Пенхаус : другие произведения.

Cоциализм Платона или диктатура Номенклатуры. История политической цензуры в 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Игорь Бунич Золото Партии Игорь Бунич _Золото партии_ - Бестселлер Љ 1 в России. Л. ТРОЦКИЙ СТАЛИНСКАЯ ШКОЛА ФАЛЬСИФИКАЦИЙ ПОПРАВКИ И ДОПОЛНЕНИЯ К ЛИТЕРАТУРЕ ЭПИГОНОВ ИЗ-ВО "ГРАНИТ", БЕРЛИН 1932 Меч президента ЛАБИРИНТЫ БЕЗУМИЯ "Гроза". Кровавые игры диктаторов Быль беспредела, или Синдром Николая II
  Игорь Бунич Золото Партии
  Игорь Бунич _Золото партии_ - Бестселлер Љ 1 в России.
  
  Л. ТРОЦКИЙ
  СТАЛИНСКАЯ ШКОЛА ФАЛЬСИФИКАЦИЙ
  ПОПРАВКИ И ДОПОЛНЕНИЯ К ЛИТЕРАТУРЕ ЭПИГОНОВ
  ИЗ-ВО "ГРАНИТ", БЕРЛИН 1932
  
  
  Игорь Бунич Золото Партии
  Игорь Бунич _Золото партии_ - Бестселлер Љ 1 в России. Слушать онлайн _ pokolenie-x.com_3.mp3
  
  Меч президента
  ЛАБИРИНТЫ БЕЗУМИЯ
  "Гроза". Кровавые игры диктаторов
  Быль беспредела, или Синдром Николая II
  
  
  
  
  МАФИОЗИ, ОСЕДЛАВШИЕ ГОСУДАРСТВО - В
  1 фев 2000 ЧИТАЯ КНИГУ ИГОРЯ БУНИЧА "ЗОЛОТО ПАРТИИ" В основе книги "Золото Партии" Игоря Бунича лежат тоже "всплывшие" архивные
  Практический марксизм по Парвусу сводился к
  следующему: достижение мирового господства, называемого на марксистском
  жаргоне "мировой революцией", возможно только одним способом: взятием
  под контроль мировой финансовой системы. Он считал, что для этого совсем
  не обязательно ломать старую, то есть существующую финансовую систему, а
  достаточно только, внедрившись в нее, взять ее постепенно под
  собственный контроль и обратить на осуществление своих целей.
  Это
  возможно только при условии захвата какой-нибудь более-менее богатой
  страны и, обратив в деньги все ее богатства, все движимое и недвижимое
  имущество, навязать ее народу чистый платоновский социализм (то есть
  худший вид рабства), а полученные таким образом средства вложить в
  мировую финансовую систему. И если сумма будет достаточно большой, с ее
  помощью навязать миру и соответствующую идеологию....
  
  Бухарин вспоминает: "Когда все мы, как бараны, стояли за крайний военный
  коммунизм, и расстрелами заставляли проклятых крестьян отдавать нам весь
  их хлеб, кто, как не Ленин, увидев, что мы не сегодня-завтра загремим, и
  негодяй Пахом отвинтит нам голову, закричал нам: "Стой! Хватит, болваны,
  воротите оглобли!". И в последнюю минуту заставил нас перейти к
  "продналогу", как, между прочим, и называлась изруганная мною брошюрка
  Ленина, в теоретическом отношении совершенно бездарная... Кто, как не
  Ленин, осмелился, к ужасу "чистых" коммунистов (а, следовательно и к
  моему ужасу), провозгласить НЭП и тем самым спас положение всей
  партии?". Все свидетельствует о том, что Ленин в этот период был охвачен
  паникой и разочарованием.
  Мотивировка их действий была однозначна - разграбить и уничтожить Россию, ее народ и
  ее культуру. Никакого четкого и продуманного плана мировой революции
  также не было. Все было импровизацией на ходу.
  
  Введение НЭПа лучше любого другого
  доказательства говорит о том, что у ни у кого из этих преступных
  авантюристов никогда, ни до, ни после 1917 года, не было даже в теории
  плана какого-либо государственного строительства (кроме схемы Платона,
  по образцу которой Сталин и построил позднее свою империю). ...
  Итак, Россия завоевана.
  
  Что же делать дальше? Какое строить государство? Выяснилось, что никто
  об этом толком и не думал, поскольку завоевать Россию и не надеялся. В
  голову ничего не приходило, кроме старой, как мир, "социалистической"
  схемы Платона, разработанной 2000 лет назад, ЭЛИТА - СТРАЖА - РАБЫ.
  Стража стоит между элитой и рабами, у стражи есть шансы попасть в элиту
  или в рабы, в зависимости от служебного рвения. Для воспитания стражей
  необходимы мифы, рабы ничего не должны знать об элите и тому подобное. У
  Платона это называлось "Идеальное государство". Античный философ при
  этом правильно указывал, что социализм невозможно построить ни в каком
  другом обществе, кроме рабовладельческого...
  
  С крестьянами уже все было ясно. Хлеб они должны отдавать бесплатно,
  оставляя себе только на полуголодный прокорм, а на следующий посев зерно
  им будет выдавать государство. "Легко сказать: хлебная монополия, -
  поучал Ленин, - но надо подумать, что это значит. Это значит, что все
  излишки хлеба принадлежат государству..., что каждый лишний пуд хлеба
  должен отбираться в руки государства. Надо, чтобы каждый лишний пуд
  хлеба был найден и привезен". Подобная продовольственная диктатура,
  какой бы разбойной и бесчеловечной она ни была, конечно, не являлась
  самоцелью, поскольку надо было кормить не только элиту и стражу, но и
  рабов. А рабы должны были всегда помнить, что их кормят, только пока они
  послушны. Поэтому просто необходимо было держать в руках весь хлеб и
  распределять его по своему усмотрению.
  
  "Потому что, распределяя его, - смотрел в будущее вождь мирового
  пролетариата, - мы будем господствовать над всеми областями труда!".
  Нет, нельзя было бы отказать Ленину в гениальности, если бы все это не
  придумал Платон.
  
  С крестьянами вроде разобрались. А что делать с рабочими? С тем самым
  пролетариатом, от имени и во имя которого действовала эта банда.
  Безуспешно влача полуголодное существование на своих заводах и умирая от
  тифа, в огне террора и гражданской войны, они ждали, когда все будет
  разделено поровну и, наконец, начнет осуществляться замечательный проект
  объединения рабочих в трудармии с подразделением на полки и батальоны со
  строжайшей военной дисциплиной. Авторство этого проекта отдают Троцкому,
  но если у Троцкого по этому поводу и были какие-то расхождения с
  Лениным, то только в деталях.
  
  Троцкий предлагал в трудармиях ограничиться военной дисциплиной и
  военными взысканиями, но Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно
  поучал: "Надо шире применять расстрелы". Иначе ничего не получится. Но
  не настаивал. Жизнь сама покажет его оппонентам, что прав был он, Ленин,
  а не они. "Волынщиков" (так на языке большевиков стали называться
  рабочие-забастовщики), разумеется, надо расстреливать без суда. Тут уж
  были согласны все. И хотя все эти задачи последовательно и беспощадно
  проводились в жизнь, однако считались в высшей степени второстепенными.
  
  Россия завоевана, а теперь, как образно заявил Ленин, "пришла пора
  пощупать Европу штыком!".
  Игорь Бунич Золото партии
  Бунич Игорь - Быль беспредела, или
  Бунич Игорь - Быль беспредела, или Синдром Николая II, скачать бесплатно книгу в формате fb2, doc, rtf, html, txt :: Электронная библиотека royallib.ru.
  
  Бунич Игорь - Корсары Кайзера, скач
  Бунич Игорь - Корсары Кайзера, скачать бесплатно книгу в формате fb2, doc, rtf, html, txt :: Электронная библиотека royallib.ru.
  
  Игорь Бунич
  1. "Гроза". Кровавые игры диктаторов. Читать. Скачать. Книги вне серий+ полка сообщать мне на е-мейл о поступлении новых книг автора Бунич Игорь.
  
  Бунич Игорь. Пятисотлетняя война в
  Бунич Игорь. Пятисотлетняя война в России (Љ3) - "Гроза". Читать книгу полностью (984 Кб); Скачать в формате fb2 (419 Кб); Скачать в формате doc
  
  Бунич Игорь | Электронная библиотек
  Бунич Игорь. Автор книг. "Гроза". Кровавые игры диктаторов Ј Быль беспредела, или Синдром Николая II Ј Золото партии. Историческая хроника
  
  Хроника чеченской бойни и шесть дне
  Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске, Игорь Бунич - читать книгу онлайн - Новая книга Игоря Бунина приоткрывает завесу над
  
  
  
  
  
   Либрусек
  
  Много книг
  
   * Правила
   * Блоги
   * Форумы
   * Статистика
   * Программы
   * Карта сайта
   * Вход
  
  Главная " Книги " Золото партии (fb2)
  Книги: [Новые] [Жанры] [Серии] [Периодика]
  [Популярные] [Страны] [Теги]
  
  Авторы: [А] [Б] [В] [Г] [Д] [Е]
  [Ж] [З] [И] [Й] [К] [Л] [М] [Н]
   [О] [П]

[Р] [С] [Т] [У] [Ф] [Х]
   [Ц] [Ч] [Ш] [Щ] [Э] [Ю] [Я]
   [Прочее]
  
  
   Золото партии (fb2)
  
   * Просмотреть
   * Читать
  
  Золото партии [историческая хроника] 1365K (скачать)
   title: Купить Золото партии: feed_id: 2942
  pattern_id: 317 format: 2 book_author: Игорь Бунич book_name: Золото
  партии (купить) - Игорь Бунич
  
  
  Игорь Бунич Золото партии
  
  
  Часть 1. Нашествие
  
  Владимир Ильич Ленин в своих страстных мечтах о мировой революции
  сознавал, что первым шагом к осуществлению этой мечты должен стать
  вооруженный захват какого-либо государства с его ресурсами,
  экономическим потенциалом и, естественно, с золотым запасом. Надо
  сказать, что при этом он вовсе не имел в виду Россию с ее вечным
  экономическим дефицитом, огромным государственным долгом и пустой
  казной. Ленин присматривался к Швейцарии, считая эту маленькую страну
  идеальной для осуществления своих планов мирового господства.
  Расположенная в центре Европы, многоязычная (готовый Интернационал!),
  опутавшая своими золотыми щупальцами весь мир через международную
  систему банков, именно Швейцария, по замыслу вождя, должна была стать
  той базой, откуда революция начнет победный марш по всей Европе,
  пробивая себе дорогу, как тараном, тысячами тонн швейцарского золота.
  
  Специалисты считают, что "цюрихские" мечты Ленина были вызваны
  собственным безденежьем, поскольку после смерти матери денежные переводы
  из России перестали поступать, а зарабатывать себе на жизнь он не умел -
  что и вызвало у него обострение шизофрении со сладкими видениями,
  принимавшими вид бронированных сейфов швейцарских банков. Однако в лапы
  вождя пролетариата попала не Швейцария, а, к сожалению, Россия, быстро и
  эффективно превращенная в плацдарм для всемирной революции. Политика
  Ленина была простой, как и все гениальное. В основу ее, о чем Ильич не
  уставал повторять в своих бесчисленных речах, статьях, тезисах и
  записках, была положена провозглашенная в "Коммунистическом манифесте"
  К. Марксом основная идея социализма, заключающаяся в том, что "рабочие
  не имеют отечества" а потому социалисты никогда и ни при каких
  обстоятельствах не должны защищать интересы государства. Подобная
  постановка вопроса мгновенно дала блестящие результаты. Сегодня мы,
  отбросив шелуху бредовых идеологических теорий и заклинаний, глядя на
  события с семидесятипятилетнего расстояния, возможно, впервые попытаемся
  простым и доступным языком объяснить, что произошло в России в октябре
  1917 года. И тогда гораздо понятнее станет то, что произошло три
  четверти века спустя - в августе 1991...
  
  А произошло тогда следующее. Воспользовавшись демократическим хаосом
  после свержения монархии, власть в стране захватила международная
  террористическая организация, финансируемая во имя собственного спасения
  Германией. Такого в истории человечества еще не было. И то, что это
  удалось, явилось для мира полной неожиданностью, не меньшей, впрочем,
  чем и для самих его участников - кучки разноплеменных авантюристов,
  собравшихся вокруг своего полубезумного лидера. Менее всего в свой успех
  верили именно они, а потому и вели себя соответственно. Держа наготове
  заграничные паспорта, готовые в любую минуту исчезнуть из России так же
  неожиданно, как они в ней и появились, большевики начали грабеж
  национального достояния страны, растаскивая его по темным углам и
  переправляя за границу Вначале это делалось торопливо и неумело. Никто
  не знал, удастся ли завтра продолжить разбой, а потому все, что можно,
  нужно было взять сегодня. Параллельно необходимо было избавиться от
  конкуренции со стороны уголовных элементов, не желавших делиться добычей
  с новой властью, чей лозунг "Грабь награбленное!" - нашел немедленный
  отклик у многомиллионной российской черни. Однако этот лозунг призывал к
  грабежам вовсе не их, в чем они быстро сумели убедиться, так как
  безжалостно расстреливались без суда и следствия на месте.
  
  Новая власть, будучи лучше организованной и вооруженной бандой,
  совершенно не желала терять драгоценное время на какое-либо юридическое
  обоснование своих действий. Тем не менее, идеологическое обоснование
  было необходимо, и оно, родившись в безумно-гениальной больной голове
  вождя, своей беспредельной утопичностью ужаснула даже его ближайших
  сообщников. Все ценности, награбленные царизмом и эксплуататорами у
  парода, отбираются большевиками с единственной целью - распределить
  впоследствии их поровну среди всех трудящихся, освобожденных отныне от
  каких-либо видов эксплуатации. "Боже мой! - восклицал трусливо-наивный
  Бухарин, - неужели в это можно поверить?" - "Поверят, пся крев!" -
  успокаивал его Дзержинский, и его глаза наркотически блестели, как
  бриллианты, конфискованные для "диктатуры пролетариата".
  
  Действительно, поверили! Возможно, потому, что вера в сказки, где добрый
  Иван-дурак, став царем, раздает всю свою казну и казну казненных бояр
  всему народу поровну, устраивая по этому случаю трехнедельный пир-горой,
  слишком глубоко жила в душе доброго, наивного и вечно обманываемого народа.
  
  Тех же, кто в эту "сказку-липу" не поверил, расстреливали, топили в
  баржах, сжигали в церквях, травили газами в подвалах без суда и
  следствия. "Будьте образцово беспощадны! - учил Ильич. - Расстреливать,
  никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты!". Массовые
  убийства, впервые в мире новаторски примененные большевиками против
  собственного народа, конечно, сыграли свою роль, дав возможность банде
  ублюдков удержать власть, и это поразило весь мир, легкомысленно
  предсказывавший неминуемое и скорое крушение кровавого режима. Мир
  просто не знал этих новых "большевистских" методов, а если и знал, то
  никогда бы не поверил, что подобные методы можно применить на практике в
  XX веке, да еще в стране, совсем недавно считавшей себя европейской.
  
  Но страшнее чекистских пуль оказалась выпущенная большевиками бацилла
  всеобщего равенства. Именно она повлекла под знамена международных
  террористов многомиллионные российские массы, именно во имя всеобщего
  равенства осуществлялись бесчисленные экспроприации, конфискации,
  национализации, именно на ее алтарь приносились неисчислимые жертвы,
  именно она позволила большевикам удержаться у власти, и именно из-за нее
  потерпели поражение их противники, пытавшиеся силой логики и разума
  остановить охватившее страну массовое безумие. Безумие большевизма - это
  болезнь что-то вроде бешенства нации; этот диагноз, к сожалению,
  социологи поставят слишком поздно, считая, что дальше должны уже
  работать психиатры. "Социализм - это идеология зависти", - еще в 1918
  году определил Бердяев, но его, к счастью, никто не услышал, иначе бы
  уничтожили на месте. Бацилла бешенства или идеология зависти, или то и
  другое. Пусть ученые будущего разберутся, как на такую грубую приманку
  удалось поймать народы огромной страны, поверившие в возможность
  построения Царства Божьего на крови и разбое. Пока же народ, истекая
  кровью и кровавым потом, ждал, когда же его новые вожди начнут, наконец,
  раздавать захваченные богатства так, чтобы нарком и прачка получили свои
  одинаково равные доли, события развивались, как говорится, совсем по
  другому сценарию.
  
  Мало кто понимает сегодня, что "созданное" в октябре 1918 года Лениным
  первое в мире Социалистическое государство рабочих и крестьян, было по
  сути своей германским протекторатом до самого крушения Германии, то есть
  до ноября 1918 года. Немцы, благодарные Ленину за развал Восточного
  фронта, а равно и за последующий развал Российской империи, обеспечивали
  новорожденному первенцу всех режимов военную и моральную поддержку.
  Немцы не только помогали миллионными субсидиями немецкого генштаба
  заговору большевиков против юной и наивной российской демократии, они
  приняли и непосредственное участие в октябрьском перевороте, обеспечив
  отрядами своих "военнопленных" оборону Петрограда от казаков генерала
  Краснова и руководя бомбардировкой и взятием московского Кремля.
  
  Отблагодарив благодетелей Брестским миром, отдавшим под немецкую
  оккупацию чуть ли не половину европейской части бывшей Российской
  империи, Ленин получил взамен полную свободу рук на контролируемой его
  бандой территории. Однако они понятия не имели, сколько на этот контроль
  отпущено времени. Немцы постепенно начинали понимать, что за компанию
  они привели к власти в России, с ужасом взирая на методы большевиков по
  внедрению обещанного счастья попавшему под их гнет населению, и стали
  подумывать, а не заменить ли этот страшный режим каким-нибудь другим,
  поприличнее. В принципе, это сделать было очень легко: от 48 до 72 часов
  требовалось немецким войскам для оккупации Петрограда и Москвы. Однако,
  получив неслыханный подарок в виде Брестского договора, который им не
  снился даже в самом прекрасном сне, ведя переговоры с представителями
  различных политических группировок добольшевистской России, с уцелевшими
  членами императорского дома, Временного правительства и генералитета и
  предлагая свою помощь в свержении большевиков, немцы ставили
  единственное условие: подтверждение статей Брестского договора! Все с
  ужасом открещивались от этого условия, а немцы ни на какие уступки не
  шли. Одних губила жадность, других - честность.
  
  Ленин знал о немецких интригах за своей спиной и нервничал, со страхом
  ожидая ежедневно, что немецкие штыки сбросят его со всероссийского трона
  так же быстро, как и возвели. Обстановка не позволяла терять времени, и
  надо отдать должное Ленину как "пахану" с железными нервами, который не
  дал сразу разбежаться умирающим от страха и впадающим в панику
  сообщникам из своего ближайшего окружения.
  
  Позднее в искреннем частном письме Николай Бухарин с восторгом
  вспоминал: "Кто, как не Ленин, обокрав сначала эсеров, а потом и
  меньшевиков, стукнул им всем по голове, взял в руки дубинку и даже с
  нами разговаривал лишь после того, как он сам все решит. И мы молчали и
  подчинялись, и все, вопреки теории и программе, получалось великолепно!
  
  Деникин под Тулой, мы укладывали чемоданы, в карманах уже лежали
  фальшивые паспорта и "пети-мети", причем я, большой любитель птиц,
  серьезно собирался в Аргентину ловить попугаев. Но кто, как не Ленин,
  был совершенно спокоен и сказал, и предсказал: "Положение - хуже не
  бывало. Но нам всегда везло и будет везти!""
  
  Что же это за "пети-мети", которые большевики готовили к вывозу из
  страны, прокладывая маршруты аж до Аргентины?
  
  Едва обосновавшись в Петрограде после переворота, когда немецкие
  "интернационалисты" еще окапывались на Пулковских высотах, а линейный
  корабль "Заря Свободы" (бывший "Император Александр II") стерег своими
  двенадцатидюймовками подступы к Петербургу с юга, Ленин, еще не зная,
  как обернется дело, с присущим ему цинизмом уже объявил "атаку
  красногвардейцев на капитал". Были разграблены дворцы, включая
  Зимний,^[1] <#n_1> захвачены банки, ювелирные магазины, кассы крупных
  торговых предприятий, частные кассы взаимопомощи, банковские филиалы на
  заводах.
  
  Не все поначалу получалось так гладко, как хотелось. Где-то еще
  отстреливалась вооруженная охрана, где-то оказывали сопротивление
  частные лица, где-то невозможно было найти сами хранилища золота и
  драгоценностей или ключи от сейфов, где-то, не думая о последствиях,
  отважно сопротивлялись безоружные банковские служащие и чиновники
  министерства финансов - люди, как правило, пожилые, ибо всю молодежь
  съела война. Но это было только вначале.
  
  Отдышавшись, оглядевшись и поняв, что им никто всерьез не помешает и не
  окажет организованного сопротивления, большевики стали действовать более
  методично, но не менее целеустремленно. 13 ноября 1917 года Ленин отдает
  следующий приказ: "Служащие Государственного банка, отказавшиеся
  признать Правительство рабочих и крестьян - Совет Народных Комиссаров -
  и сдать дела по банку, должны быть арестованы. (Подписали) Председатель
  Совета Народных Комиссаров: Вл. Ульянов (Ленин); Секретарь Совета
  Народных Комиссаров: Н. Горбунов".
  
  Сутью конфликта были два обстоятельства. Во-первых, нежелание банка
  открыть место своего хранилища золота, а во-вторых, невыполнение
  предписания Ленина немедленно открыть для него лицевой счет и перевести
  на него из активов банка пять миллионов золотых рублей с последующим
  востребованием на этот счет любых сумм без какого-либо права отказа.
  Деньги с этого счета мог снимать только сам Ленин или Горбунов. Вместе
  со служащими Государственного банка были схвачены сотрудники всех
  коммерческих и частных банков столицы.
  
  Надо отдать должное мужеству простых русских финансовых служащих, чьи
  имена, по большей части, остались безвестными. Находясь под арестом и
  подвергаясь пыткам и издевательствам, они до конца боролись за
  создаваемую десятилетиями русскую финансовую систему, но ни один
  финансист в мире не может лично противостоять вооруженному разбою,
  организованному на самом высоком государственном уровне.
  
  Полная безнаказанность и глобальная безответственность позволили
  расширить размах грабежа. В декабре объявляется о "национализации"
  Государственного банка России, а также об экспроприации всех частных и
  коммерческих банков. Дополнительным указом от 23 декабря 1917 года
  прекращаются платежи дивидендов по акциям и паям частных предприятий, а
  также все сделки с ценными бумагами. Все российские банки ликвидируются,
  банковское дело объявляется монополией партии в лице единого так
  называемого "народного банка". Представителям исполнительной власти на
  контролируемой большевиками территории "предоставляется право
  конфискации, реквизиции, секвестра, принудительного синдицирования
  различных отраслей промышленности и торговли и прочих мероприятий в
  области производства, распределения и государственного финансирования".
  
  С ноября 1917 года началась конфискация "в пользу парода" промышленных
  предприятий. Она началась с конфискации Ликинской мануфактуры. 9 декабря
  1917 года на заседании Совета Народных Комиссаров под председательством
  Ленина принято решение о конфискации имущества Симского Акционерного
  общества горных заводов, 27 декабря принят указ о конфискации имущества
  акционерных обществ Сергинско-Уфалейского и Каштынского горных округов,
  аэропланного завода Антара и о переходе Путиловского завода в
  собственность "народа". Разграбление национального достояния страны шло
  быстро, с возрастающей эффективностью и не ограничивалось уровнем
  крупных банков и акционерных обществ с мировой известностью. В азарте
  охотника, стремящегося не упустить добычу, пусть даже мелкую, Ленин
  предписывает Дзержинскому срочно взять на учет всех лиц, у кого
  потенциально могут иметься какие-либо фамильные ценности и сбережения.
  
  К таким относились:
  
  "1. Лица, принадлежавшие к богатым классам, то есть имеющие доход в
  500 руб. в месяц и выше; владельцы городских недвижимостей, акций и
  денежных сумм свыше 1000 руб., а равно служащие в банках, акционерных
  предприятиях, государственных и общественных учреждениях, обязаны в
  течение 24 часов (Ленину не терпелось, хотя даже шеф только что
  созданной политической полиции вынужден был заменить этот срок на
  трехдневный) представить в домовые комитеты в трех экземплярах заявления
  за своей подписью и с указанием адреса о своих доходах, службе и занятиях.
  
  2. Домовые комитеты скрепляют эти заявления своей подписью, сохраняя
  один экземпляр у себя и представляя два остальных экземпляра в Городскую
  управу и в Народный Комиссариат внутренних дел (НКВД).
  
  3. Лица, виновные в неисполнении настоящего закона (в непредставлении
  заявлений или в подаче ложных сведений)... наказываются денежным штрафом
  до 5000 руб.^[2] <#n_2> за каждое уклонение, тюрьмой до одного года или
  отправкой на фронт, смотря по степени вины.
  
  4. Лица, указанные в п. 1, обязаны постоянно иметь при себе копии с
  вышеуказанных заявлений, снабженные удостоверением домовых комитетов, а
  равно начальства или выборных учреждений.
  
  5. Эти лица обязаны в недельный срок со дня издания настоящего закона
  обзавестись потребительскими рабочими карточками (образец прилагается)
  для ведения еженедельных записей приходов и расходов и для внесения в
  книжки удостоверений от комитетов и учреждений...".
  
  Как и все ленинские документы, этот составлен в полном соответствии с
  поставленной задачей. Доход от 500 рублей в месяц и выше бьет по
  купечеству, начиная от очень среднего, и по интеллигенции, особенно по
  ее творческой части - адвокатуре, журналистам, издателям. А вот
  недвижимость в 1000 рублей сразу охватывает всю мелкоту - владельцев
  крошечных лавок, охтинских огородов, домов на Выборгской. Этот документ
  по духу и содержанию напоминает приказы немецких оккупационных властей
  по регистрации евреев.^[3] <#n_3> От него веет бесспорным
  доказательством того, что страна была оккупирована бесстыдными и
  беспощадными завоевателями, хотя мало кто тогда мог это понять. Но на
  этом ленинский порыв не закончился. А как же быть с теми, у кого доход
  меньше, а недвижимости не на 1000 рублей, а, скажем, на 25? И вождь
  заканчивает свое знаменитое послание товарищу Дзержинскому знаменитым
  пунктом 7, с обычным блеском подтвердив свою легендарную гениальность:
  
  "7. Лица, не подходящие под условия п. 1, представляют в домовые
  комитеты в одном экземпляре заявления о своем доходе и месте работы,
  обязуясь иметь при себе копию этого заявления, удостоверенную домовым
  комитетом".
  
  Что там разбираться! Грабить - так всех поголовно. К тем, кто имел
  глупость зарегистрироваться, а не бежать среди ночи по льду Финского
  залива или на юг, что было совсем непросто, сразу же вламывались с
  обысками. Эти обыски иногда продолжались месяцами как, например, у
  ювелира Николаева или инженера Куравского. Взламывались стены,
  поднимались полы, потрошилась мебель, хозяев избивали, пытали,
  насиловали на их глазах дочерей и жен, истязали детей. А если что-нибудь
  в итоге и находили, хотя бы золотую медаль за отличное окончание
  гимназии, то главу семьи увозили в тюрьму (часто навсегда), а семью
  выкидывали на улицу...
  
  В России, как и во всех других странах, сотни тысяч людей привыкли
  держать свои сбережения в банках, пользуясь индивидуальными сейфами или,
  как их тогда называли, стальными ящиками. В эти ящики перечислялись
  гонорары, дивиденды с акций, проценты с капитала и т. п. Поскольку тайна
  вкладов - основа банковского дела, фамилии владельцев стальных ящиков
  часто не были известны служащим банков. Номер шифра и номер ключа - вот
  все, что было известно. При захвате банков, большевики, конечно, могли
  бы все эти ящики взломать и вычистить, но это было примитивно. Куда
  интереснее было выловить и всех владельцев индивидуальных сейфов,
  поскольку естественно было предположить, что там хранятся далеко не все
  деньги их владельцев. В результате, 14 декабря 1917 года Ленин утвердил
  решение ВЦИК "О ревизии стальных ящиков", где говорилось:
  
  "1. Все деньги, хранящиеся в банковских стальных ящиках, должны быть
  внесены на текущий счет клиента в Государственном банке.
  
  Примечание. Золото в монетах и слитках конфискуется и передается в
  общегосударственный золотой фонд.
  
  2. Все владельцы стальных ящиков обязаны немедленно по вызову явиться в
  банк с ключами для присутствия при производстве ревизии стальных ящиков.
  
  3. Все владельцы, не явившиеся в трехдневный срок, считаются
  злонамеренно уклонившимися от ревизии.
  
  4. Ящики, принадлежавшие злонамеренно уклонившимся лицам, подлежат
  вскрытию следственными комиссиями, назначенными комиссарами
  Государственного банка, и все содержащееся в них имущество конфискуется
  Государственным банком в собственность народа".
  
  Явившихся на ревизию немедленно арестовывали и выбивали из них
  оставшееся состояние вместе с душой.
  
  Параллельно с ограблением страны принимались меры, чтобы никто этому
  процессу не мог помешать. Разумеется, основную тревогу вызывали офицеры,
  которых в одном Петрограде насчитывалось до 50 тысяч. После развала
  армии и подоспевшего указа о ее роспуске они жили по домам, мечтая
  только пересидеть это страшное время и не думая в подавляющем
  большинстве о какой-либо активной деятельности. Четырех лет мировой
  войны было для них вполне достаточно. Но не тут-то было. Вышел указ,
  предлагавший под страхом расстрела на месте всем офицерам пройти
  регистрацию. Явившиеся на регистрацию были погружены в баржи, которые
  вывели в залив, и там все утоплены. Именно тогда и родилось знаменитое
  понятие "гидра контрреволюции".
  
  Создавалась "гидра" таким образом. Трех или четырех офицеров ставили
  спиной друг к другу, связывали веревками, затем бросали в воду. Но это,
  конечно, были исключительные случаи, когда чекистам очень хотелось
  повеселиться.
  
  Обычно просто топили или расстреливали, как классово опасных особ, ни на
  минуту не отвлекаясь от главной задачи - ободрать Россию до костей.
  
  Перепуганные жители северных и центральных губерний России тысячами
  ринулись в бегство на юг, стремясь прорваться на Украину, чья
  самостоятельность была гарантирована Брестским договором и
  обеспечивалась немецкими войсками, стоявшими кордоном вдоль границы с
  РСФСР от Украины до Прибалтики, охраняя, с одной стороны, большевиков от
  вторжения извне и не давая им самим расширить границы собственной
  территории. Беженцев не пропускали, заворачивали назад, прорвавшихся
  выдавали, а уже действовал ленинский декрет "о незаконном переходе
  границы", предусматривавший, как и водится, расстрел. Родственники и
  друзья многих людей, оставшихся на оккупированной большевиками
  территории, в отчаянии бомбардировали петициями гетманское правительство
  Украины, умоляя вмешаться и помочь их родным вырваться из
  коммунистического "рая".
  
  Правительство Украины с просьбой о помощи обратилось к немцам. Те
  прозондировали почву в Москве через своего посла Мирбаха. К удивлению
  немцев, Ленин воспринял это предложение чуть ли не с восторгом. Если
  гетманское правительство так заботится о "паразитирующих классах", то
  советское правительство ничего не имеет против того, чтобы выслать на
  Украину сколько угодно человек, но... не бесплатно. Пусть в Киеве составят
  списки с указанием фамилий и адресов и перешлют их в Москву. За каждого
  беженца необходимо будет уплатить 2000 фунтов стерлингов или золотом.
  
  Впрочем, махнул рукой Ленин, можно и зерном, черт с вами. Только
  поспешите, время уходит. В последних словах вождя содержался столь
  прозрачный намек, что очень скоро на север с Украины потянулись эшелоны
  с хлебом, известные тогда всей России как "гетманские эшелоны". Они
  несли свободу и жизнь многим обреченным. На юг двинулись поезда, набитые
  беженцами, у которых были родные и друзья на Украине. На пограничных
  станциях беженцев обыскивали, обирая до нитки. Поезда стояли сутками.
  Никаких гарантий не было. Кого угодно могли неожиданно арестовать, а то
  и расстрелять прямо на перроне.
  
  Но это, как говорится, были еще цветочки. Очень богатых людей в России
  было не так уж много и все они были на виду. Людей среднего достатка, о
  которых с таким вожделением писал Ленин Дзержинскому, было побольше, но
  и они составляли весьма малый процент от общего числа населения. Поэтому
  их ограбить и уничтожить было легко, да и надо признаться, что они не
  имели почти никакой общественной поддержки, ибо идеология зависти делала
  свое дело.
  
  Но существовали десятки миллионов мелких собственников-тружеников:
  шорники, овчинники, кожевники, сапожники, воскобои, плотники, столяры,
  краснодеревщики, чеканщики, стеклодувы, кровельщики, печники, офени,
  пильщики, переплетчики, златошвейки, кружевницы, фотографы, иконописцы -
  короче говоря, все самодеятельное население страны. Огромным трудолюбием
  и для наших дней совершенно невероятным мастерством (возьмите хотя бы
  старинные переплеты или кружева) в условиях жесткой конкуренции им
  удалось за долгие годы скопить кое-какие деньги. Все они вполне
  справедливо считали себя трудящимися, от лица и во имя которых вещала
  большевистская банда. В отличие от заводских рабочих, имеющих пусть
  длинный, но фиксированный рабочий день, они трудились дни и ночи
  напролет, позволяя себе выходные разве что на Рождество и на Пасху. Кто
  же были трудящиеся, если не они? Они так считали и, как выяснилось,
  совершенно напрасно. Большевики не могли чувствовать себя
  удовлетворенными, не обобрав их. Слишком много было трудящихся на Руси,
  и все вместе они могли добавить в партийную казну почти половину того,
  что удалось вытрясти из крупной буржуазии и интеллигенции.
  
  Интересно, что именно эти мелкие собственники-труженики вызывали
  почему-то у Ленина гораздо большую ненависть, чем крупные капиталисты.
  Это происходило потому, что "вождь мирового пролетариата", будучи умнее
  и хитрее всех своих сообщников вместе взятых, смотрел несколько дальше
  своего окружения. Если те, выполняя возложенную на них задачу разграбить
  Россию до нитки и быть в постоянной готовности немедленно исчезнуть со
  своей фантастической добычей, именно этому и посвящали свою энергию и
  "революционный задор", то Ленин, внимательно отслеживавший положение в
  стране и мире, увидел уже теоретическую возможность удержаться у власти.
  
  Вступление в войну Соединенных Штатов с каждым днем делало положение
  кайзеровской Германии, несмотря на отсутствие восточного фронта, все
  более отчаянным, приближая ее к экономической и военной катастрофе, а
  следовательно - к капитуляции. Это, в свою очередь, означало
  аннулирование Брестского договора и превращение "Республики Советов" из
  немецкого протектората в нечто совершенно самостоятельное и
  непредсказуемое. К этому дню нужно было придти соответственно
  подготовленным, для чего было совершенно недостаточно ликвидировать
  только буржуазию и интеллигенцию. Это было легко и просто. Теперь задача
  была посложнее, но, как известно, нет таких задач, которые были бы не по
  плечу большевикам.
  
  "Главным врагом социализма, - изрек Ленин, - является мелкобуржуазная
  стихия", - и продолжал, - "Мелкие буржуи имеют запас деньжонок в
  несколько тысяч, накопленных "правдами" и, особенно, "неправдами"...
  Деньги - это свидетельство на получение общественного богатства, и
  многомиллионный слой мелких собственников крепко держит это
  свидетельство, пряча его от государства, ни в какой социализм и
  коммунизм не веря. Мелкий буржуа, хранящий тысчонки, враг, и эти
  тысчонки он желает реализовать непременно на себя". Нет, не дают Ленину
  покоя деньжонки в чужих карманах! И дело тут было не только в деньгах,
  хотя деньги, безусловно, необходимо было отобрать в первую очередь. Ведь
  мелкие собственники (включая и земледельцев) - это все самодеятельное
  население огромной страны. Самодеятельное, а потому и самостоятельное. А
  дальняя задача вождя "мирового пролетариата" состояла не только в том,
  чтобы их обобрать, но и полностью лишить самостоятельности, превратив в
  рабов, в послушный механизм выполнения его воли. Ленин, не стесняясь,
  поучал своих сообщников, как воплотить в жизнь свои грандиозные планы.
  
  "Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность
  является в руках пролетарского государства, в руках полновластных
  советов самым могучим средством учета и контроля. Это средство контроля
  и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины.
  Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление.
  НАМ ЭТОГО МАЛО.
  
  Нам надо не только запугать капиталистов в том смысле, чтобы чувствовали
  всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном
  сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более
  опасное и вредное сопротивление. Нам надо не только сломать какое-либо
  сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных
  государственных рамках. И мы имеем средство для этого... Это средство -
  хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность".
  
  Яснее не скажешь. Если удастся удержаться у власти (и для того, чтобы
  удержаться), необходимо сосредоточить в руках все богатства страны (что
  уже и делалось), весь хлеб, все продукты, все жилье, в общем, все, от
  чего зависит просто выживание, а затем распределять это так, чтобы всего
  только за хлебную карточку изголодавшийся и униженный голодом человек
  пошел бы работать и вообще делать все, что прикажут. Гениально и просто.
  Хотя еще не совсем ясно, на кого все-таки этот блестящий принцип
  распространяется? Слово "капиталист", "буржуй", "кулак" - понятия
  какие-то неопределенные, да и сам Ленин, запутавшись в ярлыках, никак не
  мог эти понятия четко обозначить с точки зрения дохода, жалования,
  общего состояния, опустив нижнюю границу определения "богатые классы" до
  дохода в 100 рублей в месяц. И чтобы ни у кого не оставалось сомнения,
  кто же все-таки является главным объектом грабежа и насилия, Ленин, без
  всяких недомолвок, разъясняет: "От трудовой повинности в применении к
  богатым власть должна перейти, а вернее, одновременно должна поставить
  на очередь применение соответствующих принципов (хлебная карточка,
  трудовая повинность и принуждение) к большинству трудящихся рабочих и
  крестьян... Следует добиваться подчинения, и притом беспрекословного
  единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выбранных
  или назначенных, снабженных диктаторскими полномочиями..."
  
  У членов ЦК от страха белели губы. Это уже не классовая борьба, это -
  война, объявленная всему народу. Во-первых, это опасно, а во-вторых... "Но
  что же останется от России? - в ужасе лепечет верный Бонч-Бруевич. -
  Ведь это означает полное уничтожение России в том виде, в каком она
  существовала 1000 лет..."
  
  Резким движением Ленин засовывает большие пальцы рук за проймы жилетки,
  пиджак распахивается, щелочки глаз колюче и недобро смотрят на
  Управляющего делами СНК. Остальные молчат "Запомните, батенька, -
  говорит Ленин, обращаясь к Бонч-Бруевичу, но так, чтобы слышали все, -
  запомните НА РОССИЮ МНЕ НАПЛЕВАТЬ, ИБО Я - БОЛЬШЕВИК!" Это любимое
  выражение Ленина стало девизом его сообщников, которые любили повторять
  его и к месту, и не к месту, пока Иосиф Виссарионович не заткнул им
  глотки пулями, поскольку эта страшная фраза Ленина никак не стыковалась
  со сталинской "еретической" теорией о возможности "построения социализма
  в одной стране". Итак, война была объявлена. Одним мигом была порушена
  вся, складывавшаяся десятилетиями, инфраструктура городов, замерли все
  виды торговли, прекратила существовать сфера обслуживания. Домовладельцы
  и хозяева гостиниц, кому не удалось бежать, были либо убиты, либо
  арестованы, либо, в лучшем случае, выброшены на улицу. Разбитыми или
  забитыми фанерой витринами смотрели на пустынные заснеженные улицы
  некогда известные всей Европе магазины и рестораны, первоклассные отели,
  гостиницы и клубы. Но не только они. Магазинчики, лавки, постоялые
  дворы, мастерские и ателье, меблированные комнаты и пансионаты - все
  прекратило свое существование. Естественно, что из продажи мгновенно
  исчезло все, и прежде всего - хлеб.
  
  "Что такое подавление буржуазии? - разъяснял Ленин. - Помещика можно
  подавить и уничтожить тем, что уничтожено помещичье землевладение и
  земля передана крестьянам. Но можно ли буржуазию подавить и уничтожить
  тем, что уничтожен крупный капитал? Всякий, кто учился азбуке марксизма,
  знает, что так подавить буржуазию нельзя, что буржуазия рождается из
  товарного производства; в этих условиях товарного производства
  крестьянин, который имеет сотни пудов хлеба лишних, которые он не сдает
  государству, и спекулирует - это что? Это не буржуазия?.. Вот что
  страшно, вот где опасность для социальной революции" И, конечно,
  уничтожив всю систему торговли в стране, любую продажу продовольствия
  немедленно объявили спекуляцией (прекрасное слово, которое победным
  маршем шло к коммунизму все 74 года существования режима, пережив сам
  режим и, кажется, обеспечив себе бессмертие в пашей стране).
  
  Уже 10 ноября 1917 года спекулянты объявляются врагами народа, а через
  три месяца в декрете, подписанном Лениным, дается ясное указание:
  "спекулянты... расстреливаются на месте преступления"
  
  И на домах, на заборах, на фонарных столбах - повсюду забелели приказы:
  "Конфискация всего имущества и расстрел ждет тех, кто вздумает обойти
  существующие и изданные советской властью законы об обмене, продаже и
  купле..."
  
  Блестящее перо Зинаиды Гиппиус донесло до нас кошмарную реальность той
  страшной эпохи: "... в силу бесчисленных (иногда противоречивых и
  спутанных, но всегда угрожающих) декретов, все было "национализировано"
  - "большевизировано". Все считалось принадлежащим "государству"
  (большевикам).
  
  Не говоря об еще оставшихся фабриках и заводах, - но и все лавки, все
  магазины, все предприятия и учреждения, все дома, все недвижимости,
  почти все движимости (крупные) - все это, по идее, переходило в веденье
  и собственность государства. Декреты и направлялись в сторону воплощения
  этой идеи. Нельзя сказать, чтобы воплощение шло стройно. В конце концов,
  это просто было желание прибрать все к своим рукам. И большею частью
  кончалось разрушением и уничтожением того, что объявлялось
  "национализированным".
  
  Захваченные магазины, предприятия и заводы закрывались, захват частной
  торговли привел к прекращению вообще всякой торговли, к закрытию всех
  магазинов и к страшному развитию торговли нелегальной, спекулятивной,
  воровской. На нее большевикам поневоле приходилось смотреть сквозь
  пальцы и лишь периодически громить и хватать покупающих-продающих на
  улицах, в частных помещениях, на рынках; рынки, единственный источник
  питания решительно для всех, тоже были нелегальщиной. Террористические
  налеты на рынки, со стрельбой и смертоубийствами, кончались просто
  разграблением продовольствия в пользу отряда, который совершал налет.
  Продовольствие - прежде всего, но так как нет вещи, которой нельзя
  встретить на рынке, то забиралось и остальное: ручки от дверей,
  бронзовые подсвечники, древнее бархатное евангелие, обивка мебели...
  Мебель тоже считалась собственностью государства, а так как под полой
  диван тащить нельзя, то люди сдирали обивку и норовили сбыть ее хоть за
  полфунта соломенного хлеба... Надо было видеть, как с визгами, воплями и
  стонами кидались торгующие врассыпную при слухе, что близки
  красноармейцы! Всякий хватал свою рухлядь... бежали, толкались, лезли в
  пустые подвалы, в разбитые окна. Туда же спешили и покупатели - ведь
  покупать в Совдепии не менее преступно, чем продавать, хотя сам Зиновьев
  отлично знает, что без этого преступления Совдепия кончилась бы, за
  неимением подданных, дней через 10.
  
  Россией сейчас распоряжается ничтожная кучка людей, к которой вся
  остальная часть населения, в громадном большинстве, относится
  отрицательно и даже враждебно. Получается истинная картина чужеземного
  завоевания.
  
  Латышские, немецкие, австрийские, венгерские и китайские полки
  дорисовывают эту картину. Из латышей и монголов составлена личная охрана
  большевиков.
  
  Китайцы расстреливают арестованных, захваченных. (Чуть не написала
  "осужденных", но осужденных нет, ибо нет суда над захваченными. Их
  просто так расстреливают)... Чем не монгольское иго?".
  
  Так обстояли дела в оккупированных городах. Но Россия - страна аграрная,
  и подавляющее большинство ее населения, ее кормильцы - многомиллионная
  армия крестьян - не могли быть не ограблены и не раздавлены, ибо помимо
  золотых монет в кубышках, что, как помнится, постоянно вызывало
  раздражение Ильича и не давало ему покоя, владели и мощным эквивалентом
  золота - хлебом. А без хлебной монополии вождь мирового пролетариата
  просто не знал, что ему делать дальше, "если большевикам удастся
  удержать власть" И хотя в этот период возможность удержания власти
  выглядела весьма сомнительной, оставлять неограбленным столь большой
  процент захваченного населения было совершенно невозможно.
  
  Энергия массового безумия, излучаемая Лениным, подсказала оптимальные
  решения. "Наша важнейшая задача, - декларировал вождь, - это задача
  натравить сначала крестьян на помещиков, а затем, и даже не затем, а в
  то же самое время натравить рабочих на крестьян!".
  
  Но надо было не просто натравить друг на друга разные категории
  населения, что на языке большевиков называлось классовой борьбой, а под
  шумок этой борьбы обчистить до нитки все участвующие в этой "борьбе"
  стороны. Потому что вопрос, как ни крути, ставился вполне откровенно:
  следовало лишить крестьянина права продавать свое зерно и просто
  захватить его от имени государства, не заплатив, естественно, ни
  копейки. Сделать это можно было только одним путем - силой, ибо никто и
  не предполагал, что крестьяне так просто - даром, отдадут свой хлеб.
  Поэтому быстро начали формировать продовольственные реквизиционные
  отряды для конфискации хлеба (а равно и других ценностей) у сельского
  населения. Но в сельской местности дело не пошло так гладко, как в
  городах. Крестьяне немедленно начали оказывать яростное сопротивление.
  245 крупных крестьянских восстаний вспыхнуло в 1918 году только в 20
  районах центральной России. В селах и деревнях разыгрывались настоящие
  сражения. Суть ленинского плана заключалась в обеспечении любой ценой
  "хлебной монополии", так как без нее невозможно было превратить в рабов
  двухсотмиллионное население огромной страны.
  
  "Ни один пуд хлеба, - указывал вождь, - не должен оставаться в руках
  держателей... Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на
  ссыпные пункты, врагами парода, предавать их революционному суду с тем,
  чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее
  10 лет, изгонялись навсегда из общины, а все их имущество подвергалось
  конфискации...". Но "не менее 10 лет" с конфискацией всего имущества - это
  было только началом. Спустя некоторое время, в ярости от сопротивления
  повальным грабежам, Ленин будет отдавать направо и налево приказы
  следующего содержания: "...Прекрасный план. Доработайте его с т. Дзержинским.
  
  Замаскируйтесь под "зеленых" (а позднее мы на них это и свалим!),
  проскачите 10-20 верст и перевешайте всех кулаков, священников и
  помещиков. Премия 100000 рублей (видимо, с собственного лицевого счета -
  И. Б.) за каждого повешенного".
  
  Разбой в деревнях был пострашнее, чем в городах. Крестьянские дома
  подвергались обыскам. Вместе с хлебом конфисковывались любые ценности,
  которые удавалось обнаружить в нехитрой обстановке деревенских изб. Не
  говоря уже о деньгах, отбирались даже дешевые женские украшения из
  "дутого" золота, оклады икон, разная мелочь, купленная в свое время на
  уездных ярмарках. Хлеб, как правило, никуда не шел дальше уездного
  центра, где ссыпался как попало и в большинстве своем пропадал и гнил.
  Озверевшие крестьяне с дубьем и вилами шли на пулеметы.
  
  "Несмотря на горы трупов, - докладывал в Москву один из исполнителей, -
  их ярость не поддается описанию". Многие продовольственные отряды
  истреблялись еще на пути в деревню. Вслед за этим в деревню направлялась
  карательная экспедиция, которая, публично расстреляв десятка два
  крестьян, арестовывала и угоняла в город остальных. Прибывал новый
  отряд, но его снова истребляли в день прибытия. Следовала новая
  карательная экспедиция, и все начиналось сначала, постепенно принимая
  формы страшной народной войны.
  
  Летом 1918 года Ленин предложил брать по деревням заложников, главным
  образом, женщин и детей, чтобы подавить крестьянское сопротивление.
  "Взять 25-30 заложников из числа богатых крестьян, - с пылом
  инструктировал свою банду Ильич, - которые отвечали бы жизнью за сбор и
  отгрузку зерна". А ведь "красный террор" еще не был объявлен. Но русские
  крестьяне не чувствовали себя столь беспомощными, как буржуазия и
  интеллигенция городов. Деревню такими методами было не сломать. Первой и
  совершенно естественной реакцией крестьян было прекращение посевов.
  Наивные русские крестьяне и не подозревали, что такой поворот событий
  только на руку правящей банде.
  
  Создать в стране искусственный голод, свалить вину на крестьян, а затем
  за это истребить десяток-другой миллионов непослушных.
  
  Под защитным кордоном немецких штыков Ленину была предоставлена свобода
  действий на захваченной территории с четкой установкой: за это время
  большевистское правительство (а немцы в своем вековом самомнении
  считали, что время нахождения большевиков у власти определено ими и
  закончится, когда они этого пожелают) должно провести ряд мероприятий,
  после осуществления которых Россия, подвергнутая небывалому разграблению
  и кровопусканию, раз и навсегда прекратит свое существование как великая
  империя, представляющая угрозу для Германского рейха. Немцы играли свою
  игру, большевики - свою. Но играли, постоянно взаимодействуя.
  
  После подавления первого крупного восстания крестьян Ярославской
  губернии, чудом уцелевшие от бойни сдались немцам, имевшим свои
  комендатуры во всех губерниях "Советской России". Эти комендатуры
  назывались Германскими Комиссиями, и были созданы в рамках секретных
  протоколов к Брестскому договору Председатель Германской Комиссии в
  Ярославской губернии немецкий лейтенант Балк приказом от 21 июля 1918
  года (Љ 4) объявил гражданскому населению города Ярославля, что отряд
  Северной добровольческой крестьянской армии сдался Германской Комиссии.
  Сдавшиеся были выданы большевистской власти. Все выданные - 428 человек
  - были немедленно расстреляны на глазах у немцев. Лейтенант Балк с чисто
  немецкой педантичностью вел картотеку лиц, проходивших через его
  комендатуру, выдаваемых большевикам и немедленно расстреливаемых. На
  основании картотеки он докладывал своему командованию, что большевики
  свято выполняют все обязательства перед Германией. К моменту эвакуации
  Комиссии (комендатуры) из Ярославской губернии у лейтенанта Балка
  имелась картотека на 50247 расстрелянных с марта по ноябрь 1918 года.
  Причем именно тех, кто имел глупость искать защиты у германского
  командования!
  
  Но война продолжала разгораться, диктуя свою тактику Реквизиционные
  отряды, базируясь в уездных городах и опираясь на интернациональные
  гарнизоны, начали совершать неприкрытые бандитские рейды на села, грабя
  и убивая крестьян по собственному усмотрению. Пылали хлеба, выгорали
  деревни, уничтожались люди. В ответ крестьяне организовали комитеты
  обороны, истребляя реквизиционные отряды, часто захватывая уездные
  города, грабя их, в свою очередь, и уничтожая всех представителей
  ненавистной власти с жестокостью пугачевских и разинских времен. Обе
  стороны применяли средневековые методы казни - сжигали заживо, сажали на
  кол, разрывали деревьями. Разгоралась милая сердцу Ленина гражданская
  война, а Россия стремительно дичала. Что, впрочем, было обещано при
  проезде Ульянова в марте 1917 года через Германию "Пролетарская" пресса
  с упоением вела прямые репортажи из отбитых у восставших крестьян
  уездных городков. Корреспондент "Правды" передал сообщение о разгроме
  крестьянского восстания в Ливнах: "Город пострадал сравнительно мало.
  Сейчас на улицах города убирают убитых и раненых. Среди прибывших
  позднее подкреплений потерь сравнительно мало. Только доблестные
  интернационалисты понесли жестокие потери. Зато буквально накрошили горы
  кулацких трупов, усеяв ими все улицы".
  
  Кто же эти "доблестные интернационалисты", которые огнем и мечом
  прошлись по внутренним губерниям России, куда даже во время татарского
  нашествия не ступала нога захватчика, превратив в пепел и безжизненную
  пустыню богатейшие русские житницы? История их создания такова. Еще в
  марте 1917 года, когда решался вопрос о пропуске Ленина и его сообщников
  в Россию и оговаривались предварительные условия будущего Брестского
  договора, германское командование, наряду с выделением большевикам
  необходимых для их подрывной деятельности денежных средств, приняло
  решение и об оказании им немедленной военной помощи в случае захвата
  власти. Для этой цели в апреле 1917 года с фальшивым шведским паспортом
  в Петроград прибыл полковник германского генерального штаба Генрих фон
  Рупперт, доставивший секретные приказы немецким и австрийским
  военнопленным оказать вооруженную поддержку большевикам, которые, в свою
  очередь, должны были обеспечить их оружием. Эти приказы, подписанные
  начальниками генеральных штабов Германии и Австро-Венгрии, были
  обнаружены американцами в немецких архивах после второй мировой войны,
  но наверняка их можно обнаружить и в архивах ЦК КПСС.
  
  Под Петроградом находилось несколько лагерей с германскими и
  австрийскими военнопленными, в том числе из весьма элитных частей. В
  частности, вблизи села Колтуши, фактически рядом с Большой Охтой, почти
  в полном составе сидел в лагере 3-й Кирасирский императора Вильгельма
  полк, захваченный в свое время в плен казаками генерала Ренненкампфа.
  Неподалеку коротал время 142-й Бранденбургский полк. Нет смысла
  перечислять немецкие и австро-венгерские воинские части, находившиеся в
  лагере военнопленных, хотя сделать это не так уж сложно. Благодаря
  демократическому беспределу Временного правительства военнопленных
  удалось ознакомить с предстоящей задачей и достаточно тщательно к ней
  подготовить.
  
  Все было продумано до мелочей, даже то, что немцы плохо знакомы с
  русскими трехлинейными винтовками, наганами и прочим оружием. В связи с
  этим "большевистский" сторожевой корабль "Ястреб" специально ходил в
  Фридрихсхафен, откуда доставил 12000 немецких винтовок и миллионы
  патронов прямо к 25 октября, за что и попал навеки в список "кораблей
  Великого Октября". Кроме того, "Ястреб" привел за собой на буксире судно
  раза в два больше его самого. Самые честные советские историки
  признаются, что им так и не удалось выяснить, что же было на этом судне.
  Другие просто о нем молчат, а третьи уверяют, что там был "десант
  революционных матросов". Откуда они взялись в Фридрихсхафене, никто не
  уточняет, хотя никакой особой тайны здесь нет. "Ястреб", помимо
  винтовок, доставил в Петроград и немецкие полевые орудия. Если
  кто-нибудь еще остается наивным до такой степени, что полагает
  возможность взятия под контроль такого огромного города, как Петроград,
  двумя тысячами матросов, прибывших на "Амуре" из Кронштадта, или
  совершенно необученными рабочими дружинами, которые, как ныне
  выясняется, встретили переворот враждебно, то даже не будем с ними спорить.
  
  Да, теоретически, при полном развале гарнизона и органов правопорядка,
  это представляется возможным. Но при этом власть большевиков не
  просуществовала бы и суток, поскольку буквально на следующий день к
  городу уже подходила конница генерал Краснова. Рассеяв двумя
  неприцельными шрапнельными залпами "красногвардейцев" в Павловске и
  Царском Селе, казаки Краснова начали продвигаться к столице со стороны
  Пулковских высот.
  
  Выдвинутая вперед сотня уральских казаков пыталась сходу овладеть
  высотами, но вынуждена была отступить под великолепно координируемым и
  управляемым огнем. Казачьи офицеры, прошедшие через годы войны, быстро
  поняли по "почерку", кто занял оборону на высотах. Немцы! Не поверивший
  им генерал Краснов сам выехал в сторожевое охранение. Сомнений не было.
  Немецкая пехота и артиллерия преградили путь к "революционному" Петрограду.
  
  Немецкие и австрийские солдаты с большим удовольствием и без особого
  труда подавили восстание военных училищ в Петрограде, истерзав картечью
  и переколов штыками несчастных русских мальчишек, чей
  благородно-самоубийственный порыв против черной тирании в обстановке
  общего развала и апатии никем не был поддержан.
  
  Ленин 29 октября решил провести смотр немецких батальонов. По замыслу
  вождя мирового пролетариата, "интернационалисты" должны были пройти
  парадным маршем мимо стоящего на ступеньках Смольного Ленина и членов
  "рабоче-крестьянского" правительства. Поравнявшись с ними, вчерашние
  военнопленные должны были хором прокричать: "Да здравствует мировая
  революция!". По-немецки, конечно, который и сам вождь, и его окружение
  знали отлично, порой гораздо лучше русского. Но получился конфуз.
  Блеснув старой выправкой, держа равнение и печатая шаг, как это умеют
  делать только немцы, солдаты, проходя мимо революционных вождей, хором
  проорали: "Да здравствует кайзер Вильгельм!" - тем самым великолепно
  продемонстрировав глубоко оскорбленному Ленину свое совершенно
  правильное понимание происходящего.
  
  Заключенный вскоре Брестский договор предусматривал репатриацию
  военнопленных, однако за ним последовал секретный приказ генерала фон
  Людендорфа, предписавший немецким и австрийским^[4] <#n_4> военнопленным
  сформировать отряды для поддержки большевистского правительства. Приказ
  был составлен таким образом, что предполагалось как бы добровольное
  желание солдат и офицеров вступать в подобные отряды, но зная порядки в
  немецкой армии и методы комплектования "добровольческих" частей, можно
  не сомневаться, что в данном случае действовал, по меньше, мере на
  начальном периоде, просто приказ.
  
  Члены германской миссии по перемирию и заключению мира - генерал Гофман
  и знакомый уже нам полковник Рупперт - посетили несколько лагерей
  военнопленных, разъясняя им задачу. Возможность послужить фатерлянду, а
  заодно пограбить на чужой территории вдохновила многих, и буквально, как
  по мановению волшебной палочки, большевики, при полном развале прочих
  воинских структур, ощетинились прекрасно обученной и организованной
  армией, насчитывавшей более трехсот тысяч человек.
  
  Что-либо противопоставить такой военной силе в те дни не мог никто.^[5]
  <#n_5> В те годы никто из этого особых тайн не делал. Немецкие солдаты и
  офицеры, свободные от службы, разгуливали по Петрограду и Москве,
  работали казино для немецких офицеров, издавались газеты. И чтобы ни у
  кого не было никаких сомнений, немецкий генерал Кирхбах, давая во Пскове
  интервью корреспонденту еще не запрещенной газеты "Речь", на вопрос:
  "Возможно ли занятие немецкими войсками Петрограда и Москвы?", - с
  "нордической" прямотой ответил: "Да, если возникнет угроза
  большевистскому режиму".
  
  Итак, триста тысяч "воинов-интернационалистов", обрастая по ходу дела
  подонками из местного населения, эффективно обеспечивали уничтожение
  русского государства. Численно они даже превосходили немецкие
  оккупационные силы, которые смогло выделить германское командование для
  контроля над уступленными по Брестскому договору территориями. Эти силы
  составляли примерно 280 тысяч человек, сведенные в 43 пехотных и семь
  кавалерийских дивизий с артиллерийским парком в 108 тяжелых и 1614
  полевых орудий. Около 2000 моряков должны были взять под контроль бывший
  русский флот, основная часть которого по договору передавалась немцам.
  Адмирал Щастный увел флот из Гельсингфорса в Кронштадт, поставив Ленина
  в совершенно идиотское положение перед своими хозяевами, за что и был
  расстрелян.
  
  Одессу и прилегающие к ней районы заняла 2-я восточная австро-венгерская
  армия под командованием генерала Бем-Эрмолит. Три корпуса этой армии
  развернули оккупационные штабы в Одессе, Херсоне и Каменец-Подольске.
  Немецкая группа армий "Киев" под командованием сначала генерала
  Линзингена, а потом генерал-фельдмаршала Эйхгорна, взявшего затем общее
  командование над всеми оккупационными силами, заняла огромную
  территорию, охватывающую всю Украину, Крым, область Войска Донского,
  южную часть Белоруссии и прибрежные районы Грузии. Шесть корпусов группы
  армий "Киев" развернули оккупационные штабы в Гомеле, Новоград-Волынске,
  Киеве, Харькове, Таганроге и Симферополе. К северу от Полесья оккупацию
  осуществляли 10-я армия, армейская группа "Д" и 8-я армия со штабами в
  Минске, Двинске, Риге, Ревеле и Выборге. Командовал немецкими войсками
  на северо-западном направлении знаменитый генерал фон дер Гольц, в
  прошлом командир дивизии "железных гренадер" 25 мая 1918 года немцы
  высадили трехтысячный десант в Поти, а 10 июня германские войска вошли в
  Тифлис.
  
  Через несколько дней 58-й Берлинский пехотный полк форсировал Керченский
  пролив, захватил Тамань. Уже существовали планы захвата Сибирской
  железной дороги и "целесообразной организации в германских интересах"
  Хивы, Бухары, Туркестана и Мерва.
  
  Немецким войскам открывался прямой путь в Индию. От перспектив
  захватывало дух. Казалось бы, исполнялись самые необузданные мечты,
  налицо была новая всемирная империя, которая не спилась даже Наполеону,
  а к тому же с центром не в Париже, а в Берлине. Но не хватало сил, чтобы
  освоить все отданные большевиками районы бывшей Российской Империи.
  Мясорубка Западного фронта полностью истощила резервы, а имеющихся в
  наличии 280 тысяч военнослужащих явно было недостаточно. В штабе
  фельдмаршала Эйхорна часто возникал искус отозвать с контролируемой
  большевиками территории сотни тысяч своих солдат, сменивших кайзеровские
  каски на нечто, похожее по стилю на "буденовки". Они тем более были
  нужны, что поднаторели в грабежах и конфискациях. Но искус приходилось
  подавлять. Ленинскими методами немцы действовать не решались, да и
  кайзеровская Ставка не давала разрешения на использование
  "интернационалистов".
  
  Не решаясь действовать по-большевистски, немцы тем не менее действовали
  собственными методами, которые хотя и были не столь "разбойными", но
  достаточно настойчивыми, последовательными и безоговорочными. Только до
  31 июля 1918 года немцы вывезли из оккупированных областей 60 миллионов
  пудов зерна и продуктов его переработки, фуража и семян масличных
  культур, 500 миллионов штук яиц, 2 миллиона 750 тысяч пудов рогатого
  скота живым весом, полтора миллиона пудов картофеля и овощей. Кроме
  этого, в задыхающийся от английской блокады рейх было отправлено 3, 5
  миллионов пудов железной руды, 42 миллиона пудов марганцевой руды и
  ежемесячно по 300 вагонов специальных сортов леса. Вывозились даже
  тряпье и металлолом. Вывозить было что. Бомбардировка Севастополя
  немецким линейным крейсером "Гебен", втянувшего тем самым Турцию в войну
  против России на стороне Германии, почти наглухо отрезала Россию от
  союзников, так как следствием стало закрытие проливов. Русской внешней
  торговле был нанесен страшный удар: русский экспорт упал на 98 %, импорт
  - на 95 %, что явилось одной из главных причин военного перенапряжения
  России и ее конечного крушения в крови и хаосе.
  
  Продукция, предназначенная для вывоза, в течение трех лет оседала на
  складах, и была теперь захвачена немцами и большевиками. "Еще никогда с
  момента изобретения корабельного компаса, - вспоминал Черчилль, -
  действия одного боевого корабля не приводили к столь грандиозным и
  страшным последствиям, как действия немецкого крейсера "Гебен" в
  августе-октябре 1914 года". Доблестный "Гебен" все годы войны, не имея
  дока и даже причала, держал в напряжении русский Черноморский флот и,
  как бы демонстрируя свой триумф, пришел летом 1918 года в захваченный
  немецкими войсками Севастополь, где и прошел впервые за всю войну
  доковый ремонт, ибо немцам было передано все оборудование базы в целости
  и сохранности. Кто бы мог это представить хотя бы в 1917 году?!
  
  С территории, захваченной большевиками, таким же потоком шли в Германию
  эшелоны. К причалам Петроградского порта подходили немецкие торговые
  суда, таинственные шведские и норвежские пароходы, какие-то непонятные
  транспорты под флагами частных владельцев из Дании, США и Аргентины,
  "липовые" госпитальные суда под флагами Красного Креста Швейцарии. Район
  порта был наглухо оцеплен ЧОНом. За излишнее любопытство полагался
  расстрел на месте.
  
  Загнанный в Северном море на свои базы и не решавшийся высунуться оттуда
  в страхе перед англичанами, немецкий флот господствовал на Балтике,
  обеспечивая перевозки, хотя кишащее минами море (обе стороны за годы
  войны выставили на Балтике более 120 тысяч мин) было очень опасно, и
  только весьма веские причины могли заставить судовладельцев посылать
  свои транспорты в полумертвый порт Петрограда.
  
  Зато бесперебойно действовали железные дороги, связывая республику
  "Советов и пролетарской диктатуры" с Германией через захваченные
  немецкими войсками территории Польши, Белоруссии и Прибалтики.
  Действовала и северная железнодорожная ветка до Гельсингфорса и далее на
  Скандинавские страны.
  
  Чтобы обеспечить бесперебойное действие железных дорог, немцы вынуждены
  были поставить большевикам 50 тысяч тонн угля. Вечером 18 апреля 1918
  года на "пограничной" станции Орша встретились два поезда: один двигался
  в Москву с персоналом германского посольства во главе с графом Мирбахом,
  другой вез в Берлин сотрудников "полпредства рабоче-крестьянского
  правительства". Состав "полпредства" был очень интересным. Возглавлял
  его А. А. Иоффе - личность, мягко говоря, весьма любопытная. Родившись в
  1883 году, он в начале 1900-х годов попал под гипнотическое обаяние
  знаменитого Парвуса и, пройдя школу своего великого учителя, отлично
  понял весьма простую истину, что, прежде чем совершить мировую
  революцию, нужно сначала собрать достаточно денег на ее проведение.
  Вместе с Троцким, Урицким, Володарским и Ганецким. Иоффе представлял
  "гвардию" Парвуса при Ленине, осуществляя до октября 1917 года прямую
  связь с немцами, а затем фактически возглавляя "советскую" делегацию на
  мирных переговорах в Брест-Литовске. И, естественно, именно он был
  послан в Берлин, где помимо всего прочего, его ждала встреча с любимым
  учителем - Парвусом.
  
  Вместе с ним в составе "полпредства" ехал Я. С. Ганецкий - правая рука
  Ленина в годы прозябания "вождя" в Кракове, где его, как известно,
  арестовали в первые дни войны как русского шпиона. Именно Ганецкий,
  бросившись в Берлин, поднял на ноги "социал-демократов" в германской
  столице и Вене, добившись не только освобождения Ленина, но и его
  переброски в Цюрих экстренным поездом.^[6] <#n_6> В 1915 году Ганецкий
  был вызван Парвусом в Стокгольм, откуда направлялась вся подрывная
  деятельность немецкой разведки против России. В марте 1917 года по
  договоренности Ленина с Парвусом Ганецкий временно остается в Стокгольме
  в составе так называемого "заграничного бюро ЦК", в чью задачу входил
  бесперебойный перевод денежных средств от немцев в Россию - большевикам.
  С помощью Парвуса Ганецкий завязывал многочисленные контакты с
  иностранными банками. После октябрьского переворота он был назначен
  главным комиссаром банков и членом коллегии Народного комиссариата
  финансов, то есть входил в руководство учреждений, которые командовали
  грабежами и принимали награбленное, ведя его учет на контролируемой
  территории. ("Социализм - это учет").
  
  Третьим в состав полпредства входил знаменитый Красин, которого,
  казалось бы, не надо представлять, если бы о нем за последние 75 лет
  было написано хоть одно слово правды. Одаренный инженер, он имел душу и
  навыки профессионального преступника, а потому чутьем и интуицией
  тянулся к большевикам. Во время революции 1905 года совместно с людьми
  Парвуса он участвовал в ограблении Петербургского отделения
  Волжско-Камского банка, присвоив значительную сумму денег, что вызвало
  неудовольствие Парвуса. Однако Парвусу вскоре пришлось срочно бежать за
  границу, а Красин остался в России, развив между двумя революциями
  кипучую деятельность.
  
  Диапазон его увлечений мог бы составить несколько томов уголовного дела:
  от организации налетов на банковские фургоны и подготовки к выводу из
  строя всей столичной кабельной электрической сети до изготовления
  фальшивых денег и тривиального убийства полицейских. Дерзкий и
  решительный авантюрист, любивший рискованные действия, Красин
  разочаровался в Ленине, открыто издеваясь над приходящими из Цюриха его
  статейками, призывавшими к революции в Швейцарии. Когда в Петроград
  прибыл известный Георгий Соломон с целью собрать средства для
  бедствующего в эмиграции вождя мирового пролетариата (Парвус специально
  ограничивал Ленина в средствах, чтобы злее был в нужный момент), Красин,
  выслушав Соломона, вынул бумажник и протянул тому две пятирублевых
  бумажки. Соломон с возмущением отказался, заявив Красину, что обойдутся
  и без него. "Как хотите, - пожал плечами Красин, пряча банкноты обратно
  в бумажник, дружелюбно при этом заметив Соломону. - Не сердитесь,
  Георгий, Ленин не заслуживает помощи. Он охвачен манией разрушения и
  непредсказуем. Никто не знает, какая мысль родится завтра в его
  татарской башке. Шел бы он к черту. Давайте лучше пообедаем".
  
  Однако Ленин после переворота, уничтожив всю торговлю в стране, Наркомом
  торговли почему-то назначил именно Красина. В наркомат Красина стекались
  конфискованные деньги и товары как из крупных купеческих фирм с
  миллионными оборотами, так и из мелких лавок и мастерских, успевших
  наторговать всего рублей на 300. Деньги и ценности передавались в
  Народный банк и основанный при нем "золотой фонд", а товары - на склады,
  переполненные до крыш из-за вызванного войной застоя во внешней торговле.
  
  Красин был одним из соавторов системы "закрытых складов", которая
  заключалась в том, что даже когда, казалось бы, в стране есть все
  необходимое, ничего не продавалось, а только распределялось. Эта система
  жива и в наши дни, действуя с той же эффективностью. Разница только в
  том, что в те годы доведенные голодом и нуждой до отчаянья люди решались
  на штурм складов, во время которого их безжалостно расстреливали из
  пулеметов, после чего расстрел каждого в отдельности оформлялся как
  приговор ревтрибунала.
  
  Правда, склады были не безразмерны. Время от времени испортившиеся
  продукты приходилось под покровом ночи и под строгой охраной вывозить на
  свалку, где их заливали известью, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь ими не
  воспользовался.
  
  По дороге кое-что, конечно, разворовывалось и появлялось на черном
  рынке. От гнилых продуктов вспыхивали эпидемии, в которых, естественно,
  обвиняли спекулянтов.
  
  Впрочем, склады надеялись вскоре разгрузить, для чего Красин и
  направлялся в Германию.
  
  Самой замечательной личностью из всех, направляемых в Берлин, был
  четвертый сотрудник "полпредства" - Вячеслав Менжинский. По личному
  указанию Ленина он должен был занять пост генерального консула РСФСР в
  немецкой столице. Вячеслав Менжинский - наиболее зловещая фигура в
  большевистской верхушке. Первый заместитель "железного Феликса", один из
  наиболее кровожадных вампиров из коллегии ВЧК, он вместе с тем занимал
  пост Наркома финансов и был одним из главных комиссаров "народного
  банка". Интересное сочетание должностей, не правда ли? Одной рукой
  грабим и убиваем, второй - оприходуем и прячем. И важными, видимо, были
  причины, заставившие Менжинского бросить в России свои многотрудные и
  прибыльные дела и отправиться в Берлин.^[7] <#n_7> На Силезском вокзале
  Берлина делегацию вместе какими-то мелкими клерками из Германского МИДа
  встречал сам великий Парвус.
  
  Значение этого человека в судьбе России столь велико, а знают о нем
  настолько мало, что это даже обидно, поскольку именно Парвус был
  учителем и наставником Ленина, первым гениально угадавший в Ильиче
  именно того человека, чья безумная энергия сокрушения позволит
  осуществить его, Парвуса, глобальные планы фантастического обогащения.
  Ибо, надо честно признать, черной работы Парвус не любил, хотя ему и
  пришлось ею как-то заниматься в 1905 году. Считается, что настоящая
  фамилия Парвуса - Гельфанд, хотя последние данные заставляют в этом
  усомниться. У международных авантюристов такого масштаба очень трудно
  докопаться до настоящей фамилии. Он был на три года старше Ленина,
  родился в 1867 году в городе Березино Минской губернии.
  
  Детство свое провел в Одессе, где в 1885 году окончил гимназию, а затем
  уехал в Германию для продолжения образования. В 1891 году Парвус
  закончил Базельский университет по курсу экономики и финансов, после
  чего несколько лет проработал в различных банках Германии и Швейцарии.
  Увлекся Марксом.
  
  Видимо, первым понял возможность использования марксистской и
  псевдомарксистской фразеологии для прикрытия каких угодно политических и
  военных преступлений. С упоением изучал историю России, состояние ее
  хозяйства и финансов. Обратил внимание на глубокий антагонизм,
  раздирающий все слои русского общества и предвидел полную беспомощность
  и беззащитность этого общества, если оно лишится очень тонкого
  образованного слоя, состоящего из дворянства и интеллигенции; он
  произвел огромное впечатление на Ленина.
  
  Парвус был единственным человеком в "социал-демократической" среде, с
  которым Ленин не решался полемизировать, хотя на всех прочих налетал
  боевым петухом, если они осмеливались как-то иначе, чем он, трактовать
  марксизм, никогда не стесняясь при этом в выражениях. "Холуй, лакей,
  наймит, подонок, проститутка, предатель" - вот основной набор ленинских
  литературно-полемических приемов в спорах с правыми, и с виноватыми.
  
  Однако Парвуса, которого вождь ненавидел, пожалуй, больше всех других,
  вместе взятых, он не осмеливался задеть никогда ни устно, ни в печати.
  
  Напротив, внимательно прислушиваясь, часто восклицал: "Вздор!
  Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически, то это и есть
  практический марксизм!". Практический марксизм по Парвусу сводился к
  следующему: достижение мирового господства, называемого на марксистском
  жаргоне "мировой революцией", возможно только одним способом: взятием
  под контроль мировой финансовой системы. Он считал, что для этого совсем
  не обязательно ломать старую, то есть существующую финансовую систему, а
  достаточно только, внедрившись в нее, взять ее постепенно под
  собственный контроль и обратить на осуществление своих целей. Это
  возможно только при условии захвата какой-нибудь более-менее богатой
  страны и, обратив в деньги все ее богатства, все движимое и недвижимое
  имущество, навязать ее народу чистый платоновский социализм (то есть
  худший вид рабства), а полученные таким образом средства вложить в
  мировую финансовую систему. И если сумма будет достаточно большой, с ее
  помощью навязать миру и соответствующую идеологию.
  
  ("Архиреакционно!"). Естественно, будет необходим массовый и беспощадный
  террор, но широчайший простор для его маскировки дает умелое
  использование таких выражений, как "пролетарская диктатура", "классовая
  борьба", "отживающие классы", "всеобщее равенство", "полная свобода" и
  продуманная тактика действий по простой схеме: "достижение успеха,
  закрепление успеха, развитие успеха". В своих рядах необходима
  строжайшая дисциплина, ни малейшей тени раскола, абсолютная тайна жизни
  руководящего звена и его постепенное обожествление. ("Архиреакционно! Но
  если посмотреть диалектически...").
  
  Это еще не были постановления и директивы, указы и декреты, секретные и
  совершенно секретные инструкции с угрозами смертной казни в случае
  разглашения. Это были разговоры в уютных кафе или на вечеринках, где
  высшим героизмом считалось сыграть на фортепьяно "Варшавянку" или
  декларировать общие фразы типа "Долой самодержавие!". Но "сценарий" уже
  наговаривался.
  
  Расхождения возникли сразу. Если Парвус считал, что лучшей страны для
  первоначального осуществления плана, чем Россия, даже придумать
  невозможно, то Ленин был категорически против. Ленин считал, что в
  России ничего невозможно, а Парвус, напротив, был убежден, что в России
  возможно все, даже невозможное. И когда тысячелетний русский дуб
  закачался, подрубленный жестокими и унизительными поражениями
  русско-японской войны, Парвус сразу же оценил обстановку, народ, веками
  воспитываемый имперскими лозунгами блистательных побед и легкомысленной
  воинственности, не простит режиму столь постыдного военного разгрома,
  полностью поглотившего гордость империи - ее огромный флот, половина
  которого попала в плен и красовалась под японскими флагами. Тут не нужно
  было быть марксистом. Достаточно было помнить слова Герцена:
  "Благословенны поражения в войнах, а не победы в них... Ибо самые крепкие
  цепи для народа куются из победных мечей".
  
  Получив от японцев первые два миллиона фунтов стерлингов, Парвус, не
  теряя времени, стал духовным вождем и руководителем революции 1905 года.
  (Из японских денег и Ленину кое-что досталось: на организацию 3-го
  съезда РСДРП и газету "Вперед"). Но Ленин, не веря в Россию, наблюдал
  из-за границы за действиями Парвуса, ругая его вслух и восхищаясь в душе.
  
  Методика Парвуса была четкой: революция в стране - это революция в
  столице. Окраины детонируют. Он создал "Советы", взяв на себя пост
  Председателя Петербургского совета. Чего стоит один его финансовый манифест!
  
  А лозунги, разжигающие антивоенные и пораженческие настроения! А авария
  "Орла", задержавшая выход 2-й Тихоокеанской эскадры! А организация
  шествия 9 января 1905 года, когда парвусовские боевики с деревьев
  Александровского парка начали стрелять по солдатам из оцепления Зимнего
  дворца и привели к знаменитому Кровавому воскресенью! Налеты на банки!
  Кронштадт, Севастополь, Свеаборг! "Потемкин" и "Очаков"! Все было
  сделано замечательно, кроме одного. Не начали сразу массовый террор и
  все проиграли в итоге. Ленин, хотя сам ни в чем не участвовал,
  внимательно следил, подмечая ошибки. И еще раз убедился: в России можно
  организовать бунт, беспорядки, погромы и стачки, но построить то, что им
  задумано - никогда. Не та страна. Нужно начинать с Западной Европы.
  
  Арестованный и приговоренный к каторге Парвус сбежал с Сибирского этапа
  и объявился... в Турции, став экономическим и финансовым советником
  правительства младотурок. Заработав на этом поприще не один миллион,
  завязав отношения со всемирным клубом международных банков и картелей,
  Парвус ни на минуту не забывал и своего главного плана - сокрушения
  России. Не забывал, но и не отвлекался от бурной экономической
  деятельности. Его финансовый гений, по меткому выражению Троцкого,
  превратился из топора, подрубающего русский дуб, в лопату садовника,
  подпитывающего турецкий кипарис, спасая разваливающуюся Оттоманскую
  империю от экономического краха. При этом Парвус не забывал и себя. Он
  основывал банки и торговые предприятия, ворочал гигантскими суммами,
  когда Ленин и кучка верных ему сторонников в буквальном смысле слова
  прозябали в эмиграции. Ленин жил то на "экспроприированные" деньги (пока
  не посадили Камо и Кобу), то на мамины переводы (пока она была жива), то
  на пожертвования друзей (пока всем не надоел), то на иждивении добрых
  швейцарских социалистов, постепенно впадая в полную прострацию.
  
  Но Парвус никогда его не забывал, ибо понимал, что никто не сможет
  осуществить его план лучше Ленина.
  
  Сараевский выстрел прозвучал для Парвуса зовущим набатом. Он мгновенно
  увидел и вычислил, чем кончится для России вступление Турции в войну на
  стороне Германии. С пылом страстного оратора он убеждал решительного, но
  недалекого Энвера-Пашу и его "младотурков", что только воюя на стороне
  Германии, Турция снова сможет возродиться как великая империя, смыв с
  себя позор бесконечных поражений и капитуляций, грубых унижений и
  оскорблений последних двадцати лет ее истории. За кофе и сигарами он
  беседует с германским послом в Турции фон Вангенгеймом, и из далекого
  Константинополя летит радиограмма, заставившая адмирала Сушона,
  планировавшего самоубийственный прорыв из Средиземного моря в Северное,
  развернуть "Гебен" и полным ходом спешить в Дарданеллы. Он нажимает на
  свои тайные кнопки - и в Турцию идут поставки зерна, проката, станков и
  боеприпасов, часть груза по дороге сгружается в Болгарии. Гений Парвуса
  уже сделал невозможное: против России выступают два кровных вековых
  врага - Болгария и Турция, - круша все идеи панславизма и панисламизма.
  Недаром друг Парвуса, Энвер-Паша - военный министр и глава военного
  кабинета Турции - в итоге сбреет свои усы "а ля кайзер", вступит в
  Коминтерн и сложит свою буйную голову на советско-афганской границе в
  1922 году во время какой-то очередной из бесчисленных и бессмысленных
  операций ОГПУ во имя мировой революции.
  
  Но это было только начало. Обеспечив блокаду России на юге, Парвус снова
  неожиданно появляется среди "социал-демократии", ослепляя блеском
  брильянтовых запонок и золотых перстней нищую русскую эмиграцию.
  
  Его знаменитая брошюра "За демократию! Против царизма!" уже успела
  наделать шума, поскольку долго молчавший Парвус осмелился вновь
  появиться на ниве партийной публицистики с совершенно новой трактовкой
  очередных задач "социалистического" движения, которая заставила онеметь
  от ужаса подавляющее большинство его бывших товарищей по партии. Суть
  новой "теории" заключалась в следующем: не надо ставить вопрос о
  виновниках войны и выискивать "кто напал первым". Это неважно. Кто-то
  должен был напасть, поскольку мировой империализм десятилетия готовил
  мировую бойню. Не следует терять время на поиски никому не нужных
  причин, надо учиться мыслить социалистически: как нам, мировому
  пролетариату, использовать войну и определить, на чьей стороне
  сражаться? Всем известно, что самая мощная в мире социал-демократия -
  это социал-демократия Германии. Если социализм будет разбит в Германии -
  он будет разбит везде. Путь к победе мирового социализма - это
  всесторонняя поддержка военных усилий Германии. А то, что русский царизм
  дерется на стороне Антанты, яснее ясного показывает нам, - кто истинный
  враг социализма. Итак, рабочие всего мира должны воевать против русского
  царизма.
  
  Задача мирового пролетариата - уничтожающий разгром России и революция в
  ней! Если Россия не будет децентрализована и демократизирована -
  опасность грозит всему миру. А поскольку Германия несет главную тяжесть
  борьбы против московского империализма, то легко сделать единственна
  верный вывод: ПОБЕДА ГЕРМАНИИ - ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА!
  
  Как говорил Ленин, "Архиреакционно, но если посмотреть диалектически...".
  
  Да, как бы ни относился Ленин к Парвусу, он вынужден был признать, что
  это - прекрасное, стройное и диалектическое развитие его собственной
  теории "пораженчества".
  
  Чего всегда не хватало Ленину - это широты парвусовского размаха,
  поскольку Ленин не был экономистом. А Парвус, быстро перейдя от слов к
  делу, прибыл в Берлин и выложил немцам план уничтожения России "путем
  прихода к власти крайне левых экстремистов". План был по-военному
  четким. На первом этапе необходимо свергнуть царя. Антицарская кампания
  уже ведется, но с помощью денег буквально с завтрашнего дня к ней можно
  подключить не только социалистическую прессу всего мира, но и всю
  либеральную, которая вовлечет в водоворот событий и разнофланговую
  либеральную оппозицию в России.
  
  Схема простая. Царь - виновник войны, миллионных жертв, военных неудач.
  
  Императрица - немка, а, значит шпионка. Немного примитивно, конечно, но
  в России сработает. Наследник неизлечимо болен, а, значит, династия
  обречена.
  
  Государственная дума, состоявшая почти поголовно из буржуазных
  либералов, с радостью проглотит крючок с такой наживкой. И как только
  будет свергнут царь, централизованная Россия рухнет. Рухнет навсегда.
  Потому что эта империя не сможет существовать в условиях демократии, как
  не может существовать рыба на суше. Слишком остры противоречия
  сословные, межнациональные, общинные. И главное - перенапряжена
  экономика, и ее можно вообще добить стачечной войной. На втором этапе
  действовать будет гораздо легче. Такой простой лозунг, как: "Землю -
  крестьянам!" - приведет к тому, что крестьяне начнут силой отбирать
  землю у помещиков, а солдаты, перестреляв офицеров, толпами побегут из
  окопов, чтобы принять участие в разделе земли. Армия будет парализована,
  промышленность - разрушена, сельское хозяйство - приведено в хаос. И в
  этот момент левые экстремисты захватывают власть, заключают с Германией
  мир и законодательными актами закрепляют развал империи. При этом они,
  естественно, рассчитывают на помощь германского оружия, чтобы избежать
  разных неожиданностей, которые сейчас предусмотреть невозможно.
  
  Конечно, немцам была показана лишь та часть плана, которая касалась их.
  
  Очень многого немцам было знать не положено, но и от того, что сообщил
  Парвус, захватывало дух. Вскормленная Клаузевицем и Фридрихом Великим
  стратегия Мольтке-старшего и Мольтке-младшего; выверенный до минут
  великолепный план А. Шлиффена, предлагавший закончить европейскую войну
  за 2 месяца (30 суток на Францию, 30 - на Россию); лучшие в мире
  дредноуты и линейные крейсеры, выросшие, как грибы, на лозунге: "Боже,
  покарай Англию!"; непревзойденная четкость штабов и стальная дисциплина
  армии - все это уже оказалось фикцией и не работало. Мясорубка на
  западном и восточном фронтах, все туже затягивающаяся удавка английской
  морской блокады, быстрое истощение резервов и ресурсов, ожидание со дня
  на день вступления в войну Соединенных Штатов отчетливо демонстрировали
  немцам их весьма жуткое будущее. Узким прусским лбам не дано было
  постичь всего размаха замысла, но они увидели в нем то, что их занимала
  более всею - возможность выбить из войны и из Антанты своего самого
  мощного и грозного противника. И план этот предлагал не какой-то заезжий
  мошенник, а хорошо известный им человек Парвус - Отец Первой Русской
  Революции, умевший организовывать и стачки, и уличные шествия, и
  кровавые беспорядки. Немцы еще хорошо помнили, как за мизерную оплату он
  организовал знаменитую Обуховскую стачку, когда удалось надолго вывести
  из строя всю технологическую линию производства новых 14-дюймовых орудий
  для вооружения русских, линейных крейсеров. А потому с готовностью
  ухватились за план Парвуса, спросив, сколько это все будет стоить? 50
  миллионов - ответил уже давно все подсчитавший Парвус, надеясь положить
  по меньше мере половину в собственный карман. Торговаться было
  неуместно. Да что такое 50 миллионов золотых марок? Один недостроенный
  линкор. Смешно! (Одна только взорванная в Севастополе "Императрица
  Мария" с лихвой окупила все расходы до 1919 года включительно!).
  
  Немцев беспокоило другое - не собирается ли сам Парвус вскарабкаться на всероссийский престол, когда тот, как и предусмотрено планом, станет вакантным? Вопросы задавались в исключительно вежливой форме, но из глаз спрашивающих струился холодный немецкий антисемитизм. Вряд ли
   общественное мнение России, как бы революционизировано оно ни было,
  смирится, что высший пост в стране занимает человек, как бы это помягче
  сказать, "неправославного вероисповедания". О, Парвус был выше этого!
  Во-первых, у пего было собственное мнение о русском обществе, во-вторых,
  та часть плана, в которую немцы не были посвящены, предусматривала
  быструю и решительную ликвидацию какого-либо общественного мнения в
  стране, а в-третьих, и это было самым главным, Парвус вовсе не собирался
  возвращаться в Россию, а тем более - становиться русским царем, даже
  если бы весь народ стал с плачем и стенаньем звать его на престол, как
  Бориса Годунова.
  
  За эти годы он стал слишком богатым и респектабельным (дом в Берлине,
  особняк в Берне, особняк в Стокгольме, вилла в Швейцарских Альпах,
  четыре собственных банка и акционерное участие в шести других,
  импортно-экспортная контора в Копенгагене, контрольные пакеты акций
  железных дорог и судоходных компаний), чтобы брать на себя такую черную
  и неблагодарную работу, как сидение на престоле. Для этого у него был
  другой кандидат, с которого он все эти годы не спускал глаз. Давно ушло
  в прошлое их былое сотрудничество, годами не виделись они, но ни на
  секунду не забывал Парвус этого единственного в своей неповторимости
  "социалиста", охваченного манией власти и мирового господства,
  совершенно непредвзятого, полностью свободного от предрассудков, от
  "чистоплюйства", готового на самые чудовищные средства ради достижения
  цели и способного оправдать любую, самую низменную цель потоками
  демагогии, заклинаний, лжи и полулжи, которыми так богата марксистская и
  псевдомарксистская риторика. В то время его огромная, поистине
  вулканическая энергия расходовалась попусту на дробление, отмежевание,
  мелкое газетное склочничество, на бессильную ярость из-за осознавания
  своей полной незначимости для Европы и непонимания места, где должен
  наноситься главный удар. Но его выдающиеся качества гибкого реалиста,
  беспринципного и жестокого, наряду с потрясающей работоспособностью и
  маниакальной гипнотической силой притяжения к себе самых кровожадных
  подонков, безумная жажда власти и чисто азиатские диктаторские замашки -
  все это, по мнению Парвуса, делало Ленина просто незаменимым для
  действий именно в России и только в России. Для мирового масштаба он был
  слишком мелок, но если так уж нравилось ему считаться "вождем мирового
  пролетариата", то уж кто-кто, а Парвус возражать не будет. Главное -
  чтобы сделал дело.^[8] <#n_8> Кто же, кроме Ленина, мог лучше оценить
  блестящий замысел! Они сидели на замызганной кухне бедной ленинской
  квартиры в Цюрихе, почти касаясь гигантскими лбами Друг друга, два
  великих и страшных гения, неизвестно, какими силами посланные на землю,
  чтобы навсегда погубить Россию и чуть не погубить всю человеческую
  цивилизацию. Появившись с разницей в три года (1867 и 1870 году), они покинули землю одновременно в 1924 году, зловещие и непонятые...
  
  Однако, если Ленин лучше любого другого мог оценить замысел Парвуса, то
  он вовсе не пришел в восторг от предложения принять в нем личное участие.
  
  Что Россия? Россия - говно! Надо начинать не с России! Так ведь никто и не ставит задачу строить в России социализм по Марксу. Россия просто даст средства для организации всего дела в мировом масштабе. Вздор!
  Россия бедна и вся в долгах! Вас что, кто-нибудь будет заставлять платить царские долги?
  
  А насчет бедности... Если вывернуть все карманы, то не так уж мало и
  получится. А немцы? Что вам немцы? Вы думаете, мне их деньги нужны? Я бы
  эти деньги и без немцев достал. Даже больше достал бы и быстрее. Я этими
  деньгами немцев к плану пристегнул, потому что без немцев не обойтись.
  Армию развалим, а сами с чем останемся? Нужна армия, но не русская
  армия. Иначе стихия нас сметет. Понимаете? Под прикрытием немцев мы
  сделаем свое дело, и под их прикрытием и уйдем. А потом? А потом с
  деньгами, которые мы возьмем в России, мы просто купим всю Европу. Вот
  вам и мировая революция! Если без шуток, то все можно будет сделать
  двумя простыми лозунгами: мир и земля...
  
  У Ленина, как правильно понимал Парвус, стратегической широты
  действительно не хватало. Был он сжат тисками собственных предрассудков,
  аксиом и безумных идей, но надо отдать ему должное, тактик он был
  отличный и увидел в замысле Парвуса даже больше, чем сам Парвус. Встреча
  на Силезском вокзале была радостная, но без особых эмоций. Вежливо
  приподнятые шляпы, крепкие рукопожатия, короткие, гортанные фразы на
  немецком языке. Только светились глаза: план удался и выполняется.
  Пока, - тьфу, тьфу, тьфу, - все идет гладко. На широкой, обсаженной с
  двух сторон липами, центральной улице Берлина Унтер ден Линден вновь
  ожило построенное с имперской солидностью еще в конце XIX века здание
  бывшего русского посольства, пустовавшее с 1914 года.
   Это произошло 20
  апреля 1918 года (в день рождения Гитлера, который будущий фюрер отмечал
  в траншеях западного фронта). В огромном пустом здании, за глухими шторами кабинета бывшего посла,
   обставленного в стиле "модерн", началась работа. Дымились сигары в мраморных пепельницах, стыл кофе в чашках саксонского фарфора, играл богемский хрусталь красно-зелеными искрами дорогих ликеров. При всей своей требовательности и жесткости в делах, Парвус не мог не восхититься той огромной и трудоемкой работой, проделанной Наркоматом финансов и Народным банком всего за шесть месяцев, прошедших после октябрьского переворота.
  
  Вереницы ведомостей и цифр, описей и инвентарных списков, счетов,
  накладных, закладных, сертификатов на займы. Все сведено в итоговые
  таблицы и систематизировано. В 1897 году (год начала чеканки золотых
  монет) Государственным казначейством выпущено: золотых монет
  15-рублевого достоинства - 11 миллионов 900 тысяч штук, на общую сумму
  178 миллионов 500 тысяч рублей. На 10 апреля 1918 года захвачено и
  оприходовано 9 миллионов 500 тысяч монет на общую сумму 142 миллиона 500
  тысяч рублей.
  
  Золотых монет достоинством 7 рублей 50 копеек отчеканено 16 миллионов
  829 тысяч штук на общую сумму 126 миллионов 217 тысяч 500 рублей. На 10
  апреля 1918 года захвачено 14 миллионов 850 тысяч монет на общую сумму
  111 миллионов 375 тысяч рублей. Золотых монет достоинством 5 рублей отчеканено 5 миллионов 372 тысячи штук на общую сумму 26 миллионов 860 тысяч рублей. На Ю апреля 1918 года захвачено 2 миллиона 100 тысяч монет на общую сумму 10 миллионов 500 тысяч рублей.
  
  1898 год... 1899 год... Мелькают годы, а вместе с ними и миллионы золотых
  монет, золотой поток, золотая речка, переходящая в море. Золотые
  французские франки пяти-, десяти-, двадцати-, пятидесяти- и
  стофранкового достоинства, золотые швейцарские франки, золотые гинеи и
  полусоверены с изображением королевы Виктории, Эдуарда VII и Георга V.
  Ассигнации фунтов, франков, марок, североамериканских долларов. Ценные
  бумаги, обязательства по займам, облигации. Данные о наличии,
  перемещениях, золотые активы иностранных государств, хранящиеся в
  русских банках, русское золото обеспечения иностранных займов, золотые
  перстни, содранные с рук расстрелянных, золотые серый, вырванные из ушей
  гимназисток, золотые браслетки, найденные за иконами крестьянских изб.
  Серебряные монеты, серебро в слитках, изделия из драгоценных металлов,
  произведения искусства из серебра и бронзы (в тысячах пудов). Коллекции
  музеев, частных собраний, государственных хранилищ пока не
  оприходовались. Не было времени. Но в ближайшем будущем это будет сделано...
  
  Всего 2, 5 миллиарда золотых рублей по курсу 1913 года. Из них: на
  личные счета, на "общее дело", немцам по пунктам: а) за финансирование;
  б) за оказание военной помощи; в) за содержание армии; г) арестованные
  немецкие депозиты; д) конфискованные товары; е) убытки частных лиц и
  собственности в результате сорванных контрактов, антинемецких погромов и
  прочих причин.
  
  Итого: в банки Германии, в банки Швейцарии, в банки Скандинавии и в
  прочие банки...; транспортные расходы; процент потерь из-за корысти
  исполнителей. Итого... На личные лицевые счета... Шифры... Ключи... В акции
  немецкой промышленности и промышленности нейтральных стран. Итого...
  
  Шевеля толстыми губами, Парвус своими водянистыми глазами пробегает
  колонки цифр, мрачнея на глазах. Мало!
  
  Было недостаточно времени. Это, конечно, еще не все. Вот данные по
  запасам пушнины, зерна, леса, руды, цветных металлов. После
  удовлетворения всех немецких претензий... мы бы хотели начать с них и
  получать. Да, мы понимаем, что немцы сейчас могут взять все сами -
  силой. Но вот собственноручное письмо Ленина, которое он просил довести
  до сведения немецких коллег: "...войной с нас ничего не возьмешь, все
  сожжем!". Ленин есть Ленин. Экстремист в каждом проявлении. Можно было
  даже удивиться, если бы в конце послания не стояла его суть: "Сырье
  немцам дать сможем".
  
  Не надо ссориться. Все уладим как цивилизованные люди. Мало, просто
  потому что мало. Должно быть раз в пять больше. Это минимум. Все потому,
  что экспроприация идет на эмоциях и бессистемно. Слишком много прилипает
  к рукам исполнителей. Надо действовать более жестко, обеспечивать контроль.
  
  Настоящий контроль. Создание ВЧК - идея превосходная, но слишком много
  там ворья. Понятно, что времени у вас было мало, но сколько его осталось
  - тоже никто не может сказать. Начните действовать еще круче и жестче.
  
  Поучая, Парвус продолжал изучать документы, с необыкновенной легкостью
  оперируя девятизначными цифрами. Неожиданно из уст великого финансиста
  вырвалось междометие - некая смесь недоумения, сбывшегося неприятного
  ожидания и возмущения. Недостача!
  
  Цифры не сходятся. Не может быть! Не может быть? Извольте взглянуть.
  
  Хорошенькое дело! Семьдесят пять... нет, простите... семьдесят восемь
  миллионов золотом. Следствие началось немедленно. Полетели шифрограммы.
  
  Дзержинский - в Москве (с выездами в Швейцарию), Менжинский - в Берлине.
  
  Результаты оказались сенсационными. Воруют в Петрограде, посылая "груз"
  куда-то налево через частные банки Скандинавии. Быстро нашли и виновных:
  Урицкий, Володарский и председатель Кронштадтского ЧК Андронников.^[9]
  <#n_9>
  
  Парвусу ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть. Урицкий и
  Володарский - его любимые ученики, казалось бы, более других проникнутые
  великой идеей происходящего, специально приставленные к Ленину (в числе
  многих других), чтобы тот не преподнес каких-либо непрогнозируемых
  сюрпризов. Обещали разобраться. И действительно, разобрались достаточно
  быстро. Буквально через месяц ликвидировали Володарского.
  
  Переговоры в Берлине проходили гладко. Ганецкий не зря учился
  финансовому делу в Берлинском, Гейдельбергском и Цюрихском
  университетах. Он знал как, где и на каких условиях нужно размещать
  огромные суммы в твердой валюте. В своих восхищенных воспоминаниях о
  Ленине (еще бы, на счету самого Ганецкого только в одном из швейцарских
  банков ГПУ в 1932 году обнаружило 60 миллионов франков) Ганецкий с
  удовольствием вспоминает эти дни. "Хотя перспектива встретиться за
  зеленым столом с немецкими тузами-банковиками Мендельсоном, Глазенапом и
  другими не особенно радовала меня, делегация наша не так уж плохо вела
  переговоры. Их результатом было подписание дополнительных соглашений к
  Брест-Литовскому договору, которые точно определяли размер выплаты по
  финансовым претензиям Германии, но, в то же время, обеспечивали полную
  независимость Советской России в области внутренней экономической
  политики". Чувствительные немецкие банкиры и их швейцарские коллеги
  пытались что-то бурчать о методах добычи денег. "Но мы им прямо сказали
  - не лезьте в наши дела, господа хорошие!". (Одно удовольствие
  цитировать воспоминания "старых большевиков").
  
  Пока Ганецкий обрабатывал банкиров, Красин занимался промышленниками.
  
  Знаменитый Сименс, потерявший так много собственности в России и
  жаждавший компенсации, пригласил на встречу с Красиным, по его же
  собственным словам, "целый полк" магнатов германской индустрии. Магнаты
  - люди серьезные и весьма оберегающие свою международную репутацию (в
  отличие от менее щепетильных банкиров) - держались настороженно. Они не
  поленились ознакомиться с досье новоявленного наркома торговли, и его
  слишком явное уголовное прошлое их отнюдь не вдохновило.
  
  Но выбирать не приходилось. Зажатая сухопутными фронтами с суши и
  английской блокадой с моря, Германия агонизировала, несмотря на то, что
  ее войска занимали добрую половину Франции на западе и маршировали по
  Тифлису на востоке. Морская торговля прекратилась еще в 1914 году, а
  гордость Германии и предмет особого обожания Кайзера - флот открытого
  моря - сделал за всю войну всего лишь одну робкую попытку сбросить со
  страны английскую удавку. Необходимо было возрождение промышленности. А
  Красин предлагает сырье, причем в количествах, о которых и мечтать уже
  немцы не смели.
  
  Количество предложенного сырья они сверяют с агентурными сводками о
  наличии запасов стратегического сырья у России на начало 1917 года. О,
  Боже! Им предлагают вымести под метелку все, что с трудом накапливала
  русская промышленность в годы великой войны. Можно ли воспринимать это
  серьезно? Что же это за люди, которые пришли там к власти? Нет ли здесь
  какого-либо мошенничества? Может ли кто-нибудь подтвердить эти
  предложения? Пожалуйста!
  
  "По всем вопросам, касающимся покупок и продажи товаров Германии,
  обращаться непосредственно в Генеральное консульство к господину
  Менжинскому В. Р.", человеку, как говорил Ленин, безупречной репутации...
  А в это же время Иоффе и Менжинский, не покладая рук, занимались приемом
  многочисленных грузов, идущих сухопутным и морским путем в адрес
  полпредства и генерального консульства. Некоторые ящики и контейнеры с
  ходу переправлялись в Швейцарию.
  
  Парвус мог быть довольным, если бы знал все, Но знал он далеко не все.
  
  Выскочивший из-под его опеки Ленин вовсе не собирался делиться всеми
  своими планами с бывшим наставником. Некоторые ящики, увешанные
  дипломатическими пломбами, содержали вовсе не золото в монетах, слитках,
  ювелирных украшениях и произведениях искусства, не платину и драгоценные
  камни, вывозимые большевиками за границу, а неряшливо отпечатанные на
  немецком языке брошюры и листовки, призывающие рабочих и крестьян
  Германии привести свою страну в состояние того же кровавого хаоса, в
  которое уже была приведена Россия. А в некоторых уже были и винтовки.
  Страшная бацилла разрасталась, пытаясь распространить эпидемию на весь
  мир. "Если представиться возможность так же поступить с Германией, как и
  с Россией, то мы от этого никак не откажемся", - говаривал циник Радек.
  
  А чем же занимался Менжинский, и что вынудило его шефа - Дзержинского, -
  бросив дела на Лубянке, неожиданно появиться в Швейцарии? Дело не в том,
  а вернее, не только в том, что проворовались Урицкий и Володарский, а
  как позднее выяснилось, и Зиновьев. Дело было в том, что Ленина начал
  тяготить Парвус. Не то, чтобы он претендовал на роль вождя мирового
  пролетариата или осмеливался теоретически полемизировать с Ильичей в
  печати (Парвус, естественно, и думать давно забыл о таком маразме, как
  "партийная публицистика"), но Ленин никогда не забывал, чем он обязан
  Парвусу, а равно и о том, какие обязательства он взял, пересекая воюющую
  Германию в запломбированном вагоне, и не без основания считал Парвуса
  весьма опасным свидетелем. Кроме того, автором ПЛАНА был Парвус, а
  поскольку ПЛАН удался, его автором хотелось стать самому Ленину.
  
  Но и эта причина была не самой главной. Главное заключалось в том, что
  Парвус своей жирной тушей перекрывал все "интимные" контакты с
  разветвленной системой западных банков, ведя при этом какую-то свою
  игру, и неизвестно сколько отстегивал в собственный карман. В подвалах
  Лубянки накопилось достаточное количество старых и опытных финансистов с
  международным опытом, которые под пыткой (а чаще даже и без пыток)
  выдали множество глобальных финансовых секретов и связей, позволявших
  вести дело в обход Германии с гораздо большим размахом, чем
  предусматривалось Парвусом. Но это было будущее, а в настоящем Парвус
  был еще необходим. Поэтому вопрос о его ликвидации хотя и был поднят, но
  признан несвоевременным и отложен. Чтобы быть совершенно объективным,
  надо признать, что на том совещании в Кремле 19 июля 1918 года, когда
  весь мир облетели первые сведения о расстреле Николая II и его семьи,
  если часто и произносилась фамилия Парвуса, то вовсе не в связи с его
  ликвидацией, а скорее, с его знаменитой репликой: "Мало!", - и
  совершенно справедливыми замечаниями о бессистемной и бесконтрольной
  экспроприации (или национализации), так как сам Ленин, выкинув свой
  знаменитый лозунг: "Грабь награбленное", - признал неуместным в таких
  призывах применение нерусских слов. Слушали... Постановили... А затем грянул
  КРАСНЫЙ ТЕРРОР.
  
  Приказав ликвидировать Урицкого (было за что!) и инсценировав покушение
  на самого себя^[10] <#n_10 Даже наша официальная история уже близко подошла к разоблачению мифа о "выстреле Каплан в сердце революции". > Ленин впервые в истории человечества санкционирует массовое истребление целых групп населения, определив социальное положение обреченных туманным ярлыком "буржуй".^[11] <#n_11 Если сравнить эти события с гитлеровским геноцидом против евреев, то надо признать, что нацисты были гораздо гуманнее в собственной стране. Враг был определен четко. Если ты еврей - ты враг, если нет, то нет. Как повезло родиться. Такие же ярлыки, как "буржуй", "враг народа", "кулак", "подкулачник" и прочие, могли быть навешены на кого угодно и в любом количестве. В этом и заключается главное отличие гения от подражателя, а также массового террора от террора избранного. У Гитлера стояла задача сплотить нацию, у Ленина - уничтожить как можно больше свидетелей, предварительно их обобрав. >
  Списки потенциальных жертв стали составляться сразу же после переворота,
  когда по личному приказу Ленина была проведена регистрация по месту
  жительства лиц, принадлежавших к "богатым классам", охватывающая
  практически все без исключения население страны. Крылатая фраза Ленина:
  "Пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожило до мировой
  революции" - фраза, приводившая в восторг его сообщников, считавших,
  правда, ее гиперболой, стала осуществляться с невиданным размахом. К
  этому времени уже вся контролируемая большевиками территория была
  покрыта такой густой сетью разных уездных, губернских и волостных ЧК,
  что даже газета "Правда", отдавая должное проделанной работе, с
  восхищением отмечала фактическую замену "власти советов" "властью
  "чрезвычаек"". Именно в эту зловещую паутину; опутавшую страну, полетели
  из Москвы инструкции, разъясняющие смысл объявленного террора: "Мы не
  ведем войны против отдельных лиц. МЫ ИСТРЕБЛЯЕМ БУРЖУАЗИЮ КАК КЛАСС. Не
  ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый
  действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос,
  который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания,
  образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу
  обвиняемого. В этом смысл и сущность "красного террора".
  
  Но смысл был гораздо глубже, нежели это было возможно вместить в
  казенный текст официальной инструкции. "Для расстрела нам не нужно ни
  доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным и
  расстреливаем, вот и все", - учил своих подчиненных Дзержинский, явно
  давая понять, что мероприятие надо рассматривать гораздо шире, чем
  простое уничтожение "богатых классов". Речь шла о всем народе вообще.
  Параллельно с объявлением "красного террора" издается знаменитый Приказ
  о заложниках, гласящий: "...из буржуазии и офицерства должны быть взяты
  значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления
  или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться
  безоговорочно массовый расстрел". Террор сразу же принял формы
  разнузданной и кровавой бойни. В стране на долгие годы закладывался тот
  страшный и многогранный беспредел, плоды которого мы пожинаем сегодня.
  
  Но если посмотреть еще глубже, то "красный террор" был просто очередным
  финансовым мероприятием большевиков, изнывавших от того, что на руках у
  населения остались кое-какие деньги, еще не оприходованные народным
  банком и наркомфином.
  
  Ночью во все квартиры, населенные лицами, имевшими несчастье до
  революции числиться дворянами, купцами, почетными гражданами,
  адвокатами, офицерами, а в данное время - "буржуями", врывались
  вооруженные с ног до головы большевики, производили тщательный обыск,
  отбирая деньги и ценные вещи, вытаскивали в одном посильном платье
  жильцов, не разбирая ни пола, ни возраста, ни даже состояния здоровья,
  иногда даже умирающих тифозных сажали под конвоем в приготовленные
  подводы и вывозили за город. Часть, в основном молодых и здоровых
  мужчин, расстреливали на месте, остальных распихивали по тюрьмам и
  концлагерям, молодых женщин насиловали и часто затем убивали.
  
  Имущество "буржуев" конфисковывалось якобы "для раздачи рабочим". Но что
  получили рабочие тогда, когда массовые расстрелы бастующих уже бушевали
  по всей стране, и что они получили позднее, говорить не приходится.
  Золото и драгоценности сдавались (к рукам исполнителей прилипало в
  среднем не больше 15 %), книги, рукописи, талантливые проекты, бесценные
  архивы - просто выбрасывались, а остальное - частично присваивалось,
  частично перепродавалось спекулянтам, которых после реализации ловили и
  также расстреливали, зачастую вместе с покупателями. Все это с теми или
  иными вариациями происходило по всей стране.
  
  Но это был нижний уровень. Уровнем выше дело шло на более "солидной"
  основе. Человеку, у которого предполагались хорошие деньги, иногда
  спрятанные в заграничном банке, говорилось совершенно открыто, что
  поскольку он подлежит ликвидации в силу своего происхождения, воспитания
  или профессии и деваться ему некуда, то гуманная власть, наступая на
  горло собственной песне, все-таки предлагает ему жизнь и свободу с
  выездом за границу в обмен на ничтожную сумму в 400 тысяч рублей золотом
  или в их эквиваленте в любой другой валюте. Тех, кто сразу соглашался и
  указывал место хранения денег и ценностей, расстреливали за их
  укрывательство, тех, кто упирался, подвергали средневековым пыткам,
  пытали на его глазах и членов семьи, а затем - независимо от результата
  - расстреливали со всей семьей. Тех же, кто сдавался постепенно, держали
  в тюрьмах вплоть до 1934 года, потихоньку выжимая из них миллионы.
  
  Но, будем объективны, некоторых и отпускали, ибо суммы были
  фантастическими, а коррупция уже настолько охватила "рыцарей революции",
  что они часто были не в силах побороть искус. Особенно отличался в этом
  отношении Петроградская ЧК и ее революционный Кронштадтский филиал,
  возглавляемый уже знакомым нам князем Андронниковым. После ликвидации
  Урицкого в "колыбели революции" орудовал Глеб Бокий. Любимец
  Дзержинского, он, после мастерски организованного покушения на своего
  бывшего шефа Урицкого, стал быстро продвигаться по служебной лестнице.
  Его умение выкачивать деньги из заложников вызывали зависть и восхищение
  в Москве.
  
  Именно ему принадлежит блестящая идея кормить зверей в столичном
  зоопарке мясом расстрелянных. Экзотические звери стоили дорого, и их еще
  надеялись кому-нибудь напоследок продать.
  
  Но главное, конечно, было не в этом. Главное было в том, что из
  Петрограда за деньги начали отпускать заложников. В Москве узнали об
  этом из секретного донесения знаменитой Яковлевой - одной из
  заместительниц Бокия.
  
  Выяснилось, что в бывшей столице империи проводятся тайные операции.
  
  Заложников арестовывают тайно, содержат где-то на конспиративных
  квартирах, договариваются об астрономических суммах выкупа, а затем
  тайно переправляют через финскую границу. Полученные деньги никуда не
  поступают и не оприходуются. Таким образом, удалось спастись ряду лиц,
  которых никак нельзя было выпускать за пределы страны. В настоящее
  время, доносила Яковлева, ведутся секретные переговоры с содержащимися в
  Петропавловской крепости бывшими великими князьями Николаем
  Михайловичем, Григорием Михайловичем, Дмитрием Константиновичем и Павлом
  Александровичем, которым за огромный выкуп обещана свобода и выезд за
  границу. Уже получена значительная сумма, в счет которой за рубеж
  переправлена семья бывшего великого князя Александра Михайловича с женой
  Ксенией Александровной (сестрой бывшего царя) и шестью детьми. Братья
  определили, что как многодетный, он должен спастись первым.^[12] <#n_12>
  Из доноса следовало: в Петрограде реализуется контрреволюционный сговор
  с целью личной наживы.
  
  Разразился страшный скандал. Всех великих князей быстро расстреляли от
  греха подальше. Следствие, быстро проведенное по прямому указанию
  Ленина, установило причастность к "тайной операции" верхушки ЧК во главе
  с Дзержинским. Дзержинский, Бокий и еще ряд лиц были временно отстранены
  от занимаемых должностей. Ленин орал на Дзержинского и грозил разогнать ЧК.
  
  Дзержинский криво улыбался. Он понимал шутки. Все удалось свалить на
  "стрелочников". В Петрограде с шумом и гамом был арестован начальник
  одного из райотделов ЧК, некто Козырев. Арестован в тот момент, когда на
  конспиративной квартире обменивал у каких-то иностранцев ювелирные
  изделия на фунты стерлингов. Судили революционным судом публично. В
  обвинительном заключении перечислялись многочисленные преступления
  Козырева. Оказывается, "товарищ Козырев опустился настолько, что
  позволял себе воровать золотые тарелки, ложки и вилки из столовой ЧК".
  Как в столовую ЧК попали "золотые тарелки, ложки и вилки", никто в
  обвинительном заключении, конечно, не уточнял, и никто не осмеливался
  задать этот вопрос.
  
  Поток ценностей в столицу Германии продолжался. Выкачиваемые из страны
  вместе с кровью богатства шли на запад, в разветвленную паутину
  международных банков. Кровь, только кровь оставалась в России. А главное
  национальное богатство страны - ее инициативный, предприимчивый,
  талантливый и трудолюбивый народ сбрасывался десятками тысяч в братские
  могилы. Пусть кто-нибудь попробует возразить, что у преступной банды,
  захватившей страну, были какие-либо другие намерения, кроме как ограбить
  и уничтожить эту страну. Педантичные немцы точно учитывали весь вывоз из
  "совдепии" до самого своего крушения в ноябре 1918 года: 2 миллиона
  пудов сахара, 9132 вагона хлеба, 841 вагон лесоматериалов, 2 миллиона
  пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса, 294 вагона пушнины и т. д.
  
  В благодарность немцы открыли дорогу интернациональной армии на Дон.
  
  Обеспеченная на флангах немцами, армия интернационалистов вторглась в
  область Войска Донского, имея четкую, подписанную Лениным и Свердловым
  инструкцию: "Решить проблему казачества... путем поголовного их
  истребления... Провести массовый террор против богатых (опять! - И. Б.)
  казаков, истребив их поголовно... Расстреливать каждого, у кого будет
  обнаружено оружие (у казаков оружие было в каждом доме. - И. Б.)... Все
  деньги и ценные вещи конфисковать, оприходовать и сдавать...". А ведь
  бедняга Гитлер еще валялся тогда в госпитале, приходя в себя от газовой
  атаки англичан...
  
  В ноябре 1918 года рухнула и капитулировала Германия. Еще до этого
  советский посол Иоффе попался на распространении листовок и был выслан.
  
  Вскоре он, правда, вернулся, но раздавал уже не листовки, а винтовки
  прямо во дворе советского посольства. Условия капитуляции, жестко
  продиктованные западными союзниками, требовали быстрого отвода немецких
  войск со всех захваченных территорий в Германию. Глубокой ночью 3 ноября
  1918 года германский консул в Петрограде нанес прощальный визит
  Зиновьеву. Они вдвоем неплохо потрудились в течение прошедшего года.
  Только вмешательство Ленина, не желавшего "международного" скандала, так
  как Зиновьев был председателем Коминтерна, - помогло тому выпутаться из
  петроградских афер с Андронниковым, Урицким и Володарским, в которых
  Зиновьев завяз по уши.
  
  Прощание носило несколько нервный характер. Завершалась глобальная,
  великолепно скоординированная операция, принесшая обеим сторонам
  фантастические барыши. Еще существовала линия связи через Прибалтику,
  удерживаемая "железными гренадерами" фон дер Гольца, но иллюзий уже ни у
  кого не было. Даже фон дер Гольц в таких условиях не мог удержаться.
  
  Будущее Германии и се судьба виделись в тусклом, но весьма мрачном
  свете. Еще более неопределенной выглядела судьба большевиков, Что они
  смогут сделать, лишенные немецкой поддержки? Немцы проделали гигантскую
  работу, срывая все попытки организованного выступления против
  большевиков каких-либо сил ошеломленного русского общества, эффективно
  разрушив, в частности, зарождающийся мощный союз Донского и Кубанского
  казачества с Добровольческой армией.
  
  Немцы, однако, намеревались терпеть эту банду в Кремле только до
  окончания воины, которую они все-таки надеялись завершить если не
  победой, то вполне приемлемым миром. С другой стороны, в Кремле уже
  имели гарантии от Либкнехта и Люксембург, что Германия не сегодня-завтра
  будет сброшена в ту же пропасть, что и Россия. Поэтому план бегства в
  Германию (а там, мол, посмотрим!) оставался почти неизменным.
  Отработанный еще в 1917 году, он предполагал почти мистически быстрое
  исчезновение и уже дважды чуть не был приведен в действие. Первый раз,
  когда после убийства немецкого посла Мирбаха ожидался захват немцами
  Москвы, поскольку совершенно справедливо считалось, что терпению немцев
  пришел конец. Второй когда стало известно о высадке англичан в
  Архангельске, так как никаких сил для противодействия им не было. Но
  англичане, не ведая, какую панику они вызвали в Кремле, наступать никуда
  не собирались. Их задачей было взять под контроль горы оружия,
  накопившиеся за годы войны в Архангельском порту, из-за опасения, что
  большевики передадут это оружие немцам. Теперь, в третий раз, был
  объявлен "предупредительный период", поскольку обстановка после ухода
  немцев была непрогнозируемой.
  
  Немецкий консул, как и положено дипломату, перед отъездом выразил
  Зиновьеву сожаление, что наступил конец столь плодотворному
  сотрудничеству, каковое имело место между правительствами Германии и
  РСФСР за истекший год.
  
  Нахальный Зиновьев, не считая нужным держаться в рамках дипломатического
  этикета, которого он и не знал, ответил консулу на языке херсонских
  лавочников, некогда давших главе Коминтерна начальное революционное
  образование: "Чего там сожалеть! Вы столько нахапали по Брестскому миру,
  что могли бы быть и довольны!".
  
  Старая школа кайзеровской дипломатии более всего ценила в своих
  представителях железную выдержку. Консул сдержался, но все-таки не мог
  не выйти за рамки протокола, ответив Зиновьеву: "Еще неизвестно, кому
  этот Брестский мир больше пошел на пользу, вам или нам". На том и
  расстались.
  
  Уход немцев воодушевил национальные силы антибольшевистского
  сопротивления. Слабые и разобщенные, практически невооруженные,
  сдерживаемые немецкими штыками и непониманием союзников, они все-таки
  предприняли отчаянную попытку сбросить с России это страшное, неизвестно
  откуда взявшееся иго. Смело маневрируя своими малочисленными войсками,
  горстка старших офицеров бывшей императорской армии начала стремительное
  наступление на захваченные центральные и восточные районы России.
  
  К сожалению, бацилла большевизма разложила уже и тылы белой армии и в,
  большей степени - саму армию. Эта бацилла, так точно выраженная
  ленинскими словами: - "На Россию мне наплевать, ибо я - большевик", - в
  сочетании с заклинаниями о всеобщем равенстве, охватила и те слои
  русского общества, которые уже были объявлены ленинскими декретами
  "враждебными классами" и беспощадно уничтожались.
  
  Генерал Деникин с горечью вспоминает: "Спекуляция достигла размеров
  необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных
  кругов, партии и профессий...". Несомненно, что не в людях, а в общих
  явлениях народной жизни и хозяйства коренились причины бездействия -
  дороговизна и неразрывно связанная с ней спекуляция. Их вызывало общее
  расстройство денежного обращения и товарообмена, сильное падение труда и
  множество других материальных и моральных факторов, привнесенных войной
  и революцией... Казнокрадство, хищения и взяточничество стали явлениями
  обычными, целые корпорации страдали этим недугом. Ничтожность содержания
  и задержка в его получении были одной из причин этих явлений. Так,
  железнодорожный транспорт стал буквально оброчной статьей персонала.
  
  Проехать и отправить груз нормальным путем зачастую стало невозможным. В
  злоупотреблении проездными "литерами" принимали участие весьма широкие
  слои населения. В нем, например, изобличены были в свое время и состав
  редакции столь демократической "Родной Земли" Шрейдера, и одна большая
  благотворительная организация, которая распродавала купцам
  предоставленные для ее нужд "литеры" по договору, обусловливавшему ее
  участие в 25-процентной чистой прибыли.
  
  Донское правительство, отчаявшись в получении хлеба с Кубани (на Дону не
  стало хлеба за неполные полгода большевистской оккупации. На Дону,
  который кормил полмира! - И. Б.), поручило закупку его крупному дельцу
  Молдавскому. Хлеб, действительно, стал поступать массами, хотя и
  обошелся донской казне чрезвычайно дорого. При этом вся Кубань и все
  железные дороги края были покрыты контрагентами Молдавского, которые по
  таксе и по чину совершенно открыто платили попудную дань всей
  администрации от станичного писаря и смазчика до... пределов не знаю. В
  Кубанской Раде был даже поднят вопрос о том, что Молдавский развратил
  всю администрацию. Мне кажется, однако, что сетования Рады были не
  совсем основательны: лиходатели и лихоимцы только дополняли друг друга
  на общем фоне безвременья. Традиция беззакония пронизывала народную
  жизнь, вызывая появление множества авантюристов, самозванцев - крупных и
  мелких... В Городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в которые,
  очертя голову, бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта. "Жизни -
  грош цена. Хоть день, да мой!..". Шел пир во время чумы".
  
  Но даже в таких условиях талантливейший русский полководец начала века
  стремительно вел свои войска на Москву. Армия генерала Деникина даже на
  пике своего могущества никогда не превышала 150 тысяч человек, но в
  течение нескольких месяцев она очистила от большевиков огромную
  территорию, освободив Харьков, Полтаву, Киев (которые немцы любезно
  отдали Ленину при отходе), овладев Воронежем и Орлом. Остановившись,
  чтобы перегруппировать силы, Деникин бросил в рейд на Москву конный
  корпус казачьего генерала Мамонтова численностью в 7000 сабель. В
  приказе Мамонтову была четко поставлена задача: "Вам надлежит, пополняя
  силы за счет антибольшевистски настроенных слоев населения, развить
  наступление на Москву, опустошая тылы противника и контролируя основные
  пути сообщения в направлении на Москву в целях обеспечения общего удара
  армии в указанном направлении".
  
  Без труда прорвав фронт красных интернационалистов, конница Мамонтова
  устремилась к древней столице России. Но ее наступательный порыв сразу
  же иссяк. В каждом городке, в любом населенном пункте подвалы местных
  чрезвычаек и ревкомов открывались перед казаками сказочными пещерами
  Али-Бабы. Золото, драгоценные камни, ювелирные украшения, монеты,
  слитки, произведения искусства. Казаков охватила золотая лихорадка. Все
  военные задачи были немедленно забыты. Вместо похода на Москву Мамонтов,
  почти не встречая организованного сопротивления, чистил подвалы ЧК и РВК.
  
  На 60 верст, по свидетельству очевидцев, растянулся мамонтовский обоз,
  когда отягощенные добычей казаки повернули назад, но не на соединение с
  армией Деникина, а домой - на Дон. Казалось, что вернулись славные
  времена тихого Дона, времена XVI и XVII веков, когда донская вольница
  совершала лихие набеги и с богатой добычей возвращалась к родным
  куреням. Обнажая фланг армии, корпус Мамонтова вступил в родную область
  Всевеликого войска Донского, Казаки разбегались по родным станицам и
  хуторам. В Новочеркасске радостно гудели колокола кафедрального собора,
  встречая корпус Мамонтова после набегов. 2000 казаков привел с собой
  лихой генерал, пять тысяч разбежалось по дороге. Радость стояла
  неописуемая. Генерал Мамонтов только из личной доли добычи пожертвовал
  на купола и кресты Новочеркасских соборов и церквей 90 пудов золота!
  (Ох, отзовется это золото станичникам! До 1941 года чрезвычайная
  следственная комиссия ГПУ и НКВД будет выдавливать из бывших мамонтовцев
  это золото вместе с кишками. Все они будут взяты на учет.
  
  Многих достанут даже за границей. Мамонтову здорово повезло, что он
  вскоре умер, так и не осознав, что он погубил Белое дело, подняв руку на
  Золото партии!).
  
  В Казани около 8 месяцев свирепствовал красный террор, пополняя
  партийную казну. Но бежать из Казани пришлось столь стремительно, что
  ничего, конечно, вывезти не успели. Едва хватило времени, чтобы
  перестрелять арестованных заложников. Золото складировалось в обширных
  подвалах местного банка, так как подвалы чрезвычайки были забиты
  трупами. Почти четыре часа после того, как большевики уже ушли, а белые
  еще не вошли, лихая толпа громила банк. Ломая двери и кости друг другу,
  визжа, крича, давясь и убивая всех, попадавшихся на узкой винтовой
  лестнице, ведущей в хранилище банка, озверелая толпа накинулась на груды
  золота и драгоценных камней. Золотые монеты и драгоценности тащили в
  ведрах, в котелках, в сапогах, в узлах из рубашек, в пригоршнях. Но
  стихийный грабеж тем и отличается от того систематического ленинского,
  что много таким образом не утащишь.
  
  Белые войска, разогнав выстрелами толпу, взяли под охрану здание банка,
  золотой запас которого составил основу печально-знаменитого
  колчаковского золота, следы которого не могут найти до сих пор. В тех
  немногих городах, которые заняла армия Колчака, адмирал собрал 8878
  пудов, то есть 142 тонны золота. Часть его была истрачена на закупки
  оружия, а часть, жертвуя собою, Колчак вывез за границу, где его
  попросту украли.
  
  В Москве царила паника, но не меньшая паника царила и в Петрограде, к
  которому с юга приближался с крохотной армией, наполовину составленной
  из гимназистов, генерал Юденич. В спешке расстреливались те, кого еще не
  успели расстрелять. Расстреливались и семьи. "Пусть надолго нас
  запомнят, если победят". Зиновьев умирал от страха. Ленин слал ему
  бодрящие телеграммы: вооружать рабочих и бросить на Юденича, поставив
  сзади пулеметы "интернационалистов", чтобы не думали об отступлении. У
  мобилизованных офицеров взять в заложники семьи, предупредив их, что все
  семьи будут расстреляны, если Юденич не будет остановлен. Расстреливать
  всех. Особенно всех бывших крупных военных и чиновников, невзирая на
  возраст. Денег у них пет, а потенциальная опасность есть. В вихре
  массовых убийств погибли замечательные русские флотоводцы, ученые:
  адмирал Скрыдлов, Иессен, Штакельберг, Бахирев и Развозов. Но
  перспектива крушения не могла быть компенсирована только массовыми
  убийствами. Принимались и другие меры.
  
  Сначала все делалось, как обычно, по-дилетантски. К богатому когда-то
  заложнику, дрожавшему в ожидании расстрела, приходили с предложением о
  продаже недвижимости другому лицу, как правило, иностранному подданному.
  
  Оформлялись соответствующие документы, скрепленные подписями сторон и
  личными печатями. То, что эта недвижимость (заводы, магазины, пароходы,
  железные дороги, издательства и пр.) уже национализирована, никто не
  вспоминал, а заложник-смертник, естественно, никаких лишних вопросов не
  задавал, если ему обещали жизнь за продажу уже национализированного
  имущества. Затем заложника расстреливали, все документы о нем изымались,
  и он как бы пропадал без вести. А все права на его имущество переходили
  к другому лицу.
  
  Таким образом большевики планировали, говоря современным языком, войти в
  рынок путем приватизации чужого имущества. Если, скажем, белым удалось
  победить, то они в первую очередь были бы заинтересованы в быстрейшем
  налаживании хозяйственной жизни. Какой-нибудь завод, находящийся в
  частном владении, ими бы только приветствовался. Владельцем завода
  оказывался никому ранее не известный господин Н. Но все помнили, что
  этот завод принадлежал купцу Парамонову. Господин Н. показывал купчую,
  согласно которой купец Парамонов продал ему завод еще в 1916 году.
  Почему об этом никто не знал?
  
  Коммерческая тайна. Дело в том, что бывший владелец попал в очень
  трудное финансовое положение и не хотел огласки. А где он сейчас?
  Неизвестно.
  
  Господин Н. заявляет, что после заключения сделки он уехал из России и
  не видел г. Парамонова с 16-го года. Известно, какое время было. Куда
  всех раскидало. "Есть, однако, данные, что Парамонов был схвачен и убит
  большевиками со всей семьей". - "Боже мой! Какие изверги! Какой был
  прекрасный человек!"...
  
  Конечно, тут неизбежно могли быть проколы, частные разоблачения.
  
  Возможно, что пронырливые журналисты выдвинули бы смелую версию о
  проведении подобной операции, находили бы свидетелей, выдвигали бы
  предположения, что вся экономика страны находится в руках большевистских
  агентов. Но доказательств в большинстве случаев найти не удалось бы. Да
  и не разрушать же из-за этого собственную экономику! Все работает, и
  прекрасно. А политические убеждения владельцев - это дело второстепенное.
  
  Чуть позднее, когда в ЧК появился отдел графологов и фальшивомонетчиков,
  заложников уже не беспокоили предложениями, а просто расстреливали,
  оформляя все нужные документы самостоятельно и на высоком уровне. Было
  изготовлено огромное количество фальшивых банковских книг, векселей,
  заемных писем, купчих с пометками, начиная с 1912 года, с подписями
  известнейших лиц, часть из которых уже успела умереть своей смертью, а
  часть была уничтожена. Причем часто такие люди уничтожались не только со
  всей семьей, но и с ближайшими сотрудниками, если таковых удавалось
  схватить.
  
  Все это предусматривалось на случай бегства из страны и крушения режима,
  а поскольку большевики никогда за все время своего 74-летнего правления
  не были уверены в завтрашнем дне, удивляясь больше всех, что их еще не
  скинули, то план, естественно модернизируясь и корректируясь,
  существовал всегда и дожил до наших дней. Однако, к сожалению, режим не
  рухнул. "Почитай, нет в России ни одного дома, у которого мы прямо или
  косвенно не убили мать, отца, брата, дочь, сына или вообще близкого
  человека, - удивлялся Бухарин.. - И все-таки Феликс спокойно, почти без
  всякой охраны, пешком разгуливает (даже по ночам...) по Москве; а когда мы
  ему запрещаем подобные променады, он только смеется презрительно и
  заявляет: "Что? Не посмеют, пся крев!". И он прав: не посмеют...".
  Удивительная страна! И вещи в ней происходили поистине удивительные!
  Из-за границы в Москву приходили шифровки следующего содержания:
  "Удалось расшифровать счет в банке Кройза и Функа (Берн) за номером В -
  латинское, С - латинское, триста сорок восемь пятнадцать девяносто шесть
  ноль ноль семнадцать, Зет - латинское, Т. Счет в 1 миллион 800 тысяч
  швейцарских франков принадлежит Парфенову Никодиму Пантелеевичу -
  акционеру общества "Кавказ и Меркурий". Девиз счета выяснить не удалось.
  Керд".
  
  Не зря Дзержинский ездил в Швейцарию, не зря старался и Парвус. Банки не
  только принимали не отмытое от крови золото, но и наводили на своих
  клиентов ЧК, поскольку подобную шифровку мог прислать только банковский
  служащий. К шифровке подколота справка: "Парфенов Никодим Пантелеевич,
  инженер-мостовик и промышленник, акционер Волго-Каспийских компаний
  речного судоходства. В настоящее время находится в Киеве у белых".
  Ничего, подождем. Никуда ты, голубчик, не денешься. Сам нам скажешь и
  девиз, и все остальное, необходимое для снятия денег. И за границей тебя
  достанем, если надо.
  
  Естественно, что уже все, кто хоть как-то контактировал с главарями
  новой власти, ходили с карманами, набитыми валютой и золотыми монетами.
  
  Почему-то в те времена было еще не совсем ясно, кому это можно, а кому нет.
  
  С иностранной валютой попался даже знаменитый машинист "легендарного"
  паровоза Љ 293 Финляндской железной дороги Ялава, доставивший Ленина в
  Петроград накануне переворота. За хранение иностранной валюты и золота
  многочисленные, дублирующие друг друга декреты и указы предусматривали
  расстрел без суда и следствия. Если же очень повезет, то конфискацию.
  Спасать машиниста пришлось лично Ленину. В записке известному
  чекисту-палачу Уншлихту вождь мирового пролетариата пишет: "Лично зная
  тов. Ялаву с 1917 года, я подтверждаю его несомненную честность и прошу
  распорядиться о немедленной выдаче ему отобранных у него денег. Прошу
  прислать мне копию распоряжения Вашего с указанием имени ответственного
  за исполнение лица. Второе: прошу затребовать все документы об обыске у
  тов. Ялавы и прислать их мне. Прилагаемое прошу вернуть. С ком. приветом
  Ленин".
  
  "Товарищу Ленину, - срочно телеграфирует Уншлихт. - По существующим
  положениям иностранная валюта подлежит конфискации, что, вероятно, и
  сделала Петгубчека. Время и место ареста Ялавы не указано, что влияет на
  срочность исполнения Вашего распоряжения. С коммунистическим приветом
  Уншлихт".
  
  На телеграмме Ленин пишет резолюцию: "Т. Н. Горбунов!., скажите мне
  итог. 1) Возвращены ли деньги? 2) Какое наказание отбыл Ялава и когда
  окончил? 11/VI. Ленин". На запрос управделами ВЧК ответила, что Ялаве
  возвращено "все, кроме золотой, серебряной и иностранной валюты".
  
  Таким образом, "золотой курьер" Ялава, вывозивший золото в Скандинавские
  банки, попался, так как, конечно, кое-что у него "прилипло к карманам".
  И, естественно, было обнаружено и изъято.
  
  Но не все, имевшие старые заслуги, отделывались так легко, то есть
  простой конфискацией. "Сгорел" и председатель Кронштадтского ЧК
  легендарный князь Андронников. Воровал князь крупно, но и. работу делал
  гигантскую.
  
  Помимо отправки грузов в Германию и Скандинавию и дальше - в Соединенные
  Штаты через Кронштадт, - он еще и обрабатывал заключенных в знаменитых
  кронштадтских тюрьмах, куда направляли особо упорных, не желавших пи под
  каким видом отдавать свои состояния, подписывать купчие и называть шифры
  своих счетов. Бывший князь с каждым работал индивидуально, выжимал из
  них все, но далеко не все докладывал начальству, составляя собственную
  шифрованную картотеку. Дважды выкручивался он и от дела Урицкого, и от
  дела Бокия, ловко перекидывал деньги на собственные секретные счета в
  двух банках в Швейцарии и Швеции, да не знал по наивности, что из банков
  идет секретная информация в Кремль. "Архиважные" и "конспиративные"
  задания выполнял князь-чекист как до переворота, так и после него.
  Назначенный в ЧК Кронштадта по рекомендации Ленина и Дзержинского,
  Андронников прекрасно знал, куда и с каким грузом уходят от
  кронштадтских причалов в туманную мглу Балтики таинственные пароходы под
  непонятными флагами, а то и вовсе без флага. А потому, после крушения
  Германии настал и его час. Но такого человека, как князь Андронников,
  убрать было не так легко. Слишком высок был его авторитет в ЧК. И
  действовать надо было "архиделикатно".
  
  На такой случай Ленин имел при себе небольшую команду исполнителей,
  числившихся при Управлении СНК и не имевших к ЧК никакого отношения.
  
  Занималась команда внутрипартийными разборками, когда дело касалось
  большевиков с большим дореволюционным стажем. Нечто вроде комиссии
  партконтроля, но с гораздо большими полномочиями. И все дело князя шло
  не по чекистской, а именно по партийной линии, для чего Ленин направил
  секретное письмо Зиновьеву в Петроград следующего содержания: "Тов.
  Зиновьев. Прошу назначить исключительно партийных, опытных, абсолютно
  надежных товарищей для расследования поведения... бывшего князя
  Андронникова (друга Распутина, Дубровина и так далее), служащего в ЧК в
  Кронштадте. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)".
  
  Все припомнили бывшему князю: и дружбу с Распутиным и Дубровиным, и
  службу в Синоде, и дела с царским двором, но расстреляли за шпионаж в
  пользу Германии. Занятно!
  
  1 марта 1919 года в Москве открылся международный съезд "левых
  социал-демократических партий", который 4 марта объявил себя Первым
  конгрессом Коминтерна. Раздираемые завистью и восхищением, авантюристы
  всего мира ринулись в Москву в надежде урвать для себя какую-то долю от
  небывалого в человеческой истории разбоя и получить методику для
  подобного же уничтожения собственных стран. Ленин никогда не скрывал
  своих планов мирового господства и был в ударе: "Мы никогда не скрывали,
  что наша революция - только начало, что она приведет к победоносному
  концу только тогда, когда мы весь свет зажжем таким огнем революции...
  Осуществив советскую власть, мы нащупали международную всемирную форму
  диктатуры пролетариата... Наше дело - есть дело всемирной пролетарской
  революции, дело создания всемирной Советской республики... Борьба
  международного пролетариата против буржуазии носит, и должна носить
  характер бешеной, отчаянно-жестокой классовой борьбы... Не понять даже
  теперь (в 1919 году), что в России идет (и во всем мире начинается и
  зреет) гражданская война пролетариата с буржуазией, мог лишь круглый
  идиот, ибо в гражданской войне угнетаемый класс направляет усилия к
  тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить
  экономические условия существования этого класса!". Ну как было не
  слететься в Москву на подобные призывы к мировому разбою?
  
  5 марта 1919 года в Большом Кремлевском Дворце состоялся прием в честь
  делегатов конгресса. Яркий электрический свет заливал старинную лепку
  дворцовых стен - творение архитектора Тона. Столы ломились от яств.
  Резные блюда с икрой, целиком сваренные осетры, огромная белуга,
  занимавшая треть стола, молочные поросята, ананасы и виноград, старинные
  вина, еще сохранившие на этикетках штампы частных коллекций (включая и
  царскую). Ленин лично подписал разнарядку, указав Горбунову доставить к
  столу из запасов Совета Народных Комиссаров "икру - 110 пудов, поросят
  молочных - 800, рыбы красной - 200 пудов". Элегантные костюмы делегатов
  и обнаженные плечи женщин, одетых по последней европейской моде, хотя и
  контрастировали со строгими френчами "народных" комиссаров, но создавали
  дополнительную экзотику, давая понять всем присутствующим, что мировая
  революция - не такое уж плохое дело, и за нее стоит пойти на известный
  риск, коль уже это проверено на России.
  
  В обескровленной и разграбленной стране свирепствовал голод, начиналось
  людоедство, шли массовые убийства без суда и следствия, в Бутырскую
  тюрьму свозились дети "богатых классов" для поголовного истребления,
  свирепствовали эпидемии сыпного и брюшного тифа, заживо гнили заложники,
  черными громадами торчали из заснеженных улиц мертвые дома без отопления
  и электричества, а здесь уже было создано то самое знаменитое
  "Зазеркалье" - маленькое государство с уже построенным коммунизмом
  посреди уничтоженной России, засекреченное и охраняемое более тщательно,
  чем все государственные и военные тайны, вместе взятые.
  
  И чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений, что борьба за счастье
  рабочего класса, а равно и всех прочих угнетенных классов, приносит свои
  плоды, гостей сводили в Гохран. Эта организация, созданная Лениным еще
  1917 году, была тем центральным складом, куда свозились и откуда
  направлялись куда-то в опломбированных ящиках награбленные ценности,
  создавая неиссякаемый золотой и бриллиантовый поток. Никакая фантазия
  Шахерезады не могла представить себе ничего более впечатляющего, чем это
  хранилище, где сконцентрировались все ценности, накопленные страной и ее
  жителями за несколько веков. Жалким выглядит Иван Грозный, который
  хвастался своими несметными, как ему казалось, сокровищами перед
  английским послом, присланным в Москву королевой Елизаветой. Увидел бы
  он, чем владел Ленин!
  
  Делегатам становилось плохо. С одним из коминтерновцев произошла
  истерика, которой он выдал всю свою мелкобуржуазную сущность; последовал
  арест. Но выслан он был только в 1922 году. Разбирались.^[13] <#n_13>
  
  Делегаты разъехались по домам радостные и возбужденные. Хозяева в Москве
  не были скупы: каждый из членов конгресса увез с собой достаточно
  средств, чтобы создать в своих странах "большевистские организации" и
  подготовить мировую революцию. Как говорилось - "Мы на горе всем буржуям
  мировой пожар раздуем!..".
  
  Не все, конечно, проходило гладко. Финские пограничники поймали
  знаменитого Отто Куусинена, пытавшегося провезти в Финляндию
  контрабандой полученные в Москве бриллианты, некоторые из которых были
  занесены в международные каталоги, и их владельцы были хорошо известны.
  
  Разразившийся скандал, хотя и не был услышан в Москве, но имел
  достаточный резонанс в мире. Вскоре (в феврале 1920 года)
  оскандалившемуся вождю финского рабочего движения пришлось бежать от
  полиции по льду Финского залива и навсегда поселиться в Москве, где
  благодарный Ленин сделал его секретарем исполкома Коминтерна, а Сталин
  даже хотел сделать президентом Финляндии.
  
  Подобные "проколы" случались и с делегатами некоторых других стран, но
  это было несущественно, поскольку Москва никаких претензий не принимала
  и не выслушивала, но довольно потирала руки: большевистские партии стали
  везде вырастать, как поганки в лесу. Почва была хорошо удобрена военной
  депрессией. Одно только вызывало беспокойство - нигде, кроме Венгрии,
  никто активных действий не предпринимал.
  
  Правда, и в Венгрии все это продолжалось недолго. Беле Куну пришлось
  сбежать в Москву, однако часть венгерского золота все-таки удалось
  украсть и перекинуть за границу, создав для этого собственный канал.
  Ленин уже тогда стал с некоторым подозрением поглядывать на слишком
  шустрого венгра, но сердце вождя тешилось тем террором, который Бела Кун
  начал в Венгрии, но, увы, не успел закончить. Не хватило времени.
  Утешение было особенно необходимо, так как страшно подвели немецкие
  товарищи со своей пролетарской революцией. Уж, казалось, им-то все было
  разложено по полочкам. Ан, нет.
  
  Трусливые социал-демократы не решились применить в Германии ленинские
  методы, когда пришли к власти после падения монархии. Более того, они
  позволили кайзеру бежать в Голландию и, подавив вооруженной силой
  коммунистический мятеж, выслали вон из Германии советского полпреда
  Радека, посланного в Берлин для "углубления" немецкой революции.
  Дипломатические отношения с Москвой были разорваны. При этом убиты
  ленинские агенты К. Либкнехт и Р. Люксембург, арестован ряд банковских
  счетов, столь легкомысленно размещенных в Германии по совету Парвуса.
  Кто же мог подумать, что так оно обернется!
  
  Разъяренный Ленин, как всегда, не стесняясь в выражениях, обрушился со
  страшной руганью в адрес своих вчерашних дружков: "Во главе
  всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка
  отъявленных мерзавцев, самой грязной продавшейся капиталистической
  сволочи... самых отвратительных палачей из рабочих на службе у монархии и
  контрреволюционной буржуазии". Отношения с Германией были восстановлены
  только после того, как там снова пришли к власти "буржуазные" партии.
  Ленин был злопамятен.
  
  В июле 1920 года открылся сначала в Петрограде, а затем в Москве II
  Конгресс Коминтерна. Если на Первом конгрессе выбирали руководство
  Коминтерна и избрали Зиновьева его председателем, всласть поели, попили,
  покутили, отоварились золотом и бриллиантами, то на Втором конгрессе
  начали уже говорить по существу. Да и обстановка уже была совсем другой.
  Донские и кубанские казаки, бросившие на произвол судьбы добровольческую
  армию, положили начало развалу Белого движения, чей лозунг: "За Россию
  единую и неделимую"- не нашел отклика у многонационального населения
  умирающей империи. Поляки, собравшиеся выступать вместе с Деникиным,
  отчаянно нуждавшимся в любых подкреплениях, потребовали признания своей
  независимости. То же самое требовали финны от Юденича на переговорах о
  совместном походе на Петроград. "Мы Россией не торгуем", - неизменно
  отвечали вожди Белого дела, предпочитая неизбежное поражение отказу от
  своих священных патриотических принципов.
  
  Россией торговали другие и, довольно бойко.
  
  Развал белого движения открывал радужные перспективы проведения
  октябрьского переворота в мировом масштабе. Поэтому в центре внимания II
  Конгресса стояли основные вопросы программы, стратегии, тактики и
  организации Коминтерна. Решения II Конгресса по всем этим вопросам,
  выработанные под непосредственным руководством Ленина, легли в основу
  программы и всей работы Коминтерна. Открывая Конгресс, Ленин
  продекламировал свой любимый тезис: "Наше дело - есть дело всемирной
  пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики"
  (долгие аплодисменты, оркестр играет "Интернационал").
  
  Ленинскую мысль развил председатель Коминтерна Зиновьев, поучая на
  нескольких заседаниях делегатов, как надо организовать дело, чтобы
  прямиком пройти к мировому господству: "Решающим средством борьбы для
  нас является вооруженное восстание, а для этого требуется организация
  революционных сил на военную ногу, а следовательно, централизованная
  партия".
  
  В соответствии с поставленной задачей Конгресс принял устав Коминтерна
  как единой международной коммунистической партии с национальными
  "секциями" в разных странах. В результате совершенно естественным было
  создание Военного отдела Коминтерна, который свою задачу определил
  следующим образом: "Самим ходом исторического революционного процесса
  рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого
  сложится благоприятная обстановка... Красная Армия, главное оружие
  рабочего класса, должна быть подготовлена так, чтобы выполнить свою
  наступательную миссию на любом участке будущего фронта... Границы же этого
  фронта, в ближайшую очередь, определяются пределами всего материка
  Старого Света". Вот такие были аппетиты.
  
  Принятая конгрессом резолюция об основных задачах Коммунистического
  интернационала гласила: "Только насильственное свержение буржуазии,
  конфискация ее собственности, разрушение всего буржуазного
  государственного аппарата снизу доверху, парламентского, судебного,
  военного, административного, муниципального и пр. могут обеспечить
  торжество пролетарской революции". Для ее успеха международная
  коммунистическая партия должна быть построена "на основе железного
  пролетарского централизма" и "военной дисциплины".
  
  Кроме того, конгресс принял еще весьма многословный и агрессивный
  манифест ко всем трудящимся всего мира с призывом "убить империализм".
  
  Однако для эффективных действий подобной международной
  военно-террористической организации, кроме марксизма, беспринципного
  энтузиазма, нечеловеческой жестокости, резолюций, уставов и манифестов -
  нужны были еще и немалые деньги, а где же их было взять, если не в
  столице будущей всемирной пролетарской империи, где и проходил конгресс,
  то есть в Москве. Поэтому "было решено обратиться к Российской
  коммунистической партии с предложением временно взять на себя главное
  бремя материальных издержек по работе Исполнительного комитета Коминтерна".
  
  Награбленные деньги тратятся легко. Последовало сразу два ответа: один
  от Ленина, второй - от Зиновьева.
  
  Ленин, с несвойственной ему нежностью, писал: "Российская
  коммунистическая партия, разумеется, сочла долгом чести для себя пойти
  навстречу этому предложению Исполнительного Комитета". Ему вторил
  Зиновьев: "Российская коммунистическая партия считает долгом величайшей
  чести прийти на помощь братским партиям всем, чем она может".^[14] <#n_14>
  
  Получив из Москвы огромные суммы, представители "братских" партий лихо
  принялись за дело. Создавались фирмы и акционерные общества - липовые и
  настоящие, скупалась недвижимость, подкупались государственные деятели,
  организовывались стачки и даже акты саботажа. Как цунами, обрушились на
  обескровленную войной Европу всевозможные коммунистические газеты и
  журналы, предрекающие неизбежную гибель европейской цивилизации,
  порождая самые разнообразные побочные течения вроде фашизма и нацизма.
  Не дремал и военный отдел, создавая по всей Европе боевые "отряды
  пролетариата", вроде Ротфронткамлфбунда, где, помимо многих других,
  начинал свою карьеру будущий президент Чили Альенде. Им шили форму,
  закупали оружие, которое, при необходимости, можно было получить и даром
  в любом советском полпредстве или торгпредстве. Зрела "всеевропейская
  пролетарская революция".
  
  Но как бы это ни радовало, превращение Европы в огромное поле
  опустошительной гражданской войны требовало заблаговременного принятия
  мер по размещению выкачанного из России золота где-нибудь в более
  безопасном месте. Швейцария и Швеция, а тем более, управляемая
  "мерзавцами и предателями" Германия для этой цели не годились. Особенно
  Швейцария, где существовал хорошо продуманный план эвакуации содержимого
  банковских сейфов в такие альпийские хранилища, где даже "всемирная ЧК"
  не нашла бы их и за сотню лет. Поэтому и было решено заранее, с
  соблюдением всех правил, начать перевод денег в банки Соединенных
  Штатов. Америка была далеко и в ближайшие планы Ленина не входила, а с
  ее ведущими финансистами было даже приятнее иметь дело, чем с
  молчаливыми швейцарскими гномами.
  
  Беда была только в том, что по американским законам крупные вклады в
  банки США можно было осуществлять только при наличии широких торговых
  отношений с американскими фирмами, одобренных правительством. В отличие
  от Швейцарии, американские банки никогда не были простыми хранилищами, а
  были, скорее, сердцем, направляющим золото в артерии национальной
  экономики. Речь идет именно о том времени, когда еще не существовало ни
  Международного валютного фонда, ни экономических союзов, ни
  международных банковских систем. Швейцарские банки, в отличие от
  настоящего времени, не были еще подключены в мировую экономику, которой
  просто не существовало, и занимались, грубо говоря, простым
  накопительством и ростовщичеством.
  
  Империализм только рождался, а не умирал. Именно его младенческий крик
  Ленин ошибочно принял за предсмертный стон и, вдохновленный этим
  открытием, стал радостно копать могилу империализму, в которую, в итоге,
  пришлось лечь самому вместе со своим бредовым "учением".
  
  А Америка всегда была Америкой. Она не понимала Европу XIX века, а тем
  более Россию. Где ей было понять тот кровавый и человеконенавистнический
  режим, которого еще не знала за 50 веков человеческая история?!
  Американский посол Фрэнсис, еще в 1917 году понявший, что произошло в
  России, напрасно слал депеши в госдепартамент, призывая вмешаться и
  сбросить эту "кровавую тиранию международных гангстеров". Но президент
  Вильсон твердо стоял на позиции "невмешательства во внутренние дела
  России". В сентябре 1918 года американский консул в Москве Д. Пул
  официально протестовал против массовых убийств ни в чем не повинных
  людей. Этот протест поддержали представители нескольких нейтральных
  стран. Ленин через Чичерина ответил, что эти протесты "представляют
  собой недопустимое вмешательство во внутренние дела России", гневно
  обличая при этом тот террор, которому "буржуазия" в иных странах
  подвергает "трудящиеся массы". В октябре 1918 года Ленин послал
  президенту Вильсону ноту с замечательным "предложением", "чтобы в основу
  союза народов положена была экспроприация капиталов у капиталистов всех
  стран".
  
  Но Ленин не был бы Лениным, если бы на каждое выступление, документ или
  послание у него не было бы выступления, документа или послания
  совершенно противоположного содержания, что свидетельствует скорее о
  прогрессирующей шизофрении, чем о "гениальной гибкости". Недаром
  историки уже скоро 75 лет лупят друг друга, как дубинами, ленинскими
  цитатами, пытаясь выяснить, какая из них лучше всего отражает
  "гениальные замыслы вождя мирового пролетариата".
  
  Почти сразу вслед за этой нелепой нотой президенту Вильсону отправляется
  льстивое послание, преисполненное миролюбия и дружелюбия. Нота уверяла
  Вильсона, что "большинство пунктов Вашей мирной программы входит в более
  далеко идущую и обширную программу русских рабочих и крестьян", что "так
  называемый "красный террор", который за границей грубо преувеличивается
  и не понимается", был "прямым результатом и последствием вторжения
  союзников на русскую территорию, и что продолжение борьбы и
  "интервенция" могут инспирировать "полное истребление русской буржуазии
  отчаявшимися массами"".
  
  Нота подчеркивала, что "рабочие и крестьяне России не желают ничего,
  кроме своего собственного счастья и международного братства, не
  представляющего угрозы для других наций". Президент Вильсон проектировал
  созыв мирной конференции на острове Принкипо в Мраморном море, где
  надеялся, не зная, с кем имеет дело, посадить большевиков за стол
  переговоров с "белыми", чтобы те пришли хоть к какому-то соглашению.
  Ничего, конечно, не вышло. Тогда президент решил получить информацию "из
  первых рук" о том, что, собственно, происходит в России, и
  откомандировал в Москву из Парижа сотрудника госдепартамента Уильяма
  Буллита, которому было поручено "войти в непосредственный контакт с
  большевистскими вождями с тем, чтобы представить в Госдепартамент
  подробный доклад о политическом и экономическом положении в России".
  
  В марте 1919 года Буллит прибыл в Москву, где пробыл неделю. Попивая
  "Мартини" и закусывая "превосходным русским шоколадом", несколько
  килограммов которого вместе с двумя шкурками горностая он прихватил с
  собой в Америку, Буллит имел "продолжительные и приятные беседы" с
  Лениным, Чичериным и Литвиновым, нашел их "интеллигентнейшими,
  цивилизованными людьми в лучшем смысле этого слова". А потому в своем
  докладе в Госдепартамент он доверчиво повторял рассказанные ему "под
  шоколад" басни: коммунистическая партия сильна политически и морально. В
  Петрограде и Москве царит полный порядок. Никакого террора нет. О голоде
  вообще говорить смешно. (Еще бы!). В области образования достигнуты
  большие успехи. У госсекретаря Лансинга хватило ума сразу отправить этот
  бред в архив, а Буллита - на пенсию.
  
  Как раз в это же время, когда Буллит попивал "Мартини" с Лениным, слушая
  его сказки, в Нью-Йорке, как театральный черт из люка, появился некий Л.
  Мартене - одна из наиболее темных личностей среди ленинского окружения,
  член партии с 1893 года. Нисколько не смущаясь тем, что между
  Соединенными Штатами и РСФСР нет никаких дипломатических отношений,
  Мартене объявил себя "представителем РСФСР в США", купил дом, открыл там
  свое бюро и послал в государственный департамент обширный меморандум,
  где разъяснял положение в России и сущность своей миссии. Отметив, что
  советское правительство "является правительством, контролируемым и
  ответственным перед всеми слоями населения, которые хотят заниматься
  полезным трудом", что "90 % взрослого население России обладает всеми
  политическими и гражданскими правами, непосредственно участвуя в
  управлении "обществом"", Мартене, в резюме своего меморандума, открыто
  объявляет об истинной цели своего появления в США: "Российское
  правительство готово немедленно разместить в банках Америки золото на
  сумму в 200 миллионов долларов для оплаты стоимости первых закупок".
  
  200 миллионов долларов в качестве первого вклада, чтобы не нарушать
  федерального закона Соединеных Штатов и закрепиться в их банковской системе.
  
  По закону, "крупным иностранным вкладом" является сумма в 5 миллионов
  долларов, а тут целых 200! (Примерно 4 миллиарда по нынешнему курсу
  доллара). В Госдепартаменте не поверили, долго отмалчивались, а затем
  опубликовали сообщение, где подчеркивалось, что правительство США не
  признает "так называемого советского правительства" и рекомендует
  "крайнюю осторожность" в обращении с теми, кто выдает себя за
  представителей "большевистского правительства".
  
  Другими словами, делайте ребята, что хотите, но имейте в виду, что эти
  парни из Москвы могут оказаться большими мошенниками. Тем более, что
  правительство США продолжало признавать представительством России
  русского посла Б. Бахметьева, назначенного на этот пост еще Временным
  правительством.
  
  Но такими методами самозваного ленинского полпреда было не смутить.
  
  Людвиг Карл Мартенс - немец по происхождению и по подданству - видел и
  не такое. Еще до революции его дважды арестовывали и высылали в Германию
  за попытки организовать беспорядки на русских заводах. Подозревался в
  шпионаже.
  
  Вернулся с Лениным в Россию в апреле 1917 года, продолжая осуществлять
  связь со своими соотечественниками. Под горячую руку был арестован и
  чуть было не расстрелян в январе 1919 года, когда обнаружилось
  "предательство" немецких социалистов. Освобожден по указанию Ленина как
  "совершенно надежный товарищ".
  
  Невзирая на свое нелегальное положение, Мартенс начинает вести обширные
  переговоры с американскими банками и фирмами, размещая в них деньги и
  заказы примерно на 8 миллиардов долларов. Москва торопит. 27 мая 1919
  года Мартенс получает телеграмму за подписью Литвинова, руководящего
  подобной же операцией в Англии: "Через всю нашу внешнюю политику за
  последний год красной нитью проходит стремление к сближению с Америкой...
  Мы не упускали случая отмечать наше особенное желание войти в контакт с
  Америкой... Мы готовы давать всяческие экономические концессии американцам
  преимущественно перед другими иностранцами". Делалась отчаянная попытка
  крепко привязать к себе Америку перед планируемым вторжением в Европу.
  Но пытаясь обеспечить деньгами и концессиями симпатии Соединенных
  Штатов, о своих интересах тоже не забывали.
  
  Хотя Мартенс из кожи лез вон, чтобы убедить американские власти в полном
  миролюбии "советского" правительства и о его полном нежелании
  вмешиваться во внутренние дела США, полиция, произведшая обыск в здании
  "советского представительства", обнаружила там целые пачки листовок
  недвусмысленного содержания. "Рабочим Америки! - призывно вещали
  листовки. - Борьба рабочих против империализма - есть гражданская война,
  которая переходит в открытую вооруженную борьбу за власть.
  Коммунистический Интернационал - это генеральный штаб такой гражданской
  войны и мировой революции. Мы обращаемся прямо к вам, рабочие Америки,
  потому что ваша задача является наиболее важной задачей для мировой
  революции. Только ваша победа может обеспечить окончательную победу
  мировой революции.
  
  Ниспровержение американского империализма - самого сильного и самого
  свирепого во всем мире, последнего оплота интернационального капитализма
  - рабочими Соединенных Штатов и Латинской Америки будет решающим фазисом
  мировой революции. Это является вашей и, вместе с тем, нашей задачей!"
  
  Мартенс был выслан из США. Картотека агентов "Коминтерна", обнаруженная
  при обыске, позволила американским властям арестовать 249 человек и
  выслать из США как "нежелательных иностранцев". Всех их погрузили на
  пароход и отправили в Россию. Кроме картотеки, которую Мартенс
  легкомысленно держал в "представительстве", убедив сам себя, что имеет,
  несмотря на нелегальное положение, дипломатическую неприкосновенность,
  которой у него никогда не было, власти США обнаружили еще и массу
  финансовых документов, доказывающих, что "полпред" Москвы был не более
  чем посредником между банками Европы и Америки.
  
  "Похоже, - писала газета "Нью-Йорк Геральд Трибун", - что происходящая в
  России большевистская революция является на самом деле гигантской
  финансовой операцией, цель которой - переместить огромные денежные
  средства из-под русского контроля под контроль европейских и
  американских банков.
  
  Истинная причина подобных действий, видимо, известна только в Кремле, но
  уже сейчас можно сказать определенно: какие бы воинственные речи о
  мировой большевистской революции и неизбежном крушении капитализма не
  произносились мистером Лениным и K№, они, возможно, сами того не
  сознавая, делают все, чтобы на долгие годы обеспечить процветание и
  стремительный рост нашей экономики и стабильность доллара. Мистер Людвиг
  Мартенс был выслан из Соединенных Штатов, хотя, по справедливости, ему
  должен был быть поставлен памятник ничуть не меньший, чем мемориал
  Линкольну. (24 января 1921 года, "Самозваный посол выслан из США")".
  
  Пробыв почти два года в США, Мартене, по меньшей мере, одну часть своей
  задачи выполнил. Из нестабильной Европы в банки США было перекачано
  огромное количество золота, завязаны контакты с банками, а некоторые из
  них просто куплены, созданы совместные фирмы (конечно, через подставных
  лиц, используя либеральные законы США), налажен выпуск ряда газет и
  создано целых две коммунистические партии США (впоследствии они
  объединились).
  
  А между тем, в России события развивались стремительно. Остатки Белой
  армии отступили в Крым, где были блокированы с суши, и их уничтожение
  было уже вопросом времени. Ленин имел полное право с гордостью заявить:
  "В настоящее время задача преодоления и подавления сопротивления в
  России окончена в своих главных чертах. РОССИЯ ЗАВОЕВАНА БОЛЬШЕВИКАМИ".
  (В сентябре 194Ггода Гитлер, выступая перед командующими группами армии,
  с не меньшей откровенностью определил свою позицию: "Мы не освобождаем
  Россию от большевистского режима. Мы ее ЗАВОЕВЫВАЕМ. А потому
  оккупационный режим должен быть строжайшим").^[15] <#n_15>
  
  Примерно в это же время Ленин, теоретизируя в области права, писал
  наркому юстиции Д. Курскому: "тов. Курский! По-моему, надо расширить
  применение расстрела", который, по мнению вождя, должен охватывать лиц
  "содействующих" и "способных содействовать" (!), то есть "кого угодно".
  
  Итак, Россия завоевана.
  
  Что же делать дальше? Какое строить государство? Выяснилось, что никто
  об этом толком и не думал, поскольку завоевать Россию и не надеялся. В
  голову ничего не приходило, кроме старой, как мир, "социалистической"
  схемы Платона, разработанной 2000 лет назад, ЭЛИТА - СТРАЖА - РАБЫ.
  Стража стоит между элитой и рабами, у стражи есть шансы попасть в элиту
  или в рабы, в зависимости от служебного рвения. Для воспитания стражей
  необходимы мифы, рабы ничего не должны знать об элите и тому подобное. У
  Платона это называлось "Идеальное государство". Античный философ при
  этом правильно указывал, что социализм невозможно построить ни в каком
  другом обществе, кроме рабовладельческого...
  
  С крестьянами уже все было ясно. Хлеб они должны отдавать бесплатно,
  оставляя себе только на полуголодный прокорм, а на следующий посев зерно
  им будет выдавать государство. "Легко сказать: хлебная монополия, -
  поучал Ленин, - но надо подумать, что это значит. Это значит, что все
  излишки хлеба принадлежат государству..., что каждый лишний пуд хлеба
  должен отбираться в руки государства. Надо, чтобы каждый лишний пуд
  хлеба был найден и привезен". Подобная продовольственная диктатура,
  какой бы разбойной и бесчеловечной она ни была, конечно, не являлась
  самоцелью, поскольку надо было кормить не только элиту и стражу, но и
  рабов. А рабы должны были всегда помнить, что их кормят, только пока они
  послушны. Поэтому просто необходимо было держать в руках весь хлеб и
  распределять его по своему усмотрению.
  
  "Потому что, распределяя его, - смотрел в будущее вождь мирового
  пролетариата, - мы будем господствовать над всеми областями труда!".
  Нет, нельзя было бы отказать Ленину в гениальности, если бы все это не
  придумал Платон.
  
  С крестьянами вроде разобрались. А что делать с рабочими? С тем самым
  пролетариатом, от имени и во имя которого действовала эта банда.
  Безуспешно влача полуголодное существование на своих заводах и умирая от
  тифа, в огне террора и гражданской войны, они ждали, когда все будет
  разделено поровну и, наконец, начнет осуществляться замечательный проект
  объединения рабочих в трудармии с подразделением на полки и батальоны со
  строжайшей военной дисциплиной. Авторство этого проекта отдают Троцкому,
  но если у Троцкого по этому поводу и были какие-то расхождения с
  Лениным, то только в деталях.
  
  Троцкий предлагал в трудармиях ограничиться военной дисциплиной и
  военными взысканиями, но Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно
  поучал: "Надо шире применять расстрелы". Иначе ничего не получится. Но
  не настаивал. Жизнь сама покажет его оппонентам, что прав был он, Ленин,
  а не они. "Волынщиков" (так на языке большевиков стали называться
  рабочие-забастовщики), разумеется, надо расстреливать без суда. Тут уж
  были согласны все. И хотя все эти задачи последовательно и беспощадно
  проводились в жизнь, однако считались в высшей степени второстепенными.
  
  Россия завоевана, а теперь, как образно заявил Ленин, "пришла пора
  пощупать Европу штыком!".
  
  Вторжение Красной Армии в Польшу явилось осуществлением первого этапа
  всемирной Революции. Равновесие европейских стран, анализировал Ленин,
  зиждется на хрупкой основе Версальского договора. "Еще несколько дней
  победоносного наступления Красной Армии, - вещал в боевом задоре
  вождь, - и не только Варшава будет взята (это было не так важно), но
  разрушен Версальский мир...". Польша - это только мост на пути Красной
  Армии в Европу! Через польский мост на помощь пролетариату Германии!
  
  Командующий советскими войсками М. Тухачевский направляет знаменитое
  письмо Зиновьеву. Впервые выступая на ниве военной теории, будущий
  маршал Советского Союза пишет, что необходимо созвать генеральный штаб
  Коминтерна, который бы после окончательного разгрома поляков срочно
  разработал план вторжения в Европу. Для этого надо комплектовать Красную
  Армию пролетариатом всего мира, чтобы "создать себе достаточные силы для
  завоевания буржуазных государств всего мира".
  
  Разгром Красной Армии под Варшавой, ее стремительное отступление
  (Обидно! Ведь конница Гая уже вошла в Германию!) холодным душем окатил
  авантюристов в Кремле. Гром двенадцатидюймовок восставшего Кронштадта
  стал погребальным набатом по безумным ленинским навязчивым идеям
  мирового господства.
  
  Страна была охвачена огнем восстаний. 13 августа 1920 года началось
  знаменитое восстание Антонова, охватившее всю Тамбовскую губернию и
  часть смежных районов. 40 тысяч крестьян и рабочих взялись за оружие.
  Съезд тамбовских повстанцев объявил советскую власть низложенной и
  потребовал новых выборов в Учредительное собрание.
  
  В январе 1921 года запылало восстание в Западной Сибири, охватившее 20
  уездов. 60 тысяч крестьян сформировали народную армию, перерезав все
  коммуникации и захватив несколько городов, включая Тобольск.
  
  Широко известное восстание Григорьева на Украине, где повстанцы имели
  даже собственную артиллерию и бронепоезда, имело международное значение.
  
  Из-за него Красной Армии не удалось вторгнуться в Венгрию через Румынию
  и восстановить преступный режим Белы Куна. Бела Кун бежал обратно в
  Москву. В дальнейшем ему еще предстояло много работы в оккупированной
  стране.
  
  По Ижевску прокатилась всеобщая забастовка, в ходе которой была
  сформирована тридцатитысячная "Ижевская Народная Армия". Причем рабочие,
  на удивление, выступали с чисто крестьянскими требованиями: прекратить
  продразверстку и конфискацию крестьянского имущества. Росла и
  ненадежность Красной Армии. Дезертирство и уклонение от службы в среднем
  составило 20 %, доходя в некоторых районах до 90 %. Только по лесам
  центральных губерний бродило 250 тысяч вооруженных дезертиров. Одна
  пехотная бригада, составленная из тульских крестьян, подняла мятеж в
  Белоруссии, соединилась с местными крестьянами-повстанцами, основав
  "Народную Республику без коммунистов, расстрелов и грабежей".
  
  В июле 1920 года красный командир Сапожников поднял на мятеж собственную
  часть из 2700 красноармейцев. Восстание охватило огромные районы
  Поволжья и пережило самого Сапожникова. После его гибели восстание
  возглавил Серов, действовавший активно до января 1922 года.
  
  В декабре 1920 года другой красный командир - Вакулин - поднял мятеж на
  Дону. После гибели Вакулина его преемник Попов к марту 1921 года имел
  под ружьем мощное кавалерийское соединение в 6000 человек. В январе 1921
  года красный комбриг Маслак увел из 1-й Конной армии свою бригаду к
  легендарному крестьянскому вождю Нестору Махно.
  
  И, конечно, мятеж достиг кульминации в марте 1921 года, когда восстала
  военно-морская база в Кронштадте, мощно загрохотав орудиями линейных
  кораблей. Циник Троцкий правильно заметил, что в Кронштадте "крестьянин
  побеседовал с Лениным, используя в качестве рупора, чтобы быть
  услышанным, тяжелую корабельную артиллерию".
  
  Ленин услышал. Перепуганный, он признает 15 марта 1921 года: "Мы едва
  удержались у власти". Страх и инстинкт самосохранения подсказывал
  единственно возможный выход - НЭП.
  
  Бухарин вспоминает: "Когда все мы, как бараны, стояли за крайний военный
  коммунизм, и расстрелами заставляли проклятых крестьян отдавать нам весь
  их хлеб, кто, как не Ленин, увидев, что мы не сегодня-завтра загремим, и
  негодяй Пахом отвинтит нам голову, закричал нам: "Стой! Хватит, болваны,
  воротите оглобли!". И в последнюю минуту заставил нас перейти к
  "продналогу", как, между прочим, и называлась изруганная мною брошюрка
  Ленина, в теоретическом отношении совершенно бездарная... Кто, как не
  Ленин, осмелился, к ужасу "чистых" коммунистов (а, следовательно и к
  моему ужасу), провозгласить НЭП и тем самым спас положение всей
  партии?". Все свидетельствует о том, что Ленин в этот период был охвачен
  паникой и разочарованием. Введение НЭПа лучше любого другого
  доказательства говорит о том, что у ни у кого из этих преступных
  авантюристов никогда, ни до, ни после 1917 года, не было даже в теории
  плана какого-либо государственного строительства (кроме схемы Платона,
  по образцу которой Сталин и построил позднее свою империю). Мотивировка
  их действий была однозначна - разграбить и уничтожить Россию, ее народ и
  ее культуру. Никакого четкого и продуманного плана мировой революции
  также не было. Все было импровизацией на ходу.
  
  Четкий план мирового господства будет также позднее составлен Сталиным и
  почти удастся, но будет сорван Гитлером и Рузвельтом.
  
  Паника, охватившая Ленина, понявшего всю шаткость положения своей банды,
  нашла отражение в резком усилении террора. В Петрограде спешно, белыми
  нитками, шьется дело Таганцева, в котором погибнет Гумилев, хотя дело
  было направлено против уцелевших еще морских офицеров. Флот без офицеров
  существовать не может, поэтому на кораблях еще было немало комсостава,
  состоявшего из бывших гардемаринов, мичманов и лейтенантов. Всех их
  схватили чуть ли не в один день. Это была месть за Кронштадтский мятеж,
  в котором они не участвовали. Те, кто принимал участие, ушли по льду в
  Финляндию. Такова (и не только на этом примере) была чисто азиатская
  мстительность Ленина, который тут же объявил, что флот Советской
  республике не нужен и его следует заменить морскими частями ВЧК..^[16]
  <#n_16>
  
  У Ленина были все причины для самого скверного настроения. Проклятый
  "НЭП" озлобил все его окружение, большая часть которого вовсе не
  собиралась надолго задерживаться в России, а поделив добычу, исчезнуть
  так же неожиданно, как и появилось. Те, кто мечтал здесь поцарствовать
  пока это возможно, тоже были недовольны. Свобода торговли и рынка
  неизбежно должна была подрывать их троны. Разве не сам Ленин чуть ли не
  в день Кронштадтского восстания ораторствовал с трибуны X съезда,
  убеждая своих сообщников, что введение свободной торговли "неизбежно
  приведет к власти белогвардейцев, к триумфу капитализма, к полной
  реставрации старого режима. И я повторю: необходимо ясно осознавать эту
  политическую опасность".
  
  Ленин успокаивал их, как мог, в основном рассылкой личных писем
  трафаретного содержания: "Мы осуществляем стратегическое отступление,
  которое даст нам возможность в самом ближайшем будущем начать
  наступление на широком фронте. Было бы большой ошибкой думать, что НЭП
  положил конец террору. Мы должны вскоре вернуться к террору как
  политическому, так и экономическому".
  
  Обострялась болезнь мозга.^[17] <#n_17>
  
  Умерла Инесса Арманд - единственная женщина, которую любил Ленин. В
  стране начинался страшный голод, на Волге - случаи людоедства.
  
  И, как будто всего этого было мало, пришел донос, что из Гохрана куда-то
  уплывают ящики с золотом. Донос написал 16 мая 1921 года знаменитый Яков
  Юровский, тот самый Юровский, который в июле 1918 года руководил
  убийством царской семьи в Екатеринбурге, а затем доставил принадлежавшие
  им ценности в Москву. За этот двойной "подвиг" Юровский был удостоен
  работы в Гохране, святая святых большевиков. Ленин немедленно вызвал
  Юровского и после почти трехчасовой беседы с ним узнал, что какие-то
  неизвестные машины вывозят из Гохрана золото чуть ли тоннами, имея
  приказы, подписанные управделами СНК и завизированные самим Лениным.
  Юровский сообщил, что приказы были якобы фальшивыми и что в этом деле
  были замешаны некоторые из работников Гохрана, которых арестовало ЧК и
  расстреляло еще в апреле.
  
  Об этом, как выяснилось, Ленин ничего не знал. Однако и после того вывоз
  золота и бриллиантов продолжался. Юровский якобы санкционировал новые
  аресты, но тут ему стал мешать Бокий, который после скандала с великими
  князьями в Петрограде, был переведен в Москву и курировал Гохран в
  качестве сотрудника коллегии ЧК. В гневе Ленин потребовал от Бокия
  объяснений. Он уже хорошо знал Глеба Бокия, и как крупно тот работает.
  Но его нужно было время от времени хватать за руку, чтобы заставить
  делиться не только со своими непосредственными начальниками, но и с
  высшими. Интересно, что донос Юровского Ленин переслал именно Бокию и
  приказал доложить, что это все значит? Бокий отреагировал вяло,
  отделавшись телефонограммой. 23 мая он сообщил, что сведения Юровского,
  мягко говоря, сильно преувеличены. Что хищения действительно имели
  место, но были настолько мелкими, что и говорить о них не стоит. Что
  касается документов, о которых говорит Юровский, то все они подлинные,
  имеются в секретной документации и, если угодно, Ленин сам может в этом
  убедиться. Впрочем, уже приняты меры, чтобы мелкие хищения в Гохране
  довести до минимума. И вообще, как бы между прочим, замечает Бокий,
  кражи в Гохране при нынешнем персонале полностью прекратить невозможно,
  явно делая намек на Юровского.
  
  Ленин повел себя в этом деле несколько странно. Даже не упомянув о том,
  что, по словам Юровского, в деле фигурируют якобы фальшивые документы с
  подписями его и Горбунова, он 24 мая 1921 года посылает Бокию нервное
  письмо: "Тов. Бокий! Получил Вашу телефонограмму, Совершенно не
  удовлетворен. Так нельзя. Вы должны расследовать дело детально и дать
  мне точные сведения, а не такой "взгляд в нечто": "преувеличены",
  "полное прекращение кражи невозможно" (??!!). Это безобразие, а не доклад.
  
  1) назвать мне всех ответственных лиц;
  
  2) описать организацию дела;
  
  3) перечислить кражи все, точно; время; сумма;
  
  4) сколько всех работающих (...их состав? Стаж? И т. п.);
  
  5) какие именно меры там принимаются для прекращения хищений? Точно
  указать меры;
  
  6) когда был суд и расправа там (IV. 1920)? Все случаи крупных судов?
  
  Итого наказанных? Известите меня о получении этого и сроке исполнения.
  
  Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)".
  
  Не дожидаясь расследования ВЧК, Ленин 29 мая пишет секретное указание
  заместителю наркома финансов Альскому, недавно переведенному на этот
  пост с должности заведующего Учетно-распределительным отделом ЧК.
  Альский (он же Мальский) вполне "свой" человек, прошел школу Парвуса,
  прибыл с Лениным в Россию в апреле 1917 года, службу знает. Ленин шлет
  ему лично составленную инструкцию по укреплению порядка в Гохране,
  перемежая ее откровенными угрозами и намеками, которых Альский, по
  мнению Ленина, не может не понять: "тов. Альский! Обращаю Ваше внимание
  на этот доклад, представленный мне специально уполномоченным мной по
  соглашению с тов. Дзержинским товарищем из ВЧК. В Гохране неладно.
  
  Обращаю Ваше самое серьезное внимание на это. Вы - в первую голову,
  затем весь состав членов коллегии Наркомфина и тов. Баша специально
  должны уделить Гохрану вдесятеро больше работы. Если в кратчайший срок
  дело в Гохране не будет переорганизовано так, чтобы вполне исключить
  возможность хищений, а вместе с тем ускорить всю работу и увеличить ее
  размеры, то замнарком и все члены коллегии Наркомфина будут привлечены
  не только к партийной, но и к уголовной ответственности. От промедления
  с работой Гохрана (зимой работать трудно, до зимы надо *много*^[18]
  <#n_18> сделать), от хищений в нем Республика несет гигантские потери,
  ибо именно теперь, в трудные дни, нам нужно быстро получить максимум
  ценностей для товарообмена с заграницей" (Запомните эти слова, к ним мы
  еще вернемся. - И. Б.). "Необходимо:
  
  1) организовать правильные и частые совещания с Бокием для быстрейшей
  реорганизации Гохрана;
  
  2) охрану и надзор довести до совершенства (особые загородки, шкафы или
  загородки для переодевания; внезапные обыски; системы двойных и тройных
  внезапных проверок по всем правилам уголовно-розыскного искусства и
  т. д., и т. д. и т. п.);
  
  3) привлечь в случае надобности, десятки и сотни ответственных и
  безусловно честных коммунистов Москвы для участия (скажем 1 раз в месяц
  или в 2 месяца) во внезапных дневных и ночных ревизиях. Инструкция и
  работающим, и ревизорам должна быть архидетальна;
  
  4) все без изъятия члены коллегии Наркомфина обязаны не менее одного
  раза в месяц внезапно, днем и ночью, лично производить ревизию Гохрана
  на месте работы и везде, где могут быть хищения. Замнаркома обязан вести
  лично секретный журнал этих ревизий.
  
  Ввиду секретного характера этой бумаги, прошу Вас вернуть немедленно мне
  ее, с тем, чтобы здесь же расписались лично все члены коллегии Наркомфина.
  
  29. V. Пред. СНК В. Ульянов (Ленин).
  
  (Р S. Если Чуцкаев еще не уехал, пусть и он прочтет: на нем вины не мало!)"
  
  О каких гигантских потерях говорит в этом документе Ленин, специально
  подчеркивая это слово? Неужели хищение мелких служащих (грузчиков,
  оценщиков, сортировщиков) могли вызвать "гигантские" потери в Гохране,
  где все лица технического персонала работали под ежеминутным страхом
  ареста и последующего расстрела без суда? Какие еще нужны были проверки,
  когда практически все работающие в Гохране были сотрудниками ВЧК? И,
  наконец, какой товарообмен тогда велся с заграницей, о котором упомянул
  Ленин, намекая Альскому, что для этого понадобится максимум ценностей?
  Ответы на эти вопросы, как бы интригующе они ни выглядели, лежат почти
  на поверхности.
  
  Еще в октябре 1920 года, почувствовав себя более-менее уверенно, Ленин
  подписал декрет (26 октября) "О продаже антикварных ценностей за
  границу", имея в виду легализировать, насколько это возможно,
  перемещение за рубеж национального достояния России, поскольку
  проводимые до этого тайные операции были, в известной степени,
  рискованными и требовали немалых расходов. В Европу была послана так
  называемая "экспертная комиссия", возглавляемая Ракитским - человеком
  "архинадежным".
  
  В Париже, Лондоне и Флоренции были организованы первые аукционы,
  вызвавшие сенсацию и страшный скандал, так как многие знали владельцев
  выставленных на аукцион вещей. Знали также, что бывшие их владельцы
  расстреляны или пропали без вести. Однако никто не мог предъявить
  никаких документов, необходимых для демократического суда, доказывающих
  незаконность продажи антиквариата. Аукционы, благодаря низким ценам и
  уникальности выставленных на них предметов, имели большой успех, суля
  фантастические барыши. Сотни фирм ринулись к ленинским "экспертам",
  предлагая сотрудничество в разбое. К этому времени количество
  конфискованных ценностей в России измерялось тысячами тонн, а часто и
  кубометрами. На что сразу обратили внимание все участвующие в
  "легальных" сделках (и о чем поначалу с удивлением писали европейские
  газеты), это то обстоятельство, что деньги, вырученные на аукционах,
  советские эксперты просияй переводить не в Россию, а на счета в банках
  Европы и Америки. Некоторые эксперты брали вырученные суммы наличными,
  набивая чемоданы купюрами. Дело принимало всемирный размах.
  
  К этому времени вполне оформилось "Зазеркалье" ленинской номенклатуры,
  которая сразу же показала свою беспредельную распущенность и жадность.
  Члены ленинского ЦК жили, как правило, в старинных особняках, проявив
  болезненную слабость к дорогой мебели, столовому золоту и серебру,
  драгоценным сервизам и коврам, а также к картинам старых мастеров в
  массивных золотых рамах.
  
  Шинели и косоворотки были у них чем-то вроде спецодежды. В особняках
  даже был сохранен старый вымуштрованный штат прислуги, дворецкие и
  повара. В подмосковном Юсуповском особняке, где обосновался Троцкий,
  сохранились даже юные адъютанты из бывших корнетов, лихо берущие под
  козырек, щелкающие каблуками и умевшие почтительно склонять голову с
  безукоризненным старорежимным пробором.
  
  Ленин, хотя и посмеивался, но никак всему этому не препятствовал,
  поскольку и сам ушел не очень далеко. Ежедневно подписывая разнарядки и
  требования для столовой ЦК и для различных кремлевских служб, он
  внимательно следил за ассортиментом продуктов, куда обязательно входили
  три сорта паюсной икры, разнообразные сорта мяса, колбас, сыров,
  деликатесных рыб, особенно любимые им соленые огурчики, маринованные и
  соленые (когда не было свежих), грибы и три сорта кофе. Ленин был
  гурман, и в разгар небывалого голода, уносящего в день десятки тысяч
  человек, мог выговаривать Горбунову, что "икра вчера имела странный
  запашок", "грибы были в безобразном маринаде" и что "неплохо бы повара
  посадить на недельку в тюрьму". Имение великого князя Сергея
  Александровича в подмосковной деревне Горки перешло к Ленину.
  
  Все население деревни было выселено. В опустевших домах жили
  охранники-интернационалисты, которых обобщенно ныне называют почему-то
  "латышскими стрелками", хотя латышей там было всего около 20
  человек.^[19] <#n_19>
  
  Подобная жизнь, конечно, очень нравилась, и расставаться с ней не
  хотелось. Поэтому, зная о ленинском первоначальном плане перевода всех
  ценностей за границу во имя "мировой революции" и последующем бегстве,
  номенклатура постоянно давила на вождя, что для бегства нет никаких
  оснований. Надо продолжать строить "социализм" в России по прекрасно
  отработанной методике: конфискации и расстрелы. Ленин неизменно
  соглашался, громогласно уверяя еще в марте 1921 года своих сообщников,
  что не будет никаких послаблений и изменений в доктринах и политике партии.
  
  Объявление НЭПа, то есть перевод страны на рельсы более или менее
  цивилизованной жизни, был многими воспринят как капитуляция,
  предательство и сигнал "подготовиться к бегству". Как ни пытался Ленин
  доказать обратное, все уже очень хорошо знали его беспринципность,
  азиатскую хитрость и коварство. По лабиринтам ЧК шипящей змеей поползло
  "мнение": "Ильича надо убрать". ВЧК начала операцию по вывозу ценностей
  Гохрана в свои секретные хранилища. Другими словами, те, кто хотел
  остаться, брали свою долю у тех, кто хотел бежать. Однако власть Ленина
  была еще достаточно сильна, да и в самих ЧК и ЦК не было единства, в
  результате чего и последовал донос Юровского, вызвавший столь бурную
  реакцию у Ленина. Глеб Бокий, как ему и было приказано, начал следствие.
  Сразу же был арестован и обвинен в хищениях оценщик Гохрана Яков Шелехес
  - друг Юровского, который до революции, как и Шелехес, был ювелиром и
  часовщиком. Из Шелехеса быстро начали выколачивать нужные показания.
  Юровский кинулся к Ленину, и Ленин сразу же попытался вытащить Шелехеса
  из лап ЧК. 8 августа 1921 года он шлет секретную записку Уншлихту -
  заместителю Дзержинского и непосредственному начальнику Бокия: "В ВЧК,
  тов. Уншлихту. Прошу сообщить о причинах ареста гр. Шелехеса Якова
  Савельевича и возможно ли его освобождение до суда на поруки партийных
  товарищей или переводе из мест заключения ВЧК в Бутырскую тюрьму.
  
  Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)".
  
  Ну, уж теперь - дудки! Арест Шелехеса вызвал настоящий переполох в рядах
  большевиков-ленинцев. Но ВЧК, возможно, впервые с момента своего
  создания, сделала вид, что не слышит воплей перепуганных вождей. На
  ленинской записке Уншлихт начертал резолюцию: "тов. Бокий, пришлите мне
  срочно справку". На этой же записке Бокий написал Ленину целое послание.
  
  Напоминая Ленину, что тот сам приказал начать следствие, Бокий выражал
  недоумение, почему же Ленин сейчас, когда виновник хищений изобличен,
  арестован и называет сообщников, оказывает на него, Бокия, столь
  неприкрытое давление с тем, чтобы вывести Шелехеса из-под удара. О
  Шелехесе, раздраженно подчеркнул Бокий, его запрашивают по десять раз в
  день, мешая работать.
  
  Может быть, откровенно издеваясь, спрашивал Бокий, между Лениным и
  Шелехесом существуют какие-то не известные ему, Бокию, отношения, что
  Ленин так горячо за него ходатайствует и хлопочет? В конце письма Бокий
  убедительно просит Ленина разрешить ему не обращать внимания на всякие
  ходатайства и давления по делу о Гохране, отвечая Ленину и по существу:
  "Освобождение до суда, по ходу следствия, не нахожу возможным".
  
  Ленин приходит в бешенства, пытаясь воздействовать на обнаглевших
  исполнителей через самого председателя ВЧК Феликса Дзержинского. Но
  Дзержинский и Бокий - это старая и закаленная команда. Выпускник
  иезуитского колледжа, отлично понимая, чего от него хотят, тем не менее,
  пьет из Ленина кровь: "Но вы же сами приказали, Владимир Ильич... И почему
  вы так уверены, что этот Шелехес невиновен?" Получив от Дзержинского
  заверения, что показания Шелехеса умрут (вместе с ним) в ЧК, Ленин
  понимает, что сообщника не спасти, что ЧК уже давно собирает материалы
  на него самого. В смятении он пишет ответ Бокию, пытаясь, не очень
  удачно, объяснить свое участие в ходатайствах за Шелехеса:
  
  "9 августа 1921 года.
  
  Тов. Бокий!
  
  В письме о Шелехесе (Якове Савельевиче) Вы говорите: "за него хлопочут
  вплоть до Ленина" и просите разрешить Вам не обращать никакого внимания
  на всякие ходатайства и давления по делу о Гохране.
  
  Не могу разрешить этого.
  
  Запрос, посланный мной не есть ни "хлопоты", ни "давление", ни
  "ходатайство".
  
  Я обязан запросить, раз мне указывают на сомнения в правильности.
  
  Вы обязаны мне по существу ответить: доводы или улики серьезны,
  такие-то. Я против "освобождения", против "смягчения" и т. д. и т. п.
  Так именно по существу Вы мне и должны ответить.
  
  Ходатайства и "хлопоты" Можете отклонить; "давление" есть незаконное
  действие. Но, повторяю, Ваше смешение запроса от Председателя СНК с
  ходатайством, хлопотами и давлением ошибочно.
  
  Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)".
  
  Ну, хорошо, хорошо. Извините, Владимир Ильич. Мы вовсе не собираемся вас
  подводить. Только и вы, пожалуйста, тоже не лезьте в наши Дела. Ведь вы
  хорошо знаете, в чем дело. Разве не вы еще в апреле 1921 года прислали
  нам следующую записку:
  
  "Совершенно секретно.
  
  Т. Уншлихту и Бокию!
  
  Это безобразие, а не работа! Так работать нельзя. Полюбуетесь, что там
  пишут. Немедленно найдите, если потребуется, вместе с Наркомфином и тов.
  Баша утечку.
  
  Ввиду секретности бумаги, прошу немедленно мне вернуть ее вместе с
  прилагаемым и вашим мнением.
  
  Пред. СНК Ленин".
  
  "Прилагаемым" была вырезка из газеты "Нью-Йорк Таймс" с уже сделанным
  (лично Лениным, судя по почерку, переводом): "Целью "рабочих" лидеров
  большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать
  вторыми Гарун-аль-Рашидами с той лишь разницей, что легендарный калиф
  держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в
  то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в
  банках Европы и Америки. Только за минувший год, как нам стало известно,
  на счет большевистских лидеров поступило:
  
  От Троцкого - 11 миллионов долларов в один только банк США и 90
  миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.
  
  От Зиновьева - 80 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.
  
  От Урицкого - 85 миллионов швейц. франков в Швейцарский банк.
  
  От Дзержинского - 80 миллионов швейц. франков.
  
  От Ганецкого - 60 миллионов швейц. франков и 10 миллионов долларов США.
  
  От Ленина - 75 миллионов швейц. франков.
  
  Кажется, что "мировую революцию" правильнее было назвать "мировой
  финансовой революцией", вся идея которой заключается в том, чтобы
  собрать на лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из
  всего этого мы, однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский
  банк все-таки выглядел с точки зрения большевиков гораздо более
  надежным, нежели американские банки. Даже покойный Урицкий продолжает
  держать свои деньги там. Не следует ли из этого, что нам необходимо
  пересмотреть свою финансовую политику под углом ее большей федерализации?"
  
  Следствие началось лихо. В Москве по обвинению в шпионаже была
  арестована американская корреспондентка агентства "Ассошиэйтед Пресс"
  Маргарита Гаррисон, а несколько позднее - американский журналист Адольф
  Карм, прибывший в Москву в качестве делегата на III Конгресс Коминтерна
  от Американской социалистической рабочей партии. Было схвачено еще
  несколько американских граждан. Всем им предъявили стандартное обвинение
  в сборе разведывательной информации военного и политического характера.
  "Нью-Йорк Таймс" - американская газета, значит, и отвечать должны
  американцы.
  
  Несмотря на железную логику подобного утверждения, у Ленина все-таки
  появилась мысль, что в данном случае ВЧК ищет не "утечку", а просто
  таким нехитрым способом старается сорвать его предстоящие переговоры с
  американским сенатором Френсом, инженером Вандербильдом, которого Ленин,
  кстати, по справке ВЧК, ошибочно считал миллиардером Вандербильдом, и
  дельцом Хаммером. В гениальной голове вождя возникла мысль продать и
  русские недра, и он начал усиленно пропагандировать свою идею о
  "концессиях".
  
  Американцы, которые всегда делали все возможное, чтобы выручить своих
  граждан, попавших в тюрьму за границей, больше говорили с Лениным об
  освобождении Гаррисон и Карма, чем о сути дела, хотя эта "суть" была для
  них крайне интересна и фантастически выгодна. Оказалось, что Маргарита
  Гаррисон является сестрой губернатора штата Мэриленд, а ведущий
  переговоры Франс - сенатором от этого штата. Все это заставило Ленина
  взять следствие под свой личный контроль и быстро убедиться, что чекисты
  гонят "туфту". Американцев освободили, и Ленину стало ясно, что
  разыскиваемая "утечка" идет из недр самого ЧК. Теперь в качестве
  "утечки" ему подсовывали Шелехеса.
  
  Золото и власть уплывали из рук Ильича. Партия и ее боевой отряд ВЧК,
  обтекая Ленина, зримо раскололись на два лагеря, группируясь вокруг двух
  мощных фигур - Троцкого и набирающего силу Сталина, олицетворявших две
  противоположные тенденции: сбежать с добычей и остаться, чтобы строить
  социалистическое государство, из которого выжаты далеко еще не все
  возможности. Противников объединяло только одно: резкое неприятие НЭПа.
  
  Ленин все это прекрасно видел и делал постоянные попытки если не
  примирить, то, по крайней мере, снова объединить враждующие кланы вокруг
  себя. Но дело Шелехеса явно выбило вождя из колеи. Он нервничает,
  требует, чтобы ему прислали протоколы допросов, но ЧК явно не спешит
  выполнять указания вождя.
  
  Ленин теряет терпение и 19 августа шлет Уншлихту следующее послание:
  
  "19. VIII.
  
  Совершено секретно.
  
  Тов. Уншлихт!
  
  Прошу Вас поручить кому следует представить мне:
  
  1) точные справки, каковы улики и
  
  2) копию допроса или допросов по делу... Шелехеса. Я уже об этом писал.
  
  Поставьте кому следует на вид, чтобы не опаздывали впредь.
  
  С ком. приветом Ленин".
  
  Но золото продолжает уплывать двумя путями: за границу и в тайные
  хранилища ВЧК, Обе стороны делают все возможное, чтобы разоблачить друг
  друга, организовывая утечку в западную прессу.
  
  Газета "Нью-Йорк Таймс" в номере от 23 августа 1921 года пишет: "Банк
  "Кун, Лейба и K№", субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот
  в России 1917 года, не остался внакладе от своих благодарных клиентов.
  Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота
  на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают
  увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого
  всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80
  миллионов долларов.
  
  Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои
  "сбережения" в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент
  годовых на нашем свободном континенте".
  
  В октябре 1921 года Шелехеса расстреляли. Судила "бедного ювелира"
  Военная коллегия Верховного трибунала при ВЦИК, как будто он был одним
  из вождей революции или классик марксизма.
  
  Но Ленин пытается продолжать борьбу. 18 ноября 1921 года он шлет приказ
  в ВЧК, МЧК и Наркомфин: "В целях сосредоточения в одном месте всех
  ценностей, хранящихся в настоящее время в различных государственных
  учреждениях, предлагаю в трехдневный срок со времени получения сего
  сдать в Гохран все ценные вещи, находящиеся ныне в распоряжении ВЧК.
  
  Председатель Совета Народных Комиссаров
  
  В. Ульянов (Ленин)".
  
  Никто не реагирует. Более того, к Ленину перестает поступать информация
  из Гохрана, которую заменяют лозунги типа "Гохрану - ударный труд".
  Дескать, Владимир Ильич, занимайтесь своим НЭПом, а мы вам больше не
  доверяем. Мы тоже хотим быть в доле.
  
  2 декабря 1921 года Ленин посылает своего верного Горбунова с секретной
  миссией в ВЧК к самому Менжинскому. Горбунов вручает ему записку от Ленина:
  
  "Совершенно секретно.
  
  Прошу прислать мне секретно, через тов. Горбунова, доклад о том, в каком
  положении находится дело в Гохране. Председатель Совета Народных
  Комиссаров В. Ульянов (Ленин)".
  
  "В Гохране все идет по-ударному", - отвечает Менжинский и, сославшись на
  дела, выпроваживает Горбунова.
  
  Логика действий подсказывает Ленину, что объединить сообщников вокруг
  себя он может только одним способом - поднять их на новый массовый разбой.
  
  В стране продолжал свирепствовать страшный голод, охвативший огромные
  районы Поволжья и Украины. Примерно над 20 миллионами людей, включая и
  детей, нависла угроза голодной смерти. Практически никакой помощи
  правительство в Кремле им не оказывало, ссылаясь на безденежье.
  
  "У нас нет денег!", - не уставал повторять Ленин и с трибун, и в частных
  беседах с Алексеем Максимовичем Горьким и американскими бизнесменами.
  Денег нет, а голодные бунты беспощадно подавляются массовыми
  расстрелами. В июне 1921 года объявили забастовку голодные
  железнодорожники Екатеринослава. Толпу рабочих-пролетариев расстреляли
  пулеметным огнем. На месте было схвачено 240 человек. Из Них 53 были
  немедленно расстреляны на берегу Днепра и сброшены в воду. Остальных
  потребовала на расправу Всеукраинская ЧК в Харькове, где тогда
  находилась столица Украины. Части особого назначения врываются в
  голодающие деревни, расстреливая всех поголовно и оформляя потом
  документы, что в деревне имел место "эсеро-меньшевистский заговор". По
  стране толпами бродят миллионы бездомных и голодных детей, потерявшие
  родителей во время большевистской мясорубки.
  
  Голод распространяется, охватывая все новые территории с 35 миллионами
  потенциальных жертв.
  
  А у элеваторов Петрограда, Одессы и Николаева грузятся зерном пароходы
  иностранных компаний, увозящие хлеб за границу в обмен на золото. Ленин
  зондирует почву на иностранных биржах о возможности продажи только
  одного русского леса на миллиард золотых рублей. Американские
  "концессионеры" выясняют с вождем подробности купли русских недр.
  Выясняются даже мелкие детали: сколько нужно платить русским рабочим на
  шахтах, рудниках и приисках? Американцы предлагают платить по полтора
  доллара в день. Ленин приходит в ужас. Ни в коем случае! Ни цента! Мы
  сами заплатим! Вы, господа, не беспокойтесь. Американцы чувствуют
  какой-то подвох. Там, где денег никаких не берут, явно пахнет каким-то
  мошенничеством, А страна продолжает вымирать от голода. Гениальное
  предвиденье Ленина о "хлебной монополии" дает самые блестящие
  результаты. Создается возможность полностью выморить голодом основу
  мелкобуржуазной идеологии - крестьянство. Это даже эффективнее
  расстрелов. Обезумевшие от голода толпы штурмуют хлебные склады. С вышек
  без предупреждения бьют пулеметы, расстреливая всех без всякой пощады.
  Всего через несколько лет этот гениальный метод будет повторен Сталиным,
  но с гораздо большей эффективностью.
  
  Размах и последствия голода 20-х годов по некоторым параметрам даже хуже
  предстоявшего искусственного голода 1932-1933 годов. Однако разница, и
  весьма существенная, была. Если голод 1932-1933 годов полностью
  скрывался от мира, то "ленинский" голод, наоборот, всячески
  рекламировался в большевистской печати, которая, подчеркивая полную
  беспомощность правительства, взывала к гуманитарной помощи с Запада.
  Хотя партия не собиралась тратить из своих фантастических богатств ни
  копейки, ее отдельные представители, демонстрируя низкую классовую
  сознательность, пытались добиться открытия складов с продовольствием и
  золотых кладовых для помощи вымирающей России. Старый друг Ленина
  Владимир Бонч-Бруевич, так и не усвоивший "ленинской науки", пытался
  убедить кремлевских властителей пожертвовать какой-то частью добычи в
  пользу народа. Если мы - государство, убеждал он (что с него взять: сын
  царского сановника, брат царского генерала), то и конфискованная
  собственность ныне является государственной и, следовательно, должна и
  может быть использована для народа. Ему терпеливо разъясняли, что у
  государства нет денег, а те ценности, которые он имеет в виду, являются
  "золотом партии", принадлежат партии и только партии, являясь
  стратегическим оружием будущей борьбы труда и капитала. Нет, не понимал,
  хотели было посадить, чтобы стал понятливее, но Ленин вступился за
  старого друга ("Я сам решаю, кто "буржуй"!"). Выгнали на "научную работу"...
  
  Горький - "буревестник революции" с подрезанными и ощипанными крыльями -
  пробился к Ленину, взывая о помощи голодающим. "У нас нет денег помочь
  голодающим, - отрезал Ленин. - В наследство от буржуазии мы получили
  разорение, нужду, обнищание!". Но разрешил Горькому собрать комитет
  помощи голодающим из недорезанных интеллигентов и попросить помощи с Запада.
  
  Конечно, первой откликнулась Америка, уже создавшая к тому времени
  гуманитарную Администрацию Помощи (АРА) и оказывавшая помощь
  послевоенной Европе. В декабре 1921 года конгресс Соединенных Штатов
  выделил на помощь голодающей России 20 миллионов, а граждане США были
  призваны жертвовать для голодной России личные средства. Всего же в
  распоряжение АРА, возглавляемой будущим президентом США Гувером, было
  передано правительством и от частных лиц 45 миллионов долларов. К делу
  подключились и другие международные организации, которые, строго следя
  через своих представителей за распределением помощи, спасли от голодной
  смерти 22 миллиона 700 тысяч человек, израсходовав, в общей сложности,
  137 миллионов долларов.
  
  Чекисты, чтобы отвлечь внимание Ленина от собственных делишек,
  подсовывали вождю мирового пролетариата тонны всевозможной "липы",^[20]
  <#n_20> где утверждалось, что АРА - военно-шпионская организация,
  ставящая перед собой единственную задачу - свержение большевистского
  строя. "Находящееся в Барановичах объединение Американского Красного
  Креста по оказанию помощи голодающим, - докладывал Ленину Уншлихт, -
  снабжает прибывающих с советской территории бандитов обмундированием,
  продовольствием и оружием и направляет их на Украину".
  
  Газета "Правда" с удовольствием писала (23.04.1922 год), что агентурой
  АРА был подожжен элеватор в. Николаевском порту.
  
  В пространном докладе на имя Ленина от 6 сентября 1921 года Уншлихт
  писал, что "директором АРА в Советской России является полковник У. Н.
  Хаскель, его секретарем - бывший американский консул в Петрограде,
  разведчик Д. Лерс, а его помощником - разведчик М. Филипп". Целью их
  разведывательной деятельности, помимо сбора военной и политической
  информации, является "изображение ярких страданий, переносимых русским
  народом". Американцам мешали работать, не допускали их в наиболее
  пораженные голодом районы, а уж о "горьковском" комитете помощи
  голодающим и говорить нечего. Всех арестовали и сорганизовали дело, где
  члены комитета обвинялись в связях с иностранными разведками,
  белогвардейской эмиграцией и даже со штабом повстанца Антонова. Только
  резкий демарш правительства США и личное вмешательство Гувера спасло
  членов "горьковского" комитета от расстрела, замененного высылкой за
  границу, куда заранее выехал сам Алексей Максимович.
  
  Память об АРА сохранена на страницах Большой Советской Энциклопедии, где
  говорится, что АРА использовала своих сотрудников "для шпионской
  деятельности и поддержки контрреволюционных элементов.
  Контрреволюционная деятельность АРА вызывала энергичные протесты
  трудящихся масс". Вот такие мы гордые!
  
  То, что у Ленина не хватило духу довести прекрасно задуманную операцию
  "Голод" до конца (умерло от голода "всего" 6 миллионов человек), еще раз
  подтвердило мрачные опасения его сообщников, что Ильич, как вождь
  мирового пролетариата, больше не годится. Каково же было удивление всех,
  и справа, и слева, когда Ленин снова блеснул своим неувядающим гением.
  Видя полное бездействие "советского правительства" в борьбе с эпидемией
  голода, не выдержала Русская Православная Церковь, возглавляемая
  патриархом Тихоном.
  
  Начиная с 1917 года, когда "интернационалисты", охваченные золотой
  лихорадкой, начали вскрывать императорские гробницы, царские
  усыпальницы, кладбищенские склепы и даже мавзолеи святых старцев,
  отношения церкви с новой властью стали открыто враждебными. Ленин с
  первого дня начал открытую атаку на православную церковь, издав ряд
  декретов о лишении церкви статуса "государственной", о конфискации
  церковных и монастырских земель, о запрещении церкви какой-либо другой
  деятельности, кроме "отправления культа".
  
  Однако, до поры до времени, пока шла открытая вооруженная борьба с
  "белыми", Ленину пришлось сдерживать и свои порывы, и своих людей.
  Церковь пользовалась огромным авторитетом у большинства русского народа,
  и этот авторитет тяжелой гирей мог упасть на колеблющиеся весы
  противостояния в гражданской войне. Правда, и тогда расстреливали
  священников, грабили и сжигали церкви и соборы, но все это носило
  бессистемный характер, хотя Ленин ни на секунду не забывал о самом
  главном. За более чем 900 лет своего существования церковь накопила
  несметные богатства. Цари и императоры, аристократы и богатые купцы
  жертвовали церкви огромные суммы и ценности, одевали иконы в золотые и
  серебряные оклады, украшенные сверкающей россыпью драгоценных камней.
  Священные книги заковывались в золотые переплеты.
  
  Драгоценная церковная утварь, выполненная искуснейшими ювелирами целых
  поколений, составляла гордость храмов, лавр, монастырей и их прихожан.
  
  Церковь вела большую общественную работу, строила бесплатные больницы,
  приюты, богадельни, дома призрения, школы, училища и многое другое.
  
  Христианская нравственность в дореволюционной России была не пустыми
  словами: бытовое убийство к началу XX века стало такой редкостью, что
  если оно происходило в каком-нибудь маленьком уездном городке, о нем с
  удивлением писали все столичные газеты.
  
  Церковь понимала, что в данной обстановке ей надо вести себя тихо и
  незаметно, но не выдержала, видя, что "рабоче-крестьянское
  правительство" с хладнокровием Нерона взирает на голодное вымирание
  рабочих и крестьян.
  
  Патриарх Тихон направил Ленину письмо, где предложил передать часть
  церковных ценностей для закупки хлеба в помощь голодающим. Не будем
  говорить о некоторой наивности Патриарха, полагавшего, что
  правительство, даже приняв эту помощь, использует ее для нужд голодающих.
  
  Ленин пришел в сильное возбуждение. Письмо Патриарха он воспринял как
  возмутительный вызов, сделанный церковью. В извращенном мозгу вождя не
  было места для понимания благородных и жертвенных порывов. Любое
  действие он оценивал только с точки зрения беспощадного политического
  фехтования насмерть. Вызов был очевиден. Правительство бездействует, а
  потому церковь, чтобы "унизить нас, подчеркнуть свое влияние" вылезает с
  подобными предложениями. Она как бы нас контролирует и укоряет. Но не
  выйдет, хитрые попы! Не выйдет! Мы пойдем другим путем!
  
  Спешно собрав Политбюро, Ленин зачитал послание Патриарха и заявил, что
  настало время покончить с церковниками. Необходимо обвинить церковь в
  нежелании поступиться своими богатствами для помощи голодающим, что
  принуждает советское правительство конфисковать все церковные ценности.
  
  Политбюро было в восторге. Тем более, что Ленин подчеркнул цель
  предстоящего мероприятия: пополнить партийный фонд огромной суммой "в
  несколько сотен миллионов золотых рублей (а, может быть, и нескольких
  миллиардов)". Никто не знал точной суммы, что создавало дополнительный
  азарт, столь необходимый для решительных действий.
  
  Пока Патриарх Тихон ожидал ответа от советского правительства на свое
  благородное предложение. Ленин 23 февраля 1922 года подписал декрет "Об
  изъятии церковных ценностей в пользу голодающих". Этот шаг восхитил
  всех, уже было разочаровавшихся в Ильиче, даже Сталина. Работа
  предстояла "адова".
  
  По стране насчитывалось около 80 тысяч христианских церквей, главным
  образом, православных. Отряды ГПУ (так теперь называлась ВЧК) ринулись к
  воротам храмов и монастырей. Верующие пытались своими телами защитить
  драгоценные святыни. Нападавшие без каких-либо колебаний открывали
  огонь. С икон срывались драгоценные оклады, золотая и серебряная утварь,
  включая дароносицы и паникадила XV-XVII веков, литые золотые кресты
  времени Иоанна Грозного и первых Романовых складывались в ящики и мешки.
  Выковыривались драгоценные камни, срывались переплеты с библий,
  конфисковывались все найденные золотые и серебряные монеты. Пылали
  костры из древних икон, горели рукописные инкунабулы, Библии XIII века,
  крушились алтари.
  
  Но это было только начало, Опомнившись от шока, вызванного ленинским
  декретом, патриарх Тихон обратился с воззванием ко всем "верующим чадам
  Российской Православной церкви" (28 февраля): "С точки зрения церкви,
  подобный акт является актом святотатства. Мы не можем одобрить изъятия
  из храмов, хотя бы и через добровольные пожертвования, освященных
  предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается
  канонами вселенской церкви и карается ею как святотатство". Воззвание
  святейшего патриарха объявлялось с амвонов церквей, передавалось из уст
  в уста, расклеивалось на стенах домов, призывая народ к сопротивлению.
  По всех стране у храмов происходили настоящие побоища. Но безоружные
  верующие не могли оказать какого-либо организованного сопротивления
  вооруженным до зубов "чоновцам". Во многих местах толпу просто
  рассеивали пулеметами, а арестованных расстреливали в тот же день.
  
  Понимая, однако, сколь велик авторитет церкви среди простых русских
  людей и побаиваясь всенародного восстания, власти, как всегда, прибегали
  к лицемерным и лживым призывам, апеллируя к "народу" и "трудящимся
  массам". 28 марта 1922 года было опубликовано правительственное
  сообщение: "Правительству чужда мысль о каких бы то ни было
  преследованиях против верующих и против церкви... Ценности созданы трудом
  народа и принадлежат народу. Совершение религиозных обрядов не потерпит
  никакого ущерба от замены драгоценных предметов другими, более простыми.
  На драгоценности же возможно купить достаточное количество хлеба, семян,
  рабочего скота и орудий, чтобы спасти не только жизнь, но и хозяйство
  крестьян Поволжья и всех других голодающих мест Советской Федерации...
  Только клика князей церкви, привыкших к роскоши, золоту, шелкам и
  драгоценным камням, не хочет отдавать эти сокровища на дело спасения
  миллионов погибающих. В жадном стремлении удержать в своих руках
  ценности любой ценой церковная привилегированная клика не
  останавливается перед преступными заговорами и провокацией открытых
  мятежей. Сохраняя по-прежнему полное внимание и терпимость к верующим,
  Советское правительство не потерпит, однако, ни единого часа, чтобы
  привилегированные заправилы церкви, облаченные в шелка и бриллианты,
  создавали особое государство церковных князей в государстве рабочих и
  крестьян".
  
  Опубликованное обращение, пытаясь расколоть церковь и массы верующих,
  содержало недвусмысленные угрозы в адрес руководства Православной
  Церкви, как обычно, являясь лишь отголоском уже принятых в Кремле
  секретных решений.
  
  Ленин был в ударе. Вернулись его былая энергия и боевой задор. Глаза
  блестели, как во времена выкинутого им гениального лозунга - "Грабь
  награбленное!".
  
  19 марта 1922 года он направляет секретное директивное письмо членам
  Политбюро, руководству ГПУ, Наркомата юстиции и Ревтрибунала,
  готовившихся к совещанию по поводу оптимизации и координации действий
  различных служб в выполнении Декрета об изъятии церковных ценностей:
  
  "На этом совещании, - указывает Владимир Ильич, - провести секретное
  решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых
  лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной
  решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый
  кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии
  и реакционного духовенства удастся нам поэтому расстрелять, тем лучше.
  Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков
  лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать. 19. III. 1922 г.
  Пред. Совнаркома
  
  В. Ульянов (Ленин)".
  
  Еще никогда, даже во времена древних деспотий, глава государства не
  решался ставить свою подпись на документах подобного рода. Решительность
  Ленина, в подавляющем большинстве случаев лично санкционировавшего все
  преступления своего режима, служила предметом зависти и у Сталина, и у
  Гитлера. Сталин всегда с восхищением отзывался о ленинской
  решительности, явно подчеркивая собственную нерешительность: сам он
  боялся ставить свою подпись даже на приказе о взрыве мостов Ленинграда и
  предприятий Москвы, хотя это и диктовалось военной необходимостью.
  
  Решительность вождя, берущего своей подписью ответственность за
  преступления подчиненных, имеющих право сослаться на полученный приказ,
  не могла не вызывать у них уважения с долей восхищения. В данном случае
  оказались довольны все: и те, кто, группируясь вокруг Троцкого,
  подумывали о бегстве из страны и могли этой акцией еще более округлить
  свои многомиллионные счета в западных банках, и те, кто, группируясь
  вокруг входившего в силу Сталина, предполагали остаться, чтобы, безбедно
  живя в завоеванной России, превратить ее в базу для своих предстоящих
  авантюр, идеологию разбоя - в государственную религию, а самого Ленина -
  в языческого идола новой религии. А новая религия всегда предполагает
  уничтожение старой.
  
  Церкви были разграблены, как и приказал Ленин, "с беспощадной
  решительностью" и "в кратчайший срок". Расстреляно 40 тысяч священников,
  дьяконов и монахов, а также около 100 тысяч верующих, входивших в
  церковные "двадцатки" и общины. Чистая прибыль составила два с половиной
  миллиарда золотых рублей (по очень скромной оценке робких историков
  эпохи перестройки и гласности). По мнению западных специалистов, эту
  цифру следовало бы увеличить раза в три. Все-таки храмов и монастырей
  было очень много, а существовали они, в среднем, лет по 300. Помнится,
  что АРА, истратив 137 миллионов долларов, накормила и спасла от смерти
  более 20 миллионов обреченных. Советская статистика указывает, что в
  1922-1923 годах хлеба за границей было закуплено на 1 (один) миллион
  рублей, то на семена. Что касается закупок скота и сельскохозяйственных
  орудий, то их не было вообще.
  
  Куда же пошли эти несметные сокровища? Ведь, если бы разделили поровну,
  как было обещано, только их, то даже разоренная Россия смогла бы быстро
  превратиться в нечто богатое и цветущее, вроде Кувейта. Но ничего
  подобного, естественно, не произошло, ибо цель была прямо противоположная.
  
  Николай Бухарин, самый ничтожный и трусливый из большевистских главарей,
  а потому громче всех искренне восхищавшийся удалью вождя революции, с
  восторгом вспоминал эти героические дни: "...мы ободрали церковь, как
  липку, и на ее "святые ценности" ведем свою мировую пропаганду, не дав
  из них ни шиша голодающим; при ПТУ мы воздвигли свою "церковь" при
  помощи православных попов, и уж доподлинно врата ада не одолеют ее; мы
  заменили требуху филаретовского катехизиса любезной моему сердцу
  "Азбукой коммунизма", закон божий - политграмотой, посрывали с детей
  крестики да ладанки, вместо икон повесили "вождей" и постараемся для
  Пахома и "низов" открыть мощи Ильича под коммунистическим соусом...
  Дурацкая страна!"
  
  В мае 1922 году патриарх Тихон был арестован вместе со всеми членами
  Священного Синода. 32 митрополита и архиепископа были расстреляны. Но
  под официальным словом "расстрел" часто скрывалось зверское изощренное
  убийство.
  
  Киевский митрополит Владимир изуродован, оскоплен, застрелен и голым
  брошен на поругание; петербургский митрополит Вениамин, который должен
  был заменить патриарха в случае его смерти, превращен в ледяной столб
  холодной водой на морозе, а затем утоплен; тобольский епископ Гермоген,
  в свое время добровольно поехавший с царем в ссылку, был живым привязан
  к колесу парохода и измочален лопастями. Пермский архиепископ Андроник,
  знаменитый в прошлом миссионер в Японии, закопан живым в землю.
  Черниговский архиепископ Василий распят на кресте и сожжен.
  
  "Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько
  десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать. Ленин".
  
  "Лихорадка, на мировых биржах, вызванная резким падением цен на золото,
  связывается специалистами с поступлением на мировой рынок больших партий
  этого металла из России. Партию большевиков, правящую ныне в этой
  несчастной стране, вполне можно назвать "партией желтого дьявола"", -
  писала английская газета "Гардиан" в марте 1923 года. Ей вторила газета
  "Тайм": "Покупка левыми социалистами двух шестиэтажных домов в деловой
  части Лондона по аукционной цене в 6 миллионов фунтов стерлингов за дом
  и установка за четыре миллиона фунтов стерлингов помпезного памятника
  Карлу Марксу на месте его погребения свидетельствуют о том, что
  большевикам в Москве есть куда тратить деньги, конфискованные у церкви
  якобы для помощи голодающим. Мы только сейчас начали понимать, какой
  богатой страной была уничтоженная Россия".
  
  Средняя Азия после нашествия монголов, Европа после тридцатилетней
  войны, Франция после продолжавшейся 10 лет эпидемии чумы - все это, даже
  вместе взятое, не идет ни в какое сравнение с тем, что собой
  представляла Россия после семи неполных лет власти Ленина. Подавляющая
  часть русского образованного общества исчезла, погибнув или в ужасе
  бежав из страны.
  
  Многомиллионные массы людей, выбитые с насиженных мест террором,
  военными действиями и голодом, рассеялись по стране. Дореволюционный
  немногочисленный пролетариат был полностью уничтожен. Наиболее передовые
  аграрники, ведущие свои хозяйства на уровне европейских стандартов, были
  либо перебиты, либо бежали неизвестно куда. Экономика развалилась.
  Некогда самый могучий в мире речной флот погиб. Гордость России - ее
  железные дороги - были разрушены, подвижной состав фактически уничтожен.
  Разрушенные церкви высились среди пепелища памятниками погибшей цивилизации.
  
  Россия превратилась в поле, усеянное лишь мертвыми костями: нет ни
  протеста, ни возмущения. Все устало, все принижено и подавлено. И
  главное - все было разворовано и разграблено. От вывернутых наизнанку
  императорских усыпальниц до вывернутых карманов всех живых и мертвых.
  Великая афера всех веков под условным наименованием "Мировая революция"
  практически завершилась. Не существует цифры, способной в какой-то мере
  подвести денежный итог этого "мероприятия". Все национальное достояние
  огромной и богатой страны, которая называлась Россией, ушло в один
  гигантский слиток "ЗОЛОТА ПАРТИИ". Однако это был еще не конец. Впереди
  черной тучей шло еще более страшное будущее.
  
  В декабре 1922 года случилась малоприятная неожиданность. Швейцарский
  банк объявил ленинскому поручителю Ротштейну, что деньги основного
  капитала представляемой им фирмы (а представлял Ротштейн партию
  большевиков) по указанию владельцев (или уполномоченных ими лиц),
  знавших сложную комбинацию девизов и шифров, переведены на три отдельных
  счета с новыми девизами и шифровыми комбинациями. Деньги на личных
  счетах остались нетронутыми. Старик Парвус снова продемонстрировал
  Ленину, что никакое дело, особенно финансовое, не терпит дилетантизма.
  Ленина хватил удар.
  
  Едва оправившись от него, Ленин, вопреки протестам врачей и родных,
  приказывает, чтобы его отвезли в Кремль, где убеждается, что все его
  худшие опасения подтвердились. В кабинете произведен тщательный обыск.
  Вскрыт сейф, откуда изъяты все "архисекретные" документы, включая
  банковские поручительства, чековые книжки и целая коллекция заграничных
  паспортов.
  
  Исчез и верный Горбунов...
  
  Войны-интернационалисты круглосуточно несли караул вокруг роскошного
  двухэтажного особняка, бывшего загородного дворца великого князя Сергея
  Александровича, в Горках. В морозную рождественскую ночь 1923 года они
  услышали страшный вой, доносящийся, казалось, прямо из-под дома. Стояла
  глубокая ночь, в небе светила полная луна. Щелкнув затворами своих
  испытанных австрийских карабинов, часовые стали сходиться на источник
  воя, решив, что к особняку подошли из леса волки. Но волков не было. На
  застекленной веранде первого этажа в кресле-каталке сидел Ленин, одетый
  в телогрейку и валенки. Подняв изможденное лицо к луне, он протяжно и
  дико выл. Злой дух взывал к своим собратьям в космосе, просясь на волю.
  Он сделал свое дело...
  
  В трескучие морозы января 1924 года рабочие заступами и ломами копали
  котлован под временный мавзолей. Ломом была пробита канализационная
  труба, но пробоина, схваченная морозом, не была замечена. В первую же
  оттепель труба лопнула, залив своим содержимым мавзолей. Узнав об этом,
  томившийся под домашним арестом патриарх Тихон скорбно заметил: "По
  мощам и елей".
  
  
   Часть 2. Оккупация
  
  Мрачно обозревая доставшееся ему ленинское наследство, Иосиф
  Виссарионович Сталин имел все причины быть недовольным. Во-первых, как
  никто другой, он чувствовал себя обворованным. В самом деле, он - член
  ЦК, член самого первого ленинского правительства, делавший, можно
  сказать, самую грязную работу, мотаясь по фронтам гражданской войны,
  рискуя каждую минуту быть застреленным, поднятым на штыки, разорванным в
  клочья, был обманут.
  
  Оказывается, пока он, утопая по колено в крови, тифозном дерьме и
  разбираясь попутно в непролазной грязи нововизантийских интриг, посылал
  в Москву со всех концов страны эшелоны с золотом и хлебом (который был
  временами дороже золота), все это за его спиной разворовывалось,
  перекидывалось за границу, переводилось на личные счета, на счета
  активных акционерных обществ и благоприобретенных банков. Нельзя
  сказать, что он об этом вообще ничего не знал. Знал, конечно. Но об
  истинном размахе не догадывался, как не догадывался и о том, что его
  доля (его законная доля!) будет столь до смешного мала. Оттесненный с
  "кремлевской кухни" и от Коминтерна на должность наркома национальностей
  и председателя бутафорского Рабкрина, Сталин далеко не сразу стал
  понимать, что же происходит в завоеванной большевиками России. Впрочем,
  ему только казалось, что он что-то понимает, поскольку каждый день,
  преподнося ему новые сюрпризы, убеждал, что понять что-либо очень
  трудно, если не сказать - просто невозможно.
  
  Кончилась гражданская война, и миллионы глаз с немым вопросом глядели на
  Ленина: когда же будем делить "награбленное", как и договаривались,
  поровну? Ленин, эффектно выворачивая пустые карманы, давал понять, что
  делить нечего - проклятые буржуи бежали и все с собой увезли до
  последней копейки. Даже гвозди из стен повыдергивали и всю соль вывезли
  пароходами. А о другом и говорить нечего. Многие, оглядываясь по
  сторонам, верили. Многие - нет, подозревая глобальный обман. Сталин
  верил, потому что знал - казна пуста как лунный кратер. Догадывался, что
  деньги не в казне. А где же? Этот вопрос интересовал и его самого. Но не
  меньше его интересовал и вопрос: а что же делать дальше? Как выяснилось,
  ни у кого, включая Ленина, никаких четких планов на этот счет не было и,
  что более всего удивительно, - никто об этом всерьез и не думал. Дело
  было сделано, и настала пора исчезнуть, раствориться, сменить клички и
  жить, не тужа, под шум атлантического или тихоокеанского прибоя. Это
  была точка зрения тех, кто умел хорошо хапнуть. А таких было человек
  тридцать. А что делать остальным?
  
  Объявили НЭП, чтобы перевести дух и подумать. И тут Ленин из вождя
  международного пролетариата неожиданно превратился в российского
  великодержавника и стал мечтать не о мировой революции, а о
  восстановлении Российской Империи в границах 1914 года. Сначала не
  поверили и записи его речей секретно посылали на психиатрическую
  экспертизу - не рехнулся ли вождь? Там ответили, что похоже: слишком
  эмоционален и импульсивен в высказываниях, фразы обрываются, кругом
  противоречия, последовательного смысла нет. Но смысл был. И Сталин его
  сразу понял. Мировая революция не получилась, а следовательно, как и
  пророчествовал Ильич, "мы погибли". А чтобы не погибнуть, нужно
  построить мощнейшее государство (которое по ленинской теории должно было
  уже отмереть) и именно этим мощнейшим государством, как инструментом,
  осуществить мировую революцию. Хорошенькое дело! А где взять на все это
  денег, если ваша команда, Владимир Ильич, распихала все национальное
  достояние богатейшей страны по своим карманам, которые оказались
  бездонными. Если ваш НЭП разлагает страну, превращая ее из депо мировой
  революции в огромный "блошиный рынок"! Если ваша хваленная гвардия
  "старых большевиков" погрязла в роскоши и уже решительно ничем не
  интересуется, кроме цен на недвижимость и акции в странах капитала,
  любовно рассматривая заграничные паспорта, выписанные каждому "а дюжину
  разных фамилий!
  
  Постепенно сосредотачивая власть в своих рук, Сталин с удивлением
  заметил, что никто, собственно, ему и не мешал. Никто о будущем не
  думал, все были довольны настоящим. Работала только ЧК, переименованная
  в ГПУ, лениво, без прежнего задора, расстреливая человек по двести в
  день. Чекисты тоже чувствовали себя обманутыми. Где те несметные
  сокровища, которые они с дымящимися маузерами в руках пять лет свозили в
  центр, надеясь на свою, равную со всеми, долю? А получили дулю... Сталин
  отлично использовал это обстоятельство, захватывая контроль над тайной
  полицией, понимая, что никакого другого органа исполнительной власти
  просто невозможно придумать.
  
  То, что Ленин любовно называл "большевиками", выродилось уже неизвестно
  во что. И как быстро - всего за шесть неполных лет!
  
  Нельзя сказать, чтобы Ленин всего этого не видел и совсем не понимал.
  
  Еще как понимал! Но осаживал оппонентов. Не в деньгах счастье! Куда что
  подевалось - партия знает. А брожение общее идет, потому что мало стали
  расстреливать. Надо шире применять расстрелы, товарищи! Охваченный идеей
  создания СССР, Ленин более всего думает о правовой основе будущего
  государства "рабочих и крестьян". Оно будет тем сильнее, искренне считал
  он, чем шире будут применяться расстрелы.
  
  В разгар НЭПа, в середине 1922 года, Ленин, собрав последние силы, снова
  пытается вернуть себе былой авторитет и сплотить вокруг себя
  сторонников, подняв их на новый разбой, чтобы продолжать удерживать в
  слабеющих руках столь сладкие бразды неограниченной власти. Это как-то
  уже не вяжется с мечтами о мощном социалистическом государстве, но
  непоследовательность вождя уже даже перестала раздражать, а стала
  предметом анекдотов. Да, кроме того, кого еще грабить? Страна и так
  превращена в мертвую пустыню. Но это только кажется исполнителям, а
  гений всегда смотрит вперед и видит гораздо лучше своих подданных.
  Изучая проект будущего уголовного кодекса великой социалистической
  державы, представленный ему разжиревшими от НЭПа чиновниками, Владимир
  Ильич последний раз в своей жизни почувствовал мощный прилив творческих
  сил и искромсал проект красным карандашом.
  
  Какое слюнтяйство! Где революционный задор?!
  
  "Тов. Курский, - в раздражении пишет Ленин своему наркому юстиции, -
  по-моему, надо расширить применение расстрела... ко всем видам
  деятельности меньшевиков, с.-р. и т. п.; найти формулировку, ставящую
  эти деяния в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами
  (подкупом печати и агентств, подготовкой войны и т. п.). Прошу срочно
  вернуть с Вашим отзывом. Ленин. 15 мая 1922 года". Нет! Не поймет
  Курский. Еще решит, что дело касается только меньшевиков и эсеров. Надо
  ему разъяснить подробнее.
  
  Через день, 17 мая 1922 года, Ленин направляет Курскому новое письмо:
  
  "тов. Курский!.. посылаю Вам набросок дополнительного параграфа
  Уголовного кодекса. Набросок черновой, который, конечно, нуждается во
  всяческой отделке и переделке. Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря
  на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и
  политически правдивое (а не только юридически узкое) положение,
  мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.
  
  Суд должен не устранять террор; обещать это было бы самообманом или
  обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и
  без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное
  правосознание и революционная совесть поставят условия применения на
  деле, более или менее широкого.
  
  С коммунистическим приветом, Ленин".
  
  Далее Ленин, юрист по образованию, посылает собственноручно написанные
  три варианта новой статьи уголовного кодекса РСФСР.
  
  Вариант 1:
  
  Пропаганда, или агитация, или участие в организации, или содействие
  организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи
  той части международной буржуазии, которая не признает равноправия
  приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и
  стремится к насильственному ее свержению, путем ли интервенции, или
  блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. п. средствами,
  карается высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину
  обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу.
  
  Вариант 2:
  
  а) Пропаганда или агитация, объективно содействующие той части
  международной буржуазии, которая: ... и т. д. до конца.
  
  б) Такому же наказанию подвергаются виновные в участии в организациях
  или в содействии организациям или лицам, ведущим деятельность, имеющую
  вышеуказанный характер (деятельность коих имеет вышеуказанный характер)".
  
  Как всегда, ленинское перо, обгоняя мысли вождя, пытается как можно шире
  охватить расстрельной петлей население завоеванной страны, принявшей, по
  своей извечной наивности, новую экономическую политику большевиков за
  нечто серьезное и долговечное, в то время как это был очередной капкан,
  поставленный оккупационными властями. Сомневаясь, что Курский все поймет
  правильно, Ленин добавляет;
  
  Вариант 2б:
  
  "содействующие или способные содействовать", и жирно обводит этот
  вариант чернилами. Теперь, кажется, все правильно. Весь народ будущего
  государства подведен под расстрельную статью по усмотрению властей.
  
  На следующий день, 18 мая 1922 года, на специальном заседании Политбюро
  ЦК РКП (б) принимается решение об увеличении примерно в три раза
  денежных окладов работникам ГПУ и перевод их на спецпайки специальной
  закрытой сети продовольственного распределения. Вместе с тем, разъясняя
  суть новых подрасстрельных статей уголовного кодекса, в ГПУ с ленинской
  визой спускаются секретные директивы следующего содержания:
  
  "...ОГПУ в настоящее время из-за проведения новой экономической политики и
  правительственных соображений высшего порядка вынуждено проявлять
  известную пассивность. Но каждому сотруднику ГПУ должно быть ясно, что
  подобная ситуация может быть только временной. Поэтому ОГПУ в настоящее
  время должно приложить максимум усилий для выявления и регистрации наших
  врагов, чтобы нанести по ним, когда придет время, сокрушительный удар".
  
  Что означает со стороны ОГПУ сокрушительный удар по врагам, никому уже
  разъяснять, казалось бы, и нужды не было. 17 декабря 1922 года
  "легендарный" чекист Петерс публикует в "Известиях" статью, где,
  призывая к высокой бдительности, отмечает:
  
  "Мы не должны забывать и в условиях НЭПа, что нас окружают со всех
  сторон злейшие враги". Но кто же эти злейшие враги, которых надо
  регистрировать и выявлять поименно, чтобы, "когда придет время",
  уничтожить всех поголовно, предварительно снова обобрав до нитки?
  Секретный циркуляр от февраля 1923 года подробно перечисляет обреченных
  в самом ближайшем будущем на поголовное физическое истребление:
  
  "Политические партии и организации
  
  1. Все бывшие члены дореволюционных политических партий.
  
  2. Все бывшие члены /монархических союзов и организаций.
  
  3. Все бывшие члены Союза Независимых Земледельцев, а равно члены Союза
  Независимых Хлеборобов в период Центральной Рады на Украине.
  
  4. Все бывшие представители старой аристократии и дворянства.
  
  5. Все бывшие члены молодежных организаций (бойскауты и другие).
  
  6. Все националисты любых оттенков.
  
  Сотрудники царских учреждений
  
  1. Все сотрудники бывшего Министерства Внутренних Дел; все сотрудники
  охранки, полиции и жандармерии, все секретные агенты охранки и полиции,
  все чины пограничной стражи и т. д.
  
  2. Все сотрудники бывшего Министерства Юстиции: все члены окружных
  судов, судьи, прокуроры всех рангов, мировые судьи, судебные
  следователи, судебные исполнители, главы сельских судов и т. д.
  
  3. Все без исключения офицеры и унтер-офицеры царских армий и флота.
  
  Тайные враги советского режима
  
  1. Все офицеры, унтер-офицеры и рядовые Белой армии, иррегулярных
  белогвардейских формирований, петлюровских соединений, различных
  повстанческих подразделений и банд, активно боровшиеся с Советской властью.
  
  Лица, амнистированные советскими властями, не являются исключением.
  
  2. Все гражданские сотрудники центральных и местных органов и ведомств
  Белогвардейских правительств, армии Центральной Рады, Гетманской
  администрации и т. д.
  
  3. Все религиозные деятели: епископы, священники православной и
  католической церкви, раввины, дьяконы, монахи, хормейстеры, церковные
  старосты и т. д.
  
  4. Все бывшие купцы, владельцы магазинов и лавок, а также "нэпманы".
  
  5. Все бывшие землевладельцы, крупные арендаторы, богатые крестьяне,
  использовавшие в прошлом наемную силу. Все бывшие владельцы промышленных
  предприятий и мастерских.
  
  6. Все лица, чьи близкие родственники находятся на нелегальном положении
  или продолжают вооруженное сопротивление советскому режиму в рядах
  антисоветских банд.
  
  7. Все иностранцы независимо от национальности.
  
  8. Все лица, имеющие родственников и знакомых за границей.
  
  9. Все члены религиозных сект и общин (особенно баптисты).
  
  10. Все ученые и специалисты старой школы, особенно те, чья политическая
  ориентация не выяснена до сего дня.
  
  11. Все лица, ранее подозреваемые или осужденные за контрабанду, шпионаж
  и т. д.".
  
  Именно эти документы, а не жалкую записку, рекомендовавшую не выбирать
  Сталина "генеральным секретарем", нужно считать настоящим политическим
  завещанием Ленина. Если уж решили оставаться и строить Союз
  социалистических государств, то вот вам единственная методика, по
  которой вы можете этот Союз построить. Тысячелетняя Российская Империя,
  страдающая легкомысленной воинственностью, столь свойственной всем
  престарелым империям, не выдержала добровольно взятых на себя нагрузок и
  непредусмотренных перегрузок, рухнула и развалилась. Реанимировать ее
  невозможно, но можно окончательно добить и превратить в управляемый
  труп, скованный стальными обручами непрерывного террора и
  гальванизированный с помощью нехитрого набора псевдомарксистских
  заклинаний, произносимых круглосуточно от рождения до смерти каждого
  индивидуума, которому по каким-то причинам удалось избежать уничтожения.
  
  Энергию управляемого трупа можно направить на что угодно: на поворот рек
  вспять, на завоевание мира, на электрификацию всей страны. При этом и
  денег-то никаких не понадобится, поскольку все будут работать за
  "пайку", которую можно соответственно отрегулировать в зависимости от
  объема и качества производимой работы и выполняемых заданий. Это дает
  возможность создать огромные трудармии и несметные полчища "пролетарских
  батальонов", которые просто затопят Европу и весь мир, обеспечив победу
  социализма в мировом масштабе. Все это просто и понятно.
  
  Но для осуществления подобной схемы понадобится огромная армия
  "управляющих", а практика уже показала, как быстро эта "армия",
  разлагаясь от роскоши, перестает вообще чем-либо заниматься, пуская все
  дела на самотек, без всякого сопротивления все глубже погружаясь в
  сладкое болото коррупции. Следовательно, надо создать новую армию
  "управляющих", своего рода штаб "оккупационной администрации",
  огражденных от работ непроницаемой завесой секретности, непреодолимой
  стеной личных привилегий, но отвечающих головой за свои действия, слова
  и даже мысли перед вождем. Но на все это тоже нужны деньги, и немалые. А
  где они?
  
  Еще с 1922 года Сталин пытается расследовать пути ухода из России на
  запад огромных сумм, составляющих некогда национальное достояние России.
  Но аппарат бывшего ЧК еще не в его руках. Следствие ведется тайно и
  сверхосторожно, не принося фактически никаких результатов. Найденные
  кончики золотых ниток быстро обрываются в фантастических лабиринтах
  международных банков. Если и удается найти канал, который некогда
  всасывал русское золото, то тот канал, который выкинул это золото на
  мировой рынок, уже найти невозможно. И нет таких людей, которые могли бы
  разобраться во всех движениях многих тысяч банковских щупалец,
  охвативших своими объятиями весь мир. Пока в Москве били в барабан
  всемирной пролетарской, тихо и незаметно произошла всемирная финансовая
  революция, подготавливающая мировую гегемонию той страны или группы
  стран, которые более разумно используют предоставленные этой революцией
  политические и экономические возможности.
  
  Знали ли об этом те, кто захватил власть в России в октябре 1917 года?
  
  Сталин был среди них, но он ничего не знал, хотя нутром старого
  уголовника чувствовал что-то неладное. Отсутствие самого элементарного
  политического и экономического образования не давало ему возможности
  провести хотя бы поверхностный анализ происходящего. Да и времени не
  было. А остальные? Знали или нет? Что знал сам Ленин? Скорее всего, не
  более остальных, став жертвой тех, кто ловко сыграл на его болезненных
  фантазиях, Ленин, да и никто из его ближайшего окружения, никогда не был
  откровенен со Сталиным. Презрительные взгляды и снисходительные ухмылки
  - вот все, что он от них получал. Еще хорошо, что с неимоверными
  усилиями и риском удалось перебазировать и укрыть часть ценностей
  Гохрана, используя при этом резкие противоречия в верхушке ГПУ. Но ГПУ -
  это организация, которой доверять нельзя. Найдет ли ГПУ то, что
  спрятано? Это еще вопрос.
  
  Смерть Ленина развязала руки. То, что Ильич унес с собой в могилу, пусть
  остается на его совести. Но с его ближайшими сообщниками мы разберемся.
  Разбираться прошлось в смертельном клубке кремлевских интриг, где ничего
  нельзя было загадывать даже на половину дня. Казалось, что
  могущественные соперники из старой большевистской гвардии сотрут
  "недоучку-семинариста", как говаривал Троцкий, в пыль, да так, что о нем
  никто и не вспомнит. Теоретически так оно и должно было случиться, но на
  практике оказалось, что все они уже давно не бойцы. Не только от борьбы
  отвыкли, но даже и работать отучились. И в России оставаться не хотели,
  и в Европу ехать опасались. Не та стала Европа, которую они знали до
  первой мировой войны, совсем не та. Несладко бы им там пришлось с
  привычками, приобретенными за семь лет российского беспредела. Только
  Троцкий еще проявил какую-то твердость. Решил уехать. Устал от пустых
  дискуссий: кого следует уничтожить в первую очередь, а кого - затем.
  Следует ли бойцам трудармий что-то платить или просто держать на пайке?
  По ленинскому плану, предстояла такая долгая и кровавая работа, что дух
  захватывало, а сил уже не было. Лучше спокойно жить на Западе, тратя от
  души награбленные миллионы долларов.
  
  Сталин только обрадовался подобным настроениям потенциально самого
  опасного соперника. Оформили ему высылку за границу за уклонение от
  генеральной линии партии и с удовольствием выпустили вместе со всем архивом.
  
  Пусть себе тихо спокойно работает над теорией перманентной революции. Но
  глаз с него уже не спускали. Меченый атом может и приведет к следам
  похищенных драгоценностей. А когда поняли, что не приведет, то и
  прихлопнули, как муху.
  
  К моменту высылки Троцкого шеф ОГПУ Генрих Ягода уже представил Иосифу
  Виссарионовичу номера личных счетов и сумм, находящиеся на этих счетах,
  всех тех, кто нагрел руки на небывалом в истории разбое, именуемом
  Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Только номера своего
  собственного счета Ягода не назвал, наивно полагая, что он у товарища
  Сталина является единственным источником информации. Позднее Ягода его
  назовет, но будет уже поздно. Все выжмет из них Сталин до последнего
  цента. Харкая кровью отбитых легких, выплевывая выбитые зубы, все они,
  прежде нем получить пулю в затылок, "добровольно" переведут деньги из
  западных банков в Москву.
  
  Зиновьев, Каменев, Бухарин, Менжинский, Ганецкий, Уншлихт, Бокий - всех
  не перечесть, но Сталин не забыл никого. Даже Ленина. Лично объяснил
  Надежде Константиновне, что ее ждет, если не вынет деньги вождя мирового
  пролетариата из швейцарского банка. Назавтра же все забудут, что она
  была женой Ленина и является его вдовой, а будут считать вдовой Землячку
  - ту самую Землячку, которая с Белой Куном вывозила золото из Севастополя.
  
  Сломалась Надежда Константиновна, все сдала. А вот Землячка молодец. Все
  сделала добровольно, и о Беле Куне напомнила. Ох, как тому не хотелось
  деньги-то отдавать! Три дня били, но выбили все до последнего гроша, а
  затем пристрелили. Со всеми "интернационалистами", пребывающими в
  иллюзии полной безнаказанности, быстро разобрались, не церемонясь.
  Достали и тех, кто думал отсидеться за границей, тратя на себя деньги,
  предназначенные для мировой революции. Только нескольким американцам
  удалось скрыться, но о них так потом никто и не слышал.
  
  Стекались деньги в Москву, но, увы, только с личных счетов. А это была
  капля в море. Мало было. На великие сталинские планы строительства новой
  империи нужно было гораздо больше. Рыскало по миру ОГПУ и ее преемница
  НКВД в поисках несметных сокровищ, названных Лениным "Золотом Партии".
  Искало "Золото Партии" и гестапо, выбивая душу из арестованных банкиров.
  Душу выбивали, но золота не нашли. Куда же оно делось? На что пошло?
  Трудно сказать точно, но ряд исследователей полагает, что именно "золото
  партии" вывело Соединенные Штаты из глубочайшего экономического кризиса
  20-х годов, обеспечив экономический бум последующих лет "Нового курса"
  президента Рузвельта. Еще никем не написана финансовая история мира,
  поскольку финансовые тайны, в отличие от государственных и военных, не
  раскрываются в ходе истории, а становятся еще более непроницаемыми...
  
  Методы, с помощью которых товарищ Сталин строил свою державу на пепелище
  уничтоженной России, общеизвестны. Не было, казалось, преступления, на
  которое не способен был бы "вождь всех народов". Миллионы и миллионы
  расстрелянных и превращенных лагерную пыль. Педантичное и
  последовательное выполнение всех заветов Ленина. Достаточно взглянуть
  еще раз на список обреченных, чтобы убедиться в том, насколько Иосиф
  Виссарионович был верным учеником Ленина, следуя духу и букве заветов
  своего учителя и не позволяя себе, в сущности, никаких импровизаций и
  отсебятины. Он был слаб в теории социализма и сознавал это. Поэтому к
  началу 40-х годов, если кто-нибудь из указанных в списке категорий
  населения и был еще жив, то только за колючей проволокой.
  
  Можно бесконечно говорить о кровавых делах Сталина, но надо отдать ему и
  должное. В отличие от Ленина, который умел только разрушать, а жизнь
  показала, что созидательной работы вождь мирового пролетариата не знал и
  не умел, тяготился ею и умер, так ничего и не создав, товарищ Сталин всю
  свою энергию направил как раз на созидание. Он не разрушал государство,
  а создавал его. И, следовательно, был заинтересован в притоке ценностей
  в страну, а не наоборот. Прежде всего, он создал коммунистическую партию
  большевиков или ВКП(б), поскольку та партия, которую создал Ленин,
  Сталина совершенно не устраивала. Крикливая лохмато-бородатая банда в
  кожанках, жадная и вечно пререкающаяся с руководством, связанная
  бесчисленными нитями с не менее темными зарубежными организациями,
  постоянно мечтающая перенести центр мировой революции из такого
  некультурного и грязного места, как Москва, куда-нибудь в Берлин или
  Париж, куда они под тем или иным предлогом катались по два-три раза в
  год - такая партия могла уничтожать и грабить, но построить что-либо
  серьезное - даже концлагерь - не могла. А потому должна была уйти со
  сцены и уйти быстро, оставив только кусочек своего названия новой
  партии, которую товарищ Сталин мыслил создать наподобие ордена
  меченосцев, но с гораздо более строгой дисциплиной.
  
  Быстрый уход одной партии и замена ее другой мог осуществиться и
  осуществился единственно возможным способом: ленинская "гвардия"
  молниеносно улетела в небытие через трубу крематория, напоследок сказав
  о себе всю правду на открытых московских процессах, продемонстрировав
  всему миру свою высокую принципиальность и бойцовские качества. Места
  ушедших заняли новые, специально и тщательно подобранные Сталиным люди.
  Работу по сколачиванию своей орденской элиты Сталин начал еще при жизни
  Ленина, возглавляя секретариат ЦК. Если в 1924 году в сталинской
  картотеке числилось около 3500 должностей, замещение которых должно было
  осуществляться через ЦК, и около 1500 должностей, замещаемых ведомствами
  с уведомлением Учраспреда ЦК, то 1925 году таких должностей было уже
  около 25 тысяч, представляющих платный, освобожденный партийный аппарат:
  по одному освобожденному парторгу на каждые сорок коммунистов. В том же
  1924 году Учраспред слился с Оргинструкторским отделом ЦК, образовав
  Орграспредотдел, ставший фактически главным отделом в аппарате ЦК. Этот
  новый отдел, во главе которого Сталин поставил Кагановича, стал
  формировать не только партийную, но и государственную номенклатуру,
  произведя с конца 1925 года но 1927 год 8761 назначение. В 1930 году
  Орграспред был снова разделен на два отдела: Оргинструкторский,
  занимавшийся назначениями и перемещениями в партийном аппарате, и Отдел
  назначений с рядом секторов (тяжелой промышленности, легкой
  промышленности, транспорта, сельского хозяйства, советских учреждений,
  загранкадров и пр.), ведавший вопросами формирования номенклатуры в
  аппарате создаваемой империи.
  
  Если настольной книгой Ленина была монография Густава Лебона "Психология
  толпы", которую вождь мирового пролетариата всю исчиркал своими
  пометками и восклицательными знаками, то Сталин толпой уже не
  интересовался, разделив свои интересы между классическим исследованием
  Никколо Макиавелли "Государь" и фундаментальной работой адмирала Мэхэна
  "Господство на море".
  
  Увлечение именно этими книгами уже погубило кайзера Вильгельма и
  императора Николая, но развило в них умение мыслить военными
  категориями, чего, видимо, добивался и Сталин, впервые применив термин
  "командный состав партии". "В составе нашей партии, - указывал вождь
  всех народов, - если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3-4
  тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, - генералитет нашей
  партии. Далее идут 30-40 тысяч средних руководителей. Это - наше
  партийное офицерство. Дальше идут около 100-150 тысяч низшего партийного
  командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство".
  
  Военно-иерархическое мышление будущего Генералиссимуса пронизывало
  сверху донизу весь процесс создания новой номенклатуры, скованной
  железной дисциплиной и готовой на все по одному движению бровей или усов
  своего вождя. От ленинской "гвардии" у новой элиты, если что и осталось,
  то только полное презрение к народу и его интересам, но зато появились и
  качества, которые, как ни крути, а следует признать положительными. Если
  ленинскую "гвардию" более всего интересовали вопросы личного обогащения,
  и она занималась ограблением страны, демонстрируя исключительный
  беспредел и не неся, по существу, никакой ответственности ни перед
  законом (которого просто не существовало), ни перед вождем (который
  подобное поведение просто поощрял), то сталинская номенклатура была
  сразу же поставлена совершенно в другие рамки. Вознесенная продуманной
  системой привилегий на уровень жизни, немыслимый для народа,
  превращенного ленинскими грабежами поголовно в нищий пролетариат, имея
  над этим пародом фактически неограниченную власть, сталинская элита
  прекрасно осознавала собственное ничтожество, ибо в любой момент все -
  от секретаря захолустного райкома до члена Политбюро, Генерального
  комиссара госбезопасности или маршала - могли быть застрелены прямо в
  кабинете, забиты сапогами в подвале НКВД или превращены в "петуха" на
  каком-нибудь из бесчисленных островов ГУЛАГа. Понимание подобных вещей
  по простой схеме "сегодня жив, завтра - нет" очень ограничивало аппетиты
  номенклатуры, сводя к минимуму коррупцию и алчность, направляя энергию
  на нужды государства и партии. Под понятиями "государство" и "партия"
  имелась в виду опять же номенклатура, которая именно так себя и ощущала,
  чего в конечной итоге и добивался Иосиф Виссарионович.
  
  Закалка номенклатуры началась еще в эпоху страшного голода, порожденного
  коллективизацией. Около райкомов партии, где находились спецстоловые,
  собирались умирающие от голода крестьяне и опухшие, кричащие от
  нестерпимого голода дети. Входы в райкомы, естественно, круглосуточно
  охранялись милицией и солдатами ГПУ, но через открытые окна столовой
  неслись запахи, сводящие с ума умирающих от голода людей. В этих
  столовых по исключительно низким, почти символическим ценам продавались:
  белый хлеб, мясо, птица, экзотические фрукты и различные деликатесы,
  сами наименования которых народ забыл с 1917 года. Даже обслуживающему
  персоналу этих столовых полагался так называемый "Микояновский паек",
  содержащий двадцать наименований различных продуктов.
  
  А вокруг этих спецоазисов роскоши свирепствовали голод и смерть.
  
  Поначалу многие работники партаппарата не выдерживали и из фондов
  райкомовских столовых начинали кормить собиравшихся у окон спецстоловых
  погибающих людей, главным образом, конечно, детей. Столь "мягкотелых"
  немедленно снимали с должностей, и они исчезали неизвестно куда, но из
  номенклатуры - навсегда. С высот ЦК до уровня райкомов была спущена
  совершенно секретная инструкция, где говорилось: "Самое страшное, если
  вы вдруг почувствуете жалость и потеряете твердость. Вы должны научиться
  есть, даже когда кругом все будут умирать от голода. Иначе некому будет
  вернуть урожай стране. Не поддавайтесь чувствам и думайте только о
  себе". Однако и подобную инструкцию следовало понимать правильно. Но не
  все были способны это попять. В районных и областных центрах в разгар
  голода местные партийные секретари и прочие номенклатурные деятели стали
  закатывать неприкрытые оргии с фонтанами шампанского и прочими старыми
  купеческими шутками вроде: кто за один присест съест годовалого барашка,
  нашпигованного перепелами. Таких, правда, без особого шума, арестовывали
  и расстреливали для назидания прочим.
  
  Кого за это не расстреляли сразу, тому эти оргии припомнили в 1937 и
  последующих годах.
  
  Воспитываемая в подобном духе номенклатура, хотя и осознавала свои
  потенциально беспредельные возможности, но, сжав зубы, старалась
  держаться в установленных Сталиным рамках. Исключений почти не было.
  Жена Калинина, по инерции ленинского беспредела, взяла из Гохрана
  соболью шубу, принадлежавшую расстрелянной императрице, и в итоге
  получила возможность хорошо подумать о своем поступке в течение долгих
  лет, проведенных в заключении. Жена Молотова считала, что она вполне
  имеет право взять из Гохрана свадебную корону Екатерины II и подарить ее
  жене американского посла, но тоже оказалась в тюрьме. Могущественные
  мужья, находящиеся на самой вершине партийно-государственной элиты,
  ничем не могли помочь своим женам, вся беда которых не столько в их
  алчности, сколько в неправильном понимании обстановки. Все, что они
  считали своими законными трофеями, Сталин считал принадлежащим
  государству, и каждому члену номенклатуры постепенно становилось ясно,
  на что он имеет право в соответствии со своим статусом, за пределами
  которого был уже смертельный риск.
  
  Даже всесильный Лаврентий Берия, охотившийся за девочками прямо на
  московских улицах, не подозревал, что на него уже открыто уголовное
  дело, все его жертвы фиксируются, и в итоге, если что и удалось
  предъявить арестованному шефу тайной полиции, то уже готовое дело по
  многочисленным эпизодам изнасилования. За что и расстреляли. И хотя это
  произошло уже после смерти Сталина, дело явно было готово еще при жизни
  генералиссимуса.
  
  Ленин как-то, в порыве вдохновения, сказал: "Все наши планы говно!
  
  Главное - подбор кадров!" - Видимо, вождь мирового пролетариата,
  обдумывая в последние годы жизни возможность построения
  социалистического государства, также хорошо понял, что с теми кадрами,
  которые его окружали, построить ничего не удастся. А грабить уже было
  некого. Разве что нэпманов, но те еще недостаточно обросли жирком, чтобы
  представлять интерес для ненасытной ленинской "гвардии". Только Сталин
  сумел правильно понять все гениальные задумки Ильича, блестяще в течение
  всего своего тридцатилетнего правления используя ленинское наследие в
  качестве плахи для своего топора.
  
  Но если вдуматься, что оставил ему Ленин, кроме методики построения
  первого в мире социалистического государства и туманных пророчеств о
  неизбежности войн в эпоху империализма - постоянного детонатора
  всемирной пролетарской? Пустую казну, дезорганизованную и совершенно
  небоеспособную армию, расколотую, разложенную и на глазах деградирующую
  партию, разоренную, разграбленную и распятую страну с темным, забитым,
  деклассированным и, что, возможно, самое главное, неграмотным
  населением, у которого уже тогда само слово "социализм" ассоциировалось
  с пулей в затылок. Разрушенная до основания промышленность, приведенная
  в полный хаос финансовая система, парализованный транспорт, почти
  полностью уничтоженная квалифицированная рабочая сила и частично
  уничтоженная, частично рассеянная по всему миру интеллигенция. Мертвые
  фабричные трубы, проржавевшие, оледенелые паровозы, брошенные,
  полузатонувшие корабли, легионы бродяг в лохмотьях, уголовный террор в
  городах, спокойно сосуществующий с террором государственным. НЭП немного
  оживил торговлю и сферу обслуживания. Но кому нужна сфера обслуживания в
  такой обстановке?
  
  И только ЧК-ГПУ как основная опора режима, еще сохранила более-менее
  хорошую форму, с удовольствием выполняя завет Ильича о перманентном
  государственном терроре, понимая, что и новый вождь не оставит их без
  работы. Новый вождь хорошо обеспечил их работой, но и срок жизни положил
  каждому не более 10 лет. Ибо задуманное Сталиным государство
  превратилось в неизвестно куда идущий корабль, котлы которого способны
  были вырабатывать энергию только от постоянно бросаемых в топку
  человеческих жизней - тысяч, миллионов, десятков миллионов. И
  кочегары-чекисты, работая у топок круглосуточно с упоением и
  энтузиазмом, окончив вахту, также превращались в топливо для котлов
  огромного корабля, Несущего на своих бортах неповторимо великолепный
  лозунг: "Учение Ленина бессмертно, ибо оно верно!". Сколько их, сверкая
  золотом погон, синевой петлиц, хромом начищенных сапог, скрипя новыми
  портупеями, спускались в страшную кочегарку, не понимая, что им уже
  никогда не выйти на верхнюю палубу, что они сами - не более чем топливо
  для котлов. Все - топливо. В этом и заключалась неземная мудрость как
  вождя мирового пролетариата, так и его скромного ученика - вождя всех
  народов. Но топки пылали, котлы давали пар, и корабль шел, хотя и
  неизвестно куда, но набирая скорость.
  
  5 декабря 1931 года в самом центре Москвы был торжественно взорван
  величественный Храм Христа-Спасителя - символ старой России, ее наиболее
  почитаемая святыня, строившийся более 40 лет в царствование четырех
  императоров. Гром этого взрыва должен был показать всему миру, что
  тысячелетняя Российская Империя уничтожена навсегда, и что уже поднялся
  на ноги и стал действовать ее оживленный труп, получивший название Союз
  Советских Социалистических Республик. Именно эту дату можно считать
  началом самостоятельной деятельности Сталина, когда он, стряхнув с себя
  "ленинскую гвардию", НЭП и все прочее, доставшееся в наследство от
  великой смуты 1917 года, повел реанимированый труп по начертанному им
  пути. Прошло 10 лет - микросекунда в масштабе истории - и ошеломленный
  мир с ужасом, смешанным с восхищением, вынужден был признать, что стал
  свидетелем чуда. И хотя это чудо было очень милитаризировано, но от
  этого отнюдь не становилось менее впечатляющим.
  
  В это время 303 дивизии уже находились под ружьем. 23 тысячи танков,
  включая невиданные еще в мире бронированные чудовища с дизельными, а не
  бензиновыми моторами, сводились в стальные, всесокрушающие армады. 17
  тысяч самолетов, включая модели, по меньшей мере, не уступающие лучшим
  западным образцам, плотными строями бесчисленных эскадрилий бороздили
  небо, элегантно перестраиваясь на лету в огромный лозунг. "Слава
  великому Сталину!". 40 тысяч артиллерийских стволов и секретные
  реактивные минометы готовы были смести все, что лежит на дороге к победе
  коммунизма в мировом масштабе. 220 подводных лодок - больше, чем у всех
  стран в мире, вместе взятых, эскадры новейших эсминцев и крейсеров,
  строящиеся в лихорадочной спешке суперлинкоры наглядно давали понять
  стареющим морским державам, что солнце их славы давно миновало свой
  зенит. Заводы, выплавляющие стали и чугуна на душу населения больше всех
  в мире, бесчисленные конструкторские бюро, лаборатории,
  научно-исследовательские институты, разрабатывающие новые виды оружия,
  вплотную подошедшие к ядерному огню и реактивному движению.
  
  Откуда все это началось? Откуда появились сотни тысяч, миллионы
  инженеров, исследователей, конструкторов, летчиков, штурманов,
  механиков, водителей танков, командиров кораблей, флотских штурманов,
  электриков, минеров, артиллеристов, инженеров-механиков надводного и
  подводного флота, специалистов по металлургии сверхпрочных сплавов,
  сверхпроводимости, плазме, радиотехнике и радиолокации? Они же не
  выросли на деревьях. И на 1913 год ни одного из подобной категории
  военных и гражданских специалистов не было и в помине. Почти никого, не
  считая единиц, не было и в 1930 году. И вот, всего за 10 лет, они
  появились, и в таком количестве, что составили инфраструктуру мощной
  военно-индустриальной империи. А всего 10 лет назад многие из них даже
  не знали грамоты.
  
  Речь идет не о том, какой ценой и для чего все это создавалось, а о том,
  как это возможно было создать за столь короткий срок! Подобно былинному
  богатырю, бросающему горсть земли с криком: "Встань, рать несметная!" -
  и наблюдающему, как из-под земли вырастают миллионы уже обученных,
  экипированных и вооруженных воинов, Сталин мог с явным удовлетворением
  поверить в свою способность творить чудеса. Энергия от миллионов
  сожженных в топке социализма человеческих существ трансформировалась в
  кипучую работу.
  
  Сталин и созданная им партия новых "меченосцев" продемонстрировали свою
  организационную мощь и невероятную работоспособность.
  
  В течение этого времени было взорвано и уничтожено более 60 тысяч
  храмов, но построено примерно такое же количество стадионов и домов
  культуры. Постоянно набирающий силу террор оттачивал дисциплину работы и
  быта. Почти все партийное "офицерство", включая и "генералитет",
  методично уничтожалось или бросалось в жернова ГУЛАГа, заменяясь новым,
  еще более беспощадным и преданным вождю. Номенклатура цементировалась,
  возводя непроницаемую стену между собой и уничтожаемым народом.
  
  Секретность жизни номенклатуры уже была возведена в ранг наиболее
  охраняемой государственной тайны. Простое любопытство по поводу того,
  как живут, едят и работают "вожди", как правило, заканчивалось для
  простого человека расстрелом, поскольку единственным побудительным
  мотивом для подобного любопытства считалось желание организовать терракт
  на жизнь какого-либо руководителя. Диктатура пролетариата, о которой
  очень невнятно говорил Маркс, превратилась в диктатуру номенклатуры над
  народом, поголовно превращенным в пролетариат в самом прямом смысле
  этого слова - лишенный собственности и юридических прав, делающий работу
  по усмотрению хозяина и получающий за работу ровно столько, чтобы не
  умереть с голоду или умереть с голоду, если так решит хозяин. В
  принципе, в подобном воспитании рабов ничего хитрого не было. Как мы уже
  упоминали, методику разработали еще в глубокой античной древности.
  Хитрость была совершенно в другом - заставить рабов хором, да еще в
  упоением петь песню: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно
  дышит человек!". И в этом отношении была проведена такая гигантская
  работа, по сравнению с которой строительство пирамид выглядит игрой в
  детской песочнице.
  
  Но на какие же средства и во имя чего была проделана подобная,
  космическая по масштабам, работа?
  
  Получив от Ленина в наследство пустую казну,^[21] <#n_21> Сталин
  приложил немало сил, чтобы ее наполнить. Еще в 1919 году Ленин создал
  "алмазный" и "золотой" фонд Политбюро, распределенный поровну между его
  членами. Назначение "фонда" было таково: в случае военной катастрофы
  члены Политбюро, захватив свою долю, пробиваются за границу и используют
  "фонд" для обустройства на первое время.
  
  Обстановка могла быть непредсказуемой: невозможность связаться с банками
  и друг с другом, враждебная агрессивность местных властей и тому подобное.
  
  Ведь речь шла не о Западной Европе или США, где, возможно, не удалось бы
  скрыться, а о разных экзотических странах вроде Аргентины, куда
  собирался Бухарин. Однако сразу же стало ясно, что золота с собою много
  не увезешь - тяжелое, а вот алмазов и бриллиантов можно было захватить
  много больше и на гораздо большую сумму. Поэтому золото постепенно
  перекочевывало в западные банки, а бриллианты оставались в "фонде".
  
  Еще при жизни Ленина Сталин, став секретарем ЦК, изъял из фонда все
  алмазы и передал их на хранение вдове Свердлова Клавдии Новгородцевой,
  которая и набила ими четыре огромных ящика массивного старинного комода
  и сундук средних размеров. Вдова жила тихо, незаметно и нигде не работала.
  
  Другие люди, знавшие о перемещении, не прожили и суток. Члены Политбюро
  попробовали устроить скандал, обвиняя Сталина путь ли не в тривиальном
  воровстве. Будущей вождь всех народов, пряча усмешку в своих знаменитых
  усах, объяснял, что алмазы перемещены в целях гарантирования их
  сохранности - уж больно здорово воруют в Гохране, не уследишь. Это
  во-первых. А во-вторых, никаких объективных предпосылок к тому, что в
  обозримом времени придется бежать за границу и развертывать там
  подпольную или иную деятельность, не существует. Если кто-нибудь из
  товарищей желает выехать за границу "на постоянное место жительства", то
  пусть, как и положено, объявит об этом на Политбюро, вопрос будет
  обсужден, и в случае принятия положительного решения уезжающий получит
  свою долю. Хотя лично он, Сталин, против. Поскольку свою долю они уже
  получили и спрятали, где хотели, а фонд "Политбюро" не является личным,
  а существует для конкретной организационной работы в условиях подполья.
  
  На вопрос: "Кто так приказал?", - Сталин, пыхнув трубкой в лицо
  вопрошавшего Зиновьева, ответил: "Я приказал!" Желтые огоньки в
  сталинских глазах вызвали у Зиновьева сильное сердцебиение, от которого
  шефу Коминтерна не удалось избавиться до самого расстрела.
  
  Спровадив для начала в могилу Ленина, Дзержинского и Фрунзе и заместив
  вакантные посты собой, Ягодой и Ворошиловым, Сталин в ходе осуществления
  своих грандиозных замыслов постоянно думал о золоте. И как все
  остальное, мысли Иосифа Виссарионовича немедленно воплощались в
  конкретные дела.
  
  По линии ЦК номинальный шеф ГПУ Менжинский был вызван в Центральную
  Контрольную Комиссию, где ему был задан ряд вопросов, касающихся его
  многогранной Деятельности на чекистском и дипломатическом поприще с 1917
  по 1920 годы. Вопросы начались с пустяков, связанных со спартаковским
  движением в Германии, но как-то незаметно перешли на огромные суммы,
  которые прошли в западные банки через руки заместителя "железного
  Феликса". У Менжинского случился сердечный приступ. Это было очень
  кстати, так как позволило упрятать его без лишнего шума - по состоянию
  здоровья - под домашний арест, где следствие перешло непосредственно к
  Ягоде и подчиненным ему лечащим врачам. Была устроена для освежения
  памяти и очная ставка с Иоффе, которому порекомендовали навестить
  "старого, больного друга". Навестив друга, Иоффе вернулся домой и
  застрелился. Это было явное упущение в работе ГПУ, о чем Иосиф
  Виссарионович с укоризной заметил Ягоде. Тот пообещал, что подобные
  проколы больше не повторятся, и даже сам не застрелился, когда пришел
  его черед.
  
  Только Ганецкий выразил конкретное желание смыться за рубеж. Ему уже
  было разрешили, но неожиданно оказалась арестованной его жена, а затем и
  сын. Ганецкий, между тем, чуть ли не каждую неделю навещал своего
  "старого партийного товарища", содержащегося на подмосковной даче, все
  подступы к которой стерегли его собственные подчиненные, поскольку
  Менжинский оставался главой ГПУ, а Ягода числился одним из его
  заместителей. За четыре месяца подобных посещений Ганецкого стало не
  узнать: он стал совершенно седым, здоровье его надломилось, и когда его
  расстреляли вместе со всей семьей, то все деньги с личных счетов, как
  его самого, так и всех его друзей, включая Ленина, были уже сняты и
  возвращены в Москву.
  
  Вместе с тем, ГПУ пыталось найти Парвуса. В 1924 году пришло известие о
  его смерти в Швейцарии, но в это никто не желал верить, поскольку
  существовало слишком много свидетельств, говорящих о том, что Парвус
  просто еще раз сменил имя и исчез. Чтобы облегчить поиски отца, был
  арестован сын Парвуса, работавший в НКИДе под фамилией Гнедин. Папу так
  и не нашли, что спасло сына. Его не хотели расстреливать до очной ставки
  с отцом, а потому ему удалось просидеть в тюрьме до самой смерти Сталина.
  
  В то же время Ягода запустил небывалую по своей многослойности
  глобальную операцию, широко известную под кодовым наименованием "Трест".
  Что в действительности представлял собой "Трест", не разобраться до сих пор.
  
  Покойный Василий Шульгин, не любивший говорить на эту тему, как-то
  все-таки заметил, что ""Трест" - это измена, поднявшаяся в такие верхи,
  о которых вы даже не можете и помыслить". В операции были задействованы
  все наличные оперативные силы ОГПУ, как внутри страны, так и за рубежом.
  Шла непонятная тайная и жестокая война между разными отделами сталинской
  тайной полиции с внедрением в структуры смежных отделов (которые
  территориально находились на одном этаже, через коридор или, в крайнем
  случае, на соседнем этаже одного здания) своих сотрудников, с выдачей
  засветившихся "смежников" "белой" контрразведке или европейским органам
  правопорядка, с безжалостным уничтожением конкурентов в многочисленных
  разборках от Москвы до Парижа, с настоящими и фальшивыми "окнами" на
  границе, с немыслимой чехардой двойных, тройных и четверных агентов.
  Видимо руководство ОГПУ само запуталось в этой игре, поскольку ни один
  из участников этой операции не пережил 1937 года, если не считать двух
  английских и одного немецкого разведчика, которым под крышей "Треста"
  удалось внедриться в НКВД и оставить интересные воспоминания.
  
  Целей у "Треста", судя по всему, было несколько. Не все они очевидны, а
  некоторые пока даже трудно сформулировать. Но одна из целей совершенно
  ясна: выйти на белогвардейское золото и на источники финансирования с
  подключением групп "Треста" к этим источникам. Параллельно шел поиск
  золота левых эсеров, которые в течение примерно 15 лет грабили банки
  России и Европы. Похищения Бориса Савинкова и генерала Кутепова,
  происшедшие почти в одно время, говорят сами за себя. В это же время
  агентура ОГПУ через француза-посредника приобрело в Париже частный банк,
  который быстро разросся и стал знаменитым "Евробанком" - самым крупным
  иностранным банком в столице Франции. Самое пикантное в этой истории то,
  что этот банк первоначально был основан Русскими эмигрантами, и на его
  счетах фактически лежало все золото Белого движения, постепенно
  перекачиваемое в Москву.
  
  Менее романтичные, но не менее серьезные мероприятия проводились и
  внутри страны. Еще по инерции ленинских времен перемещались на запад
  ценности из богатейших музеев России, но вскоре этому был положен конец.
  
  Очевидная реверсивность сталинской политики в свете выдвинутого лозунга
  о возможности построения социализма в одной стране если и не меняла, то
  значительно совершенствовала старые ленинские методы грабежа населения.
  
  Давно ушли в прошлое повальные обыски, когда вооруженные отряды
  врывались в квартиры в поисках золота и драгоценностей. Весь этот шум со
  стрельбой и криками уже не мог дать нужных результатов, поскольку
  подавляющее большинство людей уже было обчищено до нитки, а если у кого
  что еще и оставалось, то было запрятано так, что никаким обыском зарытых
  в землю и замурованных в стены ценностей обнаружить было невозможно. Все
  было проделано просто и элегантно. Инспирировав в стране страшный голод,
  унесший в могилу миллионы людей, власти открыли во многих городах так
  называемые "Торгсины",^[22] <#n_22> где можно было купить кое-какие
  продукты (не Бог весть что: макароны, жиры, крупу и пр.), но только за
  золото и иностранную валюту. Люди сами отрывали свои клады и несли в
  торгсины, где уже ждали сотрудники ГПУ с вопросами, откуда у них золото
  или валюта, когда и то, и другое давно было приказано сдать. Визит в
  "Торгсин", как правило, означал обыск в тот же день и арест с
  последующим освобождением в случае добровольной сдачи золота и валюты.
  
  В разгар этих событий окончательно прихлопнули и НЭП. Во всех крупных
  городах страны "нэпманов" вызвали в ГПУ и сделали им сообщение, видимо,
  директивно согласованное, а потому и попавшее в историю: "Господа, вы
  копили золото на черный день. Черный день настал! Сдавайте его государству".
  
  Некоторые, поняв серьезность момента, по принципу "жизнь дороже", сдали
  все сразу. Колеблющихся в разных местах убеждали по-разному. Некоторым
  даже читали лекции по политэкономии социализма, уверяя, что каждый
  гражданин станет богаче, сильнее и свободнее, если единственным
  владельцем золота в стране станет могучее социалистическое государство.
  Хотя эти лекции, само собой разумеется, читались в тюрьмах, где
  содержались колеблющиеся, убедить удалось немногих. Большинство
  продолжало откровенно не верить в экономическую рентабельность
  социализма. Не убедив словом, стали убеждать делом. Там, где это было
  возможно, держали несчастных "нэпманов" в камерах, где воздух был нагрет
  до 60 градусов, не давая им воды, в других местах использовались камеры
  с нулевой температурой и водой по щиколотку, а там, где подобные сложные
  методы не умели или не хотели применять, просто били смертным боем. Лишь
  немногие предпочли умереть, не отдав ничего. Большинство сдалось и
  отдало все, что удалось накопить за краткий период Новой экономической
  политики. Но было уже слишком поздно, поскольку подобное упорство
  вызвало у работников ГПУ вполне справедливое подозрение в искренности их
  подопечных: а все ли сдано? Даже если было и все сдано, доказать это
  было совсем непросто, если не сказать - невозможно. Изощрялись методы
  пыток, и ручейки золота продолжали литься в социалистическую казну.
  
  В завещании-инструкции, оставленной Лениным родным органам ГПУ,
  помнится, в разделе "Тайные враги советского режима" в пунктах 4 и 5
  значились: все бывшие купцы, владельцы магазинов и лавок; все бывшие
  владельцы промышленных предприятий и мастерских; все бывшие
  землевладельцы, крупные арендаторы, богатые крестьяне. С этими
  категориями подданных социалистического государства разбирались примерно
  такими же методами, что и с "нэпманами", только лекции по политэкономии
  социализма им не читали. На уверения, что "у меня, мол, все отобрали еще
  1918 году", посмеивались: "Так уж все отобрали? А если подумать?
  Вспомните-ка, чего где спрятали, закопали, замуровали? Не помните?
  Вспомните! Время есть". Вспоминали и гибли.
  
  Держались до конца - тоже гибли. Ибо на гибель они были обречены, а если
  что при этом еще и государству сдавали, то это было просто прекрасно.
  Хуже было другое.
  
  Не было никакого контроля над огромной армией следователей и
  дознавателей из ГПУ, и сколько при этих операциях прилипало к их рукам,
  оставалось неизвестным. Это нервировало руководство, но поскольку весь
  личный состав ГПУ и раннего НКВД было решено, от греха подальше,
  перемолоть в их же собственных жерновах, то тех, кто вел подобные дела с
  "нэпманами" и разными бывшими, проводила через особое следствие. "Вы вот
  вели дело Сабашникова. Сколько он в результате сдал золота и валюты? А
  может, сдал больше? Вспоминай, гад!". И дуло нагана между глаз (иногда
  уже выбитых).
  
  Вспоминали все точно. Методика была эффективной и не зря постоянно
  оттачивалась с 1917 года.
  
  А сколько романтики в этом было! Вспомнить хотя бы дело с царскими
  драгоценностями. То, что привез Юровский из Екатеринбурга в Москву, было
  каплей в море. Оказалось, что император, еще будучи в Тобольске, через
  преданного ему начальника конвоя полковника Кобылянского переправил на
  волю несколько десятков запаянных в шестилитровые металлические банки
  из-под французского оливкового масла несметные сокровища, собранные
  семьей Романовых за 300 лет правления Русью и Империей Российской.
  Полковника Кобылянского выкрали с территории Китая (позднее стали врать,
  что его нашли в каком-то сибирском леспромхозе, где бывший полковник
  работал то ли бухгалтером, то ли сторожем). И закрутилось дело. С лихими
  погонями по сибирским перепуткам, с перестрелками на заброшенных таежных
  хуторах, с арестами от Москвы до самых до окраин. С орденами боевого
  Красного Знамени и пулями в затылок. Самого полковника запытали до
  смерти, но нашли всего пять банок из-под французского оливкового масла,
  а было их 37. Остальные ищут до сих пор.^[23] <#n_23> А золото эмира
  бухарского? А хана хивинского?
  
  Золото Бакинского банка? Золото мусавитов? Алмазы хана Нахичеванского?
  Да и всего не перечесть. До многого Ленин не успел дотянуться, до чего
  дотянулся Сталин. Годы следствия, таинственные убийства свидетелей и
  следователей, целые вырезанные села, аулы и кишлаки, применение боевых
  газов с самолетов над ущельями в попытке остановить таинственные
  караваны, идущие неизвестно куда, и таинственное исчезновение сотен
  верблюдов и людей из этих ущелий, где они, по всем законам природы,
  должны были лежать мертвыми.
  
  Золото, вывезенное из Испании. Захваченное в Прибалтике и Бессарабии,
  смелые планы захвата всего европейского золота в планируемом походе в
  Европу. Тысячи секретных папок, десятки тысяч сводок, отчетов,
  разработок, проектов. Боевые ордена и безымянные могилы, спецпайки и
  лагерная баланда, тигриные глаза Сталина и подземные тюрьмы Тегерана.
  Сотни сюжетов для самых захватывающих романов и кинофильмов...
  
  Однако глобальные планы товарища Сталина, разумеется, никак не могли
  быть обеспечены материально с помощью подобных детективно красивых, но,
  к сожалению, кустарных и непрогнозируемых методов. Действительно,
  гоняясь за золотом эмира бухарского по горным кишлакам, никто не мог
  предсказать, каков будет результат. Найдут ли в какой-нибудь сакле
  три-четыре золотых персидских динара или весь отряд погибнет, загнанный
  в ловушку лабиринтами горных троп и уничтоженный там свирепыми духами
  черных ущелий?
  
  Планы товарища Сталина не могли зависеть от подобных событий, как и от
  того - пожелает ли полковник Кобылянский помочь следствию, либо захочет
  умереть молча. И они от всего этого, естественно, не зависели.
  
  В старые времена Россия намывала на сибирских приисках примерно 30 тонн
  золота в год. Старые прииски, благодаря многолетней эксплуатации, были
  почти полностью вымыты, а годы лихолетья привели эти прииски в состояние
  полного запустения. Да и старый старатель с винтовкой в одной руке и с
  киркой - в другой, меняющий золотой песок на патроны и шкурки соболей,
  свободный и сильный - совершенно не вписывался в структуру нового
  государства. Новые времена рождали и новые методы.
  
  Еще в начале века геологоразведка обнаружила большие пласты золота в
  долине реки Колыма, впадающей в Ледовитый океан на крайнем
  северо-востоке Якутии. Пустынный край вечной мерзлоты, где реки 285 дней
  в году были скованы льдом, а первобытное местное население -
  немногочисленное и кочевое - занималось, главным образом, рыболовством,
  поскольку даже олени не могли выжить в тамошних условиях, не привлек
  внимания ни русского правительства, ни частных лиц. Эксплуатация недр в
  таких условиях считалась нерентабельной и просто невозможной. Но
  большевики именно для того и появились на исторической сцене, чтобы
  "сказку сделать былью".
  
  Летом 1932 года 12000 заключенных, бывших зажиточных крестьян с Украины,
  Дона и центральных областей России, были высажены в Магадане под конвоем
  2500 солдат ГПУ при двухстах овчарках. Целью "экспедиции" было
  немедленное начало эксплуатации золотых россыпей, обнаруженных на Колыме.
  
  Неизвестно, кто задумал и планировал эту операцию, но заключенные были
  доставлены в одних рубахах, конвой - в гимнастерках, и только овчарки
  имели шубы, но это и их не спасло. Грянувшие в сентябре морозы погубили
  всех.
  
  Вымерли все до единого человека, включая охрану и сторожевых собак.
  Летом 1933 года в Магадан было доставлено 32 тысячи заключенных,
  экипированных немного лучше. Зимой удалось выжить одному из пятидесяти.
  Летом 1934 года прибыло еще 48 тысяч человек. Зимой 1934-1935 годов
  снова вымерли все заключенные, но уцелела охрана. Летом 1935 года
  доставлено было 38 тысяч человек. В этом и заключалась основа экономики
  социализма. Бессчетный расход людей, которые, как считалось, оправдывали
  свою гибель двухмесячным рабским каторжным трудом, был главным
  двигателем сталинской экономики и всего, как мы уже говорили,
  государственного прогресса.
  
  Золотые прииски работали и давали продукцию. Из Москвы был спущен
  жесткий план по добыче, невыполнение которого беспощадно каралось. Все
  руководство системы колымских лагерей держало головы на кону. Уже в 1934
  году добыча золота достигла уровня 1913 года. В 1936 году этот уровень
  был превышен вдвое. К началу войны добыча золота достигала 250 тонн. За
  это время только на колымских рудниках погибло более 600 тысяч человек.
  Особенно страшными были четыре предвоенных года, когда на прииски стало
  массами поступать население крупных городов. Их жизнь на приисках редко
  продолжалась более пяти недель.
  
  Вместе с тем, несметные богатства были обнаружены на севере
  Красноярского края, где в 1935 году началось строительство Норильского
  обогатительного комбината. Норильская руда, которую до сих пор продают
  за валюту, пользовалась огромным спросом в стране и в мире. Здесь все
  развивалось по колымской методике. Заключенных, кто в чем был взят,
  летом доставляли на баржах в порт Дудинка, где к началу сентября
  температура воздуха достигала - 45 градусов по Цельсию. На комбинат
  людей гнали либо колонной, либо на открытых платформах знаменитой
  железной дороги Дудинка-Норильск. К месту работ прибывала десятая часть.
  Остальные гибли в пути. Прибывшим выдавали ломы и кирки и заставляли на
  морозе и убивающем ветру копать себе землянки. К утру следующего дня
  погибали все. Работу продолжали вновь прибывшие, и так шло до
  бесконечности, но уже в 1936 году первые суда с норильской рудой
  появились в европейских портах, давая Сталину устойчивую прибыль в
  твердой валюте.
  
  Так было везде. Люди гибли миллионами, и в 1939 году у Сталина были все
  основания сказать, что "социализм в СССР в общих чертах уже построен".
  Он мог быть доволен. Придуманная и разработанная им система работала и
  по вертикали, и по горизонтали. Творились просто чудеса. За тюремной
  решеткой конструкторы и инженеры создавали проекты нового оружия,
  получая при этом в качестве привилегии ненормированный хлеб и полстакана
  сметаны. Заключенный Туполев создавал новые, невиданные по дальности
  полета самолеты, способные перелететь через Северный полюс в Америку.
  Заключенный Рамзин создавал новые прямоточные котлы для боевых кораблей,
  а заключенный Королев уже разрабатывал ракетную технику, предвосхищая
  выход в космос. И они были довольны, они ценили свои привилегии, ибо
  миллионы других заключенных трудились в шахтах, на рудниках и на
  приисках за "пайку", которая могла поддержать силы в течение не более
  двух недель, еще не понимая, что их смерть запланирована так же, как и
  их двухнедельная работа, когда на смену им придут другие заключенные.
  
  Армия, невиданная по силе и численности, готовилась к походу, ожидая,
  как в песне: "когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, и первый маршал в
  бой нас поведет!".
  
  Сталин любовался своей армией и смертельно боялся ее. Она была создана
  им практически из ничего и могла превратить его самого в ничто. Огромный
  военно-промышленный комплекс, ежедневно наращивая обороты, затоплял
  страну новейшими системами вооружения. Огромный маховик, набирая
  скорость, грозил сокрушить все на своем пути, включая и своего
  создателя. Подобно чернокнижникам из легенд, вложившим огромное
  количество золота и жизненных сил для оживления каменного гиганта в
  надежде захватить с его помощью власть над всем миром, вождь ощущал
  законную гордость создателя и трепет живого существа из плоти и крови
  перед созданным его руками монстром.
  
  Золото партии и океан народной крови создали чудовищный сплав,
  отлившийся в огромный стальной кулак, занесенный над всем человечеством.
  На каком-то этапе Сталин сам пришел в ужас от созданного им чудовища и
  пытался уничтожить его своими руками. В 1937 году Сталин попытался
  морями крови, залившей страну, освободиться от стальных объятий
  военно-промышленного комплекса и набравшей силу номенклатуры. Чередой
  летели головы маршалов, командармов, комкоров, комдивов, наркомов,
  членов ЦК, секретарей обкомов, крайкомов, райкомов и, разумеется, у
  миллионов простых людей, в который раз угодивших в очередную
  номенклатурную мясорубку. Сталин сражался как былинный богатырь, но в
  отличие от последнего, проиграл. Созданное им уничтожить ему уже было не
  под силу. Сплав золота и крови оказался слишком прочным. Золото партии и
  народная кровь создали непобедимую номенклатуру в партии, армии и
  индустрии, у которой на месте отрубленной головы вырастало три новых.
  
  Но если вождь не смог победить номенклатуру, то и номенклатура не смогла
  победить вождя. 1937 год хорошо показал противоборствующим сторонам, что
  все номенклатурные компоненты системы связаны как сиамские близнецы.
  
  Попытка уничтожить хоть один компонент может привести к гибели всей
  системы как таковой.
  
  Понеся тяжелые потери в беспощадной войне 1937-1939 годов, номенклатура
  вышла из этой войны более сильной, и Сталин это отлично понимал.
  Поскольку уничтожить друг друга не удалось, необходимо было наладить
  взаимоотношения между номенклатурной иерархией и ее творцом - Сталиным.
  Эти отношения уже потеряли былой лирический характер, а стали вполне
  реалистическими и далеко не исчерпывались видимой преданностью
  аппаратчиков своему вождю. Сталинская номенклатура была создана.
  Сталиным, но и он был созданием номенклатуры, чего до поры до времени
  четко не осознавал. Номенклатура создала социальную опору его диктатуры,
  но не из трогательной любви и божественной преданности к
  диктатору-грузину, а для обеспечения собственной коллективной диктатуры
  в стране. Подобострастно выполняя приказы вождя, номенклатура исходила
  из того, что эти приказы отдаются в ее интересах. Конечно, Сталин мог
  любого из них в отдельности уничтожить, выгнать, сжечь живьем, если
  понадобится, но пойти против всего слоя номенклатуры он не мог, но так и
  не понял этого достаточно четко до конца жизни. Все в его капризной душе
  восточного деспота восставало против этого. Он не мог смириться с
  мыслью, что не все подвластно его воле и желанию, время от времени
  начиная новые войны против номенклатуры. Но это уже были не войны, а
  скорее вылазки, каждая из которых делала номенклатуру сильнее, а самого
  Сталина - все слабее и слабее.
  
  Волей-неволей ему приходилось все больше заботиться об интересах
  номенклатуры, об укреплении ее власти, авторитета, о расширении ее
  привилегий. Ибо был он не более, чем ставленником своих ставленников,
  готовых неуклонно выполнять его волю, лишь пока он выполняет их волю.
  
  А воля созданной Сталиным номенклатуры уже ясно просматривалась. Она
  желала обеспечить себе безраздельное и прочное господство в стране.
  
  Господство, не зависящее от произвола и капризов вождя, а напротив,
  господство, в котором вождь был бы не более чем исполнитель воли
  номенклатуры, не имея при этом никаких прав на имущество, а уж тем
  более, на жизнь любого из членов номенклатуры. Таким в легендах
  сохранился образ Ленина. Своим он прощал все, любой беспредел, позволяя
  творить в стране все, что заблагорассудится, во имя личного обогащения и
  коллективного благоденствия. Это был настоящий вождь. И в недрах
  номенклатуры стало вызревать подспудное желание "вернуться к ленинским
  нормам партийной жизни".
  
  Сталин знал об этом. На пике своего могущества был у него искус публично
  объявить Ильича немецким шпионом и стереть в пыль даже память о нем. Уже
  арестованный Фриц Платтен дал нужные показания, да в последний момент не
  хватило у Сталина духу. Все-таки "Сталин - это Ленин сегодня". С
  ленинским наследием боролся он всю жизнь, как мог. "Ленинскую гвардию"
  уничтожил всю под корень. Отрекся от ленинской пропагандистской теории о
  непременном всеобщем равенстве. Чтобы его, это равенство, никто и не ждал.
  
  Напротив, подчеркнул, что "каждый коммунист, если он настоящий
  коммунист, должен понимать, что равенство в сфере потребления и
  индивидуальной жизни является жалким, мелкобуржуазным вздором".
  Номенклатура аплодировала стоя.
  
  Он отказался от ленинского вздора о возможности построения социализма
  только в мировом масштабе, ибо создаваемая им номенклатура, уже однажды
  обманутая надеждами на мировую пролетарскую революцию и раздраженная
  троцкистскими умствованиями о "перманентной революции", хотела усесться
  прочно, не желая ставить свое будущее в зависимость от новых событий,
  слабо поддающихся их контролю. И получили с восторгом то, что ждали:
  "возможность построения социализма в одной стране". С точки зрения
  марксизма, эта сталинская формула была совершенно бессмысленной. Да мало
  ли что Маркс и Ленин мололи, кому надо искать в их изречениях какой-то
  смысл. Но все-таки было очевидно, что бесклассовое общество не может
  быть создано как остров в море капитализма.
  
  Однако, сталинская номенклатура воем восторга приветствовала новую
  формулу, освещающую их власть словом "социализм". Их не смущало то
  обстоятельство, что, по словам Сталина, победа социализма в одной стране
  могла быть "полной, но не окончательной". Цель тезиса о
  неокончательности победы социализма в СССР была не в том, чтобы
  возбуждать какие-то нездоровые и несбыточные надежды у истребляемого
  народа. А в том, чтобы использовать тезис неокончательности победы
  социализма в связи с "угрозой реставрации капитализма" как обоснование
  сталинской внутренней, военной и внешней политики. А утверждение, что
  победа социализма в СССР может быть полной, как раз и означало признание
  стабильности и окончательного характера режима.
  
  И вот эта самая номенклатура, для которой он, Сталин, сделал все, что
  было в его силах, стала мечтать о каких-то там "ленинских нормах".
  
  Сколько волка ни корми!..
  
  Он спустил на них своего кровожадного пса Ежова, дав своему "железному
  наркому" и его подручным вдоволь попить номенклатурной крови. Но ничего
  не получилось. Ежова тихо отстранили от всех должностей и так же тихо,
  без лишнего шума, расстреляли. Но всем бросилось в глаза, что ликвидация
  Ежова была осуществлена с какой-то непонятной мягкостью, совсем не в
  духе времени.
  
  Можно сказать, с нежностью. Не было ни проклятий в газетах, ни
  всенародных митингов с требованиями "уничтожить гадину", ни процессов с
  признаниями, ни стандартных обвинений в стремлении к реставрации
  капитализма, ни даже обычного сообщения о расстреле. (Об этом стало
  известно лишь в 1988 году. А в те времена по линии НКВД было распущено
  два слуха о судьбе Ежова. Первый, что он сошел с ума, и сидит на цепи в
  сумасшедшем доме; и второй, что он повесился, нацепив на грудь табличку
  "Я - говно". Оба слуха замечательны, если вдуматься).
  
  Более того, не было никаких, даже самых элементарных, репрессий в
  отношении родственников самого Ежова, что весьма странно, если сравнить
  с существовавшей практикой, когда, скажем, у маршала Тухачевского были
  арестованы и погибли не только все родственники, но даже и любовницы.
  Что же касается родственников Ежова, то они преспокойно продолжали жить
  в Москве, а родной брат "железного наркома" еще после войны занимал
  номенклатурный пост замминистра просвещения РСФСР. Если сам Ежов был
  устранен столь деликатно, то его подручные не только никак не
  пострадали, но и круто пошли в гору.
  
  Заместитель Ежова Шкирятов сразу после падения своего шефа был избран в
  члены ЦК и занял важнейший номенклатурный пост председателя Комиссии
  партийного контроля при ЦК. Был осыпан почестями и знаменитый Вышинский,
  став членом ЦК, заместителем председателя Совнаркома СССР и министром
  иностранных дел СССР, а также академиком.^[24] <#n_24>
  
  И уж говорить нечего о том, что уцелели такие деятели эпохи кровавого
  безумия, как Молотов, Жданов, Каганович и многие другие. Это была
  безусловная победа, но не полная и не окончательная. Страна находилась в
  состоянии глубокого экономического и политического кризиса. Перебои в
  снабжении и километровые очереди наблюдались даже в Москве.
  Промышленность, работающая только на войну, была как бы исключена из
  государственной экономики, подобно змее, закусившей собственный хвост.
  Рабский труд на всех уровнях, от проектирования ракет до добычи золота,
  оказался, к великому удивлению возомнивших себя экономистами партийных
  идеологов, совершенно нерентабельным, ежемесячно расширяя бездонную
  пропасть платежного дефицита.
  
  Пропасть, в которую готова была рухнуть вся, стянутая колючей проволокой
  сталинская империя. И помимо всего прочего, даже стороннему наблюдателю
  было очевидно, что вождь и его номенклатура устали друг от друга.
  
  Но если Сталин был не в силах уничтожить номенклатуру, в чем он совсем
  недавно мог убедиться, то номенклатура, зализав рапы, нанесенные
  ежовщиной, вполне могла предпринять новую попытку замены вождя, и на
  этот раз успешную.
  
  Тонкий слой гранитной облицовки вокруг монументально-величественного
  фасада возведенного на могиле Российской империи сталинского здания стал
  осыпаться, обнажая готовую вот-вот рассыпаться неровную кирпичную
  кладку, скрепленную вместо цементного раствора засохшей человеческой
  кровью. Нужно было искать выход. Памятуя о ленинской методике, который в
  периоды политических кризисов сплачивал вокруг себя сообщников, поднимая
  и вдохновляя их на какой-нибудь новый разбой, Сталин разработал
  беспроигрышный, как ему казалось, план поэтапного всеевропейского, а
  затем всемирного кризиса с использованием в качестве "ледокола" своей
  политики эмоционального и не в меру агрессивного.
  
  Адольфа Гитлера. У сталинского окружения захватило дух от открывающихся
  перспектив.
  
  Истощение и самоуничтожение крупных европейских держав, завязавшихся в
  тугой узел старых обид и непримиримых противоречий, открывал дорогу
  сталинской армии в обессиленную и беззащитную Европу, давая возможность
  подтвердить пророчество Ленина о неизбежности войн в эпоху империализма
  и осуществить "всемирную пролетарскую", наиболее быстрым и эффектным
  методом военного вторжения. И без всякого марксистско-ленинского маразма.
  
  Перспективы действительно открывались захватывающие. Кроме подтверждения
  мертвых и уже смердящих чуть ли не на весь мир идеологических догм,
  создавалась прекрасная возможность консолидировать положение в стране,
  еще более оболванить народ и сплотить вокруг себя вечно недовольных
  сообщников, списать на войну массовые убийства и нищету, обосновать
  необходимость рабского труда и небывалых полицейско-террористических
  законов. Победный марш к Атлантике мог стать индульгенцией на многие
  годы за все прошлые, нынешние и будущие преступления.
  
  Ломая все вехи прошлых внешнеполитических установок, Сталин резко
  повернул государственный корабль на сближение с Гитлером, надеясь
  пристроиться в кильватер браво марширующему по Европе фашистскому
  фюреру, урвать свою долю, а в подходящий момент, усыпив бдительность
  сообщника своей безграничной преданностью, обрушиться на его спину,
  уничтожить и воспользоваться плодами его блистательных побед, получив в
  качестве трофея окровавленную и разрушенную Европу.
  
  И снова буйный восторг номенклатуры, давно уже морально подготовленной
  еще с ленинских времен к тому, что самим Провидением (или
  марксистско-ленинскими законами исторического развития) ей предначертано
  править всем миром, превратив его в огромный концлагерь, построенный на
  гигантской братской могиле.
  
  Убежденный в своей неземной мудрости и сверхазиатской хитрости,
  малограмотный "вождь всех народов" лихо вел страну в непроходимый тупик
  и смертельный капкан, в котором до сих пор бьется, разваливаясь на
  куски, наша несчастная страна...
  
  Петляя в сложнейших лабиринтах международных интриг, искренне полагая,
  что играет свою игру, Сталин и подумать не мог, что был марионеткой тех
  самых мощных и динамичных сил, чей младенческий крик Ленин ошибочно
  принял за предсмертный хрип. Он представить себе не мог, что предстоящая
  его схватка с Гитлером давно задумана и запланирована в тишине чужих
  кабинетов с тем, чтобы дать выход этим силам для осуществления их плана
  мирового господства - господства экономического, по сравнению с которым
  блекли, становясь устаревшими и неэффективными, все ранее применяемые
  для этого методы: военный и идеологический.
  
  План этот поначалу предусматривал примат военного над экономическим,
  постепенно уменьшая военную составляющую до минимума, отдавая весь
  приоритет глобальному экономическому наступлению. План был рассчитан
  примерно на 100 лет, предусматривая экономическое объединение
  Соединенных Штатов и Европы.
  
  План предусматривал резкое первоначальное экономическое ослабление
  Европы, в первую очередь - Германии, с последующим восстановлением их по
  новому образцу. Вместе с тем, в качестве обязательного условия, план
  предполагал окончательный развал Британской империи и всей архаичной
  колониальной системы.
  
  Что касается России, то помимо роли, отведенной ей в грядущей схватке с.
  
  Гитлером, план предусматривал ее изоляцию в дальнейшем с искусственным
  подогреванием ее агрессивности для сплочения всего остального мира перед
  лицом "русской опасности". Находясь в экономической и культурной
  изоляции, полагали авторы плана, Россия настолько отстанет от остального
  мира, что рано или поздно (где-то к концу века) вынуждена будет
  безоговорочно капитулировать без всякого военного воздействия, будучи не
  в силах противостоять экономической оккупации. Понятно, что этот план не
  мог предусмотреть всего истинного хода развития событий, оставляя много
  простора для корректировки его на ходу. Понятно также, что примитивный и
  неграмотный государственный деятель, каким был Иосиф Виссарионович
  Сталин, был такой же находкой для этого плана, как и Гитлер.
  
  Если кто-нибудь, по стереотипу нашего российского мышления думает, что
  этот план существовал в одном экземпляре со всеми мыслимыми и
  немыслимыми грифами секретности, что ознакомиться с этим планом за
  прошедшие 60 лет могли только лица рангом не ниже президента США или
  Великого Архитектора "жидомасонов", то он жестоко ошибается. Об этом
  плане открыто писали и пишут до сих пор американские газеты. Родила это
  план бюджетная комиссия конгресса США, которая в 1938 году, обсуждая
  возможность резкого увеличения расходов на оборону, пришла к выводу, что
  "обстановка в Европе и на всем евро-азиатском континенте дает уникальный
  шанс правительству Соединенных Штатов регулировать уровень мирового
  кризиса по собственному усмотрению одним перемещением находящихся в
  распоряжении правительства финансовых средств, не обременяя
  налогоплательщиков резким повышением расходов на вооруженные силы. Для
  осуществления задуманной экономической экспансии вполне достаточно тех
  вооруженных сил, которые мы имеем".
  
  С выводом бюджетной комиссии, однако, не согласилась "деловая Америка".
  
  "Уолл-стрит Джорнел" в редакционной статье за июль 1939 года писал:
  "Каждый миллион долларов должны охранять трое: один моряк, один летчик и
  один солдат. Как бы ни был заманчив план экономической экспансии,
  выполнять его с нашей опереточной стодвадцатитысячной армией смешно. А
  динамика развития событий в мире говорит о том, что у нас слишком мало
  времени, чтобы успеть за этими событиями. Как бы быстро ни катился
  доллар, время летит быстрее..."
  
  Время шло очень быстро, и в сентябре 1944 года газет "Чикаго Геральд
  Трибун" с удовольствием констатировала "Сегодня, когда десятки тысяч
  кораблей и самолетов обеспечили вторжение нашей многомиллионной армии на
  фронте охватывающем весь земной шар от Нормандии, Африки и Италии до
  Филиппин и Окинавы, когда мы стали свидетелями невиданного доселе по
  масштабу и мастерству исполнения военных операций, мы должны вспомнить,
  ради чего мы создали самую мощную и эффективную военную машину в истории
  человечества. Еще в 1911 году президент Тафт предсказал, что "Дипломатия
  канонерок" уходит в прошлое, открывая дорогу "дипломатии доллара".
  Доллары будут разить наших врагов с гораздо большей эффективностью, чем
  пули и снаряды, обеспечив нашей великой республике мировую гегемонию на
  совершенно новой основе, которая и не снилась никакому Наполеону...
  Сейчас, когда крушение Германии и Японии является уже вопросом
  ближайшего времени, когда огромная Россия лежит в крови и руинах, мы
  можем с уверенностью заявить: "Час доллара настал!""
  
  Цитировать подобные вещи можно до бесконечности, и, забегая вперед,
  приведем еще одну выдержку из газеты "Крисчен сайенс монитор" от 15
  августа 1989 года: "Великое долларовое наступление на Советский Союз
  успешно развивается. 30 тысяч ядерных боеголовок и оснащенная по
  последнему слову техники самая большая армия в мире оказались не в
  состоянии прикрыть территорию своей страны от всепроникающего доллара,
  который уже наполовину уничтожил русскую промышленность, добил
  коммунистическую идеологию и разъел советское общество. СССР уже не в
  состоянии сопротивляться и его крушение специалисты предсказывают в
  течение ближайших двух-трех лет... Нам же следует отдать должное тому
  великому плану, который вчерне разработал еще президент Тафт, отшлифовал
  президент Рузвельт и последовательно выполняли все американские
  президенты, осуществив его всего за 50 лет вместо отпущенных ста...".
  
  Знали ли об этом в Москве? Безусловно, да. Посмеялись и не придали
  никакого значения? Вовсе нет. Напротив, отнеслись к этой американской
  затее с полной серьезностью, хотя и без достаточного понимания.
  Вспомним, с каким ужасом Сталин отшатнулся от плана Маршалла. Вспомним
  также, что в разгар "холодной войны" мы не столько боролись с
  Соединенными Штатами, сколько с "кликой Уолл-стрита". Пролистаем все
  советские газеты того времени и убедимся, что именно "Уолл-стрит"
  стремится к мировому господству и порабощению всех миролюбивых народов.
  Несмотря на свои зачаточные познания в мировой экономике, Сталин хорошо
  понимал опасность и всеми силами пытался с нею бороться. Увы, как
  говаривал Бисмарк, ошибки в политике подобны туберкулезу. Когда их можно
  вылечить, они незаметны. Когда же они заметны, их вылечить уже нельзя.
  
  Запутавшись в своих расчетах и став жертвой невиданного по масштабу
  потока дезинформации, которую обрушили на него не только будущие враги,
  но и будущие союзники, Сталин подставил страну под удар внезапного
  нападения и в очередной раз чуть ее не уничтожил. Слишком много для
  одной страны в столь короткий период времени. Испепеляющий вал немецкого
  вторжения докатился до Москвы, Волги и Кавказа, сменившись еще более
  испепеляющим валом нашего контрнаступления. Гигантский паровой каток
  снова отутюжил разграбленную, распятую, кровоточащую, голодную страну.
  
  26 миллионов убитых, тысячи снесенных с лица земли городов, поселков и
  деревень, десятки тысяч уничтоженных промышленных предприятий, полностью
  обезлюдевшие обширные сельскохозяйственные районы, сотни тысяч
  километров уничтоженных железных дорог, 2 триллиона 500 миллиардов
  рублей прямого материального убытка, 3 триллиона золотых рублей военных
  расходов. Миллионы искалеченных, бездомных и перемещенных лиц...^[25] <#n_25>
  
  Знамя победы над рейхстагом и захват стран Восточной Европы могли
  служить некоторой компенсацией за очередную национальную катастрофу,
  если бы не породили новых проблем, гораздо более зловещих и
  трудноразрешимых.
  
  Внезапное нападение Гитлера на СССР, по иронии судьбы, бросило впавшего
  в прострацию Сталина в объятия Соединенных Штатов и Англии, создавших
  так называемую "Союзную антигитлеровскую коалицию". Впрочем, так и было
  задумано, правда, не Сталиным.^[26] <#n_26>
  
  И Гитлер начал первым! Пока на необъятных просторах России вермахт и
  Красная армия перемалывали друг друга в непрерывных
  пехотно-артиллерийских мясорубках, Соединенные Штаты, подставив свои
  старые линкоры под японские бомбы в Перл-Харборе, эффектно вступили во
  вторую мировую войну и стали вести ее по собственному сценарию, имея в
  виду свои глобальные планы.
  
  Конечно, не следует забывать, что и в войне, и в политике еще никому
  никогда не удавалось (и не удастся) осуществить задуманный сценарий даже
  при самых благоприятных обстоятельствах на все сто процентов. Не удалось
  это и американцам. Но примерно на 60 % они осуществили все, что
  задумали. Перестала существовать Британская империя, рухнула,
  раздавленная американской военной мощью, Японская империя, затрещала по
  швам, и вскоре прекратила свое существование Французская империя.
  Перепуганная, опустошенная Европа в страхе, как больное дитя, прижалась
  к могучей американской груди, видя в великой заокеанской республике
  единственный гарант своего быстрого восстановления и будущей
  безопасности. Огромные регионы Тихого.
  
  Атлантического и Индийского океанов безраздельно контролировались
  гигантским американским флотом. Американская армия оккупировала огромные
  территории в Европе, Африке и Азии. Цепь военных баз на всех континентах витками огромных спиралей, напоминающих кольца удава, опоясала земной шар. И все это было добыто ценою 400 тысяч убитых и 535 миллиардов долларов. А в вакуум, образовавшийся на месте рухнувших и рушившихся империй, стертых с лица земли стран и дымящихся развалин городов, ринулся доллар, зализывая и врачуя кровавые раны войны и закладывая прочный фундамент следующего шага к полной мировой гегемонии. А гарантом незыблемости достигнутого стали атомные грибы, поднявшиеся в конце войны над Хиросимой и Нагасаки...
  
  Если не считать страшных потерь и в очередной раз разоренной дотла
  страны, то и у Сталина были все основания считать, что свои предвоенные
  планы он выполнил, по меньшей мере, на пятьдесят процентов. Добрая
  половина Германии, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия,
  северная часть Кореи были не только захвачены советскими войскам, но и
  юридически закреплены Потсдамской конференцией в качестве советской
  сферы влияния.
  
  Почти немедленно там были установлены коммунистические режимы, во главе
  которых Сталин поставил старых коминтерновцев, уцелевших в предвоенных
  чистках или сознательно сохраненных предусмотрительным вождем всех
  народов на подобный случай. Отдавая в лапы Сталину Восточную Европу,
  американцы рассматривали ее уже тогда как мину замедленного действия,
  которая, взорвавшись, разнесет и Советский Союз. Это был очередной
  продуманный ход.
  
  Однако, большим сюрпризом, который Иосиф Виссарионович преподнес слишком
  много возомнившим о себе союзникам, был захват коммунистами власти в
  Китае, поставивший под сталинские знамена практически безграничные
  людские резервы. Более того, из Пекина коммунистическая зараза стала
  быстро распространяться сначала по юго-восточной Азии, а затем пошла
  дальше - в Индию, страны Ближнего Востока и Африки. Зашумели
  коммунистические мятежи в Иране, Турции и Греции, застав американцев
  врасплох. Только временное отсутствие у Сталина ядерного оружия
  позволило американцев стабилизировать обстановку в этих странах и
  вынудить Красную армию убраться из северного Ирана.
  
  Но пока они занимались этими делами, коммунисты захватили власть в
  Албании, отдав под власть Сталина большую часть Балкан и стратегические
  выходы к Средиземному морю. Американские генералы, вошедшие во вкус
  глобальных наступательных операций времен войны, с пеной у рта
  доказывали правительству необходимость "умиротворения" СССР с помощью
  атомного оружия, пока Америка владеет этим оружием единолично.
  Президенту Трумэну был представлен подробно разработанный план, где были
  отмечены цели для атомных бомбардировок на территории СССР, а сам Союз -
  поделен на оккупационные зоны. После победоносных войн в любой стране
  генералы становятся силой, с которой невозможно не считаться, а
  сдерживать их натиск очень трудно. Но то, что предлагали генералы,
  настолько шло вразрез с разработанным планом "наступления доллара", что
  пришлось несколько остудить их пыл, фактически передав Сталину по линии
  разведки секрет атомного оружия.^[27] <#n_27> В мире всегда должен быть
  баланс, чтобы не впасть в искушение.
  
  Но если американские генералы вошли во вкус решения всех проблем
  стратегическими операциями, то и Сталин был введен в неменьшее искушение
  своей огромной военной машиной, созданной к 1945 году. Никогда не служа
  в армии, будучи забракованным медицинской комиссией в 1915 году, Сталин
  начал свою военную карьеру сразу со звания маршала, а через пару лет
  стал генералиссимусом, как Франко и Чан-Кай-Ши. Из войны он вышел еще
  большим милитаристом, чем был в тридцатые годы, готовя свой знаменитый
  марш в Европу. "Мы - люди военные, - говорил он, хлопая по плечу
  фельдмаршала Монтгомери, - и, как люди военные, хорошо поймем друг друга".
  
  Многие полагают, что Сталин после войны стал просто солдафоном. Когда
  Гарриман как-то сказал ему, что самым мощным государством в Европе
  является Ватикан, Сталин, усмехнувшись, спросил его: "А сколько у
  Ватикана танковых дивизий?". Создавалось впечатление, что охваченный
  манией мирового господства, Сталин действительно мерит мощь и влияние
  стран только числом танковых и прочих дивизий.
  
  Это было совсем не так.
  
  Война, пребывание в течение двух первых ее лет в постоянном ожидании
  военной катастрофы, общение с Черчиллем, Рузвельтом и другими
  государственными и военными деятелями Америки и Европы, сильно изменили
  Сталина, дав ему возможность понять многие вещи, совершенно непостижимые
  для него в предвоенные годы.
  
  До войны Сталин действительно все измерял мощью вооруженных сил.
  
  Подобно Ричарду III, который, по легенде, с наслаждением бросал в камин
  восковые фигурки убитых им претендентов на престол, продвигая
  собственную фигурку все ближе и ближе к трону, Сталин в предвоенные годы
  с таким же удовольствием "бросал в огонь" уничтоженные не им европейские
  армии: польскую, французскую, голландскую, бельгийскую, норвежскую,
  югославскую, греческую. И, наконец, в Европе фактически не осталось
  больше никаких армий, кроме немецкой. Оставалось прихлопнуть ее - и
  Европа вся, как наливное яблочко, свалится ему на ладонь. По его мнению,
  английскую армию можно было не принимать во внимание, равно как и
  американскую, так как своими линкорами и авианосцами англо-американцы
  никак не могут помешать его планам.
  
  Не получилось.
  
  А когда показалось снова, что получится, перед ним, как фантом,
  появилась пятнадцатимиллионная американская армия, прекрасно
  подготовленная, сытая, молодая, да еще с атомной бомбой.
  
  Но самое главное эта армия стояла на огромном долларовом валу, готовом
  немедленно накрыть и затопить нищую, лежащую в руинах сталинскую
  империю. И Сталин это отлично понимал. С лязгом захлопнулся Железный
  занавес, изолировав страну от внешнего мира, одновременно закрыв
  девственный советский рынок от какого-либо проникновения доллара.
  Последовала серия новых указов о запрещении населению иметь какие-либо
  суммы в валюте или в золотой монете. Начиналось гигантское
  противостояние с самой мощной и самой богатой страной в мире. Зная о
  плане "доллара", возможно, не разбираясь в некоторых его чисто
  финансовых тонкостях, Сталин просто инстинктом самосохранения понял, что
  необходимо заставить Запад пускать как можно больше долларов на ветер,
  чтобы предотвратить прорыв валютного вала через железный занавес,
  ослабить давление на СССР и тем самым выиграть время.
  
  Едва получив в свои руки атомное оружие, Сталин развязал войну в Корее,
  а когда эта авантюра чуть не кончилась для Северной Кореи катастрофой,
  подключил к войне и миллионы китайцев, сумевших завалить американцев
  трупами своих соотечественников и кое-как свести конфликт вничью.
  Американцам удалось сохранить суверенитет Южной Кореи, как всегда,
  потеряв в 100 раз меньше людей и техники, но истратив на ведение войны в
  сто раз больше своих противников, что и было задумано в Москве.
  
  Но если Москва истратила на корейскую авантюру много меньше, чем США,
  послевоенные расходы становились немыслимыми. На линии противостояния в
  центральной Европе концентрировались огромные армии, постоянно насыщаясь
  современным вооружением. Охваченная ужасом Европа объединялась вокруг
  Америки, создав оборонительный союз НАТО. В ответ Сталин согнал
  подвластные ему страны Восточной Европы в Варшавский пакт. Патовая
  ситуация в Европе время от времени порождала кризисы, когда Сталин,
  будучи не в духе, неожиданно объявлял, прощупывая боеготовность Запада,
  что-нибудь вроде очередной блокады Западного Берлина. Гудел через
  территорию, занятую советскими войсками, американский воздушный мост,
  грозно ворочали орудиями танки на линии раздела, прогревали моторы
  бомбардировщики и истребители, слетали маскировочные сети с тысяч
  артиллерийских стволов. Но огня никто не открывал. Призрак Хиросимы и
  Нагасаки стоял перед всеми.
  
  Но деньги тратились огромные.
  
  И хотя у Советского Союза их, как обычно, катастрофически не хватало,
  Сталин подумывал уже о том, как в этой глобальной конфронтации
  перехватить инициативу. Пути было два. Первым был путь создания
  подавляющего военного превосходства над противником. Вторым - разрушение
  противника изнутри старыми ленинскими методами, используя в качестве
  инструмента пятую колонну из легальных, полулегальных и нелегальных
  коммунистических партий, способных вызывать социальные взрывы в западном
  мире всякий раз, когда это будет нужно Москве. А если понадобится, то не
  только социальные взрывы, но и взрывы настоящие. На военных базах, на
  боевых кораблях и в правительственных учреждениях, да и просто на
  многолюдных улицах.
  
  Оба пути требовали огромных расходов.
  
  Была задумана и начала осуществляться гигантская программа военного
  кораблестроения, ибо без сокрушения американской морской мощи
  представлялась совершенно невероятной возможность захвата мировой
  гегемонии. Те стратегические возможности, которые флот Соединенных
  Штатов продемонстрировал в годы войны, сначала привели Сталина в трепет
  (пока у него не было атомной бомбы, вождь со страхом чуть ли не
  ежедневно ожидал американского десанта в Крыму), а затем стали предметом
  для подражания.
  
  История закладки и строительства чудовищных линейных крейсеров типа
  "Сталинград" до сих пор не может найти разумного объяснения. То ли вождь
  всех народов совсем рехнулся после войны, то ли в этих мастодонтах был
  заключен какой-то уж очень глубокий, непостижимый для простых смертных
  смысл, ибо строить линейные крейсера (каждый стоимостью почти в 2
  миллиарда рублей) в послевоенные годы было столь же оправданно, как и
  строительство весельных галер.
  
  Параллельно создавалась и стратегическая авиация, фактическое отсутствие
  которой в годы войны очень нервировало вождя. Действия американских
  летающих крепостей над Германией и Японией, когда в одном налете
  участвовало до тысячи машин, когда меркло солнце, а бомбы сыпались в
  буквальном смысле слова как дождь, оказали огромное влияние на
  впечатлительного по натуре товарища Сталина. Он решил иметь такую же
  воздушную мощь и приказал выпущенному из тюрьмы Туполеву создать равный
  по силе стратегический бомбардировщик. На подмосковный аэродром был
  доставлен американский стратегически бомбардировщик Б-29, совершивший в
  1944 году вынужденную посадку под Хабаровском, и Туполеву было приказано
  взять его за основу. Чтобы оправдать доверие вождя, Туполев снял с
  трофея чертежи и запустил модель в серию под более элегантным названием
  Ту-4. Талантливый авиаконструктор не хотел терять времени на
  копирование. В его конструкторском бюро уже полным ходом шла проработка
  реактивного стратегического бомбардировщика Ту-16 и морского
  торпедоносца Ту-14. Не отставали и другие КБ. Проходил испытания
  стратегический бомбардировщик.
  
  Мятищева, первые реактивные МИГи уже испытывались в воздушных боях с
  американскими "Сейбрами" в небе Кореи.
  
  А выпущенный из тюрьмы Королев уже готовил американцам новый сюрприз,
  создавая на базе трофейной ракеты ФАУ-2 принципиально новое ракетное
  оружие, которому будет суждено всего через несколько лет полностью
  изменить военно-стратегическую ситуацию в мире, заставив американцев
  впервые почувствовать себя фронтовой страной и истратить новые миллиарды
  долларов на этот раз не на глобальные планы передела мира, а на
  собственную оборону.
  
  Вместе с тем, максимально используя демократический уклад жизни в
  странах Западной Европы и США, разрабатывался, постоянно корректировался
  и настойчиво проводился в жизнь план дестабилизации общественной жизни в
  этих странах путем непосредственного подчинения тамошних компартий
  Москве, что, собственно, и имел в виду Сталин, разгоняя Коминтерн.
  Основной упор делался на самую модную в тогдашней Европе
  коммунистическую партию Франции, возглавляемую Морисом Торезом. В те
  годы Франция была ключевой страной НАТО.
  
  Все штабы и центральные учреждения этой организации находились в Париже.
  В идеале план предусматривал организацию компартией всенародного
  вооруженного восстания в указанный Москвой момент с призывом на помощь
  Красной армии - по старой методике, отработанной еще в годы польской и
  финской войн. Пока же этот момент не настал, Торез должен был в
  соответствии с инструкцией всячески срывать планы союзников,
  организовывая рабочие стачки, уличные шествия и беспорядки с призывами
  борьбы за мир, против поджигателей войны, ведя яростную пропаганду в
  средствах массовой информации, прославляя Советский Союз, его
  миролюбивую внешнюю политику и гений вождя всех народов, победителя
  фашизма, генералиссимуса Сталина. При этом, по возможности, втягивать в
  орбиту компартии другие партии и общественные группы Франции.
  
  Ставка на компартию Франции делалась еще и потому, что в годы войны она
  создала довольно сильные вооруженные формирования в движении
  Сопротивления и даже пыталась с помощью этих формирований захватить
  власть в стране после вторжения союзников в Нормандию. Ныне (после войны) эти отряды, хотя и были официально распущены, сохранили подпольно все свои структуры и вооружение, ожидая часа, определенного в Кремле.
  
  Морис Торез, будучи членом Исполкома Коминтерна с 1928 года, дело свое
  знал и безоговорочно подчинялся Москве. Еще в начале второй мировой
  войны он и его партия, выполняя инструкцию из Кремля, сделал все
  возможное, чтобы разложить французскую армию и общество, сделав Францию
  легкой добычей Гитлера. Сам Торез, дезертировав из армии, перешел на
  нелегальное положение, а дождавшись немецкой оккупации, призвал
  французских рабочих добровольно ехать на работы в Германию, чтобы помочь
  немецкому народу отразить "англо-французскую" агрессию. После 22 июня
  1941 года, получив новую инструкцию из Москвы, Торез стал организовывать
  движение сопротивления, чтобы помочь советскому народу отразить немецкую
  агрессию. Ни дня, ни часа без приказа.
  
  После войны запрещенная в 1939 году компартия снова стала легальной, а
  сам Торез - членом правительства, что создавало великолепные возможности
  для его деятельности. Но все это требовало гигантских расходов. Не
  говоря уже о необходимости содержания громадного партаппарата, издания
  газет (толстых и убыточных, как "Юманите"), Журналов, листовок и
  прокламаций, необходимы были средства для организации забастовок, так
  как профсоюзы требовали всем рабочим компенсации зарплаты за невыход на
  работу, на организацию демонстраций, маршей и митингов, когда
  приходилось чуть ли не каждому участнику платить по 300 франков, все это
  вместе требовало ежегодно многомиллионных расходов. Один эффектный
  прыжок на рельсы знаменитой Раймонды Дьен, остановившей поезд с
  боеприпасами, обошелся партии в 10 тысяч франков (гонорар Раймонды) плюс
  еще 30 тысяч франков штрафа за срыв графика железнодорожных перевозок.
  И, естественно, все эти деньги платила Москва.
  
  В Париже на бульваре Османн еще эмигрантами первой волны было
  приобретено здание, где разместился основанный ими Евробанк. В этом
  банке, в частности, хранился золотой запас Белого движения и депозиты
  РОВСа. В эйфории победного окончания второй мировой войны и при виде
  золотых погон на плечах офицеров Красной армии, дряхлеющие руководители
  Белого движения и многочисленных эмигрантских общественных организаций,
  насквозь нафаршированные сталинской агентурой, сбитые с толку
  всевозможными комитетами возвращения на родину и ловкой пропагандой
  старого агента еще ГПУ графа Игнатьева, вознамерились передать этот банк
  Советскому Союзу.
  
  Что касается "белого" золота, то с его передачей в руки Сталина больших
  трудностей не возникало: владельцы золота сами вольны им распоряжаться.
  
  Однако с самим банком возникли трудности, поскольку французский закон
  запрещал существование на территории страны банка, не возглавляемого
  гражданином Франции. Однако эта трудность была легко преодолима.
  Примерно 0,3 % капитала банка передали французской компартии, которая
  выделила из своего ЦК человека, формально возглавившего банк. А 99,7 %
  капитала поделили между собой Госбанк и Внешторгбанк СССР.
  
  Используя льготные проценты, Евробанк или Народный банк, как его иногда
  называли, быстро охватывал своими щупальцами все доступные ему
  общественные структуры Франции. Помимо постоянного финансирования
  Французской компартии и всех причастных к ней организаций, банк начал
  открывать счета и организациям, никакого отношения к компартии не
  имеющим. Всевозможные профсоюзные, женские, молодежные и спортивные
  организации открыли свои счета в столь льготном банке. Даже Всеобщая
  Конфедерация труда (ВТК), созданная на частных предприятиях оборонного
  значения, попала в сети Евробанка. Кроме того, все посольства "братских
  стран" во Франции обязаны были хранить деньги на счетах Евробанка. Там
  же хранились и деньги советской разведывательной резидентуры во Франции:
  МГБ и ГРУ. Счета были отдельные, ибо извечные соперники не любили и не хотели иметь друг с другом дело, даже за рубежом.
  
  Помимо банковских счетов, у резидентов спецслужб, действующих под
  прикрытием дипломатических паспортов, хранились и большие суммы
  наличными для экстренных нужд и оплаты агентуры, которой не было смысла
  открывать счета в банке. Эти суммы составляли примерно около миллиона
  франков и постоянно пополнялись. В случае экстренной необходимости из
  Москвы посылались "золотые" курьеры - офицеры МГБ или ГРУ, которые под
  видом дипломатической почты везли наличные деньги в разной иностранной
  валюте. В те годы - чаще всего в фунтах стерлингов.
  
  Так обстояло дело во Франции, но подобное - в большей или меньшей
  степени - происходило и во всех остальных странах мира, оказавшихся по
  ту сторону Железного занавеса. Появлялись на свет "народные банки" в
  Лондоне, Берне, Бонне, Вене, Люксембурге, Тегеране, создавая мощную
  банковскую структуру ВКП(б).
  
  Перспективы открывались поистине безграничные. Кроме возможности
  совершенно безопасного и легального финансирования нужных партий,
  общественных организаций и людей, создавалась возможность финансового
  проникновения в международную банковскую структуру, участия в биржевых
  играх, вложения денег в недвижимость, в нужные отрасли западной
  промышленности и даже контроля за теми или иными ключевыми
  предприятиями, за их процветанием или банкротством в зависимости от
  необходимости. Только строгие инструкции из Москвы несколько сковывали
  творческую мысль советских дипломатов и разведчиков, трудящихся на
  международном финансовом поприще. За невидимым фасадом постоянно
  вспыхивали разномасштабные скандалы. То неожиданно проворовалась наша
  резидентура в Брюсселе, надеясь скрыться в Европе. Все были быстро
  выловлены и доставлены в Москву на суд и расправу.
  
  Сумев доказать, что действовали из чисто корыстных, а не политических
  побуждений, отделались двадцатипятилетними сроками. То "золотой курьер"
  капитан Седаков скрывается с чемоданом, хранящим 300 тысяч фунтов, дав
  повод для захватывающей двухлетней одиссеи с погонями, перестрелками,
  фальшивыми паспортами и таинственными убийствами. Отважный авантюрист
  все-таки был настигнут в Монтевидео и доставлен в Москву, где и был
  расстрелян за "бандитизм".
  
  То выясняется, что отделение "народного банка" в Неаполе на корню
  перекуплено американцами и фактически превратилось в филиал ЦРУ. Арест
  виновных повлек гигантские финансовые потери. Но на них пришлось пойти,
  главным образом из-за того, чтобы никому не было повадно впредь.
  Товарищ, Сталин любил порядок в делах, и со всех требовал отчета до
  копейки, беспощадно карая виновных, невзирая на лица. Денежными
  скандалами переполнены все секретные судебные разбирательства и
  оперативно-розыскные действия короткого послевоенного сталинского
  периода. Выяснилось, кстати, что ни один из крупных резидентов нашей
  разведки после войны не сумел отчитаться по расходам в валюте и все были
  примерно наказаны. Пройдут годы, и эти резиденты будут писать в
  мемуарах, что у них были какие-то идеологические разногласия со своим
  руководством, а то и с самим Сталиным. В действительности, их главным
  образом, обвиняли в растрате.
  
  Так, лидер "Красной капеллы", знаменитый Леопольд Треппер никак не мог
  вспомнить: в каком банке у него осело 80 тысяч швейцарских франков.
  Отсидел в ГУЛАГе, и только после смерти Сталина, оказавшись сначала в
  Польше, а затем в Израиле, вспомнил номер счета, почему-то забыв, что
  деньги - казенные. А знаменитый резидент советской разведки в Швейцарии
  Радо, легендарный Радо, герой бесчисленных боевиков и телесериалов, был
  схвачен после войны в Каире и доставлен в Москву, где выяснилось, что в
  течение всей войны он, Радо, получая деньги на оплату услуг своего
  уникального агента Рудольфа Рослера, преспокойно клал эти деньги на свой
  текущий счет, не дав самому агенту ни гроша. Радо отделался
  двадцатипятилетним сроком, только сдав все до последнего франка.
  
  Многомиллиардные ежегодные траты на заграничные операции и
  многомиллиардные траты на вооружение поневоле поднимали вопрос: откуда у
  разоренной Москвы появились деньги, чтобы жить на столь широкую ногу?
  Этот вопрос впервые подняли американские газеты в связи с крупным
  скандалом, связанным с компартией Соединенных Штатов. Скандал разгорелся
  в 1949 году, когда федеральные налоговые органы США выяснили, что
  маленькая и ничтожная группа людей, именующая себя американской
  коммунистической партией, получила неизвестно откуда 20 миллионов
  долларов, приобрела крупную недвижимость, не уплатив ни цента в
  федеральную казну и казну трех штатов.
  
  Начавшееся следствие быстро показало цепочку, протянувшуюся от Нью-Йорка
  до Москвы. Национальный секретарь компартии США Гэс Холл ("Газовая
  камера", как его называли некоторые газеты по созвучию произношения его
  имени и фамилии) попал на 5 лет в тюрьму за мошенничество. Заодно всплыл
  эпизод, как Гэс Холл уклонялся от призыва в армию в годы войны, бежав в
  Мексику. Этот факт, наряду с признанием коммунистами факта получения
  денег от главного потенциального противника США на мировой арене, привел
  к дебатам, а не следует ли считать коммунистов "агентами иностранного
  государства" со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая и
  обязательную регистрацию в полиции. Поистине безразмерная американская
  демократия не прощает своим гражданам только одного - уклонения от
  уплаты налогов. Верховный суд признал право коммунистов на
  существование, обязав их только впредь быть более аккуратными с
  деньгами, поступающими из-за границы.
  
  В итоге коммунисты оказались под жестким финансовым контролем
  правительства. Все это сопровождалось диким визгом советских газет о
  "травле американских коммунистов", "разгуле фашизма в США", "об охоте на
  ведьм", "об ужасах маккартизма" (по фамилии сенатора Маккарти,
  председателя следственной комиссии конгресса США, расследовавшего
  финансовые и политические махинации компартии) н было связно как раз с
  этим скандалом. Пришлось деньги американским коммунистам доставлять по
  всем правилам доставки спиртного в годы "сухого" закона в США. Курьеров
  ловили, начинались новые громкие скандалы с высылкой советских
  дипломатов, с арестом партийных функционеров, с закрытием совершенно
  убыточной коммунистической газетой "Дейли Уоркер", тираж которой
  временами печатался и распространялся исключительно в СССР и "братских
  странах". Постепенно выяснилось, сколько Москва тратит ежегодно на
  подобные глупости и, естественно, всплыл вопрос: где она берет эти деньги?
  
  Появилась смутная информация о нацистском золоте захваченном сталинской
  разведкой после войны. Бывший гитлеровский генерал Гелен, возглавлявший
  в годы войны "восточный" отдел абвера, давая секретные показания
  американской следственной комиссии, сделал сенсационное заявление,
  подкрепленное якобы неопровержимыми доказательствами, суть которых
  сводилась к тому, что заместитель фюрера по партии Мартин Борман, будучи
  агентом Коминтерна, передал после войны Сталину все ключи от золота
  нацистской партии, а сам преспокойно смылся в Москву, где и проживает в
  настоящее время, посмеиваясь над смертным приговором, вынесенным ему
  заочно Нюрнбергским трибуналом.
  
  Возможно, что все оно так и было, как уверял американцев Гелен, однако
  это не произвело особого впечатления, главным образом, потому, что
  нацистского золота, наплавленного из золотых коронок и обручальных колец
  замученных в концлагерях евреев, было, как говорится, кот наплакал. Уже
  к середине 1942 года, как правильно сообщала американская разведка,
  Гитлер был финансовым банкротом, и того золота, которое якобы досталось
  Сталину, едва бы хватило на полгода глобальных финансовых операций,
  которые с такой непринужденностью вела Москва.
  
  В 1950 году разгорелся знаменитый "нумизматический" скандал. Среди
  нумизматов Европы особым спросом пользовались золотые франко-испанские
  пистоли и французские луидоры - монеты, чеканка которых производилась в
  Испании и Франции в относительно короткий период первой половины XVII
  столетия. Цена каждой монеты по каталогу составляла примерно 30-50 тысяч
  долларов, в то время как цена золота, содержащегося в монете, не
  превышала 200 долларов. Найти одинарный или двойной пистоль в хорошем
  состоянии считалось большой удачей нумизмата. И вдруг эти монеты стали
  появляться в разных странах в специальных магазинах, на аукционах и на
  "черном рынке" в таком количестве, что вскоре их каталожная цена резко
  пошла вниз, с трудом удержавшись где-то на рубеже в 800 долларов.
  Появившиеся на рынке монеты выборочно были подвергнуты экспертизе. Все
  оказались фальшивыми. Попутно выяснилось, что два сохранившихся станка
  для чеканки этих монет хранились в Лувре, и в 1940 году были вывезены
  немцами в Берлин, где и попали в 1945 году в руки Москвы.
  
  Переждав с гордым молчанием период наибольшего накала страстей, Москва,
  как и водится, объявила всю эту "шумиху" гнусной клеветой и "очередной
  разнузданной антисоветской кампанией". Никто уже другого ответа и не
  ждал, хотя это был далеко не первый случай, когда "рука Москвы"
  выступала в качестве фальшивомонетчика. Еще в героические ленинские
  времена была сделана первая попытка наладить производство фальшивых
  пяти- и десятифунтовых банкнот "для подрыва экономической мощи
  империализма". Тогда эта попытка, проведенная на чисто любительском
  уровне из-за недостатка опытных специалистов, с треском провалилась и
  обошлась очень дорого, приведя к аресту и конфискации очень важных
  счетов партии в западных банках.
  
  Но если во времена Ленина подобная акция имела чисто диверсионное
  значение, то для Сталина она начала быстро приобретать значение жизненно
  важное. Валюта была нужна постоянно, а ее вечно не хватало. Поэтому,
  основанная во времена Ленина, секретная лаборатория в недрах НКВД
  продолжала действовать, постоянно совершенствуясь и обрастая
  высококвалифицированными специалистами. Известно, что Гитлер работал в
  том же направлении, но с гораздо меньшим успехом. Фальшивые фунты
  немецкого производства быстро распознавались и изымались из обращения.
  На пике советско-германской дружбы в 1939-1940 годах Сталин даже посылал
  к Гитлеру своих экспертов-фальшивомонетчиков, чтобы помочь своему
  незадачливому дружку "подорвать экономическую мощь империализма".
  
  В послевоенные годы в распоряжении секретного отдела НКВД-МТБ уже
  находились подлинные клише всех западных валют и был полностью известен
  технологический процесс их изготовления. Но, к чести товарища Сталина,
  надо сказать, что он так и не решился на широкое применение
  потенциальных возможностей секретной лаборатории. Старые скандалы
  сделали осторожного по натуре Сталина еще более осторожным. Несколько
  крупных разоблачений в начале 50-х годов попыток сбыта фальшивых
  долларовых купюр на общую сумму примерно в 500 миллионов долларов
  относятся, скорее, к международным организациям фальшивомонетчиков, но
  послужили для Москвы хорошим уроком.^[28] <#n_28>
  
  За всеми этими событиями внимательно наблюдали западные финансовые и
  контрразведывательные органы. Ну хорошо, допускали они, на фальшивых
  французских монетах Москва заработала чуть больше 700 миллионов долларов.
  
  Если и существует доля Москвы в сбыте фальшивых банкнот, то она весьма
  незначительна и не превышает пару миллионов долларов в год. Все это -
  копейки. СССР не ведет фактически никакой внешней торговли.
  Государственная денежная единица, не конвертируемая и чисто условная,
  оторвана от международной валютной системы. На чем же основана мощь
  коммунистической империи?
  
  И тут необходимо заметить, что если в СССР очень плохо в те годы знали
  Соединенные Штаты, постоянно влетая в разные скандальные истории из-за
  элементарного незнания простейших основ американского законодательства,
  то и Соединенные Штаты знали Советский Союз, мягко говоря, не лучше. Все
  предвоенные годы американская политология тщательно изучала Германию,
  Японию и свою старую маму - Англию. Ни американская дипломатия, ни
  американская разведка не предпринимали серьезных попыток проникнуть за
  тот помпезно-величественный, украшенный серпами, молотами и пшеничными
  снопами фасад, долженствовавший представлять созданное Сталиным
  государство. Еще не появилась на свет огромная армия советологов, еще не
  загудели компьютерами бесчисленные научные центры по изучению всех
  аспектов советской жизни и мотивировок советской внешней и внутренней
  политики. Еще не повалила толпами из СССР эмиграция, неся бесценную
  информацию, а потому Москва, сияя рубиновыми звездами, оставалась загадкой.
  
  Первые же перебежчики либо хранили гробовое молчание, дрожа от страха за
  свою жизнь и жизнь своих близких, а если и пытались говорить, то их
  никто и не слушал. Было не до них. Непосредственная конфронтация со
  Сталиным еще не началась. Напротив, он выполнял свою часть глобального
  американского плана, мостя миллионами трупов широкую дорогу для будущего
  наступления доллара.
  
  Империя, которую построил товарищ Сталин, была уникальной для своего
  времени, а потому и представлялась неразрешимой загадкой для всех, кто
  жил за пределами Советского Союза, даже для "братских" стран. Это был
  средневековый анклав, причудой истории и судьбы вкрапленный на шестую
  часть суши в мир двадцатого столетия. По административной структуре СССР
  почти ничем не отличался от деспотии древности с неограниченным властью
  владыкой в столице и сатрапами в провинции. Основу экономики страны, как
  и всюду, составляла добывающая промышленность, обсуживаемая
  исключительно заключенными, число которых к 1953 году составляло
  примерно 12 миллионов человек. ГУЛАГ, как правильно заметил Солженицын,
  по численности своего "населения" равнялся среднему европейскому
  государству, обеспечивая страну всеми необходимыми видами сырья, включая
  и золото, причем практически бесплатно. Аграрный сектор империи
  обеспечивала многомиллионная армия колхозников, низведенная ниже уровня
  крепостных крестьян старых времен российского абсолютизма. Крестьяне не
  имели паспортов, никуда из своих деревень уезжать не имели права без
  специального разрешения местного "помещика" - председателя (даже на
  рынок), за свой труд фактически ничего не получали, если не считать
  знаменитых "палочек-трудодней", служа при этом резервом для пополнения
  ГУЛАГа и армии. Так шло обеспечение страны продовольствием и другими
  сельскохозяйственными продуктами, фактически тоже бесплатно.
  
  В строительных работах на всех нулевых и начальных циклах трудились
  заключенные, составляя 60 % от общего числа строительных рабочих,
  превышая даже долю строительных батальонов армии, представляющих еще
  один вид рабского труда. В обрабатывающей промышленности и на транспорте
  также трудились заключенные, но их доля была относительно низкой.
  Однако, "вольные" рабочие, даже высокой квалификации, получали нищенскую
  зарплату, влача полуживотное существование, рискуя при этом за малейшую
  провинность оказаться по другую сторону колючей проволоки. Восемь
  миллионов человек находились под ружьем в вооруженных силах мирного времени.
  
  Так существовал народ, протащенный через мясорубки бесконечного террора
  и самой страшной в истории человечества войны.
  
  Итак:
  
  12 миллионов в ГУЛАГе,
  
  
  8 миллионов в армии,
  
  
  30 миллионов в колхозах,
  
  
  40 миллионов в промышленности...
  
  
  И все рабы примерно одного уровня. Заключенных можно было безнаказанно
  расстреливать, морить голодом, убивать непосильной работой. Прав у них
  никаких не было, и даже само их существование, несмотря на количество,
  было государственной тайной, о которой запрещалось даже говорить вслух.
  
  А уж тем более запрещалось говорить вслух об армии, кроме того, что она
  "непобедимая и легендарная". Но прав у военнослужащих было еще меньше,
  чем у заключенных. Не моргнув глазом, можно было на живых солдатах
  провести натурные испытания атомного взрыва, а затем бросить уцелевших
  без всякой медицинской помощи, взяв у них, правда, строжайшую расписку
  "о неразглашении". Даже умирая от лучевой болезни, они боялись
  рассказать сбитым с толку врачам, что с ними произошло.
  
  Не было ничего хуже, чем вернуться из армии инвалидом. Все еще хорошо
  помнили многомиллионную армию инвалидов сразу после войны. Звеня
  многочисленными орденами и медалями, они собирались в крупных городах
  вокруг рынков и вокзалов, прося подаяния или пытаясь в меру своих сил
  как-то подработать. Все это были, главным образом, молодые парни в
  возрасте до 30 лет. Буквально в один день все они исчезли. По всем
  городам были проведены координированные облавы. Всех безногих и безруких
  покидали в машины и увезли. А было их несколько миллионов. Куда они все
  делись? Не то что говорить, но и думать об этом не полагалось. Любой
  генерал, а то и маршал мог точно так же исчезнуть, и никто не имел права
  о нем вспоминать. Если уж в годы войны били смертным боем и мочились на
  голову генерала армии Мерецкова, то и после войны с неменьшим
  энтузиазмом делали то же самое с маршалом Новиковым, генералом
  Телегиным, маршалом Яковлевым и многими другими.
  
  С крестьянами вообще можно было делать что угодно. Им не полагалось ни
  пенсий, ни пособий, но при потере трудоспособности разрешалось кормиться
  с крошечного приусадебного участка, который, кстати, могли в любой
  момент отобрать, дом снести бульдозером, а самого либо посадить, либо
  выбросить умирать куда-нибудь в чистое поле. Методика уже давно была
  отработана.
  
  С рабочими, от имени которых как "класса-гегемона" и творились все
  преступления, также никто не церемонился. Никаких средств борьбы за свои
  права рабочие не имели. За само слово "забастовка" произнесенное вслух,
  вполне можно было поплатиться жизнью. Безопасность труда находилась на
  первобытном уровне, работа шла на износ, условия работы были подчас
  каторжными, оборудование старым и изношенным, условия жизни просто
  немыслимыми, так что очень малый процент рабочих вообще доживал до своей
  нищенской пенсии. Страна жила в неописуемой нищете. Мужчины донашивали
  военную форму и ватники, женщины тридцати лет уже выглядели старухами в
  платках и валенках. Человек в костюме считался справедливо либо большим
  начальником, либо шпионом, либо крупным уголовником. Модно одетая
  женщина, если она не была женой или любовницей какого-нибудь крупного
  функционера, рисковала попасть в зону за "низкопоклонство перед западной
  модой".
  
  В несколько лучшем положении находилась немногочисленная техническая
  интеллигенция, выпущенная из тюрем и шарашек, увешанная лауреатскими
  медалями за проектирование и создание образцов нового оружия в годы
  войны и ныне. Ей и платили получше, и кормили посытнее, создав даже для
  кандидатов наук и полковников сеть так называемых лимитных магазинов с
  гораздо лучшим выбором товаров, чем для простого народа, дав им таким
  образом почувствовать сладостное чувство собственного привилегированного
  положения и временно забыть о своем собственном полном рабском бесправии.
  
  Таким образом, при самом поверхностном анализе легко выявлялась
  примитивная схема рабовладельческого государства, где весь национальный
  доход присваивался и по собственному усмотрению распределялся самим
  Сталиным и его всемогущей номенклатурой.
  
  Номенклатура вышла из войны еще более могущественной, чем была. В годы
  войны она надела на себя высшие знаки воинского отличия, что дало ей
  возможность еще более осознать свое значение в государстве, которое
  считалось государством "нового типа", хотя было столь же архаичным, что
  и государство Урарту. И если такое государство вообще могло
  существовать, то только потому, что оно по всем швам сцементировано
  именно номенклатурой, использовавшей в качестве единственного механизма
  исполнительной власти огромный аппарат тайной полиции, снова
  переименованный после войны из НКВД в МГБ. Но сути дела это не меняло.
  Тайная политическая полиция контролировала каждый вздох гигантского
  концлагеря от далеких лагпунктов ГУЛАГа до кремлевских кабинетов.
  Сросшись своей верхушкой с сердцем номенклатуры, тайная полиция
  простерла свои щупальца по всем континентам, постепенно становясь мечом,
  щитом и плотью номенклатуры.
  
  Номенклатура, отягощенная золотом погон и высших боевых наград,
  прекрасно осознавала прочность своего господствующего положения в
  захваченной стране, свои возможности и беспредельные перспективы. Она
  прекрасно понимала, что партия большевиков, которую эта номенклатура
  представляла, уже срослась с понятием "государство", а само понятие
  "государство" давно стало синонимом партии. А потому она, номенклатура,
  стала непобедимой и неистребимой, искренне рассматривая всю
  государственную собственность, включая население, как свою,
  принадлежащую ей по праву рождения.
  
  И такой вождь, как Сталин, был номенклатуре уже совершенно не нужен.
  
  Более того, он ей мешал, не давая развернуться во всем блеске импровизации.
  
  Он мешал, поскольку постоянно заставлял задумываться о личной
  безопасности, об ответственности, ограничивая аппетиты и держа почти
  круглые сутки на рабочих местах в кабинетах. А в этот кабинет в любую
  минуту могли ворваться люди с синими околышами на фуражках, избить до
  полусмерти, вытащить за ноги во двор, бросить в машину и в тот же вечер
  расстрелять в каком-нибудь подвале. Все это нервировало, порождая мечты
  о новом, "своем" вожде. Но, как известно, мечты никогда не воплощаются в
  жизнь сами по себе, требуя для своего воплощения в жизнь тяжелой и
  рискованной работы.
  
  Французская газета "Монд" как-то опубликовала карикатуру, желая показать
  читателям структуру управления Советским Союзом. На карикатуре был
  изображен Сталин, у которого из каждого кармана, из отворотов мундира,
  из голенищ сапог выглядывали маленькие Сталины. Это было правдой, но
  сильно упрощенной правдой. Маленькие Сталины стремительно объединялись,
  создавая нечто гораздо более мощное, чем "великий вождь всех народов".
  Номенклатура объединялась в собственное государство с весьма четкими и
  строго охраняемыми границами.
  
  Этот процесс был настолько очевиден, что его не смогла игнорировать даже
  многотомная "История КПСС". "В 1946 году была разработана и утверждена
  номенклатура должностей ЦК ВКП(б), - сухо сообщает официальная история
  партии. - В работу с руководящими кадрами вносились плановость,
  систематическое изучение и проверка их политических и деловых качеств,
  обеспечивалось создание резерва для выдвижения и строгий порядок в
  назначении и освобождении номенклатурных работников. Расширялась
  номенклатура должностей ЦК компартий союзных республик, крайкомов,
  обкомов, горкомов и райкомов". О чем не сообщает официальная история,
  так это о том новом витке смертельной борьбы, которая развернулась между
  номенклатурой и Сталиным, сразу же, как смолкли последние залпы второй
  мировой войны.
  
  Разница с предыдущими этапами борьбы заключалась лишь в том, что
  номенклатура стала более могущественной, а Сталин сильно сдал,
  постепенно впадая в состояние полного маразма и становясь легкой добычей
  для окружавших его волков и шакалов.
  
  Еще во время войны номенклатура получила несколько сигналов, говорящих о
  том, что вождь слабеет. После взятия немцами станции Мга под
  Ленинградом, что позволило противнику замкнуть кольцо окружения вокруг
  города, все считали, что песенка Ворошилова спета. Пикантность ситуации
  заключалась не только в его дико бездарном командовании, а в том, что
  после взятия Мги Ворошилов, потеряв голову от страха, не доложил об этом
  в Москву, и Сталин узнал об очередной военной катастрофе из сообщения
  Немецкого радио. Сам Ворошилов был уверен, что его расстреляют или
  превратят в лагерную пыль, что по законам военного времени было бы
  вполне справедливо. Расстрел всего командования Западного фронта во
  главе с генералом армии Павловым был еще у всех очень свеж в памяти. Но
  ничего подобного не произошло. Ворошилов отделался легким испугом.
  
  Номенклатура отметила это обстоятельство как первый шаг на пути к
  собственной полной безответственности, что и составляло ее самую светлую
  мечту.
  
  Еще более характерной была история со Ждановым. На стол Сталина
  постоянно ложились документы, изобличающие его ближайшего сатрапа во
  всех смертных грехах. Алкоголик, пьет с утра до вечера, никакими делами
  не занимается. Изменник. Договаривался с немцами о сдаче города.
  Настроил против Сталина всю ленинградскую парторганизацию, мечтая
  отделить Ленинградскую область от СССР, создать на базе области
  самостоятельное государство и стать в нем вождем. Во исполнение этого
  плана в Ленинграде на каждый портрет товарища Сталина приходится четыре
  портрета самого Жданова.
  
  Вор. Еще в годы присоединения Прибалтики он присвоил и переправил в
  западные (скандинавские) банки около 400 тысяч фунтов стерлингов. В годы
  блокады Ленинграда специально созданная им команда обшаривала пустые
  дома, собирая в подвалах Смольного все представляющее хоть какую-то
  ценность, не брезгуя даже обручальными кольцами, сдернутыми с пальцев
  умерших от голода старух. В настоящее время указанные ценности примерно
  на 7 миллионов рублей хранятся в тайниках на трех дачах и у ряда
  доверенных лиц.
  
  Вождь молчал, не принимая никаких мер. Правда, после неожиданной смерти
  Жданова, обросшей легендами именно из-за того, что многим была известна
  эта информация, на дачах и в охотничьих домиках покойного копошились
  какие-то комиссии, что-то вывозилось на крытых армейских грузовиках, а
  во время знаменитого "Ленинградского дела", в ходе которого была
  расстреляна вся бывшая ждановская команда, помимо прочих обвинений, всем
  было предъявлено обвинение "в моральном падении в виде стремления к
  личному обогащению". На суде демонстрировались пригоршни золотых монет,
  бриллиантов, ювелирных изделий и старинных орденов. Таким образом,
  ответственность была также тщательно иерархирована, как и вся жизнь в
  стране. То, что могло быть прощено Жданову, не прощалось номенклатуре
  более низкого уровня. А именно это ее не устраивало.
  
  Сталину было совершенно ясно, что номенклатура, подобно подпольному
  миллионеру Корейко, с упоением ждет лучших времен, заранее, вместе с
  консолидацией собственной власти, накапливая материальные богатства,
  чтобы окунуться в роскошь настоящей вельможной жизни правящего класса,
  имеющего неограниченные возможности и безграничные претензии. И, уж
  конечно, было понятно, что все с надеждой ждут того момента, когда
  тигриные глаза вождя всех народов закроются навсегда. Понимая, что его
  могут убить в любой момент, Сталин порой впадал в нерешительность,
  которая сменялась приступами безумия, не давая возможности разработать
  четкую и эффективную стратегию контрборьбы.
  
  Сталинская номенклатура, уже задыхающаяся и изнывающая в тех рамках, в
  которые ее загнал свирепый и кровожадный вождь, была, тем не менее,
  чисто сталинской. Раздираемая вечными интригами и взаимными доносами,
  она сама предоставляла Сталину великолепные возможности для победы на
  этом новом витке борьбы. И может быть, будь вождь помоложе, он бы снова,
  если и не победил, то и не проиграл бы, как это произошло в 1937 году.
  Но Сталин был уже слишком стар и утратил свой былой блеск
  непревзойденного мастера партийной интриги.
  
  А доносы продолжали поступать.
  
  Молотов. Еще будучи в 1939 году в Германии, получил крупную взятку от
  гитлеровского правительства, которую положил на секретный счет в
  Швейцарском банке. В годы войны неоднократно получал крупные взятки от
  союзников, которые разместил в ряде банков США и Англии. Через свою жену
  был связан со всесильными еврейскими финансовыми кругами, каковыми и был
  завербован во время поездки на поезде из Нью-Йорка в Вашингтон, дав
  обязательство "изменить" существующий строй в СССР в Пользу мирового
  капитала.
  
  Берия. Еще в молодости, в эпоху диких конфискаций и красного террора,
  награбил несметные богатства, которые тогда же переправил за границу.
  Его тяга к роскоши и драгоценностям не только не угасла со временем, но
  стала еще более острой. Во времена террора, став после устранения Ежова
  во главе НКВД, бесконтрольно присваивал себе конфискованное у миллионов
  жертв имущество, не брезгуя получать за него деньги через сеть
  комиссионных магазинов. Постоянно имея выходы за рубеж, поддерживая в
  течение войны постоянную связь с противником, сумел перевести крупные
  ценности в западную валюту на секретные счета в Швейцарском банке и в
  королевском банке Швеции.
  
  В 1951 году имел секретную встречу в Сухуми с резидентом английской
  разведки, в которой прозрачно намекал на скорые изменения в Советском
  Союзе и полную смену руководства.
  
  И далее потоком подобные доносы: Булганин, Маленков, Микоян, Хрущев,
  Ворошилов, Вышинский... Это высший эшелон. А чуть ниже уже творится нечто
  совершенно невообразимое.
  
  "Совершенно секретно.
  
  Комиссия партконтроля при ЦК ВКП(б).
  
  Государственной важности. Особая папка...
  
  26 июня 1948 года в 01;30 на железнодорожную станцию Виттенберг (в
  советской зоне оккупации Германии) был подан советский воинский эшелон
  No В-640-07 с заданием погрузки и вывоза на территорию СССР технического
  оборудования в рамках соглашения по послевоенным репарациям. К эшелону
  был прицеплен спецвагон, охраняемый офицерами "Смерш", которыми
  командовал подполковник Степанов Иван Герасимович, командированный из
  Москвы. Согласно секретной накладной, находящейся у подполковника
  Степанова, в спецвагон были погружены трофейные дела из местного архива
  нацистской партии и гестапо.
  
  Однако нам удалось получить неопровержимые доказательства того, что в
  вагон были погружены 45 (сорок пять) оцинкованных ящиков с изделиями из
  драгметаллов, золотого лома, монет, золота и платины в слитках без
  указания адреса получателя в СССР...
  
  Эшелон должен был следовать по обычному маршруту через Варшаву и Брест,
  далее, на Москву. 29 июля в 2 часа ночи эшелон прибыл на пограничную
  станцию Брест, где при проверке эшелона военным комендантом станции
  майором погранвойск Сухоруковым выяснилось исчезновение спецвагона
  вместе с охраной.
  
  Проверка, проведенная по линии следования эшелона, показала, что
  указанного вагона не было уже на пограничной с Польшей станции
  Франкфурт-на-Одере. Все попытки выяснить подробности исчезновения
  спецвагона пока не дали результатов, т. к. органы не содействуют в
  проведении расследования..."
  
  Внизу корявая подпись Шкирятова, а еще ниже резолюция Сталина: "Что
  значит - не содействуют?!! т. Абакумов! Арестовать пп. Степанова и
  доложить!"
  
  "На ваш исх. Љ 1884-48Б от 14 сентября 1948 г.
  
  Секретно. В ЦКК при ЦК ВКП (б)
  
  т. Шкирятову М. Ф.
  
  Подполковник Степанов Иван Герасимович в кадрах Министерства не числится..."
  
  "Сов. Секретно. Министерство Государственной Безопасности.
  
  Государственной Важности.
  
  Члену Политбюро ЦК ВКП(б), маршалу СССР (так в тексте - И. Б.) 15 мая
  
  1949 года т. Л. П. Берия
  
  Международный отдел ЦК ВКП(б) через Управление Делами ЦК в феврале
  текущего года, используя нелегальную агентуру, открыл ряд крупных счетов
  в Швейцарских банках на вымышленные фамилии-псевдонимы. Для открытия
  депозитов использованы золото, драгоценные камни и платина, вывезенные
  из СССР, Германии и Чехословакии с грузами, спецназначенными в качестве
  безвозмездной помощи коммунистическим партиям стран Восточной Европы...
  Установлены фамилии-псевдонимы владельцев счетов.
  
  Климов Владлен Николаевич - 800 тысяч швейцарских франков.
  
  Николаев Иван Федорович - 500 тысяч швейцарских франков.
  
  (И далее еще семь фальшивых фамилий)... Как показала проверка, все
  перечисленные лица являются работниками ЦКК при ЦК ВКП(б)...
  
  Климов Владлен Николаевич является псевдонимом тов. Шкирятова Матвея
  Федоровича..." Подпись: В. Деканозов. Пометка Берии: "Доложить на политбюро".
  
  Что было дальше - неизвестно, но совершенно очевидно, что партия и
  госбезопасность не раз и не два обменивались богатырскими ударами, с
  одинаковым упоением воруя все, что плохо лежит. И при этом "закладывали"
  друг друга без всяких угрызений совести, апеллируя к Сталину с чувством
  самого искреннего возмущения, как бы подчеркивающего собственную
  безукоризненную честность.
  
  Но дело было даже не в этом. Органы безопасности забыв о том, что они
  являются всего-навсего боевым отрядом ВКП(б), неожиданно встали в прямую
  оппозицию к родной партии, нагло демонстрируя полную независимость и
  желание действовать полностью самостоятельно. Создавалось впечатление,
  что в СССР, где вся политическая система основывалась на
  однопартийности, неожиданно образовались две политические партии, обе
  крайне левого толка и демонстративно враждебные друг другу. У более
  динамичных и лучше организованных органов безопасности, казалось, были
  хорошие шансы подмять под себя партию, а затем или полностью ее
  уничтожить, или растворить в себе.
  
  Чекистам уже ничего не стоило схватить какого-нибудь секретаря райкома,
  вытрясти у него из сейфа иностранную валюту, а то и что-нибудь более
  интересное, увезти к себе, выбить любые показания, и, положив эти
  показания на стол Сталину, нанести конкурентам новый сокрушительный
  удар. Два мощных клана, - партийная и чекистская номенклатуры - открыто
  боролись за неограниченную власть в стране, лихорадочно переправляя на
  запад и превращая в валюту все, что только можно - на случай своего
  поражения.
  
  Говорят, что Сталин в годы войны совершил всего две ошибки: показал
  своей номенклатуре Европу и показал Европе свою номенклатуру. Европа в
  ужасе шарахнулась, но номенклатура, напротив, быстро почуя выгоду и,
  осознав, в каком черном теле ее держал все эти годы любимый вождь, стала
  стремиться на запад, самостоятельно пробивая первые дырки в Железном
  занавесе, который уже шатался и вибрировал под натиском доллара с другой
  стороны. Алчная и продажная партократия, уже разграбившая богатейшую
  страну и присвоившая себе плоды каторжного труда истребляемого ею
  народа, рвалась к более высокому уровню роскоши. Ей уже было тесно на
  одной шестой части суши. Она хотела проводить время на Лазурном берегу
  Франции, на пляжах Италии, на курортах Майами, в шикарных виллах и
  отелях под разноцветный блеск реклам и мягкий шум средиземноморского
  прибоя. Она хотела западного обслуживания и западного комфорта, который
  и на западе доступен далеко не всем, отчего делался еще более желанным и
  притягательным. А потому партократия с алчностью глядела на 12 тысяч
  тонн золота, составляющие государственный золотой запас СССР,^[29]
  <#n_29> накопленный Сталиным ценою жизней миллионов заключенных и
  предназначенный для осуществления своих глобальных планов.
  
  Да, это золото принадлежит государству. Но разве партия и государство -
  это не одно и то же? Значит, это золото партии, и только партия может им
  распоряжаться. Она с вожделением глядела на богатейшие недра страны,
  переполненные столь ценимой на западе нефтью и другим драгоценным
  сырьем, мысленно пересчитывая его на доллары и фунты стерлингов. В уже
  оформившемся "Зазеркалье" - страны, где весь СССР считался не более, чем
  источником самой дешевой в мире рабочей силы и дарового пушечного
  мяса, - номенклатура искренне начала считать все национальное богатство,
  включая население, своей частной собственностью. За это и шла борьба.
  Можно без преувеличения сказать, что как только номенклатура оформилась
  в государство, в нем, как и во всяком молодом государстве, вспыхнула
  гражданская война за власть и право распоряжаться богатством.
  
  Многие считают, что Сталин сам разжег гражданскую войну в номенклатуре,
  готовя ее очередной показательный погром. Скорее всего, это так и есть,
  но вождь на этот раз явно переоценил свои силы, готовя очередную резню
  по старой схеме 1937 года. В делах подобного рода повторяться смертельно
  опасно. Номенклатура внесла в план вождя оригинальное новшество, которое
  ранее не использовалось. Над страной повисла черная дымовая завеса
  антисемитизма, закрыв на какое-то время поле битвы. А когда завеса
  рассеялась, Сталин был уже мертв, госбезопасность разгромлена, ее
  руководство во главе с Берией безжалостно расстреляно, а партия, подобно
  сказочному герою, выскочила из кипящего котла еще более сильной и
  помолодевшей, демонстративно отбросив старое свое название ВКП(б) и
  придумав себе новое - КПСС.^[30] <#n_30>
  
  Переведя дух после столь тяжелой победы в ходе почти двадцатилетней
  войны, партноменклатура стала готовиться к новой жизни, о которой
  мечтала все последние годы. На роль нового руководителя партии и
  государства был выдвинут наиболее ничтожный, трусливый и покладистый из
  всех членов бывшего сталинского политбюро - Никита Хрущев, которого
  номенклатура видела простой марионеткой, полностью послушной ее воле.
  Это был тот самый Хрущев, который по приказу Сталина, обливаясь потом и
  тяжело дыша, плясал гопака прямо на совещаниях Политбюро, а все хохотали
  и хлопали ладошками в такт. Сам Сталин смеялся до слез.
  
  Однако, надежда на то, что Хрущев так же послушно будет плясать под
  дудку номенклатуры, не оправдалась. Войдя во вкус неограниченной власти,
  опираясь на армию, Хрущев не только не осуществил розовых грез
  номенклатуры, но даже сделал попытку еще более ущемить ее права. Однако
  он сделал главное, что он него хотела номенклатура. Отныне был заключен
  "священный" договор, гарантировавший личную безопасность и свободу
  граждан "Зазеркалья", их фактическую неподсудность перед лицом закона,
  открывая дорогу именно к тому беспределу, к которому номенклатура и
  стремилась. И надо заметить, что этот договор никогда и ни при каких
  обстоятельствах не нарушался вплоть до августа 1991 года, когда
  несколько высших номенклатурщиков угодили в тюрьму, дав возможность
  раствориться остальным.
  
  Даже наиболее одиозные фигуры сталинского времени были без лишнего шума
  (или с небольшим шумом, как Молотов, Маленков и Каганович) выдворены на
  пенсию, продолжая пользоваться всеми благами и привилегиями своего
  былого положения. Даже предание гласности кошмарных сталинских
  преступлений нисколько не отразилось на статусе семьи покойного
  диктатора, продолжающей числиться в номенклатуре ЦК и пользоваться всеми
  вытекающими отсюда благами.
  
  Исключение составлял разве что сын Сталина - Василий. Став в 25 лет
  генерал-лейтенантом, с детства окруженный подхалимами и лакеями, он
  действительно возомнил себя наследным принцем и вел себя как таковой.
  Попав в горнило государственного переворота, он открыто говорил об
  убийстве своего отца, называя новых вождей узурпаторами власти, которая,
  по его мнению, после смерти отца должна была достаться ему в силу старых
  династических традиций. Он так надоел всем своими криками, что его
  пришлось арестовать и дать 8 лет, обвинив в ложном доносе на маршала
  авиации Новикова. Вскоре его, однако, выпустили, оформили генеральскую
  пенсию и поселили в Казани, где через полгода его обнаружили мертвым в
  собственной постели. Видимо, он продолжал говорить много лишнего.
  
  Дочь же Сталина - Светлана, памятуя о судьбе брата, предпочла сбежать за
  границу, где в окружении телекамер публично сожгла советский паспорт, и
  поселилась в Соединенных Штатах. Она разыскала и отсудила счет Сталина в
  Швейцарском банке, написала несколько книг, ярко показав звериную
  сущность своего папаши и всей коммунистической системы, прогорела в
  биржевой игре и неожиданно снова вернулась в СССР. Хотя к этому моменту
  в лагерях сидело немало людей за чтение и распространение ее книг, сама
  Светлана была принята как принцесса крови: немедленно получила
  персональную пенсию, квартиру, машину с шофером и прочее. Гражданин
  "Зазеркалья" получает все свои права пожизненно и никогда не лишается
  гражданства. Однако даже привилегированная жизнь в СССР не могла идти ни
  в какое сравнение со скромной жизнью в США, к которой Светлана уже
  привыкла. Так же неожиданно она уехала обратно. Никто не препятствовал.
  Принцесса крови может делать что угодно. Именно об этом и мечтала
  номенклатура, ликвидируя ее отца...
  
  Но и Хрущев явно не оправдал возложенных на него надежд. Вернув домой и
  частично реабилитировав миллионы заключенных из сталинских лагерей,
  публично на весь свет заявив о сталинских преступлениях против
  номенклатуры и о возвращении, наконец, к старым, добрым ленинским нормам
  партийной жизни, Хрущев, со своей стороны, пытался набросить на
  номенклатуру собственную узду, нещадно смещая, перемещая, отстраняя и
  приближая руководителей всех уровней, и снова создавая в "Зазеркалье"
  нервозную обстановку. Не имея опыта ни во внешней, ни во внутренней
  политике, он чуть не развязал третью мировую войну, спровоцировав
  Карибский кризис, расколол всемирную коммунистическую империю, вдрызг
  переругавшись с Мао-Цзе-дуном, выкинул Сталина из мавзолея и, в
  довершение всего, пригрозил номенклатуре, что закроет все
  спецраспределители и переведет все "Зазеркалье" на общее обслуживание
  через обычную торговую сеть.
  
  Разъяренная номенклатура сделала попытку сбросить такого лихого
  руководителя еще в 1958 году, когда Хрущева спасла только преданность
  маршала Жукова, чей авторитет при еще не оправившейся от разгрома 1954
  года госбезопасности был непререкаемым. Попутно выяснилось, что
  государственный корабль, чьи топки перестали получать в виде топлива
  новые миллионы жертв, еще идет по инерции, грозя вот-вот остановиться.
  Лишенные даровой рабочей силы, грозили остановиться шахты и рудники.
  Получив, наконец, паспорта, разбегались из деревень колхозники,
  переполняя города и ставя сельское хозяйство страны на грань катастрофы.
  
  Все ждали каких-то решительных действии, но получили незабываемую по
  своему цинизму знаменитую хрущевскую программу партии, которая
  открывалась словами: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при
  коммунизме!", который, обещали полностью построить к 1980 году.
  Последовавшие затем катастрофические неурожаи вынудили Хрущева начать
  тратить накопленное Сталиным золото, то самое золото, к которому тянула
  свои жадные лапы номенклатура, на американское зерно.
  
  Хрущев сам съездил в Америку, откуда вернулся потрясенным, сказав
  Микояну: "Они уже построили коммунизм". Микоян, который считал, что
  давно построил коммунизм в своем огромном поместье, не очень был
  удивлен, и только лично съездив в США, убедился, что живет на уровне
  среднего американского фермера. Это удручало, заставляя лихорадочно
  думать о валютном заработке, поскольку им-потентность обрезанного
  хрущевского рубля была налицо даже на столь высоком уровне
  послесталинской номенклатуры.
  
  Настроение номенклатуры было нисколько не лучше. Годами обманывая народ,
  она впервые почувствовала, что была обманута тоже. Получив возможность
  беспрепятственного выезда за границу, номенклатура мгновенно растеряла
  последние фиговые листочки марксизма-ленинизма, которые еще прикрывали
  ее алчную сущность и стала откровенно обклеиваться долларами.
  
  К великому удивлению жителей крупных городов, в начале 60-х годов
  появилась сеть магазинов "Березка", торгующих дефицитными и иностранными
  товарами за твердую западную валюту. Это было тем более удивительно, что
  при совершенно четком идеологическом определении Соединенных Штатов и их
  союзников в качестве основного потенциального противника в грядущей
  войне и вполне реального противника в войне холодной, магазины "Березка"
  открыто торговали именно на деньги потенциального противника. Для тех,
  кто умел видеть, это означало начало оккупации.
  
  Крупные долларовые отряды уже прорвались через "Железный занавес" и
  рассыпались по стране, подрывая и без того хилую экономику, и что самое
  главное, разрушая труп уже фактически мертвой идеологии.
  
  "Секретно.
  
  Управление Делами ЦК КПСС 27. 01. 1963 г. В ЦК Республиканских компартий,
  
  27. 01. 1963 г. В ЦК Республиканских компартий, в крайкомы и обкомы КПСС.
  
  О расходовании валютных средств, полученных от реализации товаров через
  сеть магазинов "Березка".
  
  Согласно постановлению ЦК КПСС от 10.11.1962 года, средства в инвалюте,
  полученные в результате реализации товаров повышенного спроса через
  торговую сеть "Березка", распределяются следующим образом:
  
  1. 50 % полученных сумм перечисляются в распоряжение УД ЦК КПСС после
  обязательной ежемесячной проверки поступления специальной финансовой
  комиссией при ЦК КПСС.
  
  2. Оставшиеся 50 % поступают в распоряжение крайкомов и обкомов КПСС,
  где расходуются с обязательным ежемесячным отчетом по установленной форме.
  
  Примечание: ЦК КПСС рекомендует использовать инвалютные средства,
  полученные через торговую сеть "Березка" следующим образом:
  
  1. 30 % - на развитие приоритетных отраслей промышленности области (края).
  
  2. 40 % - на создание валютного фонда области (края) в общем фонде резерва.
  
  3. 30 % - на создание поощрительного фонда, предусматривающего частичную
  выплату заработной платы (см. Приложение 1) руководящему составу
  партийных комитетов (до секретарей райкомов включительно) с
  дифференциацией по должностному положению; единоразовые премии для
  поездки за рубеж; и по усмотрению первого секретаря обкома (крайкома) с
  обязательной ежемесячной отчетностью".
  
  Пометка Хрущева:
  
  "А не много ли 30 % на поощрение?"
  
  Цифра зачеркнута и переправлена на 10, а потом на 15 %. Видимо, имел
  место "острый" обмен мнениями, по-партийному принципиальный.
  
  Доллары взбудоражили страну. Резкое возрастание количества иностранных
  туристов потребовало столь же резкого увеличения численности работников
  КГБ и смежных организаций, ибо ни одного иностранца не положено было
  оставлять на территории СССР без присмотра. Однако еще не набравший
  былой силы КГБ был не в состоянии контролировать даже крупные города, не
  говоря уже о всей стране.
  
  В результате, в приобретение валюты включился главный враг существующего
  в стране режима - его собственный народ, возомнивший на волне некоторой
  внутриполитической оттепели себя полностью свободным. Это была опасная
  иллюзия, от которой население необходимо было быстро и решительно
  отучить. Действительно, это была иллюзия. Народ по-прежнему не имел
  никаких прав и жил в полной власти партийно-полицейского произвола.
  Колючие проволоки границ надежно отгораживали его от внешнего мира,
  паспортная система прикрепляла к месту жительства, реальный жизненный
  уровень, хотя и несколько повысился со сталинских времен, был еще
  ужасающе низким, а тог что номенклатура стала постоянно кататься на
  запад, еще усугубило положение простых людей. Увидев реальную жизнь
  западных стран, номенклатура, прежде всего, пришла в ужас, что об этом
  станет известно населению страны и прилагала огромные усилия и немалые
  средства, чтобы информация о жизни за рубежом никоим образом не стала
  достоянием широких масс ограбленного народа.
  
  Великая информационная война, начатая еще при Сталине, когда за слушание
  передач западных радиостанций давали 10 лет лагерей, продолжалась,
  принимая новые, порой весьма причудливые формы.
  
  Любые проявления народного протеста подавлялись самым беспощадным
  образом. Безжалостно были расстреляны рабочие демонстрации в
  Новочеркасске, Воркуте, Тбилиси и во многих других городах страны, с
  неимоверной легкостью выносить смертные приговоры за любые проступки,
  где хотя бы отдаленно просматривалось желание насильственного свержения
  существующего режима.
  
  Танковыми гусеницами были раздавлены народные восстания в Венгрии,
  Германии и Польше... И вдруг выясняется, что этот самый народ, с которым
  большевики мучились с 1917 года, отучая от человеческой жизни,
  оболванивая его, истребляя миллионами, все-таки вкуса к человеческой
  жизни не потерял и постоянно к ней тянется. В том числе и к долларам.
  
  Во множестве стали появляться люди, главным образом - молодежь, которых
  пресса немедленно окрестила "фарцовщиками" и "валютчиками". Бесстрашно
  идя на несанкционированные контакты с западными туристами, пренебрегая
  риском возможного обвинения в шпионаже, что было проще простого, эти
  безвестные флибустьеры непрекращающейся войны коммунистов с собственным
  народом первыми начали разносить по стране западную идеологию в виде
  валюты и предметов иностранного ширпотреба. Им была объявлена
  беспощадная война. Гиды Интуриста, давно уже превращенного в филиал
  службы безопасности, на глазах у изумленных западных туристов бесстрашно
  бросались врукопашную на фарцовщиков, пытаясь их скрутить и отправить в
  милицию. Завязывались безобразные драки, иногда с трагическим исходом.
  После одного из подобных инцидентов был арестован, протащен через
  показательный процесс и расстрелян двадцатилетний Игорь Кузьмин.
  
  Но еще больший общественный резонанс имел первый "валютный" процесс,
  вошедший в историю как процесс "Рокотова и Файбищенко". Эти двое молодых
  людей (первому было около сорока, второму - двадцать пять лет) были
  арестованы за скупку долларов у туристов. Будучи весьма незаурядными в
  своем деле людьми, Рокотов и Файбищенко всего года за два заработали
  около 300 тысяч долларов и полтора миллиона советских рублей, постоянно
  увеличивая свое состояние продуманным оборотом. В тот момент, когда оба
  были арестованы, соответствующая статья УК РСФСР предусматривала за
  незаконные валютные операции всего 5 лет тюрьмы. Эта статья пришла из
  сталинских времен, когда никто, кроме высших представителей
  номенклатуры, и помыслить не мог заняться подобным промыслом, а
  номенклатура решила на всякий случай обезопасить себя. Однако сейчас
  возмущению номенклатуры не было предела.
  
  Совершенно простая методика, с помощью которой арестованные парни
  зарабатывали свои доллары, их потрясла, заставив с ужасом думать, что
  вот так, запросто, весь советский народ бросит работать на родную партию
  и станет работать на себя с немыслимой эффективностью. А материальная
  независимость - это всегда и политическая независимость, о чем
  предупреждал еще Ильич в своих гениальных статьях о хлебной монополии.
  Народ должен получать свою пайку хлеба только из рук партии и целовать
  эту руку за то, что та не дает ему умереть с голоду.
  
  Хотя даже советская юстиция признавала, что "закон не имеет обратной
  силы", и арестованным в качестве обвинения была уже представлена статья,
  предусматривавшая пять лет лишения свободы, прямо в разгар следствия
  статья была изменена сначала на 8, а потом на 15 лет лишения свободы и
  дважды снова предъявлена арестованным. Но и это сочли недостаточным.
  Когда следствие уже подходило к концу, статью снова переделали, сделав
  ее подрасстрельной. И обоих несчастных парней расстреляли. Подобный
  произвол, с какой точки зрения на него ни смотри, произошел в разгар
  хрущевской оттепели, великолепно демонстрируя проходящие в Кремле процессы.
  
  Один за другим посыпались проштампованные Верховным Советом новые законы
  "Об уголовной ответственности за незаконные валютные операции", "Об
  ответственности за мелкие валютные операции", "О повышении
  ответственности за незаконное хранение валюты". Таким образом, законным
  хранение валюты становилось только в руках номенклатуры. Хотя все эти
  новые законы что-то говорили о "незаконных операциях", но сводились они
  к простому запрещению просто иметь на руках иностранную валюту. При
  любых обысках обнаруженная валюта котировалась куда выше, чем разные
  шпионские атрибуты вроде шифров и радиостанций, подчеркивая махровость
  преступника, и немедленно подлежала конфискации, как правило, вкупе со
  всем прочим имуществом. Простой обыватель, получивший, скажем, от
  какого-нибудь родственника 10 долларов в письме, и рискнувший сунуться с
  этими деньгами в "Березку", немедленно там задерживался, поскольку
  отличить советского подданного от иностранца было до смешного легко,
  деньги отнимались, составлялся протокол, о криминальном факте сообщалось
  на работу бедолаги, а сам он, если его в итоге отпускали домой, искренне
  радовался, что дешево отделался.
  
  И чтобы окончательно все поставить на свои места, в эти же годы был
  принят знаменитый закон "О борьбе с тунеядцами", каковыми объявлялись
  все граждане страны, не желающие работать на государство и подлежащие за
  это уголовной ответственности. Этот закон можно считать жемчужиной
  советской юриспруденции, дававший в руки номенклатуры исключительные
  легальные возможности расправы со всеми неугодными.
  
  Достаточно вспомнить, что одним из первых под этот закон попал поэт
  Иосиф Бродский, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе, чьи
  стихи не понравились инструктору райкома партии. В дальнейшем неугодного
  выгоняли с работы, никуда не брали, а затем объявляли тунеядцем и на
  "законном" основании отправляли либо в тюрьму, либо в ссылку. В это же
  время в деревнях крушили частные теплицы крестьян, снова отбирали скот и
  даже разрешенные.
  
  Сталиным приусадебные участки, засеивая все пространство страны
  кукурузой, поскольку именно в этой культуре Хрущев увидел основу мощи
  Соединенных Штатов. Никита Хрущев, который никогда не стыдился, а,
  напротив, всячески подчеркивал с гордостью свое пятиклассное
  образование, выброшенный наверх номенклатурной фрондой, оказался
  человеком совершенно неприспособленным к руководящей государственной
  деятельности. Сталин держал его на второстепенных ролях, и близко не
  подпуская к большой политике, как внешней, так и внутренней. Поэтому,
  оказавшись на самом верху партийно-государственной пирамиды, Хрущев
  повел себя, как Алиса в стране чудес: постоянно удивляясь и
  разочаровываясь. Его попытки что-то изменить или сломать в сталинской
  империи приводили к хаосу, неразберихе, к финансовой чехарде, а в итоге
  - к полной невозможности разобраться, что же происходит в стране, и
  каково ее место в современном мире.
  
  Номенклатура, опомнившись от инфекции страха первых послесталинских лет,
  продолжая одной рукой держать народ за горло, другой стала лихорадочно
  разворовывать страну, забыв в азарте всякое приличие и даже осторожность.
  
  Никита Хрущев громко ругался матом у себя в кабинете, читая совершенно
  секретные сводки о делах своих приближенных.
  
  Валютная выручка от нефтяного экспорта за два года пропала бесследно.
  
  Выяснилось, деньги положены на текущие счета через подставных лиц в
  западные банки. Все следы ведут в Кремль к ближайшим сотрудникам
  генсека. Однако договор, скрепленный на могиле Сталина и Берии, делает
  этих людей неподсудными. Но нефть - это капля в море. Эти люди уже
  рассматривают всю государственную собственность как свою частную и
  переубедить их словами уже не представляется возможным.
  
  "Переубедим делами!" - рычит в бешенстве Хрущев. Начинается волна
  арестов, но сразу же выясняется, что жертвами стали "стрелочники" -
  заместители начальников главков, трестов, министерств. Умелые дирижеры
  ловко направляют показания арестованных в нужное русло, но закусивший
  удила Хрущев, быстро развязывает им языки, проведя новый закон о
  смертной казни за хищения и получение взяток в особо крупных размерах.
  Новые показания арестованных привели к самоубийству первых секретарей
  Рязанского, Кемеровского и Ростовского обкомов партии. Работники
  прокуратуры вытряхивают из личных сейфов, замурованных в стены
  особняков, пачки долларов, золотые слитки, россыпи алмазов, чековые
  книжки крупнейших банков мира, иностранные паспорта. Хрущев готовится
  сделать следующий шаг. В проскрипционном списке - фамилии его ближайших
  коллег: Брежнева, Подгорного, Шелеста, Кириенко и многих других.
  Фактически он задумывает то же, что и Сталин в последние месяцы своей
  жизни - уничтожить собственное Политбюро. А как же быть со священным
  договором? Но Хрущев уже нарушил его, развязав эту гнусную кампанию,
  вызвав самоубийство столь высоких деятелей партии и приведя в
  предынфарктное состояние многих других...
  
  14 октября 1964 года в результате тихого "дворцового" переворота Хрущев
  отстраняется от власти. Заговорщики верны договору: Хрущеву сохраняется
  жизнь, назначается пенсия и оставляется дача, но его имя на долгие годы
  вычеркивается из истории. "Все же я немножко переделал эту страну, - не
  без гордости вспоминал Хрущев, копаясь в огороде на своем участке. -
  Меня и не расстреляли, и не посадили, а просто выпихнули на пенсию. Это
  уже очень много".
  
  Начиналась восемнадцатилетняя эпоха Леонида Ильича Брежнева, эпоха, о
  которой все эти годы страстно мечтала номенклатура. Эпоха полного
  беспредела и безнаказанности. Возвращение к ленинским нормам партийной
  жизни совершилось...
  
  Между тем, запад во главе с США, с интересом наблюдая за событиями в
  СССР, видя производственный хаос и неутолимую тягу
  партийно-государственной элиты к воровству национального достояния
  страны, уже к 1970 году готовился сокрушить Советский Союз лавиной
  долларового наступления. Доклады ЦРУ не оставляли сомнения в успехе
  задуманного плана. Созданная Сталиным советская промышленность работает
  фактически только на военные нужды, пожирая государственный бюджет и
  оставляя с каждым годом все меньше и меньше средств на другие отрасли
  государственного хозяйства, включая и аграрный сектор.
  
  Элита почти полностью перешла на западное обслуживание товарами
  ширпотреба, остальное население страны не стремится бороться с элитой, а
  подражает ей.
  
  Существует реальная возможность окончательно погубить все невоенные
  отрасли советской промышленности путем втягивания СССР во все новые
  витки гонки дорогостоящих вооружений, связанных с новейшими высокими
  технологиями. Еще два-три витка, и с коммунистической империей будет
  покопчено. Она сама рухнет под непосильным гнетом собственного
  вооружения и мировых амбиций. Это тем более вероятно, что в своем
  стремлении к коммунизму СССР фактически проспал две революции:
  научно-техническую и электронную. Этому в немалой степени способствовал
  еще Сталин, изначально объявивший кибернетику "чуждой марксизму
  жидовской лженаукой", обеспечив тем самым советской армии вечное
  отставание от мировых стандартов. Карибский кризис выявил, что системы
  связи, контроля и управления советской армии находятся на столь
  элементарном уровне, что в условиях реальной электронной войны с
  применением неядерных видов оружия советскую армий легко превратить в
  огромную, неуправляемую, а следовательно, небоеспособную толпу.
  
  В Москве это отлично видели, и в поисках спасения от неминуемой гибели
  нашли способ, который поначалу многим показался совершенно негодным.
  Речь шла о вовлечении Соединенных Штатов в войну где-нибудь на
  периферии, чтобы те миллиарды долларов, которые предназначены для
  сокрушения СССР, были выброшены на ветер.
  
  Споры, однако, быстро смолкли, так как все понимали, что другого выхода
  нет. В Москву был срочно вызван Хо-Ши-Мин, президент Северного Вьетнама,
  герой бесконечной партизанской войны, в результате которой из Индокитая
  были изгнаны французы, а Вьетнам, как и Корея, разделен на два
  государства: коммунистическое на севере и якобы демократическое, на юге.
  Южный Вьетнам, фактически не имеющий армии, как ее не имела когда-то и
  Южная Корея, был связан с США договором безопасности. Хо-Ши-Мину
  предлагалось быстро разжечь войну за воссоединение родины. В сущности,
  это было повторение старого сталинского плана, осуществленного в Корее,
  с той же идеей перенацеливания мощи США с Советского Союза в пустоту.
  Хо-Ши-Мин согласился за два миллиарда долларов в год и по миллиарду
  премиальных за каждый последующий год эскалации войны. Причем не
  скрывал, что четверть этой суммы намерен положить в собственный карман.
  Это было его личное дело. Беспокоило другое. Клюнут ли на это
  американцы? Ведь их план был основан на принципе "вместо пуль врага
  разят доллары". Может быть, плюнут на Южный Вьетнам? Куда они все
  денутся, когда рухнет Советский Союз?
  
  Но американцы клюнули. В азарте ожидаемой глобальной победы они решили
  мимоходом прихлопнуть Северный Вьетнам, как назойливую муху, мешающую
  заниматься важными делами. И втянулись в десятилетнюю кровопролитную,
  дорогостоящую войну. Имея полное господство в воздухе, на море и на
  суше, превратив Северный Вьетнам в груду развалин, американцы так и не
  сумели эту войну выиграть, эвакуировав в итоге свои войска и позорно
  оставив Южный Вьетнам на милость победителей с севера.
  
  План полностью удался. Вьетнамская подножка дорого обошлась американцам.
  Не говоря уже о 40 тысячах убитых и пропавших без вести, она свела почти
  на нет престиж Соединенных Штатов, подорвала доллар и расколола
  американское общество. Можно с уверенностью заявить, что Хо-Ши-Мин,
  угробив 2 миллиона своих подданных, продлил на добрые 20 лет
  существование Советского Союза, а потому с полным основанием увековечен
  памятником в центре Москвы на площади своего имени.
  
  Политическая инициатива на короткое время перешла к Советскому Союзу и
  могла бы, при других обстоятельствах, использована очень оптимально.
  Увы, у СССР за душой никогда не было ничего, кроме оружия, нефти, газа,
  железной руды, леса, пушнины, а также черной и красной икры. Все
  перечисленное шло на экспорт, принося, если не считать оружия, твердую
  валюту в государственную казну, где она разворовывалась с ужасающей
  быстротой. Поэтому для эффективных действий на международной арене
  оставалось только оружие, которое Советский Союз поставлял своим
  странам-клиентам либо совсем бесплатно, либо в долг, даже и не надеясь
  этот долг когда-нибудь получить.
  
  После того, как американцев удалось втянуть во Вьетнамскую авантюру, в
  Москве решили послать соперника еще в нокдаун, нанеся удар по союзнику
  США на ближнем Востоке - Израилю, делая, опять же, ставку на то, что
  Соединенные Штаты не оставят своего союзника в беде и погрязнут в тугой
  удавке перманентных локальных войн. Вызванный в Москву президент Египта
  Насер, награжденный Золотой Звездой Героя Советского Союза еще Никитой
  Хрущевым, высоко оценил план Москвы, тем более, что этот план
  соответствовал и замыслам самого Насера и решению секретного совещания
  лидеров арабских стран в Хартуме, предусматривавшем уничтожение Израиля
  как государства.
  
  Со стороны Москвы это была крупная стратегическая ошибка, практически
  сведшая на нет почти половину тех преимуществ, которые удалось
  приобрести благодаря вьетнамской войне. Не говоря уже о том, что второй
  раз за короткий период, прошедший после Карибского кризиса, СССР был
  поставлен в унизительное положение военной несостоятельности, что он
  вряд ли мог себе позволить. А закрытие Суэцкого канала, на побережье
  которого после быстрого разгрома египетской армии вышли израильские
  войска, породило массу чисто материальных проблем. Советским судам,
  снабжающим всем необходимым Северный Вьетнам, теперь приходилось идти
  вокруг Африки, почти не имея пунктов для бункеровки. Неизвестно, был ли
  это контрудар американской разведки в отместку за Вьетнам, но та
  легкомысленность, с которой Советский Союз шел на разжигание вооруженных
  конфликтов в мире, не осталась незамеченной и была очень хорошо
  использована на последней стадии борьбы в Афганистане.
  
  Именно в это время, в 1967 году, на пост председателя КГБ был назначен.
  
  Юрий Владимирович Андропов. В сталинские времена он занимался
  комсомольской работой, а во время войны принимал в северных портах грузы
  от союзников по лендлизу, где пристрастился к виски "Джонни Уокер" и
  американской консервированной колбасе. Андропову удалось обратить на
  себя внимание во время всенародного восстания в Венгрии в 1958 году, где
  он был послом.
  
  Вместе со своим помощником Крючковым он заманил на территорию
  посольства, а затем отправил на виселицу Имре Надя, что в немалой
  степени способствовало поражению восстания. Андропов был переведен в
  аппарат ЦК КПСС, а после смещения Хрущева примкнул к сторонникам
  Брежнева, объявившего себя главой партии.
  
  Пикантность ситуации заключалась в том, что на этот пост претендовал
  Александр Шелепин - "железный Шурик", как раз и занимавший пост
  председателя КГБ. К этому времени КГБ, хотя еще и не достиг былой мощи
  сталинского МГБ, но уже достаточно окреп, расширился и даже восстановил
  свой знаменитый "ликвидотдел", занимающийся политическими убийствами как
  дома, так и за рубежом. В частности, в ФРГ был убит лидер украинских
  националистов, знаменитый Степан Бандера. И хотя, конечно, это было
  сделано по приказу и с одобрения Политбюро, убийство Бандеры было
  использовано для того, чтобы свалить "железного Шурика". Именно Андропов
  подготовил и передал на запад пакет документов, доказывающих, что
  Шелепин сам (вопреки воле партии) спланировал и осуществил убийство чуть
  ли не в корыстных целях, поскольку ему не давал покоя валютный счет
  Бандеры в мюнхенском банке. На волне начавшегося международного скандала
  Шелепина выпихнули сначала на какой-то незначительный пост, а потом - на
  пенсию, и его место занял Андропов. Стать шефом тайной полиции в
  полицейском государстве - это значит занять самый важный пост, с высоты
  которого открывается истинное положение дел в государстве и далеко за
  его пределами, как по вертикали, так и по горизонтали.
  
  Андропов огляделся, и то, что он увидел, привело его в ужас. За 14
  неполных лет, прошедших со дня смерти Сталина, страна превратилась в
  огромное коррумпированное болото, которое дышало и колыхалось, грозя в
  любой момент поглотить в своей трясине и идеологию, и государство. В
  тщеславной голове Андропова зародилась мысль, что положение еще можно
  спасти, но не с поста шефа КГБ, а с поста главы партии и государства, до
  которого ему было еще очень далеко. Поэтому с первых минут своего
  пребывания на посту шефа КГБ Андропов стал готовить государственный
  переворот, морально оправдывая свою деятельность желанием спасти партию
  и прочими благими намерениями, которыми были вымощены вдоль и поперек
  все подвалы Лубянки.
  
  Он пытался форсировать события, будучи главным инициатором подавления
  танками "Пражской весны", надеясь вызвать катаклизм в стране и в мире и
  прорваться к вершинам власти на его волне. На это раз не получилось.
  Чехи не оказали никакого сопротивления, а Соединенные Штаты, завязшие во
  Вьетнаме, отреагировали вяло, сославшись на Потсдамскую конференцию о
  послевоенных "сферах влияния". Однако, они заметили андроповскую
  методику и приняли ее к сведению, чтобы использовать позднее.
  
  Что же так встревожило Андропова, заставляя действовать столь грубо и
  прямолинейно? А то, что он с ужасом осознал, что времени для спасения
  страны от неминуемой гибели уже почти не осталось, и нет уже былого
  простора для маневрирования. Пропасть приближалась стремительно; требуя
  быстрых и решительных действий. Но какие быстрые и решительные действия
  возможны, стоя уже по горло в трясине?
  
  И Андропов начал действовать, напоминая былинного богатыря, сражающегося
  с гидрой, у которой на месте отрубленной головы вырастают три новые.
  
  По спецканалам КГБ, вибрируя от секретности и напряжения, круглосуточно
  шла информация, прошибающая холодным потом тех немногих людей из
  ближайшего окружения Андропова, кто был к этой информации допущен.
  
  В большинстве союзных республик все партийные и государственные
  должности свободно покупаются и продаются за наличные деньги. В
  частности, в Азербайджане должность районного прокурора стоит 30 тысяч
  рублей, должность начальника районного отделения милиции - 50 тысяч
  рублей. Должности эти можно купить у секретаря райкома, внеся деньги
  наличными. Должность директора колхоза (хотя и считалась номинально
  выборной) стоила 80 тысяч рублей, ибо считалась должностью номенклатуры
  райкома, открывающей широкие возможности в дальнейшем продвижении по
  номенклатурной лестнице. Должность самого секретаря райкома стоила много
  дороже - 200 тысяч рублей, второго секретаря - 100 тысяч. Деньги
  платились секретарям ЦК компартии Азербайджана, так как это уже были
  должности номенклатуры ЦК. В ЦК продавали почти все государственные
  посты и не только государственные. Пост директора театра стоил 30 тысяч
  рублей, директора НИИ - 50 тысяч, звание академика - 50 тысяч. Очень
  высокой по стоимости, равной стоимости поста секретаря райкома, была
  должность ректора любого ВУЗа в республике - 200 тысяч рублей.
  
  Однако, эти деньги очень быстро окупались, поскольку за зачисление,
  скажем, в Институт иностранных языков взималась плата в 10000 рублей, в
  Бакинский Университет - 20 тысяч, в Мединститут - 30 тысяч, в Институт
  народного хозяйства - 35 тысяч рублей (по ценам 1970 года).
  
  Хорошо просчитанный и обоснованный прейскурант был установлен не только
  для должностей районных руководителей и деятелей науки и культуры, но и
  для членов правительства и ЦК Азербайджана. Пост министра социального
  обеспечения стоил 120 тысяч рублей, а пост министра торговли - 250 тысяч
  рублей. А за членство в ЦК компартии необходимо было выложить полмиллиона.
  
  Подобная практика давала возможность дельцам стремительно развившейся
  теневой экономики посадить на ключевые посты сверху донизу своих людей,
  срастись с партийной номенклатурой и диктовать ей свою политику. Но даже
  не это было самое страшное. Огромные средства, стекавшиеся в ЦК
  компартии и в руки его первого секретаря Ахундова, прямым путем уходили
  за границу, оседая на счетах в зарубежных банках. Азербайджан считался
  основным источником нефти СССР - главного предмета советского экспорта,
  приносящего миллиардные прибыли в знаменитых нефтедолларах. И из этих
  барышей в госказну практически не поступало ничего. Но Ахундов имел
  только свою долю. Остальные нити вели в Кремль, куда Андропов, если уже
  и мог добраться, то только не задавая никаких вопросов и демонстрируя
  полную лояльность.
  
  Однако Азербайджан не только не был исключением, но и не был самым
  худшим из коррумпированных областей страны. В соседней Грузии, где
  первым секретарем был кандидат в члены Политбюро Мжаванадзе, а вторым -
  Альберт Чуркин, события развивались еще круче. Все должности стоили еще
  дороже, чем в Азербайджане, но число желающих эти должности купить было
  столь велико, что устраивались своего рода аукционы. В роли аукционеров
  выступали секретари ЦК и члены бюро ЦК, беря плату, в основном,
  драгоценностями и валютой, также отчисляя процент в Москву. Партаппарат
  поделил республику на сферы своего влияния, почти полностью восстановив
  порядки феодального вассалитета.
  
  А сообщения, приходящие из Среднеазиатских республик, казались
  невероятными, как сказки Шахерезады: пещеры, набитые золотом и
  драгоценностями, подземные тюрьмы с сидящими на цепях рабами, сказочные
  дворцы с гаремами, седовласые аксакалы, лежащие ниц перед дворцом
  первого секретаря ЦК компартии Рашидова, как перед Каабой. И опять нити,
  ведущие в Москву и за рубеж, включая наркотическую тропу с секретных
  маковых плантаций, которая, петляя по странам Балкан и Ближнего Востока,
  обрывалась на Кубе, втекая в мировой наркобизнес. Хлопок, наркотики -
  миллиарды долларов, уплывающие в бездонный карман КПСС. Но это окраины.
  А что творится в Москве и России?
  
  Коррупция охватила все отрасли государственного управления, начиная от
  Министерства обороны и кончая Министерством мясомолочной промышленности.
  И все за свою безнаказанность, разворовывая государство, платили дань КПСС.
  
  Андропов стал разрабатывать план действий. Поначалу он оценивал свои
  силы достаточно трезво, но и не преуменьшал их. В конце концов, он был
  представителем высшего слоя номенклатуры и вовсе не собирался что-то в
  корне менять. Он стремился пресечь очень опасные процессы, зародившиеся
  в недрах ЦК КПСС и неуклонно, последовательно проводимые в жизнь.
  Присваивая себе огромную часть национального дохода, КПСС переводила
  несметные ценности за границу, как бы готовясь к эвакуации. Создавалось
  впечатление, что верхушка партии собирается эмигрировать из СССР полным
  составом и заранее желает обеспечить себе на западе сносную жизнь. И
  мотивы этого процесса Андропов долго не мог понять, как не может понять
  человек мотивов многих собственных поступков. Ведь он сам был плоть от
  плоти номенклатуры.
  
  Это было тем более непонятно, что советское "зазеркалье", солнечная
  страна Номенклатурия, охраняемая чекистскими кордонами и непроницаемой
  завесой секретности, расцветала, крепла и богатела с каждым днем.
  Коммунизм, в общих чертах, там был уже построен, хотя полного равенства
  там не было и в помине. Это создавало стимул для дальнейшей
  деятельности. Миллионы каторжных трудяг спецлагарей и спецпоселений,
  удобривших своими телами шестую часть суши, дали возможность создать
  маленькую Спецстрану. Где все было специальное: специальные жилые дома,
  возводимые специальными строительно-монтажными управлениями, где
  отсутствие бассейна считалось столь же диким, как и отсутствие окон в
  обычной квартире; специальные дачи, пансионаты, санатории, больницы и
  поликлиники; спецпродукты, продаваемые в спецмагазинах, спецстоловые,
  спецбуфеты и спецпарикмахерские; спецавтобазы, бензоколонки и номера на
  автомашинах; разветвленная система специнформации, специальная
  телефонная сеть, специальные детские учреждения, специальные клубы и
  кинотеатры, специальные залы ожидания на вокзалах и в аэропортах;
  специальные роддома и даже кладбища.
  
  Эта спецстрана жила, отдыхала, питалась, покупала, путешествовала,
  развлекалась, училась и лечилась, никогда не соприкасаясь с народом, на
  ограблении которого зиждилось все ее благополучие. Отгороженные глухими
  заборами и вооруженной охраной, утопали в зелени роскошные особняки,
  коттеджи, "охотничьи домики", парки, сады, теннисные корты, бассейны,
  ажурные беседки, оранжереи, парники, конюшни с дорогими элитными скакунами.
  
  Ветераны номенклатуры, вроде Микояна, обставляли свои загородные дворцы
  и огромные поместья еще с 1919 года. Уникальные гобелены, разноцветные
  витражи на окнах, личные кинозалы, персидские ковры, старинное оружие,
  золотые и серебряные статуэтки и безделушки, дорогой фарфор, вазы из
  яшмы, резные украшения из слоновой кости, индийские шелка, погреба с
  коллекционными винами. Поместья и особняки были окружены солидными
  каменными заборами, обустроены домиками охраны и обслуживающего
  персонала, дававшего строжайшую подписку о неразглашении и поощрявшегося
  огромными окладами и собственными привилегиями (даже уборщица в
  "Зазеркалье" получала больше, чем армейский полковник).
  
  Это был образ жизни, учрежденный Лениным, возведенный в ранг закона
  Сталиным и поддерживаемый всеми его преемниками. Хрущев, которому
  показалось мало дач, доставшихся ему в наследство от Сталина, едва
  дорвавшись до высшей власти, приказал строить себе новую дачу в Пицунде,
  которая своим гигантским плавательным бассейном со стеклянной крышей и
  стеклянными стенами поразила воображение даже западногерманского посла
  Кроля. Все это было у номенклатуры на совершенно законном основании, и
  никто никогда не собирался с этим бороться. Возмущение Хрущева и тревогу
  Андропова вызвало то, что номенклатура оказалась ненасытной. Тех
  привилегий, которые не могли присниться и в самом сладком сне простому
  советскому человеку, ей было до смешного мало.
  
  Номенклатура тихо и незаметно перешла на западную валюту, а поскольку ее
  постоянно не хватало, пускалась на все, чтобы эту валюту заработать.
  
  Постоянные поездки на запад вызывали у нее все новые приступы алчности.
  Не давал покоя образ жизни миллиардеров. Западная электронная
  аппаратура, западное бытовое оборудование, мебель, сервис - все это,
  стремительно меняющееся и чуть ли не каждый месяц совершенствующееся,
  столь вожделенно выглядящее на сером отечественном фоне, притягивало к
  себе жадные взгляды, заставляя мечтать о долларах, как о вершине
  человеческого счастья. Сафари, секс-шоу, первоклассные отели, Багамские,
  Канарские и Бермудские острова, яркое солнце, голубое небо, загорелые
  девушки из студенческих кемпингов, роскошные рестораны - все это
  настолько отличалось даже от имеющегося в "Зазеркалье", что делало даже
  спецстрану серой и противной. Хотелось на Запад. Многое было еще
  недоступно: белоснежные яхты нефтяных и финансовых королей, супердорогие
  казино и курорты, привилегированные клубы миллионеров - вся эта кипучая
  и сказочно красивая жизнь. Всего не перечислишь, а хотелось всего.
  
  Награбленные дедами в эпоху "красного террора" итальянские статуи и
  французские гобелены вытеснялись современной французской и финской
  мебелью, кухонными западногерманскими комплексами знаменитой фирмы
  Куппербуш,^[31] <#n_31> аудио- и видеосистемами "Сони", "Панасоник" и
  многими другими, голубыми бельгийскими ваннами и нежнопалевыми
  итальянскими унитазами. Но через месяц это все устаревало, и это сводило
  номенклатуру с ума. Все приходилось начинать сначала: он новых марок
  джинсов до новых видеосистем. Денег не хватало.
  
  И зарабатывать их с каждым днем становилось все труднее. Падали темпы
  производства, нищий народ явно устал, вконец изнашивалось оборудование
  добывающей промышленности, а современные заводы продолжали заваливать
  страну танками, ракетами, бомбардировщиками и атомными подводными
  лодками, которые постепенно переставали пользоваться спросом даже в
  странах третьего мира, так как все более и более отставали по
  эффективности от американских моделей.
  
  Разграбление страны продолжалось, истощая недра, губя экономику и
  приближая гибель. Американский доллар, минуя нищие просторы СССР,
  прорвался напрямую в "зазеркалье", и фактически страна Номенклатурия
  оказалась оккупированной противником, который все грубее и грубее
  диктовал свою волю.
  
  Сам Андропов, естественно, пользовался всеми благами номенклатуры.
  
  Отпуск проводил в Ницце на Лазурном берегу (когда еще были силы, то и с
  какими-то таинственными длинноногими блондинками), его трое детей, как
  было принято, учились за границей и делали дипломатическую карьеру. Но
  он ясно видел, что если не остановить этот беспредел номенклатурной
  алчности, то погибнет все, включая и саму номенклатуру. Суровые лица его
  чекистов на секретных оперативных совещаниях, их готовность, рискуя
  собой, проникать в любые поры и дыры, принося все более жуткую
  информацию, создали у Андропова иллюзию того, что дело еще можно спасти,
  уничтожив старую номенклатуру и заменив ее новой, состоящей
  исключительно из сотрудников госбезопасности.
  
  Социалистический круг замкнулся. Андропов встал на неверный путь
  Лаврентия Павловича Берия, забыв о его печальном конце.
  
  Между тем, все более жалкое экономическое положение страны вообще и
  номенклатуры, в частности, вынудили партийное руководство объявить
  политику разрядки напряженности с западом и вытолкнуть своего впадающего
  в маразм вождя - Брежнева - на запад в поисках иностранных кредитов, без
  которых номенклатура просто уже не могла существовать. Кризис усиливался
  резким понижением мировых цен на нефть и прочее сырье, а также
  значительным повышением цен на золото. Брежнев отправился просить у
  Запада долгосрочный кредит на модернизацию нефтедобывающего оборудования
  и на поставки зерна.
  
  Уже в течение многих лет поставки американского и канадского зерна не
  давали, в придачу ко всем прочим бедам, разразиться в стране
  обыкновенному голоду. Страна и система на глазах всего мира становились
  нерентабельными, но еще не желали этого признавать.^[32] <#n_32>
  
  Андропов начал действовать.
  
  Воспользовавшись как-то совместным отдыхом с Брежневым на курорте в
  Крыму, он, как бы между прочим, сообщил вождю, что имеет информацию о
  том, что в Азербайджане Ахундов выплачивает в Москву далеко не полную
  дань, тайно переправляя за границу огромные суммы, полученные им от
  незаконной продажи нефти и в виде гигантских взяток. Документы,
  собранные Андроповым, были столь убедительны, что Брежнев, оскорбившись
  тем, что его столь грубо обворовали, даже без консультации с членами
  Политбюро, дал шефу тайной полиции разрешение на проведение в
  Азербайджане крупномасштабной акции "по смене партхозактива".
  
  Война, давно задуманная Андроповым, началась.
  
  Всю ночь Андропов говорил по ВЧ с председателем КГБ Азербайджана
  Гейдаром Алиевым. Хотя и против Алиева в сейфе Андропова лежало немало
  компромата, что уже стоило жизни трем чекистам из Москвы, положиться в
  этом деле было больше не на кого.
  
  Алиев пришел в восторг от перспективы стать первым секретарем компартии
  Азербайджана, и стал действовать с безжалостной решительностью. По всему
  Азербайджану началась волна арестов, обысков, проверок, смещений. В
  помощь Алиеву были приданы специальные бригады КГБ и Прокуратуры. Алиев,
  заняв пост первого секретаря компартии республики, заменил примерно 2
  тысячами (1983 человек) чекистов ставшие вакантными номенклатурные
  должности разного уровня. Результат предпринятых акций - богатая добыча,
  впрочем, как и при всяком набеге. Бесстрастные объективы видео- и
  кинокамер фиксировали тайники, набитые выше человеческого роста пачками
  денежных купюр, металлические бочки, забитые золотыми монетами и
  ювелирными украшениями, трехлитровые банки сверкающих алмазов, зловеще
  поблескивающие золотые и платиновые слитки. При приближении объективов к
  денежным купюрам можно было отчетливо разглядеть седые букли, кружевное
  жабо и суровый лик Джорджа Вашингтона.
  
  Доллары! Та самая валюта, за само владение которой уже около двухсот
  тысяч человек находились за колючей проволокой возрожденного ГУЛАГа.
  
  Ахундов мрачно улыбался. "Этот пес, - говорил он, имея в виду не то
  Алиева, не то кого-то повыше, - украл мои деньги, которые я честно
  заработал. Слава Аллаху, он нашел одну мелочь. Пусть они сделают его
  счастливее, а его дом светлее. Но так деньги не зарабатывают".
  
  Еще мрачнее был сам Андропов. Во-первых, он понимал и знал, что удалось
  схватить только мелочь, припрятанную на текущие и экстренные расходы.
  Все наворованное за долгие годы уже надежно было спрятано за
  неприступными стальными стенами западных банков. Во-вторых, Ахундов
  оставлял себе чуть более трети награбленного, а две трети уходило в
  Москву. Оно и понятно.
  
  Непонятно другое: почему это так удивило Андропова, что он сказал
  генерал-полковнику Пирожкову, своему заместителю: "Все нити тянутся в
  Москву. К кому?". Пирожков удивленно взглянул на своего шефа и позволил
  себе засмеяться. "Наверное, к нам".
  
  Но был прав лишь отчасти.
  
  Следующий удар был нанесен в Грузии, где в результате был отстранен от
  власти Мжаванадзе, а первым секретарем ЦК стал генерал Эдуард Шеварднадзе.
  
  Добыча была еще большей, чем в Азербайджане, поскольку Шеварднадзе дал
  своим людям указание не стесняться применять к схваченным аппаратчикам
  все методы устрашения, вплоть до физического. И били бледных от ужаса
  вчерашних райкомовских секретарей, выбивая из них места тайников со
  спрятанными сокровищами. Результат получился оригинальным. Было выявлено
  немало доказательств прямой причастности ко всем этим делам центрального
  аппарата КПСС, но часть этих доказательств, проплыв мимо Шеварднадзе и
  Андропова, где-то бесследно испарилась.
  
  И снова оперативные видеокамеры фиксируют горы денежных пачек, где мирно
  уживаются и унылый профиль вождя мирового пролетариата, и строгий облик
  Вашингтона, и надменные лица британских королей. Ослепительный блеск
  золота и бриллиантов на фоне восточных ковровых орнаментов создавал
  обстановку какой-то сказочной неправдоподобности. Что-то подобное мы уже
  видели в голливудских фильмах о сокровищах капитана Флинта и капитана
  Моргана - знаменитых пиратов, праотцов-основателей известных на весь мир
  династий миллиардеров.
  
  Итак, первые шаги были сделаны. КГБ захватил власть в двух союзных
  республиках и развернул боевые действия в Средней Азии, где набеговая
  тактика не принесла успеха. Единым фронтом на пути московских
  оперативно-следственных бригад стали намертво сросшиеся с мафией местные
  партийные и чекистские структуры. Феодально-патриархальная этика не
  позволила быстро найти в этих республиках своих Алиевых и Шеварднадзе.
  
  "Чужие деньги не принесут счастья, - сказал генерал Ниязов, которому
  предложили по кавказскому варианту занять место Рашидова. - Да и
  заработала эта семья их честно". Партструктуры делились на кланы-семьи,
  создавая чисто феодальные группировки, рассматривающие весь народ в
  качестве своих рабов, независимо от выполняемой работы. Веками самым
  грубым нарушением этики в этих местах считалось интересоваться у бая,
  хана или эмира, как он обращается со своими рабами.
  
  В тех краях тогда произошел знаменательный случай. Довольно известный
  журналист Анвар Рахимов, имея крепкие, как ему казалось, связи в Москве,
  опубликовал в ряде центральных газет статьи, очень осторожно
  рассказывающие о том, что творится в Узбекистане и в соседних с ним
  республиках. В частности, было задето имя Ядгар Насриддиновой, члена ЦК
  КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета Узбекской СССР. Речь шла
  вовсе не о том, что Насриддинова, имея право помилования осужденных,
  берет за каждое помилование взятку до 100 тысяч рублей, и не о том, что
  она санкционировала рабский труд детей на хлопковых плантациях, и не о
  том, какие сцены происходят стенами ее дворца, где на огромных террасах
  кричат павлины и трехметровые осетры плавают в светло-изумрудных водах
  сказочных бассейнов, и не о самом дворце, как бы возникшем из сказок
  Шехерезады. Речь шла дословно о том, "что товарищу Насриддиновой следует
  поставить руководство республикой на уровень выдвинутых партией
  современных задач". После этого призыва Рахимов исчез. В отличие от
  многих других, его стали искать. И не частные лица, а целая бригада КГБ,
  чьим агентом Рахимов и был. Выяснилось, что журналист родился в кишлаке
  Джарнак в Бухарской области. Председатель КГБ в Ташкенте, разводя
  руками, сказал: "Мы тут не причем. Местные традиции. Это дело семьи
  Каримовых. Он - их человек".
  
  Каримов - представитель мощного бухарского клана, занявшего все места в
  местном обкоме партии, - искренне возмутился. Рахимов? А зачем вам
  знать, где Рахимов? Распоряжайтесь в Москве! Только много позднее
  выяснилось, что журналист содержался в специальной тюрьме, которые были
  во множестве разбросаны на территориях различных поместий, будучи
  личными тюрьмами местных могущественных владык, ставших партсекретарями
  и членами ЦК, но превзошедших в произволе ханов старых времен. Рахимов
  содержался в цепях и с колодкой на шее, подвергаясь избиениям и
  издевательствам. В итоге он сошел с ума и вскоре после освобождения
  умер. Но его трагическая судьба даже не фигурировала в многотомной
  истории знаменитого "узбекского" дела.
  
  Набег на Среднюю Азию не удался, и Андропов вынужден был это признать.
  
  Посланные им туда чекисты сразу вляпались в громкие скандалы. Одного
  неожиданно схватили прямо в собственном автомобиле, где в присутствии
  понятых был обнаружен "дипломат", набитый деньгами. Заранее было готово
  заявление от взяткодателя. Другого обвинили в попытке изнасилования
  несовершеннолетней, третьего - после какого-то обеда увезли в больницу,
  где едва откачали. А три следователя по особо важным делам Прокуратуры
  СССР вообще пропали (кстати, не найдены и до сих пор).
  
  Высокие должностные лица, на которых рассчитывал Андропов, расплывались
  в елейных азиатских улыбках, демонстрируя полное непонимание того, чего
  от них хотят: Разве мы не платим бакшиш в Москву большому брату точно и
  аккуратно? Или большому брату мало? Так надо так и сказать, а не
  морочить нам головы и обижать высокопочтенных людей подозрениями в
  отсутствии печати честности на их лицах...
  
  В результате на Андропова повеяло таким холодом из Кремля, что шефа КГБ
  пробил озноб. Он понял, что для столь глобальной операции у него еще
  недостаточно сил. Ясно стало и другое: бессмысленно наводить порядок в
  республиках, если все дороги ведут в Москву. Бессмысленно тоннами
  вывозить из республик дензнаки и ценности, если даже он, шеф КГБ, толком
  не может сказать, куда они затем идут? В доход государства. Это известно
  каждому школьнику. А что означают эти чеканные слова - "в доход
  государства"? А они всего-навсего означают: в доход КПСС, ибо партия с
  той же непререкаемостью, но с гораздо большим основанием, давно
  повторила знаменитые слова Людовика: "Государство - это я!", Значит, все
  акции, проведенные с таким энтузиазмом Андроповым и его чекистами, были,
  по существу, перераспределением партийного богатства в пользу
  центральных органов КПСС. Понимал ли это Андропов?
  
  Конечно. Ведь он сам был представителем тех самых центральных органов и,
  если он чего и добился этими акциями, то только того, что посадил на два
  ключевых места в республиках своих людей - потенциальных союзников в
  будущей борьбе за верховную власть, к которой он сделал первый шаг. А
  конфискованные его людьми сокровища скрылись в недрах Госбанка, и даже
  он теряет над ними контроль. Это золото партии, а он - всего лишь один
  из ее солдат. Но на лицах чекистов сквозили обида и разочарование.
  
  Вот в МВД, например, и не думают все конфискованное сдавать
  "государству". Министр внутренних дел - всемогущий соперник Андропова
  генерал армии Щелоков - открыл в системе МВД целую сеть закрытых
  магазинов, где за бесценок даже для рядовых сотрудников (разных
  полковников и подполковников) продают великолепные товары: джинсы,
  дубленки, электронику, всевозможный антиквариат, полученный в результате
  вынесения приговоров с конфискацией имущества сотням тысяч жителей
  страны ежегодно. А уж о руководстве и говорить нечего!
  
  Андропов знает об этом, как знает и о том, что МВД ведет не такую
  крупную игру, какую задумал он сам. МВД шерстит население страны, имея
  инструкцию, запрещающую подниматься даже на уровень замминистров. А что
  касается партийных структур, то ни одного сотрудника МВД, независимо от
  ранга, не пускают даже на порог райкомов КПСС, какие бы нити туда не
  вели - даже следы чисто бытовых убийств. Но МВД никуда и не лезет, давно
  найдя свою "золотую" жилу. Обстановка в стране такова, что можно с
  закрытыми глазами брать любого хозяйственника, представителя торговли
  или снабжения, выкачивать из них наворованное, сдавая, что надлежит в
  доход "государства", не забывая и себя. На Западе никогда не падал
  интерес к прекрасному дореволюционному русскому антиквариату, а ныне
  интерес к нему, а следовательно, и цена, резко повысились. МВД быстро
  выявило подпольный канал ухода антиквариата за кордон и, вместе с тем,
  наладило собственные каналы его добычи. Все антикварные магазины
  превратились в филиалы органов МВД.
  
  Все коллекционеры антиквариата были взяты на учет и их медленно, но
  верно, проводили через судебные дела с обязательной конфискацией имущества.
  
  Если нет, что крайне редко, но случалось, коллекционер доказывал свою
  кристальную честность и заручался поддержкой влиятельных людей (на
  уровне не ниже Галины Брежневой), то получить от МВД что-либо, изъятое
  при обыске (а все, конечно, отбиралось предварительно, так как результат
  считался предрешенным), было так трудно, что едва ли наберется десяток
  человек, которым это удавалось... Конфискованные предметы антиквариата
  выставлялись в специальном закрытом выставочном зале МВД в Москве на ул.
  Огарева, 6.
  
  Вельможные особы из партаппарата отбирали кое-какие вещи себе, а
  остальное милостиво разрешали реализовать на западном рынке,
  естественно, за валюту. И МВД, используя свои каналы и каналы уголовного
  мира, бесперебойно пополняло активы золота партии.
  
  Если уж было необходимо, уголовников наводили и на музеи, где в нужный
  момент умелые руки отключали сигнализацию и усыпляли (а то и убивали)
  охрану, похищая ценности исторического значения. (Как много прекрасного
  успел создать русский народ, если в процессе непрерывного более чем
  семидесятилетнего разграбления его богатства и не смогли выкачать до дна!).
  
  Такие истории уже мало кого удивляли. Ведь приказал же первый секретарь
  Ленинградского обкома КПСС Романов доставить к себе хранящийся в
  Эрмитаже сервиз Екатерины II, перебил его вдребезги, гуляя на свадьбе
  собственной дочери. И ничего. Никто даже ни пикнул.
  
  Весь антикварный мир знал о фигурке обезьянки, вырезанной из огромного
  цельного куска янтаря и выставленной в витрине московского магазина
  "Опал", обслуживающего иностранцев. Богатые туристы неоднократно
  приценивались к стоящему на витрине янтарному чуду, но неизменно
  получали ответ, что вещь является национальным достоянием и не
  продается. В одно прекрасное утро обезьянка из витрины исчезла.
  Слетевшиеся на эту новость аккредитованные в Москве американские
  корреспонденты засыпали вопросами продавщиц и администрацию ювелирного
  магазина. Продавщицы стереотипно отвечали: "Вещь продана", а
  администрация, таинственно закатывая глаза, разводила руками. Не могли
  же они рассказать, что по приказу генерала МВД Чурбанова - зятя Брежнева
  и заместителя Щелокова - ночью был поднят с постели директор магазина, и
  янтарное чудо исчезло. Чурбанов, если верить его словам, выполнял каприз
  своей жены, Галины Леонидовны, но, несмотря на все ухабы судьбы,
  отправившей самого Чурбанова за решетку, несмотря на многочисленные
  обыски, совершенные на многочисленных квартирах и дачах дочери генсека,
  обезьянку так и не нашли. Переплавленная в доллары, она заняла место в
  частной коллекции на западе.
  
  Не осталось незамеченным и уникальное бриллиантовое колье старинной
  работы, принадлежавшее известной советской кинозвезде Зое Федоровой.
  Колье было в свое время преподнесено актрисе ее мужем, американским
  адмиралом, находившемся в годы войны с дипломатической миссией в Москве.
  После войны, по всем правилам насаждаемых Сталиным норм
  социалистического образа жизни, адмирала выслали, а Зою Федорову
  отправили в концлагерь. Видимо, предчувствуя свою судьбу, актриса отдала
  на хранение колье друзьям, и тем самым сохранила его. Ныне, на волне
  объявленной Брежневым из-за недостатка твердой валюты и надвигающейся
  экономической катастрофы политики разрядки, актриса попыталась выехать к
  мужу в Соединенные Штаты и получила разрешение.
  
  Однако, колье через границу не пропустили, объявив Федоровой, что на
  такую ценную вещь необходимо специальное разрешение. Федорова решила
  задержаться в Москве, чтобы получить такое разрешение. Она бросила бы
  колье на таможне, если бы оно не было памятью об ее единственной яркой
  любви юных лет. Любви, которая стоила актрисе так дорого. Через
  несколько дней Зою Федорову нашли убитой выстрелом в затылок в
  собственной квартире, а колье обнаружилось гораздо позднее среди вещей
  застрелившегося генерала Щелокова. И не только это колье.
  
  Обо всем этом Андропов знал. Он сделал попытку подключить КГБ к делам
  МВД, отобрав себе дела по вещам, "имеющим высокую
  историческо-художественную ценность". МВД яростно сопротивлялось, не
  желая пускать соперников в свою богатую житницу, но все-таки нехотя
  согласилось "на проведение в исключительных случаях совместных
  операций". Еще до этого Андропову удалось внедрить часть своих офицеров
  в систему ОБХСС и взять под некоторый контроль так называемую
  "спецмилицию", занимающуюся мелкими и средними валютчиками.
  
  Однако, выяснилось, что антикварные дела совсем не такие простые и
  легкие, как это казалось на первый взгляд.
  
  В квартиру академика Чудновского среди бела дня вломилась банда
  грабителей, чья "кавказская национальность", если говорить официальным
  языком, ярко бросалась в глаза. Преступников интересовали картины из
  коллекции академика. С академиками было сложно. Им нельзя было
  инкриминировать, как всем прочим коллекционерам, приобретение коллекции
  на "нетрудовые доходы", а потому и доказать законность конфискации ее в
  "доход государства". К академикам поэтому применялись другие методы.
  Связав хозяина, грабители стали извлекать из рам несколько чрезвычайно
  дорогих полотен Матисса, как раз входящего в большую моду на Западе.
  Один из преступников, отжимая ножом гвозди рамы, в спешке всадил лезвие
  себе в кисть руки и довольно основательно ее поранил. Сделав свое дело,
  кавказцы скрылись.
  
  За дело взялся КГБ. Описания потерпевшего были точны, и опытные
  оперативники быстро поняли, что речь идет о преступной группе из Баку,
  не раз "светившейся" на делах подобного рода. Прямая спецсвязь с Баку
  работала отлично, и уже через час в КГБ Азербайджана был передан приказ
  из Москвы об аресте группы с именами и фамилиями для верности. Каково же
  было разочарование в Москве, когда в Баку, внимательно выслушав
  поступившую из Москвы информацию, ответили: "Да, это группа хорошо
  известна, но, к сожалению, тут, видимо, какая-то ошибка поскольку
  перечисленные люди уже скоро год, как выехали за границу по израильской
  визе". Но КГБ не был бы КГБ, если бы даже сам себе верил на слово и
  пользовался бы только официальными каналами. Связались с агентурой и
  выяснили, что вся банда преспокойно находится в Баку, никуда не
  собирается уезжать, а, напротив, недавно вернулась из поездки в Италию,
  привезя "кучу" валюты.
  
  Андропов почувствовал себя оскорбленным.
  
  Специальная команда оперативников инкогнито, соблюдая все меры
  конспирации, вылетела в Баку. На одной из военных баз под городом
  оперативников ждал готовый к немедленному вылету самолет. Банду быстро и
  без шума повязали в городе, запихнули в автомобили и, не сказав даже
  "здрасте" местному КГБ, доставили в Москву.
  
  Опознание преступников прошло без сучка и задоринки. Характерные лица,
  шрам на руке - все сходилось. Полковник КГБ, пожимая руку академику,
  поздравлял его и себя с успехом, уверяя, что дальнейшее следствие не
  займет и месяца. Через неделю академика снова вызвали к следователю.
  Глядя куда-то поверх его головы на портрет Дзержинского, полковник, с
  видимым усилием подбирая слова, сообщил, что дело закрыто, преступники
  освобождены за недостатком улик. Академик не стал тратить время на "охи"
  и удивление, а сразу же спросил, где можно обжаловать подобное решение.
  Полковник, помолчав, ответил: "Видимо, обжаловать можно, если сразу
  пожалуетесь лично товарищу Брежневу". Полковник делал то, что ему
  приказали. Академик слег в больницу, не выдержав столь динамичного
  развития непрогнозируемых событий.
  
  Но оба они были бы потрясены еще сильнее, если бы узнали, что благодаря
  этому делу Андропов подвергся унижению, какого не испытывал со
  сталинских времен, когда генералиссимус вспомнил о его контактах с
  союзниками во время войны и чуть было не ликвидировал, так как был
  искренне убежден: любой контакт с иностранцами всегда заканчивается для
  советского человека вербовкой в империалистическую разведку.
  
  Андропова вызвал к себе Суслов - член Политбюро и главный партийный
  идеолог, в кабинете которого находился Борис Пономарев - заведующий
  международным отделом ЦК КПСС. Суслов сухо поинтересовался: почему люди
  Андропова позволяют себе бандитские акции в столицах союзных республик,
  даже не ставя об этом в известность местное партийное руководство.
  
  Андропов пытался объяснить, что речь идет об опасных преступниках, можно
  сказать, о бандформировании, на ликвидацию которого было отпущено так
  мало времени, что было совершенно невозможно затевать волокиту
  межреспубликанских согласований. На это Суслов заметил, что только суд
  определяет, является ли какое-либо лицо преступником или бандитом, а
  отнюдь не органы безопасности, о чем имеется целый ряд партийных
  документов и решений съездов, которые Андропову неплохо было бы изучить.
  Еще не совсем понимая суть разворачивающейся интриги, шеф КГБ с
  недоумением взглянул на главного партийного идеолога, но тут в разговор
  вмешался Пономарев. Борис Пономарев был наиболее влиятельной фигурой в
  аппарате ЦК КПСС, настолько влиятельной, что о делах возглавляемого им
  международного отдела ЦК даже Андропов знал только то, что ему было
  положено знать, а все попытки узнать больше, либо наталкивались на
  глухую стену непроницаемой секретности, либо рассеивались в лабиринтах
  контрверсий, умело пущенных слухов и искусного легендирования.
  
  Люди Андропова обслуживали международный отдел ЦК, рыская по миру с
  чемоданами иностранной валюты, передавая ее в укромных местах из рук в
  руки представителям разных братских компартий, левацким группировкам и
  многочисленным террористическим организациям - единственным
  представителям выродившегося коммунистического рабочего движения. Из
  мозаичных рапортов этих курьеров трудно было составить полную картину
  происходящего. Работала старая конспиративная схема, родившаяся еще в
  гениальных головах Парвуса и Ленина - самых талантливых преступников XX
  века.
  
  Маленький, худой и подвижный, как сперматозоид, Пономарев отличался
  небывалой для номенклатурного деятеля работоспособностью, лично колеся
  по странам мира и имея доступ ко всем партийным генсекам планеты,
  включая и Брежнева, в любое время дня и ночи. Глядя на Андропова через
  толстые стекла западногерманских очков, Пономарев скучным и скрипучим
  голосом неожиданно стал читать ему лекцию о текущих проблемах
  социалистического строительства.
  
  Построение коммунистического общества отметил заведующий международным
  отделом ЦК, наталкивается в настоящее время на препятствия в виде
  отрицания социалистической государственности со стороны отдельных лиц и,
  не будем скрывать, известных категорий населения, попавших под
  воздействие западной пропаганду и в силу этого переродившихся.
  Кому-кому, а уж Андропову наверняка известно, сколько сил и средств
  тратит ЦРУ на эти цели, культивируя среди советских людей мещанскую
  идеологию, тягу к роскоши и неуемному потребительству. Все больше
  удивляясь, Андропов внимательно слушал. Он и сам, конечно, умел говорить
  на партийном "новоязе", но, как и все, понимал его плохо.
  
  Поэтому политика нашей партии, продолжал Пономарев, в сфере
  коммунистического строительства, как и прежде, основана на бессмертных
  идеях Маркса и Ленина о всеобщем равенстве в рамках единого
  социалистического отечества.
  
  Не выдержав, Андропов поинтересовался, какое отношение ко всем этим,
  разумеется, бесспорным истинам имеет вооруженный разбой, в результате
  которого похищены картины Матисса стоимостью в несколько миллионов долларов.
  
  А такое, пояснил Пономарев, что картины Матисса стоимостью в несколько
  миллионов долларов, висят не в каждой квартире, а потому создают
  нервозную обстановку классового неравенства в бесклассовом обществе.
  Есть вещи, которые вообще не могут храниться в частных коллекциях, как
  по идеологическим соображениям, так и по соображениям безопасности самих
  вещей, что указанный случай очень характерно подчеркнул.
  
  Суслов согласно кивал, глядя в пространство. "Так где же эти картины?" -
  сквозь зубы процедил Андропов, исподлобья взирая на заведующего
  международным отделом ЦК.
  
  Пономарев чуть не подпрыгнул.
  
  "Да разве речь идет о картинах? - почти закричал он. Речь идет о людях,
  которых вы схватили в Баку с нарушением всех норм социалистической
  законности. Товарищ Алиев (Андропов, вздохнул и закрыл глаза) с
  возмущением звонил лично Леониду Ильичу, и тот намерен поставить этот
  вопрос на Политбюро. Партия всегда боролась и будет бороться против
  произвола и беззакония!" Пономарев, помимо всего прочего, был еще и
  академиком, так что спорить с ним было трудно...
  
  Отдавая приказ начальнику следственного управления КГБ
  генерал-лейтенанту Курбанову освободить бакинцев, Андропов, криво
  улыбаясь, заметил: "Ни к кому больше не буду ходить в гости. Боюсь
  увидеть эти картины в чьей-нибудь коллекции".
  
  "Я могу сказать, в чьей", - ухмыльнулся Курбанов.
  
  "Пока не надо, - остановил его Андропов, - скажете, когда я спрошу..."
  
  Он сам коллекционировал картины, собирал французскую эротическую бронзу
  прошлого века, музицировал и даже баловался стихами, как Мао-Цзе-дун. А
  потому был вдвойне уязвлен.
  
  Под "действием непреодолимых сил" он сдал уже многие позиции. Часть его
  людей стала получать жалование в долларах и сертификатах. Он не только
  разрешил, но добивался этого, составляя секретные докладные записки в ЦК
  о необходимости прикрыть КГБ от всепроникающей, как направленная
  радиация, коррупции. А случаев уже было столько, что можно было
  насторожиться.
  
  Некоторых чекистов пришлось даже расстрелять за взятки. Причем та
  быстрота, с которой эти приговоры выносились и приводились в исполнение,
  явно говорила о том, что к делу причастны и многие начальники казненных.
  Однако, выплата некоторым подразделениям жалования в валюте мгновенно
  расколола и без того уже не монолитные ряды потомков железного Феликса.
  Подразделения, которые обошли, стали глухо роптать, явно демонстрируя
  свое недовольство. Некоторых уволили из органов, других наказали в
  дисциплинарном порядке. Чекистам читали лекции и проводили беседы,
  идиотские как по форме, так и по содержанию. Люди сидели, откровенно
  скучая, и даже дремали. Пришлось по военторговской сети срочно открыть
  по управлениям сеть закрытых магазинов за рубли. Было в этих магазинах,
  предназначенных для младшего и среднего офицерского состава, не Бог
  весть что, но все же: разные там дешевые джинсы, бельгийские костюмы,
  рубашки "сафари", импортные сигареты, продовольственные заказы. Люди
  взбодрились.
  
  Андропов лично выбивал по округам льготную очередь на жилье для своих
  людей, преодолевал явное непонимание обкомов и горкомов и яростное
  сопротивление чиновников горисполкомов, теряющих свой законный
  "заработок" на льготном предоставлении жилплощади. Все это помогало
  мало. Секретариат Андропова был забит заявлениями на предоставление или
  улучшение жилплощади.
  
  Все вместе дико завидовали Первому Главному Управлению (ПГУ),
  занимавшемуся внешней разведкой. "Кадровая засоренность" там была
  потрясающей, что неоднократно подчеркивал в своих секретных рапортах на
  имя Андропова начальник управления кадров КГБ генерал Чебриков. Разные
  маменькины сынки и элитарные детки из потомственной номенклатуры рвались
  в кадры разведчиков, поскольку к этому времени столь героическая
  профессия неожиданно стала совершенно безопасной, но по-прежнему высоко
  престижной и очень выгодной. Проводя большую часть времени на западе под
  прикрытием дипломатических паспортов и под крышей разных ведомств от АПН
  и Аэрофлота до Госконцерта, получая зарплату в валюте и деньги на
  оперативные расходы, разведчики, балдея от своей сказочной жизни и
  рискуя разве что быть высланными, занимались за рубежом откровенной
  "чернухой", порой переводя статьи из открытых западных журналов и
  посылая их в центр в качестве добытой секретной информации. При этом они
  легко перевербовывались западными контрразведками, иногда даже не
  подозревая об этом. В Москву шли такие потоки информации и
  дезинформации, что обработать ее с помощью тех примитивных средств,
  которые были в наличии, стало немыслимым. Назревал информационный хаос.
  
  Тысячи и тысячи кассет с подслушанными разговорами от министерских
  канцелярий в Вашингтоне до коммунальных кухонь в собственной стране
  лежали необработанными. Миллионы справок, отчетов, досье уходили в архив
  непрочитанными.
  
  Сказывался и постоянно увеличивающийся разрыв в уровнях образования и
  технической подготовки на западе и в СССР. Одному резиденту в США за
  большие деньги американцы подбросили чертежи гидролокатора образца 1942
  года. Но в этом в Москве быстро разобрались. А были случаи и посложнее.
  Полученные якобы секретные американские технические разработки и расчеты
  направлялись в соответствующие НИИ, приказывая им работать в данном
  направлении.
  
  Многотысячные коллективы трудились годами приходя к выводу, что
  направление бесперспективно и ведет в тупик. Но это еще нужно было
  доказать чиновникам.
  
  А доказать это было трудно, так как в многотомных компьютерных расчетах
  американцы сознательно вводили ошибки. Понимать это начинали, когда
  разбивался очередной самолет, взрывалась ракета или разлетался на куски
  испытательный стенд.
  
  Но и это было не самое страшное. Страшной была обреченность, о которой,
  не подозревая этого, докладывала разведка.
  
  На западе удалось купить без особого труда и за четверть цены (три
  миллиона долларов) американский истребитель-бомбардировщик "Фантом".
  
  Советские специалисты, осмотрев машину, были поражены ее электронной
  насыщенностью. Имея примерно равные с советскими машинами подобного
  класса аэродинамические и маневренные характеристики, "Фантом",
  благодаря своей электронике, имел возможность обнаружить и уничтожить
  советские самолеты намного раньше и на гораздо большей дистанции. И ни
  одного узла из его аппаратуры обнаружения, электронного противодействия
  и поражения советская промышленность была не в состоянии даже
  скопировать. Старая болезнь, начавшаяся от исторических сталинских слов
  о кибернетике как "о чуждой марксизму жидовской лженауке", оказалась
  хронической и неизлечимой.
  
  Поражающая свой эффективностью американская ракета воздушного боя
  "Скайуиндер" была тоже без особого труда приобретена на западе за
  полцены (позднее выяснилось, что и еще дешевле - разведчики тоже всегда
  "выкраивали" себе на черный день). А две другие ракеты вообще достались
  почти даром - от вьетнамских партизан, укравших их прямо из-под крыльев
  американских истребителей на какой-то базе в Южном Вьетнаме. Советские
  социалисты, которые постоянно мечтали посмотреть схему наведения этой
  ракеты, осуществив свою мечту, скорбно поджали губы. Да, схема была
  простой, как грабли.
  
  Американцы вообще никогда не любили сложностей, породив даже
  национальную поговорку "он недостаточно умен, чтобы делать простые
  вещи". Все это было так. Но в основу схемы наведения входили микролампы,
  которые Советский Союз при всем своем желании производить не мог. Для
  этого понадобилось бы на два порядка повысить вакуум на заводах,
  построенных в свое время заключенными и стройбатовцами.
  
  А американцы, как бы издеваясь, продают советской разведке весь комплект
  чертежей (вагон) и все технологические карты производства атомных
  подводных лодок-ракетоносцев типа "Джордж Вашингтон". Стройте, ребята,
  веселитесь. Ах, как все тогда были возбуждены. На каждом листе
  американский гриф "Топ сикрет!" И два наших "Совершенно секретно! Особой
  Важности", фиолетовые штампы с двумя нулями и прочая экзотика. Сам
  Брежнев принимал двух парней из ПГУ, которые купили и дотащили всю эту
  гору макулатуры до Москвы, и вручил им по звезде Героя. На проверку
  оказалось, что даже и говорить об этом не стоило. Достаточно только
  вспомнить, что единственным в мире погибшим ракетоносцем оказался
  ракетоносец именно этой серии, которую в судостроительных кругах так и
  прозвали "Иван Вашингтон".
  
  Все эти игры стоили громадных денег, не принося либо никаких
  результатов, либо откровенный вред. Это уже была традиция. Сильно ли
  помогло стране, что разведка в свое время точно установила дату
  нападения на СССР - 22 июня?
  
  Скверным во всем деле было то, что разведчики так привыкали к жизни на
  западе, что возвращались домой с огромной неохотой, надеясь, что период
  пребывания на родине будет кратковременным, а если такой надежды не
  было, то просто отказывались возвращаться. При этом либо скрывались,
  либо шли сдаваться. Трудно назвать страну, где бы подобное не произошло
  в андроповские и постандроповские времена.
  
  Но, как ни странно, все это никак не отразилось ни на карьере самого
  Андропова, ни на карьере начальника ПГУ генерала Крючкова, которого
  Андропов тащил за собой по служебной лестнице со времен подавления
  венгерского восстания в 1956 году. Это, видимо, происходило, во-первых,
  потому, что бегство на запад номенклатурных сынков, составляющих
  основную массу сотрудников внешней разведки, не очень беспокоило саму
  номенклатуру, уже морально готовую последовать их примеру, а, во-вторых,
  еще и потому, что фронт тайной войны на западе, несмотря на всю его
  романтичность, все-таки считался вспомогательным по сравнению с
  глобальным фронтом тайной войны, бушевавшей внутри страны.
  
  В своем неугомонном желании спасти родину и в упоении от успехов на
  Кавказе Андропов решил сделать следующий шаг. В качестве цели для
  следующего удара он выбрал Московский Горком Партии, возглавляемый
  членом Политбюро ЦК Гришиным.
  
  Предшественником Гришина на посту первою секретаря МГК был некий
  Егорычев, также погрязший до уши в коррупции, но мечтавший подняться на
  уровень большой политики. А потому он регулярно слушал лекции о кознях
  мирового сионизма и постоянно консультировался на эту тему с КГБ,
  который, в свою очередь искал способа свалить Егорычева и посадить на
  его место андроповского человека. Именно на борьбе с мировым сионизмом
  Егорычев и сгорел. Как-то на совещании в Политбюро в присутствии
  Брежнева, когда на Ближнем Востоке бушевала в 1973 году очередная война,
  Егорычев, хлебнув коньяка больше обычного, предложил десантировать на
  Синайский полуостров советскую морскую пехоту и начать марш на Тель-Авив.
  
  Брови Брежнева изумленно взметнулись, а министр обороны побледнел,
  поскольку почувствовал в этом лихом призыве интригу против себя. В 1973
  году высаживать еще было нечего и не на чем.
  
  "Товарищ Егорычев, - поинтересовался Брежнев, - чье мнение вы высказываете?"
  
  "Мнение Московского горкома партии", - ответил первый секретарь МГК.
  
  "Значит вы подобные вопросы обсуждаете на горкоме", - со зловещими
  нотками в голосе спросил генсек.
  
  Наступило тягостное молчание, в результате которого первым секретарем
  МГК стал Гришин - человек Суслова.
  
  Андропов был еще слишком слаб.
  
  МГК превратился в гнездо коррупции, казнокрадства и разных прочих темных
  делишек, до мелочей напоминая гангстерский синдикат где-нибудь в Чикаго
  в начале 50-х годов. Разница была лишь в том, что гангстерский синдикат
  платил налоги и побаивался полиции, в то время как МГК и налогов не
  платил, и милиция вытягивалась в струнку и брала под козырек при виде
  даже мелких клерков из этого могущественного заведения. Наглея от
  безнаказанности, МГК стал совершать ошибки.
  
  Член бюро горкома и первый секретарь Куйбышевского райкома города Москвы
  - Галушко, получил взятку в полтора миллиона рублей (частично
  драгоценными камнями) за предоставление четырех квартир каким-то темным
  личностям из Тбилиси. Однако, взяв деньги, клиентов обманул.
  Разъяренные, они не пожалели дальнейших расходов и вышли на весьма
  замкнутый и влиятельный круг авантюристов, близких к дочери Брежнева -
  Галине.
  
  Неизвестно, какие пружины нажала дочь генсека, но в спецдом к товарищу
  Галушко пожаловала бригада ОБХСС во главе с самим генералом Гришиным (по
  иронии судьбы, однофамильцем первого секретаря МГК) и произвела обыск,
  конфисковав золота и ценностей, а также дензнаков на сумму в полтора
  миллиона рублей. Галушко был арестован. На следующий день дело было
  передано в КГБ. Андропов сам допрашивал потерявшего от страха голову
  секретаря райкома и добился от него признания, что он был всего лишь
  "шестеркой" у деятелей горкома.
  
  Андропов стал обдумывать, как бы это все получше доложить Брежневу,
  чтобы одним молодецким ударом свалить весь горком, сделать его филиалом
  Лубянки и начать наступление на Кремль.
  
  Но набат тревоги уже звучал в Московском горкоме партии.
  
  Упрятав часть своих сотрудников на дачах и в спецбольницах, Гришин
  кинулся к Брежневу.
  
  Галушко был освобожден, а генерал Гришин отдан под суд "за
  злоупотребление служебным положением" и осужден.
  
  Андропова вызвали к Генеральному Секретарю.
  
  Брежнев смотрел на него с укором. Присутствовавшие Суслов, Гришин,
  Черненко и оказавшийся по какому-то случаю в Москве Рашидов набросились
  на шефа КГБ, как свора охотничьих псов. Ему напомнили, что главной
  задачей КГБ является охрана номенклатуры, а не надзор над ее
  нравственностью. Для этого существует комиссия партийного контроля, у
  которой могут найтись вопросы и к самому Андропову. Скажем, известно ли
  Юрию Владимировичу, что происходит ежедневно на тех многочисленных и
  роскошных квартирах, которые переданы ему из драгоценного спецфонда
  столицы в качестве конспиративных. Хороши конспиративные квартиры, о
  дебошах в которых знает весь дом, а то и весь район! Кому и сколько
  валюты сдают проститутки, работающие под надзором 5-го управления КГБ?
  На какие деньги и зачем организуются непонятные боевые подразделения
  КГБ? И главное: КГБ совершенно распустил своего основного противника,
  ради которого партия и терпит на своем балансе столь огромный
  карательный аппарат. Речь идет о населении страны, которое уже позволяет
  себе черт-те что! Страна наполнена антисоветской литературой, по всем
  каналам передается какая-то идеологически вредная музыка, печатаются
  черт знает какие книги. Молодежь не желает ни работать, ни служить в
  армии. Имеет место низкопоклонство перед Западом и восхваление западного
  образа жизни.
  
  Вот с чем должен бороться КГБ, а не рыскать по райкомам в поисках добычи.
  
  Андропов пробовал возражать.
  
  Разве не сама партия затеяла заигрывание со Штатами, и в ответ на
  кредиты открыла еврейскую эмиграцию из страны, получая деньги с каждого
  выпущенного еврея? Разве не он, Андропов, всегда был против и
  заигрывания с потенциальным противником, и против разрешения какой-либо
  эмиграции из страны? Он даже написал специальный меморандум по этому
  поводу. Разве не он организовал высылку из страны клеветника и отщепенца
  Солженицына и ведет непрекращающуюся кампанию по шельмованию Сахарова и
  ему подобных, потихоньку выпихивая их за рубеж или сажая за решетку?
  
  Он и его ведомство, если не считать армии, - единственный работающий в
  настоящее время государственный институт, в то время как многие товарищи
  просто самоустранились от дел за высокими заборами и дубовыми дверями,
  занимаясь при этом, мягко говоря, неизвестно чем. Если партия не будет
  бороться с перерожденцами и взяточниками в своих рядах, она погибнет и
  погубит страну.
  
  Все несколько успокоились, и разговор пошел в более миролюбивых тонах.
  
  Нет, никто не сомневается в преданности товарища Андропова делу партии и
  ее идеалам.
  
  К сожалению, реалии современного мира диктуют именно такую политику
  партии на данном этапе. То, что необходимо в стране навести порядок,
  никто не возражает, но разве у товарища Андропова, у нашего дорогого
  Юрия Владимировича, такой избыток сил и такой узкий фронт работ, что он
  начинает вести огонь по своим, по ветеранам Партии и революции?
  
  В этой фразе, взятой почти дословно из выступления Хрущева на XX съезде
  партии, заключался глубокий смысл. Начатая Хрущевым и одобренная
  номенклатурой десталинизация ставила своей целью не разоблачение
  преступлений режима против страны и небывалого в истории геноцида против
  собственного народа, а разоблачение методов Сталина в его
  непрекращающейся войне против номенклатуры.^[33] <#n_33>
  
  За чтение "Архипелага" давали срок - до 7 лет лагерей и 5 лет ссылки
  вплоть до 1985 года. Это общеизвестно. Интересно другое: книга была
  впервые издана на западе на средства... КГБ (даже без ведома автора).
  
  Взрыв общественного мнения в мире был страшным, как успех самой книги,
  мгновенно переведенной на все существующие языки. Название СССР исчезло
  и было заменено на "Архипелаг ГУЛАГ". Один советский журналист как-то
  "проголосовал" на пустынном аргентинском шоссе грузовику, на котором
  собирался добраться до соседнего городка. Шофер грузовика, индеец
  средних лет, поняв, что везет иностранца, поинтересовался, откуда тот.
  
  "Из России", - ответил журналист.
  
  "А-а, - протянул шофер, - я знаю. Я читал "Архипелаг ГУЛАГ"".
  
  Циники говорят, что КГБ сделал это специально, чтобы обеспечить себя
  работой на долгие годы, чтобы всегда было кого и за что сажать.
  
  Но неисповедимы пути тайной войны, особенно когда шеф КГБ стремится к
  верховной власти.
  
  "Сталин стрелял по своим, - ревел в микрофон Никита Хрущев, - по
  ветеранам революции! Вот за этот произвол мы его осуждаем... В истории
  человечества было немало жестоких тиранов, но все они погибли так же от
  топора, как сами власть свою поддерживали топором...". Хрущев сказал даже
  гораздо больше, чем хотел. Признав в ораторском угаре, что Сталин был
  убит своими верными учениками (чуть ли не топором по голове), Никита
  Сергеевич предупредил все грядущие поколения партноменклатуры о главной
  опасности: Не стреляйте по своим! Или погибнете от топора.
  
  Андропов молчал.
  
  Итог подвел Брежнев. Впадающий в прострацию вождь КПСС не любил подобных
  разборок, которые мешали ему наслаждаться жизнью в его роскошных
  особняках и охотничьих замках, разбросанных по всей стране и по многим
  странам Европы. "Я вижу, что товарищи поняли друг друга, и это очень
  хорошо". И торжественно расцеловал Андропова в обе щеки, прослезясь.
  
  Но в тот же день первым заместителем Андропова был назначен генерал
  Цвигун - шурин Брежнева, женатый на родной сестре жены генерального
  секретаря.
  
  Намек был более чем ясен. Борьба обострялась. Андропов знал гораздо
  больше того, что высказал перед разволновавшимися номенклатурщиками, но
  и он еще всего не знал.
  
  Американский гриф "Доступ ограничен", забитый советским штампом
  "Секретно" и регистрационным штампом секретного делопроизводства:
  "Доклад ЦРУ об экономическом и внутриполитическом положении в СССР.
  Аналитический отчет для Президента, Правительства и Конгресса
  Соединенных Штатов на 1978 год". Подлинник, и почему-то на русском
  языке. Почему? Да чтобы в КГБ не тратили время на перевод, а читали
  сразу, как только двухсотстраничный отчет будет передан (якобы от
  агентуры) советской разведке и переслан в Москву.
  
  Очень любезно со стороны американцев, что они взяли на себя часть забот
  огромного аппарата советской тайной полиции. "А чего это они стали
  печатать свои отчеты на русском языке?" - спросил удивленный начальник
  ПГУ Крючков Андропова, хотя об этом Андропов должен был спросить
  Крючкова. "Да будь я и негром преклонных годов, и то без усилья и лени я
  русский бы выучил...", - процитировал Андропов, любивший блеснуть
  интеллектом перед подчиненными.
  
  Крючков ушел в недоумении от того, что подобная деталь его шефа
  нисколько не заинтересовала...
  
  "...В настоящее время в центральном аппарате КПСС и в руководящем аппарате
  компартий союзных республик совершенно отчетливо наметилась тенденция к
  расколу. Главной причиной этого является постоянно ухудшающееся
  экономическое положение страны. Стагнация всех видов промышленности,
  устойчивый спад производства, катастрофическое падение
  производительности труда, хронические неурожаи еще более усугубились
  падением мировых цен на традиционные товары советского экспорта: нефть,
  газ и необработанную древесину. Огромное по объему, совершенно
  несбалансированное военное производство, ежегодно расширяясь, губит все
  другие отрасли промышленности, ставя страну во все увеличивающуюся
  зависимость от импорта широкого ассортимента товаров первой
  необходимости, включая продовольствие.
  
  Между тем, престарелое руководство СССР не только не видит гибельности
  пути, но, напротив, втягивает страну в спирали новых глобальных
  расходов, которые та ни теоретически, ни практически уже выдержать не может...
  
  Финансовая поддержка компартий во всем мире, помощь развивающимся
  странам, с надеждой, что они выберут так называемый "социалистический
  путь", спасение от банкротства стран-сателлитов Восточной Европы,
  конфронтация с цивилизованным миром весь этот многолетний путь, как уже
  совершенно очевидно, ведет в никуда, но Кремль продолжает с упорством
  обреченного по нему идти...
  
  Страны-сателлиты Восточной Европы, которые многие наши политики давно
  называли "минами замедленного действия", действительно становятся
  таковыми, загоняя Москву в безвыходный тупик перед страхом неизбежного
  взрыва. В условиях коммунистической экономики, когда царит сильный
  товарный голод и господствуют автаркические тенденции, а чисто условные
  деньги имеют лишь относительную ценность, абсолютной ценностью являются
  только товары...
  
  Поставляя товары странам-клиентам, советское правительство отрывает у
  своей же страны и экономики самое необходимое. Завышенные цены не
  уравнивают положения, так как продукция, которую страны "народной
  демократии" дают взамен, значительно более низкого качества, чем
  западная, что создает постоянный товарный вакуум в СССР...
  
  Для поддержания же хоть на каком-то уровне торговых отношений с Западом
  Советский Союз вынужден разрабатывать нерентабельные шахты и рудники,
  требующие миллиардов государственных субсидий, добывать
  низкокачественную нефть в отдаленных, труднодоступных районах страны,
  где ее себестоимость очень высока, загнав самого себя в своего рода
  экономический заколдованный круг, из которого нет выхода...
  
  Брежнев, посетивший Индию, подписал соглашение о предоставлении
  правительству Ганди кредита в размере 820 миллионов долларов. Кроме
  того, он обещал увеличить поставку Индии нефти на 1 миллион тонн (сейчас
  поставляется 1,9 миллиона тонн). Было подписано также секретное
  соглашение о поставках вооружения, в частности, 25 самолетов МИГ-25 - на
  общую сумму в 1,6 миллиарда долларов. Как всегда, льготный кредит на
  поставку вооружений составлен таким образом, что непонятно, собирается
  ли Индия его когда-либо гасить...
  
  Во что обходятся СССР ежегодно страны-сателлиты в поставках сырья и
  готовой продукции существуют лишь оценочные данные. Однако, СССР
  ежегодно тратит на указанные страны и твердую валюту, увеличивая
  постоянно растущую собственную задолженность Западу, составляющую в
  настоящее время 17 миллиардов 900 долларов.
  
  Кроме того, Кремль взял на себя обязанности гаранта западных кредитов в
  страны Восточной Европы, потенциально взвалив на свои плечи долг еще в
  60 миллиардов долларов.
  
  Относительно ежегодных долларовых субсидий в страны-сателлиты существуют
  точные данные, видимые из нижеследующей таблицы:
  
  Советские субсидии в миллионах дол. Задолженность Западу в миллионах дол.
  
  ГДР 292 11500
  
  Куба 1860 -
  
  Чехословакия 344 4500
  
  Польша 1900 23000
  
  Монголия 86 -
  
  Румыния 460 9500
  
  Венгрия 167 8900
  
  Вьетнам 1040 -
  
  Болгария 127 4500
  
  
  За последние 10 лет Советский Союз истратил таким образом 85,8 миллиарда
  долларов, распределив эти огромные средства следующим образом:
  
  Куба 15,4906 миллиарда долларов
  
  Вьетнам 9,1312 миллиарда долларов
  
  Сирия 7,426 миллиарда долларов
  
  Ирак 3,7656 миллиарда долларов
  
  Эфиопия 2,8605 миллиарда долларов
  
  Северная Корея 2,2341 миллиарда долларов
  
  Монголия 9,5427 миллиарда долларов
  
  Индия 8,9075 миллиарда долларов
  
  Польша 4 миллиарда 955 миллионов
  
  Афганистан 3,055 миллиарда долларов
  
  Алжир 2,5193 миллиарда долларов
  
  Ангола 2,0289 миллиарда долларов
  
  
  Все эти расходы, имея ежегодно тенденцию к увеличению, не приносят
  Советскому Союзу решительно никакой выгоды и в терминах реальных
  межгосударственных отношений не могут быть объяснены.
  
  Политические выгоды, достигаемые при этом Кремлем, ничтожны, а их
  перспектива выглядит весьма сомнительной. Так, например, в Анголе,
  несмотря на массированные поставки МПЛА советского вооружения, на
  территориях, контролируемых марксистскими группировками, наши нефтяные
  кампании продолжают добывать нефть, а южно-американские - алмазы на еще
  более льготных условиях, чем до советского проникновения...
  
  Гигантские суммы расходов Кремля складываются, главным образом, из
  массированных поставок вооружения и сырья (в основном, нефти и
  нефтепродуктов) странам-клиентам с единственной видимой целью поддержки
  местных коммунистических или прокоммунистических правителей. Однако, в
  этом потоке присутствуют и прямые перемещения золотых фондов и наличных
  денег по системе контролируемых Москвой банковских структур, а также
  через международную банковскую сеть. При этом деньги, перечисленные,
  скажем, Кубе, оседают в банках Испании и Франции на фиктивных счетах
  подставных лиц или фирм, составляя, с одной стороны, личные фонды семьи
  Кастро, а с другой - капитал, якобы полностью принадлежащий местным
  компартиям. Но это не совсем так, поскольку Москва с легкостью снимает
  деньги с этих счетов, тратя их по своему усмотрению. Так, во время
  недавнего пребывания неофициальных советских делегаций в Монте-Карло и
  Кении, где на различные товары и услуги (рулетка и сафари) были
  соответственно истрачено 240 и 285 тысяч долларов, деньги на покрытие
  этих расходов были сняты со счетов испанской компартии...
  
  Более того, деньги Кремля вкладываются в капиталы известных фирм и
  компаний, которые не только не имеют никакого отношения к мировому
  коммунистическому движению, но, напротив, официально клеймятся Москвой,
  как входящие в военно-промышленный комплекс Запада. Создается
  парадоксальная картина вкладывания Москвой денег в нашу оборонную
  систему вместо того, чтобы истратить их на собственную больную экономику.
  
  В настоящее время имеются данные о наличии денег Москвы в
  алмазообрабатывающем бизнесе (фирмы ЮАР, Израиля и Голландии), в игорном
  бизнесе (Монте-Карло, Лас-Вегас, Гонконг), в приобретении через
  подставных лиц около дюжины казино, игорных и публичных домов в
  различных концах мира, в наркобизнесе (связь через Кубу с наркокартелями
  Латинской Америки и через Афганистан и собственные мусульманские
  республики с наркосиндикатами центральной и юго-восточной Азии)...
  
  В ходе последних контактов советского руководства (поездки Брежнева и
  Громыко) с руководством США и стран западной Европы Москва неоднократно
  заявляла как главную цель указанных контактов - острую необходимость
  получения западных кредитов для модернизации всей добывающий индустрии и
  сельского хозяйства. Однако, предложения западных стран о поставках
  соответствующего оборудования в счет предоставляемых кредитов было
  отвергнуто и высказано желание получения чисто денежного кредита,
  поскольку советская сторона еще не выбрала поставщиков и намерена
  организовать конкурс фирм. Почти полностью полученные кредиты осели на
  счетах в западных банках и фактически перераспределяются на личные счета
  высших партийных чиновников...
  
  Создается впечатление, что какая-то часть руководства КПСС, гораздо
  отчетливее видя изнутри, чем мы извне, надвигающуюся на страну
  катастрофу и ее неизбежность, заранее готовится к исходу на Запад,
  создавая для этого материальную базу. Именно созданием материальной базы
  будущего исхода, видимо, и определяется вся внешняя и внутренняя
  политика СССР, не имеющая никакого другого объяснения.
  
  В результате подобной политики золотой запас СССР уменьшился примерно
  втрое за последние 30 лет и продолжает стремительно уменьшаться.
  Постоянно прогрессирующий промышленный спад грозит выйти из-под контроля
  и привести к полному экономическому хаосу, что создает уникальную
  возможность уничтожения Советского Союза как великой мировой державы, не
  прибегая к военным средствам...
  
  Представляется целесообразным в ближайшее время попытаться расширить
  количество стран-клиентов СССР, увеличивая объем его непомерных расходов
  (а еще лучше - его прямого вовлечения в какой-либо крупный региональный
  конфликт) и продуманной кредитной политикой, расширяя раскол в
  кремлевском руководстве..."
  
  Далее шло пространное исследование вопроса, где лучше всего втянуть СССР
  в региональный конфликт. Рассматривались Куба, Ближний Восток, Ангола и
  даже возможность провоцирования войны с Китаем. Приводились бесчисленные
  доводы за и против, говоря больше об огромной информированности авторов
  доклада, нежели об их намерениях...
  
  Доклад ЦРУ недаром попал к Андропову на русском языке. В нем не было
  ничего, чего бы не знал шеф КГБ. Разве что многие положения были
  сформулированы более четко и с меньшей словесной шелухой, чем в
  совершенно секретных справках самого КГБ, где все-таки многие вещи
  боялись называть собственными именами, но зато назывались конкретные
  фамилии.
  
  Только крутые реформы могли спасти страну, но даже начать эти реформы не
  представлялось возможным в тех условиях, в которых СССР находился.
  Только разгромив и уничтожив существующую номенклатуру - и это ясно
  видел Андропов - можно было приступить к наведению порядка в стране, а
  затем и к коренным преобразованиям. Но где взять людей для осуществления
  столь прекрасных замыслов? Где взять те кадры, которые, "решая все",
  спасут страну?
  
  Его смелая мысль заменить номенклатуру своими чекистами, хотя еще и
  имелась в виду, но уже успела принести немалые разочарования.
  
  Азербайджанский эксперимент продемонстрировал, что чекисты, дорвавшись
  до хлебных номенклатурных постов, ведут себя, благодаря присущей им
  храбрости и решительности, еще более нагло, чем их предшественники. Сам
  Алиев, быстро войдя во вкус открывшихся возможностей на посту Первого
  секретаря ЦК компартии республики, превратил Азербайджан в нечто весьма
  напоминающее Багдадский Халифат времен легендарного халифа
  Гаруна-аль-Рашида. Алиева так уже и звали в Баку - "Гарун-аль-Рашид" - и
  с ностальгией вспоминали времена Ахундова. В настоящее время, по
  сведениям Андропова, Алиев лихорадочно готовится к предстоящему визиту в
  Баку самого Брежнева, отливая по этому случаю золотой бюст Генерального
  секретаря весом 15 килограмм, подбирая бриллианты и антиквариат,
  поскольку слабость к этим предметам как самого Брежнева, так и членов
  его семьи была общеизвестна.
  
  А время для действий стремительно уходило.
  
  Земляк Андропова по Ставрополью, член Политбюро ЦК КПСС Федор Кулаков,
  отвечающий в Политбюро за сельское хозяйство, разделял все взгляды шефа
  тайной полиции и был тем практически единственным человеком, на которого
  Андропов не только рассчитывал, но и мог действительно положиться.
  
  Энергичный и решительный, Кулаков был значительно моложе большинства
  престарелых кремлевских владык. Будучи еще в состоянии работать много и
  плодотворно, Кулаков был решительным сторонником радикальных реформ. Его
  звезда стремительно взошла во времена Хрущева, но также стремительно и
  закатилась. Хрущев отправил его в почетную "ссылку" в Ставрополь, где у
  того и произошло знакомство с Андроповым. Суть кулаковских предложений
  по спасению страны заключалась в радикальной реформе
  государственно-партийного аппарата, замены номенклатуры институтом
  чиновников с легальными привилегиями государственных служащих и
  строжайшим контролем за их доходами.
  
  Это было в свое время мечтой самого Хрущева, но он не только не решился
  на какие-то резкие шаги, но и, испугавшись возможных последствий,
  отстранил от себя Кулакова.
  
  Кулаков принимал активное участие в заговоре, приведшем к отстранению
  Хрущева от власти в 1964 году, собрав в охотничьем домике Тебердинского
  заповедника в Ставрополье всех основных участников переворота и
  отшлифовав последние детали. Вскоре, возвращенный обратно в Москву,
  Кулаков понял, что был обманут заговорщиками. Они не только не желали
  никаких реформ, но, напротив, быстро свернули даже то немногое, что
  успел начать Хрущев.
  
  Обнаружив в Андропове единомышленника, Кулаков воспрянул духом. Оба
  понимали, что никакие реформы невозможны, пока в их руках не сойдутся
  все нити верховной власти. "Если человеку выпадает бесконечно редкая
  судьба, - считал Кулаков, - то надо показаться достойным ее. Не
  попытаться использовать ее - это уже преступление!". Андропов был с ним
  полностью согласен. Оба были убежденными коммунистами и свято верили в
  свой план, хотя он был столь же утопичен, как и все коммунистические
  идеи, которые на практике могли привести только к тому, к чему привели.
  
  План состоял в следующем: в стране наводится железная дисциплина сверху
  донизу. Одновременно и координированно идет разгром всяческого
  инакомыслия, мафиозных структур и номенклатуры. Происходит некоторое
  перераспределение благ сверху вниз, но под строгим централизованным
  контролем, и в зависимости от повышения производительности труда. В
  сельском хозяйстве повсеместно внедряется знаменитый "ипатовский метод",
  на котором Кулаков сделал себе имя. После беспощадной партийной чистки
  реорганизуется и КПСС, в которой предусматривалось иметь не одного, а
  двух генеральных секретарей, уменьшенный втрое ЦК и уполовиненный
  аппарат... "Кремлевские мечтатели", как заметил когда-то, правда, по
  другому поводу, Герберт Уэллс. Но они не были мечтателями. Они просто не
  хотели потерять всего.
  
  Составленный ими в двух экземплярах план содержал на своих четырех
  машинописных страницах 42 упоминания "железной дисциплины", которую еще
  надеялись навести в разложенной до предела стране.
  
  Третьим "мечтателем", сочувственно относившимся к разрабатываемому
  плану, оказался Петр Машеров - партийный босс Белоруссии, кандидат в
  члены Политбюро. В случае успеха ему была обещана должность
  премьер-министра и полное членство в Политбюро.
  
  Целью следующего удара по номенклатурной твердыне был намечен Сергей
  Медунов - партийный владыка Краснодарского края, личный друг Брежнева,
  открыто рассматривавший вверенный ему край как свою феодальную вотчину.
  
  Уверенный в полной безнаказанности, Медунов потерял всякую осторожность,
  открыто брал взятки, переводил богатства края в доллары, откровенно
  хвастался своими счетами в нескольких западных банках, казнил и миловал
  своих "вассалов", полностью игнорируя какие-либо законы и правила. Досье
  на Медунова Кулаков и Андропов собирали в течение нескольких лет.
  Большую услугу в этом деле оказывал им молодой секретарь Ставропольского
  крайкома, оставленный Кулаковым в Ставрополе после отъезда в Москву -
  Михаил Горбачев, благо Краснодарский край был по соседству. На молодого
  партсекретаря Андропов и Кулаков возлагали большие надежды. Андропов сам
  часто беседовал с Горбачевым и убедился, что тот полностью разделяет его
  взгляды, предан ему лично и имеет давнишние, прочные связи с
  возглавляемой Андроповым службой.
  
  В Ставропольском крае находилась главная курортная зона страны - район
  Кавказских минеральных вод. В этом благодатном крае с мягкой сухой зимой
  и нежарким летом были сосредоточены номенклатурные дачи, санатории и
  лечебницы, естественно, недоступные простым людям. По старинному обычаю
  еще русской дореволюционной аристократии - уезжать с семьями "на воды" -
  сюда постоянно наезжали поправить здоровье с супругами и детьми
  кремлевские руководители, аппаратчики из ЦК, министры, партийные боссы
  крупных городов и обкомов, редакторы центральных газет и генералы.
  
  Горбачев - партийный губернатор края - лично встречал самых важных
  гостей, сопровождая в их роскошные особняки, навещал время от времени,
  постепенно завязывая самые близкие отношения с высшими руководителями
  страны. Он собирал бесценную информацию, поскольку встречаться с высшими
  представителями на отдыхе, где ты играешь роль гостеприимного хозяина,
  совсем не одно и то же, что встречаться с ними в Москве на заседаниях ЦК
  в безликой массе областных секретарей. Здесь можно узнать много больше и
  много больше осторожно подсказать.
  
  В одну из лечебниц для высшей партийной элиты, в "Красные Камни" под
  Кисловодском, время от времени наезжал и Андропов, предпочитая этот
  курорт многим остальным. Это была его "малая родина". Могущественный шеф
  КГБ родился (15 июня 1914 года) неподалеку - на станции Нагутская.
  
  Андропов жил в "Красных Камнях" в уединенном, строго охраняемом
  особняке, никого не принимая, кроме прилетавших из Москвы генералов КГБ и...
  
  Михаила Горбачева, чью машину охрана всегда беспрепятственно пропускала
  к шефу.
  
  Одной из главных задач Горбачева, как уже упоминалось, был сбор
  компромата на Медунова. Досье Медунова пухло от собранных Горбачевым
  документальных и свидетельских показаний. Выяснилось, что в
  Краснодарском крае, а особенно в сказочной зоне причерноморских курортов
  в районе Сочи, коррупция и взяточничество в партийно-государственном
  аппарате получили совершенно официальный статус. Чтобы купить машину,
  получить квартиру, добиться повышения по службе, поступить в учебное
  заведение, быть принятым в партию и даже получить на ночь номер в
  гостинице, требовалось дать взятку.
  
  Причем каждый чиновник знал, сколько он должен оставить себе, а сколько
  перечислить в райком. Там тоже знали, сколько перечислить наверх.
  Денежные ручейки сливались в полноводную реку в кармане у Медунова.
  Более того, именно Краснодарский край оказался транзитной зоной
  многомиллионной валютной операции по тайной продаже за границу черной
  икры в банках из-под тихоокеанской селедки. Нити отчетливо вели в Москву
  в кабинеты министров, а оттуда - в Кремль.
  
  Однако, от количества и точности доказательств, изобличающих Медунова в
  преступной деятельности, зависело очень мало. Партийный босс
  Краснодарского края принадлежал к уровню неподсудной и неприкасаемой
  номенклатуры. Договор, заключенный после десятилетий кровавого
  сталинского кошмара, продолжал действовать, и Брежнев не собирался его
  не только менять, но и вносить в это договор какие-либо коррективы.
  Оберегая своих назначенцев, генсек оберегал себя, и только на этом
  зиждилась вся сила его власти. Да и всем было очевидно, что Медунов
  интересует Андропова именно своим близким положением к Брежневу. Свалив
  Медунова, Андропов рассчитывал свалить и Брежнева, а иначе какой смысл
  было вообще связываться именно с Медуновым. Можно было взять любого из
  181 секретаря обкомов или крайкомов, чтобы получить такой же букет
  преступлений, хотя бы того же Горбачева. Андропову было лучше других
  известно о делах молодого ставропольского секретаря. Например, когда
  Шеварднадзе по приказу Андропова, наводил порядок в своей родной Грузии,
  сменив снизу доверху всех должностных лиц своими чекистами и набив
  грузинские тюрьмы бывшими сановниками и подпольными миллионерами, он
  громогласно обещал до костей "прочистить капиталистический свинарник
  республики". Однако, большей части дельцов так называемой "теневой
  экономики" удалось бежать и даже эвакуировать свои предприятия. Бежали
  они недалеко - практически в соседний Ставропольский край. В подавляющем
  большинстве это были ювелиры, изготавливавшие кольца, браслеты, цепочки
  и тому подобное по заказу разгромленной номенклатуры и захватившие с
  собой все свое сырье - золото, серебро, платину, бриллианты и другие
  драгоценные камни. Многие вывезли и доверенные им "золотые запасы"
  номенклатуры, то есть "золото партии". Однако, проследить, куда они
  бежали из Грузии, было не сложно. Основавшись по другую сторону
  Кавказского хребта, "беженцы" из Грузии стали успешно развивать "теневую
  экономику" в Ставрополье.
  
  Шеварднадзе, который вылавливал своих врагов чуть ли не в приемной
  Брежнева и отправлял спецрейсами обратно в Тбилиси на суд и расправу, и
  в данном случае стал действовать со свойственной ему решительностью,
  надеясь, как всегда, на поддержку Андропова. Он позвонил Горбачеву и
  потребовал немедленного ареста и высылки в Грузию всех лиц,
  перечисленных в специальном списке, посланном в прокуратуру края. Став
  первым секретарем ЦК компартии Грузии, Шеварднадзе настолько верил в
  свое могущество, что даже ввел в республике в качестве государственного
  языка русский язык, оправдав доверие Москвы и вызвав целую бурю,
  особенно в среде грузинской интеллигенции.
  
  Поэтому звонок какому-то там областному секретарю был для Шеварднадзе
  скорее актом бюрократического этикета, чем необходимостью. А потому
  можно представить изумление тбилисского властелина, получившего твердый
  отказ Горбачева.^[34] <#n_34>
  
  Нам же кажется, что дело здесь гораздо серьезнее. Готовя заговор против
  Брежнева, Андропов нуждался в средствах и пытался заручиться временной
  поддержкой воротил "теневой экономики", скрывая от них тот факт, что в
  его планах предусмотрено их полное истребление.
  
  Разъяренный Шеварднадзе, напомнив Горбачеву о ничтожности его положения
  ("Подумай, кто - ты, и кто - я"), немедленно пожаловался Андропову.
  Однако, к великому удивлению Шеварднадзе, ничего не получилось.
  Секретарь крайкома, которого Шеварднадзе совершено справедливо считал
  ниже себя по рангу в строжайшей "табели" партийной номенклатуры,
  оказался на самом деле могущественнее и влиятельнее его, хотя речь в
  данном случае шла о прямом нарушении закона. А покровитель у них был
  один и тот же - Андропов. В предстоящей борьбе Горбачев был ему гораздо
  нужнее, чем грузин Шеварднадзе.
  
  К этому времени Брежнев был уже тяжело болен. В 1976 году он перенес
  тяжелый инсульт; врачам с трудом удалось вывести генсека из состояния
  клинической смерти. Время от времени руководитель партии и государства
  впадал в совершенно сенильное состояние, демонстрируя, на потеху всему
  миру, свою чисто детскую любовь к орденам, побрякушкам и ярким западным
  наклейкам.
  
  Номенклатура, которая всегда мечтала именно о таком, впавшем в детство,
  генеральном секретаре, делала все возможное, чтобы за Брежневым
  сохранились все его посты, ибо лучшего прикрытия для глобального
  разворовывания страны было трудно себе придумать. Брежневу присвоили
  звание Маршала Советского Союза, наградили орденом "Победы". Трагическая
  история страны оборачивалась дичайшим фарсом. Правда, у Сталина было
  даже два ордена Победы, и он был не маршалом, а генералиссимусом. Но
  время еще было...
  
  Несколько попыток Андропова спровадить Брежнева на пенсию, а при выборах
  нового генсека провести на этот пост Кулакова успеха не имели.
  
  Номенклатура готовилась защищать Брежнева до последнего. Применяя
  силовые приемы и отработанные методы партийных интриг, ловко оперируя
  накопленным на каждого из членов Политбюро и ЦК компроматом, Андропов и
  Кулаков добились компромиссного варианта: за Брежневым остается недавно
  обретенный им номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета
  СССР, а пост Генерального секретаря партии переходит к Кулакову. Вопрос
  это считался решенным, и к нему загодя стали готовить страну и мир,
  сперва организовав "утечку" информации в западные газеты, а затем начав
  открыто говорить об этом на закрытых партсобраниях и лекциях
  инструкторов ЦК. Андропов и Кулаков уже составили секретные списки
  номенклатурных работников, подлежащих немедленному снятию с должности и
  отдаче под суд сразу же после занятия Кулаковым поста Генерального
  секретаря ЦК КПСС.
  
  В ночь с 16 на 17 июня 1978 года Андропов был поднят с постели резким
  звонком телефона спецсвязи. Взволнованный голос его заместителя генерала
  Пирожкова доложил, что Кулаков мертв. Ошеломленный Андропов через сорок
  минут прибыл на дачу Кулакова с двумя оперативными группами КГБ.
  
  Растерянные, бледные лица охраны. Разъяренный лай рвущейся с поводка
  любимой овчарки покойного. Безумные глаза жены. Кулаков был обнаружен со
  вскрытыми венами в своей личной сауне. В луже крови поблескивал
  медицинский скальпель.
  
  В ЦК почти никак не отреагировали на смерть Кулакова, а, вернее,
  отреагировали с пониманием. Накануне, на пленуме, Кулакова сильно
  критиковали за положение дел в сельском хозяйстве. Вот он понервничал и...
  
  Официально было объявлено, что "член Политбюро ЦК КПСС Федор Давыдович
  Кулаков скоропостижно скончался от острой сердечной недостаточности".
  
  Путаный медицинский отчет о его смерти, подписанный начальником 4-го
  "кремлевского" медицинского управления Евгением Чазовым, не решились
  даже опубликовать.
  
  Кулакова хоронили на Красной площади. Бросилось в глаза, что ни Брежнев,
  ни Суслов, ни Косыгин, ни Черненко на похороны не явились. Это было
  более чем странно, поскольку хоронили члена Политбюро, и нарушался
  непререкаемый, разработанный до мелочей и до сих пор не нарушаемый ни
  разу протокол захоронения "вождей" столь высокого ранга. И почти никто
  не обратил внимания на выступавшего с трибуны Мавзолея относительно еще
  молодого человека с красным родимым пятном на лбу, прилетевшим на
  похороны из Ставрополя. Этим человекам был Михаил Горбачев.
  
  Старший судмедэксперт КГБ генерал-майор Липатский в личном докладе
  Андропову высказал твердое мнение, что вены у Кулакова были вскрыты,
  когда тот находился без сознания. Андропов внутренне верил в это, хотя и
  не понимал, зачем кому-то понадобилось, убив Кулакова, вскрывать ему
  вены. Хотя и помнил не раз сказанные Кулаковым слова: "Если мы
  проиграем, я вскрою себе вены". Кто-то понял его слова буквально.
  
  А вскоре Машеров погиб в автомобильной катастрофе. Погиб при
  столкновении своего бронированного лимузина с самосвалом, хотя при
  следовании куда бы то ни было партийного босса республики на трассе
  немедленно останавливалось все движение. Откуда взялся самосвал? Пьяный
  шофер рассказывал, как он появился на трассе, вывернув с проселка из
  какого-то колхоза как раз между постами. Но посты непременно должны были
  стоять именно на всех возможных выездах на шоссе.
  
  А чуть позже рухнул на землю в районе Витебска личный самолет Андропова,
  на котором шеф КГБ в самый последний момент почему-то не полетел.
  
  Война была объявлена.
  
  Кто-то за спиной Брежнева открыто нарушил номенклатурный "договор" 1954
  года, начав целую серию убийств.
  
  Целый район в центре Москвы занимает комплекс массивных зданий,
  выходящих на Старую площадь, где размещается Центральный Комитет
  Коммунистической партии Советского Союза. Сюда сходятся все нити
  творящихся в стране и большинство творящихся в мире преступлений. Отсюда
  тянутся бесчисленные щупальца, высасывающие все соки из огромной страны,
  перекачивая ее богатства в личные сейфы и заграничные банки. Здесь
  разрабатываются страшные программы идеологического и физического
  оболванивания собственного народа и лелеется мечта распространить свое
  владычество на весь мир. Здесь играют судьбами миллионов людей и целых
  государств. Ни на минуту не затихает работа в Международном отделе ЦК,
  возглавляемом Борисом Пономаревым. Здесь составляются инструкции и
  методики, направляемые во все страны мира. Отсюда идут громадные суммы
  на финансирование легальных и нелегальных компартий, повстанческих
  группировок, террористических организаций, коммунистических, левых и
  националистических газет, избирательных кампаний и государственных
  деятелей, берущих взятки, и профессиональных преступников, желающих
  стать государственными деятелями. По старой ленинской методике,
  коммунисты, захватив власть в Камбодже и войдя в революционный раж,
  уничтожили ровно половину населения - три миллиона из шести. Террор
  голодом и расстрелы свирепствуют в Эфиопии, в разгар которых в
  Аддис-Абебе возводится Дворец съездов и местные коммунистические царьки,
  не скрываясь, ведут роскошный образ жизни в покоях свергнутого
  императора. В Анголу для спасения коммунистического режима бросается
  армия Фиделя Кастро, что увеличивает финансовую помощь Кубе до 10
  миллионов долларов в день.
  
  Потоком идет русское золото за границу. Им знают, как распорядиться.
  
  Недаром в крупнейшем банке КПСС за рубежом фактическим руководителем
  сидит родной сын Бориса Пономарева - Владимир Пономарев. Номенклатура
  давно уже сделала наследственными свою власть и богатство. Ощетинившись
  ядерным ракетами и огородившись по линии европейского раздела атомными
  минными полями, она продолжает безумное дело своего основателя, не видя
  и не желая видеть, что проваливается вместе со всеми своими идеями в то
  самое болото, в которое, по их милости, была превращена самая большая и
  богатая в мире страна...
  
  Это видел Андропов. Он вовсе не был ни либералом, ни сторонником
  демократии. Напротив, он считал коммунистическую систему наилучшей в
  мире, свято верил в грядущую победу коммунизма во всем мире, а потому и
  пытался спасти эту систему от гибели в болоте роскоши и коррупции. Он
  прекрасно видел не только то, что происходит в первой в мире "стране
  развитого социализма", как гордо именовал СССР Брежнев, но и что
  творится с коммунистическим движением в мире.
  
  Компартия Франции ежегодно получает из СССР 2 миллиона долларов через
  Евробанк непосредственно и 4 миллиона долларов через счета так
  называемых "доверенных лиц", подставных предприятий и организаций.
  Указанные деньги давно уже не идут ни на коммунистическое, ни на рабочее
  движение, как было во времена Тореза. Нынешний Генеральный секретарь КПФ
  Марше - в глубине сердца убежденный нацист, главный казначей партии -
  Госна, главный редактор "Юманите" - Андрие и другие "вожди французского
  пролетариата" давно уже превратили компартию в нечто среднее между
  биржей и воровским притоном. По образцу своих советских коллег, они
  накупили вилл и особняков, живя в довольстве и роскоши. Им даже лень
  распространять свою собственную "Юманите", три четверти тиража которой с
  воскресными приложениями направляется для реализации в Москву, где,
  пролежав какое-то время в киосках, сдается в макулатуру. Но и это еще не
  все. Получая доллары из Москвы, руководители французской компартии
  закупают на эти деньги акции наиболее солидных французских (и не только
  французских) компаний, получают огромные дивиденды, часть которых делят
  между собой, а часть переводят на конкретные счета своих благодетелей из
  СССР. Полученные таким образом деньги они снова вкладывают в акции,
  укрепляя таким образом экономику стран Запада.
  
  Часть денег французы откровенно вкладывают в игорный и порнобизнес,
  получая огромные барыши, и, опять же, распределяя их среди своих и
  советских номенклатурщиков.
  
  "За последние 30 лет, - сообщали информаторы из Парижа, - через личный
  счет г-на Госна прошли десятки и десятки миллиардов долларов. Причем,
  прошли в двух направлениях, одно из которых - "Евробанк", принадлежащий
  КПСС". Сам Госна попал в газеты, когда, построив на Лазурном берегу
  шикарную виллу, приказал огородить глухим забором и прилегающий к вилле
  участок пляжа.
  
  Огороженные пляжи он постоянно видел в СССР, и это произвело на него
  неизгладимое впечатление. Так и должна жить, огороженной от народа,
  настоящая марксистская партия - коммунистическая знать. Однако, Франция
  еще не стала коммунистической, и власти потребовали убрать забор. Госна
  отказался. Дело попало в суд, где казначей компартии, пылая пролетарской
  яростью, требовал предъявить ему тот закон, согласно которому, он,
  пролетарий, не имеет права владеть всего четвертью мили
  средиземноморского пляжа (ведь в стране "победившего пролетариата" пляжи
  вокруг партийных особняков не только огорожены, но и охраняются с суши и
  с моря).
  
  Нашли закон, подписанный еще Людовиком XIV, гласящий, что все пляжи
  страны являются общественной собственностью. И при этом у французских
  коммунистов хватало наглости требовать у Москвы дополнительных
  ассигнований на любое мало-мальски относящееся к делу мероприятие, будь
  то забастовка, демонстрация или праздник газеты "Юманите", на котором
  пытаются продать остатки не отправленного в СССР тиража. И бумагу, и
  краску на эту газету присылают из Москвы. Причем краску сначала закупают
  в ФРГ, хотя французам гораздо легче это сделать самим. Но они хоть сами
  выпускают "Юманите", и то слава Богу!
  
  А американская компартия даже не собиралась печатать у себя две своих
  газетки. Их печатают (и пишут) в Москве, в типографии ЦК КПСС, да и
  продают, в основном, тоже в СССР. Главные покупатели - кафедры
  иностранных языков ВУЗов и студенты, которые по этим газетам сдают
  языковые "тысячи". Сама компартия США давно уже превратилась в какую-то
  шайку профессиональных тунеядцев, которая решительно ничего не делает,
  но ежегодно аккуратно "выдаивает" из Москвы 2 миллиона долларов. При
  этом бесстыдно дезинформирует Москву о каких-то своих успехах в
  общественной жизни США, каждый раз обещая победу своего кандидата - Гэса
  Холла - на очередных президентских выборах и требуя себе под это дело
  еще пару миллионов на проведение избирательной кампании. Видимо, Холл
  изловчился сунуть кому-то взятку в московском "Институте США и Канады",
  поскольку все рекомендации этого академического заведения по поводу
  возможности коммунистов провести своего кандидата в президенты на
  очередных выборах звучали примерно так: "Авторитет компартии США,
  несмотря на репрессивную политику правящих кругов, постоянно растет,
  сплачивая вокруг авангарда рабочего класса США миллионы простых
  американцев. И мощный голос пролетариата на выборах может быть услышан".
  
  То, что западные компартии, исправно получая из Москвы деньги, часть
  этих денег тратят на взятки советской партийной номенклатуре, было
  общеизвестно. Но компартия США побила все рекорды. Гэс Холл за какие-то
  свои неведомые заслуги выбил себе из Москвы ежегодное пособие в 100
  тысяч долларов, истратив для этого в Москве тысяч пятьдесят. Это пособие
  год от года росло, по-видимому, из-за инфляции, а однажды достигло аж
  двух миллионов. И хотя всем было ясно, что Гэс Холл покупает для
  аппарата ЦК какую-то недвижимость в США, по традиции, не платя налоги,
  ничего сделать было нельзя, разве что выдать его налоговым органам.
  Андропова часто подмывало именно так и поступить.
  
  Вести через компартию США какую-то разведывательную деятельность
  оказалось совершено невозможным, поскольку выяснилось, что она, с одной
  стороны, профильтрована информаторами ФБР, а с другой - израильской
  разведкой. Фактически компартия получала деньги за сам факт своего
  существования, что подкреплялось при помощи взяток, получаемых кем-то в
  аппарате ЦК КПСС.
  
  Компартия ФРГ хоть приносила некоторую пользу, служа передаточным звеном
  в снабжении деньгами террористических группировок, вроде "Фракции
  Красной Армии" и ей подобных. По этому каналу снабжались и итальянские
  "Красные бригады" и даже ближневосточные террористы. Никакой другой
  деятельностью компартия себя не обременяла, иногда предоставляя крышу
  провалившимся агентам ШТАЗИ из ГДР.
  
  Компартия Финляндии получала из Москвы ежегодно от полутора до двух
  миллионов долларов. Тут были особые интересы, также никак не связанные с
  марксизмом-ленинизмом. Партия как бы служила посредником между
  коммерческими структурами страны Суоми и аппаратом КПСС в распределении
  финских товаров по необъятной территории страны развитого социализма,
  снабжая номенклатуру и связанных с нею спекулянтов финскими
  холодильниками, мебелью, коттеджами, саунами и подержанными западными
  автомобилями. У себя же в стране партия занималась распределением
  советских заказов судостроительным фирмам, полиграфическим и
  бумагоделательным предприятиям, а также поставками советской древесины,
  в общем, честно зарабатывая выделяемые ей деньги, немного подрабатывая
  на взятках и на предоставлении своих счетов для хранения и отмывания уж
  особенно лихих денег КПСС, беря при этом с Москвы по-божески - 7 %.
  
  Около миллиона выделялось ежегодно компартии Израиля, где местные
  коммунисты, в подавляющем большинстве, вчерашние выходцы из СССР и
  Польши, откровенно клали полученные деньги в свои карманы, отрабатывая
  их скандалами в кнессете и призывами к арабскому населению о гражданском
  неповиновении. Но это было не самое главное. Руководящая верхушка партии
  в лице ее генсека Вильнера имела связи в правительстве и в мировой
  финансовой системе, выполняя в отсутствии прерванных в 1967 году
  дипломатических отношений роль просоветского лобби, принимая участие в
  алмазном бизнесе и организовывая регулярные поездки советской
  номенклатуры в знаменитые израильские центры раковой профилактики. За
  отдельную плату, конечно.
  
  Так можно было идти по списку стран мира, удивляясь, восхищаясь, негодуя
  по поводу глобальной финансовой деятельности КПСС и одной ее
  исключительной особенностью: все шло из страны. Создавалось впечатление,
  что КПСС давно приватизировала Советский Союз и поставила перед собой
  цель, помимо собственного обогащения, всячески укреплять мировую
  капиталистическую систему. И как всякая преступная организация, партия
  большевиков настолько продумала собственную безопасность, что не
  подступиться к ней было ни с какой стороны. И гибель Кулакова с
  Машеровым была лучшим тому подтверждением. Андропов все это прекрасно
  понимал. Не понимал он только одного: почему никто из партийных бонз не
  видит (и не желает видеть), что фундамент величественного партийного
  здания проседает и разваливается, грозя обрушить все здание, похоронив
  под его обломками и саму партию, и ее утопические идеи, вылившиеся на
  практике в создание преступного синдиката убийц, воров и спекулянтов.
  
  Может быть, уже где-то задумано, чтобы здание рухнуло? Но где?
  
  После гибели Кулакова Андропов понял, что времени у него уже нет. Или он
  быстро предпримет какие-то неожиданные шаги, или погибнет. По его
  приказу стали тайно формироваться боевые группы КГБ особого назначения,
  якобы для антитеррористической деятельности. Группы получили
  наименования "Альфа", "Гамма" и "Дельта". Каждая состояла примерно из
  трехсот великолепно обученных и не рассуждающих головорезов, способных
  выполнять любой приказ.
  
  Кроме того, удалось уговорить Брежнева передать в подчинение КГБ парочку
  воздушно-десантных и одну танковую дивизию, армия вынесла это
  оскорбление молча. Отношения армии и КГБ всегда сознательно строились на
  взаимной ненависти. Армия хорошо помнила 1938 год, когда чекистами были
  уничтожены почти все армейские командные кадры, включая трех маршалов.
  Чекисты же, со своей стороны, хорошо помнили 1954 год, когда армия взяла
  реванш, с удовольствием перестреляв всю верхушку МГБ, и раздавив танками
  всех, пытавшихся оказать сопротивление.
  
  Однако, ныне армия была в очень плохой форме. Ее верхушка разлагалась в
  неуемной роскоши, что особенно поощрялось министром обороны Устиновым -
  человеком штатским, неумело носившим маршальский мундир, но получившим
  хорошую закалку еще в сталинской номенклатуре. На этот пост его выдвинул
  сам Брежнев, который, став маршалом, начал ко всем прочим маршалам
  относиться с недоверием, а потому и решил поставить во главе вооруженных
  сил штатского партийного номенклатурщика, плохо разбирающегося в военных
  вопросах, но зато лично преданного. Пока армейская верхушка с
  удовольствием разлагалась на номенклатурном Олимпе, армейские низы
  разлагались не менее стремительно, но по-своему. Огромный сталинский
  ГУЛАГ давно уже выплеснул уголовную этику и уголовный язык на все
  советское общество. Даже академики сбивались на "феню", не замечая
  этого. И первой жертвой, естественно, стала армия, где процветали и
  культивировались обычаи самых диких уголовных зон, заменив собой и
  боевые традиции, и воинскую дисциплину. Солдаты с удовольствием
  издевались друг над другом и с дикой жестокостью друг друга убивали.
  Офицеры пьянствовали, подавая таким своим образом жизни страшный пример
  подчиненным.
  
  Они издевались над солдатами, в свою очередь служа объектом
  издевательств со стороны своих начальников. Процветало кумовство, а
  воровство и взяточничество достигало размеров, немыслимых в гражданской
  жизни.
  
  Со всем этим еще можно было смириться, если бы в армии не вызревали
  весьма опасные настроения, вылившиеся в целую серию чрезвычайных
  происшествий, казалось бы, невозможных в вооруженных силах ядерной
  сверхдержавы. Военный летчик старший лейтенант Беленко угнал новейший
  истребитель в Японию и попросил политического убежища в Соединенных Штатах.
  
  Замполит эскадренного миноносца "Сторожевой", арестовав командира,
  поднял на корабле мятеж и сделал попытку уйти в Швецию. Корабль был
  перехвачен в море, остановлен ударами авиации, взят на абордаж
  пограничными катерами. Все офицеры пошли под суд, а герой - замполит,
  капитан 3-го ранга Саблин расстрелян. Группа офицеров-танкистов приняла
  решение во время очередного парада на Красной площади бросить свои танки
  на Мавзолей и начать всенародное восстание.
  
  Их удалось арестовать в самый последний момент. В тот день танки по
  Красной площади не шли. И таких случаев было не перечесть, так что
  Брежнев и его окружение не мешали Андропову создавать параллельные
  вооруженные силы под флагом КГБ.
  
  Главное же обоснование, которое представит Андропов в оправдание своих
  действий, было весьма серьезным и не имело прямого отношения к
  разложению армии. На очередном заседании Политбюро шеф КГБ представил
  целый пакет документов, неопровержимо свидетельствующих о резком росте
  сепаратизма в союзных республиках. Причем этот сепаратизм умело и
  последовательно насаждался сверху из Центральных Комитетов
  республиканских компартий.
  
  Причина была простой. Республиканская номенклатура не желала более
  платить дань в Москве, мечтая о полной самостоятельности и безотчетности
  перед кем бы то ни было. Если их вовремя не одернуть, Союз будет тем или
  иным способом развален. Откровенный страх засветился в слезящихся глазах
  кремлевских старцев. Они с надеждой смотрели на Андропова, ожидая, что
  он предложит для их спасения. А Андропов продолжал своим ровным и
  невыразительным голосом перечислять беды страны. Полный развал сельского
  хозяйства. Если бы не поставки американского и канадского зерна, в СССР
  давно бы пришлось снова вводить карточную систему на продовольствие.
  Брежнев неожиданно открыл глаза и, с трудом двигая полупарализованной
  челюстью, изрек: "Когда же, наконец, у нас в Политбюро появится
  настоящий специалист по сельскому хозяйству, а не интриган-политикан?".
  
  Намек был на покойного Кулакова.
  
  Андропов немедленно заверил генерального секретаря, что такого человека
  он уже нашел и готов немедленно представить его товарищам - членам
  Политбюро.
  
  Старцы удивленно переглянулись и вопросительно уставились на шефа тайной
  полиции. Кого он имеет в виду? Андропов назвал Горбачева.
  
  В глазах старцев засветилась симпатия. Фамилия Горбачева ассоциировалась
  у всех с приятными и полезными неделями наслаждения в элитарных
  здравницах Ставрополья. Все помнили обходительность,
  предупредительность, застенчивость и даже некоторую робость тамошнего
  Первого секретаря. И его исключительную молодость. Каждому из них он
  годился в сыновья. Он не опасен. Его можно брать в Москву. Пусть
  поднимает сельское хозяйство, раз специалист. (Многие не без основания
  считают, что секретарствуй Горбачев в любом другом месте, скажем, в
  Воронежском обкоме, Андропову никогда бы не удалось так быстро и просто
  перетащить его в Москву. Трудно сказать, но если бы Андропов захотел, то
  перетащил. Весь вопрос в том: захотел бы?).
  
  Вечером 19 сентября 1978 года поезд специального назначения, в котором
  следовал в Баку Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Президиума
  Верховного Совета СССР товарищ Брежнев, сделал неожиданную остановку на
  железнодорожной станции Минеральные воды. На оцепленный сотрудниками КГБ
  перрон курортного городка вышел, опираясь на руку начальника своей
  личной охраны генерала Жарова, сам Леонид Ильич Брежнев, сопровождаемый
  своим помощником, Константином Черненко. Их встречали Андропов и
  Горбачев. Это была историческая встреча. На маленькой северокавказской
  железнодорожной станции сошлись четыре человека, которым суждено было в
  дальнейшем сменять друг друга на посту главы партии и государства, а
  одному из них судьба предначертала уничтожить и КПСС, и огромную
  сверхдержаву, именуемую Союзом Советских Социалистических Республик.
  Среди трех совершенно очевидных посредственностей появился гений
  политической интриги, которых история не знала со времен средневековья.
  В течение нескольких минут вопрос о переводе Горбачева в Москву был
  решен. Пожимая руку молодому ставропольскому секретарю, Брежнев
  прошамкал: "Сельское хозяйство - это очень важно. Ты специалист. Спаси
  страну". "Я спасу страну", - ответил Горбачев, почтительно склоняя
  голову перед партийным властелином. Кровавое пятно на лысеющем лбу
  Горбачева резануло по глазам Генерального секретаря. Но оно было
  красным, а это было хорошим предзнаменованием...
  
  Брежнев ехал в Баку, чтобы убедиться на деле, как андроповские люди
  наводят порядок в национальных республиках, с корнем выкорчевывая
  коррупцию и все мысли о сепаратизме. (Пройдет совсем немного времени, и
  "человек Андропова", Гейдар Алиев, встречавший Брежнева в Баку
  попытается даже отколоть от Азербайджана и объявить суверенной
  Нахичеванскую область. Все устали от дани). Андропов надеялся, что после
  визита в Баку Брежнев даст ему "карт-бланш" на проведение по кавказскому
  образцу подобных же операций в Средней Азии с последующим ударом оттуда
  по Украине, где непотопляемым сатрапом сидел ставленник Брежнева -
  Щербицкий.
  
  Всем своим нутром, отточенным в партийных интригах и на многолетнем
  поприще, Андропов чувствовал, что его час приближается. И чтобы ускорить
  этот час, необходимо было тряхануть огромную империю, вывести ее из
  спячки и, воспользовавшись дряхлостью партийного руководства, взять все
  бразды правления в свои руки. Для этого требовалась та самая
  чрезвычайная обстановка, на которую надеялся Андропов с самого начала
  пребывания на посту шефа КГБ, еще когда давал рекомендации на ввод войск
  в Чехословакию.
  
  Струсившие чехи сорвали его план. Теперь ему предоставлялась новая
  возможность. После свержения шаха в Иране, когда к власти пришли
  исламские фундаменталисты, весь средневосточный регион оказался
  дестабилизированным.
  
  Волны исламского фундаментализма, стремительно распространяясь,
  накатывались на советские среднеазиатские республики, побуждая тамошнее
  партийное руководство, по уши погрязшее в воровстве, все более и более
  думать о разрыве с Москвой и о присоединении к миру ислама.
  
  В республиках умело подогревались националистические и антирусские
  настроения. Пока без всякого антикоммунизма. Этот потрясенный и
  разобщенный регион сам напрашивался на советское вмешательство. Главный
  стабилизирующий фактор региона - богатый и сильный в военном отношении и
  еще более сильный своим союзом с США - Иран перестал существовать в
  крови и хаосе исламской революции. США были объявлены главным врагом
  ислама, американское посольство в Тегеране разгромлено, но, вместе с
  тем, была разгромлена и местная компартия, а ее лидеры публично
  повешены. Начинались волнения и в Афганистане.
  
  Искус был огромным. Короткий удар через Афганистан по Ирану и Пакистану
  мгновенно выводил СССР к незамерзающим водам Индийского океана и к
  мировым запасам нефти.
  
  Короткая, победоносная военная операция дала бы помимо всех других
  выгод, возможность навести порядок в стране, прервать губящую страну
  политику разрядки и разных там "хельсинских процессов", уничтожить
  инакомыслие, прекратить тлетворное влияние запада, укрепить
  производственную и бытовую дисциплину, сплотить партию и снова вывести
  ее на боевой курс под собственным руководством. Для осуществления этого
  плана Андропов не видел лучшего места, чем Афганистан.
  
  27 апреля 1978 года в Афганистане произошел коммунистический переворот,
  который люди Андропова готовили в течение нескольких лет.
  Демократическое правительство Мухамеда Дауда было свергнуто одной из
  коммунистических фракций под названием "Демократическая Народная Партия
  Афганистана", и президентом стал прямой агент Москвы Тараки. Немедленно
  последовала массированная экономическая и финансовая помощь из СССР. В
  Афганистан хлынули тысячи советских "советников". Коммунистическое
  правительство Тараки, действуя по методике "единственно верного учения",
  сразу же приступило к расстрелам, сносу мечетей и массовой
  экспроприации. Ответом было всенародное восстание. Только идиот мог
  бросить подобный вызов мусульманской стране. Восстание расширялось, и
  скорое падение коммунистического режима становилось предрешенным. Запад
  никак не реагировал. Там затаили дыхание, чтобы не вспугнуть Москву.
  Естественно, тут же началась грызня в коммунистической верхушке Кабула.
  14 сентября 1979 года премьер-министр нового режима Амин пристрелил
  президента Тараки и объявил президентом самого себя. Тараки был убит в
  тот момент, когда готовился подписать призыв к Советскому Союзу прислать
  на помощь войска для усмирения восставшего народа. Амин был против,
  пытаясь убедить Москву, что ввод войск в Афганистан был бы огромной
  ошибкой, которая даст только гибельные последствия, и что с восстанием
  он справится сам. Восстания в Афганистане - дело привычное. Недаром еще
  исконный король Абдулла говаривал: "Афганистан - это улей, где много
  пчел, а меду нет". Москва просто не понимает обстановку.
  
  Подобное настроение Амина срывало все планы Андропова.
  
  В Москве на заседании Политбюро Андропов предъявил документы,
  свидетельствующие о том, что Амин, давнишний агент ЦРУ. Он не зовет СССР
  на помощь, потому что намерен позвать на помощь американцев. Обученная и
  перевооруженная американцами афганская армия тут же начнет провокации на
  наших границах, опираясь при этом на американские ракетные базы и
  аэродромы, которые мгновенно возникнут на афганской земле. Последствия
  даже трудно себе представить.
  
  Присутствовавший на совещании министр иностранных мел СССР Громыко
  подтвердил, что и по линии его Министерства существуют данные, что Амин
  готовит призыв к американцам о помощи (жена Громыко вляпалась на
  контрабанде бриллиантов, и перечить в чем-либо Андропову Громыко не
  мог). По сообщению советского резидента в Кабуле, Амин якобы даже
  сказал: "Хвала Аллаху, скоро сюда придут американцы и наведут порядок у
  нас!" Это восклицание советской разведке удалось даже записать на
  пленку. Все это была чистейшая ложь.
  
  Резидент в Кабуле слал сообщение за сообщением, пытаясь предотвратить
  ввод советских войск. В руки советской резидентуры попали материалы,
  доказывающие, что и Тараки, и вся его партия были марионетками,
  деятельность которых была направлена на прямое вовлечение СССР в крупный
  региональный конфликт. За это Тараки получил 40 миллионов долларов,
  которыми должен был поделиться со своими сообщниками, но, естественно,
  не сделал этого, а потому и погиб. Хафизулла Амин - единственный в этой
  банде национально настроенный деятель. Он более всего боится прямого
  столкновения СССР и США на земле Афганистана. Этим документам никто не
  придал значения, хотя они докладывались Андропову.
  
  Андропов никогда не был в Америке, даже инкогнито, а Брежнев бывал, и не
  просто так, а со всеми церемониями официального визита. Ему там
  понравилось. Он первый ввел моду держать за стеклянными створками
  дорогой финской "стенки" бутылки с яркими американскими наклейками и
  пирамидки из блоков (или пачек) американских сигарет. Эта мода
  стремительно разошлась по номенклатуре (образ жизни вождя - образ жизни
  эпохи), от нее попала в торговую аристократию и далее ко всем, кто мог
  себе это позволить. Поэтому, услышав слова "придут американцы и наведут
  порядок", генсек устало вздохнул.
  
  А затем обратился к маршалу Устинову с вопросом: "За какой срок армия
  гарантирует наведение порядка в Афганистане?" Устинов, видимо, перепутав
  Афганистан с Чехословакией, твердо пообещал, что через две недели
  порядок будет полный. "Ну, от силы через - месяц, - добавил Андропов, -
  и мы вернем войска домой". Хотя не собирался этого делать никогда. "А
  как же с разрядкой? - спросил Черненко. - Они заморозят нам кредиты,
  Леонид Ильич!"
  
  Брежнев взглянул на Громыко. Тот улыбнулся своей застенчивой, грустной
  улыбкой: "Какая же это разрядка, Леонид Ильич, если они планируют
  шантажировать нас своими ракетами с территории суверенного Афганистана?"
  
  Брежнев сидел с закрытыми глазами. На его пиджаке тускло поблескивали
  пять золотых звезд Героя. Не открывая глаз, генсек сказал: "Чтобы
  обязательно было обращение к нам с призывом о военной помощи. Все".
  
  Подскочившие телохранители подняли генсека с кресла и увели в соседнее
  помещение. Пора было делать уколы, на которых и держался властелин
  шестой части суши. Но Амин был неумолим. Он ничего и слышать не хотел о
  вводе какой-либо иностранной армии на территорию своей страны, а уж тем
  более призывать вторжение.
  
  2 декабря 1979 года в Кабул вылетел личный представитель Андропова,
  генерал-лейтенант КГБ Папутин. Его задачей было уговорить Амина. Если бы
  это не удалось, Папутин должен был организовать похищение Амина и его
  доставку в Москву. Тут с ним говорить было бы проще. Амин стоял твердо.
  Он не допустит вторжения. 22 декабря группа каких-то молодчиков в чалмах
  и халатах напала на дом, где жили сотрудники многочисленных советских
  миссий и представительств. Убив десятка два граждан СССР, экстремисты
  отрезали им головы и пронесли их на пиках по улицам Кабула. Полиция
  открыла огонь.
  
  Бросив головы на землю, убийцы скрылись. Полицейские заметили, что у
  большинства чалма повязана неправильно. 23 декабря Амину была передана
  нота, что "Советское правительство вынуждено взять под охрану своих
  граждан, поскольку афганская сторона с этой задачей не справляется, о
  чем свидетельствует кровавый инцидент 22 декабря".
  
  Пока Амин обдумывал ответ, вторжение началось. Оно явно было
  спланировано по чехословацкому образцу. 24 декабря на аэродром Баграм в
  50 километрах к северу от Кабула высадились части 105-й Гвардейской
  воздушно-десантной дивизии. Одновременно советские "советники"
  нейтрализовали афганские части, организовав парковый пень в танковых
  подразделениях, блокировав связь и задержав на банкете все высшее
  руководство афганской армии. Боевые машины десантников с ходу ворвались
  в Кабул, беря под контроль стратегические пункты столицы. Специальное
  подразделение КГБ ("Дельта") окружило дворец Даруломан южнее Кабула, где
  находился президент Амин. Пока "Дельта" окружала президентский дворец,
  генерал Папутин все еще пытался уговорить Амина официально обратиться к
  СССР за военной помощью или подать в отставку, уступив свой пост прямому
  ставленнику Андропова - Бабраку Кармалю, находившемуся в Чехословакии.
  
  Видя, что его дворец окружен, Амин пристрелил Папутина^[35] <#n_35> и,
  собрав телохранителей, принял неравный бой с ворвавшимися во дворец
  парашютистами. Труп Амина был обнаружен в одном из коридоров дворца.
  План сорвался. Амин погиб, но не поддался на андроповскую провокацию.
  Это уже был скандал, который так никогда и не удалось замазать.
  Советские войска вторглись на территорию суверенного государства, убили
  президента и оккупировали страну. Мир ахнул.
  
  Запоздалые призывы Кармаля уже никого не могли обмануть. Но отступать
  уже было некуда.
  
  Через Кушку и другие пограничные пункты в Афганистан вступили 357-я и
  66-я моторизованные стрелковые дивизии. Они заняли города Герат и Фарах
  на западе страны. В то же время 360-я и 201-я дивизии, наступая на
  Термез, форсировали Аму-Дарью и захватили стратегический туннель Саланг.
  Советский Союз в течение десяти лет строил в Афганистане шоссе, которому
  дали название "Дружба". Не прошло и месяца после завершения работ, как
  на шоссе уже появились советские танки.
  
  Но сценарий сразу же стал резко отличаться от чехословацкого. Народное
  восстание приняло невиданные доселе формы. За оружие взялись даже
  женщины и дети. В Афганистан срочно были переброшены еще четыре дивизии.
  Численность оккупационных войск достигала 150 тысяч человек. Советский
  Союз вляпался в самую длительную и в самую тяжелую по последствиям
  военную авантюру, которая, в итоге, явилась одной из основных причин его
  собственной гибели.
  
  В Вашингтоне царило ликование. Ловушка сработала. Американские и
  европейские еженедельники вышли в красочных обложках с изображением
  лохматого, озверевшего медведя с окровавленными клыками и горящими
  глазами идущего по растерзанным трупам, но угодившего лапой в
  смертельный капкан. На капкане была надпись "Афганистан".
  
  Но и это было еще не все. Для обеспечения афганской авантюры было решено
  на всякий случай нейтрализовать и Иран, так как от него можно было
  ожидать в данной обстановке любых неожиданностей. Потеряв США в качестве
  союзника, ослабленный революционной ломкой вековых структур, Иран был
  намечен следующей после Афганистана жертвой. А пока необходимо было
  отвлечь внимание вождей исламской революции от Афганистана. В Москву был
  срочно вызван президент Ирака Саддам Хусейн - "прогрессивный лидер
  социалистической ориентации". Ему прямо заявили, что настал момент,
  когда он может решить все старые пограничные споры с Ираном самым
  простым способом - путем военного захвата спорных территорий. Оружием,
  топливом и всем прочим, необходимым для ведения войны, Советский Союз
  пообещал снабжать Багдад столько, сколько понадобится и в любых
  количествах. Хусейн согласился, но потребовал за каждый год войны
  переводить на его личный счет в Швейцарском банке 500 миллионов долларов
  с учетом инфляции. Дорого? Дороже будет, когда Иран ударит по
  Афганистану и поднимет газават в Средней Азии.
  
  И иракские войска вторглись в Иран, начав страшную, кровопролитную
  восьмилетнюю войну, очень напоминающую по количеству жертв и тактическим
  приемам первую мировую. Два смертельных врага Израиля сцепились между
  собой на глазах изумленного мира. "Такого подарка, - заявил
  премьер-министр Израиля Бегин, - Господь не посылал нам со времен "манны
  небесной". А уж мы постараемся, чтобы эта война никогда не кончилась". И
  отдал приказ израильским ВВС на всякий случай разбомбить ядерный реактор
  под Багдадом, что и было сделано. Ругая на чем свет стоит, сионизм,
  Хусейн послал свои самолеты бомбить Тегеран. Иранская тяжелая артиллерия
  обстреливала Басру - жемчужину Персидского залива, откуда в свои
  плавания уходил еще Синдбад-Мореход. Под гром этой канонады Израиль
  вторгся в Ливан, уничтожив всю военную инфраструктуру Организации
  Освобождения Палестины, включая склады с огромным количеством советского
  оружия, на создание которой (ООП) Советский Союз вбухал за последние
  десять лет полтора миллиарда долларов. А похоронки и цинковые гробы уже
  шли из Афганистана в СССР, обгоняя эшелоны с раненными и искалеченными.
  Армия, в который уже раз, оказалась не готовой к ведению боевых
  действий. Под сенью мегатонных ядерных боеголовок, на которые уповали
  московские стратеги, армия, как и вся страна, стремительно отстала от
  мировых стандартов. Связь было ненадежной, обмундирование и снаряжение -
  никуда не годными. О полевых установках для переливания крови или о
  флягах-холодильниках никто вообще не слышал. Не было приличного боевого
  вертолета, способного действовать в высокогорных условиях.
  Продовольствие было низкокачественным. В частях вспыхнула эпидемия
  гепатита. Никто не мог разобраться в итальянских, американских и
  израильских минах, которые десятками тысяч ставили партизаны на каждом
  шагу. Молодые парни с оторванными ногами заполнили советские госпитали.
  Оказалось, что никто не в состоянии обеспечить их не только инвалидными
  колясками, но даже и простыми протезами.
  
  "Агония коммунизма, - констатировала "Нью-Йорк Таймс" все происходящее.
  
  - Нынешние лидеры Кремля делают все, чтобы погубить свою собственную
  империю. Какую же цель они при этом преследуют?"
  
  Так на кого же работал Юрий Владимирович Андропов? Если бы он был
  агентом ЦРУ, Интеллидженс Сервис или Моссад или всех западных спецслужб,
  вместе взятых, то вряд ли бы он смог сделать для Запада больше, чем сделал.
  
  Конечно, он не был американским агентом, завербованным еще в годы войны,
  как не был английским агентом его предшественник Берия. Но ныне
  совершенно очевидно, что Андропова, прекрасно его изучив, западные
  спецслужбы великолепно использовали "втемную". Имеется уже огромное
  количество материалов, показывающих, как кропотливо трудилась
  американская разведка, готовя нам ловушку в Афганистане. В КГБ были
  переданы горы дезинформации.
  
  Прекрасно использовались противоречия, раздирающие разные управления
  КГБ, а также и тот факт, что основные силы КГБ были брошены на
  традиционную борьбу против собственного народа. Такие условия всегда
  считались идеальными для деятельности иностранных разведок, особенно в
  таких государствах, как СССР, чье общее отставание от цивилизованного
  мира сильнее всего выразилось в исключительно низкой разведывательной
  культуре. Впрочем, это особая тема.
  
  Если американцам было непонятно, какие цели преследует Андропов, то для
  самого Андропова они были совершенно ясными.
  
  Боевые машины десанта еще выкатывались из огромных люков
  военно-транспортных самолетов на аэродроме Баграм, когда целая бригада
  оперативников вломилась в квартиру академика Андрея Сахарова и, не
  предъявляя никаких ордеров или постановлений, схватила отца русской
  водородной бомбы, запихала в автомобиль и доставила в закрытый для
  иностранцев город Горький. Как выяснилось позднее, главным образом,
  из-за того, чтобы он не смог прокомментировать вторжение в Афганистан. В
  тот же вечер пронзительно взвыли глушилки, забивая западные
  радиостанции, вещающие на русском языке. По стране прокатилась волна
  арестов, таинственных покушений, поджогов и убийств. Жертвами были
  совершенно невинные люди: разные непризнанные поэты, художники и
  музыканты авангардного направления, которых Андропов считал наиболее
  опасными для существующего режима. Суды и трибуналы, трудясь в поте
  лица, стали выносить стандартные приговоры "семь лет тюрьмы и пять лет
  ссылки за антисоветскую агитацию; за хранение и распространение
  антисоветской литературы; за иную деятельность, направленную на
  ослабление советского строя...". Причиной могло быть все, что угодно;
  написанные в стол стихи, американский журнал, книга Солженицына, портрет
  Сахарова...
  
  Великое дело очищения нации от скверны началось!
  
  В этой тщательно созданной обстановке Андропов, наконец, почувствовал
  свою силу. Почувствовала ее и вся страна: от студента, печатающего по
  ночам с негативов произведения Солженицына или Авторханова, до
  влиятельного номенклатурщика из ЦК, принимающего взятки из Узбекистана.
  
  Одним махом арестовываются все темные личности из окружения Галины
  Брежневой. На их показаниях раскручивается огромное дело по контрабанде
  бриллиантами, рубинами и изумрудами. Показания арестованных представляют
  дочь Генерального секретаря как организатора преступления, а ее мужа -
  генерала-полковника Чурбанова, - как активного участника преступной
  банды и крупнейшего взяточника. От Чурбанова, занимающего пост
  заместителя министра внутренних дел, ведет прямой след к министру
  внутренних дел генералу армии Щелокову и главному партийному идеологу
  Суслову. А за ними уже маячит силуэт самого Генерального секретаря.
  
  Операция проводилась с такой стремительностью, что никто поначалу не
  успел среагировать. Заместитель Андропова, брежневский свояк, генерал
  армии Цвигун, опомнившись от шока, начал прилагать все усилия, чтобы
  сорвать следствие. Двое важных свидетелей исчезли, один из арестованных
  повесился в камере, следователь КГБ подполковник Ляхов был сброшен под
  поезд метро, его портфель похищен. Генерал Цвигун на то и был приставлен
  к Андропову, чтобы не допускать подобных безобразий... Но шутки кончились.
  19 января 1982 года генерала армии Цвигуна находят на одной из служебных
  квартир с простреленной головой. Обыск на личной квартире Цвигуна,
  проведенный под предлогом изъятия секретных документов, ошеломил и
  видавших виды оперативников. В тайниках были обнаружены шесть
  трехлитровых банок с драгоценными камнями, бриллиантами оказались
  заполнены все полые части старой железной двуспальной кровати с
  массивными металлическими шарами. Золотые слитки общим весом 35
  килограмм. Полтора миллиона долларов купюрами в 100 долларов и выше.
  
  "Советский народ понес тяжелую утрату, - писала "Правда" от 22 января
  1982 года. - 19 января 1982 года, после продолжительной и серьезной
  болезни скончался генерал армии Семен Кузьмич Цвигун, член ЦК КПСС,
  Депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда, первый
  заместитель председателя КГБ СССР. Более 40 лет товарищ Цвигун С. К.
  работал по обеспечению безопасности нашего отечества... В 1939 году он был
  послан партией на работу в органы государственной безопасности, и с тех
  пор вся его жизнь была связана с нелегкой работой чекиста... Память о
  Семене Кузьмиче Цвигуне навсегда останется в сердцах всего советского
  народа. Андропов, Горбачев, Устинов, Черненко, Алиев, Бугаев, Щелоков и др."
  
  Всем бросилось в глаза отсутствие под некрологом подписей Брежнева и
  Суслова. А также и то, что сразу за фамилией Андропова стоит подпись
  Горбачева. Стоит впереди Устинова, Черненко и Алиева.
  
  Цвигун - свояк Брежнева. Их жены - родные сестры. Вера Цвигун после
  обыска пыталась дозвониться до своей сестры - Виктории. Тщетно. Узнав о
  гибели Цвигуна, Суслов, потеряв голову от страха, приказал поднять по
  тревоге Таманскую и Кантемировскую дивизии и бросить их на Москву, не
  поставив при этом в известность ни Устинова, ни Огаркова. Поднятые по
  тревоге дивизии пытались получить подтверждение приказа в Генеральном Штабе.
  
  Там ничего не знали, названивая в ЦК. Там тоже ничего не знали. Пытались
  дозвониться Суслову в Кремль. Приемная отвечала, что товарищ Суслов у
  себя в кабинете и, видимо, работает, отключив телефон. Кабинет был
  заперт изнутри.
  
  Когда дверь вскрыли, то увидели, что главный идеолог партии лежит на
  полу без сознания. Прибывшие врачи быстро поставили диагноз:
  диабетический коллапс. У Суслова был хронический диабет, время от
  времени обострявшийся от кремлевских интриг. Евгений Чазов лично сделал
  Суслову укол. На следующий день Суслов умер, не приходя в сознание.
  
  Западные корреспонденты в Москве строили всевозможные версии
  происходящего, видя, как с каждым днем обостряется борьба за власть.
  События развивались стремительно, в духе самого захватывающего западного
  боевика.
  
  Недаром любимыми книгами Андропова, сносно знающего английский язык,
  были "День Шакала" Форсайта, "Парк Горького" Мартина Смита и "Большой
  террор" Роберта Конквиста, а любимой газетой - "Вашингтон пост".
  
  Корреспондент "Вашингтон пост" Боб Кайзер сообщал из Москвы: "ТАСС
  объявило вчера о смерти в возрасте 79 лет главного кремлевского
  идеолога, секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова. Интересно отметить, что это
  вторая внезапная смерть в Кремле за последние несколько дней. 19 января
  также было объявлено о смерти свояка Брежнева - первого заместителя
  председателя КГБ генерала Семена Цвигуна. Иностранные корреспонденты в
  Москве связывают смерть Цвигуна с массовыми арестами лидеров так
  называемой "подпольной экономики" в Советском Союзе, которые повсеместно
  продолжаются в стране.
  
  Имеются сообщения, что близкие друзья дочери Брежнева Галины - работники
  и артисты цирка - арестованы, а сама Галина была подвергнута допросу.
  Сын Брежнева, Юрий, занимающий пост заместителя министра внешней
  торговли, уже несколько дней не появляется на работе. Предполагается,
  что брат и сестра были тесно связаны с деятельностью подпольной
  экономической мафии, и что генерал КГБ Цвигун пытался прикрыть их своей
  властью и авторитетом. В Москве циркулируют слухи, что после острого
  разговора на эту тему с Михаилом Сусловым, Цвигун покончил с собой. Его
  поведение вызвало гнев Суслова и самого Брежнева. Эти слухи косвенно
  подтверждаются тем фактом, что ни Брежнев, ни Суслов не подписались под
  некрологом Цвигуна, хотя покойный - член ЦК КПСС и близкий родственник
  Брежнева. Более того, тело Цвигуна, первого заместителя председателя КГБ
  и члена правительства, не было похоронено на официальном
  правительственном кладбище. Раскрыл ли Суслов все это дело или сам в нем
  участвовал - в любом случае он не мог прожить долго, как не живет долго
  любой, пытающийся делать резкие движения в коррумпированной трясине
  высшего советского руководства...".
  
  Рамки КГБ уже не устраивали Андропова. Номинально оставив "контору" на
  никому не известного генерала Федорчука, он перебирается в Секретариат
  ЦК КПСС на место покойного Суслова. В Политбюро переполох. Андропов
  вызывает к себе своих коллег Мазурова и Кириленко, показывает им
  материалы, касающиеся некоторых аспектов их многотрудной деятельности и
  предлагает подумать о дальнейшей жизни. Жаловаться уже некому. После
  скандала с дочерью, сыном и братом и гибели свояка Брежнев ни с кем не
  желает разговаривать. Здоровье его резко ухудшается.
  
  Мазуров послушно подает в отставку. Кириленко, не поняв серьезности
  момента, является на очередное заседание Политбюро. Охрана грубо его
  останавливает, отбирает пропуск в Кремль и передает приказ Андропова
  отправляться дачу и сидеть там до особого распоряжения.
  
  Андропов и Горбачев работают чуть ли не круглосуточно. Они пытаются
  снова провести в жизнь тот план, который был сорван с гибелью Кулакова и
  Машерова. Но теперь Андропов хозяин в Политбюро. В страхе затихла Старая
  площадь. Небывалое со времен смерти Сталина напряжение охватило все
  "Зазеркалье" - сказочную страну Номенклатурию. Ее вожди немощны и стары,
  и не в силах уже оказать сопротивление прорвавшемуся к вершинам власти
  "громиле из госбезопасности". Для страха были все основания. В Москву из
  Баку переводится Гейдар Алиев. Все помнят его беспощадные расстрелы в
  Азербайджане и чудовищные сроки заключения, которые он отваливал
  номенклатурщикам. Теперь отработанные в Азербайджане методы он будет
  применять во всесоюзном масштабе.
  
  Следующий удар, наконец, обрушивается на Медунова. Его вызывают в Москву
  якобы на совещание в ЦК. Андропов объявляет ему об освобождении с поста
  первого секретаря Краснодарского крайкома. В доме Медунова в Краснодаре
  проводится обыск под предлогом ремонта перед въездом туда нового
  партийного босса. Четыре контейнера конфискованных ценностей доставляют
  в Москву. Только личное вмешательство Брежнева спасает Медунова. Ему с
  трудом удается выхлопотать себе пост министра плодоовощной
  промышленности. Но он понимает, что карьера его погублена, а дни
  сочтены... В Москве неожиданно арестовывается министр рыбной
  промышленности Ишков и его заместитель Рыков.
  
  При обыске у каждого обнаружено более 6 миллионов рублей и более
  миллиона долларов.
  
  Идет прямая атака на номенклатуру.
  
  В ужасе "Зазеркалье" кидается к Брежневу. Ведь генсек еще жив! Разве не
  был он в течение 18 лет их благодетелем и гарантом? Что случилось?!
  
  Брежнев и сам не может понять, что происходит. Андропов с полной
  почтительностью чуть ли не еженедельно кладет на стол Генерального
  секретаря оперативные сводки весьма интересного для престарелого вождя
  содержания: "...В ходе операции были вскрыты многочисленные связи между
  дельцами "подпольной экономики" и членами семьи Генерального секретаря
  ЦК КПСС товарища Брежнева Л. И. По самым скромным оценкам, члены семьи
  товарища Брежнева Л. И. только за последние три года получили в виде
  прямых взяток деньгами и подношений драгоценными камнями, мехами,
  предметами антиквариата и похищенными из музеев ценностями на общую
  сумму: Брежнева-Чурбанова и Галина Леонидовна - 3,1 миллиона рублей и
  600 тысяч долларов, Брежнев Юрий Леонидович - 3,4 миллиона рублей и 450
  тысяч долларов, Брежнев Яков Ильич - 1,4 миллиона рублей и 500 тысяч
  долларов, Цвигун Семен Кузьмич - 4,2 миллиона рублей и 1,5 миллиона
  долларов. Вышеназванные лица из семьи тов. Брежнева Л. И., втянутые в
  преступную деятельность, обеспечивали дельцам подпольной экономики
  протекцию различных министерств и должностных лиц для получения из
  государственных фондов сырья, оборудования и машин, а также
  способствовали проникновению преступных элементов на высокие партийные и
  государственные посты..."
  
  Прочтя подобные сводки, Брежнев долго молчал, а потом, как правило,
  спрашивал Андропова, когда же закончится война в Афганистане, длящаяся
  уже третий год без каких-либо видов на победу. Ведь Андропов обещал
  закончить эту войну в течение месяца.
  
  "Для этого нужно сначала навести порядок в стране", - отвечал Андропов.
  
  Хотя то, что приходилось Брежневу читать с подачи Андропова, отнимало у
  больного старика последние жизненные силы, то, что приходилось читать
  самому Андропову тоже, как говорится, жизни не прибавляло. А ведь Юрию
  Владимировичу было уже 68 лет. А то, что он читал, было еще страшнее,
  чем разоблачение заворовавшихся членов семьи вождя партии и государства.
  
  Разваливается Варшавский пакт. Польская "Солидарность" успела развратить
  все страны Восточного блока. После введения в Польше военного положения,
  когда к власти пришла "хунта" во главе с генералом Ярузельским, странные
  вещи стали твориться в армии. Маршалы, униженные Афганистаном, где армия
  сверхдержавы не может победить диких горцев, третий год истекая кровью,
  кажется, увидели спасение во введении по всем странам Варшавского пакта,
  включая и СССР, военного положения по образцу Польши. Материалы
  постоянно накапливаются, заставляя быть чрезвычайно осторожным. С армией
  шутки плохи, но и с ней не церемонятся. Железная хватка Особых отделов
  подчиненных Андропову, прослеживает каждое движение и мысли военачальников.
  
  При малейшем подозрении с ними не церемонятся. "Скоропостижно скончался"
  - и все.^[36] <#n_36>
  
  "2 декабря 1984 года в результате острой сердечной недостаточности
  скончался член Политбюро ЦК СЕПГ, министр национальной обороны ГДР
  генерал армии Гофман".
  
  "15 декабря. На 59-м году жизни в результате сердечной недостаточности
  скоропостижно скончался член ЦК ВСРП, министр обороны ВНР генерал армии
  Олах".
  
  "16 декабря. На 66-м году жизни в результате сердечной недостаточности
  скоропостижно скончался министр национальной обороны ЧССР, член ЦК КПЧ,
  генерал армии Дзур".
  
  "20 декабря скончался член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР,
  маршал Советского Союза Устинов".
  
  Что за мор напал на министров обороны? Интересно, не правда ли?
  
  Сейчас что-то забегали курьеры и порученцы маршала Устинова по Польше,
  ГДР, Венгрии и даже Монголии. Координируют действия дружественных армий
  на случай?.. Но есть и другие данные.
  
  Кредиты, которые Брежнев худо-бедно насобирал на западе под
  евреев-эмигрантов и диссидентов-предателей, прекратились. Хорошо, больше
  никого не выпустим, а кто пикнет - посадим. А если кого посадить нельзя,
  то вышлем и лишим гражданства. Весь мир ахнул, когда лишили советского
  гражданства великого музыканта, первую виолончель мира Мстислава
  Ростроповича и его жену - выдающуюся оперную певицу Галину Вишневскую.
  Сам президент США встречал их в аэропорту, сказав, что для Америки это
  великая честь - приобрести таких граждан. А в Советском Союзе
  незаменимых людей нет, как любил говаривать покойный Иосиф
  Виссарионович. А на Западе идет просто вакханалия, истерия
  антикоммунизма и антисоветизма. Компартии западной Европы придумали
  какой-то "еврокоммунизм", чтобы хоть как-то дистанцироваться от Москвы и
  ее преступлений. Забыли, наверное, кто их кормил 65 лет и продолжает
  кормить. А на какие деньги? Даже будучи председателем КГБ, Андропов так
  и не мог толком узнать, каков золотой запас страны и сколько золота
  добывается ежегодно. Шесть разных ведомств дали разные справки под
  грифом "совершенно секретно". Данные варьировались от 1 тысячи до 10
  тысяч тонн. Никто не мог сказать толком, сколько его ежегодно тратится и
  куда. Сведения Госбанка и Внешэкономбанка были какими-то туманными,
  Международный отдел и Управление Делами ЦК ссылались на отсутствие
  сводных данных, финансовая комиссия Верховною Совета испуганно моргала
  глазами, а Министерство финансов, ссылаясь на собственные источники,
  заявило, что золотой запас страны составляет 2100 тонн. И не покраснело.
  
  Было ясно, что остальное можно было обнаружить только с помощью обысков.
  
  Не лучше обстояло дело и с драгоценными камнями. Заместитель
  председателя Совета министров Якутии Степан Платонов инициативно вышел
  на Андропова, желая доложить положение в алмазодобывающей
  промышленности, сводные цифры ежегодной добычи необработанных алмазов и
  их таинственного исчезновения. Платонов непосредственно курировал
  алмазодобывающую промышленность, и знал если не все, то много. Через два
  дня он был убит на охоте выстрелом в упор. Убийство взял на себя Первый
  секретарь Якутского горкома партии Соломов. Суд признал Соломова
  невменяемым и направил в "психушку", откуда тот вышел через два месяца и
  был направлен завотделом в Магаданский обком партии. КГБ провел свое
  расследование и выяснил, что Платонова застрелил ответственный работник
  ЦК КПСС, в честь которого местное партийное начальство и устроило охоту.
  Платонов, как попутно выяснилось, на эту охоту не собирался, но был
  вызван на нее приказом - первого секретаря обкома КПСС Якутии Чиряева.
  Ответственный работник ЦК КПСС преспокойно вернулся в Москву. Все, что
  мог сделать Андропов, это полностью сменить охрану ПНО "Якуталмаз" и
  назначить директором по режиму Генерала Васильева, которому доверял
  лично. 21 января 1981 года в служебном кабинете замполита управления
  спецмилиции по охране объектов алмазодобывающей промышленности генерал
  Васильев был убит в упор выстрелом пистолета Макарова. Стрелял сам
  замполит, полковник Целуйко. Целуйко уверял, что Васильев покончил с собой.
  
  В кабинете Васильева произвели обыск и изъяли секретные материалы о
  воровстве алмазов, приготовленные для отправки в Москву. Последовала еще
  вереница убийств, самоубийств, таинственных падений в лестничные проемы,
  но Андропов так и не узнал, куда уплывают алмазы. "Найдем на обысках", -
  подбадривал он своих подчиненных.
  
  Да что там алмазы! Куда-то налево уходили миллионы тонн нефти, и концов
  было не найти.
  
  Но уж совершенно точные цифры говорили о том, что производительность
  труда в стране продолжает стремительно падать, а рубль - обесцениваться.
  
  Неурожаи с каждым годом принимают все более угрожающий характер, но
  другу Горбачеву пока прощается все. У него нет времени курировать
  сельское хозяйство. Есть дела поважнее.
  
  Кремлевская интрига выходит на решающий этап. Необходимо устранить
  последнюю преграду, отделяющую Андропова от вершины власти - самого
  Брежнева.
  
  Андропов и Горбачев готовились собрать экстренное совещание Политбюро и
  поставить на повестку дня вопрос "О негативных последствиях для страны
  культа личности Брежнева". С докладом должен выступить сам Андропов.
  
  Горбачев должен поддержать его в прениях. На старого, больного генсека
  решено списать и Афганистан, и польскую "Солидарность", и ослабление
  позиции СССР на Ближнем Востоке, и развал коммунистического движения в
  мире, и либерализм во внутренней политике, "выразившийся в разрешении
  еврейской, армянской и немецкой эмиграции, ведущей к пробуждению
  националистических настроений в союзных республиках и тенденции к выходу
  из СССР", и коррупцию, а также и "ослабление идеологического воспитания
  трудящихся, почти полное уничтожение их веры в идеи коммунизма и
  поголовного критического отношения к существующему строю". Исходя из
  этого, Брежнева предлагалось отправить на пенсию со всеми почестями и
  резко повернуть страну на новый курс. Политбюро должно было утвердить
  следующий долгосрочный план государственной политики:
  
  "В области внешней политики:
  
  1. Завершение войны в Афганистане полной и безусловной военной победой.
  
  2. Полное и окончательное уничтожение польской "Солидарности".
  
  3. Полное использование преимуществ, вытекающих из нерешительности
  западных стран противостоять активным действиям Советского Союза, что
  видно на примере Польши и Афганистана. Оказать максимальную военную
  поддержку народно-освободительному движению во всем мире,
  коммунистическим и антиимпериалистическим силам в странах Ближнего
  Востока, Латинской Америки и Африки. В течение ближайших двух лет после
  окончательной советизации Афганистана обеспечить контроль над всем
  регионом Среднего Востока, включая и контроль над нефтяными запасами
  Персидского залива.
  
  4. Использовать все преимущества от возникающих трений между США и
  странами НАТО, провоцировать их раскол и добиться полной изоляции США в
  капиталистическом мире.
  
  Во внутренней политике:
  
  1. Жесточайшее подавление диссидентского движения, религиозных сект и
  духовных общин.
  
  2. Прекращение всех форм эмиграции.
  
  3. Полный учет всего работоспособного населения и постоянное закрепление
  рабочих и служащих на их предприятиях, колхозах и совхозах. Это позволит
  резко улучшить экономическое положение и позволит гарантировать
  распределение продуктов питания через сеть промышленных распределителей
  исключительно для трудящегося населения.
  
  4. Полное уничтожение "подпольной экономики" и других проявлений
  антисоветских и капиталистических настроений. Для этой цели провести
  серию показательных процессов со смертными приговорами и их публичным
  приведением в исполнение.
  
  5. В связи с задачами новой внешней и внутренней политики предусмотреть
  увеличение численности советской армии путем увеличения периода срочной
  службы от 2 до 5 лет в сухопутных войсках и от 3 до 7 лет в
  военно-морском флоте...".
  
  Ознакомившись с этим проектом, Горбачев осторожно заметил Андропову, что
  для осуществления столь глобальных замыслов неплохо было бы получить у
  США хороший кредит. Иначе проект не осуществить. Денег нет. Андропов
  усмехнулся: "Деньги найдем. Главное - внезапность. И проведение всего
  намеченного в жизнь твердо последовательно и беспощадно".
  
  "Конечно, - согласился Горбачев, - главное - начать, и тогда процесс
  пойдет. Но проект надо доработать, показать экспертам. Словом, не
  торопиться. Мне кажется, что через нынешнее Политбюро его не провести".
  
  "Брежнев, - проговорил Андропов. - Конечно, это не для Брежнева".
  
  Решили подождать.
  
  Через неделю этот проект был опубликован в американской печати.
  
  Разразился скандал.
  
  Публикацию объявили гнусной фальсификацией ЦРУ, чтобы вызвать очередную
  волну антисоветской истерии.
  
  Проект был отпечатан на машинке в четырех экземплярах. Все четыре
  хранились у Андропова. Ознакомить с ним он успел четырех человек. Кто
  передал его на Запад? Знал бы Андропов, что его личный секретарь,
  который и печатал проект, является агентом французской разведки!
  
  Брежнев, еще живой Брежнев, вызвал Андропова и спросил, что это значит?
  
  Андропов ответил, что не может отвечать за все "утки" империалистической
  прессы.
  
  "Мне нельзя умирать, - неожиданно твердо сказал Брежнев. - Нельзя
  умирать, если кто-то после моей смерти будет претворять в жизнь такие
  безумные планы. Они погубят страну окончательно".
  
  Андропов промолчал.
  
  А Брежнев не только не умирал, но, напротив, почувствовал себя гораздо
  лучше. Настолько лучше, что задумал съездить в Ташкент к своему другу
  Рашидову. Старика пытались отговорить, но тот твердо решил ехать.
  Конечно, это была не просто прихоть, но зачем, так и осталось
  неизвестным. Шараф Рашидов встретил своего друга, защитника и
  благодетеля с великими почестями.
  
  Брежнев желал говорить с народом. В огромном цехе местного авиационного
  завода собрали митинг "актива". Оборудовали трибуну, на которую с
  помощью генерала Жарова с трудом забрался Генеральный секретарь ЦК КПСС.
  В тот момент, когда Брежнев начал свое выступление, по привычке медленно
  и невнятно читая заготовленную речь по бумажке, в цехе разорвало
  магистраль сжатого воздуха. Раздался громовой раскат, сменившийся
  пронзительным свистом. Это было принято за взрыв. "Актив" и охрана в
  панике заметались по цеху. Один из телохранителей силой сложил Брежнева
  на пол и лег на него, прикрывая генсека своим телом. Потрясение от
  случившегося и легкая травма от слишком резких действий телохранителя
  привели к очередному инсульту. В больницу Брежнева доставили уже в
  состоянии клинической смерти.
  
  Реанимационная бригада, и течение многих лет ни на шаг не отходившая от
  больного вождя, снова вернула Брежнева к жизни, но он не мог ни
  двигаться, ни говорить. Но умирать все не хотел. Снова стал поправляться
  и даже отстоял положенное на трибуне Мавзолея 7 ноября 1982 года.
  
  Через два дня кортеж главы партии и государства выехал из Броневицких
  ворот Кремля, направляясь в район подмосковного селения Жуковка, где
  находился комплекс правительственных дач. Впереди кортежа, как всегда,
  включив сирены и мигая световыми сигналами, мчались машины спецотряда ГАИ.
  
  За ними - черные машины с охраной и лимузин самого Брежнева. Далее, за
  двумя машинами охраны, следовала верная реанимационная бригада, которой
  Брежнев был обязан жизнью в течение всех последних шести лет. Кортеж еще
  мчался по городу, когда у машины реаниматоров лопнуло колесо. На большой
  скорости машину занесло, и она чуть не врезалась в какое-то здание.
  Инструкция предусматривала немедленную остановку всех машин кортежа, но
  этого почему-то не произошло. Не снижая скорости, вся вереница машин
  продолжала мчаться к выезду из Москвы. Неожиданно у Брежнева начался
  приступ головокружения и позывы к рвоте. Перед выездом он выпил стакан
  молока и съел диабетическую булочку. Черненко слышал, как генсек
  пожаловался на какой-то странный привкус молока. Но капризность Брежнева
  в еде была известна, и никто не обратил на это внимания. Брежневу
  становилось все хуже. Колонна остановилась. И тут выяснилось, что машины
  с реаниматорами нет. Оказывается, об аварии даже не сообщили по
  радиотелефону. Находящийся в машине генсека дежурный врач имел при себе
  только чемоданчик с неотложной помощью. Говорят, что он сделал все, что
  мог. На дачу Брежнева привезли уже мертвым.
  
  Новым Генеральным секретарем ЦК КПСС единогласно выбрали Андропова. По
  стране, как обычно, с быстротой света, пронесся анекдот о том, как эти
  выборы проходили: "Товарищи! Кто за избрание товарища Андропова
  Генеральным секретарем - может отойти от стены, опустить руки и
  повернуться к нам лицом!"
  
  Подобно Сталину, Андропов болезненно переносил разные анекдоты и слухи о
  себе. Народная молва приписывала ему убийство Кулакова и Машерова, само
  собой, и убийство Цвигуна, смерть Брежнева, покушение на Римского папу,
  убийство Маркова, покушение на Рейгана и многие другие злодейства. И
  хотя доказательств не было никаких, никто в этом ни минуты не сомневался.
  
  Но чтобы там ни было, он достиг своей цели. Впервые с 1917 года власть в
  стране захватил шеф тайной полиции. Этого смертельно боялся Ленин,
  постоянно косо поглядывая на своего друга Феликса, этого боялся и
  Сталин, считая за благо после определенного срока просто расстреливать
  шефов тайной полиции вместе с их аппаратом и женами, как случилось с
  Ягодой и Ежовым. О власти мечтал и незабвенный Лаврентий Павлович Берия,
  заплатив за свое тщеславие головой. Об этом осмеливался мечтать даже
  "железный Шурик" - Шелепин, но поскольку он попал под "номенклатурный"
  договор - не убивать друг друга, - не был расстрелян, а просто со
  скандалом выкинут на пенсию.
  
  Ибо, как говаривал легендарный министр госбезопасности Виктор Абакумов,
  арестованный по приказу Сталина и расстрелянный по приказу Хрущева,
  "государство вести - это вам не м... и трясти!" Тени расстрелянных
  предшественников собрались вокруг Андропова, вдохновляя и призывая к
  действию...
  
  Первым открытым указом Андропова был указ "О запрещении гражданам
  держать и разводить плотоядных пушных зверей". Указ касался нутрий и
  соболей (пушнина - это тоже золото партии), но был составлен таким
  образом, что было непонятно, распространяется ли он на кошек или нет.
  
  А по городам и весям огромной страны уже летели шифровки:
  
  "Провести аресты всех ранее профилактируемых КГБ лиц за...
  
  1. Антисоветскую агитацию и пропаганду в письменной, устной и иной форме.
  
  2. За хранение и распространение печатных издание антисоветского
  содержания, видеоматериалов, предметов наглядной агитации и иных,
  направленных на ослабление советского государственного и общественного
  строя.
  
  3. За распространение клеветнических измышлений, порочащих советский
  государственный и общественный строй.
  
  4. За религиозную пропаганду вне отведенных для этого специальных мест,
  обратив особое вниманию на баптистов, адвентистов и кришнаитов...
  
  5. За валютные операции и контрабанду предметами антиквариата...".
  
  Работа закипела. Вооруженные патрули стали задерживать прохожих на
  улицах, врываться в бани и парикмахерские, оцеплять пивные точки,
  выясняя у граждан, почему они не на работе. Так укреплялась трудовая
  дисциплина.
  
  Все новые и новые дивизии бросались в огонь афганской войны. У афганских
  партизан, которые начинали войну со старыми английскими винтовками
  времен первой мировой, уже появилась тяжелая артиллерия, безоткатные
  пушки, крупнокалиберные пулеметы и, у всех поголовно, автоматы
  Калашникова. Все вооружение было советского производства. Такое
  количество оружия просто невозможно было захватить в боях. Его можно
  было только купить. Но у кого?
  
  Следы привели в посольство СССР в Кабуле. Первый секретарь посольства
  Раджебов, в прошлом министр юстиции Таджикистана, и второй секретарь
  Саидов, действуя в контакте с богатыми афганским купцами, получали от
  них золото в таком количестве, что на него можно было скупить вообще все
  вооружение действовавшей в Афганистане 40-й армии. Дело было поставлено
  на широкую ногу с привлечением многих работников тыла 40-й армии.
  Вооружение поступало прямо со складов. Наши солдаты тряслись над каждым
  патроном, поскольку патроны миллионами продавались противнику. В дело
  подключились и иностранные "спонсоры" партизан. Из Саудовской Аравии в
  адрес Саидова была послана посылка, содержащая 13 килограмм золота.
  Саудовские купцы привыкли действовать открыто. Посылка была случайно
  обнаружена таможней в аэропорту Шереметьево. Раджебов и Саидов были
  схвачены и расстреляны. Но дело их продолжало жить до самого конца
  афганской войны.
  
  Не менее интересная посылка пришла двум старикам в тихое украинское село
  от сына, служившего начальником заставы на границе с Афганистаном.
  
  Посылка было оценена в 15 рублей. Когда же ее вскрыли, то в ней
  оказалось 40 тысяч рублей. Расследование дало потрясающие результаты:
  все заставы получают взятки от контрабандистов рублях и валюте,
  беспрепятственно пропуская в обе стороны караваны верблюдов и колонны
  грузовиков, любезно подсвечивая прожекторами путь, если дело происходило
  ночью. Какие грузы везли грузовики, под тяжестью каких тюков сгибались
  верблюды? Арестованные пограничники не могли на это ответить. Не знали.
  Какие люди проходили с караванами туда и обратно, расплачиваясь
  долларами? Не знали. Но они же платили долларами. Неудобно было спрашивать.
  
  В Москве были схвачены руководители государственного
  Импортно-коммерческого управления - Павлов и Смеляков. Оба работали с
  размахом. При заключении контрактов с представителями иностранных фирм
  они брали взятки в размере 1 % от стоимости каждого контракта.
  Иностранцы платили охотно и с удовольствием, поскольку за это могли
  беспрепятственно составлять контракты, максимально выгодные для себя и
  крайне невыгодные для СССР. За особую плату оба руководителя снабжали
  иностранцев лицензиями "Об ослабленном пограничном досмотре". Подобные
  лицензии полагались только для грузов, отправляемых и получаемых ЦК КПСС
  (в адрес этой организации ежедневно прибывали со всего мира контейнеры,
  набитые, главным образом, иностранным ширпотребом и отправлялись
  обратно, заполненные государственным достоянием. Пограничники и
  таможенники не имели права даже прикасаться к этим контейнерам).
  Оказалось, что подобные лицензии не так уж сложно приобрести за валюту у
  работников аппарата ЦК: одна лицензия - 1000 долларов. Смешно.
  Иностранцы покупали лицензии пачками и получали возможность ввозить и
  вывозить из СССР все, что хотели (включая своих провалившихся или
  отзываемых агентов). При обыске у Павлова был обнаружен миллион рублей и
  полмиллиона долларов, целый склад западного "шмотья" и аппаратуры, а
  также пачки драгоценных лицензий. У Смелякова было поскромнее - всего
  300 тысяч долларов. Обоих расстреляли в назидание остальным.
  
  Андропов приказал отменить лицензии, и все их запасы уничтожить немедленно.
  
  ЦК загудел, как встревоженный улей. Управделами ЦК Павлов горячо
  доказывал Андропову, что менять лицензии нельзя. Их надо просто взять на
  более строгий учет. "Ни пограничники, ни таможенники не должны знать,
  что мы посылаем нашим западным товарищам и что получаем от них". Это
  была железная логика.
  
  Андропову ответить было нечего.
  
  Дело арестованного министра рыбной промышленности Ишкова и его
  заместителя Рыкова выявило целую преступную сеть, в которую оказались
  вовлеченными целые регионы страны с обкомами, горкомами и управлениями
  внутренних дел. С Дальнего Востока икру и ценные сорта рыбы разными
  путями доставляли в Ростов-на-Дону, где существовала под патронажем
  горкома и местной милиции огромная подпольная перевалочная база.
  Продукты шли за границу, миллионы долларов делились соответственно
  рангам преступников.
  
  Спецназ КГБ захватил управление МВД Ростова. Начались аресты среди
  работников торговли и горкома. Золото и валюта вывозились вагонами. В
  дело оказались замешанными работники Министерства речного флота.
  Оказалось, что суда речного флота, помимо доставки к местам назначения
  икры и дорогой рыбы, занимались и собственными прибыльными делами. По
  Сыр-Дарье через афганскую границу на судах речного флота доставлялись
  товары, идущие из Японии, Индии и других экзотических восточных стран:
  тончайшие шелка, батисты, электроника. Хищения были в огромных размерах.
  На территории СССР и Афганистана была целая сеть тайных хранилищ, откуда
  товары перепродавалась за границу на валюту.
  
  Медуновское дело раскрутило такую преступную сеть по всему Союзу, что
  пришлось арестовать полным составом все Министерство мясо-молочной и
  плодоовощной промышленности. Одним махом были арестованы директора
  ликеро-водочных заводов. В Ленинграде у директора одного из таких
  заводов при обыске, помимо наличных и золота, было обнаружено 8 тысяч
  бутылок с коньяком различных марок. Был арестован начальник Управления
  торговли Москвы - Трегубов со 130 своими сотрудниками. Их взяли по
  показаниям ранее арестованного и позднее расстрелянного директора
  московского "Елисеевского" гастронома - Соколова.
  
  Андропов бьет почти вслепую и всегда попадает. Промахнуться невозможно.
  
  В Москве арестован директор и 17 сотрудников овощной базы Дзержинского
  района. Хищения на 300 тысяч. Директор расстрелян.
  
  В Белокаменске схвачен директор "Межколхозстроя", похитивший 200 тысяч
  рублей и построивший себе двухэтажный каменный дом. Расстрелян.
  
  На московском заводе по переработке вторичного сырья драгметаллов
  обнаруживается хищение золотой и серебряной стружки на миллионы рублей.
  
  Директор, главный инженер и главный технолог расстреляны.
  
  На Кишиневском заводе по производству сахара обнаружено хищение на
  четыре миллиона рублей. Директор, его заместитель и главный технолог
  расстреляны.
  
  Снимается с должности министр внутренних дел Щелоков и его заместитель
  - Чурбанов, зять покойного Брежнева. Оба временно содержатся под
  домашним арестом. Тонны конфискованных ценностей руководители
  Министерства не сдавали государству, а присваивали. Перед арестом и
  отправкой в тюрьму Щелоков успел застрелиться.
  
  Министром внутренних дел Андропов назначает Федорчука, а на
  освободившееся место председателя КГБ, - своего верного заместителя,
  генерала Чебрикова. В Москву вызываются, казалось бы, проверенные
  долгими годами кадры: Шеварднадзе, Лигачев, Рыжков. Вместе с Горбачевым
  они формируют аппарат личной власти Андропова.
  
  Борьба только начинается. Раскрытие многочисленных преступлений ясно
  показывает, что все нити ведут в ЦК КПСС, в самое сердце "Зазеркалья".
  Там насторожились. Андропов уже вторгся в заповедные пределы
  "Зазеркалья", пока что орудуя на уровне министров, начальников
  управлений, секретарей райкомов.
  
  На его действия смотрят настороженно, но с некоторым даже чувством
  одобрения. В конце концов, он возвращает партии ее золото, отбирая его у
  людей, которые по их рангу не имели права либо владеть им вообще, либо в
  таком количестве.
  
  Остановись Андропов на этом уровне, он бы, безусловно, попал в классики
  марксизма. Но его погубила гордыня. Он не только задумал вернуть партии
  ее золото, но и сделать так, чтобы никто, кроме него, этим золотом не
  пользовался. Такое было не под силу даже товарищу Сталину, и опять
  являлось резким отходом от ленинских норм партийной жизни...
  
  И, наконец, Андропов нанес удар, к которому готовился давно, еще с
  начала 70-х годов. Удар по Средней Азии.
  
  Теплым апрельским днем 1983 года прямо на улице Бухары был схвачен
  начальник УБХСС города Ахат Музаффаров. Прибывшая из Москвы бригада КГБ
  без всяких церемоний надела на него наручники и отправила самолетом в
  столицу.
  
  Одновременно было арестовано еще шесть человек из руководства местной
  милиции и торговой аристократии. Расследование быстро привело к
  резиденции бухарского обкома, "Красной даче", прямо в кабинет Первого
  секретаря компартии Абдувахида Каримова. Начиналось прогремевшее на весь
  мир знаменитое "Узбекское дело".
  
  Музаффаров, долго не запираясь, быстро дал показания на своих
  соучастников по мздоимству и казнокрадству, в частности, на первого
  замминистра внутренних дел Давыдова. Не дождавшись допроса, тот покончил
  жизнь "самоубийством", правда, несколько странным способом: выстрелив
  себе в голову три раза из пистолета. Серия подобных "самоубийств"
  прокатилась по всему Узбекистану. От Музаффарова и Каримова следы шли к
  министру внутренних дел Узбекистана Эргашеву и дальше от него - к
  Щелокову, Чурбанову, к членам Политбюро и к покойному Брежневу. От этого
  дела отпочковалось другое "дело века" - о хищениях в
  хлопкообрабатывающей промышленности. Арестован был весь аппарат
  Министерства и все начальники главков. Всего за четыре года сумма
  хищений составила четыре миллиарда рублей, большая часть которых осела в
  карманах министра Усманова. Дело принял к производству следователь по
  особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Гдлян и его помощник
  Николай Иванов. Их лично успел проинструктировать Андропов, предоставив
  полную свободу действий. И зря. В деле сразу замелькала фамилия самого
  Рашидова, его преемника на посту Первого секретаря ЦК компартии
  Узбекистана Усманходжаева, попавшего на этот пост по рекомендации
  Андропова. Серия обысков дала ошеломляющие результаты. У одного из
  секретарей райкомов при аресте было изъято 19 миллионов рублей и 200
  килограммов золота слитками, монетами, браслетами, серьгами и кольцами.
  В Кашкадарьинской области другой секретарь райкома сдал 5400 тысяч
  рублей и 500 тысяч облигациями "Золотого займа". Не поверили, что сдал
  все, и нашли во время обыска еще 10 миллионов рублей, 300 тысяч долларов
  и 80 килограммов золота.
  
  В деле всплывали все новые и новые фамилии: Лигачев Соломенцев, Рекунков
  (Генеральный прокурор!), Теребилов, Гусев, Афанасьев, Георгадзе. У
  Андропова голова шла кругом. Всплывшие фамилии были для него, готового
  ко всему, большим сюрпризом.
  
  Теперь он стоял перед дилеммой: или наносить удар в самое сердце
  "Зазеркалья", или на этом остановиться. Но тогда вся борьба бесполезна,
  если сохранить главный штаб и мозг коррупции. Был тщательно составлен
  последовательный список производства обысков и арестов высших
  руководителей партноменклатуры.
  
  Начать решили с Георгадзе. Долгое время он занимал достаточно высокую
  должность секретаря Президиума Верховного Совета СССР, но не был даже
  членом ЦК, проходив всю жизнь в кандидатах.
  
  Операция готовилась в глубочайшей тайне, ибо Георгадзе, если и не
  находился в сердце номенклатуры, то и периферийным деятелем его никак
  нельзя было назвать. Он сидел в Кремле со времен товарища Сталина, и
  вождь ему даже покровительствовал, ни разу не посадив. Следователи
  вымели из сейфов и тайников дома Георгадзе 8 килограмм бриллиантов и
  алмазов, 100 золотых слитков (по 20 кг), 40 миллионов рублей, 2 миллиона
  долларов, груды перстней, серег, колец, кулонов, картины Леонардо да
  Винчи, Рубенса, Ван-Дейка, Айвазовского. Всего на 6 миллиардов рублей.
  
  Захватывало дух от мысли, что можно обнаружить у тех, кто рангом повыше
  такой относительно мелкой сошки, как Георгадзе. Ведь он даже не был
  членом ЦК!
  
  Убедиться в этом не удалось.
  
  Почти сразу после этого Андропов... исчез.
  
  Стране и миру долго морочили голову, что он простудился, и показали
  снова Юрия Владимировича всенародно уже в гробу.
  
  Михаил Сергеевич Горбачев держал под руку безутешную вдову. Никто не
  удивился - ведь он был правой рукой и другом покойного.
  
  
   Часть 3. Бегство с добычей
  
  Злые языки утверждали, что Андропова убили демоны Кореи, поскольку по
  его приказу был сбит южно-корейский "Боинг" почти с тремя сотнями
  пассажиров. Демоны пробудились, и уничтожив Андропова, решили заодно
  уничтожить и государство, получившее с легкой руки американского
  президента Рейгана прозвище "Империя зла". Так, по крайней мере, с
  полной серьезностью писали сеульские газеты. Старая статистика
  утверждает, что в 1913 году Россия по разным показателям жизненного
  уровня среди других стран занимала с 3 по 12 место, а по приросту
  промышленного продукта - абсолютное первое, причем с достаточно солидным
  отрывом. В 1985 году СССР по производству валового внутреннего продукта
  на душу населения занимал 68 место в мире, а по уровню личного
  потребления - 77, опережая все страны в мире по детской смертности,
  количеству абортов, разводов и потребления алкоголя.
  
  Непрерывная истребительная война, которую коммунистический режим вел
  против народа, привела не только к физическому уничтожению или бегству
  из страны самой лучшей, работящей и талантливой части населения, но
  сказалась и на генофонде нации, резко снизив уровень духовной и
  нравственной культуры.
  
  Возможно, именно такую цель коммунисты и ставили, проводя свой
  чудовищный семидесятилетний эксперимент над Россией, создав в итоге
  общество, где, по словам одного известного философа, "господствующим
  психологическим типом стал человек равнодушный". И следует добавить -
  совершенно безнравственный, с полностью потерянным понятием об
  "общественном благе" или гражданском долге, который если проявлялся, то
  лишь в доносах. В принципе, это было не так уж плохо. "Человек
  равнодушный" не задает вопросов, не лезет не в свое дело, поддается
  легкому внушению и еще более легкому управлению, ничем особенно не
  интересуется, рад своей "пайке", дающей возможность выжить, и даже
  по-своему счастлив.
  
  Против этого человека велись все известные в мире типы войн: война на
  физическое истребление; психологическая война в невероятных размерах,
  ежеминутно подвергая его оболваниванию чудовищными дозами лжи и
  дезинформации; электронная война - эта новинка современного военного
  искусства, несмотря на необходимые для ее ведения огромные затраты,
  круглосуточно бушевала в эфире, чтобы отрезать его от каких-либо других
  источников информации, кроме официальных. Биологическая война велась
  последовательно и продуманно в надежде мутировать человека с помощью
  недоброкачественных продуктов, спаивая его продуманными рецептами
  различных "бормотух". Химическая война, может быть, велась и
  несознательно, но семидесятилетнее полное пренебрежение экологией
  превратило целые районы страны в зоны, совершенно непригодные для
  обитания, с отравленной водой и воздухом, где дети рождались либо
  мертвыми, либо уродами, а взрослые не доживали до 40 лет. Не хватало
  только атомной войны. Но и она уже была не за горами.
  
  Все это было хорошо. Ведь подобный человек вполне устраивал
  разложившуюся и коррумпированную партийно-государственную номенклатуру,
  так как, не причиняя особых хлопот, позволял ей делать что угодно,
  наслаждаясь жизнью в "Зазеркалье". Но вот беда. Этот человек перестал
  работать. Все методы воздействия на него дали такой неожиданный побочный
  эффект. И заставить его работать уже было невозможно никакими силами.
  Человек стал слишком равнодушным. Вплоть до того, что матери послушно
  давали подписку не разглашать факта гибели своих детей в Афганистане или
  в результате бушующей в армии "дедовщины". До 1985 года ни одна мать
  фактически не протестовала ни против того, ни против другого.
  
  Чудом сохранившаяся совесть нации была загнана в тюрьмы и лагеря или
  агонизировала в эмиграции. А сохранившаяся энергия нации,
  целеустремленно стремясь к привилегиям, отчаянно искала пути в
  "Зазеркалье" по партийным, чекистским, научным, культурным и даже
  спортивным каналам, либо перемещалась в торговлю, намертво сросшуюся с
  мафией и теневой экономикой, в свою очередь, нагло и открыто сросшуюся с
  партийной номенклатурой. Общество превратилось в змею, пожирающую
  собственный хвост.
  
  Как нигде в мире, в стране победившей номенклатуры было несколько валют,
  лучше всех других показателей отражавших катастрофическое положение
  агонизирующей "империи зла". Официальный рубль, предназначенный для
  рабов, был фактически ничем не обеспечен, на мировом рынке не признан и
  стремительно терял свое значение на рынке внутреннем. Мифический
  инвалютный рубль, придуманный номенклатурой, существовал только в ее
  воображении и был изобретен с единственной целью: наворовать как можно
  больше иностранной валюты. По стране ходили всевозможные чеки и
  сертификаты, выпускаемые Внешторгбанком для выдачи зарплаты
  номенклатурщикам низшего ранга и морякам торгового флота, которые можно
  было отоварить через сеть закрытых магазинов и распределителей. Получать
  даже часть зарплаты в чеках и сертификатах считалось большой честью, и
  значительно поднимало социальный вес получателя.
  
  Но, потроша и сметая все эти бутафорские валюты, властно и твердо
  подминая под себя хилую социалистическую экономику и мертвую идеологию,
  пробуждая сознание людей, по стране уже шествовал ДОЛЛАР - денежная
  единица "потенциального и вероятного противника" империи. Он уже давно,
  не встречая никакого сопротивления, оккупировал страну Номенклатурию,
  прорвавшись через нее в каналы теневой экономики и торговли, в систему
  снабжения и материально-технического обеспечения, в армию и органы
  безопасности.
  
  Доллары требовала промышленность, задыхающаяся от отсталости.
  
  Доллары требовала наука и медицина.
  
  Доллары требовал Военно-промышленный комплекс.
  
  Доллар уже одел всю страну в джинсы "Левис" и "Монтана", в спортивные
  костюмы "Адидас", в модные куртки и сапоги.
  
  Доллар забрасывал в самые глухие деревушки радиоприемники "Сони" и
  "Грюндиг", а затем и видеомагнитофоны с информационными кассетами,
  которые невозможно было заглушить и очень сложно - отобрать.
  
  Доллар забил коммунистическую "культуру" водопадом западных кинофильмов
  и шоу, с которыми никто не мог конкурировать в нищей стране.
  
  Все ведомства громко и настойчиво требовали у правительства долларов,
  грозя неминуемым крахом. И уж нечего говорить, как любила доллар
  номенклатура!
  
  Беда была в том, что, в отличие от рубля, доллар необходимо было
  зарабатывать. А работать номенклатура давно уже отвыкла и не умела. Она
  еще умела продавать, так как все в стране, включая население, еще
  принадлежало ей, но все, что можно было продать за доллары, уже было
  продано. А народ не хотел больше работать на номенклатуру. В результате
  уровень жизни в "Зазеркалье" понизился до постыдного уровня: в
  спецраспределителях высшего ранга зимою начались перебои со свежей
  клубникой и арбузами. А по всей стране уже давно забыли о простой
  колбасе, вводились талоны на масло и молоко, голодное население со всех
  сторон устремлялось к Москве, надеясь хоть там что-либо купить на свои
  несчастные рубли. А чтобы накормить народ хотя бы хлебом, тоже нужны
  были доллары. И шестой год при всем при том страна вела войну в
  Афганистане, где генералы, войдя во вкус, уже давно научились
  зарабатывать доллары, а потому ни за что не хотели эту войну прекращать.
  За доллары на этой войне продавалось все: оружие, оперативные планы,
  военные секреты, золото, лазурит и, конечно, солдатские жизни. Это была
  очень интересная война - последняя война погибающей империи.
  
  И именно в это время Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил
  Сергеевич Горбачев.
  
  Он похоронил трех генсеков, своих предшественников: Брежнева, Андропова
  и Черненко. И если не считать Черненко, то у остальных очень многому
  научился. Ему было совершенно очевидно, что методами Брежнева и
  Андропова работать нельзя. Это путь к гибели: метод Брежнева ведет к
  гибели страны, а метод Андропова - к его собственной гибели.
  
  Партийная номенклатура настолько срослась с теневой экономикой, что
  рассматривает любое посягательство на мафию как посягательство на
  великую партию Ленина, которая всегда сама была мафией и жила по ее
  законам. Ну, а что, право, плохого в созданной совместно партией и
  преступным миром теневой экономике? Это просто способ совместного более
  или менее приличного выживания в этой ужасной стране. Вообще, что такое
  эта теневая экономика которую почему-то так любил Брежнев и так
  ненавидев Андропов?
  
  Это очень просто. Параллельно хилой и неэффективной социалистической
  экономике созданы эффективною и высокопроизводительные структуры
  рыночной, чисто капиталистической экономики. Люди там работают,
  зарабатывают хорошие деньги, производят товары и услуги, которые находят
  спрос даже на Западе, и, естественно, платят нам за то, что мы вообще
  позволяем им работать, обеспечиваем их сырьем и оборудованием, охраняем
  их от неизбежного в таких условиях рэкета, служим арбитражем. Это, в
  конце концов, служит и общественному благу, поскольку товары и услуги
  теневой экономики так или иначе распространяются и на внутреннем рынке,
  создавая так называемый "черный рынок", позволяющий безбедно
  существовать многим категориям населения. Теневые структуры почти не
  касаются Военно-промышленного комплекса, но позволяют ему делать свое
  дело. Но ведь эти теневые структуры высасывают соки из официальной
  экономики и губят ее? Да кому нужна эта официальная экономика! Давно
  известно, что она представляет собой не более, чем оплачиваемую
  безработицу. Чтобы люди были заняты с утра до вечера, получая за это в
  100 раз меньше, чем безработный негр в США, живущий на пособие.
  
  "Так, может быть, мы сделаем всю экономику рыночной и эффективной? Как
  на этот вопрос товарищи посмотрят? Легализируем теневую экономику и
  подключим к ней официальную. Главное начать, углубить и все
  сформируется, процесс пойдет! Ну, как, товарищи?"
  
  Товарищи молчат.
  
  "Главное, товарищи, - продолжает новый генсек, - нам поднять экономику,
  ибо это ложит начало всему!"
  
  "Доллары для этого нужны, много долларов. Где их взять?"
  
  "Где взять? У империалистов и возьмем".
  
  "Не дадут больше. Вы с Андроповым, Михаил Сергеевич, таких дров
  наломали, что больше не дадут. Покойный Леонид Ильич еще умел с ними
  договариваться, а Андропов все испортил. Не подо что просить больше. И
  так больше 30 миллиардов задолжали, а как гаранты - еще 40. Недаром
  Леонид Ильич, царствие ему небесное, шутить любил: "Если долги будут
  требовать вернуть, то хоть войну начинай. Другого выхода нет"".
  
  "И тем не менее, есть одна статья, под которую они дадут".
  
  Непонимающие, заинтригованные и настороженные взгляды сфокусировались на
  молодом генсеке, сидящем во главе длинного, полированного стола под
  большим портретом Ленина.
  
  "Под права человека. Дадут обязательно. Под гласность дадут. Под
  перестройку всего нашего общества".
  
  Генерал Чебриков с сомнением покачал головой. Нет, он не сомневался в
  том, что дадут. Дадут, конечно. Но опять поднимать этот проклятый,
  замусоленный западной пропагандой вопрос "о правах человека", который,
  как хорошо известно, надуман ЦРУ и которого в Советском Союзе нет. У
  нашего народа есть все права: право на труд, право на отдых, право на
  бесплатное медицинское обслуживание. Как в любой казарме или тюрьме.
  Пить просто надо меньше. Последнее соображение генерал высказал вслух.
  
  Егор Лигачев сомневался еще сильнее, хотя головой не качал. У Горбачева
  где-то в сейфе лежали какие-то бумаги о его, Лигачева, причастности к
  Узбекскому делу. Раз генсек высказывает подобное мнение, то лучше сразу
  не перечить. Хотя какой козырь даем в руки империалистам, признавая сам
  факт нарушения прав человека в нашей стране.
  
  Николай Рыжков широко улыбался. Главное, чтобы деньги дали, а мы их
  вложим в капитальное строительство. Самое лучшее место для вклада. Ни
  одна комиссия не разберется, сколько украдено. Он, напротив, оценил
  предложение Горбачева. Под такой неясный вопрос, как права человека,
  можно из США и Европы сосать займы еще лет двадцать.
  
  Григорий Романов сидит, насупившись. Против него начались какие-то
  странные игры. В Ленинграде в имение его сестры пришли какие-то
  контролеры то ли из так называемого народного контроля, то ли из обкома,
  потребовали документы на особняк и землю, что-то мерили, записывали,
  опрашивали охрану.
  
  Точно так поступили в свое время с Екатериной Фурцевой, когда пришло
  время ее выкинуть из ЦК. Поэтому он молчит.
  
  Гейдар Алиев тоже молчит. С Андроповым хорошо было работать, все было
  понятно. Опасно, конечно. Но это была игра мужчин. А тут что-то слишком
  сложно плетет новый генсек. Как бы не запутаться. Надо посмотреть, да и
  махнуть домой, в Баку. Если американцы начнут давать деньги на права
  человека - дома будет много работы.
  
  Эдуард Шеварднадзе улыбается доброй, застенчивой улыбкой и кивает
  головой. Он согласен. Права человека в СССР - это большой вопрос.
  Необходимо серьезно им заняться. Рыночная экономика - это тоже очень
  хорошо. Она оживит страну. Никому и в голову уже не приходило, что
  именно этот человек санкционировал применение пыток в Грузии и грозил
  прочистить до костей "капиталистический свинарник республики".
  
  Александр Яковлев, зловещий партийный идеолог сталинской выучки,
  ближайший сотрудник Суслова, сидит добрый и размякший, напоминая
  добряка-гнома из сказок Андерсена. Он тоже полностью согласен с
  Горбачевым: если дадут под права человека, надо брать. Западные вливания
  и политическая оттепель спасут страну. Всколыхнут народ и заставят его,
  наконец, работать, а не пить.
  
  "Главное в всем этом деле, - подытоживает мнения товарищей Горбачев, -
  больше социализма. Наш народ сделал свой исторический выбор в 1917 году,
  и он с него не свернет!".
  
  "Кто за, кто против, кто воздержался? Прошу опустить. Единогласно".
  
  В маленькой квартире ссыльного академика Сахарова, за которой КГБ
  Горького и постоянно приезжающие из Москвы специалисты вели
  круглосуточное наблюдение, телефон не работал уже в течение года. Сам
  Сахаров совсем недавно был выпущен из "спецпсихушки" - этого гениального
  совместного изобретения покойного Андропова и вольготно живущей
  советской психиатрии, где лауреата Нобелевской премии мира и всемирно
  известного ученого кололи сильнодействующими психотропными препаратами и
  насильно кормили через зонд, повалив на кровать и зажав нос
  металлической прищепкой. В советской прессе шла яростная кампания,
  направленная против Сахарова и его жены Елены Боннер.
  
  Международная общественность делала все возможное, чтобы помочь
  доблестному ученому, осмелившемуся бороться за права человека в
  рабовладельческой стране. Президент США Рейган даже объявил "день
  Сахарова" в Соединенных Штатах, чтобы обратить внимание всего мира на
  его судьбу. В ответ из СССР доносилось только злобное шипение.
  
  Коллеги Сахарова по Академии наук СССР опубликовали специальное
  заявление, где говорилось: "Академия наук СССР возмущена решением
  президента США Рейгана об официальном проведении "дня Сахарова".
  Изображать Сахарова в качестве борца за мир и права человека - это
  надругательство над правдой, подстрекательство к раздуванию "холодной
  войны", полное игнорирование мнения советских ученых. Акция
  администрации США расценивается советскими учеными как провокация,
  направленная на отравление международного политического климата..."
  
  "...Сахаров пытается очернить все, что нам дорого... он клевещет на
  собственный народ, выставляя его перед внешним миром эдакой безликой
  массой, даже не приблизившейся к высотам цивилизованной жизни...", -
  завывали в печати академики Дородницын, Прохоров, Скрябин и Тихонов,
  убоявшись, что у них могут отобрать пропуска в спецбуфет...
  
  Резкий звонок внезапно ожившего телефона заставил вздрогнуть
  академика-мученика. Последнее время телефон оживал, чтобы передать
  Сахарову или его жене серию очередных угроз и оскорблений, из которых
  самым невинным было: "Так за сколько же долларов ты, жидовская сволочь,
  продал нашу Родину?" Ни Сахаров, ни его жена не были евреями, но
  советские средства массовой информации постоянно трубили о них, как об
  агентах международного сионизма, и даже подсылали к ним с угрозами
  палестинских террористов...
  
  Сахаров снял трубку.
  
  "Андрей Дмитриевич, - услышал он незнакомый голос, - извините за поздний
  звонок. Вас беспокоит Горбачев Михаил Сергеевич, Генеральный секретарь...
  Вы можете вернуться в Москву, когда захотите. От имени партии я прошу у
  вас прощения за все, что с вами произошло".
  
  Когда Сахаров вышел из дома, стоявший в парадной милиционер впервые
  отдал ему честь. Не каждого из простых смертных удостаивает звонками
  лично Генеральный секретарь ЦК КПСС...
  
  Мир захлебнулся от восторга.
  
  "Горбачев освободил академика Сахарова!" - кричали огромные шапки газет
  на всех языках планеты.
  
  "Этот шаг Москвы бесспорно свидетельствует, что после долгих лет застоя
  и произвола в СССР снова наступает оттепель, вызванная необходимостью
  проведения назревших экономических и политических реформ. Продвинутся ли
  эти реформы дальше, чем это удалось сделать Хрущеву? Многое зависит от
  того, сколько согласится Запад вложить в больную советскую систему,
  обессиленную экономическим спадом, хроническими неурожаями, коррупцией,
  глобальными амбициями и бесконечной войной в Афганистане... Но что бы то
  ни было, всем уже ясно - Москва ложится на новый курс". Но громоздкий,
  огромный и неуправляемый корабль советской империи не в силах был уже
  развернуться, чтобы лечь на новый курс. Его неудержимо несло на скалы.
  Время было давно упущено. И это отлично видел стоящий на капитанском
  мостике Горбачев. Он пытался лишь смягчить неизбежный удар о скалы,
  чтобы от взрыва напичканного ядерными боеголовками судна не погиб весь
  мир и он сам. Эта задача была чудовищно трудной. Но выполнимой.
  
  Во всех европейских столицах и в Вашингтоне по дипломатическим каналам
  уже зондировалась реакция западных правительств на неожиданно подувший
  из Москвы теплый ветер перемен. ПЕРЕСТРОЙКА и ГЛАСНОСТЬ - вот отныне два
  лозунга, которыми намерена руководствоваться Москва в своей внутренней и
  внешней политике. На Западе не очень-то верили. Позднебрежневская и
  андропов-ская политика привела к власти на Западе непримиримых и
  убежденных борцов против коммунизма, таких, как президент Рейган в США и
  Маргарет Тэтчер в Англии. Их невозможно было уже убедить словами и
  посулами. Нужны были конкретные дела. Для начала - освободить всех
  политических заключенных и прекратить войну в Афганистане. В принципе,
  мы готовы к этому, но нужны деньги. Нужны средства на перестройку всей
  этой семидесятилетней закостенелой административно-бюрократической
  машины. Совершенно правильно отмечает советская пресса: все зависит от
  того, сколько денег Запад согласится вложить в нашу перестройку и
  гласность. Страна разорена прежними правителями и порочностью
  экономической системы. Перестройка и гласность - это не самоцель, а
  инструмент плавного перехода страны к рыночной экономике.
  
  Но денег нет. Ни на одну программу нет денег. Даже на освобождение из
  тюрем и лагерей политических заключенных. Тут главное начать, и процесс
  пойдет, ибо он "ложит" начало... Помогите.
  
  В КГБ царил переполох. Освободить политических заключенных и прекратить
  дела по 70-й и 190-й статьям, на которых кормились целые управления
  тайной полиции! Так вот взять и освободить? Нет уж, давайте ряд дел
  пересмотрим, кое-кого освободим в порядке помилования, кое-кому скостим
  срок (а кое-кому и добавим). Генералы и слушать ничего не хотели об
  уходе из Афганистана.
  
  Война до победного конца! У партизан уже появились американские и
  английские ракеты класса "земля-воздух", их действия на юге прикрывала
  пакистанская авиация, на них работала иранская радиолокационная сеть. У
  всех сторон росли доходы в валюте. Рос и поток цинковых гробов в СССР.
  
  Пока партийные директивы будоражили КГБ и армию, пока дипломаты
  выясняли, сколько и на каких условиях Запад может предоставить кредитов
  разоренной администраторами-бюрократами стране, новый Генеральный
  секретарь разбирался в огромном хозяйстве ЦК КПСС. Наконец ему стали
  доступны все секреты жизни маленькой прекрасной страны Номенклатурии,
  некоронованным королем которой он стал. Разорена была большая страна,
  лежащая в грязи, крови и колючей проволоке на шестой части суши. В
  маленькой же Номенклатурии все пока, слава Богу, было в порядке, хотя и
  намечалась некоторая тенденция к снижению уровня жизни.
  
  Николай Кручина, управляющий делами ЦК КПСС, представлял Генеральному
  секретарю документы по текущему финансовому и хозяйственному положению в
  Номенклатурии дважды в неделю: по понедельникам и пятницам. По четвергам
  собиралось Политбюро, определяющее задачи Кручины и его Управления,
  расположенного в огромном здании на улице Грановского. Генсек лично
  просматривал и подписывал все финансовые документы, особенно если речь
  шла об иностранной валюте. Новый генсек вникает во все мелочей,
  придирается к каждому доллару. Кручина попал на свой пост в 1983 году с
  должности заместителя заведующего отделом сельского хозяйства и пищевой
  промышленности ЦК КПСС. Попал, кстати, по рекомендации Горбачева,
  который, как известно, курировал в Политбюро сельское хозяйство. Тогда
  Андропов, выведенный из себя историей с лицензиями "ослабленного
  досмотра", погнал на пенсию прежнего управделами Георгия Павлова. На
  вакантное место пришел Кручина. Ему и пришлось вводить в курс дела
  нового генсека, которому он был обязан своей карьерой.
  
  Хозяйство КПСС в Москве было огромным, а если брать во всесоюзном
  масштабе, то просто необъятным. Только в столице КПСС владела 5 тысячами
  зданий общей площадью 137 тысяч квадратных метров. В 114 издательствах и
  80 типографиях, принадлежащих ЦК КПСС, трудилось 80 тысяч человек, внося
  только в столице ежегодно в партийную казну 450 миллионов рублей. В
  распоряжении ЦК было 19 роскошных санаториев и 40 домов отдыха, сотни
  поликлиник и больниц.
  
  Только в Серебряном бору в Подмосковье ЦК имело 1800 дач и особняков. ЦК
  принадлежала целая сеть гаражей, столовых, магазинов, специальных цехов
  на мясокомбинатах, фабриках пищевой промышленности, пекарен,
  парикмахерских и химчисток, пошивочных ателье и многое, многое другое.
  
  Все это требовало огромных расходов, поскольку все оборудование, станки,
  предметы быта и санитарии - все было иностранного производства,
  постоянно требуя замены или в связи с изношенностью, или в связи с
  появлением на западном рынке новых образцов. В масштабе Союза ежегодные
  расходы только на поддержание всего номенклатурного хозяйства в хорошем
  рабочем состоянии требовали примерно 5 миллиардов рублей и 1,5 миллиарда
  долларов. Кроме того, именно в текущем году появилась тенденция к росту
  расходов, в связи с резким подорожанием на Западе многих видов товаров и
  услуг, а также в связи с расширением программы строительства новых дач,
  поскольку многие старые дачи, построенные еще в сталинские времена,
  пришли в совершенную ветхость. В них жить стало совершенно невозможно:
  нет ни бассейнов, ни саун, ни кортов, не говоря уже о многом другом.
  Горбачев интересуется, кстати, как идет строительство его новой дачи в
  Крыму. Дача - это чисто условное наименование. Речь идет о целом
  комплексе построек с гаражами, службами, домами обслуживающего персонала
  и охраны, глухим забором с сигнализацией, дорогами и коммуникациями,
  лифтами, мраморным спуском к морю, волноломами и прочим. Все идет по
  графику, утвержденному Политбюро.
  
  Постараемся уложиться в 3 миллиона долларов, как указано в смете.
  
  Постоянно увеличиваются и расходы, связанные с поездками товарищей в
  заграничные командировки, в отпуск с семьей, на лечение и по другим поводам.
  
  Расходы по этой статье ежегодно составляют примерно 500 миллионов долларов.
  
  500 миллионов долларов? Что-то многовато! Этак, знаете!.. Извольте
  посмотреть ведомости, Михаил Сергеевич. В среднем 50 тысяч человек в
  год, всего 10 тысяч долларов на брата. Много не погуляешь за бугром на
  такие деньги. Цены на Западе растут, как на дрожжах. Мы с трудом
  удерживаемся в этой плановой сумме, и товарищи просили войти с
  ходатайством в Политбюро об ее увеличении. Теперь о международных делах.
  
  Расходы, проходящие по статье "Помощь братским партиям". Речь идет
  только о партиях капиталистических стран. Там, где партии у власти,
  деньги перечисляются из госбюджета через Министерство финансов и Госбанк.
  
  Традиционно наиболее обширные дела мы ведем, с компартией Франции,
  поскольку именно там наиболее щадящая налоговая система. Помимо 2
  миллионов долларов, перечисляемых ФКП ежегодно через Евробанк, мы
  отделено переводим деньги на счет газеты "Юманите", которая, к
  сожалению, хронически убыточна. Вот расходы на нее, начиная с 1978 года:
  
  1978 год - 1 миллион 662 тысячи франков.
  
  1979 год - 1 миллион 751 тысяча франков.
  
  1980 год - 1 миллион 862 тысячи франков.
  
  1981 год - 1 миллион 877 тысяч франков.
  
  1982 год - 1 миллион 878 тысяч франков.
  
  1983 год - 1 миллион 542 тысячи франков.
  
  1984 год - 1 миллион 933 тысячи франков.
  
  1985 год - 1 миллион 974 тысячи франков.
  
  Все это - необходимые расходы, поскольку нам жизненно важно поддерживать
  товарища Марше и его партию. Именно по каналам французской компартии нам
  удалось проникнуть на внутренний рынок Франции, войти в ряд бирж,
  торгующих недвижимостью, и основать несколько очень выгодных совместных
  предприятий. Фактически мы совместно с ФКП, в настоящее время владеем
  всем комплексом современных зданий, где расположены различные учреждения
  ФКП. Через ФКП нам удалось приобрести около двух десятков прекрасных
  жилых домов, расположенных в дорогих, буржуазных кварталах Парижа,
  Лиона, Марселя и ряда других крупных городов Франции. Эти дома дают
  устойчиво повышающийся доход, часть которого пускается в оборот, а часть
  поступает на личные лицевые счета членов Политбюро, секретарей ЦК и
  прочих товарищей согласно секретному постановлению Политбюро от 20
  октября 1965 года. Подобные операции требуют дополнительных расходов,
  примерно 40 миллионов франков в год. Однако и здесь требуются
  дополнительные расходы с учетом инфляции и расширения операций. Когда
  возникает необходимость в экстренной передаче денег товарищам, то, как
  обычно, используются курьеры.
  
  Вот, например, утвержденный Политбюро документ, который вы должны
  подписать, поскольку без вашей подписи такие документы не имеют силы.
  Такой порядок ввел еще товарищ Сталин сразу после смерти товарища
  Ленина, когда выяснилось, что огромные партийные суммы исчезли
  неизвестно куда, благодаря доверчивости и недостаточной требовательности
  Владимира Ильича.
  
  "Совершенно секретно. П 219/7 от 20.09.85
  
  О просьбе члена руководства ИКП т. Коссута
  
  1. Удовлетворить просьбу члена руководства ИКП т. Коссуты и выделить в
  1985 году 200 000 долларов на издание журнала "Горизонты".
  
  2. Поручить Госбанку СССР (т. Алхимову) выделить т. Пономареву Б. Н. 200
  000 долларов на специальные цели.
  
  3. Передачу средств поручить КГБ.
  
  Генеральный секретарь ЦК КПСС - подпись".
  
  Вот еще:
  
  "Совершенно секретно. П 157/2390 от 28.10.85
  
  О просьбе ЦК Компартии США
  
  1. Удовлетворить просьбу ЦК Компартии США и выделить на партийное
  строительство 250 000 долларов.
  
  2. Поручить Госбанку СССР (т. Фомину) выделить т. Пономареву Б. Н. 250
  000 долларов на специальные цели.
  
  3. Передачу денег поручить КГБ.
  
  Генеральный секретарь ЦК КПСС - подпись".
  
  И еще:
  
  "Совершенно секретно. П 161/2738 от 29.10.85
  
  О просьбе т. Урбани
  
  1. Удовлетворить просьбу члена ЦК КПБ т. Урбани о выделении 2 миллиона
  196 тысяч 550 бельгийских франков на приобретение здания для нужд
  партийной печати...".
  
  Горбачеву нравится Кручина. Открытое русское лицо, импозантная
  внешность, располагающая улыбка, пышная шевелюра седеющих волос. И
  объясняет все просто и доходчиво. Кое-что Генеральный секретарь уже
  знает давно, но кое-что узнает впервые.
  
  "Это что за 500 миллионов?".
  
  Кручина объясняет: "Это как раз та сумма, которая набегает в год по
  экстренным просьбам наших друзей".
  
  "Это ясно. Вот эти 500 миллионов что означают?".
  
  "Это товарищу Саддаму Хусейну на войну с Ираном, поскольку он
  нейтрализует Тегеран и обеспечивает наши действия в Афганистане".
  
  "Позвольте, но ведь мы тратим миллиард рублей ежегодно, поставляя
  Хусейну оружие новейших типов, горючее, запасные части, оплачиваем
  советников, да еще отдельно выделяем компартии Ирака 400 000 долларов в
  год?".
  
  "Вот тут не надо путать, Михаил Сергеевич. Поставки оружия и прочего
  оплачиваются из госбюджета. А 500 миллионов самому Хусейну и 400 тысяч -
  из фондов КПСС".
  
  "Дорого, однако, нам обходится Афганистан!".
  
  "Дорого, - соглашается Кручина, - все сейчас очень дорого. Содержание
  120 тысячного контингента войск требует ежегодно 50 миллионов".
  
  "Долларов?!"
  
  "Нет, к счастью, пока рублей. Всего же по нынешний, 1985 год мы уже
  израсходовали на содержание армии 80 миллиардов рублей. Кроме того, за
  наш счет фактически содержится все население Афганистана в городах. Это
  еще 70 миллионов в год. Но это все идет из госбюджета. У КПСС в
  Афганистане расходы не очень большие - около полутора миллионов долларов
  в год. Для Афганистана сделано исключение. Но вообще все правящие
  партии, как я уже говорил, снабжаются из госбюджета. Вот ведомость на
  оплату деятельности братских партий. Это, так сказать, обязательные
  платежи. Цифры устойчивые, хотя тоже в последнее время имеют тенденцию к
  увеличению примерно на 1-1,5 % в год:
  
  1. Компартия США - 2 000 000 долларов.
  
  2. Компартия Франции - 2 000 000 долларов.
  
  3. КП Финляндии - 1 800 000 долларов.
  
  4. КП Португалии - 1 000 000 долларов.
  
  5. КП Греции - 900 000 долларов.
  
  6. КП Израиля - 800 000 долларов.
  
  7. КП Чили - 700 000 долларов.
  
  8. КП Ливана - 500 000 долларов.
  
  9. КП Венесуэлы - 500 000 долларов.
  
  10. КП Индии - 500 000 долларов.
  
  11. КП Италии - 500 000 долларов.
  
  12. КП Дании - 350 000 долларов.
  
  13. КП Перу - 350 000 долларов.
  
  14. КП Сальвадора - 400 000 долларов.
  
  15. КП Аргентины - 400 000 долларов.
  
  16. КП Бразилии - 330 000 долларов.
  
  17. АКЭП (Кипр) - 300 000 долларов.
  
  18. КП Испании - 300 000 долларов.
  
  19. КП Ирака - 400 000 долларов.
  
  20. КП Австрии - 250 000 долларов.
  
  21. КП Сирии - 250 000 долларов.
  
  22. КП Египта - 230 000 долларов.
  
  23....
  
  Всего примерно 40 миллионов в год, включая сюда и Организацию
  Освобождения Палестины. Согласитесь, что немного, если сравнить другие
  траты".
  
  Горбачев слушает внимательно. Подписывает документы, спорит, доказывает,
  спрашивает, если что неясно. Банки Амстердама, Цюриха, Лондона, Парижа,
  Токио и Сингапура. Подставные миллиардеры, вроде Хаммера, Максвелла,
  Симады. Мафиозные группировки, с удовольствием сотрудничающие на паях.
  
  Цифры, цифры и цифры. Миллиарды и миллиарды долларов. Тонны золота и
  бриллиантов.
  
  Расходы на обучение партаппарата всех стран мира в Институте
  общественных наук при ЦК КПСС, расходы на пребывание (служебные
  командировки, отдых, лечение) деятелей зарубежных компартий в СССР,
  расходы на политэмигрантов, временно или постоянно проживающих в СССР...
  Расходы компартий на размещение советских заказов в их странах при их
  посредничестве. Совместные предприятия, "фирмы-друзей", "фирмы-призраки"...
  
  А в стране бушует антиалкогольная кампания, которая должна, по замыслу
  КПСС, поднять производительность труда.
  
  Новорожденная гласность пробивается на страницы газет и на экраны
  телевизоров с душераздирающими призывами: "Четырехлетняя девочка больна
  лейкемией. В нашей стране эта болезнь не лечится. Необходимы 3 тысячи
  долларов, чтобы спасти ей жизнь...".
  
  Молчит огромная страна. У кого есть доллары, кроме КПСС? Но КПСС
  подобных призывов никогда не слышала, не слышит и сейчас. А если у кого
  и припрятано пару тысяч в валюте, и рад бы он помочь больной девочке, но
  боится. А не чекистская ли это провокация? Покажешь доллары - и сядешь
  на 10 лет. Лучше отмолчаться. "Западно-германская фирма... берет лечение
  девочки на себя и приглашает ее с родителями в Гамбург...". Но пока мама
  девочки будет оформлять документы на выезд в ФРГ (Зачем она едет?
  Действительно ли девочка больна, и ее нельзя вылечить дома? А не
  являются ли ее родители носителями государственных секретов? А не
  собираются ли они порочить наш строй?), девочка уже умрет...
  
  А затем наступил Чернобыль.
  
  Атомная война, которой так не хватало в перечне войн, развязанных
  коммунистами против народа, началась.
  
  Радиация, превышающая по норме радиацию атомных бомб, взорвавшихся над
  Хиросимой и Нагасаки, поразила сотни тысяч людей и огромные территории
  Украины, Белоруссии, Прибалтики и России. Радиоактивное облако прошло по
  Восточной и Центральной Европе, достигнув Швеции. Американские
  разведывательные спутники быстро сообщили о размерах катастрофы.
  Западные страны с ужасом приступили к немедленной эвакуации своих
  граждан из пораженных районов. На новорожденную гласность тут же
  наступили сапогом и чуть ее не раздавили в пеленках. Кремль отреагировал
  на катастрофу в своих лучших традициях.
  
  Крик ужаса и отчаяния, изданный западными средствами массовой
  информации, был объявлен "провокационной шумихой, имеющей цель вызвать
  очередную антисоветскую истерию". Пожарные тушили пожар на взорвавшейся
  АЭС в одних гимнастерках. Никто и не думал приступать к эвакуации
  жителей хотя бы из эпицентра взрыва. Телевидение с упоением показывало
  влюбленных, слушающих пение соловьев над Припятью (передача так и
  называлась "Соловьи над Припятью" и демонстрировалась на третий день
  после катастрофы), и улыбающихся молодых мамаш с грудными младенцами в
  колясках и на груди.
  
  Бойкие телерепортеры совали им микрофоны, задавая идиотский вопрос:
  
  "Как вы себя чувствуете?"
  
  "Отлично!" - широко улыбаясь, отвечали молодые женщины.
  
  "А что вы скажете о той пропагандистской шумихе, которая поднята на
  Западе по поводу аварии на атомной станции?".
  
  "Что, это в первый раз? - возмущались женщины. - Они любому поводу рады,
  чтобы лишний раз вылить свою злобу на наш народ и наш строй". Через
  полгода их дети начнут умирать один за другим, а общее количество
  погибших детей засекречено до сих пор...
  
  Пока Москва делала все возможное, чтобы скрыть или преуменьшить размеры
  катастрофы, на Западе она уже предстала со всей очевидностью своих
  глобальных последствий. Огромная площадь зараженной территории, потери
  пахотных земель и поголовья скота, необходимость переселения огромных
  масс жителей, попавших под атомный удар, промышленные потери - все это
  складывалось в сотни миллиардов долларов и требовало усилий, которые
  были явно не по плечу Советскому Союзу. А катастрофы пошли одна за
  другой. Тонули океанские лайнеры и стратегические подлодки, бились
  пассажирские и военные самолеты, летели под откос поезда, взрывались
  нефте- и газопроводы, горели цеха заводов и фабрик. Сурово мстили демоны
  Кореи. Еще более сурово мстила семидесятилетняя оккупация страны бандой
  преступников. Но беспощаднее всего мстила порочная экономика
  рабовладельческого государства, созданного на базе безумных идей.
  Государства, мрачной иронией истории заброшенного в виде изолированного
  средневекового анклава в мир XX века.
  
  Чернобыльский взрыв стал катализатором целой серии необратимых событий.
  
  Агонизирующая империя стала расползаться на глазах. В гниении и распаде
  ожила гласность. На погибающую страну грозным водопадом хлынула правда
  ее грязной и кровавой семидесятилетней истории. Очнулись общественные силы.
  
  Зашумели многотысячные митинги, еще стихийные и хаотические, но уже ясно
  указывающие на главную причину всех бед - КПСС и созданные ею преступные
  институты государственной власти. КПСС реагировала вяло, ожидая
  обещанных Горбачевым кредитов с Запада. И Горбачев не подвел их
  ожиданий. Он метался по странам западной Европы, прилетал в Америку,
  встречался с президентами, премьер-министрами, королями и королевами,
  общественными деятелями, предпринимателями и банкирами, очаровывая всех
  своими идеями "нового мышления", глобальными предложениями по изменению
  сидящего на атомной бочке мира, своей "перестройкой" и "гласностью". В
  доказательство того, что это не пустые слова, в стране, по приказу
  Горбачева, начался новый виток мощной антисталинской кампании. Покойного
  генералиссимуса проклинали, клеймили и разоблачали чуть ли не
  круглосуточно в печати, по радио, по телевидению, на киноэкранах, на
  сценических подмостках. Кампания сразу же вышла из-под контроля,
  рикошетом ударяя по КПСС.
  
  "Больше демократии! Больше гласности!" - провозглашал Горбачев в
  Вашингтоне, Париже, Лондоне и Бонне.
  
  "Больше социализма! Больше дисциплины!" - поучал он, вернувшись домой.
  
  И, наконец, объединив эти два призыва, стал и дома, и за границей
  призывать: "Больше демократии! Больше социализма!". Это не прошло
  незамеченным. Демократия и социализм, как две критические массы урана,
  при сближении должны были произвести взрыв почище чернобыльского.
  
  Горбачев очень импонировал Западу. Никто из его предшественников не был
  настолько открыт и откровенен.
  
  Во всех поездках его сопровождала жена. (Сталин ликвидировал свою жену
  Надежду задолго до собственного появления на международной арене, жена
  Хрущева - добрейшая Нина Петровна - редко появлялась на людях, Брежнев
  держал свою Викторию Петровну чуть ли не под домашним арестом. Что
  касается Андропова, то западные журналисты уверяли, что вообще не знали,
  женат он или нет, пока на похоронах не увидели его вдову). Но Раиса
  Максимовна - не чета своим предшественницам. Она носится по западным
  столицам с кредитной карточкой "Америкэн-экспресс", опустошая ювелирные
  и антикварные магазины.
  
  Она заказывает такие же серьги, как у Маргарет Тэтчер, за 70 тысяч
  фунтов стерлингов, она покупает на аукционе золотое пасхальное яичко
  Фаберже, посрамив слетевшихся со всего мира толстосумов-коллекционеров.
  (Вещь уникальная. Всего несколько таких шедевров сделал прославленный
  русский ювелир по заказу Императорской фамилии. И цена уникальная - 2,5
  миллиона долларов). Она заваливает заказами Диора и Кардена. Впервые два
  знаменитых модельера отказываются назвать корреспондентам общую
  стоимость заказа, ссылаясь на коммерческую тайну и просьбу клиентки. Но
  пронырливые журналисты узнают все через налоговую инспекцию. Семизначные
  цифры, набранные красным шрифтом, сенсационно венчают заголовки
  европейских газет, обеспечивая супругам Горбачевым солидность и
  повсеместное уважение. (Неумолимая тяга номенклатуры, а за ней и всего
  населения, к западному "шмотью" оказалась совершенно очевидным, но, увы,
  единственным подтверждением знаменитого лозунга: "Народ и партия
  едины!". Тонны западного ширпотреба раздавили и втоптали в грязь все
  бессмертные идеи Маркса, Ленина, Сталина). И деньги Горбачеву, как он и
  обещал своей партии, дают, но понемногу и за конкретные дела.
  
  Выпустить всех политических заключенных.
  
  "Уже выпустили", - уверяет Горбачев.
  
  Ему предъявляют списки с точностью до одного человека.
  
  Откуда эти списки? Куда смотрел КГБ?
  
  Но в лагерях уже распахиваются ворота, а чернобыльский взрыв вообще
  срывает их с петель. Мощный поток бывших политзаключенных вливается в
  общественную жизнь страны, формируясь и перестраиваясь на ходу,
  предчувствуя открывающуюся возможность свести, наконец, старые счеты с
  ненавистной системой.
  
  А страна продолжает агонизировать. Страшное землетрясение в Армении,
  унесшее более 30 тысяч жизней, оставившее без крова около полумиллиона
  людей, став своего рода природным дополнением к чернобыльской
  катастрофе, снова продемонстрировало полное безразличие правящей в
  стране партии к тем бедам, которые водопадом катастроф обрушились на
  несчастную страну.
  
  Огромные военно-транспортные самолеты США и НАТО - черные "Геркулесы",
  предназначенные для быстрой переброски американских частей "быстрого
  реагирования" в зоны распространения советской военной угрозы, набитые
  одеждой, продовольствием и медикаментами, один за другим садятся на
  аэродромах Москвы, Минска, Еревана и других крупных городов Союза, желая
  хоть как-то облегчить страдания населения погибающей страны. Если не
  знать, что везут "Геркулесы", создается впечатление, что американцы
  проводят одну из тех глобальных операций по высадке десанта вглубь
  обороны противника, которые они научились столь впечатляюще осуществлять
  еще во времена второй мировой войны.
  
  Началась третья мировая?
  
  Началась. И, по традиции, захватила страну врасплох. Начало такого
  широкомасштабного "вторжения противника" показало, что огромный ядерный
  потенциал, самая большая в мире армия, имеющая на вооружении больше
  танков, чем все другие страны, вместе взятые, армия, ощетинившаяся
  тысячами ракет наземного, морского и воздушного базирования, армия,
  имеющая системы космической связи и лазерного оружия, оказалась
  совершенно бесполезной и ненужной, найдя себе единственное применение на
  разгрузке американских самолетов.
  
  Начался завершающий этап выполнения старого плана президента Тафта.
  
  Вместо бомб и снарядов разил и убивал Доллар, сметая последние остатки
  сопротивления и завоевывая для себя последний, еще незахваченный, рынок.
  
  А что же наша родная партия?
  
  Экраны телевизоров показывают на всю страну изможденные личики
  чернобыльских детей с обреченными, недетскими глазами. Армянских детей,
  спасенных из-под развалин рухнувших домов и вывезенных из Баку, где на
  их глазах убивали их родителей. Русских детей, в разгар зимы живущих в
  рваных палатках без теплой одежды, отопления и пищи. Их родителям
  пришлось спешно бежать из Средней Азии и Закавказья от кровавых погромов
  и резни. Отчаяние в глазах врачей: нет лекарств, нет одноразовых
  шприцев, нет одежды, нет жилья.
  
  Спасите детей - будущее страны!
  
  Дайте 2000 долларов на шприцы!
  
  Дайте 3000 долларов на западные лекарства, которые могут этих детей спасти.
  
  Дайте 5000 долларов, чтобы этих детей отправить на лечение в клиники
  Германии, Голландии и Англии...
  
  Дайте, дайте, дайте...
  
  Откликаются западные фирмы. Они переводят деньги, посылают
  врачей-добровольцев, мобилизуют частные благотворительные фонды как
  светские, так и религиозные, выделяют средства на доставку в США и
  Европу больных и терпящих социальное бедствие детей. Но вместо детей на
  эти деньги приезжают какие-то мордастые деятели с бегающими глазами, в
  добротных костюмах и импортных галстуках. Они и есть - дети Чернобыля?
  
  А в это время в недрах Старой площади рассматриваются следующие документы:
  
  "Совершенно секретно. П 180/74 от 14.01.87
  
  О просьбе руководства компартии Индии
  
  1. Удовлетворить просьбу руководства компартии Индии и выделить на нужды
  партийного строительства 1 миллион 258 тысяч 890 рупий.
  
  2. Поручить Госбанку СССР (т. Павлову) выделить т. Загладину указанную
  сумму на специальные цели.
  
  3. Деньги перевести на счет компартии Индии в банке Калькутты.
  
  Генеральный секретарь ЦК КПСС - Горбачев М. С.
  
  Управляющий делами ЦК КПСС - Кручина Н. Е."
  
  "Совершенно секретно. П 159/48 от 30.01.87
  
  О просьбе члена руководства компартии Дании т. Енсена
  
  1. Удовлетворить просьбу члена руководства компартии Дании т. Енсена о
  выделении 357 тысяч 941 датской кроны на покрытие партийного бюджета в
  связи с инфляцией.
  
  2. Поручить Госбанку СССР (т. Павлову) выделить т. Загладину указанную
  сумму на специальные цели.
  
  3. Передачу денег поручить КГБ.
  
  Генеральный секретарь ЦК КПСС - Горбачев М. С.
  
  Управляющий делами ЦК КПСС - Кручина Н. Е."
  
  "Совершенно секретно. П 157/251 от 03.02.87
  
  О просьбе генерального секретаря компартии США т. Холла
  
  1. Удовлетворить просьбу генерального секретаря компартии США т. Холла о
  выделении ему к предстоящему юбилею компартии США 500 тысяч долларов..."
  
  "Совершенно секретно. П 161/491 от 11.02.87
  
  О просьбе члена руководства ИКП т. Коссута
  
  1. Удовлетворить просьбу об оплате личных расходов члена руководства
  компартии Италии т. Коссута и выделить ему 633 тысячи 765 лир (85
  долларов)...".
  
  "Совершенно секретно. П 166/511 от 13.02.87
  
  О просьбе члена руководства компартии Марокко т. Али Ята
  
  1. Удовлетворить просьбу члена руководства компартии Марокко т. Али Ята
  и выделить ему 1 миллион 870 тысяч 762 дирхама 85 сантимов на покупку
  548 966 килограмм бумаги для нужд партийной печати...".
  
  "Совершенно секретно. П 181/373 от 18.02.87
  
  О просьбе члена руководства компартии Египта т. Саида
  
  1. Удовлетворить просьбу члена руководства компартии Египта т. Сайда и
  выделить ему 25 тысяч долларов на лечение...".
  
  Эдуард Шеварднадзе, сменивший престарелого Громыко на посту министра
  иностранных дел, обаятельный, респектабельный, само воплощение "нового
  мышления",^[37] <#n_37> объезжая по второму заходу те страны, где уже
  побывал Горбачев, ненавязчиво, но упорно просит дополнительных кредитов.
  Голубые глаза канцлера Коля, умная улыбка президента Миттерана, мягкая
  женственность Маргарет Тэтчер, ковбойская простота президента Буша.
  
  Мы согласны помочь России (понятие СССР употребляется редко и неохотно)
  встать на путь реформ и демократических преобразований. Однако, у вас
  все идет очень медленно, хотя путь к цивилизованному образу жизни
  является в равной степени простым и прямым. Свобода слова. Многопартийность.
  
  Формирование государственных структур власти на основании свободного
  волеизъявления народа, то есть с помощью свободных выборов. Свобода
  частного предпринимательства. Говоря проще, свобода торговли. Экономика,
  подключенная к мировому рынку со свободноконвертируемой валютой,
  эталоном которой в современном мире является доллар. Все так просто. И,
  кстати, вы просите денег, а тратите миллиарды на содержание так
  называемых стран "народной демократии". Вот вам реальная помощь - мы
  берем эти страны на свое содержание, а освободившиеся деньги вы
  вкладываете в проведение внутренних реформ.
  
  "А наша армия в Восточной Европе?".
  
  "А кому мешает ваша армия? Пусть сидит в казармах и ни во что не
  вмешивается. Впрочем, если вы хотите, мы и ее можем взять на содержание.
  
  Временно, конечно. И потихоньку американцы и вы будете выводить войска
  из Европы, провозгласив сотрудничество вместо конфронтации".
  
  "Но нам некуда выводить армию. Нет казарм для солдат, нет школ и детских
  садов для детей военнослужащих".
  
  "Боже правый! Чем же вы занимались 70 лет? Хорошо, это не проблема. Мы
  построим дома и школы для ваших офицеров и их детей".
  
  "Но армию надо выводить еще и из Афганистана. Да побыстрее. Все, что вы
  говорите - правильно, но все планируемые мероприятия требуют больших
  расходов".
  
  "Сколько?"
  
  "Три с половиной миллиарда долларов. На первое время..."
  
  За границей Михаил Горбачев однажды даже процитировал Дизраэли,
  повергнув своей эрудицией в смятение западных журналистов. Ленин получал
  истинное наслаждение, читая в редкие часы досуга труды Гегеля в
  подлиннике, Сталин обожал Макиавелли, а Михаил Сергеевич, по его
  собственным словам, с упоением зачитывался романами Валентина Пикуля.
  Но, к счастью, цитировал не Пикуля, а все-таки Ленина. Это несколько
  успокаивало его коллег по Политбюро. "Больше социализма! - подбадривал
  своих несколько растерявшихся товарищей генсек. - Сверяем путь по
  Ленину. Что говорил Ильич, вводя НЭП?".
  
  "Он говорил, товарищи: "Это всерьез и надолго". А что сделал Сталин? Он
  исказил, деформировал ленинские идеи и стал строить казарменный
  социализм. Это вот, товарищи, привело, знаете ли, к тому, что мы с вами
  сейчас имеем".
  
  Вряд ли в СССР найдется два-три человека, которые могли бы без тени
  вранья заявить, что прочли всего Ленина от корки до корки. Во-первых,
  потому, что добрая четверть трудов Владимира Ильича засекречена, и
  доступ к этим материалам имеют только те, кто их читать никогда не
  будет. Неинтересно им. А если уж ты начнешь штудировать хотя бы 50
  открыто изданных томов, то не станешь даже парторгом первичной
  организации, если куда-нибудь и попадешь, то только разве в дурдом. Для
  профессиональных работников печатались специальные "Ленинские сборники",
  в которых содержалась суть ленинских идей, необходимых для данного
  момента партийной жизни. Иногда по этим сборникам (был такой период и во
  времена Сталина, и во времена Андропова) даже устраивались знаменитые
  "ленинские зачеты" для номенклатуры.
  
  Вообще эти сборники рекомендовалось читать не столько для
  самообразования, сколько для публичных выступлений, которые полагалось
  начинать и заканчивать ленинскими цитатами. Чем больше цитат, тем лучше
  считалось выступление. А зачем, спрашивается, номенклатуре читать Ленина
  и выяснять подробности расхождения Ленина с Каутским или Мартовым, если
  Ильич был в сердце каждого из них? И каждый знал, что "учение Ленина
  непобедимо, ибо оно верно!".
  
  Что говорил Ленин? Шире применять расстрелы. И правильно, как всегда,
  говорил. Перестали применять - вот и докатились. Все перестали работать
  и только орут на митингах.
  
  И каждый из них знал, о чем постоянно предупреждал Ленин:
  
  "Нашу партию и социализм в целом способны погубить и погубят:
  
  1. Многопартийность и буржуазная лжедемократия.
  
  2. Свобода торговли. (Она, как образно выражался Ленин, еще пострашнее,
  чем все Колчаки и Деникины, вместе взятые).
  
  3. Гласность.
  
  4. Свобода слова, печати и собраний".
  
  Горбачев об этом знал очень хорошо. Но еще лучше об этом знал главный
  партийный идеолог Вадим Медведев. В прошлом профессор кафедры истории
  КПСС, он по долгу службы читал Ленина, в частности, его основные работы:
  "Как нам организовать соцсоревнование" и "Очередные задачи советской
  власти". Вообще, можно было все остальные работы Ленина также
  засекретить. Не нужны они.
  
  Только с толку сбивают. Противоречий много. Но основу ленинского учения
  нужно помнить четко.
  
  Что же собирается делать Горбачев? Погубить партию! Уничтожить советскую
  власть? Пустить прахом великое дело Ленина?
  
  Что еще за свободные выборы? Что за съезды советов? Но Горбачева за
  глотку не возьмешь. Это не удается ни робкому Медведеву, ни
  нахрапистому, но тугоумному Лигачеву. Горбачев в душе своей демократ. Он
  ни на кого не повышает голоса, не организовывает автомобильных катастроф
  или преждевременных инфарктов. Он открыт и доступен. Он видит оппозицию
  в Политбюро и ЦК, но в условиях нового мышления это обыкновенный плюрализм.
  
  Ничего страшного. Товарищи не понимают, что в стране сложилась
  непонятная система двоевластия. Скажем, секретари обкомов и председатели
  советов. В сущности, двоевластия, конечно, нет - советы стали просто
  одной из нижестоящих партийных инстанций. Но все равно нехорошо.
  Свободные выборы имеют своей целью провести партийных секретарей и на
  места председателей советов. Это же замечательно: ты - и Первый
  секретарь, ты - и председатель совета. И никаких кривотолков. Но если
  Первого секретаря как бы назначает ЦК, то в советы надо пройти через
  выборы. На альтернативной основе. Что так испуганно смотрите, товарищи?
  В ваших же руках все: власть, средства массовой информации, органы
  правопорядка. Неужели вы боитесь выборов? Ну, хорошо. В Верховный Совет
  сто мест для КПСС зарезервируем по списку без всяких альтернатив. Я же
  для вас лучше хочу сделать. И не надо ссылаться на Ленина. О чем
  предупреждал Ильич, я знаю не хуже вас. Так что нечего беспокоиться.
  Главное - начать, углубить, все сформируется, и процесс пойдет. (К этому
  времени раннее выражение Горбачева "ибо оно ложит начало" исчезло, давая
  о себе знать только командами в эмоциональном состоянии на заседаниях
  Верховного Совета, председателем которого Горбачев стал в 1987 году:
  "Записки в президиум не ложить, товарищи!").
  
  Горбачев говорил спокойно и доходчиво.
  
  Катастрофическое поражение КПСС на выборах, которые и свободными-то
  можно было назвать с большой натяжкой, вызвало крупный внутрипартийный
  скандал. Горбачев никаких претензий не принимал. Если вы, первые
  секретари, не смогли организовать свою победу на выборах, то знаете ли,
  товарищи, - это чревато. Значит, у вас с народом не было настоящего
  контакта. А народ - он ведь очень чуток. Помните, как у Ленина сказано?
  "Народ - это...". Впрочем, тут даже неважно, что говорил Ленин. Важнее,
  чтобы это послужило вам и всем нам уроком.
  
  Выводом из всех речей генсека было: если вы не смогли организовать
  собственную победу на выборах в советы, то вы и в первые секретари не
  годитесь. Маневра у первых секретарей не было, поскольку им в затылок
  давно и злобно дышали вторые секретари. Одним махом 85 % первых
  секретарей лишились своих постов, уступив место вторым. "Революция
  вторых!" - ехидничала обнаглевшая пресса.
  
  Тем временем вызванный в Москву первый секретарь Свердловского обкома
  Борис Ельцин возглавил Московский горком КПСС, смахнув куда-то в небытие
  всемогущего Гришина, чего не удалось даже Андропову, и начал его разгром.
  
  Номенклатура взбунтовалась и, закатив Горбачеву целую серию истерик,
  потребовала созыва Всесоюзной партийной конференции, чего КПСС не знала
  аж с довоенных времен. Горбачев не возражал: хотите партконференцию -
  давайте соберем партконференцию. Вторые секретари, только что сменившие
  первых, еще подозрительно оглядываются по сторонам, они и не пикнут
  против генсека. В Политбюро команда более-менее надежная: Шеварднадзе,
  Яковлев, Ельцин в качестве кандидата, в ЦК - Разумовский, Вольский,
  Фалин, Дзасохов - они не подведут, потому что все правильно поняли...
  
  Горбачев, как капитан и играющий тренер хоккейной команды, ее диспетчер
  и главный бомбардир, то съезжаясь с Ельциным и Шеварднадзе, то бросая их
  и устремляясь с Крючковым, Язовым и Пуго к чужим воротам, то покидая
  поле на целый тайм для консультации с Рейганом и Колем, снова съезжаясь
  с Ельциным, имитируя его удаление с поля и возвращая его обратно в новом
  качестве, был бесподобен. Великолепный политик и интриган, он то спускал
  с цепи на своих коллег из ЦК и Политбюро шумную команду Гдляна и
  Иванова, то снова загонял их в вольер, который в нужный момент
  обязательно оказывался незапертым. И летели клочья от Лигачева, от
  Соломенцева, даже от самого Чебрикова, не говоря уже о таких мелких
  людях, как Гришин, Романов или Зайков. Когда вышедшая из себя
  "большевистская рать", полагающая, что Гдлян и Иванов действуют по
  собственной инициативе, пыталась затравить до смерти обоих следователей,
  Горбачев умело прятал их, как Иван Грозный - своих медведей от боярского
  окаянства.
  
  Манной небесной на Красную площадь, а, вернее, на Горбачева, свалился
  Матиас Руст - германский пилот, уверявший, что на спор обязался посадить
  свой спортивный самолет у храма Василия Блаженного. Это дало возможность
  разогнать всю верхушку Вооруженных Сил страны, предварительно ошельмовав
  ее в печати, чего не случалось еще со времен 1937 года.
  
  А между тем, антикоммунистическая революция смела марионеточные режимы
  Восточной Европы. Трупы супругов Чаушеску, расстрелянных без суда и
  следствия, лежащие на снегу, выглядели грозным предупреждением тем, кто
  не желал слушаться самого умного и хитрого генсека из всех, какие только
  возглавляли КПСС. Рухнувшая Берлинская стена и объединение Германии.
  Бледное лицо Эрика Хоннеккера, успевшего сбежать на одну из советских
  военных баз, спасаясь от народного гнева. Хозяин ГДР был настолько
  уверен в себе, что забыл (или не успел) даже перевести деньги, лежащие в
  Берлинском банке, за границу. Спасибо, старый и верный друг Ясир Арафат,
  посадив свой самолет на той же советской базе, привез Хоннеккеру целый
  чемодан долларов (полученных, кстати, из СССР), наивно полагая, что
  бывший коммунистический вождь Восточной Германии использует эти деньги
  для начала партизанской, освободительной войны против западного
  нашествия. Хоннеккер деньги взять не отказался, но тут же отправил их
  своей дочери в Чили. Пусть хоть купит там приличный дом, один из тех
  шикарных особняков, в которых Хоннеккер привык жить последние 30 лет.
  
  Еще вчера сидевший в тюрьме чешский диссидент Гавел, работавший до этого
  грузчиком, внезапно стал президентом Чехословакии, запретив компартию и
  ликвидировав органы безопасности.
  
  Неукротимый Лех Валенса, рабочий-электрик Гданьского Судостроительного
  завода, основатель и организатор "Солидарности", политический узник
  главы военной хунты генерала Ярузельского, сменил последнего на посту
  президента страны, разогнал компартию и лишил коммунистов иммунитета и
  имущества.
  
  В Болгарии был официально взят под стражу Тодор Живков - лидер компартии
  и глава государства, обвиненный в коррупции, казнокрадстве и
  антигосударственной деятельности.
  
  В Будапеште коммунисты разбежались сами еще накануне свободных выборов.
  
  Перед КПСС зримо был поставлен вопрос: какой из вариантов ее устраивает
  больше - румынский или венгерский?
  
  КПСС никогда не была политической партией. Даже в условиях той поистине
  детской политической борьбы, которая шла в СССР, партия чувствовала
  себя, как младенец в джунглях. Становиться парламентской партией ей было
  страшно.
  
  А оставаться у власти - еще страшнее. И ни одного лидера, способного
  заменить Горбачева, у нее не было. Но ни румынский, ни венгерский, ни
  чешский вариант развития событий партию не устраивал. Сначала была
  робкая попытка поставить на Егора Лигачева, от самого появления которого
  на трибуне веяло ностальгией по старым, добрым временам XXV съезда. Но
  стоило Егору Кузьмичу публично появиться на трибуне или на экране
  телевизора, тут же, как черти в детской сказке, с шумом и громом
  появлялись Гдлян и Иванов, обвиняя его во взяточничестве и мошенничестве.
  
  В таких условиях, как правильно заметил премьер-министр Николай Рыжков,
  работать было совершенно невозможно. И был прав. В условиях гласности
  партия работать не могла, еще раз подтвердив несказанную мудрость вождя
  мирового пролетариата, который уже предупреждал об этом 70 лет тому
  назад. Партия, по образному выражению Александра Яковлева, ушла в окопы,
  в страхе наблюдая за своим генсеком, но еще надеясь на него.
  
  А Горбачев принимает в Москве одного за другим американских, английских,
  французских и японских бизнесменов. Совещания, конфиденциальные встречи,
  завтраки, обеды. Атакуемые журналистами, бизнесмены отвечают уклончиво,
  говоря лишь о том, что предложения "советской стороны" были интересными
  и выгодными. О них следует подумать. Горбачев же, со своей стороны,
  уверяет корреспондентов, что речь шла не о кредитах, а о взаимовыгодной
  совместной деятельности, и снова уезжает на Запад.
  
  А между тем, советские войска после десяти лет кровопролитной и никому
  не нужной войны безоговорочно выводятся из Афганистана. За 10 лет они
  убили более миллиона афганцев, заставив 3 миллиона человек бежать из
  страны, но так и не одержав желанной победы. Армия сквозь зубы сообщает
  о собственных потерях: 15 тысяч убитых и 60 тысяч раненных и
  искалеченных. Какое-то число офицеров и солдат находится в плену у
  партизан, но точного количества никто не знает. И хотя в эти цифры никто
  не верит, подозревая, что они, по меньшей мере, втрое выше, они
  принимаются за основу, как были приняты некогда за основу объявленные
  Сталиным 7 миллионов убитых в Отечественной войне и выросшие с тех пор
  до 20 миллионов с ежегодной тенденцией к увеличению примерно миллиона на
  два. Выход армии обставлен эффектно. На пограничном мосту играют
  оркестры, на танках и боевых машинах подняты огромные Красные Знамена.
  Последний командующий 40-й армией генерал-лейтенант Громов, получивший
  за преступное проведение операции "Магистраль" звание Героя Советского
  Союза, вместо отдачи под суд производится в генерал-полковники.
  
  Сразу же выясняется, что афганских ветеранов никто на родине не ждет, и
  они никому не нужны, кроме уголовного мира.
  
  В это время Михаил Сергеевич, вернувшись в очередной раз из зарубежной
  поездки, объявляет о своем намерении ввести в СССР президентское
  правление, выдвигая, естественно, при этом в качестве единственной
  кандидатуры на пост президента самого себя. Чтобы все было, как у людей.
  Везде президенты, и у нас президент. Никто не понимает, зачем это нужно.
  Циники острят: почему президентом, а не сразу императором? Ни о каких
  там всенародных выборах даже не идет речи. Горбачева на съезде выбирают
  депутаты, и он становится первым (и последним) президентом СССР,
  оставляя за собой пост Генерального секретаря КПСС. Должность
  председателя Верховного Совета Горбачев передает своему старому (и,
  казалось бы, верному) университетскому другу Анатолию Лукьянову. Что же
  произошло? Все было просто - Горбачев сбежал от родной партии в
  президенты. В недрах ЦК, по коридорам и кабинетам уже давно шипящей
  коброй ползло "мнение" о том, что нынешний генсек не оправдал доверия, и
  следует срочно созвать пленум, чтобы заменить его. Ну, и заменяйте. А
  попробуйте заменить выборного президента? Руки коротки. С этого момента
  партия была обречена. Не успел Горбачев стать президентом, как по всей
  стране прокатилась кампания необходимости суда над КПСС и национализации
  ее имущества. Более того, у партии собирались отнять 6-ю статью
  Конституции СССР, закрепляющую за КПСС политическую монополию в стране.
  
  Горбачев еще не бросил окончательно свою партию. Передав организационные
  дела в КПСС своему заместителю Ивашко, он все еще имеет почти необъятную
  власть Генерального секретаря.
  
  И верный Кручина продолжает, как и раньше, два раза в неделю приходить к
  нему с секретными и совершенно секретными партийными документами:
  
  "Совершенно секретно. 04.12.89
  
  О проблемах партийной собственности
  
  Развитие политического процесса в стране, формирование многопартийности
  во многом по-новому ставят задачу материального обеспечения
  жизнедеятельности партии, создания стабильных источников финансирования
  как в советской, так и в иностранной валюте. От этого зависит и
  материальная основа международных связей КПСС, а также способность ее
  оказывать, в необходимых случаях, хотя бы минимальную помощь зарубежным
  компартиям. Между тем, как свидетельствуют уроки компартии Восточной
  Европы, непринятие своевременных мер по оформлению партийного имущества
  применительно к требованиям коммерческой деятельности и включению его в
  нормальный хозяйственный оборот, особенно в условиях перехода к рынку,
  неминуемо грозит тяжелыми последствиями для партии. Тревожные для КПСС
  симптомы отмечаются уже сегодня. Дело это предстоит начинать с нуля и
  работать придется в непривычных для партии условиях... При этом
  потребуются соображения разумной конфиденциальности в использовании в
  ряде случаев анонимных фирм, маскирующих прямые выходы на КПСС. Конечная
  цель, по-видимому, будет состоять в том, чтобы наряду с
  "коммерсиализацией" (так в тексте - И. Б.), имеющейся в наличии
  партийной собственности, планомерно создавать структуры "невидимой"
  партийной экономики, к работе с которыми будет допущен очень узкий круг
  лиц, определяемый Генеральным секретарем ЦК КПСС или его заместителем...".
  
  Горбачев поднимает восхищенные глаза на Кручину. Товарищи мыслят
  по-новому и совершенно правильно. "Партии нужно входить вместе со всей
  страной в рынок. Как говорил Ленин? "Надо учиться торговать". Главное -
  начать, и процесс пойдет. Сейчас мы определим список допущенных
  товарищей: Ивашко, Шенин, Фалин, Дзасохов, Лучинский, Манаенков,
  Веселков, Кручина. Ну, и на усмотрение Ивашко можно и нужно привлекать
  специалистов. В ведомстве товарища Крючкова немало
  экономистов-международников. Они могут очень помочь. Так, а что это?".
  
  "Совершенно секретная директива на места, завизированная Ивашко и
  требующая вашей подписи:
  
  Провести инвентаризацию партийной собственности с точки зрения
  определения возможностей ее использования в коммерческих целях;
  одновременно "проинвентаризировать" все поступившие от партнерских
  партий деловые предложения и провести консультации с соответствующими
  партиями. Приступить к формированию сети некрупных, гибко действующих
  хозрасчетных хозяйственных организаций на базе существующего партийного
  имущества в форме совместных предприятий, акционерных обществ с участием
  фирм "друзей" и партнерских партий...".
  
  "Все это замечательно. Особенно с фирмами "друзей". Но подобные
  документы пусть Ивашко подписывает самостоятельно. У меня других дел
  полно. Что еще?"
  
  "Что касается фирм "друзей", то мы им здорово задолжали последнее время,
  и товарищ Фалин представил докладную записку:
  
  Напоминаю, что фирмы "друзей" принадлежат напрямую и через посредников
  компартиям стран, где они расположены и являются важным каналом
  международной деятельности КПСС. Помимо всего прочего, эти фирмы
  поставляют нам западные товары, служа посредниками, а иногда и
  непосредственными исполнителями различных задач нашей внешнеполитической
  деятельности...
  
  Необходимость срочного решения вопросов в отношении фирм "друзей"
  предопределяется тем, что осложнившееся их финансовое положение, угроза
  банкротства нарушает механизм дружественных партий, создает реальную
  угрозу их дальнейшему существованию... В настоящее время "Внешэкономбанком
  СССР"
  
  оплачено следующим фирмам в миллионах инвалютных рублей:
  
  ИТ - "Коммерсио" (Португалия) - 4,4
  
  "Металким" (Португалия) - 0,3
  
  "Нумерика" (Португалия) - 0,6
  
  "Глобус" (Австрия) - 0,8
  
  "Ланд-оф-Фольк" (Дания) - 0,3
  
  ОПФ (Франция) - 0,3
  
  "Пламбак" (ФРГ) - 0,1
  
  В настоящее время, по сообщению советских внешнеторговых организаций,
  сумма просроченной задолженности фирмам "друзей" составила (в миллионах
  инвалютных рублей):
  
  "Интернэшенел Трайдинг" (Япония) - 0,5
  
  ОПФ (Франция) - 0,4
  
  "Тети Эдитори", "Эдитори Риенити", "Амилькара Пицца", "Ксилон" (Италия)
  - 1,9
  
  "Глобус" (Австрия) - 2,2
  
  "Пергамон Прессо" (Англия) - 0,5
  
  "Друкхауз Норден", "Дастим", "Лохер", "Барч Интернэшенел" (ФРГ) - 0,4
  
  "Коопи" (Швейцария) - 0,1
  
  "Аванте" (Португалия) - 0,2
  
  "Ланд-оф-Фольк" (Дания) - 0,3
  
  "Виг-Трюк" (Швеция) - 0,1
  
  "Пиплз Дейли Уорлд" (США) - 0,1
  
  "Унита" (Италия) - 0,05
  
  "Морнинг Стар" (Англия) - 0,1
  
  "Ризоспастис" (Греция) - 0,1
  
  "Краус" (Австрия) - 24,6
  
  "Папандопулос" (Греция) - 3,7
  
  "Агалиу" (Греция) - 2,0
  
  "Фидас" (Греция) - I,5..."
  
  У Горбачева уже рябит в глазах. Он быстро просматривает еще две страницы
  списка и спрашивает Кручину: "Сколько всего?".
  
  "60 миллионов 350 тысяч инвалютных рублей", - отвечает управделами.
  
  "В чем проблема? Заплатите!".
  
  "Проблема в том, что эти деньги должны платить из госбюджета, а не из
  партийных средств, а во "Внешэкономбанке" денег нет и в Госбанке - тоже".
  
  "Что значит, - нет денег?"
  
  "У нас огромный дефицит госбюджета, и банки отказываются платить".
  
  "Хорошо, - говорит президент, - я поговорю с Геращенко. Разберемся".
  
  А по стране шествует, говоря словами самого Горбачева, "парад
  суверенитетов". Пример Горбачева оказался заразительным. Все бывшие
  первые секретари республиканских компартий захотели быть президентами.
  Более того, президентами захотели стать и первые секретари автономий в
  составе России.
  
  Они в происходящем в стране процессе увидели прекрасную перспективу.
  Годами разворовывая свои республики, они были вынуждены, чтобы
  обеспечить себе свободу рук, платить огромную дань Москве, унижаться в
  Кремле и на Старой площади, постоянно ходить в напряжении от возможности
  появления "наверху" какого-нибудь психа-фанатика вроде Андропова, не
  говоря уже о новом Сталине.
  
  Сейчас представлялась возможность стать полностью независимыми от
  ненавистного центра и жить в полном удовольствии. Из Политбюро тихо и
  незаметно исчез Алиев. Шеварднадзе стал явно тяготиться своей должностью
  министра иностранных дел и внимательно поглядывал на Тбилиси, где, как и
  повсюду, развернулась антикоммунистическая вакханалия. Нет, еще,
  пожалуй, рано.
  
  Переход республиканских компартий к "национальному суверенитету"
  сопровождался, вполне естественно, "хорошо подогреваемой и финансируемой
  кампанией самого дикого национализма", "направленного как против
  непосредственных соседей, так и против "русских оккупантов"".
  
  Дикая резня набирала обороты на Кавказе и в Средней Азии. В Молдове
  гремели первые выстрелы молдаван и русских друг в друга. Даже в
  цивилизованных республиках Прибалтики, правда, еще без стрельбы, уже шла
  яростная антирусская кампания. Русские беженцы хлынули из республик в
  Россию, где они были, разумеется, никому не нужны. Они бросили свои дома
  и имущество, прибыв на "родину" нищими, голодными, иногда полуодетыми.
  Их некому было кормить. Их детям негде было учиться. Им самим негде было
  жить и работать.
  
  По всем средствам массовой информации передавались призывы к русским
  людям помочь своим соотечественникам, попавшим в небывалую беду.
  Сообщались номера счетов, на которые просили перевести денег "кто
  сколько может". Денег ни у кого не было. Нужны были миллионы для
  строительства домов, школ и детских садов, для создания новых рабочих
  мест, для спасения своего будущего. В дело подключился уже Международный
  Красный Крест, посылки для беженцев шли даже из экваториального Конго.
  Колонны грузовиков бундесвера везли продовольствие, палатки, теплую
  одежду. Американские, английские, французские и даже израильские
  самолеты работали в режиме "воздушного моста", как будто снабжали
  собственную окруженную армию. Еще хорошо, что их при этом не сбивали...
  
  А тем временем идет рассмотрение секретных "просьб":
  
  "Совершенно секретно. П 145/78 07.01.90
  
  О просьбе члена руководства КПФ (Финл.) Т. Сипсило
  
  1. Удовлетворить просьбу члена руководства ФКП т. Сипсило и выделить ему
  на нужды партийного строительства 1 миллион 298 тысяч 307 финляндских
  марок...".
  
  "Совершенно секретно. П 196/31 09.01.90
  
  О просьбе руководства Компартии Индии
  
  1. Удовлетворить просьбу руководства компартии Индии и выделить 2
  миллиона долларов на проведение избирательных кампаний...".
  
  "Совершенно секретно. 12.01.90
  
  О расходах на политэмигрантов
  
  По данным на 1 января с. г., в СССР проживает 6643 политэмигранта и к
  ним приравненных членов семей, прибывших из-за рубежа... К категории
  политэмигрантов приравнены некоторые видные зарубежные деятели, которые
  проживают в СССР на основании решений, принятых по инициативе ЦК КПСС...
  Им оказывается материальная помощь и содействие в решении социальных
  проблем (предоставление квартир, дач, обеспечение автотранспортом и
  обслуживающим персоналом). Общая сумма расходов на эти цели составляет
  1, 5 миллиона рублей в месяц. Кроме того, в соответствии с решением ЦК
  КПСС, из партийного бюджета финансируется Ивановская интернациональная
  школа-интернат им. Е. Д. Стасовой, в которой обучаются дети
  политэмигрантов и деятелей зарубежного коммунистического движения, и
  санаторий "Дружба", предназначенный для отдыха и лечения политэмигрантов
  и членов их семей... Расходы на эти цели составили в 1989 году 5, 5
  миллионов рублей. Указанные средства были выделены из госбюджета...".
  
  Пока в республиках кипели националистические страсти, переплавляя в
  своем котле деятелей партноменклатуры в лидеров национальной ориентации,
  Россия снова стала чадить черными клубами антисемитизма. Эта черная
  дымовая завеса закрыла страну перед катастрофой 1917 года, клубы ее
  смрадного дыма прикрыли переворот 1953 года, и вновь смачно повалили в
  конце восьмидесятых.
  
  Это обстоятельство вызвало всеобщий интерес. Наивные задавали вопрос:
  неужели партия, напуганная возможной ответственностью за свои
  преступления, пытается скрыться за еврейскими спинами? Или, может быть,
  КПСС, получив крупную валютную взятку от Израиля и мирового сионизма,
  таким образом обеспечивает непрекращающийся поток еврейской эмиграции из
  СССР? Иначе зачем ей тратить партийные средства на финансирование
  "черных" группировок и за свой счет в типографиях ЦК и обкомов печатать
  десятками тысяч экземпляров "Протоколы сионских мудрецов", "Жиды и
  жидовствующие", "Пострадавшие от жидов", "Ритуальные убийства жидами
  христианских детей", "Майн Кампф" Адольфа Гитлера и прочее, и прочее, и
  прочее.
  
  И все были неправы. Партия просто въезжала в рынок и не хотела, чтобы
  этот процесс привлек большое внимание со стороны ставшего слишком
  активным населения.
  
  Формирование в республиках Народных фронтов вызвало в КПСС вполне
  понятную озабоченность и нежелание иметь что-либо подобное в России, где
  подобный фронт также создавался. Пустить такой фронт на стезю
  антисемитизма было делом очень несложным, но позволявшим спустить в
  унитаз большую часть национальной энергии.
  
  По улицам замаршировали отряды, одетые в черную форму с портупеями или в
  мешковато сидящие мундиры царских офицеров, на которых брякали
  неизвестно чьи Георгиевские кресты (видимо, расстрелянных в 1918 году,
  хранящиеся в партархивах), казачьи отряды с нагайками и пока
  бутафорскими шашками. Еще был жив КГБ, но уже создавались принципиально
  новые боевые отряды партии большевиков. Все они несли пламенные плакаты
  "Сионизм не пройдет!" и изображение Георгия Победоносца, протыкающего
  копьем дракона, у которого вместо головы была изображена звезда Давида.
  На вопрос, что такое "сионизм", все жидоборцы без запинки отвечали: "Это
  - демократия". Ничего более оригинального идеологический отдел КПСС
  придумать не мог. Наряду с этим плодились монархические организации,
  увешанные двуглавыми орлами, портретами последнего несчастного
  императора и призывами восстановить трон Романовых в лице великого князя
  Владимира Кирилловича. Когда прошлое страны хотят заменить позапрошлым,
  это значит, что ни у страны, ни у народа нет будущего.
  
  Нет - и не надо. Это вполне устраивало стратегов со Старой площади.
  
  Отслеживая ситуацию в стране и видя процессы, происходящие в
  национальных республиках, неизбежно ведущие к расколу и гибели СССР,
  КПСС, заранее готовясь к неизбежному, родила, хотя и в муках, Российскую
  Коммунистическую партию - РКП. Новая партия имела и своего Генерального
  секретаря, коим стал Иван Полозков, занимавший до этого пост первого
  секретаря Краснодарского крайкома. Партия имела и свое Политбюро, и свое
  Управление Делами ЦК РКП. Все, как положено. Не все признали новую
  партию, поскольку ее создание было явным, на первый взгляд, расколом
  КПСС. Но только на первый взгляд. РКП и была создана, чтобы помочь КПСС
  въехать в рынок без особых помех. Член ЦК и Политбюро новой компартии
  Виктор Тюлькин прямо с трибуны съезда заявил: "Против создания РКП может
  возражать только тот, кто не может произнести букву "р". Цыц, жиды!"
  Присутствовавшего на съезде Николая Рыжкова - члена Политбюро ЦК КПСС и
  премьер-министра СССР - попросили прокомментировать по-большевистски
  принципиальное заявление Тюлькина.
  
  Премьер горестно развел руками: "Это страшно... Но что поделаешь?"
  
  Действительно, делать было уже нечего.
  
  Правда, где-то на Олимпе еще заседало Политбюро во главе с Горбачевым,
  решая насущные вопросы страны. 12 марта 1990 года в повестку дня
  заседания Политбюро входил только один вопрос: О политических итогах
  митингов 24-25 февраля и необходимых выводах из этих событий. Вопрос
  представлен тт. Медведевым (член Политбюро, главный идеолог КПСС),
  Крючковым (член Политбюро, председатель КГБ), Разумовским (член ЦК по
  идеологии) и Сухаревым (член ЦК, Генеральный прокурор СССР). Докладчики:
  тт. Крючков и Сухарев.
  
  Политбюро вынесло следующий проект решения:
  
  "...Было бы ошибкой недооценивать масштабы и политическую сущность
  прошедших акций. В нарастании митинговой стихии проявляется недовольство
  людей нестабильностью в обществе, кризисными явлениями в экономике,
  тяжелым финансовым положением и разбалансированностью рынка, снижением
  дисциплины и порядка, распространением спекуляции и разгулом преступности.
  
  Политбюро ЦК КПСС считает необходимым:...Потребовать от руководителей
  правоохранительных органов всех уровней решительно пресекать
  антиконституционные действия, повсеместно принять жесткие меры по
  укреплению общественного порядка и законности, исходя из необходимости...
  охраны социалистической собственности... Всеми средствами пропаганды
  пресекать безответственную кампанию дискредитации Вооруженных Сил СССР,
  органов КГБ, МВД и КПСС. Добиваться, чтобы государственные органы
  массовой информации (радио, телевидение, печать) проводили в публикациях
  линию Верховного Совета СССР, Советского правительства, других органов
  Советской власти".
  
  В прениях Рыжков предложил внести в решение выражение "недовольство
  людей нестабильностью в обществе", а неукротимый Егор Лигачев внес целый
  абзац: "Добиваться, чтобы коммунисты, работающие в государственных
  органах массовой информации (радио, телевидение, печать), проводили в
  публикациях линию партии...".
  
  Голосовали: тт. Горбачев - за, с поправками тт. Лигачева и Рыжкова.
  
  Воротников - за.
  
  Зайков - за.
  
  Ивашко - за.
  
  Крючков - за.
  
  Лигачев - за с поправками.
  
  Маслюков - за.
  
  Медведев - за с поправками тт. Лигачева и Рыжкова.
  
  Рыжков - за с поправками.
  
  Слюньков - в отпуске.
  
  Шеварднадзе - за.
  
  Яковлев - за.
  
  Единогласно! Пусть не клевещут западные средства информации, что
  Политбюро раздирают споры и противоречия, а Горбачев, дескать, даже не
  разговаривает с Лигачевым, а Крючкова и вовсе не пускает на заседания
  Политбюро. Партия жива и трудится на благо государства.
  
  А на следующий день, 13 марта 1990 года, была отменена 6-я статья
  Конституции страны, закрепляющая за КПСС политическую монополию в СССР.
  
  Партия отказалась от своей политической гегемонии. И если не впадать в
  эйфорию и непростительные политические ошибки, то следует не забывать -
  это произошло потому, что номенклатуре надоело ее нынешнее состояние. Ей
  надоел марксизм-ленинизм, возможности которого уже были практически
  вычерпаны до дна. И идея начала чадить, не только не давая уже никаких
  выгод, но становясь весьма небезопасной.
  
  Теперь куда заманчивее было стать буржуазией в приличном демократическом
  обществе, где, опять же, власть принадлежит тому, кто имеет деньги, но
  демократические законы и примат частной собственности дают возможность
  гораздо более вольготного, богатого и безопасного существования.
  
  После начала горбачевской перестройки номенклатура валом повалила на
  Запад, где смогла убедиться, что тот образ жизни, который она обеспечила
  себе в СССР ценой постоянной войны с собственным народом, значительно
  ниже, чем у среднего западного буржуа, а иногда и у рабочего. А о
  магазинах и говорить нечего. Любая сельская лавка, затерянная где-нибудь
  на шоссе штата Арканзас, содержит более богатый и более качественный
  выбор товаров, чем в спецраспределителе самого высокого ранга, куда
  доступ имела отнюдь не вся номенклатура, но для всех этот распределитель
  служил своего рода эталоном.
  
  Наряду с событиями в стране и мире, это обстоятельство весьма озадачило
  номенклатуру, заставляя искать оптимальный вариант выхода из
  создавшегося положения. Румынский вариант развития событий с морем крови
  и тысячами трупов, возможно, и устроил бы ее, если бы в итоге этого
  сценария Чаушеску не был расстрелян на месте, а тысячи номенклатурщиков
  не попали за решетку.
  
  Чешский вариант тоже не годился, поскольку в результате вся
  собственность партии оказалась конфискованной. Как и в былые времена,
  номенклатура, приняв к сведению события в Европе, решила идти
  собственным путем.
  
  Среди средней и мелкотравчатой номенклатуры велась усиленная и хорошо
  психологически продуманная пропаганда. Обманывая народ, мы фактически
  обманули самих себя. Созданная в стране искусственная нищета уже
  засасывает и нас. Наши привилегии, если разобраться, не стоят ничего.
  Вот вы, ответственный работник ЦК, горды тем, что занимаете с семьей
  шестикомнатную квартиру с бассейном и имеете дачу и машину. А на Западе
  самая заурядная семья живет в такой же, если не лучшей, квартире, а тот,
  кто хоть чуть-чуть повыше заурядного, имеет собственный дом. На Западе
  проживание в квартирах вообще считается признаком недостаточной
  обеспеченности. Помните Аркадия Шевченко, бывшего главу советской
  делегации в ООН, который сбежал в Штаты в 1978 году? Посмотрели бы вы на
  его особняк. По сравнению с ним горбачевская дача в Форосе похожа на
  сарай. То, что вы можете всегда, когда хотите (если начальство отпустит)
  съездить на Запад, то кого вы там этим удивите. Да любой там хиппи
  садится на мотоцикл и колесит по всем странам. Да, нет! Я вовсе не
  агитирую вас бежать на Запад. Запад надо делать здесь. Видели, что
  произошло с товарищем Чаушеску? Так это еще полбеды. А появится, Боже
  сохрани, какой-нибудь псих вроде Иосифа Виссарионовича или Андропова, и
  посадит всех на зарплату, а за границу будет выпускать раз в два года на
  неделю, да и то только по решению Секретариата ЦК. Помните, как выли все
  в 83-м, когда прямо со Старой площади везли на Лубянку? Где гарантия,
  что это не повторится? Мы создали в стране систему, при которой нам же
  самим живется хуже, чем жилось бы без нее. Нам живется хорошо только в
  сравнении с нашим нищим населением. Подумайте, ведь это патология - жить
  хуже, чем мы могли бы, ради того только, чтобы всем другим в этой стране
  было еще хуже. Власть?
  
  Власть дадут деньги. А пока что, извините, мы теряем власть с каждым
  днем, и с каждым днем множим число наших врагов.
  
  Конечно, некоторые "дубовые" деятели верхнего эшелона номенклатуры и
  слушать ничего подобного не захотели бы, но их было мало, и не они
  определяли уже политику "Зазеркалья".
  
  Партия вовремя отказалась от 6-й статьи Конституции. Однако, кроме КПСС,
  в стране, несмотря на "разгул демократии", не существовало еще ни одной
  политической партии вообще как таковой, не говоря уже о возможности
  противостояния каких-либо политических групп могущественному партийному
  аппарату, все еще управляющему КГБ и армией, распоряжающемуся
  национальными богатствами, контролирующему средства связи и массовой
  информации. В стране не было еще отменено ни одного закона,
  регламентирующего хозяйственную или финансовую деятельность, что
  позволяло КПСС легко устранять с дороги конкурентов и входить в рынок с
  развернутыми партийными знаменами. В самый день отмены 6-й статьи
  Конституции телетайпы Старой площади отстучали секретную шифрограмму:
  
  "13.02.1990. О необходимости рассмотрения некоторых правовых аспектов
  жизнедеятельности партии в связи с итогами февральского (1990 года)
  пленума ЦК КПСС.
  
  После признания пленумом ЦК КПСС возможности перехода к многопартийной
  системе в СССР, видимо, уже в ближайшем будущем начнется формирование
  новых партий... Нужно было бы проинвентаризировать все
  правоустанавливающие постановления ЦК КПСС и при необходимости, для
  восполнения пробелов в правовом регулировании, воспользоваться правом
  законодательной инициативы или внести соответствующие предложения в
  Совет Министров СССР... Нельзя исключать и возможности нарастания
  требований об изъятии у партии ее имущества, прежде всего - зданий,
  предоставляемых партийным комитетам, другим организациям и учреждениям
  КПСС: издательств, типографий, домов отдыха, санаториев и иных объектов
  социальной сферы, транспортных средств и так далее. В связи с этим
  необходимо провести незамедлительно комплекс мероприятий, закрепляющих
  право КПСС на владение указанным имуществом...
  
  Представляется, что нужно безотлагательно рассмотреть вопрос об
  основаниях и порядке пользования специальными средствами связи (в
  частности шифросвязью, ВЧ, линиями правительственной связи), которыми
  располагают ЦК КПСС, ЦК компартий союзных республик, ряд других
  партийных комитетов... Помимо этого, считали бы необходимым проработать
  проблемы информационного обеспечения деятельности партии, охраны
  партийных тайн, руководителей КПСС (не занимающих высших государственных
  постов), зданий КПСС, ЦК компартий союзных республик, других партийных
  учреждений, учитывая, что в новых условиях, видимо, будет
  нецелесообразным привлечение для этих целей органов КГБ СССР".
  
  Но пока КГБ еще в распоряжении родной партии. И его можно использовать с
  большой пользой. Полковник КГБ Веселовский неожиданно был вызван к
  заместителю председателя КГБ генералу Бобкову. Веселовский служил в
  Первом Главном Управлении КГБ (внешняя разведка), занимаясь весьма
  уникальной деятельностью. Пребывая в течение долгих лет в странах, где
  деятельность компартий (и сами компартии) запрещены законом. Веселовский
  создавал для этих подпольных партий легальные экономические источники
  существования и разрабатывал различные способы отмывания подпольных
  партийных фондов, полученных либо из СССР, либо путем обыкновенного
  разбоя. Если даже легальные компартии никогда не желали считаться с
  законами своих стран, то для подпольных закон был вообще не писан. Тут
  торговали и оружием, и наркотиками, и рабами, и ворованными товарами
  любого происхождения, гребли свое с проституток, игорных домов, уличных
  торговцев, с фермеров - в общем, с чего угодно. Но и попадаться было
  крайне опасно. Если, скажем, во Франции "погоревшие" коммунисты могли
  рассчитывать на защиту суда и закона, то в странах, где коммунисты
  находились вне закона, с ними и не церемонились.
  
  Били тесаком по поджилкам и бросали в садок с крокодилами. В назидание
  прочим.
  
  Поэтому Веселовский, не без основания считавший себя опытным
  экономистом-международником (с ученой степенью, разумеется), всячески
  помогал своим товарищам по классу создавать такие подпольные
  финансово-экономические структуры, чтобы никогда не попадаться. Теперь
  ему предстояло применить накопленный опыт у себя на родине. Генерал
  Бобков объявил полковнику, что по просьбе руководства КПСС в лице
  товарищей Ивашко и Кручины и по согласованию с Крючковым, он,
  Веселовский, переводится на работу в Управление делами ЦК КПСС на
  должность заместителя заведующего сектором по координации экономической
  деятельности хозяйственных служб.
  
  Солдат партии остается ее солдатом на любом доверенном ему посту.
  Управление делами ЦК КПСС за годы своего существования великолепно
  научилось тратить деньги, но зарабатывать их там никто, разумеется, не
  умел. Поэтому и решились звать на помощь "специалистов" типа
  Веселовского. Это никого не смущало. Фактически КПСС всю свою историю,
  будучи даже в зените своей неограниченной власти в стране, по сути своей
  была подпольной, тщательно законспирированной организацией, считавшей,
  что уронит свой авторитет, если выпустит любой документ, скажем, по
  количеству абортов в Москве, без грифа "совершенно секретно". Подобное
  поведение диктовали и все неписаные (и писаные) законы незаконно
  созданной страны Номенклатурии.
  
  Веселовский быстро понял, чего от него ждут. Используя свой богатый
  зарубежный опыт, полковник, с обычной непринужденностью игнорируя закон,
  вскоре представил Кручине аналитическую записку, которая, в лучших
  традициях партийной фразеологии, была озаглавлена:
  
  "О дополнительных мерах по закреплению и эффективному использованию
  партийной собственности". В записке, в частности, говорилось:
  
  "...Денежные ресурсы, отраженные в финансовых документах, открыто могут
  быть инвестированы только в общественные, социальные или
  благотворительные фонды, что затруднит их конфискацию в будущем.
  Средства, поступающие в виде доходов в партийную кассу и не отражаемые в
  финансовых документах, должны быть использованы для приобретения
  анонимных акций, фондов отдельных компаний, предприятий, банков, что, с
  одной стороны, обеспечит стабильный доход независимо от дальнейшего
  положения партии, а с другой - в любой момент эти акции могут быть
  реализованы на фондовых биржах с последующим размещением капитала в иных
  сферах с целью обезличивания партийного участия, но с сохранением
  контроля... Принятие данных мер потребует организовать срочный отбор особо
  доверенных лиц, которым будет поручено выполнение отдельных пунктов
  программы, не исключается возможность создания категории негласных
  членов партии, которые будут обеспечивать ее жизнедеятельность в любых
  условиях чрезвычайного периода...".
  
  Мысли опытного разведчика-нелегала, заброшенного на этот раз в
  собственный тыл, были настолько просты и гениальны, что восхищенный
  Кручина тут же приказал типографии ЦК КПСС отпечатать тиражом в 50 тысяч
  экземпляров расписки следующего содержания:
  
  "Личное обязательство перед КПСС
  
  Я, член КПСС....... года, партийный билет N...................настоящим подтверждаю
  сознательное и добровольное решение стать доверенным лицом партии и
  выполнять доверенные мне партией задания на любом посту и в любой
  обстановке, не раскрывая своей принадлежности к институту доверенных
  лиц. Обязуюсь хранить и бережно использовать в интересах партии
  доверенные мне финансовые и материальные средства, возврат которых
  гарантирую по первому же ее требованию. Все заработанные мною в
  результате экономической деятельности на фонды партии средства признаю
  ее собственностью, гарантирую их передачу в любое время и в любом месте.
  Обязуюсь соблюдать строгую конфиденциальность доверенных мне сведений и
  выполнять поручения партии, передаваемые мне через уполномоченных на то лиц.
  
  Подпись члена КПСС.......................
  
  Подпись лица, принявшего обязательств........................"
  
  Бланки обязательств с зеленой диагональной полосой не были одинаковыми.
  
  Некоторые были напечатаны на "кириллице", другие - на "латинице", а иные
  таинственно манили к себе паутиной арабской вязи и лабиринтами иероглифов.
  
  Николай Кручина лично вносил в некоторые из них имена, фамилии и номера
  партбилетов, сверяясь с толстенной книгой, все страницы которой были
  прошнурованы и скреплены сургучной печатью, а названия невозможно было
  разобрать из-за целой коллекции синих, красных и фиолетовых штампов
  строгой секретности, превративших обложку в какое-то подобие абстрактной
  живописи. А между тем, творческая мысль полковника-нелегала из КГБ
  летела дальше:
  
  "Речь идет о создании в одной из капстран со щадящим налоговым
  законодательством, например, в Швейцарии, акционерного общества,
  занимающегося всеми видами информационно-посреднической деятельности:
  трейдинг, брокераж, посредничество, представительство. Акционеры -
  доверенные лица. На начальном этапе определяется список будущих акционеров.
  
  В банках страны предполагаемого базирования АО открываются на имя
  акционеров счета, и на эти счета кладутся соответствующие суммы. Затем
  немедленно создается СП на территории Советского Союза. Большая часть
  прибыли АО может быть выплачена (по решению правления) в виде дивидендов
  акционерам. Как уже отмечалось выше, акционерами являются лица -
  доверенные советской организации-учредителя (КПСС). Таким образом, пути
  дальнейшего использования дивидендов определяются советской стороной.
  Это также означает полную невозможность контроля за использованием этих
  средств со стороны любых других организаций, частных лиц, кроме партии...".
  
  Другими словами, Веселовский предлагал создать целую сеть международных
  акционерных обществ и заменить ими ненадежные фирмы "друзей", количество
  которых катастрофически таяло. Передавая Кручине свой труд, Веселовский,
  будучи не очень высокого мнения о понятливости партаппаратчиков в
  сложных вопросах подпольной экономики, прицепил к своей программе
  маленькую записку:
  
  "Н. Е.! (Николай Ефимович). Доверительно, в 1 экз. Если делать, то
  только с КГБ". Можно было подумать, что Кручина собирался проворачивать
  столь глобальные аферы с общиной святой Евгении! Хотя многоопытный
  полковник имел все основания предполагать, что начиная подобные игры во
  всемирном масштабе, своего рода мировую революцию, КПСС наверняка
  подключит к этим играм могущественных конкурентов КГБ - американское ЦРУ
  и израильский "Моссад". Но полковник Веселовский, как и водится в его
  ведомстве, знал только то, что ему было положено знать, а об остальном
  мог только догадываться.
  
  Переходя от общих слов к конкретному делу, Веселовский предложил создать
  многопрофильную акционерную Компанию совместно со швейцарско-канадской
  фирмой "Сеабеко групп" и Союзом ветеранов Афганистана.
  
  В ее рамках предполагались: банковская система, авиакомпания,
  международный торговый дом, фонд приватизации, сеть холдинговых компаний
  в различных регионах страны. Срок этого проекта полковник определил в 50
  лет.
  
  Значительная часть прибыли, естественно, предназначалась КПСС. Пока
  "крестный отец" новой партийной экономики переходил от своих извращенных
  и криминальных теоретических идей к практическим действиям, его "шестое
  чувство" старого разведчика, заставившее призвать Кручину "работать
  только с КГБ", оказалось, как всегда, точным... Радисты роскошной
  трехпалубной яхты "Леди Гислен", рассекающей своим изящным форштевнем
  голубую лагуну одного из Багамских островов, приняли шифрованную
  радиограмму, адресованную владельцу яхты Роберту Максвеллу - английскому
  миллиардеру, владельцу целой кучи газет, издательств и информационных
  центров.
  
  В самом факте получения шифрограммы не было ничего особенного. Максвелл
  или "капитан Боб", как его называли близкие друзья и конкурирующие
  газеты, вел шифропереписку с половиной мира, держа большинство ключей от
  разных шрифтов в собственной голове. Радиограмма была короткой:
  "Обеспечьте трансферт по плану три". Подписи не было, да она была
  Максвеллу не нужна.
  
  Выходец из бедного еврейского местечка в Словакии, Максвелл в годы
  второй мировой войны служил в британской разведке, закончив службу в
  чине капитана. После окончания войны "капитан Боб" некоторое время
  работал в "Форин офисе" Великобритании. В те годы разведывательные и
  дипломатические службы Запада очень интересовали подробности
  глобально-фантастического плана товарища Сталина, некоторые детали
  которого просочились через Железный занавес.
  
  Иосиф Виссарионович готовил контрудар по возомнившему о себе доллару.
  
  Его светлой мечтой было, накопив побольше золота, скупить огромное
  количество западной валюты и обрушить этот вал на противника, приведя
  доллар в полное ничтожество, а западную экономику - в состояние хаоса.
  Товарный голод в СССР вряд ли позволил бы Сталину осуществить задуманное
  - Сталин всегда ошибался где-то в третьем знаке, что приводило либо к
  крушению его планов, либо делало их совершенно нерентабельными. Тем не
  менее, Запад был обеспокоен, и "капитан Боб" как раз работал в этом
  направлении, пытаясь собрать побольше информации относительно финансовых
  замыслов вождя всех народов. Насколько английская разведка (самая хитрая
  в мире) преуспела на этом поприще, трудно сказать, но в разгар своей
  деятельности Роберт Максвелл неожиданно ушел в отставку, и всего за 13
  тысяч фунтов стерлингов купил издательство "Пергамон пресс" - тот самый
  "Пергамон пресс", который, согласно секретной справке заведующего
  международным отделом ЦК КПСС т. Фалина, представленной на имя
  Генерального секретаря ЦК КПСС т. Горбачева, числился в списке фирм
  "друзей" и предъявлял Советскому Союзу претензии на 500 тысяч долларов.
  
  К 1961 году купленное Максвеллом издательство уже оценивалось в 10,6
  миллионов долларов, а к 80-м годам "капитан Боб" владел огромной
  издательско-информационной империей с филиалами на всех пяти
  континентах, имевшей официальное название "Максвелл комьюникейшен
  корпорейшен" и щупальца во всех странах мира, включая и Советский Союз,
  где Максвелла ласково называли "Первый секретарь Лондонского обкома". В
  СССР Максвелл добился, казалось бы, невозможного. В
  полицейско-террористическом государстве была налажена возможность
  устойчивой еврейской эмиграции в Израиль и США. Причем долгое время
  право на выезд из огромного концлагеря, именуемого Советским Союзом,
  имели только евреи.^[38] <#n_38>
  
  По времени это совпало с началом издания "произведений" Брежнева и
  других советских лидеров в издательствах, принадлежащих Максвеллу, а
  также в оживлении кредитования СССР западными банками. Но если кредиты
  были просто платой (и весьма дешевой) за утечку мозгов из СССР, то
  издание "произведений" партийных вождей представляло собой очень
  занятную и поучительную операцию. Не надо говорить, как "лихо"
  расходились эти произведения внутри страны, ежегодно кубическими
  километрами тайно списываемые в макулатуру, но почему-то никто никогда
  не задавался вопросом, как эти "произведения" в условиях рынка
  расходятся на Западе? А нисколько не лучше, чем в СССР. Но это давало
  возможность нашим "вождям" на вопрос, а откуда у них, собственно,
  имеется иностранная валюта, отвечать стереотипно в течение десятилетий:
  "За издание книг на Западе".
  
  Проворачивалось это дело так. Кремль оплачивал Максвеллу бумагу и
  полиграфические расходы по ценам мирового рынка, а сами книгу печатались
  либо в Москве, либо в ГДР или Чехословакии по безвалютному расчету.
  Валюта оседала на банковских счетах номенклатуры, а 15 % перепадало
  самому Максвеллу. Спрашивается, за что? За прикрытие официального канала
  перекачки денег на Запад, по которому проходили миллиардные суммы. Но
  чтобы "капитана Боба" не поймали на чистом мошенничестве, оформлялись
  фиктивные документы, что весь тираж приобретен за валюту советскими
  посольствами во всех странах земного шара, где эти посольства есть. И
  книги честно туда завозились, постепенно забивая все чердаки и подсобки
  огромных посольских зданий. В посольствах выли, но ничего сделать не
  могли. Им было приказано эти книги распространять, что было невероятно
  тяжелой и, как показала практика, совершенно невыполнимой задачей.
  Однако, если поднять документы по изданиям книг от "Избранных речей Н.
  С. Хрущева" до "Нового мышления" Горбачева, не говоря уже о
  многочисленных переизданиях классиков марксизма на всех языках планеты,
  то получится, что все эти годы зарубежный читатель просто ничем другим
  не занимался, как бегал по магазинам, скупая эти "бестселлеры". И тут же
  требовал заказать новые тиражи в СССР.
  
  Но многогранная деятельность Максвелла, конечно, не ограничивалась
  подобными мелочами. Используя свои связи с западными банками и владея
  акциями многих из них, "капитан Боб", время от времени, помогал
  номенклатуре первой в мире страны "развитого социализма" зарабатывать
  валюту с помощью так называемых "трансфертных операций".
  
  Суть этих операций сводилась к продаже на Западе больших сумм советской
  наличности за доллары. А поскольку печатный денежный станок находился в
  номенклатурных руках, то проблем с советской наличностью не возникало.
  Денег можно было напечатать сколько угодно.
  
  Любой советский человек с детства знает, что наш рубль - "деревянный",
  ничем не обеспечен и существует лишь для внутреннего обращения. Это для
  рабов. А на уровне номенклатуры этот рубль очень даже обеспечен, так
  обеспечен, что и доллару не снилось. На купюрах есть надпись, что они
  "обеспечиваются всем достоянием СССР". Внутри страны это ровным счетом
  ничего не значит, но для западных банков значит очень много. Что такое
  достояние СССР - это земля площадью в одну шестую часть суши, это леса,
  это недра, это и многомиллионное неприхотливое население, это и любой
  кирпич. И предъявляя огромные суммы к оплате, западные банки всегда
  имели возможность что-либо отсосать из нашего "достояния" в пределах
  предъявленной суммы. Это сдерживало беспредел номенклатуры, поскольку
  при трансферте за рубль давали обычно в хорошие времена 10-15 центов, не
  говоря уже о том, что от подобных сделок во всех странах Запада сильно
  попахивало уголовщиной, и далеко не все банки на эти операции
  соглашались. Здесь и нужны были личные связи Максвелла, который был, как
  говорится, "на ты" с большей частью деловых воротил мира и деятелей
  большой политики.
  
  Таким образом как бы осуществлялся план товарища Сталина, но только
  наоборот. При этом деньги никто не перемещал. Советские деньги
  оставались в Госбанке СССР и лишь меняли владельца счета. Где-то в
  недрах европейских банков текли доллары на личные счета номенклатуры. А
  огромная денежная масса, накапливаемая в советских банках, но уже не
  принадлежащая СССР, готова была в любой момент взорваться, создав, в
  лучшем случае, 1000 % инфляцию из-за официальной неконвертируемости
  рубля, тогда как доллары служили только укреплением западной экономики.
  
  Те немногие люди на Западе, которые, подобно Роберту Максвеллу, знали о
  подобных темных делишках советской номенклатуры, теоретически уже
  представляли возможность скупки вообще всех наличных денег в СССР, что
  было равносильно безоговорочной капитуляции коммунистического режима,
  поскольку единственным выходом из подобного положения могло быть только
  начало третьей мировой войны. Зная некоторую безответственность
  кремлевских владык и их преклонный возраст, на Западе беспокоились, что
  трансфертный беспредел может привести к непредсказуемым политическим
  последствиям. Ведь отреагировал однажды Брежнев на очередной доклад об
  острой нехватке кормового зерна фразой: "Начнем войну и заберем зерно на
  Западе". Это была шутка, но в ней был намек, выдававший сокровенные
  чаянья руководства КПСС, навеянные сладкими снами. Когда имеешь дело со
  страной, где нет никакого общественного мнения и все контролируется
  преступной организацией, надо быть предельно осторожным. И помимо всего
  прочего, до начала подобной операции необходимо было привести курс рубля
  и доллара в соотношение, при котором можно было скупить максимальное
  количество рублей при минимальной затрате долларов.
  
  Последнее время Максвелл лихорадочно скупал валюту, бесстрашно залезая в
  долги, которые достигли двух миллиардов долларов. Совершенно неожиданно
  он продал и своего первенца - "Пергамон пресс" - за 446 миллионов фунтов
  стерлингов. Кому пошли деньги? Наверное, тому, кто когда-то дал
  отставному капитану английской разведки 13 тысяч фунтов на покупку этого
  издательства, числившегося в списках фирм "друзей" КПСС. "План три"
  означал, что время окончательного расчета по старым векселям
  приближается...^[39] <#n_39>
  
  "Совершенно секретно. Шифр ЗЮДИ
  
  Только что получили из первого адреса: непосредственно от русского банка
  предложение на сумму свыше 100 миллиардов соврублей по цене 6,62
  американского доллара за 100 рублей.
  
  Нет ли у вас возможного покупателя? - тогда можно было бы конкретно
  обсудить дальнейшие детали".
  
  "Адресат выражает беспокойство по поводу надежности вашего партнера и
  возможного проникновения Интерпола в круг интересов. Нельзя ли изменить
  процедуру?"
  
  "Нашим партнером является непосредственный уполномоченный русского
  государственного банка, который будет лично наблюдать и контролировать
  всю сделку из Цюриха. Отклонения от предусмотренной процедуры очень
  трудны и повлекут за собой проблемы..."
  
  "Ваши опасения, что "уполномоченные" являются объектами Интерпола,
  беспочвенны. Колоссальные суммы, предлагаемые ими, соответственно
  оформленные документы и известные вам девизы не могли быть получены без
  ведома Госбанка, Министерства финансов и Правительства СССР".
  
  Министром финансов СССР был член ЦК КПСС Валентин Павлов.
  
  Управляющим Госбанком - Леонид Геращенко, кандидат в члены ЦК КПСС.
  
  Премьер-министром - член Политбюро ЦК КПСС Николай Рыжков.
  
  Главой государства - Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев.
  
  "Не подвергая сомнению ваши сведения, мы, тем не менее, хотели бы
  послать непосредственно одного из своих людей в Москву, чтобы убедиться,
  что подобные предложения действительно исходят от правительства страны,
  а не от структур, способных навлечь на наш финансовый дом катастрофу...".
  
  Пока на самом верху разворачивались столь детективные события, и
  радиостанция "Леди Гислен", подобно охотничьему рогу, поднимала
  финансовую свору всего мира, готовую разорвать на куски Советский Союз,
  но еще не до конца верящую, что час настал, КПСС продолжала мероприятия
  по эвакуации, будучи, как всегда, организатором и вдохновителем.
  
  Классический ленинский лозунг: "ГРАБЬ НАГРАБЛЕННОЕ!" трансформировался
  давно самой жизнью в новый: "ГРАБЬ ОГРАБЛЕННЫХ!".
  
  "Секретно. Директивно. 23.08.1990 г.
  
  ...ЦК Компартии Казахстана, МГК КПСС и Ленинградский обком КПСС выступили
  соучредителями трех коммерческих банков ("Компартбанк" в Алма-Ате,
  "Главмостстройбанк" в Москве и коммерческий банк "Россия" в Ленинграде)...
  
  Партийные организации различных уровней приступили к размещению
  депозитных ресурсов в коммерческих банках. Однако, на уровне центральных
  органов партии в этом важном деле допускается определенная медлительность...".
  
  Определенная медлительность объяснялась тем, что со всех сторон полезли
  конкуренты, мешая работать. Различные общественные группы и частные лица
  начали организовывать предприятия, кооперативы, банки и даже (о, ужас!)
  заводить самостоятельные связи с заграницей. И хотя КПСС уже считалась
  всего лишь одной из общественных организаций страны (кстати говоря, не
  зарегистрированной официально) и как бы уже ни во что не могла
  вмешиваться, ее верный боевой отряд - КГБ, мощнейшая государственная, а
  не общественная структура - родную партию в обиду не давал. Аресты
  предпринимателей уже начали принимать черты новой волны террора. Дело
  кооператива "Шепелиха", дело Коробочкина, дело магаданского СП "Спарк",
  дело Альфреда Шопенберга, обыски, конфискации, науськивание на
  предпринимателей созданных на свои деньги рэкетирских банд, новая волна
  коррупции - все это хотя и напоминало политический террор, в
  действительности являлось устранением конкурентов.
  
  КГБ, наконец, нашла себя, став официальным рэкетиром партии. Но эта роль
  уже не устраивала КГБ. Всякий рэкетир в душе тоже хочет стать
  предпринимателем и действовать с широким купеческим размахом, а не
  просто бегать с кастетом по подворотням, запугивая кооператоров.
  
  Первое Главное Управление КГБ, набитое специалистами типа полковника
  Веселовского, вовсе не собиралось только обслуживать идеями Управделами
  ЦК КПСС. Оно желало и самостоятельно воплощать в жизнь богатый опыт
  подпольной работы в мировом масштабе. ПГУ создает концерн АНТ, назначив
  его директором своего офицера Ряшенцева, задумав на самостоятельной
  торговле оружием с собственных секретных складов заработать десятка два
  миллиардов долларов. Но КПСС хорошо знает свой родной боевой отряд, и на
  что он способен, слава Богу, вместе промучались больше 70 лет в
  различных классовых и междоусобных битвах. 6-е управление КГБ накрывает
  в Новороссийске танки 1-го управления, которые с фальшивой накладной
  направлялись за границу под видом сельхозоборудования какому-то лихому
  перекупщику. Разразился грандиозный скандал. Оказалось, что ПГУ успело
  впутать в свои дела множество влиятельных лиц, включая премьер-министра
  Рыжкова. Началась яростная внутриведомственная борьба. 6-е управление
  КГБ даже выпустило на свет Божий провокатора-суданца, который должен был
  передать людям из ПГУ взятку в 140 тысяч долларов. Причем в Будапеште.
  Но в ПГУ тоже были не мальчики. Суданца разоблачили как провокатора КГБ,
  дело вынесли на Верховный Совет и повернули его весьма оригинально: во
  всем виноваты, оказывается, кооператоры. Ведь АНТ был кооперативом. Но
  сделка сорвалась, поскольку КПСС не любила самодеятельности.
  
  Все нужно согласовывать в соответствии с установками партийной
  дисциплины. Как вот, например, товарищи из Ленинграда. Им тоже нелегко.
  
  "27.09.1990 Ленинградский обком КПСС
  
  Совершенно секретно.
  
  27 июня 1990 года в Государственном банке СССР зарегистрирован за Љ 328
  коммерческий банк "Россия" с уставным фондом 31 миллион рублей. По
  согласованию с ЦК КПСС, основным учредителем банка стало Управление
  Делами Ленинградского областного комитета КПСС. Учитывая высокий
  интеллектуальный, профессиональный, производственный и финансовый
  потенциал пайщиков-учредителей, можно предвидеть высокую нравственную и
  коммерческую отдачу от средств, вложенных в банковское дело. После
  получения лицензии банк сможет осуществлять кредитно-расчетные и другие
  банковские операции в иностранной валюте. Соответственно доле в уставном
  фонде банка основная часть прибыли, причитающаяся его учредителям,
  поступит в партийную кассу.
  
  Вместе с тем, в связи с ухудшением экономической обстановки и
  обострением политической ситуации в стране, считаю возможным перевод на
  депозит банка "Россия" кредитных ресурсов в размере 500 миллионов рублей
  из резервного фонда партии Из расчета 3-4 % годовых сроком до трех лет.
  Это позволит создать устойчивую базу для финансирования мероприятий
  центральных партийных органов.
  
  Секретарь Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспов"
  
  Гидаспов всегда отличался неукротимой энергией и жаждой кипучей
  деятельности. Не так давно Горбачев лично приезжал в Ленинград, чтобы
  прогнать с должности прежнего секретаря обкома Соловьева, не понимавшего
  сути перестройки, и назначить Гидаспова. Тот и возомнил о себе. 500
  миллионов рублей под 3-4 % годовых! Горбачев, может быть, и любил
  Гидаспова, но Кручина его недолюбливал, считал выскочкой. Не любил он и
  управляющего делами Ленинградского обкома Крутихина, хотя неизвестно за
  что. Не любил - и все.
  
  "...Управление делами ЦК КПСС считало бы возможным частично согласиться с
  просьбой Ленинградского обкома партии и направить из страхового фонда
  КПСС 50 миллионов рублей на депозит коммерческого банка "Россия" сроком
  на два года из расчета 6 % годовых...
  
  Управляющий делами ЦК КПСС Н. Кручина".
  
  Охладив чрезмерные аппетиты Ленинградского обкома, Кручина с головой
  погрузился в более важные дела. С помощью трансферта предполагалось в
  течение ближайшего времени обратить 280 миллиардов рублей в 12
  миллиардов долларов. Примерно по 15-18 рублей за доллар. Затягивать
  нельзя, поскольку в ближайшем будущем необходимо будет резко повысить
  курс доллара относительно рубля, а к этому времени на счетах в западных
  банках должно осесть такое количество валюты, с помощью которой можно
  было бы не только приватизировать все партийное имущество, но и
  приватизировать весь Советский Союз, оставив, таким образом, все в руках
  партии. Совсем недавно, в июле 1990 года, Кручина, выступая на XXVIII
  съезде КПСС и не предполагая еще, что этот - съезд последний, произнес
  пламенную речь, отвергая все домыслы клеветников относительно валютных
  операций КПСС за границей; Кручина клялся, что партия живет только на
  взносы: "Никаких вкладов в банках за рубежом и собственности за рубежом
  КПСС не имеет. Имеется один источник валютных поступлений: членские
  взносы работающих за рубежом коммунистов, которые уплачивают членские
  взносы в валюте с валютной части зарплаты. Эти поступления зачислялись в
  валютный доход государства. В партийный бюджет их сумма возмещалась в
  рублевом эквиваленте, пересчитанном на соответствующую валюту по курсу
  соответствующих валют... Валюта на нужды партийных органов нам выделялась
  в общем порядке, как и другим Министерствам и ведомствам, с возмещением
  с нашей стороны Минфину ее стоимости в советских рублях также по
  действующему курсу соответствующей валюты...".
  
  Короче говоря, если у нас и есть какая-нибудь привилегия, так это
  привилегия первым вставать в атаку на пулеметы. За 70 лет партия
  изолгалась настолько, что с каждым годом лгала все менее убедительно.
  
  "Совершенно секретно. П 286/72 от 30.10.1990
  
  О просьбе Генерального секретаря компартии США т. Гэса Холла
  
  1. Удовлетворить просьбу Генерального секретаря компартии США т. Гесса
  Холла и выделить ему в 1991 году 2 миллиона долларов...".
  
  Горбачев поднял глаза на Кручину: "Что-то часто мы переводим Холлу деньги".
  
  "Это не ему, - пояснил Кручина, - это нам. В порядке взаимопомощи".
  
  "Для фирм "друзей?"" - поинтересовался генсек. Он всегда ничего не
  понимал, когда ему это было выгодно.
  
  "Кстати, о фирмах "друзей". Прогорают фирмы. У нас нет денег им платить.
  Надо брать из госбюджета, а Геращенко с Павловым не дают. Какие-то у них
  крупные траты. Товарищ Фалин снова памятную записку представил:
  
  С конца 1989 года фирмы "друзей" (Франция, Португалия, Греция, Кипр,
  Австрия, Швеция, Уругвай) сталкиваются с нарастающими трудностями из-за
  неуплаты советскими контрагентами денег за поставленные в нашу страну
  товары. Несколько раз по этой причине фирмы оказывались на грани
  банкротства, и только вмешательство М. С. Горбачева в ответ на прямое
  обращение в ЦК КПСС тт. А. Куньяла, Г. Плисанье, Г. Христофиаса, Д.
  Зильмермайера, Руководства Рабочей партии Греции и Рабочей партии -
  коммунисты Швеции позволяло на время разрядить критическую обстановку.
  
  В последние недели особенно острый кризис с погашением нашего долга
  сложился у фирм "друзей" во Франции, Австрии и Швеции... На 10 октября
  1990 года положение с нашей задолженностью фирмам "друзей" следующее:
  
  Компартия Франции - компания "Интерагра" (поставляет в СССР зерно,
  масло, мясо и мясопродукты для спецторговли). К оплате ей предъявлены
  счета на 138 миллионов долларов, из которых 60-70 миллионов представляют
  собой просроченную задолженность. Вопрос докладывался 8 октября с. г. М.
  С. Горбачеву. "Внешэкономбанку" было дано указание принять срочные меры.
  По данным банка (Ю. С. Московский) 9 миллионов долларов были переведены
  в Париж 11 октября с. г. и еще 1,5 миллиона долларов будут переведены
  сегодня.
  
  Остальное имеется в виду погасить из французского кредита, переговоры по
  которому еще не начались.
  
  Рабочая партия - коммунисты Швеции - партийная типография "Виг Трюк
  продукт АБ" не может получить с "Внешторгиздата" платежи в размере 3
  миллионов шведских крон. Совпосол сообщает, что в случае дальнейшей
  задержки с погашением нашего долга банкротство типографии может
  наступить через 7-10 дней. В этом случае под угрозу будет поставлено
  издание печатного органа "Нор-шенсфламман".
  
  Компартия Австрии - компания "Краус и K№" (поставляет товары широкого
  потребления для спецторговли). Просроченная задолженность превысила 30
  миллионов долларов и 31 миллион австрийских шиллингов.
  
  Компартия Португалии - компания "Коммерсио интернасионал",
  "Эспор/Эхосуа" (Испания), "Металиме", "Тагол" (поставки растительных
  масел, обуви, перчаток, полиэтиленовых мешков и стальной ленты).
  Задолженность частично была погашена, и в настоящее время оценивается в
  11 миллионов долларов.
  
  Компартия Греции - фирма "ВЕК" (поставки обуви экспортерами "Агапиу" и
  "Ректор" для спецторговли). Задолженность частично (до 3 миллионов
  долларов) была погашена в июле с. г., и в настоящее время оценивается в
  8 миллионов долларов.
  
  АКЭЛ - компартия Кипра - фирмы "друзей" "Дельта" и "ЛОЭЛ" (поставляют
  виноградный сок, джемы и обувь для спецторговли). Задолженность частично
  была погашена в июле с. г. (4, 2 миллиона долларов), и в настоящее время
  оценивается в 8 миллионов долларов.
  
  Специфика этого аспекта нашей задолженности состоит в том, что речь, как
  правило, идет о незначительных по государственным масштабам сумм,
  которые имеют, однако, жизненно важное значение для "друзей". (Помните -
  "Срочно требуется 3000 долларов для детей Чернобыля. Коляски и протезы
  для афганских ветеранов. Одноразовые шприцы для жертв землетрясения".
  Всего-то надо тысяч 10 долларов. Но где их взять? Разве что западные
  фирмы пожертвуют. А если нет? Нет - так нет! Товарищ Фалин не будет об
  этом ходатайствовать. - И. Б.).
  
  Желательно, чтобы "Внешэкономбанк" согласился на постоянной основе
  погашать долги фирмам "друзей" во внеочередном порядке. Нельзя же каждый
  раз обращаться к М. С. Горбачеву с просьбой о вмешательстве в решение
  этих вопросов. В. Фалин".
  
  К записке была приколота маленькая справка следующего содержания:
  
  "17 июля этого года представитель греческой фирмы "ВЕК", поделившись
  планами об открытии в Москве магазинов и обратившись по этому поводу за
  помощью к партии, написал: "Пользуясь случаем, мы хотели бы выразить
  свою готовность сотрудничать в области торговли с ответственным за это
  отделом КПСС. Мы уверены, что в деле развития взаимовыгодного
  сотрудничества существует много общих интересов.
  
  Товарищи, мы хотели бы выразить сердечную благодарность за помощь со
  стороны вашей партии, позволившей нашему московскому представительству
  стать основным источником доходов нашей партии".
  
  Горбачев внимательно прочел записку Фалина: "Она адресована мне или
  Павлову?".
  
  "Павлов денег не дает", - ответил Кручина.
  
  "А у меня откуда деньги?" - поинтересовался Горбачев.
  
  "У нас денег нет, - согласился Кручина. - Все эти расходы всегда
  обеспечивались из госбюджета".
  
  В течение многих лет фирмы "друзей" по дешевке снабжали Номенклатурию
  товарами и продовольствием. Даже воду присылали в специальных баллонах,
  поскольку номенклатура совершенно справедливо не хотела пользоваться
  отечественной отравленной водой. Товары, конечно, были по западным
  меркам, мягко говоря, второсортными, но по советским - сказочными. Народ
  их, естественно, в глаза не видел. Только слухи летали о каких-то
  сказочных австрийских женских сапогах, которые продаются в
  спецраспределителе по 18 рублей за пару. Теперь же партию, входящую в
  рынок с триллионным состоянием, организующую собственные акционерные
  общества, торговые фирмы и банки, фирмы "друзей" устраивать перестали. В
  открывшихся новых перспективах вчерашние кормильцы стали выглядеть жалко
  и нерентабельно. Оставшиеся долги им так и не выплатили. В просторечье
  тех, кто взял товар, а деньги не заплатил, называют "кидалами" (кинул
  партнера на ржавые гвозди). Обычно такие случаи приводят к крупным
  разборкам, порой даже со стрельбой, взрывами и поджогами, с трупами и
  похищениями детей. Волны мошенничества, накатываясь на волны коррупции и
  произвола, великим потопом заливали страну. Партия могла быть довольна.
  Десятилетиями КПСС воспитывала народ, задавая тон. Еще ни одна страна не
  вступала в рынок с таким дико безнравственным состоянием общества, от ЦК
  КПСС до последнего кооперативного ларька. Так что фирмы "друзей" просто
  попали в жернова истории. Один только Валентин Фалин (надеюсь, что
  бескорыстно) напоминал о них, прося денег то у Кручины, то у Павлова.
  
  Надо сказать, что у Павлова деньги были. Но он вовсе не собирался
  тратить их на международное рабочее движение. Как раз в это время
  министр финансов Павлов, которому вскоре предстояло стать
  премьер-министром, его первый заместитель Орлов и председатель правления
  Госбанка Геращенко принимали в укромном месте прилетевшего из Цюриха
  некого Шмида. Шмид работал в Херигисвиле, называемом налоговым оазисом
  Швейцарии, в не очень известной фирме "Бюрогемайншафт", занимавшейся
  посредничеством в темных делах во всем диапазоне мирового спектра.
  Швейцарец прилетел в Москву, чтобы лично убедиться, что предложенный,
  совершенно фантастический, трансферт является не ловушкой умников из
  Интерпола, а действительно солидным предложением от ответственных людей
  с финансовыми полномочиями. Предложения превзошли все ожидания. Ему было
  предложено 280 миллиардов рублей. Шмид полагал, что речь будет идти
  примерно о 100 миллиардах, и такой суммы не ожидал. Это не
  фантастический, а суперфантастический трансферт, подставляющий СССР под
  страшный финансовый удар с Запада. Шмид был финансистом и кое-что знал о
  финансовом положении Советского Союза. Знал он, в частности, и то, что в
  СССР в обращении находится всего 139 миллиардов рублей.
  
  "Вы собираетесь изъять эти деньги из обращения?" - осторожно спросил он
  Павлова. "Частично, - ответил министр финансов, растягивая губы в
  знаменитой павловской улыбке. - Но вы не думайте, что мы идиоты. Мы
  богатые. О нас не беспокойтесь". Шмид пожал плечами.
  
  Договорились действовать в четыре этапа.
  
  Первый этап - в декабре 1990 года. 100 миллиардов рублей за 5,5
  миллиардов долларов.
  
  Второй этап - в январе 1991 года. 25 миллиардов рублей.
  
  Третий этап - в мае 1991 года. 15 миллиардов рублей. За второй и третий
  этапы - 2 миллиарда долларов.
  
  И, наконец, четвертый этап - в июле 1991 года. 140 миллиардов рублей за
  4,5 миллиарда долларов.
  
  Итого за 280 миллиардов рублей 12 миллиардов долларов.
  
  "Те, кто вас послал, - закончил совещание Павлов, - знают номера счетов.
  На последнем этапе господин Орлов лично проконтролирует сделку. И не
  думайте, что это все. Денег у нас еще много". Павлов говорил чистую правду.
  
  Денежный печатный станок был в его полном распоряжении, а в случае чего
  можно было изъять и часть денег у населения. Ничего, не умрут. А умрут -
  значит, такова их судьба. Ошеломленный и восхищенный Шмид улетел домой.
  
  Всякое бывало в его жизни. Но такого - еще нет. Он только что фактически
  купил Советский Союз всего за 12 миллиардов долларов!
  
  У Николая Кручины деньги тоже были, но при всяком удобном случае он не
  упускал возможности запустить руку в госбюджет. Хотя он и недолюбливал
  деятелей Ленинградского обкома, но выдал им 50 миллионов вместо просимых
  500, вовсе не от жадности. В такой пустячной сумме Павлов ему никогда бы
  не сумел отказать. Кручина просто знал больше, чем Гидаспов и его
  управделами Крутихин. Ленинградские товарищи стали учредителями банка
  "Россия". С одной стороны, это хорошо, но с другой - партийные банки
  подают нехороший пример, и каждый, кому не лень, пытается учреждать
  банк. Так дело не пойдет. На Политбюро уже обсуждался вопрос о
  запрещении общественным организациям учреждать банки и заниматься
  коммерческой деятельностью. Но ведь КПСС - тоже общественная
  организация. КПСС это не коснется. Что-что, а конспирироваться партия
  умеет лучше, чем все на свете тайные общества! Так что пятьсот просимых
  миллионов в Ленинград лучше пока не посылать. Конспирация конспирацией,
  а вдруг засыплются? Такую сумму все-таки жалко. Ленинградские товарищи
  всегда пытаются быть впереди страны всей. Лучше бы подучились в Москве
  по методу товарища Веселовского.
  
  А творческая мысль экономиста-разведчика, неукротимо летя вперед, стала
  материализовываться в весьма конкретные дела, вызывая у Кручины
  неподдельное восхищение. Он даже ходатайствовал о присвоении
  Веселовскому звания генерал-майора, но Крючков не проявил по этому
  поводу никакого энтузиазма, сухо сославшись на отсутствие штатных
  должностей... и денег. Кручина не к месту вспомнил о 50 тоннах золота,
  которые хранились на балансе КГБ, и даже сделал пометку в календаре, что
  с этим делом надо разобраться.
  
  Веселовский, оставшись полковником, нисколько не расстроился. Генералы,
  адмиралы... Все это уходит в прошлое. Наступают новые времена. Буквально
  за час Веселовский создал показательную семью советских миллионеров,
  убедив Кручину "подарить" этой семье 400 миллионов рублей партийных
  денег. В результате хороший знакомый Веселовского, бывший главный
  технолог НПО "Каучук", М. Хотимский стал неожиданно руководителем сразу
  четырех фирм: малого предприятия "Галактик", общества с ограниченной
  ответственностью "Джобрус", фирмы "Холдинг ЛТД" и Московской
  муниципальной ассоциации. Его жена М. Хотимская, стала учредителем
  "Галактик", а ее брат В. Кравец - генеральным директором "Джобруса". В
  свою очередь, жена Кравца, танцовщица по профессии, стала учредителем
  как той, так и другой фирм. Генеральным директором самой крупной в этой
  семье фирмы стал подполковник КГБ Гребенщиков, формально уволенный из
  ведомства, но продолжавший носить пистолет и удостоверение. Его главной
  задачей было следить, чтобы новые миллионеры вели себя послушно и не
  выкинули чего-нибудь неожиданного. Фирмы, естественно, ничего не
  производили, а занимались перепродажей туалетной воды и пива, а поэтому
  доход был огромным.
  
  Веселовский докладывал Кручине: "В результате установленных связей с
  разными зарубежными компаниями у меня появилась возможность решать и
  более серьезные хозяйственные задачи. В частности, такие, как получение
  финансовых кредитов от частных финансовых групп (до 100 миллиардов
  долларов на 10-12 лет)... Частично эти вопросы докладывались мной в устной
  и письменной форме Павлову, Ситаряну, Знаменскому, Примакову, Геращенко
  и... в устной форме получали от этих лиц формальное одобрение...".
  
  Полностью одобренный метод полковника Веселовского стал внедряться по
  всей стране. Всего за несколько месяцев по методу разведчика-нелегала
  КПСС на свои средства организовала 1453 совместных предприятия с
  иностранными фирмами, акционерных обществ со смешанным капиталом, вложив
  в коммерческие структуры 14 миллиардов рублей и 5 миллиардов долларов.
  
  Но экономист Веселовский никогда не забывал, что он - полковник КГБ. А
  если бы и хотел забыть, то ему бы этого никак не позволили. Обязанности
  разведчика он выполнял и в недрах ЦК родной партии, которая на его
  глазах сбрасывала имидж партии рабочего класса, превращаясь в
  транснациональный картель. Полковник имел задание выведать побольше
  партийных тайн, но либо конспирация в ЦК была куда выше, чем в любой
  разведке мира, и партия великолепно подбрасывала в КГБ дезинформацию,
  либо Кручина просто перевербовал Веселовского, поскольку его доклады на
  имя своего непосредственного начальника генерала Грушко (заменившего
  Бобкова) выглядят уже совсем жалкими, никак не достойными профессионала
  такого уровня:
  
  "В ходе работы в ЦК мне стали известны важные... моменты:
  
  1. Собственность КПСС рассредоточена по организациям различного уровня,
  что не позволяло принимать быстрые решения... В УД ЦК не было полной
  картины о состоянии дел собственной партии...
  
  2. Финансовые средства также были рассредоточены. УД контролировало лишь
  центральный бюджет, дефицит которого к середине 1991 года достигал 500
  миллионов рублей.
  
  3. По валютным средствам партии не было никакой ясности. Частично их
  контролировало руководство ЦК, занимавшееся международной деятельность.
  Но создалось впечатление, что ни Дзасохов, ни Фалин не имели точной
  информации по этому вопросу. Многое оставалось закрытым у старых
  руководителей, среди которых ряд счетов за рубежом, по некоторым данным,
  контролировал Брутенц (советник Горбачева)".
  
  Особое задание Веселовского заключалось в том, чтобы разнюхать
  подробности о так называемом Научно-промышленном Союзе и концерне
  "Симако", к которому руководство ЦК КПСС и лично Кручина относились с
  самым сердечным расположением. Партия вкладывала в Союз и в концерн
  огромные средства, поскольку это был не более, как знаменитый ВПК -
  Военно-промышленный комплекс - та отрасль советской промышленности,
  которая еще работала эффективно, производя всевозможные виды оружия.
  Возглавлял НПС и концерн "Симако" член ЦК КПСС Аркадий Вольский. В
  прошлом мелкий чиновник партаппарата, он чем-то приглянулся Андропову,
  который назначил его своим помощником и передал по наследству Горбачеву.
  
  Ныне и Союз, и концерн занимались весьма темными, но широкомасштабными
  делами. С помощью Павлова, ставшего премьером, они торговали военными
  секретами страны, в результате чего им удавалось обменивать рубли на
  доллары по сказочному курсу - 1,8 рубля за доллар. Они приторговывали
  крупными партиями оружия и военного снаряжения, участвуя и в других
  весьма сомнительных операциях. Концерн имел собственную службу
  безопасности, состоящую из выведенных в резерв офицеров КГБ, сохранивших
  служебные удостоверения и право ношения оружия.
  
  Обо всем этом Веселовский докладывал и Грушко, и самому Крючкову. Оба
  выслушали его холодно и посоветовали "не увлекаться" глобальными
  проектами, а работать исключительно по созданию методик. Через несколько
  дней Вольский, лично прибыв в Управление делами ЦК КПСС, устроил Кручине
  скандал и потребовал немедленно убрать "шпиона" Веселовского из святая
  святых партии.
  
  Веселовский понял, что попал между двух огней: его не поддерживают ни
  руководство КГБ, ни руководство ЦК. Случай для советского разведчика
  нередкий. Полковник законсервировался, весьма резонно опасаясь за свою
  жизнь.
  
  Но метод Веселовского победно шагал по партийной собственности.
  
  Ленинградские товарищи, которым всегда не терпелось быть в авангарде
  всей страны, оценили метод полковника Веселовского по достоинству.
  Коммерческая лихорадка охватила обком после того, как для пробы были
  освобождены от налогов коммерческие структуры ВЛКСМ. Чтобы не ударить в
  грязь лицом перед младшим братом - комсомолом, партаппаратчики стали
  искать собственные пути в коммерцию. Все было проще простого. КПСС была
  могущественной, влиятельной организацией, и многие новорожденные фирмы с
  радостью бросились под ее крыло.
  
  С обитателями Смольного заключались договора на солидные суммы, а те в
  обмен обеспечивали фирмам "зеленый свет" там, где для всех других
  непререкаемо горел "красный". Шла ли речь о получении помещений, о
  хороших заказах, о предоставлении банковских кредитов, о налоговых
  льготах - везде обком быстро и эффективно решал все вопросы. Платили бы
  деньги и делились прибылью. Создавая банк "Россия", обком КПСС и привлек
  в качестве пайщиков своих клиентов, вроде ПТО "Русское видео", которому
  даже выделили помещение в самом Смольном, страхового общества "Русь" и
  проректора Политехнического института профессора Шлепкова. При создании
  банка основную долю в уставной фонд - 15 миллионов рублей - внес,
  естественно, ОК КПСС (свои 50 миллионов Кручина еще не прислал).
  "Русское видео", которое должно было внести 13 миллионов, нужной суммы
  собрать не смогло и вынуждено было взять в долг у обкома. Естественно,
  поэтому председателем совета нового банка стал Управляющий делами обкома
  КПСС Аркадий Крутихин.
  
  Казалось бы, все хорошо, но тут подоспел закон о банках, который с такой
  твердостью пробивал Кручина, хорошо усвоив метод полковника
  Веселовского. Закон о банках РСФСР требовал вернуть паевой взнос обкому
  КПСС.
  
  Перед тем как возвратить обкому 15 миллионов рублей, из совета банка был
  выведен председатель совета - управляющий делами обкома Крутихин. Это
  естественно и понятно: деньги уходят, уходит и их распорядитель.
  
  Одновременно в состав ввели и избрали председателем как бы новое лицо -
  заместителя председателя правления компании "Дайнемик Трансфер" А. А.
  Крутихина. "Новое лицо" принесло в банк вместо прежних, "партийных" 15
  миллионов новые, "беспартийные" 15 миллионов - пай компании "Дайнемик
  Трансфер". Мгновенная трансформация председателя совета банка Крутихина
  из управляющего делами ОК КПСС в бизнесмена из компании "Дайнемик
  Трансфер" произошла как по волшебству, равно как и перелицовка 15
  партийных миллионов.
  
  А тут подоспели и 50 миллионов от Кручины, и дела вообще пошли в гору.
  Часть средств передали совместному советско-бельгийскому предприятию
  "Дайнемик Трансфер" с юридическим адресом в Политехническом институте
  (именно поэтому профессор Шлепков и попал в учредители). СП, в свою
  очередь, выделило средства на создание страхового общества "Русь", а
  бизнесмен Крутихин, за счет именно этого общества, стал регулярно
  наезжать в Бельгию, основывая новые совместные предприятия и вкладывая
  доходы в разные банки. Душою всей этой компании был идеолог КПСС Виктор
  Ефимов, который, после неудачной попытки пробиться в народные депутаты,
  плюнул на политику и решил посвятить себя бизнесу.
  
  Более тонко, но с большим размахом действовал Московский горком КПСС.
  
  Понятно, опыта у него было побольше. Какие дела проворачивали еще во
  времена Гришина? Даже самого Ельцина схарчили, когда тот вздумал навести
  в горкоме партийную дисциплину. Нынешний Первый секретарь МГК Юрий
  Прокофьев по натуре был человек тихий, но умный и хитрющий. Этим он
  очень выгодно отличался от своего ленинградского коллеги Бориса
  Гидаспова, который хотя и был профессором химии, но действовал с
  нахрапистостью и прямолинейностью строевого фельдфебеля. Прокофьев
  действовал в паре с Первым секретарем Московского обкома КПСС
  Балашовым.^[40] <#n_40> Два дальновидных Первых секретаря московского
  горкома и обкома КПСС совершенно справедливо забили тревогу по поводу
  того, что вскоре все праведно и неправедно нажитое партийное имущество
  будет национализировано. В этой связи они направили наверх записку, где
  толково изложили способ быстро и надежно припрятать все, что можно. В
  верхах к инициативе тт. Прокофьева и Балашова отнеслись с пониманием.
  Управделами ЦК КПСС Кручина в совершенно секретной директиве одобрил
  идею создания акционерного общества с передачей на его баланс основных
  фондов партийных органов стоимостью 116,6 миллионов рублей. А спустя
  четыре дня Секретариат ЦК принял соответствующее постановление:
  
  Совершенно секретно.
  
  ПОСТАНОВЛЕНИЕ
  
  Секретариата ЦК Коммунистической партии Советского Союза
  
  О записке тт. Прокофьева Ю. А. и Балашова Б. И.
  
  1. Согласиться (зачеркнуто: "в порядке исключения") с предложением
  Первых секретарей Московского городского и областного комитетов партии
  тт. Прокофьева Ю. А. и Балашова Б. И. о передаче основных фондов
  городской и областной партийных организаций на баланс создаваемого с
  участием этих партийных комитетов акционерного общества.
  
  2. Принять к сведению, что 60 % акций указанного акционерного общества
  будут принадлежать КПСС в лице Московского горкома и обкома партии.
  
  3. Возложить ответственность за обеспечение имущественных интересов и
  прав КПСС при решении вопросов создания и функционирования акционерного
  общества на тт. Прокофьева Ю. А. и Балашова Б. И.".
  
  Но как бы ни были детективно захватывающими события в обкомах и
  крайкомах КПСС, они все-таки не шли ни в какое сравнение с тем, что
  происходило на вершине Партийно-государственной пирамиды, где сверху
  было видно все. Партия вела ожесточенную войну за свою собственность
  против обнаглевшей общественности, постоянно призывая на помощь
  спецчасти КГБ, десантников, внутренние войска, а когда собственность
  окончательно уплывала из рук, то и танки. Уже гремели выстрелы в
  Вильнюсе и Риге, где на партийную собственность покушались особенно
  ретиво. Но еще более скверные вести приходили из южных республик. Там на
  партийную собственность как бы никто не покушался, но сами
  партаппаратчики перестали платить дань Москве, вопили о национальной
  независимости и клялись при этом не Лениным, а Кораном.
  
  Последние остатки имперских сил, группирующие вокруг председателя КГБ
  Крючкова и кучки военных и партийных ортодоксов, лихорадочно пытались
  предотвратить уже совершенно очевидный крах коммунизма как идеологии,
  чтобы сохранить свою власть над огромной империей. В отчаянии они снова
  вспомнили о Саддаме Хусейне. После вывода советских войск из Афганистана
  война между Ираком и Ираном за ненадобностью затихла сама по себе. Обе
  стороны потеряли примерно по миллиону человек и очень этим гордились.
  Хусейн изнывал от безделья, лениво поругивая Израиль. Ему нашли работу.
  План казался очень перспективным. Хусейн нападает на соседний Кувейт и
  оккупирует его. Чисто символическая гвардия кувейтского эмира,
  естественно, не сможет оказать никакого сопротивления миллионной армии
  Саддама, вооруженной до зубов новейшей советской техникой и имеющей опыт
  почти десятилетней войны с Ираном. Хусейну достанутся богатейшие
  нефтяные поля Кувейта, который присоединяется к Ираку в качестве провинции.
  
  План основывался на том, что Соединенные Штаты никогда не смирятся с
  подобным международным разбоем и вынуждены будут начать с Ираком войну,
  ибо если они этого не сделают, то потеряют полностью свой престиж
  мировой державы. А если сделают, то завязнут, как и во Вьетнаме, в
  долгой и кровавой войне. А поскольку СССР связан с Ираком договором о
  дружбе, то Соединенным Штатам придется отныне платить не за
  последовательное проведение в СССР "демократических реформ", а за то,
  что СССР сохраняет нейтралитет. Это сразу же ослабит экономическое и
  финансовое давление на Советский Союз со стороны Запада и позволит
  свернуть горбачевские реформы.
  
  Хусейн с готовностью согласился. Он сам уже давно зарился на несметные
  богатства Кувейта и Саудовской Аравии.
  
  Оговорив моральную поддержку со стороны СССР и свой личный гонорар в 2
  миллиарда долларов, Хусейн приказал своей армии оккупировать Кувейт, что
  и было сделано в течение 30 часов без каких-либо потерь. Как и
  ожидалось, США немедленно начали перекидывать войска в Саудовскую
  Аравию, чей перетрусивший король сам призвал Вашингтон на помощь. Под
  прикрытием Саддама Хусейна партия вышла из окопов и попыталась вернуть в
  стране свою былую власть и величие.
  
  Однако, это произошло в самый разгар переговоров о новых кредитах,
  которые вели в США и Европе Горбачев и Шеварднадзе. Оба немедленно
  осудили оккупацию Кувейта, поставив Хусейна в совершенно дурацкое положение.
  
  Ортодоксы давили на Горбачева и устраивали ему скандалы в прессе и
  Верховном Совете и даже организовывали демонстрации с портретами Саддама
  Хусейна.
  
  Делалось все, чтобы отмежеваться от США и от Запада и попытаться
  повернуть неуправляемый советский корабль на старый ленинско-сталинский
  курс.
  
  Но великий политик Горбачев - уникальнейшее явление в эпоху всеобщего
  развала и деградации - на много голов возвышаясь над безликой толпой
  вопящих в предчувствии собственной гибели партортодоксов, научился
  великолепно маневрировать в океане посредственности, управляя его
  штормами и штилями по своему усмотрению. Смело маневрируя, он каждым
  своим шагом добивал мертворожденную систему, выводя номенклатуру из
  смертельного тупика, куда ее завели его незадачливые предшественники. И
  в подавляющем своем большинстве номенклатура видела в последнем генсеке
  своего спасителя, поддерживая горбачевскую политическую эквилибристику и
  вытесняя ничего не понимающих ортодоксов на свалку истории.
  
  В разгар этих событий не выдержал даже Шеварднадзе, эффектно уйдя в
  отставку прямо с трибуны съезда. Он видел предстоящий развал СССР, и
  пост министра иностранных дел гибнущего государства его уже перестал
  устраивать.
  
  Мыслями он уже был в родной Грузии.
  
  А между тем, американцы разгромили армию "товарища" Хусейна так быстро и
  решительно, что никто в Москве сразу не мог понять, что же произошло.
  
  Закаленные в боях иракские солдаты тысячами сдавались в плен, Кувейт был
  освобожден за сутки, американским танкам была открыта дорога на Багдад.
  Но самое главное было не в этом, а в том, что США продемонстрировали
  такие системы оружия нового поколения, такие новые способы ведения
  электронной войны, такую координацию действий различных видов
  вооруженных сил, которая могла только сниться советским генералам и
  Военно-промышленному комплексу.
  
  Вашингтон явно давал понять, что кроме средств экономического и
  финансового наступления, он может поддержать доллар и более понятными
  для советского мышления средствами. Великий план экономического мирового
  господства вступал в завершающую фазу, демонстрируя свои стальные мускулы.
  
  Крушение плана вовлечения Соединенных Штатов в длительную войну привело
  всю антигорбачевскую оппозицию, сметенную в кучу процессами,
  происходящими в стране и мире, в состояние шока. Пока оппозиция
  пребывала в этом состоянии, президентом РСФСР стал Борис Ельцин,
  добившийся успеха на обещании департизировать все государственные
  структуры России, и выполнивший это обещание изданием специального Указа
  о департизации. В это же время Горбачев создал Всеармейский партийный
  комитет, приказав Кручине перевести на счет нового партийного монстра
  600 миллионов рублей. Только будущие историки по-настоящему смогут
  оценить прозорливость и хладнокровие этого гениального политика,
  возникшего в СССР наподобие белого гриба среди мухоморов. Кручина уже не
  справлялся с тем объемом дел, которые ему еще предстояло решить. Из
  отставки на помощь был вызван его предшественник - восьмидесятилетний
  Георгий Павлов (не путать с премьер-министром Валентином Павловым), чей
  громадный опыт и огромная, несмотря на возраст, работоспособность
  позволили более оперативно разгребать груды проблем.
  
  "Совершенно секретно. 28.06.1991
  
  Директивно....
  
  Комиссией по экспертной оценке объектов собственности КПСС, находящихся
  в ведении Управления делами ЦК КПСС, проведем анализ
  правоустанавливающих документов на 49 крупных административных,
  лечебно-оздоровительных и производственно-хозяйственных комплексов
  Управления делами (включая здравницы, загородные хозяйства, гостиницы,
  административные здания аппарата ЦК КПСС, транспортную часть,
  предприятия бытового обслуживания, складские сооружения) общей
  стоимостью 778 миллионов 749 тысяч 500 рублей, а также на объекты
  издательства КПСС "Правда", "Панорама", "Политиздат", типографию
  "Красный пролетарий" (включая здания, сооружения, машины, оборудование и
  другие основные фонды) общей стоимостью 393 миллиона 400 тысяч рублей и
  объекты центральных партийных сооружений - зданий и сооружений и другие
  основные фонды Академии общественных наук, Института современных
  общественных проблем, Института истории и теории социализма,
  Центрального музея В. И. Ленина с государственным историческим
  заповедником "Горки Ленинские" общей стоимостью 124 миллиона 691 тысяча
  рублей. Всего экспертной оценке подвергнуто 60 комплексов общей
  балансовой стоимостью 1 миллиард 296 миллионов 841 тысяча 100 рублей....
  
  На некоторые объекты, однако, не удалось в полной мере оформить
  правоустанавливающие документы. Так, отсутствуют решения об отводе
  земельных участков для дома отдыха "Нагорное" и дачного поселка
  "Сходня", не выдавались государственные акты на право пользования землей
  по дому отдыха "Озера", пансионату "Чинара", дачному отделению "Мисхор".
  Управлением делами ЦК КПСС принимаются дополнительные меры к оформлению
  недостающих документов, однако, местные советы народных депутатов, в
  компетенцию которых входит решение этих вопросов, не всегда занимают
  конструктивные позиции....
  
  В целях создания дополнительных гарантий от возможных притязаний на
  объекты партийной собственности, а также сокращения средств партийного
  бюджета на их содержание, полагаем целесообразным осуществить следующие
  мероприятия. На объектах Управления делами ЦК КПСС (в том числе на
  предприятиях, в здравницах, загородных хозяйствах и др.), по которым
  есть все необходимые документальные подтверждения права собственности
  КПСС, осуществлять хозяйственную деятельность в соответствии с Законом
  СССР "О предприятиях в СССР"... На базе некоторых хозяйств организовать
  общества с ограниченной ответственностью, акционерные общества. Создать
  совместные предприятия с привлечением советских и иностранных
  юридических лиц.
  
  Отдельные объекты административного, производственно-хозяйственного и
  лечебно-оздоровительного назначения Управления делами ЦК КПСС, на
  которые отсутствуют необходимые правоустанавливающие документы, в полной
  мере подтверждающие их принадлежность к собственности КПСС, передавать
  на длительный срок в аренду надежным советским и зарубежным партнерам...
  
  Управделами ЦК КПСС Н. Е. Кручина".
  
  Кроме недвижимости, необходимо было подумать и о деньгах КПСС, вложив их
  в целую сеть созданных через подставных лиц и фирм банков. КПСС,
  естественно, рассматривала вообще все деньги страны как свою
  собственность и вела себя соответственно.
  
  Кручина уже привлек к тесному взаимодействию Минфин СССР во главе с
  новым министром Орловым. С помощью Минфина КПСС фактически стала
  владельцем крупнейшего "Автобанка", переведя на его счет 1 миллиард рублей.
  
  Председателем правления "Автобанка" стала Н. Раевская - жена первого
  заместителя министра финансов В. Раевского. Опекаемый с двух сторон,
  "Автобанк" буквально купался в сверхприбылях. Начальник главного
  бюджетного управления Минфина СССР В. Барчук (ныне первый заместитель
  министра экономики и финансов России) сделал партийному "Автобанку"
  невероятный для любого государства подарок: ему даровали право взимать
  долги с государственных предприятий, что составляет голубую мечту
  каждого банкира.
  
  (Ныне тот же В. Барчук является сопредседателем следственной комиссии,
  пытающейся разобраться, как же такое могло произойти?)
  
  Но "Автобанк" был каплей в море. Кручина внимательно просмотрел
  секретный список принадлежащих или зависимых от КПСС банков, куда
  лихорадочно распихивались партийные деньги:
  
  1. Автобанк - 1 миллиард рублей под 7 % годовых.
  
  2. Банк профсоюзов СССР - 500 миллионов рублей под 4,5 %.
  
  3. Токобанк - 150 миллионов рублей под 7 % + 70 миллионов паевого взноса.
  
  4. Молодежный коммерческий банк - 275 миллионов рублей под 9 %.
  
  5. Уникомбанк - 500 миллионов рублей под 10 %.
  
  6. Часпромбанк - 30 миллионов рублей под 7 %.
  
  7. Станкинбанк - 50 миллионов рублей под 10 %.
  
  8. Банк "Россия" (через Лен. ОК КПСС) - 50 миллионов рублей под 6 %.
  
  9. Главмостстройбанк - 90 миллионов рублей под 10 %.
  
  10. Казкомпартбанк (через ЦК компартии Казахстана) - 100 миллионов
  рублей под 10 %.
  
  11. Советский фонд развития и поддержки малых предприятий - 40 миллионов
  рублей под 10 %.
  
  12. Экспериментальное объединение "Логос" - 40 миллионов рублей под 15 %.
  
  13. Торгово-производственное предприятие "Шива" - 5 миллионов рублей.
  
  14. Всесоюзная ассоциация новых хозяйственных форм и социальных
  инициатив - 60 миллионов рублей под 10 %.
  
  15. Корпорация "Союз-В" - 200 миллионов рублей под 6 %.
  
  16. Малое предприятие "Галактик" - 250 миллионов рублей под 12 %.
  
  17. Троицкий институт инновационных и термоядерных исследований (через
  МП "Галактик") - 50 миллионов рублей.
  
  18. Общество с ограниченной ответственностью "Джобрус" - 50 миллионов
  рублей под 6 %.
  
  19. Производственно-коммерческая фирма "Холдинг ЛТД" - 50 миллионов
  рублей под 6 %.
  
  20. Московская муниципальная организация - 50 миллионов рублей под 6 %.
  
  21. Российское творческое объединение "Отечество" - 1,125 миллиона
  рублей (на создание кинофильма) - 25 % прибыли от проката.
  
  22. ТО "Очаг" - 10 миллионов рублей (на создание кинофильма) - 25 % прибыли.
  
  Итого: 3 миллиарда 634 миллиона 125 тысяч рублей.
  
  Это по первому списку. Далее: реестр Љ 2, Љ 2А, Љ 2А-6, Љ 3-В...
  
  Голова пухнет от миллиардов и миллионов. Но и это еще не все.
  
  Как уже упоминалось, КПСС на старости лет разродилась незаконнорожденным
  дитятей - Российской компартией. А дитя, как известно, требует расходов,
  особенно если оно родилось таким голодным и жадным.
  
  Управделами РКП Игорь Головков, быстро усвоив методику своей хитрой
  родительницы, еще в феврале 1991 года представил секретный доклад на
  тему: "О предложениях по Основным направлениям
  производственно-хозяйственной деятельности ЦК компартии РСФСР". Ссылаясь
  на Закон "О банках РСФСР", запрещающий общественным организациям
  учреждать банки, Головков поучал своих коллег: "...необходим поиск
  учредителей. Таковыми могут быть предприятия и учреждения компартии РСФСР".
  
  И пошло, и поехало:
  
  "...На местах в последнее время партийные комитеты стали заключать больше
  хозяйственных договоров, пополняющих доходную часть бюджета: на аренду
  зданий, транспорта, другого партийного имущества. Зарегистрирован ряд
  хозрасчетных организаций, учрежденных и соучрежденных партийными
  комитетами... В Приморском районе Ленинграда организован хозрасчетный
  социологический центр, расположенный в здании райкома. Центр проводит
  социологические исследования в интересах населения района, и часть
  прибыли за счет своей деятельности отчисляет РКП и РК КПСС... Имеется
  также большое количество предложений, в том числе зарубежных фирм, о
  развертывании совместных производств ЭВМ, одноразовых медицинских
  шприцев, телепродукции, стройматериалов и других изделий, а также по
  развитию внешнеторговой деятельности, туризма, строительству гостиниц и
  так далее. Для решения всех возникающих организационно-технических и
  экономических вопросов полагали бы в этой связи необходимым учредить при
  Управлении делами ЦК на хозрасчетной основе бюро... которое могло
  функционировать как центральная коммерческая биржа...".
  
  Молодая и цветущая РКП быстро стала плодиться, для начала одарив
  общество своим первенцем - Либерально-демократической партией Жириновского.
  
  В метрике о рождении новой партии говорилось:
  
  "Управление делами ЦК КП РСФСР, действующее на основании положения о
  производственной и финансово-хозяйственной деятельности, в лице
  управляющего делами ЦК т. Головкова, с одной стороны, и фирма "Завидия"
  в лице президента фирмы т. Завидия Андрея Федоровича, именуемая в
  дальнейшем "Фирма", с другой стороны, заключили договор о нижеследующем:
  
  Управление предоставляет "Фирме" временно свободные средства
  (беспроцентный кредит) в сумме 3 (три) миллиона рублей".
  
  Не успели просохнуть чернила под этим договором, как на свет появилась
  партия Жириновского, который тут же выдвинул себя кандидатом в
  президенты России, а вице-президентом выбрал Андрея Федоровича Завидия,
  именуемого в договоре "Фирма"...
  
  Так же была создана Российская Национально-патриотическая Рабочая
  партия: "Управление делами ЦК КП РСФСР... в лице управляющего Головкова И.
  М. и Государственный экспериментальный научно-технический
  производственный центр "Киртель", действующий на основании устава в лице
  генерального директора Ванковича А. Ю... заключили настоящий договор о
  нижеследующем:
  
  Управление предоставляет центру временно свободные средства в сумме 3
  (трех) миллионов рублей на цели, изложенные в протоколе... Данный договор
  действителен лишь при условии соблюдения конфиденциального
  протокола-соглашения Љ 2".
  
  Плодя националистические и профашистские группировки, Российская
  компартия, тем не менее, оставалась партией коммунистической
  номенклатуры, то есть более всего думала о личном благосостоянии своего
  руководства. К этому времени страну уже душила талонная система -
  фактически на все виды продуктов были введены карточки, как в годы
  войны. Пока кормясь от спецраспределителей своей старой мамы - КПСС, РКП
  энергично создавала и собственную сеть спецраспределителей, расширяя
  границы номенклатуры.
  
  "Управление делами ЦК КП РСФСР, именуемое в дальнейшем "Управление", в
  лице управляющего делами Головкова Игоря Михайловича, действующего на
  основании положения, с одной стороны, и торгово-промышленная ассоциация
  "Луч" исполкома Кунцевского райсовета... заключили настоящий договор о
  нижеследующем:...Управление предоставляет Ассоциации беспроцентную ссуду в
  размере 500 тысяч рублей... Ассоциация использует эти средства для ремонта
  торговых и бытовых помещений, в том числе магазинов, где будет
  проводиться обслуживание сотрудников Управления и аппарата ЦК КП РСФСР.
  Ассоциация обязуется в течение трех лет проводить еженедельное
  обслуживание 400 (четырехсот) сотрудников аппарата ЦК КП РСФСР
  продовольственными товарами, в том числе поставками совместного
  предприятия "Монгрифлес", а также промышленными товарами один раз в
  течение трех месяцев..."
  
  С удовольствием наблюдая, как быстро мужает ее новорожденное дитя, КПСС
  не забывала и своих приемных деток - компартии Восточной Европы,
  которые, лишившись власти и имущества, скрылись за новыми
  социалистическими и социал-демократическими вывесками, с головой уйдя в
  коммерцию. И они были не прочь получить от КПСС доллары, чтобы вложить
  их со взаимной выгодой в собственные совместные предприятия, тайно
  созданные на Западе. В Варшаву поделиться опытом был командирован
  заместитель Кручины А. Поспевалов, который, вернувшись, писал в отчете:
  "Наряду с использованием законодательных положений, позволяющих в
  некоторых странах иметь собственные партийные предприятия, приоритетное
  значение отдается созданию структур, формально не связанных с партией. В
  этих целях широко используется учреждение на партийные средства частных
  фирм, основанных на доверии, привлекается иностранный капитал,
  применяются преимущественно такие формы организации, как акционерное
  общество, фонд, общество с ограниченной ответственностью, сужающие
  возможности отчуждения собственности по политическим соображениям".
  
  Компартии Восточной Европы были не менее хитрыми, чем их московские
  патроны, но традиционно имели более накатанные связи с разными мелкими
  фирмами соседних капиталистических стран. И польза от них могла бы быть
  большая.
  
  Николай Кручина быстро составил документ "О сотрудничестве КПСС с левыми
  партиями стран Центральной и Восточной Европы по вопросам
  производственно-хозяйственной деятельности".
  
  Немедленно последовало решение Секретариата ЦК КПСС:
  
  "...Разрешить Управлению делами ЦК КПСС в установленном порядке
  участвовать в создании совместных с левыми партиями стран Центральной и
  Восточной Европы хозяйственных структур за рубежом, имея в виду, что
  учредителями с советской стороны будут выступать подведомственные
  Управлению делами ЦК КПСС предприятия, являющиеся юридическими лицами...
  Дать согласие руководству СДРП на создание в Польше совместной
  советско-польской фирмы, специализирующейся на торгово-посреднических
  операциях, в том числе приграничной торговле, развитии иностранного
  туризма, оказании консультативных маркетинговых и иных услуг... Обеспечить
  финансирование участия Управления делами ЦК КПСС в хозяйственной
  деятельности за рубежом, в том числе при создании совместных
  предприятий, за счет реализации через фирмы братских партий товаров и
  услуг, приобретаемых за рубли...
  
  Выделить социал-демократии республики Польша в 1991 году в порядке
  оказания помощи 30 путевок в санатории и дома отдыха Управления делами
  ЦК КПСС, предоставив им право реализовать их на коммерческой основе
  среди своих членов или через представительные западные туристические
  компании..."
  
  Туристический бизнес, как известно, самый прибыльный в мире, и КПСС,
  владея огромным количеством первоклассных гостиниц, отелей, домов
  отдыха, кемпингов и санаториев в лучших курортных зонах страны,
  лихорадочно передавала их липовым акционерным обществам по балансовой
  стоимости, которая была примерно в 10 раз ниже реальной. Начался этот
  процесс с флагмана партийной гостиничной индустрии - величественного
  отеля ЦК КПСС "Октябрьская". Для этой цели 17 апреля 1991 года
  Управлением делами ЦК КПСС и американской фирмой "Кенгуру" (фактически
  фиктивной организацией, созданной компартией США) учреждено совместное
  предприятие "Арбат". От имени ЦК КПСС учредителем стал гостиничный
  комплекс "Октябрьский", не имевший статуса юридического лица.
  Ответственным за проведение операции был заместитель Кручины В.
  Лещинский. При этом стоимость гостиничного комплекса была оценена по
  балансовой стоимости в 3 миллиона 450 тысяч 419 рублей, и по этой цене
  передана совместному предприятию "Арбат", хотя реальная стоимость
  комплекса (полезная площадь 5700 кв. м) определяется в 25 миллионов
  долларов.
  
  Уровнем ниже неукротимый управделами Ленинградского обкома КПСС (он же
  бельгийский бизнесмен) Аркадий Крутихин, получив директивные документы
  Кручины, немедленно добился регистрации в Ленинграде частной компании с
  ограниченной ответственностью "Рейсмередж Лимитед". В нее вошли фирмы
  "Росбри Интернэшенел" и "Атчерли Интернэшенел". Спустя всего десять дней
  третьим акционером нового общества стало Управление делами ОК КПСС,
  предложив в качестве паевого взноса одну из своих гостиниц -
  фешенебельный "Меркурий" на Таврической улице. Через три месяца, в июле
  1991 года, Ленинградский обком решил вложить в "Рейсмередж Лимитед" свою
  вторую гостиницу "Смольнинская", а также обкомовский гараж и резиденцию
  на Каменном острове. Общая балансовая стоимость зданий, сооружений,
  оборудования и инвентаря составила 13, 5 миллиона рублей. Реальная
  стоимость была в 10 раз выше, и в долларах.
  
  Уровнем выше дела шли еще круче. Международный отдел ЦК КПСС дал
  указание премьер-министру Павлову и министру иностранных дел Бессмертных
  в предстоящих переговорах с министром иностранных дел Анголы Ван-Дунемом
  предпринять некоторые шаги, чтобы упрочить свое влияние в этом регионе.
  Суть секретной инструкции сводилась к следующему: с тех пор, как в
  Анголе и в соседнем Мозамбике к власти пришли коммунисты, обе страны
  вели непрерывные войны с соседями и внутренней оппозицией, задолжав СССР
  за поставки оружия соответственно 9 и 3,7 миллиарда долларов, не имея
  при этом никакой возможности когда-нибудь расплатиться. Но и в той, и в
  другой стране еще в колониальные времена португальцы построили шикарные
  отели с видом на Атлантический и Индийский океаны. Представители
  правительства получили указания потребовать указанные отели в счет
  погашения долга и перевести их в собственность партии...
  
  Международный отдел ЦК КПСС и Управление делами ЦК КПСС были самыми
  могущественными преступными организациями в истории. Они занимались
  всем: от многомиллиардных сделок до тривиальных убийств. Они подделывали
  банкноты, паспорта, печати, чековые книжки, сертификаты, дирижировали
  террористическими и преступными организациями за рубежом, разжигали
  войны и этнические конфликты, имея связи со всеми мафиозными
  организациями мира.
  
  Историкам, если они когда-нибудь будут допущены к секретным архивам этих
  коммунистических структур, понадобится не менее 500 лет, чтобы поведать
  изумленному миру о творившихся на Старой площади делах.
  
  Для осуществления своих дерзновенных планов МО и УД ЦК КПСС опирались не
  только на КГБ и ГРУ, были вещи, которые и тем знать не полагалось. В
  распоряжении Управления делами имелась специальная оперативная группа,
  не имеющая специального названия и пока условно именуемая
  спецподразделенние "Зет". Эта группа имела во много раз больше прав и
  полномочий, чем КГБ.
  
  Создал ее в свое время еще Ленин для борьбы с ЧК и аппаратом. Сталин
  укрепил ее, сделав именно это подразделение инструментом своей личной
  власти. Именно эта спецгруппа имела право врываться в кабинет любого
  номенклатурщика и, зажав ему нос пассатижами, требовать чистосердечного
  рассказа о своих преступлениях. Даже министры безопасности никогда не
  были уверены, что их в любой момент не выволокут в наручниках во двор и
  не расстреляют. И, как показала история, были совершенно правы. Сейчас
  спецподразделение "Зет" занималось сравнительно мирным делом: вывозило
  из страны золотой запас, что болтунам из КГБ было совершенно невозможно
  доверить...
  
  Но и КГБ не сидел без дела, несмотря на крайне негативное отношение
  Крючкова ко всему происходящему. Крючков хорошо помнил, как его покойный
  шеф и благодетель Юрий Андропов, пребывая в муках творчества, пытался
  придумать новый убийственный ярлык, чтобы заменить несколько устаревшее
  и скомпрометированное понятие "враг народа". Да так, чтобы и его можно
  было налепить на кого угодно: от уборщицы до маршала. И придумал: "агент
  западного влияния". Немного получилось длинновато, поэтому, подумав,
  решили слово "западного" выкинуть и оставить просто "агент влияния" или
  АВ. Эту аббревиатуру положено было проставлять на учетных карточках и
  уголовных делах. Получилось гениально. Агент влияния. Жены агентов
  влияния (ЖАВ), члены семьи агентов влияния (ЧСАВ), дети агентов влияния
  (ДАВ), способствующие агентам влияния (CAB). (Помните, как у Ленина:
  способствующие и способные способствовать - и тех, и других
  расстреливать). Сверяйте жизнь по Ленину и не ошибетесь.
  
  Такими мерами покойный Андропов собирался сражаться с наступающим
  долларом, но не успел. Крючков же, видя, как вся страна превратилась в
  гигантского "агента влияния", несколько запоздало пытался внедрить
  новаторский термин в сознание людей, но не нашел поддержки даже среди
  своих подчиненных. На самой Лубянке развелось "агентов влияния" больше,
  чем их было на нью-йоркской бирже. Не говоря уже о том, что все высшее и
  среднее руководство КГБ давно уже смотрело на советские рубли с
  омерзением, получая зарплату в валюте, целые отделы автономно даже не
  входили, а врывались в рынок, круша конкурентов и не очень заботясь о
  том, чтобы придать своим действиям хотя бы видимость законности.
  
  Любой человек или группа лиц, которые пытались организовать кооператив,
  малое или, упаси Бог, совместное предприятие, не имеющее партийной
  крыши, немедленно подвергались преследованию, закрывались, владельцы
  арестовывались, разорялись, имущество конфисковывалось,
  экспроприировалось, иные владельцы рэкетировались, просто грабились с
  тем же немеркнущим революционным задором, что и в 1918 году. Даже
  попытка премьер-министра России Фильшина совершить законный "трансферт",
  обменяв 140 миллиардов российских рублей на товары для населения, была
  сорвана КГБ с шумным скандалом. Для заключения сделки российскому
  правительству был подсунут англичанин Колин Гиббинс, хорошо известный у
  себя на родине как советский шпион. В свое время его четыре раза
  арестовывали за попытку передачи СССР новейшей военной технологии. И
  хотя это было ясно с самого начала провокации, погасить скандал не
  удалось. Фильшин, заместитель премьер-министра России, вынужден был
  подать в отставку. Сделка сорвана. А когда примерно то же самое
  попытался сделать частный предприниматель Артем Атальянц, его без всяких
  разговоров упрятали в тюрьму. (С 1986 по 1991 год в тюрьму были брошены
  172 тысячи предпринимателей, представляющих угрозу для КПСС как
  конкуренты. Большинство из них находится в заключении до сих пор).
  
  В КГБ уже было создано целое новое управление по "защите экономики", в
  рамках которого имелся отдел "Новых экономических структур",
  возглавляемый генералом Александром Стерлиговым. Работая по старым
  методикам ГПУ времен сворачивания НЭПа, отдел буквально выбивал душу из
  каждого предпринимателя, пытавшегося вне партийных структур наладить
  хоть какое-то дело. Особенно громкие скандалы разгорелись вокруг первого
  советского миллионера Артема Тарасова, заявившего о себе весьма эффектно.
  
  Будучи коммунистом, Тарасов как-то заплатил партвзносы в размере 90
  тысяч рублей, что означало личный доход в миллион рублей. КГБ охотился
  на Тарасова, как на бешеного волка, невзирая на то, что он имел
  депутатскую неприкосновенность как народный депутат СССР. КГБ вламывался
  в его офисы, проводя гласные и негласные обыски, арестовывал счета,
  конфисковывал товары, аннулировал сделки. В итоге против Артема Тарасова
  возбудили уголовное дело за "оскорбление чести и достоинства президента
  СССР", поскольку он в каком-то интервью обвинил Горбачева в попытке
  продать японцам часть Курильской гряды за 200 миллионов долларов. Было
  ли это клеветой на Горбачева или разглашением государственной тайны, так
  и осталось неизвестным, но в травлю Артема Тарасова включилась и
  прокуратура СССР в лице самого Генерального прокурора Трубина,
  потребовавшего лишить Тарасова депутатской неприкосновенности и посадить
  в тюрьму.
  
  В это же время промелькнуло сообщение, что Артем Тарасов передал три
  миллиона рублей бирже "Алиса", которую возглавлял двадцатитрехлетний
  Герман Стерлигов - племянник генерала Стерлигова. В недавнем прошлом
  студент МГУ, Герман Стерлигов находился под следствием за поджог
  какого-то кооперативного ларька, не пожелавшего платить ему дань. В
  самый разгар следствия дело было неожиданно прекращено, а незадачливый
  рэкетир оказался во главе фактически первой советской биржи, которая,
  бурно развиваясь, видимо, "на добровольные пожертвования", превратилась
  в систему бирж и первой перешагнула через границы страны в Европу.
  
  После этого Артем Тарасов исчез. Одни говорили, что он в тюрьме, другие
  - что умирает в больнице после покушения, третьи уверяли, что Артем
  сбежал за границу. Никто ничего толком не знал, даже прокуратура и
  милиция, объявившие розыск пропавшего миллионера. Неожиданно на имя
  президента Ельцина пришло из Франции письмо от Артема Тарасова. Он
  возвращал президенту России свое депутатское удостоверение, а в письме
  проклинал Горбачева, который сломал жизнь ему, а также миллионам других
  советских людей. Тут же пошел слух, что Тарасов убит, письмо -
  поддельно, а депутатское удостоверение похищено. Постепенно о
  приключениях первого советского миллионера стали забывать из-за
  потрясавших страну более драматических событий. Но внезапно Артем
  Тарасов объявился в Лондоне в качестве зарубежного представителя бирж...
  "Алиса". К этому времени система бирж "Алиса" уже ворочала миллиардами.
  Как не вспомнить снова вопрос Бабеля: "Где кончается Беня и начинается
  полиция? Или где кончается полиция и начинается Беня?" В данном случае
  уже непонятно, кто здесь "Беня", а кто - "полиция".^[41] <#n_41>
  
  С другой стороны, КГБ сделало попытку, которую нельзя назвать ничем
  иным, как желанием сорвать партийный трансферт миллиардов советских
  рублей за доллары. Английский еженедельник "Обсервер" неожиданно
  поместил статью некоей Дианы Миллер, где она заявляла, что десять
  крупных американских компаний приобрели колоссальные суммы в рублях и
  намереваются обрушить их на советскую экономику. Хотя это была чистая
  правда, в нее никто не поверил, поскольку быстро выяснилось, что Диана
  Миллер в недавнем прошлом работала редактором в АПН, известном в
  качестве филиала КГБ, а в настоящее время являлась генеральным
  директором совместного предприятия "Дайнемик Трансфер", основанного
  Аркадием Крутихиным - управляющим делами Ленинградского обкома КПСС.
  Такова извечная трагедия советской разведки. В самые критические моменты
  истории ей никто никогда не верит...
  
  Пока одно управление КГБ организовало статью Дианы Миллер в "Обсервере",
  а другое управление ее разоблачало как агента КГБ, в пригороде
  швейцарского города Люцерна появился сам министр финансов СССР Владимир
  Орлов. Он прилетел, чтобы лично проконтролировать четвертый этап
  "трансферта" в 140 миллиардов рублей и убедиться, что оговоренная сумма
  в долларах переведена на соответствующие банковские счета.
  
  А между тем, Михаил Горбачев вернулся из Лондона, где участвуя в
  совещании стран "семерки", долго и приватно беседовал со своим другом
  Робертом Максвеллом. С высоты командного мостика Михаил Горбачев увидел,
  что час настал. И дал команду: "Покинуть корабль!" Корабли под всеми
  флагами мира шли рядом, принимая на борт людей и грузы, предлагая
  буксирные концы.
  
  Скалы приближались. Горбачев оставался на мостике, внимательно следя за
  обстановкой. Шел август 1991 года. КПСС уже практически исчезла из жизни
  страны. Время от времени на экранах телевизоров появлялось то умное лицо
  товарища Дзасохова, призывающего во имя спасения национальной (!)
  культуры не сносить памятники Ленину, то искаженное злобой лицо
  ленинградского обкомовского идеолога Белова, предупреждающего о
  неизбежной гражданской войне в случае каких-либо посягательств на
  партийную собственность.
  
  В Управлении делами ЦК КПСС лихорадочно распределяли последние деньги:
  10 миллионов рублей Академии общественных наук, по миллиону с лишним
  нескольким музеям Ленина. В Политбюро шли еще какие-то обсуждения о
  назначениях, перемещениях, обмене послами, ратификации договоров, о
  кандидатах в министры и инструкторы ЦК. Они настолько заработались, что
  не слышали команды своего капитана: "Оставить корабль!" Огромный корабль
  все быстрее и быстрее несло на острые скалы. С огромным трудом
  американским и европейским спасателям удалось перебросить буксирный
  конец, чтобы хотя бы несколько замедлить скорость гибнущего гиганта и
  смягчить удар о скалы. В этот момент группа безумцев, выскочившая из
  трюма, где она собиралась отсидеться, обрубила спасательный конец и
  вырвала штурвал из рук Горбачева.
  
  Они считали, что корабль еще можно спасти. Подняв на мачтах красные
  флаги с серпом и молотом, они дали "самый полный вперед". На полной
  скорости корабль размером в шестую часть света врезался в скалы.
  Огромный корпус заскрежетал, разваливаясь на части. Горбачев, еще
  безучастно стоящий на мостике, был сбит с ног, но быстро поднявшись,
  бросился за борт и был спасен. Многие обвиняли его, что он, будучи
  капитаном, первым покинул гибнущий корабль. Это вовсе не так. Как и
  подобает настоящему капитану, он ушел последним, убедившись, что все его
  люди и грузы уже находятся в безопасном месте. Это событие получило
  название "августовского путча".
  
  Через четыре дня после памятных событий, 19 августа, деятельность КПСС и
  РКП была официально запрещена, партийное имущество национализировано,
  банковские счета - арестованы. 14 человек посажены в тюрьму. Это
  произошло вовремя. Вся номенклатура почти без остатка успела перетечь в
  новые структуры власти, еще раз подтвердив свою непотопляемость и вечность.
  
  Николай Кручина вывалился с балкона своей квартиры на пятом этаже
  номенклатурного дома в Плотниковском переулке.
  
  Вслед за ним то же самое произошло и с его предшественником, Георгием
  Павловым.
  
  Затем с двенадцатого этажа своей квартиры выбросился ответственный
  работник международного отдела ЦК Дмитрий Лисоволик.
  
  В каждом деле, а особенно в конце дела, необходим четкий порядок,
  утвержденный еще на III съезде РСДРП.
  
  На другом конце мира за борт своей шикарной яхты выпал мертвый (или еще
  живой) Роберт Максвелл. Даже для него игра оказалась слишком крутой.
  Тело миллиардера нашли в море через три дня и торжественно, в
  присутствии членов правительства и военного караула, похоронили в
  Иерусалиме. Меньше знаешь - больше живешь.
  
  Стряхнув с себя старую коммунистическую шкуру, номенклатура
  почувствовала прилив новых творческих сил, не затуманенных
  марксистско-ленинскими заклинаниями.
  
  Государственный банк немедленно объявил новый курс рубля относительно
  доллара, доведя его до 100 рублей за один доллар.
  
  Накопленные номенклатурой доллары, стирая в порошок национальную валюту,
  обрушились на погибающую страну. Со всех концов мира к ним
  присоединялись валютные подкрепления. За бесценок скупались остатки
  национального достояния погибшей страны. Шла и до сих пор продолжается
  лихая номенклатурная приватизация, в ходе которой жители "Зазеркалья"
  приватизировали все, чем незаконно владели в течение 73-х лет.
  
  Теперь никакими средствами, кроме, конечно, ленинских, у них этого
  богатства не отобрать. Неприкосновенность частной собственности - основа
  рыночной экономики. Так и было задумано. Умело используя свой
  накопленный почти за век опыт, номенклатура снова блокировала
  продовольственные склады, направляя товары на валютные биржи, которыми
  владела единолично. Более 800 бирж (в США их всего семь) в мистическом
  хороводе продают и перепродают друг другу товары, взвинчивая цены и
  добивая национальную экономику. Почти половина внутренней торговли
  перешла на доллары. Доллар, заменив собой мечту коммунистическую, стал
  мечтой столь же недоступной для многомиллионного нищего населения
  оккупированной им страны. Огромная ядерная сверхдержава - Союз
  Социалистических Республик - с треском развалился под натиском доллара и
  перестал существовать. Самая огромная армия в мире, тысячи
  стратегических ракет, десятки тысяч суперсовременных танков и боевых
  самолетов, гигантские авианосцы и чудовищные подводные ракетоносцы
  оказались не в состоянии предотвратить катастрофу и бесполезно ржавеют
  на просторах погибшей страны.
  
  Не сделав ни одного выстрела и не потеряв ни одного солдата, Соединенные
  Штаты, продемонстрировав принципиально новые методы сокрушения, блестяще
  выиграли третью мировую войну, разгромили, расчленили и стерли с
  географической карты мира своего главного противника, оставив его лежать
  ничком в грязи и хаосе и взывать к недавнему смертельному врагу о помощи
  и милосердии. Как и было задумано.
  
  
   * * *
  
  Соединенные Штаты играли свою игру, номенклатура - свою. Победили и те,
  и другие. В очередной раз проиграла Россия.
  
  Летом 1991 года в подполье ушла гигантская, хорошо отлаженная, намертво
  коррумпированная с нынешней властью, "невидимая" партийная страна
  Номенклатурия и ее экономика. Вчерашний политический и идеологический
  диктат сменился диктатом экономическим, и против народа был немедленно
  развязан экономический террор в лучшем духе старых времен. Партия еще
  соглашалась кое-как кормить своих рабов, но людей, возомнивших себя
  свободными, она кормить была не намерена. А Номенклатурия по-прежнему
  будет кормить сама себя и подкармливаться с Запада. А народ, отученный
  думать и работать, пусть вымирает. Он уже ни в каком качестве никому не
  нужен.
  
  Коммунисты пришли в нашу страну в 1917 году как захватчики, более
  семидесяти лет вели себя как оккупанты, а сообразив, что их время ушло,
  разбежались, как ярмарочные воры, в очередной раз ограбив до нитки народ
  и уничтожив государство. Даже географически Россия оказалась отброшенной
  к временам достопамятного царя Иоанна IV Васильевича, то есть в XVI век.
  А на дворе уже XXI.
  
  Мы прошлись только по поверхности, не копая слишком глубоко. Но даже и
  то, что лежит на поверхности, никто не собирается отбирать у бывшей КПСС.
  
  На послепутчевой эйфории, когда обнаружилось, что в государственной
  казне осталось всего 240 тонн золота, какие-то лихие ребята из
  парламентской комиссии России бросились на Запад в поисках золота
  партии. Встретили их там холодно.
  
  "У вас есть решение суда о том, что КПСС является преступной
  организацией, и ее золото добыто преступным путем? Нет? Тогда до
  свидания. Справок никаких не даем. Привыкайте к демократии, ребята. Это
  вам не 1918 год!"
  
  Пока они рыскали по Европе, туда же из СССР "улетело" еще 6 тонн золота.
  Вот так! На прощание посмотрим, что случилось с некоторыми героями нашей
  детективной истории.
  
  Николай Кручина погиб. (С августа по октябрь 1991 года на территории
  СССР произошло 1746 таинственных самоубийств номенклатурных чинов. Почти
  точно по числу созданных КПСС совместных предприятий. Но обо всех
  рассказывать нет никакой возможности).
  
  Помощник же Кручины В. Лещинский стал членом совета акционерного
  общества "Арбат", приватизировавшего гостиницу "Октябрьская".
  
  Герой небывалого в истории "трансферта", бывший министр финансов В.
  Орлов сделался членом правления Всероссийского биржевого банка,
  выпускающего депозитные сертификаты на предъявителя, что позволяет
  перевозить валюту в любую страну мира без предъявления документов,
  удостоверяющих личность, и декларации об источнике доходов, создавая
  возможность неконтролируемого ввоза и вывоза золота из страны. Не об
  этом ли всегда мечтала номенклатура со времен Иосифа Виссарионовича? И
  нет такой мечты, которую большевики не смогли бы сделать былью!
  
  Управляющий делами Ленинградского обкома КПСС Аркадий Крутихин; в
  отличие от своего московского шефа, жив и здоров. Правда, его в
  очередной раз выгнали из правления его же собственного банка "Россия".
  Банк пережил шок опечатывания и в состоянии шока забыл, что принимал
  Крутихина председателем совета правления не как управляющего делами
  обкома, а как вице-президента фирмы "Дайнемик Трансфер". Но шок прошел,
  и справедливость восторжествовала. Но если банк "Россия" впадал в
  шоковое состояние, то сам Крутихин сохранял полное хладнокровие. Прямо в
  день путча, когда его начальник Гидаспов, срочно собрав на пленум членов
  бюро обкома, повелел поднять на поддержку ГКЧП многотысячную армию
  коммунистов, Крутихин передал оздоровительный комплекс "Чайка" и базы
  отдыха в Солнечном на баланс созданного им сельскохозяйственного
  товарищества "Вартемяки" (с ограниченной ответственностью). Балансовая
  стоимость - 22 миллиона рублей. В настоящее время он занимается их
  приватизацией.
  
  То же самое делает и Юрий Прокофьев в Москве.
  
  Следователи, затаив дыхание, вскрыли сейф Валентина Фалина в
  международном отделе ЦК КПСС, но ничего, кроме наполовину выпитой
  бутылки коньяка, там не нашли.
  
  Товарищ Дзасохов сказал, что у него своего сейфа вообще не было, и
  подался консультантом в какой-то мощный транснациональный картель.
  
  Горбачев основал "Фонд Горбачева", где пригрел своего друга - академика
  Яковлева. Говорят, тот пишет новую книгу. Последняя его книга, изданная
  в 1986 году, называлась "Закат капитализма". Сам Горбачев с частными
  визитами ездит по миру, собирая пожертвования для фонда и почетные
  титулы. Не завидуйте - он все заслужил. Уничтожить коммунистическую
  систему и при этом не только уцелеть, но и остаться на свободе,
  поверьте, было совсем непростым делом.
  
  А золото партии осталось в надежных руках.
  
  И не ищите его, потому что если вы его найдете, вам это ничего не даст.
  
  Почему? Да потому, что мировая революция, о которой мечтали Ильич и
  Парвус, уже совершилась. Доллар оккупировал весь мир. Против него
  бессильны все средства борьбы с оккупантами, которые мы знаем. Его не
  раздавить танками и не затерроризировать партизанскими отрядами. Его
  можно победить только более сильной валютой, которая сотрет доллар в
  пыль, как он стер наш рубль. Но как создать такую валюту, если все свое
  золото партия фактически переправила в Соединенные Штаты? Надо работать,
  но работать никто не умеет и не хочет, а кто хочет, тому не дают. А кому
  дают, того разоряют.
  
  И делают это сознательно.
  
  Над страной под видом гуманитарной помощи учреждена международная опека,
  и она фактически потеряла свою независимость.
  
  Кто и где определяет сейчас ее будущее?
  
  Большевики исчезли так же неожиданно, как и появились, растворившись в
  тех мировых структурах, которые когда-то выплеснули их на Россию.
  
  Нынешнее правительство России - то ли арьергард ушедшей в подполье
  номенклатуры, то ли авангард новой номенклатуры, выходящей из подполья.
  Не понять. Одно отрадно - никто больше не строит коммунизм.
  
  И на том спасибо.
  
  Санкт-Петербург. Январь-март 1992 г.
  
  
   Примечания
  
  
   1
  
  Если кто-нибудь в этом еще сомневается, то могу сообщить, что в
  распоряжении НПП "Облик" имеются около 50 фотоснимков, сделанных в
  Зимнем дворце 26 октября и хорошо иллюстрирующих устроенный там погром.
  Готовится к изданию альбом "Зимний дворец утром 26 октября 1917 года".
  
  (обратно <#r1>)
  
  
   2
  
  Зачеркнуто, переправлено на 10000 - вдохновение приходит во время
  творчества.
  
  (обратно <#r2>)
  
  
   3
  
  Но Гитлер для этой цели имел аппарат, а сам не оставил единой визы на
  документах подобного рода. А вождь мирового пролетариата не брезговал
  писать подобные бумаги собственноручно, с неизменным комприветом в конце.
  
  (обратно <#r3>)
  
  
   4
  
  Приказ, видимо, был согласован с австро-венгерским командованием.
  
  (обратно <#r4>)
  
  
   5
  
  Так называемые "интернациональные" войска показали себя особо надежными
  при массовых арестах в городах, при подавлении крестьянских восстаний и
  рабочих выступлений. Из них формировались знаменитые "части особого
  назначения", заградотряды, отряды по пресечению дезертирства из Красной
  Армии, спецотряды ЧК. Столь огромное количество иностранцев в армии
  "суверенной" страны более всего говорит о том, насколько "Советская
  республика" была суверенна.
  
  (обратно <#r5>)
  
  
   6
  
  Железнодорожная связь между Австро-Венгрией и Швейцарией была прервана с
  началом военных действий.
  
  (обратно <#r6>)
  
  
   7
  
  В июле 1916 году Менжинский опубликовал в парижской эмигрантской газете
  "Наше Эхо" весьма интересную статью о Ленине, в которой писал: "Ленин -
  это политический иезуит, который в течение многих лет лепит из марксизма
  все, что ему нужно для данного момента. Ныне он уж совершенно запутался
  в своих теориях... Ленин - это незаконнорожденное дитя русскою
  абсолютизма, считающий себя единственным претендентом на русский
  престол, когда тот станет вакантным... Если он когда-нибудь получит власть
  то наделает глупостей не меньше, чем Павел I... Ленинисты - это даже не
  фракция, а какая-то секта или клан партийных конокрадов, пытающихся
  щелканьем своих кнутов заглушить голос пролетариата". Странная компания
  собралась в Кремле!
  
  (обратно <#r7>)
  
  
   8
  
  Сам Парвус, надо заметить, никогда не занимал никаких партийных постов,
  ни на одном съезде не имел даже права голоса. Но более 20 лет он, по
  меткому выражению Солженицына, "рассыпал идеи" для своей мачехи-партии,
  которые были слишком глубоки, чтобы их кто-то мог правильно понять,
  кроме самого Ленина, сумевшего их не только правильно понять, но и
  блестяще переработать для массовой агитации.
  
  (обратно <#r8>)
  
  
   9
  
  Князь Андронников, друг Распутина, бывший чиновник особых поручений при
  обер-прокуроре Синода, имевший доступ к царской семье, столь сочно
  воспетый Пикулем в "Нечистой силе" и кинорежиссером Климовым в "Агонии".
  Интересный состав исполнителей был у "мирового пролетариата"! Тех, кто
  сомневается в том, что Андронников после октября стал главой кровавого
  Кронштадтского ЧК, мы отсылаем к работе "Ленин и ВЧК", Москва, 1975 г.,
  стр. 229.
  
  (обратно <#r9>)
  
  
   10
  
  Даже наша официальная история уже близко подошла к разоблачению мифа о
  "выстреле Каплан в сердце революции".
  
  (обратно <#r10>)
  
  
   11
  
  Если сравнить эти события с гитлеровским геноцидом против евреев, то
  надо признать, что нацисты были гораздо гуманнее в собственной стране.
  Враг был определен четко. Если ты еврей - ты враг, если нет, то нет. Как
  повезло родиться. Такие же ярлыки, как "буржуй", "враг народа", "кулак",
  "подкулачник" и прочие, могли быть навешены на кого угодно и в любом
  количестве. В этом и заключается главное отличие гения от подражателя, а
  также массового террора от террора избранного. У Гитлера стояла задача
  сплотить нацию, у Ленина - уничтожить как можно больше свидетелей,
  предварительно их обобрав.
  
  (обратно <#r11>)
  
  
   12
  
  Великий князь Николай Михайлович - историк с мировым именем. За него
  ходатайствовал М. Горький. Ленин ответил бесподобно: "Революции историки
  не нужны!" Великий князь Георгий Михайлович - археолог также с мировым
  именем, автор большого количества фундаментальных научных трудов.
  
  (обратно <#r12>)
  
  
   13
  
  Как раз в это время - в марте 1919 года - обманутые дешевой демагогией
  рабочие, влача голодное и беспросветное существование, превращенные
  фактически в рабов, делали робкие попытки обратить внимание "рабочего"
  правительства на свое положение, прибегая к мирным забастовкам. Это
  происходило во многих городах, и везде был один и тот же результат -
  забастовку топили в крови рабочих. В Астрахани собрался десятитысячный
  митинг, на котором рабочие местных заводов и рыбных промыслов (вспомните
  белугу и осетров на кремлевском банкете) обсуждали свое тяжелейшее
  материальное положение. Не успели выступить первые ораторы, как площадь
  была оцеплена войсками ЧК. Почти без предупреждения по рабочим был
  открыт огонь из пулеметов и винтовок, площадь забросана ручными
  гранитами. Рабочие бросились бежать, оставив на площади 2000 человек
  убитыми и ранеными (которых тут же добили выстрелами из наганов). Почти
  все участники митинга были арестованы и размещены по шести комендатурам
  ЧК в подвалах, на баржах и в трюме стоящего на приколе парохода
  "Гоголь". В Москву сообщили о восстании. Из Москвы немедленно пришел
  лаконичный ответ: "Расправиться беспощадно". Работа закипела. Рабочих
  расстреливали в подвалах чрезвычаек, связанными, бросали с баржи в
  Волгу. Трупы едва успевали свозить на кладбище, где они грудами
  сваливались прямо на землю: полураздетые, залитые кровью. 13-14 марта
  расстреливали только рабочих, но потом власти спохватились и, видимо,
  чтобы свалить вину на "буржуев-подстрекателей", начали повальные аресты
  интеллигенции, бывших домовладельцев, купцов, рыбопромышленников и
  лавочников, которые чудом уцелели от предыдущих расправ. Списки
  расстрелянных "буржуев" публиковались сотнями. Рабочих расстреливали без
  всякой публикации, но их расстрелы продолжались до середины апреля. Было
  такое впечатление, что на астраханских рабочих большевики решили
  выместить свою злобу за все забастовки, которые волной прокатились по
  стране в марте 1919 года. Не менее крупные расстрелы забастовщиков имели
  место в Петрограде, Туле и Брянске. Опубликованные в Англии данные
  говорят о том, что за первые три месяца 1919 года было расстреляно 138
  тысяч человек. "Однако эта цифра, - отмечает самый беспристрастный
  исследователь большевистских зверств С. Мельгунов, - в действительности
  дает лишь бледное представление о том, что происходило в России".
  Рабочие могли "смело" смотреть в будущее, откуда надвигалась мировая
  пролетарская революция!
  
  (обратно <#r13>)
  
  
   14
  
  В эти дни полным кодом идет контрнаступление Красной Армии на всех
  фронтах. Начал применяться новый метод изъятия ценностей и денег. При
  занятии города "красными" на него накладывалась контрибуция в
  зависимости от величины города. Например, от Киева было потребовано 400
  миллионов золотых рублей, от Одессы - 500 миллионов, от Харькова -
  почему-то всего 100 миллионов. Контрибуция принималась любыми золотыми
  монетами, слитками золота, ювелирными украшениями, драгоценными камнями,
  иногда картинами. В случае неуплаты контрибуции в срок (обычно 2-3 дня)
  власти обещали расстрелять каждого пятого жителя. Какая-то контрибуция
  вносилась, затем начинались повальные обыски. Причем не делалось
  никакого исключения для рабочих. В их жилищах (а большинство жило в
  собственных домах в предместьях) все переворачивалось вверх дном, а
  затем часто дома поджигались.
  
  Продолжались и массовые убийства. В Киеве в один день были убиты 2000
  бывших офицеров, вызванных для регистрации в городской театр. В
  Петрограде за три месяца (июль, август, сентябрь) расстреляно 5000
  человек. В Кронштадте неожиданно расстреляли 20 врачей "за слишком
  большую популярность среди рабочих". В Екатериноспаве расстреляно 100
  железнодорожников за попытку организовать забастовку. В
  Иваново-Вознесенске под страхом расстрела РВК приказал всем жителям
  сдать швейные машинки (?!). В Архангельске сразу же после прихода
  "красных" расстреляно 800 офицеров, служащих у генерала Миллера. Туда же
  немедленно стали приходить этапы с офицерами и казаками, взятыми в плен
  на юге. Прибывших поголовно расстреливали под Холмогорами, где спешно
  развертывались первые лагеря смерти. Знаменитый Кедров лично руководит
  потоплением двух барж, заперев в них 1200 офицеров. В Москве вспыхивает
  эпидемия сапа. Всех выявленных больных расстреливают на месте. Заодно и
  больных тифом. По секретному приказу ЧК выявляет и уничтожает больных
  сифилисом. Столица будущей империи должна быть стерильной.
  
  (обратно <#r14>)
  
  
   15
  
  Оккупационный режим, установленный Лениным в завоеванной стране, если и
  отличался от гитлеровского, то гораздо большей свирепостью. Вот приказ
  комендатуры с ссылкой на решение ВЦИК от 11 июня 1921 года:
  
  "1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливают на месте без
  суда.
  
  2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять приговор о взятии
  заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
  
  3. Семья, в доме которой укрылся бандит (то есть ограбленный до нитки
  крестьянин, осмелившийся сопротивляться - И. Б.), подлежит аресту и
  высылке, имущество ее конфисковывается, старший работник в этой семье
  расстреливается на месте без суда.
  
  4. Семьи, укрывшие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать
  как бандитские, и старшего работника этой семьи расстреливать без суда.
  
  5. В случае бегства семьи бандита... оставленные дома сжигать.
  
  6. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно".
  
  Другой приказ:
  
  "1. Станицы и селения, которые укрывают "белых" и "зеленых", будут
  уничтожены, все взрослое население - расстреляно, все имущество -
  конфисковано.
  
  2. Все лица, оказавшие бандитам содействие - немедленно будут расстреляны..."
  
  (обратно <#r15>)
  
  
   16
  
  В ноябре 1920 года "белые" эвакуировали Крым. Именно в это время в Крыму
  появляется бежавший из родной Венгрии Бела Кун со знаменитой Землячкой -
  той самой, которую Сталин позднее, чтобы приструнить надоевшую ему
  Крупскую, серьезно рассматривал в качестве кандидатки на роль вдовы Ленина.
  
  По традиции, все началось с регистрации офицеров, которым Фрунзе
  торжественно гарантировал амнистию. Расстрелы начались мгновенно и
  быстро перешли в массовую бойню. Убитых бросали в старые Генуэзские
  колодцы, а когда те заполнились, заставляли обреченных рыть общие
  могилы. Переполненные баржи выводили в море и топили. Семьи также
  уничтожались. Беспощадно расстреливались даже женщины с грудными детьми.
  Врывались в госпитали и больницы, расстреливая всех подряд, не обращая
  никакого внимания на флаги Международного Красного Креста, под защитой
  которого Врангель оставил в Крыму своих раненых. Затем последовал приказ
  всем жителям Крыма, под страхом расстрела, заполнить анкеты и сдавать их
  в местные ЧК. Ленин, консультируя Троцкого по проведению необходимых
  мероприятий в Крыму, мудро заметил, что "Крым отстал на три года в своем
  революционном движении. Его надо быстро подтянуть к общему
  революционному уровню России". Более всего расстрелы свирепствовали в
  Севастополе, Ялте, Балаклаве и Керчи. В Севастополе первым делом
  расстреляли более 500 портовых рабочих за то, что они работали на
  погрузке уходящих транспортов генерала Врангеля. Списки расстрелянных не
  стеснялись публиковать. Уже 28 ноября был опубликован первый список
  расстрелянных в Севастополе: 1634 человека, включая 278 женщин. 30
  ноября был опубликован второй список: 1202 человека, включая 88 женщин.
  Только за первую неделю в Севастополе опубликованы списки расстрелянных
  8364 человек.
  
  Помимо расстрелов, происходили массовые казни через повешенье.
  "Нахимовский проспект, - вспоминает очевидец, - увешан трупами офицеров,
  солдат и гражданских лиц, арестованных на улице и тут же казненных без
  суда. Офицеров вешали обязательно в форме с погонами. Невоенные
  болтались полураздетыми.
  
  Вешали "для назидания". Были использованы все столбы, деревья, даже
  памятники. Исторический бульвар весь разукрасился качающимися в воздухе
  трупами. То же самое было на Нахимовском проспекте, на Большой Морской и
  Екатерининской, на Приморском бульваре". Исполнителями, разумеется, были
  "интернационалисты", которыми командовал бывший офицер кайзеровской
  армии Бемер (В 1918 году он был немецким комендантом Севастополя). Его
  первым приказом в качестве советского коменданта было объяснение
  гражданскому населению, что оно "не имеет право жаловаться на
  исполнителей советской власти, поскольку оно содействовало
  белогвардейцам". С чудовищной легкостью Бемер подписывал приказы о
  расстреле. В частности, сохранился его приказ о расстреле 23 медсестер
  одного из госпиталей "за укрывательство офицеров" и 18 работников
  Международного Красного Креста за то же самое "преступление". Те, кому
  удалось уцелеть, направлялись тысячами в концлагеря - предвестники
  великого ГУЛАГа, который пышно стал расцветать в Архангельской губернии.
  А чем же занимались Бела Кун и Землячка? Рассказывают, что Землячка
  иногда лично участвовала в расстрелах и пытках, но это было, конечно,
  "хобби", а не выполнение должностных обязанностей. Она и Бела Кун ночи
  напролет занимались сбором, учетом и транспортировкой золота и прочих
  ценностей, обнаруженных в Крыму. Террор, как всегда, был прикрытием. С
  офицеров, конечно, много не возьмешь. Но кое с кого брали немало. Но вот
  чтобы кого-нибудь потом отпустили, сведений нет. Может быть, кого-нибудь
  и отпускали, но на Западе из таких не объявился никто. Выкуп брали, а
  потом расстреливали. Ценности шли двумя путями: на Запад (ответственный
  Бела Кун) и на север - в Москву, в Гохран (ответственная тов. Землячка)
  
  (обратно <#r16>)
  
  
   17
  
  При вскрытии Ленина врачи, к великому своему ужасу, обнаружили, что одно
  полушарие ленинского мозга не работало с рождения. Второе полушарие было
  покрыто известковыми образованиями в такой степени, что было совершенно
  непонятно, как вождь мирового пролетариата жил не только последние годы,
  но и вообще, поскольку должен был умереть еще в детстве. Врачи считали,
  что с таким мозгом человек жить не может. Так был ли это человек?
  
  (обратно <#r17>)
  
  
   18
  
  Разрядка Ленина.
  
  (обратно <#r18>)
  
  
   19
  
  Подобно королю Людовику XIV, Ленин считал себя хозяином не только над
  жизнью, но и над имуществом своих подданных. Но, в отличие от
  "короля-солнца", он действовал исключительно по личному усмотрению,
  поскольку никаких законов в стране не было. Решить надо было один
  вопрос: буржуй или не буржуй. Известный профессор-почвовед А. Ярилов,
  известный Ленину еще по революции 1905 года и эмиграции, подвергся из-за
  неосведомленности исполнителей экспроприации, то есть у него, как у
  буржуя, было конфисковано все имущество, включая и постельное белье.
  Профессор пожаловался Ленину. Дело было в Краснодаре. Ленин тут же дал
  туда телеграмму: "Кавказ, Краснодар, Предисполкома. Прошу вернуть семье
  Арсена Ярилова все имущество, платье, белье и другие домашние вещи,
  реквизированные у нее 24 марта в Краснодаре. В случае невозможности
  вернуть конфискованное, предлагаю возместить натурой. Подтверждаю, что
  Ярилов ни по имущественным признакам, ни по идеологии не может быть
  отнесен к классу буржуазии. Предсовнаркома Ленин. 30 мая 1921 год".
  
  В связи с телеграммой Ленина президиум Кубанско-Черноморского областного
  исполнительного комитета вынес постановление возвратить вещи семье
  профессора Ярилова. Ленин часто указывал, что в некоторых случаях только
  он может решать, кто буржуи, а кто - нет. Поневоле вспоминается один
  характерный эпизод, происшедший несколько позже в нацистской Германии. К
  всесильному рейхсмаршалу Герингу прибыли офицеры гестапо с документами,
  неопровержимо доказывающими, что ряд офицеров штаба Геринга, включая его
  помощника генерала Мильха, являются евреями по происхождению. Геринг
  ознакомился с документами и сказал гестаповцам: "В своем штабе я сам
  решаю, кто у меня еврей, а кто - нет". Ни в коем случае не желая
  сравнивать Геринга с такой масштабной фигурой, как Ленин, я просто хочу
  отметить одинаковую методику произвола.
  
  (обратно <#r19>)
  
  
   20
  
  Американцы настаивали, чтобы их эксперты могли наблюдать за
  распределением помощи голодающим, так как в западную печать уже проникли
  слухи о том, что большевики для того и взывают к иностранной помощи,
  чтобы, получив бесплатно, тут же перепродать ее обратно на Запад. Было
  так задумано или нет, сказать трудно, но услышав об экспертах, Ленин
  вышел из себя. Комиссию экспертов вождь сразу же объявил "комиссией
  шпиков", а об американской помощи высказал следующее: "Подлость Америки,
  Гувера и Совета Лиги наций сугубая. Гувер и Браун - наглецы и лгуны".
  
  (обратно <#r20>)
  
  
   21
  
  Все советские историки с этим согласны. Сталин принял страну в
  тяжелейшее время - казна была пуста.
  
  Эти историки только почему-то помалкивают: а куда же подевались
  захваченные Лениным несметные сокровища старой России?
  
  (обратно <#r21>)
  
  
   22
  
  Торговый синдикат.
  
  (обратно <#r22>)
  
  
   23
  
  Эта романтическая охота на золото, меняя формы, продолжалась годами и
  дожила до наших дней. Даже сегодня при любом обыске, скажем, в поисках
  самогонного аппарата, не говоря уже о каких-либо более серьезных
  причинах (а причину можно найти всегда), власти прежде всего предлагают
  дрожащему от страха "совку" "добровольно сдать золото, бриллианты и
  оружие", поясняя, что добровольная сдача смягчит вину но не освободит от
  уголовной ответственности. Начиная с первых декретов СНК, подтвержденных
  многими последующими, гражданину соцдержавы под страхом смерти
  запрещалось владеть золотом и прочими драгметаллами в слитках (причем к
  слиткам приравнивались золотые монеты любой чеканки, ордена из
  драгметаллов любой страны и любого времени и изделия, представляющие
  "культурно-историческую ценность" (по усмотрению властей), а равно
  бриллиантами россыпью и в изделиях с камнями весом более пяти карат.
  
  (обратно <#r23>)
  
  
   24
  
  Хрущеву пришлось здорово потрудиться, чтобы уже после смерти Сталина
  исключить из партии Молотова и Кагановича, чья роль в массовом
  истреблении людей общеизвестна. Но беспартийный Молотов, как, впрочем, и
  остальные, продолжал спокойно пользоваться всеми привилегиями, живя в
  огромной квартире на ул. Грановского в Доме правительства, отдыхая в
  роскошном санатории ЦК "Лесные дали" и работая в Ленинской библиотеке в
  читальном зале Љ 1, предназначенном для академиков и иностранных ученых,
  хотя ни тем, ни другим кровавый старец никогда не был. Как недавно
  выяснилось, вплоть до наших дней Управление Делами ЦК КПСС
  распространяло привилегии, включая пользование машинами, дачами,
  спецпайками и прочим спецобслуживанием, на родственников Сталина,
  Жданова, Берия и многих других, кого в политических целях пришлось
  публично признать палачами и убийцами. В номенклатурном Зазеркалье свои
  законы и свои традиции.
  
  (обратно <#r24>)
  
  
   25
  
  В связи с нападением Германии на Советский Союз представляется
  любопытным следующий эпизод. Поставленная Сталиным задача концентрации
  всего золота, платины и драгоценных камней в руках государства
  продолжала энергично выполняться. География поисков постоянно
  расширялась. Если в самой России и на Украине к середине 30-х годов были
  уже перепаханы даже все кладбища и вскрыты практически все могилы в
  надежде найти золотые часы или вставную челюсть, то на территориях
  среднеазиатских республик подобные мероприятии до поры до времени не
  проводились. Осквернение могил и мавзолеев, по законам ислама, является
  одним из самых страшных преступлений.
  
  А поскольку освободительная война в Средней Азии, вспыхнувшая еще в 20-х
  годах, бушевала не утихая, и была подавлена только к 1939 году, получив
  романтическое название "борьбы с басмачеством", то у самого Сталина и
  его сатрапов на местах все-таки хватило ума не давать лишнего повода для
  раздражения местного населения. Но затем наступил черед и
  среднеазиатских святынь. Особенно привлекал алчные взоры номенклатуры
  прекрасный и величественный мавзолей Тамерлана в Самарканде. По
  легендам, подтвержденным архивными документами, великий азиатский
  завоеватель средневековья в своих походах награбил сказочные, несметные
  сокровища, большую часть которых приказал положить с собой в гробницу. В
  мае 1941 года большая команда московского НКВД, сопровождаемая
  экспертами ленинградского Эрмитажа, выехала в Самарканд для вскрытия
  гробницы. Хранитель мемориала, восьмидесятилетний Масуд Алаев, придя в
  ужас, показал приезжим предостерегающую надпись, выбитую на гробнице еще
  в 1405 году - в год смерти легендарного Тимура.
  
  Надпись предупреждала, что тот, кто осмелится потревожить покой усопшего
  властелина и вскрыть гробницу, выпустит на свою страну страшных демонов
  опустошительной войны. На всякий случай, чтобы перестраховаться, об этом
  доложили в Москву. Оттуда быстро пришел приказ: Алаева арестовать за
  распространение ложных и панических слухов, гробницу вскрыть
  незамедлительно. 19 июня 1941 года огромная плита из зеленого нефрита,
  закрывающая саркофаг Тамерлана, была поднята, о чем на весь мир поведало
  сообщение ТАСС. В сообщении, в частности, с иронией говорилось:
  "Популярная легенда, существующая поныне, уверяет, что под плитой
  гробницы скрывался дух ужасной, опустошительной войны, который не
  следовало бы выпускать на волю".
  
  Это сообщение перепечатали многие газеты, включая "Ленинградскую правду"
  от 21 июня 1941 года. Если это совпадение, то весьма странное. Во всяком
  случае, охотясь на золото, всегда нужно быть осторожным и иметь чувство
  меры. Но раз вкусившие "беспредел", уже никогда не могут от него отказаться.
  
  (обратно <#r25>)
  
  
   26
  
  В мае 1941 года в американском городе Сан-Диего состоялся семинар по
  перспективным вопросам военно-морского строительства. Семинар был
  организован руководителями крупных концернов, связанных заказами с
  флотом США. На этом семинаре адмирал Ричардсон, недавно покинувший пост
  командующего Тихоокеанским флотом, выступил с большой лекцией,
  официальной темой которой должен был стать вопрос о необходимости
  быстрейшей модернизации инфраструктуры военно-морских баз флота. Однако,
  вместо этого адмирал прочел лекцию о международном положении. Заявив без
  тени сомнения, что схватка между Гитлером и Сталиным дело самого
  ближайшего будущего, адмирал Ричардсон сделал теоретический анализ
  будущего развития событий.
  
  "Безусловно, - отметил он, - крупного успеха достигнет тот, кто первым
  начнет наступление, поскольку и вермахт, и Красная армия обучены на идее
  блицкрига, а обороняться, мало того что не любят, но просто не умеют. Из
  этого вытекает дилемма: что в большей степени соответствует нашим
  планам, чтобы первый ход сделал мистер Гитлер или чтобы его сделал
  мистер Сталин?..
  
  Дилемма решается очень просто. Достаточно взглянуть на карту Европы и
  убедиться, что если Сталин бросит неожиданно на Гитлера свои 200 дивизий
  и 10 тысяч танков (адмирал сильно преуменьшил силы Сталина - И. Б.), то
  вермахт будет раздавлен, и через пару месяцев сталинская армия будет
  стоять на побережье Канала и в Гибралтаре. Если же начнет Гитлер, то где
  он окажется через два месяца известно только Всевышнему, ибо он
  неизбежно завязнет на просторах России, и Сталину придется истратить
  уйму времени, чтобы выбить его оттуда. Подобный сценарий, отбирая
  инициативу в войне и от Гитлера, и от Сталина, неизбежно передаст эту
  инициативу более свободной и динамичной силе, которая неизбежно
  возникнет, когда русские и немцы сцепятся между собой, отдавая на
  милость этой новой силе весь мир. Так что отдадим, господа, право
  первого хода Гитлеру". К этому времени адмирал был частным лицом и мог,
  в принципе, говорить, что хотел. Однако, присутствовавший на семинаре
  министр ВМС Нокс в начале собственного выступления сказал: "Адмирал
  Ричардсон весьма точно сформулировал именно то, что мы (кто мы? Кабинет
  Рузвельта? - И. Б.) ожидаем от дальнейшего развития событий в мире..."
  
  (обратно <#r26>)
  
  
   27
  
  Дело об атомном шпионаже является очень темным. Сейчас известно, что
  фактически все советские "атомные" агенты были "засвечены" американцами,
  которые, терпеливо ожидая окончания их работы, не трогали никого, и
  только, когда СССР официально объявил о наличии у него атомной бомбы,
  неожиданно арестовали почти всех. Группа знаменитого Абеля почти
  полностью состояла из работников ФБР и военной контрразведки, которые,
  работая связниками Абеля, и передали лично все секреты атомного оружия в
  СССР. А это означает, что подобное решение было принято на очень высоком
  уровне.
  
  (обратно <#r27>)
  
  
   28
  
  Эта секретная лаборатория просуществовала до наших дней, и нет никаких
  доказательств того, что она ныне не существует. Всем памятны недавние
  разоблачения, когда при обыске в здании ЦК КПСС после провала
  августовского путча были обнаружены сотни фальшивых паспортов всех
  стран, фальшивые печати различного назначения, от таможенных до
  банковских, горы фальшивых бланков, чековых книжек и тому подобное. Судя
  по готовой продукции, секретная лаборатория ГПУ ленинских времен ныне
  превратилась в громадное предприятие, никак не меньше Печатного двора'.
  А огромное количество долларов, затопивших территорию бывшего СССР,
  невольно ставит вопрос: а не перешла ли эта лаборатория на обеспечение
  внутреннего рынка?
  
  (обратно <#r28>)
  
  
   29
  
  В тот период золотой запас США составлял 14 тысяч тонн. Немногим больше,
  чем в СССР, чего нельзя сказать об уровне жизни. Расходами золотого
  запаса гласно и открыто распоряжался народ, держа под контролем
  правительственные траты до последнего цента. Именно в этом контроле
  заключается основа мощи США.
  
  (обратно <#r29>)
  
  
   30
  
  Этот интереснейший период советской истории, с 1949 по 1953, год достоин
  многотомного исследования, которое под хорошим пером может превратиться
  в небывало захватывающее повествование. Задуманная в недрах ЦК ВКП(б)
  кампания по борьбе с космополитизмом была, в сущности, ничем иным, как
  звонкой пощечиной госбезопасности. Пока на Лубянке приходили в себя, им
  было подброшено знаменитое "Дело врачей", в которое чекисты вцепились,
  как голодный пес в кость, увидев в этом деле великолепную возможность
  пустить под нож полным составом все Политбюро и Центральный Комитет
  партии. Пока чекисты в азарте от открывшихся возможностей выбивали из
  несчастных медиков показания об их преступных связях с правительственной
  и партийной верхушкой, в самый разгар их работы по приказу Сталина был
  неожиданно снят с должности и немедленно арестован всемогущий министр
  госбезопасности Виктор Абакумов, а на его пост назначен профессиональный
  партаппаратчик Игнатьев. Первое, что выяснил новый министр, была связь с
  международный сионизмом многолетнего личного секретаря Сталина -
  Поскребышева, которого уволокли прямо из приемной вождя в наручниках, но
  повезли не на Лубянку, а в специальную тюрьму в здании ЦК ВКП(б). На
  допросе Поскребышев рассказал, что Сталин принял решение уничтожить весь
  старый состав Политбюро и руководство МГБ, заменив его новыми людьми,
  лично составил новый список так называемого расширенного Политбюро из 25
  человек (куда, кстати говоря, был включен Брежнев, произведший на вождя
  впечатление своим молодцеватым внешним видом).
  
  Через несколько дней, 28 февраля 1953 года (а не 5 марта, как было
  объявлено) Сталина нашли мертвым на его даче в Кунцево. Затем армия
  раздавила танками госбезопасность, которая в пылу борьбы забыла об этой
  третьей реальной силе "социалистическое общества". А мудрая партия
  вспомнила...
  
  (обратно <#r30>)
  
  
   31
  
  Достаточно сложное кухонное оборудование фирмы Куппербуш требовало
  специального техобслуживания. Целый выпуск одного из училищ КГБ был
  послан в ФРГ на заводы фирмы и получил квалификацию механиков по
  обслуживанию кухонного оборудования. Вернувшись в СССР, они стали
  обслуживать квартиры номенклатуры, сохранив при этом офицерские звания в
  системе КГБ.
  
  (обратно <#r31>)
  
  
   32
  
  Во время дебатов в конгрессе США по поводу очередных поставок в СССР
  зерна как-то началась полемика: где логика? СССР тратит все свои деньги
  на танки против нас, а мы его должны за это кормить. Тогдашний
  госсекретарь США Генри Киссинджер на это ответил: "Пусть уж они лучше
  сытыми сидят в своих танках. Так будет надежнее. А то стрельба может
  помешать наступлению доллара".
  
  (обратно <#r32>)
  
  
   33
  
  Поэтому такой общественный резонанс вызвало неожиданное появление книг
  А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича" и "Архипелаг ГУЛАГ", где
  впервые было открыто заявлено, что на каждого убитого партсекретаря
  приходились миллионы и миллионы убитых и замученных простых людей. Что
  надо поминать не 1937 год, когда Сталин сводил счеты с номенклатурой, а
  все десятилетия коммунистического режима, последовательно и беспощадно
  истреблявшего собственный народ.
  
  (обратно <#r33>)
  
  
   34
  
  Льстецы утверждают, что подобная твердость Горбачева была вызвана тем,
  что уже тогда будущий генсек насаждал в Ставрополье товарно-рыночные
  капиталистические отношения. Злые языки, напротив, уверяют, что Горбачев
  взял под защиту грузинских "теневиков" потому, что они уже успели
  преподнести его жене, Раисе Максимовне, бесценное бриллиантовое колье.
  
  (обратно <#r34>)
  
  
   35
  
  По другой версии, Папутин застрелился сам, поскольку не смог выполнить
  приказа о захвате Амина, и знал, что его ждет.
  
  (обратно <#r35>)
  
  
   36
  
  О том, что армия готовила военный переворот во всем социалистическом
  лагере, существует немало свидетельств. Неизвестно, было бы это так уж
  плохо, поскольку, как показывает опыт других стран, нет пути от
  тоталитаризма к демократии, кроме как через временную автократию военной
  диктатуры. Заговор не удался, поскольку КГБ был на высоте. Это произошло
  сразу после смерти Андропова. Здесь не место приводить подробности.
  
  Ограничимся официальными сообщениями.
  
  (обратно <#r36>)
  
  
   37
  
  Недавно в печать попали показания осужденного и брошенного в лагерь
  бывшего офицера милиции МВД Грузии Нодари Хунджгуруа. Назначенный в 1978
  году начальником ОБХСС одного из районов Грузии, он, представляясь
  непосредственному начальнику, получил от того такое напутствие: "За
  место твое хлебное надо, дорогой, платить, кто не платит - жалеет потом
  очень".
  
  Хунджгуруа отказался, и тогда ему поступило другое предложение: "Убери в
  селе Орджоникидзе кладовщика чайной фабрики Кантария, и никаких денег от
  тебя не надо". Когда Хунджгуруа поинтересовался, что значит "убрать", то
  получил прямое разъяснение - "убить" ("совсем его земля поглотить должна").
  
  Хунджгуруа в ужасе отказался, кладовщик был убит кем-то другим, а
  слишком щепетильного офицера отстранили от должности. В поисках правды
  Хунджгуруа добрался до Эдуарда Шеварднадзе, уже перебравшегося с
  должности министра внутренних дел на пост Первого секретаря ЦК.
  Шеварднадзе выслушал офицера и с доброй улыбкой сказал: "Нодари, надо
  было сделать то, о чем тебя просили.
  
  Тогда отношения у тебя со всеми были бы нормальными". "Волосы встали у
  меня дыбом, - вспоминает Хунджгуруа, - онемел я. Так молча и ушел...". Как
  только Хунджгуруа вышел из здания ЦК - его арестовали...
  
  (обратно <#r37>)
  
  
   38
  
  Еще не написанная история еврейской эмиграции из СССР имеет много
  таинственных страниц. Какого-нибудь несчастного еврея-парикмахера могли
  годами держать "в отказе" за то, что он 20 лет назад, служа в армии
  писарем, видел какой-то секретный документ о необходимости уменьшения
  суточного довольствия срочной службы маргарином. Но в начале 70-х годов
  в Америку по израильской визе выехала группа инженеров-ракетчиков,
  половина которых и не была евреями. Американцы, надеясь на свою палубную
  авиацию, весьма отстали в разработках тактических ракет ближнего и
  среднего радиуса действия, работающих в так называемом "дозвуковом
  режиме". Буквально за три года они в этой области опередили СССР, не
  проводя никаких предварительных исследований и разработок. на похоронах
  Максвелла в Иерусалиме официальный представитель израильского
  правительства, перечисляя заслуги покойного, отметил: "Роберт Максвелл
  сделал многое для обеспечения безопасности Израиля". И не только Израиля!
  
  (обратно <#r38>)
  
  
   39
  
  У Максвелла были очень теплые отношения с Горбачевым. Последний генсек,
  видимо, не имел никаких комплексов. Он позволил многим фирмам, в
  частности, японской "Икэгами Цусинки", использовать собственное
  изображение в рекламе. Не бесплатно, конечно. А принадлежащий Максвеллу
  телеканал новостей "Си-Би-Си" как-то проговорился, что директором их
  программы является президент СССР. Как говаривал Бабель: "Никто не
  знает, где кончается Беня и начинается полиция".
  
  (обратно <#r39>)
  
  
   40
  
  По причинам, известным только КПСС, в Ленинграде высшей инстанцией
  является обком, а низшей, горком. В Москве же наоборот - горком выше обкома.
  
  (обратно <#r40>)
  
  
   41
  
  "Полиция" - в данном случае генерал КГБ Александр Николаевич Стерлигов -
  личность даже для нашего времени прелюбопытнейшая. Во время "путча" он
  был одним из активнейших защитников Белого Дома и даже лично арестовал
  своего шефа Крючкова. Затем Стерлигов в многочисленных интервью всячески
  обвинял Крючкова, особенно напирая на то, что бывший шеф КГБ собирался
  начать охоту за "агентами влияния", в число которых мог попасть любой,
  хотя бы за ношение финской футболки или германских кроссовок. В
  дальнейшем Стерлигов стал руководить аппаратом вице-президента Руцкого,
  подвергаясь нападкам и справа, и слева. Левые не могли простить
  Стерлигову его "чекистского" прошлого, а правые - неуемную страсть к
  приватизации. За короткий период генерал Стерлигов, по их уверениям,
  умудрился приватизировать две государственные дачи и две квартиры
  (каждая по 80 кв. м). В итоге генерал Стерлигов плюнул на всех и
  организовал собственную "Русскую партию", чья идейная платформа, кроме
  борьбы с сионизмом до полной победы, содержала еще обещание выдать
  каждой русской семье после прихода к власти 1 миллион долларов (видимо,
  из фондов "Алисы"). Всем желающим выдавались (и выдаются до сих пор)
  соответствующие сертификаты. Давая интервью Невзорову, генерал Стерлигов
  подтвердил подозрения своего сидящего за решеткой шефа о том, что во
  всем виноваты "агенты влияния". Говоря морским языком, генерал КГБ
  Стерлигов, совершив "координант" влево, снова вышел на прежний курс, что
  и отрадно. Лучше быть богатым и честным, чем бедным, но жуликом.
  
  (обратно <#r41>)
  
  
   Оглавление
  
  # Часть 1. Нашествие <#t1>
  # Часть 2. Оккупация <#t2>
  # Часть 3. Бегство с добычей <#t3>. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
  
  
  Блог Евгения Денисова
  * Главная
  * Мои фотографии
  Начало формы
  
  Конец формы
  " Полезно почитать
  Как разворовали золотой запас СССР?
  http://edenisov.ru/%d0%ba%d0%b0%d0%ba-%d1%80%d0%b0%d0%b7%d0%b2%d0%be%d1%80%d0%be%d0%b2%d0%b0%d0%bb%d0%b8-%d0%b7%d0%be%d0%bb%d0%be%d1%82%d0%be%d0%b9-%d0%b7%d0%b0%d0%bf%d0%b0%d1%81-%d1%81%d1%81%d1%81%d1%80-2735.html/mh2yv7rcnva
   http://ru-an.info/news_content.php?id=2031
  
  Начало формы
  Конец формы
  
  Эх, либеральные реформы. Может быть в любом другом государстве мира подобные нововведения принесли бы позитивные изменения, но только не в нашей стране. К сожалению, но благородно звучащие лозунги "За демократию!", "За честные выборы!", "За права человека", которые в своей истории мы слышали не раз, на деле сопровождаются, по сути, тотальным грабежом и геополитическим ослаблением России. Ветер перемен сдувает все на своем пути: армию, флот, общественный порядок, промышленность и государственный суверенитет. Ценности поверженной державы тут же становятся объектом всевозможных афер и спекуляций. Подтверждением этому может служить "презренный металл" - золото. А, если быть точнее, то золотой запас России, который в 20-ом веке дважды навсегда покидал национальную территорию страны по причине массового предательства властной элиты.     
  Известный блоггер, писатель-публицист Николай Стариков в своей статье под названием "Куда исчезло золото СССР?" опубликовал интересное письмо одного из своих читателей, в котором автор описывает то, как и какими путями вывозился золотой запас СССР под занавес горбачевской перестройки. Прочесть это сообщение можно здесь. 
  Николай Викторович заканчивает свой пост такими словами: "Вот такая история. Может быть, кто-то еще из вас, уважаемые читатели, сталкивался по воле судьбы с тем самым "таинственно исчезнувшим золотом?". 
  Отвечая в этот вопрос, скажу, что сталкивался. Только не наяву, разумеется, а при прочтении публицистической литературы. Сейчас автор этих строк дочитывает книгу "Кризис", написанную депутатом Государственной Думы Александром Хинштейном еще в 2009 году. Хотелось бы внести свой маленький вклад в донесение правдивой информации о лихих 90-х до максимально возможного количества своих соотечественников. В связи с этим, позволю себе привести отрывок из этой работы, в котором достаточно подробно описана процедура предательского вывоза золотого запаса СССР на Запад. Читаем:
  __________________________________________________________________________________________________________
  Бывший вице-примьер российского правительства Михаил Полторанин, детально изучавший закрытые архивы Политбюро, много лет посвятил распутыванию этого клубка. 
  Полторанин собственными глазами видел документы, подтверждающие, что в конце 1980-х из СССР активно вывозился золотой запас. 
  Все эти решения Политбюро были, разумеется, не просто секретными, а носили гриф "Особой важности". Соответственно, и операции по вывозу золота также проходили в атмосфере строжайшей тайны. 
  Перевозили его курьеры Внешэкономбанка с удостоверениями КГБ и Международного отдела ЦК КПСС; в их числе называется, между прочим, и доверенный человек Гусинского Игорь Малашенко (впоследствии гендиректор телекомпании "НТВ"). На границе золотоносных курьеров никто не досматривал - таможенной службе было дано указание пропускать их через Шереметьево-2 беспрепятственно. 
  По бумагам, экспорт золота оформлялся как внешнеторговая операция, якобы оно шло на оплату импортных товаров, преимущественно продуктов питания. На самом деле это была чистой воды фикция. Взамен в страну почти ничего не возвращалось.
  Полторанину удалось детально проследить судьбу одной из таких партий: 50 тонн золота высшей пробы, отправленных в 1990 году за кордон по секретному распоряжению Совмина СССР в оплату продуктов для нужд населения. 
  Маршрут был следующим: из Гохрана золото доставили во Внешэклономбанк, оттуда курьерами развезли по хранилищам совзагранбанков (Париж, Лондон, Женева, Сингапур), банки продали его ювелирными фирмам, а полученная валюта легла на анонимные счета таинственных людей из Москвы. 
  Все. Как говорил один киногерой, картина маслом. 
  А что же с продуктами? - спросите вы. А вот с продуктами незадача. Не оказалось за границей продуктов, там тоже, видать, свирепствовал дефицит. Вместо них в СССР привезли туалетное мыло. Правда, несколькими мелкими партиями. Но зато-импортное. 
  По такой схеме из Союза с 1989 по 1991 год за рубеж перегнали более 2 тысяч 300 тонн чистого золота. (Только за 1990 год его вывезли рекордное количество: 478,1 тонны.)
  Никакого учета золотых траншей, как свидетельствует бывший офицер действующего резерва КГБ Виктор Меньшов (он работал под "крышей" помощника председателя правления Внешэкономбанка СССР), никто не вел. Золота было так много, вспоминает в свою очередь первый зампред правления того же Внешэкономбанка Томас Алибеков, что слитки грузили в самолеты прямо со взлетной полосы.
  Это бы далеко не единственный способ приватизации золотовалютного запаса СССР, придуманный тогдашними комбинаторами. 
  Секретными распоряжениями Госбанка и Совмина, например, была налажена бойкая торговля валютными запасами страны. Официально доллара продавались из расчета 6 рублей 26 копеек; для "своих" же структур, подконтрольным управделами ЦК КПСС, был установлен специальный льготный курс - 62 копейки. 
  Купленная валюта моментально уходила за рубеж, а в хранилища Гохрана мертвым грузом сваливались деревянные рубли. 
  А как вам такая детективная история, ждущая своего Нестора-летописца?
  На взлете советской власти КГБ стало известно, что израильские спецслужбы готовят захват Ливанского народного банка, где хранились так называемые ценности Ясира Арафата общей стоимостью 5 миллиардов долларов. 
  Налет на банк действительно состоялся. Только организовали его вовсе не израильтяне. Грабители преспокойно перевезли арабские сокровища по соседству, в бейрутское отделение Московского народного банка - одну из дочерних структур Внешэкономбанка СССР. А уже через сутки бейрутский филиал свернул свою работу. Дальнейшие следы палестинского золота теряются в ближневосточной духоте...
  Страна катилась в пропасть, народ нищал, даже самые простые продукты - молоко, мясо, яйца - исчезли с прилавков. А тем временем небольшая кучка людей, оказавшихся в нужном  месте и в нужное время, сколачивали баснословные состояния. 
  Сопоставим всего две цифры. За три последних года перестройки из страны была вывезено, а фактически украдено, золота не менее чем на 30 миллиардов долларов. 
  И аккурат в те же самые времена - с 1989-го по 1991-й - внешний долг СССР увеличился на 44 миллиарда долларов. Когда в декабре 1991-го Горбачев зачитывал свое последнее в жизни обращение к нации, он (в смысле долг) достиг уже 70,2 миллиарда долларов. 
  На десятилетия вперед этот долг пудовыми гирями скует национальную экономику. При Ельцине он еще и удвоился. (В наследство Путину достанется обязательств на 158 миллиардов.)
  С такими неподъемными долгами Россия мало того, что угодила в иностранную кабалу, она еще и потеряла возможность нормально развиваться. Угроза банкротства все эти годы неотступно витала над страной. Шаг вправо, шаг влево - и кредиторы разом натягивали поводок. Одни только ежегодные платежи по процентам составляли до 15 миллиардов долларов. 
  Цифры, однако, упрямая вещь. СССР совершенно не нуждался в кредитах. Если бы золотой запас не был разграблен, страна вполне могла миновать долговую яму. Правда, непонятно, на чем тогда поднялись бы новоявленные хозяева жизни?
  К кому конкретно перешло золото партии, остается тайной и по сей день, несмотря на то что осенью 1991-го возбуждалось даже уголовное дело о хищении валютных средств ЦК КПСС. Но и следствие официальное, и неофициальное, проведенное по заказу российского правительства детективным агенством "Кролл", остатков былой роскоши так и не обнаружило...
  Свет на эту загадку могли бы наверняка пролить казначеи партии, но кто-то предпочел, чтобы они умолкли навсегда. С провала ГКЧП не прошло и недели, как управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина выпал из окна своей квартиры. Через полтора месяца то же случилось с его предшественником Георгием Павловым. 
  Невзирая на престранные обстоятельства этих смертей, официально их объявили банальным самоубийством. 
  
  Раздел 13. Паразитическая Система
  Подраздел 13.4.
  Власть паразитов
  http://ru-an.info/news_section.php?sid=13.4
  
  
  
  Не надо раскулачивать государство!
  Игорь Лаутар, 09 декабря 2012
  http://ru-an.info/news_content.php?id=1973
  Россиянское правительство, исполняя волю своих шефов - сионистской мафии, - пытается повторить ограбление Отечества в лихие 90-е, когда свора предателей забежала в кремлёвские кабинеты и устроила невиданный, кровавый шабаш...
   
  Не надо раскулачивать государственную собственность, Дмитрий Анатольевич!
  Автор - Николай Стариков
  Последние заявления премьер-министра Дмитрия Медведева и его ближайшего окружения вызывают большое недоумение. Такое впечатление, что на дворе снова 90-е годы. Опять слово "приватизация" становится главным словом на заседаниях правительства. Вновь мы слышим о необходимости всё отдать в "эффективные" частные руки. Но если в начале 90-х мы ещё плохо понимали, что стоит за этими словами, то сегодня с высоты прошедшего времени, мы можем уверенно сказать: мы знаем, чьи это руки. Мы знаем, кто "эффективно" скупит собственность российского государства. И мы этого не хотим. Два раза на одни грабли наступают не очень умные люди. Либо те, кто по какой-то причине очень хотят на них наступить.
  "Приватизация станет ключевой темой повестки дня для нынешнего российского правительства, и оно будет развивать все секторы экономики, а не только нефть и газ, заверил первый вице-премьер России Игорь Шувалов".
  Вот так: приватизация - ключевая тема. Не больше и не меньше. Обращает на себя внимание, что первый вице-премьер Шувалов в одном предложении увязывает приватизацию и развитие. А без приватизации невозможно развивать "все секторы экономики"? Почему развитие должно автоматически равняться передаче госсобственности в частные руки? Вон в Китае масса государственной собственности, и все отрасли китайской экономики прекрасно развиваются.
   Почему так говорит Шувалов? Потому, что точно такие же мысли высказывает и премьер Дмитрий Медведев. Медведев так прямо и говорит: именно приватизация нужна для эффективного управления предприятиями. Цитирую: "для того, чтобы экономика развивалась в правильном направлении. Это основа создания современной модели развития. Эта модель должна быть основана на частной собственности". А почему именно на частной собственности? Почему не может эффективно развиваться модель экономики, где также эффективно развивается государственная собственность?
  На что похожи такие заявления?
  Они в точности напоминают действия молодой советской власти, когда по строго идеологическим соображениям, исходя из чистой теории, всё частное должно было стать государственным. Так диктовала марксистская идеология. Логики экономики в обобществлении парикмахерских, прачечных и ресторанов не было никакой.
  Так вот, сегодня точно также в планах правительства нет никакой экономической логики. Есть сплошная идеология. Государственная собственность должна быть продана. Почему? Потому, что так эффективнее. Помните, крылатый плакат-анекдот периода развитого социализма: "Учение Ленина правильно, ибо оно верно!". В словах премьер-министра Медведева доказательная база ровно такая же.
  Кстати, когда нам говорят о приватизации, то она "как бы" безадресная. Но спросите себя, сколько ваших знакомых могут купить себе порт или "кусочек" российской железной дороги? Круг тех, кто скупит за стремительно дешевеющие деньги, безнадёжно узок. Это и есть наши зарубежные партнёры, которые эти деньги просто рисуют из воздуха. Только зачем это нужно России?
  А вот продолжение цитаты Шувалова, которая полностью подтверждает наши опасения, в чью пользу правительство хочет распродавать госсобственность.
  "В следующем году мы, может быть, придём к тому, чтобы продавать акции лучшей в мире судоходной компании "Совкомфлот" здесь на бирже в Нью-Йорке", - сказал Шувалов на этой встрече, которая проходила в рамках "Дня России 2012" на Уолл-Стрит. По его словам, железные дороги, аэропорты, речные порты, здравоохранение, образование - это те "сектора, которые могут оказаться очень прибыльными для инвесторов".
  Так, если "Совкомфлот" - лучшая в мире судоходная компания, так может и не надо её продавать? Обратим внимание и на заголовок статьи: "Шувалов заверил иностранных инвесторов в выгоде инвестиций в Россию". Дело происходит в Нью-Йорке. А впечатление такое, что никаких других "инвесторов" правительство звать и не собирается. И очень хочет передать "железные дороги, аэропорты, речные порты", а заодно и "здравоохранение, образование" в "эффективные" и при этом строго зарубежные руки.
  Только, зачем это нужно России?
  В чём же дело? Откуда у правительства Дмитрия Медведева такой приватизаторский зуд? Откуда такое рвение распродать всё и вся, имея за спиной опыт ваучерной приватизации и массу "эффективных" менеджеров, после которых при Путине государство забирало стоявшие намертво предприятия обратно под своё управление?
  Давайте немного порассуждаем. У каждой семьи есть некая заначка на "чёрный день". Говоря языком нашего правительства - "подушка безопасности". Это могут быть золотые украшения, может быть кольцо с драгоценным камнем, счёт в банке. Кому позволили доходы - в качестве такой "подушки" приобрёл квартиру. "Золотой запас" у каждой семьи свой. Методы могут быть разные - смысл всегда один и тот же. Иметь на "чёрный день" что-то такое, что точно до этого дня не обесценится и не превратится в труху и пыль. Продаётся "заначка", отложенная на чёрный день, только при наступлении "чёрного дня". Не раньше. Так поступают все нормальные и разумные люди.
  Так есть ли необходимость в продаже государственной собственности сегодня? Есть ли такая острая нужда в приватизации?
  Страна это, по сути, одна большая семья. У которой тоже должна быть "подушка безопасности", спору нет. И она есть. Раньше она называлась "Стабилизационный фонд", теперь "подушку" поделили на две части: Резервный фонд и Фонд национального благосостояния.
  В каком случае есть хоть какая-то логика в распродаже государственной собственности? В случае нехватки денег в бюджете страны. Смотрим бюджет 2013. Бюджет на 2013 год не дефицитный. Более того, несмотря на прямое распоряжение президента Путина, правительство решило один триллион рублей в этом бюджете не расходовать, а направить в Резервный фонд. То есть, ещё более увеличить "подушку безопасности". Запомним - 1 триллион рублей!
  То есть, денег хватает и на бюджет, и на "заначку". Зачем в такой ситуации продавать государственную собственность? Вы же не будете продавать "заначку" своей семьи, свой "стабилизационный семейный фонд" и обращать в деньги, если необходимости в деньгах у вас нет? Если вам деньги не нужны срочно и обязательно? Продадите золотые фамильные украшения или квартиру, чтобы получить деньги?
  Нет! Ведь на "чёрный день" собирали и копили, а раз он не настал, так и нет надобности.
  Теперь смотрим сумму, которую медведевцы собираются выручить от продажи госсобственности в том же 2013 году. Цифры разнятся - от 260 млрд. рублей до 427 млрд.
  Возникает резонный вопрос: Зачем распродавать государственное имущество на 500 миллиардов, если у вас и так планируется триллион вложить в "подушку"? Простая житейская логика подсказывает простой вариант: положите в "заначку" не триллион, а 500 миллиардов рублей, а остальные 500 миллиардов у вас останутся в виде порта, железной дороги и акций "Роснефти". Ведь эти активы никуда не денутся. Как был порт, так и есть. А "Роснефть" как качала нефть, так и будет качать. Зачем эти ценные активы продавать, чтобы получить ПОКА СОВСЕМ не нужные деньги?!
  Спросите любого - что надёжнее: порт и железная дорога или деньги? А, кстати, а куда эти деньги будут вложены? Смотрим, во что собираются вложить деньги. Находим сайт Министерства финансов, а на нем Резервный фонд. Вот ссылка... Смотрим. Выбираем раздел "Управление" и смотрим, в какие неподверженные "коррозии" вечные ценности можно складывать средства "Резервного фонда". Что будет понадёжнее порта и железной дороги?
  Куда бы вложили вы свои семейные сбережения? Уверен, что золото займёт первые места по популярности. Но средства Резервного фонда в золото вкладывать нельзя. По закону. Они ДОЛЖНЫ быть вложены в:
  * долговые обязательства иностранных государств;
  * долговые обязательства иностранных государственных агентств и центральных банков;
  * долговые обязательства международных финансовых организаций, в том числе оформленные ценными бумагами;
  * депозиты в иностранных банках и кредитных организациях.
  Дальше изучайте список "вечных ценностей" с сайта Минфина самостоятельно, если хватит сил и терпения. Вот всё и начинает проясняться. Правительство хочет продать построенные трудом нашего народа крупные объекты, чтобы полученные деньги... дать в долг США, Великобритании и другим странам, купив их долговые обязательства. Те самые, которых Штаты выпустили уже на $16 трлн.
  Я же хочу напомнить вам, что на самом деле схема такой "приватизации" есть ничто иное, как бесплатная передача в руки Запада государственных активов и природных богатств России! Ведь полученные от продажи порта деньги, правительство Медведева немедленно даст в долг Соединенным Штатам, чьи "инвесторы" и купят этот порт.
  Подведём итог.
  1. Нынешний виток приватизации, проводником которого является лично премьер-министр Дмитрий Медведев, не имеет смысла с точки зрения экономики. Нет сегодня такой острой нужды в деньгах, чтобы продавать последнюю рубашку, словно заправский алкоголик перед питейным заведением.
  2. Нынешний виток приватизации является ничем иным, как замаскированной и проводимой под аккомпанемент красивых фраз, бесплатной передачей государственной собственности России в руки Запада.
  3. Проводить такую приватизацию Медведев планирует исключительно по идеологическим причинам.
  Дмитрий Медведев и его правительство отчего-то считают, что России так будет лучше.
  А вы тоже так считаете?
  Лично я совершенно убеждён, что не надо раскулачивать государственную собственность в угоду идеологическим постулатам.
  Источник
   
  
  Постоянный адрес статьи - http://ru-an.info/news_content.php?id=1973
  
  Раздел 13. Паразитическая Система
  Подраздел 13.11.
  Сионизм
  Как гой в синагогу ходил
  Антон Бурмистров, 22 ноября 2012
  Просмотров: 6879
  Версия для печати
  
  
  
  
  Еврейские синагоги, открытые в разных городах России, являются по сути разносчиками чуждого нам образа жизни и менталитета. Не принося никакой пользы русскому народу, эти объекты являются для нас совершенно ненужными, лишними...
   
  По воле случая, в приятный воскресный день мне довелось увидеть объявление о дне открытых дверей в Петербургской Хоральной Синагоге. Помните знаменитые слова французского публициста Эдуарда Дрюмона: "Пока люди, занимающиеся социальными науками, не станут изучать еврейства, до тех пор они не сварят ничего, кроме кошачьей похлёбки"? Так и я, не желая питаться кошачьей едой, по такому случаю решил вплотную прикоснуться к первоисточникам - куда уж ближе.
  Мероприятие было обставлено очень солидно и кошерно - попечительский совет Санкт-Петербургской еврейской религиозной общины зря мацу не ест. По подсчётам организаторов на дне открытых дверей побывало более 2000 гостей - сколько из них евреев, а сколько любознательных гоев, не сообщается.
  Об архитектуре синагоги и иудаизме гостям рассказал кантор Григорий Якерсон, который в довесок пропел какую-то традиционную иудейскую молитву. Потом проходила дегустация блюд еврейской кухни, публике поведали о том, что кошерно, а что нет, и предлагали собравшимся отведать кусочек гефилте-фиш.
  Организаторы, сетовали: ой-вэй, "до сих пор мы на дне открытых дверей слышим вопрос о том, добавляют ли евреи кровь в мацу. Эх...". Сокрушались, что гои не информированы, а посему не толерантны и задают такие ксенофобские вопросы. Казалось, эти лукавые сокрушающиеся лица сейчас продолжат свою фразу: "...ну что вы, мы уже давно не добавляем кровь в мацу - у нас другие методы". Действительно, обывателю довольно трудно представить в нашем современном мире существование таких канибалистических ритуалов в традиционной авраамической религии, но также невозможно представить, чтобы такие, как их называют иудеи, "суеверия" возникли бы на пустом месте. Достаточно упомянуть знаменитую "Записку о ритуальных убийствах" Владимира Ивановича Даля, или недавние ритуальные убийства красноярских детей - у тех, кто немного интересуется историей вопроса, фактологических материалов более чем достаточно.
  Помимо таких ритуалов, у иудеев существуют другие методы и другие уровни воздействия, один из них называется "институт иудейских невест". О скрытой от всех стороне этого "учебного заведения", о том, какие изменения происходили в организме иудейских девочек вплоть до 2006 года, можно прочитать в уникальной книге Николая Левашова, полная версия которой была выложена месяц назад на сайте автора ("Зеркало моей души", II том, глава 10).
  Очень интересна была сессия вопросов-ответов с раввином. Авром Аршинов отвечал даже на самые заковыристые вопросы, но об этом чуть позже. Экскурсовод Муся Соминская с утра до вечера показывала всем желающим Венчальный зал, а напоследок, так сказать, в качестве цимеса, состоялся концерт ловких еврейских музыкантов - группы "Кле Земер".
  На сессию вопросов с раввином я не успел - основной целью было ознакомление с первоисточниками, чем я с удовольствием и занялся. Ведь одно дело читать в статье, в Интернете, как "богоизбранный" народ обосновывает и воплощает свою избранность, и совсем другое дело держать в руках книгу, на которой стоит печать петербургской еврейской религиозной общины: "Не подлежит продаже. Запрещено выносить".
  Одно дело слышать, что Ветхий Завет - адаптированная для гоев Тора, и другое дело самому листать задом наперёд написанное (так кошерней) Пятикнижие Моисея, где на одной странице русские буквы, а на другой непонятные гою еврейские закорючки. Меня интересовали, конечно, те моменты и цитаты, на которые постоянно ссылаются авторы таких полезных, и порой запрещённых книг, как "Россия в кривых зеркалах", "Еврейский синдром", "Удар русских богов", "Евреи в России и СССР". Искать долго не пришлось.
  Начнём с Торы
  Времени было немного, а "навигация" по Торе была затруднена в силу еврейских названий глав и разделов. Тем не менее, я успел убедиться в том, что Ветхий Завет - почти полностью повторяет Тору. Мерзкие персонажи типа Лота и его дочурок, а также прочие библейские "праведники", вполне себе одинаково уютно устроились и на страницах Торы, и на страницах Ветхого Завета.
  К слову, в Коране история Лота, предлагавшего похотливым соплеменникам своих дочерей вместо пеших ангелов, почти такая же. Мусульман не удивляет, что "Лут, который всю свою жизнь посвятил борьбе с нечестием, грехами и неверием", предлагает дочерей на сексуальное растерзание толпы, но они отвергают, что Лот мог совершить прелюбодеяние со своими дочерьми, будучи пьяным. Так что в редакции Корана этот триллер "Ангелы Лота" чуть сглажен.
  Тут напрашивается вопрос: а насколько тогда отличаются всё-таки авраамические религии, Если их истории так похожи? Вот что по этому поводу думает раввин Авром Аршинов, которому был задан каверзный вопрос из зала: "Как иудаизм относится к евреям, перешедшим в другую веру?" (ответ печатается с сохранением произношения оригинала):
  "Навегное, этот вопгос дегжится на том, что есть такое пгедставление у большого количества людей, что гелигии, в пгинципе, все абсолютно одинаковы, что все гелигии говогят об одном и том же, что это всё одно и то же - у одних там шапочки такие, у дгугих там, не знаю - газличия только фогмальные. Это совегшенно не так. Каждая гелигия пгедставляет совегшенно газный концептуально взгляд на миг..."
  Как говорится, все люди равны, но некоторые равнее. Этот концептуальный взгляд на мир подтверждается в многообещающей аннотации к изданию Пятикнижия в синагоге:
  "Книга, лежащая перед Вами читатель, не только является основой существования еврейского образа жизни, она - Фундамент мироздания, в ней заключены план Б-жественного Творения и те "инструменты", с помощью которых Б-г творит мир".
  Возможно, я нашёл не самые яркие моменты из-за дефицита времени, тем не менее, представляю классику "еврейского образа жизни", лично мной сфотографированную в цитадели петербургского еврейства:
  * "Чужеземца можешь ты притеснять, но долг брата твоего прости ему";
  * "И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и будешь ты властвовать над многими народами, а над тобою они властвовать не будут", (так почти в каждом Иеговином благословении);
  * "Когда уничтожит бог, всесильный твой, народы, страну которых бог, всесильный твой, даёт тебе, и ты изгонишь их, и поселишься в городах их и в домах их...".
  Помимо Торы, на скамьях довольно много было еврейских молитвенников - Сидуров. В числе прочих молитв, наткнулся на специальные праздничные вставки ежедневно читаемых молитв. Вот что принято добавлять в молитву на Пурим:
  "Аман, который хотел уничтожить, убить и истребить всех иудеев, молодых и старых, младенцев и женщин, в один день... а имущество их разграбить, ты, по великой милости своей, разрушил его козни, и расстроил его замыслы, и обратил их против него самого. И повесили его вместе с сыновьями на виселице".
  Напомним, что евреи празднуют в весенний праздник Пурим,  свою первую большую победу над русами - удачно организованный и проведённый государственный переворот в Персии (Пе-Русии) в 4 веке до н.э., в результате которого были жестоко вырезаны 75 000 представителей белой персидской аристократии. Если считать вместе с членами их семей, тоже вырезанных поголовно, то побоище обошлось персам (пе-русам) более, чем в миллион человек. Аман же, которого уже почти 27 веков яростно ненавидят празднующие массовое убийство евреи, был одним из высших чиновников персидского царства и вторым человеком после царя. Он разоблачил антигосударственный еврейский заговор и собирался не допустить побоища. Однако, его опередили. Аман и его десять сыновей были повешены евреями...
  А вот небольшая цитата из вставочки на Хануку:
  "...отдал сильных в руки слабых, и многочисленных в руки немногих, и нечистых в руки чистых, и злодеев в руки праведников, и злоумышленников в руки тех, кто изучает тору твою..."
  Впрочем, рассмотренные издания бледнеют по сравнению с безусловным хитом иудейской философии: книгой "Тания". "Тания" является изложением вероучения ХАБАД, название которого состоит из трёх слов: "хохма" - мудрость, "бина" - понимание и "дат" - концепция. Хабадские хохмачи не сильно скрывают свои взгляды, и эту книгу тоже можно прочитать в синагоге.
  Из предисловия:
  "Написанную основателем движения ХАБАД раби Шнеур-Залманом, "Танию" называют "Письменной Торой хасидизма". Книга книг хасидизма раскрывает глубокие тайны Торы и Каббалы и служит источником мудрости и вдохновения для многих поколений".
  При ближайшем рассмотрении, источник мудрости и вдохновения оказывается, мягко говоря, мутным:
  "Вторая душа, отличающая каждого еврея, - частица безграничной сущности Б-га свыше... У каждого еврея, как праведника, так и грешника, две души. Одна из них связана со стороной мира, называемой клипа и ситра ахара. Эта душа облекается в кровь человека и оживляет тело. И от нее берут начало все дурные свойства, происходящие от имеющихся в ней четырех элементов. От нее происходят также те добрые свойства, которые от природы присущи каждому еврею, такие как сострадание и помощь ближнему, ибо эта душа, связанная с "обратной стороной", происходит от так называемой клипат нога, в которой отчасти есть и добро и происхождение которой связано с тайной Дерева познания добра и зла...
  Однако души неевреев происходят от остальных, совершенно нечистых клипот, в которых нет добра совершенно, как сказано в книге Эц хаим, врата 49, глава 3: "И все добро, которое творят язычники, творят они лишь ради себя". И как комментирует Гемара выражение "Милосердие народов - грех": "Все справедливые и милосердные деяния народов мира совершаются лишь из тщеславия". Вторая душа, отличающая каждого еврея - частица безграничной Сущности Б-га свыше. Как сказано: "И Ты вдохнул в ноздри его душу жизни". Души евреев возникли в Б-жественной мысли..." (рабби Шнеур-Залман из Ляды. Ликутей Амарим (Тания). Вильнюс, 1990, сс. 39-41)."
  А вот один из комментариев из этой хабадской книжки:
  "Однажды спросили Ребе Цемах-Цедека, что сказать о неевреях, отдающих жизнь за веру. Ребе ответил, что у них на это способны лишь самые верующие, среди евреев же это делают даже самые легкомысленные, в жизни которых вера никогда не играла особой роли. Это доказывает, что сама сущность души еврея не допускает полного отрыва его от Б-га..."
  В принципе эти цитаты, как и сам текст Тании, покопавшись, можно найти в Интернете, но особенность нашего эксперимента в том и заключалась, чтобы увидеть всё своими глазами, подержать в руках "вещдоки". Тем более, что до этого нам уже попадались на улицах Петербурга рекламные глянцевые брошюры от Московского еврейского общинного центра (в эмблеме которого два слова - Хабад Любавич) "Десять путей к своему еврейству". Самые активные пропагандисты толерантности в этих буклетах призывали, помимо прочего, к нетолерантному сохранению чистоты еврейской семьи.
  Так что официальные направления иудаизма вполне себе планомерно и активно осуществляют экспансию на оккупированных территориях. В Петербургской Хоральной Синагоге регулярно проходят курсы "Талмуд для начинающих", "Тора через устную традицию", "Открытые курсы по иудаизму". На соображение, что большое количество иудеев не являются верующими, и очень далеко отстоят от иудаизма как мировой религии, можно ответить цитатой Дугласа Рида из отличной статьи "Сионизм", опубликованной на РуАНе:
   "Вейцман пишет, что в России было три группы евреев. К первой их них относились евреи, искавшие "мира в городе" и хотевшие стать лояльными гражданами России, как большинство евреев на Западе стали лояльными немцами, французами и т.д. Эта группа стремилась к эмансипации и состояла, главным образом, из способных и работающих людей, которые боялись власти талмудистов и рады были освободиться от местечкового гнёта. Для Вейцмана эта группа - лишь малочисленные и нетипичные "ренегаты", и как он пренебрегает ими, так и мы должны выбросить их из нашей истории, поскольку ей овладевают обе другие группы... делившиеся по линии, проходившей по вертикали внутри домов и семей, включая дом и семью самого Вейцмана. Обе группы были революционными, то есть они дружно работали по разрушению России.
  Они расходились только в своём отношении к сионизму. Группа "революционеров-коммунистов" считала, что полная "эмансипация" евреев будет достигнута, когда мировая революция уничтожит все национальные государства, заменив их собой. Группа "революционеров-сионистов", полностью признавая необходимость мировой революции для их дела, считала, что эта "эмансипация" наступит только после того, как еврейская нация будет восстановлена в своём государстве. Ясно, что сионистская группа стояла ближе к ортодоксальному талмудизму, поскольку, согласно Закону, разрушение было только средством для достижения господства, а господствующей нации предписано было обосноваться в Иерусалиме. В общинах и семьях шли жестокие споры. Коммунисты обвиняли сионизм в подрыве дела революции, которая отрицала "расу и веру"; сионисты отвечали, что революция должна привести к восстановлению избранной нации, для которой раса одновременно являлась и верой. Тот или иной член семьи возможно искренне придерживался одной или другой точки зрения, однако в действительности всё это не имело никакого значения. Ни одна, ни другая группа не могли бы возникнуть в крепко зажатых в тиски еврейских общинах без согласия раввинов".
  Так что если у кого-то временами появляются сомнения в отношении еврейского фашизма, мол, "само рассосётся", то нужно понимать, что это самообман. Не рассосётся. Надо действовать, тщательно изучая противника и подбирая подходящие методы борьбы.
  Постоянный адрес статьи - http://ru-an.info/news_content.php?id=1940
  
  Большая игра Ротшильдов и Рокфеллеров
  Николай Горюшин, 07 декабря 2012
  Просмотров: 8179
  Версия для печати
  
  
  
  
  Кланы Ротшильдов и Рокфеллеров, ловко управляемые левитами, сотни лет являются непримиримыми врагами русов. Чтобы победить это зло, нам нужно очень хорошо изучить своих врагов и понять, как можно эффективно с ними бороться...
   
  "Большая игра" Ротшильдов и Рокфеллеров - на свету и в тени
  Автор - В.Б. Павленко
  30 мая 2012 года появилась информация о соглашении, в соответствии с которым компания "Rothshild Investment Trust "Capital Partners"" ("RIT "CP""), принадлежащая Ротшильдам, приобрела крупный пакет акций компании "Rockefeller Financial Services" ("RFS"), управляющей семейным бизнесом Рокфеллеров и других богатейших семейств США. Размещённая практически всеми ведущими мировыми и российскими СМИ, она сопровождалась однотипными и поверхностными комментариями, суть которых сводилась к тому, что два крупнейших клана глобальных олигархов заключили союз для "совместного противодействия новому витку мирового кризиса".
  На самом деле нет ничего более далёкого от действительности, чем подобные утверждения. Дело в том, что стратегии обеих олигархических групп в последние годы выстраивались по принципу, сформулированному биографом Ротшильдов Фредериком Мортоном: "Сегодня семья стремится сделать своё присутствие в мире незаметным и неслышным". Это и понятно: большие и, тем более, очень большие деньги предпочитают тишину. Но именно эта тишина и разорвалась 30 мая тем вниманием, которое было приковано к состоявшемуся событию, что наглядно продемонстрировало реальный вес этих ведущих кланов не только в глобальной экономике, но и в глобальной политике.
  На наш взгляд, комментируя появление нового "альянса", финансовые аналитики, по-видимому, попросту перепутали причину со следствием: это сам мировой кризис явился продуктом деятельности Ротшильдов и Рокфеллеров, а не наоборот. Как именно это случилось, мы и попытаемся сейчас разобраться.
  Итак, если коротко, то произошедшее означает, может быть, и не капитуляцию Рокфеллеров перед Ротшильдами, но, как минимум, очень существенную сдачу ими своих позиций. Если "копать" глубоко, то нужен детальный анализ с историческим экскурсом - иначе понять что-то в этом раскладе будет практически невозможно. Поэтому начнем с предыстории вопроса..
  Настоящим узлом противоречий между этими двумя глобальными кланами являются две мировые войны XX века. Причём, в обоих случаях развязывались они Рокфеллерами, и именно они пожинали плоды успеха. Условием вступления США в Первую мировую войну, когда стало ясно, что Франция и Британия с Германией не справляются, а Россия из-за Февральской революции из войны "выпадает", Рокфеллеры поставили допуск своей нефтяной империи "Standard Oil of New Jersey" к разработке принадлежавших Ротшильдам нефтяных богатств Ближнего и Среднего Востока. С 1927 года "Standard Oil" завладела 25% акций "IPC" - "Иракской нефтяной компании", созданной ещё в 1912 году под названием "TPC" - "Турецкой нефтяной компании". При этом 50% акций отошли тогда в собственность правительства Османской империи, по 25% получили "Shell" Ротшильдов, а также "Deutsche Bank", попавший в их "обойму" несколько позже...
  В отличие от своих временных партнёров (которые, скорее всего, и не догадывались, что они временные), англичане "знали будущее" - потому, что сами его и планировали, понимая, что после обвала Германии и Османской империи в Первой мировой войне они, как победители, заберут себе все 100%. Так бы и случилось, если Антанта смогла бы одолеть немцев на поле боя. Но для европейских союзников эта задача оказалась непосильной, и потребовалась помощь США - экспедиционный корпус генерала Першинга, решивший исход войны на западном фронте...
  Решающим поводом для выхода США из нейтралитета и вступления в войну было выбрано потопление немецкой подлодкой пассажирского транспорта "Лузитания", подготовка которого по закулисным дипломатическим манёврам очень сильно напоминала преддверие японской атаки в декабре 1941 года на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе. Тогда после очередной встречи с Ф.Д. Рузвельтом военный министр США Стимсон записал в своём дневнике: "Мы затронули деликатный вопрос дипломатических действий, направленных на то, чтобы Япония совершила первый и ошибочный шаг - шаг неприкрытой агрессии". Не составляет особого секрета, что у обоих событий одни те же корни.
  Нельзя сказать, что Ротшильды всему этому не препятствовали. Их главная и потомственная политическая креатура в США полковник Хаус, именовавший себя "властью за троном", весь 1914 год посвятил попыткам сколачивания западного союза против России с участием США, Великобритании, Франции и Германии. "Англия не хотела бы совсем раздавить Германию, так как тогда она столкнулась бы один на один со своим старинным врагом, с Россией; - писал Хаус президенту В. Вильсону в мае 1914 года, - но если Германия будет беспредельно увеличивать свой флот, у Англии не останется выбора".
  Чтобы сохранить право выбора за Англией (и Ротшильдами, которые уже 100 лет к тому времени контролировали её центробанк), Хаус даже совершил вояж в Берлин, где получил аудиенцию у кайзера Вильгельма II и морского министра фон Тирпица. Всё тщетно: германский флот на деньги Рокфеллеров (компенсированные, кстати, по Закону о Федеральной резервной системе американской казной) рос как на дрожжах, и остаться в стороне от войны англичане не смогли, передав, таким образом, Рокфеллерам все политические козыри...
  Во Второй мировой войне экономика впала в зависимость от политики ещё круче.
  Когда в мае 1940 года немцы атаковали Францию, франко-британская группировка была быстро разгромлена, французы подписали перемирие, сдав Париж, а англичане оказались прижатыми к Ла-Маншу в районе бельгийского Дюнкерка. Наряду со "странной войной" осени-зимы 1939-1940 годов, одной из главных тайн Второй мировой войны, ставившей в тупик историков, всегда оставался вопрос: почему немцы, вместо того, чтобы добить противника и "на его плечах" переправиться через Ла-Манш, встали и не сделали ни шагу вперёд, пока англичане не вывезли личный состав на Британские острова? Причём, и вывозившие транспорты не бомбили!
  А "ларчик" открывался очень и очень просто.
  Дело в том, что Гитлер, если и не был нанят Рокфеллерами напрямую (хотя чрезмерным такое утверждение тоже не является), то полностью зависел от них по части военной экономики и, прежде всего, нефти и продуктов её переработки, прежде всего, бензина. Фактов и цифр - от создания в 1930 году, в целях финансирования нацистов, базельского Банка международных расчётов до выкупа компанией "Standard Oil" в 1934 году 730 тыс. акров земли под Гамбургом и строительства на них нефтеперерабатывающего завода, который исправно функционировал всю войну, - предостаточно. Но мы не будем перегружать ими материал, чтобы не утонуть в деталях и частностях. Да и люди, которые привели Гитлера к власти, находились в США - те же братья Аллен и Джон Фостер Даллесы (двоюродные братья братьев Рокфеллеров). И руководил всеми ими "трёхголовый", американо-британо-германский спрут - банк Шрёдера (имевший статус агента нацистского правительства), а также связанные с ним фирмы (нынешний Г. Шрёдер - потомство тех Шрёдеров).
  И Рузвельт, которого с помощью всё того же Хауса, приводили к власти Ротшильды, на деле оказался креатурой Рокфеллеров. Не случайно самого Хауса в окружении нового президента сменил Б. Барух - крупный биржевой спекулянт (вроде Сороса), существенно поправивший свои дела на посту председателя Комитета военной промышленности США, который он занимал всю Первую мировую войну.
  Маленький штрих: когда спецслужбы США в 1943 году доложили Рузвельту о возможности "убрать Гитлера", тот это категорически запретил. А вот попытались сделать это, но уже в июле 1944 года, англичане. Заключив перемирие с "новым" правительством Германии, они очень рассчитывали втянуть США в противостояние с СССР и разрушить намечавшийся советско-американский альянс. (Его, правда, и так разрушили, но уже другим способом: вместо главного архитектора "Нового курса" Г. Уоллеса крайне "своевременно" провели в Белый дом креатуру Ротшильдов Г. Трумэна, который, незадолго до кончины Рузвельта, стал вице-президентом, а затем и президентом США). По всему по этому Гитлер чётко выполнял все указания Рокфеллеров. А инструкции в мае 1940 года он получил следующие:
  * не трогать англичан в Дюнкерке;
  * не пересекать Ла-Манш и вообще, оставить Британию в покое, свернув подготовку операции "Морской лев" (вторжение на Британские острова);
  * развернуть свои усилия в сторону "плана Барбаросса" - подготовки к нападению на СССР.
  Гитлер эти инструкции пунктуально выполнил. Но почему он их вообще получил? А потому, что Черчилль, оказавшись в ситуации с Дюнкерком на грани краха (напомнившего ему и британской общественности кошмар провала Дарданелльской операции британского флота, на проведении которой он, как Первый лорд Адмиралтейства, тогда настоял), согласился выполнить все условия, которые ему выдвинул Рузвельт (кстати, они были кузенами) в обмен на защиту и военную помощь США. А именно:
  * передать американцам нефтяную "жемчужину" Британской империи - Саудовскую Аравию (которую для короны буквально "выпахала" британская разведка и лично Т.Э. Лоуренс Аравийский, именно в этих целях осуществлявшие многолетнюю спецоперацию подкопа под Османскую империю);
  * вывести все британские капиталы из США и продать американцам всю имеющуюся у англичан в США собственность;
  * после окончания войны - распустить Британскую империю, дав независимость колониям (началось, как помним, с Индии - 1947 г.; за Британской колониальной империей к 1960 г. рассыпались и остальные составляющие "империи Ротшильдов" - французская, голландская и бельгийская).
  Таким образом, - об этом говорят многие специалисты, занимающиеся глобальной историей и политикой, - главной причиной двух мировых войн было ни что иное, как изъятие у Ротшильдов и консолидация Рокфеллерами евразийских нефтяных активов. Именно для этого Германию дважды натравливали на Британию (Гитлера, как и кайзера, Рокфеллеры исправно финансировали всю войну). Новый "расклад" Рузвельт в 1944 году лично продиктовал послу Британии в Штатах лорду Галифаксу (тому самому закоперщику "мюнхенского сговора", ещё в ноябре 1937 г. успешно договорившемуся с Гитлером): Саудовскую Аравию - Америке, Иран - Британии, а Ирак и Кувейт "доить" будем вместе.
  Уступив, причём дважды, грубой силе и обстоятельствам, Ротшильды нанесённых им "обид" не забыли и не простили. "Горячая" война закончилась, и началась холодная. Если Рокфеллеры - прежде всего "нефтяная" династия, то для Ротшильдов главное - это "золото" и другие драгметаллы. Это их главные сферы влияния и контроля. Поэтому Ротшильды начали с подкопа под доллар, поставив целью заменить его золотом (признаем, что с этой точки зрения несколько иначе, чем мы привыкли, выглядит "отвязка" доллара от золотого обеспечения, осуществленная Р. Никсоном в 1971 г.).
  Главный рычаг для этого - цена на золото. Она устанавливается не рыночным, а директивным путём. Начиная с середины 1940-х годов ежедневно, без перерывов на выходные и праздники, два раза в день Лондонской ассоциацией рынка драгметаллов проводятся так называемые "фиксинги", в которых участвуют пять банков: головной банк британской ветви Ротшильдов "N M Rothshild & Sons", близкий к их французской ветви "Societe Generale" (он нам ещё потребуется), памятный ещё по "турецко-иракской" сделке 1910-х - 1920-х годов "Deutsche Bank", китайский "филиал" Ротшильдов - глобальный банк "Hong Kong & Shanghai Banking Corp." ("HSBC"), взросший в XIX веке на торговле наркотиками, а также мировой лидер в сфере оборота золота и драгметаллов "ScotiaMocatta" - подразделение "Scotiabank Global Banking & Markets". Проводятся эти фиксинги, разумеется, на площадке "N M Rothshild & Sons" и, более того, именно этот банк до 2004 года неизменно на них председательствовал (а затем фарисейски "ушёл в тень").
  Все перипетии развернувшейся межклановой борьбы перечислять не станем. Отметим только, что за последнее десятилетие золото вздорожало более чем в 10 раз, а доллар слабеет из-за непомерного госдолга США, на путь создания которого в начале 1980-х годов эту страну вывели опять-таки Ротшильды - с помощью знаменитой "рейганомики", то есть надувания "финансовых пузырей".
  А что, спрашивается, ещё оставалось делать Рейгану, когда созданная им комиссия во главе с председателем Совета управляющих ФРС П. Уолкером (ставленником тех же Ротшильдов) "выяснила", что в Форт-Ноксе (хранилище золотого запаса США) нет ни грамма американского государственного золота - только иностранное и частное? Надо же было как-то финансировать "Стратегическую оборонную инициативу" и другие инновации в гонке вооружений, на которые как бы "случайно" клюнуло брежневское и андроповское руководство СССР. Вот Рейган и стал надувать "мыльные пузыри", возводя с их помощью "потёмкинские деревни" и "воздушные замки". Именно тогда у США и появился госдолг.
  США дошли бы "до ручки" гораздо быстрее, чем сейчас, - году примерно к 1995-му, но им сильно подфартило с распадом СССР, который, с опорой на связи в нашей стране, готовили уже Ротшильды. Не вдаваясь в особые подробности (другая тема), выделим лишь основных фигурантов этой цепочки: Берия - Куусинен (связь Коминтерна с масонством) - Андропов - Горбачёв; кроме них в эту цепочку (и отнюдь не на вторых ролях) затесались Микоян и Косыгин (В действительности СССР распался совсем по другой причине. Сионистам не было смысла разрушать Союз, т.к. они и так его полностью контролировали. Реальная причина распада "системы социализма" описана в главе 10. Первая встреча с паразитами, в 1-м томе книги академика Н.В. Левашова "Зеркало моей души". - Д.Б.)
  Рокфеллеры в распаде СССР особо заинтересованы не были. Более того, для них Советский Союз был противовесом Ротшильдам. Рокфеллеры в равной мере поддерживали как нацистов, так и советскую индустриализацию. В отличие их от извечных конкурентов Ротшильдов, им нужен был не управляемый Лондоном баланс "блестящей изоляции", а объединённая Евразия со всей её нефтью. Потенциальными лидерами континента, ввиду наличия пассионарных идеологий (пусть и противоположных), они видели как Гитлера, так и Сталина, кто бы из них ни победил, но только при их собственном непременном контроле (для этого требовалось довести обе страны в междоусобной войне до состояния неспособности бросить вызов США). Кроме того, получив в конце 1920-х годов концессионную долю бакинской нефти, Рокфеллеры, уже руками Гитлера, попытались окончательно забрать её в собственность, просчитавшись, правда, на этом под Сталинградом. (На "экономический" характер военной кампании 1942 г., в отличие от 1941 г., когда объектом наступления вермахта стали политические центры СССР, указывают многие современные специалисты, в том числе немецкие).
  Переиграв своих неожиданных "попутчиков", И.В. Сталин в 1945 году стал самостоятельной фигурой глобального масштаба. Малоизвестный, в отличие от пакта Молотова-Риббентропа, пакт Молотова-Хисса, заключённый в 1944-1945 гг. на конференциях Объединённых Наций в Думбартон-Оксе и Сан-Франциско и патронировавшийся будущим губернатором Нью-Йорка и вице-президентом США Нельсоном Рокфеллером, стал неприятным сюрпризом для американского политического истеблишмента. Отныне ему не следовало совать нос в дела народов СССР и стран Восточной Европы, как, впрочем, и Москве в "британский" Иран и "американскую" Саудовскую Аравию. (Во времена маккартизма Хисса по доносу одного из начинающих членов комиссии по антиамериканской деятельности Р. Никсона даже осудили за "шпионаж в пользу СССР" - вот как насолил!).
  Ситуация, к сожалению, радикально поменялась после смерти вождя. Укрепившийся у власти в результате пятилетки "дворцовых переворотов" (1953-1958 гг.) Хрущёв, будучи троцкистом, "разоблачил" пресловутый "культ личности" и не без помощи Микояна переметнулся к Ротшильдам. При мало что понимавшем в этих раскладах Брежневе силу набрали Косыгин и особенно Андропов. Не успев при жизни реализовать свой разрушительный "европейский проект", всесильный шеф КГБ "породил" Горбачёва, который запустил этот проект ещё до избрания генсеком, заключив в 1984 году ряд секретных договорённостей по переделу сфер влияния в Европе с наследником "австро-венгерского престола" Отто фон Габсбургом.
  То есть, с одной стороны, опереться на горбачёский СССР, чтобы противостоять нажиму Ротшильдов, Рокфеллеры не могли. А, с другой, к концу 1980-х годов из-за накопившегося госдолга возникла угроза распада их вотчины - США. И Рокфеллеры свернули на путь наименьшего сопротивления: вместе с Ротшильдами включились в развал СССР: окончательный консенсус по этому вопросу был достигнут в 1989 году, на закрытой встрече "влиятельных людей" (ежегодной Бильдербергской конференции), прошедшей на испанском островке Ла Тоха (Там же, вопреки отчаянному сопротивлению М. Тэтчер, стоившему "железной леди" скорой отставки с поста британского премьера, было принято решение об объединении Германии).
  С помощью развала СССР и за наш счёт американцам удалось закрыть множество "дыр" в своей экономике и финансах. Цифры того, сколько и чего именно было вывезено из нашей страны уже к 1995 году, 24 октября 1995 года, на закрытом заседании Объединённого комитета начальников штабов вооружённых сил США, назвал Б. Клинтон (обнародованные в начале 2000-х гг., они очень впечатляют). При этом - надо отдать должное Рокфеллерам - распаду Российской Федерации они, как могли, воспрепятствовали - в том числе с помощью Ельцина (который, в отличие от Горбачёва, выступил за территориальную целостность Российской Федерации). И не только Ельцина.
  Того, что было награблено в бывшем СССР, Америке хватило на двадцать лет. И снова госдолг одолел, и опять Штаты - "у последней черты" (14 трлн. долларов совокупных долгов - это не один годовой бюджет). Что делать Рокфеллерам, если США не станет? Бжезинский в своей новой книге "Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной силы" (увидела свет в феврале 2012 г.) прямо пишет, что США сегодня походят на СССР перед его распадом, и рассматривает два варианта глобального развития - с американским лидерством или без него, то есть, если называть вещи своими именами, без США.
  Помимо кризиса в еврозоне, "напрягает" глобальную ситуацию начавшийся весной 2012 года массовый исход с Уолл-стрита топ-менеджеров крупных финансовых компаний и корпораций. (Уж эти-то "кадры" в финансовом пространстве и на банковской местности прекрасно ориентируются и днём, и ночью: знают, когда, где и чем пахнет и куда, при каком запахе и как быстро бежать). На всякий случай, Рокфеллеры сегодня скупают земли в Аргентине и Чили. Но выкидывать белый флаг (или полотенце на канаты), по-видимому, считают преждевременным.
  Ротшильды же, в свою очередь, наседают. Ф. Олланд во Франции - их креатура. В одиночестве в Евросоюзе и в глухой обороне внутри страны оказалась теперь и А. Меркель. Ориентирующиеся на Британию, по свидетельству В.Д. Ежова (советского биографа Аденауэра), социал-демократы "берут" одну федеральную землю за другой (на днях выиграли символически важные муниципальные выборы в Северном Рейне-Вестфалии)...
  Парламентские выборы в ФРГ тем временем уже в 2013 году, и победа СДПГ будет означать консолидацию Ротшильдами всей зоны евро. И тогда вместо "европейского государства", которое ещё со времён Гитлера строили Рокфеллеры, ЕС превратится в раздробленную на муниципалитеты мозаику - хаос, который если что и будет объединять, то это лишённая всякой национальной и религиозной идентичности (и потому полностью устраивающая Ротшильдов) "зона свободной торговли". И в этот хаос будут втягивать (уже втягивают!) СНГ и Россию, начиная с Украины, Молдавии и Прибалтики, где хаос, по сути, уже правит бал.
  В США креатурой Ротшильдов является Б. Обама: его в июне 2006 года боссам Демпартии представил ни кто иной, как Дж. Сорос - ближайший сподвижник Ротшильдов. В России Ротшильды контролируют перебежавшую на их сторону ещё при Ельцине-президенте "семью"; ключевую роль в продвижении её политических интересов сегодня играет Волошин. Они также имеют общий бизнес с олигархом Дерипаской, а через него - с креатурами Чубайса - олигархами Потаниным и Прохоровым (именно отсюда растут и ноги, и рога всех "оранжевых", "снежных" и "болотных" уличных протестов в Москве)...
  Читать статью полностью...
   
  30 мая 2012 года появилась информация о соглашении, в соответствии с которым компания "Rothshild Investment Trust "Capital Partners"" ("RIT "CP""), принадлежащая Ротшильдам, приобрела крупный пакет акций компании "Rockefeller Financial Services" ("RFS"), управляющей семейным бизнесом Рокфеллеров и других богатейших семейств США. Размёщенная практически всеми ведущими мировыми и российскими СМИ, она сопровождалась однотипными и поверхностными комментариями, суть которых сводилась к тому, что два крупнейших клана глобальных олигархов заключили союз для "совместного противодействия новому витку мирового кризиса".
  На самом деле нет ничего более далёкого от действительности, чем подобные утверждения. Дело в том, что стратегии обеих олигархических групп в последние годы выстраивались по принципу, сформулированному биографом Ротшильдов Фредериком Мортоном: "Сегодня семья стремится сделать своё присутствие в мире незаметным и неслышным". Это и понятно: большие и, тем более, очень большие деньги предпочитают тишину. Но именно эта тишина и разорвалась 30 мая тем вниманием, которое было приковано к состоявшемуся событию, что наглядно продемонстрировало реальный вес этих ведущих кланов не только в глобальной экономике, но и в глобальной политике.
  На наш взгляд, комментируя появление нового "альянса", финансовые аналитики, по-видимому, попросту перепутали причину со следствием: это сам мировой кризис явился продуктом деятельности Ротшильдов и Рокфеллеров, а не наоборот. Как именно это случилось, мы и попытаемся сейчас разобраться.
  Итак, если коротко, то произошедшее означает, может быть, и не капитуляцию Рокфеллеров перед Ротшильдами, но, как минимум, очень существенную сдачу ими своих позиций. Если "копать" глубоко, то нужен детальный анализ с историческим экскурсом - иначе понять что-то в этом раскладе будет практически невозможно. Поэтому начнем с предыстории вопроса...
  Настоящим узлом противоречий между этими двумя глобальными кланами являются две мировые войны XX века. Причём, в обоих случаях развязывались они Рокфеллерами, и именно они пожинали плоды успеха. Условием вступления США в Первую мировую войну, когда стало ясно, что Франция и Британия с Германией не справляются, а Россия из-за Февральской революции из войны "выпадает", Рокфеллеры поставили допуск своей нефтяной империи "Standard Oil of New Jersey" к разработке принадлежавших Ротшильдам нефтяных богатств Ближнего и Среднего Востока. С 1927 года "Standard Oil" завладела 25% акций "IPC" - "Иракской нефтяной компании", созданной ещё в 1912 году под названием "TPC" - "Турецкой нефтяной компании". При этом 50% акций отошли тогда в собственность правительства Османской империи, по 25% получили "Shell" Ротшильдов, а также "Deutsche Bank", попавший в их "обойму" несколько позже.
  В отличие от своих временных партнёров (которые, скорее всего, и не догадывались, что они временные), англичане "знали будущее" - потому, что сами его и планировали, понимая, что после обвала Германии и Османской империи в Первой мировой войне они, как победители, заберут себе все 100%. Так бы и случилось, если Антанта смогла бы одолеть немцев на поле боя. Но для европейских союзников эта задача оказалась непосильной, и потребовалась помощь США - экспедиционный корпус генерала Першинга, решивший исход войны на западном фронте (который, в отличие от Второй мировой войны, был тогда решающим).
  Вступление США в войну ради склонения англичан к выполнению поставленных им условий было навязано американскому правительству самыми разнообразными способами. Прежде всего, с помощью "закулисного" подталкивания к провокационным актам "подводной" войны, широко применявшимся самой Германией. Уклоняться от этого, ввиду общего британского преимущества в морских вооружениях, немцы не хотели, да и не могли, ввиду финансовой зависимости от Рокфеллеров: в 1914-1916 годах те обеспечили крупными кредитами не только кайзера, но и его османских союзников, получив теневое влияние на их политику.
  Решающим поводом для выхода США из нейтралитета и вступления в войну было выбрано потопление немецкой подлодкой пассажирского транспорта "Лузитания", подготовка которого по закулисным дипломатическим манёврам очень сильно напоминала преддверие японской атаки в декабре 1941 года на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе. Тогда после очередной встречи с Ф.Д. Рузвельтом военный министр США Стимсон записал в своём дневнике: "Мы затронули деликатный вопрос дипломатических действий, направленных на то, чтобы Япония совершила первый и ошибочный шаг - шаг неприкрытой агрессии". Не составляет особого секрета, что у обоих событий одни и те же корни.
  Нельзя сказать, что Ротшильды всему этому не препятствовали. Их главная и потомственная политическая креатура в США полковник Хаус, именовавший себя "властью за троном", весь 1914 год посвятил попыткам сколачивания западного союза против России с участием США, Великобритании, Франции и Германии. "Англия не хотела бы совсем раздавить Германию, так как тогда она столкнулась бы один на один со своим старинным врагом, с Россией; - писал Хаус президенту В. Вильсону в мае 1914 года, - но если Германия будет беспредельно увеличивать свой флот, у Англии не останется выбора".
  Чтобы сохранить право выбора за Англией (и Ротшильдами, которые уже 100 лет к тому времени контролировали её центробанк), Хаус даже совершил вояж в Берлин, где получил аудиенцию у кайзера Вильгельма II и морского министра фон Тирпица. Всё тщетно: германский флот на деньги Рокфеллеров (компенсированные, кстати, по Закону о Федеральной резервной системе американской казной) рос как на дрожжах, и остаться в стороне от войны англичане не смогли, передав, таким образом, Рокфеллерам все политические козыри.
  Во Второй мировой войне экономика впала в зависимость от политики ещё круче.
  Когда в мае 1940 года немцы атаковали Францию, франко-британская группировка была быстро разгромлена, французы подписали перемирие, сдав Париж, а англичане оказались прижатыми к Ла-Маншу в районе бельгийского Дюнкерка. Наряду со "странной войной" осени-зимы 1939-1940 годов, одной из главных тайн Второй мировой войны, ставившей в тупик историков, всегда оставался вопрос: почему немцы, вместо того, чтобы добить противника и "на его плечах" переправиться через Ла-Манш, встали и не сделали ни шагу вперёд, пока англичане не вывезли личный состав на Британские острова? Причём, и вывозившие транспорты не бомбили!
  А "ларчик" открывался очень и очень просто.
  Дело в том, что Гитлер, если и не был нанят Рокфеллерами напрямую (хотя чрезмерным такое утверждение тоже не является), то полностью зависел от них по части военной экономики и, прежде всего, нефти и продуктов её переработки, прежде всего, бензина. Фактов и цифр - от создания в 1930 году, в целях финансирования нацистов, базельского Банка международных расчётов до выкупа компанией "Standard Oil" в 1934 году 730 тыс. акров земли под Гамбургом и строительства на них нефтеперерабатывающего завода, который исправно функционировал всю войну, - предостаточно. Но мы не будем перегружать ими материал, чтобы не утонуть в деталях и частностях. Да и люди, которые привели Гитлера к власти, находились в США - те же братья Аллен и Джон Фостер Даллесы (двоюродные братья братьев Рокфеллеров). И руководил всеми ими "трёхголовый", американо-британо-германский спрут - банк Шрёдера (имевший статус агента нацистского правительства), а также связанные с ним фирмы (нынешний Г. Шрёдер - потомство тех Шрёдеров).
  И Рузвельт, которого с помощью всё того же Хауса, приводили к власти Ротшильды, на деле оказался креатурой Рокфеллеров. Не случайно самого Хауса в окружении нового президента сменил Б. Барух - крупный биржевой спекулянт (вроде Сороса), существенно поправивший свои дела на посту председателя Комитета военной промышленности США, который он занимал всю Первую мировую войну.
  Маленький штрих: когда спецслужбы США в 1943 году доложили Рузвельту о возможности "убрать Гитлера", тот это категорически запретил...
  Их гонят в дверь, а они лезут в окно!
  Андрей Кравец, 11 декабря 2012
  Просмотров: 4009
  Версия для печати
  
  
  
  
  Нахальные иудо-демократы навязывают совсем кривое образование, воспитывающее из наших детей бездумных, автоматических потребителей. Они хотят, чтобы мы и наши дети стали такими же маленькими паразитиками, какими являются сами...
   
  Совсем недавно в России прикрыли деятельность одного из трёх американских агентств "по развитию демократии" - Агентства США по международному развитию (USAID). Под прикрытием красивых названий и красивых целей через эту организацию шло финансирование Пятой колонны и оплачивалась работа целого скопища антироссийских полузащитных организаций. На Украине столько суверенитета и решительности у власти пока нет. USAID продолжает свою работу.
  Выпихнутый из России американский фонд USAID продолжает работать на Украине
  Автор - Юрий Черепахин
  "На официальном сайте USAID в Украине вы можете найти статью от 12 сентября 2012 г. "Курс "Финансовая грамотность" будут изучать большее количество учеников". Вот её выдержки (в русском переводе):
  "Министерство по образованию и науки, молодёжи и спорта Украины в тесном сотрудничестве с Национальным банком Украины и Агентством США по международному развитию (USAID) начало внедрение опытно-экспериментального образовательного проекта по повышению уровня финансовой грамотности украинской молодёжи, рассчитанный на семь лет. Пилотный курс "Финансовая грамотность" будет преподаваться в 68 общеобразовательных учебных заведениях, в том числе в колледжах, в 14 областях Украины для учащихся 10-х классов в течение 2012-13 учебного года. Учебные материалы для нового курса (учебная программа, учебник и рабочая тетрадь для ученика, а также учебное пособие для учителя) были разработаны Университетом банковского дела НБУ и Проектом USAID "Развитие финансового сектора" (FINREP) и утверждены Министерством".
  Согласитесь, проект масштабный - общенационального уровня. Потому неплохо бы разобраться, в чём его истинные цели.
  "Директор Генерального департамента денежно-кредитной политики Национального банка Украины Елена Щербакова отметила, что повышение уровня финансовой грамотности населения важно для обеспечения эффективного развития денежно-кредитного рынка, стабильности банковской системы и бесперебойной работы банков. "Нужен серьёзный качественный рывок в вопросе повышения финансовой грамотности граждан. Нацбанк будет активно внедрять соответствующую Программу, потому что мы чётко понимаем - не в последнюю очередь от уровня образованности населения в финансово-банковских вопросах зависит стабильность национальной валюты и банковской системы. Необходимо в короткий срок обеспечить соответствующий уровень понимания гражданами практических аспектов финансовых вопросов и важных нюансов финансовой ответственности".
  Настрой более чем серьёзный. Создаётся впечатление, будто украинского финансового чиновника кто-то активно толкает в спину. Но кто и в чём действительно здесь заинтересован? Обеспокоенность банков понятна: им нужно как можно больше людей вовлечь в сферу своего влияния, приучить население с малых лет как можно активней пользоваться услугами банков. Это их хлеб. Но странно видеть участие в этом проекте Министерства образования, да ещё в союзе с американскими специалистами.
  Чему же хотят научить наших детей американцы?
  "Директор миссии USAID в Украине Джед Бартон отметил, что одним из уроков мирового финансового кризиса 2008-2009 годов стало понимание того, что финансовое просвещение важно для построения прочного фундамента доверия потребителей к современной финансовой системе. "Мы считаем, что в современном сложном мире финансовая грамотность является жизненно необходимым навыком, чтобы уметь пользоваться преимуществами финансовых рынков, защищать себя от финансовых рисков и стремиться к благосостоянию, будь то в Соединённых Штатах, будь то в Украине".
  Читая эти строки, невольно задаёшься вопросом: а кто же сделал сегодняшний мир таким "сложным"? Не сами ли авторы современной финансовой системы, - дабы из мутной воды ловить больше рыбы? И не сами ли авторы современной финансовой системы являются инициаторами "мирового финансового кризиса"?
  Хозяева Федеральной Резервной Системы США, истинные авторы сложных и запутанных правил финансовых игр, более всех заинтересованы, чтобы все страны мира подчинялись этим правилам, не подвергая их никакому сомнению. Так чему же нас будут учить американцы? Законам природы? Которые нельзя изменить и которые, несомненно, надо знать? Нет. Учить они нас будут безусловному принятию навязанных ими правил игры. Т.е. мы должны проникнуться абсолютным доверием к искусственно созданной системе, которая позволяет одним обогащаться за счёт других. Внедряется идея тупого подчинения, а не самостоятельного мышления, критического подхода. Вот, на мой взгляд, главная цель этого "образовательного эксперимента" над нашими детьми.
  Тут проступает и другой вопрос: как же сами американцы, настолько продвинутые в финансовом образовании, и даже берущиеся нас учить, допустили такой масштабный финансовый кризис? Ведь не из "необразованной" Украины он пошёл. Ответ нами уже озвучен: рядовые финансовые игроки в Америке такие же жертвы закулисных финансовых монстров, какими оказались и мы. Вовсе не в незнании правил проблема, а в незнании истинной сути этих правил, в незнании грязных финансовых схем, в отсутствии попыток уйти от них и перейти к справедливой и прозрачной финансовой системе. Конечно, даже отблеска этой мысли вы в данном проекте не увидите...
  А вот и сам учебник. Он доступен для скачивания на том же сайте USAID. Не буду касаться всех хитросплетений финансовой "науки", которые по задумке авторов подготовят нашего школьника к потреблению всех бесчисленных банковских услуг, а обратим внимание на два момента, имеющих явный идеологических подтекст.
  Вот первый момент (стр. 26):
  "Это интересно! В последние годы одним из важных факторов увеличения доходов домохозяйств (особенно западных областей Украины) стала трудовая миграция за границу. Статистика свидетельствует, что в среднем один мигрант, который находится в Италии, ежегодно пересылает домой около 6 тыс. дол. США, а в Карпатском регионе (Закарпатская, Ивано-Франковская, Львовская и Черновицкая области) ежегодные доходы только сельских домохозяйств от трудовых мигрантов составляют  9 тыс. дол. США. Если принять во внимание тот факт, что масштабы внешней трудовой миграции составляют 15-20% от общей численности населения, можно утверждать, что доходы от трудовой миграции в современных условиях является существенным источником формирования совокупных доходов домохозяйств. Заработки трудовых мигрантов расходуются прежде всего на улучшение жилищных условий, образование, медицинское обслуживание, приобретение автомобилей, сложной бытовой техники, то есть средства в основном расходуются на потребление..."
  Кого мы готовим из школьников? Патриотов? Специалистов? Творческих личностей? Нет - потребителей. И не просто потребителей, а гастарбайтеров - малоквалифицированных работников, обслуживающих потребности чужих стран. Десятикласснику внушают мысль: только в чужой стране (разумеется - западной) ты можешь хорошо заработать. И не вскрываются ли здесь истинные цели всей суматохи, именуемой красивым, и почти магическим словом "евроинтеграция"?
  А вот второй момент (стр. 26-27):
  "Ко второй группе совокупного семейного дохода - доходов от активов - следует относить те поступления, которые члены семьи получают без всякого вмешательства и применения собственной рабочей силы и т.д. Такие доходы человек получает, несмотря на то, работает он или не работает. Сюда относят доходы от сдачи в аренду имущества, поступления от инвестиций на финансовом рынке (вложений в акции, корпоративные облигации, облигации внутреннего государственного займа, депозитные сертификаты банков и другие ценные бумаги), проценты по депозитам и другие... Человек должен находить такие варианты, при которых величина доходов от активов будет расти, поскольку это позволит снизить риск потери трудоспособности, места работы и т.д. В таком случае человек будет иметь доход вне зависимости от способности к труду и успешности компании - работодателя. Сама жизнь на доходы от активов свидетельствует о финансовой независимости этого человека..."
  Вот она - золотая мечта западного потребителя: "финансовая независимость" - ничего не делать и хорошо получать. Как можно в неокрепшие юные головы вкладывать такую мысль? Ведь она обязательно ляжет в его сознание, и будет вести в "сложном" финансовом мире, устремляя его в такой желанный "финансовый рай"...
  В ученической рабочей тетради, которая представлена там же, мы можем найти не меньше интересного. Например, на стр. мы 11 видим задание: "Найдите информацию о средних доходах семьи в Украине и в нескольких зарубежных странах. Определите, какой их размер, структура (по источникам происхождения). Проведите сравнительный анализ и сделайте соответствующие выводы..." Какие же выводы может сделать ученик, сравнив среднюю зарплату у себя в Украине и, например, в той же "благодетельной" стране Америке? А выводы очевидные...
  Вот ещё один идеологический момент. Известно - по статьям и размерам расхода семьи можно довольно точно обрисовать интересы этой семьи. Какую же семью, в качестве образца, предлагают наши патроны? На стр. 12 мы находим задачу:
  "Решите задачу. Условие. Семья из двух человек планирует свои расходы на месяц. При этом известны следующие данные: ежемесячный доход супруга - 13 000 грн., ежемесячный доход жены - 6 000 грн. В течение месяца прогнозируются следующие обязательные расходы: аренда квартиры - 3500 грн.; коммунальные платежи - 300 грн., расходы на питание - 1400 грн., расходы на бензин и обслуживание авто - 1500 грн.; накопления собственного взноса на покупку квартиры - 5000 грн.; расходы на одежду - 2000 грн., расходы на посещение косметического салона - 500 грн., расходы на личные нужды каждому (посещение кино, кафе, театров) - 1000 грн. В конце месяца семья планирует приобрести стол и несколько новых кресел в квартиру общей стоимостью 2500 гривен. Нужно определить финансовую реальность этой цели..."
  Вот такая вот респектабельная буржуазно-мещанская молодая семья... Я знаю реальные доходы подавляющего числа населения жителей Украины. Они значительно ниже, приведённых в задаче. И как будут чувствовать себя ученики из обычных, не "бизнесовых" семей? Наверное, не очень уютно. Зачем же обижать наших детей? Что, это обязательное условие изучения "финансовой науки"? Но здесь есть ещё один казусный момент - эту арифметическую задачу для второго класса предлагают решить десятикласснику! И задач подобного уровня в тетради масса. На каких же учеников рассчитывают авторы этого учебного проекта? Наверное - на богатеньких и дебилоидных...
  А вот ещё один перл, который у нормального человека не может не вызвать справедливое негодование. И в учебнике, и в рабочей тетради, кроме указания участника проекта - USAID, на первых страницах вы можете прочесть: "Взгляды и мнения, высказанные в этой публикации, не обязательно утверждают или отражают взгляды и мнения USAID или правительства США".
  Зачем это предупреждение украинскому ученику? А вот зачем. Мол, почувствуйте - кто у вас в Украине истинный хозяин. Правительство США! Которое спонсирует ваше образование, и которое милостиво разрешает вашим родителям иметь и своё сугубо национальное мнение (конечно, не в главных стратегических, а во второстепенных - тактических моментах). И на том спасибо...
  И ещё. Сами авторы проекта здесь признаются, что вовсе не науку они хотят преподать ученику, а набор "взглядов и мнений", т.е. - навязать ИДЕОЛОГИЮ. Чью? Ответ ищите по тексту статьи.
  Заключение
  Американцы нам настойчиво хотят внушить мысль, что они не жалеют денег для нашего образования и процветания. Хотелось бы поверить в их филантропические мотивы, но, видя результаты их бурной деятельности на мировой арене, видя тот беспредел, который они оставляют в каждой стране, где побывали их агенты, не хочется выставлять себя на посмешище и считать их действия действительно благими для наших народов. А потому "вера в американскую помощь" некоторых наших руководителей - это либо наивность, либо личная корысть. Других мотивов я придумать не могу.
  Я не против финансовой грамотности наших детей, и вообще - населения нашего государства. Я против навязывания нам порочной, устаревшей идеологии - идеологии рабского подчинения кучке финансовых воротил. Зачем нашим детям изучать финансовую систему, которая вот-вот должна рухнуть? Не лучше ли их направлять к мысли о создании новой экономической идеологии - прозрачной, справедливой, экологически обоснованной, укрепляющей национальный суверенитет, позволяющей человеку не финансово обогащаться, а развиваться по всем Векторам его Богоданной Природы. Но не стоит быть наивными: такие организации, как USAID, нам в этом не помогут.
  Юрий Черепахин, г. Донецк.
  Источник
  
  Аннотация: Первые годы "демократического" развития России ознаменовались небывалыми потрясениями. Почему великая страна оказалась неспособной быстро и эффективно пройти путь преобразований, как это удалось большинству стран Восточной Европы? Кто был заинтересован втом беспределе, который охватил территорию бывшего Союза? Жестокая борьба номенклатурных кланов, отчаянные попытки любыми способами вернуть страну в коммунистическое стойло, противостояние региональных элит центру, этнические конфликты... Написанная в свойственном автору стиле, богатая на исторический материал, книга является прямым продолжением известнейшего "Золота партии" и с неослабевающим интересом читается от первой до последней страницы.
  
  
  ---------------------------------------------
  
  
   Игорь Бунич
   Меч президента
  
  
   Всем тем, кто погиб НИ ЗА ЧТО в октябрьские дни 1993 г.
  
  
   "Господь! Неужто это чудище
   С врагом сражалось нашей ратью,
   А вождь был только рукоятью
   Его меча, слепой, как мы".
  
   Даниил Андреев, "Апокалипсис"
  
  
  
   * * *
  
  
   Танк вздрогнул от запускаемого двигателя, выплюнул выхлопом голубоватый дымок и грозно повел своим мощным 125-мм орудием.
   На танки, подобные этому, возлагались большие надежды, а потому все послевоенное время, то есть в течение полувека, они постоянно совершенствовались, впитывая, подобно губке, лучшие инженерные решения и высокие технологии из самых разных областей науки, как фундаментальной, так и прикладной.
   Композитная броня, рассеивающая смертоносную кумулятивную струю, но в то же время непроницаемая и для бронебойных снарядов. Гироскопическая башня, лазерный прицел, цифровые процессоры целеуказаний, радары поиска и фиксации цели, работающие в автоматическом режиме, мощные, форсирующие двигатели, позволяющие развивать скорость до 70 км/час. Эти танки с одинаковой легкостью шли через снега и пески, болота и размытые горные дороги. Их боевые характеристики были доведены до возможного максимума на многочисленных полигонных испытаниях и проверены в реальных боевых условиях: в огне Афганистана, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Десятки тысяч этих танков, сконцентрированных на линии водораздела между Западом и Востоком, вдоль границы ГДР и ФРГ, Австрии и Чехословакии, служили предметом вечной головной боли у стратегов НАТО, понимающих, что остановить этот танковый вал, если он накроет Западную Европу, обычными средствами будет невозможно, что заставляло постоянно отказываться от неприменения первыми ядерного оружия, давая дополнительные козыри советской пропаганде.
   На многочисленных оперативно-командных и штабных играх советских вооруженных сил отрабатывались различные варианты кинжальных танковых ударов по Западной Европе с быстрым выходом к Ламаншу и побережью Атлантического океана.
   Современные тренажеры и имитаторы давали возможность отработать тактические приемы использования танков прорыва в любых условиях, в том числе и в крупных городах с многомиллионным населением.
   В огромном количестве штабных методик и наставлений было предусмотрено практически все: оптимальное расположение танков для поддержки здания рейхстага в Бонне, здания Национального собрания в Париже, здания Европейского парламента в Брюсселе и даже здания парламента в Лондоне с особым указанием, что на башне Биг-Бен могут быть развернуты специальные группы, вооруженные базуками и гранатометами. Компьютеры, обеспечивающие работу тренажеров, могли в доли секунды представить каждое из зданий в любой проекции, выделить наиболее опасные этажи и отдельные окна, подлежащие обстрелу из танковых орудий в первую очередь.
   Все эти методики и наставления ждали своего часа в сейфах секретных отделов штабов различного уровня, готовые перекочевать в боевые подразделения в нужный момент, диктуемый реальной обстановкой.
   Но когда этот момент настал, нужного наставления не оказалось даже в Генеральном штабе. Пришлось импровизировать на ходу. Не было ни фотографий здания, ни схемы подходов к нему через паутину улиц гигантского города, ни компьютерных проекций, даже простого плана на обычной синьке, хотя это, возможно, было самое крупное здание парламента в Европе, если не в мире.
   Но даже в кошмарном сне никто никогда не предполагал, что здание придется когда-нибудь штурмовать войскам при поддержке танковых орудий, шквального огня бронетранспортеров и боевых машин пехоты, заглушающих уханье гранатометов и непрерывный грохот автоматных очередей.
   В перекрестии сотен прицелов стояло величественное белое здание Верховного Совета РСФСР, увенчанное башней с огромным барельефным изображением герба погибшей империи и часами, стрелки которых остановились в 10 часов 3 минуты утра 3 октября 1993 года, когда в гигантское здание ударил первый танковый снаряд...
   А на танках, как и в былые времена, когда они, подняв тучи пыли на бесчисленных танкодромах, жадно поводили огромными орудийными стволами в сторону сулящего богатую добычу Запада, алели красные звезды. Красные звезды с "серпами и молотами" алели на фуражках, беретах и пилотках офицеров и солдат, поливающих свинцовыми очередями здание Верховного Совета собственной страны. Клубы густого черного дыма, вырывающиеся вместе с языками пламени из расстрелянных окон, закоптили вместе со всей верхней частью здания и огромный серп и молот на барельефном гербе.
   Казалось, что вкладываемая десятилетиями в души людей энергия уничтожения в слепой ярости, подобно вырвавшейся разрушительной стихии, обрушилась на своих создателей, потерявших контроль над созданным их же руками монстром. Чудовище, выращенное для уничтожения и пожирания соседей, но лишенное этой возможности, бросилось на своих хозяев. Мало тех, кто осознал этот факт достаточно четко, хотя многие понимали это инстинктом, пытаясь повернуть чудовище и его нерастраченную энергию разрушения на периферию страны. И чудовище, лязгая танковыми гусеницами, воя авиационными двигателями, рыча установками "Град", захлебываясь пулеметными и автоматными очередями, изрыгая огонь и смерть, пронеслось по окраинам развалившейся страны, извиваясь, норовя выйти из-под контроля полностью, нацеливаясь на сердце бывшей империи - Москву.
   Советская империя за долгие годы своего существования фактически ничем не занималась, кроме производства оружия в совершенно немыслимых количествах. Это диктовалось и безумными идеями ее основателей, и неверно понятой логикой развития мировых процессов, и вечным страхом перед собственным народом, лучшим способом оболванивания которого был признан лязг оружия.
   Это было уже не одинокое "чеховское" ружье, обязанное выстрелить в последнем акте только потому, что в первом оно висит на стене. Все четыре стены советского "дома" были завешаны гроздьями самого разнообразного оружия, оно грудами лежало на полу и гирляндами свисало с потолка. По методе Станиславского, оно обязано было начать стрелять, и стрельба началась...
   Запылала Средняя Азия и Кавказ, загрохотали орудия в Молдове, танки залязгали по улицам прибалтийских столиц и, практически не останавливаясь, ворвались в Москву в августе 1991 года, завершая целую вереницу своих походов по столицам: Будапешт, Берлин, Прага, Кабул, Тбилиси, Баку, Вильнюс, Москва.
   Смертоносная змея закусила собственный хвост, ужас охватил противоборствующие стороны в августе 1991 года при виде разверзшейся перед ними бездны, на краю которой они оказались.
   Великая атомная сверхдержава готова была не только развалиться, что с ней уже произошло, но и провалиться в тар-тарары, потеряв последние остатки государственности и превратясь в груду архаических развалин, ощетинившихся ядерным оружием.
   Танки и бронетранспортеры, перепахав улицы собственной столицы, воздержались и от стрельбы вообще, и по Белому Дому в частности, где засели сторонники президента Ельцина, готовые, по их собственным словам, защищаться до последней капли крови.
   С одного из танков Ельцин, как Ленин с броневика, объявил о начале новой эпохи в истории страны - эпохи демократии, свободы и права, основанной на демократическом, принятом во всех "великих демократиях" мира, разделении властей на исполнительную, законодательную и судебную, на полной свободе печати и слова, общественных собраний и манифестаций. И чтоб никто уже не мог этому помешать, было торжественно объявлено о запрещении и роспуске КПСС, о передаче ее собственности в казну.
   Все это внесли в старую сталинско-брежневскую конституцию и торжественно поклялись ее неукоснительно соблюдать, забыв только об одном.
   Впрочем, возможно, и не забыли, а просто не знали за неимением опыта. Не знали о том, что "ДЛЯ ТОГО, КТО ЛЮБИТ ДЕМОКРАТИЮ, ТА СОЗДАЕТ ТОЛЬКО ОДНИ ПРОБЛЕМЫ, ДЛЯ ТОГО, КТО ЕЕ НЕНАВИДИТ - НЕОГРАНИЧЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ".
   Так и случилось.
   Ельцин, Руцкой и Хасбулатов, обнявшись, позировали перед телекамерами всех информационных агенств мира. Это выглядело эффектно, особенно на фоне понуро спускающегося по трапу Горбачева, освобожденного из форосского заключения. Одетый в поношенный пуловер президент СССР сопровождался автоматчиками, по виду которых трудно было сказать: эскорт или конвой.
   Каждому школьнику в необъятной стране было известно, что Горбачева предали его ближайшие сотрудники.
   Вице-президент Янаев, коварно вознамерившийся стать президентом.
   Председатель Верховного Совета СССР Лукьянов, коварно вознамерившийся стать генсеком.
   Председатель КГБ Крючков, коварно мечтающий, как и все его предшественники, о личной диктатуре.
   Министр обороны - маршал Язов, никому неизвестный генерал, которого добряк-Горбачев, в обход всех законов, сделал маршалом, о чем тот и во сне не мечтал. А став маршалом, видимо, возгордился и коварно возмечтал стать генералиссимусом.
   Их всех, включая еще дюжину разных мелких людей (от начальника охраны до начальника канцелярии), отправили в тюрьму и возбудили уголовное дело по подрасстрельной 64-й статье.
   То-то было радости и всенародного ликования.
   Русский народ веками радовался, когда разных там министров и вельмож волокли на плаху или бросали в тюрьму, или когда самого царя вместе со всем его семейством ставили к стенке. Не меньше он радовался, когда членов ЦК и вчерашних маршалов-кумиров расстреливали или превращали в лагерную пыль.
   Радостно шумел народ на митингах и всемерно одобрял. Даже иногда требовал, чтобы и еще кого-нибудь посадили или расстреляли. И никогда, особенно за последние 70 лет, народу в этом не отказывали.
   Возрадовался народ и на этот раз.
   При огромном стечении московского народа вышли на балкон Белого Дома в обнимку Ельцин, Руцкой и Хасбулатов в виде триединого союза: президент, вице-президент и спикер.
   Похоронили трех, задавленных танками той суматошной ночью, и стали строить новую демократическую Россию, которая впервые за свою тысячелетнюю историю должна была превратиться в правовое государство. В чем все торжественно поклялись на сталинско-брежневской конституции. А в доказательство, что не шутят, свернули памятник Феликсу Дзержинскому, что возвышался на Лубянской площади напротив КГБ.
   Шлюз демократии был вторично открыт после февраля 1917 года. То, что тогда вылилось через этот шлюз на страну, было общеизвестно и еще очень свежо в памяти.
   Все с интересом стали ждать, что выльется на страну через этот шлюз при его вторичном и столь шумном открытии.
   Ждать пришлось недолго. Почти мгновенно обвалился и с треском развалился Союз Советских Социалистических Республик. Оказалось, что военно-полицейские империи могут существовать только в условиях тоталитарного управления.
   Это была теория, которую знали почти все, но, как водится в России, никто к теории серьезно не относился. А проще говоря, никто в нашей стране ни в какие теории никогда не верил. Поэтому, когда развал страны стал свершившимся фактом, многие были захвачены врасплох.
   Некоторым утешением служило то, что Россия была объявлена суверенным государством, а по разным телеканалам демонстрировались одиночные камеры "Матросской тишины", где в элегантных спортивных костюмах фирмы "Адидас" томились Лукьянов, Крючков, Язов, Янаев, Варенников и Павлов.
   Это была новинка, поскольку народу никогда не показывали, как, скажем, томятся в камерах Бухарин, Ежов или Берия. Или хотя бы маршал Кулик.
   На этом фоне еще эффектнее выглядели кадры нерушимого триумвирата: Ельцин, Руцкой и Хасбулатов. Из-за могучего плеча Ельцина выглядывал Ростропович, впервые и жизни, во имя спасения Родины, сменивший виолончель на автомат Калашникова. Из-за плеча Руцкого виднелось популярное лицо Никиты Михалкова. А Хасбулатов молча посасывал трубку, потеряв много сил в борьбе с Бабуриным за место председателя Верховного Совета РСФСР.
   Союз исполнительной и представительной властей с лучшими представителями национальной интеллигенции, по традиции живущей либо постоянно, либо большую часть времени за рубежом, символизировал национальное единство и общественную гармонию как нельзя лучше. Даже трубка Хасбулатова пока не вызывала никаких аналогий. И он, и Руцкой любую речь и даже короткое сообщение начинали следующими словами: "Борис Николаевич поручил мне..." или "Я сегодня встречался с Борисом Николаевичем, и он решил..."
   В такой идиллии незаметно пролетела вся вторая половина 1991 года.
   В самом начале 1992 года суверенная Россия, как птица-тройка, лихо развернувшись на колдобинах старого тоталитарного пути, попыталась перелететь на широкую, асфальто-бетонную магистраль рыночной экономики. И сразу убедилась, что современные автострады совсем не предназначались для лихих троек...
   Шел январь 1992 года...
   Сноп огня вырвался из танкового орудия. Тысячеголосо ахнула толпа, запрудившая площадь Свободной России. Гром выстрела ударил по барабанным перепонкам, посыпались стекла в соседних домах. Где-то в районе четырнадцатого этажа здания Всероссийского парламента вырастает причудливый белый цветок с остроконечными лепестками, огромный и страшный, - рокот накрывает площадь.
   Через пустые глазницы окон валят клубы черного дыма, летят какие-то бумаги, оседая на площадь стаей причудливых птиц, водопадом осыпаются стекла с нижних и верхних этажей.
   Снова залп из танковых орудий, совпавший с яростным лаем скорострельных пушек бронетранспортеров...
   На ультракоротких волнах все, кто имел включенными ультракоротковолновые диапазоны своих приемников, могли услышать истерические крики бывшего вице-президента страны, а ныне параллельного президента, Александра Руцкого. Сидя под массивным письменным столом для совещаний, почти в полной темноте Руцкой кричал в микрофон: "Помогите! Я вас умоляю! Помогите! Они убивают всех... Женщин и детей... Расстреливают... Я вас умоляю, помогите! Летчики, поднимайте самолеты! Бомбите Кремль! Там банда... Преступная банда! Они убили здесь уже 500 человек! Я умоляю вас!".
   Хасбулатов молча сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Накурившись, он был внешне спокоен. Такова воля Аллаха. Он поднял его, ссыльного чеченца, на небывалую высоту в фактически чужой и враждебной стране. Он снова бросает его в бездну.
   Взрыв грохнул где-то в соседнем помещении. Послышались крики. Сначала просто неразличимый вой, а затем вопль: "Носилки! Помогите раненым!". Снова грохот и звучная дробь автоматных очередей.
   ШЕЛ ОКТЯБРЬ 1993 ГОДА.
   Не прошло еще и двух полных лет демократического развития суверенной России, а в центре Москвы уже били танки.
   Где-то в темном кабинете, откуда истерически звал на помощь Руцкой, среди вороха разбросанных по столу бумаг, лежал приказ об аресте и расстреле президента Ельцина, об аресте всех членов его семьи в лучшем духе старых коммунистических традиций.
   Сквозь треск помех работающей на прием рации прозвучал знакомый голос: "Руцкой, сдавайся!".
   Бывший вице-президент всхлипнул в микрофон: "А если сдамся, то расстреляете? А? Убьете?".
   "Там посмотрим, - сказал голос. - Что с таким пидаром и козлом делать? Ты же застрелиться обещал".
   "X... вам! - зло завопил Руцкой. - Не дождетесь, е... вашу мать, чтобы я застрелился. Я еще всю правду расскажу про вас всех!"
   Вместо ответа из рации неожиданно грянула песня: "Дождливым вечером, вечером, вечером, когда пилотам, прямо скажем, делать нечего..." Слезы текли по щекам Руцкого.
   "Виктор, - продолжал он истерически кричать в микрофон, - ты меня слышишь, е... твою мать?! Ты за все мне ответишь, тварь!"
   "Отвечу, - согласился голос. - Ты выйди, дурак, на балкон. Там 10 дивизий, которых ты ждешь, пришли к тебе присягать. Долго они ждать будут? Давай, сдавайся. Мы знаем, где ты сидишь. Сейчас из танка тебя приголубим так, что и хоронить будет нечего. Ты понял?".
   Неожиданно ожил стоявший на полу селектор. Голос Сергея Парфенова, как всегда, спокойный, доложил: "Альфа" в здании".
   Руцкой схватил трубку радиотелефона и, тяжело дыша, стал набирать код из четырех цифр. Никто не отвечал.
   Снова раздался голос Парфенова: "У них приказ стрелять на поражение, если мы окажем сопротивление. А потом поди разбери, оказывали мы сопротивление или нет".
   Наконец, телефон ответил, и Руцкой, захлебываясь срывающимся голосом закричал: "Валера, это ты, е... твою мать? Ты что, скрылся? Помоги, погибаем. Что?"
   "Сдавайся, Саша, - мягким голосом посоветовал председатель Конституционного суда России Валерий Зорькин. - Не получилось на этот раз. Сдавайся".
   "Как сдаваться, - орал в трубку Руцкой. - Валера, я только что послал с белым флагом - располосовали людей. Потом подошли и в упор добили. Ведь тот же Ерин дал команду: свидетелей не брать. Они знают, что у нас звукозаписи есть, видеозаписи, начиная со второго числа: кто давал команды, когда давал команды, где стреляли, как убивали людей. Неужели ты не понимаешь, мы - живые свидетели! Они нас живыми не оставят. Я тебя прошу, звони в посольства. Посади человека, пускай звонит в посольства...".
   "Саша, - все также мягко проворковал Зорькин. - Мне Черномырдин и Ерин гарантировали твою личную безопасность..."
   "Врет Черномырдин! Врет Ерин! - завизжал Руцкой. - Я тебя умоляю, Валера! Ну, ты понимаешь?! Ты же верующий, е... твою мать! На тебе же будет грех!"
   "Что я могу сделать? - в голосе председателя Конституционного суда появились нотки раздражения. - Начни переговоры..."
   "Валера, - тяжело дыша, путаясь в словах, кричал Руцкой. - Они бьют из пушек. Из пушек! Если бы ты сейчас увидел, на что сейчас..."
   "Вы сами не стреляйте", - посоветовал верховный юрист страны.
   "Да не стреляем мы! - со злостью заорал Руцкой. - Ты посмотри - тишина.
   - Вот я отнимаю трубку от уха, послушай, - тишина!"
   "И чудненько, Саша, - ответил Зорькин. - И они не стреляют. Я вижу по телевизору. Вот и начните переговоры..."
   "Идет перегруппировка, - перебил его бывший вице-президент. - Танки разворачиваются в боевой порядок. Будут бить залпами. Я тебя прошу, звони в иностранные посольства, пускай иностранные послы едут сюда".
   "Ну, ты понимаешь, - уже со злостью сказал Валера. - Что я буду позориться - звонить в посольства. Я снова позвоню Черномырдину и Ерину и предупрежу их о персональной ответственности..."
   "Черномырдин и Ерин врут, - снова сорвался на визг Руцкой. - Не надо им звонить! Ты лучше связывайся, как я тебе, е... твою мать, сказал, с иностранными посольствами! Посади человека, пускай связывается! Ну, неужели мировое сообщество даст расстрелять свидетелей?! Ведь надо разобраться потом будет. Ведь они убийцы, ты понимаешь или нет? Руслан, скажи ему... Але! Валера! Але! Падла, бросил трубку! Сука! Руслан, позвони ты... Ну, что ты сидишь, как мудак? Убьют же нас всех сейчас, Руслан!"
   Но Хасбулатов молчал.
   Может быть, именно сейчас, в момент, когда стало уже совершенно ясно, что все его планы рухнули, в просветлении наркотического покоя, он вдруг, с полной остротой, осознал, что произошло.
   Его обыграли в наперсток с такой же простотой, с какой обыгрывают на площади у Курского вокзала впервые приехавшего в столицу дубового провинциала, пожелавшего слегка поразвлечься и проигравшего за 10 минут все: и наличные деньги, и шмотки, и даже дом в Орловской области. Даже жену с детьми. И все - с простотой необыкновенной.
   Как же он так, как глупая муха, попался в паутину? Казалось, все было взвешено и продумано до мелочей.
   Всем надоевший, малограмотный и вечно пьяный президент. (Видел ли он сам президента пьяным? Вроде, нет. Да, пили вместе, но все было в полном ажуре, как говорится. Но показывали видеозапись, и не одну, сделанную людьми Баранникова, и еще раньше - свердловским КГБ по приказу Андропова. И столько показаний и рассказов. Начиная со знаменитой статьи в "Правде", якобы перепечатанной из итальянской "Републик", до рассказа Вощанова, как Ельцин, прилетев на встречу с госсекретарем США, был настолько пьян, что был не в состоянии выйти из самолета. Встречу отложили, сославшись на внезапную болезнь. "Не верь ничему, чего не видел собственными глазами", - гласит мудрая кавказская пословица. Поздно она ему вспомнилась!).
   Цвет нации, собравшийся в Верховном Совете и вокруг его, открыто призывающий его, спикера, спасти страну, свергнув оккупационное правительство, которое, развалив страну, разрушив экономику и доведя до крайней нищеты народ, ныне продолжает проводить антинародную внутреннюю и внешнюю политику, уничтожая последние остатки русской государственности.
   Хасбулатов хорошо знал, что это не так. Он стоял рядом с Ельциным, когда развалился Советский Союз, ограбленный до нитки смывшейся с исторической сцены КПСС. Он был в числе тех первых лиц нового российского руководства, которые пришли в ужас при виде того наследства которое им оставила, сбежав, преступная партия коммунистов, успевшая напоследок еще раз засунуть страну на три десятилетия вперед в финансовую кабалу Запада.
   Будучи экономистом по образованию, Хасбулатов лучше других понимал, что меры, предлагаемые группой Гайдара, сулят хоть долгий и мучительно трудный, но выход из того смертельного тупика, в который загнали страну бредовые идеи Ульянова-Ленина и последующие 70 лет политического и экономического маразма.
   Именно ему, экономисту, представителю гордого, репрессированного народа, президент вручил руководство Верховным Советом России, хотя многие советовали этот Верховный Совет разогнать и назначить новые выборы еще тогда, в 1991 году, сразу после провала коммунистического путча.
   Не обманывая самого себя, он понимал, что Ельцин "вручил" ему Верховный Совет, заставив после провала августовского путча в страхе замолкнуть визгливую коммунистическую трясину парламента, которая категорически не хотела нацмена Хасбулатова, пытаясь протащить на этот пост своего прямого ставленника, молодого юриста, авантюриста из Омска Сергея Бабурина, имеющего, помимо всего прочего, и прекрасные рекомендации от КГБ.
   Но победа никогда не бывает полной, а тут ее не было и вообще. Была иллюзия победы, вылившаяся в опасную эйфорию, которая, в свою очередь, привела к полной безответственности на всех уровнях. К той самой безответственности, что на Руси всегда называлась "вольницей", а ныне стала называться демократией. Веками в России слово "свобода" служило только антонимом "тюремного заключения", а близкое по значению слово "воля" - синонимом полной анархии и безответственности.
   До сих пор никто толком не понимает значения английского слова "либерти", считая, что это не более, чем тип американских транспортных судов, в большом количестве переданных по лендлизу в годы второй мировой войны.
   Там, где этого слова не понимают свобода либо не приживается и уходит непонятой, провожаемая автоматными очередями, либо приводит к последствиям, которые не способен предвидеть ни политолог, ни астролог.
   Разделение властей немедленно привело к хаосу власти. Вернее, никакого разделения властей не было, а произошло то что могло произойти только в России: разделение правящего номенклатурного аппарата.
   Веками Россией правил несокрушимый бюрократический аппарат. "Не я правлю страной, - заметил как-то в порыве откровенности император Николай I, - а сотни столоначальников".
   После переворота 1917 года новый партийно-бюрократический аппарат, превратившийся на океанах народной крови в мощную цитадель партийной номенклатуры, привык править страной безотчетно и безответственно, имея в виду только собственные внутриэлитные интересы.
   Разделенный после августовского путча 1991 года на две части, аппарат сразу же почувствовал дискомфорт от наличия еще какого-то параллельного аппарата, обладающего практически теми же полномочиями власти и не меньшим аппетитом.
   Название тут не имело большого значения; какая ты власть, исполнительная или законодательная: главное - власть. А слово это в нашей стране всегда понималось однозначно: безраздельное господство над богатствами страны, ее народом и полное агрессивное нежелание что-либо менять в этом отношении.
   Таким образом, вместо одной номенклатурной цитадели в послепутчевой России их возникло две, мгновенно погрязнувшие в острейшей конфронтации друг с другом по тривиальному вопросу: кто из них главнее и кто должен всем распоряжаться.
   На освещенной авансцене все это в начале выглядело почти академической дискуссией: какой должна стать будущая Россия - парламентской или президентской республикой? А за кулисами сразу же началась ожесточенная война, ведущаяся без всяких правил и даже без намека на какое-либо подобие политического и дипломатического этикета.
   Коммунисты, придя в себя от кратковременного августовского шока, увидев, что никто не только не собирается их запрещать, но и даже хоть как-то ограничивать их деятельность, быстро оправились и стали громко требовать политической реставрации в стране, затем с прогрессирующей наглостью перешли к конкретным действиям по всему широкому фронту внутриполитической и хозяйственной жизни страны.
   Отлично понимая, что старая марксистско-ленинская идеология, с помощью которой они в течение семидесяти лет грабили и истребляли народ, себя полностью изжила, коммунисты, за неимением ничего лучшего и подчиняясь своему генетическому инстинкту людоедства, быстро сомкнулись с многочисленными националистическими, профашистскими и откровенно фашистскими полупартиями-полубандами, которые, как поганки после дождя, буйно проросли на всем пространстве посткоммунистической России, вскормленные и вспоенные деньгами покойной КПСС.
   Даже ленинская "Правда", еще недавно бетонно-официальный форум "самого верного в мире учения", даже не сбросив с себя коммунистических орденов и не изменив шрифта, стала печатать статьи о кровожадных жидах, упивающихся кровью невинных христианских младенцев, а затем уходящих от ответственности с помощью золота и продажных адвокатов. В качестве примера приводилось дело Бейлиса.
   Можно себе представить, что сказал бы основатель этой газеты, прочитав эту статью. А прочел бы обязательно, ибо каждый рабочий день у него начинался с чтения именно "Правды", которую он негласно редактировал. Наверное, он бы не сказал ничего, а просто, по своей привычке, приказал бы Феликсу Эдмундовичу расстрелять всю редакцию газеты, добавив: "С наборщиками также разберитесь, батенька. Не замешан ли кто?".
   Сам же основатель газеты "Правда" продолжал и в посткоммунистической России возлежать в своем помпезном мавзолее. И каждый час, под бой кремлевских курантов, гвардейцы кремлевского полка, печатая шаг, заступали на "пост Љ1", а два научно-исследовательских института со штатом в 1600 человек продолжали работать над телом и мозгом незабвенного вождя мирового пролетариата.
   Несмотря на многочисленные публикации, показавшие истинный, звериный и человеконенавистнический образ Ленина, Дзержинского и их сообщников, ленинские "истуканы" продолжали десятками стоять в крупных городах, непременными символами непререкаемого божества возвышаться у гор- и сельсоветов, украшать официальные залы и начальственные кабинеты.
   Что касается Феликса Дзержинского, то, если не считать его памятника на Лубянской площади, попавшего под горячую руку разъяренной толпы в августе 1991 года, его имидж почти не пострадал. Портреты железного Феликса продолжали украшать официальные кабинеты славных продолжателей его кровавых дел, все еще гордо именующих себя "чекистами".
   Родная партия как бы исчезла, но ее боевой отряд, оставшись беспризорным, совсем не спешил отказываться от методик и задач, завещанных покойной родительницей.
   Они, как всегда, оставались в тени, их не было видно, но во все поры посткоммунистического общества доносилось их жадное и хищное сопение, выдающее нетерпеливое желание снова кинуться на ненавистный народ и упиться, по привычке, его кровью.
   Коммунистические бонзы - секретари обкомов и горкомов, родовая аристократия советского периода, поняв гениальный замысел своего последнего генсека Михаила Горбачева, вовремя успела перебраться в Советы или скрыться за широкой спиной президента Ельцина,
   Годами они вырабатывали в себе полное презрение к собственному народу, называемому сквозь зубы населением, и в новых условиях собственного официального краха и развала "любимой Родины" - Союза Советских Социалистических Республик, вовсе не желали отказываться от своих "законных" прав и привилегий, а, напротив, делали все, чтобы еще на порядок поднять роскошь собственного бытия, не оглядываясь при этом, даже для приличия, на судьбу родины, не говоря уже о народе, в который раз обманутом и ограбленном.
   В таких условиях разделение властей и не могло привести ни к чему другому, как к созданию двух мощных, чисто феодальных кланов, один из которых группировался вокруг президента, делая отчаянные попытки въехать в рынок с огромным военно-промышленным комплексом на спине.
   Этот комплекс, составляющий 90% всего национального промышленного хозяйства, не желал ничего даже и слушать о каких-то конверсиях, продолжая заваливать погибающую страну горами оружия, которое уже не находило сбыта ни за рубежом, ни в собственной стране. Глухой, непробиваемой стеной стояли гордые бароны ВПК, вещая с трибун многочисленных симпозиумов и конференций всех уровней, временами переходя в открытый плач о снижении государственных субсидий, о гибели всей славянской культуры, которая, по их мнению, не сможет существовать, не имея перед собой четкого врага, а не расплывчатый жидомасонский призрак.
   Они требовали четкой военной доктрины, пусть не такой прекрасной, как у почившего СССР, стремившегося ко всемирному коммунистическому будущему, то есть к мировому господству, но хотя бы такой, которой и в мирное время необходимо было бы две-три тысячи танков в год и соответствующее количество прочего оружия.
   Другими словами, они требовали себе львиную долю государственных расходов, решительно отказываясь перестраивать производство, чтобы выпускать вместо чудовищных подводных лодок, тысячи танков и ракет какие-то рыбацкие катера, холодильники, утюги, чайники или детские игрушки. Даже фермерская мини-техника, способная вывести страну из хронического сельскохозяйственного кризиса, вызывала у них дрожь омерзения.
   Разве можно сравнить изящный многопрофильный мини-трактор с ракетным комплексом тройного лазерного наведения, которому, благодаря его мобильности, нет аналога в мире? И правительство продолжало бросать в жадную пасть ВПК триллионы, галопируя инфляцию, вздувая цены на все, чтобы иметь возможность выкупить у ВПК очередное чудовище, способное уничтожить быстро и эффективно все, что угодно, но бессмысленное и никому не нужное в реальных условиях.
   Десятки, сотни тысяч высококвалифицированных рабочих и инженеров, цвет научной и технической мысли нации, загнанные преступным коммунистическим режимом и его безумной идеологией в тупик военного производства, с удивлением (что случилось?) и надеждой (что делать?), смотрели на своих директоров.
   Директора всегда появлялись перед народом, вкупе с местным председателем совета, бывшим секретарем обкома, или каким-нибудь вельможным депутатом из бывших завотделов того же обкома. Суть их обращений к народу обычно сводилась к следующему: хотели Ельцина, хотели демократов, вот и подавитесь теперь ими!
   Какой же выход они видели из создавшегося положения? Только один: возвращение к старым, добрым временам Советского Союза с его военно-полицейской идеологией, позволяющей при полном молчании народа конфронтировать со всем миром и жить в свое удовольствие.
  
   Гордые бароны ВПК быстро сколотили собственную партию, которую возглавил поначалу Аркадий Вольский, бывший генерал КГБ и ответственный работник ЦК, для которого идеалом руководителя являлся Юрий Андропов, что и понятно, поскольку именно Андропов слепил из мелкого партчиновника Вольского достаточно крупного функционера, чтобы претендовать на высшие государственные должности в посткоммунистической России.
   Хитрый и расчетливый Вольский, назвав свою партию "партией центра" (этакие мирные центристы), отлично понимал, что по нынешним временам любая попытка реставрации (это легко сказать: "восстановим Советский Союз", а как это сделать?) может легко привести его с удобного и мягкого кресла партийного лидера на жесткие нары "Матросской тишины", где более года промаялись некоторые его дружки, как по работе в КГБ, так и в ЦК.
   Как настоящий стратег, Вольский решил действовать из недостигаемого для противника штаба руками "полевых командиров", избрав на эту роль вице-президента Руцкого, амбициозного, но очень недалекого человека, и спикера парламента Руслана Хасбулатова, не менее амбициозного, чем Руцкой, но в отличие от него, гораздо более образованного и наглого.
   Руцким Вольский прикрылся как щитом, сделав его лидером собственной партии, а на Хасбулатова, еще в середине 1992 года, спустил целую свору председателей региональных советов, директоров промышленных гигантов и тому подобную публику, которая совместно с мощной Коммунистической фракцией, назначенной в Верховный Совет еще до августа 1991 года по так называемому "списку КПСС", быстро превратила законодательный орган в рупор тех, кто страстно желал вернуться во вчерашний день к столь милому их сердцу тоталитаризму, главным из достоинств которого было, естественно, "закрытое общество", когда никто ничего не знал об их делишках, а интересующимся давали срок либо за клевету, либо за шпионаж.
   Под каким "соусом" возвращаться к такому простому и надежному режиму, большинству было совершенно безразлично. Не получится с марксизмом, можно попробовать вернуться верхом на национализме, откровенном фашизме или даже какой-нибудь клерикальной идеологии: смеси православия, идей "Белого братства", антисемитизма и устава КГБ.
   Обрастая все более странными группировками откровенно маразматического толка, Верховный Совет резко изменил курс на конфронтацию с правительством и, особенно, с президентом, считая именно Ельцина источником всех бед страны, как нынешних, так и прошлых.
   Устно и в печати президента обвиняли в том, что в прошлом он был партработником высочайшего ранга (для тех, кто видел в коммунизме величайшее зло России), что он - алкоголик, допившийся уже до белой горячки (для интеллигенции, чтобы пришла в ужас), что, к тому, же он еще и еврей (для всех остальных) и посланец сатаны, антихрист (для наиболее передовой части населения, влюбленной в мистику).
   Таким образом, Кремль, во всей красоте своей средневековой причудливости, со всеми символами военно-клерикальной империи далекого прошлого и военно-полицейской державы вчерашнего дня, и огромный, суперсовременный Белый Дом превратились в нарицательные символы двух ветвей власти, сцепившихся в непримиримой борьбе.
   Все попытки вывести страну из средневекового маразма, куда ее загнали "бессмертные идеи" Ленина-Сталина, привели к новой, но типично средневековой ситуации: политической поляризации государственной олигархии вокруг даже не короля и парламента, как, скажем, в Англии и Франции в середине XVII века, а вокруг нерешительного короля и могущественного феодала, претендующего на трон.
   Нечто подобное можно увидеть во Франции XV века в конфронтации короля Людовика XI и герцога Бургундии Карла Смелого, хотя Людовик XI больше напоминает Хасбулатова, а Карл - Ельцина. Но победил король!
   Практически весь 1993-й год власти не занимались государственными делами, а только боролись друг с другом. Предоставленная на произвол стихий, страна медленно тонула в трясине чиновничьей коррупции и криминального беспредела, наслаждаясь телепередачами, где противоборствующие стороны разве что не крыли друг друга матом публично.
   Становилось ясно, что дело может кончиться лишь ликвидацией одной из "ветвей" быстрым и точным ударом топора. Беспокоил вопрос: не приведет ли этот удар к новой гражданской войне, которая в стране, напичканной ядерным и химическим оружием, может легко перескочить, с одной шестой части суши на оставшиеся пять шестых, сделав вполне реальными многочисленные предсказания о неизбежном конце света до исхода столетия.
   Постоянно транслируемые заседания Верховного Совета убедили, лучше всего другого, общественное мнение страны, что для спасения демократии необходимо ликвидировать парламент. Парадокс, вполне достойный России, где либералы, христианские демократы и конституционные демократы (наследники легендарных "кадетов"), не успев создаться, быстро превратились в какую-то непонятную смесь большевизма, жидоборства и религиозного кликушества.
   Впрочем, они мало отличались и от послепутчевых коммунистов, которые, не моргнув и глазом, объявили свое учение светским воплощением православия, где наряду с Иисусом преспокойно соседствовали Ленин и Сталин, одними своими "божественными" ликами низвергая христианство в веселую карусель черного язычества.
   Все вместе они составили такую пеструю красно-коричневую смесь, что никакие политологи не могли в ней разобраться, предлагая это сделать психиатрам.
   Пока психиатры что-то осторожно говорили и писали о "маргиналах", пролезших в политику, Верховный Совет на глазах трансформировался из советского чисто декоративно привеска к КПСС в какую-то смесь сумасшедшего дома, ревкома времен военного коммунизма и уголовной "малины" самого кровожадного толка, где тон стали задавать бывшие депутаты разогнанного Верховного Совета СССР, мечтающие только о том, чтобы поскорее поставить к стенке своих политических противников. Впрочем, выражение "поставить к стенке" было наиболее мягким из их страстных желаний, настолько страстных, что их постоянно высказывали вслух на очень высокой тональности.
   Кокетливая Сажи Умалатова, например, считала, что "Ельцина и его окружение следует повесить за ноги".
   Генерал Макашов мечтал о разъяренной толпе, которая разорвала бы Ельцина и его "жидовскую свору" на куски.
   А потерявший в припадках истерики свой былой вальяжный имидж, Иона Андронов требовал, чтобы все "ельциноиды" (он был автором этого термина) были повешены на Красной площади публично. Причем выше всех должен был висеть не сам президент, а министр иностранных дед Андрей Козырев, и тем самым, освободить министерское кресло для самого Андронова.
   Что говорить об этих людях, которые отлично понимали, что любое движение в сторону объявленных Ельциным реформ автоматически выбросит их из привычных мягких кресел, где они привыкли дремать с коммунистических времен, получая огромные оклады, еще более огромные квартиры и чарующие привилегии, как и положено в феодальном, иерархированном до предела обществе.
   Что говорить о них, если Александр Зиновьев, которого глупый Запад некогда считал Свифтом эпохи застоя, тот самый Зиновьев, чьи книги, вроде "Зияющих высот", немало способствовали крушению коммунистического режима, Зиновьев, арестованный по приказу Андропова, лишенный гражданства и высланный за границу, ныне вернувшись в "свободную" Россию, аж захлебнулся в истерике безумной злобы, поучая тех, кому совсем недавно втолковывал всю бесперспективность и бесчеловечность ленинско-сталинской системы.
   "Вы должны сказать, - вопил вчерашний диссидент с мировым именем. - Отменить реформы! На виселицу реформаторов! Это предатели, это враги... Если бы я был молодым человеком, я бы стал террористом, я бы убивать их стал... Сталин не просто гений. Он был супергений! В этой ситуации нужен человек типа Сталина... Если такой человек появится (а он должен появиться), что он будет вынужден сделать в первую очередь? Арестовать Ельцина, Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе и их выкормышей и повесить! Повесить в 24 часа! Потом этих монархистов, радикалов, анархосиндикалистов - всех в трудовые лагеря!"
   Те, кто некогда читал книги Зиновьева, мягко говоря, недоумевали (еще недавно за чтение и хранение этих книг КГБ могло впаять, и делало это, немалый срок). Что произошло со старым буревестником демократии, в книгах которого Сталин, фигурирующий под кличками "хозяин" или "пахан", был низведен до уровня обычного бытового уголовника, стремящегося превратить огромную страну в уголовную полумалину-полузону, получив в итоге "зону-малину"?
   Недоумевающие просто забыли, кем был этот человек всю жизнь. А был он доктором марксистско-ленинской философии, серьезно изучая которую, просто невозможно было не свихнуться. Что и произошло. У всех марксистских теоретиков мозги поражены ненавистью, которая готова кровавой блевотиной обрушиться на кого угодно. Часто - на своих.
   Подобные настроения стали брать верх над любыми другими. Гнусная накипь постоянных неудач, социальных катастроф и политических крушений, сметенная в кучу ожидаемым полным разгромом, собралась под крышей Белого Дома, откровенно готовясь к "последнему и решительному".
   Можно представить себе, какие законы принимало подобное "сообщество парламентариев" и что оно делало с полудохлой конституцией, принятой во времена Брежнева.
   Знаменитая брежневская конституция после того, как из нее выбили 6-ю статью о "доминирующей роли КПСС", автоматически, как и следовало ожидать, рассыпалась, а после крушения СССР превратилась в анахронизм, напоминая пестрый свод феодальных законов времен Священной Римской Империи. Российская Федерация все еще числилась в этой конституции "социалистической республикой в составе СССР" и отменить это положение путем голосования не удалось даже с пяти попыток.
   Кое-как в конституцию задвинули положение о разделении властей на основе классической демократии, однако, следующая статья провозглашала, что власть в стране принадлежит Советам, а высшая (непререкаемая) власть - съезду народных депутатов, выбранному в коммунистические времена с одной-единственной целью: дать возможность Горбачеву увильнуть от карающей руки собственного Политбюро, сбежав в президенты СССР.
   В президентах Горбачев долго не удержался, а придуманный им съезд остался в наследство "свободной" России. В нем, разумеется, преобладали коммунисты, которые, хотя и не были столь агрессивны в массе, как члены Верховного Совета, не требовали хором публичной казни президента, но и слышать ничего не хотели ни о досрочных выборах, ни о принятии новой конституции.
   Старая мертвая Конституция их вполне устраивала, главным образом, потому, что была мертвой и поэтому, блокируя все пути вперед, открывала единственный путь назад, в светлое коммунистическое вчера.
   Готовясь к неизбежной схватке, депутаты Верховного Совета громоздили вокруг себя законодательную оборону, сводя на нет все попытки конституционного выхода из тупика.
   Выход был один при нынешней мертвой Конституции: самороспуск Верховного Совета с последующими выборами нового парламента и президента. Но об этом Верховный Совет и слышать не хотел.
   Сама мысль о том, что их могут переизбрать, приводила депутатов в смертельный ужас, заставляя принимать меры, которые уже никому не казались дикими. Лихорадочно приватизировались ведомственные квартиры, дачи и служебные автомобили. Сыпались предложения о том, чтобы сделать пост депутата пожизненным и даже наследственным (как в средневековых европейских парламентах, где место депутата, как известно, покупалось и могло переходить от отца к сыну, а робкая попытка королевской администрации с этим покончить привела нескольких королей на эшафот).
   И, наконец, после нерешительной попытки Ельцина в марте 1993-го года как-то изменить положение, Верховный Совет, зайдясь в истерике, поставил на голосование вопрос об "импичменте" (модное западное словечко, означающее снятие президента с его поста до окончания срока полномочий) Ельцина, а когда это не удалось (главным образом, из-за того, что кто-то пустил слух о стягивании к Верховному Совету войск), то принял очередную поправку в Конституцию, которая уже была превращена даже не в труп, а в некоторое подобие медицинского муляжа, где на макет человеческого тела налепливают, в целях экономии, все известные науке болячки и опухоли.
   Согласно этой поправке, полномочия президента автоматически заканчивались при любой его попытке хоть как-то посягнуть на неограниченную власть съезда и Верховного Совета.
   И, естественно, обе стороны активно шпионили друг за другом, вербуя явных и тайных сторонников в лагере противника, покупая прессу и обливая друг друга грязью через средства массовой информации.
   Президенту удалось перетащить в свой лагерь нескольких помощников Хасбулатова, вроде Шумейко, Филатова и Рябова. В свою очередь, Хасбулатов перетащил на свою сторону вице-президента Руцкого и, что наиболее важно, министра государственной безопасности Баранникова.
   На сторону парламента почти полностью перешел Фронт Национального Спасения, пестрый союз крикливых группировок, объединенных незамысловатым лозунгом: "Бей жидов!". И своим рупором-газетой "День", на страницах которой совершенно откровенно печатались призывы к свержению строя и убийству президента.
   Все попытки воздействовать на газету через суд кончались его громкими победами в процессах и посрамлением истцов, представлявших Министерство печати, возглавляемое личным другом президента Полтораниным.
   Обе стороны под прикрытием взаимных скандальных обвинений в коррупции и государственной измене маневрировали, готовясь к решительной схватке.
   БОРЬБА СТАЛА ВСЕМ, ЦЕЛЬ - НИЧЕМ.
   Цели просто никто не знал и не видел. Главным стало сокрушение противника. Ни одна из сторон не могла выскочить из своего врожденного большевизма. Только сокрушение!
   В одном из своих последних публичных выступлений на так называемом Всероссийском совещании всех уровней Хасбулатов, призывая Советы сплотиться в борьбе с президентом, устало признался: "Вы знаете, откровенно говоря, иногда я смотрю на себя со стороны и думаю: я это или не я, потому что вокруг такая нелепость, как будто мы попали в совершенно иррациональный мир. И я ловлю себя на такой мысли: нет, это не я, потому что я, нормальный человек, не мог участвовать в этих ненормальных делах. Но нас впутали в какой-то дьявольский круг, и мы, действительно, в этом дьявольском круге бегаем, бегаем и никак не можем из него выпрыгнуть..."
   Хасбулатову, видимо, почаще следовало бы смотреть на себя со стороны, потому что в том же самом выступлении, вспоминая обещание президента к сентябрю навести порядок в стране, спикер заявил: "Примерно месяц назад, вы знаете это превосходно, президент объявил, что в августе проведет "артподготовку", а в сентябре "перейдет в наступление". Ну, прямо скажем, мы тогда отнеслись к этому с достаточной долей иронии: дескать, снова президент сказал что-то неудачное".
   Тут Хасбулатов мерзко ухмыльнулся и изрек: "Может быть, был в каком-то особом настроении..." И щелкнул себя пальцами по горлу, демонстрируя известным всей стране жестом, в каком именно настроении был президент. Опять был пьяным в стельку.
   Далее, осудив пьянство как таковое, спикер прозрачно намекнул, что пьяница-президент должен уйти со своего поста по-хорошему, и сорвал аплодисменты зала, заявив: "Раз, мол, пьет? - наш мужик! Но если "наш мужик", так пусть мужиком остается и занимается мужицким трудом, а не государственным".
   Затем Хасбулатов открыто призвал армию к неподчинению своему Верховному Главнокомандующему, каковым, естественно, являлся президент, и фактически раскрыл свои карты, обратившись к собравшимся со следующим призывом: "Я хотел бы обратиться с этой высокой трибуны к руководителям нашей страны, ко всем гражданам, к рабочим, крестьянам, интеллигенции, воинам армии, правоохранительным органам. Будьте бдительны, не дайте себя втянуть в авантюру, не дайте вовлечь себя в выполнение преступных замыслов...
   Если последуют антиконституционные действия типа чрезвычайного положения, президентского правления и тому подобного, сорвите эти действия...
   Я бы предупредил Отечество: народ сурово осудит всех, кто поднимет руку на органы народовластия, попытается разрушить конституционный строй, ввести в любой форме чрезвычайное положение.
   Я хотел бы сказать, что реакция наша должна быть решительной, жесткой, а не такой вялой, какой однажды уже была. Статья 121-6 не требует ни созыва съезда, ни постановления Конституционного суда, она говорит о том, что в случае осуществления или попытки осуществить эти действия полномочия президента прекращаются немедленно!"
   Хасбулатов знал, что говорил. Его информаторы, работающие в ближайшем окружении президента Ельцина, давно предупредили спикера, что на столе президента лежит еще неподписанный указ о разгоне Верховного Совета, назначении новых выборов всех ветвей власти, включая и президента, на 12 декабря и временном введении в стране прямого президентского правления.
   Зная об этом, все, сгруппировавшиеся вокруг спикера, и он сам, поняли, что наступает большая игра, забыв в азарте, что на карте, помимо судьбы страны, о которой много говорили, но никто не думал всерьез, лежат и их собственные головы.
   Неправильное понимание обстановки в стране, в корне неверная оценка собственного влияния на события, отсутствие знающих свое дело аналитиков, способных правильно определить расстановку политических сил и прогнозировать события хотя бы на пару ходов вперед, привели Хасбулатова и его сторонников к убеждению, что следует спровоцировать Ельцина на введение в стране чрезвычайного положения, не оставив ему другого выхода (кроме, разумеется, ухода в отставку), а затем, ловко манипулируя муляжом мертвой конституции и переходящей в плач старобольшевистской демагогией, быстро расправиться с ним, временно посадить на место президента глупого генерала Руцкого, и вернуться на старый, добрый коммунистический путь, замечательный тем, что он никуда не ведет.
   Те силы, которые, не желая сами рисковать, задумали убрать президента Ельцина руками своих марионеток, Хасбулатова и Руцкого, вовсе не ставили на этих двух, уже достаточно скомпроментированных деятелей, считая их разменными пешками при любом исходе задуманной операции. Если бы та проваливалась, то эта парочка автоматически превращалась в политические, а то и в физические, трупы, а если бы удавалась, то от того и другого планировалось быстро избавиться путем ликвидации президентской должности, с одной стороны, и простых перевыборов председателя Верховного Совета, с другой.
   Кроме того, оба за последнее время настолько погрязли в коррупции и в разных темных делишках (Хасбулатов, например, занимал должность директора чуть ли не на дюжине разных коммерческих и полукоммерческих предприятий), что отправить их в политическое небытие, а то и за решетку, не представлялось особенно сложным.
   Их также постоянно подталкивали на ускорение событий слухами, что в руки президента попали такие документы, которые в один момент способны превратить их из государственных деятелей в уголовных преступников.
   Ельцин пока показал только кончик огромной иглы, способной пришпилить их к обоям и оставить корчиться на всеобщее посмешище. Это диктовало динамику развития событий, провоцирование президента на первый шаг, на первый ход в большой игре.
   Последние полтора года атака на президента средствами массовой информации, находящейся в руках тех, кто называл себя оппозицией, шла широким фронтом, постоянно усиливаясь, главным образом, в смысле выбора выражений.
   Начиналось все осторожно и пугливо, с оглядкой: не вырвут ли язык. Но поскольку никто не только не лишился языка, но президент вообще никак не отреагировал на лай разных полуподпольных газеток, существующих все на те же деньги покойной КПСС, те начали действовать смелее, а затем, отбросив все приличия, начали просто злобный вой, сравнимый разве что с диффамацией прессой последнего русского императора, который так же перестал вырывать за это языки.
   "Беловежский преступник", "Главарь оккупационного режима", "Алкан в Кремле", "Кремлевский преступник" - это наиболее мягкие эпитеты, которыми награждала главу государства оппозиционная пресса.
   Со страниц полуподпольных газеток подобные выражения быстро перекочевали на 16 полос еженедельника "День" и в передовицы "Правды" и "Советской России", растерявших былую респектабельность, а оттуда - прямиком в зал Верховного Совета.
   Под газетный визг в стране шел прямой саботаж решений исполнительной власти, травля представителей президента, жесточайшее преследование всех инакомыслящих, а региональные газеты, финансируемые либо деньгами КПСС, либо военно-промышленными гигантами, иначе и не называли правительство, как "Ельцин и его жидовская свора". Причем годовая подписка подобной газеты стоила всего 4 (четыре) рубля, а то и рассылалась бесплатно.
   Президент почти не реагировал, что еще более подзуживало его оппонентов. Безнаказанность и безответственность достигли пределов, небывалых для мирного времени. Ощущение напряженности во внутригосударственной жизни было почти физическим.
   Речь Хасбулатова на Всероссийском совещании депутатов всех уровней закончилась официальным обращением этого форума к гражданам России, где, в частности, говорилось: "Президент и его окружение, неспособные цивилизованными методами управлять обществом и вывести его из глубокого кризиса, вновь нагнетают напряженность, угрожая конституционному строю... Боясь, что придется держать перед народом ответ за то, что его лишили нормальных условий жизни, ограбили материально и духовно, попрали прошлое и отняли будущее, незадачливые реформаторы пытаются установить диктатуру личной власти... Прямое президентское правление, которым теперь угрожают, - это разгон органов представительной власти. Уничтожение их окончательно развяжет руки преступно-мафиозным элементам, коррупционерам и их зарубежным покровителям..."
   Нормальным образом жизни народа номенклатурные депутаты, естественно, считали нищее прозябание этого народа за колючей проволокой коммунистической зоны. Отнять у народа подобное прошлое, разумеется, считалось очень тяжелым преступлением.
   В этом обращении, если его исследовать, заключаются все ошибки и самого Хасбулатова, и тех, кто за ним стоял, в оценке сложившейся в стране обстановки.
   Как бы тяжела эта обстановка ни была, подавляющая часть населения с ужасом и содроганием вспоминала недавние времена "нормальной и духовной жизни", ностальгия по которой, вполне понятно, стучала в сердца бывших обкомовских секретарей пеплом Клааса.
   Совещание закончилось 18 сентября. Все стали с нетерпением ждать реакции президента. И она, наконец, последовала.
  
  
  21 сентября 1993 года, вторник, 19:30.
  
   Евгений Савостьянов, начальник Управления Министерства Безопасности по Москве и Московской области, сидел в комнате отдыха, примыкающей к его огромному кабинету и, помешивая ложкой остывший чай, с интересом посматривал то на часы, то на экран небольшого переносного телевизора, стоявшего на одной из полок массивной стенки рядом с бюстиком Дзержинского.
   Бюстик достался Савостьянову в наследство от его предшественника, генерала Прилукова, чья яркая чекистская карьера оборвалась в августе 1991 года, когда почти все руководство бывшего союзного КГБ отправилось либо в тюрьму, либо под следствие с подпиской о невыезде, либо на давно заслуженный отдых, ибо, как говаривал еще покойный Андропов, "с нашей работы в отставку не уходят, а сразу отправляются в крематорий".
   Именно в те, послепутчевые, дни Савостьянов и появился на Лубянке, заняв свою должность, которую по штату КГБ должен был замещать генерал-лейтенант, а то и генерал-полковник.
   Евгений Савостьянов был наиболее странной личностью, появившейся на политической сцене после прихода к власти президента Бориса Ельцина и распада СССР.
   Физик по образованию, научный работник одного из академических институтов столицы, диссидент-фрондер по убеждениям, лейтенант запаса ракетных войск, с умным, интеллигентным лицом, обрамленным аккуратно постриженной черной бородкой, - образ типичного антисоветчика тех времен. Савостьянов стал активным членом тогда еще "ненормальной" "Демроссии", входя в ее координационный совет.
   Там он близко познакомился с Гавриилом Поповым и, видимо, произвел на будущего мэра столицы достаточно сильное впечатление. Настолько сильное, что став мэром Москвы и пожелав иметь в КГБ и МВД своих людей, Попов добился назначения Савостьянова на занимаемую должность, а начальником МВД столицы назначил Мурашова, также одного из координаторов "Демроссии".
   Если назвать назначение Савостьянова весьма странным, то это значит - не сказать о нем фактически ничего. КГБ изначально создавался не как государственный институт тоталитарной системы, а как некий тайный орден, секретное военно-политическое общество, по сравнению с которым даже орден иезуитов выглядит детской забавой.
   Даже рядовые сотрудники при приеме в КГБ должны были пройти через продуманную систему фильтров, совершенно исключающую попадание в КГБ не то что случайных людей, но и тех, у которых возникли бы какие-либо вопросы, хотя бы к самим себе, от осознания того, чем им приходится заниматься, и кому все это нужно.
   Что же касается руководящего состава, то все 70 лет не было практически ни одного исключения из правила: руководство либо "спускалось" из ЦК КПСС, либо тщательно карабкалось по крутой и скользкой от крови и грязи служебной лестнице, рискуя каждую секунду сорваться прямиком на тот свет.
   И тут, на одну из самых почетных и важных должностей в КГБ присылают мало что шпака и чужака, да еще какого-то диссидента из "Демроссии", которая с момента своего основания служила для КГБ не более, как объектом самого тщательного наблюдения, а ее члены рассматривались в качестве потенциальных клиентов следственных изоляторов и трудовых лагерей.
   Но если даже не принимать все эти ужасные вещи во внимание, ради справедливости следует заметить, что работа в любой секретной службе, а тем более в политической полиции, на руководящей генеральской должности, без сомнения, требует и опыта, и специальной подготовки, которых у Евгения Савостьянова не было.
   Не было, конечно, и юридического образования, которое, хотя и чисто формально, но требовалось для замещения подобных должностей. А формальные вопросы в жесткой системе партийно-государственных институтов СССР часто становились первостепенными.
   Такое чудовищное инородное тело, всунутое в столь чувствительный организм КГБ, и теоретически, и практически должно было им немедленно отторгнуто, для чего имелось множество вполне легальных путей, сведенных к простому заключению о профнепригодности.
   Хорошо зная собственную историю, когда их отстреливали сотнями во времена многочисленных дворцово-ведомственных переворотов, хорошо зная собственные делишки андроповского и послеандроповского периода, видя все свое руководство в тюрьме или под следствием, а своего великого основателя - свергнутым с пьедестала, к которому раньше и подходить было запрещено даже для возложения цветов, и плывущим над Лубянской площадью со стальным тросом на шее, как на передвижной виселице, работники КГБ притихли.
   Многие рыдали, то ли от жалости к железному Феликсу, то ли жалея себя, поскольку вид беснующейся на площади толпы рисовал самые мрачные перспективы на обозримое будущее. Тем более, что назначенный председателем КГБ Вадим Бакатин, который стал последним человеком, занимавшим указанную должность, торжественно пообещал сократить ведомство до минимального размера и перепрофилировать его на дела, способные принести государству хоть какую-то пользу.
   В таких условиях, конечно, можно было промолчать, когда на ведущее Московское управление присылают начальника чуть ли не из мордовской политической зоны.
   Но шок прошел. Самого Бакатина, первого секретаря обкома, члена ЦК КПСС, кандидата в члены политбюро, занимавшего в коммунистические времена крупнейшие партийно-государственные посты, включая и пост министра внутренних дел, памятуя его публичные обещания реформировать, а главное, сократить КГБ, съели так быстро, что тот и охнуть не успел, как вылетел из органов с ярлыком полной некомпетентности. А Савостьянов остался.
   Последовавшие потом структурные катаклизмы, когда по воле президента Ельцина были объединены КГБ и МВД под общим командованием министра внутренних дел РСФСР Виктора Баранникова, а затем новое разъединение по решению Конституционного суда, когда под шумок реорганизаций КГБ был переименован в Министерство Безопасности (без слова "государственной" - память о бериевском МГБ была еще очень свежа в памяти), и многих выпихнули на пенсию и в резерв, а многие почли за благо уйти сами, Савостьянов остался на своем посту.
   Он остался на своем посту, когда новый министр безопасности Баранников провел собственную чистку органов, избавляясь от разных "засветившихся" либералов времен "перестройки и гласности".
   Он остался на своем посту, когда выгнали и самого Баранникова, быстро затянутого коррупцией и сомнительными связями из-за недостатка опыта в тупик, выходами из которого были либо самоубийство, либо - тюремная камера.
   Министра обвинили, в двурушничестве, двойной игре, но знающие люди понимали, что КГБ отверг инородное тело, бывшего участкового милиционера, всю жизнь проработавшего в системе внутренних дел.
   А Савостьянов не только остался, но и, как ему было положено по должности, получил чин генерал-майора.
   Если вспомнить, что Савостьянов был произведен в генералы прямо из лейтенанта запаса, и что это произошло в мирное время, то следует согласиться, что у подобной ракетной карьеры очень мало аналогов в мировой истории, а тем более - в таком ведомстве, как КГБ.
   Эта карьера покажется еще более странной на фоне судьбы Мурашова, внедренного одновременно с Савостьяновым тем же Поповым в систему МВД. Организм МВД сразу же начал отторгать инородное тело, и после серии внутриведомственных скандалов, ошельмованный прессой оппозиционеров и громкими выступлениями в Верховном Совете, Мурашов был выкинут из милиции, как Паниковский из исполкома.
   Что касается Савостьянова, то даже газеты и депутаты экстремистов его не трогали. Не трогала его и демократическая печать. Даже знаменитые петербургские "600 секунд" Александра Невзорова, истратившие уйму эфирного времени на шельмование Мурашова, о Савостьянове не произнесли ни слова: ни хорошего, ни плохого.
   Только однажды газета "День" осторожно прошлась по новому генералу, намекнув, что его бабушка, видимо, была еврейкой. Но для газеты, которая громогласно утверждала, что Борис Ельцин - это псевдоним Боруха Элькина (или Эльцера), что на территории Кремля скрывается целая бригада израильских парашютистов, подобный осторожный подход можно было считать даже поощрительным...
   Можно многое предположить, развивая тему "Кто же вы, генерал Савостьянов?", но ограничимся только констатацией факта: Евгений Вадимович Савостьянов по какой-то, скажем, невероятной случайности, не оказался "инородным телом" в организме знаменитого на весь мир аппарата столичного КГБ, а вписался в этот аппарат со своей диссидентской бородкой (которую так и не сбрил, хотя еще существовал неотмеченный приказ Андропова, подтвержденный затем двумя генералами армии, Чебриковым и Крючковым, запрещающий сотрудникам КГБ ношение бороды, без всяких исключений, как, скажем, во времена Петра I), интеллигентной внешностью, манерами ученого и взглядом профессионального математика.
   Невероятные истории иногда происходят и логического объяснения не имеют. Прижилась же как-то домашняя киска в одном вольере с семейством ягуаров, и ничего. Жила и даже допускалась к противню с мясом. А другую кошку разорвали в ту же секунду, как появилась она в вольере. С точки зрения ягуаров, эта история довольно проста: либо разорвут, либо нет. Но с точки зрения кошки, ситуация выглядит намного сложнее. Ведь дело не только в том, чтобы тебя не съели, но и твои приказы выполняли.
   КГБ находился в состоянии сильной растерянности, что и понятно. Казалось, незыблемые ориентиры его многолетней деятельности были либо уничтожены, либо размыты до неузнаваемости. И в довершение всего, Министерству Безопасности было официально запрещено заниматься политическим сыском, а ничем другим оно заниматься не умело. И не хотело, что более важно.
   В течение своей более чем семидесятилетней истории это ведомство ни разу не сумело обеспечить безопасность того государства, в составе которого оно числилось. Оно не сумело обеспечить безопасность страны от страшного и внезапного удара гитлеровской Германии, поскольку к 1941 году совершенно захлебнулось в крови собственного народа и маразматических выкладках своего великого вождя. Оно не сумело обеспечить безопасность ни самого вождя, ни свою собственную в середине 50-х годов.
   Никто из них и бровью не повел, когда развалился и был уничтожен Советский Союз, который они клялись защищать до последней капли крови, но не сумели этого сделать, так как по уши завязли в борьбе с сионизмом и инакомыслием, категорически не желая заниматься чем-нибудь другим.
   Теперь они решили заниматься только обеспечением собственной безопасности, настороженно приглядываясь к тому, что когда-то называлось "первой в мире страной победившего пролетариата". И более мелкие государственные конвульсии приводили их тысячами к гибели или превращали в ничто.
   Погибшие при падении Ягоды, погибшие при падении Ежова, погибшие при падении Абакумова, погибшие при падении Берия, выгнанные без пенсии и погон - подобная память создала уже достаточно высокий генетический уровень страха.
   Многих этот страх погнал из системы в созданные до и после августовского путча коммерческие структуры и банки на долю КГБ в деньгах партии-родительницы, но многих этот же страх заставлял оставаться на месте, чтобы суметь оказать сопротивление тем, кто еще раз может соблазниться во имя собственных политических интересов украситься ожерельем из чекистских голов.
   Оставшимся приходилось отчаянно имитировать деятельность, поскольку, после запрещения заниматься политическим сыском, делать было решительно нечего.
   Ловля рэкетиров, контрабандистов и торговцев наркотиками, восторженно рекламируемая средствами массовой информации, которые при всей своей нынешней вольнодумности и безответственности так и не смогли окончательно вырваться из своего векового благоговения перед чекистскими подвигами, что, в принципе, не было делом КГБ, создавала неразбериху в милицейских операциях, межведомственные склоки и многое другое. Да и занимались этим делом бывшие подразделения так называемой спецмилиции, которых на Лубянке не пускали даже в столовую.
   Таким образом, основной массе личного состава просто нечего было делать, как заниматься тем же самым политическим сыском, методика которого была хорошо известна, отточена почти до совершенства, а управлением огромной армии информаторов могли позавидовать все другие спецслужбы мира, вместе взятые.
   Разница со старыми временами заключалась в том, что материалы сыска оседали в оперативных разработках и не передавались в следственные отделы для возбуждения уголовных дел.
   Несколько попыток закрутить громкие дела, даже не по шпионажу, а по нарушению государственной тайны, как, скажем, дело профессора Мирзояна, поведавшего миру, что в России и не думали прекращать работы по созданию новых образцов химического оружия, кончались скандалами, от которых, прежде всего, страдало "чекистское" руководство. И, тем не менее, работа велась и не малая...
   На небольшом столике перед Савостьяновым лежала изящная папка из красного кожзаменителя с ярлыком какого-то симпозиума по проблемам квантовой механики.
   Начальник управления МБ по Москве и Московской области раскрыл папку, вытащил из нее несколько листков ксерокопий, скрепленных изящной пластмассовой скрепкой голубого цвета, и еще раз просмотрел содержание документов, увенчанных старым грозным грифом: "Совершенно секретно. Особой важности".
   "Отпечатано в двух экземплярах.
   1 экз. - президенту.
   1 экз. - в спецархив.
   Копий не снимать! Передаче по радио и системам проводной связи не подлежит! Только через старшего офицера МБ, допущенного к группе документов ОВ/ГВ."
   То, что, несмотря на столь грозные грифы, с документа все-таки сняли ксерокопию (возможно, и не одну), говорило о том, что в условиях полного государственного хаоса и отсутствия дисциплины избежать утечки самой секретной информации не представляется возможным.
   Документ был подписан заместителем министра Николаем Галушко, а Савостьянов был одним из его авторов. Датирован документ был июнем 1993 года и составлен таким образом, что сам министр безопасности генерал-полковник Виктор Баранников о нем не знал ничего (до нужного момента, конечно). Озаглавлен документ, по старой советской традиции, был просто и доходчиво: "Меры по дальнейшему укреплению Российской государственности. Анализ и рекомендации".
   После краткого резюмирования положения во внутриполитической, экономическо-хозяйственной и культурной жизни страны, состояния ее вооруженных сил, науки и образования, анализа обострившихся социальных и межэтнических проблем и всего лишь одного абзаца, касавшегося положения страны на международной арене, в документе, в частности, говорилось:
   "Все вышеизложенное приводит только к одному выводу: ни в экономическом, ни в моральном отношении страна оказалась совершенно не готова к столь резкому переходу от жесткой тоталитарной системы управления к классической демократии западного образца...
   Разделение властей на исполнительную, законодательную и судебную привело к острому противостоянию этих ветвей власти даже без короткого периода полезного государственного сотрудничества.
   Одна ветвь власти постоянно, порой даже без всякой пользы для себя, то есть инстинктивно, пытается подмять под себя другую, превращая это дело в какое-то подобие спорта. Отмечено, например, что несколько фракций в Верховном Совете ("Коммунисты России", "Смена - Новая политика" и пр.) голосуют "против" любых предложений, за исключением предложений, касающихся собственного благополучия депутатов и диффамации государственных деятелей.
   Наблюдается и обратная картина, когда в аппарате вице-премьеров (Чубайс, Шумейко и др.) многие весьма дельные документы Верховного Совета отвергаются без анализа, порой с оскорбительными резолюциями и требованиями не вмешиваться не в свое дело.
   В свою очередь, введенная в Верховном Совете практика решать многие важнейшие государственные вопросы путем тайного голосования является беспрецедентной и говорит об осознании депутатами собственной безответственности и перед страной, и перед избирателями...
   Многие народные депутаты стали таковыми не из желания принять участие в управлении страной, и даже не из желания добиться для себя известных льгот (хотя, есть и такие), а только для получения статуса "парламентской неприкосновенности", под прикрытием которого они занимаются незаконными действиями в широком диапазоне уголовно наказуемых деяний, от спекуляции автомашинами до торговли оружием, не ограничиваясь при этом территорией бывшего СССР...
   Свобода слова, печати и собраний привели общественную жизнь страны в состояние полного хаоса.
   Безответственность всех средств массовой информации более обостряет положение в стране, провоцирует межнациональные конфликты, лихорадит хозяйственную жизнь и выставляет страну за рубежом в негативном и смешном свете...
   Свобода собраний, митингов и шествий уже привела кровавым событиям, имевшим место 1 мая текущего года, когда зачинщики массовых беспорядков оказались неуязвимыми для закона в силу их депутатской неприкосновенности или были открыто взяты под защиту руководством Верховного Совета.
   Подобная безнаказанность, помимо всего прочего, провоцирует дальнейшее обострение противостояния властей и чревато самыми опасными последствиями..."
   В разделе "Рекомендации" указывалось:
   "Таким образом, попытка перехода от тоталитарного строя к демократическому без переходного периода "относительно мягкой автократии", с нашей точки зрения, не увенчалась успехом.
   Именно шок этого резкого перехода привел к развалу СССР, а продолжение следования подобным путем неизбежно приведет к развалу Российской Федерации, ибо понятие "демократии" как "вседозволенности" стимулирует безответственные элементы в регионах, стремящихся к постоянному расширению собственной власти..."
   Далее с некоторой долей патетики, без которой КГБ просто не умел составлять свои сводки, говорилось:
   "Во имя спасения того, что еще осталось от нашей страны, во имя обеспечения будущего Российского государства и предотвращения гражданской войны следует незамедлительно вытащить страну из демократического хаоса и сделать это таким образом, чтобы ни у кого не оставалось ни тени сомнения в решимости властей навести порядок..."
   К документу был подколот проект указа президента о роспуске Верховного Совета и о ликвидации советов по всей стране как института власти. Проект также был составлен в июне 1993 года и лежал на столе президента неподписанным.
   Савостьянов еще раз посмотрел на часы. Было 19 часов 54 минуты. На экране телевизора высветилась надпись: "Заявление президента Российской Федерации".
  
  
  20:00
  
   На экране появился Борис Ельцин, сидящий, как всегда, на фоне российского "триколора", держа перед собой несколько листов отпечатанного на машинке текста. Хотя Савостьянов видел эту видеозапись уже дважды накануне, он решил прослушать ее еще раз.
   Одно дело - гонять эту кассету на видеомагнитофоне, чтобы дать последние рекомендации по редакции текста, другое дело, - когда она звучит уже на всю страну и будет, как и задумано, повторена в эфире несколько раз.
   Президент выглядел спокойным и собранным. Он принадлежал к типу тех людей, кстати, типично русскому, которые всегда веселеют именно перед дракой, битвой и другими событиями, связанными со смертельным риском. Перед любым "лихим делом", как говаривали в старину
   "Уважаемые сограждане! - начал президент. - Я обращаюсь к вам в один из самых сложных и ответственных моментов, накануне событий чрезвычайной важности.
   В последние месяцы Россия переживает глубокий кризис государственности. В бесплодную и бессмысленную борьбу на уничтожение втянуты буквально все государственные институты и политические деятели.
   Прямое следствие этого - снижение авторитета государственной власти.
   Уверен, все граждане России убедились, что в таких условиях не только нельзя вести труднейшие реформы, но и поддерживать элементарный порядок.
   Нужно сказать прямо: если не положить конец политическому противоборству в российской власти, если не восстановить нормальный ритм ее работы, то не удержать контроль над ситуацией, не сохранить наше государство, не сохранить мир в России.
   В мой адрес потоком идут требования со всех концов нашей страны - остановить опасное развитие событий, прекратить издевательство над народовластием.
   Уже более года предпринимаются попытки найти компромисс с депутатским корпусом, с Верховным Советом.
   Россияне хорошо знают, сколько шагов навстречу делось с моей стороны на последних съездах и между ними.
   Но даже если о чем-то удавалось договориться, через короткое время следовал категорический отказ выполнять взятые на себя обязательства.
   Мы с вами надеялись, что перелом наступит после апрельского референдума, на котором граждане России поддержали президента и проводимый им курс. Увы, этого не произошло.
   Последние дни окончательно разрушили надежды на восстановление какого-либо конструктивного сотрудничества.
   Большинство Верховного Совета идет на прямое попрание воли российского народа. Проводится курс на ослабление и, в конечном счете, устранение президента, на дезорганизацию работы нынешнего правительства.
   Развернута мощная пропагандистская кампания по тотальной дискредитации всей исполнительной власти в России.
   До сих пор не отменены решения Верховного Совета и съезда, которые противоречат результатам апрельского референдума.
   И сегодня можно уверенно сказать - не будут отменены. Наоборот, за последние месяцы подготовлены и приняты десятки новых антинародных решений. Многие из них целенаправленно спланированы на ухудшение ситуации в России.
   Наиболее вопиющей является так называемая, "экономическая политика" Верховного Совета. Его решения по бюджету, приватизации, многие другие усугубляют кризис, наносят огромный вред стране. Все усилия правительства хоть как-то облегчить экономическую ситуацию наталкиваются на глухую стену непонимания...
   Верховный Совет перестал считаться с указами президента, с его поправками к законопроектам, даже с конституционным правом вето. При этом постоянно клянутся верностью конституции и законности, хотя конституционная реформа практически свернута.
   В апреле прошлого года 6-й съезд народных депутатов не только одобрил основные положения новой конституции, но постановил "доработать с учетом предложений и замечаний президента Российской Федерации" главы проекта "Федеральная законодательная власть" и "Президент Российской Федерации", "Федеральная исполнительная власть".
   По логике, 7-й съезд должен был принять новую конституцию страны. Но руководство Верховного Совета без всяких внятных объяснений остановило конституционный процесс.
   Более того, недавно подготовило и предложило мне фактически одобрить смещение избранного народом президента. Именно таков смысл поправок к конституции, которые я недавно получил из Белого Дома.
   Надо признать, что процесс создания правового государства в России, по сути дела, дезорганизован. Наоборот, идет сознательное размывание и без того слабой правовой базы молодого российского государства.
   Законотворческая работа стала орудием политической борьбы.
   Законы, в которых остро нуждается Россия, не принимаются годами. Вместо этого начата коренная ревизия действующей конституции и принятых законодательных актов. Их переписывают в угоду сиюминутным политическим настроениям.
   Утвердилась порочная практика юридического произвола, суть которого заключается в примитивной формуле: какой закон захотим принять, такой и примем, что захотим, то и запишем.
   И чем дальше, тем больше неразберихи, тем шире поле для злоупотреблений. Все это не имеет ничего общего ни с законностью, ни с правом.
   Не может считаться законом то, что противоречит фундаментальным основам права, попирает элементарные права и свободу человека и основополагающие демократические принципы. Такой закон - еще не право. Тем более, если его диктует один человек или группа лиц.
   Уже давно большинство заседаний Верховного Совета проходит с нарушением элементарных процедур регламента.
   Открытое и демонстративное жульничество при голосовании стало обыденным явлением. Участники заседаний на виду у всего мира голосуют за отсутствующих несколькими карточками. А ведь каждый такой факт - это позор, это дискредитация самих основ парламентаризма.
   Идут чистки комитетов и комиссий. Из Верховного Совета, его президиума беспощадно изгоняются все, кто не проявляет личной преданности своему руководителю.
   То, о чем я говорю - не случайность, не болезнь роста. Все это - горькие свидетельства того, что Верховный Совет, как государственный институт, находится сейчас в состоянии политического разложения.
   Он утратил способность выполнять главную функцию представительного органа - функцию согласования общественных интересов. Он перестал быть органом народовластия.
   Власть в Российском Верховном Совете захвачена группой лиц, которые превратили его в штаб непримиримой оппозиции. Прячась за спинами депутатов, паразитируя на коллективной безответственности тайных голосований, она подталкивает Россию к пропасти.
   Не замечать этого, терпеть и бездействовать больше нельзя. Мой долг президента признать: нынешний законодательный корпус утратил право находиться у важнейших рычагов государственной власти.
   Безопасность России и ее народов - более высокая ценность, чем формальное следование созданным законодательной властью противоречивым нормам, которые окончательно дискредитировали себя.
   Наступило время самых серьезных решений".
   Президент глотнул воды из фарфоровой чашки. Савостьянов подавил вздох и приготовился слушать дальше.
   "Уважаемые сограждане!
   Единственным способом преодоления паралича государственной власти в Российской Федерации является ее коренное обновление на основе принципов народовластия и конституции.
   Действующая конституция не позволяет сделать это.
   Действующая конституция не предусматривает также процедуры принятия новой конституции, в которой был бы предусмотрен достойный выход из кризиса государственности.
   Будучи гарантом безопасности нашего государства, я обязан предложить выход из этого тупика, обязан разорвать этот губительный порочный круг".
   Президент явно волновался. Он снова выпил воды, а Савостьянов усмехнулся, подумав, что было бы здорово, если бы Ельцин именно сейчас демонстративно выпил стопку водки.
   Между тем, покончив с преамбулой, Ельцин перешел к главному в своем заявлении:
   "Учитывая многочисленные обращения в мой адрес руководителей субъектов, Российской Федерации, групп депутатов, участников Конституционного совещания, политических партий и движений, представителей общественности, граждан России, мною предпринято следующее:
   Облеченный властью, полученной на всенародных выборах в 1991 году, доверием, которое подтверждено гражданами России на референдуме в апреле 1993 года, я утвердил своим указом изменения и дополнения в действующую конституцию Российской Федерации.
   Они касаются, главным образом, федеральных органов законодательной и исполнительной власти, их взаимоотношений на принципе разделения властей.
   Высшим органом законодательной власти становится Федеральное собрание Российской Федерации - двухпалатный парламент, работающий на профессиональной основе
   Выборы назначены на 11-12 декабря 1993 года,
   Подчеркну, это не досрочные выборы съезда и Верховного Совета. Создается совершенно новый высший орган законодательной власти в России.
   Любые действия, направленные на срыв выборов, рассматриваются как незаконные. Лица, допускающие их, будут привлекаться к уголовной ответственности на основе уголовного кодекса России.
   В Российский парламент должны прийти люди, которые будут заниматься не политическими играми за счет народа, а прежде всего, создавать законы, так необходимые России".
   Далее президент выразил надежду, что в новый парламент придут новые люди, которые будут "более компетентные, более культурные и более демократичные", пообещал досрочные президентские выборы после начала работы нового Федерального собрания, а затем чеканным голосом, которым в старые времена зачитывали текст смертных приговоров, перешел к самой сути своего заявления:
   "В соответствии с указом президента, который уже подписан, с сегодняшнего дня прерывается осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. Заседания съезда более не созываются. Полномочия народных депутатов прекращаются.
   Конечно, их трудовые права будут полностью гарантированы. Депутаты вправе вернуться на предприятия и в учреждения, где они работали до избрания депутатами России, и занять прежние должности.
   В то же время каждый из них вправе вновь выставить свою кандидатуру для выборов в Федеральное собрание
   Полномочия органов власти на местах сохраняются. В связи с этим, обращаюсь к местным руководителям: используйте все законные возможности для обеспечения общественного порядка.
   Хочу отметить особо: Конституция Российской Федерации, законодательство Российской Федерации и субъектов Российской Федерации продолжают действовать в полном объеме, с учетом изменений и дополнений, введенных указом президента.
   Гарантируются установленные Конституцией и законом права и свободы граждан Российской Федерации".
   Савостьянов даже слегка привстал с кресла. Это уже было интересно! В его варианте пленки куска о "продолжении конституционных гарантий" не было.
   Напротив, хотя явно и не говорилось, но сильно намекалось на то, что в стране введено чрезвычайное положение.
   Значит, кто-то внес в последний момент эти изменения. Математический ум новоиспеченного чекистского генерала мгновенно просчитал возможные варианты, вытекающие из фактически объявленного государственного переворота с сохранением конституционных гарантий. Возможно, что так даже и лучше.
   Заключительная часть заявления Ельцина была насыщена патетикой:
   "Обращаюсь к руководителям иностранных держав, к зарубежным гражданам, к нашим друзьям, которых немало по всему миру.
   Ваша поддержка значима и ценна для России. В самые критические моменты сложнейших российских преобразований вы были с нами.
   Призываю вас и на этот раз понять всю сложность обстановки в нашей стране. Те меры, на которые я, как президент Российской Федерации, вынужден идти - единственный путь защиты демократии и свободы в России, защиты реформ еще слабого российского рынка.
   Эти меры необходимы, чтобы защитить Россию и весь мир от катастрофических последствий развала российской государственности, от воцарения анархии в стране с огромным АРСЕНАЛОМ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ. Других целей у меня нет.
   Уважаемые сограждане!
   Наступил момент, когда общими усилиями мы можем и должны положить конец глубокому кризису российской государственности...
   Общими силами сохраним Россию для себя, для наших детей и внуков.
   Спасибо".
   Савостьянов выключил телевизор. Выбрал среди ксерокопий документов указ Ельцина еще без даты и подписи.
   Указ был озаглавлен "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации", где в еще более резкой форме, чем в телевизионном заявлении, говорилось о разгоне президентом Верховного Совета.
   Пикантность ситуации заключалась в том, что эти ксерокопии информатор Лубянки обнаружил в секретариате Хасбулатова, где они, невзирая на грозные грифы и требование "Копий не снимать!", лежали в папке, на которой рукой спикера было начертано: "До особого распоряжения необнародовать". Громоздкое слово "необнародовать" было написано вместе с "не". У Хасбулатова всегда были проблемы с русским языком.
   Взяв красный фломастер, Савостьянов написал на ксерокопии: "No 1400, опубликован 21 сентября 1993 года".
  
  
  20:30
  
   Председатель Верховного Совета РСФСР или "спикер парламента", как он любил себя называть и радовался, когда его так называли другие, слушал выступление по телевизору президента страны не очень внимательно. Он давно знал его содержание.
   У него была своя разведка, ловко действующая не только в коридорах исполнительной власти, но и во многих кабинетах президентского аппарата.
   У него была своя гвардия, подчинявшаяся только ему, но числившаяся в кадрах элитарных частей "охраны высших должностных лиц государства".
   Могущественные министры заискивали перед ним, ища его дружбы и покровительства.
   Даже спесивые и неприступные от сознания собственной исключительности вчерашние обитатели крупных партийно-номенклатурных кабинетов смотрели на него с теплотой в холодных стеклянных глазах, с надеждой, что именно он поможет им вернуть былое величие и власть.
   Даже гордые и агрессивные националисты, увешанные портупеями, пластмассовыми крестами, в начищенных до блеска сапогах и с подобием военной выправки, для которых он недавно, был "чурка" и "чечмек", этнически неполноценный чечен, стали вдруг смотреть на него как на отца нации и бурно выражать ему свое восхищение.
   Спасаясь от милиции после очередных уличных беспорядков, они все бежали теперь к Белому Дому, и депутаты брали их под свою защиту. Они бежали к нему в поисках спасения и выхода. Они признавали за ним роль "отца нации", хотя этот императорский титул он решил демократично разделить со всем Верховным Советом.
   Ехидные газеты спрашивали, что "если у нации коллективный отец, то на кого подавать алименты?". Он этого не слышал.
   "Никакая мы не власть!" - раздраженно как-то бросил он надоевшим журналистам.
   Скоро с этой, так называемой, "четвертой властью" будет покончено,
   "Средства массовой информации должны служить народу!" - по-сталински кратко и идеологически выдержанно объявил он на всю страну с экрана телевизора.
   А чуть позже с трибуны Верховного Совета несколько патетически и визгливо (так всегда бывает поначалу) заявил: "Я отвечаю за эту страну!". Никто не возражал.
   Когда он въехал в квартиру, от которой некогда, из-за ее роскошности; отказался сам Леонид Ильич Брежнев (450 кв. метров полезной площади), то знал, что делал, хотя многие его отговаривали от этого поступка.
   Как-никак, а еще многие помнили, как они с Ельциным, отказавшись от всех льгот и привилегий, демонстративно ездили на работу в троллейбусе, а служебные "ЗИЛы" и Мерседесы" шли сзади, на всякий случай.
   В троллейбусе всегда опасно, а для большого политика, кандидата в "отцы нации", просто недопустимо.
   Народ всегда должен чувствовать дистанцию между собой и вождем, между своей хижиной и его дворцом. Иначе народ может возомнить о себе невесть что.
   Хасбулатов мог гордиться достигнутым. Ему удалось полностью отдрессировать парламент, хотя он лучше любого другого понимал, что возглавляемый им институт, именующий себя парламентом, ни с какой точки зрения таковым не является, все более и более превращаясь в параллельную структуру исполнительной власти.
   Сам спикер тасовал, как ему вздумается, комиссии и комитеты Верховного Совета, изгоняя из них всех неугодных и оставляя только послушных его воле.
   Он разъезжал по стране, распределяя кредиты и субсидии по своему желанию между регионами и отраслями, путая планы министерств, не согласовывая с ними никаких шагов, а только вербуя себе новых сторонников за счет увеличения государственного хаоса.
   Он устраивал чуть ли не ежедневные селекторные совещания с руководителями советов и муниципалитетов всех уровней, которые ни коем образом не были ему подчинены, но были сбиты с толку придуманным им самим, специально для себя, титулом: глава представительной власти.
   Несмотря на абсурд самого словосочетания, очень многие, а в первую очередь он сам, поверили, что такая должность действительно существует и, судя по всему, она даже выше президентской. Это давало право на поступки и решения соответственно величию выдуманной должности.
   Как бывало уже не раз в нашей истории, когда генеральный секретарь ЦК КПСС, отвечающий исключительно за работу канцелярии и секретариата, де-факто объявлял свою должность наивысшей в партийной номенклатуре, так и простой депутат, которому доверили следить за регламентом и порядком выступления, внушил сам себе, что это превратило его в главу государства. Он даже не был кардиналом Ришелье при слабом, безвольном, бездарном и вечно пьяном короле, ибо Ришелье прекрасно понимал, что королем ему не стать, а Руслан Имранович вовсе так не считал.
   Через голову президента и правительства он пытался установить связи с главами зарубежных государств, намекая, что единственная реальная власть, в России, да и в СНГ в целом (ведь он был председателем придуманной им мертворожденной "межпарламентской ассамблеи"), находится в его руках, а когда ему из-за рубежа довольно резко указали на бестактность и нелепость подобных действий, нарушающих весьма почитаемый на Западе протокол, он перешел на тайные связи с партиями и группировками, которые, мягко говоря, совсем не добавили бы ему респектабельности, будь эти связи явными.
   Он посылал делегации к Саддаму Хусейну, которые своими раскладками сбивали с толку битого иракского диктатора надеждой на возвращение добрых старых времен, прося взамен "немного" денег.
   Он устанавливал прочные связи с многочисленными экстремистскими группировками, расплодившимися на территории бывшего СССР после его развала, провоцируя конфликты в нужный момент, чтобы сорвать усилия правительства без крови и с некоторой долей достоинства выйти из разных тупиковых ситуаций.
   Он нанес удар своим решением по статусу Севастополя (был, есть и останется русским), по сложнейшим трехсторонним переговорам между Россией, Украиной и США по статусу захваченного Киевом бывшего советского ядерного арсенала.
   Он даже попытался играть в великорусского националиста, но так и не смог научиться правильно произносить ключевое слово "соборность", имея, правда, в виду всевластие Советов.
   Без зазрения совести он получал директорскую зарплату в четырнадцати местах, и не только зарплату.
   А поскольку все это так или иначе сходило ему с рук, а подобраться к нему было невозможно ни практически, из-за чеченской охраны, ни теоретически, из-за депутатской неприкосновенности, подобная правовая неуязвимость породила в нем иллюзию собственного всемогущества, которая, как это обычно получается, все более и более изолировала спикера от реального восприятия событий, властно заставляя принимать желаемое за действительное.
   Прямо на заседании Верховного Совета он мог крикнуть не терпящим возражения голосом: "Свяжитесь с президентом. Пусть явится!". И многие приходили в ужас от очевидности того, что сам Хасбулатов не понимает не только неуместности, но и нереализуемости своих требований.
   Кто-то приходил в ужас, а кто-то мотал на ус то, насколько Хасбулатов далек от реальности, а значит, способен любую дезинформацию принять за действительность...
   Что ни говори, а имя Хасбулатова уже третий год не сходило со страниц газет и журналов, с теле- и радиосообщений, занимая достойное место в информационном потоке мировых новостей, явно опережая в этом отношении президента Ельцина, не говоря уже о его окружении.
   А ведь совсем недавно, всего два-три года назад, его вообще никто не знал. К моменту избрания народным депутатом РСФСР от Грозненского национально-территориального округа Руслан Хасбулатов был обычным московским профессором из Плехановского института народного хозяйства.
   Родившись в 1942 году в обычной для чеченцев многодетной семье, Хасбулатов, будучи еще ребенком, пережил все те репрессии, которые Сталин обрушил на народы, проявившие, по его мнению, недостаточную лояльность в годы войны. В том, что немцам удалось дойти до Грозного, вожди всех народов посчитал виновным почему-то не себя, а весь чеченский народ, который был чуть ли не в 24 часа выслан в северный Казахстан.
   В одной из неотапливаемых теплушек ехала в неизвестность и семья Хасбулатовых с трехлетним Русланом.
   Отец Руслана погиб, но он сам не только выжил, но позднее умудрился поступить на юридический факультет МГУ, где активно занимался комсомольской работой и даже, говоря ленинским языком, был "кооптирован" в ЦК ВЛКСМ на должность инструктора.
   Совсем немало для студента-чеченца. Видимо, подобного рода деятельность помогла Хасбулатову остаться в аспирантуре, где он быстро защитил кандидатскую и докторскую диссертации по экономике Канады. Специальность, зарубежная экономика, в те годы считалась очень престижной, давая право на занятия с иностранными студентами и, что более важно, на зарубежные поездки.
   Те силы, которые некогда "кооптировали" молодого чеченца в ЦК ВЛКСМ, видели в нем своего и надежного человека, поскольку протащили его в новый Верховный Совет РСФСР кандидатом от Грозненского университета. Как это тогда делалось, все хорошо знают, но следует признать, что Хасбулатов сам участвовал в избирательной кампании, выступал много и убедительно, и своего соперника, второго секретаря обкома КПСС, победил в упорной борьбе.
   Во вновь избранный Верховный Совет РСФСР пришел совершенно неизвестным человеком. Связей с руководством "Демократической России" у него не было, опыта работы в Верховном Совете - также.
   Когда же после нескольких раундов голосования Борис Ельцин с перевесом в четыре голоса был все-таки избран председателем Верховного Совета РСФСР, то он и его поддерживающие "демороссы" решили, что первым заместителем Ельцина должен стать представитель одной из национальных автономий России.
   Ельцину указали на знаменитого и известного Рамазана Абдулатипова, за которого и коммунисты, и представители большинства автономий проголосовали бы без колебаний. Но Абдулатипов - слишком известный деятель из аппарата ЦК КПСС. Ельцина это не устраивало. Ему нужен был человек попроще, не изуродованный известными методами работы, принятыми в аппарате ЦК КПСС.
   Кандидаты в заместители Ельцина, предлагаемые почти наобум, дружно отметались коммунистическим съездом или заваливались "демократами", пробившимися в новый Верховный Совет. Еще у многих в памяти свежи воспоминания о тех голосованиях, которые вытеснили с телевизионных экранов все эстрадные и сатирические программы.
   Имя Хасбулатова возникло во втором туре голосований. "Демократы", которые о Хасбулатове ровным счетом ничего не знали, посмотрели на его результаты "поименных голосований", которые, с их точки зрения, оказались неплохими. Выяснилось также, что и коммунисты против Хасбулатова ничего не имеют, основываясь на какой-то собственной информации.
   Аналитики Ельцина, бывшие работники аналитического отдела КГБ, также дали профессору Хасбулатову хорошую аттестацию, особо подчеркивая те качества, которых у профессора зарубежной экономики как раз не было: скромность, неамбициозность, прекрасная исполнительность, преданность боссу.
   В то время, как еще в бытность свою секретарем так называемого, "большого" комитета комсомола МГУ, Руслан Хасбулатов прославился как злобный интриган с полным отсутствием каких-либо идей, а также чувства преданности и товарищества, что "аналитикам" не могло быть не известно. Кроме того, электронной системы подсчета голосов еще не было, участники съезда уже изнемогали от тягомотины заполнения бюллетеней, и, в результате, предложенная кандидатура Хасбулатова прошла.
   Видимо, в качестве одного из заместителей председателя Хасбулатов вполне подходил, но никто тогда и не предполагал, что он превратится в самостоятельного политического деятеля.
   Неожиданный бунт шестерки заместителей Ельцина во главе со Светланой Горячевой и Владимиром Исаковым, написавших резкое антиельцинское письмо и опубликовавших его в "Правде", стал поворотным моментом в политической карьере Хасбулатова.
   Письмо "шестерки" мелкотравчатых коммунистов, инспирированное подыхающей партией в лучшем духе ее отработанных годами практики политических доносов, ставило своей целью убрать Бориса Ельцина из политической жизни страны, поскольку инстинкт самосохранения подсказывал, что это надо сделать, пока еще не поздно.
   К сожалению, политические решения, принимаемые инстинктом, всегда грешат тем, что не учитывают реальную обстановку. Подобное письмо в "Правде" замечательно сработало бы, если бы в момент его опубликования сам Ельцин уже находился в подвалах Лефортово, успев сознаться в своей диверсионно-шпионской деятельности в пользу, скажем, Японии.
   Поскольку ничего подобного в реальной обстановке произойти, конечно, не могло, своим письмом великолепная "шестерка" взорвала мину под собственными стульями, а Ельцин получил от съезда, собранного на предмет его устранения, затребованные им дополнительные полномочия.
   Неизвестно, кто надоумил Хасбулатова не подписывать знаменитое письмо, но он поступил именно так, и этот поступок мгновенно превратил его в героя для всех демократов и их сторонников по всей России.
   Когда же Ельцин уходил в президенты России, у него просто не было уже другого выбора, как предложить кандидатуру Хасбулатова на освободившийся пост председателя Верховного Совета.
   Коммунисты, перестроив свои ряды и порядком струхнув от всего, что потенциально могло произойти выдвинули в противовес Хасбулатову, также никому пока не известного Сергея Бабурина, молодого и нахального декана юридического факультета Омского университета, числившегося в агентуре КГБ под конспиративным именем "Николай".
   В этом факте нет ничего особенного, поскольку КГБ, нацеленная в течение многих лет родной партией на политический сыск, организовала этот сыск по высочайшему классу. Возможно, когда-нибудь на эту тему будут написаны специальные исследования, как относительно немногочисленная, если сопоставить с размерами обслуживаемой территории, тайная политическая полиция, именующая себя КГБ, располагая примитивнейшими средствами сбора и обработки информации, в подавляющем большинстве случаев работая с одними картотеками и пыльными канцелярскими делами, держала в поле зрения 350 миллионов, составляющих население первого в мире государства победившего социализма.
   И уж, конечно, в первую очередь, наблюдению и так называемой "негласной обработке" подвергались студенты и преподаватели юридических факультетов и институтов в масштабе не только СССР, но и всего Варшавского пакта. Оно и понятно, поскольку именно юридические факультеты КГБ с полным основанием считал кузницей собственных кадров и, как и всякое в высшей степени элитарное ведомство, не желал попадания к себе людей случайных...
   Впрочем, это в одинаковой степени относится и к Сергею Бабурину, и к его сопернику, да и не только к ним, памятуя знаменитые слова Феликса Дзержинского о том, что все советские люди должны стать чекистами.
   В течение нескольких дней шло голосование, решающее, кому быть на посту председателя Верховного Совета: Хасбулатову или Бабурину? Ни один не мог набрать нужного числа голосов.
   Возможно, что Лубянка говорила по прямой связи с Омском, сравнивая кандидатуры, и никак не могла придти к оптимальному решению, Ведь выдвигалось же предложение сделать Хасбулатова председателем, а Бабурина - первым заместителем. Не согласились, а тандем был бы замечательный.
   В разгар борьбы за место председателя Верховного Совета грянул августовский путч, в ходе которого коммунисты и кто был с ними оказались настолько сильно скомпрометированными, что когда президент Ельцин, спрыгнув с танка, появился перед притихшими депутатами, объявив о запрете Коммунистической партии и конфискации ее имущества в казну, Хасбулатов был безропотно выбран председателем в первом же туре голосования.
   Катапультированный, таким образом, президентом Ельциным на один из важнейших государственных постов, воссев на этом посту в отблеске президентской харизмы, Хасбулатов какое-то время еще играл роль преданного президентского оруженосца.
   Долгое время почти все свои речи, и даже реплики, в Верховном Совете он начинал словами: "Мы с Борисом Николаевичем...", "Президент со мной советовался...", "Мы с Ельциным обсудили...". Над этими присказками посмеивались в Верховном Совете, а еще пуще - в прессе. Но Хасбулатов, разыгрывая из себя простецкого, застенчивого пария, как-то виновато улыбаясь, говорил: "Ну, что я могу сделать? Ну, действительно, мы с президентом все решаем вместе". Но одновременно - и высокие каблуки, чтобы быть повыше, и подушечка на стуле, чтобы голова держалась на уровне ельцинской головы, и замечание, как бы между прочим, вот люди говорят, что, дескать, верим только Ельцину и вам.
   Вот, вроде, уже Ельцин всерьез воспринимает спикера, как равноправного партнера, как главу законодательной власти . Президент ведет с ним какие-то переговоры, заключает соглашения, вот уже они выходят под овацию зала втроем: Ельцин, Хасбулатов и Зорькин - руководители страны, триумвират, когорта равных.
   "Что-то верный Руслан начал рычать на президента и покусывать его", - замечает пресса, сравнивая спикера с его тезкой, знаменитой владимовской овчаркой из охраны концлагеря.
   И вот уже люди говорят, что верят только Хасбулатову, и удивляются, почему президентом является Ельцин, а не он, если Ельцин - даже не депутат.
   И не юрист. ("А ваш председатель, уважаемые депутаты не только экономист, но и юрист").
   Покусывает он президента вначале мягко: "Ну, президент не прав. Это мы отменим", "Ну, конечно, Козырева надо снять с работы", "Снимем Попова и Явлинского, если плохо будут себя вести".
   И вот в речах Хасбулатова зазвучали мысли о приоритете и верховенстве законодательной власти во властной триаде, о том, что депутаты - это венец творения, что им подвластно все. Он сотворил этот странный псевдопарламентский мирок с собственной микрожизнью, принципиально замкнутой на себе.
   Так ребенок создает между двух табуреток целое королевство, где он даже не король, а некое высшее божество, способное заменить короля в любой момент, когда тот ему чем-нибудь не понравится.
   В этом маленьком придуманном мирке лишними были и избиратели, и президент. В этом микромире верили, что стоит им отправить президента в отставку, и он пойдет, что стоит им объявить о восстановлении СССР, и он восстановится, что можно внести все что угодно в текст Конституции, и не только бумага все стерпит, но и все заработает немедленно, что стоит объявить самих себя пожизненно несменяемыми, и все с этим согласятся.
   И в этом микромире - своя жизнь. Коммунистическая партия запрещена в стране, запрещена на предприятиях, в учреждениях и воинских частях (разрешена только в жилконторах), а в Верховном Совете самая крупная фракция - это "Коммунисты России".
   Всевозможные конституционные, либеральные и христианские демократы неожиданно объединились в откровенно фашистский блок, на фоне которого даже бабуринская фракция "Россия" выглядит поприличнее.
   Депутаты крикливы и скандальны. Им не знакома не только парламентская, но даже казарменная этика. Они нападают на Хасбулатова, обвиняя его в том, что он - "ельцинский агент влияния", грозя выкинуть его со спикерского поста простым голосованием в любой момент.
   Справа и слева летят обвинения в "нерусскости". От этого никуда не деться. Из нерусского русским не станешь. Даже у Сталина это не получилось, а о Хасбулатове и говорить нечего. Действительно, почему парламент - уже не советский, а русский, - должен возглавлять чеченец? Пусть едет себе в Чечню и там возглавляет что хочет!
   "Хватит с нас кавказцев!" - с нескрываемым раздражением бросил как-то с экрана телевизора символ и патриарх русской демократической интеллигенции академик Лихачев, имея в виду Хасбулатова.
   Если такое мог сказать Лихачев, можно себе представить, что мог бы сказать тот же Бабурин, получи он возможность высказать Хасбулатову все, что он о нем думает.
   Но само упоминание о родной Чеченской республике приводило спикера в дрожь.
   Захвативший в Чечне власть после развала Советского Союза Джохар Дудаев, в прошлом лихой авиационный генерал советских ВВС, объявил бывшую российскую автономию независимой суверенной республикой и, как следствие этого, отдал приказ об отзыве из Верховного Совета России всех депутатов, избранных от Чечни.
   Естественно, Хасбулатов наотрез отказался выполнять этот приказ, но его статус "народного депутата" как бы повис в воздухе. Более того, взбешенный Хасбулатов не придумал ничего умнее, как отдать приказ о выселении всех чеченцев, проживающих в московских гостиницах, хотя никакого юридического права на это не имел, поскольку не обладал по закону никакими исполнительными полномочиями и грубо влез в прерогативу московского правительства.
   Чеченцы остались в Москве, но мстительный генерал-президент Дудаев лишил Хасбулатова чеченского гражданства. А о российском гражданстве Хасбулатов хлопотать не хотел, считая это ниже собственного достоинства. Да, надо заметить, что никакой процедуры получения российского гражданства гражданами отколовшихся автономий, и даже республик, по существу не было.
   Таким образом, во главе "ПЕРВОГО РУССКОГО СВОБОДНОГО ПАРЛАМЕНТА" оказался человек, который формально не был ни депутатом, ни русским и никаким другим подданным.
   "Политический БОМЖ", - определил Хасбулатова ненавидящий его Михаил Полторанин.
   "Пришелец, не имеющий никакого права даже заниматься делами России", - вторил ему пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков.
   Мы все в той или иной степени расисты. Иначе и быть не могло после 70 лет фашистского режима России, хотя он и провозглашал здравицы в честь дружбы народов.
   Руслан Имранович очень хорошо понимал то положение, в которое он попал, становясь заложником очень многих или совсем не контролирумых, или очень слабо контролируемых им сил.
   Выходом было бы подать в отставку. Но от одной только мысли снова вернуться на уровень пусть даже и профессора престижного института была совершенно невыносима. Она была хорошо понятна каждому, кто из дерьма рядовой "совковой" жизни сумел пробиться в сказочное "зазеркалье" номенклатуры. Путь назад был хуже смерти.
   Ведь у него уже все почти как у Ельцина: и собственная охрана, и выезд, и личный самолет, и президент в импичменте.
   А кто его может заменить? Ведь не зря в Верховном Совете изо дня в день муссируется тема: пост президента в России следует отменить как "себя не оправдавший" и превратить Россию в парламентскую республику, где истинным главой государства будет несменяемый спикер несменяемого парламента, о котором пресса не будет иметь права говорить ничего, кроме хорошего. Как о покойнике...
   Но мартовский съезд, на котором пытались согнать с должности президента путем тайного голосования, показал Хасбулатову, насколько непрочно и его собственное положение, когда разъярившиеся депутаты неожиданно поставили вопрос о его собственной отставке.
   И хотя его отставка не набрала и половины нужного числа голосов, но и сама по себе постановка подобного вопроса на голосование была грозным предупреждением. А последовавший вслед за этим апрельский референдум окончательно разрушил надежды на быструю и блистательную победу в борьбе за право безраздельно, с небольшой группой сообщников, распоряжаться Россией.
   С этого времени Хасбулатов стал нервничать и совершать гораздо больше ошибок, чем до сих пор.
   Одной из этих ошибок была попытка собрать вокруг себя всех недовольных происходящим в России переменами и выступить в поход против Ельцина под знаменем Объединенной оппозиции.
   Казалось, что несметные легионы готовы собраться под знаменем Хасбулатова. Это казалось не только ему одному. Оглушенные собственными воплями, усиленные громкоговорителями на многочисленных совершенно диких митингах сами лидеры так называемой непримиримой оппозиции ошибочно считали, что имя им - легион. Хотя в действительности их было очень мало.
   Отвратительная накипь рухнувшего в бездну истории тоталитарного режима, сметенная в кучу вокруг деградировавшего Верховного Совета инстинктивным пониманием неизбежности собственного конца и неверной надеждой на спасение, казалась силой только в том выдуманном микромире, куда она сама себя загнала.
   А со стороны все уже видели неизбежность печального конца.
   "Если та грязная волна, в которую так опрометчиво бросается Хасбулатов в последней надежде найти потерянную точку политической опоры, подхватит его и выбросит на берег, то он, судя по всему, останется никчемной, малопривлекательной фигурой, в которой никто не нуждается, и которая ничего не содержит", - отмечал журнал "Новое время" еще в июне 1993 года.
   "Люди не читают тех изданий, которые пишут обо мне плохо", - как-то заметил Хасбулатов. Не читал их и он сам. А зря.
   Потому что, поругивая Хасбулатова, а часто и просто издеваясь над ним, газеты вопрошали с некоторой смесью удивления и любопытства: "А на что, собственно, он рассчитывает? Неужели он не понимает, что соотношение сил таковое, что его просто прихлопнут как муху, да еще спишут на него и все грехи президента и его окружения, именуемых исполнительной властью".
   Нет, не понимал. И уже не было у него другого выхода, Как драться с президентской ратью до конца.
   Взрыв "одиннадцати чемоданов" опального вице-президента Руцкого, обвиняющего все президентское окружение в коррупции, спровоцировал серию ответных ударов, в результате которых сам вице-президент "де-факто" был лишен своего поста, погубив при этом и министра госбезопасности Баранникова.
   Именно "одиннадцать чемоданов" Руцкого позволили президенту и его сторонникам динамично захватить инициативу и пообещать мощное сентябрьское наступление, поскольку история с "чемоданами", благодаря глупости самого Руцкого и изумительной способности Хасбулатова попадаться на любую наживку, превратилась в бумеранг, бьющий по очень многим лицам как в России, так и вне ее, но совсем не по тем, для кого этот удар предназначался по плану Хасбулатова.
   Пришлось вновь отступить с занимаемых позиций прямо в объятия тех, кто жил мечтами о реставрации "славного коммунистического прошлого". А они уж окончательно охмурили Хасбулатова, как ксендзы Козлевича, перечисляя свистящим шепотом номера дивизий и отдельных спецназовских полков, танковых бригад и соединений штурмовой авиации, готовых по получении условного сигнала немедленно взяться за оружие и выступить на защиту Верховного Совета и неувядающей социалистической конституции во имя восстановления СССР и советской власти.
   Перечислялись и фамилии генералов и министров (нынешних и бывших), банкиров (наших и зарубежных) и предпринимателей, тайных советников и обиженных фаворитов, готовых на все во имя спасения родины "от ельцинской диктатуры и сионистского ига". Главное, не упустить время, когда следует подать условный сигнал.
   Как говаривал Ленин: "Сегодня - рано, завтра - поздно!".
   И все со страхом смотрели на Кремль, удивляясь долготерпению президента. Что ни говори, но, несмотря на все фарфоронство, напоминающее временами поведение школьников 6-7-го класса в отсутствие учителя до крика "атас" стоящего на стреме, президента в Верховном Совете побаивались.
   У всех в памяти осталось истерическое заявление депутата Астафьева о том, что в разгар мартовского съезда на территорию Кремля введен спецназ. Многих пробрала дрожь.
   А депутат Исаков, потребовавший импичмента Ельцину, говорил эти слова с выражением такой смертной тоски в глазах, как будто спецназовцы уже волокли его в пыточный застенок. Депутат подчеркнул, что голосование по этому вопросу должно быть обязательно тайным, чтобы, упаси Бог, президент не дознался, кто и как по этому вопросу голосовал,
   Но после реплики депутата Астафьева даже самые храбрые решили на всякий случай воздержаться даже при тайном голосовании.
   Ведь достаточно было одного движения президентских бровей, чтобы надоевшего ему депутата Слободкина, взяв за руки и за ноги, просто выкинули за дверь конституционного совещания, как в достопамятные времена Ивана Грозного.
   Правда, в отличие от тех времен, его не посадили на кол и даже дали возможность, отдышавшись, дать на ходу пресс-конференцию. Но в зал больше не пустили, выкинув вслед и его проект новой советской конституции.
   Страх пронизывал Верховный Совет неоднократно. Чуть ли не ежедневно то один, то другой депутат, неожиданно взяв слово, делал заявление о том, что президент (или кто-нибудь из его окружения, а окружение президента, в целом, считалось еще хуже самого президента) тайно посетил одну из элитарных воинских частей, вроде дивизии имени Дзержинского, где согласовал с командованием список депутатов, подлежащих, как обычно заявляли депутаты, "интернированию".
   Для чего в дивизии срочно освобождены четыре казармы, а солдаты брошены на тактические учения поближе к Москве на один из секретных полигонов, где построен макет Белого Дома в натуральную величину.
   Депутат Челноков даже как-то представил список подлежащих интернированию, который, разумеется, открывался его собственной фамилией.
   Приступы страха сменялись приступами нервного возбуждения и клятвами защищать конституцию "если понадобится, с оружием в руках".
   Президент молчал. Его молчание истолковывалось как слабость и нерешительность, столь явно продемонстрированные Ельциным в марте.
   Это дало повод отставному генералу Филатову опубликовать в газете "День" призыв к русскому народу, "который Должен поступить с президентом, как поступил египетский народ с изменником Анваром Садатом".
   То есть расстрелять президента в упор из автоматов, забросав предварительно гранатами.
   Это дало повод депутату Илье Константинову с трибуны съезда возглавляемого им Фронта национального спасения объявить о начале "народно-освободительной войны против оккупационного режима Ельцина".
   А самого Ельцина публично вздернуть на Красной площади.
   Это дало повод кокетливой Сажи Умалатовой заявить что президента следует повесить за ноги, вниз головой.
   Это дало повод лидеру "Трудовой Москвы" Виктору Анпилову не согласиться со всеми перечисленными мерами, поскольку, по его мнению, президента следует отдать на растерзание толпе.
   Это дало повод и самому Хасбулатову заявить, что "закон и палач" встанут на пути любой попытки президента вырваться из порочного круга путем разгона Верховного Совета.
   Все они знали, что говорили, поскольку ксерокопии проекта президентского указа уже по тайным каналам "приплыли" из канцелярии Ельцина в канцелярию Хасбулатова. Поэтому их совместные действия уже очень напоминали попытку остановить идущий танк с помощью заливистого собачьего лая.
   16 сентября президент Ельцин, как было официально объявлено, отправился в Балашиху, где квартировалась знаменитая своим участием в многочисленных дворцовых переворотах дивизия имени Дзержинского.
   Президент эффектно появился на телеэкране в красном берете спецназовца в окружении старших офицеров дивизии, министра обороны Грачева и министра внутренних дел Ерина.
   Демонстрируя свою высочайшую подготовку главе государства, солдаты разбивали лбами кирпичные кладки, крушили ногами бетонные заборы, а ребром ладони - стеллажи двухдюймовых досок. Налюбовавшись зрелищем и явно придя в отличное расположение духа, президент поделился с офицерами последней новостью: он принял решение вернуть в правительство Егора Гайдара. Пока - на должность вице-премьера в правительстве Виктора Черномырдина.
   Если бы президент прямо перед телекамерами плюнул бы в лицо Хасбулатову и съездил по уху Руцкому, то вряд ли эффект был бы большем, чем от этого заявления.
   Егор Гайдар, внук знаменитого Аркадия Гайдара, родившийся от брака Тимура и Жени, воспетых его дедом в классической для воспитания юного коммунистического поколения книге "Тимур и его команда" (после чего всех пионеров в СССР стали называть "тимуровцами"), был автором и архитектором глобальной экономической реформы, согласно которой, посткоммунистическая Россия должна была чайкой белокрылой перелететь из тоталитарного болота на рельсы рыночной экономики.
   Егор Тимурович, в отличие от своего деда - сталинского писателя и папы - адмирала, был доктором экономических наук и свои экономические теории печатал еще в печально знаменитом журнале "Коммунист".
   Теории Егора Гайдара были знакомы только сверхузкому кругу специалистов, и, видимо, ему так никогда и не было бы суждено померяться славой со своими дедом и отцом, если бы логическую красоту его теории не оценили сразу и Ельцин, и Хасбулатов в те времена, когда спикер еще вставлял во все свои выражения неизменное: "Мы с Борисом Николаевичем посоветовались и решили..."
   Многие уже забыли, что в совсем недавние времена Руслан Хасбулатов, разъедаемый своими вечными комплексами неполноценности, даже намекал на "соавторство" экономической теории Гайдара. Теория, как и все гениальное на свете, была проста, предусматривая освобождение цен с одновременной повальной приватизацией и увеличением налогов, чтобы добыть деньги в казну на правительственные нужды.
   На языке экономистов она называлась "шоковой терапией" и была уже опробована в некоторых странах, например, в Польше, показав быстрые и довольно впечатляющие результаты.
   В России, как и водится, эта теория не дала никаких результатов, если говорить о результатах положительных. Вместо белокрылой чайки получился тяжелогруженный состав, который, к тому же, полетел под откос. Освободившиеся цены скаканули на все, без исключения, в 1000 раз, и это были практически все результаты.
   Другими словами, произошел только шок без всякой терапии. Приватизация провалилась, закон о земле утонул в склоках и парламентских скандалах, а новая налоговая политика быстро удушила почти всех производителей, открыв дорогу перекупщикам и жуликам всех мастей и масштабов.
   Трудно поверить, что Гайдар был настолько оторван от реальности, что мечтал взлететь "белокрылою чайкой" к лапкам которой были привязаны совершенно неподъемные даже для слона гири военно-промышленного комплекса, с которым влезать в шоковую терапию было чистым безумием.
   Нет, премьер правительства, по его же собственным словам, надеялся, что "бароны ВПК", поняв обстановку, либо самоликвидируются (выбросив своих рабочих на улицу), либо быстро проведут конверсию, перепрофилировав свои заводы со стратегических ракет на чайники, либо приватизируются и сами найдут себе рынок сбыта, исправно платя в казну налоги.
   Разумеется, бароны не желали делать ни того, ни другого, ни третьего. Напротив, сомкнув ряды, они не только наглухо затормозили реформу, но и добились ухода в отставку самого Гайдара. После чего в стране началась стагнация с балансированием на грани пропасти. На глазах стало разваливаться все: от бесплатного образования и медобслуживания до вооруженных сил.
   Все показатели промышленного производства и жизненного уровня, который и до этого нельзя было назвать не то что высоким, но даже средним, стремительно поползли вниз. И народ, у которого, по меткому наблюдению одного циничного обозревателя, оставалась только душа, да и то потому, что ее нельзя было продать за иностранную валюту, открыто роптал, по давней традиции требуя, чтобы ему указали виновного в нынешнем положении вещей.
   Ему указали на виновного. Им был Егор Гайдар. Гайдара сняли, но обстановка не менялась. Цены и темпы инфляции неудержимо ползли вверх, жизненный уровень народа падал уже за красную черту, за которой уже начиналась нищета.
   Соответственно падала и рождаемость, уступая дорогу смертности.
   Те, кто хотел вернуться назад в коммунистическое вчера, были бессильны что-либо предпринять, чтобы перевести заглохший мотор страны на задний ход.
   В равной степени оказались бессильными и те, кто хотел идти вперед. Страна погружалась в трясину коррупции, инфляции и анархии.
   Потоком, как во времена эвакуации при подходе армии противника, из страны вывозилось все, за что можно было получить доллары. На лицензиях, разрешающих вывоз, красовались подписи представителей как законодательной, так и исполнительной властей. Но и вырученные доллары оставались в банках США и Западной Европы, ибо никто не решался хранить их в России, опасаясь новых указов о конфискации, экспроприации и прочего, вытекающего из вечно живого ленинского призыва: "Грабь награбленное!"
   Хотя в нынешних условиях призыв вождя мирового пролетариата можно было перефразировать как: "Дограбь ограбленных!"
   И вполне естественно, что в подобных условиях страну захлестнула небывалая волна преступности от обычных убийств до подделки американских долларов.
   Центральный банк начал выпуск невиданных доселе купюр: сперва достоинством в 1000 рублей, затем - 5000, 10000 и, наконец, - 50000 рублей. Ходили слухи, что уже готово клише в 100000 рублей, а в газетах уже рисовали эскизы купюры достоинством в миллион рублей, в центре которой красовался двуглавый орел с головами Ельцина и Хасбулатова, рычащими и лязгающими зубами друг на друга в попытке перетянуть к себе императорскую корону.
   В подобных условиях возвращение Гайдара в правительство было особо символично, являясь, по сути, открытым объявлением войны, ибо президент открыто продемонстрировал, что намерен идти дальше по пути реформ, а не возвращаться в коммунистический маразм прошлого.
   Объявление войны, обставленное соответствующим образом, - президент в берете спецназовца, окруженный силовыми министрами и офицерами дивизии имени Дзержинского, - было воспринято однозначно, по крайней мере, в лагере противоборствующей стороны, сгруппировавшейся вокруг Верховного Совета.
   "Спокойные первые две недели сентября на российской политической сцене, - отметила пресса, - казалось, не оправдывали президентских предсказаний о боевом сентябре, в течение которого должен был окончательно решен вопрос о власти.
   Но буквально в течение трех-четырех дней, открывших вторую половину месяца, обнаружилось, что спокойствие было лишь видимостью. Сражение началось и перешло в такую фазу, которая делает невозможным не только мир но и перемирие...
   События конца прошлой недели последовали одно за другим с такой скоростью, что трудно понять, что явилось детонатором взрыва. Пожалуй, все-таки им стало назначение на пост вице-премьера Егора Гайдара...
   Одновременно был отстранен от руководства экономикой страны Олег Лобов... Замена Лобова на Гайдара была справедливо воспринята противниками курса на реформацию экономики не только как "показ флага" со стороны президента, но и как крушение их собственных попыток остановить эту реформацию путем введения в правительство "троянского табуна".
   После того как попытки эти были столь решительно пресечены, у антиреформаторов не осталось иного выбора, как поднять забрало... Шаги, сделанные оппозицией практически одновременно с возвращением на политическую сцену Егора Гайдара, означают не что иное, как объявление гражданской войны.
   Верховный Совет, "патриоты", коммунисты в практически одинаковых выражениях заявили, что они открыто берут курс на реставрацию советской власти и восстановление СССР. Надо признать, что в нынешнем положении для них действительно нет иного пути - все прочие имеющиеся у них возможности полностью себя исчерпали.
   Еще недавно лексикон "непримиримой оппозиции" включал в себя такие термины, как "парламент" (как с легкой руки прессы стали называть у нас Верховный Совет или даже пресловутый съезд народных депутатов), "парламентская республика", "суверенитет России". Оппозиционеры клялись в своей приверженности демократии и рынку. Теперь с маскировкой покончено...
   На субботнем совещании советов всех уровней панегирики советской государственной системе звучали в выступлении едва ли не всех ораторов, а один из них, срывая аплодисменты зала, даже выкрикнул знаменитый лозунг: "Вся власть Советам!".
   Со всей решительностью присоединился к реставраторам и Руслан Хасбулатов, провозгласивший: "Советы - это и есть народ!". Выступивший в тех же стенах "вице-спикер" Александр Руцкой не менее энергично воздал хвалу советской власти, почти слово в слово повторив в этом Геннадия Зюганова, который также призвал к возрождению Советского Союза "через Советы"...
   Хасбулатов, забывший, что его подпись стоит под постановлением Верховного Совета о денонсации Союзного договора, развертывал свои проекты обратного преобразования СНГ в Союз..."
   Было заметно, что оппозицию во всем ее спектре охватила паника, близкая к истерике, поскольку весь ее политический спектр от откровенных фашистов генерала Стерлигова и коммунистов Геннадия Зюганова до разных там "христианских демократов" и "кадет" Ильи Константинова вдруг хором завопили о реставрации Советского Союза и тоталитарного режима "через Советы".
   Было видно, что ни у кого в оппозиции нет никакой положительной программы, кроме возвращения в вонючую выгребную яму коммунизма. А несколько постоянно митингующих перед Белым Домом пенсионеров, декламирующих простуженными голосами: "Савецкий Саюз!" - внушили им мысль о том, что возвращения в их любимый тоталитаризм жаждут и десятки миллионов других людей на необъятных просторах России.
   Напротив, десятки миллионов людей уже почувствовали вкус новой жизни, вкус свободы, и не собирались ее менять на мифическую колбасу за 20 копеек, которой они, кстати говоря, в подавляющем большинстве никогда не видели, разве что при поездках в Москву, угадывая эту колбасу по километровым очередям.
   "Россия - не одна Москва", - как-то мудро, во время другого кризиса, заметил фельдмаршал Кутузов. Но об этом всегда забывают...
   В Верховном Совете стали ждать следующего хода президента. Что это будет за ход - многие знали: утечка информации из "кругов, близких к президенту", работала четко и почти без перебоев.
   Вопросом оставалась дата, когда президент решится на публикацию своего указа, и как все это будет преподнесено стране. Уже давно была продумана тактика обороны, как идеологической, так и силовой, если придется.
   Вся оборона идеологическая была построена на незыблемости и святости Конституции, которая не предусматривала никаких процедур разгона Верховного Совета, кроме самороспуска. Считалось, что и Запад, а в первую очередь - Соединенные Штаты, в ужасе отшатнутся от Ельцина, узнав о нарушении тем Конституции - слова, которое в США произносится почти с такой же святостью, что и имя Божие
   Нет хуже преступления, чем нарушение Конституции "Плохая она или хорошая, - говорили теоретики-юристы вроде Валерия Зорькина, - но другой Конституции у нас нет".
   Кстати говоря, напоминали многие, именно на этой Конституции клялся сам Ельцин, принимая присягу президента под благословением Патриарха.
   Силовое сопротивление было построено на принципе, что армия также присягала стоять на защите конституционного строя...
   Последние дни Верховный Совет жил фактически на казарменном положении, питаясь всевозможными слухами и домыслами, напоминая потревоженный муравейник.
   Сегодня, 21 сентября, Хасбулатов еще утром собрал экстренное заседание президиума Верховного Совета. Темой обсуждения стала напряженная ситуация, сложившаяся во взаимоотношениях исполнительной и законодательной ветвей власти.
   Хасбулатов отметил, что в Москве, в ночь с 19 на 20 сентября, имели место несанкционированные передвижения крупных групп внутренних войск. По этому поводу Министерство внутренних дел не смогло дать аргументированного объяснения, невнятно ссылаясь на то, что подразделения то ли возвращались с уборки картошки, то ли направлялись на нее.
   Избегая резких и конкретных формулировок, спикер снова предупредил депутатов о том, что "кто-то может прибегнуть к силовым действиям", чтобы заблокировать деятельность Верховного Совета и местных органов представительной власти.
   Выступивший вслед за ним его первый заместитель Юрий Воронин напомнил собравшимся, что имеются все основания предполагать возможность введения прямого президентского правления в самое ближайшее время.
   "Мы все должны знать, - подчеркнул Воронин, - что антиконституционное выступление возможно. И наша пря мая задача - сохранить конституционный строй".
   В 17 часов 30 минут состоялось новое заседание президиума Верховного Совета. Обсуждалась все более тревожная информация о предстоящем указе президента,
   Депутат Иона Андронов предложил не ждать указа, а уж, тем более, не ждать каких-либо силовых действий в отношении Верховного Совета, "но форсировать события", самостоятельно перейдя к активным действиям во имя спасения "конституционного строя". На это Хасбулатов, закрывая заседание, ответил: "Нам не надо спешить. Нам надо подождать. Мы не можем поддаваться на чью-то удочку".
   И ВОТ ЧАС НАСТАЛ.
   Долго маневрировавший президент, наконец, развернулся и дал по парламенту бортовой залп.
   На экране телевизора, как ни в чем не бывало, замелькали пестрые обертки "Сникерсов", яркие пачки американских сигарет и назойливые клипы разнообразных, расплодившихся в последнее время, инвестиционных и промышленных фондов, желающих выудить как можно больше ваучеров у запутавшегося вконец населения...
   Хасбулатов почувствовал, как бешено заколотилось его сердце.
   Час настал. Теперь необходимо ввести в действие давно продуманный план. Теоретически он был неуязвим, если смотреть на этот план с точки зрения действующей Конституции.
   Кстати говоря, президент своим указом не вводил чрезвычайного положения, не отменял конституционных гарантий и вообще не делал ничего.
   А просто разгонял Верховный Совет с непринужденностью абсолютного монарха, для которого никакие законы не писаны, а парламент имеет свободу действий только до провозглашения: "Такова воля короля, милорды!" После чего разгоняется.
   Включив селектор, Хасбулатов приказал президиуму вновь собраться на экстренное совещание, немедленно подготовить чрезвычайную сессию Верховного Совета и немедленно оповестить всех о созыве внеочередного ("очередного внеочередного", как однажды сострил Шахрай), X-го съезда народных депутатов.
   Если Ельцин хочет войны, он ее получит!
   В этот момент в его кабинете появились Воронин и Руцкой.
  
  
  21:00
  
   Изгнанный из Кремля и с занимаемой должности бывший вице-президент Руцкой слушал заявление президента в бывшем кабинете Владимира Шумейко, который тот занимал в бытность свою одним из заместителей Хасбулатова.
   Самого Шумейко переманили в Кремль на должность вице-премьера, где он в самое короткое время стал ближайшим сотрудником президента и злейшим врагом Руцкого.
   Александр Владимирович Руцкой по профессии был пилотом истребителя-бомбардировщика или штурмовика, как любят называть этот класс боевых машин в России. Воевал в Афганистане.
   Какие цели могло найти командование, против которых было бы оправдано использование столь мощного бомбардировщика как СУ-27, известно ему одному, и хотя сам Руцкой много раз божился, что не занимался бомбежкой кишлаков, то есть истреблением мирного населения, но в районе, где оперировал его полк, просто не было никаких других объектов, кроме кишлаков, каждый из которых стоил много меньше, чем сброшенные на него бомбы и ракеты.
   Послужной список Руцкого в Афганистане мог бы составить впечатление о нем как о хроническом неудачнике. В невероятно благоприятных условиях полного превосходства в воздухе и примитивнейшей системы ПВО у противника Руцкой все-таки умудрился быть два раза сбитым: один раз - партизанской ракетой, второй - пакистанским курсантом летного училища, залетевшего в воздушное пространство Афганистана из-за слабого знания навигации и решившего прославиться во имя аллаха великого и милосердного.
   Во втором случае полковник Руцкой попал в плен к партизанам, и был ими передан пакистанским властям. Такого "жирного гуся" в полковничьих погонах советской армии партизанам редко удавалось не то что взять в плен, но даже и увидеть, так что в госпиталь, где полковник-неудачник приходил в себя после сложного катапультирования, слетелась половина пакистанской спецслужбы и несколько высокопоставленных сотрудников ЦРУ, специально для этого перелетевших через два океана.
   О чем они беседовали с Руцким, можно только догадываться (хотя, скажем, тот же Жириновский в одном из своих выступлений уверял, что Руцкой именно тогда дал обязательства работать на ЦРУ, но хотелось бы найти источник посолиднее).
   Однако, о чем бы они там ни беседовали, командование оккупационных сил в Афганистане очень встревожилось, не столько, видимо, из-за судьбы самого Руцкого, сколько из-за того факта, что сбитый полковник может появиться на экранах западного телевидения и обрушить на падкую до сенсаций буржуазную аудиторию поток очередных антисоветских измышлений.
   Одно дело, когда это делают рядовые солдаты-несмышленыши, другое дело, - когда полковник.
   Сегодня, зная, что предательство вчерашних соратников было у Руцкого чем-то вроде хобби, следует признать, что у командования были все основания для подобных опасений. Командование вступило в переговоры с партизанами и пакистанскими властями, чтобы выкупить Руцкого из плена.
   Партизаны за полковника запросили очень дорого. Помимо требования выпустить из кабульской тюрьмы около двух десятков своих товарищей, они еще потребовали предоставить им целую гору разного оружия, включая БМП, и боеприпасов, которыми можно было вооружить целый батальон регулярной армии, а учитывая запросы партизан, - целую их группировку,
   Не следует забывать, что в специфических условиях афганской войны оружие было не только средством ведения боевых действий, но и валютой. Его (оружие) можно было легко загнать, скажем, в Сомали или Ливан, а то и обменять на наркотики, которые втридорога можно было продать командованию афганской коммунистической армии.
   Сделка состоялась, и Руцкой был отозван в Москву, где был откомандирован в распоряжение главкома ВВС, тогда еще генерал-полковника Шапошникова. Именно из главкома Шапошникова Руцкой, как черт из люка, появился на политической сцене, пробившись в Верховный Совет в составе приснопамятной партии Полозкова.
   Если Хасбулатову удалось пробиться наверх именно из-за своей безвестности и кажущейся безобидности, то полковник Руцкой, напротив, сразу обратил на себя внимание кипучей энергией, напористой агрессивностью и умением быстро изменять политический курс в зависимости от обстановки.
   Руцкой появился на политической сцене весной 1991 года, когда в России началась президентская кампания. Еще существовал Советский Союз, еще существовала КПСС, и хотя она уже дышала на ладан, но оставалась пока единственной организованной силой. Союзные власти во главе с Горбачевым, президентом СССР и генсеком КПСС, вели яростную кампанию против Ельцина.
   Именно в это время Руцкой с трибуны съезда объявил о создании фракции "Коммунисты за демократию", расколов тем самым партию Полозкова и оказав весьма внушительную помощь "демороссам". Более того, Руцкой осмелился громогласно заявить, что основанная им фракция "полностью поддерживает Верховный Совет РСФСР и его председателя (каковым тогда был Ельцин), осуждает деятельность средств массовой информации, порочащих Ельцина и решительно поддерживает "введение в республике института президентства".
   Само название фракции Руцкого "Коммунисты за демократию" (или "Хищники за вегетарианство", как острили в политических кругах) настолько шло вразрез с политикой умирающей КПСС, что подобное предательство не могло остаться незамеченным. На мятежного полковника обрушился весь набор карательных мер, на которые еще была способна родная партия.
   По просьбе областного совета ветеранов его незамедлительно лишили звания "Почетный гражданин города Курска", а газета "Красная звезда" стала публиковать "письма трудящихся", в одном из которых, в частности, говорилось:
   "Возмущена выступлением на съезде А. Руцкого. По сути дела, он предал нас, избирателей Кунцевского района Москвы. Я прекрасно помню, как во время предвыборной кампании он на одном из митингов клялся в верности ленинским идеям, разоблачал псевдодемократов. Так что же произошло, если спустя всего несколько месяцев Руцкой решил побрататься с Глебом Якуниным, внес раскол в ряды российских коммунистов?"
   Если это и было предательство, то уже, по меньшей мере, не первое. Руцкой, как и многие другие еще безвестные политики, вышедшие из военной среды, тяготел к известному обществу "Память", поскольку, даже сражаясь в Афганистане, был уверен, что сражается с мировым сионизмом.
   Для людей энергичных и вечно жаждущих борьбы борьба с мировым сионизмом представлялась лучшим применением сил, уже хотя бы потому, что она могла продолжаться бесконечно долго и на первый взгляд выглядела вполне безопасной. Ответные удары почти никогда не обрушивались на кого-то персонально. Когда же начинали разваливаться, утопая в кризисах, "тысячелетние империи", то даже тогда ни у кого не возникало мысли отнять спички у детей, играющих на бензоскладе...
   Поэтому вполне естественно, что Руцкой стал одним из организаторов, а потом и заместителем председателя "патриотического общества "Отечество", в которое, по замыслу, должны были войти все организации и группы, готовые сражаться с сионизмом до победного конца.
   Для освещения деятельности общества во всероссийском масштабе Руцким была задумана газета, редактором которой он мыслил поставить своего старого друга еще по Афганистану Александра Проханова, обещая ему финансовую и любую другую поддержку тогда еще только задумывавшейся патриотической газеты, получившей позднее название "День".
   Возможно, Руцкой так и погряз бы в борьбе с сионизмом до победного конца и даже занял бы место генерала Филатова в газете "День", если бы генерал Шапошников не порекомендовал бы его Ельцину в качестве "офицера связи" на случай "непредвиденного развития событий".
   Ельцин, который нежданно-негаданно очутился во главе "Демократической России" и шел к своей цели напролом, по принципу "все или ничего", очень нуждался в армейской поддержке в случае "непредвиденного развития событий", которое, надо сказать, было вполне предвиденным.
   Как часто с ним случалось (и случается), Ельцин толком не понял того, что ему порекомендовал главком ВВС, а поскольку как раз в этот момент будущий президент России занимался подбором кандидатуры вице-президента, то и решил сделать им Руцкого.
   С высоты Ельцина должность вице-президента мало чем отличалась от должности офицера связи или чиновника для поручений. Недаром в статусе президентского аппарата говорилось, что главной обязанностью вице-президента является выполнение поручений президента. А то, что этот человек по статусу может автоматически стать президентом, в случае не только смерти, а любой "невозможности президентом выполнять свои обязанности" (в случае, скажем, "импичмента", ареста, придуманной болезни и тому подобного), об этом никто не подумал, включая и самого Ельцина, считающего себя если не бессмертным, то, во всяком случае, политически неуязвимым.
   Сам Ельцин тогда находился в тисках между радикальными демократами, которые предлагали ему в качестве кандидатов в вице-президенты длинный список фамилий от Собчака до Старовойтовой, и своими верными партработниками из Свердловского обкома КПСС, которые, морщась при виде демократов с их профессорским, а то и просто "итээровским", прошлым, рекомендовали ему выбрать кого-нибудь "поприличнее", указывая в качестве варианта на фигуру Вадима Бакатина, с коим не стыдно было бы появиться на людях, поскольку тот был таким же секретарем обкома и членом ЦК, как и сам Ельцин.
   Ельцин уже даже предложил Бакатину составить "пару", но тот отказался, так как по приказу родной партии сам выдвинул свою кандидатуру в президенты. А тут как раз подвернулся Руцкой. Таким образом, конкурс между демократами и партноменклатурой выиграл армейский полковник.
   Однако, иметь вице-президентом сопредседателя патриотического общества "Отечество" даже Ельцин не мог себе позволить, а потому Руцкому пришлось срочно отмежевываться от вчерашних дружков.
   Руцкой резко порывает с "Отечеством", публично объявив, что в его планы "входило создать совсем иную организацию, нежели получилось", и что он порывает с ними "окончательно и бесповоротно".
   "Предатель, перебежчик, подлец" - это были наиболее мягкие эпитеты, которые обрушили "патриоты" на голову Руцкого.
   "Я же считаю, - заявил в ответ Руцкой, - что подлецы - они. Туманят людям головы. Придумывают разные сказки, в которые сами-то не верят... Организации, разжигающие национальную рознь, должны быть немедленно запрещены".
   А поскольку эти слова были сказаны уже в ранге вице-президента, то предательство Руцкого стало для "патриотов" обидным вдвойне.
   Когда же, находясь с официальным визитом в Израиле, Руцкой ни с того, ни с сего брякнул, что у него мама - еврейка, думая, видимо, что это обстоятельство облегчит получение кредитов от израильских банков, "патриоты" по всей Руси ахнули, став единственными, кто в это свято поверил.
   Теперь им все стало ясно. Несколько позже, планируя государственный переворот и видя себя в нем чем-то средним между Пиночетом и Ярузельским, Руцкой попытался сплотить вокруг себя "патриотические" силы страны, выступив с длинной речью на Всероссийском съезде патриотов. Вот тут ему и вспомнили маму-еврейку! "Патриоты" самых разных направлений около получаса свистели, визжали, орали "Иуда!", скандировали: "Мы протестуем против вас на трибуне!", а Дмитрий Васильев демонстративно покинул зал, увлекая за собой свою свиту и телохранителей. Тем не менее, Руцкой произнес свою речь, которая вся состояла из длинных цитат Ильина и Бердяева, а так как ни того, ни другого в зале никто не читал, предпочитая книги из библиотеки генерала Стерлигова, то все искренне решили, что вице-президент рехнулся. Уж больно умничает. И ничего не понять.
   Это произошло позднее, а пока Руцкой в свете представившихся новых возможностей, лихорадочно отмежевывался от "патриотов" и "полозковцев", основав в пику последним даже новую партию с совершенно фантастическим названием: "Демократическая партия коммунистов России".
   Хотя это было не более, чем попытка расколоть РКП, а в случае чего спихнуть с должности и самого Полозкова, коммунисты вслед за патриотами стали обвинять разошедшегося полковника в измене, используя при этом любимое ленинское определение "ренегат". В разгаре этой внутрипартийной склоки подоспел августовский путч, сделав дальнейшие споры чисто академическими, а потому и мгновенно затихшими.
   В августовском путче Руцкой сыграл самую заметную роль из всех его участников по обе стороны как идеологических, так и настоящих баррикад, а его высадка во главе десантной полуроты в Бильбеке и освобождение томившегося от неизвестности в Форосе президента Горбачева принесло ему, помимо всесоюзной славы, еще и генеральскую звезду на погоны.
   Звезду, которую по каким-то известным им соображениям, дважды "зарубили" бюрократы из Министерства обороны в славные коммунистические времена. Если бы в СССР и России путчи шли постоянно, о чем еще мечтал Троцкий в своей теории "перманентной революции", то можно с уверенностью сказать, что Руцкой, веди он себя поумнее, быстро стал бы и маршалом и генералиссимусом, а может быть, даже и обергенералиссимусом.
   Но короткий промежуток относительно мирного времени так же опасен для подобных людей, как весна для Снегурочки...
   Путч давно кончился, а в приемной Руцкого все еще толклись какие-то непонятные личности с автоматами и гранатометами, шныряли какие-то загадочные субъекты с набитыми долларами кейсами, мелькало вдохновенное лицо генерала Стерлигова, кучковались известные на всю столицу деятели черного бизнеса, сверкали грозные очи министра госбезопасности Баранникова, быстро тускневшие под печальным взглядом международного афериста Бориса Бирштейна, порожденного некогда КГБ, а теперь вернувшегося в Россию, чтобы "купить некогда породившую его контору со всеми потрохами". И не очень дорого.
   Вместе с этими людьми, известными на всю страну, если не сказать, на весь мир, в приемной гудела и шепталась пестрая мелочевка от фельдъегерей с секретных сибирских заводов и из воинских частей, о существовании которых не знало даже Министерство обороны, до разного мелкого жулья, промышляющего подделкой иностранных паспортов, разрешения на ношение оружия, сертификатов Внеш-комбанка, а при необходимости, и долларов США.
   Далеко не все, конечно, могли пробиться в кабинет Руцкого, охраняемый молчаливыми людьми в камуфляже без знаков различия с демонстративно повешенными на грудь десантными автоматами.
   "Они липли на меня, - вспоминал позднее Руцкой, - как мухи на липучку. Я и сейчас понятия не имею, что они все от меня хотели..."
   Единственным человеком, который беспрепятственно, с улыбкой кивнув автоматчикам, проходил в кабинет Руцкого, когда ему вздумается, был популярный киноартист и режиссер Никита Михалков, взявший на себя трудную задачу воспитать нового вице-президента (старый вице-президент, как известно, уже сидел в тюрьме) в духе просвещенного патриотизма с уклоном на соборный социализм.
   Не в силах это сделать самостоятельно - Руцкой любил выпить и попариться в баньке, брал уроки игры в теннис, но от философских бесед откровенно скучал - Никита Сергеевич, как гувернер старых времен, подобрал для вице-президента обязательный минимум книг, которые тот поклялся прочитать. Среди этих книг заметное место занимали работы крупнейшего русского философа-консерватора Ивана Ильина, объединенные почти в восьмисотстраничный сборник "Наши задачи".
   Самого Ильина, высланного в свое время из страны по приказу Ленина и умершего в эмиграции в 1954 году, начали печатать в России совсем недавно, и цитировали все, кому не лень: от откровенно профашистского журнала "Молодая Гвардия" до либеральной "Юности".
   Сам Никита Михалков, у которого под тончайшим слоем напускного и совершенно неестественного православия кипели идеи самого тривиального национал-большевизма, почему-то считал своим долгом в том же духе воспитать и вице-президента.
   К чести Руцкого, надо сказать, что он и не пытался постичь ювелирную огранку мыслей выдающегося философа, когда-то вызвавшего страшный гнев всех трех великих вождей тоталитаризма: Ленина, Гитлера и Сталина. А на все вопросы появлявшегося в кабинете Михалкова: "Саш, ну ты прочел Ильина-то?", - виновато улыбался в усы, ссылался на нехватку времени, но твердо обещал "прочитать и доложить".
   Как-то даже сказал, что прочел, но Никита, поглядев ему в глаза, вздохнул: "Врешь, не читал". Неизвестно на что надеялся Михалков, упорно подсовывая Руцкому Ильина, но часто подчеркивал, что глава государства Российского должен знать хотя бы, что ждет мир в случае развала этого самого государства, от чего Ильин предостерегал еще более полстолетия назад.
   Кстати, именно из-за Михалкова Руцкой впервые поссорился с президентским фаворитом Бурбулисом, который презрев все просьбы Руцкого, так и не дал Михалкову слова на помпезном митинге по случаю похорон трех жертв августовского путча.
   В окружении президента Ельцина было, мягко говоря не очень уютно. Окружение наполовину состояло из старых партийно-номенклатурных вельмож такого ранга, что их и "товарищами" страшно было называть. Естественно, что они смотрели на новоиспеченного генерала как на выскочку, взятого в их круг неизвестно за какие услуги, да и неизвестно зачем.
   Руцкой ежился от их презрительно-надменных взглядов, которые приобретаются только долгими годами работы в аппарате или секретариате ЦК КПСС. Вторая же половина президентского окружения состояла из разных профессоров политэкономиии, научного коммунизма, социалистического права, народного хозяйства и тому подобного.
   Ребята эти были сравнительно молодыми, но считали себя шибко умными, а на Руцкого смотрели как на фельдфебеля, по какому-то медосмотру очутившемуся в президиуме академии наук.
   Армия - хорошая школа интриги, но армейская интрига, будучи все-таки, как и все армейское, несколько прямолинейной, в корне отличалась от интриг, характерных для высшего партэшелона и академических кругов специфически советских гуманитарных наук. Да и армейскую интригу Руцкой познал лишь на уровне среднего звена. Так что в окружении президента его быстро оттеснили от патрона и, что говорится, задвинули в угол.
   Попадать в высшие органы государственного управления с должности командира полка, особенно в нашей стране, смертельно опасно. Тут даже речь идет не о неизбежной "кессонной" болезни от столь стремительного взлета по служебной лестнице, от которой вечно кружится голова и звенит в ушах, а о специфике принятия решений и ответственности за них.
   Когда генерал Дудаев объявил о независимости Чечни, взоры всех обратились к Руцкому, прося у него оптимального совета как у государственного мужа высочайшего ранга.
   Что мог посоветовать Руцкой, чьи знания и опыт не простирались далее кабины бомбардировщика? Высадить в Чечне десант, обеспечив этому десанту плотное воздушное прикрытие. Захватить правительственные здания и жизненно важные объекты в Грозном, как в Кабуле. Арестовать и "пристрелить при попытке к бегству" Дудаева. А для начала ввести в Чечне чрезвычайное положение. Указ о чрезвычайном положении мог отдать только президент Ельцин, что он и сделал, так как все остальные его советники отмолчались, давая понять, что ничего умнее просто невозможно придумать.
   Генерал Дудаев немедленно обратился по радио, призвав мировое сообщество обратить внимание на готовящуюся со стороны России агрессию против молодого суверенного государства.
   Подобное обращение к "мировому сообществу", конечно, мало помогло бы Чечне, но генерал Дудаев, кроме того, обратился и к своим таинственным боевикам, якобы разбросанным по всей России, призвав их, в случае "какой-либо агрессии против Чечни", превратить Москву в "зону бедствия", проводить диверсионные акты против объектов жизнеобеспечения по всей России, взорвав, в первую очередь, несколько атомных электростанций.
   Кроме того, намекнул мятежный генерал, он, разумеется, в условиях агрессии не сможет гарантировать безопасность русского населения как в Грозном, так и по всей территории независимой Чеченской республики.
   Доктора разных наук и секретари разных обкомов кинулись к Ельцину, заклиная его отменить указ о введении чрезвычайного положения в Чечне.
   Таким образом, Россия и президент были поставлены в смешное, если не сказать - унизительное, положение, которое оставалось только проглотить как горькую пилюлю, признав совершившийся факт начала развала Российской Федерации.
   Великолепная интрига одновременно подставила президента и вице-президента. Руцкой попытался апеллировать к тому факту, что все с ним были согласны. Простите! Посмотрим протоколы. Где наше согласие? Вы - единственный среди нас профессиональный военный, вы высказали свое мнение и, мало того, убедили в нем президента - человека сугубо штатского, как и все мы.
   Как бы ни менялась в высших эшелонах российской власти идеологическая окраска режима, он всегда был и можно с уверенностью сказать, всегда останется византийским. И никакие экономические реформы этого не изменят...
   Руцкому намекнули, что после подобного "прокола" нужно уходить в отставку. У того было лицо шахматиста, которому из-за обидного зевка поставили "детский мат". Руцкой от души выругался матом, но в отставку не ушел, хотя и заметил, что президент стал с ним здороваться нерегулярно, но зато регулярно стал соблюдать правило, гласящее о том, что президент и вице-президент не должны нигде вместе появляться, дабы не искушать террористов одним залпом сделать Хасбулатова исполняющим обязанности президента до следующих выборов в 1997 году.
   Функции вице-президента и его аппарата в законе вообще определены как-то расплывчато, а выполнение поручений президента звучит вообще несколько унизительно для столь высокой должности, предполагая беспрекословную личную преданность.
   Между тем, по Москве уже гулял слух, что Руцкой совсем не беспредельно предан президенту. Византия, Византия. Что-то ведь говорил о Византии Никита Михалков, но генерал Руцкой так и не понял, о чем тот хотел его предупредить. Плюнуть и уйти в отставку, уехать в Курск и жить себе на генеральскую пенсию, да еще на льготы, полагающиеся Герою Советского Союза?
   НЕТ! Кто попадал на советский верх (коммунистический или посткоммунистический), тот сразу понимал, что никакие силы (кроме штыка, конечно) не могут заставить спуститься из заоблачных высот сказочного Зазеркалья в дерьмо повседневной жизни рядового "совка" хоть на генеральскую, хоть на профессорскую пенсию.
   Уже получена восьмикомнатная квартира в доме "улучшенной планировки", построенному по проекту еще бывшего председателя Совмина и члена политбюро ЦК КПСС Николая Рыжкова, уже с помощью начальника своего аппарата бывшего генерала КГБ Стерлигова (соседа по этажу), приватизируются по остаточной стоимости сказочные особняки, уже братья вызваны в Москву и включены в "семейное дело", перед которым открываются такие возможности, о которых раньше можно было лишь прочитать в сказке об "Али-Бабе и сорока разбойниках"...
   Но и эти перспективы казались мелкими от сознания того, что всего один шаг отделяет его от поста президента в случае "смерти президента, болезни и других причин, делающих невозможным президенту выполнение его обязанностей".
   Видимо, Ельцин заметил, что его "вице" смотрит на него с каким-то странным прищуром, как бы через прицел, потому что в январе 1992 года Руцкой, давая интервью журналу "Пари Матч", озвучил на весь мир следующее заявление: "Я дал Ельцину слово офицера, что останусь с ним до конца. И я не нарушу этого слова".
   Даже плохо искушенные в политике понимают, что подобные заявления просто так не делаются. Значит, у президента есть все основания сомневаться в лояльности вице-президента, раз тому приходится громогласно клясться в том, что я "останусь с ним до конца". До какого конца? Подобная формулировка предполагает, что президент уже загнан в угол и над ним свистят пули, а верный Руцкой решил остаться с ним до конца и разделить его печальную участь. Это выглядело тем более странно еще и потому, что Руцкой почти сразу же после интервью французскому еженедельнику начал нечто, напоминающее крестовый поход против политики своего патрона и Верховного главнокомандующего.
   Совершая поездку по стране, Руцкой, не тратя времени на выбор выражений, последними словами облаял только что сформированное правительство и персонально Гайдара, Бурбулиса и Шахрая, обвиняя их по широкому спектру: от экономической безграмотности до непонимания специфики русского государства, откуда, пока еще иносказательно, несло обвинением в государственной измене.
   Именно тогда у Руцкого довольно часто стали проскакивать высказывания типа: "Если бы я был президентом, то я принял бы совершенно другое решение..." Подобное было заявлено достаточно громко, чтобы быть услышанным. Когда в Барнауле, с подачи Руцкого, со всей страны собрались руководители военно-промышленного комплекса, то они узнали от вице-президента, а он - от них, что если говорить откровенно, в Кремле засели изменники, прислужники мирового империализма, которые уже погубили СССР, а теперь стремятся погубить и Россию путем лишения ее самого дорогого, что у нее есть - военно-промышленного комплекса.
   "Погибнет армия - погибнет и Россия!" - цитировались патетические слова фельдмаршала Кутузова, сказанные после Бородинского боя. А армия, безусловно, должна была погибнуть, если бы на нее перестали тратить 90% государственного бюджета.
   А реформы, как бы топорно они ни были запущены Егором Гайдаром, отчетливо демонстрировали желание нового кремлевского руководства вывести, наконец, Россию из состояния войны и попытаться проверить, на что окажется способным огромный экономический потенциал страны в условиях мирного времени.
   Подобное желание само по себе было равносильно государственной измене.
   Бароны ВПК с некоторой настороженностью смотрели на Руцкого. Больно глуп. Но, по большому счету, зачем на самом верху нужен умник? У всех была острая ностальгия по временам, когда все высшие посты в партии и государстве занимал Леонид Брежнев, которому ничего и нужно не было, кроме очередного ордена к очередной дате.
   Конечно, пока события не приняли действительно необратимого характера, нужно срочно осуществить простой план. Скомпрометировать окружение президента путем открытого саботажа всех решений правительства по конверсии и прочим пунктам экономической реформы, включая и одну из ее основ - приватизацию.
   В условиях стремительного входа в рынок, а именно так собирается влететь в рынок Егор Гайдар, унаследовав лихие кавалерийские замашки от своего незабвенного деда, этот саботаж неизбежно приведет к небывалому в истории страны росту цен, чудовищной инфляции и еще большему обнищанию народа.
   Если подключить к саботажу все (или даже часть) правоохранительные органы, то страну с той же неизбежностью захлестнет мутная волна преступности, под прикрытием которой можно затерроризировать или просто физически устранять (то есть ликвидировать) всех, кто всерьез попытается пойти по пути частного бизнеса и рыночной экономики.
   Под предлогом развала СССР можно (и нужно) временно омертвить жизненно важные отрасли промышленности и транспорта, приводя многие регионы в состояние, близкое к полному хаосу.
   Подключение к операции некоторых надежных товарищей в Центробанке и Министерстве финансов даст возможность в паутине банковских связей держать в состоянии невесомости многие (а если понадобится, то и все) коммерческие структуры путем задержки или неосуществления платежей, а самое главное, путем невыплаты зарплат, в первую очередь, рабочим горно-добывающей промышленности, а проще, - шахтерам.
   Все эти мероприятия в совокупности создадут обстановку, когда с помощью здоровых сил в Верховном Совете и обществе удастся отправить в отставку правительство реформ, сами реформы остановить и, воспользовавшись общей ситуацией в стране, добиться отставки и самого президента, место которого, согласно Конституции, займет генерал Руцкой.
   Сделать это теоретически не так уж сложно. Президент, видя вокруг себя сплошной саботаж по всей вертикали от местного до Верховного Совета, от рядового предприятия до Центрального банка, естественно, вынужден будет принять какие-то меры. Но что он может предпринять?
   Распустить съезд и Верховный Совет он не имеет права.
   Выгнать с должности вице-президента - также не имеет права.
   Значит, ему ничего не останется, как во имя спасения собственной программы и, можно сказать, самого себя, предпринять какие-то неконституционные шаги. И вот тут-то ему и крышка.
   Верховный Совет ставит вопрос об "импичменте", и президентом становится Руцкой, который повернет страну на старый курс, разгонит этих умников из президентского окружения и через лозунг: "Вся власть Советам!" (а в Советах сейчас сидят лучшие товарищи, перебравшиеся туда из обкомов, крайкомов и горкомов КПСС) - попытается если не восстановить Советский Союз, то хотя бы навести порядок для начала в России старыми и проверенными в течение последних 70-ти лет методами.
   Руцкой знал план только до этого места, хотя он и имел продолжение. Через некоторое время Верховный Совет должен был упразднить должность президента как "неоправдавшую себя", Руцкого устранить (метод устранения должен был соотноситься с конкретной обстановкой и поведением самого генерала) и вернуться к проверенной годами системе коллективной безответственности.
   Конечно, глупо было бы предполагать, что "материалы" Барнаульского совещания не дошли до сведения президента Ельцина, хотя и в очень обтекаемом виде, благодаря стараниям составлявшей сводку специальной службы информации президента. Но и этого было достаточно для принятия президентом ответных мер.
   К сожалению, Ельцин был связан Конституцией и существующими законами настолько, что фактически не мог предпринять против Руцкого никаких быстрых и решительных легальных мер.
   Ответный удар президента пришелся через голову Руцкого по его аппарату, откуда был изгнан генерал КГБ Стерлигов, основавший в отместку "Русский национальный собор", который, номинально считаясь антисионистским, в действительности пытался объединить все антиельцинские силы. Вот тут-то Руцкому очень помешало его недавнее предательство "национал-патриотов".
   Самого же Руцкого бросили "на укрепление сельского хозяйства", что по многолетней практике, введенной еще коммунистическими вождями, означало жесточайшую опалу, выход из которой могла обеспечить лишь труба крематория.
   Цель, как известно, оправдывает все средства. А целью было ни много, ни мало как кресло президента. За него стоило бороться.
   Если из желания стать лидером набиравших силу национал-патриотов Руцкой предал и расколол коммунистическую партию Ивана Полозкова, если из желания стать вице-президентом - предал и ошельмовал публично доверившихся ему националистов, то во имя президентского кресла можно было с завидной легкостью предать и президента, с которым он совсем недавно клялся "оставаться до конца" словом и честью офицера.
   И, ни минуты не колеблясь, Руцкой предал президента. Такова логика жизни профессиональных предателей. Причем предателей столь откровенного толка. Одурманенные кессонной болезнью из-за невероятной быстроты взлета все известные в истории люди подобного рода (а, надо казать, что было их не так уж много) быстро сгорали, поздно понимая, что были всего лишь марионетками в чужих руках (часто даже в руках тех, кого они предавали), заканчивая свою жизнь в тюрьме или на эшафоте, а в особо демократические времена - в историческом нужнике, откуда время от времени доносился смрад их "эксклюзивных интервью" или жалких мемуаров...
   И хотя Россию в мирное время трудно чем-либо удивить, но и то все с изумлением начали взирать на разгорающуюся войну между президентом и вице-президентом, чего никогда не случалось в истории стран, где имеются указанные должности.
   Не то, чтобы все вице-президенты так уж сильно любили своих президентов и проводимый ими курс. Но в случае несогласия с патроном, вице-президент открыто об этом заявлял, после чего уходил в отставку и, в качестве частного лица мог бороться с президентом, сколько его душе угодно, придерживаясь, разумеется, рамок закона.
   Руцкой же в отставку уходить не собирался, нагло заявив, что он, как и Ельцин, избран народом. На это злой на язык Полторанин съязвил, что возьми Ельцин на выборы в качестве вице-президента ведро с керосином, то и оно бы прошло на харизме самого Ельцина.
  
   Тут бы вмешаться имевшемуся в стране Конституционному суду и поставить Руцкого в так любимые этим судом "конституционные рамки", но председатель Конституционного суда Валерий Зорькин был среди тех, кто воплощал в жизнь установки Барнаульского заговора.
   Между тем, щупальца заговорщиков фактически парализовали жизнь по всей стране. Запущенные правительством реформы, буксуя на месте без обещанных конверсии и приватизаций, дали результаты почти диаметрально противоположные обещанным.
   Наиболее чувствительный удар обрушился на традиционно незащищенные слои населения: детей и пенсионеров. Люди, получавшие некогда максимальные пенсии в 132 рубля, на которые жить, правда, тоже было невозможно, ныне оказались вообще перед угрозой вымирания, поскольку бушующая инфляция не только страшно взвинтила цены, но и почти мгновенно съела и все трудовые накопления людей за долгие годы тяжелого труда.
   "Товарищи" из Центробанка оказались на высоте. Гудели шахты и заводы, месяцами не получающие зарплаты. Росло число недовольных, выращенных в социалистической казарме и не готовых ни к какой другой жизни, требующей творческой инициативы и свободного труда.
   Те немногие, кто что-то еще пытался сделать: создать частные банки, независимые от "товарища" Геращенко, создать частные фирмы, чтобы запустить, наконец, механизм конкуренции и сбить цены, либо разорялись небывалыми и неизвестно кем введенными налогами, о которых они с изумлением узнавали только в банках, ЛИБО ФИЗИЧЕСКИ УСТРАНЯЛИСЬ.
   Подпольная коммунистическая номенклатура развязала против свободного предпринимательства настоящий "красный террор". Управляя рэкетирами и наемными убийцами, ядро которых составляли профессионалы, "откомандированные" еще в начале перестройки из структур различных спецслужб, коммунистическое подполье подписывало смертные приговоры с традиционной легкостью и безнаказанностью.
   Огромный карательный аппарат, созданный старой системой, модно называемый ныне "правоохранительным", не только демонстративно ничего не делал для раскрытия этих преступлений, прокатившихся по всей стране, но порой и откровенно их покрывал, явно давая понять, что выкованный Лениным "пролетарский" меч все еще находится в надежных руках.
   Между тем, "брошенный" на сельское хозяйство Руцкой, хотя у него и не было времени заниматься подобными мелочами в горниле зреющего заговора, все-таки успел нанести удар и по зарождающемуся фермерскому хозяйству, заявив публично, что "введение фермерства на Руси - историческая ошибка", в то время как рабовладельческий колхозный строй - это все, что нужно исконно русскому человеку.
   Одновременно с этим, Руцкой на корню зарезал идею создания земельного банка, после чего был с сельского хозяйства снят и остался сам по себе, поскольку президент уже не рисковал давать такому ОТКРОВЕННОМУ ДИВЕРСАНТУ какие-либо поручения.
   А именно на президентских поручениях, как известно, конституционно основывалась сама должность вице-президента.
   Поручения прекратились, но должность осталась, и Руцкой не проявлял никакой готовности с ней расстаться. Как в известной сказке: кот исчез, а улыбка осталась светиться на дереве.
   И все это делалось практически без какого-либо противодействия со стороны президента, мягкость и долготерпение которого, как водится, были приняты за слабость.
   Но источники Руцкого, пробравшиеся в ближайшее окружение президента, докладывали ему, что президенту известно очень много, гораздо больше, чем он дает понять не только в редких публичных выступлениях, но и в разговорах со своими сотрудниками, не доверять которым у него, кажется, нет никаких оснований.
   В частности, из секретного делопроизводства канцелярии Ельцина, откуда утечка информации шла постоянно, Руцкому был передан документ, предназначенный, если судить по грифу, только для президента. На документе была виза Ельцина. Подписи же не было никакой, и можно было с одинаковой долей вероятности предположить, что он родился в недрах ведомства генерала Баранникова или составлен каким-то анонимным аналитическим центром, финансируемым президентом.
   Руцкой склонялся к мысли, что документ составлен на Лубянке, поскольку по своему содержанию он представлял из себя антологию его поступков и изречений за последние несколько месяцев, включая доверительные беседы с некоторыми людьми без свидетелей, порой даже в саунах. В частности, приводилась его фраза, сказанная в подпитии одному командующему военным округом в Сибири о том, что президента "давно нужно держать в клетке в зоопарке и показывать детям в качестве олицетворения демократии".
   В конце документа президенту давались довольно расплывчатые рекомендации, выдержанные в духе общих фраз: "проявить твердость в принятии трудных решений во имя прогресса при следовании по пути реформ". Слог выдавал какую-то мощную казенную контору, воспитанную на партийной фразеологии и с трудом подбирающую слова, соответствующие нынешнему курсу властей. Курс, судя по всему, мало беспокоил составителей документа. При всех властях и курсах они занимались слежкой за конкретными персонами.
   С одной стороны, конечно, было не по себе, что вся твоя деятельность находится "под колпаком" у президента и что "чекисты", по своей традиции, по-лакейски семенят за власть держащими, но, с другой стороны, эта бумага явно подбивала президента на действия, а именно его действий и ждали заговорщики, чтобы, заманив Ельцина в конституционно-законодательный капкан, там его и прихлопнуть.
   В марте, когда президент совершил маневр, достойный самого хитрого византийского императора, - прочитал указ, не написав его, - начался великий переполох. Мало тех, кто тогда понял, что Ельцину нужен был взрыв, вспышка от которого осветила бы многие темные углы и помогла бы найти хотя бы теоретический выход из тупика, а за неимением такового - показать место, где этот тупик можно было взорвать с минимальными потерями для себя и страны.
   Глубокой ночью Руцкой в сопровождении председателя Конституционного суда Зорькина приехал на телевидение. Генерал был очень возбужден - близился его час. Аж подпрыгивая от нетерпения, он объявил указ президента, которого он не читал, антиконституционным, ставящим под сомнение способность президента занимать свою должность.
   Они долго ждали реакции Ельцина, делая все возможное, чтобы дестабилизировать положение в стране по всем параметрам, раздувая анархию и безвластие. Руцкой лично летал в Тирасполь, где сорвал все усилия правительства по мирному урегулированию конфликта, доказывая сбитым с толку лидерам Приднестровской республики, что для них единственным выходом остается война.
   Те, считая, что Руцкой передает мнение правительства, а, возможно, и самого президента (ведь Руцкой - вице-президент), в самый решительный момент ожесточенных боев обнаруживают себя брошенными на произвол судьбы. Командующий 14-й армией генерал Лебедь, как бы ему и ни хотелось, не бросает свои танки на Кишинев, как обещал Руцкой, оказывая приднестровцам фактически только моральную поддержку и даже задерживая оружие, которое заговорщики шлют самопровозглашенной республике.
   Руцкой, угрожая подвергнуть Тбилиси бомбардировке с воздуха, раздувает конфликт на Северном Кавказе, где, в отличие от Приднестровья, не удается сдержать поток хлынувшего туда оружия, растекающегося через Абхазию по всему региону, охватывая пламенем войны и Кавказ, и Закавказье. На фоне этой войны совершенно беспомощными выглядят усилия президента погасить огонь, поднося воду в стаканах. Но шланг надежно перекрыт заговорщиками.
   Готовясь к своему дню, заговорщики организовали даже нечто вроде политической партии, во главе которой в качестве "вице-председателя" находился Руцкой, а за его спиной маячили молчаливые лица Вольского, Владиславлева и Лепицкого - зловещих фигур, выдвинутых на поверхность тектоническими усилиями десятков тысяч бывших освобожденных парторгов секретных заводов и институтов, их, так называемых, партхозактивов, сомкнувшихся с разгромленными структурами некогда всесильных политорганов армии, флота и КГБ.
   На эту зловещую организацию был нацеплен ярлык партии "Гражданский союз", без зазрения совести объявившей себя "центристской". И все решили считать ее умеренно "центристской". Никто не возражал, как никто не возражал, когда Хасбулатов объявил себя главой "представительной власти".
   Партия Руцкого-Вольского опиралась не только на мощь самого крупного в мире военно-промышленного комплекса, повисшего на стране, как гиря на ногах утопленника, но и на огромные деньги КПСС, которые товарищ Вольский совсем недавно, будучи начальником одного из ведущих отделов ЦК (промышленного), переводил за рубеж через созданное им совместно с полковником КГБ Веселовским совместное предприятие с фирмой "Сиабеко".
   Кстати говоря, именно Вольский и познакомил Руцкого с Борисом Бирштейном, не думая, что закладывает под своего "камикадзе" мину замедленного действия.
   Как и полагалось, вельможи из бывшего ЦК КПСС не желали рисковать, выдвинув на передний край Руцкого, молчаливо режиссируя его действия в ожидании случая, когда удастся провести эту перспективную пешку в ферзи. А не удастся, так это тоже не беда - всего лишь потеря пешки. Плох тот гроссмейстер, который не рискует пешками, сохраняя в безопасности главные фигуры.
   Мартовское разочарование, когда не удалось подвести под импичмент Ельцина, главным образом, благодаря трусости "народных депутатов", смертельно напуганных видом президента и трех силовых министров, митингующих перед огромной толпой на Васильевском спуске и слухами о стягивании к Кремлю спецназа, а потому разбежавшихся по кабинкам для тайного голосования, чтобы, Боже сохрани, никто никогда не узнал сделанного ими выбора, не отрезвило Руцкого.
   А должно было, ибо стало ясно, что аналитики заговорщиков, мягко говоря, неправильно оценили положение в стране и раскладку политических сил, а главное - желание народа, несмотря на все просчеты и ляпы правительства, вернуться обратно в коммунистический барак только потому, что там два раза в день выдавали пайку с баландой, правда, не всем.
   Последовавший за тем апрельский референдум, подтвердивший не только полномочия президента, но и его курс на реформы, и косвенно показавший Верховному Совету, что его дни сочтены, был для заговорщиков взрывом бомбы на благотворительном балу.
   И товарищ Вольский со своим имиджем умного и усталого сановника, и важный, как петух перед соитием, фюрер российских коммунистов, товарищ Зюганов, и порожденный его партией не в меру эмоциональный господин Жириновский - все, пользуясь небывалой никогда на Руси свободой слова, уверяли, что референдум - это конец не только самого Ельцина, но и всего режима. "На что они рассчитывают? - задавались вопросом заговорщики и их подпевалы справа и слева. - Их проигрыш очевиден и предрешен, как говаривал Ленин, неумолимым ходом истории".
   Проиграв референдум, Ельцин должен был уйти в отставку, так что Руцкой снова всерьез готовился вскарабкаться на президентское кресло.
   Пока все шло почти как задумано. При первом натиске президент вынужден был пожертвовать Гайдаром, а при втором - пасть сам.
   Но президент выиграл. И то, что он выиграет, было ясно всем, кроме тех, кто в суматохе собственного крушения совершенно потерял какое-либо ощущение реальности...
   Победа президента на референдуме, оглушив заговорщиков, тем не менее, отчетливо показала им, что их время уходит. Необходимо было начать действовать еще более динамично, чтобы вынудить президента на новые ответные меры.
   Агрессивный и нетерпеливый Руцкой предложил старый проверенный вариант: быстрый арест президента и примерно дюжины лиц из его команды, объявление президента опасно больным, изоляция его в какой-нибудь "частной" престижной клинике, его быстрая смерть там и последующие умеренно пышные государственные похороны.
   Вольский и прочее руководство "Гражданского союза" пытались обуздать закусившего удила генерала. Не то, чтобы им этот план не правился - очень даже нравился, если бы в нем, несмотря на ясно видимые белые нитки, не было изначального пункта: арестовать президента. Это легко сказать, а поди, арестуй.
   Не говоря уже о вышколенной охране, не следует забывать, что силовые министры чуть ли не обнимались с президентом на Васильевском спуске, а будучи вызваны в Верховный Совет, осмеливались дерзить даже самому Руслану Имрановичу.
   Здесь было, конечно, преувеличение, но для бывших сановников ЦК КПСС нетерпимой была сама мысль о возможности перекочевать из своих квартир "улучшенной планировки" и роскошных дач на тюремные нары, как уже произошло с их предшественниками.
   Короче, они дали Руцкому понять, что они в таких играх не участвуют, но и не будут сильно возражать, если Руцкой, как человек военный, предпримет какие-нибудь "нетрадиционные шаги", но не как сопредседатель "Гражданского союза", а как "второе лицо в государстве, облеченное доверием народа и конституционной властью".
   "Проститутки!" - охарактеризовал товарищей по партии Руцкой пока про себя, но вскоре ему представится случай повторить это определение на весь мир.
   Пока руководители "Гражданского союза", почуяв приближение лихих событий от своего обезумевшего сопредседателя, предпочли юркнуть, до поры, до времени, в тень, сам Руцкой решил довести план заговорщиков до конца тем более, что в конце тоннеля в качестве приза стояло кресло президента.
   Сама логика событий неумолимо влекла генерала в объятия Хасбулатова, уже ставшего, в свою очередь заложником Фронта национального спасения, который после провалившегося референдума не менее остро почуял опасность.
   На фоне разразившихся в мае беспорядков на улицах Москвы, по столице, а затем и по всему миру, начали распространяться слухи о тяжелой болезни президента, который, как было замечено, долго не появлялся на людях. Если президент тяжело болен, задавались вопросом оппозиционные газеты, то почему Руцкого не приводят к присяге в качестве исполняющего обязанности президента?
   Этот важный вопрос был немедленно поставлен в Верховном Совете.
   Депутат Исаков, в прошлом один из знаменитой "шестерки", подписавшей антиельцинское письмо, поставивший на минувшем съезде вопрос об импичменте Ельцину и о недоверии Хасбулатову, как прямому ельцинскому агенту (чтобы Руслан Имранович понял, кем он действительно является на этой грешной земле), со всей прямотой провинциального юриста, как его однажды охарактеризовал Анатолий Собчак, неожиданно стал требовать медицинского освидетельствования президента, предлагая внести в закон, помимо политического, еще и медицинский импичмент.
   При этом, подчеркивал Исаков, комиссия врачей должна назначаться (и подчиняться, разумеется) только Верховным Советом.
   "Ну, что ж, - задумчиво проговорил спикер, боявшийся медицинских комиссий, как огня, - вызовем и освидетельствуем". И со свойственной ему ловкостью перевел дебаты в другое русло.
   Но через некоторое время была поставлена на голосование и принята исаковская поправка к статье конституции 121-11, которая гласила:
   "Невозможность осуществления президентских полномочий по состоянию здоровья устанавливается заключением Конституционного суда по представлению государственной медицинской комиссии, назначаемой Верховным Советом".
   Руцкой, который теперь большую часть времени проводил в Верховном Совете, также попросил слова и обратился к нардепам с длинной и сбивчивой речью, из которой становилось ясно, какой опасности может подвергнуться страна в случае внезапного ядерного нападения, если "высшее должностное лицо" будет лежать в стельку пьяным.
   Итак, основа плана по изоляции и умерщвлению президента где-нибудь в тихой палате бывшего 4-го медицинского управления была не только разработана, но и законодательно закреплена, давая возможность так поступать и впредь, когда заблагорассудится.
   Оставалось совсем малое - схватить президента, да так, чтобы никто это не заметил не столько в стране (тут можно всем глотки заткнуть в одну секунду), но и в мире, чтобы не потерять кредиты в валюте, к которым все так успели привыкнуть.
   Пока Руцкой проводил тайные совещания с лицами, которые могли бы ему в этом помочь, а командовать ими он готов был "лично", президент нарушил молчание и, появившись в Доме Российской прессы, объявил о своем намерении "при любых обстоятельствах" провести этой осенью парламентские выборы, даже если для этого ему придется назначить их самому.
   На вопрос одного корреспондента, чем сейчас занимается вице-президент Руцкой, президент пожал плечами: "Не знаю. Наверное, членские взносы собирает в своем "Гражданском союзе".
   Таким образом, президент открыто заявил, что нынешний государственный кризис может быть разрешен, говоря казенным языком, только путем выхода за пределы "советского конституционного пространства".
   Надо сказать, что никто на это заявление президента никак не отреагировал: не было ни бурного ликования в стане его сторонников, ни яростной вспышки злобы в лагере противников.
   Даже "непримиримая оппозиция" не собиралась на очередные хулиганские митинги с красными знаменами и проклятиями в адрес "Бени Элькина".
   Даже Валерий Зорькин не появился на экране телевизоров, чтобы заявить о неконституционности президентских высказываний.
   Только Хасбулатов, давая интервью журналистам, как бы между прочим, заметил: "...никаких выборов осенью конечно, не будет".
   Только у Руцкого неожиданно отобрали его любимый белый "Мерседес" и личного врача. А затем просто не пустили в Кремль, опечатав кабинет.
   Руцкой собрал пресс-конференцию и, ерничая в своем духе, заявил, что у него в сейфе лежит граната с вынутой "чекой". Пусть кто-нибудь влезет.
   В ответ почти все газеты стали интересоваться, на какие шиши вице-президент строит дачу с подземным гаражом и теннисным кортом? И откуда у него часы марки "Роллекс"?
   Руцкой, потеряв самообладание, на заседании Верховного Совета, которое напрямую транслировалось на всю страну, взорвал свои "11 чемоданов компромата", обвиняя все правительство, а в первую очередь, любимца президента вице-премьера Владимира Шумейко в коррупции и антигосударственной деятельности.
   Правительство же, создав специальную следственную комиссию, в свою очередь, обвинило Руцкого в мздоимстве, в преступных связях с международным аферистом Бирштейном, которому, по уверению комиссии, Руцкой продал полстраны и заработал на этом 3 миллиона долларов, хранящихся в Швейцарском банке. Демонстрировалась подпись Руцкого под целой серией финансовых документов самого подозрительного вида. Везде речь шла о миллионах долларов.
   Скандал разгорался, все более принимая характер грязной кухонной склоки. В разгар этих скандалов Руцкой умудрился два раза выступить по общенациональному телевидению, но ничего не продемонстрировал, кроме своей глупости и того факта, что рыльце у него действительно в пуху.
   Многим запомнилась его реакция, когда журналист Караулов упомянул всуе особу Бориса Бирштейна. "О Борисе Иосифовиче, - со всей искренностью объявил Руцкой, - ничего плохого сказать не могу!"
   Попутно выяснились различные мелкие делишки, вроде вызова за границу в своей свите во время официального визита крупного мошенника, на арест которого уже был выдан ордер. То вдруг выяснилось, что разрешение на пистолет у Руцкого "липовое". А это обнаружилось при аресте целой банды "чистоделов", подделывающих все что угодно, вплоть до президентских указов.
   Все ломали головы: зачем вице-президенту Великой России потребовалось делать себе "липовое" разрешение на пистолет, если ему ничего не стоило зарегистрировать его в обычном порядке? Зачем ему понадобилась лишняя головная боль?
   Сухие милицейские сводки все более настойчиво отмечали, что "двор" вице-президента эстетически все больше стал напоминать уголовную "малину", где самыми приличными выглядели мрачноватые ребята в камуфляже, но без погон.
   Именно в это время на авансцене возник двадцативосьмилетний Дмитрий Якубовский - личность темная и таинственная. Поговаривали, что он - полковник и чуть ли не генерал, курировавший одно время в администрации президента все правоохранительные органы с подачи Шумейко, а потом, запутавшись в темных делах все с тем же роковым Бирштейном, сбежал за границу, где работает в одном из принадлежащих последнему банков вместе с полковником Веселовским.
   Якубовский, доставленный в Россию чуть ли не на личном самолете президента, обнародовал пленки, на которых были якобы записаны телефонные разговоры между ним, Якубовским, министром безопасности Баранниковым, генеральным прокурором Валентином Степанковым и самим Бирштейном.
   Разговоры напоминали плохо поставленный фильм из жизни московских уголовников конца 40-х годов, обсуждавших на "малине" варианты введения в заблуждение доблестных работников МУРа.
   Руцкой в разговорах фигурировал как "усатый", иногда как "усатое голенище", Ельцин - как "пахан", Шумейко прозрачно назывался "Филиппычем", а Хасбулатов - "черным" или "Хазом". Кроме того, в разговорах назывался какой-то таинственный "лысый", который собирался "замочить" "усатого" и самого Якубовского, если тот не сдаст Филиппыча".
   Кроме того, генеральный прокурор Степанков просил Якубовского в виде личного одолжения организовать покушение на известного адвоката Макарова, который якобы нашел документы, убийственные для Руцкого.
   Хотя вся эта история была, что говорится, вырублена топором и сшита белыми нитками, а академический спор на тему. "Кто больший вор: Руцкой или Шумейко?" - выглядел несущественным на фоне общего и повального разграбления страны из-за отсутствия какой-либо власти, всем становилось уже достаточно ясно, что война на истощение переходит уже в стадию войны на истребление.
   Приняв решение больше не оправдываться, поскольку любое его появление на экране телевизора демонстрировало только беспомощность человека, прижатого в угол уликами, Руцкой начал длинную и долгую поездку по стране, правильно сообразив, что многое, если не все, по русской традиции, будет зависеть от позиции, занятой армией. Именно армия, а не КГБ, который, подобрав под себя свои многочисленные щупальца, сидел настороженно обиженный, отслеживая обстановку с некоторым, ранее ему не свойственным, испугом.
   Руцкой мотался по стране, постоянно совещаясь с представителями краевых и областных советов и командующими округами. Он уже имел на руках копию проекта указа президента о роспуске Верховного Совета и назначении новых выборов.
   Строго "конфиденциально" он знакомил с этим проектом руководителей областей, состоявших, как правило, из бывших первых и вторых секретарей обкомов, привыкших смотреть на вверенную им территорию как на собственную вотчину. Вопрос ставился прямо: как отреагируют они, когда этот указ Ельцина будет подписан и обнародован?
   Бывшие партийные вельможи были осторожны. Они презирали Руцкого как выскочку и перебежчика, подозревая в нем обычного провокатора, которого президент отправил в поход за их головами. Уж они-то знали кремлевские нравы.
   Ну, кто такой был Руцкой всего несколько лет назад. Какой-то никому не известный полковник, такой же полковник, как и те, которые дюжинами служат у них шоферами и младшими референтами"
   Он ведет какую-то свою интрижку против президента, бывшего первого секретаря Свердловского обкома КПСС и кандидата в члены политбюро, могущественного феодала коммунистической эпохи, ныне, по милости Божьей, ставшего королем.
   Они уже по своим каналам знали о готовящемся указе, а его содержание не оставляло ни у кого сомнений - президент задумал ни много, ни мало, как ликвидировать в стране советскую власть.
   При ликвидации партийных структур они перебрались в Советы, сохранив свою власть и привилегии. И ныне им есть куда перебраться, еще более умножив свою власть и богатство.
   Что они выиграют, если этот маленький, не очень уверенный в себе и не очень умный человечек станет на какое-то время президентом?
   Отвечали, в подавляющем большинстве, уклончиво. Да, они за конституцию и, разумеется, осудят любого, кто эту конституцию нарушит. Тем более того, кто на этой конституции клялся. В этом не может быть двух мнений.
   Лишь немногие, вроде Мухи и Наздратенко, открыто говорили Руцкому, что не только поддержат Руцкого, когда президент подпишет этот указ, но готовы поддержать его прямо сейчас, если тому удастся сбросить Ельцина. И по их злобно горящим глазам было видно, что они предельно искренни. "Если Ельцин подпишет этот указ, то он автоматически отстраняется от должности. А вы, товарищ Руцкой, также автоматически становитесь президентом, и, конечно, мы подчинимся законной власти".
   С командующими округами было проще. Очень многих Руцкой знал лично и по службе в Афганистане, и по академии Генерального штаба. Встречались в застолье, на военно-контрольных пунктах и в прочих укромных местах, которых в избытке у любой армии. Многие генералы еще с августовского путча ходили в подавленном настроении.
   Они несколько перестарались, выполняя приказы ГКЧП. Некоторые лишились из-за этого должностей, как командующий Приволжско-Уральским округом генерал-полковник Макашов, а многие резонно ожидали, что подобное может случиться и с ними.
   Руцкой осторожно их шантажировал: "Вот, мол, уже совсем тебя хотели турнуть, да скажи мне спасибо - отмазал. А приказ уже у министра был на столе".
   Что уж тут говорить, если сам маршал Язов и командующий сухопутными силами генерал армии Варенников угодили в тюрьму и, считай, весь генштаб вместе с генералом армии Моисеевым был изгнан со службы.
   Когда не уцелел даже могущественный начальник ГРУ генерал Владлен Михайлов! Что уж тут говорить о таких маленьких людях, как командующие округами или, скажем, флотами.
   Генералы, озабоченно кивая и смущенно улыбаясь, слушали Руцкого, опустошая бутылки армянского коньяка еще советского разлива. Вздыхали: "Какие разговоры, Саша. Поможем, конечно. Поддержим. Только сам понимаешь, раньше времени высовываться резону нет. А как станешь первым, сразу приказ по вооруженным силам в качестве Верховного, так, мол, и так. Когда этот указ ожидается? В сентябре? И отлично, войска вернутся из лагерей, закончатся каникулы в училищах".
   В подпитии несколько раз выступал в Домах офицеров перед "активом", ругал последними словами президента, еще пуще - "окружение", внешнюю "проимпериалистическую" и внутреннюю "колониальную" политику.
   "Через два месяца я стану президентом, - твердо обещал офицерам Руцкой, - и положу этому конец".
   "А куда денется нынешний президент через два месяца?" - как-то поинтересовался кто-то из "актива".
   "Выброшу в окно!" - пообещал Руцкой, и сам от души рассмеялся.
   Выступления были фактически открытыми. Их снимали на видео, записывали на пленку, отчеты публиковались в местной прессе. И, естественно, информация поступала во все места, где в ней были заинтересованы.
   Увы, Руцкой никогда практически не был генералом, а будучи командиром авиаполка, главным образом, только по слухам (не положено!) знал, чем и как живет высший эшелон армейского руководства.
   Еще в августе 1991 года, когда вовсю действовали армейские политорганы, парткомитеты и парткомиссии, ГКЧП проиграл, главным образом, из-за трусости и нерешительности генералов, просто игнорировавших приказ министра обороны и директиву Генерального штаба, придерживаясь древнего армейского принципа: "Не торопись выполнять приказ, ибо его отменят". Что и случилось.
   И хотя с тех пор не прошло еще и полных двух лет, фактически прошла целая эпоха. Командующие давно превратили вверенные им округа в некое подобие гигантских коммерческих предприятий и анонимных акционерных обществ со смешанными капиталами, процветающими из-за наличия большой и практически бесплатной рабочей силы.
   Руцкой со своими планами и идеями восстановления СССР, могучих вооруженных сил и мирового противостояния явился для них чуть ли не призраком из какого-то далекого прошлого, когда чуть ли не ежегодно проводилась всеармейская инвентаризация и прочие страшные вещи, о которых генералы хотели бы забыть навсегда.
   Поэтому, наряду со словами "Саша, дорогой, ты ж понимаешь, что я всей душой за...", подробные отчеты о беседах с Руцким с приложением видеокассет и тому подобного неслись, обгоняя вице-президента, с фельдъегерями секретной переписки в Москву и ложились на стол министра обороны генерала армии Павла Грачева, а оттуда - на стол президента.
   Что касается бывшего КГБ, то и он, по обыкновению, знал все, но помалкивал, не докладывая ничего даже своему министру Баранникову, обиженно ссылаясь на то, что ему запретили заниматься политическим сыском.
   А ничем другим, как известно, бывший комитет заниматься да не то, чтобы не умел, а просто и не любил.
   "Он через два месяца будет президентом?" - широко улыбнулся Ельцин, прочитав сводку, принесенную генералом Котенковым, недавно вернувшимся из Кувейта, где, если верить его собственным словам, пробыл двое суток на сорокоградусной жаре в шерстяном костюме, спасая Якубовского от цепких когтей Виктора Баранникова и Валентина Степанкова, чьи подчиненные провели уже обыск в кабинете Полторанина и подбирались к Шумейко.
   Президент вытянул руку, сжатую в кулак, посмотрел исподлобья на бывшего генерала КГБ, возглавлявшего ныне его личное правовое управление, и, как всегда медленно произнося слова, сказал: "Через два месяца он у меня будет..." Тут президент запнулся и продолжил: "...в говне по уши".
   "Я и так уже по уши в говне", - огрызнулся Руцкой, когда доброжелатели не преминули в тот же день передать ему слова, сказанные президентом.
   Вице-президент был зол, поскольку только что вернулся из прокуратуры, где давал показания по наветам комиссии Калмыкова-Макарова по поводу его долларовых счетов в Швейцарском банке.
   "Он у меня сам попадет в говно, - пообещал генерал, - когда я ему устрою всеобщую забастовку шахтеров и металлургов". С этой целью вице-президент собирался лететь в Воркуту.
   Подобное пламенное сотрудничество президента и вице-президента явно просилось в книгу Гиннеса, как очередное русское чудо.
   Ехидные пропрезидентские газеты печатали на первых страницах портреты Бирштейна и Руцкого с подписью "Президент и вице-президент". Борис Бирштейн являлся президентом международной жульнической компании "Сиабеко", владельцем которой являлась покойная КПСС.
   Между тем, Ельцин сделал следующий шаг и неожиданно выгнал с должности министра безопасности Виктора Баранникова, туманно обвинив его в "неэтичном поведении". Можно было подумать, что министр не совсем удачно выполнил поворот "кругом", покидая кабинет Ельцина, и огрызнулся на сделанное замечание.
   Ходили разные слухи, что проворовалась жена министра, летавшая в Швейцарию на деньги Бирштейна и попалась на какой-то спекуляции двадцатидолларовыми сумочками, что на Баранникова "подвесили" гибель 25 русских пограничников, вырезанных исламистами на афганско-таджикской границе, что на него "крутой" компромат дал Якубовский - чуть ли не о связях с международным наркобизнесом и тому подобное.
   Сам Баранников, ссылаясь на предынфарктное состояние, никак свою отставку не комментировал, храня мрачное молчание. А в глазах его светилась дикая тоска.
   А выгнал президент Баранникова по очень простой причине. Он спросил министра безопасности впрямую, что ему известно о государственном перевороте, который готовят вице-президент и спикер?
   Естественно, Баранников ничего сказать об этом не мог, поскольку ничего не знал. А не знал он этого потому, что интриганы с Лубянки ему ничего не докладывали, ссылаясь, как обычно, на запрещение заниматься политическим сыском, тем более за особами столь высокого ранга, что даже в былые времена расцвета политического сыска не поощрялось, а, напротив, было категорически запрещено.
   Но тем не менее, через голову Баранникова, на стол президента легли бумага, где все последние действия Руцкого и Хасбулатова расценивались как подготовка к государственному перевороту.
   У президента, как у всякого правителя России, желающего дожить до блаженного восьмидесятилетнего возраста, было несколько собственных служб, дублирующих Лубянку. И не только дублирующих, но и внимательно за ней наблюдающих.
   Одна такая служба называлась "Правовым управлением" при администрации президента и возглавлялась генералом Котенковым, другая - нечто вроде "летучих отрядов безопасности" возглавлялась генералом Степашиным, занимающим пост председателя комитета Верховного Совета по обороне и безопасности.
   Было еще несколько подобных служб, тихо существовавших под вывесками разных аналитических и исследовательских центров. Именно эти службы и начали в свое время отстрел "гвардейцев Хасбулатова" по подворотням, когда спикеру неожиданно пришло в голову, что он - кардинал Ришелье. Ришелье был умнее.
   В сводке, которую получил президент, обстановка суммировалась следующим образом:
   "После проведения апрельского референдума, в провале которого Хасбулатов был почему-то твердо уверен, он был явно растерян и подавлен, явно пугаясь перспективы созыва очередного съезда народных депутатов, который откровенно собирался вновь поставить вопрос о снятии спикера с занимаемой должности в связи с, мягко говоря, служебным несоответствием.
   И сильным, и, вместе с тем, слабым качеством Хасбулатова является полное отсутствие у него каких-либо твердых принципов и, убеждений, кроме желания любой ценой сохранить за собой свой пост, сосредоточив в своих руках как можно больше власти.
   Таким образом, он является человеком, подчиняющимся инстинкту. В данном случае, инстинкту властолюбия, заглушающему в нем даже инстинкт самосохранения. Если еще вчера Хасбулатов считал себя твердым сторонником президента, демократом, борцом против коммунизма и "ненавистного центра", то сегодня открыто смыкается с непримиримой оппозицией, обнимаясь с Зюгановым и ему подобной публикой, начав произносить страстные речи по поводу возрождения Советского Союза и руководящей роли коммунистов.
   На последнем съезде коммунисты и националисты преподали Хасбулатову предметный урок, показав, кто на деле является хозяином положения в Верховном Совете. Спикер урок усвоил, после чего резко изменился и тон его публичных высказываний, где он делает все возможное, чтобы угодить коммуно-фашистам, засевшим в Верховном Совете.
   Неожиданно в речах Хасбулатова зазвучала тоска о ценностях реального социализма, которые мы "сатанистски пытаемся отбросить", печаль по империи, оценка внутренней и внешней политики страны с позиций ультрапатриотов.
   Главные направления ударов и тактические приемы, используемые им, очевидны. Это попытка консолидировать вокруг себя все силы, способные бороться с "нынешним режимом". Прослеживается твердое стремление явочным путем опрокинуть принцип разделения властей, утвердить верховенство советов, не только как законодательной, но и как исполнительной власти, реставрируя, таким образом, старый коммунистический режим в его еще худшем, более коричневом виде.
   В последнее время спланирована целая серия ударов по президентской власти, по самому президенту и особенно - по его окружению с первоначальной целью нейтрализации и ослабления деятельности президента, а затем и полной дискредитации президентства как института.
   Конечной целью является захват всей полноты власти.
   Замеченная в последнее время вспышка агрессивности группировок, входящих в так называемый "Фронт национального спасения", который на своем втором съезде поставил вопрос о необходимости перехода к наступательной тактике борьбы, ликвидации института президентства как такового и начала "народно-освободительной революции", говорит о координации действия Фронта, группировки которого созданы либо непосредственно КПСС, либо на ее деньги, с действиями Верховного Совета.
   Таким образом, экстремизм Верховного Совета смыкается с экстремизмом улицы и направляет его. Оппозиция, таким образом, готовится к ожесточенной конфронтации, которая по плану должна перерасти в гражданскую войну. Это желание подогревается безнаказанностью уже имевших место уличных беспорядков с человеческими жертвами, непрекращающимися попытками расколоть армию и, что самое главное, открытым переходом на сторону оппозиции вице-президента Руцкого, человека до мозга костей военного и, вместе с тем, крайне безответственного.
   Не умеющий решать никаких вопросов какими-то другими методами, кроме военных, этот человек, имеющий большие связи и известный авторитет в армейской среде, представляет опасность возникновения вооруженного конфликта в ситуации, когда его можно было бы избежать. Подобный конфликт не только может привести к крупным человеческим жертвам, но и стать детонатором междоусобицы, способной перерасти в гражданскую войну - первую войну такого рода в ядерной стране.
   Охваченный жаждой власти, вице-президент также уже управляется инстинктом своего властолюбия, который подавил в нем инстинкт самосохранения".
   Документ осторожно советовал президенту принять меры, чтобы предотвратить сползание к полному хаосу, порожденному безвластием.
   Далее в документе говорилось о двух параллельно развивающихся заговорах: конституционном и военном.
   Один заговор предполагал сбросить президента с помощью конституционной удавки, которую будет постепенно затягивать Верховный Совет. Душой заговора был более осторожный Хасбулатов.
   Второй - предполагал организацию массовых уличных беспорядков с постепенным втягиванием в них частей внутренних войск и армии, а ля 1917-й год со штурмом кремля, бегством или пленением президента "народом".
   К такому плану склонялись Руцкой и уличные вожди, представленные весьма пестро: от отставного генерала Макашова до лидера так называемой "Трудовой Москвы" Анпилова.
   Оба плана уже в общих чертах отрепетированы почти в реальной обстановке. Однако быстрое сползание Руцкого в сторону Хасбулатова повлекло за собой необходимость согласования двух планов в один с элементами того и другого. Чем, собственно, сейчас и занимаются заговорщики.
   Единственно, что на все это мог ответить министр безопасности генерал Виктор Баранников, это то, что его жена никогда не занималась спекуляцией двадцатидолларовыми сумочками. Возможно, это было и правдой. Но с должности он полетел.
   Затем наступила очередь Руцкого.
   Пешку, дошедшую до седьмой горизонтали, уже как-то неудобно называть пешкой. Она становится чрезвычайно опасной, и если ее невозможно быстро уничтожить, то нужно нейтрализовать.
   Это было необходимо, поскольку в итоге всех планов, а о некоторых из них не знал и сам Руцкой (будем объективны), президентом все равно становился он.
   Поэтому президент решил, что заодно уже пора (давно пора!) выгнать с должности и Руцкого, на что он (президент) права по Конституции не имел.
   Но поскольку уже несколько последних месяцев Руцкой и Шумейко, бывший зам. Хасбулатова, а ныне фаворит президента, охрипли от взаимных обвинений в казнокрадстве, грозя подать друг на друга в суд за клевету, но упорно этого не делая, Ельцин издал указ об отстранении обоих от должности до окончания следствия, возложенного на прокуратуру.
   Владимир Шумейко, фигурирующий в пленках Якубовича для пущей ясности как "Филиппыч", естественно, с готовностью на это согласился, подчеркнув, что сам просил президента о подобной мере.
   Руцкой же, фигурирующий в тех же пленках в более зашифрованном виде как "Усатый", о котором так беспокоился "Лысый", напротив, подчиниться этому указу наотрез отказался, назвав его незаконным.
   Последовало быстрое разъяснение, что "отстранение" от должности не является "снятием" с должности, а всего лишь временная мера для пользы следствия, после окончания которого вице-президент, коль прокуратура ничего не найдет в его действиях криминального, сможет вернуться на работу. Хотя, впрочем, никаких поручений у президента для него нет. Все кончились.
   Но все законно.
   Указ застал вице-президента в аэропорту, когда тот готовился лететь в Воркуту, чтобы поднять шахтеров против своего патрона.
   Указ президента лишал его возможности пользоваться спецсамолетами правительственного авиаотряда. Но вице-президент всегда смело шел навстречу опасности и заявил, что полетит за свой счет, хотя в недавних теледебатах с Гайдаром утверждал, что получает всего 63 тысячи рублей без налогов.
   В Воркуте его встретили примерно так, как некогда в Тушино встречали Лжедмитрия II - Тушинского вора. Без восторга, но с некоторым почтением: может, и вправду царь или станет царем, шут его знает?
   Поэтому поднять шахтеров одной матерной руганью в адрес Ельцина не удалось, а ответить на их претензии из-за полного незнания вопроса - тоже.
   Вернувшись в Москву, Руцкой, которого, как известно, в Кремль и Совмин было не велено пускать, окончательно поселился в Верховном Совете, в бывшем кабинете Шумейко, что само по себе было очень символично.
   Целые дни отстраненный от должности вице-президент проводил со своими двумя братьями и снующими туда-сюда генералами (главным образом, отставными), среди которых выделялся генерал Владислав Ачалов - народный депутат и советник Хасбулатова по военным вопросам.
   В прошлом командующий воздушно-десантными войсками и заместитель маршала Язова по "экстремальным ситуациям", Ачалов настолько вляпался в августе 1991 года в историю с ГКЧП, что даже не очень ретивая Российская прокуратура хотела было привлечь его к уголовной ответственности.
   Но Верховный Совет отказался снять с Ачалова "парламентский иммунитет", и прокуратура осталась ни с чем. Генерал некоторое время отлеживался в госпитале, а затем снова горячо взялся за дело, стараясь воплотить в жизнь многое из своих смелых задумок, порожденных талантом интригана, которые люди несведущие почему-то принимали за блеск стратегической мысли.
   Он так умел сыпать фамилиями своих "лучших корешей", обремененных генеральскими погонами, номерами воинских частей и местами дислокации, что даже старавшийся верить ему депутат, генерал Тарасов, также выгнанный после путча в отставку, как-то осмелился возразить Ачалову: "Вас послушать, так вся армия сразу придет к нам на помощь в случае узурпации Ельциным власти. Что-то мне не очень верится".
   "Вы, политработник, - одарив Тарасова выхлопом дорогого коньяка, отрезал Ачалов. - Что вы понимаете в армейских делах? Сидели себе в политотделах и жизни не знаете". Тарасов обиженно замолк и вышел из кабинета, а Руцкой и Ачалов, расстелив на столе карту Москвы и области, а иногда и страны, тыкали в нее пальцами и вилками, а огромного роста охранник (из бывшего рижского ОМОНа) молча выносил бутылки.
   С некоторыми генералами Руцкой встречался в частном порядке. Командующий Военно-воздушными силами генерал-полковник Петр Дейнекин встречал его, по старой дружбе, радушно. Патетики не было. Все, как обычно, поможем, если надо будет. Черт его знает, может, станет президентом? Потом глазами моргай.
   Генерал-полковник Громов, заместитель министра обороны, был более угрюм. Некогда Руцкой служил под его командованием в Афганистане, где Громов командовал всем "ограниченным контингентом" советских войск, сведенных в 40-ю армию. "Боря, - вещал Руцкой. - Ты помнишь, как я тебя отмазал в 91-м?"
   Громов занимал тогда пост заместителя министра внутренних дел - знаменитого Пуго, у которого у одного хватило духа застрелиться, когда стало ясно, что путч провалился.
   Отмазал Громова совсем не Руцкой, а также бывший подчиненный - генерал Грачев, командовавший тогда воздушно-десантными войсками, ныне ставший министром обороны. Да и отмазывать было не от чего.
   Генерал армии Варенников дал тогда им с Грачевым соответствующие инструкции, которые Громов, по совету Грачева, выполнять отказался. "Ладно, - уходил от прямого ответа генерал. - Ты, Александр Владимирович, политику толкай, а за нами дело не станет".
   Верхушка армии всегда была немногословной и хорошо чуяла, откуда дует ветер. Долгие годы службы создают хороший инстинкт самосохранения, который, как хорошо отметили аналитики из службы безопасности, был совершенно подавлен у Руцкого инстинктом властолюбия.
   С офицерами более низкого ранга говорить было проще. Как-то подполковник Терехов, лидер полуподпольного "Союза офицеров", привел к нему молодого полковника авиации, представившегося исполняющим обязанности командира авиадивизии, расквартированной в Тверской области.
   Фамилия полковника была Фомичев. Он признался Руцкому, что весь кадровый состав дивизии, включая прапорщиков и сержантов-сверхсрочников, уже готовы на все, чтобы свергнуть "оккупационный еврейский режим".
   Если понадобится, то по сигналу Руцкого, переданному на волнах открытого радио, дивизия поднимется в воздух и "обработает" цели, указанные вице-президентом.
   Эту дивизию и ее командира Руцкой хорошо знал, но полковника Фомичева не мог припомнить. Обычно исполняет обязанности командира один из его заместителей (главным образом, по летной подготовке) или начальник штаба. Обоих Руцкой тоже знал.
   Он поинтересовался у Фомичева, кто тот по должности. Оказалось, что заместитель командира дивизии по воспитанию личного состава. Другими словами, бывший начальник политотдела. Значит, хорошая дивизия, которой в отсутствие командира командует замполит. Кто лучше замполита знает настроение личного состава?
   В преддверии указа президента проводились совещания с так называемым "президиумом Верховного Совета" - самозванным органом, не предусмотренным Конституцией, но существующим по традиции. В России, по большому счету, оказалось, что труднее всего отказаться от разных "президиумов". Все равные неудержимо хотят все-таки быть "равнее" других...
   Обсуждалось несколько вариантов реакции на действия президента, которому решили (отчаянно труся) отдать инициативу действий, чтобы "он сам себя подставил".
   Большая надежда возлагалась на Соединенные Штаты и страны Европейского сообщества, где Конституция почиталась наравне с Иисусом Христом, а иногда и выше. Увидев столь наглое попрание президентом Конституции, мировые демократы публично вынуждены будут его осудить, поскольку в противном случае будут смешно и жалко выглядеть перед собственными народами. Так уверял советник Хасбулатова по вопросам международных отношений Иона Андронов.
   Кто-то вспомнил, что совсем недавно Маргарет Тэтчер находясь с неофициальным визитом в Москве, с недоумением воскликнула: "Как? Разве вы еще живете по старой коммунистической Конституции?" И заявила, что ключ к разрешению российских проблем лежит, в первую очередь в принятии новой Конституции. Это дало повод Хасбулатову раздраженно отреагировать: "Всякая заезжая бабенка еще будет нас учить!"
   Один из заместителей Хасбулатова, Агафонов, робко предложил, если президент разгонит "парламент", подчиниться силе, покинуть Белый Дом и включиться в досрочные выборы, которые после подобного указа президента можно будет легко выиграть и, таким образом, завершить переворот совершенно легальным путем. Досрочные выборы парламента и президента в итоге обернутся тем, что в стране будет новый президент, скорее всего - Руцкой, а непобежденный, но беззаконно разогнанный парламент останется почти на 100% старым. Почти, потому что новые выборы выкинут из него все остатки демократической шелухи, вроде Якунина, Молоствова или Шейниса.
   Конечно, останься у кого-нибудь в "президиуме" хоть капля здравого смысла, не подавленная инстинктом, план Агафонова был оптимальным и вел к желаемому результату наиболее коротким и прямым путем с минимальной долей возможности шумного скандала.
   Первым, естественно, запротестовал Руцкой. Он офицер, и само понятие "капитуляция" для него хуже смерти. В конце концов, у него есть пистолет, и он скорее пустит себе пулю в лоб, чем подчинится хоть какому-либо указу этого подонка.
   Подумайте, о чем вы говорите? Как можно выполнять указ человека, который этим самым указом сам ставит себя вне закона! Нет! Нужно открыто призвать к сопротивлению, выводить на улицы народ и наконец покончить с этим преступным режимом.
   Он сам испарится куда-нибудь в Израиль, когда увидит марширующие колонны верных нам полков, спешащих на защиту Конституции и Верховного Совета!
   Он, Руцкой, уверен, что произойдет именно так. Но даже если произойдет не так, он не намерен униженно покидать парламент по первому окрику человека, которого он считает преступником, погубившим СССР и все завоевания советского народа, сделавшим Россию посмешищем в глазах всего мира!
   Все остальные, зараженные пафосом речи отстраненного от должности вице-президента, склонялись также к решительному сопротивлению...
   Несмотря на всю готовность, прослушав речь президента, Руцкой почувствовал сильное волнение. Это не было столь знакомое ему волнение перед боевым вылетом. Скорее, это была растерянность человека, захваченного врасплох, несмотря на все предупреждения. Где-то в глубине души он надеялся, что у Ельцина все-таки не хватит духа подписать этот указ.
   Он вышел из шумейковского кабинета и поспешил к Хасбулатову. По всему Белому Дому, как по огромному боевому кораблю, звучал металлический голос принудительной трансляции: "Всем народным депутатам срочно собраться в зале заседаний на чрезвычайную сессию! Повторяю..."
   Этот голос, как сигнал боевой тревоги, взбодрил Руцкого. Навстречу ему по коридору, улыбаясь в бороду, шел сопредседатель "Фронта национального спасения", народный депутат Илья Константинов, никогда не отличавшийся изысканностью манер. Увидев Руцкого, он радостно закричал: "У твоего бывшего начальника крыша поехала, что ли? Он же сам себе делает импичмент!"
   Подобное панибратство от всякого мелкого хулиганья коробило генерала Руцкого. Многие нардепы имели к нему старые счеты, а ныне относились как к перебежчику. А к перебежчику, пусть даже очень полезному, всегда относятся как к перебежчику. Приходилось терпеть.
   "Всем народным депутатам немедленно собраться на чрезвычайную сессию!" - сиреной тревоги продолжала вещать трансляция.
  
  
  22:30
  
   Отставной генерал-полковник Альберт Макашов находился в помещении главного информационного центра Верховного Совета, пытаясь по информации, потоком бьющей с телевизионных и компьютерных экранов, составить впечатление о складывающейся в столице обстановке.
   Внутренняя телесеть Белого Дома передавала пресс-конференцию Хасбулатова, который был бледен, но внешне спокоен и даже пытался шутить.
   У него большой опыт подавления путчей, криво улыбаясь, уверял журналистов спикер. Заявление президента, с одной стороны, нельзя рассматривать иначе как попытку государственного переворота, но, с другой стороны, это же заявление фактически является сообщением Ельцина о том, что он слагает с себя свою должность. Такова реальность. Впрочем, заявил Хасбулатов, сейчас мы соберем сессию и все решим. Не волнуйтесь, все будет в рамках закона и конституции.
   По каналу Российского телевидения и "Останкино" передавали еще раз, в записи, заявление президента.
   На других экранах, как ни в чем ни бывало, мелькали рекламы, завывали космато-бородатые рокеры, мелькали герои бесчисленных западных телесериалов.
   Уголком глаза генерал поймал на одном из экранов зеленеющие слова "Оплата за наличные в долларах США" и громко, не стесняясь присутствия женщин-операторов, выругался матом.
   Страна оккупирована и гибнет. Вернее, уже погибла.
   Вся эта сволочь во главе с Хасбулатовым и Руцким сначала с энтузиазмом разваливала страну, а потом спохватилась - выход только в восстановлении СССР! Умники!
   Если у него был бы в подчинении хоть один полк, которому можно доверять, на который можно было положиться!
   Он, не колеблясь, арестовал бы весь этот сброд депутатов (кое-кого и расстрелял бы на месте), а затем повел войска на Кремль и навел бы, наконец, настоящий порядок в стране.
   Макашов был решительным и агрессивным генералом, хотя проявить себя в реальных боевых условиях ему за долгие годы военной службы возможности так и не представилось.
   За плечами Макашова были высшее военное училище и две академии: бронетанковая и генерального штаба, о военных кругах он считался признанным авторитетом по широкомасштабным операциям с применением крупных танковых и механизированных соединений.
   Продолжительное время генерал служил в Западной Группе войск на линии самой острой конфронтации с Западом. Красные стрелы на секретных оперативных картах стремящиеся к океану и разрезающие Европу на шесть неравных частей, долгое время были главным стимулом его жизни. Но нацеленные на советские города ядерные ракеты с американских подводных лодок лучше любых других аргументов охлаждали пыл танковых генералов, заставив самую мощную в мире бронетанковую группировку в течение более 40 лет топтаться на месте и разваливаться без всякой пользы, если не считать денежной компенсации добрых немцев.
   К этому времени Макашов уже командовал Приволжско-Уральским военным округом, территория которого была больше всей Европы. Из своего штаба в Самаре (тогда - Куйбышеве) генерал Макашов в бессильной ярости наблюдал, как сначала рухнула и развалилась Южная группа войск, дамокловым мечом висевшая над левым флангом НАТО, как начала разваливаться ЗГВ, как, терпя одно поражение за другим, убралась из Афганистана 40-я армия, как юлила и темнила родная КПСС, скрывая свое желание поскорее юркнуть в какую-нибудь щель с награбленной добычей.
   Как молниеносно был разгромлен Саддам Хусейн, на которого было столько надежд, тем более, что генерал Макашов был одним из разработчиков плана блицкрига против Кувейта, плана, будь он выполнен вовремя и без идиотских иракских импровизаций, мог нанести такой удар по престижу Соединенных Штатов, в сравнении с которым померк бы даже позор Вьетнамской войны. Но ничего не получилось!
   Не получилось благодаря предателям, засевшим тогда и в Верховном Совете СССР, депутатом которого был и сам Макашов, и в партийном руководстве во главе с самим генсеком Михаилом Горбачевым.
   Макашов еще тогда с трибуны партконференции призывал взять штурмом здание Верховного Совета СССР и СФСР и установить партийно-военную диктатуру.
   Никто не слушал. Все обделывали какие-то свои делишки и посмеивались. Обнаглевшая пресса открыто издевалась над генеральскими речами, намекая на возможность судебного преследования за призывы к открытому мятежу.
   В июне 1990 года на учредительном съезде Российской компартии почуявший демократию Макашов разразился проклятиями в адрес самого Генерального секретаря КПСС обвиняя его в предательстве и "сдаче Восточной Европы"
   В отчаянии он пытался пробиться в президенты России, но с треском проиграл выборы, поскольку ничего не мог предложить народу, кроме публичных телесных наказаний которые, по его мнению, "являются прекрасной воспитательной мерой".
   И, разумеется, именно генерал Макашов был одним из немногих командующих округами, которые не только выполнили все приказы ГКЧП в августе 1991 года, но сделали даже больше, чем это требовали заговорщики в Москве.
   Накопленный богатейший опыт в планировании стратегических операций генералу Макашову пришлось впервые применить на практике в своей родной Самаре. Придя в восторг от известия о создании ГКЧП, Макашов немедленно привел вверенный ему округ в состояние полной боевой готовности, отдав приказ "быть готовыми к ведению боевых действий" и приведя авиацию округа в 15-минутную готовность - с летчиками в кабинах.
   Кого генерал собирался бомбить с воздуха, так и осталось неизвестным, но на земле Макашов развернул действия во всем блеске своего оперативного таланта. Армейские части, получив ясный приказ "задерживать демократов и космополитов", быстро захватили контроль над областным центром, оккупировав телецентр и захватив областной издательский центр, разгромив по ходу дела ненавистную местную независимую телестудию "Скат".
   Радиостанции округа по всем правилам ведения электронной войны заглушили все местные радиостанции, чтобы до граждан не доходили "подрывные и провокационные" известия из Москвы, оставив свободный канал только для передачи приказов своего командующего. Но поскольку тот произносить речи не горазд, свободное между боевыми приказами эфирное время было заполнено круглосуточным непрерывным чтением записи "Слова к народу", незадолго до этого опубликованного газетой "Советская Россия", которое генерал повелел считать теоретическим руководством к действиям.
   20 августа Макашов даже осмелился дать в Кремль телеграмму, где говорилось: "Военный Совет и войска округа обеспокоены нерешительностью по отношению к Ельцину и его окружению. Промедление смерти подобно..."
   Генералу повезло, что "августовский путч" был, по большому счету, внутрипартийным конфликтом, а потому никто не собирался особо сводить счеты даже с главными московскими "путчистами", не говоря уже об исполнителях из провинции.
   Макашова без лишнего шума выкинули в отставку, и с тех пор генерал постоянно украшал своими тремя генеральскими звездами всевозможные коммунистические и национал-демократические митинги и тусовки, где его постоянно прочили в будущие премьеры "патриотического правительства".
   Вместе со своими немногочисленными соратниками, Макашов упорно отказывался признать распад Советского Союза и роспуск съезда народных депутатов СССР. Он стал одним из организаторов так называемого "VI чрезвычайного съезда народных депутатов СССР", мистически проходившего при свечах (мстительные власти отключили свет) в колхозном клубе подмосковной деревни Вороново, на котором председателем президиума Верховного Совета СССР была единогласно выбрана Сажи Умалатова (к женщине меньше будут приставать). Та самая Умалатова, которая считала, что президента Ельцина нужно не просто повесить, а непременно вниз головой.
   Пользуясь безнаказанностью со стороны впавшей в летаргию власти, Макашов, как призрак прошлого царствования, появился в Приднестровье, чтобы, по его собственным словам, "организовать оборону". Приднестровскую "республику" совершенно несправедливо называли и называют самопровозглашенной. В действительности, "республику" провозгласил КГБ, сделав ее президентом своего платного провокатора Игоря Смирнова, дав ему в помощники своего кадрового костолома Антифеева, ставшего при Смирнове министром госбезопасности под фамилией Шевцов, так как находился в розыске за преступления на территории Прибалтики.
   Устами другого своего агента, Александра Невзорова, КГБ объявил Приднестровскую "республику" "первой, освобожденной от оккупантов, территорией Советского Союза" и попросил Макашова убедить заинтересованных лиц продолжить дело освобождения.
   По плану, командование расквартированной в Молдове российской 14-й армии должно было "во имя защиты русского населения" двинуть танки на Кишинев, а затем обратиться к Москве с просьбой о включении Молдовы в состав России. Этот план с разными вариациями должен был затем осуществиться во всех бывших республиках бывшего СССР, где постоянно нагнеталась напряженность по поводу положения "русского меньшинства", которое иногда более дипломатично называлось "русскоязычным".
   Единственное, что могло ответить командование 14-й армией на элегантное предложение начать на развалинах бывшего Союза крупномасштабную гражданскую войну, - это показать Макашову на дверь, что оно и сделало, причем даже в не очень учтивой форме.
   Взбешенный Макашов стал собирать собственную армию, состоявшую из осколков всяческих прибалтийских омонов, любителей приключений и разного рода уголовных элементов. Делая смотр своему воинству, Макашов обратился к ним с речью, где сказал: "Дай Бог, если я когда-нибудь буду командовать частями... чтобы у меня были такие солдаты, как в Приднестровье. Их не надо агитировать!",
   Бог, на которого сослался в своей речи Макашов, услышал его желание, и вскоре предоставил генералу покомандовать приднестровскими ребятами, которых "не надо агитировать". Сегодня, 21 сентября, генерал Макашов уже говорил с Тирасполем. Батальон "Днестр" готов вылететь в Москву по первому зову.
   Тогда же покомандовать не удалось. Москва, обеспокоенная возней в Приднестровье, сменила командование 14-й армией. Новый командарм, генерал Лебедь, чьи десантники в августе 91-го отбили у всех охоту лезть на штурм Белого Дома, не любил, когда по подразделениям вверенных ему войск шастали беспризорные генералы, не имеющие, к тому же, никаких официальных полномочий.
   Макашову пришлось покинуть Приднестровье и, надо сказать, вовремя. Когда началась стрельба, налаженная им оборона Бендер рухнула в одночасье, и только твердая позиция генерала Лебедя предотвратила взаимную резню, которая, наверняка, продолжалась бы бесконечно, как и в других районах межнациональных конфликтов.
   Макашов вернулся в Москву и стал ждать своего часа. Нельзя сказать, чтобы генералу нечего было терять. На волне демократического хаоса он приватизировал квартиры в Москве и Самаре, входил в совет директоров нескольких акционерных компаний, а его каменная трехэтажная дача со встроенной колокольней домовой церкви, украшенной барельефом православного креста, поражала воображение даже его коллег-генералов, чьи особняки, построенные за счет щедрот Министерства обороны, хотя и были добротными, но от них за версту веяло казарменной безвкусицей.
   Час Макашова настал. Шестым чувством старого солдата он понимал, что на этот раз без стрельбы не обойдется, и ноздри его раздувались, как перед командой, которую он сотни раз отдавал на учениях и маневрах разного уровня: "Танки, вперед!".
   Пока эту команду отдавать было некому. Да и сам вид генерала был совсем не воинственный. Сутулый, в старомодном синем плаще с пояском и старческом берете, он устало ходил по информационному центру, ожидая возвращения Ачалова, пытавшегося связаться с Министерством обороны, Генштабом и с командующими округами.
   Информация продолжала литься потоком. Уже председатель Моссовета Николай Гончар сообщил, что на 23:00 запланировано срочное заседание президиума Моссовета, а завтра, с утра, начнется сессия, которая выскажет свою точку зрения на указ президента. Гончар отметил, что нужно предотвратить обострение ситуации и тем более пресечь провокации, которые могут привести к кровопролитию.
   Уже председатель Конституционного суда Зорькин объявил о срочном созыве Конституционного суда, а один из судей, Лучин, поспешил заявить, что "в соответствии со статьей 121-6 Конституции Российской Федерации в нынешней редакции президент лишил сам себя властных функций".
   Информационные агентства, перебивая друг друга, сообщали новости:
   "В 21:40 началось экстренное заседание Конституционного суда. Собран полный кворум. На улице перед зданием суда находятся несколько автомашин с милицией. В здание суда прошли четверо гражданских лиц с автоматами..."
   "В 21:00 состоялось заседание президиума совета министров. По его окончании премьер Виктор Черномырдин подчеркнул, что "прежде всего нужно спокойствие", государственные учреждения должны работать в нормальном режиме. На вопрос корреспондента о возможном давлении на депутатов Верховного Совета премьер воскрикнул: "Боже упаси! Никаких "чрезвычаек"! Это исключено!"
   "Штаб Московского военного округа официально сообщил, что округ находится в обычном режиме. Никаких дополнительных приказов о повышении готовности не поступало".
   "Пресс-центр МВД заявил, что "никаких дополнительных приказов не было".
   "Министерство безопасности ответило, что "оно вообще ничего не знает о каком-то указе президента".
   "В пресс-службе президента сообщили, что Ельцин в настоящее время находится в своей загородной резиденции, а сама пресс-служба работает в обычном режиме"...
   В помещение центра быстрыми шагами вошел генерал Ачалов. Вид у него был несколько возбужденный. Все средства правительственной, высокочастотной и дальней связи, имеющиеся в распоряжении Белого Дома, были отключены.
   Он пытался дозвониться в Министерство обороны и в Генштаб. Ни один из известных ему телефонов, а знал он их почти все, не отвечал, включая многоканальные телефоны оперативных дежурных по направлениям.
   Это означало, что в компьютер центра военной связи дана команда на полное изменение телефонных кодов. Такие команды поступают в целях защиты связи от проникновения противника только в канун неизбежной войны, либо когда но всей стране объявлено чрезвычайное положение. Но чрезвычайного положения никто не объявлял.
   А ВОЕВАТЬ БЫЛО ПРОСТО НЕ С КЕМ.
  
  
  22:45
  
   Василий Липицкий не то что вошел, а просто ворвался в кабинет Руцкого. Если Вольского и Руцкого звали знаменем партии "Гражданский Союз", то Липицкого вполне можно было назвать его движущей пружиной.
   Липицкий в свое время окончил исторический факультет МГУ по курсу "Истории КПСС", был комсомольским "вожаком" факультета, где и вступил в КПСС. На факультете заметили энергичного и "идейного" юношу и "бросили" его в филиал ЦК ВЛКСМ - так называемый Центральный штаб студенческих отрядов, откуда открывалась прямая дорога в ЦК. Но в ЦК Липицкий не попал, а вернулся Университет, где занимался исследовательской работой в русле своей самой перспективной в СССР науки.
   Видимо, на этом поприще он добился-таки заметных успехов, поскольку в 1983 году был приглашен на работу в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, который слыл кузницей кадров последнего, снабжая ЦК родной партии беспощадными интриганами, прожженными циниками и беспринципными карьеристами.
   Отдел, в котором работал Липицкий, выполняя заказ ЦК, был озабочен проблемой, как заставить население коммунистической империи лучше работать на родную партию и не воровать.
   Решая эту проблему, Липицкий в разгар перестройки, в 1989 году, умудрился защитить докторскую диссертацию на тему "Проблемы стимулирования созидательной деятельности", в которой цветными графиками было отмечено повышение производительности труда при правильно поставленном процессе идейно-политического воспитания трудовых коллективов.
   Производительность труда находилась в прямопропорционалыюй зависимости от авторитета и силы парторганизаций.
   Идеологически диссертация была безупречной, но в ЦК Липицкого так и не взяли. Ему удалось осуществить свою мечту только при рождении партии Ивана Полозкова, в ЦК которой он и повстречался с Руцким.
   Если ты собираешься делать свою карьеру в коридорах Института марксизма-ленинизма, то должен обладать интуицией и нюхом немецкой овчарки и гибкостью кобры, вспоминал недавно один из президентов молодых среднеазиатских республик, познавший эту науку на собственной шкуре.
   Но как бы то ни было, Липицкий сразу почуял, что паровозом его грядущей карьеры станет не "добрейший" Иван Кузьмич Полозков, а прямой, как бульдозер, и напористый авиационный полковник. И Липицкий стал его ведомым, особенно после того, как провалился на выборах в Верховный Совет в 1990 году.
   Совершая виражи вслед за своим "ведущим", Липицкий перелетел в блок "Коммунисты за демократию", затем - в Демократическую партию коммунистов России, которая после августовского путча была скромно переименована в Народную партию свободной России.
   6 августа 1991 года Липицкого вместе с Руцким выгнали из КПСС "за деятельность, направленную на раскол КПСС". На короткое время Липицкий пропал из поля зрения, а затем вынырнул вместе с Руцким в "Гражданском Союзе", где вскоре стал председателем исполкома, оставаясь, на всякий случай, и председателем правления своей любимой НПСР, которая в свое время объявила себя наследницей КПСС, чтобы "через суд, на законных основаниях, вернуть народу партийные деньги".
   Но вопрос о наследстве КПСС, как известно, тихонько замяли, и кто-то быстро отбил у Липицкого охоту судиться за наследство покойной родительницы двух его новых партий, где ему регулярно за счет той же "родительницы" выплачивали зарплату и содержали автомобиль с шофером.
   И вот час настал. Пройдет еще немного времени и Руцкой станет президентом, открывая дорогу к власти "Гражданскому Союзу" - своей родной партии. Однако, следует заметить, что руководство "Гражданского Союза" оценивало реальную обстановку несколько иначе, чем это делал Руцкой, имея все основания полагать, что лихой "вице" может наломать таких "дров", и половины которых будет достаточно, чтобы отправить все руководство партии за решетку.
   Едва заявление Ельцина было передано средствами массовой информации, как руководство "Гражданского Союза" отправило в Белый Дом Липицкого, дабы напомнить Руцкому, чтобы тот вспомнил, что является сопредседателем партии, о чем опальный вице-президент, судя по его недавним высказываниям в адрес партийных коллег, видимо, слегка забыл.
   Руцкой встретил Липицкого без особого энтузиазма. Без ожидаемого: "Вася! Как я рад! Иди ко мне в вице-президенты!"
   У Липицкого, конечно, в данной ситуации хватило бы ума отказаться от этой чести, но приятно было бы такое выслушать и напомнить позднее, когда станет ясен исход нового кризиса. Но говорили долго.
   Руцкой просил, чтобы партия развернула мощную пропаганду в его пользу, связалась с оборонными заводами, готовя всероссийскую забастовку, чтобы Вольский публично и как можно скорее осудил Ельцина за предпринятый тем государственный переворот. Липицкий, отлично зная, что Вольский никогда этого не сделает, пока Ельцина, по меньшей мере, не упрячут в тюрьму или вынудят бежать за границу, тем не менее, пообещал Руцкому, что все будет сделано.
   В этот момент по внутренней трансляции объявили, что закончилось заседание президиума Верховного Совета, на котором решили, что президент Ельцин должен быть отрешен от должности за совершение государственного переворота, и его полномочия переходят к Руцкому. Через час, как только наберется достаточное для кворума количество депутатов, откроется внеочередная сессия для принятия исторических решений "во имя спасения Отечества и демократии"...
   Липицкий от души пожал руку Руцкому и хотел что-то еще сказать, но снова был прерван громкоговорителями, объявившими, что буфеты и прочие службы Белого Дома переходят на круглосуточный режим работы.
   Руцкой нервно посмотрел на часы и наклонился к селектору, поинтересовавшись, прибыли ли генералы Громов и Родионов. Ему ответили, что нет, не прибыли. "А Тулеев? - спросил Руцкой. - Звонили в Кемерово?" Ему ответили, что Тулеев уже здесь. Впустить? Пусть подождет, приказал Руцкой и что-то хотел сказать Липицкому, но в этот момент в кабинет вошел Виталий Уражцев, бывший полковник из Главпура, юрист и журналист, председатель всероссийского общества "Щит", основанного еще во времена перестройки для защиты прав военнослужащих.
   Уражцев, личность весьма одиозная, был одним из немногих, кого арестовали и отправили в Балашиху еще во времена августовского путча. При аресте он отмахивался от "чекистов" топором и, по его версии, был зверски избит, связан и брошен в кузов грузовика, что, однако, не помешало ему ровно через сутки снова появиться в Белом Доме свежим и здоровым, одетым в свежевыглаженный костюм к белую рубашку с галстуком.
   Тогда же, в эйфории одержанной победы, Уражцев, отвечая на вопрос корреспондента "возможен ли, но его мнению, еще один путч?", ответил: "Какой еще путч? Когда президентом - Ельцин, вице-президентом - Руцкой, мэры Москвы и Ленинграда - Попов и Собчак, говорить о каком-то новом путче может только очень обиженный Богом человек!"
   Неизвестно, чем Бог так уж сильно обидел Уражцева. Возможно, что Творец не очень жалует людей, раздираемых гордыней и тщеславием.
   В свое время Уражцев явно метил в замы министра обороны, но военное ведомство, как в коммунистические времена, так и после, очень прохладно относилось к каким угодно общественным организациям в своей системе. Поэтому никакого официального статуса обществу "Щит" давать не желало, очень косо на него поглядывая.
   Из окружения Ельцина Уражцева очень быстро оттеснили, поскольку искусством интриги он, как и Руцкой, владел на уровне полковника, что было явно недостаточно.
   Разочарованный полковник выбрал единственный путь, который оставался, чтобы кое-как сохраниться на политической поверхности, - путь уличного вождя. Да и тут он был не очень заметен, поскольку у него хватило ума все-таки как-то дистанцироваться от таких митинговых звезд, как Анпилов и Константинов.
   Не хватало у него нахальства, чтобы строить из себя теоретика, как, скажем, Проханов или Стерлигов, и сидеть в президиумах "Фронта национального спасения" между ними. Его выступления были более-менее взвешенными, а потому плохо доходили до сознания толпы, любившей простые, щелкающие бичом призывы.
   Тем не менее, а может быть и именно поэтому, в случае кризиса противостояния властей Уражцеву было на первом этапе поручено окружить Белый Дом толпами людей, чтобы, с одной стороны, продемонстрировать народную поддержку заговорщикам, а с другой, - сбить охоту у властей исполнительных, сломя голову, кинуться на штурм оплота законодательной власти.
   Уражцев не терял ни минуты. Подобная задача была по плечу любому офицеру, а тем более - такому прирожденному организатору, как он.
   К Белому Дому уже подтянулось достаточно людей, чтобы их могли заметить, хотя еще не настолько, чтобы имитировать всенародную поддержку.
   Несколько десятков разновозрастных мужчин, главным образом, пенсионеров и отставников, уже встали у входа в Верховный Совет, размахивая красными знаменами, выставив самодельные лозунги: "Вся власть Советам!", "Да здравствует КПСС!", "Диктатора под суд"! и тому подобное.
   Несколько парней помоложе, сваливая в кучу турникеты и таская откуда-то доски, начали сооружать у входа какое-то подобие баррикады.
   "Людей! Побольше людей! - приказал Руцкой, выслушав сообщение Уражцева.
   - Действуй, Виталий! Сейчас многое от тебя зависит". Уражцев вышел, и в кабинет с некоторой робостью вошел генеральный прокурор Валентин Степанков.
   Нынешний генеральный прокурор разительно отличался от своих предшественников, Вышинского, Руденко и даже недавнего Сухарева - крайней несолидностью и почти детским выражением лица. Эдакий губошлеп.
   Взлетевший на послепутчевой волне в кресло генерального прокурора прямо из прокуратуры какого-то забытого Богом сибирского райцентра, Степанков, надо отдать ему должное, отлично понимал, что это кресло могут из-под него выбить в любую следующую минуту, а потому и вел себя соответственно.
   За интервью брал деньги в валюте, погубил, с юридической точки зрения, процесс над членами ГКЧП, славы и денег ради опубликовав книгу о путче 91-го года, не обращал внимание ни на какие нарушения законов, фактически культивируя в стране "правовой нигилизм", как интеллигентно выражались некоторые газеты, или "уголовный беспредел", как выражались те, кто не любил использовать иностранных слов.
   "С приходом Степанкова на должность генерального прокурора, - сказала одна, острая на язык, московская публицистка, - наша страна, которая 70 лет являлась "политической зоной", превратилась в зону уголовную".
   Степанков вел свою тихую и довольно мелкую игру, не желая ни с кем ссориться или прослыть чьим-то сторонником, поставив себе довольно скромную цель, хотя в России с учетом занимаемого им поста эта цель выглядела трудно достижимой: уйти со своего поста без особо громкого скандала, минуя Лефортово.
   Услышав об указе Ельцина, Степанков почувствовал себя плохо, как и любой человек, очутившийся, подобно барону Мюнхаузену, между лязгающими пастями льва и крокодила, которые, желая сожрать друг друга, могли мимоходом проглотить и его, даже не заметив этого.
   Косо взглянув на Липицкого, Степанков уселся в кресло напротив мятежного вице-президента, всем своим видом демонстрируя готовность благожелательно выслушать все, что тот ему захочет сказать.
   "Вот что, Валентин, - начал Руцкой, глядя на полированную поверхность своего стола. - Значит, так. Надо уголовное дело возбудить против гражданина Ельцина за попытку совершения государственного переворота с целью... - Руцкой посмотрел на лежащую перед ним бумагу: - ...с целью свержения существующего конституционного строя. Как ты?"
   У Степанкова засосало в животе. Хорошенькое дело! Возбудить уголовное дело против президента страны! А как у этих все провалится? Затопчут сапогами. А если эти выиграют? Никак не представить точного расклада сил в стране. Кто за кого? Попадешь в сообщники...
   "Александр Владимирович, - сглотнув слюну, ответил генеральный прокурор. - Тут главное, чтобы все было законно, юридически безупречно. Не нужно спешить. Во-первых, необходимо решение Конституционного суда о незаконности указа. Во-вторых, решение съезда об отстранении главы исполнительной власти от...".
   "Какой съезд? - удивился Руцкой. - Когда есть поправка к 121-й статье..."
   Все эти поправки к Конституции, которые последнее время Верховный Совет лепил, как пирожки, юридически в стране не действовали, а многим правовым структурам вообще не были известны.
   "Нужно, чтобы все было по закону, - продолжал настаивать Степанков. - Съезд должен обязательно вынести свое решение. Если и вы начнете беззакония чинить, то отправьте в Кремль наряд и...".
   Руцкой проникновенно посмотрел на генерального.
   "Валя, - вздохнул он. - Сдается мне, что ты чего-то крутишь. Понимаешь, как важно, чтобы ты нас официально поддержал в борьбе с захватившими власть преступниками..."
   "Я всей душой, - согласился генеральный. - Но мне нужны юридические, повторяю, юридические обоснования для возбуждения уголовного дела. Я не могу возбуждать никаких дел, кроме проверочных, на основании телевизионной передачи, кто бы ее ни вел. Получу решение съезда, заключение Конституционного суда, текст указа и тогда - пожалуйста: соберу коллегию, и все, что надо, возбудим. А то попадем впросак, как в марте. Шум подняли, а выяснилось, что никакого указа и не было..."
   Руцкой мгновение помолчал, по-прежнему глядя в стол.
   "Хорошо, - сказал он. - Ты, наверное, прав, Валентин. Все, что надо, получишь очень скоро. Иди в зал. Скоро начнется сессия".
   На выходе генеральный прокурор столкнулся с входящим в кабинет из жужжащей, как улей, приемной народным депутатом Сергеем Бабуриным, напоминающим, благодаря фасону бороды и усов, что-то среднее между Мефистофелем, каким его изображали на русских провинциальных подмостках начала века, и персонажем порнографических открыток того времени.
   Он был намеренно медлителен и важен, как петух перед соитием. Небрежно кивнув Липицкому, он обратился к вице-президенту: "Александр Владимирович, юридический комитет считает, что...".
   Но в этот момент в кабинет ворвался запыхавшийся заместитель Хасбулатова Юрий Воронин - в прошлом ответственный работник ЦК Компартии Татарстана и руководитель Госплана республики: "Давайте в зал. Все уже собрались. Надо действовать быстрее".
   Липицкий встал и направился к дверям вместе с остальными.
   "Или вы будете со мной, здесь, - неожиданно сказал ему Руцкой, - или... Как хотите".
   Недалекий, обманутый авиационный полковник наивно предполагал, что он может ставить какие-то условия прожженным в интригах партаппаратчикам, у которых таких полковников, которыми можно пожертвовать в экстремальных ситуациях, была целая армия.
   Липицкий промолчал. Для себя он уже решил, что чем дальше он будет в ближайшее время находиться от Белого Дома, тем лучше будет и для него и для тех двух партий, которыми ему выпала честь руководить.
   Хотя охрана и пыталась оттеснить толпу корреспондентов из приемной и прилегающего коридора, сделать это, как водится, не удалось.
   Руцкой вышел на целый лес телекамер и микрофонов, взмахом руки приветствуя журналистов и давая попять, что не намерен никак комментировать события.
   Только одна девчушка умудрилась сунуть ему почти под нос микрофон и с теплотой в голосе спросить: "Как вы себя чувствуете, Александр Владимирович?"
   "Прекрасно!" - ответил Руцкой и упругими шагами пошел дальше.
  
  
  22 сентября, среда, 00:04
  
   Сергей Бабурин, сидя на своем месте в зале заседаний, видел и чувствовал, что Руслан Хасбулатов сильно нервничает, хотя и хочет изо всех сил казаться совершенно спокойным. Объявив об открытии внеочередной чрезвычайной сессии Верховного Совета, спикер обратился к Руцкому: "Александр Владимирович, прошу на ваше место".
   "Ваше место" - это пустующее кресло президента Российской Федерации.
   Стараясь не глядеть по сторонам, Руцкой поднялся в президиум и занял кресло президента. Так сбываются мечты.
   Бабурин усмехнулся. Впрочем, сардоническая усмешка всегда была как бы приклеена к его лицу, выдавая, если верить Фрейду, сильную закомплексованность, вызванную какими-то нарушениями в органах внутренней секреции.
   Сергею Бабурину было едва за тридцать, но это был человек, известный не только по всей стране, но и в мире. Особенно в Ираке, куда он несколько раз ездил, чтобы утешить Саддама Хусейна после поражения в Кувейтской авантюре, намекая ему, что еще далеко не все потеряно, и прося в долг до лучших времен. Саддам охотно давал. Тем более, что деньги в свое время были получены от КПСС, о которой иракский диктатор сохранил самые лучшие воспоминания.
   Сергей Бабурин по образованию был юристом, закончив совсем недавно Омский Университет. Короткое время проработал в парткоме, а затем был назначен деканом юридического факультета, явно обозначив себя в качестве напористого и стремительного карьериста, идущего к цели самыми короткими и оптимальными курсами подобно управляемой по проводу торпеде.
   Для этого были все основания. Еще в студенческие годы Сережа был завербован местным КГБ, и его "куратор", майор Горбунов из 5-го отдела тамошнего Управления КГБ присвоил ему оперативный псевдоним (а в просторечьи кличку) "Николай".
   Юридические факультеты, как отмечалось, - это вотчины КГБ, так что в самом этом факте нет ничего удивительного и даже, учитывая специфику СССР, пожалуй, и ничего особо предосудительного. Сколько таких "Николаев" работало и училось бок о бок с Бабуриным - известно одному Богу, ибо даже в КГБ никто не имеет права знать обо всей агентуре.
   Но одно дело - информатор секретной полиции, без которых ни одна спецслужба существовать не может, другое дело - провокатор политической полиции. Тут нужны другие качества, и ими Сергей Николаевич Бабурин был наделен с избытком. А поскольку пути секретной службы неисповедимы, неисповедимы и пути провокаторов.
   Бабурин был внедрен в демократическое движение Омска, ибо КГБ, естественно, был заинтересован в освещении этого движения изнутри, чтобы знать, кого брать в первую очередь, а кого - во вторую, когда придет время. Таланты Бабурина настолько раскрылись в "тылу врага", что его через "Демократическую Россию" решено было пропихнуть на выборах 1990-го года в Верховный Совет. Что и было сделано.
   Попав в Верховный Совет, Бабурин почти сразу заявил, что был и навсегда останется коммунистом. Его передали в центральный аппарат 5-го управления в Москве, а там, прочитав сопроводительные документы, составленные их коллегами из Омска, решили, что лучшей кандидатуры на роль председателя Верховного Совета просто нельзя придумать.
   В итоге два разных управления КГБ попали в патовую ситуацию, когда одно пропихивало на высокий пост Бабурина, а второе - Хасбулатова.
   Но тут случился августовский путч, который сбил с нахального Бабурина и его перетрусивших "кураторов" немного спеси.
   Быстро придя в себя, Бабурин организовал в Верховном Совете фракцию "Россия", снова подтвердив, что является коммунистом и продолжает жить в СССР. Некоторое время спустя на скандальном вечере газеты "День" в Центральном Доме литераторов Бабурин впервые всенародно обозвал Ельцина преступником, обвинив его в развале Советского Союза.
   Разумеется, у КГБ были все основания скорбеть о крушении империи и вещать об этом голосом Бабурина. Но ради справедливости следует заметить, что именно КГБ, на котором лежала главная ответственность за обеспечение безопасности и целостности СССР, и пальцем не пошевелил в свое время, чтобы предотвратить развал и гибель страны а, напротив, весьма этому способствовал.
   Теперь же, размахивая кулаками после драки, причем за кулисами, КГБ начал дирижировать целым хором своих провокаторов, громко и навзрыд оплакивающих покойную империю.
   Бурные аплодисменты, которые прозвучали на заявление Бабурина, свидетельствовали о том, что новый спектакль приближается к стадии генеральной репетиции, и главные роли в нем поручены актерам, претендующим на постоянную роль героев.
   Бабурин быстро вошел в эту роль, быстро выдвинувшись в лидеры гак называемой "непримиримой оппозиции", которая, не имея не только какой-нибудь четкой экономической программы, но даже и идеологической, занималась под мудрым водительством своих вождей-"героев" только тем, что от души поносила последними словами президента Ельцина, денно и нощно боролась с сионизмом, разоблачая последний как в кремлевском правительстве, так и по всему миру.
   Было ясно, что на такой платформе далеко не уедешь. Движению необходимо было срочно создать прочную идеологическую основу.
   Накануне VII съезда "куратор" Бабурина из КГБ (или МБР, как ныне невнятно называлась эта организация) срочно вызвал своего подопечного на явочную квартиру. Вместе с "куратором" пришли еще двое, которые, судя по гладким, с некоторым налетом интеллекта лицам и дорогим костюмам, представляли собой чинов, близких к руководству.
   Они поздравили Бабурина с политическими успехами, заявив, что очень рады выходу своего агента на национальную арену и передали ему ряд материалов с просьбой их обработать и опубликовать под своим именем в одной из оппозиционных газет более умеренного толка, чем, скажем, "День" или "Русское Воскресенье".
   Что же это были за материалы, вышедшие из недр организации, неоднократно хвастающейся, что собрала под своей крышей всю элиту аналитической и исследовательской мысли нации. КГБ, как известно, был устойчивым гибридом политической полиции и идеологической инквизиции, главной задачей которого было обеспечение покоя и процветания царствующей партийной элиты-номенклатуры, наслаждающейся "самым передовым в мире общественным строем" под защитой своего "боевого отряда", надежно изолировавшего элиту от народа, а народ - от элиты.
   Народ же нужно было не только держать в вечном страхе, истреблять, гноить в лагерях и учить работать за вымпел или грамоту с профилем Ильича, но и чем-то занять. Поэтому в течение 70 лет многомиллионный народ занимался поиском шпионов и диверсантов.
   Сначала, что говорится, всем миром выискивали агентов Антанты, саботажников, шпионов, диверсантов, кулаков, подкулачников, троцкистов, бухаринцев, фашистов, наемников империализма, уклонистов, оппортунистов, космополитов, врагов народа, агентов ЦРУ, сионистов, диссидентов.
   Уже на последнем вздохе "развитого социализма", перед самым крушением СССР, шеф КГБ Владимир Крючков придумал новый термин "агент влияния" и пытался мобилизировать на поиск "агентов влияния" все отбившееся от рук население страны. Крючков, как известно, отправился за решетку, даже не успев приступить к осуществлению своего гениального изобретения, поскольку и дураку ясно, что "агентом влияния" можно было объявить кого угодно, как когда-то "врагом народа". Над выдумкой Крючкова посмеялись и забыли.
   А совершенно напрасно, как говаривал вождь мирового пролетариата.
   Через некоторое время в газете "Советская Россия", где собрались публицисты так называемой "Чикинской школы", стремительно сбежавшие из социализма в национал-социализм, появилась огромная статья "Агенты влияния". Автором статьи был Бабурин, хотя для видимости он прикрылся еще тремя соавторами, никогда до этого не грешивших пером.
   Прошло всего полтора года с момента августовского путча, и 33-летний "баловень Российского парламента" Сергей Бабурин подхватил жупел "агент влияния", выпавший из ослабевших рук узника "Матросской тишины" Владимира Крючкова.
   "Агентами влияния", по мысли, почерпнутой Бабуриным из аналитических шедевров Министерства безопасности, являлись Бурбулис, Гайдар, Полторанин и прочие негодяи из ельцинского окружения.
   "Агентами влияния, - смело утверждал Бабурин, - являются "целые группы и движения. Например, "Демократическая Россия", - подчеркивал Бабурин, видимо, забыв что именно на платформе "Демроссии" он и пробрался в Верховный Совет.
   В статье делался намек, что "шпионами" руководит сам Ельцин. Иначе как объяснить недавний визит в Москву директора ЦРУ Гейтса и его встречу с Ельциным, если не тем фактом, что "дупло" оборудовано прямо в Кремле. Так американскому империализму удобнее.
   "Гласность, демократия, права человека, - объяснял читателям Бабурин, - всего лишь словесная мишура... цели, поставленные "хозяином"... Приверженность к демократии, общечеловеческим ценностям, достижениям мировой цивилизации являются характерными признаками, присущими всем агентам влияния".
   Это было, без сомнения, очень смелое заявление, если вспомнить, что оно было сделано в стране, где около 100 миллионов человек были безжалостно истреблены под яркие публикации и заявления именно такого рода.
   Статья об "Агентах влияния" была призывом прекратить сезон всяких там демократических дискуссий и открыть новый сезон посадок. Ибо с "агентами влияния" не следует ни спорить, ни церемониться. Их надо выявлять и истреблять.
   Если бы об этом вещал и мечтал сам Бабурин, то это можно было отвести на счет явной малограмотности провинциального карьериста, одуревшего от возможностей, предоставляемых демократией.
   Но это был крик мечты той самой "аналитической элиты", которая, перестав истреблять миллионами собственный народ, задыхалась, корчилась и пыталась всеми способами отсрочить свой неизбежный конец. Все, кому надо, поняли, а некоторые знали, кто вещает со страниц "Советской России" бабуринским голосом.
   А потому статья стала программной. Ее призыв сомкнуться в борьбе с "агентами влияния" на почве русского патриотизма и идеологии национал-социализма был услышан.
   Стремительность, с которой растерявшиеся было бывшие функционеры КПСС, КГБ, ХОЗУ, ВПК и прочих номенклатурных подворий коммунистического режима ринулись в новую идеологию, обгоняемые разномастными новыми карьеристами, невольно наводила на мысль, что автор известного афоризма о патриотизме как последнем прибежище негодяев был абсолютно прав.
   На обломках коммунизма "славные чекисты", оставшись без родной хозяйки-партии, возмечтали своими силами построить нацистско-православное царство. И в качестве одного из первых апостолов не нашли никого лучше Бабурина.
   Его пухлые щечки, усы и бородка эспаньолкой продолжали мелькать на красно-коричневых митингах разной интенсивности, в президиумах, на тайных квартирах и официальных приемах, на встречах с писателями, где блистал эрудицией, сравнивая съезды народных депутатов с "Бородинской битвой, где не будет победителей", предсказывая "летом пожар Москвы", а осенью - "бегство Наполеона". Мартовский съезд, на котором Бабурин сражался, как гладиатор, чтобы одним ударом смести с арены и Ельцина, и своего старого соперника Хасбулатова, действительно, не выявил победителей.
   Организованные ФНС весенне-летние беспорядки в Москве, хотя и не обошлись без человеческих жертв, к пожару столицы, слава Богу, не привели.
   И вот наступила осень - назначенное Бабуриным время "бегства Наполеона"...
   Бабурин слушал, как Хасбулатов, в голосе которого звучала скорбь, информировал собравшихся народных депутатов о том, что в стране произошел государственный переворот, подчеркнув, что кроме народных депутатов, Россию спасти некому.
   Спикер сообщил об уже принятых мерах: территориям дано указание провести сессии, установить контроль над прессой, радио и телевидением, в Москву вызваны на внеочередной съезд все депутаты. Организована и оборона Белого Дома. Ее возглавил генерал Ачалов, также народный депутат, - человек опытный, бывавший в переделках и похлеще.
   Еще более скорбным голосом Хасбулатов сообщил коллегам, что в здании отключена правительственная связь - это очень затрудняет руководство страной - и ставит на голосование решение Верховного Совета о "немедленном включении правительственной связи".
   Бабурин автоматически нажал кнопку "За".
   Все присутствующие проголосовали единогласно.
   Затем Хасбулатов огласил распоряжение Центральному банку - прекратить финансирование исполнительной власти. Это вызвало бурные аплодисменты.
   Бабурин не хлопал, но его приклеенная усмешка стала несколько зловещей.
   Все шло как-то медленно и томительно. Началась новая тягомотина. Хасбулатов стал зачитывать длинную телеграмму о том, что депутаты Октябрьского, Краснопресненского и Пролетарского райсовета Москвы признали указ президента на своей территории недействительным.
   Снова бурные аплодисменты. И, наконец, переход к главному.
   Ставится на голосование вопрос о лишении полномочий нынешнего президента Российской Федерации Ельцина Бориса Николаевича, посягнувшего на Конституцию страны и органы представительной власти.
   В зале устанавливается напряженная тишина, отвечающая важности момента, взорванная громом почти истерической овации.
   144-мя голосами при шести воздержавшихся президент Ельцин объявляется низложенным.
   Тут же депутатам представляется новый президент России - Руцкой Александр Владимирович.
   Переждав оглушительные аплодисменты, Руцкой занимает трибуну.
   "Уважаемые сограждане! Довожу до вашего сведения, что с сегодняшнего дня в строгом соответствии с Конституцией и законами Российской Федерации я, Александр Руцкой, принимаю на себя исполнение обязанностей президента России..."
   С этим заявлением Руцкой уже выступил два часа назад. Заявление было записано на кассету, которую предстояло размножить, отправив затем во все концы страны и мира.
   Держа в руке брошюру с Конституцией РСФСР, Руцкой, пытаясь (тщетно) придать своему голосу какое-то подобие торжественности, приносит президентскую присягу.
   Если Бабурин и умел что-то делать профессионально (или, но крайней мере, гораздо лучше других) - это появляться у микрофонов в зале, что он демонстрировал на всех заседаниях Верховного Совета и съезда.
   Вот и сейчас, не успели прозвучать последние слова присяги Руцкого, а Бабурин уже стоял у микрофона.
   Не скрывая некоторого превосходства в тоне, Бабурин посоветовал новому "президенту" немедленно назначить своих министров во все ключевые Министерства, в первую очередь, конечно, в так называемые "силовые", то есть своих министров обороны, госбезопасности и внутренних дел - три опоры, на которых, как на трех китах, веками восседали все российские режимы.
   "Очень дельное предложение", - соглашается Хасбулатов.
   Руцкой с готовностью кивает и что-то записывает в книжечку.
   Вид у него какой-то суетливый, что и понятно. После долгих месяцев гонений и опалы к роли президента надо привыкнуть. Нужно время. Хотя бы месяц.
   Следующим от микрофона выступает народный депутат Михаил Челноков - тоже большой мастер захватывать микрофоны и закатывать внутрипарламентские истерики.
   Именно Челноков бросил якобы свои "ваучеры" в лицо вице-премьера Чубайса, хотя позднее выяснилось, что это были листки чистой нарезанной бумаги. Последние три месяца, несколько выбитый из колеи результатами мартовского съезда и апрельского референдума, Челноков, пробиваясь к микрофону, постоянно возмущал спокойствие в зале, пробуждая даже вечно дремлющее "болото" воплями о точной информации, что к Белому Дому стягиваются бронетранспортеры со спецпазом, ОМОНом, альфами и дельтами, что подписаны уже списки депутатов, подлежащих расстрелу на месте, аресту, интернированию, ссылке. Это случалось так часто, что даже его сторонники тихонько посмеивались.
   Нет, эта власть слаба. Она не способна защищаться. Гнилая демократия.
   Челноков предлагает немедленно снять с должности министра внутренних дел Виктора Ерина и назначить на его место его заместителя, генерала Дунаева, недавно снятого с должности указом президента. На этот раз закивали головами синхронно и Хасбулатов, и Руцкой.
  
  
  01:30
  
   Виктор Анпилов появился около Белого Дома во главе относительно небольшой колонны своих сторонников из организованной им партии "Трудовая Москва". У здания Верховного Совета шел непрекращающийся митинг.
   С балкона, меняя друг друга, выступали неизменные митинговые ораторы, вроде лидера коммунистов Зюганова и неистовой Умалатовой. Но как митинговые ораторы они и в подметки не годились Виктору Анпилову.
   Если верно, что Всевышний создает каждого человека для выполнения какой-то конкретной задачи, то Анпилов можно с уверенностью сказать, был создан специально для митингов. Никто лучше него не умел завести толпу простыми криками: "Смерть оккупационному правительству!", "На виселицу всех, кто поднимет руку на нашу социалистическую Конституцию!", "Мы уничтожим любого, кто..." и тому подобное.
   В прошлом третьеразрядный радиожурналист и мелкий стукач-провокатор КГБ, работающий с диктофоном в кармане и провоцирующий своих друзей и сослуживцев на "рискованные высказывания", а затем передающий эти пленки "куда следует", Анпилов нашел применение своим талантам только в эпоху демократии, получив, наконец, задание, достойное его.
   Крики "кровавый палач Ельцин", которые так любили реветь в микрофоны большие и малые лидеры "Фронта национального спасения", не влекли за собой никакой ответственности, - ни юридической, ни моральной, ибо в условиях российского варианта демократии от клеветы и оскорблений не был огражден даже глава государства.
   В России всегда, когда перестают вырывать языки за "хулиганские слова в адрес верховной власти и особенно ее представляющих", начинается нечто совершенно невообразимое.
   Как-то первый секретарь одного из московских райкомов партии выразил сомнение, что товарищу Сталину так уж к лицу тот френч, в котором "вождь всех народов" постоянно появлялся на людях. Секретарь пропал в тот же день, до сих пор не реабилитирован, и его семья не получает никакой пенсии.
   Немного позднее один из аппаратчиков ЦК поделился с каким-то дружком своим впечатлением о том, что "товарищ Брежнев что-то последнее время неважно выглядит". Времена уже были до неприличия либеральными, поэтому аппаратчика просто выгнали с работы за "распространение клеветнических измышлений", затем нагрянули с обыском домой и на дачу, нашли довольно большую сумму в долларах, начали следствие и довели до инфаркта.
   Теперь же на эти крики о "кровавом палаче" никто никак не реагировал. Ну, может быть, какая-нибудь либеральная газетка и задавала вопрос: как же так можно оскорблять впервые в истории России всенародно избранного президента? Но эту газету можно было разыскать разве что в какой-нибудь Центральной библиотеке.
   Все было бы ничего, но подобная индифферентность действовала на нервы крикунам, и, что самое главное, сами крики не приносили им желаемого удовлетворения, а потому и звучали весьма фальшива
   Уж очень хотелось, чтобы власти постреляли кого-нибудь, хотя бы из пулемета. Но кого? Тем, кто кричал, естественно, не то что под пулеметы, но даже и под милицейские дубинки лезть совершенно не хотелось.
   Даже товарищ Зюганов, заявивший как-то, что "не пожалеет жизни" во имя светлых идей, не мог четко ответить на вопрос одного наглого журналиста: о чьей жизни идет речь - его собственной или кого-то другого? Стал заикаться и что-то путанно объяснять о "социальной справедливости".
   Поэтому задание, возложенное на Анпилова, выглядело грандиозным и заложило основу одного из самых гнусных преступлений в послевоенной истории.
   В Москве, как, впрочем, и во всех крупных городах, имелось огромное количество бездомных и бродяг, официально именуемых в криминальных и социологических сводках как лица категории БОМЖ и З, что означало Без Определенного Места Жительства и Занятий. Ибо само слово "бродяга" или "бездомный" до недавнего времени было категорически запрещено употреблять, да и в наши времена эти слова употребляются сквозь зубы и с неохотой.
   В одной Москве "бомжей" было, если верить милицейским сводкам, более ста тысяч. Крушение СССР и экономический кризис, обрушившийся на Россию, почти удвоил их число за счет беженцев, бежавших из так называемых "горячих точек" бывшего Союза, где русское население неожиданно превратилось либо в "оккупантов", либо в "нежелательных иностранцев без гражданства". Спасаясь от резни, тысячи семей, бросая дома и нажитое за многие годы имущество, стремились в Москву, надеясь, что Родина-мать окажет им хоть какую-то помощь. И, как всегда, ошибались
   Бомжи жили на вокзалах, в подвалах домов и на чердаках, в заброшенных "долгостроях" и бомбоубежищах в палаточных городках, разбитых прямо на центральных улицах столицы, крутились на многочисленных рынках и барахолках, стихийно возникающих во многих районах гигантского города, чье население, в который уже раз в истории, думало не о жизни, а о выживании.
   Бомжи, как и все бродяги в мире, менее всего уважали какие-либо законы, а в сегодняшней Москве, где вал уголовной преступности грозил сокрушить все правоохранительные структуры и затопить город, огромное количество бродяг можно навербовать для совершения любых преступлений. Тем более, что основной процент бомжей составляли молодые и крепкие мужчины. Другие бы просто не выдержали подобной жизни.
   Именно из них Виктор Анпилов и предложил создать партию, которую, со свойственным ему удалым цинизмом, назвал "Трудовая Москва", а позднее - "Трудовая Россия". В самом деле, навербованный на вокзалах и толкучках контингент очень напоминал пролетариев в их классическом изображении на полотнах времен социалистического режима.
   Но как ни подходи к этому вопросу, необходимо признать, что хотя эти люди и не представляли рабочий класс, в новые вожди которого метил Анпилов, они, безусловно, являлись обездоленными и выброшенными из общества по миллиону различных причин.
   Работать с подобными людьми было достаточно легко. Бомжи рады любому заработку и, в принципе, готовы на любую самую грязную и тяжелую работу, если кто-нибудь рискнет эту работу им предложить.
   Имея огромные фонды, Анпилов мог навербовать подобных людей на "многотысячные народные демонстрации" под любыми флагами и лозунгами. В начале каждому платили от 25 до 50 рублей. Как обычно, из толпы быстро выделились прирожденные лидеры и "особопонятливые", которые сразу стали получать больше.
   По мере инфляции "гонорар" повышался, и к маю 1993 года некоторые активисты уже за разовую акцию получали до 20 тысяч рублей. В толпе бомжей можно было растворить небольшие, но хорошо обученные группы профессиональных уличных бойцов, которых особо отбирала специальная служба, открытая при Фронте национального спасения и напечатавшая по этому случаю даже специальные анкеты для лучшего отбора.
   Все бродяги имеют склонность к спиртному. Водка помогает выжить в тех нечеловеческих условиях, в которых приходилось им существовать. Это требовало дополнительных расходов, но позволяло, в случае необходимости, использовать специальные наркотики, превращающие людей в запрограммированных на сокрушение злобных роботов.
   Однако была необходима и какая-то идеология. Для бродяг их главным врагом, а, вместе с тем, и воплощением наивысшей власти, всегда был участковый, а то и просто постовой милиционер.
   Вид милицейской формы вызывал в них смешанное чувство страха и ярости. Милиция, как правило, с ними никогда не церемонилась, но и им приходилось порой отводить душу в рукопашных схватках, проходящих чуть ли не ежедневно в темноте паутины подвалов, переходов и проходных дворов гигантского загаженного, кишащего крысами и дико уголовной шпаной, лабиринта, в который была превращена "столица мира, сердце всей России".
   Другими словами, это был замечательный контингент, генетически настроенный на столкновение с органами правопорядка.
   Но этого было мало. Просто натравливать толпу на милицию, да еще за собственный счет, было бы и глупо, и вульгарно. Необходима была еще и какая-то политическая подоплека.
   Рассказывать бомжам сказки о социальной справедливости, царящей повсеместно в годы коммунистического режима, было бы самоубийством. Кто-кто, а они то познали эту самую "коммунистическую справедливость" лучше других на собственных шкурах.
   Объяснять им бесперспективность рыночной экономики в реальных условиях России? Объяснять им все преимущества парламентской республики перед президентской? Доказывать ненужность в России самого института президентства? Плакать о превращении России в сырьевой придаток Запада? Звать их в поход к теплым водам Индийского океана и разъяснять, что Кувейт является законной провинцией Ирака? Доказывать, что именно конверсия ВПК погубит Россию?
   Нет. Все это было от них настолько далеко, что явно не произвело бы ни малейшего впечатления.
   "С массами, - учил Ленин, - надо говорить на языке им попятном". А потому великий вождь и выиграл дебют своей смелой игры, когда зажег сознание масс гениальным лозунгом "Грабь награбленное!".
   Новый вождь пролетариата ничего нового, естественно, придумать не мог, а потому пустил в дело пусть старый, но вполне отработанный и редко дающий осечку метод, хотя и несколько затасканный от частого употребления.
   Было доходчиво объяснено, что в данный момент в России власть захватило жидовское правительство во главе с Беней Элцером. Фамилия варьировалась па разных политзанятиях: Элькин, Эльцман и тому подобное.
   Выбор простой: или ты за жидов, или - против. Если против, вступай в наши ряды и иди бить тех, кто не с нами.
   От ста до четырехсот бродяг по разным причинам гибнут в Москве ежедневно. Даже при наличии явных признаков насильственной смерти и даже зверского убийства правоохранительные органы никогда не снисходят до проведения какого-либо следствия. "Убит в очередной разборке", и все. Никто не ищет пропавших, никому они не нужны. А вчерашние собутыльники молча помянут приятеля, имени которого они зачастую просто не знали. Помянут, если найдут, что выпить.
   Это был идеальный контингент, которым решили пожертвовать во имя светлого будущего оставшихся без власти партийных функционеров всех мастей.
   НО ВЛАСТЬ УПОРНО ОТКАЗЫВАЛАСЬ СТРЕЛЯТЬ.
   В июне 1992 года Анпилов испытал свое воинство в условиях, максимально приближенных к боевым, если выражаться военным языком.
   Он повел толпу па штурм телестудии "Останкино" под нехитрым лозунгом "Бей жидов!", "Смерть жидам!", "Долой жидовское телевидение!", "Убирайтесь в Израиль!" и тому подобное.
   Таким способом подохшая партия пыталась восстановить потерянный контроль над электронными средствами массовой информации.
   Надо отметить, что навербованные Анпиловым бомжи и их прошедший политминимум "актив" оправдали каждую копейку из денег КПСС, которую Анпилов вынужден был на них истратить.
   Лихие лозунги анпиловского войска мирно уживались с немногочисленными красными флагами и портретами общепризнанных классиков марксизма Ленина и Сталина. Еще Гитлер заметил, что самые лучшие нацисты получаются из бывших перековавшихся коммунистов. И был совершенно прав.
   Лихие "анпиловцы" с упоением лупили своими лозунгами и фанерными портретами великих вождей милиционеров и работников телевидения. Хором ревели: "Смерть жидам!" Плевали в лица проходящим на работу дикторшам и ведущим, чьи миловидные облики знала вся страна. Стекла студии сыпались под градом камней. НО ВЛАСТИ НЕ СТРЕЛЯЛИ.
   Несколько дней продолжалась оргия у главной телестудии страны.
   На крытых, армейского типа, грузовиках беснующейся толпе подвозили водку. По этой причине и по причине полной безнаказанности ряды "анпиловцев" росли, формируясь у Рижского вокзала в колонны и двигаясь нестройными рядами к месту "боя".
   Власти не только не стреляли, но и пошли на переговоры с Анпиловым, рядом с которым во всем блеске своей формы генерал-полковника находился и Макашов. Держа перед собой громкоговоритель, Анпилов ревел простые и ясные лозунги: "Пусть оккупационное, антирусское (ему приходилось в публичных заявлениях несколько ограничивать себя и эпитетах) правительство услышит могучий голос трудового народа!" - "Бей жидов!" - ревела пьяная толпа.
   На переговорах выяснилось, что оппозиция всего-навсего требует фиксированного времени на телевидении, чтобы донести помыслы и чаяния "Трудовой Москвы" до всей России. На это требовалось столько эфирного времени, что переговоры зашли в тупик. Анпилов заявил, что в противном случае ему не удастся удержать "пролетариат" от разгрома телестудии, на которую его питомцы смотрели уже как на еврейскую лавочку где-нибудь в Кишиневе в начале 90-х годов.
   НАКОНЕЦ, У ВЛАСТЕЙ ЛОПНУЛО ТЕРПЕНИЕ.
   22 июня 1992 года, в 51-ю годовщину нападения Германии на СССР, также на рассвете, милиция разогнала пикеты и палаточные лагеря "анпиловцев", окруживших "Останкино". У Рижского вокзала была рассеяна спешащая на помощь толпа.
   Привыкшие к безнаказанности "пролетарии" пытались оказать сопротивление, но у милиции был большой опыт обращения с подобной публикой.
   Несколькими ударами резиновых дубинок толпа была приведена в чувство, а вид подъехавших "воронков" побудил ее оставить поле боя.
   Сам Анпилов, как водится, в это время отсутствовал, но в тот же день собрал летучий митинг у одной из станций метрополитена и объявил, что при разгоне трудового народа были зверски убиты 7 человек, чьи трупы тайно увезли на грузовике в неизвестном направлении.
   Ни фамилий погибших, ни места их работы Анпилов назвать не мог. Работать никто из "Трудовой Москвы" никогда не работал, а фамилий их Анпилов, скорее всего, и сам не знал. Очень многие в его войске были "однодневками". При разгоне этого сборища при "Останкино" обнаружилась некая тактическая новинка: десятка два старушек с лицами добрых бабушек из народных сказок подбегали к милиционерам, вопрошая: "Сынок, ты что, за жидов?".
   Милиционеры зверели, но не отвечали, продолжая выполнять приказ. В России очень трудно отвечать на подобные вопросы.
   Но все, кому надо, заметили, что они сильно смущены, и приняли это к сведению. Старое оружие, подобное топору, к которому постоянно звали Русь "анпиловцы", надежно в своей примитивности.
   Конечно, было бы неправильно утверждать, что в "Трудовой Москве" собрались одни бродяги и бомжи.
   В партии, разумеется, был и "актив", в который, помимо самого Анпилова, входили еще человек 20, главным образом, оставшиеся без работы молодые партработники на уровне заводских партбюро, чье безделье средней сытости и возможность гадить всем подряд в рамках родного предприятия закончились, что было обидно и вызывало вполне попятную пролетарскую ярость. Это был замечательный "актив", для которого даже банда Геннадия Зюганова считалась "гнездом оппортунистов", не говоря уже о всех остальных.
   Когда во время осады "Останкино" власти, чтобы избежать беспорядков и кровопролития, пошли на переговоры с Анпиловым, тогдашний руководитель "Останкино" Егор Яковлев спросил у пламенного борца за народное счастье: "Вы говорите, что оппозиционерам времени не дают. Да, посмотрите, кто у меня с экрана не сходит - Павлов, Бабурин, Константинов".
   Перебивая руководителя телевидения, Анпилов неожиданно заорал: "Они не оппозиция, а дерьмо!".
   С этим определением указанных господ никто спорить не решился, но было совершенно очевидно, что Анпилов действительно не пожалеет ничьих жизней, кроме, конечно, собственной, для оправдания того высокого доверия, которое ему так неожиданно оказали.
   Между тем, в Москве уже начали огромным тиражом распространяться листовки с портретом "народного героя", под которым были начертаны пламенные слова:
   "Товарищ Анпилов,
   Раздайте патроны,
   И в бой нас веди,
   Генерал Макашов!".
   Подобные призывы требовали соответствующей отдачи, а нерешительное поведение властей, столь ярко продемонстрированное при великой осаде "Останкино", вдохновляло на новые подвиги.
   Перед первомайскими праздниками 1993 года колонна "Трудовой Москвы" была перемешана с так называемыми "офицерами" из тереховского "Союза офицеров" и примерно десятком-другим хорошо обученных уличных бойцов, натасканных различными группировками "Фронта национального спасения". Удалось спровоцировать мощные, давно не виданные в столице уличные беспорядки, в результате которых многие получили ранения, а один милиционер был убит.
   Сам Анпилов в "сражении" с милицией, естественно, не участвовал, но на многолюдном митинге перед шествием хрипло орал: "Вперед! Сметем... Уничтожим!", что даже у совершенно безразличной московской прокуратуры возникло желание его допросить. Это было сложно сделать, поскольку Анпилов, будучи депутатом Моссовета, имел "парламентский иммунитет".
   А между тем, надвигалось празднование 9 Мая, во время которого Анпилов пообещал продемонстрировать такое шоу, что первомайские события покажутся "елочным праздником" в детском саду.
   Власти, задерганные и озверевшие от недавних событий, разъяренная милиция, потерявшая своего бойца убитым и многих - ранеными, - все пообещали принять "меры", от которых никому не поздоровится.
   Мэр Москвы Юрий Лужков запретил все несанкционированные митинги и шествия на День Победы, на что "Трудовая Москва" и "Союз офицеров" хором ответили, что им на все запреты наплевать. Они проведут задуманные мероприятия в любом случае.
   В Москву стали срочно стягивать подразделения ОМОНа из области и соседних городов. Командиры спецназа давали короткие интервью телевизионным программам, где обещали разделаться со смутьянами какими-то новыми, еще не применяемыми методами.
   В итоге наиболее буйные руководители "оппозиционных" массовок - Проханов, Лимонов, Астафьев, Павлов и Филатов, во главе с генералом Макашовым - неожиданно укатили в Севастополь поднимать народ на борьбу против украинских оккупантов, оставив Москву полностью в распоряжении Анпилова и Терехова. И в этот момент Анпилов... исчез.
   8 мая Анпилов был вызван в городскую прокуратуру, где должен был дать показания о кровавых беспорядках 1 Мая. Анпилов доказывал, что первомайские события были спровоцированы оккупационными властями, вызвавшими стихийное возмущение трудового народа. Поскольку переубедить его не удалось, а задержать в связи с неприкосновенностью было нельзя, Анпилова отпустили. После чего он и исчез.
   Как выяснилось позднее, Анпилов шел на встречу со своим "активом" из бомжей, которые, помятуя о первомайских днях, когда многим из них пришлось отведать милицейских дубинок и кулаков, потребовали на 9 Мая, то есть на завтра, деньги вперед.
   В итоге Анпилов, забыв главную заповедь вождя о том, что трудовой народ никогда не должен лицезреть своего фюрера иначе, как на трибуне, напился с "активом" до такого состояния, что был обнаружен только через сутки избитым и в состоянии глубочайшей похмелюги. От нового вождя мирового пролетариата несло, как от ликеро-водочного завода.
   Анпилов пытался отделаться от "актива" водкой, а выделенные для них средства, триста тысяч рублей, положить себе в карман, поскольку у вождя всегда больше трат, чем у народа.
   Когда-то это удавалось. Но, как указывал еще Ленин, сознательность пролетариата очень быстро растет в условиях революционной борьбы. "Актив", не отказавшись от халявной выпивки, забыв, что им была оказана великая честь пить вместе с вождем, потребовал и "бабок". А поскольку вождь попытался возражать, то быстро получил "в глаз", был обобран и выброшен на улицу протрезвиться.
   Поскольку неявка Анпилова на митинг была замечена всей страной и могла только сравниться с неявкой Андропова на ноябрьские торжества 1983 года, все ждали объяснений. Андропов, как известно, умирал (и вскоре умер), поэтому многие решили, что только смерть могла помешать Анпилову явиться на митинг. Было также замечено, что и многие "активисты" "Трудовой Москвы" равным образом проигнорировали мероприятие, которое, руководимое нерешительным Тереховым, прошло на редкость скучно и тихо.
   Анпилову пришлось срочно сочинять легенду, которая для выпускника факультета журналистики МГУ выглядела жалкой и примитивной. Впрочем, знавшие Анпилова по журналистской работе утверждали, что все публикации вождя всегда отличались примитивизмом и были шиты белыми нитками.
   По версии Анпилова, когда он вышел из городской прокуратуры, имея при себе триста тысяч партийных денег (якобы членских взносов рабочих, состоявших в "Трудовой Москве"), сразу же обнаружил за собой слежку. Поэтому, чтобы сбить "хвост", он, Анпилов, направился с Пушкинской улицы в центре Москвы, где располагалась прокуратура, петлять по столичным переулкам и, в итоге, оказался аж в Бутово - на дальней и весьма подозрительной окраине, которую и Москвой-то нельзя было назвать. Бутово известно как район наиболее кишащий бомжами.
   По версии Анпилова, именно в Бутове его и схватили неизвестные, одетые в "камуфляж" без знаков различия. Ему сунули в рот кляп, надели наручники, завязали глаза и повезли куда-то "в подмосковный лес".
   Там вождя мирового пролетариата, по его словам "профессионально избили". Избить профессионально - это значит не оставить на теле избиваемого никаких следов. "Партийный актив", разумеется, подобным искусством не владел, а разбитый лик вождя и огромный лиловый фонарь под глазом говорили совершенно обратное - били от души, но не профессионально. Затем в Анпилова "силой влили бутылку водки", отняли триста тысяч партвзносов и выкинули из машины в какую-то канаву, как и положено коварным классовым врагам.
   Был у Анпилова очень тяжелый разговор с "куратором", полковником Воробьевым. Врал и извивался, но в итоге все рассказал, как на духу.
   Полковник посочувствовал: "Тяжелая у тебя работа, Виктор Иванович, с таким контингентом надо всегда ухо держать востро. Еще хорошо отделался, могли убить запросто. Я эту публику знаю".
   Вместе придумывали версию, дабы обвинить во всем "оккупационное правительство". Версию кое-как состряпали, но долго не могли придумать: на кой ляд это все понадобилось "клике Ельцина"?
   Порешили так: власти-де решили, что похищение Анпилова "спровоцирует массовые столкновения трудового народа с ОМОНом, которые перейдут в бойню с объявлением по всей стране чрезвычайного положения и установления кровавой диктатуры Ельцина".
   Подобные слова, правда, сам Анпилов сказать не решился. Сложновато. Так что произнести их пришлось лично товарищу Зюганову на пленуме ЦК своих, по словам Анпилова, "дерьмовых оппортунистов". Благо, что "куратор" был общий.
   От себя Зюганов добавил, что власти вообще задумали убийство Анпилова, и это ужасное злодеяние было сорвано только мощной "трехсоттысячной демонстрацией рабочей Москвы", которой, естественно, никогда не было. Но коммунисты уж таковы: они считают, что навеки себя опозорят, если хоть раз скажут правду...
   Несмотря на полную нелепость анпиловской версии, а, может быть, именно благодаря этой нелепости, соратники Анпилова решили превратить его майские приключения в пролетарский подвиг, очень, кстати говоря, напоминающий "подвиг" Хорста Весселя с той лишь разницей, что Вессель все-таки погиб в пьяной драке, а Виктор Иванович уцелел.
   Сажи Умалатова, единственный оставшийся в стране человек, имеющий право присваивать звание Героя Советского Союза, предложила удостоить этим званием Анпилова по представлению "трудового народа".
   Пока сообщники Анпилова собирали подписи для представления, события в стране развивались столь стремительно, что вскоре забылись почти все анпиловские подвиги, а галопирующая инфляция превратила 300 тысяч пропавших партийных рублей в сумму, о которой даже было стыдно вспоминать...
   Неблагодарных бомжей в "Трудовой Москве" несколько разбавили пенсионерами и ветеранами, считая, что они окажут благодетельное влияние друг на друга. Набрать их было нетрудно, ибо гайдаровские реформы больнее всего ударили именно по пенсионерам, фактически уполовинив всем реальный жизненный уровень и превратив в пыль те накопления, которые люди собирали всю жизнь в надежде на обеспеченную старость.
   Выступая перед сбитыми с толку и выбитыми из привычной жизни стариками, Анпилов, с проникновенным лицом, говорил мягким голосом: "Как у нас было в старые времена, товарищи? И хлеба горбушку - и ту пополам... Справедливо было". Старики молча слушали и кивали.
   Хитрил коммунист Анпилов, а прекрасно знал, что если бы покойная КПСС не стала на народной крови столь неуемно жадной, которая не то что "пополам", а и тысячной долей не желала делиться с населением и сбежала, обобрав это население до нитки, вызвав сегодняшний кризис, то процарствовала бы родная партия еще тысячу лет, держа Виктора Ивановича в мелких провокаторах.
   А ныне перед его воспаленным взором открывалась дорога чуть ли не в вожди. Хотя те, кто направлял Виктора Ивановича, посмеивались над его амбициями, поскольку по варианту одного из планов (в случае его удачной реализации) самого Анпилова предусматривалось ликвидировать с целью превращения его образа в воспитательную легенду по образцу Павлика Морозова.
   Но пока его "армия" была нужна. И не только для дестабилизации обстановки в Москве (за пределами столицы "трудороссы", как их иногда называли, были практически неизвестны. Даже "Трудовой Ленинград" в подметки не годился московскому, поскольку там не связывались с бродягами, а пытались навербовать людей на заводах. Это было ошибкой, поскольку между настоящим рабочим и люмпеном - бездонная пропасть). Главной же задачей, неизвестной даже самому Анпилову до конца, было стремление подставить его "армию" под пули потерявшего терпение правительства, и тем самым подтвердить тезис о кровавости и бесчеловечности.
   Если бы этого, удалось добиться, то, при известных обстоятельствах, в этом можно было обвинить либо власти, либо самого Анпилова, либо их вместе, но в любом случае подобное событие могло дать в нынешней нестабильной ситуации хорошие политические дивиденды всем, кто привык их высасывать вместе с кровью...
   Едва узнав об указе президента и получив дружеское напутствие: "Давай, Витя, не подкачай!", - Анпилов стал собирать "актив". К его удивлению, "актив" встретил это известие без всякого энтузиазма. Жизнь в экстремальных условиях, а другими словами - нечеловеческая жизнь воспитала у бродяг шестое чувство, своего рода инстинкт, показывающий им предел, ту самую "красную черту", которую лучше не переступать.
   Даже "ветераны" осады "Останкино", почуяв неладное, отказывались, отнекивались, требуя повышенной оплаты, обещая подойти позднее, но по их глазам Анпилов видел, что к Белому Дому они не пойдут, по крайней мере, сегодня ни за какие деньги. Поэтому вместо огромной толпы, которая по плану должна была запрудить центральные улицы столицы, Анпилов подошел к зданию Верховного Совета примерно с сотней сторонников, половину которых составляли пенсионеры.
   Наоравшись с балкона и прослушав скандирование старческими голосами: "Савецкий Саюз! Савецкий Саюз!", Анпилов прошел в здание и направился в столовую. Во-первых, нужно было перекусить. Он выскочил из дома сразу после речи президента, и уже проголодался. А во-вторых, он знал, что в чрезвычайной сессии объявлен перерыв, и большинство депутатов находятся в столовой.
   Однако, войдя в столовую, где нардепы, сидя по двое, трое за столиками, что-то оживленно обсуждали, жуя "таганские" сосиски и ковыряясь вилками в тарелках со шпротами, Анпилов решил не стоять в буфетной очереди, а сразу перейти к делу.
   Идя между столиками, как ходили застрельщики на Новгородском вече, Анпилов стал громко призывать депутатов, чтобы те потребовали выдачи "народу" оружия. "Вооружить народ!" - это именно то, к чему, по легенде, призывал некогда Ленин. "Народ, - орал на всю столовую Анпилов, - должен получить оружие, чтобы иметь возможность защищаться от диктатуры до последней капли крови. Смерть диктатору!"
   За одними столиками неприлично захохотали, восприняв появление коммунистического вождя как появление коврового клоуна на арене. Другие, сосредоточив все внимание на еде, делали вид, что вообще не заметили появления Анпилова. Лишь немногие, готовые защищаться до "последней капли крови анпиловских бомжей", встретили появление Виктора Ивановича криками восторга и хлопанием в ладоши.
   Вошедший в этот момент в буфетную генерал Макашов, увидев Анпилова, поморщился. Он не любил этого, вечно размахивающего руками, фигляра и шпака, и не скрывал этого, хотя им часто за последнее время приходилось действовать совместно. Кроме того, побывав на балконе, Макашов мог убедиться, что на защиту Белого Дома пришли не более полутора тысяч человек, в основном, "профессионалов", для которых митинги и крики стали в последнее время не только образом жизни, но и единственным источником дохода (кроме пенсий, у кого они были). Генерал хотел было перекусить на скорую руку, но ожившая трансляция призвала всех депутатов срочно собраться в зале.
  
  
  02:15
  
   Александр Руцкой, стоя на трибуне, переждал бурные аплодисменты, призывая присутствующих поднятием руки успокоиться. Он собрал всех в зале, чтобы огласить свои первые указы, подписанные им в качестве президента страны. Зал затих.
   Согласно представлению избранников народа (кивок в сторону Сергея Бабурина) он, пользуясь властью президента Российской Федерации, отстраняет своим приказом от должности нынешнего министра обороны генерала Грачева и министра государственной безопасности генерала Голушко. На их места назначены: министром обороны - генерал Ачалов, министром безопасности - генерал (Руцкой сделал паузу) Баранников.
   Легкий шумок прокатился над залом. Все обернулись в сторону новых министров, сидящих в зале.
   Генерал Ачалов улыбчиво поклонился представителям народа. Его круглое лицо дышало, если так можно выразиться, лихим оптимизмом.
   Генерал Баранников, напротив, сидел с невозмутимым видом, даже несколько печальным. Совсем недавно, в марте, когда на Васильевском спуске президент обращался к толпе народа, явно давая понять, что не намерен подчиняться никаким решениям Верховного Совета, поставившим на голосование вопрос об "импичменте", Баранников, вкупе с другими силовыми министрами Грачевым и Ериным, стоял рядом с Ельциным, демонстрируя безусловную преданность.
   Его поведение в те дни вызвало даже раздраженную реплику Хасбулатова: "Баранников - это кто? Министр или адъютант?" Но не прошло и нескольких месяцев, как президент выгнал его как несоответствующего должности, и тут же на него начали вешать всех собак. Он молчал, поскольку знал, что на это у президента были все основания. Ведомство, которое он был поставлен возглавлять, не приняло его как чужака и отторгло из-за абсолютной несовместимости элитарного монстра с бывшим участковым инспектором. В короткий период его деятельности сотрудники КГБ, ухмыляясь, стали называть себя "чекаментами". И это в министерстве, где платили головами и за менее ехидные штучки в адрес руководства.
   Если при карабканьи по служебной лестнице нужны только азарт и наглость в сочетании с острым эгоцентризмом, то для тихого ухода из большой политики, минуя тюремную камеру, в России всегда требовались большое мужество и ум.
   Мужество у Баранникова было и ум, вроде, тоже, но последнее время он настолько запутался в своих делах с Руцким, что понимал: падение, окончательное падение вице-президента приведет к таким разоблачениям их совместной коммерческой деятельности, что ему навсегда придется забыть о спокойной старости на приватизированной даче. Что он сломает жизнь и себе, и своей семье, которую нежно любил.
   Увидев, что чаша политических весов вдруг резко качнулась в пользу Руцкого, он сам пришел в Белый Дом и предложил свои услуги. Надо сказать, что кандидатов на место "параллельного" министра госбезопасности было много, особенно из бывших генералов КГБ, выгнанных из системы еще после "августовского путча", но Руцкой, сохранив менталитет рядового полковника, как и всякий советский человек, смертельно их боялся.
   А Баранникова, как-никак, он хорошо знал и знал нечто такое о нем, что позволяло надеяться, что бывший участковый инспектор именно его, Руцкого, не сдаст, хотя бы из любви к самому себе. Все-таки опыта у Руцкого было недостаточно, чтобы понять: при кажущейся надежности круговой поруки - это самая ненадежная из основ любого фундаментального строительства.
   Что касается самого Баранникова, то он, веря в счастливую звезду лихого вице-президента, многим напоминающего кинообраз Чапаева, логикой юриста увидел, что президент Ельцин своим последним указом поставил себя с точки зрения права, в безнадежное положение.
   Поэтому у бывшего министра, к которому, помимо всего прочего, неожиданно еще потянулись ниточки по поводу недавнего убийства на северном Кавказе Виктора Поляничко, просто не было другого выбора, как явиться в Белый Дом, попытавшись одним махом сбросить с себя все старые грехи и "проколы".
   Хасбулатова Баранников недолюбливал, считая его выскочкой. Кроме того, подобно очень многим, воспитанным и Духе коммунистического "интернационализма", который фактически всегда был, а в конце своего существования и открыто превратился в одну из форм расизма, Баранников очень настороженно относился ко всем представителям так называемых "нацменов", особенно после долгой службы в Баку под руководством знаменитого Гейдара Алиева.
   Сам Хасбулатов, как и всякий выскочка, а также и по известным причинам, также побаивался всего, что связано с КГБ, а уж тем более - самого министра, кем бы он ни был и как бы его ведомство ныне ни называлось. А потому всячески пытался установить с ним наиболее хорошие отношения. Он даже подарил от имени Верховного Совета Баранникову на день рождения символ его профессии - пистолет с именной надписью.
   Справедливости ради надо сказать, что Виктор Баранников был предан президенту Ельцину уже хотя бы потому, что долгая служба на высших должностях в советских правоохранительных органах научила его, что путь наверх и, что самое главное, служба наверху зависят исключительно от проявления преданности тому или иному владыке персонально. Главное - правильно поставить на кон, то есть выбрать такого властелина.
   В свое время он ставил на Алиева, потом - на Ельцина. Ельцину он понравился настолько, что, вопреки логике, президент послал его реформировать под себя КГБ, надеясь на то, что человек, не варившийся до этого во внутренностях монстра, сумеет его приучить. Это была не первая и не последняя ошибка президента Ельцина. Да, Баранников ничего не знал о "Барнаульском заговоре". Потому что ему не докладывали. Но против него был выдвинут ряд и других обвинений.
   В последнее время Министерство безопасности стало фактически смыкаться с наиболее оголтелым и непримиримым крылом Верховного Совета и Генеральной прокуратуры, пытаясь всеми силами сорвать преобразования в стране и повернуть ее на старый проверенный путь военно-феодальной империи. Баранников был в этом не виноват лично.
   Старый КГБ, у которого не было мозгов, но был инстинкт самосохранения, именно благодаря этому инстинкту тянулся к чему угодно, что могло продлить его существование. И никакие министры не могли заставить его поступать иначе. В лучшем случае монстра можно было заставить сидеть тихо, подобрав под себя большую часть щупальцев. Но это было Баранникову явно не под силу.
   Отторгая его как постороннее тело в собственном организме, монстр заставил его работать на себя. Подпись Баранникова красовалась на секретных приказах по возбуждению уголовного преследования последней горстки народных депутатов, не разделяющих позицию взбесившегося Верховного Совета: Льва Пономарева, Глеба Якунина и Виктора Миронова, которого хотели уж было взять под стражу по печально знаменитой 70-й статье УК РСФСР, которую многие считали уже упраздненной. И напрасно. Она не была упразднена, а была всего лишь приостановлена. Это был такой, чисто советский, юридический трюк - приостановление действия наиболее одиозных статей уголовного кодекса. Пустить их в ход было делом шести секунд.
   И, конечно, монстр желал продолжать заниматься своим любимым делом - политическим сыском, а поскольку Баранников был министром, то обязан был подавать в этом пример. Тогда бы он имел шансы стать своим.
   Это устраивало Баранникова, но не устраивало президента, понимающего, что монстр, дай ему волю, проглотит и его самого со всем окружением в один присест.
   Он выгнал Баранникова, и пресса все правильно поняла, объявив об этой новости под забавным заголовком: "Министр Баранников наступил на грабли".
   Ставка на Ельцина оказалась битой. До этого все желания монстра совпадали с желаниями владык, и работать было проще.
   Все, что осталось от его былого капитала-авторитета, генерал Баранников решил поставить на Руцкого, оценивая выигрыш как 60 против 40.
   Пикантным было то, что он, будучи министром безопасности около двух лет, так и не сумел толком узнать, чем занимается Управление безопасности по Москве и Московской области, возглавляемое бородатым диссидентом генералом Савостьяновым.
   Пришельцу, попавшему внутрь монстра, а не выросшему в нем, почти невозможно разобраться во всех хитросплетениях нервной системы чудовища, откуда идут сигналы в тысячи щупалец в условиях сверхконспирации и совершенно запутанной, особенно за последнее время, подчиненности.
   Савостьянов, еще более чужеродный пришелец, чем он, тем не менее, так вписался в самое чудовищное и хищное Управление, как будто не вылезал из него со времен Лаврентия Павловича. Он был исключительно вежлив, улыбчив и полон, выражаясь несколько старомодно, почтительности. Но чем он занимается в условиях запрещения политического сыска, толком не знал и сам министр. Торговцы наркотиками, торговцы оружием, торговцы государственными секретами и все такое прочее - победно укладывались в сводки и отчеты, съедали почти все время на оперативных заседаниях коллегии, но оставляли чувство какого-то неудовлетворения.
   Баранников-то знал, сколько человек из Московского Управления занимаются этими вопросами, а что делают остальные, то есть 70%? Чем занята огромная армия столичных осведомителей, сведенная еще Андроповым в придаток к Московскому Управлению и продолжающая получать жалование?
   Все происходящее ныне в Белом Доме Баранникова совсем не приводило в восторг. Он был мрачен и молчалив, как игрок, который пришел в казино, чтобы сделать последнюю ставку, отлично сознавая, что он теперь - на милости судьбы. И предстоящая ему работа его совсем не вдохновляла.
   Короткий разговор с Руцким показал ему, что от него ждут, по крайней мере, на первом этапе: надо подписать большое количество ордеров на арест. Говорить об этом было невозможно, да и не хотелось. Поэтому на лице генерала не было никакой радости от нового назначения... Притихшие нардепы ждали: кого Руцкой назначит министром внутренних дел? Оказывается, что новый президент еще не решил, поскольку у него две основные кандидатуры: бывший министр внутренних дел еще СССР Власов и бывший замминистра генерал Дунаев, выгнанный с должности вместе с Баранниковым указом президента по представлению генерал-полковника Ерина, нынешнего министра внутренних дел.
   Со времен министерства Власова прошла целая эпоха, и вряд ли он ныне, с его методами руководства, сможет правильно контролировать ситуацию. Да и в самом МВД почти уже не осталось людей, на которых бывший первый секретарь Ростовского обкома КПСС, продвинутый в свое время Андроповым на должность министра, мог бы по-настоящему давить.
   Другое дело - Андрей Дунаев, 53-летний генерал, совсем недавно занимавший пост первого заместителя министра внутренних дел, оставивший после своего отстранения от должности целую армию своих сторонников на Огарева, 6. Дунаев несколько месяцев успел побывать и министром внутренних дел, назначенный на этот пост Ельциным в сентябре 1991 года в благодарность за помощь, оказанную в дни "августовского путча".
   Тогда Дунаев, занимая должность заместителя министра внутренних дел РСФСР, принял сторону Ельцина, поднял по тревоге курсантов милицейских школ и ввел их в Москву для защиты Белого Дома. За это покойный министр внутренних дел СССР Пуго пообещал застрелять Дунаева первым, но не успел выполнить свою угрозу, став единственным из "путчистов", у кого хватило духу застрелиться после провала авантюры. Тот же Дунаев руководил группой офицеров при освобождении Михаила Горбачева из "форосского плена". Но и тут он был оттеснен на задний план более фотогеничным и нахальным Руцким.
   Но в благодарность Дунаев получил должность министра - первого министра внутренних дел свободной и суверенной России.
   Кадровый офицер, прослуживший к тому времени в милиции 34 года, прошедший по служебной лестнице все посты, начиная с оперуполномоченного, Дунаев задумал полную реорганизацию структуры МВД, обдумывая планы создания муниципальной милиции, а также мобильной и хорошо технически оснащенной криминальной милиции, готовой к борьбе с преступностью в условиях, как тогда думали, быстрого вхождения в рыночную экономику.
   Все было хорошо, но в январе 1992 года президент Ельцин подписал указ, по которому МВД России и бывшего СССР, а также два ведомства, образованных при первой попытке ликвидации КГБ, - Агентство федеральной безопасности и Межреспубликанская служба безопасности, - сливались в одно чудовищное ведомство, получившее название МБВД (Министерство Безопасности и Внутренних Дел). Во главе этого сказочного чудовища был поставлен генерал Баранников, бывший до этого министром внутренних дел.
   Если даже дисциплинированный Дунаев тогда сказал весьма осторожно, что в подобном слиянии "есть нюансы, которые не позволяют говорить сегодня о том, что найден идеальный вариант", то в КГБ просто пришли в ужас от подобного решения президента и подняли на всю страну один из тех знаменитых "чекистских плачей", которые, если к ним вовремя не прислушаться, приводят либо к очередному путчу, либо к событиям вроде вторжения в Афганистан.
   Впрочем, слияние всех карательных органов в одно ведомство не привело в восторг никого, ибо создание столь мощного репрессивного органа очень напоминало о временах Сталина и его непревзойденной карательной системе.
   "Чекисты" быстро втянули в дело своего старого друга, который некогда читал им курс советского права в Академии КГБ, а ныне занимал несменяемый пост председателя Конституционного суда, Валерия Зорькина, и тот быстро признал указ президента "неконституционным".
   В результате чудовище было снова разделено пополам: МГБ и МВД. Возглавлять МГБ оставили Баранникова, а на пост министра внутренних дел неожиданно назначили генерала Виктора Ерина, которого Ельцин знал еще в бытность свою кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.
   В известных кругах Москвы ходил даже слух, что все это слияние и последующее размежевание были проделаны именно для того, чтобы убрать Дунаева с поста министра и освободить место для Ерина.
   Ходил также слух, что Дунаева сгубили идеи создания муниципальной полиции, а также запрещение личному составу работать по совместительству в коммерческих структурах.
   Как бы то ни было, но всякому ясно, что вчерашний министр - плохой зам у нового министра, своего вчерашнего подчиненного. В такой ситуации трудно найти место на земле, где бы мгновенно не начались самые беспощадные интриги. Интриги и внутриведомственная борьба стали буквально разрывать Министерство внутренних дел на части.
   При этом новый министр апеллировал к президенту, а бывший министр, естественно, - к Хасбулатову. А к кому еще можно было апеллировать, если старый единый аппарат вдруг, благодаря нелепой буржуазной выдумке о демократическом разделении властей, разделился на две части?
   В итоге случились две весьма печальные вещи: преступность в Москве и по всей России достигла уровня, небывалого со времен Смутного времени в XVII веке, а за Дунаевым прочно укрепилась репутация "человека Хасбулатова". Поэтому, когда кризис между "двумя ветвями власти" начал приближаться к своему пику, Дунаева выгнали с должности и уволили со службы. Куда ему было податься? Естественно, в Верховный Совет, где опальный генерал сразу рассказал захватывающую историю о том, как его шеф, генерал Ерин, приказал ему, Дунаеву, "нейтрализовать Анпилова", отчего тот якобы отказался в связи с депутатской неприкосновенностью последнего.
   Впрочем, о чем бы ни зашел разговор, Дунаев упорно переводил его на своего начальника, генерал-полковника Ерина, рассказывая о нем столь забавные истории, половины которых было в свое время достаточно, чтобы устроить Дунаеву автомобильную катастрофу. Он был искренне уверен, что, по меньшей мере, половина руководящего состава Министерства придерживается его, Дунаева, взглядов, а вторая половина просто помалкивает, но готова оказать поддержку именно ему. В этом он убедил не только себя, но и Руцкого с Хасбулатовым.
  
  
  04:00
  
   В поддержке армии был уверен и вновь назначенный министр обороны генерал Владислав Ачалов. Злые языки поговаривали, что всей своей быстрой карьерой Ачалов был обязан удачной женитьбе на дочери начальника Академии бронетанковых войск, в которой он некогда учился.
   Конечно, хлопоты тестя повлияли на продвижение Ачалова по службе, но не в такой степени, как это хотели бы видеть его многочисленные недруги. Особенно после провала "августовского путча".
   Ну, что такое начальник академии, и на что он способен ради любимого зятя? Да самое большое - оставить его на какой-нибудь академической кафедре адъюнктом, помочь в написании и в защите диссертации, а затем пробить ему место доцента и ввести в профессоры.
   Ничего подобного в карьере Ачалова не было. Вся его служба прошла в строю. Если все сейчас любуются лихостью и техническим оснащением элитных воздушно-десантных частей, знаменитых "голубых беретов", то мало кто знает, что фактическим создателем этих частей был именно генерал Владислав Ачалов.
   Смелый и рисковый офицер, агрессивный и талантливый генерал, он лично испытывал все новые парашютные системы как для людей, так и для боевой техники, неоднократно рискуя жизнью и подавая пример своим подчиненным.
   Именно он сделал из воздушно-десантных частей, малочисленных, плохо оснащенных, не имеющих даже одной общей методики боевой подготовки, мощный и грозный вид вооруженных сил, нацеленный в русле государственной политики СССР на Запад.
   Именно Ачалов добился создания специального десантного снаряжения от укороченного автомата до танка-амфибии, который можно было уверенно сбрасывать на парашютах вместе с экипажем, а значит, и сходу вводить в бой. Взаимодействуя со знаменитыми спецназами ГРУ, десантники знали каждый блиндаж, каждый КП в Западной Европе, и плохо пришлось бы войскам НАТО в случае неядерного конфликта, если бы им на голову посыпалась крылатая пехота генерала Ачалова.
   Никто в мире не умел десантировать людей и технику с высоты, не превышающей ста метров. Мощные соединения транспортной авиации готовы были доставить десант хоть на крышу европейского парламента в Люксембурге.
   Конечно, Ачалов был резок, требователен, ругался матом, но пусть кто-нибудь найдет десантного генерала, говорящего на языке великосветских салонов. Любил он и выпить, поохотиться, попариться в бане. Суровая жизнь предполагает простые развлечения.
   Увы, созданным им первоклассным войскам не суждено было опробовать себя на том театре военных действий, к действиям на котором их готовили в течение двух десятилетий. Брошенные вместо этого в дикие горы и ущелья Афганистана, не готовые к этой бессмысленной войне ни морально, ни материально, десантники оказались, тем не менее единственным родом войск, который не дал перерасти неизбежному поражению в сокрушительный разгром с совершенно непредсказуемыми последствиями.
   Ачалов, переведенный в Министерство обороны, видел, как рушится все, чему он посвятил свою жизнь.
   Сначала рассыпался Варшавский пакт. Части, нацеленные в сердце Европы, пришлось срочно отводить на территорию Союза, где не было ни жилья, ни учебных центров и, что самое главное, не было стимула существования любого боевого подразделения - четко поставленной боевой задачи. Все это само по себе было равносильно тяжелейшему военному поражению, которое разрывает сердце любого профессионала. Но это было только начало.
   Вслед за армией стала трещать и разламываться последняя из великих военных империй. Ачалов, ставший к этому времени замом министра обороны по экстремальным ситуациям, метался с неполной воздушно-десантной бригадой по окраинам Союза, стараясь предотвратить надвигающуюся катастрофу.
   Как всякий военный, не посвященный в планы высшего партийного руководства, да и не понимающий ничего из того, что ему становилось известным, он стремился к одному: не позволить сепаратистам развалить страну. Он шел по огромной кровавой дуге от Баку до Вильнюса, везде терпя неудачи, уже не зная, кто ему отдает приказы, и должен ли он вообще чьи-то приказы выполнять, поскольку, как он правильно понял, уже не стало людей, которые бы имели право отдавать какие-либо приказы.
   Логика событий повернула огненно-кровавую дугу в Москву, разрушив затаенную надежду на то, что в столице ядерной сверхдержавы ничего подобного произойти не может.
   Произошло. Увидев бронетехнику, забившую улицы Москвы, Ачалов сломался. Он понял, что все уже пошло прахом. Все ориентиры жизни были сметены.
   Он отказался тогда заниматься штурмом Белого Дома, хотя, по его словам, там было "работы на 10 минут". Он уехал домой и предался тому, к чему у него уже давно были позывы - запил горькую, пытаясь погасить бушующий в душе пожар.
   Тем не менее, его хотели арестовать. И точно запихнули бы его в так называемое "дело ГКЧП" одним из обвиняемых, да спасли друзья-депутаты, не продали, как Анатолия Лукьянова. Но из армии все-таки выпихнули. Он особенно не расстраивался. Что ему делать в нынешней армии, если даже министр обороны и почти все его замы в разное время были его, Ачалова, подчиненными?
   Он лег в госпиталь, и вовсе не потому, что таким образом хотел избежать ареста (да и какой госпиталь в нашей стране может спасти от ареста?), а потому, что у чего от всех стрессов последнего времени, усугубленных порой беспробудным пьянством, обострилась гипертония.
   Газеты шельмовали его, как могли. Его, генерала-десантника, впервые продемонстрировавшего прыжок с высоты 100 метров, первым выпрыгнувшим внутри десантируемого танка с теоретическими шансами 30 к 70, что разобьется, стали преподносить в средствах массовой информации как паркетного интригана, сделавшего себе имя исключительно потому, что повезло жениться на генеральской дочке. И способного, естественно, только на интриги. Главным образом, на интриги политические. "Генерал для переворотов", - повесила ему ярлык пресса.
   Разумеется, когда одним махом изгоняют из армии таких людей, как Ачалов, как генерал армии Моисеев, как генерал армии Варенников и многих других, при этом не только их не уничтожая, но и предоставляя очень большую свободу демократического общества, то, даже не желая этого, создаются все условия для военного заговора.
   Он начинает формироваться сам, порой даже вопреки желанию его участников. Обрезать связи таких людей с армией невозможно. Военный истеблишмент носит типичные признаки кастовости, как, впрочем, и всякий другой. А внутри касты всегда существовали и будут существовать отношения, слабо поддающиеся каким-либо внешним влияниям.
   Поэтому, как прекрасно понимал товарищ Сталин, отстраненного от должности крупного военачальника надо расстреливать в тот же день, чтобы ни о чем потом не болела голова.
   Наследникам Сталина оказалась не по плечу простая методика вождя всех народов (нет человека - нет проблемы), но шагнувшая вперед наука позволила устраивать опальным генералам инфаркты и инсульты почти сразу после отстранения от должности, а иногда и вместо этого мероприятия.
   Ныне же простая методика далекого и не очень далекого прошлого была не то что забыта, а просто уже невозможно было обратиться к еще оставшимся специалистам без риска, что все это завтра же не появится в печати из-за того, что "специалисту" вовремя не дали квартиру или он не совсем доволен своей пенсией.
   А в таких условиях, в условиях отчаянного прыжка из средневековья в современный мир, изолировать опальных военных от общества, а пуще того, - друг от друга и от армии было совершенно невозможно.
   И если у кого-нибудь возникло ощущение, что армия была в восторге от происходящих в стране радикальных перемен, то он здорово ошибся.
   Армия, по образному выражению полковника Уражцева, представляла собой в настоящий момент ворох сухих листьев, перемешанных с опилками, готовых вспыхнуть от любой искры, упавшей с сигареты какого угодно авантюриста.
   Полковник Уражцев несколько, как всегда, преувеличивал, забыв добавить, что этот самый авантюрист должен был носить генеральские погоны, потому что на всех нынешних политиков армия смотрела со смешанным чувством недоумения и откровенного презрения. При этом было совершенно безразлично, ратовал ли этот политик за армию или против нее.
   Главным было то, что поворот в государственной политике и развал СССР фактически нанес армии такое сокрушительное поражение, в сравнении с которым все вместе взятые катастрофы первой и второй Мировых войн могли показаться детскими забавами.
   И никакой политик, каким бы "соловьем генерального штаба" он ни заливался, не мог уже восстановить всего того, что рухнуло, сметено и перестало существовать.
   А все они были виноваты в том, что произошло. И не в последнюю очередь те, кто ныне составил руководство мятежного Верховного Совета, почти единогласно ратифицировавшего так называемые Беловежские соглашения, которые больней всего ударили по армии.
   Подобные настроения царили в Вооруженных силах, пронизывая их и по вертикали, и по горизонтали. От призывника, не желающего служить в армии и предпочитающего тюремную зону армейской казарме, до командующего, распродающего направо и налево военное имущество (и оружие, естественно) по принципу "пропади оно все пропадом", - все носило следы небывалой в истории военной катастрофы.
   Ачалов прекрасно знал настроения в армии. Прошло совсем немного времени после "августовского путча", и он уже получил возможность почти свободно разъезжать по частям и военным учебным заведениям, искренне и сердечно беседовать со многими своими бывшими сослуживцами и подчиненными.
   Никто и не думал скрывать от него своих настроений. Всем хотелось выть от неслыханного унижения, которому подверглись Вооруженные силы, еще недавно державшие в страхе весь мир.
   Но что делать? Взять Кремль и подавить гусеницами всех этих жидо-демократов - дело пяти минут. А что дальше? Дальше - восстанавливать СССР, утверждал Ачалов. Это дело двух недель, с учетом самых отдаленных уголков страны. Что такое все эти независимые идиотские государства, начиная с Украины? Армия-то там наша, советская, которая еще лет на сто останется советской.
   Просто по телетайпу Министерства обороны или Генштаба передать им соответствующие приказы, и дело с концом. Все боялись гражданской войны. С кем гражданская война, удивлялся Ачалов. С кем вести эту войну, если армия одна! Надо только, чтобы никто не пошел друг против друга, а все объединились. Или, в крайнем случае, не мешали бы нам, если уж им так страшно.
   Помимо всех унижений и катастроф, которым армия беспрерывно подвергалась со времени афганской авантюры, повлекшей за собой целую серию необратимых событий, включая развал Варшавского пакта и разгром армии товарища Хуссейна в Персидском заливе, ей грозила еще одна катастрофа - по большому счету, не менее унизительная, чем все предыдущие.
   В правительственных кругах постоянно обсуждался вопрос о резком, сокращении вооруженных сил, что любая армия всегда воспринимает крайне болезненно, а бывшая советская армия, учитывая ее специфику и традицию воевать "числом и неумением", - тем более. Другими словами, армия и слова не сказала бы, если бы кто-то нашел волшебный способ восстановить "статус-кво", существовавшее на 1978 год.
   Однако, как всем этого ни хотелось бы, многие понимали, что это уже невозможно. Если, конечно, не произойдет какого-либо чуда. Скажем, Соединенные Штаты в одно мгновение провалятся в океан или что-нибудь в этом духе. Конечно, можно договориться, в принципе, со многими командующими, сохранившими свои посты на обломках погибшей империи. По получении условного сигнала они, в принципе, довольно легко могут арестовать или разогнать разные там суверенные правительства и объявить о воссоздании СССР с временным введением на его территории военного положения.
   Но тут же возникла куча вопросов. А кто в Москве возьмет на себя бремя военного диктатора? Нет личностей. Все мелковаты для подобной ответственности. Руцкой? Несерьезно. Варенников? Судя по его последним высказываниям, ему уже место в богадельне.
   Тут, недавно выступая перед школьниками старших классов, генерал, выпущенный из тюрьмы до суда, рассказывал им об афганской войне, снова слово в слово повторяя идиотскую версию, составленную некогда умниками из ГЛАВПУРа для информации населению.
   "Ограниченный контингент", по словам генерала, только тем и занимался в Кабуле, что сажал деревья, а иногда, по просьбе местных жителей, оказывал помощь в проведении сельскохозяйственных работ. Закончив посадку деревьев и наладив стране сельское хозяйство, "ограниченный контингент" вернулся на Родину.
   Было ясно, что генерал живет вне времени и пространства, поскольку на вопрос одного из школьников, как же, выполняя указанные задачи, "контингент" умудрился потерять 15 тысяч человек убитыми и 60 тысяч - искалеченными, истребив при этом примерно миллион местных жителей, генерал заявил, что это все - империалистическая пропаганда.
   А, казалось бы, боевой генерал, участник знаменитого парада победы 1945 года, бывший совсем недавно главкомом сухопутных войск. Всего-то прошло два года, а как быстро все военные (да, и не только военные) деятели эпохи "развитого социализма" превратились в динозавров из какого-то, уже казавшегося доисторическим, прошлого.
   Ачалов скромно, намеками, предлагал себя в будущие диктаторы. Все делали вид, что намеков не понимают, уклонялись, но никто не сказал: "Да, Слава. Кроме тебя никто этот пост не осилит!" Обидно было. Но никто не хотел видеть Ачалова диктатором, равно как никто не хотел им становиться сам. За одно подобное неосторожное слово можно при очередной "разборке" и головой заплатить.
   За 70 лет строительства коммунистического общества самыми умными стали именно военные. Самое большое, на что решались самые рисковые - это на слова: "Давай, Слава! Действуй! Ежели чего - поможем, конечно". Но ничего конкретного. И генералы стали втягиваться в прелести рынка, а в прошлом вроде бы тоже было хорошо, но не так вольготно.
   "По крайней мере, - уверил Ачалова командующий сухопутными войсками генерал Семенов, - ты можешь быть уверен, что мы не выступим против. Только не наделай глупостей". Главком не стал уточнять, что он имел в виду, говоря о "глупостях", да и Ачалов не стал расспрашивать.
   Между тем, он начал появляться в Верховном Совете, на что имел полное право как народный депутат. А когда Хасбулатов предложил ему пост своего личного военного советника, он, ненавидя спикера всеми фибрами своей израненной души, не отказался и был даже рад. Сблизившись с руководством Верховного Совета, Ачалов понял, что они, в сущности, планируют то же самое, что и он, если не считать мелких деталей.
   Прошло немного времени, и Хасбулатов назначил опального генерала руководителем аналитической группы Верховного Совета по "прогнозированию и изучению положения в регионах Российской Федерации".
   Теперь Ачалов мог совершенно легально разъезжать по России, подбивая на мятеж своих бывших коллег и подчиненных. Впрочем, с таким же успехом, что и раньше.
   Однако у него почему-то сложилось мнение, что стоит только начать, как вся армия в едином порыве встанет под его знамена сразу по получении условного сигнала. Психологически это объяснить можно просто.
   Тот факт, что его никто не пытался задержать на многочисленных КПП, а генералы не только не уклонялись от встреч с ним, по, напротив, принимали его с искренним радушием, беседуя с ним за коньяком в саунах, на охоте и в некоторых других местах, известных только военному руководству, породило у Ачалова иллюзию, что все они разделяют не только его взгляды, но и его убежденность в необходимости силовых действий.
   Честно говоря, ему было противно работать с Руцким и Хасбулатовым, которых он искренне считал чуть ли не самыми главными виновниками крушения страны, которые хотя и опомнились с некоторым опозданием и готовы частично свою вину искупить, но, тем не менее, вполне заслуживают, чтобы после победы оценку их гнусным действиям в 90 и 91 годах дал военный трибунал. А будь его, Ачалова, воля, он их расстрелял бы прямо сейчас, прервав их мышиные интриги, которыми они продолжают заниматься вместо того, чтобы действовать быстро и решительно.
   Сам Ачалов всегда был готов к действиям и немедленно, после назначения министром обороны пытался к этим действиям перейти, что оказалось совсем нелегким делом. Правительственная связь была отключена, чрезвычайная линия прямой связи - тоже. В пресс-центре еще работали телетайпы информационных агентств, но передавать свои приказы и замыслы через прессу совсем не хотелось.
   Что же касается простых телефонов московской автоматической сети, - то они работали, но все попытки Ачалова дозвониться до ключевых управлений Министерства обороны были тщетными: либо никто не снимал трубки, либо было наглухо занято. В нескольких академиях удалось дозвониться до дежурных. Те молча выслушивали приказ: всем слушателям и командному составу с табельным оружием следовать на защиту Белого Дома, - отвечали, что все доложат командованию и вешали трубку. Ачалов слишком долго служил в армии, чтобы не знать, что не так реагируют на приказ, отданный лично министром обороны.
   Получив такой приказ, дежурный имеет полное право сам поднять академию "в ружье", а начальник академии, где бы он ни находился, обязан в течение 15 минут доложить о выполнении приказа непосредственно министру обороны. Но никто ничего не докладывал и никто не маршировал к Белому Дому с оркестром и табельным оружием. Было досадно, поскольку у Ачалова был собственный план, который он даже в принципе не желал согласовывать с "президентом" Руцким, которого презирал не меньше, чем Хасбулатова.
   План заключался в быстром захвате Кремля, Генштаба, ГРУ и государственного телевидения. Далее должен был следовать арест Руцкого и Хасбулатова, проведение через остатки Верховного Совета (или без него) закона о чрезвычайном положении с "временной" передачей ему, Ачалову, диктаторских полномочий. А далее, как ему казалось, все уже было бы делом техники. Все, вплоть до воссоздания Варшавского пакта и Берлинской степы.
   Деятельность Ачалова на посту руководителя аналитической группы по "прогнозированию и изучению положения в регионах Российской Федерации" не ограничивалась территорией России. Он побывал почти во всех странах бывшего Варшавского пакта и говорил с нужными людьми, которые хотя и находились не удел и без пенсий, а порой - и под следствием, тем не менее, заверили генерала, что стоит России начать, бывшие сателлиты сдетонируют мгновенно и вернут власть "трудовому народу", как поэтически любили называть однопартийную тоталитарную диктатуру.
   В марте Ачалов посетил и своего давнего знакомца, Саддама Хусейна. После "Бури в пустыне", где Саддама по-черному подставили советские дружки, иракский диктатор выслушал планы Ачалова мрачно и холодно. Ачалов снова просил помощи у старого друга. Сущий пустяк: не мог ли тот после начала событий в России куда-нибудь снова вторгнуться, чтобы отвлечь внимание Запада (в первую очередь конечно, американцев) от событий на территории бывшего СССР? Куда вторгнуться? Скажем, еще раз в Кувейт. Или в Иорданию, якобы для выхода на израильскую границу. Или, в крайнем случае, еще раз зафитилить парочкой "Скадов" по Тель-Авиву?
   Хусейн слушал благожелательно, как и положено в разговоре с гостем по исламской традиции, даже если после разговора гостя придется зарезать. Кивал. Но влезать в какие-то дела с русскими больше не захотел. Может быть, генерал не знает, во что ему, Хусейну, обошлась остановка американских танков на полпути к Багдаду? Нет, все. Сами нападайте на Кувейт и на кого угодно, а он посмотрит на это из Багдада и, если все кончится хорошо, то прикажет эту операцию разобрать на научной конференции в Военной академии.
   Помочь деньгами? Это - пожалуйста. Оружием? У вас что, свое оружие кончилось? Его безопаснее возить из Ирака, нежели, скажем, из Теплого стана, где проходила стажировку президентская гвардия Саддама? Сошлись на 10 миллионах долларов.
   Сам Ачалов, надо отдать ему должное, к большим деньгам особого пристрастия не имел и, в отличие от многих своих коллег, казнокрадством не занимался. За что его, кстати, многие не любили. Полученные от Хусейна деньги сдал Хасбулатову. Тот поднял на генерала свои умные глаза. "Чрезвычайный фонд, - пояснил Ачалов. - Держите до случая".
   Хасбулатов деньги любил, и очень. Зарплату получал в пятнадцати местах и с большим удовольствием, но к этим деньгам даже не притронулся. В серо-голубых глазах десантного генерала поблескивали такие льдинки, что Руслан Имранович шестым чувством прожженного авантюриста понял: случись что, пристрелит его Ачалов, и слова не скажет.
   Сейчас, убедившись в том, что никто совсем не спешит выполнять его приказы и свои обещания, Ачалов, стремясь к активным действиям всей своей динамичной натурой, решил начать эти действия с помощью тех ничтожных сил, которые уже находились в его распоряжении. Правда, чисто теоретически, поскольку он даже не знал их точного состава, а также и того, насколько на эти "силы" можно было положиться.
   Речь шла о "Союзе офицеров" подполковника Терехова, а у того никак нельзя было толком узнать, каков состав этого "Союза", хотя бы в Москве. Терехов талантливо темнил, давая попять, что под его знаменами собралась чуть ли не целая армия, но на многочисленных собраниях "Союза" Ачалов видел только престарелых ветеранов, сидевших, опершись на стариковские палки, в мешковато сидящей форме старого образца. Последние участники Великой войны, на которых обрушилась очередная национальная, по их мнению, катастрофа, готовые на все во имя возвращения старых времен. Готовы-то они были на все, но сделать уже, увы, могли очень мало. Говорили, и то с трудом, символизируя навсегда уходящую эпоху великого безумия.
   А молодежи почти не было. "Они же на службе, - многозначительно говорил подполковник Терехов. - Не хотят "светиться". Порядки-то ныне какие? Выгонят из армии в шесть секунд".
  
  
  05:30
  
   Подполковник Терехов знал, что говорил. Его самого уже разок турнули из армии. Но времена были такими, что подполковник подал в суд на министра обороны генерала армии Павла Грачева... и выиграл процесс. Случай для России невероятный, даже если обозреть всю тысячу лет ее фиксированной истории. Такие вот настали времена в период "диктатуры" президента Ельцина.
   Слегка запыхавшись, подполковник влетел в кабинет Ачалова. Его привез из дома специально посланный рассыльный. Лидер "Союза офицеров" был обременен женой и тремя дочками, но несмотря на это, а может быть, именно поэтому, рвался в бой, как никто. Он всех призывал к решительным действиям, яростно критикуя все течения и группы, слившиеся во "Фронт национального спасения", за любовь к говорильне и нерешительность в действиях.
   Он презирал Макашова за то, что тот слишком много времени уделяет своей даче. Он недолюбливал бывшего генерала КГБ Стерлигова, считая, что тот, довольно неумело и неохотно играя навязанную ему "конторой" роль всероссийского лидера, просто под шумок обделывает свои делишки. Даже к "Пламенному трибуну оппозиции", бывшему генералу Филатову, который в обстановке полной безнаказанности открыто требовал со страниц "Дня" убийства президента, Терехов относился без должного уважения.
   В газете писать легко, а ты сам возьми автомат и шлепни президента. Тогда ты будешь человек дела. "Нужно не разглагольствовать, а действовать", - мрачно заметил Терехов, прочтя филатовскую статью.
   Уважал Терехов только генерала Ачалова, от которого шла мощная энергия действия, хотя, ради справедливости, нужно заметить, что генерал Ачалов до сих пор "действовал" не больше, чем остальные. Но он тоже входил в "Союз офицеров" кем-то вроде почетного председателя.
   Ачалову тоже не резон было сильно "светиться": как-никак - народный депутат. При любом его неосторожном поступке пресса поднимала дикий вой, задавая один и тот же академический вопрос: действует ли генерал-десантник по собственному почину или выполняет приказ Хасбулатова, чьим подчиненным ныне является?
   А с Терехова все было, как с гуся вода. Человеком он был стремительным и безответственным, да и склочным, к тому же, со склонностью к примитивной интриге, как и положено бывшему политработнику. Если кто-нибудь, видя лихой вид и удаль подполковника Терехова, решил, что он заработал две подполковничьи звезды в каком-либо крутом "спецназе" в диких и мрачных ущельях Афганистана или джунглях Анголы, то он жестоко ошибался бы. Ибо свои звезды жаждавший действий подполковник заслужил на ниве политработы.
   В юности он окончил военно-политическое училище, снабжавшее замполитами и освобожденными комсомольскими секретарями войска ПВО. Кто служил в советской армии, очень хорошо знает, что политработники делали карьеру методами обратного естественного отбора. Трескучая демагогия, звонкое произношение никому не понятных марксистско-ленинских заклинаний, умение врать с лучезарным взглядом и все это в сочетании с доносами на строевых офицеров, вплоть: кто что сказал и кто с кем спит - предопределяло быструю карьеру политработников, которые всегда быстро обгоняли в чинах строевых трудяг.
   Видимо, все эти качества в избытке были у Терехова, поскольку он сказочно быстро сумел поступить в Военно-политическую академию имени Ленина и даже закончить ее с отличием. Для знающего человека это означает, что мозги у него уже окончательно были вывихнуты наизнанку настолько, что его даже побоялись отправить в какую-нибудь часть, а оставили в очной адъюнктуре на кафедре военного права.
   В бесправовом обществе везде были натыканы кафедры права. Теме диссертации Терехова мог бы позавидовать сам Арамис, который, будучи иезуитом, оказался фактически прародителем всей политической чернухи коммунистических вооруженных сил.
   В 1989 году, при поддержке Главного политического управления Вооруженных сил, Терехов даже попытался баллотироваться в Верховный Совет, но поскольку человеческим языком говорить давно разучился, а марксистские заклинания в том году уже работали плохо, то выборы он проиграл.
   Тем временем рухнул Советский Союз, армия раздробилась по республикам, были упразднены политические органы, а Военно-политическую академию кто-то не без чувства юмора переименовал в Гуманитарную. Другими словами, из-под 38-летнего подполковника Терехова выдернули привычный мир и отняли непыльную работу по оболваниванию личного состава, что было невыносимо для человека, у которого вся жизнь была четко расписана вплоть до получения третьей генеральской звезды генерал-полковника.
   Академическая деятельность потеряла всякий смысл, а задатки бывшего "политрука" очень пригодились в сладкой отраве митингов, где можно было с пафосом произносить любые подстрекательные и провокационные лозунги под пьянящий рев сторонников.
   В 1991 году Терехов зарегистрировал созданный им "Союз офицеров" как "общественный клуб, занимающийся социальной защитой военнослужащих". Но никакого клуба, конечно, не получилось, да и никто его не собирался создавать.
   Идея создания "Союза" заключалась в том, что через него Терехов обязался поставлять "Фронту национального спасения" профессиональных боевиков, главным образом, из офицеров, недовольных крушением коммунистического режима и происходящими в стране переменами. Из этой идеи, возможно, что-либо и получилось бы, будь подполковник Терехов действительно военным. Но политработник, да еще с академическим образованием, единственное, на что способен в реальных условиях нашего сегодняшнего бытия - либо пригреться в тени Зюганова, либо стать профессиональным провокатором, поскольку такой человек больше просто ни на что не способен.
   Это увидело и командование. В итоге, в ноябре 1992 года Терехов, приказом министра обороны, был уволен в запас по причине "полного служебного несоответствия", хотя никто ему не объяснил, что он, с его образованием и подготовкой, должен делать, чтобы "соответствовать"? Учить солдат основам православия? Прививать им любовь к так называемым "общечеловеческим ценностям", которых он не знал и не желал знать? От одного этого слова с явным сионистским душком тянуло блевать...
   Казалось бы, Терехову следовало плюнуть в министерский приказ и уйти в профессиональные народные вожди. Тем более, что бывшие структуры ГЛАВПУРа без денег не сидели, получив солидный куш от покойной КПСС и с готовностью финансируя любую нестабильность в стране.
   Ан, нет. Увольняться со службы лихой политрук не желал. Тоскуя по старым временам, когда его и за меньшие шалости сгноили бы в какой-нибудь отдаленной зоне вместе с семьей, Терехов, отлично понимая, что старые времена ушли, просто рисуясь своей наглостью и безнаказанностью, подал в суд на министра обороны Грачева с иском о "незаконности его приказа", увольняющего его, Терехова, из армии. Терехов обратился в суд Московского гарнизона и, поскольку формулировки приказа министра были, как водится, расплывчатыми и неубедительными, суд, в условиях демократии, признал увольнение Терехова незаконным, и в апреле 1993 года генерал армии Грачев был вынужден отменить свой приказ.
   Победа над министром обороны принесла Терехову новую волну скандальной известности и избыток уверенности в собственных силах. Он немедленно подал новый иск на министра обороны, требуя возместить ему моральные и материальные издержки, связанные с увольнением, которые лихой политрук определил в миллион рублей наличными по ценам 1992 года, а также путевки себе и семье в правительственный санаторий "с целью восстановления здоровья".
   Если юридическое наступление на запуганное демократией военное ведомство в целом развивалось успешно, то с "Союзом офицеров" дела шли плохо. Контингент состоял из пенсионеров (что, в принципе, приятно, но не в таком количестве!) и, как следовало ожидать, из таких же бывших политработников, как и сам Терехов. Даже еще хуже.
   В основном, это были выпускники знаменитого на всю армию Львовского политического училища, кующего кадры политпросветработы в частях: начальников клубов и редакторов армейских многотиражек. Все были лихими говорунами, но "боевики", конечно, из них были никудышные. Были, разумеется, и другие, готовые к уличным боям и вроде бы умевшие их вести, но было их до смешного мало.
   В целях консолидации сил Терехов, как истый политработник, придумал для членов своего "Союза" нагрудный знак, в рисунке которого была отдана дань новым веяниям: на переднем плане восседал орел, а пятиконечная звезда непонятного цвета была оттерта на задний план. Причем орел был не имперско-православным, двухглавым, а одноголовым, удивительно напоминающим американского орлана-белохвоста, важно восседающего на всей символике Соединенных Штатов.
   Так что "Орел и звезда" тереховского "Союза офицеров" удивительно напоминали знак американских волонтеров времен войны США и Испании. Какой агент международного сионизма подсунул не шибко грамотному политработнику этот эскиз - неизвестно, ибо американский империализм Терехов, как его и учили в училище и академии, естественно, не мог терпеть, видя, возможно, и не без оснований, именно в нем источник всех бед, так неожиданно свалившихся на СССР и родную партию.
   Желая показать международному империализму, дабы он не возомнил о себе, что с ним еще есть кому бороться, Терехов, собрав в январе 93-го года Всеармейское офицерское собрание, объявил о создании "структур управления армии народного спасения" вместе с "предостережением правительствам недружественных стран и претендентам на мировое господство". Чтобы все выглядело яснее и конкретнее, Терехов, краснея, как девушка (видимо, от своего незначительного звания), подбодрил сидящих в зале отставных генералов (служивших, естественно, не было) боевой тирадой: "Мы не станем мириться с теми, кто тянет свои руки к нашим богатствам. Эти руки мы отобьем! Мы знаем о ваших планах. Всей авиации мира не хватит, чтобы вывозить с нашей земли трупы ваших солдат".
   Картина вереницы огромных американских транспортных самолетов, которые, доставив в Россию гуманитарную помощь, активно потребляемую почти всеми сидящими в зале отставниками, грузит на обратный рейс трупы своих солдат, штабелями сложенных у взлетных полос, была столь грандиозной и так подействовала на упитанных старичков, что они устроили Терехову бурную овацию, которую сменили торжественные аккорды гимна Советского Союза. "Мы в битвах решали судьбу поколений, захватчиков подлых с дороги сметем!" Естественно, что участники Всеармейского собрания обвинили генерала Грачева в измене Родине, потребовали его отдачи под суд по подрасстрельной, 64-й статье уголовного кодекса, а на его место постановили назначить генерал-полковника Ачалова.
   Надо сказать, что сам Ачалов смотрел на все эти сборища все с меньшим и меньшим удовольствием, хотя и числился в "Союзе офицеров". Он видел, что с этим "Союзом" далеко не уедешь. Как всякий строевой офицер, а тем более - десантник, Ачалов имел собственное мнение об огромной когорте бывших политработников. И мнение это было не очень высоким, чтобы не сказать большего. Если ему когда-нибудь и приходилось пользоваться связями своего тестя, то только раз, когда в него, тогда командовавшего дивизией, вцепился армейский политотдел, усмотревший в ачаловской дивизии нехватку наглядной агитации на тему "Ленин жил, Ленин жив, Ленин вечно будет жить!"
   Скептическая ухмылка, постоянно блуждающая на широком красивом лице генерала Ачалова, от которой он никак не мог избавиться, заседая на собраниях "Союза офицеров", членом которого он имел честь состоять, не давала Терехову покоя. Генералы вообще говорят мало, и младшие офицеры отлично умеют понять все, что нужно, по движению генеральских губ. В данном случае было совершенно очевидно, что Ачалов не очень доволен тереховским воинством, состоявшим из пенсионеров и "балалаечников", как называли в армии выпускников Львовского политического училища.
   Чтобы немного поднять боевую подготовку своего "Союза", Ачалов передал Терехову свой, если так можно выразиться, стратегический резерв: 15 лично ему преданных офицеров-десантников, в число которых, главным образом, входили капитаны и майоры из экспериментальной части по испытанию десантного вооружения.
   Нечего и говорить, насколько это были лихие ребята, презирающие любую опасность и саму смерть. Ачалов набирал в свое время команду испытателей из курсантов-добровольцев и с гордостью мог сказать, что практически не ошибся ни в одном кандидате. Но и как всякие военные профессионалы, а тем более, столь молодые (самому старшему едва минуло 30 лет), они слабо разбирались в политике, но привыкли доверять своему генералу и идти за ним, куда бы он ни приказал.
   На этот раз он приказал идти в "Союз офицеров". Будучи представителями очень элитарной части, эти офицеры с презрением смотрели на трусливых львовских "балалаечников", снисходительно - на старичков в старомодных мундирах, и без всякого восторга - на самого Терехова.
   От их взглядов у Терехова развился острый комплекс неполноценности. Ему очень хотелось доказать этим молчаливым людям, что он тоже кое-что может, кроме как болтать речи-лозунги на патриотических митингах.
   Комплекс неполноценности, особенно испытываемый постоянно, - очень опасная штука. В свое время он погубил Гитлера - простого солдата, пытавшегося доказать чванливым кайзеровским генералам, что он тоже кое-чего стоит. Чем это кончилось - известно. Так же трудно было Терехову доказать боевым офицерам, прошедшим и Афганистан, и чертовы трубы, что он достоин ими руководить...
   Первомай 1993 года предоставил "жаждущему действий" подполковнику Терехову возможность продемонстрировать свою удаль. Поскольку власть никак не реагировала на любые слова в свой адрес, настала пора "прощупать эту власть штыком", как любил говаривать Ленин. Было решено организовать уличные беспорядки, которые, по замыслу Терехова и Анпилова, должны охватить весь город, привести к общенародному восстанию с последующим взятием Кремля и захватом "оккупационного правительства". И его свержением, разумеется.
   Ачалову этот план не понравился. Он хорошо знал, что из хаоса уличных беспорядков может родиться чудовище, которое пожрет всех: и правых, и виноватых. Он еще хорошо помнил Вильнюс в январе 1991 года, когда одержанная им военная победа над местным телеинформационным комплексом как раз и явилась тем поводом, который фактически навсегда вырвал Прибалтику из двухсотлетнего, относительно спокойного, сожительства с Россией и бросил ее в неохотные объятия Запада.
   Генерал пожал плечами. Только не переусердствуйте. Но своим десантникам приказал держаться на втором плане, за спинами анпиловских бомжей и разных "идейных" волонтеров и больше пока присматриваться, чем действовать.
   Как обычно, накануне праздника различные "общественные группы" подали в правительство Москвы, как важно называлась столичная мэрия, заявки на проведение митингов и шествий. Правительство, уже наученное горьким предыдущим опытом, когда после патриотических митингов и шествий приходилось месяц приводить эти районы города в жилой вид, выгребая мусор и разбитые стекла, спиливая сломанные от ненависти к жидам деревья и заново застилая асфальт, отчаянно пыталось выделить на эти сборища места подальше от центра, чтобы не перекрывать уличное движение. Оно разрешило первомайский митинг непримиримой оппозиции, четко указав место сбора и маршрут шествия.
   1 Мая 1993 года колонны, составленные из "трудовиков" Анпилова, "балалаечников" Терехова и разного сброда Ильи Константинова, подогрев себя на митинге захватывающими речами своих "вождей", неожиданно сменили маршрут и пошли к станции "Аэрофлот", где высились кварталы домов так называемой "улучшенной планировки", служившие годами местом проживания номенклатуры среднего пошиба, то есть самой многочисленной, а следовательно, и могущественной.
   Поскольку запрудившая проспект толпа уже в течение нескольких лет подстрекалась к грандиозному еврейскому погрому, а за неимением в городе еврейского квартала постоянно натаскивалась на дома номенклатуры, на которых чья-то многоопытная рука время от времени рисовала шестиконечные звезды Давида с незатейливым призывом "Смерть жидам!", то неудивительно, что пройдя несколько сот метров в этом направлении, толпа наткнулась на выстроенную поперек проспекта милицейскую цепь.
   Милиция была без оружия, но в полной экипировке: в касках, бронежилетах, со щитами и дубинками. В старые времена при виде столь грозной демонстрации властями своего недовольства толпа обычно останавливалась, агрессивно выслушивала увещевания, которые через громкоговоритель на нее изливал какой-нибудь милицейский полковник, а в конце концов расходилась, в глубине души радуясь, что обошлось без столкновения.
   Даже во время знаменитой осады "Останкино", когда водка и речи вождей накалили толпу до предела, она, тем не менее, избегала открытой конфронтации с милицией, а когда у последней лопнуло терпение, оказала лишь символическое сопротивление. Фактически никакого, кроме мата в адрес правоохранительных органов.
   На этот раз, не останавливаясь, толпа с ходу врезалась в милицейскую цепь. Началась свалка. Замелькали дубинки, под которые заблаговременно подставили несколько старичков-ветеранов. Казалось бы, мирно шествующая под красными и желто-черно-белыми старыми имперскими знаменами толпа немедленно ощетинилась железными прутьями и заточками, пробивающими милицейские щиты. В итоге один милиционер был убит, несколько ранено, сотни получили травмы. Но поле боя осталось за милицией, несколько дюжин "демонстрантов" были арестованы, а по телевизору показывали окровавленные лица ветеранов. У стариков тряслись губы от потрясения и возмущения. Сколько первомайских демонстраций было в их жизни, но ничего подобного они даже в страшном сне представить не могли.
   Между тем, милиция стала создавать фоторобот человека, который, по словам многочисленных свидетелей, руководил побоищем и подгонял к месту "боя" автомашины, из которых всем желающим выдавались железные прутья.
   Если бы лучший портретист в мире взялся бы писать образ подполковника Терехова, то у него, наверняка было бы меньше сходства с оригиналом, чем на милицейском фотороботе.
   По фотороботу Терехова узнала почти вся страна, но передающее этот фоторобот телевидение вещало за кадром левитановскими интонациями: "В связи с первомайскими беспорядками органами внутренних дел разыскивается гражданин, соответствующий указанному фотороботу. По показаниям свидетелей: волосы и усы русые...".
   Пока гудел всероссийский розыск, а пресса строила догадки по поводу таинственного исчезновения Анпилова, сам Терехов подал заявку в мэрию на митинг и шествие, посвященные Дню Победы 9 Мая. Мэрия немедленно ответила запретом.
   Тогда подполковник Терехов ответил, что митинг и шествие пройдут в любом случае: хочет того мэрия или нет. И никакие указы ему - не указы.
   В Москву стали стягиваться подкрепления милиции и ОМОНа из близлежащих городов. Высокие милицейские чины раздавали интервью, давая понять, что готовы жесточайше отомстить за гибель своего товарища 1 Мая.
   Напряжение росло. Перетрусившие анпиловские бомжи присущим им шестым чувством поняли, что исчезновение их лидера дает им прекрасную возможность воздержаться от политической деятельности 9 Мая. Присмирели и другие группы и группки. А мудрый товарищ Зюганов призвал коммунистов воздержаться от каких-либо действий, связанных с нарушением законности и порядка. Хотя неделю назад сам орал на митинге, что законы оккупационного правительства никак не могут быть обязательными для народа, который борется за свое освобождение.
   В итоге право на шествие было предоставлено только Терехову и его "Союзу офицеров". Под вывеской "Союза", который получил официальное разрешение на митинг и марш, собрались все перетрусившие группы оппозиционеров, создавая впечатление, что "Союз офицеров" охватывает чуть ли не весь офицерский корпус не только России, но и СНГ.
   Сам Терехов, вынырнувший на первый план в связи с исчезновением Анпилова, охотно красовался перед камерой, рассказывая, не стесняясь, как он сражался с милицией в первомайские праздники, получив в день пролетарской солидарности "пять ударов дубинкой по горбу и два - по голове".
   Впрочем, нельзя сказать, чтобы первомайские события прошли для Терехова совершенно безнаказанными. Начальник академии генерал Омеличев за участие и провоцирование уличных беспорядков объявил восстановленному в судебном порядке адъюнкту выговор, видимо, надеясь еще раз избавиться от него старым бюрократическим методом - путем трех выговоров.
   Терехов обиделся. Выслушав "разнос" старшего по званию, которого никак нельзя было объявить демократом или сионистом, Терехов, покраснев, не без вызова сказал: "Не торопитесь меня увольнять. Меня еще орденом наградят!"
   Но вышел от генерала злой, на душе кипело. Кто такой генерал Бронислав Омеличев? Один из высших руководителей бывшего ГЛАВПУРа, партноменклатурщик, напяливший на себя по приказу партии военный мундир!
   Даже не думая о возможных для себя последствиях, расстроенный Терехов чуть ли не публично сделал заявление: "Генерал Омеличев сам раньше был партократом. А теперь все они переделались, пристроились к новой власти..."
   Обида Терехова была непонятной. Неясно было: хорошо или плохо было числиться раньше партократом.
   Но расстройство быстро прошло, поскольку журналисты просто не отходили от новой знаменитости, вдохновляя его на новые речи:
   "Правительство скоро уйдет или будет свергнуто, все совершенные им преступления будут наказаны в судебном порядке. Мы контролируем ситуацию. Если возникнет опасность переворота, мы примем крайние меры!"
   - Вы и ваши боевики? - осторожно поинтересовался журналист.
   - У нас нет боевиков, - резко ответил Терехов. - Мы мирная организация. И если мы чем-то и сильны, то своей массовостью.
   На праздновании 9 Мая Терехов выкинул лозунг, с восторгом подхваченный всеми крыльями оппозиции: "Дошли до рейхстага, дойдем и до Кремля!" Этот бы лозунг, да в 1945 году!
   Но времена уже явно были другие. У многих, даже тех, кому посчастливилось некогда расписаться на стен рейхстага, ныне чесались руки расписаться при подобны же обстоятельствах и на стенах Кремля. Но руки были пока коротки.
   Поэтому Терехова услышали очень быстро и после майских событий сразу сделали заместителем председателя "Общественного комитета по защите Конституции и конституционного строя", возглавляемого скандальным депутатом Владимиром Исаковым. Чтобы освободить столь высокое место для новичка, пришлось подвинуться. Но в этом был особый смысл. Присутствие в рядах непримиримой оппозиции офицера действительной службы, за которым, по его словам, стоит чуть ли не весь офицерский корпус армии, придал особый вес оппозиции, которая, как ей казалось, теперь могла разговаривать с правительством, если не с позиции силы, то, по крайней мере, на равных.
   Таким образом, политрука-подполковника захлестнул водоворот динамичной жизни принца-фрондера: митинги, пресс-конференции, разборки с милицией, явки в суд по обвинению то в хулиганстве, то в разжигании "межнациональных раздоров" вместе с благоприобретенным другом - профессиональным антисемитом Николаем Лысенко, то в подстрекательстве к мятежу. Заседания "Союза офицеров" стали закрытыми и интригующе секретными.
   29 мая у здания Пролетарского райсовета Москвы собрались делегаты, прибывшие на межреспубликанское заседание совета "Союза офицеров", представляющие, по их словам, тридцать официальных российских отделений "Союза" и одного подпольного, из Приднестровья. Но и среди делегатов, если не считать приднестровцев, преобладали седовласые старцы с остатками былой военной выправки. Отставники-комиссары.
   Они ждали автобуса, который должен был отвезти их на конспиративную квартиру - подальше от любопытных глаз "охранки" оккупационного режима. Конспиративной квартирой оказался Дом культуры завода ЗИЛ в другом районе столицы. Старичкам нравилось играть по методике "Марксизм и вооруженное восстание", а подполковнику Терехову, казалось бы, никакой нужды играть не было. Тем не менее, он был заводилой игры. Это бывает только в двух случаях: когда хорошо платят и когда очень строго приказывают. Редко, но иногда эти два стимулирующих фактора сливаются в один. Тогда очень часто игра перерастает в драку...
   И вот час настал. Стараясь не смотреть в холодные льдинки глаз генерала Ачалова, подполковник Станислав Терехов, переведя дух, доложил новому министру обороны о своем прибытии.
   - Без приказа ничего не предпринимать, - приказал Ачалов. - Стягивай своих людей к зданию. Распредели между ними посты внешней и внутренней охраны, - генерал помолчал и добавил. - И никакой самодеятельности.
   Перед глазами Ачалова еще стояло многотысячное шествие "Союза офицеров" в День Победы 9 Мая. Он уже представлял, что если хотя бы половина придет сейчас к Белому Дому, то дело можно считать выигранным. Но глаза генерала оставались холодными и пустыми.
  
  
  06:00
  
   Холодные и пустые глаза генерала Ачалова стояли перед мысленным взором Александра Руцкого, когда он, нервно нажимая кнопки итальянского телефонного аппарата, пытался дозвониться до штаба 14-й армии, дислоцированной в Приднестровье. Штаб находился в Тирасполе, и Руцкому срочно нужно было переговорить с командующим армией генерал-лейтенантом Александром Лебедем.
   Если генерал-полковник Ачалов люто ненавидел Руцкого, то справедливо будет заметить, что и Руцкой не сильно любил советника Хасбулатова по военным вопросам и прогнозированию региональной политики. И не столько не любил, сколько побаивался.
   Во-первых, это был тот генетический страх, который любой полковник, кем бы он ни был, всегда должен испытывать перед генерал-полковником, а не следует забывать, что, когда Руцкой был еще никому не известным полковником, генерал Ачалов уже был заместителем министра обороны.
   Во-вторых, Руцкой и Ачалов в памятные августовские дни 1991 года оказались по разные стороны баррикад, и попадись тогда Руцкой в лапы Ачалова, то даже не хочется думать, что тогда могло бы произойти с несчастным авиационным полковником, вздумавшим поиграть в большую политику. Вынужденный сейчас назначить Ачалова министром обороны, Руцкой действовал не по своей воле, а как бы выполнял волю Хасбулатова и его ближайшего окружения, для которых Ачалов был свой брат-депутат.
   Руцкой, тем не менее, когда решался вопрос о назначении, обратил внимание президиума Верховного Совета на ряд недостатков товарища Ачалова, среди которых, по мнению Руцкого, было слишком сильное пристрастие бывшего десантника к крепким напиткам. Это вызвало кривые улыбки всех, даже самого Руслана Имрановича. В России подобная слабость никогда не считалась недостатком - кто пьян да умен, два достоинства в нем. И кроме того, что также было всем хорошо известно, сам новый президент (равно как "параллельный" президент в Кремле) тоже был совсем не дурак выпить. Чтобы не сказать большего.
   Но Руцкой хотел сказать совсем не об этом. Обостренным инстинктом авантюриста он чувствовал, что со всеми, включая и его, и президиум, и самого Руслана Имрановича, сделает Ачалов, если они победят. А если проиграют, то все на них и свалит. Но о проигрыше думать совсем не хотелось, а выигрыш во главе с Ачаловым сулил очень мрачные перспективы. Виделось что-то совсем ужасное, вроде расстрела во дворе при свете автомобильных фар...
   Поэтому Руцкой постоянно думал о том, чтобы заменить Ачалова кем-нибудь, кто был бы ему ближе по статусу и не так люто его ненавидел. И, конечно, первым приходил на ум генерал Лебедь. Именно он в августе 1991 года, вопреки приказу Ачалова, повел своих десантников не на штурм, а на защиту Белого Дома. По этому поводу по столице ходили самые темные слухи, но именно боевые машины десанта, которыми Лебедь окружил здание Верховного Совета, отбили охоту у генерала Ачалова это здание штурмовать.
   В отличие от других, активно сделавших себе карьеру на августовских событиях, генералу Лебедю эти события особой славы и пользы не принесли. Более того, генерала тихонько выпихнули из Москвы якобы с повышением: на пост командующего 14-й армией в Молдове. Назначение, прямо скажем, было не из веселых, и, видимо, кое-кто в Москве надеялся, что генерал Лебедь либо сложит в Молдове свою буйную голову, либо будет настолько скомпрометирован, что ему останется только завывать на митингах, как генералам Макашову и Стерлигову. Однако не произошло ни того, ни другого, а скорее, наоборот.
   Молдова - бывшая Молдавская Социалистическая Республика, как и многое другое в нашей стране, была создана гением товарища Сталина, который, в свойственной ему грубой манере отнял летом 1940 года у Румынии Бессарабию и присоединил к ней кусочек Украины. Вождь всех народов все делал на века, и сломать сделанное им оказалось чрезвычайно трудно, требуя новых потоков крови. Когда рухнул Советский Союз, и его бывшие республики одна за другой объявили о своей государственном суверенитете, в Молдове сразу же открыто заговорили о воссоединении с Румынией, хотя ни Бухарест, ни Кишинев не были готовы к такому шагу.
   Более того, саму идею объединения сравнительно обеспеченной Молдовы с Румынией, ограбленной до нитки коммунистическим режимом Чаушеску, никто особенно серьезно не воспринимал. Однако подобные разговоры, а также принятый в Кишиневе закон о государственном языке (касавшийся только руководящих работников и занятых в сфере обслуживания, что составляло менее 3% населения) послужили поводом для бывшей партноменклатуры и активных агентов КГБ объявить русскоязычную полоску земли, зажатую между левым берегом Днестра и украинской границей, независимым государством.
   Все это было сотворено под незатейливым лозунгом "Нам грозит румынизация" и "Не хотим в Румынию!" Захватившие власть в Тирасполе авантюристы, во главе с бывшим агентом КГБ Игорем Смирновым, развернули, как и положено бывшим коммунистам, трескучую и демагогическую кампанию по обработке левобережного населения, где народу с происками мирового сионизма и намеками на то, что румыны - это итальянские евреи, изгнанные в свое время из страны за пристрастие к ритуальным убийствам христианских младенцев, использовались и более утонченные приемы: всех незнающих румынского языка вышлют в Россию или на Украину с конфискацией имущества, а то и расстреляют. В Кишиневе уже подготовлены соответствующие списки.
   Начались митинги протеста, забастовки, организация отрядов самообороны. Затем появились параллельные органы власти, которые в обстановке нагнетания истерии провели незаконный референдум об отделении от Молдовы, создав территорию, объявленную "первой освобожденной территорией СССР".
   Но на этом подобные истории никогда не заканчиваются, ибо любой идее сепаратизма, особенно если за этой идеей стоит страстное желание коммунистической номенклатуры сохранить в новых условиях свою власть и привилегии, обязательно нужны жертвы, ибо, как еще указывал Ленин, "кровь и разъединяет навсегда, и спаивает навсегда",
   Попытки молдавских властей навести порядок в левобережье привели к открытому сопротивлению, быстро переросшему в спорадические военные действия с ежедневной их эскалацией. Назначенный командовать "силами самообороны" кровавый психопат Костенко, контуженный в Афганистане, получив от новых тираспольских властей людей и оружие, действуя по проверенной в Афганистане методике, начал с того, что стал вырезать молдаван, имевших несчастье жить на левом берегу Днестра. Это быстро привело к известной бендерской трагедии.
   В этих условиях 14-ая армия, попав в самое пекло, пыталась соблюсти хоть видимость нейтралитета. Армейские военные склады осаждали истеричные женщины, руководимые некой Андреевой - обладательницы громового голоса, которая появлялась на людях не иначе, как с кобурой на боку. Со складов 14-ой армии исчезали не только автоматы и пулеметы, но гранатометы, ракетные установки "Алазань", а позднее - и боевые машины пехоты и десантные танки.
   Постепенно нейтралитет 14-ой российской армии во внутреннем конфликте Молдовы становился все более призрачным: ее оружием оснащались группы людей, называвших себя казаками, хотя, в большинстве случаев, это были искатели приключений с уголовным прошлым, с нарушенной психикой, одержимые желаниями стрелять, грабить и убивать.
   В разгар этих событий Лебедь был назначен командующим 14-ой армией. Своей главной задачей он считал остановить военное безумие и кровопролитие, от которого по специфике такого рода конфликтов, страдало почти исключительно мирное население. И он остановил войну, сделав при этом несколько очень резких заявлений в адрес трусливых и бесхребетных московских политиков. Но защищая жителей Приднестровья от военного безумия, генерал Лебедь - хотел он этого или нет - вместе с ними защитил и самозванный режим в Тирасполе, который он сам, несколько разобравшись в обстановке, назовет "бандитским".
   Сущность "тираспольского режима" обнажилась в первые же месяцы затишья. Самозванные лидеры Приднестровья не спешили вести переговоры с Кишиневом о своем статусе в рамках Молдовы. Зато лихорадочно создавали свои погранвойска, таможенные пункты и министерства, каковых было создано семнадцать. Новоявленные вожди быстро пересели в новенькие "мерседесы", обзавелись особняками, роскошными кабинетами и личной охраной.
   Разведка 14-ой армии быстро представила командарму материалы, приоткрывающие Александру Лебедю закулисную жизнь тираспольской верхушки. Оказалось, что они отнюдь не были уверены в победе и заблаговременно заготовили себе пути для отступления - валютные счета в иностранных банках, заграничные паспорта и теплые места в различных "темных" фирмах Европы, что самое интересное - в Румынии! Источником же их доходов была спекуляция оружием и бензином, которые они по бешеным ценам перепродавали... правобережным националистам в Кишиневе! Причем все это делалось и в ходе боевых действий. Очень быстро стало ясно, что все затеянное бандой авантюристов во главе с Игорем Смирновым под лозунгами защиты русского народа, независимости и прав человека делалось исключительно во имя личного обогащения.
   Более того, через некоторое время генерал Лебедь неожиданно провел пресс-конференцию, на которой журналисты узнали нечто совершенно ошеломительное: "силовыми" Министерствами самопровозглашенной республики руководят люди, выдающие себя не за тех, кем они являются на самом деле. Министр госбезопасности В. Шевцов на самом деле - Антюфеев, а министр внутренних дел Н. Матвеев - знаменитый прибалтийский чекист Гончаренко. Оба в свое время еле унесли ноги из Латвии, где на них открыты уголовные дела. Таких в Приднестровье, прячущихся под чужими фамилиями, пояснил командарм, около пятидесяти. Все они занимают руководящие должности и все повязаны темным и кровавым прошлым, порой, чисто уголовным.
   "Стоит ли удивляться, - задал генерал вопрос журналистам, - разгулу преступности и произвола на этом многострадальном клочке земли, объявленном независимым государством?".
   "Жулики и преступники всех мастей, - подвел итог пресс-конференций генерал Лебедь, - всегда сбегаются туда, где у них меньше всего шансов быть пойманными... Подчиненная мне разведка не спит, и на основе добытых ею данных я смею утверждать: Приднестровье и его столица Тирасполь в наши дни - одна из основных "малин" отпетой уголовной братии. Почему ими не занимается прокурор и министр безопасности, догадаться несложно. Такая преступность и называется организованной, потому что преступники тесно переплелись и породнились с теми, в чьи обязанности входит ее дезорганизация..."
   В ответ на подобное заявление генерала, кроме шельмования Лебедя в местной печати, приднестровские "власти" ответили созданием батальона "Днестр", находившимся в подчинении министра внутренних дел, беглого "прибалта" Матвеева-Гончаренко. Батальон, составленный из откровенных уголовников, готовился к выполнению главной задачи: захвата штаба 14-ой армии и ареста ее командования. Но подобная глобальная задача была пока батальону "Днестр" явно не по плечу.
   Поэтому батальон "Днестр", откровенно ориентированный на террористическую деятельность, начал свою боевую подготовку с нападения на военнослужащих 14-ой армии. Их начали хватать на улицах без всякого повода, избивали, глумились, срывая береты. Одного офицера арестовали и отправили в местную комендатуру. Поднятая по тревоге рота десантников окружила, по приказу Лебедя, комендатуру и потребовала освобождения офицера. Освободили. Генерал предупредил, что если власти не прекратят произвол, то он пресечет его сам, решительно и жестоко. Его уже хорошо знали, а потому сильно перепугались, и батальону "Днестр" было приказано никак себя не проявлять до лучших времен, наступления которых они с нетерпением ждали.
   Именно в это время в Тирасполь зачастили именитые московские гости. Сперва Алкснис и Бабурин, затем Макашов и Павлов, а затем и сам Руцкой. Надо сказать, что вся эта злобно-уголовно-чекистская шпана, сбившаяся в стаю вокруг "президента" Смирнова, не произвела на Руцкого сильного впечатления. Впечатление на вице-президента России произвели два человека: местный банкир Загрядский, занимавший когда-то пост зама Смирнова, но "проколовшийся" на попытке нейтрализовать коменданта Тирасполя, полковника Бергмана взяткой в 3 миллиона рублей, а потому и "переведенный" в директора банка.
   Вторым был сам генерал Лебедь. Его решительность, принципиальность, умение все называть своими словами и действовать далеко за пределами своих полномочий, а если надо, то и вопреки полученным инструкциям, еще в августе 1991 года произвели на Руцкого сильное впечатление, а сейчас и подавно. На осторожный зондаж Руцкого, как командарму нравится происходящее в Москве и в стране, командарм, помрачнев, зло сказал, что будь его воля, он очень многих в нынешней Москве поставил бы к стенке. Не уточняя, впрочем, кого именно.
   Руцкой принял эти слова к сведению, но далее углублять эту тему не стал. Кстати, и "президент" Приднестровья Смирнов в разговоре с Руцким очень хорошо отзывался о Лебеде: прекрасный генерал, что он здесь прозябает? Ему нужно более широкое поприще. Смирнову, конечно, очень хотелось, чтобы Лебедя куда-нибудь перевели.
   После возвращения Руцкого в Москву "банкир" Загрядский перевел на известный ему московский счет 2,5 миллиарда рублей, ибо всем приднестровцам напомнили "чем они живы". Вместе с тем, из Тирасполя в адрес Белого Дома стали поступать в брезентовых мешках посылки, в которых, нежно прижавшись друг к другу, благоухали смазкой автоматы Калашникова. Не все же торговать оружием на сторону. Надо и о патронах позаботиться. Посылки в Москву сопровождал сам министр безопасности Шевцов-Антюфеев, который, продолжая борьбу с Лебедем, объявил, что штаб 14-ой армии вообще и комендант Тирасполя полковник Бергман в частности, - работают сразу на 4 (четыре) иностранные разведки. Недаром один из жителей Тирасполя признался журналистам: "Мы оказались опрокинутыми в 37-й год!", - и просил не называть его имени.
   Разыскиваемый преступник Антюфеев не только совершенно легально прибыл в Москву, но и не постеснялся дать интервью корреспонденту "Литературной газеты". На вопрос, знает ли он способ стабилизации положения в Приднестровье, ответил, что все очень просто - "надо лишь вывести из обращения определенное количество людей".
   Видимо, Антюфеев прибыл в Москву не только для наблюдения за "посылками" Верховному Совету, но и для получения консультаций от вышестоящего командования, поскольку вернувшись окрыленным в Тирасполь, он нанес по генералу Лебедю, казалось бы, неотразимый удар.
   Оказывается, как сообщали расклеенные по городу листовки, командующий 14-ой армией, ко всем своим недостаткам, еще и еврей, и его настоящая фамилия Шваннер. В листовке разъяснялось, что все фамилии, имеющие смысловое значение, являются всего лишь обратным переводом с еврейского в целях маскировки. Еврейского языка, разумеется, никто в местной службе безопасности не знал, а потому свято верили, что немецкий и еврейский языки - это одно и то же. В качестве примера приводились две наиболее зловещие фамилии: Сахаров - Цуккер, Лебедь - Шваннер. Ну, а о полковнике Бергмане, имевшего предками немцев, и говорить не приходилось. Всем должно было стать ясно, что всю воду мутит в Приднестровье жидо-сионистская банда Шваннера-Бергмана.
   Упреждающий удар был просто необходим, поскольку стало известно, что в руки разведчиков 14-ой армии попали документы бывшего КГБ, из которых явствовало, что всю власть в Тирасполе захватили офицеры действительной службы и офицеры действующего резерва этой почтенной конторы. Кроме того, что также никого не радовало, поползли слухи, что Лебедь-Шваннер - гражданин России и резидент Израиля, куда, кстати из Тирасполя шли пиломатериалы, решил баллотироваться в Верховный Совет независимого государства, гражданином которого он не являлся. Но поскольку это государство никем не было признано и как бы не существовало, то на подобные условности никто не посмел обратить внимание.
   В итоге, несмотря на все старания местного оскорбленного "правительства", генерал Лебедь, не проводя никакой предвыборной кампании, без всякого труда собрал вдвое больше голосов, чем нужно, и стал "парламентарием" приднестровской "республики", чего местные власти не чаяли увидеть и в страшном сне.
   Генерал появлялся на заседаниях "парламента" в камуфляжной форме рядового десантника и в надвинутом на глаза кепи. Выступая с трибуны, он всенародно зачитывал сенсационные разоблачения своей разведки, касавшиеся настоящего и прошлого народных вождей Тирасполя и проводимой ими политики. "Заповедник для преступников... руководство, занятое набиванием только собственных карманов... Мне противно охранять сон и покой подобного жулья!" Эхо генеральских разоблачений пронеслось по всем радиоволнам и страницам иностранных газет, наглухо закрыв преступной банде и без того не слишком открытую дверь в мировое сообщество, куда они стремились пробраться всеми правдами и неправдами...
   Шел уже октябрь 1993 года.
   В конце концов Руцкому удалось дозвониться до Лебедя. Не тратя времени на предисловия, вице-президент прямо спросил командарма: не хочет ли тот занять пост министра обороны в "новом правительстве"?
   - Но у вас же есть Ачалов, - возразил всезнающий Лебедь.
   Руцкой вздохнул: "Ачалов - отставник, а вы на службе". Помолчал и добавил: "Кроме того, именно вам я больше доверяю".
   - А что Грачев? - поинтересовался Лебедь.
   С нынешним министром обороны, Грачевым, Лебедь служил в Афганистане, зная его со времен Рязанского Десантного училища.
   - Грачева я отстранил от должности, - сообщил Руцкой.
   - И он отстранился? - продолжал выяснять подробности Лебедь.
   - Отстранится, - жестко сказал Руцкой. - Или под суд пойдет. Впрочем, под суд пойдет в любом случае.
   - Товарищ Руцкой, - неожиданно ответил генерал. - Я никак не могу принять ваше предложение.
   - Почему? - немного растерялся вице-президент.
   - Потому что, - ответил генерал Лебедь, - я не хочу, чтобы, когда я приеду на побывку в родной город, бабы плевали мне в лицо и моим солдатам - тоже.
   - Вот как, - начал было Руцкой, но в трубке уже запищали короткие гудки.
   Побагровевший Руцкой несколько мгновений сидел, тупо глядя на телефонный аппарат, и вздрогнул от пронзительного звонка. Номер этого телефона был известен очень ограниченному числу людей, а потому аппарат не был подключен к определителю абонента. Руцкой секунду поколебался: стоит ли брать трубку самому или пусть это сделают в секретариате. В этот момент ожил селектор на его столе, и голос дежурного сказал: "Александр Владимирович, Тирасполь на проводе".
   Первой мыслью Руцкого было, что генерал Лебедь, одумавшись, хочет извиниться за свое, мягко говоря, не совсем корректное поведение и выразить свое согласие с предложением "президента". Руцкой взял трубку.
   "Товарищ Руцкой, здравия желаю, - проговорил незнакомый голос, - докладывает полковник Колосков из Тирасполя..."
   Руцкой вспомнил. Отставной полковник Колосков - старый чекист, награжденный в свое время именным пистолетом - был советником министра госбезопасности Приднестровья Шевцова-Антюфеева. Полковник Колосков был большим специалистом по борьбе с сионизмом, сражаясь с ним так ретиво, что в итоге ему пришлось скрыться в Тирасполе. Его давно знали под фамилией Колосков, но никто не мог поручиться: настоящая это фамилия или нет. В структурах бывшего КГБ были свои маленькие хитрости.
   Видимо, в Тирасполе нашли способ подслушивать телефонные переговоры 14-ой армии, поскольку Руцкому сразу же стало ясно, что Колосков в курсе его разговора с Лебедем.
   - Поздравляю с избранием на высокую должность, - продолжал Колосков. - У нас царит ликование, и даже Днестр готов выйти из берегов от радости.
   - Не утопите, - буркнул в ответ Руцкой и бросил трубку.
   Строго говоря, обнаглевшие приднестровцы позволили себе вопиющее нарушение протокола. Поздравление президенту по случаю избрания на должность обычно приносит президент, а не безвестный советник министра, пусть даже государственной безопасности. Подобная фамильярность всегда раздражает, не суля ничего хорошего в будущем. Особенно с учетом того специфического положения, в котором оказался вице-президент Руцкой. Недаром сразу после переворотов короли и президенты первым делом обычно ликвидировали своих сообщников по заговору. Но не менее часто случалось и наоборот, о чем следовало поразмыслить.
   Сдержав вздох и подавив в себе раздражение, вспыхнувшее от разговора с генералом Лебедем и полковником Колосковым, Руцкой вынул из кармана пачку "Мальборо" - уже вторую за последние 6 часов - вынул сигарету и закурил, жадно затягиваясь.
   С Лебедем сорвалось, но зато на помощь из Тирасполя уже готов вылететь полным составом батальон "Днестр". Днестр от радости готов выйти из берегов. Двух толкований эта фраза не имела.
  
  
  07:30
  
   Министр безопасности Николай Галушко сидел в своем кабинете на Лубянке, задумчиво помешивая остывший чай в стакане с массивным подстаканником с эмблемой ВЧК-КГБ, изображающей щит и меч. Символ был весьма красноречивым. Всю свою историю возглавляемое ныне Галушко ведомство, прикрывая щитом партноменклатуру, рубило и глушило мечом собственный народ, не заметив в этой вдохновенной борьбе гибели того государства, безопасность которого это ведомство было обязано защищать.
   Генерал-полковник Галушко родился в Омске в 1937 году. В КГБ попал после окончания тамошнего политехнического института, и с 1964 года работал в Кемерово, начав с должности оперуполномоченного управления КГБ по Кемеровской области. Кемерово - район промышленный, а из этого логично вытекало, что этот район должен был кишеть шпионами и диверсантами. Но поскольку таковых никак обнаружить не удавалось, то именно тогда для облегчения результативности работы органов безопасности были придуманы расплывчатые формулировки о политическом шпионаже и идеологических диверсиях.
   А когда, после 1967 года, к этому добавилась еще и борьба с сионизмом, то все стало просто замечательно. Органы оказались заваленными работой, личного состава катастрофически не хватало, и начался процесс дрожжевого расширения ведомства. Отделы разворачивались в управления, управления - в главки, звезды на погоны сыпались, как из рога изобилия. На открывшемся поприще Николай Галушко развил такую плодотворную деятельность, что даже местные газеты иронизировали, что "сионисты подавились галушкой, поскольку не привыкли к национальной украинской пище".
   Талантливого человека заметили, и в 1974 году перевели в Москву, что всегда являлось светлой мечтой любого провинциального чекиста. В столице Галушко стал сначала заместителем, а затем и начальником 2-го отдела 5-го управления КГБ - огромного управления, надзирающего за идеологической стерильностью трехсотмиллионного населения страны. Возглавляемый Галушко отдел вел "межнациональные отношения", то есть продолжал сражаться с сионизмом. Тогда же произведенный приказом самого Андропова в генерал-майоры Галушко был избран и депутатом Верховного Совета РСФСР. И что самое интересное - от Еврейской Автономной области. Удивляться этому может только тот, кто плохо знал советские карательно-идеологические методы.
   Галушко - любимец Андропова - уже метил в начальники 5-го главного управления КГБ, но его объехал по кривой Иван Абрамов, которого даже в КГБ звали "Иваном Палкиным". Абрамов до этого возглавлял в управлении 1-ый отдел, который боролся с культурой, наиболее ретиво выходившей из-под контроля властей, в чем, естественно, тоже были виноваты сионисты. Так что оба отдела работали в тесном взаимодействии, что и дало генералу возможность Абрамову обойти генерала Галушко.
   Оскорбленный Галушко потребовал объяснений у руководства, явно давая понять, что под начальством Абрамова он работать не намерен. Его перевели в Секретариат на должность генерал-лейтенанта, обещая первую крупную вакансию. Между тем, умер Андропов, а сменивший его генерал Чебриков, возглавлявший ранее кадровое управление КГБ, не забыл обещаний своего покойного шефа, и в 1985 году перевел Галушко в Киев на должность заместителя председателя КГБ Украины.
   Через два года, в 1987 году, Галушко стал председателем КГБ Украины, продержавшись на столь высоком посту до самого августовского путча 1991 года.
   Во время путча его лучший друг Леонид Кравчук - член политбюро ЦК компартии Украины, ведавший идеологией, став на волне горбачевских реформ председателем Верховного Совета Украины, - отдал приказ об аресте председателя КГБ Галушко. Кравчук стремился не отстать от Москвы, где был арестован председатель КГБ СССР Крючков. Галушко обвинили в активном соучастии в ГКЧП, что было святой правдой. Кроме того, Кравчук, в одночасье превратившийся в "самостийника", обвинил Галушко в том, что тот - "агент Москвы" и член радикальной депутатской группы "Союз".
   Но, в отличие от Крючкова, которому бежать было некуда, Галушко не дал себя арестовать и сбежал в Москву. Казалось бы, по царившим тогда в Москве настроениям беглый председатель КГБ Украины должен был либо быть арестованным, либо, в лучшем случае, отправлен в отставку и в небытие с шансами выплыть только на каком-нибудь полуфашистском митинге года через полтора.
   На Лубянской площади сиротливо стоял постамент, с которого совсем недавно краном стащили "железного Феликса", накинув ему на горло петлю стального троса, а место председателя КГБ занимал "добрейший" Вадим Бакатин, публично поклявшийся очистить КГБ от всех, хоть как-то запятнанных в борьбе со свободой и демократией. Но то ли потому, что сам Бакатин был некогда первым секретарем Кемеровского обкома КПСС и знал Галушко по совместным боям с международным сионизмом и идеологическими диверсантами, то ли по какой-то другой причине, но Галушко был снова взят в Центральный аппарат и некоторое время тихо работал в Секретариате сперва у Бакатина, а затем и у Баранникова. Из секретариата он так же незаметно был переведен в заместители министра и, как "профессионал", умело вел интригу против "мента" Баранникова, стуча на него своему старому кемеровскому другу Виктору Черномырдину, а через него - президенту.
   Растроганный Ельцин, выгнав Баранникова, назначил именно Галушко исполняющим обязанности министра безопасности, хотя сам очень хотел видеть на этом посту своего очередного фаворита, Степашина - бывшего милицейского политработника, сделавшего неслыханную карьеру на волне липовой демократии, пройдя за неполных два года путь от подполковника до генерал-лейтенанта. Но Черномырдин убедил президента, что Степашин "дела еще не знает", а Галушко - профессионал.
   А в глазах президента, когда эти глаза упирались в нового исполняющего обязанности министра безопасности, искрился какой-то немой вопрос, который перевести в смысловое значение можно было словами "справится или нет?"...
   Галушко действительно был "крутым" профессионалом. Когда журналисты пришли в Центр общественных связей Министерства безопасности, чтобы что-нибудь написать и рассказать о новом исполняющем обязанности министра, их встретили обычными настороженными взглядами и почти гробовым молчанием. Журналистов спросили, а почему их вообще интересует личность Галушко? На кого они работают? Личность руководителя Министерства безопасности может интересовать только противника. "А ведь мы с вами, товарищи, не собираемся помогать в этом противнику, как "агенты влияния"? Представители прессы, успевшие уже отвыкнуть от подобных диалогов коммунистических времен, обнаглели настолько, что попросили фотографию Галушко для публикации в газетах. Это вызвало чуть ли не истерику в Центре общественных связей. Понимают ли они, о чем просят? Фотографию Галушко! Американцы не пожалели бы миллиона долларов за фотографию Галушко. Создавалось впечатление, что исполняющего обязанности министра собираются в самое ближайшее время забросить в империалистический тыл в качестве разведчика-нелегала.
   Устав от подобного маразма, журналисты отправились в архив бывшего Верховного Совета РСФСР, где и обнаружили целую пачку фотографий Николая Галушко и в фас, и в профиль. Вскоре, однако, личность нового исполняющего обязанности прорвала информационную блокаду и его улыбчивое лицо, украшенное толстыми очками, стало мелькать на экране телевизора и в газетах. Обычно он сидел ошую президента вкупе с другими силовыми министрами Ериным и Грачевым, всегда скромно улыбаясь и преданно поглядывая на своего отца и благодетеля Виктора Черномырдина, который, как премьер, сидел одесную президента. Ельцин тоже благосклонно поглядывал на нового исполняющего обязанности, иногда пытаясь, правда, выяснить: чем нынче это ведомство занимается?
   Хвастаться было совершенно нечем. Ведомство досталось Галушко в довольно потрепанном виде. Больше всего досталось родному 5-му управлению, которое на переходный период переименовали в Управление по защите конституционного строя. Не стало любимых отделов, занимающихся привычной борьбой с сионизмом, с творческой интеллигенцией, с инакомыслием и многим другим, с чем бороться можно было бесконечно, ничем не рискуя, но регулярно получая зарплату, и резво шагать вверх по служебной лестнице.
   Управление ликвидировали, но его личный состав остался в наличии, маясь по кабинетам и не зная, чем заняться. Творческие муки сотрудников вскоре привели к новому переименованию управления. Название получилось звучное: Управление по борьбе с терроризмом. Но переход от борьбы с изучающими иврит евреями и читающими Солженицына придурковатыми интеллигентами на борьбу с терроризмом превратился в очень мучительный процесс сразу по нескольким причинам.
   Первая из них заключалась в том, что террористы, как правило, были вооружены и, не задумываясь, пускали оружие в ход, а получать пулю во имя любой идеи, а уж тем более - без всякой идеи, никому не хотелось. Совсем не для этого все стремились идти работать в КГБ, используя собственные связи и блат родителей.
   Второй причиной было то, что большинство военизированных группировок, которые не стесняясь декларировали терроризм как составную часть своей деятельности, были в свое время созданы именно КГБ и находились под покровительством ведомства в качестве "дочерних фирм". В старые времена их подкармливали деньгами - не ахти, конечно, какими большими. А ныне все были посажены на хозрасчет, что в условиях "рыночной экономики" позволяло этим группировкам не только безбедно существовать, но и кое-что отчислять и своим благодетелям. Поэтому трогать эти группировки было так же неразумно, как и стрелять в собственных детей, кормящих своего родителя.
   Поэтому никто не удивился, когда первыми террористами, пойманными управлением, оказались два профессионала-химика из закрытого НИИ, занимающегося разработкой новых видов боевых отравляющих веществ. Профессора выступили на страницах газеты "Московские новости" с утверждением, что новая свободная Россия унаследовала все гнусные черты, присущие развалившемуся Советскому Союзу. Это утверждение основывалось на том, что, несмотря на все подписанные международные соглашения и декларации, Россия продолжает разрабатывать, испытывать и складировать химическое оружие, не считаясь ни с чем, в том числе и с экологической катастрофой в районах полигонов, развернутых, естественно, в наиболее густонаселенных местах.
   Оба ученых были немедленно арестованы [1] , и им было предъявлено обвинение в разглашении государственной и военной тайны. Однако, при существовании в стране более-менее свободной прессы, подобные методы борьбы с терроризмом не могли привести ни к чему, кроме громкого общественного скандала. Что и произошло. Произошедшие в стране перемены были налицо. К арестованным ученым пытались, по старой доброй традиции, не допустить адвоката, требуя от него "допуск", не предусмотренный никаким законом. Адвокат подал в суд, и тот постановил: выпустить ученых из-под стражи за нарушение госбезопасностью закона об адвокатуре.
   Ну, как в таких условиях можно было бороться с терроризмом!
   Галушко ловил на себе укоризненные взгляды Виктора Черномырдина: "Простого дела поручить нельзя".
   Всю ночь Галушко совещался с Ельциным, который мимоходом поздравил его с производством в генерал-полковники и утверждением в должности министра. Около шести часов утра он прилетел вместе с президентом и его окружением в Кремль на вертолете, а оттуда отправился к себе на Лубянку первый раз в новом качестве: полноправного министра безопасности.
   Однако он знал и другое. Ему уже было известно, что указом новоявленного президента Руцкого он, Галушко, отстранен от должности, а министром безопасности назначен вновь Виктор Баранников.
   Представители нового министра уже пытались проникнуть на Лубянку. Нельзя было поручиться, что и сам он не пожалует сюда с минуты на минуту в сопровождении целого батальона "спецназа", вызванного откуда-нибудь из-под Москвы или из провинции.
   Когда президентский вертолет приземлился на Ивановской площади в Кремле, Ельцин, угрюмо взглянув на Голушко, спросил:
   - Надеюсь, вы все поняли?
   Галушко понял даже больше, чем предполагал президент.
   Практически ни один из его предшественников на этом посту, начиная с 1917 года, не умер своей смертью или не был выгнан с должности с грандиозным скандалом и со всеми вытекающими из него последствиями. Его не беспокоила ни судьба самого Ельцина, ни судьба страны и даже ни судьба вверенного ему ведомства. Его беспокоила собственная судьба. Он прекрасно понимал, что будет с ним лично, если Баранникову вновь удастся усесться в кресле министра, а Руцкой и Хасбулатов будут управлять страной. И все секретные документы, хранящиеся в архиве Ельцина, будут ими просмотрены и изучены.
   Из Киева еще можно было бежать в Москву. Из Москвы же бежать некуда. Разве что в Багдад, Пхеньян или Гавану. Да и там его появлению никто не обрадуется, и быстро выдадут, обменяв на запчасти к танкам или на пару цистерн с нефтью.
   Министр снял трубку одного из телефонов.
   - Евгений Вадимович, - спросил он. - Как двигаются дела?
   Выслушав, ответ Савостьянова, Галушко вздохнул: "Желательно побыстрее".
  
  
  08:15
  
   Александр Баркашов - лидер партии "Русское Национальное Единство" (РНЕ) - успел только снять с охранной сигнализации помещение штаб-квартиры партии, находящееся в здании Свердловского райсовета столицы на Петровке, 22, как услышал пронзительные телефонные трели, доносящиеся из его, еще закрытого, кабинета.
   Как и большинство людей, Баркашов не любил ранних телефонных звонков, справедливо считая, что они никогда не приносят приятных известий, особенно в такой день, как сегодня;
   Баркашов был хорошо осведомлен о том, что произошло в стране за последние 12 часов, и в течение ночи успел проконсультироваться со многими лидерами правых, ультраправых и откровенно фашистских группировок, к числу которых принадлежала и возглавляемая им РНЕ. Все: и "Память" Васильева, и "Отечество" Корчагина, и "Русская партия" Стерлигова, и "Республиканцы" Лысенко, да и он сам - единодушно решили не ввязываться в конфронтацию между одинаково ненавистными "жидами" Ельцина и "придурками" Руцкого, Хасбулатова. Пусть грызутся между собой. Наш час еще не настал! Но он грядет.
   Войдя в кабинет и взяв трубку, Баркашов поморщился. Он ждал этого звонка, но надеялся, что именно сегодня его не будет...
   Александр Баркашов родился в Москве в 1953 году. Его дед - ответственный работник ЦК ВКП(б) - прославился во время борьбы с космополитизмом. Результатом борьбы с космополитизмом, которая достигла своей кульминации как раз в год рождения Александра, явилась преждевременная смерть Сталина, гибель практически всего руководства госбезопасности, разгон остальных кадровых работников знаменитого бериевского МГБ, увольнение, а порой и судебное преследование многих ответственных работников ЦК и правительства. В довершение всего, была упразднена ВКП(б) и заменена каким-то новым и непонятным образованием: КПСС, которое истинные партийцы-ленинцы не признали и по сей день.
   Дед Баркашова принял поражение стоически. Ни перед кем не заискивал, новым властям не кланялся и уж, естественно, ни в чем не раскаивался. Для него в процессе этой яркой и кровопролитной кампании все стало ясно: во всех бедах страны виноваты евреи. В данный момент они оказались сильнее, но возмездие грядет. Другими словами, дед Александра Баркашова утешал себя почти теми же самыми словами, которыми утешал себя Гитлер в своем завещании: евреи оказались в данный момент, то есть в 1945 году, сильнее, но возмездие грядет. Хотя, конечно, завещания фюрера дед Баркашова не читал. Тогда просто не было возможности. Но воспитывая росшего без отца внука, дед сделал все возможное, что бы передать ему свой меч жидоборца. "Мой дед, - рассказывал в одном из многочисленных интервью сам Баркашов, - был одним из тех, кто в конце 40-х годов организовал борьбу с жидами-космополитами. Он подробно рассказывал о вреде, который наносят евреи русскому народу. Мудрый был старик: предостерегал от всех контактов с евреями...".
   Старик был действительно мудр, поскольку призывал бороться с противником, не вступая с ним в контакт, как требовали того секретные партийные инструкции его времени. Это вообще очень интересная борьба без какого-либо контакта. Мистическая борьба на каком-то астральном уровне. На это были способны только настоящие большевики старой закалки. Поэтому, как ни гордился Баркашов своим дедом и его борьбой, он, еще в юном возрасте, был несколько разочарован теми слюнявыми методами, с помощью который ВКП(б) боролась с мировым злом бесконтактным способом. Резким контрастом на бледном фоне большевиков-сталинцев выглядела яркая фигура бессмертного Адольфа Гитлера, который беспощадно сражаясь с евреями, не пожалел ни своей страны, ни самого себя, но преподнес евреям такой урок, что вздрогнуло и задрожало все мировое еврейство!
   Конечно, жаль, что Гитлер был немцем, а не русским. Прискорбно также, что, гоняясь за евреями, он попутно уничтожил и 26 миллионов русских. Но, право, это были мелочи, на которые можно было не обращать особого внимания! Что эти мелочи по сравнению с Треблинкой и Освенцимом, где круглосуточно уничтожали евреев в газовых камерах. Разве можно эту яркую эпопею, достойную нордического эпоса, даже отдаленно сравнивать с трусливо сфабрикованным "делом врачей" или расстрелом нескольких еврейских писателей и актеров.
   Тяга к Гитлеру у Баркашова была настолько сильной, что он стал даже называть покойного фюрера на русский манер "Адольфом Алоисовичем" и даже теоретизировал на тему, что Гитлер был по происхождению, если не русским, то уж точно славянином. В нем проснулся извечный российский комплекс неполноценности и желание примазаться к любой славе в мировом масштабе, будь то победа Израиля в шестидневной войне, когда утверждалось, что все израильские генералы прошли подготовку в Советской армии, будь то немецкий генерал Гудериан, о котором рассказывали, что он родился в Ереване, окончил академию в Москве, а потом сбежал к немцам при невыясненных обстоятельствах.
   В таких условиях и Гитлер вполне может, в итоге превратиться в чисто русского человека с православной душой, который вообще не ставил перед собой никаких задач, кроме как освободить Россию от жидовского ига, но слегка погорячился. С кем не бывает!
   Но нет пророков в своем отечестве!
   Конечно, следует признать, что модельеры Третьего рейха и все прочие, ответственные за дизайн и сурово-мистическую атрибутику, были более талантливыми, нежели их коллеги в СССР, зажатые между серпом и молотом рабоче-крестьянского камуфляжа. Но что касается всего остального, то гитлеровский рейх выглядел жалкой пародией на фоне военно-фашистской империи, которую создал Сталин на территории Советского Союза.
   Глупое и прямолинейное поведение самого фюрера, а равно и всех структур его истерической службы пропаганды привели лишь к тому, что всего через четыре года после того, как Гитлер, дождавшись смерти президента Гинденбурга, объявил себя фюрером германской нации, Германия уже была вынуждена вести войну против всего мира и, естественно, была раздавлена. В итоге, запланированный тысячелетний рейх, просуществовал менее 12 лет. "Если бы не эти проклятые евреи, мы никогда не проиграли бы войну", - в истерике кричал на Нюрнбергском процессе Альфред Розенберг (автор книги "Миф XX века"), и был совершенно прав, не считая того, что не будь "этих проклятых евреев", война, если бы она все-таки началась, все равно была бы проиграна из-за тупиковой бесперспективности режима.
   В отличие от Гитлера, Сталин, будучи зоологическим антисемитом, тем не менее, никогда не желал бросать вызов столь грозному противнику, как евреи. Он хорошо знал, какими бывают ответные удары. И только когда вождь всех народов впал в полный маразм, его безответственные сообщники втянули его в войну с евреями, не столько даже для того, чтобы указать евреям России путь в Израиль (хотя за это было заплачено), сколько для того, чтобы под шумок ликвидировать своего любимого вождя и учителя. Что и было сделано.
  
   Видимо, столь сложные хитросплетения борьбы с мировым сионизмом были не до конца поняты дедом Баркашова, несмотря на всю его мудрость. А потому он и внука учил только в рамках своего собственного понимания, и тем самым, помимо ненависти к евреям, попутно внушил ему и сильнейшую антипатию к коммунистической партии, не умеющей бороться с евреями по-настоящему.
   Это было и понятно, поскольку сама коммунистическая партия была еврейским изобретением.
   Но если евреи, пребывая в гордыне, придумали коммунистическую партию для закабаления русского народа, то русские, в качестве ответной меры, придумали НКВД, и шансы уравнялись.
   К тому времени, как Баркашов подрос, беспощадная война с космополитизмом уже поросла быльем, а НКВД, пройдя через несколько "очистительных мероприятий", как любил выражаться товарищ Сталин, превратился в КГБ. И что бы ни говорили об этой организации злые языки, но "очистительные мероприятия" не прошли для нее бесследно. КГБ - это уже был не НКВД и даже не МГБ. Это был КГБ со своими многочисленными комплексами, неизбежными у любой организации, которую периодически почти полностью вырезают и обливают помоями.
   Как раз в это время на смену позабытой борьбе с космополитизмом начала разворачиваться не менее, на первый взгляд, масштабная борьба с сионизмом, и КГБ остро нуждался в специалистах. Война с космополитами продолжалась относительно недолго, представляя собой нечто вроде "блицкрига", а потому в ходе ее не успели создать никакой теоретической базы. Никто не успел защитить не только докторской или кандидатской диссертации, но и выпустить сколь-нибудь более-менее солидную монографию на эту тему.
   Старые бойцы, памятуя о жестоком поражении в марте-апреле 1953 года, предпочитали помалкивать и не рисковать своими генеральско-полковничьими пенсиями, которые у них постоянно грозили отобрать, если они снова начнут достаточно громко чирикать. А новых бойцов еще предстояло подготовить.
   К этому времени Баркашов успел закончить школу и отслужить в армии срочную службу. Учиться он не хотел и не любил по многим причинам, одной из которых было большое количество евреев-преподавателей в системе высшего и среднего специального образования, что неизбежно привело бы к контакту, от чего строго предостерегал дед. Поэтому Баркашов выбрал самую нееврейскую профессию: он стал слесарем и работал на ТЭЦ-23. Но поскольку он был родом, подобно Штирлицу, из семьи так называемых "профессиональных революционеров" - все-таки дед - работник ЦК, худо-бедно, но сохранивший кое-какие связи, - то вокруг него стали виться лихие ребята из 1-го отдела при 5-м управлении, которые специализировались на борьбе с сионизмом во всех его дьявольских проявлениях. Общий язык был найден очень легко, но когда Баркашов попросился в ряды профессиональных борцов с сионизмом, ему было вежливо отказано. Отказано под предлогом, что у него нет высшего образования. При создании КГБ какой-то идиот постановил, что все кадровые сотрудники этого ведомства в качестве непременного условия должны иметь высшее образование любого профиля. Но высшее. А у Баркашова было неполное среднее. Зачем для борьбы с сионизмом необходимо высшее образование, которое в данном конкретном случае только мешает, никто Баркашову даже не объяснил, поскольку никто и не знал. Но правило, есть правило, и нарушать его никто не волен.
   В виде исключения Баркашова приняли в подпольную секцию каратэ, где в те времена обучались исключительно сотрудники КГБ. Зачем?
   Многие задавали себе вопрос: зачем работникам КГБ того времени нужен был, в дополнение к обычной подготовке по самбо, еще и курс боевого каратэ? Выбивать ударом ноги из рук трясущихся от страха интеллигентов книги Солженицына и Авторханова? Или эффектно разбивать на них очки? В рабовладельческом обществе у элиты свои законы, и многое, чем они занимаются, просто должно быть непонятно рабам. Недаром в уголовном кодексе РСФСР немедленно появилась статья, грозящая тюремным сроком и крупным денежным штрафом любому, кто вздумает изучать приемы каратэ без специального на то разрешения.
   Говорят, что Баркашов оказался очень талантливым каратистом и быстро стал инструктором, обучая своих недавних наставников. Несколько позднее, на волне захлестнувшего страну либерализма, ему разрешили создать полуофициальную секцию каратэ, замаскированную под клуб культуристов. Туда отбирали, главным образом, школьников, разумеется, только русских, и в процессе обучения старались привить им незатейливую идеологию воинственного робота. Таких клубов в Москве и в Подмосковье в середине 80-х годов было создано около дюжины (достаточно хотя бы вспомнить знаменитых "люберов"), и за всеми ними тенью стоял КГБ, готовя будущую гвардию уличных побоищ. Конечно, и тут все делалось грубо, с массой "проколов", а по мере высвобождения прессы из тоталитарных оков все эти клубы, попадая в луч общественного прожектора, начинали исчезать один за другим. В условиях гласности и свободы печати КГБ становилось все сложнее работать, а простые методы становились уж очень очевидными.
   Еще в начале 70-х годов было создано общество "Память". Создано оно было кучкой энтузиастов в пику существующему в стране режиму. Главной целью общества было сохранение русской национальной истории, после ее семидесяти лет непрерывного изнасилования.
   Задачи, которые поначалу ставило перед собой общество "Память", были благородными и, по тем временам, очень смелыми. Общество восстанавливало данные о разрушенных храмах, каковых только в Москве можно было насчитать не менее 300, а по России - десятки тысяч. Члены общества исследовали старые, заброшенные кладбища, находя могилы выдающихся русских политических, военных и общественных деятелей, чьи имена были сознательно забыты, а могилы - уничтожены, разграблены и осквернены.
   Общество первым подняло вопрос о гнуснейшем преступлении ленинской банды - убийстве последнего русского царя вместе с женою и детьми, включая и несовершеннолетнего царевича Алексея. Общество первым вспомнило о выдающемся русском государственном деятеле Петре Столыпине и об обстоятельствах его подлого убийства в Киеве.
   За все подобные изыскания в те времена можно было вполне схлопотать до 7 лет тюрьмы и 5 лет последующей ссылки. Что-либо легально опубликовать по этим вопросам было совершенно невозможно. Приходилось прибегать к самиздату, "ксерить" брошюры, изданные на Западе, входить в несанкционированные контакты с иностранцами. Другими словами, заниматься деяниями, предусмотренными статьей 70 УК РСФСР, относящей эти деяния к разряду особо опасных государственных преступлений. Потому неудивительно, что КГБ глаз не спускал с этой странной организации, быстро подвесив ей в своих официальных сводках ярлык "националистической".
   По поводу общества "Память" мнения в тогдашнем 5-м управлении КГБ полярно разделились. Одни считали, что для отчетности было бы совсем неплохо арестовать несколько человек из руководства общества и вывести их на процесс по обвинению в клеветнических измышлениях, порочащих советский государственный и общественный строй без признаков (или с признаками) измены Родине. Другие считали, что общество пока трогать нецелесообразно. Напротив, его необходимо профильтровать нужными людьми и повернуть в иное русло, а проще говоря, скомпрометировать. В данной обстановке это гораздо лучше, чем делать из них мучеников. Многие не понимают, что появление общества "Память" очень напугало власти, которые пуще огня боялись объединения русского народа на какой-нибудь светлой и красивой национальной идее, поскольку это немедленно создало бы мощный русский народный фронт наподобие уже созданных фронтов в национальных республиках, против которого власти были бы совершенно бессильны.
   Поэтому было принято замечательное по своей простоте решение: повернуть общество на путь антисемитизма - проверенный годами путь, ведущий в никуда, но сулящий огромные дивиденды. Во-первых, все эти придурковатые чудаки, собирающие сведения о русских церквях, об уничтоженных священниках, о Столыпине и царе, сами убегут из "Памяти", увидев, на какой путь это общество встало, а во-вторых, что еще более важно, пусть от самого слова "русская национальная идея" пойдет такой смрад, что отобьет у кого-либо охоту собирать русские народные фронты с какой-либо иной целью, кроме борьбы с евреями.
   Именно в это время в обществе "Память" появляются Баркашов и знаменитый Дмитрий Васильев. Шел 1985 год - именно тот год, когда КПСС реально поняла, что ей надо уходить с политической сцены. Иначе она рискует навсегда потерять свои власть, могущество и те несметные богатства, которые ей удалось в течение семидесяти лет выжимать из раздавленного, оплеванного и ограбленного народа. Подобное отступление по всем законам военного искусства необходимо было прикрыть дымовой завесой, чтобы никто не заметил трогательного расставания партии и народа, которые, по свидетельству развешанных по всей стране лозунгов, всегда были едины.
   И "Память" пошла чадить черными клубами антисемитизма по методикам начала века, которые, пытаясь именно на евреев направить всю энергию народного гнева, разумеется, составлялись без учета существования государства Израиль, в те годы, как известно, не существовавшего, но существующего ныне. Для помощи боевому отряду, прикрывающему подобными методами бегство любимой партии с награбленной добычей, были срочно перепрофилированы в нужном направлении журнал "Молодая гвардия", принадлежавший ЦК ВЛКСМ и "Наш Современник", принадлежавший идеологическому отделу ЦК КПСС, о чем мало уже кто помнит. Аналогичное задание было дано и нескольким провинциальным журналам, подкармливаемым КПСС, но у тех было мало фантазии и опыта в новом деле, так что они, в основном, занимались перепечаткой из столичных изданий.
   Пока общество "Память", членам которого на деньги КГБ уже была пошита черная форма с портупеями, собирала шумные, хотя и немногочисленные, митинги, клеймя сионизм вообще и всех евреев - в частности, перепрофилированные журналы в виде поддержки с тыла и флангов развернули невиданную даже в дореволюционной России антисемитскую кампанию. Руководимые Героем Социалистического труда, бывшим ответственным работником ЦК Анатолием Ивановым, журналы, именуя себя "истинно Русской прессой", быстро переплюнули знаменитый "Штюрмер" Юлиуса Штрайхера, о котором даже Гитлер говорил "как о единственной форме порнографии, разрешенной в третьем рейхе".
   На читателей обрушили все: от ритуальных убийств евреями христианских младенцев и протоколов сионистских; мудрецов до псевдонаучных статей Вадима Кожинова, утверждавших, что хазарское иго было ужаснее татаро-монгольского, поскольку хазары исповедывали иудаизм. На митингах и со страниц бывших коммунистических журналов набатом звучал призыв спасти Россию от жидов.
   Подобные кампании в такой многонациональной стране, каким был Советский Союз, вели к дезинтеграции государства с гораздо большей стремительностью, чем некогда в Российской империи, которую разваливали теми же методами. Антисемитизм неразрывно связан с ростом русского национализма, а этот национализм, независимо от его тактической направленности, больно бьет по всем национальным меньшинствам и меньше всего по евреям, которые в настоящее время представляют собой почти единственное национальное меньшинство, имеющее государственное образование за пределами бывшего СССР. Возможно, что так оно и было задумано: те, кто запустил в середине 80-х годов мощную антисемитскую кампанию, ставили в качестве главной задачи ускорить развал Союза, а ныне трудятся над развалом Российской Федерации,
   Если это не так, то налицо поразительный случай политической слепоты и неспособности разглядеть реальную угрозу на фоне выдуманной или навязанной мифической опасности.
   Когда в 1991 году рухнул Советский Союз, все зарождающиеся фашистские и националистические группировки впали в состояние шока вместе со своими спонсорами и кураторами, а пущенный кем-то слух, что за спиной всех этих группировок стояли жидомасоны и израильская разведка, привел к расколу "всесоюзной "Памяти" и к первым разборкам по поводу истинной национальной принадлежности ее лидеров.
   В самом деле, если евреями являются Ельцин, Козырев, Примаков и Собчак, то почему ими не могут оказаться тот же самый Васильев или Баркашов, выполняющий при Васильеве роль начальника штаба? В итоге Баркашов, посовещавшись с руководством, ушел из "Памяти", громко хлопнув дверью.
   "Мы расстались с "Памятью" Васильева, - рассказывал позднее сам Баркашов, - когда поняли, что заниматься организацией по-настоящему он не может или не хочет. Одни и те же театрализованные представления в узком кругу или перед журналистами, одни и те же речи... Я так понимаю, что его все это вполне устраивало. Нам же нужна широкая, серьезная организация. Я, собственно, был вторым человеком в "Памяти", занимался конкретной работой с молодежью, охраной наших мероприятий, тиражированием и распространением пропагандистской литературы. Черновая, тяжелая работа, а потому и занимались этим наиболее преданные нашему делу люди. Они ушли вместе со мной...".
   Впрочем, те, что ушли с Баркашовым, вскоре также раскололись. Добрую половину ушедших увел бывший друг и соратник Баркашова, Виктор Якушев, основав свой собственный "Национал-социалистический союз" (НСС).
   Якушев, амбициозный и захваченный смелыми идеями будущего нацистского рабовладельческого государства, где истинными "арийцами" будут признаны не более 5% населения, явно метил в фюреры, кичась перед "недоучкой" Баркашовым своим высшим экономическим образованием и, видимо, забыв известные слова Гитлера, что он благодарит судьбу именно за то, что у него нет высшего образования. Сталин, кстати, тоже не имел высшего образования. Правда, судьбу за это никогда не благодарил. Идеи Якушева были настолько бредовыми, что Баркашов расстался с ним почти без всякого сожаления, даже начав подозревать, что его друг либо скрытый еврей, либо масон.
   Кроме идейных мотивов, для раскола существовали и более весомые. После крушения Советского Союза КГБ резко сократил субсидии на организации подобного рода, недвусмысленно предложив им всем войти тем или иным образом в рынок. Дмитрий Васильев, склонный, как и всякий вождь, - к некоторой истеричности, откровенно обвинил спонсоров в предательстве и полной евреизации, а затем демонстративно отправился в Ярославскую область руководить "Русской фермой", выращивающей свиней (видимо, в пику евреям).
   Некоторые бывшие члены общества "Память" разбежались по некоторым родственным группировкам, которые стали быстро размножаться путем деления из-за бесконечных финансовых и идеологических разногласий, предательства спонсоров, навязывающих им задачи, которые никто из них не собирался решать.
   Совпавшая с этими событиями по времени таинственная гибель нескольких крупных "жидоборцев", включая и главного идеолога "антисионизма" Евсеева, а также внезапный приговор суда к тюремному заключению знаменитого Смирнова-Осташвили и его быстрая гибель в зоне, поданная как самоубийство, заставила несколько приутихнуть остальных, а вождей - обложиться со всех сторон телохранителями.
   Именно в это время Баркашов создал партию "Русское Национальное Единство". Структура новой партии организационно копировала армейский полк, делясь на отделения, взводы и роты, сведенные пока что в батальон. В партии немедленно была введена военная дисциплина: младший по званию беспрекословно подчиняется старшему под страхом жесточайшего наказания, не исключающего и ликвидацию. Беспрекословная дисциплина обязана сочетаться с абсолютной преданностью делу. Был, естественно, разработан и строжайший "табель о рангах". Во главе партии стоял, как и водится, вождь, которому подчинялся "совет движения" из нескольких авторитетных соратников. "Соратник" - являлось высшим званием в партии, и их насчитывалось около 150 человек.
   Если верить многочисленным статьям и интервью Баркашова, "соратники" - это люди, для которых не существует слов "не могу": ни семья, ни работа, ни состояние здоровья не могут повлиять на готовность "соратника" выполнить приказ. Каждый из них возглавляет группу "сподвижников" от пяти до семидесяти человек. "Сподвижники" - это тоже достаточно надежные и преданные люди. "Сподвижник", наработав определенный стаж и доверие, имел шансы быть произведенным в "соратники". На низшей ступени иерархии - простой, как идеальный социализм Платона, - стояли "сочувствующие", не связанные столь жестокой дисциплиной и привлекаемые только, когда необходимо было продемонстрировать массовость движения на страх врагам и для получения ассигнований от спонсоров.
   Безукоризненно была разработана система оповещения и сбора групп, позволяющая в короткое время собрать в любой точке Москвы до нескольких тысяч человек. Впервые большой сбор был опробован на практике во время августовского путча, но тут подвели кураторы, запутавшись от страха в обстановке. Еще накануне путча эти самые кураторы попросили Баркашова опубликовать "от имени всех русских людей" требование ввести в стране чрезвычайное военное положение, приостановить деятельность органов высшей исполнительной и законодательной властей, создав при этом "временный государственный орган с чрезвычайными полномочиями из представителей армии, КГБ, МВД и граждан, проходящих службу в Афганистане". Тогда попытка превратить собственную страну в Афганистан провалилась, но все с оптимизмом смотрели в будущее.
   Разумеется, такой военизированной организации необходима была униформа, и ее пошили. Это были черные рубашки с портупеями, черные бриджи, заправленные в высокие яловые сапоги. (Хромовые полагались только вождю). Не менее важной была и эмблема. Куратор из КГБ предложил без затей простую свастику, мотивируя это тем, что ни один символ не вызывает у евреев большего трепета, чем свастика. "Совет соратников", да и сам Баркашов, сильно колебались. Все-таки партия русского единства, а не союз бывших эсэсовцев. Символика хороша, но уж больно не национальна. У евреев трепет вызывает. Тут не поспоришь. Но и у русских эта эмблема тоже вызывает не очень положительные эмоции. Кроме того, свастику уже заездили разные малолетки из всевозможных фашистских "кружков": разные там поклонники Салазара, Муссолини и легендарного харбинского фюрера русских фашистов Родзаевского. В партии Корчагина тоже свастика, хотя и с восемью лапками. У кого-то - с тремя.
   "Петрович, - сказал куратор проникновенно Баркашову. - Так надо".
   Насаждавший в своей организации железную дисциплину Баркашов столь же беспрекословно умел и подчиняться. Раз надо, что ж поделаешь!
   Но все-таки добился права свастику слегка стилизовать. Крест составили из четырех ракетных боеголовок, а сами поперечные лапки чуть опустили вниз. Вроде это была и свастика, но все же не копия канонической немецкой. Позднее крест из четырех ракетных боеголовок без зазрения совести объявили "богородицкой звездой", а саму свастику самым древним и почитаемым русским символом. Впрочем, никто не возражал. Ведь сказал куратор "так надо". Куратор требовал мало, а давал много. Помещение "партия" получила прямо в здании Свердловского райсовета, чей председатель, Александр Семенов, занимавший до всенародного избрания на этот высокий пост должность начальника Бутырской тюрьмы, встретил баркашовцев с распростертыми объятиями. В выделенном помещении работали средства спецсвязи и факс, откровенно хранилось оружие.
   Естественно, что такая организация должна была иметь и свой рупор. Куратор обеспечил регулярный выход двух газет: "Русский порядок" и "Наш марш" общим тиражом 185 тысяч экземпляров. Несмотря на явную убыточность, газеты выходили без перебоев и продавались по 2 рубля при себестоимости одного номера в 150 рублей. Но разве можно перевести на какие-то там деньги звучный набат партийных газет - этих "организаторов масс", как выражались (не сговариваясь) Ленин и Гитлер.
   Газета "Русский порядок", в частности, писала:
   "Наши черные рубашки и военизированная экипировка - это национальный волевой акт! Сегодня, когда разрушены все присяги, надевающий черную рубашку как бы присягает Отечеству и нации словами: "Россия или смерть!".
   "Русскому порядку" вторил "Наш марш", которому границы России сразу показались тесными:
   "Мы стоим за ортодоксальную национал-социалистическую организацию. Мы признаем Адольфа Гитлера нашим фюрером и стремимся продолжить дело, начатое им. "Майн кампф" - наша идеологическая база. Наша цель - воссоздание национал-социалистического рейха, и в конечном итоге - новый порядок в Европе, который обеспечит всем белым людям полноценную жизнь. Не может не тревожить тот факт, что мировое еврейство заменило не слишком эффектную еврейскую тиранию, известную под словом "коммунизм", на более действенную, обозначенную термином "капитализм" и "свободный рынок"..."
   Из номера в номер газеты писали о необходимости объединения ради спасения белой расы и приоритета коренной нации в России.
   Их призывы были услышаны. Коренные нации в Татарстане, Казахстане, Грузии, Азербайджане и прочих бывших "братских республиках" развалившегося Союза быстро подняли голову и, объявив русских враждебным национальным меньшинством (а то и просто "оккупантами"), стали создавать для русских людей совершенно нетерпимые условия проживания и нормальной деятельности.
   Но Баркашова и его "чернорубашечников", а равно и их кураторов, это мало интересовало. Их совершенно явной целью стало создание в стране обстановки хаоса.
   "Мы будем единственной силой, - указывал Баркашов, - не считая, конечно, армии, способной поддерживать порядок на этой территории в условиях хаоса, который неизбежен. У нас есть специальные группы по контролю за системами водо-энерго-теплоснабжения, других жизненно важных объектов..."
   Таким образом, пока одни готовили хаос, другие готовились взять его под контроль.
   А пока необходима была интенсивная боевая и политическая подготовка. Боевики организации проходили выучку по каратэ и прочим дисциплинам рукопашного боя прямо в спорткомплексе "Динамо", а для упражнения в стрельбе "арендовали" тир МВД. При этом лихо вскидывали руку в партийном приветствии, правда, говоря вместо знаменитого "хайль!" - "Слава России!". И обращаясь друг к другу словом "товарищ".
   Все было более чем откровенно, и особенно тот факт, что власти, отлично зная о существовании РНЕ, никак ее деятельности не препятствовали и даже поощряли, предоставляя центральные газеты для того, чтобы Баркашов мог высказать свои взгляды.
   И он высказывал их, не стесняясь.
   "В России существует только, и прежде всего, "русский вопрос". После 1917 года, воспользовавшись временной слабостью нации и государства, огромное количество лиц еврейской национальности устремилось к власти и захватило высшие рычаги управления государством и среднее звено. После этого они учинили массовый террор и геноцид русского народа... Поэтому им лучше уехать отсюда, пока не поздно", - говаривал Баркашов корреспондентам столичных газет, повторяя слово в слово сказанное известным писателем Валентином Распутиным. Кто кого повторял, неизвестно, но то что оба регулярно читали журнал "Молодая гвардия" и инструктировались в одном офисе - не требует доказательств.
   Глобальная борьба с мировым еврейством, как и всякая глобальная задача, затемнялась повседневными заботами.
   На содержание организации нужны были деньги. Вначале КГБ тратило доставшиеся ей по наследству деньги КПСС с присущей этой конторе лихостью, не забывая никого из своих подопечных. Но постепенно и в КГБ проникли рыночные настроения, жестко диктующие необходимость прекращения столь неслыханного мотовства. Баркашову было предложено пустить выделенные ему деньги в оборот. Другими словами, воину было предложено заняться торговлей, от чего явно исходила опасность евреизации.
   Но делать было нечего. Деньги пропустили через Нижегородскую биржу и несколько "родственных" банков, получая, не ахти, правда, какие дивиденды. Кроме того, достаточное количество молодых и натренированных парней, одетых в пугающую униформу, было просто грешно не использовать в таком прибыльном деле, как рэкет, и не только зарабатывать себе на существование, но и кое с кем делиться. Поэтому его боевикам пришлось в свободное от политзанятий и тренировок время "сторожить" ненавистные "жидовские" коммерческие фирмы и ларьки, отпугивая от них дикий московский рэкет.
   Сами рэкетиры относились к РНЕ как к более сильной мафиозной структуре, правильно поняв, что ни одна столичная преступная группировка не была столь прекрасно организована и военизирована. С баркашовцами остерегалась портить отношения даже чеченская группировка, не боящаяся самого дьявола. Поэтому мелкие палатки и ларьки, разбросанные, главным образом, в районе Кремля, без напоминаний выплачивали будущим спасителям России установленную дань.
   Сам председатель Свердловского райсовета Александр Семенов, когда его "достали" корреспонденты бесконечными вопросами "на каком основании в здании райсовета развернут штаб военизированной фашистской группировки", заключил с Баркашовым договор на охрану здания Свердловского райсовета и стал платить им зарплату.
   Не менее важным делом была консолидация партийных кадров. При РНЕ была создана служба безопасности, которую возглавил Александр Кочетков, занимавший по совместительству должность редактора "Русского порядка". Для начала из "партии" выгнали всех монархистов, пришедших вместе с Баркашовым из "Памяти". Затем - тайных агентов Дмитрия Васильева, которых набралось немало. Ненависть к Васильеву росла, поскольку через РНЕ стала распространяться информация о том, что Васильев - не только еврей, но и гомосексуалист. Следующими стали беспощадно гнать "рассуждающих" независимо от темы рассуждений, а "соратников" разделили на две категории - старую и новую гвардию, как в армии Наполеона. После чистки "соратников" осталось 250 человек.
   Почти все оказались проверенными в реальной боевой обстановке.
   Группы баркашовцев посылались в "горячие точки", сражались в Приднестровье, в Карабахе, в Абхазии и даже в Сербии. За баркашовцами были закреплены боевые позиции вблизи одного из сербских сел. Воевали они "вахтенным методом", сменяющимися через месяц отделениями по 12 человек. За два года войны практически все "соратники" прошли там школу боевой выучки. Их переброской в Сербию официально занимался постоянный представитель одной из югославских фирм, живущий в Москве. Служа прикрытием, он как бы посредничает при получении загранпаспортов, оформляет боевиков туристами и выплачивает каждому из них по триста немецких марок "подъемных".
   Решив, таким образом, финансовые и организационные вопросы, а также вопросы, связанные с боевой и политической подготовкой, РНЕ постепенно преодолевало необходимость самоизоляции и осторожно искала союзников. В мире все процессы идут одинаково: сперва деление, затем попытки слияния и так до бесконечности.
   Хотя Баркашов и считал Илью Константинова "перекрасившимся еврейчиком", но не брезговал сидеть в президиумах на собраниях ФНС, а его "соратники", со свастиками на рукавах, стояли в почетном карауле, создавая всем партиям, входящим в ФНС, соответствующий имидж.
   ФНС, как и всякое искусственное образование, потрясали внутренние противоречия, поскольку самые оголтелые безумцы, собравшись вместе, сразу делятся на радикалов и умеренных и служат легкой добычей для провокаторов всех мастей.
   На последнем собрании ФНС Баркашов открыто обвинил всех присутствующих в "полной евреизации" и неспособности чем-либо заниматься, кроме словоблудия. Началась разборка: а чем, собственно занимается он сам? Мосты взрывает или пускает под откос поезда?
   Было ясно, что международный сионизм уже накрыл своей сетью и ФНС, а потому "пребывание в нем оказалось несовместимым с высокими идеалами "Русского национального единства". По слогу баркашовских документов становилось очевидным, что один из его "соратников", сочиняющих заявления и призывы, ранее работал в отделе печати и информации где-нибудь в отделе печати и информации при ЦК ВЛКСМ.
   Более-менее отношения складывались только с "Союзом офицеров" Терехова. Ультраправые группировки всегда тяготеют к армии, "слиться в экстазе", чему постоянно препятствуют ревнивые спецслужбы-кураторы. И это, кстати, не только в России.
   КГБ деликатно, но непоколебимо перекрывал возможные контакты РНЕ с армией. Нежные мозги нашего офицерского корпуса могли не устоять перед искушением заменить красную звезду на "богородицкую", и тогда бед было бы не обобраться. КГБ хитро и ненавязчиво блокировал все каналы, по которым Баркашов пытался установить связи с армией, оставив ему возможность контакта лишь с "Союзом офицеров" подполковника Терехова. Да и тут не обошлось без трений. Весь офицерский корпус бывшей советской армии был воспитан на традициях Второй мировой войны и вид свастики, которая, по замыслу идеологов РНЕ, должна была вызывать трепет у евреев, их тоже не вдохновлял на подвиги. Офицерский корпус сверху донизу был слишком красным, а баркашовцы - слишком коричневыми и стихийное создание красно-коричневого устойчивого гибрида оказалось сложнее, чем многие думали.
   Представители высшего армейского командования при виде свастики просто теряли самообладание. Многие из них были участниками Второй мировой войны, и сам вид свастики не вызывал у них других желаний, кроме желания немедленно открыть огонь. Это же касалось и ветеранов, устраивающих шумные шествия под "серпасто-молоткастыми" знаменами с портретами Ленина и Сталина, которые поначалу глотали пригоршнями валидол, когда в их колоннах неожиданно поднималось знамя со свастикой. Люди Баркашова терпеливо объясняли всем, желающим слушать, что свастика - это древний славянский символ, а у них на знамени и на рукавах вовсе не свастика, а "богородицкая звезда". Что такое "богородицкая звезда", плохо понимали не только ветераны, но и священники. Для многих поначалу было откровением даже то, что люди Баркашова - русские, а не заезжая банда из Германии.
   Сам Баркашов к особой популярности не стремился. "Мое время еще не пришло, - говаривал он. - Но оно не за горами".
   Телефонный звонок, раздавшийся в его штабе утром 22 октября, прозвучал набатом, и дал понять Баркашову, что его время настало.
   Однако это его ничуть не обрадовало. Он стал быстро соображать, как объяснить "Совету "соратников" столь резкую перемену планов. Ведь еще ночью было решено ни во что не ввязываться, а спокойно наблюдать, как обе стороны будут уничтожать друг друга морально и физически.
   После недолгого раздумья выход был найден. "Нам предоставляется уникальная возможность раздобыть, и притом совершенно бесплатно, сколько угодно оружия из запасов Белого Дома". Это для совета. А с остальными можно не церемониться. Приказ вождя давно уже никто не смел обсуждать в РНЕ.
  
  
  09:10
  
   Сергей Бабурин никогда не чувствовал ранее такого прилива творческого вдохновения. Когда было объявлено о продолжении сессии Верховного Совета, он попросил слово одним из первых. В зале собралось около 120 человек. Все выглядели возбужденными и энергичными, несмотря на то, что многие провели бессонную ночь. На пустующих местах и на галерке собралось много посторонних людей, среди которых выделялась большая группа коммунистов во главе с Геннадием Зюгановым, который, не будучи депутатом, последнее время просто не вылезал из Белого Дома, инстинктом чувствуя приближение того самого хаоса, в котором коммунисты, как стервятники, всегда устраивают себе черное пиршество. Рядом с ним, что-то возбужденно рассказывая, сидел лидер фракции коммунистов в Верховном Совете Иван Рыбкин - бывший 2-й секретарь Волгоградского обкома КПСС, взлетевший в свое время вверх на знаменитой революции "вторых секретарей", инспирированной Михаилом Горбачевым.
   Бросалось в глаза большое количество людей в камуфляже без знаков различия. Все они были, как правило, среднего или даже почтенного возраста, и "камуфляж" на них выглядел как-то странно, наподобие современной маскировочной сетки на пушке Бородинского боя.
   Лидер "Фронта национального спасения" Илья Константинов сидел, откинувшись в кресле, скрестив руки на груди. Временами он теребил бороду, выдавая свое возбуждение.
   Аудитория обязывала к сильному, в духе момента, выступлению, и Бабурин не разочаровал ожидания слушателей.
   Темой его выступления было оглашение документа, именуемого "Законом о внесении изменений и дополнений в УК РСФСР", полностью отвечающим потребности дня. В новом законе, представленном Бабуриным на суд народных депутатов, предусматривалось в качестве ответственности за действия, направленные на насильственные изменения "конституционного строя", лишение свободы на срок от 6 до 12 лет, а если действия имели тяжкие последствия или были совершены должностным лицом - лишение свободы на срок от 10 до 15 лет или смертную казнь с конфискацией имущества.
   Таким образом, президент Ельцин уже подпадал под расстрел с конфискацией имущества, что вызвало овацию в зале.
   Театрально наклонив свой лик провинциального Мефистофеля, Бабурин переждал овацию и радостные крики народных избранников, а затем приступил к прочтению второго документа, который был не менее жестким, чем первый.
   Это был проект постановления Верховного Совета "О неотложных мерах по преодолению антиконституционного государственного переворота". В нем, в частности, предлагалось органам прокуратуры провести следствие и привлечь к уголовной ответственности всех должностных лиц и граждан, "способствовавших подготовке государственного переворота". Этот документ Бабурин готовил в соавторстве с профессором юриспруденции из Екатеринбурга Владимиром Исаковым, которого когда-то Собчак, приняв за дурака, назвал "провинциальным стряпчим". В ответ профессор Исаков, в соавторстве с другим "провинциалом" Бабуриным, составил закон, позволяющий немедленно арестовать профессора юриспруденции Собчака и расстрелять его с конфискацией имущества. Как, впрочем, и любого другого. Широкое толкование термина "способствовавших" авторов документа нисколько не смущало, тем более, что отравленные ядом человеконенавистнических коммунистических идей, они взяли этот термин прямо у Ленина, который в порыве такого же вдохновения призывал расстреливать не только "способствовавших", но и "способствовавших способствующим". Но до таких высот права "провинциалам" было еще не подняться.
   Далее в проекте постановления говорилось, что "действия граждан и трудовых коллективов по защите конституционного строя" не только не должны преследоваться, но администрация предприятий еще и обязана оплатить им прогулы, совершенные по этой причине.
   Оба документа депутаты приняли единогласно под громкие аплодисменты, как свои собственные, так и присутствующих в зале гостей.
   Сорвав еще раз аплодисменты, Бабурин, не снимая с лица своей демонической улыбки, сел на место, уступив микрофон самому Хасбулатову.
   Остыв от аплодисментов, депутаты заметили что в зале нет нового президента, Руцкого. Как бы отвечая на немой вопрос, спикер сообщил, что Александр Владимирович занят важнейшими государственными делами, которые мешают ему принять участие в работе парламента.
   Далее Хасбулатов с возмущением поведал, что отключена внутренняя телестанция Белого Дома, но он уже послал депутата Лисова в "Останкино" напомнить телевизионщикам об их конституционном долге. Тем более, что, по его данным, часть сотрудников телекомпании выступила против своего продажного руководства и готова плодотворно сотрудничать с Белым Домом. А кто еще не определился, того немного протрезвят только что принятые закон и постановление. "Мало кто захочет быть расстрелянным с конфискацией имущества", - рассмеялся Руслан Имранович, вызвав здоровое оживление в зале.
   "Сегодня, - подчеркнул Хасбулатов, - главная задача руководителей Верховного Совета - максимально быстро созвать внеочередной съезд народных депутатов, на котором можно было бы отстранить президента от должности. В фойе Белого Дома начата регистрация депутатов".
   Но твердой уверенности в том, что удастся быстро собрать необходимый кворум, ни у кого не было. Из Кремля уже последовало разъяснение, что депутаты съезда смогут прибыть в Москву только как частные лица, то есть за свой счет. Хорошо знающий своих коллег Хасбулатов очень сомневался, что многие из них захотят это делать. Тем более, у него были сведения о начавшейся "перекупке" депутатов Верховного Совета и съезда, которым обещаны теплые места в системе президентской власти.
   Селекторная связь в Белом Доме была отключена.
   Хасбулатов послал своего заместителя Агафонова в Министерство связи, чтобы провести селекторное совещание с руководителями регионов. Но не было никакой уверенности, что Агафонову позволят это сделать.
  
  
  10:00
  
   Основной ставкой, которую делал Руцкой, приняв участие в этой, мягко говоря, авантюре, была полная уверенность, что его поддержит все (или, по крайней мере, большая его часть) мировое сообщество. На чем основывалась эта уверенность, сказать трудно. Однако, каким бы узким ни был кругозор бывшего летчика, он все-таки знал, что вся Европа живет по старому римскому правилу: "Пусть гибнет мир, но торжествует закон!" Он знал также, с каким почти религиозным чувством американцы относятся к своей конституции. Из этого совершенно не вытекало, что американцы столь же свято будут относиться к любой другой конституции, включая "брежневскую", по которой продолжала жить свободная Россия. Но Руцкой был уверен, что так оно и будет.
   Просматривая пришедшие сообщения по линии ИТАР-ТАСС и других информационных агентств, Руцкой мог убедиться, что его надежды оказались несбыточными.
   Оказалось, что, в отличие от августа 1991 года, когда лидерам большинства зарубежных стран потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить бурные события в Москве и выступить с неофициальной реакцией, на этот раз они определились очень быстро. Это объяснялось, главным образом, тем, что за час до выступления Ельцина по телевидению министр иностранных дел России Андрей Козырев пригласил послов семи ведущих стран Запада: США, Японии, Германии, Франции, Великобритании, Италии и Канады - и сообщил им о намерении президента распустить съезд и Верховный Совет с назначением новых выборов президента и парламента на 12 декабря.
   Одними из первых на события в Москве откликнулись Соединенные Штаты. Президент США Билл Клинтон заявил о полной поддержке Бориса Ельцина. Решение российского президента о роспуске парламента одобрили Франция, Великобритания, Япония, Германия, Испания, Норвегия, Швеция, Чехия, Нидерланды, Австралия, Казахстан, Эстония, Молдова и Туркмения.
   Прочитав слово "Туркмения", Руцкой какое-то мгновение не мог сообразить, о каком государстве идет речь. А потом понял подлый прием подачи информации: в список государств мира воровски включили и страны СНГ, чтобы список казался солиднее и длиннее.
   Не определил свою позицию Китай. В Пекине официальный представитель Министерства иностранных дел отказался ответить, кого - Ельцина или Руцкого - китайское руководство считает президентом России.
   Патриарх русской православной церкви Алексий II, находящийся в США, воздержался от комментариев, сославшись на недостаток информации.
   Все телеграфные агентства отмечали, что единственным человеком за пределами России, выступившим с открытым осуждением Ельцина, оказался пока Михаил Горбачев. Бывший президент Советского Союза, совершающий поездку по Италии, назвал действия Ельцина "безрассудными и антиконституционными". Горбачев заявил, что прерывает итальянское турне и срочно возвращается в Москву.
   Вслед за первыми обобщенными сообщениями уже подходили подробности.
   Корреспонденты передавали из Вашингтона:
   "По мере появления новых сообщений о мерах, предпринимаемых противниками Бориса Ельцина для его устранения, интонация американской администрации становится определеннее. А после того, как президенты США и России провели 15-минутную телефонную беседу, полная поддержка Ельцина со стороны США стала свершившимся политическим фактом.
   Строго говоря, гарантии, которые потребовал Билл Клинтон, содержались уже в самом публичном заявлении российского лидера. Для Белого Дома принципиально важно было получить однозначное "да" всего на два вопроса. Первый: состоятся ли вскоре выборы в парламент? Второй: будут ли они честными и демократическими? Ответы Ельцина были не только положительными, но и убедительными. По мнению госсекретаря Уоррена Кристофера, последние события делают еще более настоятельным решение сената США в пользу скорейшего предоставления экономической помощи Москве. Эксперты в Вашингтоне полагают, что международное признание Александра Руцкого в качестве президента России вряд ли осуществимо, как в ближайшее время, так и в обозримой перспективе..."
   "Сволочи!" - прошипел сквозь зубы Руцкой, и только усилием воли заставил себя читать дальше.
   "Официальная реакция Лондона на меры, предпринятые Ельциным, не оставляет сомнений, на чьей стороне правительство Великобритании. По словам высокопоставленных сотрудников аппарата премьер-министра Джона Мейджора, "Ельцин - реформатор, поэтому мы поддерживаем его, и у нас нет оснований медлить с признанием этого". В том же духе высказался министр иностранных дел Дуглас Хэрд. "Президент Ельцин полностью прав, - заявил он. - Его демократический мандат намного убедительнее, чем у парламента. Съезд постоянно пытался мешать реформам. Сейчас еще только начало, но шансы Ельцина выглядят неплохими".
   Через все это совершении явно проступал сговор международного империализма против наиболее здоровых сил России. Сговор, начавшийся в 1989 году и продолжающийся до сих пор.
   Но это было еще не все. Корреспондент ТАСС передавал из Парижа:
   "Прошло немногим более двух часов после выступления Бориса Ельцина по российскому телевидению, как последовала первая реакция Парижа. В отсутствие президента Миттерана, который находится в Польше, министр иностранных дел Ален Жюппе отметил, что именно Ельцин был избран главой государства законным и демократическим путем и одержал победу на апрельском референдуме. Жюппе выразил надежду на победу российских реформаторов, которые готовы снова провести выборы. Однако, премьер-министр Эдуард Балладюр занял более осторожную позицию, заявив о необходимости подождать развития событий в России".
   В сводку из Франции попало также и интервью газете "Фигаро", данное Александром Солженицыным. В свое время писатель потряс весь мир своим "Архипелагом ГУЛАГ" и нанес такой удар коммунистической системе, от которого она так и не сумела полностью оправиться. Высланный из страны по приказу старцев из Политбюро, Солженицын с тех пор жил в Америке и, несмотря на все происходящие в России перемены, демонстративно отказывался вернуться на Родину, время от времени пересылая в Москву советы через мировые информационные агентства. За день до выступления Ельцина он, оказывается, сказал (уж, не был ли предупрежден?):
   "Ельцин должен был распустить парламент, который настоящим парламентом не является, и достался в наследие от старого режима... Борис Ельцин - человек искренний и мужественный. Он продемонстрировал эти качества, когда одним из первых покинул коммунистическую партию и во время августовского путча. Но в дальнейшем Ельцин совершил много серьезных ошибок, главной из которых было то, что он не покончил с существовавшей тогда политической системой..." В словах писателя явно сквозила надежда, что вскоре президент эту ошибку исправит.
   Не лучшие вести доходили и из так называемых стран СНГ. Истерические призывы Хасбулатова, и Руцкого к восстановлению СССР, конечно, не могли не сказаться на взглядах местных президентов и председателей, теперь горой вставших за Ельцина.
   В Казахстане президент Нурсултан Назарбаев официально заявил, что "процесс реформ в России, наталкивающийся на серьезные противоречия, требовал определенных и решительных мер. В связи в этим действия президента Ельцина воспринимаются нами как один из путей выхода из политического тупика".
   В Белоруссии председатель Верховного Совета Станислав Шушкевич оценил указ Бориса Ельцина как "верный шаг".
   В Молдове президент Снегур сообщил, что относится к действиям президента Ельцина положительно, считая, что он поступил "мудро и справедливо".
   Президент Украины Кравчук, тот просто пришел в восторг от указа Ельцина, заявив, что все это нужно было делать "на полгода раньше".
   Конечно, трудно было ожидать, что бывшие друзья Ельцина по политбюро ЦК КПСС поступят иначе и хором не поддержат своего дружка, с кем вместе они разваливали СССР. Но все равно было досадно.
   Слава Богу, совсем иные отклики идут из разных краев России.
   В Кемерово уже прошло заседание Малого областного совета. Глава местной администрации М. Кислюк оценил указ президента и его обращение к народу как выход "за рамки правового пространства". Правда, он осудил и Верховный Совет за поспешные действия по отстранению Ельцина от должности.
   Зато в Челябинске Малый совет облсовета объявил указ Ельцина "неконституционным и не подлежащим исполнению на территории Челябинской области. Челябинский областной комитет по защите Конституции и советской власти обратился к местным средствам массовой информации с призывом выступить на защиту конституционного строя".
   Во Владимире Малый совет, заседавший всю ночь, назвал указ Ельцина "антиконституционным, направленным на узурпацию власти", и призвал Ельцина отказаться от реализации указа.
   В Благовещенске председатель Амурского областного совета Белоногов расценил указ Ельцина как "противоречащий Конституции".
   Во Владивостоке глава администрации Приморского края Е. Наздратенко, мечтавший о власти наместника, обрушился на обе ветви власти и заявил, выступая по радио: "...по вине центра Приморье оказалось в сложной ситуации. Фактически правительство отделило край от России. Если в стране будет продолжаться политическая вакханалия, мы примем решение, что должны самостоятельно поработать, пока в Москве разберутся, кто главнее и важнее".
   А в Санкт-Петербурге, оказывается, успел высказаться только академик Дмитрий Лихачев. Престарелый патриарх русской демократии распространил следующее сообщение: "Война властей не может служить базой для управления государством, а мы, граждане, не можем ждать, наблюдая, когда же одна из ветвей власти победит другую в схватке. Поэтому президент поступил правильно, взяв инициативу в свои руки и назначив выборы. Я уверен: в данном случае все устроится. Господь хранит Россию... Надо предоставить народу право самому определить свою судьбу. А ссылки на брежневскую конституцию, по крайней мере, наивны".
   Правда, уже был гонец из Петербурга, прилетевший в Москву ночным рейсом. Он сообщил, что Петросовет, где верховодят (как, впрочем, и везде) бывшие коммунисты, почти целиком против указа Президента. Вице-мэр северной столицы вице-адмирал Щербаков, который столь ретиво поддержал Ельцина в августе 1991-го года, ныне готов лично возглавить вооруженный поход на защиту Верховного Совета и Руцкого. Правда, на это не надо серьезно рассчитывать. Адмирал, изнеженный в роскошных кабинетах Мариинского дворца и Смольного, конечно, не ахти какой вояка. Но к его мнению в городе прислушиваются, а созданный им, так называемый, теневой генеральный штаб разработал уже несколько вариантов захвата власти в ситуациях, подобно сложившейся.
   Кроме того, в Москву почти полным составом готовы выехать бойцы бывшего Прибалтийского ОМОНа, осевшие после вывода из Прибалтики на одной из военных баз Карельского перешейка. К ним присоединятся многочисленные добровольцы из праворадикальных группировок города и, конечно, ведущий программы "600 секунд" Александр Невзоров, желающий лично объявить в эфир о свержении узурпатора Ельцина и восстановлении нашей общей родины - Союза Советских Социалистических Республик.
   В принципе, картина складывалась следующим образом: все дальнее и ближнее зарубежье поддерживают Ельцина, но Россия - совсем наоборот. Имеются сведения, что практически все советы откажутся признавать указ No 1400, подписанный 21 сентября. А советы - это сила!
   В кабинет влетела раскрасневшаяся Сажи Умалатова:
   - Александр Владимирович, надо выйти к народу. Там, на площади, собралось уже несколько тысяч. Они готовы защищать наше дело. Нет отбоя от добровольцев!
   Именно в этот момент выходить к народу Руцкому совсем не хотелось, тем более он отлично знал, что за народ ныне привели на площадь Анпилов и Уражцев.
   Пообещав вскоре выйти на балкон, Руцкой, достав справочник, стал звонить в посольство Соединенных Штатов, которое находилось тут же, на Краснопресненской площади. Если бы не плотные шторы на окнах, Руцкой мог бы видеть в окно здание посольства.
   На обычные звонки отвечал дежурный, как правило, русский, работающий по найму и получающий зарплату и в посольстве, и в КГБ. Но особый справочник давал возможность дозвониться непосредственно до посольских работников, включая самого посла. Как президент России, Руцкой мог дозвониться непосредственно послу, но не стал этого делать, а попытался связаться с пресс-атташе. Кто-то поднял трубку и ответил по-английски. Английского языка Руцкой не знал, а потому по-русски попросил господина Джозефа Козецкого, которого знал лично. После ответа параллельный президент побагровел и бросил трубку. "Господин Руцкой, мы не уполномочены вести с вами никаких переговоров".
   Бросив справочник в ящик стола, Руцкой встал и упругой походкой направился на балкон Белого Дома общаться с народом.
  
  
  11:00
  
   Сопредседатель "Фронта национального спасения" Илья Константинов вернулся в зал заседаний Верховного Совета возбужденный от только что произнесенной с балкона речи. В общем-то, это была даже не речь, а набор лозунгов на тему "Наше дело правое - победа будет за нами!" Роль народного трибуна очень нравилась Константинову, но в его пламенных речах всегда чего-нибудь не хватало. Не было в них погромной лихости, свойственной речам Виктора Анпилова, не было макашовской чугунности, подтвержденной трехзвездными генеральскими погонами, не было экзальтированной истеричности Сажи Умалатовой.
   Со стороны всегда казалось, что Константинов кого-то уговаривает, как школьник, который очень хочет получить пятерку, не зная толком, о чем говорит. Не помогала ему и наигранная развязность, и столь же наигранная бравада, порожденная полной безнаказанностью. Бабурин относился к нему со снисходительной вежливостью, генерал Макашов - как к слишком говорливому выскочке из нижних чинов, Хасбулатов - с известной подозрительностью, а что касается Баркашова, то тот откровенно считал Константинова евреем и не скрывал этого. Это было обидно, поскольку сам Константинов не любил евреев с рождения. Однако, это ничего не доказывало. Владимир Вольфович Жириновский тоже не любил евреев, но его, тем не менее, все - до президента включительно - считали евреем, а баркашовцы даже демонстративно покидали зал, когда в нем показывался Жириновский. К Константинову они так жестоко не относились, но в их тайных списках Илья числился кандидатом на интернирование и последующую высылку в Израиль.
   Немалую роль тут играло то, что Константинов не был москвичом, а был ленинградцем. Этот город, хотя и переименованный ныне в Санкт-Петербург, все равно оставался рассадником крамолы и форпостом космополитизма, где все, казалось, совершенно четкие понятия были перевернуты с ног на голову.
   В былые времена Константинов дал о себе знать как ярый антикоммунист. Но уже тогда его антикоммунизм имел довольно явную антисемитскую окраску, что придавало ему оттенок оригинальности. В Ленинградском университете, где Константинов учился на экономическом факультете, он приобрел в вечно фрондирующей студенческой среде репутацию экстремиста, который не видел никакой возможности изменения дел в стране иначе, как методом массовых расстрелов без суда и следствия, призывая бороться с коммунистами их же методами. Иначе, подчеркивал он, все погрязнет в словоблудии. Чтобы его самого не обвинили в словоблудии, Константинов сколотил нечто вроде террористической организации во имя освобождения Родины. Разумеется, вся "организация" тут же попала в лапы КГБ, которому никогда не было нужно само преступление, а только намерение его совершить, что абсолютно ясно разъяснила знаменитая 15-я статья УПК. Именно через эту 15-ю статью все дружки Константинова были посажены, но он сам остался на свободе, дав очень много пищи для размышлений всем, кто его знал.
   Правда, ему пришлось расстаться с работой экономиста и устроиться кочегаром в котельную при музее Революции, что в особняке Кшесинской. Место более чем странное для человека, проходящего по делу о терроризме. Тем более, что мощнейшее содружество "кочегаров и сторожей" последних лет коммунистической эпохи нуждалось в фильтрации даже более, чем любая террористическая организация.
   Во времена великого горбачевского отступления Константинов появился на городской политической сцене, выступая на митингах "Демократической России" под крылышком знаменитой "тетушки Салье", которую партия перебросила в арьергард своих отступающий колонн. Таким образом, Константинов въехал в политику на "Демплатформе" точно также, как и его суровые коллеги по Верховному Совету: Бабурин, Павлов, Исаков и многие другие, которыми недремлющий КГБ успел нафаршировать аморфно-субтильное демократическое движение. Каждый просто должен был доказать своей энергией и многими другими качествами, что оказался достойным оказанного ему высокого доверия.
   В разгар всех этих событий Константинов неожиданно перебежал от тетушки Салье в Христианско-демократическую партию Виктора Аксючица. Злые языки поговаривали, что он это сделал вовсе не из идейных побуждений, а из желания быстро и практически бесплатно получить автомашину, которыми снабжали Аксючица растроганные до слез христианские демократы Запада. Так это или нет - в принципе, не имеет большого значения, по справедливости ради необходимо отметить, что ХДС была гораздо ближе Константинову по духу, нежели интеллигентно-иудейское окружение Марины Салье, идейной платформой которой было что-то вроде салонного антикоммунизма, если можно так выразиться.
   Что касается христианских демократов, то они, равно как и либеральные демократы Владимира Вольфовича Жириновского, представляли собой группировки, ничего общего не имеющие со своими аналогами на Западе, от которых поначалу не гнушались получать все виды вспомоществования, включая и так называемую "гуманитарную помощь". Обе партии представляли собой вождистские формирования полуфашистского типа и по мере развития своей деятельности постоянно сдвигались вправо, смыкаясь с самыми оголтелыми группировками, которые даже сами себя стеснялись называть партиями, поскольку являлись по существу и по форме бандформированиями, процветающими благодаря полному официальному безразличию властей и их неофициальной поддержке.
   Сквозь эти мутные волны Константинову удалось пробиться на выборах в Верховный Совет, используя еще хорошо работающую антикоммунистическую риторику и затасканное от частого употребления слово "народ". Историческим кумиром Константинова был предпоследний русский царь Александр III, и Константинов даже внешне пытался походить на всероссийского самодержца, хотя ростом был почти наполовину меньше оригинала, но тем не менее, носил бороду, которую носил его кумир, еще будучи наследником престола.
   Однако, если первым правилом императора Александра III было обеспечение строгого полицейского порядка в России, у которой, по его словам, единственными союзниками были лишь ее "армия и флот", то Константинов, напротив, с первых же дней своего пребывания в Верховном Совете делал все возможное, чтобы тем или иным способом дестабилизировать обстановку, если не по всей России, то уж, по крайней мере, в Москве. Что касается родного города Петербурга, то там Константинов предпочитал практически не появляться, поскольку у его избирателей накопилось к нему столько вопросов, что только совершенно не работающая процедура отзыва депутатов позволяла ему сохранять свой мандат.
   Во всяком случае, всякие разговоры о будущих выборах, а уж тем более - о досрочных, вызывали в нем вполне понятное чувство раздражения, быстро переходящее в ярость, как всегда бывает у склонных к хулиганству натур при осознании собственной не только безнаказанности, но и неприкосновенности.
   Конечно, не следует забывать, что крушение империи повергло в шоковое состояние многих людей, заставив их быстро изменить свои взгляды, сформированные в период, когда им казалось, - что они ведут борьбу с КПСС, хотя, как позднее выяснилось, эту борьбу КПСС оплачивала из собственных средств.
   Как бы то ни было, но попав в Верховный Совет, Константинов сразу же вступил в ряды так называемых "державников", основным занятием которых поначалу было устраивать по любому поводу истерические плачи по почившей империи. А поскольку "державники" отказывались признавать, что СССР умер собственной смертью, то постоянно требовали найти и примерно наказать убийц рабоче-крестьянского царства. Более всего доставалось при этом "Беловежским заговорщикам" во главе с президентом Ельциным, которых некоторые призывали судить чуть ли не международным трибуналом, а другие (и Константинов, естественно, был в их числе) - расстрелять без суда и следствия.
   Давая как-то интервью по телевидению, Константинов, на вопрос корреспондента, как он понимает собственные слова "расстрелять Беловежских заговорщиков без суда и следствия", пояснил, что он послал бы в Беловежскую пущу роту автоматчиков, чтобы арестовать Ельцина, Кравчука и Шушкевича. Рота имела бы приказ: в случае, если указанные лица вздумали оказать сопротивление, открыть огонь на поражение.
   Правда, когда все это действительно происходило, Константинов, еще не придя в себя от обрушившихся на него как на депутата льгот, послушно проголосовал за ратификацию Беловежских соглашений, даже не помышляя кого-либо арестовывать и расстреливать. В этом же интервью, отвечая на вопрос, считает ли он возможным, чтобы еврей когда-нибудь стал президентом России, ответил "Почему нет?" И чуть не погубил всю свою дальнейшую карьеру в оппозиции. После ему пришлось долго объяснять, что он ответил подобным образом только потому, что вообще против президентского поста и прикладывает все усилия, чтобы добиться отмены "как не оправдавшего себя". Это убедило далеко не всех, но кипучая деятельность Константинова, ставшего одним из активнейших представителей "непримиримой оппозиции" и не чурающегося самой черной работы во имя свержения "оккупационного режима", не могла уже игнорироваться другими крупными и мелкими вождями. Тем более, что Константинов упорно работал по сплочению "непримиримых" в единый блок.
   Задача была трудная. "Непримиримых" также раздирали непримиримые противоречия. Одни не желали иметь ничего общего с коммунистами, другие - всех, кроме себя, считали сионистами, третьи требовали оставаться в рамках парламентской борьбы, в то время как четвертые более всего на свете хотели пострелять. И только коммунисты Геннадия Зюганова, по традиции, готовы были примкнуть к кому угодно, лишь бы восстановить утраченные, благодаря предательству КПСС, свои былые позиции в обществе. В былые времена эти позиции удавалось поддерживать, только опираясь на карательный аппарат КГБ. Ныне теоретик Зюганов видел будущее своей партии в опоре на военизированные фашистские группировки.
   Поистине титанические усилия и бесконечные компромиссы Константинова (ему гораздо тяжелее было сесть в один президиум с Зюгановым, чем Зюганову - с ним. Тому это было безразлично - лишь бы сидеть в президиуме) привели к тому, что 24 октября 1992 года ему удалось собрать на учредительный съезд "Фронта национального спасения" почти все партии и группировки, которые к этому моменту удалось создать различным отделам КГБ и подпольным обкомам. Тут был и "Совет патриотических сил", и "Русский национальный собор", и "Национально-республиканская партия" Николая Лысенко, в свое время выгнанного из "Памяти" за "бытовой антисемитизм", и "Русская партия" Корчагина, и "Партия русского национального единства", и, разумеется, коммунисты всех мастей и оттенков: от ярко-красного до темно-коричневого.
   "Цветом нации" назвал Константинов собравшихся в зале.
   В президиуме "цвет нации" представляли: генерал Макашов, Сергей Бабурин, Геннадий Зюганов, Владимир Исаков, Александр Проханов, Александр Стерлигов, Сажи Умалатова, избранная председателем президиума Верховного Совета СССР, и осколки былой группы "Союз": полковник Алкснис и Светлана Горячева. Там же восседали Лысенко с Баркашовым и, естественно, сам Константинов. Охрану несли мрачные парни в камуфляже, но без каких-либо знаков различия. В зал была допущена пресса.
   Начал учредительный съезд генерал Макашов по-военному просто и звучно. Встав в президиуме, генерал зычно скомандовал:
   - Кто не поддерживает Ельцина и правительство, прошу встать!
   Радостная улыбка озарила суровое лицо генерала, когда полуторатысячный зал поднялся по его команде. Сидеть остались только некоторые представители прессы, которую в президиуме называли "желтой".
   "Желтая пресса и сионофильское телевидение дорого заплатят", - пригрозил Николай Лысенко, зорко следя из президиума за не встающими по команде Макашова.
   После такого начала, придуманного Макашовым, сразу стала ясна та общая платформа, на которой могут объединиться красные и коричневые. Поэтому, выступая с речью, Константинов говорил прямо и жестко:
   - Необходимо создать движение, способное изменить ход истории в нашей стране. Мы должны немедленно приступить к подготовке акций, которые могли бы оказать влияние на ход предстоящего съезда народных депутатов. Одна из главных задач - отставка президента. Россию надо защищать, а защищать некому, потому что мы - это Россия!
   Изъявив, таким образом, желание броситься под колесо истории, Константинов сорвал довольно неуверенные аплодисменты, поскольку его конечная цель - отставка президента - многим, по вполне понятным причинам, показалась жалкой и не очень серьезной. Стоило ли вообще собираться ради отставки Ельцина? Нужны более грандиозные планы!
   Гораздо большими аплодисментами, почти бурными, приветствовали слова генерала Макашова о том, что "армия не будет защищать президента, который предал свой народ и Вооруженные силы!"
   Товарищ Зюганов выступал со скорбным лицом, объявив, что "прошло всего чуть больше года (с момента бегства КПСС), но за это время мы потеряли государственность". Потеряв пост секретаря РКП, Зюганов считал, что это конец русской государственности. Его очень радовала перспектива создания мощной коалиции национал-большевизма из фашистских и коммунистических группировок, вождем которых он не видел никого, кроме себя. Недаром все теоретические работы нового марксистского вождя сводились к тому, что Россия - это традиционное "государство вождя", чуждая любой демократии - этой гнусной выдумке сионизирующей буржуазии.
   Однако на пост вождя было слишком много охотников, чтобы так просто уступить его товарищу Зюганову.
   Константинов по старой привычке сказал несколько "теплых" слов в адрес коммунистов, и был горячо поддержан поклонниками Адольфа Алоисовича, которые читали работы фюрера только в той части, которая касалась евреев. Если бы они прочли некоторые размышления Гитлера о коммунистах, то узнали бы много для себя полезного. В частности, им стало бы известно мнение фюрера о том, что наиболее ретивые члены национал-социализма пришли в гитлеровское движение именно из коммунистической партии как наиболее близкой по духу.
   Сергей Бабурин, выступая на учредительном съезде ФНС, напомнил собравшимся, что "мы собрались для того, чтобы осуществить идею, которую в свое время не смогла реализовать группа "Союз" затем - фракция "Россия" и, наконец, все патриотические организации - объединить усилия во имя возрождения единой многонациональной Родины".
   Слово СССР Бабурин не назвал, но зато дал рецепт, как этого объединения можно достичь: восстановлением практики госзаказов и распределения.
   Другими словами, Бабурин предлагал вернуться в старое, доброе тоталитарное прошлое, когда государство заказывало танки и ракеты, а ввезенное с Запада продовольствие распределяло таким образом, что со всей России переполненные поезда мчали в Москву миллионы людей за колбасой и маслом. Больше их купить было негде на всем пространстве великой России, если не считать партийных спецраспределителей, о которых большинство собравшихся в зале сохранили самые лучшие воспоминания (а некоторые втихаря пользовались ими и до сих пор).
   Выступление Бабурина, хотя и воспринималось собравшимися положительно, не вызвало особых эмоций, поскольку осторожный депутат тщательно избегал экстремистских призывов и воинственных воззваний, на которые психологически был настроен зал. Кроме того, он лишь вскользь проговорил о том, ради чего, собственно, все здесь и собрались. Для того, чтобы создать мощную единую организацию, нечто вроде новой, но, разумеется, гораздо более сильной "Русской Правой". Ибо, как заметил красный вождь Зюганов, цитируя Ленина, "организацию можно победить только организацией".
   Об этом было поручено сказать главному редактору газеты "День", бывшему сионисту, бывшему "соловью Генштаба", а ныне свихнувшемуся от крутых поворотов судьбы, а потому ставшему идеологом непонятной идеи, которую он и сам был не в состоянии сформулировать, Александру Проханову.
   Поведав залу, что "в России хорошо только крысам и воронам" и сорвав по этому поводу бурные аплодисменты, длинноволосый идеолог призвал к примирению "красной и белой идей", что привело к принятию специальной резолюции о преодолении раскола 1917 года. Отныне, при создании Великой России, объединенный народ станет черпать обеими чашами - "красной и белой" - и пить из обоих колодцев.
   Провозглашение подобного примирения было скорее идеалом, к которому следует стремиться, нежели реальностью. Если все "белые" патриоты видели себя наследниками "белогвардейцев", то коммунистическая "красная" оппозиция считала себя наследниками "большевиков", которые могли еще примириться с далеким прошлым, но ничего не собирались уступать в настоящем и тем более - в будущем.
   Одни группировки выступали, например, за свободное фермерство в рамках наставлений своего кумира Столыпина. "Красные" делали со своей стороны все возможное, чтобы сорвать земельную реформу и сохранить колхозное рабовладение. Одни поддерживали отечественных предпринимателей, другие - трудящихся в их борьбе с предпринимателями. При подобном антагонизме, в течение десятилетий раздирающим "красных" и "белых", единственным мостом между ними могли стать коричневые идеи, а общей точкой соприкосновения - политика, начинающаяся и кончающаяся антисемитизмом. Это была та ловушка, из которой не существовало даже теоретического выхода. В итоге, как ни старались Константинов и Зюганов создать какое-то подобие красно-белого единства, получилось то, что неизбежно должно было получиться: красно-коричневый блок.
   А если говорить человеческим языком - коммуно-фашистский союз, который чуть было не оформился в конце 30-х - начале 40-х годов, рухнув из-за маниакальной слепоты своих вождей, тут стал почти реальностью.
   Закрывая съезд, Константинов сказал, что созданный фронт должен рассматриваться как "освободительное движение", главной задачей которого является "народно-освободительная революция против временного оккупационного правительства и клики Ельцина".
   Подобная лихая резолюция, объявленная Константиновым, совершенно неожиданно вызвала реакцию президента, ранее почти не замечавшего истерических криков оппозиции. Последовал указ о роспуске организационного комитета "Фронта национального спасения" и о его запрещении. Организаторы "Фронта", как и водится в демократическом обществе, которое они поклялись уничтожить, указу не подчинились и, проведя парочку шумных митингов, подали протест в Конституционный суд.
   Рассмотрев протест, Конституционный суд во главе с Валерием Зорькиным, который совсем недавно вывел из-под удара коммунистическую партию, признал указ президент "неконституционным", ограничивающим свободу граждан на объединение по политическим, религиозным и прочим признакам. Самому Валерию Зорькину идеи "Фронта" были куда более близкими, чем какие-то непонятные рассуждения о демократии, которую он никогда в глаза не видел, а потому и знать не хотел. Он поступил бы именно так, даже если бы не получал никаких "рекомендаций", а поскольку "рекомендации" все-таки были, он вывел из-под удара "Фронт" с еще большим энтузиазмом.
   Для Константинова наступили великие дни. Своего собственного контингента у него, как, скажем, у Анпилова или Терехова, не было, но как и положено сопредседателю, он координировал все фракции "Фронта", собирая их на площадях, формируя колонны при шествиях и резервируя места в зале при собраниях.
   Его одутловатое лицо со всклокоченной бородой мелькало то слева от Анпилова, то справа от Терехова, то над потускневшим погоном Макашова, то на фоне иезуитской улыбки генерала Стерлигова или наглой ухмылки Хасбулатова.
   Он работал как каторжник, чтобы добиться координации партий, группировок и разных осколочных сообществ, номинально сведенных его энергией в единый фронт, но продолжающих считать только себя проповедником истинного "учения", а всех остальных - еретиками.
   Он сражался, как лев, на мартовском съезде, чтобы накрыть "импичментом" президента Ельцина, а когда это не удалось, делал все, что в его силах, чтобы сорвать апрельский референдум.
   Неудачи, следовавшие одна за другой, озлобили Константинова, но мало повлияли на его энергию.
   Он стал одним из инициаторов первомайских беспорядков, а затем пообещал вообще превратить Москву в арену уличных боев и в зону бедствия.
   "Пусть Константинов побережет собственную голову", - отреагировал на его провокационные призывы один из ОМОНовских начальников.
   Зашевелилась и прокуратура, но для нее Константинов был неуязвим. Депутатский иммунитет не только препятствовал его аресту, но даже не позволял вызвать Константинова куда-либо для дачи показаний, если он этого не захочет. А даже робкий зондаж следственных органов по поводу снятия с Константинова "парламентского иммунитета" вызвал целую бурю протестов, как и в случае с Анпиловым.
   В конце июля Константинов собрал II съезд "Фронта национального спасения". Помимо Бабурина, Зюганова и Исакова, в президиуме восседал, на этот раз, и Анатолий Лукьянов, которому гуманный демократический суд сменил меру пресечения вместо тюремной камеры на подписку о невыезде.
   В своей речи на съезде Константинов подчеркнул, что назрела ситуация для "народно-освободительной революции" с передачей, как и в старые добрые времена 1917 года, всей власти Советам. Необходимо немедленно создать правительство национального спасения на месте оккупационного временного правительства. Все это требует немедленного перехода к активным действиям. Не позднее 19 августа - второй годовщины августовского путча. Надо вести эскалацию революционно-наступательных действий с ближайшей задачей ликвидации президентства.
   Вызвав громкие аплодисменты зала, Константинов с радостью отметил, что в нынешней обстановке Хасбулатов и Руцкой фактически стали членами "Фронта национального спасения", подсказав всем сомневающимся, на чьей стороне они должны быть в обостряющемся конфликте двух аппаратных чудовищ, одно из которых объявило себя законодательной властью, а второе - исполнительной.
   А сомневающихся было много. Фашистские и большевистские группировки не желали выступать ни на чьей стороне. "Чурка" Хасбулатов раздражал их не меньше, чем "еврей Эльцин". Пусть они сожрут друг друга, а на их останках мы будет строить новую великую Россию.
   В кулуарах съезда пополз слух, что "этот еврей" - Константинов - специально сколачивает "Фронт", чтобы властям было легче "всех нас прихлопнуть". Поэтому он так упорно, спрятавшись за собственной неприкосновенностью, провоцирует всех на активные действия. Всех пересажают, а он будет "жрать икру и балыки на халяву в спецбуфете". Социализм всегда был идеологией зависти, а собравшиеся в душе все были либо национал-социалистами, либо интернационал-социалистами.
   Константинов знал о подобных настроениях и не мог их игнорировать. Ему приходилось стараться, иногда даже чересчур, чтобы дать понять своим "фронтовикам", что он рискует нисколько не меньше, чем остальные.
   В "Правде", которая, видимо, особо пеклась по поводу "антикоммуниста" Константинова, появилось предупреждение о готовящемся на него покушении. А в середине августа было распространено сообщение, что неизвестные злоумышленники проникли в кабинет Константинова в Белом Доме и похитили оттуда большое количество секретных документов, связанных с деятельностью "Фронта". Однако это имело и обратный эффект, поскольку злые языки сразу же распустили слух, что Константинов сам передал властям эти документы, чтобы тем было легче расправиться с "фронтовиками". Константинов резонно отвечал, что он мог передать ксерокопии, но, по мнению обвинявших, незаметно "отксерить" такое количество документов было невозможно. Обвинения и оправдания звучали не очень убедительно, а динамика надвигающихся событий довольно быстро заставила забыть о мелких "проколах" и роковых совпадениях.
   Шаг, сделанный президентом, поначалу привел Константинова в восторг. Ельцин сам подставлялся под мощный удар со стороны своих противников. Но вслед за радостным возбуждением наступила апатия. Илья Константинов хорошо понимал, что, по меньшей мере, последние полтора года он мчится куда-то, как на плоту по горной реке, не зная, куда она ведет, и не откроется ли за ближайшим поворотом бездонный водопад, способный поглотить все планы и надежды.
   Конечная цель виделась весьма туманно, и он не знал, как видят эту цель те, кто раскрутил маховое колесо, которое уже невозможно остановить, ибо его уже крутит колесо истории. Он даже не мог ответить на простейший вопрос: те, кто крутят колесо, за Ельцина они или нет?
  
  
  12:00
  
   Министр внутренних дел России Виктор Ерин прямо у себя в кабинете на Огарева, 6, без особого видимого интереса смотрел на экран телевизора. Две мобильные телепередающие установки МВД, разъезжая по периметру Белого Дома, освещали обстановку в зоне мятежного парламента. Немногочисленные ополченцы, приведенные ночью Анпиловым, грелись у костров. Некоторые спали прямо на асфальте. Спадало нервное напряжение, порожденное маниакальной уверенностью, что ночью непременно произойдет штурм здания с применением бронетехники и специальных химических средств.
   С балкона Белого Дома, многократно усиленные электроникой, гремели голоса народных депутатов и "не облеченных народным доверием" политиков. На обширной площади собралось уже не менее 8000 человек. Часть из них задорно скандировала: "Ельцин - вне закона! Ельцин - вне закона!" Другие пели: "Руцкой, смелее - гони Бориса в шею!".
   На некоторое время наступала гнетущая тишина. Толпа продолжала колыхаться под сенью красных, андреевских и имперских флагов.
   На трибуне появился сам Руцкой, встреченный оглушительными рукоплесканиями. Мятежный "вице" с надрывом закричал в микрофон:
   "Эта банда, развалившая страну, просто так не уйдет! Они понимают, что будут отвечать за развал страны и экономики!".
   Дальнейшие слова потонули в громких криках одобрения. Слышались лишь отдельные слова Руцкого, призывающего собравшихся быть готовыми к борьбе и жертвам.
   Руцкого на балконе неожиданно сменил депутат-демократ Виктор Шейнис - профессор, да, к тому же, еще и еврей. Надо было иметь не мало мужества, чтобы просто появиться перед собравшейся аудиторией-толпой.
   Его встретили оглушительным свистом, в котором потонули крики: "Бей жидов!"
   Камера монитора наехала на знаменитого писателя Эдуарда Лимонова, окруженного небольшой группой людей и явно дававшего интервью какой-то хрупкой девушке, державшей в руке небольшой диктофон. Некогда изгнанный из СССР как диссидент-антисоветчик, Лимонов вернулся самым оголтелым коммунистом-державником, дав понять всем сомневающимся, как часто КГБ в слепом угаре вел огонь по своим.
   Идеалом Лимонова стала аллегория России не в виде высокой статной женщины в сарафане и со снопом в руках, а в виде девушки в пилотке, в сапогах, плащ-палатке и, конечно, с автоматом Калашникова. Сам Лимонов также, где мог, появлялся с автоматом Калашникова, хотя в некоторых писательских кругах утверждали, что лихой прозаик никогда в жизни из автомата не стрелял и для него является непосильной задачей собирать и разбирать это самое популярное в мире средство для убийства людей.
   - Вы тоже собираетесь сражаться в Белом Доме до последнего патрона, как и вице-президент Руцкой? - девушка поднесла микрофон ближе к Эдичке.
   - Ничего подобного, - почти завопил тот. - Думаю, что придется делать вторую революцию. Сейчас парламент и Руцкой уберут банду Ельцина и его оккупационное правительство, а потом нам придется убирать и парламент, и Руцкого. То, что происходит сейчас - это очередная номенклатурная игра. Руцкой уводит Россию от оппозиции, украв лозунги "Фронта национального спасения"...
   На экране возникла фигура генерала Стерлигова в штатском. Тонкие губы лидера русского "Национального собора" кривились в саркастической усмешке. Он явно не одобрял происходящего. К нему подлетели несколько человек с микрофонами. Величественным жестом руки генерал дал понять, что не намерен давать никаких интервью, и пошел куда-то вдоль пандуса, обходя кучи мусора и перешагивая через обрезки труб и ржавые радиаторы парового отопления, которые, по замыслу их создателей, должны были изображать баррикады, способные остановить танковую атаку...
   У правого крыла здания несколько офицеров вели запись добровольцев для защиты Белого Дома. У каждого на груди поблескивал орел на фоне звезды - знак тереховского "Союза офицеров". Сам Терехов на небольшой площадке у одного из выходящих на площадь подъездов проводил смотр уже записавшихся ополченцев. Их было человек сорок - главным образом, запасники и даже отставники. Некоторые пришли в сохранившейся военной форме, но сохранить былую выправку удалось немногим. Строй выглядел очень комично, но подполковник Терехов был вполне серьезен.
   "Товарищи, - обратился к строю адъюнкт Гуманитарной академии. - Армия, как и народ, не может больше исполнять преступные указы Ельцина. Это относится и к приказам низложенных Верховным Советом министров Грачева и Ерина. Признаются действительными только распоряжения парламентского министра обороны Ачалова и министра внутренних дел Дунаева. Офицеры действительной службы, нарушившие это, будут предаваться суду. Для этого сейчас создаются специальные трибуналы".
   В этот момент к Терехову подошел его заместитель подполковник Кузнецов и что-то сказал. Терехов кивнул головой и продолжил:
   "Необходимо срочно формировать взводы, роты и батальоны. Подразделения будут укомплектованы короткоствольными автоматами Калашникова. Сейчас этот вопрос решается".
   Было видно, как волна оживления прошла по строю волонтеров. Оружие! Им дадут оружие!
   Установленные на балконе громкоговорители продолжали надрываться:
   "Просьба разобраться на десятки, выбрать командиров и записаться у офицеров..."
   В камере неожиданно появился экзотически разряженный казачий сотник: заломленная набекрень фуражка, бекеша, расшитая позументами, нагайка в сапоге и тяжелая, метровая шашка на боку. Не было только коня, а без коня все это тоже выглядело комично. Он вел за собой десятка полтора столь же экзотичных бородачей, одетых по-разному. Не у всех "казаков" была возможность справить себе настоящую униформу.
   У Ерина была связь с мониторами, но он молчал, терпеливо ожидая.
   И, наконец, увидел то, ради чего и сидел перед экраном.
   Огромное знамя со стилизованной свастикой колыхалось над строем людей в камуфляже и со свастикой на рукаве. Здоровенные, неулыбчивые парни застыли в строю, подняв руки в нацистском приветствии. Никто не слышал при этом, что они восклицали: "Слава России!" или "Хайль Гитлер!".
   Ерин наклонился к микрофону: "Семнадцатый! Вот эти кадры передай в службу общественных связей и в "Останкино".
   Женский голос ответил: "Все будет сделано, Виктор Федорович".
   Генерал-полковник Ерин родился в январе 1944 года. В милицию попал по комсомольскому набору. Работал в Казани участковым милиционером, а после окончания высшей школы МВД перешел в систему уголовного розыска. В андроповские времена пытался бороться с партийно-мафиозными бандами, свившими себе очень теплое гнездышко в Татарстане. Особого успеха он, конечно, не добился, но обратил на себя внимание Андропова в его смертельной схватке с тогдашним министром внутренних дел Щелоковым. Был переведен в Москву в управление БХСС МВД СССР, где был начальником сперва отдела, а затем - управления до 1988 года, а затем стал заместителем министра внутренних дел Армении. В 1990 году при создании службы криминальной милиции был снова переведен в Москву, где через своего старого друга Баранникова познакомился с Ельциным.
   После августовского путча с сентября по декабрь 1991 года занимал должность первого заместителя министра внутренних дел СССР, а после распада СССР и создания чудовищного монстра путем слияния Министерства внутренних дел и КГБ в единое Министерство МБВД (безопасности и внутренних дел) стал снова первым заместителем министра, каковым был назначен Виктор Баранников.
   Гигантский неуправляемый монстр, к счастью, просуществовал всего полтора месяца, а затем снова распался на две части: Министерство безопасности и внутренних дел. И на этот раз Ерин стал министром. Попутно он успел побывать руководителем оперативного штаба "по восстановлению правопорядка в районах ингушско-осетинского конфликта", хотя многие считали именно его вдохновителем этого конфликта, ибо на Министерство внутренних дел была возложена задача настолько дестабилизировать обстановку на северном Кавказе и в Закавказье, чтобы местные народы и народности, захлебнувшись в крови, поняли, что у них другого выхода, как снова безропотно отдаться под высокое покровительство России и даже в самых блаженных мечтах не мыслить о какой-либо самостоятельности.
   Видимо, это была единственная задача, с которой Министерство внутренних дел свободной России кое-как справилось. Круговорот бесконечных войн и межнациональной резни захлестнул всю территорию Кавказа от Терека до иранской границы.
   Но пока решались подобные глобальные задачи "геополитического" характера, преступность в самой России, а особенно в Москве совершенно вышла из-под какого-либо контроля властей, захлестывая даже высшие этажи власти и уж совершенно затопив жизнь простых обывателей. В принципе, в этом не было ничего странного. Все силовые Министерства бывшего Советского Союза были постоянно ориентированны на карательные меры против собственного народа, имея своей главной задачей держать этот самый народ в жестких рамках, установленных тоталитарной системой. Если КГБ львиную долю своего времени посвящал усилиям, чтобы народ читал, что положено, слышал, что положено и поменьше рассуждал, то у МВД главными задачами было надзирать, чтобы народ проживал (именно "проживал", а не жил) по месту прописки, не имел никаких "нетрудовых доходов" и поменьше рассуждал. Обе службы сходились во мнении, что самое лучшее, что может делать народ - это беспробудно пить, обеспечивая и казну, и карательные службы дополнительным доходом.
   Но защищать этот народ от кого-либо - такой вопрос вообще не стоял. Напротив, все знали, что если возникнет какая-либо угроза системе, этот самый народ, переодетый в шинели, горами своих трупов эту угрозу нейтрализует.
   Поэтому никто всерьез и не думал защищать народ от захлестнувшей страну вообще и столицу, в частности, преступности самого жестокого толка.
   Такова была традиция отношения народа и властей, в которую август 1991 года не внес ничего нового.
   И министр Ерин, воспитанный в щелоковско-андроповских органах, был, пожалуй, наименее компетентным человеком для борьбы с преступностью в условиях даже зачаточной рыночной экономики, но он, без сомнения, обладал качествами, которые в данный момент были гораздо важнее для тех, кто выдвинул его на пост министра и держал на этом посту.
   Качеством этим была так называемая "клановая честность" или, выражаясь словами товарища Сталина, "личная преданность".
   Как и многие его предшественники и нынешние коллеги, генерал-полковник Ерин служил не народу, не стране и, конечно, не Конституции - он служил вождю. И служил так, что вождь мог не сомневаться в его преданности и в том, что генерал-полковник выполнит любой приказ, как жесток и противозаконен ни был этот приказ.
   Вождем, в данном случае, был президент Ельцин, поскольку никого другого, хоть отдаленно напоминающего вождя, Ерин не видел, и был совершенно прав.
   И сегодня он должен был продемонстрировать президенту свою преданность.
  
  
  13:20
  
   Генерал армии Павел Грачев также с интересом поглядывал на экран телевизора, где мелькали кадры событий на площади у Дома Советов, а иногда и внутри гигантского здания. Генерал был хмур и озабочен. Только появление на экране огромного знамени со свастикой привело его в хорошее расположение духа. Он откинулся на кресле и громко рассмеялся, сказав присутствующему в кабинете начальнику Генерального штаба генералу Колесникову: "Ну, молодцы! А?"
   Однако, вид знамени со свастикой совсем не порадовал генерала Колесникова. Наблюдая события с какой-то непонятной улыбкой, он при виде свастики побагровел, закашлялся, достал большой платок и стал тщательно протирать очки.
   Реплика Грачева заставила его вздрогнуть и вопросительно взглянуть на министра.
   Но министр уже согнал с лица улыбку и сказал:
   - Через час у меня встреча с президентом. Возможно, получу маршала.
   И он снова засмеялся, в то время как генерал Колесников оставался мрачным.
   Той ситуации, которая зарождалась у Белого Дома, генерал Грачев не только не боялся, но даже, в некотором отношении она его радовала.
   Для армии нет ничего хуже томительных будней мирного времени, особенно если это мирное время проходит в той обстановке, какая ныне существует в России, когда армию, можно сказать, смешали с грязью, повесив на нее все: от поражения в Афганистане до обвинения в том, что она ничем другим не занимается, кроме как кует кадры для уголовного мира.
   "Армия превратилась в одну огромную уголовную зону", - в разоблачительном угаре писали демократические газеты, комментируя то крупную кражу, совершенную генералами, то зверское убийство, совершенное солдатами. Армия превратилась в "мальчика для порки" и для правых, и для левых политиков. Армии чуть ли не ежемесячно урезают ассигнования, "режут" заявки, замучили конверсией, заставляют лизаться с американцами и натовцами, ставя их в пример, хотя по многим показателям они нам даже в подметки не годятся.
   Это даже хорошо, что предоставится возможность показать кое-кому из крикунов, что они без армии. И что такое армия!
   Карьера генерала Грачева если и имела аналог, то только в эпоху революционных войн во Франции и гражданской войны в России.
   Закончив Рязанское воздушно-десантное училище, Павел Грачев, благодаря безусловному личному мужеству и врожденным качествам строевого службиста, довольно быстро делал карьеру в условиях унылого брежневского застоя, как и тысячи его однокашников. Перелом в его карьере, как и у многих, произвела Афганская война, которую Грачев начал подполковником в должности заместителя начальника штаба воздушно-десантной дивизии. К уходу наших войск из Афганистана он уже был генерал-майором и Героем Советского Союза, занимая должность заместителя командующего армией и командующего всеми воздушно-десантными частями в Афганистане.
   После вывода войск генерал-майор Грачев был назначен на должность командующего воздушно-десантными войсками, на которую его рекомендовал лично генерал Ачалов, уходя на повышение.
   Накануне августовского путча по указанию тогдашнего министра обороны маршала Язова вместе с другими сотрудниками Министерства обороны и с коллегами из КГБ Грачев изучал варианты введения по всей территории СССР чрезвычайного положения. Ранним утром 19 августа по телефонному указанию генерала Ачалова он поднял по тревоге Тульскую и Курскую десантные дивизии и приказал им высадиться под Москвой на знаменитом аэродроме Кубинка. Ачалов приказал Грачеву взять под охрану Госбанк, Гохран, радио и телевидение. От самого маршала Язова поступил приказ подготовить "объект" для содержания большого количества "спецконтингента" - задержанных и интернированных политиков.
   Грачев специальной шифрограммой привел подчиненные ему по всей стране войска в состояние полной боевой готовности, но неожиданно вместо того, чтобы поддержать ГКЧП, выступил против них. Говорят, что сделал он это под влиянием тогдашнего главкома ВВС генерала-полковника Шапошникова, шокированного тем обстоятельством, что в хаосе государственного переворота неизвестно, к кому перешло управление ядерным оружием страны. Все о нем просто забыли... Десантники Грачева быстро и четко ликвидировали все мечты ГКЧП, захватив или изолировав все командные пункты путчистов, включая и КП тогдашнего начальника Генштаба, генерала армии Моисеева.
   Это и определило дальнейшую карьеру Грачева, который менее чем за год прошел путь от генерал-майора до генерала армии. Путь, который у многих генералов занимает всю жизнь, но и ее, в большинстве случаев, явно не хватает. И даже несколько жизней не хватило бы, а тут всего за год. В генералы армии Грачева вывел Ельцин к большому неудовольствию большинства тогдашних высших руководителей Вооруженных сил, которым вскоре пришлось выражать свое неудовольствие в отставке. Недаром на большинстве митингов оппозиции отставники требовали отдачи Грачева под суд с неменьшим рвением, чем самого президента Ельцина.
   Несмотря на бодрый и даже веселый вид, Грачева сильно беспокоил тот факт, что пост "параллельного" министра обороны Верховный Совет возложил на Ачалова. Он хорошо знал Ачалова, ценил его несомненные достоинства, знал и недостатки, кое-что слышал и о пороках, присущих бывшему командующему воздушно-десантными частями. Но лучше всего Грачеву была известна настырность Ачалова, что в сочетании с его вулканической энергией могла сокрушить все преграды на пути опального генерал-полковника.
   И начальник Генерального штаба Михаил Колесников, и оба заместителя Грачева - генерал-полковники Валерий Миронов и Борис Громов, и главком ВВС Петр Дейнекин, и главком ракетных войск стратегического назначения генерал-полковник Игорь Сергеев, и главком военно-морского флота адмирал Феликс Громов - все уже докладывали министру о том, что Ачалову тем или иным способом удалось выйти на них с предложением перейти на сторону Верховного Совета. Другими словами, им предлагалось выйти из подчинения Грачева - этого, по словам Ачалова, "сопливого Бонапарта" и перейти в подчинение к нему, Ачалову, которого они все знали по прежней службе, когда давали священную присягу, "не щадя самой жизни" служить Союзу Социалистических Республик.
   Были сведения, что Ачалов нашел способ давления на командующих округами, добрался до начальников академий и училищ, уговаривая, рассыпая посулы и угрозы, спекулируя на высоких чувствах любви к Родине и на мелком тщеславии тех, кто мечтал о личной карьере.
   Отрадно было то, что все, кто уже подвергся ачаловской обработке, сами инициативно и быстро докладывали об этом Грачеву. Начальник Генштаба поэтому и находился в кабинете министра, рассказывая, как Ачалов обрабатывал его лично, призывая плюнуть на противников и вспомнить о долге перед Родиной, попавшей, уже который раз в своей истории, в сети мирового сионизма.
   Грачев, рассматривая собственные ногти, слушал начальника Генерального штаба, стараясь не глядеть ему в глаза. Было очевидно, что Колесников докладывает далеко не все, что слышал, а главное - не совсем то, что думает.
   - Ну, и ты ему на все это что ответил? - поинтересовался министр, перекладывая бумаги на своем столе.
   - Я ему говорю: "Слава, перестань дурить, не занимайся ерундой", - генерал Колесников натужно покраснел.
   - А потом? - спросил Грачев, поднимая глаза на начальника Генерального штаба.
   - Паша, - спросил Колесников. - Ты мне что не веришь?
   - Верю, - отозвался Грачев и вздохнул.
   - Ты что думаешь? - Колесников аж задохнулся от возмущения. - Что я, под это фашистское знамя встану? Что я, вот так себя опозорю под конец службы!
   - Ладно, успокойся, - приказал Грачев. - Соберем коллегию, все обсудим.
   Колесников увидел знамя со свастикой десять минут назад на экране телевизора в кабинете министра. На что бы он ссылался, если бы его не увидел?
   Еще ранее главком ВВС генерал Дейнекин докладывал Грачеву, что Руцкой давит на него, "как трактор". Со времен августовского путча, сорванного совместными усилиями Шапошникова, Грачева, Дейнекина и, конечно, Руцкого, они все стали как бы лучшими друзьями, способными на фоне личностных отношений рубить друг другу правду-матку в глаза.
   Руцкой просил Дейнекина объявить, что военно-воздушные силы страны перешли на его, Руцкого, сторону и будут бомбить Кремль, если президент Ельцин не отзовет свой указ No 1400 и не сложит с себя полномочия, как предусмотрено Конституцией. Другими словами, Руцкой предлагал Дейнекину практически тот же вариант, с помощью которого военно-воздушные силы давили на ГКЧП в августе 91 года. "На это, - докладывал Дейнекин Грачеву, - я ему культурно ответил: Саша, прекрати этим делом заниматься, у меня президент один и министр одни, и наши с тобой личные отношения ни в коем случае на это повлиять не могут".
   Что касается генерал-полковника Бориса Громова, который некогда, командуя 40-й армией в Афганистане, был начальником Грачева, а ныне его первым заместителем, то тут можно было не беспокоиться. В августовские дни, когда Громов занимал пост заместителя министра внутренних дел знаменитого Бориса Пуго, Грачев и Шапошников, по старой дружбе, вывели бывшего командарма из-под огня, отговорив его буквально в последнюю минуту от тех необратимых глупостей, которые тот собирался натворить.
   Хорошо зная Громова, Грачев понимал, что он с удовольствием разогнал бы всю эту хулиганскую банду в Белом Доме, а вместе с ними и тех, кто засел в Кремле, установив в стране жесткий порядок военной диктатуры. Если бы мог. Но Грачев понимал, что ни Громов, ни он сам не смогут уже в нынешнем состоянии страны обеспечить на столь огромном пространстве порядок военной диктатуры. Не говоря уже о многом другом и не принимая во внимание реакцию мира, любая попытка установки диктатуры неизбежно приведет к расколу страны и к такому излому ее территории, что ядерные ракеты, которыми эта территория буквально нашпигована, сами по себе взлетят, превращая в пепел не американские города, как было задумано, а свои собственные.
   Нет ничего страшнее русских гражданских войн, под каким бы соусом они ни подавались. Будь то "смутное время" или бесконечные крестьянские войны, или та гражданская война, которая разгорелась после 1917 года, когда у России, к счастью, еще не было ядерного оружия. А будь оно, можно не сомневаться, что обе стороны пустили бы его в ход, ни секунды не колеблясь.
   И поэтому раздражало то, с какой легкостью Руцкой идет на разжигание гражданской войны в стране, будоража главкомов угрозами и искусами.
   В данной обстановке Грачев почел бы за благо вообще ни во что не вмешиваться и оградить армию от поползновения обеих враждующих сторон, снова схлестнувшихся в смертельной борьбе за власть. Не вмешиваться, чтобы снова не подставить армию, как это сделали горе-политики в августе 91-го года, пытавшиеся с помощью армии сделать то, с чем должен справиться милицейский наряд.
   Армия еще не пришла полностью в себя от августовского шока, и вот на нее снова алчно смотрят политики с нутром авантюристов и авантюристы, которым захотелось поиграть в большую политику.
   Но если на вершине пирамиды военной иерархии Грачев более-менее мог быть уверен в том, как поведут себя главкомы и высшие работники аппарата Министерства обороны, то за нижестоящих командиров даже он не мог поручиться не только перед президентом, но и перед самим собой.
   Сам Грачев мог служить хорошим примером для многих генерал-майоров и даже полковников, как мгновенно можно взлететь на самую вершину пирамиды, превратившись, как по мановению волшебной палочки, в генерала армии, а может быть - и в маршала. Хотя звание маршала и отменено для мирного времени, но сделали ведь исключение в свое время для генерала Язова. Сделают и для кого-нибудь другого.
   Грачев уже знал мнение командиров так называемых "придворных" дивизий: Кантемировской и Таманской (4-й гвардейской танковой и 2-й гвардейской мотострелковой), - которым уже не раз в своей послевоенной истории приходилось обеспечивать в столице дворцовые перевороты различной интенсивности, зависящей от колебаний генеральной линии партии.
   Преторианцы - гвардейцы генерал-майоры Борис Поляков и Валерий Евневич - без обиняков дали понять министру, что они, конечно, выполнят приказ, но лучше было бы не вмешивать армию в это грязное дело. Сначала эти люди вместе развалили Союз и пустили страну колесом с горы (генералы избегали называть фамилии, и было ясно, что все политические новости они черпают из газеты "День"), а теперь передрались между собой и перетягивают на свою сторону армию. Есть милиция, есть целая армия бездельников с Лубянки - пусть они и наводят порядок. В душе Грачев был совершенно с ними согласен. И был бы согласен полностью, если бы не одно обстоятельство.
   За время пребывания на высшем военном посту страны - посту министра обороны - он уже очень вошел во вкус и ему очень не хотелось этот пост покидать. Именно президент Ельцин сделал его, в обход многих, более опытных и старших по званию генералов, министром обороны, обеспечив ему немыслимую даже в мечтах военную карьеру, превратив его из никому не известного генерал-майора в генералы армии и выдвинув на один из наиболее высоких и престижных постов в государстве. Грачев был реалистом, и хорошо понимал, что его дальнейшая деятельность и личная судьба накрепко связаны с жизнью и судьбой президента Ельцина.
   В России звания и должности отбирают с гораздо большей легкостью, чем дают. Он сам не так давно одним росчерком пера превратил генерала-авантюриста Дмитрия Якубовского в лейтенанта, и отлично понимал, что точно также могут поступить (и поступят!) с ним самим, если что-либо случится с его патроном. Он ни на минуту не забывал, что "президент" Руцкой уже отстранил его от должности и назначил на эту должность Ачалова. Это только первый шаг. Далее последуют увольнение из армии, лишение воинского звания, назначение всевозможных расследований, конец карьеры, когда перечеркнут всю его службу и забудут даже о "Золотой звезде", полученной в Афганистане.
   Уже сейчас в оппозиционной прессе появляются статьи каких-то беглых прапорщиков о том, как они от имени министра обороны торговали "мерседесами" и поставляли ему девочек. Уже интригующе показывают кадры, снятые из-за глухого забора операторами телевидения, многоэтажных генеральских дач с подземными гаражами и теннисными кортами, банями и площадками для гольфа (чтобы не отстать от мировой моды). Еще свежи разоблачения бывшего государственного контролера Юрия Болдырева о тех ужасающих случаях коррупции и казнокрадства, которые тот обнаружил в Западной группе войск генерал-полковника Бурлакова, где имя министра обороны всплывало чуть ли не на каждой странице. Болдырева удалось погнать с должности, и саму должность ликвидировать за ненадобностью. Но это пока есть "харизматический лидер" - президент Ельцин, который нужных и верных ему людей способен защитить от всех наскоков. Значит, и мы должны защитить его ото всех, кто всеми правдами и неправдами хочет сделать пост Ельцина вакантным или попросту его уничтожить.
  
  
  14:30
  
   Президент России и Верховный Главнокомандующий ее Вооруженными силами Борис Николаевич Ельцин, по его собственным словам, не умел жить без риска. Рутинная работа наводила на него скуку и заставляла мозг лихорадочно искать путей обострения обстановки. Привычки весьма странная для президента страны, хотя будучи долгое время первым секретарем Свердловского обкома КПСС, Ельцин этой привычки не имел, а напротив, делал все возможное, чтобы никоим образом не обострять отношения с кремлевскими старцами, и даже по их команде снес знаменитый на весь мир Ипатьевский дом - последнее пристанище несчастной семьи императора Николая II, где эта семья и сам император были безжалостно расстреляны по личному приказу Ленина. "Об этом я жалею до сих пор", - признавался Ельцин в частных беседах, хотя было не совсем ясно, о чем он сожалеет: о расстреле царской семьи или о сносе дома инженера Ипатьева.
   В то же время в Свердловске был построен огромный, двадцатиэтажный небоскреб, где разместился местный обком КПСС. Здание, возвышающееся над всем городом и получившее в народе меткое название "член КПСС", было помпезнее любого другого пристанища обкома на всей территории СССР, превосходя их и по размерам, и по безвкусице исполнения. Злые языки поговаривали, что Ельцин, будучи строителем по профессии, строил здание обкома по своему собственному проекту. Огромное здание местного обкома должно было символизировать особую важность Свердловска и Свердловской области, где сконцентрировалось около 40% военной промышленности бывшего СССР. Город и область производили все: от стратегических ракет и боевых самолетов до бактериологического оружия. Именно во времена Ельцина собака, убежавшая со стенда одного из сверхсекретных институтов, инициировала вспышку в городе сибирской язвы.
   Помимо этого, область была заполнена секретными и подземными городами либо вообще не имеющими названий, либо скрывающимися под индексами, вроде Свердловск-42 (а таких "свердловсков" было более двухсот).
   Если в чисто феодальной структуре административного деления РСФСР каждая область вполне могла считаться герцогством (или "вотчиной первого секретаря", как однажды глубокомысленно заметил Михаил Горбачев), то Свердловская область вполне могла считаться "Великим герцогством" или, говоря по-русски, великокняжеской территорией, а ее первый секретарь - великим князем. Однако, в связи с некоторой удаленностью великого княжества от центра, Свердловский властелин оставался некоторым образом в тени на фоне великого князя Московского или Ленинградского. Он не был даже ни членом, ни кандидатом в члены Политбюро. Однако, ему было позволено построить самое большое в стране здание обкома, что в иерархированном до абсурда тоталитарном коммунистическом царстве никак не могло быть простой случайностью. Центр внимательно следил за наделенными беспредельной властью первыми секретарями обкомов, не позволяя им демонстрировать свое величие и блеск своего двора, способных хоть немного затмить сияние кремлевских звезд.
   Кроме всего перечисленного, в распоряжении Ельцина находился гигантский по размерам, так называемый "Приволжско-Уральский военный округ" и особо вышколенный контингент КГБ, привыкший действовать в таком режиме, о котором уже давно забыли изнеженные и разложившиеся "чекисты" Москвы и Ленинграда.
   Таким образом, Борис Ельцин занимал положение, которое вполне позволяло ему подняться и на следующую ступеньку партийной пирамиды, то есть стать генеральным секретарем и получить власть, которая не снилась никаким султанам и эмирам из сказок Шахерезады.
   И его бунтарский дух, и любовь к риску никак не проявлялись вплоть до 1987 года, когда переведенный в Москву на должность первого секретаря МГК КПСС и включенный в качестве кандидата в члены политбюро, Ельцин вдруг стал демонстрировать воинственное инакомыслие, никогда не виданное на столь заоблачных партийных верхах. И хотя сегодня речь Ельцина на том октябрьском пленуме ЦК КПСС, посвященном 70-летию Октябрьской революции, читается как невинная рождественская проповедь, тогда он из-за нее вылетел из Политбюро и из секретарей московского горкома. По заросшему тиной партийному болоту сначала пошли круги, перешедшие в столь стремительные водовороты, которые в итоге поглотили КПСС, затем Советский Союз, а теперь грозили поглотить и Россию, и самого Ельцина.
   Секретарем обкома в коммунистические времена можно было стать, только имея ряд определенных качеств, которыми обычные люди не только не обладают, но даже и не предполагают, что такие качества могут существовать у людей, внешне ничем не отличающихся от других Божьих созданий. Случайный человек мог пробиться в секретари какой-нибудь цеховой "первички", но выше - никогда. А уж о первом секретаре обкома и говорить нечего. Достаточно вспомнить хотя бы несколько других секретарей обкомов той поры: Гришина в Москве, Романова в Ленинграде, Медунова в Краснодаре, Лигачева в Омске, чтобы понять, в какой шеренге и в какой школе готовил себя Ельцин к должности первого свободно избранного президента России.
   Но несгибаемая позиция перечисленных и других коллег Ельцина в обкомах в ЦК и Политбюро на поверку оказалась простым параличом, который охватил и их, и всю страну, заведенную паралитиками в тупик, где она стала разваливаться на глазах. Огромная, отученная мыслить и работать, масса партийной номенклатуры, привыкшая следовать за вождем, в ужасе от надвигающейся катастрофы стала метаться в поисках нового вождя среди охваченных параличом руководителей КПСС, чтобы этот вождь указал им путь к спасению. Эта масса уже успела разочароваться в Горбачеве, не говоря уже обо всех остальных. Именно в этот момент Ельцин подобно горьковскому Данко, вырвавшему себе сердце, чтобы его пламенем указать дорогу остальным, вырвал из своего сердца партийный билет прямо на последнем, XXVIlI-м съезде КПСС, и бросил его на стол, указав дорогу остальным. В партии начался обвал, завершившийся в августе 91-го года.
   Обгоняя друг друга, все спешили выйти из партии. Болото высыхало, оставив на дне только тину, которая, хотя и воняла, но была уже практически безопасна, поскольку все, кому это было нужно, быстро сообразили, чтобы остаться в партии нового вождя, нужно побыстрее выйти из КПСС. Теперь будут требовать в анкетах данных не когда ты вступил в КПСС, а когда ты из КПСС вышел. Чем раньше, тем больше почета и шансов попасть на теплое место.
   Харизма Ельцина, таким образом, складывалась не только из его "великокняжеского прошлого", дававшее ему право, подобно принцу Оранскому, возглавить одну из территорий разваливающейся империи, но и из-за явного желания взять в свои руки власть в период небывалого крушения, на что необходимо большое мужество. Нет ничего отраднее, как в период поражения и почти полного хаоса услышать повелительный голос "Слушай мою команду" и сгруппироваться вокруг того, кто нашел в себе хладнокровие и смелость эту команду отдать.
   В самом деле, трудно представить себе Лигачева, Романова, Рыжкова или даже Крючкова с Язовым, стоящими на башне танка и, несмотря на кажущуюся безнадежность собственного положения, с задором читающих указы, объявляющие твоих противников вне закона.
   Не менее трудно было для первого секретаря обкома с такой непринужденностью "идти в народ", как говорили встарь, или стать "популистом", как любят говорить ныне. А затем из популиста превратиться в первого в тысячелетней истории России всенародно избранного президента, не оставившего ни единого шанса своим многочисленным соперникам.
   Можно с уверенностью сказать, что не будь в этот момент у России такого лидера, как Ельцин, сама Россия уже вряд ли существовала, агонизируя в бесчисленных конфликтах, развязанных тщеславными и неумными мелкими партийными князьками и ханами. Но сохранившийся в них страх, выкованный былой партийной дисциплиной, заставил их признать Ельцина в качестве главы государства. Среди бывших русских правителей никто не имел больших прав на "московский стол", чем он. И это объективная истина, ибо партийная номенклатура давно перестала быть даже привилегированной аппаратно-чиновничьей верхушкой, а превратилась в сословие со всеми свойственными именно сословию предрассудками. И с точки зрения сословия, Ельцин имел право в силу своей знатности. Это стабилизировало обстановку наверху.
   Что же касается народа, которому впервые разрешили практически свободно высказать свою волю на выборах, хотя обычно мнением народа в таких вопросах совершенно не интересовались, то для него Ельцин стал некоторой смесью бунтаря и мученика, чем-то вроде Ивана-царевича, не побоявшегося (в отличие от других) прыгнуть в кипящий котел, чтобы вылезти из него еще более сильным и красивым, а главное - более легитимным.
   История, на всех своих самых крутых поворотах, проводит естественный отбор национальных руководителей, спасающих свои страны в тот момент, когда, казалось, их уже никто и ничто спасти не может. А развернуть такую огромную страну, загнанную в смертельный тупик бредовыми марксистско-ленинскими заклинаниями и не только развернуть, но и заставить, пусть с лязгом и скрежетом, идти по новому пути - эту задачу никто, кроме Ельцина, не мог бы выполнить. Его либо зарезали бы на следующий день, либо тихо убрали бы в психбольницу, либо скончался бы в "Кремлевке" от "простудного заболевания".
   "Кто еще мог повернуть эту полурелигиозную страну, в которой сплавлены страх с гневом, а лицемерие - с чувством собственного достоинства?" - резонно спросил как-то Геннадий Бурбулис, бывший преподаватель научного коммунизма, а ныне - один из ближайших советников Ельцина, которых тот перетащил в Москву из Свердловского областного и городского комитетов КПСС.
   Ельцину удалось развернуть Россию в самый последний момент, когда уже казалось неминуемым, что она разделит участь Советского Союза. И удалось это сделать, в отличие, скажем, от Петра Великого, фактически без крови, без массовых казней, без обычной для России беспощадной мстительности властей нынешних властям предыдущим. Даже арестованные члены так называемого ГКЧП были вскоре выпущены из тюрьмы, а суд над ними превратился в какое-то ленивое шоу, никак не напоминающее ту железную поступь военных трибуналов, когда сами арестованные находились у власти.
   Однако, никто - ни сам президент Ельцин, ни его ближайшие сотрудники, помогавшие ему на краю бездны развернуть гигантскую страну, - не знал толком, куда рулить дальше. Фарватер, по которому прошла западная цивилизация, казался слишком узким и опасным для России, имевшей другие габариты. Никто не знал, сядет страна на мель на очередном повороте, подорвется ли на мине, которую кто-либо ей услужливо подставит на пути, не выкинет ли на берег, разваливаясь на куски. А другого фарватера, прорытого специально для России, для ее "особого пути", не существовало, и прорыть его не представлялось возможным.
   Тем большим был искус повернуть назад. Назад к добрым старым временам партократии, Госплана и тотального распределения, забыв, куда эти славные времена завели Советский Союз. По большому счету, те, кто боялся или просто не хотел идти вперед, и слились в непримиримую оппозицию, желая во что бы то ни стало затормозить, а то и вовсе остановить движение вперед.
   А президент желал продолжать движение по избранному пути, отлично понимая, что нет ничего более страшного, чем остановка на минном поле, когда часть его уже пройдена.
   Это делало схватку неизбежной, а в такой ситуации никакие писаные (особенно не им) законы не могли остановить президента Ельцина.
   Можно вспомнить, как 23 августа 1991 года, когда возвращенный из форосского плена Горбачев что-то невнятно пытался объяснить российским депутатам, Ельцин "в качестве разрядки" объявил своим указом о роспуске КПСС. Разве роспуск КПСС был конституционен? Но общество давно ждало этого, ибо нарыв давно созрел и требовался легкий укол скальпелем, чтобы его прорвало и избавило организм от опасности общей гангрены.
   Разве было конституционно Беловежское соглашение? Но опоздай это соглашение на месяц, и республики СССР схлестнулись бы с Россией в войне, которую нельзя было назвать гражданской. Никто уже не помнит, как облегченно вздохнули те, кто всего через год стал орать о "Беловежском заговоре", погубившем СССР.
   А введение президентства в России непосредственно под Ельцина было конституционно? Но его все хотели, и оно стало реальностью.
   Ельцин всегда знал, когда и при каких обстоятельствах с наименьшими потерями он может переступить черту, не считаясь с законами.
   И сейчас он знал, что Верховный Совет под водительством Хасбулатова, формально защищенный неприступными статьями Конституции, всем надоел и всех раздражает. Более того, Верховный Совет сплотил вокруг себя все силы, готовые на все, чтобы снова оттащить страну назад - в тот самый тупик, из которого ее удалось вывести.
   Представлялась прекрасная возможность прихлопнуть всех одним ударом. А вместе с тем, предметно показать, что в России есть власть, способная в любых условиях навести порядок. Даже в условиях демократического беспредела.
   Слабость позиции президента Ельцина заключалась в том, что искренне не желая возвращения страны в тоталитарно-плановое вчера, он и его советники плохо себе представляли курс, по которому следовало двигаться дальше, ибо уже становилось ясно, что для того заколдованного круга, в котором билась и конвульсировала огромная страна, нет ключей, и ни один из западных рецептов сработать не может.
   Чего еще, видимо, не понимал президент Ельцин, что страна, которую в течение 70 лет коммунисты держали в замороженном состоянии, вовсе не оттаяла, как надеялись смелые экономисты, проектируя реформы.
   Привитая народу чудовищным методом массовых убийств иждивенческая психология профессиональных нищих заставляла каждую клеточку огромного российского организма снова и снова генерировать тоталитаризм в самых разных его проявлениях.
   И несмотря на то, что Ельцин, впервые в русской истории, посмеивался над своими карикатурами в прессе, пытался вдумчиво разобраться в претензиях к нему справа и слева, не обращал внимания на грязные выпады и оскорбления, пытаясь поддержать в стране полную свободу печати, собраний и союзов - основы любой демократии, он оставался тоталитарным лидером, хотя и не понимал этого. Он поймет это позднее, но более дорогой ценой...
   На Ивановской площади Кремля, улыбаясь в объектив телекамеры специальной бригады при управлении администрации президента, силовые министры обменивались рукопожатиями с президентом и друг с другом. Грачев и Ерин были в генеральской форме, Галушко и президент - в штатском.
   Министры демонстрировали свою верность президенту, давая понять Руцкому, как опрометчиво и глупо он поступил, назначив собственных министров.
   - Какое будущее вы видите для Верховного Совета? - спросил остающийся за кадром голос президента Ельцина.
   Как обычно, медленно чеканя слова (чтобы до всех дошло), с каменным выражением лица, на котором шевелились только губы, Ельцин ответил:
   - Верховного Совета более не существует. Он распущен. Выборы нового парламента в декабре, вместе с референдумом по новой Конституции. Народ сам сделает выбор.
   - Что вы скажете по поводу того, что Верховный Совет объявил президентом России Александра Руцкого? - спросил голос за кадром.
   Губы Ельцина дрогнули в усмешке:
   - Это несерьезно.
   Силовые министры почтительно молчали.
   - Если Верховный Совет не подчинится вашему указу, вы намерены предпринимать какие-нибудь конкретные меры, чтобы заставить их это сделать? - допытывался голос за кадром.
   - Никаких силовых мер против Верховного Совета предпринято не будет, - заверил президент. - Думаю, они сами все поймут. Конечно, если руководство Верховного Совета спровоцирует какие-либо нарушения законности и правопорядка, мы примем соответствующие меры. Но я надеюсь на их разум.
  
  
  15:40
  
   Смотря по телевизору на летучее интервью Ельцина, Александр Руцкой обратил внимание на то, что Ельцин ничего не сказал о предстоящих в декабре одновременных выборах президента и парламента. Речь шла только о перевыборах парламента и референдуме о новой Конституции.
   Хасбулатов, раскурив трубку, заметил по этому поводу, что необходимо проявить инициативу и принять решение: перевыборы парламента и референдум по Конституции проводить только после новых президентских выборов. Для проведения всех этих мероприятий гражданин Ельцин должен покинуть Кремль, передать до выборов свои полномочия законному президенту Руцкому...
   В этот момент погас экран телевизора, потом снова зажегся, мигнул и опять погас.
   По старой советской привычке Руцкой ударил по крышке телевизора кулаком. Эффекта не было никакого. И тут только оба обратили внимание, что погасли и лампы дневного света на потолке.
   Хасбулатов нажал кнопку выключателя настольной лампы.
   Света не было.
   Быстро соединившись со службой хозяйственного обеспечения, руководители мятежа поняли, что огромное здание Белого Дома обесточено.
   Через некоторое время пришло сообщение, что в здании отключена и горячая вода.
   В принципе, в этом не было ничего страшного. Белый Дом, как и большинство правительственных зданий бывшего СССР, всегда подсознательно готовящихся к осаде, имел собственную электростанцию и автономную систему аварийного освещения. Аварийная система работала от аккумуляторов, и поэтому долго действовать не могла. Что касается электростанции, то она была, во-первых, законсервирована, а во-вторых, у нее не было запасов солярки. Но все это было, как говорится, не смертельно. Хуже было с самим фактом отключения света и горячей воды. Это означало, что власти, во главе в бывшим президентом Ельциным, сознательно идут на обострение ситуации.
   Они думают подобными методами сломить сопротивление, как будто речь идет о принудительном выселении жильцов из идущего на капитальный ремонт дома. Ельцин и его компания только опозорят сами себя подобными кухонными приемами и ускорят свой бесславный конец.
   В это время Руцкому доложили, что телегруппа американской компании "Си-Эн-Эн" прибыла, чтобы взять у него интервью для американской и западноевропейской аудитории. Руцкой сам попросил западных корреспондентов почаще бывать в Белом Доме и показать миру истинную демократию на фоне грубой и вульгарной диктатуры Бориса Ельцина. Корреспонденты вели себя как-то непонятно. Без особого энтузиазма. Совсем не так, как должны вести себя западные корреспонденты, ведя репортажи из стана восставших за демократию против диктатуры. Так, скорее, берут интервью у подсудимых - опасных преступников, прорвавшись в перерыве судебного заседания через кордон полиции и сунув в клетку микрофон, да так, чтобы никто, упаси Бог, не подумал, что представляемое тобой телевизионное или информационное агентство этому преступнику сочувствует.
   Насколько было известно Руцкому, ни одна из записанных им кассет с иностранными журналистами не была полностью показана на Западе. Нарочито демонстрировали его не самые удачные, вырванные из контекста, выражения, снабдив их при этом либо ироническими, либо открыто издевательскими комментариями. Он уже начинал понимать, что против него ведется большая игра, где президент Ельцин - всего лишь наконечник копья, в то время как древко находится неизвестно в чьих руках.
   Ведущая телекомпании "Си-Эн-Эн" Клер Шифман - хорошенькая женщина лет тридцати, говорящая по-русски с легким акцентом, но вполне прилично, была очень приветлива.
   "Как может ваш президент, - набросился на нее с упреками Руцкой, - поддерживать Ельцина, после того как тот самым грубым образом растоптал Конституцию России, ту самую Конституцию, на которой он клялся".
   "Мы именно потому к вам и пришли, господин Руцкой, - улыбнулась Клер, - чтобы довести до сведения американцев, в том числе и президента США, вашу точку зрения на происходящие события".
   "А потом снова все вырежете и так все преподнесете, что я буду выглядеть круглым дураком или мелким хулиганом?" - с обидой в голосе поинтересовался "параллельный" президент России.
   "Господин Руцкой, - сказала Шифман. - У нас идет сейчас прямой репортаж на Америку. Поэтому вы можете говорить все, что хотите. Миллионы американцев, которые сейчас собираются на работу или уже находятся в своих офисах, включая мистера Клинтона, услышат каждое ваше слово".
   Руцкой недоверчиво взглянул на американскую телевизионную бригаду.
   Не считая Шифман, три человека с переносной аппаратурой явно автономного питания, поскольку отключена электроэнергия. Опять вранье!
   Прямой репортаж на Америку! Рассказывайте сказки. Понесут запись Полторанину, а тот укажет, что вырезать, а что оставить.
   Поэтому Руцкой начал недовольным и обиженным тоном:
   "Внутри Белого Дома нет никаких бандформирований, как утверждают сторонники Ельцина, и никто не собирается организовывать провокации".
   "Никто не плел никаких заговоров против Ельцина, - продолжал Руцкой, подбодренный кивками со стороны Клер Шифман. - Наоборот, именно стремление ублажить президента привело к тому, что мы сегодня имеем. Есть законы и Конституция, которые просто надо соблюдать. Отказ от этого принципа ведет к полному хаосу и станет основой для дальнейших нарушении законности, правопорядка и демократии".
   Руцкой перевел дух и продолжал:
   "Нужно с сегодняшнего дня объявить, что самое мелкое нарушение законов и демократии должностными лицами будет строго наказываться. Только тогда в государстве будет порядок. Россия попала не просто в деликатное положение - это позор, когда пьяный президент и его окружение довели страну до такого положения. Ельцин уже трижды пытался разыгрывать такие штуки, позорил Россию, и все это ему сходило с рук".
   "Но есть ли возможность выхода из ситуации?" - спросила Клер.
   "Есть, - ответил Руцкой. - Для этого необходимо полностью отменить вчерашний указ Ельцина, выполнение статей Конституции, одновременные парламентские и президентские выборы в период январь-март 1994 года. Верховный Совет разрабатывает новый закон о выборах в парламент, который утверждается съездом народных депутатов. Должен быть создан контрольный наблюдательный совет субъектов Федерации, который во взаимодействии с Конституционным судом будет осуществлять контроль за проведением выборов. Прошедшие дни ясно уже показали, кто есть кто. Я убежден, что сторонники Конституции и закона победят. Нас активно поддерживает провинция, меня там знают. Я всегда говорю то, что думаю, и называю вещи своими именами... Я считаю, что Россия должна пробудиться, но я не хочу, чтобы это сопровождалось кровопролитием, бессмысленным и беспощадным бунтом".
   Руцкой помолчал немного и добавил:
   "Видите, что творится. Свет отключили и отопление. И это цивилизованные методы?"
   Как бы в ответ на эти слова свет снова зажегся.
   То ли власти передумали, то ли удалось наладить автономную энергосистему.
   "Спасибо, господин Руцкой, - сказала Шифман. - Мы переключаемся на наружную камеру".
   "Вы и снаружи снимаете?" - спросил бывший вице-президент.
   "Да, - пояснила Шифман. - Мы развернули круглосуточный монитор на крыше одного из небоскребов напротив Белого Дома".
   "Да, да, - оживился Руцкой. - Снимайте. Покажите там своим, что у нас в стране творится по вине кремлевской банды. Пусть посмотрят, за кого народ".
   Американцы ушли. Руцкой снова включил телевизор и опять увидел ненавистное лицо Бориса Ельцина, идущего по Тверской в окружении охраны и трех силовых министров. Время от времени к президенту подпускались корреспонденты с вопросами. Один из них спросил Ельцина, гарантирует ли тот одновременные парламентские и президентские выборы в декабре?
   "Я думаю, - ответил президент, - эти выборы надо разнести по времени. В декабре провести выборы в новый парламент, а президентские, скажем, в июне".
   Он улыбнулся и добавил: "12 июня - это у меня счастливый день".
   Руцкой со злостью выключил телевизор.
   12 июня 1990 года Ельцин стал президентом России, а он вице-президентом, дав слово чести офицера, что никогда не подведет своего шефа.
  
  
  16: 30
  
   Не успели уйти американцы, как Руцкого предупредили о том, что генерал Ачалов начал раздачу автоматов добровольцам, записавшимся в ополчение у представителей "Союза офицеров", стоявших у подъездов Белого Дома.
   "Президент" разыскал "министра обороны" в одном из коридоров первого этажа. Окруженный группой людей в военной и полувоенной форме генерал, от которого за версту несло "букетом" из дорогих коньяков, руководил распаковкой аккуратных зеленых ящиков с металлическими ручками и стальными замками. В открытых ящиках, выложенных поролоном, матово поблескивали новенькие автоматы Калашникова - прекрасные, как и все потенциально несущее смерть.
   Руцкой спросил Ачалова, кто распорядился о раздаче оружия?
   - Я распорядился! - весело ответил генерал.
   Рядом с ним стоял подполковник Терехов, на груди у которого висел автомат с укороченным стволом и откидным прикладом, предназначенный для вооружения десантно-диверсионных групп.
   Руцкой онемел от удивления.
   - Александр Владимирович, - как ни в чем не бывало спросил Ачалов. - Ты новость слыхал? Ростропович приехал. Значит, будет стрельба.
   - К нам? - глухо спросил Руцкой.
   В августе 1991 года великий виолончелист, прервав свои гастроли в Германии, тоже неожиданно появился в Белом Доме, и Руцкому хорошо было известно, что он сделал это не только для того, чтобы покрасоваться перед объективами с автоматом Калашникова в руках. Поэтому Руцкой с затаенной надеждой и спросил: "К нам?".
   Ачалов зло рассмеялся:
   - Ну, да, к нам! Держи карман шире! Будет теперь этого алкана услаждать и около него вертеться. Говорят, прямо на Красной площади даст концерт.
   Вообще-то связь между приездом Мстислава Ростроповича и раздачей автоматов была очень туманной, и, видимо, отчетливо выглядела только в лихой голове генерала Ачалова. Поэтому Руцкой снова настойчиво поинтересовался, кто разрешил министру обороны вооружать полупьяных ополченцев боевым смертоносным оружием.
   - Ты посмотри, что творится, - сказал Ачалов, увлекая Руцкого к выходу на балкон. Охрана "вице-президента" еле успевала занять нужные позиции, чтобы чья-нибудь хладнокровная пуля, пущенная в окно, не оборвала столь стремительную динамику российской Вандеи.
   На площади перед Белым Домом собралось уже не менее 8 тысяч человек. Сменяя друг друга, Бабурин, Анпилов, Константинов, Макашов, Уражцев и Умалатова призывали их к оружию, к восстанию, к свержению оккупационного правительства предателя Ельцина. Ораторы с менее известными фамилиями еще меньше стеснялись в выборе выражений, красочно говоря о жидовском иге, которому именно сейчас должен быть положен конец. Так призывать к оружию и его не дать - значит погубить все дело на корню. Люди должны почувствовать наконец, что от слов уже начался переход к делу.
   - Но это не значит, что оружие надо выдавать кому угодно, - снова возразил Руцкой. - Ты что, Слава, не понимаешь, сколько в этой толпе обычных уголовников и прочего сброда?
   "Савецкий Саюз! Савецкий Саюз!" - скандировала толпа, возбужденная боевыми речами ораторов.
   - Мы кому угодно не выдаем, - сказал Ачалов. - Только офицерам, которые записались к Терехову в "Союз". Нам надо же какую-то оборону наладить. Штатная охрана уже выведена из подчинения Верховному Совету, и Ерин потребовал, чтобы они покинули здание и прибыли в МВД. Как они себя поведут, неизвестно.
   Генерал снова рассмеялся:
   - И какой ты президент, если у тебя нет гвардии. Мы уже сформировали президентский полк. Можешь смотр произвести.
   Разговаривая, они подошли к 20 подъезду, возле которого шла раздача оружия и формировались боевые отряды. Ребята из "Союза офицеров" со звездным орлом на груди все уже были обвешаны оружием. У подъезда толпился самый разный народ. Вербовщики спрашивали: "В какой отряд запишешься?" И, получив согласие, интересовались воинским званием. Все представлялись офицерами запаса, некоторые уверяли, что они - отставники. Многие, похоже, видели друг друга впервые в жизни, но некоторые приходили уже сплоченными группами. Списки, накарябанные на каких-то мятых листках неразборчивым почерком, передавались раздатчикам оружия. Офицерам в форме автоматы выдавались даже без проверки документов. Некоторые предъявляли военные билеты. Когда их не было, сходили студенческие билеты и заводские пропуска.
   Сам подполковник Терехов с видом опытного зазывалы кричал проходящим: "Записывайтесь добровольцами. Получите автомат, как у меня". И с удовольствием хлопал рукой по своему короткоствольному вороненому красавцу [2] . Было видно, что сам подполковник радуется автомату, как школьник. Видимо, за годы службы ему редко приходилось видеть оружие, а не то что им пользоваться.
   Мимо, чеканя шаг, промаршировал отряд баркашовцев с новенькими автоматами на груди. Вождь, как всегда, оказался прав. Удалось без всяких хлопот и "на халяву" получить столько оружия, сколько и не снилось. По короткой команде отряд остановился, повернулся "напра-во!" и поднял руки в нацистском приветствии. К 20-му подъезду уже маршировал новый отряд со свастиками на рукавах еще без оружия.
   Большая группа людей явно южного типа, именуемая обычно в сводках "лицами кавказской национальности", издавая радостные гортанные звуки, подобные клекоту орлов их родных гор, грузила автоматы и один пулемет в багажники нескольких "вольво" на глазах всего честного народа и редкой цепочки милицейского оцепления. Последним было приказано ни во что не вмешиваться, что они с удовольствием исполняли.
   Руцкого, который, что ни говори, в Белом Доме был в достаточной степени новичком, довольно поздно дезертировав туда из команды Ельцина, удивило такое количество оружия, оказавшееся складированным в здании, занимаемым мирным законотворческим органом Российской Федерации. Причем добровольцам выдавались не только пистолеты и автоматы, но пулеметы и даже гранатометы. Ему сказали, что это штатное табельное оружие охраны Верховного Совета. Однако небольшое по численному составу милицейское подразделение, осуществляющее охрану Белого Дома, никак не могло нуждаться в таком количестве и в такой номенклатуре вооружения. В одном из ящиков, к великому удивлению Руцкого, оказались даже зенитные ракеты "Стрела", которые хотя и были менее эффективными, чем "Стингеры", но вполне могли отбить охоту у любого подлетать ближе пяти миль к роскошному зданию российского парламента.
   Видимо, здесь уже давно и основательно готовились к нынешним событиям.
   У Руцкого впервые появилась мысль, что он стал всего лишь пешкой в чьей-то большой игре с очень сложным сценарием, далеко выходящим за пределы той склоки, которая завязалась между Кремлем и Домом Советов.
   Но эта мысль сразу куда-то улетела при виде генерала Макашова, возбужденно идущего по коридору в обществе каких-то молодцов в полувоенной форме, но (к счастью или к сожалению) без оружия.
   Руцкого ждал еще один сюрприз. Оказывается, Макашов хотел захватить здание Государственного комитета по чрезвычайным ситуациям, где была развернута аппаратура спецсвязи. Группе Макашова удалось проникнуть в здание, вскрыть несколько помещений, после чего они были задержаны до этого дремавшей охраной. Одно из помещений оказалось на охранной сигнализации, звонок которой и разбудил охрану, хотя еще не было и четырех часов после полудня. Макашов думал, что сейчас всем им и крышка - арестуют. Но охрана, видимо, парализованная видом трех генеральских звезд Макашова, всего лишь почтительно выпроводила их из здания. "Вообще-то, - докладывал Макашов своему президенту и министру обороны, - взять ГКЧС - не хер делать. Дай мне, Слава, двух автоматчиков, и я тебе обеспечу связь со всем светом".
   Ачалов обещал подумать, и Руцкой понял, что Макашов, как всегда, проявил личную инициативу, что всегда отмечалось в его служебных характеристиках. Так же было и в августе 91-го года, когда его войска взяли Самару и готовы были наступать дальше, вплоть до Москвы.
   "Эти генералы нас могут здорово подставить", - сознался Руцкой Хасбулатову, рассказав, что творится в Белом Доме и вокруг него.
   Хасбулатов, занятый подготовкой своей речи, которую он собирался произнести на завтрашнем съезде народных депутатов, отреагировал без излишней нервозности:
   - Главное - за нас народ. Из регионов сообщают, что местные Советы коллективно готовят ультиматум Ельцину. Либо он отменяет свой указ от 21-го, либо они назначают крупномасштабную акцию гражданского неповиновения, пока он не уйдет со своего поста.
   В кабинете присутствовали заместители Хасбулатова - Юрий Воронин и Рамазан Абдулатипов.
   Воронин, бывший партаппаратчик из Казани, спросил Руцкого:
   - Александр Владимирович, вы говорите, что эти генералы могут нас всех поставить в дурацкое наложение. Я с вами согласен. Но вы уверяли нас в течение почти полугода, что армия и даже афганские ветераны - за вас. Где же армия? Почему еще ни одна воинская часть не пришла к Белому Дому? Где генералы, которые обещали вам содействие? Если вам не совсем удобно к ним идти, то назовите мне их фамилии, я пойду к ним сам и приведу их сюда вместе с их частями.
   - Не надо тревожить генералов пока, - с легким кавказским акцентом вмешался Абдулатипов. - Это правильно - вначале вооружить народ, чтобы власти поняли, что народ намерен защищать свои права на свободу и демократию. Вооруженный народ - лучшее предостережение властям.
   Аварец по происхождению, врач по образованию, партийный номенклатурщик по профессии, Рамазан Абдулатипов, некогда заведовавший в ЦК КПСС отделом межнациональных отношений, знал, о чем говорил.
   С его легкой руки весь Северный Кавказ и Закавказье уже были превращены в одну зону кровавого конфликта именно на межнациональной почве, детонатор от которого всегда находился в отделе межнациональных отношений ЦК. Методика была простой и по-ленински четкой: главное - для начала вооружить народ. Причем каждый народ отдельно: ингушей, осетин, дагестанцев, чеченцев, абхазцев и так далее. И народ сам поймет, как ему бороться за свои права.
   Абдулатипов, не скрывая своих связей со старыми партийными структурами бывшего Союза и верности коммунистическим идеалам, даже ныне числясь в Социалистической партии трудящихся Роя Медведева, несмотря на это, а, может, быть именно поэтому, показывал всем образец непотопляемости, спокойно и элегантно перетекая из одной разгромленной структуры в другую. Из Верховного Совета упраздненного СССР он перетек в Верховный Совет РСФСР, где, естественно, состоял в блоке "Коммунисты России" и даже, как известно, предлагался блоком на ту самую должность, которую ныне занимал Хасбулатов. Из Верховного Совета РСФСР Абдулатипов перетек в заместители сначала Ельцина, а затем - Хасбулатова, и даже оказался одним из той знаменитой "шестерки", выступившей в начале 1991-го года против Ельцина, кому это полностью сошло с рук и позволило сохранить свой пост и авторитет в глазах правительства. Подобная непотопляемость служила хорошим примером. Для других, полагавших, глядя на Абдулатипова, что и им удастся так же легко исполнить "Гигантский слалом" на ухабах нынешней российской политики.
   Это была ошибка, подобная, по словам Бисмарка, туберкулезу, невидимому при своей начальной стадии.
  
  
  18:00
  
   Вернувшись после прогулки с президентом по центру столицы, Николай Галушко немедленно позвонил Евгению Савостьянову. Начальника Управления Министерством безопасности по Москве и Московской области не было на месте.
   Оказывается, он принимал корреспонденцию в центре общественных связей Министерства, рассказывая, какие меры принимаются на Лубянке для поддержания правопорядка в Москве вообще и в районе Белого Дома - в частности. На вопрос одного из журналистов, известно ли ему, что в Белом Доме началась раздача оружия, Савостьянов, мягко улыбаясь в бороду, ответил, что не надо раздувать слухи. "Мы отслеживаем ситуацию", - успокоил он представителей прессы, смотревших на него встревоженными глазами. Именно в этот момент к нему подошел один из сотрудников центра и подал Савостьянову записку, где говорилось, что его срочно вызывает министр.
   Савостьянов извинился, прервал встречу с журналистами, оставив их в тревожном недоумении, и отправился к Галушко.
   Министр сидел без пиджака с выражением лица, которое вполне можно было назвать подавленным.
   "Президент хочет, чтобы все кончилось побыстрее", - с усталым видом напомнил Галушко, когда Савостьянов сел за стол для заседаний, перпендикулярно стоявший к столу министра.
   "Я говорил с президентом, - ответил Савостьянов, - и подтвердил ему, что необходима минимум неделя-полторы для завершения..."
   Галушко сделал нетерпеливый жест рукой:
   - Да, да. Но ряд мероприятий необходимо начать уже сегодня.
   - Сегодня-завтра, - поправил Савостьянов. - Мне кажется, что слишком спешить нецелесообразно.
   - И тем не менее, - не согласился министр, - не следует переносить на завтра то, что можно сделать уже сегодня, поскольку президент ждет.
   - Мероприятия, приуроченные к конкретной дате или к прихоти конкретного лица, считались одним из главных недостатков прошлого режима, - улыбнулся Савостьянов.
   На лице Галушко появилось подобие улыбки:
   - Вы так и скажите президенту, Евгений Вадимович.
   - Я ему это уже сказал, - подтвердил Савостьянов.
   - И что президент? - поинтересовался Галушко.
   - Вы знаете не хуже меня, - засмеялся главный "чекист" Москвы, - что президент всегда соглашается с каждым, кого удостаивает беседой.
   - Видимо, со мной он говорил несколько позднее, чем с вами, - нахмурился Галушко. - Потому что он особо подчеркнул важность быстрого решения.
   - А что вы ответили? - спросил Савостьянов.
   - Я заверил президента, что так оно и будет, - вздохнул министр.
   - Молча? - снова улыбнулся Савостьянов.
   Как ни пытался Галушко идти в ногу со временем, его подсознательно раздражала манера Савостьянова вести разговор в таком духе, как будто они оба - генерал-полковники и прослужили в госбезопасности всю жизнь.
   Конечно, не следует забывать, что Савостьянов - личная креатура Ельцина и, вообще, неизвестно кто такой, но все-таки и ему не следовало бы забывать, как положено в системе КГБ: получать инструкции не просто от начальства, а от самого министра. Правда, и Галушко не следовало забывать, что перед утверждением его на столь высоком, фактически на самом высоком российском посту, Ельцин звонил Савостьянову и спрашивал его мнение. А то на месте Галушко мог оказаться кто угодно: и сам Савостьянов, и Степашин, и даже Галина Старовойтова.
   И еще неизвестно, хорошо это или плохо: в такое время оказаться на посту министра безопасности, когда помимо тебя, по меньшей мере, дюжина твоих подчиненных имеют напрямую выход на главу государства и даже об этом не докладывают. И это при условиях, когда в Белом Доме сидит Виктор Баранников, постоянно напоминающий о своем существовании звонками в Секретариат. "Думает или нет Галушко подчиниться указу законного президента России Руцкого и сдать дела ему, Баранникову. Отдает ли он себе отчет о персональной ответственности за невыполнение указа президента? Ознакомлен ли он с последним законом, принятым Верховным Советом, который предусматривает расстрел именно для таких случаев?" Судя по записи разговора, звонил не сам Баранников, а кто-то из его людей. Но трудно было предположить, что бы сам Баранников об этом не знал.
   И хотя профессиональный "чекист", памятуя о славной истории своей службы, никогда не забывает о расстреле, как о логичном завершении собственной карьеры, Галушко, как, впрочем, и все другие, подобного завершения собственной карьеры, естественно, не хотел. Но чувствовал, что поставлен в самое, дурацкое положение.
   Еще никогда в России не существовало сразу два министра госбезопасности, причем стравленных друг с другом в непонятной игре, где на кону может оказаться голова одного из них, а может быть, и обе.
   Новое мышление совершенно не коснулось ни одной из голов в системе безопасности, о чем сокрушался еще Михаил Горбачев.
   - Я вас попрошу, - после некоторой паузы проговорил Галушко, - лично проконтролировать все мероприятия, как на стадии подготовки, так и...
   Министр снова вздохнул и добавил:
   - Вы понимаете?
   Савостьянов кивнул головой и попросил разрешения идти.
   - Минутку, - сказал Галушко. - А что с грузом?
   - Все в порядке, - поднял на него глаза Савостьянов. - Тот, что послан коротким путем, уже прибыл. А тот, что послан длинным путем, ожидается дня через два-три спецавиарейсом.
   - Так почему же сегодня такой сбой графика? - министр сунул в рот какую-то таблетку и запил ее водой из старомодного графина времен Виктора Абакумова.
   Савостьянов внимательно взглянул на своего шефа, подбирая слова, чтобы ответить понятнее. Старое здание на Лубянке прослушивалось насквозь вдоль и поперек. Даже неизвестно кем. Всеми. Цена слова всегда стоила здесь очень дорого, а сегодня - и говорить нечего.
   - Во-первых, амбиции, - как бы в раздумьи произнес Савостьянов. - Вы же знаете нашу армию. Она считает себя очень хитрой и умной, при планировании просчитывает варианты на компьютерах до пятого знака, а ведет себя всегда, как слон, ловящий мышь в посудной лавке. Лавка разгромлена, а мышь, естественно, сбежала. Это не их вина, это образ жизни.
   Получатель груза знает это не хуже любого другого. Все-таки - генерал-полковник. Все должно быть подчинено логике войны. Это его слова. А логика войны подсказывает, что в конкретной обстановке проиграет тот, кто сделает первый выстрел. Этот выстрел будет очень громким - его услышит весь мир. И, конечно, он его делать не хочет, а потому даже хотел отказаться от гуманитарной помощи, если так можно выразиться. И отказался бы, я уверен, если бы не некоторые слабости его характера, которые он не в силах перебороть...
   - Все это очень заумно, - проворчал министр. - Не переиграйте. Впрочем, вы несете персональную ответственность перед президентом и будете отвечать, если...
   - Если вас волнует только это, - спокойно, без тени вызова ответил Савостьянов, - то, разумеется, вся ответственность лежит на мне, и я не собираюсь ни за кого прятаться. И прошу только, чтобы мне не мешали.
   - Извините, - Галушко, смотревший до этого на полированную поверхность своего стола, поднял глаза на своего дерзкого подчиненного, - но меня волнует не только это.
   Министр замолчал и стал нервно протирать очки.
   - Я вас слушаю, - почтительно отозвался Савостьянов.
   - Евгений Вадимович, - тихо, но очень четко произнес Голушко. - Я не знаю и не интересуюсь, какие инструкции вы получили через мою голову или даже относительно моей головы. Но я вас прошу, не подставляйте наше ведомство под удар. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что вся эта кутерьма затеяна главным образом для того, чтобы уничтожить нас как один из государственных институтов. Независимо от того, кто из них победит, в проигрыше окажемся мы. А наша ликвидация - это очередная ошибка, которую совершит нынешнее государственное ведомство в череде уже очень многих ошибок. Вы меня понимаете?
   Савостьянов ответил мягкой улыбкой:
   - Я тоже здесь работаю. И, сознаюсь вам, мне тоже не хочется отсюда куда-нибудь уходить, а тем более - под суд за нарушение фундаментальных основ государственного права. Хотя, как вы знаете, любое право в нашей стране - это крепостное право.
   - Я этого не знаю, - жестко отреагировал министр. - Можете идти.
   Вернувшись к себе, Савостьянов обнаружил, что один из стоявших на его столе телефонов надрывается от звонков. Едва ли в Москве набралось бы два десятка человек, которые знали номер этого телефона, связывающий начальника управления Министерства безопасности Москвы с городской АТС. Все остальные обязаны были пользоваться средствами спецсвязи или через дежурного по управлению. Так что Савостьянов мог бы догадаться, кто ему звонит, даже не слушая голоса автомата, сообщающего помер телефона звонившего.
   Он взял трубку и, как ожидал, услышал на том конце провода взволнованный голос Льва Пономарева - депутата от демократов, своего товарища по демократическому движению, которое группировалось в свое время вокруг Гавриила Попова - бывшего мэра Москвы.
   - Женя, - спросил Пономарев. - Как дела?
   - Неважно, - ответил Савостьянов.
   - Ты знаешь, что Ачалов и Макашов уже раздают автоматы в Белом Доме?
   По голосу было видно, что Пономарев изо всех сил старается выглядеть спокойным.
   - В самом деле? - переспросил Савостьянов.
   - Я тебе точно говорю, - закричал Пономарев. - Там уже все маршируют с оружием. Все: и баркашовцы, и казаки, и кто угодно.
   - Интересно, - проговорил Савостьянов. - А откуда у них столько оружия?
   - Ты меня спрашиваешь? - взорвался Пономарев. - Я тебя хотел об этом спросить. Вы что-нибудь думаете делать? Или будете отсиживаться, как обычно?
   - Лева, - вздохнул Савостьянов. - Я тебе честно скажу, что макашовские автоматы - это последнее, что меня сейчас волнует. Все даже хуже, чем ты себе представляешь.
   - А что такое? - голос у Пономарева дрогнул.
   - Непобедимая и легендарная очень хочет сказать свое веское слово и не в нашу пользу, - ответил Савостьянов. - Ты меня извини. По телефону я не хочу обсуждать такие вещи. Да, и права не имею. Но могу тебе посоветовать уехать куда-нибудь из города. Во всяком случае - отослать семью куда-нибудь подальше. Ты меня понял? Все, извини, дела.
   Савостьянов посмотрел на часы. Было 19 часов 25 минут. Он протянул руку к кнопке селектора и приказал подать машину к подъезду к восьми часам.
  
  
  19:45
  
   Генерал Грачев отличался от всех своих предшественников на посту министра обороны богатой мимикой своего лица. Все его великие предшественники - от маршала Ворошилова до маршала Устинова и маршала Язова - славились тем, что на их лицах ничего невозможно было прочесть, кроме надменного самодовольства. Генерал Грачев не прошел сталинско-брежневской номенклатурной закалки, когда народу требовалось глядеть на номенклатурное начальство не иначе, как на небожителей, а потому на лице министра обороны вечно мелькали то улыбки, то недовольные гримасы. Словом, настроение генерала было всегда написано на его лице. Новая элита только начинала формироваться, и ее повадки были много проще, чем у небожителей ушедшей эпохи, хотя и сохранилось врожденное для России презрительно-пренебрежительное отношение к собственному народу. Но тут уж было решительно ничего не поделать.
   "Власть в России всегда была хорошей - ей с народом не везло", - заметил однажды один циничный историк и был, наверное, прав.
   Ныне на лице генерала армии Грачева читалось глубокое раздумье в сочетании с недовольством. Генерал молчал. Молчал и сидящий против него генерал-полковник Громов, бывший начальник Грачева, а теперь его первый заместитель, один из немногих офицеров, которому Грачев еще мог доверять, правда, с некоторыми оговорками. То, что многие старшие офицеры морочили голову бедняге Руцкому, а потом с той же ретивостью докладывали об этом Грачеву, чтобы, не дай Бог, чего не подумали, было скорее не страшно, а противно. Любой из них мог, услышав какое-либо неосторожное слово от самого Грачева, немедленно доложить об этом и самому президенту, не забыв кое-что прибавить от себя. Доносительству учили семьдесят лет, и не счесть числа трагедий, обрушившихся на армию. Ныне трагедии превратились в фарс, еще более подогрев желание доносить друг на друга. Благо никого не арестовывают и не расстреливают. Совесть чиста, а сигнализировать нужно.
   Грачев, вернувшись после прогулки с президентом, провел переговоры по шифро-спецсвязи с командующими округами и флотами, как на территории нынешней России, так и бывшего СССР. Не везде, конечно, но в большей части, так называемого, "ближнего зарубежья" удалось сохранить структуру единого армейского подчинения. Некоторые командующие вообще толком не понимали, что опять случилось в Москве. Какое назначение получил Ачалов? Некоторые полагали, что Ельцин снял с должности Грачева и назначил Ачалова. Правда, никто не запрашивал у Москвы разъяснении, считая, что центр их даст сам. Приходилось объяснять долго и противно, что происходит в столице. Командующие округами всегда входили в местные партийно-государственные элиты, будучи, как правило, членами бюро обкомов и депутатами Верховных Советов разных уровней. Как партия прикажет.
   Ныне первые секретари обкомов перетекли в областные советы, сохранив на командующих, по большей части, былое влияние. И все они, а это уже было ясно, встали на дыбы, узнав об указе президента No 1400.
   Некоторые командующие были вполне в курсе дела. Правда, никаких директив они от Ачалова не получали, видимо, потому что у того не было связи. Но были очень раздражены происходящим. Они советовали Грачеву занять позицию самого жесткого нейтралитета и ясно дать понять обеим враждующим сторонам, чтобы они оставили армию в покое и никак на нее не рассчитывали в надвигающихся событиях.
   Честно говоря, Грачев именно так бы и поступил, если бы он всего пару часов назад не пообещал Ельцину полную поддержку Вооруженных сил. Во всяком случае, все командующие округами подтвердили, что даже не шелохнутся без приказа, подписанного Грачевым лично. По их настроению можно было понять, что они не шелохнутся, и получив подобный приказ. С одной стороны, это было вроде бы хорошо. Во всяком случае, все они точно также поступят и с приказами Ачалова, коль он найдет способ им этот приказ переслать. Это было хорошо, но этого было мало. Оставалось, как всегда, надеяться на Московский военный округ и на гарнизон столицы, во многие части которого уже были доставлены ачаловские приказы. Командиры звонили в Министерство обороны, требуя разъяснений.
   "Без моего личного приказа, - кричал охрипшим голосом в трубку Грачев, - подтвержденного устно и письменно, не предпринимать никаких действий, даже если на вас будут падать бомбы!"
   Коллегия Министерства, куда, помимо начальника Генерального штаба, заместителей министра обороны и нескольких высших офицеров аппарата Министерства входили и главкомы видов Вооруженных сил, выглядела так же мрачно и угрюмо, как в августе 1991 года, когда маршал Язов пытался воодушевить генералов призывами к спасению социализма и СССР. Даже еще хуже, поскольку августовские события были еще у всех свежи в памяти. Кроме того, хотя с той поры прошло не так уж много времени, армия деградировала с такой быстротой, что ее уже нельзя было сравнить даже с армией 1991 года.
   Сформированная по архаичному принципу всеобщей воинской повинности, огромная до абсурда, она превратилась в уродливый срез всего российского общества, впавшего, по меткому выражению одной американской газеты, в "состояние социального озверения". Гигантская масса вооруженных людей, сведенных в роты, эскадрильи, дивизионы и эскадры, как и все население страны, боролась за собственное выживание, пройдя за три года по тернистому идеологическому пути "от третьего Рима до третьего мира". Дедовщина, ставшая бичом армии, порождала небывалое для русской и советской армии массовое дезертирство. Любой сбежавший из части солдат, будучи пойманным, ссылался на "дедовщину", независимо от того, имела она место в части или нет.
   А официальная статистика - 4500 солдат и матросов, убитых в своих частях в течение еще незаконченного 1993 года - создавали для дезертирства крайне благожелательный фон в глазах набирающего силу общественного мнения.
   Помимо дезертирства, были буквально провалены два последних призыва в армию. Призывники предпочитали отправиться в тюрьму или в бега, а не явиться в военкомат. Их вылавливали чуть ли не на улицах, пытаясь заткнуть зияющие дыры некомплекта, хотя бы в частях стратегического назначения. В армию хлынули целые категории хронически больных людей, признанных годными для службы, умножая число мрачных трагедий.
   Едва ли в лучшем положении находился офицерский корпус. В отличие от своих солдат, идущих в армию на до смешного короткий срок в два года, где по всем правилам российского абсурда первый год считались "молодыми", а второй
   - "дедами", офицеры шли в армию фактически на всю жизнь.
   Показатель офицерской смертности в мирное время хотя и считался официально секретным, был известен всем и примерно равнялся солдатской смертности, хотя офицеров было, разумеется, более чем на порядок меньше. И хотя причины смертности, если не считать самоубийств, были принципиально другими, чем у солдат, от этого легче не становилось. Глобальные выводы войск из восточной Европы и Прибалтики фактически в чистое поле создавали проблемы с размещением и обучением хотя бы офицерских и сверхсрочных кадров, которые, как все отлично понимали, решить было совершенно невозможно при всех благих намерениях собственного правительства и Запада.
   Офицеры практически были поставлены перед вопросом, где раздобыть хлеб насущный. Денежное содержание, хотя и поднималось время от времени, совсем не могло соперничать с галопирующей инфляцией, приводя привыкший к другой жизни офицерский корпус в состояние ярости к тем, кто "развалил страну и затеял эти проклятые реформы".
   Если к этому прибавить извечный квартирный вопрос и тот факт, что денежные накопления офицеров за время службы превратились в пыль, то не надо обладать большой фантазией, чтобы представить, с каким энтузиазмом офицеры и солдаты желали бы защищать президента в его борьбе с Верховным Советом и наоборот.
   Неминуемое крупное сокращение офицерского корпуса, включая и генералов, которых в Советской армии накопилось едва ли не больше, чем в остальных армиях мира вместе взятых, порождало апатию, под покровом которой вызревала лихая мысль: не разогнать ли, пока не поздно, обе ветви власти и самостоятельно выступить врачевателем недугов, терзающих страну.
   При всей своей лояльности к президенту генерал Грачев несколько раз даже в публичных выступлениях призывал политиков разного толка оставить армию в покое и не провоцировать ее навести тот порядок в стране, который она посчитает нужным.
   Но армию в покос не оставляли. Пользуясь общим упадком и деградацией общества, ее постоянно будоражили то деятели типа подполковника Терехова, то неувядаемые марксисты товарища Зюганова, то общество "Память", то священники из катакомбных церквей с горящими фанатичным огнем глазами, то авантюристы типа Дэви Марии Христос. И только демократы фактически не вели никакой работы в Вооруженных силах, пустив продекларированные военные реформы на самотек и выбрав из всех видов воздействия на армию лишь урезание ее бюджета, не считая смутных угроз ее вообще разогнать. Президент-демократ, он же Верховный главнокомандующий, должен был служить единственным гарантом приверженности армии светлым идеям демократии. Единственное, чем правительство могло утешить армию - это постоянное напоминание о ее подвигах в годы Отечественной войны. Но эта заезженная пластинка, непрерывно играющая в течение 50 лет, с каждым годом становилась все менее эффективной, особенно в реальностях сегодняшнего дня.
   Из августовского путча армия, по выражению тогдашнего начальника Генерального штаба генерала армии Моисеева, выскочила "ошпаренной", и ни за какие блага, ордена и чины не хотела, чтобы ее снова окунули с головой в выгребную яму политической борьбы тщеславных авантюристов, подогретую расплавленным металлом "социального озверения".
   Коллегия высказалась в поддержку президента, но с кучей оговорок.
   Добиться у президента четких социальных гарантий и известных привилегий для кадрового состава Вооруженных сил. Ясно и четко сформулировать военную доктрину с учетом того, что Россия, как правопреемница СССР, сохраняет статус сверхдержавы. Прекратить все попытки урезания военного бюджета и быстрыми законодательными методами обеспечить призыв в армию. И, наконец, что самое важное, принять срочные экономические меры, чтобы спасти от разрушения драгоценный ВПК.
   Не вводить ни одного военнослужащего на улицы столицы, если президент не даст своего согласия по всем пунктам их требований.
   А выполнение этих требований означал резкий поворот в обратную сторону от всех попыток реформировать экономическую и политическую жизнь агонизирующей страны.
   Но это никого из коллегии Министерства абсолютно не интересовало.
   Всем были известны те посулы, которые давал армии Руцкой, если та поддержит его. Но на лихого "полковника" ставить боялись. Из потока его обещаний становилось ясно, что большую часть удастся воплотить в жизнь только в результате многолетних боевых действий, исход которых был, прямо скажем, проблематичным. Воевать же никому не хотелось, а по большому счету, было и нечем. Многие, если не головой, то инстинктом понимали: втянись сейчас страна в какие-либо военные авантюры даже с так называемым "ближним зарубежьем" под флагом восстановления СССР, и страна погибнет окончательно вместе с генеральскими дачами, банями, "мерседесами", "приватизированной" и "акционированной" собственностью и охотничьими угодьями.
   Поддержка же Ельцина означала и дальше сытую и размеренную жизнь, огражденную высоким забором от страны и ее проблем.
   В перспективе, конечно.
   В заключение наметили, какие части можно быстро использовать, если того потребует сложившаяся обстановка. Пока решили не трогать Таманскую и Кантемировскую дивизии, приведя в повышенную готовность 16-ю бригаду спецназа полковника Тишина и 218-й отдельный батальон спецназа подполковника Колыгина.
   Было еще одно обстоятельство, которое все присутствующие не могли не принимать во внимание. События, последовавшие после августовского путча относительно персональных судеб высшего военного руководства, напоминали осколки разорвавшегося снаряда, разящие кого попало, вслепую. Маршала Язова и генерала Варенникова посадили. А вот маршала Ахромеева ликвидировали, заставив всех поверить в то, что старый солдат и ветеран нескольких войн способен повеситься, как забеременевшая десятиклассница. Начальника Генштаба Моисеева - фактически главного заговорщика - с миром и почестями отпустили в отставку.
   Министром обороны стал не генерал-полковник Кобец, постоянно мелькавший на экране телевизора как командующий обороной Белого Дома, которого уже все прочили на этот пост, особенно после производства его в генералы армии, а никому тогда не известный генерал-майор Грачев, который даже не значился в секретном справочнике ЦРУ "Военное руководство СССР".
   Нынешние события, независимо от того, назовут их путчем или нет, также могли очень больно ударить по всем, кто проявил инициативу или ждал приказа, кто действовал решительно и кто решительно ничего не делал. Здесь пригоден был только старый, "совковый" - принцип: "не высовывайся", по крайней мере до получения гарантий.
   Но гарантий никаких не было, и никто не думал их давать. Во всяком случае, Грачев уже несколько раз пытался дозвониться до президента после возвращения с прогулки. Президента не было, и никто из его аппарата не знал, где Ельцин находиться.
   На лице Грачева была явная растерянность.
  
  
  20:35
  
   Министр безопасности Руцкого генерал Баранников сидел в выделенном ему просторном кабинете, подписывая ордера на арест. Сбоку у его стола пристроился Сергей Бабурин со списками лиц, подлежащих аресту и интернированию "за попытку антиконституционного переворота".
   Списки были частично отпечатаны, частично - написаны от руки с массой помарок и исправлений. Часть фамилий была вычеркнута, а над ними были написаны новые. Депутат Иона Андронов несколько раз звонил по телефону, интересуясь, не забыли ли включить в список Бурбулиса и Козырева. Его успокаивали, уверяя, что эти двое есть во всех списках, но настырный Андронов имел информацию, что эти фамилии хотя и вносятся в список, но каким-то чудесным образом из всех списков исчезают. Вот и сейчас, диктуя Баранникову фамилии, Бабурин, к своему великому удивлению, обнаружил, что фамилия Бурбулиса в его списке вычеркнута жирными красными чернилами, а поверх нее записан какой-то Фридман. Фамилия Фридман считалась настоящей фамилией министра иностранных дел Андрея Козырева, а настоящей фамилией Бурбулиса считался именно Бурбулис, поскольку лучше и нарочно не придумаешь. Бабурин хотел проконсультироваться с многоопытным Баранниковым, что все это значит, но подняв голову от списков, увидел, что министр безопасности смотрит на дверь своего кабинета, побледнев так, как будто увидел привидение.
   Без стука и без доклада в дверь вошел начальник Управления безопасности по Москве и Московской области Евгений Савостьянов, как всегда, интеллигентно улыбаясь в свою аккуратно подстриженную бородку. Бабурин также почувствовал сильный дискомфорт и даже прислушался, не происходит ли в приемной какая-нибудь борьба, в ходе которой люди Савостьянова бесшумными стволами ликвидируют охрану генерала Баранникова.
   Но все было тихо. Через открытую дверь слышалось лишь глухое щебетание мужественных голосов, да щелканье пишущей машинки, печатающей приказы Баранникова.
   - Женя? Евгений Вадимович, ты чего? - хриплым голосом спросил Баранников, опасаясь, что Савостьянов сейчас пристрелит его прямо за письменным столом.
   - Сдаваться пришел? - поинтересовался менее впечатлительный и более наглый Бабурин.
   Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что всего полчаса назад Баранников своим приказом назначил Бабурина начальником Управления безопасности по Москве и Московской области. Приказ должны были соответствующим образом оформить, утвердить у Руцкого, а затем Бабурин собирался с ним отправиться на Лубянку и вступить в новую должность, с которой было бы гораздо легче проводить в жизнь тот самый замечательный закон о расстрелах, принятый Верховным Советом по предложению Бабурина. Сам составил закон - сам его и выполняй, энергично проводя в жизнь. Все было правильно и логично.
   - Сережа, - улыбнулся Савостьянов, усаживаясь в кресло напротив Баранникова, - сходи куда-нибудь погуляй, проветрись. Народ там волнуется у входа, скажи им что-нибудь, подбодри. А то погода портится, еще разойдутся.
   Бабурин покраснел, но подчинился, и, закусив губу, вышел из кабинета.
   Подойдя к машинистке, он взял с ее стола списки, просмотрел их, зачеркнул фамилию Бурбулиса и вписал поверх "Савостьянов Е. В." Затем последовал полученному совету и отправился на балкон, с которого в этот момент перед замерзшей толпой ораторствовал товарищ Зюганов:
   "Товарищи, - кричал в мегафон председатель партии российских коммунистов и сопредседатель Думы русского национального собора. - Товарищи, всмотритесь в одухотворенные лица Сергея Бабурина, Альберта Макашова, Александра Проханова, Виктора Анпилова. Неужели вы не видите, что это люди с настоящим государственным умом и чистыми помыслами!"
   Услышав свою фамилию, Бабурин, настроение которого и так уже было испорчено, раздраженно закусил губу, придавая своему лицу провинциального Мефистофеля совершенно зловещее выражение. Он не любил Зюганова, как не любят друг друга люди с одинаковыми ухватками, приобретенными в разных отделах одного и того же ведомства. Зюганову еще в системе КПСС удалось пройти славный путь от инструктора до заместителя заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС. Уже была квартира в номенклатурном доме, машина с шофером, право входить в высокие кабинеты, решать чужие судьбы. Его уже знали в лицо даже члены Политбюро.
   Именно Зюганов один из первых догадался, что Горбачев и Яковлев - агенты ЦРУ, губящие партию по приказу из-за океана. Почуяв неладное, в страхе потерять завоеванные привилегии, Зюганов стал одним из инициаторов создания Российской компартии, надеясь, помимо всего прочего, осуществить мечту, свойственную всем мелким чиновникам из ЦК: стать членом Политбюро. И Зюганов стал им. Пока РКП Зюганова становилась на ноги, лихорадочно отписывая на себя золотишко и имущество умирающей родительницы КПСС [3] , подоспел августовский путч, который Зюганов встретил с восторгом, о чем свидетельствует масса документов от секретариата РКП и лично от товарища Зюганова, посланных в адрес ГКЧП и в низовые структуры своей партии. После провала августовского путча Ельцин запретил РКП, но через некоторое время, благодаря энергичным усилиям председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, эта преступная организация снова была легализована, дав возможность Зюганову вынырнуть из политического водоворота, увлекающего его и его идеологию в канализацию истории.
   Нахальный, но неумный демагог, он если чем и отличался от Бабурина, то лишь инстинктом хитрой осторожности, приобретенной в коридорах ЦК КПСС. Этот инстинкт, очень похожий на крысиный, почти безошибочно подсказывал Зюганову, когда нужно юркнуть в какую-нибудь щель, чтобы снова оттуда появиться с громкими воплями о нарушении свободы и удушении демократии. Эти крики из уст профессионального партаппаратчика Зюганова, чья партия в течение почти целого века душила свободу и демократию всеми методами вплоть до массовых убийств миллионов ни в чем не повинных людей, выглядели еще более карикатурными, чем в устах Бабурина, который, в конечном итоге, был всего лишь искалеченным коммунистической системой сибирским мальчиком с несколько повышенным комплексом неполноценности, что никак нельзя считать недостатком.
   Между тем, Зюганов кончил свою речь с балкона, уступив место следующему оратору, которые выступали непрерывно. Бабурин подошел к нему и тихо сказал: "Савостьянов в здании".
   В глазах Зюганова мелькнул испуг: не задержался ли он в Белом Доме, не будучи депутатом, больше, чем нужно. Но ведь сегодня всего лишь 22 сентября, в то время как...
   Сиплым шепотом спросил Бабурина: "Зачем? Не знаешь?"
   "К Баранникову пришел. Не знаю зачем", - ответил Бабурин.
   "Один?" - спросил Зюганов, оглядываясь по сторонам с выражением тревоги на своем квадратном лице партидеолога, которому он постоянно, но тщетно пытался придать мину важного глубокомыслия.
   Бабурин ничего не ответил, а только стрельнул глазами в сторону. Зюганов взглянул в этом направлении и увидел, как на балкон выходит Савостьянов в сопровождении двух человек в одинаковых черных пальто. Шеф столичного КГБ явно кого-то искал, медленно проходя по балкону за спинами вопящих в микрофоны народных трибунов. Те, кто его узнавал, как и Зюганов, начинали испуганно оглядываться по сторонам или прижиматься к стенам. Почти все помнили, что указ президента снял с них депутатский иммунитет, а те, кто им никогда не обладал, имели еще большие основания для беспокойства.
   Савостьянов покинул балкон и вышел на пандус огромного здания.
   Моросил дождь со снегом, усиливался холодный ветер. В нескольких местах на Краснопресненской площади жгли костры. За пеленой дождя тенями чернели толпы людей. С балкона надрывался громкоговоритель. Где-то исполняли гимн СССР: "Нас вырастил Сталин на верность народу!"
   Савостьянов оглянулся по сторонам и, наконец, увидел того, кого искал.
   В обществе нескольких офицеров на пандусе стоял подполковник Терехов. Савостьянов направился к нему и, мягко взяв под руку, увлек за собой. Несколько офицеров из "Союза" бросились было за ним, но сопровождавшие Савостьянова двое преградили им дорогу: "Спокойнее, ребята, ничего страшного".
   Савостьянов и Терехов остановились в шагах десяти от них, о чем-то беседуя. Терехов сделал знак своим людям, чтобы те не беспокоились. Разговор продолжался не более трех минут.
   Погрозив пальцем Терехову, на что тот сделал жест ладонью типа "все в порядке", Савостьянов и сопровождавшие его люди, перешагивая через обрезки водопроводных труб, доски и сучки деревьев, пошли к машине. К Терехову подскочили его ближайшие соратники: подполковник Федосеенко и майор Никитин: "Что он от тебя хотел?" В голосе офицеров было больше раздражения, чем тревоги.
   "Сдаваться приходил, - насмешливо ответил Терехов. - Они сейчас все забегали, как тараканы. Спрашивал, не найдется ли для него какой-нибудь должности. Он уже к Баранникову приходил, да тот его на... послал".
   "А ты что ему сказал?" - спросил подполковник Федосеенко своего лидера.
   "Я его тоже на... послал!" - отрубил председатель "Союза офицеров"
   Терехов хотел еще что-то сказать по этому поводу, но какой-то подбежавший капитан доложил, что его вызывает генерал Ачалов.
   Министр обороны был пьян и мрачен. Он сидел, положив локти на стол, глядя куда-то в пространство. Терехов за годы службы хорошо научился понимать настроение начальства, а потому официально доложил: "Товарищ генерал, подполковник Терехов по вашему приказанию прибыл!" [4]
   - Ты вот что, - медленно проговорил Ачалов. - Чтобы никаких импровизаций! Понял? Без приказа чтоб ни гу-гу. Все ясно?
   Но Терехову было ясно не все.
   - Вот так и будем здесь сидеть? - набычился он. - Люди в бой рвутся, товарищ генерал. Обстановка-то какая, посмотрите! Если мы начнем, вся армия сдетонирует, и народ поднимется. Ленин о такой обстановке только и мечтал! А так сидеть что толку? Связи с округами нет. Ни с кем нет. Сидеть и ждать, пока задавят?
   - Все сказал? - поинтересовался генерал. - А теперь слушай меня. Связь и все такое прочее - это не твоя забота. Я сам разберусь. Но если твои люди сделают хоть шаг без моего приказа, ты крепко ответишь за это. Понял, подполковник? Можешь идти.
   Когда Терехов вернулся к своим офицерам, те окружили его, спрашивая, что случилось.
   "Связь нужна, - задумчиво произнес Терехов. - Пропадем без связи. Нужно что-то делать".
   Посыпались разные предложения - от захвата "Останкино" до штурма узла связи Генерального штаба. Однако, какими силами проводить эти акции, никто не знал.
   "Ладно, - сказал Терехов. - Что-нибудь придумаем".
   И объявил, что едет домой. Никто не возражал. Все знали, что у подполковника была жена и трое дочерей, которых он искренне и нежно любил. В Белом Доме он уже сидел почти сутки, вызывая естественное беспокойство домашних.
   На персональных "мерседесах" уехали домой и президент Руцкой, и спикер Хасбулатов, чтобы вернуться позднее на ночной чрезвычайный съезд народных депутатов, хотя уже было ясно, что кворум собрать не удастся.
   Генерал Ачалов прикорнул на диване в выделенном ему кабинете. Как всякий офицер воздушно-десантных войск, генерал умел пить. Но сегодняшний коньяк был какой-то особый. Он путал мысли и валил с ног, как неочищенная "чача". Хотя сам по себе коньяк был превосходным.
   Сразу же после отъезда Руцкого и Хасбулатова в Белом Доме снова погас свет. Запустить автономную станцию не удалось. Замелькали ручные фонари и свечи, запас которых обнаружили в одном из складских помещений.
   На площади продолжали гореть костры, у которых дремали люди под пронизывающим ветром и налетающими снежно-дождевыми зарядами.
   Замолкли вещающие почти круглосуточно громкоговорители, установленные на балконе здания-монстра.
   Кончался день 22 сентября 1993 года, не принесший, казалось бы, никаких особо интересных событий. Но это было только на первый взгляд.
   В воздухе уже просвистел МЕЧ ПРЕЗИДЕНТА. Но никто тогда не заметил этого. Даже сам президент.
   Древнее искусство владения мечом никогда не было доступно каждому, кто имел право или привилегию носить меч.
   Виртуозы боя на мечах, которых было одинаково мало на Западе и на Востоке (хотя на Востоке, конечно, чуть больше), умели наносить удар так, что ни противник, ни присутствующие свидетели не могли заметить ни полета, ни удара меча, а порой - и самого меча. Только жертва удара начинала оседать на землю, а подбежавшие к упавшему с ужасом (или с радостью) убеждались, что голова у того отрублена, хотя еще и держится на месте - настолько тонким и изящным был разруб. А виртуоз, продемонстрировавший свое высочайшее искусство, либо тихо исчезал с места происшествия, держа под мышкой меч, который все ошибочно приняли за посох странника, либо, напротив, шумно заказывали вина всем присутствующим, которые смотрели на него с восхищением и мистическим страхом. А убитого тихо хоронили, пришив ему голову к телу суровыми нитками, чтобы он в более или менее приличном виде мог предстать перед Творцом.
   Искусство владения мечом в огромной степени зависело от самого меча. Легенды сохранили нам имена нескольких мастеров, умевших ковать воистину волшебные мечи, обеспечивающие их владельцам, непобедимость и бессмертие. Но не в любых руках. Совместимость руки и меча - это уже область совершенно глубокой мистики, требующей тщательного изучения...
   Выкованный Лениным "Пролетарский меч" был настоящим волшебным мечом - он срубил столько голов, что ученые до сих пор не могут подсчитать точное число. Неуважающие Ленина говорят о 60 миллионах голов, уважающие вождя уверяют, что голов было 120 миллионов. Пока шел академический спор о достижениях меча, Меч из "Пролетарского" стал "Партийным", а с августа 1991 года превратился в "МЕЧ ПРЕЗИДЕНТА".
   Так, по крайней мере, считал сам Президент, хотя в действительности он не владел мечом, а был всего лишь его рукоятью...
   Государственный Меч, который до сих пор красуется на визитной карточке известного ведомства, разумеется, является обобщенным понятием.
   Большой Государственный Меч складывается из тысяч малых мечей, за рукоятку которых сжимают руки, направляемые совсем другими головами, рук не имеющими.
   В течение 70 лет Большой Государственный Меч остервенело рубил собственную страну, а десятки тысяч малых мечей - слепых, как и всякое орудие, помогали ему в этой многотрудной работе, расчленив в конце концов страну, как говяжью тушу. А затем началась разделка разрубленных кусков и в первую очередь - России.
   Конечно, в наше время всеобщей деградации, героев этой книги "мечами" можно назвать с большой натяжкой. Это уже не "мечи" и даже не "стилеты", а скорее "заточки". Тем более, что руки, их державшие, больше привыкли именно к "заточкам", чем к архаичным "мечам", в самом названии которых сохранилось известное благородство. Но согласитесь, что назвать эту книгу "Заточки президента" было бы грубо и не очень литературно, хотя бы уже потому, что "заточки", сложенные вместе все-таки составляли нечто среднее между "мечом" и "ломом". Такой вот наполовину "лом", наполовину "меч". "Лом президента"? Тоже не звучит. Пусть останется "МЕЧ ПРЕЗИДЕНТА", поскольку в государственных руках любой лом превращается в меч, будь то "Пролетарский меч" или "Лом правосудия".
   23 сентября все "мечи-заточки" пришли в действие.
   Пока в Белом Доме при свечах и аккумуляторных лампах проходил чрезвычайный съезд народных депутатов, на котором с большими речами выступили Руцкой и Хасбулатов, выдержав свои речи в лучших традициях былых партийных съездов, пока генерал Ачалов получал медицинскую помощь от вчерашнего коньяка, в который, как показал анализ, чья-то "добрая" рука подмешала сильнейший наркотик, пока, вернувшись в Белый Дом, генерал Баранников (объявивший свою встречу со Степашиным "гнусной клеветой") согласовывал с народными депутатами списки на арест (Иона Андронов вскочил с места и заорал: "Бурбулиса не забудьте включить!"), одним словом, пока происходила вся эта рутинная "партийно-хозяйственная" работа, толпа перед Белым Домом росла, и "мечи-заточки" продолжали накалять обстановку, пытаясь довести ее до состояния неконтролируемой истерии.
   Поздно вечером перед толпою с балкона выступил генерал Макашов, в очередной раз призвав собравшихся на подвиги во имя нашей Родины - Союза Советских Социалистических Республик. Толпа послушно скандировала "Савецкий Саюз! Савецкий Саюз!". В этот момент неожиданно появившийся Виктор Анпилов нахально отпихнул генерала от микрофона и сообщил, что подполковник Терехов со своим "Союзом офицеров" взял штурмом здание штаба объединенных Вооруженных сил СНГ, где идет бой. Анпилов призвал всех собравшихся идти к штабу ОВС СНГ и закрыть своими телами доблестных офицеров Терехова, чтобы никто не смог блокировать это "первое освобождение народом правительственное учреждение".
   Возможно, что по какому-то сценарию "анпиловских" бомжей решено было покрошить из автоматов именно в подобной ситуации, а затем уже разобраться с остальными.
   В первое мгновение генерал Макашов оторопел. Оторопел настолько, что публично, на всю площадь обозвал Анпилова "провокатором" и призвал собравшихся не трогаться с места. Стратегический ум генерал-полковника сразу же охватил ситуацию: Анпилов уводит толпу с площади на Ленинградский проспект в заранее расставленную ловушку. Белый Дом оголяется, и его (вместе со всеми обитателями) берут голыми руками.
   Генерал Грачев уже объявил, что для его людей требуется всего час работы, чтобы очистить здание Верховного Совета "от всей нечисти".
   Но Анпилов был не из тех людей, кому легко можно было заткнуть глотку. Он продолжал звать народ на штурм, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не появился один из добровольных адъютантов Макашова, доложивший, что штаб ОВС СНГ взят, и никто в помощи не нуждается.
   Макашова и Ачалова просят прибыть туда и воспользоваться узлом связи для передачи сообщений в округа и гарнизоны от "законного" президента и его министра обороны.
   Надо сказать, что это сообщение озадачило генерала Макашова еще сильнее, поскольку генерал-полковник отлично знал, что в штабе ОВС СНГ никакого узла связи нет и, в сущности, это даже и не штаб вообще, а гостиница, где останавливаются высокие военные чины, прибывающие в Москву из дальних округов и так называемого "ближнего зарубежья". [5]
   Какого черта Терехову понадобилось штурмовать именно это здание? И кто ему приказал?
   Собравшейся толпе, призвав ее никуда с площади не уходить, объявили радостную новость, что штаб ОВС СНГ взят. Последовали громкие крики восторга и "Ура!". Вдохновленная победой, площадь грянула: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!".
   Полковник Терехов, увы, не слышал столь восторженной оценки своих героических действий. Когда его офицеры на двух микроавтобусах подъехали к штабу ОВС и начали разоружать охрану, состоящую из солдат, у которых на 15 человек было пять пистолетов (из них только два - с патронами), они были перехвачены нарядом патрульной милиции, у которых на всех было тоже два пистолета. Вооруженные десантными автоматами люди Терехова, продемонстрировав "высочайшую" боевую подготовку, свойственную всем замполитам, в завязавшейся перестрелке убили патрульного милиционера капитана Валерия Свириденко и пенсионерку-домохозяйку 63-х лет Веру Малышеву, подскочившую на звуки выстрелов к окну собственной квартиры в доме No54-а по Ленинградскому проспекту, что находился напротив штаба. После чего разбежались, но вскоре были выловлены, все, разумеется, свалив на Терехова.
   Сам же подполковник Терехов, руководя сражением, успел отдать только одну команду: "Ну-ка, взять их!", имея в виду появившихся милиционеров. Однако недостаток полководческого опыта не позволил Терехову использовать преимущество внезапного нападения. Бросив свою армию на произвол ОМОНа, подполковник покинул поле боя. Хотя по предварительной договоренности вся его группа в случае потери контакта друг с другом должна была снова встретиться в Белом Доме, Терехов, по вполне понятным причинам, в Белый Дом не явился, а вскоре в совершенно подавленном состоянии председатель "Союза офицеров" был обнаружен часовыми... на территории ГРУ. Территория Главного Разведывательного Управления Министерства обороны - это не парк культуры, на территорию которого может попасть человек, даже не помнящий себя от расстройства. Да и не во всякий парк культуры можно пробраться в ночное время, а уж тем более - на территорию ГРУ. Посторонний человек, обнаруженный на территории ГРУ - это ЧП огромного масштаба, требующее специального тщательного расследования.
   Однако, на все вопросы: как оказался на территории Главного Разведывательного Управления - Терехов утверждал, что попал случайно, а как - не помнит. "Был очень расстроен и бежал".
   Ему задали вопрос, зачем он организовал нападение на здание штаба, не представляющее никакой стратегической ценности с какой бы точки зрения на это ни смотреть. Вначале Терехов упорно отвечал: "Так приказал генерал Ачалов". Спрашивайте, мол, с него [6] . У Ачалова спросили. Специальный следователь генеральной прокуратуры имел возможность задать этот вопрос генералу уже утром следующего дня. Следователя не только пропустили в Белый Дом, но и допустили к министру обороны.
   Ачалов был разъярен действиями Терехова, употребляя фамилию лихого подполковника только в длинных очередях матерных ругательств. Он наотрез отказался от своей причастности к этому "совершенно идиотскому и бессмысленному поступку", который следователь квалифицировал как "разбойное нападение, повлекшее человеческие жертвы". Генерал был совершенно не согласен с подобной оценкой и добавил, что "этот мудак" (подполковник Терехов) действовал исключительно по собственной инициативе. Однако оправданий Ачалова уже никто не услышал. "Узнаю Ачалова, - прокомментировал происшедшее генерал армии Грачев. - Это типично его почерк!".
   Первая боевая операция, проведенная подполковников Тереховым и его "Союзом офицеров", в результате которой были убиты патрульный милиционер и пожилая домохозяйка (кто-то ведь не поленился выстрелить по силуэту женщины в окне дома на противоположной стороне достаточно широкого Ленинградского проспекта), привели к целому водопаду необратимых событий.
   Результаты этих событий, когда пылала телестудия "Останкино", а в центр Москвы снова ворвались гвардейские танковые дивизии и легендарная дивизия имени Дзержинского, которые незадолго до этого были осчастливлены личным визитом президента, хорошо известны, и нет нужды вести хронику, как мы это делали до сих пор.
   Горящий Белый Дом, грохот танковой артиллерии, расстреливающей этот дом прямой наводкой, трупы людей на площади, трупы в Белом Доме, возглас Клер Шифман с боевого поста "Си-Эн-Эн" на крыше высотного дома: "Боже мой!" когда американцы получили информацию о пятистах убитых в здании, вопли Руцкого, призывающего авиацию бомбить Москву, арест руководителей "парламентского мятежа" и многое другое навсегда останутся в памяти тех, кто это видел, как очередная и не самая трагическая страница в кровавой российской истории. Новым во всем этом деле было то, что впервые русские убивали русских при стечении огромного количества зевак, пришедших на эту трагедию, как на какое-то небывалое театральное шоу. Под пулями и осколками, восхищаясь и сопереживая, стояли женщины с колясками, пожилые люди, гуляющие с собаками, школьники целыми классами, туристы и много прочего люда, - обобщенно именуемого зеваками. Торговали ларьки, работали магазины, падали чуть ли не под аплодисменты и крики восторга убитые и раненые, танковые снаряды рикошетом залетали в окна жилых домов, сыпались стекла в посольстве США, по которому с особым удовольствием палили с обеих сторон, выли сиренами "скорые помощи", не успевая эвакуировать раненых, убитых складывали на газонах. "МЕЧ ПРЕЗИДЕНТА" рубил все вокруг по-русски, от души.
   Телекомпания "Си-Эн-Эн" впрямую демонстрировала очередной позор России на весь мир, и нет необходимости этот позор подробно пересказывать.
   Поговорим о тех "мечах-заточках", кто дал возможность "БОЛЬШОМУ МЕЧУ" обрушиться на русские головы. Поименно вспомним их, как национальных героев.
  
  
  СЕРГЕЙ БАБУРИН
  
   Первым предложил выбрать собственных силовых министров, и тем самым обеспечил полную преданность президенту со стороны существующих силовых министров, дав возможность Грачеву, Ерину и Галушко, не колеблясь, принять любые меры к Верховному Совету, который в начале событий находился в более выигрышной позиции, чем президент.
   Бабурин выступил с инициативой подрасстрельных законов, поставив руководство Верховного Совета в идиотское положение и сделав его заложником событий, лишив всякой позитивной инициативы.
   Бабурин лично составлял списки подлежащих аресту и делал все возможное, чтобы об этом узнали за пределами Белого Дома.
   Назначенный начальником Управления госбезопасности по Москве приказом Баранникова, он приехал на Лубянку, чтобы вступить в должность, угрожая сотрудникам своим законом о расстреле, побудив их, тем самым, приложить все усилия в обратном направлении.
   "Я пришел не просить о чем-либо, - объявил Бабурин на Лубянке, - а руководить вами". Фраза почти библейская при почти евангелистическом поступке, благодаря которым агент "Николай" сумел передать своим кураторам нужную информацию.
   И получить нужные инструкции.
   Ибо Бабурин первым известил всех обитателей Белого Дома, что дивизия имени Дзержинского перешла на сторону Верховного Совета, чего она, как известно, и не думала делать. (В этой связи интересно отметить, что в то же время депутат Лев Пономарев, позвонивший своему другу Евгению Савостьянову, услышал от начальника московского КГБ ту же новость: дивизия имени Дзержинского перешла на сторону Руцкого-Хасбулатова). Это событие инициировало буйные беспорядки.
   Сергей Бабурин с просветленным лицом сообщил с балкона ликующей толпе: "Войска отказываются служить Грачеву! И для них лучше будет, если отсидятся в казармах. Мы сами способны арестовать всех негодяев!"
   Подбадривая толпу накануне рейда на "Останкино", Бабурин орал с балкона: "С "Останкино" вопрос решен. Эту наркотическую игру средств массовой информации мы должны прекратить в течение суток. Победа будет за нами. К нам переходят воинские части и ОМОНовцы..."
   Во всех речах Бабурина сквозит одна и та же тема: армия и ОМОН перешли на сторону Белого Дома, когда ничего подобного не было и в помине.
   Позднее Бабурин раздавал защитникам Белого Дома ксерокопию выкладок "астролога" Павла Глобы, где на основании движения небесных светил делался безапелляционный вывод, что Ельцин вскоре умрет насильственной смертью, а Руцкого и Хасбулатова ждет резкий политический взлет. (У них было время поразмыслить в Лефортово об астрологии как о точной науке).
   Прохаживаясь с важным видом между мальчишками в военной и полувоенной форме, видя их испуганные и тоскливые взгляды, Бабурин успокаивал обреченных: "Осталось уже недолго, скоро этому кошмару придет конец". И был совершенно прав. Танки и десантники президента Ельцина уже окружали Белый Дом.
   Сразу же после сдачи Белого Дома распространился слух, что Бабурин был схвачен и расстрелян. Затем слух видоизменился: Бабурин был зверски избит и брошен в тюрьму. Умные люди только посмеивались, и были совершенно правы. Белый Дом еще горел, когда живой и невредимый Бабурин с той же наглой улыбкой появился на экранах телевизоров, заявив, что слух о его расстреле "был несколько преувеличенным". Равно, как и об аресте. Покинуть казенную квартиру народного депутата Бабурин наотрез отказался, и вскоре объявился в новом парламенте, то бишь в Думе, вместе со своим старым дружком Владимиром Исаковым.
   Он основал партию "Русский национальный союз", от которой собирается выдвинуть свою кандидатуру в президенты на выборах 1996 года. Россию ждет великое будущее.
  
  
  ВИКТОР АНПИЛОВ
  
   Поставив впереди своих "бомжей" пожилых женщин, Анпилов начал уличные беспорядки в Москве, прорвал цепь разбежавшейся милиции в районе Белого Дома, а затем на брошенных милицейских грузовиках с оставленными ключами зажигания повел "Трудовую Москву" к "Останкино", имея военным советником генерала Макашова. Они ехали по улицам столицы с поднятыми красными знаменами мимо стоявших на обочине бронетранспортеров спецотряда "Витязь" дивизии имени Дзержинского, которым командовал подполковник Сергей Лысюк. С бронетранспортеров махали руками проезжающим анпиловским машинам, что еще раз подтверждало сообщение Бабурина и Уражцева о том, что дивизия восстала против "диктатуры Ельцина".
   Сам подполковник Лысюк руками не махал, а слушал радиопереговоры штаба дивизии с подразделениями, ожидал, когда в эфире появится его позывной. Лысюк был "122-м". Наконец, начальственный баритон, принадлежавший кому-то, кто может в боевой обстановке называть подполковника на "ты", изрек: "122-й! Они мимо тебя проехали?"
   "Так точно", - ответил подполковник.
   "122-й, - продолжал баритон, - поезжай за ними. Медленно поезжай. Ни в коем случае не обгоняй. Встань там неподалеку. Жди команды. Без команды ничего не предпринимай. Ты меня понял?"
   "Понял", - ответил Лысюк, и бронетранспортеры медленно покатили по залитым солнцем столичным улицам.
   Между тем, Анпилов и Макашов подъехали к телестудии "Останкино", где Анпилов начал свой очередной митинг. Нет нужды его цитировать, поскольку, кроме слов "уничтожить", "гнездо сионистов", "захватить", "на виселицу" словарный запас "народно-рабочего вождя" состоял из одних завываний.
   Между тем, Макашов инструктировал боевиков, как им действовать дальше. Генерал еще не остыл от штурма мэрии, где он дал историческую команду: "Гоните всех чиновников на... на улицу! Обрежьте все линии связи!" А затем подытожил содеянное, заявив подвернувшемуся телекорреспонденту: "Отныне у нас не будет ни мэров, ни сэров, ни пэров, ни хэров". У генерала было еще приподнятое настроение, когда, подойдя во главе анпиловской толпы ко входу в "Останкино", Макашов взял у Анпилова громкоговоритель и объявил: "Даю десять минут на капитуляцию. Тем, кто добровольно сдастся, тому гарантирую оставить..." Генерал засмеялся и закончил: "Оставить одно яйцо!"
   Генерал довольно захохотал, а от его истинно народной шутки засмеялся и Анпилов, а также все их воинство, ощетинившееся автоматами и гранатометами.
   Отметим, что в этот момент Анпилов и Макашов находились впереди своего войска. Срок предъявленного им ультиматума стремительно истекал, и Макашов выстраивал с помощью Анпилова свое войско в боевой порядок таким образом, чтобы оно попало под перекрестный огонь бронетранспортеров Лысюка, дремавших на другом конце площади.
   Генерал распорядился, чтобы один из грузовиков протаранил двери телецентра, а вторые двери были бы разбиты выстрелом из гранатомета.
   Приказ был столь же бездарным, как и приказ обрезать телефоны в уже захваченном здании мэрии. Грузовик не пролезал в дверь по габаритам, застрял и создал защитникам прекрасную баррикаду.
   Но приказ - есть приказ. Пока готовились его выполнять, выяснилось, что Анпилов и Макашов уже покинули поле боя. И как раз, когда их машина мчалась обратно к Белому Дому, некий герой из "Союза офицеров" подошел с гранатометом к стеклянным дверям телецентра и прежде, чем быть застреленным охраной, выстрелил. В другие двери врезался грузовик. В грохоте, огне и дыму посыпались стекла и затрещали автоматные очереди.
   В этот момент заработала радиостанция на БТРе подполковника Лысюка: "122-й! Кто там стрелял? Они? Вот они сами себя и благословили! Начинай, 122-й!"
   Кинжальный перекрестный огонь крупнокалиберных пулеметов с БТРов отряда "Витязь" в буквальном смысле слова выкосил всю площадь. Лишь немногим удалось спрятаться в ближайшей парковой лесополосе. Несколько очередей БТРы дали и по окнам телецентра, чтобы пустые глазницы окон стали молчаливыми свидетелями ожесточенного боя...
   Анпилов же в это время уже снова выступал с балкона Белого Дома, призывая толпу сражаться с "диктатурой" до последней капли крови.
   Разумеется, не своей, а их.
   Когда первые отряды спецназа ворвались в Белый Дом, их взорам предстала страшная картина. Весь первый этаж и лестничные марши одного из боковых крыльев здания были забиты трупами, лежащими вповалку.
   Это были "бомжи" Виктора Анпилова, расстрелянные в упор из автоматов. Они набились здесь, спасаясь от огня танков и БТРов снаружи. Танковые снаряды сюда не залетали. Подозревать в этом ворвавшихся в здание десантников из состава 106-й воздушно-десантной дивизии или 218-го батальона нельзя. У них просто не было времени на проведение подобной акции, поскольку все их действия подчинялись логике боя.
   Тот, кто заманил сюда этих несчастных, тот, безусловно, и уничтожил их. Наверняка видя, что дело напрочь проиграно, была запланирована новая гнусная провокация подвесить на Ельцина гору трупов с одной стороны, присвоить себе причитающиеся этим людям деньги - с другой, избежать ненужных разборок, неизбежных после поражения, а вместе с тем и уменьшить количество деклассированных элементов на улицах столицы.
   Трое суток, полностью изолировав Белый Дом от внешнего мира, власти эвакуировали оттуда трупы несчастных бродяг, "клюнувших" на громовые лозунги Анпилова, и хоронили их на отдаленных кладбищах. У бомжей не было родных и их никто не искал.
   Разумеется, Анпилова среди них не было. Не получив даже царапины, он скрылся после сдачи Белого Дома (еще до первого выстрела) и пытался укрыться на одной из явок КГБ в Тульской области. Выданный одним из своих сообщников местной милиции, не посвященной в подробности высокой миссии Анпилова, он был арестован, и для собственной безопасности помещен в Лефортово. 26 февраля 1994 года без суда и следствия ему была дарована амнистия и Анпилов вышел на свободу с полной готовностью снова подставить под стволы автоматов любую толпу, у которой хватит ума за ним последовать.
   А если вспомнить, что еще 21 сентября именно Анпилов истерично требовал немедленно "раздать народу оружие", то страшная и кровавая роль этого человека станет понятной даже тем, кто ничего понимать не желает. Так пусть хоть побережет собственную голову.
  
  
  ВИТАЛИЙ УРАЖЦЕВ
  
   Получив разрешение на митинг 2 октября, Уражцев, вместо его проведения, направил толпу на милицейское оцепление, которое быстро рассеялось. После этого возглавляемая им толпа направилась к Белому Дому, прорвав жидкое оцепление, и таким образом "деблокировала" здание, создав предпосылки для захвата мэрии и похода на "Останкино".
   На состоявшемся по этому поводу митинге помощник Уражцева Братищев кричал народу, указывая на отставного полковника: "Вы видите перед собой национального героя. Он первым повернул массы с Садового кольца и направил не на митинг, а прямо на штурм оцепления Белого Дома!".
   К новому национальному герою бросились корреспонденты. Уражцев уже видел себя крупным политическим деятелем, говорил снисходительно, как и подобает настоящему победителю. Скромно признав: "Да, это я повел массы на прорыв блокады", - он подчеркнул, что массам всегда нужен вождь, явно имея в виду самого себя.
   "Сейчас важно сохранить законность", - продолжал Уражцев, когда уже посыпались стекла из мэрии под грохот автоматных очередей. "Обойдемся без самосуда", - обещал он, глядя, как его люди в буквальном смысле слова линчуют захваченных милиционеров и избивают работников мэрии. "Важно сохранить законность, - продолжал Уражцев, повторяя свою мысль. - Никакой расправы с побежденными. Поступим "по-благородному" с Ельциным и его генералами, когда их арестуем. Мы не должны допустить, чтобы плодами нашей победы снова воспользовались Шахраи и Гайдары. Мы должны лучше, чем в августе 1991 года, распорядиться тем человеческим материалом, которым мы обладаем. Враг хитер и еще опасен!"
   После завершения инспирированных им кровавых событий Уражцев - живой и невредимый - скрылся. Был назначен розыск. Уражцев через газеты объявил, что ушел в подполье "для организации всенародного революционного восстания". Подполье, где скрывался Уражцев, находилось в его собственной квартире, откуда в белой рубашке с галстуком "подпольщик" давал многочисленные телеинтервью, идущие в эфир по государственным телеканалам. Ему было не стыдно устраивать подобную клоунаду на всю страну
   21 января 1994 года Уражцев неожиданно вышел из "подполья" и появился на заседании государственной Думы, объявив, что "ордер на его арест аннулирован", и он собирается и в дальнейшем заниматься "революционной деятельностью".
  
  
  ИЛЬЯ КОНСТАНТИНОВ
  
   "В самое сердце России проник враг, - вопил Константинов с балкона Белого Дома, когда Анпилов и Уражцев прорвали "блокаду". - Твердым шагом сметем все на своем пути. Наше дело правое - мы победим!" И отдал команду на захват мэрии.
   Один из помощников Александра Баркашова вспоминает: "До штурма мэрии был образцовый порядок. А затем начался хаос. Мы, бойцы "Русского национального единства", уже не принадлежали сами себе. Константинов и Макашов стали нами командовать. Генерал и "перекрасившийся еврейчик" хорошо знали, что делали - они отняли у Руцкого и Хасбулатова последний шанс победить".
   Когда натравленная Константиновым толпа ведя хаотичный огонь из автоматов, бросилась на штурм здания мэрии, из кабинета выскочил бледный, как смерть, генерал Баранников. Взглянув с балкона на происходящее, министр безопасности прохрипел: "Это катастрофа!"
   Напрасно генерал Ачалов надрывался, крича через громкоговоритель: "Министр обороны приказал никому ни при каких обстоятельствах не стрелять! Всем оставаться на местах! Это провокация! Занять оборону согласно боевых расчетов!"
   К генералу подошел улыбающийся Бабурин и с покровительственной надменностью сказал: "Теперь дело за вами, народ пришел к вам на помощь".
   А бывший христианский демократ Константинов уже водружал на здании мэрии красный флаг с серпом и молотом, чтобы ни у кого не было сомнений, от чьего имени делается революция.
   Сам Константинов, не получив ни царапины, скрылся. Поговаривали, что он укрылся в посольстве Ирака, и даже - что сбежал в Сербию через Тирасполь. В действительности, Константинов никуда из Москвы не уезжал и, подобно Уражцеву, сидел дома. Был опознан прохожими, когда выгуливал собаку на Садовом кольце, и от греха подальше отправлен в Лефортово.
   Сидя в тюрьме, писал стихи и публиковал их в прохановской газете "Завтра" которая тоже выдавала себя за подпольную.
   25 февраля 1994 года Константинову была пожалована амнистия, и в своих первых выступлениях он объявил, что был и останется сопредседателем "Фронта национального спасения". Другими словами, Константинов снова готов выполнить "любой приказ Родины".
  
  
  АЛЕКСАНДР БАРКАШОВ
  
   Группа Баркашова, на которую позднее обе стороны пытались списать все, что угодно и представить ее виновной во всем, что произошло, на самом деле играла важную, но декоративно-наглядную роль. Люди Баркашова постоянно маршировали перед камерами, строились, перестраивались с неизменным поднятием рук в нацистском приветствии. Их постоянно демонстрировали по телевидению, причем таким образом, чтобы в объектив попадали не лица, а свастики, как на рукавах, так и на огромном знамени.
   Цель была достигнута. Возможно, что евреи были сильно напуганы подобной демонстрацией, но и русские еще не забыли, как свастика искрошила своими паучьими лапками-гильотинами 30 миллионов их соотечественников. Баркашовские парады не только оттолкнули от Белого Дома многих людей, которые в другом случае встали бы на его защиту но, что самое главное, оттолкнули многих генералов, уже готовых отдать команду вверенным им войскам спешить на помощь мятежному парламенту. Для глаз бывших советских генералов вид свастики столь же невыносим, как для черта - вид креста. Советский генерал не поведет своих людей сражаться ни за какое дело, пусть самое благородное, если над этим делом развевается знамя со свастикой. Это понимали все, и я нисколько не удивлюсь, если это понимал и Баркашов. И тут дело совсем не в убеждениях, а в магической силе символики.
   Видимо, каким-то шестым чувством авантюриста Баркашов понимал, что его втягивают в дело, чтобы подставить, используя именно символику его группировки и связанные с ней ассоциации населения. В вихревом водовороте раскрученных провокаторами кровавых событий трудно проследить за действиями отдельных людей, но за действиями группировок с некоторой погрешностью можно проследить достаточно точно
   Кроме задачи "по демонстрации флага", если выражаться военно-морским языком, все остальные действия отряда Баркашова выглядят несколько странными. Странными, если смотреть на их действия с точки зрения того, что от них ожидалось. Наличие в группировке достаточно большого количества офицеров КГБ и МВД, скромно именующих себя "бывшими", стало, видимо, основной причиной того, что баркашовцы оказались практически единственным подразделением у Белого Дома и в нем, не поддавшимся стихийному хаосу, а вопреки ему продолжающему четко выполнять поставленную перед ними задачу.
   Баркашовцы предотвратили разграбление здания мэрии и гостиницы "Мир". Хотя они и задавали, если верить показаниям перепуганных женщин из аппарата гостиницы, коронный фашистский вопрос: "Нет ли здесь евреев?" И даже избили какого-то армянина, приняв его за еврея. Тем не менее, они же не подпустили разъяренную, пьяную толпу к помещениям банковского синдиката "Мост", половина капиталов которого принадлежит, прямо или косвенно, еврейским банкирам. Они блокировали все этажи огромного здания, где располагались различные коммерческие конторы, добрая часть которых напрямую связана с Израилем.
   В самом Белом Доме баркашовцы несли охрану спецпомещений, которыми были забиты комнаты нескольких этажей, выходящих во двор огромного здания. Когда во время боя туда проникла группа санитаров с носилками, то их оттуда выпроводили со словами: "Здесь раненых нет и не будет!"
   Баркашовцы находились в здании до последнего момента и ушли подземными переходами, карты которых, как выяснилось позднее, не было ни у работников Министерства безопасности, ни у работников Министерства внутренних дел, ни, тем более, у Министерства обороны, у которых, к великому удивлению всего мира, не было даже карты Москвы.
   Таким образом, будучи совместным детищем КГБ и МВД, отряд Баркашова фактически и выполнял функции охранного подразделения, стремящегося свести к минимуму материальный ущерб, а также охранять, и при необходимости уничтожить огромные залежи секретной документации, которыми были набиты несколько этажей Белого Дома.
   Предполагались ли какие-либо еще задачи для баркашовцев? Видимо, да. Например, в кабинете Сергея Бабурина были найдены целые залежи нарукавных повязок со свастикой. На кого намеревались их надеть - неизвестно, но ясно то, что их надели бы на людей, не входящих в группу Баркашова, а их действия списали бы на него.
   После завершения штурма Белого Дома Баркашов, естественно, исчез. Сначала пополз слух, что он убит, затем - что тяжело ранен. Затем был пущен слух, что Баркашов со своими "соратниками" расстрелян на стадионе "Асмарал". Параллельно ходил слух, что он сбежал в Сербию, укрылся в иракском посольстве, что его видели выходящим из посольства Ливии. Циники уверяли, что он укрылся в посольстве Израиля, и вскоре улетит обратно в свой родной кибуц, откуда его и заслали в Россию. Между тем, по Москве стали ходить видеокассеты с заявлением Баркашова о том, что он жив и здоров, временно находится в подполье и готов к новым боям. Прохановская "подпольная" газета печатала широкополосные интервью с Баркашовым, где он несколько наивно пытался объяснить, что он, собственно говоря, вообще делал у Белого Дома в компании Руцкого и Хасбулатова.
   А тем временем пресса, как и ожидалось, вешала на Баркашова, как говорится, всех собак, делая его чуть ли не единственным виновником кровопролития в Москве.
   Он и "Останкино" штурмовал, он и мэрию захватил, он и Белый Дом поджег. Некоторые средства массовой информации даже серьезно утверждали, что весь политический кризис возник из-за Баркашова, который хотел им воспользоваться, чтобы захватить власть в стране. Смею утверждать, что если бы даже все это обреченное на провал мероприятие, названное "октябрьским путчем", каким-то чудом увенчалось успехом, то Баркашова ликвидировали бы в течение недели за полной ненадобностью. Из всех мелких лидеров, принявших участие в событиях, именно Баркашов был наименее самостоятельным и, надо отдать ему должное, наиболее дисциплинированным.
   В действительности, как и все вышеперечисленные "герои" бурных октябрьских событий, Баркашов никуда из Москвы не уезжал. Пока его искали в Ираке, Ливии, Израиле и Германии, он эвакуировал занимаемые его штабом помещения в здании Свердловского райсовета столицы. Представители правоохранительных органов появились там лишь 16 октября и, даже не производя обыска, опечатали пустое помещение. Исчезло все, включая и двухметровый штандарт со свастикой, на фоне которого так любил фотографироваться Баркашов. Исчез и председатель райсовета Семенов, оставив записку "Не ищите. Сам позвоню". Комментируя это событие, хорошо информированная газета "Известия" (No 198/93) отмечала:
   "Компетентным органам еще предстоит разобраться, как откровенно профашистская организация могла долгое время действовать в центре столицы. Причем вполне легально: летом РНЕ было зарегистрировано в московском Управлении Минюст РФ... Похоже, в силовых структурах существовало мощное профашистское лобби. В списках боевиков из подразделения РНЕ, "защищавших" Белый Дом, несколько десятков офицеров (некоторые, правда, бывшие) из МВД, органов безопасности и даже армейской разведки.
   Может быть, именно этим объясняется странная пассивность правоохранительных органов, не удосужившихся за две недели посетить фашистский штаб. А также тем, что Баркашову позволили беспрепятственно вывезти свои документы, могущие пролить свет на пикантные взаимоотношения с властями. По информации из достоверного источника, московский штаб РНЕ переехал в район станции "Петровско-Разумовское". А большинство боевиков передислоцировались в Красноярск".
   Последнее утверждение авторитетной газеты было явной ошибкой. Никто никуда не "передислоцировался". Все, как были, так и остались в Москве, переодевшись только в "цивильное платье".
   У самого Баркашова оказался новый задушевный друг по фамилии Коган - один из несостоявшихся лидеров русского народа еще в Верховном Совете СССР, а ныне открывший на Профсоюзной улице какое-то липовое агентство социальных исследований, в помещении которого Сергей Бабурин начал свою новую предвыборную кампанию. Посещал заведение и Баркашов. Видимо, вопреки советам своего мудрого деда, ему не удалось избежать непосредственных контактов с евреем.
   Конец у этой истории оказался совершенно неожиданным.
   В канун Рождества, 22 декабря 1993 года, Баркашов шел пешком по тихой дороге одного из московских пригородов. Было 4 часа ночи. Баркашов шел один, без телохранителей. В этот момент в него выстрелили из проезжавшей мимо автомашины. Баркашов упал в снег с раздробленным бедром. Через 10 минут другая машина (хотя по этой дороге и за год не проезжает более пяти машин) подобрала Баркашова и отвезла его в таинственную номенклатурную клинику, куда простых людей не пускают даже в приемный покой. Там он был якобы опознан и отправлен в больницу МВД.
   Кинувшимся туда журналистам заявили, что никакого Баркашова у них нет. Не оказалось его и в находящейся неподалеку больнице КГБ. Пока журналисты искали Баркашова, Министерство внутренних дел официально подтвердило факт задержания Баркашова и его огнестрельного ранения. Эти факты подтвердила и Лариса Дементьева - адвокат Баркашова, которая добавила, что жизнь ее клиента находится в опасности, и что ему предъявлено обвинение в незаконном ношении оружия и организации беспорядков.
   Это породило новую волну слухов и вопросов. Что делал и куда направлялся Баркашов в 4 часа ночи на этой глухой дороге? Почему он был не на машине и без охраны? Кто находился в первой машине, из которой в него стреляли, и во второй, которая отвезла Баркашова в больницу?
   Первым был запущен слух, что Баркашов решил распустить свою гвардию, и в качестве первого шага похитил из партийной кассы 2 миллиона долларов. Затем, что Баркашов и его люди причастны к убийству Поляничко. Нет смысла перечислять все слухи, но совсем не исключено, что именно Баркашов оказался в нашем списке единственным порядочным человеком, чьими предрассудками и административными способностями просто воспользовались. Во всяком случае, он оказался единственным пострадавшим из всех перечисленных.
  
  
  ГЕННАДИЙ ЗЮГАНОВ
  
   Действуя в лучших традициях своей партии, товарищ Зюганов занимался подстрекательством, как громогласным, с балкона Белого Дома, так и келейным - в зале заседаний и около него.
   Как только запахло жареным, Зюганов из Белого Дома смылся по-английски, не прощаясь. После событий его компартия была в очередной раз запрещена. По этому поводу товарищ Зюганов поднял визг, обвиняя власти в попрании демократии и свободы, в уничтожении легальной оппозиции и прочих смертных грехах.
   Наивная демократическая пресса с возмущением отмечала: "Преступники именуют себя оппозицией и желают на равных участвовать в выборах... Еще не подведена черта под скорбным списком жертв коммуно-фашистского мятежа, еще не все его организаторы арестованы, еще витает над Россией призрак гражданской войны, а лидеры партий, сеющих ненависть, злобу, насилие, уже рвутся на выборы. Возмущены "попранием своих прав". Желают вновь предъявить обществу свои программы, кровавое воплощение которых мы наблюдали в ночь с 3 на 4 октября".
   Товарищ Зюганов деликатно не назывался по имени, но приведенный выше комментарий был напечатан в ответ на зюгановскую статью "Коммунисты имеют право на место в парламенте".
   Демократическая пресса, полыхающая священным гневом, явно не понимала происходящих в стране процессов, пытаясь подобными выражениями остановить товарища Зюганова. В то время как его возмущение было совершенно искренним. Он, правда, не маршировал, как Баркашов, не нападал на штаб СНГ, как подполковник Терехов, не таранил массами милицейские цепи, как Уражцев и Анпилов, не штурмовал мэрию, как Константинов, не претендовал на должность министра безопасности, как Бабурин, но его заслуги, возможно, не так эффектно выглядящие, тем не менее, огромны, и требуют признания.
   Именно об этом и напомнил Зюганов министру юстиции Калмыкову. Растроганный министр лично отменил указ президента о запрещении компартии, и товарищ Зюганов, ко всеобщему изумлению, вновь обрел легальный статус, еще раз подтвердив свою непотопляемость. В итоге Зюганов и его приятель Иван Рыбкин, бывший лидером фракции "Коммунисты России" в Верховном Совете и приложивший немало сил, чтобы дать президенту повод этот Верховный Совет разогнать, оказались выбранными в Думу. Причем Рыбкин стал ее председателем, а товарищ Зюганов - лидером фракции коммунистов.
   Снова попав в родную номенклатурную обойму, товарищ Зюганов немедленно начал проводить в жизнь священные идеи коммунизма, поставив на обсуждение Думы, по его мнению, наиважнейший вопрос: о предоставлении депутатам привилегий, связанных с их высоким положением. А именно: министерские оклады (750 тысяч рублей с постоянной индексацией), автомобиль с шофером для круглосуточного использования, телефоны-вертушки, ежегодное пособие в 3000 долларов, дипломатические паспорта, бесплатный проезд и пролет в любую часть мира, спецполиклиники, спецдачи и многое другое, без чего не мыслит своего существования настоящий коммунист.
   Фракция Зюганова оказалась единственной в Думе, проголосовавшей за эти привилегии единогласно . Все 45 депутатов-коммунистов проголосовали "за". Даже у либералов-жириновцев трое были против, равно как и у "аграриев" - трое. А коммунисты все были "за", еще раз подтвердив, что являются законным авангардом рабочего класса.
   Это как раз именно те "бессмертные идеи", за которые товарищ Зюганов готов сражаться всю жизнь до последней капли нашей крови.
   "Мечи-заточки" хорошо поработали. Тем более, что они были как бы маленькими и не очень заметными людишками. Расходным материалом большой политики.
   А те, кто возомнил себя крупными государственными деятелями, что, прежде всего, предполагает умение правильно представлять и анализировать обстановку, оказались полными ничтожествами, позволившими обыграть себя в наперсток. "Мечи-заточки" не только провоцировали хаос, но и дезинформировали свое любимое руководство.
   Мы уже говорили о роли Бабурина, который на последней стадии событий стал председателем комитета по курированию силовых министров, снабжая их информацией, говорящей о непременной победе и побуждающей на дальнейшие действия 2 октября, когда уже все капканы и ловушки были расставлены, готовые захлопнуться от одного неосторожного движения (что и произошло). Интересно взглянуть, как себе представляли обстановку люди, имевшие смелость претендовать на руководство государством. Вечером 2 октября, "президент" Руцкой давал очередное интервью корреспондентам. На вопрос: "Как будут развиваться события в связи с ультиматумом, который предъявлен президентом?"
   - Руцкой, в своей воинственной манере, ответил:
   - Если человек вне закона, какой он может ставить ультиматум?
   - И все-таки за властью - сила, - предположил корреспондент "Московских новостей".
   - Пусть только попробуют сюда сунуться, - зарычал в ответ Руцкой. - Они все здесь лягут. Мы будем отстаивать Конституцию до последнего патрона...
   - Можно ли надеяться, - поинтересовался журналист, - что вы и Ельцин найдете общий язык?
   - Это исключено, - резко заявил Руцкой. - Этот человек потерял совесть, честь и достоинство. Я никогда не соглашусь, что мною руководили такие вот ублюдки... Если сюда кто-то сунется, я нарублю столько, что им и не снилось.
   Весь мир слышал зажигательные призывы Руцкого всем, "кто может носить оружие, идти на "Останкино" и быть готовыми к захвату Кремля".
   Затем Руцкой впал в истерику, забыв о "последнем патроне", визжал, требуя международных гарантий своей личной безопасности, ругался матом и сдался в плен. Он шел, спокойно переступая через трупы молодых людей, почти мальчишек, погибших из-за того, что не разглядели под пышными, "а ля Чапаев", усами, за дешевой бравадой об "офицерской чести" и "последнем патроне" трусливое и глупое ничтожество, профессионального предателя, предавшего и их молодые жизни, злобного маньяка, пытавшегося вызвать авиацию для ковровой бомбежки Москвы.
   Отправленный на пять месяцев в Лефортово, Руцкой был выпущен на свободу по амнистии. И что вы думали? Он появился (единственный) на воле в полной генеральской форме (даже Ачалов, Макашов и Дунаев были в штатском) со звездой Героя Советского Союза, и тут же заявил, что желает выставить свою кандидатуру в президенты на выборах 1996 года.
   Нетрудно предугадать, что будет, если Руцкой станет президентом.
   Обыгранный гораздо более опытными "наперсточниками", он заведет страну в очередной смертельный тупик, призовет всех сражаться до последнего патрона, немножко побомбит наши города за недостаток преданности, затем потребует международных гарантий своей личной безопасности и сдастся в плен. Голосуйте, люди русские!
   Даже мудрый Хасбулатов 2 октября громогласно вещал с балкона Белого Дома: "С фашистом и диктатором Ельциным пора кончать. Сейчас под руководством исполняющего обязанности президента (Руцкого) готовится штурм Кремля. Кремль сегодня должен быть взят!"
   Пройдут сутки, и Хасбулатов будет арестован, и вместе с остальными отправлен в Лефортово. Через пять месяцев его выпустят на свободу без суда и следствия.
   Министр внутренних дел Белого Дома генерал Дунаев, комментируя слова министра внутренних дел Ерина о том, что весь личный состав МВД поддерживает Ельцина, сказал: "Я не знаю, откуда Ерин взял сведения о всеобщей поддержке сотрудниками МВД Ельцина. Я созвонился со всеми начальниками главков МВД, и каждый из них заявил: "Андрей Федорович, я за вас... но вы меня пока не называйте".
   Дунаев даже не знал, что накануне все начальники главков МВД были произведены в следующий чин, а министр Ерин стал генералом армии. Ему еще предстоит стать Героем России, а Дунаеву - отправиться в Лефортово (впрочем, ненадолго).
   Министр госбезопасности Баранников, как и подобает человеку его должности, заявил: "Мы очень внимательно следим за тем, кто как реагирует на антиконституционный указ Ельцина, и смею вас заверить, что люди, его выполняющие, будут привлечены к ответственности" (по подрасстрельному закону Сергея Бабурина).
   - Все?! - ужаснулся корреспондент.
   Баранников пояснил, что он, главным образом, имеет в виду журналистов, "которые без конца врут, подавая информацию в одностороннем порядке".
   Будучи спрошенным, зачем он встречался со Степашиным и Черномырдиным, где клялся в верности Ельцину, Баранников резко ответил: "Это была очередная ложь. Никому ни в чем я не клялся... Это мерзкая подтасовка". Баранникова первым выпустили из Лефортово, когда у него поднялось артериальное давление. А затем амнистировали вместе с остальными.
   Отпустили и подполковника Терехова, который решил больше политикой не заниматься, а продолжить научные исследования в области государственного права. Слава Богу, что он пока не собирается баллотироваться в президенты.
   В Белом Доме был задержан и тут же отпущен, вместе с именным пистолетом, полковник Колосков, прибывший 28 сентября на защиту Белого Дома вместе с батальоном "Днестр". Сам батальон как прилетел в Москву, так спокойно и улетел, как будто прибыл на туристскую экскурсию. Правда, потерял пару человек в перестрелке.
  
  
  
  
   Вместо эпилога
  
  
   "Ворон ворону глаз не выклюет!" - это старое правило, применяемое почти без исключения в послесталинских аппаратных разборках, восторжествовало и на этот раз. Во имя принятия новой Конституции и общенационального примирения всем участникам октябрьских событий была дарована амнистия. Заодно она пожалована и всем участникам августовского путча.
   Спрашивается, а кто ответит за сотни убитых, раненых и искалеченных, за огромным материальный ущерб? За моральный ущерб, когда наша страна в который уже раз была выставлена на потеху всему свету? На такую потеху что даже президент США Клинтон не прервал своей поездки в отпуск в Сакраменто и только посмеивался, читая сводки из Москвы. (В отличие от президента Буша, который в августе 1991 года не спал ночей, ожидая информации из Москвы).
   Кто ответит? Да никто.
   Кто ответил за миллионы и миллионы убитых, по трупам которых шагали учителя товарища Зюганова? Никто не ответил. А о таких мелочах, как какие-то там полторы тысячи убитых и искалеченных, и говорить-то стыдно. Ибо у наших руководителей простая психология: мы все рождаемся на свет только для того, чтобы, когда прикажут, умереть за них.
   После амнистии в стране, которая уже прожужжала уши всему миру, что стала правовым государством, сложилась уникальная юридическая ситуация: целая гора трупов есть, а виноватых нет.
   Мне жаль мальчишек, которые так любят носить портупеи и "камуфляж", чью юношескую доблесть и обостренное чувство справедливости так любят эксплуатировать разномастные злобные и амбициозные авантюристы и хитрые провокаторы, бросая их на смерть и скрываясь затем за их окровавленными трупами, успевая при этом еще что-то откусить от пропитанного чужой кровью политического пирога. Мне, повторяю, одинаково жаль этих мальчишек, которые пытались взять "Останкино" и защищали Белый Дом, как и тех, кто от них так же доблестно отбивался и погиб, штурмуя Белый Дом.
   Об их трупы с одинаковой непринужденностью вытерли ноги как те, кто использовал их доблесть и молодые жизни, чтобы вскарабкаться на новую ступеньку власти, так и те, кто боялся соскользнуть с уже занятой ступеньки.
   Мне жаль нашу страну, где даже кандидатами в президенты могут быть такие люди, как Руцкой, Бабурин или Зюганов, не говоря уже о Жириновском. Потому что о нем разговор особый.
   Не за горами новые президентские выборы, и уже ясен расклад претендентов. Это - Руцкой, и чего от него можно ожидать, уже подробно описано. Это - Бабурин, который еще будучи депутатом, мечтает о массовом терроре. Это - Жириновский с его "Последним броском на юг" и "Последним поездом в тундру". А это значит, что нас ждут новые аппаратные разборки за перераспределение собственности и денег покойной КПСС. Конечно, можно было закончить эту книгу какой-нибудь эффектной фразой типа "Белый Дом горел всю ночь. Красно-коричневое зарево вставало над Москвой и всей Россией" Но это чушь.
   Октябрьские события в Москве открыли дорогу новой эпохе, небывалой даже в искалеченной истории нашей Родины. Это эпоха ПОЛИТИЧЕСКОЙ КЛОУНАДЫ. Клоуны превратились в политиков, а политики - в клоунов.
   Но КЛОУНАДА - это особый жанр, который, как хорошо известно, кроме чисто развлекательной, несет в себе и другие функции. Когда на политической авансцене визжат, воют, ругаются и дерутся клоуны, отвлекая на себя внимание общества, в глубине затемненной сцены происходит либо смена декораций, либо смена актеров
   Либо и то, и другое
   Будьте внимательны! Не дайте следующему отделению со смертельными трюками застать вас врасплох.
   Санкт-Петербург, декабрь 1993 - март 1994
  
  
  ЛАБИРИНТЫ БЕЗУМИЯ
  Аннотация: В книге Игоря Бунича, известного по бестселлерам "Золото партии", "Меч президента", "Синдром Николая II", "Таллиннский переход" и др. описываются события, приведшие к самой кровопролитной в истории человечества войне.
   Два тоталитарных режима, опьяненные идеей мирового господства, неумолимо шли к жестокому конфликту. Тщательно скрывая свои намерения, генеральные штабы Советского Союза и Германии готовили планы молниеносных наступательных операций по сокрушению друг друга. Благодаря глобальной дезинформации, предоставляемой разведками разных стран, включая и собственную, Сталин находился в своеобразном сюрреалистическом мире, из которого его вывел страшный удар внезапного нападения Гитлеровских армий.
   В книге описывается захватывающая картина борьбы правительств, генеральных штабов и разведок СССР, Германии, Англии и США во имя будущего передела мира.
  
  
  ---------------------------------------------
  
  
  Игорь БУНИЧ
  ЛАБИРИНТЫ БЕЗУМИЯ
  
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  
   55 лет назад, 22 июня 1941 года, на нашу страну обрушилась очередная национальная катастрофа, трагедия и масштабы которой вряд ли когда-нибудь забудутся.
   Промышленный прогресс, ураганом прокатившийся по миру во второй половине XIX века и позволивший великим державам произвести горы смертоносного оружия, создал новый искус достижения мирового господства с помощью военной силы.
   Человечество, катапультированное на волне электричества и пара практически из средневековья в индустриальный век, не сумело сориентироваться в новой обстановке, в результате чего романтический по своей сути XIX век был уничтожен Первой мировой войной. Это открыло дорогу тоталитарным режимам, увидевшим в гекатомбах накованного оружия тот самый исторический шанс, которым не сумели воспользоваться престарелые европейские монархи.
   С энтузиазмом детей, съезжающих с ледяной горки, коммунисты, а за ними и нацисты повели свои народы дорогой, которая казалась им наиболее короткой для достижения заветной цели - мирового господства. На деле оба режима попали в смертельные лабиринты, откуда не существовало выхода.
   Катастроф было немало в тысячелетней истории России, но после 1917 года национальные трагедии пошли кровавой чередой одна за другой.
   Трагедия Гражданской войны, трагедия коллективизации, трагедия Большого Перманентного Террора и, наконец, трагедия 22 июня 1941 года, перешедшая в страшную трагедию тотальной войны, небывалой по жестокости и жертвам. Каждая из перечисленных катастроф пожирала миллионы людей, сокрушала экономику, калечила души чудом уцелевших, не давая стране вырваться из ядовитой биосферы самого мрачного средневековья, куда ее насильно затолкали большевистские вожди.
   Катастрофа 1941 года неразрывно связана с именем главного вдохновителя и разработчика операции "Гроза", одержимого навязчивой идеей мирового господства великого вождя всех народов, товарища Сталина.
   Величие Сталина заключается именно том, что он был подлинным мастером Смерти. Все его деяния ознаменованы гекатомбами жертв. Точное количество жертв сталинского владычества до сих пор вызывает споры историков: сколько было убито и замучено: 30 миллионов, 60 миллионов или более 100 миллионов за 30 долгих лет нахождения Сталина у власти?
   Как это могло произойти?
   Очень просто.
   Хорошо организованная преступная группировка, называвшая себя "партией большевиков", воспользовавшись хаосом в России, захватила власть в этой стране, а затем повела себя по классическим канонам преступного мира, втягивая в свои дела наиболее податливые к разбойным призывам деклассированные слои общества и физически уничтожая остальных.
   Путем массовых убийств (мягко называемых в официальной истории "репрессиями") и искусственно созданного голода им удалось консолидировать свою власть в России, превратив ее в огромный военно-тюремный лагерь.
   Армия, заключенные, трудящиеся на земле и кующие оружие - рабы от чернорабочего до маршала - вот социальный разрез обычного мафиозного клана, раздувшегося до невероятной величины.
   Некогда великая страна Россия была превращена в огромную преступную группировку. На очереди было подобное же превращение и всего остального мира. Что совершенно и не скрывалось.
   Спровоцировав Вторую Мировую войну, Сталин ждал того самого удобного случая, о котором еще мечтал Ленин...
   Ситуация 1941-го года оказалась именно тем самым удобным случаем.
   В Европе осталась одна реальная сила - Германия. Согласно марксистско-ленинским предсказаниям "империалистические хищники" перегрызлись между собой и почти, на взгляд Москвы, уничтожили друг друга.
   Немецкая армия же была до смешного слабее сталинской. К тому же Германия не имела сырьевой базы для ведения длительной войны и до сих пор воевала только за счет щедрых поставок из СССР, бездумно создавая за это нужную Сталину военную и политическую обстановку в Европе. Нацеленная на "блицкриг" немецкая армия не смогла бы выдержать Сталинского удара. Он бы стал для нее роковым, и Красная Армия пришла бы в Берлин не в 1945, а в 1941 году.
   А далее перед ней до самого океана стояли бы не мощные армии союзников, а лежала бы беззащитная и, более того, жаждущая освобождения Европа. Все планы сорвал Гитлер своим нападением 22 июня.
   "Какую песню испортил, дурак!" - можно сказать по этому поводу словами одного из героев Горького. Нападением на Советский Союз Гитлеру удалось лишь отсрочить собственную гибель, но он сорвал самый грандиозный завоевательный поход со времен Александра Македонского.
   Казалось бы, страна разрешила Сталину превратить себя в "депо всемирной пролетарской", надеясь, что это будет достигнуто "малой кровью". Уж, лучше "малая кровь" на чужой территории, чем океаны крови на собственной под ножами мясников-чекистов.
   Однако вождь оказался настолько безграмотным в сфере международной политики, которой он так любил заниматься единолично, что его фактически обыграли в наперсток.
   Страна и народ заплатили новую страшную цену за кровожадность своего отца и учителя. Цена была страшной, но может быть человеческая цивилизация и выжила только потому, что два кровавых диктатора, взращенные сходными человеконенавистническими идеями большевизма и нацизма, сцепились друг с другом, а не встали плечом к плечу. А это вполне могло произойти, поскольку в сущности, история отношений Гитлера и Сталина - это история трагической любви. Любви, в которой страшно было признаться, но сильной и чувственной.
   Оба режима были тупиковыми ответвлениями поступательного движения человеческой цивилизации и, подспудно понимая это, они любили друг друга, боясь в этом признаться, как любят друг друга два одинаково обреченных на вырождение вида. И есть какой-то высший мистический смысл в том, что именно они приложили столько сил, чтобы уничтожить друг друга. А их любовь, как и следовало ожидать, дала общее потомство: красно-коричневых, которые одинаково чтут обоих незадачливых вождей, считавших, что они делают историю, хотя историю делали ими, но ни один из них так и не понял этого.
   Гитлеровский Рейх, против которого была обращена мощь объединенных наций, рухнул и перестал существовать. А на пути товарища Сталина встала пятнадцатимиллионная американская армия, вооруженная, помимо всего прочего, атомным оружием, чего никак не могли предвидеть, составляя свои глобальные планы, ни Гитлер, ни Сталин, несмотря на всю свою гениальность...
   Эта армия встала санитарным кордоном на пути дальнейшей коммунистической экспансии и, пока Советский Союз с остервенением продолжал ковать сотни тысяч танков и самолетов, горы ядерного, химического и бактериологического оружия, далеко ушедшая вперед мировая цивилизация разработала принципиально новые средства сокрушения и похоронила, наконец, операцию "Гроза" под обломками рухнувшей сталинской империи.
   12 марта 1995 года
  
  
  
  
   ВСТУПЛЕНИЕ
  
  
   Идея мирового господства стара как мир. Желание добиться военной и экономической гегемонии над миром возникало не в одной буйной голове за время существования нашей цивилизации. Александр и Цезарь, калифы и Наполеон - вот далеко не полный перечень тех, кто пытался теоретически обосновать и практически осуществить манящую идею мирового господства.
   Не будем тревожить их тени и переберемся сразу в XX век, когда мощные империи, которым, казалось бы, до достижения полной мировой гегемонии оставалось предпринять лишь крохотное усилие, лопнули и развалились от избытка имперских амбиций. Причем развалились так быстро, что никто, как говориться, и ахнуть не успел.
   Первой развалилась Россия. Обидно развалилась - накануне тщательно спланированной, прекрасно подготовленной, скоординированной с союзниками военной кампании, которая по всем признакам должна была привести войну к победному завершению. Но не выдержала тысячелетняя империя военного напряжения и рухнула именно в тот момент, когда считала себя сильной как никогда.
   Второй рухнула Германия. Вдвойне обидно, ибо немецкие войска стояли на Западе в ста милях от Парижа, а на Востоке - в ста милях от Петербурга, оккупируя огромные пространства Европейской России и добрую половину Франции. Но жесткая удавка английской блокады перехватила горло. Силы еще были, а дышать уже было нечем.
   Затем началось домино. С треском и грохотом распалась древняя империя Габсбургов. За ней рухнула величественная Оттоманская империя - Блистательная Порта - с трудом удержав в слабеющих руках драгоценные проливы. Веками Габсбурги и султаны разбирались друг с другом в бесчисленных войнах, а рухнули вместе, в кои веки оказавшись в военном союзе.
   Зато уцелела Английская империя, и не только уцелела, но, на первый взгляд, стала еще более мощной, присовокупив к себе отобранные у немцев и турок обширные колониальные владения. Дикая зависть, быстро переросшая в страшную ненависть, подавила все прочие чувства к Англии со стороны пострадавших держав.
   Оплеванная и униженная, лежала поверженная Германия, потерявшая не только Эльзас и Лотарингию, но и Рурскую область. У нее отобрали все колонии, и более того - чтобы совсем унизить - мстительные англичане в качестве одного из условий капитуляции потребовали сдачи им в полном составе гордости Германии - ее флота открытого моря - флота, который если и не выиграл Ютландского боя с чудовищным Гранд-Флитом англичан, то, во всяком случае, дал британцам повод поразмыслить о своей непобедимости на море.
   Вероятно, именно поэтому церемония сдачи немецкого флота была обставлена самым унизительным образом, результатом чего явилась трагедия Скапа-Флоу.
   Истерика унижения прокатывается по раздавленной Германии. В баварском госпитале в рыданиях бьется о железные прутья солдатской койки отравленный газами ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка, Адольф Гитлер, - дважды раненный в боях с англичанами на Ипре и Сомме, награжденный за мужество двумя Железными крестами [1] . Унижение Родины словно клещами разрывало сердце двадцативосьмилетнего солдата, но в неменьшей степени давил на его мышление и призрак Скапа-Флоу, напоминая, предостерегая, заглушая лютую ненависть к Англии, заставляя считаться с реалиями в водовороте маниакальных амбиций.
   Война отбросила Германию на помойку истории. Некогда блестящая немецкая марка превратилась в пыль. Остановились заводы, миллионы безработных и нищих, страшная социальная напряженность, выплата военных репараций, голод, беспорядки, поляризация общества вокруг крайне радикальных партий, пустые прилавки магазинов - можно ли все это сравнить с процветающей всего четыре года назад страной? Работы нет, да и работать нет никакого стимула, поэтому люди проводят все время на митингах, где новоявленные "народные вожди" предлагают свои рецепты по выводу Германии из глубочайшего политического и экономического кризиса.
   Но что за вести приходят с востока - из России? Какая-то международная банда авантюристов захватила там власть и открыто провозглашает идею мирового господства, подаваемую под соусом "мировой пролетарской революции". Их агентура уже будоражит Германию. Нет, это не для него. Слишком много евреев. Омерзительно. Он ненавидит евреев почти так же, как и англичан, считая их ответственными за крушение Германии. Но... Как великолепна пришедшая из России идея создания партийного государства на базе идейной партии. Партии, скованной железной дисциплиной, конспиративной, как орден иезуитов, возглавляемой железным вождем, опирающимся на подчиненный ему беспощадный карательный аппарат. Как прекрасна идея объявления вне закона отдельных групп населения во имя консолидации вокруг партии и трепета остальных! Надо только этот "еврейский интернационализм" заменить "немецким национализмом" да кое-что подработать в деталях, не повторяя той кучи ошибок, которые уже совершены в России...
   Россия... Она распадалась на глазах. Многомиллионная армия разбежалась по домам. В хаосе стремительного водоворота всесокрушающей анархии исчез царский трон - как не было. Объявили о своей независимости Польша, Украина, Прибалтика, Финляндия, республики Закавказья, ханства и эмираты Средней Азии. С треском отвалилась от империи добрая половина Сибири. О своем нежелании иметь дело с Москвой объявили все казачьи территории от Дона до Уссури.
   Однако группа фанатиков и авантюристов, захватившая власть в стране, не растерялась при виде страшного развала. Более того, с невероятной смелостью, граничащей, как казалось многим, с самоубийственным безрассудством, большевики объявили своей целью "мировую революцию", "создание мирового пролетарского правительства" с поголовным физическим уничтожением всех , "кто не с нами".
   Россия была объявлена "депо мировой революции". Выдвинули лозунг уничтожения буржуазии как класса без каких-либо четких формулировок, кого считать буржуем, - да кого угодно! В стране была задействована система военного коммунизма, по сравнению с которой даже чистый социализм Платона мог показаться библейским Эдемом.
   Крикливая пропаганда давила на уши и мозги. Развертывалась система концлагерей. "Мировая революция!" - повторял в бесчисленных речах великий практик интернационал-социализма, фанатик своей идеи, безусловно веривший в выдвигаемые им лозунги и, как всякий обуреваемый фанатичной верой, заставляющий верить в них остальных.
   Непроверенные, наспех проанализированные положения, изрекаемые им, тяжелыми аксиомами падали на мир, мгновенно приобретая неопровержимость физических законов: "Империализм - последняя загнивающая стадия капитализма", "Неизбежность войн в эпоху империализма", "Неизбежность мировой революции". Он запугивает своих сторонников: "Если в ближайшие 10-15 лет не произойдет мировой революции - мы погибнем!" Никаких суверенных государств более не существует, а существует "буржуазия, организовавшаяся в государства", а буржуазия, как известно, должна быть уничтожена! "Шире применяйте расстрелы", - учит он. От приостановки террора погибли или выродились все великие революции прошлого.
   Горят дворцы, взлетают на воздух древние храмы, разворовываются национальные ценности, втаптываются в грязь и кровь национальные святыни и традиции, с ужасом бежит из обезумевшей страны цвет нации, оставшиеся превращаются в заложников, каждую минуту ожидая пули палача.
   В заложников превращается все население страны. В секретных директивах и инструкциях чуть ли не штампом становятся слова: "Полное, поголовное истребление..." Еще бушует пожар гражданской войны, а уже вспыхивает война с Польшей. "Настал момент, - ликует Ленин, - прощупать Европу штыком!" Польша - это только мост в Европу. Вперед - на помощь европейскому пролетариату! "Вы, - обращается Ленин к уходящим на польский фронт комсомольцам, - через 10-15 лет будете жить в коммунистическом обществе!".
   Сокрушительный разгром под Варшавой, почти совпавший по времени с громом двенадцатидюймовок Кронштадта, заставляет наконец очнуться от боевого угара. Кандидат в вожди мирового пролетариата впервые после 1917 года испуганно оглядывается по сторонам.
   Цветущая всего семь лет назад Российская империя лежит в дымящихся кровавых руинах. Торговля и ремесла уничтожены. Уничтожена не только молодая русская промышленность, но и древний русский хлеб. Трехсоттысячная армия "воинов-интернационалистов", составленная из бывших немецких и австрийских военнопленных, латышей, китайцев и евреев паровым катком катится по стране, уничтожая "мелкобуржуазную стихию" - то бишь крестьян, не желающих снова превращаться в крепостных. Крестьяне отвечают массовыми восстаниями. Их глушат артиллерией, обливают ипритом, душат боевыми газами. Несколько лет уже никто не сеет и не пашет. Невиданный со времен Смутного времени голод поражает умирающую страну.
   Разрушены железные дороги, практически полностью уничтожен военный и торговый флот. Внешняя торговля, как и внутренняя, сведены к нулю. Твердый русский рубль - гордость русских экономистов - просто испарился. Товарно-денежные отношения прекращены. Некогда величественная Православная Церковь молчит и даже не молится. Разбитая и распятая страна лежит в дерьме и крови. Она воскреснет, но это уже будет не Россия, а нечто страшное - оживший труп, монстр наподобие Франкенштейна.
   Возможно, так оно и было задумано, однако великий вождь мирового пролетариата, несколько растерявшийся и разочарованный, поскольку ни одно из его безапелляционных пророчеств так и не сбылось, выбывает из игры, пораженный инсультом. А вскоре и умирает, диктуя перед смертью стенографисткам свои знаменитые последние письма, из коих вытекает, что единственным путем из смертельного тупика, в который он завел страну, является возвращение назад к капитализму европейского типа.
   Тогда для чего же все делалось?.. А как же мировое господство, идея которого уже захватила его учеников? Что делать с Коминтерном? Что будет с уже разросшейся и отъевшейся партийной бюрократией и огромным беспощадным карательным аппаратом?.. Нет уж, дудки!
   Маленький рябой человечек с черными усами в полувоенном кителе и заправленных в высокие сапоги бриджах, стоя над гробом Ленина, произносит клятву продолжать, дело вождя. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
   Весь его внешний вид резко контрастирует с обликом других соратников покойного лидера, одетых в костюмы-"тройки" и галстуки. Ведь так постоянно одевался сам Ленин, а стиль жизни вождя - это стиль жизни эпохи! Поблескивая стеклами пенсне на местечковых носах, с трудом скрывая иронические усмешки, они слушают, как с сильным кавказским акцентом рябой усач читает свою клятву. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
   Ленин не любил его за грубость и необразованность, а они - его соратники и ученики - просто презирали этого "недоучку-семинариста" с темным прошлым - "пахана с малины", с уголовными манерами, сочетавшимися с капризностью кинозвезды и мстительной злопамятностью дикого горца. Они временно вытолкнули его вперед у смертного одра Ленина, чтобы за его бутафорской спиной продолжать яростную грызню за ленинское идеологическое наследство... Но их время уже ушло. Они еще немного покричат о "перманентной революции", о "всемирном пролетариате" и о "неминуемом крахе капитализма", и потом каждый получит свою пулю в затылок.
   Иосиф Сталин - сын беспробудного пьяницы-сапожника из грузинского городка Гори - всю свою предреволюционную деятельность свел к так называемому "практическому марксизму", организовывая бандитские нападения на банки, инкассаторов, почтовые поезда и даже пароходы, чтобы обеспечить деньгами прозябающих в эмиграции и не умеющих заработать копейку своим трудом вождей "пролетарской" революции.
   В перерывах между "эксами", как любовно назвал его деятельность Владимир Ильич, Иосиф Джугашвили сидел по тюрьмам или находился в ссылке, общаясь с профессиональными уголовниками, полицейскими провокаторами и люмпенами всевозможных сортов. Он не оттачивал ораторские способности и интеллект в швейцарско-датско-шведских кафетериях в бесконечных диспутах с деградирующей европейской социал-демократией.
   Сталин видел страшную растерянность и ошеломленность Ильича после подавления революции в Венгрии и после Кронштадтского мятежа. Он видел, с какой трусливой поспешностью вождь дал сигнал ко всеобщему отступлению, именуемому НЭПом, лицемерно отказываясь от всего того, о чем страстно вещал несколько дней назад, в частности, от основы основ своего учения - достижения мирового господства путем мировой пролетарской революции.
   Несколько раз Ленин успокаивал товарищей, что со следующей недели начнет приканчивать НЭП, и они уже точили ножи, но на следующей партконференции услышали от вождя, что "НЭП - это всерьез и надолго!".
   Столь беспринципное лавирование, эти шараханья то вправо, то влево, раздражали и показывали, что, похоже, вождь более не соответствует своей высокой миссии. Тогда и случился у Ильича первый инсульт, очень быстро приведший сперва к обыску в его личном кремлевском кабинете, а потом и к смерти...
   И вот Ленин умер. Но дело его живет. Оно должно жить! Кто осмелился сказать, кто осмелился даже подумать, что Ленин ошибался?! Все, что предсказывал Ильич - верно. Он просто чуть неверно рассчитал время, слегка недооценил степень обмещанивания западного пролетариата. Пусть каждый, кто сомневается, кто осмелился сомневаться, взглянет на мир.
   Кризис и глубочайшая экономическая депрессия охватили все страны капитализма, Вот она, та самая "последняя, загнивающая стадия"! Мощные забастовки, миллионные толпы безработных, остановившиеся заводы, череда страшных банкротств казалось бы несокрушимых фирм, паника на биржах, растерянные лица западных политиков.
   Конвульсирует и агонизирует капиталистический мир, но Сталин еще не в силах активно включиться в события. Гражданин Страны Советов еще влачит нищенское существование, злобные белоэмигранты льют крокодиловы слезы о загубленном народе, а безработные агонизирующего капитализма и не помышляют о пролетарской революции. Ничего, принесем освобождение народам мира на штыках!
   Во-первых, следует создать современную армию, а чтобы создать ее, необходима индустриализация страны. Во-вторых, нужно дисциплинировать страну, а еще Ленин учил, что для этого надо какую-то часть населения объявить вне закона. Тогда объявили буржуев - это было гениально. Кого объявить сейчас? Социализм невозможно построить, неоднократно подчеркивал Ленин, не покончив с "мелкобуржуазной стихией", т.е., говоря человеческим языком, - с независимостью крестьян. С этого и надо начать, уповая на следующее пророчество "о неизбежности войн в эпоху империализма". А пока пусть западный мир успокоится - с него надо еще деньги получить на нашу индустриализацию!
   И пока горлопаны из ленинского окружения продолжали орать о мировой революции - Сталин выдвигает лозунг о построении социализма в одной отдельно взятой стране", ссылаясь при этом, не моргнув глазом, опять же на Ленина, который как раз всегда утверждал обратное.
   От столь еретической трактовки великого учения, от невероятной наглости, с которой был преподнесен новый лозунг, определявший генеральную линию партии, перехватило дыхание у всей "старой большевистской гвардии". Но Сталин знал, что делал.
   Раздавленный, измученный народ был глух к лозунгам мирового господства. Десять лет непрерывных и небывалых по своей ожесточенности войн не только изменили душу народа - изменился и его антропологический тип. Практически полностью исчезла старая, гуманная и наивная русская интеллигенция, а один из ее чудом уцелевших светочей провозгласил на весь затрепетавший мир: "Если враг не сдается - его уничтожают!". Был полностью истреблен и исчез с лица земли знаменитый русский промышленный пролетариат, а ударившая по деревне коллективизация вынудила пойти на заводы и стройки первой пятилетки согнанных с земли крестьян, давая властям материал для любого вида обработки. Кампания против кулаков, уничтожившая 15 миллионов человек, как и предвидел Сталин, консолидировала общество, если то, что существовало в стране, можно назвать обществом. Трескучая кампания по "ликвидации кулачества как класса" глушила залпы в подвалах ОГПУ, где отправляли на тот свет последних мечтателей о мировой пролетарской революции, не понявших или не желавших понять новой тактики момента.
   Все это общеизвестно, но как-то отошло на задний план, что в залпах и крови второй гражданской войны , как сам Сталин назвал проводимую им коллективизацию, проходили процессы, ускользнувшие от внимания тогдашнего мира и нынешних историков. А происходило следующее: создавалась и развертывалась невиданная по масштабам и технической оснащенности армия . Работа по милитаризации страны проведенная Сталиным с того момента, как он, закончив коллективизацию, сосредоточил в своих руках всю полноту государственной и партийной власти в 1934 году, потрясает воображение как одно из чудес света.
   В самом деле, вспомним, что основу населения СССР в начале и середине 30-х годов составляла многомиллионная масса крестьянства, в большинстве своем абсолютно неграмотная, видевшая в своей жизни только два механизма - топор и соху. Эту массу легко можно было, конечно, мобилизовать, посадить на коня, научить стрелять из винтовки Мосина или крутить штурвал боевого корабля. Но нужно было другое. Необходимо было, во-первых, создавать кадры военно-воздушных сил. Не элитарные кадры пилотов первой мировой из гусарских, кавалергардских и морских офицеров, обучавшихся пилотированию за собственный счет, а сотни тысяч летчиков, штурманов, радистов, авиаинженеров, техников, ремонтников, оружейников. Нужно было создать высококвалифицированные инженерно-технические и рабочие кадры авиапромышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы.
   И не это даже главное - а то, что все это было создано менее чем за пять лет !
   Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях, вплоть до специалистов по профильной вулканизации для дизельных прокладок. И все они появились за пять лет! А ведь их всех еще нужно было до этого учить читать и писать!
   Далее - флот! Самый сложный вид вооруженных сил, требующий от личного состава мощного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок - больше чем у всех морских держав вместе взятых - было построено с 1933 по 1940 год , и каждая лодка имела два подготовленных экипажа. Они не выросли на деревьях! Но тогда откуда же они появились?
   Какая же немыслимая гигантская работа была проделана! Вспомним, что если наверху каким-то чудом уцелели несколько царских генералов и полковников, то на среднем и низшем уровне военного управления не осталось никого - все поручики, ротмистры, капитаны были перебиты до единого человека или бежали за границу, а если рисковали вернуться, как в 1925 году, то расстреливались на месте. Из старого наследства не осталось ничего - все было создано заново, как по волшебству.
   Для новой армии не годились и кадры гражданской войны. Во-первых, потому, что они были совершенно неграмотными, а во-вторых, что самое главное, они были созданы Троцким и не без основания считались троцкистскими. А посему с ними обошлись не менее круто, чем с бывшими царскими офицерами: все от Думенко и Миронова до престарелого Шорина были безжалостно ликвидированы.
   Для чего с такой поспешностью создавалась немыслимо огромная армия, в сотни раз превосходящая все пределы необходимой государственной обороны, если даже сам Сталин в своих многочисленных речах отмечал растущий пацифизм в Европе, раздираемой противоречиями, потрясаемой кризисами и практически невооруженной? Вспомним цифры: армия Франции - 300 тысяч, включая колониальные формирования; рейхсвер - 150 тысяч и ни одного не то что танка, но даже броневика; США - 140 тысяч и рота (экспериментальная) бронеавтомобилей; Англия - 90 тысяч, разбросанные по всей империи; СССР - 2,5 миллиона и уже четыре танковых корпуса .
   На танкодромах под Казанью вкупе с секретно прибывшими офицерами рейхсвера отрабатывается тактика танковых клиньев. Жаждущие реванша немцы - естественный союзник в будущем походе.
   Огромная многомиллионная армия, "сверкая блеском стали", откровенно готовится к "яростному походу". Из миллионов глоток раздается громоподобный рев: "Да здравствует великий Сталин!".
   Но Сталин медлит. Почему?
   Англия! Проклятая Англия, все еще управляющая миром с помощью навязанных международных союзов, с помощью тщательно сплетенных удавок международной финансовой системы, с помощью своей глобальной империи на пяти континентах и чудовищного флота! Что толку в этой разложившейся Европе, если уцелеет Британская империя! Сталин ненавидит Англию и за то, что она праматерь всех ненавистных ему демократий, и за то, что она в течение веков умело заставляла Россию "таскать за себя каштаны из огня", но - и это главное - за то, что эта проклятая империя последним бастионом встала на пути всемирной пролетарской революции, и как сокрушить ее, он не знает.
   Советскую агентуру, которая во всем мире чувствует себя лучше, чем дома, именно в Англии мгновенно вылавливают и с позором высылают.
   В глубоком молчании смотрит Сталин в своем личном кинозале хронику Ютландского боя. Смотрит чуть ли не каждую неделю, вызывая удивления своих "коллег" по Политбюро. Уходящие за горизонт длинные колонны английских и немецких дредноутов, тучи дыма из сотен труб, боевые флаги, вьющиеся на частоколе мачт. Залпы тяжелых орудий. Вот взлетел на воздух один из английских дредноутов, вот в тучах огня, дыма и угольной пыли переломился пополам и тонет второй, вот, пылая, валится на борт под вихрем немецких снарядов третий, горит четвертый!!! Разгром англичан? Увы, нет...
   Как всякий человек, выросший в России, переживший цусимскую катастрофу, Сталин страдал комплексом военно-морской неполноценности. Томик адмирала Мэхэна из его библиотеки был весь испещрен восклицательными и вопросительными знаками, как и у кайзера Вильгельма. О том, что Мэхэн произвел на вождя неизгладимое впечатление, свидетельствует уже то, что теория Мэхэна о господстве на море была немедленно, как только Сталин с ней познакомился, объявлена буржуазной и лженаучной, а ее сторонники расстреляны или посажены. Однако программа строительства 16 линкоров типа "Советский Союз" была уже утверждена по личному настоянию Сталина!
   Что же делать? Нужно заглянуть в "библию", оставленную Лениным. Там ясно сказано о неизбежности войн в эпоху империализма. Надо подождать, пока Англия не будет втянута в какую-нибудь военную авантюру. Но с кем? С Соединенными Штатами? Непохоже. С Японией? Ленин еще до революции предсказал войну между Японией и Соединенными Штатами. В такую войну может втянуться и Англия, но еще неизвестно, на чьей стороне. "Нет вечных друзей, а есть только вечные интересы!" У империалистических хищников нет морали. Так учил Ленин, и это надо помнить всегда!
   Пока Сталина раздирали внутренние противоречия и комплексы неполноценности, постоянно заставляя "сверять жизнь по Ленину", бывший ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка стал канцлером Германии как фюрер (вождь) партии, победившей на выборах в Рейхстаг.
   Организованная им Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП), обогащенная опытом шестнадцатилетнего существования партийного государства на Востоке, пришла к власти гораздо более организованно, явно не желая ввергать свою страну в российский хаос. Партийный карательный аппарат был уже готов, но и старый не уничтожили, а мирно соединили с новым.
   Придя к власти под лозунгом возрождения Германии и полного отказа от статей Версальского договора, которые сам Черчилль назвал "идиотскими", Адольф Гитлер для консолидации вокруг себя всего немецкого народа также выбрал жертву, но не буржуазию или крестьян, как его учителя на Востоке (Гитлер считал эти мероприятия ошибочными), а евреев Германии, которых он для начала специальным актом объявил вне закона. Нацистская антиеврейская кампания была просто скопирована с антикулацкой кампании в СССР, с той лишь разницей, что кулаком или подкулачником в СССР могли объявить кого угодно, а в Германии все было сразу поставлено в рамки порядка, чтобы не давать волю низменным инстинктам населения - тут уж или ты еврей, или не еврей, - как повезло родиться.
   Надо заметить, что Сталин, мягко говоря, евреев терпеть не мог, но побаивался, отлично понимая нутром старого уголовника, столько лет варившегося в российском революционном подполье, что связываться со столь грозным противником небезопасно.
   Гитлер, будучи столь же малообразованным, как и Сталин, не имел, однако, богатого жизненного опыта и восточной хитрости Иосифа Виссарионовича. Никто не предостерег его от столь опрометчивого, во многом спровоцированного шага.
   В отличие от Сталина Гитлер не мучился комплексами и нерешительностью. Он любил рисковать и не тратил много времени на обдумывание своих внешнеполитических шагов. Не успев занять кресло канцлера, он тут же в одностороннем порядке денонсировал Версальский договор и приказал своим войскам оккупировать Рурскую область.
   Шаг более чем рискованный. В Кремле насторожились. Вот оно начинается. Но дремлющая на лаврах победителя прошлой войны, разложенная социалистами Франция ограничилась вялым протестом, а в Англии "правительство Его Величества" выразило по этому поводу "озабоченность и сожаление".
   Вновь задымили трубы Рура, забилось "в радостном ритме" остановленное сердце Германии, рассасывая безработицу и прочие неразрешимые проблемы Веймарской республики. Гитлер официально объявил о программе перевооружения Германии без каких-либо ограничений.
   Набирающий силы вермахт марширует по стране. Прошедшие практику в Липецке и Казани летчики и танкисты быстро ставят программы перевооружения на широкую ногу. Из миллионов глоток раздается громоподобный ликующий вопль: "Хайль, Гитлер!". Веди нас, вождь! Аншлюс Австрии. Встревоженные страны Антанты пытаются договориться о новом союзе. Сталин потирает руки. На волне новой опасности СССР быстро признают почти все страны Европы, опять готовые воевать "до последнего русского солдата".
   Итак, в двух крупнейших странах Европы на волне унижений и крушения имперских амбиций времен первой мировой войны возникли два чудовищных режима, которые, как бы они не маскировали свои цели, а они свои цели и не особенно скрывали, начали добиваться того, чего не удалось их незадачливым предшественникам - императору Николаю и кайзеру Вильгельму.
   В одной из этих стран возрождение старого имперского духа происходило на основе интернационал-социализма с откровенным замахом на мировое господство, пусть пока не фактическое, но по крайней мере духовное. "Если не получился Третий Рим, то пусть хоть получится Третий Интернационал", - острили циники из ленинского окружения. В византийских играх борьбы за личную власть Сталин, выдвинув лозунг "построения социализма в одной стране", откровенно перевел идеологию большевизма в русло национал-социализма, хотя многонациональная специфика СССР не позволила ему воплотить упрощенную гитлеровскую формулу: "Одна страна, один народ, один вождь!". Временно задвинув на второй план полученную в наследство от Ленина идею мировой революции, но искренне веря в глобальные пророчества Ильича, Сталин терпеливо ждал признаков исполнения этих пророчеств, дабы захватить весь мир под предлогом интернациональной помощи братьям по классу и сокрушению "мирового капитализма".
   Гитлеровский режим возник на фундаменте национал-социализма, однако программа национал-социалистической [2] партии быстро рассеяла все сомнения в том, что Гитлер будет воплощать ее в границах Германии 1914 года. Обе партии - и в Москве, и в Берлине - считали себя "рабочими", провозглашали свои решения от имени трудящихся, виртуозно жонглируя понятием "народ" [3] .
   Возникновение в таком маленьком "ареале", как Европа, двух огромных хищников фактически одного семейства и лишь чуть-чуть отличавшихся видом, без труда давало понять каждому, кто внимательно следил за развитием событий, что прежде чем начать выполнять свои глобальные планы, им придется разобраться друг с другом. Наглый плагиатор из Берлина вызывал законное раздражение в Москве. Украв и слегка перелицевав рожденную восточным соседом идеологию, он нахально пытался выдать ее за собственное изобретение, мешая работать и срывая московские планы. Естественно, он должен быть уничтожен. Уничтожен, да! Но с максимальной пользой для социализма. Сталин не любил рисковать. Все, что он делал - он делал основательно. У него еще есть время - по крайней мере он так считал.
   В отличие от Сталина Гитлер считал, что у него времени нет.
   Брызгая слюною и размахивая оружием, он истошно кричит о необходимости уничтожения большевизма, о "лебенсрауме" на просторах России. Попыхивая трубкой, Сталин наблюдает сквозь облако табачного дыма, пряча свой топор за пазухой и ожидая, когда его эмоциональный оппонент при очередном своем непредсказуемом прыжке повернется к нему спиной, чтобы всадить топор ему в затылок.
   Оба отлично понимают, что схватка неизбежна. Один из них должен быть уничтожен. Оба понимают также, что задача это - тактическая, поскольку истинные задачи гораздо шире. Мешая и путаясь друг у друга под ногами, проверяя друг друга при каждом удобном случае, скажем, в Испании, в Югославии, на Халкхин-Голе - они не забывают, что главным их врагом, главной помехой на пути к "мировой революции" является Англия. Англия - "это еврейско-плутократическая империя, это инструмент еврейского разбоя, с помощью которого евреи пытаются высосать последнюю кровь из населения мира, включая и английский народ".
   В личном кинозале фюрера, как и у его оппонента, постоянно крутят хронику Ютландского боя. Гитлер смотрит эмоционально. При взрыве "Куин Мэри" бьет себя ладонями по коленям, вскакивает, визжит от восторга. Взяв под руку гросс-адмирала Редера, он возбужденно доказывает ему, что "если бы у нас было на два линейных крейсера больше и бой начался бы на два часа раньше", то англичане были бы разгромлены. Гроссадмирал - сам участник Ютландского боя - слушает фюрера, почтительно склонив свой безупречный пробор, пряча усмешку на аристократическом лице.
   Однако гросс-адмирал соглашается с фюрером, подчеркивая, что сокрушить Англию можно лишь при выполнении недавно представленного им на утверждение фюреру "Плана Зет" - программы строительства двадцати линкоров, способных разгромить ненавистный Гранд-флит. По всем расчетам программа не может быть выполнена ранее 1943 года и поэтому... Гитлер все понимает, он дает Редеру слово, что война с Англией начнется не ранее 1943 года. До этого времени есть чем заняться!
   Английская разведка, с тревожным любопытством наблюдающая за начавшимся поединком великих вождей, неожиданно получила из Москвы интересную информацию. Эта информация поступила сразу из трех независимых источников, что переводило ее из разряда вероятной в разряд весьма правдоподобной. В сообщении говорилось (август 1938 г.), что у Сталина начался климакс. Источниками информации назывались: известная на всю Москву любовница вождя Вера Давыдова, его "пассия" Евгения Ежова и некто из близкого окружения вождя, естественно, пожелавший остаться неизвестным [4] . Глубокие психологи из старейшей разведки мира сделали из полученной информации правильные выводы: великие политики проявятся в коротком промежутке между началом климакса и наступлением маразма. В любом случае в ближайшие 3-4 года от Сталина можно ждать какой-нибудь дьявольской комбинации.
   Зная психическую неуравновешенность своего берлинского дублера, Сталин ни на минуту не оставляет его в покое. Демонстративно выставив в качестве рупора своей внешней политики еврея Литвинова, Сталин бесит фюрера своими идеями создания коллективной безопасности в Европе, ясно давая понять "наглому плагиатору", что стоит ему, Сталину, пальцем шевельнуть, как на горле у Гитлера снова сомкнётся железное кольцо старой Антанты и его неизбежно будет ждать судьба кайзера Вильгельма.
   Гитлер в ярости бегает по своему кабинету, кроя последними словами этого "грязного еврейского лакея в Кремле". Он наносит Сталину удар, организовав "дело Тухачевского", не подозревая при этом, что все необходимые для этого документы ему подбросил сам Сталин.
   Сталин с видимым удовольствием играет на чувствительных струнах европейской политики. Его идея коллективной безопасности будоражит общественное мнение Англии и Франции, но Сталин, отлично понимая, что его боятся ничуть не меньше, чем Гитлера, мастерски блефует, обставляя свои предложения заранее невыполнимыми условиями пропуска Красной Армии через территории то Польши, то Чехословакии, то Румынии. От этих предложений холодный озноб пробегает по затравленным странам восточно-европейского буфера.
   Да и Англия с Францией со страхом взирают на происходящее в сталинской империи. Постоянно "сверяя жизнь по Ленину", Сталин ни на минуту не прекращает террора. Ленин постоянно призывал "обосновать и узаконить его (террор) принципиально, ясно, без фальши и без прикрас". Следуя завету великого учителя, Сталин превратил террор в норму государственной жизни СССР.
   Спущенный с цепи НКВД с особым остервенением вцепился в своего извечного соперника - армию, вычистив ее, по меткому выражению Клима Ворошилова, "до белых костей", поставив к стенке трех маршалов из пяти, практически всех командармов, комкоров и комдивов, а также добрую половину командиров полков.
   Даже сам Сталин озадачен. Задуманная им большая чистка перед большой войной изрядно наломала дров. Конечно, необходимо было ликвидировать этих умников-маршалов из недорезанных поручиков, всю эту военную монархически-черносотенную шваль, окопавшуюся на академических кафедрах и в окружных штабах, всю троцкистскую ядовитую пену, нестерпимо воняющую со времен гражданской войны, переполнившую партаппарат и аппарат госбезопасности.
   Ленин как-то в порыве откровенности брякнул: "Все наши планы - говно. Главное - подбор кадров!". И был совершенно прав. "Кадры решают все!" - перефразировал Сталин своего учителя и все свои действия подчинил правильному выполнению этого гениального завета. Многомиллионная армия ГУЛАГа, вооруженная ломами, кайлами, лопатами, пилами и тачками должна была заложить основу социалистического хозяйства. Другая, гораздо меньшая, - армия "зеков", с логарифмическими линейками, арифмометрами и кульманами, двигала социалистическую науку. Третья, солдаты которой считали себя свободными, должна была охранять две первые. Четвертая армия, именуемая РККА, охраняла "мирный труд" трех предыдущих, ожидая от мирового пролетариата призыва о помощи. Огромный партаппарат и аппарат НКВД должен был надзирать за всеми этими армиями, оберегая их от вредных мыслей и постоянно перемещая личный состав из одной армии в другую. И над всей этой не особенно сложной структурой возвышалась фигура вождя. Именно так понимали социализм еще древние мыслители - не чета нам: элита, стража, рабы. Стража находится между элитой и рабами. Плохой страж уходит в рабы, хороший - в элиту. "Ни то, ни се" - умирает на боевом посту. Любой член элиты может утром проснуться рабом или стражем, раб имеет возможность выбиться в стражи, но в элиту никогда! Самое главное тут - правильный подбор кадров для элиты и выбор мифов для воспитания стражей и рабов. Это подчеркивал еще старик Платон!
   "Необходимо, - инструктировал Сталин своего нового фаворита Маленкова, - полностью обновить партийно-государственный механизм, чтобы подготовить страну к большой войне".
   Пока в сухановской тюрьме смертным боем били бывшего наркома НКВД Николая Ежова, дробя ему руки и ноги, но фактически не задавая никаких вопросов, Сталин с высшими военачальниками, угрюмо посасывая трубку, просматривал списки отправленных в ГУЛАГ офицеров армии и флота, отмечая красными и синими крестиками подлежащих освобождению. Не всех, конечно, но добрую треть! А ведь такое доверие было оказано Ежову! Действительно, услужливый дурак опаснее врага. Ему было сказано почистить армию, а он ее чуть не уничтожил. Интересно бы выяснить, на кого он работал. Впрочем, это не так важно. Но вину свою ему необходимо осознать, а потому должен умереть не просто, а с осознанием вины, т.е. медленно.
   Сталин лично расписывает ритуал казни Ежова, а для ее совершения привлекаются не вечно пьяные исполнители с Лубянки, а два утонченных специалиста из аппарата "Управления Делами ЦК", недавно продемонстрировавшие свое искусство при казни маршала Тухачевского.
  
  
  
  
   Глава 1. Сговор
  
  
   Проклятые внутренние дела не дают Сталину возможности сосредоточиться на главной проблеме - подготовке марша в Европу. Но этот марш невозможен, пока в стране не будет наведен порядок, который является идеальным для выполнения его плана - оставить как можно меньше населения, не включенного ни в какие армии. Таких просто не должно быть. Но это легче сказать, чем сделать! Правильно расставить "кадры", когда речь идет о почти двухстах миллионах, задача космическая, но Сталин считает ее вполне разрешимой, если будет выполнен весь комплекс намеченных им "политических и организационных мероприятий".
   Он сам определяет ежегодные цифры для ГУЛАГа, которые, постоянно возрастая, достигают своего пика не в 1936 г., как многие считают, а в 1940 и 1941 гг., что еще раз подтверждает неземную мудрость вождя.
   Гражданская война в Испании показывает, что возрождаемый Вермахт еще мочится в пеленки - его танки и самолеты способны вызвать лишь снисходительную улыбку, а тактика их применения - пожатие плечами. Ничто не мешает Сталину расстрелять в Испании всех, кого надо, и похитить золотой запас страны.
   Советский самолет всаживает бомбу в немецкий линкор "Дойчланд", шнырявший у испанских берегов. При этом гибнут 23 немецких моряка, и их похороны в Германии вызывают взрыв антирусских эмоций, сравнимых разве что с августом 1914 года. "А все-таки этот Сталин - гениальный парень!" - совершенно неожиданно вырывается у Гитлера, озадачивая его банду. Но фюрер поясняет, что только великий вождь может осуществлять столь великолепные мероприятия в собственной стране и за рубежом.
   Самому Гитлеру удалось навести в собственной стране нужный ему порядок гораздо быстрее. Это и понятно, учитывая организованность населения и размеры территории Германии. Бурная динамика старта влечет Гитлера дальше - к Судетскому кризису. Целостность молодой Чехословацкой республики гарантирована странами-победителями первой мировой. Начинается европейский кризис.
   Общественное мнение давит на правительства Англии и Франции не связываться с Гитлером - пусть забирает свои Судеты. Продолжая нервировать Гитлера, Сталин, которого ловко оттеснили от участия в европейских делах, снова предлагает меры "по коллективной безопасности". Но Англия и Франция не хотят связываться с одним бандитом, чтобы остановить другого. Сталин обращается к Чехословакии с предложением ввести на ее территорию Красную Армию. Бенеш и Гаха в ужасе шарахаются от протянутой руки московского диктатора. В итоге после Мюнхена Судеты достаются Гитлеру без единого выстрела. Струсившая Чехословацкая армия, значительно превосходящая вермахт по технической оснащенности и боевой подготовке, подтверждает немецкое мнение о чехах как "о сплошной банде симулянтов".
   Гитлер в пылу азарта быстро намечает следующую жертву - Польшу, считая свои руки полностью развязанными. Он ошибается, но ошибается искренне. Англия не собирается прощать ему Мюнхена и совместно с Францией объявляет о гарантиях Польше. В интервью американской газете "Нью-Йорк Геральд Трибюн" Гитлер презрительно отзывается об английских гарантиях, назвав их "куском бумаги, который можно использовать разве только в клозете". В это время Сталин предлагает свою помощь Польше с условием ввода на ее территорию ограниченного контингента частей Красной Армии. Неблагодарная Польша отвечает на подобное предложение призывом резервистов. Сталин, посасывая трубку, исчезает в клубах табачного дыма.
   Между тем Гитлер намечает дату вторжения в Польшу - ориентировочно на 26 августа 1939 года, объявив своим несколько перетрусившим генералам, что возможен только некоторый перенос даты, но не позднее 1 сентября.
   12 февраля 1939 года английский кабинет проводит секретное совещание. На совещании присутствуют представители английского и французского генеральных штабов. Изучается подробная картина возможностей Германии.
   Экономика Рейха перенапряжена. Стратегического сырья хватит лишь на несколько месяцев ведения войны. Гитлеровский флот можно пока вообще не принимать во внимание. Позиционная война на континенте за французскими укреплениями линии Мажино и тесная блокада с моря удушат Рейх к январю 1940 года, если Гитлер развяжет войну с Польшей в августе 1939-го.
   Кабинет принимает резолюцию: если Гитлер нападает на Польшу, Англия и Франция без колебания объявляют ему войну. Французская армия и экспедиционные силы англичан сдерживают вермахт на суше, не предпринимая - для минимизации жертв - каких-либо активных действий, в то время как английский флот при посильной поддержке французского накидывает на Германию старую добрую удавку морской блокады, из которой нет даже теоретического выхода, кроме капитуляции. Что касается СССР, то Сталин, стоя по колено в крови собственного народа, вряд ли способен при таких обстоятельствах активно вмешаться в европейские дела.
   Союзники ошибаются, но ошибаются искренне. Они еще плохо знают Сталина. Весь террор затеян им именно для того, чтобы активно вмешаться в европейские дела, чтобы превратить СССР в единый военно-трудовой лагерь, скованный самым надежным, по мнению Сталина, цементом - страхом. Мюнхенское соглашение, не давшее начаться давно ожидаемой Сталиным Европейской войне, вызвало у него прилив бешенства. Проклятые, разложившиеся от роскоши трусы! Но, в отличие от Гитлера, он умеет держать себя в руках.
   10 марта 1939 года вождь выступает с отчетным докладом на XVIII съезде партии. Как обычно, он говорит на придуманной еще Лениным "новоречи", где мир - это война, правда - ложь, любовь - ненависть, агрессия - оборона. Как правило, в подобных речах сразу понять невозможно ничего. Но Сталин не может сдержать своего недовольства и разочарования по поводу того, что война в Европе, которую он ждет уже почти 19 лет, так и не началась. Он обрушивается на Англию и Францию, называя их за то, что они не дали вспыхнуть европейскому конфликту, "провокаторами войны". Видимо, забыв, о чем он говорил всего минуту назад, вождь с неожиданной откровенностью, начинает клеймить "политику невмешательства" Англии и Франции, прямо заявляя, что такая политика представляет чуть ли не основную угрозу интересам Советского Союза.
   Пока Сталин с несвойственной для него страстностью произносил речи, выслушивая бурные овации сидящих в зале манекенов, в самый разгар съезда, 15 марта, Гитлер захватил всю Чехословакию, хотя по Мюнхенскому соглашению ему полагалась только Судетская область.
   Стало ясно, что Гитлера на испуг не возьмешь. "Адольф закусил удила", - в свойственной для себя манере сообщала американская разведка из Берлина. В европейских столицах, сопя, терлись боками разведки практически всех стран. Ни одно решение, ни одно мероприятие сохранить в тайне не удавалось. Серые потоки информации, украшенные яркими лентами дезинформации, кольцами гигантского змея обвивали взбудораженную Европу.
   Английский кабинет продолжал зондировать почву о возможности англо-советского военного союза (с этой целью 16 марта советское посольство в Лондоне посетил сам премьер Чемберлен), но никто этого союза не хотел. Напротив, уже существовал весьма изящный план - стравить между собой СССР и Германию и решить тем самым как европейскую, так и мировые проблемы. Наиболее верным способом для этого, как указала в представленном правительству меморандуме английская разведка, являлось провоцирование сближения Германии и СССР. " Если эти страны придут к какому-либо политическому, а еще лучше - к военному соглашению, то война между ними станет совершенно неизбежной и вспыхнет почти сразу после подписания подобного соглашения ".
   К такому же выводу пришел и президент США Рузвельт, получив первые сообщения о наметившемся советско-германском сближении. " Если они (Гитлер и Сталин) заключат союз, то с такой же неотвратимостью, с какой день меняет ночь, между ними начнется война ".
   21 марта, в день закрытия XVIII съезда, правительство Англии предложило Сталину принять декларацию СССР, Англии, Франции и Польши о совместном сопротивлении гитлеровской экспансии в Европе. Ответа не последовало. 31 марта Англия и Франции объявили о гарантиях Польше. Сталин усмехнулся, но промолчал. В ответ Гитлер объявил денонсированным англо-германское морское соглашение 1935 года. Воспользовавшись моментом, Гитлер также объявил о расторжении германо-польского договора о ненападении, заключенного в 1934 году.
   6 апреля подписывается англо-польское соглашение о взаимопомощи в случае германской агрессии.
   13 апреля Англия и Франция предоставляют гарантии безопасности Греции и Румынии. Советская пресса ведет издевательскую кампанию над "английскими гарантиями", постоянно напоминая, во что они обошлись доверчивой Чехословакии.
   16 апреля Англия и Франция направляют советскому руководству проекты соглашений о взаимопомощи и поддержке на случай, если в результате "осуществления гарантий Польше западные державы окажутся втянутыми в войну с Германией". Но никакого конкретного ответа нет. Англичанам, если у них вообще существовали на этот счет какие-либо сомнения, становится ясно все. Сталину не нужны какие-либо меры, пакты и гарантии, способные обеспечить мир в Европе. Ему нужна война, и он сделает все от него зависящее, чтобы она вспыхнула как можно скорее .
   Впрочем, к чести Сталина надо сказать, что он и не пытался особенно этого скрывать. На том же XVIII съезде начальник Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии, один из ближайших сотрудников вождя, Лев Мехлис под бурные аплодисменты воющего от восторга зала ясно расшифровал сталинскую мысль: "Если вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мире социалистического государства, то перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик !"
   Над шахматной доской Европы склонились ведущие игроки, ожидая следующего хода. И он не замедлил последовать. Сталин сделал ход пешкой.
   3 мая 1939 года на последней странице газеты "Правда" в разделе "Краткие новости" появилось маленькое сообщение о том, что нарком иностранных дел "М. Литвинов освобожден от должности НКИД по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья". На должность наркома, говорилось в том же сообщении, назначен т. Молотов В.М. В мире это сообщение грохнуло набатом. Снят Литвинов - сторонник мер коллективной безопасности против наглеющей Германии, еврей, которого Сталин специально держал на посту, демонстрируя Гитлеру абсолютную невозможность каких-либо официальных переговоров.
   В Берлине же царило ликование. Наконец-то между Германией и СССР перестал стоять этот, как раздраженно выразился Гитлер, "паршивый еврей"! [5] В Париже и Лондоне также все поняли правильно. Особенно в Лондоне. Сталин сделал первый намек на возможность сближения с Гитлером. Хорошо. Они сами не заметят, как в порыве дружеских объятий начнут душить друг друга. Серьезные попытки заключить какое-либо соглашение с СССР прекращаются . Еще будут, конечно, англо-франко-советские переговоры, несерьезность которых будет очевидна как договаривающимся сторонам, так и практически всему миру - с главной целью раззадорить Гитлера.
   А над Москвой продолжают греметь военные барабаны, литавры и трубы. Еще в своем "Новогоднем обращении к советскому народу" Сталин в газете "Правда" от 1 января 1939 года призвал Советский Союз быть готовым "разгромить любого врага на его территории", пустив в обращение новую военную доктрину - "бить врага малой кровью на его территории". Правда, при этом, по правилам "новоречи", необходимо было добавлять, как в заклинании, магические слова "если СССР подвергнется нападению".
   Насколько эта преамбула ничего не значила, показали последующие события, полные грубых провокаций, обстрелов собственных войск, воплей о братской, интернациональной и прочей помощи, грозно-чванливых ультиматумов, безоговорочных нот и т.п.
   Сталин, безусловно, был удивительным человеком. Еще недавно он публично подверг резкой критике теорию так называемого "блицкрига" (молниеносной войны), назвав ее "продуктом буржуазного страха перед пролетарской революцией", и никто еще не успел охнуть от осознания великой мудрости вождя, как Сталин, переведя всем понятное выражение "блицкриг" на "новоречь", сформулировал, как всем казалось, свою собственную военную доктрину - "малой кровью на чужой территории". Что это, как не тот же самый "блицкриг"?
   "Сокрушительный удар по территории противника" начал свое шествие по стране. Об этом говорили 21 января на торжественном заседании по случаю годовщины смерти Ленина, на котором сидящие в зале последний раз имели удовольствие видеть железного наркома Ежова. Об ударе истерически кричали 23 февраля, в день, который Сталин повелел считать днем РККА. Этот призыв постоянно звучал в речах делегатов XVIII партсъезда и даже на траурном митинге по случаю гибели в авиакатастрофе известной советской летчицы Полины Осипенко.
   Всего через четыре дня после снятия Литвинова - 7 мая 1939 года - на торжественной церемонии выпуска слушателей военных академий Сталин выступил с краткой, но выразительной речью, в частности, сказав: "Рабоче-Крестьянская Армия должна стать самой агрессивной из всех когда-либо существовавших наступательных армий!". Бурные аплодисменты, встретившие появление вождя на трибуне, заглушили невнятно произнесенную им магическую преамбулу: "Если враг навяжет нам войну".
   Недавно вернувшийся с Халхин-Гола полковник Родимцев заверил сидящих в президиуме "вождей": "Мы клянемся выполнить приказ товарища Ворошилова разгромить любого агрессора на его собственной территории!" В обстановке небывалою военного психоза был вдвое увеличен военный бюджет, продолжала развиваться еще невиданная в мире военная промышленность.
   Почти открыто разворачивается огромная армия вторжения в Европу. Но кто же этот враг, которого надо громить на его собственной территории? Он никогда не называется прямо. Кругом враги. Кого укажут конкретно, того и будем громить на его собственной территории малой кровью...
   Рев труб и барабанов доносится и из Берлина. Парады, танковые ралли, смотры люфтваффе, зажигательные речи фюрера на церемонии спуска новейших немецких линкоров "Бисмарк" и "Тирпиц". Осуществляется обещанный адмиралам план "Зет". Но прежде всего надо разобраться с Польшей.
   Истерика, поднятая гитлеровской пропагандой вокруг "Данцигского коридора", не оставляет сомнений в дальнейших намерениях Гитлера. Гром военных маршей, до носящийся из Москвы и Берлина, не очень пугает лондонских политиков. Осведомительные сводки о состоянии вермахта и РККА исправно ложатся на письменные столы отделанных в викторианском стиле кабинетов Уайтхолла. Вермахт при вторжении в Чехословакию, не встретив никакого сопротивления, показал себя далеко не лучшим образом. Танки застревали даже на дорогах. Солдаты обучены плохо. Постоянные пробки на дорогах и общая неразбериха говорят о том, что и работа штабов всех уровней весьма далека от совершенства...
   С другой стороны - РККА. Резня, устроенная Сталиным, практически свела самую большую армию в мире к огромному стаду баранов, трусливо ожидающих, на кого следующего обрушится топор мясника. Какая-либо инициатива отсутствует. В армии процветают пьянство и воровство, потоком сыпятся доносы, никто друг другу не доверяет.
   Работа штабов почти полностью парализована. Выдвинутая Сталиным доктрина ведения наступательной войны" "на чужой территории" еще не нашла никакого отражения в оперативных документах. Планов на оборону также не существует. Огромная армия развернута вдоль границы, как стадо у загородки загона.
   Воинственные заявления двух лидеров мирового тоталитаризма в большой степени можно считать блефом, но их полная безответственность может привести к самому неожиданному развитию событий. В то же время намечаются и осторожно делаются первые шаги навстречу друг другу, что можно только приветствовать, ибо когда эта встреча произойдет - война между двумя континентальными суперхищниками неизбежна.
   Пока вся инициатива сближения исходит от Москвы. Так, через два дня после смещения Литвинова в Министерство иностранных Дел в Берлине явился поверенный в делах СССР Георгий Астахов и в разговоре с советником Шнурре намекал на возможность возобновления торговых переговоров.
   20 мая немецкий посол в Москве граф Шуленбург в течение двух часов беседовал с новым наркомом иностранных дел Молотовым, который дал понять немцу, что существуют предпосылки для радикального улучшения советско-германских экономических и политических отношений. На вопрос Шуленбурга, как это можно осуществить практически, Молотов, прощаясь, ответил: "Мы оба об этом должны подумать..."
   21 мая английский и французский генеральные штабы проводят секретное совещание, на котором подтверждаются ранее принятые решения по тактике ведения войны с Германией и ее быстрого удушения в случае агрессии против Польши. Вопрос уже не стоит: воевать или нет в случае нападения на Польшу. Ответ однозначен - воевать. Заодно охлаждается воинственный раж Москвы. Несколько английских журналов сообщают о концентрации английской бомбардировочной авиации на ближневосточных аэродромах. В радиусе их действия находится единственный советский источник нефти - Баку. Второго Баку у Советского Союза нет, и можно легко представить, что будет с немодернизировавшимися с 1912 года приисками, если на них обрушатся английские бомбы.
   Сталин чуть не перекусывает черенок трубки. Англия! Проклятая Англия! Империалистическое гнездо! Но намек понят - надо быть осторожнее - если же удастся его план, то англичанам все равно конец.
   22 мая в обстановке оперной помпезности Гитлер и Муссолини подписывают договор о военном союзе - "Стальной пакт". После подписания пакта Гитлер признается своему другу и союзнику, что намерен до наступления осени напасть на Польшу. У Дуче, по его собственным словам, "похолодели руки". Краснея и заикаясь, он признается фюреру, что Италия совершенно не готова к войне. Но Гитлер и не строит никаких иллюзий о боеспособности своего союзника. Главное, чтобы хитрые англичане не переманили Италию на свою сторону, как это произошло в первую мировую войну.
   23 мая Гитлер собирает своих высших генералов на новое совещание. Он снова напоминает им, что война неизбежна, поскольку его решение напасть при первой же возможности на Польшу остается неизменным. На письменном столе фюрера в специальной папке зеленого сафьяна лежит добытый разведкой протокол последнего секретного совещания английского и французского генеральных штабов. Гитлер настроен скептически. Уж очень оперативно сработала обычно неповоротливая служба Канариса. Позавчера только было совещание, и протокол уже на его столе. Не подброшена ли эта информация англичанами, которые известные мастера на подобные штучки? Он не верит, чтобы эти разжиревшие от роскоши англо-саксы могли решиться на войну. Свое истинное лицо они уже показали в Мюнхене. Но в любом случае это ничего не меняет, потому что дело не в Данциге, дело даже не в Польше, его главная цель - поставить на колени Англию. Если англичане хотят войны - они ее получат. Внезапной атакой нужно уничтожить их флот, и с ними покончено. Им удалось избежать разгрома в Ютландском бою, но больше это не повторится. Провидение для того и поставило его, Гитлера, во главе возрождаемой Германии, чтобы покарать Англию!
   Как всегда, в ходе своего выступления Гитлер взвинчивает себя, исступленно кричит, яростно жестикулирует. Генералы слушают молча, холодно поблескивая моноклями. Они не разделяют оптимизма своего фюрера. Напротив, они считают, что Германия совершенно не готова к войне, особенно к войне с Англией, опирающейся на ресурсы своей необъятной империи. Генералы - все участники первой мировой - хорошо осознали английский план ведения будущей войны. При нынешнем состоянии Германии произойдет именно так, как планируют англичане.
   24 мая начальник тыла вооруженных сил Рейха генерал Томас, выражая общее мнение своих коллег, представляет фюреру секретный доклад. В своем доклада генерал обращает внимание фюрера на следующее: вооруженные силы Германии, включая вермахт, люфтваффе и кригсмарине, имеют общий запас топлива на полгода, всех видов резины, включая сырой каучук, - не более чем на два месяца; цветных металлов, никеля и хрома - на три месяца, алюминия - на полгода. Не менее кризисное состояние и с боезапасом. На складах ВВС авиабомб едва хватит на три месяца неинтенсивной войны. Артиллерия и танки имеют в запасе три боекомплекта снарядов - на три недели не очень интенсивной войны с заведомо слабым противником.
   К докладу Томаса была приложена докладная записка гросс-адмирала Редера, которому фюрер торжественно обещал, что не начнет войны с Англией до 1943 года. Адмирал присутствовал на конференции 23 мая и понял, что фюрер уже забыл о данном флоту обещании. Он напоминает, что строительство линкоров давно выбилось из графика из-за нехватки сырья, и если война с Англией начнется в этом году, то германскому флоту останется только "показать, как погибать с честью".
   Генералы не знают, что в это же время фюреру пришла грозная бумага от правления Имперского банка, где со свойственной банкирам прямотой говорилось, что финансовое положение Рейха близко к катастрофе. В случае войны, подчеркивали финансисты, при тотальной мобилизации всех средств и ресурсов, к 1943 году Германия исчерпает все до дна и прекратит свое существование как государство [6] .
   Более того, отмечает секретный документ Имперского банка, германская экономика из-за сильной милитаризации при фактическом отсутствии внешнего рынка после "ариезации" еврейского капитала находится также на грани развала.
   Гитлер в ярости комкает полученные бумаги. Он бегает по кабинету мимо вытянувшихся адъютантов, обвиняя своих генералов в трусости и предательстве. Сталин, перерезавший своих генералов, сделал самое великое дело в своей жизни. В бессилии он падает в кресло, перед глазами снова наглая улыбка Фоша в Компьенском лесу, немецкие моряки, барахтающиеся под пулеметным огнем в ледяных водах Скапа-Флоу, трубы и мачты затопленных немецких дредноутов. Он чувствует, что невидимая удавка уже стягивается на его горле, и судорожно рвет воротник, ослабляя галстук. Он хорошо знает, что это за удавка. Пусть он погибнет в начавшейся смертельной борьбе, но и евреи дорого заплатят за его гибель! Так дорого, что никогда не забудут его.
   Ступая бесшумно по ковру, адъютанты поднимают разбросанные бумаги и почтительно кладут их на стол перед фюрером. Он сидит с закрытыми глазами, массируя рукой горло, судорожно сжимая другой рукой подлокотник кресла. Хищный имперский орел на стене, вцепившись когтями в свастику, распростер свои крылья над старинным гобеленом, на котором войска Фридриха Великого идут в штыковую атаку на всю Европу...
   Ковровые дорожки кабинета скрадывают шаги мягких кавказских сапог Сталина. Всклокоченная борода и еврейски-оценивающий взгляд Маркса с портрета на стене, с некоторым испугом взирающего на персонификацию своих экономических идей времен первоначального накопления капитала. На другой стене водружен недавно утвержденный герб Советского Союза. Стилизованные пшеничные колосья подобно стратегическим стрелам охватывают беззащитный земной шар, уже полностью накрытый "Серпом и Молотом" с сияющей над всем миром красной звездой. Идея герба вдохновляет, заставляя постоянно думать о ее воплощении в жизнь.
   Советская разведка глобальна. В мире нет тайн, не попадающих в ее всевидящее око. Собственная сеть, сеть Коминтерна, завербованные эмигранты, завербованные английские, французские, испанские и бельгийские аристократы, немецкие и итальянские антифашисты, руководство католической церкви, мощные еврейские круги [7] - дают такой поток информации, в котором впору захлебнуться. Анализом разведданных занимается лично Сталин и только Сталин. Он и выносит решения. Это знают на Западе, особенно после бегства под их крылышко в 1937-38 гг. нескольких ведущих советских резидентов, и подключают к советскому информационному потоку не менее мощный и привлекательный поток дезинформации. Пусть Сталин его и анализирует [8] .
   Один за другим на стол Сталина ложатся протоколы секретных совещаний в Лондоне, конференций у фюрера, бесед в Варшаве, Бухаресте, Белграде и Стамбуле. Копия совершенно секретного доклада генерала Томаса передается в Москву в тот же день, когда ее в ярости комкает Гитлер. Два часа на перевод - и она у Сталина. Копия меморандума Имперского банка попадает к Сталину раньше чем к Гитлеру на четыре часа, даже с учетом перевода. Но вот и состряпанная кем-то "деза": между Беком и Гитлером заключено тайное соглашение о совместном нападении на СССР с привлечением Англии, а возможно, и Франции. Кодовое название операции "Крестовый поход". Секретность операции обеспечивается обострением "германо-польской" пропагандистской войны, под шумок которой обе страны тайно проведут мобилизацию, подключат Прибалтийские государства, Японию и Турцию. Эта "деза" сработана, видимо, в Лондоне. Но стопроцентных доказательств, что это "деза", нет. В деталях как раз многое совпадает.
   Аналитики из разведки молчат под тигриным взглядом вождя, облизывая пересохшие от страха губы. В их ведомстве расстреляли или посадили каждого второго, включая все руководство. Скажешь не так - поставят к стенке, скажешь так - тоже поставят к стенке. Лучше отмолчаться. Сами думайте, товарищ Сталин. Скажете "липа" - будем считать "липой". Как скажете. Собственно, все годы Сталин именно к этому и стремился, но несколько переоценил свой собственный интеллект.
   Плохо образованный, не понимающий сложных процессов окружающего его мира, находящийся во власти навязанных ему догм и пророчеств, он оказался не в состоянии в одиночку разобраться в той немыслимой вакханалии, которую сам начал и которой, как ему казалось, он управлял. Поставленный против коллективного разума лучших умов мира, он все дальше и дальше уходил от реальности в своих оценках, постоянно все упрощая, искусственно пытаясь привести многие динамичные и неоднозначные процессы к желаемой простой схеме, загоняя самого себя в ловушку смертельных противоречий желаемого и действительного.
   Но пока все, кажется, шло гладко. Итак, англичане полны решимости начать с Гитлером войну, если тот нападет на Польшу. Решение Гитлера напасть на Польшу, видимо, также серьезно, но это решение встречает оппозицию в армии, которая боится войны. И боится не без оснований, если верить докладу генерала Томаса. Гитлер может в последнюю минуту тоже струсить или, что еще хуже, его могут физически устранить. Советская разведка уже пронюхала о нескольких заговорах в армии с целью убийства фюрера. Это было бы очень досадно.
   Во время Судетского кризиса Сталин приказал сосредоточить на границе с Чехословакией 30 пехотных, 10 кавалерийских дивизий, один танковый корпус, три отдельные танковые бригады и 12 авиационных бригад. Более того, был демонстративно проведен призыв 330 тысяч резервистов. Он и сам толком не мог понять, кого хотел напугать: западных союзников, Гитлера или чехов. Более всего перепугались поставленные между двух огней чехи и открыто предпочли Гитлера Сталину, в то время как Сталин не получил от этого демарша ничего, кроме головной боли. Подобное положение, конечно, не должно повториться. В данном случае все надо тщательно продумать.
   Надо дать понять Гитлеру, что СССР готов ликвидировать его сырьевой дефицит, снабдить его всем необходимым, лишь бы он решился на европейскую войну, особенно на войну с Англией.
   Пока английский и германский флоты будут уничтожать друг друга, французская и немецкая армии будут заниматься этим же вдоль укрепленных линий Мажино и Зигфрида в бесполезных атаках и контратаках, теряя, как в прошлую войну, по 10000 человек в день. И тогда, для начала, мы заберем Балканы и проливы. Возьмем просто голыми руками, назначив товарища Димитрова президентом Социалистической Балканской Федерации. Заберем Прибалтику и Финляндию. Это наши земли, утраченные по Брестскому договору. Как еще война в Польше пойдет? Там и решим по обстановке. Главное, чтобы ефрейтор не струсил!
   30 мая Георгий Астахов, заявившись в министерство иностранные дел Германии, открытым текстом объявил заместителю рейхсминистра Вайцзеккеру, что двери для нового торгового соглашения между СССР и Германией "давно открыты" и он не понимает, что это немцы так нерешительно в этих дверях мнутся. Ошеломленный Вайцзеккер ответил Астахову, что недавно заключенный пакт "Берлин - Рим" не направлен против СССР, а направлен против поджигателей войны Англии и Франции о чем Астахов его и не спрашивал, но с удовольствием принял сказанное к сведению.
   Обе стороны еще с подозрением посматривают друг на друга. Немцы боятся, что Москва и Лондон неожиданно договорятся между собой, Москва действует также сверхосторожно, чтобы, с одной стороны, не вспугнуть немцев, а с другой, не дать Лондону возможности разобраться в проводимой византийской игре. В Лондоне видят, как неумолимо сближаются СССР к Германия. Взрыв неизбежен. В Уайтхолле довольно потирают руки. Однако столь медленное развитие событий нервирует Сталина. Если Гитлер действительно решил напасть на Польшу не позднее 1 сентября, то какого черта он ведет себя столь нерешительно?!
   Гитлер мучается, раздираемый комплексами. Он ненавидит Сталина ничуть не меньше, чем Сталин Гитлера. Сталин мешает его планам, и Сталина необходимо бы уничтожить в первую очередь, но смятый доклад генерала Томаса лежит на его столе, напоминая и предостерегая.
   Кроме того, разведка добыла материалы (как позднее выяснилось, подброшенные англичанами), что Москва и Варшава накануне подписания секретного договора о совместных действиях против Германии. За военную помощь Польша согласна предоставить СССР свободу рук в Прибалтике. К соглашению готова примкнуть Литва, раздраженная потерей Клайпедского края в марте этого года.
   Время идет, и до 1 сентября осталось уже совсем мало времени. Гитлер не может отменить им же установленную дату, но нельзя допустить, чтобы она - вместо даты его очередного триумфа стала датой еще одной катастрофы Германии. Он понимает, что поляки не сложат трусливо оружие, как чехи. Это будет война. Дрожь азартного игрока трясет его от осознания риска задуманной игры. Деваться некуда - союз со Сталиным нужен. Более того, он просто необходим!
   Пока Гитлер не может прийти к решению, давая указания своему МИДу и тут же отменяя их, Сталин делает следующий осторожный шаг вперед. 18 июля советский торговый представитель в Берлине Евгений Бабарин явился в МИД Германии к экономическому советнику Шнурре и заявил, что СССР желает расширить и интенсифицировать советско-германские торговые отношения. Бабарин принес проект соглашения с перечнем всего, что СССР намерен и может поставлять в Рейх.
   У Гитлера захватило дух. В бабаринском проекте было перечислено все то, о чем бил в набат в своем докладе генерал Томас (недаром Сталин внимательно этот доклад изучил), причем в таком количестве, что можно было отвоевать не одну, а две мировых войны. Все это было так сказочно заманчиво, что не походило на правду.
   Риббентроп дает указание Шнурре пригласить Астахова и Бабарина в какой-нибудь шикарный ресторан и прощупать их за бокалом вина в неофициальной интимной обстановке.
   Встреча в ресторане 26 июля затянулась за полночь. Оба русских держались непринужденно и откровенно. Георгий Астахов под согласное кивание Бабарина пояснил, что политика восстановления дружеских отношений полностью соответствует жизненным интересам обеих стран. В Москве, пояснил советский поверенный в делах, совершенно не могут понять причин столь враждебного отношения нацистской Германии к Советскому Союзу. Советник Шнурре поспешил заверить русских, что восточная политика Рейха уже полностью изменилась. Германия ни в коей мере не угрожает России. Напротив, Германия смотрит в совершенно противоположном направлении. Целью ее враждебной политики является Англия. Ведь, по большому счету, Германию, Россию и Италию связывает общая идеология, направленная против разлагающихся капиталистических демократий и в первую очередь Англии. Не так ли?
   За прекрасным ужином и бокалами коллекционного вина второстепенные дипломаты Германии и России заложили первый камень в фундамент будущей войны. Растроганный Астахов заверил советника Шнурре, что немедленно сообщит в Москву все услышанное за столом.
   29 июля немецкий посол Шуленбург получает через курьера запись разговора в ресторане и требование - проверить реакцию советского правительства, предложить переговоры с учетом всех интересов СССР от Балтийского и Черного морей.
   31 июля в телеграмме, направленной в Москву Шуленбургу, впервые появились слова "срочно, совершенно секретно". Вайцзеккер торопит Шуленбурга, требуя как можно скорее добиться приема у Молотова и выяснить, наконец, связь между разговором в ресторане за бокалом рейнского вина и позицией Сталина.
   Немцы нервничают. Они знают, с кем имеют дело. Архивы тайной полиции Берлина, Гамбурга и Франкфурта-на-Майне хранят много примеров тех методов, которые Страна Советов считает совершенно обычными в дипломатической практике.
   Еще первый советский посол в Германии Иоффе, нисколько не смущаясь, прямо в посольстве раздавал оружие коммунистическим боевикам для осуществления пролетарского восстания. Работники посольства с дипломатическими паспортами в кармане открыто взяли на себя роль боевых инструкторов "рабочих дружин", завезя на территорию Германии боевиков со всего света.
   Немцы знают, что когда речь идет о создании всемирной коммунистической империи, от русских можно ожидать чего угодно. И вот сейчас разведка, а также немецкий посол в Париже фон Велцек докладывают, что СССР, Англия и Франция перевели переговоры в чисто военное русло, где уже начальники штабов будут отрабатывать детали по быстрейшему уничтожению Германии. Причем французскую делегацию должен возглавить генерал Демон - бывший начальник штаба знаменитого Вейгана.
   Немцы, несмотря на обилие информации, не понимали, что Советы ведут переговоры частично по инерции, частично - для отвода глаз.
   Выдвинутый советской стороной термин "непрямая агрессия" допускал столь широкое толкование, что давал СССР формальное право оккупировать любую страну по усмотрению Сталина. " Непрямая агрессия " - это была очередная сталинская новинка, с помощью которой вождь модернизировал свою знаменитую доктрину "малой кровью на чужой территории".
   В преамбуле проекта договора поминался агрессор, который теперь мог быть и "непрямым". Англичане и французы этого термина совершенно не понимали. Советская же сторона яростно на нем настаивала, поскольку Сталин указал, что именно в этом термине и заключается вся суть проблемы.
   Шуленбург, бомбардируемый отчаянными телеграммами из Берлина, пытается добиться приема у Молотова, но не видит в Москве тех лучезарных улыбок, которые расточали Астахов с Бабариным в Берлине.
   Только 3 августа он встречается с Молотовым. Инструкции Риббентропа и Вайцзеккера требуют от посла перевести переговоры с русскими в область "конкретных" договоренностей и добиться согласия Сталина на государственный визит в Москву рейхсминистра Риббентропа. Астахову уже намекали в Берлине, что Германия приглашает СССР совместно "решить судьбу Польши", и Астахов, как всегда, ответил лучезарной улыбкой. Но Молотой сдержан. Советский Союз и так уже сделал много. Теперь пусть немцы проявляют инициативу, тем более, что до 1 сентября осталось менее месяца. "Мы не спешим", - заметил в Берлине Риббентроп улыбающемуся Астахову, но по дергающемуся лицу рейхсминистра было видно, как он неумело блефует - времени у немцев уже нет. Сейчас они ринутся в объятия СССР и угодят в подготовленную Сталиным ловушку.
   Молотов принимает Шуленбурга более чем холодно. Да. СССР заинтересован в улучшении советско-германских отношений, но пока со стороны Германии он видит одни "благие намерения". Нарком напоминает послу об Антикоминтерновском пакте, о поддержке Германией Японии во время советско-японского конфликта у озера Хасан, об исключении Советского Союза из Мюнхенского соглашения. У Шуленбурга возникает впечатление, что русские вовсе не хотят никакого соглашения с Германией, а все еще надеются договориться за немецкой спиной с западными союзниками.
   Уныние, охватившее немцев, рассеивается Астаховым. В разговоре со своим приятелем Шнурре советский дипломат уверяет экономического советника, что нет никаких причин для волнений. Молотов согласен обсудить с немцами все интересующие их вопросы, включая вопрос о Польше. Он только просит не спешить, а действовать постепенно. Ведь и господин рейхсминистр Риббентроп подчеркивал то же самое: не спешить, действовать постепенно.
   Но у Гитлера уже нет времени действовать "постепенно", и это отлично понимают в Москве. Уже середина августа.
   14 августа Риббентроп инструктирует Шуленбурга, чтобы тот срочно встретился с Молотовым. Министр напоминает послу о былой дружбе между двумя странами и подчеркивает, что говорит "от имени фюрера". Риббентроп просит добиться у русских разрешения на его визит в Москву, чтобы он мог "от имени фюрера изложить свои взгляды лично господину Сталину". Он требует, чтобы Шуленбург все это представил Молотову в письменном виде. Тогда и Сталин будет точно информирован о немецких намерениях. Гитлер готов разделить между Германией и СССР не только Польшу, но и всю Восточную Европу, включая Прибалтику, которую он заранее уступает Советскому Союзу. Пусть об этом узнает Сталин!
   Сталин посмеивается и, что случается с ним крайне редко, публично хлопает Молотова по плечу. Немцы заглотили наживку и сами лезут на сталинскую рогатину. А куда им деваться? Нищие должны тихо дома сидеть, а не мечтать о мировом господстве. Разведка доложила Сталину, что 14 августа Гитлер снова собирал генералов и подтвердил свое намерение покончить с Польшей.
   Он, Сталин, уверен, что англичане непременно вмешаются в германо-польскую войну, но не потому, что в случае невыполнения своих гарантий Польше Англия потеряет статус великой державы, а потому, что "в эпоху империализма войны неизбежны". Так учил Ильич. А он никогда не ошибался!
   15 августа Шуленбург снова пробивается на прием к Молотову. Молотов встречает посла с выражением откровенной скуки на лице: "Ну, что там у вас еще? У меня мало времени". Шуленбург, нервничая, зачитывает ему послание Риббентропа. Молотов добреет. Он приветствует желание Германии улучшить отношения с СССР. Что касается визита Риббентропа, то он требует "достаточной подготовки, чтобы обмен мнениями привел к конкретным результатам". К каким результатам? Ну, скажем, как немецкое правительство отнесется к заключению договора о ненападении с Советским Союзом? Может ли оно влиять на Японию, чтобы та прекратила конфликты на монгольской границе? Как отнесется Германия к присоединению Прибалтики к СССР? Пусть все это в Берлине продумают, а потом мы примем Риббентропа. А так - чего ему ехать?
   Шуленбург - старый дипломат кайзеровской школы - ошеломлен. Советский Союз предлагает пакт о ненападении в то время, как в Москве начальники штабов СССР, Англии и Франции ведут переговоры о совместных военных действиях против Германии. Верх политического цинизма! Но негодование графа быстро охлаждается прибывшей 16 августа очередной директивной телеграммой из Берлина, где от него требуют снова увидеть Молотова и информировать его, что "Германия готова заключить с СССР договор о ненападении сроком, если Советский Союз желает, на 25 лет. Более того, Германия готова гарантировать присоединение Прибалтийских государств к СССР. И наконец, Германия готова оказать влияние на улучшение советско-японских отношений...
   Фюрер считает, что принимая во внимание внешнюю обстановку, чреватую ежедневно возможностью серьезных событий (в этой связи объясните г-ну Молотову, что Германия не намерена бесконечно терпеть польские провокации), желательно быстрое и фундаментальное выяснение германо-русских отношений. Для этой цели я готов лично прилететь в Москву в любое время после пятницы 18 августа с полными полномочиями от фюрера на обсуждение всего комплекса германо-русских отношений и на подписание, в случае необходимости, соответствующих договоров. Я прошу Вас снова прочитать текст Молотову слово в слово и немедленно запросить по этому поводу мнение русского правительства и самого Сталина". В заключение Риббентроп указывает, что лучше всего организовать его прилет в Москву в конце этой или в начале следующей недели.
   В Берлине с растущим нетерпением и нервозностью ждут ответа из Москвы, засыпая Шуленбурга дополнительными инструкциями и указаниями самого пустякового характера. Например, сообщить точно время предстоящего приема у Молотова.
   Молотов встречает Шуленбурга очень холодно. Он снова напоминает о былой враждебности Германии по отношению к СССР. Ему нечего добавить к тому, что он сказал о визите Риббентропа в прошлый раз. Он вручает немецкому послу ноту, полную упреков, подозрений и недомолвок. Нота заканчивается словами: "Если, однако, Германское правительство ныне решило изменить свою прошлую политику в направлении серьезного улучшения политических отношений с Советским Союзом, Советское Правительство может только приветствовать подобное изменение и, со своей стороны, готово пересмотреть собственную политику в контексте серьезного улучшения отношений с Германией". Но для этого, подчеркивает советская нота, "нужны серьезные и практические шаги". Это не делается одним прыжком, как предлагает Риббентроп.
   Что значит "серьезные и практические шаги"? Ну, скажем, заключим договор о торговле. Потом еще что-нибудь. А там можно продумать и договор о ненападении. Неплохо бы этот договор снабдить специальным протоколом с учетом некоторых специфических интересов СССР и Германии. А так - поспешишь и людей насмешишь...
   Сталин тянет. Пусть немцы созреют как следует и предложат Москве максимум того, что могут. Он отлично понимает, что в его руках ключ к запуску европейской войны, и продумывает возможные варианты, взвешивая собственные шансы. По натуре Сталин не игрок. Он не любит рисковать, а любит все делать наверняка.
   Но настал ли час перенести на мир все, что уже сделано в России и опробовано в Испании? Готовы ли "пролетарские батальоны" начать свой "железный марш" по миру и увенчать его "Серпом и Молотом", как уже сделано на государственном гербе СССР?
   Сталин колеблется. Огромная армия развернута вдоль западных границ. На войну работает практически вся экономика огромной страны. Секретные цифры сводок, лежащие на столе Сталина, обнадеживают и вдохновляют. Если еще два года назад военная промышленность выпускала ежегодно 1911 орудий, 860 самолетов и 740 танков, то уже к концу прошлого, 1938 года, почти полностью переведенная на военные рельсы экономика стала выдавать в год: 12687 орудий, 5469 самолетов и 2270 танков. Готов уже новый закон о "Всеобщей воинской обязанности", который должен увеличить и так немыслимую для мирного времени армию чуть ли не в три раза.
   Сталин доволен. Создано почти тройное военное преимущество над любой комбинацией возможных противников. Пожалуй, можно начинать. Начинать осторожно, постепенно, не зарываясь...
   А обстановка в Берлине уже напоминала паническую. В глазах Риббентропа откровенно читалось отчаяние. Даже постоянно блефующий Гитлер не скрывал своего беспокойства. Принимались все меры, чтобы скрыть нервозность руководства от армии.
   В немецкое посольство в Москве летит очередная телеграмма с пометкой "Весьма срочно. Секретно", требующая от Шуленбурга немедленно добиться новой встречи с Молотовым.
   "Я прошу вас, - телеграфирует Риббентроп, - передать господину Молотову следующее: "При обычных обстоятельствах мы, естественно, также были бы готовы проводить политику улучшения советско-германских отношений по обычным дипломатическим каналам в соответствии с установившейся практикой. Но в нынешней необычной обстановке, по мнению фюрера, возникла необходимость использовать другой метод, который мог бы привести к быстрым результатам. Германо-польские отношения изо дня в день становятся все более напряженными. Мы обязаны считаться с тем, что в любой день может произойти инцидент, который сделает вооруженный конфликт неизбежным... Фюрер считает важным, чтобы мы не были захвачены этим конфликтом врасплох, не успев улучшить советско-германских отношений. Он полагает, что в случае такого конфликта будет затруднительно учесть все русские интересы без предварительного выяснения советско-германских отношений".
   Послу указывалось, что он должен напомнить Молотову об успешном прохождении "первой стадии" переговоров, т.е. о советско-германском торговом соглашении, которое было подписано "как раз в этот день" (18 августа), и о необходимости перехода ко "второй стадии" переговоров. Риббентроп снова напоминает, что готов срочно вылететь в Москву, имея полномочия вести переговоры с "учетом всех русских пожеланий". Каких пожеланий? Издерганный Риббентроп уже не скрывает и этого:
   "Мне предоставлено право подписать специальный протокол, регулирующий интересы обеих сторон в тех или иных вопросах внешней политики. Например, в установлении сфер интересов в Балтийском регионе. Однако это представляется возможным только в устной беседе", - подчеркивает Риббентроп.
   Отступать уже некуда. Он инструктирует Шуленбурга, что на этот раз тот ни при каких обстоятельствах не должен принимать русского "нет".
   Напряжение растет. В немецких портах в полной боевой готовности стоят "карманные" линкоры и дивизионы подводных лодок, ожидая приказа, чтобы выйти на коммуникации англичан. Но приказ невозможно отдать, пока не будут получены известия из Москвы, а каждый час промедления означает, что боевые корабли не успеют развернуться в заданных районах до 1 сентября. Две армейские группы, предназначенные дли разгрома Польши, также необходимо еще придвинуть к границе. Но сигнала нет, поскольку Сталин еще не сказал "да" . Гитлер орет на Риббентропа, что он и его дипломаты "ни к черту не годятся". Он разгонит их всех - "этих кайзеровских вонючек" и прикажет сформировать из них маршевый батальон, фельдфебелем которого назначит Риббентропа.
   Томительно текут часы, но из Москвы никаких известий. Нервное напряжение становится совершенно невыносимым. В приемной фюрера пронзительно звенит телефон. Адъютант подает трубку Риббентропу. Докладывает советник Шнурре. Вчера переговоры с русскими о торговом договоре закончились полным согласием, но русские уклонились от подписания договора, заявив, что сделают это сегодня в полдень. Только что последовал звонок из советского посольства о том, что подписание договора откладывается по политическим соображениям в связи с новыми инструкциями из Москвы. Риббентроп бросает трубку. Гитлер резким движением ослабляет галстук. Чрезмерное нервное напряжение постоянно приводит фюрера к неконтролируемым приступам удушья, которые снимаются либо уколом, либо какой-нибудь истерической выходкой. Но и на это уже нет сил. Все ясно - русских в последний момент переманили англичане. Он явственно видит крушение всех своих планов и собственную гибель. Фюрер стремительно выбегает из кабинета, оставляя Риббентропа в окружении адъютантов...
   А в это время в Москве гордый граф фон Шуленбург добивается нового приема у Молотова. Чиновники-бюрократы из Наркомата иностранных дел отвечают ему, что нарком очень занят и не может принять посла ранее завтрашнего дня, скажем, в 20.00. Нет, нет, настаивает Шуленбург, это невозможно. У него важнейшее дело. Ну, хорошо, позвоните через полчаса. Полчаса прошли. Нарком извиняется, говорит чиновник, но он никак не может принять посла ранее завтрашнего вечера. Если у господина посла неотложное дело, он может изложить его по телефону. Нет, взрывается Шуленбург, он не будет излагать свое дело референтам. Он должен видеть Молотова, это чрезвычайно важно. Передайте наркому, что чрезвычайно! Хорошо, позвоните через час. Томительно ползет по циферблату секундная стрелка, отсчитывая шестьдесят кругов. Звонок. Занято. Еще звонок - занято. Еще - линия свободна, но никто не подходит. Затем новый голос. Что? Хорошо, сейчас доложу. Позвоните через полчаса. Граф вытирает холодный пот со лба. Минут через десять звонок в посольстве: нарком примет посла в 14.00.
   Волнуясь и заикаясь как школьник, Шуленбург зачитывает Молотову очередное послание Риббентропа. Молотов слушает бесстрастно. Сталин с портрета на стене, хитро прищурясь, смотрит на немецкого посла.
   С явными признаками нетерпения Молотов дослушивает Шуленбурга до конца. Нет, говорит он, я не понимаю вашей спешки. Наша позиция остается прежней. Сначала торговое соглашение. Оно будет заключено сегодня-завтра. Потом мы его опубликуем и посмотрим, какой эффект оно вызовет за рубежом. А только затем займемся актом о ненападении и протоколами. В настоящее время Советское правительство даже приблизительно не может сказать о дате визита Риббентропа. Такой визит требует очень основательной подготовки. Очень. Шуленбург пытается возражать, по Молотов встает и холодно заявляет, что "ему нечего добавить к сказанному". Шуленбург, чувствуя, что "его сердце вот-вот разорвется", возвращается в посольство.
   Он набрасывает черновик своей депеши в Берлин. Рвет его, комкает и бросает в корзину. Секретарь приносит новую пачку телеграмм из Берлина. Все с пометкой "Срочно. Секретно!". У Шуленбурга уже нет сил их читать. Нечеловеческое напряжение последней недели, иронические взгляды собственных сотрудников, презрительная складка молотовских губ - все это уже выше его сил. Он понимает, что его дипломатическая карьера закончена. Пришла пора отставки.
   От этого решения ему становится немного легче. Граф составляет депешу, когда неожиданно сообщают, что его просит к телефону Молотов. Удивленный посол берет трубку. Молотов извиняется за беспокойство и просит посла прибыть к нему сегодня еще раз в 16.30.
   На этот раз Молотов - сама любезность. Приветливо улыбаясь, он заявляет ошеломленному Шуленбургу, что Советское правительство пересмотрело свои взгляды и теперь считает, что договор о ненападении необходимо заключить как можно быстрее. А потому Молотову поручено передать немецкой стороне для изучения проект этого договора, как его понимает советская сторона. В связи с этим советское правительство согласно принять рейхсминистра Риббентропа где-нибудь 26 или 27 августа.
   Граф Шуленбург понимает, что подобное изменение взглядов Молотова произошло из-за прямого вмешательства Сталина, причем это вмешательство произошло между половиной третьего и половиной четвертого 19 августа. Ликующий посол быстро составляет телеграмму в Берлин:
   "Секретно. Чрезвычайной важности.
   Советское правительство согласно принять в Москве рейхсминистра иностранных дел через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что если о подписании экономического соглашения будет объявлено завтра, то рейхсминистр иностранных дел может прибыть в Москву 26 или 27 августа..."
   Гитлер нервно комкает в руке долгожданную телеграмму своего посла. 26 или 27 августа! Летит к черту весь график вторжения в Польшу, рассчитанный на короткий промежуток времени до наступления периода осенних дождей. Необходимо, чтобы Риббентропа приняли дня на три раньше. Что делать? Хватит проситься в гости у лакея, нужно проситься у хозяина. Забыв о гордости, Гитлер лично садится писать послание Сталину, прося советского диктатора принять как можно раньше издерганного и чуть не плачущего Риббентропа. В предчувствии исполнения собственных планов Гитлер забывает, сколько грязи и ненависти они вылили со Сталиным на головы друг друга за последние пять лет.
   "Москва. Господину Сталину.
   Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первого шага в изменении германо-советских отношений. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня долгосрочную основу германской политики. Таким образом, Германия возобновляет политический курс, который был выгоден обоим государствам в течение прошлых веков...
   Я принял проект договора о ненападении, переданный Вашим министром иностранных дел господином Молотовым, но считаю крайне необходимым прояснить некоторые вопросы, связанные с этим договором, как можно скорее. Сущность дополнительного протокола, столь желаемого Советским Союзом, по моему убеждению, можно согласовать в кратчайшее время, если ответственный немецкий представитель сможет лично прибыть в Москву для переговоров...
   Напряжение между Германией и Польшей становится нетерпимым... В любой день может возникнуть кризис. Германия отныне полна решимости отстаивать интересы Рейха всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении. По моему мнению, желательно, чтобы наши две страны установили новые отношения, не теряя времени. Поэтому я снова предлагаю, чтобы Вы приняли моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, в крайнем случае - в среду 23 августа. Принимая во внимание международную обстановку, пребывание министра иностранных дел в Москве более двух дней представляется совершенно невозможным. Я буду рад как можно быстрее получить Ваш ответ.
   Адольф Гитлер".
   В течение следующих 24 часов, начиная с воскресного вечера 20 августа, фюрер уже был близок к коллапсу. Он не мог заснуть. Среди ночи Гитлер позвонил Герингу и признался, насколько его беспокоит реакция Сталина на отправленное ему послание, как его мучают и бесят все эти московские проволочки.
   Снова потекли часы мучительного ожидания, прерываемые нервозными звонками к Шуленбургу. В три часа ночи посла подняли с постели, чтобы узнать, получил ли он депешу фюрера, которую он должен немедленно передать Молотову. Шуленбург ответил, что еще ничего не получил. Как так? Шуленбург успокаивает своих издерганных шефов в Берлине, напоминая, что "с учетом двухчасовой разницы во времени официальная телеграмма из Берлина в Москву идет четыре-пять часов. Сюда нужно еще добавить время, необходимое для дешифровки".
   В 10.15 Риббентроп снова будоражит посла: "Сделайте все возможное, чтобы мой визит состоялся в указанное в телеграмме время". Шуленбург отвечает, что послание фюрера получено и будет вручено Молотову в 15.00.
   Снова ползут часы нервотрепки - страшная пытка временем, когда на карту поставлено так много. Какое решение примет кремлевский диктатор? Какое гнусное чувство, когда осознаешь, что выполнение твоих планов зависит не от тебя, а от совершенно постороннего человека, которого ты ненавидишь и отчетливо знаешь, что он ненавидит тебя! Но деваться некуда. Все в руках Сталина. Жизнь и смерть Германии, судьба Европы, а по большому счету - и всего мира.
   Наконец, в 21.35 21 августа 1939 года в Берлин приходит ответ Сталина, составленный на изящной "новоречи":
   "Канцлеру Германского Рейха А. Гитлеру.
   Благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении ознаменует решительный поворот в деле улучшения политических отношений между нашими странами...
   Советское правительство поручило мне информировать Вас, что оно согласно с тем, чтобы господин фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа.
   И. Сталин".
   Германское радио, передававшее музыкальную программу, неожиданно прервало передачу, призвав слушателей к вниманию. Торжественный голос диктора объявил экстренное сообщение: "Правительство Рейха и Советское правительство пришли к соглашению заключить друг с другом Пакт о ненападении. Рейхсминистр иностранных дел прибудет в Москву в среду, 23 августа, для ведения переговоров".
   В Бергхофе царило ликование, особенно явное на фоне предыдущих двух недель, полных тревог и неуверенности. Смертельный враг Гитлера - Сталин дал "зеленый свет" европейской войне, пообещав Гитлеру по меньшей мере дружественный нейтралитет. На следующий день, 22 августа, Гитлер собрал на новую конференцию своих генералов, призвав их вести войну "жестоко и без всякой жалости", подчеркнув, что он, вероятно, даст приказ атаковать Польшу 26 августа - на шесть дней раньше, чем планировалось. Взвинченный до предела, забыв, что всего несколько часов назад он метался по кабинету в ожидании ответа Сталина, как преступник в ожидании отмены смертного приговора, Гитлер напыщенно заявил генералам, слушавших своего фюрера со смешанным чувством страха и недоверия:
  
   "Главным образом все зависит от меня, от моего существования, от моих политических талантов. Более того, никто никогда не будет иметь снова такого полного доверия немецкого народа, как я. Вероятно, что никогда в будущем не появится человек с таким авторитетом, каким обладаю я. Поэтому само мое существование является фактором огромной ценности. Но я могу быть уничтожен в любой момент преступником или маньяком..."
  
   Отметив также величие и авторитет таких личностей, как Муссолини и Франко, Гитлер особо подчеркнул, что ни в Англии, ни во Франции "нет выдающихся личностей" подобного масштаба, как он, а потому эти страны не представляют какой-либо серьезной опасности.
   Постепенно успокаиваясь. Гитлер продолжал: "Мы легко приняли это решение. Нам нечего терять, мы можем только приобрести. Наша экономическая ситуация такова, что нам не продержаться более двух-трех лет. Геринг может подтвердить это. У нас нет другого выхода, как начинать войну..."
   Снова распаляясь и почти переходя на крик, Гитлер заявляет, что не верит в решимость западных стран начать против него войну. Но даже если это произойдет, что могут сделать Англия и Франция? Чем они могут конкретно угрожать Рейху? Блокадой? Она будет совсем неэффективной, поскольку мы уже приобрели мощный источник снабжения на Востоке, не зависящий от морских путей.
   И, наконец, Гитлер выкинул притихшим генералам козырного туза: "Англия и Франция надеялись, что после вторжения в Польшу, нашим врагом станет Россия. Но враги не приняли в расчет великую силу моей решимости. Наши враги - маленькие козявки. Я видел их в Мюнхене.
   Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложение Англии. Только слепой оптимист мог считать, что Сталин будет настолько сумасшедшим, что не поймет истинных намерений Англии. Россия не заинтересована в существовании Польши... Смещение Литвинова было решающим. Оно прозвучало для меня, как пушечный выстрел, как знак изменения отношения Москвы к Западным державам.
   "Единственно, чего я боюсь, - признался Гитлер все еще молчавшим генералам, - чтобы какая-нибудь грязная свинья не влезла в последний момент с предложением посредничества".
   Приказ о начале боевых действий, закончил Гитлер, он отдаст позднее. Вероятнее всего, это будет суббота, 26 августа.
   23 августа, около полудня, два больших трехмоторных "Кондора" приземлились в Москве с Риббентропом и его многочисленной свитой. Рейхсминистра встречал Молотов и, как принято говорить, "другие официальные лица". Настороженные взгляды и сухие рукопожатия первых минут встречи быстро сменились полным взаимопониманием, шутками, дружескими тостами. "Я чувствовал себя как среди своих товарищей по партии", - признался позднее растроганный Риббентроп.
   Обе стороны, быстро договорившись о разделе Польши и о предоставлении СССР свободы рук в Прибалтике и Финляндии, единодушно сошлись во мнении, что в нынешней кризисной международной обстановке виновата исключительно Англия.
   Сталин доброжелательно выслушал жалобу Риббентропа и, пыхнув трубкой, глубокомысленно заметил: "Если Англия доминирует над миром, то это произошло благодаря глупости других стран, которые всегда позволяли себя обманывать". Очарованный Сталиным Риббентроп принялся было оправдываться за Антикоминтерновский пакт, уверяя советского властелина, что тот был в первую очередь направлен против "западных демократий".
   Он позволил себе рассказать анекдот, ходивший во время заключения Антикоминтерновского пакта среди берлинцев. Сразу поняв, что Антикоминтерновский пакт направлен против английских банкиров и лавочников, они уверяли друг друга, что и сам Сталин захочет к этому пакту присоединиться. Никто никогда не видел Сталина столь весело смеющимся. "Мы искренне хотим мира, - заверил Сталина Риббентроп, - Но Англия провоцирует войну и ставит нас в безвыходное положение".
   Рука Сталина мягко легла на плечо рейхсминистра. "Я верю, что это действительно так, - почти нежно произнес отец всех народов, - Германия желает мира".
   Затем Сталин поднял фужер с вином и, к великому удивлению всех присутствующих, произнес тост. "Я знаю, - глубокомысленным тоном изрек коммунистический диктатор, - как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье!"
   Немцы радостно под звон бокалов рявкнули "Хайль!". Риббентроп тут же предложил ответный тост за здоровье Сталина. Затем Молотов выпил за здоровье рейхсминистра, а тот, в свою очередь, за здоровье Молотова. Пятый фужер Сталин выпил за только что подписанный пакт о ненападении. Риббентроп поднял бокал во здравие советского правительства. Отвечая ему, Молотов предложил выпить за новую эру в германо-советских отношениях. Риббентроп осушил следующий бокал за вечную дружбу. Сталин, высоко подняв свой бокал, как кавказский рог, предложил тост за немецкий народ.
   За советский народ никто не пил. О нем как-то забыли. Под утро Сталин взял под руку сильно захмелевшего Риббентропа и, дыша ему в ухо парами кахетинского, сказал: "Советское правительство очень серьезно относится к новому пакту. Я могу гарантировать своим словом чести, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера". Риббентроп церемонно приложил руку к сердцу. Что мог ответить рейхсминистр? От него ничего не зависело. Он выполнял чужую волю. А Сталин? В его ушах уже звучала железная поступь пролетарских батальонов, марширующих по опустошенной войной Европе, по трупам польских, немецких, английских и французских солдат. Он сам решит, когда этот договор потеряет силу. Гитлеру деваться некуда с его нищими ресурсами. Он будет делать все, что ему скажут из Москвы. Пока же все идет прекрасно!
   А что же думал Гитлер? Разве не сам он пророчески писал в "Майн кампф": " Сам факт заключения союза с Россией сделает следующую войну неизбежной. А в итоге с Германией будет покончено ". Действительно, деваться ему было некуда!
  
  
  
  
   Глава 2. Польский трамплин
  
  
   24 августа Риббентроп вернулся в Берлин. Туда же из своей резиденции в Берхтесгадене прибыл и Гитлер. Голова у Риббентропа болела от ночной попойки в Кремле. Хорошо бы опохмелиться, но вегетарианец Гитлер, хмуро поглядывая на своего рейхсминистра - хорош! - мог предложить ему только стакан минеральной воды. Потирая лоб, Риббентроп восторженно доложил фюреру о своей поездке в Москву. Итак, мы начинаем. Как только наши войска доходят до Варшавы, русские наносят по полякам удар с востока. Повод для удара они придумают сами. Войну на Западе они нам полностью обеспечат сырьем и моральной поддержкой. Вся сталинская тайная банда в Европе будет работать на нас или, по меньшей мере, не будет работать против нас. За это Сталин просит половину Польши, Прибалтику, Финляндию и Бессарабию. Гитлер кривится. Много отдаем. Много? В конце концов, это старые русские территории, утраченные во время национальной катастрофы 1917 года. Ну, хорошо. Пусть забирает, грязный азиатский вымогатель! Подонок! Но, мой фюрер, ведь все это было согласовано заранее. Да, да пусть забирает! Благодарю вас, Риббентроп! Все отлично! На рассвете 26-го мы начинаем!
   Выполняя приказ фюрера, немецкие войска стремительно выдвигаются к польской границе. На острие клина, на направлении главного удара, обеспечивающего "блицкриг", разворачивается танковый корпус генерала Гудериана. Пятидесятилетний Гейнц Гудериан - основатель и душа бронетанковых сил Рейха. Фанатичный поклонник тактики танковых клиньев, теорию которой он оценил еще в середине 20-х годов в далекой Казани, нетерпеливо ждал рассвета, чтобы впервые на практике доказать сомневающимся, как ведется современная война. Его танки должны мощным ударом прорвать польский фронт, сбросив рассеянные польские войска в подготовленные "мешки", и стремительно, не ожидая пехоты, двигаться на Варшаву.
   Стоя у своей штабной танкетки, генерал с радостью и волнением смотрел на проходящие мимо него колонны танков. Командиры, высунувшись из башенных люков, приветствовали своего любимого генерала.
   И в этот момент неизвестно откуда взявшийся офицер связи вручил Гудериану пакет с пометкой срочно. Генерал вскрыл пакет и не поверил своим глазам: наступление отменялось. Приказ фюрера. Гудериан взглянул на часы. Времени для эмоций уже не было. Вскочив на подножку штабного бронетранспортера, генерал кинулся вдогонку за своими танками, чтобы успеть остановить их. Огромная, готовая к вторжению армия Рейха замерла у самого порога войны. В штабах ломали голову, что могло произойти? А случилась самая малость. Выступая в парламенте, премьер-министр Англии Чемберлен, назвав советско-германский договор "неприятным сюрпризом", далее заявил следующее: "В Берлине его обнародование приветствуют с чрезвычайным цинизмом, как огромную дипломатическую победу, которая ликвидирует любую военную опасность, так как предполагается, что мы и Франция теперь уже не будем выполнять наши обязательства в отношении Польши. Напрасные надежды!".
   Еще накануне, 23 августа, посол Великобритании в Берлине Гендерсон вручил фюреру личное послание Чемберлена. Призывая Гитлера не тешить себя иллюзиями относительно того, что подписанный в Москве пакт изменит позицию Англии в отношении ее обязательств Польше, английский премьер открыто предупредил фюрера о неизбежности войны.
   Считая, что он высказал свою позицию "абсолютно ясно", Чемберлен снова призвал Гитлера искать мирное решение своих разногласий с Польшей, предлагая для этого посредничество, сотрудничество и помощь Великобритании.
   Это послание Гитлер со своей легкомысленной воинственностью во внимание не принял. Мало ли что можно написать в личном послании. Посмотрим, что запоют англичане, когда узнают о договоре со Сталиным! Но речь Чемберлена в парламенте отрезвила Гитлера, как удар по голове. Речь в парламенте - это не личное послание, это слова, сказанные на весь мир. Теперь ясно, что англичане не блефуют - они готовы начать войну и вести ее сколько придется.
   Перед взором Гитлера снова встают картины боев на Ипре и Сомме. Отчаянные попытки кайзеровской армии прорваться к Ла-Маншу, чудовищные потери без всякого результата. Тусклые, как в аду, огни и чудовищные запахи эвакогоспиталя. Призрак Скапа-Флоу...
   К нему на прием буквально продирается, разгоняя адъютантов, гросс-адмирал Редер. Обычно спокойный и сдержанный, адмирал теперь не скрывает своего состояния, близкого к истерике. Почти половина торговых и грузопассажирских судов Германии находится в море или в иностранных портах. Война с Англией означает их неминуемую гибель. Если война начнется потерей половины торгового тоннажа, то ее можно уже и не вести, а прямо сдаваться!
   Адмиралу, как и Гитлеру, есть что вспомнить. Он помнит, как они выходили в море в прошлую войну, вжав голову в плечи, с ужасом следя за горизонтом, стремясь всеми силами избежать какого-либо боевого соприкосновения с англичанами. Он помнит, как они трусливо, под прикрытием тумана обстреливали рыбачьи поселки на восточном побережье Англии, дрожа от возбуждения и страха, в надежде, что их не поймают. И когда их все-таки поймали у Ютланда и навязали бой, то уж Редеру было лучше других известно, что это была никакая не "великая победа", а скорее "чудесное спасение".
   Нервничали и генералы, также хорошо помнившие прошлую войну. Они делились на две категории: те, что испытали триумф на восточном фронте, развалив своего противника и навязав ему Брестский мир, смотрели на будущий конфликт более оптимистично, чем те, кто пережил позор капитуляции в Компьенском лесу, подписав ее под злорадной ухмылкой маршала Фоша. Но и те, и другие не хотят больше воевать на два фронта. Как хорошо было до сих пор, когда вермахт захватывал территории без единого выстрела, благодаря гениальной дипломатии фюрера! Воевать с Польшей еще куда ни шло! Но с Англией? Они уже знают силу этого маленького, вечно закрытого туманами, острова, именуемого Альбионом. А кому лучше генералов знать, что Германия совершенно не готова к войне.
   Гитлер задумывается. С трудом он подавляет в себе очередную истерическую вспышку. Он презирает этих чванливых трусов с прямыми спинами и оловянными моноклями. Но он не может к ним не прислушиваться. Тем более, что они во многом правы. Он еще не знает, что перетрусившие генералы уже готовят заговор с целью его физического устранения, что дважды лишь случай спас его от "цоссенских" заговорщиков. И он отдает приказ остановить войска! Выгнав из кабинета военных, Гитлер позвонил Герингу сообщив, что отменил приказ о вторжении в Польшу.
   "Это временная мера или окончательное решение? - спросил изумленный рейхсмаршал.
   Гитлер редко скрывал правду от своих "партайгеноссе", и потому честно сказал уставшим голосом: "Я должен посмотреть, не можем ли мы устранить британское вмешательство..."
   И вот Гитлер, который совсем недавно заявил, что больше всего боится, чтобы "какая-нибудь грязная свинью не влезла в последний момент в качестве посредника", сам начинает лихорадочно этого посредника искать. Им оказывается некто Далерус - шведский подданный, банкир и бизнесмен, международный авантюрист, работавший на пять разведок, включая советскую и, конечно, английскую.
   Далерус находится в теплых дружеских отношениях с Герингом, с английским министром иностранных дел Галифаксом, с польским министром иностранных дел Беком и, разумеется, с мадам Коллонтай, покорившей Стокгольм своими элегантными туалетами и лекциями об истинной свободе духа и совести в Советском Союзе.
   Далерус получает от немцев инструкции передать англичанам, что Гитлер готов договориться с поляками мирным путем. Ему нужен только Данцигский коридор, и даже не весь коридор, а только территория вдоль железнодорожного пути с несколькими станциями...
   В Москве Сталин с хрустом ломает папиросу, но вместо того, чтобы набить табаком трубку, раздраженно бросает ее в пепельницу. Глаза диктатора становятся совершенно желтыми. Именно в такие моменты холодеют пальцы у верного и много повидавшего Поскребышева. Случилось то, чего Сталин опасался больше всего: в последний момент ефрейтор струсил! Фашистская мразь! Подонок! Трусливая сволочь!
   Сталин берет себя в руки. Набивает трубку, разжигает ее и скрывается за облаком табачного дыма...
   Роскошный особняк советского военно-морского атташе капитана 1-го ранга Воронцова, расположенный в берлинском районе Грюневальд в центре небольшого парка, вечерами казался нежилым из-за плотно зашторенных окон.
   Таким он казался и вечером 27 августа 1939 года. В большом, несколько безвкусно обставленном кабинете капитана Воронцова, уже представленного к званию контр-адмирала, сидело несколько человек. Как и хозяин дома, они были в штатском. Один из них был фрегатен-капитан (капитан 2-го ранга) Норберт фон Баумбах - военно-морской атташе Германии в СССР, прибывший в Берлин по делам службы, дабы получить от своего командования разъяснения "в свете новых отношений с СССР". Во втором, высоком и долговязом, с поредевшими русыми волосами, можно было без труда узнать военно-морского адъютанта самого фюрера капитана-цур-зее (капитана 1-го ранга) Карла Путткамера.
   Говорил Воронцов, немцы слушали. Изящным костяным ножом для разрезания бумаг Воронцов водил по карте Северной Атлантики. Торговым судам Германии, находящимся в иностранных портах, и в океане, нечего бояться предстоящего конфликта с Англией. Им следует резко изменить курс на север и идти в Мурманск, где они смогут укрыться на некоторое время от англичан, а затем, воспользовавшись плохой погодой и надвигающейся полярной ночью, прорваться вдоль норвежского побережья в Германию.
   Советское правительство дало разрешение укрыть немецкие суда в северных портах СССР. Англичане этого совершенно не ожидают и наверняка проморгают всю операцию. Они будут ловить немецкие суда совсем в другом месте: на подходах к Ла-Маншу и в Северном море. В Мурманске немецких моряков будет ожидать теплый и дружественный прием. Туда заблаговременно могут выехать сотрудники немецкого посольства в Москве...
   Между тем выбранный в качестве посредника Далерус, получив соответствующие инструкции из Москвы, сознательно срывает свою миссию, где-то чего-нибудь не договаривая или наоборот, говоря лишнее. Гитлер дает согласие на встречу с польским министром иностранных дел Беком, но в беседе с лордом Галифаксом и польским послом в Берлине Липским Далерус, не имея на это никаких оснований, указывает, что с Беком могут поступить, как в свое время с несчастным Гахой. Гитлеру нельзя верить, подчеркивает Далерус.
   "Мы не доверяем вашему правительству!" - открыто заявляет Гитлеру британский посол Гендерсон. "Кого и когда я обманывал?!" - орет в ответ Гитлер. Гендерсон пожимает плечами. Вам виднее. Бек наотрез отказывается ехать в Берлин, где с ним поступят, как с Гахой.
   "Неужели вы не понимаете, - доверительно сообщает Далерус своему другу Герингу, - что война англичанами уже предрешена. Но в настоящее время, имея СССР в качестве дружественного нейтрала, можно не так уж беспокоиться. Англичанам нужно дать хороший, короткий урок, и они без сомнения пойдут на мир". Геринг кивает. Рассуждения Далеруса вполне совпадают с его взглядами.
   Доклад адмирала Редера о неожиданном предложении СССР укрыть немецкие суда в Мурманске заставил Гитлера радостно вскочить с кресла и с ликованием хлопнуть ладонями. Информация, которая начала стекаться к фюреру в последние часы, ясно говорила, что СССР не просто "нейтрал", пусть даже дружественный, а почти союзник. Взаимная ненависть к Англии - сильнее незначительных идеологических расхождений, главным образом в формулировках. Он знает больше, чем адмирал, но пока не говорит об этом Редеру. Пусть это будет для него сюрпризом.
   Рассматривается вопрос о возможности базирования немецких подводных лодок на советских базах Кольского полуострова, откуда они с большой эффективностью могут вести боевые действия против англичан. Советские экономические поставки, как ему доложили сегодня, не будут осуществляться в рамках только что заключенного торгового соглашения. Они будут удвоены. Более того, если Германия из-за английской блокады не сможет осуществлять морскую торговлю с нейтральными странами, то к услугам Германии - советская Транссибирская магистраль.
   Все! К черту все сомнения - надо начинать. Боевой задор фюрера, разогретый сталинскими посулами, не спал даже после того, когда ему доложили, что 28 августа был подписан англо-польский договор о взаимной военной помощи в случае агрессии Германии [9] . То, что английские гарантии получили юридическую силу союзного договора, уже не могло напугать Гитлера.
   Нельзя терять момента, когда практически вся сырьевая мощь России (а может быть, и военная) так неожиданно отдана в твое распоряжение. Окончательный срок вторжения в Польшу - 1 сентября.
   В Советском Союзе тишина. Газеты никак не комментируют только что заключенный пакт с Гитлером. Пресса полна сообщений о военных приготовлениях в Польше, Англии и во Франции. Военная истерия в Польше. Всеобщая мобилизация. Польская кавалерия готовится к маршу на Берлин. Чудовищные погромы этнических немцев во многих городах Польши. Озверевшая толпа поляков кастрировала немецкого юношу. Поляки, науськиваемые Англией, отвергают все мирные предложения Германии. Англо-французские поджигатели войны! Мобилизация английского флота. Французская армия ждет только приказа, чтобы снова оккупировать Рейнскую область. Беззащитную Германию снова готовятся растерзать империалистические хищники!
   31 августа Молотов делает доклад на сессии Верховного Совета СССР. С сидящими в зале "депутатами" можно особенно не церемониться. Они съедят все, что им дадут. Но нужно скрыть от мира истинные планы Кремля. Пусть мировое общественное мнение пока попереводит его "новоречь" на человеческий язык, а там уже будет поздно. Притихшему от страха залу Молотов поясняет суть германо-советского пакта:
   "Нам всем известно, что с тех пор, как нацисты пришли к власти, отношения между Советским Союзом и Германией были напряженными... Но, как сказал 10 марта товарищ Сталин, "мы за деловые отношения со всеми странами". Кажется, что в Германии правильно поняли заявления товарища Сталина и сделали правильные выводы. 23 августа следует рассматривать как дату великой исторической важности. Это поворотный пункт в истории Европы и не только Европы . Совсем недавно германские нацисты проводили внешнюю политику, которая была весьма враждебной по отношению к Советскому Союзу. Да, в недавнем прошлом... Советский Союз и Германия были врагами. Но теперь ситуация изменилась, и мы перестали быть врагами...
   По советско-германскому соглашению Советский Союз не обязан воевать ни на стороне британцев, ни на стороне германцев. СССР проводит свою собственную политику, которую определяют интересы народов СССР, и больше никто. (Бурные аплодисменты).
   Если эти господа имеют такое страстное желание воевать - пусть воюют сами без Советского Союза. (Смех, аплодисменты). А мы посмотрим, что они за вояки. (Громкий смех, аплодисменты)".
   Откровеннее сказать было невозможно. Пусть они воюют. Мы посмотрим, что они за вояки. А когда того потребуют "интересы народов СССР", то и вмешаемся. На чьей стороне? А это, как потребуют опять же "интересы народов СССР". Простак Гитлер, видимо, совсем не понимал "новоречи", поскольку чуть позднее публично заявил, что готов поддержать каждое слово из речи Молотова на Верховном Совете.
   Когда после шитой белыми нитками Гляйвицкой операции танки Гудериана ринулись к Варшаве, советская пресса почти и не отреагировала на это событие. Газеты были заполнены репортажами с грандиозного праздника физкультурников на стадионе "Динамо", о фестивале в Сокольниках, о торжественном празднике Международного дня молодежи в Москве, Ленинграде и Киеве.
   В угаре сплошных праздников и ликования советский народ просто не заметил начала второй мировой войны, а весь мир, в свою очередь, как-то не заметил нового закона СССР о воинской обязанности, увеличивающего чуть ли не втрое численность Красной Армии. Похороненные на последних страницах газет маленькие заметки со стандартным заголовком "К германо-польскому конфликту" создавали впечатление ничтожной локальной войны, не имеющей никакого значения ни для СССР, ни для остального мира. Вооруженный конфликт, отмечала "Правда" начался из-за нападения группы польских военнослужащие на немецкую радиостанцию в пограничном городке Гляйвиц. Германия, измученная бесконечными польскими провокациями и подвергшаяся прямой агрессии со стороны Польши, вынуждена была взяться за оружие.
   Сдержанность советской прессы ни в коей мере не передает того радостного возбуждения, которое охватило Сталина. Его план полностью удался! Вторая империалистическая война в Европе началась, подтвердив гениальность ленинского предвиденья и мудрость проводимой Сталиным политики. Теперь надо браться за осуществление второй фазы плана - захвата Европы. Не торопиться, не зарываться, взвешивать каждый шаг. В превосходнейшем настроении Сталин принимает на свое даче Димитрова. Сам разливает харчо из старорежимной "кузнецовской" супницы. Шутит. Димитров, конечно, не Бог весть кто, чтобы с ним откровенничать. Бывший коминтерновский боевик, которого Сталин вытащил из Германии после скандального Лейпцигского процесса и загодя готовит к роли будущего президента Социалистической Балканской Федерации. Но Балканы еще нужно захватить. Ну, это-то не за горами. Поэтому он, Сталин, после расстрела Бела Куна приказал пока не трогать "балканских товарищей", вроде Димитрова и Тито. Еще пригодятся.
   "Мы не прочь, чтобы они (империалистические державы), - говорит Сталин, пряча в усах довольную ухмылку, - подрались хорошенько и ослабили друг друга. Гитлер, сам того не понимая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались". Сраженный неземной мудростью Великого Вождя, Димитров застывает с ложкой в руке.
   Накануне в Берлине Гитлер, принимая верительные грамоты у нового советского посла Александра Шкварцева, был мрачен и задумчив. Истекал срок англо-французских ультиматумов, требующих немедленного вывода немецких войск с территории Польши. Гитлера терзали сомнения: не подведет ли в последний момент благоприобретенный московский друг? Сталин специально прислал Шкварцева именно в этот момент на вакантное место советского посла, чтобы подбодрить фюрера. Все будет так, как договорились.
   Гитлер особенно интересовался, когда советские войска вторгнутся в Польшу. По наивности он полагал, что эта акция автоматически сделает СССР его союзником, так как Англия и Франция вынуждены будут объявить войну и Советскому Союзу. Он еще не знал методов Сталина, прошедшего ленинскую школу по присоединению к СССР республик Закавказья и обширнейших областей Средней Азии. Даже такому прожженному политическому цинику, каким был Гитлер, еще не раз придется изумляться и восхищаться сталинскими методами захвата чужих территорий. Комкор Пуркаев заверил фюрера, что Советский Союз никогда не подводит своих друзей.
   Между тем война в Польше шла не совсем так, как ее распланировали в Берлине. На всех участках фронта поляки оказывали яростное сопротивление. Рассеченные танковыми клиньями Гудериана польские войска, навязав немцам сражение на Дзуре и создав угрозу выхода крупных кавалерийских масс в тыл танковым группировкам, сумели избежать окружения и отвести основные силы своей армии за Вислу, где польское командование рассчитывало, перегруппировав силы, перейти в контрнаступление.
   Вся пресса мира, включая и немецкую, отмечала героическое сопротивление польской армии. Оборона Вастерплятте, Хела, Гдыни и Варшавы вызвала восхищение всего мира, а битву на Дзуре даже "Фолькишер Беобахтер" назвала "наиболее ожесточенной в истории". Советская пресса обо всем этом помалкивала. Напротив, из номера в номер все советские газеты с удивлением отмечали, что поляки не оказывают немцам никакого сопротивления, что Польша фактически оккупирована, и неизвестно где находится ее правительство.
   14 сентября газета "Правда" подвела итог подобному поведению советской печати. "Может возникнуть вопрос, - вопрошала газета в редакционной статье, - почему польская армия не оказывает немцам никакого сопротивления? Это происходит потому, что Польша не являете" однонациональной страной. Только 60% населения составляют поляки, остальную же часть - украинцы, белорусы и евреи... Одиннадцать миллионов украинцев и белорусов жили в Польше в состоянии национального угнетения... Польское правительство проводило политику насильственной полонизации..." Вот поэтому никто и не хочет сражаться за такую страну.
   Пока за границей гадали, что означает чудовищная чушь, помещенная в "Правде", разгадка не заставила себя ждать. 17 сентября польский посол в Москве Вацлав Гжибовский был срочно вызван в наркомат иностранных дел.
   Принявший его замнаркома Потемкин, сделав скорбное лицо, но без скорби в глазах и без интонаций в голосе зачитал ноту следующего содержания:
   "Германо-польская война явно показала внутреннее банкротство польского государства... Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и польское правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей... Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.
   Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять мод свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии" [10] .
   Побледневший Гжибовский отказался принять ноту и в ответ заявил Потемкину, на лице которого выражение скорби сменилось выражением откровенной скуки: "Ни один из аргументов, использованный в оправдание превращения договоров в простой клочок бумаги, не выдерживает критики... Суверенность государства существует, пока бьются солдаты регулярной армии. В настоящий момент рядом с нами против немцев бьются не только украинцы и белорусы, но и чешские и словацкие легионы. Куда же подевалась ваша славянская солидарность?.. Наполеон вошел в Москву, но пока существовала армия Кутузова, считали, что Россия также существует..."
   Дав высказаться, польского посла выставили за дверь. Ему еще припомнят его наглость и бестактные вопросы о славянской солидарности.
   Как и обещал Сталин, ровно в 6 часов утра 17 сентября 1939 года Красная Армия силами двух фронтов - Украинского под командованием печально-знаменитого С. Тимошенко и Белорусского под командованием М. Ковалева - численностью более миллиона солдат, при поддержке танков, авиации и артиллерии перешла границу Польши на всем протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска, завязав бои с немногочисленными польскими отрядами прикрытия восточной границы. "Второй фронт" второй мировой войны был открыт.
   Вторжение советских войск застало польское командование врасплох. Никто вначале не понял, что произошло. Что это: приход союзников или вторжение? Однако ответ на этот вопрос дали советские бомбы и снаряды, обрушившиеся на польские позиции. Сыграла свою роль и директива командующего польскими войсками маршала Рыдз-Шмиглого, приказавшего не вступать в бой с частями Красной Армии и отходить на территорию Румынии и Венгрии.
   Подавляющее большинство боеспособных частей было нацелено для удара по немцам. Красной Армии оказали сопротивление главным образом части корпуса пограничной стражи. И тем не менее развернулись крупные бои под Гродно, Шацком и Ораном. Под Перемышлем два пехотных полка были начисто вырублены уланами генерала Владислава Андерса. Тимошенко успел ввести в дело танки, предотвратив прорыв польской конницы не территорию СССР.
   Героический гарнизон Брестской крепости (!) под командованием генерала Константина Плисовского отбил все атаки Гудериана. Гудериан нервничал. Выручила тяжелая артиллерия Кривошеина, бомбардировавшая крепость в течение двух суток непрерывно. Разгоряченные боем, обнимались на тираспольском мосту через Буг солдаты Ковалева и Гудериана.
   По случаю славной победы в Бресте состоялся грандиозный военный парад. Под воинственные звуки Бранденбургского марша печатали шаг советские и немецкие солдаты. Принимая парад, на трибуне бок о бок стояли генерал Гейнц Гудериан и комбриг Семен Кривошеин, чья тяжелая артиллерийская бригада помогла Гудериану выполнить задачу по захвату Брестской крепости.
   "Дружба, скрепленная кровью!" - скажет позднее Сталин в телеграмме Гитлеру, и кто знает Сталина - поймет, как он ненавидел своего не в меру прыткого конкурента, если заговорил с ним о дружбе.
   Красная Армия взяла в плен 240 тысяч польских военнослужащих. Транспорта, тюрем и лагерей, естественно, не хватало, поэтому сразу же начались массовые расстрелы военнопленных. Братские могилы - следы нашего "освободительного похода" - обнаружены под Гродно, в Ошманах, в Ходорове, Молодечно, Сарнах, Новогрудке, Рогатыне, Коссове-Полесском, Волковыйске и многих других местах. Официально были объявлены и собственные потери: 737 убитых, 1862 раненых. Итого: 2599 человек [11] . Триумф военной доктрины Сталина - "малой кровью на чужой территории".
   Гитлер, которому очень хотелось сделать какой-нибудь приятный жест в сторону Англии, предложил создать марионеточное польское микрогосударство по обеим сторонам демаркационной линии, разделяющей советские и немецкие войска. Однако Сталин сразу разглядел в этом очередную трусливую попытку Гитлера выпутаться из войны с Западом.
   25 сентября Шуленбург телеграфирует в Берлин:
   "Сталин заявил: в окончательном урегулировании польского вопроса следует избегать всего, что в будущем могло бы вызвать столкновение между Германией и Советским Союзом. С этой точки зрения, он считает ошибочным оставлять независимое польское государство. Он предлагает следующее решение: из территорий на востоке от демаркационной линии к нашей части должны быть присоединены все Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства, которая простирается до Буга. Взамен мы должны отказаться от наших претензий на Литву..."
   Последовал быстрый ответ из Берлина, что фюрер изменил свое первоначальное мнение и считает точку зрения Сталина более реалистичной. (Разведка доложила ему, что англичане и слушать ничего не хотят, пока немецкие войска не отойдут за линию, существовавшую до 1 сентября. Никакие марионеточные микрогосударства положение не спасут.)
   27 сентября 1939 года "Правда" сообщила: "По приглашению правительства СССР 27 сентября с.г. в Москву прибывает министр иностранных дел Германии г-н фон Риббентроп для обсуждения с правительством СССР вопросов, связанных с событиями в Польше".
   В 18.00 самолет Риббентропа совершил поездку в московском аэропорту. Молотов встретил его как старого друга - за малым не обнял. Однако когда Риббентроп прибыл в посольство, его ждал небольшой, но не очень приятный сюрприз. Шуленбург протянул своему шефу две телеграммы. Это были пересланные из Берлина сообщения немецкого посланника в Таллинне, сообщавшего, что правительство Эстонии информировало его о советском ультиматуме, требующем "под угрозой немедленного вторжения" предоставить СССР военно-морские и военно-воздушные базы на территории Эстонии, а также разместить там советский воинский контингент численностью пятьдесят тысяч человек. Подобный ультиматум был предъявлен и правительству Латвии. Секретный протокол, подписанный Риббентропом 23 августа, начал действовать.
   В несколько озабоченном настроении рейхсмииистр отправился на встречу со Сталиным. Сталин принял своего старого друга весьма радушно. В нарушение всех протоколов переговоры сразу же начались за банкетным столом, уставленным бутылками. Советник немецкого посольства Хильгер (давно завербованный советской разведкой), ошалев от столь мощного торжества грузинского гостеприимства над дипломатическим протоколом, считал тосты. На цифре 22 он сбился, ибо пил наравне с другими.
   Совершенно пьяный Риббентроп после банкета отправился в Большой театр на последний акт "Лебединого озера".
   Сталин не сопровождал своего гостя, поскольку вынужден был лично принять участие в обработке упрямой эстонской делегации, красноречиво объясняя, что ждет их маленькую страну, если та осмелится отклонить ультиматум Москвы.
   Приняв душ в посольстве и переодевшись, Риббентроп вернулся в Кремль на ночные переговоры. Гитлер согласился со сталинским планом обмена польских земель на Литву. "Гитлер знает свое дело", - удовлетворенно заметив Сталин и в приливе великодушия подарил Риббентропу обширное охотничье угодье в Беловежской пуще, заметив, что этому подарку, видимо, больше всех обрадуется Геринг, известный своей страстью к охоте.
   В непринужденной обстановке любезной беседы и шуток был подписан новый советско-германский договор, получивший название "Договора о дружбе и границе". Договор был краток и состоял всего из четырех статей:
   "Статья I. Правительство СССР и Германское правительство устанавливают в качестве границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе.
   Статья II. Обе стороны признают установленную в статье I границу обоюдных государственных интересов окончательной и устраняют всякое вмешательство третьих держав в это решение.
   Статья III. Необходимое государственное переустройство на территории западнее указанной в статье линии, производит Германское правительство, на территории восточнее этой линии - правительство СССР.
   Статья IV. Правительство СССР и Германское правительство рассматривают вышеприведенное переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами".
   На приложенной к договору секретной карте была тщательно вычерчена демаркационная линия четвертого раздела Польши с поправками, которые лично сделал Сталин, уступая охотничьи угодья Риббентропу. Соответственно этому Сталину пришлось дважды подписать карту. Второй раз его лихой росчерк с территории Западной Белоруссии прорезал Украину и уходил в Румынию.
   Перед отъездом из Москвы растроганный Риббентроп дал интервью корреспонденту ТАСС, отметив следующие положения:
   "1. Германо-советская дружба теперь установлена окончательно.
   2. Обе стороны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточноевропейские вопросы.
   3. Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии.
   4. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это ".
   Министр указал далее на достигнутое вчера между Германией и СССР соглашение об обширной экономической программе, которая принесет выгоду обеим державам. В заключение г-н фон Риббентроп заявил:
   "Переговоры происходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный прием, оказанный мне советским правительством и особенно гг. Сталиным и Молотовым".
   Проводы были теплыми. Риббентроп пообещал Сталину "приехать снова и побыть подольше". Сталину же все не давал покоя юный эсэсовец Шульце. "В следующий раз приезжайте в форме", - ворковал Сталин, задерживай руку юноши в своей. Молодой человек пообещал Сталину непременно это сделать и выполнил свое обещание 22 июня 1941 года!
   Что и говорить, Сталин был доволен. Земли, включенные в состав СССР в результате разгрома и раздела Польши, насчитывали около 200 тысяч кв. километров с населением в 13,4 миллиона человек.
   Немедленно началось приведение вновь приобретенных территорий в общесоюзному знаменателю. Местные отделы НКВД получили секретный приказ наркома внутренних дел Љ 001223 от 11 октября 1939 года, согласно которому следовало было организовать срочный учет "контрреволюционных элементов и вражеских категорий населения" независимо от того, участвовали ли они в антисоветской деятельности. Быстро составленные списки включали в себя не только бывших военнослужащих польской армии, жандармерии и полиции, но и служащих государственных учреждений, общественных и религиозных деятелей, членов украинских, белорусских и польских культурных и даже спортивных обществ. По этим спискам началась массовая депортация населения в Сибирь. Число депортируемых быстро перевалило за полтора миллиона человек. (Немцы отстали, сумев выселить со своей территории всего 462820 человек. Это и понятно - у них не было Сибири [12] . Неудивительно, что "освобожденные единокровные братья" немедленно взялись за оружие и сражались с советскими оккупантами аж до конца 50-х годов, пока в Мюнхене не был убит агентами КГБ их руководитель Степан Бандера, а они сами почти поголовно истреблены, потеряв убитыми и замученными в сталинских лагерях более 3,5 миллионов человек, считая только западных украинцев.
   В Москве Сталин любовно смотрит на дважды подписанную им карту раздела Польши. Демаркационная линия раздела создалась не случайно. Она была тщательно продумана и вычерчена Сталиным и двумя его любимыми и, надо признать, самыми способными генштабистами Шапошниковым и Мерецковым.
   Уступка Гитлеру части польских земель Варшавского и Люблинского воеводств в обмен на Литву были не просто прихотью, а тщательно продуманной акцией. В результате на карте появились два выступа-балкона - Белостокский и Львовский, грозно нависшие над немецкой территорией и создающие угрозу мгновенного окружения гитлеровских войск восточнее Одера и стремительного, кинжального удара по Берлину. А приобретение (пока условное) Литвы лишало немцев возможности вот также грозно нависнуть над нашим правым флангом.
   "Эти выступы, - позволил себе заметить командарм 1-го ранга Шапошников, - будут как тучи нависать над Гитлером". Вождь внимательно взглянул на своего любимца и изрек: "И из этих туч ударит Гроза ". Может быть, Сталин хотел сказать "ударит гром", но, видимо, не очень хорошо владея русским языком, сказал именно так - "ударит гроза". В конце концов гром - это всего только часть грозы, так что Сталин, как всегда тщательно взвешивавший свои слова, и на этот раз знал, что говорил.
   Так и родилась операция "Гроза" , о которой Сталин подумывал с 1934 года. Оперативная разработка ее началась лишь в середине октября 1939 года. Нечего и говорить, что операция было совершенно секретной. Преамбула ее была проста, как и все гениальное: воспользовавшись войной Гитлера с западными демократиями, захватить Восточную Европу, Балканы и турецкие проливы, а по возможности - и саму Германию. Для этой цели оказывать Гитлеру всяческое содействие в борьбе с его мощными противниками, срывая любые попытки мирного урегулирования вспыхнувшей войны. Это был первый вариант.
   Надо сказать, что Сталин до поры до времени Германии совсем не боялся, а боялся Франции. Оно и понятно - вождь был человеком своего времени и все его суждения сформировались в годы первой мировой войны. Он был убежден, что любой "крестовый поход" против СССР возглавит именно Франция. Потому так урезанно и выглядит первый вариант операции "Гроза", поскольку за линией Мажино находилась французская армия, которую Сталин считал самой сильной в Европе. Как только французы захватят обратно Рур, указывал вождь, тут надо и нам начинать.
   Немцы, завязнув в обороне Рурской области, смогут оставить на востоке лишь ничтожные силы. Мы же наводим порядок в Восточной Европе, захватываем оставшуюся часть Польши и Восточную Германию, соединяясь французами где-нибудь на Эльбе.
   Посвященные в план вождя, а их было пятеро - Молотов, Берия, Шапошников, Мерецков и частично Жданов зачарованно молчали. По мере разработки дальнейших вариантов "Грозы" в связи с резко меняющейся обстановкой в Европе список посвященных в нее лиц увеличивался, но никогда не превышал тридцати человек. Впоследствии в замысел были посвящены: Жуков, Мехлис, Кирпонос, Павлов, Деканозов и частично Маленков и Тимошенко.
   Сталин жил операцией "Гроза". Любой его шаг во внутренней и внешней политике в период 1939-1941 гг. невозможно правильно понять без учета "Грозы" . Нам уже объяснили, что Сталин был величайшим преступником, безжалостным и коварным деспотом. Но почему-то никто не в состоянии сделать еще один простой вывод : Сталин был наиболее агрессивным из всех политических деятелей своего времени , не только более коварным, чем Гитлер или Муссолини. Оба последних были весьма склонны к авантюрам. Сталин же авантюр не любил. Он все тщательно рассчитывал.
   Пока же, не теряя времени, необходимо захватить то, что удалось выторговать в ходе переговоров с немцами: Прибалтику и Финляндию. Но тоже не нахрапом, а осторожно, чтобы не раздражать мир. Однако если латышам и эстонцам сравнительно легко удалось навязать "союзные" договоры, сутью которых было размещение пятидесятитысячных контингентов советских войск на их территории, то литовцы и финны оказались более упрямыми, откровенно заявив Молотову, что предлагаемые Советским Союзом "договоры" являются ничем иным, как оккупацией.
   С литовцами поступили хитрее. Вызвав в Москву министра иностранных дел Литвы Юозаса Урбшиса, ему предложили включить в состав Литвы Вильнюс и Вильнюсский край, ранее отторгнутый у Литвы Польшей и захваченный Красной Армией в ходе "освободительного" сентябрьского похода. Вторым же пунктом договора было опять же согласие Литвы на размещение гарнизонов Красной Армии во всех ключевых стратегических центрах республики, а равно предоставление СССР военно-морских и военно-воздушных баз на своей территории.
   Отлично понимая, что судьба его страны уже решена германо-советским пактом, Урбшис пытался использовать все свое дипломатическое искусство, чтобы избежать оккупации, и уступил только под прямой угрозой немедленного вторжения. После чего Сталин оказал литовскому министру великую честь, дав посмотреть в своем личном кинозале свой любимый фильм "Волга-Волга". Однако упрямство Урбшиса не было забыто. Четырнадцать лет, которые пришлось провести бывшему министру иностранных дел в советских тюрьмах и лагерях, дали ему достаточно времени подумать о своем недостаточно почтительном поведении во время переговоров и о негативном отзыве о любимом фильме товарища Сталина.
   Еще хуже повели себя финны. Они даже слушать не хотели о "миролюбивых" советских предложениях о вводе войск на финскую территорию для обеспечения их собственной безопасности, нагло заявив, что в состоянии сделать это сами.
   Сталин начинал терять терпение, а это никогда и ни для кого добром не кончалось. Финнам предложили новый вариант: они уступают СССР Карельский перешеек, Аландские острова и полуостров Ханко, а взамен получают вдвое большую территорию в Советской Карелии. Однако финны снова отказались, видимо, не предполагая, что еще в июне штаб Ленинградского военного округа разработал план их оккупации. Раздраженный Сталин приказал в течение месяца подготовиться к вторжению в Финляндию.
   В советских газетах появился новый термин "Белофинны" и рассказы о том, какой негодяй командующий финской микроармией Маннергейм, который до революции осмелился быть царским генералом, при бегстве из России украл знамя Кавалергардского полка, в котором служил, и до сих пор не застрелился от позора.
   Вскоре в Париже было объявлено о создании польского правительства в изгнании во главе с генералом Сикорским. Это было вообще смешно, а потому советское правительство отреагировало на эту шутку западных демократий фельетоном в "Правде" от 14 октября, давая понять, что оно понимает и ценит юмор. Автор фельетона Заславский писал:
   "С полной серьезностью, хотя с трудом скрывая ироническую улыбку, французская пресса информировала мир о сенсационной новости. В Париже на какой-то улице было сформировано новое правительство Польши во главе с генералом Сикорским. Как явствует из сообщения, территорию нового правительства составляют шесть комнат, ванна и туалет. В сравнении с этой территорией Монако выглядит безграничной империей.
   В главной синагоге Парижа Сикорский выступил с речью перед еврейскими банкирами. Синагога была украшена флагом с изображением белого орла, которого главный раввин должен был объявить кошерным, поскольку эту птицу, как известно, ортодоксальные евреи в пищу не используют. В бывшей Польше польская аристократия постоянно угрожала евреям смертью и погромами, но еврейским банкирам в Париже, видимо, совсем нечего бояться генерала Сикорского..."
   Из смысла статьи можно было сделать вывод, что только после немецкой оккупации для евреев наступила пора национального возрождения и полного благоденствия.
   Но Сталину хорошо было резвиться, оттачивая оперативное искусство своих генштабистов планированием операции "Гроза", оккупируя без единого выстрела прибалтийские республики и издеваясь с помощью газетных фельетонов и карикатур над англо-французским и агрессорами. Он-то сам наслаждался состоянием "вне войны", в которую так ловко втянул своего нового дружка Гитлера.
   Зато Гитлеру было не до смеха. Помня верденскую и прочие мясорубки Западного фронта прошлой войны, он нервничал, зондировал возможности мирного урегулирования, но в ответ поступали только надменные меморандумы англичан, что мир невозможен до окончательного "уничтожения гитлеризма как идеологии". Кроме того, война шла, и если на суше она действительно заслужила название "странной", то на море сразу же приняла ожесточенный характер.
   За несколько часов до начала войны из Нью-Йорка вышел самый крупный немецкий лайнер "Бремен", некогда носивший "Голубую ленту Атлантики". На борту лайнера не было ни одного пассажира. Судовой оркестр исполнял "Дойчланд убер аллес". Выстроенная на палубе команда хором скандировала слова марша-гимна. Побледневшие лица моряков ясно говорили об их понимании того, что они идут на верную гибель. От англичан нет спасения в открытом море, и мало кто знал эту истину лучше немцев.
   "Бремен" вышел из Нью-Йорка и бесследно исчез. Отряды английских кораблей прочесывали океан, чтобы перехватить и уничтожить "Бремен". Ведь в военное время обладатель "Голубой ленты" водоизмещением в 50 тысяч тонн мог с 28-узловой скоростью перебрасывать на любые расстояния целые армии, будучи для вермахта бесценным транспортным средством. Но огромный лайнер словно растворился в воздухе. Газеты ловили самые невероятные слухи: "Бремен" интернировался в Мексике, экипаж затопил лайнер в открытом море - круг с "Бремена" найден на побережье Массачусетса. "Бремен" прорвался в Италию.
   Но действительность оказалась куда более интригующей - "Бремен", выйдя из Нью-Йорка, круто повернул на север и, держась почти кромки пакового льда, преспокойно пришел в Мурманск. 4 сентября на все немецкие суда в Атлантике был передан из штаба Редера условный сигнал "АО-13", означавший: "Следовать в Мурманск, придерживаясь как можно более северного курса". Англичане ожидали чего угодно, только не этого, и упустили 36 укрывшихся в Кольском заливе крупнейших транспортов противника, среди которых были такие известные на весь мир пассажирские лайнеры, как "Нью-Йорк", "Швабен", "Штутгарт", "Кордильера", "Сан-Луи", множество лесовозов, танкеров и скоростных рефрижераторов.
   Мурманские власти, хотя и были предупреждены Москвой, с изумлением смотрели на внезапно заявившиеся в наши арктические воды десятки судов под гитлеровскими флагами, над которыми безраздельно царила громада "Бремена".
   "Особо дружественная обстановка", которую отметил Риббентроп, рассказывая о своем визите в Москву, немедленно распространилась и на Мурманск. Экипажи всех немецких судов получили право беспрепятственно сходить на берег, опечатанные было фото и киноаппаратуру вернули владельцам, а мощной радиостанции "Бремена" разрешили поддерживать постоянную связь с Германией.
   В мурманском интерклубе слышалась только немецкая речь, играли аккордеоны, пелись воинственные немецкие песни.
   Эти радостные события совпали по времени с неожиданными успехами немецких подводников, чья прекрасная боевая выучка еще раз дала предметный урок той легкомысленной непринужденности, с которой англичане привыкли вести себя на море.
   14 октября немецкая подводная лодка под командованием капитан-лейтенанта Прина проникла в знаменитую базу англичан Скапа-Флоу, где некогда затопился весь кайзеровский флот, и торпедным залпом утопила английский линкор "Ройял Оук". "Королевский дуб" рухнул! Позор Скапа-Флоу отомщен! Ликующий Гитлер с мокрыми от нахлынувших воспоминаний глазами лично возложил на Прина Рыцарский крест.
   17 октября другая немецкая лодка перехватила в море и утопила английский авианосец "Корейджерс". Отработанная англичанами еще в минувшую войну тактика противолодочной обороны давала явные сбои. Никто тогда, в условиях военного времени, не мог задать вопроса: откуда вышли лодки, что им так легко удалось прорваться через противолодочные рубежи в глубокие тылы английского флота.
   В немецких оперативных документах мелькало таинственное название "Базис Норд", никому ничего не говоря. Мало кто знал тогда и еще меньше знают сегодня, что дивизион немецких подводных лодок был развернут на советской военно-морской базе в Западной Лице, откуда они быстро и практически безопасно могли выходить на самые уязвимые коммуникации англичан, тем более, что их совсем не ждали с этого направления. Но это были еще цветочки.
   23 октября мурманчане могли наблюдать на улицах города молодцеватых моряков немецкого флота, на бескозырках которых горело золотом готических букв название "Дойчланд". Немецким надводным рейдерам, оказывается было разрешено приводить свои призы в Мурманск. На этот раз призом оказался африканский рефрижератор "Сити оф Флинт", что стало причиной крупного международного скандала, чуть не закончившегося разрывом дипломатических отношений между СССР и США.
   Еще 16 октября, сразу же после потопления Прином линкора "Ройял Оук", Редер в присутствии Йодля доложил фюреру об исключительном значении предоставленного ему русскими на Кольском полуострове пункта "Базис Норд" и получил у Гитлера разрешение на расширение базы. Одновременно с этим в Германию из Советского Союза хлынул поток самых разнообразных грузов, обеспечивающий фашистской Германии практически все, о чем она только могла мечтать, - от цветных металлов и топлива, пшеницы и хлопка до транзита через советскую территорию поставок стратегического сырья из Японии и Китая: резины, масел, ценных пород древесины и пр.
   Английская блокада, с помощью которой в Лондоне рассчитывали задушить Рейх к весне 1940 года, оказалась совершенно неэффективной. Германия и ее вооруженные силы, столь щедро питаемые из СССР, набирали силу с каждым днем. Достраивались линкоры, расширялась танковая программа, накапливались боеприпасы и все виды стратегического сырья, Сталин с удовлетворением потирал руки. Только те историки, которые не могут или не хотят исследовать истинные причины подобной политики Сталина, предпочитают идти по линии наименьшего сопротивления, называя эту политику "преступной политической близорукостью" вождя всех народов.
   Конечно, срыв Сталиным экономической блокады Германии, спасение им бесценного грузового тоннажа немецкого флота и, наконец, создание на советской земле немецкой военно-морской базы - все это на первый взгляд трудно объяснимо. Но только на первый взгляд! Все это было составной частью операции "Гроза": не дать возможности англичанам одержать быструю победу на море, сделать войну необратимой, ослабить как можно сильнее немецкими руками Англию, дать европейской войне разгореться.
   Выход Гитлера из войны мог привести к союзу европейских держав и к тому пресловутому "крестовому походу" против СССР, в неизбежности которого Сталин, убеждая всех, убедил и самого себя. А занятая войной Европа, кроме всего прочего, уже никак, по мнению Сталина, не могла отреагировать на "некоторые мероприятия внешнеполитического характера", которые Сталин наметил на ближайшее время. Что бы не говорили о Сталине, никто, никогда не осмелился назвать его наивным простаком. Конечно, он был недостаточно образован и порой путался в сложных международных схемах, неправильно упрощая их по примитивной схеме марксистско-ленинского классового подхода. Но он всегда играл свою игру и никому не подыгрывал. И игра его была совершенно очевидна.
   31 октября Молотов выступает на внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР с докладом "О внешней политике Советского Союза". Явно находясь в ударе, он произносит речь, которой суждено надолго пережить его самого, хотя он и дожил до 93 лет. Докладывая депутатам о разделе Польши, Молотов, почти не пользуясь оборотами "новоречи", с несвойственной для политика откровенностью говорит:
   "Правящие круги Польши немало кичились "прочностью" своего государства и "мощью" своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей". Далее Молотов обрушивается на Англию и Францию как на агрессоров, страстно и четко поясняя свою мысль:
   "..Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны... Попытки английского и французского правительств оправдать эту свою новую позицию данными Польше обязательствами, разумеется, явно несостоятельны. О восстановлении старой Польши, как каждому понятно, не может быть и речи. Поэтому бессмысленным является продолжение теперешней войны под флагом восстановления прежнего польского государства. Понимая это, правительства Англии и Франции, однако, не хотят прекращения войны и восстановления мира, а ищут нового оправдания для продолжения войны против Германии. В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, ни больше и ни меньше, как "уничтожение гитлеризма". Получается так, что английские, а вместе с ними французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде "идеологической войны", напоминающей старые религиозные войны.
   Но такого рода войны не имеют для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма", прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию" .
   Охарактеризовав таким образом внешнеполитическую обстановку и явно давая понять Германии, чтобы она ничего не боялась и продолжала свое "правое" дело, глава советского правительства и нарком иностранных дел перешел к вопросам внутренней политики. Перечислив богатые трофеи, взятые Красной Армией в ходе сентябрьского похода в Польшу и подчеркнув под аплодисменты зала, что "перешедшая к СССР территория по своим размерам равна территории большого европейского государства", Молотов обратился к прибалтийской проблеме. Коснувшись недавнего заключения между СССР и тремя прибалтийскими республиками пактов о взаимопомощи, Молотов, быстро перейдя на "новоречь", заявил:
   "Создание советских баз и аэродромов на территории Эстонии, Латвии и Литвы и ввод некоторого количества красноармейских частей для охраны этих баз и аэродромов обеспечивают надежную опору обороны не только для Советского Союза, но и для самих прибалтийских государств... Особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати..."
   Аншлюс Прибалтики уже решен в Кремле и, хотя это ясно почти всем, Сталин не спешит об этом объявлять. Он еще побаивается Запада и вовсе не хочет быть втянутым в войну на стороне Германии. Это может сорвать лелеемую им операцию "Гроза", основой которой является свобода рук и возможность нанесения удара по собственному усмотрению. Пока нельзя раздражать никого - ни западные страны, ни Гитлера. Пусть как следует вцепятся друг в друга. А Прибалтика сама попросится в состав СССР, как некогда Закавказские республики и Среднеазиатские эмираты. Методика давно отработана, только взбудораженный новыми событиями мир о ней забыл.
   Но вот в голосе Молотова начинает звучать открытое раздражение - он переходит к безобразному поведению Финляндии, с которой не удалось заключить аналогичного договора, поскольку финны отказались от добровольной оккупации Советским Союзом их маленькой, но гордой страны.
   "В особом положении находятся наши отношения с Финляндией, - жестко вещает Молотов. - Это объясняется, главным образом, тем, что в Финляндии больше сказываются разного рода внешние влияния со стороны третьих держав".
   Он с трудом сдерживается. Упрямые финны срывают график задуманных действий. Пока же еще есть время, чтобы финны одумались. Напомнив под оживление и смех в зале, что население Ленинграда больше, чем население всей Финляндии, Молотов высказал искреннее недоумение: как при таком соотношении сил Финляндия может себя вести столь нагло. Ну, хорошо: если финны не хотят заключить с нами "взаимовыгодный" договор - это их дело. Но они не хотят идти навстречу более чем скромным притязаниям Советского Союза, который всего лишь просит уступить ему половину финской территории, а заодно и разоружиться. Затем Молотов по отработанной методике начинает перечислять требования Советского Союза путем их яростного отрицания:
   "Едва ли есть основания останавливаться на тех небылицах, которые распространяются заграничной прессой о предложениях Советского Союза в переговорах с Финляндией. Одна утверждает, что СССР "требует" себе г. Виипури (Выборг) и северную часть Ладожского озера. Скажем от себя - это чистый вымысел и ложь. Другие утверждают, что СССР "требует" передачи ему Аландских островов. Это - такой же вымысел и ложь!"
   Тут Молотов уже говорит почти правду. Речь идет не о каких-то территориальных уступках со стороны финнов, а о захвате всей Финляндии весьма оригинальным способом, объявить о котором намереваются с началом вторжения. Открытая угроза в адрес Финляндии уже почти не скрывается за витиеватыми оборотами речи:
   "После всего этого мы не думаем, чтобы со стороны Финляндии стали искать повода к срыву предполагаемого соглашения. Это не соответствовало бы политике дружественных советско-финских отношений и, конечно, нанесло бы серьезный ущерб самой Финляндии. Мы уверены, что... финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветскому давлению и подстрекательству кого бы то ни было".
   Однако Молотов уже сам не верил в то, что финнов удастся запугать. "По-видимому, нам придется воевать с Финляндией", - сказал Сталин, а он никогда не бросал слов на ветер. Так вышло и на этот раз.
  
  
  
  
   Глава 3. Финская подножка
  
  
   26 ноября 1939 года в период с 15.45 до 16.05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17.10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы [13] .
   В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А. Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 километров от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов".
   Правительство Финляндии предложило, чтобы "пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года". Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за "ошибки" на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.
   В новой ноте, 28 ноября, Молотов обвинил правительство Финляндии в "желании ввести в заблуждение общественное мнение и поиздеваться над жертвами обстрела". Он объявил, что Советское правительство "с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении..." Из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.
   На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы Љ 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова - единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.
   Ровно в 8.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.
   "Столбы огня и дыма, пожары, паника среди врагов сопровождали налет сталинских соколов", - без тени стыда напишет об этом военном преступлении газета "Красная Звезда". А по всей территории СССР уже шумят "стихийные митинги". "Ударим безжалостно по врагу!" - требуют рабочие завода "Большевик" в Ленинграде. "Ответим огнем на огонь!" - бушует трудовая Москва. "Сотрем финских авантюристов с лица земли! Их ждет судьба Бека и Мосицкого!" - полыхают гневом рабочие Киева.
   Подобная реакция при нападении гигантской империи на крошечную страну лучше любого другого примера говорит о том, что русское общество уже было доведено продуманной политикой Сталина до состояния совершенно безмозглого стада, годного, по меткому выражению Канта, только для жертвоприношения. И оно состоялось.
   Мир еще не успел прийти в себя от шока, вызванного нападением самой большой в мире страны на одну из самых маленьких, как Сталин еще сильнее поразил всех, продемонстрировав новый, элегантный способ превращения самой чудовищной агрессии в нечто возвышенно справедливое. В день вторжения, т.е. 30 ноября, в газете "Правда" было опубликовано "Обращение ЦК Компартии Финляндии к трудовому народу Финляндии", где, якобы от имени финских коммунистов, содержался призыв к немедленному свержению "обанкротившейся правительственной шайки", "палачей народа и их подручных". Правда, в Обращении оговаривалось, что его авторы против немедленной организации Советской власти в Финляндии и присоединения ее к СССР. Пока предлагалось только про ведение каких-то неясных "демократических реформ" и заключение пакта о взаимной помощи с СССР - того самого пакта, который СССР так настойчиво пытался навязать финнам после уточнения сфер влияния с господином фон Риббентропом.
   Но это было только начало. На следующий день, 1 декабря, с интригующей детективной ссылкой на "радиоперехват" "Правда" поместила сообщение о том, что в финском городе Териоки (Зеленогорск), только что захваченном Красной Армией, сформировано новое правительство "Демократической Финляндии" во главе со старым коминтерновцем Отто Куусиненом, прихватившем себе еще и портфель министра иностранных дел. Кто были остальные шесть министров, не знал никто, но никого это и не волновало. В тот же день "глава правительства", уже не "товарищ", а господин О. Куусинен обратился, как и положено, в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой признать его правительство. М. И. Калинин, естественно, не мог отказать своему старому знакомому и соратнику. На следующий день в Москве состоялись переговоры "глав правительств" СССР и Финляндии. Собрались все свои: Сталин, Куусинен, Молотов, Жданов, Ворошилов и без лишних проволочек подписали договор о взаимопомощи и дружбе. Сталин подарил Куусинену 70 тысяч квадратных километров Советской Карелии со всем населением, а Куусинен продал Сталину Карельский перешеек за 120 миллионов финских марок, острова в заливе и части полуострова Средний Рыбачий за 300 миллионов марок. Кроме того, по сходной цене Куусинен дал согласие на аренду полуострова Ханко.
   Договор с Куусиненом вступал в силу с момента подписания, но подлежал ратификации. Обмен ратификационными грамотами должен был состояться "в возможно более короткий срок в столице Финляндии - городе Хельсинки". Однако никакой информации о том, что финский народ откликнулся на призыв газеты "Правда" и начал свергать ненавистное правительство, не поступало.
   Поступала как раз обратная информация, что все финны, как один, включая и коммунистов, взялись за оружие, чтобы отстоять свободу и независимость своей родины и дать отпор наглому и подло спровоцированному вторжению. И хотя подобная реакция финнов никого в Кремле не пугала, вызывая лишь снисходительные ухмылки - надо же, "рычащая мышь!" - она вынудила "господина" Куусинена в специальной декларации просить СССР об "интернациональной помощи".
   "Законное финское правительство, - говорилось в Декларации, - приглашает правительство СССР оказывать Финляндской Демократической Республике все необходимое содействие силами Красной Армии", чтобы свергнуть "бандитскую белогвардейскую клику", узурпировавшую власть в Хельсинки. Чтобы было кому содействовать, в Ленинграде в спешном порядке формируется армия, поспешно набранная из карелов, вепсов, финнов и т.п.
   Первый корпус народной армии Демократической Финляндии назван "Ингерманландия". Уже нет времени пошить для этого корпуса униформу, но выход из положения был найден весьма оригинальный. Из Белостока, где были захвачены польские войсковые склады, были срочно доставлены в Ленинград десятки тысяч комплектов униформы польской армии. Спороли знаки различия, нарядили в эту форму "ингерманландцев", которые, в лихо заломленных "конфедератках", браво промаршировали по Ленинграду... и больше о них никто не слышал.
   По стране прошумели митинги, на которых "колхозники Татарии, чабаны Казахстана и хлопководы Узбекистана" требовали свержения "белогвардейской клики в Хельсинки" и приветствовали "новое, законное правительство Демократической Финляндии".
   Сталин планировал войну с финнами по образцу немецкого "блицкрига" в Польше. Но у него, увы, не было союзника, который помог бы ему, открыв второй фронт. Казалось, что в этом нет необходимости. Шесть советских армий, численностью более миллиона человек, поддержанные танками и артиллерией, имея абсолютное превосходство на море и в воздухе, вторглись в страну, чья армия при поголовной мобилизации не могла превысить трехсот тысяч человек и практически не имела ни танков, ни авиации. Можно было не сомневаться в быстрой победе. Но ничего подобного не произошло.
   Красная Армия сразу же была втянута в ожесточенные бои, показав себя в них плохо обученной и фактически неуправляемой толпой. В сорокоградусные морозы армия начала военные действия, не имея ни полушубков, ни валенок, ни лыж, на которых, кстати, никто не умел ходить. Мобильные отряды финских лыжников, перекрыв немногочисленные дороги Карельского перешейка завалами и минами, быстро парализовали движение огромной, неуправляемой толпы и, смело маневрируя по снежному бездорожью, начали истребление противника.
   Две передовые дивизии Красной Армии, наступавшие на Сувантоярви, отрезанные от тылов, вмерзнув в снег, были уже в невменяемом от обморожения состоянии взяты в плен финнами. На Петрозаводском направлении советские войска несли страшные потери, но не могли продвинуться вперед ни на метр.
   Выяснилось, что полностью отсутствует какое-либо взаимодействие между родами войск. Армады советской авиации вообще не имели никаких средств взаимодействия с сухопутными войсками и бесцельно бороздили финское небо, не в силах помочь своей истекающей кровью и замерзающей пехоте. Задуманные флотом, также без всякой связи с сухопутными силами, эффектные импровизации ни к чему хорошему также привести не могли. Корабли рвали корпуса о льды Финского залива, подрывались на минах, постоянно проигрывая артиллерийские дуэли с невероятно метко бьющими финскими береговыми батареями. Буксиры с трудом дотащили в Либаву избитый финскими снарядами новенький крейсер "Киров".
   Невероятный патриотический подъем охватил все слои финского общества. Трюк, предпринятый Сталиным с помощью своей коминтерновской банды, привел к совершенно обратным результатам. Рабочий класс Финляндии, узнав о "правительстве" Куусинена, опубликовал ответное обращение, в котором, в частности, говорилось:
   "Рабочий класс Финляндии искренне желает мира. Но раз агрессоры не считаются с его волей к миру, рабочему классу Финляндии не остается альтернативы, кроме как с оружием в руках вести битву против агрессии..."
   Бывшие бойцы Красной Гвардии - участники финской революции 1918 года - коллективно обратились к министру обороны с просьбой зачислить их в финские вооруженные силы для общего отпора врагу. "Дух зимней войны" навечно вошел в историю маленькой Финляндии в качестве синонима единства и героизма народа в борьбе за свою свободу и независимость.
   Но вряд ли финский патриотизм мог бы кого-нибудь потрясти в Кремле. В конце концов польский патриотизм был нисколько не меньше. Потрясло другое - невероятно высокая боевая подготовка маленькой финской армии. Старый русский гвардеец генерал Маннергейм - генерал свиты последнего русского Государя - знал свое дело. Призраками носились одетые в маскхалаты финские лыжники по лесам Карельского перешейка, сея смерть, панику, суеверные слухи среди ошеломленных солдат Красной Армии. Невероятно метко била финская артиллерия. Немногочленные финские летчики, усиленные шведскими и норвежскими добровольцами, доблестно вступали в бой с воздушными армадами "сталинских соколов", постоянно одерживая победы в воздушных поединках.
   В личном кинозале Сталина крутят финскую кинохронику. Румяные лица финских лыжников под козырьками лыжных кепи. Автоматы "Суоми" на шее. Белизна снега и высокие сосны, возвышающиеся над зарослями елок. Из зарослей, подняв обмороженные руки, выходят стриженные русские мальчики со вздутыми от обморожения лицами. Они в одних гимнастерках - даже без шинелей! - и в кирзовых сапогах. Они идут и идут. Их много - не меньше роты. Финны смотрят на них со смешанным чувством жалости и презрения. Штабеля русских трехлинеек. Финны стаскивают в кучу трупы. Все без шинелей, в одних гимнастерках. Почему без шинелей?! Они сбросили шинели перед атакой, товарищ Сталин. Установить всех поименно! Разобраться в этом безобразии! [14]
   С оживленным интересом за столь неожиданным ходом военных действий наблюдают из Берлина, Лондона и Стокгольма, из Токио и Вашингтона, из Парижа и Стамбула.
   Прошло уже две недели войны, но Красная Армия, несмотря на подавляющее превосходство, еще не везде сумела преодолеть предполье, отделяющее советскую границу от линии Маннергейма. С восточного же направления, где на карте создавался прекрасный вариант одним кинжальным ударом со стороны Суомуссалми в сторону Ботнического залива разрезать территорию Финляндии пополам и выйти в тыл линии Маннергейма, вообще не удалось продвинуться ни на шаг. Огромная 9-я армия под командованием генерала Виноградова, поддержанная сотнями танков и самолетов, ссылаясь на бездорожье, все сгруппировывалась, перегруппировывалась, но никак не могла опрокинуть две противостоящие ей финские дивизии. Генералу Виноградову совершенно ясно дали понять, что если он не завершит своего победного наступления к побережью Ботнического залива к 21 декабря - к шестидесятилетию товарища Сталина - то великий вождь может и усомниться в его безграничной преданности.
   К этому времени Советский Союз уже успели с позором выгнать из Лиги наций как агрессора. Симпатии всего мира были на стороне Финляндии. Разведка давно доложила Сталину, что англичане готовят высадку в Норвегии, чтобы бросить свои войска и авиацию на помощь финнам.
   Но и это было не самое главное, что волновало товарища Сталина. А волновало его то, что война на Западе практически не шла. Немцам явно не хотелось вгрызаться в линию Мажино, а союзникам в линию Зигфрида. Все еще очень хорошо помнили, во что обходятся наступающим подобные прорывы. Более того, стороны даже хотя бы для приличия почти не стреляли друг в друга.
   Срывался план Сталина, выполнению которого он посвятил всю свою энергию и ради которого готов был пожертвовать всем. Складывался вполне очевидный контрвариант: Гитлер договаривается с Западом, и они совместными силами, воспользовавшись тем, что Сталин завяз в финской войне, нанесут удар, организуют тот самый крестовый поход, которого он так боялся еще со времен гражданской войны. О большой вероятности этого похода предупреждал сам Ленин!
   8 ноября фюрер чудом избежал гибели. В этот день по традиции Гитлер встретился с ветеранами своего движения в крупнейшем пивном зале Мюнхена, чтобы отметить очередную годовщину знаменитого "Пивного путча" 1923 года - неудачной попытки нацистов захватить власть, закончившейся для самого Гитлера заключением в тюрьму, где он, просидев более года, написал свою знаменитую книгу "Майн кампф".
   На этот раз речь Гитлера была короче, чем обычно. Обрушившись с яростными нападками на Англию, которая с такой легкомысленностью разожгла европейскую войну и упорно не желает одуматься, Гитлер в начале десятого вечера покинул зал вместе со своей свитой, оставив ветеранов наслаждаться впечатлением от своей речи. Минут через двадцать после отъезда фюрера в пивном зале произошел взрыв бомбы, подложенной в колонну позади трибуны. Семь человек были убиты, 63 - ранены. Официально никто не взял на себя ответственность за этот террористический акт.
   Немцы, естественно, обвинили во всем английскую разведку. Англичане, в свою очередь, заявили, что взрыв является провокацией гестапо, цель которой вполне очевидна: повысить популярность Гитлера, а заодно ликвидировать ветеранов партии, вечно брюзжавших по поводу того, что "Адольф предал рабочее движение".
   Пока "Правда", подыгрывая Гитлеру, крыла англичан, сам Сталин находился в задумчивости. Он лично склонялся к мысли, что взрыв - это "коминтерновские штучки" - любезное напоминание вскормленной им "интершайки", что она недовольна сталинской интерпретацией марксизма-ленинизма и гитлеровской политикой "по еврейскому вопросу". Почерк знакомый. Подобное хулиганство могли совершить, конечно, и сами немецкие коммунисты, открыто считающие Сталина предателем. Сталин приказал провести тщательное расследование, в результате которого было расстреляно десятка два деятелей Коминтерна, а также схвачены и выданы Гитлеру около полутора тысяч немецких коммунистов, бежавших в свое время в СССР.
   И как будто всего этого не хватало, на Гитлера обрушилось новое несчастье: 12 декабря англичане перехватили в Южной Атлантике немецкий "карманный" линкор "Граф Шпее" и после короткого боя загнали его в Монтевидео. И хотя со стороны англичан сражались всего два крейсера, перепуганные немцы взорвали свой корабль.
   Все это никак не способствовало поднятию у Гитлера боевого духа.
   Англичане явно давали понять, что на море, как всегда, хозяева они. Немецкая морская торговля прекратилась мгновенно, как и в 1914 году. Английская удавка уже режет горло, несмотря на поток грузов из СССР. А если бы не было этого потока? Рейху был бы уже конец.
   В Москве Сталин угрюмо смотрит на своего старого друга Ворошилова. Маршал ежится под взглядом вождя. Где победа в Финляндии, в которой Ворошилов, столь же малограмотный, как и его патрон, нисколько не сомневался? Настолько не сомневался, что даже не посчитал нужным сообщить о начале военных действий находящемуся в отпуске Шапошникову?!
   До недавнего времени в кадрах Красной Армии было пять маршалов. Троих расстреляли, чтобы не умничали. Осталось два. Сталин намекает Ворошилову, что и два маршала - это слишком много. С него хватит и одного Буденного. Ворошилова прошибает холодный пот. Волнуясь и заикаясь, он уверяет Сталина, что к его юбилею - 21 декабря - с финнами будет покончено или по меньшей мере в войне произойдет коренной перелом.
   В войска летят строжайшие директивы. На Карельский перешеек лично выезжает НачПУРа Мехлис с полномочиями расстрела на месте кого угодно. В Ленинграде по приказу Жданова очередная часть населения высылается из города и для нагнетения военного психоза вводится затемнение.
   Однако запугать финнов введением затемнения в Ленинграде не удается. Их, правда, очень мало. Захлебываясь нашей кровью, они медленно пятятся к линии Маннергейма.
   Утром 13 декабря, после ожесточенного боя, советские войска, форсировав реку Тайпален-йоки, попытались с ходу прорвать линию Маннергейма у Ладожского озера. Подгоняемые яростными приказами из Москвы войска без подготовки ринулись на штурм. "Прорвать оборону противника не позднее 20 декабря!" - истерически требовали посыпавшиеся потоком директивы.
   16 декабря утренние сумерки в районе финского города Суомуссалми были взорваны громом мощной артиллерийской подготовки. В наступление перешла 9-я советская армия, поддержанная частями 8-й армии, наступавшей из района вблизи финского городка Кухмониэми. В задачу армий входило: прорыв финской обороны с востока, выход в тыл линии Маннергейма, одновременное наступление на крупный финский железнодорожный центр и порт Оулу с выходом на побережье Ботнического залива, что разрезало бы территорию Финляндии пополам. После двухчасовой артподготовки вперед ринулась пехота, поддерживаемая сотнями танков. Танки и пехота одинаково утопали в непроходимом снегу, но упорно рвались вперед. Каждый квадратный метр был минирован противником. Горели танки и автомашины, коченели на обочинах трупы людей и лошадей. Раненым не успевали оказывать помощь, они умирали от обморожения. А противника не было - он растворился в лесу, избегая боевого соприкосновения с наступающими армиями.
   На Карельском перешейке по всей протяженности линии Маннергейма кипели бои. Волна за волной советская пехота, поддерживаемая огнем артиллерии и танками, шла на штурм. Волна за волной они ложились в снег, чтобы уже никогда не подняться. Кинжальный огонь финских дотов скашивал всех. Но новые и новые ряды красноармейцев шли в атаку. В тоненьких шинелях, зажав в руках дедовские трехлинейки, проваливаясь по пояс в глубокий снег, подрываясь на минах, они шли и шли на финские доты с той великой жертвенностью, на какую способны только русские люди. Целую неделю шел штурм линии Маннергейма, но кроме немыслимых потерь никаких результатов он не дал. Ни на одном участке ни прорвать, ни даже вклиниться в оборону финнов не удалось. Армия истекла кровью и откатилась на исходные позиции. И, как будто этого было мало, с Карельского фронта пришла страшная весть - финны окружили 9-ю армия и часть 8-й армии. В котле оказалось более 50 тысяч человек. Пробиться к ним невозможно. Их запасы истекают. В столь страшные морозы их неизбежно ждут гибель или сдача...
   Таков был подарок к сталинскому шестидесятилетнему юбилею, который пышно отпраздновали в Москве 21 декабря. Вышедшая по этому случаю на шестнадцати страницах "Правда", естественно, вся была посвящена описанию великих деяний величайшего Вождя. Открывалась газета огромной статьей Молотова "Сталин - продолжатель дела Ленина". Затем следовала не менее объемная статья Ворошилова "Сталин и создание Красной Армии". "Сталин - великий локомотив истории" - витийствовал Лазарь Каганович, чья статья была перепечатана почти всеми центральными газетами.
   Завершал хор Микоян, озаглавивший свою работу весьма скромно - "Сталин - это Ленин сегодня". Заголовок статьи Микояна перешел на плакаты и стал лозунгом эпохи - "Сталин - это Ленин сегодня!".
   Склонный к сентиментальности Гитлер удостоил своего московского друга невиданным набором теплых слов:
   "...Пожалуйста, примите мои самые искренние поздравления. В то же самое время я желаю вам лично самого доброго здоровья во имя счастливого будущего народов дружественного Советского Союза. Адольф Гитлер".
   Пока по СССР прокатывалась истерия того, что робкие историки впоследствии назовут "культом личности Сталина", в Берлине начальник генерального штаба вермахта генерал Гальдер принимает в тиши своего завешанного картами кабинета советского военного атташе комкора Пуркаева. Им было о чем поговорить.
   Немецкие войска уже четыре месяца в нерешительности топтались у линии Мажино. Попытка Красной Армии с ходу прорвать линию Маннергейма закончилась полным провалом. Гальдер полагал, что если вермахт полезет на линию Мажино - результат будет тот же. Он хорошо помнил Верден.
   Гальдер переводит разговор с линии Мажино на линию Маннергейма. Пуркаев пожимает плечами. Специфика местности - нет дорог, леса, много озер. Это не дает возможности использовать танки с полной эффективностью. Комкор тщательно подбирает слова. Немцы делятся развединформацией с финнами. Линия Маннергейма, продолжает Пуркаев, в конце концов - он подбирает нужное слово - будет нейтрализована. Беспокоит другое.
   Англичане недвусмысленно дали понять, что собираются послать экспедиционный корпус на помощь финнам. Они собираются сделать это через территорию Норвегии, предварительно захватив основные порты этой страны - Нарвик, Тромсе, а может быть, и Осло. Если англичане это сделают, продолжает Пуркаев, то это может иметь самые печальные последствия. В частности, осложнится, а то и вовсе прервется путь из Германии в Мурманск. Кроме того, в английскую орбиту будет втянута Швеция и, конечно, Дания. В итоге осложнения (Пуркаев тщательно подбирает слова) начнутся и на Балтике - может прерваться подвоз железной руды из Швеции в Германию и пока бесперебойные поставки морем из СССР.
   Пуркаев хитрит. В Кремле боятся совсем другого. Если англичане высадятся в Норвегии и их войска вступят в бой с советскими частями на территории Финляндии, как ни крути, это означает войну с Англией, чего Сталину пока совсем не хочется.
   Кроме того, принимая во внимание полное нежелание Гитлера вести войну с западными демократиями, кто поручится, что при первом же боевом соприкосновении английских и советских войск в Финляндии, англичане не перетянут Гитлера на свою сторону и не начнется объединенный крестовый поход Запада против СССР, о котором пророчествовал Ильич!
   Гальдер бросает взгляд на карту. Немецкая разведка со все возрастающей тревогой сообщает о весьма подозрительной активности англичан вокруг Норвегии.
   Норвегия, конечно, лакомый кусочек, особенно - ее огромный торговый флот и золотой запас. Если она достанется англичанам, то их удавка станет совершенно нестерпимой. В сейфе Гальдера уже лежат несколько папок предварительной проработки операции "Убюнг Везер" - захвата Норвегии неожиданной высадкой морского и воздушного десанта. Пуркаев знает об этом, знает он и о том, насколько немецкий флот боится этой операции. Она ведь неминуемо означает столкновение с англичанами на море. Чего не знает Пуркаев - это боязни Гитлера, что англичане, захватив Норвегию и надавив на Швецию, перетянут на свою сторону Сталина и с двух сторон раздавят Рейх как тухлое яйцо.
   Поздравив друг друга с наступающим Рождеством и с днем рождения Сталина, генералы расстаются, полные новых тревог и сомнений. Гальдер в общих чертах хорошо уведомлен о деятельности комкора Пуркаева в Берлине.
   Прекрасный штабист и вместе с тем профессиональный чекист, много лет прослуживший в погранчастях, он знает свое дело и дает немцам разумные и взвешенные советы. Странно то, что сорокапятилетнему комкору почему-то не дают покоя лавры польского ротмистра Сосновского - знаменитого польского разведчика, твердо считавшего, что самой лучшей информацией является "постельная", т.е. полученная от любовниц-секретарш видных партийных и военных деятелей Рейха. Красавец-поляк весьма преуспел на этом поприще, вызвав небывалый шпионский скандал в истории Германии. Пуркаев, видимо, решил превзойти красавца-улана. Он с удовольствием спит с любой юной патриоткой, которую ему подсовывает гестапо, но не для получения секретной информации, а просто так - для собственное утехи. Сбитое с толку гестапо пока старательно составляет альбом фотографий амурных похождений советского военного атташе, еще не решив, что делать с ним дальше...
   Кончается 1939 год. В зловещей тишине и странном бездействии застыли на западе немецкая и англо-французская армии. Тишина воцарилась и вдоль линии Маннергейма. Советские войска ждут подкреплений, зализывают раны, перегруппировываются. В снегах Карелии из последних сил бьется окруженная финнами 9-я армия. Все попытки пробиться к отрезанным частям и деблокировать их приводят к новым огромным потерям, но никакого результата не дают. И наконец, становится совершенно очевидным, что 9-я армия уничтожена.
   По самым скромным подсчетам, убито и умерло от обморожения более 30 тысяч человек. Около 10 тысяч пропали без вести. Около двух тысяч взяты в плен в полумертвом состоянии. Финны торжественно хоронят своих солдат, погибших в "сражении под Суомоссалми". Все они известны поименно. Их 903 человека. Гремят залпы погребального салюта. Перед финнами открыты просторы практически незащищенной Советской Карелии.
   Но силы маленькой страны тают. Армия переутомлена боями. Несмотря на симпатии всего мира, никто не оказывает финнам эффективной помощи. Немцы не могут этого сделать, связанные договором о дружбе с Москвой. Англичане дают крохи - 75 противотанковых орудий, 200 пулеметов и смутные обещания прийти на помощь.
   Если Сталин совсем не хочет воевать с Англией, то и англичане не хотят воевать со Сталиным. Глубокие психологи - они твердо верят в свой прогноз: в таком маленьком ареале, как Европа, нет места для двух таких крупных хищников, как Гитлер и Сталин - они неизбежно сцепятся между собой - это, уверены англичане, вопрос ближайшего времени. И тогда, при посильном участии остального мира, они сами уничтожат друг друга.
   Английская разведка еще ничего не знает об операции "Гроза", но любовно вылепленные Сталиным Белостокский и Львовский балконы говорят сами за себя. Слишком явно оба трамплина нацелены на Берлин. Они тревожат Гитлера. Он медлит с наступлением на Западе, не решаясь повернуться спиной к своему новому другу, застывшему в столь недвусмысленной позе. Генштабисты успокаивают фюрера. Эти "балконы", объясняет генерал Гальдер, можно рассматривать как трамплины, но можно как голову дрессировщика, засунутую глубоко в пасть льва, - чик, и головы нет. Гитлер недоверчиво смотрит на генерала. - Не беспокойтесь, мой фюрер, объясняет Гальдер, при том "высоком" оперативном искусстве, которое демонстрирует Красная Армия в войне с финнами, при тех морях крови, которыми она оплачивает каждый шаг своего наступления, нам пока нечего беспокоиться. До весны русские завязли на Карельском перешейке - это совершенно очевидно. А там им понадобится время, чтобы прийти в себя после столь неожиданно тяжелой войны. Уже сейчас абвер оценивает потери русских не менее ста тысяч человек. А война не только не окончена, но, можно сказать, еще и не начиналась...
   Командарм Шапошников, занятый разработкой "Грозы" и страшно недовольный, что армия используется и истекает кровью в столь ненужной войне, осмеливается предложить Сталину: раз уж демонстрации мощи и блицкрига не получилось, может быть, на этом и закончим? А на уроках этой войны проведем реформу вооруженных сил. Ведь более важные дела предстоят, товарищ Сталин. А куда эта Финляндия денется? Сама потом попросится в состав СССР. В изумлении Сталин вынимает трубку изо рта. Ворошилов и Мерецков, обливаясь потом, с ужасом смотрят на Шапошникова. Нет уж, криво усмехается вождь, уходить с побитой мордой? Нет, нужно победить! Попытки взять линию Маннергейма "на ура!" были прекращены. Началась серьезная подготовка к наступлению. Со всех районов страны подвозились новые дивизии и корпуса, танки и артиллерия. На Карельском перешейке в дополнение к 7-й армии была развернута еще одна - 13-я. Общее количество сосредоточенных против Финляндии войск уже почти равнялось населению этой страны. Артиллерии навезли столько, что для нее не хватало места на Карельском перешейке - орудия стояли колесо к колесу. На аэродромах ЛВО была сосредоточена почти вся боеспособная авиация. Корабли Балтийского флота, неизмеримо превосходящие военно-морские силы финнов, должны были добавить свою артиллерийскую мощь в дело скорейшего разгрома противника.
   Солдаты, наконец, были одеты в полушубки и валенки, доставили мази от обморожения, ввели водочное довольствие - так называемые "наркомовские сто грамм". Началась серьезная подготовка к прорыву линии Маннергейма.
   Организационно войска были сведены во вновь образованный Северо-Западный фронт, командовать которым был назначен командарм 1-го ранга Тимошенко - человек без какого-либо военного образования, приглянувшийся Сталину еще в годы гражданской войны своей физической силой, беспощадностью и тупостью. Под его руководством начали разрабатывать оперативный план прорыва. Однако ничего нового оперативное искусство командарма Тимошенко не предусматривало. Линию Маннергейма предстояло штурмовать в лоб.
   По мере того, как все больше пробуксовывала сталинская военная машина на Карельском перешейке, все более враждебными становились отношения СССР с Франция и Англией. Поздравляя своих читателей с Новым годом газета "Правда" от 1 января 1940 года радостно отмечала в передовой статье:
   "Все честные сыновья и дочери Англии, Франции и Америки клеймят позором подлую банду - от римского папы до лондонских лавочников, поднявших весь этот дикий вой по поводу благородной помощи, которую Красная Армия оказывает финскому народу, борющемуся против его угнетателей".
   Рой политруков из ГлавПУРа, ринувшийся на фронт вслед за своим шефом Мехлисом, разъяснял бойцам и командирам, что Финляндия вероломно напала на СССР, что эта война является "разведкой боем международного империализма" перед вторжением в СССР. Страшно было уже не то, что об этой позорной войне писалось и говорилось в подобных выражениях, а то, что во все это верили, и верили фактически безоговорочно.
   Но Сталин нервничает. Разведсводки совершенно ясно показывают ему, как отнеслось общественное мнение Англии, Франции и Скандинавских стран к его финской авантюре. Постоянно идут сведения о продолжающихся тайных англо-немецких контактах, где муссируется возможность совместного выступления против СССР. В Осло английская резидентура ведет секретные переговоры с правительством Норвегии о пропуске англо-французских войск через ее территорию. А это означает войну с Англией. Совсем не хочется. Воевать с Англией мы еще не готовы. Все жалуются на нехватку рабочих рук. Он, Сталин, начиная с 1937 года, дал команду ежегодно отправлять в ГУЛАГ по полтора миллиона человек, распределяя их в соответствии с нуждами наркоматов. Где эти люди? Кто организовал их мор и повальные расстрелы в прошлом году?
   Подписал разнарядку на следующий год - 1 700 000 человек в ГУЛАГ и никого не освобождать. Ну, как так никого - а у кого сроки кончаются? Давать новые. Нет, так не годится, товарищ Сталин, немножко, но освободить нужно. А вторые сроки давать уже на воле. Приятно, когда можно спорить по-большевистски, принципиально, как это делал только Ленин.
   Вот так и он, Сталин, - один, как Ленин. Никто его правильно не понимает, всем все приходится разъяснять сотни раз, особенно по вопросам, по которым прямо говорить вообще не полагается. И голова гудит и пухнет от необходимости правильного анализа поступающих данных. Где тут информация, а где дезинформация, подсунутая международным империализмом?!
   Вот, Пуркаев из Берлина доносит, что немецкая разведка получила информацию о предстоящем английском десанте в Норвегию. Эту же информацию дает наша разведка в Германии, но предупреждает, что это "деза", пришедшая из Англии. Советская разведка в Англии также указывает, что слухи о предстоящем десанте англичан постоянно циркулируют в кругах близких к Уайтхоллу.
   Если англичане сами распространяют дезинформацию о своем десанте, то зачем? Вовлечь скандинавские страны в войну? Но на чьей стороне? Конечно, тут очень важно, чтобы англичане никоим образом в Норвегии не оказались. Нужно отсечь их от Финляндии. Но как это сделать? Самим - никак. Немцы могли бы попытаться, но для них это может очень плохо кончиться.
   17 января "Правда" разражается огромной статьей о коварных планах Англии и Франции нарушить самым "гнусным" образом нейтралитет Норвегии и Швеции.
   Нельзя сказать, чтобы эта статья была высосана из пальца. Советская разведка добыла копию доклада французского главнокомандующего генерала Гамелена правительству о важности создания нового театра военных действий в Скандинавии.
   В то же самое время Гитлер обнаруживает у себя на рабочем столе неизвестно кем переизданную брошюру кайзеровского вице-адмирала Вольфганга Вегенера "Морская стратегия в мировой войне", из которой явствует, что Германия проиграла первую мировую войну только из-за того, что не оккупировала Норвегию.
   Гитлер уже сам не может разобраться, кто его все время подталкивает в сторону Норвегии.
   Может, действительно следует опередить англичан. Главное - внезапность. Крохотная (145 000 человек) и плохо вооруженная норвежская армия, конечно, ничем ни сможет угрожать вермахту. Но англичане?
   Пока Гитлера терзали сомнения, его любимец Розенберг - выпускник Санкт-Петербургского Политехнического института и автор нашумевшей книги о всемирном еврейском заговоре "Миф XX века" - настаивает на том, чтобы фюрер принял и удостоил беседы некоего "замечательного норвежца" по фамилии Квислинг - лидера норвежского "Национального союза", полуподпольной организации, мечтающей о тоталитаризме. Чего не знает Позенберг - это того, что его "старый знакомый" - бывший майор норвежской армии Видкун Квислинг - был завербован советской разведкой еще в бытность его норвежским военным атташе в Москве.
   Квислинг сильно преувеличивал возможности своей организации, но врал вдохновенно, как и было приказано. Гитлер внимательно выслушал Квислинга, но сказал бывшему майору, что для него, Гитлера, была бы наиболее желательной нейтральная позиция Норвегии, как и всей Скандинавии.
   В тот же день Гитлер совещается с Редером. Оказывается, русские разрешили сосредоточить часть десантных сил в Мурманске. О, это полностью меняет дело. Тут уж англичане никак не смогут среагировать. Гитлер тут же отдает директиву о подготовке захвата Норвегии. Он тем и нравился Сталину, что заглатывал наживку с легкомысленной стремительностью голодного окуня.
   3 февраля, опоздав на четыре дня, штаб Северо-Западного фронта командарма Тимошенко представил Сталину новый план прорыва линии Маннергейма.
   В принципе, новый план ничем не отличался от старого. Финские укрепления предполагалось штурмовать фронтальной атакой.
   В тот же день, после мощной артиллерийской подготовки и бомбардировки с воздуха, 7-я и 13-я армии своими смежными флангами, как стадо буйволов, пошли в лоб на линию Маннергейма. Красную пехоту поддерживали, впервые в практике Красной Армии, крупные танковые соединения. Используя подавляющее превосходство в людях и технике, беспрерывными атаками в течение трех дней советские войска пытались прорвать финскую оборону. Но все было тщетно - все атаки разбивались о непоколебимую стойкость финнов. Волна за волной, как и в декабре, скашивались цепи атакующих, факелами горели бензиновые танки.
   Уже впавшие в отчаянье Тимошенко и приставленный к нему Жданов хотели испробовать на линии Маннергейма боевые газы, и только безобразное состояние противохимической защиты в Красной Армии заставило их подавить этот искус. Беспощадными приказами они продолжали гнать все новые и новые массы русской пехоты на укрепления финнов. Непрерывно грохотала артиллерия. Поднимались бомбардировщики, пытаясь пробить дорогу пехоте.
   Наконец, после четырехдневных кровопролитных боев, понеся огромные потери, наша армия на двух участках прорвала первую полосу линии Маннергейма. Но вклиниться с ходу во вторую линию финской обороны не удалось. Обескровленная армия снова остановилась, тяжело переводя дух.
   Так дело обстояло в центре на Выборгском направлении. На флангах же, на Кегсгольмском и Антреайском направлениях, были полностью уничтожены три советские дивизии, но продвинуться вперед не удалось ни на шаг.
   11 февраля Тимошенко бросил на слабеющих финнов новую гору пушечного мяса, которая стала вгрызаться во вторую линию обороны. Часть войск, пройдя в сорокаградусный мороз через огонь финских батарей, по льду залива, вышла в тыл третьей линии обороны. Тимошенко спешил. Приказ Сталина гласил - не позднее середины марта занять Хельсинки.
   16 февраля немецкий транспорт "Альтмарк", выполнявший роль судна-снабженца погибшего в южной Атлантике "Графа Шпее", попытался вернуться в Фатерланд, прорвавшись под покровом полярной ночи через английскую блокаду. На "Альтмарке" находился целый отдел абвера с новейшей радиоаппаратурой и целой библиотекой различной секретной документации, включая шифровальные книги, к которым немцы традиционно относились до странности легкомысленно.
   "Альтмарк" шел без огней через норвежские территориальные воды, где и был перехвачен двумя английскими эсминцами.
   Англичане подняли на "Альтмарке" гордый флаг своей родины и отбуксировали транспорт в Плимут вместе с абверовской секретной библиотекой.
   А между тем, советские войска продолжали вгрызаться в железобетонную оборону финнов, неся кошмарные потери. Расширить прорыв на центральном направлении не удавалось.
   На побережье Ладожского озера дивизии, прорвавшие первую линию финской обороны, угодили в окружение и методично уничтожались. Части, вышедшие через лед залива в тыл финской обороны, завязли в непроходимом снегу и теряли силы в боях за каждый метр территории.
   Но силы становились все более неравными. Со всех уголков Советского Союза эшелоны везли на фронт все новые и новые тысячи тонн пушечного мяса, без промедления бросаемого в мясорубку боев. Финны, понимая, что их силы иссякают, в отчаяньи искали помощи у мира, который им так сочувствовал. Но реальной помощи не было.
   Кровные братья - шведы и норвежцы - приходили в ужас от перспективы быть втянутыми в войну с CCCP. Англичане заверяли, что финский вопрос вскоре станет "объектом" тщательного изучения со стороны военного кабинета, но столь же тщательно уклонялись от прямых ответов, советуя в частном порядке попытаться добиться мира со Сталиным. Такой же совет давали и шведы.
   Еще в начале января финны пытались завязать с СССР переговоры о возможном заключении мира. С благословения финского министра иностранных дел Таннера в Стокгольм отправилась известная финская писательница Хелла Вуолийоки, где она в течение двух месяцев вела тайные переговоры с "мадам" Коллонтай, но безуспешно.
   На Карельском перешейке продолжается мясорубка. 28 Февраля Красная Армия на центральном участке фронта прорывает третью полосу финской обороны, выйдя передовыми частями к Выборгу.
   1 марта делается попытка с ходу штурмом овладеть городом. Попытка кончается окружением и разгромом 18-й дивизии Красной Армии. Войска останавливаются и снова ждут подкреплений. 6 марта советские войска снова идут на штурм и снова отбрасываются с большими потерями. Тимошенко делает попытку окружить Выборг. Войска, пробившиеся по льду залива, выходят на южное побережье Финляндии с задачей перерезать железную дорогу Выборг - Хельсинки. Из этого десанта не вернулся никто - все были уничтожены финнами.
   Обойти Выборг справа также не удалось. Взорвав шлюзы Сайменского канала, финны затопили всю территорию вокруг города. По грудь в ледяной воде, скашиваемые финскими пулеметами, красноармейцы продолжали жертвовать собой во славу засевших в Кремле политических авантюристов...
   Развязка наступила скоро. 7 февраля английский военно-морской атташе в Москве вице-адмирал Леопольд Сименс напросился на прием к наркому ВМФ адмиралу Кузнецову. Адмиралы поговорили о погоде в Москве, находя зиму весьма суровой. Затем англичанин пустился в воспоминания о первой мировой войне, вспомнив, в частности, флотилию английских подводных лодок, воевавшую на Балтике в боевом союзе с русским флотом. Кузнецов помнил об этом событии весьма смутно. Гораздо лучше он знал о налете английских торпедных катеров на Кронштадт в 1919 году, когда были утоплены два советских линкора и плавбаза лодок. Да, согласился англичанин, всякое бывало.
   Тем не менее, продолжал он, ему очень нравится в Москве, и он очень сожалеет, что ему, видимо, вскоре придется покинуть столицу России. "Вас отзывают?" - поинтересовался нарком. Сименс помолчал, а затем, глядя прямо в глаза Кузнецову, ответил, что вскоре отзовут не только его, но и весь персонал посольства.
   Взволнованный столь странным и непротокольным поведением английского атташе, адмирал Кузнецов немедленно доложил о состоявшемся разговоре Сталину. Однако Сталин знал гораздо больше, чем Кузнецов. На его столе лежало донесение советского посла в Лондоне Ивана Майского, которого накануне вызвали в Форин офис и вручили ноту, где говорилось, что "Правительство Его Величества, пристально наблюдая за действиями Советского Союза в Финляндии, выражает надежду, что у СССР хватит доброй воли, чтобы разрешить затянувшийся конфликт за столом переговоров и прекратить бессмысленное кровопролитие..."
   Завершалась нота весьма витиеватой фразой, смысл которой, однако, был совершенно ясен:
   "Правительство Его Величества искренне надеется, что Советский Союз не даст перерасти советско-финскому конфликту в войну гораздо большего масштаба с вовлечением в нее третьих стран".
   Вместе с тем, по линии разведки советской стороне был подброшен документальный фильм, повествующий о суровых буднях далеких английских гарнизонов, раскиданных на бесчисленных базах необъятной империи. Фильм тут же прокрутили в личном кинозале Сталина. Кроме Сталина, к просмотру был допущен только Поскребышев, хотя в фильме, на первый взгляд, и не было ничего особенного.
   Открывался он звуками марша "Правь, Британия морями!" По экрану плыли надстройки и мачты английских линкоров, расцвеченных флагами во время какого-то очередного королевского ревю в Спитхедде. Принцессы королевского дома, улыбчивые, пожимающие руки восторженным морякам.
   Сталин морщится: зачем ему прислали эти кадры для поднятия боевого духа домохозяек? Но вот сюжет резко меняется. Вместо водной глади Спитхеддского рейда - песчаные дюны, кактусы, колючки, пара пасущихся верблюдов. Проволочная изгородь. Аппарат ползет вдоль нее и показывает крупным планом ворота с надписью: "База Королевских ВВС в Масуле, Ирак". Часовые в плоских английских касках с винтовками. Тяжелые бомбардировщики "Веллингтон" прогревают двигатели. Улыбающиеся парни подвешивают в бомболюки полутонные бомбы Диктор подсказывает за кадром, что каждый "Веллингтон" способен нести три таких бомбы на большие дистанции, вплоть до 3 тысяч миль. Мультипликация показывает пунктиром путь бомбардировщиков. Сталин стискивает зубами черенок трубки. Баку! Вот в чем дело! Или ты останавливаешь свои войска в Финляндии, или мы бомбим Баку! Ты остаешься без нефти и в состоянии войны с нами, англичанами.
   В тучах песчаной пыли "Веллингтоны" поднимаются в воздух. Но Сталин уже не смотрит. Он приказывает зажечь свет и начинает набивать табаком трубку...
   Командование Северо-Западного фронта охватывает шок: Сталин приказывает остановить войска. Тимошенко считает, что виной этому его бездарность, его неспособность взять Выборг! Он унизил великого вождя, вынудив его к мирным переговорам с ничтожным противником. Что же теперь будет с ним самим? Совершенно потеряв голову, он вместо приказа о прекращении огня отдает приказ о еще одном штурме Выборга.
   11 марта финская делегация в составе замминистра иностранных дел Рути, члена финского сейма Паасикиви и генерала Вильдена прибывает в Москву, и на следующий день, 12 марта, подписывается мирный договор. С советской стороны его подписывают Молотов, Жданов и командарм Василевский.
   По новому договору к СССР отходил весь Карельский перешеек, включая Выборг. Граница была возвращена к линии, определенной Ништадтским мирным договором 1721 года в славные времена Петра Великого. Кроме того, СССР получил ряд островов в Финском заливе, финские части полуостровов Рыбачий и Средний, область Петсамо. А что же "правительство" Отто Куусинена? О нем никто больше не вспоминал, как будто его и не существовало.
   Итак, договор был подписан. Начиная с четырех часов утра советское радио, вопреки обычному ночному молчанию, ежечасно передавало текст договора. В это же время Сталин, связавшись по телефону с командованием Северо-Западного фронта, ругаясь матом, требовал от Тимошенко и Мерецкова взять Выборг любой ценой. Время еще было: по протоколу, приложенному к договору, военные действия должны были быть прекращены 13 марта в 12.00.
   В 6 часов утра, зная о подписании мира, красноармейцы пошли на штурм города, который по статье II договора уже отошел к СССР. Шесть часов шел кровопролитнейший ожесточенный бой. Удар наносился со стороны старого кладбища через железнодорожный вокзал. Несмотря на огромную концентрацию живой силы и техники, взять Выборг так и не удалось. Ровно в 12.00, как и предусматривал договор, стороны прекратили огонь. Финны начали отход. Так Сталин отомстил за унижение, которому его подвергли англичане: за шесть часов боя было потеряно еще 862 красноармейца. Не раздражайте вождя!
   Но Сталин был не просто раздражен - он был потрясен. И дело было не в том, что на полях сражений Финской войны Советский Союз ярко продемонстрировал полную бездарность военного руководства, полную беспомощность армии в решении элементарных оперативно-тактических задач. Дело было даже и не в кошмарных потерях и не в том, что СССР потерял остатки своего международного престижа, а в том, что Сталин с ужасом осознал - с такой армией осуществить операцию "Гроза" невозможно. Не до жиру - быть бы живу! [15]
   Лейб-медики вождя констатировали у вождя предынфарктное состояние. Они просили, чтобы вождь прекратил свое неумеренное курение и отдохнул хотя бы недели две. Сталин мрачно отмахнулся. Нет-нет! Не сейчас. Необходимо полностью реформировать армию.
   Он гонит с поста наркома обороны своего любимца Ворошилова и назначает на его место Тимошенко. Сталину понравилось, как Тимошенко рвал линию Маннергейма, заваливая ее трупами. Решительный человек. С таким можно работать! Вместо ожидаемого расстрела Тимошенко получает звание маршала и Героя Советского Союза.
  
  
  
  
   Глава 4. Аппетиты растут во время еды
  
  
   Тимошенко вызван на срочное заседание Политбюро, где Сталин и объявил ему о новом назначении. По мнению вождя, у его друга Ворошилова не хватало твердости, избыток которой он заметил у Тимошенко.
   Мельком взглянув на сводку потерь, Сталин не нашел их чрезмерными. Неправильный подбор кадров и плохая дисциплина - вот что, по мнению Сталина, явилось причиной неудач в войне. Тимошенко следовало срочно обратить внимание именно на эти два вопроса. Но, в конце концов, резюмировал вождь, мы добились своей цели, ибо обеспечили безопасность наших северных границ и в первую очередь Ленинграда [16] .
   Столь вдохновляющие результаты войны были скрыты не только от общественности, но и от армии. Газеты фактически не освещали ход боевых действий, концентрируя свое внимание на героических эпизодах - истинный и выдуманных - связанных с отдельными солдатами или летчиками. Печатались порой, занимая всю газету, списки награжденных. Затем последовали короткие репортажи о "победе" на линии Маннергейма, а затем неожиданное сообщение о заключении мира. Произошел и обмен военнопленными. 986 финских пленных были переданы на родину через КПП севернее Выборга. Советских пленных - изможденных обмороженных инвалидов - везли домой на санитарных поездах, к которым никого не подпускали. Часть из них была выгружена на Финляндском вокзале в Ленинграде и глубокой ночью они промаршировали на Московский вокзал, откуда эшелоны-товарняки отправили их навсегда в безвозвратные лабиринты ГУЛАГа. Домой не вернулся никто. В течение 1940 года их семьи также были высланы из крупных городов [17] .
   Однако не это беспокоило товарища Сталина. Его злопамятное сердце жгло оскорбление, нанесенное англичанами, и, поглаживая усы, вождь готовил коварному Альбиону жестокую месть, естественно, руками романтика-Гитлера. 30 марта Молотов, выступая на Верховном Совете обрушивается на англо-французов с гораздо большим пылом, чем раньше.
   У него есть все причины для ярости. Прогитлеровская политика СССР привела к тому, что лопнуло терпение даже у благодушных французов. Французские коммунисты, ретиво выполнявшие приказы из Москвы - поддерживать "правое дело Гитлера", уже начали в открытую разлагать армию и рабочих. Их деятельностью дирижировало советское посольство в Париже, также нисколько не стесняясь своего дипломатического статуса. В условиях военного времени правительство Франции вынуждено было принять решительные меры, дабы предотвратить полное разложение фронта и тыла. Деятельность коммунистической партии в стране была запрещена, ряд коммунистов арестованы. Полиция провела обыски в торговом представительстве СССР и в ряде других помещений, принадлежавших различным советским организациям. В результате "загорелась шапка" на самом советском после Якове Сурице, которого прошлось срочно отозвать.
   Не лучше обстояло дело и в Лондоне, где от Ивана Майского, по его собственным словам, шарахались, "как от зачумленного". Майский уже несколько раз предупреждал Москву, что англичане ждут от него любого неосторожного слова, чтобы выслать из страны без всяких церемоний.
   Прекрасно зная, что только неизбежная перспектива войны с Англией заставила Сталина заключить мир с Финляндией, Молотов, упоенный собственной ложью, вдохновенно вещает депутатам, каким ударом для Чемберлена было заключение Советским Союзом мира с Финляндией. Видимо, англичане надеялись, что финны оккупируют СССР по меньшей мере до Урала. Но не вышло, господа! При одном слове "Англия" или "англичане" Молотов, что для него совсем нехарактерно, срывается на угрозы, вынимает аккуратно сложенный платок, вытирает уголки губ. Пьет воду. Он-то знает, какой кус добычи англичане вытащили прямо из пасти Советского Союза. Но великий Сталин - не из тех людей, которых можно унижать безнаказанно.
   Москва уже получила информацию о предстоящей высадке немецких войск в Норвегии. Осознавая риск, связанный с высадкой морского десанта в водах, кишащих боевыми кораблями английского флота, немцы попросили Сталина (по другой версии - Сталин сам предложил) разместить в Мурманске часть десантных сил и сил обеспечения. Под покровом снежных зарядов февральской ночи в Кольском заливе сосредоточились дна набитых солдатами войсковых транспорта и самый крупный танкер кригсмарине "Ян Веллем". По замыслу планировщиков операции "Везерские учения", появление этого десантного эшелона с направления, о котором англичане не подозревают, должно гарантировать успех операции. Англичане получат хороший урок. Кроме того, пора уже разобраться с надоевшей английской авиабазой в Мосуле - этим дамокловым мечом, висящим над советскими нефтяными промыслами в Баку. Что ни случись - англичане тут же вспоминают про эту ахиллесову пяту СССР. Но как дотянуться до Ирака? У немцев пока нет самолета, способного достать до Мосула. Сталин консультируется с разведкой: нельзя ли что-нибудь сделать по линии национально-освободительного движения колониальных народов в борьбе против империалистов-угнетателей?
   Советская разведка переживает тяжелое время. И Сталин в порядке самокритики не может не признать, что тут есть и его вина. Еще Ленин, со свойственной ему гениальной прозорливостью, разделил советскую разведку на три примерно равные части: разведку Коминтерна, разведку ВЧК-ГПУ и разведку генштаба РККА, или ГРУ. Ильич считал, что действия этих разведок, а в равной степени и неизбежный между ними антагонизм станут краеугольными камнями, на которых незыблемо покоиться фундамент пролетарского государства. Ревниво наблюдая друг за другом, разведки предотвратят даже теоретическую возможность скатиться любой из них до заговора против диктатуры пролетариата, даже если эта диктатура будет сведена к диктатуре пролетарских вождей. Полностью соглашаясь с Лениным в принципе, Сталин тем не менее имел здесь свою точку зрения. Коминтерн вождь не любил, поскольку считал эту организацию одним из орудий всемирного еврейского заговора. До конца своих дней он так и не смог толком понять: кто кого придумал - Ленин Коминтерн или Коминтерн Ленина.
   Постоянно жиреющее ОГПУ-НКВД постепенно подмяло под себя все разведывательные структуры Коминтерна, но попытка Менжинского и Ягоды проглотить заодно и ГРУ была пресечена самым решительным образом. Благодарное ГРУ первым засветило чудовищный заговор, созревший в недрах ГПУ и получивший известность под названием операции "Трест". Мстительный НКВД не остался в долгу и на волне так называемого дела Тухачевского буквально размазал ГРУ по стенке.
   В суете "организационных мероприятий" 1937-1938 гг. руководство обеими разведывательными организациями попало в руки Ежова, что Сталин в очистительном угаре тех героических дней "социалистического ренессанса" поначалу просмотрел. Ежов, однозначно понимая свою высокую миссию, начал отзывать разведчиков из всех стран мира и без промедления ставить их к стенке. В ответ разведчики стали повально сдаваться западным контрразведкам, где только могли. Знаменитый советский резидент Кривицкий метался по Соединенным Штатам в поисках хоть какого-нибудь аналога тайной полиции, кому можно было бы сдаться, но не найдя такового, сдался в итоге... журналу "Лайф".
   Разоблачений, с которыми выступили на страницах западной печати бежавшие советские резиденты и дипломаты, включая собственного секретаря Сталина, тоже, к счастью, никто не услышал, а кто и услышал, тот не поверил: уж больно невероятные вещи рассказывали "пролетарские" бойцы-дезертиры.
   Став одновременно главой НКВД и ГРУ, Ежов, по справедливому мнению многих историков, не мог даже теоретически оставаться живым, хотя сам этого почему-то не понимал. Однако ликвидация Ежова была лишь мелким "организационным вопросом", решением которого было невозможно восстановить практически разгромленную разведку. Многие связи и каналы прервались, многие засорились настолько, что уже было непонятно, какой именно разведке они принадлежат. Старые источники информации оказались под шумок перевербованными, а новые источники казались подозрительными. Вождь полностью потерял доверие к разведке и пользовался ею в качестве консультативного органа без права голоса.
   И вот такое простое дело, как проклятый английский аэродром в Ираке, вдруг вылилось в проблему. После бегства на Запад советского ближневосточного резидента Агабекова дела в этом регионе оказались в состоянии полного запустения. По документам удалось установить, что у Агабекова на жалованьи находился некий Али Рашид Гальяни - один из визирей дивана, созданного при регентском совете после смерти эмира Фейсала. Существовало, однако, опасение, что Али Рашида, пока он был "бесхозным", перекупили немцы. Но что бы там ни было, он известен своими резкими антианглийскими настроениями. Следовало бы подбросить ему оружия через Иран и попросить наших немецких друзей о содействии. Если советско-германская дружба на море расцветала на Кольском полуострове, то на суше она цвела по линии Гестапо - НКВД, и родственные "конторы" уже оформили "Общество дружбы" и не отказывали друг другу в мелких услугах и одолжениях. Немцы, которых английская авиабаза в 60 км от Багдада тоже мало радовала, твердо обещали помочь. Сталин был тронут.
   Чтобы как-то сгладить то жалкое впечатление, которое оставила сталинская армия в период зимней войны, был продуман ряд эффектных и шумных мероприятий. 4 апреля депутаты Верховного Совета утвердили новый военный бюджет. На следующий день "Правда" ликующе сообщала в передовой статье:
   "Верховный Совет утвердил государственный бюджет СССР на 1940 год. С величайшим энтузиазмом делегаты проголосовали за крупное увеличение наших расходов на оборону. Наша страна должна иметь более мощную Красную Армию и Флот, чтобы охладить пыл поджигателей войны. Пятьдесят семь миллиардов рублей, которые будут потрачены на усиление нашей обороны, помогут Красной Армии и Флоту решить любые проблемы, связанные с безопасностью нашего государства".
   57 миллиардов рублей, разумеется, были цифрой липовой. Почти весь государственный бюджет, прямо или косвенно, тратился на военные нужды. Разворачивалась еще невиданная в мире танковая программа. Новые дизельные танки Т-34 и KB не имели аналога ни в одной армии мира. Конвейером шли новые модели самолетов бомбардировочной и истребительной авиации. На совершенно секретных полигонах проходили испытания новейших реактивных установок. Рос химический и бактериологический боезапас. В грохоте клепальных молотов и сполохах электросварки поднимались на стапелях новые боевые корабли. Конвейером шли с заводов подводные лодки В Николаеве уже под верхнюю палубу поднимался гигантский корпус новейшего линкора "Советская Украина". В Молотовске заложен линкор "Советская Белоруссия".
   Вновь назначенный нарком обороны Семен Тимошенко обозрев доставшееся ему ворошиловско-ежовское наследство, отдал свой первый и наиболее известный приказ за номером 120, в котором говорилось: "Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне!" Но это было легче сказать, чем сделать. В принципе, из-за низкой оснащенности вооруженных сил транспортными средствами, новая система боевой подготовки в основном сводилась к изнурительным маршам пехоты, массами которой и хотели завоевать весь свет. В весеннюю распутицу, в летнюю жару и зимнюю стужу пехоту изнуряли марш-бросками, требуя суточных переходов до 100 километров вместо уставных 45-и.
   "Без хорошей пехоты, - басил Тимошенко на совещании командующих округами, - в современной войне победы не достигнешь. Отличную пехоту нужно иметь не на словах, а на деле".
   Кто это придумал - сам Тимошенко или ему подсказал Сталин - неизвестно, но результаты тут же начали сказываться. Все новое пополнение гнали в пехоту. Формирование танково-механизированных корпусов резко затормозилось. Некоторые танковые корпуса были переформированы в пехотные. С огромным недобором личного состава оказались авиация, артиллерия, инженерные войска.
   Пока Тимошенко проводил военные реформы в Советском Союзе, в Германии шла лихорадочная подготовка к десанту в Норвегию. Советский Союз, знающий в качестве сообщника все детали предстоящей операции, ждал затаив дыхание. Англичане, видимо, знали обо всем еще лучше поскольку читали немецкие коды свободно, как бульварные романы [18] .
   7 апреля легендарная польская подводная лодка "Ожел", наделавшая столько шума на Балтике в сентябре 1939 года, когда за ней гонялись противолодочные соединения немецкого и советского флотов, начала Норвежскую операцию, утопив набитый десантниками немецкий транспорт "Рио-де-Жанейро". Транспорт с десантом шел в сторону Нарвика, о чем лодка немедленно доложила командующему флотом метрополии - адмиралу Форбсу. В тот же день англичане начали минировать норвежские воды.
   Рано утром 9 апреля жители Копенгагена, ехавшие на велосипедах на работу, неожиданно оказались среди колонн немецких солдат, марширующих к королевскому дворцу. Сначала датчане решили, что идет съемка кинофильма. Через несколько минут дворцовая охрана открыла огонь, немцы ответили. Перестрелка продолжалась недолго. Появившийся адъютант короля приказал дворцовой охране прекратить огонь. Немцы заняли дворец. Дания оказалась оккупированной в один день. Сама по себе она не представляла никакой ценности, но ее фланговое положение в Северном море сделало необходимым по мнению немецких стратегов, ее оккупацию перед вторжением в Норвегию,
   В тот же день под покровом шторма и снеговых буранов немцы высадили в Норвегии морской и воздушный десанты. Однако все быстро пошло совсем не так, как планировалось. Хотя Квислинг клятвенно уверял немцев, что вся норвежская армия на их стороне и не окажет никакого сопротивления, все эти клятвы, как обычно, оказались блефом.
   Немцы, бросившие в Норвежскую операцию практически все наличные силы своего надводного флота, понесли тяжелые потери. При форсировании Осло-фиорда норвежскими береговыми батареями был потоплен тяжелый крейсер "Блюхер", ушедший в ледяные воды фиорда со всем экипажем. В самом Осло, где еще до высадки немецкого воздушного десанта все ключевые позиции были захвачены людьми Квислинга, немцев ждало большое разочарование. Английская диверсионная группа, возглавляемая Нильсом Григом - племянником знаменитом композитора - прямо из-под носа немцев и коллаборационистов похитила золотой запас страны. В одной из тихих бухт золото было быстро перегружено на английский крейсер "Галатея" и отправлено в Великобританию.
   Между тем на сцене появился английский флот. Задержавшийся в фиорде крейсер "Кенигсберг" попал под удар самолетов с английского авианосца "Фьюриос", став первым кораблем второй мировой войны, потопленным авиабомбами. "Карманный" линкор "Лютцов" - бывший "Дойчланд", переименованный по личному приказу терзаемого мрачными предчувствиями Гитлера - с оборванной торпедами кормой с трудом был отбуксирован на базу. Крейсер "Карлсруэ", перехваченный английской подлодкой, перевернулся и затонул со всем экипажем. Один за другим тонули транспорты под ударами английской авиации и эсминцев. Ворвавшиеся в гавань Нарвика английские эсминцы устроили там настоящий погром - один за другим шли на дно немецкие транспорты, горели миноносцы. Два единственных немецких линкора - "Шарнхорст" и "Гнейзенау", направленные в море для осуществления дальнего прикрытия десанта, были перехвачены английским линейным крейсером "Ринаун". Пятнадцатидюймовые снаряды с "Ринауна" стали рвать на куски "Гнейзенау". Непроницаемый снежный заряд скрывает противников друг от друга. Воспользовавшись этим, немцы быстро отходят на базу, корежа корпуса о лед. Через два дня инициатива снова перешла к англичанам, и они высаживают десанты в Нарвике и Тронхейме. Немецкие гарнизоны, отрезанные морем от Германии, попадают в отчаянное положение. В Тронхейме тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер" - собрат потопленного "Блюхера" поврежден таранным ударом английского эсминца "Глоуорм". Английские десантники, поддержанные огнем своих крейсеров, прижимают немцев к воде. Два эскадренных танкера - "Каттегат" и "Скагеррак" - пытавшиеся пробиться на помощь к "Хипперу", идут на дно под огнем английских кораблей. И тут происходит чудо. Неизвестно откуда появляются два транспорта с десантниками и огромный танкер "Ян Веллем". Быстро высадившиеся на берег солдаты с ходу вступают в бой и отбрасывают англичан от Тронхейма. "Ян Веллем" снабжает мазутом отряд "Адмирала Хиппера" и спешит к Нарвику, где обстановка для немцев складывается почти катастрофическая.
   В пылу боя никто не задает вопроса, откуда появился "Ян Веллем" и два транспорта с десантом. Кому положено - тот знает, что они пришли из Мурманска! Но Нарвик уже блокирован англичанами с моря и с суши. На головы горных егерей обрушиваются пятнадцатидюймовые снаряды вошедшего в фиорд английского линкора "Уарспайт". Ветеран Ютландского боя снова заговорил с немцами на единственно понятном им языке.
   Застрявшая в Нарвике флотилия немецких эсминцев уже израсходовала все топливо. Отчаянная попытка "Яна Веллема" прорваться к ним на помощь окончилась трагически. Расстрелянный в упор английскими эсминцами огромный танкер, объятый пламенем, выбрасывается на берег, где его гигантский черно-красный корпус ржавел до начала 50-х годов.
   Потеряв последнюю надежду, немецкие моряки приняли решение затопить свои эсминцы и, сформировав отряд морской пехоты, пойти на сухопутный фронт помогать окруженным горным егерям. На этом этапе операции английский флот понес минимальные потери, но на каждый потерянный эсминец англичане построили в течение войны десять. Тяжелые и неоправданные потери немецкого флота были невосполнимы. К комплексу Скапа-Флоу прибавился и комплекс Норвежской операции.
   "Поздравляю с блестящей высадкой", - льстиво телеграфирует из Москвы Молотов Риббентропу. Берлин ничего не ответил, ибо по поводу "блестящей высадки" Гитлер устроил истерику Редеру и Кейтелю. Он надеялся совсем на другое, но он обманывал себя и был обманут. Нет, нет, нет! С англичанами нельзя связываться на море! Десант в Норвегии обречен. Он подло обманут! Квислинга расстрелять, ибо он заманил нас в английскую ловушку. Генералу Дитлу немедленно дать приказ прорываться со своими войсками в Швецию и там интернироваться. Это лучше, чем они все погибнут или попадут в плен к этим гнусным евреям - англичанам! Гитлер в истерике, он не желает слушать никаких оправданий. В приступе удушья он рвет на себе галстук. За неполных четыре месяца нынешнего года уже погибло 14 подводных лодок! Причем одна из них потоплена палубным гидросамолетом с английского линкора. Над немецким флотом вместе с англичанами хохочет весь мир! Где торговый флот Норвегии? Он весь захвачен англичанами! Где золотой запас? Во имя чего мы обескровили флот?! Редер молчит, ибо сказать ему нечего. Он предупреждал фюрера, что до выполнения плана "Зет" было бы безумием бросать вызов англичанам на море. Разве Гитлер не обещал ему, что до выполнения этого плана войны с англичанами не будет. Поди, скажи ему об этом сейчас...
   Измучив себя истерикой, Гитлер падает в кресло, массируя рукой горло. Из-за тяжелой портьеры появляется высокий неряшливо одетый человек - доктор Теодор Морелль, личный врач фюрера. Со шприцем в руке он подходит к Гитлеру. Детская доверчивость и испуг вспыхивают в глазах диктатора. Он быстро и послушно засучивает рукав коричневой партийной рубахи. Генералы закрывают глаза - игла впивается в руку фюрера. Он откидывается в кресле и сидит так несколько минут, прикрыв глаза [19] .
   Молчание генералов прерывает Гальдер. Подойдя к карте, он, тактично подбирая слова, характеризует создавшуюся обстановку как сложную, но далеко не безнадежную. Тяжелое положение, в которое армия попала в Норвегии по причине слабости кригсмарине, можно легко компенсировать простым переносом центра тяжести операций с северо-востока на запад. Если фюрер отдаст приказ о наступлении на западе, то англичане наверняка будут вынуждены перебросить основные силы своего флота ближе к каналу, ослабив тем самым давление на Норвегию, что позволит сделать очередную попытку деблокировать окруженные части в Нарвике и Тронхейме. Это первое. Второе: как фюреру, конечно, хорошо известно, в настоящее время изыскивается возможность снабжения Нарвика по суше через территорию Швеции. Успешное наступление решит норвежский вопрос автоматически. Гальдер уверен, что все его коллеги разделяют эту точку зрения.
   Облокотившись руками о стол, Гитлер несколько минут рассматривает карту и поднимает глаза на Гальдера: "Через Бельгию и Голландию?" Гальдер молча пожимает плечами. "Что у нас остается на Востоке?" "Семь дивизий, мой фюрер".
   Гитлер начинает возбужденно мерить нервными шагами огромный кабинет. Семь дивизий! Смешно! А если кремлевский людоед всадит нам топор в затылок? Он не сделает этого! Почему? Он способен на любую подлость и преступление! Нет, мой фюрер. Советы сейчас не способны предпринять крупномасштабные военные акции. Они слишком истекли кровью в борьбе с доблестными финнами. Они реорганизуют армию. У них много дел. Гитлер смотрит на Риббентропа. Тот согласен с мнением военных. Более того, он уверен, что Сталин рассматривает соглашение с Германией не как клочок бумаги, а как союз социалистических государств против еврейско-плутократических демократий.
   Резким движением руки Гитлер прерывает своего министра иностранных дел. Воспитанный в духе австрийской сентиментальности, Гитлер искренне верит в идейную дружбу. Он страдает и просто плачет, когда жизнь преподносит ему жестокие уроки в виде вероломства и продажности вчерашних друзей, вроде Рема и Штрассера. Презирая итальянцев, он искренне любит Муссолини. Ненавидя большевизм из-за огромного количества евреев в его рядах, он искренне восхищается Сталиным.
   Гитлер понимает шестым чувством неврастеника, что если Муссолини - личность гораздо мельче его, то Сталин - фигура гораздо более крупная. Он это понимает сердцем и понимает правильно, но голова бунтует, порождая новые комплексы в его и так насквозь закомплексованной натуре, заставляя предпринимать нечто такое, что поразило бы или даже ошеломило московского друга и подняло его, Гитлера, до уровня владыки Кремля.
   Нет, он ничего не может сказать. Сталин корректен до предела. Поставки в Германию идут бесперебойно. Более того, Сталин держит свое слово и обеспечивает ему, Гитлеру, моральную поддержку во всем мире. Взять хотя бы коммунистов Франции. Все-таки сталинской всемирной организации просто позавидуешь! Какая дисциплина! Ведь кажется, французские коммунисты - французы по национальности, по крови. А получили приказ из Москвы, - и что? Как бульдоги вцепились в задницу собственной страны. Агрессивная война против Германии! Она чужда рабочему классу! Солдаты, не выполняйте приказов ваших офицеров-буржуев. Рабочие, бастуйте, чтобы сорвать военные заказы правительства! По сведениям разведки, во французской армии резко возросло дезертирство, многие части ненадежны, тыл разваливается.
   Или взять Швецию. Советская разведка сперва распустила через свои каналы слух о неминуемом немецком вторжении в страну, а потом опубликовала официальное заявления о заинтересованности СССР в сохранении и упрочении шведского нейтралитета. А под шумок всего этого удалось договориться со шведами на пропуск через их территорию эшелонов со снабжением и подкреплениями для горных егерей Дитля.
   Нет, Сталин, кажется, искренне симпатизирует целям Германии. Риббентроп прав: Сталин ненавидит западные демократии и от всего сердца вносит свою лепту в их уничтожение. Хорошо, рискнем! Гитлер выпрямляется. Генералы стоят по стойке смирно. Гитлер еще раз бросает взгляд на карту и назначает наступление на Западном Фронте на 9 мая 1940 года...
   1 мая Москва просыпается от рева труб и барабанов. Гремят марши. На Красной площади ровными прямоугольниками застыли войска - отборные, выделенные для парада части.
   Новый нарком обороны Тимошенко, демонстрируя кавалерийскую выучку, объезжает войска и поздравляет их с праздником. Тысячеголосое "ура!" летит над площадью, спугивая голубей со шпилей исторического музея.
   Но Сталин не смотрит ни на серо-зеленые шеренги войск, вопящие "ура!" перед белым конем нового наркома, ни на прекрасные купола, глядя на которые, некогда осенял себя крестным знамением его любимец Иван Грозный. Сталин не смотрит - Сталин думает, прохаживаясь за спинами членов Политбюро, посасывая, по обыкновению, потухшую трубку.
   Советская разведка прислала сообщение, что 9 мая немцы начнут наступление на Западном фронте. Что делать? Накануне он провел совещание с лицами, посвященными в замысел операции "Гроза", число которых, к сожалению, неуклонно росло, вызывая опасение о возможной утечке информации. Кроме Шапошникова и Мерецкова, пришлось посвятить в план Тимошенко, Жданова и Берию. Прикинули, и получилось, что немцы смогут оставить в Польше для прикрытия дивизий пять-восемь. Шапошников подумал и сказал, что, видимо, оставят семь. Ну, семь или восемь, это не принципиально. Мерецков, захлебываясь от возбуждения, предложил нанести удар на следующий день после начала немецкого наступления. Даже у всегда уравновешенного Шапошникова загорелись глаза. Сталин никогда не видел его таким. Военные стали убеждать вождя, что по всем расчетам немцы смогут оказать эффективное сопротивление Красной Армии только за Берлином. Они гарантируют взятие Берлина максимум через две недели после начала операции.
   Сталин слушал внимательно, сдерживая накатывающийся гнев. Две недели! Не они ли обещали ему взять за две недели Хельсинки?! Не они ли позорили его на весь мир, а сейчас обещают за две недели взять Берлин! Никто не заметил, что случилось нечто страшное. Сталин, который никогда не доверял своей армии как политической организации, после финской войны перестал доверять ей и как военной силе.
   Конечно, на карте "Гроза" выглядит прекрасно. От западного выступа Белостокского балкона до Берлина рукой подать. Вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Дании, захват побережья, соединение с наступающим англо-французами где-то за Берлином. Еще более заманчиво выглядит Львовский балкон. Коротким ударом Чехословакия отрезается от Рейха, рывок через Румынию, дорога на Балканы открыта, создавая возможность флангового обхода французов, захвата северной Италии и вторжения в южную Францию. Десант в Дарданеллы. Сталин закрывает глаза, и перед ним встает образ земного шара, украшенный "Серпом и Молотом" - совсем как на государственном гербе СССР. Золото швейцарских банков, уплывающее в Москву, как уже произошло с золотым запасом Испании. ("Ничего не получится, - сказал ему кто-то из советников, - швейцарская армия уйдет в горы и спрячет там золотой запас". Ничего, они быстро спустятся с гор, когда мы начнем проводить репрессивные мероприятия с их родственниками.) Во всемирном масштабе будет осуществлен гениальный призыв Ленина: "Грабь награбленное!", воздвигнем памятник великому учителю в центре Берлина. Жаль, что нельзя сделать конный... Сталин открывает глаза и ловит обрывок фразы Шапошникова: "Почти все танки оборудованы сменными автомобильными шасси. При выходе на европейские автострады это позволит намного увеличить темпы наступления..."
   "Посмотрим, - говорит вождь генералам. - Армию приведите в порядок, времени мало..."
   Приводить армию в порядок надо с головы. На столе У Сталина уже лежит подписанный указ о введении в РККА персональных воинских званий. Командармы, комкоры и комдивы, овеянные романтикой гражданской войны, навсегда исчезнут из рабоче-крестьянской армии, уступив место добротным, испытанным веками чинам старой императорской России. Генералы, адмиралы, полковники, капитаны всех рангов с 7 мая 1940 года составят офицерский корпус армии и флота, облагодетельствованный к тому же и крупным повышением в окладах.
   Указом от того же 7 мая Шапошников, Тимошенко и Кулик были произведены в маршалы Советского Союза.
   В тот же день новоиспеченный маршал Тимошенко собрал совещание по вопросам военной идеологии, где были заслушаны доклады о состоянии дисциплины и боевой подготовки в РККА. Открывая совещание, замнаркома генерал Проскуров откровенно заявил: "Как ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины, как у нас, нет ни в одной армии!" "Правильно!" - раздались голоса из зала.
   Ни для кого из присутствующих не было секретом, что в армии идет беспробудное пьянство, ставшее причиной 80% всех ЧП в авиации и на флоте. Еще в декабре 1939 года нарком Ворошилов издал секретный приказ "О борьбе с пьянством в РККА", где призывал созвать во всех полках, эскадронах, эскадрильях и на кораблях совещания командного и начальствующего состава, на которых в "полный голос сказать о всех пьяных безобразиях, осудить пьянство и пьяниц, как явление недопустимое и позорное".
   Однако в связи с тем, что приказ был помечен грифом секретно, его практически не довели до сведения личного состава, продолжавшего пьянствовать и пропивать казенное имущество в катастрофических количествах. Рядом с пьянством процветало небывалое воровство казенного имущества. Почти во всех частях имел место преступный сговор командиров с комиссарами, или вместе пьянствующих, или вместе ворующих, или совмещающих то и другое, что было чаще всего. Выборочные следственные дела по поводу печальной войны с финнами показали что, скажем, 374-й пехотный полк 7-й армии, прибывший на Карельский перешеек в декабре 1940 года, по вещевым аттестатам был полностью снабжен зимним спецобмундированием, т.е. тулупами, полушубками, шерстяным бельем, валенками и даже пимами из оленьего меха. Весь личный состав полка расписался в получении вещевого довольствия. Но следствие быстро выяснило, что зимнее обмундирование было украдено прямо со складов и кому-то перепродано, а в полку его и не видели. Нет, товарищ Сталин как всегда прав - с такой армией нельзя затевать ничего серьезного. Можно снова опозориться. Сначала нужно предпринять крутые меры по укреплению дисциплины и повышению боевой подготовки...
   Пока Тимошенко, развив бешеную деятельность, создавал комиссии по ужесточению дисциплинарного устава, по усилению программ боевой подготовки, по созданию новых оборонных предприятий и новых военно-учебных заведений, Сталин, Шапошников и Мерецков, затаив дыхание, ждали развития событий на Западе. Комкор Пуркаев, ставший отныне генерал-лейтенантом, прислал подтверждающее сообщение - немцы начнут наступление на рассвете 10 мая. Эта дата совпадала со всеми данными, полученными советской разведкой по другим каналам через Рим, Гаагу, Брюссель и, конечно, Берлин.
   9 мая в 21.00 начальник штаба германских ВВС генерал Ешонек доложил фюреру, находившемуся в своем личном поезде, что авиация готова к выполнению задачи, а синоптики гарантируют в течение ближайших дней отличную летную погоду. Выслушав сообщение, Гитлер приказал передать всем высшим штабам условный сигнал "Данциг", означавший, что наступление назначено на следующее утро.
   10 мая в 05.30 ставка Гитлера располагается в горном районе Мюнстерэйфель, получив условное название "Гнездо на скале" - "Фельзен нест". В этот момент немецкая авиация двух воздушных флотов наносит удар по аэродромам союзников. В 05.35 наземные войска пересекают границы Голландии, Бельгии и Люксембурга. В ушах солдат звучат только что переданные по радио слова Гитлера: "Начинающаяся сегодня борьба определит судьбу германской нации на следующую тысячу лет!" Речь фюрера заглушается ревом моторов: вторая волна немецких бомбардировщиков наносит удар по французским и английским штабам, узлам связи и коммуникациям.
   Французское командование в соответствии с планом, выработанным задолго до войны, двинуло 35 французских и 10 английских дивизий в центральную Бельгию навстречу армейской группе "Б" генерала фон Бока, не понимая при этом, что подставляет тыл своей сильнейшей группировки под удар главных сил вермахта. Надо сказать, что этого не понимали и немцы. Вопреки общепринятому мнению, немцы не только не обладали каким-то численным превосходством над союзниками, но в действительности их армии были значительно малочисленнее армий противника. И танков у них было меньше, да и сами танки значительно хуже, чем у французов и англичан. Но в немецкой армии был вдохновенный поэт танковой войны генерал Гейнц Гудериан и воспитанные им генералы Гот, Рейнгарт и Манштейн.
   Как и в польскую войну, Гудериан командовал всего лишь танковым корпусом, входившем в танковую группу генерала Клейста в составе группы армий "А" фельдмаршала Рундштедта. Перед началом наступления Гудериан тщетно пытался убедить своих начальников разрешить ему и Готу нанести удар через Ардены с выходом на берег Мааса, прорвав фронт французов в наиболее уязвимом, по его мнению, месте - в предгорьях лесистых Арден. Рундштедт и Клейст не видели в этом большого смысла, предлагая свои варианты прорыва с обязательным поворотом на восток в тыл англо-французской группировке. Гудериан почтительно слушал, но решил еще раз на практике доказать закостенелым кайзеровским генералам, что такое современная война. Перевалив через Ардены, танки Гудериана за двое с половиной суток, к полному изумлению Рундштедта и Клейста и великому ужасу Гальдера, оставив за собой 120 километров, вышли на берег Мааса под Седаном. Напрасно Рундштедт и Клейст требовали Гудериана немедленно остановиться, позаботиться о своих флангах, подождать артиллерию и пехоту. С ходу форсировав Маас, отразив запоздалую контратаку французов, Гудериан неожиданно повернул на запад. К исходу следующего дня его танки прорвали последнюю оборонительную позицию противника и открыли себе путь на запад - к побережью Па-де-Кале.
   Разрезанная танковыми клиньями Гота и Гудериана французская армия разваливалась на глазах. Руководство войсками нарушилось. Английский экспедиционный корпус стал откатываться к побережью в направлении Дюнкерка. Успех был столь неожиданным, что немецкое командование в него не поверило и не было готово к его реализации. Гальдер беспокоился о несуществующем стратегическом резерве французов, ожидая, когда его введут в действие. Гитлер, по обыкновению, психовал, боясь небывалого успеха. Ему мерещились какие-то французские части на южном фланге. Взвинтив себя до предела, он потребовал немедленно остановить Гудериана. Рундштедт и Клейст засыпали Гудериана радиограммами, требуя остановиться. Гудериан продолжал идти вперед, координируя действия Гота и Рейнгарта. Взбешенный Гитлер приказал отстранить Гудериана от командования, арестовать, доставить в Берлин для суда.
   Не в силах сдержать беспокойство, Гитлер 17 мая прибыл на командный пункт группы армий "А" и устроил разнос Рундштедту за опрометчивость и неосторожность. Он приказал немедленно остановить наступление и перегруппировать силы. Но тут в дело вмешалось ОКВ, которое постепенно поняло замысел Гудериана и тут же издало под этот замысел новую директиву. Гитлер бы категорически против. Кейтель, Йодль и Рундштедт пытались уже хором переубедить фюрера.
   Пока в верховном руководстве шли яростные споры, Гудериан утром 20 мая, отрезав линии снабжения левому крылу союзных войск в Бельгии, вышел к морю вблизи Абвиля. Затем Гудериан стал продвигаться дальше на север, к портам Па-де-Кале, в тыл английской армии, которая еще находилась в Бельгии, сражаясь с армиями фон Бока. 22 мая войска Гудериана отрезали пути отступления англичанам к Булони, а на следующий день - к Кале. Англичане стали спешно отводить свои силы к Дюнкерку - последнему порту, оставшемуся в их руках. Бельгия, Голландия и Люксембург капитулировали. Остатки французских войск в панике отступали на юг, открывая немцам дорогу на Париж. Под стрессом надвигающейся военной катастрофы пало правительство Чемберлена. Кресло английского премьера занял Уинстон Черчилль, поклявшийся сражаться до конца. Повеселевший Гитлер, поверив наконец в небывалый успех, приказал представить Гудериана к производству в генерал-полковники и отменить свои приказы о снятии его с должности и отдаче под суд [20] .
   Между тем танки Гудериана, продолжая продвигаться вперед, к исходу 23 мая находились уже всего в 10 километрах от Дюнкерка - последнего оплота союзников на побережье, куда отошел практически весь английский экспедиционный корпус и несколько французских дивизий. И тут произошло, на первый взгляд, совершенно невероятное событие. Танки Гудериана неожиданно остановились. Остановились и танки Рейнгарта, бравшие Дюнкерк в клещи с юго-востока. Эта остановка почему-то считается одной из тайн второй мировой войны и не просто обросла легендами, а превратилась в одну сплошную легенду, авторами которой изначально стали уязвленные немецкие генералы, никак не желавшие признать того факта, что не они остановились, а их остановили англичане.
   По этой легенде, уходящей своими корнями в штаб фельдмаршала Рундштедта, в ночь с 22 на 23 мая на имя фельдмаршала поступила телеграмма Гитлера с приказом остановить войска под Дюнкерком, предоставив уничтожение англичан авиации, артиллерии и флоту, которого кстати, в этом районе не было вообще. Получив приказ, ошеломленный Рундштедт решил, что это английская провокация. Все еще хорошо помнили, как они шифром германского адмиралтейства приказали эскадре адмирала Шпее следовать к Фолклендским островам, где она и была полностью уничтожена. Поэтому фельдмаршал запросил из ставки фюрера подтверждение приказа, и это подтверждение получил. Приказ есть приказ, и Рундштедт приказал своим танкам остановиться. Лихой Гудериан, который две недели игнорировал все приказы из штаба группы армий и рвался вперед, теперь, когда под гусеницами его танков находилось более трехсот тысяч охваченных паникой англичан, т.е. в преддверии небывалого триумфа, вдруг послушно замер на месте и даже, как свидетельствуют документы, не запросил ни Рундштедта, ни Клейста о причинах этого, мягко говоря, странного приказа. Поскольку никто не мог понять мотивировки подобного приказа фюрера, то на этой основе родилась вторая легенда, любовно слепленная советскими историками.
   Беря за основу вранье немецких генералов, новая легенда утверждала, что Гитлер специально дал возможность англичанам эвакуировать свои экспедиционные силы, поскольку уже имел место сговор между ним и "правящими империалистическими кругами" Англии заключить мир и совместно обрушиться на СССР.
   В действительности же все было гораздо проще: немцы вошли в зону действия корабельной артиллерии англичан, а для их "картонных" бензиновых танков это было смертельно опасно [21] . Поэтому прямо под носом у немецких танков англичане провели крупную стратегическую операцию по эвакуации своих войск в метрополию. Удары с воздуха не принесли желанного результата - слишком близко были английские аэродромы. Истребительная авиация королевских ВВС надежно прикрыла эвакуацию, что же касается флота, то он так и не появился, и поступил мудро - мощное соединение флота метрополии прикрывало подходы к проливу. Попытка Гудериана прорваться к Дюнкерку была отбита ураганным огнем корабельной артиллерии англичан: 72 немецких танка разлетелись на куски под градом тяжелых снарядов морской артиллерии, и вот тогда-то фельдмаршал Рундштедт доложил фюреру, что дальнейшее продвижение к Дюнкерку чревато большими потерями в танках. Фюрер, едва услышав об английском флоте, немедленно приказал остановить наступление на Дюнкерк. Впрочем, на этот раз никто и не собирался оспаривать его приказа, поскольку немцы уже были остановлены, а Гитлер своим приказом лишь юридически подтвердил эту остановку.
   "Господство на море, - философствовал в начале века знаменитый английский адмирал Джон Фишер, - сводится к тому, чтобы в любом районе мирового океана самая проклятая развалюха под нашим флагом могла плавать спокойно и безопасно". Трудно придумать более убедительную иллюстрацию к замечанию лорда Фишера, чем эвакуацию англичанами Дюнкерка под самым носом у немцев.
   В период до 4 июня англичане вывезли морем из Дюнкерка 338 226 человек. Отчаянные попытки нескольких дивизионов немецких торпедных катеров прорваться к местам посадки на плавсредства дали ничтожные результаты. Покидая берега Франции, английские солдаты бросали на побережье свои каски, целые горы которых можно было обозревать в окрестностях Дюнкерка. Немецкая, а за ней и советская пропаганда выдавали и продолжают выдавать эти пирамиды английских касок за доказательство паники, охватившей англичан, видимо, не зная, что по традиции, восходящей еще к наполеоновским войнам, брошенная каска означает: "Мы вернемся!" Одновременно с эвакуацией Дюнкерка резко изменившаяся обстановка на континенте вынудила англичан провести эвакуацию и в Норвегии, подтвердив прогноз Гальдера, что ключ к решению норвежской проблемы лежит на Западном фронте.
   Деморализованная, разложенная коммунистами французская армия продолжала в панике отступать на юг. 10 июля Муссолини, набравшись храбрости, наконец решил поддержать своего берлинского кумира, объявив войну Англии и Франции. "Я лично с большим удовольствием буду бомбить Лондон", - сказал английскому послу в Риме министр иностранных дел Италии, зять Муссолини граф Чиано, имевший лицензию пилота. "Но только будьте осторожнее, граф, - сухо ответил ему английский посол, - потому что, если вас собьют над Лондоном, я буду безутешен".
   Гитлер был вне себя от радости - мощный итальянский флот сулил несколько ослабить то страшное давление, которое английский флот оказывал на Германию. Пока Гитлер тешил себя подобными иллюзиями, немецкие войска продолжали наступление. 14 июня они вошли в Париж, где были восторженно встречены местными коммунистами, почему-то решившими, что за оказанные немцам услуги и в силу искренних отношений между Берлином и Москвой, им будет дозволено легальное существование с разрешением выпуска их любимой "Юманите". Быстро проведенные немцами аресты, разгром штаб-квартир и редакций компартии окончательно сбили с толку французских коммунистов, пребывавших в прострации аж до сентября 1941 года, пока прибывший из Швейцарии Семен Каганович - кузен знаменитого Лазаря - не привез им из Москвы новые инструкции.
   Французское правительство запросило Гитлера о перемирии. Призыв Черчилля - отступить в Северную Африку и продолжать войну - был проигнорирован. В Берлин уже летели не просьбы, а мольбы. Мстительный Гитлер согласился на перемирие с условием, что большая часть Франции останется оккупированной и церемония подписания перемирия произойдет в Компьенском лесу, в том самом штаб-вагоне маршала Фоша, хранимом французами в качестве национальной реликвии, где в 1918 году подписали капитуляцию кайзеровские генералы.
   20 июня Гитлер прибывает в Компьен. Он взвинчен. Свершилось то, о чем он мечтал годами: отомстить за позор Компьена. Компьен отомщен! Теперь надо отомстить за Скапа-Флоу. Прямо в вагоне Фоша Гитлер отдает приказ о проведении операции "Морской Лев" - операции по вторжению в Англию. Он лично посещает нормандское побережье, раздавая кресты танкистам генерала Гота. В мощную стереотрубу фюрер смотрит через Ла-Манш. В оптической сетке смутно белеют меловые скалы Дувра. Веками неприступный Альбион! Но сейчас-то тебе пришел конец! С трудом оторвав жадный взор от окуляров стереотрубы, Гитлер, вскинув руку в партийном приветствии, идет к автомобилю. Квартет аккордеонистов, составленный из награжденных танкистов, играет любимую Гитлером сентиментальную мелодию "Донны Клары".
   В Лондоне Черчилль недовольно пыхтит своей неизменной сигарой. Он был уверен, а данные разведки подтверждали, что Сталин воспользуется ситуацией и нанесет удар по Гитлеру с тыла. Надо быть просто идиотом, чтобы не воспользоваться столь благоприятным моментом. Премьер смотрит на карту Восточной Европы, переводит взгляд на Москву и говорит в адрес Сталина слова, которые буквально не переводятся, но в литературном переводе означают: "Лопух!" Полстакана коньяка возвращают Черчилля к мрачной действительности. Удалось спасти армию, но все тяжелое вооружение пришлось бросить во Франции. Ну, это дело наживное. Главное - жив флот - вековая опора мощи империи. Боже, спаси короля! Боже, спаси нашу страну! Боже, храни наш флот!
   За всеми этими событиями, немея от изумления и страха, следили из Москвы. Несмотря на то, что советское правительство было полностью осведомлено о готовящихся событиях, их развитие застало Сталина и его окружение врасплох. В дополнение к исчерпывающей и не оставляющей места сомнениям разведывательной информации Сталин накануне немецкого наступления на Западе получил о нем официальное немецкое предуведомление. 9 мая граф Шуленбург передал Молотову официальное послание своего шефа Риббентропа, в котором говорилось, что Германия вынуждена предпринять оборонительные меры перед лицом явного намерения англо-французов вторгнуться в Рурскую область.
   "Молотов не сомневается в нашем успехе", - радостно радировал в Берлин Шуленбург, чья бисмарковская выучка заставляла ликовать по поводу столь искреннего сближения России и Германии.
   Пока гитлеровские и сталинские дипломаты обменивались сердечными любезностями, пока Гитлер, напуганный гудериановским прорывом, орал на свои штабы, не успевающие наносить на карту продвижение собственных танков, Сталин, молча попыхивая трубкой, выслушивал страстные призывы Шапошникова, Мерецкова и уже примкнувшего к ним Тимошенко начать немедленное наступление. Данные военной разведки и разведки НКВД совпадали в оценках: координированное наступление советских и англо-французских войск раздавит гитлеровский Рейх как тухлое яйцо. Причем Красная Армия успеет дойти до Эльбы. Начальник главного разведуправления РККА генерал Иван Проскуров, кроме того, указывал, что в восточном направлении у немцев фактически нет никакой обороны.
   "А если они сговорятся?" - спрашивал вождь, все еще мыслящий бредовыми ленинскими формулировками неизбежного крестового похода буржуазии против рабоче-крестьянского царства.
   Напрасно генерал Проскуров с фактами в руках пытался доказать вождю, что сговор невозможен, Сталин молчал. Молчали Молотов и Жданов, боявшиеся попасть не "в масть". Финская война продолжала давить на Сталина. По большому счету именно доблестные финны спасли Европу от захвата Сталиным в мае 1940 года .
   Долгие годы работавший с Троцким маршал Шапошников поймал себя на мысли, которую незадолго до смерти поведал своей жене, что будь на месте Сталина Троцкий, он ни минуты не колеблясь, начал бы наступление.
   Уже тогда РККА почти по всем показателям вдвое превосходила вермахт. Генерал Проскуров, искренне веривший, что Красная Армия, если она прекратит беспробудное пьянство, легко может захватить весь мир, а продолжая пьянствовать, все-таки сможет захватить Европу, позволил себе неосторожность процитировать в присутствии вождя Троцкого, впрочем, не называя его по фамилии. "Благоприятный момент для начала войны наступает тогда, когда противник в силу объективных причин поворачивается к вам спиной". Начальник ГРУ не учел, что товарищ Сталин знал всех классиков марксизма наизусть и от изумления, что в его присутствии кто-то осмелился цитировать Троцкого, даже поперхнулся, вынув трубку изо рта, но не сказал ничего.
   Бестактность, которую позволили себе маршал Шапошников в мыслях и генерал Проскуров вслух, больно задела вождя. Намек был понят. Тем более, что сам Троцкий из далекого Мехико всеми доступными ему средствами предупреждал человечество, что Сталин уже готов к захвату мира. Автор и теоретик перманентной революции сходил с ума от ярости, что его великими идеями захвата мира с помощью провоцирования социальных, а затем военных конфликтов пользуется жалкий и малограмотный семинарист. Это раздражало Иосифа Виссарионовича, и уже около года многочисленная бригада из ликвидотдела НКВД, раскинув свои сети в США и Мексике, готовилась навсегда оградить великого вождя от обвинений в плагиате.
   "Нэ надо спешить, - глубокомысленно изрекал вождь в конце каждого подобного совещания, - посмотрим, как пойдут дела". Разработчики "Грозы", подзадоривавшие Сталина на активные действия, исходили из предпосылки, что бои на Западе примут длительный ожесточенный характер, который позволит Советскому Союзу выбрать оптимальное время для нанесения удара.
   Советская военная разведка совершенно правильно определила противостоящие силы. Немцы сосредоточили на Западном фронте 136 дивизий, 2580 танков, 3824 самолета, 7378 орудий. Им противостояли 147 англо-французских дивизий, 3100 танков, 3800 боевых самолетов и более 14500 артиллерийских орудий. Одни эти цифры говорили о том, что неизбежна длительная и кровавая обоюдная мясорубка наподобие верденской.
   Беспокоило только, как бы немцы, будучи явно слабее, не истекли кровью в этих боях, оставшись, как и в прошлую войну, без снабжения и боеприпасов. Бодрящим маршем для них был перестук колес бесчисленных эшелонов, везущих в Германию советскую нефть, пшеницу, хлопок, никель, хром и все, что было нужно разраставшейся военной промышленности Рейха. Советские торговые суда с огромными красными буквами СССР на белом фоне бортов - знак нейтралитета - доставляли те же самые грузы в немецкие порты через Балтику, недоступную для английской блокады. Германия остро нуждалась в меди, но СССР производил медь в ничтожных количествах. Выход был найден. Советскому Союзу удалось заключить контракт на закупку меди в США. Эта медь тут же переправлялась в Германию. Только воюйте, ребята, как следует, вам дадим, ничего не пожалеем, крушите капиталистический мир.
   В первые дни немецкого наступления, когда противостоящее армии завязали авангардные бои в Голландии и Бельгии, все, казалось, шло по намеченному в Москве сценарию. За железобетонными укреплениями линий Мажино и Зигфрида можно было воевать до бесконечности. Еле сдерживая ликование, "Правда" от 16 мая 1940 года писала:
   "В течение первых пяти дней немецкая армия достигла значительных успехов. Немцы оккупировали значительную часть Голландии, включая Роттердам. Правительство Нидерландов уже сбежало в Англию. У англо-французского блока имелись давнишние амбиции втянуть Голландию и Бельгию в войну против Германии... После того как немцы опередили Англию и Францию в Скандинавии, последние две страны сделали все возможное, чтобы втянуть Голландию и Бельгию в войну... Теперь мы видим, как велика ответственность англо-французских империалистов, которые, отклоняя все немецкие предложения о мире, развязали Вторую Империалистическую войну в Европе".
   Однако дальнейшее развитие событий заставило онеметь даже столь беспринципную прессу, как советская. Молниеносный разгром французской армии - армии, которую Сталин (и не только он) считал сильнейшей в Европе, отдавая ей ведущую роль в пресловутом крестовом походе против СССР, вызвал в Москве шок.
   Когда было объявлено о взятии немцами Парижа, Сталин впервые в присутствии своих сообщников открыл сейф, таинственный сейф, вделанный в стену его кремлевского кабинета, где, к величайшему удивлению всех присутствующих, оказались початая бутылка Кахетинского, две пачки английского трубочного табака и пузырек с бестужевскими каплями. Накапав себе бестужевских капель, Сталин, не говоря ни слова, покинул всех присутствующих и уехал из Кремля на ближнюю дачу, куда срочно вызвали братьев Коганов - неизменных лейб-медиков вождя.
   "По имеющимся у нас сведениям, - срочно доносила из Москвы нестареющая "Интеллидженс Сервис", - у Сталина был инфаркт или тяжелый сердечный приступ. Наш источник связывает болезнь советского руководителя с разгромом союзных армий на континенте. Не является ли это свидетельством, что Сталин, душой болея за демократию, ведет с Гитлером сложную игру, выбирая подходящий момент для уничтожения его как соперника сталинской гегемонии в Европе и мире ".
   Прочитав сообщение своей разведки, Черчилль сел за свое первое послание к Сталину. "Британское правительство убеждено, что Германия борется за гегемонию в Европе... Это одинаково опасно как для СССР, так и для Англии. Поэтому обе страны должны прийти к соглашению о проведении общей политики для самозащиты против Германии и восстановления европейского баланса сил..."
   Это послание, где Сталину гарантировалась полная английская помощь, если он решится дать своему другу - Гитлеру - топором по затылку и делался прозрачный намек об осведомленности англичан о подобном тайном желании товарища Сталина, прежде всего говорило о том, что английская разведка уже знает об операции "Гроза" и, если надо, то, конечно, с большим удовольствием поставит об этом в известность Гитлера .
   Если не удастся натравить Сталина на Гитлера, то почему бы не натравить Гитлера на Сталина? Послание было передано через нового английского посла в Москве сэра Стаффорда Криппса - самого левого, кого только мог найти в своем окружении ненавидящий коммунистов Черчилль. Сэр Стаффорд добился, чтобы Сталин его принял "для конфиденциального разговора".
   Еще не совсем оправившийся от сердечного приступа Сталин, конечно, не должен был вообще принимать английского посла, да еще со столь провокационным посланием британского премьера. Однако он это сделал, и сделал неспроста, решив воспользоваться случаем, чтобы еще раз продемонстрировать Гитлеру свою преданность и лояльность, не давая ему даже намека для сомнения.
   Прием был официальным и весьма холодным. Выслушав послание Черчилля, Сталин дал следующий ответ:
   "Сталин не видит какой-либо опасности гегемонии любого одного государства в Европе, и менее всего какой-либо опасности того, что Европа может быть поглощена Германией. Сталин следит за политикой Германии и хорошо знает многих ведущих государственных деятелей этой страны. Он не заметил какого-либо желания с их стороны поглощать европейские страны. Сталин не считает, что военные успехи Германии угрожают Советскому Союзу и его дружественным отношениям с Германией..."
   "Этот тиран, - заметил Черчилль, - принадлежит к самому уязвимому типу людей. Полнейший невежда, распираемый самомнением и самодовольством".
   Черчилль ошибался, принимая желаемое за действительность. Англия, оставшись одна против Германии, лихорадочно начинает сколачивать антигерманскую коалицию. Незаконнорожденное дитя Британской империи - Соединенные Штаты - всем своим поведением страшно раздражая и Гитлера, и Сталина, дают понять, что не оставят в беде свою старую маму, впрочем, Соединенных Штатов никто пока не боится. Трехсоттысячная армия заокеанской республики с одним экспериментальным бро-небатальоном не вызывает к себе серьезного отношения со стороны вождей, располагающих многомиллионными армиями и тысячами танков. Страна лавочников, разложенная демократией. Конгресс уже дважды проваливал законопроект о всеобщей воинской обязанности...
   Несмотря на заверения, данные Криппсу, о конфиденциальности беседы, Сталин немедленно ставит о ней в известность немцев, вызывая восторг Риббентропа и встревоженный взгляд Гитлера. Сталин делает это быстро, чтобы его не опередили англичане, подсунув немцам свой собственный текст. Он понимает, какую игру начал Черчилль. Все совершенно очевидно. Англии нужны солдаты для спасения империи, а где их можно найти больше, чем у Сталина? Но Сталин вовсе не склонен превращать Красную Армию в армию английских колониальных солдат. Пока же необходимо принять все меры, чтобы сохранить с Гитлером дружеские отношения. А отношения эти - лучше и не придумаешь.
   Серыми тенями уходят на английские коммуникации немецкие подводные лодки уже с двух баз на территории СССР. Оркестр Ленинградской военно-морской базы приветствует прибуксированный из Германии тяжелый крейсер "Зейдлиц", проданный в СССР за 100 миллионов марок. Советской стороне переданы чертежи новейшего немецкого линкора "Бисмарк", эсминцев типа "Нарвик", технологические карты артустановок. Советские авиаконструкторы с интересом изучают полученные из Германии образцы самолетов Me-109, Me-110, Ю-87 и Хе-111.
   Делегация гестапо посещает своих московских коллег, преподнеся им в дар машинку для вырывания ногтей. Не шибко грамотные советские чекисты с некоторым страхом смотрят на блестящее никелированными и воронеными частями настольное чудовище. Кулаком в морду или ногой в пах проще и надежнее. Для предметного обучения гестаповцы получают немецких коммунистов, сидящих в Сухановке.
   Шеф делегации бригаденфюрер Далюге в беседе с наркомом Меркуловым отмечает немецкую озабоченность тем, что англичане создают Освободительную Польскую армию. В СССР находятся несколько сот тысяч польских военнопленных, включая 15 тысяч офицеров. Может ли советская сторона гарантировать, что эти поляки не попадут в Освободительную армию? "Может!" - твердо отвечает Меркулов, и эксперты гестапо присутствуют при массовых расстрелах польских офицеров в Катынском лесу. Новый советский военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов и немецкий военно-морской атташе в Москве фон Баумбах провели успешные переговоры по поводу проводки немецких надводных рейдеров Северным морским путем в Тихий океан - в глубокий тыл англичан, где их торговые суда все еще ходят без всякого охранения.
   Опомнившись от шока, вызванного немецкими победами, разработчики "Грозы" указали Сталину, что новая обстановка стала еще более благоприятной для осуществления задуманного плана. Прежде всего, перестала существовать французская армия. Практически единственной армией, оставшейся в Европе, является немецкая. Теперь можно не бояться какого-либо сговора европейских держав против СССР. Теперь нашей главной задачей является подбить Гитлера на вторжение в Англию. И вот тогда-то... Сталин делает нетерпеливое движение трубкой, прерывая военных, повторяя свою традиционную фразу: "А если они сговорятся?" Тут однажды даже Жданов не выдержал и осмелился ответить: "Если и сговорятся, то тем хуже для них, товарищ Сталин".
   Но Сталин неумолим. Наведите порядок в армии, требовал он. С такой армией нельзя делать европейскую революцию. Кроме того, прежде чем приступать к "Грозе", необходимо провести ряд промежуточных мероприятий, сущность которых была заложена в германо-советских договоренностях в августе и сентябре прошлого года. Речь идет, пояснил вождь, о прекращении непонятного состояния в Прибалтике и о возвращении исконно русских земель, отторгнутых в 1918 году Румынией. И потому, как только армия и НКВД справятся с этой промежуточной задачей, он, Сталин, будет судить о том, насколько армия и органы готовы к выполнению несравнимо более масштабной и трудной задачи, предусмотренной операцией "Гроза".
   17 июня 1940 года, в тот самый день, когда разгромленная Франция запросила перемирия, Молотов вызвал к себе Шуленбурга, выразив ему "самые теплые и искренние поздравления советского правительства по поводу блестящих успехов немецких вооруженных сил". Несколько возбужденный взгляд Молотова говорил Шуленбургу, что его вызвали в Кремль не только для того, чтобы передать поздравления советского правительства. Действительно, немного помолчав, Молотов информировал немецкого посла о том, что "СССР намерен осуществить аншлюс Балтийских государств".
   Для выполнения этой задачи СССР направил в Прибалтийские республики своих эмиссаров: Жданова - в Эстонию, Вышинского - в Латвию и Деканозова - в Литву.
   Если двое первых достаточно известны, то о Деканозове следует сказать пару слов, поскольку ему будет суждено сыграть достаточно крупную и даже несколько роковую роль в операции "Гроза". Армянин по происхождению, он в юности вступил в организацию армянский боевиков "Дашнакцютюн", возглавляемую его родным братом. Организация, имевшая довольно туманную политическую программу, в основном занималась откровенными грабежами и разбоем.
   Ленин, находясь в эмиграции и постоянно нуждаясь в деньгах, разработал оригинальный план получения денег с многочисленных разбойничьих шаек, орудовавших на территории необъятной империи. Шайки постоянно нуждались в оружии, и ленинские эмиссары направлялись к ним, предлагая поставлять оружие за деньги. Разбойники охотно платили, но в обмен, как правило, не получали ни шиша. Достаточно вспомнить скандал со знаменитым уральским разбойником Степаном Оглоблей, чьи люди все-таки добрались до Парижа и вытрясли из Ленина причитающиеся им 10 тысяч рублей. На связь с "Дашнакцютюном" вышел небезызвестный уже нам Литвинов. Он был связан с великолепной парой Камо-Коба, которая занималась тем же самым, что и армянские боевики, но напрямую от имени партии большевиков. Обе банды легко наладили обмен деньгами и оружием, причем на этот раз все шло честно и благородно. Тогда-то молодой Коба-Сталин и познакомился с юным Деканозовым, сохранив о нем до конца жизни самое хорошее мнение.
   Позднее Сталин рекомендовал "Деканози", как он любовно его назвал, своему другу Берии, тот привез его с собой в Москву и пристроил для начала в отделе своего могучего наркомата, ведущего по личному приказу вождя сбор компрометирующих материалов против наркомов, их заместителей и прочих высокопоставленных лиц партийно-административной иерархии. Деканозову достался Наркомат иностранных дел. Другими словами, сам Молотов и его окружение. В это же время Берия, согласовав вопрос со Сталиным, решил, что те его сотрудники, которые занимаются делами наркомов, должны занимать ответственные посты в соответствующих наркоматах, оставаясь, естественно, на своих должностях в номенклатуре НКВД.
   Деканозов стал заместителем наркома иностранных дел, оставаясь начальником одного из управлений НКВД.
   Сталин лично в присутствии Лаврентия Павловича доверил "Деканози" в общих чертах замысел "Грозы" и поручил осуществить аншлюс Литвы, подчеркнув, что из всех Прибалтийских республик Литва является самой важной, поскольку она одна имеет границу с Германией и представляет громадную ценность для развертывания войск по общему плану операции.
   Подготовка к возложенной на Деканозова миссии началась еще в мае, когда несколько пьяных советских солдат устроили оргию с литовскими девушками в одном из подвалов старой части Вильнюса. Через три дня двое солдат вернулись в свою часть, а трое исчезли и не были найдены.
   25 мая Молотов вызвал к себе литовского посла Наткявичуса и сделал ему заявление "об участившихся случаях исчезновения военнослужащих из советских гарнизонов на территории Литвы", явно давая понять, что красноармейцев похищают и убивают. Литовская сторона провела расследование, но ни одного случая, исключая упомянутой пьянки в подвале, не обнаружила, о чем и сообщила Молотову специальной нотой от 28 мая. Однако это было только начало. Вызвав в очередной раз литовского посла, Молотов объявил ему, что желает побеседовать с премьер-министром Литвы. 7 июня в Москву прибыл премьер-министр Литвы Антанас Меркис. Не предлагая премьеру сесть, Молотов в самых резких выражениях обвинил Меркиса в двурушничестве. Советскому правительству стало доподлинно известно, что Литва заключила с Латвией и Эстонией военную конвенцию, направленную против СССР и Германии. В Литве идет подготовка к приему крупного английского экспедиционного корпуса. Хотя абсурдность всех этих обвинений была очевидна, оправданий Меркиса Молотов слушать не стал. Это, продолжал он, вынуждает СССР пересмотреть ранее заключенный с Литвой договор о взаимопомощи. Советское правительство имеет новый проект подобного договора. Пусть в Москву прибудет еще и министр иностранных дел Литвы для заключения нового соглашения.
   11 июня в Москву прибыл министр иностранных дел Уршбис. В полночь 14 июня обоих государственных деятелей Литвы вызвали к Молотову в Кремль. Не тратя времени на выбор дипломатических выражений, Молотов предъявил литовцам ультиматум, срок которого определил в 9 часов. Ультиматум требовал сформировать в Литве новое правительство, списочный состав которого Молотов передал Меркису. Все будущие министры нового "правительства" пока еще находились в Москве. Многие из них разыскивались литовцами как государственные преступники. Далее следовало требование обеспечить свободный пропуск на территорию Литвы советских войск в любом количестве. К 10 часам утра правительство Литвы должно дать ответ на этот ультиматум.
   В Каунасе все поняли, что означает этот ультиматум. Литва имела самую сильную армию из всех Прибалтийских государств. При полной мобилизации с учетом двухсоттысячного добровольного корпуса литовских стрелков Литва могла поставить под ружье 350 тысяч человек. Но у Литвы не было своего Маннергейма. Польстившись на отобранный у Польши Вильнюсский край, Литва забыла мудрую пословицу о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и в эту мышеловку угодила. Напрасно президент Литвы взывал к европейским державам. Все сочувствовали, но реальной помощи получить было неоткуда. Фронты второй мировой войны уже перерезали мир.
   Незадолго до истечения срока ультиматума в литовское посольство в Москве позвонил из Каунаса начальник административно-юридического департамента при канцелярии президента Черняцкис и приказал принять ультиматум Москвы. Узнав об этом, Молотов подобрел, не стал особенно спорить о некоторых вариантах нового правительства и, прощаясь с Меркисом и Урбшисом, примирительно сказал: "Ну ладно, сегодня в Литву вылетит наш особый уполномоченный. С ним ваш президент и должен советоваться относительно формирования нового правительства".
   Именно этим особым уполномоченным и был Владимир Деканозов. Пока шли переговоры в Москве, Красная Армия уже хлынула во все прибалтийские республики. Стоявшие в Прибалтике советские гарнизоны заранее обеспечили захват аэродромов, железнодорожных узлов, жизненно важных объектов в городах. Сопротивления практически не было. Так что, когда Деканозов прибыл в Литву, там уже в общих чертах все было закончено.
   17 июня члены литовского правительства были распиханы по одиночным камерам Владимирской, Тамбовской и Саратовской тюрем. В соседних камерах находились члены правительств Эстонии и Латвии во главе со своими президентами. Уже 18 июня было официально объявлено, что новым премьер-министром Литвы назначен старый коминтерновец Палецкис, которого "фашистская банда Сметоны держала в концлагере с 1939 года". В тот же день были объявлены незаконными все политические партии, кроме коммунистической. Ответственный за Литву Деканозов стремительно шел впереди своих многоопытных коллег Жданова и Вышинского: с подобными мероприятиями Латвия и Эстония запаздывали по сравнению с Литвой дня на два-три. Зато там были захвачены президенты, а литовский - бежал.
   Послы бывших Прибалтийских республик взывали к помощи Гитлера. Они обратились с нотами в Министерство иностранных дел Германии, выражая негодование, прося защиты, указывая на абсолютную незаконность действий Москвы. Однако в секретном протоколе к договору 1939 года ясно говорилось: "В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам, западная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР".
   Пока послы ждали ответа германского МИДа, по всей Прибалтике шли массовые аресты и расстрелы. Под тюрьмы реквизировались новые здания, главным образом костелы и церкви. Разворачивались пересыльные лагеря. Как всегда, главный удар наносился по национальной интеллигенции, духовенству, военнослужащим, по членам ведущих политических партий, по зажиточному крестьянству и, конечно, по молодежи, которую считали настроенной наиболее непримиримо.
   Методика обезглавливания нации - основа социализма, отработанная на собственном народе, проверенная в Польше, дала, как и ожидалось, превосходные результаты, показав всему миру, как будет проводиться знаменитая мировая пролетарская революция. Уже 21 июля назначенные из Москвы новые прибалтийские правительства объявили свои республики "советскими и социалистическими" и обратились в Москву с просьбой принять их в состав СССР. Просьба была, естественно, немедленно удовлетворена. А между тем послы бывших прибалтийских республик все еще ждали ответа на свои призывы о помощи от Министерства иностранных дел Германии. Они получили долгожданный ответ 24 июля в виде меморандума германского МИДа, где говорилось:
   "Сегодня я дружески вернул литовскому и латвийскому послам их ноты относительно включения их стран в состав СССР и в свое оправдание заявил, что мы можем принимать от посланников только те ноты, которые они представляют от имени своих правительств... Эстонский посланник тоже хотел вручить мне ноту. Я попросил его воздержаться от этого, указав вышеупомянутые причины..."
   Первые страницы советских газет были заполнены сообщениями о "ликующих демонстрациях народа в Риге и Таллинне", о "радостной встрече частей Красной Армии в Таллинне", о "народных торжествах по случаю присоединения к СССР в Каунасе". А в это время по дорогам Прибалтики бесконечным потоком шли на запад советские войска, выходя к границам Восточной Пруссии. Операция "Гроза" началась, хотя никто из принимающих участие во вторжении не знал этого. Связь между столь поспешными действиями Сталина и катастрофой союзников на Западном фронте была столь очевидной, что уже 23 июня советское правительство сочло необходимым опубликовать весьма экстраординарное заявление, которым давало понять, что Советский Союз ничуть не волнуют немецкие успехи во Франции: "В связи с вводом советских войск в Прибалтийские государства, - говорилось в заявлении, - в западной прессе муссируются упорные слухи о 100 или 150 советских дивизиях, якобы сконцентрированных на советско-германской границе. Это, мол, происходит от озабоченности Советского Союза германскими военными успехами на Западе, что породило напряжение в советско-германских отношениях.
   ТАСС уполномочен заявить, что все эти слухи - сплошная ложь. В Прибалтику введено всего только 18-20 советских дивизий, и они вовсе не сконцентрированы на германской границе, а рассредоточены по территории Прибалтийских государств. У СССР не было никакого намерения оказывать какое-либо "давление" на Германию, а все меры военного характера были предприняты только с единственной целью: обеспечить взаимопомощь между Советским Союзом и этими странами... За всеми этими слухами отчетливо видится попытка бросить тень на советско-германские отношения. Эти слухи порождены жалкими домыслами некоторых английских, американских, шведских и японских политиков..."
   Войска продолжали валом валить через Прибалтику в сторону германской границы. В личном кинозале Сталина мелькают кадры кинохроники: колонны войск, марширующие по пыльным дорогам. Танки, броневики, обозы. Приземистый силуэт крейсера "Киров" на рейде Таллинна. Эсминцы и подводные лодки в Вентспилсе, Даугавпилсе и Либаве. Боевые самолеты, лихо идущие на посадку на захваченные аэродромы. Митинги. Политруки, выступающие перед эстонскими хуторянами. Полковые комиссары, что-то вещающие в полупустых цехах какого-то рижского завода. И, конечно, портреты Сталина и немножко Молотова. Лозунги на русском, литовском, латышом и эстонском языках. "Да здравствует великий Сталин!", "Да здравствует нерушимая дружба народов СССР!". Видимо, все эти кадры придали Станину столько храбрости, что он приказал послать немцам ноту, требующую в срок до 11 августа закрыть свои посольства в Каунасе, Риге и Таллинне, а к 1 сентября ликвидировать и все консульства на территории бывших Прибалтийских республик.
   Гитлер почувствовал себя униженным, но сделать уже не мог ничего, кроме как закатить очередную истерику Риббентропу. Гитлер вообще пребывал в мрачнейшем настроении. Поводом для этого прежде всего послужила гибель во Франции от шальной пули одного из принцев - сыновей доживающего своей век в Голландии кайзера Вильгельма. По Германии немедленно пополз слух, что принц убит по приказу Гитлера, поскольку гестапо вскрыло крупный монархический заговор в армии. То, что его вооруженные силы по своему духу остались прусско-монархическими, Гитлер прекрасно знал, но к смерти принца не имел никакого отношения. Слухи расстроили его.
   Всем казалось, что в Компьене, в старом вагоне маршала Фоша, при подписании капитуляции французов Гитлер был на вершине своего триумфа и пребывал в прекраснейшем расположении духа. Но это только казалось. Когда около трех часов дня 22 июня он прибыл в Компьен в сопровождении Геринга, Кейтеля, Браухича, Риббентропа и Гесса, первое, что бросилось ему в глаза, - это вделанная в асфальт старая мемориальная доска, на которой было выбито: "Здесь 11 ноября 1918 года была побеждена преступная гордость Германской империи, поверженной свободными людьми, которых они пыталась поработить".
   Стоя под лучами июньского солнца, Гитлер и его свита молча читали надпись на мемориальной доске. Кровь бросилась Гитлеру в голову, его лицо исказилось от злости, ненависти, жажды мести и переживаемого триумфа. Он встал на плиту и демонстративно перед объективами кинокамер вытер об нее ноги. Но страшная, вызывающая надпись не давала покоя и все время стояла перед глазами. Он уже не рад был, что придумал провести всю эту церемонию именно в Компьене. Войдя в вагон и расположившись в том самом кресле, где 22 года назад восседал Фош, диктуя немцам условия капитуляции, Гитлер так и не смог вернуть себе хорошего настроения. Когда ввели французскую делегацию и Кейтель своим скрипучим голосом стал зачитывать им условия перемирия, Гитлер, не дослушав до конца, покинул вагон и уехал из Компьена.
   Не радовал и друг - Муссолини. 10 июня он объявил войну Франции и Англии, но на Альпийском фронте, занимаемом итальянскими войсками, разыгрался редкостный фарс. В течение десяти дней после объявления войны итальянцы полностью бездействовали, ожидая, когда немцы подойдут к французской альпийской армии с тыла. Итальянцам пришлось резко указать, что одно номинальное участие в войне не даст им должного места за столом мирных переговоров. Перепуганный Муссолини приказал войскам перейти в наступление, откровенно заявив начальнику штаба: "Италии нужно несколько тысяч убитых, чтобы в качестве воюющей страны занять место за столом мирной конференции и предъявить свои требования Франции".
   Дело чуть не закончилось катастрофой. Разбив итальянцев в пух и прах, французы перешли в контрнаступление и наверняка заняли бы добрую часть Северной Италии, если бы не вынуждены были капитулировать под стремительным натиском немецких войск.
   Постоянно приходилось вспоминать мудрые слова Мольтке-младшего, сказанные им кайзеру перед началом первой мировой войны, когда в Берлине не могли с уверенностью сказать, на чьей стороне выступит Италия. "Ваше Величество, - цинично заметил начальник генштаба, - если они выступят на нашей стороне, то потребуется пять дивизий, чтобы им помочь, если против нас, то те же пять дивизий, чтобы их разбить. Так что принципиально этот вопрос не имеет никакого значения".
   Не очень рассчитывая на итальянцев на суше, Гитлер все-таки надеялся, что они облегчат его тяжелое положение на море. Ничуть не бывало! Англичане продолжали вести себя в Средиземном море как дома.
   Именно в этот момент пришло сообщение, что Сталин оккупировал Прибалтику, выйдя на границы Восточной Пруссии. Вслед за этим последовала резкая нота с требованием закрыть немецкие представительства в Прибалтике. Взбешенный Гитлер немедленно приказал закрыть советское посольство в Париже и отправить всех советских дипломатов в Виши. Не успел Гитлер прийти в себя от лихих действий Сталина в Прибалтике, как его ждал новый сюрприз. 23 июня 1940 года фон Шуленбург прислал в Берлин из Москвы телеграмму, в которой звучали панические нотки:
   "Срочно! Молотов сделал мне сегодня следующее заявление. Разрешение бессарабского вопроса не терпит дальнейших отлагательств. Советское правительство все еще старается разрешить вопрос мирным путем, но оно намерено использовать силу, если румынское правительство отвергнет мирное соглашение. Советские притязания распространяются и на Буковину, в которой проживает украинское население..."
   Еще в мае в Берлин стали приходить сведения об опасной концентрации советских войск на румынской границе. Немецкая разведка докладывала, что в Киеве на базе управления Киевским Особым военным округом тайно создано полевое управление Южного фронта. В состав этого фронта, кроме войск Киевского округа, вошли многие части Одесского военного округа. Командование этим секретным фронтом было возложено на командующего Киевским округом генерала Жукова. Разведке удалось добыть копию секретного приказа, поступившего из Киева в штаб 49-го стрелкового корпуса, сосредоточенного в районе Каменец-Подольска. В приказе ясно говорилось о предстоящем "воссоединении" Бессарабии и Северной Буковины. Выражая надежду, что дело обойдется мирным путем, командованию корпусом тем не менее предлагалось подготовиться к ведению боевых действий. Для этой цели проведены соответствующие командно-штабные учения.
   Все это, в принципе, не было для немцев неожиданностью, ибо в секретном протоколе к договору от 23 августа 1939 года совершенно ясно говорилось:
   "Касательно Юго-Восточной Европы советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии. Германская сторона ясно заявила о полной политической незаинтересованности в этих территориях".
   Историческая подоплека вопроса также была совершенно ясна. В былые времена Бессарабия принадлежала Российской Империи. В годы гражданской войны Красная Армия, пройдя через Бессарабию, сделала попытку вторгнуться с ходу на территорию румынского королевства, чтобы способствовать пролетарской революции в самой Румынии и оказать поддержку гибнущему режиму Бела Куна в Венгрии. Разбитая в авангардных боях, раздираемая народными восстаниями в тылу, Красная Армия вынуждена была откатиться на восток, оставив Бессарабию в румынских руках.
   В последующие же годы шла нудная тяжба между Румынией и СССР. Дело в том, что в годы первой мировой войны правительство Румынии, не без оснований опасаясь оккупации страны кайзеровскими или австро-венгерскими войсками, имело глупость передать золотой запас королевства на хранение в Россию. Верная ленинскому принципу "грабь награбленное", советская сторона даже слушать ничего не хотела о возврате золота. Румыния заявила, что не отдаст Бессарабию. Ну и подавитесь - так суммарно реагировала Москва на доводы Бухареста, но глаз с Бессарабии не спускала, засылая туда свою агентуру, разлагая местное население сказками о социализме. Однако кровавый террор, бушевавший по соседству, террор, сопровождаемый страшным голодом, лучше всех московских агиток рассказывал бессарабским крестьянам о прелестях социализма.
   Вопрос, касающийся Бессарабии, для немцев был ясен. Но при чем тут Буковина, которая России никогда не принадлежала. Это во-первых. А во-вторых, наличие советских войск на территории Буковины создавало прямую угрозу быстрого захвата нефтяных скважин Плоештинского бассейна, вся добыча которого шла в Германию, обеспечивая вместе с поставками из СССР 87% потребностей германских вооруженных сил в топливе.
   Но что можно было сделать сейчас, когда вся армия находится на просторах Франции и сталинским аппетитам нечего противопоставить, кроме дипломатической перебранки, да и то стараясь выражаться как можно вежливее? 25 июня Риббентроп шлет срочную телеграмму в Москву Шуленбургу:
   "Пожалуйста, посетите Молотова и заявите ему следующее:
   1. Германия остается верной Московским соглашениям. Поэтому она не проявляет интереса к бессарабскому вопросу...
   2. Претензии Советского правительства в отношении Буковины - нечто новое. Буковина была территорией австрийской короны и густо населена немцами. Судьба этих этнических немцев также чрезвычайно заботит Германию...
   3. Полностью симпатизируя урегулированию бессарабского вопроса, имперское правительство вместе с тем надеется, что в соответствии с московскими соглашениями Советский Союз в сотрудничестве с румынским правительством сумеет решить этот вопрос мирным путем..."
   Немцы были встревожены не на шутку. Организованная советской разведкой намеренная утечка информации давала им понять, что в случае, если Румыния окажет сопротивление, советская авиация нанесет мощный удар нефтяным приискам.
   В тот же день Шуленбург, побывав у Молотова, телеграфирует в Берлин:
   "Срочно!
   Инструкцию выполнил, встречался с Молотовым сегодня в 9 часов вечера. Молотов выразил свою признательность за проявленное Германским правительством понимание и готовность поддержать требования Советского Союза. Молотов заявил, что советское правительство также желает мирного разрешения вопроса, но вновь подчеркнул тот факт, что вопрос крайне срочен и не терпит дальнейших отлагательств. Я указал Молотову, что отказ Советов от Буковины, которая никогда не принадлежала даже царской России, будет существенно способствовать мирному решению. Молотов возразил, сказав, что Буковина является последней недостающей частью единой Украины..."
   Румынское правительство, хорошо осведомленное о том, как за его спиной договариваются два ненасытных хищника, взывало о помощи к одному из них - Гитлеру, явно предпочитая его Сталину. Несмотря на продолжающиеся еще бои во Франции, Гитлер отдает приказ о переброске нескольких пехотных и танковых дивизий на восток. Приказ, естественно, застревает где-то в штабе фельдмаршала Рундштедта, но реакция на него Сталина была мгновенной. В тот же день Шуленбурга снова срочно вызывают в Кремль.
   Ранним утром 26 июня в Берлин летит очередная телеграмма:
   "Очень срочно!
   Молотов снова вызвал меня сегодня и заявил, что Советское правительство, основываясь на его (Молотова) вчерашней беседе со мной, решило ограничить свои притязания северной частью Буковины с городом Черновцы... Молотов добавил, что Советское правительство ожидает поддержки Германией этих советских требований. На мое заявление, что мирное разрешение вопроса могло бы быть достигнуто с большей легкостью, если бы Советское правительство вернуло бы Румынии золотой запас румынского национального банка, переданный в Москву на сохранение во время первой мировой войны, Молотов заявил, что об этом не может быть и речи, поскольку Румыния достаточно долго эксплуатировала Бессарабию...
   Далее Молотов сообщил, что Советское правительство ожидает, что Германская империя безотлагательно посоветует румынскому правительству подчиниться советским требованиям, так как в противном случае война неизбежна ".
   В ярости и бессильной злобе Гитлер комкает бумаги на своем столе. Тень Кремля слишком уж явственно падает на Европу, а он, втянутый в войну на Западе, бессилен что-либо предпринять. Он снова начинает осознавать размеры той гигантской ловушки, в которую его загнали. С одной стороны еще непобежденная Англия, с другой - друг Сталин, чьи намерения уже не вызывают сомнений.
   Риббентроп пытается успокоить фюрера, напоминая, что все было предусмотрено московскими соглашениями. "Нет!" - орет в ответ Гитлер. - Ничего подобного не предусматривалось! Речь шла только о восточной Польше, а он уже стоит у ворот Восточной Пруссии и нацелился на Балканы. Я чувствую, что этот кремлевский негодяй понимает только язык силы! Можем ли мы перебросить в Румынию достаточно войск?" Нет, не можем. Сил нет, а русские намерены решить бессарабский вопрос в течение ближайших дней. Так во всяком случае Молотов заявил Шуленбургу. За несколько дней ничего не удастся перебросить и развернуть в Румынии.
   Немцы наивно полагали, что у них еще есть несколько дней. Вскоре они убедились, что заданный Сталиным темп намного опережает их стратегические выкладки. Едва успев выпроводить Шуленбурга, Молотов в тот же день, 26 июня, вызвал к себе румынского посланника Г. Давидеску и сделал ему следующее заявление:
   "В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории - Бессарабию...
   Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава".
   На размышление румынам было дано 12 часов. Утром 27 июня они должны были дать ответ. Огромная армия уже ревела моторами танков у восточных границ Румынии. Румынская армия ждала приказа, хотя оценивала свои шансы довольно трезво, зная, что первый удар с воздуха будет нанесен не по ним, а по нефтяным полям Плоешти.
   Предъявив румынам ультиматум, Молотов немедленно сообщил об этом Шуленбургу. Шуленбург тут же телеграфировал Риббентропу. Прочитав телеграмму, Гитлер вздохнул и махнул рукой, а после ухода Риббентропа заметил своему начальнику штаба генералу Йодлю, что неплохо было бы разработать операцию по военному сокрушению Советского Союза. Йодль удивленно поднял брови и спросил фюрера, надо ли его слова рассматривать как приказ. Гитлер ничего не ответил и стал кормить зернышками свою любимую канарейку Сиси.
   А между тем Риббентроп позвонил своему посланнику в Бухарест и дал ему следующее указание:
   "Вам предписывается немедленно посетить министра иностранных дел (Румынии) и сообщить ему следующее:
   "Советское правительство информировало нас о том, что оно требует от Румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям Советского Союза..."
   Утром 27 июня румынский посланник в Москве Давидеску заявил о "готовности" его правительства начать с СССР переговоры по бессарабскому вопросу. Никаких переговоров, - отрезал Молотов, потребовав "ясного и точного ответа" - да или нет. Давидеску попробовал что-то говорить о Буковине, но вынужден был замолчать, когда ему показали документ, датированный еще ноябрем 1918 года, в котором говорилось, что "народное вече Буковины, отражая волю народа, решило присоединиться к Советской Украине". Зажатое между советскими ультиматумами и немецкими советами, правительство Румынии, осознав всю безвыходность своего положения, отдало приказ армии организованно отойти к новой границе, не оказывая сопротивления Красной Армии.
   28 июня советские танковые и кавалерийские части хлынули через румынскую границу. Войска шли форсированным маршем. Агентурная разведка с тревогой докладывала, что чуть ли не все население Бессарабии и Буковины снялось с мест и бежит на Запад. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, ибо кому нужна земля без рабов? На некоторых участках для перехвата беженцев были сброшены воздушные десанты, установившие контрольно-пропускные пункты на дорогах.
   В разгар всех этих событий, когда перепуганный Гитлер метался по своему кабинету, со страхом глядя на карту, которая наглядно показывала, как Советский Союз, словно гигантский пресс, медленно, но верно вдавливается в Европу, явно нацеливаясь на Балканы, в Восточную Пруссию и в самое сердце Рейха, известия из Москвы продолжали поражать своей грозной последовательностью.
   25 июня, в самый разгар румынского кризиса, пришло сообщение о неожиданном установлении дипломатических отношений между СССР и Югославией. В Белград отправился советский посол Плотников. Знакомые с методами работы советских посольств, немцы встревожились. В Югославии существовали сильные просоветские течения, готовые в любой момент открыть страну для армии Сталина. Генштаб получил приказ срочно разработать план оккупации Югославии, если возникнет необходимость. Но Сталин задал бешеный темп, реагировать на который было уже очень трудно, не вытащив армию из Франции.
   26 июня в Москве опубликовывается Указ Президиума Верховного Совета СССР "О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений".
   Указом устанавливалась уголовная ответственность за прогул (опоздание на работу свыше 20 минут приравнивалось к прогулу) и самовольное оставление работы.
   В секретных партдирективах, оформленных чуть позднее в качестве решения пленума ЦК, разъяснялось, что директора предприятий должны полностью использовать предоставленную им власть и не бояться насаждать дисциплину путем репрессий, не либеральничать с прогульщиками, а беспощадно отдавать их под суд.
   Этот беспрецедентный для мирного времени указ красноречиво говорил о том, что Сталин откровенно переводил всю промышленность страны на военные рельсы, окончательно превращая "первую в мире страну социализма" в огромный концентрационный лагерь. Миллионы беспаспортных колхозников, прикрепленные к государственной земле, стали крепостными в результате проведения всеобщей коллективизации. Введение паспортной системы и прописка прикрепили всех остальных жителей страны к месту проживания. А новый указ прикрепил их к местам работы. И гигантская страна крепостных двухсотмиллионным хором пела: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!"
   Для осуществления задуманного Сталиным мирового похода отсекалось, устранялось и безжалостно уничтожалось все, что посчитали ненужным для "последнего и решительного боя". Естественно, предметом особых забот была армия, нуждавшаяся, по вполне справедливому мнению Сталина, в коренной перестройке сверху донизу. И она началась без промедления, причем в лучших традициях той героической эпохи.
   8 июня 1940 года новоиспеченный маршал Тимошенко обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с запиской, в которой товарищу Сталину ставился мягкий упрек в том, что предусмотренные Уголовным кодексом наказания за воинские преступления из-за их непонятного либерализма "не способствуют укреплению дисциплины в Красной Армии". Например, дезертирами считаются те, кто самовольно покинул часть и отсутствовал в ней более шести суток. Маршал предлагал изменить этот срок до 6 часов.
   11 июня Тимошенко издает еще один исторический приказ "О ликвидации безобразий и установлении строгого режима на гауптвахтах".
   12 июня появляется его приказ о введении в Красной Армии дисциплинарных батальонов, что почти совпадает по времени с Указом Президиума Верховного Совета "Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство", предусматривающим направление военнослужащих срочной службы за самовольные отлучки в дисциплинарные батальоны на срок от 3 месяцев до 2 лет.
   Из нового указа очень трудно понять, где кончается "самоволка" и начинается дезертирство, за которое положен расстрел. Все, как на "гражданке", где начальнику цеха предоставлено право решать, являлось ли опоздание на работу на полчаса прогулом (от года до пяти лет тюремного заключения), попыткой дезорганизовать производство (от десяти лет лагерей до расстрела), или экономическим саботажем с признаками терроризма (безусловный расстрел).
   В дополнение к архипелагу ГУЛАГ по всей стране стали расцветать дисциплинарные батальоны.
   В итоге всех этих мероприятий армия, затерроризированная особыми отделами НКВД, стала терроризировать сама себя изнутри. Отчаянные попытки любыми средствами укрепить дисциплину сопровождались серией многочисленных приказов, пытавшихся повысить крайне низкий уровень боевой подготовки.
   Знаменитый приказ Тимошенко Љ 120 от 16 мая откровенно ставил задачу на войну: "Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне". Армия не знала покоя ни днем, ни ночью. Специальным приказом так называемые "учебные" часы, т.е. часы рабочего времени, были увеличены: в кавалерии - до 9 часов, в механизированных частях - до 10 часов, в пехоте - даже до 12 часов. Приказ требовал использовать не менее 30% "учебного времени" по ночам. Выходных практически не было, ибо все они отдавались кроссам, заплывам, забегам и т. п. Численность армии, перевалив уже за 4 миллиона, постоянно росла.
   По уставу суточный переход с полной выкладкой составлял 40-45 километров. Однако весь план оккупации Европы строился на стремительном продвижении пехотных частей, что из-за низкой мобильности армии, вызванной катастрофической нехваткой не только автомобильного, но и гужевого транспорта, предполагалось осуществить на солдатских ногах. Поэтому стали повсеместно практиковаться стокилометровые марши. В дождь, грязь, под палящими лучами солнца по всей стране шли пехотные колонны. Санитарные машины и фуры ехали за ними, подбирая потерявших сознание. Вместо продовольственного пайка в ранцах солдат лежали кирпичи. Вместе с полной выкладкой солдаты, меняясь по очереди, несли огромные противотанковые ружья и тяжелые станковые пулеметы, а иногда и ящики с боезапасом. Вернувшиеся в расположение части падали замертво рядом со своими койками. Не было сил даже привести себя в порядок. Между тем, за опоздание из увольнения на 15 минут красноармейца отдавали под суд. Трибуналы свирепствовали. Резко возросло дезертирство и количество самоубийств. Цвело рукоприкладство, которого не знала даже армия Николая I.
   Кипами лежат на столе у Сталина совершенно секретные, особой важности документы. С усидчивостью, привитой еще в семинарии, он вдумчиво прочитывает каждый из них, испещряя их своими замечаниями. Это Александр II как-то, не читая, подмахнул приказ о назначении митрополита Филарета командиром Гренадерского полка. Со Сталиным такого произойти не может. Все, что он пишет, он пишет сам или диктует Поскребышеву, не доверяя никаким референтам. Все документы читает внимательнейшим образом, иногда расставляя пропущенные запятые, что доставляет ему особенное удовольствие. Документы срочные, не терпящие отлагательства.
   "Строго секретно. Особой важности. Об организации и численности Красной Армии".
   Кажется, предусмотрено все. Карандаш бежит строчкам. Еще надо добавить пункт:
   "Всего на сборы в этом году привлечь 766 000 человек, не считая проходящих учебные сборы в данное время в количестве 234 000 человек. Для обеспечения учебных сборов отпустить НКО 145 600 продовольственных годовых пайков".
   Пришедших на сборы уже не отпустят из армии до 1946 года. Начался первый этап тайной мобилизации резервистов. Сборами она называется для немецкой разведки.
   Следующие документы.
   "Сов. секретно. Особой важности. О производстве танков Т-34 в 1940 г... Обязать Народного Комиссара Среднего Машиностроения т. Лихачева И.А. изготовить в 1940 году 600 танков Т-34..."
   "Сов. секретно. Особой важности. Об увеличении выпуска самолетов и авиамоторов..."
   "Сов. секретно. Об организации структуры Военно-воздушных сил Красной Армии..."
   "Сов. секретно. Особой важности. НКО разрешить сформировать 23 новые стрелковые дивизии трехтысячного состава каждая. В соответствии с этим в Красной Армии иметь 200 дивизий..."
   "Сов. секретно. Особой важности. О производстве танков KB... Утвердить план производства танков KB в количестве 1200 шт., в том числе по Кировскому заводу Наркомтяжмаша - 1000 шт. и по Челябинскому тракторному заводу Наркомсредмаша - 200 шт..."
   "Сов. секретно. Особой важности. О программе военного кораблестроения.
   В настоящее время в постройке:
   на заводе Љ 402 в Молотовске - линкор "Советская Россия",
   на заводе Љ 194 в Ленинграде тяжелый крейсер "Кронштадт",
   на заводе Љ 200 в Николаеве тяжелый крейсер "Севастополь",
   на заводе Љ 198 в Николаеве линкор "Советская Украина",
   на заводе Љ 402 в Молотовске линкор "Советская Белоруссия",
   на заводе Љ 189 в Ленинграде линкор "Советский Союз"..."
   "Обеспечить полностью программу 1940 г. по оснащению танков Т-34 дизелями, для чего увеличить выпуск моторов В-2 на заводе Љ 75 и изготовить до конца 1940 г. 2000 шт..."
   "Довести выпуск боевых самолетов к 1941 г. до 20000 шт... Обязать НКАП выпускать истребители с дальностью не менее 1000 км на 0,9 максимальной скорости... Обязать директоров моторных и самолетных заводов НКАП... давать ежедневные сообщения ЦК ВКП(б) и Наркомату Авиационной промышленности..."
  
  
  
  
   Глава 5. "Морской Лев" боится воды
  
  
   В Берлине все с большей тревогой поглядывали на Восток. Осведомительные сводки о военных приготовлениях Сталина аккуратно ложились на стол генерала Гальдера и докладывались фюреру. Иногда эти сводки были не совсем точны в деталях, но существо дела они передавали абсолютно правильно: Сталин, видимо, совсем потерял благоразумие и открыто готовит страну к большой войне. Если сталинская орда хлынет в Европу, ее будет не удержать. А дело явно идет к этому. Единственно, что можно сделать, - это нанести Сталину упреждающий удар. Но и это легче сказать, чем сделать.
   После капитуляции Франции в Германии царило общее настроение, что война заканчивается. Разделял это настроение и сам Гитлер, приказав 15 июня демобилизовать 40 дивизий из 160. Объезжая памятные места сражений первой мировой войны, в которых он принимал личное участие, он заметил сопровождавшему его Максу Амману - бывшему фельдфебелю той же роты, где служил фюрер, ныне - крупному нацистскому издателю, что продолжение войны против Англии его совершенно не занимает, поскольку у англичан, по его мнению, обязательно победит здравый смысл и они пойдут на мирные переговоры. Макс Амман почтительно осведомился: не означает ли это, что воина закончена? Гитлер ответил утвердительно, заметив, что он очень рад столь быстрому окончанию войны по сравнению с предыдущей и тем минимальным потерям, которые понесла Германия, добившись при этом столь блистательных успехов.
   Отражая мысли Гитлера, заместитель Йодля полковник Вальтер Варлимонт официально ответил на запрос штаба военно-морских сил по поводу продолжения войны с Англией следующим образом: "До сих пор фюрер не высказывал никакого намерения относительно высадки в Англии... До настоящего времени в ОКБ не велось по этому вопросу никаких подготовительных работ". Подобный же ответ пришел из генерального штаба вермахта, где говорилось: "Генеральный штаб не занимается вопросом высадки в Англии, считая подобную операцию невозможной". Флот, которому еще в ноябре 1939 года поручили провести теоретическую разработку проблемы "вторжения" в Англию, также занимался этой проблемой без всякого энтузиазма, лучше других служб зная, насколько немцам не под силу осуществить подобную десантную операцию. Знал это и Гитлер, который, как известно, ненавидел Англию в целом, но весьма почтительно относился к британскому флоту и впадал в панику при каждом его появлении на сцене. Желая поскорее закончить войну, Гитлер еще 11 июня, когда поражение Франции уже не вызывало никаких сомнений, дал интервью немецкому журналисту Карлу фон Вигнаду, чтобы оповестить мир, что в его, Гитлера, намерения не входят какие-либо враждебные действия против Западного полушария, что он не желает разрушения Британской империи, а настаивает лишь на смещении с поста "поджигателя войны Черчилля".
   18 июня Риббентроп в беседе с итальянским министром иностранных дел графом Чиано как бы доверительно сообщил ему, что Англия должна лишь признать как свершившийся факт установление германского господства на европейском континенте, отдать принадлежавшие Германии колонии, захваченные англичанами в годы первой мировой войны и заключить с Германией новое торговое соглашение. На этих условиях Англия немедленно получит мир. В противном случае, блефовал Риббентроп, Англия будет уничтожена. Рассчитывая заключить мир с Англией и побудить Францию к будущему сотрудничеству, Гитлер и французам решил не ставить чересчур жестких условий. У Франции, как водится, отбирались только Эльзас и Лотарингия. Колонии оставались во французских руках, флот подлежал лишь разоружению, армия - демобилизации.
   Именно в этот момент Гитлер узнает о событиях на Востоке, где стремительно начало развиваться сталинское наступление на Запад. Разведка с тревогой докладывала об увеличении активности советских войск в Закавказье, где операторы генштаба приступили к съемке турецкой территории, об активности Красного Черноморского флота у берегов Румынии и Болгарии, а также у турецких проливов. На Балтике, после захвата Прибалтики, также резко возросла активность русского флота, растущего невероятными темпами. Надо немедленно перекидывать армию на Восток. Но Англия никак не реагирует на мирные предложения. По линии службы Вальтера Шелленберга немцы держат связь с проживающим в Лиссабоне герцогом Виндзорским - бывшим английским королем Эдуардом VIII, оставившим престол из-за любви к американской киноактрисе. Брат короля Георга IV не скрывает своих пронемецких симпатий. Он считает войну с Германией национальной трагедией Англии. Если бы он оставался на престоле - этого бы никогда не произошло. Используя свои громадные связи в Лондоне, герцог пытается побудить своих бывших подданных к благоразумию и признанию реальностей существующего мира.
   Англия молчит, поглядывая на Восток. За триста лет своего существования английская разведка опутала своими щупальцами весь мир. Англичане лучше других понимают, что происходит в Москве. Начав движение, Сталин еще сможет на некоторое время затормозить, но уже не сможет остановиться. За это говорит все его поведение и небывалая в истории человечества программа милитаризации страны. Он, без сомнения, раздавит этого берлинского клоуна. Но тогда придется останавливать и его, ведь Сталин, распалясь, может дойти до Атлантики. Что лучше - Европа под Гитлером или Европа под Сталиным? "Главное - уничтожить Гитлера, - считает Черчилль. - Если бы Гитлер угрожал аду, я заключил бы без промедления союз с дьяволом!"
   30 июня генерал Йодль представляет фюреру памятную записку о военных возможностях Англии в настоящее время, где прямо говорится:
   "Окончательная победа Германии над Англией является только вопросом времени... Крупномасштабные наступательные операции противника более не являются возможными".
   1 июля Гитлер, выступая перед активистами Трудового фронта, открытым текстом предлагает Англии мир. Он подчеркивает, что никаких причин для продолжения войны не существует. Германия готова вывести свои войска из Франции, Голландии, Бельгии, Люксембурга, Дании и Норвегии, дав этим странам "полную свободу национального развития". В голосе фюрера звучат ранее не свойственные ему оправдательные нотки. Что, собственно, он требует? Да ничего. Старые германские колонии? Разве это не справедливо? Признать право Германии на Эльзас, Лотарингию, Западную Польшу, на Богемию и Австрию? Разве это не исконные немецкие территории, отторгнутые в разное время от Германии силой оружия? Так за что же две великие европейские нации должны убивать друг друга?
   Английский ответ оказался для Гитлера совершенно неожиданным. 3 июля соединения английского Средиземноморского флота под командованием адмирала Соммервиля атаковали французские военно-морские базы в Оране и Дакаре. Англия решила застраховать себя от неприятной и опасной перспективы захвата немцами французского флота или использования его с одобрения пораженческого правительства маршала Петэна для войны против Англии. Акция была тщательно отснята кинохроникой и подсунута Гитлеру...
   Вот они: надменные и величественные, как английские лорды со старинных полотен, самый большой в мире боевой корабль - линейный крейсер "Худ". За ним линкор "Валлиэнт", прошедший через огненный смерч Ютланда. Далее - "Резолюшен" - камуфлированная броневая громада послеютландской постройки. Красные кресты св. Георга на белых полотнищах флагов. Изрыгающие снопы огня страшные жерла пятнадцатидюймовых орудии. Боже, как это все знакомо! Пылающие французские корабли. Они взрываются, заваливаются на борт, выбрасываются на мель. Какие-то корабли пытаются вырваться из охваченной пламенем гавани. В воздухе английские торпедоносцы. Новые взрывы, бушующее пламя, мечущиеся фигурки людей...
   Гитлер уперся руками в подлокотники кресла, как бы готовясь из него выпрыгнуть. Глаза-щелочки, как у рассвирепевшей пантеры. Тонкие губы вытянулись и дрожат. Топорщится щеточка усов. Еще никогда ему столь откровенно не плевали в лицо, причем именно в тот момент, когда он, как ему казалось, был преисполнен самых добрых и благих намерений. Проклятая Англия! Он заставит ее дорого заплатить за подобное унижение! Но это еще не все. На экране появляется мрачная фигура Черчилля. Рядом с ним какой-то долговязый и долгоносый французский генерал. Французские солдаты с карабинами "на караул". Французский и английский флаги, вьющиеся на ветру. До Гитлера смутно доходят слова "свободная Франция", "сражающаяся Франция", "мы будем сражаться до конца, до полного уничтожения Гитлера". Парад. Идут французские, польские, чешские, голландские и норвежские солдаты. Остатки разбитых и уничтоженных вермахтом армий, разными путями бежавшие в Англию. Клоунада! Черчилль смотрит с экрана без улыбки, дымя сигарой, опираясь на трость. Он мрачен.
   Гитлер в ярости и смятении. Он то бегает по своему кабинету, то сидит скрючившись за столом, обхватив голову руками. Сводный рапорт разведывательных служб за июнь не способствует поднятию настроения. На секретных полигонах ведутся испытания каких-то принципиально новых видов оружия. Сведения отрывочны. Эксперты склоняются к мысли, что речь идет о каком-то виде термитного оружия. Складируется большое количество химического оружия. Где-то за Уралом ведутся опыты с бактериологическим оружием. Запущены в серию новые танки чудовищной мощности. Идут испытания принципиально нового типа истребителя на реактивной тяге. Киевский военный округ готовится к крупным маневрам. Секретные испытания нового типа парашюта для воздушно-десантных войск. Сталин подписал приказ довести в ближайшее время численность воздушно-десантных войск до миллиона человек...
   Англия быстро приходит в себя от дюнкерского шока, в котором практически нисколько не пострадала основа ее могущества - флот. Идет строительство новых кораблей, включая несколько линкоров, тяжелых крейсеров и крупных авианосцев. Увеличили темп работ авиационные заводы. Заметно возросла активность английской разведки на Балканах и Ближнем Востоке. Очевидна опасность английских провокаций, чтобы вынудить Гитлера на непродуманные ответные действия Англия фактически обрела себе нового союзника - Соединенные Штаты, чей нейтралитет, судя по всему, превращается в клочок бумаги. Из США в Англию потоком идет сырье и вооружение, скрытые под флагом американского нейтралитета. Любое задержание их судов американцы раздувают до международного скандала.
   В самих Соединенных Штатах все более намечается тенденция к наращиванию военной мощи. Предполагается увеличить производство самолетов до 50 тысяч в год. Намечено строительство новых военных баз. Осведомленные источники полагают, что Рузвельт в конце концов проведет закон о всеобщей воинской обязанности с тем, чтобы довести армию США до 4-6 миллионов человек.
   Таким образом, все перечисленное говорит о том, что Соединенные Штаты намерены выступить против Германии, как только им удастся развернуть необходимые для этого вооруженные силы. Ориентировочно это может произойти в середине 1942 или в начале 1943 года. Примерно к этому же времени ожидается полное перевооружение Красной Армии и доведение англичанами своей морской и военной мощи до несравнимого с немцами состояния.
   Гитлер делает вывод, что налицо новое окружение Германии коалицией сверхдержав, управляемых силами международного еврейства. Указанные силы, стоящие за спиной Черчилля и Рузвельта, в настоящее время мобилизуются, чтобы не только сорвать исторические задачи Германии, но и уничтожить Германию как государство. Именно их голосом вещает Черчилль, отвергая мирные предложения и говоря об "уничтожении гитлеризма". Более того, в настоящее время все сильнее вырисовывается тенденция союза между силами еврейского плутократического капитала и большевизма...
   Можно с уверенностью сказать, что эти силы не пойдут ни на какие мирные переговоры с Германией, какие бы условия ни выставлялись германским правительством, ибо их целью является владычество над миром... Германской империи навязывается война на уничтожение, и если будет упущено время, перспектива этой борьбы видится весьма мрачной, учитывая катастрофическое неравенство сил во всех областях, начиная от людских ресурсов и кончая наличием стратегического сырья и возможностями промышленности... Поэтому до лета 1942 года, т. е. до предположительного срока окончательной готовности войне Соединенных Штатов, необходимо покончить с Англией и Россией, а затем, форсируя программу военно-морского строительства, совместно с Японией и Италией обрушиться на Соединенные Штаты, сокрушив, таким образом, последний бастион международного еврейства в мире и дать немецкому народу достойное его будущее...
   Гитлер сидит в задумчивости. Летний ветерок, прорвавшись через тяжелые шторы, шевелит листами доклада, испещренными совершенно секретными штампами различных служб, принимавших участие в его составлении. Возразить нечего. Конечно, евреи! Они объединились против него потому, что он отобрал у них в Германии деньги и богатства, высосанные вместе с кровью из немецкого народа. Потому, что он пресек их беспредельный произвол! Потому, что они погубили его мать неправильным лечением! Они погубили его талант художника! Он никогда не забудет их наглые ухмылки в Венской Художественной Академии! И сейчас они хотят окончательно его уничтожить! Вот она - пухлая, унизанная золотыми кольцами и бриллиантовыми перстнями, омерзительная рука, тянущаяся к его горлу. Снова приступ удушья. Взволнованные лица адъютантов, верный Моррель со шприцем в руке, холодная испарина на лбу...
   Итак, враги окружают его, но пока это окружение не завершилось, еще есть шанс разгромить их поодиночке или превратить в союзников. Очевидно, что главный враг - это Сталин. Прежде всего надо разобраться с ним. Для этого нужно сосредоточить на восточных границах достаточное количество сил, чтобы разгромить сталинскую армию в ходе короткой, молниеносной операции, скажем, осенью этого года. Нереально. За это время не произвести сосредоточения и развертывания необходимых сил. Хорошо, тогда весной следующего года. А если Сталин, увидев сосредоточение столь крупных сил на своих границах, сам нанесет упредительный удар еще до того, как вермахт будет полностью готов к вторжению? Его надо обмануть, развернув глобальную операцию по дезинформации, скрыв направление главного удара. Сделать так, чтобы он был уверен, что удар мы нанесем по Англии, в то время как в действительности мы нанесем удар по Сталину. Рискованно? Да. Но если сталинская орда вторгнется в Европу, имея уже сейчас подавляющее превосходство в людях, танках и авиации, то ее будет не остановить! Разгромить ее можно только сокрушительным внезапным ударом.
   Присутствовавшие на совещании Кейтель, Йодль, Гальдер и Браухич представляли армию, Гейдрих, Канарис и Шелленберг - разведывательные службы, Геринг, Риббентроп и Гесс - партию. Характерно, что не было Гиммлера, который находился в Австрии, и никого от флота. Все присутствующие сосредоточенно молчали, обдумывая предложенный план, который в своей сущности сводился к следующему: начать шумную подготовку к вторжению на Британские острова, а под шумок этой подготовки сосредоточить войска на советской границе и сокрушить Сталина. Если в ходе направленных против Англии мероприятий по дезинформации Сталина удастся принудить Англию к капитуляции или миру, то тем лучше. Но удар по России необходимо нанести в любом случае. Кроме присутствующих, ни одна живая душа, независимо от занимаемой должности и чина, не должна знать об этой операции, кодовое наименование которой отныне будет "Гарпун". В ходе выполнения операции "Гарпун" желательно уничтожить военно-воздушные силы Англии и хоть как-то ослабить ее военно-морские силы, избегая при этом ненужных потерь. Иллюзия возможного десанта должна быть полной, чтобы держать Англию и весь мир, особенно Сталина, в постоянном напряжении и ожидании.
   Дальше произошла как бы неожиданность, поразившая почти все командование вооруженных сил и особенно командование флотом, которое все последующее примет за чистую монету . Впрочем, командование люфтваффе находилось не в лучшем положении. Геринг, естественно, не информировал о замысле даже своих ближайших сотрудников, но со свойственной ему безответственностью успел пообещать фюреру сокрушить английскую авиацию максимум за три недели. Все еще прекрасно помнили, как совсем недавно, 13 июля, на совещании в Бергхофе Гитлер, выступая перед представителями командования всех родов войск, совершенно открыто говорил о нежелательности дальнейшего ведения войны против Англии и удивлялся, почему она не ищет мира. "Если мы разгромим Англию в военном отношении, то вся Британская империя распадется, - аргументировал свою позицию фюрер, - однако Германия ничего от этого не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и другие". Все были, в принципе, с этим согласны и радовались столь рациональному мышлению своего фюрера.
   И вот всего через три дня, т.е. 16 июля 1940 года, генералы и адмиралы, еще недавно столь удовлетворенные логичностью мышления своего фюрера, получают подписанную Гитлером Директиву Љ 16 следующего содержания:
   "Фюрер и
   Верховный Главнокомандующий
   Вооруженными силами
   Штаб-квартира фюрера
   16 июля 1940 года
   7 экземпляров
   Строго секретно!
   Директива Љ 16
   О ПОДГОТОВКЕ ДЕСАНТНОЙ ОПЕРАЦИИ ПРОТИВ АНГЛИИ
   Поскольку Англия, несмотря на свое безнадежное военное положение, все еще не выказывает никаких признаков готовности к мирному соглашению, я принял решение подготовиться к десантной операции против Англии и осуществить ее, если в этом возникнет необходимость. Целью этой операции является уничтожение английской метрополии как базы дальнейшего ведения войны против Германии, а при необходимости полной ее оккупации..."
   Далее в директиве указывалось, что осуществление операции, получившей кодовое наименование "Морской Лев", должно быть проведено внезапным форсированием Ла-Манша на широком фронте примерно от Рамегета до района западнее о. Уайт. В качестве предпосылок десанта на территорию Англии указывалось: разгром вражеских ВВС, "чтобы они не могли оказать заметного сопротивления германской операции", создание маршрутов, свободных от мин, подготовка минных заграждений на флангах на маршрутов десанта, а также сковывание английских военно-морских сил в Северном и Средиземном морях.
   Командование сухопутных сил получило задачу разработать оперативный план переброски соединений первого эшелона, распределить переправочные средства, установить совместно со штабом ВМС районы погрузки и выгрузки. Командованию военно-морских сил поручалось разработать оперативный план, обеспечить и подвести в районы погрузки переправочные средства в количестве, отвечающем требованиям сухопутных сил, обеспечить охрану операции с флангов, подготовить береговую артиллерию. Подготовку операции требовалось завершить к середине августа. Фельдмаршалы Браухич и Рундштедт прочитав директиву, внешне сохранили полное спокойствие. Не исключено, что знавший всю правду Браухич намекнул своему старому другу, чтобы тот особенно не беспокоился - никакой высадки не будет. Да и собственного опыта Рундштедта вполне хватало, чтобы понять абсолютную практическую неосуществимость операции "Морской Лев" [22] .
   Поэтому уже 17 июля, т.е. менее чем через сутки после получения директивы, командование сухопутных войск специальной директивой выделило для осуществления вторжения группу армий "Б" в составе 16, 9 и 6-й армий. В лихо составленном оперативном плане, в каждой строчке которого сквозит надежда на его неосуществление, все было четко и просто. Шесть пехотных дивизий 16-й армии генерала Эрнеста Буша, погрузившись на транспорты в районе Па-де-Кале, захватывают плацдармы между Рамосгетом и Бексхиллом. Четыре дивизии 9-й армии генерала Адольфа Штрауса, совершив бросок через Ла-Манш из района Гавра, высаживаются между Бригхтоном и островом Уайт. Западнее три дивизии 6-й армии фельдмаршала фон Рейхенау, выйдя из Шербура, высаживаются в бухте Лайми. Всего в первой волне на плацдармы южного побережья Англии высаживаются 90 тысяч человек, а на третий день операции их число должно увеличиться до 200 тысяч. Шесть танковых и три моторизованные дивизии высаживаются во второй волне, и на четвертый день операции на плацдармах концентрируются 39 дивизий, не считая двух воздушно-десантных, выброшенных впереди первой волны с задачей дезорганизации узлов связи и управления в оперативном тылу противника.
   Как это все будет доставлено на плацдармы - армию не интересовало. Для этого существует флот. Армия готова. Но флот в лице гросс-адмирала Редера сразу же стал закатывать истерики. Едва прочитав Директиву Љ 16, Редер кинулся к Браухичу и прямо заявил ему, что военно-морское командование не видит реальной возможности подготовить флот к осуществлению операции "Морской Лев" к середине августа. Более того, задачи, поставленные директивой, совершенно не отвечают состоянию флота. Сухопутные силы уже сосредоточены в Бельгии и Северной Франции, авиация развернута на французских и бельгийских аэродромах, а флоту предстоит полная перегруппировка сил, изменение базирования, создание новых стоянок. Кроме того, армейский план не учитывает такой фактор, как погода: туманы, штормы, течения. Этот план как-то совсем не учитывает английского флота, который втрое сильнее нашего! Браухич слушает адмирала с непроницаемым лицом. Приказ фюрера не подлежит обсуждению. Проблемы флота армию мало интересуют.
   В панике Редер пробивается в неурочное время на прием к фюреру. Понимая, что он рискует своей карьерой, адмирал официально заявляет Гитлеру, что к 15 августа флот ни в коем случае не будет готов к осуществлению вторжения в Англию. Адмирал взвинчен до предела, ожидая взрыва со стороны фюрера. Но тот мягко берет его под руку и увлекает на прогулку в тенистую аллею вековых дубов - любимое место прогулок и размышлений. Конечно, он не отдаст приказа о вторжении, если флот не будет к нему готов. Не надо нервничать, дорогой мой Редер!
   Директива Гитлера Љ 16 легла на стол Станина почти одновременно с ее прибытием в канцелярию Браухича. Советская разведка оказалась на высоте, хотя здесь явно чувствуется бескорыстная помощь немцев. Вождь внимательно прочел директиву фюрера и почувствовал прилив вдохновения. Экий дурак! Как завелся! Если он сунется на острова, вот тут-то мы ему и дадим по затылку. Надо только создать ему условия, чтобы опять не струсил в последний момент. Сталин вызывает начальника разведки генерала Проскурова и спрашивает: есть ли у немцев действительно возможность осуществления вторжения на Британским острова? "Нет, - отвечает прямой и честный Проскуров, позволявший себе цитировать Троцкого в присутствии Сталина. - Никакой возможности у них нет. Это блеф от начала до конца.
   - Блеф? Зачем?
   - Видимо, чтобы запугать Англию, вынудить ее к приемлемому для Германии миру, к признанию немецкой гегемонии в Европе...
   - Но почему вы все-таки считаете вторжение невозможным?
   - Подобное вторжение, - объясняет вождю Проскуров, - зависит от четырех главных условий:
   Первое: предварительного установления германской авиацией господства в воздухе.
   Второе: обеспечения господства на море хотя бы в районе вторжения и надежного сковывания сил британского флота в Атлантике и Северном море.
   Третье: наличия достаточного тоннажа средств десантирования.
   Четвертое: возможности преодоления береговой обороны и сопротивления английских войск в ее глубине.
   Только выполнив все четыре условия без исключения, немцы могут надеяться на успех. Не обеспечив хотя бы одного из них, они лишатся всяких шансов".
   Сталин слушает, не перебивая, внимательно по своей привычке прохаживаясь по кабинету. Присутствующие на докладе Проскурова Шапошников, Мерецков и Тимошенко молчат. Они чувствуют, что Проскуров говорит совсем не то, что хотел бы услышать вождь.
   По нашим данным британская авиационная промышленность выпустила в мае 1279 самолетов, в июне 1591, а в текущем месяце намерена выпустить примерно 1700. Это - не считая самолетов, которые по заказу англичан производятся на американских заводах.
   В настоящее время у немцев на аэродромах Западной Европы сконцентрировано не более 600 готовых к бою истребителей типа "Мессершмит-109" и примерно 1100 бомбардировщиков всех типов, включая и двухместные истребители "Me-109", используемые в качестве бомбардировщиков.
   Таким образом, продолжает Проскуров, мы видим, что английская истребительная авиация - основное средство борьбы за господство в воздухе - численно в несколько раз превосходит немецкую, имея при этом дополнительное преимущество: англичанам придется драться над своими базами, в то время как немцам придется делать то же самое на последних граммах горючего.
   Что касается второго условия - обеспечения господства на море - то здесь положение Германии выглядит вообще бесперспективным. В настоящее время немецкий флот имеет в готовности лишь четыре крейсера и некоторое количество эсминцев, торпедных катеров и минных заградителей. Английский же флот, по нашим данным, только в водах метрополии имеет 5 линкоров, 2 авианосца, 11 крейсеров и более 80 эсминцев. Кроме того, достоверно известно, что прибрежные воды Британии прикрыты плотной зоной минных и иных заграждений. Эти воды охраняют более 700 малых кораблей, из них 200-300 находятся постоянно в море. Сорок соединений флота непрерывно патрулируют воды между Хамбером и Портсмутом.
   Далее - транспортные средства для осуществления столь крупного десанта. Их у немцев нет. Необходимое количество можно обеспечить лишь путем широкой мобилизации тоннажа из германского народного хозяйства, в частности, с Рейна. Подобная мобилизация нанесет очень тяжелый удар по экономике Германии. Кроме того, даже если Гитлер пойдет на мобилизацию тоннажа, для сосредоточения необходимого количества транспортных средств потребуется не менее трех месяцев, т.е. где-то к концу октября, когда ни о какой высадке не может быть и речи из-за погодных условий в Ла-Манше в это время года..."
   Сталин прерывает доклад начальника разведки резким и нетерпеливым движением руки с зажатой в ней трубкой. Все молчат. Сталин, прохаживаясь по кабинету, начинает говорить, не обращаясь ни к кому конкретно, как бы разговаривая сам с собой: "В 1920 году, когда Врангель засел в Крыму военспецы-вредители также уверяли нас, что Перекоп неприступен и что взять его не удастся. Но мы этих военспецов не послушали, мы расстреляли их, а товарищи Ворошилов и Фрунзе взяли Перекоп..."
   Сталина нисколько не смущает тот факт, что все присутствующие отлично знают, как все было на самом деле, как шли через неожиданно обмелевший Сиваш отряды крестьянской армии Махно, обманом вовлеченные в войну против Врангеля.
   "Мы взяли Перекоп, - задумчиво продолжает Сталин, - потому что каждому коммунисту, если он настоящий коммунист, известно, что Красная Армия..."
   Вождь замолкает на полуслове и обращается уже к побледневшему генералу Проскурову, хорошо понявшему пассаж вождя о военспецах-вредителях:
   "Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне Теперь вы также нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК..."
   В тот же день генерал Проскуров был снят с должности, через неделю арестован, а в октябре 1941 года, когда выяснилось, что на этот раз он был совершенно прав, расстрелян. Новым начальником разведки был назначен генерал Голиков.
   Печальная судьба несчастного Проскурова ясно показала всем, чего хочет вождь. Вождь хочет немецкого вторжения в Англию . Это определило весь стиль последующей работы. В первом докладе генерал Голиков, опровергая все выводы своего незадачливого предшественника, доказал вождю, что вторжение в Англию не только возможно, но просто неизбежно и может произойти в любой следующий день.
   Голиков откровенно вводил вождя в заблуждение. Никаких данных о неизбежности десанта у него не было. Напротив, у него было донесение советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1-го ранга Воронцова о том, что источники в верхах немецкого флота считают десант неосуществимым. Об этом же докладывает и военный атташе генерал Пуркаев, заметивший переброску войск вместо северной Франции в восточную Польшу.
   Настырный советский военный атташе уже достаточно надоел немцам. Вклеив в альбом последнюю фотографию об амурных похождениях лихого комкора, немцы любезно пересылают этот альбом в Москву, где Сталин, поглаживая усы, с интересом его рассматривает. Захлопнув альбом, Сталин комментирует увиденное словами: "Хорош, нечего сказать!" и приказывает Голикову вызвать этого "молодца" в Москву. Ничего не подозревающий Пуркаев является в приемную Голикова и просит дежурного доложить о своем прибытии. Не успевает дежурный сделать это, как появляются двое красноармейцев с винтовками и встают с обеих сторон стула, на котором генерал Пуркаев ожидает приема. Время идет, а его никуда не уводят, он продолжает сидеть в приемной своего непосредственного начальника, не зная, что тот уже в течение трех часов пытается дозвониться в Кремль.
   Наконец Филипп Голиков, красный, злой и расстроенный выходит в приемную. Не здороваясь с Пуркаевым, он делает знак конвойным вести военного атташе за ним. Пуркаева выводят во двор, где сажают в машину. Пуркаев не помнит, как и куда его вели, пока он не оказался в кабинете Сталина. Как ни странно, но, увидев альбом, Пуркаев успокоился и даже стал объяснять Сталину, какую именно информацию он получал от изображенных на фотографиях голых девиц. Сталин благожелательно усмехается в усы: "Видимо, вы разнюхали что-то очень интересное, что они прислали этот альбом сюда. Они надеются, что мы вас расстреляем. Но мы вас, товарищ Пуркаев, не расстреляем, а пошлем обратно в Берлин".
   Что думает Пуркаев о готовящемся вторжении в Англию? Возможно ли оно? Конечно, возможно, уверенно отвечает генерал. Именно об этом узнавал он от проинструктированных гестапо девочек-патриоток, благодаря которым Пуркаев и предстал перед вождем...
   Над глухими стенами кунцевской дачи повисла темная ночь, слишком темная для июльского Подмосковья, временами идет дождь. Тяжелые капли барабанят по крышам дачных построек, шумят в листве подступающих к самым стенам деревьев. Три кольца внешней охраны зорко несут службу у шлагбаумов на дорогах, в секретных пикетах и засадах вдоль всего пути. Начеку и внутренняя охрана дачи, готовая в любую минуту осветить ночную тьму слепящим светом скрытых в кронах деревьев прожекторов и обрушить на любого нарушителя ливень огня, специально выдрессированных овчарок.
   По долгу службы офицеры охраны знают много больше, чем им положено знать. Знают о мине, обнаруженной на трибуне Мавзолея накануне первомайского парада 1938 года, знают и о минах, таинственным образом появляющихся на маршруте следования Сталина из Кремля в Кунцево, знают и о том, о чем вообще никому не положено знать: о ночном бое всего в двух километра от дачи, разгоревшемся вьюжной ночью 3 февраля 1930 года, когда группа неизвестных в количестве 12 человек явно прошедших специальную подготовку, пыталась прорваться к даче. 37 сотрудников охраны остались лежать в лесу - пули неизвестных были покрыты слоем цианида, вызывая при любом попадании быструю смерть. Никого взять живым не удалось. Не удалось даже установить, было ли их 12 или больше. Трупы отправили куда-то, а затем по одному, но быстро стали исчезать все принимавшие участие в этом бою. Упоминать о нем запрещалось, но знали о нем все, кто охранял дачу Сталина в Кунцево.
   Стояла полная тишина, если не считать шума дождя. Охрана должна действовать бесшумно, незаметно и со стопроцентной надежностью. Ничто не должно тревожить сон вождя в это ненастное июльское предрассветное время. Но Сталин не спит. Он сидит в глубоком кресле, буквально утопая в нем. Свет в комнате затемнен, но не погашен. Расширившиеся черные глаза вождя смотрят в пространство немигающим взором. Странный матовый румянец проступает на коже щек, совершенно утративших свою обычную маслянистость. Кожа лба натянулась так, что лоб кажется больше обычного. Морщины исчезли, и все лицо выглядит удивительно помолодевшим. Дыхание редкое и очень глубокое. Руки покоятся на подлокотниках, пальцы временами слабо перебирают их.
   Страшная, неведомая энергия вливается в него. Он сам не знает ее природы, он боится ее, но без этой энергии он уже давно не может существовать. Это началось давно, еще в Туруханской ссылке, когда туземцы, веками жившие в гармонии с нечеловечески суровой природой крайнего Севера, научили его, как подключаться к великой энергии Неба, чтобы выжить сегодня и иметь силы идти завтра многие десятки верст за несметными стадами своих оленей. И олени будут подчиняться твоей воле. Ему тоже надо выжить сегодня, а завтра управлять несметным стадом своих подданных, ибо энергии, необходимой для управления стадом оленей, вполне хватало для волевого порабощения двухсот миллионов людей...
   На рассвете 19 июля 1940 года под аккомпанемент затянувшегося дождя из ворот кунцевской дачи выехали три машины. Проскочив через лес секретными подъездными путями, кортеж выехал на закрытое стратегическое шоссе, обозначавшееся в документах под наименованием "Серпуховское", хотя никакого отношения к Серпухову оно не имело. Через полчаса езды машины резко свернули на проселок, скрытый от посторонних глаз сросшимися кронами вековых деревьев, миновали огромный фанерный щит с надписью "Внимание! Запретная зона. Огонь без предупреждения!", и остановились перед шлагбаумом. Короткая заминка - и шлагбаум открылся, пропуская одну машину из трех. Две остались ожидать на обочине. Машина, в которой находился Сталин, проехала еще два контрольно-пропускных пункта и через пару километров остановилась. Дорога окончилась, упершись в заросли кустарника.
   Сталин вышел из машины, перебросил через руку плащ и пошел в кустарник, через который шла еле заметная тропинка, ведущая к берегу тихого лесного озера.
   Посреди озера находился островок, весь заросший вековыми деревьями, сквозь которые проглядывал двухэтажный старинный особняк, принадлежавший некогда богатому купцу. Сталина ждала лодка. Лодочник-старик, заросший до глаз бородой, в прорезиненном длинном плаще с капюшоном не проронил ни слова, увидев идущего к нему Сталина. Молча дождавшись, пока вождь устроится в лодке, старик взмахнул веслами и быстро доставил Сталина на противоположный берег. Сталин вышел из лодки и стал подниматься по тропинке, петляющей между деревьями по направлению к особняку.
   Вокруг все было чисто и ухожено. Ровными рядами поленницы дров, деловито бродили куры, щипали траву привязанные к деревьям коровы - забытая сельская идиллия конца прошлого века. Сталин поднялся на крыльцо. В этот момент отворилась дверь и навстречу ему вышла высокая женщина в низко повязанном платке и длинном холщовом платье. Она была очень старой, но сохранила осанку и стройность фигуры. Не сказав ни слова, женщина молча посторонилась, пропуская Сталина в дом. Сталин также ничего не сказал, даже не удостоил ее кивка.
   В холле первого этажа находился стол с телефоном, в углах висели два огнетушителя, красовался противопожарный щит с баграми и кирками, два канцелярских стула - более ничего. Женщина осталась в холле. Сталин стал подниматься на второй этаж, где его встретила другая женщина, одетая подобно первой, столь же стройная, величественная, с пронзительными серыми глазами и увядшим пожилым лицом.
   На столике перед большой двустворчатой дверью стоял поднос, уставленный какими-то пузырьками с лекарствами, лежала открытая книга на французском языке.
   "Как он?" - спросил Сталин, передавая женщине плащ и фуражку. Женщина ничего не ответила, ее серые глаза пытались встретиться с глазами вождя, но тот, не ожидая какого-либо ответа, открыл дверь и тщательно прикрыл ее за собой. В большой полутемной комнате, освещаемой только серым светом дождливого утра, пробивающимся через тяжелые шторы, Сталин на мгновение остановился и огляделся.
   Письменный стол красного дерева со старорежимными завитушками занимал добрую треть помещения. Книжный шкаф даже в полутьме сверкал золотыми корешками старинных книг на разных языках. На отдельной полке теснились красные томики собрания сочинений Ленина. Несколько картин в массивных золоченых рамах и множество развешанных по стенам фотографий и миниатюр рассмотреть в темноте было невозможно. Завешанная тяжелой портьерой дверь вела в смежную комнату. Уверенно нащупав за портьерой ручку, Сталин открыл дверь. Комната, несколько меньше предыдущей, была освещена старинной люстрой с двенадцатью свечами. Одна из стен была почти полностью покрыта иконами. Под некоторыми мерцали лампадки.
   На простой железной кровати с никелированными шарами лежал старик с длинной, совершенно белой, но ухоженной бородой. Глаза его были закрыты. Женщина, очень похожая на ту, которую Сталин встретил в холле, сидела в изголовье старца и что-то читала ему вслух. Увидев Сталина, она закрыла книгу, встала и, не произнеся ни слова, вышла из комнаты. Сталин сел на ее место. Старик лежал с закрытыми глазами и молчал. Сталин тоже молчал. Молча он вынул трубку, набил ее и закурил.
   "Мы вышли на Неман, Буг и Прут", - тихо сказал вождь.
   "Благослови тебя Господь", - прошептал старик, не открывая глаз. Сталин, замявшись на мгновение, продолжает:
   "Мы пойдем дальше. Дойдем до океана. Момент очень благоприятный".
   Старик открывает глаза. Кротким и добрым взглядом он смотрит на диктатора с каким-то смешанным выражением удивления и испуга.
   "Не надо, - неожиданно твердым и звучным голосом говорит он. - Россия не сможет прожить без Европы, уничтожив Европу, она погибнет. Россия и Европа - части одного организма. В нашей истории было много моментов, когда можно было захватить Европу. Вспомни Семилетнюю войну и поход Александра Благословенного. Но Господь удержал нас от искушения. С нашей низкой культурой и вековой отсталостью мы не сможем господствовать над миром, даже если и захватим его военной рукой..."
   Сталин раздраженно сопит, перебирая пальцами потухшую трубку. Старик всегда был политически ограниченным, таким он и остался, продолжая уповать на волю Божью, хотя и изучил труды Маркса и Ленина. Однако так и не понял, что он, Сталин, действует не на основании каких-то там предписаний Господа Бога, а на основании учения, которое, как говаривал Ленин, непобедимо, потому что верно. Старик так и не понял, что капитализм вступил в свою последнюю загнивающую стадию, именуемую империализмом, и собственной агонией проложит путь к пролетарским революциям во всех странах мира. Низкая культура! Отсталость! Смешно слышать подобные вещи, когда мы вооружены самой передовой в мире научной теорией и в кратчайший срок насадили самую передовую в мире культуру, одинаково прекрасную и для наркома, и для колхозника! Отсталость и низкая культура - все это было во времена старика, а ныне именно наша идеология и культура, наши ценности могут и должны доминировать в мире. И они будут доминировать, поскольку у мира просто нет альтернативы такому развитию. И все события сегодняшнего дня разве не являются подтверждением гениальных пророчеств классиков-основоположников Великого учения? И это не пророчества какого-нибудь Гришки Распутина, а четкое, выверенное, математически рассчитанное до пятого знака, строго научное предвидение, ежедневно, ежечасно подтверждаемое самой жизнью. Но старику, конечно, этого не втолковать. Он жил и живет, а вернее доживает в своем православном национальном патриотизме, и ему никогда не подняться до высот пролетарского интернационализма. Сталин встает и выходит из комнаты, плотно прикрыв за дверь... [23]
   А по всему Советскому Союзу прокатываются шумные "спонтанные" митинги рабочих, приветствующих и одобряющих последние антирабочие указы, превращающие их в бесправных и безликих рабов. Огромная страна, хлюпая по грязи и крови, по костям своих и чужих подданных, уже почти неприкрыто выходит на тропу войны.
   Выступая на сессии ВЦСПС, Шверник вдохновляет профсоюзных делегатов: "Мы должны быть готовыми в любой момент к самым тяжелым испытаниям, которые только могут быть возможны". Притихший зал пытается сообразить, откуда свалятся на СССР эти "тяжелые испытания": из Англии, Японии или Германии? Вроде больше уже никого не осталось.
   Между тем Шверник продолжает: "Товарищи, товарищ Сталин учит нас, что наиболее опасные вещи в мире всегда случаются совершенно неожиданно... Сегодня международная обстановка требует от нас изо дня в день усиления обороноспособности нашей страны и мощи наших вооруженных сил!"
   Газеты опубликовывают сообщение главного командования вермахта о потерях Германии в ходе блицкрига на Западе: 27000 убитых, 18 пропавших без вести, 111000 раненых. Взято в плен - 1 миллион 900 тысяч солдат и офицеров противника, включая пять командующих армиями. Потери, почти втрое меньшие советских потерь в войне с крошечной Финляндией, неприятно резанули слух Сталина и его ближайшего окружения. Даже питавшееся одними слухами о собственных потерях население не могло не обратить на это внимания. Затаенная надежда, что Германия выйдет из этой войны ослабленной и обескровленной, рассыпалась в прах. Впервые миллионы русских услышали фамилии, от одного звука которых сердца сжимались в страшном зловещем предзнаменовании: Гудериан, Клейст, Гот, Манштейн...
   Но в Кремле никакого предзнаменования не чувствовали. Напротив, на оперативно-тактической игре, проведенной 25 июля в присутствии Сталина, действия немецких танковых групп были признаны "авантюристическими". На славу поработала разведка, доставившая для аналитиков несколько кубометров оперативно-тактических приказов по различным танковым группам вермахта. Сплошная авантюра! Извольте убедиться, в свойственной ему старорежимной манере докладывает маршал Шапошников. Танки опережают пехоту чуть ли не на недельный переход. Несутся вперед без обеспеченного тыла и флангов. В отличие от первой мировой войны, в боевых порядках исключительно слабая артиллерийская насыщенность, с воздуха группу поддерживает, по нашим меркам, авиационная бригада неполного состава.
   Немцы берут на испуг! Хорошо дисциплинированная, не поддающаяся панике армия без труда справится с подобной, совершенно непродуманной тактикой, отрезав танки от пехоты, а спешащую за танками пехоту от тылов. Это первое. И второе: оборона у немцев совершенно не продумана. Гудериан гоняет с фланга на фланг одну кавалерийскую дивизию, которая справляется со своей задачей в инерции стремительного наступления. Но если сама группировка подвергнется удару, да при этом будут выведены из строя ее средства управления и связи, то разгромить ее не составит особого труда.
   Как показывают наши расчеты, треть они потеряют на переходе морем и при выгрузке на плацдарме, еще треть - при прорыве английской обороны. И вот тогда начинаем действовать мы. Важно не упустить момент, а потому постоянно держать армию в готовности. Кроме того, расчеты, проведенные генеральным штабом, показывают, что для проведения операции столь крупного масштаба, какой является "Гроза", необходимо увеличение танкового парка на 40%, самолетного - на 50%, численного состава армии - на треть.
   Не произнеся ни слова, Сталин только кивками головы давал понять, что в принципе согласен с выводами военных и отпустил всех с миром.
   Из самоуверенного, коварного политика Сталин постепенно начинает превращаться в военного лидера. Всего через пять лет, став, подобно Суворову, генералиссимусом русской армии, он дружески скажет фельдмаршалу Монтгомери: "К черту политиков. Ведь мы с вами военные!" Но это будет через пять лет - долгих, как геологическая эпоха. А пока он изучает устав РККА, путаясь в терминах и формулировках. Он ни дня не служил в армии, а гражданская война только научила его бояться военных и не доверять им.
   В отличие от Сталина Гитлер имел все основания считать себя опытным военным - как никак, а всю первую мировую отсидел в окопах и ранен был, и газами отравлен, и боевые награды имел. Что бы об этих наградах ни говорили злые языки, а в кайзеровской армии их зря не давали.
   Вышел он из этой воины с полным презрением к своим обанкротившимся генералам и с чувством глубокого к ним недоверия. На досуге между митингами и партийными заботами внимательно проштудировал труды Клаузевица, Мольтке-старшего и незабвенного Шлиффена, придя к выводу, что генералы только пишут книги, но сами их никогда не читают.
   В который раз Гитлер продумывает свой план. Конечно, он понимает, что высадка в Англии при нынешнем состоянии немецкого флота - безумие. Но многих эта идея увлекла настолько, что реальность опять поблекла, прикрытая миражом стремительного броска через Ла-Манш. Это великолепно! Именно в тот момент, когда все в мире будут ждать нашего десанта в Англию, мы обрушимся и свернем наконец шею этому гнусному еврейскому прихвостню в Кремле! Тут главное - все сделать тонко, потому что ясно уже, что он только и ждет, когда мы начнем высаживаться в Англии, чтобы напасть на нас. Но как ни действуй тонко, развернуть примерно 200 дивизий на русских границах незаметно не удастся.
   Не будь пролива Ла-Манш Гитлер, наверное, умер бы от беспокойства, что его слишком много возомнившие о себе, а главное, до ужаса недисциплинированные генералы сами начнут вторжение в Англию и спровоцируют Сталина на выступление. Это будет крах. Если большевистская орда нападет первой, ее уже будет не остановить, тем более что вермахт, организованный для стремительного наступления, обороняться не любит, да толком и не умеет.
   Но тут можно быть спокойным. Ла-Манш не только охраняет Англию от вторжения, он в неменьшей степени охраняет Гитлера от всяких неожиданностей и дает возможность тщательно подготовить своей коварный план. Он рассчитал все правильно. Пришедший в ужас от предстоящей задачи адмирал Редер вынужден выполнять приказ, но ходит за фюрером буквально по пятам и чуть не плача умоляет, чтоб операцию "Морской Лев" отсрочили, а еще лучше - отменили.
   Гитлер знает, что Редер не подведет - он сделает все, чтобы сорвать десант. Слава Богу, адмирал опытный и знает, как это делается. И Гитлер не ошибся. 29 июля Главный Штаб флота направил на его имя меморандум, умоляя не проводить высадку в этом году, а перенести ее на май 1941 года или позднее, т.е. отменить вообще.
   31 июля Гитлер снова собирает руководство вооруженными силами на своей вилле в Оберзальцберге. Присутствуют, как всегда, Кейтель и Йодль от штаба верховного командования, Браухич и Гальдер от штаба командования сухопутными силами. Все внимательно слушают взволнованного Редера. Не теряя времени на выбор выражений гросс-адмирал прямо говорит, что считает невозможным при нынешнем соотношении военно-морских сил совершить транспортировку такого количества войск через пролив. Кроме того, до ввода в строй линейных кораблей "Бисмарк" и "Тирпиц" операцию по отвлечению английского флота из вод метрополии надежно не провести. А оба корабля, хотя работы на них идут круглосуточно, не могут быть введены в строй ранее весны 1941 года. Далее: весьма активна английская авиация, непохоже, что люфтваффе завоевала господство в воздухе. Весь июль немецкая авиация бомбила английские суда в проливе и южные порты Великобритании. Геринг обещал в течение июля уничтожить истребительную авиацию противника, втянув ее в бои над Ла-Маншем. Каков же итог, господа? По непроверенным данным, люфтваффе утопила всего четыре английских эсминца и 18 каботажных судов, потеряв при этом 296 самолетов уничтоженными и 136 поврежденными. Англичане же объявили, что потеряли 148 истребителей. Но в любом случае, продолжает главнокомандующий кригсмарине, даже если бы всех вышеназванных условий не существовало, флот не в состоянии закончить подготовку ранее 15 сентября.
   Речь идет только о сосредоточении десантно-высадочных средств, и то при условии, что не возникнет непредвиденных обстоятельств из-за действий противника или из-за погоды. (Погода - лучший друг адмиралов всего мира, за которой они надежно укрываются от того, чем не желают заниматься.)
   Да, да, погода, оживился Гитлер, вспомнив, какие муки он принял на борту "Дойчланда" по пути в Клайпеду. Он просит Редера пояснить господам, что он имеет в виду, говоря о неожиданных обстоятельствах, вызванных погодой.
   Адмирал мгновенно чует поддержку фюрера и охотно переводит свой доклад в лекцию о погоде. Начиная со второй недели октября, поясняет он, погода в Северном море и проливе, как правило, очень плохая. Легкие туманы, начинающиеся в начале октября, постепенно становятся плотными и густыми.
   Ну и чудесно, вставляет реплику Гальдер, это позволит скрытно перебросить армию через Ла-Манш. Английская авиация и флот нас просто не обнаружат. Да, соглашается Редер, но и у нас есть шанс не обнаружить мест высадки и погубить десант на прибрежных скалах. Если же разыграется шторм, то баржи просто затонут. Даже крупные транспорты окажутся беспомощными, поскольку никого и ничего не смогут выгрузить на берег. Не жалея черных красок и мрачнея все более и более, адмирал живописует представителям главного командования, что их ждет, если они, даже не уважая противника, перестанут уважать погоду.
   Затем адмирал касается своих главных разногласий с армией. Армия желает осуществить высадку на широком фронте от Дуврского пролива до бухты Лайми, но флот не в состоянии обеспечить нужного тоннажа для высадки на столь широком фронте, не говоря уже об ожидаемой реакции флота и авиации противника. Адмирал настаивает, чтоб фронт высадки был укорочен, простираясь от Дуврского пролива лишь до Истборна.
   "С учетом всего сказанного, - заканчивает адмирал, - я считаю, что лучшим временем для операции может стать май 1941 года".
   Но английская армия, которая в настоящее время в очень плохой форме, получит 8-10 месяцев передышки, что даст ей возможность сформировать еще 30-35 дивизий и сосредоточить их в местах предполагаемой высадки нашего десанта.
   Операция по "распылению" английского флота уже началась и будет продолжаться. В океан вышли вспомогательные рейдера, по окончании ремонта туда уйдут и боевые корабли. Русские любезно предложили для проводки наших рейдеров в Тихий океан воспользоваться их Северным морским путем. Обещает резко повысить активность и итальянский флот. У него проблемы с топливом и ремонтом, но все они в ближайшее время решатся. Разработан план отвлекающего удара в Африке. Но решительного результата мы добьемся только захватом английской метрополии. Поэтому необходимо подготовиться к высадке десанта к 15 сентября. Окончательное решение - проводить ли операцию 15 сентября или отложить ее на май 1941 года - будет принято после того, как люфтваффе проведет решительно наступление на Англию которое начнется в самое ближайшее время.
   "ШТАБ-КВАРТИРА ФЮРЕРА
   1 августа 1940 г.
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   Директива Љ 17
   ПО ВЕДЕНИЮ ВОЗДУШНОЙ И МОРСКОЙ ВОЙНЫ ПРОТИВ АНГЛИИ
   Для создания условий, необходимых для окончательного сокрушения Англии, приказываю:
   1. Германским военно-воздушным силам подавить военно-воздушные силы Британии всеми имеющимися в их распоряжении средствами и как можно быстрее.
   2. Люфтваффе являются авангардом операции "Морской Лев"...
   6. Интенсивная воздушная война должна быть начата 6 августа или сразу же после этой даты...
   Адольф Гитлер".
   Директива, подписанная Кейтелем, гласила:
   "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   ОПЕРАЦИЯ "МОРСКОЙ ЛЕВ"
   Главнокомандующий Военно-морскими силами доложил 31 июля, что необходимая подготовка к "Морскому Льву" не может быть завершена ранее 15 сентября. Исходя из этого, фюрер приказал:
   Армия и Военно-воздушные силы должны продолжать подготовку к проведению операции "Морской Лев" и завершить ее к 15 сентября...
   Несмотря на предупреждение Военно-морских сил, что они могут гарантировать прикрытие десанта только на узком участке побережья (до Истбурна), подготовка должна вестись для вторжения на широком фронте, как первоначально планировалось..."
   Пока Верховное командование вермахта разворачивало небывалую в истории кампанию по введению Сталина в заблуждение, сам Сталин 1 августа, скучая, сидел в Президиуме Верховного Совета СССР, слушая очередную занудную речь Молотова, наставлявшего депутатов в понимании аспектов внешней политики страны. Своим скучным методичным голосом глава правительства вещал:
   "Германия достигла больших успехов в войне против западных союзников. Однако она не решила фундаментальной проблемы - как прекратить войну на желательных для нее условиях. 19 июля рейхсканцлер предложил Великобритании начать мирные переговоры, однако британское правительство отклонило его предложение, рассматривая его как требование капитуляции. Похоже, что начинается новая стадия войны - борьба между Германией и Италией с одной стороны и Великобританией, поддерживаемой Соединенными Штатами, с другой стороны".
   Молотов, в принципе, не скрывает своей радости по поводу того, что Англия не прекращает борьбы, а его ссылка на Соединенные Штаты дает депутатам понять, что у Германии не так уж много шансов выиграть эту войну и что Советское правительство этот факт нисколько не огорчает. Но все подается осторожно, на "новоязе", который не так легко однозначно расшифровывается.
   Характеризуя нынешние советско-германские отношения, Молотов не говорит ничего нового, а слово в слово повторяет известное заявление ТАСС от 23 июня:
   "Недавно в британской и в пробританской печати появилось много спекуляций о возможности ухудшения отношений между Советским Союзом и Германией. Были сделаны попытки напугать нас возрастающей мощью Германии. Но наши отношения основаны не на временных конъюнктурных соображениях, а на фундаментальных государственных интересах двух наших стран".
   Молотов касается и отношений с Англией. Тут надо быть очень осторожным. Во-первых, не спугнуть немцев, но и не очень злить англичан, которые в случае начала "Грозы", по крайней мере временно, превратятся в союзников. Молотов, однако, подчеркивает, что "после всех враждебных актов, которые Англия совершила против нас вряд ли можно ожидать какого-либо благоприятного развития англо-советских отношений". Сказав это быстрой скороговоркой, Молотов спешит уйти от темы англо-советских отношений, которые в действительности гораздо более сложны, чтобы их можно было выразить на "новоязе". Возобновлено англо-советское торговое соглашение, англичане согласились даже передать СССР часть золотого запаса бывших Прибалтийских республик. Они явно ждут какой то резкой перемены в курсе внешней политики СССР. Уж не пронюхала ли их вездесущая разведка о готовящейся "Грозе"? Англичане сделают все возможное, чтобы испортить советско-германские отношения, натравить Гитлера на СССР. Вот тогда произойдет то, о чем предполагал Сталин: длительная, кровопролитная и изнурительная война, которая настолько ослабит и обескровит обе страны, что даст возможность Англии, отсидевшись на своих островах, продиктовать условия будущего мира и сохранить доминирующее положение в Европе. Но не выйдет, господа хорошие! Мы тоже не лыком шиты. Пусть Гитлер вторгнется на ваши острова, а вот тут-то мы и вмешаемся и возьмем вас всех голыми руками, как взяли Прибалтику, Бессарабию и Буковину.
   Молотов как раз и переходит к недавним событиям в этих странах. Все уже знают советскую методику публичного освещения подобных событий, и никто не удивляется. Всем известно, что Советский Союз просто вернул себе территории, принадлежавшие России.
   Что касается Северной Буковины и крупного города Черновцы, то тут Советский Союз пошел навстречу волеизъявлению населения, состоящего главным образом из украинцев и молдаван, которые с великой "радостью и ликованием" решили войти в состав СССР, как сделали их братья в Бессарабии.
   Даже не обладая большой фантазией, можно было представить, как Советский Союз будет проглатывать одну страну за другой: молдаване в Бессарабии захотят воссоединиться со своими братьями в Румынии, румынские турки - со своими братьями в Турции, румынские мадьяры - со своими братьями в Венгрии и Италии и так далее. Главное - существует хорошая методика!
   Что касается Прибалтики, то вхождение ее в состав СССР Молотов объясняет следующим образом: в июле во всех трех странах имели место свободные парламентские выборы, и мы можем теперь с удовлетворением отметить, что народы Литвы, Латвии и Эстонии в дружеском порыве выбрали таких представителей, которые единодушно объявили о введении Советской власти во всех трех странах и о входе этих стран в состав СССР".
   Молотов заканчивает свою речь по стандартному образцу которым обязаны были заканчивать любые речи все большие и малые вожди Советского Союза, призывая советский народ находиться в постоянной мобилизационной готовности. Ведь для него не секрет, что разговаривая с одним латиноамериканским дипломатом, Гитлер признался, что на 16 августа у него намечен банкет в Букингемском дворце. А уже на исходе 1 августа. Надо быть готовыми ко всему.
   3 августа (опять удивительно быстро) директива Гитлера Љ17 легла в русском переводе на стол Сталина. Многие другие данные, приходящие из разных источников, подтверждали намерение немцев начать наступление на Англию. И только короткое сообщение, перехваченное от английской резидентуры в Брюсселе, говорило о переброске немецких войск на территории генерал-губернаторства и протектората, где общее число общевойсковых и танковых дивизий уже доведено до 36. Эка невидаль, 36 дивизий!
   Англичане сообщают о 36. Им очень хочется, чтобы мы не спали по ночам из-за этих немецких дивизий и сводок, которые они нам подбрасывают. Нет уж, пусть они сами не спят по ночам, поскольку 15 сентября их ждет вторжение. И нам надо подготовиться к этому сроку, но по-новому. Обдумывая ситуацию, Сталин пришел к выводу, что центр тяжести "Грозы" неплохо бы сместить с северного и центрального направлений на южное, т.е. нанести главный удар по Балканам.
   Он известил об этом Шапошникова, Тимошенко и Мерецкова, чем весьма их озадачил. Старый план Шапошникова, имевшийся в одном экземпляре, предусматривал для выполнения операции "Гроза" сосредоточить на западной границе примерно 180 дивизий и 172 авиаполка. Этими силами предполагалось нанести основной удар в районе Варшавы с выходом на Вислу в ее нижнем течении, одновременно громя северным флангом войска противника в Восточной Пруссии. Левое крыло фронта, нанося вспомогательный удар на Ивангород, громит Люблинскую группировку противника и выходит на Вислу в ее среднем течении. Далее, захватывая правым флангом Данию, все фронты с ходу форсируют Одер, развивая наступление на Берлин. На этом этапе дипломатия обеспечивает закрепление союзных отношений с Англией, по меньшей мере, до выхода Красной Армии к Ла-Маншу.
   План был составлен тщательнейшим образом с подробным описанием направления ударов, районов сосредоточения, количества войск, их задач, а также задач флота, авиации, инженерных войск и даже трофейных команд и спецкоманд НКВД, особых команд по прочесыванию территорий, по быстрому "перемещению" враждебных элементов среди местного населения в восточные районы СССР и прочее, уже прекрасно отработанное в Польше, Прибалтике и Бессарабии. Ради этого плана и рисовались Белостокский и Львовский балконы.
   После капитуляции Франции стало ясно, что план устарел, поскольку при всех своих достоинствах предусматривал ведение военных действий только против Германии. Ныне, когда перед СССР лежала беззащитная и растерзанная Европа, Сталин, набравшись в тиши своего кабинета знаний в области стратегии и оперативного искусства, решил план изменить.
   Главной задачей после вторжения немцев в Англию будет захват Балкан, т.е. оккупация Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии, северных районов Греции и турецких проливов. Одновременно широким фронтом Красная Армия выходит на южные границы Германии и вторгается в эту страну как с юга - через территорию Австрии и Чехословакии, так и с востока, по первоначальному плану, используя для стремительности "балконы".
   Какова же будет первоначальная реакция Германии на наше вторжении на Балканы? Тут может быть несколько вариантов. Поскольку основные силы немецких вооруженных сил, включая подавляющую часть авиации и флота, будут заняты боями на территории Англии, а есть основания полагать, что бои эти будут очень жестокими и кровопролитными, то Гитлер вряд ли решится на быстрое и резкое реагирование на самих Балканах, которые надо пройти стремительно и оперативно, не давая никому времени опомниться, сметая любое сопротивление. Предпосылки к этому созданы: Красная Армия имеет преимущество перед всеми потенциальными противниками на Балканах примерно 10 к 1. Кроме того, мы ожидаем, что по мере продвижения Красной Армии во многих странах, в частности, в Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии и Греции произойдут социальные революции, и народы этих стран сами попросят нашей помощи против Гитлера.
   Таким образом, непосредственно на Балканах Гитлер чего-либо реального противопоставить нам не сможет, а мы посмотрим, стоит ли нам связываться с ним. По обстановке. Но! Вождь поднял палец: Гитлер может отреагировать, и я думаю, что он так и сделает - на наших западных границах, если мы сами до этого не перейдем в наступление с "балконов", как предлагают Борис Михайлович и товарищ Мерецков. Тогда мы переходим и тут в наступление по старому плану. Но главное теперь - это Юго-Западный фронт и Киевский Особый военный округ. Чтобы помочь товарищу Жукову, надо направить туда представителей наркомата обороны и привести к сентябрю-октябрю округ в состояние наивысшей боевой готовности.
   Немцы уже начали крупномасштабную операцию по "распылению" английского флота. Генерал Голиков зачитывает сводку: на океанские коммуникации один за другим прошмыгнули, замаскированные под торговые суда, подняв флаги нейтральных стран, немецкие вспомогательные крейсеры. Зная, что Сталин не любит общих, безликих фраз, начальник разведки сообщает подробности: 11 марта в океан вышел и, по нашим сведениям, успешно действует рейдер Љ 16 "Атлантис"; 7 апреля за ним последовал рейдер Љ 36 "Орион". Тогда они еще имели приказ оттянуть как можно больше сил английского флота от Норвегии. В мае и июне в океан прорвалась вторая очередь вспомогательных крейсеров: рейдер Љ 21 "Виддер", рейдер Љ 23 "Пингвин", рейдер Љ 10 "Тор". По первоначальной прикидке, эти рейдера уже утопили не менее 300 тысяч тонн английского торгового флота, что заставляет англичан держать вдали от метрополии крупные крейсерские соединения.
   Необходимо отметить, что вспомогательные крейсеры в борьбе против английской торговли оказались гораздо более эффективными, нежели крупные боевые корабли, чей выход в море трудно скрыть, которые легче обнаруживаются, а с учетом общего соотношения сил на море - легко нейтрализуются. Так, линейный крейсер "Гнейзенау", действовавший в районе Исландии, был 26 июня торпедирован английской подводной лодкой и надолго вышел из строя. В связи с этим Голиков осмеливается напомнить Сталину, что немецкий вспомогательный рейдер Љ 45 "Комет" уже около месяца стоит на якоре у острова Колгуев и ждет, когда его проведут Северным морским путем в Тихий океан - в глубокий тыл английской морской торговли, где он наделает дел, как лиса в курятнике.
   Вождь задумывается. Немножко подождем, как пойдут дела. Северные дела сидят у вождя в печенках. Несмотря на все меры секретности, английская разведка пронюхала про "Базис Норд". Английские корабли все чаще появляются в Баренцевом море. Английская пресса изо дня в день шумит, что СССР не нейтральная страна, а "фактически воюющая", угрожая принятием мер.
   Меры эти понятны: Баку, Грозный и Гурьев - наши драгоценные и, увы, пока единственные источники нефти. Правда, уже на расстоянии протянутой лапы лежит Плоештинский бассейн, но все-таки он еще не наш.
   Кстати, интересуется вождь, немцы очень любят, когда мы им помогаем даже с ущербом для себя. А как они выполняют наши просьбы, скажем, об английской авиабазе в районе Багдада? Имеется ли там какой-либо прогресс? Да, имеется. Немцы обещают в ближайшее время интенсифицировать поставку оружия Рашиду Али и помочь ему советниками-инструкторами. Немцам самим выгодно уничтожить авиабазу в Мосуле. Видимо, к весне будущего года этот вопрос будет решен окончательно.
   Сталин молчит. Он знает больше Голикова. По линии службы НКВД ближневосточная резидентура уже давно наладила связь с Рашидом Али Гайдани, который ненавидит немцев нисколько не меньше, чем англичан. Проникновение в Ирак приблизит Гитлера к источникам нефти как самого Ирака, так и Ирана. Этого допустить нельзя. Люди Берии уже работают в Турции, чтобы через ее территорию доставить оружие иракским националистам.
   Оставшись один, Сталин задумчиво подходит к книжному шкафу. Автоматическим движением вынимает 42-й том сочинений Ленина, открывает на закладке и в который раз наслаждается неземной мудростью великого учителя. До тех пор, "пока мы не завоевали всего мира", напутствует из небытия вождь мирового пролетариата, необходимо "использовать все возможные противоречия и противоположности между империалистами" с тем, чтобы максимально приблизить момент нового империалистического столкновения...
   "Если мы вынуждены терпеть таких негодяев, как капиталистические воры, из которых каждый точит нож против нас, прямая наша обязанность двинуть эти ножи друг против друга..."
   Он, Сталин, осуществил пророчество гения. Ножи двинуты друг против друга. Германия и Англия вскоре уничтожат друг друга. Сейчас мы помогаем Германии, но вскоре станем союзниками Англии, сменив на побережье Ла-Манша немецкие войска, и вот тогда всей мощью нашей армии и флота обрушимся на последний оплот мирового империализма - Великобританию...
   5 августа, выполняя устное указание фюрера, данное еще в июне и подтвержденное устно на совещании в Бергхофе 31 июля, начальник штаба 18-й армии генерал Маркс, считавшийся специалистом по России, представил первый вариант Оперативного проекта "Ост" - плана войны против СССР. На обсуждении плана присутствовали Гальдер, Типпельскирх и находившийся в отпуске в Берлине немецкий военный атташе в Москве генерал Кестринг. В основу своего плана генерал Маркс положил опыт войны с Польшей. Исходя из опыта этой войны и оценки местности и начертания дорожной сети в Советском Союзе, он предложил создать две ударные группы, нацеленные на Москву и на Киев. Этим Маркс отражал мнение генерального штаба, считавшего, что Москва - Центр Советского Союза - играла гораздо большую роль, чем столицы других стран. Генштаб не сомневался, что Сталин выставит главные силы Красной Армии на московском направлении. Формулируя замысел своего плана, Маркс указывал, что целью предстоящей войны является необходимость "разбить русские вооруженные силы и сделать Россию неспособной в ближайшее время выступить в качестве противника Германии. Для обеспечения защиты Рейха от ударов советской авиации Россия должна быть оккупирована до линии: нижнее течение Дона-Средняя Волга-Северная Двина".
   Гальдер одобрил вариант Маркса. Генштабисты знали, что в ОКВ под руководством Йодля разрабатывают свой вариант плана, известный как "Этюд Лоссберга", по имени разработчика-подполковника.
   План ОКВ, в отличие от плана Маркса, предусматривал создание не двух, а трех ударных групп и тесное взаимодействие с финнами при наступлении на Ленинград, захвату которого придавалось особое значение. Разработав свои планы, военные профессионалы ждали решения Гитлера, который, казалось, был полностью поглощен предстоящим наступлением на Англию.
   Гитлер, действительно, с нетерпением ожидал начала воздушного наступления, попав, как уже не раз бывало, под обаяние безответственных заверений своего друга Геринга.
   Внутри огромного плана по введению Сталина в заблуждение существовали свои собственные цели: Англия, не выдержав ударов люфтваффе, запросит мира и получит его, но на гораздо худших условиях, чем он предлагает сегодня. Кроме того, имеются конкретные сведения о возможности восстания в Шотландии. Немецкая разведка установила контакт с влиятельными шотландскими аристократами, крайне недовольными, что родные германские народы стравлены евреями в братоубийственную войну. Существует еще и Ирландская республиканская армия, осаждающая немецкие спецслужбы своими захватывающими дух проектами: убить короля, похитить Черчилля, взорвать один за другим все боевые корабли королевского флота. Гейдрих и Канарис считают, что с ИРА лучше не связываться - она тщательно профильтрована английской разведкой. Другое дело шотландцы, считает Канарис, возглавляющий военную разведку Рейха и давно работающий на англичан. Он отлично знает, что вся шотландская история придумана англичанами с целью спровоцировать немцев на любые непродуманные действия в общем, глобальном плане снабжения их дезинформацией.
   Сведения, поступающие из южных районов Англии, внушают оптимизм. Паника. Армии в современном понимании этого слова нет. Плохо обученные и еще хуже вооруженные ополченцы. Дороги на север забиты беженцами. Королевская семья и правительство готовы бежать в Канаду. Все источники информации как бы приглашают немцев немедленно осуществить вторжение. Но в проливе стоит английский флот, и пока никак не удается живыми силами немецкого флота убрать его оттуда. Надежда на итальянцев еще существует, но она тает с каждым днем.
   В день объявления Италией войны средиземноморская эскадра англичан вошла в Адриатику, нагло вызывая итальянцев на бой. Итальянцы тише мышей сидели на своих базах, боясь высунуть нос. В июле грозными приказами самого дуче удалось несколько раз выпихнуть в море итальянские корабли, но при одном виде англичан они поворачивали назад.
   Дуче лично уверял Гитлера, что его флот выметет англичан из Средиземного моря, демонстрируя специально привезенную с собой кинохронику, отснятую на разных базах Апеннинского полуострова. Зрелище действительно внушительное: прекрасные линкоры, украшенные флагами расцвечивания, - "Рома", "Литорио", "Витторио Венетто", "Джулио Чезаре", "Кавур", подтверждающие высокий класс и репутацию итальянских кораблестроителей - стройные стволы пятнадцатидюймовых орудий, стремительные обводы, низкие, трудноразличимые силуэты. Что против них английские средиземноморские корабли - старушки времен Ютланда? Но давит, давит грозная репутация "правительницы морей", чей флот более ста лет не имел соперников.
   Тут можно понять итальянцев - сами плаваем, вжав голову в плечи. Нужна победа, пусть даже небольшая, но победа в бою между надводными кораблями. Она психологически могла бы решить многое. Подождем ввода в строй "Бисмарка" и "Тирпица". Итальянцы тоже просят подождать, пока у них войдут в строй "Рома" и "Имперо", но этого не ожидается ранее 1942 года. Нет, нет, нет. Ждать до 42-го года? Это невозможно. Гитлер с укором смотрит на своего друга. Муссолини ежится под взглядом фюрера.
   Дуче влез в войну в полной уверенности, что максимум к сентябрю все закончится, и он с полным правом будет присутствовать на мирных переговорах, участвуя в послевоенном разделе Европы и мира. Италия вообще была не готова даже к короткой войне, а ей, судя по всему, и конца не видно. Дуче еще не знает, что все планы сокрушения Англии нужны фюреру главным образом для того, чтобы Москва поверила в подлинность замыслов операции "Морской Лев". Итальянцы должны активизировать военные действия на море и на суше.
  
   В Ливии под командованием маршала Грициани сконцентрировано более 300 тысяч итальянских войск. Им противостоят около 60 тысяч англичан, собранных в Египте. Итальянцы должны выбить англичан из Египта, захватить их крупную базу в Александрии и перерезать Суэцкий канал. Если итальянцы сделают это, Англии крышка. Кроме того, открывается прямая дорога через Ближний Восток в Иран и Индию. Вперед же, потомки гордых римлян! Дуче обещает фюреру, что к 15 сентября - дате вторжения в Англию - итальянские вооруженные силы выполнят все возложенные на них задачи. Гитлер с чувством жмет руку Муссолини.
   Муссолини уезжает со слезами на глазах, но с чувством некоторой обиды. Плохо скрываемое пренебрежение и снисходительность со стороны Гитлера и надменных немецких фельдмаршалов вызывают в нем жгучее желание доказать обратное: что традиции великого Рима еще живы в Италии, что Италия - меч в руке Бога, что новая итальянская армия, воспитанная на великих идеях фашизма, это не вонючий сброд первой мировой войны.
   Во времена той войны часто говорили: "Зачем Господь Бог создал итальянскую армию? Чтобы было кого побеждать австро-венгерской армии!"
   В те годы Муссолини - молодой корреспондент нескольких социалистических газет - часто ездил в Цюрих, где, играя в шахматы с Лениным, набрался великих идей партийного государства...
   Гитлер крайне недоволен. Обошлось без вспышки очередной истерики, но на своего старого друга Геринга он смотрел угрюмо. 7 августа одинокий английский бомбардировщик сбросил бомбы на аэропорт Ля-Бурже под Парижем, занятый ныне соединением люфтваффе. Кстати, уже 8 августа! Почему люфтваффе не начинает операцию?
   "Перегруппировка сил, мой фюрер, заняла несколько больше времени, чем мы планировали. Но я счастлив вам доложить, что практически все готово. В операции примут участие три воздушных флота. 2-й воздушный флот под командованием фельдмаршала Кессельринга развернут на аэродромах Голландии, Бельгии и Северной Франции. 3-воздушный флот под командованием фельдмаршала Шперрле развернут на аэродромах Северной Франции. 5-й воздушный флот под командованием генерала Штумпфа развернут на аэродромах Норвегии и Далии. Кессельринг и Шперрле вместе имеют 929 истребителей, 875 горизонтальных и 316 пикирующих бомбардировщиков. В распоряжении Штумпфа 123 бомбардировщика и 34 двухмоторных истребителя Me-110.
   По нашим оценкам, англичане имеют в строю не более 800 истребителей. Они будут смяты и уничтожены в течение двух недель, мой фюрер!
   Геринг еще не знает, что Гитлер не собирается высаживаться в Англии. Но и сам Гитлер пока не может сказать ничего определенного. Возможно, что подтвердится теория Дуэ и Англия, не выдержав немецких бомбежек, капитулирует. Тогда он прикажет всему английскому флоту собраться в Скапа-Флоу и там затопиться.
   "Но когда же, Геринг, вы думаете начинать?
   - Не позднее 12 августа, мой фюрер.
   - Хорошо, хорошо. Желаю вам полной удачи, Герман.
   - Хайль Гитлер!"
   Но Гитлер думает о другом. Разведка с тревогой сообщает о концентрации советских войск на границах Румынии и Болгарии, об активности советских дипломатов в Софии и Будапеште, о действиях советской разведывательной сети в Белграде и Афинах, о частых появлениях советских боевых кораблей у Босфора. Это буквально информация последних дней. Сталин неожиданно перенес центр тяжести своих вооруженных сил на юг, и совершенно очевидно, что он собирается делать.
   Советская пресса полна сообщений о "гнусных провокациях румынской военщины" на советской границе. То же самое было перед вторжением в Польшу, Финляндию и даже в Прибалтику. Сталин готовится по меньшей мере отхватить еще кусок Румынии. На этот раз с Плоештинским нефтяным бассейном - единственным источником сырой нефти, на который может рассчитывать Германия, не считая, конечно, огромных поставок из СССР. Но Сталин эти поставки может прекратить в любую минуту. Если Румынская нефть будет захвачена Сталиным, вся немецкая военная машина рискует превратиться в груду мертвого железа.
   Этот вопрос требует незамедлительного решения - ни в коем случае нельзя дать возможность Сталину сделать ход первым, а раз он двинулся к югу, нужно расширить фронт будущего удара по нему, т.е. развернуть войска в Румынии, Венгрии и Болгарии. Может быть, даже в Турции.
   Немецкая разведка в Англии недавно добыла интересную информацию из источника, близкого к советскому послу Ивану Майскому. Суть этой информации сводится к следующему:
   "Сталин не начнет активных действий до высадки вермахта в Англии".
   Другими словами, он ждет нашего вторжения в Англию, чтобы нанести нам удар в спину. Если это не очередная "деза" англичан, которые таким образом пытаются нарушить наши планы вторжения на их остров, то значит, нам можно чувствовать себя увереннее. Только постоянно давать Сталину понять, что наши планы вторжения в Англию окончательны и ничто в мире не может нас остановить. Даже английский флот...
   В Киевском Особом военном округе генерала армии Жукова идут летние маневры, максимально приближенные к боевой обстановке. На пограничных аэродромах концентрируются бомбардировщики и истребители. Один округ Жукова имеет их больше, чем все три воздушных флота Германии, выделенные Герингом для воздушного наступления на Англию. На придвинутых к границе полигонах день и ночь ревет артиллерия, отрабатывая все виды боевых стрельб. По дорогам благоприобретенной Бессарабии и Буковины пылят танки. Они стремительно идут к новой границе, и никто не знает, остановятся они или нет. Прибывшие новые стрелковые дивизии в лихорадочной спешке переучиваются в горно-стрелковые. Впереди много гор от Карпат до Альп. Грозный силуэт линкора "Парижская Коммуна" в окружении ощетинившихся крейсеров и эсминцев маячит вблизи румынских территориальных вод. Шоссе от Констанцы на север забиты беженцами.
   Сталин, ожидая высадки немецких войск в Англии, сместил центр тяжести "Грозы" на юг, руководствуясь сразу несколькими соображениями.
   Во-первых, удар через Румынию и Болгарию давал возможность не входить сразу в непосредственную конфронтацию с немецкими войсками, осуществляя одновременно и их глубокий охват, что делало немецкий контрудар в районах Львова и Белостока малоперспективным. Во-вторых, захват Плоештинской нефти ставил немцев в столь трудное положение, что даже теоретически не виделось, как Гитлер смог бы из этого положения вывернуться, имея свои лучшие войска завязшими в кровопролитных боях на плацдармах южной Англии. Даже если бы он такой способ нашел, наступления советских войск огромными клещами через центральную Польшу с востока и через Австрию с юга - при условии продолжения блокады Германии английским флотом - так или иначе привели бы к крушению Рейха. И в-третьих, если при этом учесть неизбежность пролетарских революций во многих, пусть даже не во всех, странах, то это бы привело к долговременной и прочной гегемонии СССР и коммунистической идеологии в Европе, а с учетом последующего быстрого развала Британской империи - и во всем мире.
   Каждый свой шаг Сталин тщательно взвешивал, планировал и рассчитывал до третьего знака. Кое-что за него просчитал Ленин, который, справедливости ради надо сказать, был куда более авантюристом, чем его ученик. Особенно по части пролетарских революций.
   Лозунг "Сталин - это Ленин сегодня" вовсе не был, как многие полагают, простым словоблудием, но скорее юридическим документом, закрепляющим наследственные права...
   Гитлер поначалу явно недооценил своего московского сообщника по разбою. Ослепленный жаждой мести за Компьенский лес и Скапа-Флоу, готовый на что угодно, чтобы развязать себе руки на Западе, он опрометчиво признал сферой интересов СССР юго-восточную Европу, позабыв в горячке о драгоценной румынской нефти и не увидев то, что ясно видел Сталин. А Сталин увидел прекрасную возможность раздела Румынии, который по красоте исполнения должен был превзойти недавний раздел Польши.
   Дело в том, что Румыния, если можно так выразиться, имела несчастье попасть в число стран-победительниц первой мировой войны и как таковая приобрела обширные земли своих соседей, проигравших эту злополучную войну. Венгрия, которая входила в состав Австро-Венгерской империи, расплатилась за грехи рухнувшей престарелой монархии, отдав румынам-победителям Трансильванию. Болгария, которая, предав все идеи панславянизма, воевала против России на стороне Германии, отдала свою провинцию Добруджу. Та неимоверная легкость, с которой Сталин отнял у румын Бессарабию и Северную Буковину, используя только угрозы и ультиматумы, ввела в искус и других соседей Румынии, предъявивших Бухаресту такие территориальные претензии, что будь они выполнены, от Румынии осталось бы одно воспоминание, как от какого-нибудь Урарту.
   Венграм наобещали на тайных переговорах столько, что они, растроганные до слез, даже выпустили из тюрьмы и выслали в Москву приговоренного к пожизненному заключению кровавого подручного Бела Куна коминтерновского агента Матиаса Ракоши. Сталину он очень пригодился, поскольку после раздела Румынии, Венгрии и Болгарии никаких выходов из сталинской мышеловки уже не предвиделось. Для Болгарии у Сталина имелся Димитров, а для Венгрии, после того как Сталин расстрелял Бела Куна, не нашлось никого. Так что Ракоши ему был очень кстати.
   Огромная работа, проведенная в Греции и Югославии, несколько тормозилась происками английской разведки, чьей агентурой Балканы были забиты. Но у Венгрии - давние территориальные претензии к Югославии, а у болгар к грекам, которые оккупировали болгарскую Фракию.
   Завербованный советской разведкой на идеях славянской солидарности командующий ВВС Югославии генерал Симович исподволь готовил просоветский государственный переворот, и хотя существовали данные, что Симович перевербован англичанами и, кажется, даже американцами - это мало кого в Москве беспокоило. Когда советские войска войдут в Белград, тогда и разберемся. В Москве уже который год бездельничал Иосиф Тито, которого вождь прочил в югославские вожди.
   Итак, умелые интриги советской разведки, столь же целенаправленные, как и в смутные годы Балканских войн, когда Россия, натравливая Болгарию, Сербию и Грецию на Турцию, добилась в итоге того, что Греция в союзе с Сербией разгромили Болгарию, вновь подготовили Балканы к ситуации, когда все страны региона готовы были вцепиться друг в друга, подготавливая обстановку для пролетарских революций и освободительных походов Красной Армии.
   Самым большим недостатком Гитлера была его совершенно неконтролируемая способность принимать желаемое за действительное. Несмотря на все уроки прошлого и настоящего, он продолжал верить, что его верный союзник Муссолини сможет выполнить те задачи, которые Гитлер на него возложил. Среди этих задач, помимо нейтрализации английского флота в Средиземноморье, была и задача следить за обстановкой на Балканах.
   Еще в декабре 1939 года Большой Фашистский совет Италии объявил: "Все, что относится к Дунайскому бассейну на Балканах, непосредственно интересует Италию".
   Зять Муссолини, министр иностранных дел Италии граф Чиано, публично обещал Румынии военную помощь, напыщенно назвав ее "охранительным валом против Советского Союза". Однако, как обычно, Италия оказалась не в состоянии что-либо сделать. Дорогу на Балканы ей преграждали Греция и Югославия, которые без всякого восторга наблюдали за распетушившимся дуче. Гитлеру опять пришлось все делать самому. Для начала ему удалось усадить румын за стол переговоров с венграми и болгарами, хотя было очевидно, что эти переговоры ни к чему не приведут. Но нужно было выиграть время, хотя бы пару недель, чтобы подтянуть поближе войска, а это было не так просто в паутине ложных перевозок и мероприятий, выполняющихся в рамках готовящегося шоу - наступления на Англию - разыгрываемого для Сталина...
   12 августа Геринг дал приказ начать операцию "Орел". В этот день удару подверглись двенадцать радиолокационных станций англичан. Наличие у англичан радаров явилось для немцев полной неожиданностью. Гитлер, хотя и цитировал Ницше при каждом удобном случае, в душе оставался странной помесью гегельянца и марксиста, искренне считая все связанное с электроникой и ядерной физикой "еврейскими штучками". Плохо понимая важность радаров в системе ПВО, немцы все-таки решили их побомбить. Бомбили как-то лениво: одну станцию уничтожили, пять повредили и решили, что довольно тратить боезапас на всякие пустяки.
   13 и 14 августа более 1500 самолетов люфтваффе нанесли удар по базам истребительной авиации англичан. Хотя победные сводки немцев с ликованием вещали, что пять аэродромов противника полностью уничтожены, в действительности нанесенный ущерб был ничтожен. Англичане потеряли всего 13 машин, ущерб Германии был значительнее - 47 самолетов.
   В Москве с воодушевлением восприняли начало наступления на Англию.
   В Киевский и Одесский округа полетела шифровка с предписанием закончить подготовку "к крупным перемещениям войск" не позднее 15 сентября.
   Времени оставалось мало, а проблемы громоздились одна на другую.
   Еще месяц назад был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями". Указ, состоящий из двух пунктов, был сформулирован настолько просто и ясно, что было совершенно непонятно, почему он не дал никаких результатов. Брак продолжал корежить военную технику.
   Сталин затребовал Указ к себе и еще раз внимательно его прочел:
   "1. Установить, что выпуск недоброкачественной или некомплектной промышленной продукции и выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов является противогосударственным преступлением, равносильным вредительству.
   2. За выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции и за выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов - директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля предавать суду и по приговору суда подвергать тюремному заключению сроком от 5 до 8 лет".
   Читая указ, Сталин понял свою ошибку. Макнув ручку в чернильницу, он резким движением зачеркнул последние цифры и написал сверху "от 10 до 15 лет".
   15 августа немцы подняли в воздух наличные силы всех трех воздушных флотов: 801 бомбардировщик и 1149 истребителей. 5-й Воздушный флот, действовавший со скандинавских аэродромов, послал в бой около 150 машин, почему-то считая, что северо-восток Англии будет беззащитным. К великому удивлению немцев, на их перехват ринулось не менее семи эскадрилий английских истребителей. Тридцать немецких бомбардировщиков в считанные минуты боя были сбиты. Остальные повернули назад, не сумев сбить ни одного англичанина. На этом боевые действия 5-го флота в небе Англии закончились.
   На юге немецкие летчики действовали более успешно, прорвавшись через английскую систему ПВО почти до Лондона. Четыре авиазавода в Крайдоне были разрушены бомбами, пять аэродромов выведены из строя. Но все это стоило дорого. Немцы потеряли 75 самолетов, англичане - 34. Было ясно, что если люфтваффе будет и дальше терять самолеты в такой пропорции, то вряд ли им удастся за отпущенные две-три недели "вымести" английскую авиацию с неба над Британскими островами.
   17 августа немцы потеряли 71 самолет, англичане - 27. Пикирующие бомбардировщики "Ю-87" и "Штука", блестяще проложившие дорогу танкам в Польше и во Франции, здесь, в небе Англии, оказались "подсадными утками", легкой добычей английских истребителей. Герингу ничего не оставалось, как вывести эти тихоходные бомбардировщики из боя, что уменьшило силы немецкой бомбардировочной авиации примерно на треть. По всем радиоволнам Германии звучали победные фанфары: "Разбитая Англия истекает последними каплями крови". Еще один удар, и - вторжение.
   За всеми этими событиями пристально следила Москва. По мнению Сталина, настала пора выполнить взятые на себя обязательства по "распылению" английского флота перед вторжением. Никогда ничего не забывая, Сталин помнил, что у острова Колгуев уже месяц находится немецкий крейсер "Комет", который он обещал провести Северным морским путем в Тихий океан.
   Он понимал ту ответственность и риск, которые он берет на себя проводкой гитлеровского боевого корабля вдоль всего сибирского побережья накануне неизбежного столкновения с Германией за гегемонию в Европе, и медлил, ожидая дальнейшего развития событий.
   Пока Сталин колебался, экипаж "Комета", каждый день меняя место стоянки, усиленно тренировался, повышая боевую подготовку. Наконец, под впечатлением блистательного, по его мнению, начала воздушного блица над Англией, Сталин решил еще раз продемонстрировать свою дружбу Гитлеру - только не отказывайся от вторжения! - и приказал начать проводку крейсера.
   18 августа, согласно полученному от Папанина распоряжению, "Комет" снялся с якоря и направился в Маточкин Шар, где его ждал ледокол "Ленин". Историческое плавание вспомогательного крейсера "Комет" началось! [24]
  
  
  
  
   Глава 6. Великая мистификация
  
  
   19 августа, воспользовавшись передышкой в ходе боевых действий из-за плохой погоды, Геринг в своей резиденции в Каринхолле собрал совещание командующих воздушными флотами и их начальников штабов и приказал при улучшении погоды возобновить операцию "Орел", сконцентрировав все усилия против авиации противника. "Мы достигли решительного периода в воздушной войне против Англии, - заявил рейхсмаршал. - Важнейшей задачей является разгром авиации противника. Главной целью - уничтожение английских истребителей". Сам опытнейший пилот, ас первой мировой войны, еще тогда объявленный военным преступником, Геринг был прав. Истребительная авиация англичан таяла, а беззаветная доблесть и боевое мастерство английских летчиков не могли компенсировать их малочисленность. Казалось, еще одно усилие - и господство в воздухе над Англией будет завоевано. Все с нетерпением ждали улучшения погоды...
   Гитлер с растущей тревогой поглядывал на Балканы, особенно на Румынию. Политика короля Кароля II раздражала фюрера. В частности, Румыния, как ни в чем не бывало, продолжала снабжать своей нефтью англичан на Ближнем Востоке, транспортируя ее из своих черноморских портов через Эгейское море. При этом англичане, со свойственной им наглостью и бесцеремонностью, грубо пользовались греческими территориальными водами, чего Греция как бы и не видела. Но стоило в Эгейское море войти итальянским кораблям для перехвата английских нефтяных конвоев, как та же Греция подняла такой шум по поводу нарушения своего суверенитета, что, казалось Афины и Рим вот-вот вцепятся друг другу в глотку. Когда же соединение итальянского флота уж было перехватило английские танкеры, везущие драгоценную нефть в Александрию, из греческих территориальных вод выскочил английский крейсер "Сидней" с дивизионом эсминцев и в последовавшем коротком бою утопил итальянский крейсер и два эсминца, тяжело повредил второй крейсер и один эсминец.
   Румыния как будто и не понимала, насколько неприлично она себя ведет и чем рискует. С одной стороны, она взывает к немцам о помощи против надвигавшихся сталинских полчищ, а с другой - продает нефть англичанам, смертельным врагам фюрера, И как будто всего этого было мало, в любую минуту готов был вспыхнуть венгерско-румынский конфликт из-за Трансильвании, которую венгры потребовали себе полностью, хотя полностью она им никогда не принадлежала.
   А Сталин уже радостно потирал руки. Не надо никаких разведсводок - достаточно было читать советские газеты, которые хором призывают оказать "братскую" помощь "братским" народам, хотя непонятно, являются ли эти "братские" народы братьями по крови или братьями по классу. Переброска же немецких войск на восток на случай всяких неожиданностей шла крайне медленно. Гитлер задергал Браухича и Гальдера телефонными звонками и бесконечными напоминаниями, постоянно находясь, по словам доктора Морреля, в угрюмом состоянии...
   Сталин же, напротив, находился в превосходном настроении. Никто не понимает, в чем дело, но вождь позволяет себе совершенно не свойственные ему шутки, повергая окружение в трепет. Сообщение в советских газетах, проливающее свет на столь хорошее настроение вождя, появится только 24 августа, но Сталин уже знает, что в далеком Мехико агентам НКВД наконец-то удалось после нескольких неудачных попыток ликвидировать (ледорубом по голове) ненавистнейшего сталинского врага, гнуснейшего из всех окружавших Ленина евреев - Льва Троцкого. Все, конечно, было сделано гнусно, грязно, непрофессионально. Убийца - коминтерновский агент из испанских коммунистов Рамон Меркадер - арестован мексиканской полицией. В этом ему крупно повезло, поскольку, вернись он в Москву, пришлось бы его ликвидировать, чтобы не сболтнул лишнего. Но в тюрьме он будет помалкивать, т.к. знает, что мы из его мамаши сделаем шашлык. А пока, чтобы лучше молчалось, присвоим ему звание Героя Советского Союза.
   На душе как-то легче стало, что Троцкого нет. Полнее дышится, лучше работается. Что у нас там? Да, годовщина пакта от 23 августа 1939 года. Оглядываясь назад, можно сказать, что благодаря ему за год удалось много сделать. А сколько еще удастся сделать! Генерал Жуков докладывает, что вверенные ему части еще не вполне готовы к броску на Балканы, но с каждым днем непрерывных учений их боевое мастерство растет и к середине сентября достигнет пика готовности. Новый начальник генштаба генерал Мерецков продумывает новый мобилизационный план. Как его осуществить, чтобы немцы ничего не заметили? Пришлось расстаться с Шапошниковым. Он старомоден и не совсем понимает основы марксистско-ленинской военной науки - самой передовой в мире. Да и Тимошенко с ним никак не может сработаться. Ничего не поделаешь: новый нарком - новый начальник генштаба. Шапошникова же послали на Белостокский балкон строить УРы, но не очень интенсивно. Пусть немцы видят, что мы готовимся к обороне. Пока все идет хорошо. Скорее бы немцы высадились в Англии!
   Почему Гитлер не высаживается? Надо его слегка подтолкнуть.
   23 августа передовая статья газеты "Правда", отмечая годовщину пакта, писала: "Подписание пакта положило конец враждебности между Германией и СССР, враждебности, которая искусственно подогревалась поджигателями войны... После распада Польского государства Германия предложила Англии и Франции прекратить войну. Это предложение было поддержано Советским правительством. Но немецкое предложение не было услышано... Мы нейтральны, нейтральны благодаря Пакту. Этот Пакт дал также огромное преимущество Германии, поскольку она может быть полностью уверена в спокойствии на своих восточных границах".
   Действительно, на советско-германской границе все спокойно, если не считать лихорадочного строительства аэродромов и складов на советской стороне. Но южнее есть от чего прийти в ужас. Обстановка на советско-румынской границе достигла уже небывалого напряжения. Обе стороны ежедневно сообщают об инцидентах, перестрелках пограничных нарядов, нарушениях воздушного и морского пространства. А до высадки в Англии, назначенной на 15 сентября, которую так ждут в Москве, еще три недели...
   В ночь с 23 на 24 августа погода над Ла-Маншем значительно улучшилась, дав возможность Герингу возобновить воздушное наступление. Целью ночного налета должны были стать авиазаводы и склады с горючим на окраине Лондона. Это была роковая ночь, сломавшая все планы Геринга по окончательному уничтожению авиации противника. Как это произошло, до сих пор точно неизвестно. Считается, что немцы совершили случайную навигационную ошибку. Но факт остается фактом - вместо намеченных конкретных целей летчики Геринга сбросили бомбы на центр английской столицы, разрушив несколько домов и вызвав незначительные жертвы среди гражданского населения. Взбешенные англичане, естественно, решив, что бомбежка жилых районов их столицы была преднамеренным актом, быстро спланировали и осуществили акцию возмездия.
   Вечером следующего дня 80 тяжелых английских бомбардировщиков взмыли в воздух и взяли курс на Берлин. Столица Рейха лежала под густым слоем облаков. Не имея опыта подобных операций, осложненных условиями слепого полета, английские бомбардировщики сбились с курса, и только половина из них вышла к цели.
   25 августа 1940 года на Берлин упали первые бомбы. Нанесенный ими материальный ущерб, конечно, был ничтожным, но моральный эффект был страшным. Берлин был окружен тремя кольцами противовоздушной обороны. Стрельба зениток слилась в сплошной грохот и вой, но ни одного самолета противника сбить не удалось. Все, кому надо, увидели в эту ночь, что немецкие города практически беззащитны перед ударами с воздуха. Вместе с бомбами с английских бомбардировщиков сыпались листовки. "Война, начатая Гитлером, будет продолжаться до тех пор, пока Гитлер находится у власти, и закончится только после уничтожения Гитлера и его режима". В сочетании со взрывами бомб это была очень доходчивая пропаганда.
   Гитлер срочно покинул свою ставку и 26 августа прибыл в столицу. Надо было как-то объяснить народу случившееся и принять наконец конкретные меры по обороне Плоештинского нефтяного бассейна.
   Проехав по затемненной столице, Гитлер собрал совещание с представителями командования сухопутных войск. Генеральный штаб согласовал с фюрером приказ, подготовленный специально для занятия румынских нефтяных районов.
   28 и 29 августа снова бомбили Берлин. На этот раз были жертвы среди населения. По официальным данным, десять человек погибли, 29 - были ранены. Гитлер неистовствовал. Выяснилось, что у немцев нет стратегического бомбардировщика, равного английскому "Ланкастеру" или даже "Веллингтону". Шок охватил население столицы. Газеты требовали кровавого возмездия. Гитлер лично приказал Герингу в качестве возмездия перенести удар с английской авиации на английские города [25] . Это было легче сказать, чем сделать. У немцев не было стратегического бомбардировщика. Более того, запас необходимых для этого тонных и полутонных авиабомб был крайне ограничен и использовался до сих пор лишь для уничтожения взлетно-посадочных полос английских ВВС. Необходимо было также провести перегруппировку сил, перенацелив их на новую задачу, что требовало времени. Но где взять бомбы? У Сталина - больше негде.
   29 августа в Верхнем Бельведере, летней резиденции принца Евгения Савойского, для решения венгеро-румынских территориальных споров встретились министры иностранных дел: Риббентроп, Чиано, венгр Чако и глава румынского МИД Маноилеску. Когда Михай Маноилеску увидел подготовленную карту, на которой почти вся Трансильвания была закрашена в венгерские цвета, он потерял сознание и без чувств рухнул на... круглый стол конференции. Срочно вызванный врач с помощью камфары привел румынского министра в чувство, после чего соглашение было подписано.
   Все это, естественно, привело к небывалому взрыву национализма и патриотизма в Румынии, что стоило короны королю Каролю II. Отрекшись от престола в пользу своего восемнадцатилетнего сына Михая - того самого Михая, которого Сталин позднее пожалует неизвестно за что орденом "Победы" - экс-король вместе со своей рыжеволосой любовницей Магдой Лупеску бежал в Швейцарию, набив десять вагонов специального поезда дворцовым барахлом. Юный король Михай назначил генерала Антонеску, лидера фашистской "Железной гвардии", премьер-министром, который официально объявил Румынию "фашистским государством, управляемым военной диктатурой" и обратился к своему другу Гитлеру с просьбой о военной помощи и сотрудничестве "между румынскими и немецкими вооруженными силами". В рамках этого сотрудничества немцы брали на себя охрану нефтяного района, чтобы, как дипломатично говорилось в соглашении, уберечь этот район "от вмешательства третьих государств".
   Такого кукиша, поднесенного к своему носу, Сталину не приходилось видеть никогда в жизни. Все унижения, которые он испытал в молодости от своего незабвенного шефа полковника Виссарионова и сообщника по разбою Камо, не шли ни в какое сравнение с тем унижением, которое испытал вождь от быстро провернутой Гитлером операции по перекупке Венгрии и Румынии. При этом все что-то получили, а Сталин остался без "доли". То, что он получил в июле, он уже долей не считал.
   Гнев вождя был ужасен. В отместку за такое отношение он немедленно приказал остановить "Комет" и вернуть его в Мурманск, а откажется - утопить. Интересно, чем топить? Выделенная для этой цели подводная лодка Щ-423 безнадежно отстала от рейдера из-за поломки винта у судна обеспечения. А в районе Берингова пролива не было уже никаких сил, чтобы заставить капитана 1-го ранга Эйссена подчиняться требованиям советских властей. Разве что продать его англичанам? Но себе выйдет дороже.
   Перепуганные местные власти, отлично понимая, от кого единственно мог последовать приказ о возвращении немецкого крейсера, пытались напугать Эйссена наличием в районе Берингова пролива японских и американских сторожевых кораблей. Ничего, тонко улыбался Эйссен, японцы - друзья, американцы - нейтральны. Пока он вел переговоры, его матросы нагло закрасили название "Данау". Правда, никакого нового еще не написали.
   В последовавшей затем ноте из Москвы раздраженно указывалось, что "СССР имеет еще очень много интересов в Румынии, и германская сторона обязана была с этим считаться и предварительно проконсультироваться с Москвой". Если статья о предварительных консультациях, ехидно указывалось в ноте, содержит в себе "какие-то неудобства или ограничения" для Рейха, то советское правительство готово "пересмотреть или совсем отменить" эту статью договора. Разбойники начали уже грызться из-за добычи, предрешая неизбежность открытой драки.
   Пока Москва и Берлин обменивалось упреками, три варианта плана нападения на СССР поступили к заместителю начальника генерального штаба, 1-му обер-квартирмейстеру генералу Паулюсу, тому самому Паулюсу, имя которого в СССР ныне знает каждый школьник.
   Принимая секретные документы, только что назначенный на свою должность генерал расписался в журнале секретной документации: получено 3 сентября 1940 года.
   Накануне в Москве Сталина убедили отменить приказ об остановке немецкого крейсера. Новый начальник генерального штаба генерал армии Кирилл Мерецков пытался доказать Сталину, что, в сущности, ничего страшного не произошло, но нужно, конечно, подкорректировать "Грозу" с учетом новых реальностей. Другими словами надо одновременно открывать военные действия и на юге, и на Балканах, и в направлении Восточной Пруссии. Это потребует некоторого времени, но, судя по всему, немцы не успеют завершить подготовку к десанту к 15 сентября Их подводят итальянцы. Они должны были еще 1 сентября начать наступление на Египет с двух сторон: со стороны Ливии и со стороны Абиссинии с тем, чтобы оседлать Суэцкий канал, вынудив англичан перебросить крупные силы в Африку, ослабив тем самым оборону метрополии.
   По расчету, примерно через две недели после начала итальянского наступления немцы начнут вторжение. Наша разведка сообщает, что все порты северного побережья Франции забиты баржами и транспортами. Повсеместно проходят учения по высадке десантов с моря и воздуха. Происходит переброска дополнительных воинских частей в Норвегию, откуда предполагается одновременная высадка, совпадающая по графику с броском через Ла-Манш. Эти части идут через территорию Финляндии. Формировочные лагеря у них в Польше. Мерецков знает, что эти части, проходящие переформировку в Польше и идущие транзитом через Финляндию, куда-то исчезают. Во всяком случае, в Норвегии они еще не появились, хотя местом их назначения, как точно установлено, является именно Норвегия. Но он не хочет пока беспокоить Сталина такими пустяками. Напротив, он напоминает, что в ходе воздушного наступления на Англию у немцев возникла проблема с тяжелыми авиабомбами.
   В порядке содействия они просят нас отправить им примерно 2000 авиабомб тяжелого калибра от 500 кг до тонны. Наша задача - всячески способствовать немцам в их борьбе с Англией, поэтому мое мнение, подчеркивает Мерецков, зная мнение вождя, бомбы отгрузить и крейсер пропустить [26] в Тихий океан. Делать все, чтобы немцы осуществили вторжение в Англию. Впрочем, итальянское наступление сможет очень быстро достичь Ирака, и проблема авиабазы в Мосуле будет решена.
   Сталин слушает своего начальника генштаба, соглашаясь, в принципе, с ним во всем. Прошел уже год войны, и сколько удалось сделать! Правильно говорил Молотов, закрывая сессию Верховного Совета: "Советский Союз достиг больших успехов, но он не намерен останавливаться на достигнутом". Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня!
   4 сентября Гитлер неожиданно решает выступить перед массами. Немалую роль в этом, видимо, сыграли воздушные налеты англичан, так что возникла необходимость еще раз напомнить немецкому народу, что с Англией давно покончено, а заодно и подвести итог первому году войны, наполненному блестящими победами немецкого оружия.
   Никто никогда не видел Гитлера, славившегося почти полным отсутствием чувства юмора, столь переполненного язвительной иронией.
   "Для того, чтобы описать господина Черчилля, - начал свое выступление Гитлер, - в литературном немецком языке нет достаточно точных выражений. Однако в баварском диалекте такое выражение есть - это "Крампфхенне", что означает курицу, которая еще дергает лапками, когда у нее уже отрублена голова".
   Никогда не слышавшие от фюрера шуток сидевшие в зале на мгновение онемели, а затем разразились хохотом и истерической овацией. Таким образом удалось несколько разрядить обстановку в зале, однако Гитлер понимал, что ему все-таки не удастся уклониться от ответов на два главных вопроса, занимающих мысли сидящих в гигантском зале людей: когда будет и будет ли вторжение в Англию, и что будет предпринято для предотвращения ударов с воздуха по Берлину и другим немецким городам?
   Медленно произнося каждое слово, Гитлер проговорил, звеня металлом голоса: "В Англии сейчас все возбуждены от любопытства и спрашивают: "Почему он не идет?" Будьте спокойны. Он идет! Он идет !".
   Считая, что он дал слушателям совершенно недвусмысленный ответ, фюрер перешел к вопросу о бомбежках:
   "Ныне господин Черчилль демонстрирует свою новую оригинальную идею - ночные воздушные налеты. Господин Черчилль додумался до этого не потому, что нынче налеты сулят высокую эффективность, а потому, что его воздушные силы не могут летать над Германией в дневное время... в то время как немецкие самолеты появляются над Англией ежедневно...
   Теперь на каждый ночной налет мы будем отвечать ночным налетом! Если британская авиация сбросит на нас две, три или четыре тонны бомб, то мы в одну ночь сбросим на них 150, 250, 300 или 400 тонн бомб!!!"
   Новая истерическая овация прервала слова фюрера. Особо неистовствовали женщины, громкими криками восторга выражая свое одобрение словам вождя.
   "Если они объявляют, - продолжал кричать Гитлер, накаляя себя и зал, - что собираются усилить свои налеты на наши города, то мы объявляем, что вообще сотрем их города с лица земли!"
   На этом месте речь фюрера снова была прервана. Юные медсестры - представители различных благотворительных организаций и общества "Милосердие", составляющие добрую треть аудитории, взвыли в каком-то уже чисто сексуальном порыве и устроили вождю новую безумно-исступленную овацию.
   Глаза Гитлера горели адским пламенем, по бледному лицу катился пот, слипшиеся волосы косой челкой упали на лоб. "Настал час, когда один из нас должен быть сокрушен!! Но сокрушенной будет не национал-социалистическая Германия!!". "Никогда! Никогда!" - заревел в ответ зал.
   В далекой Москве Сталин, поморщившись от воплей "Хайль!", летящих из динамиков, выключил приемник и жестом руки отослал переводчика. "Он что-то сильно нервничает", - заметил вождь, обращаясь к сидящим в его кабинете Филиппу Голикову и Лаврентию Берия. Шефы двух мощнейших разведывательных служб сошлись в кабинете Сталина, чтобы доложить последние сводки, пришедшие из Берлина. Гитлер принял решение начать беспощадные бомбардировки английских городов, а Лондон просто стереть с лица земли, дабы парализовать волю англичан к сопротивлению накануне вторжения. Скорее бы это произошло! Судя по всему, на плацдармах южной Англии начнется невиданная доселе мясорубка, в которую вермахту придется бросать одну за другой свои хваленые дивизии. Тревожит еще и то, что в любую минуту может вспыхнуть война между СССР и Англией, а это на данном этапе совсем ни к чему. Английская разведка явно пронюхала уже все о "Базис Норд", и есть сведения, что англичане готовят воздушный удар по базе и вообще грозят заблокировать с моря все подходы к Мурманску и Полярному. Дождем сыплются английские протесты по поводу нарушения Советским Союзом нейтралитета. После немецкой высадки им будет явно не до этого, да и мы автоматически превратимся в союзников. Временно, конечно!
   Поэтому с некоторым чувством облегчения Сталин на следующий день прочел телеграмму, переданную из МИД Германии послу Шуленбургу, перехваченную и расшифрованную службой радиоперехвата при НКВД.
   "Государственная тайна.
   Берлин 5 сентября 1940 г.
   Љ 1604.
   Наш военный флот намерен отказаться от предоставленной ему базы на Мурманском побережье, так как в настоящее время ему достаточно баз в Норвегии. Пожалуйста, уведомите об этом решении русских, от имени Имперского правительства выразите им благодарность за неоценимую помощь..."
   Немцы все-таки молодцы и умницы! Все понимают. Отношения с ними пока превосходные, несмотря на некоторые шероховатости, возникшие из-за их столь резкого поведения в Румынии. Шуленбург часами совещается с Молотовым по поводу остатков территории Литвы, которые еще удерживают немцы, хотя по всем правилам эта территория должна отойти к нам. Немцы предложили отдать эту полоску Литвы в обмен на соответствующую территориальную компенсацию со стороны СССР. Но мы твердо заявили, что территориальная компенсация со стороны СССР неприемлема, и предложили немцам продать нам остаток Литвы за 3860000 золотых долларов, гарантируя выплату этой суммы в течение двух лет золотом или товарами по выбору Германии.
   Кроме того, мы выступили с дипломатической инициативой о заключении общего соглашения между СССР Германией, Италией и Японией и об аннулировании безобразного антикоминтерновского пакта. Немцы в принципе согласны, но обставляют будущее соглашение массой уловок и условий. Но ничего нельзя сохранить в тайне! Просто безобразие! Пресса уже пронюхала об этих переговорах и плетет о них Бог весть что! Пришлось 7 сентября опубликовать через ТАСС в "Правде" официальное опровержение:
   "Японская газета "Хоци" распространяет сообщение о якобы состоявшейся в конце августа беседе т. Сталина с германским послом графом Шуленбургом по вопросу о заключении соглашения между СССР, Германией, Италией и Японией и об аннулировании антикоминтерновского пакта. ТАСС уполномочен заявить, что все это сообщение газеты "Хоци" вымышленно от начала до конца, так как т. Сталин за последние шесть-семь месяцев не имел никакой встречи с г. Шуленбургом".
   Сталин лично составил текст опровержения. Все истинная правда: он с Шуленбургом действительно не встречался - это делал Молотов. Но не это сейчас главное! Пришло сообщение разведки, что начиная с 30 августа из германских портов Северного моря потоком пошли транспорты и самоходные баржи в порты на побережье Ла-Манша. На стол Сталина лег перевод директивы, подписанной Кейтелем 3 сентября.
   Что-то шевельнулось в подозрительной душе диктатора: уж больно быстро попадают к нему на стол немецкие оперативные документы. Но он отогнал эту мысль: разведка у нас замечательная. Директива Кейтеля гласила:
   "Наиболее ранней датой выхода в море флота вторжения определено 20 сентября с тем, чтобы начать высадку 21 сентября..."
   Да, все это звучит уже совершенно конкретно. Необходимо успеть подготовить армию примерно к этому сроку.
   Вечером 6 сентября адмирал Редер снова пробился к Гитлеру, пытаясь отговорить фюрера от намеченной авантюры. А именно так адмирал, как известно, оценивал операцию "Морской Лев". Адмирал уже надоел Гитлеру своим вечным нытьем. Вопрос о вторжении в Англию обсуждению не подлежит. Но ведь в проливе господствует английский флот! Англичане день и ночь бомбардируют северо-французские порты.
   Фюрер прерывает Редера. Он смотрит на измученное, бледное, потерявшее былой лоск аристократическое лицо Редера, и ему становится его жалко. Но доверить ему тайну нельзя. Флот пронизан идеями монархизма, а значит, и английской агентурой. Все роялисты, порой сами того не сознавая, находятся в лапах англичан. Гитлер пытается успокоить адмирала уклончивой фразой, что, "возможно, разгром Англии удастся довершить и без вторжения", а затем резко меняет тему разговора.
   В субботу, 7 сентября, с немецких аэродромов в Северной Франции и Голландии, ревя моторами, поднялись в воздух 625 бомбардировщиков и 648 истребителей. Целью удара был Лондон. Построившись журавлиными клиньями, эскадры уходили на север, исчезая в надвигающихся сумерках.
   Налет был страшным. Предыдущие бомбежки Варшавы и Роттердама можно назвать булавочными уколами в сравнении с адом, обрушившимся на столицу Великобритании. Весь район доков представлял из себя огромный бушующий вихрь пламени. Все железные дороги, ведущие из Лондона на юг, столь важные для обороны в случае вторжения, были блокированы. Один из районов столицы - Сильвертаун - оказался в кольце огня. Население пришлось эвакуировать водой.
   После наступления темноты, примерно в 20.00, начала действовать вторая волна немецких бомбардировщиков, затем третья. Бомбардировка продолжалась непрерывно до половины пятого утра 8 сентября. Сигналы тревоги ревели на всех радиоволнах англичан. Генеральный штаб, командование флотом метрополии, сам Черчилль и его ближайшие советники были уверены - столь убийственная бомбардировка означает, что вторжение неминуемо и произойдет в ближайшие 24 часа.
   Штаб обороны метрополии передал по своим каналам связи условное слово "Кромвель" - вторжение неизбежно. Флот и авиация ринулись в пролив. Ничего и никого. В боевом задоре был нанесен удар по портам Северной Франции. Несколько транспортов и около 30 барж было потоплено, уничтожено несколько складов с грузами для десанта.
   Агентура англичан в оккупированной Франции передала в эфир: погрузка войск на транспорты не производилась. Успокойтесь! Но никто этого уже не слышал.
   Рассвет 8 сентября высветил страшную картину пылающей столицы Англии. Океаны пламени бушевали над городом. Ревели сирены пожарных машин и карет скорой помощи. Несмотря на все мужество и самоотверженность, пожарные не могли локализовать пламя. Количество убитых и раненых росло. Сквозь треск помех на коротких волнах гремел ликующий голос Геринга: "Наступил исторический час, когда наш Воздушный флот впервые нанес удар прямо в сердце врагу!"
   В воскресенье, 8 сентября, в 19.00 немецкие бомбардировщики вновь появились над Лондоном. Бомбардировка продолжалась всю ночь. Еще не потушенные пожары предыдущей бомбежки заполнились новыми океанами пламени. Рушились жилые дома и цеха заводов. Гибли люди. Поступили первые цифры: за две ночи погибло 900 человек, ранено 2500.
   В понедельник, 9 сентября, все повторилось снова. Более 200 немецких бомбардировщиков всю ночь сбрасывали бомбы на английскую столицу, уже не ища военных объектов и сбрасывая бомбы куда попало.
   Немецкие бомбардировщики почти не встречали сопротивления над Лондоном, поскольку почти все соединения английских ВВС были сосредоточены на юге страны, с минуты на минуту ожидая вторжения. Английская авиация концентрировала все внимание на портах Северной Франции, нанося по ним удар за ударом.
   Ничтожные потери над Лондоном снова дали Герингу повод в очередной раз заявить, что английская авиация полностью подавлена. Но адмирал Редер совсем не разделял этой точки зрения. Английские авиация и флот господствуют в проливе и в небе над ним, поскольку вся немецкая авиация бомбит Лондон. В подобной обстановке подготовиться к вторжению в предписанные сроки просто невозможно. Адмирал опять просил отсрочки.
   Пока Гитлер размышлял над рапортами своих главнокомандующих военно-морскими и военно-воздушными силами, пытаясь решить, кто из них вводит его в заблуждение, ответ пришел сам: завыли сирены воздушной тревоги: более 100 английских бомбардировщиков появились в ночь с 10 на 11 сентября над Берлином и бомбили столицу Рейха несколько часов, вынудив самого фюрера отсиживаться в бомбоубежище. Бомбы упали на рейхстаг и рейхсканцелярию, одна бомба взорвалась в саду дома Геббельса, другая подожгла знаменитую Берлинскую оперу, сгорела университетская библиотека. Ах, вот как? Ну, хорошо! В ту же ночь в состав атакующих соединений немецких бомбардировщиков были включены специально подготовленные экипажи для бомбежки "точечных" целей: королевского дворца, резиденции премьер-министра, здания парламента, комплекса Адмиралтейства.
   Экипажи подтвердили свое высокое мастерство - две бомбы, одна из которых - замедленного действия, угодили в резиденцию короля.
   Утром 11 сентября к нации по радио обратился Черчилль. Предупредив о том, что вторжение в Англию может произойти в любой момент, премьер сказал: "Мы должны рассматривать следующую неделю как наиболее важную в нашей истории. Она сравнима с днями, когда в проливе появилась Испанская Армада... Или когда Нельсон стоял между нами и Великой Армией Наполеона".
   В личном кинозале Сталина демонстрируется монтаж из немецкой и английской кинохроники. Тема: блиц над Лондоном. Рушатся дома, мечутся люди, взрывы авиабомб поднимают в небо тонны обломков и клубы черного дыма, эффектно заходят в пике "юнкерсы", бомбы, постепенно уменьшаясь, сериями по шесть идут к земле. Неразорвавшаяся бомба крупным планом. В чем дело? Ага, советская маркировка. Немцы пользуются советскими авиабомбами. Так вам и надо, гады. Можете протестовать!
   Сталин возбужден. Он громко сопит, постоянно ломая спички, раскуривает трубку. "Маладэц! - говорит он с сильным акцентом, что свидетельствует о сильнейшем возбуждении. - Маладэц Гитлер! Он прямо ледокол всемирной пролетарской революции!"
   Сидящие в зале Молотов, Жданов, Берия, Маленков и Мерецков благоговейно молчат. Нет слов, чтобы выразить свое восхищение прозорливостью вождя. Еще полтора года назад Сталин все продумал и рассчитал, отведя Гитлеру роль ледокола революции. И все происходит так, как наметил Великий Вождь. Без сомнения, высадка в Англию должна начаться в любой момент. Не позднее 1 октября Красная Армия будет готова к действиям глобального масштаба.
   13 сентября, прибыв в Кремль, Сталин узнал еще одну радостную новость. Итальянские войска наконец перешли в наступление и вторглись в Египет. Англичане отступают по всему фронту. Наступление поддерживает мощный итальянский флот, что вынудит англичан срочно перебросить крупные силы своего флота в Средиземное море, оголив метрополию. А тогда немцы и пойдут через Ла-Манш. Все-таки Гитлер не дурак!
   Беспокоит другое. Все более настораживают сообщения разведки о концентрации немецких войск в Финляндии и Румынии. Как не хочется пока ссориться с Гитлером, в этом вопросе нужно с ним разобраться. Но он все равно молодец!
   14 сентября в Берлине Гитлер провел конференцию с представителями высшего командования вооруженных сил. Еще до начала конференции адмирал Редер сумел "всучить" фюреру свой меморандум, в котором, в частности, говорилось, что "существующая обстановка в воздухе не может создать условия для выполнения операции "Морской Лев", так как риск еще очень велик".
   Гитлер был спокоен и сосредоточен. "Успешная высадка с последующей оккупацией Англии, - сказал он, - закончила бы войну в короткий срок. Правда, Англия уже умирает от истощения, так что нет необходимости привязывать высадку к какому-то конкретному сроку... Но долгая война тоже нежелательна...
   Флот уже достиг необходимого состояния. Действия люфтваффе вообще выше всяческих похвал. Четыре-пять дней хорошей погоды принесут решительные результаты... У нас есть хорошие шансы поставить Англию на колени".
   "Так в чем же дело? Почему высадка откладывается?" - молча вопрошал холодный блеск генеральских моноклей, в то время как побледневший Редер вытирал холодный пот со лба. Как понять слова фюрера, что флот уже достиг "необходимого для высадки состояния"?
   "Имеются трудности, - пояснил Гитлер. - Истребители противника еще полностью не уничтожены. Рапорты о наших успехах не всегда дают полную и надежную картину, хотя противник и понес тяжелейшие потери".
   Гитлер помолчал и объявил решение: "Несмотря на все успехи, предпосылки для операции "Морской Лев" еще не созданы".
   Суммируя сказанное, фюрер подвел следующие итоги:
   "Необходимо усилить удары с воздуха. Удары нашей авиации имели потрясающий эффект... Даже если победа в воздухе будет достигнута продолжением налетов в течение еще 10-12 дней, в Англии может возникнуть массовая паника и истерия. К этому присоединится страх перед высадкой десанта. Страх перед высадкой десанта не должен исчезать".
   Самое главное Гитлер сказал в последней фразе. Все его мысли были заняты тем, как заставить Сталина поверить в неминуемость вторжения в Англию и вместе с тем не платить уж слишком большую цену. Но можно ли постоянно откладывать высадку десанта, сохраняя у всех убежденность в его неизбежности? Послушаем генералов. У них иногда возникают весьма оригинальные мысли. Гитлер предложил присутствующим высказать свое мнение.
   Первым выступил авиационный генерал Ешоннек. Для убыстрения процесса возникновения паники в Англии он попросил разрешения бомбить густонаселенные жилые кварталы Лондона, гарантируя при этом "массовую панику" в британской столице.
   Затем выступил Редер. Этот не подведет, поскольку боится высадки пуще смерти. Действительно, с первых же слов адмирал стал говорить "об очень большом риске". Обстановка в воздухе не может существенно измениться в лучшую сторону до ближайших благоприятных для высадки дней, намеченных на 24-27 сентября. Лучше все сразу перенести на 8 октября, предложил Редер и добавил: "А если к тому времени авиация одержит полную победу, можно будет даже отказаться от проведения десанта..."
   Гитлер движением руки прервал своего главкома военно-морскими силами: "Нет, нет. Будем ориентироваться на 27 сентября. Так что ближайший срок для принятия предварительного решения - 17 сентября. Только после этого ориентироваться на 8 октября". Редер доволен: перенести высадку на 8 октября - значит фактически ее отменить, по крайней мере в этом году. В октябре два дня хорошей погоды в проливе большая редкость.
   Знающие правду Браухич и Гальдер молчат. Впрочем Браухич заметил, что для высадки в Англии ему не нужны ни авиация, ни флот - он высадится под прикрытием дымовой завесы. Ешоннек и Редер покрываются пятнами.
   Мягко улыбаясь, Гитлер объявляет обоим, что они свободны, и остается с Браухичем, Гальдером, Кейтелем и Йодлем. Все свои, можно не ломать комедии. Обстановка сложная. Вдоль всей западной границы Сталин уже в течение трех месяцев проводит бесконечные маневры, максимально приближенные к боевой обстановке. В любой момент можно ожидать неожиданностей.
   Ясно наметились направления главных ударов: по Румынии с одновременной оккупацией Болгарии и с Белостокского балкона - на Варшаву, с выходом к Одеру. Предполагаются вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Финляндии. Наши же силы в этом направлении совершенно недостаточны для оказания Москве противодействия.
   Гитлер успокаивает военных. Россия ожидала нашего "истощения" в войне на Западе. Но Сталин видит, что его расчеты провалились. "Истощения" не произошло. Мы достигли величайших успехов без больших потерь. Это оказало нужное воздействие на Сталина. Осознание нашей мощи уже повлияло на поведение Сталина в отношении Финляндии и на Балканах. Он ждет высадки в Англии, чтобы начать активные действия, и пусть ждет. Следует форсировать переброску войск в Румынию и генерал-губернаторство и ускорить составление планов сокрушения России. А что касается высадки, то мы все решили на этом совещании...
   Чтобы оправдать доверие фюрера и доказать всем скептиками, кто является хозяином в небе над Англией, Геринг решил совершить 15 сентября небывалый по мощи дневной налет на Лондон. В этот день около полудня над Ла-Маншем появилось примерно 200 бомбардировщиков под прикрытием не менее 600 истребителей. Вся эта армада, блестя дюралем и стеклами кабин под лучами тусклого сентябрьского солнца, грозными клиньями шла в сторону столицы Британии. Этому воскресному сентябрьскому дню суждено было стать днем самого горького разочарования в возможностях люфтваффе. Эффективно используя радары, английское командование наглядно дало понять сомневающимся, что английская авиация не только не уничтожена, но стала сильнее, чем была.
   Соединения английских истребителей в неожиданном для немцев количестве, зайдя из-под солнца, перехватили немецкую армаду на подходе к столице. Всего нескольким бомбардировщикам удалось прорваться к Лондону. Остальные были либо рассеяны, либо уничтожены.
   Пока Геринг продолжал хвастливо утверждать, что ему необходимо еще 4-5 дней, чтобы окончательно прикончить англичан, произошло еще одно событие, которое показало Гитлеру, что он платит за дезинформацию Сталина, пожалуй, слишком высокую цену.
   16 сентября в районе Антверпена немецкие войска проводили крупное учение по высадке десанта. Личный состав и боевая техника были погружены на транспорты и баржи, которые под прикрытием эсминцев вышли в море, чтобы, пройдя примерно 50 миль, высадить десант на одном из участков голландского побережья, напоминающего по рельефу побережье южной Англии. Неожиданно на идущий конвой обрушились английские бомбардировщики. В считанные минуты конвой был разгромлен. Потери в личном составе превзошли запланированные потери первой волны десанта при настоящей высадке в Англии.
   Хотя немцы полностью засекретили эту катастрофу, разведки многих стран пронюхали о ней. Зоркие глаза советской разведки засекли три длинных эшелона с тяжелоранеными, прибывшими в пригороды Берлина. Большинство раненых были обожжены. Никаких сухопутных сражений, где немцы могли бы понести такие потери, не было, да и быть не могло. Проанализировав информацию, разведка сделала ошибочный вывод о том, что имела место попытка высадки в Англии, закончившаяся провалом и большими потерями.
   Сообщение о неудачной попытке высадки в Англию пришло в Москву в разгар оперативного совещания, которое проводили Сталин с начальником генерального штаба Мерецковым и срочно прилетевшим в Москву из Киева наркомом обороны Тимошенко.
   На повестке дня находился важнейший вопрос точного определения даты начала операции "Гроза". Все сходились на мнении, что 1 октября было бы идеальнейшей датой, что дало бы возможность завершить операцию до начала зимы. Однако имелись проблемы. Если немцы начнут высадку в двадцатых числах сентября, а прогноз погоды говорит, что в двадцатых числах можно ожидать целых три дня идеальной погоды с 25 по 29 сентября, то вторгаться в Европу 1 октября несколько рановато. Лучше 10-го. С одновременным ударом по остатку Финляндии.
   Армия, в принципе, готова, хотя, конечно, остро ощущается нехватка танков и автотранспорта. Флот, начавший строительство гигантских линкоров и линейных крейсеров, съедает фондовую сталь, срывая танковую программу. Мерецков явно говорит лишнее.
   "А без этих 5000 танков, - спрашивает Сталин, - вы не можете начать операцию?" В голосе его звучит тревога и печаль. Он отлично видит, что генерал армии Мерецков - это не тот человек, который ему нужен. Нет в нем этакого стального большевистского стержня. Боится он "Грозы" так же, как боялся Шапошников. Но кем его заменить?
   "Конечно, можем, товарищ Сталин, - бодро отвечает Мерецков, понимая, что зашел слишком далеко. - Но с учетом неизбежных потерь..."
   Генеральный штаб недавно представил ему, Сталину, подробнейший расчет "Грозы" с указанием предполагаемых потерь. В операции должно было участвовать 5 миллионов человек, 11 тысяч танков, 35000 орудий и 9-10 тысяч самолетов. Срок операции 3-4 месяца. Потери в людях ориентировочно оцениваются в полтора миллиона человек. Вообще-то в генштабе считали, что два миллиона, но не осмелились дать эту цифру Сталину. Сталин об этом, конечно, знал и только усмехнулся.
   Генерал Голиков, фанатичный сторонник осуществления "Грозы", более всего боявшийся, что сам Сталин, по своей хорошо известной трусости, от нее откажется, взял за правило не тревожить вождя сообщениями, которые идут вразрез с глобальными сталинскими замыслами.
   В аппарате Голикова - ГРУ - сидели разные люди, большинство которых еще оставалось от несчастного Ивана Проскурова. Никто из них, разумеется, о "Грозе" не знал ничего, а просто отвечал за свой участок информации. Информация стекалась к Голикову, а тот уже сообщал ее наверх - Сталину и начальнику генерального штаба.
   Эту информацию Голиков отбирал тщательно. Ну, зачем скажем, беспокоить вождя сообщением, что через Чехословакию в штатских костюмах проследовал штаб армейской группы, направляющийся в Румынию? Все свое хозяйство они везли в контейнерах, на которых была маркировка сельскохозяйственных грузов. Идет интенсивное строительство новых шоссейных дорог в Польше. Ну и что? Пусть себе строят. Зачем истерику из-за этого поднимать? Штабы 4-й, 12-й и 18-й армий переброшены на восток. Хорошо. Сколько всего дивизий у немцев на наших границах? Было 7. А сейчас? 37! Тридцать дивизий перебросили за последние полтора месяца. Ну, а что такое 37 дивизий? Смешно. Пыль. Мы ее сдуем и не заметим. А что у нас в мире? Все в порядке. Итальянцы наступают, англичане в панике бегут к Суэцкому каналу. Возможно, им придется эвакуировать с Ближнего Востока всю свою армию, а это не осуществить без переброски в Средиземное море крупных соединений флота из метрополии. И тогда... В этот момент Голикова срочно позвали к телефону. Вернулся он с выражением недоумения на лице. Только что пришло сообщение: немцы пытались высадиться в Англии, но были отброшены, понеся большие потери. Это был сюрприз. Если эта информацию достоверна, то необходимо немедленно привести пограничные округа в состояние наивысшей готовности. Тимошенко следует срочно вылететь обратно в Киев к Жукову. В Белоруссии находится Шапошников. Остальным оставаться на местах. Распустив совещание, Сталин остался с Берией, который до этого не проронил ни слова, а только зловеще поблескивал стеклами пенсне. Обычно доклады шефа НКВД касались вопросов, выходящих за пределы того, что было положено знать военным и членам Политбюро. В данном случае Берия, перейдя на грузинский язык, доложил вождю, что его люди обнаружили мощную утечку информации, идущую из Наркомата обороны и генерального штаба.
   Утечка - это мягко сказано. Поток, как в горных реках их родного Кавказа. Оказывается, еще до начала конфликта мерзавец Маннергейм имел на своем столе оба наших оперативных плана: план Мерецкова, основанный на идее блицкрига, и план Шапошникова, требовавший основательной подготовки, на которую тогда просто не было времени. Хорошенькие дела! 64 секретные папки документов, по тысяче страниц каждая! Все это надо скопировать и переслать за границу!
   Выяснить всех, кто имел доступ к документам, и покарать беспощадно, невзирая на звания и заслуги. Берия просит уточнить: покарать всех, кто имел доступ к документам вообще, или тех, кто эти документы составлял? Составь список, говорит Сталин, там посмотрим. Но это еще не все: из штаба Западного военного округа сбежал подполковник, прихватив с собой портфель документов, касающихся строительства укрепрайонов. Все его непосредственные начальники и подчиненные арестованы. И семьи, подсказывает Сталин, чтобы было неповадно.
   Сталин знает, что подполковник сбежал по заданию ГРУ, чтобы всучить немцам "дезу" о широкомасштабном строительстве укреплений на наших западных границах, но Берии это знать не обязательно. Зато он знает другое, о чем не обязательно знать Сталину.
   При массовых экспроприациях в Прибалтике Жданов не только ухитрился присвоить себе ценностей на сумму около 40 миллионов долларов - для этого много ума не надо - но и перебросить эти ценности в Швейцарию, что предполагает наличие у него мощной личной разведсети. Причем, по данным Берии, делалось все это с ведома Ленинградского Военного округа, которым командовал Мерецков - нынешний начальник генерального штаба.
   17 сентября генерал Паулюс, работавший последние две недели без сна и отдыха, доложил генерал- полковнику Гальдеру свои предварительные выкладки по поводу нападения на СССР. Операция рискованна, но возможна. Для этого необходимо сосредоточить на границах с СССР не менее 110-120 дивизий и добиться стратегической внезапности, что, в свою очередь, предполагает обширные мероприятия по дезинформации противника. Сама география театра диктует план будущей операции. Все русские армии развернуты для наступления. Особенно соблазнительно выглядят Белостокский и Лембергский балконы, где сосредоточено огромное количество русских сил, гигантская сеть складов и аэродромов, штабы всех уровней. А между тем, оба эти балкона легко уничтожаются гораздо меньшими силами, поскольку никакой, в сущности, обороны они не имеют.
   Когда сталкиваются две армии, обе нацеленные на стремительное наступление, выигрывает та, что начинает первой. Уничтожение русских армий на "балконах" даст возможность выхода на оперативный простор с быстрым достижением конечных пунктов операции: Москвы, Ленинграда и Волги, где-нибудь южнее Сталинграда. Главное - внезапность.
   Гальдер внимательно слушает своего заместителя, рассматривая предварительную схему стратегического развертывания на Востоке.
   Война не окончена, и ее продолжение требует выбора между двумя вариантами. Либо удар по Англии, имея в тылу уже приготовившегося к броску Красного медведя, либо удар по этому медведю, оставив в тылу несколько контуженого "льва", еще не готового перепрыгнуть через канал и вцепиться в спину Германии. Только сумасшедший мог сейчас выбрать бросок на Англию. Интересно, понимают ли это в Москве? Судя по всему, еще нет.
   Приказав Паулюсу продолжить работу и сделав более тщательный расчет сил по направлениям и задачам каждого рода войск, Гальдер занялся текущими делами. Разгром конвоя, проводившего учения по высадке десанта, привел Гитлера к очередной вспышке ярости, которую, слава Богу, удалось направить против Геринга.
   Гитлер приказал представить ему необходимые документы о имеющихся в наличии силах авиации. Он сам распорядится, как эти силы использовать.
   Пока шел этот спор, в ночь на 17 сентября английская авиация подвергла бомбардировке весь прибрежный район между Гавром и Антверпеном. К бомбардировке с воздуха добавились залпы тяжелых английских орудий через пролив. Росло число раненых и убитых. Флот терял специалистов, армия - первоклассно обученных солдат.
   Гальдер уже сам начинал считать, что вооруженные силы Германии платят слишком высокую цену за введение Сталина в заблуждение.
   Вечером он доложил свои соображения Гитлеру. Фюрер был спокоен и даже временами одаривал начальника генерального штаба своей печальной улыбкой. Да, конечно, согласился он, надо убирать оттуда войска и корабли, но так, чтобы из Москвы этого не заметили. Гальдер с пониманием кивнул. По моему приказу за это время, доложил генерал-полковник, разработан целый комплекс мероприятий, который не позволит даже самой первоклассной разведке установить, что мы не собираемся осуществлять вторжение. Совершенно верно, оживился фюрер, необходимо продолжать налеты на Лондон, чтобы англичане ожидали вторжения каждый день. У фюрера еще теплилась надежда, что англичане, не выдержав ежедневных бомбежек, запросят мира, и тогда можно будет либо как-то договориться со Сталиным, либо, что гораздо приятнее, обрушиться на него всей мощью, покончил навсегда с большевизмом, столь гнусно развратившем социализм.
   Гальдер доложил ему о работе Паулюса. Фюрер поморщился. Главный удар, возразил он, надо нанести по Украине, а не по Москве. Во-первых, мы обезопасим румынские нефтяные районы, во-вторых, захватим богатейший в экономическом отношении район, перережем все основные водные артерии и овладеем стратегически важными черноморскими портами, создав предпосылки для соединения с итальянцами на Ближнем Востоке. Все это так, согласился Гальдер, но при этом мы не уничтожим русскую армию. А в случае нашего удара на Москву Сталин наверняка бросит на ее защиту все оставшиеся резервы. Мы уничтожим их, возьмем Москву, а Украина сама попадет в наши руки.
   Хорошо, сказал Гитлер, мы это еще обсудим. Лишь бы он сам не перешел к активным действиям раньше нас. И позаботьтесь, генерал, чтобы никто не пронюхал о наших планах, хотя бы на данном этапе.
   Беспокойство Гитлера имело все основания. Секретные доклады гестапо недвусмысленно говорили о том, что достаточно большой процент населения страны находится в плохо скрываемой оппозиции к режиму фюрера. Причем социальный и классовый состав этой оппозиции весьма обширен. Особенно опасны, конечно, аристократы, не скрывающие своего недоумения, что обычно зарезервированный для людей их круга пост немецкого канцлера занял выскочка из бывших люмпенов.
   Имея огромное количество столь же родовитых родственников в Англии, они остро переживают "братоубийственную войну", которую, по их мнению, Гитлер затеял из-за своего низкого происхождения. Совершеннейшие идиоты! Как будто совсем недавно не пылал огонь мировой войны, которую вел кайзер против двух своих любимых кузенов - Джорджи и Ники.
   На это можно было бы не обращать внимания, если бы эти самые аристократы, в силу занимаемых ими постов, не знали слишком много. Кто люди его ближайшего окружения: Гальдер, Браухич, Редер, не говоря уже о более низком эшелоне? Все отпрыски древних дворянских родов, чьи предки привыкли служить королям и кайзерам. А промышленные тузы, более прислушивающиеся к тому, что скажут раздувшиеся от золота евреи-кровососы Уолл-Стрит и Сити, чем к словам своего фюрера? Какую обструкцию они устроили ему по поводу программы "ариезации" еврейской собственности, когда конфискованные у евреев деньги и недвижимость он хотел передать немецким промышленникам!
   Престарелый фон Тиссен осмелился прямо сказать ему, что так дело не делают. Ни одна уважающая себя фирма не возьмет еврейских денег, добытых таким образом. Это скомпрометирует их в глазах мирового бизнеса, закроет им банки и рынки.
   Гвоздем в стуле торчит в Берлине посольство Соединенных Штатов, набитое, если верить Гиммлеру, шпионами. Но ни одного шпиона пока поймать не удалось. Да и какие из американцев шпионы? Они все в своем вечном бизнесе. Где что купить, где что продать. Самый активный - не военный и военно-морской атташе, как во всех порядочных посольствах, а коммерческий атташе, сорокавосьмилетний Сэм Эдисон Вудс - инженер и делец.
   Он вхож в банковские кабинеты и аристократические салоны. Гестапо в конце концов наблюдение за ним ослабило: слишком открыто и широко действовал коммерческий атташе. И напрасно, ибо именно Вудс был резидентом американской разведки в Берлине, хотя никакой разведки в Америке тогда не существовало, а существовала информационная служба Госдепа. Однако в конкуренции с такими мощными и глобальными разведслужбами, как разведки СССР, Германии и Англии, американцы почти всегда выходили победителями, все узнавая первыми.
   Специалисты объясняют этот парадокс тем обстоятельством, что американская разведка в отличие от европейских почти не имела в своем составе военных и не была отягощена политическими "маразмами" и викторианским консерватизмом.
   Вудс действовал настолько хитро и спокойно, что в его гестаповском досье вплоть до декабря 1941 года были подшиты всего два документа, в одном из которых говорилось о рассказанном Вудсом анекдоте о фюрере, почерпнутом из журнала "Лайф", в другом - о частых его визитах на ипподром.
   Но главного гестапо так и не узнало. У Вудса был друг, принадлежащий к самой родовитой части немецкой аристократии и имевший огромные связи в министерстве хозяйства и в рейхсбанке. Не менее влиятельные связи аристократ имел и в Верховном командовании вермахта, набитом его близкими и дальними родственниками. Как и водится, аристократ презирал Гитлера и ненавидел его режим "лавочников".
   Так что Гитлер, не жалуя немецкую аристократию, был совершенно прав, но у него была кишка тонка поступить с аристократами так, как поступил с русской аристократией Ленин, истребив ее почти поголовно.
   Еще в августе 1940 года друг американского коммерческого атташе прислал ему билет в театр. Когда в зале погас свет, он опустил в карман пиджака Вудса листок бумаги. Дома американец вынул из кармана записку, в которой было написано: "В главной квартире Гитлера проходили совещания относительно приготовлений к войне против России".
   Вудс немедленно отправил эту информацию в Государственный департамент Соединенных Штатов. Госсекретарь США Хэлл доложил об этом президенту Рузвельту. Сам Хэлл был склонен считать это сообщение немецкой дезинформацией.
   Но Рузвельт увидел все иначе. Американский президент еще в августе 1939 года предсказал советско-германскую войну, считая, что на таком маленьком континенте, как Европа, не ужиться двум столь прожорливым хищникам, как Сталин и Гитлер.
   Рузвельт - 32-й президент Соединенных Штатов - просчитал дальнюю перспективу. Сталин и Гитлер оба мечтают о мировом господстве и не видят для этого других средств, кроме танков. Они стоят на пути друг друга, а на их общем пути стоит мощная Британская империя.
   Будучи незаурядным интриганом и, как это свойственно всем диктаторам, считая себя великим политиком, Сталин, раздувая очередной пожар в Европе, надеется погреть на нем руки. Но любой его неосторожный шаг - это столкновение с Германией, с какой бы симпатией Гитлер и Сталин ни относились друг к другу.
   Совсем недавно, в середине июля 1940 года, шеф ФБР Эдгар Гувер передал в Госдеп любопытный документ, говорящий о том, что Сталин и Гитлер еще 17 сентября 1939 года, сразу же после раздела Польши, тайно встречались во Львове, где подписали сверхсекретное военное соглашение, произведя друг на друга отличное впечатление.
   Это сообщение не на шутку встревожило всех, кто имел право с ним ознакомиться, хотя многие и выражали сомнение по поводу самого факта встречи, ссылаясь на весьма надежную информацию о местонахождении и Сталина, и Гитлера в этот день. Впрочем, была ли подобная встреча или нет - вопрос не принципиальный. Сколько бы ни встречались тайно и открыто кайзер Вильгельм с русским императором, сколько бы ни обнимались, щеголяя родственными связями и обращением на "ты" - это не отсрочило войну ни на день, ибо у войн и военных союзов свои законы. Чем крепче обнимаются тираны, тем кровопролитнее вспыхивают войны между ними.
   Поэтому сообщение Вудса о том, что в ближайшем окружении Гитлера ведутся разговоры о нападении на СССР, легло в схему прогнозирования международных событий, составленных президентом Соединенных Штатов. Это сообщение, несмотря на все сомнения государственного департамента, стало важнейшей предпосылкой для планирования будущей деятельности президента.
   В Берлин Вудсу полетела шифровка, требующая самым тщательным образом собирать и исследовать информацию о планах Гитлера, обратив особое внимание на возможность дезинформации со стороны немцев. Между тем, при очередном свидании в темноте кинотеатра Вудсу было передано сенсационное сообщение: под прикрытием опустошительных налетов на Англию Гитлер готовится к внезапному нападению на Советский Союз. Проанализировав полученную информацию, эксперты Госдепартамента доложили Рузвельту, что тут за милю веет немецкой дезинформацией.
   Понукаемый из Вашингтона, Вудс пошел на риск незапланированной встречи со своим информатором. Насколько надежна добытая им информация? Аристократ заверил Вудса, что информация получена от лиц, заслуживающего полного доверия. Это лицо, повторил информатор, принадлежит к узкому кругу особо доверенных офицеров в Верховном командовании вермахта.
   Хотя Госдеп и даже ФБР продолжали выражать очень сильное сомнение по поводу достоверности добытых сведений, Рузвельт поверил Вудсу безоговорочно. 18 сентября по каналам личной связи эта информация была передана Черчиллю.
   На своей даче в Кунцево Сталин, лежа на диване, с удовольствием просматривает только что присланную из типографии книгу двух экономистов, Варги и Мендельсона "Новые данные для работы В. И. Ленина "Империализм - высшая стадия капитализма".
   Подобных книг в Советском Союзе выходит по дюжине в год, но эта была тем интересна, что по личному указанию Сталина в ней впервые, в подтверждение правоты Ленина, приводились цитаты из Гитлера, в частности, интервью фюрера корреспонденту лондонской газеты "Дейли Экспресс" 11 февраля 1933 года, где новоиспеченный канцлер со свойственной ему простотой жалуется на отсутствие у Германии колоний. "Колонии нам нужны в той же мере, что и другим державам", - жаловался фюрер английскому журналисту, а поскольку колоний у Германии нет, а те, что были, отобраны по Версальскому договору, то надо захватить новые - путем аннексий.
   Именно любовь Гитлера к аннексиям и была для Сталина вернейшим доказательством неопровержимой и абсолютной правоты великого учителя. В это особенно легко верилось еще и потому, что Сталин любил аннексии не меньше своего берлинского оппонента и уж никак не мог понять, как ее, аннексию, кто-то может не любить.
   Ввергнув несчастную Россию в состояние, не имеющее аналога даже в истории самых мрачных восточных деспотий древности, Сталин маниакально вел ее по пути, начертанному Лениным. Ленин успел убедить его в неизлечимости недугов капитализма, заразил пламенной верой в мировую революцию и в создание на обломках рухнувшего капитализма мирового социалистического строя. Ленин внушил ему склонность видеть в мировых условиях всего лишь слепок с русских условий - непримиримых и не знающих среднего пути. Ленин передал ему ограниченный "партийный" подход ко всем вопросам и свое абсолютное непонимание теории современного государства, где главным богатством является каждая отдельная личность.
   Казалось, Сталин только посмеялся бы над тем, кто попытался убедить его в возможной роковой ошибке Ленина, принявшего младенческий крик новорожденного капитализма за его предсмертный хрип. Но как-то, просматривая эмигрантский журнал "Воля России", издающийся в Праге, Сталин наткнулся на статью какого-то старорежимного философа, непонятно как избежавшего вполне заслуженного расстрела. Осмелившись полемизировать с Ильичем, он писал: "Империализм не является функцией или фазой капитализма. Он существовал еще до капитализма и представляет собой характерную черту малоразвитых, но обладающих военным могуществом наций, управляемых кастой, которая стремится к самовластию как внутри своей страны так и за ее пределами".
   Сталин подчеркнул этот абзац красным карандашом и поставил на полях восклицательный знак, что свидетельствовало о том, что вождь восхищен законченностью формулировки, простой по содержанию и доступной по форме. Он удостоил это место закладки и оставил журнал в своем книжном шкафу.
   Отложив сигнальный экземпляр книги, Сталин встал с дивана и, подойдя к рабочему столу, еще раз внимательно перечитал документ, переданный службой радиоперехвата НКВД. Это была телеграмма Риббентропа, посланная послу Шуленбургу еще 16 сентября.
   Сталин никогда не задавал себе вопрос, как можно с помощью радиоперехвата получить документ, посланный по проводному телеграфу. НКВД засекречивало источники даже от великого вождя всех народов. В действительности же НКВД удалось завербовать советника немецкого посольства в Москве, ближайшего сотрудника самого графа фон Шуленбурга - Густава Хильгера, который передавал в распоряжение ведомства Берии всю секретную документацию посольства.
   Как выяснилось позднее, Хильгер с таким же рвением работал и на советское ГРУ, а с еще большим рвением на своих истинных хозяев - англичан, фактически втянув в свою деятельность и самого Шуленбурга, ловко играя на смешанных чувствах патриотизма старого немецкого графа и его внутреннем неприятии нацистского режима. В документе, лежащем на столе Сталина, говорилось:
   "Берлин, 16 сентября 1940 г.
   Лично послу!
   Пожалуйста, посетите днем 21 сентября господина Молотова и, если к тому времени Вы не получите иных инструкций, сообщите ему устно и как бы между прочим, лучше всего в разговоре на какую-нибудь случайную тему, следующее:
   Продолжающееся проникновение английских самолетов в воздушное пространство Германии и оккупированных ею территорий заставляет усилить оборону некоторых объектов, прежде всего на севере Норвегии. Частью такого усиления является переброска туда артиллерийского зенитного дивизиона вместе с его обеспечением. При изыскании путей переброски выяснилось, что наименее сложным для этой цели будет путь через Финляндию. Дивизион будет предположительно 22 сентября выгружен около Хапаранды, а затем транспортирован в Норвегию...
   Мы хотим заранее информировать советское правительство об этом шаге. Мы предполагаем и просим тому подтверждения, что советское правительство отнесется к этому сообщению как к совершенно секретному. О выполнении поручения сообщите телеграфом.
   Риббентроп".
   В сущности, ничего особенного в этом документе нет. Немцы перебрасывают войска на норвежские плацдармы для предстоящего вторжения. Удивление вызывает то, что столь простое дело обставляется такими "ужимками" и "прыжками". Видимо, часть войск будет оставлена на территории Финляндии. Но если и там будут немецкие войска, это может привести к незапланированному конфликту с Германией. Хотя, впрочем, особенно беспокоиться об этом не следует. Вторжение, которое должно начаться с минуты на минуту, и так сделает это столкновение неизбежным. Суматоха, поднятая разведкой 16 сентября, несколько улеглась. Немцы не предпринимали вторжения. Что-то случилось у них на учениях: то ли что-то само взорвалось, то ли англичане их подловили. Но налицо, безусловно, какая-то весьма крупная катастрофа, что может отодвинуть начало вторжения. Это даже неплохо, поскольку даст нам возможность лучше подготовиться.
   Тимошенко докладывает, что к 27 сентября Красная армия будет приведена в состояние наивысшей готовности. Беспокоит другое. Стекаются сведения, что немцы готовят оформление официального союзного блока, привлекая туда Италию, что не так уж важно, поскольку удар по Италии предусмотрен планом "Грозы", и Японию, чего совсем не хотелось бы.
   Какая уж там "Гроза", если в перспективе открытие второго фронта на Востоке. Пока у нас еще нет достаточно сил, чтобы разом навести порядок в Европе и в Азии. А позицию Японии так и не удается толком выяснить. Улыбки, придыхания, недомолвки и ничего конкретного.
   19 сентября Гитлер отдал приказ приостановить сосредоточение флота вторжения в портах Северной Франции, чтобы "свести к минимуму потери судового тоннажа от воздушных ударов противника". Высадка снова откладывается, на этот раз - где-то на весну 1941 года.
   Командующие в Северной Франции бомбардируют телефонными звонками Гальдера - положение становится просто невыносимым из-за неопределенности поставленных перед их войсками задач. Каковы точные сроки начала операции "Морской Лев"? Не надо паники, успокаивает их начальник генерального штаба, фюрер примет решение. Вторжение отложено главным образом из-за неблагоприятной погоды. Флот ликует - благоприятная погода в проливе не наступит раньше будущего лета. К этому времени удастся привести в порядок всю материальную часть флота, а главное - ввести в строй два новейших линкора - "Бисмарк" и "Тирпиц", превосходящие по своим оперативно-тактическим характеристикам все английские корабли этого класса.
   Успокаивая командующих на Западе, Гальдер все более тревожно смотрит на карту восточной границы. Разведка постоянно докладывает о концентрации советских войск вдоль новой границы с Финляндией.
   Корабли советского Балтфлота неожиданно закамуфлировали свои корпуса и надстройки. Из Бухареста о помощи вопит Антонеску. Советские войска могут каждую минуту начать вторжение. Он просит перебросить в Румынию достаточное количество немецких войск, чтобы несколько охладить наступательный порыв Кремля. Советский Союз уже полгода находится в милитаристском угаре. От Балтийского до Черного моря во всех округах проходят учения за учениями в максимально приближенной к боевым условиям обстановке. Сталин, видимо, потеряв всякую осторожность, открыто демонстрирует свое страстное желание дождаться, наконец, вторжения в Англию и все связанные с этим желанием намерения.
   А на востоке у Германии всего25 дивизий. Из них три танковые, одна моторизованная и одна кавалерийская, остальные пехотные. Только вчера их организационно свели в группу армий "Б" под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока, номинально разделив на три армии. Соотношение сил таково, что начни Сталин сейчас наступление, нетрудно представить себе, что может произойти.
   К счастью, Сталин не любит рисковать. Он любит действовать наверняка, но правильно просчитывать риск не умеет. Думая, что создает себе дополнительный запас прочности и увеличивает коэффициент надежности, он, в действительности, попадает в ловушку, как уже было в Финляндии. Сейчас Сталин ждет высадки. Все взоры советской разведки обращены на побережье Ла-Манша. Тем лучше! Только бы не вспугнуть русских, чтобы они не начали наступление прямо сейчас...
   А на всей территории Европейской части СССР продолжаются боевые учения. Репродукторы передают бесконечные военные марши и патриотические песни.
   "Если завтра война, если завтра в поход - будь сегодня к походу готов!" - бодрящие звуки этого воинственного марша, исполняемого окружными оркестрами, встречают мотающегося по округам и лично надзирающего за ходом учений наркома обороны маршала Тимошенко.
   На учениях поставлены совершенно конкретные задачи: пехоте, танкам и авиации, взаимодействуя друг с другом, под прикрытием артиллерийского огня прорывать эшелонированную оборону противника с выходом на оперативный простор для стремительного наступления.
   В специальном приказе наркома артиллеристам ставилась задача научиться: вести централизованный, управляемый, массированный огонь; организовывать взаимодействие с пехотой, танками и авиацией; вести сложные виды стрельб на топографической основе и в условиях ночи.
   В этом приказе наиболее замечательным было то, что артиллерии не ставилось никаких задач по борьбе с танками противника, как будто их и не было, как будто не они раздавили совсем недавно Западный фронт. Это произошло потому, что у финнов танков не было, а под Верденом - и подавно. Как в лихие времена кавалерийских этак, танки противника предполагалось подавить стремительным наступлением наших танков. Быстро росла сеть танкодромов, полигонов и учебных танковых полей. Танковые подразделения вели занятия от рассвета до заката солнца. Прямо с учений танки шли к новым местам сосредоточения - ближе к границе, расходуя драгоценный моторесурс, совершая броски своим ходом по 100 и 200 километров, лишь бы успеть к предстоящей высадке немцев в Англию.
   Дрожала земля, пыль закрывала небо, по которому плыли армады самолетов. Дождь бомб низвергался на учебные полигоны, на условные колонны войск противника и скопления его техники. Военно-морские силы не отставали от своих коллег в армии и авиации. С лета 1940 года учения на кораблях и в береговых частях не прекращались ни на один день. Флотилии подводных лодок тайно разворачивались на передовых позициях, как всегда игнорируя шведские территориальные воды. Страна превратилась в оцепленный НКВД военный лагерь.
   24 сентября маршал Тимошенко прибыл в Киевский Особый военный округ, чьи войска по плану "Грозы" первыми должны были наносить удар, отрезая Германию от румынской нефти, а по большому счету - и от Балкан.
   Наркома встречал командующий округом генерал армии Жуков. Жестокий и грубый, со склонностью к самому необузданному самодурству, не имевший никакого военного образования, кроме школы кавалерийских унтер-офицеров в годы первой мировой войны, он приглянулся Сталину во время событий на Халхин-Голе.
   Однако Сталин обратил внимание совсем не на то, что Жуков чуть было не устроил Красной Армии второй Мукден, а на то, с какой легкостью он разбрасывал направо и налево смертные приговоры своим подчиненным.
   Личное вмешательство командующего Дальневосточным Особым округом командарма Штерна позволило избежать катастрофы на фронте и отменить большую часть подписанных Жуковым смертных приговоров. Сталин быстро понял, что Штерна надо убирать, что вскоре и было сделано, а Жукова, напротив, назначил командующим первым по значению Киевским Особым военным округом, полагая в самое ближайшее время возвысить его еще более.
   К приезду наркома были подготовлены учения 99-й стрелковой дивизии в условиях, максимально приближенных к реальной боевой подготовке.
   Ровно в назначенное время заревела артиллерия. Канонада продолжалась два часа. Точно по графику учений над полем боя появились бомбардировщики, прикрытые истребителями. Целый час, сменяя друг друга, три волны бомбардировщиков утюжили оборону "противника".
   Еще не успела осесть пыль, поднятая взрывами последних бомб, как вперед устремились танки, а за ними живой стеной пошла пехота. Вновь раздался гром артиллерии, перенесшей огонь в глубину обороны "противника". Танки и пехота шли за огневым валом, держась на минимально возможной дистанции от разрывов боевых снарядов.
   Зрелище было впечатляющее. Казалось, что лавина танков и пехоты, следуя за огневым валом, уже не остановится до самого побережья Атлантического океана.
   Нарком был доволен. "Как будто в настоящем бою побывал!" - бодро сказал Тимошенко, обращаясь к Жукову. Тот ничего не ответил, только подвигал своим широким раздвоенным подбородком и молча указал на высокого генерала с открытым русским лицом - командира 99-й дивизии. Вот, мол, кого благодари за представление. Тимошенко не нуждался в подсказках. Он и Жуков давно наметили этого генерала, чтобы сделать из него образцово-показательного командира, а из его 99-й дивизии - образцово-показательное подразделение, на которое должны были равняться все вооруженные силы. Командиром 99-й стрелковой дивизии был генерал Власов [27] .
   Эхо беспрецедентных по своему масштабу глобальных маневров, проводимых Красной Армией, прокатывалось по всему миру в грохоте взрывов боевых снарядов, бомб и мин, рвущихся на огромной территории от Баренцева до Черного моря.
   Отчетливее других гром приближающейся с востока "Грозы" слышали, естественно, в Берлине, куда начали съезжаться представители Италии и Японии для предстоящего подписания Тройственного союза Берлин-Рим-Токио. Итальянцы и японцы не преминули выяснить у встречавшего их Гитлера, как он относится к столь громкому бряцанию оружием, доносящемуся из Москвы? Фюрер был внешне спокоен. Хорошо зная, что Сталин готовит свою армию к предстоящей высадке немецких войск в Англии, фюрер все-таки нервничал, не в состоянии предсказать реакцию Сталина, когда тот узнает, что давно ожидаемая высадка снова откладывается на неопределенное время. Вдруг Сталин поймет, что его дурачат, и, не ожидая немецкого вторжения в Англию, начнет наступление на Балканы или в Польше? Или тут, и там одновременно? Надо попробовать подсказать Сталину другой путь. "Я думаю, - заметил Гитлер министру иностранных дел Италии графу Чиано, - нужно поощрить Сталина к продвижению на юг, к Ирану или Индии, чтобы он получил выход к Индийскому океану, который для России важнее, чем ее позиция на Балтике или на Балканах".
   Активность советской разведки в Иране и Афганистане была давно замечена немцами. Замечено было и то, что эта активность в последнее время резко возросла. "Это как раз то, что нужно!" - решили в Берлине. Пусть лезет туда и сам разбирается с английскими базами в Ираке.
   Но пока необходимо успокоить Кремль относительно предстоящего заключения Тройственного союза.
   Риббентроп телеграфировал поверенному в делах в Москве фон Типпельскирху (граф Шуленбург был в отпуске):
   Срочно!
   "Берлин, 25 сентября 1940 г. Љ 1746.
   Государственная тайна
   Совершенно секретно
   Только для поверенного в делах лично
   Пожалуйста, в четверг, 26 сентября, посетите Молотова и от моего имени сообщите ему, что ввиду сердечных отношений, существующих между Германией и Советским Союзом, я хотел бы заранее, строго конфиденциально, информировать его о следующем:
   1. Агитация поджигателей войны в Америке, которая на нынешнем этапе окончательного поражения Англии видит последний для себя выход в расширении и продолжении войны, привела к переговорам между двумя державами Оси, с одной стороны, и Японией, с другой; результатом этого, предположительно в течение ближайших нескольких дней, будет подписание военного союза между тремя державами.
   2. Этот союз с самого начала и последовательно направлен исключительно против американских поджигателей войны...
   3. Договор, конечно, не преследует в отношении Америки каких-либо агрессивных целей. Его исключительная цель - лишь привести в чувство те элементы, которые настаивают на вступлении Америки в войну...
   4. С самого начала этих переговоров три договаривающиеся стороны полностью согласились с тем, что их союз ни в коем случае не затронет отношений каждой из них с Советским Союзом...
   6. Пользуясь случаем, скажите, пожалуйста, господину Молотову... что я намерен вскоре обратиться с личным письмом к господину Сталину, в котором... будет откровенно и конфиденциально изложена германская точка зрения на нынешнюю политическую ситуацию... Кроме того, письмо будет содержать приглашение в Берлин господина Молотова, чей ответный визит, после двух моих визитов в Москву, нами ожидается и с которым я хотел бы обсудить важные проблемы, касающиеся установления общих политических целей на будущее. Риббентроп".
   Получено в Москве 26 сентября 1940 г.
   в 12.05
   Пока в Берлине готовились к подписанию Тройственного пакта, пока сотрудники германского МИДа шифровали и передавали в Москву телеграмму Риббентропа, а в немецком посольстве лихорадочно ее расшифровывали, по всей Германии ревели сирены воздушной тревоги - английские тяжелые бомбардировщики все более уверенно вгрызались в воздушное пространство Германии, явно показывая, что, несмотря на все амбиции, противовоздушная оборона Рейха очень далека от совершенства.
   В течение 25 и 26 сентября особо мощным ударам с воздуха подверглась одна из главных баз германского флота в Киле, где, помимо многих других боевых кораблей, отстаивались без всякой пользы два единственных пока немецких линкора "Шархорст" и "Гнейзенау", а также находящийся в достройке авианосец "Граф Цеппелин". И хотя особого ущерба эти налеты не причинили, сам факт безнаказанной бомбежки англичанами главной базы кригсмарине совсем не вдохновлял тех, кому имперская пропаганда прожужжала все уши о разгромленной и поверженной Англии, захват которой - дело лишь двух-трех дней хорошей погоды.
   27 сентября 1940 года в Берлине в обстановке "суровой и сдержанной торжественности" был подписан Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Хитрые японцы, вовсе не желавшие связывать себя какими то ни было союзами, настояли на чисто азиатской туманности текста, который гласил: "...договаривающиеся стороны обеспечивают друг другу взаимную поддержку в случае, если одна из сторон подвергнется нападению со стороны государства, пока еще не вовлеченного в войну". Все интерпретировали эти слова как предостережение Соединенным Штатам, но каждому было ясно и другое - теперь Сталин в случае вторжения в Европу вынужден будет считаться с перспективой открытия второго фронта на своих восточных границах.
   Накануне временный поверенный в делах Германии в Москве, как ему и было приказано, попросил приема у Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел СССР Молотова. После некоторых бюрократических проволочек он был принят Молотовым в 22.00 по московскому времени.
   Нарком был сдержанно приветлив. Выслушав послание Риббентропа, он с удовлетворением отметил 6-й пункт. Неожиданно переменив тему разговора, Молотов спросил Типпельскирха, как понимать последнее германо-финское соглашение, которое, согласно финскому коммюнике, предоставляет германским войскам право прохода в Норвегию через Финляндию?
   Типпельскирх ответил, что не имеет по этому вопросу никакой информации, и снова перевел разговор на предстоящее подписание Тройственного союза. Однако мы имеем право, продолжает Молотов, не только быть об этом предупрежденными, но и ознакомиться со всеми секретными протоколами, прилагаемыми к договору. Это желание советского правительства, поясняет Молотов, основано на статьях 3 и 4 договора о ненападении, заключенного с Германией. Если Советский Союз понимает свои права неправильно, то пусть правительство Германии разъяснит свою позицию по этому поводу.
   Но временный поверенный в делах фон Типпельскирх ничем помочь не может, кроме как сообщить об этом желании советского правительства в Берлин. Немного помолчав, Молотов снова возвращается к германо-финскому соглашению. Общественность мира уже обсуждает это соглашение, а советское правительство о нем ничего не знает.
   Молотов вновь ссылается на советско-германский договор, в секретных протоколах к которому ясно говорится о сферах влияния. Типпельскирх неизменно напоминал наркому, что ему поручено только информировать советское правительство о предстоящем подписании Тройственного союза, а обо всем остальном он немедленно информирует свое правительство, поскольку сам не обладает по этим вопросам никакой информацией...
   30 сентября "Правда" сообщила о подписании в Берлине Тройственного союза, делая вид, что это незначительное событие не заслуживает большого внимания.
   Разведсводки, потоком идущие через генерала Гальдера, уже не оставляли никакого сомнения в подготовке Сталиным нападения на Германию. Вопрос заключался только в сроках.
   "Увеличивается количество сведений, - с тревогой записывал в своем дневнике начальник генерального штаба вермахта, - о том, что Россия в 1941 году готовится к вооруженному конфликту с нами. Русские войска усиленно совершенствуют свою боевую выучку. При этом большое значение придается действиям в лесистой местности. Использование лесистой местности в оперативном и тактическом отношении ставит перед нами новые задачи в области управления войсками, их организации и боевой подготовки".
   Около полудня Гальдер был вызван к главнокомандующему сухопутными войсками генералу Браухичу, который только что вернулся из Берлина, привезя кучу слухов и сплетен и честно сказав, что он сам ничего толком не понимает. "...В ОКВ тоже не в состоянии определить четкую военно-стратегическую линию. Тройственный союз, естественно, вызывает необходимость вполне определенных политических решений. Но политическая игра далеко закончена, и результаты нельзя предвидеть. Откровенно говоря, фюрер непоследователен, с ним трудно работать. Сейчас у меня сложилось впечатление, что он не хочет конфликта со Сталиным, а действительно желает покончить с Англией, хотя, как тебе хорошо известно, Франц, вся эта кутерьма на побережье Ла-Манша была заварена для того, чтобы отвлечь внимание Сталина от сосредоточения наших войск на русской границе. Ныне же фюрер направил Сталину извещение о заключении пакта с Японией за 24 часа до его подписания. Теперь готовится новое письмо Сталину с целью заинтересовать его в английском наследстве и добиться поддержки против Англии. "Если это удастся, - заявил фюрер, - то полагаю, что можно будет начать решительные действия против Англии". "Против Англии? - переспросил я. - Но, мой фюрер, ведь было принято решение сосредоточивать силы в восточном направлении..."
   Он не дал мне договорить, вскочил и почти заорал: "Сейчас самое главное добиться окончательного урегулирования отношений с Францией и выяснить позицию Италии по этому вопросу. Я собираюсь встретиться с дуче в ближайшие дни и обсудить с ним дальнейшие шаги относительно Франции! Мы никогда больше не позволим Англии использовать Францию в качестве своей шпаги на европейском континенте! Провидение именно для того и выбрало меня, чтобы навести порядок в нашем старом европейском доме, очистив его от евреев и английского владычества!"
   "Ладно, - усмехнулся Гальдер, - мы - солдаты и должны делать свое дело. По крайней мере пока удалось без особых помех развернуть достаточно сил в Румынии. А, судя по всему, Сталин нацелил свой главный удар именно туда".
   Сталин, хоть и считал Гитлера молодцом, но в душе презирал, главным образом из-за его теоретической некомпетентности, что приводило к неприкрытому плагиату.
   Помнится, еще в старые времена, в 1918 году, Ленин официально ввел "партмаксимум", выше которого не мог получать ни один человек, заявив при этом, что выше рабочего заработка не будет ни у кого. Одновременно все газеты писали о скромности быта Ильича, отказавшегося от роскошных кремлевских палат и поселившегося в двух маленьких комнатках, одной из которых был его рабочий кабинет, состоящий фактически из письменного стола, заваленного книгами и бумагами.
   У тех, кто еще не потерял способности думать, эти дешевые жесты не вызывали ничего, кроме смеха, т.к. хорошо было известно, что на советские деньги в те годы было невозможно купить решительно ничего. Уже создавалась и крепла целая сеть спецраспределителей, приписка к которым зависела только от должности в партийной иерархии. Тем не менее, Гитлер не постеснялся всю эту бутафорию скопировать один к одному.
   Придя к власти и водворившись в резиденции рейхсканцлера, он демонстративно приказал закрыть все помещения личного пользования, оставив себе две небольшие комнатки. Все немецкие газеты распространили фотографии этих комнат: на одной была изображена спальня фюрера - железная кровать, тощий гардероб, небольшой столик; на второй - его кабинет: несколько обычных стульев и письменный стол, заваленный бумагами и книгами.
   Еще в январе 1933 года Гитлер официально отказался от канцлерского жалования, заявив, что ни одно жалование в Рейхе не будет превышать тысячу марок.
   Ни тогда - в Петрограде, ни позднее - в Берлине никто не мог понять, что для верхушки придуманного Лениным партийного государства нового типа жалование вообще не нужно, поскольку все материальные ценности страны до пайки хлеба включительно сосредоточиваются в руках этой самой верхушки.
   Ленин гениально все продумал, а Гитлер - слизал. Просто противно смотреть! Переходящие вымпелы на заводах, ударники труда, народные суды - ну, куда ни глянь, все содрано с нас. Даже гестапо. Хотя, если говорить честно, далеко им до нас. Во время так называемой "ночи длинных ножей", когда фюрер избавлялся от надоевших ему ветеранов собственной партии, было расстреляно или убито другим способом не более 500 человек. Смех! А у настолько при покойном Ежове одних коммунистов было арестовано, расстреляно и превращено в лагерную пыль - один миллион двести двадцать тысяч девятьсот тридцать четыре человека. Это только коммунистов, а беспартийных вообще учесть было невозможно. И это за каких-то два года! Учись, Адольф, как надо делать большую политику.
   Конечно, в порядке самокритики следует сказать, что и у нас не все хорошо. Классовая борьба не только затихает, а наоборот, все обостряется. И тут мнение товарищей разделилось. Да так, что дискуссии стали проходить в очень остром ключе, как и надо - по-большевистски. Жданов и Молотов, например, считают, что ученые будут лучше и быстрее думать, если институты и разные там научные центры превратить в спецтюрьмы, а их самих - в заключенных, ну, а семьи, естественно, в заложников. Выполните задачу - дадим свидание, не выполните - посадим и семью. Надо сказать, что опыты дали очень положительные результаты.
   Вспомнить хотя бы Рамзина, Поликарпова или, скажем, Туполева. Все у него новый бомбардировщик никак не клеился, а тут дело сразу пошло. А вот Берия и Маленков считают, что семьи надо обязательно сажать вместе с учеными. Это повысит производительность труда, особенно если каждый день на прогулке они будут встречать жену и детей, пусть даже в соседнем дворике через проволоку. Конечно, по-своему все товарищи правы, и нечего им из-за этого ссориться. Разберемся - и то попробуем, и это попробуем. Экономический эффект подсчитаем. Видно будет. Дело, как говорится, семейное...
   Но что у нас, в конце концов, происходит? Собирается Гитлер высаживаться в Англии или нет? Генерал Голиков твердо уверен, что да. Хотя "высадочной погоды", видимо, в этом году уже не будет, но весной и летом будущего года высадка произойдет непременно.
   Наша разведка продолжает фиксировать увеличение потока эшелонов в сторону побережья Ла-Манша. Что же касается положения на наших границах, то есть сведения о демобилизации нескольких дивизий в Польше с тем, чтобы вернуть в сферу промышленного и гражданского производства не менее 300-400 тысяч человек.
   Но даже не это самое главное, товарищ Сталин. Изменилось психологическое настроение англичан. Имеются в виду, конечно, не простые люди, а военные и правительственные круги. Если в августе и сентябре эти круги были настроены весьма воинственно, предрекая немцам неминуемое поражение в случае высадки в Англии, то сейчас не исключается возможность успеха этого предприятия Гитлера. Видимо, предстоящая достройка немецких линкоров и обещанная активизация действий итальянского флота порождают у англичан сомнения, сможет ли их собственный флот сорвать высадку, будучи связанным жестокими сражениями в других районах.
   Сталин вздыхает. Из четырех строящихся в СССР новых линкоров типа "Советский Союз" пришлось от одного отказаться.
   Именно сегодня, 2 октября 1940 года, Сталин приказал приостановить постройку в Молотовске линкора "Советская Белоруссия", что позднее должно войти в официальное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О плане военного судостроения на 1941 год", который переделывают уже третий раз. Тяжело Сталин расстается с тяжелыми кораблями. Не хватает металла. Почти весь фондовый металл жрет танковая и артиллерийская программа. Заявки армии на танки и артиллерию просто невероятны. Но тут Мерецков и Тимошенко держались твердо: без тройного (по меньшей мере) превосходства в танках, самолетах и артиллерии они не могут гарантировать успех операции "Гроза".
   Если вдуматься, то это даже хорошо, что немцы в этом году не осуществят высадку. Мы лучше подготовимся и соберем такую армию, что нас уже не остановит никто. То, что англичане скисли, - это плохо. Надо их слегка поддержать, чтобы и они поняли, что мы не так уж против них, и чтобы немцы поразмыслили, что мы не совсем с ними, хотя, конечно, и не против...
   5 октября, примерно через месяц после начала бомбардировок Лондона, газета "Правда" поместила статью корреспондента ТАСС Андрея Ротштейна с весьма странным заголовком: "Посещение корреспондентом ТАСС одной из зенитных батарей в районе Лондона".
   Отметив, что "противовоздушная оборона оказалась гораздо более впечатляющей, чем надеялась люфтваффе", и кратко описав ночные действия зенитчиков, корреспондент далее впал уже в совершенную лирику:
   "Утром мне удалось поближе познакомиться с двадцатью солдатами, служившими на этой зенитной батарее. Большинство из них были молодыми рабочими 23-24 лет: недавние шахтеры, шоферы, железнодорожники, печатники, механики. Лишь небольшое число составляли бывшие служащие и чернорабочие. Десять солдат оказались членами "тред-юниона", среди них двое шахтеров. На батарее они служат всего несколько недель. Рацион их питания вполне удовлетворителен. Повар - капрал - бывший шахтер - выходец из той же самой деревни, что и коммунистический вожак федерации шахтеров Южного Уэльса Джек Хорнер. Корреспондент завершил свою публикацию указанием на то, что в районе Лондона имеются "десятки таких батарей", где царит дух "товарищества и патриотизма".
   Те, кто умел читать советскую прессу, а таких было немало и в СССР, и за границей, почуяли в этой корреспонденции сенсацию. Еще ни разу с начала войны в советской печати не появлялось ничего подобного ни о немцах, ни о поляках, ни о французах. В статье явно намекалось, что Англия ведет "народную войну", в которой главную роль, как всегда и везде, играет "пролетариат". А намеки на земляков Джека Хорнера давали понять читателям, что солдаты не просто "пролетарии", но и, вполне возможно, коммунисты.
   Между тем воздушное наступление на Англию продолжалось, хотя и в замедленном темпе. Англичане отмечали, что ежедневно в их воздушном пространстве появляется все меньше самолетов противника. Но все же их было достаточно, чтобы держать в напряжении службу ПВО и население.
   5 октября полутонная бомба взорвалась на площади у древнего здания английского парламента. Огромное, украшенное витражами окно "матери всех парламентов" было выбито, превратившись из уникального произведения искусства в огромную безобразную дыру. Осколки авиабомбы ударили по бронзовой конной статуе короля Ричарда Львиное Сердце, стоявшей на площади перед зданием парламента. Меч в руке легендарного короля-рыцаря был погнут, но не сломан, что все сочли хорошим предзнаменованием...
   Еще одна немецкая бомба, пробив купол прекрасного собора св. Павла, разорвалась, повредив и забросав обломками драгоценный алтарь XV века. Все это было очень эффектно, но обходилось с каждым днем все дороже. Немцы признали, что в сентябре они потеряли над Англией 582 самолета. Англичане утверждали, что за истекший месяц они уничтожили 1088 самолетов противника. Господство в воздухе так и не было завоевано, о господстве на море и говорить было нечего.
   Шербур, куда Гитлер планировал перебазировать все боеспособные корабли своего флота, ежедневно подвергался ударам с моря и воздуха. А на Средиземном море итальянский флот продолжал позорно укрываться в базах, полностью отдав море англичанам. Караваны английских транспортов почти без всяких помех снабжали армию Уайвелла в Египте, возили оружие на Мальту, шли с грузами через Суэцкий канал в Индию и на Дальний Восток и обратно в метрополию. Адмиралы откровенно саботировали прямые приказы Муссолини. Они лучше мечтателя-дуче знали боеспособность вверенных им соединений.
   12 октября английский крейсер "Аякс", уже прославившийся участием в уничтожении "карманного" линкора "Адмирал Шпее", у самых берегов Сицилии перехватил два итальянских эсминца и немедленно их утопил. "Аякс" еще не успел накрыть базу, как итальянские экипажи стали в панике покидать свои корабли. На следующий день тот же "Аякс" перехватил целое соединение итальянских кораблей в составе тяжелого крейсера и четырех эсминцев. "Аякс" - легкий крейсер - без колебаний открыл огонь по итальянскому соединению, первым же залпом накрыв эсминец "Артиглире". Итальянцы под прикрытием дымовой завесы пустились наутек. Вызвав по радио на помощь крейсер "Йорк", "Аякс" устремился в погоню, но наступившая ночь скрыла от него противника. С первыми же лучами солнца англичане увидели, что подбитый "Артиглире" ковыляет на буксире за другим итальянским эсминцем. Увидев английские корабли, эсминец, уводивший "Артиглире", немедленно отдал буксир и стал уходить. На мачте "Аякса" поднялся сигнал, предлагавший экипажу эсминца оставить корабль, что было немедленно выполнено. Несколько залпов из кормовой башни "Аякса", и итальянский эсминец навсегда исчез в огненном смерче сдетонировавших торпед.
   Кинохронику этого события, снятую англичанами, очень быстро прокрутили в личном кинозале Гитлера. Прокрутили не без задней мысли, чтобы фюрер поостерегся переводить флот в Шербур, где он будет находиться под носом у англичан. Может быть, имеет смысл назначить командовать итальянским флотом немецкого адмирала? "Последний из римлян" заверил фюрера, что в октябре английский флот будет выметен из Средиземного моря. Видимо это опять пустые слова. Огромный итальянский флот - 6 линкоров, 8 тяжелых и 25 легких крейсеров - парализован страхом перед красным крестом св. Георга и его многовековым авторитетом. А свой, германский флот не намного лучше. Где бы найти хороших адмиралов, которые не участвовали в первой мировой войне?
   На недавнем совещании адмирал Редер заявил, что в настоящее время надводные корабли германского флота не в состоянии эффективно действовать против англичан, пока не будет приведена в порядок материальная часть и восполнены потери, понесенные в Норвежской операции. Фюрер напомнил Редеру, что тот получил отсрочку только до весны 1941 года, когда ему придется так или иначе обеспечить вторжение в Англию. Но тогда будут уже в строю "Бисмарк" и "Тирпиц". Да, соглашается фюрер, но известно ли Редеру, что поток военных грузов из США в Англию следует через Атлантику почти без охранения?
   Да, мой фюрер, отвечает гросс-адмирал, нам известно это, и наши немногочисленные подводные лодки делают что могут, неся тяжелые потери. За 10 месяцев 1940 года потеряно 22 лодки. Конечно, они будут нести потери, орет Гитлер, если надводный флот их совершенно не поддерживает. В вашем распоряжении базы атлантического побережья Франции. Переводите флот туда, и немедленно! Шербур, Брест, что там еще?!
   Но это значит, мой фюрер, подставить корабли под постоянные удары английской авиации, которая пока еще не уничтожена, как обещал нам всем рейхсмаршал Геринг.
   Гитлер вскакивает с места. Если флот не хочет воевать, он прикажет разоружить корабли, а из экипажей сформирует два армейских корпуса, о чем мечтал еще покойный Гинденбург. Пусть надводные корабли погибнут все до одного, но воюют.
   Более всего на свете Гитлер любит триумфальные арки. Несостоявшийся архитектор, он - без сомнения, талантливый график - не хочет с этим мириться и готов часами сидеть со своим любимцем, лейб-архитектором Альбертом Шпеером и рисовать на листах ватмана триумфальные арки самых разнообразных форм и стилей. Он мечтает установить в каждом городе "тысячелетнего Рейха" минимум по пять триумфальных арок в честь всех прошлых, настоящих и будущих побед германского оружия. Его мечты идут дальше: он готовит план капитальной перестройки всех городов Германии. Этот план предусматривает чуть ли не полный снос всех крупных городов страны, начиная с Берлина и Мюнхена, которые раздражают фюрера своей готической скорбностью и мелкобуржуазной вычурностью.
   В практичной голове Шпеера мелькают цифры стоимости хотя бы частичного воплощения в жизнь плана фюрера. Цифра столь огромна, что даже на снос старых домов в обозримом будущем денег не набрать.
   Молодой архитектор не во всем разделяет творческие планы Гитлера, но почтительно молчит, позволяя себе лишь сдержанно восхищаться графическими способностями рейхсканцлера Германии. Гитлеру приятно. Его превосходное настроение подогрето стекающимися из различных источников сведениями о растущей панике в Англии. Готовится эвакуация королевской семьи и правительства в Канаду. Похоже, что у англичан боевой дух сохранился только во флоте и в авиации. С Англией, судя по всему, покончено, а юридически мы это завершим будущей весной, спокойно оккупировав этот злосчастный остров.
   Генерал Гальдер так давно работает с фюрером, что ничему не удивляется. Он осторожно напоминает Гитлеру об операциях "Хайфиш" и "Гарпун", а также о том, что в недрах генштаба идет окончательная доработка удара в восточном направлении, т.е. по Советскому Союзу. Гитлер несколько минут молчит, внимательно разглядывая триумфальную арку на листе ватмана. "Именно такую я прикажу установить в Лондоне!" - изрекает фюрер и движением руки отпускает Шпеера.
   Все идет по плану, сухо докладывает генерал-полковник. План демобилизации придумали вместе Гитлер, Гальдер и Браухич. Его уже подкинули советской разведке, а вскоре объявят о нем в прессе в качестве доказательства миролюбивых намерений Германии. Это позволят открыто гнать на Восток эшелоны якобы для вывоза демобилизованных. А на их место привезти двух новых солдат, тем самым вдвое увеличив количество войск в Польше и в Восточной Пруссии. Пусть сталинская разведка разбирается с этим, как хочет, а мы будем говорить, что идет массовая демобилизация и лишь частичное ее восполнение новобранцами.
   Удобно откинувшись в кресле, скрестив руки на груди, Гитлер мечтательно смотрит на начальника генерального штаба. Все это хорошо, а может быть, действительно попытаться до восточного похода оккупировать Англию?
   Гальдер с сомнением покачивает головой. Объективных данных, мой фюрер, на это никаких нет. Напротив, мы имеем информацию, что группировка английских войск на юге страны с каждым днем набирает силу. Кроме того, не следует забывать, что как только мы начнем высадку, Сталин немедленно бросит свою армию вперед, нанося удар с Белостокского балкона на Берлин, одновременно отрезая нас от румынской нефти и приобретая Англию в качестве союзника. Другими словами, получая и Мировой океан, которым мы сами, увы, не владеем.
   Воспользовавшись моментом, в войну вступят Соединенные Штаты, и обстановка может стать критической. А если со Сталиным удастся договориться? Договориться? О чем? Скажем, удастся убедить его примкнуть к странам Оси на условиях дележа бывшей Британской империи. С тем, чтобы он отказался от своих амбициозных планов в Европе, в первую очередь на Балканах, а повернул на юг в сторону Ирана и Афганистана, в сторону незамерзающего Персидского залива с его нефтяными богатствами.
   Гальдер не соглашается: мы не можем долго терпеть концентрацию такой огромной армии на наших восточных границах. Уничтожить военную машину Сталина необходимо в самое ближайшее время, не откладывая далее, чем до мая будущего года. Это мнение всего командования сухопутной армии.
   Уничтожить, ворчит Гитлер, уничтожить легко. А вот заставить эту машину работать на нас, постепенно уничтожая большевистскую идеологию - это сложнее. Это уже область, в которой Гальдер ничего не понимает. Ему легко - он человек военный, он - вне политики. Гитлеру гораздо сложнее. Его измучили партийные интриги. Своего заместителя по партии Рудольфа Гесса он уже терпит с трудом, несмотря на то, что они поклялись в вечной дружбе еще тогда, когда вместе сидели в тюрьме, где Гитлер диктовал Гессу свою бессмертную книгу "Майн кампф".
   Родившийся в Александрии и выросший среди англичан Гесс считает войну с Англией трагедией белой нации. Он вечно зудит Гитлеру, что с англичанами необходимо как можно быстрее договориться, обеспечив неприкосновенность их драгоценной империи за счет отказа от гегемонии в Европе, а все силы Германии и всего цивилизованного человечества обратить на уничтожение большевистской заразы. Этой чумы XX века!
   А вот Борман считает совсем иначе. Он мягко намекает, что Гесса вообще надо отстранить от руководства партией, поскольку он ничего не понимает в сложной и скрупулезной партийной работе, и сделать его главой "Гитлерюгенда", что более подойдет к его темпераменту. С точки зрения Бормана, никакой "белой нации" вообще не существует, а существует только "германская нация", к которой англичане, будучи больше французами по корням, имеют весьма отдаленное отношение. Понятие "германские народы" - антинаучно и наверняка придумано евреями. Извечный и запуганный клубок европейских противоречий, считает Борман, невозможно разрешить без уничтожения Англии - этого многовекового оплота мирового еврейства. Что же касается России, то она идеологически настолько близка к нам сегодня, что можно спрогнозировать постепенное слияние национал-социализма с национал-большевизмом и создание на этой основе мировой национал-социалистической империи. Примерно таких же взглядов придерживается и Риббентроп, так и не сумевший выйти из эйфории своих кремлевских встреч. Он считает, что Сталин - надежнейших друг и союзник, так же, как и мы, измученный английскими интригами и мечтающий, когда, наконец, рухнет этот последний оплот международного империализма. Хочется ему сказать: идиот, посмотри на карту! Разве ты не видишь, что твой друг уже нацелился нам ломом по затылку и только того и ждет, чтобы мы полезли в Англию. Геринг как бы парит со своей люфтваффе над схваткой, делая вид, что ему совершенно все равно, кого бить. Как прикажет фюрер.
   Геббельс - этот пламенный оратор, способный поднять народные массы на любой подвиг, умница и эрудит, считает нынешнюю дружбу со Сталиным просто аморальной. Это чушь, доказывает он, что между нашими учениями есть что-либо общее, ибо национал-социализм - это свободный социализм, целью которого является процветание и надежное будущее немецкого народа, а в конечном счете и всех других народов, способных доказать свое право на биологическое существование. Нашей главной целью, нашей первоочередной задачей поэтому является скорейшее уничтожение большевизма как идеологии. Кроме того, разве не вы, фюрер, писали, что главное жизненное пространство будущей германской нации лежит на востоке, на землях, которые по историческому недоразумению именуются Россией?
   Гиммлер - "старый, добрый, черный Генрих" - верный друг, заслонивший своим телом Гитлера от пули гнусного убийцы, рейхсфюрер СС, глава могущественнейшего карательно-разведывательного аппарата, имеет свою точку зрения. Он считает, что дело не только и не столько в большевизме, сколько в расовой ущемленности славян. Россия всегда была большевистской страной, только прикрывалась другой терминологией. Поэтому речь должна идти не об уничтожении идеологии, а об уничтожении расы славян, которая всей своей историей доказала, что не имеет права на существование.
   Все это замечательно. Старым партайгеноссе свойственны мечтательность и романтизм. Приятно их слушать, видя в их рассуждениях отголоски своих собственных идей. Увы, гораздо сложнее с военными. У них все конкретно: пропускная способность железных дорог, проходимость шоссейных дорог, создание сети аэродромов и складов, маскировка задуманных мероприятий, но главное - это согласовать цели политического руководства Германии с реальными возможностями вооруженных сил.
   А реалии таковы, что начни Сталин сейчас военные действия, у нас на Востоке нет реальных сил, которые можно было бы противопоставить его гигантской военной машине. Но мы же с вами, дорогой Гальдер, знаем, что он не начнет, пока мы не завязнем в "Морском Льве".
   Тонкие губы Гитлера складываются в улыбку. Мы-то об этом знаем, соглашается генерал-полковник, но знает ли об этом Сталин? Будем надеяться, что его разведка не скрывает от своего вождя полученной информации. Пока же, генерал, продолжайте действовать по старому плану с учетом директивы, которую вы должны были получить из ОКВ сегодня утром. Гальдер кивает. Он уже ознакомился с последней директивой, подписанной Кейтелем от имени фюрера:
   ШТАБ-КВАРТИРА ФЮРЕРА
   12 октября 1940 года
   "Совершенно секретно!
   Фюрер принял решение, что с сегодняшнего дня и до весны подготовка к операции "Морской Лев" должна продолжаться исключительно с целью оказания политического и военного давления на Англию. Если вторжение будет признано целесообразным весной или в начале лета 1941 года, приказы о возобновлении оперативной готовности будут даны в соответствующее время..."
   Не знал начальник генерального штаба, что именно в этот момент из Берлина на имя Сталина было послано письмо за подписью Риббентропа, в котором говорилось:
   "Берлин. 13 октября 1940 г.
   Дорогой господин Сталин!
   Более года назад по Вашему и Фюрера решению были пересмотрены и поставлены на абсолютно новую основу отношения между Германией и Советской Россией...
   Поэтому сегодня мне хотелось бы сделать беглый обзор событий, происшедших со времени моего последнего визита в Москву. В связи с исторической важностью этих событий и в продолжение нашего обмена мнениями, имевшего место в последний год, я хотел бы сделать для Вас и обзор политики, проводимой Германией в этот период.
   После окончания Польской кампании мы заметили (и это было подтверждено многочисленными сообщениями, полученными зимой), что Англия, верная своей традиционной политике, строит всю свою военную стратегию в расчете на расширение войны...
   С этого времени британская политика вступила в период активного распространения войны на другие народы Европы. После окончания советско-финской войны первой мишенью была выбрана Норвегия... Только благодаря своевременному вмешательству германского руководства и молниеносным ударам наших войск, которые выгнали англичан и французов из Норвегии, театром военных действий не стала вся Скандинавия...
   Следующей целью британской политики расширения войны стали Балканы. В соответствии с дошедшими до нас сведениями, на этот год вынашивались самые разные агрессивные планы, и в одном случае уже был отдан приказ об их исполнении...
   Понимая полную абсурдность продолжения этой войны, Фюрер 19 июля снова предложил Англии мир. Теперь, после отклонения этого последнего предложения, Германия намерена вести войну против Англии и ее империи до окончательного разгрома Британии...
   После принятия мер по охране позиции Оси в Европе основной интерес имперского правительства и итальянского правительства сосредоточился в последние несколько недель на предотвращении распространения военных действий за пределы Европы и превращения их в мировой пожар.
   Так как надежды англичан найти себе союзников в Европе померкли, английское правительство усилило поддержку тех кругов заокеанских демократий, которые стремятся к вступлению в войну против Германии и Италии на стороне Англии...
   Последовавший вскоре обмен мнениями привел Берлин, Рим и Токио к полному единодушию в том смысле, что в интересах скорейшего восстановления мира должно быть предотвращено какое-либо дальнейшее расширение войны и что лучшим средством противодействовать международной клике поджигателей войны будет военный союз Трех Держав.
   Что касается вопроса о позиции трех участников этого Союза в отношении Советской России, то мне хотелось бы сказать сразу, что с самого начала обмена мнениями все Три Державы в одинаковой степени придерживались того мнения, что этот пакт ни в коем случае не нацелен против Советского Союза, что, напротив, дружеские отношения Трех Держав и их договоры с СССР ни в коем случае не должны быть этим соглашением затронуты...
   Как Вы помните, во время моего первого визита в Москву я совершенно откровенно обсуждал с Вами схожие идеи...
   В заключение я хотел бы заявить, в полном соответствии с мнением Фюрера, что историческая задача ЧЕТЫРЕХ ДЕРЖАВ заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов.
   После двух моих визитов в Москву мне лично было бы особенно приятно увидеть господина Молотова в Берлине. Его визит, кроме того, предоставит Фюреру возможность лично высказать господину Молотову свои взгляды на будущий характер отношений между нашими народами. По возвращении господин Молотов сможет подробно изложить Вам цели и намерения Фюрера...
   С наилучшими пожеланиями, преданный Вам
   Риббентроп".
   Посланное через Шуленбурга письмо должно было быть передано лично Сталину не позднее 17 октября. На это были все основания. Несмотря на хладнокровие командования вермахта, считавшего, что Сталин не предпримет никаких активных действий до начала операции "Морской Лев", по каналам Гейдриха, чья информация почти всегда отличалась от информации адмирала Канариса, были получены данные, повергшие Гитлера и его ближайшее окружение в состояние паники.
   Информация, полученная из источника, близкого к руководству ВВС РККА, говорила о том, что, ожидая вторжения в Англию в двадцатых числах сентября, Сталин отдал секретную директиву в войска начать наступление по всей линии границы от Баренцева до Черного моря 22 октября. В директиве говорилось, что окончательные приказы будут даны не позднее 19 октября, а при отсутствии таковых "войскам действовать в соответствии с имеющимися приказами и инструкциями".
   Факты говорили о том, что Красная Армия находится на пике своей оперативной готовности.
   Только что завершились небывалые по масштабу маневры Киевского Особого военного округа. Еще продолжаются не менее масштабные маневры Белорусского военного округа, которым командует один из самых опытных советских танковых стратегов генерал Павлов. Контролирует маневры начальник оперативного отдела генштаба генерал Ватутин. Учения продолжаются также в огромном Ленинградском военном округе, куда, по последним данным, выехал Тимошенко. Округ приведен в движение и снова явно нацелен на Финляндию. Во всех округах отрабатываются приемы наступления. Прорыв обороны противника с последующим быстрым выходом большими массами танков и кавалерии на оперативный простор.
   Судя по концентрации задействованных частей, а также по тому вниманию, которое уделяет учениям лично военный министр (нарком), Сталин нацелил главный удар на Балканы и Финляндию.
   На границе с генерал-губернаторством (Польшей), где идет строительство укреплений, судя по всему, Кремль хочет ограничиться, по крайней мере на первом этапе, оборонительно-сдерживающими действиями, если движение на Балканы приведет к вооруженному столкновению с нами. Однако наличие сил и средств на Белостокском балконе с одинаковой вероятностью предполагает возможность массированного наступления и на этом участке.
   В любом случае недовольство Сталина очевидно, и статью в "Правде" от 5 октября об одной из зенитных батарей противовоздушной обороны Лондона если и нельзя рассматривать как поворот во внешней политике Кремля, то следует понимать как намек на существующую возможность достижения альянса с Англией.
   Так или иначе, Сталина необходимо быстро втянуть в переговоры на возможно более высоком уровне, чтобы узнать его официальные намерения и попытаться выведать истинные цели...
   Но как втянуть Сталина в переговоры? Советское посольство в Берлине фактически бездействует. Сотрудники германского МИДа не нашли там ни одного человека, который был бы полномочен о чем-нибудь с ними разговаривать, а уж тем более принимать депеши в адрес Сталина.
   Прощупав почву и поняв, что к Сталину пробиться невозможно, немецкий посол 17 октября отдал письмо Молотову, о чем и сообщил своему шефу в Берлин телеграммой от 18 октября. С Риббентропом случилась истерика. Гитлер и он были уверены, что угодили в дипломатическую ловушку. Сталин не принял Шуленбурга, чтобы не получить письма или по крайней мере не получить его вовремя.
   Молотов скроет письмо вообще, или передаст его Сталину тогда, когда оно потеряет всякий смысл. Это значит, что в ближайшие дни следует ожидать всяких неожиданностей.
   Напрасно Шуленбург успокаивал своих впавших в панику руководителей, телеграфируя из Москвы: "Письмо, предназначенное Сталину, я вручил Молотову так как Молотов - ближайшее доверенное лицо Сталина, и нам придется в будущем иметь с ним дело по всем крупнейшим политическим вопросам..."
   Ответ Шуленбурга в Берлине сочли неубедительным, а его ссылки на то, что письмо в посольстве не сумели вовремя перевести на русский язык, что вызвало задержку до 17 октября, - просто смехотворными. Напряжение росло. В вермахте была введена повышенная боевая готовность...
  
  
  
  
   Глава 7. Пир хищников
  
  
   Сталин и Молотов внимательно изучали объемистое послание Риббентропа. Сомнений не было. Маленький сталинский "демаршик" с лондонской зенитной батареей не остался в Берлине незамеченным. Все письмо германского министра иностранных дел пронизано тревогой по поводу возможных поворотов в англо-советских отношениях. Тут было и напоминание о том, что Англия уже фактически разбита и в скором будущем будет оккупирована. Это вопрос решенный. Когда - не имеет значения. Когда будет время заняться подобными пустяками.
   И все же какая-то неуверенность сквозит в письме по поводу Англии. Видимо, желание как-то оправдать перенос вторжения на будущий год. Тут открывается большой простор для маневров, чтобы побудить немцев бросить все силы своей армии, авиации и флота на коварную и уже разбитую Англию.
   Поэтому очень деликатным получается вопрос с Финляндией. С одной стороны, немцам, конечно, удобно наращивать свои силы в Норвегии для предстоящего вторжения через территорию этой страны. Но советская разведка категорически заявляет, что в Норвегии немецкие войска не появляются, а растворяются в финских лесах.
   Под видом железнодорожных кондукторов специалисты-разведчики из ГРУ, проехав всю Финляндию вдоль и поперек, установили, что немецкие войска сосредоточены в северной части Финляндии и что их уже не менее 35 тысяч человек. Что это все значит, необходимо выяснить, поскольку тут немцы явно нарушают договор о разделе сфер влияния. Нужно совершенно ясно дать им понять, что мы не намерены больше терпеть существование Финляндии в качестве независимого государства, на что имеем полное юридическое право.
   Дело не только в договоренностях с Германией, а в том, что Финляндия - не более как провинция России, утраченная в 1918 году под нажимом тех же немцев. Мы просто хотим вернуть себе свое и, если понадобится, - силой! Разве это несправедливо?
   Позор зимней войны продолжает угнетать Сталина. Особенно - этот страх, когда стало очевидно, что Англия вмешается в войну. Но все, что он мог себе позволить, - это посадить в лагерь жену и сына "товарища" Куусинена, пообещав их освободить, когда отец семейства ратифицирует советско-финский договор в Хельсинки.
   Далее идут проблемы Балкан. В первую очередь Румыния и Болгария, где интересы Советского Союза совершенно очевидны. В Румынию уже потоком идут немецкие войска и ожидаются итальянские. Немцы в этом вопросе просто заврались. Сначала вели речь о происках английской разведки, пытающейся дестабилизировать весь балканский район, втянуть Румынию в войну и захватить источники румынской нефти. Затем, 9 октября, представитель германского МИДа на пресс-конференции заявил, что распространившиеся слухи о посылке германских войск в Румынию являются, так сказать, вздорными. В Румынию, подчеркнул представитель, посланы лишь германские офицеры-инструкторы для румынской армии и образцовые германские части, имеющие учебные цели.
   В Болгарии ведутся какие-то непонятные переговоры с немцами. Судя по весьма скудной информации, Гитлер тянет Болгарию в Ось. Разведка сообщает, что на одном из заседаний тайного Государственного Совета болгарский царь Борис с отчаяньем воскликнул: "Боже мой, Боже мой! Что же нам делать? С Запада - Гитлер, с Востока - Сталин! Куда же нам податься? Пожалуй, лучше все же к Гитлеру, чем к большевикам!"
   В сообщении оговаривалось, что мнение царя вовсе не совпадает с мнением многих членов правительства. У Сталина тут же родилась идея ликвидировать царя Бориса, исходя из своего любимого принципа: "Есть человек - есть проблема. Нет человека - нет проблемы".
   Но самые интересные сведения идут из самой Германии. Не успев осуществить вторжение в Англию до начала сезона осенних непогод, Гитлер хочет использовать время до лета будущего года, чтобы окончательно вымести англичан из Средиземного моря. С одновременным захватом итальянцами Суэцкого канала планируется захват Гибралтара либо немцами, пропущенными через испанскую территорию, либо немцами и испанцами вместе, если удастся договориться с Франко. Итальянский флот готовится резко повысить активность и ждет лишь ввода в строй нескольких новых кораблей, включая и еще два линкора, превосходящих по своим оперативно-тактическим данным все, что имеют англичане. Кроме того, разработан план резкой активизации действий немецкого флота на английских коммуникациях. Но что наиболее интересно, есть сведения, что Гитлер, раздраженный медлительностью действий итальянцев в Египте, готовит экспедиционный корпус для действий в Северной Африке. Это уж совсем хорошо!
   Таким образом, есть смысл не предпринимать пока никаких действий, а подождать высадки главных сил вермахта в Англии и тогда начать широкое наступление в Европе. Пока же еще лучше подготовить армию, провести соответствующие игры на всех уровнях и попытаться еще до начала "Грозы" путем переговоров и дипломатического давления улучшить свои стратегические позиции на севере (Финляндия) и на юге (Румыния, Болгария и Турция). От предлагаемого нам английского наследства временно отказаться, а от предложения вступить в Ось в качестве четвертой державы категорически не отказываться, определить для себя точные условия и не брать, конечно, никаких военных обязательств.
   С этим пусть Молотов и едет в Берлин и получше разведает там обстановку...
   22 октября 1940 года в 7 часов 35 минут утра в Берлин через немецкое посольство в Москве был передан по телеграфу столь долгожданный ответ Сталина. С оригиналом письма срочно вылетел в Берлин советник посольства Хильгер.
   "Дорогой господин Риббентроп! Я получил Ваше письмо. Искренне Вас благодарю за Ваше доверие, а также за содержащийся в Вашем письме ценный анализ недавних событий.
   Я согласен с Вами в том, что безусловно, дальнейшее улучшение отношений между нашими странами возможно лишь на прочной основе разграничения долгосрочных взаимных интересов.
   Господин Молотов согласен с тем, что он обязан отплатить Вам ответным визитом в Берлин. Поэтому он принимает Ваше приглашение.
   Нам остается договориться о дате его прибытия в Берлин. Для господина Молотова наиболее удобное время с 10 по 12 ноября. Если это также устраивает и германское правительство, вопрос можно считать решенным...
   Что касается обсуждения ряда проблем совместно с Японией и Италией, то, в принципе, не возражая против этой идеи, я считаю, что этот вопрос должен будет подвергнуться предварительному рассмотрению.
   С совершенным почтением, преданный Вам
   Сталин".
   Ответ Сталина Гитлер и Риббентроп прочли в специальном поезде фюрера, который вез Гитлера и его свиту в небольшой пограничный испанский город Андай на встречу с испанским диктатором Франко.
   Франко, обязанный своим триумфом в гражданской войне огромным военным поставкам Германии и Италии, после разгрома Франции сам стал напрашиваться на участие в войне, надеясь округлить за счет французов свои африканские колониальные владения. Подобно всем другим диктаторам, Франко имел неутолимый аппетит на добычу, особенно если она доставалась дешево.
   Именно для того, чтобы напомнить Франко о его желании вступить в войну, Гитлер и прибыл 23 октября на франко-испанскую границу. Гитлер желал, как правильно предупредила Сталина разведка, чтобы Франко взял на себя захват Гибралтара. Однако с того момента, когда Франко рвался вступить в войну на стороне Германии, прошло уже достаточно времени, чтобы каудильо сумел подавить свой первый эмоциональный порыв. Высадка в Англию так и не произошла, а слова Гитлера, что Англия "полностью разбита", не произвели на хитрого испанца большого впечатления. Испанская разведка достаточно точно определила, что до разгрома Англии еще очень далеко, а если учесть, что за английской спиной все явственнее вырисовывается мощный силуэт Соединенных Штатов, то как бы не случилось все наоборот. Так что лучше не связываться.
   Любивший с союзниками прямоту и честность, Гитлер заявил, что он желает, чтобы Испания вступила в войну в январе 1941 года и 10 января напала на Гибралтар, обещая прислать крупных специалистов по уничтожению фортов с воздуха. Франко ответил, что так быстро подготовиться к войне испанская армия не в состоянии, но уж если дело дойдет до войны, то никакие специалисты из Германии ему не нужны - он и сам справится. При этом гордо задрал подбородок, давая понять, что предложение фюрера его оскорбляет. Девять часов с перерывом на обед продолжался разговор фюрера и каудильо. Монотонно звучал птичий голосок испанца и все более раздраженный голос Гитлера. Ни до чего конкретного договориться не удалось. В итоге фюрер вскочил с места, хлопнул дверью и заперся в своем спальном купе. "Пусть мне лучше выбьют четыре зуба, - зло сказал он наутро Риббентропу, - если я еще раз соглашусь вести с ним какие-нибудь переговоры".
   "Неблагодарный трус, - вторил своему шефу Риббентроп.- Он всем обязан нам, а когда понадобилась его помощь..."
   Между тем поезд фюрера направлялся от франко-испанской границы к французскому городку Монтуар, где у Гитлера должна была состояться встреча с главой вишистского правительства - маршалом Петеном. Престарелый герой Вердена, некогда кумир Франции, а ныне виновник ее небывалого позора, конечно, не мог вести себя с Гитлером с таким нахальством как Франко. Было быстро достигнуто соглашение, в котором указывалось, что "державы Оси и Франция имеют идентичные интересы в деле более быстрого разгрома Англии. Французское правительство в меру своих возможностей обязуется поддерживать все мероприятия держав Оси для достижения указанной цели".
   Казалось бы, тут удалось договориться быстро, но фюрер был мрачен. В глубине души он ждал, что Франция примет более активное участие в войне, но понял, что этого не добиться. Весь путь до Мюнхена Гитлер провел в меланхолии и депрессии, не зная, что главный сюрприз его ждет впереди и что подготовил ему этот сюрприз "сердечный" друг Муссолини, с которым фюрер договорился встретиться во Флоренции 28 октября, чтобы еще раз побудить дуче более активно вести себя в Африке и на Средиземном море.
   Во время последней их встречи на перевале Бреннер 4 октября фюрер ничего не сказал Муссолини о том, что немецкие войска посланы в Румынию, на которую Италия также смотрела с вожделением. Узнав об этом через несколько дней, дуче пришел в ярость.
   "Гитлер всегда ставит меня перед совершившимися фактами, - жаловался от своему зятю и министру иностранных дел графу Чиано. - Он не информировал меня ни об оккупации Норвегии, ни о наступлении на Западе. Он действовал так, как будто мы и не существуем. Теперь я отплачу ему той же монетой. Он узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким образом будет восстановлена справедливость".
   Зная о бешеных амбициях своего союзника на Балканах, Гитлер несколько раз предостерегал его от каких-либо авантюр в Греции или Югославии, советуя заниматься Англией. Но Англия явно оказалась Муссолини не по зубам, блистательные победы, одержанные Гитлером, вызывали жгучую зависть, а вечные попреки со стороны старшего патрона - гнусное чувство собственной неполноценности. Поведение Греции, официально объявившей о своем нейтралитете в войне, конечно, было весьма двусмысленным. Английские военные корабли свободно пользовались не только греческими территориальными водами, но и базами. На греческих аэродромах совершали посадку и дозаправлялись горючим английские самолеты. Премьер-министр Греции генерал Метаксас открыто склонялся в пользу Англии. Греческая разведка инспирировала волнения в оккупированной итальянцами Албании, не признавая никаких итальянских прав на эту страну. Многочисленные итальянские протесты оставались без внимания.
   Таким образом, моральное обоснование нападения на Грецию у Муссолини было. Однако побаиваясь реакции Гитлера и его возможного "приказа" остановиться, Муссолини 22 октября написал фюреру письмо, где невнятно и неопределенно говорил о греческих провокациях, которые он больше терпеть не намерен. Гитлер и Риббентроп получили это письмо в поезде на обратном пути в Германию.
   Заподозрив неладное, Гитлер на первой же станции приказал Риббентропу связаться с Чиано и договориться о встрече с Муссолини. Когда же утром 28 октября Гитлер вышел из поезда на перроне флорентийского вокзала, он увидел Муссолини, который стоял с гордо поднятым подбородком и сверкающими глазами.
   "Фюрер, - объявил дуче, - мы на марше! Победоносные итальянские войска сегодня на рассвете пересекли греко-албанскую границу!"
   Если целью начатой войны у Муссолини было желание насладиться растерянностью Гитлера, то цели своей он достиг и мог себя с этим поздравить. У Гитлера в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Ведь всего три недели назад, во время их последней встречи, Муссолини дал слово фюреру ничего не предпринимать на Балканах, а все свои усилия сосредоточить в Египте, чтобы отбросить втрое меньшую по численности английскую авиацию за Суэцкий канал и очистить от англичан Средиземное море. А вместо этого дуче предоставил англичанам прекрасный трамплин для возможного наступления на Балканах, грозя полностью дестабилизировать весь этот взрывоопасный район, где и так с огромным трудом сохранялось хоть какое-то подобие равновесия.
   В германском генеральном штабе офицеры Гальдера с недоумением пожимали плечами. Теперь в дополнение к Гибралтару и Мальте жди появления английской базы и на о. Крит, о чем англичане только могли мечтать. Однако не успели еще англичане как следует отреагировать на столь неожиданный подарок, преподнесенный Муссолини, как греки своими силами остановили итальянское наступление и погнали "победоносную" армию дуче обратно в Албанию. Только сложная горная местность спасла итальянцев от окружения и полного разгрома.
   4 ноября Гитлер собрал совещание в Имперской канцелярии в Берлине, на котором от армии присутствовали Браухич и Гальдер, а от ОКБ - Кейтель и Йодль. Разбиралось положение в Средиземном море после нападения Италии на Грецию.
   Фюрер начал с обстановки в Египте, прямо заявив, что не верит в какие-либо способности итальянского военного руководства. Начиная с сентября армия маршала Грациани, втрое превосходящая по численности англичан, продвинулась вперед на 60 миль и остановилась. Ранее Рождества возобновления итальянского наступления ожидать не следует. Необходимо подумать об отправке соединения пикирующих бомбардировщиков на помощь итальянцам для ударов по английскому флоту в Александрии и минирования Суэцкого канала. Что касается нападения на Грецию, признался Гитлер молча слушавшим его генералам, то это, безусловно, вопиющая глупость, которая, к сожалению, увеличит угрозу германской позиции на Балканах. Англичане, которые без всяких помех со стороны итальянцев уже высадились на Крите и Лемносе, приобретают авиабазы, с которых легко достать до нефтяных приисков Румынии, а сконцентрировав войска в самой Греции, смогут захватить или перетянуть на свою сторону ряд Балканских стран, что сделает положение Германии просто нестерпимым. Поэтому Германия уже не может не считаться с такой опасностью. Чтобы нейтрализовать ее, армии необходимо немедленно подготовить план вторжения в Грецию через территорию Болгарии. Потребные для этого силы - по меньшей мере десять дивизий - начать сосредоточивать в Румынии.
   "Все это необходимо осуществить быстро, - вырывается у Гитлера, - и надеяться при этом, что Россия останется нейтральной".
   Браухич и Гальдер переглядываются. Собираясь на совещания к фюреру, главком и начальник штаба сухопутных войск предполагали доложить Гитлеру о состоянии разработки плана нападения на СССР, над последними деталями которого работал Паулюс. В течение последнего месяца Гитлер всячески уклоняется от разговора по поводу войны с СССР: либо быстро переводит его на другую тему, либо подчеркивает, что в настоящее время самое главное - окончательно сокрушить Англию. Видимо, фюрер уже сам запутался в своей игре, забыв, что дал совершенно четкие указания использовать все мероприятия операции "Морской Лев" для введения Сталина в заблуждение.
   Но сейчас обстановка становится непонятной. Все больше сил и средств кидается на борьбу с резко активизировавшей свои действия Англией, явно превышая разумный уровень чисто маскировочной операции, чьи границы были четко определены планами "Хайфиш" и "Гарпун". Поток военного снаряжения, хлынувший в Англию из Соединенных Штатов, не только позволит Англии накопить достаточный потенциал для продолжения войны, но, и это ясно как Божий день, в самом ближайшем будущем вовлечет в войну против Германии и сами Соединенные Штаты.
   Может быть, фюрер видит эту возможность и пытается в последний момент привлечь Сталина как союзника, поскольку, если к Англии присоединятся Штаты, то положение Германии крайне осложнится, чтобы не сказать, станет безнадежным. Во всяком случае, свои люди в министерстве иностранных дел, близкие к Риббентропу, намекнули генералам, чтобы они пока не совались с планами похода на Восток - по крайней мере, до окончания визита Молотова в Берлин...
   Между тем Гитлер продолжает инструктировать генералов о своих планах сокрушения Англии.
   "До наступления весны, - подчеркивает фюрер, - когда мы осуществим вторжение в Англию, необходимо захватить Гибралтар, Мальту, Канарские и Азорские острова, португальскую Мадейру и, если понадобится, оккупировать Португалию". Для этого немецкие войска будут пропущены через территорию Испании и будут действовать совместно с испанскими войсками, поскольку Франко, откровенно врет Гитлер, на нашей последней встрече подтвердил свое желание вступить в войну.
   Гитлер явно растерян, последние события выбили его из колеи. Ему хочется показать, что он имеет еще какое-то влияние на своих союзников. Блестя глазами от возбуждения, он ярко и живо рисует им картину коренного изменения обстановки в случае полного вытеснения англичан из Средиземного моря.
   Генералы, слушая Гитлера, находят его мысли здравыми. Да, без сомнения, было бы здорово захватить Гибралтар, Мальту, Азоры, Мадейру, все побережье Северной Африки, оседлать Суэцкий канал. Но какими силами? Где их взять, чтобы прервать поток подкреплений и грузов, идущих из США в Англию, из Англии в Средиземное море, из Индии и Австралии - в Египет?
   Все присутствующие знают, что именно в тот момент, когда они, утопая в глубоких кожаных креслах рейхсканцелярии, слушают разглагольствования своего фюрера и предаются мечтам, одинокий немецкий корабль "Адмирал Шеер" под покровом полярной ночи, снежного бурана и восьмибалльного шторма пытается проскользнуть вдоль побережья Гренландии в Атлантику, чтобы выйти на коммуникации англичан и нанести им хоть какой-то урон. Никто не знает пока, удалось это ему или нет. Ну, а если удалось, то что это, в сущности, изменит? Утопит он несколько английских транспортов, но в итоге, конечно, будет пойман англичанами и уничтожен. Немецкие подводники демонстрируют чудеса героизма и боевого мастерства. Не проходит дня, чтобы они не пустили на дно какой-нибудь английский транспорт. Мужественные молодые лица прославленных подводных асов не сходят со страниц немецких газет.
   Послушать фюрера приятно, как всегда приятно слушать увлеченного мечтой человека, но единственное рациональное зерно, которое генералы выносят с этого совещания, - это неизбежность кампании на Балканах. Если мы не в состоянии тягаться с англичанами на море, если не можем высадить десант на их проклятые острова, то и им не позволим создать свой форпост даже в самом глухом углу европейского континента...
   В Лондоне, в своем обширном кабинете на Даунинг-стрит, Уинстон Черчилль, прохаживаясь из угла в угол, диктовал машинистке текст своего предстоящего выступления в парламенте. Премьер был одет в помятую обеденную куртку, на ее лацканы постоянно сыпался пепел от огромной сигары, которую глава английского правительства вынимал изо рта только для того, чтобы отхлебнуть немного виски с содовой и тем самым привести свои мысли в рабочее состояние.
   И машинистка, и стенографистка видели, что сегодня, 5 ноября 1940 года, их шеф находится в необычайно возбужденном состоянии. Диктуя свою речь, премьер думал совсем о другом. Он в совершенстве владел искусством, которым славился некогда Наполеон: диктовал сразу шесть писем, разговаривая при этом с десятью посетителями на разные темы, но думал при этом о чем-то наиболее важном.
   Важным было сообщение разведки, ссылавшейся на надежные американские источники. С самого начала операции "Морской Лев" немцы понимали невозможность ее осуществления и не собирались всерьез предпринимать вторжение на Британские острова. Все их мероприятия в этом направлении, включая воздушные налеты и усиливающуюся с каждым днем подводную войну, являются отвлекающими действиями для маскировки своих истинных намерений - нападения на Советский Союз.
   Эти сведения, которые пришли из Америки, казались слишком приятным чудом, чтобы быть правдой. Английская разведка уже два месяца слала из Москвы сообщения, что Сталин в самом ближайшем будущем намерен выступить против Гитлера. На западных границах СССР разворачивается и приводится в полную боевую готовность огромная армия, которая, без сомнения, в настоящее время сомнет и сокрушит все, что вермахт сможет ей противопоставить. Волею Сталина страна превращена в огромный военный лагерь. Практически вся промышленность, как тяжелая, так и легкая, переведена на военные рельсы.
   В настоящее время, после начала военных действий в Греции, представляется совершенно неизбежным поворот немецкого фронта на юг, что ставит вермахт под фланговый удар со стороны СССР. Едва ли можно ожидать, пророчествовали аналитики из секретной службы, чтобы Сталин не воспользовался этой возможностью, тем более что главное острие военного развертывания России нацелено как раз на Балканы. Немцы в панике и растерянности лихорадочно пытаются втянуть Сталина в переговоры, чтобы выиграть время и оттянуть возможность упреждающего удара с его стороны...
   Итак, начинает сбываться главная предпосылка английской стратегии 1939 года, предусматривающая неизбежность конфликта между двумя тоталитарными диктатурами , какими бы воплями о дружбе они себя не тешили. Глобальная английская секретная служба обладает возможностями, далеко превосходящими возможности молодых, неопытных, излишне милитаризованных, идеологически ограниченных, если не сказать зашоренных, секретных служб России и Германии. В их противостоянии легко сделать так, чтобы они ринулись друг на друга, ослепленные дезинформацией, ибо, будучи по сути своей обычными бандитами, они имеют и все рефлексы таковых...
   Специалисты с интересом отмечают, что обе армии - гитлеровская и сталинская - нацелены на стремительное наступление и фактически не имеют ни концепции и, что более удивительно, даже оборонительных планов , не считая импровизированных планов активной обороны, если того потребует обстановка в ходе наступления.
   В таких условиях армия, которая нанесет удар первой, сможет достигнуть крупных, можно сказать, решительных успехов, так как... армия, не имеющая планов отступления, начав отступать, неизбежно превратит свое отступление в паническое и хаотическое бегство. Если случится так, что первым нанесет удар Сталин, то никто не поручится, что вскоре на южном побережье канала вместо немецкой будет стоять советская армия, и Европа попадет под новую тиранию, на этот раз красную, а не коричневую, хотя коричневый цвет всего лишь оттенок красного. Или наоборот [28] . Но что хуже - неизвестно, и с кем будет сложнее бороться - тоже неизвестно. Если же первым нанесет удар Гитлер, произойдет почти то же самое с одной лишь разницей - идти Гитлеру в этом случае некуда, кроме как в мышеловку необъятных пространств России, где немецкая и русская армии будут яростно перемалывать друг друга по меньшей мере в течение года, а даст Бог - и дольше.
   Это будет, помимо всего прочего, означать постепенный уход Гитлера из Европы, неизбежный поворот к нам тылом, по которому мы, накопив достаточно сил, и ударим. Вот схема, по которой надо работать. Прессе уже даны указания печатать материалы о том, что высадка немцев на юге Англии не только возможна, но и весьма вероятна весной или летом будущего года, ибо ресурсы страны истощены, и тому подобное в том же духе. Помрачнее.
   Английская разведка на континенте, со свойственным ей мастерством, уже распространила слухи о полной деморализации населения, вызванной немецкими бомбежками, об усталости армии, об общем духе безнадежности, витающем над Британскими островами.
   "Как только пройдут осенне-зимние штормы и непогоды, - писала газета "Таймс", - Британию неизбежно ждут новые испытания и каждый британец должен быть готов к ним. К сожалению, картина, которую мы наблюдаем в стране и в армии, не оставляет большого запаса для оптимизма... Потери нашего торгового флота растут, силы авиации тают, наш флот не в состоянии защитить жизненно важные для страны морские пути, и вряд ли у кого-либо существует стопроцентная уверенность, что королевские вооруженные силы способны отразить неизбежное летом будущего года немецкое нашествие". (Совсем недавно на заседании Имперского военного совета начальник Имперского генерального штаба Аленбрук и командующий сухопутной обороной метрополии Александер почти слово в слово высказали свое мнение: "Если он сунется к нам на остров летом будущего года, то его ждет такая катастрофа, от которой он очухается только на том свете". Он - это, конечно, Гитлер. Впрочем, военные всегда имеют склонность преувеличивать свои возможности.)
   Хотя уверенность военных в своих силах и радовала, а тон газетных статей, заданный им самим, можно было не принимать во внимание, никто лучше Черчилля не понимал, насколько серьезна обстановка и насколько перенапряжены все силы страны. Местные фашистские организации, хотя и ушли после начала войны в полуподпольное состояние, почти открыто вели пропаганду против продолжения войны, выгодной "только евреям".
   Легальная коммунистическая партия, подстрекаемая Москвой, столь же открыто, но с еще большей безапелляционностью кричала что-то об империалистической войне, призывая пролетариев всех стран объединяться под солнечным светом кремлевских звезд.
   Но самым опасным было то, что Англия уже стояла на грани финансового банкротства. Ее активы, достигавшие перед войной 4,5 миллиардов долларов, были практически израсходованы, включая находившиеся в Америке авуары частных граждан, конфискованные и реализованные правительством Его Величества.
   Всем уже было ясно, что Англия быстро окажется не в состоянии продолжать войну, не получая поставок из Соединенных Штатов. В то же время по закону "плати наличными и вези сам" она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами.
   Английский посол в США лорд Лотиан, прилетевший из Вашингтона, вдохнул надежду в премьера, передав ему слова президента Рузвельта: "Мы найдем способ предоставить англичанам нужные им материалы в аренду или даже взаймы". Рузвельт, по словам Лотиана, полон решимости вступить в войну на стороне Англии, но не может преодолеть сопротивления изоляционистов, не имея большинства в конгрессе. Однако участившиеся инциденты с американскими торговыми судами, подвергавшимися нападению немецких подлодок и надводных рейдеров в Мировом океане очень будоражат общественное мнение Соединенных Штатов. Америку всегда втягивал в войну какой-нибудь инцидент на море: "Луизитания" - в прошлую войну, крейсер "Мейн" - в испанскую войну. Очень скоро должно случиться что-нибудь аналогичное. Дай Бог, вырвалось у Черчилля...
   Известие о нападении Италии на Грецию Черчилль получил, когда брился в ванной. И порезался, хотя ждал этого события. Создавалась прекрасная возможность "разворошить" все Балканы, заставить Гитлера повернуть на юг - подальше от Англии и поближе к границам Советского Союза. Он настоял на том, чтобы подкрепления, предназначенные для Египта, были перенацелены на помощь грекам. Никто до сих пор не может разобраться, было ли это решение одной из крупных ошибок Черчилля, либо его большой стратегической победой...
   Между тем, он закончил диктовать свою речь, которая вечером будет произнесена в парламенте и передана на весь мир на волнах Би-Би-Си. Эта речь мало отличалась от других речей Черчилля, если не считать ее концовки:
   "У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет нас отвратить от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с ком-нибудь из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с Божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига... И если даже - чему я ни на минуту не поверю - наш остров или его значительная часть будут захвачены и люди будут умирать с голоду, наша заморская империя, вооруженная и охраняемая английским флотом, будет продолжать борьбу до тех пор, пока в день, предсказанный Богом, Новый Свет со всей его силой и мощью не выступит вперед, чтобы спасти и освободить Старый Свет..."
   Сталин получил перевод речи Черчилля, когда все его мысли были заняты проведением предстоящего парада на Красной площади в честь 23-й годовщины октябрьского переворота 1917 года. Парад, по замыслу вождя, должен быть таким, чтобы вздрогнул весь мир, пораженный мощью Красной Армии и несокрушимым единством большевистской партии и народа. Это особенно важно в связи с предстоящим визитом Молотова в Берлин.
   Суть речи английского премьера ему уже докладывали, переводя речь прямо с ее трансляции по Би-Би-Си. Просматривая перевод, Сталин обратил внимание на то, что в конце своей речи Черчилль не исключает возможности захвата Британских островов или их значительной части немцами и в панике открыто зовет на помощь Соединенные Штаты. Дела, видимо, совсем плохи.
   Присутствующие в кабинете нарком Тимошенко, начальник ГРУ генерал Голиков, начальник генерального штаба генерал Мерецков, а также Маленков и Жданов, естественно, согласились с мнением Сталина. Более того, Филипп Голиков дал короткую справку относительно последних событий. Учения немцев по высадке десанта на побережье Северной Франции продолжаются день и ночь. Солдаты по грудь в ледяной воде отрабатывают тактические приемы высадки, канатами и тросами втягивают на прибрежные холмы артиллерийские орудия, танки прямо с транспортов вгрызаются в побережье.
   Генерал армии Мерецков, молча слушая доклад Голикова, вспоминает, что у немцев всего два специализированных танко-десантных судна, каждое из них способно нести два танка. Интересно и то, что немецкая авиация практически не участвует в учениях по высадке десанта, равно как флот. По ходу проводимых немцами учений совершенно не ясно, какие силы будут прикрывать высадку с моря и воздуха. Что-то все это очень сомнительно.
   Но молчит генерал армии Мерецков. Его отношения со Сталиным стали весьма прохладными, а с наркомом Тимошенко испортились напрочь. Они явно не сработались. Нарком обороны, имея самое смутное представление о работе генерального штаба и об объеме знаний, которыми должен обладать начальник этого важнейшего военного института, считает Мерецкова "шибко грамотным" и уже все уши прожужжал Сталину, требуя его замены и предлагая в качестве кандидатуры на этот пост Жукова. Вождь, чьи познания в деятельности генштаба столь же ничтожны, как и у Тимошенко, и сводятся к пониманию генерального штаба как какого-то большого всеармейского спецраспределителя, хотя и недолюбливает Мерецкова за нерешительность, тем не менее с ответом не спешит. Личное дело Жукова он уже смотрел, и уровень образования тимошенковской кандидатуры даже у него вызывает сомнение...
   Между тем Голиков продолжает свое сообщение. Немцы, по мнению начальника ГРУ, делают все правильно и логично.
   Поскольку погода в настоящее время делает невозможной высадку десанта, Гитлер совершенно правильно переносит центр тяжести операций в бассейн Средиземного моря, планируя до весны-лета будущего года очистить Средиземноморье от англичан. План немцев элегантен и прост. Во взаимодействии с Франко, с которым уже достигнута договоренность [29] , где-то в январе будет захвачен Гибралтар. К этому времени итальянцы должны возобновить наступление в Египте и оттеснить англичан за Суэцкий канал. В этой связи ожидаются крупные операции итальянского флота, который, по сведениям нашего военно-морского атташе в Риме, в настоящее время сосредоточился в Таранто - на подошве итальянского сапога и готов начать с Англией борьбу за господство на море. Итальянский флот материально значительно превосходит те силы, которые англичане в настоящее время способны выделить для Средиземного моря.
   Таким образом, потеря англичанами своих позиций в Средиземноморье значительно облегчит Гитлеру решение задачи захвата Британских островов.
   Надежда англичан на вступление в войну США маловероятна. Политическое положение в Соединенных Штатах таково, что президенту Рузвельту, не имеющему большинства в конгрессе, как бы ему этого ни хотелось, не втянуть страну в военные действия на стороне Англии. Вся его предвыборная программа, которая ведется в нарушение Конституции США, основана на уверении общественного мнения в том, что США не намерены вмешиваться в европейскую войну.
   Нападение Италии на Грецию создало принципиально новую обстановку на Балканах, которая открывает перед нами возможности прямого вмешательства в события. После начала военных действий срочную мобилизацию войск провели Болгария и Турция, претендующие на часть греческой территории. Это означает, что можно ожидать вспышки военных действий, которая охватит все Балканы. Англичане уже начали высадку на греческую территорию. Немцы могут отреагировать резко. Голиков смотрит на Сталина. Сталин молчит.
   Таким образом, подводит итог Голиков, до лета 1941 года ожидается постоянное наращивание объема боевых действий против Англии, пик которых придется, судя по всему, на конец июня - начало июля, поскольку именно в этот период в Ла-Манше по метеонаблюдениям за последние 50 лет стоит наиболее благоприятная для высадки погода. Это, заканчивает начальник ГРУ, предоставляет нам возможность... Он смотрит на Сталина. Что-то очень мрачен... Голиков подбирает наиболее гладкие слова: "Предоставляет нам возможность провести необходимые мероприятия по дальнейшему укреплению обороноспособности нашей Родины".
   Все смотрят на Сталина, который сидит мрачнее тучи. Он плохо себя чувствует последнее время: бьет озноб, давление повышенное, скачет температура, порой, доходя до 38,5. Опытнейший доктор Коган обстоятельно рассказывает вождю, что с ним происходит. У мужчин, которым за 60, происходит перестройка организма, требующая более продолжительного отдыха, изменения диеты и распорядка жизни. Недаром у нас, товарищ Сталин, мужчин в 60 лет отправляют на заслуженный отдых.
   Распорядок же жизни Сталина совершенно ненормальный, даже самоубийственный. Постоянные ночные попойки на даче со своими любимцами, превращающие ночи в дни, а дни - в ночи, обилие острой пищи, алкоголя, неумеренное курение. Сталин уже перенес инфаркт и инсульт. Пусть в легкой форме, но в его годы это очень опасно.
   Предрекая собственную гибель, профессор Коган предлагает Сталину минимум на полгода отойти от дел и отдохнуть под постоянным наблюдением врачей.
   Глаза вождя тигрино желтеют. Кто подослал этого еврея? Какие силы предполагают его изоляцию якобы под предлогом состояния здоровья? Армия? Партаппарат? Английская разведка? Он просит Берию разобраться, что за темные силы свили гнездо в системе кремлевских больниц и клиник.
   Берия усмехается. И дураку ясно, что за силы! Международный сионизм.
   Разберись, бурчит вождь, никак не реагируя на открытие шефа НКВД.
   Тяжелая голова не дает возможности быстро, как в былые времена, отреагировать на новое изменение обстановки из-за вторжения Италии в Грецию. Разберемся позднее. Пусть товарищ Молотов съездит в Берлин. В начале декабря проведем с товарищами из Политбюро и военными конференцию и оперативные игры. Затем уже точно решим, что делать.
   Он смотрит больными глазами на Тимошенко: "Главный доклад для конференции пусть подготовит товарищ Жуков".
   Никто не удивляется. Округ Жукова на главном направлении. Ему начинать - ему и докладывать. На острие удара Киевского Особого военного округа Румыния и Болгария, а за ними лежит гудящий, растревоженный улей Балкан.
   И тема доклада генерала армии Жукова определена точно и недвусмысленно: "Характер современной наступательной операции".
   В течение всего октября доклад писал начальник штаба киевского округа генерал Баграмян. К 1 ноября, как и было приказано, проект доклада был прислан наркому. Тот, не читая, передал его Мерецкову, который его внимательно изучал и должен был утвердить. Сам Сталин читать доклад отказался, сказав, что послушает его на конференции и обсудит в ходе предстоящей стратегической игры...
   6 ноября на торжественном собрании в Большом театре по случаю 23-й годовщины октябрьского переворота с главной речью выступает знаменитый "зиц-президент" СССР Михаил Калинин, чья собственная жена сидит в концлагере, что, впрочем, нисколько не мешает ее мужу выполнять его "президентские" обязанности и громче всех славословить неизмеримую мудрость товарища Сталина.
   Отметив, что "из всех крупных стран СССР является единственной, не вовлеченной в войну и скрупулезно соблюдающей нейтралитет", Калинин далее переходит на "новоречь", полную туманных намеков на то, что подобная обстановка не может считаться вечной и что советскому народу надо быть готовым к любым неожиданностям. С удовольствием подчеркнув, что события в Европе еще раз подтвердили великие предсказания Ленина об агонии капиталистического общества, которое в настоящее время занимается самоликвидацией, расчищая путь для победного шествия социализма, направляемого диктатурой пролетариата, "всесоюзный староста" под бурные аплодисменты зала провозглашает здравицы в честь великой партии Ленина - Сталина и в честь великого вождя и учителя всех народов товарища Сталина.
   Тяжело поднявшись на ноги, Сталин приветствует толпу ликующих аппаратчиков слабым движением руки, вызывая новый взрыв истерики. Многие в этом беснующемся зале уже включены в списки плановой ликвидации, но еще не знают этого...
   Газета "Правда", комментируя речь Калинина, не скрывая удовольствия, вещала: "То, что мы сейчас наблюдаем в капиталистическом мире, является процессом жестокого уничтожения всего созданного предшествующими поколениями. Люди, города, промышленность, культура - все безжалостно уничтожается".
   Отметив, что советский народ наслаждается миром благодаря мудрой политике товарища Сталина, "Правда" тем не менее позволила себе задаться вопросом: может ли советский народ безучастно смотреть на гибель европейской цивилизации и не прийти к ней на помощь, выполняя свою историческую миссию спасителя человечества?
   И чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что советский народ способен выполнять свою историческую миссию, день 7 ноября 1940 года был превращен в грандиозное милитаристское шоу, какого еще не видела ни страна, превращенная усилиями товарища Сталина в единый военный лагерь, ни остальной мир, который, казалось, должен был уже привыкнуть к средневековой имперской свирепости и пышности военных парадов первой страны победившего пролетариата. Перед мавзолеем, где подобно фараону лежал набальзамированный труп вождя мирового пролетариата, ощетинившись штыками и стволами всех калибров, выстроились войска. С гробницы вождя его наследники, возглавляемые Сталиным, могли видеть в колоннах танков, самоходок и бронемашин, чернеющих за Историческим музеем, явное доказательство того, что дело Ленина живет и побеждает, а вскоре победит окончательно. Скоро, очень скоро если не весь мир, то по крайней мере его лучшую половину мы покроем "Серпом и Молотом", как уже сделано на нашем государственном гербе...
   Маршал Тимошенко, зажав в руке бумажку, где его речь отпечатана дюймовыми буквами на специальной машинке, ревет через микрофоны, обращаясь к войскам: "Красная Армия готова по первому зову партии и правительства нанести сокрушительный удар по любому, кто осмелится нарушить священные границы нашего социалистического государства!".
   Кто осмелится? Никто не знает, кто осмелится. Поэтому по любому, на кого укажет Партия. По недобитым финнам, по румынским боярам, по болгарам и туркам, по империалистам всех мастей, по вредителям и саботажникам, по троцкистам и кулакам. По первому зову Партии и Правительства. Тысячеголосое "ура!" ревет над площадью, заглушая гром военных оркестров, грохот солдатских сапог и танковых двигателей.
   Захлебываясь от восторга, "Правда" ликует вместе с единым народом, сплотившимся вокруг единого вождя:
   "Военный парад в столице нашей родины был действительно грандиозным. Все виды войск демонстрировали перед товарищем Сталиным и руководителями партии и правительства свою готовность обороны священных границ Советского Союза. Парад продемонстрировал реальную мощь Советской Армии. Площади наших городов содрогались от грома мощных двигателей и ритмичного марша батальонов. Безупречным строем пролетали над нашими городами эскадрильи боевых самолетов. Их было много и они были повсюду: над Москвой, Ригой, Львовом, Орлом, Таллином, Черновцами, Воронежем, Киевом, Одессой, Архангельском, Мурманском, Севастополем, Тбилиси, Новосибирском, Иркутском, Ереваном, Выборгом, Красноярском, Баку, Алма-Атой, Владивостоком и над другими городами. Всего более 5000 самолетов различных типов и классов приняли участие в воздушный парадах. Их должно было быть больше - 8000 - но из-за плохой погоды в некоторых местах воздушные парады не состоялись. Наши гордые сталинские соколы летают на замечательных самолетах, созданных славными советскими авиаконструкторами..."
   Армады боевых самолетов произвели впечатление и на многочисленных военных атташе, собравшихся на Красной площади, а в равной степени и на румынских, финских, немецких и турецких наблюдателей, следивших за впервые проведенными воздушными парадами над Черновцами, Выборгом, Львовом и Ереваном. Над Баку также впервые был проведен воздушный парад, на котором, в отличие от других мест, преобладали истребители, явно давая понять англичанам, чтобы они трижды подумали, прежде чем решились выполнить свою угрозу о бомбардировке бакинских нефтяных промыслов...
   Это было особенно важно, поскольку приведенный в полную готовность Ленинградский военный округ ждал только приказа, чтобы завершить несколько затянувшуюся проблему Финляндии. Чтобы поднять боевой дух солдат, по округу был распущен слух, что 10 тысяч пленных красноармейцев, переданных финнами после заключения мира в руки советских властей, были этапированы в Архангельскую область, где и расстреляны до единого человека. Политорганы слух не опровергали.
   Как выяснилось позднее, он оказался чистейшей правдой. Командующий округом генерал Кирпонос, получивший неизвестно за что в прошлой войне с Финляндией звание Героя Советского Союза, лично инспектировал войска, явно мечтая о второй золотой звезде и, конечно, не подозревая, что жить ему осталось меньше года и что пуля особиста в Киевском мешке прервет его головокружительную военную карьеру, избавляя от неминуемого плена...
   В самом Ленинграде из-за плохой погоды воздушного парада не проводили, заменив его весьма представительным военно-морским парадом. Такие парады прошли в Таллинне и Либаве.
   Мощные военно-морские парады в дополнение к наземным и воздушным прошли также и на Черном море. Во Владивостоке все было несколько скромнее - не хотелось раздражать японцев.
   Лихорадочно заработали посольские передатчики. Военные, военно-морские и военно-воздушные атташе сообщали в свои штабы первые впечатления о небывалом всесоюзном военном спектакле, поставленном Сталиным. Штабы волновали не только и не столько сообщения о новых образцах советского оружия, впервые показанных на "грандиозных" парадах, сколько более общий вопрос: для кого этот спектакль предназначался? Ради чего Москва так громко залязгала своей клыкастой пастью? Кого она пугает и к кому хочет пристроиться в качестве надежного союзника? Всем уже было ясно, что Сталину пора определиться, что с каждым днем у него остается все меньше простора для маневра и времени для принятия решения: на чью сторону он хочет встать в спровоцированной им же войне?
   Та роль, которую Сталин уготовил Советскому Союзу, была миру непонятна, ибо самостоятельно воевать против всего мира Сталин не мог, несмотря на всю свою агрессивность, коварство и авантюризм. Любое неосторожное движение, любой военный или даже политический шаг неизбежно втягивал Сталина в войну либо на стороне Англии, либо на стороне Германии.
   А предстоящий визит Молотова в Берлин на первый взгляд говорил о том, что не за горами советско-германский военный союз. Однако аналитики из английской разведки скептически пожимали плечами. Вряд ли! У потенциальных союзников нет общих целей, разве что Гитлер пропустит сталинские войска через свою территорию и предоставит им честь совершить высадку в Англии вместо вермахта. Либо пошлет их в Северную Африку помогать итальянцам. Все это фантастично, равно как и обратные варианты: Сталин пропускает немецкие войска в Среднюю Азию для похода в Индию и в Иран. И Гитлер, и Сталин нацелены на Европу, в частности на Балканы, а в общем - друг на друга. Центростремительные силы военного и геополитического сдвига неизбежно толкают их навстречу друг другу со штыками наперевес.
   10 ноября 1940 года в 18.45 Молотов выехал из Москвы в Берлин. Председателя Совнаркома СССР и наркома иностранных дел сопровождала большая свита, в которую, в частности, входил Владимир Деканозов - тот самый Деканозов, который совсем недавно был сталинским наместником в Литве, насаждая там коммунистические идеалы обычными методами массовых расстрелов, арестов и депортаций. Ныне он должен был занять пост советского посла в Берлине вместо впавшего в немилость Шкварцева.
   Пока специальный поезд Молотова, состоящий из нескольких вагонов западноевропейского образца, мчался через территорию Белоруссии и разодранной Польши в Берлин, произошла неожиданность, о которой Молотову не удосужились сообщить, видимо, сочтя новость не особенно интересной в свете повестки дня предполагаемых переговоров. Немцы же, напротив, сочли ее настолько важной, что не постеснялись разбудить фельдмаршала Кейтеля среди ночи, а тот, в свою очередь, осмелился побеспокоить фюрера в половине шестого утра, что разрешалось делать только в исключительных случаях.
   Как выяснилось, в ночь с 11 на 12 ноября английские самолеты, поднявшись с авианосца "Илластриес", нанесли торпедно-бомбовый удар по главной базе итальянского флота в Таранто. Хотя самолетов было до смешного мало - 10 торпедоносцев и 6 бомбардировщиков - три итальянских линкора, включая новейший "Литторио", на который возлагалось столько надежд, были надолго выведены из строя, а один из них - "Конте ди Кавур", как выяснилось позднее, навсегда.
   Кто еще сомневался, тем, наконец, стало совершенно ясно, что рассчитывать на какую-то реальную помощь со стороны итальянского флота в стратегических средиземноморских планах не приходится. Но больше рассчитывав было не на кого, а без флота строить какие-то планы в бассейне Средиземного моря было довольно опрометчиво, поскольку от подобных планов за милю веяло авантюрой.
   На фоне горящих итальянских линкоров, которых от окончательной гибели спасло только мелководье бухты, как-то уже без особого удивления было принято сообщение о том, что командующий английскими силами в Египте генерал Уайвелл, чью крошечную армию итальянцы еще в октябре обещали выкинуть за Суэцкий канал, неожиданно произвел разведку боем. Уайвелл, видимо, не ставил перед своими войсками каких-либо глобальных целей, кроме как прощупать противника, но результатов достиг ошеломляющих. Везде, где немногочисленные мобильные группы англичан вступали в контакт с противником, итальянцы либо в панике бежали, либо сдавались в плен. В течение трех дней тридцатитысячная армия генерала Уайвелла взяла в плен 38 тысяч итальянцев и вынуждена была остановиться, чтобы оценить создавшуюся обстановку...
   Поэтому, когда в пасмурное дождливое утро 13 ноября поезд Молотова подошел к Ангальтскому вокзалу Берлина, на лицах встречавших его высших деятелей Рейха было несколько растерянное выражение, что не помешало обставить встречу главы советского правительства со всей возможной торжественностью.
   На здании вокзала колыхались на ветру красные полотнища немецкого и советского флагов, символизируя общность не только идеологии, но и претензий выступать от имени рабочего класса. Восточные символы национального возрождения - индусская свастика и хирамовский серп и молот - то скрывались в складках красных полотнищ, то возникали из них грозным предупреждением гибнувшей христианской цивилизации Европы. Платформа до самого выхода на заполненную народом привокзальную площадь была украшена цветами и ветками пушистых грюнвальдских елок. Чуть поодаль, поблескивая сталью кинжальных штыков и глубоких тевтонских касок, застыла по команде "смирно" почетная рота берлинских гренадер. Платформа была забита представителями различных правительственных ведомств Германии, членами дипломатического корпуса, высшими чинами вермахта, а также немецкими и иностранными журналистами. Отдельной группой стояли сотрудники советского посольства, справедливо не ожидая для себя ничего хорошего от приезда нового посла, чья кипучая деятельность и в качестве армянского боевика, и в качестве "мясника" из НКВД была им хорошо известна...
   За цепью клеенчатых плащей эсэсовской охраны, молча и без всяких эмоций наблюдали за подходом молотовского поезда высшие руководители Третьего Рейха, выделенные по протоколу для встречи сталинского эмиссара: старый "приятель" Молотова - фон Риббентроп, начальник штаба верховного командования генерал-фельдмаршал Кейтель, шеф Трудового фронта доктор Лей, всесильный рейхсфюрер СС Гиммлер, директор германского МИДа статс-секретарь Вайцзеккер, пресс-секретарь доктор Дитрих и бургомистр Берлина Стиг.
   Несмотря на все старания Риббентропа, встреча на платформе получилась очень сухой и официальной, даже с некоторым оттенком напряженности. Короткие рукопожатия, вежливо приподнятые шляпы, резкие гортанные выкрики команд почетному караулу, блеск штыков, вскинутых "на караул" карабинов, звуки воинственных гимнов обеих стран, шествие к ожидающим лимузинам - все это на фоне черных мокрых зонтиков и продолжавшего сыпать дождя. Риббентроп пытался шутить, Молотов сохранял каменное лицо, напомнив наблюдавшим церемонию встречи американским журналистам въедливого учителя грамматики из провинциальной школы...
   С вокзала кортеж машин направился в советское посольство, где сразу же, в "непринужденной" обстановке, состоялась предварительная беседа Молотова и Риббентропа в присутствии Деканозова и переводчиков: от немцев - уже известный нам Хильгер и личный переводчик советского наркома Павлов.
   Молотов и Риббентроп уже слишком хорошо друг друга знали, чтобы тратить время на дипломатическую "пристрелку". Оба отлично понимали, что не являются ни архитекторами, ни вдохновителями внешней политики своих государств, а лишь проводниками авантюрных замыслов своих одержимых навязчивыми идеями вождей и что одно неосторожное слово может стоить Риббентропу карьеры, а Молотову - головы.
   Однако если Риббентропа в Германии никто всерьез не воспринимал, справедливо считая его "мальчиком" при фюрере, то на Молотова смотрели с некоторой долей уважения. Чтобы уцелеть в кровавых кремлевских интригах и сохранить при Сталине столь высокие посты, мало быть просто первостатейным негодяем. Тут необходимы другие качества, к которым немецкие руководители инстинктивно стремились, но за короткий период существования гитлеровского Рейха так и не сумели, а скорее не успели, их достичь. Нужно было ненавидеть собственный народ так, как это умели делать только большевистские главари, нужно было провариться в коварно-кровавом ленинском котле, впитать в себя знаменитый лозунг "На Россию мне наплевать, ибо я большевик", чтобы превратить в оболваненных рабов двести миллионов своих соотечественников путем их беспощадного массового истребления. Мало того, еще и мечтать о подобной участи для всего человечества, отправляя по спискам на расстрел вчерашних друзей и сообщников, предчувствуя, что, возможно, уже и сам включен в очередной список. Но надо было продолжать работать во имя торжества дела свей банды, пока пуля в затылок не оборвет кипучей деятельности, дав лишь в последний момент возможность крикнуть: "Да здравствует Сталин! Да здравствует партия!".
   Многие понимали, что это совсем не легко, а потому с интересом и уважением посматривали на сталинского наркома, видимо, забыв, что жизнь страшной бацилле большевизма, уже издыхавшей в непитательной западноевропейской среде, вернул с благословения кайзера Вильгельма немецкий генеральный штаб, почему-то понадеявшись, что она станет управляемой...
   Слегка робея перед своим мрачным советским коллегой, беседу начал Риббентроп, отметив, что с тех пор, как в прошлом году он совершил две поездки в Москву, произошло много событий, о которых он и написал Сталину, дабы отметить германскую точку зрения на ситуацию в мире вообще и на русско-германские отношения в частности. Поскольку сегодня для более детальных переговоров Молотова примет фюрер, он, Риббентроп, не хочет предвосхищать этих переговоров, а вернется к подробному обмену мнениями с Молотовым после его беседы с Гитлером.
   Молотов ответил, что содержание письма Сталину, в котором давался общий обзор событий, произошедших с прошлой осени, ему известно, и он надеется, что данный в письме анализ будет дополнен устным заявлением Гитлера относительно общей ситуации и русско-германских отношений.
   Наступило молчание, которое нарушил Риббентроп, заявив, что хотя он уже писал об этом Сталину, но, пользуясь случаем, хочет еще раз подчеркнуть полную уверенность Германии в том, что никакая сила на земле не в состоянии предотвратить падения Британской империи. Англия разбита, и вопрос о том, когда она признает себя окончательно побежденной, - вопрос времени. Возможно, это случится скоро, так как ситуация в Англии ухудшается с каждым днем.
   Все присутствующие невольно отметили некоторую неуверенность, с которой Риббентроп произносил свою победную речь. Но Риббентроп был одним из первых в Германии, кто узнал о налете англичан на Таранто и начавшейся катастрофе итальянской армии в африканской пустыне. Что касается Молотова, то тот как не знал об этом событии в Берлине в середине ноября 1940 года, так, судя по всему, не узнал о нем никогда.
   Германия, продолжал Риббентроп, будет бомбардировать Англию днем и ночью. Германские подводные лодки скоро будут использоваться в полном объеме их боевых возможностей и окончательно подорвут мощь Великобритании, вынудив ее прекратить борьбу. Определенная тревога в Англии уже заметна, что позволяет надеяться на близкую развязку.
   Риббентроп сделал паузу, ожидая какой-нибудь реплики Молотова, но тот молчал, сжав тонкие губы и устремив взгляд куда-то поверх головы рейхсминистра. Риббентроп продолжал:
   "Англия, конечно, надеется на помощь Соединенных Штатов, чья поддержка, однако, под большим вопросом. В плане возможных наземных операций вступление США в войну не имеет для Германии никакого значения. Помощь, которую Англия может получить от американского флота, также очень сомнительна. Америка, видимо, ограничится посылкой англичанам военного снаряжения, прежде всего самолетов. Можно с большой вероятностью предположить, что до Англии дойдет лишь незначительная часть этих поставок.
   Державы Оси в военном и политическом отношении полностью господствуют в континентальной Европе. Поэтому, благодаря необыкновенной прочности своих позиций, державы Оси больше думают сейчас не над тем, как выиграть войну, а над тем, как уже выигранную войну закончить. Естественное желание Германии и Италии - как можно скорее закончить войну, - побуждает их искать себе союзников, согласных с этим намерением. В результате заключен Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Кроме того, он, Риббентроп, может конфиденциально сообщить, что целый ряд других стран заявил о своей солидарности с идеями пакта Трех Держав".
   Фюрер придерживается мнения, продолжает Риббентроп, что следует хотя бы в самых общих чертах разграничить сферы влияния России, Германии, Италии и Японии. Фюрер изучал этот вопрос долго и глубоко и пришел к следующему выводу: принимая во внимание то положение, которое занимают в мире эти четыре нации, будет мудрее всего, если они, стремясь к расширению своего жизненного пространства, обратятся к югу. Япония уже повернула на юг, и ей понадобятся столетия, чтобы укрепить свои территориальные приобретения на юге.
   Германия с Россией разграничили свои сферы влияния, и после того как Новый порядок окончательно установится в Западной Европе, Германия также приступит к расширению своего жизненного пространства в южном направлении, то есть в районах бывших германских колоний в Центральной Африке. Точно так же и Италия продвигается на юг - в Северную и Восточную Африку. Поэтому он, Имперский министр иностранных дел, интересуется, не повернет ли в будущем на юг и Россия для получения естественного выхода в открытое море, который так важен для России?
   Риббентроп замолчал, давая понять, что сказал все, что хотел. Не выражая никаких эмоций, Молотов холодно поинтересовался, какое море имел в виду господин Имперский министр, говоря о выходе России в открытое море?
   Риббентроп ответил, что, по мнению Германии, после войны произойдут огромные изменения во всем мире. Германия уверена, что в статусе владений Британской империи произойдут большие изменения. Пока что от германо-русского соглашения получили выгоду обе стороны - как Германия, так и Россия, которая смогла осуществить законные перемены на своих западных границах.
   Вопрос теперь в том, могут ли они продолжать работать вместе, и может ли Советская Россия извлечь соответствующие выводы из нового порядка вещей в Британской империи, то есть не будет ли для России наиболее выгодным выход к морю через Персидский залив и Аравийское море. Тут, конечно, важна позиция Турции. Турция в последние месяцы свела свои отношения с Англией практически до уровня формального нейтралитета. Вопрос состоит в том, какие интересы Россия имеет в Турции.
   В этой связи, продолжал Риббентроп, он прекрасно понимает неудовлетворенность России Конвенцией в Монтре о проливах. Лично он, Риббентроп, считает, что Конвенция в Монтре, как и Дунайские комиссии, должна исчезнуть и замениться чем-нибудь новым. Это новое соглашение должно быть заключено между державами, которые особенно заинтересованы в данном вопросе, и прежде всего между Россией, Турцией, Италией и Германией. Германия находит вполне приемлемой мысль, что на Черном море Советская Россия и прилегающие черноморские государства должны иметь определенные привилегии по сравнению с другими странами мира. Предполагается, что Турция не только станет фактором в коалиции стран, выступающих против эскалации войны, но и готова будет добровольно отбросить Конвенцию в Монтре и совместно с Германией, Италией и СССР заключить новую Конвенцию о проливах, которая удовлетворит справедливые требования всех сторон и даст России определенные привилегии.
   Если эти идеи представляются советскому правительству осуществимыми, он охотно прибудет в Москву и обсудит эти вопросы лично со Сталиным. Видимо, в данном случае будет полезно одновременное присутствие его итальянского и японского коллег, которые, насколько ему известно, также готовы прибыть в Москву. Все это необходимо обсудить.
   Слегка утомившись от столь пространного ответа Риббентропа, Молотов устало заметил, что он хорошо понял заявление имперского министра об огромной важности Тройственного пакта. Однако, как представитель невоюющей страны, он должен просить разъяснить ему некоторые пункты, чтобы лучше понять смысл. Когда Новый порядок в Европе и великом Восточно-азиатском пространстве оговаривался в Пакте, понятие "великое Восточно-азиатское пространство" было определено довольно смутно, по крайней мере с точки зрения тех, кто не участвовал в подготовке Пакта. Поэтому он, Молотов, хотел бы знать более точное определение этого понятия.
   Несколько растерявшись, Риббентроп начал сбивчиво отвечать, что понятие "великое Восточно-азиатское пространство" было ново и для него, что и ему оно не было ясно описано.
   Уловив растерянность Риббентропа, Молотов решил, что самое время перейти в наступление и дать немцам понять, ради чего, собственно, Сталин согласился втянуть себя в переговоры.
   "При разграничении сфер влияния на довольно долгий период времени необходима точность, - жестко и резко заявил глава советского правительства, - поэтому я и прошу информировать меня о мнении составителей Пакта или, по крайней мере, о мнении Германского правительства на этот счет. Особая тщательность необходима при разграничении сфер влияния Германии и России". Молотов делает паузу, и в голосе его прорезается металл, как в выступлениях на Верховном Совете, когда речь шла о врагах народа. "Установление этих сфер влияния в прошлом году, - продолжает он, - было частичным решением, которое, за исключением финского вопроса, чье детальное обсуждение я намерен сделать позднее, выглядит устарелым и бессмысленным в свете недавних событий и обстоятельств".
   От столь неожиданного поворота беседы Риббентроп на мгновение потерял дар речи. Если все ранее согласованные сферы влияния Молотов находит "устарелыми и бессмысленными", то какие новые условия поставит Сталин Германии, зажатой, как между молотом и наковальней, между удавкой английской морской блокады и русским паровым катком?
   Нервно взглянув на часы, Риббентроп предлагает прервать беседу, чтобы подготовиться к беседе с фюрером. Молотов соглашается с ним, заметив, что неплохо бы сейчас позавтракать и слегка отдохнуть с дороги.
   После отъезда Риббентропа Молотов и Деканозов завтракают. У Молотова, как и у всех смертных, есть свои слабости: он пуще смерти боится микробов, поэтому вся посуда и столовые приборы, которыми пользуется предсовнаркома, предварительно прожариваются под давлением в автоклаве, сопровождающем Молотова повсюду, кроме поездок на дачу Сталина, где по этой причине он испытывает величайшие муки...
   За завтраком, отпивая маленькими глотками кипяченое молоко, Молотов и Деканозов обсуждают заявление Риббентропа. Вроде все ясно: в Европу не суйтесь, с Турцией, если хотите, то ведите переговоры, но непременно с участием нас и итальянцев. Если же хотите урвать свой кусок, то пробивайтесь через Иран и Афганистан к Персидскому заливу, прибирая на ходу и другие куски разваливающейся Британской империи. Вот так вот...
   Сразу после завтрака Молотов и Деканозов в сопровождении экспертов и переводчиков отправились в имперскую канцелярию. Вереница черных лимузинов, эскортируемая мотоциклетами, выехала на Шарлотенбургское шоссе и свернула на Вильгельмштрассе.
   Сбавив скорость, машины въехали во внутренний двор новой имперской канцелярии, здание которой проектировали вместе Гитлер и его любимец Альберт Шпеер, сделав его какой-то смесью готики, классики и легендарных пещер древних тевтонов. Орлы со свастикой в лапах, нависший над колоннами гладкий портик, с которого тяжело свисали бархатные полотнища советского и германского флагов, застывшие фигуры часовых в серо-зеленых шлемах - все это создавало зловещее впечатление тайного храма черного язычества, воскресшего под неожиданными лозунгами пролетарской солидарности и национальной исключительности, но сохранившего основу своей религиозно-мистической идеологии - неудержимую страсть к массовым человеческим жертвоприношениям, приносимым под аккомпанемент никому не понятных заклинаний.
   Это, ставшее хрестоматийным заявление Гитлера было, в сущности, лишь более откровенной реакцией пламенного призыва Ленина на III съезде комсомола в октябре 1920 года: "Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата!".
   Жалкий берлинский плагиатор не умел выражаться столь элегантно, он все называл своими словами, приводя весь мир в шоковое состояние. Его поняли правильно, но и слушавшие Ленина на III съезде тоже были не дураками - всякий обман, насилие и любое злодеяние объявляются допустимыми, если они совершаются в "интересах классовой борьбы пролетариата". И самым способным учеником вождя мирового пролетариата стал, разумеется, Сталин.
   К моменту описываемых событий ни Сталин, ни Гитлер уже не строили никаких иллюзий относительно друг друга и пошли на переговоры с единственной целью выиграть время до оптимального момента, когда удастся нанести по оппоненту такой сокрушительный удар, после которого тот уже не поднимется.
   Короткая торжественная церемония во дворе имперской канцелярии завершилась, и кавалькада черных "мерседесов", сопровождаемая мотоциклистами в стальных шлемах, помчалась к отелю "Бельвю", где Гитлер назначил прием советской делегации. Высокие, украшенные бронзовым литьем двери старинного дворца прусских королей открылись, пропуская Молотова и его свиту.
   Сопровождаемые статс-секретарем Отто Майснером посланцы Сталина прошли анфиладу тускло освещенных залов, стены которых были увешаны старинными картинами в тяжелых рамах, средневековым оружием и доспехами. Драгоценная обивка стен, высокие потолки с художественной лепкой, золоченые люстры, легкая мебель эпохи Людовика XVI плохо сочетались с черными мундирами эсэсовцев, которые стояли вдоль стен с поднятыми в нацистском приветствии руками.
   В зале, примыкающем к кабинету Гитлера, остались коротать время за прохладительными напитками в обществе офицеров охраны эксперты советской делегации. К дверям кабинета фюрера направились только Молотов и Деканозов с группой переводчиков. Два белокурых эсэсовца гигантского роста, щелкнув каблуками, распахнули высокие, уходящие почти под потолок двери. Став спиной к косяку и подняв правую руку, они как бы образовали живую арку, под которой Молотов и его свита прошли в кабинет Гитлера - огромное помещение с высокими окнами и гобеленами на стенах.
   Справа от входа стояли изящный круглый стол, диван и несколько мягких кресел. В противоположном конце возвышался громадный полировочный письменный стол, за которым сидел фюрер в своем полувоенном френче с портупеей и белой рубашке с галстуком. В углу на подставке из черного дерева стоял гигантский глобус.
   С какой-то смущенной улыбкой Гитлер вышел из-за стола и пошел навстречу вошедшим, по привычке подняв руку в партийном приветствии. Поздоровавшись с каждым, Гитлер сказал, что рад приветствовать советскую делегацию, осведомился о здоровье Сталина и жестом хозяина предложил расположиться в мягких креслах вокруг круглого стола. В этот момент в противоположном углу из-за драпировки появились Риббентроп, личный переводчик Гитлера Шмидт и советник германского посольства в Москве Хильгер, имеющий задание англичан разузнать, о чем будут переговоры, кучу заданий от НКВД, включая составление подробного плана гитлеровского кабинета, и задание от родного гестапо пресекать попытки не в меру болтливого Риббентропа сказать что-нибудь лишнее. Молотов и Деканозов со своими переводчиками Павловым и Бережковым уселись в мягкие кресла. Переговоры начались...
   Начал, естественно, Гитлер, заявив, что главной темой текущих переговоров, как ему кажется, является следующее: в жизни народов довольно трудно намечать ход событий на долгое время вперед. За возникающие конфликты зачастую ответственны личные факторы. Он, тем не менее, считает, что необходимо попытаться навести порядок в развитии народов, причем по возможности на долгое время, чтобы избежать трений и предотвратить, насколько это в человеческих силах, конфликты.
   Россия и Германия, - это две великие нации, которые по самой природе вещей не будут иметь причин для столкновения интересов, если каждая нация поймет, что другой стороне требуются некоторые жизненно необходимые вещи, без которых ее существование невозможно. Кроме того, системы управления в обеих странах не заинтересованы в войне как таковой, но нуждаются в мире больше, чем в войне, для того, чтобы провести в жизнь свою внутреннюю программу.
   Гитлер говорит сбивчиво, нагромождая фразы друг на друга. Переводчики с трудом формируют русский текст. Сделав паузу в этом потоке общих фраз, Гитлер бросает взгляд на Молотова. Тот, кивнув головой, заверяет, что полностью согласен с высказанными Гитлером соображениями.
   Ситуация, в которой происходит сегодняшняя беседа, характеризуется тем фактором, что Германия, в отличие от Советской России, находится в состоянии войны. Многое из того, что пришлось делать в ходе войны, было продиктовано именно ее ходом и не могло быть предсказано заранее. В общем же не только Германия, но и Россия получила немалую выгоду. Для будущих отношений обеих стран успех первого года политического сотрудничества крайне важен.
   Гитлер замолкает, ожидая реплики Молотова. Тот отмечает, что все сказанное фюрером совершенно правильно.
   Возможно, продолжает свою мысль Гитлер, что ни один из двух народов не удовлетворил своих желаний на сто процентов. В политической жизни, однако, даже 20-25 процентов реализованных требований - уже большое дело. Сотрудничая, обе страны всегда будут получать хоть какие-то выгоды. Вражда же их выгодна только третьим странам.
   Гитлер вопросительно смотрит на Молотова. Тот снова кивает головой, сказав, что соображения фюрера абсолютно правильны и будут подтверждены историей и что они особенно применимы к настоящей ситуации. Исходя из этих мыслей, отмечает Гитлер, он еще раз трезво обдумал вопрос о германо-русском сотрудничестве в момент, когда военные операции фактически закончились.
   Гитлер смотрит на Молотова, но тот молчит, всем своим видом давая понять, что последняя фраза фюрера об окончании войны нуждается в разъяснении.
   Конечно, имеются некоторые осложнения, соглашается Гитлер с немым вопросом Молотова, которые вынуждают Германию время от времени отвечать на некоторые события военными действиями. В настоящее время против Англии ведутся боевые действия, пока только на море и в воздухе, интенсивность которых ограничена погодой. Ответные мероприятия Англии смехотворны. Русские могут собственными глазами удостовериться, что утверждения о разрушении Берлина являются выдумкой. Как только улучшится погода, Германия будет в состоянии нанести сильный и окончательный удар по Англии.
   Таким образом, в данный момент цель Германии состоит в том, чтобы не только провести военные приготовления к этому окончательному бою, но и попытаться внести ясность в политические вопросы, которые будут иметь значение во время сокрушения Англии и после него. При этом он пришел к следующим заключениям:
   Во-первых, Германия не стремится получить военную помощь от России.
   Во-вторых, из-за неимоверного расширения театра военных действий Германия была вынуждена, с целью противостояния Англии, вторгнуться в отдаленные от Германии территории, в которых она в общем не была заинтересована ни политически, ни экономически.
   Возможно, господин Молотов заметил, что в ряде случаев происходили отклонения от тех первоначальных границ сфер влияния, которые были согласованы между Сталиным и министром иностранных дел. В некоторых случаях он - фюрер - не готов был идти на уступки, но понимал, что желательно найти компромиссное решение как, например, в случае с Литвой. Однако в ходе войны Германия столкнулась с проблемами, которые нельзя было предвидеть в начале войны, но которые крайне важны с точки зрения военных операций.
   Теперь важно обдумать вопрос о том, как, оставив в стороне сиюминутные соображения, обрисовать в общих чертах сотрудничество между Германией и Россией и какое направление в будущем примет развитие германо-русских отношений. В этом деле для Германии важны следующие пункты:
   Первое - необходимость жизненного пространства. Во время войны Германия приобрела такие огромные пространства, что ей потребуется 100 лет, чтобы использовать их полностью.
   Второе - необходима некоторая колониальная экспансия в Северной Африке.
   Третье - Германия нуждается в определенном сырье, поставки которого она должна гарантировать себе при любых обстоятельствах.
   И четвертое - она не может допустить создания враждебными государствами военно-воздушных и военно-морских баз в определенных районах.
   Интересы России при этом ни в коем случае не будут затронуты. Российская империя может развиваться без малейшего ущерба германским интересам.
   Постоянно кивающий головой Молотов при последних словах Гитлера, нарушая протокол, заметил, что все сказанное фюрером совершенно верно.
   Смущенно улыбнувшись на это замечание Молотова, Гитлер продолжал: если обе страны придут к пониманию этого факта, они смогут наладить взаимовыгодное сотрудничество и избавить себя от осложнений, трений и беспокойства. Совершенно очевидно, что Германия и Россия никогда не объединятся в единое государство. Они обе могут сами построить свое будущее, если при этом будут учитывать интересы другой стороны. У Германии нет интересов в Азии, кроме общих экономических и торговых.
   Что же касается Европы, то тут есть несколько точек соприкосновения между интересами Германии, России и Италии. У каждой из этих стран есть понятное желание иметь выход в открытое море. Германия хочет выйти к Северному морю. Италия хочет уничтожить "засов", поставленный на Гибралтаре, а Россия стремится к океану. Вопрос состоит в том, насколько велики шансы этих трех держав действительно получить свободный доступ к океану без того, чтобы конфликтовать по этому поводу друг с другом.
   Однако пока длится воина с Англией, не могут быть сделаны шаги, хоть в чем-то противоречащие целям окончания войны с Великобританией. В других местах также возникают аналогичные проблемы, которые, правда, важны только в течение войны. Так, у Германии не было никаких политических интересов на Балканах, но в настоящее время она вынуждена активизировать там свою деятельность, чтобы обеспечить себя определенным сырьем. Причиной тому - исключительно военные интересы. По аналогичным причинам Германии невыносима сама мысль о том, что Англия может получить плацдармы в Греции для строительства военно-воздушных и военно-морских баз. Рейх обязан предотвратить это при любых обстоятельствах.
   Германия предпочла бы кончить войну еще в прошлом году и демобилизовать свою армию, чтобы возобновить мирную работу, так как с экономической точки зрения любая война является плохим бизнесом.
   Бесшумно появились вышколенные официанты и принесли кофе в роскошных чашках мейссенского фарфора. Воспользовавшись паузой, Молотов вновь изъявил свое полное согласие с мнением фюрера, что достижение цели с помощью военных мер обходится намного дороже, чем с помощью мирных средств. Ему было с чем сравнивать. "Мирная" оккупация Прибалтики и Бессарабии, включая транспортные расходы по депортации в Сибирь примерно трети местного населения, обошлась в десять раз дешевле захвата Карельского перешейка...
   Не притронувшись к кофе, Гитлер продолжал, повторив, что в нынешней ситуации Германия из-за военных действий вынуждена была активизироваться в районах, в которых она не заинтересована политически, но в которых...
   Отхлебнув кофе, Молотов поймал себя на мысли, что уже не совсем воспринимает этот лабиринт общих рассуждений Гитлера. Постарались и переводчики, громоздя друг на друга русские подчинительные союзы: который, которые... Придется внимательнее прочесть стенограмму.
   "Кроме всего этого, - продолжал плести свои кружева Гитлер, - существует проблема Америки. В настоящее время Соединенные Штаты ведут империалистическую политику. Они помогают Англии, в лучшем случае, для того чтобы продолжить собственное перевооружение и, приобретя базы, усилить свою военную мощь. В отдаленном будущем предстоит решить вопрос о тесном сотрудничестве тех стран, интересы которых будут затронуты расширением сферы влияния этой англосаксонской державы, которая стоит на фундаменте куда более прочном, чем Англия. Впрочем, это не тот вопрос, который предстоит решать в ближайшем будущем, во всяком случае, не в 1945 году. Только в 1970 или в 1980 году, самое раннее, эта англосаксонская держава сможет угрожать свободе других народов..."
   Гитлер взглянул на Молотова, но ничего, кроме утомленности, на лице наркома не обнаружил и понял, что пора наконец перейти ближе к советско-германским отношениям.
   "Я вполне понимаю, - с ноткой доверительности сообщил фюрер, - старание России получить незамерзающие порты с безопасным выходом в открытое море. Возможно, как Россия, так и Германия не достигли всего того, что они планировали достичь, однако успехи обеих сторон были, тем не менее, велики. Если непредвзятым взглядом окинуть еще нерешенные проблемы, ясно, что серьезные успехи могут быть достигнуты обоими партерами и в будущем. Что же касается Балкан, то Германия будет с помощью военной силы противостоять любым попыткам Англии получить плацдарм в Салониках. Германия все еще хранит в памяти неприятные воспоминания о Салоникском фронте первой мировой войны..."
   "Почему Салоники представляют такую опасность?" - впервые позволил себе прервать фюрера Молотов.
   "Из-за близости к румынским нефтяным промыслам, - ответил Гитлер. - Их Германия намерена защищать при любых обстоятельствах. Однако, как только восторжествует мир, германские войска немедленно покинут Румынию".
   Гитлер замолчал и сделал глоток уже остывшего кофе, давая понять, что теперь он хочет послушать Молотова.
   Молотов отметил, что заявления фюрера касались общих вопросов и что в целом он готов принять эти соображения.
   "Перед моим отъездом из Москвы, - подчеркнул Молотов, - Сталин дал мне точные инструкции, и все, что я собираюсь сейчас сказать, совпадает со взглядами Сталина. Я полностью согласен с мнением фюрера о том, что оба партнера извлекли значительные выгоды из германо-русского соглашения. Германия получила безопасный тыл: общеизвестно, что это имело большое значение для хода событий в течение года войны. Вместе с тем, Германия получила существенные экономические выгоды в Польше. Благодаря обмену Литвы на Люблинское воеводство были предотвращены какие-либо трения между Россией и Германией. Германо-русское соглашение от прошлого года можно, таким образом, считать выполненным во всех пунктах, кроме одного, а именно Финляндии".
   Голос Молотова начинает звучать раздраженно: "Финский вопрос до сих нор остается нерешенным. И потому я прошу фюрера ответить: сохраняют ли силу пункты германо-русского соглашения относительно Финляндии? С точки зрения советского правительства, никаких изменений здесь не произошло.
   Теперь о Тройственном пакте. Что означает "новый порядок" в Европе и Азии и какая роль будет отведена в нем СССР? Эти вопросы необходимо обсудить во время берлинских бесед и предполагаемого визита в Москву Имперского министра иностранных дел, на что русские определенно рассчитывают. Кроме того, следует уточнить вопросы о русских интересах на Балканах и в Черном море, касающиеся Болгарии, Румынии и Турции. Советское правительство интересуется "новым порядком" в Европе и хотело бы иметь представление о границах так называемого "великого Восточно-азиатского пространства".
   Молотов замолчал, переводя дух. На его лбу выступила испарина. По лицу Гитлера было видно, что он удивлен и весьма раздражен таким потоком вопросов и претензий.
   Хорошо знавший своего фюрера Риббентроп испугался, что Гитлер сейчас закатит Молотову одну из своих истерик. Но Гитлер сдержался и спокойно ответил, что Тройственный пакт имел целью урегулирование состояния дел в Европе в соответствии с естественными интересами европейских стран, и во исполнение этого Германия теперь обращается к Советскому Союзу, чтобы он мог высказать свое мнение относительно интересующих его районов. Без содействия Советской России соглашение во всех случаях не может быть достигнуто. Это относится не только к Европе, но и к Азии, где сама Россия будет участвовать в определении великого Восточно-азиатского пространства и заявит о своих притязаниях. Задача Германии сводится здесь к посредничеству. Россия ни в коем случае не будет поставлена перед свершившимся фактом. Когда он, Гитлер, предпринимал попытку создания вышеупомянутой коалиции держав, самым трудным вопросом, который предстояло решить, были не германо-русские отношения, а вопрос...
   Молотов с трудом слушал общие рассуждения, его голова тяжелела, и только последняя фраза Гитлера о необходимости изгнания Соединенных Штатов из всех частей света была настолько искренней, что советский нарком, не меньше самого фюрера ненавидевший этот оплот мирового империализма, с готовностью закивал головой, заявив, что полностью согласен с заявлениями фюрера относительно роли Америки в будущем мире.
   "Кроме того, - заявил он, - участие России в Тройственном пакте представляется в принципе абсолютно приемлемым при условии, что Россия будет являться партнером, а не объектом. В этом случае он не видит никаких сложностей в деле участия Советского Союза в общих усилиях. Но сначала необходимо более точно установить цели и значение Пакта, особенно в связи с определением "великого Восточно-азиатского пространства".
   Вместо ответа Гитлер взглянул на часы и, сославшись на возможность воздушной тревоги, предложил перенести переговоры на следующий день. Молотов, уставший от длинных и сбивчивых монологов фюрера, согласился. Гитлер, как всегда застенчиво улыбаясь, пожелал советской делегации хорошо провести время в Берлине. Молотов напомнил, что вечером в советском посольстве будет большой прием, и пригласил Гитлера. Фюрер поблагодарил наркома и сказал, что, если позволит время, постарается прийти....
   Гитлер на прием не пришел, но зато в роскошный особняк советского посольства на Унтер-ден-Линден пришли оба его заместителя - Гесс и Геринг.
   С началом военных действий Гитлер обнародовал официальное заявление, что в случае, если с ним, Гитлером, что-либо случится, фюрером Германии становится Рудольф Гесс.
   Высокий, худощавый, с мрачным выражением аскетически бледного лица, с возбужденными глазами фанатика, Гесс с некоторым испугом смотрел на банкетный стол в виде огромной буквы "П", украшенный яркими гвоздиками и старинным серебром. (По случаю приема на стол был выставлен богатейший сервиз на 500 персон, сохранившийся в посольстве еще с царских времен.)
   В отличие от Гесса, даже на прием явившегося в скромной партийной гимнастерке и портупее, рейхсмаршал Геринг чувствовал себя в средневековой роскоши советского посольства весьма непринужденно. В шитом серебром мундире рейхсмаршала (это звание было присвоено персонально ему одному), украшенном многочисленными звездами и орденами, грузная фигура Геринга ярко выделялась на фоне коричневых и черных френчей приглашенных партийных функционеров и строгих костюмов советского дипломатического персонала. Фигура была настолько яркой, что ей уже много лет интересовались разведки почти всех стран, играя на пристрастии Геринга к роскоши, красивым женщинам и кокаину. Мало кто знал тогда (да и сегодня тоже), что родная сестра рейхсмаршала была завербована через Коминтерн советской разведкой. Бывший ас первой мировой войны, числившийся еще с тех времен военным преступником, Геринг постоянно играл, а может быть, и был на самом деле (никто не знает, где кончается игра и начинается сущность) "рубахой-парнем" до такой степени, что даже вызвал улыбку на лице Молотова, что само но себе было немалым достижением.
   Сообщив по секрету главе советского правительства, что ему, Герингу, будет поручено командовать парадом победы в Лондоне, поскольку именно его лихие пилоты поставили (или поставят в самом ближайшем будущем) Англию на колени, рейхсмаршал пригласил Молотова присутствовать на параде. Молотов поинтересовался, на какое число ему заказывать билет в Лондон.
   "На 15 июля!" - без тени сомнения в голосе ответил Геринг.
   Но особенно ему понравился новый советский посол Владимир Деканозов, что было очень кстати, поскольку Деканозов имел специальное задание от НКВД понравиться именно Герингу.
   Рядом они выглядели очень комично: огромный толстый рейхсмаршал, сверкающий звездами мундира и бриллиантами на пальцах, и маленький, худенький Деканозов в черном костюмчике тройке, купленном в "Детском Мире", как острили его подчиненные. Рейхсмаршал, правда, не пригласил Деканозова на парад победы в Лондон, но зато пригласил его в свое поместье в Карин-холле "поохотиться и прекрасно провести время".
   Ходили слухи, что по своему поместью Геринг разгуливает в тоге римских императоров с золотым лавровым венком на голове. Деканозов набрался наглости и решил проверить этот слух. Геринг расхохотался и, похлопав малыша-посла по плечу, сказал: "В моем доме вы увидите вещи и поинтереснее, чем какой-то золотой венок".
   Заулыбался и Гесс, когда его спросили, может ли он подтвердить сведения советской разведки о том, что он, Гесс, мастерски играет на аккордеоне. Появился и аккордеон. Гесс смущенно взял его в руки и, будучи, как и Геринг, летчиком-ветераном первой мировой войны, заиграл печальную мелодию, известную каждому немецкому солдату: "Их хатте айне камераде..."
   Печальная, и вместе с тем полная оптимизма музыка произвела впечатление на советских слушателей. (После войны она появится в СССР как песня "О красном барабанщике".)
   В этот момент в искреннем веселье банкета решили принять посильное участие англичане. Взвыли сирены воздушной тревоги, задрожали зеркальные стекла окон от грохота зениток, давая понять специалистам, что система ночного ПВО столицы Рейха находится в эмбриональном состоянии, так как сирены взвыли, когда бомбардировщики были уже над городом. Геринг был явно смущен и быстро уехал. (Позднее Черчилль скажет Сталину: "Мы знали о пребывании господина Молотова в Берлине и решили таким образом напомнить о том, что мы еще живы".)
   В здании советского посольства своего бомбоубежища не было. Хозяева и гости кинулись к выходу. Сопровождаемые адъютантами Гесс, Риббентроп, Молотов и Деканозов торопливо спустились по широкой мраморной лестнице и на машинах поехали во дворец "Бельвю", где в подвалах было оборудовано комфортабельное бомбоубежище. Остальные сотрудники посольства успели добежать до ближайшей станции метро. Многие остались в посольстве.
   Работала рация, передавая в Москву шифровку о первой беседе с Гитлером. В ответной шифровке чувствовалось сталинское раздражение: вождь настаивал на том, чтобы конкретно решить с Гитлером вопросы, связанные с Финляндией, Болгарией, Румынией и турецкими проливами. В случае положительного решения этих вопросов Молотов получил инструкцию дать согласие на вступление СССР в Ось Рим-Берлин-Токио. Таким образом, член русской секции Коминтерна - товарищ Сталин - фактически дал согласие на присоединение первой в мире страны победившего пролетариата к антикоминтерновскому пакту. Чего не сделаешь во имя великой идеи!..
   Гитлер также провел не самую лучшую ночь в своей жизни. Сообщения о разгроме итальянского флота в Таранто, о неожиданной вылазке Уайвелла в пустыне и унизительный воздушный налет англичан на Берлин в разгар переговоров с Молотовым - все это, конечно, не способствовало хорошему настроению и взывало к мести.
   Он позвонил Герингу, который прибыл прямо с советского банкета в штаб ПВО столицы и внес дополнительный хаос в его и так не совсем четкую работу, и приказал проучить англичан так, "чтобы вздрогнул весь мир". Геринг не сразу понял, что от него хотят. "Превратите в развалины какой-нибудь их город! - орал в телефон Гитлер. - Уничтожьте его полностью! Сотрите с лица земли!" "Какой город?" - переспросил Геринг, всегда любивший конкретные приказы. "Любой", - гаркнул в ответ Гитлер и ткнул наугад пальцем в карту Англии. Палец фюрера уткнулся в пространство между Бирмингемом и Ковентри северо-западнее Лондона. Ближе к Ковентри. "Ковентри!" - провозгласил Гитлер. Геринг ничего не имел против и начал отдавать необходимые распоряжения.
   На следующий день, 13 ноября, переговоры между Гитлером и Молотовым возобновились. Оба были бледны. Для пятидесятилетнего кремлевского аппаратчика фактически бессонная ночь, проведенная под грохот немецких зениток и взрывы английских авиабомб в сочетании с радионахлобучкой от любимого вождя, была достаточно сильным впечатлением, чтобы несколько выбить его из дипломатической колеи. У Гитлера, как мы уже отмечали, также не было особых причин радоваться. Предстоящая беседа обещала стать повышенно нервозной. Так и случилось.
   Гитлер начал с того, что вернулся к замечанию Молотова, сделанному во время вчерашней беседы, о выполнении германо-русского соглашения "за исключением одного пункта, а именно Финляндии".
   Во время русско-финской войны Германия выполняла все свои обязательства по соблюдению абсолютного благожелательного нейтралитета.
   "Русское правительство, - вставил Молотов, - не имело никаких причин для критики позиции Германии во время этого конфликта".
   Гитлер кивнул головой и с долей доверительности заметил, что он даже задержал в Бергене корабли, везшие в Финляндию вооружение и амуницию, на что Германии на самом деле права не имела. Подобная просоветская позиция Германии во время русско-финской войны натолкнулась на серьезное сопротивление остального мира, особенно Швеции.
   Ныне реальная ситуация такова: в соответствии с германо-русским соглашением Германия признает, что политически Финляндия представляет для России первостепенный интерес и находится в ее зоне влияния. Однако Германия вынуждена принять во внимание два момента: во-первых, пока идет война, Германия крайне заинтересована в получении из Финляндии никеля и леса; во-вторых, Германия не желает в Балтийском море каких-либо новых конфликтов, которые еще более ограничат ее свободу передвижения в одном из немногих районов торгового мореплавания, все еще открытых для Германии. Было бы совершенно неправильно утверждать, что Германия оккупировала Финляндию. Немецкие войска лишь транспортируются через Финляндию в Киркенес, о чем Германия официально информировала Россию. Из-за большой протяженности пути поезда должны останавливаться на финской территории два-три раза. Однако как только транзитная перевозка военных контингентов будет закончена, никаких дополнительных войск через Финляндию посылаться не будет.
   Он, фюрер, подчеркивает, что как Германия, так и Россия должны быть естественным образом заинтересованы в недопущении того, чтобы Балтийское море снова стало зоной войны .
   Со времени русско-финской войны произошли существенные изменения в перспективах военных операций, так как Англия имеет в своем распоряжении бомбардировщики и истребители-бомбардировщики дальнего действия и может захватить плацдарм на финских аэродромах. В дополнение к этому существует и чисто психологический фактор, который крайне обременителен. Финны мужественно защищали себя и завоевали симпатии всего мира, особенно Скандинавии.
   В самой Германии во время русско-финской войны люди были в некоторой степени недовольны той позицией, которую в результате соглашения с Россией должна была занять и действительно заняла Германия. По вышеупомянутым соображениям Германия не желает новой русско-финской войны. Однако это не затрагивает законных притязаний России. Германия снова и снова доказывает это своей позицией по многим вопросам, в частности, по вопросу об укреплении Аландских островов. Однако пока идет война, ее экономические интересы в Финляндии важны так же, как и в Румынии. Германия рассчитывает на уважение этих интересов еще и потому, что она в свое время продемонстрировала полное понимание русских интересов в Литве и Буковине. В любом случае у нее нет каких-либо политических интересов в Финляндии, и она полностью признает тот факт, что эта страна входит в русскую зону влияния.
   Наступила пауза. Все, что сказал Гитлер, было совершенно ясно: вы и так "хапнули" достаточно, гораздо больше, чем вам полагалось. Уймитесь! Мы не позволим вам сожрать остаток Финляндии. Скажите спасибо за Литву и вообще забудьте о возможности дальнейшей экспансии в Европе.
   Не глядя на фюрера, Молотов напомнил, что соглашение 1939 года имело в виду определенную стадию развития, которая завершилась с окончанием Польской войны. Вторая стадия закончилась с поражением Франции, и теперь они находятся в третьей стадии.
   В голосе Молотова звучит откровенная обида. Что бы вы сделали без нас, если бы мы не обеспечили ваш тыл и не снабдили всем необходимым для ведения войны? А теперь вы попрекаете нас Литвой и пытаетесь отобрать нашу законную добычу в виде Финляндии?
   Тут в беседу вмешался Риббентроп и сухо напомнил, что, конечно же, Россия не сделала пересмотр безапелляционным условиям, но все же настаивала на нем очень упорно.
   "Это вовсе не так, - раздраженно возразил Молотов, - Советское правительство никогда не отказывалось оставить все так, как это предусматривалось первоначальным соглашением. В любом случае, уступив Литву, Германия получила в качестве компенсации польскую территорию!"
   "Этот обмен с экономической точки зрения нельзя назвать равноценным", - мрачно вставил Гитлер, поджав губы.
   "А как насчет той полосы литовской территории, которую вы нам все еще не передали?" - поинтересовался Молотов. - Немцы промолчали.
   "Безусловно, - признал Молотов, несколько оживившись, - вопрос о Буковине затрагивает территории, не упомянутые в Секретном протоколе. Поэтому Россия сначала ограничила свои требования Северной Буковиной. В нынешней ситуации, однако, Германия должна понять заинтересованность русских и в Южной Буковине".
   "Даже если только часть Буковины останется за Россией, - ответил Гитлер, - то и это будет значительной уступкой со стороны Германии. В соответствии с устным соглашением, бывшая австрийская территория должна войти в германскую сферу влияния".
   Гитлер явно начинал терять терпение. Еще никто не осмеливался так нагло вымогать у него добычу.
   "Ну, знаете, - возразил Молотов, - изменения, произведенные в отношении полосы литовской территории и Буковины, трудно сравнить с изменениями, которые произвела Германия во многих других районах силой оружия". Вот так! Вы уже половину Европы захватили, а с нами торгуетесь за ничтожные полоски земли, которые нам и так принадлежат по праву.
   Выслушав перевод последнего замечания Молотова, Гитлер сварливо ответил, что так называемые "изменения силой оружия" вообще не были предметом соглашения.
   "Были или не были, - повысил голос советский предсовнаркома, наплевав на протокол, - но все, что мы захватили, это крохи по сравнению с тем, что захватили вы..."
   "Но мы воюем, а вы - нет! - заорал в ответ Гитлер. - Мы оплачиваем все приобретения кровью своих солдат!"
   Риббентроп умоляюще поглядел на фюрера. Молотов побагровел. Наступило тягостное молчание. Гитлер взял себя в руки и уже спокойно продолжал:
   - Советский Союз должен понять, что в рамках какого-либо широкого сотрудничества двух стран выгода может быть достигнута в куда более широких пределах, чем обсуждаемые в настоящее время незначительные изменения. Гораздо большие успехи могут быть достигнуты при условии, что Россия не будет сейчас искать выгоды на территориях, в которых Германия заинтересована на время продолжения войны. Чем больше Германия и Россия, стоя спиной к спине, преуспеют в борьбе против внешнего мира , тем большими будут их успехи в будущем, и те же успехи будут меньшими, если две страны встанут друг против друга. Впервые на земле не будет силы, которая сможет противостоять нашим двум странам".
   Выслушав Гитлера, Молотов заявил о своем полном согласии с последним выводом фюрера. Однако для подведения под эти отношения прочного фундамента должна быть наведена ясность в вопросах второстепенной важности, отравляющих атмосферу германо-русских отношений. К ним прежде всего относится вопрос об отношениях между СССР и Финляндией. Если Россия и Германия достигнут понимания по этому вопросу, он может быть урегулирован без войны . Но не может быть и речи о пребывании в Финляндии германских войск и о проведении в этой стране политических демонстраций, направленных против советского правительства.
   Все это было сказано столь ультимативным тоном, что все в страхе посмотрели на Гитлера. Никто еще с момента его прихода к власти не осмеливался говорить с фюрером на таких тонах. Но на этот раз Гитлер сдержался, заявив, что вторая часть заявления Молотова не подлежит обсуждению, так как Германия к демонстрациям в Финляндии не имеет ни малейшего отношения.
   "Между прочим, - заметил фюрер, - демонстрации организовать очень легко, а потом уже крайне трудно выяснить, кто был их действительным подстрекателем". Что касается германских войск, то он может заверить: как только будет достигнуто общее соглашение, германские войска перестанут появляться в Финляндии.
   Уже не слушая возражения Гитлера, Молотов, словно зачитывая вербальную ноту, заявил, что советское правительство считает своим долгом (!) окончательно урегулировать финский вопрос. Для этого не нужны какие-либо новые соглашения. Согласно имеющемуся германо-советскому соглашению, Финляндия входит в сферу влияния Советского Союза.
   Демонстрируя не свойственное ему терпение, Гитлер снова повторил, что Германия не хочет допустить войны на Балтийском море и что она крайне нуждается в Финляндии как поставщике никеля и леса. В отличие от России, Германия не заинтересована в Финляндии политически и не оккупирует какой-либо части финской территории. Транзитные же перевозки войск будут закончены в течение ближайших дней. После этого новые эшелоны с войсками посылаться не будут.
   "Советская позиция в этом вопросе мне что-то не совсем понятна, - неожиданно объявил Гитлер. - В связи с этим возникает очень важный для Германии вопрос: намерена ли Россия начать новую войну против Финляндии?"
   Захваченный прямым вопросом врасплох, Молотов уклончиво ответил, что все будет в порядке, если финское правительство откажется от своего двусмысленного отношения к СССР.
   Другими словами, Молотов честно ответил Гитлеру, что война неизбежна, поскольку в Секретном протоколе речь шла не о Карельском перешейке, а о всей Финляндии.
   Фюрер все правильно понял. Он начал путано рассуждать о возможности вмешательства Англии и даже Соединенных Штатов в советско-финский конфликт, что заставит и Германию проявить активность...
   Но Молотов был в ударе, и, выполняя приказ Сталина о непременном захвате Финляндии, что было для вождя вопросом чести, а не выгоды, видимо, прослушал недвусмысленное предупреждение Гитлера о вмешательстве Германии в случае вспышки новой советско-финской войны.
   "Я не понимаю, - с отчаянием произнес он, - почему Россия должна откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год". В конце концов, германо-русское соглашение не содержало каких-либо ограничений во времени и в пределах своих сфер влияния ни у одной из сторон руки не связаны.
   Видя, что Молотов так и не понял сути его предыдущего ответа, Гитлер повторил, что на Балтике не должно быть более никакой войны.
   Все более раздражаясь, Молотов ответил, что он не понимает боязни немцев относительно того, что на Балтике может разгореться война. В прошлом году, когда международная ситуация для Германии была хуже, чем сегодня, Германия не поднимала этого вопроса.
   С трудом сдерживаясь, Гитлер, в чьем голосе уже проскакивали зловещие визгливые нотки, сказал, что он тоже немного разбирается в военных делах и считает очень вероятным, что в случае новой русско-финской войны, Соединенные Штаты получат плацдарм и в Финляндии, и в Швеции.
   Он помолчал, а потом вдруг спросил Молотова с издевкой: "Объявит ли Россия войну Соединенным Штатам, если те вмешаются в результате нового конфликта с Финляндией?"
   "Этот вопрос не является актуальным", - сердито буркнул Молотов.
   Гитлер захихикал: "Когда он станет актуальным, принимать решение будет уже слишком поздно".
   "Да никто и не собирается воевать на Балтике", - зло огрызнулся нарком.
   "Ну и чудесно, - обрадовался фюрер. - Тогда все будет в порядке, и будем считать, что наша дискуссия носила исключительно теоретический характер".
   Гитлер откинулся в кресле, прикрыл глаза и дал рукой знак Риббентропу. "Суммируя вышесказанное, - начал Риббентроп, - можно прийти к следующим выводам:
   Финляндия остается в сфере влияния России, и Германия не будет содержать там войск.
   Фактически вообще нет причин для того, чтобы делать из финского вопроса проблему. Следовательно, если смотреть на вещи реалистично, никаких разногласий между Германией и Россией нет".
   "Так что нам не о чем спорить, - миролюбиво заметил Гитлер, - поскольку обе стороны согласны в принципе, что Финляндия входит в сферу влияния России".
   Фюрер подчеркнул, что после покорения обанкротившейся Англии будут разделены ее гигантские всемирные владения в 40 миллионов квадратных километров.
   Все страны должны прекратить все разногласия между собой и сосредоточиться исключительно на разделе Британской империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.
   Молотов ответил, что главным является урегулирование германо-советского сотрудничества, к которому позднее могут подключиться Италия и Япония.
   Как бы не слыша того, что сказал Молотов, Гитлер заговорил о том, что будущие шаги будут нелегки, и подчеркнул в этой связи, что Германия хочет создать всемирную коалицию заинтересованных держав, которая объединит всех желающих получить выгоду от обанкротившегося британского хозяйства.
   Молотов ответил, что он бы желал поговорить о более близкой к Европе территории, точнее - о территории Турции. Как черноморская держава, Советский Союз связан с несколькими странами. Поэтому Советский Союз выразил свое недовольство Румынии в связи с тем, что последняя приняла гарантии Германии и Италии без консультаций с СССР.
   Гитлер пожал плечами.
   Затем Молотов заговорил о проливах, отметив, что они являются историческими воротами Англии для нападения на Советский Союз. В связи с этим он, Молотов, хочет прямо спросить фюрера, как посмотрит Германия на предоставление СССР Болгарии, расположенной к проливам ближе всех, а также гарантий на точно таких же условиях, на которых Германия и Италия дали их Румынии, то есть с вводом войск и с арендой военно-морских баз. Советский Союз хотел бы получить на это согласие Германии, а также, если возможно, Италии.
   Это было что-то новое. Разведка смутно докладывала, что Сталин уже нацелился на Болгарию, как на следующую жертву, но то, что СССР официально попросит на это согласие Германии, ни Гитлер, ни Риббентроп не ожидали.
   Гитлер резко ответил, что германские и итальянские гарантии Румынии были основой того, что склонило Румынию уступить России Бессарабию без борьбы. Что же касается вопроса о русских гарантиях Болгарии, то если СССР хочет предоставить эти гарантии на тех же условиях, что и германо-итальянские гарантии Румынии, прежде всего возникает вопрос о том, запрашивала ли о таких гарантиях сама Болгария? Просил ли об этом Сталина царь Борис? Он, фюрер, ничего не знает о подобных запросах Болгарии.
   Кроме того, он, конечно, должен узнать мнение Италии, и только после этого сможет сделать какое-либо заявление. Сейчас же его больше интересует вопрос, считает ли Советский Союз, что он сможет в достаточной степени гарантировать свои черноморские интересы в случае пересмотра Конвенции в Монтре?
   Молотов пояснил, что Советский Союз хочет гарантировать себя от удара со стороны проливов не только на бумаге, но и на деле, и он уверен, что СССР сможет достичь с Турцией договоренности. Поэтому он снова хочет вернуться к вопросу о советских гарантиях Болгарии.
   "Болгария вас просила о гарантиях или нет?!" - заорал Гитлер.
   Молотов понял, что вывел Гитлера из себя, а потому пояснил, что он просит фюрера не об окончательном решении, а лишь высказать свое мнение по этому вопросу.
   Гитлер ответил, что ни при каких обстоятельствах он не может занять определенной позиции, пока не поговорит с дуче, так как для Германии этот вопрос второстепенный...
   На этом месте Гитлер прервал выступление и обратил внимание присутствующих на позднее время, сказав, что ввиду возможных воздушных атак англичан лучше закончить переговоры сейчас, поскольку основные вопросы уже достаточно обсуждены. Вечером он будет занят другими делами, и завершит переговоры рейхсминистр Риббентроп.
   Все встали из-за стола. Прощальные рукопожатия, усталые и не очень искренние улыбки. Гитлер - гостеприимный хозяин - проводил Молотова по анфиладам комнат и переходов до самого выхода во двор. Перед тем как попрощаться с предсовнаркома, Гитлер сказал: "Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Он войдет в историю как великий человек. Да и сам я рассчитываю войти в историю. Поэтому естественно, чтобы два таких политических деятеля, как мы, встретились лично..."
   Прощание с Гитлером получилось неожиданно теплым. Непрерывно сверкали вспышки, стрекотали кинокамеры. Оба с удовольствием и готовностью позировали, понимая, что делают историю: впоследствии эти фотографии попортят Молотову немало крови и почти полстолетия будут считаться в СССР секретными...
   Кабинет Риббентропа, хотя и значительно меньший, чем Гитлера, был обставлен с роскошью: узорчатый паркетный пол, отражающий все предметы, вазы из бронзы и фарфора, старинные картины и гобелены, тяжелые парчовые портьеры.
   Риббентроп пригласил Молотова и Деканозова к стоявшему в углу круглому столу и заявил, что в соответствии с пожеланиями фюрера было бы целесообразно подвести итоги переговоров. Риббентроп едва успел сказать, что он набросал некоторые предложения германского правительства, как вдруг пронзительно завыли сирены воздушной тревоги. С двух сторон на столицу Рейха заходили английские бомбардировщики. В кабинете воцарилось напряженное молчание. За окном залаяли зенитки, где-то поблизости раздался глухой удар, в высоких окнах задрожали стекла.
   Лицо Риббентропа исказила судорога. В глазах рейхсминистра так и светилось: "Боже, покарай Англию!" Пересилив себя, Риббентроп нарушил тягостное молчание за столом: "Оставаться здесь небезопасно. Спустимся вниз, в мой бункер. Там будет спокойнее..."
   Возобновив в убежище столь бестактно прерванную англичанами беседу, Риббентроп заявил, что хочет изложить господину Молотову свой взгляд на перспективы политики сотрудничества. Главное - это вопрос о развитии отношений стран Тройственного пакта - Германии, Италии и Японии - с Советским Союзом.
   Если Советский Союз придерживается той же точки зрения, он, Риббентроп, считает, что конечной целью должно стать соглашение между державами Тройственного союза и Советским Союзом. Он набросал проект этого соглашения.
   Тут Риббентроп вынул из кармана листок и монотонным голосом прочел его содержание:
   "Правительства государств Тройственного пакта - Германия, Италия и Япония, с одной стороны, и правительство СССР, с другой стороны, движимые желанием учредить в своих естественных границах порядок, согласились в следующем:
   Статья 1. В Тройственном пакте от 27 сентября 1940 года Германия, Италия и Япония согласились всеми возможными средствами противостоять превращению войны в мировой конфликт и совместно сотрудничать в деле скорейшего восстановления мира во всем мире... Советский Союз заявляет, что он одобряет эти цели и, со своей стороны, решает совместно с Тремя державами выработать общую политическую линию.
   Статья 2. Германия, Италия, Япония и Советский Союз обязуются уважать естественные сферы влияния друг друга...
   Статья 3. Германия, Италия, Япония и Советский Союз обязуются не входить в блоки государств и не придерживаться никаких международных блоков, направленных против одной из Четырех держав..."
   Этот договор, пояснил Риббентроп, предполагается заключить на 10 лет. Сам договор будет, естественно, гласным, но со ссылкой на него может быть заключено секретное соглашение, определяющее территориальные интересы Четырех держав. Центр тяжести территориальных интересов Германии, без учета тех территориальных изменений, которые произойдут в Европе после заключения мира, находится в Центральной Африке. Центр тяжести территориальных интересов Италии, без учета тех территориальных изменений, которые произойдут в Европе после заключения мира, находится в Северной и Северо-Восточной Африке. Интересы Японии должны быть уточнены по дипломатическим каналам. Центр тяжести интересов Советского Союза предположительно лежит южнее территории Советского Союза в направлении Индийского океана...
   Германское правительство будет приветствовать готовность Советского Союза к сотрудничеству с Италией, Японией и Германией.
   Поэтому созыв конференции министров иностранных дел Германии, Италии и Японии для подписания подобного соглашения становится основной целью. Кроме того, он хотел бы сказать господину Молотову следующее:
   Как известно господину Молотову, он, Имперский министр иностранных дел, всегда проявлял особую заинтересованность в отношениях между Японией и СССР. Он бы очень хотел, чтобы господин Молотов сообщил ему, в каком состоянии эти отношения находятся в настоящее время.
   О Японии мы не очень беспокоимся, сказал Молотов. Существуют надежда и уверенность, что теперь СССР и Япония добьются большего прогресса на пути к взаимопониманию. Отношения с Японией всегда были сложными противоречивыми. Тем не менее, сейчас есть надежные перспективы для нахождения взаимопонимания.
   А вот что касается Турции, резко меняет тему Молотов и начинает говорить более жестко, то Советский Союз предполагает, что прежде всего должна быть достигнута договоренность о проливах. Германия и Советский Союз согласились с тем, что Конвенция, заключенная в Монтре, потеряла какой-либо смысл.
   Вопросы, которые интересуют Советский Союз на Ближнем Востоке, продолжал Молотов, касаются не только Турции, но и, например, Болгарии, о чем уже подробно говорилось с фюрером.
   В этот момент погас свет. Вскоре он зажегся, мигнул, снова погас и вновь зажегся. Налет англичан продолжался уже более полутора часов, вынудив высокие договаривающиеся стороны отсиживаться в бомбоубежище.
   Риббентроп несколько смущенно извинился и ответил, что у него нет никаких комментариев относительно болгарского вопроса, кроме тех, которые господину Молотову уже были высказаны фюрером. У Германии, как уже неоднократно подчеркивал фюрер, нет территориальных интересов на Балканах. И вообще это вопрос второстепенный. Уже говорилось много раз, что основной вопрос заключается в том, готов ли Советский Союз и в состояния ли он сотрудничать с нами в деле ликвидации Британской Империи [30] .
   Поэтому и хотелось бы, чтобы господин Молотов прокомментировал поднятую перед ним проблему. И еще хочется напомнить господину Молотову, что тот должен ответить на вопрос, привлекает ли Советский Союз в принципе идея выхода к Индийскому океану.
   Молотов понял, что большего от немцев он не добьется, а потому, что случалось с ним весьма редко, позволил себе пошутить. Видимо, на него определенным образом повлияло бомбоубежище. "Поскольку немцы считают войну с Англией уже выигранной, - заметил он, - и, Германия ведет войну против Англии не на жизнь, а на смерть, мне не остается ничего другого, как предположить, что Германия ведет борьбу на "жизнь", а Англия - "на смерть".
   "Я вполне одобряю идею о сотрудничестве, - продолжал Молотов, - с той оговоркой, что стороны должны прийти к полному взаимопониманию".
   В этот момент на угловом столике зазвонил телефон: Риббентропа известили, что налет окончен. Он предложил подняться наверх, но Молотов отказался, заявив, что в бункере более уютно. Подали кофе. Прощание получилось на удивление простым и сердечным. Риббентроп извинился за "этих свиней-англичан", которые вечно появляются незваными с одной только целью "плюнуть в суп". Молотов рассмеялся, заметив, что нисколько не сожалеет о налете, так как благодаря ему имел исчерпывающую и сердечную беседу с Имперским министром иностранных дел.
   Все уже хотели разъехаться, но вновь раздался телефонный звонок. Риббентроп взял трубку, и его лицо вытянулось: на город шла новая волна английских бомбардировщиков.
  
  
  
  
   Глава 8. Политическая мастурбация
  
  
   Исключительная наглость англичан, заставивших высокие договаривающиеся стороны большую часть времени провести в бомбоубежищах, требовала быстрого и жестокого наказания.
   Как ни пытались немцы объяснить случившееся, из всех их объяснений вытекала совершенно нелогичная и даже довольно фантастическая картина: покойник устроил скандал как раз в тот момент, когда в Берлине главы советского и немецкого правительства обсуждали ритуал его похорон и отдавали предварительные распоряжения о разделе его имущества.
   Пока скорый поезд Берлин-Москва мчал через Европу обратно в Москву находящегося не в самом лучшем настроении Молотова, 400 немецких бомбардировщиков, появившись в предрассветном небе над английским провинциальным городом Ковентри, обрушили на него 400 тонн фугасных и 56 тонн зажигательных бомб, а также 127 парашютных мин, чтобы блокировать реку Эван, впадающую в Бристольский залив. Несмотря на то, что авиа- и автомоторные заводы, станкостроительные предприятия и другие военные объекты находились на окраине Ковентри, удар люфтваффе обрушился на исторический центр города и жилые районы. Был разрушен прекрасный собор XIV века, в огне оказался весь деловой центр города, погибли 600 человек, ибо, как пояснил на следующее Геринг, налет не преследовал никаких других целей, кроме как целей возмездия за налеты английских бомбардировщиков на Берлин в предыдущие дни.
   Англичане, сконцентрировавшие почти все силы ПВО в районе Лондона и своих аэродромов (главным образом, на юге страны), оставили провинцию фактически беззащитной от ударов с воздуха. Постепенно немецкая авиация, неся все увеличивающиеся потери, перестала штурмовать английские авиабазы, заменив их эффектными блицами над Лондоном. Но от этого потери меньше не стали. Перенос удара в английскую глубинку позволял минимизировать потери и в то же время продолжить громкую пропагандистскую кампанию на тему о блистательных победах немецкого оружия.
   Налет на Ковентри подтвердил это. Все самолеты, кроме одного, упавшего в море из-за отказа двигателя, вернулись на свои базы. Такого уже давно не было!
   Однако Гитлер выслушал радостный доклад рейхсмаршала с грустным и озабоченным выражением лица.
   - Поздравляю вас, Герман, - тихо сказал он, - я рад, что разработанная вами новая тактика дала столь блестящие результаты. Я надеюсь, что она себя оправдает.
   Хорошо и давно зная Гитлера, Геринг не нашелся что ответить. В поздравлениях фюрера явно звучала скрытая издевка. По дороге в свой штаб рейхсмаршал имел время подумать - так ли уж случайно Гитлер назвал Ковентри в качестве цели возмездия.
   В последнее время Гитлер, по свидетельству его ближайших сотрудников, стал любить одиночество. Он мог часами прогуливаться по парку, выгуливая свою любимую овчарку Блонди. Одно из строжайших требований, предъявляемых личной охране фюрера, было требование оставаться незамеченными. Чтобы фюрер их не видел и не отвлекался от своих мыслей. Даже тем, кто имел претензии на личную дружбу с фюрером, вроде Гесса, Геббельса, Шпеера и Гиммлера. И у Евы Браун давно уже пропала охота прорываться через адъютантов, если Адольф решил побыть один. Заглядывавшие время от времени в кабинет дежурные офицеры или лакеи (не пожелает ли фюрер стакан подогретого молока с пирожным) чаще всего видели его сидящим, подпирающим голову ладонью, с широко открытыми, почти не мигающими глазами, о чем-то думающим. Среди технического персонала полз слух, что таким образом фюрер общается с высшими силами, получая от них последние инструкции и заряжаясь космической энергией. Этот слух от техперсонала первыми узнали руководители партии и сделали вид, что об этом им известно давно. Известно было давно, но подобное поведение у Гитлера началось лишь с ноября 1940 года. Конечно, будучи романтиком, Гитлер покровительственно относился с всевозможным мистическим теориям, будь то теории Горбигера о космическом льде и высокой луне или гипотезы Гаусгоффера, расцвеченные цитатами из буддийских и тибетских учений, откуда фюрер чаще всего повторял: "В промежутке между сотворением и растворением Вишну-Геша покоился в собственной сущности, блистая спящей мощью среди семян будущих жизней". Правда, Гитлера иногда заносило и он почти по-ленински мог заявить, что "существует нордическая и национал-социалистическая наука, которая противопоставляется еврейско-либеральной науке". Иногда его заносило еще сильнее, когда он с блеском в глазах доказывал, что "так называемая земная поверхность, на которой мы все живем, на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы живем внутри, как мухи в колбе". Неизвестно, шутил ли Гитлер и был неправильно понят теми, кто его услышал, либо действительно начитался разной горбигеровской фантастики, но именно это увлечение фюрера привело к тому, что сегодня, 16 ноября 1940 года, его настроение было напрочь испорчено.
   Как-то он обсуждал эту теорию в присутствии Гиммлера и Гесса, которых так же, как и его, доктор Гаусгоффер учил мыслить самыми невероятными парадоксами. Неожиданно встал вопрос, а не проверить ли все это на практике? Гитлер согласился, что если бы существовал способ доказать подобную теорию, то это бы сокрушило все предыдущее человеческое мировоззрение, показав всему миру, что именно национал-социализм открывает человечеству дорогу в еще неведомое будущее.
   В детали Гитлер не вдавался, а оказалось, что его друзья не бросали слов на ветер. В одной из секретных лабораторий Рейха были созданы первые радиолокационные станции, предназначенные для системы ПВО страны. Гесс и Гиммлер посчитали, что именно с их помощью легче всего и будет доказать теорию фюрера. Если земля не выпуклая, а вогнутая, то ближе всего к стенкам "колбы" подходят те места, которые принято считать арктическими и антарктическими. Достаточно доставить радары на высокую полярную широту, и они немедленно "прощупают" своими лучами стенки "инкубатора". Местом эксперимента был выбран полярный остров Ян-Майен, куда под конвоем двух эсминцев высадили секретную экспедицию во главе с доктором Рудольфом Францем. Доктор Франц был единственным человеком, посвященным в истинную цель экспедиции. Всем остальным сказали, что с помощью завезенной на остров аппаратуры будет осуществляться слежение за английскими кораблями в Скапа-Флоу. Именно в эту последнюю версию и поверила английская разведка, поскольку не успели ученые развернуть свою аппаратуру, как у острова появился английский линейный крейсер "Ринаун", одним своим грозным силуэтом заставив быстро ретироваться немецкие миноносцы. Под прикрытием "Ринауна" англичане высадились на острове и взяли в плен всю экспедицию вместе со сверхсекретной аппаратурой [31] .
   Но мало того, ни Гиммлер, ни Гесс не удосужились даже доложить об этом Гитлеру. Он узнал все от своего военно-морского адъютанта капитана 1-го ранга Путткамера!
   Гитлер давно ловил себя на мысли, что Гесс, тот самый Гесс, с которым они еще в веймарской тюрьме поклялись в вечной дружбе, начал его раздражать. Главным образом своими выходками, на которые он не только не получал разрешения, но даже не брал на себя труд ставить о них в известность самого Гитлера. Например, Гитлер совершенно случайно узнает, что Гесс берет уроки полетов на новейшем истребителе "Мессершмит-109". Зачем? "Мой фюрер, - ответил Гесс, - идет война. И не исключено, что, может быть, мне лично придется защищать небо Германии, безопасность которого вы так опрометчиво доверили Герингу". "Я нисколько не удивлюсь, - откровенничал Геринг в кругу своих штабных офицеров, - если однажды узнаю, что этот злобный гусь перелетел к противнику". Рейхсмаршал никогда не претендовал на роль пророка, а мог бы им стать...
   Вот и сейчас, спрошенный, кто ему разрешил забрасывать на Ян-Майен экспедицию с секретной аппаратурой, Гесс, не моргнув глазом, потребовал стенограмму и на основании ее расплывчатых формулировок доказал, что в тексте звучит совершенно четкий приказ фюрера провести подобную экспедицию.
   - Так почему, Гесс, - потирая рукой горло, хрипло спросил Гитлер, - вы ничего не доложили мне о результатах экспедиции?
   - Я считал, мой фюрер, - сухо ответил Гесс, - что доложить об этом обязано было командование военно-морских сил. Ведь вся экспедиция организовывалась для нужд флота, и флот взял на себя обеспечение безопасности этого предприятия.
   Ну конечно. Капитан 1-го ранга Путткамер и доложил об этом. Ведь именно он представляет при фюрере флот Германии. Обычно Гитлер со своими старыми друзьями и соратниками был очень отходчив. Наорет, бывало, потом сам обнимет со слезами на глазах, скажет что-нибудь вроде: "Старый товарищ (Альтер геноссе), дружище", и инцидент считал исчерпанным. И с Гессом сколько раз уже такое случалось. Но тут Гитлер понял, что в последнее время Гесс стал так его раздражать: у того появилась привычка при каждом удобном случае в разговорах с Гитлером обязательно, как бы случайной фразой, подставить кого-нибудь под гнев фюрера. То Геринга, то Бормана, то доктора Тодта, то руководителя Гитлерюгенда Шираха, то любимца Гитлера Шеера, то гроссадмирала Редера. Последнего особенно часто. Гитлер даже как-то поинтересовался, не хочет ли Гесс сам занять место главнокомандующего военно-морскими силами? Гесс сухо отказался, заявив, что у него, как у заместителя фюрера по партии, своих дел по горло.
   Но Гитлер хорошо знал, что происходит с его старым другом. Секретные осведомительные сводки, составляемые для него 6-м управлением (СД) службы безопасности, говорили, что Гесса выбила из колеи продолжающаяся война с его любимой Англией. Он не стесняясь называет эту "братоубийственную войну двух германских нордических народов" безумием, спровоцированным евреями настолько явно, что он, Гесс, не понимает, как фюрер мог на такую провокацию поддаться? Если войска рейха вторгнутся в Англию, это будет означать конец цивилизации германских народов и полное торжество мирового еврейства. Не понимает дружище Рудольф, что Англия и ее огромная империя сама по себе есть продукт мирового еврейства еще с тех пор, как королева Елизавета-девственница разрешила свободное строительство синагог в своих владениях, быстро сокрушив таким простейшим способом Испанию и основав заокеанскую колонию. Колония, названная в ее честь Вирджиния (Девственница), стала зародышем Соединенных Штатов, где в 1588 году вместе с первой пуританской деревянной церковью была построена каменная синагога...
   Далеко смотрела великая королева-девственница. Что было бы с нынешней Англией, если бы не существовало Соединенных Штатов? Могла бы она в одиночку противостоять Германии и столь гордо и нагло отвергать все искренние мирные предложения?
   Гитлер очень надеялся, что на выборах 1940 года Соединенные Штаты наконец выберут нового президента, с которым хоть как-то удастся договориться и он не будет проводить столь откровенно антигерманскую политику, как Франклин Рузвельт. Тем более что тот уже отсидел в президентском кресле два полных срока, но тем не менее выдвинул свою кандидатуру на третий срок - небывалое событие в истории Америки! Не слишком ли много для инвалида с парализованными ногами?!
   По приказу Гитлера Германия тайно израсходовала более 10 миллионов долларов в поддержку главного соперника Рузвельта, кандидата от Республиканской партии Уэнделла Уилки. Вся избирательная кампания Уилки строилась на обвинении Рузвельта в том, что тот, уже почти не маскируясь, втягивает Соединенные Штаты в войну на стороне Англии. Он разоблачал Рузвельта как поджигателя войны, пугал американцев предупреждениями о том, что голоса, отданные Рузвельту, превратятся в деревянные кресты для их сыновей, мужей и братьев. Срывая голос на митингах, Уилки кричал, что "в случае победы Рузвельта мы не позднее чем через пять месяцев окажемся вовлеченными в иностранную войну".
   Это действовало на людей, но что самое странное, Рузвельт и не пытался опровергнуть своего соперника. Напротив, стержнем своей предвыборной программы он сделал призыв к американцам не менять опытного президента и его "сыгранную" команду на новичка в такое грозное и неопределенное время, когда полыхающая в Европе война в любой момент может своим огнем опалить и Соединенные Штаты. Институт Галлапа предрекал ему поражение, и Гитлер искренне надеялся, что именно так и произойдет.
   Но так не произошло. Рузвельт победил, и его заявления сразу после прошедших 6 ноября президентских выборов не оставляли сомнений в курсе его будущей политики: в первый же удобный момент встать рядом с Англией в борьбе против Гитлера. Не против Германии, а именно против Гитлера. Немецкая разведка, весьма вольготно чувствующая себя на территории Штатов (ФБР следит за ними, но никого не задерживает из-за мягкости законов мирного времени в США. В первый же день войны вся немецкая разведсеть в США будет ликвидирована), сообщает интересные подробности. До сих пор за весь поток грузов, что хлынул с начала войны из США в Англию, англичане платили наличными, и теперь в отношении долларовых ресурсов Великобритания стояла на грани банкротства. Было очевидно, что Англия не могла бы продолжать борьбу, не получая поставок из США. Но по американскому закону "плати наличными и вези сам" она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами. И вот Рузвельт, чуть ли не на следующий день после своего третьего избрания в президенты, если верить разведке, сообщил: "Мы предоставим англичанам все необходимое для ведения войны в аренду или взаймы".
   Рузвельт употребил английское слово "лендлиз", и до Гитлера тогда не дошел весь зловещий смысл этого вполне мирного слова.
   Но он хорошо понял, что его надежды на быстрое истощение Англии несбыточны, а ждать, когда истощатся Соединенные Штаты, глупо.
   Схема для Гитлера была ясной: за Черчиллем встал Рузвельт, о чем он не подумал в сентябре 1939 года, а за Рузвельтом стоят евреи. А это значит, что он будет в любой момент иметь Соединенные Штаты в качестве противника в войне, отлично понимая, что такую войну, где в союзе выступают Англия и США, ему никогда не выиграть. Хотя ее как-то можно будет свести вничью, если страну не охватит паника, как в 1918 году.
   Летом этого года, когда армия наступала во Франции, сокрушив Париж и сбросив в море английский экспедиционный корпус, Гитлер, находясь в своей ставке на франко-бельгийской границе, принял там американского журналиста, корреспондента нью-йоркской газеты "Джорнел Америкен" Карла фон Вейганда. Это был очень необычный поступок. Гитлер вообще не любил давать интервью, в ставке же этого не делал никогда. В течение всей кампании ни один журналист не мог пробиться не только к самому Гитлеру, но даже к его пресс-секретарю Дитриху. Но Вейганда в штаб-квартиру фюрера привел Риббентроп по просьбе самого Гитлера. Состоялась продолжительная беседа. На следующий день Гитлер внимательно прочел весь текст интервью, чего раньше тоже никогда не делал. Это было своего рода обращение к Соединенным Штатам - по его мнению, логичное и впечатляющее. Он просил американцев заниматься Америкой, а Европу предоставить европейцам. Он особо подчеркнул, что не собирается и не хочет уничтожать Британскую Империю. Он хочет только мира. Однако это заявление не произвело ни на кого в Америке особого впечатления и прежде всего на Рузвельта, который назвал его "разглагольствованием гангстера над трупом своей жертвы в надежде произвести впечатление на присяжных будущего суда, который неизбежен".
   Каждое утро Гитлер ждал каких-нибудь новых сюрпризов от Рузвельта. В портах Германии и оккупированных ею стран стояло немало торговых судов под звездно-полосатым флагом. Гитлер ждал сообщения, что какое-то американское торговое судно взлетело на воздух в одном из немецких портов вместе со всей командой. Он ясно представлял себе шапки американских газет, требующих немедленного возмездия, скорбное лицо президента, подписывающего Акт о Войне, и злорадные еврейские ухмылки вокруг него.
   Боялся ли он этого? О нет! Пусть Америка вступает в войну против него, пусть все рушится, как в "Гибели богов" Вагнера.
   Бесило не это. Бесило то, что он ясно видел угрозу, но ничего не мог предпринять, чтобы ее предотвратить. 28 сентября этого года Рузвельт протащил через Конгресс закон о воинской повинности и получил 4 миллиарда 800 миллионов долларов "на программу оборонительных мероприятий", включающую строительство такого количества кораблей и самолетов, от которого захватывало дух. Недавно (8 ноября), выступая в Мюнхене, Гитлер вынужден был признать: "Что касается размеров производства в Америке, то их нельзя выразить даже в астрономических цифрах. Поэтому в данной области я не намерен конкурировать с Америкой". А если он не намерен конкурировать с Америкой в области производства вооружений, то в чем он вообще может конкурировать?
   Его конструкторы не в состоянии были создать серийную модель стратегического бомбардировщика, а Америка уже построила тысячи таких машин. Они уже тайно концентрируются в Англии, а в штабах разрабатывается концепция стратегических бомбардировок Германии и делаются все расчеты уничтожения всей германской промышленности в течение полутора-двух лет.
   Гитлер понимал, что это не простые угрозы. Англия в своей истории проиграла много сражений, но никогда не проигрывала войн. Особенно сейчас, когда за ее спиной все более ясно вырисовывается мощный силуэт Соединенных Штатов, не уязвимых ни для каких средств нападения, которыми обладает Гитлер. Нельзя сказать, что фюрер не прилагал никаких усилий, чтобы предотвратить угрозу Германии со стороны США. Сразу же после прихода к власти, сбитый с толку (как и многие другие) возможностями, предоставляемыми американской демократией, Гитлер был одержим идеей "германизации" Соединенных Штатов. Идея основывалась на том, что в любой энциклопедии можно было почерпнуть данные о проживании в США 30 миллионов человек немецкого происхождения. Чуть ли не половина того, что живет в самой Германии - 30 миллионов! Достаточно свергнуть правительство Соединенных Штатов, а для управления страной назначить гауляйтера - либо присланного из Берлина, либо из американцев немецкого происхождения. Именно это доказывал фюреру фанатик идеи "германизации" Америки и автор книги "Унзер Америка" ("Наша Америка") доктор Колин Росс. По его словам, эти 30 миллионов "представляют собой огромный резервуар "арийской" живой силы", готовой быть мобилизованной по приказу фюрера и образовать германскую армию на американской территории. Росс был уверен, что при условии правильной организации германские легионы сумеют вскоре осуществить успешный нацистский путч. Победный марш национал-социализма по Германии кружил головы, заставляя мечтать о мировой арийской революции. Гитлер благосклонно поддерживал Росса, а Геббельс, увлеченный этой идеей не меньше самого Росса, написал целую серию статей о неизбежной "германизации" Америки, легкомысленно заявляя, что "нет ничего легче, чем совершить кровавую революцию в Северной Америке... Ни в одной стране нет такого количества социальных и расовых противоречий". Как и их коллеги в Москве, нацисты не жалели денег на мировую революцию. Как по волшебству, в США начали возникать руководимые из Берлина организации американцев немецкого происхождения: "Лига друзей новой Германии", "Организация гитлеровской молодежи", "Союз германских девушек", "Служба порядка", "Северо-американский союз германских солдат" и тому подобное. Был назначен и гауляйтер - Эрнс Вильгельм Боле - молодой авантюрист, родившийся в Англии и выросший в Южной Африке, получивший позднее повышение "Гау-Ауслянд", т. е. ставший гауляйтером всех немцев, проживающих за границей Рейха. Действуя из своей берлинской штаб-квартиры на Тиргартенштрассе, 4, Боле энергично взялся за "нацификацию" всех немцев за пределами Германии. Выступая в 1935 году на нюрнбергском съезде нацистской партии, Боле поведал на весь свет:
   "Сейчас мы переживаем разгар борьбы за создание нацистской Германии за границей... Мы знаем лишь одно понятие - абсолютного немца, который всегда и везде остается немцем и только немцем. Это же делает его нацистом. Кровь должна быть сильнее паспорта!"
   Надо отдать справедливость Боле - его кипучая деятельность дала отличные результаты практически везде, кроме Соединенных Штатов. Наоборот, американское правительство использовало возможность внедрить через многочисленные нацистские организации свою агентуру практически во все структуры третьего рейха, включая Рейхсканцелярию и главное имперское управление безопасности.
   К концу 1940 года, когда в США был принят закон о воинской повинности и 5 сентября американское правительство передало англичанам 50 (пятьдесят) эскадренных миноносцев якобы в обмен на какие-то английские базы в Западном полушарии, в Берлине поняли, что к Соединенным Штатам нужно применять более простые и дешевые методы воздействия.
   12 сентября сильный взрыв потряс штат Нью-Джерси. Взорвался пороховой завод фирмы "Геркулес" в Кенвиле. Погибло 52 человека, 50 были тяжело ранены. Убыток исчислялся в несколько миллионов долларов.
   Это было как бы начало. Затем наступила пауза - в Берлине ждали результатов выборов.
   Когда же 5 ноября Рузвельта переизбрали президентом в третий раз и в Берлине все поняли, что пошли прахом их поистине титанические усилия и огромные деньги, президента США решили поздравить мощным салютом сразу нескольких диверсионных организаций.
   12 ноября 1940 года с разницей в 20 минут прогремели оглушительные взрывы на трех военных заводах в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания. В Вудбридже (штат Нью-Джерси) взрывами были уничтожены два заводских корпуса фирмы, выпускающей торпеды и средства связи для нужд флота США. В Эдинбурге (штат Пенсильвания) взорвался пороховой завод фирмы "Америкен сианамид энд кемикл корпорейшн", а в Алентауне (тоже в Пенсильвании) взрывом был уничтожен пороховой завод фирмы "Троян паудер". Погибло 16 человек, многие были ранены. Взрывы произошли в 8 часов, в 8 часов 10 минут и в 8 часов 20 минут утра. Комментируя эти события, военный министр Генри Стимсон отметил, что все это "наводит на мысль о тевтонской методичности".
   В тот же день, 12 ноября, таинственным образом рухнул мощный кран на судостроительной верфи в Сан-Франциско, а в городе Атланта (штат Джорджия) пожаром был уничтожен городской зал собраний, где временно складировалось военное имущество на сумму в миллион долларов.
   Диверсионная кампания, сменившая пропагандистскую, уже не ставила перед собой цели радикального изменения курса внешней политики Соединенных Штатов. Самим началом подобных акций немцы как бы признавали свое поражение, ставя перед своей агентурой более мелкие задачи - нанести потенциальному противнику максимально возможный урон еще до официального начала военных действий, приближая их с каждой новой диверсией и делая совершенно неизбежными.
   Пакт, заключенный 27 сентября между Германией, Италией и Японией, обязывавший их к совместным действиям, если какая-либо из этих держав подвергнется нападению со стороны государства, еще не участвующего в войне, был с совершенной очевидностью направлен против Соединенных Штатов, но служил малым утешением из-за полной никчемности итальянцев и азиатской ненадежности японцев [32] .
   Не говоря уже о том, что оба приобретенных Германией союзника были нищими, не знающими, по циничному выражению заместителя государственного секретаря США Саммнера Уэллеса, что они будут есть завтра и будут ли есть вообще.
   Теоретически Ось Берлин - Рим - Токио приобрела бы совершенно другой характер, если бы к ней удалось пристегнуть Москву. Тогда против англо-американского блока удалось бы создать столь мощную евроазиатскую коалицию с практически неограниченными экономическими и людскими ресурсами, что можно было бы не только не бояться американского шантажа, но и с самими Штатами (не говоря уже об Англии) говорить на лучше всего понимаемом всеми языке силы.
   В какой-то момент Гитлер сам искренне поверил, что Сталина удастся убедить присоединиться к пакту трех держав и принять участие в разделе мира, при котором СССР предназначалось преимущественно юго-восточное направление - Персидский залив, Ближний Восток, Индия. Так рекомендовали Гитлеру его советники, убедив, что именно эти регионы уже по меньшей мере 200 лет являются наиболее вожделенными для всех русских правителей, начиная с Екатерины II и кончая Сталиным.
   Делить мир после развала Британской империи по серьезному счету можно было только со Сталиным. Так уж сложилось, что больше просто не с кем. Ради этого можно было и отказаться от его, гитлеровской, очень туманно сформулированной "антибольшевистской миссии" и использовать Сталина для быстрого и эффективного развала Британской империи. Другими словами, использовать Сталина фактически для той же цели, для какой Сталин рассчитывал использовать Гитлера - для развала Британской империи и всей мировой капиталистической системы. Чего же хочет Сталин?
   1. Он хочет оккупировать всю Финляндию.
   2. Он хочет ввести войска в Болгарию.
   3. Он хочет распоряжаться турецкими проливами. Не владеть ими, а только их контролировать.
   В конце концов на все это можно было бы согласиться, пусть поэтапно, но лишь бы заполучить СССР в Ось.
   Если же Сталин, как следует из многих разведывательных сводок, ведет собственную дьявольскую игру, ожидая удобного момента для нападения на Германию, то следует выиграть еще хотя бы полгода, чтобы развернуть на восточных границах достаточно сил и превратить эти границы в сплошную линию фронта.
   Но тогда обстановка становится не просто критической, а катастрофической. Германия попадает в гигантские тиски между США и Англией на западе, и сталинскими ордами на востоке, лишаясь при этом фактически единственного источника стратегического сырья и материалов. Источника, благодаря которому удалось победно отвоевать первый год войны и накопить ресурсы еще года на полтора.
   Если Сталин из дружеского нейтрала превратится не в союзника, а в противника, то положение станет просто безвыходным. Это предопределит крушение всех планов фюрера и уничтожит Германию как государство.
   "Всем дипломатическим миссиям и службам.
   Берлин 15 ноября 1940 г.
   Беседы между германскими и советскими правительствами по случаю нахождения в Берлине Молотова велись на базе договоров, заключенных в прошлом году, и завершились окончательным соглашением обеих стран твердо и решительно продолжать в будущем политику, начало которой положили эти договоры. Кроме того, беседы послужили целям координации политики Советского Союза и стран Тройственного пакта".
   В том же духе было выдержано и советское "Коммюнике о переговорах В. М. Молотова с руководителями германского правительства", опубликованное в "Правде" от 15 ноября 1940 года:
   "Во время пребывания в Берлине в течение 12-13 ноября сего года Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный Комиссар Иностранных Дел т. В. М. Молотов имел беседу с рейхсканцлером г. А. Гитлером и Министром Иностранных дел г. фон Риббентропом. Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию..."
   18 ноября советская пресса опубликовала фотографии Молотова и Гитлера, снятые в здании новой Имперской Канцелярии. Лицо Молотова, как обычно, не выражало ничего. На лице Гитлера играла одна из его напряженных змеиных полуулыбок со смесью страха, раздражения и усталости, как (по словам "Нью-Йорк Таймс") у владельца сомнительного предприятия, к которому внезапно нагрянул налоговый инспектор. И только Риббентроп пытался казаться радостным, хотя у него это тоже плохо получилось.
   Товарищ Сталин тоже пребывал не в самом лучшем настроении. Вождя всех народов начали проверять на прочность собственные дети. Вообще неизвестно, имеет ли право вождь обзаводиться детьми, по крайней мере законными? Предыдущие "отцы нации" вроде Петра Великого и особо любимого Сталиным Ивана Грозного поимели от своих детей столько неприятностей, что могли бы послужить хорошим примером для грядущих поколений. В только что вышедшем в СССР фильме "Петр I", прокрученном в личном кинозале Сталина, на вождя особое впечатление произвели кадры убийства великим преобразователем собственного сына Алексея. У Ленина, как известно, законных детей не было. Была Иосифу Виссарионовичу еще покойным Ягодой подсунута справка, что один из сыновей Инессы, работающий в ЦК ВЛКСМ, распускает слух, что отцом его был сам Ильич. На это указывало и некоторое сходство с вождем мирового пролетариата, особенно подчеркнутое ранней лысиной, а также бородой и усами "а-ля Ильич". Сталин вникать не стал, а приказал ликвидировать, что и было сделано.
   У Гитлера детей тоже не было, ибо он постоянно повторял, что обручен с Германией.
   У Сталина же дети были - целых трое от двух жен: два сына и дочь.
   Первым преподнес сюрприз старший сын Яков, женившись на одесской еврейке Юлии Мельцер, что должно было поднять целую бурю в немецкой печати, не будь эта буря остановлена по личному указанию доктора Геббельса. Гнев вождя был страшен - в момент столь сложной игры с Гитлером заиметь родственницу-еврейку было равносильно крупному дипломатическому провалу. При других обстоятельствах при подобном гневе вождя полетело бы немало голов, но гнев, направленный на собственных детей, - это скорее гнев, направленный против самого себя, и результироваться может только в преждевременном инфаркте [33] .
   Не успел Сталин немного прийти в себя от этой истории, произошедшей в начале года, как в конце октября второй сын Василий, также не поставив отца даже в известность, женился на какой-то Галине Бурдонской, уверяющей, что она происходит от заблудившегося французского солдата наполеоновской армии. Делать снова было нечего. Пришлось даже разрешить молодым жить в Кремле. Василию была передана секретная рекомендация отца: чтобы его жена ради собственного благополучия не попадалась на глаза вождю.
   Вождь тоталитарного государства - это всегда не столько государственный деятель, сколько глава клана - семьи, и, естественно, он не желает, чтобы в "семью" попадали случайные люди, тщательно следя за "амурными" похождениями всех своих соратников-сообщников, дабы их вовремя пресечь. Не говоря уже о собственных детях, если уж ты столь легкомысленно ими обзавелся. Сталин уже с некоторым страхом поглядывал на свою четырнадцатилетнюю дочь Светлану, справедливо подозревая, что главные сюрпризы еще впереди [34] .
   Сидя в своем кабинете в Кремле, Сталин, как и Ленин, неизменно начинал свой рабочий день с просмотра "Правды". Усилиями Сталина, который был фактически главным редактором газеты, "Правда" превратилась в партийный официоз, в котором ни одно слово не печаталось без глубокой смысловой нагрузки. Дело было только в том, что "Правда" давно уже перешла на "новоречь", и порой расшифровать какую-нибудь заложенную в информацию мысль было сложнее, чем понять великий смысл откровений Шивы. Как раз во вчерашней "Правде" от 16 ноября было помещено очередное "Опровержение ТАСС", где с возмущением опровергалось сообщение какой-то неназванной американской газеты, что Япония предложила Советскому Союзу всю Индию в обмен на Восточную Сибирь.
   Смыслом этого трюка, по замыслу Иосифа Виссарионовича, было: во-первых, дать понять немцам, что мы Индию можем прибрать к рукам и без вас; во-вторых, дать понять немцам, англичанам и американцам, что у нас с японцами существуют такие тайные отношения, которые вам и не снились. И нам есть с кем перекраивать карту мира, поскольку, как известно, Индия Японии пока еще не принадлежат, а на Восточную Сибирь Япония давно зарится.
   План вооруженного захвата Индии Красной Армией существовал еще с ленинских времен и был составлен одним их наиболее блестящих стратегов, доставшихся большевикам в наследство от "проклятого" прошлого, генералом Брусиловым.
   Индией товарища Сталина было не удивить, равно, как и Персидским заливом. Удивить было нельзя и соблазнить тоже.
   Сталину нужна была Европа, поскольку, если она будет захвачена, всем этим экзотическим странам просто деваться будет некуда, кроме объятий Советского Союза, превратившись по методике идеологического отдела ЦК ВКП(б) в "братьев навек".
   Молотов вернулся в Москву вместе с Деканозовым, который представил Сталину аналитический доклад советского посольства в Берлине с прогнозированием политики Германии в обозримом будущем. В отчете, в частности, указывалось: "Привлечение СССР на сторону Германии является основой внешнеполитического плана Германии, нацеленного на быстрейшее победоносное окончание войны с Англией".
   Сталин поинтересовался у Молотова и Деканозова, каково их мнение относительно подобного вывода нашей берлинской резидентуры. Поскольку этот документ пришел по линии НКИДа, подобного вопроса можно было и не задавать: оба были совершенно согласны.
   Настроение Сталина улучшилось. Было приятно видеть, что Гитлер его боится. И правильно делает, что боится. Япония также вряд ли будет способна нам помешать.
   В общем и с Японией, и с Соединенными Штатами можно будет договориться. Но лучше всего, конечно, стравить эти страны друг с другом в борьбе за гегемонию в юго-восточной Азии и в бассейне Тихого океана. Японцам, конечно, никогда Америку одним не победить, как бы ни пыжились. Но и изнеженным американцам никогда не победить столь суровых и аскетических воинов, какими являются японцы. А потом уж мы посмотрим, кому из вас помочь первым стать "советской республикой". Ленин еще в 1917 году пророчествовал: "Вы знаете, что война между Америкой и Японией уже готова, она подготовлена десятилетиями, она не случайна; тактика не зависит от того, кто первый выстрелит". И уже почти готов план, как провести в жизнь очередное гениальное предвиденье великого вождя.
   Так будет лучше.
   Им тогда будет не до обсуждения действий Сталина.
   В принципе, решает Сталин, нет ничего страшного, если мы согласимся примкнуть к пакту трех держав. На тех условиях, конечно, которые товарищ Молотов уже изложил Гитлеру и Риббентропу. Но независимо от немецких предложений, мы должны начать давление на Болгарию и Турцию. Ввод войск в Болгарию и контроль над проливами должны стать ближайшей задачей нашей дипломатии. Пока дипломатии...
   Кабинетная работоспособность Сталина поражала современников. Горы бумаг, ежедневно доставляемых из секретариата и касающихся самых разнообразных вопросов жизни огромной страны, всегда возвращались либо с четкими резолюциями, либо в виде решений ЦК и СНК.
  
   "Совершенно секретно
   Постановление СНК СССР.
   5 ноября 1940 г.
   О комплектовании школ и училищ летчиков ВВС Красной Армии.
   Для обеспечения комплектования школ и училищ летчиков ВВС Красной Армии Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
   1. Обязать Центральный Совет Осоавиахима подготовить дополнительно для НКО в системе Осоавиахима 20 000 летчиков.
   2. Обязать Начальника Главного Управления Гражданского Воздушного Флота подготовить для НКО в системе ГВФ 10 000 летчиков..."
   В годы первой мировой войны Англия была вынуждена свернуть свою программу военного кораблестроения по одной простой причине: новые корабли, на которые были выделены средства, некем было комплектовать. Не хватало обученного личного состава. И вот Советский Союз столкнулся с аналогичной проблемой. Гигантская программа, находящаяся на личном контроле у товарища Сталина, а потому неукоснительно выполняемая, готова была к лету 1941 года обеспечить Военно-воздушные силы страны 150 тысячами боевых машин, но летчиков катастрофически не хватало.
   Сталин, обмакнув ручку в чернильницу, написал резолюцию: "т. Рычагову. Попытайтесь найти дополнительные резервы. И. Сталин".
   Не хватало не только летчиков. Масштабность развертывания вооруженных сил в стране привела к тому, что куда ни кинь - везде нехватка людей. Точно так же не хватает подводников, танкистов - особенно механиков-водителей, связистов, военных врачей - почти по всей номенклатуре военных специальностей.
   Это безобразие произошло из-за невыполнения на местах Постановления ЦК еще от ноября 1939 года, где всем обкомам, горкомам и райкомам (сельским) ВКП(б) предписывалось развернуть агитационную кампанию по замещению женщинами профессий, традиционно считавшихся мужскими. Никто из этого даже не делал особой тайны. По кинотеатрам страны потоком полилась кинохроника: бригада женщин-проходчиц на шахтах Кузбасса и Донбасса с кирками и отбойными молотками, молодые, задорные, красивые, кокетливые, хотя и перемазанные угольной пылью.
   Сталину особенно запомнился сюжет, как одна милая девчушка, поднявшись из забоя, переоделась и пошла выступать в балетной труппе самодеятельности. Как она порхала по сцене легко и непринужденно. Он даже хотел было пригласить ее в Кремль, но за делами забыл проконтролировать. Бригада женщин на лесоповале с пилами и топорами идет на работу, взяв повышенные обязательства, и поет песню: "Широка страна моя родная..." Волжское грузовое судно, укомплектованное одними женщинами от капитана до матроса-уборщика. Сталин даже консультировался с моряками: нельзя ли и на морских судах заменить экипажи женщинами? Нельзя, говорят. На море специфика другая, не справятся. Но ведь есть уже капитаны дальнего плавания - женщины. Щетинина, например. Это исключение. Врут, наверное. Консерваторы, блюдут традиции. Надо будет этим вопросом заняться как следует. В сельской местности много легче. Женщины в поле, женщины на фермах, женщины на тракторах. Одни женщины. По последней справке, за неполные 11 месяцев 1940 года из колхозов и совхозов без особого шума и огласки удалось изъять 760 тысяч мужчин до 30 лет. Тут, кажется, все в порядке. А в городах все на поверку оказалось сплошной показухой. Все эти женские пароходные, паровозные, шахтерские и лесорубные бригады - чистой воды эксперимент. Бригады существуют либо в одном экземпляре, либо вообще не существуют. Сталину подсовывают художественные фильмы за документальные. Был донос даже, что девушка-забойщица и девушка-балерина - разные люди, снятые в совершенно разных местах. Он обратил на это внимание товарищей. Товарищи глаза потупили, но твердо сказали: в промышленности женщинами можно заменить лишь неквалифицированную рабочую силу. Квалифицированных рабочих, товарищ Сталин, нужно готовить дольше, чем пилотов истребителя. "Можете меня расстрелять, - прямо заявил ему нарком авиационной промышленности Шахурин, - но ни одного рабочего высокой квалификации я вам не отдам даже в военное время". Расстрелять его, конечно, никогда не поздно, но товарищ Шахурин прав.
   Правда, был еще ГУЛАГ в качестве резерва рабочей силы. Сталин приказал предоставить ему справку о наличии заключенных. Берия долго с этим делом тянул, ссылаясь на то, что Ежов столько насажал - не разобраться. Пришлось Лаврентия спросить: не хочет ли он сам прогуляться в ГУЛАГ и посчитать там заключенных лет десять. На следующий день принес справку:
   "ГУЛАГ: наличие на 01.11.40 г. - 3 729 258 чел., спецлагеря НКВД: наличие на 01.11.40 г. - 4 475 504 чел. Итого 8,2 миллиона человек. В ожидании приговоров находятся примерно 2,8 миллиона человек, согласно Вашему указанию по разнарядке на 1941 год".
   11 миллионов человек отсиживаются по тюрьмам и лагерям, не участвуя вместе со всем народом в великом созидательном процессе.
   Он, Сталин, всегда считал это ненормальным. И несмотря на некоторое сопротивление товарищей, разрешил освободить много военных, особенно моряков.
   Секретная оперативная сводка, которую вместе со сводными цифрами предоставил ему Берия, показала, однако, что из находящихся в ГУЛАГе работают исключительно крестьяне, попавшие в лагеря главным образом по закону "семь-восемь" от 7 августа 1934 года за хищение социалистической собственности, и работяги с заводов, посаженные за то же самое плюс экономический саботаж. Они и составляют большую часть населения ГУЛАГа, работают на износ, многие мрут через месяц, но норму в целом выполняют. 58-я статья - разные болтливые интеллигентики - работает, но толку от нее мало. Мрут, а производительности почти никакой. Конечно, работать - это не языком болтать. Надо было всем давать "десять лет без права переписки" и не тратить на них народные средства. Добрую треть находящихся в зонах составляют уголовники.
   Эти вообще не работают - уголовный "закон" работать запрещает. Зачем же таких людей держать в лагерях, если они все равно не работают? Сталин поговорил с Берия, Меркуловым и другими знающими товарищами и решил провести смелый социальный эксперимент: предложить уголовникам искупить свою вину перед Родиной службой в армии. Сформировать из них дополнительные воинские контингенты и бросить их в бой под командованием лагерников-командиров, которых еще достаточно за колючей проволокой. Кстати, многие уголовники ранее уже служили в армии, так что с их обучением не возникнет больших проблем. А свои уголовные привычки они смогут проявить при общении с местным населением тех стран, которые окажутся на пути "пролетарских батальонов".
   Некоторые товарищи сомневались в целесообразности подобного мероприятия. При столкновении с открытой опасностью уголовники склонны впадать в истерику и панику. А паника заразительна. Ничего, на этот случай будут созданы спецчасти НКВД, которые уже хорошо показали себя во время зимней войны с финнами.
   Военные, чувствуется, не были убеждены до конца, но возражать, естественно, не осмелились. Более того, генерал Мерецков предложил за счет пополнения армии уголовниками часть общевойскового личного состава переучить на танкистов, летчиков, подводников.
   Идея показалась перспективной. Но пока все это были проекты. Конечно, вспомнил он об уголовниках не от хорошей жизни. С удовольствием бы обошелся без них, но еще маршал Шапошников ему объяснил, что существует критическое число призванных под ружье - не более полутора процентов от числа дееспособного мужского населения. Иначе начнет разваливаться промышленность и вообще вся экономика. Поэтому необходимо создать не менее важные, чем армейские резервы, резервы трудовые. Желательно из лиц допризывного возраста, т. е. из подростков.
   Ленин, конечно, намудрил со своим лозунгом "Учиться, учиться и учиться". Все предпочитали учиться, никто не хотел работать. Ну конечно, не так чтобы никто. Но все это было до безобразия предоставлено на свободный выбор. Хочешь - иди в вуз, хочешь - в училище (а их за последние годы стало видимо-невидимо на любой вкус), хочешь - на завод. На завод, разумеется, шли в последнюю очередь. Подобная практика была настолько явно порочной, что дольше не могла быть терпимой. В октябре 1940 года был опубликован указ "О государственных трудовых резервах", а товарищу Сталину представлен проект положения о создании "Главного управления трудовых резервов". Управление должно подчиняться непосредственно Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу Молотову.
   В ведение Управления передается 1551 учебное заведение. В эти заведения, именуемые ремесленными и фабрично-заводскими училищами, производится принудительный набор подростков мужского и женского пола в возрасте 14 лет. В проекте предлагалось сделать подобное обучение платным.
   Красным карандашом Сталин искромсал проект. Обучение бесплатное - дважды подчеркнул он, добавив "в сочетании с выполнением производственных норм". Мало того - "бесплатное питание и обмундирование". У Сталина была тяга к униформе не меньшая, чем у Николая I. Все в стране постепенно одевались в униформу: железнодорожники, речники, шахтеры, а теперь - подростки, на долгие годы получившие название "ремесленников".
   Сталин никогда не был идеалистом и романтиком. Он отлично понимал, что задуманная им военно-тюремная система подготовки "трудовых резервов" на принудительной основе вряд ли вызовет много энтузиазма как у самих подростков, так и у их родителей. Поэтому он собственноручно приписал тем же красным карандашом: "Предусмотреть уголовную ответственность за уклонение и побег", явно давая понять, что рассматривает всю систему "трудовых резервов" в качестве предбанника ГУЛАГа и РККА. И пометил - 10 лет. Это поймут все.
   "Совершенно секретно"
   "Постановление ЦК ВКП(б) О песне тт. Френкеля и Покрасса "Принимай нас, Суоми-красавица".
   ...Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю песни тт. Френкеля и Покрасса "Принимай нас, Суоми-красавица..."
   Сталин зачеркнул в постановлении слова "изъять из песенников", написал резолюцию: "До августа 1941 года" [35] .
   "Совершенно секретно.
   Постановление ЦК ВКП(б) о Временном изъятии куплета песни из кинофильма "Если завтра война".
   ...Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, с киноэкрана, со сцен и в строю следующего куплета песни т. Френкеля из кинофильма "Если завтра война":
  
  
  
   "Кто Родине нашей грозится войной,
   Тот будет сражаться со всею страной.
   Лишь землю родную затронет фашист,
   Станет танкистом любой тракторист".
  
  
  
   "Совершенно секретно.
   Постановление ЦК ВКП(б) о Временном изъятии слова "самураи" из песни "Три танкиста" в кинофильме "Трактористы".
   ...Временно до особого распоряжения заменить в песне "Три танкиста" в кинофильме "Трактористы" слова "самураи" словами "вражья стая" и только в таком виде исполнять песню по радио, с киноэкрана, со сцен и в строю, а также провести соответствующие исправления в песенниках".
   Ожидался приезд министра иностранных дел Японии Мацуока, на который возлагались большие надежды.
   "Совершенно секретно.
   Постановление ЦК ВКП(б) о Временном прекращении исполнения песни т. Когана "Мы еще дойдем до Ганга".
   ...Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю, а также исключить из песенников песню т. Когана:
   "А мы еще дойдем до Ганга,
   а мы еще умрем в боях,
   Чтоб от Японии до Англии
   сияла Родина моя!"
   Хороший комсомолец товарищ Коган. И ведь не в 1918 году эту песню сочинил, а в 1940-м. Сталин вздохнул и наложил резолюцию: "До августа 1941 года".
   Внутренние дела, заставляющие постоянно держать руку на пульсе огромной страны, не пропуская без своего ведома ни одной книги (некоторые смелые писатели шлют ему рукописи, желая иметь Сталина и только его своим редактором), ни одного фильма или театральной премьеры, ни одной песни и любого музыкального произведения, отнимают массу времени.
   Но это только часть (причем ничтожная часть) деятельности вождя всех народов. Он знает поименно коллегии всех наркоматов и когда нужно "устранить" не только самого наркома, но и любого начальника главка, управления, отдела и даже сектора, товарищ Сталин лично дает указание, кем того или иного можно (и нужно) заменить.
   Он знает в лицо и по фамилии всех конструкторов нового оружия, знает, чем они занимаются и что каждый из них обещал создать, в каком количестве и в какой срок.
   Он знает в лицо весь руководящий состав НКВД и НКО, а в генеральном штабе - всех вплоть до операторов.
   Он, возможно, один в стране (и во всем мире, конечно) знает не только псевдонимы, но и настоящие фамилии (с подлинными биографиями) всей советской заграничной агентуры, действующей по линии НКВД, ГРУ и НКИД.
   Есть вещи, о которых вообще никто пока не знает, кроме товарища Сталина, поскольку он мыслит глобально и на много лет вперед.
   Недавно Берия и Меркулов получили приказ развернуть целую сеть новых концентрационных лагерей, и все на Лубянке внутренне сжались от предчувствия новой волны массового террора. Сжались потому, что ни одна волна не миновала их самих. Но на этот раз Сталин думал о проблеме, над которой в 1940 году никто еще не только не задумывался, но и не представлял себе, что подобные вопросы можно ставить даже в виде проблематики. А вопрос был очень сложным: куда девать население Германии, Дании, Бельгии, Голландии, Франции, Италии, Испании, разных там Румыний, Венгрий и что там еще есть в Европе? Примерно треть предполагалось ликвидировать, треть - перевоспитать на месте, а треть - перевоспитать в СССР. Перевоспитать трудом в Сибири, Заполярье и Северном Казахстане. Задача была настолько глобальной, что о ней пока знал только Поскребышев. Остальные узнают в свое время" [36] .
   Были вопросы, которые до поры до времени не доверялись даже "Особой папке" Политбюро. "Особая папка" - это наивысшая степень секретности, существующая в Советском Союзе, и именно к этой папке перешел Сталин, покончив с мелкими делами [37] .
   "Особая папка.
   От 10 ноября 1940 г.
   Секретное постановление Политбюро
   О передаче в порядке помощи немецкий стороне клише и технологии для изготовления банкнот британских фунтов стерлингов..."
   Немцы с самого начала войны были охвачены идеей наладить производство фальшивых фунтов. Но даже немецкая педантичность и аккуратность не помогла. Опыта не было. Занималось у немцев этим многотрудным делом СД (VI-е Управление РСХА Вальтера Шелленберга), которое по линии созданного в январе 1940 г. "Общества дружбы НКВД - СС" [38] обратилось к СССР за "технической помощью". Сталин некоторое время колебался, а потом решил разрешить. Пусть побалуются. Мы в выигрыше окажемся в любом случае. Получится у немцев: пусть еще раз убедятся, что мы от них ничего не скрываем и помогаем, чем можем. Тем более и подорвать английскую экономику тоже совсем не плохо. Все равно вскоре все отберем обратно. А если при этом еще сообщить англичанам по секрету, какими немцы нехорошими вещами занимаются, то вообще возникнут комбинации, которые просто грех не использовать.
   Сталин наложил резолюцию: "т. Маленкову. Возьмите под свой контроль". Сегодня в "Особой папке" больше ничего не было, и Сталин перешел к изучению разведсводки. Сводки представлялись Сталину в трех папках - от НКВД, от ГРУ и в зеленой папке, где была оттиснута скромная надпись: "Секретариат ЦК". В последней папке были сведения от источников, которые лично докладывали вождю информацию.
   Разведсводки не сообщали, в принципе, ничего сенсационного. В основном шла компиляция из агентурных сообщений, в которых говорилось о подготовке немцев к окончательному сокрушению Англии.
   Во всех, кроме одного. Сталин побагровел. Публично он редко давал волю эмоциям, но тут, сидя один в своем кабинете, позволил себе громко выругаться.
   Из далекого Токио Рихард Зорге сообщал шифровкой от 18 ноября, что Гитлер задумал и осуществляет план нападения на Советский Союз. Никаких подробностей в сообщении не было.
   Рихард Зорге еще в 1938 году был разоблачен как агент-двойник, работающий на НКВД и на службу Вальтера Шелленберга. Вообще жизнь нелегала не поддается четкому анализу. Очень трудно понять, служит ли ему работа на немцев прикрытием для работы на СССР или наоборот.
   Однако советским разведчикам удалось добыть копии материалов, посланных Зорге немцам относительно положения на Дальнем Востоке и планов СССР относительно Японии. В материалах каждое слово было правдой. Зорге был коммунистом и членом НСДАП одновременно. Партийный билет ВПК(б) хранился на Лубянке, а золотой партийный значок со свастикой он носил на лацкане пиджака. С двойниками всегда нужно держать ухо востро, ибо они сами порой могут не осознавать, что являются двойниками. Еще Дзержинский предостерегал, что разведчик, долгое время пробывший за границей, становится жертвой так называемой "идеологической интоксикации" и, сам того не сознавая, начинает работать на противника с еще большим усердием, чем на своих. Поэтому, считал железный Феликс, разведчиков, даже самых ценных, надо время от времени отзывать домой и окунать в реальные ценности социализма. Поскольку выражение "реальные ценности социализма" являлись элементом "новоречи", Сталин, постоянно сверяя свой путь с "классиками", перевел это выражение как "сажать и ликвидировать", начав с самого Дзержинского.
   В 1937-38 гг., как известно, разведчиков десятками отзывали в Москву, и счастлив был тог, кто отделывался 20-ю годами лагерей. Большая часть была расстреляна. Наиболее умные - перешли к противнику. Что касается Зорге, то поскольку было доказано, что он "двойник", т. е. используется немцами как канал передачи дезинформации, то его решили пока и трогать. Ведь всегда интересно узнать то, в чем противник пытается вас уверить.
   Но не успели принять подобное решение, как товарищи, проникшие в святая святых английской разведки, сообщили, что Зорге, оказывается, работает еще и на англичан. Еще на англичан или в первую очередь на англичан? Этот вопрос был слишком сложным, а различить в докладах Зорге, где тут немецкая дезинформация, а где - английская, было уже чересчур сложно. Поэтому, чтобы он никому в Москве не морочил голову, было принято новое решение: отозвать его в Москву и расстрелять. Но Зорге в Москву не вернулся, а продолжал с завидным постоянством снабжать НКВД информацией, хотя давно числился в этой конторе "уволенным" [39] .
   На сообщение из Токио Сталин наложил резолюцию: "т. т. Меркулову и Фитину. Разберитесь, наконец, на кого работает этот тип?!"
   В тот же день, 19 ноября, еще не отправив немцам никакого ответа, Сталин приказал отправить болгарам нечто вроде ультиматума, составленного в возможно более мягких тонах, где предлагалось, как обычно, заключить договор "о дружбе и взаимной помощи" по образцу печально известных договоров с прибалтийскими странами. Советский Союз просил разместить на болгарской территории часть Красной Армии, развернуть в Варне военно-морскую базу Черноморского флота, и все это в обмен на финансовую, экономическую и, разумеется, военную помощь "в случае нападения на Болгарию третьей державы или группы держав". Как всегда, выходя на очередную жертву, Москва клятвенно заверяла Софию, что предложенный договор "ни в коем случае не затронет существующего режима (монархического! - И. Б .), независимости и суверенитета Болгарии".
   Отношения России и Болгарии всегда были сложными. Еще с тех времен, когда Россия уложила сотню тысяч своих солдат, чтобы создать Болгарское государство. Постоянно рвались дипломатические отношения, а в первую мировую войну именно Болгария сделала посмешищем все идеи русско-сербского панславянизма, вступив в войну против России на стороне Германии. Еще пуще отношения испортились после большевистского переворота, когда Болгария стала чуть ли не основной страной, давшей приют отступившей из России белой армии, став объектом самых злобных атак со стороны советского режима и ареной всевозможных провокаций со стороны Коминтерна.
   Увы, это была не осень 1939 года и даже не лето 1940-го. Уже приближался 1941-й год, и сталинские методы были хорошо известны в Европе, особенно в Восточной Европе, чтобы сработать так же четко, как и год назад. Четыре месяца, отнятые финнами, оказались невосполнимыми.
   20 ноября Сталин провел совещание, на котором присутствовали Молотов, Деканозов, Берия, Меркулов и Фитин. Павел Фитин был отобран мандатной комиссией ЦК для руководящей работы в органах НКВД в 1939 году, когда добрая половина штатных должностей на Лубянке оказалась вакантными. Ныне Берия и Меркулов рекомендовали его на должность начальника Иностранного Отдела НКВД (внешняя разведка). До него эту должность занимал Деканозов, но поскольку Сталину было угодно использовать Деканозова сначала на административном поприще (приведение Литвы в общее для всех советских республик состояние), а затем - на дипломатическом, то ИНО НКВД довольно длительное время оставался без начальника.
   Организационные вопросы Сталин, как правило, решал быстро, но тут что-то затянул, вызывая и у Молотова, и у Берия некоторую тревогу. Но все обошлось. Сталин быстро утвердил от имени Политбюро оба назначения: Деканозова - послом в Германии, Фитина - начальником ИНО НКВД. У всех отлегло от сердца, ибо бросалось в глаза, что вождь находится в очень хорошем расположении духа.
   Деканозов был первым из бывших руководителей внешней разведки, получивший статус "Чрезвычайного и Полномочного Посла". Его главной задачей, по мнению Сталина, являлось восстановление хорошей и надежной разведывательной информации из самого сердца Германии - Берлина. Поэтому на данном этапе он должен всячески подчеркивать дружеское отношение Москвы к Берлину и собирать информацию о планах Гитлера [40] .
   Главное - узнать точную дату начала высадки на Британских островах, заблаговременно предупредив об этом Москву для "проведения известных вам мероприятий".
   Товарищу Фитину, указал Сталин, следует приложить все усилия для восстановления нашей разведсети в Германии. В первую очередь в Германии на данном этапе. И во всех прочих странах. Подобная установка была дана еще в конце 1939 г. - вождь с укоризной посмотрел на присутствующих, - но дело движется медленно, без огонька.
   Все присутствующие подавили вздох. В 30-е годы, еще до прихода к власти Гитлера, тогдашний начальник ИНО (еще при ГПУ) Артур Артузов покрыл Германию такой паутиной своей агентуры, что, случись необходимость захвата Германии тогда (т.е. будь Советский Союз тогда к этому готов), Германия прямо в сетке из этой паутины была бы преподнесена товарищу Сталину. Но, увы. Артузов был расстрелян со всеми своими сотрудниками, резидентами и большей частью агентуры. Блестящий резидент в Германии Борис Гордон был отозван в Москву и расстрелян без суда и следствия по решению ОСО. Связь с германской агентурой пытались сохранить новые резиденты, но и они были либо расстреляны, либо посажены, либо до сих пор числятся пропавшими без вести. Более того, были расстреляны все сотрудники центрального аппарата ИНО, занимавшиеся Германией. Картотеки, секретные дела, шифры, явки, адреса либо пропали, либо были приведены в столь хаотическое состояние, что большую часть агентуры так и не удалось восстановить...
   Выполнение задач, поставленных Сталиным, оказалось делом нелегким, как и любое дело возрождения из пепла. Руководителем резидентуры в Берлине с 5 сентября 1939 года был назначен Амаяк Кобулов - человек в разведке неопытный, да к тому же - вздорный и кляузный. Попал он на эту должность по протекции своего старшего брата Богдана Кобулова, одного из заместителей Берия. Хотя беспредельная преданность Амаяка товарищу Сталину ни у кого, включая самого Сталина, сомнений не вызывала, о его деловых качествах в Москве не питали иллюзий, даже Берия и брат - Богдан, запретив ему лично встречаться с агентурой и прислав ему в заместители опытного и способного разведчика Александра Короткова. Александр Короткое, имея документы на имя Александра Эрдберга, начал восстанавливать агентурную сеть, начав с одного из ключевых информаторов - Арвида Харнака, известного под кличкой "Корсиканец". Однако в Москву в это время пришел сигнал, что во время "паузы", пока Москва упивалась собственной кровью, гестапо вычислило и перевербовало большую часть бывшей советской агентуры. В частности, самого Харнака, который и так был под подозрением, поскольку родился в США и был женат на американке немецкого происхождения, руководившей некогда кружком по изучению трудов Маркса, Ленина и Троцкого.
   В конце октября 1940 года Коротков был вызван в Москву, получив приказ временно заморозить все связи. В настоящее время он все еще находился в Москве, копаясь в архивных делах, где еще сохранились оперативные сводки о Харнаке, его окружении, их связях и была возможность профильтровки этих связей службой безопасности и военной контрразведкой Германии. Ему также формулируется задание: выяснить положение и роль сил, оппозиционных нацистскому режиму; проверить и в случае подтверждения детализировать информацию о военных планах Гитлера в отношении СССР; выяснить структуру и организацию германского хозяйственного управления в военное время, экономические расчеты в отношении средств ведения войны, особенно в случае ее затяжки и расширения, обеспечение Германии стратегическим сырьем и продовольствием.
   Все это Фитин доложил Сталину, подбадриваемый благосклонными кивками вождя. Вопреки своей привычке расхаживать по кабинету во время докладов, Сталин сидел за столом, внимательно слушал, посасывая потухшую трубку, особенно ему понравилось, что в сформулированном берлинской резидентуре задании, совершенно обходился вопрос о возможности войны между СССР и Германией. Подобные вещи ни одному разведчику знать не полагалось. Говорилось лишь о необходимости выяснить, что будет делать Германия в случае "затяжки и расширения войны".
   Далее вождь выслушал сообщение Берии и Меркулова по поводу выделения из НКВД Управления Госбезопасности в отдельный наркомат с назначением наркомом Меркулова.
   Стал хорошо знал Всеволода Меркулова [41] . Тот пришел в "органы" в 1921 году и до 1931 года десять лет последовательно отработал в ВЧК, ГПУ и ОГПУ. Затем Меркулов был переведен на "партийную работу" в Грузии и в 1938 году стал первым заместителем Берия, который и привез его в Москву. Основной задачей Меркулова, как и многих его коллег, было уцелеть или, вернее, выжить в тех нечеловеческих условиях, в которых в сталинские времена работали все спецслужбы. Да и не только спецслужбы. Простейшим способом выживания (но отнюдь не гарантированным) было придерживаться нехитрого правила "угадать, угодить, уцелеть". Сталину понравилась одна речь Меркулова на активе следователей госбезопасности, где тот заявил: "Рано или поздно произойдет схватка между коммунистическим медведем и западным бульдогом. Наша здоровая, социально сильная, молодая идея, идея Ленина-Сталина, выйдет из этой схватки победителем!" Сталину нравился Меркулов, в котором, как следовало из характеристики, сочеталась великая доброта к народу и почти звериная жестокость к его врагам. Тот факт, что Меркулов в день выкуривал по 40 папирос (две пачки), тоже говорил в его пользу. Сам заядлый курильщик, Сталин знал, что много курит тот, кто всего себя отдает делу без остатка, сгорая во имя идеи. Кроме того, Меркулов слыл интеллектуалом. Сталину однажды принесли написанный им сценарий из колхозной жизни. Вождь нашел его несколько примитивным, но великолепно идеологически выдержанным. Не говоря уже о том, что проситься в кресло наркома госбезопасности, зная, чем кончили все твои предшественники, даже не будучи наркомами, надо иметь достаточное мужество.
   Лаврентий, надо отдать ему должное, умеет подбирать людей. Пусть поработает на столь ответственной должности. Это был первый опыт деления огромного монстра НКВД на два наркомата: внутренних дел и госбезопасности. По штату нового наркомата "иностранный отдел" превращался в "иностранное управление", о чем давно шли разговоры. В самом деле, у армии Разведывательное Управление, а у чекистов - отдел. Дискриминация какая-то. Сталин считал претензии товарищей справедливыми и пообещал быстро решить эти вопросы.
   Затем Молотов доложил ему, что ответ немцам подготавливается, но он считает, что особенно с ответом спешить не стоит. Во всяком случае до ответа болгар и турок на наши "предложения". Отмечается большая дипломатическая активность немцев на Балканах. Венгрия именно сегодня присоединилась к странам "оси". Интенсивнейшим образом обрабатываются болгары и югославы.
   Внимательно поглядев на своих контрразведчиков и дипломатов, Сталин спросил: отмечена ли какая-нибудь утечка наших планов в Германии и повсюду?
   В план "Грозы", - успокоил вождя Берия, - посвящен столь узкий круг лиц, что никакая утечка просто невозможна. При расширении состава посвященных в план - утечка будет неизбежна. В Англии, - заметил Сталин, - определенные круги уверены, что выступление Советского союза против Германии неизбежно. Откуда у них эта уверенность? Не идет ли туда утечка? Разберитесь.
   На всех совещаниях разведчиков и дипломатов, которые проходили в присутствии Сталина, у людей возникала уверенность, что вождь знает гораздо больше тех, кто возглавлял разведывательные и контрразведывательные службы. Это наводило на мысль, что у Сталина была собственная разведывательно-информационная служба, докладывающая лично ему и настолько замаскированная в его аппарате, что о ней никто ничего не знал.
   21 ноября Сталин провел совещание с военными, вызвав к себе Тимошенко, Мерецкова и Голикова. Накануне вождь затребовал из "Особой папки" план "Грозы", присланный ему на утверждение в сентябре 1940 года, когда с минуты на минуту ожидавшаяся высадка немцев в Англии произвела некоторый переполох в советских штабах. Одни предлагали нанести удар только по Балканам, а на линии конфронтации с немцами - ожидать реакции Гитлера. Другие считали, что уж если начинать 1 октября, то глобально: с нанесением одновременного удара и на южном, и на центральном направлении. Все эти шарахания привели к тому, что план "Грозы" как бы разделился на два плана. Один предусматривал действия только на Балканах, а второй - против немцев в Польше и Восточной Пруссии. Общий план, предусматривавший действия на двух стратегических направлениях, был каким-то невнятным. Фактически повторялась старая печальная история, уходящая своими корнями аж в 1914 год, когда у царской России в результате многолетнего планирования так же развалился общий план. Один - предусматривал действия только против Австро-Венгрии, другой - только против Германии, что привело к разлому общего мобилизационного плана и плана стратегического развертывания и давало о себе знать постоянно вплоть до полного развала России в прошлой мировой войне. Сталин еще раз внимательно прочел документ:
   18 сентября 1940 года Љ 103202/06
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   ОСОБО ВАЖНО
   "Народный Комиссар Обороны СССР
   ТОЛЬКО ЛИЧНО
   ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ тов. МОЛОТОВУ
   Докладываю на Ваше рассмотрение план действий Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы..."
   Взгляд Сталина быстро бежит по строчкам знакомого документа:
   "...На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия..."
   Сталин поморщился. Что значит: "Наиболее вероятным противником будет Германия"? А кто еще? Швеция? Он подавил в себе вспышку раздражения. Документ составлен в сентябре, когда еще была жива идеология, что Советский Союз никогда не начнет войны, прежде чем кто-либо осмелится посягнуть на его священные границы. Сталин все более и более приходил к убеждению, что подобная идеология не только вредна и опасна, но совершенно не соответствует текущему моменту. Он уже дал команду в ГЛАВПУР Мехлису и Рогову, а также и в другие органы указание изменить идеологическую работу в массах вообще и в первую очередь в армии. Готовить народ и страну к войне, причем - к войне "наступательной, агрессивной и опустошительной".
   Настроение вождя несколько улучшилось, когда, пробравшись через туманно составленную преамбулу и слишком подробное описание корпусов и дивизий, развернутых для выполнения плана, Сталин перешел к конкретной и более понятной (в конце концов, он не был военным!) для него части документа.
   "Главные силы Красной Армии на Западе в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска, с тем чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков, и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз, и решительно воздействовать на балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней.
   Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны; в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта.
   Первый вариант - развертывание к югу от Брест-Питовска .
   ...Во взаимодействии с левофланговой армией Западного фронта нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла. В дальнейшем нанести удар в общем направлении на Кельце, Краков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер...
   При развертывании Вооруженных Сил СССР по этому основному варианту предлагается следующая группировка.
   Непосредственно на Западе развернуть три фронта - Северо-Западный, Западный и Юго-Западный.
   Северо-Западный фронт - основные задачи.
   Прочно прикрывать минское и риго-псковское направление и ни в коем случае не допустить вторжения немцев на нашу территорию.
   Во взаимодействии с 3-й армией Западного фронта овладеть районом Сейны, Сувалки и выйти на фронт Шиткемен, Филипово, Рачки.
   Ударом в общем направлении на Инстербург, Аленштейн совместно с Западным фронтом сковать силы немцев в Восточной Пруссии...
   Западный фронт - основная задача.
   ...Одновременным ударом в общем направлении на Аленштейн сковать немецкие силы в Восточной Пруссии. С переходом армий Юго-Западного фронта в наступление ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород, способствовать Юго-Западному фронту разбить люблинскую группировку противника и, развивая в дальнейшем операцию на Радом, обеспечивать действия Юго-Западного фронта с Севера...
   Юго-Западный фронт - основные задачи.
   ...Во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р. Висла.
   В дальнейшем нанести удар в направлении на Кальце, Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце, Петроков и выйти на р. Пилица и верхнее течение р. Одер.
   В составе фронта иметь 6 армий - 5, 19, 6, 12, 18 и 9-ю...
   НАРОДНЫЙ КОМИССАР ОБОРОНЫ СССР
   маршал Советского Союза
   (С. ТИМОШЕНКО)
   НАЧАЛЬНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА
   генерал армии
   (К. МЕРЕЦКОВ)
   18 сентября 1940 г. [42]
   НАПИСАНО В ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ
   Исполнитель - заместитель начальника оперативного управления
   генерал-майор Василевский".
   После некоторого замешательства, вызванного столь быстрым развалом Франции и эвакуацией английских войск с континента, возникла необходимость дальнейшего увеличения мощи вооруженных сил, дабы сохранить на западных границах такое соотношение сил, которое давало бы возможность нашей решительной победы в случае наступления, а с другой стороны гарантировало, что противник никогда не нападет на нас. Минимальным подобным соотношением сил должно было стать в среднем три к одному, а по некоторым видам вооружений пять и более к одному.
   Это привело к необходимости резкого увеличения интенсивности при "проведении необходимых оборонных мероприятий". В переводе с новоречи на человеческий язык это означало, что если на 1 января 1940 года численность Красной Армии составляла 2 013 400 человек, то к концу того же 1940 года, т.е. сегодня, она уже составила 4 209 000 человек, став за год в два раза больше, что давало возможность пересмотреть цифры, представленные в плане стратегического развертывания от 18 сентября.
   Тимошенко принес Сталину на визу свой приказ Љ 0328, датированный как раз сегодняшним числом: 21 ноября 1940 года "О проведении в 1941 году в войсковых частях подготовки начальствующего состава запаса", что наряду с другими мероприятиями подобного рода давало возможность довести к середине 1941 года численность армии до 5 500 000 человек. С момента наступления дня начала "операции "Гроза" объявлялась официальная мобилизация нескольких возрастов, доводя численность армии к сентябрю 1941 года до 8 миллионов человек. Новый приказ Наркома Обороны предусматривал военную аттестацию буквально всех: от медсестер и фельдшеров да писателей и поэтов.
   Начальник Генерального штаба обратил внимание Сталина на тот факт, что в вооруженных силах практически не проводится демобилизация лиц, отслуживших положенные сроки. Сам факт этот, конечно, положителен, но его невозможно скрыть. Правда, мотивировкой является увеличение срока службы, но и тех, кто отслужил все сроки, домой не отпускают.
   - Так долго продолжаться не может, - подчеркнул Мерецков, - людей негде расквартировывать, не хватает даже палаток. Это было бы полбеды, но не хватает и средств обучения: классов, полигонов, учебных отрядов, которые хотя и расширяются, но далеко не такими темпами,
   - Это и не будет долго продолжаться, - заверил вождь, многозначительно взглянув на военачальников". Намек был ясен. - Вот перезимуем, - пообещал Сталин, посасывая трубку.
   И заодно поинтересовался у Голикова, почему немцы тоже ведут себя как-то не очень активно. Что начальник ГРУ может доложить об их планах?
   Голиков сообщил Сталину, что немцы не только не ослабили, но постоянно усиливают воздушное наступление на Англию. Причем по всем показателям видно, что сопротивление англичан слабеет.
   Голиков далее признал, что отмечено некоторое увеличение немецких дивизий в Восточной Пруссии и Польше. Если их было 37, то ныне стало 45. Продолжается переброска немецких войск в Финляндию и в меньшем количестве - в Румынию. Но, подчеркнул начальник ГРУ, по имеющимся данным, греки готовят крупное наступление против итальянцев в Албании, грозя уничтожить 37 итальянских дивизий. Нужно также ожидать прохода крупной группировки немецких войск через территорий Румынии, Болгарии и Югославии.
   - Что вы предлагаете? - поинтересовался Сталин.
   Хотя Сталин обращался к Голикову, ответил Мерецков. Он обратил внимание вождя, что крупные группировки немецких войск пойдут маршем через Балканы, подставляя себя под фланговый удар.
   Вождь пообещал иметь все это в виду, прикрывшись своей обычной фразой о необходимости "посовещаться с товарищами". А Голикову приказал изложить все сказанное в памятной записке.
   Написать записку начальник ГРУ не успел.
   На следующий же день, 22 ноября, пришло сообщение, что греки прорвали фронт итальянцев.
   Сталин узнал эту новость, находясь в Большом театре, где в этот день давали оперу Вагнера "Валькирия" в постановке Эйзенштейна. Партию Зиглинды исполняла Людмила Шпиллер, которая, судя по ходящей в Москве сплетне, была пассией самого товарища Молотова. Постановка "Валькирии" в Большом театре была пробным шагом для налаживания более тесных контактов с немцами. Оперу приурочили к Вагнеровской неделе в Германии. Несмотря на многосторонние связи между СССР и Германией, совершенно отсутствовали какие-либо культурные контакты. Не существовало даже просто обмена кинофильмами. Единственным действием в области культуры было запрещение Сталиным демонстрации в СССР чаплинского фильма "Великий диктатор" по представлению, сделанному немецким посольством.
   Сталин решил развивать с немцами культурные контакты, надеясь заслать в германский прокат несколько глубоких воспитательных фильмов вроде "Броненосца "Потемкина". Но начинать, конечно, нужно было не с броненосца, а с Вагнера. Сталин позвонил Эйзенштейну и проинструктировал знаменитого режиссера поставить "Валькирию" как-нибудь необычно, чтобы привлечь внимание немцев и напроситься на гастроли в Берлине.
   Эйзенштейн, подумав, решил использовать эффект пантомимы, чтобы лучше подчеркнуть страсти, терзающие Зигмунда. На премьеру были приглашены почти все сотрудники немецкого посольства. Вопреки ожиданиям, постановка им совершенно не понравилась. Все нововведения Эйзенштейна немцы посчитали "еврейскими трюками, намеренно введенными в оперу, чтобы осквернить шедевр великого Мастера".
   "Он же лютеранин", - засмеялся Сталин, когда ему об этом доложили.
  
  
  
  
   Глава 9. Воинственные танцы
  
  
   Гитлер узнал о начавшемся греческом наступлении, выходя из своего кинозала, где он смотрел только что отснятый фильм "Дядюшка Крюгер". Фильм был посвящен легендарному президенту республики Трансвааль Паулю Крюгеру, доблестно противостоявшему колониальным аппетитам Англии на рубеже минувшего и нынешнего веков. Суть фильма сводилась к тому, что с англичанами договориться невозможно. Их нужно уничтожить, или любой народ постигнет судьба буров.
   Несмотря на триумфальные победы вермахта, настроение народа было мрачным - и не только потому, что первые английские бомбы уже упали на немецкие города. Более половины населения рейха помнило прошлую войну и главное - помнило, как она начиналась и чем закончилась. Опрометчивые обещания Гитлера закончить войну в нынешнем году победным десантом в Англии явно не сбывались, а война все более и более давала о себе знать.
   Уже зимой 1939 года во всех городах стала ощущаться нехватка угля и основных продуктов питания. Наступающая зима тоже не сулила ничего хорошего.
   Поэтому Гитлер, остро чувствуя немой вопрос со стороны своего народа, когда же все это кончится, внутренне переживал, поскольку уже отлично понимал, что кончится все очень не скоро и, скорее всего, снова не принесет Германии ничего хорошего.
   Он лихорадочно искал выхода из создавшегося положения.
   Лучшим исходом был бы мир с Англией. Он его уже дважды предлагал и дважды ему плевали в лицо.
   Военный союз со Сталиным... Он предложил его открытым текстом. Предложил из страха перед огромной сталинской армией, надеясь выиграть время посулами Сталину то, чего, по его мнению, московский диктатор желал более всего. Но в ходе подготовки к берлинской встрече с Молотовым убедил себя, что настоящий союз со Сталиным мог бы решить все его нынешние проблемы. Присоединение СССР с его неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами к державам Оси показало бы Англии (да и Соединенным Штатам), что продолжение войны весьма опасно и нужно как-то договариваться.
   Он ждал ответа из Москвы каждый день. Но ответа не было.
   Катастрофа армии дуче в восточной Албании снова напомнила Гитлеру о злобной бескомпромиссности англичан, готовых сражаться с ним сколько угодно (даже дольше, чем с Наполеоном), лишь бы выиграть последнее сражение и в этой войне.
   Сброшенные в море под Дюнкерком, англичане снова пришли с моря, на этот раз со Средиземного, высадившись на Крите, на Лемносе и в самой Греции. Они получили там авиабазы, с которых легко могли достать до драгоценных запасов нефти плоэштинского бассейна.
   Дни и ночи конвои идут в Средиземное море через Атлантику и Гибралтар, через Индийский океан и Суэцкий канал.
   Гитлер уже ловил себя на мысли, что каждую минуту ожидал какой-то новой пакости от англичан.
   Опасение фюрера постоянно раздувались адмиралом Редером. Он буквально ходил по пятам за Гитлером, доказывая, что судьба Британской Империи должна решаться не в битве над Англией, которая пока, с точки зрения главнокомандующего флотом, не дала никаких существенных результатов, а в Средиземном море, которое является стержнем всей имперской системы англичан. Еще 1939 года Генеральным штабом был разработан крупной операции "Юго-Восток". Этот план предусматривал вторжение немецких войск на Ближний Восток и далее в Центральную Азию и Индию. Операция как раз и планировалась на конец 1940-го - начало 1941 года. Не пора ли начать ее осуществление?
   - В самом деле, мой фюрер, - настаивал адмирал, - мы не только блокируем Суэцкий канал, но приобретем богатейшие нефтяные районы (которые фюрер уже пообещал Сталину) и не будем так остро зависеть от румынской нефти. Кроме того, удар в этом направлении неизбежно бросит Турцию в наши объятия, и вся русская проблема приобретет совсем другой оборот, когда мы выйдем к границам Закавказья с юга.
   Гитлер внимательно слушал гроссадмирала не перебивая. Он даже решил, несмотря на уязвленное самолюбие еще раз обратиться к Франко и убедить его взять Гибралтар. От генерала Гальдера, который было сунулся к нему с восточными планами, Гитлер снова отмахнулся, отправив его к Иодлю за инструкциями. Генералы обсудили ситуацию на итало-греческом фронте, отметив тяжелое положение итальянских войск и общую депрессию в Италии из-за неудач в Греции. Фюрер очень хочет сближения с Болгарией, Румынией и Финляндией. К сожалению, царь Борис очень медлит с ответом о присоединении к Оси, находясь под сильным давлением русских. Москва хочет втянуть его в свою орбиту как Прибалтику и Бессарабию.
   - Теми же методами? - интересуется Гальдер.
   - Возможно, что даже более крутыми, - поясняет Иодль, - если мы будем все так же потворствовать Москве.
   - Уже больше месяца, - напоминает Гальдер, - я не могу ничего доложить фюреру о подготовке плана ведения войны на востоке. Это ставит разработчиков в весьма тяжелое положение, поскольку они не знают мнения главы государства.
   - Да, - соглашается Иодль, - операция против России, по-видимому, отодвигается на второй план. Фюрер однажды погорячился, но теперь больше хочет договориться со Сталиным, нежели с ним как-то ссориться.
   - Но это, - снова напоминает Гальдер, - снова отложит русскую операцию уже на неопределенное время.
   Иодль пожимает плечами:
   - Фюрер не склонен что-либо предпринимать против Сталина, а более склонен действовать в союзе с ним.
   - Да, - снова соглашается Гальдер, - фюрер не склонен. А Сталин? Он склонен или нет нанести нам такой удар, от которого мы никогда не оправимся? Он только и ждет, чтобы мы повернулись к нему спиной на западе или на юге.
   - Вы преувеличиваете, дорогой Франц, - улыбается Иодль, - Сталин достаточно разумный человек, чтобы этого не сделать по крайней мере до нашей высадки в Англии. А поскольку, как вам хорошо известно, высадки не будет, то он на нас не нападет. Он прагматик до мозга костей. Честно говоря, я больше боюсь выступления Америки. Вот тут существует опасность синхронного выступления Америки и России против нас. Поэтому, пока Америка раскачается, необходимо выбить Англию из войны. Захват Гибралтара и разгром английской армии в Египте могут стать теми роковыми ударами, которых Британия не выдержит.
   - Какими силами собираются громить англичан в Египте? - настороженно интересуется Гальдер.
   - Силами маршала Грациани, - спокойно поясняет Иодль. - Его армия втрое превосходит английскую на театре. Фюрер уже нажал на дуче. Тот клятвенно обещал, что вскоре Грациани перейдет в наступление.
   В последующие дни в Генеральный штаб посыпались приказы готовить оперативные документы по операциям "Марита" (оккупация всей Греции), операции "Феликс" (захват Гибралтара), операции "Изабелла" (оккупация Португалии). При этом наряду с итальянцами и испанцами к совместным действиям по окончательному изгнанию англичан из Средиземного моря фюрер пытался воодушевить и Францию.
   Работа закипела.
   В Генштаб поступило требование усилить береговую оборону Испании.
   Нужно было позаботиться о сосредоточении в итальянских портах немецких войск для посадки на транспорт. Транспорт, к счастью, оказался бывшим немецким, застрявшим там после начала войны.
   Необходимо было думать, какие саперные батальоны выделить для захвата английской твердыни. О многих других мелочах, которых требуют планирование крупной комбинированной операции.
   Пока происходили эти события, пришел долгожданный ответ из Москвы на предложение, сделанное Гитлером 18 ноября и приглашающее родину Коминтерна присоединиться к "Антикоминтерновскому пакту".
   "Срочно! Совершенно секретно!
   Имперскому министру иностранных дел лично!
   Љ 2362 от 25 ноября. Получена 26 ноября 1940-08:50
   Молотов пригласил меня к себе сегодня вечером и в присутствии Деканозова заявил следующее:
   Советское правительство изучило содержание заявления имперского министра иностранных дел, сделанное им во время заключительной беседы 13 ноября, и заняло следующую позицию:
   Советское правительство готово принять проект Пакта Четырех Держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи... на следующих условиях:
   1. Предусматривается, что немецкие войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 г. входит в советскую зону влияния...
   2. Предусматривается, что в течение ближайших месяцев безопасность Советского Союза со стороны проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды.
   3. Предусматривается, что зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза.
   ...В протоколе должно быть указано, что в случае, если Турция откажется присоединиться к Пакту Четырех Держав, Италия и СССР совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции.
   Кроме того, необходимо согласовать третий секретный протокол между Германий и Советским Союзом относительно Финляндии.
   Шуленбург".
   Гитлер, выслушав доклад Риббентропа и довольно бегло просмотрев ответ Москвы на его предложения о разделе мира вообще и бесхозного имущества Британской Империи в частности, спросил своего министра иностранных дел:
   - Что он прицепился к Финляндии и Болгарии? Он что, собирается сам высаживаться в Англии и изгонять англичан со Средиземного моря?
   Все мысли фюрера были заняты проведением операции "Феликс", представлявшей такую прекрасную возможность прихлопнуть англичан несколькими короткими, но мощными ударами.
   - К сожалению, мой фюрер, - дипломатично ответил Риббентроп, - в позиции Москвы за эти две недели не произошло никаких изменений. Они согласны вступить в Ось, но только на некоторых условиях, как обычно.
   - Они согласились подписать с нами Пакт о ненападении, - сварливо проговорил Гитлер, - в обмен на раздел Польши, поглощение Прибалтики, Бессарабии и Буковины. Теперь они соглашаются вступить в Ось в обмен на окончательный захват Финляндии и Болгарии. Взгляните на карту, и вы увидите Канны, которых еще не видел никто. На севере он выходит на границу Норвегии, на юге - на границу Югославии и Греции, далее он аннексирует Турцию и выходит на границу с Ираком.
   Риббентроп молчал.
   - Так пусть этот гнусный вымогатель, - с визгливыми нотками в голосе продолжал Гитлер, - катится ко всем чертям. Мы обойдемся и без него. Он, кажется, хочет захватить весь мир, не сделав ни одного выстрела!
   "Обойдемся без него!" - было сказано сильно, но явно в запальчивости. Почти 80% всех материалов, дающих возможность Германии продолжать войну, поставляются из СССР. О чем и позволил себе почтительно напомнить Риббентроп.
   - Но, мой фюрер, Сталин ведет себя безупречно. Я имею в виду договорные поставки. Вряд ли бы он снабжал нас всем необходимым, если бы вынашивал против нас какие-либо не совсем честные планы.
   Гитлер, который во время неприлично длинного монолога Риббентропа с пугающей скоростью мерил шагами свой кабинет - верный признак того, что сейчас он начнет орать, брызгая слюной, неожиданно упал в кресло, некоторое время посидел с закрытыми глазами, затем устало сказал:
   - Вы правы, Риббентроп. Я подумаю над этим.
   - А что мы ответим в Москву? - осмелился поинтересоваться рейхсминистр.
   - Я скажу это вам, когда придет время. Пока - ничего. Мы долго ждали их ответа. Пусть и они подождут.
   Все помыслы Гитлера направлены на Средиземное море, и если кто-то пытается их отвлечь, то адмирал Редер, которому впервые удалось оттеснить от фюрера на второй план генералов, быстро возвращает его к столь простой и красивой, как произведение искусства, средиземноморской удавке, в которой задохнется проклятый Альбион.
   Гитлер поинтересовался, что думает гроссадмирал по поводу того, что в разгар наших операций в Средиземном море Сталин нанесет нам предательский удар в спину.
   - Никогда, - убежденно заявил Редер, - он этого не сделает, мой фюрер. Он достаточно разумный человек. Сейчас он модернизирует свой флот и во многом зависит от нас в получении новых образцов военно-морского оружия.
   Гитлер промолчал.
   Операция "Феликс" снова натолкнулась на упрямство Франко и маразм Петэна. Франко стал капризным, как принц крови. В ответ на все доводы о достижении быстрой и почти бескровной победы над Англией он снова заявил, что не может быть установлено точного срока для вступления Испании в войну.
   А что позволяет себе Петэн? Он наотрез отказался пропустить немецкие войска через территорию южной Франции, контролируемую правительством Виши. Причем вел себя настолько нагло, как будто шел 1918-й, а не 1940 год, и не немцы маршировали по Парижу, а французы - по Берлину. Старику намекнули, что он вынудит фюрера оккупировать и остаток Франции. Такой план был уже разработан и имел кодовое наименование "Аттила", но еще не был подписан фюрером. Проход немцев через территорию Виши, пояснили французы, может привести к восстанию гарнизонов Северной Африки и их перехода на сторону Де Голля. Насколько известно, немцы предусматривают такую возможность и в качестве ответной меры предполагают опять же оккупацию южной Франции. Так что взвешивайте, что вас самих больше устраивает, но в любом случае вы подарите англичанам достаточно мощного союзника как раз в тылу итальянской армии. Было о чем подумать.
   Фюрер лично консультировался с дуче и графом Чиано, занимающего сразу две должности: зятя Муссолини и министра иностранных дел. Гитлер потребовал, чтобы итальянская авиация днем и ночью действовала над Средиземным морем, не давая возможности англичанам вести себя там, как в своем домашнем бассейне. И поторопиться с вытеснением англичан из Египта за Суэцкий канал. Чиано заявил, что это было бы хорошо сделать одновременно с немецким вторжением в Грецию. Тут Гитлер взорвался и заорал, что он предостерегал Чианова тестя (он так и выразился: "Чианошвигерфатер") от каких-либо авантюр на континенте. Может быть, граф забыл, что Германия не имеет общей границы с Грецией и, чтобы выйти на нее, немецким войскам придется пройти через территорию трех стран: Румынии, Болгарии и Югославии. И еще неизвестно, согласятся ли они пропустить вермахт через свои территории и не придется ли пробиваться на помощь к дуче с боями и потерями. А это неизбежно отвлечет его силы от подготовки к главному и решающему сражению всей войны - высадке в Англии. Эту высадку давно уже можно было осуществить, если бы не преступное бездействие итальянского флота. Его мерзкая трусость и нежелание воевать!
   Чиано, привыкший к повышенной эмоциональности Гитлера, сохранил полное спокойствие и заметил, что подобные слухи о Королевском флоте Италии распускаются англичанами и он удивлен, что в Берлине с такой охотой эти слухи воспринимают и верят им. Королевский флот (голос графа зазвучал торжественно) уже провел несколько смелых операций, нанеся противнику тяжелые потери.
   Честно говоря, Гитлер не знал ни об одной из тех "смелых операций", которые провел итальянский флот.
   Чиано также ничего об этом не знал, но он знал другое: гигантскими усилиями, приложенными лично дуче, позавчера (т.е. 25 ноября) удалось выпихнуть в море мощное соединение итальянского флота, состоящее из линнкоров "Витторио Венето" и "Джулио Чезаре", дивизии из шести прекрасных тяжелых крейсеров типа "Зара" и нескольких флотилий эсминцев, с тем чтобы они перехватили и уничтожили английский конвой, идущий на Мальту под прикрытием легких сил.
   Чего пока не знали ни Гитлер, ни Чиано, это того факта, что именно в момент их разговора - 27 ноября - английские легкие крейсеры и эсминцы смело атаковали итальянское соединение западнее Сардинии, сразу же накрыв противника ураганным огнем и нанеся серьезные повреждения крейсеру и трем эсминцам, один из которых пришлось уводить на буксире. От такого поведения противника снова не выдержали нервы у командующего итальянским соединением адмирала Кампиони.
   Он предположил, что подобное наглое поведение легких сил противника основывается на нахождении поблизости какого-нибудь мощного английского соединения. Предчувствие не обмануло итальянского адмирала. Вскоре на горизонте появился английский линейный крейсер "Ринаун", а в небе - самолеты, говорящие о наличии в районе и английского авианосца. Адмирал пытался вызвать собственную авиацию с аэродромов Кальяри и Эльмас на Сардинии, но ему никто не ответил.
   Тогда Кампиони решил, что с него хватит, и прежде чем "Ринаун" успел дать залп главным калибром, приказал уходить, таща на буксире подбитый эсминец.
   Гитлер сказал сущую правду итальянскому послу: ему совсем не хотелось пробиваться на помощь Муссолини с боями, с кем бы эти бои вести ни пришлось. Хотя югославы вызывали у фюрера раздражение одним фактом своего существования, и он считал их чем-то средним между цыганами и румынами, 28 ноября он вызвал в так называемую "малую рейхсканцелярию" в Берхтесгадене прибывшего в Германию министра иностранных дел Югославии Марковича. Гитлер был предельно откровенен: если Югославия примкнет к странам Оси, разрешит проход немецких войск через свою территорию и вообще займет "благожелательную для Германии позицию", то, даже не участвуя в военных действиях, она получит солидную часть греческой территории, включая город Салоники.
   Маркович заметил фюреру, что югославское правительство все более склоняется к мысли примкнуть к державам Оси. Но это, по словам министра, "требовало осторожной и тщательной подготовки".
   - Что это он затевает? - поинтересовался Сталин, ознакомившись с директивой Гитлера Љ 18, которую разведка, по словам Голикова, добыла с огромным трудом. Вождь ознакомился с переводом директивы, но толком из нее ничего не понял.
   Водя указкой по карте, маршал Шапошников, превратившийся после отстранения от должности начальника Генштаба во что-то очень похожее на начальника личного штаба Сталина, хотя ни такой должности, ни такого штаба в природе не существовало, пояснял:
   - Все очень логично. Немцы запирают Средиземное море, захватывая Гибралтар и зону Суэцкого канала. Одновременным ударом по Греции они лишают англичан фактически любых шансов дальнейшего ведения войны в бассейне Средиземного моря и отрезают Британскую метрополию от большей части империи. По карте получается весьма изящная операция.
   - Значит, высадки не будет? Как вы считаете, Борис Михайлович? - вождь даже вынул трубку изо рта и положил на стол.
   - Одно другому не мешает, - ответил Шапошников, - очень может быть, что, если эта операция удастся, англичане могут капитулировать или пойти на германские условия мира, не дожидаясь высадки немецкого десанта. Либо они уже не смогут оказать этому десанту должного сопротивления. Средиземное море - это ключ к победе в европейской войне. Если бы боевая подготовка итальянцев не уступала немецкой, то Гитлер уже сломил бы Англию.
   - Что вы предлагаете? - задает Сталин свой коронный вопрос.
   Указка маршала перемещается в район Черного моря.
   - В настоящее время, - продолжает он, - немецкие войска в ограниченном количестве имеются только в Румынии. В Болгарии и Югославии никаких немецких войск нет. Если они решат нанести удар по Греции, то подставляя себя под удар наиболее мощной нашей южной группировки в составе Юго-Западного и Южного фронтов.
   - А зачем это нам, - угрюмо спрашивает Сталин, - англичан спасать?
   - Всю Европу спасать надо, товарищ Сталин, - осторожно замечает Шапошников.
   Вождь молчит.
   Среди высшего руководства Вооруженными Силами СССР явно наметился раскол. Генеральный штаб во главе с Кириллом Мерецковым предлагает нанести удар главными силами непосредственно по Германии через Польшу, а вспомогательный удар по Балканам с целью отрезать Германию от источников нефти. Наркомат обороны во главе с Семеном Тимошенко, к которому примыкают командующие двух основных округов - Особого Западного и Киевского - генералы армии Павлов и Жуков, напротив, считают, что нанести главный удар следует на юге, взяв Германию в полукольцо, с тем чтобы ее легче было добить на втором этапе операции. Марш через балканские страны легче подать и идеологически как освободительный. Но освободительным походам придает особую специфику призыв о помощи. О так называемой интернациональной помощи. Нужные люди, чтобы обеспечить этот призыв, были, да к тому же южное направление более импонировало, поскольку там фактически не было немецких войск. Но любой удар в этом направлении неизбежно приводил к столкновению с Германией. Поэтому так хотелось максимально возможное получить без выстрела.
   С 17 по 20 ноября в Генеральном штабе под руководством Тимошенко проходила "Двусторонняя оперативно-стратегическая игра на картах", разработанная начальником Генштаба Мерецковым и начальником оперативного управления генштаба генерал-лейтенантом Ватутиным.
   Темой игры была "Наступательная операция фронта с прорывом УР". Игра была честной, потому что отражала истинное соотношение сил и даже прибавила немцам 3 лишних стрелковых дивизии.
   Ровно за три дня игр "синие" - немцы были окружены, разгромлены и уничтожены. Армия и флот встретились в Кенигсберге.
   С 20 по 22 ноября так же лихо отыграл Западный Особый военный округ во главе с генералом Павловым, который настолько стремительно взял Варшаву, с ходу форсировав Вислу и Одер, что Мерецков с трудом остановил его у Берлина, произвольно добавив "синим" неизвестно откуда взявшиеся 10 стрелковых и 2 танковых дивизии.
   С 23 по 25 ноября играл Киевский Особый военный округ во главе с генералом Жуковым. Тут вообще получилась загвоздка. В реальности перед фронтом Жукова никаких немецких войск не было. Были Румынская и Болгарская армии и ничтожные силы в бывшей Чехословакии (именуемой ныне протекторатом Богемия и Моравия), попадающей под удар смежных флангов Жукова и Павлова. Но местность здесь была ужасная - сплошные горы, что накладывало отпечаток на всю операцию независимо от соотношения сил. Жуков, собравший у себя в округе почти все горно-стрелковые дивизии, решил проблему добросовестно, постоянно усложняя сам себе задачи игры и вызвав протест Мерецкова: откуда, мол, у противника появится столько сил на его участке? Жуков отвечал мотивированно, читая по разведсводкам ГРУ номера немецких, венгерских, румынских и даже словацких дивизий.
   Чувствовалась опытная рука его начальника штаба генерала Пуркаева, которого накануне Сталин чуть не расстрелял по наводке гестапо.
   С 26 по 28 ноября играл Одесский военный округ во главе с генералом Черевиченко. На игру был вызван командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский. Задачей округа, взаимодействующего с кораблями Черноморского флота и Дунайской флотилией, являлся быстрый захват портов от Констанцы до Варны комбинированными ударами с моря и суши, с последующим выходом на болгаро-турецкую границу.
   Ознакомившись с результатами игр, Сталин обратил внимание, что даже в теории взаимодействие между армией, авиацией и флотом оставляет желать много лучшего, а на практике никакого взаимодействия, наверное, нет и в помине.
   Шапошников еще как-то пытался решать эти вопросы, но после его ухода с поста начальника Генерального штаба Мерецков на фоне тысячекилометровых фронтов о флоте почти забыл. У флота какие-то свои глобальные задачи, которые, кстати говоря, на самом флоте никто не знает, поскольку они полностью известны только товарищу Сталину.
   Товарищу Сталину эти задачи были хорошо известны. "Кто владеет морем - тот владеет миром", - сформулировал адмирал Мэхэн, и вождь всех народов понимал, что старый американский военно-морской теоретик был прав, несмотря на всю свою буржуазную ненаучность. Ленин при упоминании самого слова "флот" срывался на крик, доказывая его полную ненужность для пролетарского государства, ибо именно флот истрепал все нервы у вождя мирового пролетариата, сначала поставив его в идиотское положение Ледовым переходом, затем - своим повальным бегством вместе в Врангелем в Бизерту из коммунистической мечты и добил окончательно Кронштадтским мятежом, отправив в нужник всю ленинскую теорию построения социализма. Мстительный Ильич тут же распорядился продать в Германию все остатки Балтийского флота по цене металлолома, арестовать и расстрелять всех еще уцелевших морских офицеров императорского флота (до гардемарин включительно), а матросов, если нельзя расстрелять или посадить за участие в Кронштадтском мятеже и в пособничестве Врангелю, разогнать по домам.
   Уже тогда Сталин понял, что у вождя мирового пролетариата что-то неладное началось с головой. "Товарищ Ленин болен, и не будем беспокоить его", - говаривал тогда Сталин, начав открытый саботаж указаний своего вождя и учителя. Используя уже свою достаточно сильную власть, Сталин приказал освободить большую часть арестованных морских офицеров, кого еще не успели расстрелять или замучить пытками.
   Нужны офицеры, и Сталин старался их сохранить хотя бы до тех пор, пока запущенная им машина небывалого милитаризма не накует новых, классовоблизких морских офицеров. И он выполнил свою задачу. Тех, кого он, немало рискуя, спасал в 20-х годах, без особой жалости расстреляли в 37-38 гг., поскольку развернутая Сталиным система военно-морских училищ уже успела произвести 14 выпусков.
   Но вклад товарища Сталина в дело создания нового флота не ограничился заботами о его кадрах.
   Сталин страдал от того, что пришлось несколько притормозить военно-морскую программу из-за нехватки фондовых материалов и из-за вредительства исполнителей. Но продолжал твердо верить, что именно его флоту суждено поставить крест на морском владычестве Англии. Что касается флотов США и Японии, то они, по мнению вождя, к моменту завершения сталинской программы должны были уже уничтожить друг друга. Французский флот уже фактически был уничтожен. С немцами и итапьянцами должны были разобраться англичане. Таким образом, вождь мыслил по схеме военно-морских олимпийских игр: Красный флот выходил сразу в финал, где должен был встретиться с англичанами и, разумеется, победить.
   Еще никогда в мире не было столь грандиозной и амбициозной программы. К концу 1946 года планировалось построить 16 линкоров и 16 линейных крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 20 лидеров, 144 эскадренных миноносца, 96 сторожевиков, 204 тральщика и 408 подводных лодок.
   Среди сталинских военачальников адмирал Кузнецов был, пожалуй, самым честным и смелым человеком, насколько это вообще позволяла уголовно-волчья обстановка, царившая в коридорах Кремля. В 1939 году, принимая из рук Сталина должность наркома ВМФ, молодой адмирал, который даже в собственных мечтах никогда не видел себя выше командира корабля, осмелился поставить вождю всех народов непременное условие: прекратить отстрел военно-морских специалистов и освободить всех, кто оказался в лагерях прямо с палуб боевых кораблей. Сталин усмехнулся, но согласился. И сколько раз Сталин об этом забывал, столько раз Кузнецов ему об этом напоминал, сражаясь за каждого из своих людей подобно гладиатору, поскольку ежеминутно рисковал при этом собственной головой. И почти всегда добивался своего [43] .
   Если флот Сталин искренне любил и даже позволял адмиралу Кузнецову сохранить в кадрах некоторое количество "классовых врагов", то к военно-воздушным силам у вождя всех народов было какое-то странное отношение. При всем своем желании Сталин не мог объявить себя создателем отечественного флота и официально считался лишь создателем Северного флота, что было увековечено на огромной мраморной плите, замурованной в скале на главной базе флота в Полярном.
   Что же касается авиации, то газета "Правда" еще в сентябре 1936 года писала: "Мы, наблюдающие каждый день работу товарища Сталина в области авиации, его заботу о ее людских кадрах, можем без какого бы то ни было преувеличения сказать, что создателем и творцом нашей советской авиации, как ее материальной части, так и ее кадров, является наш учитель и руководитель товарищ Сталин". А на XVIII съезде партии Сталин был провозглашен "руководителем нашей авиации", "великим конструктором", "главным технологом", "отцом всех героических побед" и "отцом всех героев".
   И надо сказать, что все эти цитаты, как бы нелепо они сегодня ни выглядели, не были простым словоблудием или славословием, если вспомнить, что в середине 20-х годов Сталин принял от Ленина огромную, плохо обученную и недисциплинированную толпу, именуемую РККА, вооруженную царскими трехлинейками, пиками и шашками, с небольшим артиллерийским парком. Но уже к концу 1937 года самолетный парк советских ВВС превысил 8000 боевых машин, причем в их числе не было ни единой иностранной модели! Прибавьте к этому десятки установленных авиационных рекордов, небывалые по дальности перелеты, включая перелет через Северный полюс в Америку, посчитайте количество подготовленных инженеров, техников, механиков, летчиков, штурманов, стрелков-радистов и не забудьте выросшую, как из-под земли, авиационную инфраструктуру, - и вы только на примере одних ВВС поймете, что значит сотворить чудо.
   Сталин пилотов любил настолько, что даже однажды предложил Валерию Чкалову пост шефа НКВД, что можно считать наивысшим проявлением любви вождя пусть к знаменитому, но простому пилоту. Чкалов отказался, а потому и погиб вскоре при весьма загадочных обстоятельствах. И не только он один, ибо, как отмечали еще древние, "любящая рука сильнее всех и карает".
   Сталин боялся армии, созданной собственными руками. Но пуще всего он боялся именно авиации.
   Воспаленное воображение Сталина довольно часто рисовало страшную картину: самолеты бомбят Кремль (или дачу в Кунцево, да и в любом месте), а его верные чекисты беспомощно размахивают маузерами. Или какой-нибудь террорист-фанатик просто врежется на своем самолете в дом, поезд, в пароход, на котором в этот момент будет находиться товарищ Сталин. И если подобные страхи товарища Сталина многие историки пытаются объяснить тем, что великий вождь страдал паранойей, то они просто не знают фактов.
   В мае 1935 года СССР продемонстрировал изумленному миру самый большой из когда-либо построенных самолетов - четырехмоторный гигант, названный "Максим Горький". (Сам Горький был еще жив и наблюдал с мавзолея на первомайских торжествах, как над Красной площадью проплывает огромный воздушный корабль, неся на гигантских крыльях его имя.) Затем было объявлено, что 18 мая на самолете совершат полет члены ЦК и правительства во главе с товарищем Сталиным. Сталин, естественно, лететь не собирался и принял меры, чтобы члены правительства поступили так же. Эскортировать гигантскую машину должен был на истребителе "И-5" один из лучших летчиков тогдашней авиации Николай Благин. О том, что никто из членов ЦК не собирается следовать агитационному сценарию, никому известно не было. Вместо них на самолете полетели те, кто создал это крылатое чудо, - инженеры, конструкторы, мастера и рабочие со своими семьями. Когда воздушный дредноут величественно плыл над Москвой, взлетевший с другого аэродрома Благин быстро его нагнал, внезапно бросил самолет в пике и врезался в крыло машины на глазах у тысяч онемевших от ужаса зрителей, наблюдавших за этой сценой с земли. Часть крыла вместе с мотором отвалилась, и "Максим Горький", объятый огнем и дымом, переворачиваясь в воздухе и разваливаясь на куски, со страшным воем устремился к земле, в которую врезался в огне и громе мощного взрыва.
   Следствие шло самое тщательное, поскольку Сталин не сомневался в намеренном "теракте", тем более что быстро выяснились связи Благина с матерыми троцкистами - Барановым и Сергеевым. Они возглавляли в начале 30-х годов советские ВВС, но были настолько неуправляемыми, что обоих пришлось посадить в один самолет со штабными, а самолет взорвать. Возможно, Благин хотел отомстить Сталину за своих друзей? Все руководство тогдашних ВВС в течение года исчезло, и во главе ВВС был поставлен Яков Алкснис, которого также пришлось расстрелять в 1938 году за недостаточную управляемость. 27 июня 1937 года летчик-истребитель Олег Капитонов на самолете "И-15", низко пролетев над сталинской дачей, полеты над которой были категорически запрещены в обширном районе площадью около 100 кв. км, врезался в лес в каких-нибудь двухстах метрах от внешней ограды. В планшете пилота, извлеченного из-под обломков, была обнаружена схема местности и отмечен дачный комплекс.
   Был арестован чуть ли не весь полк, в котором служил Капитонов. Следствие выяснило заговор с целью убийства вождя.
   Дело маршалов открыло вообще ужасающие вещи. Особенно то, как изменники и "враги народа" собирались использовать авиацию, планируя истребить товарища Сталина и весь большевистский ЦК [44] .
   С ноября 1939 г. начальником ВВС был Яков Смушкевич, к тому времени Дважды Герой Советского Союза. Дважды герой даже в наше время большая редкость, а уж в те годы было явлением поистине уникальным. Под именем генерала Дугласа Смушкевич сражался в Испании и своими действиями в воздухе привел в экстаз даже хладнокровного Хемингуэя. По возвращении из Испании Смушкевич получил первую золотую звезду.
   Вторую звезду он заработал на Халхин-Голе, прослыв крупнейшим специалистом в стране по боевому применению авиации. Как-то Сталин прочел сводку немецкой разведки, анализирующую достоинства и недостатки советского военного руководства, где говорилось: "Смушкевича можно назвать Тухачевским в области авиации". Сталин сравнение Смушкевича с Тухачевским запомнил и для начала снял его с должности. Был искус расстрелять сразу от греха подальше, но сдержался и перевел Смушкевича сначала на должность генерал-инспектора ВВС, а затем - помощника начальника Генерального штаба по авиации. Смушкевич все эти перемещения расценил как отстранение от дел, понимая, что попал в немилость к вождю.
   На место Смушкевича вождь неожиданно для многих назначил 29-летнего Павла Рычагова, произведенного в генералы чуть ли не прямо из лейтенантов. Отчаянный летчик-истребитель, виртуоз высшего пилотажа и воздушного боя Рычагов, как говорится, "был летчиком Божьей милостью". В 24 года, командуя эскадрильей в Испании, где он был известен как Пабло Паланкаре, он однажды вступил в бой сразу с шестью истребителями противника. Сбив двоих, он был сбит и сам, приземлившись на парашюте в самом центре Мадрида на бульваре Кастельяно. Этот эпизод, попавший позднее во многие художественные фильмы о сталинской авантюре в Испании, произвел впечатление и на самого товарища Сталина. Рычагов - невысокий, плотный крепыш, отличавшийся веселым нравом и истинно русской удалью, понравился Сталину. Он был удостоен звания Героя и быстро пошел в гору по строевой линии, показав навыки способного администратора. Он руководил действиями авиации на Хасане, командовал группой истребителей-"добровольцев" в Китае и авиацией 9-й армии во время войны с Финляндией, пытаясь наладить воздушный мост с окруженными частями.
   В августе 1940 года Сталин произвел Рычагова в генерал-лейтенанты, наградил еще одним орденом Ленина и вручил ему командование военно-воздушными силами.
   В этот момент военно-воздушные силы разворачивались в гигантскую армаду, которая по численности боевых машин превзошла даже американские показатели, достигнутые лишь в конце второй мировой войны.
   29 ноября Сталин вызвал к себе Рычагова, его начальника штаба генерала Никишева и его зама по вооружению и снабжению генерала Астахова. Летчики, как обычно, начали с цифр. Если на первое января 1940 г. в западных военных округах было развернуто 209 авиаполков, имеющих на вооружении 12 540 боевых машин разных типов, плюс 40 авиаполков авиации дальнего действия (ДБА) с 2300 тяжелыми бомбардировщиками, то к концу года эти цифры удалось почти удвоить. Конечно, они несколько уменьшатся за счет списания старых машин, тем не менее число боевых самолетов на 1 января 1940 года составит примерно 24 тысячи. Почти в два с половиной раза увеличилось количество летных училищ и школ с трех-, двух- и годичным сроками обучения. Количество учебных самолетов доведено до 6800 машин [45] .
   Подавляющая часть аэродромов, подчеркнул Рычагов, как и предписано товарищем Сталиным, максимально придвинута к границе. Некоторые на расстояние до одного километра. Самолеты на взлете вынуждены разворачиваться над территориями сопредельных стран, включая Восточную Пруссию и немецкую часть Польши.
   Сталин благосклонно кивает. "Малыш" Рычагов явно оправдывает оказанное ему доверие. Сталин интересуется, как восприняли в училищах и в частях ВВС его последнее нововведение. Нововведение состояло в том, что Сталин, мучимый страхами перед ВВС, решил всех будущих пилотов лишить офицерского звания и выпускать из училищ сержантами на правах срочной службы [46] .
   В отличие от практически всех своих предшественников Рычагов не прошел необходимой школы политического интриганства, поскольку никогда в политруках и комиссарах не служил. Человек он был прямой, иногда даже слишком. И было-то ему, вспомним, всего 29 лет. Он даже женился совсем недавно на известной летчице Марии Нестеренко.
   А потому он честно ответил Сталину, что, конечно, нововведением все недовольны.
   - Я так скажу, товарищ Сталин, - покраснев, хрипло сказал Рычагов, - дело не в звании даже, а в престиже профессии. В авиации летчик - самое главное, а все остальное - второстепенное. Былого энтузиазма не будет. Как же мы теперь будем в училища людей набирать? Никто и не пойдет...
   От удивления вождь даже трубку изо рта вынул:
   - Как это нэ пойдет? Заставым!
   Рычагов зря считал Сталина способным на непродуманные решения.
   Уже было готово постановление, которое будет принято через неделю (7 декабря) - об отказе от добровольного формирования летных училищ и переходе на принудительный набор лиц, "чье здоровье и образовательный уровень соответствует требованиям службы летного состава ВВС".
   Все я для вас сделаю, обещал Сталин, только работайте!
   Кто всегда радовал товарища Сталина, так это танкисты. Советский Союз мог по праву считаться родиной массового конвейерного танкостроения. Он и немцев пытался обучить этому искусству, но немцы оказались никудышными учениками во всех отношениях. Цифры их танкового производства вызывали иронические улыбки у всех специалистов в Москве, включая и самого товарища Сталина. А о качестве немецких танков и говорить было нечего. Их самая последняя модель, именуемая "T-IV", представляла собой короткоствольную, узкогусеничную, бензиновую машину с лобовой броней 25 мм и парадной скоростью 32 км/час. Даже не верилось, что это и есть последнее достижение немецкой военно-технической мысли. Советская разведка получила приказ проверить, нет ли у немцев какого-либо секретного танка, который они пока не демонстрируют и берегут в качестве сюрприза. Оказалось, что нет не только на конвейере, но и в разработке. Да и весь немецкий танковый парк оценивался советской разведкой примерно в 7500 машин, что, как позднее выяснилось, было явным преувеличением.
   Никто в СССР, даже начальник Главного Бронетанкового Управления РККА генерал-лейтенант Федоренко и главный инспектор танковых войск генерал-майор Вершинин, не знали точно количества танкового парка. Но суммируя заявки округов, командование бронетанковых сил выяснило, что после интенсивнейших учений летом и осенью 1940 года, в разной степени ремонта (от двухчасового до капитального) нуждается 21 тысяча танков или 43% всего танкового парка, находящегося в округах.
   Учения и полигонные испытания показали, что у немцев нет против них практически никаких средств обороны. Что касается танкового противоборства, то те же испытания показали, что снаряд с танка "Т-34" пробивал броню немецкого танка "T-IV" с расстояния 1500-2000 метров, в то время как снаряды немецкого танка пробивали броню "Т-34" с расстояния всего 500 метров, да и то лишь в случае, если попадали в бортовую или кормовую часть "Т-34". Лобовую броню они не брали.
   Но кроме "Т-34" Станин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка. А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизационные возможности на три последующих модели. Именовался этот танк "КВ" (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом почти в 50 тонн, с лобовой броней 80-мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием [47] .
   Но главное преимущество танков "Т-34" и "КВ" было в том, что они имели дизельный двигатель и могли с одной заправки пройти: "Т-34" со скоростью 50 км в час - 400 километров, "КВ" со скоростью 35 км в час - 330 километров. Что же касается знаменитого танка "БТ-7", имеющего возможность менять гусеницы на автомобильные колеса, то он на гусеницах мог развить скорость до 60 км в час и пройти с одной заправки 600 километров, а встав на колеса при выходе на европейские автострады, развить скорость до 86 км/час и покрыть до 700 километров. Это были настоящие танки блицкрига, танки стремительного наступления. (Для сравнения: новейший немецкий танк "T-IV" мог на хорошей дороге развить скорость до 40 км/ч и пройти 150-200 километров. Танк "T-III" - 40 км/час и пройти 150-180 км.)
   Артиллерия, численность которой к середине 1941 года предполагалось довести до 100 тысяч стволов (включая минометы), не вызывала у вождя особых тревог. Тут дело правильно поставлено еще со старорежимных времен. А впереди еще была масса дел. Кроме празднования дня Конституции, необходимо было провести выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, проверить и откорректировать данные всесоюзной переписи населения, чтобы скрыть потери от террора и показать устойчивый рост населения и, что самое главное, провести общеармейскую конференцию, параллельно со стратегическими играми, чтобы окончательно отшлифовать план вторжения, определив его окончательный срок.
   Уинстон Черчилль, нещадно дымя своей неизменной сигарой, не очень внимательно слушал сообщение о положении на греко-итальянском фронте. Вчера, 29 ноября, немцы совершили мощный налет на Саутхэмптон, уничтожив бомбами практически весь деловой центр города.
   Сегодня, направляясь утром в свою резиденцию, Черчилль обратил внимание, как изменился Лондон. Исчезли здания, которые считались наиболее известными достопримечательностями английской столицы.
   На всех наиболее знаменитых зданиях церквей, монастырей, театров, старинных дворцов явно виднелись следы ежедневных и еженощных бомбежек. Бомбы угодили в Лондонский Тауэр, но восьмисотлетние стены древней крепости выдержали. Хуже пришлось знаменитому величественному собору Сент-Джемса из Пикадилли - у него рухнула колокольня. В не менее знаменитом театре Драри Лейн бомба, уничтожив его стеклянный купол, взорвалась прямо в оркестровой яме. Огромная люстра рухнула на кресла зрительного зала...
   Черчилль очень внимательно прочел стенограммы совещания в Берлине, присланные ему разведкой даже вместе с проектами новых секретных протоколов. Конечно, было бы очень неприятно, если бы эти двое бандитов сговорились хотя бы временно. Если бы подобное произошло, даже трудно представить дальнейший ход событий. K счастью, как и предусматривалось, ничего подобного не случилось. А случилось как раз наоборот. Разведка все чаще докладывает о переброске немецких дивизий на восток - в Восточную Пруссию и Польшу. Немножко и в Румынию. Неужели этот барабанщик рискнет напасть на Сталина? Это же безумие. Даже по тем данным, которыми располагает старушка "Интеллидженс", силы русских почти втрое превосходят немецкие. Военный атташе докладывал из Москвы, что он имеет точные данные о наличии в Красной Армии 10 000 танков. 10 000 танков!
   Это впечатляет! Все-таки в коммунистическом режиме есть что-то положительное. По крайней мере, возможность так вооружиться в мирное время, не неся никакой ответственности ни перед парламентом, ни тем более - перед налогоплательщиками. Он, Черчилль, с удовольствием временно ввел бы в Англии коммунистический режим, чтобы иметь сегодня 10 000 танков.
   Нет ничего удивительного, что Гитлер застыл в некоторой нерешительности. Надо его немного расшевелить. Сюрприз, который он вскоре получит, заставит его принять решение более конкретное, чем авантюрные планы высадки на наших островах или захвата Гибралтара.
   Из всего, что он сейчас задумал, наиболее реальным является план вторжения в Грецию, хотя этот план вряд ли удастся осуществить раньше середины марта.
   А если Сталин выступит, не дожидаясь высадки Гитлера на наши острова? В конце концов он может понять, что этой высадкой его водят за нос и что она невозможна. Если он выступит, надев на себя лавровый венок освободителя Европы, то положение на континенте будет еще хуже.
   Очень многое, конечно, будет зависеть от позиции Соединенных Штатов. Пока в США шла предвыборная кампания, Черчилль ходил, как с занозой в сердце, а когда стали известны результаты выборов, не выдержал эмоций и написал Рузвельту: "Я считал, что мне, как иностранцу, не подобало выражать мнение относительно американской политики, пока еще не закончились выборы, но теперь я думаю, что Вы не будете возражать, если я скажу, что молился о Вашем успехе..."
   Теперь, когда весь мир уже чувствовал, как Рузвельт через заросли конгресса упорно продирается на тропу войны, Черчилль подготовил новое письмо президенту США, где, в частности, отмечал:
   "Поскольку приближается конец года, я полагаю, что Вы будете ожидать, что я изложу Вам перспективы на 1941 год. Я делаю это откровенно и уверенно, ибо мне кажется, что подавляющее большинство американских граждан убеждено в том, что безопасность Соединенных Штатов, также как и судьба двух наших демократических стран и той цивилизации, которую мы отстаиваем, связана с существованием и независимостью Британского Содружества наций. Только таким образом можно будет сохранить в верных и мужественных руках те бастионы морской мощи, от которых зависит контроль над Атлантическим и Индийским океанами. Господство на Тихом океане флота Соединенных Штатов и на Атлантическом океане Британского флота необходимо для безопасности и для сохранения торговых путей наших стран, и служит самым надежным средством помешать войне достигнуть берегов Соединенных Штатов..."
   Далее, перечисляя ту необходимую помощь, которую он ждет в ближайшее время от Америки, Черчилль коснулся той уникальной ситуации, в которую впервые за последние 130 лет может попасть основа британского могущества - ее линейный флот.
   "...Сейчас гораздо труднее, чем было во время прошлой войны. Мы лишены поддержки французского, итальянского и японского флотов, и прежде всего флота Соединенных Штатов, который оказал нам такую важную помощь в решающие годы. Противник хозяйничает в портах на всем протяжении северного и западного побережий Франции. Он все в большей степени базирует свои подводные лодки, летающие лодки и боевые самолеты в этих портах... В ближайшие шесть или семь месяцев сравнительная мощь линейных кораблей в водах метрополии сократится и станет менее чем удовлетворительной. Г-н Президент, никто лучше, чем Вы, не поймет, что нам в течение этих месяцев придется впервые за время этой войны думать об операциях на море, в которых противник будет иметь два корабля, по крайней мере, таких же хороших, как два наших лучших и единственных современных корабля..."
   Сталин прочел копию письма Черчилля к Рузвельту раньше, чем это послание было отправлено через океан. Уже это одно доказывало, что информационный канал оседлала английская разведка, но никому тогда об этом думать не хотелось, поскольку все разведслужбы более всего желали продемонстрировать вождю свою оперативность. Именно оперативность товарищ Сталин любил более всего.
   Из текста письма он понял, что над англичанами уже нависла прямая угроза потерять свой главный козырь, которым Британия веками била карты всех своих врагов - господство на море.
   Уже почти год наиболее обширный поток информации поступал в СССР из Англии, где прямо в недрах британской секретной службы сидел советский агент Ким Филби. Кроме того, НКВД удалось завербовать в сентябре 1940 года Джона Кернкросса - секретаря члена военного кабинета лорда Хэнки. Кернкросс пересылал в НКВД в буквальном смысле тонны секретных документов.
   Но наиболее интересным было сообщение Филби, пришедшее в начале декабря 1940 года:
   "Общая установка, данная резидентурам МИ-5 на континенте, а также в посольства Британии и Швеции, Швейцарии, Португалии, Греции, Венгрии и Болгарии, а также многих стран Южной Америки и Азии, где имеются английские посольства или консульства, предписывает сотрудникам разведки и дипломатам всячески муссировать слух о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом, которая должна разразиться не позднее лета 1941 года. При этом в зависимости от конкретных условий и симпатий местного населения и прессы нападающая сторона в этой войне должна определяться соответственно. Нападение может осуществить в равной степени как Советский Союз на Германию, так и Германия на Советский Союз".
   То, что подобная установка дана, Сталин уже мог не сомневаться. Еще до получения этого сигнала от Филби, 28 ноября было получено новое сообщение из Токио от Зорге о том, что в районе Лейпцига немцы формируют новую запасную армию в составе 40 дивизий. 80 дивизий уже дислоцированы на советско-германской границе, еще 20 - перебрасываются из Франции.
   Терпение Сталина лопнуло. До каких же пор будет продолжаться это безобразие? На разведывательных каналах сидят двойники-провокаторы, выполняющие задания английской разведки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: натравить Гитлера на Советский Союз является единственным шансом англичан сорвать вторжение немцев на свои острова и избежать давно заслуженного исторического финала.
   Вождь вызывает к себе Голикова и Фитина и в присутствии Маленкова требует "вычистить из агентуры провокаторов, которые хотят натравить Гитлера на нас". Оба руководителя разведывательных ведомств уверяют вождя, что все это пустая болтовня - у немцев даже нет еще никакого плана войны против нас. А как известно, немец без плана - все равно что черепаха без панциря. Немец без плана жить не может. Не способен немец на импровизации. А в секрете, подобно нам, немцы хранить свои планы совершенно не умеют. Все их планы нам известны: от вторжения в Англию до захвата Гибралтара и вторжения в Грецию. Директива по операции "Марита" (вторжение в Грецию) еще Гитлером на сегодняшний день не подписана, а мы ее уже знаем.
   - Хорошо, - смягчается вождь, - но провокаторов уберите. Тяжело работать становится - с толку сбивают.
   Вернувшись от Сталина, Голиков собрал руководители всех шести операционных отделов ГРУ и прочел им нечто вроде лекции по международному положению Советского Союза. Начал он с пакта о ненападении и договора о дружбе между СССР и Германией, назвав их "продуктом диалектического гения товарища Сталина". Перспектива нападения немцев на СССР, заявил он, является даже не призрачной, а просто фантастической.
   - Они же с ума не сошли - знают примерное соотношение сил. Англия, как и Франция, будет скоро повержена, а ее империя разделена между Германией и Японией. Соединенные Штаты - сердце классического капитализма - ради спасения Британской Империи и всей мировой капиталистической системы от полного развала тоже неизбежно вступят в войну против Германии. А тем временам Советский Союз будет терпеливо ждать, пока не придет момент сыграть свою будущую роль. Как только капиталисты обескровят и истощат друг друга, мы освободим весь мир.
   Последнюю фразу начальник ГРУ произнес, глядя на начальника информационного отдела подполковника Василия Новобранца, как бы подчеркивая, что эта установка касается лично его.
   Несмотря на свою молодость, подполковник Новобранец успел уже закончить две академии - им. Фрунзе и Генерального штаба и служил заместителем начальника оперативного отдела штаба фронтовой группы на Дальнем Востоке, которой командовал командарм 1-го ранга Штерн, переаттестованный затем в генерал-полковника. После боев на Халхин-Голе генерал Штерн, прихватив с собой членов Военного совета Бирюкова и Новобранца, приехал в Москву, чтобы доложить Сталину план развертывания войск Дальневосточного фронта на 1940 год.
   На совещаниях подполковник Новобранец был, конечно, "маленьким человеком" - по мере надобности он передавал Штерну необходимые документы и оперативные разработки. Но не остался незамеченным. На аналитические способности молодого офицера обратил внимание тогдашний начальник ГРУ Иван Проскуров, который предложил подполковнику перейти на работу в разведку. Новобранец наотрез отказался: во-первых, он уже прирос к Дальнему Востоку, где ему в ближайшее время пообещали квартиру, а во-вторых, он прекрасно знал, насколько опасна работа в разведке, где последовательно расстреляли семь начальников ГРУ со всеми начальниками отделов. Однако принцип добровольности перестал действовать не только в авиации, но и в разведке. Несмотря на отказ, Новобранца вызвали в кадры НКО и приказали явиться в ГРУ для дальнейшего прохождения службы, где он был назначен заместителем начальника информационного отдела по Востоку. Пока Новобранец осваивался на новом месте, начальник ГРУ генерал Проскуров был арестован, а начальник информационного отдела полковник Пугачев снят с должности, и место его занял генерал Дубинин. Начальником ГРУ вместо арестованного, а позднее расстрелянного Проскурова, стал Филипп Голиков - четвертый начальник за два года. Чтобы занять пост, на котором последовательно были расстреляны восемь твоих предшественников, нужно иметь, без сомнения, большое мужество. Но и большое мужество не прибавляет знаний, столь необходимых в паутине глобальной дезинформации.
   Будучи единственным в Главном Разведывательном Управлении посвященным в операцию "Гроза" и зная отношение Сталина к этой операции, а также и тот факт, что весь замысел операции основан на вторжении немецких войск в Англию, Голиков, возможно, и не отдавая себе отчета в своих действиях, а просто желая выжить, начал подгонять разведданные своей службы под эту достаточно простую схему. Говорят, что он сам был большим поклонником "Грозы" и более всего боялся, что у Сталина в последний момент не хватит решимости эту операцию осуществить.
   Поэтому со своими подчиненными, которые в глобальные планы посвящены не были, а честно делали свое дело на указанных им направлениях, Голикову приходилось объясняться намеками и улыбками, осторожно давая им понять, что именно хочет услышать от разведки большое начальство. Профессиональные и многоопытные разведчики, возглавлявшие отделы ГРУ, оказывались сбитыми с толку даже постановкой задач, которые ставил перед ними начальник ГРУ. С постоянной улыбкой на лице Голиков говорил подчиненным: "Сделайте так или наоборот", и никто не понимал, как нужно делать, чтобы было правильно. Но это давало возможность Голикову обрывать слишком ретивых подчиненных словами: "Я вам таких указаний не давал!" или "Вы меня неправильно поняли". Более всего он боялся, что разведывательные сводки и ориентировки не совпадут с мнением Сталина.
   В итоге подобного руководства начальник информотдела генерал-майор Дубинин попросту сошел с ума и попал в психиатрическую больницу, а начальником отдела был назначен подполковник Новобранец.
   Не зная о глобальных замыслах товарища Сталина, Новобранец в отличие от вождя всех народов и своего непосредственного начальника, совершенно не верил в возможность Гитлера форсировать Ла-Манш и осуществить вторжение в Англию. Еще во времена Ивана Проскурова путем довольно несложных расчетов аналитики отдела выяснили, что операция "Морской лев" не может быть осуществлена по очень простой причине: у немцев нет ни десантно-перевозочных, ни десантно-высадочных средств, чтобы доставить на побережье южной Англии минимум необходимых сил в 60 дивизий. У них даже нет средств, чтобы в первом эшелоне перебросить 30 дивизий для захвата плацдармов. Разведчики вычислили количество необходимых для этого плавсредств и количество имеющихся в наличии, включая баржи со всех немецких и французских рек. Генерал Проскуров пытался доложить все эти выкладки Сталину, за что и поплатился головой.
   Однако внезапное исчезновение генерала Проскурова совершенно не убедило подполковника Новобранца в том, что немцы способны форсировать Ла-Манш. Что он и высказал преемнику генерала Филиппу Голикову. Голиков, как всегда, улыбался своей загадочной улыбкой:
  
   - Что ты за них так беспокоишься? Не получится у них высадка - им же хуже. Еще раз попробуют!
   - Они не собираются высаживаться, товарищ генерал, - настаивал подполковник, - дело даже не в том, могут они или нет, а в том, что просто не собираются этого делать, вводя всех в заблуждение, а прежде всего нас.
   - А зачем им это? - поинтересовался Голиков.
   - Чтобы под прикрытием этой дезинформации напасть на нас, - убежденно заявил Новобранец.
   Голиков засмеялся:
   - Пусть нападают. Кое-кто наверху только и ждет, чтобы они на нас напали. Чем они на нас нападут, имея 93 дивизии на канале? Они что - рехнулись?
   Новобранец молчал.
   - Ты же сам изучал гамеленовские документы, - продолжал Голиков, - и знаешь, насколько мы сильнее их. Как же они могут на нас напасть?
   Легкая победа вермахта на Западном фронте над объединенными франко-английскими силами, как известно, шокировала многих и более всего самого товарища Сталина. Вождь приказал разведке разгадать "секрет" немецких успехов и выявить, что немцы придумали нового в военном искусстве. Вскоре в руки разведки попал исключительно ценный документ - "Официальный отчет французского Генерального штаба о франко-германской войне 1939-40 гг.". Отчет этот лично вручил советскому военному атташе в Виши начальник Генштаба французской армии генерал Гамелен, якобы сказав при этом: "Возьмите, изучайте и смотрите, чтобы и вас не постигла такая же судьба".
   Отчет Гамелена действительно оказался очень ценным, что подполковник Новобранец понял уже после беглого ознакомления. В нем была показана вся немецкая армия до каждой дивизии и отдельной части (больше сотни дивизий) - их состав, вооружение, нумерация и группировка. На схемах был изображен весь ход боевых действий с первого до последнего дня войны. По выражению самого Новобранца, он и его подчиненные набросились на этот отчет, как голодные на пищу. Все указанные дивизии поставили на учет - это давало возможность отслеживать и перемещения, и переброски. Новобранец начал изучать соотношение сил в ходе боя по направлениям и искать, что же нового в оперативном искусстве придумали немцы, где и в чем секрет их молниеносной победы? Новым, пожалуй, было появление танковых групп, которые по численности соответствовали примерно двум нашим танковым дивизиям или механизированному корпусу. И, конечно, бросалось в глаза четкое взаимодействие танков, артиллерии, авиации и пехоты. Но это взаимодействие достигается и шлифуется на учениях, а не создается само по себе.
   Отчет был направлен начальнику Генерального штаба с рекомендациями создать крупные артиллерийские противотанковые соединения, целые дивизии зенитной артиллерии, инженерно-саперные бригады и корпуса" [48] . Тогда любой удар противника сразу же захлебнется в нашей обороне и немцам никогда не удастся пройти по нашей территории, как они прошли по французской.
   - Ты в том отчете правильно показал, - пояснил Голиков, - что немцы ничего нового не придумали. Мы эту тактику знали, когда еще никакого вермахта и на свете не было. А вот с рекомендациями перемудрил. При всех разработках главное помнить - война будет вестись на чужой территории, малой кровью. А сейчас, когда у них вся армия на канале сидит, нам вообще беспокоиться не о чем.
   Подполковник Новобранец и на этот раз не был согласен с начальством. По его данным, на границе с СССР немцы уже развернули не менее 110 дивизий.
  
  
  
  
   Глава 10. Холодный душ из садового шланга
  
  
   5 декабря Браухич и Гальдер были вызваны наконец в рейхсканцелярию.
   Фюрер находился в несколько возбужденном состоянии, что генералы заметили сразу, когда их провели в кабинет. Едва кивнув вошедшим, Гитлер продолжал прохаживаться из угла в угол, нервно потирая руки и время от времени притоптывая правой ногой, как бы в такт какой-то музыке, звучавшей в его голове.
   Эсэсовцы хорошо знали своего фюрера, а потому научились его не только успокаивать, но и убеждать. А когда это не удавалось, просто действовали от его имени. Фюрер несколько раз ловил их на этом, устраивая руководителям своей "черной гвардии" грандиозные разносы и истерики, но его всегда удавалось успокоить и убедить, что все было сделано, хоть без его ведома, но хорошо" [49] .
   Гальдер тоже хорошо знал Гитлера и по его виду стал опасаться, как бы эта долгожданная конференция не превратилась в монолог фюрера, переходящий в истерику. В таком случае ничего толком доложить не удастся, а придется только слушать отвлеченные разглагольствования фюрера скажем, о его роли в планах Божественного Провидения.
   Однако начальник Генерального штаба ошибся. Фюрер неожиданно прервал свое хождение по кабинету и объявил генералам, что захват Гибралтара необходимо осуществить не позднее 14 января 1941 года. Это его твердое решение, которое обсуждению не подлежит. Вторжение в Грецию также вопрос решенный, но окончательное решение он примет сам. Подготовку проводить с таким расчетом, чтобы начать вторжение к началу марта. Он желает услышать от господ генералов, как они мыслят себе проведение операции "Феликс" и насколько продвинулась подготовка.
   Разложив на столе свои документы, Гальдер доложил, что операция должна начаться массированным воздушным налетом на Гибралтар, которому будет сопутствовать мощный артиллерийский удар. Время между воздушным налетом и артиллерийским ударом должно быть сокращено до минимума. Предполагается разрушить артиллерийским огнем каждый квадратный метр английской территории. Поэтому необходимо большое количество боеприпасов для осадных мортир. Другими словами, нужно обеспечить тяжелой артиллерии возможность неограниченного расхода боеприпасов. Это означает примерно 20-30 эшелонов с боеприпасами. Кроме боеприпасов, необходимо доставить в Испанию и сами мортиры. Это еще 10 эшелонов.
   В докладе Гальдера, который он читает ровным сухим голосом, сквозит вопрос: где взять все эти эшелоны, солдат и боевую технику. И неужели фюрер думает, что столь масштабные приготовления не останутся незамеченными противником?
   Гальдер докладывает о катастрофическом положении итальянцев в Албании и вопросительно смотрит на Гитлера.
   Вместо ответа Гитлер, облокотившись руками о стол, на котором расстелена карта западной части Средиземного моря, с некоторой торжественностью в голосе объявляет:
   - Господа! Я принял решение окончательно оккупировать Францию. Я имею в виду южную часть этой страны. По заключенному летом соглашению о перемирии Франция обязалась если не помогать нам в наших военных усилиях, то и не мешать им. Однако эта страна ведет себя в настоящее время так, как будто она не нападала на Германию и ее не постигло вполне справедливое возмездие. А потому я утвердил план операции "Аттила", разработанный по моему приказу в ОКВ. Генерал Йодль сейчас зачитает вам основные положения новой директивы, которая будет разослана по штабам в ближайшем будущем.
   Начальник штаба ОКВ, уже ставшего к этому времени личным штабом Гитлера, генерал Йодль своим трескучим голосом зачитал проект операции "Аттила":
   Молчавший до сих пор главком сухопутных войск генерал Браухич попросил разъяснений, когда намечено осуществить операцию "Аттила": до или после захвата Гибралтара? Если до, то ее следует начинать сейчас. Если после, то имеется риск сорвать все перевозки для предполагаемой испанской группировки вермахта, поскольку в их оперативном тылу начнутся пусть короткие, но боевые действия, в итоге которых, что очень вероятно, выйдут из строя все порты южной Франции.
   Гитлер взрывается.
   - Браухич! - орет он. - Вы осуществите любую операцию не раньше и не позже, чем я прикажу вам это сделать! Вы меня поняли?
   - Да, мой фюрер, - спокойно отвечает главком сухопутных войск, - однако мне кажется очень опрометчивым в настоящее время отвлекать силы и внимание с восточного направления. В частности, от генерал-губернаторства и Восточной Пруссии, откуда, как известно фюреру, я позавчера вернулся из инспекторской поездки.
   Гитлер снова опускается в кресло и окидывает генералов вопросительным взглядом.
   Гальдер, приняв эстафету от Браухича, продолжает:
   - Мой фюрер, план операции "Отто", который разрабатывался Генштабом по вашему приказу и под моим руководством, уже готов. Нам бы хотелось, чтобы этот план был оформлен в рамки конкретной директивы с указанием сроков и полного графика операции. Мне бы не хотелось, чтобы вопрос снова был отложен на неопределенное время, как это уже имело место дважды.
   Генерал делает паузу, ожидая новой вспышки раздражения Гитлера. Но Гитлер молчит, неожиданно обмякнув в кресле, слушая начальника Генерального штаба с полузакрытыми глазами.
   На специальном столе-планшете расстилается оперативная карта Генштаба, испещренная красными, синими и зелеными символами, значками и цифрами. Все присутствующие, встав со своих мест, подходят к столу.
   - Сколько у нас дивизий на востоке? - интересуется Гитлер, потирая рукой подбородок.
   - Сто десять дивизий, из них одиннадцать танковых, - докладывает начальник Генштаба.
   Всем ясно, что этого мало не только для нападения, но и для эффективной обороны. Поэтому главной задачей в настоящее время является переброска войск на восток с еще большей интенсивностью. Эти войска необходимо развернуть по всей линии границы с СССР до Черного моря включительно. Начинать войну даже сильными ударами с территории Польши и Восточной Пруссии - безумие. Русские ответят мощным контрударом в направлении Румынии и Протектората, где наши фланги висят в воздухе.
   Главное - упредить русских в нанесении первого удара. Если это удастся сделать, то возникает великолепная возможность быстрого окружения основных сил Красной Армии, сосредоточенных на балконах-выступах. Конфигурация театра военных действий, который расширяется к востоку наподобие воронки, диктует необходимость решительного разгрома русских сил до линии Киев - Минск - Чудское озеро, тем более что основные силы Красной Армии сосредоточены западнее этой линии. При этом задачей является не оттеснить советские войска за эту линию, а уничтожить их, поскольку по ту сторону линии Днепр - Двина одно пространство угрожает поглотить любую операцию, проводимую на широком фронте. Итогом этой операции является захват исходной базы, своего рода сухопутного моста, каковым определен район Смоленска для последующего наступления на столицу большевиков - Москву, чтобы занять ее до осенней распутицы.
   Таким образом, главный удар наносится севернее Припятской области ввиду благоприятных дорожных условий и возможности прямого наступления в центральные районы России и в Прибалтику. Второй удар наносится из Румынии и Южной Польши (или только из Южной Польши, если так сложатся обстоятельства). Поход необходимо выиграть единственным эшелоном войск значительных резервов. Восточная армия будет насчитывать 3 миллиона человек, 600 тысяч лошадей и 600 тысяч автомашин.
   Начальник Генерального штаба обращает внимание присутствующих на тот факт, что резерв личного состава для армии имеет 400 тысяч человек и может покрыть потери только до осени 1941 года. Это необходимо помнить при планировании операции. Любой сбой графика приведет к необходимости новой мобилизации, а это грозит оголить промышленность.
   Все молчат и смотрят на Гитлера, ожидая его реакции.
   Гитлер стоит, опершись руками о стол со стратегической картой, одного взгляда на которую достаточно, чтобы понять, насколько неравны силы.
   - Значит, - говорит фюрер, ни к кому конкретно не обращаясь, - каждый немецкий солдат должен убить или пленить десять русских. Только немец способен на такой подвиг.
   Все напряглись, ожидая, что фюрер снова начнет одну из своих любимых лекций об античной героике немцев, унаследовавших бессмертный дух Эллады и Рима, когда один центурий убивал 100 варваров.
   Но Гитлер неожиданно выпрямился и сообщил, что он в принципе одобряет предложенный Гальдером план, но удивлен, почему в плане проигнорированы его устные указания о том, что главной целью операции должна быть не Москва, а Украина и Прибалтика. Не следует слепо подражать Наполеону и считать главной целью Москву. Тем более история показала, что взятие Москвы не принесло Наполеону ровным счетом ничего хорошего.
   Для нас же взятие столицы не столь важно в сравнении с достижением иных целей.
   Браухич осмелился возразить, что, не говоря уже о моральном значении захвата Москвы, столица СССР является крупнейшим во всей России коммуникационным центром и центром военной промышленности.
   Гитлер взглядом заставил главкома сухопутных сил замолкнуть и сказал: "Только полностью закостеневшие мозги, воспитанные на идеях прошлых веков, ни о чем другом не думают, кроме как о захвате столицы противника".
   Никто не возражал, поскольку все присутствующие понимали, что пока это все даже не планирование действий, а простые разговоры на старую немецкую тему - как вырваться из окружения, в которое Германия попадала при любом европейском конфликте, начиная со времен Фридриха Великого.
   В резолюции совещания было записано: "Задачи сухопутных сил определить следующим образом: при поддержке авиации любой ценой уничтожить лучшие кадры русской армии, чтобы тем самым сорвать планомерное и полноценное использование больших русских сил".
   Далее в план "Отто" было внесено особое мнение фюрера:
   "Если ОКХ (Главное Командование Сухопутных сил) считает критерием успеха всего похода направление главного удара на Москву, так как здесь будут разбиты развернутые на этом направлении основные силы противника, то фюрер считает и требует, чтобы центральная группа армий после уничтожения советских войск в Белоруссии сначала бы повернула часть своих сильных подвижных группировок на север и на юг для захвата Прибалтики и Украины, а затем бы возобновила наступление на Москву".
   Говоря более простым языком, это означало, что генштабисты должны план переделать.
   Гитлер закрыл совещание примирительно, довольно туманно заявив, что "мы должны в 1941 году решить все наши европейские континентальные проблемы, чтобы быть в состоянии в 1942 году принять меры против Соединенных Штатов".
   И пригласил господ генералов обедать.
   Фюрер был вегетарианцем, а потому никто особенно не стремился попасть к нему на обед. Кроме того, за столом приходилось выслушивать всевозможные отвлеченные монологи Гитлера, которые у занятых по горло генералов создавали горькое чувство напрасно потерянного времени.
   Но, разумеется, и отказаться от приглашения было совершенно невозможно.
   Гальдер, следуя в обеденный зал рядом с Гитлером, вполголоса доложил фюреру, что, по данным разведки, в Москву съезжаются командующие округами и армиями для проведения крупнейшей секретной конференции и стратегических игр, чтобы окончательно отшлифовать вторжение в Европу. Генерал намекал, что не следует тратить время на разногласия в деталях плана, а надо скорее его оформлять в качестве директивы и начинать выполнять. Фюрер грустно улыбался и кивал головой, но Гальдер понял, что голова Гитлера занята чем-то другим, и замолчал.
   Американский тяжелый крейсер "Тускалуза" легко и изящно разрезал своим стремительным форштевнем изумрудные воды Карибского моря. Белую пену носового буруна несло вдоль бортов крейсера и уносило за корму в бурлящий поток от работающих винтов. Немолодой человек в белой панаме и мятой домашней куртке сидел в плетеном кресле на юте крейсера, держа в руках спиннинг. За креслом стояли несколько человек в форме и штатском, всем своим видом демонстрируя, что их не интересует ничего, кроме рыбной ловли.
   На мачте крейсера рядом с небольшим государственным флагом, играющим по совместительству и роль военно-морского, развевалось на теплом южном ветре огромное синее полотнище с распростертыми золочеными крыльями орлана-белохвоста, грудь которого украшал геральдический щит-штандарт Президента Соединенных Штатов Америки.
   Все на корабле от командира до вольнонаемного буфетчика-филиппинца были преисполнены осознанием возможности приобщиться к истории.
   Морской поход президента на "Тускалузе" был большой неожиданностью для всех, включая и госдепартамент. Иностранные дипломаты загудели как потревоженные осы, пытаясь разгадать, чем вызваны подобные, не предусмотренные никаким протоколом, мероприятия. Особенно встревожились в английском посольстве, считая, что после своей победы на выборах Рузвельт утратил интерес к европейской войне и начал беспечно расходовать драгоценное время. Официально Белый дом объявил, что целью путешествия президента является осмотр некоторых участков для строительства новых баз, недавно приобретенных в Вест-Индии. Это выглядело правдоподобнее, поскольку в числе лиц, сопровождавших Рузвельта, не было ни одного человека, способного дать ему совет или хотя бы справку по серьезнейшим проблемам Европы и Дальнего Востока. Единственным исключением, но обычным за долгие годы президентства Франклина Рузвельта, был Гарри Гопкинс - его старый друг, не занимавший никаких официальных постов, временами возводимый в ранг советника, но игравший при президенте роль целого конклава серых кардиналов. Версия о том, что президент отправился на рыбалку, показалась очень правдоподобной. Настолько правдоподобной, что Эрнест Хемингуэй дал на крейсер радиограмму, указывая на наличие большого количества крупной рыбы в проливе Мона между Доминиканской республикой и Пуэрто-Рико, советуя президенту пользоваться "оперенным крючком с насаженным на него куском свиного сала".
   Сообщения корреспондентов, официально аккредитованных на "Тускалузе", также подтверждали тот факт, что президент просто позволил себе слегка размагнититься. В заливе Гуантанамо был приобретен большой запас кубинских сигар. На островах Ямайка, Сент-Лючия и Антигуа президент давал завтрак для английских колониальных чинов и их жен. Когда он прибыл к острову Элютьера, то принял на борту генерал-губернатора Багамских островов герцога Виндзорского, бывшего короля Эдуарда VIII, которого английское правительство отправило на Багамские острова, как "Наполеона на остров св. Елены". Симпатии бывшего короля к Германии вообще и к Гитлеру в частности были общеизвестны. Подозревали даже, что герцог просто работает на немецкую разведку. Что было менее известно, так это использование бывшего короля "втемную" советской разведкой через хранителя его картинной галереи Вулса. Тем не менее Рузвельт принял бывшего короля с полным радушием и, если чем и поинтересовался во время беседы за завтраком, это судьбой коллекции марок, принадлежавшей отцу герцога - королю Георгу V. Рузвельт был заядлым филателистом.
   Президенту явно нравилось на борту тяжелого крейсера. Он несколько раз отмечал, что, будь на корабле побольше помещения, чтобы разместить весь бюрократический аппарат государственного управления, он без колебаний сменил бы Белый дом на кормовой адмиральский салон и даже добился бы принятия соответствующего закона Конгрессом.
   Днем Рузвельт беседовал с Гопкинсом, выслушивал советы своего доктора Макинтайра, ловил рыбу или просто отдыхал, сидя в кресле на юте. Вечера на корабле проходили либо за игрой в покер, либо за просмотром кинофильмов. Особым успехом пользовалась кинолента "Аллея Тин-Пэн" с Алисой Фэн и Бетти Грэбл.
   Корреспонденты, однако, не сообщали о том, что время от времени (довольно часто) у борта "Тускалузы" совершали посадку гидросамолеты ВМС, доставлявшие почту из Белого дома, включая огромное количество государственных бумаг, посылаемых президенту. В одном из таких пакетов, утром 9 декабря, Рузвельту было доставлено большое письмо от Черчилля. Ознакомившись с письмом, президент дал его прочесть и Гопкинсу. Гопкинс обратил внимание на то, что премьер-министр Англии очень обстоятельно и откровенно нарисовал картину обстановки от Северного моря до Гибралтара и от Суэцкого канала до Сингапура, коснувшись критического состояния английских финансов, производства и судоходства, заклиная Америку оказать немедленную помощь. Особое впечатление на Гопкинса произвел конец письма с выражением уверенности, что "американский народ поддержит дело Англии и удовлетворит ее неотложные нужды" без всяких предложений по поводу того, как президент Рузвельт мог бы все это осуществить с разрешения Конгресса и народа Соединенных Штатов. Гопкинс возымел даже желание познакомиться с Черчиллем, чтобы установить, "сколько в нем было просто напыщенности и сколько сурового реализма".
   Вечером того же дня на борт "Тускалузы" пришло первое сообщение о том, что англичане начали наступление против итальянских войск в Египте, Судане и Эфиопии, т.е. на всех участках возрождаемой Муссолини Римской Империи. Это вызвало некоторое удивление, поскольку все ожидали обратного - итальянского наступления с целью вытеснения англичан за Суэцкий канал. Зная, что у англичан в этом районе примерно втрое меньше сил, чем у итальянцев, Рузвельт запросил подтверждения информации.
   Летающая лодка "Каталина", лихо совершив посадку у самого борта "Тускалузы", быстро доставила необходимые документы. Следом прилетели министр ВМС Нокс и командующий флотом США адмирал Старк.
   Армия маршала Грациани после первого же удара англичан обратилась в паническое бегство, бросая боевую технику, склады с боеприпасами и горючим. Англичане стремительно продвигаются к ливийской границе, очищая вместе с тем территорию Эфиопии и Судана от итальянских гарнизонов.
   Стоя за спиной президентского кресла на юте крейсера, они докладывали ему свое виденье обстановки, в то время как сам президент, казалось бы, был полностью поглощен процессом рыбной ловли. Вопреки утверждениям Хемингуэя рыба клевала плохо. Крупнейшей добычей был двадцатифунтовый групер, да и то попавшийся Гопкинсу. Но Рузвельт не терял надежды обогнать своего друга.
   Доброе лицо президента, его демократические убеждения и уверенность, что существующий в США общественный строй, гарантирующий своим гражданам все мыслимые в человеческом обществе свободы и возможности, является лучшим из всего, что придумало человечество за 50 веков своего исторического существования, делали его в глазах европейских диктаторов ни на что не способным государственным деятелем, завязшим в непроходимом болоте гласности, демократических законах и парламентских процедур.
   Он часто повторял, что европейские диктаторы Сталин, Гитлер и Муссолини "одержимы дьяволом" в своей навязчивой идее добиться мировой гегемонии. Он говорил то, что весь мир видел и знал достаточно хорошо. Он еще в 1939 году предсказывал неизбежность схватки между Гитлером и Сталиным как неизбежность смены времени суток дня и ночи. Но до Москвы и Берлина почти не доносились слова американского президента, поскольку в обоих центрах мирового тоталитаризма его никогда серьезно не воспринимали с единственно понятной в этих центрах военно-агрессивной точки зрения. Аналитические доклады разведчиков рисовали образ неизлечимо больного старика с отнявшимися ногами, достаточно честолюбивого, достаточно работоспособного, без сомнения умного и способного вести за собой, человека, на которого поставили евреи (взгляд из Берлина) и эксплуататорские классы (взгляд из Москвы), чтобы получать прибыли и сверхприбыли из пущенных в оборот денег и товаров.
   Правда, и в Москве, и в Берлине, и в Токио понимали, что потенциально промышленность Соединенных Штатов может наковать горы оружия, но с одним непременным условием - если на него найдется покупатель.
   Программа вооружений США, ставшая легкой добычей почти всех разведок мира, не воспринималась серьезно, во-первых, из-за слишком астрономических цифр, смахивающих на плохую рекламу провинциального банка и, во-вторых: кто этим оружием будет воевать?
   Неужели вот эти прилизанные молодые люди в котелках и галстуках бабочкой, играющие в теннис и купающиеся бассейнах? Не верилось, что эти молодые люди способны просидеть в окопе хотя бы полчаса и не начать митинг по поводу нарушения их гражданских прав.
   Всем хотелось посмотреть, как повела бы себя Америка, если бы она подверглась нападению, как Польша или Финляндия или, по меньшей мере, стала бы объектом ежедневных беспощадных бомбардировок, как Англия? Ответы были разные, но надо сказать, что аналитики, отдадим им должное, всегда сходились во мнении, что на Америку в настоящее время и при нынешнем состоянии военной техники напасть не в состоянии никто. Хотя на отдаленные американские гарнизоны на Филиппинах, на Уэйке, на Алеутских и Гавайских островах в принципе напасть можно, и даже нанести по этим объектам сокрушительный удар, который, конечно, не способен покончить с Соединенными Штатами, но вполне способен поставить их на место и надолго отбить желание заниматься мировыми проблемами [50] .
   Поэтому президентов США не особенно изучали, особенно Франклина Рузвельта, поскольку он был прикованным к креслу калекой и все каждый день ждали, что он сам устранится от должности по состоянию здоровья. "Просто удивительно, - сказал как-то Гитлер, посмотрев очередной американский "вестерн", - как такая большая и динамичная страна терпит во главе себя калеку, который и в клозет-то сам сходить не может?"
   В отличие от своих оппонентов Рузвельт был единственным в те годы политиком, который видел вещи во всей их реальности и обладал средствами для ведения именно той самой глобальной войны, правила которой диктовались условиями промышленного века. Будучи единственным трезвым политиком, он уже видел, что в результате все ярче разгорающегося буйного пламени мирового конфликта мировое господство, во имя которого Сталин и Гитлер готовы пожертвовать миллионами жизней своих подданных и будущим своих стран, будет преподнесено Соединенным Штатам как апельсин на серебряном подносе. Причем уже поделенный на дольки, со снятой кожурой, лежащей рядом. Как ни снимай шкурку с апельсина, она так или иначе принимает форму, похожую на конфигурацию СССР в географических атласах. Дольки можно будет съесть сразу, а шкурку слегка подсушить, затем провернуть через мясорубку и добавить в общий пирог для запаха. Конечно, в ближайшие 10-15 лет придется здорово поработать, а потом все процессы начнут развиваться автоматически.
   Прежде всего необходимо сорвать все попытки заключения мира между Англией и Германией. Англия должна получить столько оружия, сколько она захочет. Получить это оружие она может только от нас. Но как, если у нее уже нет денег?
   Так или иначе, но этот вопрос надо решить в самом ближайшем будущем.
   Второе - это неминуемый конфликт между нынешними друзьями-разбойниками Сталиным и Гитлером. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы увидеть самый идеальный вариант этого конфликта. Гитлер начинает и доходит примерно до Волги, где выдыхается и его гонят назад. Хорошо, если бы этот процесс продлился года два-три. Это вынудит его убрать свою армию из Европы и растворить ее в необъятных полях и лесах России. При этом нужно принять меры, чтобы Советский Союз не рухнул и не развалился, даже если Сталину пришлось бы перенести свою столицу в Магадан. В возможность такого идеального варианта даже верится с трудом. Донесения разведки говорят совсем о другом. У Сталина такое превосходство по всем показателям вооруженных сил, что Гитлеру надо просто сойти с ума, чтобы осмелиться броситься на это красное чудовище из чугуна и стали. Значит, ключ к проблеме заключается в том, чтобы Гитлер окончательно рехнулся, как крыса в лабиринте Муррея, бросающаяся на электроды под током только потому, что больше некуда, а есть хочется. А за электродами она видит сыр как единственный способ спасения от голодной смерти в лабиринте-мышеловке. Здесь тоже есть несколько реальных ходов для осуществления плана. Но Сталин! Если начнет он, обстановка станет непредсказуемой. А все говорит за то, что он именно так и намерен поступить, ожидая момента, когда Гитлер и англичане сцепятся в каких-нибудь длительных и кровопролитных боях. Вряд ли сейчас, после наступления англичан в Северной Африке, Гитлер пошлет туда крупные силы, если вообще пошлет какие-либо.
   Скорее всего, он полезет в Грецию, но там все должно кончиться достаточно быстро. Ему можно подложить по дороге несколько мин, скажем, в Югославии, но еще неизвестно, сработают ли они. Сталин ждет его высадки в Англии. Это ясно как Божий день. Но также ясно, что никакой высадки не будет. Слава Создателю, что Сталин этого не понимает, а следовательно, мы должны приложить все усилия, чтобы он этого так и не понял. Другими словами, необходимо найти способ, чтобы до поры до времени подержать его на цепи. А для начала снять с России "моральное эмбарго" на торговлю, введенное главным образом для того, чтобы слегка умерить сталинский аппетит, так разыгравшийся в прошлом году. Все это очень рискованно, но поддается расчету, если наша разведка будет действовать синхронно с английской... и немецкой.
   Если этот план удастся, то мимоходом можно поставить на место и Токио, превратив Японию из лязгающего оружием соперника в младшего торгового партнера.
   Но самое трудное другое. Весь этот план невозможно осуществить без нашего прямого вмешательства в события. Как поднять Америку на участие в глобальной войне? Как послать миллионы американцев, одев их в непривычную военную форму, во все уголки земли, чтобы обеспечить и закрепить нашу гегемонию в новом послевоенном мире? Без решения этой, наиболее сложной задачи все Другие планы станут чисто академическими и практически бессмысленными...
   Катушка спиннинга стала стремительно раскручиваться. Рузвельт пытался остановить катушку, но слишком крупная рыба рвала ее на себя.
   Крепкие матросские руки приняли спиннинг из рук президента.
   Рузвельт устало откинулся в кресле и обратился к стоящему за спинкой главнокомандующему флотом США адмиралу Старку:
   - Вы говорите, Гарольд, что Тихоокеанский флот закончил весь цикл летне-осенних учений?
   - Да, сэр, - доложил адмирал.
   - Пусть флот останется на Гавайях, в Перл-Харборе. - приказал Рузвельт, напоминая адмиралу, что он, президент, является помимо всего прочего еще и верховным главнокомандующим вооруженными силами США
   - В Перл-Харборе? - удивился адмирал. - На какой срок?
   - До особого распоряжения, - пояснил президент.
   - Но, господин президент, - попытался возразить главком ВМС, - люди нуждаются в отдыхе, а корабли - в ремонте, некоторые даже в капитальном. Все это возможно, как вам хорошо известно, только на наших базах Западного побережья. База в Перл-Харборе совершенно не приспособлена для этого...
   - Немедленно отдайте распоряжение адмиралу Ричардсону, - прервал Старка президент, - флот остается на Гавайях до особого распоряжения. Люди должны понять, что военная служба иногда приносит некоторый дискомфорт в личную жизнь. Тихоокеанский флот должен постоянно играть роль пистолета, приставленного к виску Токио, чтобы там поостереглись заниматься открытым разбоем. Грабитель должен постоянно видеть перед собой полицейского. Приказ Ричардсону отдайте прямо через радиостанцию "Тускалузы"...
   - Фрэнк, - обернулся президент к стоящему с другой стороны морскому министру, - в вашем калифорнийском ранчо есть садовый шланг?
   Полковник Нокс даже поперхнулся от удивления:
   - Да, сэр. Разумеется, сэр.
   - А что бы вы стали делать, если бы загорелся дом соседа, а у него не было садового шланга? Дали бы вы ему свой? - продолжал допытываться президент.
   - Полагаю, что да, сэр, - смущенно отвечал морской министр, не понимая, куда клонит президент.
   - А почему бы вы так поступили, мистер Нокс, а не сказали бы соседу: мол, надо было позаботиться пораньше и купить свой шланг?
   - У нас в Калифорнии, - пояснил Нокс, - пожары - это настоящее бедствие. Если у кого начнется и вовремя не потушить, то сгорят все. Так что я лучше дам ему свой шланг, пока и мой дом не сгорел.
   - В этом вся суть проблемы, - согласился Рузвельт, ни к кому конкретно не обращаясь...
   Между тем матросы вытащили на палубу средних размеров акулу, которая отчаянно извивалась под ударами багров, попавшись на кусок сала...
   16 декабря Рузвельт вернулся в Вашингтон, загорелый, полный сил и веселый. На следующий день он созвал пресс-конференцию, на которой открытым текстом заявил: "В умах подавляющего большинства американцев нет абсолютно никаких сомнений по поводу того, что наилучшей непосредственной обороной Соединенных Штатов являются успехи Британии в деле ее самообороны". Далее президент указал, что следовало бы одолжить Англии денег для закупки американских военных материалов, чтобы доблестные британцы могли продолжать борьбу.
   "Я хочу пояснить это наглядным примером, - заявил Рузвельт, - предположим, что в доме соседа произошел пожар, а у меня имеется садовый шланг..."
   Это произвело сильнейшее впечатление: дай шланг, пока не загорелся и твой дом. Никто не увидел ничего опасного и даже радикального в предложении президента предоставить англичанам взаймы американский садовый шланг для их героической и неравной (как казалось) борьбы с Гитлером. Неизвестно, рассчитывал ли кто-нибудь получить этот шланг обратно, но блестящее выступление Рузвельта обеспечило прохождение через конгресс уже подготовленного закона о "ленд-лизе" - самого странного и необычного закона, принятого в стране, официально объявившей себя нейтральной [51] .
   18 декабря Гальдер и Браухич представили Гитлеру на утверждение окончательный, как полагали генералы, план военных действий против Советского Союза. Фюрер выглядел мрачным и смотрел на своих верных генералов без всякого восторга. На это были свои причины, и генералы о них были отлично осведомлены. Начиная с 8 декабря плохие новости, перерастая в очень плохие и просто ужасные, сыпались бесконечным потоком.
   Началось с мелочи. 8 декабря пришло сообщение, что около Кубы английские корабли перехватили немецкий блокадопрорыватель "Идарвальд" с грузом каучука и никеля. Доблестная команда прорывателя немедленно открыла кингстоны, подожгла судно и пыталась уйти на шлюпках. Англичане высадили на "Идарвальд" призовую партию, потушили пожар, но разобраться в системе кингстонов не смогли, и судно затонуло. Команда была взята в плен. Одним судном больше, одним меньше, когда бездействует весь торговый флот, конечно, никакого значения не имеет. Но противно. Англичане устроили по этому поводу такую пропагандистскую шумиху, как будто они не пиратствовали в международных водах, а по меньшей мере выиграли войну.
   На следующий день, 9 декабря, пришло наконец сообщение о начале новых ожесточенных боев в Северной Африке. Настроение у Гитлера поднялось, поскольку он решил, что началось давно обещанное наступление огромной итальянской армии против англичан. Однако к концу дня выяснилось, что в наступление перешли не итальянцы, а англичане. В это не верилось, учитывая соотношение сил. Но на следующий день были получены подтверждения этого невероятного факта. После ночного удара по итальянским аэродромам на ливийской границе англичане атаковали позиции итальянцев, которые немедленно обратились в бегство. А те, кто бежать не успел, стали массами сдаваться в плен. Гитлеру передали, что дуче в разговоре со своим зятем графом Чиано заявил: "Я все же должен признать, что итальянцы 1914 года были лучше, чем эти. Это раса посредственностей. Это не очень-то льстит режиму, но дело обстоит именно так".
   "Какой умник", - прошипел Гитлер, ознакомившись с этим высказыванием дуче. Уже на третий день английского наступления в Берлине разобрались в обстановке. Все военные действия в пустыне свелись к тому, что 7-я английская танковая дивизия, обогнав свою пехоту, неслась за удирающими итальянцами и, кого догоняла, брала в плен. Примерно то же самое творилось и в Албании, и будь там пустыня, как в Африке, а не почти непроходимая горная местность, греки, возможно, уже вошли бы в Рим.
   Каждое утро Гитлер просыпался в кошмарном предчувствии, что англичане высадились в Италии или на Сицилии, вызвав всенародное восстание не желающих воевать итальянцев против дуче. Он со страхом ожидал утреннего доклада об обстановке. На волне этого кошмара, а иначе нельзя было назвать перспективу выхода из войны своего единственного союзника, оказавшегося на грани катастрофы, Гитлер 10 декабря подписал директиву о проведении операции "Аттила", а 13 декабря - о проведении операции "Марита". Дело в том, что Германия не имела общей границы с Италией и была бы не в состоянии ничем помочь дуче, если бы англичане высадились на итальянской территории. Операция "Аттила", как известно, предусматривала оккупацию южной Франции с выходом на испанскую и итальянскую границы. Задумана она была в связи с захватом Гибралтара, но к этому времени было уже не до Гибралтара. Во-первых, уже стало совершенно ясно, что с Франко договориться не удастся. Не мог даже старый друг генералиссимуса - начальник немецкой военной разведки адмирал Канарис, специально посланный в Мадрид, чтобы в задушевных беседах попытаться переубедить упрямого испанца [52] . Тот ни в какую не желал ввязываться в войну. Теперь операция "Аттила" получила новое значение: оперативно прийти на помощь дуче, если англичане вышибут Италию из войны, и наказать Франко, оккупировав Испанию, если представится такая возможность, расстреляв его самого как предателя.
   Оставалась еще возможность нанести удар англичанам через Грецию, но все понимали, что, даже если это и удастся сделать, эффект будет совсем не тот. Англичане эвакуируют морем свои войска, и снова никто не сможет этому помешать. Сокрушительного удара не получится.
   Дела в Румынии шли и того хуже. Искромсанная территориальными претензиями соседей, сталинскими аппетитами и германо-венгерскими интригами, Румыния бурлила и грозила вообще развалиться как государство. Английская и советская разведки на ее территории занимались провокациями каждая на свой лад. Англичане всегда были мастерами организовывать общественные беспорядки, перерастающие в побоища. И напрасно многие думали, что это у них получалось только в диких азиатских или африканских странах. Методика срабатывала везде, где царил политический кризис. Под шумок англичане рассчитывали либо перетащить румын на свою сторону, либо окончательно утопить эту страну в хаосе.
   Советская разведка, считая, что англичане в данном случае приносят объективную пользу, все еще работала в русле указаний предстоящего раздела Румынии, хотя уже четко и не понимала, с кем ее придется (если придется) делить? Разделить не с кем, то придется все взять самим. В итоге в Румынии уже разгоралась открытая война между Антонеску и "железной гвардией", раздуваемая с одной стороны англичанами, с другой стороны сталинской разведкой с помощью местных коммунистов.
   Гитлеру показали карту: расстояние между развернутыми на румынской границе советскими войсками и Плоештинским бассейном - менее 100 километров. Один короткий кинжальный удар, пояснил Гальдер, и вся боевая техника вермахта превращается в груду мертвого железа. Если Гитлера беспокоит вопрос, что англичане могут дотянуться до драгоценных нефтяных полей своей авиацией из Греции, то сталинские армии могут эти поля просто захватить одним ночным переходом, а потом объявить на весь мир, что Москва не преследовала никаких других целей, кроме воссоединения одного какого-нибудь братского народа с другим братским народом, изнемогающим в неравной классовой борьбе. Гитлер молча смотрел на очерченную генштабистами красную линию развертывания советских войск на румынской границе и неожиданно спросил своего начальника Генерального штаба: "Вы постоянно толкаете меня в сторону Балкан, Гальдер. Вы считаете, что на Балканах можно выиграть эту войну?"
   "Мой фюрер, - ответил генерал, постукивая указкой по ладони, - войну на Балканах, конечно, выиграть невозможно. Но можно проиграть. В этом суть всей проблемы".
   Выход был один: немедленно оккупировать Румынию под любым предлогом. Гитлер вызвал на 22 декабря в Берлин Антонеску, с тем чтобы подписать договор о присоединении Румынии к державам Оси и получить правовую основу для любого вмешательства.
   Сложнее было с финнами.
   Зимняя война с Советским Союзом буквально швырнула Финляндию в объятия Берлина, в котором финны видели не только гаранта своей будущей безопасности, но и в известной степени орудие возможного реванша. Советский разбой не был ни забыт, ни принят как данность. Вся страна еще жила недавно прошедшей войной, не желая смириться с потерей столь жизненно важных для нее территорий.
   Финская разведка отлично знала о намерениях Москвы в итоге захватить всю оставшуюся часть Финляндии. Впрочем, для этого не нужно было иметь хорошую разведку. Достаточно было читать газеты. Исход новой войны без линии Маннергейма ни у кого никаких иллюзий не вызывал. Поэтому финны, зная о перебросках немецких войск на восток и надеясь, что это делается для будущего нападения на СССР, решили более не пытаться выводить немцев на чистую воду, а с самым невинным видом предложить им разместить часть своих войск на финской территории, откровенно считая немцев дураками.
   Немцы и на эту удочку не клюнули, а предложили финнам так называемый "договор о транзите", т.е. договор о праве переброски немецких войск в Норвегию через территорию Финляндии.
   16 декабря в Берлин прибыл начальник финского Генерального штаба Гейнрихс в сопровождении своего главного оперативника генерала Талвелы. Вместе с финским военным атташе в Берлине генералом Хорном отправились в Цоссен, где предъявили Гальдеру документы своей разведки о сосредоточении советских войск в Прибалтике и на границе с Восточной Пруссией, а также о планах развертывания Балтийского флота. Данные финнов в принципе соответствовали данным немецкой разведки, но некоторые количественные показатели, привезенные Гейнрихсом, вызвали у Гальдера некоторое замешательство.
   Бесценный боевой опыт финского генерала в зимней войне против СССР стал предметом продолжительной лекции, которую Гейнрихс прочел перед руководящими офицерами Генерального штаба Германии.
   Наиболее слабым местом, по мнению начальника финского Генштаба, является отвратительная связь, которая и сама по себе ненадежна, и совершенно не защищена, давая легкий доступ противнику на свои каналы. Оперативные коды просты и ненадежны. Русские все это знают, предпочитая нарочных с пакетами. Возможно, в силу этого, а возможно и по ряду других причин, в Красной Армии почти полностью отсутствует взаимодействие между различными видами вооруженных сил.
   Но главный недостаток Красной Армии, после многозначительной паузы продолжал генерал Гейнрихс, заключается в другом. И он просит своих немецких коллег внимательно выслушать, что он имеет им сейчас доложить.
   Красная Армия находится в глухой оппозиции, если так можно выразиться, к существующему в России режиму. Это ясно не только из опроса военнопленных, количество которых, кстати говоря, превзошло все наши ожидания. Я возьму на себя смелость утверждать, заявил Гейнрихс, что если бы мы имели возможность нанести по Красной Армии достаточно сильный удар и перехватить инициативу в свои руки, а вы согласитесь, что будь у нас соответствующие силы, это можно было сделать минимум раза три в течение кампании, то Красная Армия просто бы разбежалась или сдалась в плен.
   Гальдер недоверчиво взглянул на своего финского коллегу.
   Наполеон много раз повторял, что русского солдата недостаточно просто убить, чтобы он упал. Его надо еще и толкнуть.
   Он говорил о русском солдате, возразил Гейнрихс, а русского солдата давно уже нет. Есть советский красноармеец - раб без всяких прав. Расходное пушечное мясо. Они начали войну против нас, не снабдив войска даже зимним обмундированием.
   Русский солдат, напомнил Гальдер, был крепостным, имеющим не больше прав, чем нынешний. Этого солдата бросали на альпийские перевалы босиком, без сапог. И тем не менее...
   Затем с финнами обсудили ряд вопросов. В частности, о возможностях скрытой мобилизации в их армии, постоянно подчеркивая, что все вопросы носят чисто академический характер в рамках сотрудничества генеральные штабов.
   Адмирал Канарис считался любимцем Гитлера, который его произвел в адмиралы и сделал начальником военной разведки.
   Никто никогда не анализировал мудрость кадровой политики Гитлера и не обращал внимания на тот факт, что на многих ключевых постах третьего рейха находились весьма странные личности.
   В молодости Вильгельм Канарис в чине капитан-лейтенанта служил на легком крейсере "Дрезден" и участвовал в знаменитом рейде через Тихий океан легендарной эскадры адмирала графа Шпее.
   После эффектной победы у Коронеля эскадра угодила в расставленную англичанами ловушку у Фолклендских островов и была уничтожена. Легкому крейсеру "Дрезден", благодаря высокой скорости хода, удалось временно оторваться от английской погони и укрыться в одной из бухт Огненной Земли вблизи мыса Горн. Англичане быстро обнаружили "Дрезден", и перед угрозой неминуемого уничтожения крейсер пришлось затопить, а экипажу интернироваться в Аргентине. На этом закончилась военно-морская карьера Канариса и началась новая - разведывательно-диверсионная. В годы первой мировой войны Канарису пришлось работать и в США под руководством знаменитого фон Папена, и в Мадриде, где он, по слухам, даже был любовником легендарной Мата Хари и во многих других местах, где кайзеровская разведка прилагала титанические усилия, чтобы спасти от краха свою страну.
   После крушения кайзеровской Германии, хлебнув демократического разврата Веймарской республики, Канарис - тогда еще капитан 1-го ранга, как и многие разочарованные офицеры кайзеровской армии, пошел на контакт с нацистами, видя в них единственную силу, способную вытащить Германию из "веймарской трясины" и снова обеспечить ей статус великой мировой державы. Декларируемая Гитлером будущая политика, казалось, была направлена именно на это.
   То, что Канарису понравился Гитлер, - в этом нет ничего странного. Гитлер производил очень сильное впечатление на миллионы людей.
   Странно другое - что Канарис понравился Гитлеру. Дед адмирала был греком, приехавшим на заработки в Германию, где он женился на немке и открыл магазин по торговле фруктами. Внук получил от деда в наследство вместе с преуспевающим магазином курчавые черные волосы, смуглый цвет лица и маленький рост, т.е. ту самую внешность, что всегда приводила фюрера в состояние близкое к ярости. Говорили, что Канарис сыграл известную роль в уговорах фельдмаршала - президента Гинденбурга, когда решался вопрос о назначении Гитлера канцлером, заставив престарелого воина преодолеть свое презрение к человеку, чья военная карьера остановилась на лычке ефрейтора. Канарис одним из первых принес свои поздравления будущему фюреру Германии, а когда растроганный Гитлер спросил, какой награды тот для себя желает, попросил назначить его начальником военной разведки. Просимое Канарисом показалось Гитлеру очень скромным. Он даже переспросил: "Начальником военной разведки? Конечно, господин капитан цур зее". Вскоре Канарис был произведен в контр-адмиралы и засел в управлении абвера на углу Тирпицуфер и Бендлерштрассе, пытаясь оттуда покрыть паутиной шпионажа весь мир.
   Однако адмирал вскоре разочаровался в Гитлере еще сильнее, чем в демократии. Все кадровые офицеры, начавшие службу в кайзеровской армии, в душе оставались монархистами, что предполагает не только и не столько верность императору, сколько следование определенным морально-эстетическим, кастово-юридическим нормам. Фактически конституционно-демократическая монархия кайзера Вильгельма II, в которой они все были воспитаны, никак не предполагала (даже в страшном сне) простые гитлеровские методы решения как внутренних, так и внешнеполитических задач. Другими словами, бывшие офицеры кайзера оказались совершенно не готовыми к тоталитаризму, который также отличался от жестко авторитарной монархии, как день от ночи. Наиболее аполитичные пытались просто держаться подальше от многих мероприятий Гитлера, что удавалось далеко не всегда. Но многих это сразу поставило в оппозицию к режиму в самом широком спектре: от рассказывания анекдотов до открытого саботажа.
   "Ночь длинных ножей", нюрнбергские законы, политический террор, законы о печати и искусстве, костры книг и, наконец, знаменитая "Хрустальная ночь" показала многим военным профессионалам полную бесперспективность режима, заставляя бороться с ним уже во имя спасения Германии.
   К концу 1939 года немецкая военная разведка абвер фактически превратилась в центр подготовки государственного переворота в Германии. Во главе заговора стоял Канарис, а душой всего дела был его первый заместитель - начальник центрального отдела военной разведки и контрразведки полковник (позднее генерал) Ганс Остер. Началось все с лихорадочного поиска возможностей заключения мира с западными странами еще во времена так называемой "странной войны". Параллельно предпринимались отчаянные попытки сорвать намеченное Гитлером наступление на западном фронте. Все материалы и документы, связанные с планом предстоящего наступления передавались противнику по установленным каналам связи через Ватикан и Стамбул, а иногда и напрямую. Недвусмысленный ответ англичан, что они не собираются говорить о мире, пока у власти в Германии находится Гитлер, привели к заговору, направленному на арест или убийство фюрера. В абвере даже была сформирована специальная команда, которая по получении соответствующего приказа должна была осуществить задуманное. В заговор было вовлечено несколько крупных генералов, включая Браухича, Гальдера и находящегося в отставке генерал-полковника Бека. Генералы считали, что молниеносная победа в Польше настолько подняла авторитет Гитлера в войсках, что в настоящее время заговор бесперспективен, поскольку не будет поддержан армией. Нужна какая-нибудь крупная неудача, чтобы заговор совпал с резким падением авторитета Гитлера в армии и в стране. Верным способом обречь любую военную операцию на провал является раскрытие плана этой операции противнику, чем служба Канариса начала заниматься большую часть своего времени, все откровеннее становясь на путь прямой государственной измены. Или, если избегать столь грубой формулировки, все более включаясь в так называемое "антигитлеровское движение сопротивления", что, понятно, совершенно не стыковалось с выполнением военной разведкой своих прямых задач.
   Ганс Остер лично собрал и переправил в Лондон оперативную информацию, касавшуюся норвежской операции, и только нерасторопность англичан помешала превратить эту неуклюжую десантную операцию Гитлера в полную катастрофу немецкого оружия.
   С не меньшей точностью и объемом союзникам был выдан план немецкого наступления на западе в мае 1940 года. В надежде на грядущее поражение вермахта в абвере был подготовлен любопытный документ со сценарием государственного переворота, составленный Канарисом и Остером, где говорилось:
   "На рассвете войска путчистов окружают правительственный квартал в Берлине и занимают важнейшие учреждения. Всех ведущих деятелей государства и нацистской партии арестуют и передадут для осуждения специальным военным судам. Сразу же провозглашается чрезвычайное военное положение и публикуется прокламация, сообщающая, что правление взяла на себя "имперская директория" во главе с генерал-полковником Беком. Следующий шаг: роспуск гестапо, тайного совета и министерства пропаганды. Затем назначение срока всеобщих выборов и начало мирных переговоров с союзными державами. Отмена затемнения. Об арестованных нацистских лидерах следует опубликовать разоблачающие их материалы и для развенчания их в глазах народа широко использовать сатириков и комиков. На первых порах для осуществления переворота привлекаются следующие воинские части: 9-й пехотный полк в Потсдаме, 3-й артиллерийский полк во Франкфурте-на-Одере и 15-й танковый полк в Загане".
   Борьба с режимом, а особенно если эта борьба идет в военное время и в качестве союзника неизбежно выбирается противник твоей страны, всегда порождает массу нравственных проблем и кучу самых диких комплексов вины и неполноценности. Канарис прекрасно это понимал, поскольку бороться приходилось не столько с режимом, сколько с самим собой, пытаясь пока что только для себя найти оправдание собственных действий. Однажды он признался Остеру: "Если Гитлер выиграет войну, это будет означать наш конец и конец Германии. Если же Гитлер ее проиграет, то и это будет концом Германии. И даже если нам удастся осилить Гитлера, мы этим вызовем не только его крушение, но и наше, ибо за границей никто больше не будет нам доверять.
   И тем не менее оба продолжали свою деятельность, пытаясь спасти страну от неминуемой гибели, видя для этого единственную схему: заключение мира с предварительным отстранением Гитлера от власти. Однако оперативные планы, передаваемые противнику, приносили мало пользы. За оккупацией Норвегии последовал блицкриг на западе, молниеносный разгром французской армии и эвакуация английского экспедиционного корпуса с континента. Авторитет Гитлера еще более укрепился, делая планы заговорщиков несбыточными. Но они продолжали свое дело, несмотря на то, что уже несколько раз находились на грани провала.
   У Гитлера, как и у Сталина, существовали две практически автономные разведывательные и контрразведывательные службы. Помимо военной разведки адмирала Канариса существовала еще и политическая разведывательная и контрразведывательная сеть, возглавляемая обергруппенфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом - личностью не менее странной, чем Канарис.
   Как и Канарис, Гейдрих начал свою карьеру во флоте. Родившись в 1904 году, он был слишком молод, чтобы принять участие в первой мировой войне, проведя военные годы в родном городе Галле, где закончил гимназию. Гейдрих происходил из семьи профессиональных музыкантов. Его прадед-еврей в свое время был первой скрипкой в венской оперетте, и сам Рейнхард восторженно предавался музыке. Многие считают странным, что в 1922 году Гейдрих поступил в военно-морской флот, но надо отметить, что во многих странах отпрыски музыкальных семей избирали для себя военно-морскую карьеру. Таких примеров сколько угодно в английском, русском и немецком флотах...
   Закончив училище, молодой Гейдрих был произведен в лейтенанты и назначен офицером службы связи на крейсер "Берлин" - один из немногих крупных кораблей, сохраненных за Веймарской Германией после окончания первой мировой войны. И бывают же такие роковые совпадения, что именно в тот момент, когда юный лейтенант Гейдрих получил свое первое офицерское назначение на крейсер "Берлин", командование кораблем принял капитан 2-го ранга Канарис. На одном корабле судьба свела две наиболее зловещие и таинственные фигуры будущего третьего рейха, оставивших после себя такую массу загадок и головоломок, над решением которых историки без особого успеха бьются уже более половины столетия...
   Командир корабля вполне естественно произвел большое впечатление на молодого офицера. Его участие в легендарном походе эскадры адмирала графа Шпее, его романтическая разведывательная деятельность в годы войны, его несомненное благородство, широта взглядов и энциклопедическая эрудиция - все это делало Канариса почти кумиром в глазах молодого Гейдриха. Это юношеское восхищение своим командиром сохранилось у Гейдриха и впоследствии, помешав всесильному начальнику Главного Имперского Управления безопасности (РСХА) окончательно расправиться с адмиралом Канарисом, вставшим на откровенный путь борьбы с гитлеровским режимом.
   Естественно, что отношение самого Канариса к Гейдриху было другим. При очередной аттестации подчиненного ему молодого офицера Канарис отметил несомненные способности Гейдриха в области навигации и в спорте. Гейдрих действительно увлекался новомодным тогда пятиборьем, показав очень высокие результаты, особенно в фехтовании.
   По вечерам в кают-компании крейсера часто звучала скрипка Гейдриха, выбивая своими сентиментальными мелодиями слезы даже у бывалых моряков. По аттестации Канариса Гейдрих был вскоре произведен в обер-лейтенанты, и казалось, перед ним открывалась карьера военного моряка.
   Но произошло совершенно неожиданное событие. В 1931 году обер-лейтенант Гейдрих предстал перед судом офицерской чести, который приговорил его к лишению офицерского чина и увольнению из рядов военно-морского флота. Кто знает положение морского офицера в тогдашней Германии, тот поймет, насколько страшным было его падение. Причиной столь жестокого приговора была любовная связь Гейдриха с молоденькой супругой одного из старших офицеров. Дело раскрылось из-за того, что молодой офицер, скрипач и фехтовальщик продемонстрировал в любви явные садистские наклонности, доведя предмет своей любви до больницы. То, что Гейдрих был весьма склонен к садизму, было ясно и без этой истории: достаточно взглянуть на его асимметричное лицо и маленькие руки с тонкими пальцами скрипача-извращенца...
   Вынужденный конец офицерской карьеры Гейдриха и его глубокое падение, как это ни парадоксально, послужили началом его головокружительного взлета. Ему было тогда 27 лет, и он был поставлен перед необходимостью начать жизнь сначала. Лишенный средств к существованию, опозоренный и деклассированный, он, что вполне естественно, соединил свою судьбу с другими подобными ему личностями, которые вынырнули со дна тогдашнего общества, выброшенные болезненными судорогами социальных противоречий. Время было трудное, и выброшенный на улицу Гейдрих перебивался с хлеба на воду, вращаясь среди отбросов общества в портовых городах Германии - Гамбурге, Любеке и Киле. Именно в Киле новоиспеченный люмпен повстречал своего старого приятеля еще по гимназии в Галле Эберштейна, который руководил одной из команд СС, используемой нацистами для разгона уличных митингов своих политических оппонентов и прочих разборок в борьбе за обладание улицей. Эберштейн предложил Гейдриху вступить в свою эсэсовскую команду, на что Гейдрих без колебаний согласился. Как ему при этом (и позднее) удалось скрыть своего предка-еврея, остается загадкой. Видимо, во многих учреждениях третьего рейха торжествовал принцип, сформулированный однажды Германом Герингом, заявившим: "В своем штабе я сам определяю, кто у меня еврей, а кто - нет!"
   Как раз в это время Генрих Гиммлер занимался организацией службы безопасности внутри подразделений СС, которые, в принципе, должны были выведывать планы политических противников Гитлера.
   Поначалу новая служба мыслилась Гиммлером как чисто осведомительная, а потому, узнав от Эберштейна, что Гейдрих бывший офицер службы связи флота, Гиммлер по собственной неграмотности отождествил в своем представлении службу связи с осведомительной службой и вызвал Гейдриха в Мюнхен, чтобы тот эту службу возглавил. Новая служба получила название "Зихерхайт-Динст" или СД, и, если позднее СС как организация стала считаться элитой нацистской партии, то СД считалась элитой СС.
   Гейдрих оказался в нужный момент на нужном месте и уже к концу 1931 года был произведен Гиммлером в штурмбанфюреры (майоры), а в следующем году стал штандартенфюрером (полковником).
   После прихода Гитлера к власти в подчинении Гейдриха оказался огромный аппарат нацистской политической полиции, куда входили СД, гестапо, уголовная полиция и многие другие службы, объединенные в Главное Имперское Управление безопасности. В 1934 году в возрасте 30 лет Гейдрих уже был группенфюрером, что соответствовало чину генерал-лейтенанта, а подчиненные ему службы контролировали каждый вздох в Германии и стремительно расширяли свою деятельность за ее пределы. Знаменитый руководитель немецкой политической разведки Вальтер Шелленберг, сменивший Гейдриха на посту начальника СД и много лет находившийся у него в подчинении, характеризовал Гейдриха как скрытую ось, вокруг которой вращался весь нацистский режим. Гейдрих высоко вознесся над своими политическими коллегами и контролировал их так же, как и разветвленную сеть разведывательной и политической службы третьего рейха.
   Таким образом, приход Гитлера к власти ознаменовался и новой встречей старых знакомых: Канариса и Гейдриха, один из которых возглавлял военную разведку, а второй - политическую. Гейдрих продолжал относиться к своему бывшему командиру с большим уважением. Они поддерживали внешне самые дружественные отношения даже с некоторыми элементами фамильярности, свойственными старым знакомым. Часто совершая вместе утренние прогулки верхом, они обменивались информацией и пытались выудить ее друг от друга.
   Но несмотря на то, что руководители порой говорили друг другу "ты", между службами, усиливаясь с каждым годом, полыхала смертельная война. Гейдрих считал опасной ересью подобное разделение разведок, открыто и энергично добиваясь подчинения абвера себе. В то время как Канарис, вынашивая планы государственного переворота, предусматривал устранение Гейдриха (и Гиммлера, конечно) с переподчинением разведывательных структур СС армии, т. е. себе. После разгрома Франции абвер очень разросся, имея в штате 3 тысячи офицеров, 13 центров в Германии, располагая бесчисленными филиалами на оккупированных территориях и даже собственным усиленным полком "Бранденбург".
   В динамике разгорающейся войны военная разведка все более набирала силу, становясь могущественнее службы Гейдриха. Но если руководство абвера в лице адмирала Канариса и полковника Остера с каждым годом все откровенно работало на противника или, говоря мягко, против режима своей страны, то служба Гейдриха с каждым годом с возрастающим ожесточением все более втягивалась в борьбу с абвером, справедливо подозревая его руководство в делах, которые просто невозможно было охарактеризовать иначе, чем государственная измена.
   СД и гестапо просто висели на плечах военной разведки, пытаясь выследить всех ее секретных агентов и контролировать каждый их шаг. Гейдриху удалось выследить и арестовать Йозефа Мюллера, осуществляющего связь между абвером, Ватиканом и Лондоном, а 9 ноября 1939 года отряд СД, грубо нарушив суверенитет нейтральной Голландии, захватил на ее территории агентов английской секретной службы Беста и Стивенса, находящихся на связи с абвером. Если учесть, что арест англичан совпал по времени со знаменитым взрывом в мюнхенской пивной сразу же после отъезда оттуда самого фюрера, то можно представить, какой переполох начался в абвере. Тем более что быстро выяснилось строжайшее запрещение Гейдриха сообщать в абвер о следствии по этому делу. Затем СД выяснила, что кто-то открыл англичанам план Норвежской кампании, а затем дату наступления на западном фронте. Следы явно вели в абвер [53] .
   Гитлер был взбешен, когда ему об этом доложили и немедленно приказал и гестапо, и абверу найти предателя. Канарису особенно искать предателя не нужно было, поскольку им был его подчиненный Мюллер, действовавший по приказу самого адмирала. Он только пожурил Мюллера за "конспиративный дилетантизм" и пообещал дело замять.
   Гейдрих искал предателя более старательно, постепенно разматывая клубок самого широкомасштабного предательства, известного в истории разведок мира.
   Но существовала область, в которой служба Гейдриха была, мягко говоря, не очень компетентна. Военное дело во всей своей сложности и многогранности плохо поддавалось анализу гестаповских аналитиков. Главное Имперское Управление безопасности было набито бывшими полицейскими, дипломированными юристами и юристами-недоучками, криминалистами, мечтателями-идеалистами и мечтателями-садистами, химиками, разрабатывающими новые взрывчатые вещества для адских машин и яды для массовых убийств, талантливыми медиками и биологами, бьющимися над прикладными и фантастическими военными и расовыми проблемами, просто психопатами и близкой к ним публикой. Там были специалисты, умеющие по почерку определить радиопередачу любой разведки мира, способные обнаружить отпечатки пальцев там, где их невозможно было оставить, распутать самые сложные криминалистические загадки, опознать еврея по мочке уха, запеленговать любой передатчик в течение секунд, проникнуть куда угодно, похитить кого угодно и что угодно. Словом, выполнить любой приказ полученный от руководства. Но провести военно-стратегический анализ там не умел никто: ни бывший школьный учитель Гиммлер, ни бывший флотский лейтенант Гейдрих, ни бывший адвокат Кальтенбруннер, ни бывший полицейский Мюллер, ни недоучившийся правовед Шелленберг. И никто из их подчиненных. Несмотря на то, что все перечисленные руководители СС имели несомненные таланты, в военном деле никто из них не разбирался и не мог разбираться, ибо военная наука является сложнейшей из наук, требующей систематического длительного образования и огромного практического опыта.
   Поэтому если гестапо и было способно фиксировать контакты с противником и перехватывать направляемую в Лондон информацию, то дезинформацию, которой абвер пичкал штаб ОКВ и самого Гитлера, разоблачить наличными силами службы Гейдриха было практически невозможно. А если учесть, что и сам начальник Генерального штаба генерал-полковник Франц Гальдер был по уши втянут в абверовские интриги и в конце концов был также арестован по обвинению в государственной измене, чудом при этом уцелев, то для разоблачения дезинформации оставался только генерал Иодль - начальник штаба ОКВ, очень способный и образованный генштабист. На совещания он часто пытался оспорить данные, преподносимые Канарисом, но абверовская информация более импонировала фюреру, чем "трусливые" выкладки генерала Иодля. Что касается Кейтеля, то он, как известно, собственного мнения никогда не имел, а во всем соглашался с мнением Гитлера, безропотно визируя все его приказы, за что в итоге и поплатился головой. Штаб верховного командования вермахта (ОКВ) тоже был в высшей степени странной организацией, кишевшей саботажниками, антифашистами, шпионами и болтунами; напоминал скорее двор неаполитанского короля конца XVIII века, нежели ту мощную военную структуру глобального управления гигантскими вооруженными силами, как нам его преподносит история [54] .
   После того, как Гитлер, несмотря на весь свой романтизм, увидел ловушку, в которую его впихнул Сталин, и решил поквитаться со своим хитрым московским оппонентом, Канарис получил приказ собрать всю нужную информацию для обеспечения грядущего вооруженного конфликта против СССР. Как всегда и везде, общие задачи абвера заключались в том, чтобы уточнить имеющиеся данные о Красной Армии, экономике, мобилизационных возможностях, политического положения СССР, о настроениях населения, а также добыть новые сведения: изучить театр военных действий, подготовить разведывательно-диверсионные мероприятия для первых операций, обеспечить скрытную подготовку вторжения, одновременно дезинформируя противника об истинных намерениях Германии.
   К этому времени, т.е. к концу 1940 года, абвер уже представлял из себя мощную и широко разветвленную организацию, способную решить любые разведывательные задачи практически во всех регионах мира. А у себя под боком, на территориях соприкосновения с СССР, служба адмирала Канариса ориентировалась четко и уверенно.
   Центром сбора и предварительной обработки всех разведывательных данных, касающихся Советского Союза, являлся отдел "Абвер-1", возглавляемый полковником Пиккенброком - приятелем Остера, посвященным в планы заговорщиков. В его отдел поступали данные разведки, ведущейся службой Гейдриха, чего удалось добиться по прямому приказу Гитлера. "Конкуренты" пользовались этим, подбрасывая абверу собственную дезинформацию, пытаясь использовать ее в качестве "меченого атома" для раскрытия внутри абверовской измены. Эту дезинформацию в отделе Пиккенброка великолепно отсеивали и докладывали Гитлеру со ссылкой на источник, окончательно сбивая фюрера с толку и подставляя под его гнев Гиммлера с Гейдрихом.
   Кроме того, отдел "Абвер-1" получал данные из министерства иностранных дел, аппарата нацистской партии и, разумеется от войсковой, военно-морской и авиационной разведок. После предварительной обработки "Абвер-1" представлял все данные военного характера в главные штабы видов вооруженных сил и в Генеральный штаб, где существовал специальный отдел по изучению иностранных армий Востока.
   Отдел "Абвер-2", возглавляемый полковником Лахузеном, занимался подготовкой диверсионных актов на территории противника, а отдел "Абвер-3" полковника Бентивенью ведал военной контрразведкой.
   Все сведения стекались в Центральный отдел полковника Остера, где снова обрабатывались и обобщались, а затем докладывались Канарису, который, в свою очередь, параллельно докладывал их в штаб ОКВ и лично Гитлеру.
   И, конечно, поступала обширная информация от агентуры в СССР. Советская военная разведка и в большей степени НКВД работали с большим количеством агентов-двойников, снабжая их дезинформацией о состоянии и силе Красной Армии. Дезинформация главным образом была направлена на преуменьшение реальных сил, иногда почти на порядок. Однако подавляющая часть двойников была засвечена абвером и отличить "дезу" от настоящей информации было не так уж сложно. Конечно, иногда это не удавалось, но подобные случаи были скорее исключением, чем правилом.
   Абвер имел и другие источники информации в СССР. Секретная утечка шла из Генштаба РККА и из штаба ВВС, приводя Сталина во вполне понятную ярость.
   Особым источником информации были перебежчики. У нас очень любят смаковать перебежчиков со стороны немцев и ничего не пишут о своих, которых было гораздо больше. Начиная с января 1940 года и до начала войны 22 июня 1941 года таких насчитывалось 327 человек. Речь идет только о военнослужащих, от красноармейца до полковника. Многие бежали, прихватив с собой секретные документы и карты. Если прибавить к этому крайне враждебное отношение населения Прибалтики, Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии к большевистскому режиму вообще и к Красной Армии в частности, то можно с уверенностью заявить, что абвер не испытывал недостатка в источниках информации.
   Помимо всего прочего в руки немцев попали обширные документы польской разведки, долгое время занимавшейся разработками по Советскому Союзу. Ведомство Канариса также работало в тесном взаимодействии с венгерской, итальянской, румынской и болгарской разведками. Финскую разведку вообще можно было считать частью абвера - настолько она взаимодействовала с немцами, делясь с Берлином даже теми данными, которые немцы не запрашивали. А финская разведка была очень мощной.
   Что касается намерений Сталина, то они мало у кого вызывали сомнение. Достаточно было взглянуть на карту со схематическим нанесением на нее даже примерной дислокации советских войск, как становилась совершенно очевидной их агрессивно-наступательная направленность.
   Весь 1940-й год абвер внимательно наблюдал за перемещением советских войсковых группировок, стараясь главным образом не пропустить момента, когда вся эта гигантская орда получит приказ двинуться на запад. Полковник Лахузен по этому поводу говорил, что подобное наблюдение напоминало "слушанье тиканья часового механизма адской машины, когда не знаешь, на какое время поставлено взрывное устройство и не имеешь возможности ни его разрядить, ни куда-нибудь убежать. Знаешь, что взрыв будет обязательно, и он разнесет и тебя самого, и всю Европу. Единственным логичным выходом из положения было самому уничтожить эту мину, пока не сработал ее часовой механизм. Но для этого не было ни сил, ни средств в течение всего 1940 года.
   Абвер имел данные, что в Москве ждут начала операции "Морской лев", чтобы начать наступление. Канарис даже знал, что сигналом к наступлению будет переданный всеми средствами военной связи условный сигнал "Гроза" .
   О плане операции с одноименным названием немцы пока не знали, но было очевидно, что коль существует условный сигнал, то соответственно существует и план операций. А каково ее точное кодовое наименование, имело второстепенное значение.
   Было также совершенно ясно, что ожидание десанта в Англию не будет длиться бесконечно. Рано или поздно Сталин поймет, что его водят за нос, и приурочит начало операции к какому-нибудь новому событию, скрытому пока в дымке динамичной и непредсказуемой истории.
   Было не менее ясно, что если Сталин такое наступление начнет, то всех наличных сил вермахта, включая и все хилые силы ненадежных союзников Германии, не хватит, чтобы это наступление остановить.
   Адмирал Канарис был одним из тех, кто понимал это еще в 1940 году. Прошедшие год и четыре месяца войны, хотя они и были отмечены большими и малыми триумфами германского оружия, фактически завершили процесс окружения Германии железным кольцом непримиримых врагов. "Садовый шланг" президента Рузвельта и поставленный им вопрос о "ленд-лизе" вместе с предстоящим снятием с России "морального эмбарго" на торговлю достаточно четко обозначил это стальное кольцо. Процесс окружения завершается, и где-то с середины будущего года начнется процесс уничтожения Германии.
   И если все это неизбежно, то нужно по крайней мере, чтобы Германия была сокрушена Западом - Англией и США, а не Сталиным.
   Тогда у нее и остальных стран Европы есть шансы возродиться на основе старой доброй европейской демократии. Захват же Европы Сталиным может породить катаклизм, способный вообще уничтожить цивилизацию в общечеловеческом понимании этого слова.
   Выход был подсказан Канарису во время его очередной тайной поездки в Швецию. Гитлер должен нанести удар по Сталину. Ему нужно подсказать, что это не только его тайное желание, соответствующее теоретическим выкладкам о "жизненном пространстве для немецкого народа", так сочно изложенном в "Майн Кампф", но и единственное спасение .
   Части, которые Сталин концентрирует на границе, расположены таким образом, что их легко уничтожить в ходе одной решительной операции, начатой при достижении тактической внезапности.
   Это даст возможность отбросить Красную Армию за Днепр, а при удаче и дальше. Тяжелые бои вовлекут в эту операцию практически все силы вермахта, подготовив территорию Европы и Германии для достаточно легкого освобождения. В прошлую войну Германия капитулировала, оккупируя огромные территории своих противников: от Франции до Грузии. В эту войну можно разыграть еще более грандиозный сценарий, когда вермахт будет сражаться где-нибудь под Киевом или Смоленском (а при удаче - и под Москвой). Высадка на континенте и новое (как в 1918 году) стремительное наступление к франко-германской границе неизбежно приведет к падению гитлеровского режима, что немедленно создаст предпосылки для мирных переговоров. Затем настанет время заняться и Сталиным, чья страна, служившая в течение примерно пары лет ареной ожесточенных боев, будет обескровлена и нуждаться в срочной помощи. Нельзя исключить возможности падения сталинского режима, поскольку уничтожение столь крупных военных группировок на границе ему никогда не простят ни армия, ни народ. Все вместе эти события, если они станут реальностью, создадут предпосылки для принципиально нового мирового порядка, основанного на христианской идеологии и гражданских свободах. Идеология классовой и национальной нетерпимости, видимо, уйдет дальше на восток в страны Азии.
   Возникал вопрос: а что, если русские вообще не будут сражаться, а начнут массами сдаваться в плен или разбегутся. Таких примеров было сколько угодно даже во время войны с Финляндией.
   Если это произойдет на первом этапе, то ничего страшного. Даже напротив. Это позволит вермахту углубиться максимально далеко на русскую территорию. По мере продвижения вглубь территории немецкие линии коммуникаций будут опасно растягиваться, а сама конфигурация европейской части СССР в виде расширяющейся да восток воронки неизбежно приведет к замедлению движения, разрыву связей между различными подразделениями и в итоге - к остановке. Кроме того, Гитлера и его партийно-эсэсовскую свору очень легко подтолкнуть на проведение в жизнь ряда мероприятий в отношении местного населения, что повысит уровень сопротивления вооруженных сил и приведет, возможно, памятуя печальный опыт Наполеона, к народной войне в тылу вермахта, что усилит ожесточенность с обеих сторон.
   Поэтому главным является подготовка возможного нанесения по русским внезапного ошеломляющего удара.
   Это единственный шанс сохранить Европу и Германию от окончательного уничтожения.
   Легко сказать - нанести по Красной Армии внезапный ошеломляющий удар. Весь план подвешен на невидимых тончайших волосках, обрыв каждого способен привести к крушению всего плана и к катастрофе. Незаметно развернуть вдоль границ потенциального противника (да еще почти втрое более сильного, чем ты сам) многомиллионную армию, да так, чтобы никто этого не заметил, - просто невозможно. И пытаться не следует этого делать - ничего не получится, даже не учитывая того факта, насколько глобальна и всепроникающа сталинская разведка. Хотя она до сих пор с большим удовольствием заглатывала дезинформацию, но никому не известно, сколько она еще намерена этим заниматься и что происходит с этой дезинформацией после того, как она ее переваривает?
   Но существовала еще не менее важная проблема, которую необходимо было решить "с максимально возможной деликатностью", как выразился однажды Канарис в беседе с Остером.
   Гитлер с каждым днем все яснее понимал, что у него просто нет другого выхода, как напасть на СССР. В отличие от военных профессионалов, фюрер, искренне полагая, что на его стороне само Провидение, не только верил в успех такого нападения, но даже и в окончательную победу в разразившейся войне. Цифры ровным счетом ничего не значат, убеждал он генералов в застольных беседах, количество танков и самолетов сами по себе не решают ничего. Они бессильны против воли всемогущего Рока, предопределившего роль Германии и ее народа на многие тысячелетия вперед.
   Подобные настроения Гитлера вполне соответствовали глобальным планам "нового мирового порядка", однако Канарис и его подчиненные, приходя в ужас от разведсводок, поступающих с востока, с большим основанием опасались, что сводные данные о численности советских вооруженных сил и о количестве в этих силах различных видов боевой техники приведут в ужас и фюрера, заставив его забыть о благожелательности Провидения. В самом деле, любой может заподозрить капризное Провидение в предательском коварстве, если оно, обещая тебе глобальную победу, тем не менее вооружает твоих противников так, что уже собственная армия выглядит жалкой и почти безоружной.
   Разведчики боялись, что, получив точные данные о силе и вооружении Красной Армии, Гитлер не решится напасть на Сталина, начнет втягивать последнего в переговоры, потеряет драгоценное время и в итоге сорвет и без того весьма зыбкий план, погубив себя, Германию, Европу, а возможно, и весь мир.
   Чтобы этого не произошло, было принято решение не доводить до Гитлера и штаба верховного командования истинных данных о тех гекатомбах оружия, которые наковал Сталин, готовя сюрприз своему доверчивому берлинскому другу. Привычка Гитлера впадать по любому ничтожному случаю в шумные истерики была уже хорошо известна тем, кто имел с ним дело на постоянной основе.
   Сделать это было тем более легко, что дезинформация, преподносимая абвером, в общих чертах вполне соответствовала дезинформации, распространяемой советской разведкой, прилагающей титанические усилия, чтобы скрыть от Германии подготовку к "Грозе".
   Накопив горы данных о состоянии Красной Армии, изучив десятки тысяч документов, включая показания перебежчиков из советской разведки и армии, проанализировав несметное количество данных аэрофотосъемок, абвер к концу 1940 года знал практически все как о нынешнем состоянии советских вооруженных сил, так и о их потенциальных возможностях с учетом того фактора, что после нападения Гитлера СССР автоматически становится союзником Англии, а следовательно - и Соединенных Штатов. Таким образом, нападая на СССР, Гитлер автоматически замыкает кольцо окружения против себя, отрезает Германию от источников щедрого советского снабжения и попадает в полностью безнадежное положение. Поэтому по меньшей мере три отдела абвера лихорадочно фальсифицировали данные, преподнося их Гитлеру как результаты самого тщательного анализа.
   Канарису неоднократно приходилось делать сообщения и доклады в присутствии Гитлера, и он хорошо изучил реакцию фюрера на различные конкретные сведения об уровне боевой готовности и силе Красной Армии.
   В августе 1940 года адмирал представил Гитлеру следующую сводку: "Россия имеет всего 151 пехотную дивизию, 32 кавалерийских дивизии, 38 мотомехбригад. До весны это число не может существенно увеличиться ". Причем, добавил Канарис, против Германии непосредственно возможно развертывание 96 пехотных, 23 кавалерийских дивизий, 28 мотомехбригад.
   Представление Гитлеру подобной дезинформации не было четко согласовано с теми данными, которые представляли Гитлеру Гальдер и Йодль, и, уж конечно, с той информацией, которая поступала по линии службы Гейдриха и МИДа. Последних очень легко было обвинить в полной некомпетентности, а генералов, предупреждающих Гитлера, что все цифровые данные о вооружении Красной Армии сильно занижены, либо обвиняли в поверхностном анализе данных, либо объявляли паникерами, как однажды случилось с Гудерианом, чья войсковая разведка обнаружила перед фронтом своей танковой группы больше советских танков, чем их числилось, по данным разведки, во всей Красной Армии. Гитлер всегда склонялся в пользу данных Канариса, поскольку не желал верить "в совершенно фантастические цифры" о количестве боевой техники, стянутой Сталиным к границе. Позднее фюрер признает (после начала войны), что количество русского вооружения (брошенного Красной Армией при отступлении и захваченного немцами) оказалось для него "величайшей неожиданностью".
   Более того, выполняя задуманный план, Канарис искусственно ограничивал докладываемую информацию только на глубину планируемой первой стратегической операции и, предоставляя обширные данные о числе соединений Красной Армии, о дислокации ее войск и штабов и т.п., убеждая Гитлера и многих генералов из его окружения, что победа над первым стратегическим эшелоном Красной Армии (а у Сталина их уже было два и формировался третий) будет означать победу над Советским Союзом [55] .
   Однако Гитлер по причинам, известным только ему одному, с сомнением относился даже к тем цифрам, которые ему представлял Канарис, считая и их преувеличенными. Эту привычку он сохранил и в течение почти всей войны, имея уже достаточно большой опыт и не меньшее количество величайших удивлений по поводу сталинского конвейера, производящего солдат и вооружение.
   На штабных играх в штабе верховного командования вермахта, проходившими в конце ноября 1940 г. под руководством генерала Паулюса, Канарис представил несколько измененные данные о составе Красной Армии, которые затем легли в основу плана "Барбаросса". Подобный расчет, принятый как для игры, так и для дальнейшего стратегического планирования, предусматривал, что против Германии будет выставлено 125 стрелковых дивизий и 50 танковых и мотомехбригад. За основу игр было принято "Особое превосходство немцев по артиллерии, включая средства артиллерийского наблюдения, по танкам и средствам связи". Особенно подчеркивалось "решающее превосходство в авиации" [56] .
   18 декабря, когда Гитлер пообещал окончательно рассмотреть план "Отто" и утвердить его в качестве директивы, Канарис прибыл на совещание с подготовленным секретным отчетом, который был озаглавлен: "Вооруженные силы военного времени Союза Советских Социалистических Республик (СССР) по состоянию на 1 января 1941 года". Позднее (15 января 1941 г.) этот документ будет издан главным командованием сухопутных сил в 2 тысячах экземпляров и разослан во все командные и штабные инстанции вермахта, став основой всех германских стратегических расчетов.
   Силы Красной Армии определялись в 150 стрелковых дивизий, 32-36 кавалерийских дивизий, 6 мотомехкорпусов и 36 мотомехбригад. Численность армии мирного времени - в 2 миллиона человек.
   "При развитии войны и проведении общей мобилизации, - говорилось далее в этом шедевре абверовской дезинформации, - число советских дивизий может быть значительно увеличено". Наибольшее число выставляемых дивизий оценивалось цифрой 209, число мотомехбригад - 36.
   Количество самолетов определялось в 4000, количество танков - примерно в 3700 (хотя их уже было только в западных районах соответственно 18 000 и 14 000 единиц) [57] .
   Гитлер молча слушал выкладки Канариса, не перебивая и не вмешиваясь. План "Отто", оформленный в виде Директивы Љ 21, лежал перед ним на столе.
   Выслушав начальника военной разведки и замечание Гальдера о том, что лучше не устанавливать конкретной даты нападения, а привязать ее к наиболее благоприятному моменту с учетом политической обстановки, погоды и прочего, Гитлер нарушил собственное молчание и объявил, что решил дать этой операции название "Барбаросса", вызвав некоторое оживление среди присутствующих.
   Все знали некоторую слабость Гитлера - большого любителя и знатока немецкой истории - к германскому императору Фридриху I Барбаросса, первому и наиболее выдающемуся представителю династии Гогенштауфенов, царствующему с 1152 по 1190 гг. Его царствование было отмечено стремлением создать единую Европу и было ознаменовано таким количеством знаменательных событий, что немецкий народный фольклор сделал Фридриха героем многочисленных легенд и сказаний, приписывая личности этого императора чуть ли не все замечательные события средних веков. Все также знали, что в 1189 году шестидесятисемилетний император во имя объединения погрязшей в распрях Европы, задумал крестовый поход для освобождения Иерусалима от захватившего священный город султана Саладина. Лично возглавив поход Фридрих пробился с боем через территорию Византии разбив войска императора Исаака Ангела, высадился в Малой Азии, где и утонул, переправляясь через маленькую речушку Салефу 10 июня 1190 года. На том поход и завершился.
   Но никто не осмелился напомнить об этом Гитлеру. Если фюреру угодно, чтобы план назывался "Барбаросса", - пусть будет "Барбаросса". Главное не в этом. Вся суть плана заключается в том, чтобы первыми нанести удар по Сталину.
   Директива Љ 21
   ПЛАН "БАРБАРОССА"
   Фюрер
   и верховный главнокомандующий вооруженными силами.
   Верховное главнокомандование вооруженных сил.
   Штаб оперативного руководства.
   Отдел обороны страны.
   Љ 33408/40
   Ставка фюрера
   18 декабря 1940 г.
   9 экземпляров.
   Экз. Љ 1.
   Совершенно секретно.
   Только для командования.
   Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант "Барбаросса")...
   Бегло пробежав документ глазами, Гитлер поставил свою подпись и, не удостоив присутствующих даже словом, покинул помещение.
   Все произошло настолько уныло и буднично, что генерал Гальдер даже не отметил это событие в своем знаменитом дневнике.
  
  
  
  
   Глава 11. Зреющий нарыв
  
  
   Декабрь в Москве прошел под аккомпанемент шумных праздников. "В едином порыве" был отпразднован "День Сталинской Конституции".
   Газеты, захлебываясь от восторга, отмечали, что если в 1938 году население Советского Союза составляло 169 миллионов человек, в 1939 - 183 миллиона человек, то в 1940 году оно уже составило 193 миллиона, поскольку к СССР присоединились республики Балтики, а Бессарабия и Северная Буковина были освобождены от "ига румынских бояр".
   Затем прошли выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, территории которых были уже к этому времени более-менее очищены от "опасно-социальных элементов". Благодаря этому выборы еще раз продемонстрировали "убедительную победу Сталинского блока коммунистов и беспартийных", хотя, само собой разумеется, кроме этого блока никто в выборах не участвовал.
   В Черновцах перед "избирателями" выступил кандидат в депутаты Верховного Совета от их округа генерал армии Жуков - командовавший Киевским Особым военным округом, который заверил слушателей, что "под мудрым руководством товарища Сталина наша страна станет самой могущественной страной в мире".
   Пресса довольно скупо сообщала и о мировых делах, будучи почти полностью заполненной репортажами о всенародном энтузиазме в связи с очередной годовщиной ВЧК-НКВД 20 декабря и, конечно, 21 декабря пестрела поздравлениями к очередному дню рождения товарища Сталина, которому исполнился 61 год.
   Поздравления прислали, как обычно, Гитлер, Муссолини и Риббентроп, а также еще несколько фашистских деятелей более мелкого пошиба, но с настолько звучными именами, что все центральные газеты СССР были позднее на долгие годы похоронены в спецхранах...
   20 декабря Сталин затребовал к себе Тимошенко и Мерецкова и потребовал от них анализа военной обстановки в мире, а также доклада о готовности к военной конференции и стратегическим штабным играм, которые должны были начаться 23 декабря. Военные воспользовались случаем и доставили Сталину на просмотр списки "высшего начальствующего состава, привлекаемого на оперативно-стратегическую игру, с распределением по ролям". Списки были составлены отдельно по "Восточной" и "Западной" стороне игр, которыми соответственно должны были руководить генерал-полковник танковых войск Павлов и генерал армии Жуков вместе с примерно полусотней высших офицеров разных рангов и должностей.
   После просмотра списков Мерецков выступил с кратким сообщением. Еще никогда с момента начала второй империалистической войны в Европе (это определение, придуманное в отделе пропаганды ЦК ВКП(б), все более входило в моду и нравилось вождю) немцы не попадали в такое несбалансированное положение. С одной стороны, они вынуждены держать 93-95 дивизий на южном побережье Ла-Манша в готовности к вторжению на Британские острова, что несомненно произойдет летом будущего года, но, с другой стороны, при нынешнем оперативном бездействии этих войск на канале Гитлер все более ощущает нехватку сил на других направлениях. Англичане, понимая это, расширяют театр военных действий в тех регионах, оборону которых Гитлер опрометчиво доверил своим итальянским союзникам. Над итальянской армией в Африке и Греции, несмотря на ее численное и материальное превосходство над объединенными англо-греческими частями, нависла уже вполне реальная угроза катастрофы, если немцы не окажут своим незадачливым союзникам быстрой и непосредственной помощи.
   В связи с этим очень интересным становится вопрос: откуда Гитлер снимет войска - с канала или с нашей границы? Если он снимет с канала, значит, он снова отказывается от высадки. На канале 94 дивизии - это минимум того, что необходимо для осуществления успешной высадки на южное побережье Англии, где Гитлера ждут 52 британских дивизии. Если он снимет с нашей границы, то это будет еще одним подтверждением второстепенности восточного направления и необходимостью держать войска в Польше только для их комплектования и обучения в относительной дали от основных театров военных действий и за пределами достигаемости авиации противника.
   Если начнется переброска войск в Грецию с территорий бывшей Польши и бывшей Чехословакии, то неизбежно накопление этих частей в Румынии и Болгарии, а, возможно, и в Югославии, что подставит эти части в состоянии на марше под фланговый удар наших войск, создавая обстановку для их быстрого окружения и разгрома.
   Начальник генерального штаба замолчал, ожидая какой-нибудь реплики Сталина.
   Ходивший по кабинету вождь подошел к столу и стал выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу, что всегда служило сигналом к тому, что он все услышал, но комментировать не намерен.
   Пауза затянулась, и Сталин, покончив с трубкой, спросил:
   - А ваше мнение, товарищ Тимошенко?
   Нарком покрылся красными пятнами. Не было ничего опаснее выражать Сталину свое мнение, если оно не соответствовало мнению вождя.
   Но не менее опасным было отсутствие какого-либо собственного мнения по интересующему Сталина вопросу. На все совещания в присутствии Сталина руководители партии, государства, армии и карательных органов шли во всеоружии знаний сталинского мнения практически по всем вопросам.
   - Я думаю, по обстановке надо действовать, товарищ Сталин, - натужно выдавил из себя не шибко грамотный нарком обороны, - обстановка - она всегда подскажет...
   Сталин не был бы Сталиным, если бы кто-нибудь приходил к нему в кабинет с вопросами, о которых он бы еще не знал и не имел бы по ним хотя бы предварительного, но собственного мнения. Пусть даже в корне неверного.
   Еще до прихода наркома обороны и начальника генерального штаба Сталин успел проконсультироваться со своим любимцем Шапошниковым, которому он всегда доверял более, чем всем другим маршалам и генералам вместе взятым.
   Мнение Шапошникова в принципе было таким же, что и у Тимошенко. Подождать развития обстановки. Немцы лезут в авантюру. Местность труднодоступная, горная. Народ там воинственный и гордый, воевать обучен, тем более под прикрытием английской авиации. Застряв там, немцам ничего не останется, как нанести удар уже собственно по Британской метрополии. Вот тогда-то, как и предусмотрено планом, мы и начнем. Мудрый маршал большую надежду возлагал на Югославию, не меньшую, чем в начале прошлой войны русские стратеги возлагали на Сербию. А влезать в Югославию он бы никому не советовал. Там боеспособная и мужественная армия, опирающаяся на поддержку не менее мужественного народа, который весь возьмется за оружие в случае любой угрозы своей независимости. Немцы там смогут застрять крепко и надолго. Так что у нас будет возможность выбрать наиболее благоприятный момент для наступления.
   Накануне запланированных стратегических игр с 23 по 31 декабря было назначено совещание высшего руководящего состава РККА, на котором с главным докладом должен был выступить командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков, недавно ставший и депутатом Верховного Совета. Темой его доклада был "Характер современной наступательной операции". Генерал, основываясь на собственном недавнем опыте боев на Халхин-Голе и на годичном опыте "второй империалистической войны" в Европе должен был наметить схему будущих действий всех видов Вооруженных сил в рамках национальной стратегии - "малой кровью на чужой территории". Сталину нравились решительность, беспощадность и энергия Жукова, нравилась его вспыльчивость и грубость, та легкость, с которой командующий ставил к стенке своих подчиненных за малейшие промахи по службе, нравилось его крестьянско-пролетарское происхождение. Нравилось и то, что Жуков не был офицером (пусть даже младшим) времен Первой мировой войны, не был выдвиженцем Троцкого в годы гражданской войны, почти всю ее "оттрубив рядовым и младшим командиром" и что весь он состоялся под крылышком Семена Буденного в придуманном последним генеральном штабе кавалерии. Не нравилось товарищу Сталину только одно: отсутствие у генерала армии какого-либо военного образования. Даже училища не кончил командующий Киевским особым военным округом, а были у него за душой только кавалерийские курсы военного времени царской армии, выпускавшие кандидатов в унтер-офицеры. В гражданскую войну этого было бы достаточно, чтобы стать командармом, имея начальником штаба какого-нибудь бывшего поручика, но сейчас даже у Сталина возникали сомнения, соответствует ли генерал занимаемой должности.
   Сталин отлично понимал, что никакое образование не может сделать человека руководителем. Руководителем нужно родиться, как поэтом или музыкантом. Несмотря на отсутствие образования, а возможно, именно поэтому, Жуков являл собой законченный тип руководителя сталинского типа - своего рода тот идеал исполнителя, который задумал вождь для воплощения в жизнь своих глобальных планов. Сталин чувствовал в Жукове "неестественную, жесточайшую, почти нечеловеческую концентрацию воли", как у самого себя, а потому считал, что никакое образование этому человеку и не нужно. Своими методами он добьется больше, чем выпускники самых блестящих военных академий [58] .
   Еще несколько месяцев назад вождь затребовал к себе личное дело Жукова и время от времени его задумчиво просматривал, с нежностью старого канцеляриста перебирая подшитые туда бумажки.
   Сталин часто лично занимался так называемой "кадровой археологией", решая судьбу тех, у кого хватило мужества пробиться в руководители в условиях перманентного террора. Расстрелять, арестовать, оставить на должности, но посадить жену, оставить самого и жену, но посадить сына или мужа дочери, или брата жены, или... вариантов было бесчисленное множество.
   И будет глубоко неправ тот, кто подумает, что вождь просто садистски развлекался. Вовсе нет. Вождь просто боролся с застоем, сообщая стране поступательное движение вперед, не давая созданному им бюрократическому аппарату окаменеть и взять таким образом в плен его самого.
   Сталин не хотел стать заложником аппарата и ни на секунду не оставлял его в состоянии покоя, постоянно перемешивая и просеивая через сито НКВД партийно-бюрократическую номенклатуру.
   Личное дело генерала армии Жукова было пухлым, как собрание произведений какого-нибудь плодовитого классика, изданное в одном томе.
   Все как положено: данные о родителях, учеба в приходской школе, работа шорником в Москве, призыв в армию, служба в царской кавалерии, награждение двумя Георгиевскими крестами (подчеркнуто), служба в гражданской войне, служба в РККА; командир эскадрона, командир полка, первые доносы, первые объяснительные, собственные доносы.
   Справки, сводки, лихие кавалерийские попойки в компании с Буденным и Тимошенко, сообщения типа "склонен играть на баяне мелодии из старорежимного, а следовательно, идеологически вредного репертуара", жалобы на грубость, самодурство, рукоприкладство. Партийные взыскания: "...в 38 году за то, что я в период работы на должности командира и комиссара 4-й казачьей дивизии в период с 33-37 год допустил случай грубости, допустил в частях дивизии случай очковтирательства, недостаточно уделил внимания политпартработе, допустил два случая зажима критики, парторганизация объявила мне выговор с занесением в личную карточку. 09.02.38". Получить в феврале 1938 выговор с занесением было почти равносильно смертному приговору. Тем более, что налицо было тесное общение с врагами народа.
   "Связи с врагами народа я никогда не имел и не имею. Никогда у них не бывал и у себя никогда их также не принимал. Моя жена также ни в какой связи с врагами народа не находилась, не общалась, никогда у них не бывала. Связь с Уборевичем, Мехлисом и другими врагами народа из командования округом была только чисто служебная. 09.03.1938". Тут же представление Ежова о необходимости ареста, поскольку совершенно ясна связь Жукова с такими злейшими врагами партии и народа, как Уборевич, Якир, Блюхер и Гай. Резолюция Сталина: "т. Ежову. Стоит ли нам дополнительно проверить т. Жукова в деле? Думаю, что стоит. Сталин". И послал Жукова на Дальний Восток от греха подальше. Но тут посыпались докладные командующего Дальневосточным фронтом.
   Штерн уверял, что только его личное вмешательство спасло советские и монгольские войска от второго Мукдена, поскольку, руководя войсками, Жуков почти один к одному начал повторять все ошибки незабвенного генерала Куропаткина с той лишь разницей, что Куропаткин при этом никого не расстреливал, а Жуков умудрился приговорить к расстрелу 19 старших офицеров. Штерн с гордостью сообщал, что он своей властью отменил "эти чудовищные приговоры". В результате всех этих склок товарищ Сталин, как всегда, сделал неожиданный для всех вывод: с Жуковым работать можно, со Штерном - нельзя.
   При присвоении персональных воинских званий Жуков стал генералом армии и получил в командование один из ключевых военных округов - Киевский Особый, а Штерн стал всего лишь генерал-полковником. Он выбрал Жукова именно потому, что шестым чувством опытного администратора увидел в нем именно того человека, который, обладая почти таким же концентратом звериной энергии, воли и жестокости, что и он сам, является по существу единственным человеком, который мог бы осуществить операцию "Гроза" именно так, как ее задумал Сталин - прокатиться по Европе мощным паровым катком, не считаясь ни со своими, ни с чужими потерями, гоня своей нечеловеческой энергией войска вперед через горы своих и чужих трупов.
   В дело были аккуратно подшиты все приказы и аттестации, подписанные Жуковым за последние годы. Сталин обратил внимание на последнюю аттестацию, поперек которой была наложена резолюция: "Согласен. Командующий войсками КОВО Генерал Армии Жуков. 26 ноября 1940 г." Это была аттестация "за период с 1939 по октябрь 1940 года на командира 99 стрелковой дивизии генерал-майора Власова Андрея Андреевича, 1901 года рождения, русского, члена ВКП(б) с 1930 года". Аттестация открывалась словами: "Предан партии Ленина - Сталина и социалистической Родине. Прекрасно всесторонне развит, военное дело любит, много работает над собой, изучает и хорошо знает военную историю, хороший руководитель и методист, обладает высокой оперативно-тактической подготовкой. В генерале Власове удачно сочетается высокая теоретическая подготовка с практическим опытом и умением передать подчиненным свои знания и опыт. Высокая требовательность к себе и подчиненным - с постоянной заботой о подчиненных. Он энергичен, смел в решениях, инициативен... Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок. Физически здоров и к походной жизни вполне годен.
   Вывод: Занимаемой должности вполне соответствует. В военное время может быть использован в должности командира корпуса..."
   О Власове товарищ Сталин уже слышал немало как о командире образцовой стрелковой дивизии, которая была преподнесена в качестве примера и подражания всем вооруженным силам страны. Сталин присутствовал и при вручении генералу Власову Калининым ордена Ленина, но лично с ним знакомиться не стал, хотя высокий, сухощавый генерал ему явно понравился. Раз его тащат наверх такие люди, как Тимошенко и Жуков, которым приказано тщательнейшим образом подобрать кадры высших командиров, способных физически и морально к выполнению операции "Гроза", значит, этот человек указанным качествам соответствует. Слов "и лично предан вам, товарищ Сталин" вождь не любил. Во-первых, ни в чью личную преданность он не верил. Он скорее бы поверил в слова "и боится вас до смерти, товарищ Сталин", если бы кто-нибудь осмелился подобные слова произнести в его присутствии. Во-вторых, он неоднократно подчеркивал, что преданности вождю - носителю определенной идеи - недостаточно. Нужно верить в саму идею, и только тогда идея станет непобедимой и нетускнеющей. Преданность идеи в сочетании с признанием авторитета вождя - вот что требуется, а не личная преданность. Но вот именно преданности идее он почти ни в ком и не чувствовал.
   Сталину и многим людям из его окружения было ясно, что страна, единственной идеологией которой являлся непрекращающийся ни на минуту (как завещал Ленин) террор, живет, если отбросить всю пропагандистскую шелуху, в состояний постоянно обостряющегося внутриполитического кризиса. В течение 20 лет, прошедших после окончания гражданской войны, этот кризис тряс и корежил страну припадками, напоминающими приступы эпилепсии, не давая ни секундной передышки.
   Сталин и замыслил "Грозу" не только потому, что она вполне соответствовала его амбициозным планам доказать верность ленинских пророчеств распространения на весь мир коммунистической идеологии и достижения тем самым мирового господства, но и потому, что война и предшествующий ей мировой кризис виделись ему как единственный выход из кризиса внутреннего, поскольку ни одна страна в мире не могла долго просуществовать в той форме огромной военно-полицейской зоны, которую слепил Сталин из уничтоженной Лениным Российской Империи. И подобно Ленину, чтобы спасти себя и свой режим, Сталин поднимал своих сообщников на разбой, но уже, в отличие от Ленина, по-настоящему в международном масштабе, о чем Владимир Ильич мог только мечтать.
   Постоянно тасуя номенклатурную колоду, тщательно взвешивая каждую кандидатуру на весах потенциальной опасности для самого себя, Сталин остановился на кандидатуре генерала Жукова как оптимально подходящей ему на данном этапе. Вождь задумал сделать Жукова наркомом обороны, Тимошенко переместить в заместители, а начальником генерального штаба вновь назначить строгого, мудрого Шапошникова.
   А потому вождь стал внимательно следить, кого Жуков, предчувствуя свое стремительное восхождение наверх, потянет за собой, что вполне естественно для любого военного. Даже командир взвода, становясь командиром роты, норовит забрать с собой толкового сержанта. И было видно, что Жуков первым тащит за собой генерала Власова. Сталин не забудет этого до конца своих дней [59] .
   Отпустив военных, Сталин в тот же день отправился в колонный зал Дома Союзов, где праздновалась очередная - 22-я - годовщина органов ВЧК-НКВД. Церемония была гораздо менее торжественной, чем празднование 20-й годовщины в 1938 году в помещении Большого театра. Во-первых, и дата была не круглой, да и вспоминать о торжественном собрании в Большим театре было уже некому. Практически все, столь шумно отпраздновавшие двадцатилетие своего ведомства, были поголовно расстреляны.
   Поздно вечером пришел отчет от посла (полпреда) в Германии Владимира Деканозова, которого накануне (19 декабря) наконец принял с верительными грамотами Гитлер после почти месячного ожидания, вызывавшего уже различные зловещие слухи и домыслы, а у товарища Сталина - недоумение и мрачные предчувствия.
   Гитлер, по словам Деканозова, прилагал все силы, чтобы казаться как можно любезнее и радушнее. (Видимо, это было нелегко, поскольку день назад фюрер как раз подписал план "Барбаросса". Хотя Деканозов об этом и не знал, но тем не менее заметил в Гитлере некоторую нервозность и напряженность.)
   Фюрер извинился перед полпредом за то, что тому пришлось столь долго ждать приема. Идет война. Он очень занят, руководя боевыми действиями по окончательному сокрушению Англии, которое последует - пусть г-н посол запомнит его слова - не позднее начала июля будущего года.
   Деканозов поинтересовался у Гитлера, почему Германия хранит молчание по поводу последних советских предложений. Гитлер заметил, что для окончательного ответа на советские предложения необходимо провести обширные консультации с Италией и Японией, на что совершенно нет времени.
   Главным заданием, которое получил Деканозов, отправляясь в Берлин, была не только и не столько разведка намерений Гитлера относительно Советского Союза, сколько наблюдение за кознями англичан в сфере советско-германских отношений. Советская агентура в Англии, состоящая из ловких дезинформаторов, получивших позднее прозвище "великолепной пятерки из Кембриджа", с тревогой сообщала в Москву, что в недрах английской разведки и английского "правящего класса" плетется заговор, целью которого является натравливание Германии на Советский Союз, а Советского Союза на Германию путем распространения дезинформации и фальсификации. Они уже сейчас забрасывают своей дезинформацией нашу агентуру во всем мире, сбивая с толку аналитиков в НКВД и ГРУ. Генерал Голиков успокаивал вождя: его люди достаточно опытны, чтобы отличить информацию от дезинформации. Англичанам никогда не удастся воплотить в жизнь свои гнусные планы!
   Голиков лучше других знал, насколько преуспели английские "заговорщики", проникнув в святая святых ГРУ - в центральный информационный отдел, глава которого подполковник Новобранец ежедневно появлялся перед ним с докладом о постоянном увеличении немецких дивизий на границе с СССР. Агентура подполковника Новобранца, действовавшая в пограничной зоне развертывания потенциального противника все время сообщала о нарастании численности немецких войск.
   Сообщения, приходящие из разных, не связанных между собой источников, уже были правдоподобны, хотя бы потому, что не противоречили друг другу. Но подчиненные Новобранца не принимали их слепо на веру. Они проверяли и перепроверяли полученную информацию, тщательно фиксируя все данные и беря каждую дивизию на учет. Регистрировали номер дивизии, ее организацию и боевой состав. В учетной карточке дивизии значились ее командир и старшие офицеры. Выясняли их характеры и вкусы: кто имеет тягу к спиртному, кто - к картам, кто - к женщинам, а кто - и ко всему "букету" нехитрых офицерских развлечений. Сумма подобных данных не оставляла никаких сомнений в их достоверности. С регулярностью раз в месяц подполковник Новобранец выпускал за своей подписью разведсводку для рассылки по утвержденной разнарядке: всем членам Политбюро и правительства, Генштабу, центральным военным учреждениям, штабам военных округов и войскам - до штаба корпуса включительно. Утверждал подобную сводку начальник ГРУ генерал Голиков.
   Кроме обычных разведсводок, отдел Новобранца выпускал с гораздо большей периодичностью так называемые "Спецсообщения" с грифом "Совершенно секретно. Особой важности". Эти "спецсообщения" распространялись по списку, утвержденному Сталиным. В списке был сам Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Тимошенко, Мерецков, а позднее - Жуков.
   Кроме разведывательной информации, в ГРУ приходили разнообразные данные от слухов до анонимных писем со всех концов света. Одно из таких писем, подписанное словами "Ваш друг" генерал Голиков передал Новобранцу после очередного доклада и приказал доложить свое мнение. Новобранец тщательно изучил письмо, написанное на нескольких листках ученической тетради. Аноним писал о неизбежности нападения Германии на СССР, утверждая, что Сталин совершил крупную ошибку, прервав в свое время переговоры с англо-французскими представителями и заключив пакт о ненападении и договор о дружбе с Германией. Этот пакт автор письма характеризовал как лживый дипломатический шаг и призывал Советский Союз к бдительности и готовности: Гитлер уже распорядился о переброске войск на Восток и любое промедление со стороны Советского Союза смертельно опасно.
   На следующий день Голиков спросил подполковника, что тот думает о письме. Новобранец ответил, что полностью разделяет мнение анонима и посоветовал направить письмо Сталину в качестве "спецсообщения".
   Голиков был явно недоволен ответом своего подчиненного:
   - Да вы что? Вы понимаете, что говорите? Ведь он хочет столкнуть нас лбами с Германией? Немцы собираются наносить удар по Англии, форсировать Ла-Манш. Если поступить так, как советует этот "друг", мы своими действиями только вспугнем немцев и спровоцируем их против нас. Так думает и "хозяин".
   "Хозяином" звали Сталина, и подполковник понял, что это письмо еще до него уже побывало у Сталина и что генерал Голиков выражает не свою, а его точку зрения. Новобранец стал понимать ужас создавшегося положения. Сталин и его окружение живут в каком-то иллюзорном мире, оторвавшись от реальности. Они не желают даже слушать об истинной обстановке, если та противоречит каким-то их непонятным выкладкам. Однако отважный подполковник, прекрасно понимая, что рискует головой, решил не сдаваться, надеясь переубедить хотя бы собственное командование.
   В канун начала общеармейского совещания и стратегических игр Голиков приказал Новобранцу подготовить так называемую "мобзаписку" по Германии для определения возможных масштабов развертывания германской армии при нападении на СССР. Используя свои данные, Новобранец подготовил два варианта развертывания противника: для молниеносной войны (блицкрига) и для длительной, определив соответственно и количество дивизий: 220 и 230. К записке была приложена карта-схема, на которой были показаны существующие группировки немецких войск на советских границах и возможные варианты их действий [60] .
   Закончив работу, подполковник представил "записку" Голикову.
   Тот долго, с видимым интересом рассматривал схему. Затем отложил бумаги и сказал Новобранцу: "Ваши соображения верны, но это только предположения . Реально этих группировок нет".
   - Как же нет, товарищ генерал?! - воскликнул подполковник Новобранец. - Эти группировки не мой вымысел, они вполне реальны. Каждая дивизия нами точно установлена - не только ее дислокация, состав организации, но даже командир. Как же можно сомневаться в таких точных сведениях?
   Голиков положил "мобзаписку" в сейф и сухо сказал:
   - Можете идти, вы свободны.
   Подполковнику Новобранцу хорошо был известен замысел командования: дождаться вторжения немцев в Англию и нанести им удар с тыла. План был хорош, но если немцы действительно ничего не подозревали, то количество немецких дивизий на наших границах должно было неуклонно уменьшаться, но это количество увеличивалось с угрожающим постоянством. Значит, немцам известен наш план и они, мороча нам голову, сами собираются нанести нам сокрушительный удар? Иначе зачем они наращивают силы?
   Объяснение, что на восточных границах Германии идет формировка второго эшелона вторжения в Англию вдали от воздействия и любопытных глаз авиации противника, также не устраивало подполковника Новобранца. Расположение частей таково, что они явно нацелились на вторжение, а не занимаются формированием, готовясь к походу на другой конец Европы. Если мы сейчас, т.е. в конце декабря 1940 года, двинем свои армии на запад, то уже попадем в глупейшее положение, поскольку нарвемся на 110 дивизий, из которых 11 танковых. В итоге, вместо относительно легкого прорыва в Европу, мы завязнем в боях, которые еще неизвестно чем и кончатся.
   Если же мы будем продолжать сидеть и ждать десанта в Англию, в чем нас пытаются все время уверить немцы, то в итоге попадем под такой удар с их стороны, от которого оправиться будет очень трудно. Однако никакие доводы на Голикова не действовали. Из всех сводок Новобранца начальник ГРУ убирал примерно треть немецких дивизий, сводя их число до 72-х.
   Наконец, Новобранец не выдержал и прямо заявил своему начальнику:
   - Товарищ генерал, я не согласен с вашей практикой "срезать" количество дивизий, которые мы указываем. Уже подошло время очередной сводки по Германии, и я не могу выпустить ее с искаженными данными.
   Голиков молча извлек из сейфа лист александрийской бумаги, развернул на столе и сказал: "Вот, подполковник, действительное положение на наших границах. Взгляните и прекратите паниковать!"
   Новобранец взглянул на схему, где синими значками были обозначены немецкие дивизии, развернутые вдоль советских границ, и поинтересовался источником поступления этой информации.
   "Эту схему, - пояснил Голиков, - нам передал югославский военный атташе полковник Путник. "Хозяин" также считает эти данные абсолютно правильными".
   Приказав Новобранцу взять эту схему и на ее основе переделать сводку, генерал Голиков отпустил подполковника со словами: "И давайте больше не спорить".
   Засев за изучение схемы полковника Путника, подполковник Новобранец обратил внимание на то, что количество дивизий на ней сильно уменьшено и расположены они на границе без всякой идеи. Так действительно располагаются войска, стянутые в какой-то район с целью переформировки. Однако нумерация дивизий совпадала с теми данными, которые имелись в старых сводках, составленных отделом Новобранца.
   То, что это немецкая деза, у подполковника не было никаких сомнений, но он с ужасом понял, что его совершенно секретные сводки попадают в руки немцев и что большая часть агентуры, которую привыкли считать абсолютно надежной, в действительности занимается дезинформацией. Более того, ему стало ясно, что дезинформацию очень ловко подают по нашим собственным разведывательным и правительственным каналам. Характерно было то, что дезинформационный материал попадал в ГРУ не из так называемых "собственных" источников, а шел сверху. Причем путь "дезы" был очень оригинальным: сначала она попадала в иностранный отдел НКВД или к "соседям", как любили выражаться в ГРУ, проникая в агентурную сеть НКВД и контрразведки. Затем, с помощью Берии, который был членом политбюро, дезинформация попадала к Сталину и уже от Сталина поступала в ГРУ, где ее невозможно было игнорировать [61] .
   Изучив схему Путника и сняв с нее копию, Новобранец вернул ее Голикову, твердо заявив, что это чистой воды дезинформация. Свое мнение он выразил также в форме официального рапорта.
   Демонстрируя сверхтерпение, генерал Голиков пытался переубедить своего упрямого подчиненного. Развернув снова схему югославского агента-двойника, Голиков стал объяснять Новобранцу насколько все на этой схеме выглядит логично и правдоподобно. Главные силы Германии, что доказывается многими сообщениями из самых разных источников, находятся в северной Франции и готовятся нанести решающий удар по Англии. Тут сколько угодно доказательств. Новобранец считает себя умнее и прозорливее всех остальных, включая самого товарища Сталина?
   Это все наследство разоблаченного врага народа генерала Проскурова, который в бытность свою начальником ГРУ внушил всем своим подчиненным, что операция "Морской Лев" невозможна в принципе и до самого ареста не желал считаться ни с какими другими мнениями. Намек на арестованного генерала, который в свое время и пригласил Новобранца на работу в ГРУ, был более чем понятен. В ГРУ уже было не одно собрание, требующее "выжечь каленым железом проскуровскую измену из разведки".
   Подполковник Новобранец обо всем этом знал, понимая, что именно он и составляет ту часть "проскуровского наследства", которое надлежит выжечь каленым железом.
   Но остановиться при виде всеобщего ослепления не мог.
   Он знал, что вовсе не генерал Проскуров внушил своим подчиненным мнение о невозможности немецкого вторжения в Англию, а они сами пришли к подобному выводу на основании тщательнейшего и всестороннего анализа сил и возможностей, как немцев, так и англичан.
  
   Картина была для подполковника совершенно очевидной, и он не мог понять, почему наверху все безусловно верят в операцию "Морской Лев", хотя это обычная, пусть и особая по форме, дезинформация.
   Возражения на совещаниях сыпались дождем. Почему немцы продолжают столь дорогостоящие налеты на Британию, постоянно усиливая мощь наносимых ударов и неся соответственные потери в материальной части и людях? С цифрами в руках Новобранец пытался доказать, что, напротив, интенсивность боев над Англией снижается. Просто больше пропагандистского шума по этому поводу устраивают обе стороны, значительно увеличивая в своих сводках и задействованные силы, и потери, как свои, так и противника. В действительности, англичане снимают войска с метрополии, перебрасывая их целыми дивизиями в район Средиземного моря и северной Африки. Разве бы они поступили так, если бы их островам угрожала реальная опасность?
   Англичане не снимают дивизий с островов метрополии, возражали ему, а подвозят их из доминионов: Австралии, Новой Зеландии и Канады, а также из Индии. Их намерения понятны. Таким образом они прежде всего хотят оттянуть какое-то количество немецких частей с побережья Ла-Манша. Подполковнику Новобранцу должно быть не хуже других, имеющих допуск к сверхсекретной разведывательной информации, известны последние донесения товарища Кима Филби (да и не его одного) о том, какая паника в ожидании немецкого вторжения царит ныне на Британских островах, чего не было даже летом и в начале осени этого года. Королевская семья, правительство, лидеры крупнейших политических партий, воротилы Сити и многие другие готовы к срочной эвакуации в Канаду. В горах Шотландии идет подготовка к партизанской войне. В руки нашей разведки попали интересные документы об уничтожении англичанами собственных военно-морских баз в случае немецкого вторжения и об эвакуации соединений флота метрополии на базы доминионов и колоний. Приводится даже список кораблей и судов, которые следует взорвать для блокирования портов и баз. Неужели это все делается для какой-то дезинформации? Зачем вообще англичанам нас в чем-то дезинформировать? Если они и пытаются стравить между собой СССР и Германию, то это явно не те методы.
   Из этого явствует только одно, настаивал на своем Новобранец, что англичане, как и немцы тоже заинтересованы в том, чтобы мы поверили в возможность немецкого вторжения на их острова. Это вполне логично - они вовсе не хотят нашего похода в Европу и желают предоставить инициативу Гитлеру в грядущем столкновении с СССР. Поэтому, несмотря на войну, их спецслужбы работают в одном русле, хотя и с разными целями. Для англичан нападение Гитлера на Советский Союз это не только наиболее реальный путь к спасению, но и возможность окончательно замкнуть Германию в кольцо непримиримей противников. Для Гитлера, не будем себя обманывать, это единственный способ продлить собственное существование.
   Оппоненты соглашались, что в рассуждениях Новобранца есть известная логика. (Слова же Новобранца о том, что его рассуждения основаны вовсе не на логике, на достоверной информации , никто не слышал.) Но, продолжали оппоненты, Гитлер, памятуя прошлое, никогда не решится воевать на два фронта. И на все факты, приводимые Новобранцем в скучном перечислении дивизий и мест их дислокации, имеется масса фактов, доказывающих, что его точка зрения ошибочна.
   Относительно недавно "соседи" (т.е. разведка НКВД) добыла любопытный документ, подписанный шефом гитлеровской службы безопасности обергруппенфюрером СС Гейдрихом. Это план действий гестапо и других карательных органов Германии на оккупированных территориях Британских островов. План разработан столь тщательно, что трудно даже представить себе, чтобы столь педантичные немцы занимали бы время таких ведомств как собственная служба безопасности составлением столь подробных документов только с целью введения в заблуждение советской стороны.
   И, наконец, немцы чуть ли не через день посылают на побережье южной Англии разведывательно-диверсионные партии иногда силой до взвода с целью разведки конкретных участков высадки, проходимости местности, сил противника и тому подобное. Как правило, эти группы либо гибнут, либо попадают в плен. Это тоже ради дезинформации? Новобранец отвечал, что ведомство Гейдриха как раз и является тем местом, где вся "деза" и куется. Он лично не поверил бы ни одному документу, исходящему из гитлеровской службы безопасности.
   Что касается гибели немецких диверсионных групп на побережье, доказывал Новобранец, то ради глобальной дезинформации можно пожертвовать и много большим, чем несколькими десятками солдат и летчиков.
   Многие честно говорили, что доводы Новобранца звучат не очень убедительно. Не помогали даже цитаты из частных бесед Гитлера, добытые англичанами и перехваченные советской разведкой. Гитлер якобы сказал: "Если мы разгромим Англию в военном отношении, то Британская империя распадется, однако Германия от этого ничего не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и другие".
   Эта фраза была также разоблачена как английская дезинформация. Новобранец уже тогда подозревал, что Сталину и его ближайшему окружению так хочется, чтобы Англия была уничтожена, что разуверить их относительно планов Гитлера будет невозможно.
   Подходило время секретного совещания высшего комсостава Красной Армии и завершающих отработку "Грозы" стратегических игр, а в ГРУ все еще продолжались долгие и мучительные дискуссии о том, сколько же немецких дивизий находится на границах восточной Польши и Восточной Пруссии и куда Гитлер все-таки нацеливает очередной удар - на Англию или СССР?
   Очередная сводка по Германии, которую Новобранец получил приказ подготовить к началу игр, все еще не была составлена. Подполковник, понимая чем рискует, начал колебаться. Подкрадывалась трусливая мысль: плюнуть на все, не биться головой о стену, а сделать так, как приказывает начальство. Однако, как и все немногочисленны честные люди среднего звена, воспитанные в тисках тоталитаризма с их искренней верой в святую непогрешимость вождя, подполковник Новобранец пришел к твердому убеждению: враги, проникшие на самый верх партийно-государственного руководства, обманывают товарища Сталина, не давая ему возможности узнать об истинной обстановке и принять необходимые решения. А потому мужественный и упрямый офицер в итоге решил пойти практически на самоубийство, но довести до вождя правдивую информацию, рискуя при этом "бесследно исчезнуть", как исчез его бывший начальник генерал Проскуров.
   После очередного доклада Голикову, когда начальник ГРУ в дополнение к предыдущим "срезал" еще 15 немецких дивизий, подполковник решил действовать самостоятельно. Приказав своему заместителю подготовить все необходимые материалы и данные, собранные информационным отделом, Новобранец стал оформлять сводку, на что понадобилось чуть более суток. Это была сводка Љ 8 за декабрь 1940 г. В ней говорилось: "За последнее время отмечаются массовые переброски немецких войск к нашим границам. Эти переброски тщательно маскируются и скрываются. По состоянию на декабрь 1940 года на наших границах сосредоточено около ста десяти дивизий, из них одиннадцать танковых. Само расположение этих соединений не оставляет сомнения в том, что они нацелены на вторжение на нашу территорию..."
   На приложенной к сводке схеме были показаны все немецкие войска - до дивизии и отдельной части. В выводах было написано, что такое огромное количество войск сосредоточено не для улучшения условий расквартирования, как об этом заявлял Гитлер и повторяли немецкие дипломаты, а для войны против СССР.
   Для начала Новобранец показал эту сводку своему другу и однокашнику по выпуску из Академии им. Фрунзе генерал-майору Рыбалко, который также в то время служил в ГРУ. Сравнив схему, составленную Новобранца со схемой югославского полковника, Рыбалко сразу понял то положение, в которое попал начальник информационно отдела. "Могут голову снести, - предупредил многоопытный генерал, - Сталин тебе не поверит, и тебе крышка".
   Рыбалко, зная исключительную порядочность Новобранца, воспользовался случаем, чтобы высказать собственные мысли, накипевшие за последнее время. Что творится в армии? На Халхин-Голе и в Финляндии опозорились на весь мир. Армией командуют неграмотные люди - командиры эскадронов, вахмистры без образования и опыта. А сотни образованных офицеров, окончивших академии, сидят годами в штабах на второстепенных должностях. Идет какой-то обратный естественный отбор. Делается все возможное, чтобы и в следующей войне опозорить снова армию на весь мир.
   После разговора с Рыбалко решение Новобранца довести дело до конца стало твердым, хотя он еще не видел способа, как при этом обойти свое непосредственное начальство.
   По существующей практике все информационные документы ГРУ, включая сводки, составлял и подписывал начальник информационного отдела. Сигнальный экземпляр, как уже отмечалось, должен был докладываться Голикову и только после его утверждения рассылался в войска и тем лицам, которые были включены в "спецразнарядку".
   Новобранец решил направить сводку в войска без ведома генерала Голикова, что само по себе было совершенно беспрецедентным случаем. Но, по мнению подполковника, другого выхода не было. Вызвав начальника типографии, Новобранец вручил ему сводку, приказал ее срочно отпечатать, а сигнальный экземпляр доставить ему якобы для доклада Голикову. Получив сообщение о том, что сводка готова, Новобранец приказал сдавать тираж в экспедицию для рассылки, а полученный сигнальный экземпляр запер у себя в сейфе. Затем позвонил начальнику экспедиции и попросил скорее отправить сводку в войска, порекомендовав в последнюю очередь разослать сводку по московским адресам. В Москве, мол, ее всегда успеют получить. Вскоре из окружных штабов стали поступать подтверждения о получении сводки.
   Теперь предстояло самое трудное: доложить сигнальный экземпляр Голикову задним числом. Предвидя "немало скверных минут", Новобранец вошел в кабинет начальника ГРУ и молча положил сводку перед ним на стол. Голиков полистал брошюру и стал рассматривать схему. Лицо генерала Голикова сначала выражало удивление, потом недоумение, а затем Голиков отшвырнул сводку и грохнул кулаком по столу. Для всегда уравновешенного генерала это было проявлением крайнего гнева. Взяв себя в руки, Голиков поинтересовался у Новобранца, не получил ли он от кого-нибудь задание спровоцировать войну с Германией? Чего он добивается, поднимая такую панику? Может ли Новобранец ему членораздельно ответить?
   Подполковник, также стараясь держать себя в руках сказал, что главной обязанностью разведки является не только снабжать свое командование реальной информацией и по возможности не участвовать в его дезинформации, но и при случае подсказать командованию правильное решение. Так вот, он считает, что если мы ждем, что в связи с операцией "Морской Лев" немцы начнут оголять нашу границу и мы сможем легко осуществить намеченную операцию, то нам можно на все это не рассчитывать. Немцы не собираются никуда перебрасывать войска с наших границ, а, напротив, постоянно их усиливают. Из этого вытекает, что им известны наши планы и они, естественно, не собираются им следовать. А из этого вытекает, что и мы, в свою очередь, не должны больше ждать и именно сейчас, когда у нас еще имеется почти двойное превосходство над немцами, пока те еще не вышли на нашу границу по всей ее протяженности, пока источники румынской нефти еще как следует не защищены, наносить удар первыми, организовав несколько пограничных инцидентов, которые можно представить как немецкое нападение.
   Слушая своего подчиненного, генерал Голиков не проронил ни слова, а затем вернул ему сводку, сказав, что подобный документ он утверждать не намерен, запрещает его посылать в войска и приказывает уничтожить весь тираж.
   Тогда ровным и тихим голосом Новобранец доложил, что сводка уже отправлена в войска.
   Это было слишком даже для хладнокровного Голикова.
   "Вы послали сводку без моего утверждения и разрешения?" - поинтересовался начальник ГРУ.
   Подполковник Новобранец подтвердил, что все именно так и произошло, поскольку дело очень серьезное, где всякое промедление хуже преступления.
   Голиков на какое-то мгновение лишился языка, а затем от души выругался матом. Обозвав Новобранца "безответственным идиотом", "маньяком", который хочет подставить под нож все разведывательное управление, "фантазером" с навязчивыми идеями, генерал объявил об отстранении подполковника от должности и отдаче под суд за неоднократные попытки дезинформировать командование, используя при это служебное положение.
   Однако подполковник Новобранец был готов именно к такому развитию событий. Попросив на себя не орать, он заявил, что готов как начальник информационного отдела отвечать за свою сводку головой, а поскольку его взгляды так сильно расходятся со взглядами генерала Голикова, то он просит предоставить ему возможность личного доклада начальнику Генштаба. Если ему такая возможность не будет предоставлена, он найдет свои пути выхода непосредственно на генерала армии Мерецкова.
   Хорошо, согласился Голиков, я вам устрою личный доклад. Только не пожалейте потом.
   Вернувшись к себе в отдел, Новобранец написал подробный доклад на имя начальника Генштаба, затем заготовил "спецсообщение" Сталину, Молотову, Маленкову, Тимошенко и Берии, где дал подробное описание нависшей над страной угрозы и приложил "сводку Љ 8".
   Он уже заканчивал свою работу, когда позвонил начальник Академии Генштаба генерал-лейтенант Мордвинов, поинтересовавшись, действительно ли дело так серьезно, как написано в сводке.
   Даже еще серьезнее, подтвердил Новобранец.
   "Но они же не сошли с ума, - заметил генерал Мордвинов, - чтобы кидаться на нас с теми силами, что у них в Польше и Восточной Пруссии, даже если эти силы действительно соответствуют тем, что ты указал в сводке. Ты же наши силы знаешь".
   Наши силы Новобранец знал, но заметил генералу, что в нынешние времена мощным внезапным ударом можно смешать любое количество людей и техники с любым количеством земли. Не забывайте, что наши войска не имеют никакого плана на отступление, о котором запрещено даже заикаться. Если первым внезапным ударом их вынудят к отступлению, то такая масса войск и боевой техники, что у нас на западных границах, сразу устроит давку и неразбериху на дорогах, отступление перерастет в бегство, бегство - в катастрофу. Вот что его беспокоит. Ни в коем случае нельзя дать возможности немцам нанести удар первыми. И если для этого 70 дивизий, разумеется, мало, то 110 дивизий вполне достаточно. Не понятно, почему это никого не волнует.
   - Не паникуй, - успокоил старого друга начальник академии Генштаба. - Если они ударят из Польши, они же подставят свой фланг нашей южной группе и оголят Румынию.
   - Все это так, - согласился подполковник, - но это будет мясорубка, которая в итоге сорвет все наши планы.
   О каких планах идет речь, оба понимали и не уточняли.
   В случае немецкого нападения "Гроза" теряла элемент стратегической (и тактической) внезапности, а потому становилась практически не выполнимой.
   Вскоре Новобранца и Голикова вызвал к себе начальник Генштаба генерал армии Мерецков. По обычаю того времени, вызов пришелся на два часа ночи.
   Мерецков принял разведчиков в присутствии начальника оперативного управления генштаба генерала Василевского.
   На большом планшете Новобранец развернул свою карту и все сопутствующие материалы. Докладывал долго и обстоятельно. Генералы слушали молча, внимательно, не перебивая.
   Генерал армии Мерецков знал, разумеется, гораздо больше, чем было положено знать подполковнику Новобранцу. Будучи одним из основных разработчиков "Грозы", он не верил в успех этой операции и в ее целесообразность. Прежде всего он считал, что армия в нынешнем ее состоянии не способна осуществить операцию такого масштаба, хотя бы потому, что не имеет гибкого и четкого управления. Задуманные гигантские клещи глобального наступления распадутся, завязнут, останутся без горючего, боеприпасов и продовольствия задолго до того, как смогут сомкнуться. "Гроза", по мнению Мерецкова, приведет лишь к большому хаосу сначала в Европе, а затем и в СССР. Любая удача в "Грозе" разложит армию и страну, а неудача - погубит.
   Но он знал, что Сталин одержим этой операцией настолько, что зачастую теряет чувство реальности.
   - Вы считаете, - спросил Мерецков Новобранца, - что Гитлер может напасть на нас, не закончив войны с Англией. Другими словами, снова начать войну на два фронта? Это с его ресурсами? Доложите свое мнение, почему вы так считаете.
   - Да потому, что деваться ему некуда, - выпалил неожиданно даже для самого себя Новобранец. - Он же не дурак товарищ генерал армии. Он же видит, что мы готовимся к нападению и раздавим его. И он понимает, что нужно наносить удар самому, поскольку у нашей армии нет даже плана на тактический отход, не говоря уже о стратегическом отступлении.
   Новобранец попал в самую болевую точку начальника Генерального штаба. Огромная армия, развернутая в рамках доктрины стремительного наступления на западных границах с ее сложным и многослойным хозяйством современных вооруженных сил, не имея плана стратегического отхода, одним ударом может быть превращена в бегущую неуправляемую толпу. Однако Мерецков уже боялся поднимать этот вопрос не только перед Сталиным, но даже и перед наркомом обороны маршалом Тимошенко.
   - Вы послали сводку руководителям партии и правительства? - осторожно поинтересовался Мерецков, хотя в вопросе был только один смысл: вы послали эту сводку Сталину?
   - Так точно, - доложил Новобранец. - Согласно разнарядке сводка и спецсообщение со специальным фельдъегерем посланы Сталину, Тимошенко, Маленкову и другим.
   Немного поколебавшись, Мерецков приказал Голикову утвердить сводку Љ 8, а Новобранцу пожал руку и поблагодарил, что означало по меньшей мере оставление подполковника на занимаемой должности до особого распоряжения.
   Генералу Мерецкову предстояло открыть совещание, высшего начальствующего состава РККА и принять участие в стратегических играх. Он знал, что эти мероприятия задуманы Сталиным в качестве окончательной шлифовки предстоящего глобального наступления. Ни о чем другом на совещании не собираются говорить. С трудом удалось пробить один доклад об обороне, да и то это была оборона захваченных у противника позиций на случай глубокого прорыва вперед и возможного отставания соседей или собственных тылов. Об отходе, а тем более о крупном отступлении говорить на совещании запрещалось. Мерецкову очень хотелось поднять этот вопрос - он понимал, что если он этого не сделает, то не сделает никто, а его самого сделают козлом отпущения. Неплохо было бы заручиться поддержкой наркома Тимошенко, но отношения между ними сложились таким образом, что надеяться на это было бы по меньшей мере опрометчиво.
   Только под самое утро генерал армии Мерецков забылся коротким сном на диване в комнате отдыха, примыкающей к его служебному кабинету.
   Сталин просмотрел сводку Љ 8 22 декабря, прибыв около 2-х часов дня в Кремль с ближней дачи. Сводка не произвела на него никакого впечатления. Она вернулась к Поскребышеву для подшивки в дело без всяких пометок и указаний: вызвать кого-нибудь для разъяснений, проверить информацию, назвать ответственных и исполнителей.
   Накануне вождь скромно и просто отметил день рождения в кругу детей и ближайших соратников по партии. Присутствовали: Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия. Бросалось в глаза отсутствие Кагановича, Калинина и Тимошенко. А также Жданова, который обычно ради такого случая приезжал из Ленинграда. Пили "Кахетинское", пели вдвоем с Лаврентием грузинские песни, потом втроем с Яковом, а затем, захмелев, перешли на блатные песни, которые, в отличие от грузинских, знали все присутствующие.
   На следующий день Сталин совещался с генералами авиации Рычаговым, Жигаревым и Смушкевичем по планам дальнейшего развертывания аэродромов в западных областях СССР. Строительство полос шло даже с опережением графика, для самолетов рылись капониры, люди жили в палатках, но встал вопрос о хранении горючего, авиабомб, необходимых запчастей и многого другого авиационного оборудования, которое по разным причинам никак не пристало хранить на открытом воздухе или на необорудованных складах. В том числе и планеры для задуманных крупномасштабных воздушно-десантных операции первого этапа "Грозы". Пока летчики доложили, что указание товарища Сталина относительно десантных планеров выполнено. Все они убраны в ангары и на специальные склады, которые строго охраняются. Сталину, правда не доложили, что из-за этого из ангаров выставили на улицу все самолеты, включая и проходящие сточасовые регламентные работы. Не среагировал Сталин и на проблему обеспечения новых аэродромов горючим, снабжаемых порой конными бензоцистернами, бензин из которых необходимо было переливать в канистры, а затем через воронку заливать в самолеты. Как это все придется проделывать в реальной боевой обстановке было неизвестно, но проблема острейшей нехватки бензозаправщиков никак вроде и не решалась на фоне резкого увеличения самолетного парка и аэродромной сети.
   Ненормальные условия базирования и аэродромного обслуживания привели к резкому повышению аварийности при проведении учебных полетов, что авиационные начальники всеми силами пытались скрыть от вождя. Сталин имел собственные источники информации, но не желая вопроса обострять, поставил это на вид Рычагову с тем мягким укором, который часто вводил в заблуждение тех, кто еще недостаточно хорошо знал товарища Сталина.
   Но вождь был явно в хорошем настроении и, выслушав доклад генерала Рычагова о мерах по маскировке планеров, удостоил его даже высшим поощрением - словом: "Маладэц".
   Рычагов, ободренный сталинскими междометиями и словом "молодец", воспользовавшись тем, что в конце совещания он остался с вождем наедине, совершенно неожиданно для Сталина завел разговор о своем пропавшем друге Иване Проскурове - бывшем начальнике ГРУ. Товарищ Сталин от удивления даже вынул трубку изо рта и положил в пепельницу.
   Рычагов и Проскуров когда-то служили в одной эскадрилье. Когда-то: это в Испании. Проскуров, как и Рычагов, был отчаянным летчиком-истребителем, получил звание Героя Советского Союза и был лично Сталиным произведен в генералы прямо из старших лейтенантов.
   Рычагов заявил, что он ручается за Ивана - он честный, преданный делу партии и лично "вам, товарищ Сталин". Произошло недоразумение и он просил разобраться. Если товарищ Сталин верит ему, Павлу Рычагову, которому он доверил возглавлять военно-воздушные силы страны, то пусть поверит, что Иван Проскуров тоже...
   И смотрел в глаза вождя своими лихими светлыми глазами.
   Удивление Сталина было вызвано не только смелостью Рычагова, а скорее тем обстоятельством, что вождь всего неделю назад (17 декабря) читал показания Проскурова, выбитые из бывшего начальника ГРУ "специалистами" из НКВД. Проскуров сознался, что сознательно вводил в заблуждение ЦК, правительство и лично товарища Сталина с целью "фашистско-троцкистского переворота и ликвидации власти рабочих и крестьян в Советском Союзе". Но он категорически отрицал, что передавал военные и государственные тайны СССР иностранным разведкам, считая, что добьется своей цели с помощью одной дезинформации руководства.
   Это выглядело смешно, поскольку следствию уже стало совершенно ясно, что речь идет об очередном военном заговоре, созревшем в кругах высшего военного руководства, которое втянуло в него по уже сформировавшейся традиции, начальника Главного Разведывательного Управления.
   У Проскурова потребовали назвать сообщников. Отважный летчик, ежедневно избиваемый на допросах до полусмерти и доставляемый в камеру в бессознательном состоянии, держался твердо, уверяя, что действовал в одиночку. Подобные заявления вызывали у следователей лишь змеиные улыбки. Без всякого сомнения, нити от Проскурова тянулись в генеральный штаб, в веденьи которого находилось ГРУ, к старым дружкам в авиации и, конечно, к кому-то, кто этот заговор возглавлял.
   Сталин уже устал от бесконечных заговоров, вечно зреющих в недрах его военного аппарата, срывающих его планы, мечты и надежды. Он написал резолюцию: "Выяснить всех участников. Думаю, надо искать в генеральном штабе. Ст.".
   И тут Рычагов уверяет его, что Проскуров, уже фактически во всем признавшийся, честный человек, преданный партии и делу Ленина-Сталина. Что это: политическая слепота, ложное чувство товарищества или... измученный неизвестностью начальник управления ВВС пытается узнать у самого Сталина, не дал ли его дружок Проскуров каких-либо показаний на него? И что думает по этому поводу сам Сталин?
   Сталин сказал свое знаменитое "пасмотрим" и отпустил Рычагова, глядя ему в спину до тех пор, пока за генералом не закрылась тяжелая, отделанная дубом дверь кабинета...
   23 декабря в Центральном Доме Красной Армии открылось совещание высшего руководящего состава РККА. Всего собралось более 270 человек. Конечно, всем было ясно, что такое массовое собрание высшего армейского руководства страны не ускользнет от внимания иностранных разведок, а потому совещание с одной стороны было замаскировано под военно-теоретическую конференцию, а с другой - являлось как бы подведением итогов боевой подготовки за 1940 год и "выработке предложений по ее улучшению в 1941 году".
   Советская военная наука всегда отличалась бодростью и оптимизмом. Еще в 1938 году, в разгар всеармейской резни, в Генштабе был разработан новый план развертывания Красной Армии, исходя из наихудшего для СССР варианта - войны на два фронта: на востоке - против Японии, на западе - против большой коалиции государств во главе с Германией, за которой шли Италия, Польша, Румыния, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва. Согласно проведенному тогда, анализу, все противники СССР вместе взятые , могли выставить на обоих фронтах 13 077 орудий, 5775 самолетов и 7980 танков. Это было смешно, поскольку Советский Союз только за один 1938 года произвел 12 000 орудий, более 5000 самолетов, а производство танков за год уже составляло больше половины мирового танкового производства. План Генштаба тогда ставил войскам задачу: с момента открытия военных действий нанести решительное поражение противникам и на западе и на востоке.
   Армия имела много слабых сторон, о которых Сталину поведал еще Тухачевский и подтвердил Шапошников, взявший на себя военный ликбез Вождя всех народов. Самые страшные пороки - пороки врожденные, а того пуще - наследственные. Нынешняя армия, как ее ни чистили и ни деформировали, родилась из Красной Армии гражданской войны. А одним из негативных последствий гражданской войны было то, что из-за нее были забыты уроки Первой мировой войны, а те, кто пытался эти уроки обобщить, были поставлены в такие условия, что их никто не слышал, даже если бы захотел.
   Если Первая мировая война уже в свои первые полтора года ярко продемонстрировала тот факт, что роль кавалерии уже близка к нулю, то гражданская война, напротив, породила чудовищного монстра-вырожденца - небывалую по своим размерам стратегическую кавалерию . При отсутствии фиксированных фронтов и слабой технической базе противостоящих армий великие русские равнины стали самым благодатным театром для действия огромных масс конницы, чего не видела история со времен походов Чингиз-хана. А война с Польшей еще более утвердила мысль о необходимости крупных кавалерийских соединений в современной маневренной войне.
   Каждый кавалерийский корпус, возглавляемый какой-нибудь легендарной личностью вроде Котовского, владел огромными земными наделами, крепостными под видом деревень, ответственных за снабжение корпуса продовольствием и фуражом, даже сахарными заводами. И каждый мечтал если не самостоятельно осуществить мировую революцию, то, во всяком случае, быть передовым соединением "всемирной армии труда".
   В генеральном штабе кавалерии с упоением чертили на картах красные стрелы глубоких кавалерийских рейдов аж до Парижа и Калькутты, подсчитывались тысячи тонн овса для прокормления коней и всадников и даже шла теоретическая дискуссия, в итоге которой (как и всех дискуссий в СССР) следовали аресты со смертными приговорами за вредительство. Речь шла о необходимости кастрации строевых жеребцов, чтобы они в боевом строю не отвлекались на кобыл. Противники этой меры доказывали, что жеребцы, потеряв мужской стимул, растеряют и боевые качества, необходимые кавалерийскому строевому коню.
   Практическим же обоснованием существования кавалерийского монстра всегда были польские уланы, поскольку о разных там венгерских или румынских гусарах никто всерьез не говорил даже в кавалерийском генштабе. Но и знаменитые своей доблестью и боевой подготовкой польские уланы в недавно закончившейся войне поляков с Гитлером и Сталиным показали свою полную несостоятельность, и это послужило для кавалерии погребальным звоном, а последующие действия немецких танковых соединений на западном фронте переполнило и терпение Сталина, в довольно резкой форме предложившего кавалеристам умерить свой пыл и амбиции. Кавалерийские части расформировывались одна за другой, хотя это было совсем нелегким делом. И хотя кавалерийские части были сокращены в период с 1937 по 1940 гг. почти в пять раз, кавалерии в Красной Армии еще оставалось больше, чем во всем остальном мире, включая верблюдную кавалерию арабского легиона.
   В период всеармейской резни в 1937-38 гг. "неприкасаемые" кавалерийские вожди Ворошилов, Будённый, Тимошенко и так далее до Огородникова наделали немало славных дел, безжалостно бросая под нож всех, кто осмеливался усомниться в немеркнущей ценности кавалерии в современных вооруженных силах. Помимо тысяч уничтоженных офицеров, деятельность кавалерийского "лобби" привела к срыву программы насыщения армии автотранспортом, к расформированию механизированных корпусов.
   Но страшнее самой кавалерии был кавалерийский дух армейского руководства. Из всей гражданской войны им запомнилось только лихое преследование кавалерийскими лавами откатывающихся частей генерала Деникина осенью 1919 года, когда они летели на юг, сметая разрозненные казачьи заслоны, а затем много лет жили в надежде, что снова удастся повести боевых коней "по дорогам знакомым за любимым наркомом".
   Кавалерийская удаль оказывала сильное влияние и на все сценарии возможного начала войны. В высоких штабах никогда не было двух мнений: войну всегда должен был начинать Советский Союз внезапным, сокрушительным ударом, выбрав для этого удара наиболее благоприятный военный и политический момент.
   Поэтому преамбула "если враг нападет" даже в условиях предвоенного СССР многими уже серьезно не воспринималась. Ведь не постеснялись же объявить, что маленькая Финляндия напала на Советский Союз. А когда никто не нападает, то можно объявить "освободительный" поход как в Монголии и в Польше. Можно откликнуться на призыв народа, как в Прибалтике и в Бессарабии. Можно действовать и другими, не менее эффективными способами.
   Необходимо было срочно, если так можно выразиться, "декавалеризировать" армию. Даже не столько по форме, сколько по духу, поскольку Сталин понимал, что его внутреннее неприятие армией исходит именно из идеологии созданного и вскормленного Львом Троцким кавалерийского монстра. Тем более, что Шапошников ему как-то заметил, что все беды зимней войны с Финляндией произошли из-за того, что бывшие "буденовцы" построили план войны на лихом преследовании бегущей финской армии, используя для этой цели за неимением кавалерийской, пехотную лаву.
   Но в условиях единоличной власти, "тоталитарного склероза", как отметят будущие историки, многое (если не все) зависело не от того, как видит будущую войну и собственную армию тот или иной "первый маршал" или начальник генштаба, а как все эти проблемы рисовались самому товарищу Сталину - человеку, безусловно, незаурядному, талантливому, а в некоторых областях даже великому, но, к сожалению, малограмотному и совершенно невоенному.
   Образ будущей войны рисовался Сталину цепью восстаний во враждебном стане капитализма (не стихийных как мечтал Ленин, а тщательно подготовленных Коминтерном), походом Красной Армии на помощь восставшим там, где им не удалось справиться самостоятельно, войной с отдельными капиталистическими странами (главным образом для стимулирования восстаний там, где они еще не вспыхнули), завершившейся всемирной победой социализма, который, по твердому убеждению вождя, был уже построен в СССР.
   После сближения с Гитлером, получив соответствующие указания, советские средства массовой информации, прервав на скаку нагнетание военного психоза, начали неожиданно на той же истерической ноте вопить о мире во всем мире, о поджигателях войны и о готовности Советского Союза сокрушить кого угодно "малой кровью на чужой территории" с одним непременным условием: если на него нападут. Хотя в Кремле все отлично понимали, что спровоцировать нападение на СССР ничего не стоит. Достаточно поднять телефонную трубку и приказать "кому следует" обстрелять какую-нибудь собственную заставу, как произошло в случае с Финляндией. Но на подавляющее большинство людей в стране и в армии, не посвященных в изысканные методы товарища Сталина и принимающих все за чистую монету, радио-газетные вопли о мире и "ненападении" действовали разлагающе. Ибо нет ничего более разлагающего, чем мечта о вечном мире , о чем предупреждал еще первый теоретик казарменного социализма - незабвенный Платон.
   Поэтому в канун ноябрьских праздников 1940 года Сталин вызвал к себе одного из самых молодых секретарей ЦК Александра Щербакова, занимавшегося вопросами агитации и пропаганды, курировавшего ТАСС, органы политпропаганды армии и промышленности. Вождь приказал несколько сменить тон официальной пропаганды, ибо возникла необходимость готовить страну и армию к крупной наступательной, опустошительной войне. "Большевики, - разъяснял Сталин, прохаживаясь по кабинету за спиной молча слушавшего Щербакова, - не должны быть просто пацифистами, которые вздыхают о мире и берутся за оружие только в том случае, если на них нападут. Неверно это. Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать".
   "Что же это за случаи?" - в своей манере задавал вопрос вождь и сам на него отвечал:
   "Мы не можем безучастно смотреть на то, что происходит за советским рубежами, когда большая часть Европы захвачена Германией. Народы мира с надеждой смотрят на СССР, ожидая от первой в мире страны победившего социализма вмешательства в европейские дела с тем, чтобы принести свободу порабощенным народам".
   Сталин приказал Щербакову отныне строить систему политпросвещения, основываясь на этих тезисах и секретно подготовить необходимую наглядную агитацию (листовки, плакаты и пр.), представив их ему, Сталину, на утверждение.
   Щербаков был человеком исключительной работоспособности и исполнительности. Через две недели Сталину уже были доложены первые эскизы агитационных плакатов на предмет замечаний и утверждения.
   На одном из плакатов, выполненном в зловеще багровых тонах, 80% полезной площади занимала огромная, багрово-красная голова Ленина на фоне красных знамен. У вождя мирового пролетариата было грозно-мертвое выражение лица, как у языческого бога войны, превращенного новой религией в Бога мировой революции. В нижней части плаката, зажатые между бородой вождя мирового пролетариата и призывом: "Под знаменем Ленина - вперед на Запад!", тесным строем со штыками наперевес шли красноармейцы в касках [62] . Шли знаменитой русской пехотной лавой, а голова Ильича, благодаря мастерству художника, возвышалась за ними и парила над ними страшным символом крестового похода атеистов, символом нового божества религии, отрицающей Бога.
   Сталину плакат понравился. Он приказал отпечатать его тиражом в 5 миллионов экземпляров и разослать во все горкомы и райкомы партии и в военкоматы в секретных пакетах с надписью: "Вскрыть по особому распоряжению".
   Все было хорошо, но вести войска придется не Ленину, а ему.
   Да, у него хватило знаний понять, что кавалерия должна уступить место танкам, у него хватило знаний в гуще смертельных и подлых интриг спасти танк Т-34 и реактивный миномет "Катюша", но он хорошо понимал, как ловко и военные, и инженеры пользуются его малограмотностью, чтобы навязать свою точку зрения, во всем как бы с ним соглашаясь. "Что нужно, чтобы действительно победить?" - спрашивал Сталин в одной из речей в марте 1939 года и отвечал: "Для этого нужны три вещи: первое, что нам нужно, - вооружение, второе - вооружение, третье - еще и еще раз вооружение". Это было гениально, и страна заваливалась оружием. И Сталин лично занимался проблемой вооружения, давая наставления разработчикам нового оружия в рамках своего понимания будущей войны, которая, как он ни старался вырваться из старых догм, все-таки представлялась ему не иначе, как в виде лихого кавалерийского преследования, пусть даже на танках.
   Итак, к старому ленинскому лозунгу "учиться, учиться и учиться военному делу настоящим образом" Сталин добавил и свой - "вооружаться, вооружаться и вооружаться". Однако при такой концентрации не только власти, но и всех решений в собственных руках, причем руках, мягко говоря, не очень профессиональных, невозможно было избежать огромных пробелов в подготовке страны к столь глобальной войне, задуманной, хотя и поэтапно, но фактически со всем миром. Невозможно было направлять и контролировать столь гигантское по масштабам дело в одиночку. Кроме "вооружения, вооружения и вооружения" имелось еще огромное количество проблем, которые, для того чтобы решить, нужно было для начала обозначить. Сталин лично занимался всеми проблемами, связанными с танками, артсистемами, самолетами, линкорами, крейсерами, подводными лодками, пулеметами, автоматами и винтовками.
   Как и всякий сугубо штатский человек, Сталин воспринимал вооружение и картину будущей войны "зрительным представлением", своего рода цепью бесконечных картинок, на которых, чем мощнее выглядел тот или иной образец боевой техники, тем он был предпочтительнее. Линкор, конечно, всегда выглядел в его глазах предпочтительнее хилого тральщика, тяжелый танк лучше смотрелся, чем занюханный полевой телефон. Вообще, все, что невозможно было эффектно представить "зрительным рядом", т.е. на картинке, проходило мимо внимания Отца всех народов. И в первую очередь основа военного дела: связь и управление. Целый род войск абсолютно не интересовал товарища Сталина, именно тот род войск, без которого нормальное управление войсками просто невозможно.
   Пренебрежение связью Сталин пронес через годы, задавив в зародыше кибернетику как "чуждую марксизму лженауку" и обеспечив Советскому Союзу пожизненное отставание от мира в самой важной отрасли военного дела - системе "команд-контроля-управления и связи", проморгав начало новой эпохи - эпохи электронной войны.
   Почти в таком же загоне, как и связь, была военно-транспортная служба, работающая почти на 80% с помощью гужевого транспорта, что было также отголоском великой эпохи "стратегической кавалерии".
   Еще в худшем состоянии находилась служба тыла, видимо, одним своим названием предполагая нечто трусливое и постыдное. В 1939 году, выступая на XVIII съезде Партии и подробно рассказывая о росте и развитии различных родов войск, Ворошилов все-таки со смешком сказал пару слов о связистах, но о службе тыла не упомянул вообще. Операция "Гроза", задуманная как гигантский разбойничий набег, вообще предполагала снабжение армии захваченными ресурсами.
   И уж вообще нечего говорить о медицинской службе, которая со времен гражданской войны стала нисколько не лучше, чтобы не сказать большего. Не было в помине не только полевых установок для переливания крови, шприцев с морфием и кислородных масок, что уже имелось в распоряжении практически всех армий мира, но даже противостолбнячных средств и простейшего медицинского инструмента [63] .
   Более всех проблем Сталина, как обычно, заботила проблема кадров. Никто из стоящих во главе вооруженных сил пока не удовлетворял его полностью. Кроме себя самого, он не видел никого, кто бы мог повести огромную армию в такой исторический поход, который был предусмотрен операцией "Гроза". Но сам он был невоенным человеком, а потому должен был только послать в бой.
   Для того он и приказал собрать совещание высшего комсостава РККА, чтобы, решив все армейские проблемы, заодно разобраться и с кадрами. Кадровая засоренность снова давала о себе знать и в Наркомате обороны, и в Генштабе, и в НКВД. Эта гораздо сильнее мучило вождя, нежели проблемы тыла и транспорта Красной Армии в задуманной им глобальной игре, где на карточный стол снова бросалось будущее России и ее народа.
   Открыл совещание вступительным словом Нарком Обороны маршал Тимошенко. Он был краток. Определив очередность докладов и регламент, нарком уступил трибуну начальнику Генерального Штаба генералу армии Мерецкову, чей доклад имел длинное официальное название: "Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего начсостава". Мерецков начал свой доклад с обзора международной обстановки. "1939 и 1940 года, - указал он, - протекали в сложной международной обстановке. Большинство народов мира втянуто империалистами в большую тяжелую войну... В то время, когда воюющие народы терпят неизмеримые страдания, наш могучий народ под руководством великого вождя товарища Сталина, благодаря его мудрой стратегии продолжает оставаться вне войны и по-прежнему уверено идет к своей цели, улучшая свое материальное благосостояние и приумножая мощь вооруженных сил нашей страны..."
   Охарактеризовав войну с Финляндией как попытку империалистов "испытать наше могущество и втянуть в войну", начальник генерального штаба с удовлетворением отметил, что хотя эти неоднократные попытки ничем не увенчались, Красная Армия "получила большой боевой опыт современной войны".
   Подчеркнув наступательный характер советской военной доктрины, Мерецков подчеркнул, что "опыт последних войн, учений и полевых поездок показал недостаточную оперативную подготовленность и военную культуру высшего командного состава, войсковых, армейских, фронтовых и особенно авиационных штабов. Этим вопросом раньше не занимались. В течение многих лет отсутствовали указания по вождению крупных современных соединений, по вводу их в бой вместе с танками и авиацией..."
   Неожиданно, как бы выводя из оцепенения притихший зал, генерал Мерецков начинает говорить об опасном пренебрежении в армии вопросами обороны. Нет, он не осмеливается произнести строжайше запрещенное к употреблению слово "отступление". Он говорит об обороне, подчеркивая, что и это понятие практически исчезло из уставов, замененное расплывчатым словом "сковывание противника", поскольку многие просто боятся даже думать о том, что придется обороняться.
   "Учитывая опыт войны на Западе, - скороговоркой говорит отважный начальник Генерального штаба, опасаясь, что вот сейчас встанет маршал Тимошенко и лишит его слова за пропаганду буржуазных ересей, - нам наряду с подготовкой к активным наступательным действиям необходимо иметь представление и готовить войска к современной обороне".
   Генерал переводит дух, делая паузу. Он знает позицию Сталина по этому вопросу, которую, "естественно", полностью разделяет нарком Тимошенко и почти все сидящие в зале, в чьих сейфах давно уже лежат красные пакеты с пометкой: "Вскрыть по получении сигнала "Гроза".
   Мерецков понимает, что зашел далеко, но продолжает:
   "Современная оборона должна противостоять мощному огню артиллерии, массовой атаке танков, пехоты и воздушному противнику. Поэтому она должна быть глубоко противотанковой и противовоздушной..."
   Сталин, слушающий речи начальника Генерального штаба по спецтрансляции в отдельном помещении, морщится, как от зубной боли. Опять оборона! Это очень опасные мысли, разлагающе действующие на боевое настроение армии. Нет, пост начальника генштаба оказался явно не по плечу Мерецкову. Постоянно думающий об обороне не сможет руководить стремительным наступлением...
   Но вот генерал Мерецков опомнился и снова перешел на "новоречь":
   "Боевые действия с японо-маньчжурами на реке Халхин-Гол и война с белофиннами показали беспредельную преданность бойцов, командиров и всего начальствующего состава социалистической Родине, партии, правительству и великому Сталину...
   В настоящее время правительство и партия, обеспечивая нашу армию всем необходимым, требуют, чтобы мы были всегда в боевой готовности..."
   По словам самого Мерецкова, он, сойдя с трибуны, ощутил вокруг себя пустоту. В перерыве многие коллеги даже боялись подходить к нему и уж во всяком случае долго около него не задерживаться.
   Совещание продолжалось.
   Одной из великих милостей, данных нам Творцом, является то, что мы ничего не знаем о своей судьбе. А уж тем более, не знаем о своем конце...
   Очень многим из присутствующих на совещании жить оставалось в лучшем случае менее года. Из трех основных докладчиков, развивающих теорию стремительного наступления огромных масс войск и боевой техники, двое будут расстреляны, а один - посажен.
   Многих других ждет та же судьба, а кому больше повезет, тот либо погибнет в бою, либо попадет в плен.
   На самого Мерецкова, избитого до полусмерти, будут мочиться охранники, выбивая из него признание о шпионаже в пользу Англии, а выступившему в прениях по его докладу генерал-инспектору пехоты Красной Армии генерал-лейтенанту Андрею Смирнову суждено погибнуть в октябре 1941 года под никому пока не известным селом Поповка, где будет полностью уничтожена его 18-я армия.
   Почти день в день с гибелью Смирнова будет расстрелян и другой выступающий в прениях генерал - Дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич.
   Погибнет в странной автомобильной катастрофе и следующий выступавший: заместитель командующего войсками Московского Военного округа генерал-лейтенант Иван Захаркин.
   Всего через семь месяцев предстоит попасть в плен, а оттуда в ГУЛАГ командующему 6-й армией Киевского ОВО генерал-лейтенанту Ивану Музыченко, критикующему в прениях оборонительные настроения в армии.
   Уже 26 июня придется застрелиться корпусному комиссару Николаю Вашугину - члену Военного Совета Киевского Особого ВО, поведавшему собравшимся о случаях антисоветской пропаганды в войсках и других происках иностранных разведок, разлагающих дисциплину.
   Плен и последующая тюрьма ждут и командующего 4-м мехкорпусом генерала Михаила Потапова, ратовавшего в прениях за создание еще более крупных танковых соединений.
   Плен и бессмертная слава самого крупного предателя в истории ожидают и следующего выступающего в прениях - уже знакомого нам командира 99-й стрелковой дивизии генерала Андрея Власова.
   Суд, разжалование и крупный лагерный срок ожидают командующего войсками огромного Сибирского военного округа генерал-лейтенанта Степана Калинина, критиковавшего оборону и признававшего только наступление.
   В июле 1941 года суд и расстрел ожидают очередного выступающего в прениях генерала Владимира Климовских - начальника штаба Западного Особого военного округа.
   Всего через пару месяцев арест и расстрел (в октябре) ждут и выступившего вслед за Климовских генерал-полковника Григория Штерна, командующего войсками Дальневосточного фронта.
   Арест и расстрел ждут и следующего выступающего - генерал-лейтенанта Николая Клича - пока еще начальника артиллерии Дальневосточного фронта.
   Более счастливая смерть в бою при попытке вывести из окружения остатки своей разгромленной 33-й армии ждет следующего выступающего генерал-лейтенанта Михаила Ефремова, пока командующего Закавказским военным округом.
   Небывалый разгром вверенных ему частей Северо-Западного фронта, чудесное спасение от немецкого плена и сталинского возмездия наряду с вечным позором ждут выступившего вслед за Ефремовым генерал-лейтенанта Федора Кузнецова, командующего пока войсками Северо-Кавказского военного округа.
   Арест и расстрел ожидают и выступившего вслед за Кузнецовым знаменитого маршала Григория Кулика - ветерана 1-й Конной, сталинского любимца (на данном этапе), заместителя наркома обороны и начальника главного артиллерийского управления РККА. Не зная своего будущего, пока он является самой известной личностью в армии, главным образом благодаря самодурству и грубости, а также высказываниям типа: "Мины - оружие слабого труса", "Автомат - оружие гангстеров и полиции".
   Плен и смерть в немецком концлагере ждут и следующего выступающего: генерал-лейтенанта Филиппа Ершакова, командующего Уральским военным округом.
   Арест, издевательства и длительный тюремный срок ждут и следующего выступающего: генерала ВВС Александра Новикова (будущего маршала авиации и дважды Героя Советского Союза).
   Но никто из них еще не знает этого.
   24 декабря совещание слушает основной доклад на тему "Характер современной наступательной операции". На трибуне командующий Киевским Особым военным округом генерал армии Георгий Жуков. Тимошенко уже при всяком удобном случае приставал к Сталину, упрашивая перевести Жукова в Москву, уверяя, что это как раз тот человек, которого ищет товарищ Сталин для воплощения в жизнь планов создания "мировой Коммуны". Сталин не спешит, приглядывается к Жукову, изучает его досье, незаметно консультируется по поводу Жукова с членами политбюро, особенно с Берия и Мехлисом. Пьет ли? Охоч ли до баб? Ворует ли? [64] Не замешан ли в чем серьезном. Правда ли, что читает и пишет с трудом? Правда ли, что любит рукоприкладничать?
   В своем докладе генерал армии Жуков, не провозгласив никаких здравиц, сразу перешел к сути рассматриваемого вопроса:
   "В результате широкого внедрения в армии современных технических средств, т.е. развития военно-воздушных сил, бронетанковых соединений, механизации артиллерии и моторизации армии, оперативное искусство получило такие могучие факторы, как скорость и сила удара. На основе этих технических средств значительно увеличилась оперативная и тактическая внезапность, маневренность и дальнобойность операций. Быстрота развития операций достигается главным образом благодаря внезапному, смелому и массовому применению авиации, авиадесантов, танковых и моторизованных соединений ..."
   Сталин, вынув трубку изо рта, провел рукой по усам, что у вождя всегда было признаком полного одобрения. Наконец-то, черт побери, он услышал то, что нужно без всяких рассусоливаний. Маладэц!
   "В условиях нашего Западного театра военных действий, - своим низким голосам рокотал генерал армии, - крупная наступательная операция со стратегической целью... должна проводиться на широком фронте, во всяком случае масштаба 400-450 км. Мощность первого удара должна обеспечить разгром не менее одной трети, одной второй всех сил противника и вывести наши силы в такую оперативную глубину, откуда создалась бы реальная угроза окружения остальных сил противника.
   Для такой операции потребуется, конечно, сосредоточение мощных сил и средств и, я думаю, что для такой операции на таком фронте потребуется стрелковых дивизий порядка 85-100, 4-5 механизированных корпусов, 2-3 кавалерийских корпуса и 30-35 авиационный дивизий. Само собой разумеется, что такое количество вооруженных сил должно быть всесторонне оснащено соответствующими средствами усиления артиллерии, танками в сопровождении пехоты, инженерно-техническими войсками и соответствующими средствами управления...
   Удары авиации должны развернуться на таком пространстве, чтобы подавить в районах аэродромного базирования основную массу авиации противника, нанести ей поражение, нарушить подвоз по железным и грунтовым дорогам, уничтожить оперативные действия сил противника в тылу, парализовав любую попытку перегруппировки сил..."
   Сталин неожиданно обнаружил, что аплодирует речи командующего Киевским округом. Мрачное настроение гнетущее вождя с утра (ночью был приступ простаты) рассеялось. Боль, таившаяся все утро где-то внутри, ушла, как небывало.
   "Конечно, последующие удары, - продолжал радовать вождя генерал армии Жуков, - будут значительно глубже и, если противник первым ударом будет не только смят, но разгромлен, если он не будет способен организовать на тыловых оперативных рубежах сопротивление, его, конечно, надо гнать до полного уничтожения, надо добиваться одним ударом полного стратегического успеха ".
   Далее Жуков перешел на более специальные и менее понятные вождю рассуждения об "армейской наступательной операции как производной от фронтовой", что, по мнению Сталина, вполне можно было из доклада исключить. Армия - слишком мелкая оперативная единица для человека такого масштаба, как товарищ Жуков.
   Вождь слушал не очень внимательно и встрепенулся только на заключительной части доклада генерала армии.
   "Внезапность современной операции, - закончил свое выступление Жуков, - является одним из решающих факторов победы. Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов . Красная Армия в будущих сражениях должна показать высокий класс оперативной и тактической внезапности . Высший комсостав и штабы высших соединений в ближайшее время должны в совершенстве отработать знания и навыки по организации и проведению современной наступательной операции.
   Еще в 1921 году Михаил Васильевич Фрунзе, разбирая вопрос о единой военной доктрине Красной Армии, писал, что необходимо воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций".
   Доклад произвел сильное впечатление не только на слушавшего его по спецтрансляции товарища Сталина, но и на всех присутствующих в зале. Тем более, что присутствующие, в отличие от Сталина, могли видеть выражение лица Жукова, когда он свой доклад зачитывал. Это впечатляло. Казалось, что генерал прямо с трибуны собрания мановением руки бросит многомиллионные армии вперед с достижением полной внезапности. Грозная энергия Жукова как бы излилась на зал, показав, кто именно тот "первый маршал", что должен вести нас в бой по приказу товарища Сталина, отсутствие которого так остро ощущалось в армии после того, как великий вождь погнал с должности своего обанкротившегося друга Клима Ворошилова. К такому докладу, как говорится, было "ни прибавить, ни убавить". А потому в прениях осмелились выступить лишь самые настырные, да и то по частностям, которые к сути сказанного большого значения не имели.
   С прениями вылез и старый соперник Жукова - генерал-полковник Штерн, вечно желающий показать себя умнее всех. Почуяв, сколь многое от этого доклада зависит в дальнейшей карьере его бывшего подчиненного, Штерн тоже что-то сбивчиво начал говорить о неправильности жуковских расчетов относительно танковой и артиллерийской насыщенности участков фронта, сбивающих темп наступления, начав тем самым очередную интригу против Жукова. Интрига будет прервана Сталиным, который в скором будущем прикажет Штерна арестовать, пытать и расстрелять.
   Выступил в прениях и Филипп Голиков. Никого не критикуя, он поведал собравшимся последние разведданные об организации и структуре немецких мобильных сомнений.
   Доклад генерала армии Георгия Жукова задал тон всему совещанию. Подавляющее большинство присутствующих хорошо знало, что этот доклад Жукову писался его окружными штабными под общей редакцией полковника Баграмяна, возглавлявшего оперативный отдел. Что доклад два месяца лежал в самых верхних кабинетах Кремля и Наркомата обороны. Что по существу, это даже не доклад Жукова, а установка, данная самим Сталиным, на какие конкретные дела необходимо ориентировать вооруженные силы в самое ближайшее время. Поэтому, подводя итог прениям, Жуков имел все основания заявить, что "со стороны выступавших здесь не было особых принципиальных расхождений с моим докладом".
   И не могло быть. Все давно были настроены в русле этого доклада.
   26 декабря, в день упраздненного за ненадобностью праздника Рождества, на совещании с докладом "Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе" выступает начальник Главного управления ВВС Красной Армии 29-летний генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов. Вскоре - 2 января 1941 года - он отпразднует свое тридцатилетие. Он не знает, что всего четыре месяца отделяют его от ареста и 10 месяцев от расстрела вместе с горячо любимой женой. Он не знает этого, а потому рвется в бой, как буденновский конь.
   "Наличие подвижных средств, авиации и воздушных десантов в армии придают иной характер современным операциям, - говорит он возбужденным еще от жуковского доклада слушателям. - Характерными чертами современной наступательной операции являются: одновременное воздействие на всю оперативную глубину противника; сочетание атаки с фронта с действиями по глубине расположения противника авиацией и воздушными десантами; глубокое проникновение подвижных войск в тыл противника; одновременная изоляция стратегических резервов от фронта авиацией и дезорганизация ею тыла противника. Все это осуществляется при обязательном условии завоевания господства в воздухе..."
   Генерал Рычагов объясняет собравшимся, как достигнуть господства в воздухе, уничтожив внезапным ударом действующую авиацию, авиапромышленность, запасы горючего и материальной части. Как? Да очень просто: " В период подготовки к наступательной операции действия авиации должны начаться заблаговременно ".
   Всем все ясно. Отражение империалистической агрессии начнется внезапным ударом авиации еще до ее начала . А затем - внезапным, сокрушительным ударом наземных сил.
   В заключение Рычагов с похвалой отозвался о последнем приказе по авиации Љ 0362, который впервые в мире начал практику массового принудительного набора в авиацию пилотов, не давая им офицерских званий, не платя зарплаты и запрещая жениться в течение трех лет после производства в офицеры (хотя срок самого производства определен не был).
   Многие уверяют, что подобная мера была продиктована не человеконенавистническими взглядами Сталина и его сообщников на свой народ, а хронической нехваткой парашютов в авиации. В любом случае приказ Љ 0362 был совершенно логичен. Зачем, спрашивается, смертнику семья? Плодить вдов и сирот, о которых потом должно заботиться государство? Когда уничтожим враждебное капиталистическое окружение, тогда плодитесь и размножайтесь сколько хотите в коммунистическом обществе...
   26 декабря доклад на тему "Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв" делает командующий войсками Западного Особого военного округа генерал-полковник танковых войск Дмитрий Павлов. Это доклад особый, как и округ, вверенный генералу Павлову. Именно его войска, пока еще в составе четырех армий, группируются на Белостокском балконе, ожидая приказа к стремительному броску. Если представить всю операцию "Гроза" как смертельное копье, нацеленное в сердце Европы, то войска генерал-полковника Павлова - стальной наконечник этого копья. И командующий для этого смертоносного наконечника подобран особо.
   Генерал Павлов воевал еще в первую мировую войну. В годы гражданской войны служил в кавалерии, был командиром взвода, эскадрона, помощником командира кавалерийского полка. В 1922 году окончил высшую кавалерийскую школу, в 1928 году - Военную академию им. Фрунзе, в 1931 году - курсы при Военно-технической академии. Был одним из первых кавалерийских командиров, сменивших коня на танк. Участвовал в боях на КВЖД, в гражданской войне в Испании, в зимней войне с финнами. Возглавлял Автобронетанковое Управление и считался самым выдающимся специалистом в деле использования в бою крупных бронетанковых соединений. В июне 1940 года назначен командующим войсками тогда еще Белорусского военного округа, который уже в июле переименован в Западный Особый военный округ. За войну в Испании, несмотря на ее более чем печальный конец Павлов получил звание Героя Советского Союза, а на столе у Сталина уже лежит приказ о производстве сорокачетырехлетнего генерал-полковника в генералы армии.
   Приземистый, широкоплечий, дышащий вулканической энергией, сверкая Золотой Звездой Героя, тремя орденами Ленина и двумя - Боевого Красного Знамени, генерал-полковник Павлов предстал перед собравшимися в парадном зале ЦДКА символом мощи и непобедимости. Разумеется, никто в зале, включая его самого, не могли помыслить в самом кошмарном сне, что не пройдет и 7 месяцев, как генерал армии Павлов будет отстранен от должности и расстрелян 22 июля 1941 года. Перед этим он будет валяться в ногах у маршала Ворошилова, целуя его пыльные сапоги, моля о пощаде, когда его мощнейшая ударная группировка частично перебежит к противнику, а частично будет рассеяна по бескрайним лесам Белоруссии, открыв дорогу на Москву танкам Гудериана.
   Но это еще впереди, и великое счастье не знать своего ближайшего будущего висит над всем залом и над докладчиком.
   Начав с исторического экскурса, генерал-полковник Павлов быстро переходит к будущему:
   "Современный танковый корпус, - напоминает он слушателям, - состоит из двух танковых и одной мотодивизии, мотоциклетного полка и частей усиления и обслуживания, батальона связи, инженерного батальона и авиаэскадрильи. Танковая дивизия - это основная ударная сила.
   Наличие в дивизии тяжелых танков [65] , способных совершенно свободно решать задачи, не боясь поражения 3-дюймовой полевой артиллерией, и остальных, не боящихся 37-45-мм калибров противотанковой артиллерии, наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника, показывает нам мощь танковой дивизии... Вполне понятно, что пара таких дивизий представляет очень грозную силу... Таким образом, танковый корпус, имеющий большую ударно-пробивную силу и технические возможности, в сочетании с другими подвижными родами войск (мотопехота, конница, авиация), может и должен решить следующие задачи:
   1. Внезапным ударом нарушить сосредоточение и развертывание главных сил противника.
   2. Окружить и уничтожить главную группировку противника.
   3. Выйти на фланг и в тыл и совместно с войсками, действующими с фронта, уничтожить противостоящего противника.
   4. Танковый корпус в состоянии и обязан расширить тактический успех в оперативный".
   Взяв указку, генерал-полковник Павлов обернулся к висящим за его спиной схемам.
   Сталин откидывается в кресле. Схему немецкой танковой группы, к которой обратился Павлов, он не видит. Перед его глазами кадры из немецкой кинохроники. Танковые клинья, танки на марше, вращающиеся орудийные башни...
   "...После прорыва второй оборонительной полосы, - слышит он заключительные слова генерала Павлова, - начинается третий этап, который характерен тем, что требует самых решительных и быстрых действий по разгрому подходящих резервов и по уничтожению основной группировки противника, на пути отхода которого прочно встанет мехкорпус и совместно с частями, действующими с фронта, уничтожит противника".
   Все, война закончена. Выступающие полностью выложили сценарий "Грозы" в своем творческом понимании.
   На этом можно было бы и закрывать совещание, если бы храбрый Мерецков не настоял, чтобы наряду с наступлением, хоть немного поговорили бы и об обороне. Нет, не об отступлении, упаси Бог! Но в условиях стремительного наступления что только может не случиться! Разгромленный противник на каком-то участке возьмет и нанесет контрудар. Надо же и к этому быть готовым. Нельзя жить по простой схеме: сокрушить, окружить, уничтожить. Тимошенко попытался выяснить мнение Сталина, но тот пожал плечами: делайте, что хотите - ваше совещание.
   Но обозвал Мерецкова "перестраховщиком". Далее по рангу сталинских ярлыков шел "паникер", что было принято к сведению.
   Совещание должно было завершиться большими оперативно-стратегическими играми, назначенными на 2 января. 29 декабря Тимошенко представил Сталину порядок проведения игр по особому плану, первый этап которых будет проходить до 6 января, а второй с 8 по 11 января. 31 декабря маршал Тимошенко закрыл совещание. Назначенные на игры должны были задержаться в Москве, прочие - вернуться в свои округа и части.
   Наступал новый, 1941 год. Празднование Нового года официально в СССР не проводилось, поскольку этот праздник, равно как и Рождество, считался "пережитком капитализма". 1 января был обычным рабочим днем и, если чем и отличался от других, то очень большим количеством опоздавших на работу, за что полагался тюремный срок. Но к чести товарища Сталина надо сказать, что 1 января в стране царили довольно либеральные нравы. Глупо было идти против вековых народных традиций.
   Газеты и радио, строя прогнозы на будущий год, сходились во мнении, "что это будет очень счастливый год". Газета "Правда" от 31 декабря 1940 года писала в редакционной статье: "Мы можем оглянуться на 1940 год с чувством глубокого удовлетворения... В 1940 году Партия и Правительство много сделали для увеличения военной мощи СССР и военной подготовки всего советского народа. В громадной степени улучшились боевая и политическая подготовка личного состава армии и флота... во всех областях мы достигли громадных успехов".
   Заканчивалась предновогодняя статья следующими словами:
   "1941 год будет четвертым годом третьей Сталинской Пятилетки. Поэтому, вступая в 1941 год, который станет годом еще более гигантских достижений нашей социалистической экономики, советские люди смотрят в будущее с радостью и полной уверенностью".
   Что конкретно ждет народ, намеком говорилось в стихотворении, напечатанном в несколько игривом оформлении на 4-й странице (и перепечатанной многими другими газетами, включая и "Красную звезду"):
  
  
  
   Наш каждый год - победа и борьба
   За уголь, за размах металлургии!..
   А может быть - к шестнадцати гербам
   Еще гербы прибавятся другие!
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 12. Стратегическая мастурбация
  
  
   В отличие от СССР, в Третьем Рейхе праздновалась Рождественская неделя. Многие солдаты и моряки получили краткосрочные отпуска домой. Прибывшие с восточных границ поражали родственников знанием английского языка, прося, правда, хранить это обстоятельство в тайне. После короткого отдыха на востоке все они примут участие в окончательном сокрушении Англии.
   Настроение же у Гитлера так и не улучшилось. Сообщения с фронтов становились все хуже. Кольцо окружения вокруг Бардии замкнулось и, несмотря на хвастливые заявления Муссолини и его уцелевших генералов "Мы стоим в Бардии и останемся там", было уже ясно, что крепость падет.
   В Албании греки продолжали гнать на запад итальянскую армию, английская агентура на Балканах продолжала свои грязные игры и, по некоторым сведениям, взаимодействовала уже со сталинской разведкой.
   В бессильной ярости Гитлер приказал Герингу устроить лондонцам такой новогодний праздник, чтобы они именно от него начали отсчет своего английского времени.
   В ночь на 29 декабря, построившись несколькими волнами, немецкие бомбардировщики, пробившись через все пояса ПВО, появились над английской столицей, сбросив тысячи фугасных и зажигательных бомб над историческим центром Лондона. Такого пожара столица империи не знала со времен 1666 года. Море огня бушевало над городом, пожирая дворцы и храмы. Фугасная бомба угодила в церковь святого Лаврентия, построенную в 1411 году, во дворец лорда-мэра. Гитлер приказал, чтобы подобные налеты продолжались каждую ночь вплоть до 1 января включительно. Однако грозовые облака, хлынувшие широким фронтом на юг из полярных районов, сорвали этот замысел.
   30 декабря Гитлеру представили перевод новогоднего радиообращения Черчилля к английскому народу,
   "Я уверен, - говорил неукротимый английский премьер, - что мы можем считать этот грозный год самым славным, хотя он и был самым тяжелым годом в длительной истории Англии и Британской империи. К концу 1940 года наш небольшой древний остров вместе с преданным ему Содружеством наций и доминионами оказался способным вынести всю тяжесть страшной борьбы и все удары судьбы. Мы не пали. Мы не дрогнули. Душа английского народа и английской расы оказалась непобедимой.
   ...В Ливийской пустыне была одержана победа, а по ту сторону Атлантического океана Великая Республика все ближе подходит к выполнению своего долга и все в большей степени идет нам на помощь".
   Гитлер молча прослушал перевод, не сказав ни слова, и засел за писание новогодних писем. Обычно письма, даже очень секретные, он диктовал, а тут решил написать сам.
   Одно из писем предназначалось Муссолини.
   "Дуче! - писал Гитлер. - Сама по себе война на Западе выиграна. Необходимо еще приложить последнее серьезное усилие, чтобы сокрушить Англию. Для того чтобы определить, как нам этого добиться, мы должны взвесить факторы, которые будут еще отделять Англию от окончательного краха... В этой битве... Германии необходимо будет принять важные решения для окончательное наступления на Британские острова...
   Нами разработан план полной нейтрализации английского флота и увода его от Британских островов на достаточное время, чтобы могли без помех осуществить высадку..."
   Далее фюрер коснулся вопросов двуличности правительства Виши, что заставляет его все время быть начеку, наивности Франко, отказавшегося от сотрудничества с державами оси и оказавшегося один на один с коварной Англией.
   Перейдя к положению на Балканах, фюрер с огорчением отметил, что "Болгария также не проявляет готовности связать себя с тройственным пактом и занять ясную позицию в области внешней политики. Причиной этого является растущий нажим Советской России. Если бы царь немедленно присоединился к нашему пакту, никто не осмелился оказывать бы на него такой нажим..."
   Затем Гитлер переходит к той части, ради которой он и сел писать это письмо - к перспективе отношений с СССР.
   "Принимая во внимание угрозу возникновения внутренних конфликтов в некоторых Балканских странах, необходимо заранее учесть все возможные последствия и разработать систему мер, которые бы позволили бы нам избежать их. Я не предвижу какой-либо инициативы русских против нас, пока жив Сталин, а мы сами не станем жертвами каких-либо серьезных неудач . Я хотел бы добавить к этим общим соображениям, что в настоящее время у нас очень хорошие отношения с СССР. Фактически только два вопроса еще разделяют нас - Финляндия и Константинополь. В отношении Финляндии я не предвижу серьезных затруднений, ибо мы не рассматриваем Финляндию как страну, входящую непосредственно в нашу сферу влияния, и единственное, в чем мы заинтересованы, чтобы в этом районе не возникла вторая война. В противовес этому в наши интересы отнюдь не входит уступить Константинополь России, а Болгарию - большевизму...
   Однако прежде всего, - заканчивает свое письмо Гитлер, - как я уже указывал, я считаю необходимым постараться во что бы то ни стало ослабить позиции английского флота на Средиземном море с помощью вашего флота, дуче, и нашей авиации, так как использование наших сухопутных войск в этом секторе не может привести к улучшению ситуации. В остальном, дуче, мы не можем принять каких-либо важных решений до марта.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер. Берлин, 31 декабря 1940 года".
   Это письмо будет отправлено в Рим таким способом, что копию с него Сталин получит раньше, чем подлинник дойдет до Муссолини.
   Настало время для быстрых решений. Если это время упустить, Германия будет раздавлена стальным кольцом сверхдержав, которые даже не скрывают своих намерений.
   29 декабря президент США Рузвельт в предновогоднем обращении к американскому народу заявил:
   "Мы должны стать великим арсеналом демократии. Любая страна, которая борется против Гитлера, или воюет с ним, может рассчитывать на нашу помощь... Я убежден что державы оси не выиграют этой войны. Мое убеждение основывается на самых последних и надежных данных".
   Вот так! Это говорит глава государства, с которым у Германии существуют пока нормальные дипломатические отношения. Он говорит подобное почти каждый день. Его неприкрытая воинственность стала раздражать даже его собственных сторонников. Это означает, что война с Соединенными Штатами неизбежна, она, по существу, уже началась.
   А англичане уже вышибают из войны Италию. В канун Рождества Черчилль обратился с открытым воззванием по радио к итальянскому народу, очень хитро построив свою речь, нанеся смертельные оскорбления дуче, Гитлеру и всему немецкому народу.
   "Наши армии, - вещал английский премьер, - рвут на куски вашу африканскую армию. Тысячи итальянцев гибнут, тысячи попадают в плен. Ради чего все это?
   Итальянцы, я скажу вам правду. Все это из-за одного человека. Один человек, только один человек вовлек итальянский народ в смертельную борьбу против Британской империи и лишил Италию сочувствия и дружбы Соединенных Штатов Америки... Он привел вашу страну на грань страшной катастрофы. Этот человек наперекор мнению короны и королевской фамилии Италии, наперекор папе и всему авторитету Ватикана и римско-католической церкви, вопреки желаниям итальянского народа, который не стремился к этой войне, заставил наследников древнего Рима стать на сторону одичавших язычников и варваров... Куда завел дуче свой доверившийся ему народ после 18 лет диктаторской власти? Он стоит под огнем всей английской империи на море, в воздухе, в Африке, подвергается энергичным контратакам со стороны греческого народа.
   С другой стороны, он призывает Атиллу, чтобы тот спустился к нему со своими ордами распоясавшейся солдатни и бандами гестаповцев через Бреннерский проход и оккупировал Италию, угнетал итальянский народ, к которому он сам и его нацистские приспешники питают самое глубокое и явное презрение, какое когда-либо отмечалось историей. Вот куда завел вас один человек, только один человек. На этом я прекращу свое обращение до того дня, который, несомненно, наступит, когда итальянская нация снова возьмет свою судьбу в свои руки".
   О каком мире, о каком прекращении войны можно говорить с человеком, который публично употребляет в твой адрес подобные выражения, повторяя все домыслы и эпитеты еврейской пропаганды.
   С Востока же тоже не приходят особо обнадеживающие вести. Советская пресса после короткого затишья снова начала призывать Красную Армию куда-то "вперед". Куда "вперед"? Только, получается, на запад. Больше некуда. Через Англию пришла информация, что всю вторую половину декабря Сталин проводил какие-то секретные совещания с представителями военной верхушки страны. В Москву съехались чуть ли не все командующие округами. Английский источник указывал, что на совещании рассматривался только один вопрос: способ нанесения по Германии внезапного сокрушительного удара. Немецкая разведка в Москве не смогла это подтвердить, хотя о самом совещании знала. На нем просто подводились итоги 1940 года. Это делается в каждой стране, а уж в такой милитаризованной, как Советский Союз, особенно.
   Гитлера этот вопрос уже интересовал с чисто практической точки зрения: успеет он или нет нанести Сталину тот самый внезапный удар, который, по многим данным, Сталин готовит против него. Но для того, чтобы подготовить удар по СССР, необходимо проделать еще гигантскую подготовительную работу, да так, чтобы в Москве не заметили и не заподозрили ничего. Но невозможно развернуть на тысячекилометровой границе 200 дивизий, чтобы этого никто не заметил. Нужна не менее масштабная операция по дезинформации Москвы с весьма проблематичными шансами ее успешного завершения. Но выхода другого уже не существует.
   После подписания плана "Барбаросса" (Директивы Љ 21) Гитлер подписал и утвердил целый ряд основополагающих документов по введению Москвы в заблуждение. В этих документах, в частности, говорится:
   "В ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится..."
   "...Цель маскировки - скрыть от противника подготовку к операции "Барбаросса". Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение. Чтобы выполнить эту задачу, необходимо на первом этапе, т.е. приблизительно до середины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время...
   Необходимо у англичан сохранять впечатление, что мы продолжаем готовить высадку широким фронтом".
   "Вторая фаза дезинформации противника начинается с введения максимально уплотненного графика движения эшелонов (22 мая). В это момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации органов должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции "Барбаросса", как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение противника. По этой причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию. Принцип таков: чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений...
   Само собой разумеется, что командование предпримет и другие шаги для введения противника в заблуждение, целесообразность которых будет диктоваться обстановкой..."
   "Другими шагами", на которые глухо намекали секретные документы, было то, что в дезинформацию противника лично включился рейхсканцлер Германии и фюрер немецкой нации Адольф Гитлер.
   Письмо Муссолини явилось по существу первым вкладом Гитлера в дело введения Сталина в заблуждение. Первым, но отнюдь не последним.
   В тот же день 31 декабря 1940 года Гитлер написал и второе письмо, адресованное на этот раз самому Сталину.
   Пользуюсь случаем, чтобы, вместе с новогодними поздравлениями лично Вам и всему народу Советской России, с пожеланиями успехов и процветания, обсудить ряд вопросов, которые ранее уже поднимались в ходе моих бесед с господином Молотовым и господином Деканозовым.
   Борьба с Англией вступила в решающую фазу, и я намерен не позднее лета наступающего года решительно покончить с этим довольно затянувшимся вопросом путем захвата и оккупации сердца Британской Империи - Английских островов. Я отдаю себе отчет в сложности этой операции, но уверен, что она будет осуществлена, ибо никакого другого способа закончить эту войну я не вижу. Как я уже писал Вам ранее [66] , те примерно 70 дивизий, которые я вынужден держать в генерал-губернаторстве, проходят переформировку и обучение в районе, недоступном для авиации и разведки англичан. То, что они вызывают у Вас понятное беспокойство, я понял из бесед с г-ми Молотовым и Деканозовым. Начиная примерно с марта, эти войска начнут перебрасываться на побережье канала и западное побережье Норвегии, а на их место будут прибывать новые части для ускоренного обучения, о чем я и хочу заранее предупредить Вас. Кроме того, эти войска в самом ближайшем будущем я намерен использовать для вытеснения англичан из Греции, для чего мне придется провести их через территории Румынии и Болгарии. Войска, которые осуществят вторжение в Англию с территории Норвегии, будут продолжать пользоваться транзитом через Финляндию. У Германии нет никаких интересов в Финляндии и Болгарии и, когда цели этой войны будут достигнуты, я немедленно уберу оттуда свои войска...
   Особо я хочу Вас предостеречь от следующего.
   Агония Англии сопровождается лихорадочными поисками спасения от своей неминуемой судьбы. С этой целью они фабрикуют всевозможные вздорные слухи, главные из которых можно грубо разделить на две категории. Это слухи о готовящемся нападении СССР на Германию и Германии на СССР. Я не хочу останавливать Ваше внимание на нелепости подобного вздора. Однако, на основании имеющихся в моем распоряжении данных, могу предсказать, что по мере приближения нашего вторжения на (Британские) острова, интенсивность подобных слухов будет постоянно возрастать, а, возможно, к ним добавятся и какие-нибудь сфабрикованные документы.
   Буду с вами совершенно откровенен. Часть подобных слухов распускается и соответствующими ведомствами Германии. Успех нашего вторжения на острова во многом зависит от достижения тактической внезапности, поэтому полезно держать Черчилля и его окружение в некотором неведеньи относительно определенности наших планов.
   Прошу Вас, не верьте никаким слухам, как это делаю я со всеми слухами о подготовке Вашего нападения на Германию...
   Ухудшение отношений между нашими странами до уровня вооруженного конфликта является для англичан единственным путем к спасению и я уверяю Вас, что они будут продолжать усилия в этом направлении с присущей им хитростью и коварством...
   Для окончательного решения о том, что делать с обанкротившимся английским наследством, а также для упрочения союза социалистических стран и установления нового мирового порядка мне бы очень хотелось встретиться лично с Вами, о чем я уже говорил с г-ми Молотовым и Деканозовым.
   К сожалению, исключительная загруженность делами, как Вы хорошо понимаете, не позволяет мне организовать нашу встречу до окончания сокрушения Англии. Поэтому я предполагаю наметить эту встречу на конец июня - начало июля 41-го года и буду рад, если встречу согласие и понимание с вашей стороны.
   Примите еще раз мои поздравления с наступающим Новым годом, который, я надеюсь, должен стать особенно счастливым годом для наших стран, вместе с пожеланиями здоровья и успехов Вам лично.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер. Берлин, 31 декабря 1940 года".
   В Рождественские и новогодние праздники в Берлине соблюдалось полное затемнение. Война уже успела достаточно изменить столицу Третьего Рейха. Над крышами некоторых домов были натянуты маскировочные сети, иногда прямо через улицу, закрывая для прохожих небо. Многие витрины и подъезды были заложены мешками с песком. На бульварах и в парках зияли свежевырытые противовоздушные щели.
   В американском посольстве тишина. Отозванный в Вашингтон посол так и не вернулся, да и у временного поверенного в делах также немного работы. Разве что съездить в очередной раз в министерство иностранных дел и передать какому-то третьестепенному чиновнику очередной протест правительства США по поводу участившихся случаев нападения немецких подводных лодок на американские торговые суда в океане. Поверенного встречали с каменными лицами, отвергая протесты на том основании, что американские суда откровенно попирают все законы нейтралитета, и требуя у поверенного, в свою очередь, разъяснений: являются ли США еще нейтральной или уже воюющей стороной?
   В основном обе стороны обменивались ледяными улыбками и многозначительными взглядами, расставаясь со взаимным вздохом облегчения. Слава Богу, что поверенный приехал и на этот раз не с объявлением войны или какой-нибудь другой гадости, которую ежедневно ожидали из-за океана. Слава Богу, считал поверенный, что ему и на этот раз удалось увернуться от прямых немецких вопросов, но напомнить им, что терпение его страны не беспредельно.
   Американцев давно уже не приглашали ни на какие приемы и рауты. Давно кончились те времена, когда американского военно-морского атташе катали по базам немецких подводных лодок. Лишили аккредитации без всяких объяснений и выслали из Германии атташе по печати. И только коммерческий атташе Сэм Эдиссон Вудс, как ни в чем не бывало, продолжает свою деятельность. "Ибо, как сказал еще в начале прошлого века великий президент Монро, пусть гибнет и разваливается этот несовершенный мир, но наши торговые операции будут продолжаться!" Продолжаются они и с Германией, и немцы, как никто другой, в них заинтересованы, так как даже гигантские поставки из СССР не могут уже удовлетворить аппетита стремительно растущих вооруженных сил и военной индустрии.
   В ноябре Вудсу привелось встретиться с самим Хьялмаром Шахтом - президентом Рейхсбанка, поведавшего американцу, что недостаточно продуманная политика фюрера относительно евреев (президент Имперского банка выбирал самые осторожные выражения) поставила финансовую систему Рейха на грань катастрофы. Германия остро нуждается в кредите. Речь идет примерно о миллиарде долларов с поэтапным погашением в течение пяти лет. Не может ли господин Вудс, используя свои связи с частными банками в Штатах, помочь этот кредит получить. Американец разводит руками. Он попытается, но, к сожалению, подавляющая часть частных банков США находится в еврейских руках. А у евреев, да будет это известно г-ну рейхспрезиденту, какие-то свои планы относительно ближайшего будущего Германии.
  
   Кроме того, банки потребуют гарантий кредита. А какие гарантии ныне может предоставить Германия, чей бюджетный дефицит уже напоминает пропасть, ведущую прямо в преисподнюю. "К сожалению, образование нынешнего канцлера таково, что ему трудно это объяснить. Объявив войну евреям, фюрер по существу пытается уничтожить сложившуюся в мире финансовую систему. А для этого у него совершенно недостаточно сил, и неизбежно он проиграет эту войну с еще большим позором для Германии, чем это было во времена кайзера Вильгельма II".
   "Надеюсь, - поинтересовался Вудс, - это понимаете не вы один?"
   Шахт уклонился от ответа. На том и расстались.
   В канун Нового года Сэм Вудс получил от своего друга, молодого аристократа, очередное письмо, в котором среди рекламных листков различных мелких фирм лежал билет в кино.
   Вернувшись из кинотеатра в посольство, Вудс вскрыл конверт, сунутый в карман его пальто в темноте кинозала. Первое, что увидел Вудс, были большие красные готические буквы, хищно выстроившиеся в слово "Барбаросса", чуть ниже: Директива Љ 21. Пробежав документы глазами, Вудс понял, что речь в них идет о плане Гитлера напасть на Россию. Как и большинство американцев своего времени Вудс очень мало знал и мало интересовался советской Россией. Все усилия американских политологов и разведчиков сосредоточивались на Японии и Германии как на главных потенциальных противниках США в будущем. Тем не менее сам факт задуманного переноса Гитлером направления следующего удара вызывал несомненный интерес.
   Вудс, как и положено, переслал документы в госдепартамент. Госсекретарь Хэлл, ознакомившись с содержимым полученных документов, немедленно доложил их Президенту. К этому времени и помимо Вудса госдепартамент обладал соответствующей информацией относительно планов Германии. Обладал он информацией и относительно планов Москвы. Президент Рузвельт, получив план "Барбаросса", почувствовал легкое волнение, какое бывает у врача, постепенно убеждающегося в правильной постановке сложного диагноза. На предложение Хэлла информировать об этом русских, Рузвельт решил с этим немного повременить. У русских, он слышал, есть своя, совсем неплохая разведка. Пусть она сама что-нибудь добудет, а от нас получит лишь подтверждение.
   В Швейцарии, в своей маленькой квартире пригорода Люцерны, Рудольф Росслер не смог как следует отпраздновать Рождество - единственный праздник в году, который он ценил по-настоящему. Его друзья - заговорщики в Берлине начали передачу самого длинного сообщения за весь период их деятельности. В течение 48 часов сидел Росслер у приемника, принимая послание, переданное восемью отдельными блоками. Еще 12 часов ему понадобилось на расшифровку. В итоге перед ним лежал план "Барбаросса" с некоторыми сопутствующими документами. К этому времени Росслер, работавший под патронажем швейцарской секретной службы, а точнее - ее главы, бригадного генерала Роже Массона, установил связь с англичанами. Никакой связи с русскими у него не было. Будучи убежденным антифашистом, Росслер, естественно, столь же ненавидел и коммунистов, не очень различая оттенки одного и того же спектра: красный и коричневый. Однако он хорошо отдавал себе отчет в том, что если Гитлер собирается нападать на Россию, то враг врага неизбежно превратится в друга.
   План "Барбаросса" был передан в Лондон. Как обычно: ни ответа ни привета. Только квитанция: принято.
   Нужно было довести эту информацию и до русских. Так считал Роже Массон. Швейцарская контрразведка отлично знала, что в Женеве действует советская разведывательная сеть. Знала она и то, что эта сеть профильтрована английской разведкой, внедрившей туда своего офицера. Но не трогали никого и никому не мешали. Окруженная со всех сторон немецкими и итальянскими войсками, Швейцария вела своими разведывательными и контрразведывательными службами тонкую и деликатную игру, которая немало способствовала крушению многих планов Третьего Рейха.
   Чтобы выйти на русских, генерал Массон посоветовал Росслеру побеседовать со своим приятелем Христаном Шнейдером - тоже немцем - эмигрантом, бежавшим из Германии и не скрывавшим своих прокоммунистических взглядов. Росслер действительно знал его с самого прибытия в Люцерну и даже учился у Шнейдера азбуке Морзе. Не знал он только того, что Шнейдер работает на советскую разведку. Но генерал Массон это знал, а потому и рекомендовал его Росслеру. Чего не знали ни Массон, ни Росслер, ни Москва так это того факта, что Шнейдер был американским агентом, внедренным в круги немецкой антифашистской эмиграции с целевым заданием выйти на советскую разведку.
   Росслер встретился со старым знакомым в ресторане "Унтер дер Эгг" на набережной Фиревальдшетского озера. Не тратя времени, он открыто спросил Шнейдера: не знает ли тот способа связать его с русскими?
   "У меня есть разведывательная информация, - без обиняков объявил Росслер, - которая чрезвычайно пригодилась бы Советскому Союзу. Если они готовы мне за нее заплатить, то могут это сделать позднее, когда у меня будет еще больше важной для них информации. Впрочем, хотя и не хочу, чтобы меня ловили на слове, я готов работать с ними и просто так. Совершенно бесплатно".
   Шнейдер некоторое время молчал, опустив глаза в тарелку.
   Затем он поднял глаза на Росслера, прожевал кусок мяса и сказал:
   "Если вы не потребуете с них платы, они точно решат, что вы провокатор. Я их хорошо знаю. У вас действительно важные сведенья?"
   Росслер решил идти ва-банк:
   "Германия собирается напасть на Россию".
   Недоверие блеснуло в глазах Шнейдера: "Вы уверены в своем источнике?"
   "Абсолютно", - ответил Росслер, а затем добавил, что единственным условием своей кооперации с русскими является то, что он никогда не откроет своих источников информации.
   "Подобное условие Москве будет принять труднее всего".
   На этом разговор временно закончился. С сомнением покачав головой, Шнейдер покинул ресторан.
   Через две недели Шнейдер появился снова. Анонимность источников, признался он, тормозит дело. Не называя Росслера, Шнейдер рассказал о нем и его информации руководителю группы советской разведки в Женеве, но это почти не произвело на того какого-либо впечатления. Он согласился переслать информацию Росслера в Центр, но какова там будет реакция - никто предсказать не в силах. Шнейдер добавил, что в интересах конспирации Росслеру никогда не придется встречаться с руководителем группы, равно как и тому с ним [67] . Руководителем группы, на которую работал Шнейдер, был Александр Радольфи, венгерский еврей по происхождению, полковник НКВД, известный позднее как Шандор Радо. Известность ему принес 25-летний срок заключения, который он получил после войны по обвинению в присвоении казенных денег, включая и деньги, предназначенные для Росслера.
   Он сдержал свое слово. Вся информация была передана в Москву.
   Кроме плана "Барбаросса" были переданы сведения о сосредоточении немецких войск в Румынии, о плане Гитлера относительно Югославии, Болгарии и Греции. Реакция Москвы была почти мгновенной. Такие подробности могут быть известны только в штабе Гитлера. Узнать подобное не в состоянии ни один разведчик. Немедленно прекратите разрабатывать источник. Это совершенно явный провокатор. У Радо хватило ума этот приказ проигнорировать, хотя сведения в Москву он временно перестал посылать. У него просто не было другого источника.
   5 января, когда Гитлер слушал доклад адмирала Редера о последних операциях надводного флота, пришло сообщение о захвате англичанами крепости Бардия, о неприступности которой уверял Муссолини.
   Доклад Редера, хотя и был составлен в самых обтекаемых выражениях, также не говорил ни о чем хорошем. Доблестный карманный линкор "Адмирал Шеер" (именно так выразился адмирал) из Южной Атлантики перешел в Индийский океан, намереваясь действовать у Мозамбикского пролива. 30 ноября, закончив долгий ремонт в машине, вышел в море тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер" под командованием капитана 1-го ранга Майзеля. 25 декабря "Хипперу" удалось обнаружить английский конвой, но прежде чем ему удалось что-либо предпринять, на него обрушилась артиллерия английского тяжелого крейсера "Бервик", вызывавшего по радио другие корабли охранения конвоя. "Хипперу" удалось всадить в противника два снаряда, но, подчиняясь инструкции, капитан 1-го ранга Майзель вышел из боя.
   В канун нового года сделали попытку прорваться в Атлантику из Киля линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау". К сожалению, это не удалось, так как корабли попали в жесточайший шторм, получили серьезные повреждения и вынуждены были вернуться в Киль для ремонта.
   Фюрер слушает доклад с мрачным выражением лица и обрывает адмирала на полуслове нервным движением руки.
   Он требует от флота резкого усиления деятельности с тем, чтобы не только покусывать англичан, а начать с ними серьезную борьбу за обладание морем. Он поручает флоту открыть дорогу армии на Британские острова! Он ждет от него самопожертвования во имя победы, как это было у древних германцев, остановивших римские полчища!
   Адмирал молчит, хотя ему есть что возразить фюреру, древние германцы боролись с римлянами отнюдь не на море, а на суше. Вернее, в лесах, где было невозможно развернуть легионы в правильные боевые порядки.
   Чем фюрер прикажет выполнять полученный приказ?
   И причем тут Англия, если командование "Кригсмарине" уже получило копию плана "Барбаросса". Или флоту опять морочат голову?
   Возможно, "Барбаросса" является фальшивкой для англичан, чтобы они расслабились и дали, наконец, возможность осуществить операцию "Морской Лев"?
   "Редер! - продолжал ораторствовать из-за своего рабочего стола Гитлер. - Англию на суше не победить. Ее нужно побеждать на море!"
   Он требует, чтобы корабли не стояли в портах грудой мертвого металла. Они всегда обязаны быть в море и сражаться, сражаться и сражаться.
   Немного успокоившись, Гитлер более понятно разъясняет свои планы главкому ВМС. В мае, когда войдут в строй "Бисмарк" и "Тирпиц", он намерен послать в море целую эскадру: четыре линкора и все тяжелые крейсеры. Их задача как бы будет прежней: нанести удар по английскому судоходству. Это вынудит англичан собрать в единый кулак весь собственный флот и бросить его в бой с нашей эскадрой где-нибудь в центральной Атлантике. И тогда им придется увести свой хваленый флот от метрополии или погубить свои линии коммуникаций. В этот момент мы совершим триумфальный бросок через канал.
   Адмирала совсем не вдохновил план фюрера. Оттого, что английские линкоры и тяжелые крейсеры уйдут в Атлантику, от этого в Германии не прибавится десантно-высадочных средств, не прибавится и эсминцев, бездарно погубленных в норвежской авантюре. И если фюрер намерен помимо этого еще напасть и на Россию, то прекратятся бесценные поставки материалов, благодаря которым еще удается достраивать спущенные еще до войны корабли.
   Вскоре пришло сообщение о падении Бардии. 2 января, завершив окружение Бардии, англичане подвергли крепость бомбардировке с суши, моря и воздуха. При полном бездействии итальянского флота с моря подошел английский линкор "Варспайт" - гордый ветеран Ютландского боя - и стал крушить крепость залпами своих пятнадцатидюймовых орудий. Ближе у берега ревели тяжелые орудия английских мониторов: "Террор", "Ледибирд" и "Эфис".
   Вскоре генерал-лейтенант Бергонцолли понял, что его положение безнадежно. Бомбардировки уничтожили систему водоснабжения и разрушили продовольственные склады. Переодевшись в штатское, генерал с горсткой добровольцев выбрался из крепости, пройдя так близко от английских позиций, что "мог нюхать пищу из их походных кухонь".
   Сразу же после бегства генерала крепость капитулировала. Над дворцом губернатора взвился английский флаг. 40 тысяч итальянских солдат и офицеров сдались в плен.
   Английская официальная кинохроника, быстро доставленная в Берлин через Швецию, окончательно испортила Гитлеру настроение.
   Делать нечего! Надо спасать своего союзника. Гитлер приказал немедленно представить ему на подпись проект директивы о помощи итальянцам в районе Средиземного моря и в Греции.
   Опережая директивы, в тучах песчаной пыли на грунтовые аэродромы Сицилии уже садятся пикирующие бомбардировщики X Воздушного Корпуса генерал-лейтенанта Ганса-Фердинанда Гейслера, развернувшего свой штаб в отеле Сан-Доминго в Таормина на Сицилии. Он имеет приказ уничтожить английский Средиземноморский флот и лишить англичан возможности перевозить войска и технику во всем районе от Гибралтара до Александрии и Порт-Саида.
   В проекте директивы, получившей через несколько дней официальное название Директива Љ 22, говорилось: "Обстановка в районе Средиземного моря, где Англия превосходящими силами (!) действует против наших союзников, требует быстрого германского вмешательства по стратегическим, политическим и психологическим причинам.
   Триполитания должна быть удержана и предотвращен развал и крушение албанского фронта..."
   Вся эта директива дышала какой-то паникой, столь не свойственной прошлым директивам, подписанным Гитлером.
   Риббентроп срочно телеграфировал Шуленбургу в Москву:
   "С начала января через территорию Венгрии осуществляется переброска в Румынию крупных германских частей.
   Эти перевозки войск вызваны необходимостью серьезно заняться вопросом о полном вытеснении англичан со всей территории Греции.
   Что касается численности германских войск, то на этот вопрос пока что желательно по-прежнему давать уклончивые ответы.
   Риббентроп".
   Инструкции из Берлина очень пригодились графу Шуленбургу, когда утром 10 января 1941 года он поехал в здание Народного комиссариата Иностранных дел подписывать с Молотовым очередной секретный протокол по Литве, которую со времен совместных аннексий все не могли окончательно поделить. Текст протокола под грифом "Совершенно секретно!" был окончательно согласован к 10 января и гласил:
   "Германский посол граф Шуленбург, полномочный представитель Правительства Германской Империи, с одной стороны, и Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов, полномочный представитель Правительства СССР, с другой стороны, согласились в следующем:
   1. Правительство Германской Империи отказывается от своих притязаний на полосу литовской территории, упомянутой в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу.
   2. Правительство Союза Советских Социалистических Республик готово компенсировать Правительству Германской Империи территорию, упомянутую в статье 1 данного Протокола, выплатой Германии 7 500 000 золотых долларов или 31 937 500 марок...
   3. Данный протокол составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языке каждый, и вступает в силу немедленно после его подписания.
   За правительство Германии Шуленбург
   По уполномочию Правительства СССР В. Молотов"
   Подписанное в тот же день новое Хозяйственное соглашение увлекло тему короткой беседы Молотова с Шуленбургом совершенно в другое русло и обе стороны не сказали о немецких войсках в Румынии ни единого слова.
   Кроме секретного протокола Шуленбург и Молотов подписали еще и соглашение о государственной границе. Выпили на радостях по бокалу шампанского, сфотографировались вместе со своими делегациями и советниками, не делая абсолютно никакого секрета из всего случившегося.
   В вышедшей на следующий день - 11 января - "Правде" на первой полосе под заголовком "Очередная победа советской внешней политики" была помещена фотография улыбающихся Шуленбурга и Молотова в момент подписания ими соглашения о государственной границе.
   На той же странице было помещено также и "Коммюнике о заключении Хозяйственного Соглашения между СССР и Германией". Коммюнике завершала бодрая фраза о том, что "все хозяйственные вопросы, включая те, которые возникли в связи с присоединением к СССР новых территорий , разрешены в соответствии с интересами обеих стран".
   С тем же энтузиазмом советская пресса вещала об успехе германо-советского фестиваля дружбы. В очередном фестивале советско-нацистской дружбы товарищ Сталин лично не участвовал, поскольку был занят гораздо более важными делами. Подводился итог декабрьского совещания высшего командного состава армии путем проведения серии оперативно-стратегических игр.
   Игры проводились в три этапа, на каждом из которых участники в соответствии с заданиями и полученными вводными принимали решения, исполняли в письменном виде директивы, боевые приказы, оперативные сводки и другие документы. На пространстве от Балтийского до Черного морей действовали фронтовые и армейские объединения, своей дислокацией и организацией откровенно нацеленные на запад.
   Участники игры организационно были разделены на "Восточных" и "Западных". Командовал "Восточными" генерал-полковник танковых войск Дмитрий Павлов. Начальником штаба у него был генерал-лейтенант Кленов, начальником оперативного отдела штаба - генерал-майор Климовских, а авиацией "Восточных" командовал сам Рычагов.
   В распоряжении "восточных", которые на первом этапе игры считались Северо-Западным фронтом и должны были наносить самый вожделенный удар по Восточной Пруссии, пять общевойсковых армий, четыре механизированных корпуса в составе 10 танковых дивизий, один кавалерийский корпус, отдельный стрелковый корпус и 80 авиаполков. Поддерживал удар группировки Балтийский флот, которым командовал контр-адмирал Алафузов.
   "Западными" командовал генерал армии Жуков, а начальником штаба у него был бывший военный атташе в Берлине, тогда комкор, а ныне генерал-лейтенант Пуркаев.
   Силы "Западных", как всегда, были гораздо слабее и состояли из трех общевойсковых армий одного механизированного корпуса, одной танковой, одной кавалерийской дивизии и одной пехотной дивизии резерва.
   Действия "Западных" поддерживало соединение флота, которым командовал молодой контр-адмирал Головко.
   Авиацией у "Западных" командовал генерал Жигарев, которому вскоре было суждено заменить арестованного Рычагова [68] .
   Как и следовало ожидать, стремительное наступление "Восточных" на Кенигсберг и Варшаву развивалось почти без помех. Смятые и окруженные "западные", которых еще именовали "синими", быстро прекратив организованное сопротивление, не успели даже откатиться на новые рубежи, как попали в стальные клещи танковых корпусов "Восточных", справедливо именуемых "красными".
   Самолюбивый Жуков пошел красными пятнами. Он не привык проигрывать и, в свойственной ему манере высказал претензии Мерецкову относительно столь резкого неравенства сил, льготных для "красных" условий и вводных, сковывание инициативы "синих", которые не могли даже маневрировать собственными войсками в своем оперативном тылу. Стоило только подумать, как нужный мостик оказывался взорванным, железная дорога выведена из строя, электростанция уничтожена и т.п.
   Хорошо, соглашается Мерецков. Он разрешил добавить "синим" еще две армии, один танковый корпус и слегка смягчить вводные по линиям коммуникаций и связи.
   Но за "красными", тем не менее, остается главное: внезапность и полуторное (вместо тройного) превосходство в силах.
   Главное: внезапность. Внезапность нападения всегда действует ошеломляюще, порождая целую цепь катастроф, которые, в свою очередь, множат все новые и новые катастрофы. Внезапный удар авиации, уничтоживший авиацию "синих" на аэродромах, делает их войска беззащитными от воздушных ударов, заставляя откатываться от границы, оставляя наступающим "красным" тысячи тонн боеприпасов, горючего и прочего снабжения. Бросаются пограничные аэродромы, которые тут же захватывают и начинают использовать воздушные силы противника, что позволяет авиации "красных" ("восточных") действовать на еще большую глубину территории "синих".
   Однако быстрая переброска войск из стратегического резерва позволила "синим" остановить прорыв "красных" и нанести удар во фланг их группировке в Восточной Пруссии. Завязались ожесточенные бои: рывок "красных" на Варшаву был остановлен. Фронт в Восточной Пруссии стабилизировался. Наступающим не удалось выйти на оперативный простор, смяв и окружив "западных".
   Павлов реагировал нервно: "Вы бы ему еще пять танковых дивизий добавили!"
   С ним согласился и Тимошенко. Состав сил противоборствующих на стратегической игре сторон заранее согласован и утвержден. Всякие импровизации на ходу просто неуместны.
   Вместо ответа Мерецков открыл папку и вытащил из нее "Сводку Љ 8", составленную въедливым и упрямым подполковником Новобранцем.
   Тимошенко, Жуков, Павлов и многие другие участники игры эту сводку получили, но за недостатком времени при подготовке и проведении совещания высшего комсостава не успели ее по-настоящему проработать.
   Павлов высказал мнение, что это какая-то дезинформация. И он очень удивляется, что она исходит из ГРУ.
   Тимошенко, полистав документы, обратил внимание на отсутствие утверждающей подписи Голикова.
   Мерецков пояснил, что сводка докладывалась ему лично в присутствии Голикова и Василевского. И он склонен верить этой сводке больше, чем многим другим источникам.
   Тимошенко, разумеется, поинтересовался: посылалась ли эта сводка Сталину и другим членам политбюро?
   Мерецков ответил, что, конечно, посылалась. И никакой реакции из Кремля не последовало. Кстати, по рассылке видно, что она посылалась и Тимошенко. Почему же его этот документ удивил сегодня?
   Тимошенко промолчал.
   Жуков сидел за столом и внимательно читал сводку, поднимая время от времени очки на лоб и покачивая головой.
   110 дивизий, из них 11 танковых!
   А Мерецкова неожиданно охватило вдохновение.
   Он предложил, исключительно ради проработки теоретического варианта, взять за основу состав сил сторон, указанный в "Сводке Љ 8", и несколько изменить условия игр. Передать внезапность "западным" ("синим") и посмотреть, что из этого получится.
   Тимошенко снова пытался возражать, но Мерецкова неожиданно поддержал Жуков, почуявший в этом варианте возможность еще раз продемонстрировать свои наступательные возможности. А собственно говоря, если речь об играх, не все ли равно откуда их демонстрировать: с запада или с востока. На то игры и существуют, чтобы проигрывать и исследовать самые невероятные варианты, которых в реальной жизни может никогда и не быть.
   Удар "западных", руководимых Жуковым и Пуркаевым, оказался страшным.
   Прорвав в нескольких местах фронт "восточных", танки Жукова ринулись вглубь территории противника, сметая все на своем пути.
   Не имея права на отступление, части "восточных" ("красных"), заняв жесткую оборону, быстро угодили в окружение и их положение стало безнадежным. Катастрофа на севере и в центре не позволила южному флангу "восточных" осуществить задуманное контрнаступление.
   Чтобы спасти положение, Павлову нужно было срочно отводить свои войска, но не имея никакого плана на отступление, и он сам, и посредники ясно видели, что отступление мгновенно перерастет в хаос и беспорядочное бегство.
   Игра была быстро прекращена.
   Тягостное чувство охватило всех участников. Такое чувство бывает у обреченных, которым чудесный оракул на мгновение приоткрыл тайну их будущей судьбы [69] .
   Узнав об этой игре, Сталин пришел в ярость.
   Вызвав в Кремль участников игр вместе с Тимошенко и Мерецковым, вождь потребовал объяснений.
   Как водится, все свалили на Мерецкова, поскольку инициатива этого безобразия исходила именно от него.
   - В чем причина неудачных действий, а затем и разгрома "красных"? - поинтересовался Сталин тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
   Генерал-полковник Павлов пытался отшутиться:
   - В играх такое бывает, товарищ Сталин. На то она и есть игра.
   Однако Сталин никаких шуток выслушивать не желал. Он заметил Павлову, что тот не смог найти правильных решений в ходе игры и подставил свои войска под разгром.
   Павлов стал возражать, что он подвергся внезапному удару. А эти вопросы вообще никогда ранее не прорабатывались ни теоретически, ни тем более практически. И атакован он был какими-то фантастическими силами, с потолка.
   Грозный взгляд вождя уставился на генерала армии Мерецкова.
   - На основании каких данных вы проводили игру? - спросил вождь. - Почему "синие" получили такое преимущество перед "красными"? Откуда у вас такое соотношение сил?
   Мерецков показал Сталину "Сводку Љ 8" подполковника Новобранца.
   - Чито это? - с сильным грузинским акцентом потребовал разъяснений Сталин, очень напоминая при этом человека, которого дурачат, принимая за дурака. Все понимали, что рискуют головами и желали лишь благополучно для себя выйти из создавшегося положения. Все глаза сфокусировались на генерале Голикове, который также присутствовал на страшной "разборке стратегической игры в присутствии руководителей партии и правительства".
   Голиков без тени замешательства доложил товарищу Сталину о своей яростной борьбе с начальником (а точнее "с и.о. начальника") информационного отдела ГРУ подполковником Новобранцем, оказавшимся слишком падким на дезинформацию, подкидываемую со всех сторон.
   Далее Голиков поведал вождю и всем присутствующим, как разбушевавшийся подполковник потребовал личного доклада начальнику генерального штаба и как они вместе были приняты Мерецковым и Василевским, которые нашли сводку вполне реальной и санкционировали ее рассылку в войска, хотя это было уже сделано Новобранцем самовольно без разрешения и его, Голикова, подписи.
   Сталин, выслушав Голикова, молчал.
   Молчали, разумеется, и все остальные, следя настороженными взглядами как вождь неторопливо прохаживается по кабинету.
   Наконец Сталин остановился, подошел к стенной аптечке, налил в небольшую чашечку какие-то капли, выпил их и, повернувшись к сидящим маршалам и генералам, изрек:
   - Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся.
   Тишина превратилась в мертвую тишину.
   Мерецков и Жуков одинаково помертвели.
   Для первого это означало снятие с должности с непредсказуемыми последствиями.
   Для второго это означало вступление в должность, где он ничего ровным счетом не смыслил, что также могло привести к непредсказуемым последствиям.
   Видимо, на Сталина произвела сильное впечатление речь Жукова на Совещании, а также его действия в игре, как на стороне "синих", так и на стороне "красных".
   Остановив движением руки пытавшегося возражать Жукова, Сталин продолжал: "Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас".
   Без сомнения, товарищ Сталин был настолько великий человек, что разобраться в некоторых мотивировках его решений простым смертным почти невозможно! Ведь он обдумывал проект назначения Жукова наркомом обороны с устранением уже раздражавшего его своей тупостью маршала Тимошенко. А начальником генштаба снова назначить маршала Шапошникова, надеясь, что высокая образованность и огромный штабной опыт Шапошникова смогут компенсировать малограмотность Жукова.
   И тем не менее, прямо на совещании в Кремле 12 января 1941 года Сталин снимает с должности Мерецкова и назначает Жукова именно начальником Генерального штаба [70] .
   К этому времени в СССР уже сформировался тип так называемого универсального профессионального руководителя способного возглавлять любое доверенное ему учреждение. Вчера он мог быть директором больницы, завтра - директоров консерватории, послезавтра - главным редактором центральной газеты. Администрирование везде шло по общему трафарету и никаких крупных проблем не возникало. Но даже в сталинской России подобный человек не мог быть назначен на должность, требующей не административного опыта, а глубокой профессиональной подготовки. Другими словами, он мог быть директором больницы, но не ведущим хирургом, директором консерватории, но не ведущим дирижером и т. д. Генерал Жуков с грехом пополам - справился бы с должностью Наркома обороны. Тем более, что он был бы нисколько не хуже своих предшественников на этом посту: Ворошилова и Тимошенко. Но на посту Начальника генерального штаба - должности чисто профессорской, академической - он мгновенно достиг предела своей полной некомпетентности [71] .
   Как и рассчитывал Гитлер, Сталин получил его письмо вместе с письмом фюрера к Муссолини. Помимо этого Сталин получил еще копию письма Черчилля к генералу Уэйвеллу - главнокомандующему английскими войсками в Африке и на Ближнем Востоке, где, в частности, говорилось:
   "Мы располагаем множеством подробных сведений указывающих на то, что еще до конца месяца начнутся большие переброски войск через Болгарию к греческой границе, конечной целью которых является наступление на Салоники. По-видимому, до середины февраля болгаро-греческую границу смогут пересечь не более чем одна или две танковых дивизий, одна моторизованная дивизия, примерно 180 пикирующих бомбардировщиков и некоторое количество воздушно-десантных частей... Поражение Греции затмит собой те победы, которые мы одержали в Ливии... Поэтому вы должны подчинить свои планы более важным интересам, которые поставлены теперь на карту..."
   Расклад получается интересный. Если немцы вторгнутся в Грецию и победят, сбросив англичан в море, то многое станет ясно по их поведению, скажем, в Румынии. Выведут они оттуда войска или нет?
   Если победят совместные силы англичан и греков, то на границе СССР могут оказаться английские войска. Любопытно! И тогда англичане уже точно выйдут и в зону турецких проливов.
   Пока в Болгарии немецких войск еще нет и можно напомнить Гитлеру о некоторых наших претензиях.
   13 января 1941 года "Правда" опубликовала "Заявление ТАСС", где указывалось: "В иностранной прессе распространяется сообщение со ссылкой на некоторые круги Болгарии как источник информации, что в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск, что переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР, что на запрос болгарского правительства о пропуске немецких войск в Болгарию СССР ответил согласием".
   Вот такими незатейливыми методами мелкого провокатора Сталин зондировал Берлин.
   Далее ТАСС был уполномочен заявить следующее:
   "1. Если немецкие войска и в самом деле имеются в Болгарии, и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это происходит без ведома и согласия СССР, германская сторона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию.
   Ссылки на "иностранную прессу" и "некоторые круги Болгарии" - это был типичный сталинский метод кидания камушков через забор без ожидания, что в ответ может прилететь валун.
   Но в Берлине с такими тонкими методами Москвы уже освоились и научились на нее реагировать, используя почти советскую "новоречь".
   "Германское информационное бюро о заявлении ТАСС.
   14 января 1941 года
   В виду большого количества слухов... относительно мнимой переброски германских войск в Болгарию, в берлинских политических кругах заявляют, что нет ничего удивительного в том, что русское официальное агентство ТАСС сочло своим долгом опубликовать опровержение в связи с этим сообщением..."
   Немцы не поняли сталинского хода или поняли, но прикинулись дураками. Сталин стал обдумывать свой следующий шаг в темном балканском лабиринте.
   14 января 1941 года Сталин завизировал приказ о назначении Жукова начальником Генштаба и о перемещениях в связи с этим назначением.
   "Строго секретно
   Постановление Политбюро ЦК ВКП(б)
   14 января 1941 года
   О начальнике Генштаба и командующем войсками военных округов
   Для улучшения подготовки войск округов и армий утвердить назначения:
   1. Начальником Генерального Штаба и заместителем Наркома Обороны - генерала армии Жукова Георгия Константиновича;
   2. Заместителем Наркома Обороны по боевой подготовке - генерала армии Мерецкова Кирилла Афанасьевича..."
   При очередном докладе Филипп Голиков упомянул о плане "Барбаросса", полученном от неизвестного источника в Швейцарии.
   Сталин вздохнул: "Что за источник?"
   Голиков пояснил, что с этим источником работает полковник Радо. Где он его нашел и прочее пока выясняется. Источник получил кодовое имя "Люси".
   То, что англичане будут множить свои провокации через нейтральные страны, можно было предугадать. Но то, что они пойдут на фабрикацию директив самого Гитлера, было неожиданностью и вызывало сомнение. Сталин спросил Голикова, что тот по этому поводу думает?
   Голиков ответил, что фотокопий документов никто не видел, а тексты, в принципе, придумать совсем несложно. Война привязана к дорогам и кто бы не нападал на СССР - все будут вынуждены действовать примерно одинаково. Достаточно взять карту с действиями, скажем, того же Наполеона и вот вам план действий на линии Брест-Москва. Тем более, осмелился заметить начальник ГРУ, почти никаких новых дорог с тех пор не построено. А старые стали еще хуже.
   Вождя это замечание Голикова почему-то привело в хорошее настроение: "Потом построим дороги, - сказал он. - Харошие дароги, товарищ Голиков".
   Кроме того, продолжал начальник разведки, это вполне мог быть документ из архива немецкого генштаба, попавший в руки англичан после первой мировой войны, слегка ими подработанный и датированный как современный. В любом случае, пока не будут получены фотокопии самих документов, говорить об этом рано. В этом направлении уже работают в разных странах, и если такой документ действительно подписан Гитлером, то это станет известно точно и очень скоро.
   Пока что можно точно сказать, что Германия к войне с СССР никак не готовится. Невозможно готовиться к войне с Россией, товарищ Сталин, не позаботившись о зимнем обмундировании для армии. Многие из еще служащих в вермахте, наверное, не забыли, как они вымерзали на Украине зимой 1918 года. Поэтому, если существует план нападения на нас, его осуществление должно было начаться с пошивки зимнего обмундирования для армии. А это сделать незаметно совершенно невозможно. Прежде всего необходим массовый забой баранов для пошивки нескольких миллионов полушубков. Но даже, допустим, что немцам удалось все это сделать незаметно. Все равно подобное мероприятие неизбежно в условиях германской экономики приведет к резкому снижению цен на баранину по всей стране. А вот этого уже скрыть совершенно невозможно.
   Сталин остался очень доволен докладом начальника ГРУ и отпустил Голикова, удостоив рукопожатия и проводив до дверей кабинета. Несмотря на эти высшие проявления сталинской любезности, Голиков ушел озадаченным. Вождь ничего не сказал ему, что делать с автором "Сводки Љ 8" подполковником Новобранцем.
   Еще накануне, во время разбора стратегических игр, Голиков обратил внимание, что Сталин никак не отреагировал на его, Голикова, доклад о начальнике информационного отдела и его вопиющем самовольстве, способном спровоцировать войну. Видимо, Сталин посчитал главным виновником всего этого дела Мерецкова и, сняв того с должности начальника Генштаба, решил не наказывать рядовых исполнителей. На всякий случай, направляясь в Кремль, Голиков подготовил рапорт о снятии Новобранца с должности и отдачи под суд "за самовольные действия, способные привести к тяжким последствиям". Но поскольку Сталин, вопреки ожиданиям шефа ГРУ, не сказал о подполковнике Новобранце и его "Сводке Љ 8" ни слова, то Голиков благоразумно решил пока не давать рапорту хода. Сталин сам вспомнит об этом, то рапорт всегда будет наготове.
   Вернувшись к себе, Голиков вызвал Новобранца. Передал ему текст плана "Барбаросса", данные из Женевы и приказал все это проанализировать и доложить. Можно было не сомневаться, какой ответ даст подполковник.
   Разведка НКВД также порадовала вождя. Утраченные связи на территории Германии, уничтоженные врагом народа Ежовым, восстанавливаются. Начальник ИНО НКВД Фитин доложил, что сразу после нового года резидент НКВД Александр Коротков, действующий под документами на имя Александра Эрдберга, отбыл в Германию, где 7 января встретился с "Корсиканцем", который сообщил ему, что в аристократических и интеллигентных кругах Германии растет убежденность в том, что Германия эту войну проиграет. "Садовый шланг" президента Рузвельта потряс эти круги, посчитавшими подобное заявление американского президента прямым объявлением войны гитлеровскому режиму. Эпоха громких побед вермахта кончилась, началась затяжная война, которой так все боялись, а потому оппозиция Гитлеру растет не только в этих изначально космополитичных кругах, но и в армии. В дополнение ко всему по Берлину ходит упорный слух, что Гитлер решил напасть на СССР. Тогда ему действительно конец. Однако сам "Корсиканец" склонен относиться к подобному слуху, несмотря на его очевидную вздорность, с известной осторожностью. Его информатор, Харро Шульце-Бойзен, служащий в главном штабе Люфтваффе, сообщил, что им дан приказ начать в широких масштабах разведывательные полеты над советской территорией с целью фотографирования всей пограничной полосы СССР. Иметь агента в штабе "Люфтваффе" - это было бы очень хорошо, но доказательств, что Шульце-Бойзен не провокатор, пока нет. Этот человек принадлежит к цвету немецкой аристократии.
   Внучатый племянник знаменитого гросс-адмирала Тирпица, женат на родственнице князя фон Эйленбурга. В студенческие годы, во времена Веймарской республики, издавал журнал "Дер Гегнер" ("Противник"), носивший антиправительственный характер, за что был однажды арестован. К гитлеризму имеет резко негативное отношение. Коротков вышел на Щульце-Бойзена непосредственно и узнал его ближе. От предложенных денег аристократ с негодованием отказался, считая, что его риск оправдан, "если он способствует грядущему падению фашизма".
   "Если денег не берет, - изрек Сталин, - значит, провокатор. Только провокаторы денег не берут. Порядочные люди всегда в деньгах нуждаются".
   Сраженный железной логикой вождя генерал Фитин замолк, вопросительно глядя то на Сталина, то на Берия.
   - Мы дали ему кличку "Старшина", - продолжил доклад шеф НКВД, - если провокатор, то тоже интересно - во что они хотят, чтобы мы поверили. Короткову сообщили, чтобы был поосторожнее с ним. Офицер, аристократ, внук Тирпица. С чего это ему с нами работать? - Сталин благосклонно кивнул, давая понять, что согласен с доводами шефа тайной полиции.
   Уже около полуночи, отпустив Меркулова и Фитина, Сталин остался вдвоем с Лаврентием Берия. Предстояло проработать несколько вопросов, подробности которых никому более знать не полагалось. К удивлению Сталина, Берия снова начал разговор о Шульце-Бойзене. Оказывается, помимо всего прочего, внук адмирала Тирпица сообщил, что в штаб Люфтваффе потоком поступает секретная информация из СССР. В частности, немцам практически все известно об аэродромной сети на всей территории европейской части Союза, тип и число самолетов, базирующихся на том или ином аэродроме и многие другие обобщенные сведения, утечка которых возможна только из главного Управления ВВС.
   - Вот как? - Сталин вынул трубку изо рта и положил ее на стол. - Авиация всегда плодила изменников и продолжает этим заниматься.
   Вождь спрашивает у Берия какие новые показания удалось получить у бывшего генерала Проскурова?
   Берия с пониманием кивает. Но Проскуров крепкий орешек. О себе говорит, что угодно, во всем признается. Двум смертям не бывать, а одной уже не миновать. А про других молчит. Никаких фамилий не называет.
   - Бить, бить и бить! - подсказывает вождь, вечно подозревающий своих наркомов внутренних дел в излишнем либерализме.
   На лице Берии появляется выражение обиды. Что его учат как школьника.
   - И семья. Ведь есть у него семья, - подсказывает вождь.
   Помолчав, Сталин спрашивает у Берии, как идут мероприятия, которые ЦК счел целесообразным провести с польскими военнопленными?
   Этот вопрос встал еще в начале 1940 года. Было высказано мнение: рядовых распихать по островам ГУЛАГа, офицеров расстрелять.
   По приказу Сталина 5 марта 1940 года (т.е. день в день за 13 лет до смерти самого вождя) Берия представил в Политбюро документ, предлагающий приговорить все 15 000 польских офицеров к расстрелу по упрощенной судебной процедуре - без предъявления обвинения обвиняемому и без зачтения ему приговора [72] . Сталин завизировал этот документ, заставив это сделать и всех членов Политбюро от Ворошилова до Калинина.
   С этого момента в трех лагерях, где содержались поляки, начались мероприятия по их массовому истреблению [73] .
   Берия с гордостью и доложил вождю, что из 15 000 человек примерно 80% уже ликвидированы. Исполнители трудятся чуть ли не круглосуточно, поскольку в интересах секретности каждого поляка расстреливают фактически индивидуально.
   Однако доложенные цифры не произвели на вождя большого впечатления. Приняв к сведенью доклад шефа НКВД, вождь упрекнул того за неправильную организацию работ, коль они идут столь медленно.
   Берия почувствовал себя уязвленным несправедливыми упреками вождя. Работа идет к концу, с обидой в голосе доложил он Сталину, и не позднее первого квартала текущего года она завершится.
   Сталин огорченно вздохнул. Работа только начинается, пояснил он шефу НКВД. И закончится очень нескоро. Одних поляков необходимо ликвидировать не менее 300 тысяч. Параллельно с ними нужно ликвидировать почти столько же прибалтов, румын, а в будущем - немцев, венгров, бельгийцев, голландцев, французов. Построить новое общество невозможно, не ликвидировав старого. А что такое ликвидация старого общества? - задал Сталин вопрос молчавшему Берия и, как всегда, сам на этот вопрос ответил.
   Ликвидация старого общества - это не только ликвидация его структур, социальных и производственных отношений, обычаев и уклада жизни. Это прежде всего ликвидация людей, живших в этом обществе. Если мы хотим построить новое общество, мы должны физически уничтожить тех, кто помнит старое общество. Основной причиной поражения Французской революции Ильич считал "остановку гильотины". Как только гильотина остановилась, утверждал он, революция погибла.
   Мы учли ошибки прошлого, продолжал вождь, прохаживаясь по кабинету мимо бледного Берии, сидевшего за столом для заседаний, все чуждые нашему обществу классы должны быть и будут уничтожены. Поэтому в корне неверно, товарищ Берия, считать, что ваша работа завершится в первом квартале текущего года. Впрочем, ваша работа может завершиться и раньше, если вы правильно не поймете стоящих перед вами задач.
   Когда Берия вернулся домой, жена Нина и сын Серго заметили его бледность и дрожащие руки. Взглянув в наполненные ужасом глаза жены, Берия сказал: "Наверное, меня скоро снимут с должности". Порой даже ему было трудно органически вписаться в глобальные планы товарища Сталина.
   10 января 1941 года звонок из Вашингтона известил Черчилля, что в Лондон прибывает личный посланник президента США Гарри Гопкинс. О миссии Гопкинса знала вся Америка, а следовательно - весь мир. Накануне на пресс-конференции журналисты буквально вцепились в Рузвельта, пытаясь выведать причину поездки Гопкинса. Газеты опубликовали следующую стенограмму:
   "Вопрос: Едет ли г-н Гопкинс с какой-либо особой миссией, г-н президент?
   Ответ: Отнюдь нет.
   Вопрос: Присвоен ли ему какой-нибудь ранг?
   Президент: О, нет.
   Вопрос: Г-н президент, можно ли определенно сказать, что г-н Гопкинс не будет назначен новым послом?
   Президент: Как вы знаете, Гарри не обладает нужным здоровьем для этой работы...
   Вопрос: Будет ли кто-либо сопровождать г-на Гопкинса?
   Президент: Нет, и он не будет располагать никакими полномочиями.
   Вопрос: Но ему будет дано какое-либо определенное поручение?
   Президент: Нет. Вам не удастся выудить ничего интересного. (Общий смех.)
   Когда Черчиллю сообщили, что Гарри Гопкинс собирается его посетить, премьер недоуменно спросил: "Кто это?" Когда же парламентский секретарь премьера Брендан Бракен разъяснил Черчиллю кто такой Гопкинс, премьер тут же приказал "расстелить перед ним все красные ковры, уцелевшие от бомбежек".
   Хотя президент и пытался уверить общественность, что Гопкинс не имеет никаких поручений, он вручил перед отъездом своему другу нечто вроде рекомендательного письма следующего содержания: "Питая к вам особое доверие и полагаясь на вас, прошу как можно скорее выехать в Великобританию, чтобы действовать там в качестве моего личного представителя. Прошу вас также сделать аналогичное сообщение Его Величеству королю Георгу VI.
   Естественно, что вы сообщите нашему правительству все, что привлечет ваше внимание в процессе выполнения вашей миссии и что, с вашей точки зрения, послужит важнейшим интересам Соединенных Штатов.
   Желая вам всего наилучшего для успеха вашей миссии, остаюсь искренне преданный вам Франклин Д. Рузвельт".
   Но самое главное сообщение Гопкинс должен был передать устно. Встретившись с Черчиллем и с чисто американской непосредственностью прервав протокольную часть, он наклонился к премьеру и тихо, но внятно сказал: "Президент твердо решил, что мы должны выиграть войну вместе. Пусть на этот счет у вас не будет никаких сомнений. Он послал меня сюда, чтобы сообщить вам, что он будет поддерживать вас любой ценой и любыми средствами, чего бы это не стоило ему лично. На свете нет таких вещей, которых он не сделает, если только это в пределах человеческих сил".
  
  
  
  
   Глава 13. Игра втемную
  
  
   Немецкая печать нервно реагировала на визит Гопкинса в Лондон. Газеты писали, что Гопкинс приехал, чтобы "обменять остатки Британской империи на очередную партию ржавого американского металлолома и виде эсминцев времен Первой мировой войны".
   На Германию продолжали дождем сыпаться английские листовки, предрекая Германии скорый конец и предлагая свергнуть Гитлера и сдаться пока не поздно.
   Немецкие листовки, также обильно сбрасываемые над Англией, предрекали скорый конец Британской империи и ее "жадной и хищной метрополии", когда немецкие войска, как только установится погода, высадятся на островах.
   В личном кинозале Гитлера демонстрировалась кинохроника удара Люфтваффе по соединению английского флота в Средиземном море, ловко смонтированная из английских и немецких материалов.
   Пикирующие бомбардировщики "Ю-87" - "Штукас" - с воем и ревом атаковали новейший английский авианосец "Илластриэс", ведущий конвой транспортов на Мальту и в Пирей. Объятый пламенем авианосец, закрытый водяными столбами близких разрывов авиабомб, действительно кажется обреченным. Бодрый и торжественный голос диктора объявляет о его потоплении. Еще одна великая победа Люфтваффе! В этот же день, 10 января, добавляет диктор, в другом сражении был потоплен еще один английский авианосец "Арк-Ройял". Пришел конец господству англичан на море.
   Гитлер разрешил использовать эти кадры в еженедельном киножурнале "Ди Вохе Рундшау". Народ изголодался уже по каким-нибудь громким боевым эпизодам, доказывающим непобедимость немецкого оружия. Но на душе у фюрера было не очень весело. Он-то знал, что ни один из английских авианосцев потоплен не был. "Илластриэс", хотя и получил несколько прямых попаданий авиабомб, благополучно добрался до Мальты, а "Арк-Ройял", как выяснила разведка, вообще не был атакован. Зато за три дня действий над Средиземным морем 10-й авиакорпус потерял 27 машин. Большая часть пилотов попала в плен к англичанам.
   17 января советский посол Деканозов явился в германское министерство иностранных дел и вручил меморандум следующего содержания: "По имеющимся сведениям, в Румынии находится большое количество германских войск, которые в настоящий момент готовятся вступить в Болгарию, имея своей конечной целью оккупацию Болгарии, Греции и проливов...
   Ввиду всего этого Советское правительство считает своим долгом предупредить, что оно будет рассматривать появление каких бы то ни было иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и Проливов как нарушение интересов безопасности СССР. Советское правительство не может безразлично отнестись к событиям, которые угрожают безопасности СССР".
   Принявший Деканозова Вайцзекер, выслушав меморандум, спросил, с какой серьезностью он должен реагировать на столь грозные заявления Москвы?
   С полной серьезностью, заявил Деканозов.
   22 января Вайцзекер принял Деканозова и устно сообщил советскому послу ответ на его заявление от 17 января, а затем вручил ему и текст, составленный в форме меморандума.
   "Мы уверены, заявил он, что наши планы служат интересам СССР, который, без сомнения, также против получения Англией плацдарма в этих районах".
   Чуть позже подоспела и депеша Шуленбурга из Москвы, в которой посол информировал о реакции Молотова на меморандум.
   Почти одновременно с телеграммой Шуленбурга пришло сообщение еще об одной крупной катастрофе, постигшей итальянскую армию. Англичане взяли прекрасно укрепленную крепость Тобрук. Гарнизон крепости капитулировал фактически без боя. "Полиция в Тель-Авиве дралась с нами лучше, чем итальянцы в Тобруке", - разнесли по миру телеграфные агентства высказывание одного австралийского солдата.
   В тот же день на весь мир было объявлено об окончательном изгнании итальянцев из Абиссинии (Эфиопии). Эфиопский император Хайле Селассие I, проживавший в последнее время в Хартуме, вернулся на английском самолете в свою страну, расположившись на одной из английских баз. Английские войска и суровые эфиопские воины прошли маршем, салютуя императорскому штандарту. Снова тысячи сдавшихся в плен итальянских солдат и ликующие голоса дикторов Би-Би-Си: "Второе крушение Римской Империи!"
   Гитлер приказал спешно форсировать подготовку к операции "Зонненблюм" ("Подсолнечник") - для переброски в Северную Африку двух немецких дивизий, чтобы предотвратить окончательную катастрофу. "Как только американцы вступят в войну, - как-то сказал на совещании умный генерал Йодль, - они с англичанами тут же высадятся в Италии и выбьют ее из войны. Мы слишком слабы на море, чтобы этому помешать".
   В Германии шумно отмечаются "Дни Фридриха". В витринах выставлены портреты великого короля. В основном в одной позе: во весь рост, опираясь на массивную трость, великий король наблюдает за боем.
   Красной нитью проходит единственный мотив: один против всей Европы. У многих людей это вызывает мрачные аналогии. Великий Фридрих чуть не погубил Германию. Французы захватили рейнские провинции, датчане - Шлезвиг-Гольштейн, русские - Кенигсберг и Берлин.
  
   Главное: Фридрих не искал мира, а сражался до конца. По этому случаю Гитлер принимал военных. Командующие видами вооруженных сил: Браухич, Геринг и Редер со своими начальниками штабов, строевые и отставные фельдмаршалы, генерал-полковники и полные генералы.
   Отношения Гитлера с армией оставались сложными, хотя фюрер начал бороться за армию еще задолго до своего прихода к власти.
   Многие помнили, как в сентябре 1930 года Верховный суд веймарской Германии судил трех лейтенантов из гарнизона Ульма по обвинению в распространении нацистской пропаганды среди военнослужащих. Правительство посильными силами боролось против фашизма в армии. Однако армейская молодежь все более и более заражалась идеями нацизма.
   Военный министр генерал Вильгельм Гронер, чтобы избежать излишней огласки, хотел судить юных лейтенантов закрытым военным судом, но один из обвиняемых, лейтенант Вильгельм Шерингер, успел сообщить об этом в нацистскую газету "Фолькишер Беобахтер", которая подняла страшный шум по поводу ущемления демократии и гласности и возвращения мрачной эпохи прошлой войны - эпохи "закрытых военных трибуналов". В итоге состоялся открытый суд.
   Защита вызвала в свидетели самого Гитлера. Надо сказать, что до прихода к власти Гитлер неоднократно с кем-нибудь судился, выступая то в роли истца, то в роли ответчика, то в роли свидетеля. Он не только не избегал судов, но сам рвался на них, чтобы в очередной раз публично заявить о своих взглядах и намерениях.
   На этот суд Гитлер примчался с особым энтузиазмом. Он чувствовал то инстинктивное недоверие, которое армия питает к нему и готов был на все, чтобы это недоверие развеять. Судьба трех молодых офицеров, конечно, беспокоила его неизмеримо меньше, чем возможность заручиться поддержкой всего офицерского корпуса.
   "Эти трое молодых людей, - заявил он на суде, - жестоко ошибаются, если думают, что мы даже умозрительно обсуждаем возможность вооруженного мятежа. Чтобы придти к власти, мы собираемся использовать только конституционные средства. Я никогда не позволю себе ни единого шага, который поставил бы меня в такое положение, что я вынужден был бы бороться с германской армией. Напротив. Когда управление нашей страной перейдет в мои руки, а это вопрос нескольких месяцев, я буду рассматривать нынешних господ офицеров как ядро, из которого вырастет великая армия немецкого народа".
   Гитлер говорил, держа левую руку на сердце, а правую, сжатую в кулак, вытянул вперед. Гул пошел по залу, прерванный неуверенными аплодисментами. Этой речью Гитлер завоевал рейхсвер, явно дав понять, что он не намерен дробить армию, высасывая из нее своих сторонников. Он желает ее всю, но не ранее, чем станет главой государства.
   Приговор суда - 1,5 года тюрьмы каждому из обвиняемых - не удовлетворил тогда никого. Для симпатизирующих Гитлеру приговор выглядел слишком суровым. Для других - слишком мягким. Если бы судьи действовали со всей строгостью закона, они, возможно, смогли вернуть армии какую-то уверенность в будущем и вывести офицеров из-под гипнотического шока, вызванного речью Гитлера, который говорил целый час и никто не осмелился его прервать. Робость лейпцигских судей окончательно деморализовала армию, бросив ее в объятия Гитлера.
   Она (армия) не ликовала, но и не протестовала, когда через 34 месяца после суда в Лейпциге, 14 июля 1933 года появился декрет Гитлера, где говорилось:
   "Германская национал-социалистическая рабочая партия является единственной легальной политической партией Германии".
   Армия никак не проявила себя, когда были отменены выборы, упразднен со смертью фельдмаршала Гинденбурга пост президента, отменена конституция и Гитлер, будучи канцлером, официально объявил себя "фюрером германской нации".
   Немного всколыхнулась армия после публикации антиеврейских нюрнбергских законов. Армия, авиация и флот отказались выдать евреев из своей среды. Как ни странно, Гитлер и не настаивал. Такие известные офицеры-евреи, как Бакенкелер, Грасман, Рогге, Мильх и многие другие менее известные остались в кадрах вооруженных сил до самого крушения Рейха. Слова Геринга: "В своем штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто - нет" стали своего рода руководством к действию.
   Представители высшего эшелона немецкого офицерского корпуса недоумевали и считали антисемитскую политику Гитлера крупной тактической ошибкой. Они цитировали знаменитые слова кайзера, как-то заявившего: "В Германии нет евреев, а есть немцы иудейского верования. Без их помощи Германия никогда не стала бы великой". Не лучше было иметь на своей стороне деньги, предприимчивость, мозги и международные связи евреев?
   Однако, зная мнение на этот счет высшего офицерского состава, Гитлер время от времени пытался объяснить генералам корни и истоки своего отношения к евреям.
   "Наша эпоха знаменует собой начало самой безжалостной борьбы за мировое господство. Эта борьба фактически ведется между двумя нациями - между немцами и евреями. Все остальное - лишь обман зрения. Израэлиты стоят за спиной Англии, США и СССР. Даже если мы изгоним евреев из Германии, они все равно останутся нашими врагами в мировом масштабе...
   Какой опасный, вездесущий и скрытный враг! И я понял, что за судьбу всего мира надо вести решительный бой именно с ними!
   Поставив меня во главе Германии, высшие силы указали именно на немецкий народ как на новый Избранный народ! А два народа не могут быть избранными одновременно. Сейчас мы - народ Божий! Время евреев кончилось. Две супернации не могут существовать одновременно! Одна из них должна быть уничтожена".
   С чисто военной точки зрения было непонятно, зачем в процессе собственного возрождения сразу же бросать вызов "супернации", которая, по словам самого фюрера, владычествует над миром. Если Гитлер так уж одержим идеей борьбы с евреями, то эту борьбу можно было начать позднее, когда силы хоть немного уравняются. Если евреи действительно являются мощной "мировой силой", то результаты уже налицо: прошло всего полтора года войны, а Германия уже в кольце врагов, а главное - без друзей. И занята уже не поиском победы, а поиском спасения. Планы фюрера приведут к тому, что в дополнение к Англии в самое ближайшее время придется сражаться с СССР и США, т. е. со всем миром.
   Попытки Гитлера внушить военным упрощенную истину о том, что на каких фронтах они бы не сражались, везде сражаются с евреями, до военных не доходила. Многие как трагедию воспринимали войну с Англией, где было полно их друзей и родственников. Так было в прошлую войну, так случилось и в нынешнюю. Гитлер уже не мог поручиться, как поведет себя армия, окажись она каким-то чудом на Британских островах. Не произошло бы братания, как в Первую мировую войну, что в итоге и привело к крушению кайзеровской Германии.
  
   Но это была чистая теория. Гитлер прекрасно знал, что до Англии, а уж тем более до США ему никогда не дотянуться.
   То недолгое время, которое еще у него есть, необходимо использовать, чтобы выбить из будущей игры Сталина.
   Но разворачивая свои армии на Восток, необходимо было считаться с тем фактом, что почти вся военная верхушка вермахта - до командиров дивизий включительно - заражена так называемым "духом Рапалло". В расшифровке это означало, что большая часть руководящего немецкого офицерского корпуса, в первую очередь танкисты, летчики и подводники прошли подготовку и обучение в Советском Союзе. История эта была давняя и началась в пасхальное воскресенье 17 апреля 1922 года, когда в тихом итальянском курортном городке Рапалло был подписан договор, восстанавливающий дипломатические отношения между Германией и Советской Республикой.
   Германия лежала униженная и поверженная после проигрыша Первой мировой войны. Россия, опустошенная мировой и гражданской войнами, зажатая железными тисками тоталитарного коммунистического режима находилась в изоляции от всего мира, выставившего против нее нечто вроде "санитарного кордона". Договор в Рапалло был ее первым прорывом на международную арену. Остальная Европа и Америка потешались над этим альянсом, называя его союзом "слепого и хромого", "договором нищих" и т. п. Но, как показало дальнейшее развитие событий, потешались они над союзом двух изгоев совершенно напрасно. Помимо взаимовыгодной торговли, обеспечивающей рабочие места в Германии и приток новой технологии в СССР, обе стороны быстро наладили и военные связи.
   Первоначальные задачи военного сотрудничества Германии и России были сформулированы бывшим начальником кайзеровской секретной службы полковником Вальтером Николаи, старым и добрым куратором большевиков еще со времен, предшествующих февральской революции. Неизвестно, встречался ли старый полковник с Лениным, но с членами ленинского ЦК встречался неоднократно, подробно и вдумчиво их инструктируя. Одним из старых сотрудников полковника Николаи был Карл Радек, близкий друг Ленина, Троцкого и отвечавший в то время за советскую внешнеполитическую пропаганду. В частности, по его указанию Коминтерн со своей стороны также включился в борьбу против Версальского договора, называя его капиталистическим наступлением на германский пролетариат. По поводу военного сотрудничества Радек писал: "Новая советская армия готова предоставить неограниченные возможности опытным немецким офицерам. Мы нуждаемся в помощи для восстановления полностью разрушенной русской военной машины. В обмен Советский Союз сможет производить оружие, которое Рейхсверу иметь запрещено, и Рейхсвер сможет научиться пользоваться этим оружием, проходя боевую подготовку на русской земле".
   После осторожного зондажа немецкой реакции, советский посол Крестинский сделал на этот счет прямые предложения военному министру Германии Отто Гесслеру и командующему рейхсвером генералу Гансу фон Секту. В результате был подписан целый пакет секретных соглашений, согласно которым ежегодно, до 1930 г., треть ежегодного бюджета рейхсвера плюс 120 миллионов так называемых "стабилизированных" марок вкладывались в странный картель, имевший довольно замысловатое название: "Корпорация предприятий промышленного развития". Самолеты "Юнкерса" проектировались и строились в Фили и Самаре, артиллерийские снаряды - в Туле и Златоусте, производство боевых отравляющих веществ было налажено в Красногвардейске, а Ленинград предоставил свою научно-производственную базу для создания новых подводных лодок.
   Вместе с тем, для боевой подготовки специалистов германской армии были развернуты три крупных учебно-тренировочных базы в Липецке, Воронеже и Казани. В Липецке и Воронеже проходили подготовку будущие офицеры Люфтваффе, а в Казани - танкисты, которым в будущем предстояло поразить весь мир, и больше всех именно Россию, смертельными ударами танковых клиньев. 20 тысяч будущих офицеров Вермахта прошли боевую подготовку на авиабазах и танкодромах Советского Союза.
   Это было фантастическое предприятие. Прототипы самолетов и танков, разработанных в Германии и сделанных там тайно в одном экземпляре морем по частям доставлялись в Ленинград через свободный порт Штеттин. Там они собирались и испытывались на полигонах, а затем поступали в серийное производство на советских заводах. Первые прототипы пикирующего бомбардировщика Ю-87 и будущего "Мессершмитта" прошли испытания на советских полигонах. До конца жизни немецкие летчики и танкисты считали Липецк и Казань своими "Альма-Матер". Без их подготовки было бы невозможно создать в кратчайший срок ни мощные соединения Люфтваффе, ни легендарные танковые группы Гудериана, Гота и Манштейна.
   На советских полигонах бок о бок с немецкими офицерами обучались в не меньшем количестве и офицеры Красной Армии, неминуемо создавая дух общего боевого братства, который по замыслу организаторов этого крупномасштабного мероприятия, должен был в итоге перерасти в дух прочнейшего в истории военного союза.
   Будущий военный союз зрел не только на совместных жестких учениях, где одинаково часто гибли и немцы, и русские, но в тиши кабинетов высшего военного руководства двух стран.
   Командующий рейхсвером генерал Сект вынашивал план удара по Польше в качестве первого шага к ликвидации Версальского договора, поскольку Польшу он считал французским форпостом на востоке. Его планы находили живой отклик у Михаила Тухачевского и у других руководителей Красной Армии, у которых Польша также была бельмом на глазу. Они прямиком требовали заключения военного союза с Германией, пугая Сталина возможностью того, что Германию могут переманить к себе западные страны и объединенным военным союзом начать поход против СССР. Братство по оружию внизу и единые военные планы наверху и породили именно то, что называлось "духом Рапалло" и, разумеется, даже сама мысль о возможном военном столкновении между СССР и Германией никому не могла придти в голову даже в страшном сне.
   Приход Гитлера к власти перечеркнул все далеко идущие планы, но "дух Рапалло" - дух боевого братства по оружию - пустил глубокие корни и в советской, и в немецкой армиях.
   Сталин решил эту проблему со свойственной ему гениальной простотой, расстреляв всех, имеющих к тем событиям отношение: от Радека, Крестинского и Тухачевского, до комендантов аэродрома в Липецке и танкодрома в Казани.
   Однако не считаться с настроениями офицерского корпуса Гитлер не мог. С одной стороны "братский народ" англичане, с другой - братья по оружию. Как поведет себя армия в грядущей смертельной схватке с "братьями"?
   Новейший английский линкор "Кинг Джордж V", эффектно подняв стволы своих четырехорудийных башен главного калибра, величественно входил в американскую бухту Чесапик, в глубине которой находилась столица Соединенных Штатов, Вашингтон.
   Линкор шел в сопровождении целой эскадры катеров, прогулочных яхт, частных пароходов.
   Линкор доставлял в Соединенные Штаты нового английского посла лорда Галифакса, еще недавно занимающего пост министра иностранных дел в кабинете Черчилля. Сам факт отправки в качестве посла в США вчерашнего министра говорил о многом, а способ его доставки на новейшем линкоре, специально для этой цели выведенным из зоны боевых действий, говорил еще больше.
   Но и этого было мало устроителям шоу, свидетельствующем о фактически сформировавшимся англоамериканском военном альянсе. Навстречу английскому линкору медленно шел американский тяжелый крейсер "Агаста", на мачте которого вился синий штандарт Президента Соединенных Штатов. Подобная встреча посла, идущего на линкоре, главой государства на тяжелом крейсере не была предусмотрена никакими протоколами или даже традициями.
   Кинувшиеся в Белый Дом журналисты, пытавшиеся выяснить, что имел в виду президент, выйдя навстречу иностранному послу на тяжелом крейсере, как всегда ничего толком не узнали.
   Газеты каламбурили, хотя все, имеющие глаза, совершенно ясно видели обстановку. Обе стороны откровенно демонстрировали потенциальную мощь своего военного союза.
   Помимо английского посла линкор "Кинг Джордж V" доставил в Вашингтон обширный доклад Гарри Гопкинса о его пребывании в Англии. "Дорогой господин президент! - докладывал Гопкинс. - Я посылаю свое сообщение с полковником Ли, который возвращается вместе с Галифаксом... Люди здесь, начиная с Черчилля, замечательны, и если одно мужество может победить, в результатах можно не сомневаться. Однако они отчаянно нуждаются в нашей помощи. Черчилль олицетворяет правительство во всех смыслах этого слова, он определяет большую стратегию, а нередко решает и частные вопросы; рабочие доверяют ему; армия, флот и воздушные силы до единого человека поддерживают его; политические деятели и высшие слои общества делают вид, что он им нравится... Черчилль хочет встретиться с вами, и как можно скорее...
   Мне был открыт полный доступ ко всем секретным материалам... Самое важное отдельное замечание, какое я должен сделать, заключается в том, что большинство членов кабинета и все военные руководители Англии считают, что вторжение неизбежно и близко. Они днем и ночью напрягают все усилия, чтобы подготовиться к его отражению. Они верят, что вторжение может произойти в любой момент, но не ранее 1 мая... Дух народа и его решимость сопротивляться вторжению выше всяких похвал.
   Как бы свирепо ни было нападение, вы можете быть уверены, что они будут сопротивляться и сопротивляться эффективно. Я уверен, что, если мы будем смело и быстро действовать на нескольких основных фронтах, мы сможем за несколько недель перебросить в Англию достаточно материалов, чтобы придать ей дополнительную силу, нужную для того, чтобы отбросить Гитлера..."
   Третий срок на должности президента развил в Рузвельте сильнейшие диктаторские наклонности, не имевшие аналога в такой стране, как Соединенные Штаты. Внешне соблюдались все демократические процедуры, но фактически политику страны определял узкий круг лиц, направляемый президентом. Члены кабинета ничего не знали о планах и замыслах президента, особенно во всем, что касалось вопросов внешней политики. Как-то Рузвельт очень резко одернул министра внутренних дел Икеса, заявив ему: "Речь идет... о внешней политике, которой занимается президент и под его руководством государственный секретарь. Соображения в этой области сейчас крайне деликатны и весьма секретны. Они неизвестны и не могут быть полностью известны Вам или кому-нибудь другому, за исключением двух указанных лиц". Деликатные и секретные соображения сводились к тому, чтобы заставить какую-нибудь из эмоционально безответственных стран потерять терпение и объявить Америке войну. Тогда изоляционистам в конгрессе деваться было бы некуда. Он надеялся, что его речь о "садовом шланге" и вынос на рассмотрение конгрессу закона о "ленд-лизе", взорвет психически неуравновешенного Гитлера и тот одним махом, объявив Штатам войну, решит все его проблемы. Ведь еще ни одна страна, официально не участвующая в войне, даже в мыслях не осмеливалась столь вызывающе вести себя с Рейхом Адольфа Гитлера.
   Но Гитлер сдержался. По тону немецкой прессы было видно, что мина замедленного действия уже работает в душе фюрера, который никогда не забывал и не прощал подобного отношения к своей особе и к своей политике, которое ему уже в течение целого года приходилось терпеть со стороны Вашингтона. Но никто не мог сказать, когда эта мина сработает.
   Оставались еще японцы, которые в своей азиатской непосредственности и самурайской гордыне тоже могли потерять все остатки здравого смысла и, ослепленные продуманным унижением, броситься на обидчика, не думая ни о каких последствиях, как пес, которому наступили на хвост.
   Вместе с Кордуэллом Хэллом Рузвельт уже подготовил указ об эмбарго на торговлю с Японией, если та не прекратит экспансии в юго-восточной Азии. Затем будут заморожены все японские активы в американских банках. Два-три ультиматума с оскорбительными оборотами. Всего этого будет достаточно, чтобы оскорбленный самурай выхватил меч и был убит выстрелом в упор.
   Готовя страну к войне, Рузвельт уже принял решение создать объединенную разведслужбу США и Англии, назвав это учреждение Управлением Стратегических Служб. Англичане с радостью согласились создать подобное учреждение, возглавляемое американцем. Официально у США никакого разведывательного органа не было. ФБР главным образом занималось контрразведкой и борьбой с преступностью. Военная разведка - своими специализированными делами, Разведка госдепартамента действовала в очень тесных дипломатических рамках. Глобальные же задачи, которые мыслил поставить перед своей страной президент Рузвельт, требовали и глобального разведывательного обеспечения.
   Во главе нового разведывательного ведомства Рузвельт решил поставить довольно известного адвоката Уильяма Донована. Участник прошлой войны, полковник резерва армии, Донован обладал талантом добывать любую информацию и способностью втираться в доверие к самому дьяволу.
   Вернувшийся из Европы, Донован был наполнен творческим оптимизмом. Гитлер уже мечется как старая крыса, попавшая в примитивную мышеловку. Он думает, что найдет выход в Греции, которую ему подставляет Черчилль в качестве кусочка сыра. Сейчас он точно нацелился броситься туда, а убедившись, что и там нет никакого выхода, вцепится в глотку Сталина, уже хотя бы потому, что именно тот втравил его в эту игру. Если, конечно, Сталин будет настолько дураком, что будет этого ждать и не прихлопнет своего берлинского дружка первым.
   Это было бы очень прискорбно, заметил президент, поскольку, если Сталин влезет в Европу, он причинит нам гораздо больше головной боли, чем Гитлер, каждый шаг которого ныне легко прогнозируется. В принципе, согласился Донован, они гангстеры практически одного пошиба, но из разных банд. Ныне они собираются рэкетировать одно заведение, которое называется Европа, а это, как вам хорошо известно, господин Президент, всегда заканчивается перестрелкой. Причем далеко не всегда выигрывает тот, кому удалось выстрелить первым.
   Рузвельт показал Доновану копию плана "Барбаросса", добытую Вудсом.
   - Русские знают? - поинтересовался разведчик.
   - Думаю, да, - ответил президент. - Если этот документ дошел до нас, то наверняка дошел и до них. Впрочем, Хэлл считает, что пока с нашей стороны не следует ставить об этом в известность Москву. С одной стороны, это может спровоцировать Сталина, а с другой - вспугнуть Адольфа.
   - Не волнуйтесь, Фрэнк, - успокоил президента Донован, - Сталин никогда не нападет первым. Сейчас он остался, видимо, последним человеком в мире, который еще верит в операцию "Морской Лев", а Гитлер тратит огромное количество времени и ресурсов, чтобы Сталин в этом не разуверился. Сталин ждет его высадки в Англии, чтобы начать свой победный марш, а Гитлер уверяет всех, что где-то в конце июня или начале июля непременно высадится в Англии. А поскольку это абсолютно невозможно, то значит, что именно в это время он и нападет на своего лучшего друга. Готов держать пари на 10 долларов.
   - Мне бы не хотелось так опрометчиво рисковать деньгами, Билл, - засмеялся Рузвельт. - Если все, что вы прогнозируете, сбудется - это замечательно, но боюсь, что жизнь может внести в теорию такие коррективы, которые для всех нас могут стать полной неожиданностью. И последнее, что я хочу вам пока сказать, Билл, при любом раскладе вы всегда обязаны исходить из главного: Гитлер уже сейчас наш враг, а Сталин - наш будущий союзник, которого само Небо создало для осуществления американской мечты, как любил выражаться еще Джефферсон.
   - Признаться, - вздохнул Донован, - я, как ни стараюсь, но не вижу между этими двумя парнями большой разницы. Разве что Гитлер много откровеннее и более прямолинеен.
   - Значит, дурак, - заключил Рузвельт, - а в таких играх опасно ставить на дураков. Кроме того, Билл, вы не видите между ними разницы только потому, что смотрите издалека. Когда вам удастся подойти поближе, вы убедитесь, что разница огромна.
   28 января генерал Гальдер собрал совещание по вопросам практической подготовки к операции "Барбаросса". Картина получилась совершенно безрадостная. Транспорта не хватало катастрофически. Бензином армия была обеспечена на три месяца военных действий. Примерно на такое же время рассчитан и расход всех видов боеприпасов. Дизельного топлива - на один месяц военных действий. Другими словами, учитывая расходы на стратегическое развертывание, всех запасов хватит только на два полных месяца военных действий. Большинство автотранспорта придется мобилизовать из гражданского сектора. Автомобильных, авиационных и артиллерийских покрышек недокомплект более 70% [74] . Большинство грузовиков придется ставить на железные обода, как обозные телеги во времена тридцатилетней войны. Генерал Томас напомнил, что запасы натурального каучука в феврале придут к концу и что ввоз его осуществляется только через Россию. Помимо всего прочего, из чего делать подметки для солдатских сапог и противогазные маски?
   Общее решение совещания генерал Гальдер зафиксировал в своем знаменитом дневнике: "Операция "Барбаросса". Смысл кампании не ясен. Англию этим мы нисколько не затрагиваем. Наша экономическая база от этого существенно не улучшится. Нельзя недооценивать рискованности нашего положения на Западе. Возможно даже, что Италия после потери своих колоний рухнет и против нас будет образован южный фронт на территории Испании, Италии и Греции. Если мы будем при этом скованы в России, то положение станет еще более тяжелым".
   Своими мыслями начальник генерального штаба поделился с Браухичем.
   - У нас нет выхода, Франц, - вздохнул главком сухопутных войск. - Если Сталину удастся ударить первым, нам вообще конец.
   - Не с нашими ресурсами, - возразил Гальдер. - Если мы не управимся максимум за пять месяцев, мы просто отсрочим на эти самые пять месяцев тот же самый конец.
   - Фюрер считает, что если нанести сильный удар, то все там развалится, - ответил Браухич, - и Канарис считает, что это очень вероятное развитие событий.
   Вся эта операция займет от двух недель - до месяца. Расчеты показывают реальную возможность полного разгрома всех русских группировок численностью порядка 8 миллионов человека.
   - Все это я понимаю, - согласился Гальдер, - но все-таки от всего этого сильно несет авантюрой. Если произойдет какой-нибудь сбой, и кампания вместо пары месяцев затянется, скажем, хотя бы на пять, то наступит зима. Армия не имеет зимнего обмундирования. Бензиновые моторы наших танков, самолетов и грузовиков начнут выходить из строя. В войсках начнутся болезни, обморожения и тому подобное. Я обратил внимание фюрера на это обстоятельство, но он и слушать ничего не хочет. Армии не понадобится зимнее обмундирование, уверяет он, потому что "я не намерен воевать в России до наступления зимы". Все кончится на исходе лета. Хорошо, возразил я, но даже если все и кончится до наступления зимы, то войскам придется нести оккупационную и гарнизонную службу, стоять развернутыми на какой-то демаркационной линии и так далее. Им так или иначе понадобится зимнее обмундирование. Тогда он заорал: "Гальдер! Когда эта проблема возникнет, то я ее решу! Сейчас зимнее обмундирование только понизит боевой дух войск. Солдаты решат, что им придется воевать там до будущего лета!"
   - В чем-то он прав, - заметил Браухич. - Если мы сейчас начнем готовить зимнее обмундирование, то наверняка встревожим русских, поскольку незаметно это сделать не удастся.
   Затем генералы отправились обедать. Обед прошел, по словам генерала Гальдера, "в подавленном настроении".
   Советский народ ждало еще одно исключительно радостное событие.
   30 января газеты и радио опубликовали Указ Президиума Верховного Совета о том, что огромный карательный монстр НКВД разбух настолько, что разделился на два самостоятельных Наркомата - Внутренних дел и Государственной безопасности, а товарищ Берия Л. П. получил звание "Генерального Комиссара Государственной Безопасности", что соответствовало званию маршала Советского Союза. При этом как-то незаметно пришло сообщение о назначении товарища Меркулова В. Н. наркомом госбезопасности. И уж совсем ничего не сообщалось о том, что именно 30 января генерал армии Жуков приступил к исполнению своих новых обязанностей начальника Генерального штаба РККА.
   Накануне поминовения Владимира Ильича нарком Тимошенко отдал секретный приказ "О зачислении в кадры Красной Армии начальствующего состава запаса, призванного по мобилизации" (Љ 023), где говорилось:
   "Начальствующий состав запаса, призванный в ряды Красной Армии по мобилизации на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1939 года и задержанный до особого распоряжения согласно приказу НКО СССР за Љ 0110 от 3 июня 1940 года... зачислить в кадры... Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко".
   Этим замечательным приказом все офицеры запаса, призванные еще в 1939 году для похода в Польшу и на войну с Финляндией, должны были остаться в армии навсегда. В подавляющем большинстве - до конца жизни.
   Просмотрев общие проработки своих предшественников: Егорова, Шапошникова и Мерецкова по операции "Гроза", - Жуков правильно решил, что если на дворе уже стоит февраль, а операция назначена на июль - август, то необходимо разворачивать войска, преобразовывать округа во фронты, формировать фронтовые штабы. То есть браться за дело по-серьезному. Призвать в армию ещё 800 тысяч человек. Обязать промышленность еще более увеличить выпуск всех видов военной техники с учетом ее неизбежного "расхода" на первом этапе войны.
   Понятно, что такие вопросы мог решить только Сталин, который, узнав о приезде Жукова из Киева, приказал ему быстро войти в курс дела и доложить.
   Жуков входил "в курс дела" в течение недели "по 16 часов в сутки", консультируясь с многоопытным Шапошниковым и его старыми разработчиками: Василевским и Ватутиным.
   8 февраля Тимошенко и Жуков направились к Сталину на ближнюю дачу. Вождь пребывал в хорошем настроении. Только что он посмотрел киноотчет об испытаниях реактивного миномета, позднее получившего название "Катюша". Действие "Катюш" оказало на вождя сильное впечатление, поэтому, не успели Тимошенко и Жуков войти, как вождь поинтересовался: знакомы ли они с новыми реактивными минометами.
   - Только слышал о них, но не видел, - признался Жуков.
   - Тогда, - приказал Сталин, - вместе с Тимошенко и Куликом вам надо в ближайшее время поехать на полигон и посмотреть их стрельбу.
   Жестом радушного хозяина Сталин пригласил военных к столу и, по своей привычке, сам налил всем из супницы по большой тарелке густого украинского борща. На второе была гречневая каша с отварным мясом. На третье - компот и фрукты. Сталин, которого не покидало хорошее расположение духа, баловал военных шутками, угощал их грузинским вином "Хванчкара" и с удовольствием пил сам.
   Но предложение Жукова встретил настороженно. Разворачивать фронты и фронтовые штабы? Фронт - это крупнейшая группировка вооруженных сил, создаваемая только в военное время. Фронт должен иметь службу управления, штаб. В его подчинении находятся несколько армий, авиадивизии, фронтовая система ПВО, специальные части связи, усиления, инженерные войска и, конечно, фронтовые тылы. Всего около миллиона солдат и офицеров. В мирное время никаких фронтов не существует. Существуют округа. Создание и развертывание фронта говорит о том, что мирное время кончилось и началось военное. А противник об этом узнает обязательно, поскольку скрыть подобное широкомасштабное мероприятие практически невозможно.
   Поэтому Сталин сказал - нет. Рано еще. Мы спровоцируем немцев на первый удар.
   Все натужно замолчали и стали с надеждой смотреть на присутствующего маршала Шапошникова, который до этого только слушал, но ничего не говорил. Тимошенко и Жуков смотрели на Шапошникова как на наиболее храброго в разговорах со Сталиным. Такова была его заслуженная слава.
   Выбирая наиболее тактичные формулировки старорежимных выражений, используя в голосе профессорские интонации, объясняющие пациенту простым языком симптомы его сложного недуга, маршал Шапошников произнес краткую речь, которая сводилась к следующему.
   Как товарищ Сталин вообще представляет себе операцию "Гроза"? Правительство принимает решение на ее начало, нарком обороны по прямой связи дает команду в пограничные округа и войска пошли. Нет, товарищ Сталин, так не делается. Нужно развернуть фронты и фронтовые штабы. Это дело долгое и муторное. Если мы начнем прямо сейчас, то дай Бог управиться к концу мая.
   Сталин слушал внимательно. Он всегда слушал Шапошникова очень внимательно. Единственного глубокого военного профессионала, уцелевшего после страшной резни, устроенной Ежовым.
   - Борис Михайлович, - возразил вождь, - но это спровоцирует немцев на упреждающий удар...
   - Весь вопрос в этом и заключается, что удар первым может нанести только тот, кто первый развернет армии, создаст боевые фронты и органы управления ими. Наличие какого угодно количества войск в принципе не имеет большого значения, если не проведены указанные мероприятия. Например, на нашей западной границе в настоящее время находится от 70 до 99 дивизий противника. А мы спокойны. Почему? Не только потому, что этих сил слишком мало. И малыми силами можно нанести такой внезапный удар, последствия которого могут быть катастрофическими. А потому, что на нашей границе не развернуты фронтовые штабы или штабы армейских групп, как принято у немцев. То есть все эти дивизии, о которых так беспокоится товарищ Голиков и его подчиненные, просто не могут двинуться вперед. Другую картину мы наблюдаем на Западе. Готовя вторжение в Англию, немцы развернули три фронтовых штаба: два во Франции и один - на западном побережье Норвегии. Об этом свидетельствуют все разведданные и анализ радиоперехвата.
   Наступило молчание.
   - Продолжайте, Борис Михайлович, - сказал Сталин, окидывая всех настороженным взглядом.
   Не втягивают ли его вступившие в сговор генералы в какую-нибудь авантюру.
   - Кроме того, - продолжал Шапошников, - Гитлеру сейчас явно не до нас. Ему надо спасать от краха своего союзника - Италию. И делать это быстро. Поскольку времени на раздумья у него не осталось. 8 февраля конгресс Соединенных Штатов в первом чтении принял закон о так называемом "ленд-лизе". Это равносильно объявлению войны. По нашим данным, Соединенные Штаты будут готовы к вступлению в войну не позднее начала 1942 года. К этому времени они завершат первый этап своей впечатляющей программы вооружений. Однако все потуги Америки окажутся тщетными, если к этому времени Гитлер захватит Британские острова, ибо все планы Рузвельта основаны на переброске американских войск и боевой техники в Англию с тем, чтобы оттуда нанести удар по Европе. Это, конечно, теория. Лично я полагаю, что подобная десантная операция на практике абсолютно невозможна. Но дело не в этом. Вернемся к фактам. Чтобы уберечь себя от неминуемой катастрофы, Гитлер должен совершить высадку в Англии в короткий период благоприятной для этого погоды, который, по многолетним наблюдениям, устанавливается в проливе Ла-Манш примерно с начала июля до конца августа.
   К этому времени, естественно, должны быть полностью готовы и мы, если мы хотим воплотить в жизнь задачи, поставленные партией и лично вами, товарищ Сталин.
   - А ваше мнение, товарищ Жуков? - поинтересовался вождь.
   - Я полностью согласен с мнением товарища маршала, - ответил начальник Генерального штаба. - Но я, свою очередь, хотел доложить вам, товарищ Сталин, что расчеты Генштаба диктуют необходимость призыва еще не менее миллиона человек.
   Да, Сталин прекрасно понимал необходимость всех мероприятий, предложенных высшими руководителями Красной Армии, которых он сам тщательно отобрал и назначил на занимаемые ими посты.
   Но ведь столь масштабных мероприятий не скрыть и они могут вынудить Гитлера не только отложить (или вообще отменить) грядущую высадку в Англии, но и, в свою очередь, принять меры против столь откровенной угрозы с Востока.
   Вождь молчал. Молчали и все присутствующие, не осмеливаясь перебить ход мыслей вождя.
   - Но если мы спровоцируем его своими мероприятиями, - медленно произнося слова, нарушил молчание Сталин. - И он нападет на нас, не дав нам закончить всю необходимую подготовку?
   - Ну что он, псих, что ли? - вырвалось у генерала Жукова. - Как он на нас нападет, товарищ Сталин? Мы же докладывали вам, что не до нас ему сейчас. Он сейчас уже начал переброску крупных сил авиации на юг, в помощь итальянцам. Немецкие войска грузятся в Генуе.
   - А если он псих? - перебил Сталин.
   Разумеется, на этот вопрос никто из присутствующих ответить не мог, уже хотя бы потому, что никто толком не знал, кем считает Гитлера вождь всех народов. Влезешь со своим мнением, потом беды не оберешься.
   Но сам Сталин ответить на этот вопрос мог.
   С середины тридцатых годов в распоряжении Сталина находился проживающий в Москве известный берлинский психиатр доктор Артур Кронфельд. Уникальность доктора Кронфельда заключалась в том, что ему удалось провести психиатрическую экспертизу Гитлера. В мае 1932 года Гитлер подал в суд "за клевету" на некоего Вернера Абеля, обвинявшего будущего фюрера в получении 10 миллионов лир от итальянских фашистов. Скандал разразился по поводу того, что представленная в немецком парламенте партия национал-социалистов финансируется из-за границы, что было запрещено законом.
   Поскольку с самого начала процесса истец и ответчик обвинили друг друга в ненормальности, суд, по взаимному требованию адвокатов, пригласил психиатра для официальной экспертизы обоих. Заключение доктора Кронфельда было однозначным: Гитлер ярко выраженный психопат с острейшими комплексами сексуальной неполноценности. "Гитлер среднего роста, - писал в заключении доктор Кронфельд, - узкие плечи, широкий зад, толстые ноги, тяжелая походка подчеркивает безобразное строение тела. Незначительный рот, небольшие мутные глаза, короткий череп, слишком большой подбородок подчеркивают известную дегенеративную примитивность... Он невероятно гримасничает, постоянно в каком-то беспокойном движении. Как многие резко выраженные психопатические личности, Гитлер ненормален в половом отношении... У Гитлера бывают судорожные эпилептические припадки". Психопаты такого типа, указывал доктор Кронфельд, склонны время от времени впадать в депрессии, откуда они обычно выходят в состоянии совершенно не контролируемой агрессивности. Неконтролируемая агрессивность позволяет забыть о риске и броситься на гораздо более сильного противника, который часто бывает не способен оказать адекватного сопротивления, находясь под воздействием мощного импульса энергии безумия. Энергия безумия - была именно той темой, исследованиями которой фундаментально занимался доктор Артур Кронфельд. Та же самая энергия безумия помогла Ленину повести за собой обманутые массы российской черни, загипнотизировав их незамысловатым лозунгом "Грабь награбленное". Незамысловатым, но гениальным, если разобраться в нем глубже, ибо микроскопическая грань отделяет гениальное от безумного.
   После прихода Гитлера к власти, доктор Кронфельд сразу же покинул Германию, поскольку он был еще и наполовину евреем. В 1935 году профессор со своей женой и своим любимым ассистентом Эрихом Штернбергом появился в СССР. В отличие от других политэмигрантов, он очень хорошо устроился, получив шикарную квартиру, куда он вывез из Швейцарии свою богатейшую библиотеку, коллекцию французской эротической бронзы и роскошную мебель. Получив возможность богато практиковать в Москве, доктор Кронфельд лично консультировал Сталина, вместе с профессором Снежневским проводил психиатрические экспертизы для НКВД, занимался фундаментальными проблемами психиатрии, став автором ряда трудов и отцом советской сексопатологии.
   В 1939 году, по заданию НКВД, Кронфельд опубликовал секретную брошюру, изданную типографией ЦК ВКП(б) тиражом 50 экземпляров и озаглавленную "Дегенераты у власти", где он давал тщательный психиатрический анализ всем руководителям Третьего Рейха. В 1940-41 доктор Кронфельд неоднократно вызывался в Кремль и на Лубянку, консультируя самых высоких лиц. Он выполнил и секретный заказ наркомата обороны, разработав методику отбора лиц, поступающих в авиационные училища, и набор психологических тестов для них [75] .
   Поэтому ответить на вопрос, поставленный Сталиным, псих Гитлер или нет, мог, как и водится, ответить только он сам. Это была любимая сталинская методика: самому ставить вопрос и самому на него отвечать. Но на этот вопрос Сталин так и не ответил до конца своих дней. Если один знаменитый психиатр признал Гитлера "психопатом", а другой - Сталина "параноиком", то в сущности, несмотря на разную терминологию, речь шла о замеченных ими отклонениях в работе головного мозга, а следовательно, и нервной системы, от тех критериев, которые принято считать нормальными. Поскольку мы ничего не знаем о собственном мозге, кроме самого факта его существования, то и не можем знать природу той могучей, гипнотической энергии, которую распространяет вокруг себя мозг, пораженный тем или иным недугом. Но почему-то овладеть массами, истребляя одних и сколачивая в шеренги других, ослепляя их и ведя затем разными дорогами в одну пропасть, удавалось только откровенным безумцам и эпилептикам. Это одна из наиболее интересных, тайн человечества.
   9 февраля 1941 года, как в старые, добрые нельсоновские времена, эскадра английских кораблей, демонстрируя свое откровенное презрение к итальянскому флоту, появилась у мощной итальянской военно-морской базы и крупнейшего коммерческого порта Генуя. Английские корабли вышли из Гибралтара под командованием адмирала сэра Джемса Сомервилля, державшего флаг на линейном крейсере "Ринаун". За ним, пританцовывая в кормовой и килевой качке, подобно боксеру-тяжеловесу на ринге, ощерившись страшными стволами своих восьми пятнадцатидюймовых орудий, шел, опаленный еще огнем Ютланда, линейный корабль "Малайя". Крейсер "Шеффилд" возглавлял корабли прикрытия, а чуть мористее держался авианосец "Арк Ройял", чьи самолеты готовились поддержать действия линейных кораблей.
   Развернувшись на боевой курс, "Ринаун" и "Малайя" начали бомбардировку Генуи, посылая на город и порт через каждые 40 секунд по 16 пятнадцатидюймовых снарядов.
   Эффект был ужасающим. Огромные снаряды сносили многоэтажные здания в городе и порту. Тонули транспорты, с нагруженными на них немецкими танками и солдатами, предназначенными для переброски в Африку на помощь погибающей итальянской армии. Горели машиностроительные заводы фирмы "Ансальдо", пылали и рушились склады с боеприпасами, взрывались цистерны с нефтью.
   Выпустив 400 снарядов, английская эскадра с достоинством удалилась потеряв 1 самолет.
   В тот же день английские бомбардировщики обрушились на Мессину и Неаполь.
   Начиная со 2 февраля, английская авиация день и ночь бомбила и порты Северной Франции: Шербур, Гавр, Кале, и бельгийский порт Остэнд, уничтожая доки, краны, причалы и склады, нещадно топя все транспорты противника, рискнувшие туда зайти.
   10 февраля англичане сбросили воздушный десант, который, воспользовавшись внезапностью, захватил порт Калабрия на южной оконечности Италии, уничтожив все, что было возможно, в порту и захватив массу секретных документов и оборудования. Подошедшие эсминцы приняли десантников на борт и ушли, дав по порту несколько прощальных залпов.
   И в Германии, и в Италии царила паника, поскольку возросшая активность английской авиации и флота явно показывала, что англичане задумали еще что-то новое, чтобы окончательно деморализовать деградировавших наследников великого Рима.
   Еще 7 февраля пришла ошеломляющая новость: маршал Грациани, бросив своих солдат, бежал в Триполи, а оставленные им остатки некогда могучей итальянской армии, имевшей задачу восстановления Римской империи и ее былой славы, перестали существовать как организованная боевая единица. Для завершения кампании необходимо было захватить Триполи. Другими словами, просто доехать до этого порта на танках и грузовиках. Однако из Каира, от главнокомандующего английскими силами на Ближнем Востоке генерала Уайвелла поступил приказ остановить наступление на линии Эль Агейла - Марада, перегруппировать силы и ждать дальнейших распоряжений. Напрасно О'Коннор по радио пытался переубедить главкома, что его войска не нуждаются в отдыхе и могут развить наступление на Триполи, задав еще более стремительный темп, чтобы не допустить высадки на этой последней итальянской базе немецких войск.
   12 февраля генерал Дорман-Смит прилетел в Каир, надеясь убедить Уайвелла немедленно возобновить наступление на Триполи - столицу Ливии, последнюю крупную военно-морскую базу, которая еще находилась руках итальянцев.
   Едва войдя в кабинет главкома, Дорман-Смит увидел что со стен исчезли оперативные карты Ливийской пустыни, замененные картами Греции. Уайвелл информировал Дорман-Смита, что новый премьер-министр Греции Александр Коризис, едва вступив в должность, открыто призвал на помощь англичан. Из Лондона последовал приказ: немедленно приостановить наступление в западной пустыне, перенацелив основные силы своих войск на помощь Греции.
   Историки до сих пор считают это решение Черчилля его самой крупной стратегической ошибкой в течение всей войны. Они с иронией отмечают, что главной "виной" Уайвелла и О'Коннора является то, что они слишком быстро расправились с итальянцами, сделав катастрофу вооруженных сил Муссолини слишком очевидной. Протяни они с этим еще месяца четыре, планомерно дожав итальянцев до Триполи, Гитлер, завязший в Советском Союзе, не мог бы начать своей африканской кампании, и союзникам не пришлось бы сражаться еще почти 2 года, чтобы окончательно утвердиться на всем африканском побережье от Атлантики до Суэца.
   В этой смелой гипотезе в воздухе повисает только один вопрос: а произошло бы вообще нападение на Советский Союз, если бы Италия рухнула не в 1943, а в 1941 году?
   Возможно, что эта крупнейшая стратегическая ошибка Черчилля была сознательной? Черчилль не был человеком, способным делать непродуманные шаги, а тем более - опрометчивые.
   Увы, история не терпит сослагательных наклонений.
   8 февраля генерал Эрвин Роммель был вызван к фюреру. Это не вызвало у него никакого волнения, ибо Роммелю, еще будучи полковником, пришлось командовать батальоном личной охраны Гитлера, сопровождающим фюрера в разных рискованных поездках. Например, в растерзанную Польшу перед взятием Варшавы в сентябре 1939 года.
   Ранее Роммель воевал в Первой мировой войне, дослужился в кайзеровской армии до чина майора и был награжден высшим орденом тех времен - нашейным крестом "Пу ле Мерит" ("За доблесть").
   После прихода Гитлера к власти полковник Роммель обратил на себя благосклонное внимание фюрера и был назначен руководителем военной подготовки "Гитлерюгенда" ("Союза гитлеровской молодежи"). На этой должности он сразу же переругался с руководителем "Гитлерюгенда" Бальдуром фон Ширахом, создавшим вокруг себя гитлерюгендовскую элиту из шестнадцатилетних акселератов под лозунгом, что "молодежью должна руководить молодежь". Видя, как эти "сопливые фюреры" командуют своими подчиненными "штандартами" (полками), сидя в огромных сверкающих "мерседесах", как будто они уже были фельдмаршалами, Роммель приходил в ярость и чуть ли не палкой гнал "фюреров" из "мерседесов" в строй. Те жаловались Шираху, а тот Гитлеру.
   В результате этой склоки Роммель переведен командовать батальоном охраны, а после разгрома Польши Гитлер, заметив, что держать такого опытного и энергичного офицера на батальоне, пусть даже этот батальон его личной охраны, неразумно и сам предложил Роммелю перейти куда-нибудь с повышением.
   "Чем бы вы хотели командовать?" - спросил Гитлер. "Танковой дивизией", - без секунды промедления ответил Роммель и получил в командование 7-ю танковую дивизию, которая, спустя некоторое время, смерчем пронеслась по дорогам Франции, делая по 150 километров за суточный переход. Наступая вдоль побережья канала, 7-я танковая за пять недель прошла от Бельгийской границы до Шербура, заслужив название "дивизия-призрак" за стремительность продвижения и неожиданность появления в тех местах, где противник этого никак не ожидал.
   Гитлер принял Роммеля в присутствии Браухича. Фюрер сообщил генералу, что он назначен командиром особой группы, состоящей из 5-й легкой дивизии и части 15-й танковой дивизии, которые уже грузятся в Генуе для переброски через Триполи в Северную Африку, чтобы спасти Италию от полного краха. К концу мая Роммелю пообещали перебросить в Африку полностью всю 15-ю танковую дивизию. "Роммель! - патетически воскликнул Гитлер. - Спасите Муссолини. У нас во всем мире нет больше союзников, кроме него. Только враги!" "Больше врагов - больше чести, мой фюрер!" - процитировал Роммель кайзера Вильгельма II; которого враги давили со всех сторон.
   "Именно, - сказал он, пожимая руку Роммелю, - чем больше врагов, тем больше чести! Ваш кайзер еще любил говорить, что Германия - меч в руке Бога. Сейчас Германия - меч в моих руках. Вы мой меч, Роммель!"
   Когда 11 февраля Роммель прилетел в Рим, он уже знал, что в результате бомбардировки Генуи английскими кораблями и самолетами, его хилые силы, выделенные Гитлером, сократились почти на половину.
   Но Роммель не растерялся. Приказав остаткам легкой дивизии и всему тому, что осталось от 15-й танковой, срочно грузиться на суда и следовать в Триполи. Следовать по одному, не привлекая конвоем внимания англичан. Затем, вместе с немецким военным атташе в Риме генерал-майором фон Ринтеленом, Роммель отправился в Вилла Торлония - дворец дуче, где был принят Муссолини. Прервав возвышенную речь дуче, Роммель немедленно перевел разговор в практическое русло, потребовав немедленного переподчинения себе всех уцелевших генералов африканской армии. Дуче пообещал, но, как всегда, ничего не выполнил. Прямо от дуче Роммель вылетел на Сицилию в штаб 10-го корпуса "Люфтваффе". За месяц боев корпус уже лишился примерно половины своих машин. Из оставшихся добрая треть нуждалась в ремонте. Горючего остался неприкосновенны запас. У итальянцев нет никакой службы раннего оповещения. Удары английской авиации постоянно застают врасплох.
   На подобные плачи своих подчиненных Роммель никогда не обращал внимания. Приказав генералу Гейслеру подготовить часть сил к перелету в Африку и немедленно начать действия крупными силами против главной английской базы снабжения в Бенгази, Роммель 12 февраля вылетел в Триполи на транспортном "юнкерсе".
   Провожавшие его в полет итальянцы, видимо, искренне надеялись, что самолет неистового немецкого генерала собьют по пути англичане и все проблемы с этой проклятой войной решатся сами по себе "за явным преимуществом противника", говоря спортивным языком. Закамуфлированный "Ю-52" стелился над самой водой и, проскочив под самым носом англичан, благополучно доставил Роммеля в Триполи 12 февраля. К своему величайшему изумлению, Роммель узнал, что англичане прекратили наступление на Триполи. 6-я ударная австралийская дивизия перебрасывалась в Грецию, 7-я танковая английская дивизия грузилась на транспорта в Александрии, также направляясь в Грецию. Туда же была отправлена большая часть транспорта, средств артиллерийской и зенитной поддержки, боеприпасов и горючего. Фронт на линии Эль Агейла - Марада занимала необстрелянная 9-я австралийская дивизия неполного состава и 2-я резервная танковая дивизия, посаженная, за неимением другой матчасти, на кое-как отремонтированные трофейные итальянские танки.
   С радостью приняв такой подарок судьбы, Роммель с нетерпением стал ожидать прибытия первых частей 5-й немецкой легкой дивизии, что ожидалось уже 14 февраля, моля Бога, чтобы англичане не перехватили в море и не перетопили одиночные транспорта, идущие с таким бесценным грузом из Генуи и Триполи.
   Именно в тот день, когда эскадра адмирала Сомервилля, как воплощение несокрушимой морской мощи, громила генуэзский порт, капитан 2-го ранга Вольфганг Калер - старший артиллерийский офицер линкора "Гнейзенау" заметил с "вороньего гнезда" на мачте слабый дымок на горизонте. Об этом было немедленно сообщено на "Шарнхорст". Корабли отряда адмирала Лютьенса находились в северной Атлантике уже 6-й день, но пока не повстречали никого.
   4 февраля, воспользовавшись снеговыми зарядами пришедшей из Арктики мглой, им удалось незамеченными проскочить мимо английского сторожевого крейсера через Датский пролив в Атлантику. Обратившись к экипажу, адмирал Лютьенс с нотками триумфа в голосе объявил: "Впервые в истории именно сегодня немецкие надводные корабли сумели прорваться через английскую блокаду в Атлантику. Впереди вас ждет еще больший успех!"
   8 февраля оба линкора шли на параллели южной оконечности Гренландии, держась в тридцати милях друг от друга. Дул пронизывающий холодный ветер, нагоняя встречную волну, обрушивающуюся на палубы. Налетающие временами снежные заряды сводили видимость к нулевой.
   На следующее утро ветер слегка стих, и корабли начали поиск добычи. Имеющаяся информация гласила, что вышедший 31 января из Галифакса конвой HX-105 держится на северо-восточном курсе. Об охранении конвоя ничего известно не было. Лютьенс планировал подойти к конвою с юга на "Гнейзенау", взяв его затем в клещи с помощью "Шарнхорста", который должен был появиться с севера.
   И вот в 08:30 9 января капитан 2-го ранга Калер с вороньего гнезда "Гнейзенау" заметил на горизонте дымок, а затем - кончики мачт. Корабли продолжали сближение, пробиваясь через бушующие волны, и в 09:47 на дистанции 17 миль штурман "Шарнхорста" капитан 2-го ранга Гельмут Гисслер опознал английский линкор "Ремиллес". Это был старый тихоходный (21 узел) корабль, построенный в 1916 году. Ему было не уйти от тридцатидвухузловых немецких линкоров и не догнать их. Но старый линкор нес восемь пятнадцатидюймовых орудий и в случае боя мог разнести в клочья оба немецких корабля.
   Как только противник был опознан, Лютьенс немедленно приказал отменить акцию, помня о приказе, категорически предписывавшем любыми средствами избегать боя с английскими кораблями и особенно с линкорами. Экипажи кораблей были разочарованы и раздражены.
   Гигантские волны захлестывали линкоры, с грохотом обрушиваясь на башни главного калибра, мостики и надстройки. Бортовая качка достигала 40 градусов, носовая часть кораблей уходила в воду по надстройку. Зенитные автоматы были повреждены и исковерканы. Волны смыли за борт почти все вентиляционные грубы. В нижних помещениях - у машин и котлов - людям нечем было дышать. Они теряли сознание на боевых постах. Отряд находился в море уже 17 дней, еще никак себя не проявив. Погода продолжала неистовствовать и адмирал Лютьенс стал подумывать о возвращении в Брест.
  
  
  
  
   Глава 14. Глухота
  
  
   15 февраля 1941 года в Москве открылась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), продолжавшаяся до 20 февраля. С докладом на партконференции выступил Георгий Маленков. Официальной темой доклада было положение в промышленности и на транспорте. И хотя доклад, как и положено, произносился на непереводимой "новоречи", его лейтмотивом было требование довести промышленность и транспорт до состояния полной мобилизационной готовности. "Полная мобилизационная готовность" - эта фраза постоянно звучала и в докладе, и в прениях. Речь шла, конечно, о предприятиях, работающих "на оборону", хотя уже никаких других предприятий в Советском Союзе практически не осталось. Вся промышленность страны глобальными амбициями Сталина была превращена в гигантский молот, кующий исключительно оружие в воплощение лозунга отца всех народов: "Вооружайтесь! Вооружайтесь! Вооружайтесь!"
   В этом клубке ядовитых змей и смертельных интриг, в который была превращена вся общественная, экономическая и политическая жизнь страны, склока между армией и военной промышленностью занимала одно из самых первых мест по беспощадности и беспринципности. И как всегда, в центре склоки выступал сам отец всех народов. Как-то в разговоре со своим любимцем Андреем Ждановым Сталин заметил, что в годы гражданской войны, он помнит, была очень хорошая 107-мм полевая пушка. Ее очень любили красноармейцы. Такая пушка легко перевозилась лошадьми. Вот если сейчас ее бы установить на танки? Было бы здорово.
   Поскольку речь шла о полевой пушке времен гражданской войны, то естественно, установить ее на танк было никак невозможно. Но мысль вождя была развита творчески. Жданов дал указание конструкторам Кировского завода в Ленинграде создать для танка 107-мм орудие. Те пришли в ужас. Для такого орудия необходимо было создать совершенно новый танк, а не тот, который уже шел в серию. Тем более, что уже была создана для серийных танков прекрасная 76-мм пушка. Не говоря уже о том, что для этой мифической 107-мм пушки не был еще создан и боезапас.
   Жданов же тем временем уже заручился поддержкой маршала Кулика, занимавшего пост начальника Главного Артиллерийского Управления РККА. Узнав, кто "создатель" 107-мм пушки, Кулик немедленно отдал приказ снять с производства 76-мм орудие и начать изготовление любимой сталинской пушки, с тем чтобы ее можно было установить на новые танки.
   Узнав об этом, нарком вооружений Борис Ванников пришел в ужас. Он наотрез отказался выполнять распоряжения Жданова и Кулика. Разразился скандал, в котором обе стороны апеллировали, естественно, к Сталину - на этот раз не только как к отцу всех народов, но и как к создателю нового орудия.
   Для пущей убедительности Кулик сфабриковал липовую разведсводку о том, что немцы перевооружают свои танки новым 100-мм орудием, чего те и не думали делать. Ванников связался с ГРУ и получил разъяснение, что на немецких танках главным образом 45 и 50-мм короткоствольные пушки, на некоторых имеются 75-мм. "Маловероятно, - указывали эксперты, - чтобы немцы смогли за год обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники"...
   Вскоре Ванников был вызван к вождю.
   Тот хмуро спросил: "Что скажете вы по поводу предложения вооружать танки 107-мм пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним. А пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне..." К этому времени и сам Ванников уже хорошо знал, откуда дует ветер. Но тем не менее он нашел в себе достаточно мужества, чтобы объяснить товарищу Сталину в наиболее мягкой форме всю абсурдность его неожиданной инициативы.
   Сталин ходил по кабинету за спиной Ванникова и слушал.
   В этот момент в помещение вошел Жданов.
   Увидев его, Сталин с укором в голосе сказал: "Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для наших ленинградских танков. Такие хорошие пушки, а делать не хочет. Почему?
   - Ванников всегда всему сопротивляется, - подыграл "хозяину" фаворит. - Это стиль его работы.
   И поглядел на наркома вооружений с таким видом, будто говоря: "Понял, щенок, против кого идешь?"
   Ванников пытался снова возразить, но Сталин резко его оборвал, заявив, что все объяснения наркома ему известны: это граничащее с саботажем нежелание перестраиваться на выпуск новой продукции, что наносит ущерб государственным интересам и является в чистом виде вредительством.
   Нарком вооружений похолодел, решив, что прямо из кабинета вождя его отправят на Лубянку, что очень часто практиковалось.
   Сталин, подойдя к бледному Ванникову, с трудом поднявшемуся на ватных ногах со стула, с сильным грузинским акцентом произнес: "Нужно, чтобы вы не мешали. А поэтому передайте директорам предприятий указание немедленно прекратить производство пушек 45 и 76-мм и вывести из цехов все оборудование, которое не может быть использовано для изготовления 107-миллиметровых пушек".
   Вопрос был решен, но Ванников не утихомирился. На заседании государственной комиссии по этому вопросу он прямо сказал Жданову: "Вы перед войной допускаете разоружение армии!"
   Ему это не забыли.
   Не забыли ему и то, что ещё в 1937 году Кулик дал на Ванникова материал, позволявший усомниться в его безграничной преданности товарищу Сталину, что позволяло его, как, впрочем, и любого другого, вычеркнуть из жизни когда заблагорассудится. Впрочем, сам Ванников тоже не остался в долгу и дал на Кулика такой убийственный материал, что Кулика пришлось расстрелять, а сам Ванников сподобился умереть своей смертью, дотянув до шестидесяти пяти лет.
   Иногда вождь оказывал наркому вооружений огромное доверие, информируя Ванникова о грядущих арестах и как бы желая выслушать его мнение на этот счет. Как-то в середине февраля 1941 года Ванников был удостоен чести ужинать на квартире Сталина. Вождь был угрюм и неразговорчив, хотя обычно, видимо, по старой кавказской традиции, за столом был весьма весел и словоохотлив.
   "Среди военных инженеров, - проговорил наконец Сталин, - оказались подлецы. Их скоро арестуют". И дал Ванникову список ознакомиться. Ванников посмотрел. У него застучало в висках. На уничтожение были назначены его близкие коллеги, ценнейшие сотрудники, выдающиеся создатели нового оружия. Чувствуя на себе пристальный взгляд вождя, нарком молча кивнул головой. Сталин взял список, сложил его вчетверо и сунул в карман френча. Он не показал Ванникову другого списка, который открывался его собственной фамилией. Но Ванников и без этого мог понять, что если в скором будущем будут арестованы его ближайшие сотрудники, то НКВД получит такое количество показаний на него самого, что и в его дальнейшей судьбе можно было не сомневаться. Но уж такова природа человека, постоянно живущего под дамокловым мечом, что он до последней секунды надеется на лучшую долю. В данном случае надежду давал тот факт, что вождь сам пригласил к себе наркома вооружений и оказал ему огромное доверие, ознакомив со списком обреченных.
   Ванников просто плохо знал Сталина.
   А кто его знал хорошо? Никто.
   Даже ближайшие сотрудники, парализованные страхом и загипнотизированные его волей, мало что могли сказать для лучшего понимания логики его мыслительного процесса и процесса принятия решений. Но ведь кто-то все-таки ловко манипулировал этими процессами? Как случилось то, что Сталин полностью выполнил все пункты сценария второй мировой войны, о которых якобы даже не имел понятия? Сколько по идее, ему должны были бы заплатить американцы за его самое гениальное изречение о том, что "кибернетика - чуждая марксизму жидовская наука", что обеспечило американцам доминирование над миром на все обозримое будущее.
   Что дала запущенная им кампания "по борьбе с космополитизмом", кроме окончательного становления государства Израиль и резкого роста еврейского капитала с одновременным разрушением всего того, что еще оставалось от международного рабочего движения.
   Аллен Даллес, привлеченный Уильямом Донованом к работе в американской разведке, еще до официального вступления Соединенных Штатов во вторую мировую войну, составил любопытную записку на имя президента Рузвельта, где указывал, что ахиллесовой пятой Советского Союза является уход от официального "интернационал-социализма" к "национал-коммунизму" как к более чудовищной форме немецкого "национал-социализма". В этом случае, указывал Даллес, Советский Союз неизбежно рухнет и распадется на дюжину псевдонезависимых государств. Чтобы достичь этого, необходимо всего лишь развить в России националистические тенденции.
   Как же случилось то, что Сталин выполнил практически все, о чем говорилось в записке первого директора ЦРУ?
   На эти вопросы ответов нет. Пока нет, поскольку их еще никто не ставил. Но в них не так уж сложно разобраться, даже не заглядывая в "Особые папки Политбюро".
   Даже не предполагая какого-либо злого умысла, можно с уверенностью заявить, что, когда человек, не имеющий даже автомобильных прав, садится за штурвал огромного авиалайнера, каким является государство, это неизбежно приведет к катастрофе, что и случилось.
   Мины замедленного действия, подложенные под нашу страну, сначала Лениным, а потом и товарищем Сталиным, сработав, разнесли Советский Союз в клочья, и дай Бог, чтобы они не разнесли Россию. Но не будем забегать вперед...
   Генерала Проскурова между тем перевели в тюремную спецбольницу, подлечили. Срастили поломанные ребра и раздробленные пальцы. У медиков больше озабоченность вызывали отбитые почки. Врачи считали, что бывший генерал от силы протянет год-полтора. И рекомендовали чекистам несколько снизить интенсивность допросов, предупредив, что на каждом допросе бывший начальник ГРУ может неожиданно скончаться.
   Но как можно было уменьшить "интенсивность допросов", когда уже во всей своей красе вырисовывался очередной мощный военный заговор с целью государственного переворота и реставрации власти помещиков и капиталистов.
   Мозг заговора находился где-то в недрах Генерального штаба, откуда зловещие нити вели в Управление ВВС, в Наркомат Вооружений, в Главное Разведывательное Управление РККА и через агентуру последней - в столицы ряда капиталистических стран. В первую очередь: Германии, Англии и Японии. Два следственных отдела на Лубянке работали круглосуточно, составляя списки подозреваемых, вычерчивая схемы и линии связи, видя при этом, как зловещие нити сплетаются в не менее зловещую паутину, готовую накрыть армию и все планы партии и правительства, как это уже произошло в не таком уж далеком 1937 году, когда все глобальные планы товарища Сталина были сорваны заговорщиками, опутавшими страну такой сетью, из которой, казалось бы, и не существовало выхода. Но гений товарища Сталина нашел тогда выход. Он найдет его и сейчас...
   Секретное Постановление Политбюро
   Особая папка от 19 февраля 1941 г.
   О развертывании фронтов на базе пограничных военных округов
   "На базе Ленинградского Военного округа, Прибалтийского Особого Военного округа, Западного Особого Военного округа и Киевского Особого Военного округа создать и развернуть фронты и фронтовые штабы.
   ...Созданные фронты отныне именовать соответственно:
   1. На базе ЛВО - Северным фронтом.
   2. На базе ПБОВО - Северо-Западным фронтом.
   3. На базе ЗПОВО - Западным фронтом.
   4. На базе КОВО - Юго-Западным фронтом...
   11. В связи с абсолютной секретностью указанного мероприятия окружная система полностью сохраняется и передается заместителю командующего фронтом по территориальному управлению, который после ухода войск фронта с указанной территории вступает в полные права командующим тыловым военным округом".
   Визируя это постановление "Политбюро", Сталин с сомнением сказал Жукову: "Путаница только начнется, штабы эти переругаются между собой, кому какие приказы отдавать. Порядка не будет".
   Великий вождь, как в воду глядел. Слишком сложная была задумка для неуклюжей советской военной машины. "Порядок наведем, - твердо пообещал новый начальник Генерального штаба, - порядок будет. А иначе никак нельзя, товарищ Сталин".
   Сталин понимал, что иначе нельзя, но его самого немного пугал размах затеянных мероприятий. Но нравилось, как горячо взялся за дело новый начальник Генерального штаба. И времени оставалось совсем немного. Нужно было спешить.
   Умница Деканозов через свою агентуру в Берлине добыл замечательные сведения о плане-графике подготовительных мероприятий Германии для вторжения в Великобританию летом текущего года.
   Вместе с тем на побережье Северной Африки предполагается высадить несколько пехотных и танковых дивизий для нанесения англичанам решительного поражения и вытеснения их на первом этапе за линию Суэцкого канала с захватом Александрии и Порт-Саида.
   В самое ближайшее время немецкие войска намерены нанести удар по Греции с целью уничтожения развернутых там английских экспедиционных сил и захвата островов Эгейского моря, включая Крит, где созданы английские базы.
   В Ливийском порту Триполи высадились первые немецкие пехотные и танковые части под командованием известного по боям во Франции немецкого генерала фон Роммеля (так в тексте - И. Б.), который уже развернул в пустыне боевые штабы.
   Источники в министерстве авиации Германии подчеркивают, что английская разведка частично вскрыла намеченный план действий немецкого командования и уже фактически открыто цепляется за последнюю возможность спасения, которую видит в стравлении между собой Советского Союза и Германии.
   Вместе с сообщением Деканозова Сталин получил справку Генерального штаба об экспертизе документа, имеющего название "План Барбаросса". Тщательное исследование показало, что "...данный документ никак не может представлять плана кампании, разработанного специалистами в любом Генеральном штабе. В плане отсутствуют общая идея операции, график которой взят буквально с потолка. Обращает внимание тот факт, что три группы армий ("Север", "Центр" и "Юг") собираются наступать вглубь территории СССР по расходящимся направлениям, чего ни один стратег не мог бы себе позволить. Фактически "План Барбаросса" является очень грубой фальшивкой и представляет из себя не что иное, как план-график введения войск кайзеровской Германии на территорию Прибалтики, нынешней Белорусии и Украины в 1917-1918 гг. после крушения Восточного фронта и подписания Брест-Литовского мирного договора".
   С этой оценкой "Плана Барбаросса" совершенно не был согласен начальник Информационного отдела ГРУ подполковник Новобранец. Получив от генерала Голикова копию документа, подполковник засел за его изучение и пришел к выводу, что план не является английской или чьей-то другой фабрикацией. Это подлинный документ, и все говорит о том, что немцы уже приступили к его осуществлению.
   - Ты как будто не две академии окончил, - не желая обострять отношений со своим настырным подчиненным после реакции Сталина на "Сводку Љ 8", миролюбиво заметил Голиков, а и простого училища не кончал. Ты гляди, как здесь задумано наступление: одна группа прет на Ленинград, вторая - на Москву, третья - на Киев. И с каждым днем они все дальше удаляются друг от друга. Тут еще наступление предусмотрено с территории Румынии, а там вообще нет развернутых сил. Войска просто идут транзитом через румынскую территорию.
   Голиков обычно бил своего подчиненного двумя "козырными тузами": отсутствием на советской границе немецких штабов фронтового управления и отсутствием у немцев зимнего обмундирования.
   Подполковник Новобранец, однако, уже нащупал под Варшавой, пока замаскированный под какое-то интендантское управление, штаб группы армий. Более того, в 15 километрах от Бреста его агентурой был обнаружен штаб танковой группы, пока законсервированный.
   Второй фронтовой штаб был обнаружен Новобранцем в районе Тильзита. Там же, как гриб на общей грибнице, притулился и штаб еще одной танковой группы. Оба штаба, естественно, вели полулетаргическое существование, чтобы не быть обнаруженными раньше времени.
   Голиков, а вместе с ним и руководство Генштаба, склонялись к мысли, что это временные штабы, управляющие переброской войск в южном направлении.
   Подполковник Новобранец в специальной докладной на имя начальника Генштаба пытался доказать, что это не так. Штабы явно нацелены на восток. Он понял, что это постоянная и мощная концентрация немецких войск на границе с СССР неизбежно сорвет "Грозу" и в лучшем случае создаст непонятную патовую ситуацию, когда обе стороны лишатся даже теоретической возможности достижения внезапности и вынуждены будут топтаться на месте.
   Он предлагал нанести удар, не дожидаясь переброски основной массы немецких войск на Запад, которого можно и вообще никогда не дождаться, а нанести удар не позднее первых чисел апреля, когда немецкие войска будут связаны операциями в Греции. Прямой удар через Румынию на Югославию (которую можно и нужно сделать союзной) отрезал бы находящиеся в Греции немецкие войска от находящихся в Польше и Восточной Пруссии, которые разгромить по последнему откорректированному плану на 1 января 1941 года. Педантичный подполковник даже нарисовал схему предстоящих боевых действий.
   Бумага вернулась в ГРУ с резолюцией Жукова: "т. Голикову. Умерьте воинственность своих починенных".
   Но Новобранец не успокоился и, на основании новых данных, составил еще одну докладную, доказывая, что по меньшей мере два фронтовых штаба из трех, развернутых на западе якобы для вторжения в Англию, являются бутафорскими.
   Никакой реакции на эту бумагу не было. Возможно, Голиков ее перехватил по дороге. А возможно, что Жуков ее прочитал и, как часто с ним бывало, ничего не понял.
   А вот второго "козырного туза" Голикова: а почему немцы, если они готовятся на нас напасть, не запасаются зимним обмундированием, даже подполковник Новобранец побить не мог.
   Сам искал ответа на этот вопрос, но ответа не было.
   Берлин, 22 февраля 1941 г. - 06:25.
   Москва, 22 февраля 1941 г. - 11:00.
   Главе дипломатической миссии или его представителю лично.
   ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА.
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
   Должно быть расшифровано лично.
   Љ 353 от 21 февраля.
   В телеграфной инструкции за Љ 36 от 7 января было сделано указание на то, что в течение какого-то времени желательно поддерживать неопределенность в сообщениях о количестве германских войск и что в подходящее время будет сообщено о полной мощи войск. Теперь это время пришло.
   В Румынии в боевой готовности находятся 680 000 (шестьсот восемьдесят тысяч) германских войск. Среди них очень высокий процент технических войск, особенно бронетанковых сил, с самым современным вооружением. В тылу этих войск, в Германии, находятся неисчерпаемые резервы, в том числе регулярные войска, сосредоточенные на германо-югославской границе.
   Я прошу членов дипломатической миссии и возможных доверенных лиц начать приемлемым способом во впечатляющей форме давать знать об этой силе, указывая, что ее более чем достаточно, чтобы справиться на Балканах с любым непредвиденным обстоятельством с любой стороны...
   Риттер"
   Неизвестно, кого хотели напугать немцы, распространяя подобные слухи, хотя, как правильно определила советская разведка, их в Румынии было не более 450 тысяч. Четыре армии, 10 отдельных корпусов и 12 авиадивизий нависшего над немецкими флангами Киевского Особого Военного округа, уже преобразованного в Юго-Западный фронт, превосходили немецкую группировку почти втрое по численности личного состава и почти в четыре раза по количеству танков и самолетов.
   А если учесть, что на Северном Кавказе для Юго-Западного фронта формировались еще две армии, то и говорить смешно о том, что немецкая "утечка" напугала кого-нибудь в Кремле. Дело уже дошло до того, что генерал Кирпонос решительно отказывался командовать такой огромной группировкой и бомбардировал Москву проектами разделить Юго-Западный фронт (для повышения эффективности управления) на два фронта: Юго-Западный и Южный. Жуков нашел эту идею достойной обсуждения. Сталин промолчал, обещая подумать.
   В вопросах управления войсками Сталин понимал мало да и не вникал в них особо. Пусть Генштаб представит обоснование, тогда решим.
   Сталина заботили более простые, но с его точки зрения, важные вопросы. Скрытая мобилизация, непрерывно ведущаяся с сентября 1939 года, уже довела армию до немыслимой в мирное время численности, приближающейся к 8 миллионам человек. Кроме проблем в хозяйственной жизни страны, которые были частично решены массовой мобилизацией в промышленность и сельское хозяйство женщин и подростков, мобилизация породила и внутриармейские проблемы, связанные с управлением такой огромной массы людей. В частности, обнаружилась довольно сильная нехватка командиров нижнего звена. В частности, командиров взводов, рот и команд. Сталин посоветовался с Тимошенко и Жуковым. Выход нашли быстро. Спрашивается, зачем пехотному лейтенанту учиться целых два года, когда все, что надо, ему дают за первые полгода обучения?
   Действительно, нужно подумать о переводе сухопутных военных училищ на шестимесячное обучение. А пока необходимо ускорить выпуск 2-х курсов - и в строй!
   Советские газеты подробно комментировали последнюю публичную речь Гитлера, в которой фюрер снова, грозя Англии страшными карами, ни словом не обмолвился о Советском Союзе.
   Оно было и понятно. Все мысли фюрера были заняты дипломатической игрой на Балканах, чтобы заставить Болгарию и Югославию присоединиться к странам Оси. Обе страны явно этого не хотели. Особенно Болгария.
   Гитлеру было легче. Он мог грозить прямым вторжением с предварительной воздушной бомбардировкой Софии, что оказывало страшное воздействие на нервного и впечатлительного царя Бориса.
   Впрочем, у товарища Сталина был рычаг воздействия на болгар, правда в эффективности его к февралю 1941 года великий вождь уже успел почти полностью разочароваться.
   На одной из тогдашних окраин Москвы, вблизи Выставки достижений сельского хозяйства, в тиши парка находился солидный четырехэтажный дом-особняк, построенный в конце 30-х годов в архитектурном стиле "раннего сталинского ампира". В этом доме обосновался Исполнительный комитет Коминтерна, председателем которого являлся Георгий Димитров - герой нашумевшего в свое время Лейпцигского процесса, болгарин по происхождению.
   Давно уже канули в лету те времена, когда шумные съезды Коминтерна проходили на немецком языке, а делегаты, ликуя, разъезжались из Москвы с чемоданами, набитыми золотом, бриллиантами и валютой. Когда секретарь Коминтерна - очаровательная Анжелика Балабанова - общая любовница Ленина и Муссолини - получила целые ящики, набитые фунтами, франками и долларами с неизменными ленинскими наставлениями "не стесняясь тратить любые деньги на наше общее дело". Когда мировая революция должна была вот-вот передать всю власть в мире кремлевским авантюристам.
   Об этих временах уже никто не помнил и не осмеливался вспоминать.
   Товарищ Сталин учинил Коминтерну такой разгром, перед которым меркли все Варфоломеевские ночи истории. Из некогда могучей и представительной "русской секции Коминтерна" разве что одному Калинину посчастливилось умереть в собственной постели. За небольшим исключением та же судьба постигла и иностранцев. В итоге к середине 30-х годов Коминтерн превратился в обычное подразделение НКВД, что-то среднее между отделом и управлением, со своими, как и у каждого отдела, специфическими задачами.
   Задачи, решаемые исполкомом Коминтерна, постоянно сужались, а после позорного провала испанской авантюры были сведены к минимуму.
   Какое-то время при исполкоме Коминтерна работал и пропагандистский отдел. Одним из наиболее громких дел пропагандистов была операция, провернутая немецкой коминтерновкой Марией Остен, которая в период особо плохих отношений между Сталиным и Гитлером привезла в СССР из Германии десятилетнего немецкого мальчика Губерта Лосте и состряпала нашумевшую в то время книгу "Губерт в стране чудес", где немецкий мальчик не переставал буйно радоваться всему увиденному в СССР, проклиная при этом все, что оставил на Родине. Предисловие к этой книге написал сам Георгий Димитров. Эту книгу читали вслух в школах и домах пионеров, по радио, отрывки публиковались в газетах. Фотография самого Губерта заняла почетное место среди прочих "героев-пионеров" рядом с фотографией Павлика Морозова. После подписания пакта в 1939 г. вся операция потеряла смысл. "Писательница" Мария Остен была расстреляна как "немецкая шпионка", а несчастный Губерт Лосте отправлен в ГУЛАГ, где и умер.
   Почти такая же судьба ожидала американского малолетнего преступника Гарри Айзмана, которого удалось привести в СССР как раз в тот момент, когда разгневанная американская Фемида, несмотря на всю свою демократичность, хотела выдать юнцу полновесный тюремный срок за уличный разбой и нападение на полицейских. Гарри с триумфом возили по стране, устраивали в его честь истерические митинги, где малолетний борец с капитализмом выступал с пламенными речами.
   Наконец он всем надоел, был обвинен в шпионаже и отправлен в ГУЛАГ, где просидел семь лет. Все организовавшие его доставку в Союз коминтерновцы были, от греха подальше, расстреляны...
   Среди нерасстрелянных деятелей Коминтерна к концу февраля 1941 года оставались Георгий Димитров, Иосиф Тито и еще десяток-другой мелкотравчатых авантюристов, которых вождь всех народов предполагал везти в обозе "Грозы" и по мере продвижения на Запад сажать на маленькие диктаторские троны в соответствующих странах, прекрасно понимая, что и на этих тронах их никогда не будет поздно расстрелять, если понадобится.
   Существовал вариант получения призыва о помощи от истинного народного правительства Болгарии, возглавляемого, естественно, товарищем Димитровым и перехваченного по радио.
   Димитров клялся великому вождю, что он все организует. Встречались они совсем недавно, 18 февраля, когда Сталин вызвал председателя Исполкома Коминтерна к себе на дачу. Гостеприимный вождь, хотя и лично разливал харчо по тарелкам, а "Кахетинское" - по рюмкам, слушал с сомнением на лице. Генерал Жуков уже успел просветить вождя в том, что от пролетариата, особенно европейского, ничего хорошего ожидать не приходится. Бездельники из Коминтерна уже морочат нам голову больше двадцати лет, а не смогли организовать ни одного пролетарского восстания, на которых была основана вся наступательная доктрина Красной Армии.
   Нужно, указал Жуков, связываться не с этими мошенниками, а непосредственно с генеральными штабами, предлагая им конкретную помощь.
   Жуков, используя контакты ГРУ и НКВД, уже установил связь с генеральными штабами Болгарии и Югославии. Болгарские военные в эйфории славянской солидарности прямо сказали Жукову, что, сумей Советский Союз ввести в Болгарию свои войска раньше немцев, никаких бы проблем не возникло. Армия всегда бы убедила и царя, и премьера в том, что это самый лучший выход из положения. То, что при этом "самом лучшем выходе" всем им прямиком пришлось бы отправиться в ГУЛАГ или встать к стенке, никто из них не предвидел, а посланцы Жукова, разумеется, не объясняли. Главное было другое: на данном этапе ввести войска в Болгарию не представлялось возможным.
   1 марта 1941 года в Вене премьер-министр Болгарии профессор Филов подписал акт о присоединении своей страны к "Тройственному пакту". Подписание происходило торжественно в присутствии Гитлера, который удостоил болгарского премьера рукопожатия и нескольких слов о традиционной и принципиальной позиции Болгарии по отношению к панславянизму и прочим глупостям, связанным со славянской солидарностью. Со стороны немцев договор подписал Риббентроп, со стороны итальянцев зять Муссолини, граф Чиано. Одетый в простой штатский костюм Филов плохо смотрелся на фоне своих воинственных коллег, щеголявших в блестящей униформе.
   Не успела подпись болгарского профессора-премьера высохнуть, как немецкие танки и мотопехота двинулись по мостам через Дунай.
   Построившиеся журавлиным клином "юнкерсы" зачернели в болгарском небе, низко проревев моторами над Софией, то ли приветствуя нового союзника, то ли давая понять, что ждало бы болгар, окажись они менее сговорчивыми.
   В тот же день МИД Германии получил телеграмму от Шуленбурга, ретранслированную в поезд, на котором Гитлер и Риббентроп возвращались из Вены.
   "Љ 444 от 28 февраля. Получена 1 марта 1941 г. - 02:10.
   Срочно! На телеграмму Љ 403 от 27 февраля.
   Я посетил господина Молотова этим вечером и выполнил инструкцию Љ 1. Молотов воспринял мое сообщение с понятной тревогой и заявил: "...мнение советского правительства, что Болгария входит в зону безопасности СССР, остается неизменным".
   Пока весь мир узнавал из газетных сообщений, что два главных европейских хищника начали впервые публично рычать друг на друга из-за неподеленной добычи, почти незамеченным прошел факт прибытия в Лондон нового американского посла Джона Винанта. Мало кто обратил внимание и на то, что на перроне вокзала, вопреки протоколу и традиционному этикету посла встречал даже не Черчилль, а сам король Великобритании Георг VI, одетый в военную форму. Такой чести еще никому оказано не было.
   Посол информировал Черчилля, что закон о "ленд-лизе" будет утвержден конгрессом в пределах ближайших двух недель. Непредвиденные случайности практически исключены. В Англию в ближайшее время прибудет специальный уполномоченный американского президента но "ленд-лизу" господин Гарриман в ранге посланника.
   Некоторая отсрочка принятия закона о "ленд-лизе" была вызвана ожесточенными спорами вокруг одной фразы рассматриваемого закона, где говорилось, что "ленд-лиз" может быть распространен на " любую страну , оборону которой президент считает жизненно важной для обороны Соединенных Штатов". Пока речь шла о Великобритании, Греции и Китае - все шло хорошо и гладко. И тут, как поведал Винант Черчиллю, кто-то из республиканцев поинтересовался, не означает ли подобная фраза в законе, что американская помощь может быть оказана, например, и Советскому Союзу, если так решит президент.
   - А почему нет? - пожал плечами Рузвельт.
   Республиканцы и изоляционисты закатили скандал. Зал заседаний конгресса был оглашен их далеко не парламентскими воплями. Вся Америка придет в ужас даже от одной мысли, что американского налогоплательщика могут заставить оплачивать какие-нибудь очередные авантюры Сталина и его Красной Армии!
   По этому вопросу оппозиционеры развернули настоящее сражение, и некоторые советники Рузвельта призывали его согласиться на компромиссное решение, которое исключало бы Советский Союз. Но президент был тверд. План "Барбаросса" лежал у него в сейфе, и он верил, что все произойдет именно так, как в этом плане и написано. А если это произойдет, СССР будет отчаянно нуждаться в американской помощи.
   - Вы считаете, что они все-таки сцепятся? - поинтересовался Черчилль у нового посла, который, в отличие от своего предшественника старого Джозефа Кеннеди, был настроен гораздо решительнее и больше говорил, чем молчал.
   - По крайней мере, президент в этом абсолютно уверен, - ответил Винант. - Наши ребята в Берлине добыли подписанный Адольфом план нападения на Сталина. Билл Донован уверяет, что кое-кто из его парней в Москве видел аналогичный план нападения на Германию, подписанный самим Сталиным. Так что они сцепятся обязательно и хотелось бы, чтобы избавить нас от дополнительной головной боли, чтобы это произошло побыстрее и первый ход сделали в Берлине. В противном случае как бы и вам, и нам не пришлось бы иметь дело с красным вариантом операции "Морской лев".
   К этому времени англичане, конечно, тоже уже знали о плане "Барбаросса". Знали англичане и о планах Сталина, запечатанных в красные конверты с надписью: "Вскрыть по получении сигнала "Гроза". Знали в Лондоне и то, что сигнал "Гроза" последует после вторжения вермахта на английские острова. И хотя все английское руководство отлично понимало, что такой высадки никогда не произойдет, они с каждым днем все более убеждались в очевидном сдвиге стратегии Гитлера против Англии. И активизация морской войны, и переброска войск в Северную Африку, и переброска авиации на Сицилию, и явная подготовка удара по Греции - все говорило о том, что Гитлер демонстративно определяет Англию как главного противника. Но порты северной Франции и Норвегии и прилегающие к ним территории, объявленные немцами закрытой зоной, были пусты. Никакой концентрации войск там не отмечалось. Было отмечено еще одно непонятное явление: немецкие торпедные катера, идя полным ходом по Ла-Маншу, вели активный радиообмен с какой-то непонятной радиостанцией в Гавре, выдающей себя за штаб группы армий. Агентурная разведка докладывала, что никакого штаба группы армий в Гавре и его окрестностях не развернуто. Что это: отработка управления десантными силами или какая-то очередная мистификация?
   - Президент только боится, - рассмеялся новый американский посол, - что Гитлер завязнет в Греции и не успеет в этом году высказать Сталину все, что он о нем думает. Насколько нам известно, вы уже там собрали целый экспедиционный корпус в 50 тысяч человек. А ваши солдаты славятся тем, что за любым деревянным забором могут обороняться в течение нескольких лет.
   - Президент опасается, - продолжал Винант, что, если он застрянет в Греции, - могут произойти совсем непредвиденные события. Впрочем, я передаю вам мнение президента. Сам я в этих вопросах разбираюсь плохо. Но вы не хуже меня знаете, что сегодня немецкие войска вошли в Болгарию.
   Вход немецких войск в Болгарию не был неожиданностью ни для кого, а уж тем более для Черчилля. Он ждал этого события давно, еще когда получил сообщение о вторжении итальянской армии в Грецию. И с тех пор он пытался организовать немцам капкан на Балканах.
  
   Черчилль замыслил сколотить для сопротивления Гитлеру союз из Греции, Югославии и Турции, обещая немедленную помощь английской авиацией и флотом.
   Турция не желала вмешиваться ни во что, одинаково страшась и немцев, и русских. Особенно русских. Советские войска в Закавказье откровенно проводили съемку турецкой территории, вели разведку местности, а характер их учений не оставлял сомнений, куда они собираются наступать и какие у них планы. Неожиданная переброска трех советских горно-стрелковых дивизий из Закавказья на Украину, где, как известно, никаких гор не было, скорее удивил турок, но не успокоил.
   С немцами связываться было не менее опасно. Совсем недавно Черчилль направил специальное послание президенту Турции Иненю, где, в частности, писал:
   "Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно. Немецким эскадрильям нужно лишь перелететь с их аэродромов в Румынии на те базы, которые для них готовятся в Болгарии, и они смогут немедленно вступить в бой. Затем... немцы будут полностью контролировать все выходы из Дарданелл и таким образом добьются полного окружения Турции в Европе с трех сторон... Поэтому я предлагаю, г-н президент, чтобы мы с Вами приняли для обороны Турции те же меры, которые немцы осуществляют на болгарских аэродромах..."
   Ответ из Анкары более напоминал глухой стон тяжелобольного, который просит только об одном - дать ему умереть спокойно.
   С Югославией дело тоже не ладилось. Принц Павел - регент королевства, не желал вообще ни с кем связываться, прилагая усилия только к тому, чтобы сохранить целостность своего государства. В Белграде царил страх. От всех предложений англичан отшатывались с ужасом. Принц Павел даже не мог решиться принять в Белграде английского министра иностранных дел Идена.
   14 февраля Цветкович и Маркович были вызваны в ставку Гитлера в Берхтесгадене. Сказав несколько слов о непобедимости немецкой армии, Гитлер ясно дал понять югославам, что деваться им некуда, особенно подчеркнув тесное взаимодействие между Берлином и Москвой. В связи с этим Гитлер предложил Югославии присоединиться к "Тройственному пакту", пообещав взамен при нападении на Грецию не перебрасывать через территорию Югославии свои войска, а использовать ее линии коммуникаций только для перевозки военных материалов. Министры вернулись в Белград, совершенно не зная, что делать в создавшейся обстановке. Присоединение к державам Оси могло вызвать возмущение и восстание в Сербии. Война с Германией - раскол с Хорватией.
   Тем не менее Черчилль все еще пытался сколотить свой призрачный союз, направив премьер-министру Югославии Цветковичу замечательное письмо следующего содержания:
   "Ваше превосходительство! Полный разгром Гитлера и Муссолини в конечном счете неизбежен. Ни один разумный и дальновидный человек не может сомневаться в этом после того, как английская и американская демократии выразили свою решимость добиться этого разгрома. В мире всего 65 миллионов злобных гуннов, и большинство их занято теперь подавлением австрийцев, чехов, поляков и многих других древних народов, которые они терроризируют и грабят. Численность населения Британской Империи и Соединенных Штатов достигает почти 200 миллионов человек, даже если считать только метрополии и британские доминионы. Мы обладаем бесспорным господством на море и с помощью Америки вскоре добьемся решающего превосходства и в воздухе.
   Если Югославия и Турция займут место в одном ряду с Грецией и воспользуются всей той помощью, которую им может предоставить Британская Империя, то с немецкой чумой будет покончено и будет одержана такая же полная и решительная победа, как и в прошлой войне".
   Откровенно говоря, Черчилль мало чего ожидал от югославского правительства в лице регента Павла, Цветковича и Марковича. Он надеялся, что это письмо вдохновит генерала Симовича - командующего военно-воздушными силами Югославии и исполняющего обязанности начальника Генерального штаба.
   Пятидесятидевятилетний генерал Душан Симонович был участником балканской и первой мировой войны. Глубокий стратег, автор ряда теоретических работ по военному искусству, он не считал положение югославской армии таким уж безнадежным. Югославия могла развернуть три группы армий, семь полевых армий, 28 пехотных, три кавалерийских дивизии и 5 отдельных бригад специального назначения, действия которых могли бы поддержать более 150 танков и 415 самолетов. Этих сил, конечно, было не достаточно, чтобы разгромить вермахт, но вполне достаточно, чтобы оказать немцам достойную встречу.
   Воинственные и доблестные сербы, с территории которых в свое время заполыхала первая мировая война, не желали капитулировать, и вокруг генерала Симовича группировался заговор офицеров-патриотов, предпочитавших смерть позору капитуляции и готовивших мятеж с целью свержения правительства. Сеть заговора распространялась из Белграда на основные гарнизоны в Загребе, Скопле и Сараево.
   Вокруг Симовича уже действовали английские и американские разведслужбы, а им в затылок уже жарко дышала советская разведка. Черчилль хорошо понял, на что намекал Джон Винант.
   Американцы предлагали прекратить мышиную возню на Балканах, а заняться осуществлением по-настоящему глобальных планов. Когда эти планы будут осуществлены, Греция, Югославия и Турция автоматически окажутся у нас в кармане.
   - У нас или у вас? - переспросил Черчилль.
   - Я не вижу особой разницы, - засмеялся Винант.
   Но мысливший имперскими категориями Черчилль видел эту разницу очень хорошо. Великая Британская Империя сама становилась частью какой-то новой и более мощной империи.
   Молотов всеми силами пытался дать понять графу фон Шуленбургу, что Советский Союз крайне недоволен вступлением немецких войск в Болгарию, куда предполагался ввод советских войск. Но как недавно Сталин прямо из-под носа Гитлера выхватил Бессарабию и Буковину, так и Гитлер из-под носа Сталина утащил Болгарию.
   "Советское правительство, - заявил Молотов, - неоднократно подчеркивало германскому правительству как во время берлинских переговоров, так и позже - свою особую заинтересованность в Болгарии.
   Следовательно, оно не может оставаться безразличным к последним германским мероприятиям и должно будет определить свое отношение к ним".
   Молотов взял лист бумаги и прямо в присутствии Шуленбурга собственноручно написал Ноту. Ее немедленно оформили как положено и вручили послу.
   В ноте говорилось:
   "1. Прискорбно, что, несмотря на предостережение со стороны советского правительства, содержащееся в заявлении от 25 ноября 1940 года, правительство Германской империи нашло для себя возможным придерживаться курса, наносящего ущерб интересам безопасности СССР, и решило осуществить военную оккупацию Болгарии.
   2. Так как советское правительство до сих пор стоит на позициях, описанных в заявлении от 25 ноября, германское правительство должно понимать, что оно не может рассчитывать на поддержку СССР в отношении своих мероприятий в Болгарии".
   Шуленбург пробежал глазами меморандум, пожал плечами и снова уверил Молотова, что в данной акции германского правительства даже намека нет на ущерб интересам безопасности Советского Союза.
   На том и расстались.
   Еще менее сдержанным был заместитель Молотова Андрей Вышинский, принимавший болгарского посланника, сделавшего аналогичное заявление и пытавшегося уверить прокурора в невиновности своей страны, действовавшей исключительно "во имя сохранения мира на Балканах". Своим резким, скрипучим голосом, каким он обычно зачитывал смертные приговоры, Вышинский заявил: "Мы считаем, что это просто расширит район конфликта на Балканах. Сколько раз мы предлагали вам сделать то же самое! А вы крутили, вертели и докрутились. Живите теперь под немцами!"
   Советская пресса была гораздо сдержаннее. Она просто констатировала случившиеся, воздерживаясь от каких-либо комментариев.
   2 марта 1941 года "Правда" (на 4-й странице) дала три строчки под заголовком: "Присоединение Болгарии к пакту трех держав".
   Советский Союз недоволен! Очень недоволен!
   Сталин, напротив, пребывает в очень хорошем настроении. При очередном докладе Тимошенко и Жуков принесли ему на утверждение ряд новых документов. Чувствуется твердая рука нового начальника Генштаба. От самих документов веет таким наступательным порывом, что это захватывает всех присутствующих и самому товарищу Сталину приходится слегка осаживать товарищей военных, чтобы те своей лихостью не оборвали постромки и не перевернули всю государственную колесницу.
   Даже от приказов наркома Тимошенко повеяло чем-то новым. По-настоящему большевистским динамизмом.
   Недаром XVIII партийная конференция оказала товарищу Жукову величайшую честь и доверие, сделав его членом ЦК ВКП(б).
   Член ЦК, начальник Генерального штаба - это не командующий округом, которому со своего командного пункта не положено видеть ничего дальше своих окопов. Это уже государственный муж, и мыслить он должен по-другому, по-государственному.
   Товарищ Сталин намекнул, что армия разложена устаревшей пропагандой о том, что враг обязательно нападет на СССР и тогда будет война, а иначе советский народ будет наслаждаться вечным миром.
   Товарищ Жуков намек понял: на стол вождя легли докладные, в результате которых новым начальником ГлавПУРА РККА был назначен Щербаков и начальником пропаганды и агитации у него - товарищ Запорожец. Вместе с Генштабом они отредактировали и принесли Сталину документ, который читать было одно наслаждение.
   Документ назывался:
   "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами Красной Армии на летний период 1941 года.
   ...Многие политработники и групповоды политзанятий забыли известное положение Ленина о том, что "как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот".
   О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала на другую и ведет наступательную войну, то эта война считается несправедливой...
   Из этого делается вывод, что якобы Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной СПРАВЕДЛИВОЙ ".
   И Сталин с удовольствием сделал приписку: "Проработать в войсках не позднее 15 мая".
   Еще один документ. Стоило товарищу Сталину упрекнуть военных, что обучение курсантов в сухопутных училищах длится непозволительно долго, как это безобразие было немедленно исправлено.
   Но приятно то, что товарищи проявили настоящую партийную инициативу и добрались и до летных училищ.566
   Это был приказ Љ 080 от 3 марта 1941 года:
   Об установлении системы подготовки и порядка комплектования вузов Военно-Воздушных Сил и улучшения качества подготовки летного и технического состава.
   Во исполнение постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 февраля 1941 года:
   1. Установить следующую систему подготовки летного... состава ВВС Красной Армии:
   ...2. Школа военных пилотов. Срок обучения: в мирное время - 9 месяцев, в военное время - 6 месяцев.
   Задача школы - научить курсанта-пилота: пилотированию и применению боевого самолета днем в простых метеорологических условиях; групповым полетам в составе звена и дать практику в маршрутных полетах, с посадкой на незнакомых аэродромах, для чего включить в программу 10 таких полетов...
   Установить в школах военных пилотов общий налет на курсанта на учебном и боевом самолетах:
   а) для бомбардировщиков - 20 часов,
   б) для истребителей - 24 часа.
   Приказ этот можно считать очень передовым для своего времени, если вспомнить, что даже японцы в отчаянных попытках остановить американское наступление, создавшие в октябре 1944-го года корпус "камикадзе", и то давали своим смертникам налетать по 30 часов летного времени. А этот приказ датирован 3 марта 1941 года. Приоритет несомненен, а если еще вспомнить при этом, что пилотов сначала лишили офицерских званий, а затем в летные школы начался принудительный набор, потом им запретили жениться, то надо признать, что японцам с их "камикадзе" было далеко до того, что замысливал товарищ Сталин в 1941 году! Тучи смертников появились бы над Европой, забив обломками своих машин всю территорию несчастного континента. Ведь летные школы не успевали за конвейерным выпуском боевых самолетов.
   Однако бурная деятельность генерала Жукова по превращению военных училищ страны и скоростные инкубаторы смертников натолкнулась на решительное сопротивление наркома ВМФ адмирала Кузнецова, который категорически не желал переводить военно-морские училища на двухгодичный в мирное и одногодичный в военное время срок обучения. Жуков решительно не понимал, чему можно учить человека в течение целых 5 (пяти) лет? Корабли водить? Танк, например, нисколько не хуже, а учатся водить за полгода, а если постараться, то и за 2 месяца можно научить. Естественно, что оба апеллировали к Сталину, который тоже считал пятилетний срок обучения морских офицеров чрезмерным. Ведь можно пересмотреть программы обучения? Зачем, например, в училищах столько математики? А астрономия? Ну конечно, нужна, никто не спорит. Но почему так много?
   Адмирал Кузнецов понимал, что ему ничего этим людям не объяснить. И попросил товарища Сталина освободить его от должности наркома.
   "Вы нас не пугайте, товарищ Кузнецов, - тихим голосом сказал Сталин. - Когда надо, мы вас снимем. Без вашей просьбы снимем".
   И слово свое, как всегда, сдержал, но несколько позже.
   А с училищами отстал. Моряки продолжали учиться по полной программе. Не прошло и предложение Жукова пополнить ряды офицеров флота путем производства в офицеры старшин сверхсрочной службы. Не прошло и другое предложение: выпускать из военно-морских училищ главстаршин, а не офицеров. Как в авиации.
   Это была первая схватка адмирала Кузнецова с Жуковым.
   Но Кузнецов был не один, кто открыто восстал против грубых (куда ни шло!) и безграмотных мероприятий нового начальника Генерального штаба. Следующим был генерал-полковник Штерн, бывший начальник Жукова во время боевых действий на Халхин-Голе.
   Видимо, уязвленный, что его подчиненный занял столь высокий пост, Штерн не скрывал своего негативного отношения к Жукову, раздраженно рассказывая, как он, Штерн, спас положение на Халхин-Голе, где без его помощи Жуков бы потерпел сокрушительное поражение. Как он писал доклад, который Жуков прочел на военном совещании в декабре прошлого года, так понравившийся товарищу Сталину, и многое другое, что неизменно накапливается в душе обиженного и обойденного.
   Все это, разумеется, дошло до Сталина, и тот спросил у Жукова, каковы его отношения с генерал-полковником Штерном. Жуков ответил, что генерал Штерн, заступив на должность начальника Управления ПВО Красной Армии, считает Постановление СНК от 20 января 1941 года "Об организации противовоздушной обороны" и приказ Наркома за Љ 0015 от 14 февраля сего года "О разделении территории СССР на зоны, районы и пункты ПВО" чуть ли не вредительскими и не собирается их выполнять. Его в этом, кстати говоря, поддерживает и начальник Управления ВВС Рычагов.
   Сталин Штерна к себе вызывать не стал, но мнение его выяснил. Штерн считал, что подобные приказы и постановления о ПВО делают всю территорию СССР фактически беззащитной от налетов авиации любого противника, будь то Люфтваффе, собирающееся бомбить Киев, Севастополь, Минск или Ригу, будь то англичане, собирающиеся бомбить Баку, или японцы, прицеливающиеся на Владивосток и Хабаровск. Концентрация основных авиационных сил у самой западной границы не оправдана никакими предпосылками, независимо от того, собираемся ли мы наступать или обороняться. Его поддерживал и Рычагов, явно выражавший последнее время свое недовольство. Изменение правил прохождения службы в ВВС и перекройка на ходу учебных программ привели к резко возросшей аварийности, доходящей уже почти до 11% вместо терпимых трех. "Ну разве можно принудительно кого-то загонять в авиацию?" - восклицал Рычагов, хотя на совещании у Сталина, когда этот вопрос обсуждался, был целиком (и полностью) за, поскольку быстро понял, чего именно хочет Сталин.
   Сталин всегда острее всего переживал армейские склоки. Даже острее, чем в НКВД. Люди должны работать дружно, сплотившись вокруг ЦК. А они создают проблемы. Есть человек - есть проблема. Никуда не уйти от первой части самого гениального из открытых им общественных законов. Никуда не уйти и от второй...
   Огромная работоспособность Сталина и его огромная власть далеко не всегда тратились исключительно на решение военных, карательных и прочих вопросов, связанных с проведением человеконенавистнической внутренней политики и разбойничьей внешней.
   Бывали и другие вопросы.
   Например, именно сегодня Сталин нашел время посмотреть документы, присланные ему из отдела социалистической культуры при ЦК ВКП(б). Речь шла о разрешении экспедиции Ленинградского Государственного Эрмитажа под руководством академика Орбели вскрыть в Самарканде гробницу величайшего из завоевателей средневековья легендарного Тамерлана. Инициатором этой затеи был, конечно, НКВД, который имел информацию о том, что в гробнице одного из мечтателей о мировом господстве, каким является Тамерлан, замурованы несметные сокровища. А кладоискательством Сталин заразился еще от Ленина, который тоже знал толк в подобных делах.
   К документам была приложена историческая справка, где указывалось, что существует старинная легенда, даже не легенда, а своего рода поверье, уходящее еще в XIV век и предупреждающее любого, кто осмелится вскрыть могилу Тамерлана, что, сделав это, он выпустит на свою страну самого страшного демона кровавой и опустошительной войны.
   Сталин понял, что именно из-за этой справки документы попали к нему на стол. Никто не мог взять на себя ответственность и игнорировать историческую справку. Учишь людей, учишь, а остаются суеверными, верят в разные бабьи сказки. НКВД постоянно докладывал о многочисленных арестах, особенно в глухих деревнях, за распространение вздорных, антисоветских слухов, замешанных на религиозных предрассудках, о приближении страны к какой-то очередной катастрофе, связанной с каким-то новым нашествием, похожим на нашествие хана Батыя. То голая дева выйдет из леса и начнет пророчествовать перед колхозниками о том, что "грядут беды великие и огонь поглотит села и поля"; то мальчик в белом появится среди крестов на каком-нибудь кладбище и слезы будут катиться из его ясных глаз; то старец в саване с длинной седой бородой и посохом возникнет на руинах какой-нибудь снесенной церкви и громогласно объявит "смерть, мор и глад" за грехи ваши. Конечно, никого из этих старцев и отроков схватить не удавалось, но те, кто эти пророчества распространял, получали полновесные сроки - до 10 лет спецлагерей без права переписки. Сталин еще раз перечитал историческую справку, усмехнулся, макнул ручку в чернильницу (авторучек не признавал - старая школа!) и наложил резолюцию: "т. Орбели! Не позднее мая начните работы по вскрытию гробницы Тимура в Самарканде. И. Сталин".
   Как правильно сказала его мать при их последней встрече: "Лучше бы ты стал священником"...
   Советское посольство в Берлине неоднократно обращало внимание германского МИДа на тот факт, что при посольстве нет бомбоубежища, а участившиеся налеты английских бомбардировщиков на город заставляют персонал посольства, среди которых есть женщины и дети, искать укрытия в ближайших станциях метро и во временных противовоздушных щелях в парках и на бульварах.
   Немцы отнеслись к этой проблеме с пониманием, и новое бомбоубежище к концу февраля было уже практически готово.
   Некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами, казались нежилыми. Большой прием, который, по традиции, германское правительство устраивало для дипломатического корпуса в первый день Нового года, был на этот раз отменен "по случаю войны". Начальник рейхсканцелярии Ганс Ламмерс зачитывал дипломатам поздравления германского правительства от имени рейхсканцлера и заставлял расписываться в специальной книге в том, что поздравление получено.
   Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов. А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза? Планы Советского Союза интересовали более всего, поскольку почти ежедневно английские и американские газеты со ссылками то на информационные агентства, то на какие-то таинственные источники, "близкие к Кремлю", публиковали обширные материалы о грандиозных военных приготовлениях СССР на немецкой границе и о подготовке Сталиным внезапного удара по Германии. Немецкие газеты старательно перепечатывали эти материалы, и первого секретаря советского посольства Валентина Бережкова регулярно вызывали в МИД для объяснений, подчеркивая, что все это омрачает "советско-германские отношения". Бережков резонно отвечал, что советское правительство не может отвечать за провокации реакционных, буржуазных изданий.
   Москва была крайне встревожена шумихой в "реакционной буржуазной прессе", и в Берлин полетел строжайший приказ выяснить источники утечки.
   Советское посольство в Берлине уже откровенно ничем другим не занималось, кроме шпионажа и распространения дезинформации. В эти игры вовлечены были даже хозяйственники, регулирующие хозяйственные поставки, а также члены всевозможных совместных комиссий и подкомиссий, расплодившихся, как муравьи, после подписания договора о дружбе в сентябре 1939 года.
   Что редко бывает в дипломатической практике, разведывательную сеть в Германии возглавлял сам посол Владимир Деканозов, ничего не смыслящий в дипломатическом искусстве, но профессиональный чекист, долгое время возглавлявший разведку (Иностранный отдел) НКВД. В Берлине он возглавлял и координировал работу обеих ветвей разведки: и по линии НКВД, и по линии ГРУ.
   Разведчиком-профессионалом был и первый секретарь посольства Валентин Бережков - доверенное лицо Сталина и Молотова, имеющий право доклада через голову посла непосредственно в аппарат Сталина. Изящный и элегантный, умеющий располагать к себе на дипломатических раутах, он имел особое задание по добыванию информации в дипломатических кругах и по распространению нужной дезинформации.
   Резидентуру НКВД возглавлял 2-й секретарь посольства Амаяк Кобулов - родной брат знаменитого заместителя Берия - Богдана Кобулова. Фактически вторым резидентом с января 1941 года считался при посольстве Александр Коротков, развивший лихорадочную, полулегальную деятельность.
   Разведкой занимался и пресс-атташе посольства Александр Смирнов (будущий посол СССР в Иране), добывающий очень важную информацию в окружении министра пропаганды Германии доктора Геббельса.
   Интересы ГРУ представляли: военный атташе генерал-майор Тупиков и военно-морской атташе контр-адмирал Воронцов, имеющий собственную агентурную сеть, нисколько не меньшую, чем сеть НКВД.
   Гестапо практически не мешало действиям советской резидентуры, в которую превратилось посольство Москвы. Напротив, оно обрушило на сталинских разведчиков такую лавину дезинформации, которая затопила их с головой и не позволила вынырнуть даже на протяжении многих лет после окончания войны.
   Сам посол Владимир Деканозов вращался в самых высоких кругах нацистского общества и более часто с рейхсмаршалом Герингом, который принимал советского полпреда в своем поместье Каринхолл, обставленном со средневековой роскошью. В просторном кабинете, увешанном картинами мастеров эпохи Возрождения, маленький щуплый Деканозов в костюме-тройке и величественный Геринг в придуманном специально для него мундире рейхсмаршала вели неторопливую беседу. Вдвоем, на фоне друг друга, они выглядели очень комично и наверняка могли бы составить прекрасную эстрадную пару, будь судьба хоть чуть милосерднее к ним обоим.
   Показывая Деканозову американскую газету с крупным заголовком "Сталинский паровой каток готовится раздавить Германию", Геринг, улыбаясь, покачал головой и заметил, что англичане и американцы очень много бы дали, чтобы такое произошло в действительности. Они спят и видят, чтобы стравить между собой первые в мире социалистические страны во имя спасения своего прогнившего общества и совершенно антинародного государственного строя. Летом фюрер собирается поставить окончательную точку в этом вопросе. Накануне фюрер показал Герингу проект директивы "Об особой подсудности в зоне действия плана "Барбаросса", предусматривающего освобождение военнослужащих вермахта от любой уголовной ответственности при грабежах и убийствах мирного населения на территории Советского Союза. Речь идет об уничтожении идеологии, - пояснил фюрер. А Деканозов лично принимал участие в составлении обширного документа по истреблению и депортации мирного населения на территории Прибалтики.
   Сейчас же Деканозов поведал Герингу, что лично всегда был сторонником не только политического, но и военного союза между СССР и Германией. В военном союзе, пояснил он, мы были бы абсолютно непобедимыми. Даже трудно вообразить, что бы произошло, если бы в единый военный союз слились боевые потенциалы СССР и Германии! Разве не об этом мечтал еще кайзер Вильгельм II?
   В самом деле, оживлялся Геринг, что, в сущности, нас разделяет? Всего лишь разная трактовка понятия "социализм". Мы за национальный социализм, вы - за интернациональный. Вы - за тотальную национализацию экономики и торговли, мы предпочитаем иметь многоукладную. Но, мой дорогой посол, я уверяю вас и вы убедитесь со временем, что были правы мы, а не вы. В мире не существует никакого интернационализма. Это придумали евреи, а будь у них свое государство, и они бы не были интернационалистами. И вы неизбежно придете к тому же. Вы отбросите еврейский интернационализм и придете к русскому национализму, как мы пришли к немецкому. Один народ, один рейх, один вождь!
   Сам Деканозов по национальности армянин, т.е. принадлежит к национальному меньшинству, которое веками преследовалось и истреблялось нисколько не меньше евреев. Сталин и Берия грузины - тоже представители нацменьшинства, подвергавшегося геноциду со всех сторон: и от монголов, и от турок, и от персов, потерявших свою независимость за частоколом русских штыков, чтобы спасти свою нацию от поголовного истребления. А между тем идеи, почерпнутые Деканозовым из бесед с Герингом и другими нацистскими лидерами и переправленные в секретных депешах в Москву, нашли в сердце Сталина живой отклик [76] .
   Впрочем, Геринг интересовал Деканозова не столько как теоретик социализма, сколько как главнокомандующий видом вооруженных сил, несущих на своих плечах в настоящее время основную тяжесть войны против Англии. В поместье была оборудована специальная галерея, где в торжественном военно-траурном оформлении висели портреты пилотов, сложивших головы в битве над Британией. Время от времени в ходе беседы в кабинет входили адъютанты, щелкали каблуками, извинялись и передавали рейхсмаршалу срочные донесения. Бывало, и сам Геринг, пробежав глазами очередную бумагу, извинялся перед Деканозовым и куда-то срочно уезжал.
   Да, признавался Геринг, англичане оказались намного сильнее, чем мы предполагали. Но их дело так или иначе проиграно. Пока Соединенные Штаты раскачаются, с англичанами будет покончено. Их сокрушение далось нам нелегко. В настоящее время мы вынуждены держать против них, в преддверии окончательного удара, практически все наличные силы Люфтваффе. И если бы вы (тут Геринг тонко улыбался) действительно собирались на нас напасть, как об этом пишут газеты, то убедились бы, что на Востоке у нас практически нет авиасоединений. Солдат там действительно много, поскольку там формируются части вторжения в Англию подальше от любопытных глаз их разведки.
   Существует и еще одна проблема, продолжал рейхсмаршал, которую я сообщу вам, посол, исключительно в надежде на вашу общеизвестную порядочность и умение хранить деликатные тайны. Война с Англией очень непопулярна в германском народе. Во всех слоях общества. Ведь мы - кровные братья. Мы соотносимся почти так же, как русские и украинцы. Вы составляете семью славянских народов, а мы, англичане и скандинавы, - семью германских народов. И если мы сегодня говорим об окончательном сокрушении Англии, то, пожалуйста, не подумайте, что речь идет о их истреблении. Вовсе нет! Речь идет исключительно о их возвращении в семью германских народов...
   Пока советский посол вел приятные, полезные и взаимообогащающие беседы с руководителями третьего рейха, его подчиненные тоже трудились не покладая рук.
   Валентин Бережков был неизменным лицом, представляющим посольство СССР на всех дипломатических раутах. Там же присутствовала и вся берлинская богема, изнывающая от скуки в пуританских ограничениях военного времени: очаровательная Ольга Чехова - кинозвезда, от которой млели все нацистские бонзы, начиная с самого Гитлера, неизменно приглашающего племянницу великого классика русской литературы на все торжества в имперской канцелярии; аристократически холодная Пола Негри - владычица дум берлинского бомонда; неотразимый Вилли Форст - мечта всех девушек Германии и многие другие. Но дипломаты мало обращали внимания на красоту кинозвезд и опереточных див. Шла война, и они были на службе, ставя своей главной задачей выудить друг у друга побольше информации.
   Более всего Бережков любил беседовать со словоохотливым турецким послом Гереде. Сейчас, после вступления немецких войск в Болгарию, информация турка могла быть наиболее ценной, хотя бы для прояснения позиции Турции в этом вопросе. Тем более что Гереде сам лез с информацией, неизменно начиная свой разговор фразой: "Не могу поручиться, что это так, но все может быть, и потому я решил вас проинформировать конфиденциально..." При этом он угощал Бережкова турецким кофе ("таким густым, - вспоминает Бережков, - что в чашке чуть ли не торчком стояла ложка"), рахат-лукумом и знаменитым измирским ликером. Излюбленной темой разговора турецкого дипломата были разговоры о возможном захвате немцами нефтяных районов Ирака.
   Японский посол в Берлине генерал Хироси Осима, хотя всегда был в штатском, поражал Бережкова своей военной выправкой и резкой жестикуляцией правой рукой при разговоре. Как будто постоянно рубил кого-то самурайским мечом. Осима, служивший когда-то в Квантунской армии, считал трагическими недоразумениями конфликты, периодически вспыхивавшие на границе между японской и советской армиями, давая понять, что является сторонником если не дружеских, то по крайней мере нормальных отношений с Советским Союзом.
   Общался Бережков и с временным поверенным в делах США Паттерсоном. В американском посольстве на него смотрели с любопытством, но без неприязни. Просто сам Бережков не любил там появляться особо часто, потому что все сотрудники посольства, начиная от самого Паттерсона и кончая коммерческим атташе Вудсом постоянно намекали ему, что следующим объектом нападения Гитлера будет Советский Союз. Подобные провокации, в которых слышался отголосок американских газет, выводили Бережкова из себя. Он не имел права вообще подобные вещи обсуждать, тем более с американцами. Его общительность и приятная улыбка мгновенно исчезали, он замолкал, как рыба, и пользовался случаем, чтобы побыстрее уйти.
   Москва требовала практически дословной передачи всех диалогов, порой даже с указанием интонаций. Как и всем, Бережкову было приказано не загружать сводки собственным мнением, а также всячески избегать англо-американских провокаций и постоянно их разоблачать. Чем он и занимался.
   Не менее вольготно чувствовал себя в Берлине и советский военно-морской атташе контр-адмирал Михаил Воронцов. По крайней мере не менее вольготно, чем его коллега в Москве капитан 1-го ранга фон Баумбах.
   Немецкие моряки не забывали, чем они обязаны Советскому Союзу, который укрыл в своих портах их самые ценные транспортные суда, обеспечил военно-морской базой на Кольском полуострове, дал возможность пользоваться Северным морским путем и уже второй год обеспечивает немецкий флот всеми необходимыми материалами.
   Воронцов представлялся гроссадмиралу Редеру, выслушав воспоминания главкома ВМС Германии о том, как он в 1913 году на боевом корабле ходил с визитом в Петербург по случаю трехсотлетия дома Романовых. Воронцов вежливо улыбнулся в ответ, ибо обсуждать подобные темы, как годовщина царствования Романовых, он не был уполномочен, да и тема была для советского офицера весьма скользкой и небезопасной.
   Получаемая Воронцовым информация однозначно указывала, что весь немецкий флот сражается против Англии в Северном море и в Атлантике. Имеются планы выделения сил в Средиземном море, но пока фактически ничего не удается. Слишком мало сил.
   В середине марта 1941 года Воронцов получил приглашение начальника главного штаба германского флота адмирала Шнивинда прибыть к нему. Подобное приглашение было весьма необычным в протоколе отношений военно-морских атташе с командованием военно-морских сил страны пребывания. Воронцов доложил об этом Деканозову и в Москву. Ответ был простой: раз пригласили - надо идти. Не сам ведь напросился?
   Сказав несколько слов о плодотворном сотрудничестве советского и немецкого флотов, имевшем место в прошедшие полтора года, адмирал Шнивинд признался, что немецкий флот снова нуждается в экстренной советской помощи и очень надеется ее получить. Речь идет, пояснил он, о предстоящей высадке в Англию, которую фюрер намерен осуществить летом.
   Но Германия столкнулась с проблемой. Это острая нехватка транспортных судов для перевозки и снабжения высадившихся войск. В прошлом году все было рассчитано как положено, но за это время англичанам удалось уничтожить некоторое количество наших транспортов. Не может ли СССР одолжить Германии два-три десятка сухогрузов, которых не хватает для переброски второго эшелона десанта? При перевозке второго эшелона десанта риск будет уже практически минимальным, но само собой разумеется, что германское правительство возместит Советскому Союзу все убытки и компенсирует все потери, включая амортизационные.
   - Суда будут действовать под нашими флагами? - спросил ошеломленный Воронцов.
   - Никогда! - заверил Шнивинд. - Возможно, придется оставить на борту некоторых ваших специалистов, главным образом из персонала машинно-котельных служб, чтобы не тратить времени на обучение наших моряков. Названия будут замазаны и выставлены бортовые номера. Если разразится какой-либо скандал, мы просто скажем, что купили эти суда у вас. Но если мы заявим об этой покупке сейчас, это насторожит англичан и будет иметь самые негативные последствия во многих аспектах, которые вы понимаете, и мне не хочется тратить время на их объяснение. Все это тактически делается достаточно просто. Если Москва согласится нам помочь, то просто те торговые корабли, которые постоянно приходят в наши порты, получат приказ оставаться там до особого распоряжения.
   Адмирал Воронцов заверил, что немедленно поставит свое руководство в известность о просьбе командования немецкого флота.
   Только 15 марта пришли более-менее приятные новости. Первой приятной новостью было то, что транспорты с танками для Роммеля, воспользовавшись густым туманом, господствовавшим в центральной части Средиземного моря в это время года, проскользнули в Триполи.
   Затем пришло сообщение с линкоров адмирала Лютьенса. Они обнаружили несколько союзных транспортов, отставших из-за шторма от своих конвоев, и с наслаждением перетопили их артиллерийским огнем. Бурное море не дало возможности предпринять что-либо для спасения команд расстрелянных судов.
   Подобно шакалам, не смеющим напасть на стадо, охраняемое пастухами, но легко расправляющимся с отставшими и отбившимися от стада домашними животными, линкоры Лютьенса, спустившись далее на юг, уничтожили еще несколько транспортов, но были отогнаны подошедшим английским линкором "Родней".
   А до этого, за первые две недели марта, все поступающие новости были отвратительными, пугающими и просто трагическими.
   4 марта в Берхтесгаден к Гитлеру тайно прибыл югославский регент принц Павел. Гитлер заявил прямо: либо Югославия вступает в Ось, либо пусть пеняет на себя. Принц был бледен, заикался, крутил, вертел, но в итоге устно пообещал в ближайшем будущем подписать пакт и был отпущен в Белград, где королевский совет и Генштаб в лице генерала Симовича закатили принцу скандал.
   В тот же день пришло сообщение об очередной наглой вылазке англичан, высадивших десантно-диверсионную группу вблизи Нарвика. Все произошло настолько внезапно, что десанту не успели оказать никакого сопротивления. Перебив немецкую охрану порта, десантники взорвали и сожгли здания заводов по производству ценнейших сортов технического масла, нефтеочистительный завод и оборудование рыбного терминала. Было потоплено несколько немецких и норвежских грузовых судов, взято в плен около 300 человек и вывезено в Англию более 400 норвежских и польских рабочих, которых принудительно заставляли работать на этих заводах.
   8 марта пришло удручающее известие, которого ждали со дня на день, в душе надеясь, что этого никогда не произойдет. Верхняя палата конгресса США одобрила закон о "ленд-лизе". Это событие сопровождалось новой, еще более воинственной речью Рузвельта. "Все страны, которые борются с нацизмом или вступят в борьбу с ним, получат от США все необходимое, чтобы эта борьба победоносно завершилась".
   А 11 марта пришло страшное известие, потрясшее и Гитлера, и всю Германию.
   Фактически в одном бою, при попытке атаковать очередной английский конвой, погибли сразу три наиболее прославленных подводных аса: Гюнтер Прин, который некогда влепил англичанам звонкую пощечину, прорвавшись в Скапа-Флоу и утопив линкор "Ройал Оук"; Иохим Шепке и Отто Кречмер. Правда, позднее выяснилось, что Кречмер не погиб, а был взят в плен англичанами, но от этого легче не становилось. Все трое были кавалерами рыцарского креста, причем двоим - Прину и Шепке фюрер вручал эти кресты лично.
   Гитлер долго сидел молча, положив голову на руки. Слезы текли из его глаз.
   Ответом были опустошительные налеты на Плимут, Клайдсайд и Марсейсайд, в которых Люфтваффе потерял 16 машин. Новые молодые лица в траурных рамках заулыбались с газетных страниц.
   Кроме всего прочего, друг дуче, который клялся, что вскоре перейдет в контрнаступление в Албании, 9 марта попытался это сделать и снова был разгромлен греками.
   Окончательно разочаровавшись в итальянцах, Гитлер все более и более думал об японцах. Он ни на секунду не забывал, что, нападая на СССР, он оставляет у себя в тылу Англию и Соединенные Штаты, которые, без сомненья, раздавят его, если он замешкается в России. Если поступить наоборот - действительно рискнуть и вторгнуться в Англию (хоть на плотах), то его тут же раздавит Сталин, который только этого и ждет.
   Мысль, подчиненная инстинкту спасения, лихорадочно искала выхода.
   А если его врагов удалось бы поставить в два огня? Если бы Япония открыла второй фронт, хотя бы против Англии и Америки, а еще лучше - и против Сталина.
   Риббентроп в беседах с генералом Осима, уже не стесняясь, советовал: "Вы должны немедленно захватить Сингапур!"
   "Но мы не воюем с Англией", - вежливо кланялся японский генерал.
   В Берлине со дня на день ожидали приезда японского министра иностранных дел Мацуока, с которым и решено было обсудить вопросы открытия второго фронта против всех нынешних и потенциальных противников "нового порядка в Европе и в мире".
   К приезду Мацуока Гитлер подписал "Директиву Љ 24", которая имела подзаголовок "О взаимодействии с Японией". В директиве говорилось:
   "1. Целью взаимодействия, основанной на "Пакте трех держав", должно стать побуждение Японии как можно быстрее открыть военные действия на Дальнем Востоке.
   Параллельно осуществляемый план "Барбаросса" создаст особо благоприятные политические и военные условия для этого.
   2. В подготовке такого взаимодействия наиболее важным является усиление боевой мощи Японии всеми средствами.
   Для выполнения этой задачи главнокомандующие всеми видами вооруженных сил Германии должны быстро и в полном объеме удовлетворять все требования Японии об информации, связанной с немецким опытом войны, а также с вопросами экономической и технической помощи...
   При этом следует руководствоваться следующими принципами:
   а. Общая стратегическая цель должна быть представлена как быстрое завоевание Англии, с тем чтобы предотвратить вступление Америки в войну...
   в. Огромные успехи, достигнутые Германией в войне против судоходства, должны стимулировать использование мощных японских морских сил для решения подобной задачи...
   г. Положения "Пакта трех держав" относительно стратегического сырья предполагают, что Япония должна сама захватить богатые сырьем территории, необходимые для ведения войны...
   д. Захват Сингапура - ключевой позиции Англии на Дальнем Востоке - явится решительным успехом комбинированной стратегии трех держав..."
   17 марта пришло сообщение от советского посла в Вашингтоне Уманского о том, что он был вызван к заместителю государственного секретаря Самнеру Уэллесу, где его ознакомили с документами плана "Барбаросса", добытых в Берлине Сэмом Вудсом. Американцы были настолько любезны, что даже предоставили фотокопии добытых Вудсом материалов.
   Сталин приказал вызвать Уманского в Москву и, на первый раз, объяснить ему провокационную суть англо-американской политики, направленной на разжигание недоверия и враждебности между СССР и Германией.
   К этому времени советский военный атташе в Берлине генерал-майор Тупиков через свою агентуру тоже добыл фрагментарные материалы, говорившие о том же, что и материалы Вудса.
   И, наконец, из Швейцарии продолжали поступать данные Росслера - дополнительные материалы и сопутствующие разработки к плану "Барбаросса". Хотя Росслер как источник считался совершенно ненадежным, а точнее, провокационным, специально созданным для распространения английской дезинформации, его сообщения тем не менее читали внимательно и принимали к сведению.
   20 марта Сталин собрал специальное совещание для еще одного обсуждения накопившейся информации, прямо противоположной по содержанию и направленности.
   На совещании присутствовали Тимошенко, Жуков, Шапошников, Берия и Молотов, а для доклада были вызваны: начальник ГРУ генерал Голиков и начальник Управления Внешней Разведки новорожденного НКГБ (бывший ИНО НКВД) генерал Фитин и его новый начальник Меркулов.
   Голиков зачитал добытый его людьми и проверенный подполковником Новобранцем документ, где говорилось:
   "Из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:
   Вариант Љ 3 по данным на февраль 1941 года: "Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта - в направлении Москвы, и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба - в направлении Киева. Начало наступления на СССР - ориентировочно 20 мая".
   По сообщению генерала Тупикова (от 14 марта), завербованный им немецкий майор дословно сказал следующее: "Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть".
   Майор считал, что нападение на СССР произойдет где-то между 15 мая и 15 июня.
   Говорили и о сообщении Зорге от 5 марта. Он якобы видел телеграмму Риббентропа немецкому послу в Токио генералу Отто, где сообщалось, что нападение на СССР произойдет в середине июня.
   При упоминании о Зорге в глазах вождя появилось тоскливое выражение. Неужели нельзя прекратить действия этого разоблаченного провокатора? Сделайте что-нибудь: арестуйте семью, информируйте, наконец, японцев. Слова вождя были приняты к сведению.
   Взявший слово генерал Фитин доложил, что в распоряжении разведки НКГБ имеется запись разговора, имевшего место между нашим полпредом товарищем Деканозовым и Вальтером Шелленбергом, возглавляющим внешнюю разведку в системе СС-СД. Разговор произошел на одном из приемов, куда товарищ Деканозов был приглашен не как полпред СССР, а как ветеран НКВД-ВЧК. На приеме царила непринужденная, товарищеская атмосфера, подогретая шампанским и ликерами. Воспользовавшись моментом, Деканозов прямо спросил у Шелленберга о слухах, которые ходят о каком-то плане "Барбаросса", якобы составленном для нападения на СССР. Шелленберг рассмеялся, сказал несколько лестных слов о советской разведке и признался, что такой план действительно существует. Более того, он составлен его службой даже без консультации с военными. При вторжении в Англию очень важен фактор внезапности. Пусть англичане думают, что мы изменили свои планы, и немного расслабятся. Мы уже подкинули этот план американцам, поскольку уверены, что они информируют англичан. Затем он погрозил Деканозову пальцем и заметил: мы тоже кое-что знаем о вашей операции "Гром", но не относимся к этому серьезно.
   Так и сказал "Гром" (дер Доннер), а не "Гроза" (дас Гевиттер), хотя в немецком языке эти понятия часто путаются.
   Сталин окидывает грозным взглядом Берия, Меркулова и Фитина: "Когда прекратится это безобразие? Выясните наконец, откуда идет утечка информации?"
   Чекисты ежатся под взглядом великого вождя. Берия, выручая всех, спокойно говорит: "Я ведь вам уже докладывал, товарищ Сталин, откуда идет утечка. А вы не санкционируете предложенные мною мероприятия". Утечка идет из Управления ВВС, о чем уже докладывали многие, включая резидента НКВД в Германии Кудрявцева.
   Сталин жестом руки приказал Берия замолчать и предложил товарищам вернуться к обсуждаемому вопросу, хотя все, услышав о подготовке органами какого-то мероприятия, связанного с прекращением "утечки", почувствовали себя не очень уютно, поскольку все были допущены к информации об операции "Гроза". "Мероприятия" могли коснуться и любого из них.
   Далее были анализированы:
   Донесение военно-морского атташе в Берлине адмирала Воронцова о просьбе немцев предоставить в их распоряжение советские торговые суда для перевозки второго эшелона десанта.
   Новое хозяйственное соглашение с СССР до осени 1942 года, без соблюдения которого немцы будут просто не в состоянии вести войну.
   Наличие на границе с СССР слишком малых сил для наступления.
   Отсутствие в пограничных с СССР районах развернутых фронтовых штабов и наличие таковых в северной Франции и Норвегии.
   Лейтмотивом совещания была уверенность, что бросаться с такими хилыми силами на многомиллионную армию, перенасыщенную боевой техникой, не решится и псих.
   А если и бросится, то тоже не беда. Мы его тут же и прихлопнем "малой кровью на его территории". А "его территория" это уже вся Европа.
   Сталин тоже улыбнулся. Ему нравился искренний оптимизм военных и чекистов.
   Итог совещанию подвел генерал Голиков, зачитавший следующее резюме:
   "1. Можно считать совершенно достоверными намерения немцев осуществить вторжение на Британские острова не позднее лета сего года. К этому времени должна быть закончена подготовка к проведению в жизнь намеченных партией и правительством политических и военных мероприятий.
   2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и... германской разведки".
   После этого совещания во все звенья, подчиненные прямо или косвенно советским разведывательным службам, полетела шифрованная директива:
   "ВСЕ ДОКУМЕНТЫ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА БЛИЗКОЕ НАЧАЛО ВОЙНЫ, ДОЛЖНЫ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК ФАЛЬШИВКИ, ПРОИСХОДЯЩИЕ ИЗ БРИТАНСКИХ ИЛИ ДАЖЕ ГЕРМАНСКИХ ИСТОЧНИКОВ".
   23 марта 1941 года в Москву, проездом, прибыл Министр иностранных дел Японии Иосуке Мацуока. Мацуока направлялся в Берлин и Рим, но сделал остановку в Москве. Министру были оказаны высшие почести, и прямо с вокзала его повезли в Кремль, где он был принят Сталиным.
   Столь великой чести давно никто не удостаивался.
   Сталин принял японского министра очень радушно.
   "Мы оба - азияты, - объявил он посланцу страны Восходящего Солнца, - Советский Союз ошибочно считается европейской страной. Мало кто понимает, что Россия - это такая же азиатская страна, как и Япония". Мацуока не остался в долгу. Будучи потомком знатнейшей в Японии могучей феодальной фамилии, он не моргнув глазом признался Сталину в том, что "по духу он убежденный коммунист".
   Затем Мацуока стал убеждать Сталина, что японцы борются в Китае вовсе не с китайцами, а с англосаксонским либерализмом, который представляет большую опасность для Японии, поскольку все японцы "в душе коммунисты" [77] .
   Постепенно разговор, как и положено на Востоке, перешел в деловое русло. Поговорили о возможном заключении договора о ненападении и нейтралитете и ликвидации японских концессий на северном Сахалине. Торговались долго, в соответствии с древними традициями азиатских базаров, и Сталин жестами показал Мацуока, что тот - бессердечное существо - просто душит его. Показал, взяв себя руками за горло.
   Мацуока пообещал решить все вопросы после возвращения из Берлина, когда он, по пути на родину, снова заедет в Москву. Он рассчитывает это сделать примерно 8 апреля.
   Сталин поинтересовался, что думают японцы делать с английскими и голландскими колониями в юго-восточной Азии, которые остались фактически бесхозными после крушения далеких метрополий.
   О сокрушении Англии уже говорили так, как будто это уже произошло. Мацуока отметил, что это вопрос "очень сложный и деликатный". Он знает, что Советский Союз уже вел переговоры с Гитлером по поводу дальнейшей судьбы "обанкротившегося британского поместья" и претендует на район Персидского залива. Япония ничего не имеет против этого, но нужно твердо и точно решить, что достанется Японии, а что - СССР. Тут речь идет главным образом об Индии, поскольку западнее этого района Япония никаких интересов не имеет.
  
   Зная, что большая часть его слов будет наверняка пересказана Гитлеру, Сталин сделал вид, что полностью разделяет взгляды японского министра.
   К сожалению, отметил Мацуока, он не может не обратить внимание господина Сталина на совершенно неконструктивную, провокационную и просто оскорбительную позицию, которую заняли поджигатели войны в Вашингтоне по отношению к Германии и Японии. Особенно к Японии. Они грозят нам торговыми санкциями, обещают задушить нашу экономику, заморозить наши активы, пожаловался Мацуока. Сейчас вся Япония возмущена очередной американской провокацией. Рузвельт приказал своему флоту постоянно оставаться на Гавайских островах, чтобы, по его словам, играть роль револьвера в руках полицейского и остановить Японию, вставшую на путь разбоя. Какое право имеет Америка объявлять какие-то страны преступными, а себя считать блюстителем порядка?
   Мацуока признался, что столь откровенная подготовка Америки к войне против его страны, очень волнует японское правительство. Но, добавил он, никто не сомневается, что американцы способны наковать горы кораблей, самолетов и прочего оружия, но кто будет воевать этим оружием? Он, Мацуока, сильно сомневается, чтобы американцы были на это способны.
   Сталин оживился. Примерно то же самое говорили ему и его аналитики. Америка готова поставлять оружие в любом количестве, чтобы воевать чужими руками. Но воевать сама изнурительную, современную, кровавую войну - совершенно неспособна. Неспособна - благодаря сильному общественному мнению и демократии.
   Кроме того, не унимался обиженный Мацуока, нам тоже есть чем удивить этих янки, если они полезут воевать.
   Сталин знал, о чем говорил японец. Советская разведка давно уже сообщала о строительстве в Японии каких-то сверхмощных линейных кораблей, аналога которым не было ни у Соединенных Штатов и ни у кого в мире. Огромный японский флот мог без страха ждать любых провокаций Америки.
   Разволновавшись, Мацуока признался Сталину, что ненавидит демократию, которая разлагает народ, заставляя его подчиняться собственным прихотям, а не выполнению национальной задачи, поставленной вождями.
   Говоря дипломатическим языком, был достигнут полный "консенсус". На следующий день в Наркоминделе был дан большой прием в честь японского министра, а наутро Мацуока отбыл в Берлин, весьма растроганный тем сердечным приемом, который ему был оказан в Москве.
   26 марта адмирал Лютьенс вылетел в Берлин на доклад к адмиралу Редеру. Четыре дня назад, 22 марта, пробившись через чудовищный десятибалльный шторм, Лютьенс привел "Шарнхорст" и "Гнейзенау" в Брест.
   Правда, Брест был плохим убежищем. Не успели корабли войти в порт, как над базой появился английский разведчик, сделавший несколько кругов и явно ведущий аэрофотосъемку. Все с тревогой ожидали воздушного налета англичан, но, к счастью, погода становилась все хуже и хуже. Брест скрылся под сплошным покровом свинцовых туч, мокрого снега, стелющегося над гаванью под порывами ледяного ветра.
   Лютьенс застал главкома в несколько возбужденном состоянии. Редер недавно вернулся из Мераны, где совещался с главнокомандующим итальянским флотом адмиралом Риккарди. Впрочем, это было не совещание, а очередная попытка вывести мощный итальянский флот из состояния паралича. В Берлин и Рим, сообщил Редер, прибывает японский министр иностранных дел Мацуока. Это важнейшее событие, которое, возможно, присоединит военные усилия Японии к усилиям Германии и Италии в борьбе против Англии. Очень важно сейчас открытие против Англии второго фронта на Дальнем Востоке и захвата Сингапура. Япония же специфическая морская держава. Наибольшее впечатление на них могут оказать победы на море, что и побудит их к активным действиям. Просто необходимо, чтобы во время пребывания Мацуока в Берлине и Риме пришло известие если не о победе, то о каком-нибудь успехе итальянского флота в Средиземном море.
   Доводы были очень убедительными, а последующая затем директива Муссолини, которому также не хотелось рассказывать японскому гостю об одних поражениях, побудило итальянское командование организовать набег в район Крита на морские коммуникации англичан.
   Лютьенс доложил Редеру о результатах своего трехмесячного рейда, находя их неудовлетворительными.
   Это только начало, успокоил Редер. По приказу фюрера штаб флота подготовил проект приказа о новой операции надводных кораблей, которую вновь предстоит вести в бой адмиралу Лютьенсу. Но на этот раз в состав эскадры войдет новейший линкор "Бисмарк", находящийся сейчас в Готенгафене. Вместе с тяжелым крейсером "Принц Ойген" линкор прорвется в Атлантику через Датский пролив, где и соединится с вышедшими из Бреста "Шарнхорстом" и "Гнейзенау". Начало операции намечено на следующий период новолуния, который будет в апреле. Позднее к эскадре Лютьенса присоединится и второй линкор этого типа - "Тирпиц". Господству англичан на море будет положен конец, а Атлантика окажется полностью закрытой для их судоходства.
   Пока моряки готовились к новым боям под традиционным лозунгом "Боже, покарай Англию!", Гитлер, готовясь к приему в Берлине японского министра, приготовил маленький сюрприз. Этим сюрпризом было присоединение Югославии к странам Оси.
   25 марта премьер-министр Югославии Цветкович и министр иностранных дел Маркович тайно прибыли в Вену. Для этого министрам пришлось выехать из Белграда в совершенно другом направлении, сойти на пригородной станции и пересесть на поезд, идущий в Вену. Там они при полном отсутствии прессы и даже собственного посла в Германии подписали протокол о присоединении Югославии к Тройственному Союзу.
   Это было первым из того, о чем Риббентроп с радостью сообщил Мацуока по его прибытии в Берлин.
   В отличие от приема, оказанного ему в Москве, где японского министра сразу же повезли к Сталину, в Берлине ему пришлось до встречи с Гитлером выслушать длинную, сбивчивую речь Риббентропа в Имперском министерстве иностранных дел.
   Основное достоинство японцев - умение слушать не перебивая, давая быстрыми поклонами понять говорящему, насколько им нравится услышанное. Что они при этом действительно думают, понять по их лицам с застывшими улыбками совершенно невозможно.
   Это раздражало Риббентропа, а потому речь получилась путаной, временами переходящей в чисто митинговую агитацию.
   Начал имперский министр с того, что напомнил Мацуока и присутствовавшему на беседе послу Осима о крахе Англии.
   "Германия, - сказал он, - находится в последней стадии своей борьбы против Англии. В течение минувшей зимы фюрер сделал все необходимые приготовления, так что сейчас Германия вполне готова помериться с Англией силами где угодно. Фюрер имеет в своем распоряжении, вероятно, сильнейшие вооруженные силы из всех существующих когда-либо". Риббентроп с гордостью заявил, что Германия уже имеет 24 танковых дивизии. Мацуока почтительно поклонился. Из источников собственной разведки он знал, что СССР только в западных округах уже развернул 40 танковых дивизий.
   Поэтому японский посол осмелился почтительно осведомиться: каковы ныне отношения Германии и России?
   Но это только конфиденциально, предупредил Риббентроп и сообщил, что "нынешние отношения с Россией являются корректными, хотя и не очень дружественными. После визита Молотова, когда русским предложили присоединиться к пакту трех держав, Россия поставила неприемлемые условия. Они означали принесение в жертву Финляндии, предоставление Сталину баз в Дарданеллах и возможности оказывать сильное влияние на положение на Балканах, особенно в Болгарии.
   Германия явно почувствовала, что с тех пор, как сэр Стаффорд Криппс стал послом в Москве, происходит тайное и даже относительно явное укрепление уз между Россией и Англией. Германия внимательно следит за этими действиями".
   Мацуока поинтересовался, не опасается ли Германия, что в подобной ситуации Сталин, сговорившись с англичанами, нанесет удар, воспользовавшись какими-нибудь удобными обстоятельствами, скажем уходом крупных сил немецкой армии на Балканский полуостров?
   "Я лично знаком со Сталиным, - сдерживая себя, ответил Риббентроп, - и не считаю его склонным к авантюре, но быть вполне уверенным нельзя".
   "Германские армии на Востоке всегда находятся в состоянии готовности, - не совсем уверенным голосом продолжал Риббентроп, но увидев, как переглянулись между собой Мацуока и Осима, а их улыбки из эллипсов неожиданно превратились в овалы, Риббентроп сорвался и почти закричал:
   "Если когда-нибудь Россия займет позицию, которую можно будет истолковать как угрозу Германии, фюрер сокрушит Россию! Германия уверена, что кампания против России завершится абсолютной победой германского оружия и полным разгромом русской армии и русского государства! Фюрер убежден, что в случае боевых действий великая держава Россия перестанет существовать!"
   Риббентроп понял, что говорит лишнее. Улыбки исчезли с японских лиц. Узкие глаза еще более прищурились, чтобы скрыть блеск волнения. Мацуока уже не сомневался, что война между СССР и Германией станет реальностью в самом ближайшем будущем. Не важно, кто нанесет первый удар. Недаром Сталин готов платить столь высокую цену за японский нейтралитет.
   Германия стоит настороже и не потерпит никогда ни малейшей угрозы со стороны России. Германия хочет как можно быстрее завоевать Англию и не допустить, чтобы что-либо помешало ей в этом".
   На это было трудно что-либо возразить.
   "Державы Оси, - подвел итог Риббентроп, - уже определенно выиграли войну. Англичане давно бы вышли из войны, если бы Рузвельт не обнадеживал всякий раз Черчилля... Поэтому цель пакта трех держав - прежде всего запугать Америку и не дать ей вступить в войну. Главный враг нового порядка - Англия, которая является в такой же мере врагом Японии, как и Германии".
   В голосе Риббентропа появились вдруг какие-то просительные нотки. "Поэтому фюрер по зрелому размышлению, - понизив голос, сказал он, - пришел к выводу, что было бы выгодно, если бы Япония решилась как можно скорее принять активное участие в войне против Англии. Например, молниеносное нападение на Сингапур явилось бы решающим фактором в быстром разгроме Англии... Япония, захватив Сингапур, приобретет абсолютно господствующую позицию в этой части Восточной Азии. Фактически она разрубит гордиев узел".
   Это было слишком даже для невозмутимого Мацуока. Он ответил, что подобный вопрос требует тщательного изучения и консультаций с правительством. Покидая германское министерство иностранных дел, он заметил генералу Осима: "Зачем нам захватывать Сингапур, если они летом завоюют Англию? Сингапур сам упадет к нам в руки?"
   "Извините, Мацуока-сан, - ответил генерал. - Я сильно сомневаюсь, что произойдет так, как нас пытался уверить господин министр".
   "Почему?" - поинтересовался министр иностранных дел.
   "Во-первых, потому, что у них нет флота, - объяснил генерал Осима, - а во-вторых, как только они соберутся высаживаться в Англии, их тут же, как зеленую гусеницу на циновке, раздавит русский сапог. И они это отлично понимают. Так что впереди нас ждет все что угодно, кроме высадки немцев в Англии".
   Мацуока ничего не ответил. Он думал.
   В тот же день, после обеда, Мацуока был принят Гитлером. Тот так же, как Риббентроп, решил произвести впечатление на японского министра перечнем военных побед Германии.
   "С начала войны, - возбужденно рассказывал Гитлер, - уничтожено: 60 польских, 6 норвежских, 18 голландских, 22 бельгийских и 138 французских дивизий. Кроме того, 12 или 13 английских дивизий изгнаны с континента. Сопротивление воле держав Оси стало невозможным. Как известно господину Мацуока, к державам Оси вчера присоединилась и Югославия".
   В этот момент внесли бокалы с минеральной водой для фюрера и шампанским - для остальных и был провозглашен тост за окончательную победу над Англией.
   Гитлер улыбался, и морщинки очень приятно собирались вокруг его глаз, придавая лицу фюрера очень гостеприимное и теплое выражение. "Было бы очень хорошо, - заявил Гитлер, беря под руку маленького японца, - если бы Япония также приняла участие в окончательном разгроме Англии. Быстрый захват Сингапура был бы просто великолепным событием. Англия бы навсегда утратила возможность к сопротивлению. Что на это скажет господин Мацуока?"
   Мацуока поблагодарил Гитлера за откровенность и ответил, что в целом согласен с точкой зрения фюрера. К сожалению, он не обладает, в отличие от Гитлера, верховной властью в Японии и еще должен склонить к своей точке зрения тех, кто правит страной Восходящего Солнца. Поэтому он не может дать никаких определенных обязательств, но лично сделает все от него зависящее.
   Затем Гитлер поинтересовался: о чем Мацуока и Сталин говорили в Москве?
   Мацуока не сказал ни слова о том, что он на обратном пути собирается подписать со Сталиным договор о нейтралитете. (Гитлер тоже ничего не говорил о плане Барбаросса.) Он только поведал Гитлеру о беспокойстве Сталина по поводу судьбы британских владений, особенно в районе Персидского залива и его надежды, что после краха Британии все разногласия между Японией и Россией будут устранены.
   Прием закончился, но ощущение какой-то недоговоренности осталось у той и другой стороны.
   У Гитлера, как и у всякого человека с повышенной нервной возбудимостью, было очень острое чувство надвигающейся беды.
   Еще во время приема в честь японского министра иностранных дел Гитлер осознал, что его что-то удручает. Возможно, его раздражали улыбки, уклончивые сладко-вежливые ответы и идиотские поклоны японцев. Нет, тут было что-то другое. Он видел, как его любимый адъютант штурмбанфюрер Гюнше несколько раз появлялся в зале с какой-то бумагой в руке, но, видя, что фюрер занят оживленной беседой с посланцами далекой Японии, не решался подойти.
   Только проводив японцев, Гитлер узнал, в чем дело: в Югославии произошел государственный переворот.
   Уже были известны подробности. 26 марта, когда Цветкович и Маркович возвратились из Вены и стало известно, что они подписали пакт с Гитлером, генерал Симович поднял военный мятеж. Кровопролития не было. Несколько генералов были арестованы. Цветкович, задержанный полицией, доставлен в штаб Симовича, где его заставили подписать заявление об отставке. Как только принц Павел прибыл в Белград, его доставили в штаб генерала Симовича, где он вместе с двумя другими регентами, подписал акт отречения. Ему дано несколько часов на сборы и предписано покинуть страну.
   Улицы Белграда вскоре заполнились ликующими толпами, несущими плакаты: "Лучше война, чем пакт; лучше смерть, чем рабство!" Повсюду появились английские и советские флаги. Везде люди хором исполняли национальный гимн и, что самое интересное, песню времен прошлой войны: "Россия, приди на помощь братьям своим".
   Сказать, что Гитлер пришел в ярость, получив это известие, значит не сказать ничего. У него произошла та вспышка конвульсивного гнева, который сначала лишал его способности мыслить, потом приводил к приступу удушья, из которого мог вывести только шприц доктора Морреля. Позднее Гитлер сам рассказывал, что "Югославский путч явился для меня громом среди ясного неба. Когда мне сообщили о нем, я подумал, что это шутка".
   Фюрер немедленно вызвал к себе Геринга, Кейтеля, Иодля, Гальдера и Риббентропа. К их прибытию он уже полностью успокоился и сказал, что это даже хорошо, что Югославия так себя проявила. Хуже было бы, если бы все это произошло, когда началось вторжение в Грецию, а еще хуже - при выполнении плана "Барбаросса".
   Поэтому он решил, не дожидаясь возможных деклараций о лояльности со стороны нового правительства, провести все приготовления к военному разгрому Югославии и уничтожению ее как национального государства.
   Приказ Гитлера был оформлен в виде Директивы Љ 25. Это нарушало все ранее разработанные военные планы. Операцию "Марита" (вторжение в Грецию) пришлось почти полностью перепланировать. Все приходилось делать в страшной спешке и экспромтом.
   Но беда никогда не приходит одна.
   Не успел Гитлер немного прийти в себя от югославского сюрприза, как пришло сообщение о новом разгроме итальянского флота.
   27 марта, в соответствии с договоренностью, достигнутой в Меране между адмиралами Редером и Риккарди, в море вышло мощное соединение кораблей итальянского флота.
   Новейший линкор "Витторио Венето" под флагом адмирала Якино вел за собой 6 тяжелых крейсеров, 2 легких и 14 эсминцев. Линкор "Витторио Венето" был лучшим в мире. Закованный в 350-миллиметровую броню, водоизмещением более 45 000 тонн, корабль нес девять 15-дюймовых орудий длинной в 54 калибра и мог развивать скорость до 30 узлов. Прекрасные тяжелые крейсеры типа "Пола" по своим боевым и техническим характеристикам превосходили в марте 1941 года все зарубежные корабли своего класса, включая и японские.
   Узнав из сообщения разведки о выходе в море итальянцев, командующий английским флотом Восточного Средиземноморья адмирал Каннингхем вышел на перехват противника, ведя под своим флагом трех ветеранов Ютландского боя - линкоры "Варспайт", "Веллиэнт" и "Бэрхэм". Хотя модернизация, проведения в середине 30-х годов, и придала ютландским ветеранам современный вид, "старики" задыхались уже при скорости 22 узла, а их орудия, номинально имевшие тот же 15-дюймовый калибр, что и у итальянского линкора, были гораздо менее дальнобойными.
   На рассвете 28 марта южнее мыса Матапан (южная оконечность Греции) легкие силы англичан вступили в боевой контакт с противником. Не считаясь с тем, что тяжелые орудия итальянцев способны быстро уничтожить их всех, англичане немедленно открыли ураганный огонь по противнику. Огромные водяные столбы, поднятые снарядами "Витторио Венето", обрушивались на палубы и надстройки английских крейсеров, но попаданий не было. В этот момент в воздухе появились шесть торпедоносцев-бипланов с авианосца "Формидейбл". Маленькие бипланы, совершенно комично выглядевшие на фоне камуфлированных бронированных чудовищ флота Новой Римской Империи, стрекоча моторами на своей парадной скорости 200 км/час, устремились в атаку.
   Ни одного английского самолета итальянцам сбить не удалось, а линкор "Витторио Венето" получил торпеду в корму. Корабль лишился хода и управления, в огромную пробоину хлынула вода. Адмирал Якино немедленно приказал всем кораблям ложиться на обратный курс и отходить в Таранто, до которого было 420 миль.
   Солнце стремительно закатывалось, и наступающая темнота обещала возможность отхода без дальнейших потерь. Окружив поврежденный линкор, сумевший поднять скорость до 19 узлов, итальянское соединение, не выполнив задачи, уходило на запад.
   Через час после захода солнца оно было настигнуто еще одной шестеркой торпедоносцев "Свордфиш".
   На этот раз торпеду получил красавец - тяжелый крейсер "Пола", который, приняв, несколько тысяч тонн воды, полностью лишился хода. "Свордфиши", как ночные жуки, радостно вереща моторами, понеслись к родному авианосцу, который нагло зажег все палубные огни, чтобы принять самолеты на палубу.
   В этот момент к месту боя подошли старики-ветераны адмирала сэра Эндрю Каннингхема. Обнаружив радарами итальянский отряд, линкоры Каннингхема обрушили на противника огонь своих пятнадцатидюймовых орудий.
   Тяжелые крейсеры "Зара" и "Фиуме" мгновенно взорвались и затонули, не успев даже открыть ответного огня.
   В это время в луч английского прожектора попал без хода тяжелый крейсер "Пола". Сгрудившийся на баке подбитого крейсера экипаж протягивал англичанам буксирные концы.
   Мозг адмирала Каннингхема был не в состоянии этого осознать. Он приказал снять итальянцев на эсминцы, а "Полу" добить торпедами, упустив тем самым уникальный случай захвата в море и привода в Александрию тяжелого крейсера противника, что стало бы наиболее уникальным эпизодом второй мировой войны на море. Со времен Цусимы, когда в плен японцам сдалась целая русская эскадра, ничего подобного в XX веке еще не случалось...
   Это был конец. Итальянский флот больше и не пытался доказать кому-то свою полезность. Огромные корабли простояли по портам до 1943 года, а потом дисциплинированно сдались союзникам.
   Даже Гитлер больше не напоминал ничего Муссолини о его флоте.
   Известие о военном перевороте в Югославии вызвало в Кремле радостное возбуждение. Дело в том, что мудрая политика товарища Сталина привела фактически к полной политической изоляции Советского Союза. У Гитлера была Италия, Венгрия, Румыния, Болгария и в потенциале - Япония, а у СССР - никого, если не считать, конечно, Монголии. Впрочем, это мало кого сильно беспокоило.
   Никто особенно не анализировал даже такой, казалось бы, важный вопрос: как поведут себя Англия и Соединенные Штаты после начала операции "Гроза". Некоторые склонялись к мысли, что Англия автоматически станет союзницей по принципу "враг моего врага - мой друг". Другие, а таких было большинство, напротив, предостерегали, что с началом освободительного похода Красной Армии в Европу англичане, перепугавшись, как и все буржуи, грядущей всеобщей победы пролетариата, заключат быстро мир с Гитлером и выступят совместно против СССР.
   Но такими сказками товарища Сталина можно было еще запугать в начале 1940 года, но не сейчас.
   Соединенные Штаты он презирал и ненавидел, и как они себя поведут, было решительно наплевать.
   Что касается англичан, то они, ведя кровопролитные бои на юге своей страны, не скоро очухаются, чтобы как-то среагировать на наши действия, договориться с немцами или, наоборот, утопят их в канале, поскольку деваться тем уже будет некуда. На побережье Ла-Манша будет стоять непобедимая Красная Армия.
   Поэтому товарищ Сталин твердо придерживался мнения, что не следует мешать Гитлеру окончательно очистить континент от англичан, чтобы не создавать себе в дальнейшем лишних проблем.
   Плодить ненужных союзников так же опасно, как и лишних врагов. Некоторые горячие головы в Генштабе высказывали предположение, что на волне общего хаоса, вызванного нашим наступлением, может быть удастся и с ходу форсировать Ла-Манш, захватив заодно и Британские острова. Но вождь подобных подходов не одобрял, считая подобные взгляды волюнтаризмом, от которых уже рукой подать до "головокружения от успехов". Что очень опасно.
   Что касается Югославии, то, конечно, в конце концов, есть она или нет ее - было не так уж важно. Однако генштабисты просчитали великолепную возможность переброски в Югославию по воздуху крупных контингентов Красной Армии. Кинжальными ударами можно было быстро искромсать весь этот район, включая и Италию. Попутный захват Швейцарии сулил еще большие выгоды. Еще Ленин считал, что лучшими местом для начала мировой революции является именно Швейцария, а отнюдь не Россия. Семиязычная Швейцария предоставляла в теории такие возможности, даже не говоря об ее банках, что захватывало дух от открывающихся перспектив.
   Москва немедленно признала правительство Симовича и с быстротой, поистине необыкновенной, стала втягивать Югославию в договорные отношения.
   Германская реакция была очевидной. Советская разведка в Венгрии перехватила послание Гитлера венгерскому регенту адмиралу Хорти, где ясно говорилось: "Югославия будет уничтожена, так как она только что открыто отвергла политику взаимопонимания с державами Оси".
   В то же время премьер-министр граф Телеки вечером 2 апреля получил телеграмму от своего посланника в Лондоне, тоже легко добытую советской разведкой. Английское министерство иностранных дел официально предупреждало, что, если Венгрия примет участие в каких-либо операциях Германии против Югославии, она должна ожидать объявления войны со стороны Великобритании.
   Клубок интересно затягивался, и в Москве было решено несколько обострить игру.
   Был подготовлен договор о "ненападении и дружбе", в котором Советский Союз не брал на себя абсолютно никаких обязательств, кроме обязательства самому не нападать на Югославию.
   4 апреля с текстом предстоящего советско-югославского договора был ознакомлен посол Германии граф Шуленбург. На всякий случай. Граф прочел проект договора и выразил осторожное мнение, что он "сомневается в том, что момент, выбранный для подписания такого договора, являлся бы особенно благоприятным".
   5 апреля югославы в Кремле, где их встретили Сталин и Молотов, предложили готовый проект договора в собственной редакции. Это был даже не договор, а нечто вроде дружелюбного жеста.
   Габрилович затем поговорил со Сталиным с глазу на глаз, пытаясь конкретизировать вопрос о военных поставках. В первую очередь танков и самолетов. Сталин щедро обещал.
   А утром 6 апреля стало известно, что немецкие войска вторглись в Югославию и Грецию, а Белград подвергся беспощадному удару с воздуха, в результате которого погибли 17 тысяч мирных жителей.
   В Кремле царила мертвая тишина.
   Когда же 6 апреля Шуленбург явился к Молотову с разъяснениями, что "югославское правительство, пришедшее к власти нелегально в результате переворота 27 марта, объединилось с Англией и Грецией" и Германия "располагала точной информацией, что югославский генеральный штаб вместе с греческим генеральным штабом и командованием высадившейся в Греции британской экспедиционной армии подготовились к совместной операции против Германии и Италии", Молотов только вздохнул. Он специально приехал с дачи, чтобы принять германского посла, и был в меланхолическом настроении.
   Председатель Совета Народных Комиссаров и Нарком Иностранных Дел СССР вздохнул еще раз и выразил свою крайнюю печаль о том, что, несмотря на все усилия, избежать расширения войны так и не удалось. И, видимо, никогда не удастся, пока не будет покончено с Англией. О подписанном вчера советско-югославском договоре о дружбе Молотов не упомянул ни словом, а Шуленбург и подавно.
   Все было ясно без лишних слов. При очередной попытке влезть в европейские дела Сталин получил от Гитлера недвусмысленную затрещину, но стерпел ее, поскольку она соответствовала так или иначе его глобальным планам.
   Однако 13 апреля Сталин отвесил Гитлеру ответную и гораздо более болезненную оплеуху, когда из Москвы пришло сообщение о подписании между СССР и Японией договора о нейтралитете, о чем хитрый Мацуока, будучи в Берлине, даже не намекал.
   Более того, сообщалось, что при отъезде Мацуока домой Сталин лично появился на перроне, чего вообще никогда не случалось, чуть ли не целовался с японцами, а затем обнялся с немецким военным атташе полковником Кребсом и провозгласил вечную дружбу между СССР и Германией.
   Тот, кто хорошо знал Сталина, должен был от подобного его поведения просто умереть от страха.
   Многим было хорошо известно сталинское выражение о том, что "он обнимает кого-либо только тогда, когда не имеет возможности его зарезать". Сборники крылатых сталинских фраз хранились уже не в одной разведке.
   Была понятна и его радость.
   В отличие от Гитлера, Сталин решил проблему войны на два фронта. Теперь всю свою боевую мощь он может обрушить на Европу, т.е. на Гитлера.
   Предательство Японии, на которую он так рассчитывал, снова выбило Гитлера из колеи. Он впал в сильнейшую депрессию, из которой его не мог вывести ни укол доктора Морреля, ни известие о том, что генерал Роммель, совершив 400-мильный марш по пустыне, нанес англичанам первое поражение.
  
  
  
  
   Глава 15. Ослепление
  
  
   Парад войск на Красной площади 1 мая 1941 года поразил всех наблюдателей своей агрессивной направленностью. Даже предыдущий парад 7 ноября 1940 года, специально задуманный, чтобы оказать впечатление на Берлин перед визитом Молотова, не проходил в таком милитаристском угаре. Возможно, большое значение имело музыкальное сопровождение этого военного шоу. Если 7 ноября над Красной площадью лилась музыка Шопена, то ныне военные духовые оркестры постоянно играли знакомые каждому бравурные марши: "Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин", "Если завтра война", "По дорогам знакомым за любимым наркомом". Боевым набатом звучали традиционные первомайские призывы ЦК ВКП(б) и, что интереснее всего, призывали к готовности ко всяким неожиданностям. Всему этому созвучна была и речь принимавшего парад Наркома обороны маршала Советского Союза Тимошенко, произнесенная им с трибуны мавзолея.
   "В этом году, - ревел усиленный громкоговорителями голос первого маршала, - трудящиеся нашей страны и всего мира встречают Первое мая в исключительно сложной международной обстановке...
   Поэтому весь советский народ, Красная Армия и Военно-морской флот должны быть в состоянии мобилизационной и боевой готовности... Товарищи! Будьте бдительны, неустанно овладевайте военным делом, с удесятеренной энергией на всех участках социалистического строительства крепите экономическое и военное могущество нашей Родины! Да здравствует великий Сталин! Ура!" Вспугнутые стаи голубей взлетели с куполов Василия Блаженного и башенок Исторического музея.
   По площади поползли танки. Все обратили внимание на то, что на параде были представлены только новейшие танки Т-34 и КВ. Гусеничные тягачи тащили за собой огромные артиллерийские орудия невиданных ранее систем. Прошли грузовики с воздушными десантниками. Со штыками наперевес и в касках прошли, чеканя шаг, части НКВД. В небе плыли армады боевых самолетов.
   Войска сменили физкультурники. Многие из них также шли с винтовками наперевес или изображали своими мускулистыми, гибкими телами различные виды боевой техники. Затем пошли колоны демонстрантов, всем своим видом символизируя несокрушимое единство партии и народа. "Великому Сталину - Ура!" - неслось над площадью.
   "Ура!" - ревели в ответ демонстранты.
   Сталин, стоявший на трибуне мавзолея и приветствовавший ликующие крики усталым поднятием руки, мог быть доволен. Вряд ли у кого-нибудь из идущих сейчас по Красной площади и восторженно орущих "ура" не был кто-то из родных арестован, расстрелян, выслан. И, тем не менее, с какой неподдельной радостью и энтузиазмом они сплотились вокруг вождя, готовые идти за ним, куда он поведет, не задавая никаких вопросов.
   Время от времени Сталин уходил за спины стоявших на трибуне членов политбюро и задумчиво мерил трибуну неторопливыми шагами туда и обратно. Он думал. И было о чем.
   Все события последнего времени говорили о том, что доставленный советскими разведчиками план дальнейшего развития военных действий на европейском и африканском континентах, был правильным.
   Как и следовало ожидать, Югославия и Греция не выдержали удара мощных сил вермахта. Была некоторая надежда, что англичане в районе горы Олимп остановят немецкое наступление. Но этого не произошло. Неожиданно для всех англичане начали эвакуацию своего почти пятидесятитысячного экспедиционного корпуса. Они эвакуировались на Крит, уведя с собой почти все суда греческого торгового флота - пятого в мире.
   Наступление немцев в Греции и Югославии совпало по времени с их наступлением и в Северной Африке, где генерал Роммель уже фактически отогнал англичан обратно к египетской границе, а победитель итальянцев генерал О'Коннор захвачен немцами в плен.
   На побережье Франции немецкие войска, по сообщениям разведки, продолжают интенсивные учения по высадке десанта. Немцы предполагают использовать при вторжении в Англию крупные силы воздушно-десантных войск, предварительно испытав их боевые возможности при захвате какого-нибудь крупного острова. Разведчики сходятся во мнении, что это будет остров Крит.
   Англичане явно встревожены. Весь апрель приема у Сталина пытался добиться английский посол Стаффорд Криппс с какими-то новыми провокационными сообщениями о планах Германии напасть на СССР. Сталин не принял его и приказал Молотову английского посла Криппса и американского посла Штейнхарта также не принимать. Пусть ими занимается Вышинский.
   Главное, что немцы, со свойственной им педантичностью, выполняют свой график операций, который нам хорошо известен, благодаря прекрасной работе нашей разведки. Значит, вскоре немцы предпримут крупное наступление против англичан на море. В Гданьске стоят уже введенные в строй их новые линкоры. Они выполняют свой график, а мы - свой.
   Заключение договора о нейтралитете с Японией позволило перебросить с Дальнего Востока несколько мощных танковых и общевойсковых соединений.
   Заканчивается окончательная разработка мобилизационного плана, имеющего наименование МП-41, и шлифовка операции "Гроза".
   Сталин приказал закончить все работы не позднее 15 мая. Меры, принятые в промышленности после проведения XVIII партконференции, дали очень положительные результаты. Танковые заводы в месяц выпускали более 300 машин. Не отставали ни авиационные, ни артиллерийские заводы, ни заводы по выпуску боеприпасов. Был наведен полный порядок на транспорте, а железнодорожники переведены на военное положение и фактически влиты в железнодорожные войска Красной Армии.
   Большого успеха достигли и органы НКВД в деле обеспечения безопасности страны.
   20 апреля, по показаниям бывшего генерала Проскурова, был арестован начальник Управления ВВС генерал-лейтенант Рычагов.
   У Сталина давно уже вызывала подозрение слишком высокая аварийность в авиационных частях, весьма смахивающая на вредительство и умышленные диверсии. Он неоднократно ставил эти вопросы перед Рычаговым. Сначала тот пытался как-то это объяснить слишком интенсивными программами летной подготовки, плохим оборудованием аэродромов, неправильным комплектованием летного состава. А последнее время начал просто хамить. На последний упрек Сталина по поводу слишком большого количества ЧП в авиации чуть ли не заорал: "Вы нас на гробах летать заставляете. Вот и аварийность большая!" Сталин даже опешил. Почему "на гробах"? Прекрасные самолеты у нас МИГи, ЯКи, ЛАГГи. "Не надо так гаварить, - мягко сказал он Рычагову. - Не должны вы так гаварить".
   Но даже сам Сталин не ожидал того, что обнаружилось после ареста Рычагова, когда провели обыск в его служебных сейфах в Управлении, в академии ВВС, на КП управления авиацией МО, на центральном пульте ПВО и, конечно, на квартире и даче.
   Было собрано достаточно улик, чтобы предъявить бывшему командующему военно-воздушными силами обвинение в измене Родине. Правда, сами по себе улики ни о чем не говорили, но с помощью показаний самого Рычагова они стали совершенно очевидными.
   Рычагов быстро во всем признался. Он не так давно женился на известной летчице Марии Нестеренко, которую очень любил. Поэтому на вопрос следователя Матевосова, насколько его жена была осведомлена о его преступной деятельности и не хочет ли он с ней очной ставки, в котором слышалась явная угроза ареста и Марии Нестеренко, Рычагов сломался.
   Он признался в том, что в преступном сговоре с бывшим генералом Проскуровым, а также и с другими генералами, главным образом, авиационными, готовил государственный переворот с целью убийства товарищей Сталина, Молотова, Жданова и Щербакова и реставрации в СССР власти помещиков и капиталистов.
   Кроме того, он готовил поражение авиации Красной Армии в будущей войне, культивируя среди личного состава слухи о ненадежности советской авиационной техники ("гробы"), организовывая постоянные летные происшествия, порчу материальной части и т.п.
   Разумеется, ему было предложено назвать сообщников.
   Рычагов было заупрямился, но следователи Родос, Шварцман, Матевосов и Семенов, выделенные в специальную бригаду для проведения этого важнейшего дознания особой государственной важности, были большими мастерами своего дела.
   Почти одновременно с Рычаговым были арестованы и его основные сообщники по преступной группе (заговору): начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант Федор Арженухин, генерал-лейтенант Петр Пумпур - командующий ВВС Московского военного округа, генерал Иван Сакриер - начальник управления вооружений главного управления ВВС и виднейший конструктор авиационных пушек Яков Таубин.
   Следствие быстро установило, что, хотя "вооруженцы" действовали в сговоре с группой Рычагова, ими была создана и собственная диверсионно-вредительская сеть, которую, помимо Сакриера, возглавлял заместитель начальника главного артиллерийского управления НКО СССР генерал Георгий Савченко и начальник отдела этого управления генерал Степан Склизков. Оба были немедленно арестованы. Затем, изобличенные показаниями, были схвачены: начальник штаба управления ВВС генерал-майор Володин, командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-майор Гусев и генерал-майор технических войск Каюков - начальник одного из управлений НКО.
   Допросы, аресты и обыски продолжались. Сменяя друг друга, следователи работали круглосуточно. У Сталина даже на душе стало легче. Подумать только, чем могла закончиться "Гроза", начнись она при таком количестве изменников в Военно-воздушных силах? Хорошо, что хоть в последний момент это гнездо предателей удалось накрыть.
   Немецкий посол в Москве граф Фридрих Вернер фон Шуленбург вернулся из отпуска 30 апреля. Он привез в Берлин меморандум, составленный совместно с военным атташе генералом Кестрингом. В меморандуме указывалось, что поскольку СССР находится в полной политической изоляции, расширение экономических отношений с ним неизбежно приведет сначала к более тесному политическому, а затем и к военному союзу, весьма выгодному для Германии.
   28 апреля Гитлер вызвал Шуленбурга к себе.
   На столе фюрера лежал меморандум, написанный Шуленбургом и Кестрингом.
   - Что вы мне тут пишете, граф, - поинтересовался Гитлер, - как я могу следовать вашим рекомендациям, если Сталин уже принял решение на меня напасть?
   Шуленбург был ошеломлен таким началом беседы.
   Однако, справившись с волнением, граф твердо заявил Гитлеру, что не верит в возможность нападения России на Германию. Напротив, в Москве все встревожены слухами о предстоящем нападении Германии на СССР.
   - Вы не верите, что Сталин может напасть на нас? - спросил Гитлер Шуленбурга. - Вы не верите, граф, а я верю. У меня больше информации на этот счет, чем у вас, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.
   Фюрер подвел оторопевшего посла к карте, на которой были изображены знаменитые Белостокские и Львовские балконы, и водя пальцем по синим условным знакам, изображающим советские танковые, пехотные и кавалерийские дивизии, артиллерийские полки и аэродромы, спросил у Шуленбурга, можно ли подобное сосредоточение войск квалифицировать иначе, чем стратегическая концентрация накануне вторжения?
   - Рейхсканцлер, - пытался возразить Шуленбург, - я уверен, что вы преувеличиваете опасность. В любом случае война с Россией, кто бы ее ни начал, будет трагедией для обеих наших стран. В то время как дальнейшее экономическое и политическое сотрудничество, о чем я указал в доложенном вам меморандуме, принесет неисчислимые выгоды нашей стране.
   - Что вы меня уговариваете, граф? - усмехнулся Гитлер. - Я не собираюсь нападать на СССР. И если сделаю это, то только в том случае, когда у меня не будет никакого другого выхода. А так я, в принципе, совершенно с вами согласен и готов всячески содействовать улучшению отношений между нами и Кремлем...
   Алогизм всех поступков Гитлера приводил графа Шуленбурга в отчаяние. Он покинул на следующий день Берлин в полном убеждении, что его долгом является предотвращение любой ценой будущей войны между Германией и Россией и создание того немецко-русского союза, о котором мечтал еще Бисмарк.
   Граф Шуленбург решил начать собственные секретные переговоры с русскими, чтобы предотвратить "сползание к войне" со стороны двух великих держав.
   Граф колебался, поскольку то, что он задумал без санкции своего правительства, граничило с государственной изменой. Единственным человеком в посольстве, которому Шуленбург мог доверять, был его советник Густав Хильгер, известный графу своими резкими антинацистскими взглядами.
   Именно Хильгер и посоветовал Шуленбургу связаться с кем-нибудь из советских дипломатов примерно такого же ранга, что и он, и поговорить с ним в неофициальной обстановке по поводу возможного опасного развития немецко-русских отношений.
   Хильгер знал, что сейчас в Москве находится коллега Шуленбурга - советский посол в Берлине Владимир Деканозов, и посоветовал побеседовать именно с ним. Помимо должности посла в Германии Деканозов являлся еще и заместителем наркома иностранных дел Молотова и даже вхож к самому Сталину. По крайней мере, он всем все доложит, как надо.
   5 мая Деканозов был приглашен на завтрак в подмосковное Астафьево, где в роскошном особняке находилась резиденция германского посла, в которой тот, помимо прекрасной антикварной мебели, собрал драгоценную коллекцию картин и старинного оружия. В СССР все это стоило копейки.
   Со стороны немцев на завтраке присутствовали только сам Шуленбург и, разумеется, Хильгер, прекрасно знающий русский язык.
   Для начала граф фон Шуленбург заявил, что с детства был воспитан в духе незабвенного Бисмарка, всегда желавшего хороших отношений с Россией и предостерегавшего от любых конфликтов с ней. Тем более ему прискорбно, продолжал немецкий посол, что отношения между нашими странами ухудшились настолько, что уже открыто циркулируют слухи о возможной войне между Россией и Германией. А потому он, осознавая серьезность ситуации, хочет заявить следующее...
   Тут Деканозов прервал речь Шуленбурга и осведомился, от имени кого посол собирается делать заявление? Говорит ли он по поручению своего правительства? Имеет ли он на это полномочия? В противном случае он будет не в состоянии что-либо передать советскому руководству.
   Шуленбург и Хильгер сообщили Деканозову, что пошли на этот, "небывалый в истории дипломатии шаг" по собственной инициативе и без ведома своего руководства.
   Прежде, чем события начнут развиваться по самому худшему варианту, причем, развиваться автоматически, следует проявить двустороннюю дипломатическую активность и сделать еще шаг навстречу друг другу, как это имело место в августе-сентябре 1939 года.
   Далее Шуленбург подробно поведал собравшимся о своей аудиенции у Гитлера 28 апреля. В частности, фюрер был очень обеспокоен слишком большой, по его мнению, концентрацией советских войск на границе. Он, Шуленбург, пытался разубедить фюрера, но не уверен, что ему это удалось полностью на 100 процентов. Он коснулся также слухов о предстоящей войне между Германией и СССР, усиленно циркулирующих по Берлину и по всей Германии с января 1941 года, что затрудняет работу в Москве. Гитлер заверил его, что не собирается нападать на Россию, поскольку у него совершенно другие планы. Просто, в силу упомянутых действий Советского правительства, он был вынужден принять на восточной границе кое-какие меры предосторожности.
   Затем в разговор вмешался Хильгер, сказав, что было бы неплохо, чтобы правительство СССР предприняло какие-нибудь шаги в противовес своим последним заявлениям. А затем выступить с новыми инициативами в духе возобновления прерванных в ноябре прошлого года переговоров...
   На это Деканозов ответил, что все свои инициативы Советский Союз уже исчерпал. Любая новая инициатива по сближению с Германией неизбежно бы вовлекала СССР в Союз трех держав и в войну на стороне Германии.
   Это отлично понимали не только в Москве, но и Берлине.
   Шуленбург предложил обсудить этот вопрос более подробно "на повторной подобной встрече двух послов". Деканозов был мрачен, пригубил вино и даже не дотронулся до своей тарелки.
   Пока советский и немецкий послы проводили "тайную" встречу в резиденции Шуленбурга, товарищ Сталин выступал в Большом Кремлевском Дворце на приеме, устроенном в честь выпускников военных академий. Маршалы, генералы и адмиралы, офицеры всех рангов, затаив дыхание, слушали речь.
   Поздравив выпускников с окончанием учебы, Сталин заговорил об изменениях, произошедших в армии за те годы, которые выпускники провели в стенах военных академий. "Вы вернетесь в армию, - указал вождь, - и не узнаете ее. Красная Армия далеко не та, что была несколько лет назад.
   Далее вождь признал, что в Красной Армии на сегодняшний день развернуто 300 дивизий, 20 тысяч танков и "многие тысячи самолетов". "Красная Армия, - еще раз подчеркнул вождь, - есть современная армия, а современная армия - армия наступательная".
   "Вы приедете в части из столицы, - обратился к слушателям Сталин. - Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, о том что происходит сейчас? Надо командиру не только командовать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски".
   Упоминание в качестве примера царского генерала было совершенно новым. В зале почти все заметили этот оригинальный идеологический поворот. Вскоре из управления по боевой подготовке РККА поступят новые плакаты, где будет начертано: "Внуки Суворова, дети Чапаева! Бьемся мы здорово, колем отчаянно!"
   А, действительно, кого еще приводить в качестве примера? Не Тухачевского же? А кто, кроме Суворова, так лихо наступал по сопредельным странам и даже по Италии и Швейцарии?
   Сталин сделал паузу, отпил воды из стакана, прищурив глаза, осмотрел притихший зал и продолжал: "Чтобы готовиться хорошо к войне - это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.
   Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну - это значит, чтобы каждый человек в стране понял, что война необходима. Народы Европы с надеждой смотрят на Красную Армию, как на армию-освободительницу. Видимо, войны с Германией в ближайшем будущем не избежать и, возможно, инициатива в этом вопросе будет исходить от нас. Думаю, это случится в августе. И вот почему.
   Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические".
   Затем Сталин переходит к самому главному вопросу - к разоблачению мифа о непобедимости немецкой армии.
   "Действительно ли германская армия непобедима?" - вопрошает с трибуны великий вождь и отвечает: "Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые".
   С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. (Сталин-то знает лучше других, что в Красной Армии боевой техники раз в пять больше, чем у вермахта, а качество - вообще сравнивать нечего.)
   Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Англия и Америка".
   Это тоже что-то новое. Впервые в столь положительном контексте упомянуты главные оплоты империализма Англия и Америка. У них, оказывается, даже авиация не хуже немецкой.
   В заключение, с заметным трудом выбравшись из частокола повторов, Сталин сказал: "Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой".
   Намек был более чем прозрачный. В самом ближайшем будущем Германию ждет такая же катастрофа, что постигла Францию летом прошлого года.
   Поздравив еще раз всех присутствующих с окончанием курса обучения и пожелав успеха, Сталин закончил свою речь, переждав с усталым видом очередную буйную овацию аудитории.
   6 мая советские газеты опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Сталина председателем Совета Народных Комиссаров. Молотов становился его заместителем, сохранив за собой должность народного комиссара иностранных дел.
   Под заголовком "Мы должны быть готовы к любым неожиданностям" газеты отметили и вчерашнюю речь Сталина на приеме выпускников военных академий. "В своей речи, - сообщали газеты, - товарищ Сталин отметил громадные перемены, которые произошли в Красной Армии за последние несколько лет. Сталин говорил сорок минут и был выслушан с исключительным вниманием".
   Все разведки мира извивались ужами, чтобы узнать, что именно говорил вождь военным в течение целых сорока минут.
   Разведчикам была подброшена довольно ловко составленная дезинформация: среди слушавших речь Сталина сложилось впечатление, что вождь пытался "подготовить армию и страну к какому-то новому компромиссу с Германией". Он готов идти на новые уступки Гитлеру ради сохранения мира.
   8 и 9 мая пришли сообщения о тяжелых налетах немецкой авиации на Лондон, когда бомбы угодили в "святая святых" Великобритании - в Палату Общин парламента. Газеты публиковали фотографию Уинстона Черчилля, стоящего среди руин парламентского зала заседаний.
  
   Однако 10 мая произошло событие, перед сенсационностью которого померкли все остальные новости.
   Вечером 10 мая 1941 года на испытательный аэродром фирмы Мессершмит в Аугсбурге прибыл заместитель Гитлера Рудольф Гесс. Начиная с осени 1940 года, Гесс выразил желание лично испытывать новые модели немецких истребителей. Генеральный авиаконструктор хотел протестовать, ссылаясь на вышедший в начале войны приказ Гитлера, запрещающий руководителям нацистской партии в военное время управлять самолетами.
   Но существовал и другой указ Гитлера, также хорошо известный Мессершмиту, который гласил: "Декретом фюрера заместитель фюрера Гесс получает полную власть принимать решения от имени фюрера". Отказать требованиям такого человека не мог никто, в том числе и Вилли Мессершмит.
   Гесс облюбовал для полетов новый истребитель дальнего действия Me-110. Нисколько не уступая профессиональным летчикам-испытателям по мастерству управления истребителем, Гесс совершил десятки взлетов и посадок с аэродрома в Аугсбурге, каждый раз отчитываясь перед Мессершмитом и его инженерами о результатах испытаний, указывая на различные недостатки новой машины. Особенно тревожил Гесса недостаточный, по его мнению, радиус действия новой машины. Он предложил Мессершмиту установить на истребителе дополнительные баки с горючим, которые можно было затем сбрасывать в процессе полета.
   Рудольф Гесс прибыл на аэродром, чтобы проверить, как поведут себя в полете некоторые последние изменения, внесенные в проект истребителя конструкторами по его рекомендации. Речь шла о создании на базе Me-110 более совершенной модели ночного истребителя. Захлопнув фонарь и запустив двигатель заместитель Гитлера лихо оторвался от земли, использовав только треть полосы, и исчез в надвигающихся сумерках. На аэродром Гесс не вернулся.
   10 мая в 22:08 английский пост ПВО северного побережья в районе Нортумберленда заметил одиноко летящий немецкий истребитель. Это было странно, потому что так далеко на север самолеты противника никогда не залетали.
   В 23:07 пришло новое сообщение с поста ПВО, заметившего одинокий "Мессершмит". Несколько минут назад, говорилось в сообщении, замеченный самолет упал и сгорел около населенного пункта Иглшем в Шотландии, а пилот выбросился с парашютом и был задержан бойцами гражданской самообороны.
   Выбросившегося на парашюте пилота первым встретил фермер Дэвид Маклин. Фермер уже ложился спать, когда мощный взрыв, прогремевший на его поле, заставил Маклина выскочить из дома. На поле он увидел догорающие остатки упавшего самолета, а в небе - купол спускающегося парашюта. Маклин понятия не имел, чей это самолет. Летчик, погасив парашют, сняв шлем и очки, обратился к фермеру на безукоризненном английском языке. "Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь, это его поместье?" Фермер ответил, что это так, но до замка лорда еще далеко и поинтересовался у летчика, что случилось и кто он такой. Тот назвался как Адольф Хорн и сообщил, что "привез очень важные вести для королевских Военно-Воздушных сил" и попросил поскорее отвезти его в замок лорда Гамильтона.
   Выяснив, что незнакомец немец, Маклин вызвал бойцов местной гражданской самообороны, а те отвезли пленного в ближайший населенный пункт Бубси, где находился их штаб. Заперев летчика в одном из помещений штаба и доложив об этом начальству, бойцы МПВО посчитали свой долг выполненным по крайней мере до утра, когда начальство пообещало прислать за пленным машину. Но пленный неожиданно разбушевался, крича, что он немецкий офицер, прибывший в Англию со специальной миссией, и ему необходимо немедленно встретиться с лордом Гамильтоном. Все советы отдохнуть до утра, а "там разберемся", пленный летчик игнорировал, продолжая громко повторять свои требования. Штаб самообороны снова доложил начальству, что задержанный немецкий офицер Адольф Хорн, который уверяет, что прибыл со специальной миссией, выбросившись для этого на парашюте из истребителя, желает немедленно говорить с лордом Гамильтоном.
   Герцог Гамильтонский - знатнейший вельможа Великобритании, пэр империи, имеющий свободный вход к королю Георгу и премьер-министру Черчиллю, чей родовой замок находился неподалеку, был крайне удивлен, что какой-то пленный немецкий летчик желает сообщить ему нечто важное. Именно ему, а никому другому.
   Тем не менее, утром 11 мая герцог в сопровождении следователя приехал в казармы "Мэрихилл", куда перевезли захваченного пилота. Прежде всего были осмотрены найденные у летчика вещи: фотоаппарат "Лейка", какие-то таблетки, несколько фотографий, видимо, семейных, и визитные карточки на имя доктора Карла Хаусхоффера и его сына доктора Альбрехта Хаусхоффера.
   Затем, в сопровождении дежурного офицера и следователя, герцог вошел в помещение, в котором поместили пленного.
   Увидев герцога, пленный сказал, что хочет говорить с ним с глазу на глаз. Гамильтон попросил сопровождающих его офицеров выйти.
   Тогда немецкий пилот напомнил лорду, что они уже встречались на авиационных соревнованиях в 1934 году и на Берлинской Олимпиаде 1936-го. "Не знаю, помните ли вы меня, - сказал он, - я - заместитель Гитлера, Рудольф Гесс..."
   11 мая 1941 года выпало воскресенье, а по воскресеньям - война не война - Черчилль любил отдыхать. "Иначе, - говорил он, - невозможно всю неделю работать круглосуточно". Находясь в загородном замке своего приятеля в Дитчли, Черчилль с удовольствием смотрел кинокомедию с участием знаменитых комиков братьев Макс. В этот момент к премьеру Великобритании подошел секретарь и доложил, что его срочно просит к телефону герцог Гамильтонский.
   Черчилль был удивлен. Он знал, что его друг находится в Шотландии. Что там могло произойти такого, что не могло бы подождать до завтрашнего утра? Премьер просит секретаря передать Гамильтону, чтобы тот позвонил утром. Однако секретарь возвращается и повторяет, что герцог настаивает на разговоре, подчеркивая его необычайную важность и срочность.
   "Уинстон, вы не поверите, - кричал в трубку Гамильтон, - в Шотландию прибыл Гесс". Черчилль знал только одного Гесса - заместителя Гитлера, рейхсминистра, члена высшего совета обороны Германской империи, члена Тайного совета нацистской партии, где он считался первым после Гитлера лицом. Черчилль решил, что это фантастика.
   Осознав происходящее, он немедленно продиктовал своему секретарю те меры, которые необходимо принять в связи с этим сенсационным событием:
   "1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству.
   2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы, стараясь при этом получить от него как можно больше ценных сведений.
   3. Необходимо следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность отдыха. Он не должен иметь никаких связей с внешним миром или принимать посетителей, за исключением лиц по указанию министерства иностранных дел".
   Видимо Гесс рассчитывал совсем на другой прием. Но на что бы он ни рассчитывал, он наверняка не предполагал, что, начиная с 10 мая 1941 года, ему придется провести в заключении 46 лет - вплоть до самой смерти, последовавшей 17 августа 1987 года в тюрьме Шпандау.
   Накануне вечером любимец Гитлера и его личный архитектор Альберт Шпеер вместе с фюрером работали над проектом перестройки Берлина в столицу мира. Огромный бульвар в центре города, уставленный статуями полководцев, должен был упираться в гигантскую триумфальную арку, под которой могло пролететь целое звено бомбардировщиков. Гитлер сделал несколько замечаний по проекту и попросил Шпеера явиться к нему утром 11 мая с доработанным проектом, воплотить который в жизнь предполагалось не позднее. 1950 года.
   Рано утром с рулоном чертежей Шпеер прибыл в Бергхов. В приемной Гитлера он застал бледных и возбужденных адъютантов Гесса - Лейтгена и Питча. Те попросили архитектора пропустить их первыми к фюреру, так как они должны передать тому важное письмо от Гесса. Шпеер, разумеется, согласился и, пока один из адъютантов прошел в кабинет Гитлера, Шпеер, развернув на столе свои эскизы, стал проверять, насколько ему удалось учесть все замечания фюрера.
   Страшный, почти животный рев заставил Шпеера вздрогнуть. Эскизы триумфальных арок посыпались на пол. Затем он услышал крик Гитлера: "Где Борман? Немедленно ко мне!"
   Всех ожидавших в приемной заставили перейти в помещение на верхнем этаже и заперли там.
   Через пятнадцать минут в Бергхов в полном составе во главе с самим Гиммлером прибыли руководители службы безопасности: Гейдрих, Шелленберг и Мюллер.
   Последствия были ужасны. Все сотрудники Гесса, начиная с шоферов и кончая личными адъютантами, были арестованы. Узнав, что перед вылетом Гесс консультировался с астрологами и, якобы, те посоветовали ему лететь в Англию, Гитлер распорядился произвести массовые аресты среди астрологов, прорицателей, гадалок и экстрасенсов и строжайше запретить впредь заниматься в Германии чем-либо подобным.
   Жена Гесса была объявлена соучастницей, лишена всех привилегий, вытекающих из высокого положения ее мужа, включая и государственное содержание. Никаких пенсий ей не полагалось и только благодаря участию Евы Браун, тайно снабжавшей свою подругу деньгами за спиной Гитлера, ей удалось кое-как сводить концы с концами.
   Между тем, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг - глава СД - докладывал Гитлеру, какую информацию англичане потенциально могут выжать из Гесса. Прежде всего, начальник внешней разведки СС выразил уверенность в том, что из-за своей преданности Гитлеру и делу национал-социализма Гесс никогда не выдаст противнику наших стратегических планов. "Хотя, - добавил Шелленберг, увидев сомнение на лице фюрера, - это вполне допустимо, учитывая его нынешнее положение".
   "Что касается предстоящей кампании в России, - продолжал начальник СД, - было бы благоразумнее рассматривать данный инцидент с Гессом как возможное предупреждение русских, хотя сомнительно, что англичане, что-либо узнав из допросов Гесса, тут же оповестят об этом русских. Видимо, основной целью Гесса было не предательство наших целей и планов, а навязчивая идея примирить Англию и Германию".
   Выступивший затем Гейдрих добавил, что, хотя он в целом согласен с мнением Шелленберга, он полагает необходимым расследовать в этом деле роль английской секретной службы. В любом случае анализ информации, которой владел Гесс, говорит следующее:
   Во-первых, он знал о замысле войны против России, был ее противником. Будучи по горло занятым партийной работой и идеологией, он не вникал в подробности военных планов, не знал никаких точных дат и тому подобного, чтобы могло представлять стратегический интерес для противника.
   Во-вторых, будучи человеком наивным и легковерным, Гесс продолжал быть уверенным, что операция "Морской Лев" будет осуществлена этим летом, что причиняло ему дополнительные страдания и, возможно, что с целью убедить англичан не доводить дело до вторжения на их острова, а пойти на мирное соглашение с Германией, он и предпринял свой более чем странный шаг.
   И, в-третьих, что касается возможности передачи англичанами сведений, полученных от Гесса, в Москву, то необходимо иметь в виду, что уже давно русские рассматривают все поступающие из Лондона сведения как дезинформацию, просто не желая даже слушать что-либо, - исходящее от англичан.
   Таким образом, закончил Гейдрих, никаким нашим планам и замыслам не грозят серьезные осложнения из-за бегства Гесса. Главная трудность видится только в объяснении этого инцидента союзникам. Особенно Японии, которая может решить, что мы за ее спиной решили договориться с Англией. Не менее важно как-то объяснить этот поступок и Сталину, который, при его подозрительности, может решить, что мы отказываемся от запланированных акций против британской метрополии, и соответствующим образом изменит собственные планы, что очень опасно, особенно сейчас, когда подготовка к плану "Барбаросса" вступила в решающую фазу.
   И, наконец, вздохнул Гейдрих, все случившееся надо как-то объяснить и немецкому народу, с которым Гесс общался гораздо больше, чем все другие руководители страны. Даже больше и теснее, чем доктор Геббельс. К сожалению, нам не избежать официального заявления по этому поводу.
   Официальное заявление было составлено достаточно быстро. В нем говорилось: "Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся в течение многих лет прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался - несмотря на имеющееся запрещение - снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся.
   При таких обстоятельствах национал-социалистическое движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс попал в авиакатастрофу и мог погибнуть или попасть в руки противника".
   Выслушав официальное заявление, Гитлер сказал, что отныне в условия мира с англичанами будет вставлен специальный пункт о выдаче Гесса, которого он намерен публично повесить как предателя.
   12 мая Сталин распорядился закрыть в Москве посольства Бельгии, Норвегии, Греции и Югославии, а их персоналу либо выехать из страны в течение 48 часов, либо перейти на положение интернированных. Это было правовое признание оккупации этих стран Гитлером.
   Накануне на секретном совещании Политбюро, т.е. в присутствии Сталина, Молотова, Берия и Меркулова, который членом Политбюро не являлся, был заслушан доклад советского посла в Берлине Владимира Деканозова.
   Суммируя свои многочисленные беседы с Герингом, Гессом, Шелленбергом, Риббентропом, Вайцзекером и другими руководителями Германии, Деканозов доложил, что немецкое руководство почти официально предупредило его о мероприятиях по введению англичан в заблуждение в 1941 году. В ходе этих мероприятий будут распространены слухи о возможном нападении Германии на Советский Союз, поскольку крупные контингенты сил вермахта отведены на восток, за пределы действия английской авиации, для отдыха и переформирования.
   Советское правительство также должно понимать, что англичане, со своей стороны, приложат все усилия, чтобы натравить друг на друга СССР и Германию, о чем свидетельствует уже начавшаяся кампания в английской и американской прессе о намерении Советского Союза нанести внезапный удар по Германии.
   На это Сталин задумчиво сказал: "Да, нас пугают немцами, а немцев пугают нами".
   Далее Деканозов повторил уже ранее сделанный Сталину доклад о своей беседе с Шуленбургом и Хельгером.
   Доклад Деканозова не произвел на Сталина особо сильного впечатления, но зато пришедшее в тот же день по нескольким разведывательным каналам сообщение о прибытии Рудольфа Гесса в Англию ошеломило вождя всех народов нисколько не меньше, чем Гитлера.
   Гесса послал в Англию, конечно, Гитлер. Иначе это просто себе невозможно представить. Что бы подумал мир, если бы товарищ Молотов, украв, скажем, истребитель МИГ-3, улетел в Германию и выбросился с парашютом над ставкой Гитлера? Что бы он подумал?
   Что товарищ Молотов выполняет задание ЦК, т.е. товарища Сталина. Иначе не бывает. Значит, Гитлер снова решил предложить Англии мир и в знак искренности своих намерений послал к Черчиллю ни кого-нибудь, а своего первого заместителя. И не просто заместителя, а заместителя по партии. Значит, он отказывается от своих планов вторжения в Англию нынешним летом? Чего же он хочет? Он узнал о наших планах и хочет встретить нас всеми имеющимися силами, перебросив все свои дивизии с канала на восток? Есть от чего свихнуться! Немедленно выяснить, с какими предложениями Гесс прилетел в Англию. Кто его послал? Какова реакция англичан?
   Вождь был искренне возмущен. Берия, Фитин и Голиков видели по глазам и интонациям вождя, что нужно торопиться. Пересекаясь друг с другом, в эфир полетели шифровки. Телефон на столе советского посла в Лондоне Ивана Майского надрывался непрерывно.
   Пришла в движение вся советская агентура в Германии, на оккупированных территориях и в нейтральных странах.
   Подоспевшее к этому времени официальное немецкое сообщение, разумеется, вызвало только кривые ухмылки.
   Наконец, 14 мая пришла первая шифровка из Лондона, зарегистрированная в журнале входящих шифротелеграмм НКГБ за Љ 376.
   "СОВ. СЕКРЕТНО
   Вадим сообщает из Лондона, что:
   1. По данным "Зенхен", Гесс, прибыв в Англию, заявил, что он намеревался прежде всего обратиться к Гамильтону, знакомому Гесса по совместному участию в авиасоревнованиях 1934 года. Гамильтон принадлежит к так называемой кливлендской клике. Гесс сделал свою посадку около имения Гамильтона.
   2. Киркпатрику Гесс заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока неизвестна. (Киркпатрик - бывший советник английского посольства в Берлине.)
   14/V-1941 г. Љ 376".
   "Вадимом" являлся резидент в Лондоне Иван Чичаев, "Закоупком" условно обозначался Форин Оффис - английское министерство иностранных дел, а "Зенхеном" - знаменитый Ким Филби - двойной агент, выданный англичанам еще в 1940 году Вальтером Кривицким и с тех пор снабдивший советскую разведку таким количеством дезинформации, которая могла бы привести к катастрофе не одну страну, а целый континент. Все беседы с Гессом, которые англичане считали допросами, а сам Гесс и товарищ Сталин - переговорами, писала на пленку английская разведка, в которой служил Филби, передававший все эти пленки в Москву после некоторой их редакции.
   Из дальнейших сообщений Сталин понял следующее: Гесс ни разу словом не упомянул о возможности нападения Германии на Советский Союз, а на прямые вопросы англичан о такой возможности, отвечал отрицательно.
   Гесс откровенно предупредил англичан о том, что высадка немцев неминуема, и Англия будет уничтожена еще в этом году, если англичане и не согласятся на мир.
   Никакого согласия со стороны англичан не последовало.
   Во всяком случае такие сообщения присылал Филби, из которых Сталин сделал вывод:
   1. Вторжение в Англию обязательно состоится.
   2. У Германии нет планов нападения на СССР.
   Он мог в этом не сомневаться, поскольку все беседы с Гессом шли в обстановке сверхсекретности и уж никак не предназначались для его, Сталина, дезинформации.
   Это было вполне логично, если бы не одно обстоятельство.
   Англичане знали, что Филби работает на Москву и, передавая пленки ему, прекрасно понимали, что Сталин поверит в их подлинность. А потому и строили беседы с Гессом в соответствующем ключе.
   Почему?
   Да очень просто: и в Берлине, и в Лондоне, и в Вашингтоне не хотели, чтобы следующую партию глобальной борьбы за мировое господство Сталин начал первым. Общими силами уже созданы условия, когда руководитель СССР не верит в подлинную информацию, считая ее дезинформацией, а дезинформацию - считает информацией. Это и есть высочайшее искусство разведки.
   15 мая 1941 года, в 7 часов 30 минут утра по московскому времени, со стороны немецкой границы над Белостоком появился трехмоторный немецкий транспортный самолет Ю-52.
   Немецкие самолеты последнее время неоднократно нарушали воздушное пространство СССР, ежедневно ведя визуальную разведку и аэрофотосъемку районов концентрации советских войск. Подобные полеты настолько раздражали советское командование, вынужденное действовать по ночам и тратить массу времени на маскировку всех своих мероприятий по развертыванию войск в дневное время суток, что Молотов еще 22 апреля был вынужден направить немцам довольно резкую ноту протеста.
   Новый самолет-нарушитель с утра пораньше появившись над Белостоком, продолжал полет вглубь советской территории, держа курс на Минск. Тысячи глаз следили за его полетом с земли, но никаких попыток прервать тот вызывающий полет не предпринималось.
   Пролетев над Минском, Ю-52 продолжал полет дальше на восток, направляясь к Смоленску. Стояла прекрасная погода, в голубом небе ярко сияло солнце. Наземные станции ПВО, вместо того, чтобы объявить тревогу и начать наводить на нарушителя перехватчики, связавшись с "юнкерсом", корректировали его курс и высоту полета.
   Миновав Смоленск, "юнкерс" взял курс на Москву и около половины двенадцатого утра вошел в зону ПВО столицы СССР. Прекрасно ориентируясь в сложной инфраструктуре окрестностей гигантского города, самолет уверенно пошел на посадку, на полосу известного всей стране Тушинского аэродрома.
   Развернувшись в конце полосы, "Юнкерс" заглушил свои двигатели как раз в тот момент, когда к нему подъехал элегантный черный "Форд", сверкая на солнце никелированными фарами и бамперами.
   Из автомобиля вышел человек, одетый, несмотря на жару, в двубортный костюм и шляпу, поднялся в самолет по выдвинутому изящному металлическому трапу. Вскоре он появился снова, неся небольшой кожаный портфель. "Форд" немедленно покинул аэродром и в сопровождении черной "эмки" помчался в сторону Москвы. Через два часа, заправившись горючим, "Юнкерс" вылетел с Тушинского аэродрома и, пройдя весь свой путь в обратном направлении, исчез в воздушном пространстве Германии.
   "Уважаемый господин Сталин,
   Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения ее как государства...
   Однако, чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами - трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир, убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны.
   Однако, английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о "народах-братьях", применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде.
   Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю - в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моем распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня.
   В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство.
   При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.
   Уверяю Вас честью главы государства, что это не так.
   Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.
   В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить.
   Я хочу быть с Вами предельно откровенным.
   Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы.
   Речь идет всего об одном месяце.
   Примерно 15-20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы.
   При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации (разрядка моя. - И.Б ), которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, который, как мне кажется, мы с Вами четко согласовали.
   Я благодарю Вас за то, что Вы пошли мне навстречу в известном Вам вопросе и прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам.
   Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер.
   14 мая 1941 года".
   Пока Сталин наслаждался чтением письма своего берлинского друга, сам Гитлер с не меньшим удовольствием читал меморандум Министерства Иностранных дел Германии, составленный коммерческим советником Шнурре. Тем самым Шнурре, который еще летом 1939 года вместе с советским атташе Астаховым заложил фундамент столь теплых и интимных отношений, сложившихся к этому времени между вождями двух стран.
   В этом документе, который назывался "Вторым меморандумом о германо-советских экономических отношениях", советник Шнурре докладывал:
   "1. Переговоры с первым заместителем Народного комиссара внешней торговли СССР Крутиковым, закончившиеся несколько дней назад, были проведены Крутиковым в весьма конструктивном духе.
   2. Как и в прошлом, сложности возникли в связи с выполнением германских обязательств о поставках в СССР, особенно в сфере вооружений. Однако невыполнение Германией обязательств начнет сказываться лишь после августа 1941 года, так как до тех пор Россия обязана делать поставки авансом.
   3. Большие затруднения созданы бесконечными слухами о неизбежном германо-русском столкновении. Эти слухи причиняют серьезное беспокойство германской индустрии, которая в некоторых случаях уже отказывается посылать в Россию персонал, необходимый для выполнения контрактов.
   4. У меня создается впечатление, что мы могли бы предъявить Москве экономические требования, даже выходящие за рамки договора от 10 января 1941 года, требования, могущие обеспечить германские потребности в продуктах и сырье в пределах больших, чем обусловлено договором...
   Советник Шнурре. 15.05.1941 г."
   16 мая облегченно вздохнули и в Москве, и в Берлине. И перевели дух.
   Многочисленные разведсводки устанавливали дату немецкого нападения на 15 мая.
   В Берлине, после хулиганской выходки Рудольфа Гесса, имелись сведения, что Сталин, потерявший терпение и, поняв, как его дурачат, даст приказ к наступлению. Тем более, что немецкая разведка определила 15 мая как дату окончательной подготовки Красной Армии к нанесению давно задуманного удара.
   Все как бы были правы, но ничего не произошло.
   10, 12, 13 и 14 мая Сталин проводил секретные совещания с Тимошенко и Жуковым, оттачивая последние детали мобилизационного плана и его главного детища - операции "Гроза".
   16 мая план был представлен в окончательной редакции. Условное его название МП-41 было утверждено 12 февраля 1941 года, когда генерал Жуков, заступив на должность начальника Генштаба, представил его товарищу Сталину.
   Выполнение этого плана, как в центре так и на местах, предполагалось завершить к 1 июля 1941 года. Календарный план работ был утвержден Жуковым 19 февраля 1941 года, а указания о порядке, разработке и обеспечении плана были отданы фронтам (округам) в начале марта.
   В окончательном виде мобилизационный план МП-41 предусматривал развертывание Вооруженных Сил СССР в составе 303-х дивизий, не считая войск НКВД, отдельных воздушно-десантных частей и частей особого назначения.
   В своем выступлении 5 мая товарищ Сталин похвастал перед выпускниками военных академий, что в составе Красной Армии уже имеются 300 дивизий.
   Теперь ему было приятно узнать, что он ошибался.
   Дивизий уже не 300, а 306, а в скором будущем их число будет доведено до 309. К августу 1941 года расчетное число дивизий будет 344. Из них в настоящее время развернуты: 200 стрелковых дивизий, 61 танковая дивизия, 31 моторизованная дивизия, 13 кавалерийских дивизий, 348 авиаполков, 5 воздушно-десантных корпусов с самостоятельными управлениями, 10 отдельных противотанковых артиллерийских бригад РГК, 94 корпусных артполка, 72 артиллерийских полка РГК.
   Не считая войск НКВД, численность армии уже перевалила за 8 миллионов человек и должна была к 1 июля достигнуть 8,9 миллиона человек. Число танков к 1 июля должно было составить около 37 тысяч единиц (к настоящему моменту имелось уже 27,5 тысяч). Число самолетов всех типов уже достигло 32628, из них боевые машины составляли 22171 единицу. В войсках имелось уже более 106 тысяч артиллерийских и минометных стволов разных калибров. Более 75 % от общего количества вооруженных сил было развернуто на Западной границе двумя стратегическими эшелонами. Начато формирование и третьего стратегического эшелона [78] .
   13 мая Жуков отдал приказ о начале развертывания 5 армий второго стратегического эшелона. По этому приказу 22-я (генерал Ф. А. Ершаков), 21-я (генерал В. Ф. Герасименко) и 19-я (генерал И. С. Конев) армии начали выдвижение из Уральского, Приволжского и Северо-Кавказского военных округов на рубеж рек Западная Двина и Днепр. Вместе с тем, 16-я армия генерала М. Ф. Лукина и 20-я армия генерала Ф. Н. Ремезова направлялись на Юго-Западный фронт (Киевский особый военный округ), где они должны были составить резерв Главного Командования. Все эти армии и приданные им части должны были развернуться на указанных им рубежах в период с 1 июня по 3 июля.
   14 мая нарком обороны Тимошенко отдал приказ о досрочном выпуске курсантов военных училищ и немедленном направлении их в войска. 15 мая Жуков представил Сталину проект указа о дополнительном призыве в армию 800 тысяч запасных под видом учебных сборов, отнеся это мероприятие на конец мая - начало июня.
   16 мая 1941 года был окончательно утвержден план операции "Гроза", отредактированный и представленный Сталину 15 мая. Именно этот план, хранящийся в красных запечатанных конвертах с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза"" и дал полуофициальное название этой операции. Официально же, как и водится в советском делопроизводстве, документ был обозначен как "План стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками". План был составлен под руководством Жукова генералами Василевским и Ватутиным. Он имел грифы: "Совершенно секретно" и "Только лично" и обращен непосредственно к Председателю Совета Народных Комиссаров СССР товарищу Сталину с указанием, что данный экземпляр до его утверждения является единственным.
   В отличие от предыдущих, этот последний вариант "Грозы", по которому и предполагалось действовать, был составлен, во-первых, с учетом выполнения Мобилизационного плана (МП-41) и, во-вторых, в нем полностью отсутствовала "новоречь" и никому ненужные преамбулы типа: "Если Советский Союз подвергнется нападению..." и т.п. Все формулировки были просты, ясны и недвусмысленны [79] .
   В преамбуле плана говорилось, что "для обеспечения его выполнения необходимо заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле:
   1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса - выполнено на 80 %.
   2. Под видом выезда в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного командования - выполняется.
   3. Скрытно сосредоточить на полевые аэродромы авиацию из отдаленных округов и теперь же начать развертывание авиационного тыла - выполнено на 75 %.
   4. Постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу - выполняется".
   "Первой стратегической целью действий войск Красной Армии, - говорил далее план, - поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест-Демблин... Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
   Ближайшая задача - разгромить германскую армию восточнее реки Висла и на Краковском направлении, для чего:
   а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезая Германию от союзников;
   б) вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин, с целью сковывания Варшавской группировки и овладения Варшавой, а также содействия Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника;
   в) вести активную оборону против Финляндии, Венгрии и Румынии и быть готовым к нанесению удара против Румынии при благоприятной обстановке...
   ...III. Исходя из указанного замысла стратегического развертывания, предусматривается следующая группировка Вооруженных Сил СССР:
   1. Сухопутные силы Красной Армии в составе 198 сд, 61 тд, 13 кд - всего 303 дивизии и 74 артполка РГК, распределить следующим образом:
   а) главные силы в составе 163 сд, 58 тд, 30 мд и 7 кд (всего 258 дивизий) и 53 артполка РГК иметь на Западе, из них: в составе Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов - 136 сд, 44 тд, 23 мд, 7 кд (всего 210 дивизий) и 53 артполка РГК; в составе резерва Главного командования за Юго-Западным и Западным фронтами - 27 сд, 14 тд, 7 мд (всего 48 дивизий).
   б) остальные силы в составе 35 сд, 3 тд, 1 мд, 6 кд (всего 45 дивизий) и 21 артполк РГК назначаются для обороны дальневосточных, южных и северных границ СССР...
   IV. Состав и задачи развертываемых на Западе фронтов (карта 1:1.000.000).
   Северный фронт (ЛВО) - 3 армии, и составе 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего 21 дивизия, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота, с основными задачами - обороны г. Ленинграда, порта Мурманск, Кировской железной дороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечить за нами полное господство в водах Финского залива... Штаб фронта - Парголово.
   Северо-Западный фронт - 3 армии, в составе 17 стрелковых дивизий, 4 танковых, 2 моторизованных дивизий, а всего 23 дивизии и 13 полков авиации, с задачами: после перехода в наступление войск Западного фронта, взаимодействуя с Балтийским военно-морским флотом, начать наступление в направлении Тильзит-Кенигсберг, прикрывая при этом упорной обороной Рижское и Виленское направления. Штаб фронта - Поневеж.
   Западный фронт - 4 армии, в составе 31 стрелковой, 8 танковых, 4 моторизованных и 2 кавалерийских дивизий, а всего 45 дивизий и 21 полк авиации. Задачи: с переходом армий Юго-Западного фронта в наступление, ударом левого крыла фронта в общем направлении на Варшаву и Седлец-Радом, разбить Варшавскую группировку и овладеть Варшавой; во взаимодействии с Юго-Западным фронтом разбить Люблинско-Радомскую группировку противника, выйти на реку Висла и подвижными частями овладеть г. Радом. Правым крылом фронта, взаимодействуя с войсками Северо-Западного фронта, отрезать главные силы противника от Восточной Пруссии и форсировать Вислу в ее нижнем течении. Границу Дании без особого распоряжения не переходить. Штаб фронта - Барановичи.
   Юго-Западный фронт - 8 армий, в составе 74 стрелковых дивизий, 28 танковых, 15 моторизованных и 5 кавалерийских дивизий, а всего 122 дивизии и 91 полк авиации, с ближайшими задачами:
   а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Висла в районе Люблин;
   б) одновременно ударом с фронта Сенява-Перемышль-Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомиро-Келецком направлениях и овладеть районом Краков-Катовице-Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном и северо-западном направлениях для разгрома крупных сил северного крыла фронта противника и овладения территорией собственно Германии со стремительным наступлением на Берлин;
   в) ...быть готовым к нанесению концентрических ударов против Румынии. Из районов Черновиц и Кишинева с ближайшей целью разгромить северное крыло Румынской армии и выйти на рубеж реки Молдова, Яссы".
   Документ был подписан Тимошенко и Жуковым.
   Силы противника в этом плане оценивались следующим образом.
   На сегодняшний день, утверждалось в плане, на границах Советского Союза сосредоточено 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийская дивизия, а всего до 120 дивизий. В процессе нашего наступления немцы и их союзники потенциально могут довести это число до 180 дивизий. Однако, вероятнее всего, главные силы немецкой армии в составе 76 пехотных, 11 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийских и 5 воздушных, а всего до 100 дивизий будут развернуты к югу от линии Брест-Демблин для нанесения удара в направлении Ковель-Ровно-Киев.
   Чтобы предотвратить это, план считал необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий немецкому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск".
   Сталин хорошо знал в чем дело. Генштаб желал начать операции как можно быстрее, пока Красная Армия почти по всем показателям имеет тройное преимущество над противником - классическое преимущество для полного успеха наступательной операции.
   В представленном ему плане наступления было предусмотрено все, кроме одного и, пожалуй, самого главного. Там даже в рекомендательном смысле ничего не говорилось о сроке начала операции. Не говорилось, потому что вождь это делать запретил.
   Все сроки установит он сам.
   Потому что только он один имеет всю информацию об обстановке.
   - Все мероприятия по развертыванию, - приказал вождь, что-то подсчитывая в уме, - закончить примерно к 1 июля. Ну, скажем, к 3-му. Не позднее. И только не поддавайтесь ни на какие провокации со стороны немцев и их не провоцируйте. И помните, Германия никогда не пойдет на нас войной, не покончив с Англией. А мы выберем нужный момент...
   Все знавшие Сталина в те времена обратили внимание, что примерно со второй половины мая, он вдруг стал опасаться каких-то провокаций, постоянно указывая на них не поддаваться.
   Сталин взглянул на Жукова и Тимошенко и увидел, что ничего из сказанного им до них не дошло. Особенно до Жукова. Начиная с немецкого вторжения в Грецию и Югославию, он постоянно докучал вождю своими просьбами разрешить начать "Грозу" как можно быстрее. Ну, 15 мая, наконец. Ну, 1 июня. Генерал работал по 20 часов в сутки. Он не только вошел во вкус новой должности, но фактически подмял под себя бесхарактерного и слабовольного маршала Тимошенко.
   Эта нечеловеческая агрессивная энергия, исходящая от нового начальника Генерального штаба, начала вызывать у Сталина тревогу. Гитлер прав. Собственные генералы часто бывают опаснее любого противника. Уж кто-кто, а Сталин это знает, возможно, лучше всех в мире. Гитлер распустил своих генералов, но он, Сталин, умеет их держать в такой узде, что никто не смеет и пикнуть.
   Конечно, он понимает, что уже были благоприятные моменты, когда можно было нанести по немцам сокрушительный удар. Но он ждет не просто благоприятного момента, а самого благоприятного, который наступит, когда Гитлер уведет большую часть войск к Ла-Маншу и бросит их через канал.
   Сталин уже подготовил войну политически и только он решит, когда "Гроза" полыхнет над Европой.
   И чтобы Тимошенко с Жуковым все поняли правильно, сказал:
   - Если вы там, на границе, будете дразнить немцев - двигать войска без нашего разрешения, - тогда имейте в виду, что головы полетят.
   И вышел, хлопнув дверью.
   Пусть генералы пугают кого-нибудь другого, что 78 немецких дивизий смогут, опередив нас в развертывании, нанести удар в направлениях Риги, Минска и Киева, в три раза уступая нам по всем показателям!
   Оптимизм вождя совсем не разделял подполковник Новобранец, продолжавший, как это ни странно, не только занимать должность начальника информационного отдела ГРУ, но и испытывать терпение своего командования. В феврале Новобранец проследил переброску на восток еще 25 немецких дивизий, в марте - 5-и, в апреле - 13-и, а к 20 мая - еще 30-и.
   В итоге, он с ужасом убедился, что на советской границе уже сосредоточено по меньшей мере 170 немецких дивизий, а с учетом войск союзников Германии - более 200. Войска разгружались к западу от линии Радом-Варшава и ночными маршами двигались к границе.
   Анализ железнодорожных перевозок немцев показывал, что на каждый эшелон, прибывающий к границам СССР, приходится два, идущих на запад. Агентурная разведка сообщала, что эти эшелоны не привозят новые войска на побережье канала, а, наоборот, грузят и куда-то увозят уже развернутые там части.
   Но, с другой стороны, имелись сведения о формировании в Германии мощного авиадесантного корпуса, специальных подразделений морской пехоты и многого другого, что применять в случае войны с СССР было не целесообразно.
   Однако факт, что количество немецких дивизий на границе с СССР за три месяца возросло в два раза, говорил сам за себя, но командование, как всегда, не обращало на этот факт ни малейшего внимания.
   Новобранец регулярно докладывал Голикову подробные сводки с номерами новых немецких дивизий, с фамилиями их командиров, и с указанием, откуда эта дивизия прибыла, где развернута и где находится ее штаб.
   Голиков не спорил, как когда-то, запирал сводку в сейф и молча отпускал Новобранца.
   Однако материалы Генштаба, проходившие через руки Новобранца, по-прежнему говорили ему, что там, наверху, продолжают исходить из предпосылки, что против СССР, не начиная развертывания, просто топчутся 70-80 немецких дивизий. Иногда в материалах мелькала цифра 120 дивизий с учетом войск союзников Гитлера.
   Это приводило подполковника уже не в ужас, а в отчаяние, как приводит в отчаяние смертельный диагноз, поставленный врачами кому-нибудь из родных и особо близких людей. Это отчаяние от осознания собственной беспомощности чем-либо помочь.
   Не меньший ужас вызывало и то, что творилось в высших эшелонах военного руководства Красной Армии.
   Будучи опытнейшим и образованным генштабистом, за плечами которого было две военных академии, подполковник Новобранец со все усиливавшимся недоумением и страхом смотрел на дикие и совершенно безграмотные мероприятия генерала армии Жукова.
   Фактически с его приходом на должность начальника Генштаба в начале февраля 1941 года, Генеральный Штаб Красной Армии прекратил свое существование в качестве специализированного военного института, символизирующего "мозг Армии", превратившись в филиал Наркомата Обороны, ведающий распределением живой силы и боевой техники согласно поступающим с мест заявкам.
   Сам Жуков превратился в наркома обороны, отодвинув на второй план маршала Тимошенко и, как таковой, действовал с вулканической активностью юного пионера, играющего в войну.
   Войска расставлялись вдоль границы, как шашки при игре в поддавки, двумя линиями стратегических эшелонов. Никакого оперативного тыла не существовало. Не шло и никакой подготовки ТВД к боевым действиям.
   Между фронтами и на стыках армий зияли страшные пустоты, предназначенные по замыслу для ввода в действие второго стратегического эшелона, а пока заткнутые чем попало или просто открытые.
   Ежедневно к границе подходили новые воинские части и эшелоны с военными материалами. Прямо на открытом воздухе, порой даже без охраны, складировалось немыслимое количество боеприпасов и военного снаряжения.
   Снаряды, бомбы, патроны, мины, иногда в ящиках, а иногда и нет, египетскими пирамидами возвышались над складскими помещениями в гарнизонах и на окружных пунктах боепитания.
   Забивая подъездные пути и магистральные линии, на многие километры тянулись эшелоны с цистернами дизельного топлива и бензина, горбатились бесконечные платформы с танками, тягачами и тяжелыми артиллерийскими орудиями. На аэродромы прямо в заводской упаковке доставлялись самолеты. Царили хаос и неразбериха.
   Становилось плохо от одной мысли, что на все это неожиданно может обрушиться немецкая авиация.
   Генеральный штаб прекратил военно-научную деятельность. Не собирались конференции с командующими фронтами и командирами для теоретической отработки возможных вариантов развития событий и выявления оптимального.
   Командующие армиями, корпусами и дивизиями ничего не знали о предстоящих им задачах. От лежащих в сейфах запечатанных конвертов с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза" веяло холодной мистикой. Но если командармы, периодически призываемые на окружные командно-штабные игры, еще о чем-то были осведомлены, то уровнем ниже царили одни догадки и общие понятия.
   Все это видел и понимал подполковник Новобранец. Он был уверен, что Сталину ничего неизвестно об истинном положении на границе. Во-первых, ему не докладывают истинную обстановку, а, во-вторых, будучи сугубо штатским человеком, вождь партии и народа просто не в состоянии разобраться во всех этих, специфически военных вопросах, легкомысленно отданных им на откуп совершенно безграмотным в военном отношении людям.
   Новобранец, не задумываясь, отдал бы несколько лет жизни, чтобы иметь возможность в спокойной обстановке выступить с обстоятельным докладом перед товарищем Сталиным и членами Политбюро, объяснив им, что армия и страна стремительно скатываются в ловушку, чреватую военной катастрофой.
   Но это, разумеется, было совершенно невозможно осуществить.
   Слишком маленьким человеком был подполковник Новобранец, несмотря на то, что все основные военные тайны обеих противостоящих сторон шли через его отдел и через его аналитический мозг.
   Но Новобранец не сдавался. Он снова решил действовать через голову Голикова, чтобы его материалы пришли непосредственно к Жукову.
   Но Жуков - это был не Мерецков.
   Он позвонил Голикову и, гневно дыша в трубку, сказал:
   - Ты, Голиков, вот что... Ты наведи, наконец, порядок в своем хозяйстве. Долго твои паникеры и провокаторы будут через твою голову передавать мне английскую "дезу" и пугать тут нас всех. Разберись и доложи!
   Осунувшийся, с красными от бессонницы глазами подполковник Новобранец продолжал сутками напролет сидеть в своем кабинете, зарывшись в горы непрерывно поступающей разведывательной информации, когда 21 мая к нему вошел незнакомый генерал.
   Фамилия генерала была Дронов. Он объявил, что назначен новым начальником информотдела ГРУ.
   - Для вас, кажется, это неожиданность? - спросил Дронов, взглянув на побледневшее и исказившееся лицо Новобранца.
   Взяв себя в руки, подполковник признался, что, да, полная неожиданность. Его не предупредили даже устно.
   Он позвонил Голикову и спросил, когда сдавать дела.
   Затем подполковника вызвали в отдел кадров и предложили отправиться в отпуск.
   Новобранец ответил, что уже был в отпуску, а два отпуска в год не полагается.
   - Ничего, - засмеялся начальник отдела кадров полковник Кондратов, - в нашей системе полагается. Тем более, что вам придется провести его в Одессе в доме отдыха Разведупра.
   Подполковник понял в чем дело. Одесский дом отдыха закрытого типа предназначался для разведчиков, о судьбе которых еще не было принято окончательного решения.
   В начале июня подполковник отправился "отдыхать". Ему повезло, о нем забыли, и он "отдыхал" до самого начала войны...
   21 мая немецкое радио объявило о вторжении на остров Крит.
   Вторжение проводилось с моря и воздуха. Парашютисты генерала Штудента были высажены на остров совершенно неожиданно для англичан, хотя разведка уже три недели предупреждала командование о подготовке немцами подобной операции. Первая волна десантников, высаженная на парашютах с огромных десантных планеров для захвата английского аэродрома Малем, сразу же встретила ожесточенное сопротивление. Один батальон десантников, сброшенный восточнее аэродрома, попал под убийственный огонь англичан с господствующих высот и был почти полностью уничтожен во время высадки.
   Еще хуже сложилась обстановка у второй волны десантников, чьей задачей был захват аэродромов Ретимноне и Гераклионе. Предварительный налет бомбардировщиков не только не смял обороны англичан, а привел ее в состояние наивысшей готовности. Высадившихся на парашютах уничтожали кинжальным пулеметным огнем. Огромные десантные планеры, которые несли каждый до сотни десантников, сидевших в три яруса, со страшным треском разваливались, наткнувшись на специальные преграды.
   Небольшие, отрезанные друг от друга, группы немецких парашютистов, заняли круговую оборону, не позволяя противнику уничтожить себя окончательно. К исходу 20 мая ничто еще не говорило об успехе вторжения.
   Утром 21 мая немцам удалось высадить с воздуха истребительно-противотанковый дивизион парашютной дивизии. На позиции англичан волна за волной стали обрушиваться пикирующие бомбардировщики, переброшенные на итальянский остров Сарпанто. Под их прикрытием десантникам удалось захватить полосу аэродрома Малем, где к полудню начали приземляться транспортные самолеты с первыми подразделениями альпийских стрелков.
   Но на следующий день немецкие пикирующие бомбардировщики волна за волной стали обрушиваться на английские корабли.
   Три линкора - "Бэрхэм", "Варспайт" и "Веллиэнт" получили прямые попадания авиабомб, причинившие кораблям тяжелые повреждения. Два крейсера - "Глостер" и "Фиджи" вместе с двумя эсминцами были потоплены авиабомбами, еще несколько кораблей получили повреждения. Авианосец "Формидейбл" нанес своими самолетами удар по немецким аэродромам на острове Скарпанто, уничтожив около 20 "Юнкерсов". Но на отходе авианосец был перехвачен пикировщиками, взлетевшими с аэродромом Северной Африки. Истребители боевого воздушного патруля сбили 8 немецких бомбардировщиков, но остальные, пробившись через зенитный огонь, всадили в "Формидейбл" две бомбы.
   Оставшись без воздушного прикрытия, адмирал Кеннингхэм временно отвел свои корабли от Крита. На всем пути его отхода в Александрию неистовые "штукос" - Ю-87 - беспрерывно атаковали его корабли, утопив еще один эсминец и повредив много других, потеряв еще 3 машины от зенитного огня.
   К Криту из греческих портов сразу двинулись тяжелые транспортные суда с подкреплениями и грузами для немецкого десанта. На Крите продолжались ожесточенные бои, но защитники острова, не имея поддержки с воздуха и с моря, уже попали в безнадежное положение.
   Вторжение немцев на Крит отвлекло на какой-то момент внимание от другого события, произошедшего в то же самое время.
   Утром 20 мая английская агентурная сеть в Готенгафене сообщила, что ночью линейный корабль "Бисмарк" и тяжелый крейсер "Принц Ойген" исчезли из гавани.
   В воздух были немедленно подняты самолеты-разведчики берегового командования. Командующий английским флотом метрополии адмирал сэр Джон Тови приказал сторожевым крейсерам "Суффолку" и "Норфолку" занять позиции в Датском проливе, а соединению вице-адмирала Холланда выйти в море и следовать в предполагаемую точку перехвата немецких кораблей южнее Исландии.
   Подчиняясь приказу главкома, адмирал Горацио Холланд с наступлением темноты вывел в море и повел к точке возможного перехвата противника свое соединение, состоящее из линейного крейсера "Худ" и линкора "Принс оф Уэлс" - второго корабля типа "Кинг Джордж V", который совсем недавно вступил в строй и еще не успел пройти полного цикла боевой подготовки.
   Адмирал Холланд нес свой флаг на линейном крейсере "Худ". Если и существовал корабль, который являлся символом и воплощением морской мощи Британии, то им несомненно был линейный крейсер "Худ", который, не только не уступал "Бисмарку" вооружением, размерами и водоизмещением, а даже превосходил его, хотя был более чем на 20 лет старше.
   Между тем, отряд адмирала Лютьенса в окружении четырех эсминцев пробирался вдоль норвежского побережья на север. Перед адмиралом Лютьенсом, стоявшим в окружении офицеров своего штаба на флагманском мостике "Бисмарка", снова, как и в феврале, стоял вопрос, каким путем пробиваться на просторы Атлантики: Датским проливом или Фарерско-Исландским проходом? И снова адмирал выбрал Датский пролив, надеясь, что господствующие там туманы и снеговые вихри опять дадут ему возможность проскочить незамеченным и хорошо погонять английский флот по центральной Атлантике.
   Отпустив танкеры, "Бисмарк" и "Принц Ойген" вместе с эсминцами завернули в Гримстад-фиорд южнее Бергена, чтобы пополнить запасы топлива и переждать в укрытии светлое время суток. Там они и были обнаружены английским самолетом-разведчиком, сделавшим несколько аэрофотоснимков.
   Просмотрев еще мокрые снимки, адмирал Тови приказал Холланду несколько уменьшить скорость и, держась на прежнем курсе, ждать дальнейших распоряжений.
   Новый самолет-разведчик, направленный в фиорд, доложил, что немецкие корабли уже исчезли оттуда.
   Англичане, потеряв "Бисмарк" из вида, обшаривают самолетами и кораблями арктические воды, но не могут ничего обнаружить. В штабе адмирала Тови даже высказывается мнение, что покинув фиорд, немцы вернулись в Германию.
   Между тем, Лютьенс уже подвел свои корабли к северному входу в Датский пролив. Военно-морская разведка сообщила на "Бисмарк", что данные аэрофотосъемки Скапа-Флоу показывают, что английские линкоры еще находятся там. Малоопытные летчики "Люфтваффе" приняли за чистую монету фанерные макеты боевых кораблей, выставленные в Скапа-Флоу специально для введения их в заблуждение.
   Вечером 23 мая из туманной дымки, стелющейся вдоль берегов Исландии, с мостиков немецких кораблей замечают силуэт английского тяжелого крейсера. Затем еще одного. Это "Суффолк" и "Норфолк". Их радиостанции, подобно охотничьим рогам, возвещающим о подъеме крупного зверя, взрывают эфир, наводя на противника соединение адмирала Холланда.
   Из Скапа-Флоу адмирал Тови выводит свой флагманский линкор "Кинг Джордж V" и авианосец "Викториэс". В море к ним присоединяется линейный крейсер "Рипалс", отозванный из охранения конвоя. На полном ходу корабли спешат занять позицию южнее отряда адмирала Холланда, если тем не удастся перехватить немцев на выходе из Датского пролива.
   Всю ночь "Худ" и "Принс оф Уэлс", сверяя свой курс с сообщениями сторожевых крейсеров, идут тридцатиузловым ходом, чтобы к утру перехватить противника.
   На рассвете 24 мая на дистанции 17 миль сигнальщики "Бисмарка" замечают на горизонте корабли отряда адмирала Холланда.
   Адмирал Лютьенс воочию убеждается в надежности германской военно-морской разведки: "Худ", который по данным разведки должен находиться у западного побережья Африки, уже держит "Бисмарк" в прицелах своих орудий у южного выхода из Датского пролива. Кроме того, разведка уверяла его, что в море вообще нет английских линкоров. Они все стоят в Скапа-Флоу!
   Ошибочно приняв "Принц Ойген" за "Бисмарк", "Худ" обрушивает на крейсер залп своих пятнадцатидюймовых орудий. Снаряды ложатся со значительным перелетом.
   В тот же момент "Принс оф Уэлс" взрывается залпом своих десяти четырнадцатидюймовок. Снаряды также падают с большим перелетом. Секундой позже заревели пятнадцатидюймовки "Бисмарка", направленные на "Худ". По "Худу" открыл огонь и "Принц Ойген" из своих восьми дюймовок.
   Подтвердив свою блестящую репутацию, немецкие комендоры первым же залпом накрывают противника.
   Английские снаряды снова ложатся с перелетом.
   После второго немецкого залпа на "Худе" вспыхивает пожар.
   Английские снаряды падают с недолетом.
   Внезапно за носовой надстройкой английского линейного крейсера поднимается огромный язык пламени, принимающий форму огненного шара. Гигантский корабль, задирая в воздух нос и корму, медленно и страшно переламывается пополам.
   Только что вышедший с завода английский линкор, получив несколько попаданий с "Бисмарка", отходит, укрывшись дымовой завесой.
   Ликование и боевой подъем царят на немецких кораблях. Особенно ликуют на "Принце Ойгене". Тяжелый крейсер не получил попаданий и не понес никаких жертв.
   "Бисмарк" был не так удачлив. "Принс оф Уэлс" на прощание всадил в немецкий линкор три снаряда. Один из этих снарядов причинил "Бисмарку" достаточно серьезное повреждение.
   Продолжая двигаться на юг, навстречу более длинным ночам и бескрайнему океану, адмирал Лютьенс решает отпустить "Принц Ойген" в самостоятельное рейдерство в океан, а самому следовать в Сент-Назер, где имеется линкорный док.
   Линкор остался один, продолжая двигаться на юг. Топливо хлещет из разбитых цистерн. Скорость "Бисмарка" падает до 26 узлов.
   Между тем, англичане, опомнившись от шока, вызванного гибелью "Худа", принимают все меры для нового перехвата и уничтожения "Бисмарка".
   Практически весь английский флот уходит в океан за одним немецким линкором, следующим без всякого охранения и прикрытия с моря и воздуха.
   Преследующие "Бисмарк" английские корабли, получив ложное сообщение о замеченных в этом районе немецких подводных лодках, начинают часто менять курс.
   Все это приводит к тому, что на рассвете 25 мая английские крейсеры теряют "Бисмарк" из вида.
   На английских кораблях кончается горючее, противник исчез, и адмирал Тови склоняется к мысли прекратить погоню.
   26 мая в 10 часов 30 минут утра по Гринвичу американская летающая лодка "Каталина", управляемая американским экипажем, вылетев с северного побережья Ирландии, обнаруживает "Бисмарк" по стелющемуся за ним мазутному следу.
   Это был первый случай прямого участия американцев в войне с Германией за 7 месяцев до ее официального начала.
   Получив сведения о местонахождении "Бисмарка", адмирал Сомервилль, спешащий с юга на перехват "Бисмарка", приказывает поднимать торпедоносцы с авианосца "Арк Ройал".
   Вывалившись из облаков над самым "Бисмарком", "Свордфиши", гудя растяжками крыльев и стрекоча моторами, ринулись на линкор. Захлебывались от огня зенитные орудия отчаянно маневрирующего линкора, пытающегося избежать предназначенных ему торпед.
   Десяти торпед удалось избежать, но две попали в цель.
   Одна попадает в броневой пояс на миделе "Бисмарка" и не причиняет линкору какого-либо вреда. Но вторая - оказывается роковой.
   Разорвавшись в корме, она заклинила руль корабля, положенный на борт. "Бисмарк" потерял управление и мог теперь двигаться только по кругу.
   События принимают поистине драматический оборот. К этому времени адмирал Тови принял решение ровно в полночь преследование прекратить. На кораблях начался расход неприкосновенного запаса горючего, а район боя неумолимо приближался к границе действия немецкой авиации. Но узнав о роковой торпеде, Тови принял решение продолжать бой, "даже если на базу придется возвращаться на буксире".
   После полуночи к "Бисмарку" на полном ходу подходит дивизион английских эсминцев. Как гончие, терзающие медведя до подхода охотников, они всю ночь кружатся вокруг "Бисмарка", пытаясь выйти на позицию для торпедной атаки. Но у подбитого чудовища еще достаточно сил, чтобы отгонять их. Из 16 выпущенных в "Бисмарк" торпед не попадает ни одна. Но и эсминцам удается увертываться от артиллерийского огня неуправляемого линкора.
   Заключительный акт этой трагедии разыгрывается утром 27 мая. К месту боя подходят линкоры адмирала Тови, к которым ночью присоединился "Родней", несущий девять шестнадцатидюймовых орудий.
   Англичане, держась оптимальных курсовых углов, с которых не в состоянии действовать башни ходящего кругами "Бисмарка", начинают его расстрел.
   Около 10 часов утра ответный огонь "Бисмарка" прекращается. Немецкий линкор превращен в сплошной вихрь ревущего пламени, но упорно держится на плану.
   Тогда к погибающему монстру подходит крейсер "Дорсетшир" и в упор выпускает в него четыре торпеды.
   В 10 часов 40 минут 27 мая 1941 года, медленно погружаясь кормой, пылающий "Бисмарк", не спустив флага, отправляется в океанскую пучину.
   Крейсер "Дорсетшир" и эсминец "Маори", несмотря на бурное море, подбирают 110 человек из состава экипажа "Бисмарка". Среди них всего один офицер - лейтенант барон фон Мюлленгейм-Рехберг. По показаниям пленных, адмирал Лютьенс и командир "Бисмарка" капитан 1-го ранга Линдеман решили разделить участь своего корабля, одну из самых драматических в недолгой истории немецкого флота.
  
  
  
  
   Глава 16. Нарыв, проколотый немецким штыком
  
  
   В Москве царило радостное возбуждение. Что ни говори, а немцы молодцы! Гитлер замечательно продемонстрировал, что его угроза вторжения в Англию не является пустыми словами.
   Операцию по захвату острова Крит можно вполне считать прологом к высадке на Британские острова. Именно так, как был захвачен Крит, будет захвачен плацдарм на юге Англии. Все умники, доказывавшие с цифрами и фактами, что вторжение в Англию невозможно, были посрамлены и замолчали.
   Англичане эвакуировали Крит. Их хваленый флот не смог предотвратить немецкого вторжения, не имея противника на море.
   Теперь немцы разворачивают на северном побережье Франции целый воздушно-десантный корпус. Туда срочно перебрасываются из Германии сотни транспортных самолетов и планеров.
   Правда, неугомонные англичане никак не хотели признать свое окончательное поражение и нанесли Сталину еще одну обиду.
   30 мая английские войска взяли Багдад и свергли режим Рашида Али, с которым Сталин совсем недавно (12 мая) заключил в полном объеме дипломатические отношения. Рашид вместе со своим другом, иерусалимским муфтием, бежал к немцам, и проклятая авиабаза в Мосуле так и продолжала оставаться нацеленной на Баку, нервируя Кремль.
   Сталин ничего не сказал. Пусть потешатся накануне смерти.
   С 1 июня в Красную Армию под видом учебных сборов был призван еще почти миллион запасных. Из этого даже никто не делал особой тайны.
   Даже армейская газета "Красная Звезда" открытым текстом объявляла:
   "В частях Красной Армии развертывается переподготовка призванного рядового и младшего начальствующего состава. В армию вольются целые сотни тысяч бойцов. Задача кадров Красной Армии состоит в том, чтобы дать возможность этим сотням тысяч бойцов овладеть новой военной техникой в короткий срок".
   2 июня секретарь ЦК ВКП(б) Щербаков сделал доклад "О текущих задачах пропаганды", где, повторив почти слово в слово речь Сталина от 5 мая, добавил:
   " Красная Армия готова на чужой земле защищать свою землю ". Это было великолепно, а потому и встречено оглушительными аплодисментами.
   По последней сводке, представленной ему Генеральным Штабом, Сталин знал, что в Красной Армии уже имеется 23457 танков, готовых к немедленному действию и еще примерно 11 тысяч, проходящих заводские испытания и разные стадии ремонта [80] .
   Как и предусмотрено Мобилизационным планом! Только в Западные пограничные округа уже направлены 537 тяжелых танков KB и 1024 новых танков Т-34. Только на европейской части СССР развернуто более 20000 самолетов, из которых 17000 - боевые.
   Столь громадное превосходство в силах придавало уверенности в благополучном исходе операции при любых, даже самых неожиданных поворотах сценария.
   Сегодня Берия представил ему последние сводки от секретной агентуры, в сетях которой барахтались все иностранцы, пребывающие в Москве, да и во всем Советском Союзе.
   По лицу Берии Сталин, еще просматривая сводки, понял, что Генеральный комиссар Госбезопасности явился к нему, чтобы доложить о чем-то гораздо более важном, чем сообщения сексотов. И не ошибся.
   Берия всегда любил начинать с мелочей, а теперь он представил Сталину действительно важный документ.
   Арестованные артиллерийские конструкторы и инженеры признали на допросах, что их вредительской деятельностью, направленной на срыв производства в СССР новейших видов оружия, лично руководил сам нарком вооружений Ванников.
   Сталин внимательно прочитал представленный документ дважды.
   Он выглядел очень расстроенным. Ведь с Ванниковым они вместе работали в бакинском подполье и в рабоче-крестьянской инспекции. Как маскируются враги!
   Берия тоже сокрушенно покачивал головой.
   В ту же ночь нарком вооружений Борис Ванников был арестован и отправлен в Сухановскую тюрьму.
   Еще через день было объявлено, что новым наркомом вооружений назначен тридцатидвухлетний Дмитрий Устинов. Ему было приказано резко увеличить производство вооружений.
   10 июня 1941 года советский посол в Лондоне Иван Майский был приглашен к постоянному заместителю министра иностранных дел Англии Кадогану. После обычного обмена приветствиями Кадоган сказал: "Господин посол, я пригласил вас, чтобы сделать чрезвычайно важное сообщение. Прошу вас взять лист бумаги и записать все, что я вам продиктую". Затем Кадоган зачитал сведения английской разведки, где перечислялись немецкие дивизии, развернутые на границе с СССР.
   Майский хорошо знал, что за пересылку подобных сообщений, можно, как минимум, заработать выговор с занесением, но все-таки передал сообщение в Москву с пометкой: "Английская дезинформация".
   В Москве быстро убедились, что пришедшая из Лондона очередная "деза" почти полностью совпадает с провокационными сводками выгнанного из ГРУ подполковника Новобранца. Это еще раз доказывало, что политически незрелый подполковник стал жертвой английской провокации.
   Работа в Генеральном штабе кипела, не останавливаясь ни на секунду ни днем, ни ночью.
   Приграничные округа фронта задыхались от перенасыщенности войсками и всеми видами боевого снабжения.
   Генштаб разъяснял командующим фронтами-округами, что как только они двинутся вперед, за ними пойдут эшелоны с грузами, самолеты перелетят на новые аэродромы, танковые соединения, разделенные на волны, рассеются по европейским равнинам, а на их место подойдут армии второго эшелона.
   Но сдержать такую огромную армию, совершенно явно нацеленную на запад и учениями, и штабными играми, и политическими занятиями, и агрессивной государственной идеологией было не так легко.
   Участились случаи перестрелок пограничников.
   Авиация пограничных округов постоянно нарушает немецкую границу, совершая облеты Мемеля и Тильзита. Еще хуже положение в центре и на юге. Кирпонос самовольно стал занимать своими войсками предполье.
   "Полетят головы!" - недвусмысленно предупредил великий вождь. Из Москвы в Киев 10 июня полетел строгий окрик за подписью Жукова: "...Донесите, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье". В тот же день последовал приказ во все пограничные округа "запретить полеты нашей авиации в приграничной полосе..."
   11 июня в штабы пограничных округов полетела совершенно секретная ориентировка, доставленная фельдъегерской авиапочтой специального назначения:
   "Наркомат Обороны СССР
   Совершенно секретно
   11 июня 1941 года
   Особая папка
   Генеральный Штаб РККА
   Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
   7 экземпляров.
   ...По информации, поступающей по разведывательным и правительственным каналам, в период с 4 по 10 июля 1941 года немецкие войска предпримут широкомасштабные боевые действия против Англии, включая высадку на Британские острова крупных сил воздушного и морского десантов.
   ...Штабам военных округов (фронтов) и подчиненных им армейским и корпусным штабам к 1 июля 1941 года быть готовыми к проведению наступательных операций...
   Нарком Обороны СССР
   Маршал Советского Союза С. Тимошенко
   Начальник Генерального Штаба РККА
   Генерал армии Г. Жуков
   Член Главного военного совета
   Секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов".
   Хотя окончательный вариант "Грозы" был утвержден еще 15 мая, Жуков упрашивал Сталина внести в него новые изменения. Он предлагал не мелочиться, а одновременно с действиями против Германии нанести удар и по Румынии, ограничившись временной обороной лишь на границе с Финляндией. Для этого начальник Генерального штаба предлагал создать еще один фронт - Южный, в составе двух армий.
   11 июня Берия и Меркулов предъявили Сталину выдержки из протокола очной ставки Проскурова и Рычагова.
   Подтвердились самые худшие опасения товарища Сталина.
   Конечно, Проскуров, Рычагов и два десятка более мелких генералов, которых пока удалось арестовать, оказались всего лишь исполнителями крупномасштабного заговора.
   Сталин еще после ареста Рычагова предположил, что нити к руководству заговором ведут в Генеральный штаб.
   И, как всегда, оказался прав!
   Преступники сознались, что их диверсионно-вредительскими действиями руководил генерал-лейтенант Яков Смушкевич, дважды Герой Советского Союза, занимающий ныне должность помощника начальника Генерального штаба (т.е. Жукова) по авиации. Он был завербован фашистской разведкой еще в Испании, где был известен под псевдонимом "генерал Дуглас".
   "Дружок Жукова", - подсказал Берия молча читавшему документы Сталину. Вождь вздохнул. Все правильно. Командовал авиацией на Халхин-Голе в 1939 году, где для маскировки уничтожил много японских самолетов и получил вторую Золотую звезду.
   В заговоре, оказывается, участвовал и бывший командующий Военно-воздушными силами, а ныне командующий Прибалтийским военным округом (Северо-западным фронтом) генерал-полковник Александр Локтионов, относительно которого уже подписан указ о производстве его в генералы армии!
   Было от чего призадуматься!
   Нет, нельзя начинать историческое мероприятие такого масштаба, не очистив окончательно свои ряды от предателей и шпионов! Арестовать обоих! [81]
   Меркулов дал справку, что Смушкевич лежит в больнице. У него одна нога ампутирована после авиакатастрофы. Теперь, кажется, вторую ампутируют.
   Сталин позволил себе пошутить на тему, что, мол, больница - не церковь, - права убежища никому не предоставляет.
   Утром 12 июня дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Смушкевич был арестован прямо в госпитале, где ему три дня назад сделали операцию, и прямо на носилках отправлен в Сухановскую тюрьму.
   В тот же день в Риге был арестован генерал-полковник Локтионов (накануне получивший известие о своем повышении в звании) и этапирован самолетом в Москву. Из штаба округа весть немедленно распространилась по штабам армий, а затем и по всему округу, когда в Ригу прилетел новый командующий - генерал-полковник Федор Кузнецов, назначенный по личной рекомендации Жукова.
   Генералу Локтионову также устроили очную ставку с Рычаговым.
   Старый генерал обматерил и Рычагова, и следователей.
   Его сбили с табурета ударом резиновой дубинки и стали бить сапогами.
   Окровавленного, его снова посадили на табурет и следователь Влодзимирский спросил, признает ли он себя виновным в том, что состоял в преступной организации.
   - Да, - ответил доблестный генерал, вытирая ладонью кровь с лица, - признаю, что всю жизнь состоял в преступной организации, именуемой партия большевиков.
   Его избили до потери сознания и бросили на бетонный мокрый пол одиночной камеры.
   12 июня 1941 года в округа-фронты полетела директива начать выдвижения войск на исходные позиции, чтобы закончить развертывание, как и было приказано ранее, к 1 июля. Все делалось по методике, которая была давно отработана. Развертывание проводилось под видом лагерных сборов. Тем не менее, войскам предлагалось двигаться только по ночам.
   "12 июня, - говорится в документах, - командование приграничных округов под видом учений и изменения дислокации летних лагерей приступило к скрытому развертыванию войск уже вторых эшелонов ".
   Приходит в движение и Западный фронт (Зап. ВО).
   "Сразу же, по получении директивы Наркома от 12 июня начато выдвижение стрелковых корпусов из тыловых районов ближе к госгранице по плану развертывания".
   Гигантская армия на всем огромном фронте от Балтийского до Черного моря зашевелилась, тайно разворачиваясь на исходных позициях.
   За ними на рубеже рек Западная Двина и Днепр грозно разворачиваются армии второго эшелона.
   Не позднее 1 июля приказано закончить выдвижение и занять исходные позиции для наступления 12 армиям первого эшелона.
   Еще 5 армий имеются в резерве главного командования и на второстепенных участках границы.
   Такой мощи мир не знал со времен походов Чингизхана! Но у Чингиза не было танков, самолетов, артиллерии, химического оружия и телеграфа.
   "...Час настал. 19 июня я начинаю снимать войска с восточной границы, в чем вы легко убедитесь, когда взревут моторы боевых машин, следующих на погрузку к ближайшим железнодорожным станциям. У нас катастрофически не хватает грузового тоннажа и персонала. Видимо придется, без всякой огласки, разумеется, срочно отзывать немецкие суда из всех портов Швеции, Финляндии и СССР, а также с Дуная.
   Откровенно говоря, я очень обеспокоен состоянием вермахта...
   Самое опасное время приближается. К сожалению, распространяемые англичанами слухи о неизбежном конфликте между нами, очень отразились на настроениях войск. Этому, если быть откровенным, способствовал и официально объявленный Вами призыв более миллиона резервистов. В войсках бытует мнение, что когда они пойдут маршем на англичан, Вы прикажете своим войскам наступать на Германию...
   В связи с этим, я убедительно прошу Вас сделать какое-либо официальное заявление, опровергающее английские домыслы и дающее понять моим доблестным солдатам, что они с той же уверенностью, что и летом прошлого года, могут повернуть свои штыки на запад, не страшась за безопасность своих тылов.
   Признаюсь, что опасаюсь своих генералов даже больше, чем англичан, и потому снова обращаюсь к Вам с просьбой не давать им никакого повода даже попытаться сорвать план, который я считаю целью своей жизни...
   Искренне Ваш Адольф Гитлер".
   По приказу Сталина Молотов составил необходимый документ.
   Сталин внимательно прочел его, завизировал и отдал обратно Молотову.
   Тот немедленно направился в Комиссариат по иностранным делам, куда поздно вечером был вызван германский посол Шуленбург.
   "Љ 1368 от 13 июня 1941 года.
   Народный комиссар Молотов только что вручил мне следующий текст сообщения ТАСС, которое будет передано по радио сегодня вечером и опубликовано завтра в газетах:
   "...В английской и вообще в иностранной прессе стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. По этим слухам:
   1. Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера...
   2. СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границы СССР с целью нападения на СССР.
   3. Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает свои войска у границы последней.
   Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, в виду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны. ТАСС заявляет, что:
   1. Германия не предъявляла СССР никаких претензий...
   2. По данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз; ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякого основания...
   3. СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении...
   4. Проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата..."
   Шуленбург".
   На следующий день заявление ТАСС было опубликовано во всех советских газетах, начиная с "Правды" и периодически передавалось как радиомаяк.
   В тот же день, 14 июня 1941 года, специальные отряды НКВД начали массовую депортацию населения из предполагаемого оперативного тыла фронтов. Таковым считались территории всех трех Прибалтийских республик, районы Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии.
   Отряды действовали четко, по заранее составленным спискам.
   Солдаты НКВД при поддержке милиции врывались в дома, давали 10 минут на сборы, набивали людьми грузовики, некоторых гнали пешком на станции, где уже ждали товарные эшелоны. Людей гнали в чем они были, и набитые товарные вагоны без остановок везли их в восточную Сибирь.
   Только из Таллина было депортировано 7 тысяч семей, из Риги - 11 тысяч, из Каунаса - 10 тысяч.
   В сельской местности дело шло не так гладко. Многие разбегались по лесам, формируя полустихийные отряды сопротивления, которые очень пригодились солдатам фельдмаршала Лееба всего через неделю.
   От этих страшных ночи и дня 14 июня берут свое начало все эстонские, латвийские, литовские, гомельские, львовские, галицийские и другие дивизии СС, сформированные немцами из бежавших и скрывшихся мужнин, чьи матери, жены, дети и старики были брошены в Сибирь на верную смерть.
   Не сговариваясь (хочется думать), в тот же самый день немцы начали аналогичную акцию на своей стороне, но гораздо большего масштаба.
   Но главным было следующее: все русские, проживающие в Германии и на оккупированных немцами территориях в возрасте от 16 до 50 лет независимо от пола подлежали временному задержанию до особого распоряжения.
   Риббентроп показал Гитлеру телеграмму Шуленбурга.
   Гитлер был спокоен, так бывает спокоен азартный игрок, собирающийся сорвать банк, блефуя без единого козыря на руках и выжидая момента, когда его партнер - профессиональный шулер расслабится, поскольку имеет на руках все четыре туза и еще два, спрятанных в рукаве. Тогда можно, смахнув карты на пол, оглушить шулера канделябром, схватить деньги и устроить затем драку со всеми присутствующими, надеясь на Провидение...
   Казавшаяся безнадежной затея, кажется, начинала удаваться.
   За последние три месяца был проделан совершенно невероятный объем работ.
   С середины февраля 1941 года шло сосредоточение и развертывание войск на границах с СССР.
   В дополнение к имевшимся на советской границе 26 дивизиям летом 1940 года с 20 февраля по 15 марта 1941 года на Восток было передислоцировано 7 пехотных дивизий. В период с 16 марта по 10 апреля 1941 года в составе второго эшелона на Восток было переброшено 19 дивизий. Переброска третьего эшелона в составе 17 дивизий осуществлялась с 11 апреля по 21 мая. Большинство дивизий прибыли с Запада, а две - из Германии.
   С 22 мая железнодорожный транспорт Германии был переведен на график ускоренного движения, и сосредоточение войск на Востоке резко увеличилось. С 22 мая по 5 июня в составе четвертого эшелона были переброшены 11 пехотных и 9 охранных дивизий. На 5 июня во всех трех группах армий насчитывалось 89 пехотных дивизий.
   Пятый эшелон в составе 14 танковых, 12 моторизованных, 2 пехотных, 3 легкопехотных дивизий и 2 моторизованных бригад начал переброску 6 июня и должен был закончить ее 18-го.
   К началу операции по плану "Барбаросса" создавались запасы горючего в расчете на 700-800 км марша для всех видов боевых машин и автотранспорта. В каждой пехотной дивизии имелось два боекомплекта боеприпасов, а в танковой - три. Этого должно было хватить на первые 10 суток боев.
   14 июня Гитлер собрал последнее совещание по осуществлению плана "Барбаросса". Выслушав доклады командующих группами армий и танковых групп, уточнив ряд вопросов, связанных со взаимодействием вермахта с румынскими, венгерскими и словацкими войсками, Гитлер определил окончательную дату нападения - на рассвете 22 июня.
   Условный сигнал к наступлению "Дортмунд".
   Пообедав с генералами, Гитлер затем выступил перед ними с большой речью. Указав, что он вручает в руки армии судьбу страны, Гитлер подчеркнул, что совершенно невозможно больше терпеть на своих границах такую мощную армию, как сталинская. Он верит в свою армию и уверен, что большевистская армия, а равно большевистская идеология будут уничтожены быстро и решительно.
   Все навсегда запомнили его слова, сказанные в канун нападения на СССР: " Лучше ужасный конец, чем ужас без конца ". Это не были слова Гитлера. Это - слова Гете. Но все поняли, что именно их он нес в своей душе, видя петлю, уже затягиваемую на его горле.
   У товарища Сталина были собственные проблемы. Принимая решения, он обдумывал их со всех сторон, вычленяя особо опасные последствия. Задумав бросить армию в европейский поход, вождь отчетливо видел главную опасность: неизбежные широкие контакты военнослужащих Красной Армии с населением захваченных территорий, исповедующим совсем иную мораль, чем советские люди.
   Сейчас, правда, другие времена. За двумя эшелонами армий вторжения развернуты дивизии НКВД. Политические и особые отделы пронизывают армию до уровня рог и взводов. Секретными директивами политорганы и особые отделы предупреждены о персональной ответственности за несанкционированные контакты военнослужащих с местным населением. В свою очередь Военные советы округов (фронтов) сообщают, что при столь резком увеличении численности вооруженных сил, обнаружилась острая нехватка политруков среднего звена от полка и ниже. Политучилища не справляются с новыми задачами, а их число в отличие от всех других училищ, практически не увеличилось за последние годы.
   Поразмыслив, Сталин решил, что товарищи правы.
   Было решено призвать в армию некоторое количество освобожденных партработников с предприятий и учреждений, тщательно их отобрав через горкомы и обкомы. Щербаков определил их количество в 3500 человек, но Сталин указал, что предстоящие военные действия неизбежно приведут к их убыли, а потому установил цифру в 3700 человек.
   14 июня новый командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Кузнецов отдал приказ по случаю своего вступления в должность. Слухи об аресте генерала Локтионова уже распространились по всем частям округа-фронта, что лихорадило личный состав. Надо было привести людей в чувство и успокоить их.
   "Сегодня, как никогда, - говорилось в приказе генерал-полковника Кузнецова, - мы должны быть в полной боевой готовности... Надо всем твердо и ясно понять, что в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи".
   Уж Кузнецов-то хорошо знал, какая боевая задача предстоит.
   В тот же день началось развертывание стрелковых корпусов Юго-Западного фронта на исходные позиции. Выдвижение войск осуществлялось под видом их передислокации на новую лагерную стоянку.
   На Западном фронте, по приказу генерала армии Павлова на исходные позиции двинулись части стрелковых корпусов. Непосредственно к границе были придвинуты соединения четырех танковых корпусов.
   Вечером 14 июня Нарком обороны отдал приказ военным советам Прибалтийского, Западного и Киевского округов о переводе управления войсками в заблаговременно развернутые фронтовые штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов.
   В частности, в шифрованной телеграмме, которую дал Жуков в Киевский Особый военный округ, указывалось: "Народный комиссар обороны приказал: управлению выйти в Тернополь, оставив в Киеве подчиненное Вам управление округа... Выделение и переброску управления фронта сохранить в строжайшей тайне, о чем предупредить личный состав штаба округа".
   Аналогичные директивы были направлены во все пограничные округа, включая и Ленинградский.
   15 июня, просматривая разведсводки, Сталин с горечью убедился, что практически вся советская разведка попала в сети англо-американских провокаторов. Со всех сторон сыпались предупреждения о предстоящем немецком нападении.
   Разведчики просто сообщали то, что видели и слышали.
   Вождь с утра находился в хорошем настроении, а потому позволил себе писать на сводках шутливые резолюции.
   На донесении военного атташе в Берлине генерала Туликова, предупреждающего о том, что война начнется 22 июня, Сталин начертал: "Передайте этому тупому генералу, что это - английская провокация". Это резолюция товарищу Голикову.
   Затем следует сводка от лично известного Сталину старого коминтерновца Леопольда Треппера, посылающего свои шифровки в центр под псевдонимом Жильбер.
   Он также уверяет, что война начнется не позднее 22 июня.
   Сталин поднял голову от бумаг и взглянул на сидящего в его кабинете генерала Фитина. Вздохнув, вождь сказал начальнику внешней разведки НКГБ, что удивлен, как это такой человек, как Треппер, старый коммунист, разведчик, поддается на удочку английской пропаганды. Фитин развел руками.
   Даже сам Деканозов включился в поток дезинформации. Что там с ним случилось? Он уже советовался с Берией и Молотовым, не пора ли Деканозова отозвать и провести следствие.
   Следующее тревожное сообщение пришло с Балтики.
   Немецкие торговые суда, даже не закончив погрузки, стали одно за другим уходить из советских портов домой. Видимо подчиняясь какому-то условному сигналу, полученному по радио.
   Сталин прочел эту сводку, машинально кивая головой. Он-то знал в чем тут дело.
   Он знал даже больше.
   Около 30 советских грузовых судов, некоторые уже скоро как месяц, стоят на рейдах разных портов Германии и Дании. Им предстояло помочь немцам в переброске второго эшелона десанта в Англию [82] .
   Из всех разведсводок только одна удостоилась благосклонного внимания Сталина. Источник в Готенгафене сообщал, что, по его данным, новый линкор "Тирпиц" - собрат погибшего "Бисмарка" - собирается выйти в море с "Адмиралом Шеером" 10 июля.
   16 июня во все округа поступила совершенно неожиданная директива.
   В пятницу 20 июня и в субботу 21 июня разрешалось отпустить личный состав в увольнение. Офицеров - до утра понедельника 23 июня.
   С четверга 19 июня и до 23 июня в авиачастях разрешалось произвести 25-часовые регламентные работы, в танковых и артиллерийских частях - парковые дни. По усмотрению командиров подразделений.
   Это вызвало всеобщую радость.
   Не до смеха было только Сталину.
   Берия и Меркулов продолжали раскручивать "испанских заговорщиков". В показаниях слишком часто стало фигурировать имя генерал-полковника Штерна. Они попросили разрешение у вождя допросить Штерна в качестве свидетеля.
   Герой Советского Союза Григорий Штерн также сражался в Испании. Долгое время, после расстрела маршала Блюхера, он командовал Дальневосточным фронтом, а ныне возглавлял Управление ПВО Красной Армии.
   Улики были налицо. Сражался в Испании, где и вступил в преступную группу, а, возможно, сам ее создал.
   Сталин подумал и сказал:
   - Зачем свидетелем? Допросить надо как следует. И выясните, наконец, кто ими всеми руководил. Никто из пока выявленных изменников не мог руководить всем заговором.
   После перешли к текущим вопросам.
   Разведка сообщает, что в районе Варшавы и в Восточной Пруссии все узловые станции забиты эшелонами. Железнодорожные платформы готовы к приему танков. Один из наших агентов проник в помещение штаба 175-й пехотной дивизии вермахта. Все стены там увешаны картами южных районов Англии с отработкой задач по захвату плацдармов.
   Берия доложил, что завтра начнутся мероприятия по сдаче государственной границы войсками НКВД управлению фронтами.
   После чего пограничники вольются в дивизии НКВД, развернутые за армиями вторжения.
   Параллельно с войсками, подчиненными комиссариату обороны, уже создана целая армия войск НКВД - 18 дивизий и отдельных полков. В стадии формирования, которое надлежит закончить не позднее 2 июля, находятся еще 4 дивизии. Дивизии моторизованы даже лучше армейских стрелковых дивизий, поскольку и задачи у них важнее. Кроме заградительных функций по отношению к собственной армии, они должны заниматься своим прямым делом - "чистить" тылы армии в процессе ее наступления на Запад. Все по образцу Прибалтики, Польши и Бессарабии. Создана и особая должность заместителя наркома внутренних дел по войскам, которую занимает генерал-лейтенант Масленников.
   Но этого мало. 23 апреля 1941 года секретным приказом Сталина создается принципиально новая организация: Управление оперативных войск НКВД под командованием генерал-лейтенанта НКВД Артемьева. Эта параллельная армия готова к решению самых разнообразных задач: от подавления очагов сопротивления, оставшихся в тылу наступающей Красной Армии до депортации в течение суток населения среднего европейского города.
   Лаврентий Павлович Берия, командуя, помимо всего прочего, и этой огромной армией, с полным основанием носит на своих петлицах большую звезду маршала Советского Союза.
   17 июня прямо у себя в кабинете управления ПВО Красной Армии был арестован генерал-полковник Григорий Штерн. Его отвезли во внутреннюю тюрьму на Лубянке и, не задав ни единого вопроса, заперли в бокс для подследственных.
   А в Сухановке следователи смертным боем били бывшего наркома вооружений Бориса Ванникова. Его били резиновыми дубинками, кулаками, пинали ногами в живот и в пах, требуя назвать сообщников. Ванников упал на пол, и следователь Родос стал топтать его ногами, прыгал на нем, крича: "Скажешь! Все скажешь!"
   Ванников ревел от боли, плакал, но показаний ни на кого не давал.
   Тогда следователь Сорокин вспомнил, что у них в следственном отделе имеется машинка для вырывания ногтей, подаренная гестаповцами еще в 1939 году.
   Принесли машинку и для начала содрали ноготь с безымянного пальца левой руки бывшего наркома. Тот потерял сознание. Облили водой, дали понюхать нашатыря... В совершенно бесчувственном состоянии Ванников подписал показания, где в качестве его сообщников были названы генералы Герасименко, Верцев, Шелковый, Чарский, Батов, Хохлов, Мирзаханов, Гульянц, Жезлов, Лазарев, Ветошкин, Котов и Иоффе.
   Их арестовали, не испрашивая особого разрешения Сталина. О Герасименко в череде стремительно развивающихся событий чуть не забыли. Он был арестован только 5 июля и расстрелян в феврале 1942 года.
   Между тем, Штерну срезали петлицы со звездами генерал-полковника, отвинтили с гимнастерки Золотую звезду Героя Советского Союза и другие ордена, отобрали ремень и портупею, срезали пуговицы на галифе, выдав взамен веревочки, и в таком виде повели на допрос, который, учитывая высокое в прошлом положение арестованного, проводил сам нарком государственной безопасности Всеволод Меркулов.
   На допросе присутствовал и следователь Шварцман, скромно сидевший за угловым столиком, перебирая бумаги. Меркулов очень вежливо попросил Штерна не отнимать времени ни у себя, ни у них, а чистосердечно сознаться во всех преступлениях, чтобы облегчить собственную участь и уменьшить вину перед родиной.
   Штерн, державшийся до удивления спокойно, спросил, в чем его обвиняют?
   - Мы надеялись, что вы сами нам расскажете о своих преступлениях, - сказал Меркулов. - Поверьте, в вашем положении запираться глупо.
   На что Штерн упрямо заявил, что никаких преступлений против родины и партии не совершал. И сказать ему нечего.
   Тогда следователь Шварцман, устало вздохнув, встал из-за стола и, подойдя к Штерну, хлестанул его по лицу жгутом из электрических проводов. И так удачно, что сразу выбил генерал-полковнику правый глаз. Брызнула кровь, Штерн упал со стула на пол.
   Меркулов укоризненно посмотрел на Шварцмана. На полу был постелен дорогой ковер, как и подобает в кабинете наркома.
   Шварцман извинился, сказав, что у него "от пролетарской ненависти" свело руку. Он хотел ударить по шее, а попал по лицу.
   Пришлось вызвать конвой, чтобы те унесли Штерна на перевязку и привели в чувство, а затем отправили в Сухановскую тюрьму.
   17 июня президент США Рузвельт получил очередное письмо от премьер-министра Черчилля. "Судя по сведениям из всех источников, - сообщал английский премьер, - в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию... Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, - это Гитлер. Я не ожидаю какой-либо классовой политической реакции здесь и надеюсь, что германо-русский конфликт не создаст для Вас никаких затруднений".
   Рузвельт немедленно ответил, заверив Черчилля, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит "любое заявление, которое сделает премьер-министр, приветствуя Россию как союзника".
   Президент и Гопкинс находились во внутреннем кабинете Рузвельта, смежном с овальным залом Белого Дома.
   Президент перебирал свою огромную коллекцию почтовых марок, а Гопкинс, взлохмаченный и небритый, валялся на диване, просматривая газеты.
   Когда Рузвельт прочитал Гопкинсу послание от Черчилля, тот спросил:
   - Если Сталин нападет первым, что мы будем делать? Поддерживать Гитлера?
   Рузвельт рассмеялся:
   - Да, мы бы попали в самое дурацкое положение. Кстати, многие сенаторы именно так и настроены. Если Сталин так поступит, он разрушит всю схему, которую мы разработали на ближайшие пять лет. Но, к счастью, я уверен, что он так не поступит. Он ждет высадки в Англии. В этом его уверили все, а не только немцы. Адольф уже хорошо понимает, что ему конец, а потому вложит в свой удар все силы, которые у него еще есть. Это будет страшный удар, Гарри, поверьте мне. Сталин не скоро от него оправится, а Гитлер - не оправится никогда. В этом у меня нет сомнений. Меня беспокоит другое. Нам нужно вступать в войну, а как это сделать - я не знаю.
   - Может, не нужно спешить, - предложил Гопкинс, - а дать парням в Лос-Аламосе завершить работу. Гитлер сделал нам бесценный подарок, разделив даже физику на еврейскую и арийскую.
   - Нет, - сказал президент. - Гровс докладывал мне, что нельзя ожидать окончания работ ранее 1944 года. Будет поздно.
   Президент задумался, потом мечтательно произнес:
   - Когда-то понадобился взрыв броненосца "Мэн" в Гаване, чтобы расшевелить среднего американца и заставить его потребовать у правительства объявления войны Испании. Именно благодаря той войне Америка была принята в клуб великих держав мира. Что же должно взорваться сейчас, чтобы наш добрый обыватель потребовал от правительства немедленно вступить в войну?
   - Фрэнк, - засмеялся в ответ Гопкинс, - вы - верховный главнокомандующий. Дайте приказ нашим ребятам разбомбить какую-нибудь базу джапов в Индокитае. Насколько я их знаю, они тут же разбомбят в ответ что-нибудь у нас. И конгрессу не останется ничего другого, как санкционировать ваши действия.
   - Нет, - твердо сказал Рузвельт. - Ни в коем случае. Мы демократическая, миролюбивая страна. У нас должна быть безупречная репутация. Мы будем продолжать их злить. У Гитлера и японцев плохие нервы, они склонны к истерикам, и что-нибудь обязательно взорвется.
   До ожидаемого президентом взрыва уже оставалось совсем немного - чуть более пяти месяцев. В страшном взрыве, последовавшем в Перл-Харборе 7 декабря 1941 года, была окончательно погребена даже теоретическая возможность для Гитлера и его союзников выпутаться живыми из этой страшной войны.
   В книжном шкафу товарища Сталина собралась совершенно уникальная коллекция книг. Их авторы давно уже были либо зарезаны, либо пристрелены, расстреляны, задавлены машинами, замучены в застенках, перемолоты в лагерях, вычеркнуты из жизни и из памяти. Книги же, само собой, давно изъяты из обихода и из всех библиотек страны, а за их хранение дома можно было получить хороший лагерный срок.
   А в книжном шкафу товарища Сталина они не только уцелели, но и пестрят закладками.
   "Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние - долгой, упорной, отчаянной войны... Рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка... Красная Армия - главное оружие рабочего класса, - должна быть подготовлена так, чтобы выполнить свою наступательную миссию на любом участке будущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света ".
   Замечательные слова. Это сказал Михаил Фрунзе еще в 1922 году.
   "Выгоднее всего вести наступательную операцию против неприятеля, стоящего на месте... Наиболее выгодное уничтожение достигается путем пленения противника, так как, помимо ослабления армии противника, пленные экономически укрепляют тыл победителя".
   Это уже Тухачевский. Страшно вспомнить, какой оказался подлец. А как прекрасно понимал необходимость быстрой "советизации" захваченных территорий:
   А вот еще одна замечательная цитата, на этот раз его самого. Как всегда, четко и просто, как и все гениальное:
   "Основная функция социалистического государства в условиях эпохи победы социализма на одной шестой части земли - организация победы над капиталистическим окружением... Чтобы уничтожить опасность иностранной капиталистической интервенции, нужно уничтожить капиталистическое окружение".
   18 июня из округов и фронтовых штабов сообщили, что к вечеру будет завершена подготовка театра военных действий к наступлению.
   На всех участках границы начато разминирование мостов и проходов. Прямо на мостах развернуты спецотряды НКВД.
   В штабах всех уровней кипит работа. На полковом уровне командиры пехотных и танковых батальонов получают новые карты сопредельных территорий с приказом: изучить их и подготовиться к получению конкретной боевой задачи.
   Вечером 18 июня были подняты по боевой тревоге и приведены в полную боевую готовность штабы объединений и соединений на всем фронте от Баренцева до Черного моря. Войска начали выдвижение непосредственно в пограничную зону.
   Затем командующие приграничными округами и фронтами отдали приказ: привести уровень боевой готовности армий второго эшелона в уровень боевой готовности с войсками первого эшелона.
   Радисты, телефонисты, операторы телетайпов не отходили от своих аппаратов в штабах фронтов, округов, корпусов и дивизий, ожидая сигнала "Гроза".
   Все, вплоть до командующих фронтами, спали на боевых постах, не раздеваясь, а лишь ослабив ремни. Никакого сигнала не было...
   Поздно вечером находящемуся на ближней даче Сталину доложили, что к воротам дачной территории подъехала машина наркома внутренних дел, который просит принять его по вопросу чрезвычайной важности.
   Берия был бледнее обычного и сильно нервничал.
   Он доложил вождю, что обнаружен генерал, руководящий заговорщиками из Генерального штаба.
   - Мерецков? - сразу же догадался вождь.
   Берия скорбно кивнул головой.
   Это был сюрприз! Бывший начальник Генерального штаба, один из главных разработчиков "Грозы"! На него замыкалась вся военная разведка, военные и военно-морские атташе во всех странах, все управление войсками, все стратегические планы и тактические разработки!
   Глубокой ночью генерал армии Жуков был поднят с постели и вызван на дачу Сталина.
   Узнав о предательстве Мерецкова, нынешний начальник Генерального штаба почувствовал себя плохо и тяжело опустился на стул, держась рукой за сердце.
   Глаза товарища Сталина горели неземным пламенем.
   Сначала хотели арестовать Мерецкова прямо сегодня на рассвете. Но сам Сталин и пришедший в себя Жуков сказали Берии, что этого делать не следует.
   Слишком крупная фигура. Его арест и неизбежные слухи об этом могут на какое-то время дезорганизовать всю работу Генерального штаба. Нет! Мерецков должен просто исчезнуть. Поскольку он уже назначен главкомом Северо-Западного направления, то пусть не позднее 21 июня отправляется в Ленинград. Там его арестовать вместе со всеми сопровождающими и секретно этапировать обратно в Москву.
   Тогда встал естественный вопрос: а кого послать главкомом направления на Северо-Запад?
   - Ворошилова пошлите, - устало приказал Сталин, вспомнив единственного человека, которому еще можно было доверять в этой зловещей паутине измен и заговоров.
   Утром 19 июня американская радиовещательная компания "Коламбия бродкастинг систем" передала сообщение, что Советский Союз в 15-и пунктах вдоль границы атаковал немецкие войска. Завязались ожесточенные бои.
   Вся мировая печать уже пишет о советско-германском конфликте, как о почти свершившемся факте. Общий тон международной печати подчеркивает, что у немцев очень мало шансов на успех, если начнется конфликт.
   Зато "Правда" вышла с передовой, начисто опровергающей подобные измышления. Передовая называлась: "Летний отдых трудящихся".
   Около 10 часов утра вдоль всей границы, которая теперь называлась границей с Германией, взревели моторы тысяч танков и бронетранспортеров вермахта.
   Об этом было сразу же доложено товарищу Сталину, когда тот около часа дня прибыл в Кремль.
   Вождь ограничился загадочной улыбкой, посасывая потухшую трубку.
   19 июня советские бомбардировщики, истребители и штурмовики начали перелет на полевые аэродромы у самой границы.
   Подчиняясь приказу наркома обороны, нарком ВМФ адмирал Кузнецов перевел все флоты и флотилии в оперативную готовность Љ 2, предупредив о переходе в ближайшие дни на полную боевую готовность Љ 1.
   На стол Берии ложится осведомительная сводка секретного информатора, внедренного в американское посольство. Тот сообщает, что американская журналистка Алиса Леон-Моутся рассказывала всем, будто второй секретарь немецкого посольства, встретив ее, сказал буквально следующее: "Я сожалею, что дезинформировал вас, указав 17 июня в качестве даты вторжения. Нападение состоится 21 июня". Американская журналистка добавила: "Все уже устали предупреждать русских..."
   - Поскорее бы они прекратили нас предупреждать, - раздраженно заметил Сталин, прочитав сообщение. - Голова уже идет кругом от их провокаций. Я даже не ожидал, что это примет такой размах!
   Вождь разволновался и разжег трубку, выпустив клуб дыма.
   На его столе лежат сводки, принесенные генералом Голиковым: немцы начали погрузку войск в эшелоны.
   - Пусть они своих друзей-англичан предупреждают, чтобы те к драке за свои острова подготовились получше.
   Вождь раздражен. Из головы не выходит предательство Мерецкова. Что этот подлец успел передать немцам о "Грозе"? Не сорвал бы всю операцию! Скорее нужно его взять и как следует допросить.
   Жуков успокаивает Сталина.
   - Какой самый худший вариант? Немцы сами на нас нападут? У нас только на границе тройное превосходство по всем показателям. Мы их сразу остановим, окружим и уничтожим. И морально даже будет лучше. Все увидят, что на нас напали.
   Но вряд ли это произойдет. Немцы не сумасшедшие, чтобы с такими силами как у них переходить в наступление. Они все знают о наших войсках.
   Сейчас все пограничные части вермахта приведены в движение и, судя по первым сводкам, уже поступающим по линии ГРУ, начали погрузку по меньшей мере трех дивизий в уходящие на запад эшелоны.
   Сталин с усталым видом слушает начальника Генерального штаба, следя глазами за его бегающей по карте указке.
   На столе у Сталина лежит вчерашняя "Правда" (за среду 18 июня).
   Синим карандашом подчеркнуто "Сообщение ТАСС".
   В нем говорится, что специальная археологическая экспедиция Ленинградского Государственного Эрмитажа сняла с гробницы Тамерлана в мавзолее Гур-Эмир в Самарканде тяжелую плиту из зеленого нефрита, вскрыв саркофаг великого завоевателя. В сообщении упоминалось, что на плите имелась надпись, гласящая о том, что вскрывший гробницу Тамерлана выпустит на свою страну беспощадных духов кровавой и опустошительной войны...
   - Только не поддавайтесь ни на какие провокации, - предупредил Сталин, выслушав очередной доклад Жукова. - Без моего личного разрешения никто не имеет права открыть огонь ни при каких обстоятельствах. Головы полетят.
   - Завтра, - продолжал вождь, - и до понедельника состояние боевой готовности снять. Все по плану, включая и отдых командующих фронтами.
   20 июня английская газета "Таймс" выходит с крупным заголовком: "Германия и Россия лицом к лицу". Теме посвящена целая полоса
   Корреспондент "Нью-Йорк Таймс" передал из Анкары: "Дипломатические источники сообщают, что война Рейха с Советами может начаться в течение ближайших 48 часов".
   Паникой охвачены приморские города Румынии и Болгарии. В разгар сезона вымерли первоклассные черноморские курорты Золотого Берега. Все шоссе, ведущие из Констанцы вглубь страны, забиты беженцами.
   Официальный представитель правительства Швеции заявил, что "его страна уже приняла все меры, чтобы советско-германская война не застала ее врасплох".
   В Берлине иностранные журналисты штурмуют пресс-центр Министерства Иностранных Дел. К ним выходит сам Риттерс. Его засыпают вопросами. Что означают все эти слухи? Правда ли, что на советско-германской границе уже начались столкновения? Риттерс категорически опроверг все слухи.
   "В советской столице нет никаких признаков кризиса", - передает из Москвы корреспондент агентства "Рейтер".
   Передовая "Правды" озаглавлена "Против болтунов и бездельников" и призывает бороться за "деловитость в работе, против болтовни и трескотни, прикрывающей бездеятельность".
   Вдоль советской границы продолжается рев моторов.
   Напряженность невыносимая, кажется, что она висит в воздухе и мешает дышать.
   Главнокомандующий Западным фронтом генерал армии Павлов был очень удивлен, когда член военного совета фронта корпусной генерал-комиссар Фоминых предложил ему сходить на спектакль, который будет завтра в Минском Окружном Доме офицеров.
   - Какой еще там театр?! - пытался отмахнуться командующий.
   - Это приказ, - ответил Фоминых, сам ничего толком не понимая.
   В театр был направлен и генерал-полковник Кузнецов, а генералу армии Кирпоносу было приказано провести субботу, 21 июня, на киевском стадионе "Динамо" - посмотреть очередной матч на первенство СССР по футболу.
   Советский Союз не поддастся ни на какие провокации и не даст для них никакого повода.
   "Секретное Постановление Политбюро
   Об организации Южного Фронта и назначениях командного состава
   21 июня 1941 года
   Особая папка
   от 21 июня 1941 г. (Дата вписана рукой Сталина.)
   1. Организовать Южный фронт в составе двух армий с местопребыванием военного Совета в Виннице.
   2. Командующим Южным фронтом назначить т. Тюленева с оставлением его на должности командующего МВО..."
   Две армии нового фронта - это 9-я и 18-я, нацеленные на Румынию.
   Они давно развернуты. Их надо просто организовать в еще один фронт.
   Сталин прочел документ и спросил:
   У Жукова и Тимошенко на языке вертится вопрос: когда же мы начнем "Грозу"?
   Но Сталин сам отвечает на этот вопрос. Немцы закончат переброску войск примерно к 1 июля. Еще недели две понадобится на развертывание войск, организацию штабов и прочего. Высадка на Британские острова произойдет числа 15-20 июля. Не позже.
   А мы начнем ровно через три дня после их высадки.
   Сейчас, продолжал вождь, они перебрасывают войска и существует опасность, что какой-нибудь их генерал, завербованный английской разведкой попытается развязать конфликт на нашей границе, чтобы сорвать высадку и самолично развязать войну против СССР. Пусть стреляют, пусть делают, что хотят. Сидеть тихо. Понятно?
   Военные уехали. Их сменил Молотов, который привез Сталину интересный документ.
   "Совершенно секретно. Экз. Љ 1.
   Заведующему протокольным отделом Наркоминдела Союза ССР
   т. Баркову В. Н. 19 июня 1941 г.
   ...Я, произведя регистрацию поездок иностранцев, обратил внимание на следующее обстоятельство: весь аппарат германского военно-морского атташе состоит из семи человек...
   На 20 июня в аппарате атташе не остается ни одного из известных мне сотрудников, что несколько необычно и странно, о чем я считаю необходимым довести до Вашего сведения".
   Сталин, хотя и знал об этом из докладов НКВД, прочел справку с улыбкой и молча ее отложил. Все правильно, все сходится. Немецкие моряки нужны сейчас на родине.
   Затем Сталин поинтересовался у Молотова, видел ли тот Шуленбурга сегодня.
   Молотов принимал сегодня немецкого посла и в исключительно резкой форме потребовал у него объяснений по поводу непрекращающихся облетов немецкими самолетами пограничных территорий СССР.
   Германский посол ответил, что г. Деканозов должен был посетить Имперского Министра иностранных дел и получить от него все разъяснения по этому вопросу. Затем Молотов поинтересовался, почему в Германии не было опубликовано заявление ТАСС от 14 июня? Чем вообще недовольна Германия, и чего она хочет?
   Смущенный Шуленбург ответил, что не располагает информацией по этим вопросам и должен запросить свое правительство.
   В то же время Деканозову было приказано добиться приема у Риббентропа и вручить ему вербальную ноту следующею содержания:
   "По распоряжению Советского Правительства полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии имеет честь сделать Германскому Правительству следующее заявление:
   Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР вербальной нотой от 21 апреля информировал германское посольство в Москве о нарушениях границы Союза Советских Социалистических Республик германскими самолетами...
   Обращая внимание Германского Правительства на подобное положение, Советское правительство ожидает от Германского Правительства принятия мер к прекращению нарушений советской границы германскими самолетами".
   Это была первая из задуманной серии нот, целью которых было обострение советско-германских отношений путем предъявления Германии новых и более резких претензий, кульминация которых должна быть достигнута (по замыслу) в самый канун вторжения.
   Сталин отодвинул разведсводки, которые утомили его своей тупой тенденциозностью, и поинтересовался у Берии, все ли готово к аресту Мерецкова?
   Лаврентий Павлович доложил, что готово все. Только еще не решили, где его брать: прямо в поезде или на перроне.
   Сталин сказал, что лучше прямо в поезде.
   Берия согласился. Вся поездная бригада составлена из оперативников и два соседних вагона набиты также оперативниками.
   Сталин спросил, как идет следствие, что нового удалось установить?
   Берия доложил, что уже раскрывается картина очень крупного заговора. Гораздо более крупного, чем даже в 1937 году.
   Сталин только вздохнул, сокрушенно покачивая головой, и стал набивать трубку. Он был полностью согласен с товарищем Берией.
   Пока Сталин пытался разобраться в темном и грязном лабиринте, кишащем генералами-заговорщиками и агентами-провокаторами, Гитлер, измученный томительным ожиданием часа "Ч", писал длинное письмо своему единственному другу - Муссолини.
   Письмо выдавало состояние души фюрера, издерганного своими дьявольскими играми в последние дни до нападения на своего коварного московского партнера.
   "Дуче, - изливал свою душу фюрер, - я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также бесконечное нервное выжидание, закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я полагаю, что не вправе больше терпеть такое положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России...
   Оба государства, Советская Россия и Англия, в равной степени заинтересованы в распавшийся, ослабленной длительной войной Европе. Позади этих государств стоит в позе подстрекателя и выжидающего Североамериканский Союз.
   После ликвидации Польши в Советской России появляется последовательное направление, которое осторожно, но неуклонно возвращается к старой большевистской тенденции расширения так называемого "советского, социалистического фронта". Другими словами, расширения до бесконечных пределов Советского государства...
   Вы видите, Дуче, что на нас накидывают петлю, не давая фактически времени что-либо предпринять, и трудно предположить, чтобы нам предоставили такое время... Поэтому после долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута...
   Материал, который я намерен постепенно опубликовать о планах Сталина сокрушить Европу, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению...
   В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того, как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня... Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.
   С сердечным и товарищеским приветом.
   Искренне Ваш, Дуче, Адольф Гитлер".
   На тысячекилометровой линии противостояния, вибрируя от напряжения, как натянутые тетивы гигантских луков, стояли две огромные армии, ожидая условленных сигналов: "Гроза" и "Дортмунд".
   На правом фланге этой чудовищной группировки развернул свои три армии Северо-Западный фронт генерал-полковника Федора Кузнецова.
   Северо-Западному фронту Красной Армии противостояла группа армий "Север" под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, развернувшего на 230-километровом участке от Мемеля до Гольдапа две своих армии.
   На центральном участке, на знаменитом Белостокском балконе, развернул свои три армии Западный фронт генерала армии Дмитрия Павлова.
   Им противостояла развернутая на 500-километровом участке от Гольдапа до Влодавы группа армий "Центр" под командованием генерал-фельдмаршала Федора фон Бока.
   В тесноте Львовского балкона терлись боками четыре советских армии Юго-Западного фронта генерала армии Михаила Кирпоноса.
   На левом фланге фронта была развернута отдельная 9-я армия. В тылу гигантской 9-й армии была развернута армия второго эшелона. Действия группировки поддерживали корабли и авиация Черноморского флота. Всего в составе этой супергруппировки, нацеленной на Балканы, было более 4000 танков и 3000 боевых самолетов. Под ружьем находились около 3 миллионов человек, не считая личного состава флота и войск НКВД,
   Этой группировке противостояла развернутая на 780-километровом участке группа армий "Юг" генерала-фельдмаршала Карла фон Рундштедта.
   Всего группировка германских войск вместе с румынскими и финскими частями насчитывала в своем составе примерно 4,5 миллиона человек, чуть меньше 400 танков и 4275 боевых самолетов, считая самолеты Румынии и Финляндии.
   Против них только на трех фронтах Западного ТВД (не считая армий Северного фронта) была развернута 8-миллиониая армия, построенная в два стратегических эшелона и прикрытая с тыла тремя отдельными армиями НКВД.
   Только в пограничных округах немцам противостояли 11 тысяч танков и еще 8 тысяч в армиях второго эшелона. Сколько было танков в стрелковых дивизиях и в армиях НКВД, включая и их собственную численность, остается неизвестным. Мне, по крайней мере.
   С воздуха эту группировку прикрывали 11 тысяч самолетов и 2300 дальних бомбардировщиков, входивших в состав ДБА РГК. В резерве находились еще 8 тысяч боевых машин.
   За армиями первого эшелона были развернуты три воздушнодесантных корпуса,
   Приморские фланги фронтов опирались на поддержку мощных и многочисленных соединений Военно-морского флота. Авиация флота (не считая Тихоокеанского) имела в своем составе 6700 самолетов, - больше, чем все соединения Люфтваффе на востоке.
   Пожалуйста, я обращаюсь к вам, мои читатели, прочтите этот раздел два, три, четыре раза, впервые за почти уже 55 лет обратите внимание на соотношение сил и попытайтесь ответить хотя бы на два вопроса:
   1. Для чего Сталин сконцентрировал на границе такую чудовищную армию?
   Но это вопрос настолько очевиден, что отвечать на него: "Для обороны", - могут только бывшие историки КПСС с вывихнутыми мозгами.
   Гораздо интереснее второй вопрос:
   2. Как немцам с их хилыми силами удалось разгромить и уничтожить всю эту чудовищную силу, да так, что уже в сентябре пришлось срочно формировать дивизии народного ополчения, чтобы их трупами заткнуть зияющие бреши разваливающегося фронта?
   Почему официальная история объявила катастрофой потерю за два дня войны 1200 самолетов, когда их было 11 тысяч.
   Почему потеря 600 танков в первые два дня войны также объявлена катастрофой, когда их было тоже 11 тысяч?
   Куда же делась гигантская армия, нацеленная на вторжение в Европу в день Д + 3 от высадки немцев на Британские острова?
   При всей тактической внезапности удара они должны были быть остановлены к 1 июля. Вырвавшиеся вперед танковые группы Гота, Гудериана и Клейста, опередившие свою пехоту на два суточных перехода, были бы отрезаны от нее, окружены, смяты, раздавлены и размазаны страшным превосходством в силах, которое имела Красная Армия.
   И так бы непременно произошло, если бы не одно обстоятельство.
   Если бы Красная Армия оказала сопротивление.
   Это и была знаменитая ошибка в третьем знаке, допущенная товарищем Сталиным, любившим все упрощать.
   Глубокой ночью 22 июня - в 2 часа 10 минут - генерал Гудериан выехал на свой командный пункт, находившийся в 15-и километрах северо-западнее Бреста у местечка Богукалы. Он прибыл туда в 3 часа 10 минут ночи. С 8 часов вечера танки его группы, ревя своими бензиновыми моторами, выдвигались к границе.
   Солдатам был зачитан приказ Гитлера.
   "Наступил час, мои солдаты, - обращался фюрер к вермахту, - когда... судьба Европы, будущее Германии и нашего народа находятся отныне полностью в ваших руках!"
   - Что с мостами? - поинтересовался Гудериан и был удивлен, узнав, что русские сами разминировали мосты, расчистив проходы и засеки на многих участках для прохода танков.
   Небо на востоке начало сереть.
   Начинался день 22 июня 1941 года, выпавший на воскресенье.
   Гудериан еще раз посмотрел на часы. Было 3 часа 15 минут ночи.
   И приказал начать артиллерийскую подготовку.
   Поздно вечером 21 июня, когда уже всем стало ясно, что немцы перебрасывают свои войска на Запад каким-то очень странным способом - максимально выдвигая их к границам СССР, - из Москвы в штабы фронтов за подписью Тимошенко и Жукова была направлена последняя директива мирного времени. В ней войска снова заклинались "не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения".
   Когда же на границах началась стрельба, и немецкие танки двинулись вперед, Сталин, "в рамках достигнутой договоренности", стал пытаться дозвониться до Гитлера, чтобы пожаловаться фюреру на его недисциплинированных генералов, предпринявших провокационные акции, о возможности которых дальновидный Гитлер уже давно предупреждал своего московского друга.
   Однако до фюрера из Москвы оказалось не так-то просто дозвониться. Но Сталин это делал со свойственным ему упорством. Все это выглядело уже совершенно мистически, если учесть, что Шуленбург уже вручил Молотову составленную по всем правилам ноту об объявлении войны, а в Берлине Риббентроп сделал соответствующее заявление вызванному на рассвете Деканозову.
   Неужели у Сталина сложилось впечатление, что Имперский Министр Иностранных дел вместе с Чрезвычайным и Полномочным послом Германии действовали от лица какого-нибудь завербованного англичанами, командира танковой дивизии или артиллерийской бригады вермахта? Так или иначе, он продолжал звонить в Берлин, и, когда стало понятно, что по телефону это не удастся, использовал линию международной радиосвязи. В конце концов удалось связаться с Рейхсканцелярией в Берлине. Там мгновенно оценили царящий в Кремле маразм и стали морочить великому вождю голову, уверяя, что им об этом ничего не известно, что все немедленно будет доложено фюреру, и "конечно, если все так, как вы сообщаете, то виновные будут строжайше наказаны". Из Москвы требовали немедленно доложить обо всем Гитлеру лично. Но Гитлера в Рейхсканцелярии никак не могли разыскать и предложили связаться с ними завтра утром, заверив, что они "все, кому надо, доложат".
   Тут у Сталина лопнуло терпение, и он, согласившись отложить переговоры на завтра, решил, что эти переговоры будет гораздо легче вести, если немецких войск не будет на нашей территории. А потому приказал всем фронтам немедленно перейти в наступление, выбить немцев с территории СССР, но границу до особого распоряжения не переходить. Видимо вождь все еще хотел дать возможность Гитлеру в спокойной обстановке перебросить свои войска к Ла-Маншу. Поэтому всего через три с половиной часа после вторжения немцев, в штабы пограничных фронтов поступила первая директива военного времени за подписью Тимошенко и Жукова, которая предписывала: "Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь, до особого распоряжения, наземным войскам границу не переходить".
   К полудню 22 июня в Кремле Сталин, Тимошенко и Жуков, наконец, поняли, что вторжение в Англию, судя по всему, откладывается, поскольку Гитлер на данном этапе предпочел вторгнуться в СССР.
   И тогда настал великий час!
   Было принято решение начать операцию "Гроза"!
   "Гроза, Гроза, Гроза!" - начали надрываться на всех линиях прямой связи и радиочастотах телетайпы и передатчики Наркомата Обороны и Генерального штаба.
   "Гроза, Гроза, Гроза!"
   Она зашумела и загремела на еще уцелевших линиях связи между фронтовыми, корпусными и дивизионными штабами.
   Из сотен сейфов, с некоторой долей ритуальной торжественности, извлекались толстые красные пакеты с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза" .
   Из вскрытых пакетов вынимались пачки оперативных приказов с названиями прусских, польских и румынских городов и населенных пунктов, взять которые приказывалось в первые 72 часа после начала операции. На приданных секретных картах жирные красные стрелки хищно нацеливались на Варшаву и Копенгаген, на Берлин и Кенигсберг, на Бухарест, Будапешт и Вену.
   На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии, доблестный полковник Иван Черняховский, вскрыв свой красный конверт, не минуты не колеблясь, бросил свои танки в наступление на Тильзит, имея целью захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам полковника Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинуться на 25 километров. Только общая обстановка на фронте заставила Черняховского повернуть обратно.
   На Западном фронте танковая дивизия 14-го механизированного корпуса под командованием заместителя командира дивизии подполковника Сергея Медникова одновременно с немецкими танками, но в другом направлении, форсировала Буг и начала наступление на Демблин, как и было приказано вскрытым красным пакетом. С боями дивизия продвинулась вперед на 30 километров и остановилась, израсходовав горючее и боеприпасы. Подполковник Медников погиб.
   На Южном фронте несколько дивизий успели вторгнуться на территорию Румынии, поддержанные ураганным огнем мониторов Дунайской флотилии.
   Но это были исключения из той общей обстановки, которая царила на фронтах в тот момент, когда был отдан приказ о начале операции "Гроза". Исключения, совсем не подтверждающие правило.
   Через несколько минут после начала артиллерийской подготовки на границе, в скором поезде "Красная Стрела", курсирующем по маршруту Москва-Ленинград и обратно, был арестован генерал армии Кирилл Мерецков и этапирован в Сухановскую тюрьму. В Москве же все считали, что он стал главкомом Северо-Западного направления в составе двух фронтов - Северо-Западного и Северного. Фронтам, которые уже извлекли из сейфов пакеты с "Грозой", было приказано на первом этапе захватить Восточную Пруссию, на втором - остатки Финляндии и Норвегию и быть готовыми оккупировать Швецию. К сожалению, полковнику Черняховскому в одиночку этого сделать не удалось...
   Доставленный в Сухановскую тюрьму генерал армии Кирилл Мерецков, уже побывавший в лапах НКВД в 1937 году, думал только об одном: как заслужить побыстрее пулю в затылок, избежав при этом пыток и мучений. Этого можно было добиться, как он знал по опыту, только рассказывая следователям все, что они хотели от него услышать. Он не учел только одного, что обладал опытом трехлетней давности, который несколько устарел.
   К этому времени вся следовательская бригада была уже сильно утомлена тем, что можно было назвать "неуемной генеральской гордыней". Приходилось тратить слишком много времени, чтобы показать арестованным генералам, что никакие они не генералы, а говно, как любил выражаться Ленин по поводу всей русской интеллигенции.
   Чтобы генералы это поняли побыстрее, был разработан своего рода предварительный ритуал "смирения их гордыни" еще до первого допроса.
   С Мерецкова, как и положено, любовно срезали петлицы с пятью звездами генерала армии, отвинтили ордена, содрали хромовые сапоги, срезали пуговицы на брюках, отобрали ремень и портупею, сфотографировали в фас и профиль, а затем, не задав ни единого вопроса, принялись избивать резиновыми дубинками. Далее вся следовательская бригада помочилась на голову лежащего в крови на полу генерала армии и оставила его лежать в следовательской моче до утра.
   Дело в том, что принять участие в первом допросе бывшего начальника Генерального штаба РККА изъявил желание лично товарищ Сталин. Мы уже упоминали, что несмотря на наличие огромного числа картин известных советских художников типа "Товарищ Сталин на маневрах Белорусского военного округа", на маневры и полигоны вождь ездить не любил и не ездил, а вот в застенки НКВД хаживал, и с большим удовольствием. Особенно до войны.
   К сожалению, события 22 июня несколько изменили планы товарища Сталина, а потому следователи, не дождавшись любимого вождя, получили указание работать самостоятельно "по плану расследования".
   Несмотря на предварительную обработку, а может быть благодаря именно ей, Мерецков сразу же стал давать показания. На очной ставке со Штерном, не обращая внимания на истерические крики последнего: "Кирилл Афанасьевич, ну ведь не было этого, не было, не было!", Мерецков показал, что был вовлечен вместе со Штерном в преступную группу, работавшую на немецкую и английскую разведку одновременно. Что группа периодически передавала за границу наиболее секретные документы относительно планов и вооружения Красной Армии.
   На вопрос, кто возглавлял преступную группу, Мерецков ответил, что не знает. Но генералу армии было трудно выдать себя за обычного диверсанта, не знающего кто руководит его действиями. Из него немедленно стали выбивать резиновыми дубинками, кулаками и сапогами новые показания. Следователь НКВД Семенов позднее вспоминал:
   "Я лично видел, как зверски избивали на следствии Мерецкова и Локтионова. Они не то что стонали, а просто ревели от боли... особенно зверски поступали со Штерном. На нем не осталось живого места. На каждом допросе он несколько раз лишался сознания... Локтионов был жестоко избит, весь в крови, его вид действовал и на Мерецкова, который его изобличал. Локтионов отказывался, и Влодзимирский, Шварцман и Родос его продолжали избивать по очереди и вместе на глазах Мерецкова, который убеждал Локтионова подписать все, что от него хотели. Локтионов ревел от боли, катался по полу, но не соглашался..."
   Мерецков, корчась от боли, называл сообщников. Первым назвал самого Жукова, затем Павлова, Кирпоноса, Кленова и многих других. В его показаниях отсутствует только новый командующий Северо-Западного фронта генерал-полковник Федор Кузнецов. Как ни странно, но он один и уцелел, хотя его начальник штаба генерал-лейтенант Кленов был арестован и умер на допросе от сердечного приступа, а сам фронт был разгромлен еще почище Западного. Генерал Павлов был расстрелян вместе со всем своим штабом. Принято считать, что за разгром и развал Западного фронта. Тут уже не определить, за что именно. В Киеве был застрелен особистом генерал армии Кирпонос, по официальной версии покончивший с собой (двумя выстрелами из нагана в затылок). Жуков уцелел, но все его сотрудники от начальника штаба генерала Телегина до шофера Бочина были арестованы...
   Мерецкова продолжали таскать на очные ставки. Он разоблачил Смушкевича. Дал показания и на Рычагова. Прославленный летчик-истребитель, видимо, к этому времени уже рехнулся, поскольку начал вести себя крайне вызывающе и даже позволил себе словесные оскорбления в адрес следователя Родоса. Это вынудило последнего осуществить свою давнюю угрозу и арестовать жену Рычагова - майора авиации Марию Нестеренко, которая была схвачена прямо в части 24 июня. Мотивировка ареста была такой: "...будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа".
   Нестеренко была прославленной летчицей, неоднократно демонстрировавший необыкновенное мужество в небе и редкое мастерство управления самолетом. "Такое же мужество, - пишет о ней специально исследовавший ее судьбу Аркадий Ваксберг, - проявила она и в камере пыток, спасая от клеветнических обвинений и себя, и мужа... Истязания, которым подвергли эту замечательную женщину, я не в силах описать. У меня не хватает мужества даже на это..."
   У меня тоже не хватает духа описывать, как истязали эту женщину. Достаточно хорошо известно, что делали с женщинами в застенках НКВД. Скажу только, что прославленная летчица, майор Мария Нестеренко, ни в чем не призналась, не подписала ни одного протокола и в октябре 1941 года была расстреляна вместе с мужем [83] .
   Пока следователи приходили в ужас от открывшейся перед ними бездны очередного бездонного военно-контрреволюционного заговора, события на фронте стали принимать формы небывалой в истории военной катастрофы, за которой с усиливающимся ужасом следили из Кремля.
   Огромный Западный фронт разваливался на глазах. Отчаянное сопротивление отдельных застав, частей и гарнизонов не могло скрыть от командования совершенно невероятное поведение армии. Такого история войн еще не знала.
   Полтора миллиона человек перешли к немцам с оружием в руках. Некоторые, целыми соединениями под звуки дивизионных оркестров.
   Два миллиона человек сдались в плен, бросив оружие. (Под словом "оружие" подразумевается не только винтовка, но все до танка и самолета включительно.)
   500 тысяч человек были захвачены в плен при различных обстоятельствах.
   1 миллион человек откровенно дезертировали (из них 657354 человека было выловлено, 10200 - расстреляно, остальные исчезли без следа).
   800 тысяч человек были убиты и ранены.
   Примерно миллион человек рассеялся по лесам.
   Оставшиеся 980 тысяч в панике откатывались на восток.
   Таково было положение на сентябрь 1941 года.
   И именно в этом заключается самая большая тайна военной катастрофы 1941-го года.
   В вихре небывалого водоворота бесследно исчезали целые полки дивизии и даже корпуса. Пропадали без вести целые эскадрильи.
   Без вести пропали 20 генералов и 182432 офицера различных рангов. 106 генералов, включая нескольких командующих армиями, оказались в плену.
   Почти не встречая сопротивления, немецкие войска занимали город за городом, где летели с пьедесталов памятники Ленину и Сталину.
   Значительная часть населения ликовала, встречая немцев цветами, хлебом и солью.
   Они ликовали, но, как вскоре выяснилось, совершенно напрасно.
   Немцы не несли освобождения. Они несли новое рабство и террор, поданные с гораздо большей откровенностью.
   Немецкое командование было ошеломлено.
   Командующие группами армий быстро оценили все невероятные выгоды создавшегося положения. В их распоряжении была уже миллионная русская национальная армия , готовая сражаться с режимом. Она была организована и вооружена. Еще два миллиона человек потенциально готовы были влиться в ее ряды. Считалось очень вероятным, что, будь эта армия официально признана, в нее вольются и остатки Красной Армии, рассеянные по местности и в панике отступающие. Взаимодействуя с вермахтом, эта армия быстро освободила бы страну от сталинского режима.
   Командующие группами армий немедленно сообщили об этом в Берлин, ожидая решения фюрера.
   Гитлер, который всю неделю с 19 по 25 июля провел на уколах, в конце июля был бодр, весел и возбужден.
   Он прислал господам командующим "Разъяснение", где указал генералам-идеалистам, что "мы не от чего и ни от кого Россию не освобождаем. Мы ее - завоевываем (разрядка в документе. - И.Б.). ...Мы не нуждаемся ни в какой русской национальной армии и не собираемся формировать никакого русского правительства... Русский народ нас интересует только как рабочая сила, которая в будущем будет трудиться на германскую нацию".
   Умри, лучше не скажешь!
   Гитлер снова подтвердил свою "великолепную" политическую прозорливость, упустив последний шанс выпутаться живым из всей этой истории.
   Всех перешедших на сторону вермахта с оружием в руках было приказано разоружить и объявить военнопленными.
   Некоторые пробились обратно в Красную Армию и были, разумеется, расстреляны. Некоторых, на свой страх и риск, немцы оставили у себя, распределив по подразделениям вермахта [84] .
   Свирепый оккупационный режим, установленный немцами на захваченных территориях, массовые казни мирного населения в целях устрашения, открыто декларируемое намерение превратить всех без исключения русских в рабочий скот и многое другое больно ударило по самым чувствительным струнам русского патриотизма. Этим мгновенно воспользовалась официальная пропаганда, сменив почти все свои довоенные лозунги на национально-патриотические и объявив саму войну Отечественной.
   К осени 1941 года на территории СССР уже видны все признаки начинающейся народной войны, а войну против народа никому и никогда не удавалось выиграть. Но от этого антинародная и звериная сущность сталинского режима нисколько не изменилась.
   Если немецкое командование было ошеломлено событиями лета 1941 года, то можете себе представить, как был ошеломлен товарищ Сталин и "маршалы великие его".
   Находясь в полной уверенности, что проводимые с 1917 года воспитательные мероприятия с русским народом, главным из которых было постоянно проводимое массовое истребление этого народа, окончательно превратили его в оболваненную, бессловесную массу, годную только для перемолки в лагерную, а теперь и окопную пыль, товарищ Сталин был потрясен тем сюрпризом, что ему преподнесла любимая армия.
   Извращенная психология, культивируемая в коммунистическом антимире, заставила и самого вождя поверить, что красноармейцы и командиры (среди которых практически не найти человека, у кого бы не был расстрелян, замучен, раскулачен, сослан, арестован или бесследно исчез кто-нибудь из родных, близких или друзей) настолько растеряли все нормальные человеческие чувства и эмоции, настолько мутировали на страшном пути от обычного человека к человеку советскому, что не имеют уже никаких других желаний, кроме как идти в поход, чтобы завоевать для преступного режима мировое господство.
   К великой чести русского народа надо сказать, что этого не произошло.
   События лета 1941 года можно без всяких преувеличений назвать стихийным восстанием армии против сталинской деспотии.
   Тоталитарный режим вообще, а коммунистический в особенности, превращает страну в одну огромную организованную преступную группировку, где наряду с немыслимо кровавыми преступлениями, направленными против собственного народа, идет процесс втягивания самого народа в преступления режима с возложением на него коллективной ответственности за эти преступления.
   При этом создается мощная круговая порука, сцементированная кровью и ложью, как положено в любой организованной преступной группировке.
   Нигде и никогда это не было продемонстрировано ярче, чем в мощной преступной группировке, которой стала бывшая Россия благодаря двум великим паханам - Ленину и Сталину.
   Их расчет был теоретически почти безупречным: весь остальной мир никогда не сможет организоваться и вооружиться таким образом, чтобы противостоять их великим замыслам превращения всей Земли в огромную уголовную зону.
   Но великие паханы из-за собственной ограниченности и безграмотности не только не видели закономерностей, управляющих мировым прогрессом, они не понимали процессов, бесконтрольно развивающихся в той примитивно уголовной системе, которую они возвели на костях десятков миллионов уничтоженных русских людей, собираясь облагодетельствовать ею все человечество.
   Это - заложенный в саму тоталитарную систему процесс самоликвидации . Этот процесс очень интересен и заслуживает тщательного исследования.
   Сталин явно намеревался начать свой поход в Европу еще в 1938 году. Однако по мере приближения заветного часа пошел процесс безжалостного уничтожения собственных вооруженных сил, государственного аппарата, промышленности и, разумеется, народа.
   Допустим на минуту, что летом 1941 года все произошло так, как и планировал товарищ Сталин. 19 июня Гитлер бы начал снимать войска с советской границы и, скажем, в конце июля - начале августа вторгся на Британские острова, оставив незащищенный тыл и свою судьбу на усмотрение товарища Сталина.
   Что бы произошло тогда?
   Процесс самоликвидации уже шел полным ходом, набирая обороты. 22 июня уже был арестован генерал армии Мерецков, и было еще далеко до завершения вакханалии арестов в армии и промышленности, начавшейся в СССР после ареста генерала Ивана Проскурова в июле 1940 года. Можно легко предвидеть, что произошло бы дальше.
   Следующими бы под нож легли Тимошенко, Жуков, Павлов и Кирпонос, не говоря уже о военных более низкого ранга.
   Не истекли бы мы к августу кровью настолько, что снова оказались бы неспособными пошевелить ни рукой, ни ногой?
   Огромный нарыв зрел и набухал на теле страны, лихорадя ее и грозя общим заражением крови со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Гитлер, вскрыв своим штыком этот нарыв, сам того не понимая, оказал великую услугу товарищу Сталину и его режиму , продлив их существование на годы, которых у них уже фактически не было.
   И долго еще из этого нарыва хлестал гной, прежде чем потекли океаны крови.
   Когда же после войны, заполучив в свои руки ядерное и водородное оружие, Сталин, развязав войну в Корее, снова стал лихорадочно готовить свою 8-миллионную армию в поход, начавшийся параллельный процесс самоликвидации на этот раз уничтожил его самого, весь его карательный и рабовладельческий аппарат, а в конечном итоге и Советский Союз.
   Так ошибки в третьем знаке, постепенно накапливаясь, уничтожили самого вождя и его империю.
   Но вернемся в 1941 год.
   Сталин, возможно, одним из первых оценил подарок Гитлера.
   То, что его почти 9-миллионная армия перестала существовать, испарившись как капелька росы под лучами солнца, потрясло его, но не настолько, чтобы окончательно потерять голову.
   Он быстро увидел, какие возможности ему предоставляет невероятная глупость Гитлера и его расовое безумие.
   В августе Сталин сделал эпохальное заявление, смысл которого стал понятен много позже. "У нас нет военнопленных, - заявил вождь, - у нас есть изменники Родины" [85] . У него были все основания для подобного заявления. В руках у немцев к этому времени находилось 4,2 миллиона военнопленных Красной Армии, включая и собственного сына Сталина - Якова Джугашвили.
   Затем Сталин отдает приказ Љ 220 (не путать с более поздним приказом Љ 227 "Ни шагу назад!"), где без всякой "новоречи", простым и понятым языком всем находящимся на фронте военнослужащим доводится до сведения, что их семьи в тылу становятся заложниками их поведения на фронте . В случае сдачи в плен семьи будут репрессированы. В лучшем случае - уморены голодом, ибо им не будут выдаваться продовольственные карточки. Сами же военнослужащие будут расстреливаться при одном подозрении в нежелании воевать. Можете себе представить, как бы себя повели эти военнослужащие, если бы к этому времени была создана Русская Национально-Освободительная армия?
   Затем Сталин объявляет тотальную мобилизацию, начиная формировать так называемые дивизии "народного ополчения", бросая под немецкие танки совершенно необученные контингенты, состоящие, главным образом, из пожилых и больных людей, ранее не охваченных "Мобилизационным планом-41".
   Вождь уже не доверяет своей армии.
   Капитулированный Гитлером в союз с "великими демократиями", Сталин униженно просит англичан и американцев прислать свои войска на советско-германский фронт, чтобы заменить ими ненадежные части Красной Армии.
   Он слезливо унижается перед теми, кого еще вчера презирал и ненавидел.
   А между тем на нашей стороне фронта царит свирепый полицейско-террористический режим нисколько не лучше, чем на той стороне, где хозяйничает гитлеровская армия.
   Тем временем продолжает раскручиваться еще невиданный военный маховик, запущенный в феврале 1941-го года "Мобилизационным планом-41".
   К началу 1942 года формируются еще 420 стрелковых, 120 (!) кавалерийских дивизий, 250 танковых бригад, сотни артиллерийских и авиационных полков. Практически необученными они бросаются в мясорубку войны, истребляясь почти поголовно.
   По мере все большего приобретения войной формы Отечественной, Сталин, вернув былую уверенность, а вместе с ней и былое презрение к своей стране и ее "населению", не забывает одаривать это население своими новыми милостями.
   После победы под Сталинградом он дарит народу смертную казнь через повешение и каторжные зоны.
   После победы на Курской дуге в районы Крайнего Севера высылаются все калмыки.
   После операции "Цитадель" из Крыма в 24 часа высылаются в Северный Казахстан все татары.
   После перехода старой советской границы - чеченцы и ингуши.
   Уже почти готовы планы поголовного переселения всех прибалтов, поляков, немцев, румын, венгров, чехов и даже украинцев с евреями. Операция "Гроза" продолжается!
   Захват Восточной Европы наводит на искушение завершить задуманное до войны.
   Проведена "советизация" Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Албании, Югославии, части Германии, Кореи, Китая (!), части Вьетнама.
   Для этого пришлось уничтожить еще 30 миллионов русских людей, но это, как всегда, вождя очень мало беспокоило.
   "При коллективизации мы потеряли больше", - отмахнулся он от Черчилля, когда тот попытался вылезти со своими соболезнованиями по поводу столь чудовищных потерь СССР.
   Еще одно усилие - и светлая мечта осуществится!
   Все явно уже шло к этому.
   Однако на линии противостояния стоит уже не нищий вермахт, а огромная глобальная американская армия, имеющая на вооружении ядерное оружие, небывалую по мощи авиацию и флот.
   Но навязчивая идея сильнее!
   Явное намерение окончательно впавшего в безумие вождя всех народов развязать ядерную войну приводит в ужас его старых сообщников. Стареющий вождь, ни минуты не колеблясь, как и надлежит старому "пахану", решает их ликвидировать. Всех: Молотова, Ворошилова, Жукова, Берию, Кагановича и Маленкова. Всех, кто еще не умер своей смертью, как Жданов и Щербаков.
   В метастазах процесса самоликвидации гибнет сам вождь и большинство его сообщников.
   Они гибнут, а операция "Гроза" остается!
   Она принимает новые формы, неоднократно ставя мир на грань термоядерной катастрофы.
   Снова миллионы солдат и десятки тысяч танков вибрируют на линии противостояния, где любая искра может в любой момент перерасти в новый мировой пожар.
   Жирные красные стрелы "Грозы" дотягиваются до Кубы, Эфиопии, Йемена, Анголы, Камбоджи и Вьетнама, всюду оставляя, миллионы убитых, умерших от голода, сгнивших в лагерях.
   Запущенный Сталиным великий маховик милитаризации продолжает ковать новые и новые горы оружия, затопляя им страну и весь мир.
   Но снова начинает набирать скорость, незамеченный из-за ошибки в третьем знаке, процесс самоликвидации.
   Оказывается, что и милитаризация страны может продолжаться до известного предела.
   Лихо проскочив этот предел, Сталинская империя рушится, рассыпается, и ее обломки, стремительно летящие вперед, Время выметает на обочину истории.
   30 и 31 августа 1994 года бывшие советские, а ныне Российские войска окончательно покидали территории Германии и Прибалтики. Президент России Борис Ельцин и канцлер Германии Гельмут Коль делали все возможное, чтобы придать этому событию хоть какую-то торжественность. Было грустно, потому что в прошлое уходила целая эпоха.
   Ровно через 55 лет, после своего начала, операция "Гроза" закончилась.
   Навсегда ли?..
   СПб, весна 1993 - весна 1995.
  
  
  "Гроза". Кровавые игры диктаторов
  Аннотация: Книга посвящена одному из страшных "эпизодов" Пятисотлетней войны - подготовке сталинским режимом глобальной военной операции с целью захвата Европы и последующей ее советизации. Много внимания уделил автор работе разведок по дезинформации гитлеровского и сталинского руководства в последние месяцы перед столкновением двух кровавых диктаторов. Книга развеивает мифы номенклатурных историков о миролюбивой политике Советского Союза и убедительно вскрывает причины поражений Красной Армии на начальном этапе самой страшной для нашей страны войны. Написанная, как и все произведения Игоря Бунича, в яркой, захватывающей манере, книга может быть рекомендована чтение по истории XX века.
  
  
  ---------------------------------------------
  
  
   Бунич Игорь
   "Гроза". Кровавые игры диктаторов
  
  
  
   Предисловие
  
  
   Из 54-х лет жизни, которые судьба отпустила Ленину, он в течение 47 лет не имел возможности воплотить свои бредовые идеи в жизнь, однако высказывал их вполне откровенно. "Нужно, - неоднократно вещал вождь мирового пролетариата, - чтобы народы знали те тайные пружины, которые порождают войны". Сам он ни из чего тайн не делал.
   Охваченный манией власти над миром, вождь считал, что добьется мирового господства путем так называемой "Мировой революции", теоретиком и практиком которой он считал самого себя.
   Хотя, по утверждению Ленина, "большевики не имеют отечества", сам он, будучи русским человеком или, по крайней мере, русским подданным, хорошо успел узнать родное Отечество прежде чем поднялся на призрачные вершины интернационализма.
   Родившись в разгар Пятисотлетней войны, он чуть ли не с гимназических лет был в эту войну втянут, потерял в ней брата, попал в тюрьму и был выкинут водоворотом этой войны за границу на долгие годы эмигрантского прозябяния.
   У него было достаточно времени, чтобы, глядя из Франции, Австрии и Швейцарии, попытаться понять Россию и ее народ.
   Анализируя эту обстановку, великий вождь большевиков исписал тысячи страниц и выкрикнул миллионы слов, но живя в иллюзорном мире - прибежище всех шизофреников, так ничего и не понял и, как всегда, погубил собственное дело абсолютно неверными выводами.
   То агрессивное поле, которое витало над Россией всю ее фиксированную историю, было порождено непрекращающейся войной между народом и властью, и движущая сила этого поля всегда была направлена внутрь страны. Только очень опытным и циничным правителям удавалось использовать это агрессивное поле во внешних войнах, но оно всегда - как извивающаяся раскаленная лента - пыталось вырваться из-под контроля властей и ударить по ним самим.
   Попытка Ивана Грозного направить накопившуюся агрессию замученного народа вовне привело к Всероссийской смуте, которая едва не уничтожила Московское царство.
   Это царство было уничтожено Петром Великим, которому первому удалось по-настоящему использовать накопившуюся агрессивную энергию во внешней войне и отвоевать 22 года, сопровождая боевые походы небывалым террором внутри страны. Более того, великий реформатор составил нечто вроде методики для будущих правителей России, где наряду с беспощадным террором внутри страны предлагал использовать агрессивное поле народа, направленное против власти, как неиссякаемый источник энергии, с помощью которого можно быстро захватить всю Европу и Азию вплоть до "южных морей". Для этого следовало без передышки бить в барабан и иметь свирепую тайную полицию. Зачем все это надо - Петр сформулировать не мог или не захотел.
   Не мог же он признаться, что все это нужно только для того, чтобы усидеть на троне. Его преемники не могли или не умели воспользоваться петровскими методами, а потому череда государственных переворотов прошла в российской истории через весь XVIII век и плавно перетекла в бесконечные наполеоновские войны.
   Ленин считал себя умнее Петра I. Придя к власти и рассматривая несчастную Россию как "Депо Мировой Революции", он немедленно объявил эту самую "революцию" своей главной целью, надеясь с ее помощью повернуть накопленный веками потенциал ненависти и агрессивности вовне.
   "Пора прощупать Европу штыком! - радостно картавя, провозглашал вождь мирового пролетариата. - Да здравствует мировая революция!". "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови..."
   И немедленно была создана тайная полиция, по сравнению с которой даже Тайную канцелярию Петра I можно считать церковным приютом для сирот. Даже сам Петр ужаснулся бы от того террора, который был задействован в стране адептами "мировой революции". Речь уже шла о полном, поголовном истреблении общественных классов в широком диапазоне: от буржуев до кулаков. Юридическая некорректность терминологии позволяла убивать любого, ибо кого было нельзя назвать кулаком, можно было назвать подкулачником. И любого - пособником мировой буржуазии.
   Но не тут-то было!
   Ленин, считавший, что любая кухарка может управлять государством, сам управлять таким государством, как Россия, оказался совершенно не способен. Ему далеко было до Петра Великого. Первая же попытка создания "железных пролетарских батальонов", которые, по замыслу вождя, должны были поднять над планетой "Красное знамя труда", привела к жесточайшей гражданской войне, бунтам, мятежам и восстаниям, когда все с ожесточением ненавистью стали истреблять друг друга в лучших традициях Пятисотлетней войны. Ленин, как и всякий маньяк, видимо, мнил себя бессмертным, но на вершинах российской власти долго не живут, и в 52 года вождя мирового пролетариата хватил первый инсульт, от которого он уже не оправился, пожив в итоге всего на год больше, чем выпало пожить Петру Великому.
   Умирая, вождь оставил своим последователям такое количество ложных истин, возведенных его учениками в ранг объективных законов, что не следует удивляться страшному семидесятилетнему маршу нашей страны от одной катастрофы к другой вплоть до самого развала.
   Сталин прилагал поистине титанические усилия, пытаясь направить вовне энергию Пятисотлетней войны, но всякий раз, когда, казалось бы, ему это удалось, энергия страшного поля вырывалась у него из рук, обрушивая очередной сокрушительный удар по нему самому и всей стране.
   Страну корежило от внутриполитических кризисов в багровом кошмаре самоистребления. Шестая часть суши напоминала огромный назревший нарыв, готовый лопнуть и затопить гноем все человечество на планете. Измены, заговоры, тотальное вредительство, массовое истребление народа, водовороты смертельных интриг, небывалая милитаризация общества и экономики; насаждаемая идеологами режима психология "защитников" осажденной и блокированной капиталистическим окружением крепости, - все это постоянно приводило в кровавые тупики, оставляя единственный выход - большую внешнюю войну.
   О подобной войне мечтал Ленин, а Сталин сделал все, чтобы она стала реальностью, несмотря на то, что назревавший на теле страшный общественно-политический нарыв, лопнув, грозил, по канонам Пятисотлетней войны, утопить в гное и его самого, и созданный им режим.
   К счастью для Вождя Всех Народов, гнойник оказался проткнутым немецким штыком, и хотя для страны это означало очередную национальную катастрофу, вектор агрессивной энергии народа второй раз с 1812 года повернулся вовне, дав возможность товарищу Сталину перевести дух и даже стать генералиссимусом, да и попутно уничтожить еще 27 миллионов сограждан.
   Вряд ли Сталину удалось бы достигнуть больших результатов, если бы, подчиняясь инстинкту самосохранения, он осуществил разработанную под его руководством операцию "Гроза" - удар в тыл германским войскам после их высадки на Британские острова с последующим победным маршем по "освобождаемой Европе".
   Да еще неизвестно, удалось бы справиться тогдашней Красной Армии, раздираемой Пятисотлетней войной, с поставленной задачей, несмотря на подавляющее преимущество в живой силе и технике над потенциальным противником.
   Жизнь распорядилась в пользу Сталина и возглавляемого им режима. Накопленную за 500 лет агрессивную энергию народа удалось обратить против внешнего врага, а чудовищными цифрами понесенных потерь долгие годы удерживать вектор ненависти в нужном режиму направлении, в течение более полувека непрерывно гремя в военные барабаны, чтобы постоянно напоминать об откровенно спровоцированной и с преступной бездарностью проведенной войне (которую Сталин приказал именовать Великой Отечественной), в надежде, что океанами пролитой крови она погасит пожар Пятисотлетней. Но этого сделать не удалось, и Пятисотлетняя война Сокрушила Советский Союз с еще большей легкостью, чем до этого она уничтожила Московскую Русь и Российскую Империю, и не исключено, что следующим ударом она сокрушит и Российскую Федерацию. Обе мировых войны для Пятисотлетней были всего лишь - пусть значительными - но эпизодами.
  
  
  
  
   Вступление
  
  
   Идея мирового господства стара как мир. Желание добиться военной, политической и экономической гегемонии над миром возникало не в одной буйной голове в течение не столь уж долгой истории нашей цивилизации. Александр и Цезарь, калифы и Наполеон - вот далеко не полный перечень тех, кто пытался теоретически обосновать и практически осуществить манящую идею мирового господства.
   Переберемся сразу в XX век, когда мощные империи, которым, казалось бы, до достижения полной мировой гегемонии оставалось предпринять лишь крохотное усилие, лопнули и развалились от избытка имперских амбиций.
   Первой развалилась Россия. Обидно развалилась - накануне тщательно спланированной, прекрасно подготовленной, скоординированной с союзниками военной кампании, которая по всем признакам должна была привести войну к победному завершению. Но не выдержала тысячелетняя империя военного напряжения и рухнула именно в тот момент, когда считала себя сильной как никогда.
   Второй рухнула Германия. Немецкие войска стояли на Западе в ста милях от Парижа, а на Востоке - в ста милях от Петербурга, оккупируя огромные пространства Европейской России и добрую половину Франции. Но жесткая удавка английской блокады перехватила горло.
   Затем с треском и грохотом распалась древняя империя Габсбургов. За ней рухнула величественная Оттоманская империя - Блистательная Порта - с трудом удержав в слабеющих руках драгоценные проливы. Веками Габсбурги и султаны разбирались друг с другом в бесчисленных войнах, а рухнули вместе, в кои веки оказавшись в военном союзе.
   Зато уцелела Английская империя, и не только уцелела, но, на первый взгляд, стала еще более мощной, присовокупив к себе отобранные у немцев и турок обширные колониальные владения. Дикая зависть, быстро переросшая в страшную ненависть, подавила все прочие чувства к Англии со стороны пострадавших держав.
   Оплеванная и униженная, лежала поверженная Германия, потерявшая не только Эльзас и Лотарингию, но и Рурскую область. У нее отобрали все колонии, и более того - чтобы совсем унизить поверженного противника - англичане в качестве одного из условий капитуляции требуют и добиваются сдачи им в полном составе гордости Германии - ее флота открытого моря - флота, который если и не выиграл Ютландского боя с чудовищным Гранд-Флитом англичан, то, во всяком случае, дал британцам повод поразмыслить о своей непобедимости на море.
   Истерика унижения прокатывается по раздавленной Германии. В баварском госпитале в рыданиях бьется о железные прутья солдатской койки отравленный газами ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка, Адольф Гитлер, - дважды раненный в боях с англичанами на Ипре и Сомме, награжденный за мужество двумя Железными крестами.
   Хотя окончательно до сих пор так и не установлено, за что Гитлер получил свои награды, сам по себе случай награждения рядового кайзеровской армии за одну войну двумя Железными крестами II и I класса является уникальным и предполагает весьма значительный подвиг.
   Война отбросила Германию на помойку истории. Некогда блестящая немецкая марка превратилась в пыль. Остановились заводы, миллионы безработных и нищих, страшная социальная напряженность, выплата военных репараций, голод, беспорядки, поляризация общества вокруг крайне радикальных партий, пустые прилавки магазинов - можно ли все это сравнить с процветающей всего четыре года назад страной? Работы нет, да и работать нет никакого стимула, поэтому люди проводят все время на митингах, где новоявленные "народные вожди" предлагают свои рецепты по выводу Германии из глубочайшего политического и экономического кризиса.
   Но что за вести приходят с востока - из России? Какая-то международная банда авантюристов захватила там власть и открыто провозглашает идею мирового господства, подаваемую под соусом "мировой пролетарской революции". Их агентура уже будоражит Германию. Но... Как великолепна пришедшая из России идея создания партийного государства на базе идейной партии. Партии, скованной железной дисциплиной, конспиративной, как орден иезуитов, возглавляемой железным вождем, опирающимся на подчиненный ему беспощадный карательный аппарат. Как прекрасна идея объявления вне закона отдельных групп населения во имя консолидации вокруг партии и трепета остальных!
   Россия... Она распадалась на глазах. Многомиллионная армия разбежалась по домам. В хаосе стремительного водоворота всесокрушающей анархии исчез царский трон - как не было. Объявили о своей независимости Польша, Украина, Прибалтика, Финляндия, республики Закавказья, ханства и эмираты Средней Азии. Отвадилась от империи половина Сибири. О своем нежелании иметь дело с Москвой объявили все казачьи территории от Дона до Уссури.
   Однако группа фанатиков и авантюристов не растерялась при виде страшного развала. Более того, с невероятной смелостью, граничащей, как казалось многим, с самоубийственным безрассудством, большевики объявили своей целью "мировую революцию", "создание мирового пролетарского правительства" с поголовным физическим уничтожением всех, "кто не с нами".
   Россия была объявлена "депо мировой революции". Весь мир вздрогнул от лозунга уничтожения буржуазии как класса без каких-либо четких формулировок, кого считать буржуем. Да кого угодно! В стране была задействована система военного коммунизма, по сравнению с которой даже чистый социализм Платона мог показаться библейским Эдемом.
   Горят дворцы, взлетают на воздух древние храмы, разворовываются национальные ценности, втаптываются в грязь и кровь национальные святыни и традиции, бежит из обезумевшей страны цвет нации, оставшиеся превращаются в заложников, каждую минуту ожидая пули палача.
   В заложников превращается все население страны. В. секретных директивах и инструкциях чуть ли не штампом становятся слова: "Полное, поголовное истребление..." Еще бушует пожар гражданской войны, а красные конники уже рвутся "прощупать" соседнюю Польшу.
   Сокрушительный разгром под Варшавой, почти совпавший по времени с громом двенадцатидюймовок Кронштадта, заставляет наконец большевистских фанатиков очнуться от боевого угара. Кандидат в вожди мирового пролетариата впервые после 1917 года испуганно оглядывается по сторонам.
   Цветущая всего семь лет назад Российская империя лежит в дымящихся кровавых руинах. Уничтожена не только молодая русская промышленность, но и древний русский хлеб. Армия "воинов-интернационалистов", составленная из бывших немецких и австрийских военнопленных, латышей, китайцев и евреев паровым катком катится по стране, уничтожая "мелкобуржуазную стихию" - то бишь крестьян, не желающих снова превращаться в крепостных. Крестьяне отвечают массовыми восстаниями. Их глушат артиллерией, обливают ипритом, душат боевыми газами. Несколько лет уже никто не сеет и не пашет. Невиданный со времен Смутного времени голод поражает умирающую страну.
   Разрушены железные дороги, практически полностью уничтожен военный и торговый флот. Внешняя торговля, как и внутренняя, сведены к нулю. Твердый русский рубль - гордость русских экономистов - просто испарился. Товарно-денежные отношения прекращены. Некогда величественная Православная Церковь, молчит и даже не молится. Разбитая и распятая страна лежит в крови. Она воскреснет, но это уже будет не Россия, а нечто страшное.
   Возможно, так оно и было задумано, однако великий вождь мирового пролетариата, несколько растерявшийся и разочарованный, поскольку ни одно из его пророчеств так и не сбылось, выбывает из игры, пораженный инсультом. А вскоре и умирает, диктуя перед смертью стенографисткам свои знаменитые последние письма, из коих вытекает, что единственным путем из смертельного тупика, в который он завел страну, является возвращение назад к капитализму европейского типа.
   Тогда для чего же все делалось?.. А как же мировое господство, идея которого уже захватила его учеников? Что делать с Коминтерном?
   Маленький рябой человечек с черными усами в полувоенном кителе и заправленных в высокие сапоги бриджах, стоя над гробом Ленина, произносит клятву продолжать дело великого вождя. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
   Его внешний вид контрастирует с обликом других соратников покойного лидера, одетых в костюмы-"тройки" и галстуки. Ведь так постоянно одевался сам Ленин, а стиль жизни вождя - это стиль жизни эпохи! Поблескивая стеклами пенсне, с трудом скрывая усмешки, они слушают, как с сильным кавказским акцентом рябой усач читает свою клятву. "Мы клянемся тебе, товарищ Ленин..."
   Ленин не любил его за грубость и необразованность, а они - его соратники и ученики - просто презирали этого "недоучку-семинариста", - с уголовными манерами, сочетавшимися с капризностью кинозвезды и злопамятностью дикого горца. Они временно вытолкнули его вперед у смертного одра Ленина, чтобы за его бутафорской спиной продолжать грызню за ленинское идеологическое наследство... Но их время уже ушло. Они еще немного покричат о "всемирном пролетариате" и о "неминуемом крахе капитализма", и потом каждый получит свою пулю в затылок.
   Иосиф Сталин - сын сапожника из грузинского городка Гори - всю свою предреволюционную деятельность свел к так называемому "практическому марксизму", организовывая бандитские нападения на банки, инкассаторов, почтовые поезда и даже пароходы, чтобы обеспечить деньгами прозябающих в эмиграции и не умеющих заработать копейку своим трудом вождей "пролетарской" революции.
   В перерывах между "эксами", как назвал его деятельность Владимир Ильич, Иосиф Джугашвили сидел по тюрьмам или находился в ссылке, общаясь с профессиональными уголовниками, полицейскими провокаторами и люмпенами всевозможных сортов. Он не оттачивал свои ораторские способности и интеллект в швейцарско-датско-шведских кафетериях в диспутах с деградирующей европейской социал-демократией.
   Сталин видел страшную растерянность Ленина после подавления революции в Венгрии и после Кронштадтского мятежа. Он видел, с какой трусливой поспешностью вождь дал сигнал ко всеобщему отступлению, именуемому НЭПом, лицемерно отказываясь от всего того, о чем страстно вещал несколько дней назад, в частности, от основы осцов своего учения - достижения мирового господства путем мировой пролетарской революции.
   Несколько раз Ленин успокаивал товарищей, что уже со следующей недели начнет приканчивать НЭП, и они точили ножи, но на следующей партконференции услышали от вождя, что "НЭП - это всерьез и надолго!".
   Столь беспринципное лавирование, эти шараханья - то вправо, то влево, раздражали и показывали, что, похоже, вождь более не соответствует своей высокой миссии. Тогда и случился у Ильича первый инсульт, очень быстро приведший к обыску в его личном кремлевском кабинете, а потом и к смерти...
   Социализм невозможно построить, неоднократно подчеркивал Ленин, не покончив с "мелкобуржуазной стихией", т.е., говоря человеческим языком, - с независимостью крестьян.
   Сталин выдвигает лозунг о "построении социализма в одной отдельно взятой стране", ссылаясь при этом опять же на Ленина, который как раз всегда утверждал обратное.
   От столь еретической трактовки великого учения, от невероятной наглости, с которой был преподнесен новый лозунг, определявший генеральную линию партии, перехватило дыхание у всей "старой большевистской гвардии". Но Сталин знал, что делал.
   Измученный народ был глух к лозунгам мирового господства. Десять лет небывалых по своей ожесточенности войн не только изменили душу народа - изменился и его антропологический тип. Народ мутировал в нечто совершенно непохожее ни на что. Практически полностью исчезла старая, гуманная русская интеллигенция. Был полностью истреблен и исчез с лица земли знаменитый русский промышленный пролетариат, а ударившая по деревне коллективизация вынудила пойти на заводы и стройки первой пятилетки согнанных с земли крестьян, давая властям человеческий материал для любого вида обработки. Кампания против кулаков, уничтожившая 15 миллионов человек, как и предвидел Сталин, консолидировала общество, если то, что существовало в стране, можно назвать обществом. Все это общеизвестно, но как-то отошло на задний план, что в залпах и крови "второй гражданской войны", - как сам Сталин назвал коллективизацию, - проходили процессы, ускользнувшие от внимания тогдашнего мира и нынешних историков. А происходило следующее: создавалась и развертывалась невиданная по масштабам и технической оснащенности армия. Работа по милитаризации страны, проведенная Сталиным с того момента, как он сосредоточил в своих руках всю полноту государственной и партийной власти в 1934 году, потрясает воображение как одно из чудес света.
   В самом деле, вспомним, что основу населения СССР в начале и середине 30-х годов составляла многомиллионная масса крестьянства, видевшая в своей жизни только два механизма - топор и соху. Эту массу легко можно было, конечно, мобилизовать, посадить на коня, научить стрелять из винтовки или крутить штурвал боевого корабля. Но нужно было другое. Необходимо было, во-первых, создавать кадры военно-воздушных сил. Не элитарные кадры пилотов первой мировой из гусарских, кавалергардских и морских офицеров, а сотни тысяч летчиков, штурманов, радистов, авиаинженеров, техников, ремонтников, оружейников. Нужно было создать высококвалифицированные кадры авиационной промышленности. И создать все это из дикой и первобытной крестьянской массы.
   И не это даже главное - а то, что все это было создано менее чем за пять лет!
   Но это только авиация. А танки? Десятки тысяч танков требовали не одну сотню тысяч специалистов в самых разнообразных областях. И все они появились за пять лет! А ведь их всех еще нужно было до этого учить читать и писать!
   Далее - флот! Самый сложный вид вооруженных сил, требующий от личного состава мощного багажа технических знаний. Более двухсот подводных лодок - больше чем у всех морских держав вместе взятых - было построено с 1933 по 1940 год, и каждая лодка имела два подготовленных экипажа.
   Какая же немыслимая гигантская работа была проделана! Вспомним, что если наверху каким-то чудом уцелели несколько царских генералов и полковников, то на среднем и низшем уровне военного управления не осталось никого - все поручики, ротмистры, капитаны были перебиты до единого человека или бежали за границу. Из старого наследства не осталось ничего - все было создано заново.
   Для современной армии не годились и кадры гражданской войны. Во-первых, потому, что они были совершенно неграмотными, а во-вторых, что самое главное, они были созданы Троцким и не без основания считались троцкистскими. А посему с ними обшлись не менее круто, чем с бывшими царскими офицерами: все были безжалостно ликвидированы.
   Для чего с такой поспешностью создавалась немыслимо огромная армия, в сотни раз превосходящая все пределы необходимой государственной обороны, если даже сам Сталин в своих многочисленных речах отмечал растущий пацифизм в Европе, раздираемой противоречиями, потрясаемой кризисами и практически невооруженной? Вспомним цифры: армия Франции - 300 тысяч, включая колониальные формирования; рейхсвер - 150 тысяч и ни одного не то что танка, но даже броневика; США - 140 тысяч и рота (экспериментальная) бронеавтомобилей; Англия - 90 тысяч, разбросанные по всей империи; СССР - 2,5 миллиона и уже четыре полностью укомплектованных танковых корпуса.
   На танкодромах под Казанью вкупе с секретно прибывшими офицерами рейхсвера отрабатывается тактика танковых клиньев. Жаждущие реванша немцы - естественный союзник в будущем походе.
   Огромная многомиллионная армия, готовится к "яростному походу". Из миллионов глоток раздается громоподобный рев: "Да здравствует великий Сталин!".
   Пока Сталина раздирали внутренние противоречия и комплексы неполноценности, постоянно заставляя "сверять жизнь по Ленину", бывший ефрейтор первой роты 16-го баварского пехотного полка стал канцлером Германии как фюрер (вождь) партии, победившей на выборах в Рейхстаг.
   Организованная им Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП), обогащенная опытом шестнадцатилетнего существования партийного государства на Востоке, пришла к власти гораздо более организованно, чем в России, явно не желая ввергать свою страну в российский хаос. Партийный карательный аппарат был уже готов, но и старый не уничтожили, а мирно соединили с новым.
   Придя к власти под лозунгом возрождения Германии и полного отказа от статей Версальского договора, которые сам Черчилль как-то назвал "идиотскими", Адольф Гитлер для консолидации вокруг себя всего немецкого народа также выбрал жертву, но не буржуазию или крестьян, как его учителя на Востоке (Гитлер считал эти мероприятия в корне ошибочными), а евреев Германии, которых он для начала специальным актом объявил вне закона. Нацистская антиеврейская кампания была просто скопирована с антикулацкой кампании в СССР, с той лишь разницей, что кулаком или подкулачником в СССР могли объявить кого угодно, а в Германии все было сразу поставлено в рамки порядка, чтобы не давать волю низменным инстинктам населения - тут уж или ты еврей, или не еврей, - как повезло родиться.
   Надо заметить, что Сталин, мягко говоря, евреев терпеть не мог, но побаивался, отлично понимая нутром старого уголовника, столько лет варившегося в российском революционном подполье, что связываться со столь грозным противником небезопасно.
   Гитлер, будучи столь же малообразованным, как и Сталин, не имел, однако, богатого жизненного опыта и восточной хитрости Иосифа Виссарионовича. Никто не предостерег его от столь опрометчивого, во многом спровоцированного шага.
   В отличие от Станина Гитлер не мучился комплексами и нерешительностью. Он любил рисковать и не тратил много времени на обдумывание своих внешнеполитических шагов. Не успев занять кресло канцлера, он тут же в одностороннем порядке денонсировал Версальский договор и приказал своим войскам оккупировать Рурскую область. В Кремле насторожились. Вот оно начинается. Но дремлющая на лаврах победителя прошлой войны, разложенная социалистами Франция ограничилась вялым протестом, а в Англии "правительство Его Величества" выразило по этому поводу "озабоченность и сожаление".
   Вновь задымили трубы Рура, забилось "в радостном ритме" остановленное сердце Германии, рассасывая безработицу и прочие неразрешимые проблемы Веймарской республики. Гитлер официально объявил о программе перевооружения Германии без каких-либо ограничений.
   Набирающий силы вермахт марширует по стране. Прошедшие богатую практику в Липецке и Казани летчики и танкисты быстро ставят программы перевооружения на широкую ногу. Из миллионов глоток раздается громоподобный ликующий вопль: "Хайль, Гитлер!". Веди нас, вождь! Аншлюс Австрии. Встревоженные страны Антанты пытаются договориться о новом союзе.
   Итак, в двух крупнейших странах Европы на волне унижений и крушения имперских амбиций времен первой мировой войны возникли два чудовищных режима, которые, как бы они ни маскировали свои цели, а к чести их надо сказать, что они свои цели и не особенно скрывали, начали добиваться того, чего не удалось их незадачливым предшественникам -императору Николаю и кайзеру Вильгельму.
   В одной из этих стран - Советском Союзе - возрождение старого имперского духа происходило на основе интернационал-социализма с откровенным замахом на мировое господство, пусть пока не фактическое, но по крайней мере духовное. "Если не получился Третий Рим, то пусть хоть получится Третий Интернационал", - острили циники из ленинского окружения. В византийских играх борьбы за личную власть Сталин, выдвинув лозунг "построения социализма в одной стране", откровенно перевел идеологию большевизма в русло национал-социализма, хотя многонациональная специфика СССР не позволила ему воплотить упрощенную гитлеровскую формулу: "Одна страна, один народ, один вождь!". Временно задвинув на второй план полученную в наследство от Ленина идею мировой революции, но искренне веря в глобальные пророчества Ильича, Сталин терпеливо ждал признаков исполнения этих пророчеств, дабы захватить весь мир под предлогом интернациональной помощи братьям по классу и сокрушению "мирового капитализма".
   Гитлеровский режим возник на фундаменте национал-социализма, однако программа национал-социалистической партии быстро рассеяла все сомнения в том, что Гитлер будет воплощать ее в границах Германии 1914 года.
   Обе партии - ив Москве, и в Берлине - считали себя "рабочими", провозглашали свои решения от имени трудящихся, виртуозно жонглируя понятием "народ".
   Возникновение в таком маленьком "ареале", как Европа, двух огромных хищников фактически одного семейства и лишь чуть-чуть отличавшихся видом, без труда давало понять каждому, кто внимательно следил за развитием событий, что вдвоем им здесь не прокормиться. И прежде чем каждый начнет выполнять свои глобальные планы, им придется разобраться друг с другом.
   Наглый плагиатор из Берлина вызывал законное раздражение в Москве. Украв и слегка перелицевав рожденную восточным соседом идеологию, он нахально пытался выдать ее за собственное изобретение, мешая работать и срывая московские планы. Естественно, он должен быть уничтожен. Но с максимальной пользой для социализма. Сталин не любит рисковать. Все, что он делает - он делает основательно. У него еще есть время - по крайней мере он так считал.
   В отличие от восточного соседа Гитлер считает, что у него времени нет.
   Оба отлично понимают, что схватка неизбежна. Один из них должен быть уничтожен. Оба понимают также, что задача это - тактическая, поскольку истинные задачи гораздо шире. Мешая и путаясь друг у друга под ногами, проверяя друг друга при каждом удобном случае, скажем, в Испании, в Югославии, на Халкхин-Голе - они не забывают, что главным их врагом, главной помехой на пути к "мировой революции" является Англия.
   Сталин с видимым удовольствием играет на чувствительных струнах европейской политики. Его идея коллективной безопасности будоражит общественное мнение Англии и Франции, но Сталин, отлично понимая, что его боятся ничуть не меньше, чем Гитлера, мастерски блефует, обставляя свои предложения заранее невыполнимыми условиями пропуска Красной Армии в случае германской агрессии через территории то Польши, то Чехословакии, то Румынии.
   Да и Англия с Францией со страхом взирают на происходящее в сталинской империи. Постоянно "сверяя жизнь по Ленину", Сталин ни на минуту не прекращает террора. Ленин постоянно призывал "обосновать и узаконить его (террор) принципиально, ясно, без фальши и без прикрас". Следуя завету великого учителя, Сталин превратил террор в норму государственной жизни СССР.
  
  
  
  
   Глава 1. Сговор
  
  
   Внутренние дела не дают возможности Сталину сосредоточиться на главной проблеме - подготовке марша в Европу. Но этот марш невозможен, пока в стране не будет наведен порядок. Тот порядок, который, по мнению вождя, является идеальным для выполнения его плана - оставить как можно меньше населения, не включенного ни в какие армии. Таких просто не должно быть. Но это легче сказать, чем сделать! Правильно расставить "кадры", когда речь идет о почти двухстах миллионах, задача космическая, но Сталин считает ее вполне разрешимой, если будет выполнен весь комплекс намеченных им "политических и организационных мероприятии".
   Он сам определяет ежегодные цифры для ГУЛАГа, которые, постоянно возрастая, достигают своего пика не в 1936 г., как многие считают, а в 1940 и 1941 гг.
   Самому Гитлеру удалось навести в собственной стране нужный ему порядок гораздо быстрее. Это и понятно, учитывая организованность населения и размеры территории Германии. Бурная динамика старта влечет Гитлера дальше - к Судетскому кризису. Целостность молодой Чехословацкой республики гарантирована странами-победителями первой мировой. Начинается европейский кризис.
   Общественное мнение давит на правительства Англии и Франции не связываться с Гитлером - пусть забирает свои Судеты. Продолжая нервировать Гитлера, Сталин, которого ловко оттеснили от участия в европейских делах, снова предлагает меры "по коллективной безопасности". Но Англия и Франция не хотят связываться с одним бандитом, чтобы остановить другого. Сталин обращается к Чехословакии с предложением ввести на ее территорию Красную Армию. Бенеш и Гаха в ужасе шарахаются от протянутой руки московского диктатора. В итоге после Мюнхена Судеты достаются Гитлеру без единого выстрела. Струсившая Чехословацкая армия, значительно превосходящая вермахт по технической оснащенности и боевой подготовке, подтверждает немецкое мнение о чехах как "о сплошной банде симулянтов".
   Гитлер, подобно удачно блефующему игроку, сорвавшему банк без единого козыря на руках, азартно продолжает игру. Видя, как не хотят идти на соглашение страны бывшей Антанты; особенно радуясь, что удалось так ехидно унизить чванливую Англию, навязав ей Мюнхенское соглашение, Гитлер в пылу азарта быстро намечает следующую жертву - Польшу, считая свои руки полностью развязанными. Он ошибается, но ошибается искренне. Англия не собирается прощать ему Мюнхена и совместно с Францией объявляет о гарантиях Польше. Гитлер публично называет гарантии "куском бумаги, который можно использовать разве только в клозете". Англия чувствует на себе иронические взгляды всего мира - Чехословакии тоже были даны гарантии!
   В это же время Сталин предлагает свою "помощь" Польше с условием ввода на ее территорию ограниченного контингента частей Красной Армии. "Неблагодарная" Польша отвечает на предложение "искренней помощи" призывом резервистов. Сталин, посасывая трубку, исчезает в клубах табачного дыма.
   Между тем Гитлер намечает дату вторжения в Польшу - ориентировочно на 26 августа 1939 года, объявив своим несколько перетрусившим генералам, что возможен только некоторый перенос даты, но не позднее 1 сентября.
   12 февраля 1939 года английский Кабинет проводит секретное совещание. На совещании присутствуют представители английского и французского генеральных штабов. Изучается подробная картина возможностей Германии:
  
   "...Экономика Рейха перенапряжена. Стратегического сырья хватит лишь на несколько месяцев ведения войны. Гитлеровский флот можно пока вообще не принимать во внимание. Позиционная война на континенте за французскими укреплениями линии Мажино и тесная блокада с моря удушат Рейх к январю 1940 года, если Гитлер развяжет войну с Польшей в августе 1939-го".
  
   Кабинет принимает резолюцию: если Гитлер нападает на Польшу, Англия и Франция без колебания объявляют ему войну. Французская армия и экспедиционные силы англичан сдерживают вермахт на суше, не предпринимая-для минимизации жертв - каких-либо активный действий, в то время как английский флот при посильной поддержке французского накидывает на Германию старую добрую удавку морской блокады, из которой нет даже теоретического выхода, кроме капитуляции. Что касается СССР, то Сталин, стоя по колено в крови собственного народа, вряд ли способен при таких обстоятельствах активно вмешаться в европейские дела.
   Союзники ошибаются, но как и Гитлер, ошибаются искренне. Они еще плохо знают Сталина. Весь террор затеян им именно для того, чтобы активно вмешаться в европейские дела, чтобы превратить СССР в единый военно-трудовой лагерь, скованный самым надежным, по мнению Сталина цементом - страхом. Мюнхенское соглашение, оттянувше начало давно ожидаемой Сталиным Европейской войны, вызвало у него прилив бешенства. Но, в отличие от Гитлера, он умеет держать себя в руках.
   10 марта 1939 года вождь выступает с отчетным докладом на XVIII съезде партии. Как обычно, он говорит на придуманной еще Лениным "новоречи", где мир - это война, правда - ложь, любовь - ненависть, агрессия - оборона. Как правило, в подобных речах сразу понять невозможно ничего. Но Сталин не может сдержать своего недовольства и разочарования по поводу того, что война в Европе, которую он ждег уже почти 19 лет, так и не началась. Он обрушивается на Англию и Францию, называя их за то, что они не дали вспыхнуть европейскому конфликту, "провокаторами войны". Но, видимо, забыв о ярлыке "провокаторы войны", который он озвучил всего минуту назад, вождь с неожиданной откровенностью начинает клеймить "политику невмешательства" Англии и Франции, прямо заявляя, что такая политика представляет чуть ли не основную угрозу интересам Советского Союза.
   Пока Сталин с удивительной для него страстностью произносил речи, выслушивая бурные овации сидящих в зале манекенов, в самый разгар съезда, 15 марта, Гитлер захватил всю Чехословакию, хотя по Мюнхенскому соглашению ему полагалась только Судетская область.
   Стало ясно, что Гитлера на испуг не возьмешь. "Адольф закусил удила", - в свойственной для себя манере сообщала американская разведка из Берлина. Подобные сообщения, правда, в более обтекаемой форме, полетели почти во все крупные страны мира.
   В европейских столицах, сопя, терлись боками разведки практически всех стран Ни одно решение, ни одно мероприятие сохранить в тайне не удавалось. Серые потоки донесений, украшенные яркими лентами дезинформации, кольцами гигантского змея обвивали взбудораженную Европу.
   Английский кабинет продолжал на всякий случай зондировать почву о возможности англо-советского военного союза (с этой целью 16 марта советское посольство в Лондоне посетил сам премьер Чемберлен), но никто этого союза не хотел. Напротив, уже существовал весьма изящный план - стравить между собой СССР и Германию и решить тем самым как европейскую, так и мировые проблемы. Наиболее верным способом для этого, как указала в представленном правительству меморандуме английская разведка, являлось провоцирование сближения Германии и СССР.
  
   "Если эти страны придут к какому-либо политическому, а еще лучше - к военному соглашению, то война между ними станет совершенно неизбежной и вспыхнет почти сразу после подписания подобного соглашения"
  
   К такому же выводу на основании данных разведки пришел и президент США Рузвельт, получив первые сообщения о наметившемся советско-германском сближении.
  
   "Если они
   (Гитлер и Сталин) заключат союз, то с такой же неотвратимостью, с какой день меняет ночь, между ним начнется война".
  
   21 марта, в день закрытия XVIII съезда, правительство Англии предложило Сталину принять декларацию СССР, Англии, Франции и Польши о совместном сопротивлении гитлеровской экспансии в Европе. Как и предполагалось, ответа не последовало.
   31 марта Англия и Франции объявили о гарантиях Польше. Сталин усмехнулся, но промолчал. В ответ Гитлер объявил денонсированным англо-германское морское соглашение 1935 года. Воспользовавшись моментом, Гитлер также объявил о расторжении германо-польского договора о ненападении, заключенного в 1934 году.
   6 апреля подписывается англо-польское соглашение о взаимопомощи в случае германской агрессии.
   13 апреля Англия и Франция предоставляют гарантии безопасности Греции и Румынии. Советская пресса ведет издевательскую кампанию над "английскими гарантиями", постоянно напоминая, во что они обошлись доверчивой Чехословакии.
   16 апреля Англия и Франция направляют советскому руководству проекты соглашений о взаимопомощи и поддержке на случай, если в результате "осуществления гарантий Польше западные державы окажутся втянутыми в войну с Германией". Но никакого конкретного ответа нет. Англичанам, если у них вообще существовали на этот счет какие-либо сомнения, становится ясно все. Сталину не нужны какие-либо меры, пакты и гарантии, способные обеспечить мир в Европе. Ему нужна война, и он сделает все от него зависящее, чтобы она вспыхнула как можно скорее.
   Впрочем, к чести Сталина надо сказать, что он и не пытался особенно этого скрывать.
   На том же XVIII съезде начальник Главного политического управления Рабоче-Крестьянской Красной Армии, один из ближайших сотрудников вождя, Лев Мехлис под бурные аплодисменты воющего от восторга зала ясно расшифровал сталинскую мысль:
  
   "Если вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мире социалистического государства, то перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик!"
  
  
   3 мая 1939 года на последней странице газеты "Правда" в разделе "Краткие новости" появилось маленькое сообщение о том, что нарком иностранных дел "М.Литвинов освобожден от должности НКИД по собственной просьбе в связи с состоянием здоровья". На должность наркома, говорилось в том же сообщении, назначен т. Молотов В.М.
   В мире это сообщение грохнуло набатом. Снят Литвинов - сторонник мер коллективной безопасности против наглеющей Германии, а ведь Сталин специально держал его на посту, демонстрируя Гитлеру абсолютную невозможность каких-либо официальных переговоров.
   В Берлине же царило ликование. В Париже и Лондоне также все поняли правильно. Особенно в Лондоне. Сталин сделал первый намек на возможность сближения с Гитлером. Хорошо. Они сами не заметят, как в порыве дружеских об ьятий начнут душить друг друга. Серьезные попытки заключить какое-либо соглашение в СССР прекращаются. Еще будут, конечно, англо-франко-советские переговоры, несерьезность которых будет очевидна как договаривающимся сторонам, так и практически всему миру - с главной целью раззадорить Гитлера.
  
   А над Москвой продолжают греметь военные барабаны, литавры и трубы. Еще в своем "Новогоднем обращении к советскому народу" Сталин в газете "Правда" от 1 января 1939 года призвал Советский Союз быть готовым "разгромить любого врага на его территории", пустив в обращение новую военную доктрину - "бить врага малой кровью на его территории". Правда, при этом, по правилам "новоречи", необходимо было добавлять, как в заклинании, магические слова "если СССР подвергнется нападению".
   Насколько эта преамбула ничего не значила, показали последующие события, полные грубых провокаций.
   Сталин, безусловно, был удивительным человеком. Еще недавно он публично подверг резкой критике теорию так называемого "блицкрига" (молниеносной войны), назвав ее "продуктом буржуазного страха перед пролетарской революцией", и никто еще не успел охнуть, как Сталин, переведя всем понятное выражение "блицкриг" на "новоречь", сформулировал, как всем казалось, свою собственную военную доктрину - "малой кровью на чужой территории". Что это, как не тот же самый "блицкриг"?
   "Сокрушительньш удар по территории противника" начал свое шествие по стране. Об этом говорили и 21 января на торжественном заседании по случаю годовщины смерти Ленина, на котором сидящие в зале последний раз имели удовольствие видеть на свободе железного наркома Ежова. Об ударе истерически кричали 23 февраля, в день, который Сталин повелел считать днем Красной Армии. Этот призыв постоянно звучал в речах делегатов XVIII партсъезда и даже... на траурном митинге по случаю гибели в авиакатастрофе известной советской летчицы Полины Осипенко.
   Всего через четыре дня после снятия Литвинова - 7 мая 1939 года - на торжественной церемонии выпуска слушателей военных академий Сталин выступил с краткой, но выразительной речью, в частности, сказав: "Рабоче-Крестьянская Армия должна стать самой агрессивной из всех когда-либо существовавших наступательных армий!". Бурные аплодисменты, встретившие появление вождя на трибуне, заглушили невнятно произнесенную им магическую преамбулу: "Если враг навяжет нам войну".
   Почти открыто разворачивается огромная армия вторжения в Европу. В обстановке небывалого военного психоза был вдвое увеличен военный бюджет, продолжала развиваться еще невиданная в мире военная промышленность.
   Но кто же этот враг, которого надо громить на его собственной территории? Он никогда не называется прямо. Кругом враги. Кого укажут конкретно, того и будем громить на его собственной территории малой кровью...
   Гром военных маршей, доносящийся из Москвы и Берлина, не очень пугает лондонских политиков. Осведомительные сводки о состоянии вермахта и Красной Армии исправно ложатся на письменные столы отделанных в викторианском стиле кабинетов Уайтхолла. Вермахт при вторжении в Чехословакию, не встретив никакого сопротивления, показал себя далеко не лучшим образом. Танки застревали даже на дорогах. Солдаты обучены плохо. Постоянные пробки на дорогах и общая неразбериха говорят о том, что и работа штабов всех уровней весьма далека от совершенства...
   С другой стороны - РККА. Резня, устроенная Сталиным, практически свела самую большую армию в мире к огромному стаду баранов, трусливо ожидающих, на кого следующего обрушится топор мясника.
  
   "Какая-либо инициатива отсутствует. В армии процветают пьянство и воровство, потоком сыпятся доносы, никто друг другу не доверяет".
  
   Работа штабов почти полностью парализована. Выдвинутая Сталиным доктрина ведения наступательной войны "на чужой территории" еще не нашла никакого отражения в оперативных документах. Планов на оборону также не существует. Огромная армия развернута вдоль границы, как неуправляемое стадо у загородки загона.
   Воинственные заявления двух лидеров мирового тоталитаризма в большой степени можно считать блефом, но их полная безответственность может привести к самому неожиданному развитию событий. В то же время намечаются и осторожно делаются первые шаги диктаторов навстречу друг другу, что можно только приветствовать, ибо когда это сближение произойдет - война между двумя континентальными суперхищниками станет неизбежной.
   Пока вся инициатива сближения исходит от Москвы, что, учитывая неожиданную замену Литвинова Молотовым, не удивительно. Так, через два дня после смещения Литвинова в Министерство иностранных Дел в Берлине явился поверенный в делах СССР Георгий Астахов и в разговоре с советником Шнурре намекал на возможность возобновления торговых переговоров.
   20 мая немецкий посол в Москве граф Шуленбург в течение двух часов беседовал с новым наркомом иностранных дел Молотовым, который дал понять немцу, что существуют предпосылки для радикального улучшения советско-германских экономических и политических отношений. На вопрос Шуленбурга, как это можно осуществить практически, Молотов, прощаясь, ответил: "Мы оба об этом должны подумать..."
   21 мая английский и французский генеральные штабы проводят еще одно секретное совещание, на котором подтверждаются ранее принятые решения по тактике ведения войны с Германией и ее быстрого удушения в случае агрессии против Польши. Вопрос уже не стоит: воевать или нет в случае нападения на Польшу. Ответ однозначен - воевать. Заодно охлаждается воинственный раж Москвы. Несколько английских журналов сообщают о концентрации английской бомбардировочной авиации на ближневосточных аэродромах. В радиусе их действия находится единственный советский источник нефти - Баку. Второго Баку у Советского Союза нет, и можно легко представить, что будет с немодернизировавшимися с 1912 года приисками, если на них обрушатся английские бомбы.
   22 мая в обстановке оперной помпезности Гитлер и Муссолини подписывают договор о военном союзе - "Стальной пакт". После подписания пакта Гитлер признается своему другу и союзнику, что намерен до наступления осени напасть на Польшу. У дуче, по его собственным словам, "похолодели руки". Но Гитлер и не строит никаких иллюзий о боеспособности своего союзника. Главное, чтобы хитрые англичане не переманили Италию на свою сторону, как произошло в первую мировую войну.
   23 мая Гитлер собирает своих высших генералов на новое совещание. Он снова напоминает им, что война неизбежна, поскольку его решение напасть при первой же возможности на Польшу остается неизменным. На письменном столе фюрера лежит добытый разведкой протокол последнего секретного совещания английского и французского генеральных штабов. Гитлер настроен скептически. Он не верит, чтобы эти разжиревшие от роскоши англо-саксы могли решиться на войну. Свое истинное лицо они уже показали в Мюнхене. Но в любом случае это ничего не меняет, так как его главная цель - поставить на колени Англию. Если англичане хотят войны - они ее получат. Внезапной атакой нужно уничтожить их флот, и с ними покончено.
   Генералы не разделяют оптимизма своего фюрера. Напротив, они считают, что Германия совершенно не готова к войне, особенно к войне с Англией, опирающейся на ресурсы своей необъятной империи. Генералы - все участники первой мировой - хорошо осознали английский план ведения будущей войны. При нынешнем состоянии Германии произойдет именно так, как планируют англичане.
   24 мая начальник тыла вооруженных сил Рейха генерал Томас представляет фюреру секретный доклад. В своем докладе генерал обращает внимание фюрера на следующее: вооруженные силы Германии, включая вермахт, люфтваффе и кригсмарине, имеют общий запас топлива на полгода, всех видов резины, включая сырой каучук, - не более чем на два месяца; цветных металлов, никеля и хрома - на три месяца, алюминия - на полгода. Не менее кризисное состояние и с боезапасом. На складах ВВС авиабомб едва хватит на три месяца неинтенсивной войны. Артиллерия и танки имеют в запасе три боекомплекта снарядов - на три недели не очень интенсивной войны с заведомо слабым противником.
   В это же время фюреру пришла грозная бумага от правления Имперского банка, где со свойственной банкирам прямотой говорилось, что финансовое положение Рейха близко к катастрофе. В случае войны, подчеркивали финансисты, при тотальной мобилизации всех средств и ресурсов, к 1943 году Германия исчерпает все до дна и прекратит свое существование как государство.
   Копия совершенно секретного доклада генерала Томаса передается в Москву в тот же день, когда ее в ярости комкает Гитлер. Два часа на перевод - и она у Сталина.
   Надо дать понять Гитлеру, что СССР готов ликвидировать его сырьевой дефицит, снабдить его всем необходимым, лишь бы он решился на европейскую войну, особенно на войну с Англией.
   30 мая Георгий Астахов, заявившись в министерство иностранных дел Германии, куда его никто не звал, открытым текстом объявил заместителю рейхсминистра Вайцзеккеру, что двери для нового торгового соглашения между СССР и Германией "давно открыты") и он не понимает, что это немцы так нерешительно в этих дверях мнутся. Ошеломленный Вайцзеккер ответил Астахову, что недавно заключенный пакт "Берлин - Рим" не направлен против СССР, а направлен против поджигателей войны - Англии и Франции, о чем Астахов его и не спрашивал, но с удовольствием принял сказанное к сведению.
   Обе стороны еще с подозрением посматривают друг на друга, робко делая навстречу первые шаги. Немцы боятся, что Москва и Лондон неожиданно договорятся между собой, Москва действует также сверхосторожно, чтобы, с одной стороны, не вспугнуть немцев, а с другой, не дать Лондону возможности разобраться в проводимой византийской игре. В Лондоне видят, как неумолимо сближаются две критические массы - СССР и Германия. Взрыв неизбежен. Однако столь медленное развитие событий начинает нервировать Сталина. Если Гитлер действительно решил напасть на Польшу не позднее 1 сентября, то почему он ведет себя столь нерешительно?!
   Время идет, и до 1 сентября осталось уже совсем мало времени. Гитлер не может отменить им же установленную дату, но нельзя допустить, чтобы она - вместо даты его очередного триумфа стала датой еще одной катастрофы Германии. Он понимает, что поляки не сложат трусливо оружие, как чехи. Это будет война. Деваться некуда - союз со Сталиным нужен. Более того, он просто необходим!
   Пока Гитлер не может прийти к решению, давая указания своему МИДу и тут же отменяя их, Сталин делает следующий осторожный шаг вперед. 18 июля советский торговый представитель в Берлине Евгений Бабарин явился в МИД Германии к экономическому советнику Шнурре и заявил, что СССР желает расширить и интенсифицировать советско-германские торговые отношения. Бабарин принес проект соглашения с перечнем всего, что СССР намерен и может поставлять в Рейх.
   У Гитлера и его советников захватило дух. В проекте было перечислено все то, о чем бил в набат в своем докладе генерал Томас, причем в таком количестве, что можно было отвоевать не одну, а две мировых войны!
   Риббентроп дает указание Шнурре пригласить Астахова и Бабарина в шикарный ресторан и прощупать их за бокалом вина в неофициальной интимной обстановке.
   Встреча в ресторане 26 июля затянулась за полночь. Оба русских держались непринужденно и откровенно. Георгий Астахов под согласное кивание Бабарина пояснил, что политика восстановления дружеских отношений полностью соответствует жизненным интересам обеих стран. В Москве, пояснил советский поверенный в делах, совершенно не могут понять причин столь враждебного отношения нацистской Германии к Советскому Союзу. Советник Шнурре поспешил заверить русских, что восточная политика Рейха уже полностью изменилась. Германия ни в коей мере не угрожает России. Напротив, Германия смотрит в совершенно противоположном направлении. Целью ее враждебной политики является Англия. Ведь, по большому счету, Германию, Россию и Италию связывает общая идеология социализма, направленная против разлагающихся капиталистических демократий. Не так ли?
   Немецкий посол Шуленбург, бомбардируемый отчаянными телеграммами из Берлина, пытается добиться приема у Молотова, но не видит в Москве тех лучезарных улыбок, которые расточали Астахов с Бабариным в берлинском ресторане. Инструкции Риббентропа и Вайцзеккера требуют от посла перевести переговоры с русскими в область "конкретных" договоренностей и попытаться добиться согласия Сталина на государственный визит в Москву рейхсминистра Риббентропа.
   3 августа Молотов принимает Шуленбурга более чем холодно. Да, СССР заинтересован в улучшении советско-германских отношений, но пока со стороны Германии он видит одни "благие намерения". Нарком напоминает послу об Антикоминтерновском пакте, о поддержке Германией Японии во время советско-японского конфликта у озера Хасан, об исключении Советского Союза из Мюнхенского соглашения. У Шуленбурга возникает впечатление, что русские вовсе не хотят никакого соглашения с Германией, а все еще надеются договориться за немецкой спиной с западными союзниками.
   14 августа Риббентроп инструктирует Шуленбурга, чтобы тот срочно встретился с Молотовым. Министр напоминает послу о былой дружбе между двумя странами и подчеркивает, что говорит "от имени фюрера". Риббентроп просит добиться у русских разрешения на его визит в Москву, чтобы он мог "от имени фюрера изложить свои взгляды лично господину Сталину". Он требует, чтобы Шуленбург все это представил Молотову в письменном виде. Тогда и Сталин будет точно информирован о немецких намерениях. Гитлер готов разделить между Германией и СССР не только Польшу, но всю Восточную Европу, включая Прибалтику, которую она заранее уступает Советскому Союзу. Пусть об этом узнает Сталин!
   15 августа Шуленбург снова пробивается на прием к Молотову и, нервничая, зачитывает ему послание Риббентропа. Молотов приветствует желание Германии улучшить отношения с СССР. Что касается визита Риббентропа, то он требует "достаточной подготовки, чтобы обмен мнениями привел к конкретным результатам." К каким результатам? Ну, скажем, как немецкое правительство отнесется к заключению договора о ненападении с Советским Союзом? Может ли оно влиять на Японию, чтобы та прекратила конфликты на монгольской границе? Как отнесется Германия к присоединению Прибалтики к СССР? Пусть все это в Берлине продумают, а потом мы примем Риббентропа.
   Шуленбург - старый дипломат кайзеровской школы - ошеломлен. Советский Союз предлагает пакт о ненападении в то время, как в Москве начальники штабов СССР, Англии и Франции ведут переговоры о совместных военных действиях против Германии. Верх политического цинизма! Но негодование графа быстро охлаждается прибывшей 16 августа очередной директивной телеграммой из Берлина, где от него требуют снова увидеть Молотова и информировать его, что "Германия готова заключить с СССР договор о ненападении сроком, если Советский Союз желает, на 25 лет. Более того, Германия готова гарантировать присоединение Прибалтийских государств к СССР. И, наконец, Германия готова оказать влияние на улучшение и консолидацию советско-японских отношений. Фюрер считает, что принимая во внимание внешнюю обстановку, чреватую ежедневно возможностью серьезных событий, желательно быстрое и фундаментальное выяснение германо-русских отношений.
   В Берлине с растущим нетерпением и нервозностью ждут ответа из Москвы, засыпая Шуленбурга дополнительными инструкциями и указаниями самого пустякового характера. Например, сообщить точно время предстоящего приема у Молотова.
   Молотов встречает Шуленбурга очень холодно. Он снова напоминает о былой враждебности Германии по отношению к СССР. Ему нечего добавить к тому, что он сказал о визите Риббентропа в прошлый раз. Он вручает немецкому послу ноту, полную упреков, подозрении и недомолвок. Нота заканчивается словами: "Если, однако, Германское правительство ныне решило изменить свою прошлую политику в направлении серьезного улучшения политических отношений с Советским Союзом, Советское Правительство может только приветствовать подобное изменение и, со своей стороны, готово пересмотреть собственную политику в контексте серьезного улучшения отношении с Германией". Но для этого, подчеркивает советская нота, "нужны серьезные и практические шаги". Это не делается одним прыжком, как предлагает Риббентроп.
   Сталин тянет. Пусть немцы созреют как следует и предложат Москве максимум того, что могут. Он отлично понимает, что в его руках ключ к запуску европейской войны, и продумывает возможные варианты, взвешивая собственные шансы.
   Сталин колеблется. Огромная армия уж развернута вдоль западных границ. На войну работает практически вся экономика огромной страны. Секретные цифры сводок, лежащие на столе Сталина, обнадеживают и вдохновляют. Если еще два года назад военная промыпшенность выпускала ежегодно 1911 орудий, 860 самолетов и 740 танков, то уже к концу прошлого, 1938 года, почти полностью переведенная на военные рельсы экономика стала выдавать в год 12687 орудий, 5469 самолетов и 2270 танков. Готов уже новый закон о "Всеобщей воинской обязанности", который должен увеличить и так немыслимую для мирного времени армию чуть ли не в три раза.
   Сталин доволен. Создано почти тройное военное превосходство над любой комбинацией возможных противников. Пожалуй, можно начинать.
   А обстановка в Берлине уже напоминала паническую. Принимались все меры, чтобы скрыть нервозность руководства от армии.
   В немецкое посольство в Москве летит очередная телеграмма с пометкой "Весьма срочно. Секретно", требующая от Шуленбурга немедленно добиться новой встречи с Молотовым.
   Послу указывалось, что он должен напомнить Молотову об успешном прохождении "первой стадии" переговоров, т.е. о советско-германском торговом соглашении, которое было подписано "как раз в этот день" (18 августа), и о необходимости перехода ко "второй стадии" переговоров. Риббентроп снова напоминает, что готов срочно вылететь в Москву, имея полномочия вести переговоры с "учетом всех русских пожеланий". Каких пожеланий? Издерганный Риббентроп уже не скрывает и этого:
   "Мне предоставлено право подписать специальный протокол, регулирующий интересы обеих сторон в тех или иных вопросах внешней политики. Например, в установлении сфер интересов в Балтийском регионе. Однако это представляется возможным только в устной беседе" , - подчеркивает Риббентроп.
   Отступать уже некуда. Он инструктирует Шуленбурга, что на этот раз тот ни при каких обстоятельствах не должен принимать русского "нет".
   Напряжение растет. В немецких портах в полной боевой готовности, дрожа и вибрируя от проворачиваемых двигателей, стоят "карманные" линкоры и дивизионы подводных лодок, ожидая приказа, чтобы выйти на коммуникации англичан. Но приказ невозможно отдать, пока не будут получены известия из Москвы, а каждый час промедления означает, что боевые корабли не успеют развернуться в заданных районах до 1 сентября. Две армейские группы, предназначенные для разгрома Польши, также необходимо еще придвинуть к границе. Но сигнала нет, поскольку Сталин еще не сказал "да".
   Томительно текут часы, но из Москвы никаких известий. Нервное напряжение становится совершенно невыносимым. В приемной фюрера пронзительно звенит телефон. Адъютант подает трубку Риббентропу. Докладывает советник Шнурре. Вчера переговоры с русскими о торговом договоре закончились полным согласием, но русские уклонились от подписания договора, заявив, что сделают это сегодня в полдень. Только что последовал звонок из советского посольства о том, что подписание договора откладьтается по политическим соображениям в связи с новыми инструкциями из Москвы.
   А в это время в Москве гордый граф фон Шуленбург добивается нового приема у Молотова. Он зачитывает очередное послание Риббентропа.
   Молотов дослушивает Шуленбурга до конца. Нет, говорит он, наша позиция остается прежней. Сначала торговое соглашение. Потом мы его опубликуем и посмотрим, какой эффект он вызовет за рубежом. А только затем займемся актом о ненападении и протоколами. В настоящее время советское правительство даже приблизительно не может сказать о дате визита Риббентропа. Такой визит требует очень основательной подготовки.
   Шуленбург, чувствуя, что "его сердце вот-вот разорвется", возвращается в посольство.
   Неожиданно сообщают, что Молотов просит посла прибыть к нему сегодня еще раз в 16.30.
   Приветливо улыбаясь, Молотов заявил ошеломленному Шуленбургу, что Советское правительство пересмотрело свои взгляды и теперь считает, что договор о ненападении необходимо заключить как можно быстрее. А потому Молотову поручено передать немецкой стороне для изучения проект этого договора, как его понимает советская сторона. В связи с этим советское правительство согласно принять рейхсминистра Риббентропа где-нибудь 26 или 27 августа.
   Граф Шуленбург понимает, что подобное изменение взглядов Молотова произошло из-за прямого вмешательства Сталина, причем это вмешательство произошло где-то между половиной третьего и половиной четвертого 19 августа. Ликующий посол быстро составляет телеграмму в Берлин:
   "Секретно. Чрезвычайной важности. Советское правительство согласно принять в Москве рейхсминистра иностранных дел через неделю после объявления о подписании экономического соглашения. Молотов заявил, что если о подписании экономического соглашения будет объявлено завтра, то рейхсминистр иностранных дел может прибыть в Москву 26 или 27 августа..."
   26 или 27 августа! Забыв о гордости, Гитлер лично садится писать послание Сталину, прося советского диктатора принять как можно раньше Риббентропа. В предчувствии исполнения собственных планов Гитлер забывает, сколько грязи и ненависти они вылили со Сталиным на головы друг друга за последние пять лет.
   "Москва. Господину Сталину.
   Я искренне приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первого шага в изменении германо-советских отношений. Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня долгосрочную основу германской политики. Таким образом, Германия возобновляет политический курс, который был выгоден обоим государствам в течение прошлых веков...
   Я принял проект договора о ненападении, переданный Вашим министром иностранных дел господином Молотовым, но считаю крайне необходимым прояснить некоторые вопросы, связанные с этим договором, как можно скорее. Сущность дополнительного протокола, столь желаемого Советским Союзом, по моему убеждению, можно согласовать в кратчайшее время, если ответственный немецкий представитель сможет лично прибыть в Москву для переговоров. Правительство Рейха не видит, как можно иным путем согласовать и утвердить текст дополнительного протокола в кратчайшее время.
   Напряжение между Германией и Польшей становится нетерпимым... В любой день может возникнуть кризис. Германия отныне полна решимости отстаивать интересы Рейха всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении . По моему мнению, желательно, чтобы наши две страны установили новые отношения, не теряя времени. Поэтому я снова предлагаю, чтобы Вы приняли моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, в крайнем случае - в среду 23 августа. Рейхсминистр иностранных дел имеет полные полномочия составить и подписать пакт о ненападении, а также протокол к нему. Принимая во внимание международную обстановку, пребывание министра иностранных дел в Москве более двух дней представляется совершенно невозможным. Я буду рад как можно быстрее получить Ваш ответ.
   Адольф Гитлер".
   Потекли часы мучительного ожидания, прерываемые нервозными звонками к Шуленбургу. Какое решение примет всемогущий кремлевский диктатор?
   Наконец, в 21.35 21 августа 1939 года в Берлин приходит ответ Сталина, составленный на изящной "новоречи":
   "Канцлеру Германского Рейха А.Гитлеру.
   Благодарю Вас за письмо. Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении ознаменует решительный поворот в деле улучшения политических отношений между нашими странами.
   Советское правительство поручило мне информировать Вас, что оно согласно с тем, чтобы господин фон Риббентроп прибыл в Москву 23 августа.
   И. Сталин".
   Германское радио, передававшее музыкальную программу, неожиданно прервало передачу, призвав слушателей к вниманию. Торжественный голос диктора объявил экстренное сообщение: "Правительство Рейха и Советское правительство пришли к соглашению заключить друг с другом Пакт о ненападении. Рейхсминистр иностранных дел прибудет в Москву в среду, 23 августа, для ведения переговоров".
   На следующий день, 22 августа, Гитлер собрал на новую конференцию своих генералов, призвав их вести войну "жестоко и без всякой жалости", подчеркнув, что он, вероятно, даст приказ атаковать Польшу 26 августа - на шесть дней раньше, чем планировалось.
   Отметив также величие и авторитет таких личностей, как Муссолини и Франко, Гитлер особо подчеркнул, что ни в Англии, ни во Франции "нет выдающихся личностей" подобного масштаба, как он, а потому эти страны не представляют какой-либо серьезной опасности.
   23 августа, около полудня, два больших трехмоторных "Кондора" приземлились в Москве с Риббентропом и его многочисленной свитой. Рейхсминистра встречал Молотов и, как принято говорить, "другие официальные лица".
   Обе стороны, быстро договорившись о разделе Польши и о предоставлении СССР свободы рук в Прибалтике и Финляндии, единодушно сошлись во мнении, что в нынешней кризисной международной обстановке виновата исключительно Англия.
   Сталин доброжелательно выслушал жалобу Риббентропа и, пыхнув трубкой, глубокомысленно заметил: "Если Англия доминирует над миром, то это произошло благодаря глупости других стран, которые всегда позволяли себя обманывать". Очарованный Сталиным Риббентроп принялся было оправдываться за Антикоминтерновский пакт, уверяя советского властелина, чго тот был в первую очередь направлен против "западных демократий".
   "Мы искренне хогим мира, - заверил Сталина Риббентроп. - Но Англия провоцирует войну и ставит нас в безвыходное положение".
   Рука Сталина мягко легла на плечо рейхсминистра. "Я верю, что это действительно так - почти нежно произнес отец всех народов, - Германия желает мира".
   Затем Сталин поднял фужер и, к великому удивлению всех присутствующих, произнес тост. "Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье!" Было провозглашено много тостов и много выпито. Последний тост - за немецкий народ - также произнес, высоко подняв кавказский рог, Сталин. Выпить за советский народ не предложил никто. О нем как-то забыли.
   А что же думал Гитлер? Разве не сам он пророчески писал в "Майн кампф":
  
   "Сам факт заключения союза с Россией сделает следующую войну неизбежной. А в итоге с Германией будет покончено"
  
   Действительно, деваться ему было некуда!
  
  
  
  
   Глава 2. Польский трамплин
  
  
   24 августа Риббентроп вернулся в Берлин. Туда же из своей резиденции в Берхтесгадене прибыл и Гитлер. Риббентроп восторженно доложил фюреру о своей поездке в Москву. Как только германские войска доходят до Варшавы, русские наносят по полякам удар с востока. Повод для удара они придумают сами. Войну на Западе они нам полностью обеспечат сырьем и моральной поддержкой. За это Сталин просит половину Польши, Прибалтику, Финляндию и Бессарабию. Много? В конце концов, это старые русские территории, утраченные во время национальной катастрофы 1917 года. Ну, хорошо. Пусть забирает, гнусный азиатский вымогатель! Но, мой фюрер, ведь все это было согласовано заранее. Да, да, пусть забирает! Благодарю вас, Риббентроп! Все отлично! На рассвете 26-го мы начинаем!
   Выполняя приказ фюрера, немецкие войска стремительно выдвигаются к польской границе. На острие клина, на направлении главного удара, обеспечивающего "блицкриг", разворачивается танковый корпус генерала Гудериана.
   Пятидесятилетний Гейнц Гудериан - основатель и душа бронетанковых сил Рейха. Фанатичный поклонник тактики танковых клиньев, теорию который он познал еще в середине 20-х годов в далекой Казани (!), нетерпеливо ждал рассвета, чтобы впервые на практике доказать сомневающимся, как ведется современная война. Его танки должны мощным ударом прорвать польский фронт, сбросив рассеянные польские войска в подготовленные "мешки", и стремительно, не ожидая пехоты, двигаться на Варшаву.
   Накануне корпус был поднят по тревоге и после многочасового марша подошел к исходному рубежу. Стоя у своей штабной танкетки, генерал с радостью и волнением смотрел на проходящие мимо него колонны танков. Молодцы! Ни одной отставшей машины! Боевой дух его танкистов высок, как никогда. Командиры танков, высунувшись из башенных люков, улыбаясь, приветствовали своего любимого генерала.
   И в этот момент неизвестно откуда взявшийся офицер связи вручил Гудериану пакет с пометкой срочно. Генерал вскрыл пакет и не поверил своим глазам: наступление отменялось. Приказ фюрера. Гудериан взглянул на часы. Времени для эмоции уже не было. Вскочив на подножку штабного бронетранспортера, генерал кинулся вдогонку за своими танками, чтобы успеть остановить их.
   Огромная, готовая к вторжению армия Рейха замерла у самого порога войны. В штабах ломали голову, что могло произойти? А случилась самая малость. Выступая в парламенте, премьер-министр Англии Чемберлен, назвав советско-германский договор "неприятным сюрпризом", далее заявил следующее:
  
   "В Берлине его обнародование приветствуют с чрезвычайным цинизмом, как огромную дипломатическую победу, которая ликвидирует любую военную опасность, так как предполагается, что мы и Франция теперь уже не будет выполнять наши обязательства в отношении Польши. Напрасные надежды!".
  
   Еще накануне, 23 августа, посол Великобритании в Берлине Гендерсон вручил фюреру личное послание Чемберлена. Призывая Гитлера не тешить себя иллюзиями относительно того, что подписанный в Москве пакт изменит позицию Англии в отношении ее обязательств Польше, английский премьер открыто предупредил фюрера о неизбежности войны.
   Считая, что он высказал свою позицию "абсолютно ясно", Чемберлен снова призвал Гитлера искать мирное решение своих разногласий с Польшей, предлагая для этого посредничество, сотрудничество и помощь Великобритании.
   Это послание Гитлер со своей легкомысленной воинственностью во внимание не принял. Мало ли что можно написать в личном послании. Посмотрим, что запоют англичане, когда узнают о договоре со Сталиным! Но речь Чемберлена в парламенте отрезвила Гитлера, как удар по голове. Речь в парламенте - это не личное послание, это слова, сказанные на весь мир. Теперь ясно, что англичане не блефуют - они готовы начать войну и вести ее сколько придется.
   Если говорить по правде, то воевать с ними совсем не хочется. А за что, собственно, с ними воевать? За их империю? Пока не дотянуться, пока еще руки коротки - флота нет.
   Перед взором Гитлера снова встают картины боев на Ипре и Сомме. Отчаянные попытки кайзеровской армии прорваться к Ла-Маншу, чудовищные потери без всякого результата. Тусклые, как в аду, огни и чудовищные запахи эвакогоспиталя, где он, отравленный английскими газами, бился о железные прутья солдатской койки, узнав о капитуляции...
   К нему на прием буквально продирается, разгоняя адъютантов, гросс-адмирал Редер. Обычно спокойный и сдержанный адмирал теперь не скрывает своего состояния, близкого к истерике. Почти половина торговых и грузопассажирских судов Германии находится в море или в иностранных портах. Война с Англией означает их неминуемую гибель. Если война начнется потерей половины торгового юннажа, то ее можно уже и не вести, а просто сдаваться!
   Адмиралу, как и Гитлеру, есть что вспомнить. Он помнить, как они выходили в море в прошлую войну, вжав голову в плечи, с ужасом следя за горизонтом, стремясь всеми силами избежать какого-либо боевого соприкосновения с англичанами. Он помнит, как они трусливо, под прикрытием тумана обстреливали рыбачьи поселки на восточном побережье Англии, дрожа от возбуждения и страха, в надежде, что их не поймают. И когда их все-таки поймали у Ютланда и навязали бой, то уж Редеру было лучше других известно, что это была никакая не "великая победа", а скорее "чудесное спасение". А уж потом - до самого Скапа-Флоу - они боялись даже нос высунуть в море, читая по кают-компаниям патриотические брошюры о том, как победили англичан, в то время как Германия уже агонизировала от морской блокады. Нет! Одно дело ненавидеть Англию и открыто призывать Бога ее покарать, совсем другое - снова чувствовать на себе беспощадный взгляд пятнадцатидюймовых английских орудий.
   Нервничали и генералы, также хорошо помнившие прошлую войну. Они делились на две категории: те, что испытали триумф на восточном фронте, развалив своего противника и навязав ему Брестский мир, смотрели на будущий конфликт более оптимистично чем те, кто пережил позор капитуляции в Компьенском лесу, подписав ее под злорадной ухмылкой маршала Фоша. Но и те, и другие не хотят больше воевать на два фронта.
   Гитлер задумывается. С трудом подавляя очередную истерическую вспышку, он отдает приказ остановить войска. Выгнав из кабинета военных, Гитлер позвонил Герингу и сообщил, что отменил приказ о вторжении в Польшу.
   "Это временная мера или окончательное решение?" - спросил изумленный рейхсмаршал.
   Гитлер редко скрывал правду от своих "партайгеноссе" и потому честно сказал уставшим голосом: "Я должен посмотреть, не можем ли мы устранить британское вмешательство...".
   И вот Гитлер, который совсем недавно заявил, что больше всего боится, чтобы "какая-нибудь грязная свинья не влезла в последний момент в качестве посредника", сам начинает лихорадочно этого посредника искать. Им оказывается некто Далерус - шведский подданный, банкир и бизнесмен, международный авантюрист, работавший на пять разведок, включая советскую и, конечно, английскую.
   Далерус находится в теплых дружеских отношениях с Герингом, с английским министром иностранных Галифаксом, с польским министром иностранных дел Веком и, разумеется, с мадам Коллонтай, покорившей Стокгольм своими элегантными туалетами и лекциями об истинной свободе духа и совести в Советском Союзе.
   Далерус получает от немцев инструкции передать англичанам, что Гитлер готов договориться с поляками мирным путем. Ему нужен только Данцигский коридор, и даже не весь коридор, а только территория вдоль железнодорожного пути, с несколькими станциями...
   В Москве Сталин с хрустом ломает папиросу, но вместо того, чтобы набить табаком трубку, раздраженно бросает ее в пепельницу. Глаза диктатора становятся совершенно желтыми. Именно в такие моменты холодеют пальцы у верного и много повидавшего Поскребышева. Случилось то, чего Сталин опасался больше всего: в последний момент ефрейтор струсил! Фашистская мразь! Подонок! Трусливая сволочь!
   В роскошном особняке советского военно-морского атташе капитана 1-го ранга Воронцова, расположенном в берлинском районе Грюневальд, вечером 27 августа 1939 года сидело несколько человек. Один из них был фрегатен-капитан (капитан 2-го ранга) Норберт фон Баумбах - военно-морской атташе Германии в СССР, прибывший в Берлин по делам службы, дабы получить от своего командования разъяснения "в свете новых отношений с СССР". Во втором можно было узнать военно-морского адъютанта самого фюрера капитана-цур-зее (капитана 1-го ранга) Карла Путткамера.
   Говорил Воронцов, немцы слушали. Изящным костяным ножом Воронцов водил по карте Северной Атлантики. Торговым судам Германии, находящимся в иностранных портах, и в океане, нечего бояться предстоящего конфликта с Англией. Им следует резко изменить курс на север и идти в Мурманск, где они смогут укрыться на некоторое время от англичан, а затем, воспользовавшись плохой погодой и надвигающейся полярной ночью, прорваться вдоль норвежского побережья в Германию.
   Советское правительство дало разрешение укрыть немецкие суда в северных портах СССР. Англичане этого совершенно не ожидают и наверняка проморгают всю операцию. Они будут ловить немецкие суда совсем в другом месте: на подходах к Ла-Маншу и в Северном море. В Мурманске немецких моряков будет ожидать теплый и дружественный прием. Туда заблаговременно могут выехать сотрудники немецкого посольства в Москве...
   Между тем выбранный в качестве посредника Далерус, получив соответствующие инструкции из Москвы, сознательно срывает свою миссию, где-то чего-нибудь не договаривая или наоборот, говоря лишнее.
   "Неужели вы не понимаете, - доверительно сообщает Далерус своему другу Герингу, - что война англичанами уже предрешена. Но в настоящее время, имея СССР в качестве дружественного нейтрала, можно не так уж беспокоиться. Англичанам нужно дать хороший, короткий урок, и они без сомнения пойдут на мир". Геринг кивает. Рассуждения Далеруса вполне совпадают с его взглядами.
   Доклад адмирала Редера о неожиданном предложении СССР укрыть немецкие суда в Мурманске не удивил Гитлера. Информация, которая начала стекаться к фюреру в последние часы, ясно говорила, что СССР не просто "нейтрал", пусть даже дружественный, а почти союзник. Взаимная ненависть к Англии - сильнее незначительных идеологических расхождений, главным образом в формулировках. Он знает больше, чем адмирал, но пока не говорит об этом Редеру.
   Рассматривается вопрос о возможности базирования немецких подводных лодок на советских базах Кольского полуострова, откуда они с большой эффективностью могут вести боевые действия против англичан Советские экономические поставки, как ему доложили сегодня, не будут осуществляться в рамках только что заключенного торгового соглашения. Они будут удвоены. Более того, если Германия из-за английской блокады не сможет осуществлять морскую торговлю с нейтральными странами, то к услугам Германии - советская Транссибирская магистраль.
   Боевой задор фюрера, разогретый сталинскими посулами, не спал даже после того, когда ему доложили, что 28 августа был подписан англо-польский договор о взаимной военной помощи в случае агрессии Германии То, что английские гарантии получили юридическую силу союзного договора, уже не могло напугать Гитлера
   Нельзя терять момента, когда практически вся сырьевая мощь России (а может быть, и военная) так неожиданно отдана в твое распоряжение. Окончательный срок вторжения в Польшу - 1 сентября.
   В Советском Союзе газеты никак не комментируют только что заключенный пакт с Гитлером. Пресса полна сообщений о военных приготовлениях в Польше, Англии и во Франции:
  
   "...Военная истерия в Польше. Всеобщая мобилизация. Польская кавалерия готовится к маршу на Берлин. Чудовищные погромы этнических, немцев во многих городах Польши. Беззащитную Германию снова готовятся растерзать империалистические хищники!"
  
   31 августа Молоюв делает доклад на сессии Верховного Совета СССР. С сидящими в зале "депутатами" можно особенно не церемониться. Но нужно скрыть от мира истинные планы Кремля. Пусть мировое общественное мнение пока попереводит его "новоречь" на человеческий язык, а там уже будет поздно. Пршихшему залу Молотов поясняет суть германо-советского пакта:
   "Нам всем известно, что с тех пор, как нацисты пришли к власти, отношения между Совегским Союзом и Германией были напряженными . Но, как сказал 10 марта товарищ Сталин, "мы за деловые соглашения со всеми странами"
  
   Кажется, что в Германии правильно поняли заявления товарища Сталина и сделали правильные выводы. 23 августа следует рассматривать как дату великой исторической важности. Это поворотный пункт в истории Европы и не только Европы. Совсем недавно германские нацисты проводили внешнюю политику, которая была весьма враждебной по отношению к Советскому Союзу. Да, в недавнем прошлом... Советский Союз и Германия были врагами. Но теперь ситуация изменилась, и мы перестали быть врагами...
   По советско-германскому соглашению Советский Союз не обязан воевать ни на стороне британцев, ни на стороне германцев. СССР проводит свою собственную политику, которую определяют интересы народов СССР, и больше никто. (Бурные аплодисменты)
   Если эти господа имеют такое страстное желание воевать - пусть воюют сами без Советского Союза. (Смех, аплодисменты) А мы посмотрим, что они за вояки. (Громкий смех, аплодисменты)".
  
   Откровеннее сказать было невозможно. Пусть они воюют. Мы посмотрим, что они за вояки А когда того потребуют "интересы народов СССР", то и вмешаемся. На чьей стороне? А это, как потребуют опять же "интересы народов СССР". Простак Гитлер, видимо, совсем не понимал "новоречи", поскольку чуть позднее публично заявил, что готов поддержать каждое слово из речи Молотова на Верховном Совете.
   В угаре сплошных праздников и ликования советский народ просто не заметил начала второй мировой войны, а весь мир, в свою очередь, как-то не замегал нового закона СССР о воинской обязанности, увеличивающего чуть ли не втрое численность Красной Армии. Похороненные на последних страницах газет маленькие заметки со стандартным заголовком "К германо-польскому конфликту" создавали впечатление ничтожной локальной войны, не имеющий никакого значения ни для СССР, ни для остального мира. Вооруженный конфликт, отмечала "Правда", начался из-за нападения группы польских военнослужащих на немецкую радиостанцию в пограничном городке Гляйвиц. Германия, измученная бесконечными польскими провокациями и подвергшаяся прямой агрессии со стороны Польши, вынуждана была взяться за оружие.
   Сдержанность советской прессы ни в коей мере не передает того радостного возбуждения, которое охватило Сталина. Его план полностью удался! Вторая империалистическая война в Европе началась. Теперь надо браться за осуществления второй фазы плана - захвата Европы.
   Накануне в Берлине Гитлер, принимая верительные грамоты у нового советского посла Александра Шкварцева, был мрачен и задумчив. Истекал срок англо-французских ультиматумов, требующих немедленного вывода немецких войск с территории Польши. Гитлера терзали сомнения: не подведет ли в последний момент благоприобретенный московский друг? Сталин специально прислал Шкварцева именно в этот момент на вакантное место советского посла, чтобы подбодрить фюрера. Все будет так, как договорились.
   Гитлер особенно интересовался, когда советские войска вторгнутся в Польшу. По наивности он полагал, что эта акция автоматически сделает СССР его союзником, так как Англия и Франция вынуждены будут объявить войну и Советскому Союзу. Он еще не знал методов Сталина, прошедшего ленинскую школу по присоединению к СССР республик Закавказья и обширнейших областей Средней Азии. Даже такому прожженному политическому цинику, каким был Гитлер, еще не раз придется изумляться и восхищаться сталинскими методами захвата чужих территорий.
   Между тем война в Польше шла не совсем так, как ее распланировали в Берлине. На всех участках фронта поляки оказывали яростное сопротивление. Рассеченные танковыми клиньями Гудериана польские войска, навязав немцам сражение на Дзуре и создав угрозу выхода крупных кавалерийских масс в тыл танковым группировкам, сумели избежать окружения и отвести основные силы своей армии за Вислу, где польское командование рассчитывало, перегруппировав силы, перейти в контрнаступление.
   Вся пресса мира, включая и немецкую, отмечала героическое сопротивление польской армии. Оборона Вастерплятте, Хела, Гдыни и Варшавы вызвала восхищение всего мира, а битву на Дзуре даже "Фолъкишер Беобахтер" назвала "наиболее ожесточенной в истории". Советская пресса обо всем этом помалкивала. Напротив, из номера в номер все советские газеты с удивлением отмечали, что поляки не оказывают немцам никакого сопротивления, что Польша фактически оккупирована, и неизвестно где находится ее правительство.
   14 сентября газета "Правда" подвела итог подобному поведению советской печати. "Может возникнуть вопрос, - вопрошала газета в редакционной статье, - почему польская армия не оказывает немцам никакого сопротивления? Это происходит потому, что Польша не является однонациональной страной. Только 60% населения составляют поляки, остальную же часть - украинцы, белорусы и евреи... Одиннадцать миллионов украинцев и белорусов жили в Польше в состоянии национального угнетения.,. Польское правительство проводило политику насильственной полонизации..." Вот поэтому никто и не хочет сражаться за такую страну.
   Пока за границей гадали, что означает чудовищная чушь, помещенная в "Правде", разгадка не заставила себя ждать. 17 сентября польский посол в Москве Вацлав Гжибовский был срочно вызван в наркомат иностранных дел.
   Принявший его замнаркома Потемкин без скорби в глазах и без интонаций в голосе зачитал ноту следующего содержания:
  
   "Германо-польская война явно показала внутреннее банкротство польского государства... Варшава, как столица Польши, не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и польское правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей... Советское правительство не может также безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными.
   Ввиду такой обстановки Советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии".
  
   Каждое слово в этой ноте пропитано ложью. Польское правительство находилось в местечке Куты вблизи румынской границы. Что касается Варшавы, то столица Польши была захвачена немцами только 27 сентября. Однако, стремясь поскорее получить помощь с востока, немцы уже 9 сентября объявили о взятии Варшавы. По этому случаю Молотов отправил поздравительную телеграмму Риббентропу: "Я получил Ваше сообщение... Пожалуйста, передайте мои поздравления правительству Германской империи. Молотов".
   Известие о том, что Варшава еще не взята, несколько охладило воинственный пыл в Москве. Москва стала искать возможность представить свою интервенцию благовидной в глазах мирового общественного мнения, чтобы не выглядеть агрессором. Молотов иносказательно спросил Риббентропа, не обидится ли Германия, если мы объявим, что вводим войска для спасения "единокровных братьев" украинцев и белорусов от немцев. Но в Берлине обиделись. И не только обиделись, но и откровенно занервничали, - нависшая над необеспеченными флангами немцев польская группировка "Познань" грозила сорвать планы командования, которое было уверено, что советские войска ударят по полякам немедленно. Черт с ними, с предлогами! Пусть скорее начинают!
   Переговоры между Берлином и Москвой все более начинают напоминать разборки на "малине". Смотрите, грозит Берлин, не вмешаетесь - останетесь "без доли". Наш пахан так и велел передать вашему пахану. Конечно, вместо грубой "фени" угроза облечена в изящный текст очередной срочной телеграммы, посланной в Москву 15 сентября: "Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку ог германской зоны влияния, политический вакуум... ...В Восточной Польше могут возникнуть условия для формирования новых государств". (Давайте, ребята, поспешайте, а то мы создадим в Восточной Польше независимую Украинскую республику).
   Намек Берлина понят. Шуленбург срочно телеграфирует в Берлин:
  
   "Москва. 17 сентября 1939 года.
   Чрезвычайно срочно! Секретно! Сталин в присутствии Молотов а и Ворошилова принял меня в два часа ночи и заверил, что Красная Армия пересечет советско-польскую границу в б часов утра на всем ее протяжении..."
  
   Как и обещал Сталин, ровно в 6 часов утра 17 сентября 1939 года Красная Армия силами двух фронтов-Украинского под командованием печально знаменитого С.Тимошенко и Белорусского под командованием М.Ковалева - численностью более миллиона солдат, при поддержке танков, авиации и артиллерии перешла границу Польши на всем протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска, завязав бои с немногочисленными польскими отрядами прикрытия восточной границы. "Второй фронт" второй мировой войны был открыт.
   Вторжение советских войск застало польское командование врасплох. Никто вначале не понял, что произошло. Что это: приход союзников шш вторжение? Однако ответ на этот вопрос дали советские бомбы и снаряды, обрушившиеся на польские позиции. Сыграла свою роль и директива командующего польскими войсками маршала Рыдз-Шмиглого, приказавшего не вступать в бой с частями Красной Армии и отходить на территорию Румынии и Венгрии.
   Подавляющее большинство боеспособных частей было нацелено для удара по немцам. Красной Армии оказали сопротивление главным образом части корпуса пограничной стражи. И тем не менее развернулись крупные бои под Гродно, Шацком и Ораном. Под Перемышлем два пехотных полка были начисто вырублены уланами генерала Владислава Андерса. Тимошенко успел ввести в дело танки, предотвратив прорыв польской конницы не территорию СССР.
   Героический гарнизон Брестской (!) крепости под командованием генерала Константина Плисовского отбил все атаки Гудериана. Гудериан нервничал. Без тяжелой артиллерии поляков из крепости не выкурить, а вся артиллерия застряла под Варшавой. Выручила советская тяжелая артиллерия Кривошеина, бомбардировавшая крепость в течение двух суток непрерывно. Разгоряченные боем, обнимались на тираспольском мосту через Буг солдаты Ковалева и Гудериана.
   Следовавшие за регулярной армией части НКВД, не теряя ни секунды, начали массовые аресты в захваченных городах и населенных пунктах. Аресту подлежали все офицеры, ксендзы, видные представители интеллигенции. Не дав опомниться, их загоняли в телятникии отправляли на восток.
   Сталинский поход в Европу начался.
   По случаю славной победы в Бресте состоялся грандиозный военный парад. Под воинственные звуки Бранденбургского марша печатали шаг советские и немецкие солдаты. Принимая парад, на трибуне бок о бок стояли генерал Гейнц Гудериан и комбриг Семен Кривошеин.
   "Дружба, скрепленная кровью!" - скажет позднее Сталин в телеграмме Гитлеру, и кто знает Сталина - поймет, как он ненавидел своего не в меру пылкого конкурента, если заговорил с ним о дружбе. Красная Армия взяла в плен 240 тысяч польских военнослужащих. Транспорта, тюрем и лагерей, естественно, не хватало, поэтому сразу же начались массовые расстрелы военнопленных. Братские могилы - следы нашего "освободительного похода" - обнаружены под Гродно, в Ошманах, в Ходорове, Молодечно, Сарнах, Новогрудке, Рогатыне, Коссове-Полесском, Волковыйске и многих других местах. Официально были объявлены и собственные потери: 737 убитых, 1862 раненых. Итого: 2599 человек. (Истинные потери составили 5327 человек. Убитыми - 1386).
   В некоторых местах еще шли бои, когда победители приступили к обсуждению вопроса о будущем польских земель. Гитлер предложил создать марионеточное польское микрогосударство по обеим сторонам демаркационной линии, разделяющей немецкие и советские войска. Однако Сталин сразу разглядел в этом очередную трусливую попытку Гитлера выпутаться из войны с Западом. Он и слушать не хотел о сохранении каких-либо следов польской государственности. Это срывало его план, давая Германии теоретическую возможность выйти из войны.
   25 сентября Шуленбург телеграфирует в Берлин:
   "Сталин заявил: в окончательном урегулировании польского вопроса следует избегать всего, что в будущем могло бы вызвать столкновение между Германией и Совегским Союзом. С этой точки зрения, он считает ошибочным оставлять независимое польское государство. Он предлагает следующее решение: из территорий на востоке от демаркационной линии к нашей части должны быть присоединены все Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства, которая простирается до Буга. Взамен мы должны отказаться от наших претензий на Литву..."
   Последовал быстрый ответ из Берлина, что фюрер изменил свое первоначальное мнение и считает точку зрения Сталина более реалистичной. (Разведка доложила ему, что англичане и слушать ничего не хотят, пока немецкие войска не уйдут за линию, существовавшую до 1 сентября). Раз так, значит, Сталин снова прав. Значит пришло время уточнить "раздел сфер влияния", как дипломатично называл захват чужих территорий секретный протокол к договору от 23 августа. Пришла пора эти формулировки конкретизировать.
   27 сентября 1939 года "Правда" сообщила: "По приглашению правительства СССР 27 сентября с.г. в Москву прибывает министр иностранных дел Германии г-н фон Риббентроп для обсуждения с правительством СССР вопросов, связанных с событиями в Польше".
   В 18.00 самолет Риббентропа совершил посадку в московском аэропорту. Настороженных взглядов, какими его встречали 23 августа, уже не было. Молотов встретил его как старого друга. Однако когда Риббентроп прибыл в посольство, его ждал небольшой, но не очень приятный сюрприз. Шуленбург протянул своему шефу две телеграммы. Это были пересланные из Берлина сообщения немецкого посланника в Таллинне, сообщавшего, что правительство Эстонии информировало его о советском ультиматуме, требующем "под угрозой немедленного вторжения" предоставить СССР военно-морские и военно-воздушные базы на территории Эстонии, а также разместить там советский воинский контингент численностью пятьдесят тысяч человек. Подобный ультиматум был предъявлен и правительству Латвии.
   В несколько озабоченном настроении рейхсминистр отправился на встречу со Сталиным.
   В непринужденной обстановке любезной беседы и шуток был подписан новый советско-германский договор, получивший название "Договора о дружбе и границе". Договор был краток и состоял всего из четырех статей:
   "Статья I. Правительство СССР и Германское правительство устанавливаю г в качестве границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе.
   Статья II. Обе стороны признают установленную в статье I границу обоюдных государственных интересов окончательной и устраняют всякое вмешательство третьих держав в это решение.
   Статья III. Необходимое государственное переустройство на территории западнее указанной в статье линии, производит Германское правительство, на территории восточнее этой линии - правительство СССР.
   Статья IV. Правительство СССР и Германское правительство рассматривают вышеприведенное переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами".
   На приложенной к договору секретной карте была тщательно вычерчена демаркационная линия четвертого раздела Польши с поправками, которые лично сделал Сталин, уступая охотничьи угодья Риббентропу (пусть обустраивается, потом отберем и подарим Вячеславу Михайловичу Молотову, а Риббентропа сделаем егерем). Соогветственно этому Сталину пришлось дважды подписать карту. Второй раз его лихой росчерк с территории Западной Белоруссии прорезал Украину и уходил в Румынию.
   Перед отъездом из Москвы растроганный Риббентроп дал интервью корреспонденту ТАСС, отметив следующие положения:
  
   "1. Германо-советская дружба теперь установлена окончательно.
   2. Обе стороны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточноевропейские вопросы.
   3. Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии.
   4. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это".
  
   Министр указал далее на достигнутое между Германией и СССР соглашение об обширной экономической программе, которая принесет выгоду обеим державам. В заключение г-н фон Риббентроп заявил:
  
   "Переговоры происходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный прием, оказанный мне советским правительством и особенно гг, Сталиным и Молотовым".
  
   Сталин был доволен. Земли, включенные в состав СССР в результате разгрома и раздела Польши, насчитывали около 200 тысяч кв. километров с населением в 13,4 миллиона человек.
   Немедленно началось приведение вновь приобретенных территории в общесоюзному знаменателю. Местные отделы НКВД получили секретный приказ наркома внутренних дел N 001223 от И октября 1939 года, согласно которому следовало было организовать срочный учет "контрреволюционных элементов и вражеских категорий населения" независимо от того, участвовали ли они в антисоветской деятельности. Быстро составленные списки включали в себя не только бывших военнослужащих польской армии, жандармерии и полиции, но и служащих государственных учреждений, общественных и религиозных деятелей, членов украинских, белорусских и польских культурных и даже спортивных обществ. По этим спискам началась массовая депортация населения в Сибирь. Число депортируемых быстро перевалило за полтора миллиона человек. (Немцы сумели выселить со своей территории всего 462820 человек.) Неудивительно, что "освобожденные единокровные братья" немедленно взялись за оружие и сражались с советскими оккупантами аж до конца 50-х годов, пока в Мюнхене не был убит агентами КГБ их руководитель Степан Бандера, а они сами почти поголовно истреблены, потеряв убитыми и замученными в сталинских лагерях более 3,5 миллионов человек, считая только западных украинцев.
   Уступка Гитлеру части польских земель Варшавского и Люблинского воеводств в обмен на Литву были не просто великодушной прихотью тирана, а тщательно продуманной акцией. В результате на карте появились два выступа-балкона - Белостокский и Львовский, грозно нависшие над немецкой территорией и создающие угрозу мгновенного окружения гитлеровских войск восточнее Одера и стремительного, кинжального удара по Берлину. А приобретение (пока условное) Литвы лишало немцев возможности вот также грозно нависнуть над нашим правым флангом.
   "Эти выступы, - позволил себе заметить командарм 1-го ранга Шапошников, - будут как тучи нависать над Гитлером". Вождь внимательно взглянул на своего любимца и изрек: "И из этих туч ударит Гроза". Может быть, Сталин хотел сказать "ударит гром", но, видимо, не очень хорошо владея русским языком, сказал именно так - "ударит гроза". В конце концов гром - это всего только часть грозы, так что Сталин, как всегда тщательно взвешивавший свои слова, и на этот раз знал, что говорил.
   Так и родилась операция "Гроза", о которой Сталин подумывал с 1934 года. Оперативная разработка ее началась лишь в середине октября 1939 года. Нечего и говорить, что операция было совершенно секретной. Преамбула ее было проста, как и все гениальное: воспользовавшись войной Гитлера с западными демократиями захватить Восточную Европу, Балканы и турецкие проливы, а по возможности - и саму Германию. Для этой цели оказывать Гитлеру всяческое содействие в борьбе с его мощными противниками, срывая любые попытки мирного урегулирования вспыхнувшей войны. Это был первый вариант.
   Надо сказать, что Сталин до поры до времени Германии совсем не боялся, а боялся Франции. Оно и понятно - вождь был человеком своего времени и все его суждения сформировались в годы первой мировой войны. Он был убежден, что любой "крестовый поход" против СССР возглавит именно Франция. Потому так урезанно и выглядит первый вариант операции "Гроза", поскольку за линией Мажино находилась французская армия, которую Сталин считал самой сильной в Европе. Как только французы захватят обратно Рур, указывал вождь, тут надо и нам начинать.
   Немцы, завязнув в обороне Рурской области, смогут оставить на востоке лишь ничтожные силы. Мы же наводим порядок в Восточной Европе, захватываем оставшуюся часть Польши и Восточную Германию, соединяясь с французами где-нибудь на Эльбе.
   Посвященные в план вождя, а их было пятеро - Молотов, Берия, Шапошников, Мерецков и частично Жданов - зачарованно молчали.
   Сталин жил операцией "Гроза". Любой его шаг во внутренней и внешней политике в период 1939 - 1941 гг. невозможно правильно понять без учета "Грозы". Сталин был наиболее агрессивным из всех политических деятелей своего времени, а не только более коварным, чем Гитлер или Муссолини. Оба последних были весьма склонны к авантюрам. Сталин же авантюр не любил. Он все тщательно рассчитывал.
   Пока же, не теряя времени, необходимо захватить то, что удалось выторговать в ходе переговоров с немцами: Прибалтику и Финляндию. Однако если латышам и эстонцам сравнительно легко удалось навязать "союзные" договоры, сутью которых было размещение пятидесятитысячных контингентов советских войск на их территории, то литовцы и финны оказались более упрямыми, откровенно заявив Молотову, что предлагаемые Советским Союзом "договоры" являются ничем иным, как оккупацией.
   С литовцами поступили хитрее. Вызвав в Москву министра иностранных дел Литвы Юозаса Урбшиса, ему предложили включить в состав Литвы Вильнюс и Вильнюсский край, ранее отторгнутый у Литвы Польшей и захваченный Красной Армией в ходе "освободительного" сентябрьского похода. Вторым же пунктом договора было опять же согласие Литвы на размещение гарнизонов Красной Армии во всех ключевых стратегических центрах республики, а равно предоставление СССР военно-морских и военно-воздушных баз на своей территории.
   Отлично понимая, что судьба его страны уже решена германо-советским пактом, Урбшис уступил только под прямой угрозой немедленного вторжения.
   Еще хуже повели себя финны. Они даже слушать не хотели о "миролюбивых" советских предложениях о вводе войск на финскую территорию для обеспечения их собственной безопасности, нагло заявив, что в состоянии сделать это сами.
   Сталин начинал терять терпение, а это никогда и ни для кого добром не кончалось. Финнам предложили новый вариант: они уступают СССР Карельский перешеек, Аландские острова и полуостров Ханко, а взамен получают вдвое большую территорию в Советской Карелии. Однако финны снова отказались, видимо, не предполагая, что еще в июне штаб Ленинградского военного округа разработал план их оккупации. Раздраженный Сталин приказал в течение месяца подготовиться к вторжению в Финляндию.
   В советских газетах появился новый термин "белофинны" и рассказы о том, какой негодяй "командующий финской микроармией Маннергейм, который до революции осмелился быть царским генералом, при бегстве из России украл знамя Кавалергардского полка, в котором служил, и до сих пор не застрелился от позора".
   Вскоре в Париже было объявлено о создании польского правительства в изгнании во главе с генералом Сикорским. Это было вообще смешно, а потому советское правительство отреагировало на эту шутку западных демократий фельетоном в "Правде" от 14 октября, давая понять, что оно понимает и ценит юмор.
   Но Сталину хорошо было резвиться, оттачивая оперативное искусство своих генштабистов планированием операции "Гроза", оккупируя без единого выстрела прибалтийские республики и издеваясь с помощью газетных фельетонов и карикатур над англо-французскими агрессорами, начавшими с Германией войну под фальшивым лозунгом борьбы за демократию. Он-то сам наслаждался состоянием "вне войны", в которую так ловко втянул своего нового дружка Гитлера. Зато Гитлеру было не до смеха. Помня верденскую и прочие мясорубки Западного фронта прошлой войны, он нервничал, зондировал возможности мирного урегулирования, но в ответ поступали только надменные меморандумы англичан, что мир невозможен до окончательного "уничтожения гитлеризма как идеологии". Кроме того, война шла, и если на суше она действительно заслужила название "странной", то на море сразу же приняла ожесточенный характер.
   За несколько часов до начала войны из Нью-Йорка вышел самый крупный немецкий лайнер "Бремен", некогда носивший "Голубую ленту Атлантики". На борту лайнера не было ни одного пассажира. Побледневшие лица моряков ясно говорили об их понимании того, что они идут на верную гибель. От англичан нет спасения в открытом море, и мало кто знал эту истину лучше немцев.
   "Бремен" вышел из Нью-Йорка и бесследно исчез. Отряды английских кораблей прочесывали океан, чтобы перехватить и уничтожить "Бремен". Ведь в военное время обладатель "Голубой ленты" водоизмещением в 50 тысяч тонн мог с 28-узловой скоростью перебрасывать на любые расстояния целые армии, будучи для вермахта бесценным транспортным средством. Но огромный лайнер словно растворился в воздухе.
   Но действительность оказалась куда более интригующей: "Бремен", выйдя из Нью-Йорка, круто повернул на север и, держась почти кромки пакового льда, преспокойно пришел в Мурманск. 4 сентября на все немецкие суда в Атлантике был передан из штаба Редера условный сигнал "АО-13", означавший: "Следовать в Мурманск, придерживаясь как можно более северного курса". Англичане ожидали чего угодно, только не этого, и упустили 36 укрывшихся в Кольском заливе крупнейших транспортов противника, среди которых были такие известные на весь мир пассажирские лайнеры, как "Нью-Йорк", "Швабен", "Штутгарт", "Кордильера", "Сан-Луи", множество лесовозов, танкеров и скоростных рефрижераторов.
   Мурманские власти, хотя и были предупреждены Москвой, с изумлением смотрели на внезапно заявившиеся в наши арктические воды десятки судов под гитлеровскими флагами, над которыми безраздельно царила громада "Бремена".
   "Особо дружественная и великолепная обстановка", которую отметил Риббентроп, рассказывая о своем визите в Москву, немедленно распространилась и на Мурманск. Экипажи всех немецких судов получили право беспрепятственно сходить на берег, опечатанные было фото- и киноаппаратуру вернули владельцам, а мощной радиостанции "Бремена" разрешили поддерживать постоянную связь с Германией.
   Одновременно с этим в Германию из Советского Союза хлынул поток самых разнообразных грузов, обеспечивающий фашистской Германии практически все, о чем она только могла мечтать, - от цветных металлов и топлива, пшеницы и хлопка до транзита через советскую территорию поставок стратегического сырья из Японии и Китая: резины, масел, ценных пород древесины и пр.
   Английская блокада, с помощью которой в Лондоне рассчитывали задушить Рейх к весне 1940 года, оказалась совершенно неэффективной. Германия и ее вооруженные силы, столь щедро питаемые из СССР, набирали силу с каждым днем. Достраивались линкоры, расширялась танковая программа, накапливались боеприпасы и все виды стратегического сырья. Сталин с удовлетворением потирал руки. Только те историки, которые не могут или не хотят исследовать истинные причины подобной политики Сталина, предпочитают идти по линии наименьшего сопротивления, называя эту политику "преступной политической близорукостью" вождя всех народов.
   Конечно, срыв Сталиным экономической блокады Германии, спасение им бесценного грузового тоннажа немецкого флота и, наконец, создание на советской земле немецкой военно-морской базы - все это на первый взгляд трудно объяснимо, поскольку, будучи направленным против Великобритании, бумерангом било и по СССР. Но только на первый взгляд! Все это было составной частью операции "Гроза": не дать возможности англичанам одержать быструю победу на море, сделать войну необратимой, ослабить как можно сильнее немецкими руками английский флот, дать европейской войне разгореться.
   Выход Гитлера из войны мог привести к союзу европейских держав и к тому пресловутому "крестовому походу" против СССР, в неизбежности которого Сталин, убеждая всех, убедил и самого себя. А занятая войной Европа, кроме всего прочего, уже никак, по мнению Сталина, не могла отреагировать на "некоторые мероприятия внешнеполитического характера", которые Сталин наметил на ближайшее время.
   31 октября Молотов выступает на внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР с докладом "О внешней политике Советского Союза". Молотов обрушивается на Англию и Францию как на агрессоров, страстно и четко поясняя свою мысль:
   "...Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны... Попытки английского и французского правительств оправдать эту свою новую позицию данными Польше обязательствами, разумеется, явно несостоятельны. О восстановлении старой Польши, как каждому понятно, не может быть и речи. Поэтому бессмысленным является продолжение теперешней войны под флагом восстановления прежнего польского государства. Понимая это, правительства Англии и Франции, однако, не хотят прекращения войны и восстановления мира, а ищут нового оправдания для продолжения войны против Германии. В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, ни больше и ни меньше, как "уничтожение гитлеризма". Получается так, что английские, а вместе с ними французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде "идеологической войны", напоминающей старые религиозные войны.
   Но такого рода войны не имеют для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма", прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию".
   Охарактеризовав таким образом внешнеполитическую обстановку и явно давая понять Германии, чтобы она ничего не боялась и продолжала свое "правое" дело, глава советского правительства и нарком иностранных дел перешел, так сказать, к вопросам внутренней политики. Перечислив богатые трофеи, взятые Красной Армией в ходе сентябрьского похода в Польшу (более 900 орудий, свыше 10000 пулеметов, 300 самолетов, 300 тысяч винтовок и пр.) и подчеркнув под аплодисменты зала, что "перешедшая к СССР территория по своим размерам равна территории большого европейского государства", Молотов обратился к прибалтийской проблеме. Коснувшись недавнего заключения между СССР и тремя прибалтийскими республиками пактов о взаимопомощи, Молотов, быстро перейдя на "новоречъ", заявил:
  
   "Создание советских баз и аэродромов на территории Эстонии, Латвии и Литвы и ввод некоторого количества красноармейских частей для охраны этих баз и аэродромов обеспечивают надежную опору обороны не только для Советского Союза, но и для самих прибалтийских государств... Особый характер указанных пактов взаимопомощи отнюдь не означает какого-либо вмешательства Советского Союза в дела Эстонии, Латвии и Литвы, как это пытаются изобразить некоторые органы заграничной печати".
  
   Но вот в голосе Молотова начинает звучать открытое раздражение - он переходит к безобразному поведению Финляндии, с которой не удалось заключить аналогичного договора, поскольку финны отказались от добровольной оккупации Советским Союзом их маленькой, но гордой страны.
   "В особом положении находятся наши отношения с Финляндией, - жестко вещает Молотов, зловеще сверкая стеклами пенсне. - Это объясняется, главным образом, тем, что в Финляндии больше сказываются разного рода внешние влияния со стороны третьих держав".
   Ну, хорошо: если финны не хотят заключить с нами "взаимовыгодный" договор - это их дело. Но они не хотят идти навстречу более чем скромным притязаниям Советского Союза, который всего лишь просит уступить ему половину финской территории, а заодно и разоружиться. Затем Молотов по отработанной методике начинает перечислять требования Советского Союза путем их яростного отрицания:
   "Едва ли есть основания останавливаться на тех небылицах, которые распространяются заграничной прессой о предложениях Советского Союза в переговорах с Финляндией. Одна утверждает, что СССР "требует" себе г. Виипури (Выборг) и северную часть Ладожского озера. Скажем от себя - это чистый вымысел и ложь. Другие утверждают, что СССР "требует" передачи ему Аландских островов. Это - такой же вымысел и ложь!"
   Тут Молотов уже говорил почти правду. Речь идет не о каких-то территориальных уступках со стороны финнов, а о захвате всей Финляндии весьма оригинальным способом, объявить о котором намереваются с началом вторжения. Открытая угроза в адрес Финляндии уже почти не скрывается за витиеватыми оборотами речи:
   "После всего этого мы не думаем, чтобы со стороны Финляндии стали искать повода к срыву предполагаемого соглашения. Это не соответствовало бы политике дружественных советско-финских отношений и, конечно, нанесло бы серьезный ущерб самой Финляндии. Мы уверены, что... финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветскому давлению и подстрекательству кого бы то ни было".
   Однако Молотов уже сам не верил в то, что финнов удастся запугать. "По-видимому, нам придется воевать с Финляндией", - сказал Сталин, а он никогда не бросал слов на ветер. Так вышло и на этот раз.
  
  
  
  
   Глава 3. Финская подножка
  
  
   26 ноября 1939 года в период с 15:45 до 16:05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом с финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17:10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы. Разумеется, не было никакого расследования. Однако участники события в один голос говорят, что обстрел произвела специальная команда НКВД, прибывшая на Карельский перешеек из Ленинграда. В распоряжении команды из 15 человек было одно орудие на конной тяге. Командовал группой майор НКВД Окуневич. Сам Окуневич рассказывал, что их направили на Карельский перешеек с приказом "испытать действие секретного снаряда", указав точно место стрельбы, направление и угломер. Команду сопровождали два специалиста по "баллистике".
   В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А.Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 км от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и "на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, "находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов".
   Правительство Финляндии предложило, чтобы "пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года". Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за "ошибки" на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.
   В новой ноте, 28 ноября, Молотов объявил, что Советское правительство "с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении.." На следующий день из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.
   На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы Љ19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова - единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.
   Ровно в 08.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.
   "Столбы огня и дыма, пожары, паника среди врагов сопровождали налет сталинских соколов", - без тени стыда напишет об этом военном преступлении газета "Красная Звезда". А по всей территории СССР уже шумят "стихийные митинги". "Ударим безжалостно по врагу!" - требуют рабочие завода "Большевик" в Ленинграде. "Ответим огнем на огонь!" - бушует трудовая Москва. "Сотрем финских авантюристов с лица земли!" - полыхают гневом рабочие Киева.
   Подобная реакция при нападении самой гигантской империи в мире на крошечную страну лучше любого другого примера говорит о том, что разгромленное тотальной Пятисотлетней войной русское общество уже было доведено продуманной политикой победителей - Коммунистической партией и "лично товарищем Сталиным" - до состояния совершенно податливого стада, годного, по меткому выражению Канта, только для жертвоприношения.
   Мир еще не успел прийти в себя от шока, вызванного нападением самой большой в мире страны на одну из самых маленьких, как Сталин еще сильнее поразил всех, продемонстрировав новый, элегантный способ превращения самой чудовищной агрессии в нечто возвышенно справедливое. В день вторжения, т.е. 30 ноября, в газете "Правда" было опубликовано "Обращение ЦК Компартии Финляндии к трудовому народу Финляндии", где, якобы от имени финских коммунистов, содержался призыв к немедленному свержению "обанкротившейся правительственной шайки", "палачей народа и их подручных". Правда, в Обращении оговаривалось, что его авторы против немедленной организации Советской власти в Финляндии и присоединения ее к СССР. Пока предлагалось только проведение каких-то неясных "демократических реформ" и заключение пакта о взаимной помощи с СССР - того самого пакта, который СССР так настойчиво пытался навязать финнам после уточнения сфер влияния с господином фон Риббентропом.
   Но это было только начало. На следующий день, 1 декабря, с интригующей детективной ссылкой на "радиоперехват" "Правда" поместила сообщение о том, что в финском городе Гериоки (Зеленогорск), только что захваченном Красной Армией, сформировано новое правительство "Демократической Финляндии" во главе во старым коминтерновцем Отто Куусиненом, прихватившем себе еще и портфель министра иностранных дел. Кто были остальные шесть министров, не знал никто, но никого это и не волновало. В тот же день "глава правительства", уже не "товарищ", а господин О.Куусинен обратился, как и положено, в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой признать его правительство. М.И.Калинин, естественно, не мог отказать своему старому знакомому и соратнику.
   На следующий день в Москве состоялись переговоры "глав правительств" СССР и Финляндии. Собрались все свои: Сталин, Куусинен, Молотов, Жданов, Ворошилов и без лишних проволочек подписали договор о взаимопомощи и дружбе. Сталин подарил Куусинену 70 тысяч квадратных километров Советской Карелии со всем населением, а Куусинен продал Сталину Карельский перешеек за 120 миллионов финских марок, острова в заливе и части полуострова Средний Рыбачий за 300 миллионов марок. Кроме того, по сходной цене Куусинен дал согласие на аренду полуострова Ханко.
   Договор с Куусиненом вступал в силу с момента подписания, но подлежал ратификации. Обмен ратификационными грамотами должен был состояться "в возможно более короткий срок в столице Финляндии - городе Хельсинки". Однако никакой информации о том, что финский народ откликнулся на призыв газеты "Правда" и начал свергать ненавистное правительство, не поступало.
   Поступала как раз обратная информация, что все финны, как один, включая и коммунистов, взялись за оружие, чтобы отстоять свободу и независимость своей родины и дать отпор наглому и подло спровоцированному вторжению. И хотя подобная реакция финнов никого в Кремле не пугали, она вынудила "господина" Куусинена в специальной декларации просить СССР об "интернациональной помощи".
   В Ленинграде формируется первый корпус народной армии Демократической Финляндии, названный "Ингерманландия". Уже нет времени пошить для этого корпуса униформу, но выход из положения был найден весьма оригинальный. Из Белостока, где были захвачены польские войсковые склады, были срочно доставлены в Ленинград десятки тысяч комплектов униформы польской армии. Спороли знаки различия, нарядили в эту форму "ингерманландцев", которые, в лихо заломленных "конфедератках", браво промаршировали по Ленинграду... и больше о них никто не слышал.
   Сталин планировал войну с финнами по образцу немецкого "блицкрига" в Польше. Но у него, увы, не было союзника, который помог бы ему, открыв второй фронт. Казалось, что в этом нет необходимости. Шесть советских армий, численностью более миллиона человек, поддержанные танками и артиллерией, имея абсолютное превосходство на море и в воздухе, вторглись в страну, чья армия даже при поголовной мобилизации не могла превысить трехсот тысяч человек и практически не имела ни танков, ни авиации.
   Можно было не сомневаться в быстрой победе. Но ничего подобного не произошло.
   Красная Армия сразу же была втянута в ожесточенные бои, показав себя в них плохо обученной, плохо вооруженной и фактически неуправляемой толпой. В сорокоградусные морозы армия начала военные действия, не имея ни полушубков, ни валенок, ни лыж, на которых, кстати, никто не умел ходить. Мобильные отряды финских лыжников, перекрыв немногочисленные дороги Карельского перешейка завалами и минами, быстро парализовали движение огромной, неуправляемой толпы и, смело маневрируя по снежному бездорожью, начали истребление противника.
   В первые же дни агрессии выяснилось, что полностью отсутствует какое-либо взаимодействие между родами войск. Армады советской авиации вообще не имели никаких средств взаимодействия с сухопутными войсками и бесцельно бороздили финское небо, не в силах помочь своей истекающей кровью и замерзающей пехоте. Задуманные флотом - также без всякой связи с сухопутными силами - эффектные импровизации ни к чему хорошему также привести не могли. Корабли рвали корпуса о льды Финского залива, подрывались на минах, постоянно проигрывая артиллерийские дуэли с невероятно метко бьющими финскими береговыми батареями. Буксиры с трудом дотащили в Либаву избитый финскими снарядами новенький крейсер "Киров".
   Невероятный патриотический подъем охватил все слои финского общества. Трюк, предпринятый Сталиным с помощью своей коминтерновской банды, привел к совершенно обратным результатам. Рабочий класс Финляндии, узнав о "правительстве" Куусинена, опубликоват ответное обращение, в котором, в частности, говорилось:
  
   "Рабочий класс Финляндии искренне желает мира. Но раз агрессоры не считаются с его волей к миру, рабочему классу Финляндии не остается альтернативы, кроме как с оружием в руках вести битву против агрессии..."
  
   Бывшие бойцы Красной Гвардии - участники финской революции 1918 года - коллективно обратились к министру обороны с просьбой зачислить их в финские вооруженные силы для общего отпора врагу. "Дух зимней войны" навечно вошел в историю маленькой Финляндии в качестве синонима единства и героизма народа в борьбе за свою свободу и независимость.
   Но вряд ли финский патриотизм мог бы кого-нибудь потрясти в Кремле. В конце концов польский патриотизм был нисколько не меньше. Потрясло другое - невероятно высокая боевая подготовка маленькой финской армии. Старый русский гвардеец генерал Маннергейм - генерал свиты зверски убитого большевиками последнего русского Государя - знал свое дело. Призраками носились одетые в маскхалаты финские лыжники по лесам Карельского перешейка, сея смерть, панику, суеверные слухи среди ошеломленных солдат Красной Армии. Удивительно метко била финская артиллерия. Немногочисленные финские летчики, усиленные шведскими и норвежскими добровольцами, доблестно вступали в бой с воздушными армадами "сталинских соколов", постоянно одерживая победы в воздушных поединках.
   Месяца за два до войны, на совещании Военного совета, Ворошилов разнес в пух и прах план Шапошникова, который очень серьезно относился к линии Маннергейма и высоко оценивал боевую подготовку финской армии. Шапошников считал, что война будет длительной и что наступление невозможно без предварительного разрушения бетонных оборонительных сооружений финнов артиллерией и авиацией. Тем временем, считал Шапошников, следовало подготовить армию к войне в условиях суровой северной зимы: поставить на лыжи, одеть в зимнее обмундирование, заняться индивидуальной боевой подготовкой каждого бойца. Ворошилов обвинил Шапошникова, которого терпеть не мог, в пораженчестве, переоценке мелкобуржуазного противника и недооценке возможностей Красной Армии, умеющей драться по-большевистски. На Карельском перешейке, доказывал Ворошилов, достаточно дорог, чтобы обойтись без лыж, а вся война займет не более двух недель - обойдутся и без зимнего обмундирования.
   Но как выяснилось, не все имели даже шинели. Никто не умел как следует стрелять. Не все командиры батальонов умели читать карты. Связь была примитивной и тут же вышла из строя. Любая финская школьница стреляла лучше знаменитых "ворошиловских стрелков". В частях не было маскхалатов - их срочно стали шить на всех фабриках Ленинграда. Первая лыжная часть была сформирована из студентов Института им. Лесгафта.
   Финны поражали меткостью своей стрельбы. Воевавшие в этой страшной войне на всю жизнь запомнили "кукушек" - финских снайперов, как правило, из числа гражданского населения - скрывающихся на вершинах деревьев и не дающих поднять голову целым батальонам. За сбитые "кукушки" без разговоров давали орден Красного Знамени, а то и Героя. В армию были срочно мобилизованы сибирские охотники-профессионалы вместе со своими лайками, с которыми они промышляли белку и соболя. Главной их задачей была борьба с "кукушками". По "кукушкам" лупили из орудий, бомбили лес, поджигали его, ибо "кукушка" не давала никому даже высунуться из укрытия. Когда же "кукушку" удавалось уничтожить, то очень часто ею оказывалась финская старуха, сидевшая на дереве с мешком сухарей и мешком патронов.
   Все, что можно было заминировать, - было заминировано. Саперы не знали секретов финских мин. Местное население уходило до одного человека из оставленных населенных пунктов. Советские войска два часа не могли войти в оставленный финнами Териоки - с колокольни православного собора бил пулемет. В конце концов колокольню сбили артиллерией. Пулеметчиком оказалась восемнадцатилетняя дочь русского православного священника. И до сих пор никто не чтит имя этой героини.
   Прошло уже две недели войны, но Красная Армия, несмотря на подавляющее превосходство, еще не везде сумела преодолеть предполье, отделяющее советскую границу от линии Маннергейма. С восточного же направления, где на карте создавался прекрасный вариант одним кинжальным ударом со стороны Суомуссалми в сторону Ботнического залива разрезать территорию Финляндии пополам и выйти в тыл линии Маннергейма, вообще не удалось продвинуться ни на шаг. Огромная 9-я армия под командованием генерала Виноградова, поддержанная сотнями танков и самолетов, ссылаясь на бездорожье, все сгруппировывалась, перегруппировывалась, но никак не могла опрокинуть две противостоящие ей финские дивизии. Генералу Виноградову совершенно ясно дали понять, что если он не завершит своего победного наступления к побережью Ботнического залива к 21 декабря - к шестидесятилетию товарища Сталина - то великий вождь может и усомниться в его безграничной преданности.
   К этому времени Советский Союз уже успели с позором выгнать из Лиги наций как агрессора. Симпатии всего мира были на стороне Финляндии. Разведка давно доложила Сталину, что англичане готовят высадку в Норвегии, чтобы бросить свои войска и авиацию на помощь финнам.
   Срывался план Сталина, выполнению которого он посвятил всю свою энергию и ради которого готов был пожертвовать всем. Складывался вполне очевидный контрвариант: Гитлер договаривается с Западом, и они совместными силами, воспользовавшись тем, что Сталин завяз в финской войне, нанесут удар, организуют тот самый крестовый поход, которого он так боялся еще со времен гражданской войны.
   8 ноября фюрер чудом избежал гибели. В этот день по традиции Гитлер встретился с ветеранами своего движения в крупнейшем пивном зале Мюнхена, чтобы отметить очередную годовщину знаменитого "Пивного путча" 1923 года - неудачной попытки нацистов захватить власть, закончившейся для Гитлера заключением в тюрьму, где он, просидев более года, написал свою знаменитую книгу "Майн кампф".
   На этот раз речь Гитлера была короче, чем обычно. Обрушившись с яростными нападками на Англию, которая с такой легкомысленностью разожгла европейскую войну и упорно не желает одуматься, чтобы повернуть от войны к миру, Гитлер в начале десятого вечера покинул зал вместе со своей свитой, оставив ветеранов наслаждаться впечатлением от своей речи. Минут через двадцать после отъезда фюрера в пивном зале произошел взрыв бомбы, подложенной в колонну позади трибуны, с которой выступал фюрер. Семь человек были убиты, 63 - ранены. Официально никто не взял на себя ответственность за этот террористический акт.
   Немцы, естественно, обвинили во всем английскую разведку. Англичане, в свою очередь, заявили, что, взрыв является провокацией гестапо, цель которой вполне очевидна: повысить популярность Гитлера, а заодно ликвидировать всем надоевших ветеранов партии, вечно брюзжавших по поводу того, что "Адольф предал рабочее движение".
   12 декабря на Гитлера обрушилось новое несчастье: англичане перехватили в Южной Атлантике немецкий "карманный" линкор "Граф Шпее" и после короткого боя загнали его в Монтевидео. И хотя со стороны англичан сражались всего два крейсера, перепуганные немцы взорвали свой корабль.
   Все это никак не способствовало поднятию у Гитлера боевого духа.
   Англичане явно давали понять, что на море, как всегда, хозяева они. Английская удавка уже режет горло, несмотря на поток грузов из СССР. А если бы не было этого потока? Рейху был бы уже конец.
   На Карельском перешейке по всей протяженности линии Маннергейма кипели бои. Волна за волной советская пехота, поддерживаемая огнем артиллерии и танками, шла на штурм.
   Но ни на одном участке ни прорвать, ни даже вклиниться в оборону финнов не удалось. Армия истекла кровью и откатилась на исходные позиции. И, как будто этого было мало, с Карельского фронта пришла страшная весть - финны окружили 9-ю армия и часть 8-й армии. В котле оказалось более 50 тысяч человек. Пробиться к ним невозможно. Их запасы истекают. В столь страшные морозы их неизбежно ждут гибель или сдача...
   Таков был подарок к сталинскому шестидесятилетнему юбилею, который пышно отпраздновали в Москве 21 декабря. Вышедшая по этому случаю на шестнадцати страницах "Правда", естественно, вся была посвящена описанию великих деяний величайшего Вождя. Открывалась газета огромной статьей Молотова "Сталин - продолжатель дела Ленина".
   Кончается 1939 год. В зловещей тишине и странном бездействии застыли на западе немецкая и англо-французская армии. Тишина воцарилась и вдоль линии Маннергейма. Советские войска ждут подкреплений. В снегах Карелии из последних сил бьется окруженная финнами 9-я армия. Ее пытаются снабжать с помощью воздушного моста, но никто не знает расположения армии в огромных лесных массивах, и большая часть сброшенных на парашютах грузов попадает в руки финнов. Все попытки пробиться к отрезанным частям и деблокировать их приводят к новым огромным потерям, но никакого результата не дают. И наконец, становится совершенно очевидным, что 9-я армия уничтожена.
   По самым скромным подсчетам, убито и умерло от обморожения более 30 тысяч человек. Около 10 тысяч пропали без вести. Около двух тысяч взяты в плен в полумертвом состоянии. Финны торжественно хоронят своих солдат, погибших в "сражении под Суомосалми". Все они известны поименно. Их 903 человека. Гремят залпы погребального салюта. Перед финнами открыты просторы практически незащищенной Советской Карелии.
   Но силы маленькой страны тают. Армия переутомлена боями. Несмотря на симпатии всего мира, никто не оказывает финнам эффективной помощи. Немцы не могут этого сделать, связанные договором дружбы с Москвой. Англичане дают крохи - 75 противотанковых орудий, 200 пулеметов и смутные обещания прийти на помощь.
   Если Сталин совсем не хочет воевать с Англией, то и англичане не хотят воевать со Сталиным. Глубокие психологи - они твердо верят в свой прогноз: в таком маленьком ареале, как Европа, нет места для двух таких крупных хищников, как Гитлер и Сталин - они неизбежно сцепятся между собой - это, уверены англичане, вопрос ближайшего времени. И тогда, при посильном участии остального мира, они сами уничтожат друг друга.
   Английская разведка еще ничего не знает об операции "Гроза", но любовно вылепленные Сталиным Белостокский и Львовский балконы говорят сами за себя. Слишком явно оба трамплина нацелены на Берлин. Они тревожат и Гитлера. Он медлит с наступлением на Западе, не решаясь повернуться спиной к своему новому другу, застывшему в столь недвусмысленной позе. Генштабисты успокаивают фюрера. До весны русские завязли на Карельском перешейке - это совершенно очевидно. А там им понадобится время, чтобы прийти в себя после столь неожиданно тяжелой войны. Уже сейчас абвер оценивает потери русских - не менее ста тысяч человек. А война не только не окончена, но, можно сказать, еще и не начиналась...
   Попытки взять линию Маннергейма "на ура!" были прекращены. Началась серьезная подготовка к наступлению. Со всех районов страны подвозились новые дивизии и корпуса, танки и артиллерия. На Карельском перешейке в дополнение к 7-й армии была развернута еще одна - 13-я. Общее количество сосредоточенных против Финляндии войск уже превышало все взрослое население этой страны, способное носить оружие. Артиллерии навезли столько, что для нее не хватало места на Карельском перешейке - орудия стояли колесо к колесу. На аэродромах ЛВО была сосредоточена почти вся боеспособная авиация. Корабли Балтийского флота, неизмеримо превосходящие военно-морские силы финнов, должны были добавить свою артиллерийскую мощь в дело скорейшего разгрома противника.
   Но столь же бездарно, как на суше, проходили действия и на море. Огромный Балтийский флот не смог выполнить ни одной из поставленных перед ним задач: эффективно поддерживать приморский фланг армии и обеспечить блокаду Финляндии. Единственные боеспособные финские подводные лодки "Ветехинен" и "Весихииси", против которых, не считая надводных кораблей, было развернуто более пятидесяти советских лодок, чувствовали себя на театре военных действий как дома.
   Тем временем началась серьезная подготовка к прорыву линии Маннергейма.
   Солдаты, наконец, были одеты в полушубки и валенки, получили мази от обморожения и водочное довольствие - так называемые "наркомовские сто грамм".
   Организационно войска были сведены во вновь образованный Северо-Западный фронт, командовать которым был назначен командарм 1-го ранга Тимошенко - человек без какого-либо военного образования, приглянувшийся Сталину еще в годы гражданской войны своей физической силой, беспощадностью и тупостью. Под его руководством начали разрабатывать оперативный план прорыва. Однако ничего нового оперативное искусство командарма Тимошенко не предусматривало. Линию Маннергейма предстояло штурмовать в лоб.
   По мере того, как все больше пробуксовывала сталинская военная машина на Карельском перешейке, все более враждебными становились отношения СССР с Францией и Англией. Поздравляя своих читателей с Новым годом, газета "Правда" от 1 января 1940 года радостно отмечала в передовой статье:
   "Все честные сыновья и дочери Англии, Франции и Америки клеймят позором подлую банду - от римского папы до лондонских лавочников, поднявших весь этот дикий вой по поводу благородной помощи, которую Красная Армия оказывает финскому народу, борющемуся против его угнетателей".
   Рой политруков из ПУРа, ринувшийся на фронт вслед за своим шефом Мкхлисом, разъяснял бойцам и командирам, что Финляндия вероломно напала на СССР, что эта война является "разведкой боем международного империализма" перед вторжением в СССР, что англо-французские финансовые магнаты уже готовы бросить против первого в мира социалистического государства свои подлые орды. Страшно было уже не то, что об этой позорной войне писалось и говорилось в подобных выражениях, а то, что во все это верили, и верили фактически безоговорочно.
   "Мы создали новый тип человека - советского человека", - с понятной гордостью произнесет Сталин и с не меньшей гордостью это же повторит через 40 лет Брежнев.
   Но Сталин нервничает. Разведсводки совершенно ясно показывают ему, как в действительности отнеслось общественное мнение Англии, Франции и Скандинавских стран к его финской авантюре. Постоянно идут сведения о продолжающихся тайных англо-немецких контактах, где муссируется не только возможность заключения мира, но и совместного выступления против СССР. В Осло английская резидентура под предлогом помощи Финляндии ведет секретные переговоры с правительством Норвегии о пропуске англо-французских войск через ее территорию. А это означает войну с Англией. Совсем не хочется. Воевать с Англией мы еще не готовы.
   Совсем недавно, 28 ноября 1939 года в городе Молотовске в обстановке чрезвычайной секретности заложен третий шестидесятитысячетонный линкор типа "Советский Союз" - "Советская Белоруссия". В феврале текущего года там же предполагается заложить еще один. Но пока их построят в обстановке повального вредительства и саботажа...
   Все жалуются на нехватку рабочих рук. Он, Сталин, начиная с 1937 года, дал команду ежегодно отправлять в ГУЛАГ по полтора миллиона человек, распределяя их в соответствии с нуждами наркоматов. Где эти люди? Кто организовал их мор и повальные расстрелы в прошлом году? Ежов? Но с этим вредителем и наймитом уже разобрались.
   Кто-то доложил Сталину: в лубянских подвалах после расстрела Ежова осталось несколько тысяч человек. Среди них много крайне нужных в науке, промышленности, в армии. Разные там писатели, артисты - эти, конечно, пусть сидят, а специалистов неплохо было бы освободить, товарищ Сталин. И даже список дали. Взглянул - ужаснулся. Не от фамилий, а от названий предприятий, где работали - сплошь оборонные НИИ и заводы. Вызвал Лаврентия. Ясно, кажется, сказал: "Почисти ежовские подвалы". Казалось, понял. Но в ту же ночь все обитатели лубянских подвалов были расстреляны до единого человека - 7105 душ! За одну ночь. Поработали на совесть! Ничего не скажешь. Потом два месяца по ночам вывозили на какое-то кладбище у Донского монастыря. Ну, что делать? Другому бы не простил - Лаврентию простил. Вызвал, разъяснил прямо: прекрати расстрелы, Нужны рабочие руки. Наркоматы жалуются и Госплан тоже. Подписал разнарядку на следующий год - 1 700 000 человек в ГУЛАГ и никого не освобождать из отбывших срок. Давать новый! Нет, говорят, не годите так, товарищ Сталин. Вторые сроки давать уж на воле - по вновь открывшимся деяниям. Приятно, когда с тобой спорят по-большевистски, принципиально, как любил Ленин.
   Помнится, Феликс Дзержинский, получив взятку в валюте, принялся отмазывать от расстрела сидевших в Петропавловской крепости великих князей. Ленин аж взвился. "Да что вы, бателька, - накинулся он на Феликса. - Да вы в уме ли, Феликс Эдмундович! Немедленно расстрелять! Всех до единого! Это архиважно!", И посмотрел Феликсу прямо в глаза. А синева в них просто небесная, и доброта неземная.
   Феликс все-таки со своим дружком Глебом Бокием кого-то из князей переправил за границу. Уж больно взятка была большая. Говорили, что чуть ли не 400 тысяч фунтов. Сколько точно - никто так и не узнал. Деньги в швейцарский банк переправили, но погорели. - Ильич все узнал и расстроился страшно. Сидел вот так за столом, лысину руками обхватив, и чуть не плакал.
   Феликса временно отстранил от руководства ЧК, но потом простил. Отходчивый был. Но как-то в присутствии Алексея Максимовича Горького сказал о Дзержинском: "Лицо у него, как у подвижника, а вор и взяточник". И рукой махнул. Вот так и он, Сталин, - один, как Ленин. Никто его не понимает, всем все приходится разъяснять сотни раз, особенно по вопросам, о которых и говорить-то вообще не полагается. А тут еще и голова пухнет от необходимости анализа поступающих данных. Где тут информация, а где дезинформация, подсунутая международным империализмом?
   Вот Пуркаев из Берлина доносит, что немецкая разведка получила информацию о предстоящем английском десанте в Норвегию. Эту же информацию дает наша разведка, но предупреждает, что это "деза", пришедшая из Англии. Если англичане сами распространяют дезинформацию о своем десанте, то зачем? Вовлечь скандинавские страны в войну? Но на чьей стороне? Конечно, тут очень важно, чтобы англичане никоим образом образом в Норвегии не оказались. Нужно отсечь их от Финляндии. Но как? Самим - не получится. Немцы могли бы, но для них это может очень плохо кончиться. А нам это невыгодно...
   Проклятая финская война!
   17 января "Правда" разражается огромной статьей о коварных планах Англии и Франции нарушить самым "гнусным" образом нейтралитет Норвегии и Швеции
   В то же самое время Гитлер обнаруживает у себя на рабочем столе неизвестно кем переизданную брошюру кайзеровского вице-адмирала Вольфганга Вегенера "Морская стратегия в мировой войне", из которой явствует, что Германия проиграла первую мировую войну только из-за того, что не оккупировала Норвегию
   Гитлер уже сам не может разобраться, кто его все время подталкивает в сторону Норвегии.
   Может, действительно, следует опередить англичан. Главное - внезапность. Крохотная (145000 человек) и плохо вооруженная норвежская армия, конечно, ничем не сможет угрожать вермахту. Но англичане?
   В тот же день Гитлер совещается с Редером. Оказывается, русские разрешили сосредоточить часть десантных сил в Мурманске. О, это полностью меняет дело! Тут уж англичане никак не смогут среагировать. Гитлер тут же отдает директиву о подготовке захвата Норвегии.
   Он тем и нравился Сталину, что заглатывал наживку с легкомысленной стремительностью голодного окуня.
   3 февраля, опоздав на четыре дня, штаб Северо-Западного фронта командарма Тимошенко представил Сталину новый план прорыва линии Маннергейма.
   В принципе, новый план ничем не отличался от старого. Финские укрепления предполагалось штурмовать фронтальной атакой. Ни до чего лучшего Тимошенко додуматься не мог, что и не удивительно, ибо командарм карту читал туго, усвоих из методов руководства войсками на протяжении всей Пятисотлетней войны одну фразу: "Собственной рукой шлепну", что было чуточку модернизированым кличем пятнадцатого века - "своим мечем зарублю", семнадцатого - "своими руками задавлю", девятнадцатого - "своей шпагой заколю"!
   В тот же день, после мощной аргиллерийской подготовки и бомбардировки с воздуха, 7-я и 13-я армии своими смежными флангами, как стадо буйволов, пошли в лоб на линию Маннергейма Красную пехоту поддерживали, впервые в практике Красной Аармии, крупные танковые соединения. Используя подавляющее превосходство в людях и технике, беспрерывными атаками в течение трех дней советские войска пытались прорвать финскую оборону. Но все было тщетно - все атаки разбивались о непоколебимую стойкость финнов. Волна за волной, как и в декабре, скашивались цепи атакующих, факелами горели бензиновые танки
   Уже впавшие в отчаянье Тимошенко и приставленный к нему Жданов планировали даже испробовать на линии Маннергейма боевые газы, и только безобразное состояние противохимической защиты в Красной Армии заставило их подавить этот искус. Беспощадными приказами они продолжали гнать все новые и новые массы войск на укрепления финнов. Непрерывно грохотала артиллерия. Поднимались бомбардировщики, пытаясь пробить дорогу пехоте.
   Наконец, после четырехдневных кровопролитных боев, понеся огромные потери, наша армия на двух участках прорвала первую полосу линии Маннергейма. Но вклиниться с ходу во вторую линию финской обороны не удалось.
   Так дело обстояло в центре на Выборгском направлении. На флангах же, на Кегсгольмском и Антреайском направлениях, были полностью уничтожены три советские дивизии, но продвинуться вперед не удалось ни на шаг.
   11 февраля Тимошенко бросил на слабеющих финнов новую гору пушечного мяса, которая стала вгрызаться во вторую линию обороны. Часть войск, пройдя в сорокаградусный мороз через огонь финских батарей, по льду залива, вышла в тыл третьей линии обороны. Тимошенко спешил. Приказ Сталина гласил - не позднее середины марта занять Хельсинки.
   16 февраля немецкий транспорт "Альтмарк", выполнявший роль судна-снабженца погибшего в южной Атлантике "Графа Шпее", попытался вернуться в Фатерланд, прорвавшись через английскую блокаду. На "Альтмарке" находился целый отдел абвера с новейшей радиоаппаратурой и целой библиотекой различной секретной документации, включая шифровальные книги, к которым немцы традиционно относились до странности легкомысленно.
   "Альтмарк" шел темной ночью без огней через норвежские территориальные воды, где и был перехвачен двумя английскими эсминцами.
   Англичане подняли на "Альтмарке" гордый флаг своей родины и отбуксировали транспорт в Плимут вместе с абверовской секретной библиотекой.
   Советские войска продолжали вгрызаться в железобетонную оборону финнов, неся кошмарные потери. Расширить прорыв на центральном направлении не удавалось.
   На побережье Ладожского озера советские войска, прорвавшие первую линию финской обороны, угодили в окружение и методично уничтожались. Части, вышедшие через лед залива, в тыл финской обороны, завязли в непроходимом снегу и теряли силы в боях за каждый метр территории.
   Но силы становились все более неравными. Со всех уголков Советского Союза эшелоны везли на фронт все новые и новые тысячи тонн пушечного мяса, без промедления бросаемого в мясорубку боев. Финны, понимая, что их силы иссякают, в отчаянье искали помощи у мира, который им так сочувствовал. Но реальной помощи не было.
   Еще в начале января финны пытались завязать с СССР переговоры о возможном заключении мира. С благословения финского министра иностранных дел Таннера в Стокгольм отправилась известная финская писательница Хелла Вуолийоки, где она в течение двух месяцев вела тайные переговоры с "мадам" Коллонтай, но безуспешно.
   На Карельском перешейке продолжается мясорубка, 28 февраля Красная Армия на центральном участке фронта прорывает третью полосу финской обороны, выйдя передовыми частями к Выборгу.
   1 марта делается попытка с ходу штурмом овладеть городом. Попытка кончается окружением и разгромом 18-й дивизии Красной Армии. Войска останавливаются и снова ждут подкреплений. 6 марта советские войска снова идут на штурм и снова отбрасываются с большими потерями. Тимошенко делает попытку окружить Выборг. Войска, пробившиеся по льду залива, выходят на южное побережье Финляндии с задачей перерезать железную дорогу Выборг - Хельсинки. Из этого десанта не вернулся никто - все были уничтожены финнами.
   Обойти Выборг справа также не удалось. Взорвав шлюзы Сайменского канала, финны затопили всю территорию вокруг города.
   Развязка наступила скоро.
   На столе Сталина лежало донесение советского посла в Лондоне Ивана Майского, которого накануне вызвали в Форин офис и вручили ноту, где говорилось, что
  
   "Правительство Его Величества, пристально наблюдая за действиями Советского Союза в Финляндии, выражает надежду, что у СССР хватит доброй воли, чтобы разрешить затянувшийся конфликт за столом переговоров и прекратить бессмысленное кровопролитие..."
  
   Завершалась нота весьма витиеватой фразой, смысл которой, однако, был совершенно ясен:
  
   "Правительство Его Величества искренне надеется, что Советский Союз не даст перерасти советско-финскому конфликту в войну гораздо большего масштаба с вовлечением в нее третьих стран".
  
   Вместе с тем, по линии разведки советской стороне был подброшен документальный фильм, повествующий о суровых буднях далеких английских гарнизонов, раскиданных на бесчисленных базах необъятной империи.
   Открывался он звуками марша "Правь, Британия морями!" По экрану плыли надстройки и мачты английских линкоров, расцвеченных флагами во время какого-то очередного королевского ревю в Спитхедде.
   Но вот сюжет резко меняется. Вместо благородной водной глади Спитхеддского рейда - песчаные дюны. Аппарат показывает крупным планом ворота с надписью: "База Королевских ВВС в Масуле, Ирак". Тяжелые бомбардировщики "Веллингтон" прогревают двигатели. Диктор подсказывает за кадром, что каждый "Веллингтон" способен нести три таких бомбы на большие дистанции, вплоть до 3 тысяч миль. Мультипликация показывает пунктиром путь бомбардировщиков. Баку! Вот в чем дело! Или ты останавливаешь свои войска в Финляндии, или мы бомбим Баку! Ты остаешься без нефти и в состоянии войны с нами, англичанами.
   Командование Северо-Западного фронта охватывает шок: Сталин приказывает остановить войска. Тимошенко считает, что виной этому его бездарность, его неспособность взять Выборг! Он унизил великого вождя, вынудив его к мирным переговорам с ничтожным противником. Что же теперь будет с ним самим? Совершенно потеряв голову, он вместо приказа о прекращении огня отдает приказ о еще одном штурме Выборга ("своей рукой шлепну!").
   11 марта финская делегация в составе замминистра иностранных дел Рути, члена финского сейма Паасикиви и генерала Вильдена прибывает в Москву, и на следующий день, 12 марта, подписывается мирный договор. С советской стороны его подписывают Молотов, Жданов и командарм Василевский.
   По новому договору к СССР отходил весь Карельский перешеек, включая Выборг. Граница была возвращена к линии, определенной Ништадтским мирным договором 1721 года в славные времена Петра Великого. Кроме того, СССР получил ряд островов в Финском заливе, финские части полуостровов Рыбачий и Средний, область Петсамо. А что же "правительство" Отто Куусинена? О нем никто никогда больше не вспоминал, как будто его и не существовало.
   Итак, договор был подписан. Начиная с четырех часов утра советское радио, вопреки обычному ночному молчанию, ежечасно передавало текст договора. В это же время Сталин требовал от Тимошенко и Мерецкова взять Выборг любой ценой. Время еще было: по протоколу, приложенному к договору, военные действия должны были быть прекращены 13 марта в 12.00.
   В 6 часов утра, зная о подписании мира, красноармейцы пошли на штурм города, который по статье II договора уже отошел к СССР. Шесть часов шел кровопротштнейший, ожесточенный бой. На это раз удар наносился со стороны старого кладбища через железнодорожный вокзал. Несмотря на огромную концентрацию живой силы и техники, взять Выборг так и не удалось. Ровно в 12.00, как и предусматривал договор, стороны прекратили огонь. Финны начали отход. Так Сталин "отомстил" за унижение, которому его подвергли англичане: за шесть часов боя было потеряно еще 862 красноармейца. Не раздражайте вождя!
   Финны подсчитали свои потери в войне, как и положено, с точностью до одного человека. Убитыми и пропавшими без вести они потеряли 23542 человека, ранеными - 43501 человека (из них 9872 человека остались инвалидами). Советский Союз, естественно, столь скрупулезно свои потери не считал, оперируя десятками тысяч. Даже в закрытых источниках даются разные цифры: в одном - 340 тысяч человек, в другом - 540 тысяч человек. Ныне покойный генерал Новиков - бывший работник отдела личного состава НКО - объяснил автору, что первая цифра - это количество умерших от ран и обморожения, а вторая - общие потери с учетом убитых и пропавших без вести. К известным цифрам нужно еще приплюсовать еще 843 военнослужащих Красной Армии, расстрелянных по приговору военных трибунатов "за негативные" высказывания об этой позорной войне.
   Сталин был не просто раздражен - он был потрясен. И дело было не в том, что на полях сражений Финской войны Советский Союз ярко продемонстрировал полную бездарность военного руководства, полную беспомощность армии в решении элементарных оперативно-тактических задач. Дело было даже и не в кошмарных похерях и не в том, что СССР потерял все остатки своего международною престижа и как борец за мир, и как мощная военная держава, а в том, что Сталин с ужасом осознал - с такими армией и флотом осуществить операцию "Гроза" невозможно. Необходимо полностью реформировать вооруженные силы.
   Он гонит с поста наркома обороны своего любимца Ворошилова и назначает на его место Тимошенко, который совершенно напрасно беспокоился о своей судьбе. Напротив, Сталину понравилось, как Тимошенко рвал линию Маннергейма, завалив ее трупами. Решительный человек. С таким можно работать! Вместо ожидаемого расстрела Тимошенко получает звание маршала и Героя Советского Союза.
  
  
  
  
   Глава 4. Аппетиты растут во время еды
  
  
   О новом назначении Тимошенко узнал на срочном заседании Политбюро, куда его, дрожащего от страха, вызвал сам Сталин. Неправильный подбор кадров и плохая дисциплина - вот что, по мнению Сталина, явилось причиной неудач в войне. Тимошенко следует срочно обратить внимание именно на эти два вопроса. Но, в конце концов, резюмирован вождь, мы добились своей цели, ибо обеспечили безопасность наших северных границ и в первую очередь Ленинграда.
   Во всяком случае, "официальная" цель этой позорной войны, которую СССР не постеснялся навязать своему крошечному соседу, заключалась якобы в обеспечении стратегической безопасности Ленинграда и всего Северо-Запада.
   Что же было достигнуто? Вместо нейтрального, хотя и не очень дружеского соседа, у северной границы появился поверивший в свои силы противник, противник не разбитый и страстно мечтающий о реванше. Война с СССР толкнула Финляндию в объятия Гитлера. Ранее демократическая страна превратилась в четкий и налаженный военный механизм. На волне охватившего Финляндию милитаризма и патриотизма пришлось замолчать не только коммунистам, но даже и тем либеральным политикам, которые до войны пытались доказать возможность мирного сосуществования с СССР.
   Вполне естественно, что в июне 1941 года Финляндия без колебаний объявила СССР войну. Оборонявшая Карельский перешеек 23-я Советская армия была разбита вдребезги, Последовавшая затем страшная блокада Ленинграда наполовину обеспечивалась финскими войсками. Более того, ни США, ни Англия, ни другие союзники СССР по антигитлеровской коалиции не объявили Финляндии войну, считая, что маленькая страна воюет за правое дело. Они же, оказав давление на СССР, спасли финнов от неизбежной оккупации в 1944-45 годах.
   Вдохновляющие результаты войны были скрыты не только от общественности, но и от армии. Газеты фактически не освещали ход боевых действий, концентрируя свое внимание на героических эпизодах - истинных и выдуманных, связанных с отдельными солдатами или летчиками. Печатались порой, занимая всю газету, списки награжденных. Затем последовали короткие репортажи о "победе" на линии Маннергейма, а затем неожиданное сообщение о заключении мира. Произошел и обмен военнопленными. 986 финских пленных были переданы на родину через КПП севернее Выборга. Советских пленных - изможденных обмороженных инвалидов - везли домой на санитарных поездах, к которым никого не подпускали. Часть из них была выгружена на Финляндском вокзале в Ленинграде и глубокой ночью они промаршировали на Московский вокзал, откуда эшелоны-товарняки отправили их навсегда в безвозвратные лабиринты ГУЛАГа. Домой не вернулся никто. В течение 1940 года их семьи также были высланы из крупных городов.
   Сколько их было? Советские источники, как всегда поражая точностью, говорят о "более 5 тысячах". А.Солженицын утверждает, что их было 25 тысяч. Всех их погрузили в эшелоны, в которых на одной из платформ везли мотки колючей проволоки. Доставленные в районы Заполярья бывшие пленные сами огораживали себе "зону", а затем рыли землянки. Не выжил почти никто.
   Однако не это беспокоило товарища Сталина. Его злопамятное сердце жгло оскорбление, нанесенное англичанами, и, поглаживая усы, вождь готовил коварному Альбиону жестокую месть, естественно, руками романтика-Гитлера. 30 марта Молотов, выступая на Верховном Совете, обрушивается на англо-французов с гораздо большим пылом, чем раньше.
   Прекрасно понимая, что только неизбежная перспектива войны с Англией заставила Сталина заключить мир с Финляндией, Молотов, упоенный собственной ложью, вдохновенно вещает депутатам, каким ударом для Чемберлена было заключение Советским Союзом мира с Финляндией. Видимо, англичане надеялись, что финны оккупируют СССР по меньшей мере до Урала.
   Москва уже получила информацию о предстоящей высадке немецких войск в Норвегии. Осознавая риск, связанный с высадкой морского десанта в водах, кишащих боевыми кораблями английского флота, немцы попросили Сталина разместить в Мурманске часть десантных сил и сил обеспечения.
   Чтобы как-то сгладить то жалкое впечатление, которое оставила сталинская армия в период зимней войны, был продуман ряд эффектных и шумных мероприятий. 4 апреля в обстановке патриотической истерии депутаты Верховного Совета утвердили новый военный бюджет.
  
   57 миллиардов рублей, разумеется, были цифрой липовой. Почти весь государственный бюджет, прямо или косвенно, тратился на военные нужды. Разворачивалась еще невиданная в мире танковая программа. Новейшие дизельные танки Т-34 и КВ не имели аналога ни в одной армии мира. Конвейером шли новые модели самолетов бомбардировочной и истребительной авиации. На совершенно секретных полигонах проходили испытания новейшие реактивные установки, химический и бактериологический боезапас. Конвейером шли с заводов подводные лодки. В Николаеве уже под верхнюю палубу поднимался гигантский корпус новейшего линкора "Советская Украина".
   Семимильными шагами огромная страна шла к войне.
   Пока Тимошенко проводил военные реформы в Советском Союзе, в Германии шла лихорадочная подготовка к десанту в Норвегию. Советский Союз, знающий в качестве сообщника все детали предстоящей операции, ждал затаив дыхание. Англичане, видимо, знали обо всем еще лучше, поскольку читали немецкие коды, как бульварные романы. Знали они и о немецкой военно-морской базе на советском Севере, но молчали, не ставя в известность даже командование собственного флота, поскольку играли свою игру.
   7 апреля легендарная польская подводная лодка "Ожел", наделавшая много шума на Балтике в сентябре 1939 года, когда за ней гонялись противолодочные соединения немецкого и советского флотов, "начала" Норвежскую операцию, утопив набитый десантниками немецкий транспорт "Рио-де-Жанейро". Транспорт с десантом шел в сторону Нарвика, о чем лодка немедленно доложила командующему флотом метрополии - адмиралу Форбсу. В тот же день англичане начали минировать норвежские воды.
   Рано утром 9 апреля жители Копенгагена неожиданно оказались среди колонн немецких солдат, марширующих к королевскому дворцу. Сначала датчане решили, что идет киносъемка. Через несколько минут дворцовая охрана открыла огонь по наглым участникам "киномассовки". Немцы ответили. Перестрелка продолжалась недолго. Появившийся адъютант короля приказал охране прекратить огонь.
   Дания оказалась оккупированной в один день. Сама по себе она не представляла никакой ценности, но ее фланговое положение в Северном море сделало необходимым, по мнению немецких стратегов, ее оккупацию перед вторжением в Норвегию.
   В тот же день под покровом шторма и снеговых буранов немцы высадили в Норвегии морской и воздушный десанты. Однако все сразу же пошло совсем не так, как планировалось. Немцы, бросившие в Норвежскую операцию практически все наличные силы своего надводного флота, понесли тяжелые потери. При форсировании Осло-фиорда норвежскими береговыми батареями был потоплен тяжелый крейсер "Блюхер". В самом Осло немцев ждало большое разочарование: английская диверсионная группа прямо из-под носа немцев похитила золотой запас страны. Колонна грузовиков с золотом мчалась по горным дорогам, преследуемая мотоциклистами немецкой горно-егерской дивизии. В одной из тихих бухт золото было перегружено на английский крейсер "Галатея" и отправлено в Великобританию.
   Между тем на сцене появился английский флот. Крейсер "Кенигсберг" попал под удар самолетов с английского авианосца "Фьюриос", став первым кораблем Второй мировой войны, потопленным авиабомбами. "Карманный линкор" "Лютцов" с оборванной торпедами кормой был с трудом отбуксирован на базу. Крейсер "Карлсруэ", перехваченный английской подлодкой, перевернулся и затонул со всем экипажем. Один за другим тонули транспорты под ударами английской авиации и эсминцев.
   Два немецких линкора - "Шарнхорст" и "Гнейзенау", направленные в море для осуществления дальнего прикрытия десанта, были перехвачены английским линейным крейсером "Ринаун". Противников разделяли десять миль бушующего моря и слепящая снежная пурга. Два залпа англичан вывели из строя систему управления артогнем и башни главного калибра на "Гнейзенау". Только непроницаемый снежный заряд позволил немцам оторваться от противника и вернуться на базу.
   В Тронхейме тяжелый немецкий крейсер "Адмирал Хиппер" - собрат потопленного "Блюхера", поврежденный таранным ударом английского эсминца "Глоуорм", вместе с эсминцами своего охранения стоит без топлива и без надежды уцелеть. Два эскадренных танкера - "Каттегат" и "Скагеррак" - отчаянно пытавшиеся пробиться с топливом на помощь к "Хипперу" и эсминцам, идут на дно под огнем английских кораблей.
   Немецкие гарнизоны, отрезанные морем от Германии, попадали в отчаянное положение. Застрявшая в Нарвике флотилия немецких эсминцев уже израсходовала все топливо. Потеряв последнюю надежду, немецкие моряки приняли решение затопить свои эсминцы и, сформировав отряд морской пехоты, пойти на сухопутный фронт помогать окруженным горным егерям.
   На этом этапе операции английский флот понес минимальные потери, но на каждый потерянный эсминец англичане построили в течение войны десять. Тяжелые и неоправданные потери немецкого флота были невосполнимы.
   "Поздравляю с блестящей высадкой", - льстиво телеграфирует из Москвы Молотов Риббентропу. Берлин ничего не ответил, ибо по поводу "блестящей высадки" Гитлер устроил истерику Редеру и Кейтелю. Он не желает слушать никаких оправданий.
   Молчание генералов прерывает Гальдер. Да, флот понес тяжелые потери, но это и следовало ожидать, ибо Германия всегда была сильна не флотом, а своими сухопутными войсками. Но тяжелое положение, в которое армия попала в Норвегии по причине слабости кригсмарине, можно компенсировать простым переносом центра тяжести операции с северо-востока на запад. Если фюрер отдаст приказ о наступлении на западе, то англичане наверняка перебросят основные силы своего флота ближе к каналу, ослабив тем самым давление на Норвегию, что позволит сделать очередную попытку деблокировать окруженные части в Нарвике и Тронхейме.Успешное наступление, к сожалению, откладываемое уже несколько раз, решит норвежский вопрос автоматически.
   Гитлер молчит.
   Неестественно долгая тишина давит уши...
   Гитлер еще раз бросает взгляд на карту и назначает наступление на Западном фронте на 9 мая 1940 года...
   Советская разведка прислала сообщение, что 9 мая немцы начнут наступление на Западном фронте. Что делать? Накануне Сталин провел совещание с лицами, посвященными в замысел операции "Гроза", число которых, к сожалению, неуклонно росло, вызывая опасение о возможной утечке информации.
   Конечно, на карте все выглядит более чем прекрасно. От западного выступа Белостокского балкона до Берлина рукой подать. Вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Дании, захват побережья, соединение с наступающими англо-французами где-то за Берлином. Еще более заманчиво выглядит Львовский балкон. Коротким ударом Чехословакия отрезается от Рейха, рывок через Румынию, дорога на Балканы открыта, создавая возможность флангового обхода французов, захвата северной Италии и вторжения в южную Францию. Десант в Дарданеллы.
   Для этого надо приводить армию в порядок. На столе у Сталина уже лежит подписанный указ о введении в РККА персональных воинских званий. Командармы, комкоры и комдивы, овеянные романтикой гражданской войны, навсегда исчезнут из рабоче-крестьянской армии, уступив место добротным, испытанным веками чинам старой императорской России. Генералы, адмиралы, полковники, капитаны всех рангов с 7 мая 1940 года составят офицерский корпус армии и флота.
   Указом от того же 7 мая Шапошников, Тимошенко и Кулик были произведены в маршалы Советского Союза.
   В тот же день новоиспеченный маршал Тимошенко собрал совещание по вопросам военной идеологии, где были заслушаны доклады о состоянии дисциплины и боевой подготовки в РККА.
   Ни для кого из присутствующих не было секретом, что во всей армии идет беспробудное пьянство, ставшее причиной 80% всех ЧП в авиации и на флоте. Еще в декабре 1939 года нарком Ворошилов издал секретный приказ "О борьбе с пьянством в РККА".
   Рядом с пьянством процветало небывалое воровство казенного имущества.
   Пока Тимошенко, развив бешеную деятельность, создавал комиссии по ужесточению дисциплинарного устава, по укреплению единоначалия, по усилению программ боевой подготовки, по формированию новых соединении, по созданию новых оборонных предприятии и новых военно-учебных заведений, Сталин, Шапошников и Мерецков, затаив дыхание, ждали развития событий на Западе. Комкор Пуркаев, ставший отныне генерал-лейтенантом, прислал подтверждающее сообщение - немцы начнут наступление на рассвете 10 мая. Эта дата совпадала со всеми данными, полученными советской разведкой по другим каналам через Рим, Гаагу, Брюссель и, конечно, Берлин.
   9 мая в 21.00 начальник штаба германских ВВС генерал Йошонок доложил фюреру, находившемуся в своем личном поезде, что авиация готова к выполнению задачи, а синоптики гарантируют в течение ближайших дней отличную летную погоду. Выслушав сообщение, Гитлер приказал передать всем высшим штабам условный сигнал "Данциг", означавший, что наступление назначено на следующее утро.
   10 мая в 05.30 немецкая авиация двух воздушных флотов наносит удар по аэродромам союзников. Через пять минут наземные войска пересекают границы Голландии, Бельгии и Люксембурга.
   Французское командование в соответствии с планом, выработанным задолго до войны, двинуло 35 французских и 10 английских дивизии в центральную Бельгию навстречу армейской группе "Б" генерала фон Бока, не понимая при этом, что подставляет тыл своей сильнейшей группировки под удар главных сил вермахта.
   Как и в польскую войну, Гудериан командовал танковым корпусом, входившем в танковую группу генерала Клейста в составе группы армий "А" фельдмаршала Рундштедта.
   Перевалив через Ардены, танки Гудериана менее чем за двое с половиной суток, оставив за собой 120 километров, вышли на берег Мааса под Седаном. К исходу следующего дня его танки прорвали последнюю оборонительную позицию противника и открыли себе путь на запад - к побережью Па-де-Кале.
   Разрезанная танковыми клиньями Гота и Гудериана французская армия разваливалась на глазах. Руководство войсками нарушилось. Английский экспедиционный корпус стал откатываться к побережью в направлении Дюнкерка. Успех был столь неожиданным, что немецкое командование в него не поверило и не было готово к его реализации.
   Гудериан утром 20 мая, отрезав линии снабжения левому крылу союзных войск в Бельгии, вышел к морю вблизи Абвиля. Затем он стал продвигаться дальше на север, к портам Па-де-Кале, в тыл английской армии, которая еще находилась в Бельгии, сражаясь с армиями фон Бока. 22 мая войска Гудериана отрезали пути отступления англичанам к Булони, а на следующий день - к Кале. Англичане стали спешно отводить свои силы к Дюнкерку - последнему порту, оставшемуся в их руках. Бельгия, Голландия и Люксембург капитулировали. Остатки французских войск в панике отступали на юг, открывая немцам дорогу на Париж. Под стрессом надвигающейся военной катастрофы пало правительство Чемберлена. Кресло английского премьера занял Уинстон Черчилль, поклявшийся сражаться до конца.
   Гитлер, поверив наконец в небывалый успех, приказал представить Гудериана к производству в генерал-полковники.
   Между тем танки Гудериана, продолжая продвигаться вперед, к исходу 23 мая находились уже всего в 10 километрах от Дюнкерка - последнего оплота союзников на побережье, куда отошел практически весь английский экспедиционный корпус и несколько французских дивизии. И тут произошло, на первый взгляд, совершенно невероятное событие. Танки Гудериана неожиданно остановились.
   Эта остановка почему-то считается одной из тайн второй мировой войны.
   В действительности же все было гораздо проще: немцы вошли в зону действия корабельной артиллерии англичан.
   Поэтому прямо под носом у немецких танков англичане провели крупную стратегическую операцию по эвакуации своих войск в метрополию.
   В период до 4 июня англичане вывезли морем из Дюнкерка 338226 человек.
   Одновременно с эвакуацией Дюнкерка резко изменившаяся обстановка на континенте вынудила англичан провести эвакуацию и в Норвегии, подтвердив прогноз Гальдера, что ключ к норвежской проблеме лежит на Западном фронте.
   10 июля Муссолини наконец решил поддержать своего берлинского кумира, объявив войну Англии и Франции.
   Немецкие войска продолжали наступление 14 июня они вошли в Париж.
   Французское правительство запросило Гитлера о перемирии. Призыв Черчилля - отступить в Северную Африку и продолжать войну - был злобно игнорирован. В Берлин уже летели не просьбы, а мольбы. Мстительный Гитлер согласился на перемирие с условием, что большая часть Франции останется оккупированной и церемония подписания перемирия произойдет в Компьенском лесу, в том самом штаб-вагоне маршала Фоша, хранимом французами в качестве национальной реликвии, где в 1918 году подписали капитуляцию униженные и растерянные кайзеровские генералы.
   За всеми этими событиями следили из Москвы. Несмотря на то, что советское правительство было полностью осведомлено о готовящихся событиях, их развитие застало Сталина и его окружение врасплох. В дополнение к исчерпывающей и не оставляющей места сомнениям разведывательной информации, Сталин накануне немецкого наступления на Западе получил о нем официальное немецкое предуведомление. 9 мая граф Шуленбург передал Молотову официальное послание своего шефа Риббентропа, в котором говорилось, что Германия вынуждена предпринять оборонительные меры перед лицом явного намерения англо-французов вторгнуться в Рурскую область.
   Советская военная разведка совершенно правильно определила противостоящие силы. Немцы сосредоточили на Западном фронте 136 дивизий, 2580 танков, 3824 самолета, 7378 орудий. Им противостояли 147 англо-французских дивизий, 3100 танков, 3800 боевых самолетов и более 14500 артиллерийских орудий. Одни эти цифры говорили о том, что неизбежна длительная и кровавая обоюдная мясорубка наподобие верденской.
   Беспокоило только то, как бы немцы, будучи явно слабее, не истекли кровью в этих боях, оставшись, как и в прошлую войну, без снабжения и боеприпасов.
   В первые дни немецкого наступления, когда противостоящие армии завязали авангардные бои в Голландии и Бельгии, все, казалось, шло по намеченному в Москве сценарию. За железобетонными укреплениями линий Мажино и Зигфрида можно было воевать до бесконечности.
   Однако дальнейшее развитие событии - молниеносный разгром французской армии - армии, которую Сталин (и не только он) считал сильнейшей в Европе, отдавая ей ведущую роль в пресловутом крестовом походе против СССР - вызвало в Москве шок. Когда было объявлено о взятии немцами Парижа, Сталин - впервые в присутствии своих сообщников - открыл сейф, таинственный сейф, вделанный в стену его кремлевского кабинета, где, к величайшему удивлению всех присутствующих, оказалась початая бутылка Кахетинского, две пачки английского трубочного табака и пузырек с бестужевскими каплями. Накапав себе бестужевских капель, Сталин, не говоря ни слова, покинул всех присутствовавших и уехал из Кремля на ближнюю дачу, куда срочно вызвали братьев Коганов - неизменных лейб-медиков вождя.
  
   "По имеющимся у нас сведениям, - срочно доносила из Москвы нестареющая "Интеллидженс Сервис", - у Сталина был инфаркт или тяжелый сердечный приступ, Наш источник связывает болезнь советского руководителя с разгромом союзных армий на континенте. Не является ли это свидетельством, что Сталин, душой болея за демократию, ведет с Гитлером сложную игру, выбирая лишь подходящий момент для уничтожения его как соперника сталинской гегемонии в Европе и мире".
  
   Прочитав сообщение своей разведки, Черчилль садится за свое первое послание к Сталину. "Британское правительство убеждено, что Германия борется за гегемонию в Европе... Это одинаково опасно как для СССР, так и для Англии. Поэтому обе страны должны прийти к соглашению о проведении общей политики для самозащиты против Германии и восстановления европейского баланса сил..."
   Это послание прежде всего говорило о том, что английская разведка уже что-то пронюхала об операции "Гроза" и, если надо, то, конечно, с большим удовольствием поставит об этом в известность Гитлера.
   Сталин дал следующий ответ:
   "Сталин не видит какой-либо опасности гегемонии любого одного государства в Европе, и менее всего какой-либо опасности того, что Европа может быть поглощена Германией. Сталин следит за политикой Германии и хорошо знает многих ведущих государственных деятелей этой страны. Он не заметил какого-либо желания с их стороны поглощать европейские страны. Сталин не считает, что военные успехи Германии угрожают Советскому Союзу и его дружественным отношениям с Германией..."
   Серыми тенями уходят на английские коммуникации немецкие подводные лодки уже с двух баз на территории СССР. Торжественно гремит оркестр Ленинградской военно-морской базы, приветствуя прибуксированный из Германии тяжелый крейсер "Зейдлиц", проданный в СССР за 100 миллионов марок. Вместе с недостроенным гигантом прибыла целая бригада немецких военно-морских специалистов во главе с адмиралом Фейге. Советской стороне переданы чертежи новейшего немецкого линкора "Бисмарк", эсминцев типа "Нарвик", технологические карты артустановок. Советские авиаконструкторы с интересом изучают полученные из Германии образцы самолетов Ме-109, Ме-110, Ю-87 и Хе-111.
   Новый советский военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов и немецкий военно-морской атташе в Москве фон Баумбах провели успешные переговоры по поводу проводки немецких надводных рейдеров Северным морским путем в Тихий океан - в глубокий тыл англичан, где их торговые суда все еще ходят без всякого охранения.
   Опомнившись от шока, вызванного немецкими победами, разработчики "Грозы" указали Сталину, что новая обстановка стала еще более благоприятной для осуществления задуманного плана. Прежде всего, перестала существовать французская армия. Практически единственной армией, оставшейся в Европе, является немецкая. Теперь можно не бояться какого-либо сговора европейских держав против СССР.
   Теперь главной задачей является подбить Гитлера на вторжение в Англию.
   Но прежде чем приступать к "Грозе", необходимо провести ряд промежуточных мероприятии, сущность которых была заложена в германо-советских договоренностях в августе и сентябре прошлого года. Речь идет, пояснил вождь, о прекращении непонятного состояния в Прибалтике и о возвращении исконно русских земель, отторгнутых в 1918 году Румынией. И потому, как только армия и НКВД справятся с этой промежуточной задачей, он, Сталин, будет судить о том, насколько армия и органы готовы к выполнению несравнимо более масштабной и трудной задачи, предусмотренной операцией "Гроза".
   17 июня 1940 года Молотов вызвал к себе Шуленбурга и информировал немецкого посла о том, что "СССР намерен осуществить аншлюс Балтийских государств", для выполнения этой задачи СССР направил в Прибалтийские республики своих эмиссаров: Жданова - в Эстонию, Вышинского - в Латвию и Деканозова - в Литву. Если двое первых достаточно известны, то о Деканозове следует сказать несколько слов, поскольку ему будет суждено сыграть достаточно крупную, можно даже сказать - роковую роль в операции "Гроза".
   Армянин по по происхождению, он в юности вступил в организацию армянских боевиков, имевшую довольно туманную политическую программу, но в основном занимавшуюся откровенными грабежами и разбоем. Шайка Деканозова постоянно нуждалась в оружии, и ленинские эмиссары предлагали поставлять оружие за деньги. Разбойники охотно платили, но в обмен, как правило, не получали ни шиша. На связь с Деканозовым вышел известный уже нам Литвинов, тот самый, которого Сталин перед переговорами с Гитлером выгнал с поста наркома иностранных дел. Сам Литвинов в те далекие времена был связан с "великолепной парой" Камо-Коба, которая занималась тем же самым, что и армянские боевики, но напрямую от имени партии большевиков. Тогда-то молодой Сталин познакомился с юным Деканозовым и сохранил о нем самое хорошее мнение.
   Позднее Сталин рекомендовал "Деканози", как он любовно его называл, своему другу Берии, а тот пристроил отважного бандита в НКВД для сбора компромата на наркомов, их заместителей и прочих высокопоставленных иерархов партии и правительства. Так Деканозов "дорос" до заместителя наркома иностранных дел, оставаясь, естественно, начальником одного из управлении НКВД. Сталин лично, в присутствии Лаврентия Павловича, доверил "Деканози" в общих чертах замысел "Грозы" и поручил осуществить аншлюс Литвы, подчеркнув, что из всех Прибалтийских республик Литва является самой важной, поскольку она одна имеет границу с Германией.
   Пока шли разговоры и переговоры в Москве, Красная Армия уже хлынула во все прибалтийские республики. Стоявшие в Прибалтике советские гарнизоны заранее обеспечили захват аэродромов, железнодорожных узлов, жизненно важных объектов в городах. Сопротивления практически не было.
   Так что когда Деканозов прибыл в Литву, там уже в общих чертах все было закончено. Президент Сметона бежал в Германию. Остальное правительство, кто не успел бежать, подало в отставку, и Деканозов распорядился об их немедленном аресте и депортации.
   Ответственный за Литву Деканозов стремительно шел впереди своих многоопытных коллег Жданова и Вышинского: с подобными мероприятиями Латвия и Эстония запаздывали по сравнению с Литвой дня на два-три. Зато там были захвачены президенты, а литовский - бежал.
   Послы бывших Прибалтийских республик взывали к помощи Гитлера. Они обратились с нотами в Министерство иностранных дел Германии, выражая негодование, прося защиты, указывая на абсолютную незаконность действий Москвы. Однако в секретном протоколе к договору 1939 года ясно говорилось:
  
   "В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам, западная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР".
  
   Методика обезглавливания нации - основа социализма, отработанная на собственном народе и проверенная в Польше дала, как и ожидалось, превосходные результаты, показав всему миру, как будет проводиться знаменитая мировая пролетарская революция. Уже 21 июля назначенные из Москвы новые прибалтийские "правительства" объявили свои республики "советскими и социалистическими" и обратились в Москву с просьбой принять их в состав СССР. Просьба была, естественно, немедленно удовлетворена.
   Первые страницы советских газет были заполнены сообщениями о "ликующих демонстрациях народа в Риге и Таллинне", о "радостной встрече частей Красной Армии в Таллинне", о "народных торжествах по случаю присоединения к СССР в Каунасе". А в это время по дорогам Прибалтики, подняв тучи не оседающей неделями пыли, бесконечным потоком шли на запад советские войска, выходя к границам Восточной Пруссии. Операция "Гроза" началась, хотя никто из принимающих участие во вторжении не знал этого. Связь между столь поспешными действиями Сталина и катастрофой союзников на Западном фронте была столь очевидной, что уже 23 июня советское правительство сочло необходимым опубликовать весьма экстраординарное заявление, которым давало понять, что Советский Союз ничуть не волнуют немецкие успехи во Франции: "В связи с вводом советских войск в Прибалтийские государства, - говорилось в заявлении, - в западной прессе муссируются упорные слухи о 100 или 150 советских дивизиях, якобы сконцентрированных на советско-германской границе. Это, мол, происходит от озабоченности Советского Союза германскими военными успехами на Западе, что породило напряжение в советско-германских отношениях.
   ТАСС уполномочен заявить, что все эти слухи - сплошная ложь. В Прибалтику введено всего только 18-20 советских дивизий, и они вовсе не сконцентрированы на германской границе, а рассредоточены по территории Прибалтийских государств. У СССР не было никакого намерения оказывать какое-либо "давление" на Германию, а все меры военного характера были предприняты только с единственной целью: обеспечить взаимопомощь между Советским Союзом и этими странами... За всеми этими слухами отчетливо видится попытка бросить тень на советско-германские отношения. Эти слухи порождены жалкими домыслами некоторых английских, американских, шведских и японских политиков..".
   Войска продолжали валом валить через Прибалтику в сторону германской границы. Немцы получили ноту: до 11 августа закрыть свои посольства в Каунасе, Риге и Таллинне, а к 1 сентября ликвидировать и все консульства на территории бывших Прибалтийских республик.
   Гитлер почувствовал себя униженным, но сделать уже не мог ничего.
   Не радовал и друг - Муссолини. 10 июня он объявил войну Франции и Англии, но на Альпийском фронте, занимаемом итальянскими войсками, разыгрался редкостный фарс. В течение десяти дней после объявления войны итальянцы полностью бездействовали, ожидая, когда немцы подойдут к французской альпийской армии с тыла.
   Дело чуть не закончилось катастрофой. Разбив итальянцев в пух и прах, французы перешли в контрнаступление и наверняка заняли бы добрую часть Северной Италии, если бы не вынуждены были капитулировать под стремительным натиском немецких войск.
   Именно в этот момент пришло сообщение, что Сталин оккупировал Прибалтику, выйдя на границы Восточной Пруссии. Вслед за этим последовала резкая нота с требованием закрыть немецкие представительства в Прибалтике. Взбешенный Гитлер немедленно приказал закрыть советское посольство в Париже и отправить всех советских дипломатов в Виши. Не успел Гитлер прийти в себя от лихих действии Сталина в Прибалтике, как его ждал новый сюрприз. 23 июня 1940 года фон Шуленбург прислал в Берлин из Москвы телеграмму, в которой звучали панические нотки:
  
   "Срочно/ Молотов сделал мне сегодня следующее заявление. Разрешение бессарабского вопроса не терпит дальнейших отлагательств. Советское правительство все еще старается разрешить вопрос мирным путем, но оно намерено использовать силу, если румынское правительство отвергнет мирное соглашение. Советские притязания распространяются и на Буковину, в которой проживает украинское население..."
  
   Еще в мае в Берлин стали приходить сведения об опасной концентрации советских войск на румынской границе. Немецкая разведка докладывала, что в Киеве на базе управления Киевским Особым военным округом тайно создано полевое управление Южного фронта. В состав этого фронта, кроме войск Киевского округа, вошли многие части Одесского военного округа. Командование этим секретным фронтом было возложено на командующего Киевским округом генерала Жукова.
   Разведке удалось добыть копию секретного приказа, поступившего из Киева в штаб 49-го стрелкового корпуса, сосредоточенного в районе Каменец-Подольска. В приказе ясно говорилось о предстоящем "воссоединении" Бессарабии и Северной Буковины. Выражая надежду, что дело обойдется мирным путем, командованию корпусом тем не менее предлагалось подготовиться к ведению боевых действий. Для этой цели проведены соответствующие командно-штабные учения.
   Все это, в принципе, не было для немцев неожиданностью, ибо в секретном протоколе к договору от 23 августа 1939 года совершенно ясно говорилось:
  
   "Касательно Юго-Восточной Европы советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии. Германская сторона ясно заявила о полной политической незаинтересованности в этих территориях".
  
   Вопрос, касающийся Бессарабии, для немцев ясен. Но при чем тут Буковина, которая России никогда не принадлежала. Это во-первых. А во-вгорых, наличие советских войск на территории Буковины создавало прямую угрозу быстрого захвата нефтяных скважин Плоештинского бассейна, вся добыча которого шла в Германию, обеспечивая вместе с поставками из СССР 87% потребностей германских вооруженных сил в топливе.
   25 июня Риббентроп шлет срочную телеграмму в Москву Шуленбургу:
  
   "Пожалуйста, посетите Молотова и заявите ему следующее:
   1. Германия остается верной Московским соглашениям. Поэтому она не проявляет интереса к бессарабскому вопросу..
   2. Претензии Советского правительства в отношении Буковины - нечто новое. Буковина была территорией австрийской короны и густо населена немцами. Судьба этих этнических немцев также чрезвычайно заботит Германию...
   3. Полностью симпатизируя урегулированию бессарабского вопроса, имперское правительство вместе с тем надеется, что в соответствии с московскими соглашениями Советский Союз в сотрудничестве с румынским правительством сумеет решить этот вопрос мирным путем".
  
   В тот же день Шуленбург, побывав у Молотова, телеграфирует в Берлин:
  
   "Срочно!
   Инструкцию выполнил, встречался с Молотовым сегодня в 9 часов вечера. Молотов выразил свою признательность за проявленное Германским правительством понимание и готовность поддержать требования Советского Союза. Молотов заявил, что советекое правительство также желает мирного разрешения вопроса, но вновь подчеркнул тот факт, что вопрос крайне срочен и не терпит дальнейших отлагательств. Я указал Молотову, что отказ Советов от Буковины, которая никогда не принадлежала даже царской России, будет существенно способствовать мирному решению. Молотов возразил, сказав, что Буковина является последней недостающей частью единой Украины.."
  
   Немцы наивно полагали, что у них еще есть несколько дней. Вскоре они убедились, что заданный Сталиным темп намного опережает их стратегические выкладки. Едва успев выпроводить Шуленбурга, Молотов в тот же день, 26 июня, вызвал к себе румынского посланника Г.Давидеску и сделал ему следующее заявление:
  
   "В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории -Бессарабию...
   Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава".
  
   На размышление румынам было дано 12 часов. Утром 27 июня они должны были дать ответ. Огромная армия уже ревела моторами танков у восточных границ Румынии. Румынская армия ждала приказа, хотя оценивала свои шансы довольно трезво, зная, что первый удар с воздуха будет нанесен не по ним, а по нефтяным полям Плоешти.
   Утром 27 июня румынский посланник в Москве Давидеску заявил о "готовности" его правительства начать с СССР переговоры по бессарабскому вопросу. Никаких переговоров, - отрезал Молотов, потребовав "ясного и точного ответа" - да или нет. Давидеску попробовал что-то говорить о Буковине, но вынужден был замолчать, когда ему показали документ, датированный еще ноябрем 1918 года, в котором говорилось, что "народное вече Буковины, отражая волю народа, решило присоединиться к Советской Украине". Зажатое между советскими ультиматумами и немецкими советами, правительство Румынии, осознав всю безвыходность своего положения, отдало приказ армии организованно отойти к новой границе, не оказывая сопротивления Красной Армии.
   28 июня советские танковые и кавалерийские части хлынули через румынскую границу. Войска шли форсированным маршем. Агентурная разведка с тревогой докладывала, что чуть ли не все население Бессарабии и Буковины снялось с мест и бежит на Запад. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, ибо кому нужна земля без рабов? На некоторых участках для перехвата беженцев были сброшены воздушные десанты, установившие контрольно-пропускные пункты на дорогах. В разгар всех этих событий, когда перепуганный Гитлер метался по своему кабинету, со страхом глядя на карту, которая наглядно показывала, как Советский Союз, словно гигантский пресс, медленно, но верно вдавливается в Европу, явно нацеливаясь на Балканы, в Восточную Пруссию и в самое сердце Рейха, известия из Москвы продолжали поражать своей грозной последовательностью.
   25 июня, в самый разгар румынского кризиса, пришло сообщение о неожиданном установлении дипломатических отношении между СССР и Югославией. В Белград отправился советский посол Плотников. Знакомые с методами работы советских посольств, немцы встревожились. В Югославии существовали сильные просоветские течения, готовые в любой момент открыть страну для армии Сталина. Генштаб получил приказ срочно разработать план оккупации Югославии, если возникнет необходимость. Но Сталин задал бешеный темп, реагировать на который было уже очень трудно, не вытащив армию из Франции.
   26 июня в Москве опубликовывается Указ Президиума Верховного Совета СССР
  
   "О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную (без выходных) рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений".
  
   Указом устанавливалась уголовная ответственность за прогул (опоздание на работу свыше 20 минут приравнивалось к прогулу) и самовольное оставление работы.
   В секретных партдирективах, оформленных чуть позднее в качестве решения пленума ЦК, разъяснялось, что директора предприятии должны полностью использовать предоставленную им власть и не бояться насаждать дисциплину путем репрессий, не либеральничать с прогульщиками, а беспощадно отдавать их под суд.
   Этот беспрецедентный для мирного времени указ красноречиво говорил о том, что Сталин откровенно переводил всю промышленность страны на военные рельсы, окончательно превращая "первую в мире страну социализма" в огромный концентрационный лагерь. Миллионы беспаспортных колхозников, прикрепленные к государственной земле, стали крепостными в результате проведения всеобщей коллективизации. Введение паспортной системы и прописка прикрепили всех остальных жителей страны к месту проживания, а последний указ прикреплял всех рабочих и служащих (всю страну) к рабочему месту!
   8 июня 1940 года новоиспеченный маршал Тимошенко обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с запиской, в которой товарищу Сталину ставился мягкий упрек в том, что предусмотренные Уголовным кодексом наказания за воинские преступления из-за их непонятного либерализма "не способствуют укреплению дисциплины в Красной Армии". Например, дезертирами считаются те, кто самовольно покинул часть и отсутствовал в ней более шести суток. Маршал предлагал изменить этот срок до 6 часов.
   11 июня Тимошенко издает еще один исторический приказ
   "О ликвидации безобразий и установлении строгого режима на гауптвахтах".
   12 июня появляется его приказ о введении в Красной Армии дисциплинарных батальонов, что почти совпадает по времени с Указом Президиума Верховного Совета "Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство", предусматривающим направление военнослужащих срочной службы за самовольные отлучки в дисциплинарные батальоны на срок от 3 месяцев до 2 лет.
   В дополнение к архипелагу ГУЛАГ по всей стране стали расцветать дисциплинарные батальоны.
   Знаменитый приказ Тимошенко N 120 от 16 мая откровенно ставил задачу на войну:
   "Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне"
   Армия не знала покоя ни днем, ни ночью. Приказ требовал использовать не менее 30% "учебного времени" по ночам. Выходных практически не было, ибо все они отдавались кроссам, заплывам, забегам и т.п.
   Кипами лежат на столе у Сталина совершенно секретные, особой важности документы, не терпящие отлагательства.
   "Строго секретно. Особой важности. Об организации и численности Красной Армии".
   "Всего на сборы в этом году привлечь 766000 человек, не считая проходящих учебные сборы в данное время в количестве 234000 человек".
   Пришедших на сборы уже не отпустят из армии до 1946 года. Начался первый этап тайной мобилизации резервистов. Сборами она называется для немецкой разведки.
   Следующие документы.
  
   "Сов.секретно. Особой важности. О производстве танков Т-34 в 1940 г..."
   "Сов.секретно. Особой важности. Об увеличении выпуска самолетов и авиамоторов..."
   "Сов.секретно.Особой важности. О программе военного кораблестроения..."
   "Сов.секретно. Об организации структуры Военно-воздушных сил Красной Армии..."
  
  
  
  
  
   Глава 5. "Морской лев" боится воды
  
  
   В Берлине все с большей тревогой поглядывали на Восток. Осведомительные сводки о военных приготовлениях Сталина аккуратно ложились на стол генерала Гальдера и докладывались фюреру. Иногда эти сводки были не совсем точны в деталях, но существо дела они передавали абсолютно правильно: Сталин, видимо, совсем потерял благоразумие и открыто готовит страну к большой войне. Если сталинская орда хлынет в Европу, ее будет не удержать. Единственно, что можно сделать, - это нанести Сталину упреждающий удар. Но и это легче сказать, чем сделать.
   После капитуляции Франции, в Германии царило общее настроение, что война заканчивается. Разделял это настроение и сам Гитлер, приказав 15 июня демобилизовать 40 дивизий из 160. Объезжая памятные места сражений первой мировой войны, он заметил сопровождавшему его Максу Амману - бывшему фельдфебелю той же роты, где служил фюрер, ныне - крупному нацистскому издателю, что продолжение войны против Англии его совершенно не занимает, поскольку у англичан, по его мнению, обязательно победит здравый смысл и они пойдут на мирные переговоры. Макс Амман почтительно осведомился: не означает ли это, что война закончена? Гитлер ответил утвердительно, заметив, что он очень рад столь быстрому окончанию войны по сравнению с предыдущей и тем минимальным потерям, которые понесла Германия, добившись при этом столь блистательных успехов.
   Отражая мысли Гитлера, заместитель Йодля полковник Вальтер Варлимонт официально ответил на запрос штаба военно-морских сил по поводу продолжения войны с Англией следующим образом: "До сих пор фюрер не высказывал никакого намерения относительно высадки в Англии... До настоящего времени в ОКВ не велось по этому вопросу никаких подготовительных работ". Подобный же ответ пришел из генерального штаба Вермахта, где говорилось: "Генеральный штаб не занимается вопросом высадки в Англии, считая подобную операцию невозможной". Флот, которому еще в ноябре 1939 года поручили провести теоретическую разработку проблемы "вторжения" в Англию, также занимался этой проблемой без всякого энтузиазма, лучше других служб зная, насколько немцам не под силу осуществить подобную десантную операцию. Знал это и Гитлер, который, как известно, ненавидел Англию в целом, но весьма почтительно относился к британскому флоту.
   Желая поскорее закончить войну, Гитлер еще 11 июня, когда поражение Франции уже не вызывало никаких сомнений, дал интервью немецкому журналисту Карлу фон Вигнаду, чтобы оповестить мир, что в его, Гитлера, намерения не входят враждебные действия против Западного полушария, что он не желает разрушения Британской империи, а настаивает лишь на смещении с поста "поджигателя войны Черчилля".
   18 июня Риббентроп в беседе с итальянским министром иностранных дел графом Чиано как бы доверительно сообщил ему, что Англия должна лишь признать как свершившийся факт установление германского господства на европейском континенте, отдать принадлежавшие Германии колонии, захваченные англичанами в годы первой мировой войны и заключить с Германией новое торговое соглашение. На этих условиях Англия немедленно получит мир. В противном случае, блефовал Риббентроп, Англия будет уничтожена. Рассчитывая заключить мир с Англией и побудить Францию к будущему сотрудничеству, Гитлер и французам решил не ставить чересчур жестких условий. У Франции, как водится, отбирались только Эльзас и Лотарингия. Колонии оставались во французских руках, флот подлежал лишь разоружению, армия - демобилизации.
   Именно в этот момент Гитлер узнает о событиях на Востоке, где стремительно начало развиваться сталинское наступление на Запад. Разведка с тревогой докладывала об увеличении активности советских войск в Закавказье, где операторы генштаба приступили к съемке турецкой территории, об активности Красного Черноморского флота у берегов Румынии и Болгарии, а также у турецких проливов. На Балтике, после захвата Прибалтики, также резко возросла активность русского флота, растущего невероятными темпами.
   Надо немедленно перекидывать армию на Восток. Но Англия никак не реагирует на мирные предложения. По линии службы Вальтера Шелленберга немцы держат связь с проживающим в Лиссабоне герцогом Виндзорским - бывшим английским королем Эдуардом VIII. Брат короля Георга IV не скрывает своих пронемецких симпатий. Он считает войну с Германией национальной трагедией Англии. Если бы он оставался на престоле - этого бы никогда не произошло. Используя свои громадные связи в Лондоне, герцог пытается побудить своих бывших подданных к благоразумию и признанию реальностей существующего мира.
   Англия молчит, поглядывая на Восток. За триста лет своего существования английская разведка опутала своими щупальцами весь мир. Англичане лучше других понимают, что происходит в Москве. Начав движение, Сталин еще сможет на некоторое время затормозить, но уже не сможет остановиться. За это говорит все его поведение и небывалая в истории человечества программа милитаризации страны. А ведь Сталин, распалясь, может легко дойти и до Атлантики. Что лучше - Европа под Гитлером или Европа под Сталиным?
  
   "Главное - уничтожить Гитлера", - считает Черчилль. - Если бы Гитлер угрожал аду, я заключил бы без промедления союз с дьяволом!"
  
   30 июня генерал Йодль представляет фюреру памятную записку о военных возможностях Англии в настоящее время, где прямо говорится:
  
   "Окончательная победа Германии над Англией является только вопросом времени... Крупномасштабные наступательные операции противника более не являются возможными".
  
   1 июля Гитлер, выступая перед активистами Трудового фронта, открытым текстом предлагает Англии мир. Он подчеркивает, что никаких причин для продолжения войны не существует. Германия готова вывести свои войска из Франции, Голландии, Бельгии, Люксембурга, Дании и Норвегии, дав этим странам "полную свободу национального развития". В голосе фюрера звучат ранее не свойственные ему оправдательные нотки. Что, собственно, он требует? Да ничего. Старые германские колонии? Разве это не справедливо? Признать право Германии на Эльзас, Лотарингию, Западную Польшу, на Богемию и Австрию? Разве это не исконные немецкие территории, отторгнутые в разное время от Германии силой оружия? Так за что же две великие европейские нации должны убивать друг друга?
   Английский ответ оказался для Гитлера совершенно неожиданным. 3 июля соединения английского Средиземноморского флота под командованием адмирала Соммервиля атаковали французские военно-морские базы в Оране и Дакаре. Англия решила застраховать себя от неприятной и опасной перспективы захвата немцами французского флота или использования его с одобрения пораженческого правительства маршала Петэна для войны против Англии. Акция была тщательно отснята кинохроникой и подсунута Гитлеру...
   Гитлер в ярости и смятении. Он то бегает по своему кабинету, то сидит скрючившись за столом, обхватив голову руками. Сводный рапорт разведывательных служб за июнь не способствует поднятию настроения. На секретных полигонах в СССР ведутся испытания каких-то принципиально новых видов оружия. Сведения отрывочны. Эксперты склоняются к мысли, что речь идет о каком-то виде термитного оружия. Складируется большое количеству химического оружия. Где-то за Уралом ведутся опыты с бактериологическим оружием. Запущены в серию новые танки чудовищной мощности. Идут испытания принципиально нового типа истребителя на реактивной тяге. Киевский военный округ готовится к крупным маневрам. Секретные испытания нового типа парашюта для воздушно-десантных войск. Сталин подпи ал приказ довести в ближайшее время численность воздушно-десантных войск до миллиона человек...
   Англия быстро пришла в себя от дюнкеркского шока. Идет строительство новых к граблей, включая несколько линкоров, тяжелых крейсеров и крупных авианосцев. Увеличили темп работ авиационные заводы. Заметно возросла активность английской разведки на Балканах и Ближнем Востоке. Очевидна опасность английских провокаций, чтобы вьшудить Гитлера на непродуманные ответные действия. Англия фактически обрела себе нового союзника - Соединенные Штаты, чей нейтралитет, судя по всему, превращается в клочок бумаги. Из США в Англию потоком идет сырье и вооружение, скрытые под флагом американского нейтралитета. Любое задержание их судов американцы раздувают до уровня международного скандала.
   В самих Соединенных Штатах все более намечается тенденция к наращиванию военной мощи. Предполагается увеличить производство самолетов до 50 тысяч в год. Намечено строительство новых военных баз. Осведомленные источники полагают, что Рузвельт в конце концов проведет закон о всеобщей воинской обязанности с тем, чтобы довести армию США до 4-6 миллионов человек.
   Таким образом, все перечисленное говорит о том, что Соединенные Штаты намерены выступить против Германии, как только им удастся развернуть необходимые для этого вооруженные силы. Ориентировочно это может произойти в середине 1942 или в начале 1943 года. Примерно к этому же времени ожидается полное перевооружение Красной Армии и доведение англичанами своей морской и военной мощи до несравнимого с немцами состояния.
   Можно с уверенностью сказать, что эти силы не пойдут ни на какие мирные переговоры с Германией, какие бы условия ни выставлялись германским правительством, ибо их целью является владычество над миром...
   Германской империи навязывается война на уничтожение, и если будет упущено время, перспектива этой борьбы видится весьма мрачной, учитывая катастрофическое неравенство сил во всех областях, начиная от людских ресурсов и кончая наличием стратегического сырья и возможностями промышленности...
   Поэтому до лета 1942 года, т.е. до предположительного срока окончательной готовности к войне Соединенных Штатов, необходимо покончить с Англией и Россией, а затем, форсируя программу военно-морского строительства, совместно с Японией и Италией обрушиться на Соединенные Штаты, сокрушив, таким образом, последний бастион международного еврейства в мире и дать немецкому народу достойное его будущее...
   Очевидно, что главный враг - это Сталин. Прежде всего надо разобраться с ним. Для этого нужно сосредоточить на восточных границах достаточное количество сил, чтобы разгромить сталинскую армию в ходе короткой, молниеносной операции, скажем, осенью этого года...
   Нереально. За это время не произвести сосредоточения и развертывания необходимых сил. Хорошо, тогда весной следующего года. А если Сталин, увидев сосредоточение столь крупных сил на своих границах, сам нанесет упредительный удар еще до того, как вермахт будет полностью готов к вторжению?
   Его надо обмануть, развернув глобальную операцию по дезинформации, скрыв направление главного удара. Сделать так, чтобы он был уверен, что удар мы нанесем по Англии, в то время как в действительности мы нанесем удар по Сталину.
   Рискованно? Да.
   Но если сталинская орда вторгнется в Европу, имея уже сейчас подавляющее превосходство в людях, танках и авиации, то ее будет не остановить! Разгромить ее можно только сокрушительным внезапным ударом.
   Если в ходе направленных против Англии мероприятий по дезинформации Сталина удастся принудить Англию к капитуляции или миру, то тем лучше.
   Но удар по России необходимо нанести в любом случае.
   В ходе операции, кодовое наименование которой отныне будет "Гарпун", желательно уничтожить военно-воздушные силы Англии и хоть как-то ослабить ее военно-морские силы, избегая при этом ненужных потерь. Иллюзия возможного десанта должна быть полной, чтобы держать Англию и весь мир, особенно Сталина, в постоянном напряжении и ожидании......Присутствовавшие на совещании Кейтель, Йодль, Гальдер и Браухич представляли армию; Гейдрих, Канарис и Шелленберг - разведывательные службы; Геринг, Риббентроп и Гесс - партию. От флота никого не было! Все присутствовавшие сосредоточенно молчали, обдумывая предложенный план, который в своей сущности сводился к следующему: начать шумную подготовку к вторжению на Британские острова, а под шумок этой подготовки сосредоточить войска на советской границе и сокрушить Сталина. Кроме присутствующих, ни одна живая душа не должна знать об этой операции...
   Дальше произошла как бы неожиданность, поразившая почти все командование вооруженных сил и особенно командование флотом, которое все последующее примет за чистую монету.
   Через три дня, т.е. 16 июля 1940 года, генералы и адмиралы, еще недавно столь удовлетворенные логичностью мышления своего фюрера, получают подписанную Гитлером Директиву N 16 следующего содержания:
   Фюрер и Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами
  
   Штаб-квартира фюрера
   16 июля 1940 года
   7 экземпляров
   СТРОГО СЕКРЕТНО!
  
  
   ДИРЕКТИВА N16
   О ПОДГОТОВКЕ ДЕСАНТНОЙ ОПЕРАЦИИ ПРОТИВ АНГЛИИ
   Поскольку Англия, несмотря на свое безнадежное военное положение, все еще не выказывает никаких признаков готовности к мирному соглашению, я принял решение подготовиться к десантной операции против Англии и осуществить ее, если в этом возникнет необходимость. Целые этой операции является уничтожение английской метрополии как базы дальнейшего ведения войны против Германии, а при необходимости полной ее оккупации..."
  
   Далее в директиве указывалось, что осуществление операции, получившей кодовое наименование "Морской Лев", должно быть проведено внезапным форсированием Ла-Манша на широком фронте примерно от Рамегета до района западнее о.Уайт. В качестве предпосылок десанта на территорию Англии указывалось: разгром вражеских ВВС, "чтобы они не могли оказать заметного сопротивления германской операции", создание маршрутов, свободных от мин, подготовка минных заграждений на флангах маршрутов десанта, а также сковьь ванне английских военно-морских сил в Северном и Средиземном морях.
   Командование сухопутных сил получило задачу разработать оперативный план переброски соединений первого эшелона, распределить переправочные средства, установить совместно со штабом ВМС районы погрузки и выгрузки. Командованию военно-морских сил ставилась задача разработать оперативный план, обеспечить и подвести в районы погрузки переправочные средства в количестве, отвечающем требованиям сухопутных сил, обеспечить охрану операции с флангов, подготовить береговую артиллерию. Подготовку операции требовалось завершить к середине августа. 17 июля, т.е. менее чем через сутки после получения директивы, командование сухопутных войск специальной директивой выделило для осуществления вторжения группу армий "Б" в составе 16, 9 и 6-й армий. В лихо составленном оперативном плане, в каждой строчке которого сквозит надежда на его неосуществление, все было четко и просто.
   Всего в первой волне на плацдармы южного побережья Англии высаживаются 90 тысяч человек, а на третий день операции их число должно увеличиться до 200 тысяч. Шесть танковых и три моторизованные дивизии высаживаются во второй волне, и на четвертый день операции на плацдармах концентрируются 39 дивизий, не считая двух воздушно-десантных, выброшенных впереди первой волны с задачей дезорганизации узлов связи и управления в оперативном тылу противника.
   Советская разведка оказалась на высоте, и директива Гитлера N 16 легла на стол Сталина, хотя здесь явно чувствуется бескорыстная помощь немцев.
   Сталин вызывает начальника разведки генерала Проскурова и спрашивает: есть ли у немцев действительно возможность осуществления вторжения на Британские острова? Подобное вторжение, объясняет вождю Проскуров, зависит от четырех главных условии:
   1. Предварительного установления германской авиацией господства в воздухе.
   2. Обеспечения господства на море хотя бы в районе вторжения и надежного сковывания сил британского флота в Атлантике и Северном море.
   3. Наличия достаточного тоннажа средств десантирования.
   4. Возможности преодоления береговой обороны и сопротивления английских войск в ее глубине.
   Только выполнив все четыре условия без исключения, немцы могут надеяться на успех. Не обеспечив хотя бы одного из них, они лишатся всяких шансов.
   По нашим данным, британская авиационная промышленность выпустила в мае 1279 самолетов, в июне - 1591, а в текущем месяце намерена выпустить примерно 1700. Это - не считая самолетов, которые по заказу англичан производятся на американских заводах.
   В настоящее время у немцев на аэродромах Западной Европы сконцентрировано не более 600 готовых к бою истребителей типа "Мессершмит-109" и примерно 1100 бомбардировщиков всех типов, включая и двухместные истребители "Ме-109", используемые в качестве бомбардировщиков.
   Таким образом, английская истребительная авиация - основное средство борьбы за господство в воздухе - численно в несколько раз превосходит немецкую, имея при этом дополнительное преимущество: англичанам придется драться над своими базами, в то время как немцам придется делать то же самое на последних граммах горючего.
   Что касается второго условия - обеспечения господства на море - то здесь положение Германии выглядит вообще бесперспективным. В настоящее время немецкий флот имеет в готовности лишь четыре крейсера и некоторое количество эсминцев, торпедных катеров и минных заградителей. Английский же флот, по нашим данным, только в водах метрополии имеет 5 линкоров, 2 авианосца, 11 крейсеров и более 80 эсминцев. Кроме того, достоверно известно, что прибрежные воды Британии прикрыты плотной зоной минных и иных заграждений. Эти воды охраняют более 700 малых кораблей, из них 200-300 находятся постоянно в море. Сорок соединений флота непрерывно патрулируют воды между Хамбером и Портсмутом.
   Далее - транспортные средства для осуществления столь крупного десанта. Их у немцев нет. Необходимое количество можно обеспечить лишь путем широкой мобилизации тоннажа из германского народного хозяйства, в частности, с Рейна. Подобная мобилизация нанесет очень тяжелый удар по экономике Германии, особенно в перевозках угля и руды. Кроме того, даже если Гитлер пойдет на мобилизацию тоннажа, для сосредоточения необходимого количества транспортных средств потребуется не менее трех месяцев, т.е. где-то к концу октября, когда ни о какой высадке не может быть и речи из-за погодных условий в Ла-Манше в это время года...
   Сталин прерывает доклад начальника разведки резким и нетерпеливым движением руки с зажатой в ней трубкой.
   "Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне. Теперь вы также нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК..."
   В тот же день генерал Проскуров был снят с должности, через неделю арестован, а в октябре 1941 года, когда выяснилось, что на этот раз он был совершенно прав, расстрелян. Начальником разведки был назначен генерал Голиков.
   Печальная судьба несчастного Проскурова ясно показала всем, что хочет слышать вождь. Вождь жаждет немецкого вторжения в Англию. Это определило весь стиль последующей работы. В первом же докладе генерал Голиков, опровергая все выводы своего незадачливого предшественника, доказал вождю, что вторжение в Англию не только возможно, но просто неизбежно и может произойти в любой следующий день.
   Голиков откровенно вводил вождя в заблуждение. Никаких данных о неизбежности десанта у него не было. Напротив, у него было донесение советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1-го ранга Воронцова, о том, что источники в верхах немецкого флота считают десант неосуществимым. Об этом же докладывает и военный атташе генерал Пуркаев, заметивший переброску войск вместо северной Франции в восточную Польшу.
   Настырный советский военный атташе уже достаточно надоел немцам. Пора спровадить его в Москву, а лучше - еще подальше. Но пусть это сделает Сталин. Вклеив в альбом последнюю фотографию об амурных похождениях лихого комкора, немцы любезно пересылают этот альбом в Москву, где Сталин, поглаживая усы, с интересом его рассматривает. Захлопнув альбом, Сталин комментирует увиденное словами: "Хорош, нечего сказать!" и приказывает Голикову вызвать этого "молодца" в Москву.
   Как ни странно, но, увидев альбом, Пуркаев успокоился и даже стал объяснять Сталину, какую именно информацию он получал от изображенных на фотографиях голых девиц. Сталин благожелательно улыбается в усы: "Видимо, вы разнюхали что-то очень интересное, раз они прислали этот альбом сюда.
   Они надеются, что мы вас расстреляем. Но мы вас, товарищ Пуркаев, не расстреляем, а пошлем обратно в Берлин".
   Что думает Пуркаев о готовящемся вторжении в Англию? Возможно ли оно? Конечно, возможно, уверенно отвечает генерал. Именно об этом он "узнавал" от проинструктированных гестапо девочек-патриоток, благодаря которым Пуркаев и предстал перед вождем.
   Над глухими стенами кунцевской дачи повисла темная ночь. Временами идет дождь. Три кольца внешней охраны зорко несут службу у шлагбаумах на дорогах, в секретных пикетах и засадах вдоль всего пути. Начеку и внутренняя охрана. По долгу службы офицеры охраны знают много больше, чем им положено знать. Знают о мине, обнаруженной на трибуне Мавзолея накануне первомайского парада 1938 года, знают о минах, таинственным образом появляющихся на маршруте следования Сталина из Кремля в Кунцево. Знают и о том, о чем вообще никому не положено знать: о ночном бое всего в двух километрах от дачи, разгоревшемся вьюжной ночью 3 февраля 1939 года, когда группа неизвестных в количестве 12 человек, явно прошедших специальную подготовку, пыталась прорваться к даче. 37 сотрудников охраны остались лежать в лесу - пули неизвестных были покрыты слоем цианида и вызывали при любом попадании быструю смерть. Никого взять живым не удалось...
   Сталин не спит. Он сидит в глубоком кресле, буквально утопая в нем. Свет в комнате затемнен, но не погашен. Черные глаза вождя смотрят в пространство немигающим взором. Кожа лба натянулась, морщины исчезли, лицо смотрится удивительно помолодевшим. Дыхание редкое и очень глубокое.
   Страшная неведомая энергия вливается в него. Он сам не знает ее природы, он боится ее, но без этой энергии он уже давно не может существовать. Это началось давно, еще в туруханской ссыпке, когда туземцы, веками жившие в гармонии с суровой природой крайнего севера, научили его подключаться к великой энергии Неба, чтобы выжить сегодня и иметь силы идти завтра за несметными стадами своих оленей. Ему тоже надо выжить сегодня, а завтра управлять несметным стадом своих подданных, которых уже почти двести миллионов...
   А по всему Советскому Союзу прокатываются шумные "спонтанные" митинги рабочих, приветствующих и одобряющих последние антирабочие указы, превращающие их в бесправных и безликих рабов. Огромная страна, хлюпая по грязи и крови, по костям своих и чужих подданных, уже почти неприкрыто выходит на тропу войны.
   Газеты опубликовывают сообщение главного командования вермахта о потерях Германии в ходе блицкрига на Западе: 27000 убитых, 18 пропавших без вести, 111000 раненых. Взято в плен - 1 миллион 900 тысяч солдат и офицеров противника, включая пять командующих армиями. Потери, почти втрое меньшие советских потерь в войне с крошечной Финляндией, неприятно резанули слух Сталина и его ближайшего окружения. Даже питавшееся одними слухами о собственных потерях население не могло не обратить на это внимания. Затаенная надежда, что Германия выйдет из этой войны ослабленной и обескровленной, рассыпалась в прах. Впервые миллионы русских услышали фамилии, от одного звука которых сердца сжимались в страшном зловещем предзнаменовании: Гудериан, Клейст, Гот, Манштейн...
   Но в Кремле никакого предзнаменования не чувствовали. Напротив, на оперативно-тактической игре, проведенной 25 июля в присутствии Сталина, действия немецких танковых групп были признаны "авантюристическими". На славу поработала разведка, доставившая для аналитиков несколько кубометров оперативно-тактических приказов по различным танковым группам вермахта. Сплошная авантюра! Извольте убедиться, в свойственной ему старорежимной манере докладывает маршал Шапошников. Танки опережают пехоту чуть ли не на недельный переход. Несутся вперед без обеспеченного тыла и флангов. В отличие от первой мировой войны, в боевых порядках исключительно слабая артиллерийская насыщенность. С воздуха группу поддерживает, по нашим меркам, авиационная бригада неполного состава.
   Немцы берут на испуг! Хорошо дисциплинированная, не поддающаяся панике армия без труда справится с подобной, совершенно непродуманной тактикой, отрезав танки от пехоты, а спешащую за танками пехоту от тылов. Это первое. И второе: оборона у немцев совершенно не продумана. Гудериан гоняет с фланга на фланг одну кавалерийскую дивизию, которая справляется со своей задачей в инерции стремительного наступления. Но если сама группировка подвергнется удару, да при этом будут выведены из строя ее средства управления и связи, то разгромить ее не составит особого труда.
   Как показывают наши расчеты, треть они потеряют на переходе морем и при выгрузке на плацдарме, еще треть - при прорыве английской обороны. И вот тогда начинаем действовать мы. Важно не упустить момент, а потому постоянно держать армию в готовности. Кроме того, расчеты, проведенные генеральным штабом, показывают, что для проведения операции столь крупного масштаба, какой является "Гроза", необходимо увеличение танкового парка на 40%, самолетного - на 50%, численного состава армии - на треть.
   Из самоуверенного, коварного политика Сталин постепенно начинает превращаться в военного лидера. Всего через пять лет, став, подобно Суворову, генералиссимусом русской армии, он дружески скажет фельдмаршалу Монтгомери: "К черту политиков. Ведь мы с вами военные!" Но это будет через пять лет - долгих, как геологическая эпоха. А пока он изучает устав РККА, пугаясь в терминах и формулировках. Он ни дня не служил в армии, а гражданская война только научила его бояться военных и не доверять им.
   В отличие от Сталина Гитлер имел все основания считать себя опытным военным - как никак, а всю первую мировую отсидел в окопах и ранен был, и газами отравлен, и боевые награды имел. Что бы об этих наградах ни говорили злые языки, а в кайзеровской армии их зря не давали.
   В который раз Гитлер продумывает свой план. Конечно, он понимает, что высадка в Англии при нынешнем состоянии немецкого флота - безумие. Но многих эта идея увлекла настолько, что реальность опять поблекла, прикрытая миражом стремительного броска через Ла-Манш. Это великолепно! Тут главное - все сделать тонко, потому что ясно уже, что Сталин только и ждет, когда мы начнем высаживаться в Англии, чтобы напасть на нас. Но как ни действуй тонко, развернуть примерно 200 дивизий на русских границах незаметно не удастся.
   31 июля Гитлер собирает руководство вооруженными силами на своей вилле в Оберзальцберге. Гросс-адмирал Редер прямо говорит, что считает невозможным при нынешнем соотношении военно-морских сил совершить транспортировку такого количества войск через пролив. Да, существует план распыления сил английского флота с целью отвлечения их от метрополии.
   Большая надежда возлагалась на итальянский флот, но он пока не выказывает никакого желания перейти к активным действиям. Кроме того, до ввода в строй линейных кораблей "Бисмарк" и "Тирпиц" операцию по отвлечению английского флота из вод метрополии надежно не провести. А оба корабля, хотя работы на них идут круглосуточно, не могут быть введены в строй ранее весны 1941 года.
   Далее: весьма активна английская авиация, непохоже, что люфтваффе завоевала господство в воздухе. Весь июль немецкая авиация бомбила английские суда в проливе и южные порты Великобритании. Геринг обещал в течение июля уничтожить истребительную авиацию противника, втянув ее в бои над Ла-Маншем. По непроверенным данным, люфтваффе утопила всего четыре английских эсминца и 18 каботажных судов, потеряв при этом 296 самолетов уничтоженными и 136 поврежденными. Англичане же объявили, что потеряли 148 истребителей. Но в любом случае, продолжает главнокомандующий кригсмарине, даже если бы всех вышеназванных условий не существовало, флот не в состоянии закончить подготовку ранее 15 сентября.
   Речь идет только о сосредоточении десантно-высадочных средств, и то при условии, что не возникнет непредвиденных обстоятельств из-за действий противника или из-за погоды. (Погода - лучший друг адмиралов всего мира, за которой они надежно укрываются от того, чем не желают заниматься.)
   Затем адмирал касается своих главных разногласий с армией. Армия желает осуществить высадку на широком фронте от Дуврского пролива до бухты Лайми, но флот не в состоянии обеспечить нужного тоннажа для высадки на столь широком фронте, не говоря уже об ожидаемой реакции флота и авиации противника. Адмирал настаивает, чтоб фронт высадки был укорочен, простираясь от Дуврского пролива лишь до Истборна.
   "С учетом всего сказанного, - заканчивает адмирал, - я считаю, что лучшим временем для операции может стать май 1941 года".
   Но английская армия, которая в настоящее время в очень плохой форме, получит 8-10 месяцев передышки, что даст ей возможность сформировать еще 30-35 дивизий и сосредоточить их в местах предполагаемой высадки нашего десанта.
   Операция по "распылению" английского флота уже началась и будет продолжаться. В океан вышли вспомогательные рейдеры, по окончании ремонта туда уйдут и боевые корабли. Русские любезно предложили для проводки наших рейдеров в Тихий океан воспользоваться их Северным морским путем. Обещает резко повысить активность и итальянский флот. У него проблемы с топливом и ремонтом, но все они в ближайшее время решатся. Разработан план отвлекающего удара в Африке. Но решительного результата мы добьемся юлько захватом английской метрополии. Поэтому необходимо подготовиться к высадке десанта к 15 сентября. Окончательное решение - проводить ли операцию 15 сентября или отложить ее на май 1941 года - будет принято после того, как люфтваффе проведет решительное наступление на Англию, которое начнется в самое ближайшее время.
  
   "ШТАБ-КВАРТИРА ФЮРЕРА
   1 августа 1940 г.
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   Директива N 17 по ведению воздушной и морской войны против Англии
   Для создания условий, необходимых для окончательного сокрушения Англии, я намерен продолжать воздушную и морскую войну против Британской метрополии более интенсивно, чем прежде.
   Исходя из этого, приказываю:
   1. Германским военно-воздушным силам подавить военно-воздушные силы Британии всеми имеющимися в их распоряжении средствами и как можно быстрее.
   2. Люфтваффе являются авангардом операции "Морской Лев"...
   6. Интенсивная воздушная война должна быть начата 6 августа или сразу же после этой даты...
   Адольф Гитлер".
  
   Директива, подписанная Кейтелем, гласила:
  
   "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ОПЕРАЦИЯ "МОРСКОЙ ЛЕВ"
   Главнокомандующий Военно-морскими силами доложил 31 июля, что необходимая подготовка к "Морскому Льву" не может быть завершена ранее 15 сентября. Исходя из этого, фюрер приказал:
   Армия и Военно-воздушные силы должны продолжать подготовку к проведению операции "Морской Лев" и завершить ее к 15 сентября.
   Несмотря на предупреждение Военно-морских сил, что они могут гарантировать прикрытие десанта только на узком участке побережья (до Истбурна), подготовка должна вестись для вторжения на широком фронте, как первоначально планировалось..."
  
   Пока Верховное командование вермахта разворачивало небывалую в истории кампанию по введению Сталина в заблуждение, сам Сталин 1 августа сидел в Президиуме Верховного Совета СССР, слушая очередную занудную речь Молотова, наставлявшего депутатов в понимании аспектов внешней политики страны. Своим скучным, методичным голосом глава правительства вещал:
  
   "Германия достигла больших успехов в войне против западных союзников. Однако она не решила фундаментальной проблемы - как прекратить войну на желательных для нее условиях. 19 июля рейхсканцлер предложил Великобритании начать мирные переговоры, однако британское правительство отклонило его предложение, рассматривая его как требование капитуляции.
  
   Похоже, что начинается новая стадия войны - борьба между Германией и Италией с одной стороны и Великобританией, поддерживаемой Соединенными Штатами, с другой стороны".
   Молотов, в принципе, не скрывает своей радости по поводу того, что Англия не прекращает борьбы, а его ссылка на Соединенные Штаты дает депутатам понять, что у Германии не так уж много шансов выиграть эту войну и что Советское правительство этот факт нисколько не огорчает. Но все это подается осторожно, на "новоязе", который не так легко однозначно расшифровывается.
   Характеризуя нынешние советско-германские отношения, Молотов не говорит ничего нового, а слово в слово повторяет известное заявление ТАСС от 23 июня:
   "Недавно в британской и в пробританской печати появилось много спекуляций о возможности ухудшения отношений между Советским Союзом и Германией. Были сделаны попытки напугать нас возрастающей мощью Германии. Но наши отношения основаны не на временных конъюнктурных соображениях, а на фундаментальных государственных интересах двух наших стран".
   Молотов касается и отношений с Англией. Тут надо быть очень осторожным. Во-первых, не спугнуть немцев, но и не очень злить англичан, которые в случае начала "Грозы", по крайней мере временно, превратятся в союзников. Молотов, однако, подчеркивает, что "после всех враждебных актов, которые Англия совершила против нас, вряд ли можно ожидать какого-либо благоприятного развития англо-советских отношений".
   Возобновлено англо-советское торговое соглашение, англичане согласились даже передать СССР часть золотого запаса бывших Прибалтийских республик. Они явно ждут какой-то резкой перемены в курсе внешней политики СССР, Уж не пронюхала ли их вездесущая разведка о готовящейся "Грозе"? Англичане сделают все возможное, чтобы испортить советско-германские отношения, натравить Гитлера на СССР, чтобы тот, отказавшись от вторжения в Англию, ринулся на Россию. Вот тогда произойдет то, о чем предполагал Сталин: длительная, кровопролитная и изнурительная война, которая настолько ослабит и обескровит обе страны, что даст возможность Англии, отсидевшись на своих островах, продиктовать условия будущего мира и сохранить доминирующее положение в Европе.
   Молотов заканчивает свою речь по стандартному образцу, которым обязаны были заканчивать любые речи все большие и малые вожди Советского Союза, призывая советский народ находиться в постоянной мобилизационной готовности.
   3 августа (опять удивительно быстро) директива Гитлера Љ 17 легла уже в русском переводе на стол Сталина. Многие другие данные, приходящие из разных источников, подтверждали намерение немцев начать наступление на Англию, и только короткое сообщение, перехваченное от английской резидентуры в Брюсселе, говорило о переброске немецких войск на территории генерал-губернаторства и протектората, где общее число общевойсковых и танковых дивизий уже доведено до 36.
   Обдумывая ситуацию, Сталин пришел к выводу, что центр тяжести "Грозы" неплохо бы сместить с северного и центрального направлений на южное, т.е. нанести главный удар по Балканам.
   Он известил об этом Шапошникова, Тимошенко и Мерецкова, чем весьма их озадачил. Как известно, старый план Шапошникова, имевшийся в одном экземпляре, предусматривал для выполнения операции "Гроза" сосредоточить на западной границе примерно 180 дивизий и 172 авиаполка. Этими силами предполагалось нанести основной удар в районе Варшавы с выходом на Вислу в ее нижнем течении, одновременно громя северным флангом войска противника в Восточной Пруссии. Вместе с тем, левое крыло фронта, нанося вспомогательный удар на Ивангород, громит Люблинскую группировку противника и выходит на Вислу в ее среднем течении. Далее, захватывая правым флангом Данию, все фронты с ходу форсируют Одер, развивая наступление на Берлин. На этом этапе дипломатия обеспечивает закрепление союзных отношений с Англией, по меньшей мере, до выхода Красной Армии к Ла-Маншу.
   План был составлен тщательнейшим образом с подробным описанием направления ударов, районов сосредоточения, количества войск, их задач, а также задач флота, авиации, инженерных войск и даже трофейных команд и спецкоманд НКВД, особых команд по прочесыванию территорий, по быстрому "перемещению" враждебных элементов среди местного населения в восточные районы СССР и прочее, уже прекрасно отработанное в Польше, Прибалтике и Бессарабии. Ради этого плана и рисовались Белостокский и Львовский балконы.
   После капитуляции Франции стало ясно, что план устарел, поскольку при всех своих достоинствах предусматривал ведение военных действий только против Германии. Ныне, когда перед СССР лежала беззащитная и растерзанная Европа, Сталин решил план изменить.
   Главной задачей после вторжения немцев в Англию будет захват Балкан, т.е. оккупация Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии, северных районов Греции и турецких проливов. Одновременно широким фронтом Красная Армия выходит на южные границы Германии и вторгается в эту страну как с юга - через территорию Австрии и Чехословакии, так и с востока, по первоначальному плану, используя для стремительности "балконы".
   Какова же будет первоначальная реакция Германии на наше вторжении на Балканы? Тут может быть несколько вариантов. Поскольку основные силы немецких вооруженных сил, включая подавляющую часть авиации и флота, будут заняты боями на территории Англии, а есть основания полагать, что бои эти будут очень жестокими и кровопролитными, то Гитлер вряд ли решится на быстрое и резкое реагирование на самих Балканах, которые надо пройти стремительно и оперативно, не давая никому времени опомниться, сметая любое сопротивление. Предпосылки к этому созданы: Красная Армия имеет преимущество перед всеми потенциальными противниками на Балканах примерно 10-15 к 1. Кроме того, мы ожидаем, что по мере продвижения Красной Армии во многих странах, в частности, в Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии и Греции произойдут социальные революции, и народы этих стран сами попросят нашей помощи против Гитлера.
   Таким образом, непосредственно на Балканах Гитлер чего-либо реального противопоставить нам не сможет, а мы посмотрим, стоит ли нам связываться с ним. По обстановке. Но! Вождь поднял палец: Гитлер может отреагировать, и я думаю, что он так и сделает - на наших западных границах, если мы сами до этого не перейдем в наступление с "балконов", как предлагают Борис Михайлович и товарищ Мерецков. Тогда мы переходим и тут в наступление по старому плану. Но главное теперь - это Юго-Западный фронт и Киевский Особый военный округ. Чтобы помочь товарищу Жукову, надо направить туда представителей наркомата обороны и привести к сентябрю-октябрю округ в состояние наивысшей боевой готовности.
   Немцы уже начали крупномасштабную операцию по "распылению" английского флота. Генерал Голиков зачитывает сводку: на океанские коммуникации один за другим прошмыгнули, замаскированные под торговые суда, подняв флаги нейтральных стран, немецкие вспомогательные крейсеры. 11 марта в океан вышел и, по нашим сведениям, успешно действует рейдер Љ 16 "Атлантис"; 7 апреля за ним последовал рейдер Љ 36 "Орион". Тогда они еще имели приказ оттянуть как можно больше сил английского флота от Норвегии. В мае и июне в океан прорвалась вторая очередь вспомогательных крейсеров. Эти рейдеры уже утопили не менее 300 тысяч тонн английского торгового флота, что заставляет англичан держать вдали от метрополии крупные крейсерские соединения.
   Необходимо отметить, что вспомогательные крейсеры в борьбе против английской торговли оказались гораздо более эффективными, нежели крупные боевые корабли, чей выход в море трудно скрыть, которые легче обнаруживаются, а с учетом общего соотношения сил на море - легко нейтрализуются. Так, линейный крейсер "Гнейзенау", действовавший в районе Исландии, был 26 июня торпедирован английской подводной лодкой и надолго вышел из строя. В связи с этим Голиков напоминает Сталину, что немецкий вспомогательный рейдер Љ 45 "Комет" уже около месяца стоит на якоре у острова Колгуев и ждет, когда его проведут Северным морским путем в Тихий океан - в глубокий тыл английской морской торговли, где он наделает дел, как лиса в курятнике.
   Вождь задумывается. Немножко подождем, как пойдут дела. Северные проблемы сидят у него в печенках. Несмотря на все меры секретности, английская разведка пронюхала про "Базис Норд". Английские корабли все чаще появляются в Баренцевом море. Английская пресса изо дня в день шумит, что СССР не нейтральная страна, а "фактически воюющая", и угрожают принятием мер.
   Меры эти понятны. Баку, Грозный и Гурьев - наши драгоценные и, увы, пока единственные источники нефти...
   Оставшись один, Сталин задумчиво подходит к книжному шкафу. Автоматическим движением вынимает 42-й том сочинений Ленина, открывает на закладке и в который раз перечитывает любимые строки:
   "...Пока мы не завоевали всего мира... использовать все возможные противоречия и противоположности между империалистами... Если мы вынуждены терпеть таких негодяев, как капиталистические воры, из которых каждый точит нож против нас, прямая наша обязанность двинуть эти ножи друг против друга..."
   Он, Сталин, осуществил пророчество гения. Ножи двинуты друг против друга. Германия и Англия вскоре уничтожат друг друга. Сейчас мы помогаем Германии, но вскоре станем союзниками Англии, сменив на побережье Ла-Манша немецкие войска, и вот тогда всей мощью нашей армии и флота обрушимся на последний оплот мирового империализма -Великобританию...
   5 августа, начальник штаба 18-й армии генерал Маркс, выполняя устное приказание фюрера, представил первый вариант Оперативного проекта "Ост" - плана войны против СССР. В основу своего плана генерал Маркс положил опыт войны с Польшей. Исходя из опыта этой войны и оценки местности и начертания дорожной сети в Советском Союзе, он предложил создать две ударные группы, нацеленные на Москву и на Киев. Этим Маркс отражал мнение генерального штаба, считавшего, что Москва - центр Советского Союза - играла гораздо большую роль, чем столицы других стран. Генштаб не сомневался, что Сталин выставит главные силы Красной Армии на московском направлении. Формулируя замысел своего плана, Маркс указывал, что целью предстоящей войны является необходимость "разбить русские вооруженные силы и сделать Россию неспособной в ближайшее время выступить в качестве противника Германии.
   Для обеспечения защиты Рейха от ударов советской авиации Россия должна быть оккупирована до линии: нижнее течение Дона-Средняя Волга-Северная Двина".
   Гальдер одобрил план Маркса. Генштабисты знали, что в ОКВ под руководством Йодля разрабатывают свой план, известный как "Этюд Лоссберга". В отличие от плана Маркса "Этюд" предусматривал создание трех ударных групп и тесное взаимодействие с финнами при наступлении на Ленинград, захвату которого придавалось особое значение.
   Военные профессионалы ждали решения Гитлера.
   А Гитлер с нетерпением ждал начала воздушного наступления на Англию, попав под обаяние безответственных заверений своего друга Геринга.
   Внутри огромного плана по введению Сталина в заблуждение существовали свои собственные цели: Англия, не выдержав ударов люфтваффе, запросит мира и получит его, но на гораздо худших условиях, чем он предлагает сегодня. Сведения, поступающие из южных районов Англии, внушают оптимизм. Паника. Армии практически нет. Дороги на север забиты беженцами. Королевская семья и правительство готовы бежать в Канаду .Все источники информации как бы приглашают немцев немедленно осуществить вторжение. Но в проливе стоит английский флот, и пока никак не удается живыми силами немецкого флота убрать его оттуда. А итальянцы?
   Когда в день объявления Италией войны средиземноморская эскадра англичан вошла в Адриатику, итальянцы тише мышей сидели на своих базах, боясь высунуть нос. В июле грозными приказами самого дуче удалось несколько раз выпихнуть в море итальянские корабли, но при первом виде англичан они поворачивали назад.
   Дуче лично уверял Гитлера, что его флот выметет англичан из Средиземного моря. Прекрасные линкоры "Рома", "Литорио", "Витторио Венетто", "Джулио Чезаре", "Кавур", - что против них английские средиземноморские корабли - старушки времен Ютланда? Но давит, давит грозная репутация "правительницы морей", чей флот более ста лет не имел соперников.
   Дуче влез в войну в полной уверенности, что максимум к сентябрю все закончится, и он с полным правом будет присутствовать на мирных переговорах, участвуя в послевоенном разделе Европы и мира. Дуче еще не знает, что все планы "сокрушения" Англии нужны фюреру главным образом для того, чтобы Москва поверила в подлинность замыслов операции "Морской лев".
   И еще одна проблема тревожит Гитлера. Разведка с тревогой сообщает о концентрации советских войск на границах Румынии и Болгарии, об активности советских дипломатов в Софии и Будапеште, о действиях советской разведывательной сети в Белграде и Афинах, о частых появлениях советских боевых кораблей у Босфора. Это буквально информация последних дней. Сталин неожиданно перенес центр тяжести своих вооруженных сил на юг, и совершенно очевидно, что он собирается делать.
   Советская пресса полна сообщений о "гнусных провокациях румынской военщины" на советской границе. То же самое было перед вторжением в Польшу, Финляндию и даже в Прибалтику. Сталин готовится по меньшей мере отхватить еще кусок Румынии. На этот раз с Плоештинским нефтяным бассейном - единственным источником сырой нефти, на который может рассчитывать Германия, не считая, конечно, огромных поставок из СССР. Но Сталин эти поставки может прекратить в любую минуту. Если румынская нефть будет захвачена Сталиным, вся немецкая военная машина рискует превратиться в груду мертвого железа.
   Этот вопрос требует незамедлительного решения - ни в коем случае нельзя дать возможность Сталину сделать ход первым, а раз он двинулся к югу, нужно расширить фронт будущего удара по нему, т.е. развернуть войска в Румынии, Венгрии и Болгарии. Может быть, даже в Турции.
   Немецкая разведка в Англии недавно добыла интересную информацию из источника, близкого к советскому послу Ивану Майскому. Суть этой информации сводится к следующему: "Сталин не начнет активных действий до высадки вермахта в Англии".
   Другими словами, он ждет нашего вторжения в Англию, чтобы нанести нам удар в спину. Если это не очередная "деза" англичан, которые таким образом пытаются нарушить наши планы вторжения на их остров, то значит, нам можно чувствовать себя увереннее. Только постоянно давать Сталину понять, что наши планы вторжения в Англию окончательны и ничто в мире не может нас остановить. Даже английский флот...
   В Киевском Особом военном округе генерала армии Жукова идут летние маневры, максимально приближенные к боевой обстановке. На пограничных аэродромах концентрируются бомбардировщики и истребители. Один округ Жукова имеет их больше, чем все три воздушных флота Германии, выделенные Герингом для воздушного наступления на Англию. На придвинутых к границе полигонах день и ночь ревет артиллерия, отрабатывая все виды боевых стрельб. По дорогам благоприобретенной Бессарабии и Буковины пылят танки. Они стремительно идут к новой границе, и никто не знает, остановятся они или нет. Прибывшие новые стрелковые дивизии в лихорадочной спешке переучиваются в горно-стрелковые. Впереди много гор - от Карпат до Альп. Грозный силуэт линкора "Парижская Коммуна" в окружении ощетинившихся крейсеров и эсминцев маячит вблизи румынских территориальных вод. Шоссе от Констанцы на север забиты беженцами.
   Сталин, ожидая высадки немецких войск в Англии, сместил центр тяжести "Грозы" на юг, руководствуясь сразу несколькими соображениями.
   Во-первых, удар через Румынию и Болгарию давал возможность не входить сразу в непосредственную конфронтацию с немецкими войсками, осуществляя одновременно и их глубокий охват, что делало немецкий контрудар в районах Львова и Белостока малоперспективным.
   Во-вторых, захват Плоештинской нефти ставил немцев в столь трудное положение, что даже теоретически не виделось, как Гитлер смог бы из этого положения вывернуться, имея свои лучшие войска завязшими в кровопролитных боях на плацдармах южной Англии. Даже если бы он такой способ нашел, наступления советских войск огромными клещами через центральную Польшу с востока и через Австрию с юга - при условии продолжения блокады Германии английским флотом - так или иначе привели бы к крушению Рейха.
   В-третьих, если при этом учесть неизбежность пролетарских революций во многих, пусть даже не во всех, странах, то это бы привело к долговременной и прочной гегемонии СССР и коммунистической идеологии в Европе, а с учетом последующего быстрого развала Британской империи - и во всем мире.
   Каждый свой шаг Сталин тщательно взвешивал, планировал и рассчитывал - аж до третьего знака. Кое-что за него вчерне просчитал Ленин, который, справедливости ради надо сказать, был куда более авантюристом, чем его все просчитывающий ученик. Особенно по части пролетарских революций.
   Гитлер поначалу явно недооценил своего московского сообщника по разбою. Он опрометчиво признал сферой интересов СССР юго-восточную Европу, позабыв в горячке о драгоценной румынской нефти и не увидев то, что ясно видел Сталин. А Сталин увидел прекрасную возможность раздела Румынии, который по красоте исполнения должен был превзойти недавний раздел Польши,
   Дело в том, что Румыния, если можно так выразиться, имела несчастье попасть в число стран-победительниц первой мировой войны и как таковая приобрела обширные земли своих соседей, проигравших эту злополучную войну.
   Венгрия, которая входила в состав Австро-Венгерской империи, расплатилась за грехи рухнувшей престарелой монархии, отдав румьшам-победителям Трансильванию.
   Болгария, которая, испохабив все идеи панславянизма, воевала против России на стороне Германии, отдала Румынии свою провинцию Добруджу.
   Та неимоверная легкость, с которой Сталин отнял у румын Бессарабию и Северную Буковину, используя только угрозы и ультиматумы, ввела в искус всех других соседей Румынии, предъявивших Бухаресту такие территориальные претензии, что будь они выполнены, от Румынии осталось бы одно воспоминание, как от какого-нибудь Урарту.
   Огромная работа, проведенная в Греции и Югославии, несколько тормозилась происками английской разведки, чьей агентурой Балканы были забиты.
   Но у Венгрии - давние территориальные претензии к Югославии, а у болгар - к грекам, которые оккупировали болгарскую Фракию.
   Итак, умелые интриги советской разведки, столь же целенаправленные, как и в смутные годы Балканских войн, когда Россия, натравливая Болгарию, Сербию и Грецию на Турцию, добилась в итоге того, что Греция в союзе с Сербией разгромили Болгарию, вновь подготовили Балканы к ситуации, когда все страны региона готовы были вцепиться друг в друга, подготавливая обстановку для пролетарских революций и освободительных походов Красной Армии.
   Самым большим недостатком Гитлера была его совершенно неконтролируемая способность принимать желаемое за действительное. Несмотря на все уроки прошлого и настоящего, он продолжал верить, что его верный союзник Муссолини сможет выполнить те задачи, которые Гитлер по своей романтической наивности возложил на него. Среди этих задач, помимо нейтрализации английского флота в Средиземноморье и захвата Суэцкого канала, была и задача следить за обстановкой на Балканах.
   Еще в декабре 1939 года Большой Фашистский совет Италии объявил: "Все, что относится к Дунайскому бассейну на Балканах, непосредственно интересует Италию".
   Зять Муссолини, министр иностранных дел Италии граф Чиано, публично обещал Румынии военную помощь, напыщенно назвав ее "охранительным валом против Советского Союза". Однако, как обычно, Италия оказалась не в состоянии что-либо сделать. Дорогу на Балканы ей преграждали Греция и Югославия, которые без всякого восторга наблюдали за распетушившимся дуче.
   Гитлеру опять пришлось все делать самому. Для начала ему удалось усадить румын за стол переговоров с венграми и болгарами, хота было очевидно, что эти переговоры ни к чему вс приведут. Но нужно было выиграть время, хотя бы пару недель, чтобы подтянуть поближе войска, а это было не так просто в паутин ложных перевозок и мероприятий, выполняющихся в рамках готовящегося шоу - "наступления на Англию" - разыгрываемого для Сталина...
   12 августа Геринг дал приказ начать операцию "Орел". Предварительному удару подверглись в этот день двенадцать радиолокационных станций англичан. Наличие у англичан радаров явилось для немцев полной неожиданностью. Гитлер, хотя и цитировал Ницше при каждом удобном случае, в душе был какой-то странной помесью гегельянца и марксиста, искренне считая все связанное с электроникой и ядерной физикой "еврейскими штучками". Плохо понимая важность радаров в системе ПВО, немцы все-таки решили их побомбить. Бомбили как-то лениво: одну станцию уничтожили, пять повредили и решили, что довольно тратить боезапас на всякие пустяки.
   13 и 14 августа более 1500 самолетов люфтваффе нанесли удар по базам истребительной авиации англичан. Хотя победные сводки немцев с ликованием вещали, что пять аэродромов противника полностью уничтожены, в действительности нанесенный ущерб был ничтожен. Англичане потеряли 13 машин, ущерб Германии был значительнее - 47 самолетов.
   В Москве с воодушевлением восприняли начало наступления на Англию. Поскольку Сталину принесли сводку, основанную на немецких данных, где говорилось об уничтожении 134 английских самолетов и признавалась потеря 34 своих, было ясно, что, если дела пойдут так и дальше, английская авиация будет смята и уничтожена, как и обещал Геринг, в течение двух ближайших недель.
   В Киевский и Одесский округа полетела шифровка с предписанием закончить подготовку "к крупным перемещениям войск" не позднее 15 сентября. Времени оставалось мало, а проблемы громоздились одна на другую.
   Еще месяц назад был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями". Указ, состоящий из двух пунктов, был сформулирован настолько просто и ясно, что было совершенно непонятно, почему он не дал никаких результатов. Брак продолжал корежить военную технику.
   Сталин затребовал Указ к себе и еще раз внимательно его прочел:
  
   "1. Установить, что выпуск недоброкачественной или некомплектной промышленной продукции и выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов является противогосударственным преступлением, равносильным вредительству.
   2. За выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции и за выпуск продукции с нарушением обязательных стандартов - директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля предавать суду и по приговору суда подвергать тюремному заключению сроком от 5 до 8 лет".
  
   Читая указ, Сталин понял свою ошибку. Макнув ручку в чернильницу, он резким движением зачеркнул последние цифры и написал сверху "от 10 до 15 лет".
   15 августа немцы подняли в воздух наличные силы всех трех воздушных флотов: 801 бомбардировщик и 1149 истребителей. 5-й Воздушный флот, действовавший со скандинавских аэродромов, послал в бой около 150 машин, почему-то считая, что северо-восток Англии будет совершенно беззащитным. К великому удивлению немцев, на их перехват ринулось не менее семи эскадрилий английских истребителей. Тридцать немецких бомбардировщиков в считанные минуты боя были сбиты. Остальные повернули назад, не сумев сбить ни одного англичанина. На этом боевые действия 5-го флота в небе Англии закончились.
   На юге немецкие летчики действовали более успешно, прорвавшись через английскую систему ПВО почти до Лондона. Четыре авиазавода в Крайдоне были разрушены бомбами, пять аэродромов выведены из строя. Но все это стоило дорого. Немцы потеряли 75 самолетов.
   17 августа немцы потеряли 71 самолет. Пикирующие бомбардировщики "Ю-87" и "Штука", блестяще проложившие дорогу танкам в Польше и во Франции, здесь оказались "подсадными утками", легкой добычей английских истребителей. Герингу ничего не оставалось, как вывести эти тихоходные бомбардировщики из боя, что уменьшило силы немецкой бомбардировочной авиации примерно на треть.
   За всеми этими событиями пристально следила Москва.
   По мнению Сталина, настала пора выполнить взятые на себя обязательства по "распылению" английского флота перед вторжением. Ничего никогда не забывая, Сталин помнил, что у острова Колгуев уже месяц стоит на якоре немецкий вспомогательный крейсер "Комет", который он обещал провести Северным морским путем в Тихий океан.
   Он понимал ту ответственность и риск, которые он берет на себя проводкой гитлеровского боевого корабля вдоль всего сибирского побережья накануне неизбежного столкновения с Германией за гегемонию в Европе, и потому медлил, ожидая дальнейшего развития событий.
   Пока Сталин колебался, экипаж "Комета", через день меняя место стоянки, усиленно тренировался. Наконец, Сталин в целях маскировки своих будущих намерений решил еще раз продемонстрировать свою дружбу Гитлеру и приказал начать проводку крейсера.
   18 августа, согласно полученному от Папанина распоряжению, "Комет" снялся с якоря и направился в Маточкин Шар, где его ждал ледокол "Ленин". Историческое плавание вспомогательного крейсера "Комет" началось!
  
  
  
  
   Глава 6. Великая мистификация
  
  
   19 августа Геринг в своей резиденции в Каринхолле собрал совещание командующих воздушными флотами и их начальников штабов. "Мы достигли решительного периода в воздушной войне против Англии, - заявил рейхсмаршал. - Важнейшей задачей является разгром авиации противника. Главной целью - уничтожение английских истребителей". Сам опытнейший пилот, ас первой мировой войны, еще тогда объявленный военным преступником, Геринг был прав. Истребительная авиация англичан таяла, а доблесть и боевое мастерство английских летчиков не могли компенсировать их малочисленность. Казалось, еще одно усилие - и господство в воздухе над Англией будет завоевано. Все ждали улучшения погоды.
   А Гитлер с тревогой поглядывал на Балканы. Румыния, как ни в чем не бывало, продолжала снабжать нефтью англичан. Те, в свою очередь нагло пользовались греческими территориальными водами, чего Греция как бы не замечала. Но стоило в Эгейское море войти итальянским кораблям, как та же Греция подняла такой скандал по поводу нарушения своего суверенитета, что, казалось, Афины и Рим вот-вот вцепятся друг другу в глотки. А когда итальянскому соединению почти удалось перехватить танкеры, из греческих территориальных вод выскочил английский крейсер "Сидней" с дивизионом эсминцев и в коротком бою утопил итальянский крейсер и два эсминца.
   Румыния как будто не понимала, насколько неприлично себя ведет и чем рискует! С одной стороны, она взывает к немцам о помощи против надвигавшихся сталинских полчищ, а с другой - продает нефть англичанам.
   А Сталин уже радостно потирал руки. Не надо никаких разведсводок - достаточно было читать советские газеты, которые хором призывают оказать помощь "братским" народам. Переброска же немецких войск на восток на случай всяких неожиданностей шла крайне медленно. Гитлер задергал Браухича и Гальдера бесконечными напоминаниями, постоянно находясь в угрюмом настроении.
   Сталин же, напротив, находится и превосходном настроении. Благодаря пакту, которому, кстати, исполнился всего лишь год, удалось много сделать. А сколько еще удастся сделать! Генерал Жуков докладывает, что вверенные ему части еще не вполне готовы к броску на Балканы, но боевое мастерство растет и войска достигнут пика готовности к середине сентября. Новый начальник генштаба Мерецков продумывает мобилизационный план. Как его осуществить, чтобы немцы ничего не заметили? Пришлось расстаться с Шапошниковым. Он старомоден и не совсем понимает основы марксистско-ленинской военной науки - самой передовой в мире. Да и Тимошенко никак не может с ним сработаться.. Шапошникова уже послали на Белостокский "балкон" строить УРы, но не очень интенсивно. Пусть немцы видят, что мы готовимся к обороне. Пока все идет хорошо, Скорее бы немцы высадились в Англии!
   А почему Гитлер не высаживается? Надо его слегка подтолкнуть.
   23 августа передовая статья газеты "Правда", отмечая годовщину пакта, писала: "Подписание пакта положило конец враждебности между Германией и СССР... Мы нейтральны, нейтральны благодаря пакту. Этот пакт дал также огромное преимущество Германии, поскольку она может быть полностью уверена в спокойствии на своих восточных границах".
   Действительно, на советско-германской границе все спокойно, если не считать лихорадочного строительства аэродромов и складов на советской стороне. Обстановка на советско-румынской границе достигла уже небывалого напряжения. Обе стороны ежедневно сообщают об инцидентах, перестрелках пограничных нарядов, нарушениях воздушного и морского пространства. А до высадки в Англии, назначенной на 15 сентября, которую так ждут в Москве, еще три недели...
   В ночь с 23 на 24 августа погода над Ла-Маншем значительно улучшилась, дав возможность Герингу возобновить воздушное наступление. Целью ночного налета должны были стать авиазаводы и склады с горючим на окраине Лондона. Это была роковая ночь, сломавшая все планы Геринга по окончательному уничтожению авиации противника. Считается, что немцы совершили случайную навигационную ошибку. Но факт остается фактом - вместо намеченных конкретных целей летчики Геринга сбросили бомбы на центр английской столицы, разрушив несколько домов и вызвав незначительные жертвы среди гражданского населения. Взбешенные англичане, решив, что бомбежка жилых районов их столицы была преднамеренным актом, быстро спланировали и осуществили акцию возмездия.
   25 августа 1940 года на Берлин упали первые бомбы. Нанесенный ими материальный ущерб, конечно, был ничтожным, но моральный эффект был страшным.
   Берлин был окружен тремя кольцами противовоздушной обороны. Стрельба зениток слилась в сплошной грохот и вой, но ни одного самолета противника сбить не удалось. Все, кому надо, увидели в эту ночь, что немецкие города практически беззащитны перед ударами с воздуха. Вместе с бомбами с английских бомбардировщиков сыпались листовки. "Война, начатая Гитлером, будет продолжаться до тех пор, пока Гитлер находится у власти, и закончится только после уничтожения Гитлера и его режима". В сочетании со взрывами бомб это была очень доходчивая пропаганда.
   28 и 29 августа снова бомбили Берлин. На этот раз были жертвы среди населения. По официальным данным, десять человек погибли, 29 - были ранены.
   29 августа в Верхнем Бельведере, летней резиденции принца Евгения Савойского, для решения венгеро-румынских территориальных споров встретились министры иностранных дел: Риббентроп, Чиано, венгр Чако и глава румынского МИД Маноилеску. Когда последний увидел подготовленную карту, на которой почти вся Трансильвания была закрашена в венгерские цвета, он потерял сознание и рухнул на... круглый стол конференции. Срочно вызванный врач привел румынского министра в чувство, после чего соглашение было подписано.
   Все это привело к небывалому взрыву патриотизма в Румынии и... отречению короля. Восемнадцатилетний сын короля - Михай (тот самый, которого Сталин позднее пожалует неизвестно за что орденом "Победы") немедленно передал под охрану немцам нефтяного района Румынии, чтобы уберечь этот район "от вмешательства третьих государств".
   Такого кукиша, поднесенного к своему носу, Сталину не приходилось видеть никогда в жизни. Это было страшное унижение. Гнев вождя был ужасен. В отместку за такое отношение он немедленно приказал остановить "Комет" и вернуть его в Мурманск, а откажется - утопить. Интересно, чем топить? Выделенная для этой цели подводная лодка Щ-423, перегоняемая якобы во Владивосток, безнадежно отстала из-за поломки винта у судна обеспечения. Петепуганные местные власти, отлично понимая, от кого последовал приказ о возвращении немецкого крейсера, пытались напугать командира наличием в Беринговом проливе японцев и американцев. Ничего, тонко улыбался Эйссен, японцы - друзья, американцы - нейтральны.
   В последовавшей затем ноте из Москвы сквозило неприкрытое раздражение. Бандиты уже начинали грызню из-за добычи, предрешая неизбежность открытой драки.
   Пока Москва и Берлин обменивались упреками, три варианта плана нападения на СССР поступили к заместителю начальника генерального штаба, 1-му оберквартирмейстеру генералу Паушосу, имя которого в России знакоио каждому школьнику.
   Принимая секретные документы, только что назначенный на свою должность генерал расписался в журнале секретной документации: получено 3 сентября 1940 года.
   Накануне в Москве Сталина убедили отменить приказ об остановке немецкого крейсера "Комет". Новый начальник генштаба генерал армии Мерецков пытался доказать Сталину, что, в сущности, ничего страшного не произошло, нужно просто подкорректировать "Грозу" с учетом новых реальностей.
   Сталин слушает своего начальника генерального штаба, соглашаясь, в принципе, с ним во всем. Прошел уже год войны, и сколько удалось сделать! Правильно говорил Молотов, закрывая сессию Верховного Совета: "Советский Союз достиг больших успехов, но он не намерен останавливаться на достигнутом". Кстати, пожалуй, стоит откликнуться на просьбу Германии о содействии и отправить им бомбы для продолжения воздушной войны. Наша задача - всячески способствовать немцам в их борьбе с Англией.
   Гитлер лично приказал Герингу в качестве возмездия за бомбежку Берлина перенести удар с английской авиации на английские города.(Подобное решение Гитлера считается крупной стратегической ошибкой. Имея основной задачей уничтожение авиации противника, немцы в период с 24 августа по 6 сентября направляли для достижения этой цели в среднем по 1000 самолетов в день. Несмотря на отчаянное сопротивление английских пилотов, численное превосходство немцев начинало сказываться. Пять передовых аэродромов англичан на юге страны были так тяжело повреждены, что практически не могли использоваться. Система связи была нарушена).
   В критические две недели с 24 августа по 6 сентября англичане потеряли уничтоженными или серьезно поврежденными 466 истребителей. При этом погибло 103 пилота и 128 были тяжело ранены - примерно четверть из наличного состава. Люфтваффе за этот же период потеряла 385 самолетов (214 истребителей и 138 бомбардировщиков).
   4 сентября Гитлер неожиданно решает выступить перед массами. Немалую роль в этом, видимо, сыграли воздушные налеты англичан, так что возникла необходимость еще раз напомнить немецкому народу, что с Англией давно покончено, а заодно и подвести итог первому году войны, наполненному блестящими победами немецкого оружия.
   Медленно произнося каждое слово, Гитлер проговорил, звеня металлом голоса:
  
   "Ныне господин Черчилль демонстрирует свою новую оригинальную идею - ночные воздушные налеты. Господин Черчилль додумался до этого не потому, что нынче налеты сулят высокую эффективность, а потому, что его воздушные силы не могут летать над Германией в дневное время... в то время как немецкие самолеты появляются над Англией ежедневно...
   Теперь на каждый ночной налет мы будем отвечать ночным налетом! Если британская авиация сбросит на нас две, три или четыре тонны бомб, то мы в одну ночь сбросим на них 150, 250, 300 или 400 тонн бомб!!!".
  
   В субботу, 7 сентября, с немецких аэродромов в Северной Франции и Голландии, ревя моторами, поднялись в воздух 625 бомбардировщиков и 648 истребителей. Целью удара был Лондон. Построившись журавлиными клиньями, эскадры уходили на север, исчезая в надвигающихся сумерках.
   Налет был страшным. Предыдущие бомбежки Варшавы и Роттердама можно назвать булавочными уколами в сравнении с адом, обрушившимся на столицу Великобритании. Весь район доков представлял из себя огромный бушующий вихрь пламени. Все железные дороги, ведущие из Лондона на юг, столь важные для обороны в случае вторжения, были блокированы. Один из районов столицы - Сильвертаун - оказался в кольце огня. Население пришлось эвакуировать водой.
   После наступления темноты, примерно в 20.00, начала действовать вторая волна немецких бомбардировщиков, затем третья. Бомбардировка продолжалась непрерывно до половины пятого утра 8 сентября. Сигналы тревоги ревели на всех радиоволнах англичан. Генеральный штаб, командование флотом метрополии, сам Черчилль и его ближайшие советники были уверены - столь убийственная бомбардировка означает, что вторжение неминуемо и произойдет в ближайшие 24 часа.
   Рассвет 8 сентября высветил страшную картину пылающей столицы Англии. Океаны пламени бушевали над городом. Ревели сирены пожарных машин и карет скорой помощи. Несмотря на все мужество и самоотверженность, пожарные не могли локализовать пламя. Количество убитых и раненых росло.
   В воскресенье, 8 сентября, в 19.00 немецкие бомбардировщики вновь появились над Лондоном. Бомбардировка продолжалась всю ночь. Еще не потушенные пожары предыдущей бомбежки заполнились новыми океанами пламени. Рушились жилые дома и цеха заводов. Гибли люди. Поступили первые цифры: за две ночи погибло 900 человек, ранено 2500.
   В понедельник, 9 сентября, все повторилось снова. Более 200 немецких бомбардировщиков всю ночь сбрасывали бомбы на английскую столицу, уже не ища военных объектов и сбрасывая бомбы куда попало.
   Немецкие бомбардировщики почти не встречали сопротивления над Лондоном, поскольку почти все соединения английских ВВС были сосредоточены на юге страны, с минуты на минуту ожидая вторжения. Потому английская авиация концентрировала все внимание на портах Северной Франции, нанося по ним удар за ударом.
   Утром 11 сентября к нации по радио обратился Черчилль, Предупредив о том, что вторжение в Англию может произойти в любой момент, премьер сказал: "Мы должны рассматривать следующую неделю как наиболее важную в нашей истории. Она сравнима с днями, когда в проливе появилась Испанская Армада... Или когда Нельсон стоял между нами и Великой Армией Наполеона".
   13 сентября итальянские войска наконец перешли в наступление и вторглись в Египет. Англичане отступают по всему фронту. Наступление поддерживает мощный итальянский флот, что вьшудит англичан срочно перебросить крупные силы своего флота в Средиземное море, оголив метрополию.
   14 сентября в Берлине Гитлер провел конференцию с представителями высшего командования вооруженных сил.
   Гитлер был мрачен, но спокоен и сосредоточен. "Успешная высадка с последующей оккупацией Англии, - сказал он, - закончила бы войну в очень короткий срок. Правда, Англия уже умирает от истощения, так что нет необходимости привязывать высадку к какому-то конкретному сроку... Но долгая война тоже нежелательна".
   Флот уже достиг необходимого состояния. Действия люфтваффе вообще выше всяческих похвал. Четыре-пять дней хорошей погоды принесут решительные результаты... У нас есть хорошие шансы поставить Англию на колени".
   Гитлер помолчал и объявил решение: "Несмотря на все успехи, предпосылки для операции "Морской Лев" еще не созданы".
   Суммируя сказанное, фюрер подвел следующие итоги:
  
   "Необходимо усилить удары с воздуха. Удары нашей авиации имели потрясающий эффект. Даже если победа в воздухе будет достигнута продолжением налетов в течение еще 10-12 дней, в Англии может возникнуть массовая паника и истерия. К этому присоединится страх перед высадкой десанта. Страх перед высадкой десанта не должен исчезать".
  
   Самое главное Гитлер сказал в последней фразе. Все его мысли были заняты тем, как заставить Сталина поверить в неминуемость вторжения в Англию и вместе с тем не платить уж слишком большую цену. Но можно ли постоянно откладывать высадку десанта, сохраняя у всех убежденность в его неизбежности? Обстановка сложная. Вдоль всей западной границы Сталин уже в течение трех месяцев проводит бесконечные маневры, максимально приближенные к боевой обстановке. В любой момент можно ожидать неожиданностей.
   Ясно наметились направления главных ударов: по Румынии с одновременной оккупацией Болгарии и с Белостокского балкона - на Варшаву, с выходом к Одеру. Предполагаются вспомогательные удары по Восточной Пруссии и Финляндии. Силы немцев в этом направлении совершенно недостаточны для оказания Москве противодействия.
   Чтобы оправдать доверие фюрера и доказать всем скептикам, кто является хозяином в небе над Англией, Геринг решил совершить 15 сентября небывалый по мощи дневной налет на Лондон. В этот день около полудня над Ла-Маншем появилось примерно 200 бомбардировщиков под прикрытием не менее 600 истребителей. Вся эта армада, блестя дюралем и стеклами кабин под лучами тусклого сентябрьского солнца, грозными клиньями шла в сторону столицы Британии. Эгому воскресному сентябрьскому дню суждено было стать днем самого горького разочарования в возможностях люфтваффе. Эффективно используя радары, английское командование наглядно дало понять сомневающимся, чго английская авиация не только не уничтожена, но стала сильнее, чем была.
   Соединения английских истребителей в неожиданном для немцев количестве, зайдя из-под солнца, перехватили немецкую армаду на подходе к столице. Всего нескольким бомбардировщикам удалось прорваться к Лондону. Остальные были либо рассеяны, либо уничтожены.
   16 сентября в районе Антверпена немецкие войска проводили крупное учение по высадке десанта. Личный состав и боевая техника были погружены на транспорты и баржи, которые под прикрытием эсминцев вышли в море, чтобы, пройдя примерно 50 миль, высадить десант на одном из участков голландского побережья, напоминающего по рельефу побережье южной Англии. Неожиданно на идущий конвой обрушились английские бомбардировщики. В считанные минуты конвой был разгромлен. Потери в личном составе превзошли запланированные потери первой в.олны десанта при настоящей высадке в Англии.
   Сообщение о неудачных учениях пришло в Москву в разгар оперативного совещания, которое проводили Сталин с начальником генерального штаба Мерецковым и срочно прилетевшим в Москву из Киева наркомом обороны Тимошенко.
   На повестке дня находился важнейший вопрос точного определения даты начала операции "Гроза". Все сходились на мнении, что 1 октября было бы идеальнейшей датой, что дало бы возможность завершить операцию до начала зимы. Однако имелись проблемы. Если немцы, как они и наметили, начнут высадку в двадцатых числах сентября, то вторгаться в Европу 1 октября несколько рановато. Лучше 10-го. С одновременным вспомогательным ударом по остатку Финляндии.
   Армия, в принципе, готова, хотя, конечно, остро ощущается нехватка танков и автотранспорта. Флот, начавший строительство гигантских линкоров и линейных крейсеров, съедает фондовую сталь, срывая танковую программу. Генеральный штаб недавно представил ему, Сталину, подробнейший расчет "Грозы" с указанием предполагаемых потерь. В операции должно было участвовать 5 миллионов человек, 11 тысяч танков, 35000 орудий и 9-10 тысяч самолетов. Срок операции 3-4 месяца. Потери в людях ориентировочно оцениваются в полтора миллиона человек. Вообще-то в генштабе считали, что два миллиона, но не осмелились дать эту цифру Сталину.
   17 сентября генерал Паулюс, работавший последние две недели без сна и отдыха, доложил генерал-полковнику Галъдеру свои предварительные выкладки по поводу нападения на СССР. Операция рискованна, но возможна. Для этого необходимо сосредоточить на границах с СССР не менее 110-120 дивизий и добиться стратегической внезапности, что, в свою очередь, предполагает обширные мероприятия по дезинформации противника. Все русские армии развернуты для наступления. Особенно соблазнительно выглядят Белостокский и Лембергский балконы, где сосредоточено огромное количество русских сил, гигантская сеть складов и аэродромов, штабы всех уровней. А между тем, оба эти балкона легко уничтожаются гораздо меньшими силами, поскольку никакой, в сущности, обороны они не имеют.
   Уничтожение русских армий на "балконах" даст возможность выхода на оперативный простор с быстрым достижением конечных пунктов операции: Москвы, Ленинграда и Волги, где-нибудь южнее Сталинграда.
   Гитлер приказал представить ему необходимые документы о имеющихся в наличии силах авиации. Он сам распорядится, как эти силы использовать.
  
   "Берлин, 16 сентября 1940 г. Шуленбергу.
   Пожалуйста, посетите днем 21 сентября господина Молотова и, если к тому времени Вы не получите иных инструкций, сообщите ему устно и как бы между прочим, лучше всего в разговоре на какую-нибудь случайную тему, следующее:
   Продолжающееся проникновение английских самолетов в воздушное пространство Германии и оккупированных ею территорий заставляет усилить оборону некоторых объектов, прежде всего на севере Норвегии. Частью такого усиления является переброска туда артиллерийского зенитного дивизиона вместе с его обеспечением. При изыскании путей переброски выяснилось, что наименее сложным для этой цели будет путь через Финляндию.
   Риббентроп".
  
   19 сентября Гитлер отдал официальный приказ приостановить сосредоточение флота вторжения в портах Северной Франции, а находящиеся там корабли и суда рассредоточить с тем, чтобы "свести к минимуму потери судового тоннажа от воздушных ударов противника". Высадка снова откладывается, на этот раз на неопределенное время - где-то на весну 1941 года.
   Командующие в Северной Франции бомбардируют телефонными звонками Гальдера - положение становится просто невыносимым из-за неопределенности поставленных перед их войсками задач. Каковы точные сроки начала операции "Морской Лев"? Не надо паники, успокаивает их начальник генерального штаба, фюрер примет решение. Вторжение отложено главным образом из-за неблагоприятной погоды, а благоприятная погода в проливе не наступит раньше будущего лета, К этому времени удастся привести в порядок всю материальную часть флота, а главное - ввести в строй два новейших линкора - "Бисмарк" и "Тирпиц", превосходящие по своим оперативно-тактическим характеристикам все английские корабли этого класса.
   Успокаивая командующих на Западе, Гальдер все более тревожно смотрит на карту восточной границы. Разведка постоянно докладывает о концентрации советских войск вдоль новой границы с Финляндией.
   Советский Союз уже полгода находится в милитаристском угаре. От Балтийского до Черного моря во всех округах проходят учения за учениями в максимально приближенной к боевым условиям обстановке. Сталин, видимо, потеряв всякую осторожность, открыто демонстрирует свое страстное желание дождаться, наконец, вторжения в Англию .
   А на востоке у Германии всего 25 дивизий. Из них три танковые, одна моторизованная и одна кавалерийская, остальные пехотные.
   Только вчера их организационно свели в группу армий "Б" под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока, номинально разделив на три армии. Соотношение сил таково, что начни Сталин сейчас наступление, нетрудно представить себе, что может произойти.
   24 сентября маршал Тимошенко прибыл в Киевский Особый военный округ, чьи войска по плану "Грозы" йервыми должны были наносить удар, отрезая Германию от румынской нефти, а по большому счету - и от Балкан.
   К приезду наркома были подготовлены учения 99-й стрелковой дивизии в условиях, максимально приближенных к реальной боевой подготовке.
   Ровно в назначенное время заревела артиллерия. Канонада продолжалась два часа. Точно по графику учений над полем боя появились бомбардировщики, прикрытые истребителями. Вздыбилась и задрожата земля под градом боевых бомб. Целый час, сменяя друг друга, три волны бомбардировщиков утюжили оборону "противника".
   Зрелище было впечатляющее. Казалось, что лавина танков и пехоты, следуя за огневым валом, уже не остановится до самого побережья Атлантического океана.
   Нарком был доволен. Он давно наметил 99-ю дивизию, чтобы сделать из нее образцово-показательное подразделение, на которое должны были равняться все вооруженные силы.
   Командиром 99-й стрелковой дивизии был генерал Власов.
   Нарком Тимошенко наградил Власова золотыми часами. Немного позже сам Сталин приказал наградить Власова орденом Ленина, а 99-ю дивизию -переходящим Красным знаменем Красной Армии.
   Газета "Красная Звезда" в течение нескольких дней (с 23 по 25 сентября 1940 г.) в серии статей прославляла 99-ю дивизию, отмечая очень высокую боевую подготовку личного состава и умелую требовательность командования. Статьи печатались с громкими заголовками: "Новые методы боевой учебы", "Командир передовой дивизии", "Партийная конференция 99-й СД" и т.п. Эти статьи изучались на политзанятиях во всей Красной Армии. Особенно подчеркивались выдающиеся заслуги генерала Власова, который "в условиях невероятной требовательности отличился перед всеми другими своей сверхтребовательностью.
   За двадцать один год службы в Красной Армии он приобрел ценнейшее для военного качество - понимание людей, которых он призван воспитывать, учить, готовить к бою... И он умеет раскрывать и поощрять в людях рвение к службе".
   (Созданный Тимошенко и Жуковым генерал Власов обеспечил себе бессмертие. Его не забудут никогда: и те, кто считает Власова величайшим предателем во всей русской истории, сделав самое его имя синонимом измены; и те, кто считает Андрея Андреевича Власова величайшим героем во всей русской истории, не побоявшимся открыто перейти к противнику и бросить дерзкий вызов тирании своей знаменитой Смоленской декларацией. Казненный Сталиным со средневековой жестокостью генерал Власов ушел в вечность нерешенной загадкой).
   Эхо беспрецедентных по своему масштабу глобальных маневров, проводимых Красной Армией, прокатывалось по всему миру в грохоте взрывов снарядов, бомб и мин, рвущихся на огромной территории от Баренцева до Черного моря.
   Отчетливее других гром приближающейся с востока "Грозы" слышали, естественно, в Берлине, куда начали съезжаться представители Италии и Японии для предстоящего подписания Тройственного союза Берлин-Рим- Токио. Итальянцы и японцы не преминули выяснить у встречавшего их Гитлера, как он относится к столь громкому бряцанию оружием, доносящемуся из Москвы? Фюрер был внешне спокоен. Хорошо зная, что Сталин готовит свою армию к предстоящей высадке немецких войск в Англии, фюрер все-таки нервничал, не в состоянии предсказать реакцию Сталина, когда тот узнает, что давно ожидаемая высадка снова откладывается на неопределенное время. Вдруг Сталин поймет, что его дурачат, и, не ожидая немецкого вторжения в Англию, начнет наступление на Балканы или в Польше? Или тут, и там одновременно? Надо попробовать подсказать Сталину другой путь.
   Активность советской разведки в Иране и Афганистане была давно замечена немцами. Замечено было и то, что эта активность в последнее время резко возросла. "Это как раз то, что нужно!" - решили в Берлине.
   Но пока необходимо успокоить Кремль относительно предстоящего заключения Тройственного союза.
   Риббентроп телеграфировал поверенному в делах в Москве фон Типпельскирху (граф Шуленбург был в отпуске).
  
   "Берлин, 25 сентября 1940 г. N 1746
   Государственная тайна
   Срочно
   Совершенно секретно
   Только для поверенного в делах лично
   Пожалуйста, в четверг, 26 сентября, посетите Молотова и от моего имени сообщите ему, что ввиду сердечных отношений, существующих между Германией и Советским Союзом, я хотел бы заранее, строго конфиденциально, информировать его о следующем:
   1. Агитация поджигателей войны в Америке, которая на нынешнем этапе окончательного поражения Англии видит последний для себя выход в расширении и продолжении войны, привела к переговорам между двумя державами Оси, с одной стороны, и Японией, с другой; результатом этого, предположительно в течение ближайших нескольких дней, будет подписание военного союза между тремя державами.
   2. Этот союз с самого начала и последовательно направлен исключительно против американских поджигателей войны. Конечно же, это не записано прямо в договоре, но может быть безошибочно выведено из его содержания.
   3. Договор, конечно, не преследует в отношении Америки каких-либо агрессивных целей. Его исключительная цель - лишь привести в чувство те элементы, которые настаивают на вступлении Америки в войну, убедительно продемонстрировав им, что, если они действительно вступят в войну, они автоматически будут иметь своими противниками три великие державы.
   4. С самого начала этих переговоров три договаривающиеся стороны полностью согласились с тем, что их союз ни в коем случае не затронет отношений каждой из них с Советским Союзом.
   6. Пользуясь случаем, скажите, пожалуйста, господину Молотову... что я намерен вскоре обратиться с личным письмом к господину Сталину, в котором... будет откровенно и конфиденциально изложена германская точка зрения на нынешнюю политическую ситуацию. Кроме того, письмо будет содержать приглашение в Берлин господина Молотова, чей ответный визит, после двух моих визитов в Москву, нами ожидается и с которым я хотел бы обсудить важные проблемы, касающиеся установления общих политических целей на будущее.
   Риббентроп". (Получено в Москве 26 сентября 1940 г. в 12.05)
  
   Пока в Берлине готовились к подписанию Тройственного пакта, пока сотрудники германского МИДа шифровали и передавали в Москву телеграмму Риббентропа, а в немецком посольстве лихорадочно ее расшифровывали, по всей Германии ревели сирены воздушной тревоги - английские тяжелые бомбардировщики все более уверенно вгрызались в воздушное пространство Германии, явно показывая, что, несмотря на все амбиции, противовоздушная оборона Рейха очень далека от совершенства.
   В течение 25 и 26 сентября особо мощным ударам с воздуха подверглась одна из главных баз германского флота в Киле, где, помимо многих других боевых кораблей, отстаивались без всякой пользы два единственных пока немецких линкора "Шархорст" и "Гнейзенау", а также находящийся в вечной достройке (так никогда и не законченной) авианосец "Граф Цеппелин". И хотя особого ущерба, если не считать нескольких разрушенных складов и поврежденных кораблей, эти налеты не причинили, сам факт безнаказанной бомбежки англичанами главной базы кригсмарине совсем не вдохновлял тех, кому имперская пропаганда прожужжала все уши о разгромленной и поверженной Англии, захват которой - дело лишь двух-трех дней хорошей погоды.
   27 сентября 1940 года в Берлине в обстановке "суровой и сдержанной торжественности" был подписан Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Японцы, вовсе не желавшие связывать себя какими то ни было союзами, настояли на чисто азиатской туманности текста, который гласил: "...договаривающиеся стороны обеспечивают друг другу взаимную поддержку в случае, если одна из сторон подвергается нападению со стороны государства, пока еще не вовлеченного в войну". Все интерпретировали эти слова как предостережение Соединенным Штатам, но каждому было ясно и другое - теперь Сталин в случае вторжения в Европу вынужден будет считаться с перспективой открытия второго фронта на своих восточных границах.
   Накануне временный поверенный в делах Германии в Москве, как ему и было приказано, попросил приема у Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел СССР Молотова. После некоторых бюрократических проволочек он был принят Молотовым в 22.00 по московскому времени.
   Нарком был сдержанно приветлив. Внимательно выслушав послание Риббентропа, он с особым удовлетворением отметил 6-й пункт. Неожиданно переменив тему разговора, Молотов спросил Типпельскирха, как понимать последнее германо-финское соглашение, которое, согласно финскому коммюнике, предоставляет германским войскам право прохода в Норвегию через Финляндию?
   Типпельскирх ответил, что не имеет по этому вопросу никакой информации, и снова перевел разговор на предстоящее подписание Тройственного союза. Однако мы имеем право, продолжает Молотов, не только быть об этом предупрежденными, но и ознакомиться со всеми секретными протоколами, прилагаемыми к договору. Это желание советского правительства, поясняет Молотов, основано на статьях 3 и 4 договора о ненападении, заключенного с Германией. Советский Союз так и понимает эти статьи. Особенно статью 4. Если Советский Союз понимает свои права неправильно, то пусть правительство Германии разъяснит свою позицию по этому поводу.
   Но временный поверенный в делах фон Типпельскирх ничем помочь не может, кроме как сообщить об этом желании советского правительства в Берлин.
   Молотов вновь ссылается на советско-германский договор, в секретных протоколах к которому ясно говорится о сферах влияния. Типпельскирх неизменно напоминал наркому, что ему поручено только информировать советское правительство о предстоящем подписании Тройственного союза, а обо всем остальном он немедленно информирует свое правительство, поскольку сам не обладает по этим вопросам никакой информации...
   30 сентября "Правда" сообщила о подписании в Берлине Тройственного союза, делая вид, что это незначительное событие не заслуживает большого внимания.
   2 октября 1940 года, Сталин приказал приостановить постройку в Молотовске линкора "Советская Белоруссия", что позднее должно войти в официальное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О плане военного судостроения на 1941 год", который переделывают уже третий раз. Так тяжело Сталин расстается с тяжелыми кораблями. Не хватает металла. Почти весь фондовый металл жрет танковая и артиллерийская программа. Заявки армии на танки и артиллерию просто невероятны. Но тут и Мерецков, и Тимошенко держались твердо: без тройного (по меньшей мере) превосходства в танках, самолетах и артиллерии они не могут гарантировать успех операции "Гроза".
   Между тем воздушное наступление на Англию продолжалось, хотя и в замедленном темпе. Англичане с удовлетворением отмечали, что ежедневно в их воздушном пространстве появляется все меньше самолетов противника. Но все же их было достаточно, чтобы держать в напряжении службу ПВО и население.
   5 октября полутонная бомба взорвалась на площади у древнего здания английского парламента. Огромное, украшенное витражами окно "матери всех парламентов" было выбито, превратившись из уникального произведения искусства в огромную безобразную дыру. Осколки авиабомбы ударили по бронзовой конной статуе короля Ричарда Львиное Сердце, стоявшей на площади перед зданием парламента. Меч в руке легендарного короля-рыцаря был погнут, но не сломан, что все сочли хорошим предзнаменованием...
   Еще одна немецкая бомба, пробив купол прекрасного собора св. Павла, разорвалась, повредив и забросав обломками драгоценный алтарь XV века. Все это было очень эффектно, но обходилось с каждым днем все дороже. Немцы признали, что в сентябре они потеряли над Англией 582 самолета. Господство в воздухе так и не было завоевано, о господстве на море и говорить было нечего.
   5 октября в газете "Правда" появилась статья о защитниках "лондонского неба", тональность которой вызвала сенсацию. В ней намекалось, что Англия ведет "народную войну", а в зенитных расчетах "царит дух товарищества и патриотизма". Еще ни разу с начала войны в советской печати не появлялось ни одного теплого слова ни о поляках, ни о французах, ни об англичанах! Каким неожиданным способом Сталин высказывает свое недовольство! Понятно, на что намекает азиатская лиса! Конечно, статью в газете нельзя рассматривать как изменение политики Кремля, но следует понимать как предупреждение о возможности альянса с Англией! Проклятые проблемы! Самолеты гибнут, флот бездействует, а союзник!..
   Шербур, куда Гитлер планировал перебазировать все боеспособные корабли своего флота, ежедневно подвергался ударам с моря и воздуха. А на Средиземном море итальянский флот продолжал позорно укрываться в базах, полностью отдав море англичанам.
   Огромный итальянский флот - 6 линкоров, 8 тяжелых и 25 легких крейсеров - парализован страхом перед красным крестом Св.Георга и его авторитетом. Но в настоящее время надводные корабли немецкого флота не в состоянии эффективно действовать против англичан, пока не будет приведена в порядок материальная часть.
   А реалии таковы, что начни Сталин сейчас военные действия, так на Востоке нет реальных сил, которые можно было бы противопоставить его гигантской военной машине.
   Только что завершились небывалые по масштабу маневры Киевского Особого военного округа, ход которых контролировал сам нарком обороны маршал Тимошенко. Еще продолжаются не менее масштабные маневры Белорусского военного округа, которым командует один из самых опытных советских танковых стратегов генерал Павлов. Контролирует маневры начальник оперативного отдела генштаба генерал Ватутин. Учения продолжаются также в огромном Ленинградском военном округе, куда, по последним данным, выехал Тимошенко. Округ приведен в движение и снова явно нацелен на Финляндию. Во всех округах отрабатываются приемы наступления. Прорыв обороны противника с последующим быстрым выходом большими массами танков и кавалерии на оперативный простор.
   Судя по концентрации задействованных частей, а также по тому вниманию, которое уделяет учениям лично военный министр (нарком), Сталин нацелил главный удар на Балканы и Финляндию.
   На границе с генерал-губернаторством (Польшей), где идет строительство укреплений, судя по всему, Кремль хочет ограничиться, по крайней мере на первом этапе, оборонительно-сдерживающими действиями, если движение на Балканы приведет к вооруженному столкновению с нами. Однако наличие сил и средств на Белостокском балконе с одинаковой вероятностью предполагает возможность массированного наступления и на этом участке.
   Удобно откинувшись в кресле, скрестив руки на груди, Гитлер невнимательно слушает начальника генерального штаба. Все это понятно. А может быть, действительно попытаться до восточного похода оккупировать Англию?
   Гальдер с сомнением покачивает головой. Объективных данных, мой фюрер, на это никаких нет. Напротив, мы имеем информацию, что группировка английских войск на юге страны с каждым днем набирает силу.
   Кроме того, не следует забывать, что как только мы начнем высадку, Сталин немедленно бросит свою армию вперед, нанося удар с Белостокского плацдарма на Берлин, одновременно отрезая нас от румынской нефти и приобретая Англию в качестве союзника.
   Гитлер морщится. А если со Сталиным удастся договориться? О чем? Скажем, удастся убедить егопримкнуть к странам Оси на условиях дележа бывшей Британской империи. С тем, чтобы он отказался от своих амбициозных планов в Европе, в первую очередь на Балканах, а повернул на юг в сторону Ирана и Афганистана, в сторону незамерзающего Персидского залива с его нефтяными богатствами.
   Галъдер не соглашается: мы не можем долго терпеть концентрацию такой огромной армии на наших восточных границах. Уничтожить военную машину Сталина необходимо в самое ближайшее время, не откладывая далее, чем до мая будущего года. Это мнение всего командования сухопутной армии.
   Уничтожить, ворчит Гитлер, уничтожить легко. А вот заставить эту машину работать на нас, постепенно уничтожая большевистскую идеологию - это сложнее. Это уже область, в которой Гальдер ничего не понимает, это уже область политики. Не знал начальник генерального штаба, что именно в этот момент из Берлина на имя Сталина уже послано письмо за подписью Риббентропа, в котором, в частности, содержался прямой призыв примкнуть к державам Оси:
  
   "...историческая задача четырех держав заключается в том, чтобы согласовать свои долгосрочные политические цели и, разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов".
  
   В конце письма Риббентроп приглашает Молотова посетить Германию, где берлинский пахан, не прибегая к ненадежному способу общения на бумаге, "лично выскажет свои взгляды на будущий характер отношений" с паханом кремлевским.
   Посланное через Шуленберга письмо должно было быть передано лично Сталину не позднее 17 октября. На это были все основания. Несмотря на хладнокровие командования вермахта, считавшего, что Сталин не предпримет никаких активных действий до начала операции "Морской Лев", по каналам Гейдриха, чья информация почти всегда отличалась от информации адмирала Канариса, были получены данные, повергавшие Гитлера и его ближайшее окружение в состояние паники. Информация, полученная от источника, близкого к руководству ВВС РККА, говорила о том, что, ожидая вторжения в Англию в двадцатых числах сентября, Сталин отдал секретную директиву в войска начать наступление по всей линии границы от Баренцева до Черного моря 22 октября. В директиве говорилось, что окончательные приказы будут даны не позднее 19 октября, а при отсутствии таковых "войскам действовать в соответствии с имеющимися приказами и инструкциями".
   Факты говорили о том, что Красная Армия находится на пике своей оперативной готовности.
  
  
  
  
   Глава 7. Пир хищников
  
  
   Сталин и Молотов внимательно изучали объемистое послание Риббентропа. Сомнений не было. Маленький сталинский "демаршик" в "Правде" с лондонской зенитной батареей не остался в Берлине незамеченным. Все письмо германского министра пронизано тревогой по поводу возможных поворотов в англо-советских отношениях. Тут открывается большой простор для маневров!
   Деликатнее получается вопрос с Финляндией. Конечно, немцам выгодно наращивать свои силы в Норвегии для предстроящего вторжения в Англию, но советская разведка категорически заявляет, что в Норвегии немецкие войска не появляются, а растворяются в финских лесах. Что это все значит, необходимо выяснить, поскольку тут немцы явно нарушают договор о разделе сфер влияния. Нужно совершенно ясно дать им понять, что Финляндия - не более как провинция России, утраченная в 1918 году под нажимом тех же немцев.
   Далее идут проблемы Балкан. В первую очередь - Румыния и Болгария, где интересы Советского Союза очевидны. А в Румынию уже потоком идут немецкие войска и ожидаются итальянские. Немцы в этом вопросе просто заврались! Сначала вели речь о происках английской разведки, пытающейся дестабилизировать весь район, втянуть Румынию в войну и захватить нефтяные прииски. Затем представитель немецкого МИДа заявил, что слухи о посылке немецких войск - вздор. И тут же опроверг себя, сказав, что посылаются в Румынию образцовые германские части, имеющие учебные цели.
   В Болгарии ведутся какие-то непонятные переговоры с немцами. Похоже, что Гитлер тянет Болгарию в Ось. Разведка сообщает, что на одном из заседаний тайного Государственного Совета болгарский царь Борис с отчаянием воскликнул: "Боже мой, Боже мой! Что же нам делать? С Запада - Гитлер, с Востока - Сталин! Куда же нам податься? Пожалуй, лучше все же к Гитлеру, чем к большевикам!"
   Но самые интересные сведения идут из Германии. Не успев осуществить вторжение в Англию до начала сезона осенних непогод, Гитлер хочет использовать время до лета будущего года, чтобы окончательно вымести англичан из Средиземного моря. С одновременным захватом итальянцами Суэцкого канала планируется захват Гибралтара либо немцами, пропущенными через испанскую территорию, либо немцами и испанцами вместе, если удастся договориться с Франко.
   Итальянский флот готовится резко повысить активность и ждет лишь ввода в строй нескольких новых кораблей, включая и еще два линкора, превосходящих по своим оперативно-тактически данным все, что имеют англичане. Кроме того, разработан план резкой активизации действий немецкого флота на английских коммуникациях. Но что наиболее интересно, есть сведения, что Гитлер, раздраженный медлительностью действий итальянцев в Египте, готовит экспедиционный корпус для действий в Северной Африке.
   Франко, обязанный своим триумфом в гражданской войне огромным военным поставкам Германии и Италии, после разгрома Франции сам стал напрашиваться на участие в войне, надеясь округлить за счет французов свои африканские колониальные владения. Подобно всем другим диктаторам, Франко имел неутолимый аппетит на добычу, особенно если она доставалась дешево.
   Именно для того, чтобы напомнить Франко о его желании вступить в войну, Гитлер и прибыл 23 октября на франко-испанскую границу. Однако с того момента, когда Франко рвался вступить в войну на стороне Германии, прошло уже достаточно времени, чтобы каудильо сумел подавить свой первый эмоциональный порыв. Высадка в Англию так и не произошла, а слова Гитлера, что Англия "полностью разбита", не произвели на хитрого испанца большого впечатления. Испанская разведка достаточно точно определила, что до разгрома Англии еще очень далеко, а если учесть, что за английской спиной все явственнее вырисовывается мощный силуэт Соединенных Штатов, то как бы не случилось все наоборот.
   Гитлер заявил, что он желает, чтобы Испания вступила в войну в январе 1941 года и 10 января напала на Гибралтар, обещая прислать крупных специалистов по уничтожению фортов с воздуха. Франко ответил, что так быстро подготовиться к войне испанская армия не в состоянии, но уж если дело дойдет до войны, то никакие специалисты из Германии ему не нужны - он и сам справится.
   Обстановка становится непонятной. Все больше сил и средств кидается на борьбу с резко активизировавшей свои действия Англией, явно превышая разумный уровень чисто маскировочной операции.
   Поток военного снаряжения, хлынувший в Англию из Соединенных Штатов, не только позволит Англии накопить достаточный потенциал для продолжения войны, но, и это ясно как Божий день, в самом ближайшем будущем вовлечет в войну против Германии и сами Соединенные Штаты.
   Может быть, фюрер видит эту возможность и пытается в последний момент привлечь Сталина как союзника, поскольку, если к Англии присоединятся Штаты, то положение Германии крайне осложнится, чтобы не сказать, станет безнадежным.
   Между тем Гитлер продолжает инструктировать генералов о своих планах сокрушения Англии.
   "До наступления весны, - подчеркивает фюрер, - когда мы осуществим вторжение в Англию, необходимо захватить Гибралтар, Мальту, Канарские и Азорские острова, португальскую Мадейру и, если понадобится, оккупировать Португалию". Для этого немецкие войска будут пропущены через территорию Испании и будут действовать совместно с испанскими войсками, поскольку Франко, откровенно врет Гитлер, на нашей последней встрече подтвердил свое желание вступить в войну.
   В Лондоне, в своем кабинете, Уинстон Черчилль обдумывал сообщение разведки, ссылавшейся на надежные американские источники. С самого начала операции "Морской Лев" немцы понимали невозможность ее осуществления и не собирались всерьез предпринимать вторжение на Британские острова. Все их мероприятия в этом направлении, включая воздушные налеты и усиливающуюся с каждым днем подводную войну, являются отвлекающими действиями для маскировки своих истинных намерений - нападения на Советский Союз.
   Эти сведения, которые пришли из Америки, казались слишком приятным чудом, чтобы быть правдой. Английская разведка уже два месяца слала из Москвы сообщения, что Сталин в самом ближайшем будущем намерен выступить против Гитлера. На западных границах СССР разворачивается и приводится в полную боевую готовность огромная армия, которая, без сомнения, в настоящее время сомнет и сокрушит все, что вермахт сможет ей противопоставить. Волею Сталина страна превращена в огромный военный лагерь. Практически вся промышленность, как тяжелая, так и легкая, переведена на военные рельсы.
   В настоящее время, после начала военных действий в Греции, представляется совершенно неизбежным поворот немецкого фронта на юг, что ставит вермахт под фланговый удар со стороны СССР. Едва ли можно ожидать, пророчествовали аналитики из секретной службы, чтобы Сталин не воспользовался этой возможностью, тем более что главное острие военного развертывания России нацелено как раз на Балканы. Немцы в панике и растерянности лихорадочно пытаются втянуть Сталина в переговоры, чтобы выиграть время и оттянуть возможность упреждающего удара с его стороны...
   Итак, начинает сбываться главная предпосылка английской стратегии 1939 года, предусматривающая неизбежность конфликта между двумя тоталитарными диктатурами, какими бы воплями о дружбе они себя ни тешили. Глобальная английская секретная служба обладает возможностями, далеко превосходящими возможности молодых, неопытных, излишне милитаризованных, идеологически ограниченных, если не сказать зашоренных, секретных служб России и Германии. В их противостоянии легко сделать так, чтобы они ринулись друг на друга, ослепленные дезинформацией, ибо, будучи по сути своей обычными бандитами, они имеют и все рефлексы таковых...
   Специалисты с интересом отмечают, что обе армии - гитлеровская и сгзтинская - нацелены на стремительное наступление и фактически не имеют ни концепции и, что более удивительно, даже оборонительных планов, не считая импровизированных планов активной обороны, если того потребует обстановка в ходе наступления.
   В таких условиях та армия, которая нанесет удар первой, сможет достигнуть крупных, можно сказать, решительных успехов, так как... армия, не имеющая планов отступления, начав отступать, неизбежно превратит свое отступление в паническое и хаотическое бегство. Если случится так, что первым нанесет удар Сталин, то никто не поручится, что вскоре на южном побережье канала вместо немецкой будет стоять советская армия, и Европа попадет под новую тиранию, на этот раз красную, а не коричневую, хотя коричневый цвет всего лишь оттенок красного. Или наоборот. Что хуже - неизвестно, и с кем будет сложнее бороться - тоже неизвестно. Если же первым нанесет удар Гитлер, произойдет почти то же самое с одной лишь разницей - идти Гитлеру в этом случае некуда, кроме как в мышеловку необъятных пространств России, где немецкая и русская армии будут яростно перемалывать друг друга по меньшей мере в течение года.
   Это будет, помимо всего прочего, означать постепенный уход Гитлера из Европы, неизбежный поворот к нам тылом, по которому мы, накопив достаточно сил, и ударим.
   Английская разведка на континенте, со свойственным ей мастерством, уже распространила слухи о полной деморализации населения, вызванной немецкими бомбежками, об усталости армии, об общем духе безнадежности, витающем над Британскими островами.
   "Как только пройдут осенне-зимние штормы и непогоды, - писала газета "Таймс", - Британию неизбежно ждут новые испытания и каждый британец должен быть готов к ним. К сожалению, картина, которую мы наблюдаем в стране и в армии, не оставляет большого запаса для оптимизма... Потери нашего торгового флота растут, силы авиации тают, наш флот не в состоянии защитить жизненно важные для страны морские пути, и вряд ли у кого-либо существует стопроцентная уверенность, что королевские вооруженные силы способны отразить неизбежное летом будущего года немецкое нашествие".
   Хотя уверенность военных в своих силах и радовала, а тон газетных статей, заданный им самим, можно было не принимать во внимание, никто лучше Черчилля не понимал, насколько серьезна обстановка и насколько перенапряжены все силы страны. Местные фашистские организации, хотя и ушли после начала войны в полуподпольное состояние, почти открыто вели пропаганду против продолжения войны.
   Легальная коммунистическая партия, подстрекаемая Москвой, столь же открыто, но с еще большей безапелляционностью кричала что-то об империалистической войне, призывая пролетариев всех стран объединяться.
   Но самым опасным было то, что Англия уже стояла на грани финансового банкротства. Ее активы, достигавшие перед войной 4,5 миллиардов долларов, были практически израсходованы, включая находившиеся в Америке авуары частных граждан, конфискованные и реализованные правительством Его Величества.
   Всем уже было ясно, что Англия быстро окажется не в состоянии продолжать войну, не получая поставок из Соединенных Штатов. В то же время по закону "плати наличными и вези сам" она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами.
   Между тем, в Москве, начальник ГРУ генерал Голиков подготовил для Сталина короткую справку относительно последних событий.
   Немцы, по мнению начальника ГРУ, делают все правильно и логично.
   Присутствующие в кабинете нарком Тимошенко, начальник генштаба Мерецков, а также Маленков и Жданов, выжидающе молчат.
   Поскольку погода в настоящее время делает невозможной высадку десанта, Гитлер совершенно правильно переносит центр тяжести операций в бассейн Средиземного моря, планируя до весны-лета будущего года очистить Средиземноморье от англичан. План немцев элегантен и прост. Во взаимодействии с Франко где-то в январе будет захвачен Гибралтар.
   Итальянцы должны возобновить наступление в Египте и оттеснить англичан за Суэцкий канал. В этой связи ожидаются крупные операции итальянского флота, который, по сведениям нашего военно-морского атташе в Риме, в настоящее время сосредоточился в Таранто - на подошве итальянского сапога - и готов начать с Англией борьбу за господство на море. Итальянский флот материально значительно превосходит те силы, которые англичане в настоящее время способны выделить для Средиземного моря.
   Таким образом, потеря англичанами своих позиций в Средиземноморье значительно облегчит Гитлеру решение задачи захвата Британских островов.
   Надежда англичан на вступление в войну США маловероятна. Политическое положение в Соединенных Штатах таково, что президенту Рузвельту, не имеющему большинства в конгрессе, как бы ему этого ни хотелось, не втянуть страну в военные действия на стороне Англии. Вся его предвыборная программа, которая ведется в нарушение Конституции США, основана на уверении общественного мнения в том, что США не намерены вмешиваться в европейскую войну.
   Нападение Италии на Грецию создало принципиально новую обстановку на Балканах, которая открывает перед нами возможности прямого вмешательства в события. После начала военных действий срочную мобилизацию войск провели Болгария и Турция, претендующие на часть греческой территории. Это означает, что можно ожидать вспышки военных действий, которая охватит все Балканы. Англичане уже начали высадку на греческую территорию. Немцы могут отреагировать резко.
   Таким образом, подводит итог Голиков, до лета 1941 года ожидается постоянное наращивание объема боевых действий против Англии, пик которых придется, судя по всему, на конец июня - начало июля, поскольку именно в этот период в Ла-Манше по метеонаблюдениям за последние 50 лет стоит наиболее благоприятная для высадки погода. Это, заканчивает начальник ГРУ, предоставляет нам возможность... Он смотрит на Сталина. Что-то очень мрачен... Голиков подбирает наиболее гладкие слова: "Предоставляет нам возможность провести необходимые мероприятия по дальнейшему укреплению обороноспособности нашей Родины".
   Все смотрят на Сталина, который сидит мрачнее тучи. Он плохо себя чувствует последнее время. Распорядок жизни его совершенно ненормальный, даже самоубийственный.
   Постоянные ночные попойки на даче со своими любимцами, превращающие ночи в дни, а дни - в ночи, обилие острой пищи, алкоголя, неумеренное курение. Сталин уже перенес инфаркт и инсульт. Предрекая собственную гибель, профессор Коган предлагает Сталину минимум на полгода отойти от дел и отдохнуть под постоянным наблюдением врачей.
   Тяжелая голова не дает возможности быстро, как в былые времена, отреагировать на изменение обстановки из-за вторжения Италии в Грецию. Ладно, разберемся позднее. Пусть товарищ Молотов съездит в Берлин. В начале декабря проведем с товарищами из Политбюро и военными конференцию и оперативные игры. Затем уже точно решим, что делать.
   Он смотрит больными глазами на Тимошенко: "Главный доклад для конференции пусть подготовит товарищ Жуков".
   Никто не удивляется. Округ Жукова на главном направлении. Ему начинать - ему и докладывать. Тема доклада товарища Жукова определена точно и недвусмысленно: "Характер современной наступательной операции".
   В течение всего октября доклад писал начальник штаба Киевского округа генерал Баграмян. К 1 ноября, как и было приказано, проект доклада был прислан наркому. Тот, не читая, передал его Мерецкову, который его внимательно изучил и должен был утвердить. Сам Сталин читать доклад отказался, сказав, что послушает его на конференции и обсудит в ходе предстоящей стратегической игры...
   6 ноября на торжественном собрании в Большом театре по случаю 23-й годовщины октябрьского переворота с главной речью выступает знаменитый "зиц-президент" СССР Михаил Калинин, чья жена сидит в концлагере, что не мешает ее мужу-президенту громче всех славословить неизмеримую мудрость великого вождя и учителя.
   Комментируя речь Калинина, газета "Правда" особо подчеркнула, что народ наслаждается миром благодаря мудрой политике товарища Сталина, но тут же позволила себе задаться вопросом: может ли советский народ безучастно смотреть на гибель европейской цивилизации и не прийти к ней на помощь, выполняя свою историческую миссию спасителя человечества? И чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что народ выполнит свою историческую миссию, день 7 ноября 1940 года был превращен в грандиозное милитаристское шоу, какого еще не видела ни страна, ни остальной мир, который, казалось, должен был уже привыкнуть к средневековой имперской свирепости и пышности военных парадов первой страны "победившего пролетариата".
   Лихорадочно заработали посольские передатчики. Военные, военно-морские и военно-воздушные атташе сообщали в свои штабы первые впечатления о небывалом военном спектакле, поставленном Сталиным. Штабы волновали не столько сообщения о новых образцах оружия, сколько более общий вопрос: для кого этот спектакль предназначался? Ради чего Москва так громко залязгала своей клыкастой пастью? Кого она пугает и к кому хочет пристроиться в качестве решительного союзника?
   Всем уже было ясно, что Сталину пора определиться, что с каждым днем у него остается все меньше простора для маневра и времени для принятия решения: на чью сторону он хочет встать в спровоцированной им же войне?
   Предстоящий визит Молотова в Берлин на первый взгляд говорил о том, что не за горами советско-германский военный союз. Однако аналитики из английской разведки скептически пожимали плечами. Вряд ли! У потенциальных "союзников" нет общих целей, разве что Гитлер пропустит сталинские войска через свою территорию и предоставит им честь совершить высадку в Англии вместо вермахта. Либо пошлет их в Северную Африку помогать итальянцам. Все это фантастично, равно как и обратные варианты: Сталин пропускает немецкие войска в Среднюю Азию для похода в Индию и в Иран. И Гитлер, и Сталин нацелены на Европу, в частности, на Балканы, а в общем - друг на друга. Центростремительные силы военного и геополитического сдвига неизбежно толкают их навстречу друг другу со штыками наперевес.
   10 ноября 1940 года в 18.45 Молотов выехал из Москвы в Берлин. Председателя Совнаркома СССР и наркома иностранных дел сопровождала большая свита, в которую, в частности, входил Владимир Деканозов - тот самый Деканозов, который совсем недавно был сталинским наместником в Литве, насаждая там коммунистические идеалы обычными методами массовых расстрелов, арестов и депортаций. Ныне он должен был занять пост советского посла в Берлине.
   Пока специальный поезд Молотова, состоящий из нескольких вагонов западноевропейского образца, мчался через территорию Белоруссии и разодранной Польши в Берлин, произошла неожиданность, о которой Молотову не удосужились сообщить, видимо, сочтя новость не особенно интересной.
   Как выяснилось, в ночь с 11 на 12 ноября английские самолеты, поднявшись с авианосца "Илластриес", нанесли торпедно-бомбовый удар по главной базе итальянского флота в Таранто. Хотя самолетов было до смешного мало - 10 торпедоносцев и 6 бомбардировщиков - три итальянских линкора, включая новейший "Литторио", на который возлагалось столько надежд, были надолго выведены из строя, а один из них - "Конте да Кавур", как выяснилось позднее, навсегда.
   Кто еще сомневался, тем наконец стало совершенно ясно, что рассчитывать на какую-то реальную помощь со стороны итальянского флота в стратегических средиземноморских планах не приходится. Но больше рассчитывать было не на кого, а без флота строить какие-то планы в бассейне Средиземного моря было довольно опрометчиво, поскольку от подобных планов за милю веяло авантюрой.
   На фоне горящих итальянских линкоров, которых от окончательной гибели спасло только мелководье бухты, как-то уже и без особого удивления было воспринято сообщение о том, что почти одновременно с ударом по Таранто, командующий английскими силами в Египте генерал Уайвелл, чью крошечную армию итальянцы еще в октябре обещали выкинуть за Суэцкий канал, неожиданно произвел разведку боем. Уайвелл, видимо, не ставил перед своими войсками каких-либо глобальных целей, кроме как прощупать противника, но результатов достиг ошеломляющих. Везде, где немногочисленные мобильные группы англичан вступали в контакт с противником, итальянцы либо в панике бежали, либо, чаще всего, сдавались в плен. В течение трех дней тридцатитысячная армия генерала Уайвелла взяла в плен 38 тысяч итальянцев и вынуждена была остановиться, чтобы оценить создавшуюся обстановку...
   Поэтому, когда в пасмурное дождливое утро 13 ноября поезд Молотова подошел к Ангальтскому вокзалу Берлина, на лицах встречавших его высших деятелей Рейха было несколько растерянное выражение, что не помешало обставить встречу главы советского правительства со всей возможной торжественностью.
   Молотов и Риббентроп уже слишком хорошо друг друга знали, чтобы тратить время на дипломатическую "пристрелку". Оба отлично понимали, что не являются ни архитекторами, ни вдохновителями внешней политики своих государств, а лишь проводниками авантюрных замыслов своих одержимых навязчивыми идеями вождей и что одно неосторожное слово может стоить Риббентропу карьеры, а Молотову - головы.
   Все присутствующие на первой встрече министров невольно отметили некоторую неуверенность, с которой Риббентроп произносил свою речь. Но Риббентроп был одним из первых в Германии, кто узнал о налете англичан на Таранто и начавшейся катастрофе итальянской армии в африканской пустыне. Германия, вещал Риббентроп, будет бомбардировать Англию днем и ночью. Германские подводные лодки со временем будут использоваться в полном объеме их боевых возможностей и окончательно подорвут мощь Великобритании, вынудив ее прекратить борьбу. Определенная тревога в Англии уже заметна, что позволяет надеяться на близкую развязку. Если же Англия не будет поставлена на колени налетами авиации и действиями подводных лодок, Германия, как только позволят погодные условия, начнет крупномасштабную высадку на Британские острова и покончит с Англией. Лишь плохие погодные условия препятствуют пока проведению подобной операции...
   "Англия, конечно, надеется на помощь Соединенных Штатов, чья поддержка, однако, под большим вопросом. В плане возможных наземных операций вступление США в войну не имеет для Германии никакого значения. Германия и Италия никогда более не позволят англосаксам высадиться на Европейском континенте. Помощь, которую Англия может получить от американского флота, также очень сомнительна. Америка, видимо, ограничится посылкой англичанам военного снаряжения, прежде всего самолетов. Однако трудно сказать, какое количество этих поставок будет получено Англией, учитывая постоянно растущие потери английских транспортных судов от действий военно-морского флота Германии. Можно с большой вероятностью предположить, что до Англии дойдет лишь незначительная часть этих поставок.
   Державы Оси в военном и политическом отношении полностью господствуют в континентальной Европе. Даже Франция, которая проиграла войну и должна за это платить, что, кстати, французы прекрасно понимают, обязалась никогда не поддерживать Англию и де Голля - этого донкихотствующего покорителя Африки. Поэтому, благодаря необыкновенной прочности своих позиций, державы Оси больше думают сейчас не над тем, как выиграть войну, а над тем, как уже выигранную войну закончить. Естественное желание Германии и Италии - как можно скорее закончить войну, - побуждает их искать себе союзников, согласных с этим намерением. В результате заключен Тройственный союз между Германией, Италией и Японией. Кроме того, он, Риббентроп, может конфиденциально сообщить, что целый ряд других стран заявил о своей солидарности с идеями пакта Трех Держав",
   Фюрер придерживается мнения, продолжает Риббентроп, что следует хотя бы в самых общих чертах разграничить сферы влияния России, Германии, Италии и Японии. Фюрер изучал этот вопрос долго и глубоко и пришел к следующему выводу: принимая во внимание то положение, которое занимают в мире эти четыре нации, будет мудрее всего, если они, стремясь к расширению своего жизненного пространства, обратятся к югу. Япония уже повернула на юг, и ей понадобятся столетия, чтобы укрепить свои территориальные приобретения на юге.
   Германия с Россией разграничили свои сферы влияния, и после того как Новый порядок окончательно установится в Западной Европе, Германия также приступит к расширению своего жизненного пространства в южном направлении, то есть в районах бывших германских колоний в Центральной Африке. Точно так же и Италия продвигается на юг - в Северную и Восточную Африку. Поэтому он, Имперский министр иностранных дел, интересуется, не повернет ли в будущем на юг и Россия для получения естественного выхода в открытое море, который так важен для России?
   Молотов холодно поинтересовался, какое море имел в виду господин Имперский министр, говоря о выходе России в открытое море?
   Риббентроп ответил, что, по мнению Германии, после войны произойдут огромные изменения во всем мире. Германия уверена, что в статусе владений Британской империи произойдут большие изменения. Пока что от германо-русского соглашения получили выгоду обе стороны - как Германия, так и Россия, которая смогла осуществить законные перемены на своих западных границах.
   Вопрос теперь в том, могут ли они продолжать работать вместе и в будущем, и может ли Советская Россия извлечь соответствующие выводы из нового порядка вещей в Британской империи, то есть не будет ли для России наиболее выгодным выход к морю через Персидский залив и Аравийское море. Тут, конечно, важна позиция Турции. Турция в последние месяцы свела свои отношения с Англией практически до уровня формального нейтралитета. Вопрос состоит в том, какие интересы Россия имеет в Турции.
   "При разграничении сфер влияния на довольно долгий период времени необходима точность, - жестко и резко заявил глава советского правительства, - поэтому я и прошу информировать меня о мнении составителей Пакта или, по крайней мере, о мнении Германского правительства на этот счет. Особая тщательность необходима при разграничении сфер влияния Германии и России". Молотов делает паузу.
   "Установление этих сфер влияния в прошлом году, - продолжает он, - было лишь частичным решением, которое, за исключение финского вопроса, чье детальное обсуждение я намерен еще сделать позднее, выглядит устарелым и бессмысленным в свете недавних событий и обстоятельств".
   От столь неожиданного поворота беседы Риббентроп на мгновение потерял дар речи. Если все ранее согласованные сферы влияния Молотов находит "устарелыми и бессмысленными", то какие новые условия поставит Сталин Германии, зажатой, как между молотом и наковальней, между удавкой английской морской блокады и русским паровым катком? Нервно взглянув на часы, Риббентроп предлагает прервать беседу, чтобы подготовиться к встрече с фюрером. Молотов соглашается с ним, заметив, что неплохо бы сейчас позавтракать и слегка отдохнуть с дороги.
   К моменту описываемых нами событий ни Сталин, ни Гитлер уже не строили никаких иллюзий относительно друг друга и пошли на переговоры с единственной целью выиграть время до оптимального момента, когда удастся нанести по оппоненту такой сокрушительный удар, после которого тот уже не поднимется.
   Гитлер назначил прием советской делегации в отеле "Бельвю". Двери старинного дворца прусских королей открылись, пропуская Молотова и его свиту.
   Встреча началась с заявления Гитлера, что главной темой текущих переговоров, как ему кажется, является следующее: в жизни народов довольно трудно намечать ход событий на долгое время вперед.. За возникающие конфликты зачастую ответственны личные факторы. Он, тем не менее, считает, что необходимо попытаться навести порядок в развитии народов, причем по возможности на долгое время, чтобы избежать трений и предотвратить, насколько это в человеческих силах, конфликты.
   Россия и Германия, - это две великие нации, которые по самой природе вещей не будут иметь причин для столкновения интересов, если каждая нация поймет, что другой стороне требуются некоторые жизненно необходимые вещи, без которых ее существование невозможно. Кроме того, системы управления в обеих странах не заинтересованы в войне как таковой, но нуждаются в мире больше, чем в войне, для того, чтобы провести в жизнь свою внутреннюю программу.
   Гитлер замолкает, ожидая реплики Молотова. Тот заверяет, что полностью согласен с соображениями фюрера.
   Возможно, продолжает свою мысль Гитлер, что ни один из двух народов не удовлетворил своих желаний на сто процентов. В политической жизни, однако, даже 20-25 процентов реализованных требований - уже большое дело. Сотрудничая, обе страны всегда будут получать хоть какие-то выгоды. Вражда же их выгодна только третьим странам.
   В настоящее время, продолжает Гитлер, против Англии еще ведутся боевые действия на море и в воздухе, интенсивность которых ограничена погодой. Ответные мероприятия Англии смехотворны. Русские могут собственными глазами удостовериться, что утверждения о разрушении Берлина являются выдумкой. Как только улучшится погода, Германия будет в состоянии нанести окончательный удар по Англии,
   Таким образом, в данный момент цель Германии состоит в том, чтобы не только провести военные приготовления к этому окончательному бою, но и попытаться внести ясность в политические вопросы, которые будут иметь значение во время сокрушения Англии и после него. Поэтому он пересмотрел отношения с Россией, но не в негативном плане, а с намерением организовать их позитивное развитие, если возможно - на долгий период времени. При этом он пришел к следующим заключениям:
   Во-первых, Германия не стремится получить военную помощь от России.
   Во-вторых, из-за неимоверного расширения театра военных действий Германия была вынуждена, с целью противостояния Англии, вторгнуться в отдаленные от Германии территории, в которых она в общем не была заинтересована ни политически, ни экономически.
   В-третьих, существуют некоторые вещи, вся важность которых выявилась только во время войны, но которые для Германии жизненно важны. Среди них - определенные источники сырья, которые Германия считает наиболее важными и абсолютно незаменимыми.
   Возможно, господин Молотов заметил, что в ряде случаев происходили отклонения от тех первоначальных границ сфер влияния, которые были согласованы между Сталиным и имперским министром иностранных дел. Подобные отклонения уже имели место несколько раз в ходе русских операций против Польши. В некоторых случаях он - фюрер - не готов был идти на уступки, но понимал, что желательно найти компромиссное решение, как, например, в случае с Литвой. Однако в ходе войны Германия столкнулась с проблемами, которые нельзя было предвидеть в начале войны, но которые крайне важны с точки зрения военных операций. Теперь важно обдумать вопрос о том, как, оставив в стороне сиюминутные соображения, обрисовать в общих чертах сотрудничество между Германией и Россией и какое направление в будущем примет развитие германо-русских отношений. В этом деле для Германии важны следующие пункты:
   1. Необходимость жизненного пространства. Во время войны Германия приобрела такие огромные пространства, что ей потребуется 100 лет, чтобы использовать их полностью.
   2. Необходима некоторая колониальная экспансия в Северной Африке.
   3. Германия нуждается в определенном сырье, поставки которого она должна гарантировать себе при любых обстоятельствах.
   4. Германия не может допустить создания враждебными государствами военно-воздушных и военно-морских баз в определенных районах.
   Интересы России при этом ни в коем случае не будут затронуты. Российская империя может развиваться без малейшего ущерба германским интересам.
   Постоянно кивающий головой Молотов при последний словах Гитлера, нарушая протокол, заметил, что все сказанное фюрером совершенно верно.
   Гитлер продолжал: "Если обе страны придут к пониманию этого факта, они смогут наладить взаимовыгодное сотрудничество и избавить себя от осложнений, трений и беспокойства. Совершенно очевидно, что Германия и Россия никогда не объединятся в единое государство. Обе страны будут существовать отдельно друг от друга как две могучие части мира. Они обе могут сами построить свое будущее, если при этом будут учитывать интересы другой стороны. У Германии нет интересов в Азии, кроме общих экономических и торговых.
   Что же касается Европы, то тут есть несколько точек соприкосновения между интересами Германии, России и Италии. У каждой из этих стран есть понятное желание иметь выход в открытое море. Германия хочет выйти к Северному морю. Италия хочет уничтожить "засов", поставленный на Гибралтаре, а Россия стремится к океану. Вопрос состоит в том, насколько велики шансы этих трех держав действительно получить свободный доступ к океану без того, чтобы конфликтовать по этому поводу друг с другом.
   Однако до тех пор, пока длится война с Англией, не могут быть сделаны шаги, хоть в чем-то противоречащие целям окончания войны с Великобританией. Так, у Германии не было никаких политических интересов на Балканах, но в настоящее время она вынуждена активизировать там свою деятельность. Причиной тому - исключительно военные интересы, охрана которых - не самое приятное занятие, поскольку, например, военные силы Германии должны находиться в Румынии в сотнях километров от баз снабжения. По аналогичным причинам Германии невыносима сама мысль о том, что Англия может получить плацдармы в Греции для строительства военно-воздушных и военно-морских баз. Рейх обязан предотвратить это при любых обстоятельствах.
   В любом случае Германия предпочла бы кончить войну еще в прошлом году и демобилизовать свою армию, чтобы возобновить мирную работу, так как с экономической точки зрения любая война является плохим бизнесом.
   Молотов отметил, что заявления фюрера касались общих вопросов и что в целом он готов принять эти соображения.
   "Перед моим отъездом из Москвы, - подчеркнул Молотов, - Сталин дал мне точные инструкции, и все, что я собираюсь сейчас сказать, совпадает со взглядами Сталина. Я полностью согласен с мнением фюрера о том, что оба партнера извлекли значительные выгоды из германо-русского соглашения. Германия получила безопасный тыл: общеизвестно, что это имело большое значение для хода событий в течение года войны. Вместе с тем, Германия получила существенные экономические выгоды в Польше. Благодаря обмену Литвы на Люблинское воеводство были предотвращены какие-либо трения между Россией и Германией. Германо-русское соглашение от прошлого года можно, таким образом, считать выполненным во всех пунктах, кроме одного, а именно Финляндии".
   Теперь о Тройственном пакте. Что означает "новый порядок" в Европе и Азии и какая роль будет отведена в нем СССР? Эти вопросы необходимо обсудить во время берлинских бесед и предполагаемого визита в Москву Имперского министра иностранных дел, на что русские определенно рассчитывают. Кроме того, следует уточнить вопросы о русских интересах на Балканах и в Черном море, касающиеся Болгарии, Румынии и Турции. Советскому правительству будет легче дать ответы на вопросы, поднятые фюрером, если фюрер предоставит разъяснения всего этого.
   Советское правительство интересуется "новым порядком" в Европе, в частности, его формой и темпами развития. Оно также хотело бы иметь представление о границах так называемого "великого Восточно-азиатского пространства"".
   Гитлер сдержался и спокойно ответил, что Тройственный пакт имел целью урегулирование состояния дел в Европе в соответствии с естественными интересами европейских стран, и во исполнение этого Германия теперь обращается к Советскому Союзу, чтобы он мог высказать свое мнение относительно интересующих его районов. Без содействия Советской России соглашение во всех случаях не может быть достигнуто. Это относится не только к Европе, но и к Азии, где сама Россия будет участвовать в определении великого Восточно-азиатского пространства и заявит о своих притязаниях. Задача Германии сводится здесь к посредничеству. Россия ни в коем случае не будет поставлена перед свершившимся фактом.
   Гитлер не стал ждать ответа Молотова, взглянул на часы и, сославшись на возможность воздушной тревоги, предложил перевести переговоры на следующий день. Молотов, уставший от длинных и сбивчивых монологов фюрера, согласился и напомнил, что вечером в советском посольстве будет большой прием.
   Гитлер на прием не пришел, но зато в роскошный особняк советского посольства на Унтер-ден-Линден пришли оба его заместителя - Гесс и Геринг.
   Высокий, худощавый, с мрачным выражением лица, с возбужденными глазами фанатика, Гесс с некоторым испугом смотрел на банкетный стол в виде огромной буквы "П", украшенный яркими гвоздиками и старинным серебром, сохранившимся еще с царских времен.
   В отличие от Гесса, даже на прием явившегося в скромной партийной гимнастерке и портупее, рейхсмаргаал Геринг чувствовал себя в средневековой роскоши советского посольства весьма непринужденно.
   Сообщив по секрету главе советского правительства, что ему, Герингу, будет поручено командовать парадом победы в Лондоне, рейхсмаршал пригласил Молотова присутствовать на параде. Молотов поинтересовался, на какое число ему заказывать билет в Лондон.
   "На 15 июля!" - без тени сомнения в голосе ответил Геринг.
   Но особенно любезен Геринг был с новым советским послом Владимиром Деканозовым, что было очень кстати, поскольку Деканозов имел специальное задание от НКВД понравиться именно Герингу.
   В искреннем веселье банкета решили принять посильное участие и англичане. Взвыли сирены воздушной тревоги, задрожали зеркальные стекла окон от грохота зениток. Геринг был явно смущен и быстро уехал.
   В здании посольства своего бомбоубежища не было. Хозяева и гости кинулись к выходу... Многие сотрудники остались в посольстве. Работала рация, передавая в Москву шифровку о первой беседе с Гитлером. В ответной шифровке вождь настаивал, на том, чтобы конкретно решить с Гитлером вопросы, связанные с Финляндией, Болгарией, Румынией и турецкими проливами. В случае положительного решения этих вопросов Молотов получил инструкцию дать согласие на вступление СССР в Ось Рим-Берлин-Токио. Таким образом, член русской секции Коминтерна - товарищ Сталин - дал согласие на присоединение первой в мире страны победившего пролетариата к атпикоминтерновскому пакту. Чего не сделаешь во имя великой идеи!..
   Гитлер также провел не самую лучшую ночь в своей жизни. Сообщения о разгроме итальянского флота в Таранто, о неожиданной вылазке Уайвелла в пустыне и унизительный налет англичан на Берлин в разгар переговоров с Молотовым - все это, конечно, не способствовало хорошему настроению и взывало к мести.
   Он позвонил Герингу и приказал проучить англичан так, "чтобы вздрогнул весь мир".
   "Превратите в развалины какой-нибудь их город! - орал в телефон Гитлер. - Уничтожьте его полностью. Сотрите с лица земли! - "Какой город? - переспросил Геринг, всегда любивший конкретные приказы. - "Любой! - гаркнул в ответ Гитлер и ткнул наугад пальцем в карту Англии. Палец фюрера уткнулся в пространство между Бирмингемом и Ковентри северо-западнее Люндона.
   "Ковентри! - провозгласил Гитлер. Геринг ничего не имел против и начал отдавать необходимые распоряжения.
   На следующий день, 13 ноября, переговоры между Гитлером и Молотовым возобновились. Оба были бледны. Предстоящая беседа обещала стать повышенно нервозной. Так и случилось.
   Гитлер начал с того, что вернулся к замечанию Молотова, сделанному во время вчерашней беседы, о выполнении германо-русского соглашения "за исключением одного пункта, а именно Финляндии".
   Во время русско-финской войны Германия выполняла все свои обязательства по соблюдению абсолютного благожелательного нейтралитета.
   "Русское правительство, - вставил Молотов, - не имело никаких серьезных причин для критики позиции Германии во время этого, спровоцированного, кстати, финнами, а не нами, конфликта".
   Ныне, продолжил Гитлер, реальная ситуация такова: в соответствии с германо-русским соглашением Германия признает, что политически Финляндия представляет для России первостепенный интерес и находится в ее зоне влияния. Однако Германия вынуждена принять во внимание два момента: во-первых, пока идет война, Германия крайне заинтересована в получении из Финляндии никеля и леса; во-вторых, Германия не желает в Балтийском море каких-либо новых конфликтов, которые еще более ограничат ее свободу передвижения в одном из немногих районов торгового мореплавания, все еще открытых для Германии. Было бы совершенно неправильно утверждать, что Германия оккупировала Финляндию. Немецкий войска лишь транспортируются через Финляндию в Киркенес, о чем Германия официально информировала Россию. Из-за большой протяженности пути поезда должны останавливаться на финской территории два-три раза. Однако как только транзитная перевозка военных контингентов будет закончена, никаких дополнительных войск через Финляндию посылаться не будет.
   Он, фюрер, подчеркивает, что как Германия, так и Россия должны быть естественным образом заинтересованы в недопущении того, чтобы Балтийское море снова стало зоной войны.
   Со времени русско-финской войны произошли существенные изменения в перспективах военных операций, так как Англия имеет в своем распоряжении бомбардировщики и истребители-бомбардировщики дальнего действия и может захватить плацдарм на финских аэродромах. В дополнение к этому существует и чисто психологический фактор, который крайне обременителен. Финны мужественно защищали себя и завоевали симпатии всего мира, особенно Скандинавии.
   В самой Германии во время русско-финской войны люди были в некоторой степени недовольны той позицией, которую в результате соглашения с Россией должна была занять и действительно заняла Германия. По вышеупомянутым соображениям Германия не желает новой русско-финской войны. Однако это не затрагивает законных притязаний России. Германия снова и снова доказывает это своей позицией по многим вопросам, в частности, по вопросу об укреплении Аландских островов. Однако пока идет война, ее экономические интересы в Финляндии важны так же, как и в Румынии. Германия рассчитывает на уважение этих интересов еще и потому, что она в свое время продемонстрировала полное понимание русских интересов в Литве и Буковине. В любом случае у нее нет каких-либо политических интересов в Финляндии, и она полностью признает тот факт, что эта страна входит в русскую зону влияния.
   Не глядя на фюрера, Молотов напомнил, что соглашение 1939 года имело в виду определенную стадию развития, которая завершилась с окончанием Польской войны, а вторая стадия закончилась с поражением Франции, и теперь они находятся в третьей стадии.
   Молотов заявил, что советское правительство считает своим долгом (!) окончательно урегулировать финский вопрос. Для этого не нужны какие-либо новые соглашения. Согласно имеющемуся германо-русскому соглашению, Финляндия входит в сферу влияния России.
   Демонстрируя не свойственное ему терпение, Гитлер снова повторил, что Германия не хочет допустить войны на Балтийском море и что она крайне нуждается в Финляндии как поставщике никеля и леса. В отличие от России, Германия не заинтересована в Финляндии политически и не оккупирует какой-либо части финской территории.
   "Советская позиция в этом вопросе мне что-то не совсем понятна, - неожиданно объявил Гитлер. - В связи с этим возникает очень важный для Германии вопрос: намерена ли Россия начать новую войну против Финляндии?"
   Видя, что Молотов так и не понял сути его предыдущего ответа, Гитлер повторил, что на Балтике не должно быть более никакой войны. В самой Германии во время русско-финской войны люди были недовольны позицией, которую, по соглашению с Россией, заняла Германия. Пока идет война с Англией, ее экономические интересы в Финляндии и Румынии очень важны. Германия в свое время продемонстрировала полное понимание русских интересов в Литве и Буковине.
   В голосе Молотова звучит откровенная обида. Что бы вы сделали без нас, если бы мы не обеспечили ваш тыл и не снабдили всем необходимым для ведения войны? А теперь вы попрекаете нас Литвой и пытаетесь отобрать нашу законную добычу в виде Финляндии!
   Гитлер терял терпение. Никто не осмеливался так нагло вымогать у него добычу. Он сдержался и перевел разговор в иную плоскость, Россия должна понять, что в рамках сотрудничества выгода может быть достигнута в куда более широких пределах, чем обсуждаемые сейчас мелочи.
   Все дружественные страны должны прекратить разногласия между собой и сосредоточиться исключительно на разделе Британской империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.
   На этом месте Гитлер прервал выступление и обратил внимание присутствующих на позднее время, сказав, что ввиду возможных воздушных атак англичан лучше закончить переговоры сейчас, поскольку основные вопросы, вероятно, были уже достаточно обсуждены. Вечером он будет занят другими делами, и завершит переговоры рейхсминистр Риббентроп.
   Риббентроп пригласил Молотова и Деканозова к стоявшему в углу круглому столу и заявил, что в соответствии с пожеланиями фюрера было бы целесообразно подвести итоги переговоров.
   Главное - это вопрос о сотрудничестве стран Тройственного пакта - Германии, Италии и Японии - и Советского Союза.
   Если Советский Союз придерживается той же точки зрения, то он, Риббентроп, считает, что конечной целью должно стать соглашение между державами Тройственного союза и Советским Союзом. Он набросал проект этого соглашения.
  
   "Правительства государств Тройственного пакта - Германия, Италия и Япония, с одной стороны, и правительство СССР, с другой стороны, движимые желанием учредить в своих естественных границах порядок, служащий благу всех заинтересованных народов, и создать твердый и прочный фундамент для их общих в этом направлении усилий, согласились в следующем:
   Статья 1
   В Тройственном пакте от 27 сентября 1940 года Германия, Италия и Япония согласились всеми возможными средствами противостоять превращению войны в мировой конфликт и совместно сотрудничать в деле скорейшего восстановления тира во всем мире. Они выражают готовность расширить свое сотрудничество с народами других частей света, стремящихся к достижению той лее цели. Советский Союз заявляет, что он одобряет эти цели и, со своей стороны, решает совместно с Тремя державами выработать общую политическую линию.
   Статья 2
   Германия, Италия, Япония и Советский Союз обязуются уважать естественные сферы влияния друг друга...
   Статья 3
   Германия, Италия, Япония и Советский Союз обязуются не входить в блоки государств и не придерживаться никаких международных блоков, направленных против одной из Четырех держав".
  
   Этот договор, пояснил Риббентроп, предполагается заключить на 10 лет, с условием, что правительства Четырех держав до истечения срока договора достигнут соглашения о продлении договора. Сам договор будет, естественно, гласным, но со ссылкой на него может быть заключено секретное соглашение, определяющее территориальные интересы Четырех держав.
   Центр тяжести территориальных интересов Германии, без учета тех территориальных изменений, которые произойдут в Европе после заключения мира, находится в Центральной Африке.
   Центр тяжести территориальных интересов Италии, без учета тех территориальных изменений, которые произойдут в Европе после заключения мира, находится в Северной и Северо-Восточной Африке. Интересы Японии должны быть уточнены по дипломатическим каналам.
   Центр тяжести интересов Советского Союза предположительно лежит южнее территории Советского Союза в направлении Индийского океана.
   Германское правительство будет приветствовать готовность Советского Союза к сотрудничеству с Италией, Японией и Германией. Уже говорилось много раз, что основной вопрос заключается в том, готов ли Советский Союз и в состоянии ли он сотрудничать с нами в деле ликвидации Британской Империи.
   Молотов понял, что большего от немцев он не добьется, а потому, что случалось с ним весьма редко, позволил себе пошутить. Видимо, на него определенным образом повлияло бомбоубежище. "Поскольку немцы считают войну с Англией уже выигранной, - заметил он, - и Германия ведет войну против Англии не на жизнь, а на смерть, мне не остается ничего другого, как предположить, что Германия ведет борьбу на "жизнь", а Англия на "смерть".
   Подали кофе. Прощание получилось на удивление простым и сердечным. Все уже хотели разъехаться, но раздался телефонный звонок. Риббентроп взял трубку, и его лицо вытянулось: на город шла новая волна английских бомбардировщиков.
  
  
  
  
   Глава 8. Политическое словоблудие
  
  
   Исключительная наглость англичан, заставивших высокие договаривающиеся стороны большую часть времени провести в бомбоубежищах, требовала быстрого и жестокого наказания. Как ни пытались немцы объяснить случившееся, из всех их объяснений вытекала совершенно нелогичная и даже довольно фантастическая картина: покойник устроил скандал как раз в тот момент, когда в Берлине главы советского и германского правительств обсуждали ритуал его похорон и отдавали предварительные распоряжения о разделе его имущества.
   Пока скорый поезд Берлин-Москва мчал через Европу обратно в Москву находящегося не в самом лучшем настроении Молотова, 400 немецких бомбардировщиков, появившись в предрассветном небе над английским провинциальным городом Ковентри, обрушили на него 400 тонн фугасных и 56 тонн зажигательных бомб, а также 127 парашютных мин, чтобы блокировать реку Эван, впадающую в Бристольский залив.
   Удар люфтваффе обрушился на исторический центр города и жилые районы. Был разрушен прекрасный собор XIV века, в огне оказался весь деловой центр города, погибли 600 человек, ибо, как пояснил на следующее утро Геринг, налет не преследовал никаких других целей, кроме как целей возмездия за налеты английских бомбардировщиков на Берлин в предыдущие дни.
   Англичане, сконцентрировавшие почти все силы ПВО в районе Лондона и своих аэродромов (главным образом, на юге страны), оставили провинцию фактически беззащитной от ударов с воздуха. Постепенно немецкая авиация, неся все увеличивающиеся потери, перестала штурмовать английские авиабазы, заменив их эффектными блицами над Лондоном. Но от этого потери меньше не стали. Перенос удара в английскую глубинку позволял минимизировать потери и в то же время продолжить громкую пропагандистскую кампанию на тему о блистательных победах немецкого оружия.
   В последнее время Гитлер, по свидетельству его ближайших сотрудников, стал любить одиночество. Заглядывавшие в кабинет дежурные офицеры чаще всего видели его сидящим, подпирающим голову ладонью с широко открытыми, почти не мигающими глазами, о чем-то думающим.
   Среди технического персонала пополз слух, что таким образом фюрер общается с высшими силами, получая от них последние инструкции и заряжаясь космической энергией. Первыми этот слух от персонала узнали руководители партии и сделали вид, что об этом им известно давно. Известно было давно, но подобное поведение у Гитлера началось лишь с ноября 1940 года.
   Конечно, будучи романтиком, Гитлер покровительственно относился к всевозможным мистическим теориям, будь то теории Горбигера о космическом льде и высокой луне или гипотезы Гаусгоффера, расцвеченные цитатами из буддийских и тибетских учений, откуда фюрер чаще всего повторял:
   "В Промежутке между сотворением и растворением Вишну-Гешй покоился в собственной сущности, блистая спящей мощью среди семян будущих жизней". Иногда его заносило и он почти по-ленински мог заявить, что "существует нордическая и национал-социалистическая наука, которая противопоставляется еврейско-либеральной науке". Иногда его заносило еще сильнее, когда он с блеском в глазах доказывал, что "так называемая земная поверхность, на которой мы все живем, на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы живем внутри, как мухи в колбе". Неизвестно, шутил ли Гитлер и был неправильно понят теми, кто его услышал, либо действительно начитался разной горбигеровской фантастики, но именно это увлечение фюрера привело к тому, что сегодня, 16 ноября 1940 года, его настроение было напрочь испорчено.
   Как-то он обсуждал эту теорию в присутствии Гиммлера и Гесса, которых так же, как и его, доктор Гаусгоффер учил мыслить самыми невероятными парадоксами. Неожиданно встал вопрос, а не проверить ли это все на практике? Гитлер согласился, что если бы существовал способ доказать эту теорию, то это бы сокрушило все предыдущее человеческое мировоззрение, показав всему миру, что именно национал-социализм открывает человечеству дорогу в еще не изведанное будущее.
   В детали Гитлер не вдавался, а оказалось, что его друзья не бросали слов на ветер. В одной из секретных лабораторий рейха были созданы первые радиолокационные станции, предназначенные для системы ПВО страны. Гесс и Гиммлер посчитали, что именно с их помощью легче всего и будет доказать теорию фюрера. Если Земля не вьшуклая, а вогнутая, то ближе всего к стенкам "колбы" подходят те места, которые принято считать арктическими. Достаточно доставить радары на высокую полярную широту, и они немедленно "прощупают" своими лучами стенки "инкубатора".
   Местом эксперимента был выбран полярный остров Ян-Майен, куда под конвоем двух эсминцев высадили секретную экспедицию во главе с доктором Рудольфом Францем. Доктор Франц был единственным человеком, посвященным в истинную цель экспедиции. Всем остальным сказали, что с помощью завезенной на остров аппаратуры будет осуществляться слежение за английскими кораблями в Скапа-Флоу.
   Именно в эту версию и поверила английская разведка, поскольку не успели ученые развернуть радары, как у острова появился английский линейный крейсер "Ринаун", одним своим силуэтом заставив быстро ретироваться немецкие миноносцы. Под прикрытием "Ринауна" англичане высадились на остров и взяли в плен всю экспедицию вместе со сверхсекретной аппаратурой.
   Мало того, ни Гиммлер, ни Гесс не удосужились даже доложить об этом Гитлеру. Он узнал все от своего военно-морского адъютанта Путткамера! (Но немцы на этом не успокоились. Новая экспедиция для проверки "вогнутости" земли была организована в апреле 1942 года - на этот раз на острове Рюген. Возглавлял экспедицию доктор Гейнц Фишер, известнейший в Германии специалист по исследованию инфракрасных лучей. В состав экспедиции входили несколько лучших специалистов по радиолокации, доставившие на остров образцы опытных радаров большей мощности, чем те, что были в 1940 году. Установленные радары и с помощью инфракрасных лучей не сумели обнаружить стенок "колбы". Неизвестно - доложили ли Гитлеру?).
   Но оставаясь в одиночестве, Гитлер думал не только о "земле-колбе", Вишну или изречениях Будды. Он думал и о том, как изолировать - раз пока нет возможности сокрушить - потенциального союзника Англии - Соединенные Штаты Америки. Да и что было бы уже с нынешней Англией, если бы не существовало Соединенных Штатов? Могла бы она в одиночку противостоять Германии и столь гордо и нагло отвергать все искренние мирные предложения?
   Гитлер очень надеялся, что на выборах 1940 года Соединенные Штаты наконец выберут нового президента, с которым хоть как-то удастся договориться и он не будет проводить столь откровенно антигерманскую политику, как Франклин Рузвельт. Тем более что тот уже отсидел в президентском кресле два полных срока, но тем не менее выдвинул свою кандидатуру на третий срок -небывалое событие в истории Америки!
   По приказу Гитлера Германия тайно израсходовала более 10 миллионов долларов в поддержку главного соперника Рузвельта, кандидата от Республиканской партии Уэнделла Уилки. Вся избирательная кампания Уилки строилась на обвинении Рузвельта в том, что тот, уже почти не маскируясь, втягивает Соединенные Штаты в войну на стороне Англии. Он разоблачал Рузвельта как поджигателя войны, пугал американцев предупреждениями о том, что голоса, отданные Рузвельту, превратятся в деревянные кресты для их сыновей, мужей и братьев. Срывая голос на митингах, Уилки кричал, что "в случае победы Рузвельта мы не позднее чем через пять месяцев окажемся вовлеченными в иностранную войну".
   Это действовало на людей, но что самое странное, Рузвельт и не пытался опровергнуть своего соперника. Напротив, стержнем своей предвыборной программы он сделал призыв к американцам не менять опытного президента и его "сыгранную" команду на новичка в такое грозное и неопределенное время, когда полыхающая в Европе война в любой момент может своим огнем опалить и Соединенные Штаты. Институт Галлапа предрекал ему поражение, и Гитлер искренне надеялся, что именно так и произойдет.
   Но так не произошло. Рузвельт победил, и его заявления сразу после прошедших 6 ноября президентских выборов не оставляли сомнений в курсе его будущей политики: в первый же удобный момент встать рядом с Англией в борьбе против Гитлера. Не против Германии, а именно против Гитлера. Немецкая разведка, весьма вольготно чувствующая себя на территории Штатов (ФБР следит за ними, но никого не задерживает из-за мягкости законов мирного времени в США. В первый же день войны вся немецкая разведсеть в США будет ликвидирована), сообщает интересные подробйости. До сих пор за весь поток грузов, что хлынул с начала войны из США в Англию, англичане платили наличными, и теперь в отношении долларовых ресурсов Великобритания стояла на грани банкротства. Было очевидно, что Англия не могла бы продолжать борьбу, не получая поставок из США. Но по американскому закону "плати наличными и вези сам" она не могла получать никаких поставок, не располагая долларами. И вот Рузвельт, чуть ли не на следующий день после своего третьего избрания в президенты, если верить разведке, сообщил: "Мы предоставим англичанам все необходимое для ведения войны в аренду или взаймы".
   Рузвельт употребил английское слово "ленд-лиз", и до Гитлера тогда не дошел весь зловещий смысл этого вполне мирного слова.
   Но он хорошо понял, что его надежды на быстрое истощение Англии несбыточны, а ждать, когда истощатся Соединенные Штаты, глупо.
   Схема для Гитлера была ясной: за Черчиллем встал Рузвельт, о чем он не подумал в сентябре 1939 года, а за Рузвельтом стоят евреи. А это значит, что он будет в любой момент иметь Соединенные Штаты в качестве противника в войне, отлично понимая, что такую войну, где в союзе выступают Англия и США, ему никогда не выиграть. Хотя ее как-то можно будет свести вничью, если страну не охватит паника, как в 1918 году.
   Каждое утро Гитлер ждал каких-нибудь новых сюрпризов от Рузвельта. В портах Германии и оккупированных ею стран стояло немало торговых судов под звездно-полосатым флагом. Гитлер ждал сообщения, что какое-то американское торговое судно взлетело на воздух в одном из немецких портов вместе со всей командой.
   Боялся ли он этого? О нет!
   Бесило то, что он ясно видел угрозу, но ничего не мог предпринять, чтобы ее предотвратить. 28 сентября этого года Рузвельт протащил через Конгресс закон о воинской повинности и получил 4 миллиарда 800 миллионов долларов "на программу оборонительных мероприятий", включающую строительство такого количества кораблей и самолетов, от которого захватывало дух. Недавно (8 ноября), выступая в Мюнхене, Гитлер вынужден был признать: "Что касается размеров производства в Америке, то их нельзя выразить даже в астрономических цифрах. Поэтому в данной области я не намерен конкурировать с Америкой". А если он не намерен конкурировать с Америкой в области производства вооружений, то в чем он вообще может конкурировать?
   Его конструкторы не в состоянии были создать серийную модель стратегического бомбардировщика, а Америка уже построила тысячи таких машин. Они уже тайно концентрируются в Англии, а в штабах разрабатывается концепция стратегических бомбардировок Германии и делаются все расчеты уничтожения всей германской промышленности в течение полутора-двух лет.
   Гитлер понимал, что это не простые угрозы. Англия в своей истории проиграла много сражений, но никогда не проигрывала войн. Особенно сейчас, когда за ее спиной все более ясно вырисовывается мощный силуэт Соединенных Штатов, не уязвимых ни для каких средств нападения, которыми обладает Гитлер. Нельзя сказать, что фюрер не прилагал никаких усилий, чтобы предотвратить угрозу Германии со стороны США. Сразу же после прихода к власти, сбитый с толку (как и многие другие) возможностями, предоставляемыми американской демократией, Гитлер был одержим идеей "германизации" Соединенных Штатов. Идея основывалась на том, что в любой энциклопедии можно было почерпнуть данные о проживании в США 30 миллионов человек немецкого происхождения. Чуть ли не половина того, что живет в самой Германии - 30 миллионов! Достаточно свергнуть правительство Соединенных Штатов, а для управления страной назначить гауляйтера - либо присланного из Берлина, либо из американцев немецкого происхождения.
   К концу 1940 года, когда в США был принят закон о воинской повинности и 5 сентября американское правительство передало англичанам 50 (пятьдесят) эскадренных миноносцев якобы в обмен на какие-то английские базы в Западном полушарии, в Берлине поняли, что к Соединенным Штатам нужно применять более простые и дешевые методы воздействия.
   12 сентября сильный взрыв потряс штат Нью-Джерси. Взорвался пороховой завод фирмы "Геркулес" в Кенвиле. Погибло 52 человека, 50 были тяжело ранены. Убыток исчислялся в несколько миллионов долларов.
   Это было как бы начало. Затем наступила пауза - в Берлине ждали результатов выборов.
   Когда же 5 ноября Рузвельта переизбрали президентом в третий раз и в Берлине все поняли, что пошли прахом их поистине титанические усилия и огромные деньги, президента США решили поздравить мощным салютом сразу нескольких диверсионных организаций.
   12 ноября 1940 года с разницей в 20 минут прогремели оглушительные взрьшы на трех военных заводах в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания. В Вудбридже (штат Нью-Джерси) взрывами были уничтожены два заводских корпуса фирмы, выпускающей торпеды и средства связи для нужд флота США. В Эдинбурге (штат Пенсильвания) взорвался пороховой завод фирмы "Америкен сианамид энд кемикл корпорейшн", а в Алентауне (тоже в Пенсильвании) взрывом был уничтожен пороховой завод фирмы "Троян паудер". Погибло 16 человек, многие были ранены. Взрывы произошли в 8 часов, в 8 часов 10 минут и в 8 часов 20 минут утра. Комментируя эти события, военный министр Генри Стимсон отметил, что все это "наводит на мысль о тевтонской методичности".
   Диверсионная кампания, сменившая пропагандистскую, уже не ставила перед собой цели радикального изменения курса внешней политики Соединенных Штатов. Самим началом подобных акций немцы как бы признавали свое поражение, ставя перед своей агентурой более мелкие задачи - нанести потенциальному противнику максимально возможный урон еще до официального начала военных действий, приближая их с каждой новой диверсией и делая совершенно неизбежными.
   Пакт, заключенный 27 сентября между Германией, Италией и Японией, обязывавший их к совместным действиям, если какая-либо из этих держав подвергнется нападению со стороны государства, еще не участвующего в войне, был с совершенной очевидностью направлен против Соединенных Штатов, но служил малым утешением из-за полной никчемности итальянцев и азиатской ненадежности японцев.
   Имеются интересные, почти мистические параллели в судьбе Гитлера и Рузвельта. Один и тот же день в январе праздновался обоими: для Гитлера это был день его назначения канцлером Германии, для Рузвельта - день его рождения. Всего один день разделял их в марте 1933 года, когда оба получили право на власть: день инаугурации Рузвельта совпал с голосованием в рейхстаге, предоставившим Гитлеру диктаторские полномочия.
   В течение 12 лет Рузвельт и Гитлер возглавляли две величайшие мировые державы, потратив первые шесть лет на вывод своих стран из состояния глубочайшей депрессии. Следующие шесть лет они возглавляли военные усилия своих стран в смертельной борьбе друг с другом. И оба умерли в апреле 1945 г. с разницей в 18 дней в самом конце войны, которую Рузвельт выиграл, а Гитлер проиграл. Видимо, закон мирового баланса является всеобъемлющим, и в случае кризисов, угрожающих самому существованию хрупкой человеческой цивилизации, в конфронгарующих сверхдержавах возникают почти одновременно лидеры, заряженные почти одинаковым объемом динамической энергии, направленной на достижение мировой гегемонии. В самом деле, Гитлер мечтал о "германизации" мира, что предусматривало физическое уничтожение некоторых народов, превращение других народов в людей второго сорта с гегемонией над миром германской расы. Сталин мечтал о "советизации" мира, что требовало физического уничтожения некоторых классов общества и превращение уцелевших классов в послушную толпу рабов бесклассового общества с гегемонией над миром партийной номенклатуры. Это все знают, и ничего нового в этом нет. Но мало кто обращает внимание на то, что и Рузвельт действовал во имя "американизации" мира, независимо от того, что он при этом говорил. Не будем вдаваться в детали. Гитлер и Сталин тоже говорили немало убедительных и красивых фраз. Но факты упрямая вещь. Мечта Гитлера рухнула под мощью союзников. Мечта Сталина, прогнив до основания, развалилась. А процесс "американизации" мира продолжается колоссальными темпами. Я сознательно не расставляю здесь никаких знаков позитивности или негативности. Я скорее говорю о разных методиках в достижении одной и той же цели -мирового господства.
   Единственный вариант реально противостоять мощи Соединенных Штатов - пристегнуть к Оси Берлин-Рим-Токио Москву. Тогда против англо-американского блока удалось бы создать столь мощную евроазиатскую коалицию с практически неограниченными экономическими и людскими ресурсами, что можно было бы не только не бояться американского шантажа, но и с самими Штатами (не говоря уже об Англии) говорить на лучше всего понимаемом всеми языке силы.
   В какой-то момент Гитлер сам искренне поверил, что Сталина удастся убедить присоединиться к пакту трех держав " принять участие в разделе мира, при котором СССР предназначалось преимущественно юго-восточное направление - Персидский залив, Ближний Восток, Индия. Так рекомендовали Гитлеру его ближайшие советники, убедив, что именно эти регионы уже по меньшей мере две сотни лет являются наиболее вожделенными для всех русских правителей, начиная с Екатерины II и кончая Сталиным.
   Делить мир после развала Британской империи по серьезному счету можно было только со Сталиным. Так уж сложилось, что больше просто не с кем.
   Ради этого можно было и отказаться от его, гитлеровской, очень туманно сформулированной "антибольшевистской миссии" и использовать Сталина для быстрого и эффективного развала Британской империи.
   Другими словами, использовать Сталина фактически для той же цели, для какой Сталин рассчитывал использовать Гитлера - для развала Британской империи и всей мировой капиталистической системы. Чего же хочет Сталин?
   1. Он хочет оккупировать всю Финляндию.
   2. Он хочет ввести войска в Болгарию.
   3. Он хочет распоряжаться турецкими проливами. Не владеть ими, а только их контролировать.
   В конце концов на все это можно было бы согласиться, пусть поэтапно, но лишь бы заполучить СССР в Ось.
   Если же Сталин, как следует из многих разведьтательных сводок, ведет собственную дьявольскую игру, ожидая удобного момента для нападения на Германию, то следует выиграть еще хотя бы полгода, чтобы развернуть на восточных границах достаточно сил и превратить эти границы в сплошную линию фронта.
   Но тогда обстановка становится не просто критической, а катастрофической. Германия попадает в гигантские тиски между США и Англией на западе, и сталинскими ордами на востоке, лишаясь при этом фактически единственного источника стратегического сырья и материалов. Источника, благодаря которому удалось победно отвоевать первый год войны и накопить ресурсы еще года на полтора.
   Если Сталин из дружеского нейтрала превратится не в союзника, а в противника, то положение станет просто безвыходным. Это предопределит крушение всех планов фюрера и уничтожит Германию как государство.
  
   "Всем дипломатическим миссиям и службам.
   Берлин 15 ноября 1940 г.
   Беседы между германскими и советскими правительствами по случаю нахождения в Берлине Молотова велись на базе договоров, заключенных в прошлом году, и завершились окончательным соглашением обеих стран твердо и решительно продолжать в будущем политику, начало которой положили эти договоры. Кроме того, беседы послужили целям координации политики Советского Союза и стран Тройственного пакта".
  
   В том же духе было выдержано и советское "Коммюнике о переговорах В.М.Молотова с руководителями германского правительства", опубликованное в "Правде" от 15 ноября 1940 года:
  
   "Во время пребывания в Берлине в течение 12-13 ноября сего года Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный Комиссар Иностранных Дел т.В.М.Молотов имел беседу с рейхсканцлером г. А.Гитлером и Министром Иностранных дел г.фон Риббентропом. Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию..."
  
   Молотов вернулся в Москву вместе с Деканозовым, который представил Сталину аналитический доклад советского посольства в Берлине с прогнозированием политики Германии в обозримом будущем. В отчете, в частности, указывалось: "Привлечение СССР на сторону Германии является основой внешнеполитического плана Германии, нацеленного на быстрейшее победоносное окончание войны с Англией".
   Сталин поинтересовался у Молотова и Деканозова, каково их собственное мнение относительно подобного вывода нашей берлинской резидентуры. Поскольку этот документ пришел по линии НКИДа, подобного вопроса можно было и не задавать: оба были согласны.
   В общем и с Японией, и с Соединенными Штатами можно будет договориться. Но лучше всего, конечно, стравить эти страны друг с другом в борьбе за гегемонию в юго-восточной Азии и в бассейне Тихого океана. Японцам, конечно, никогда Америку одним не победить, как бы ни пыжились. Но и изнеженным американцам никогда не победить столь суровых и аскетических воинов, какими являются японцы. А потом уж мы посмотрим, кому из вас помочь первым стать "советской республикой". Ленин еще в 1917 году пророчествовал: "Вы знаете, что война между Америкой и Японией уже готова, она подготовлена десятилетиями, она не случайна; тактика не зависит от того, кто первый выстрелит". И уже почти готов план, как провести в жизнь очередное гениальное предвиденье великого вождя.
   Так будет лучше.
   Им тогда будет не до обсуждения действий Сталина.
   В принципе, решает Сталин, нет ничего страшного, если мы согласимся примкнуть к пакту трех держав. На тех условиях, конечно, которые товарищ Молотов уже изложил Гитлеру и Риббентропу. Но независимо от немецких предложений, мы должны начать давление на Болгарию и Турцию. Ввод войск в Болгарию и контроль над проливами должны стать ближайшей задачей нашей дипломатии. Пока дипломатии...
  
   "Совершенно секретно. Постановление СНК СССР. 5 ноября 1940 г.
   О комплектовании школ и училищ летчиков
   ВВС Красной Армии.
   Для обеспечения комплектования школ и училищ летчиков ВВС Красной Армии Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
   1. Обязать Центральный Совет Осоавиахима подготовить дополнительно для НКО в системе Осоавиахима 20 000 летчиков.
   2. Обязать Начальника Главного Управления Гражданского Воздушного Флота подготовить для НКО в системе ГВФ 10 000 летчиков..."
  
   В годы первой мировой войны Англия была вынуждена свернуть свою программу военного кораблестроения по одной простой причине: новые корабли, на которые были выделены средства, некем было комплектовать. Не хватало обученного личного состава. И вот Советский Союз столкнулся с аналогичной проблемой. Гигантская программа, находящаяся на личном контроле у товарища Сталина, а потому неукоснительно выполняемая, готова была к лету 1941 года обеспечить Военно-воздушные силы страны 150 тысячами боевых машин, но летчиков катастрофически не хватало.
   Не хватало не только летчиков. Масштабность развертывания вооруженных сил в стране привела к тому, что куда ни кинь взгляд - везде нехватка людей. Точно так же не хватает подводников, танкистов - особенно механиков-водителей, связистов, военных врачей - почти по всей номенклатуре военных специальностей.
   Это безобразие произошло из-за невыполнения на местах Постановления ЦК еще от ноября 1939 года, где всем обкомам, горкомам и райкомам (сельским) ВКЩб) предписывалось развернуть агитационную кампанию по замещению мужчин женщинами в профессиях, традиционно считавшихся мужскими. Никто из этого даже не делал особой тайны.
   По кинотеатрам страны потоком полилась кинохроника: бригада женщин-проходчиц на шахтах Кузбасса и Донбасса с кирками и отбойными молотками, молодые, задорные, красивые, кокетливые, хотя и несколько неестественно перемазанные угольной пылью.
   В сельской местности много легче. Женщины в поле, женщины на фермах, женщины на тракторах. Одни женщины. По последней справке, за неполные 11 месяцев 1940 года из колхозов и совхозов без особого шума и огласки удалось изъять 760 тысяч мужчин до в возрасте до 30 лет. Тут, кажется, все в порядке. А в городах все на поверку оказалось сплошной показухой. Все эти женские пароходные, паровозные, шахтерские и лесорубные бригады - чистой воды эксперимент. Бригады существуют либо в одном экземпляре, либо вообще не существуют. Сталину подсовывают художественные фильмы за документальные.
   Был донос даже, что девушка-забойщица и девушка-балерина - это четыре разных девушки, снятые в совершенно разных местах. Он обратил на это внимание товарищей. Товарищи глаза потупили, но твердо сказали: в промышленности женщинами можно заменить лишь неквалифицированную рабочую силу.
   Квалифицированных рабочих, товарищ Сталин, нужно готовить дольше, чем пилотов истребителя. "Можете меня расстрелять, - прямо заявил ему нарком авиационной промышленности Шахурин, - но ни одного рабочего высокой квалификации я вам не отдам даже в военное время".
   Был еще ГУЛАГ в качестве резерва рабочей силы. Сталин приказал предоставить ему справку о наличии заключенных. Берия долго с этим делом тянул, ссылаясь на то, что Ежов столько насажал - не разобраться. Пришлось Лаврентия спросить: не хочет ли он сам прогуляться в ГУЛАГ и посчитать там заключенных лет десять. Свой человек, шутки понимает. На следующий день принес справку: "ГУЛАГ: наличие на 01.11.40г. - 3.729.258 чел., спецлагеря НКВД: наличие на 01.11.40г. - 4.475.504 чел. Итого: 8,2 миллиона человек. В ожидании приговоров находятся примерно 2,8 миллиона человек, согласно Вашему указанию по разнарядке на 1941 год".
   11 миллионов человек отсиживаются по тюрьмам и лагерям, не участвуя вместе со всем народом в великом созидательном процессе.
   Он, Сталин, всегда считал это ненормальным. И несмотря на некоторое сопротивление товарищей, разрешил освободить много военных, особенно моряков.
   Секретная оперативная сводка, которую вместе со сводными цифрами предоставил ему Берия, показала, однако, что из находящихся в ГУЛАГе работают исключительно крестьяне, попавшие в лагеря главным образом по закону "семь-восемь" от 7 августа 1934 года за хищение социалистической собственности, и работяги с заводов, посаженные за то же самое плюс экономический саботаж. Они и составляют большую часть населения ГУЛАГа, работают на износ, многие мрут через месяц, но норму в целом выполняют. 58-я статья - разные болтливые интеллигентики - работает, но толку от нее мало.
   Добрая треть находящихся в зонах - уголовники.
   Эти вообще не работают, - уголовный "закон" работать запрещает. Зачем же таких людей держать в лагерях, если они все равно не работают? Сталин поговорил с Берия, Меркуловым и другими знающими товарищами и решил провести смелый социальный эксперимент: предложить уголовникам искупить свою вину перед Родиной службой в армии. Сформировать из них дополнительные воинские контингенты и бросить их в бой под командованием лагерников-командиров, которых еще достаточно за колючей проволокой. Кстати, многие уголовники ранее уже служили в армии, так что с их обучением не возникнет больших проблем. А свои уголовные привычки они смогут проявить при общении с местным населением тех стран, которые окажутся на пути "пролетарских батальонов".
   Некоторые товарищи сомневались в целесообразности подобного мероприятия. При столкновении с открытой опасностью уголовники склонны впадать в истерику и панику.
   А паника заразительна. Ничего, на этот случай будут созданы спецчасти НКВД, которые уже хорошо показали себя во время зимней войны с финнами.
   Военные, чувствуется, не были убеждены до конца, но возражать, естественно, не осмелились. Более того, генерал Мерецков предложил за счет пополнения армии уголовниками часть общевойскового личного состава переучить на танкистов, летчиков, подводников.
   Идея показалась перспективной. Но пока все это были проекты. Конечно, вспомнил он об уголовниках не от хорошей жизни. С удовольствием бы обошелся без них, но еще маршал Шапошников ему объяснил, что существует критическое число призванных под ружье - не более полутора процентов от числа дееспособного мужского населения. Иначе начнет разваливаться промышленность и вообще вся экономика. Поэтому необходимо создать не менее важные, чем армейские резервы, резервы трудовые. Желательно из лиц допризывного возраста, т.е. из подростков.
   В октябре 1940 года был опубликован указ "О государственных трудовых резервах", а товарищу Сталину представлен проект положения о создании Главного управления трудовых резервов. Управление должно подчиняться непосредственно Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу Молотову.
   В ведение Управления передается 1551 учебное заведение. В эти заведения, именуемые ремесленными и фабрично-заводскими училищами, производится принудительный набор подростков мужского и женского пола в возрасте 14 лет. В проекте предлагалось сделать подобное обучение платным.
   Сталин никогда не был идеалистом и романтиком. Он отлично понимал, что задуманная им военно-тюремная система подготовки "трудовых резервов" на принудительной основе вряд ли вызовет много энтузиазма как у самих подростков, так и у их родителей. Поэтому он собственноручно приписал тем же красным карандашом: "Предусмотреть уголовную ответственность за уклонение и побег", явно давая понять, что рассматривает всю систему "трудовых резервов" в качестве предбанника ГУЛАГа и РККА. И пометил - 10 лет. Это поймут все.
   "Совершенно секретно". "Постановление ЦК ВКП(б) О песне тт.Френкеля и Покрасса "Принимай нас, Суоми-красавица". ...Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю песни тт. Френкеля и Покрасса "Принимай нас, Суоми-красавица..."
   Сталин зачеркнул в постановлении слова "изъять из песенников", написал резолюцию: "До августа 1941 года"
  
   "Совершенно секретно.
   Постановление ЦК ВКП(б)
   О временном изъятии куплета песни
   из кинофильма "Если завтра война"....Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, с киноэкрана, со сцен и в строю следующего куплета песни т. Френкеля из кинофильма "Если завтра война":
   "Кто Родине нашей грозится войной,
   Тот будет сражаться со всею страной.
   Лишь землю родную затронет фашист,
   Станет танкистом любой тракторист".
   "Совершенно секретно
   Постановление ЦК ВКП(б)
   О временном изъятии слова "самураи" из песни "Три танкиста" в кинофильме "Трактористы".
   ...Временно до особого распоряжения заменить в песне "Три танкиста" в кинофильме "Трактористы" слова "самураи" словами "вражья стая" и только в таком виде исполнять песню парадно, с киноэкрана, со сцен и в строю, а также провести соответствующие исправления в песенниках".
  
   Ожидался приезд министра иностранных дел Японии Мацуока, на который возлагались большие надежды.
  
   "Совершенно секретно.
   Постановление ЦК ВКП(б)
   О временном прекращении исполнения песни т.Когана "Мы еще дойдем до Ганга"....Временно до особого распоряжения прекратить исполнение по радио, со сцен и в строю, а также исключить из песенников песню т.Когана:
   "А мы еще дойдем до Ганга, а мы еще умрем в боях,
   Чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя!""
  
   Внутренние дела, заставляющие постоянно держать руку на пульсе огромной страны, не пропуская без своего ведома ни одной книги (некоторые смелые писатели шлют ему рукописи, желая иметь Сталина и только его своим редактором), ни одного фильма или театральной премьеры, ни одной песни и любого музыкального произведения, отнимают массу времени.
   Но это только часть (причем ничтожная часть) деятельности вождя всех народов. Он знает поименно коллегии всех наркоматов и когда нужно "устранить" не только самого наркома, но и любого начальника главка, управления, отдела и даже сектора, товарищ Сталин лично дает указание, кем того или иного можно (и нужно) заменить.
   Он знает в лицо и по фамилии всех конструкторов нового оружия, знает, чем они занимаются и что каждый из них обещал создать, в каком количестве и в какой срок.
   Он знает в лицо весь руководящий состав НКВД и НКО, а в генеральном штабе - всех вплоть до операторов.
   Он, возможно, один в стране (и во всем мире, конечно) знает не только псевдонимы, но и настоящие фамилии (с подлинными биографиями) всей советской заграничной агентуры, действующей по линии НКВД, ГРУ и НКИД.
   Есть вещи, о которых вообще никто пока не знает, кроме товарища Сталина, поскольку он мыслит глобально и на много лет вперед.
   Недавно Берия и Меркулов получили приказ развернуть целую сеть новых концентрационных лагерей, и все на Лубянке внутренне сжались от предчувствия новой волны массового террора. Сжались потому, что ни одна волна не миновала их самих. Но на этот раз Сталин думал о проблеме, над которой в 1940 году никто еще не только не задумывался, но и не представлял себе, что подобные вопросы можно ставить даже в виде проблематики. А вопрос был очень сложным: куда девать население Германии, Дании, Бельгии, Голландии, Франции, Италии, Испании, разных там Румынии, Венгрии и что там еще есть в Европе? Примерно треть предполагалось ликвидировать, треть - перевоспитать на месте, а треть -перевоспитать в СССР. Перевоспитать трудом в Сибири, Заполярье и Северном Казахстане. Задача была настолько глобальной, что о ней пока знал только Поскребышев. Остальные узнают в свое время.
   (В период с сентября 1940 г. и примерно до 1945 г. в СССР развернулось небывалое строительство новых концлагерей, хотя прежняя система ГУЛАГа справлялась без расширения с ежегодным приемом по сталинской разнарядке примерно миллиона новых заключенных. Это и понятно, учитывая высокую смертность в лагерях.
   Для кого же строились новые "зоны"? Вот интересный приказ Сталина (Љ 7161 от 16 декабря 1944г.): "В период с 25 декабря 1944-го по 10 января 1945 года мобилизовать и интернировать для работ в СССР всех трудоспособных немцев-мужчин в возрасте от 17 до 45 лет и женщин от 18 до 30 лет..." И поделом, скажут все, памятуя о том, что немцы творили на нашей земле.
   Но у приказа есть продолжение: "Мобилизации подлежат как подданные Германии и Венгрии, так и подданные Румынии, Югославии и Чехословакии независимо от занимаемых должностей и выполняемых обязанностей... Разрешается взять с собой одежду и 15-суточный запас продовольствия..."
   Куда их всех собирались доставить за две недели? Приказ был отменен, поскольку разрушенная транспортная инфраструктура СССР и Восточной Европы просто не позволяла его выполнить).
   Были вопросы, которые до поры до времени не доверялись даже "Особой папке" Политбюро. "Особая папка" - это наивысшая степень секретности, существующая в Советском Союзе, и именно к этой папке перешел Сталин, покончив с мелкими делами.
  
   "Особая папка
   От 10 ноября 1940 г
   Секретное постановление Политбюро
   О передаче в порядке помощи немецкой стороне клише и технологии для изготовления банкнот британских фунтов стерлингов..."
  
   Немцы с самого начала войны были охвачены идеей наладить производство фальшивых фунтов. Но даже немецкая педантичность и аккуратность не помогла. Опыта не было. Занималось у немцев этим многотрудным делом СД (VI-е Управление РСХА Вальтера Шелленберга), которое по линии созданного в январе 1940 г. "Общества дружбы НКВД-СС" обратилось к СССР за "технической помощью".
   Сталин наложил резолюцию: "т.Маленкову. Возьмите под свой контроль". Сегодня в "Особой папке" больше ничего не было, и Сталин перешел к изучению разведсводки. Сводки представлялись Сталину в трех папках - от НКВД, от ГРУ и в зеленой папке, где была оттиснута скромная надпись: "Секретариат ЦК". В последней папке были сведения от источников, которые лично докладывали вождю информацию.
   Из далекого Токио Рихард Зорге сообщал шифровкой от 18 ноября, что Гитлер задумал и осуществляет план нападения на Советский Союз. Никаких подробностей в сообщении не было.
   Рихард Зорге еще в 1938 году был разоблачен как агент-двойник, работающий на НКВД и на службу Вальтера Шелленберга. Вообще жизнь нелегала не поддается четкому анализу. Очень трудно понять, служит ли ему работа на немцев прикрытием для работы на СССР или наоборот.
   Однако советским разведчикам удалось добыть копии материалов, посланных Зорге немцам относительно положения на Дальнем Востоке и планов СССР относительно Японии. В материалах каждое слово было правдой. Зорге был коммунистом и членом НСДАП одновременно. Партийный билет ВПК(б) хранился на Лубянке, а золотой партийный значок со свастикой он носил на лацкане пиджака. С двойниками всегда нужно держать ухо востро, ибо они сами порой могут не осознавать, что являются двойниками. Еще Дзержинский предостерегал, что разведчик, долгое время пробывший за границей, становится жертвой так называемой "идеологической интоксикации" и, сам того не сознавая, начинает работать на противника с еще большим усердием, чем на своих. Поэтому, считал железный Феликс, разведчиков, даже самых ценных, надо время от времени отзывать домой и окунать в реальные ценности социализма. Поскольку выражение "реальные ценности социализма" являлись элементом "новоречи", Сталин, постоянно сверяя свой путь с "классиками", перевел это выражение как "сажать и ликвидировать", начал же с самого Дзержинского.
   В 1937-38 гг., как известно, разведчиков десятками отзывали в Москву, и счастлив был тот, кто отделывался 20-ю годами лагерей. Большая часть была расстреляна. Наиболее умные перешли к противнику. Что касается Рихарда Зорге, то поскольку было доказано, что он "двойник", т.е. используется немцами как канал передачи дезинформации, то его решили пока не трогать. Ведь всегда интересно узнать то, в чем противник пытается вас уверить.
   Но не успели принять подобное решение, как товарищи, проникшие в святая святых английской разведки, сообщили, что Зорге, оказывается, работает еще и на англичан. Еще на англичан или в первую очередь на англичан? Этот вопрос был слишком сложным, а различить в докладах Зорге, где тут немецкая дезинформация, а где - английская, было уже чересчур сложно. Поэтому, чтобы он никому в Москве не морочил голову, было принято новое решение: отозвать его в Москву и расстрелять. Но Зорге в Москву не вернулся, а продолжал с завидным постоянством снабжать НКВД информацией, хотя давно числился в этой конторе "уволенным".
   В тот же день, 19 ноября, еще не послав немцам никакого ответа, Сталин приказал отправить болгарам нечто вроде ультиматума, составленного в возможно более мягких тонах, где предлагалось, как обычно, заключить договор "о дружбе и взаимной помощи" по образцу печально известных договоров с прибалтийскими странами.
   Советский Союз просил разместить на болгарской территории часть Красной Армии, развернуть в Варне военно-морскую базу Черноморского флота, и все это в обмен на финансовую, экономическую и, разумеется, военную помощь "в случае нападения на Болгарию третьей державы или группы держав".
   Как всегда, выходя на очередную жертву, Москва клятвенно заверяла Софию, что предложенный договор "ни в коем случае не затронет существующего режима (монархического!), независимости и суверенитета Болгарии". Огаошения России и Болгарии всегда были сложными. Еще с тех времен, когда Россия уложила сотню тысяч своих солдат, чтобы создать Болгарское государство. Постоянно рвались дипломатические отношения, а в первую мировую войну именно Болгария сделала посмешищем все идеи русско-сербского панславянизма, вступив в войну против России на стороне Германии. Еще пуще отношения испортились после большевистского переворота, когда Болгария стала чуть ли не основной страной, давшей приют отступившей из России белой армии, став объектом самых злобных атак со стороны советского режима.
   Увы, это была не осень 1939 года и даже не лето 1940-го. Уже приближался 1941-й год, и сталинские методы были хорошо известны в Европе, особенно в Восточной Европе, чтобы сработать так же четко, как и год назад. Четыре месяца, отнятые финнами, оказались невосполнимыми.
   21 ноября Сталин провел совещание с военными, вызвав к себе Тимошенко, Мерецкова и Голикова. Накануне вождь затребовал из "Особой папки" план "Грозы", присланный ему на утверждение в сентябре 1940 года, когда с минуты на минуту ожидавшаяся высадка немцев в Англии произвела некоторый переполох в советских штабах. Одни предлагали нанести удар только по Балканам, а на линии конфронтации с немцами - ожидать реакции Гитлера. Другие считали, что уж если начинать 1 октября, то глобально: с нанесением одновременного удара и на южном, и на центральном направлении. Все эти шарахания привели к тому, что план "Грозы" как бы разделился на два плана. Один предусматривал действия только на Балканах, а второй - против немцев в Польше и Восточной Пруссии. Общий план, предусматривавший действия на двух стратегических направлениях, был каким-то невнятным. Фактически повторялась старая печальная история, уходящая своими корнями аж в 1914 год, когда у царской России в результате многолетнего планирования так же развалился общий план. Один - предусматривал действия только против Австро-Венгрии, другой - только против Германии, что привело к разлому общего мобилизационного плана и плана стратегического развертывания и давало о себе знать постоянно вплоть до полного развала России в прошлой мировой войне. Сталин еще раз внимательно прочел документ:
  
   "18 сентября 1940 года
   N 103202/06
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
   ОСОБО ВАЖНО.
   "Народный комиссар Обороны СССР
   ТОЛЬКО ЛИЧНО. ЦК ВКП(б) т. СТАЛИНУ Т. МОЛОТОВУ
   Докладываю на Ваше рассмотрение план действий Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы..."
  
   Взгляд быстро бежит по строчкам знакомого документа:
  
   "...На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия..."
  
   Документ составлен в сентябре, когда еще была жива идеология, что Советский Союз никогда не начнет войны, прежде чем кто-либо осмелится посягнуть на его священные границы. Сталин все более и более приходил к убеждению, что подобная идеология не только вредна и опасна, но совершенно не соответствует текущему моменту. Он уже дал команду в ГЛАВПУР Мехлису и Рогову, а также и в другие органы указание изменить идеологическую работу в массах вообще и в первую очередь в армии. Готовить народ и страну к войне, причем - к войне "наступательной, агрессивной и опустошительной".
  
   "Главные силы Красной Армии на Западе в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска, с тем чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков, и далее на Бреслау (Братислав) в первьш же этап войны отрезать Германию от балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз, и решительно воздействовать на балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней.
   Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны; в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта.
   Первый вариант - развертывание к югу от Брест-Литовска....Во взаимодействии с левофланговой армией Западного фронта нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р.Висла. В дальнейшем нанести удар в общем направлении на Кельце, Краков и выйти на р.Пилица и верхнее течение р.Одер...
   При развертывании Вооруженных Сил СССР по этому основному варианту предлагается следующая группировка.
   Непосредственно на Западе развернуть три фронта -Северо-Западный, Западный и Юго-Западный.
   Северо-Западный фронт - основные задачи.
   Прочно прикрывать минское и Риго-Псковское направление и ни в коем случае не допустить вторжения немцев на нашу территорию.
   Во взаимодействии с 3-й армией Западного фронта овладеть районом Сейны, Сувалки и выйти на фронт Шиткемен, Филипово, Рачки.
   Ударом в общем направлении на Инстербург, Аленштейн совместно с Западным фронтом сковать силы немцев в Восточной Пруссии...
   Западный фронт - основная задача....Одновременным ударом в общем направлении на Аленштейн сковать немецкие силы в Восточной Пруссии.
   С переходом армий Юго-Западного фронта в наступление ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород, способствовать Юго-Западному фронту разбить люблинскую группировку противника и, развивая в дальнейшем операцию на Радом, обеспечивать действия Юго-Западного фронта с Севера...
   Юго-Западный фронт - основные задачи.
   Прочно прикрывая границы Бессарабии и Северной Буковины, во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта, нанести решительное поражение люблин-сандомирской группировке противника и выйти на р.Висла.
   В дальнейшем нанести удар в направлении на Кальце, Петроков и на Краков, овладеть районом Кельце, Петроков и выйти на р.Пилица и верхнее течение р.Одер.
   В составе фронта иметь 6 армий - 5, 19,6, 12, 18 и 9-ю...
   НАРОДНЫЙ КОМИССАР ОБОРОНЫ СССР маршал Советского Союза (С.ТИМОШЕНКО)
   НАЧАЛЬНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА генерал армии (К.МЕРЕЦКОВ)
   НАПИСАНО В ОДНОМ ЭКЗЕМПЛЯРЕ
   Исполнитель - заместитель начальника оперативного управления генерал-майор Василевский".
  
   После некоторого замешательства, вызванного столь быстрым развалом Франции и эвакуацией английских войск с континента, возникла необходимость дальнейшего увеличения мощи вооруженных сил, дабы сохранить на западных границах такое соотношение сил, которое давало бы возможность нашей решительной победы в случае наступления, а с другой стороны гарантировало, что противник никогда не нападет на нас, если он не сошел с ума, что в большой политике случается редко. Минимальным подобным соотношением сил должно было стать в среднем 3 к 1, а по некоторым видам вооружений 5 и более к одному.
   Это привело к необходимости резкого увеличения интенсивности при "проведении необходимых оборонных мероприятий". В переводе с новоречи на человеческий язык это означало, что если на 1 января 1940 года численность Красной Армии составляла 2 013 400 человек, то к концу того же года, т.е. сегодня, она уже составляла 4 209 000 человек, став за год в два раза больше, что давало возможность пересмотреть цифры, представленные в плане стратегического развертывания от 18 сентября.
   Тимошенко принес Сталину свой приказ Љ 0328, датированный как раз сегодняшним числом: 21 ноября 1940 года "О проведении в 1941 году в войсковых частях подготовки начальствующего состава запаса", что наряду с другими мероприятиями подобного рода давало возможность довести к середине 1941 года численность армии до 5 500 000 человек. С момента наступления дня начала "операции "Гроза"" объявлялась официальная мобилизация нескольких возрастов, доводя численность армии к сентябрю 1941 года до 8 миллионов человек. Новый приказ Наркома Обороны предусматривал военную аттестацию буквально всех: от медсестер и фельдшеров до писателей и поэтов. Отдельная часть приказа, требовавшая личного одобрения Сталина, предусматривала поголовную аттестацию всех без исключения освобожденных партийных работников.
   Начальник Генерального штаба обратил внимание Сталина на тот факт, что в вооруженных силах практически не проводится демобилизация лиц, отслуживших положенные сроки. Сам факт этот, конечно, положителен, но его невозможно скрыть. Правда, мотивировкой является увеличение срока службы, но и тех, кто отслужил все сроки, домой не отпускают.
   Начальник ГРУ Голиков сообщил Сталину, что немцы не только не ослабили, но постоянно усиливают воздушное наступление на Англию. Причем по всем показателям видно, что сопротивление англичан слабеет.
   Голиков далее признал, что отмечено некоторое увеличение немецких дивизии в Восточной Пруссии и Польше. Если их было 37, то ныне стало 45. Продолжается переброска немецких войск в Финляндию и в меньшем количестве - в Румынию. Но, подчеркнул начальник ГРУ, по имеющимся данным, греки готовят крупное наступление против итальянцев в Албании, грозя уничтожить 37 итальянских дивизий. Нужно ожидать прохода крупной группировки немецких войск через территорию Румынии, Болгарии и Югославии.
   На следующий же день, 22 ноября, пришло сообщение, что греки прорвали фронт итальянцев.
  
  
  
  
   Глава 9. Воинственные танцы
  
  
   Гитлер узнал о начавшемся греческом наступлении, выходя из своего кинозала, где он смотрел только что отснятый фильм "Дядюшка Крюгер". Суть фильма сводилась к тому, что с англичанами договориться невозможно. Их нужно уничтожить, или любой народ постигнет судьба буров Трансвааля.
   Несмотря на триумфальные победы вермахта, настроение народа было мрачным - и не только потому, что первые английские бомбы уже упали на немецкие юрода. Более половины населения рейха помнило прошлую войну и главное - помнило, как она начиналась и чем закончилась. Опрометчивые обещания Гитлера закончить войну в нынешнем году победным десантом в Англии явно не сбывались, а война все более и более давала о себе знать.
   Уже зимой 1939 года во всех городах стала ощущаться нехватка угля и основных продуктов питания. Наступающая зима тоже не сулила ничего хорошего.
   Поэтому Гитлер, остро чувствуя немой вопрос со стороны своего народа: когда же все это кончится, внутренне переживал, поскольку уже отлично понимал, что кончится все очень не скоро и, скорее всего, снова не принесет Германии ничего хорошего.
   Он лихорадочно искал выхода из создавшегося положения.
   Лучшим исходом был бы мир с Англией. Военный союз со Сталиным... Он предложил его открытым текстом.
   Предложил из страха перед огромной сталинской армией, надеясь выиграть время посулами Сталину того, чего, по его мнению, московский диктатор желал более всего. Но в ходе подготовки к встрече с Молотовым убедил себя, что настоящий союз со Сталиным мог бы решить все его проблемы. Присоединение СССР с его людскими и материальными ресурсами к державам Оси показало бы Англии (да и Соединенным Штатам), что продолжение войны опасно и нужно как-то договариваться. Он ждал ответа из Москвы каждый день. Но ответа не было.
   Катастрофа армии дуче в Албании напомнила Гитлеру о бескомпромиссности англичан, готовых сражаться с ним сколько угодно (даже дольше, чем с Наполеоном), лишь бы выиграть последнее сражение и в этой войне.
   Сброшенные в море под Дюнкерком, англичане снова пришли с моря, на этот раз со Средиземного, высадившись на Крите, на Лемносе и в самой Греции. Они получили там авиабазы, с которых могли достать до драгоценных запасов нефти плоештинского бассейна.
   Дни и ночи конвои англичан идут в Средиземное море через Атлантику и Гибралтар, через Индийский океан и Суэцкий канал, Гитлер уже ловил себя на мысли, что каждую минуту ожидал какой-то новой пакости от англичан.
   Опасения фюрера постоянно раздувались адмиралом Редером. Он буквально ходил по пятам за Гитлером, доказывая, что судьба Британской Империи должна решаться не в битве над Англией, которая пока, с точки зрения главнокомандующего флотом, не дала никаких существенных результатов, а в Средиземном море, которое является стержнем всей имперской системы англичан. Еще в ноябре 1939 года Генеральным штабом был разработан план крупной операции "Юго-Восток". Этот план предусматривал вторжение немецких войск на Ближний Восток и далее в Центральную Азию и Индию.
   Операция как раз и планировалась на конец 1940-го - начало 1941 года. Не пора ли начать ее осуществление?
   В последующие дни в Генеральный штаб посыпались приказы готовить оперативные документы по операциям "Марита" (оккупация всей Греции), операции "Феликс" (захват Гибралтара), операции "Изабелла" (оккупация Португалии). При этом наряду с итальянцами и испанцами к совместным действиям по окончательному изгнанию англичан из Средиземного моря фюрер пытался воодушевить и Францию.
   В Генштаб поступило требование усилить береговую оборону Испании. Нужно было позаботиться о сосредоточении в итальянских портах немецких войск для посадки на транспорт.
   Пока происходили эти события, пришел долгожданный ответ из Москвы на предложение, сделанное Гитлером 18 ноября и приглашающее родину Коминтерна присоединиться к "Антикоминтерновскому пакту".
  
   "Срочно! Совершенно секретно Имперскому министру иностранных дел лично
   N 2362 от 25 ноября Получена 26 ноября 1940 - 08:50
   Молотов пригласил меня к себе сегодня вечером и в присутствии Деканозова заявил следующее:
   Советское правительство изучило содержание заявления имперского министра иностранных дел, сделанное им во время заключительной беседы 13 ноября, и заняло следующую позицию:
   Советское правительство готово принять проект Пакта Четырех Держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи... на следующих условиях:
   1 .Предусматривается, что немецкие войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 г. входит в советскую зону влияния. В то же время Советский Союз гарантирует мирные отношения с Финляндией и защиту германских экономических интересов в Финляндии.
   2. Предусматривается, что в течение ближайших месяцев безопасность Советского Союза со стороны проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географическим находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды.
   3. Предусматривается, что зона к югу от Батуми и Баку... в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза....В протоколе должно быть указано, что в случае, если Турция откажется присоединиться к Пакту.., Италия и СССР совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции. Относительно этого должно быть заключено отдельное соглашение.
   Кроме того, необходимо согласовать третий секретный протокол между Германий и Советским Союзом относительно Финляндии.
   Шуленбург".
  
   Довольно бегло просмотрев ответ из Москвы на его предложения о разделе мира вообще и "бесхозного" имущества Британской империи в частности, Гитлер спросил своего министра иностранных дел:
   - Что он прицепился к Финляндии и Болгарии? Что, он собирается сам высаживаться в Англии и изгонять англичан из Средиземного моря?
   Все мысли фюрера были заняты проведением операции "Феликс", представлявшей прекрасную возможность прихлопнуть англичан короткими, но мощными ударами.
   - К сожалению, мой фюрер, - дипломатично ответил Риббентроп,-в позиции Москвы за эти две недели не произошло никаких изменений.
   - Взгляните на карту, - сварливо проговорил Гитлер, - и вы увидите Канны, которых еще не видел никто.
   На севере Сталин выходит на границу Норвегии, на юге - на границу Югославии и Греции, далее он аннексирует Турцию и выходит на границу с Ираком.
   Риббентроп молчал.
   - Так пусть этот гнусный вымогатель, - с визгливыми нотками в голосе продолжал Гитлер, - катится ко всем чертям. Мы обойдемся без него. Он, кажется, хочет захватить весь мир, не сделав ни одного выстрела!
   - А что мы ответим Москве? - осмелился поинтересоваться министр.
   - Я скажу это вам, когда придет время. Пока - ничего. Мы долго ждали их ответа. Пусть и они подождут.
   Все помыслы Гитлера направлены на Средиземное море, к красивой, как произведение искусства, средиземноморской удавке, в которой задохнется проклятый Альбион. Фюрер лично консультировался с дуче и Чиано. Гитлер потребовал, чтобы итальянская авиация днем и ночью действовала над Средиземным морем, не давая англичанам возможности вести себя там, как в домашнем бассейне. И поторопиться е вытеснением англичан из Египта за Суэцкий канал. Чиано заявил, что это хорошо было бы сделать одновременно с немецким вторжением в Грецию. Тут Гитлер взорвался и заорал, что он предостерегал Чианова тестя от каких-либо авантюр на континенте. Может быть, граф забыл, что Германия не имеет общей границы с Грецией и, чтобы выйти на нее, немецким войскам пройдется пройти через территории трех стран - Румынии, Болгарии и Югославии. И еще неизвестно, согласятся ли они пропустить вермахт и не придется ли пробиваться на помощь к дуче с боями и потерями. Эту высадку давно можно было осуществить, если бы не преступное бездействии итальянского флота. Его мерзкая трусость и нежелание воевать!
   Чиано, привыкший к повышенной эмоциональности Гитлера, сохранил полное спокойствие и заметил, что подобные слухи о Королевском флоте Италии распускаются англичанами, что флот уже провел несколько смелых операций, нанеся противнику тяжелые потери.
   Честно говоря, Гитлер не знал ни об одной их тех "смелых операций", которые провел итальянский флот.
   Чиано также об этом ничего не знал, но он знал другое: позавчера (т.е. 25 ноября) гогантскими усилиями дуче удалось выпихнуть в море мощное соединение флота, состоящее из линкоров "Витторио Венето" и "Джулио Чезаре", дивизии из шести тяжелых крейсеров и нескольких флотилий эсминцев, чтобы они перехватили и уничтожили английский конвой, идущий с Мальты под прикрытием легких сил.
   Чего пока не знали ни Гитлер, ни Чиано, это того факта, что именно в момент их разговора английские легкие крейсеры и эсминцы атаковали итальянское соединение западнее Сардинии, сразу же накрыв противника ураганным огнем и нанеся серьезные повреждения крейсеру и трем эсминцам, один из которых пришлось уводить на буксире. От такого поведения англичан снова не выдержали нервы у командующего итальянским соединением адмирала Кампиони.
   Он предположил, что поблизости находятся крупные силы англичан. И не ошибся. Вскоре на горизонте появился английский линейный крейсер "Ринаун", а в небе -самолеты, говорящие о присутствии в районе и авианосца.
   Кампиони решил, что с него хватит, и прежде чем "Ринаун" успел дать залп главным калибром, приказал уходить, таща на буксире подбитый эсминец.
   - Что это он затевает? - поинтересовался Сталин, ознакомившись с директивой Гитлера Љ 18, которую разведка добыла, по словам Голикова, с огромным трудом.
   - Все очень логично, - водя указкой по карте, пояснил маршал Шапошников.-Немцы запирают Средиземное море, захватывая Гибралтар и зону Суэцкого канала. Одновременным ударом по Греции они лишают англичан любых шансов ведения войны в бассейне Средиземного моря и отрезают Британскую метрополию от большей части империи. По карте получается весьма изящная операция.
   - Значит высадки в Англию не будет? - Вождь даже вынул трубку изо рта и положил ее на стол.
   - Одно другому не мешает, - ответил Шапошников. - Очень может быть, что, если операция удастся, англичане могут капитулировать или пойти на немецкие условия мира не дожидаясь высадки немецкого десанта. Средиземное море - это ключ к победе в европейской войне.
   - Что вы предлагаете? - задает Сталин коронный вопрос.
   Указка маршала перемещается в район Черного моря.
   - Если немцы решат нанести удар по Греции, то подставляют себя под удар наиболее мощной нашей южной группировки в составе Юго-Западного и Южного фронтов.
   - А зачем это нам, - угрюмо спрашивает Сталин, - спасать англичан?
   - Всю Европу спасать надо, товарищ Сталин, - осторожно замечает Шапошников. Вождь молчит.
   Среди высшего руководства Вооруженными Силами СССР явно наметился раскол. Генеральный штаб во главе с Кириллом Мерецковым предлагает нанести удар главными силами непосредственно по Германии через Польшу, а вспомогательный удар по Балканам с целью отрезать Германию от источников нефти. Наркомат обороны во главе с Семеном Тимошенко, командующие двух основных округов - Особого Западного и Киевского - Павлов и Жуков, напротив, считают, что нанести главный удар следует на юге, взяв Германию в полукольцо. Марш через балканские страны легче подать и идеологически как освободительный. Но освободительным походам придает особую специфику призыв о помощи. О так называемой интернациональной помощи. Нужные люди, чтобы обеспечить этот призыв, были, да к тому же там фактически не было немецких войск. Но любой удар в этом направлении неизбежно приводил к столкновению с Германией. Так хотелось максимально возможное получить без выстрела.
   С 17 по 20 ноября в Генеральном штабе под руководством Тимошенко проходила "Двусторонняя оперативно-стратегическая игра на картах".
   Ровно за три дня игр "синие" - немцы были окружены, разгромлены и уничтожены. Армия и флот встретились в Кенигсберге.
   С 20 по 22 ноября так же лихо отыграл Западный Особый военный округ, который стремительно взял Варшаву, с ходу форсировав Вислу и Одер.
   С 23 по 25 ноября играл Киевский Особый военный округ во главе с генералом Жуковым. Тут вообще получилась загвоздка. В реальности перед фронтом Жукова никаких немецких войск не было. Были Румынская и Болгарская армии и ничтожные силы в бывшей Чехословакии (именуемой ныне протекторатом Богемия и Моравия), попадающей под удар смежных флангов Жукова и Павлова. С 26 по 28 ноября играл Одесский военный округ во главе с генералом Черевиченко. Задачей округа, взаимодействующего с кораблями Черноморского флота и Дунайской флотилией, являлся быстрый захват портов от Констанцы до Варны комбинированными ударами с моря и суши, с выходом на болгаро-турецкую границу.
   Ознакомившись с результатами игр, Сталин обратил внимание, что даже в теории взаимодействие между армией, авиацией и флотом оставляет желать лучшего, а на практике взаимодействия, наверное, нет и в помине.
   Шапошников еще как-то пытался решать эти вопросы, но после его ухода с поста начальника Генерального штаба Мерецков на фоне тысячекилометровых фронтов о флоте почти забыл. У флота какие-то свои глобальные задачи, которые, кстати говоря, на самом флоте никто не знает, поскольку они полностью известны только товарищу Сталину.
   Товарищу Сталину эти задачи были хорошо известны.
   "Кто владеет морем - тот владеет миром", - сформулировал адмирал Мэхэн, и вождь всех народов понимал, что старый американский военно-морской теоретик был прав, несмотря на всю свою буржуазную ненаучность. Ленин при упоминании самого слова "флот" срывался на крик, доказывая его полную ненужность для пролетарского государства, ибо именно флот истрепал все нервы у вождя мирового пролетариата, сначала поставив его в идиотское положение Ледовым переходом, затем - своим повальным бегством вместе в Врангелем в Бизерту из коммунистической мечты и добил окончательно Кронштадтским мятежом. Мстительный Ильич тут же распорядился продать в Германию все остатки Балтийского флота по цене металлолома, арестовать и расстрелять всех еще уцелевших морских офицеров императорского флота (до гардемарин включительно), а матросов, если нельзя расстрелять или посадить за участие в Кронштадтском мятеже и в пособничестве Врангелю, разогнать по домам.
   "Товарищ Ленин болен, и не будем беспокоить его", - говаривал тогда Сталин, начав открытый саботаж указаний своего вождя и учителя. Используя уже свою достаточно сильную власть, Сталин приказал освободить большую часть арестованных морских офицеров, кого еще не успели расстрелять или замучить пытками.
   Нужны офицеры, и Сталин старался их сохранить хотя бы до тех пор, пока запущенная им машина небывалого милитаризма не накует новых, классово-близких морских офицеров. И он выполнил свою задачу. Тех, кого он, немало рискуя, спасал в 20-х годах, без особой жалости расстреляли в 37-38 гг., поскольку развернутая Сталиным система военно-морских училищ уже успела произвести 14 выпусков.
   Но вклад товарища Сталина в дело создания нового флота не ограничился заботами о его кадрах.
   Сталин страдал оттого, что пришлось несколько притормозить военно-морскую программу из-за нехватки фондовых материалов и из-за вредительства исполнителей. Но продолжал твердо верить, что именно его флоту суждено поставить крест на морском владычестве Англии. Что касается флотов США и Японии, то они, по мнению вождя, к моменту завершения сталинской программы должны были уже уничтожить друг друга. Французский флот уже фактически был уничтожен. С немцами и итальянцами должны были разобраться англичане. Таким образом, вождь мыслил по схеме военно-морских олимпийских игр: Красный флот выходил сразу в финал, где должен был встретиться с англичанами и, разумеется, победить.
   Еще никогда в мире не было столь грандиозной и амбициозной программы. К концу 1946 года планировалось построить 16 линкоров и 16 линейных крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 20 лидеров, 144 эскадренных миноносца, 96 сторожевиков, 204 тральщика и 408 подводных лодок.
   Среди сталинских военачальников адмирал Кузнецов был, пожалуй, самым честным и смелым человеком, насколько это вообще позволяла уголовно-волчья обстановка, царившая в коридорах Кремля. В 1939 году, принимая из рук Сталина должность наркома ВМФ, молодой адмирал, который даже в собственных мечтах никогда не видел себя выше командира корабля, осмелился поставить вождю всех народов непременное условие: прекратить отстрел военно-морских специалистов и освободить всех, кто оказался в лагерях прямо с палуб боевых кораблей. Сталин усмехнулся, но согласился. И сколько раз Сталин об этом забывал, столько раз Кузнецов ему об этом напоминал, сражаясь за каждого из своих людей подобно гладиатору, поскольку ежеминутно рисковал при этом собственной головой. И почти всегда добивался своего.
   Деятельность благородного наркома ВМФ в деле спасения моряков от клыков сталинского НКВД достойна отдельной книги. Это касалось не только адмиралов, но и любых моряков и даже вольнонаемных служащих. На этот счет имеются очень любопытные документы. Скажем, арестовывается какой-нибудь студент по обвинению в подготовке "теракта". От него требуют назвать поименно всех членов "террористической организации".
   Получив пару раз по ушам от следователя, студент перечисляет всех своих знакомых, среди которых оказывается флотский лейтенант. Лейтенанта вызывают в НКВД и показывают заявление несчастного студента. В подавляющем количестве случаев лейтенант все отрицает, пишет по этому случаю объяснение и его с миром отпускают. Но были случаи, когда флотский офицер с перепугу (или по каким-то другим неведомым причинам) все написанное признавал. Над ним смеялись и тоже отпускали. Это - привилегия, которую моряки имели с 1939 по 1941 годы, благодаря мужеству адмирала Кузнецова. И он оставался таким до конца своих дней.
   Если флот Сталин искренне любил и даже позволял адмиралу Кузнецову сохранить в кадрах некоторое количество "классовых врагов", то к военно-воздушным силам у вождя всех народов было какое-то странное отношение. При всем своем желании Сталин не мог объявить себя создателем отечественного флота и официально считался лишь создателем Северного флота, что было увековечено на огромной мраморной плите, замурованной в скале на главной базе флота в Полярном.
   Что же касается авиации, то газета "Правда" еще в сентябре 1936 года писала: "Мы, наблюдающие каждый день работу товарища Сталина в области авиации, его заботу о ее людских кадрах, можем без какого бы то ни было преувеличения сказать, что создателем и творцом нашей советской авиации, как ее материальной части, так и ее кадров, является наш учитель и руководитель товарищ Сталин". А на XVIII съезде партии Сталин был провозглашен "руководителем нашей авиации", "великим конструктором", "главным технологом", "отцом всех героических побед" и "отцом всех героев".
   И надо сказать, что все эти цитаты, как бы нелепо они сегодня ни выглядели, не были простым словоблудием или славословием, если вспомнить, что в середине 20-х годов Сталин принял от Ленина огромную, плохо обученную и недисциплинированную толпу, именуемую РККА, вооруженную царскими трехлинейками, пиками и шашками, с небольшим артиллерийским парком. Но уже к концу 1937 года самолетный парк советских ВВС превысил 8000 боевых машин, причем в их числе не было ни единой иностранной модели! Прибавьте к этому десятки установленных авиационных рекордов, небывалые по дальности перелеты, включая перелет через Северный полюс в Америку, посчитайте количество подготовленных инженеров, техников, механиков, летчиков, штурманов, стрелков-радистов и не забудьте выросшую, как из-под земли, авиационную инфраструктуру, - и вы только на примере одних ВВС поймете, что значит сотворить чудо.
   Сталин пилотов любил настолько, что даже однажды предложил Валерию Чкалову пост шефа НКВД, что можно считать наивысшим проявлением любви вождя - пусть к знаменитому, но простому пилоту. Чкалов отказался, а потому и погиб вскоре при весьма загадочных обстоятельствах. И не только он один, ибо, как отмечали еще древние, "любящая рука сильнее всех и карает".
   Сталин боялся армии, созданной собственными руками. Но пуще всего он боялся именно авиации.
   В мае 1935 года СССР продемонстрировал изумленному миру самый большой из когда-либо построенных самолетов - четырехмоторный гигант, названный "Максим Горький". (Сам Горький был еще жив и наблюдал с мавзолея на первомайских торжествах, как над Красной площадью проплывает огромный воздушный корабль, неся на гигантских крыльях его имя.) Затем было объявлено, что 18 мая на самолете совершат полет члены ЦК и правительства во главе с товарищем Сталиным. Сталин, естественно, лететь не собирался и принял меры, чтобы члены правительства поступили так же. Эскортировать гигантскую машину должен был на истребителе "И-5" один из лучших летчиков тогдашней авиации Николай Благин. О том, что никто из членов ЦК не собирается следовать агитационному сценарию, никому известно не было. Вместо них на самолете полетели те, кто создал это крылатое чудо, - инженеры, конструкторы, мастера и рабочие со своими семьями. Когда воздушный дредноут величественно плыл над Москвой, взлетевший с другого аэродрома Благин быстро его нагнал, внезапно бросил самолет в пике и врезался в крыло машины на глазах у тысяч онемевших от ужаса зрителей, наблюдавших за этой сценой с земли. Часть крыла вместе с мотором отвалилась, и "Максим Горький", объятый огнем и дымом, переворачиваясь в воздухе и разваливаясь на куски, со страшным воем устремился к земле, в которую врезался в огне и громе мощного взрыва.
   Следствие шло самое тщательное, поскольку Сталин не сомневался в намеренном "теракте", тем более что быстро выяснились связи Благина с троцкистами - Барановым и Сергеевым.
   Все руководство тогдашних ВВС в течение года исчезло, и во главе ВВС был поставлен Яков Алкснис, которого также пришлось расстрелять в 1938 году за недостаточную управляемость. 27 июня 1937 года летчик-истребитель Олег Капитонов на самолете "И-15", низко пролетев над сталинской дачей, полеты над которой были категорически запрещены в обширном районе площадью около 100 кв. км, врезался в лес в каких-нибудъ двухстах метрах от внешней ограды. В планшете пилота, извлеченного из-под обломков, была обнаружена схема местности и отмечен дачный комплекс.
   Был арестован чуть ли не весь полк, в котором служил Капитонов. Следствие выяснило заговор с целью убийства вождя. В биографии самого Капитонова были найдены родственники и раскулаченные, и расстрелянные.
   Дело маршалов открыло вообще ужасающие вещи. Особенно то, как изменники и "враги народа" собирались использовать авиацию, планируя истребить товарища Сталина и весь большевистский ЦК.
   Коммунистические идеологи среди многих мифов создали один наиболее поразительный. Это миф об общей невиновности всех сталинских жертв из числа высших руководителей армии, госбезопасности и промышленности. В действительности все было не совсем так. И даже совсем не так. С 1930 по 1941 гг. в СССР имели место по меньшей мере три серьезных попытки государственного переворота. Причем с разными политическими ориентациями, Основными силами заговоров были, разумеется, госбезопасность, борьба внутри которой не прекращалась никогда; армия и партийная номенклатура.
   Многих не устраивала слишком ярко выраженная идея планируемого мирового похода. Видя, во что превращена Россия, - в сплошной военный лагерь, окруженный ГУЛАГом, достаточное количество людей и в армии, и в НКВД, и в ВКП(б) этого не хотели по разным причинам, включая и тех, кто не хотел более искушать судьбу.
   Именно эти силы устроили небывалый погром в армии в 1937-38 гг., сопровождающийся погромом госбезопасности и партии.
   Заговор Тухачевского был наиболее опасным и подготовленным. В его начальном периоде авиация (именно авиация) должна была бомбить правительственные здания в Кремле "до полного разрушения".
   Сопротивление сталинскому режиму в довоенные годы было массовым, хотя и не очень заметным под гранитным прессом небывалого террора. Но поскольку истребить все население страны было невозможно, да и никто не ставил перед собой подобной задачи, под этим прессом вызревал небывалый социально-политический кризис, который погасить можно было только глобальной войной. Этот кризис, перешедший в острейшую форму в первые дни войны, оказал решающее влияние на ее ход, а мог бы повлиять и на исход, не будь Гитлер настолько оторванным от реальности человеком. Мы еще поговорим об этом подробнее.
   Но какие бы задачи ни ставил перед собой Сталин, если ему что-то действительно удалось, так это, по меткому определению историка М.Гефтера, "привести в действие механизм перманентной гражданской войны", что в отличие от "перманентной революции" Троцкого провоцировало не столько международные кризисы, сколько внутренние.
   С ноября 1939 г. начальником ВВС был Яков Смушкевич, к тому времени Дважды Герой Советского Союза. Дважды герой даже в наше время большая редкость, а уж в те годы было явлением поистине уникальным. Под именем генерала Дугласа Смушкевич сражался в Испании и своими действиями в воздухе привел в экстаз даже хладнокровного Хемингуэя. По возвращении из Испании Смушкевич получил первую золотую звезду.
   Вторую звезду он заработал на Халхин-Голе, прослыв крупнейшим специалистом в стране по боевому применению авиации. Как-то Сталин прочел сводку немецкой разведки, анализирующую достоинства и недостатки советского военного руководства, где говорилось: "Смушкевича можно назвать Тухачевским в области авиации". Сталин сравнение Смушкевича с Тухачевским запомнил и для начала снял его с должности. Был искус расстрелять сразу от греха подальше, но сдержался и перевел Смушкевича сначала на должность генерал-инспектора ВВС, а затем - помощника начальника Генерального штаба по авиации. Смушкевич все эти перемещения расценил как отстранение от дел, понимая, что попал в немилость к вождю.
   На место Смушкевича вождь неожиданно для многих назначил 29-летнего Павла Рычагова, произведенного в генералы чуть ли не прямо из лейтенантов. Отчаянный летчик-истребитель, виртуоз высшего пилотажа и воздушного боя Рычагов, как говорится, "был летчиком Божьей милостью". В 24 года, командуя эскадрильей в Испании, где он был известен как Пабло Паланкаре, он однажды вступил в бой сразу с шестью истребителями противника. Сбив двоих, он был сбит и сам, приземлившись на парашюте в самом центре Мадрида на бульваре Кастельяно. Этот эпизод, попавший позднее во многие художественные фильмы о сталинской авантюре в Испании, произвел впечатление и на самого товарища Сталина. Рычагов - невысокий, плотный крепыш, отличавшийся веселым нравом и истинно русской удалью, понравился Сталину. Он был удостоен звания Героя и быстро пошел в гору по строевой линии, показав навыки способного администратора. Он руководил действиями авиации на Хасане, командовал группой истребителей-"добровольцев" в Китае и авиацией 9-й армии во время войны с Финляндией, пытаясь наладить воздушный мост с окруженными частями.
   В августе 1940 года, отстранив Смушкевича, Сталин вызвал к себе Рычагова, произвел его в генерал-лейтенанты, наградил еще одним орденом Ленина и вручил ему командование военно-воздушными силами.
   В этот момент военно-воздушные силы разворачивались в гигантскую армаду, которая по численности боевых машин превзошла даже американские показатели, достигнутые лишь в конце второй мировой войны.
   29 ноября Сталин вызвал к себе Рычагова, начальника штаба генерала Никишева и его зама по вооружению и снабжению генерала Астахова. Летчики, как обычно, начали с цифр. Если на первое января 1940 г. в западных военных округах было развернуто 209 авиаполков, имеющих на вооружении 12540 боевых машин разных типов, плюс 40 авиаполков авиации дальнего действия с 2300 тяжелыми бомбардировщиками, то к концу года эти цифры удалось почти удвоить. Конечно, они несколько уменьшатся за счет списания старых машин, тем не менее число боевых самолетов на 1 января 1940 года составит примерно 24 тысячи. Почти в два с половиной раза увеличилось количество летных училищ и школ с трех-, двух- и годичным сроками обучения. Количество учебных самолетов доведено до 6800 машин.
   Огметим, что Германия вместе с союзниками имела к 22 июня 1941 г. на Восточном фронте 4275 самолетов, т.е. почти в полтора раза меньше, чем СССР имел только учебных самолетов в 1940 году.
   Подавляющая часть аэродромов, подчеркнул Рычагов, как и предписано товарищем Сталиным, максимально придвинута к границе. Некоторые на расстояние до одного километра. Самолеты на взлете вынуждены разворачиваться над территориями сопредельных стран, включая Восточную Пруссию и немецкую часть Польши.
   Рычагов явно оправдывает оказанное ему доверие. Сталин интересуется, как восприняли в училищах и в часгях ВВС его последнее нововведение. Нововведение состояло в том, что Сталин, мучимый страхами перед ВВС, решил всех будущих пилотов лишить офицерского звания и выпускать из училищ сержантами на правах срочной службы.
   Виктор Суворов в своей книге "День "М" подробно описывает это сталинское "нововведение" от 7 ноября 1940 года, но считает его вызванным экономическими причинами - ни одна армия в мире, включая и РККА, не могла содержать такое количество офицеров. Рассчитывая израсходовать большую часть пилотов на первом этапе "Грозы", Сталин не видел, мол, ничего страшного, если до этого побудут сержантами. Возможно, что так оно и было, но Суворов не отмечает самого главного. Сталинское "нововведение" касалось только пилотов. Все остальное авиаспециалисты, включая штурманов, авиатехников, синоптиков, специалистов службы ПДС продолжали выпускаться офицерами. В ВВС наступили совершенно фантастические дни. Экипажами бомбардировщиков, например, командовал сержант. По окончании полетов офицеры-штурманы расходились по домам и гостиницам, отдыхали в клубах офицеров и т.п., а летчики строем и с песней топали в казарму. Мыли полы, пилили дрова, ходили во всевозможные наряды, получали нагоняи от старшин и вынуждены были чувствовать свою неполноценность перед всеми другими авиаспециалистами. Это был один из величайших экспериментов вождя: превратить основную авиационную профессию в ничто.
   В отличие от практически всех своих предшественников Рычагов не прошел необходимой школы политического интриганства, поскольку никогда в политруках и комиссарах не служил. Человек он был прямой, иногда даже слишком. И было-то ему, вспомним, всего 29 лет.
  
   А потому он честно ответил Сталину, что, конечно, нововведением все недовольны.
   Но уже было готово постановление, которое будет принято через неделю (7 декабря) - об отказе от добровольного формирования летных училищ и переходе на принудительный набор лиц, "чье здоровье и образовательный уровень соответствует требованиям службы летного состава ВВС".
   Кто всегда радовал товарища Сталина, так это танкисты. Советский Союз мог по праву считаться родиной массового конвейерного танкостроения. Он и немцев пытался обучить этому искусству, но немцы оказались никудышными учениками во всех отношениях. Цифры их танкового производства вызывали иронические улыбки у всех специалистов в Москве, включая и самого товарища Сталина. А о качестве немецких танков и говорить было нечего. Их самая последняя модель, именуемая "Т-IV", представляла собой короткоствольную, узкогусеничную, бензиновую машину с лобовой броней 25 мм и парадной скоростью 32 км/час. Даже не верилось, что это и есть последнее достижение немецкой военно-технической мысли. Советская разведка получила приказ проверить, нет ли у немцев какого-либо секретного танка, который они пока не демонстрируют и берегут в качестве сюрприза. Оказалось, что нет не только на конвейере, но и в разработке. Да и весь немецкий танковый парк оценивался советской разведкой примерно в 7500 машин, что, как позднее выяснилось, было явным преувеличением.
   Никто в СССР, даже начальник Главного Бронетанкового Управления РККА генерал-лейтенант Федоренко и главный инспектор танковых войск генерал-майор Вершинин, не знали точно количества танкового парка. Но суммируя заявки округов, командование бронетанковых сил выяснило, что после интенсивнейших учений летом и осенью 1940 года, "в разной степени ремонта (от двухчасового до капитального) нуждается 21 тысяча танков или 43% всего танкового парка, находящегося в округах".
   Учения и полигонные испытания показали, что у немцев нет против них практически никаких средств обороны. Что касается танкового противоборства, то те же испытания показали, что снаряд с танка "Т-34" пробивал броню немецкого танка "Т-IV" с расстояния 1500-2000 метров, в то время как снаряды немецкого танка пробивали броню "Т-34" с расстояния всего 500 метров, если попадали в бортовую или кормовую часть "Т-34". Лобовую броню они не брали.
   Но кроме "Т-34" Сталин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка. А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизационные возможности на три последующих модели. Именовался этот танк "КВ" (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом почти в 50 тонн, с лобовой броней 80-мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием.
   Американские наблюдатели, которые впервые увидели "КВ" под Москвой в декабре 1941 года, пришли в ужас и изумление. Никто из них даже не предполагал, что подобные чудовища можно было наклепать в мирное время.
   Но главное преимущество танков "Т-34" и "КВ" было в том, что они имели дизельный двигатель и могли с одной заправки пройти: "Т-34" со скоростью 50 км в час- 400 километров, "КВ" со скоростью 35 км в час- 330 километров. Что же касается знаменитого танка "БТ-7", имеющего возможность менять гусеницы на автомобильные колеса, то он на гусеницах мог развить скорость до 60 км в час и пройти с одной заправки 600 километров, а встав на колеса при выходе на европейские автострады, развить скорость до 86 км/час и покрыть до 700 километров. Это были настоящие танки блицкрига, танки стремительного наступления. (Для сравнения: новейший немецкий танк "Т-IV" мог на хорошей дороге развить скорость до 40 км/ч и пройти 150-200 киломегров. Танк "Т-Ш" - 40 км/час и пройти 150-180 км.)
   Артиллерия, численность которой к середине 1941 года предполагалось довести до 100 тысяч стволов (включая минометы), не вызывала у вождя особых тревог. Тут дело правильно поставлено еще со старорежимных времен.
   Правильно поставлены дела и в подготовке грядущих политических мероприятий. Кроме празднования дня Конституции, предстояло грамотно организовать и проконтролировать выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, проверить и откорректировать данные всесоюзной переписи населения, чтобы скрыть потери от террора и показать устойчивый рост населения и, что самое главное, провести общеармейскую конференцию параллельно со стратегическими играми, чтобы окончательно отшлифовать план вторжения, определив его окончательный срок.
   Уинстон Черчилль не очень внимательно слушал сообщение о положении на греко-итальянском фронте. Вчера, 29 ноября, немцы совершили мощный налет на Саутхэмптон, уничтожив бомбами практически весь деловой центр города.
   Направляясь утром в свою резиденцию, Черчилль обратил внимание, как изменился Лондон. Исчезли здания, которые считались наиболее известными достопримечательностями английской столицы.
   На всех наиболее знаменитых зданиях церквей, монастырей, театров, старинных дворцов явно виднелись следы ежедневных и еженощных бомбежек. Бомбы угодили в Лондонский Тауэр, но восьмисотлетние стены древней крепости выдержали. Хуже пришлось знаменитому величественному собору Сент-Джемса из Пикадилли - у него рухнула колокольня. В не менее знаменитом театре Драри Лейн бомба, уничтожив его стеклянный купол, взорвалась прямо в оркестровой яме. Огромная люстра рухнула на кресла зрительного зала...
   Черчилль очень внимательно прочел стенограммы совещания руководителей Германии и СССР в Берлине, присланные ему разведкой даже вместе с проектами новых секретных протоколов. Конечно, было бы очень неприятно, если бы эти двое сговорились хотя бы временно. Если бы подобное произошло, даже трудно представить дальнейший ход событий. К счастью, как и предусматривалось, ничего подобного не случилось. А случилось как раз наоборот. Разведка все чаще докладывает о переброске немецких дивизии на восток- в Восточную Пруссию и Польшу. Немножко и в Румынию. Неужели Гитлер рискнет напасть на Сталина? Это же безумие. Даже по тем данным, которыми располагает "Интеллидженс", силы русских почти втрое превосходят немецкие. Военный атташе докладывал из Москвы, что он имеет точные данные о наличии в Красной Армии 10000 танков. 10000 танков!
   Это впечатляет! Все-таки в коммунистическом режиме есть что-то положительное. По крайней мере, возможность так вооружиться в мирное время, не неся никакой ответственности ни перед парламентом, ни тем более- перед налогоплательщиками. Он, Черчилль, с удовольствием временно ввел бы в Англии коммунистический режим, чтобы иметь сегодня 10000 танков.
   Нет ничего удивительного, что Гитлер застыл в некоторой нерешительности. Сюрприз, который он вскоре получит, заставит его принять решение более конкретное, чем авантюрные планы высадки на наших островах или захвата Гибралтара.
   Из всего, что он сейчас задумал, наиболее реальным является план вторжения в Грецию, хотя этот план вряд ли удастся осуществить раньше середины марта.
   А если Сталин выступит, не дожидаясь высадки Гитлера на наши острова? В конце концов он может понять, что этой высадкой его водят за нос и что она невозможна. Если он выступит, надев на себя лавровый венок освободителя Европы, то положение на континенте будет еще хуже.
   Очень многое, конечно, будет зависеть от позиции Соединенных Штатов. Пока в США шла предвыборная кампания, Черчилль ходил, как с занозой в сердце, а когда стали известны результаты выборов, не выдержал эмоций и написал Рузвельту:
  
   "Я считал, что мне, как иностранцу, не подобало выражать мнение относительно американской политики, пока еще не закончились выборы, но теперь я думаю, что Вы не будете возражать, если я скажу, что молился о Вашем успехе..."
  
   Теперь, когда весь мир уже чувствовал, как Рузвельт через заросли конгресса упорно продирается на тропу войны, Черчилль подготовил новое письмо президенту США, где, в частности, отмечал:
  
   "Поскольку приближается конец года, я полагаю, что Вы будете ожидать, что я изложу Вам перспективы на 1941 год. Я делаю это откровенно и уверенно, ибо мне кажется, что подавляющее большинство американских граждан .убеждено в том, что безопасность Соединенных Штатов" также как и судьба двух наших демократических стран и той цивилизации, которую мы отстаиваем, связана с существованием и независимостью Британского Содружества наций. Только таким образом можно будет сохранить в верных и мужественных руках те бастионы морской мощи, от которых зависит контроль над Атлантическим и Индийским океанами. Господство на Тихом океане флота Соединенных Штатов и на Атлантическом океане Британского флота необходимо для безопасности и для сохранения торговых путей наших стран, и служит самым надежным средством помешать войне достигнуть берегов Соединенных Штатов..."
  
   Далее, перечисляя ту необходимую помощь, которую он ждет в ближайшее время от Америки, Черчилль коснулся той уникальной ситуации, в которую впервые за последние 130 лет может попасть основа британского могущества - ее линейный флот.
  
   "...Сейчас гораздо труднее, чем было во время прошлой войны. Мы лишены поддержки французского, итальянского и японского флотов, и прежде всего флота Соединенных Штатов, который оказал нам такую важную помощь в решающие годы. Противник хозяйничает в портах на всем протяжении северного и западного побережий Франции. Он все в большей степени базирует свои подводные лодки, летающие лодки и боевые самолеты в этих портах... В ближайшие шесть или семь месяцев сравнительная мощь линейных кораблей в водах метрополии сократится и станет менее чем удовлетворительной. Г-н Президент, никто лучше, чем Вы, не поймет, что нам в течение этих месяцев придется впервые за время этой войны думать об операциях на море, в которых противник будет иметь два корабля, по крайней мере, таких же хороших, как два наших лучших и единственных современных корабля..."
  
   Сталин прочел копию письма Черчилля к Рузвельту раньше, чем это послание было отправлено через океан. Именно оперативность товарищ Сталин любил более всего.
   Из текста письма он понял, что над англичанами уже нависла прямая угроза потерять свой главный козырь, которым Британия веками била карты всех своих врагов - господство на море.
   Уже почти год наиболее обширный поток информации поступал в СССР из Англии, где прямо в недрах британской секретной службы сидел советский агент Ким Филби. Кроме того, НКВД удалось завербовать в сентябре 1940 года Джона Кернкросса - секретаря члена военного кабинета лорда Хэнки.
   Но наиболее интересным было сообщение Филби, пришедшее в начале декабря 1940 года:
  
   "Общая установка, данная резидентурам МИ-5 на континенте, а также в посольства Британии и Швеции, Швейцарии, Португалии, Греции, Венгрии и Болгарии, а также многих стран Южной Америки и Азии, где имеются английские посольства или консульства, предписывает сотрудникам разведки и дипломатам всячески муссировать слух о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом, которая должна разразиться не позднее лета 1941 года. При этом в зависимости от конкретных условий и симпатий местного населения и прессы нападающая сторона в этой войне должна определяться соответственно. Нападение может осуществить в равной степени как Советский Союз на Германию, так и Германия на Советский Союз".
  
   То, что подобная установка дана, Сталин уже мог не сомневаться. Еще до получения этого сигнала от Филби, 28 ноября было получено новое сообщение из Токио от Зорге о том, что в районе Лейпцига немцы формируют новую запасную армию в составе 40 дивизий. 80 дивизий уже дислоцированы на советско-германской границе, еще 20 - перебрасываются из Франции.
   Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: натравить Гитлера на Советский Союз является единственным шансом англичан сорвать вторжение немцев на свои острова и избежать давно заслуженного исторического финала.
   Вождь вызывает к себе Голикова и Фитина. Оба руководителя разведывательных ведомств уверяют вождя, что все это пустая болтовня - у немцев даже нет еще никакого плана войны против нас. А как известно, немец без плана - все равно что черепаха без панциря. Немец без плана жить не может. Не способен немец на импровизации. А в секрете, подобно нам, немцы хранить свои планы совершенно не умеют. Все их планы нам известны: от вторжения в Англию до захвата Гибралтара и вторжения в Грецию.
   Вернувшись от Сталина, Голиков собрал руководителей всех шести операционных отделов ГРУ и прочел им нечто вроде лекции по международному положению Советского Союза. Начал он с пакта о ненападении и договора о дружбе между СССР и Германией, назвав их "продуктом диалектического гения товарища Сталина". Перспектива нападения немцев на СССР, заявил он, является даже не призрачной, а просто фантастической.
   Англия, как и Франция, будет скоро повержена, а ее империя разделена между Германией и Японией. Соединенные Штаты - сердце классического капитализма - ради спасения Британской Империи и всей мировой капиталистической системы от полного развала тоже неизбежно вступят в войну против Германии" А тем временем Советский Союз будет терпеливо ждать, пока не придет момент сыграть свою будущую роль. Как только капиталисты обескровят и истощат друг друга, мы освободим весь мир.
   Будучи единственным в Главном Разведывательном Управлении посвященным в операцию "Гроза" и зная отношение Сталина к этой операции, а также и тот факт, что весь замысел операции основан на вторжении немецких войск в Англию, Голиков, возможно, и не отдавая себе отчета в своих действиях, а просто желая выжить, начал подгонять разведданные своей службы под эту достаточно простую схему. Говорят, что он сам был большим поклонником "Грозы" и более всего боялся, что у Сталина в последний момент не хватит решимости эту операцию осуществить.
   Поэтому со своими подчиненными, которые в глобальные планы посвящены не были, а честно делали свое дело на указанных им направлениях, Голикову приходилось объясняться намеками, осторожно давая им понять, что именно хочет услышать от разведки большое начальство. Профессиональные и многоопытные разведчики, возглавлявшие отделы ГРУ, оказывались сбитыми с толку даже постановкой задач, которые формулировал перед ними начальник ГРУ. Голиков говорил подчиненным: "Сделайте так или наоборот", и никто не понимал, как нужно делать, чтобы было правильно. Но это давало возможность Голикову обрывать слишком ретивых подчиненных словами: "Я вам таких указаний не давал!" или "Вы меня неправильно поняли". Более всего он боялся, что разведывательные сводки и ориентировки не совпадут с мнением Сталина.
   В итоге подобного руководства начальник информотдела генерал-майор Дубинин попал в психиатрическую больницу, а начальником отдела был назначен подполковник Новобранец.
   Не зная о глобальных замыслах товарища Сталина, Новобранец в отличие от вождя всех народов и своего непосредственного начальника, совершенно не верил в возможность Гитлера форсировать Ла-Манш и осуществить вторжение в Англию. Еще во времена Ивана Проскурова путем довольно несложных расчетов аналитики отдела выяснили, что операция "Морской лев" не может быть осуществлена по очень простой причине: у немцев нет ни десантно-перевозочных, ни десантно-высадочных средств, чтобы доставить на побережье южной Англии минимум необходимых сил в 60 дивизий. У них даже нет средств, чтобы в первом эшелоне перебросить 30 дивизий для захвата плацдармов. Разведчики вычислили количество необходимых для этого плавсредств и количество имеющихся в наличии, включая баржи со всех немецких и французских рек. Генерал Проскуров пытался доложить все эти выкладки Сталину, за что и поплатился головой.
   Однако внезапное исчезновение генерала Проскурова совершенно не убедило подполковника Новобранца в том, что немцы способны форсировать Ла-Манш.
   Легкая победа вермахта на Западном фронте над объединенными франко-английскими силами шокировала многих и более всего самого товарища Сталина. Вождь приказал разведке разгадать "секрет" немецких успехов и выявить, что немцы придумали нового в военном искусстве. Вскоре в руки разведки попал исключительно ценный документ - "Официальный отчет французского Генерального штаба о франко-германской войне 1939-40 гг.". Отчет этот лично вручил советскому военному атташе в Виши начальник Генштаба французской армии генерал Гамелен, якобы сказав при этом: "Возьмите, изучайте и смотрите, чтобы и вас не постигла такая же судьба".
   Отчет Гамелена действительно оказался очень ценным. По выражению самого Новобранца, он и его подчиненные набросились на этот отчет, как голодные на пищу. Все указанные дивизии поставили на учет - это давало возможность отслеживать и перемещения, и переброски. Новобранец начал изучать соотношение сил в ходе боя по направлениям и искать, что же нового в оперативном искусстве придумали немцы, где и в чем секрет их молниеносной победы? Новым, пожалуй, было появление танковых групп, которые по численности соответствовали примерно двум нашим танковым дивизиям или механизированному корпусу. И, конечно, бросалось в глаза четкое взаимодействие танков, артиллерии, авиации и пехоты.
   Отчет был направлен начальнику Генерального штаба с рекомендациями создать крупные артиллерийские противотанковые соединения, целые дивизии зенитной артиллерии, инженерно-саперные бригады и корпуса. Тогда любой удар противника сразу же захлебнется в нашей обороне и немцам никогда не удастся пройти по нашей территории, как они прошли по французской.
   При всех разработках Генерального штаба четко прослеживалась главная мысль: война будет вестись на чужой территории, малой кровью. А сейчас, когда у них вся армия на канале сидит, нам вообще беспокоиться не о чем.
   Подполковник Новобранец и на этот раз не был согласен с начальством. По его данным, на границе с СССР немцы уже развернули не менее 110 дивизий.
  
  
  
  
   Глава 10. Холодный душ из садового шланга
  
  
   5 декабря Браухич и Гальдер были вызваны наконец в рейхсканцелярию. Гитлер находился в несколько возбужденном состоянии, что генералы заметили сразу, когда их провели в кабинет. Едва кивнув вошедшим, Гитлер продолжал прохаживаться из угла в угол, нервно потирая руки и время от времени притоптывая правой ногой, как бы в такт какой-то музыке, звучавшей в его голове.
   Эсэсовцы хорошо знали своего фюрера, а потому научились его не только успокаивать, но и убеждать. А когда это не удавалось, просто действовали от его имени. Фюрер несколько раз ловил их на этом, устраивая руководителям своей "черной гвардии" грандиозные разносы и истерики, но его всегда удавалось успокоить и убедить, что все было сделано, хоть без его ведома, но хорошо".
   Гальдер тоже хорошо знал Гитлера и по его виду стал опасаться, как бы эта долгожданная конференция не превратилась в монолог фюрера, переходящий в истерику.
   Однако начальник Генерального штаба ошибся. Фюрер объявил генералам, что захват Гибралтара необходимо осуществить не позднее 14 января 1941 года. Это его твердое решение, которое обсуждению не подлежит. Вторжение в Грецию также вопрос решенный, но окончательное решение он примет сам. Подготовку проводить с таким расчетом, чтобы начать вторжение к началу марта. Он желает услышать от господ генералов, как они мыслят себе проведение операции "Феликс" и насколько продвинулась подготовка.
   Разложив на столе свои документы, Гальдер доложил, что операция должна начаться массированным воздушным налетом на Гибралтар, которому будет сопутствовать мощный артиллерийский удар. Это означает примерно 20-30 эшелонов с боеприпасами. Кроме боеприпасов, необходимо доставить в Испанию и саму артиллерию. Это еще 10 эшелонов.
   Гальдер докладывает о катастрофическом положении итальянцев в Албании и смотрит на Гитлера.
   Вместо ответа Гитлер, облокотившись руками о стол, на котором расстелена карта западной части Средиземного моря, с некоторой торжественностью в голосе объявляет:
   - Господа! Я принял решение окончательно оккупировать Францию. Я имею в виду южную часть этой страны.
   - Да, мой фюрер, - спокойно отвечает главком сухопутных войск Браухич, - но не следует забывать и о восточном направлении. Мне кажется опрометчивым в настоящее время отвлекать силы и внимание с восточного направления.
   - Мой фюрер, - перебивает Гальдер, - план операции "Отто", который разрабатывался под моим руководством, уже готов. Нам хотелось бы, чтобы этот план был оформлен в рамки конкретной директивы с указанием сроков и полного графика операции.
   Генерал делает паузу, ожидая новой вспышки раздражения Гитлера. Но Гитлер молчит, неожиданно обмякнув в кресле, слушая начальника Генерального штаба с полузакрытыми глазами.
   На специальном столе-планшете расстилается оперативная карта Генштаба, испещренная красными, синими и зелеными символами, значками и цифрами. Все присутствующие подходят к столу.
   - Сколько у нас дивизий на востоке? - интересуется Гитлер.
   - Сто десять дивизии, из них одиннадцать танковых, - докладывает начальник Генштаба.
   Всем ясно, что этого мало не только для нападения, но и для эффективной обороны. Эти войска необходимо развернуть по всей линии границы с СССР до Черного моря включительно. Начинать войну даже сильными ударами с территории Польши и Восточной Пруссии - безумие. Русские ответят мощным контрударом в направлении Румынии и Протектората, где наши фланги висят в воздухе. Поэтому до окончательного развертывания сил все планы являются чистой теорией.
   Главное - упредить русских в нанесении первого удара. Если это удастся сделать, то возникает великолепная возможность быстрого окружения основных сил Красной Армии, сосредоточенных на балконах-выступах. Конфигурация театра военных действий, который расширяется к востоку наподобие воронки, диктует необходимость решительного разгрома русских сил до линии Киев-Минск-Чудское озеро, тем более что основные силы Красной Армии сосредоточены западнее этой линии. При этом задачей является не оттеснить советские войска за эту линию, а уничтожить их. Итогом операции является захват исходной базы, своего рода сухопутного моста, каковым определен район Смоленска для последующего наступления на столицу большевиков - Москву, чтобы занять ее до осенней распутицы.
   Таким образом, главный удар наносится севернее Припятской области ввиду благоприятных дорожных условий и возможности прямого наступления в центральные районы России и в Прибалтику. Второй удар наносится из Румынии и Южной Польши (или только из Южной Польши, если так сложатся обстоятельства). Поход необходимо выиграть единственным эшелоном войск без значительных резервов. Восточная армия будет насчитывать 3 миллиона человек, 600 тысяч лошадей и 600 тысяч автомашин. Начальник Генерального штаба обращает внимание присутствующих на тот факт, что резерв личного состава для армии имеет 400 тысяч человек и может покрыть потери только до осени 1941 года.
   Но Гитлер неожиданно выпрямился и заявил, что он в принципе одобряет предложенный Гальдером план, но удивлен, почему в плане проигнорированы его устные указания, данные ранее Браухичу и Гальдеру о том, что главной целью операции должна быть не Москва, а Украина и Прибалтика. Для нас взятие столицы не столь важно в сравнении с достижением иных целей.
   Браухич осмелился возразить, что, не говоря уже о моральном значении захвата Москвы, столица СССР является крупнейшим во всей России коммуникационным центром и центром военной промышленности.
   Гитлер взглядом заставил главкома сухопутных сил замолкнуть и сказал: "Только полностью закостеневшие мозги, воспитанные на идеях прошлых веков, ни о чем другом не думают, кроме как о захвате столицы противника".
   В резолюции совещания было записано: "Задачи сухопутных сил определить следующим образом: при поддержке авиации любой ценой уничтожить лучшие кадры русской армии, чтобы тем самым сорвать планомерное и полноценное использование больших русских сил".
   Далее в план было внесено особое мнение фюрера:
   "Если ОКХ (Главное Командование Сухопутных сил) считает критерием успеха всего похода направление главного удара на Москву, так как здесь будут разбиты развернутые на этом направлении основные силы противника, то фюрер считает и требует, чтобы центральная группа армий после уничтожения советских войск в Белоруссии сначала бы повернула часть своих сильных подвижных группировок на север и на юг для захвата Прибалтики и Украины, а затем бы возобновила наступление на Москву".
   Эго означало, что генштабисты должны план переделать.
   Гитлер закрыл совещание примирительно, туманно заявив, что "мы должны в 1941 году решить все европейские континентальные проблемы, чтобы быть в состоянии в 1942 году принять меры против Соединенных Штатов.
   Американский тяжелый крейсер "Тускалуза" легко и изящно разрезал своим стремительным форштевнем изумрудные волны Карибского моря. Белую пену носового буруна несло вдоль бортов крейсера и уносило за корму в бурлящий поток от работающих винтов. Немолодой человек в белой панаме и мятой домашней куртке сидел в плетеном кресле на юте крейсера, держа в руках спиннинг. За креслом стояли несколько человек в форме и штатском, всем своим видом демонстрируя, что из не интересует ничего, кроме рыбной ловли.
   На мачте крейсера рядом с небольшим государственным флагом, играющим по совместительству и роль военно-морского, развевалось на теплом южном ветре огромное синее полотнище с распростертыми золочеными крыльями орла-на-белохвоста, грудь которого украшал геральдический щит-штандарт Президента Соединенных Штатов Америки.
   Все на корабле от командира до вольнонаемного буфетчика-филиппинца были преисполнены осознанием возможности приобщиться к истории.
   Морской поход президента на "Тускалузе" был большой неожиданностью для всех, включая и госдепартамент. Иностранные дипломаты загудели как потревоженные осы, пытаясь разгадать, чем вызваны подобные, не предусмотренные никаким протоколом, мероприятия. Особенно встревожились в английском посольстве, считая, что после своей победы на выборах Рузвельт утратил интерес к европейской войне и начал беспечно расходовать драгоценное время. Официально Белый дом объявил, что целью путешествия президента является осмотр некоторых участков для строительства новых баз, недавно приобретенных в Вест-Индии. Это выглядело правдоподобнее, поскольку в числе лиц, сопровождавших Рузвельта, не было ни одного человека, способного дать ему совет или хотя бы справку по серьезнейшим проблемам Европы и Дальнего Востока. Единственным исключением, но обычным за долгие годы президентства Франклина Рузвельта, был Гарри Гопкинс - его старый друг, не занимавший никаких официальных постов, временами возводимый в ранг советника, но игравший при президенте роль целого конклава серых кардиналов.
   Версия о том, что президент отправился на рыбалку, показалась очень правдоподобной. Настолько правдоподобной, что Эрнест Хемингуэй дал на крейсер радиограмму, указывая на скопление рыбы в проливе Мона, советуя президенту пользоваться "оперенным крючком с насаженным на него куском свиного сала".
   Днем Рузвельт беседовал с Гопкинсом, выслушивал советы своего доктора Макинтайра, ловил рыбу или просто отдыхал, сидя в кресле на юте.
   Корреспонденты, однако, не сообщали о том, что время от времени (довольно часто) у борта "Тускалузы" совершали посадку гидросамолеты ВМС, доставлявшие почту из Белого дома, включая огромное количество государственных бумаг, посылаемых президенту.
   9 декабря на борт "Тускалузы" пришло первое сообщение о том, что англичане начали наступление против итальянских войск в Египте, Судане и Эфиопии, т.е. на всех участках Возрождаемой Муссолини Римской Империи. Это вызвало некоторое удивление, поскольку все ожидали обратного - итальянского наступления с целью вытеснения англичан за Суэцкий канал. Рузвельт запросил подтверждения информации.
   Летающая лодка "Каталина", лихо совершив посадку у самого борта "Тускалузы", быстро доставила необходимые документы. Следом прилетели министр ВМС Нокс и командующий флотом США адмирал Старк.
   Армия маршала Грациани после первого же удара англичан обратилась в паническое бегство, бросая боевую технику, склады с боеприпасами и горючим. Англичане стремительно продвигаются к ливийской границе, очищая вместе с тем территорию Эфиопии и Судана от итальянских гарнизонов.
   Стоя за спиной президентского кресла на юте крейсера, они докладывали ему свое виденье обстановки, в то время как сам президент, казалось, был полностью поглощен процессом рыбной ловли.
   Доброе лицо президента, его демократические убеждения и уверенность, что существующий в США общественный строй, гарантирующий своим гражданам все мыслимые в человеческом обществе свободы и возможности, является лучшим из того, что придумало человечество за 50 веков своего исторического существования, делали его в глазах европейских диктаторов ни на что не способным государственным деятелем, завязшим в болоте гласности, демократических законов и парламентских процедур.
   Он часто повторял, что европейские диктаторы Сталин, Гитлер и Муссолини "одержимы дьяволом" в своей навязчивой идее мировой гегемонии. Он еще в 1939 году предсказывал неизбежность схватки между Гитлером и Сталиным как неизбежность смены времени суток - дня и ночи. Но до Москвы и Берлина не доносились слова американского президента, поскольку в обеих центрах мирового тоталитаризма его никогда серьезно не воспринимали с единственно понятной в этих центрах военно-агрессивной точки зрения. Аналитические доклады разведчиков рисовали образ неизлечимо больного старика с отнявшимися ногами, достаточно честолюбивого, достаточно работоспособного, без сомнения умного и способного вести за собой человека, на которого поставили евреи (взгляд из Берлина) и эксплуататорские классы (взгляд из Москвы), чтобы получать прибыли и сверхприбыли из пущенных в оборот денег и товаров.
   Правда, и в Москве, и в Берлине, и в Токио понимали (да и видели), что потенциально промышленность Соединенных Штатов может наковать горы оружия, но с одним непременным условием - если на него найдется покупатель.
   Программа вооружений США, ставшая легкой добычей почти всех разведок мира, не воспринималась серьезно, во-первых, из-за слишком астрономических цифр и, во-вторых: кто этим оружием будет воевать?
   Неужели эти прилизанные люди в котелках и галстуках , играющие в теннис и купающиеся в бассейнах?
   Всем хотелось посмотреть, как повела бы себя Америка, если бы она подверглась нападению, как Польша или Финляндия или, по меньшей мере, стала бы объектом беспощадных бомбардировок, как Англия? Ответы были разные, но надо сказать, что аналитики, отдадим им должное, всегда сходились во мнении, что на Америку в настоящее время и при нынешнем состоянии военной техники напасть не в состоянии никто. Хотя на отдаленные американские гарнизоны на Филиппинах, на Уэйке, на Алеутских и Гавайских островах в принципе напасть можно, и даже нанести по этим объектам сокрушительный удар, который, конечно, не способен покончить с Соединенными Штатами, но вполне способен поставить их на место и надолго отбить желание заниматься мировыми проблемами.
   Поэтому президентов США не особенно изучали, тем более - совсем не изучали Франклина Рузвельта, поскольку он был прикованным к креслу калекой, и все каждый день ждали, что он сам устранится от должности по состоянию здоровья.
   "Просто удивительно - сказал как-то Гитлер, посмотрев очередной американский "вестерн", - как такая большая и динамичная страна терпит во главе себя калеку, который и в клозет-то сам сходить не может?"
   В отличие от своих оппонентов Рузвельт был единственным в те годы политиком, который видел вещи во всей их реальности и обладал средствами для ведения именно той самой глобальной войны, правила которой диктовались условиями промышленного века. Будучи единственным трезвым политиком, он уже видел, что в результате все ярче разгорающегося буйного пламени глобального конфликта мировое господство, во имя которого Сталин и Гитлер готовы пожертвовать миллионами жизней своих подданных, будет преподнесено Соединенным Штатам как апельсин на серебряном подносе. Конечно, в ближайшие 10-15 лет придется здорово поработать, а потом все процессы пойдут автоматически.
   Прежде всего необходимо сорвать все попытки заключения мира между Англией и Германией. Англия должна получить столько оружия, сколько она захочет. Получить это оружие она может только от нас. Но как, если у нее уже нет денег?
   Так или иначе, но этот вопрос надо решить в самом ближайшем будущем.
   Второе - это неминуемый конфликт между нынешними разбойниками - Сталиным и Гитлером. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы увидеть самый идеальный вариант этого конфликта. Гитлер начинает и доходит примерно до Волги, где выдыхается и его гонят назад. Хорошо, если бы этот процесс продлился года два-три. Это вынудит его убрать свою армию из Европы и растворить ее в необъятных полях и лесах России. При этом нужно принять меры, чтобы Советский Союз не рухнул и не развалился, даже если Сталину пришлось бы перенести свою столицу в Магадан. В возможность такого идеального варианта даже верится с трудом. Донесения разведки говорят совсем о другом. У Сталина такое превосходство по всем показателям вооружен ных сил, что Гитлеру надо просто сойти с ума, чтобы осмелиться броситься на это чудовище из чугуна и стали.
   Но Сталин! Если начнет он, обстановка станет непредсказуемой. А все говорит за то, что он так и намерен поступить, ожидая момента, когда Гитлер и англичане сцепятся в длительных и кровопролитных боях. Вряд ли после наступления англичан в Северной Африке Гитлер пошлет туда крупные силы, если вообще пошлет какие-либо.
   Скорее всего, он полезет в Грецию, но там все должно кончиться достаточно быстро. Ему можно подложить по дороге несколько мин, скажем, в Югославии, но еще неизвестно, сработают ли они. Сталин ждет его высадки в Англии. Но также ясно, что никакой высадки не будет. Слава Создателю, что Сталин этого не понимает, а следовательно, мы должны приложить все усилий, чтобы он этого так и не понял. Другими словами, необходимо найти способ, чтобы до поры до времени подержать его на цепи. Все это очень рискованно, но поддается расчету, если наша разведка будет действовать синхронно с английской... и немецкой.
   Но самое трудное другое. Как поднять Америку на участие в глобальной войне? Как послать миллионы американцев, одев их в непривычную военную форму, во все уголки земли, чтобы обеспечить и закрепить нашу гегемонию в новом послевоенном мире? Без решения этой, наиболее сложной задачи все другие планы станут чисто академическими и практически бессмысленными...
   Катушка спиннинга стала стремительно раскручиваться. Рузвельт пытался остановить ее, но слишком крупная рыба рвала на себя.
   Крепкие матросские руки приняли спиннинг из рук президента.
   Рузвельт устало откинулся в кресле и обратился к стоявшему за спиной главнокомандующему флотом США адмиралу Старку:
   - Вы говорите, Гарольд, что Тихоокеанский флот закончил весь цикл летне-осенних учений?
   - Да, сэр, - ответил адмирал.
   - Пусть флот останется на Гавайях, в Перл-Харборе, - приказал Рузвельт, напоминая адмиралу, что он, президент, является помимо всего еще и Верховным Главнокомандующим вооруженными силами США.
   - В Перл-Харборе? - удивился адмирал. - на какой срок?
   - До особого распоряжения, - пояснил президент.
   - Но, господин президент, - попытался возразить главком ВМС, - люди нуждаются в отдыхе, а корабли - в ремонте, некоторые - в капитальном. Все это возможно, как вам хорошо известно, только на базах Западного побережья. База в Перл-Харборе совершенно не приспособлена для этого.
   - Немедленно отдайте распоряжения адмиралу Ричардсону, - прервал Старка президент. - Флот остается на Гавайях до особого распоряжения. Тихоокеанский флот должен постоянно играть роль пистолета, приставленного к виску Токио, чтобы там поостереглись заниматься открытым разбоем. Грабитель должен постоянно видеть перед собой полицейского. Приказ Ричардсону отдайте прямо через радиостанцию "Тускалузы"...
   - Фрэнк, - обернулся президент к стоящему с другой стороны морскому министру, - в вашем калифорнийском ранчо есть садовый шланг?
   Полковник Нокс даже поперхнулся от удивления.
   - Да, сэр. Разумеется, есть.
   - А что бы вы стали делать, если бы загорелся дом соседа, а у него не было садового шланга? Дали бы вы ему свой? - продолжал допытываться президент.
   - Полагаю, что что да, сэр, - смущенно отвечал морской министр, не понимая, куда клонит президент.
   - А почему бы вы так поступили, мистер Нокс, а не сказали бы соседу: мол, надо было позаботиться пораньше и купить свой шланг?
   - У нас В Калифорнии, - пояснил Нокс, - пожары - это настоящее бедствие. Если у кого начнется и вовремя не потушить, то сгорят все. Так что я лучше дам ему свой шланг, пока и мой дом не сгорел.
   - В этом вся суть проблемы, - согласился Рузвельт, ни к кому конкретно не обращаясь...
   Между тем матросы вытащили на палубу средних размеров акулу, которая отчаянно извивалась под ударами багров, попавшись на кусок сала...
   16 декабря Рузвельт вернулся в Вашингтон. На следующий день он созвал пресс-конференцию, на которой открытым текстом заявил:
  
   "В умах подавляющего большинства американцев нет абсолютно никаких сомнений по поводу того, что наилучшей непосредственной обороной Соединенных Штатов являются успехи Британии в деле ее самообороны".
  
   Далее президент указал, что следовало бы одолжить Англии денег для закупки американских военных материалов, чтобы доблестные британцы могли продолжать борьбу.
   "Я хочу пояснить это наглядным примером, - заявил Рузвельт. - Предположим, что в доме соседа произошел пожар, а у меня имеется садовый шланг..."
   Это произвело сильнейшее впечатление: дай шланг, пока не загорелся и твой дом.
   Никто не увидел ничего опасного и даже радикального в предложении президента предоставить англичанам взаймы садовый шланг для их героической и неравной (как казалось) борьбы с Гитлером. Неизвестно, рассчитывал ли кто-нибудь получить этот шланг обратно, но блестящее выступление Рузвельта обеспечило прохождение через Конгресс уже подготовленного закона о ленд-лизе - самого странного и необычного закона в стране, официально объявившей себя нейтральной...
   (В этой связи интересна характеристика Рузвельта, данная в одном из послевоенных анализов, проведенных немецкими генералами: "Соединенные Штаты Америки, претендующие ныне на роль хозяев всего мира, потеряли в войне меньше людей, чем Германия или Россия теряли в каждом сражении, а количество сражений трудно пересчитать. Почти 40 миллионов пехотинцев, танкистов, артиллеристов, летчиков и моряков погибли во второй мировой войне. Америка за четыре года глобальной войны, включая ожесточенные бои на Тихом океане против Японии, потеряла на всех фронтах примерно триста тысяч человек.
   Успешно руководя второй мировой войной, Франклин Рузвельт не совершил ни одной крупной военной ошибки. В этом отношении с ним никто не может сравниться из завоевателей прошлого, начиная с Юлия Цезаря. Он был мастером ведения современной войны. Даже такие мощные, энергичные и блестящие личности, какими были Гитлер и Сталин, оказались по большому счету всего лишь рапирами, инструментами в руках Рузвельта. Завоеватели-авантюристы, разрушая и сметая все на своем пути, часто не делают ничего другого, как прокладывают путь своему более хладнокровному и расчетливому врагу, который сокрушает их и начинает возводить собственное здание на их руинах.
   Так Наполеон по большому счету не сделал ничего другого, как обеспечил Англии мировую гегемонию почти на два века, а Карл XII вымостил своими походами фундамент империи Петра Великого. Так и Гитлер по тому же большому счету всего лишь передал Британскую Империю в руки Соединенных Штатов.
   Еще до официального вступления в войну Рузвельт фактически вырвал из рук Германии две почти верные победы: над Англией и над СССР, применив небывалый ранее способ ведения непрямых военных действий, закон о "Ленд-Лизе". В конце 1940 года единственным источником пополнения стратегическим сырьем и военной техникой для Англии были Соединенные Штаты. Но закон о нейтралитете, принятый в США, угрожал отрезать Великобританию от этого единственного оставшегося источника, оставляя Англии вполне естественный выход: мирные переговоры с Германией. Надо сказать, что пойди Англия на этот мудрый шаг, Британская Империя существовала бы и по сей день. Советский Союз был бы сокрушен и вместо буйно разросшегося большевизма мы в самом худшем случае видели бы сейчас мирную, безоружную Россию, развивающуюся в какой-то форме социал-демократии. Но ничто из этого не совпадало с планами Рузвельта. Он не мог позволить Германии захватить доминирующее положение над евро-азиатским пространством в партнерстве с доминирующей над миром морской мощью Британии. Для этого, в обход закона о нейтралитете, Франклин Рузвельт изобрел "ленд-лиз", который давал возможность Англии, а позднее и России, сражаться с Германией, опираясь на неограниченные запасы американского оружия и сырья. Смелость этого трюка была потрясающей, а маскировка -совершенно смехотворной, когда Рузвельт протаскивал этот закон через ошеломленный конгресс, загипнотизированный революционностью мышления президента).
   18 декабря Гальдер и Браухич представили Гитлеру на утверждение окончательный, как полагали генералы, план военных действий против Советского Союза.
   Фюрер был мрачен. 8 декабря пришло сообщение, что около Кубы английские корабли перехватили немецкий блокадопрорыватель "Идарвальд" с грузом каучука и никеля. Доблестная команда прерывателя немедленно открыла кингстоны, подожгла судно и пыталась уйти на шлюпках. Англичане высадили на "Идарвальд" призовую партию, потушили пожар, но разобраться в системе кингстонов не смогли, и судно затонуло. Команда была взята в плен.
   9 декабря, пришло наконец сообщение о начале новых боев в Северной Африке. Однако к концу дня выяснилось, что в наступление перешли не итальянцы, а англичане.
   На следующий день были получены подтверждения этого невероятного факта. После ночного удара по итальянским аэродромам на ливийской границе англичане атаковали позиции итальянцев, которые немедленно обратились в бегство. А те, кто бежать не успел, стали массами сдаваться в плен.
   Уже на третий день английского наступления в Берлине разобрались в обстановке.
   Все военные действия в пустыне свелись к тому, что 7-я английская танковая дивизия, обогнав свою пехоту, неслась за удирающими итальянцами и, кого догоняла, брала в плен. Примерно то же самое творилось и в Албании, и будь там пустыня, как в Африке, а не почти непроходимая горная местность, греки, возможно, уже вошли бы в Рим.
   Гитлер 10 декабря подписал директиву о проведении операции "Аттила", а 13 декабря - о проведении операции "Марита". Дело в том, что Германия не имела общей границы с Италией и была бы не в состоянии ничем помочь дуче, если бы англичане высадились на итальянской территории.
   Операция "Атгила", как известно, предусматривала оккупацию южной Франции с выходом на испанскую и итальянскую границы. Задумана она была в связи с захватом Гибралтара, но к этому времени было уже не до Гибралтара.
   Теперь операция "Аттила" получила новое значение: оперативно прийти на помощь дуче, если англичане вышибут Италию из войны, и наказать Франко, оккупировав Испанию, и если представится такая возможность, расстрелять его самого как предателя.
   Дела в Румынии шли и того хуже. Искромсанная территориальными претензиями соседей, сталинскими аппетитами и германо-венгерскими интригами, Румыния бурлила и грозила вообще развалиться как государство.
   Гитлеру показали карту: расстояние между развернутыми на румынской границе советскими войсками и Плоештинским бассейном - менее 100 километров. Один короткий кинжальный удар, пояснил Гальдер, и вся боевая техника вермахта превращается в груду мертвого железа.
   Выход был один: немедленно оккупировать Румынию под любым предлогом. Гитлер вызвал на 22 декабря в Берлин Антонеску, с тем чтобы подписать договор о присоединении Румынии к державам Оси и получить правовую основу для любого вмешательства.
   Сложнее было с финнами.Зимняя война с Советским Союзом буквально швырнула Финляндию в объятия Берлина, в котором финны видели не только гаранта своей будущей безопасности, но и в известной степени орудие возможного реванша. Советский разбой не был ни забыт, ни принят как данность. Вся страна еще жила недавно прошедшей войной, не желая смириться с потерей столь жизненно важных для нее территорий.
   Финская разведка отлично знала о намерениях Москвы в итоге захватить всю оставшуюся часть Финляндии. Впрочем, для этого не нужно было иметь хорошую разведку. Достаточно было читать газеты. Исход новой войны без линии Маннергейма ни у кого никаких иллюзий не вызывал. Поэтому финны, зная о перебросках немецких войск на восток, решили более не пытаться выводить немцев на чистую воду, а с самым невинным видом предложить им разместить часть своих войск на финской территории, откровенно считая немцев дураками.
   Немцы и на эту удочку не клюнули, а предложили финнам так называемый "договор о транзите", т.е. договор о праве переброски немецких войск в Норвегию через территорию Финляндии.
   16 декабря в Берлин прибыл начальник финского Генерального штаба Гейнрихс в сопровождении главного оперативника генерала Талвелы. Вместе с финским военным атташе в Берлине генералом Хорном они предъявили Гальдеру документы своей разведки о сосредоточении советских войск в Прибалтике и на границе с Восточной Пруссией, а также о планах развертывания Балтийского флота. Данные финнов соответствовали данным немецкой разведки, но количественные показатели, привезенные Гейнрихсом, вызвали у Гальдера некоторое замешательство.
   Бесценный боевой опыт финского генерала в зимней войне против СССР стал предметом продолжительной лекции, которую Гейнрихс прочел перед руководящими офицерами Генерального штаба Германии.
   Наиболее слабым местом, по мнению начальника финского Генштаба, является отвратительная связь, которая и сама по себе ненадежна, и совершенно не защищена, давая легкий доступ противнику на свои каналы. Оперативные коды просты и ненадежны. Русские все это знают, предпочитая нарочных с пакетами. Возможно, в силу этого, а возможно и по ряду других причин, в Красной Армии почти полностью отсутствует взаимодействие между различными видами вооруженных сил.
   Но главный недостаток Красной Армии, после многозначительной паузы продолжал генерал Гейнрихс, заключается в другом. И он просит своих немецких коллег внимательно выслушать, что он имеет им сейчас доложить.
   Красная Армия находится в глухой оппозиции, если так можно выразиться, к существующему в России режиму. Эго ясно не только из опроса военнопленных, количество которых, кстати говоря, превзошло все наши ожидания. Я возьму на себя смелость утверждать, заявил Гейнрихс, что если бы мы имели возможность нанести по Красной Армии достаточно сильный удар и перехватить инициативу в свои руки, а вы согласитесь, что будь у нас соответствующие силы, это можно было сделать минимум раза три в течение кампании, то Красная Армия просто бы разбежалась или сдалась в плен.
   Гальдер недоверчиво взглянул на финского коллегу. Наполеон повторял, что русского солдата недостаточно просто убить, чтобы он упал. Его надо еще и толкнуть.
   Он говорил о русском солдате, возразил Гейнрихс, а русского солдата давно нет. Есть советский красноармеец - раб без всяких прав. Расходное пушечное мясо. Они начали войну против нас, не снабдив войска даже элементарным зимним обмундированием, не говоря уже о питании.
   Русский солдат, напомнил Гальдер, был крепостным, имеющим не больше прав, чем нынешний. Этого солдата бросали на альпийские перевалы босиком. И тем не менее...
   Затем с финнами обсудили ряд вопросов. В частности, о возможностях скрытой мобилизации, постоянно подчеркивая, что все вопросы носят чисто академический характер в рамках сотрудничества генеральных штабов.
   Гитлеру доложили о высказываниях Гейнрихса.
   Фюрер как-то странно взглянул на Гальдера и тихо сказал: "Он прав. Это колосс на глиняных ногах. Он рухнет под первым же сильным ударом. Именно на этой предпосылке нужно и строить весь план будущей кампании на востоке".
   "Я бы не стал строить план кампании на таких проблематических предпосылках", - рискуя вызвать очередную вспышку гнева Гитлера, возразил Гальдер.
   Тонкие губы Гитлера сложились в полуулыбку-полугримасу под щеточкой усов, когда он ответил Гальдеру словами, которые начальник Генерального штаба не мог забыть до гробовой доски:
  
   "У нас нет другого выхода, генерал, кроме как надеяться, что у этого колосса глиняные ноги. Только удар должен быть сильным. Очень сильным. Тогда они рухнут. Иначе нам конец, дорогой Гальдер".
  
   Наступление англичан в Африке, наступление греков в Албании, постоянная угроза с востока и, наконец, "садовый шланг" Рузвельта, - более чем достаточно, чтобы круглосуточно пребывать в самом плохом настроении. Но оказывается, и это еще было далеко не все. Начальник немецкой военной разведки адмирал Канарис обратил внимание фюрера на тот факт, что англичане постоянно снимают войска с островов метрополии и перевозят их в Африку, на Ближний Восток, на Крит, на Мальту и во многие другие места.
   Это значит, что они уже не боятся нашей высадки?
   Нет, это значит, что они знают о том, что нам скоро будет не до высадки на их островах, когда начнется хаос на Балканах, а наши войска попадут под сокрушающий удар сталинских армий.
   Имеющий глаза да видит, что мы уже в ловушке, из которой имеются только теоретические выходы. Один из них - это нападение на Советский Союз и его разгром в молниеносной войне.
   Это возможно?
   Это вполне возможно, ибо Советский Союз - колосс на глиняных ногах. Он рухнет под нашим ударом и развалится.
   И тогда можно будет достойно встретить англичан и американцев. Но нужно действовать быстрее, мой фюрер, поскольку совсем не исключена возможность потери инициативы в войне.
   Несколько страниц о людях немецких разведок
   Адмирал Канарис считался любимцем Гитлера, который его произвел в адмиралы и сделал начальником военной разведки.
   Никто никогда не анализировал мудрость кадровой политики Гитлера и не обращал внимания на тот факт, что на многих ключевых постах третьего рейха находились весьма странные личности.
   Еще более странные личности возглавляли разведывательные службы гитлеровского рейха.
   В молодости Вильгельм Канарис в чине капитан-лейтенанта служил на легком крейсере "Дрезден" и участвовал в знаменитом рейде через Тихий океан легендарной эскадры адмирала графа Шпее.
   После эффектной победы у Коронеля эскадра угодила в расставленную англичанами ловушку у Фолклендских островов и была уничтожена. Легкому крейсеру "Дрезден" благодаря высокой скорости хода удалось временно оторваться от английской погони и укрыться в одной из бухт Огненной Земли вблизи мыса Горн. Англичане быстро обнаружили "Дрезден", и перед угрозой неминуемого уничтожения крейсер пришлось затопить, а экипажу интернироваться в Аргентине. На этом закончилась военно-морская карьера Канариса и началась новая - разведывательно-диверсионная. В годы первой мировой войны Канарису пришлось работать и в США под руководством знаменитого фон Папена, и в Мадриде, где он, по слухам, даже был любовником легендарной Мата Хари и во многих других местах, где кайзеровская разведка прилагала титанические усилия, чтобы спасти от краха свою страну.
   После крушения кайзеровской Германии, хлебнув демократического разврата Веймарской республики, Канарис - тогда еще капитан 1-го ранга, как и многие разочарованные офицеры кайзеровской армии, пошел на контакт с нацистами, видя в них единственную силу, способную вытащить Германию из "веймарской трясины" и снова обеспечить ей статус великой мировой державы. Декларируемая Гитлером будущая политика, казалось, была направлена именно на это.
   То, что Канарису понравился Гитлер, в этом нет ничего странного. Гитлер производил очень сильное впечатление на миллионы людей.
   Странно другое - что Канарис понравился Гитлеру. Дед адмирала был греком, приехавшим на заработки в Германию, где он женился на немке и открыл магазин по торговле фруктами. Внук получил от деда в наследство вместе с преуспевающим магазином курчавые черные волосы, смуглый цвет лица и маленький рост, т.е. ту самую внешность, что всегда приводила фюрера в состояние, близкое к ярости. Говорили, что Канарис сыграл известную роль в уговорах фелъдмаршала - президента Гинденбурга, когда решался вопрос о назначении Гитлера канцлером, заставив престарелого воина преодолеть свое презрение к человеку, чья военная карьера остановилась на лычке ефрейтора. Канарис одним из первых принес свои поздравления будущему фюреру Германии, а когда растроганный Гитлер спросил, какой награды тот для себя желает, попросил назначить его начальником военной разведки. Просимое Канарисом показалось Гитлеру очень скромным. Он даже переспросил: "Начальником военной разведки? Конечно, господин капитан цур зее". Вскоре Канарис был произведен в контр-адмиралы и засел в управлении абвера на углу Тирпицуфер и Бендлер-штрассе, пытаясь оттуда покрыть паутиной шпионажа весь мир.
   Однако адмирал вскоре разочаровался в Гитлере еще сильнее, чем в демократии. Все кадровые офицеры, начавшие службу в кайзеровской армии, в душе оставались монархистами, что предполагает не только и не столько верность императору, сколько следование определенным морально-эстетическим, кастово-юридическим нормам. Фактически конституционно-демократическая монархия кайзера Вильгельма II, в которой они все были воспитаны, никак не предполагала (даже в страшном сне) простые гитлеровские методы решения как внутренних, так и внешнеполитических задач. Другими словами, бывшие офицеры кайзера оказались совершенно не готовыми к тоталитаризму, который так же отличался от жестко авторитарной монархии, как день от ночи. Наиболее аполитичные пытались просто держаться подальше от многих мероприятий Гитлера, что удавалось далеко не всегда. Но многих это сразу поставило в оппозицию к режиму в самом широком спектре: от рассказывания анекдотов до открытого саботажа.
   "Ночь длинных ножей", нюрнбергские законы, политический террор, законы о печати и искусстве, костры книг и, наконец, знаменитая "Хрустальная ночь" показала многим военным профессионалам полную бесперспективность режима, заставляя бороться с ним уже во имя спасения Германии.
   К концу 1939 года немецкая военная разведка абвер фактически превратилась в центр подготовки государственного переворота в Германии. Во главе заговора стоял Канарис, а душой всего дела был его первый заместитель - начальник центрального отдела военной разведки и контрразведки полковник (позднее генерал) Ганс Остер. Началось все с лихорадочного поиска возможностей заключения мира с западными странами еще во времена так называемой "странной войны". Параллельно предпринимались отчаянные попытки сорвать намеченное Гитлером наступление на западном фронте. Все материалы и документы, связанные с планом предстоящего наступления передавались противнику по установленным каналам связи через Ватикан и Стамбул, а иногда и напрямую. Недвусмысленный ответ англичан, что они не собираются говорить о мире, пока у власти в Германии находится Гитлер, привели к заговору, направленному на арест или убийство фюрера. В абвере даже была сформирована специальная команда, которая по получении соответствующего приказа должна была осуществить задуманное. В заговор было вовлечено несколько крупных генералов, включая Браухича, Гальдера и находящегося в отставке генерал-полковника Бека. Генералы считали, что молниеносная победа в Польше настолько подняла авторитет Гитлера в войсках, что в настоящее время заговор бесперспективен, поскольку не будет поддержан армией. Нужна какая-нибудь крупная неудача, чтобы заговор совпал с резким падением авторитета Гитлера в армии и в стране. Верным способом обречь любую военную операцию на провал является раскрытие плана этой операции противнику , чем служба Канариса начала заниматься большую часть своего времени, все откровеннее становясь на путь прямой государственной измены. Или, если избегать столь грубой формулировки, все более включаясь в так называемое "антигитлеровское движение сопротивления", что, понятно, совершенно не стыковалось с выполнением военной разведкой своих прямых задач.
   Ганс Остер лично собрал и переправил в Лондон оперативную информацию, касавшуюся норвежской операции, и только нерасторопность англичан помешала превратить эту неуклюжую десантную операцию Гитлера в полную катастрофу немецкого оружия.
   С не меньшей точностью и объемом союзникам был выдан план немецкого наступления на западе в мае 1940 года. В надежде на грядущее поражение вермахта в абвере был подготовлен любопытный документ со сценарием государственного переворота, составленный Канарисом и Остером, где говорилось:
  
   "На рассвете войска путчистов окружают правительственный квартал в Берлине и занимают важнейшие учреждения. Всех ведущих деятелей государства и нацистcкой партии арестуют и передадут для осуждения специальным военным судам. Сразу же провозглашается чрезвычайное военное положение и публикуется прокламация, сообщающая, что правление взяла на себя "имперская директория" во главе с генерал-полковником Беком. Следующий шаг: роспуск гестапо, тайного совета и министерства пропаганды. Затем назначение срока всеобщих выборов и начало мирных переговоров с союзными державами. Отмена затемнения. Об арестованных нацистских лидерах следует опубликовать разоблачающие их материалы и для развенчания их в глазах народа широко использовать сатириков и комиков. На первых порах для осуществления переворота привлекаются следующие воинские части: 9-й пехотный полк в Потсдаме, 3-й артиллерийский полк во Фран-кфурте-на-Одере и 15-й танковый полк в Загане".
  
   Борьба с режимом, а особенно если эта борьба идет в военное время и в качестве союзника неизбежно выбирается противник твоей страны, порождает массу нравственных проблем и кучу комплексов вины и неполноценности. Канарис прекрасно это понимал, поскольку бороться приходилось не столько с режимом, сколько с самим собой, пытаясь пока что только для себя найти оправдание собственных действий. Однажды он признался Остеру:
   "Если Гитлер выиграет войну, это будет означать наш конец и конец Германии. Если же Гитлер ее проиграет, то и это будет концом Германии. И даже если нам удастся осилить Гитлера, мы этим вызовем не только его крушение, но и наше, ибо за границей никто больше не будет нам доверять".
   И тем не менее оба продолжали свою деятельность, пытаясь спасти страну от неминуемой гибели, видя для этого единственную схему: заключение мира с предварительным отстранением Гитлера от власти. Однако оперативные планы, передаваемые противнику, приносили мало пользы. За оккупацией Норвегии последовал блицкриг на западе, молниеносный разгром французской армии и эвакуация английского экспедиционного корпуса с континента. Авторитет Гитлера еще более укрепился, делая планы заговорщиков несбыточными. Но они продолжали свое дело, несмотря на то, что уже несколько раз находились на грани провала.
   У Гитлера, как и у Сталина, существовали две практически автономные разведывательные и контрразведывательные службы. Помимо военной разведки адмирала Канариса существовала еще и политическая разведывательная и контрразведьшательная сеть, возглавляемая обергруппенфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом - личностью не менее странной, чем Канарис.
   Как и Канарис, Гейдрих начал свою карьеру во флоте. Родившись в 1904 году, он был слишком молод, чтобы принять участие в первой мировой войне, проведя военные годы в родном городе Галле, где закончил гимназию. Гейдрих происходил из семьи профессиональных музыкантов. Его прадед - еврей в свое время был первой скрипкой в венской оперетте, и сам Рейнхард восторженно предавался музыке. Многие считают странным, что в 1922 году Гейдрих поступил в военно-морской флот, но надо отметить, что во многих странах отпрыски музыкальных семей избирали для себя военно-морскую карьеру. Таких примеров сколько угодно в английском, русском и немецком флотах...
   Закончив училище, молодой Гейдрих был произведен в лейтенанты и назначен офицером службы связи на крейсер "Берлин" - один из немногих крупных кораблей, сохраненных за Веймарской Германией после окончания первой мировой войны. И бывают же такие роковые совпадения, что именно в тот момент, когда лейтенант Гейдрих получил свое первое офицерское назначение на крейсер "Берлин", командование кораблем принял капитан 2-го ранга Канарис. На одном корабле судьба свела две наиболее зловещие и таинственные фигуры будущего третьего рейха, оставивших после себя такую массу загадок и головоломок...
   Командир корабля вполне естественно произвел большое впечатление на молодого офицера. Его участие в легендарном походе эскадры адмирала графа Шпее, его романтическая разведывательная деятельность в годы войны, его несомненное благородство, широта взглядов и энциклопедическая эрудиция - все это делало Канариса почти кумиром в глазах Гейдриха. Это юношеское восхищение своим командиром сохранилось у Гейдриха и впоследствии, помешав всесильному начальнику Главного Имперского Управления безопасности (РСХА) окончательно расправиться с адмиралом Канарисом, вставшим на откровенный путь борьбы с гитлеровским режимом.
   Естественно, что отношение самого Канариса к Гейдриху было другим. При очередной аттестации подчиненного ему офицера Канарис отметил способности Гейдриха в области навигации и в спорте. Гейдрих действительно увлекался новомодным тогда пятиборьем, показав очень высокие результаты, особенно в фехтовании.
   По вечерам в кают-компании крейсера часто звучала скрипка Гейдриха, выбивая своими сентиментальными мелодиями слезы даже у бывалых моряков. По аттестации Канариса Гейдрих был вскоре произведен в обер-лейтенанты, и казалось, перед ним открывалась карьера военного моряка.
   Но произошло совершенно неожиданное событие. В 1931 году обер-лейтенант Гейдрих предстал перед судом офицерской чести, который приговорил его к лишению офицерского чина и увольнению из рядов военно-морского флота. Причиной столь жестокого приговора была любовная связь Гейдриха с молоденькой супругой одного из старших офицеров. Дело раскрылось из-за того, что офицер, скрипач и фехтовальщик продемонстрировал в любви явные садистские наклонности, доведя предмет своей любви до больницы...
   Вынужденный конец офицерской карьеры Гейдриха и его глубокое падение, как это ни парадоксально, послужили началом его головокружительного взлета. Ему было тогда 27 лет, и он был поставлен перед необходимостью начать жизнь сначала. Лишенный средств к существованию, опозоренный и деклассированный, он соединил свою судьбу с другими подобными ему личностями, которые вынырнули со дна тогдашнего общества, выброшенные болезненными судорогами социальных противоречий. В Киле новоиспеченный люмпен повстречал своего старого приятеля еще по гимназии в Галле Эберштейна, который руководил одной из команд СС, используемой нацистами для разгона уличных митингов своих политических оппонентов и прочих разборок в борьбе за обладание улицей. Эберштейн предложил Гейдриху вступить в свою эсэсовскую команду, на что Гейдрих без колебаний согласился. Как ему при этом (и позднее) удалось скрыть своего предка-еврея, остается загадкой. Видимо, во многих учреждениях третьего рейха торжествовал принцип Германа Геринга, заявившего: "В своем штабе я сам определяю, кто у меня еврей, а кто - нет!"
   Как раз в это время Генрих Гиммлер занимался организацией службы безопасности внутри подразделений СС, которые, в принципе, должны были выведывать планы политических противников Гитлера.
   Поначалу новая служба мыслилась Гиммлером как чисто осведомительная, а потому, узнав от Эберштейна, что Гейдрих бывший офицер службы связи флота, Гиммлер по собственной неграмотности отождествил в своем представлении службу связи с осведомительной службой и вызвал Гейдриха в Мюнхен, чтобы тот эту службу возглавил.
   Гейдрих оказался в нужный момент на нужном месте и уже к концу 1931 года был произведен Гиммлером в щтурмбанфюреры (майоры), а в следующем году стал штандартенфюрером (полковником).
   После прихода Гитлера к власти в подчинении Гейдриха оказался огромный аппарат нацистской политической полиции, куда входили СД, гестапо, уголовная полиция и многие другие службы, объединенные в Главное Имперское Управление безопасности. В 1934 году в возрасте 30 лет Гейдрих уже был группенфюрером, что соответствовало чину генерал-лейтенанта, а подчиненные ему службы контролировали каждый вздох в Германии и стремительно расширяли свою деятельность за ее пределы. Знаменитый руководитель немецкой политической разведки Вальтер Шелленберг, сменивший Гейдриха на посту начальника СД и много лет находившийся у него в подчинении, характеризовал Гейдриха как скрытую ось, вокруг которой вращался весь нацистский режим. Гейдрих высоко вознесся над своими коллегами и контролировал их так же, как и разветвленную сеть разведывательной и политической службы третьего рейха.
   Таким образом, приход Гитлера к власти ознаменовался и новой встречей старых знакомых: Канариса и Гейдриха, один из которых возглавлял военную разведку, а второй - политическую. Гейдрих продолжал относиться к своему бывшему командиру с большим уважением. Они поддерживали внешне самые дружественные отношения даже с некоторыми элементами фамильярности, свойственными старым знакомым. Часто совершая вместе утренние прогулки верхом, они обменивались информацией и пытались выудить ее друг от друга.
   Гейдрих считал опасной ересью подобное разделение разведок, открыто и энергично добиваясь подчинения абвера себе. В то время как Канарис, вынашивая планы государственного переворота, предусматривал устранение Гейдриха (и Гиммлера, конечно) с переподчинением разведывательных структур СС армии, т.е. себе.
   В динамике разгорающейся войны военная разведка все более набирала силу, становясь могущественнее службы Гейдриха. Но если руководство абвера в лице адмирала Канариса и полковника Остера с каждым годом все более откровенно работало на противника или, говоря мягко, против режима своей страны, то служба Гейдриха с каждым годом с возрастающим ожесточением все более втягивалась в борьбу с абвером, справедливо подозревая его руководство в делах, которые просто невозможно бьшо охарактеризовать иначе, чем государственная измена.
   СД и гестапо просто висели на плечах военной разведки, пытаясь выследить всех ее секретных агентов и контролировать каждый их шаг. Гейдриху удалось выследить и арестовать Йозефа Мюллера, осуществляющего связь между абвером, Ватиканом и Лондоном, а 9 ноября 1939 года отряд СД, грубо нарушив суверенитет нейтральной Голландии, захватил на ее территории агентов английской секретной службы Беста и Стивенса, находящихся на связи с абвером. Если учесть, что арест англичан совпал по времени со знаменитым взрывом в мюнхенской пивной сразу же после отъезда оттуда самого фюрера, то можно представить, какой переполох начался в абвере. Тем более, что быстро выяснилось запрещение Гейдриха сообщать в абвер о следствии по этому делу. Затем СД выяснила, что кто-то открыл англичанам план Норвежской кампании, а затем дату наступления на западном фронте. Следы явно вели в абвер.
   Гейдрих уже давно пустил по следам Мюллера целую свору своих агентов, включая некоего Германа Келлера - монаха бенедиктинского монастыря Бойрон. Келлер был агентом-двойником: он работал и на абвер, и на СД. В конце 1939 г. он встетился в Швейцарии с другим агентом абвера берлинским адвокатом Эчайтом, который, зная Келлера по работе в абвере, рассказал тому, что в Германии полным ходом готовится заговор против Гитлера, возглавляемый генералами Гальдером, Веком и Гаммерштайном. Адвокат также рассказал монаху, что Йозеф Мюллер регулярно ездит в Рим на контакт с английской разведкой. Вернувшись в Германию, он и передал донесение сначала в абвер, а затем и в СД. Самым крупным из подчиненных Гейдриха, работавшим на абвер, был начальник имперской уголовной полиции группенфюрер СС Артур Небе, который к этому времени изверился в национал-социализме. Он и разоблачил Келлера как двойника. Он сообщил также, что Гейдрих почел этот доклад настолько важным, что даже удостоил Келлера личной беседы. Небе сумел достать доклад Келлера и переслать его в абвер. Тогда Келлер как агент абвера был вызван к заместителю Остера майору Донаньи, который "расколол" монаха и заставил его передать беседу с Гейдрихом. При этом выяснилось, что Гейдрих считает арест Мюллера вопросом ближайших дней.
   Положение спас Канарис. К великому удивлению Мюллера, адмирал пригласил его к себе и попросил написать "липовую" докладную: он-де узнал в Ватикане, что "незадолго до войны" в Германии готовился военный путч для предотвращения вооруженного конфликта. Бека Мюллер не должен был называть. Зато он должен был назвать Фритча - одну из жертв весьма топорной провокации Гейдриха, облыжно обвиненного в гомосексуализме. Фритч погиб во время польской кампании, и ему уже ничего не грозило. Канарис велел упомянуть и генерала Райхенау, пользовавшегося репутацией ярого нациста. Мюллер пытался возражать, но Канарис успокоил его - он знает, что делает. Вскоре Мюллер был снова принят адмиралом. Ожидавший со дня на день ареста Мюллер, удивляясь, что все еще находится на свободе, поинтересовался у Канариса о судьбе продиктованной ему докладной. Канарис рассказал, что отправился прямо к Гитлеру и с серьезным видом представил ему "доклад особо надежного агента в Ватикане". Когда фюрер наткнулся на имя Райхенау, он воскликнул: "Вздор, я знаю, в чем тут дело!" и отшвырнул доклад в сторону. Тогда Канарис в тот же вечер отправился к Гейдриху, жившему с ним по соседству, и с разочарованным видом "открылся" ему: "Подумайте, я-то считал, что принес фюреру важнейшее известие. Это был доклад моего главного агента в Ватикане Йозефа Мюллера о подготовке военного путча. А фюрер, прочтя его, сказал: "Вздор!" и швырнул его на пол". Однако Гейдрих знал много больше, чем думал Канарис. В отсутствие Мюллера человек Гейдриха, зная пароли, сам пошел на контакт с англичанами. Он успел передать необходимую информацию в СД, но был убит в тот же день на своей берлинской квартире. Не знал Канарис и того, что два офицера английской секретной службы майор Стивенс и капитан Бест, захваченные гестаповцами в голландском городе Венло, прибыли туда по абверовскому паролю, который пронюхали люди Гейдриха.
   К середине 40-го года Гейдриху уже было совершенно ясно, что Канарис работает и на английскую, и на американскую разведку. Однако, что интересно отметить, Гейдрих материал собирал, но никому его не только не докладывал, но и не показывал. Совершенно секретная папка "Канарис" была найдена после войны, но большая часть содержащихся в ней документов не опубликованы как секретные. Почему же Гейдрих молчал? Возможный ответ на это дает другая папка, обнаруженная много позднее в сейфе Канариса: "Личное дело Хаима Арона Гейдриха", извлеченное из архивов австро-венгерской полиции. Собранные в "деле" документы отождествляли Хаима Арона с прадедом шефа имперской службы безопасности. Можно себе представить, что бы произошло с Гейдрихом, проводившим в жизнь все звериные антиеврейские законы третьего рейха со свойственной ему энергией и садизмом, лично подписавшим директиву "об окончательном решении еврейского вопроса", если бы Канарис показал эту папку Гитлеру? Гейдрих это понимал, молчал, но продолжал собирать материал на Канариса, ожидая момента для нанесения удара. В результате у Канариса сдали нервы. Он пожаловался англичанам. Рассказывают, что в то же время адмирал показал дело Хаима Арона фюреру. Гитлер был потрясен, но попросил Канариса ни в коем случае эти сведения не распространять. Вскоре Гейдрих, номинально оставаясь еще шефом РСХА, был послан в Прагу на должность протектора Богемии и Моравии. В то же время англичане, встревожась за судьбу своего "суперагента", предприняли беспрецедентную за всю войну акцию: в районе Праги были сброшены парашютисты-диверсанты с заданием убить Гейдриха. 27 мая 1942 года на Гейдриха, ехавшего по Праге в открытой автомашине без охраны, было совершено покушение. Прибывшие из Англии диверсанты - бывшие офицеры чехословацкой армии, несмотря на полученную специальную подготовку, провели операцию крайне неумело. У человека, который должен был в упор расстрелять Гейдриха, заело автомат из-за перекоса первого патрона, а брошенная в автомобиль граната задела Гейдриха одним осколком, попавшим в селезенку. Доставленный в госпиталь обергруппенфюрер, несмотря на не очень серьезное ранение, скончался от сепсиса на операционном столе. Все, кто был очевидцем этого, уверяли после войны, что Гейдрих был убит, но не чешскими диверсантами, а кем-то в госпитале. "Это был один из лучших национал-социалистов, один из убежденнейших поборников германской имперской идеи, гроза всех врагов нашей империи", - говорил Гитлер на похоронах Гейдриха. Примерно то же самое говорил фюрер и на похоронах Роммеля, которого заставил принять яд под страхом ареста его самого и всей семьи.
   Хотя сейчас очевидно, что английская разведка, организовавшая покушение на Гейдриха, пыталась спасти Канариса, но эта акция скорее его погубила, чем спасла.
   Новый начальник РСХА обергруппенфюрер СС доктор Эрнст Кальтенбруннер на флоте никогда не служил и еврейских предков не имел, хотя происходил из семьи потомственных венских адвокатов. Гейдриха, надо сказать, он тоже не любил и побаивался, но абвер не любил и того пуще. Разобравшись в делах своего погибшего предшественника, Кальтенбруннер нашел папку "Канарис", составлявшую уже восемь пухлых томов, бегло ознакомился с ее содержимым и 5 апреля 1943 года - менее чем через год после гибели Гейдриха - приказал провести обыск в сейфах Остера и Донаньи. Налет на штаб-квартиру абвера произошел совсем не так, как годами представляли себе Канарис, Остер и их соратники. Вместо шумной команды гестаповцев, размахивающей парабеллумами и бряцающей наручниками, прибыли два тихих пожилых человека в штатском. Один из них был следователь гестапо Зондеррэггер, а второй - уполномоченный Имперского военного суда Редер. Взяв адмирала Канариса в качестве понятого, они прошлись по сейфам беспечных разведчиков, потерявших после смерти Гейдриха элементарную осторожность. Найденное Зондеррэггером было столь ошеломляющим, что Гитлер до конца своих дней был не в состоянии в это поверить. Оказывается, военная разведка не только передавала противнику важнейшую информацию, не только постоянно плела заговор против Гитлера (три неудачных покушения), но и практически всю войну снабжала собственное командование дезинформацией обо всем, что касалось противника. В итоге Канарис, Остер, Донаньи и несколько других руководящих офицеров абвера были арестованы и после страшных пыток повешены. Кальтенбруннер получил абвер в свое подчинение и сам был повешен по приговору Нюрнбергского трибунала. Такие вот игры.
   Вернемся, однако, на несколько лет назад.
   Гитлер был взбешен, когда ему доложили о предательстве и приказал и гестапо, и абверу найти предателя. Канарису особенно искать предателя не нужно было, поскольку им был его подчиненный Мюллер, действовавший по приказу самого адмирала. Он только пожурил Мюллера за "конспиративный дилетантизм" и пообещал дело замять.
   Гейдрих искал предателя более старательно, постепенно разматывая клубок самого широкомасштабного предательства, известного в истории разведок мира.
   Но существовала область, в которой служба Гейдриха была, мягко говоря, не очень компетентна. Военное дело во всей своей сложности и многогранности плохо поддавалось анализу гестаповских аналитиков. Главное Имперское Управление безопасности было набито бывшими полицейскими, дипломированными юристами и юристами-недоучками, криминалистами, мечтателями-идеалистами и мечтателями-садистами, химиками, разрабатывающими новые взрывчатые вещества для адских машин и яды для массовых убийств, талантливыми медиками и биологами, бьющимися над прикладными и фантастическими военными и расовыми проблемами, просто психопатами и близкой к ним публикой. Там были специалисты, умеющие по почерку определить радиопередачу любой разведки мира, способные обнаружить отпечатки пальцев там, где их невозможно было оставить, распутать самые сложные криминалистические загадки, опознать еврея по мочке уха, запеленговать любой передатчик в течение секунд, проникнуть куда угодно, похитить кого угодно и что угодно. Словом, выполнить любой приказ, полученный от руководства. Но провести военно-стратегический анализ там не умел никто: ни бывший учитель Гиммлер, ни бывший флотский лейтенант Гейдрих, ни бывший адвокат Кальтенбруннер, ни бывший полицейский Мюллер, ни недоучившийся правовед Шелленберг. И никто из их подчиненных. Несмотря на то, что все перечисленные руководители СС имели несомненные таланты, в военном деле никто из них не разбирался и не мог разбираться, ибо военная наука является сложнейшей из наук, требующей систематического длительного образования и огромного практического опыта. Поэтому если гестапо и было способно фиксировать контакты с противником и перехватывать направляемую в Лондон информацию, то дезинформацию" которой абвер пичкал штаб ОКБ и самого Гитлера, разоблачить наличными силами службы Гейдриха было практически невозможно. А если учесть, что и сам начальник Генерального штаба генерал-полковник Франц Гальдер был по уши втянут в абверовские интриги и в конце концов был также арестован по обвинению в государственной измене, чудом при этом уцелев, то для разоблачения дезинформации оставался только генерал Йодль - начальник штаба ОКВ, очень способный и образованный генштабист. На совещаниях он часто пытался оспорить данные, преподносимые Канарисом, но абверовская информация более импонировала фюреру, чем "трусливые" выкладки генерала Йодля. Что касается Кейтеля, то он, как известно, собственного мнения никогда не имел, а во всем соглашался с мнением Гитлера, за что в итоге и поплатился головой. Штаб верховного командования вермахта (ОКВ) тоже был в высшей степени странной организацией, кишевшей саботажниками, антифашистами, шпионами и болтунами; напоминал скорее двор неаполитанского короля конца XVIII века, нежели ту мощную военную структуру глобального управления гигантскими вооруженными силами, как нам его преподносит история.
   Утечка информации, которая шла из ОКВ, просто поразительна. Достаточно сказать, что план "Барбаросса" в течение двух недель после его подписания стал добычей почти всех разведок мира, даже тех, которые были совершенно не заинтересованы в его получении. Одной из первых этот план получила, например, аргентинская разведка, которая какое-то время просто не знала, что с ним делать, а затем перепродала англичанам, уже получившим этот план по своим каналам.
   Та легкость, с которой по миру распространялись немецкие военные секреты, настораживала почти все секретные службы, заставляя проверять и перепроверять очевидные факты, и продолжает удивлять историков по сей день. После войны англичане долго не открывали своих разведывательных архивов, а когда они это сделали, то всю известную им информацию, полученную в годы второй мировой войны, приписали заслугам полумифической службы "Ультра", пояснив, что "Ультра" являлась постоянно действующей комплексной разведывательной операцией, включающей в себя все: от перехвата радиопереговоров противника до сообщений нелегальной агентуры. Предъявленная англичанами информация, которую они якобы получили по каналам службы "Ультра", была просто ошеломляющей. Что бы ни планировало и ни предпринимало военно-политическое руководство третьего рейха, все сразу становилось известным английской, а позднее и американской разведкам или сразу, или по истечении очень короткого периода времени. Кроме того, информация "Ультра" шла на очень большую глубину. Например, были обнародованы пофамильные списки всех (!) командиров немецких подводных лодок, состав их семей, фамилии их любовниц, отношения между семьями, их слабости, хобби и прочее. Это был не послевоенный анализ, а информация, получаемая в ходе войны и активно используемая. В частности, всем были известны ежедневные радиопередачи на немецком языке, которые вела для находящихся в боевых походах немецких подводников англо-американская разведка, раскрывая свою потрясающую информированность. Каждая передача начиналась прямым обращением к экипажу конкретной подводной лодки и к "конкретным" подводникам. Им сообщалось, например, что чья-то семья погибла под бомбами в Гамбурге или была эвакуирована куда-нибудь, что в госпитале умер от ран какой-нибудь их друг или родственник. , Например:
  
   "Мы обращаемся к вам, командир подводной лодки "17-507" капитан-лейтенант Блюм. С вашей стороны было очень опрометчиво оставить свою жену в Бремене, где в настоящее время проводит свой отпуск ваш друг капитан-лейтенант Гроссберг. Их уже, минимум, трижды видели вместе в ресторане, а ваша соседка фрау Моглер утверждает: ваши дети отправлены к матери в Мекленбург...".
  
   Даже рискуя утомить читателя нашими обширными сносками, мы все-таки приведем несколько фактов о том, как осуществлялась утечка информации из самых секретных ведомств гитлеровской Германии, поскольку иначе просто не понять многого из того, что происходило в дальнейшем при подготовке к осуществлению знаменитого плана "Барбаросса" - плана нападения на СССР.
   Проблема тут заключается в решении вопроса: как смог Гитлер, зная о таком неравенстве сил, решиться на нападение? Насколько Гитлера дезинформировала собственная военная разведка и предавали военные руководители? Насколько они влияли на принятие фюрером роковых решений с целью сокрушения гитлеровского режима?
   Оказывается, тайная "шпионская сеть" из 10 старших офицеров существовала в самом сердце штаба верховного командования вооруженных сил ОКБ. Эта сеть была настолько законспирирована, что уцелела даже после покушения на Гитлера в июле 1944 года. Десять старших офицеров ОКВ сплотило неприятие нацистского режима и ненависть к Гитлеру. Их заговор медленно с эффективностью раковой опухоли разрушал все военные усилия Германии. Они знали, что их деятельность неизбежно приведет к разгрому Германии, которая была их Родиной. Но они продолжали свою деятельность до самого конца, когда Германия уже лежала в обугленных руинах и последние следы нацистского монстра были уничтожены.
   Тогда они расстались и более уже никогда не встречались. Они понимали, что содеянное ими исключает их из германской нации, но они были удовлетворены тем, что изгнали из тела нации демона. Никто из них не ждал славы. Работа важная, но гордиться нечем. Более того, и после войны могли убить, узнай бывшие нацисты об их деятельности. Так что эти офицеры предпочли остаться неизвестными. Деятельность этих людей, которой суждено было стать самой невероятной, крупномасштабной и эффектной шпионской историей второй мировой войны, началась за много лет до войны, практически сразу же после прихода Гитлера к власти. Мы говорим о десяти офицерах, хотя их было одиннадцать, только потому, что одиннадцатый, в отличие от остальных, достаточно хорошо известен. Его имя Рудольф Росслер, о котором глава американской разведки Аллен Даллес писал после войны: "Из всех разведывательных сетей, действовавших во время второй мировой войны, наибольшее восхищение профессионалов вызывает та, что оперировала из Люцерны в период 1939-1943 гг. под руководством Рудольфа Росслера (кодовое имя "Люси"). Ни Зорге, ни Цицерон не идут ни в какое сравнение с его достижениями... Каким-то способом, не выясненным по сей день, Росслер, находясь в Швейцарии, получал на постоянной основе разведывательную информацию из штаба немецкого верховного командования в Берлине, зачастую менее чем через 24 часа после принятия того или иного решения..." Возможно, хотя и сомнительно, что Даллес действительно не знал, каким образом Росслер получал информацию из штаба ОКБ, но в настоящее время вся эта история, по крайней мере в общих чертах, достаточно известна.
   Рудольф Росслер и его десять друзей были младшими офицерами кайзеровской армии, служившими в годы первой мировой войны в одном полку. При этом Росслер считался духовным и интеллектуальным лидером этой группы. Фронтовое братство всегда было и будет наиболее прочным, так что и после войны они продолжали тесно общаться, хотя сам Росслер и уволился из армии. Остальные 10 офицеров продолжали службу в рейхсвере, а затем в вермахте. Еще в 20-х и начале 30-х годов у них уже сложилось отношение к нацистам вообще и к Гитлеру в частности. Когда же последний пришел к власти, Росслер и его друзья-офицеры (пятеро уже стали генералами) поклялись сделать все, чтобы нацистский режим рухнул. Росслер, снабженный радиопередатчиком, был послан в Швейцарию, где для прикрытия открыл небольшой книжный магазинчик.
   Начало войны застало его друзей на различных постах в ОКВ. Они лично участвовали принятии военных решений, а один из них стал заместителем начальника узла связи ОКВ. Именно с этого узла связи и передавалась информация Росслеру. Радисты-операторы отстукивали различные комбинации букв и цифр на указанных им волнах, никогда не имея ни малейшего понятия ни о содержании радиограммы, ни об используемом шифре, ни об адресате. В подавляющем большинстве случаев депеша, принимаемая Росслером, предназначалась и для настоящего адресата в подчиненных структурах вермахта, так что у гестапо не было никакой возможности накрыть источник информации. Получив информацию, Росслер радировал ее в Лондон и Москву. Именно на нем кормилась вся группа советской разведки под руководством Шандора Радо.
   Радиостанцию Росслера гестапо вычислила довольно быстро из-за постоянного пребывания в эфире. Например, текст плана "Барбаросса" через 10 часов после его подписания Росслер передавал в Москву в течение 18 часов. Выяснив, что рация работает с территории Швейцарии при сочувственном вмешательстве Швейцарской службы безопасности, и расшифровав несколько радиограмм Росслера, Гейдрих пришел в ярость, приказав схватить всех, кто связан с работой этой станции. Дело дошло и до Гитлера.
   Уникальность ситуации, когда глава военной разведки и почти все его заместители работали против собственного режима, является лишним доказательством тупиковости тоталитарных систем, когда многие, взвешивая на весах собственной совести степень своего патриотизма и любви к родине, приходят к страшному парадоксальному выводу, что истинным проявлением патриотизма является государственная измена. Известный разведчик Ким Филби, которого почему-то все считают советским разведчиком, знал о встречах в Швеции и Швейцарии шефа английской разведки сэра Стюарта Мензиса с Канарисом. После одной из этих встреч английская разведка получила приказ подготовить убийство Гейдриха. Когда же Филби предложил ликвидировать заодно и Канариса, то получил ясный ответ от сэра Стюарта: "Я не хочу, чтобы против адмирала предпринимались какие-либо действия".
   Выступая в 1947 году на слушаньях в одной из комиссий конгресса, Аллен Даллес, возглавлявший американскую разведку в годы войны, а затем ставший первым шефом ЦРУ, заявил, что глава абвера адмирал Канарис и его главные помощники поддерживали с ним прямые контакты, постоянно передавая важную стратегическую информацию, и даже указывали, какие объекты на территории Германии нужно бомбить в первую очередь. "Я работал с несколькими людьми Канариса и был непосредственно связан с ним самим", - открыто признал Даллес. Но не только Канарис и его помощники работали на противника. Этим занимались почти поголовно абверовские резиденты, как в Германии, так и на оккупированных территориях.
   Ярким примером тут может служить Пауль Тюммель - резидент Абвера в Австрии, Чехословакии и на Балканах. Член нацистской партии, награжденный золотым знаком, Тюммель стал бороться против нацизма еще до войны, передавая информацию чехословацкой секретной службе полковника Моравца, а затем англичанам.
   В оккупированной немцами Праге, словно на минном поле, обосновалось отделение абвера в Чехословакии, которым руководил Тюммель. Именно из резиденции абвера в Лондон заблаговременно передавалась вся информация о многочисленных крутых поворотах и неожиданных зигзагах в политике Гитлера. Не терял Тюммель связи и с чехословацкой разведкой, перешедшей на нелегальное положение. Гестапо тщетно пыталось разгадать, кто же так полно и достоверно информирует Лондон. "Это головная боль фюрера и всех нас. Агент засел у сейфа с важнейшими секретами рейха...", - сказал однажды Гейдрих. Но удачливый Тюммель продолжал действовать, ловко сбивая гестаповцев со следа и передавая информацию через каналы бывшей чехословацкой разведки. Известно, что чехословацкий президент Бенеш ознакомил Черчилля с сообщением Тюммеля о "сверхсекретном" плане "Барбаросса". Диапазон его сведений был необычайно широк: события на Ближнем Востоке, в Италии, в Испании, Северной Африке, в СССР и во многих других местах. Гестаповские досье пухли от материалов и разработок на "Франту", "Рене", "Еву", как именовался Тюммель в шифровках из Лондона. Действия протекали по канонам самого остросюжетного боевика: с засадами, перестрелками, погонями. Гибли связные Тюммеля, и кольцо вокруг него смыкалось. Однако арестовать его удалось только после разгрома штаб-квартиры Абвера в Берлине. 27 апреля 1945 года полковник Пауль Тюммель был расстрелян. Мы так надолго отвлекли внимание читателей этими подробностями, чтобы показать, что гитлеровская формула или скорее мечта, выразившаяся в лозунге "Один народ, один рейх, один фюрер!", была очень далека от воплощения в жизнь. Можно сказать больше: эта формула была так же фантастична, как и советская о единстве партии и народа. Столь романтические и эмоциональные натуры, каким был Адольф Гитлер, умеющие внушать массам свои самые неординарные идеи, сами первыми попадают под гипноз собственного внушения и отрываются от реальности, что смертельно опасно даже для обычного человека, не говоря уже о главе государства.
   Оглушенный криками "Хайль Гитлер!" Гитлер поздно сообразил, что кричит это отнюдь не вся нация, а ее меньшая часть. В то время как остальные, находясь в различной степени оппозиции к режиму - от прямой измены, как адмирал Канарис, создавший нелепую ситуацию, когда одна ветвь государственной разведки все свое время тратила на борьбу с другой, до знаменитого профессора Гейзенберга, видевшего прямой путь к атомному оружию, но не пожелавший по нему идти, уведя всю германскую атомную программу в непроходимые дебри оторванных от теории экспериментов, - сделали все возможное, чтобы этот режим не просуществовал больше 12 лет.
   Сталин (имеется в виду предвоенный Сталин) был гораздо практичнее Гитлера. Крики "Да здравствует великий Сталин!" меньше всего оглушали его самого. Он не верил, подобно Гитлеру, ни в чью преданность.
   "На любви долго не проживешь,- говаривал вождь всех народов, - а на страхе можно жить вечно". И, как всегда, был совершенно прав. Оппозиция Сталину представляла из себя нечто совсем другое, нежели оппозиция Гитлеру - по сути, но по форме была совершенно идентичной. Однако если адмирал Канарис занимал пост начальника абвера с 1933 по 1944 год, то следует помнить (и никогда не забывать), что за тот же период Сталин расстрелял 9 начальников ГРУ, двух наркомов НКВД, а расстрелянных генералов просто не сосчитать. Самые примерные списки, составленные лицами, не бывавшими ни в одном архиве, показывают, что в канун войны (года за три) Сталин приказал расстрелять 650 генералов и адмиралов. И втрое больше сгноил в ГУЛАГе. Поэтому и оппозиция вождю народов была, как мы и говорили, другой по сути. Если Канарис боролся с режимом, рискуя своей жизнью, то его коллеги в СССР делали то же самое, спасая свою жизнь. А это большая разница).
   Закончим о людях разведки и вернемся в конец 1940 года.
   После того, как Гитлер, несмотря на весь свой романтизм, увидел ловушку, в которую его впихнул Сталин, и решил поквитаться со своим московским оппонентом, Канарис получил приказ собрать всю нужную информацию для обеспечения грядущего вооруженного конфликта против СССР. Как всегда и везде, общие задачи абвера заключались в том, чтобы уточнить имеющиеся данные о Красной Армии, экономике, мобилизационных возможностях, политического положения СССР, о настроениях населения, а также добыть новые сведения: изучить театр военных действий, подготовить разведывательно-диверсионные мероприятия для первых операций, обеспечить скрытную подготовку вторжения, одновременно дезинформируя противника об истинных намерениях Германии.
   К этому времени абвер уже представлял из себя мощную и широко разветвленную организацию, способную решить любые задачи практически во всех регионах мира. А у себя под боком, на территориях соприкосновения с СССР, служба адмирала Канариса ориентировалась четко и уверенно.
   Все сведения стекались в Центральный отдел полковника Остера, где обрабатывались и обобщались, а затем докладывались Канарису, который, в свою очередь, параллельно докладывал их в штаб ОКВ и лично Гитлеру.
   Конечно, поступала обширная информация и от агентуры в СССР. Советская военная разведка и в большей степени НКВД работали с большим количеством агентов-двойников, снабжая их дезинформацией о состоянии и силе Красной Армии. Дезинформация главным образом была направлена на преуменьшение реальных сил. Однако подавляющая часть двойников была засвечена абвером и отличить "дезу" от настоящей информации было не так уж сложно. Конечно, иногда это не удавалось, но подобные случаи были скорее исключением, чем правилом.
   Абвер имел и другие источники информации в СССР. Секретная утечка шла из Генштаба РККА и из штаба ВВС, приводя Сталина во вполне понятную ярость.
   Особым источником информации были перебежчики. У нас очень любят смаковать перебежчиков со стороны немцев и ничего не пишут о своих, которых было гораздо больше. Начиная с января 1940 года и до начала войны 22 июня 1941 года таких насчитывалось 327 человек. Речь идет только о военнослужащих, от красноармейца до полковника. Многие бежали, прихватив с собой секретные документы и карты. Если прибавить к этому крайне враждебное отношение населения Прибалтики, Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии к большевистскому режиму вообще и к Красной Армии в частности, то можно с уверенностью заявить, что абвер не испытывал недостатка в источниках информации.
   Помимо всего прочего в руки немцев попали обширные документы польской разведки, долгое время занимавшейся разработками по Советскому Союзу. Ведомство Канариса также работало в тесном взаимодействии с венгерской, итальянской, румынской и болгарской разведками. Финскую разведку вообще можно было считать частью абвера - настолько она взаимодействовала с немцами, делясь с Берлином даже теми данными, которые немцы не запрашивали. А финская разведка была очень мощной.
   Что касается намерений Сталина, то они мало у кого вызывали сомнение. Достаточно было взглянуть на карту со схемой даже примерной дислокации советских войск, как становилась совершенно очевидной их агрессивно-наступательная направленность.
   Весь 1940-й год абвер внимательно наблюдал за перемещением советских войсковых группировок, стараясь главным образом не пропустить момента, когда вся эта гигантская орда получит приказ двинуться на запад. Полковник Лахузен по этому поводу говорил, что подобное наблюдение напоминало "слушанье тиканья часового механизма адской машины", когда не знаешь, на какое время поставлено взрывное устройство и не имеешь возможности ни его разрядить, ни куда-нибудь убежать.
   Абвер имел данные, что в Москве ждут начала операции "Морской лев", чтобы начать наступление. (Канарис даже знал, что сигналом к наступлению будет переданный всеми средствами военной связи условный сигнал "Гроза"). О плане операции с одноименным названием немцы пока не знали, но было ясно, что коль существует условный сигнал, то существует и план операции. А каково ее точное кодовое наименование, имело второстепенное значение.
   Было также совершенно ясно, что ожидание десанта в Англию не будет длиться бесконечно. Рано или поздно Сталин поймет, что его водят за нос, и приурочит начало операции к какому-нибудь событию, скрытому пока в дымке динамичной и непредсказуемой истории.
   Было не менее ясно, что если Сталин такое наступление начнет, то всех наличных сил вермахта, включая и все хилые силы ненадежных союзников Германии, не хватит, чтобы это наступление остановить. Другими словами, все очевиднее становилась неизбежная катастрофа, которую какими-то неординарными средствами можно было отсрочить, но уже невозможно было предотвратить.
   Адмирал Канарис был одним из тех, кто понимал это еще в 1940 году. Прошедшие год и четыре месяца войны, хотя они и были отмечены большими и малыми триумфами германского оружия, фактически завершили процесс окружения Германии железным кольцом непримиримых врагов. "Садовый шланг" президента Рузвельта и поставленный им вопрос о "ленд-лизе" вместе с предстоящим снятием с России "морального эмбарго" на торговлю достаточно четко обозначил это стальное кольцо.
   Адмирал и его сторонники ненавидели гитлеровский режим, но вовсе не хотели заменять этот режим режимом сталинской деспотии. Процесс окружения завершается, и где-то с середины будущего года начнется процесс уничтожения Германии.
   И если все это неизбежно, то нужно по крайней мере, чтобы Германия была сокрушена Западом - Англией и США, а не Сталиным.
   Тогда у нее и остальных стран Европы есть шансы возродиться на основе старой доброй европейской демократии. Захват же Европы Сталиным может породить катаклизм, способный вообще уничтожить цивилизацию в общечеловеческом понимании этого слова.
   Выход был подсказан Канарису во время его очередной тайной поездки в Швецию. Гитлер должен нанести удар по Сталину. Ему нужно подсказать, что это не только его тайное желание, соответствующее теоретическим выкладкам о "жизненном пространстве для немецкого народа", так сочно изложенном в "Майн Кампф", но и единственное спасение. Части, которые Сталин концентрирует на границе, расположены таким образом, что их легко уничтожить в ходе одной решительной операции, начатой при достижении тактической внезапности.
   Это даст возможность отбросить Красную Армию за Днепр, а при удаче и дальше. Тяжелые бои вовлекут в эту операцию практически все силы вермахта, подготовив территорию Европы и Германии для достаточно легкого освобождения. В прошлую войну Германия капитулировала, оккупируя огромные территории своих противников: от Франции до Грузии. В эту войну можно разыграть еще более грандиозный сценарий, когда вермахт будет сражаться где-нибудь под Киевом или Смоленском (а при удаче - и под Москвой). Высадка на континенте и новое (как в 1918 году) стремительное наступление к франко-германской границе (Не забывайте, что это военные этюды второй половины 1940 года.) неизбежно приведет к падению гитлеровского режима, что немедленно создаст предпосылки для мирных переговоров. Затем настанет время заняться и Сталиным, чья страна, служившая в течение примерно пары лет ареной ожесточенных боев, будет обескровлена и нуждаться в срочной помощи. Нельзя исключить возможности падения сталинского режима, поскольку уничтожение столь крупных военных группировок на границе ему никогда не простят ни армия, ни народ. Все вместе эти события, если они станут реальностью, создадут предпосылки для принципиально нового мирового порядка, основанного на христианской идеологии и гражданских свободах. Идеология классовой и национальной нетерпимости, видимо, уйдет дальше на восток в страны Азии.
   Возникал вопрос: а что, если русские не будут сражаться, а начнут сдаваться в плен. Таких примеров было сколько угодно даже во время войны с Финляндией.
   Если это произойдет на первом этапе, то ничего страшного. Даже напротив. Это позволит вермахту углубиться максимально далеко на русскую территорию. По мере продвижения немецкие линии коммуникаций будут опасно растягиваться, а сама конфигурация европейской части СССР в виде расширяющейся на восток воронки неизбежно приведет к замедлению движения, разрыву связей между различными подразделениями и в итоге - к остановке. Кроме того, Гитлера и его партийно-эсэсовскую свору очень легко подтолкнуть на проведение в жизнь ряда мероприятий в отношении местного населения, что повысит уровень сопротивления вооруженных сил и приведет, возможно, к народной войне в тылу вермахта, что усилит ожесточенность с обеих сторон.
   Поэтому главным является подготовка возможного нанесения по русским внезапного ошеломляющего удара.
   Это единственный шанс сохранить Европу и Германию от окончательного уничтожения.
   Легко сказать - нанести по Красной Армии внезапный ошеломляющий удар. Весь план подвешен на невидимых тончайших волосках, обрыв каждого способен привести к крушению всего плана и к катастрофе. Незаметно развернуть вдоль границ потенциального противника (да еще почти втрое более сильного, чем ты сам) многомиллионную армию, да так, чтобы никто этого не заметил, - просто невозможно. И пытаться не следует этого делать - ничего не получится, даже не учитывая того факта, насколько глобальна и всепроникающая сталинская разведка. Хотя она до сих пор с большим удовольствием заглатывала дезинформацию, но никому не известно, сколько она еще намерена этим заниматься и что происходит с этой дезинформацией после того, как она ее переваривает?
   Существовала еще проблема, которую необходимо было решить "с максимально возможной деликатностью", как выразился однажды Канарис в беседе с Остером.
   Гитлер с каждым днем все яснее понимал, что у него просто нет другого выхода, как напасть на СССР. В отличие от военных профессионалов, фюрер, искренне полагая, что на его стороне само Провидение, не только верил в успех такого нападения, но даже и в окончательную победу в разразившейся войне. Цифры ровным счетом ничего не значат, убеждал он генералов в беседах, количество танков и самолетов не решают ничего. Они бессильны против воли всемогущего Рока, предопределившего роль Германии и ее народа на многие тысячелетия вперед.
   Подобные настроения Гитлера вполне соответствовали глобальным планам "нового мирового порядка", однако Канарис и его подчиненные, приходя в ужас от разведсводок, поступающих с востока, с большим основанием опасались, что сводные данные о численности советских вооруженных сил и о количестве в этих силах различных видов боевой техники приведут в ужас и фюрера, заставив его забыть о благожелательности Провидения.
   Разведчики боялись, что, получив точные данные о силе и вооружении Красной Армии, Гитлер не решится напасть на Сталина, начнет втягивать его в переговоры, потеряет драгоценное время и в итоге сорвет и без того весьма зыбкий план, погубив себя, Германию и Европу.
   Чтобы этого не произошло, было принято решение "не доводить" до Гитлера и штаба верховного командования истинных данных о количестве оружия, которые наковал Сталин, готовя сюрприз своему доверчивому берлинскому другу. Привычка Гитлера впадать по любому ничтожному случаю в шумные истерики была уже хорошо известна тем, кто имел с ним дело на постоянной основе.
   Сделать это было тем более легко, что дезинформация, преподносимая абвером, в общих чертах вполне соответствовала дезинформации, распространяемой советской разведкой, прилагающей титанические усилия, чтобы скрыть от Германии подготовку к "Грозе".
   Накопив горы данных о состоянии Красной Армии, изучив десятки тысяч документов, включая показания перебежчиков из советской разведки и армии, проанализировав несметное количество данных аэрофотосъемок, абвер к концу 1940 года знал практически все - как о нынешнем состоянии советских вооруженных сил, так и о потенциальных возможностях с учетом того фактора, что после нападения Гитлера СССР автоматически становится союзником Англии, а следовательно - и Соединенных Штатов.
   Таким образом, нападая на СССР, Гитлер автоматически замыкает кольцо окружения против себя, отрезает Германию от источников щедрого советского снабжения и попадает в полностью безнадежное положение. Поэтому три отдела абвера (включая, естественно, Центральный) лихорадочно фальсифицировали данные, преподнося их Гитлеру как результаты самого тщательного анализа.
   Канарису неоднократно приходилось делать сообщения и доклады в присутствии Гитлера, и он хорошо изучил реакцию фюрера на различные конкретные сведения об уровне боевой готовности и силе Красной Армии.
   В августе 1940 года адмирал представил Гитлеру следующую сводку:
  
   "Россия имеет всего 151 пехотную дивизию, 32 кавалерийских дивизии, 38 мотомехбригад. До весны это число не может существенно увеличиться".
  
   Причем, против Германии непосредственно возможно развертывание 96 пехотных, 23 кавалерийских дивизий, 28 мотомехбригад.
   Представление Гитлеру подобной дезинформации не было четко согласовано с теми данными, которые представляли Гитлеру Гальдер и Йодль, и, уж конечно, с той информацией, которая поступала по линии службы Гейдриха и МИДа.
   Последних очень легко было обвинить в полной некомпетентности, а генералов, предупреждающих Гитлера, что все цифровые данные о вооружении Красной Армии сильно занижены, либо обвиняли в поверхностном анализе данных, либо объявляли паникерами.
   Гитлер всегда склонялся в пользу данных Канариса, поскольку не желал верить "в совершенно фантастические цифры" о количестве боевой техники, стянутой Сталиным к границе. Позднее фюрер признает (после начала войны), что количество русского вооружения (брошенного Красной Армией при отступлении и захваченного немцами) оказалось для него "величайшей неожиданностью".
   Более того, выполняя задуманный план, Канарис искусственно ограничивал докладываемую информацию только на глубину планируемой первой стратегической операции и, предоставляя обширные данные о числе соединений Красной Армии, о дислокации ее войск и штабов и т.п., убеждая Гитлера и генералов из его окружения (даже Йодля), что победа над первым стратегическим эшелоном Красной Армии (а у Сталина их уже было два и формировался третий) будет означать победу над Советским Союзом.
   Однако Гитлер по причинам, известным только ему одному, с сомнением относился даже к тем цифрам, которые ему представлял Канарис, считая и их преувеличенными. Эту привычку он сохранил и в течение всей войны, имея уже достаточно большой опыт и не меньшее количество "величайших удивлений" по поводу сталинского конвейера, производящего солдат и вооружение.
   На штабных играх в штабе верховного командования вермахта, проходившими в конце ноября 1940 г. под руководством генерала Паулюса, Канарис представил несколько измененные данные о составе Красной Армии, которые затем легли в основу плана "Барбаросса".
   Подобный расчет, принятый как для игры, так и для дальнейшего стратегического планирования, предусматривал, что против Германии будет выставлено 125 стрелковых дивизий и 50 танковых и мотомехбригад. За основу игр было принято "Особое превосходство немцев по артиллерии, включая средства артиллерийского наблюдения, по танкам и средствам связи".
   Особенно подчеркивалось "решающее превосходство в авиации". (Все это забавно, если учесть, что по танкам немцы уступали Красной Армии в соотношении 1 : 5, по самолетам - 1 : 6,7, по артиллерии - 1:8, действительно превосходя Красную Армию лишь в средствах связи, то напрашивается вопрос: как могла столь опытная разведка, как абвер, допустить подобный просчет? Ни одна разведка в мире, даже самая неопытная, никогда не совершала просчетов более, чем в 1,5 - редко 2 раза. А тут 5-8 раз! Тем более что с началом войны абвер, как по волшебству, стал давать совершенно точные данные о противнике.
   Но эти данные уже были таковы, что Гитлер просто не желал их слушать.
   Фельдмаршал Манштейн в этой связи вспоминает: "Цифровые данные о соединениях противника выводились из суммы всех разведывательных данных. Последние почти всегда (в том числе и под Сталинградом) оказывались правильными, а не преувеличенными, как утверждал Гитлер". Предвоенная обработка Гитлера заведомой дезинформацией привела к тому, что в ходе войны он уже не верил вполне точным данным, собранным и обработанным разведкой. Правда, надо отдать фюреру должное, он не верил и данным гестапо, что с началом войны разведка, отбросив все приличия, начала открыто работать на противника
   18 декабря, когда Гитлер пообещал окончательно рассмотреть план "Отто" и утвердить его в качестве директивы, Канарис прибыл на совещание с подготовленным отчетом, который был озаглавлен: "Вооруженные силы военного времени Союза Советских Социалистических Республик (СССР) по состоянию на 1 января 1941 года".
   Позднее (15 января 1941 г.) этот документ будет издан главным командованием сухопутных сил тиражом 2 тысячах экземпляров и разослан во все командные и штабные инстанции вермахта, став основой всех германских стратегических расчетов.
   Силы Красной Армии определялись в 150 стрелковых дивизий, 32-36 кавалерийских дивизий, 6 мотомехкорпусов и 36 мотомехбригад. Численность армии мирного времени - в 2 миллиона человек.
   Наибольшее число выставляемых дивизий оценивалось цифрой 209, число мотомехбригад - 36.
   Количество самолетов определялось в 4000, количество танков - примерно в 3700 (только в западных районах их было соответственно 18000 и 14000 единиц) Комментируя этот документ, советская официальная история отмечает:
  
   "Гитлеровское военное руководство считало, что Советский Союз в состоянии выставить при всеобщей мобилизации 209 дивизий, иными словами, прибавить к уже существующим 59 дивизий. В действительности, только летом 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии направила на фронт более 324 дивизий".
  
  
  
   Если эту цифру приплюсовать к сформированным еще до войны 306 дивизиям (официально признанная цифра), то станут примерно ясными те силы, с которыми Сталин собирался дойти до Атлантики: примерно 650 дивизий в четырех стратегических эшелонах.
   Эта цифра примерно соответствует тому количеству дивизий, которые удалось перемолоть вермахту в период с 1941 по конец 1942 гг.
   Возвращаясь к деятельности Канариса, уместно привести документ, обнаруженный во время обыска в сейфе полковника Остера:
  
   "Совершенно секретно". "Астра" - Абверштелле - "Познань" - Центр.
   На границах рейха сосредоточено более 250 дивизий, 17 тысяч танков и 15 тысяч самолетов, более 40 тысяч артиллерийских стволов. Военные округа преобразованы во фронты. Войска у/сдут только сигнала к наступлению, который может последовать в любую минуту. Астра. Принята 11 марта 1941 года. 23:42".
  
   На документе визы Канариса и Остера.
   Радиограмма не доложена никому.
   Снова вернемся в 1940 год.
   Гитлер молча слушал выкладки Канариса. План "Отто", оформленный в виде Директивы Љ 21, лежал перед ним на столе.
   Бесконечно путешествуя из Генерального штаба в ОКБ и обратно, план наконец получил редакцию, которую все бы хотели считать окончательной, хотя огромный опыт прошлого говорил всем собравшимся, что это не так. Сама жизнь внесет в план многочисленные коррективы, которые сейчас предусмотреть невозможно.
   Выслушав начальника военной разведки и замечание Гальдера о том, что лучше не устанавливать конкретной даты нападения, а привязать ее к наиболее благоприятному моменту с учетом политической обстановки, погоды и прочего, Гитлер нарушил молчание и объявил, что решил дать этой операции кодовое название "Барбаросса", вызвав некоторое оживление среди присутствующих.
   Все знали некоторую слабость Гитлера - большого любителя и знатока немецкой истории - к германскому императору Фридриху I Барбаросса, первому и наиболее выдающемуся представителю династии Гогенштауфенов, царствовавшему с 1152 по 1190 гг.
   Его царствование было отмечено стремлением создания единой Европы и было ознаменовано таким количеством знаменательных событий, что немецкий народный фольклор сделал Фридриха героем многочисленных легенд и сказаний, приписывая личности этого императора чуть ли не все замечательные события средних веков.
   Смущало другое. Все знали, что в 1189 году шестидесятисемилетний император во имя объединения погрязшей в распрях Европы, устав от бесконечных предательств итальянских провинций и Рима, задумал крестовый поход для освобождения Иерусалима от захватившего священный город султана Саладина.
   Лично возглавив поход, Фридрих пробился с боем через территорию Византии, разбив войска императора Исаака Ангела, высадился в Малой Азии, где и утонул, переправляясь через маленькую речушку Салефу 10 июня 1190 года. На том поход и завершился. Но никто не осмелился напомнить об этом Гитлеру. Если фюреру угодно, чтобы план назывался "Барбаросса", - пусть будет "Барбаросса". Главное не в этом. Вся суть плана заключается в том, чтобы первыми нанести удар по Сталину, прежде чем он нанесет удар по нам. В этом отношении план не оставлял никаких сомнений.
  
   Директива Љ 21
   ПЛАН "БАРБАРОССА"
   Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами.
   Верховное главнокомандование вооруженных сил.
   Штаб оперативного руководства.
   Отдел обороны страны.
   Љ 33408/40
   Ставка фюрера
   18декабря 1940 г.
   9 экземпляров.
   Экз. Љ 1.
   Совершенно секретно. Только для командования.
   Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант "Барбаросса")...
  
   Бегло пробежав документ глазами, Гитлер поставил свою подпись и, не удостоив присутствующих даже словом, покинул помещение.
   Все произошло настолько уныло и буднично, что генерал Гальдер даже не отметил это событие в своем знаменитом дневнике.
  
  
  
  
   Глава 11. Зреющий нарыв
  
  
   Декабрь в Москве прошел под аккомпанемент шумных праздников.
   Газеты отмечали, что если в 1938 году население Советского Союза составляло 169 миллионов человек, в 1939 - 183 миллиона человек, то в 1940 году оно уже составило 193 миллиона, поскольку к СССР присоединились республики Балтики, а Бессарабия и Северная Буковина были освобождены от "ига румынских бояр".
   Затем прошли выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, территории которых были уже к этому времени более-менее очищены от "опасно-социальных элементов".
   Пресса довольно скупо сообщала и о мировых делах, будучи почти полностью заполненной репортажами о всенародном энтузиазме в связи с очередной годовщиной ВЧК-НКВД 20 декабря и, конечно, 21 декабря пестрела поздравлениями к очередному дню рождения товарища Сталина, которому исполнился 61 год.
   20 декабря Сталин затребовал к себе Тимошенко и Мерецкова и потребовал от них анализа военной обстановки в мире, а также доклада о готовности к военной конференции и стратегическим штабным играм, которые должны были начаться 23 декабря. Военные воспользовались случаем и доставили Сталину на просмотр списки "высшего начальствующего состава, привлекаемого на оперативно-стратегическую игру, с распределением по ролям". Списки были составлены отдельно по "Восточной" и "Западной" стороне игр, которыми соответственно должны были руководить генерал-полковник танковых войск Павлов и генерал армии Жуков вместе с приблизительно полусотней высших офицеров разных рангов и должностей.
   После просмотра списков Мерецков выступил с кратким сообщением. Еще никогда с момента начала второй империалистической войны в Европе (это определение, придуманное в отделе агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), все более входило в моду и нравилось вождю) немцы не попадали в такое несбалансированное положение. С одной стороны, они вынуждены держать 93-95 дивизий на южном побережье Ла-Манша в готовности к вторжению на Британские острова, что несомненно произойдет летом будущего года, но, с другой стороны, при нынешнем оперативном бездействии этих войск на канале Гитлер все более ощущает нехватку сил на других направлениях. Англичане, понимая это, расширяют театр военных действий в тех регионах, оборону которых Гитлер опрометчиво доверил своим итальянским союзникам. Над итальянской армией в Африке и Греции, несмотря на ее численное и материальное превосходство над объединенными англо-греческими частями, нависла уже вполне реальная угроза катастрофы, которая неминуема, если немцы не окажут своим незадачливым союзникам быстрой и непосредственной помощи.
   В связи с этим очень интересным становится вопрос: откуда Гитлер снимет войска- с канала или с нашей границы? Если он снимет с канала, значит, он снова отказывается от высадки. На канале 94 дивизии- это минимум того, что необходимо для осуществления успешной высадки на южное побережье Англии, где Гитлера ждут 52 британских дивизии. Если он снимет с нашей границы, то это будет еще одним подтверждением второстепенности восточного направления и необходимостью держать войска в Польше только для их комплектования и обучения в относительной дали от основных театров военных действий и за пределами достигаемости авиации противника.
   Если начнется переброска войск в Грецию с территорий бывшей Польши и бывшей Чехословакии, то неизбежно накопление этих частей в Румынии и Болгарии, а, возможно, и в Югославии, что подставит эти части в состоянии на марше под фланговый удар наших войск, создавая обстановку для их быстрого окружения и разгрома.
   Накануне запланированных стратегических игр с 23 по 31 декабря было назначено совещание высшего руководящего состава РККА, на котором с главным докладом должен был выступить командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков, недавно ставший и депутатом Верховного Совета. Темой его доклада был "Характер современной наступательной операции".
   Генерал, основываясь на собственном недавнем опыте боев на Халхин-Голе и на годичном опыте "второй империалистической войны" в Европе должен был наметить схему будущих действий всех видов Вооруженных сил в рамках национальной стратегии- "малой кровью на чужой территории".
   Сталину нравились решительность, беспощадность и энергия Жукова, нравилась его вспыльчивость и грубость, та легкость, с которой командующий ставил к стенке своих подчиненных за малейшие промахи по службе, нравилось его крестъянско-пролетарское происхождение. Нравилось и то, что Жуков не был офицером (пусть даже младшим) времен Первой мировой войны, не был выдвиженцем Троцкого в годы гражданской войны, почти всю ее "оттрубив рядовым и младшим командиром" и что весь он состоялся под крылышком Семена Буденного в придуманном последним генеральном штабе кавалерии.
   Сталин выбрал Жукова именно потому, что шестым чувством опытного администратора увидел в нем именно того человека, который, обладая почти таким же концентратом звериной энергии, воли и жестокости, что и он сам, является по существу единственным человеком, который мог бы осуществить операцию "Гроза" именно так, как ее задумал Сталин - прокатиться по Европе мощным паровым катком, не считаясь ни со своими, ни с чужими потерями, гоня своей нечеловеческой энергией войска вперед через горы своих и чужих трупов.
  
   Сталину и многим людям из его окружения было ясно, что страна, единственной идеологией которой являлся непрекращающийся ни на минуту (как завещал Ленин) террор, живет, если отбросить всю пропагандистскую шелуху, в состоянии постоянно обостряющегося внутриполитического кризиса. В течение 20 лет, прошедших после окончания гражданской войны, этот кризис тряс и корежил страну припадками, напоминающими приступы эпилепсии, не давая ни секундной передышки.
   Сталин и замыслил "Грозу" не только потому, что она вполне соответствовала его амбициозным планам доказать верность ленинских пророчеств распространения на весь мир коммунистической идеологии и достижения тем самым мирового господства, но и потому, что война и предшествующий ей мировой кризис виделись ему как единственный выход из кризиса внутреннего.
   Главным заданием, которое получил Деканозов, отправляясь в Берлин, была не только и не столько разведка намерении Гитлера относительно Советского Союза, сколько наблюдение за кознями англичан в сфере советско-германских отношений. Советская агентура в Англии, состоящая из ловких дезинформаторов, получивших позднее прозвище "великолепной пятерки из Кембриджа", с тревогой сообщала в Москву, что в недрах английской разведки и английского "правящего класса" плетется заговор, целью которого является натравливание Германии на Советский Союз, а Советского Союза на Германию путем распространения дезинформации, фальсификации и откровенной лжи.
   Они уже сейчас забрасывают своей дезинформацией нашу агентуру во всем мире, сбивая с толку аналитиков в НКВД и ГРУ. Генерал Голиков успокаивал вождя: его люди достаточно опытны, чтобы отличить информацию от дезинформации. Англичанам никогда не удастся воплотить в жизнь свои гнусные планы!
   Голиков лучше других знал, насколько преуспели английские "заговорщики", проникнув в святая святых ГРУ - в центральный информационный отдел, глава которого подполковник Новобранец ежедневно появлялся перед ним с докладом о постоянном увеличении немецких дивизий на границе с СССР. Агентура подполковника Новобранца, действовавшая в пограничной зоне развертывания потенциального противника, все время сообщала о нарастании численности немецких войск.
   Сообщения, приходящие из разных, не связанных между собой источников, уже были правдоподобны хотя бы потому, что не противоречили друг другу. Но подчиненные Новобранца не принимали их слепо на веру. Они проверяли и перепроверяли полученную информацию, тщательно фиксируя все данные и беря каждую дивизию на учет. Регистрировали номер дивизии, ее организацию и боевой состав. В учетной карточке дивизии значились ее командир и старшие офицеры. Выясняли их характеры и вкусы: кто имеет тягу к спиртному, кто - к картам, кто - к женщинам, а кто - и ко всему "букету" нехитрых офицерских развлечений. Сумма подобных данных не оставляла никаких сомнении в их достоверности. С регулярностью раз в месяц подполковник Новобранец выпускал за своей подписью разведсводку для рассылки по утвержденной разнарядке: всем членам Политбюро и правительства, Генштабу, центральным военным учреждениям, штабам военных округов и войскам - до штаба корпуса включительно. Утверждал подобную сводку начальник ГРУ генерал Голиков.
   Кроме обычных разведсводок, отдел Новобранца выпускал с гораздо большей периодичностью так называемые "Спецсообщения" с грифом "Совершенно секретно. Особой важности". Эти "спецсообщения" выходили за подписью самого Голикова и распространялись по списку, утвержденному Сталиным. В списке был сам Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Тимошенко, Мерецков, а позднее - Жуков.
   Кроме разведывательной информации, в ГРУ приходили разнообразные данные от слухов до анонимных писем со всех концов света. Одно из таких писем, подписанное словами "Ваш друг" генерал Голиков передал Новобранцу после очередного доклада и приказал доложить свое мнение. Новобранец тщательно изучил письмо, написанное мелким убористым почерком на нескольких листках ученической тетради. Аноним писал о неизбежности нападения Германии на СССР, утверждая, что Сталин совершил крупную ошибку, прервав в свое время переговоры с англо-французскими представителями и заключив пакт о ненападении и договор о дружбе с Германией. Этот пакт автор письма характеризовал как лживый дипломатический шаг и призывал Советский Союз к бдительности и готовности: Гитлер уже распорядился о переброске войск на Восток и любое промедление со стороны Советского Союза смертельно опасно.
   На следующий день Голиков спросил подполковника, что тот думает о письме. Новобранец ответил, что полностью разделяет мнение анонима и посоветовал направить письмо Сталину в качестве "спецсообщения".
   Голиков был явно недоволен ответом своего подчиненного и, желая направить подполковника на "истинный путь", воскликнул:
   - Да вы что? Вы понимаете, что говорите? Ведь он хочет столкнуть нас лбами с Германией? Немцы собираются наносить удар по Англии, форсировать Ла-Манш. Если поступить так, как советует этот "друг", мы своими действиями только вспугнем немцев и спровоцируем их против нас. Так думает и "хозяин".
   "Хозяином" звали Сталина, и подполковник понял, что это письмо еще до него уже побывало у Сталина и что генерал Голиков выражает не свою, а его точку зрения. Новобранец стал понимать ужас создавшегося положения. Сталин и его окружение живут в каком-то иллюзорном мире, оторвавшись от реальности. Они не желают даже слушать об истинной обстановке, если та противоречит каким-то их непонятным выкладкам. Однако отважный подполковник, прекрасно понимая, что рискует головой, решил не сдаваться, надеясь переубедить хотя бы собственное командование.
   В канун начала общеармейского совещания и стратегических игр Голиков приказал Новобранцу подготовить так называемую "мобзаписку" по Германии для определения возможных масштабов развертывания германской армии при нападении на СССР. Используя свои данные, Новобранец подготовил два варианта развертьюания противника: для молниеносной войны (блицкрига) и для длительной, определив соответственно и количество дивизии: 220 и 230. К записке была приложена карта-схема, на которой были показаны существующие группировки немецких войск на советских границах и возможные варианты их действий.
   Закончив работу, подполковник представил "записку" Голикову.
   Тот долго, с видимым интересом рассматривал схему. Затем отложил бумаги и сказал Новобранцу: "Ваши соображения верны, но это только предположения. Реально этих группировок нет".
   Подполковнику Новобранцу хорошо был известен замысел командования: дождаться вторжения немцев в Англию и нанести им удар с тыла. План был хорош, но если немцы действительно ничего не подозревали, то количество немецких дивизий на наших границах должно было неуклонно уменьшаться, но это количество увеличивалось с угрожающим постоянством. Значит, немцам известен наш план и они, мороча нам голову, сами собираются нанести нам сокрушительный удар? Иначе зачем они наращивают силы?
   Объяснение, что на восточных границах Германии идет формировка второго эшелона вторжения в Англию вдали от воздействия и любопытных глаз авиации противника, также не устраивало подполковника Новобранца. Расположение частей таково, что они явно нацелились на вторжение, а не занимаются формированием, готовясь к походу на другой конец Европы. Если мы сейчас, т.е. в конце декабря 1940 года, двинем свои армии на запад, то уже попадем в глупейшее положение, поскольку нарвемся на 110 дивизий, из которых 11 танковых. В итоге, вместо относительно легкого прорыва в Европу, мы завязнем в боях, которые еще неизвестно чем и кончатся.
   Если же мы будем продолжать сидеть и ждать десанта в Англию, в чем нас пытаются все время уверить немцы, то в итоге попадем под такой удар с их стороны, от которого оправиться будет очень трудно. Однако никакие доводы на Голикова не действовали. Из всех сводок Новобранца начальник ГРУ убирал примерно треть немецких дивизий, сводя их число до 72-х.
   Наконец, Новобранец не выдержал и прямо заявил своему начальнику:
   - Товарищ генерал, я не согласен с вашей практикой "срезать" количество дивизий, которые мы указываем. Уже подошло время очередной сводки по Германии, и я не могу выпустить ее с искаженными данными.
   Голиков молча извлек из сейфа лист александрийской бумаги, развернул на столе и сказал: "Вот, подполковник, действительное положение на наших границах. Взгляните и прекратите паниковать!"
   Новобранец взглянул на схему, где синими значками были обозначены немецкие дивизии, развернутые вдоль советских границ, и поинтересовался источником поступления этой информации.
   "Эту схему, - пояснил Голиков, - нам передал югославский военный атташе полковник Путник. "Хозяин" также считает эти данные абсолютно правильными".
   Засев за изучение схемы полковника Путника, подполковник Новобранец обратил внимание на то, что количество дивизий на ней сильно уменьшено и расположены они на границе без всякой идеи. Так действительно располагаются войска, стянутые в какой-то район с целью переформировки. Однако нумерация дивизий совпадала с теми данными, которые имелись в старых сводках, составленных отделом Новобранца.
   То, что это немецкая деза, у подполковника не было никаких сомнений, но он с ужасом понял, что его совершенно секретные сводки попадают в руки немцев и что большая часть агентуры, которую привыкли считать абсолютно надежной, в действительности занимается дезинформацией. Более того, ему стало ясно, что дезинформацию очень ловко подают по нашим собственным разведывательным и правительственным каналам. Характерно было то, что дезинформационный материал попадал в ГРУ не из так называемых "собственных" источников, а шел сверху. Причем путь "дезы" был очень оригинальным: сначала она попадала в иностранный отдел НКВД или к "соседям", как любили выражаться в ГРУ, проникая в агентурную сеть НКВД и контрразведки. Затем, с помощью Берии, который был членом политбюро, дезинформация попадала к Сталину и уже от Сталина поступала в ГРУ, где ее уже невозможно было игнорировать.
   (В своих воспоминаниях покойный полковник Новобранец пишет: "Надо отдать должное немецкой разведке: своей дезинформацией она сумела ловко обмануть наше правительство, скрыть от него военные приготовления против нас. Работники Разведупра борьбу против дезинформации сосредоточили прежде всего вокруг количества вражеских дивизий. Мы показывали их истинное количество, а немецкая разведка всячески пыталась скрыть его или уменьшить: кроме того, нас уверяли, что Германия будет наносить удар по Англии и тем самым подставит под наш удар свой тыл. В этой борьбе немецкая разведка нас победила. Советское правительство и военное руководство верили вражеской дезинформации, а не собственной разведке. Не верил ей даже сам начальник Разведупра и систематически, с каждой неделей все больше и больше "срезал" количество немецких дивизий, подгоняя наши разведданные под сообщение Путника. В воспоминаниях маршала Жукова сказано, что на 4 апреля 1941 года (!) по данным Генштаба против СССР находилось 72-73 дивизии. Вот это и есть данные Путника. Наша военная разведка еще в декабре 1940 года докладывала в разведсводке N 8, что против СССР сосредоточено 110 дивизий, из них 11 танковых. Как же получилось, что по состоянию на апрель 1941 года их было 73? На 38 дивизий меньше?! Это уже работа начальника Разведуправления генерала Голикова. Он просто снял 38 дивизий с учета и подсунул Генштабу "дезу" полковника Путника. На схеме расположения немецких войск на наших границах, приведенных в книге маршала Жукова... я узнаю схему Путника").
   Изучив схему Путника и сняв с нее копию, Новобранец вернул ее Голикову, твердо заявив, что это чистой воды дезинформация. Свое мнение он выразил также в форме официального рапорта.
   Демонстрируя сверхтерпение, генерал Голиков пытался переубедить своего упрямого подчиненного. Развернув снова схему югославского агента-двойника, Голиков стал объяснять Новобранцу, насколько все на этой схеме выглядит логично и правдоподобно. Главные силы Германии, что доказывается многими сообщениями из самых разных источников, находятся в северной Франции и готовятся нанести решающий удар по Англии. Тут сколько угодно доказательств.
   Это все - наследство разоблаченного врага народа генерала Проскурова, который в бытность свою начальником ГРУ внушил всем своим подчиненным, что операция "Морской Лев" невозможна в принципе и до самого ареста не желал считаться ни с какими другими мнениями.
   Возражения на совещаниях сыпались дождем. Почему немцы продолжают столь дорогостоящие налеты на Британию, постоянно усиливая мощь наносимых ударов и неся соответственные потери в материальной части и людях? С цифрами в руках Новобранец пытался доказать, что, напротив, интенсивность боев над Англией снижается. Просто больше пропагандистского шума по этому поводу устраивают обе стороны, значительно увеличивая в своих сводках и задействованные силы, и потери, как свои, так и противника. В действительности, англичане снимают войска с метрополии, перебрасывая их целыми дивизиями в район Средиземного моря и северной Африки. Разве бы они поступили так, если бы их островам угрожала реальная опасность?
   Англичане не снимают дивизии с островов метрополии, возражали ему, а подвозят их из доминионов: Австралии, Новой Зеландии и Канады, а также из Индии. Их намерения понятны. Таким образом они прежде всего хотят оттянуть какое-то количество немецких частей с побережья Ла-Манша. Подполковнику Новобранцу должно быть не хуже других, имеющих допуск к сверхсекретной разведывательной информации, известны последние донесения товарища Кима Филби (да и не его одного) о том, какая паника в ожидании немецкого вторжения царит ныне на Британских островах, чего не было даже летом и в начале осени этого года.
   Королевская семья, правительство, лидеры крупнейших политических партий, воротилы Сити и многие другие готовы к срочной эвакуации в Канаду. В горах Шотландии идет подготовка к партизанской войне. В руки нашей разведки попали интересные документы об уничтожении англичанами собственных военно-морских баз в случае немецкого вторжения и об эвакуации соединений флота метрополии на базы доминионов и колоний. Приводится список кораблей и судов, которые следует взорвать для блокирования портов и баз.
   Неужели это все делается для какой-то дезинформации?
   Зачем вообще англичанам нас в чем-то дезинформировать? Если они и пытаются стравить между собой СССР и Германию, то это явно не те методы.
   Из этого явствует только одно, настаивал на своем Новобранец, что англичане, как и немцы тоже заинтересованы в том, чтобы мы поверили в возможность немецкого вторжения на их острова. Это вполне логично - они вовсе не хотят нашего похода в Европу и желают предоставить инициативу Гитлеру в грядущем столкновении с СССР. Поэтому, несмотря на войну, их спецслужбы работают в одном русле, хотя и с разными целями. Для англичан нападение Гитлера на Советский Союз это не только наиболее реальный путь к спасению, но и возможность окончательно замкнуть Германию в кольцо непримиримых противников. Для Гитлера, не будем себя обманывать, это единственный способ продлить собственное существование.
   Оппоненты соглашались, что в рассуждениях Новобранца есть известная логика. (Слова же Новобранца о том, что его рассуждения основаны вовсе не на логике, а на достоверной информации, никто не слышал.) Но, продолжали оппоненты, Гитлер, памятуя прошлое, никогда не решится воевать на два фронта. И на все факты, приводимые Новобранцем в скучном перечислении дивизий и мест их дислокации, имеется масса фактов, доказывающих, что его точка зрения ошибочна.
   Относительно недавно "соседи" (т.е. разведка НКВД) добыла любопытный документ, подписанный шефом гитлеровской службы безопасности обергруппенфюрером СС Гейдрихом. Это план действий гестапо и других карательных органов Германии на оккупированных территориях Британских островов. План разработан столь тщательно, что трудно даже представить себе, чтобы столь педантичные немцы занимали бы время таких ведомств как собственная служба безопасности составлением столь подробных документов только с целью введения в заблуждение советской стороны.
   И, наконец, немцы чуть ли не через день посылают на побережье южной Англии разведывательно-диверсионные партии иногда силой до взвода с целью разведки конкретных участков высадки, проходимости местности, сил противника и тому подобное. Как правило, эти группы либо гибнут, либо попадают в плен. Это тоже ради дезинформации?
   Новобранец отвечал, что ведомство Гейдриха как раз и является тем местом, где вся "деза" и куется. Он лично не поверил бы ни одному документу, исходящему из гитлеровской службы безопасности.
   Что касается гибели немецких диверсионных групп на побережье, доказывал Новобранец, то ради глобальной дезинформации можно пожертвовать и много большим, чем несколькими десятками солдат и летчиков.
   Подходило время секретного совещания высшего комсостава Красной Армии и завершающих отработку "Грозы" стратегических игр, а в ГРУ все еще продолжались долгие и мучительные дискуссии о том, сколько же немецких дивизий находится на границах восточной Польши и Восточной Пруссии и куда Гитлер все-таки нацеливает очередной удар - на Англию или СССР?
   Очередная сводка по Германии, которую Новобранец получил, чтобы подготовить к началу игр, все еще не была составлена. Подполковник, понимая чем рискует, начал колебаться. Подкрадывалась трусливая мысль: сделать так, как приказывает начальство. Однако, как и все немногочисленные честные люди среднего звена, воспитанные в тисках тоталитаризма с их искренней верой в святую непогрешимость вождя, подполковник Новобранец пришел к твердому убеждению: враги, проникшие на самый верх партийно-государственного руководства, обманывают товарища Сталина, не давая ему возможности узнать об истинной обстановке и принять необходимые решения. А потому мужественный и упрямый офицер в итоге решил пойти практически на самоубийство, но довести до вождя правдивую информацию, рискуя при этом "бесследно исчезнуть", как исчез его бывший начальник генерал Проскуров.
   После очередного доклада Голикову, когда начальник ГРУ в дополнение к предыдущим "срезал" еще 15 немецких дивизий, подполковник решил действовать самостоятельно. Приказав своему заместителю подготовить все необходимые материалы и данные, собранные информационным отделом, Новобранец стал оформлять сводку, на что понадобилось чуть более суток. Это была сводка N 8 за декабрь 1940 г. В ней говорилось:
  
   "За последнее время отмечаются массовые переброски немецких войск к нашим границам. Эти переброски тщательно маскируются и скрываются. По состоянию на декабрь 1940 года на наших границах сосредоточено около ста десяти дивизий, из них одиннадцать танковых. Само расположение этих соединений не оставляет сомнения в том, что они нацелены на вторжение на нашу территорию..."
  
   На приложенной к сводке схеме были показаны все немецкие войска - до дивизии и отдельной части. В выводах было написано, что такое огромное количество войск сосредоточено не для улучшения условий расквартирования, как об этом заявлял Гитлер и повторяли немецкие дипломаты, а для войны против СССР.
   Для начала Новобранец показал эту сводку своему другу и однокашнику по выпуску из Академии им. Фрунзе генерал-майору Рыбалко, который также в то время служил в ГРУ. Сравнив схему, составленную Новобранцем, со схемой югославского полковника, Рыбалко сразу понял то положение, в которое попал начальник информационного отдела.
   Рыбалко, зная исключигельную порядочность Новобранца, воспользовался случаем, чтобы высказать собственные мысли, накипевшие за последнее время. Что творится в армии? На Халхин-Голе и в Финляндии опозорились на весь мир. Армией командуют неграмотные люди - командиры эскадронов, вахмистры без образования и опыта. А сотни образованных офицеров, окончивших академии, сидят годами в штабах на второстепенных должностях. Идет какой-то обратный естественный отбор. Делается все возможное, чтобы и в следующей войне опозорить снова армию на весь мир.
   После разговора с Рыбалко решение Новобранца довести дело до конца стало твердым, хотя он еще не видел способа, как при этом обойти свое непосредственное начальство,
   По существующей практике все информационные документы ГРУ, включая сводки, составлял и подписывал начальник информационного отдела. Сигнальный экземпляр, как уже отмечалось, должен был докладываться Голикову и только после его утверждения рассылался в войска и тем лицам, которые были включены в "спецразнарядку".
   Новобранец решил направить сводку в войска без ведома генерала Голикова, что само по себе было совершенно беспрецедентным случаем. Но, по мнению подполковника, другого выхода не было. Вызвав начальника типографии, Новобранец вручил ему сводку, приказал ее срочно отпечатать, а сигнальный экземпляр доставить ему якобы для доклада Голикову. Получив сообщение о том, что сводка готова, Новобранец приказал сдавать тираж в экспедицию для рассылки, а полученный сигнальный экземпляр запер у себя в сейфе. Затем позвонил начальнику экспедиции и попросил скорее отправить сводку в войска, порекомендовав в последнюю очередь разослать сводку по московским адресам. В Москве, мол, ее всегда успеют получить. Вскоре из окружных штабов стали поступать подтверждения о получении сводки.
   Теперь предстояло самое трудное: доложить сигнальный экземпляр Голикову задним числом. Предвидя "немало скверных минут", Новобранец вошел в кабинет начальника ГРУ и молча положил сводку перед ним на стол. Голиков полистал брошюру и стал рассматривать схему. Лицо генерала Голикова сначала выражало удивление, потом недоумение, а затем Голиков отшвырнул сводку и грохнул кулаком по столу. Для всегда уравновешенного генерала это было проявлением крайнего гнева. Взяв себя в руки, Голиков поинтересовался у Новобранца, не получил ли он от кого-нибудь задание спровоцировать войну с Германией? Чего он добивается, поднимая такую панику? Может ли Новобранец ему членораздельно ответить?
   Подполковник, также стараясь держать себя в руках, сказал, что главной обязанностью разведки является не только снабжать свое командование реальной информацией и по возможности не участвовать в его дезинформации, но и при случае подсказать командованию правильное решение.
   Так вот, он считает, что если мы ждем, что в связи с операцией "Морской Лев" немцы начнут оголять нашу границу и мы сможем легко осуществить намеченную операцию, то нам можно на все это не рассчитывать. Немцы не собираются никуда перебрасывать войска с наших границ, а, напротив, постоянно их усиливают. Из этого вытекает, что им известны наши планы и они, естественно, не собираются им следовать. А из этого вытекает, что и мы, в свою очередь, не должны больше ждать и именно сейчас, когда у нас еще имеется почти двойное превосходство над немцами, пока те еще не вышли на нашу границу по всей ее протяженности, пока источники румынской нефти еще как следует не защищены, наносить удар первыми, организовав несколько пограничных инцидентов, которые можно представить как немецкое нападение.
   Слушая своего подчиненного, генерал Голиков не проронил ни слова, а затем вернул ему сводку, сказав, что подобный документ он утверждать не намерен, запрещает его посылать в войска и приказывает уничтожить весь тираж.
   Тогда ровным и тихим голосом Новобранец доложил, что сводка уже отправлена в войска.
   Это было слишком даже для хладнокровного Голикова.
   Генерал объявил об отстранении подполковника от должности и отдаче под суд за неоднократные попытки дезинформировать командование, используя при это служебное положение.
   Однако подполковник Новобранец был готов именно к такому развитию событий. Попросив на себя не орать, он заявил, что гогов как начальник информационного отдела отвечать за свою сводку головой, а поскольку его взгляды так сильно расходятся со взглядами генерала Голикова, то он просит предоставить ему возможность личного доклада начальнику Генштаба. Если ему такая возможность не будет предоставлена, он найдет свои пути выхода непосредственно на генерала армии Мерецкова.
   Хорошо, согласился Голиков, я вам устрою личный доклад. Только не пожалейте потом.
   Вернувшись к себе в отдел, Новобранец написал подробный доклад на имя начальника Генштаба, затем заготовил "спецсообщение" Сталину, Молотову, Маленкову, Тимошенко и Берии, где дал подробное описание нависшей над страной угрозы и приложил "сводку Љ 8".
   Он уже заканчивал свою работу, когда позвонил начальник Академии Генштаба генерал-лейтенант Мордвинов, поинтересовавшись, действительно ли дело так серьезно, как написано в сводке.
   Даже еще серьезнее, подтвердил Новобранец.
   Наши силы Новобранец знал, но заметил генералу, что в нынешние времена мощным внезапным ударом можно смешать любое количество людей и техники с любым количеством земли. Не забывайте, что наши войска не имеют никакого плана на отступление, о котором запрещено даже заикаться. Если первым внезапным ударом их вынудят к отступлению, то такая масса войск и боевой техники, что у нас на западных границах, сразу устроит давку и неразбериху на дорогах, отступление перерастет в бегство, бегство - в катастрофу. Вот что его беспокоит. Ни в коем случае нельзя дать возможности немцам нанести удар первыми. И если для этого 70 дивизий, разумеется, мало, то 110 дивизий вполне достаточно. Не понятно, почему это никого не волнует.
   В случае немецкого нападения "Гроза" теряла элемент стратегической (и тактической) внезапности, а потому становилась практически не выполнимой.
   Вскоре Новобранца и Голикова вызвал к себе начальник Генштаба генерал армии Мерецков. По обычаю того времени, вызов пришелся на два часа ночи.
   Мерецков принял разведчиков в присутствии начальника оперативного управления генштаба генерала Василевского.
   Генерал армии Мерецков знал, разумеется, гораздо больше, чем было положено знать подполковнику Новобранцу. Будучи одним из основных разработчиков "Грозы", он не верил в успех этой операции и в ее целесообразность. Прежде всего он считал, что армия в нынешнем ее состоянии не способна осуществить операцию такого масштаба, хотя бы потому, что не имеет гибкого и четкого управления. Задуманные гигантские клещи глобального наступления распадутся, завязнут, останутся без горючего, боеприпасов и продовольствия задолго до того, как смогут сомкнуться. "Гроза" приведет лишь к большому хаосу сначала в Европе, а затем и в СССР. Любая удача в "Грозе" разложит армию и страну, а неудача - погубит, поскольку у нашей армии нет даже плана на тактический отход, не говоря уже о стратегическом отступлении.
   Новобранец попал в самую болевую точку начальника Генерального штаба. Огромная армия, развернутая в рамках доктрины стремительного наступления на западных границах с ее сложным и многослойным хозяйством современных вооруженных сил, не имея плана стратегического отхода, одним ударом может быть превращена в бегущую неуправляемую толпу. Однако Мерецков уже боялся поднимать этот вопрос не только перед Сталиным, но даже и перед наркомом обороны маршалом Тимошенко.
   Немного поколебавшись, Мерецков приказал Голикову утвердить сводку Љ 8, а Новобранцу пожал руку и поблагодарил, чю означало по меньшей мере оставление подполковника на занимаемой должности до особого распоряжения.
   Генералу Мерецкову предстояло открыть совещание высшего начальствующего состава РККА и принять участие в стратегических играх. Он знал, что эти мероприятия задуманы Сталиным в качестве окончательной шлифовки предстоящего глобального наступления. Ни о чем другом на совещании не собираются говорить. С трудом удалось пробить один доклад об обороне, да и то это была оборона захваченных у противника позиций на случай глубокого прорыва вперед и возможного отставания соседей или собственных тылов. Об отходе, а тем более о крупном отступлении говорить на совещании запрещалось. Мерецкову очень хотелось поднять этот вопрос - он понимал, что если он этого не сделает, то не сделает никто.
   Сталин просмотрел сводку Љ 8 22 декабря, прибыв около 2-х часов дня в Кремль с ближней дачи. Сводка не произвела на него никакого впечатления. Она вернулась к Поскребышеву для подшивки в дело без всяких пометок и указаний.
   На следующий день Сталин совещался с генералами авиации Рычаговым, Жигаревым и Смупжевичем по планам дальнейшего развертывания аэродромов в западных областях СССР. Строительство полос шло даже с опережением графика, для самолетов рылись капониры, люди жили в палатках, но встал вопрос о хранении горючего, авиабомб, необходимых запчастей и многого другого авиационного оборудования, которое по разным причинам никак не пристало хранить на открытом воздухе или на необорудованных складах. В том числе и планеры для задуманных крупномасштабных воздушно-десантньк операций первого этапа "Грозы". Пока летчики доложили, что указание товарища Сталина относительно десантных планеров выполнено. Все они убраны в ангары и на специальные склады, которые строго охраняются. Сталину, правда, не доложили, что из-за этого из ангаров выставили на улицу все самолеты, включая и проходящие сточасовые регламентные работы. Не среагировал Сталин и на проблему обеспечения новых аэродромов горючим, снабжаемых порой конными бензоцистернами, бензин из которых необходимо было переливать в канистры, а затем через воронку заливать в самолеты. Как это все придется проделывать в реальной боевой обстановке, было неизвестно, но проблема острейшей нехватки бензозаправщиков никак вроде и не решалась на фоне резкого увеличения самолетного парка и аэродромной сети.
   Ненормальные условия базирования и аэродромного обслуживания привели к резкому повышению аварийности при проведении учебных полетов, что авиационные начальники всеми силами пытались скрыть от вождя. Сталин имел собственные источники информации, но не желая вопроса обострять, поставил это на вид Рычагову с тем мягким укором, который часто вводил в заблуждение тех, кто еще недостаточно хорошо знал товарища Сталина.
   23 декабря в Центральном Доме Красной Армии открылось совещание высшего руководящего состава РККА. Всего собралось более 270 человек. Конечно, всем было ясно, что такое массовое собрание высшего армейского руководства страны не ускользнет от внимания иностранных разведок, а потому совещание с одной стороны было замаскировано под военно-теоретическую конференцию, а с другой - являлось как бы подведением итогов боевой подготовки за 1940 год и "выработке предложений по ее улучшению в 1941 году".
   Советская военная наука всегда отличалась бодростью и оптимизмом. Еще в 1938 году, в разгар всеармейской резни, в Генштабе был разработан новьш план развертывания Красной Армии, исходя из наихудшего для СССР варианта - войны на два фронта: на востоке - против Японии, на западе - против большой коалиции государств во главе с Германией, за которой шли Италия, Польша, Румыния, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва. Согласно проведенному тогда анализу, все противники СССР вместе взятые, могли выставить на обоих фронтах 13 077 орудий, 5775 самолетов и 7980 танков. Это было смешно, поскольку Советский Союз только за один 1938 года произвел 12 000 орудий, более 5000 самолетов, а производство танков за год уже составляло больше половины мирового танкового производства. План Генштаба тогда ставил войскам задачу: с момента открытия военных действий нанести решительное поражение противникам и на западе и на востоке.
   Армия имела много слабых сторон, о которых Сталину поведал еще Тухачевский и подтвердил Шапошников, взявший на себя военный ликбез Вождя всех народов. Самые страшные пороки - пороки врожденные, а того пуще - наследственные. Нынешняя армия, как ее ни чистили и ни деформировали, родилась из Красной Армии гражданской войны. А одним из негативных последствий гражданской войны было то, что из-за нее были забыты уроки Первой мировой войны, а те, кто пытался эти уроки обобщить, были поставлены в такие условия, что их никто не слышал, даже если бы захотел.
   Если Первая мировая война уже в свои первые полтора года ярко продемонстрировала тот факт, что роль кавалерии уже близка к нулю, то гражданская война, напротив, породила чудовищного монстра-вырожденца - небывалую по своим размерам стратегическую кавалерию. При отсутствии фиксированных фронтов и слабой технической базе противостоящих армий великие русские равнины стали самым благодатным театром для действия огромных масс конницы, чего не видела история со времен походов Чингиз-хана. А война с Польшей еще более утвердила мысль о необходимости крупных кавалерийских соединений в современной маневренной войне.
   Каждый кавалерийский корпус, возглавляемый какой-нибудь легендарной личностью вроде Котовского, владел огромными земельными наделами, крепостными - под видом крестьян деревень, ответственных за снабжение корпуса продовольствием и фуражом, даже сахарными заводами. И каждый мечтал если не самостоятельно осуществить мировую революцию, то, во всяком случае, бьггь передовым соединением "всемирной армии труда".
   В генеральном штабе кавалерии с упоением чертили на картах красные стрелы глубоких кавалерийских рейдов аж до Парижа и Калькутты, подсчитывались тысячи тонн овса для прокормления коней и всадников и даже шла теоретическая дискуссия, в итоге которой (как и всех дискуссий в СССР) следовали аресты со смертными приговорами за вредительство. Речь шла о необходимости кастрации строевых жеребцов, чтобы они в боевом строю не отвлекались на кобыл. Противники этой меры доказывали, что жеребцы, потеряв мужской стимул, растеряют и боевые качества, необходимые кавалерийскому строевому коню.
   Практическим же обоснованием существования кавалерийского монстра всегда были польские уланы, поскольку о разных там венгерских или румынских гусарах никто всерьез не говорил даже в кавалерийском генштабе.
   Польские уланы позволили кавалерии сохранить свои позиции даже при бурном развитии в войсках бронетанковой техники. Полная несостоятельность знаменитых своей доблестью и боевой подготовкой польских улан в недавно закончившейся войне поляков с Гитлером и Сталиным, послужила для кавалерии погребальным звоном, а последующие действия немецких танковых соединений на западном фронте переполнило и терпение Сталина, в довольно резкой форме предложившего кавалеристам умерить свой пыл и амбиции.
   Кавалерийские части расформировывались одна за другой, хотя это было совсем нелегким делом. И хотя кавалерийские части были сокращены в период с 1937 по 1940 гг. почти в пять раз, кавалерии в Красной Армии еще оставалось больше, чем во всем остальном мире, включая верблюдную кавалерию арабского легиона.
   В период всеармейской резни в 1937-38 гг. "неприкасаемые" кавалерийские вожди Ворошилов, Буденный, Тимошенко и так далее до Огородникова - наделали немало славных дел, безжалостно бросая под нож всех, кто осмеливался усомниться в немеркнущей ценности кавалерии в современных вооруженных силах. Помимо тысяч уничтоженных офицеров, деятельность кавалерийского "лобби" привела к срыву программы насыщения армии автотранспортом, к расформированию механизированных корпусов.
   Но страшнее самой кавалерии был кавалерийский дух армейского руководства. Из всей гражданской войны им запомнилось только лихое преследование кавалерийскими лавами откатывающихся частей генерала Деникина осенью 1919 года, когда они летели на юг, сметая разрозненные казачьи заслоны, а затем много лет жили в надежде, что снова удастся повести боевых коней "по дорогам знакомым за любимым наркомом".
   Кавалерийская удаль оказывала сильное влияние и на все сценарии возможного начала войны. В высоких штабах никогда не было двух мнений: войну всегда должен был начинать Советский Союз внезапным, сокрушительным ударом, выбрав для этого удара наиболее благоприятный военный и политический момент.
   Поэтому преамбула "если враг нападет" даже в условиях предвоенного СССР многими уже серьезно не воспринималась. Ведь не постеснялись же объявить, что маленькая Финляндия напала на Советский Союз. А когда никто не нападает, то можно объявить "освободительный" поход как в Монголии и в Польше. Можно откликнуться на "призыв народа" , как в Прибалтике и в Бессарабии. Можно действовать и другими, не менее эффективными способами.
   Необходимо было срочно, если так можно выразиться, "декавалеризировать" армию. Даже не столько по форме, сколько по духу, поскольку Сталин понимал, что его внутреннее неприятие армией исходит именно из идеологии создани вскормленного Львом Троцким кавалерийского монстра. Тем более, что Шапошников ему как-то заметил, что все беды зимней войны с Финляндией произошли из-за того, что бывшие "буденовцы" построили весь план войны на лихом преследовании бегущей финской армии, используя для этой цели за неимением кавалерийской, пехотную лаву.
   Но в условиях единоличной власти, "тоталитарного склероза", как отметят будущие историки, многое (если не все) зависело не от того, как видит будущую войну и собственную армию ют или иной "первый маршал" или начальник генштаба, а как все эти проблемы рисовались самому товарищу Сталину - человеку, безусловно, незаурядному, талантливому, а в некоторых областях даже великому, но, к сожалению, малограмотному и совершенно невоенному.
   Образ будущей войны рисовался Сталину цепью восстаний во враждебном стане капитализма (не стихийных, как мечтал Ленин, а тщательно подготовленных Коминтерном), походом Красной Армии на помощь восставшим там, где им не удалось справиться самостоятельно, войной с отдельными капиталистическими странами (главным образом для стимулирования восстаний там, где они еще не вспыхнули), завершившейся всемирной победой социализма, который, по твердому убеждению вождя, был уже построен в СССР.
   После сближения с Гитлером, получив соответствующие указания, советские средства массовой информации, прервав на скаку нагнетание военного психоза, начали неожиданно на той же истерической ноте вопить о мире во всем мире, о поджигателях войны и о готовности Советского Союза сокрушить кого угодно "малой кровью на чужой территории" с одним непременным условием: если на него нападут. Хотя в Кремле все отлично понимали, что спровоцировать нападение на СССР ничего не стоит. Достаточно поднять телефонную трубку и приказать "кому следует" обстрелять какую-нибудь собственную заставу, как произошло в случае с Финляндией. Но на подавляющее большинство людей в стране и в армии, не посвященных в изысканные методы товарища Сталина и принимающих все за чистую монету, радио-газетные вопли о мире и "ненападении" действовали разлагающе. Ибо "нет ничего более разлагающего, чем мечта о вечном мире", о чем предупреждал еще первый теоретик казарменного социализма - незабвенный Платон.
   Поэтому в канун ноябрьских праздников 1940 года Сталин вызвал к себе одного из самых молодых секретарей ЦК Александра Щербакова, занимавшегося вопросами агитации и пропаганды, курировавшего ТАСС, органы политпропаганды армии и промышленности. Вождь приказал несколько сменить тон официальной пропаганды, ибо возникла необходимость готовить страну и армию к крупной наступательной, опустошительной войне.
   Сталин приказал Щербакову отныне строить систему политпросвещения, основываясь на этих тезисах и секретно подготовить необходимую наглядную агитацию (листовки, плакаты и пр.), представив их ему, Сталину, на утверждение.
   Щербаков был человеком исключительной работоспособности и исполнительности. Через две недели Сталину уже были доложены первые эскизы агитационных плакатов на предмет замечаний и утверждения.
   На одном из плакатов, выполненном в зловеще багровых тонах, 80% полезной площади занимала огромная, багрово-красная голова Ленина на фоне красных знамен. У вождя мирового пролетариата было грозно-мертвое выражение лица, как у языческого бога войны, превращенного новой религией в Бога мировой революции. В нижней части плаката, зажатые между бородой вождя мирового пролетариата и призывом: "Под знаменем Ленина- вперед на Запад!", тесным строем со штыками наперевес шли красноармейцы в касках.
   (Если не считать плаката "Родина-Мать зовет", созданного в то же время, этот плакат бьи наиболее популярным в первые дни войны. Потом слова его несколько изменили. Вместо "Вперед на Запад" стали писать "Вперед к победе". На подлиннике плаката среди прочих данных есть и обычная дата подписания к печати: "25 декабря 1940 года". Порядок прежде всего. То же и на плакате "Родина-Мать зовет!", считавшимся резервным, если дела пойдут не так, как хотелось бы. К вечеру 22 июня оба плаката появились на стенах домов.)
   Сталин приказал отпечатать плакат тиражом в 5 миллионов экземпляров и разослать во все горкомы и райкомы партии и в военкоматы в секретных пакетах с надписью: "Вскрыть по особому распоряжению".
   Да, у Сталина хватило знаний понять, что кавалерия должна уступить место танкам, у него хватило знаний в гуще смертельных и подлых интриг спасти танк Т-34 и реактивный миномет "Катюша", но он хорошо понимал, как ловко и военные, и инженеры пользуются его малограмотностью, чтобы навязать свою точку зрения, во всем как бы с ним соглашаясь. "Что нужно, чтобы действительно победить?" - спрашивал Сталин в одной из речей в марте 1939 года и отвечал: "Для этого нужны три вещи: первое, что нам нужно, - вооружение, второе - вооружение, третье - еще и еще раз вооружение". Это было гениально, и страна заваливалась оружием. И Сталин лично занимался проблемой вооружения, давая наставления разработчикам нового оружия в рамках своего понимания будущей войны, которая, как он ни старался вырваться из старых догм, все-таки представлялась ему не иначе, как в виде лихого кавалерийского преследования, пусть даже на танках.
   Итак, к старому ленинскому лозунгу "учиться, учиться и учиться военному делу настоящим образом" Сталин добавил и свой - "вооружаться, вооружаться и вооружаться". Однако при такой концентрации не только власти, но и всех решений в собственных руках, причем руках, мягко говоря, не очень профессиональных, невозможно было избежав огромных пробелов в подготовке страны к столь глобальной войне, задуманной, хотя и поэтапно, но фактически со всем миром. Невозможно было направлять и контролировать столь гигантское по масштабам дело в одиночку. Кроме "вооружения, вооружения и вооружения" имелось еще огромное количество проблем, когорые, для того чтобы решить, нужно было для начала обозначить.
   Сталин лично занимался всеми проблемами, связанными с танками, артсистемами, самолетами, линкорами, крейсерами, подводными лодками, пулеметами, автоматами и винтовками.
   Как и всякий сугубо штатский человек, Сталин воспринимал вооружение и картину будущей войны "зрительным представлением", своего рода цепью бесконечных картинок, на которых, чем мощнее выглядел тот или иной образец боевой техники, тем он был предпочтительнее.
   Линкор, конечно, всегда выглядел в его глазах предпочтительнее хилого тральщика, тяжелый танк лучше смотрелся, чем полевой телефон. Вообще, все, что невозможно было эффектно представить "зрительным рядом", т.е. на картинке, проходило мимо внимания Отца всех народов. Целый род войск абсолютно не интересовал товарища Сталина, именно тот род войск, без которого нормальное управление войсками просто невозможно.
   Пренебрежение связью Сталин пронес через годы, задавив в зародыше кибернетику как "чуждую марксизму лженауку" и обеспечив Советскому Союзу пожизненное отставание от мира в самой важной отрасли военного дела - системе "команд-котпроля-управления и связи", проморгав начало новой эпохи - эпохи электронной войны.
   Почти в таком же загоне, как и связь, была военно-транспортная служба, работающая почти на 80% с помощью гужевого транспорта, что было также отголоском великой эпохи "стратегической кавалерии".
   Еще в худшем состоянии находилась служба тыла, видима, одним своим названием предполагая нечто трусливое и постыдное. В 1939 году, выступая на XVIII съезде партии и подробно рассказывая о росте и развитии различных родов войск, Ворошилов все-таки со смешком сказал пару слов о связистах, но о службе тыла не упомянул вообще. Операция "Гроза", задуманная как гигантский разбойничий набег, вообще предполагала снабжение армии захваченными ресурсами.
   И уж вообще нечего говорить о медицинской службе, которая со времен гражданской войны стала нисколько не лучше, чтобы не сказать большего. Не было в помине не только полевых установок для переливания крови, шприцев с морфием и кислородных масок, что уже имелось в распоряжении практически всех армий мира, но даже противостолбнячных средств и простейшего медицинского инструмента.
   Более всех проблем Сталина, как обычно, заботила проблема кадров. Никто из стоящих во главе вооруженных сил пока не удовлетворял его полностью. Кроме себя самого, он не видел никого, кто бы мог повести огромную армию в такой исторический поход, который был предусмотрен операцией "Гроза". Но сам он был невоенным человеком, а потому должен был только послать в бой.
   Для того он и приказал собрать совещание высшего комсостава РККА, чтобы, решив все армейские проблемы, заодно разобраться и с кадрами. Кадровая засоренность снова давала о себе знать и в Наркомате обороны, и в Генштабе, и в НКВД. Эта гораздо сильнее мучило вождя, нежели проблемы тыла и транспорта Красной Армии в задуманной им глобальной игре, где на карточный стол снова бросалось будущее России и ее народа.
   Открыл совещание вступительным словом Нарком Обороны маршал Тимошенко. Он был краток. Определив очередность докладов и регламент, нарком уступил трибуну начальнику Генерального Штаба генералу армии Мерецкову, чей доклад имел длинное официальное название: "Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего начсостава". Мерецков начал свой доклад с обзора международной обстановки. "1939 и 1940 годы, - указал он, - протекали в сложной международной обстановке. Большинство народов мира втянуто империалистами в большую тяжелую войну... В то время, когда воюющие народы терпят неизмеримые страдания, наш могучий народ под руководством великого вождя товарища Сталина, благодаря его мудрой стратегии продолжает оставаться вне войны и по-прежнему уверено идет к своей цели, улучшая свое материальное благосостояние и приумножая мощь вооруженных сил нашей страны..."
   Охарактеризовав войну с Финляндией как попытку империалистов "испытать наше могущество и втянуть в войну", начальник генерального штаба с удовлетворением отметил, что хотя эти неоднократные попытки ничем не увенчались, Красная Армия "получила большой боевой опыт современной войны".
   Подчеркнув наступательный характер советской военной доктрины, Мерецков подчеркнул, что "опыт последних войн, учений и полевых поездок показал недостаточную оперативную подготовленность и военную культуру высшего командного состава, войсковых, армейских, фронтовых и особенно авиационных штабов. Этим вопросом раньше не занимались. В течение многих лет отсутствовали указания по вождению крупных современных соединений, по вводу их в бой вместе с танками и авиацией..."
   Неожиданно, как бы выводя из оцепенения притихший зал, генерал Мерецков начинает говорить об опасном пренебрежении в армии вопросами обороны. Нет, он не осмеливается произнести строжайше запрещенное к употреблению слово "отступление". Он говорит об обороне, подчеркивая, что и это понятие практически исчезло из уставов, замененное расплывчатым словом "сковывание противника", поскольку многие просто боятся даже думать о том, что придется обороняться.
   "Учитывая опыт войны на Западе, - скороговоркой говорит отважный начальник Генерального штаба, опасаясь, что вот сейчас встанет маршал Тимошенко и лишит его слова за пропаганду буржуазных ересей, - нам наряду с подготовкой к активным наступательным действиям необходимо иметь представление и готовить войска к современной обороне".
   Генерал переводит дух, делая паузу. Он знает позицию Сталина по этому вопросу, которую, "естественно", полностью разделяет нарком Тимошенко и почти все сидящие в зале, в чьих сейфах давно уже лежат красные пакеты с пометкой: "Вскрыть по получении сигнала "Гроза".
   Мерецков понимает, что зашел далеко, но продолжаег:
   "Современная оборона должна противостоять мощному огню артиллерии, массовой атаке танков, пехоты и воздушному противнику. Поэтому она должна быть глубоко противотанковой и противовоздушной..."
   Сталин, слушающий речи начальника Генерального штаба по спецтрансляции в отдельном помещении, морщится, как от зубной боли. Опять оборона! Это очень опасные мысли, разлагающе действующие на боевое настроение армии. Нет. пост начальника генштаба оказался явно не по плечу Мерецкову. Постоянно думающий об обороне не сможет руководить стремительным наступлением...
   Но вот генерал Мерецков опомнился и снова перешел на "новоречь":
   "Боевые действия с японо-маньчжурами на реке Халхин-Гол и война с белофиннами показали беспредельную преданность бойцов, командиров и всего начальствующего состава социалистической Родине, партии, правительству и великому Сталину...
   В настояшее время правительство и партия, обеспечивая нашу армию всем необходимым, требуют, чтобы мы были всегда в боевой готовности". Мы должны под руководством Народного комиссара обороны в кратчайший срок... добиться такого положения, чтобы мы по требованию правительства в любое время могли выступить в поход".
   По словам самого Мерецкова, он, сойдя с трибуны, ощутил вокруг себя пустоту. В перерыве многие коллеги даже боялись подходить к нему и уж во всяком случае долго около него не задерживаться.
   Совещание продолжалось.
   Очень многим из присутствующих на совещании жить оставалось в лучшем случае менее года. Из трех основных докладчиков, развивающих теорию стремительного наступления огромных масс войск и боевой техники, двое будут расстреляны, а один - посажен.
   Многих других ждет та же судьба, а кому больше повезет, тот либо погибнет в бою, либо попадет в плен.
   Всего через семь месяцев предстоит попасть в плен, а оттуда в ГУЛАГ командующему 6-й армией Киевского ОВО генерал-лейтенанту Ивану Музыченко, критикующему в прениях оборонительные настроения в армии.
   Уже 26 июня придется застрелиться корпусному комиссару Николаю Вашугину- члену Военного Совета Киевского Особого ВО, поведавшему собравшимся о случаях антисоветской пропаганды в войсках и других происках иностранных разведок, разлагающих дисциплину.
   Плен и последующая тюрьма ждут и командующего 4-м мехкорпусом генерала Михаила Потапова, ратовавшего в прениях за создание еще более крупных танковых соединений.
   Плен и бессмертная слава самого крупного предателя в истории ожидают и следующего выступающего в прениях - уже знакомого нам командира 99-й стрелковой дивизии генерала Андрея Власова.
   Суд, разжалование и крупный лагерный срок ожидают командующего войсками огромного Сибирского военного округа генерал-лейтенанта Степана Калинина, критиковавшего оборону и признававшего только наступление.
   В июле 1941 года суд и расстрел ожидают очередного выступающего в прениях генерала Владимира Климовских - начальника штаба Западного Особого военного округа.
   Всего через пару месяцев арест и расстрел (в октябре) ждут и выступившего вслед за Климовских генерал-полковника Григория Штерна, командующего войсками Дальневосточного фронта.
   Арест и расстрел ждут и следующего выступающего - генерал-лейтенанта Николая Клича - пока еще начальника артиллерии Дальневосточного фронта.
   Более счастливая смерть в бою при попытке вывести из окружения остатки свей разгромленной 33-й армии ждет следующего выступающего генфал-лейтенанта Михаила Ефремова, пока командующего Закавказским военным округом.
   Небывалый разгром вверенных ему частей Северо-Западного фронта, чудесное спасение от немецкого плена и сталинского возмездия наряду с вечным позором ждут выступившего вслед за Ефремовым генерал-лейтенанта Федора Кузнецова, командующего пока войсками Северо-Кавказского военного округа.
   Арест и расстрел ожидают и выступившего вслед за Кузнецовым маршала Григория Кулика - ветерана 1-й Конной, сталинского любимца (на данном этапе), заместителя наркома обороны и начальника главного артиллерийского управления РККА. Не зная своего будущего, пока он является самой известной личностью в армии, главным образом благодаря самодурству и грубости, а также высказываниям типа: "Мины - оружие слабого труса", "Автомат - оружие гангстеров и полиции".
   Плен и смерть в немецком концлагере ждут и следующего выступающего: генерал-лейтенанта Филиппа Ершакова, командующего Уральским военным округом.
   Арест, издевательства и длительный тюремный срок ждут и следующего выступающего: генерала ВВС Александра Новикова (будущего маршала авиации и дважды Героя Советского Союза, что никому не помешает бить его во время допросов). Но никто из них еще не знает этого...
   24 декабря совещание слушает основной доклад на тему "Характер современной наступательной операции". На трибуне командующий Киевским Особым военным округом генерал армии Георгий Жуков. Тимошенко уже при всяком удобном случае приставал к Сталину, упрашивая перевести Жукова в Москву, уверяя, что это как раз тот человек, которого ищет товарищ Сталин для воплощения в жизнь планов создания "мировой Коммуны".
   В своем докладе генерал армии Жуков, не провозгласив никаких здравиц, сразу перешел к сути рассматриваемого вопроса:
   "В результате широкого внедрения в армии современных технических средств, т.е. развития военно-воздушных сил, бронетанковых соединений, механизации артиллерии и моторизации армии, оперативное искусство получило такие могучие факторы, как скорость и сила удара. На основе этих технических средств, на основе этих факторов значительно увеличилась оперативная и тактическая внезапность, маневренность и дальнобойность операций. Быстрота развития операций достигается главным образом благодаря внезапному, смелому и массовому применению авиации, авиадесантов, танковых и моторизованных соединений..."
   "В условиях нашего Западного театра военных действий, - своим низким голосам рокотал генерал армии, - крупная наступательная операция со стратегической целью... должна проводиться на широком фронте, во всяком случае масштаба 400-450 км. Мощность первого удара должна обеспечить разгром не менее одной трети - одной второй всех сил противника и вывести наши силы в такую оперативную глубину, откуда создалась бы реальная угроза окружения остальных сил противника.
   Для такой операции потребуется, конечно, сосредоточение мощных сил и средств и, я думаю, что для такой операции на таком фронте потребуется стрелковых дивизий порядка 85-100, 4-5 механизированных корпусов, 2-3 кавалерийских корпуса и 30-35 авиационный дивизий. Само собой разумеется, что такое количество вооруженных сил должно быть всесторонне оснащено соответствующими средствами усиления артиллерии, танками в сопровождении пехоты, инженерно-техническими войсками и соответствующими средствами управления...
  
   Удары авиации должны развернуться на таком пространстве, чтобы подавить в районах аэродромного базирования основную массу авиации противника, нанести ей поражение, нарушить подвоз по железным и грунтовым дорогам, уничтожить оперативные действия сил противника в тылу, парализовав любую попытку перегруппировки сил..."
   "Конечно, последующие удары, - продолжал радовать вождя генерал армии Жуков, - будут значительно глубже и, если противник первым ударом будет не только смят, но разгромлен, если он не будет способен организовать на тыловых оперативных рубежах сопротивление, его, конечно, надо гнать до полного уничтожения, надо добиваться одним ударом полного стратегического успеха".
   Далее Жуков перешел на более специальные рассуждения об "армейской наступательной операции как производной от фронтовой", что, по мнению Сталина, вполне можно было из доклада исключить. Армия - слишком мелкая оперативная единица для человека такого масшгаба, как товарищ Жуков.
   "Внезапность современной операции, - закончил свое выступление Жуков, - является одним из решающих факторов победы. Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов. Красная Армия в будущих сражениях должна показать высокий класс оперативной и тактической внезапности. Высший комсостав и штабы высших соединений в ближайшее время должны в совершенстве отработать знания и навыки по организации и проведению современной наступательной операции.
   Еще в 1921 году Михаил Васильевич Фрунзе, разбирая вопрос о единой военной доктрине Красной Армии, писал, что необходимо воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций".
   Доклад произвел сильное впечатление не только на слушавшего его по спецтрансляции товарища Сталина, но и на всех присутствующих в зале. Тем более, что присутствующие, в отличие от Сталина, могли видеть выражение лица Жукова, когда он свой доклад зачитывал. Это впечатляло. Казалось, что генерал прямо с трибуны собрания мановением руки бросит многомиллонные армии вперед с достижением полной внезапности. Грозная энергия Жукова как бы излилась на зал, показав, кто именно тот "первый маршал", что должен вести нас в бой по приказу товарища Сталина, отсутствие которого так остро ощущалось в армии после того, как великий вождь погнал с должности своего обанкротившегося друга Клима Ворошилова.
   Доклад генерала армии Георгия Жукова задал тон всему совещанию. Подавляющее большинство присутствующих хорошо знало, что этот доклад Жукову писался его окружными штабными под общей редакцией полковника Баграмяна, возглавлявшего оперативный отдел. Что доклад два месяца лежал в самых верхних кабинетах Кремля и Наркомата обороны. Что по существу, это даже не доклад Жукова, а установка, данная самим Сталиным, на какие конкретные дела необходимо ориентировать вооруженные силы в самое ближайшее время. Поэтому, подводя итог прениям, Жуков имел все основания заявить, что "со стороны выступавших здесь не было особых принципиальных расхождений с моим докладом".
   И не могло быть. Все давно были настроены в русле этого доклада.
   26 декабря, в день упраздненного за ненадобностью праздника Рождества, на совещании с докладом "Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе" выступает начальник Главного управления ВВС Красной Армии 29-летний генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов. Вскоре - 2 января 1941 года - он отпразднует свое тридцатилетие. Он не знает, что всего четыре месяца отделяют его от ареста и 10 месяцев от расстрела вместе с горячо любимой женой. Он не знает этого, а потому рвется в бой.
   "Наличие подвижных средств, авиации и воздушных десантов в армии придают иной характер современным операциям, - говорит он возбужденным еще от жуковского доклада слушателям. - Характерными чертами современной наступательной операции являются: одновременное воздействие на всю оперативную глубину противника; сочетание атаки с фронта с действиями по глубине расположения противника авиацией и воздушными десантами; глубокое проникновение подвижных войск в тыл противника; одновременная изоляция стратегических резервов от фронта авиацией и дезорганизация ею тыла противника. Все это осуществляется при обязательном условии завоевания господства в воздухе..."
   Генерал Рычагов объясняет собравшимся, как достигнуть господства в воздухе, уничтожив первым, решительным и внезапным ударом действующую авиацию, авиапромышленность, запасы горючего и материальной части. Как? Да очень просто: "В период подготовки к наступательной операции действия авиации должны начаться заблаговременно".
   Всем все ясно. Отражение империалистической агрессии начнется внезапным ударом авиации еще до ее начала. А затем - внезапным, сокрушительным ударом наземных сил.
   В заключение Рычагов с похвалой отозвался о последнем приказе по авиации Љ 0362, который впервые в мире начал практику массового принудительного набора в авиацию пилотов, не давая им офицерских званий, не платя зарплаты и запрещая жениться в течение трех лет после производства в офицеры (хотя срок самого производства определен не был).
   Многие уверяют, что подобная мера была продиктована не человеконенавистническими взглядами Сталина и его сообщников на свой народ, а хронической нехваткой парашютов в авиации. В любом случае приказ Љ 0362 был совершенно логичен. Зачем, спрашивается, смертнику семья?
   26 декабря доклад на тему "Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв" делает командующий войсками Западного Особого военного округа генерал-полковник танковых войск Дмитрий Павлов. Это доклад особый, как и округ, вверенный генералу Павлову.
   Именно его войска, пока еще в составе четырех армий, группируются на Белостокском балконе, ожидая приказа к стремительному броску. Если представить всю операцию "Гроза" как смертельное копье, нацеленное в сердце Европы, то войска генерал-полковника Павлова - стальной наконечник этого копья. И командующий для этого смертоносного наконечника подобран особо.
   Генерал Павлов воевал еще в первую мировую войну. В годы гражданской войны служил в кавалерии, был командиром взвода, эскадрона, помощником командира кавалерийского полка. В 1922 году окончил высшую кавалерийскую школу, в 1928 году - Военную академию им. Фрунзе, в 1931 году - курсы при Военно-технической академии. Был одним из первых кавалерийских командиров, сменивших коня на танк. Участвовал в боях на КВЖД, в гражданской войне в Испании, в зимней войне с финнами. Возглавлял Автобронетанковое Управление и считался самым выдающимся специалистом в деле использования в бою крупных бронетанковых соединений. В июне 1940 года назначен командующим войсками тогда еще Белорусского военного округа, который уже в июле переименован в Западный Особый военный округ. За войну в Испании, несмотря на ее более чем печальный конец, Павлов получил звание Героя Советского Союза, а на столе у Сталина уже лежит приказ о производстве сорокачетырехлетнего генерал-полковника в генералы армии.
   Приземистый, широкоплечий, дышащий вулканической энергией, сверкая Золотой Звездой Героя, тремя орденами Ленина и двумя - Боевого Красного Знамени, генерал-полковник Павлов предстал перед собравшимися в парадном зале ЦДКА символом мощи и непобедимости. Разумеется, никто в зале, включая его самого, не могли помыслить в самом кошмарном сне, что не пройдет и 7 месяцев, как генерал армии Павлов будет отстранен от должности и расстрелян 22 июля 1941 года.
   Но это еще впереди, и великое счастье не знать своего ближайшего будущего висит над всем залом и над докладчиком.
   Начав с исторического экскурса, генерал-полковник Павлов быстро переходит к будущему:
  
   "Современный танковый корпус, - напоминает он слушателям, - состоит из двух танковых и одной мотодивизии, мотоциклетного полка и частей усиления и обслуживания, батальона связи, инженерного батальона и авиаэскадрильи. Танковая дивизия - это основная ударная сила.
   Наличие в дивизии тяжелых танков (кроме СССР никто в мире и не имел тяжелых танков), способных совершенно свободно решать задачи, не боясь поражения 3-дюймовой полевой артиллерией, и остальных, не боящихся 37-45-мм калибров противотанковой артиллерии, наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника, показывает нам мощь танковой дивизии... Вполне понятно, что пара таких дивизии представляет очень грозную силу... Таким образом, танковый корпус, имеющий большую ударно-пробивную силу и технические возможности, в сочетании с другими подвижными родами войск (мотопехота, конница, авиация), может и должен решить следующие задачи:
   1. Внезапным ударом нарушить сосредоточение и развертывание главных сил противника.
   2. Окружить и уничтожить главную группировку противника.
   3. Выйти на фланг и в тыл и совместно с войсками, действующими с фронта, уничтожить противостоящего противника.
   4. Танковый корпус в состоянии и обязан расширить тактический успех в оперативный".
  
   Взяв указку, генерал-полковник Павлов обернулся к висящим за его спиной схемам.
  
   "...После прорыва второй оборонительной полосы, - слышатся заключительные слова генерала Павлова, - начинается третий этап, который характерен тем, что требует самых решительных и быстрых действий по разгрому подходящих резервов и по уничтожению основной группировки противника, на пути отхода которого прочно встанет мехкорпус и совместно с частями, действующими с фронта, уничтожит противника".
  
   Все, война закончена. Выступающие полностью выложили сценарий "Грозы" в, своем творческом понимании.
   На этом можно было бы и закрывать совещание, если бы храбрый Мерецков не настоял, чтобы наряду с наступлением, хоть немного поговорили бы и об обороне. Нет, не об отступлении, упаси Бог! Но в условиях стремительного наступления что только может не случиться! Разгромленный противник на каком-то участке возьмет и нанесет контрудар. Надо же и к этому быть готовым. Нельзя жить по простой схеме: сокрушить, окружииъ, уничтожить.
   Совещание должно было завершиться большими оперативно-стратегическими играми, назначенными на 2 января.
   29 декабря Тимошенко представил Сталину порядок проведения игр по особому плану, первый этап которых будет проходить до 6 января, а второй с 8 по 11 января. 31 декабря маршал Тимошенко закрыл совещание. Назначенные на игры должны были задержаться в Москве, прочие - вернуться в свои округа и части.
   Наступал новый, 1941 год. Празднование Нового года официально в СССР не проводилось, поскольку этот праздник, равно как и Рождество, считался "пережитком капитализма".
   1 января был обычным рабочим днем и, если чем и отличался от других, то очень большим количеством опоздавших на работу, за что полагался тюремный срок. Но к чести товарища Сталина надо сказать, что 1 января в стране царили довольно либеральные нравы. Глупо было идти против вековых народных традиций.
   Газеты и радио, строя прогнозы на будущий год, сходились во мнении, "что это будет очень счастливый год". Газета "Правда" от 31 декабря 1940 года писала в редакционной статье: "Мы можем оглянуться на 1940 год с чувством глубокого удовлетворения... В 1940 году Партия и Правительство много сделали для увеличения военной мощи СССР и военной подготовки всего советского народа. В громадной степени улучшились боевая и политическая подготовка личного состава армии и флота... во всех областях мы достигли громадных успехов". Заканчивалась предновогодняя статья следующими словами:
  
   "1941 год будет четвертым годом третьей Сталинской Пятилетки. Поэтому, вступая в 1941 год, который станет годом еще более гигантских достижений нашей социалистической экономики, советские люди смотрят в будущее с радостью и полной-уверенностью".
  
   Что конкретно ждет народ, намеком говорилось в стихотворении, напечатанном в несколько игривом оформлении на 4-й странице (и перепечатанной многими другими газетами, включая и "Красную звезду"):
  
  
  
   Наш каждый год - победа и борьба
   За уголь, за размах металлургии!..
   А может быть - к шестнадцати гербам
   Еще гербы прибавятся другие!
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 12. Стратегическое рукоблудие
  
  
   В отличие от СССР, в Третьем Рейхе праздновалась Рождественская неделя. Многие солдаты и моряки получили краткосрочные отпуска домой. Прибывшие с восточных границ поражали родственников знанием английского языка, прося, правда, хранить это обстоятельство в тайне. После короткого отдыха на востоке все они примут участие в окончательном сокрушении Англии.
   В Албании греки продолжали гнать на запад итальянскую армию, английская агентура на Балканах продолжала свои грязные игры и, по некоторым сведениям, взаимодействовала уже со сталинской разведкой.
   В бессильной ярости Гитлер приказал Герингу устроить лондонцам такой новогодний праздник, чтобы они именно от него начали отсчет своего английского времени.
   В ночь на 29 декабря, построившись несколькими волнами, немецкие бомбардировщики, пробившись через все пояса ПВО, появились над английской столицей, сбросив тысячи фугасных и зажигательных бомб над историческим центром Лондона. Такого пожара столица империи не знала со времен 1666 года.
   Море огня бушевало над городом, пожирая дворцы и храмы. Фугасная бомба угодила в церковь святого Лаврентия, построенную в 1411 году, во дворец лорда-мэра. Гитлер приказал, чтобы подобные налеты продолжались каждую ночь вплоть до 1 января включительно. Однако грозовые облака, хлынувшие широким фронтом на юг из полярных районов, сорвали этот замысел.
   30 декабря Гитлеру представили перевод новогоднего радиообращения Черчилля к английскому народу.
   "Я уверен, - говорил неукротимый английский премьер, - что мы можем считать этот грозный год самым славным, хотя он и был самым тяжелым годом в длительной истории Англии и Британской империи. К концу 1940 года наш небольшой древний остров вместе с преданным ему Содружеством наций и доминионами оказался способным вынести всю тяжесть страшной борьбы и все удары судьбы. Мы не пали. Мы не дрогнули. Душа английского народа и английской расы оказалась непобедимой. В одиночестве... мы дали отпор тирану на вершине его триумфа....В Ливийской пустыне была одержана победа, а по ту сторону Атлантического океана Великая Республика все ближе подходит к выполнению своего долга и все в большей степени идет нам на помощь".
   Гитлер молча прослушал перевод, не сказав ни слова и засел за писание новогодних писем. Обычно письма, даже очень секретные, он диктовал, а тут решил написать сам, выгнав из кабинета стенографисток и адъютантов.
   Одно из писем предназначипось Муссолини.
   "Дуче! - писал Гитлер. - Сама по себе война на Западе выиграна. Необходимо еще приложить последнее серьезное усилие, чтобы сокрушить Англию. Для того чтобы определить, как нам этого добиться, мы должны взвесить факторы, которые будут еще отделять Англию от окончательного краха... В этой битве... Германии необходимо будет принять важные решения для окончательного наступления на Британские острова...Нами разработан план полной нейтрализации английского флота и увода его от Британских островов на достаточное время, чтобы могли без помех осуществить высадку..."
   Далее фюрер коснулся вопросов двуличности правительства Виши, что заставляет его все время быть начеку, наивности Франко, отказавшегося от сотрудничества с державами оси и оказавшегося один на один с коварной Англией.
   Перейдя к положению на Балканах, фюрер с огорчением отметил, что "Болгария также не проявляет готовности связать себя с тройственным пактом и занять ясную позицию в области внешней политики. Причиной этого является растущий нажим Советской России. Если бы царь немедленно присоединился к нашему пакту, никто не осмелился оказывать бы на него такой нажим...".
   "Только Венгрия и Румыния, - продолжал Гитлер изливать свои мысли "единственному уцелевшему римлянину", - заняли в этом конфликте наиболее ясную позицию.
   С 13 декабря осуществляются непрерывные транзитные перевозки в направлении Румынии. Венгрия и Румыния предоставили в мое распоряжение всю сеть железных дорог...
   Затем Гитлер переходит к той части, ради которой он и сел писать это письмо - к перспективе отношений с СССР.
   "Принимая во внимание угрозу возникновения внутренних конфликтов в некоторых Балканских странах, необходимо заранее учесть все возможные последствия и разработать систему мер, которые бы позволили бы нам избежать их.
   Я не предвижу какой-либо инициативы русских против нас, пока жив Сталин, а мы сами не станем жертвами каких-либо серьезных неудач. Я хотел бы добавить к этим общим соображениям, что в настоящее время у нас очень хорошие отношения с СССР. Фактически только два вопроса еще разделяют нас - Финляндия и Константинополь. В отношении Финляндии я не предвижу серьезных затруднений, ибо мы не рассматриваем Финляндию как страну, входящую непосредственно в нашу сферу влияния, и единственное, в чем мы заинтересованы, чтобы в этом районе не возникла вторая война. В противовес этому в наши интересы отнюдь не входит уступить Константинополь России, а Болгарию - большевизму...
   Однако прежде всего, - заканчивает свое письмо Гитлер, - как я уже указывал, я считаю необходимым постараться во что бы то ни стало ослабить позиции английского флота на Средиземном море с помощью вашего флота, дуче, и нашей авиации, так как использование наших сухопутных войск в этом секторе не может привести к улучшению ситуации. В остальном, дуче, мы не можем принять каких-либо важных решений до марта.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер Берлин, 31 декабря 1940 года"
   Это письмо будет отправлено в Рим таким способом, что копию с него Сталин получит раньше, чем подлинник дойдет до Муссолини.
   Настало время для быстрых решений. Если это время упустить, Германия будет раздавлена стальным кольцом сверхдержав, которые даже не скрывают своих намерений.
   29 декабря президент США Рузвельт в предновогоднем обращении к американскому народу заявил:
  
   "Мы должны стать великим арсеналом демократии. Любая страна, которая борется против Гитлера, или воюет с ним, может рассчитывать на нашу помощь... Я убежден, что державы оси не выиграют этой войны. Мое убеждение основывается на самых последних и надежных данных".
  
   Вот так! Это говорит глава государства, с которым у Германии существуют пока нормальные дипломатические отношения. Он говорит подобное почти каждый день. Его неприкрытая воинственность стала раздражать даже его собственных сторонников. Это означает, что война с Соединенными Штатами неизбежна, она, по существу, уже началась.
   А англичане уже вышибают из войны Италию. В канун Рождества Черчилль обратился с открытым воззванием по радио к итальянскому народу, очень хитро построив свою речь, нанеся смертельные оскорбления дуче, Гитлеру и всему немецкому народу.
   "Наши армии, - вещал английский премьер, - рвут на куски вашу африканскую армию. Тысячи итальянцев гибнут, тысячи попадают в плен. Ради чего все это?
   Итальянцы, я скажу вам правду. Все это из-за одного человека. Один человек, только один человек вовлек итальянский народ в смертельную борьбу против Британской империи и лишил Италию сочувствия и дружбы Соединенных Штатов Америки...
   Он привел вашу страну на грань страшной катастрофы. Этот человек наперекор мнению короны и королевской фамилии Италии, наперекор папе и всему авторитету Ватикана и римско-католической церкви, вопреки желаниям итальянского народа, который не стремился к этой войне, заставил наследников древнего Рима стать на сторону "одичавших язычников" и варваров...
   Куда завел дуче свой доверившийся ему народ после 18 лет диктаторской власти? Перед каким тяжелым выбором стоит этот народ сейчас? Он стоит под огнем всей английской империи на море, в воздухе, в Африке, подвергается энергичным контратакам со стороны греческого народа.
   С другой стороны, он призывает Атиллу, чтобы тот спустился к нему со своими ордами распоясавшейся солдатни и бандами гестаповцев через Бреннерский проход и оккупировал Италию, угнетал итальянский народ, к которому он сам и его нацистские приспешники питают самое глубокое и явное презрение, какое когда-либо отмечалось историей.
   Вот куда завел вас один человек, только один человек.
   На этом я прекращу свое обращение до того дня, который, несомненно, наступит, когда итальянская нация снова возьмет свою судьбу в свои руки".
   О каком мире, о каком прекращении войны можно говорить с человеком, который публично употребляет в твой адрес подобные выражения, повторяя все домыслы и эпитеты еврейской пропаганды.
   С Востока тоже не приходят особо обнадеживающие вести. Советская пресса после короткого затишья снова начала призывать Красную Армию куда-то "вперед". Получается, на запад. Больше некуда.
   Через Англию пришла информация, что всю вторую половину декабря Сталин проводил какие-то секретные совещания с представителями военной верхушки страны. В Москву съехались чуть ли не все командующие округами. Английский источник указывал, что на совещании рассматривался только один вопрос: способ нанесения по Германии внезапного сокрушительного удара. Немецкая разведка в Москве не смогла это подтвердить, хотя о самом совещании знала. На нем просто подводились итоги 1940 года. Это делается в каждой стране, а уж в такой милитаризованной, как Советский Союз, особенно.
   Гитлера этот вопрос уже интересовал с чисто практической точки зрения: успеет он или нет нанести Сталину тот самый внезапный удар, который, по многим данным, Сталин готовит против него. Но для того, чтобы подготовить удар по СССР, необходимо проделать еще гигантскую подготовительную работу, да так, чтобы в Москве не заметили и не заподозрили ничего.
   Но невозможно развернуть на тысячекилометровой границе 200 дивизий, чтобы этого никто не заметил.
   Нужна не менее масштабная операция по дезинформации Москвы с весьма проблематичными шансами ее успешного завершения. Но выхода другого уже не существует.
   После подписания плана "Барбаросса" (Директивы Љ 21) Гитлер подписал и утвердил целый ряд основополагающих документов по введению Москвы в заблуждение. В этих документах, в частности, говорится: "В ближайшие недели концентрация войск на Востоке значительно увеличится..."
   "...Цель маскировки - скрыть от противника подготовку к операции "Барбаросса". Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение. Чтобы выполнить эту задачу, необходимо на первом этапе, т.е. приблизительно до середины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время..."
   "...Необходимо у англичан сохранять впечатление, что мы продолжаем готовить высадку широким фронтом".
   "Вторая фаза дезинформации противника начинается с введения максимально уплотненного графика движения эшелонов (22 мая).
   В это момент усилия высших штабов и прочих участвующих в дезинформации органов должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции "Барбаросса", как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение противника. По этой причине необходимо особенно энергично продолжать подготовку к нападению на Англию. Принцип таков: чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений".
   В тот же день 31 декабря 1940 года Гитлер написал и второе письмо, адресованное на этот раз самому Сталину.
   "Уважаемый г-н Сталин, пользуюсь случаем, чтобы, вместе с новогодними поздравлениями лично Вам и всему народу Советской России, с пожеланиями успехов и процветания, обсудить ряд вопросов, которые ранее уже поднимались в ходе моих бесед с господином Молотовым и господином Деканозовым.
   Борьба с Англией вступила в решающую фазу, и я намерен не позднее лета наступающего года решительно покончить с этим довольно затянувшимся вопросом путем захвата и оккупации сердца Британской Империи - Английских островов. Я отдаю себе отчет в сложности этой операции, но уверен, что она будет осуществлена, ибо никакого другого способа закончить эту войну я не вижу.
   Как я уже писал Вам ранее (всего с октября 1940 года по май 1941 года Гитлер направил Сталину 6 личных писем. Отыскать удалось два. Остальные письма пока не обнаружены. Не обнаружены пока и ответы Сталина, хотя где они хранятся, известно.), те примерно 70 дивизий, которые я вынужден держать в генерал-губернаторстве, проходят переформировку и обучение в районе, недоступном для авиации и разведки англичан. То, что они вызывают у Вас понятное беспокойство, я понял из бесед с г-ми Молотовым и Деканозовым. Начиная примерно с марта, эти войска начнут перебрасываться на побережье канала и западное побережье Норвегии, а на их место будут прибывать новые части для ускоренного обучения, о чем я и хочу заранее предупредить Вас.
   Кроме того, эти войска в самом ближайшем будущем я намерен использовать для вытеснения англичан из Греции, для чего мне придется провести их через территории Румынии и Болгарии. Войска, которые осуществят вторжение в Англию с территории Норвегии, будут продолжать пользоваться транзитом через Финляндию. У Германии нет никаких интересов в Финляндии и Болгарии и, когда цели этой войны будут достигнуты, я немедленно уберу оттуда свои войска...
   Особо я хочу Вас предостеречь от следующего.
   Агония Англии сопровождается лихорадочными поисками спасения от своей неминуемой судьбы. С этой целью они фабрикуют всевозможные вздорные слухи, главные из которых можно грубо разделить на две категории. Это слухи о готовящемся нападении СССР на Германию и Германии на СССР. Я не хочу останавливать Ваше внимание на нелепости подобного вздора. Однако, на основании имеющихся в моем распоряжении данных, могу предсказать, что по мере приближения нашего вторжения на (Британские) острова, интенсивность подобных слухов будет постоянно возрастать, а, возможно, к ним добавятся и какие-нибудь сфабрикованные документы.
   Буду с вами совершенно откровенен. Часть подобных слухов распускается и соответствующими ведомствами Германии. Успех нашего вторжения на острова во многом зависит от достижения тактической внезапности, поэтому полезно держать Черчилля и его окружение в некотором неведенье относительно определенности наших планов.
   Ухудшение отношений между нашими странами до уровня вооруженного конфликта является для англичан единственным путем к спасению и я уверяю Вас, что они будут продолжать усилия в этом направлении с присущей им хитростью и коварством...
   Для окончательного решения о том, что делать с обанкротившимся английским наследством, а также для упрочения союза социалистических стран и установления нового мирового порядка мне бы очень хотелось встретиться лично с Вами, о чем я уже говорил с г-ми Молотовым и Деканозовым.
   К сожалению, исключительная загруженность делами, как Вы хорошо понимаете, не позволяет мне организовать нашу встречу до окончания сокрушения Англии. Поэтому я предполагаю наметить эту встречу на конец июня - начало июля 41-го года и буду рад, если встречу согласие и понимание с Вашей стороны.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер. Берлин, 31 декабря 1940 года".
   В Рождественские и новогодние праздники в Берлине соблюдалось полное затемнение. Война уже успела достаточно изменить столицу Третьего Рейха. Над крышами некоторых домов были натянугы маскировочные сети, иногда прямо через улицу, закрывая для прохожих небо. Многие витрины и подъезды были заложены мешками с песком. На бульварах и в парках зияли свежевырытые противовоздушные щели.
   В американском посольстве тишина. Отозванный в Вашингтон посол так и не вернулся, да и у временного поверенного в делах также немного работы.
   Американцев давно уже не приглашали ни на какие приемы и рауты. Давно кончились те времена, когда американского военно-морского атташе катали по базам немецких подводных лодок, а военный атташе мог созерцать горящую Варшаву прямо с башни немецкого танка. Не вернулся из отпуска атташе по культуре. Лишили аккредитации без всяких объяснении и выслали из Германии атташе по печати. И только коммерческий атташе Сэм Эдиссон Вудс, как ни в чем не бывало, продолжает свою деятельность.
  
   "Ибо, как сказал еще в начале прошлого века великий президент Монро, пусть гибнет и разваливается этот несовершенный мир, но наши торговые операции будут продолжаться!"
  
   Продолжаются они и с Германией, и немцы, как никто другой, в них заинтересованы, так как даже гигантские поставки из СССР не могут уже удовлетворить аппетита стремительно растущих вооруженных сил и военной индустрии.
   В ноябре Вудсу привелось встретиться с самим Хьялмаром Шахтом - президентом Рейхсбанка, поведавшего американцу, что недостаточно продуманная политика фюрера относительно евреев (президент Имперского банка выбирал самые осторожные выражения) поставила финансовую систему Рейха на грань катастрофы. Германия остро нуждается в кредите.
   Речь идет примерно о миллиарде долларов с поэтапным погашением в течение пяти лет. Не может ли господин Вудс, используя свои связи с частными банками в Штатах, помочь этот кредит получить.
   Американец разводит руками. Он попытается, но, к сожалению, подавляющая часть частных банков США находится в еврейских руках. А у евреев, да будет это известно г-ну рейхспрезиденту, какие-то свои планы относительно ближайшего будущего Германии - именно этих предстоящих пяти лет, о которых и говорил г-н Шахт.
   Кроме того, банки потребуют гарантий кредита. А какие гарантии ныне может предоставить Германия, чей бюджетный дефицит уже напоминает пропасть, ведущую прямо в преисподнюю. "К сожалению, образование нынешнего канцлера таково, что ему трудно это объяснить. Объявив войну евреям, фюрер по существу пытается уничтожить сложившуюся в мире финансовую систему. А для этого у него совершенно недостаточно сил, и неизбежно он проиграет эту войну с еще большим позором для Германии, чем это было во времена кайзера Вильгельма II".
   "Надеюсь, - поинтересовался Вудс, - это понимаете не вы один?"
   Шахт уклонился от ответа. На том и расстались.
   В канун Нового года Сэм Вудс получил от своего друга, молодого аристократа, очередное письмо, в котором среди рекламных листков различных мелких фирм лежал билет в кино.
   Вернувшись из кинотеатра в посольство, Вудс вскрыл конверт, сунутый в карман его пальто в темноте кинозала.
   Первое, что увидел Вудс, были большие красные готические буквы, хищно выстроившиеся в слово "Барбаросса". Чуть ниже: Директива Љ21. Пробежав документы глазами, Вудс понял, что речь в них идет о плане Гитлера напасть на Россию. Как и большинство американцев своего времени, Вудс очень мало знал и мало интересовался советской Россией. Все усилия американских политологов и разведчиков сосредоточивались на Японии и Германии, как на главных потенциальных противниках США в будущем. Тем не менее, сам факт задуманного переноса Гитлером направления следующего удара вызывал несомненный интерес.
   Вудс, как и положено, переслал документы в госдепартамент. Госсекретарь Хэлл, ознакомившись с содержимым полученных документов, немедленно доложил их Президенту. К этому времени и помимо Вудса госдепартамент обладал соответствующей информацией относительно планов Германии. Обладал он информацией и относительно планов Москвы. Президент Рузвельт, получив план "Барбаросса", почувствовал легкое волнение, какое бывает у врача, постепенно убеждающегося в правильной постановке сложного диагноза. На предложение Хэлла информировать об этом русских, Рузвельт решил с этим немного повременить. У русских, он слышал, есть своя, совсем неплохая разведка. Пусть она сама что-нибудь добудет, а от нас получит лишь подтверждение.
   В Швейцарии, в своей маленькой квартире пригорода Люцерны, Рудольф Росслер не смог как следует отпраздновать Рождество - единственный праздник в году, который он ценил по-настоящему. Его друзья - заговорщики в Берлине начали передачу самого длинного сообщения за весь период их деятельности. В течение 48 часов сидел Росслер у приемника, принимая послание, переданное восемью отдельными блоками. Еще 12 часов ему понадобилось на расшифровку. В итоге перед ним лежал план "Барбаросса" с некоторыми сопутствующими документами. К этому времени Росслер, работавший под патронажем швейцарской секретной службы, а точнее - ее главы, бригадного генерала Роже Массона, установил связь с англичанами. Англичане пользовались его информацией, однако никак ее не комментировали. Никакой связи с русскими у него не было. Будучи убежденным антифашистом, Росслер, естественно, столь же ненавидел и коммунистов, не очень различая оттенки одного и того же спектра: красный и коричневый. Однако он хорошо отдавал себе отчет в том, что если Гитлер собирается нападать на Россию, то враг врага неизбежно превратится в друга.
   План "Барбаросса" был передан в Лондон. Как обычно: ни ответа ни привета. Только квитанция: принято.
   Нужно было довести эту информацию и до русских. Так считал Роже Массон. Швейцарская контрразведка отлично знала, что в Женеве действует советская разведывательная сеть. Знала она и то, что эта сеть профильтрована английской разведкой, внедрившей туда своего офицера. Но не трогали никого и никому не мешали. Окруженная со всех сторон немецкими и итальянскими войсками, Швейцария делала все возможное, чтобы это кольцо распалось, ведя своими разведывательными и контрразведывательными службами тонкую и деликатную игру, которая немало способствовала крушению многих планов Третьего Рейха.
   Чтобы выйти на русских, генерал Массон посоветовал Росслеру побеседовать со своим приятелем Христаном Шнейдером - тоже немцем - эмигрантом, бежавшим из Германии и не скрывавшим своих прокоммунистических взглядов. Росслер действительно знал его с самого прибытия в Люцерну и даже учился у Шнейдера азбуке Морзе. Не знал он только того, что Шнейдер работает на советскую разведку. Но генерал Массон это знал, а потому и рекомендовал его Росслеру. Чего не знали ни Массон, ни Росслер, ни Москва - так это того факта, что Шнейдер был американским агентом, внедренным в круги немецкой антифашистской эмиграции с целевым заданием выйти на советскую разведку. Недавняя бойня, которую устроил Ежов в кадрах иностранной разведки весьма способствовала успеху Шнейдера.
   Росслер встретился со старым знакомым в ресторане "Унтер дер Эгт" на набережной Фиревальдшетского озера. Не тратя времени, он открыто спросил Шнейдера: не знает ли тот способа связать его с русскими?
   -У меня есть разведывательная информация, - без обиняков объявил Росслер, - которая чрезвычайно пригодилась бы Советскому Союзу. Если они готовы мне за нее заплатить, то могут это сделать позднее, когда у меня будет, а я в этом уверен, еще больше важной для них информации. Впрочем, хотя и не хочу, чтобы меня ловили на слове, я даже готов работать с ними и просто так. Совершенно бесплатно.
   Шнейдер некоторое время молчал, опустив глаза в тарелку. Затем он поднял глаза на Росслера, прожевал кусок мяса и сказал:
   - Если вы не потребуете с них платы, они точно решат, что вы провокатор. Я их хорошо знаю. У вас действительно важные сведенья?
   Росслер решил идти ва-банк:
   - Германия собирается напасть на Россию. Недоверие блеснуло в глазах Шнейдера:
   - Вы уверены в своем источнике?
   - Абсолютно, - ответил Росслер, а затем добавил, что единственным условием своей кооперации с русскими является то, что он никогда не откроет своих источников информации.
   - Подобное условие Москве будет принять труднее всего.
   На этом разговор временно закончился. С сомнением покачав головой, Шнейдер покинул ресторан.
   Через две недели Шнейдер появился снова. Анонимность источников, признался он, тормозит дело. Не называя Росслера, Шнейдер рассказал о нем и его информации руководителю группы советской разведки в Женеве, но это почти не произвело на того какого-либо впечатления. Он согласился переслать информацию Росслера в Центр, но какова там будет реакция - никто предсказать не в силах. Шнейдер добавил, что в интересах конспирации Росслеру никогда не придется встречаться с руководителем группы, равно как и тому с ним.
  
   Вскоре они, однако, встретились, поскольку Радо как директор картографического издательства "Гео-Пресс" выполнил заказ Росслера на изготовление карт к его статье, анализирующей стратегию вермахта.
   Руководителем группы, на которую работал Шнейдер, был Александр Радольфи, венгерский еврей по происхождению, полковник НКВД, известный позднее как Шандор Радо.
   Известность ему принес 25-летний срок заключения, который он получил после войны по обвинению в присвоении казенных денег, включая и деньги, предназначенные для Росслера.
   Он сдержал свое слово. Вся информация была передана в Москву.
   Кроме плана "Барбаросса" были переданы сведения о сосредоточении немецких войск в Румынии, о плане Гитлера относительно Югославии, Болгарии и Греции. Реакция Москвы была почти мгновенной. Такие подробности могут быть известны только в штабе Гитлера. Узнать подобное не в состоянии ни один разведчик. Немедленно прекратите разрабатывать источник. Это совершенно явный провокатор. У Радо хватило ума этот приказ проигнорировать, хотя сведения в Москву он временно перестал посылать. У него просто не было другого источника.
   5 января, когда Гитлер слушал доклад адмирала Редера о последних операциях надводного флота, пришло сообщение о захвате англичанами крепости Бардия, о неприступности которой уверял Муссолини.
   Доклад Редера, хотя и был составлен в самых обтекаемых выражениях, также не говорил ни о чем хорошем. Доблестный карманный линкор "Адмирал Шеер" (именно так выразился адмирал) из Южной Атлантики перешел в Индийский океан, намереваясь действовать у Мозамбикского пролива. 30 ноября, закончив долгий ремонт в машине, вышел в море тяжелый крейсер "Адмирал Хиппер" под командованием капитана 1-го ранга Майзеля. 25 декабря "Хипперу" удалось обнаружить английский конвой, но прежде чем ему удалось что-либо предпринять, на него обрушилась артиллерия английского тяжелого крейсера "Бервик", вызывавшего по радио другие корабли охранения конвоя. "Хипперу" удалось всадить в противника два снаряда, но, подчиняясь инструкции, капитант 1-го ранга Майзель вышел из боя.
   В канун нового года сделали попытку прорваться в Атлантику из Киля линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау". К сожалению, это не удалось, так как корабли попали в жесточайший шторм, получили серьезные повреждения и вынуждены были вернуться в Киль для ремонта.
   Фюрер слушает доклад с мрачным выражением лица.
   Он требует от флота резкого усиления деятельности с тем, чтобы не только покусывать англичан, а начать с ними серьезную борьбу за обладание морем. Он поручает флоту открыть дорогу армии на Британские острова! Он ждет от него самопожертвования во имя победы, как это было у древних германцев, остановивших римские полчища!
   Адмирал молчит, хотя ему есть что возразить фюреру. Древние германцы боролись с римлянами отнюдь не на море, а на суше. Вернее, в лесах, где бъшо невозможно развернуть легионы в правильные боевые порядки.
   Чем фюрер прикажет выполнять полученный приказ?
   Обещанный фюрером план "Зет" фактически умер, не родившись.
   И причем туг Англия, если командование "Криесмарине" уже получило копию плана "Барбаросса".
   Возможно, "Барбаросса" является фальшивкой для англичан, чтобы они расслабились и дали, наконец, возможность осуществить операцию "Морской Лев". Или наоборот?
   Немного успокоившись, Гитлер более понятно разъясняет свои планы главкому ВМС. В мае, когда войдут в строй "Бисмарк" и "Тирпиц", он намерен послать в море целую эскадру: четыре линкора и все тяжелые крейсеры. Их задача как бы будет прежней: нанести удар по английскому судоходству.
   Это вынудит англичан собрать в единый кулак весь собственный флот и бросить его в бой с нашей эскадрой где-нибудь в центральной Атлантике. И тогда им придется увести свой хваленый флот от метрополии или погубить свои линии коммуникаций. В этот момент мы совершим триумфальный бросок через канал.
   Адмирала совсем не вдохновил план фюрера. Оттого, что английские линкоры и тяжелые крейсеры уйдут в центральную Атлантику, от этого в Германии не прибавится десантно-высадочных средств, не прибавится и эсминцев, бездарно погубленных в норвежской авантюре. И если фюрер намерен помимо этого еще напасть и на Россию, то прекратятся бесценные поставки материалов, благодаря которым еще удается достраивать спущенные еще до войны корабли.
   Вскоре пришло сообщение о падении Бардии.
   2 января, завершив окружение Бардии, англичане подвергли крепость бомбардировке с суши, моря и воздуха. При полном бездействии итальянского флота с моря подошел английский линкор "Варспайт" и стал крушить крепость залпами своих пятнадцатидюймовых орудии. Ближе у берега ревели тяжелые орудия английских мониторов: "Террор", "Ледибирд" и "Эфис".
   Бомбардировки практически уничтожили систему водоснабжения и разрушили все продовольственные склады.
   Гитлер приказал немедленно представить ему на подпись проект директивы о помощи итальянцам в районе Средиземного моря и в Греции.
   Опережая директивы, в тучах песчаной пыли на грунтовые аэродромы Сицилии уже садятся пикирующие бомбардировщики X Воздушного Корпуса генерал-лейтенанта Ганса-Фердинанда Гейслера, развернувшего свой штаб в отеле Сан-Доминго в Таормина на Сицилии. Он имеет приказ уничтожить английский Средиземноморский флот и лишить англичан возможности перевозить войска и технику во всем районе от Гибралтара до Александрии и Порт-Саида.
   В проекте директивы, получившей через несколько дней - официальное название - Директива Љ 22, говорилось: "Обстановка в районе Средиземного моря, где Англия превосходящими силами (!) действует против наших союзников, требует быстрого германского вмешательства по стратегическим, политическим и психологическим причинам".
   Вся эта директива дышала какой-то паникой, столь не свойственной прошлым директивам, подписанным Гитлером.
   Риббентроп срочно телеграфировал Шуленбургу в Москву:
  
   "С начала января через территорию Венгрии осуществляется переброска в Румынию крупных германских частей.
   Эти перевозки войск вызваны необходимостью серьезно заняться вопросом о полном вытеснении англичан со всей территории Греции.
   Что касается численности германских войск, то на этот вопрос пока что желательно по-прежнему давать уклончивые ответы.
   Риббентроп".
  
   Инструкции из Берлина очень пригодились графу Шуленбургу, когда утром 10 января 1941 года он поехал в здание Народного комиссариата Иностранных дел подписывать с Молотовым очередной секретный протокол по Литве, которую со времен совместных аннексий все не могли окончательно поделить. Текст протокола под грифом "Совершенно секретно!" был окончательно согласован к 10 января и гласил:
  
   "Германский посол граф Шуленбург, полномочный представитель Правительства Германской Империи, с одной стороны, и Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В.М.Молотов, полномочный представитель Правительства СССР, с другой стороны, согласились в следующем:
   1. Правительство Германской Империи отказывается от своих притязаний на полосу литовской территории, упомянутой в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу.
   2. Правительство Союза Советских Социалистических Республик готово компенсировать Правительству Германской Империи территорию, упомянутую в статье 1 данного Протокола, выплатой Германии 7500000 золотых долларов или 31937500 марок...
   3. Данный протокол составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языке каждый, и вступает в силу немедленно после его подписания.
   За правительство Германии
   Шуленбург.
   По уполномочию
   Правительства СССР
   В.Молотов".
  
   Подписанное в тот же день новое Хозяйственное соглашение увлекло тему короткой беседы Молотова с Шуленбургом совершенно в другое русло и обе стороны не сказали о немецких войсках в Румынии ни единого слова.
   Кроме секретного протокола Шуленбург и Молотов подписали еще и соглашение о государственной границе.
   В вышедшей на следующий день - 11 января - "Правде" на первой полосе под заголовком "Очередная победа советской внешней политики" была помещена фотография улыбающихся Шуленбурга и Молотова в момент подписания ими соглашения о государственной границе.
   На той же странице было помещено также и "Коммюнике о заключении Хозяйственного Соглашения между СССР и Германией". Коммюнике завершала бодрая фраза о том, что "все хозяйственные вопросы, включая те, которые возникли в связи с присоединением к СССР новых территории, разрешены в соответствии с интересами обеих стран".
   С тем же энтузиазмом советская пресса вещала об успехе германо-советского фестиваля дружбы В очередном фестивале советско-нацистской дружбы товарищ Сталин лично не участвовал, поскольку был занят гораздо более важными делами. Подводился итог декабрьского совещания высшего командного состава армии путем проведения серии оперативно-стратегических игр.
   Игры проводились в три этапа, на каждом из которых участники в соответствии с заданиями и полученными вводными принимали решения, исполняли в письменном виде директивы, боевые приказы, оперативные сводки и другие документы. На пространстве от Балтийского до Черного морей действовали фронтовые и армейские объединения, своей дислокацией и организацией откровенно нацеленные на запад.
   Участники игры организационно были разделены на "Восточных" и "Западных". Командовал "Восточными" генерал-полковник танковых войск Дмитрий Павлов. Начальником штаба у него был генерал-лейтенант Кленов, начальником оперативного отдела штаба - генерал-майор Климовских, а авиацией "Восточных" командовал сам Рычагов.
   В распоряжении "восточных", которые на первом этапе игры считались Северо-Западным фронтом и должны были наносить самый вожделенный удар по Восточной Пруссии, пять общевойсковых армий, четыре механизированных корпуса в составе 10 танковых дивизии, один кавалерийский корпус, отдельный стрелковый корпус и 80 авиаполков. Поддерживал удар группировки Балтийский флот, которым командовал контр-адмирал Алафузов.
   "Западными" командовал генерал армии Жуков, а начальником штаба у него был бывший военный атташе в Берлине, тогда комкор, а ныне генерал-лейтенант Пуркаев.
   Силы "Западных", как всегда, были гораздо слабее и состояли из трех общевойсковых армий одного механизированного корпуса, одной танковой, одной кавалерийской дивизии и одной пехотной дивизии резерва.
   Действия "Западных" также поддерживало соединение флота, которым командовал молодой контр-адмирал Головко.
   Авиацией у "Западных" командовал генерал Жигарев, которому было суждено заменить вскоре арестованного Рычагова.
   Как и следовало ожидать, стремительное наступление "Восточных" на Кенигсберг и Варшаву развивалось почти без помех. Смятые и окруженные "западные", которых еще именовали "синими", быстро прекратив организованное сопротивление, не успели даже откатиться на новые рубежи, как попали в стальные клещи танковых корпусов "Восточных", справедливо именуемых "красными".
   Жуков не привык проигрывать и, в свойственной ему манере, высказал претензии Мерецкову относительно столь резкого неравенства сил, льготных для "красных" условий и вводных, сковывание инициативы "синих", которые не могли даже маневрировать собственными войсками в своем оперативном тылу. Стоило только подумать, - и нужный мостик оказывался взорванным, железная дорога выведена из строя, электростанция уничтожена и т.п.
   Хорошо, соглашается Мерецков. Он разрешил добавтъ "синим" еще две армии, один танковый корпус и слегка смягчить вводные по линиям коммуникаций и связи.
   Но за "красными", тем не менее, остается главное: внезапность и полуторное (вместо тройного) превосходство - в численности войск, танках, артиллерии и авиации.
   Главное: внезапность. Внезапность нападения всегда действует ошеломляюще, порождая целую цепь катастроф, которые, в свою очередь, множат все нойые и новые катастрофы.
   Внезапный удар авиации, уничтоживший авиацию "синих" на аэродромах, делает их войска беззащитными от воздушных ударов, заставляя откатываться от границы, оставляя наступающим "красным" тысячи тонн боеприпасов, горючего и прочего снабжения.
   Бросаются пограничные аэродромы, которые тут же захватывают и начинают использовать воздушные силы противника, что позволяет авиации "красных" ("восточных") действовать на еще большую глубину территории "синих".
   Однако быстрая переброска войск из стратегического резерва позволила "синим" остановить прорыв "красных" и нанести удар во фланг их группировке в Восточной Пруссии.
   Завязались ожесточенные бои: рывок "красных" на Варшаву был остановлен. Фронт в восточной Пруссии стабилизировался. Наступающим не удалось выйти на оперативный простор, смяв и окружив "западных".
   А Мерецкова неожиданно охватило вдохновение.
   Он предложил, исключительно ради проработки теоретического варианта, взять за основу состав сил сторон, указанный в "Сводке Љ 8", и несколько изменить условия игр. Передать внезапность "западным" ("синим") и посмотреть, что из этого получится.
   Тимошенко снова пытался возражать, но Мерецкова неожиданно поддержал Жуков, почуявший в этом варианте возможность еще раз ярко продемонстрировать свои наступательные возможности.
   А собственно говоря, если речь идет об играх, пусть даже военных, не все ли равно откуда их демонстрировать: с запада, юга или с востока. На то игры и существуют, чтобы выдумывать, проигрывать и исследовать самые невероятные варианты, которых в реальной жизни может никогда и не быть.
   Удар "западных", руководимых Жуковым и Пуркаевым, оказался страшным.
   "Прорвав в нескольких местах фронт "восточных", танки Жукова ринулись вглубь территории противника, сметая все на своем пути.
   Не имея права на отступление, части "восточных" ("красных"), заняв жесткую оборону, быстро угодили в окружение и их положение стало безнадежным. Катастрофа на севере и в центре не позволила южному флангу "восточных" осуществить задуманное контрнаступление.
   Чтобы спасти положение, Павлову нужно было срочно отводить свои войска, но не имея никакого плана на отступление, и он сам, и посредники ясно видели, что отступление мгновенно перерастет в хаос и беспорядочное бегство.
   Игра была быстро прекращена.
   Тягостное чувство охватило всех участников. Такое чувство бывает у обреченных, которым чудесный оракул на мгновение приоткрыл тайну их будущей судьбы.
   Узнав об этой игре, Сталин пришел в ярость.
   Вызвав в Кремль участников игр вместе с Тимошенко и Мерецковым, вождь потребовал объяснений.
   Как водится, все свалили на Мерецкова, поскольку инициатива этого безобразия исходила именно от него.
   Однако Сталин никаких шуток выслушивать не желал. Он заметил Павлову что тот не смог найти правильных решений в ходе игры и подставил свои войска под разгром.
   Павлов стал возражать, что он подвергся внезапному удару. А эти вопросы вообще никогда ранее не прорабатывались ни теоретически, ни тем более практически. И атакован он был какими-то фантастическими силами, взятыми с потолка.
   Наконец Сталин изрек:
   - Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся.
   Мерецков и Жуков одинаково помертвели.
   Для первого это означало снятие должности с непредсказуемыми последствиями.
   Для второго это означало вступление в должность, где он ничего ровным счетом не смыслил, что также могло привести к непредсказуемым последствиям.
   Видимо, на Сталина произвела сильное впечатление речь Жукова на Совещании, а также его действия в игре, как на стороне "синих", так и на стороне "красных".
   Прямо на совещании в Кремле 12 января 1941 года Сталин снимает с должности Мерецкова и назначает Жукова именно начальником Генерального штаба.
   К этому времени в СССР уже сформировался тип так называемого универсального профессионального руководителя, способного в теории возглавлять любое доверенное ему учреждение. Вчера он мог быть директором больницы" завтра - директором консерватории, послезавтра - главным редактором центральной газеты. Администрирование везде шло по общему трафарету и никаких крупных проблем не возникало.
   Но даже в сталинской России подобный человек не мог быть назначен на должность, требующей не административного опыта, а глубокой профессиональной подготовки. Другими словами, он мог быть директором больницы, но не ведущим хирургом, директором консерватории, но не ведущим дирижером и т.д.
   Генерал Жуков с грехом пополам - справился бы с должностью Наркома обороны. Тем более, что он был бы нисколько не хуже своих предшественников на этом посту: Ворошилова и Тимошенко. Но на посту Начальника генерального штаба - должности чисто профессорской, академической - он мгновенно достиг предела своей полной некомпетентности.
   Как известно, сразу же после начала войны Жуков был снят с должности начальника Генштаба, которой он полностью не соответствовал, и начал миллионами солдатских трупов (которые до сих пор не могут точно сосчитать, остановившись на цифре между 25 и 40 миллионами человек) исправлять свои довоенные ошибки.
   Его методы ведения войны ужаснули даже самого Сталина. Но послевоенный Сталин был уже не тот, чтобы как следует разобраться со столь популярной личностью. Все, что вождь мог сделать, это отправить Жукова командовать отдаленным округом.
   Появившись снова на сцене после смерти вождя, послевоенный Жуков прославился тем, что отдал приказ на живых солдатах испытать атомную бомбу, что и произошло 14 сентября 1954 года на Тоцком полигоне под Оренбургом.
   Что это? Малограмотность или сознательное преступление? Возможно, Жуков не понимал, что такое атомное оружие, а советники побоялись ему об этом доложить? Маловероятно.
   Это обычное для Жукова отношение к солдатам, как к самому дешевому расходному материалу.
   Из 40 тысяч военнослужащих, брошенных на полигон, 30 тысяч быстро умерли от ожогов и радиации. 10 тысяч стали инвалидами. В настоящее время (1997 г.) их осталось менее тысячи человек. А это были парни 33-34 гг. рождения. Только сейчас они должны были пересечь шестидесятилетний рубеж.
   Вскоре после испытаний Жуков получил четвертую Звезду Героя.
   За каждую его звезду заплачено примерно десятью миллионами солдатских жизней.
   14 января 1941 года Сталин в числе других членов Политбюро завизировал приказ о назначении Жукова начальником Генштаба и о перемещениях в связи с этим назначением.
   13 января 1941 года "Правда" опубликовала "Заявление ТАСС", где указывалось: "В иностранной прессе распространяется сообщение со ссылкой на некоторые круги Болгарии как источник информации, что в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск, что переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР, что на запрос болгарского правительства о пропуске немецких войск в Болгарию СССР ответил согласием".
   Вот такими незатейливыми методами мелкого провокатора Сталин зондировал Берлин.
   Далее ТАСС был уполномочен заявить следующее:
   1. Если немецкие войска и в самом деле имеются в Болгарии, и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это происходит без ведома и согласия СССР, германская сторона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию".
   Но в Берлине с такими тонкими методами Москвы уже освоились и научились на нее реагировать, используя почти советскую "новоречь".
   "Германское информационное бюро о заявлении ТАСС.
   14 января 1941 года. В виду большого количества слухов... относительно мнимой переброски германских войск в Болгарию, в берлинских политических кругах заявляют, что нет ничего удивительного в том, что русское официальное агентство ТАСС сочло своим долгом опубликовать опровержение в связи с этим сообщением..."
  
   "Строго секретно.
   Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) 14 января 1941 года.
   О начальнике Генштаба и командующем войсками военных округов
   Для улучшения подготовки войск округов и армий утвердить назначения:
   1. Начальником Генерального Штаба и заместителем Наркома Обороны - генерала армии Жукова Георгия Константиновича;
   2. 3аместителем Наркома Обороны по боевой подготовке - генерала армии Мерецкова Кирилла Афанасьевича... "
  
   При очередном докладе Филипп Голиков упомянул о плане "Барбаросса", полученном от неизвестного источника в Швейцарии. Сталин вздохнул: "Что за источник?" Голиков пояснил, что с этим источником работает полковник Радо. Где он его нашел и прочее пока выясняется, Источник получил кодовое имя "Люси".
   То, что англичане будут множить свои провокации через нейтральные страны, можно было предугадать. Но то, что они пойдут на фабрикацию директив самого Гитлера, было неожиданностью и вызывало сомнение. Сталин спросил Голикова, что тот по этому поводу думает?
   Голиков ответил, что фотокопий документов никто не видел, а тексты, в принципе, придумать совсем несложно.
   Разведка НКВД порадовала вождя. Утраченные связи на территории Германии, уничтоженные врагом народа Ежовым, восстанавливаются. Начальник ИНО НКВД Фитин доложил, что сразу после нового года резидент НКВД Александр Короткое, действующий под документами на имя Александра Эрдберга, отбыл в Германию, где 7 января встретился с "Корсиканцем", который сообщил ему, что в аристократических и интеллигентных кругах Германии растет убежденность в тем, что Германия эту войну проиграет. Эпоха громких побед вермахта кончилась, началась затяжная война, которой так все боялись, а потому оппозиция Гитлеру растет не только в этих изначально космополитичных кругах, но и в армии. В дополнение ко всему по Берлину ходит упорный слух, что Гитлер решил напасть на СССР. Тогда ему действительно конец.
   10 января 1941 года звонок из Вашингтона известил Черчилля, что в Лондон прибывает личный посланник президента США Гарри Гопкинс. О миссии Гопкинса знала вся Америка, а следовательно - весь мир.
   Накануне на пресс-конференции журналисты буквально вцепились в Рузвельта, пытаясь выведать причину поездки Гопкинса. Газеты опубликовали следующую стенограмму:
   "Вопрос: Едет ли г-н Гопкинс с какой-либо особой миссией, г-н президент?
   Ответ: Отнюдъ нет.
   Вопрос: Присвоен ли ему какой-нибудь ранг?
   Президент: О, нет.
   Вопрос: Г-н президент, можно ли определенно сказать, что г-н Гопкинс не будет назначен новым послом?
   Президент: Как вы знаете, Гарри не обладает нужным здоровьем для этой работы...
   Вопрос: Будет ли кто-либо сопровождать г-на Гопкинса?
   Президент: Нет, и он не будет располагать никакими полномочиями.
   Вопрос: Но ему будет дано какое-либо определенное поручение?
   Президент: Нет. Вам не удастся выудить ничего интересного. (Общий смех.)
   Когда Черчиллю сообщили, что Гарри Гопкинс собирается его посетить, премьер недоуменно спросил: "Кто это?" (Такой же вопрос задал и Сталин, когда в июле того же года Рузвельт направил своего ближайшего друга и советника в Кремль, чтобы вытащить Сталина из той выгребной ямы, куда тот провалился под грузом своих гениальных планов).
   Когда же парламентский секретарь премьера Брендан Бракен разъяснил Черчиллю кто такой Гопкинс, премьер тут же приказал "расстелить перед ним все красные ковры, уцелевшие от бомбежек".
   Хотя президент и пытался уверить общественность, что Гопкинс не имеет никаких поручений, он вручил перед отъездом своему другу нечто вроде рекомендательного письма следующего содержания: "Питая к вам особое доверие и полагаясь на вас, прошу как можно скорее выехать в Великобританию, чтобы действовать там в качестве моего личного представителя. Прошу вас также сделать аналогичное сообщение Его Величеству королю Георгу VI.
   Естественно, что вы сообщите нашему правительству все, что привлечет ваше внимание в процессе выполнения вашей миссии и что, с вашей точки зрения, послужит важнейшим интересам Соединенных Штатов. Желая вам всего наилучшего для успеха вашей миссии, остаюсь искренне преданный вам Франклин Д. Рузвельт".
   Но самое главное сообщение Гопкинс должен был передать устно.
   Встретившись с Черчиллем и с чисто американской непосредственностью прервав протокольную часть, Гопкинс наклонился к премьеру и тихо, но внятно сказал:
  
   "Президент твердо решил, что мы должны выиграть войну вместе. Пусть на этот счет у вас не будет никаких сомнений. Он послал меня сюда, чтобы сообщить вам, что он будет поддерживать вас любой ценой и любыми средствами, чего бы это ни стоило ему лично. На свете нет таких вещей, которых он не сделает, если только это в пределах человеческих сил".
  
  
  
  
  
   Глава 13. Игра втемную
  
  
   Немецкая печать нервно реагировала на визит Гопкинса в Лондон. Газеты писали, что Гопкинс приехал, чтобы "обменять остатки Британской империи на очередную партию ржавого американского металлолома и виде эсминцев времен Первой мировой войны".
   На Германию продолжали дождем сыпаться английские листовки, предрекая Германии скорый конец и предлагая свергнуть Гитлера и сдаться пока не поздно.
   Немецкие листовки, также обильно сбрасываемые над Англией, предрекали скорый конец Британской империи и ее "жадной и хищной метрополии", когда немецкие войска, как только установится погода, высадятся на островах.
   В личном кинозале Гитлера демонстрировалась кинохроника удара Люфтваффе по соединению английского флота в Средиземном море, ловко смонтированная из английских и немецких материалов.
   Пикирующие бомбардировщики "Ю-87" - "Штукас" - с воем и ревом атаковали новейший английский авианосец "Илластриэс", ведущий конвой транспортов на Мальту и в Пирей. Объятый пламенем авианосец, закрытый водяными столбами близких разрывов авиабомб, действительно кажется обреченным. Бодрый и торжественный голос диктора объявляет о его потоплении. Еще одна великая победа Люфтваффе! В этот же день, 10 января, добавляет диктор, в другом сражении потоплен еще один английский авианосец "Арк-Ройял". Пришел конец господству англичан на море.
   Гитлер разрешил использовать эти кадры в еженедельном киножурнале "Ди Вохе Рундщау". Народ изголодался уже по каким-нибудь громким боевым эпизодам, доказывающим непобедимость немецкого оружия. Но на душе у фюрера бъшо не очень весело. Он-то знал, что ни один из английских авианосцев потоплен не был. "Илластриэс", хотя и получил несколько прямых попадании авиабомб, благополучно добрался до Мальты, а "Арк-Ройял", как выяснила разведка, вообще не был атакован. Зато за три дня действии над Средиземным морем 10-й авиакорпус потерял 27 машин. Большая часть пилотов попала в плен к англичанам.
   14 января Гитлер в присутствии Кейтеля и Йодля принимал прибывшего в Берлин с кратким визитом румынского диктатора Антонеску. Гитлер прямо задал ему вопрос, что собирается делать Бухарест, если сталинские войска сделают попытку аннексировать еще кусок румынской территории?
   - Воевать! - твердо ответил Антонеску.
   15 января фюреру представлялся Гальдер по случаю возвращения из отпуска.
   Свежий и отдохнувший начальник генерального штаба предстал перед Гитлером, который пребывал не в самом лучшем расположении духа.
   Поздоровавшись с Гальдером, Гитлер молча сунул ему последний образец английской пропаганды в виде листовки, где предсказывался конец Германии под объединенными ударами Англии, Америки и России. "Англия надеется на Америку и Россию, - мрачно прокомментировал листовку Гитлер. - Какая цель Англии в этой войне? Она всегда стремилась к господству на континенте. Следовательно, и разгромить нас она будет пытаться на континенте. Значит, я должен быть на континенте настолько сильным, чтобы эта цель никогда не могла быть достигнута! Поэтому мы должны в 1941 году настолько укрепить свои позиции на континенте, чтобы в дальнейшем вести войну и с Англией и с Америкой.
   17 января советский посол Деканозов явился в германское министерство иностранных дел и вручил меморандум следующего содержания: "По имеющимся сведениям, в Румынии находится большое количество германских войск, которые в настоящий момент готовятся вступить в Болгарию, имея своей конечной целью оккупацию Болгарии, Греции и проливов...
   Ввиду всего этого Советское правительство считает своим долгом предупредить, что оно будет рассматривать появление каких.бы то ни было иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и Проливов как нарушение интересов безопасности СССР. Советское правительство не может безразлично отнестись к событиям, которые угрожают безопасности СССР".
   22 января Вайцзекер принял Деканозова и устно сообщил советскому послу ответ на его заявление от 17 января, а затем вручил ему и текст, составленный в форме меморандума.
   "Мь уверены, заявил он, что наши планы служат интересам СССР, который, без сомнения, также против получения Англией плацдарма в этих районах".
   В Германии шумно отмечаются "Дци Фридриха". В витринах выставлены портреты великого короля. В основном в одной позе: во весь рост, опираясь на массивную трость, великий король наблюдает за боем.
   Красной нитью проходит единственный мотив: один против всей Европы. У многих людей это вызывает мрачные аналогии. Великий Фридрих чуть не погубил Германию. Французы захватили рейнские провинции, датчане - Шлезвиг-Гольштейн, русские - Кенигсберг и Берлин.
  
   Главное: Фридрих не искал мира, а сражался до конца. По этому случаю Гитлер принимал военных. Командующие видами вооруженных сил: Браухич, Геринг и Редер со своими начальниками штабов, строевые и отставные фельдмаршалы, генерал-полковники и полные генералы.
   Отношения Гитлера с армией оставались сложными, хотя фюрер начал бороться за армию еще задолго до своего прихода к власти.
   Многие помнили, как в сентябре 1930 года Верховный суд веймарской Германии судил трех лейтенантов из гарнизона Ульма по обвинению в распространении нацистской пропаганды среди военнослужащих. Правительство посильными силами боролось против фашизма в армии. Однако армейская молодежь все более и более заражалась идеями нацизма.
   Военный министр генерал Вильгельм Гронер, чтобы избежать излишней огласки, хотел судить юных лейтенантов закрытым военным судом, но один из обвиняемых, лейтенант Вильгельм Шерингер, успел сообщить об этом в нацистскую газету "Фолькишер Беобахтер", которая подняла страшный шум по поводу ущемления демократии и гласности и возвращения мрачной эпохи прошлой войны - эпохи "закрытых военных трибуналов". В итоге состоялся открытый суд.
   Зашита вызвала в свидетели самого Гитлера. Надо сказать, что до прихода к власти Гитлер неоднократно с кем-нибудь судился, выступая то в роли истца, то в роли ответчика, то в роли свидетеля. Он не только не избегал судов, но сам рвался на них, чтобы в очередной раз публично заявить о своих взглядах и намерениях.
   На этот суд Гитлер примчался с особым энтузиазмом. Он чувствовал то инстинктивное недоверие, которое армия питает к нему и готов был на все, чтобы это недоверие развеять. Судьба трех молодых офицеров, конечно, беспокоила его неизмеримо меньше, чем возможность заручиться поддержкой всего офицерского корпуса.
   "Эти трое молодых людей, - заявил он на суде, - жестоко ошибаются, если думают, что мы даже умозрительно обсуждаем возможность вооруженного мятежа. Чтобы придти к власти, мы собираемся использовать только конституционные средства. Я никогда не позволю себе ни единого шага, который поставил бы меня в такое положение, что я вынужден был бы бороться с германской армией. Напротив. Когда управление нашей страной перейдет в мои руки, а это вопрос нескольких месяцев, я буду рассматривать нынешних господ офицеров как ядро, из которого вырастет великая армия немецкого народа".
   Гитлер говорил, держа левую руку на сердце, а правую, сжатую в кулак, - вытянутой вперед. Гул пошел по залу, прерванный неуверенными аплодисментами. Этой речью Гитлер завоевал рейхсвер, явно дав понять, что он не намерен дробить армию, высасывая из нее своих сторонников. Он желает ее всю, но не ранее, чем станет главой государства.
   Приговор суда - 1,5 года тюрьмы каждому из обвиняемых - не удовлетворил тогда никого. Для симпатизирующих Гитлеру приговор выглядел слишком суровым. Для других - слишком мягким. Если бы судьи действовали со всей строгостью закона, они, возможно, смогли вернуть армии какую-то уверенность в будущем и вывести офицеров из-под гипнотического шока, вызванного речью Гитлера, который говорил целый час и никто не осмелился его прервать. Робость лейпцигских судей окончательно деморализовала армию, бросив ее в объятия Гитлера.
   Она (армия) не ликовала, но и не протестовала, когда через 34 месяца после суда в Лейпциге, 14 июля 1933 года появился декрет Гитлера, где говорилось:
  
   "Германская национал-социалистическая рабочая партия является единственной легальной политической партией Германии".
  
   Армия никак не проявила себя, когда были отменены выборы, упразднен со смертью фельдмаршала Гинденбурга пост президента, отменена конституция и Гитлер, будучи канцлером, официально объявил себя "фюрером германской нации".
   Немного всколыхнулась армия после публикации антиеврейских нюрнбергских законов. Армия, авиация и флот отказались выдать евреев из своей среды. Как ни странно, Гитлер и не настаивал. Такие известные офицеры-евреи, как Бакенкелер, Грасман, Рогге, Мильх и многие другие менее известные остались в кадрах вооруженных сил до самого крушения Рейха. Слова Геринга: "В своем штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто - нет" стали своего рода руководством к действию.
   Представители высшего эшелона немецкого офицерского корпуса недоумевали и считали антисемитскую политику Гитлера крупной тактической ошибкой. Они цитировали знаменитые слова кайзера, как-то заявившего:
  
   "В Германии нет евреев, а есть немцы иудейского верования. Без их помощи Германия никогда не стала бы великой".
  
   Не лучше ли было бы иметь на своей стороне деньги, предприимчивость, мозги и международные связи евреев?
   Однако, зная мнение на этот счет высшего офицерского состава, Гитлер время от времени пытался объяснить генералам корни и истоки своего отношения к евреям.
   "Наша эпоха знаменует собой начало самой безжалостной борьбы за мировое господство. Эта борьба фактически ведется между двумя нациями - между немцами и евреями. Все остальное - лишь обман зрения. Израэлиты стоят за спиной Англии, США и СССР. Даже если мы изгоним евреев из Германии, они все равно останутся нашими врагами в мировом масштабе...
   Поставив меня во главе Германии, высшие силы указали именно на немецкий народ как на новый Избранньш народ! А два народа не могут быть избранными одновременно. Сейчас мы - народ Божий! Время евреев кончилось. Две супернации не могут существовать одновременно! Одна из них должна быть уничтожена".
   С чисто военной точки зрения было непонятно, зачем в начале процесса собственного возрождения сразу же бросать вызов "супернации", которая, по словам самого фюрера, владычествует над миром. Если Гитлер так уж одержим идеей борьбы с евреями, то эту борьбу можно было начать позднее, когда силы хоть немного уравняются. Если евреи действительно являются мощной "мировой силой", то результаты уже налицо: прошло всего полтора года войны, а Германия уже в кольце врагов, а главное - без друзей. И занята уже не поиском победы, а поиском спасения. Планы фюрера приведут к тому, что в дополнение к Англии в самое ближайшее время придется сражаться с СССР и США, т.е. со всем миром.
   Попытки Гитлера внушить военным упрощенную истину о том, что на каких фронтах они бы ни сражались, они везде сражаются с евреями, до военных не доходила. Многие как трагедию воспринимали войну с Англией, где было полно их друзей и родственников. Так было в прошлую войну, так случилось и в нынешнюю. Гитлер уже не мог поручиться, как поведет себя армия, окажись она каким-то чудом на Британских островах. Не произошло бы братания, как в Первую мировую войну, что в итоге ускорило крушение кайзеровской Германии.
   Но это была чистая теория. Гитлер прекрасно знал, что до Англии, а уж тем более до США ему никогда не дотянуться.
   То недолгое время, которое еще у него есть, необходимо использовать, чтобы выбить из будущей игры Сталина.
   Но разворачивая свои армии на Восток, необходимо было считаться с тем фактом, что почти вся военная верхушка вермахта - до командиров дивизий включительно - заражена так называемым "духом Рапалло". В расшифровке это означало, что большая часть руководящего немецкого офицерского корпуса, в первую очередь танкисты, летчики и подводники прошли подготовку и обучение в Советском Союзе. История эта была давняя и началась в пасхальное воскресенье 17 апреля 1922 года, когда в тихом итальянском курортном городке Рапалло был подписан договор, восстанавливающий дипломатические отношения между Германией и Советской Республикой.
   Германия лежала униженная и поверженная после проигрыша Первой мировой войны. Россия, опустошенная мировой и гражданской войнами, зажатая железными тисками тоталитарного коммунистического режима находилась в изоляции от всего мира, выставившего против нее нечто вроде "санитарного кордона".
   Договор в Рапалло был ее первым прорывом на международную арену. Остальная Европа и Америка потешались над этим альянсом, называя его союзом "слепого и хромого", "договором нищих" и т.п. Но, как показало дальнейшее развитие событий, потешались они над союзом двух изгоев совершенно напрасно. Помимо взаимовыгодной торговли, обеспечивающей рабочие места в Германии и приток новой технологии в СССР, обе стороны быстро наладили и военные связи.
   Первоначальные задачи военного готрудничества Германии и России были сформулированы бывшим начальником кайзеровской секретной службы полковником Вальтером Николаи, старым и добрым куратором большевиков еще со времен, предшествующих февральской революции.
  
   Неизвестно, встречался ли старый полковник с Лениным, но с членами ленинского ЦК встречался неоднократно, подробно и вдумчиво их инструктируя. Одним из старых сотрудников полковника Николаи был Карл Радек, близкий друг Ленина, Троцкого и Сталина, отвечавший в то время за советскую внешнеполитическую пропаганду. В частности, по его указанию Коминтерн со своей стороны также включился в борьбу против Версальского договора, называя его капиталистическим наступлением на германский пролетариат.
   По поводу военного сотрудничества Радек писал: "Новая советская армия готова предоставить неограниченные возможности опытным немецким офицерам. Мы нуждаемся в помощи для восстановления полностью разрушенной русской военной машины. В обмен Советский Союз сможет производить оружие, которое Рейхсверу иметь запрещено, и Рейхсвер сможет научиться пользоваться этим оружием, проходя боевую подготовку на русской земле".
   После осторожного зондажа немецкой реакции, советский посол Крестинский сделал на этот счет прямые предложения военному министру Германии Отто Гесслеру и командующему рейхсвером генералу Гансу фон Секту. В результате был подписан целый пакет секретных соглашений, согласно которым ежегодно, до 1930 г., треть ежегодного бюджета рейхсвера плюс 120 миллионов так называемых "стабилизированных" марок вкладывались в странный картель, имевший довольно замысловатое название: "Корпорация предприятий промышленного развития". Самолеты "Юнкерса" проектировались и строились в Фили и Самаре, артиллерийские снаряды - в Туле и Златоусте, производство боевых отравляющих веществ было налажено в Красногвардейце, а Ленинград предоставил свою научно-производственную базу для создания новых подводных лодок.
   Вместе с тем, для боевой подготовки специалистов германской армии были развернуты три крупных учебно-тренировочных базы в Липецке, Воронеже и Казани. В Липецке и Воронеже проходили подготовку будущие офицеры Люфтваффе, а в Казани - танкисты, которым в будущем предстояло поразить весь мир, и больше всех именно Россию, смертельными ударами танковых клиньев. 20 тысяч будущих офицеров Вермахта прошли боевую подготовку на авиабазах и танкодромах Советского Союза.
   Это было фантастическое предприятие. Прототипы самолетов и танков, разработанных в Германии и сделанных там тайно в одном экземпляре, морем по частям доставлялись в Ленинград через свободный порт Штеттин. Там они собирались и испытывались на полигонах, а затем поступали в серийное производство на советских заводах. Первые прототипы пикирующего бомбардировщика Ю-87 и будущего "Мее-сершмитта" прошли испытания на советских полигонах
   До конца жизни немецкие летчики и танкисты считали Липецк и Казань своими "Альма-Матер". Без их подготовки было бы невозможно создать в кратчайший срок ни мощные соединения Люфтваффе, ни легендарные танковые группы Гудериана, Гота и Манштейна.
   На советских полигонах бок о бок с немецкими офицерами обучались в не меньшем количестве и офицеры Красной Армии, неминуемо создавая дух общего боевого братства, который по замыслу организаторов этого крупномасштабного мероприятия, должен был в итоге перерасти в дух прочнейшего в истории военного союза.
   Будущий военный союз зрел не только на совместных жестких учениях, где одинаково часто гибли и немцы, и русские, но в тиши кабинетов высшего военного руководства двух стран.
   Командующий рейхсвером генерал Сект вынашивал план удара по Польше в качестве первого шага к ликвидации Версальского договора, поскольку Польшу он считал французским форпостом на востоке. Его планы находили живой отклик у Михаила Тухачевского и у других руководителей Красной Армии. Они прямиком требовали заключения военного союза с Германией, пугая Сталина возможностью того, что Германию могут переманить к себе западные страны и объединенным военным союзом начать поход против СССР. Братство по оружию внизу и единые военные планы наверху и породили именно то, что называлось "духом Рапалло" и, разумеется, даже сама мысль о возможном военном столкновении между СССР и Германией никому не могла придти в голову даже в страшном сне.
   Приход Гитлера к власти перечеркнул все далеко идущие планы, но "дух Рапалло" - дух боевого братства по оружию -пустил глубокие корни и в советской, и в немецкой армиях.
   Сталин решил эту проблему со свойственной ему гениальной простотой, расстреляв всех, имеющих к тем событиям отношение: от Радека, Крестинского и Тухачевского, до комендантов аэродрома в Липецке и танкодрома в Казани.
   Однако не считаться с настроениями офицерского корпуса Гитлер не мог. С одной стороны "братский народ" англичане, с другой - братья по оружию. Как поведет себя армия в грядущей смертельной схватке с "братьями"?
   Третий срок на должности президента развил в Рузвельте сильнейшие диктаторские наклонности, не имевшие аналога в такой стране, как Соединенные Штаты. Внешне соблюдались все демократические процедуры, но фактически политику страны определял узкий круг лиц, направляемый президентом. Члены кабинета ничего не знали о планах и замыслах президента, особенно во всем, что касалось вопросов внешней политики.
   Вместе с Кордуэллом Хэллом Рузвельт уже подготовил указ об эмбарго на торговлю с Японией, если та не прекратит экспансии в юго-восточной Азии. Затем будут заморожены все японские активы в американских банках. Два-три ультиматума с оскорбительными оборотами. Всего этого будет достаточно, чтобы оскорбленный самурай выхватил меч и был убит выстрелом в упор.
   Готовя страну к войне, Рузвельт уже принял решение создать объединенную разведслужбу США и Англии, назвав это учреждение Управлением Стратегических Служб. Англичане с радостью согласились создать подобное учреждение, возглавляемое американцем. Официально у США никакого разведывательного органа не было. ФБР главным образом занималось контрразведкой и борьбой с преступностью. Военная разведка - своими специализированными делами, Разведка госдепартамента действовала в очень тесных дипломатических рамках. Глобальные же задачи, которые мыслил поставить перед своей страной президент Рузвельт, требовали и глобального разведывательного обеспечения.
   Во главе нового разведывательного ведомства Рузвельт решил поставить довольно известного адвоката Уильяма Донована. Участник прошлой войны, полковник резерва армии США, Донован обладал талантом добывать любую информацию и способностью втираться в доверие к самому дьяволу.
   Вернувшийся из Европы Донован был наполнен творческим оптимизмом.
   - Сталин никогда не нападет первым, - успокоил президента Донован. - Сейчас он остался, видимо, последним человеком в мире, который еще верит в операцию "Морской Лев", а Гитлер тратит огромное количество времени и ресурсов, чтобы Сталин в этом не разуверился. Сталин ждет его высадки в Англии, чтобы начать свой победный марш, а Гитлер уверяет всех, что где-то в конце июня или начале июля непременно высадится в Англии.
   28 января генерал Галъдер собрал совещание по вопросам практической подготовки к операции "Барбаросса". Картина получилась совершенно безрадостная. Транспорта не хватало катастрофически. Бензином армия была обеспечена на три месяца военных действий. Примерно на такое же время рассчитан и расход всех видов боеприпасов. Дизельного топлива - на один месяц военных действий. Другими словами, учитывая расходы на стратегическое развертывание, всех запасов хватит только на два полных месяца военных действий. Большинство автотранспорта придется мобилизовать из гражданского сектора. Автомобильных, авиационных и артиллерийских покрышек недокомплект более 70%.
   (Как тут не вспомнить, что, помимо всего прочего, американцы во время войны поставили в СССР 12 миллионов автомобильных, авиационных и артиллерийских покрышек. Сталин получил более 150 тысяч тяжелых американских грузовиков).
   Советский народ ждало исключительно радостное событие. 30 января газеты и радио опубликовали Указ Президиума Верховного Совета о том, что огромный карательный монстр НКВД разбух настолько, что разделился на два самостоятельных Наркомата - Внутренних дел и Государственной безопасности, а товарищ Берия Л.П. получил звание "Генерального Комиссара Государственной Безопасности", что соответствовало званию маршала Советского Союза. При этом как-то незаметно пришло сообщение о назначении товарища Меркулова В.Н. наркомом госбезопасности. И уж совсем ничего не сообщалось о том, что именно 30 января генерал армии Жуков, вернувшись из Киева, где он сдавал округ генералу Кирпоносу, приступил к исполнению своих новых обязанностей начальника Генерального штаба РККА.
   Накануне поминовения Владимира Ильича нарком Тимошенко отдал секретный приказ "О зачислении в кадры Красной Армии начальствующего состава запаса, призванного по мобилизации" (Љ 023), где говорилось:
   "Начальствующий состав запаса, призванный в ряды Красной Армии по мобилизации на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1939 года и задержанный до особого распоряжения согласно приказу НКО СССР за Љ 0110 от 3 июня 1940 года... зачислить в кадры... Народный комиссар обороны СССР
   Маршал Советского Союза С.Тимошенко".
   Этим замечательным приказом все офицеры запаса, призванные еще в 1939 году для похода в Польшу и на войну с Финляндией, должны были остаться в армии навсегда. В подавляющем большинстве - до конца жизни.
   Просмотрев общие проработки своих предшественников: Егорова, Шапошникова и Мерецкова по операции "Гроза", - Жуков правильно решил, что если на дворе уже стоит февраль, а операция назначена на июль-август, то необходимо разворачивать войска, преобразовывать округа во фронты, формировать фронтовые штабы. То есть, браться за дело по-серьезному. Призвать в армию еще 800 тысяч человек. Обязать промышленность еще более увеличить выпуск всех видов военной техники с учетом ее неизбежного "расхода" на первом этапе войны.
   Понятно, что такие вопросы мог решить только Сталин, который, узнав о приезде Жукова из Киева, приказал ему быстро войти в курс дела и доложить.
   Жуков входил "в курс дела" в течение недели "по 16 часов в сутки", консультируясь с многоопытным Шапошниковым и его старыми разработчиками: Василевским и Ватутиным.
   8 февраля Тимошенко и Жуков направились к Сталину на ближнюю дачу.
   Предложение Жукова Сталин встретил настороженно. Разворачивать фронты и фронтовые штабы? Фронт - это крупнейшая группировка вооруженных сил, создаваемая только в военное время. Фронт должен иметь службу управления, штаб. В его подчинении находятся несколько армий, авиадивизии, фронтовая система ПВО, специальные части связи, усиления, инженерные войска и, конечно, фронтовые тылы. Всего около миллиона солдат и офицеров. В мирное время никаких фронтов не существует. Существуют округа. Создание и развертывание фронта говорит о том, что мирное время кончилось и началось военное. А противник об этом узнает обязательно, поскольку скрыть подобное широкомасштабное мероприятие практически невозможно.
   Поэтому Сталин сказал - нет. Рано еще. Мы спровоцируем немцев на первый удар.
   Выбирая наиболее тактичные формулировки старорежимных выражений, используя в голосе профессорские интонации, объясняющие пациенту простым языком симптомы его сложного недуга, маршал Шапошников произнес краткую речь, которая сводилась к следующему.
   Как товарищ Сталин вообще представляет себе операцию "Гроза"? Правительство принимает решение на ее начало, нарком обороны по прямой связи дает команду в пограничные округа - и войска пошли? Нет, товарищ Сталин, так не делается. Нужно развернуть фронты и фронтовые штабы. Это дело долгое и муторное. Если мы начнем прямо сейчас, то дай Бог управиться к концу мая.
   - Весь вопрос в этом и заключается, что удар первым может нанести только тот, кто первый развернет армии, создаст боевые фронты и органы управления ими. Наличие какого угодно количества войск в принципе не имеет большого значения, если не проведены указанные мероприятия.
   Например, на нашей западной границе в настоящее время находится от 70 до 99 дивизии противника. А мы спокойны. Почему? Не только потому, что этих сил слишком мало. И малыми силами можно нанести такой внезапный удар, последствия которого могут быть катастрофическими. А потому, что на нашей границе не развернуты фронтовые штабы или штабы армейских групп, как принято у немцев. То есть все эти дивизии, о которых так беспокоится товарищ Голиков и его подчиненные, просто не могут двинуться вперед. Другую картину мы наблюдаем на Западе. Готовя вторжение в Англию, немцы развернули три фронтовых штаба: два во Франции и один - на западном побережье Норвегии. Об этом свидетельствуют все разведданные и анализ радиоперехвата.
   - Кроме того, - продолжал Шапошников, - Гитлеру сейчас явно не до нас. Ему надо спасать от краха своего союзника - Италию. И делать это быстро. Поскольку времени на раздумья у него не осталось. 8 февраля конгресс Соединенных Штатов в первом чтении принял закон о так называемом "ленд-лизе". Это равносильно объявлению войны. По нашим данным, Соединенные Штаты будут готовы к вступлению в войну не позднее начала 1942 года. К этому времени они завершат первый этап своей впечатляющей программы вооружении. Однако все потуги Америки окажутся тщетными, если к этому времени Гитлер захватит Британские острова, ибо все планы Рузвельта основаны на переброске американских войск и боевой техники в Англию с тем, чтобы оттуда нанести удар по Европе. Это, конечно, теория. Лично я полагаю, что подобная десантная операция на практике абсолютно невозможна. Но дело не в этом. Вернемся к фактам. Чтобы уберечь себя от неминуемой катастрофы, Гитлер должен совершить высадку в Англии в короткий период благоприятной для этого погоды, который, по многолетним наблюдениям, устанавливается в проливе Ла-Манш примерно с начала июля до конца августа.
   К этому времени, естественно, должны быть полностью готовы и мы, если мы хотим воплотить в жизнь задачи, поставленные партией и лично вами, товарищ Сталин.
   Да, Сталин прекрасно понимал необходимость всех мероприятий, предложенных высшими руководителями Красной Армии, которых он сам тщательно отобрал и назначил на занимаемые ими посты.
   Но ведь столь масштабных мероприятии не скрыть и они могут вынудить Гитлера не только отложить (или вообще отменить) грядущую высадку в Англии, но и, в свою очередь, принять меры против столь откровенной угрозы с Востока.
   С середины тридцатых годов в распоряжении Сталина находился проживающий в Москве известный берлинский психиатр доктор Артур Кронфельд. Уникальность доктора Кронфельда заключалась в том, что ему удалось провести психиатрическую экспертизу Гитлера. В мае 1932 года Гитлер подал в суд "за клевету" на некоего Вернера Абеля, обвинявшего будущего фюрера в получении 10 миллионов лир от итальянских фашистов. Скандал разразился по поводу того, что представленная в немецком парламенте партия национал-социалистов финансируется из-за границы, что было запрещено законом.
   Поскольку с самого начала процесса истец и ответчик обвинили друг друга в ненормальности, суд, по взаимному требованию адвокатов, пригласил психиатра для официальной экспертизы обоих. Заключение доктора Кронфельда было однозначным: Гитлер ярко выраженный психопат. "Гитлер среднего роста, - писал в заключении доктор Кронфельд, - узкие плечи, широкий зад, толстые ноги, тяжелая походка подчеркивает безобразное строение тела. Незначительный рот, небольшие мутные глаза, короткий череп, слишком большой подбородок подчеркивают известную дегенеративную примитивность... Он невероятно гримасничает, постоянно в каком-то беспокойном движении. У Гитлера бывают судорожные эпилептические припадки". Психопаты такого типа, указывал доктор Кронфельд, склонны время от времени впадать в депрессии, откуда они обычно выходят в состоянии совершенно не контролируемой агрессивности. Неконтролируемая агрессивность позволяет забыть о риске и броситься на гораздо более сильного противника, который часто бывает не способен оказать адекватного сопротивления, находясь под воздействием мощного импульса энергии безумия. Энергия безумия - была именно той темой, исследованиями которой фундаментально занимался доктор Артур Кронфельд.
   После прихода Гитлера к власти, доктор Кронфельд сразу же покинул Германию, поскольку он был еще и наполовину евреем. В 1935 году профессор со своей женой и своим любимым ассистентом Эрихом Штернбергом появился в СССР. В отличие от других политэмигрантов, он очень хорошо устроился, получив шикарную квартиру, куда он вывез из Швейцарии свою богатейшую библиотеку, коллекцию французской эротической бронзы и роскошную мебель. Получив возможность богато практиковать в Москве, доктор Кронфельд лично консультировал Сталина, вместе с профессором Снежневским проводил психиатрические экспертизы для НКВД, занимался фундаментальными проблемами психиатрии.
   В 1939 году, по заданию НКВД, Кронфельд опубликовал секретную брошюру, изданную типографией ЦК ВКПб) тиражом 50 экземпляров (после начала войны эта книга была издана открыто и гораздо большим тиражом) и озаглавленную "Дегенераты у власти", где он давал тщательный психиатрический анализ всем руководителям Третьего Рейха. В 1940-41 доктор Кронфельд неоднократно вызывался в Кремльи на Лубянку, консультируя самых высоких лиц. Он выполнил и секретный заказ наркомата обороны, разработав методику отбора и подготовки лиц, поступающих в авиационные училища, и набор психологических тестов для них. (Интересно отметить, что начальник новорожденной американской разведки Уильям Донован заказал известному американскому психоаналитику профессору Лангеру психологический анализ личностей Гитлера и Сталина.
   В результате изучения биографий европейских вождей, анализа информации о их влечениях, поведении в различных ситуациях, их навязчивых идеях (о собственной мессианской роли у фюрера, о "коммунизме как светлом будущем всего человечества" у Сталина), суицидных наклонностях, проявившихся у Гитлера в 1933 году, а у Сталина - в 1936 году, профессор Лангер пришел к выводу, к которому до него пришли знаменитые психиатры Бехтерев и Кронфельд, гласившем, что Гитлер - психопат, а Сталин - параноик. Разница между этими двумя терминами заключается в том, что термин "психопат" подразумевает болезнь в острой форме, а "параноик" - в хронической.
   Отметим, что если Бехтерев после постановки своего знаменитого диагноза был отравлен, то почти такая же судьба ждала и профессора Кронфельда. Во всяком случае официальная версия его смерти гласит следующее:
   В октябре 1941 года, когда немецкие войска вплотную подошли к Москве, в столице началась паника, вылившаяся в повальное бегство. В городе жгли служебные бумаги, уничтожали заключенных, минировали дома и правительственные здания. В подобной суматохе о докторе Кронфельде просто забыли. Перспектива новой встречи со своим старым пациентом Адольфом Гитлером была для Артура Кронфельда столь страшна, что профессор и его жена отравились газом. Их нашли мертвыми 17 октября в собственной квартире.
   Так это было или иначе, неизвестно, но факт остается фактом, что все знаменитые психиатры, допущенные к осмотру наиболее известных в мире маньяков, своей смертью не умирали).
   Поскольку мы ничего не знаем о собственном мозге, кроме самого факта его существования, то и не можем знать природу той могучей, гипнотической энергии, которую распространяет вокруг себя мозг, пораженный тем или иным недугом. Но почему-то овладеть массами, истребляя одних и сколачивая в шеренги других, ослепляя их и ведя затем разными дорогами в одну пропасть, удавалось только откровенным безумцам и эпилептикам. Это одна из наиболее интересных тайн человечества.
   9 февраля 1941 года эскадра английских кораблей, демонстрируя свое откровенное презрение к итальянскому флоту, появилась у мошной икыьянской военно-морской базы и крупнейшего коммерческого порта Генуя. Английские корабли вышли из Гибралтара под командованием адмирала сэра Джемса Сомервилля, державшего флаг на линейном крейсере "Ринаун". За ним, ощерившиеся страшными стволами своих восьми пятнадцатадюймовых орудий, шел линейный корабль "Малайя". Крейсер "Шеффилд" возглавлял корабли прикрытия, а чуть мористее держался авианосец "Арк Ройял", чьи самолеты готовились поддержать действия линейных кораблей.
   Развернувшись на боевой курс, "Ринаун" и "Малайя" начали бомбардировку Генуи, посылая на город и порт через каждые 40 секунд по 6 пятнадцатидюймовых снарядов.
   Эффект был ужасающим. Огромные снаряды сносили многоэтажные здания в городе и порту. Тонули транспорты с нагруженными на них немецкими танками и солдатами, предназначенными для переброски в Африку на помощь погибающей итальянской армии. Горели машиностроительные заводы фирмы "Ансальдо", пылали и рушились склады с боеприпасами, взрывались цистерны с нефтью. Выпустив 400 снарядов, английская эскадра с достоинством удалилась, потеряв 1 самолет.
   В тот же день английские бомбардировщики обрушились на Мессину и Неаполь.
   Начиная со 2 февраля, английская авиация день и ночь бомбила и порты Северной Франции: Шербур, Гавр, Кале, и бельгийский порт Остэнд, уничтожая доки, краны, причалы и склады, нещадно топя все транспорты противника, рискнувшие туда зайти.
   10 февраля англичане сбросили воздушный десант, который, воспользовавшись внезапностью, захватил порт Калабрия на южной оконечности Италии, уничтожив все что было возможно в порту и захватив массу секретных документов и оборудования. Подошедшие эсминцы приняли десантников на борт и ушли, дав по порту несколько прощальных залпов.
   И в Германии, и в Италии царила паника, поскольку возросшая активность английской авиации и флота явно показывала, что англичане задумали еще что-то новое, чтобы окончательно деморализовать деградировавших наследников великого Рима.
   Для завершения кампании необходимо было захватить Триполи. Однако из Каира, от главнокомандующего английскими силами на Ближнем Востоке генерала Уайвелла поступил приказ остановить наступление, перегруппировать силы и ждать дальнейших распоряжений.
   Новый премьер-министр Греции Александр Коризис, едва вступив в должность, открыто призвал на помощь англичан. Из Лондона последовал приказ: немедленно приостановить наступление в западной пустыне, перенацелив основные силы своих войск на помощь Греции.
   Историки до сих пор считают это решение Черчилля его самой крупной стратегической ошибкой в течение всей войны. Они с иронией отмечают, что главной "виной" Уайвелла и О'Коннора является то, что они слишком быстро расправились с итальянцами, сделав катастрофу вооруженных сил Муссолини слишком очевидной. Протяни они с этим еще месяца четыре, планомерно дожав итальянцев до Триполи, Гитлер, завязший в Советском Союзе, не мог бы начать своей африканской кампании, и союзникам не пришлось бы сражаться еще почти 2 года, чтобы окончательно утвердиться на всем африканском побережье от Атлантики до Суэца.
   В этой смелой гипотезе в воздухе повисает только один вопрос: а произошло бы вообще нападение на Советский Союз, если бы Италия рухнула не в 1943, а в 1941 году?
   Возможно, что эта крупнейшая стратегическая ошибка Черчилля была сознательной? Черчилль не был человеком, способным делать непродуманные шаги, а тем более - опрометчивые.
   Увы, история не терпит сослагательных наклонений.
   8 февраля генерал Эрвин Роммель был вызван к фюреру.
   Гитлер принял Роммеля в присутствии Браухича. Фюрер сообщил генералу, что он назначен командиром особой группы, состоящей из 5-й легкой дивизии и части 15-й танковой дивизии, которые уже грузятся в Генуе для переброски через Триполи в Северную Африку, чтобы спасти Италию от полного краха. К концу мая Роммелю пообещали перебросить в Африку полностью всю 15-ю танковую дивизию.
   Когда 11 февраля Роммель прилетел в Рим, он уже знал, что в результате бомбардировки Генуи английскими кораблями и самолетами, его хилые силы, выделенные Гитлером, сократились почти наполовину.
   Но Роммель не растерялся, приказав остаткам 5-й легкой дивизии и всему тому, что осталось от 15-й танковой, срочно грузиться на суда и следовать в Триполи. Следовать по одному, не привлекая конвоем внимания англичан.
   Приказав генералу Гейслеру подготовить часть сил к перелету в Африку и немедленно начать действия крупными силами против главной английской базы снабжения в Бенгази, Роммель 12 февраля вылетел в Триполи на транспортном "юнкерсе".
   Закамуфлированный "Ю-52" стелился над самой водой и, проскочив под самым носом англичан, благополучно доставил Роммеля в Триполи 12 февраля. К своему величайшему изумлению, Роммель узнал, что англичане прекратили наступление на Триполи. 6-я ударная австралийская дивизия перебрасывалась в Грецию, 7-я танковая английская дивизия грузилась на транспорта в Александрии, также направляясь в Грецию. Туда же была отправлена большая часть транспорта, средств артиллерийской и зенитной поддержки, боеприпасов и горючего.
   Фронт на линии Эль Агейла-Марада занимала необстрелянная 9-я австралийская дивизия неполного состава и 2-я резервная танковая дивизия, посаженная, за неимением другой матчасти, на кое-как отремонтированные трофейные итальянские танки.
   С трудом подавив в себе дикую радость от такого подарка судьбы, Роммель с нетерпением стал ожидать прибытия первых частей 5-й немецкой легкой дивизии, что ожидалось уже 14 февраля, моля Бога, чтобы англичане не перехватили в море и не перетопили одиночные транспорта, идущие с таким бесценным грузом из Генуи и Триполи.
   Именно в тот день, когда эскадра адмирала Сомервилля, как воплощение несокрушимой морской мощи, громила генуэзский порт, капитан 2-го ранга Вольфганг Калер - старший артиллерийский офицер линкора "Гнейзенау" заметил с "вороньего гнезда" на мачте слабый дымок на горизонте. Об этом было немедленно сообщено на "Шарнхорст". Корабли отряда адмирала Лютьенса находились в северной Атлантике уже 6-й день, но пока не повстречали никого.
   4 февраля, воспользовавшись снеговыми зарядами и пришедшей из Арктики мглой, им удалось незамеченными проскочить мимо английского сторожевого крейсера через Датский пролив в Атлантику. Обратившись к экипажу, адмирал Лютьенс с нотками триумфа в голосе объявил: "Впервые в истории именно сегодня немецкие надводные корабли сумели прорваться через английскую блокаду в Атлантику. Впереди вас ждет еще больший успех!"
   8 февраля оба линкора шли на параллели южной оконечности Гренландии, держась в тридцати милях друг от друга. Дул пронизывающий холодный ветер, нагоняя встречную волну, обрушивающуюся на палубы. Налетающие временами снежные заряды сводили видимость к нулевой.
   На следующее утро ветер слегка стих, и корабли начали поиск добычи. Имеющаяся информация гласила, что вышедший 31 января из Галифакса конвой НХ-105 держится на северо-восточном курсе. Об охранении конвоя ничего известно не было. Лютьенс планировал подойти к конвою,с юга на "Гнейзенау", взяв его затем в клещи с помощью "Шарнхорста", который должен был появиться с севера.
   И вот в 08:30 9 января капитан 2-го ранга Калер с вороньего гнезда "Гнейзенау" заметил на горизонте дымок, а затем - кончики мачт. Корабли продолжали сближение, пробиваясь через бушующие волны, и в 09:47 на дистанций 17 миль штурман "Шарнхорста" капитан 2-го ранга Гелъмут Гисслер опознал английский линкор "Ремиллес".
   Это был старый тихоходный (21 узел) корабль, построенный в 1916 году. Ему было не уйти от тридцатидвухузловых немецких линкоров и не догнать их. Но старый линкор нес восемь пятнадцатидюймовых орудии и в случае боя мог разнести в клочья оба немецких корабля.
   Как только противник был опознан, Лютьенс немедленно приказал отменить акцию, помня о приказе, категорически предписывавшем любыми средствами избегать боя с английскими кораблями и особенно с линкорами. Экипажи кораблей были разочарованы и раздражены.
   Гигантские волны захлестывали линкоры, с грохотом обрушиваясь на башни главного калибра, мостики и надстройки. Бортовая качка достигала 40 градусов, носовая часть кораблей уходила в воду по надстройку. Зенитные автоматы были повреждены и исковерканы. Волны смыли за борт почти все вентиляционные грубы.
   Отряд находился в море уже 17 дней, еще никак себя не проявив. Погода продолжала неистовствовать и адмирал Лютьенс стал подумывать о возвращении в Брест.
  
  
  
  
   Глава 14. Глухота
  
  
   15 февраля 1941 года в Москве открылась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), продолжавшаяся до 20 февраля. С докладом на партконференции выступил Георгий Маленков. Официальной темой доклада было положение в промышленности и на транспорте. И хотя доклад, как и положено, произносился на непереводимой "новоречи", его лейтмотивом было требование довести промышленность и транспорт до состояния полной мобилизационной готовности.
   "Полная мобилизационная готовность" - эта фраза постоянно звучала и в докладе, и в прениях. Речь шла, конечно, о предприятиях, работающих "на оборону", хотя уже никаких других предприятий в Советском Союзе практически не осталось.
   В клубке интриг, в который была превращена вся общественная, экономическая и политическая жизнь страны, в вакханалии массовых убийств, арестов и доносов, отчаянных попыток с помощью нагнетания всевозможных "истерии" нащупать выход из того смертельного тупика, куда была загнана страна, склока между армией и военной промышленностью занимала одно из самых первых мест по беспощадности и беспринципности.
   И как всегда, в центре склоки выступал сам отец всех народов. Как-то в разговоре со своим любимцем Андреем Ждановым Сталин заметил, что в годы гражданской войны, он помнит, была очень хорошая 107-мм полевая пушка. Ее очень любили красноармейцы. Такая пушка легко перевозилась лошадьми. Вот если сейчас ее бы установить на танки?
   Поскольку речь шла о полевой пушке времен гражданской войны, то естественно, установить ее на танк было никак невозможно. Но мысль вождя была развита творчески. Жданов дал указание конструкторам Кировского завода в Ленинграде создать для танка 107-мм орудие. Те пришли в ужас. Для такого орудия необходимо было создать совершенно новый танк, а не тот, который уже шел в серию. Тем более, что уже была создана для серийных танков прекрасная 76-мм пушка. Не говоря уже о том, что для этой мифической 107-мм пушки не бъш еще создан и боезапас.
   Жданов же тем временем уже заручился поддержкой маршала Кулика, занимавшего пост начальника Главного Артиллерийского Управления РККА. Узнав, кто "создатель" 107-мм пушки, Кулик немедленно отдал приказ снять с производства 76-мм орудие и начать изготовление любимой сталинской пушки, с тем чтобы ее можно было установить на новые танки.
   Узнав об этом, нарком вооружений Борис Ванников пришел в ужас. В состоянии тихого ужаса он жил постоянно, но подобные истории, приводя его в ужас, заставляли забывать обо всем, даже о собственной безопасности. Ое наотрез отказался выполнять распоряжения Жданова и Кулика. Разразился скандал, в котором обе стороны апеллировали, естественно, к Сталину - на этот раз не только как к отцу всех народов, но и как к создателю нового орудия.
   Для пущей убедительности Кулик сфабриковал липовую разведсводку о том, что немцы перевооружают свои'танки новым 100-мм орудием, чего те и не думали делать. Ванников связался с ГРУ и получил разъяснение, что на немецких танках главным образом 45 и 50-мм короткоствольные пушки, на некоторых имеются 75-мм.
   "Маловероятно, - указывали эксперты, - чтобы немцы смогли за год обеспечить такой большой скачок в усилении танковой техники"...
   Вскоре Ванников был вызван к вождю.
   Тот хмуро спросил: "Что скажете вы по поводу предложения вооружать танки 107-мм пушкой? Товарищ Кулик говорит, что вы не согласны с ним. А пушки очень хорошие, я знаю их по гражданской войне..." К этому времени и сам Ванников уже хорошо знал, откуда дует ветер. Но тем не менее он нашел в себе достаточно мужества, чтобы объяснить товарищу Сталину в наиболее мягкой форме всю абсурдность его неожиданной инициативы.
   Сталин ходил по кабинету за спиной Ванникова и слушал.
   В этот момент в помещение вошел Жданов.
   Увидев его, Сталин с укором в голосе сказал:
   - Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для наших ленинградских танков. Такие хорошие пушки, а делать не хочет. Почему?
   - Ванников всегда всему сопротивляется, - подыграл "хозяину" фаворит. - Это стиль его работы. И поглядел на наркома вооружений с таким видом, будто говоря: "Понял, щенок, против кого идешь?"
   Ванников пытался снова возразить, но Сталин резко его оборвал, заявив, что все объяснения наркома ему известны: это граничащее с саботажем нежелание перестраиваться на выпуск новой продукции, что наносит ущерб государственным интересам и является в чистом виде вредительством.
   Нарком вооружений похолодел, решив, что прямо из кабинета вождя его отправят на Лубянку, что очень часто практиковалось.
   Сталин, подойдя к бледному Ванникову, с трудом поднявшемуся на ватных ногах со стула, с сильным грузинским акцентом произнес:
   - Нужно, чтобы вы не мешали. А поэтому передайте директорам предприятий указание немедленно прекратить производство пушек 45 и 76-мм и вывести из цехов все оборудование, которое не может быть использовано для изготовления 107-миллиметровых пушек.
   Вопрос был решен, но Ванников не утихомирился. На заседании государственной комиссии по этому вопросу он прямо сказал Жданову: "Вы перед войной допускаете разоружение армии!" Ему это не забыли.
   Не забыли ему и то, что еще в 1937 году Кулик дал на Ванникова материал, позволявший усомниться в его безграничной преданности товарищу Сталину, что позволяло его, как, впрочем, и любого другого, вычеркнуть из жизни когда заблагорассудится. Впрочем, сам Ванников тоже не остался в долгу и дал на Кулика такой убийственный материал, что Кулика пришлось расстрелять, а сам Ванников сподобился умереть своей смертью, дотянув до шестидесяти пяти лет. Иногда вождь оказывал наркому вооружений огромное доверие, информируя Ванникова о грядущих арестах и как бы желая выслушать его мнение на этот счет. Как-то в середине февраля 1941 года Ванников был удостоен чести ужинать на квартире Сталина. Вождь был угрюм и неразговорчив, хотя обычно за столом был весьма весел и словоохотлив.
   - Среди военных инженеров, - проговорил наконец Сталин, - оказались подлецы. Их скоро арестуют. И дал Ванникову список ознакомиться. Ванников посмотрел. У него застучало в висках. На уничтожение были назначены его близкие коллеги, ценнейшие сотрудники, выдающиеся создатели нового оружия.
   Чувствуя на себе пристальный взгляд вождя, нарком молча кивнул головой. Сталин взял список, сложил его вчетверо и сунул в карман френча. Он не показал Ванникову другого списка, который открывался его собственной фамилией. Но Ванников и без этого мог понять, что если в скором будущем будут арестованы его ближайшие сотрудники, то НКВД получит такое количество показаний на него самого, что и в его дальнейшей судьбе можно было не сомневаться. Но уж такова природа человека, постоянно живущего под дамокловым мечом, что он до последней секунды надеется на лучшую долю. В данном случае надежду давал тот факт, что вождь сам пригласил к себе наркома вооружений и оказал ему огромное доверие, ознакомив со списком обреченных.
   Ванников просто плохо знал Сталина.
   А кто его знал хорошо? Никто.
   Даже ближайшие сотрудники, парализованные страхом и загипнотизированные его волей, мало что могли сказать для лучшего понимания логики его мыслительного процесса и процесса принятия решений. Но ведь кто-то все-таки ловко манипулировал этими процессами? Как случилось то, что Сталин полностью выполнил все пункты сценария второй мировой войны, о которых якобы даже не имел понятия? Сколько - по идее, ему должны были заплатить американцы за его самое гениальное изречение о том, что "кибернетика - чуждая марксизму жидовская наука" , что обеспечило американцам доминирование над миром на все обозримое будущее.
   Что дала запущенная им кампания "по борьбе с космополитизмом", кроме окончательного становления государства Израиль и резкого роста еврейского капитала с одновременным разрушением всего того, что еще оставалось от международного рабочего движения.
   Аллен Даллес, привлеченный Уильямом Донованом к работе в американской разведке, еще до официального вступления Соединенных Штатов во вторую мировую войну, составил любопытную записку на имя президента Рузвельта, где указывал, что ахиллесовой пятой Советского Союза является уход от официального "интернационал-социализма" к "национал-коммунизму" как к более чудовищной форме немецкого "национал-социализма". В этом случае, указывал Даллес, Советский Союз неизбежно рухнет и распадется на дюжину псевдонезависимых государств. Чтобы достичь этого, необходимо всего лишь развить в России националистические тенденции.
   Как же случилось то, что Сталин выполнил практически все, о чем говорилось в записке первого директора ЦРУ?
   На эти вопросы ответов нет. Пока нет, поскольку их еще никто не ставил. Но в них не так уж сложно разобраться, даже не заглядывая в "Особые папки Политбюро".
   Даже не предполагая какого-либо злого умысла, можно с уверенностью заявить, что, когда человек, не имеющий даже автомобильных прав, садится за штурвал огромного авиалайнера, каким является государство, это неизбежно приведет к катастрофе, что и случилось.
   Мины замедленного действия, подложенные под нашу страну, сначала Лениным, а потом и товарищем Сталиным, сработав, разнесли Советский Союз в клочья, и дай Бог, чтобы они не разнесли Россию.
   Но не будем забегать вперед...
   Генерала Проскурова между тем перевели в тюремную спецбольницу, подлечили. Срастили поломанные ребра и раздробленные пальцы. У медиков большую озабоченность вызывали отбитые почки. Врачи считали, что бывший генерал от силы протянет год-полтора. И рекомендовали чекистам несколько снизить интенсивность допросов, предупредив, что на каждом допросе бывший начальник ГРУ может неожиданно скончаться.
   Но как можно было уменьшить "интенсивность допросов", когда уже во всей своей красе вырисовывался очередной мощный военный заговор с целью государственного переворота и реставрации власти помещиков и капиталистов. При этом предполагалась активная помощь Германии и Англии, с которыми собирались рассчитаться обширными кусками советской территории и богатствами страны.
   Мозг заговора находился где-то в недрах Генерального штаба, откуда зловещие нити вели в Управление ВВС, в Наркомат Вооружений, в Главное Разведывательное Управление РККА и через агентуру последней - в столицы и резидентуры ряда капиталистических стран. В первую очередь - Германии, Англии и Японии. Два следственных отдела на Лубянке работали круглосуточно, составляя списки подозреваемых, вычерчивая схемы и линии связи, видя при этом, как зловещие нити сплетаются в не менее зловещую паутину, готовую накрыть армию и все планы партии и правительства, как это уже произошло в не таком уж далеком 1937 году, когда все глобальные планы товарища Сталина были сорваны заговорщиками, опутавшими страну такой сетью, из которой, казалось бы, и не существовало выхода. Но товарищ Сталин нашел тогда выход. Он найдет его и сейчас...
  
   "Секретное Постановление Политбюро
   Особая папка от 19 февраля 1941 г.
   "О развертывании фронтов на базе пограничных военных округов"
   "На базе Ленинградского Военного округа, Прибалтийского Особого Военного округа, Западного Особого Военного округа и Киевского Особого Военного округа создать и развернуть фронты и фронтовые штабы....Созданные фронты отныне именовать соответственно:
   1. На базе ЛВО- Северным фронтом.
   2. На базе ПБОВО- Северо-Западным фронтом.
   3. На базе ЗПОВО- Западным фронтом.
   4. На базе КОВО- Юго-Западным фронтом...
   11. В связи с абсолютной секретностью указанного мероприятия окружная система полностью сохраняется и передается заместителю командующего фронтом по территориальному управлению, который после ухода войск фронта с указанной территории вступает в полные права командующего тыловым военным округом".
  
   Визируя это постановление Политбюро, Сталин с сомнением сказал Жукову: "Путаница только начнется, штабы эти переругаются между собой, кому какие приказы отдавать. Порядка не будет".
   Великий вождь, как в воду глядел. Слишком сложная была задумка для неуклюжей советской военной машины. "Порядок наведем, - твердо пообещал новый начальник Генерального штаба, - порядок будет. А иначе никак нельзя, товарищ Сталин".
   Сталин понимал, что иначе нельзя, но его самого немного пугал размах затеянных мероприятий. Но нравилось, как горячо взялся за дело новый начальник Генерального штаба. И времени оставалось совсем немного. Нужно было спешить.
   Деканозов через свою агентуру в Берлине добыл замечательные сведения о плане-графике подготовительных мероприятий Германии для вторжения в Великобританию летом текущего года.
   Вместе с тем на побережье Северной Африки предполагается высадить несколько пехотных и танковых дивизий для нанесения англичанам решительного поражения и вытеснения их на первом этапе за линию Суэцкого канала с захватом Александрии и Порт-Саида.
   В самое ближайшее время немецкие войска намерены нанести удар по Греции с целью уничтожения развернутых там английских экспедиционных сил и захвата островов Эгейского моря, включая Крит, где созданы английские базы.
   В Ливийском порту Триполи высадились первые немецкие пехотные и танковые части под командованием известного по боям во Франции немецкого генерала фон Роммеля (так в тексте - И. Б.), который уже развернул в пустыне боевые штабы.
   Источники в министерстве авиации Германии подчеркивают, что английская разведка частично вскрыла намеченный план действий немецкого командования и уже фактически открыто цепляется за последнюю возможность спасения, которую видит в отравлении между собой Советского Союза и Германии.
   Вместе с сообщением Деканозова Сталин получил справку Генерального штаба об экспертизе документа, имеющего название "План Барбаросса". Тщательное исследование показало, что "...данный документ никак не может представлять плана кампании, разработанного специалистами в любом Генеральном штабе. В плане отсутствуют общая идея операции, график которой взят буквально с потолка. Обращает внимание тот факт, что три группы армий ("Север", "Центр" и "Юг") собираются наступать вглубь территории СССР по расходящимся направлениям, чего ни один стратег не мог бы себе позволить. Фактически "План Барбаросса" является очень грубой фальшивкой и представляет из себя не что иное, как план-график введения войск кайзеровской Германии на территорию Прибалтики, нынешней Белорусии и Украины в 1917-1918 гг. после крушения Восточного фронта и подписания Брест-Литовского мирного договора".
   С этой оценкой "Плана Барбаросса" совершенно не был согласен начальник Информационного отдела ГРУ подполковник Новобранец. Получив от генерала Голикова копию документа, подполковник засел за его изучение и пришел к выводу, что план не является английской или чьей-то другой фабрикацией. Это подлинный документ, и все говорит о том, что немцы уже приступили к его осуществлению.
   - Ты как будто не две академии окончил, - не желая обострять отношений со своим настырным подчиненным после реакции Сталина на "Сводку Љ 8", миролюбиво заметил Голиков, а и простого училища не кончал. Ты гляди, как здесь задумано наступление: одна группа прет на Ленинград, вторая - на Москву, третья - на Киев. И с каждым днем они все дальше удаляются друг от друга. Тут еще наступление предусмотрено с территории Румынии, а там вообще нет развернутых сил. Войска просто идут транзитом через румынскую территорию.
   Голиков обычно бил своего подчиненного двумя "козырными тузами": отсутствием на советской границе немецких штабов фронтового управления и отсутствием у немцев зимнего обмундирования.
   Подполковник Новобранец, однако, уже иащупал под Варшавой, пока замаскированный под какое-то интендантское управление, штаб группы армий. Более того, в нескольких метрах от Бреста его агентурой был обнаружен штаб танковой группы, пока законсервированный.
  
   Второй фронтовой штаб был обнаружен Новобранцем в районе Тильзита. Там же, как гриб на общей грибнице притулился и штаб еще одной танковой группы. Оба штаба, естественно, вели полулетаргическое существование, чтобы не быть обнаруженными раньше времени.
   Голиков, а вместе с ним и руководство Генштаба, склонялись к мысли, что это временные штабы, управляющие переброской войск в южном направлении.
   Подполковник Новобранец в специальной докладной на имя начальника Генштаба пытался доказать, что это не так. Штабы явно нацелены на восток. Он понял, что это постоянная и мощная концентрация немецких войск на границе с СССР неизбежно сорвет "Грозу" и в лучшем случае создаем непонятную патовую ситуацию, когда обе стороны лишатся даже теоретической возможности достижения внезапности и вынуждены будут топтаться на месте.
   Он предлагал нанести удар, не дожидаясь переброски основной массы немецких войск на Запад, которой можно и вообще никогда не дождаться, а нанести удар не позднее первых чисел апреля, когда немецкие войска будут связаны операциями в Греции. Прямой удар через Румынию на Югославию (которую можно и нужно сделать союзной) отрезал бы находящиеся в Греции немецкие войска от находящихся в Польше и Восточной Пруссии, которые разфомитъ по последнему откорректированному плану на 1 января 1941 года.
   Новобранец на основании новых данных составил еще одну докладную, доказывая, что по меньшей мере два фронтовых штаба из трех, развернутых на западе якобы для вторжения в Англию, являются бутафорскими.
   Никакой реакции на эту бумагу не было. Возможно, Голиков ее перехватил по дороге. А возможно, что Жуков ее прочитал и, как часто с ним бывало, ничего не понял. Новый начальник Генштаба больше любил устные доклады.
   А вот второго "козырного туза" Голикова - а почему немцы, если они готовятся на нас напасть, не запасаются зимним обмундированием, даже подполковник Новобранец побить не мог.
   Сам искал ответа на этот вопрос, но ответа не было.
  
   "Берлин, 22 февраля 1941 г. - 06:25. Москва, 22 февраля 1941 г. - 11:00. Главе дипломатической миссии или его представителю лично.
   ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Должно быть расшифровано лично.
   Љ 353 от 21 февраля.
   В телеграфной инструкции за Љ 36 от 7 января было сделано указание на то, что в течение какого-то времени желательно поддерживать неопределенность в сообщениях о количестве германских войск и что в подходящее время будет сообщено о полной мощи войск. Теперь это время пришло.
   В Румынии в боевой готовности находятся 680000 (шестъсот восемьдесят тысяч) германских войск. Среди них очень высокий процент технических войск, особенно бронетанковых сил, с самым современным вооружением. В тылу этих войск, в Германии, находятся неисчерпаемые резервы, в том числе регулярные войска, сосредоточенные на германо-югославской границе.
   Я прошу членов дипломатической миссии и возможных доверенных лиц начать приемлемым способом во впечатляющей форме давать знать об этой силе, указывая, что ее более чем достаточно, чтобы справиться на Балканах с любым непредвиденным обстоятельством с любой стороны, причем делать это не только в правительственных кругах, но также и среди заинтересованных иностранных дипломатов. Оставляю на Ваше усмотрение, когда не следует называть точную цифру, указанную выше. Напротив, можно также использовать намеки и околичности, как, например, "едва ли не 700000" и т.п.
   Риттер".
  
   Неизвестно, кого хотели напугать немцы, распространяя подобные слухи, хотя, как правильно определила советская разведка, их в Румынии было не более 450 тысяч. Четыре армии, 10 отдельных корпусов и 12 авиадивизий нависшего над немецкими флангами Киевского Особого Военного округа, уже преобразованного в Юго-Западный фронт, превосходили немецкую группировку почти втрое по численности личного состава и почти в четыре раза по количеству танков и самолетов.
   А если учесть, что на Северном Кавказе для Юго-Западного фронта формировались еще две армии, то и говорить смешно о том, что немецкая "утечка" напугала кого-нибудь в Кремле. Дело уже дошло до того, что генерал Кирпонос решительно отказывался командовать такой огромной группировкой и бомбардировал Москву проектами разделить Юго-Западный фронт (идя повышения эффективности управления) на два фронта: Юго-Западный и Южный. Жуков нашел эту идею достойной обсуждения. Сталин промолчал, пообещав подумать.
   В вопросах управления войсками Сталин понимал мало да и не вникал в них особо. Пусть Генштаб представит обоснование - тогда и решим.
   Сталина заботили более простые, но с его точки зрения, важные вопросы. Скрытая мобилизация, непрерывно ведущаяся с сентября 1939 года, уже довела армию до немыслимой в мирное время численности, приближающейся к 8 миллионам человек. Кроме проблем в хозяйственной жизни страны, которые были частично решены массовой мобилизацией в промышленность и сельское хозяйство женщин и подростков, мобилизация породила и внутриармейские проблемы, связанные с управлением такой огромной массой людей. В частности, обнаружилась довольно сильная нехватка командиров нижнего звена. В частности, командиров взводов, рот и команд. Сталин посоветовался с Тимошенко и Жуковым. Выход нашли быстро. Спрашивается, зачем пехотному лейтенанту учиться целых два года, когда все, что надо, ему дают за первые полгода обучения?
   Действительно, нужно подумать о переводе сухопутных военных училищ на шестимесячное обучение. А пока необходимо ускорить выпуск 2-х курсов - и в строй!
   Все мысли фюрера были заняты дипломатической игрой на Балканах, чтобы заставить Болгарию и Югославию присоединиться к странам Оси. Обе страны явно этого не хотели. Особенно Болгария.
   Гитлеру было легче. Он мог грозить прямым вторжением с предварительной воздушной бомбардировкой Софии.
   Впрочем, у товарища Сталина был рычаг воздействия на болгар, правда в эффективности его к февралю 1941 года великий вождь уже успел почти полностью разочароваться.
   На одной из тогдашних окраин Москвы, вблизи Выставки достижений сельского хозяйства, в тиши парка находился солидный четырехэтажный дом-особняк, построенный в конце 30-х годов в архитектурном стиле "раннего сталинского ампира". В этом доме обосновался Исполнительный комитет Коминтерна, председателем которого являлся Георгий Димитров - герой нашумевшего в свое время Лейпцигского процесса, болгарин по происхождению.
   Давно уже канули в лету те времена, когда шумные съезды Коминтерна проходили на немецком языке.
   Об этих временах уже никто не помнил и не осмеливался вспоминать.
   Товарищ Сталин учинил Коминтерну такой разгром, перед которым меркли все Варфоломеевские ночи истории. Из некогда могучей и представительной "русской секции Коминтерна" разве что одному Калинину посчастливилось умереть в собственной постели. За небольшим исключением та же судьба постигла и иностранцев. В итоге к середине 30-х годов Коминтерн превратился в обычное подразделение НКВД, что-то среднее между отделом и управлением, со своими, как и у каждого отдела, специфическими задачами.
   Задачи, решаемые исполкомом Коминтерна, постоянно сужались, а после позорного провала испанской авантюры были сведены к минимуму.
   Какое-то время при исполкоме Коминтерна работал и пропагандистский отдел. Одним из наиболее громких дел пропагандистов была операция, провернутая немецкой коминтер-новкой Марией Остен, которая в период особо плохих отношении между Сталиным и Гитлером привезла в СССР из Германии десятилетнего немецкого мальчика Губерта Лосте и состряпала нашумевшую в то время книгу "Губерт в стране чудес", где немецкий мальчик не переставал буйно радоваться всему увиденному в СССР, проклиная при этом все, что оставил на Родине. Предисловие к этой книге написал сам Георгий Димитров. Эту книгу читали вслух в школах и домах пионеров, по радио, отрывки публиковались в газетах. Фотография самого Губерта заняла почетное место среди прочих "героев-пионеров" рядом с фотографией Павлика Морозова. После подписания пакта в 1939 г. вся операция потеряла смысл. "Писательница" Мария Остен была расстреляна как "немецкая шпионка", а несчастный Губерт Лосте отправлен в ГУЛАГ, где и умер.
   Почти такая же судьба ожидала американского малолетнего преступника Гарри Айзмана, которого удалось привести в СССР как раз в тот момент, когда разгневанная американская Фемида, несмотря на всю свою демократичность, хотела выдать юнцу полновесный тюремный срок за уличный разбой и нападение на полицейских. Гарри с триумфом возили по стране, устраивали в его честь истерические митинги, где малолетний борец с капитализмом выступал с пламенными речами.
   Наконец он всем надоел, был обвинен в шпионаже и отправлен в ГУЛАГ, где просидел семь лет. Все организовавшие его доставку в Союз коминтерновцы были, от греха подальше, расстреляны...
   Среди нерасстрелянных деятелей Коминтерна к концу февраля 1941 года оставались Георгий Димитров, Иосиф Тито и еще десяток-другой авантюристов, которых вождь всех народов предполагал везти в обозе "Грозы" и по мере продвижения на Запад сажать на маленькие диктаторские троны в соответствующих странах, прекрасно понимая, что и на этих тронах их никогда не будет поздно расстрелять, если понадобится.
   Существовал вариант получения призыва о помощи от истинного народного правительства Болгарии, возглавляемого, естественно, товарищем Димитровым и перехваченного по радио.
   Димитров клялся великому вождю, что он все организует. Встречались они совсем недавно - 18 февраля, когда Сталин вызвал председателя Исполкома Коминтерна к себе на дачу. Гостеприимный вождь, хотя и лично разливал харчо по тарелкам, а "Кахетинское" - по рюмкам, слушал с сомнением на лице. Генерал Жуков уже успел просветить вождя в том, что от пролетариата, особенно европейского, ничего хорошего ожидать не приходится. Бездельники из Коминтерна уже морочат нам голову больше двадцати лет, а не смогли организовать ни одного пролетарского восстания, на которых была основана вся наступательная доктрина Красной Армии.
   Нужно, указал Жуков, связываться не с этими мошенниками, а непосредственно с генеральными штабами, предлагая им конкретную помощь.
   Жуков, используя контакты ГРУ и НКВД, уже установил связь с генеральными штабами Болгарии и Югославии. Болгарские военные в эйфории "славянской солидарности" прямо сказали Жукову, что, сумей Советский Союз ввести в Болгарию свои войска раньше немцев, никаких бы проблем не возникло. Армия всегда бы убедила и царя, и премьера в том, что это самый лучший выход из положения. То, что при этом "самом лучшем выходе" всем им прямиком пришлось бы отправиться в ГУЛАГ или встать к стенке, никто из них не предвидел, а посланцы Жукова, разумеется, не объясняли. Главное было другое: на данном этапе ввести войска в Болгарию не представлялось возможным.
   1 марта 1941 года в Вене премьер-министр Болгарии профессор Филов подписал акт о присоединении своей страны к "Тройственному пакту". Подписание происходило торжественно в присутствии Гитлера, который удостоил болгарского премьера рукопожатия и нескольких слов о традиционной и принципиальной позиции Болгарии по отношению к панславянизму и прочим глупостям, связанным со славянской солидарностью. Со стороны немцев договор подписал Риббентроп, со стороны итальянцев зять Муссолини - граф Чиано.
   Не успела подпись болгарского профессора-премьера высохнуть, как немецкие танки и мотопехота двинулись по мостам через Дунай.
   Построившиеся журавлиным клином "юнкерсы" зачернели в болгарском небе, низко проревев моторами над Софией, то ли приветствуя нового союзника, то ли давая понять, что ждало бы болгар, окажись они менее сговорчивыми.
   В тот же день МИД Германии получил телеграмму от Шуленбурга, ретранслированную в поезд, на котором Гитлер и Риббентроп возвращались из Вены.
  
   "Љ 444 от 28 февраля. Получена 1 марта 1941 г. - 02:10.
   Срочно! На телеграмму Љ 403 от 27 февраля.
   Я посетил господина Молотова этим вечером и вьшолнил инструкцию Љ 1. Молотов воспринял мое сообщение с понятной тревогой и заявил: "...мнение советского правительства, что Болгария входит в зону безопасности СССР, остается неизменным".
  
   Пока весь мир узнавал из газетных сообщений, что два главных европейских хищника начали впервые публично рычать друг на друга из-за неподеленной добычи, почти незамеченным прошел факт прибытия в Лондон нового американского посла Джона Винанта. Мало кто обратил внимание и на то, что на перроне вокзала, вопреки протоколу и традиционному этикету посла встречал даже не Черчилль, а сам король Великобритании Георг VI, одетый в военную форму. Такой чести еще никому оказано не было.
   Посол информировал Черчилля, что закон о "ленд-лизе" будет утвержден конгрессом в пределах ближайших двух недель. Непредвиденные случайности практически исключены. В Англию в ближайшее время прибудет специальный уполномоченный американского президента по "ленд-лизу" господин Гарриман в ранге посланника.
   Некоторая отсрочка принятия закона о "ленд-лизе" была вызвана ожесточенными спорами вокруг одной фразы рассматриваемого закона, где говорилось, что "ленд-лиз" может быть распространен на "любую страну, оборону которой президент считает жизненно важной для обороны Соединенных Штатов". Пока речь шла о Великобритании, Греции и Китае- все шло хорошо и гладко. И тут, как поведал Винант Черчиллю, кто-то из республиканцев поинтересовался, не означает ли подобная фраза в законе, что американская помощь может быть оказана, например, и Советскому Союзу, если так решит президент.
   - А почему нет? - пожал плечами Рузвельт. Республиканцы и изоляционисты закатили скандал. Зал заседаний конгресса был оглашен их далеко не парламентскими воплями. Вся Америка придет в ужас даже от одной мысли, что американского налогоплательщика могут заставить оплачивать какие-нибудь очередные авантюры Сталина и его Красной Армии!
   По этому вопросу оппозиционеры развернули настоящее сражение, и некоторые советники Рузвельта призывали его согласиться на компромиссное решение, которое исключало бы Советский Союз. Но президент был тверд. План "Барбаросса" лежал у него в сейфе, и он верил, что все произойдет именно так, как в этом плане и написано. А если это произойдет, СССР будет отчаянно нуждаться в американской помощи.
   - Вы считаете, что они все-таки сцепятся? - поинтересовался Черчилль у нового посла, который, в отличие от своего предшественника старого Джозефа Кеннеди, был настроен гораздо решительнее и больше говорил, чем молчал.
   - По крайней мере, президент в этом абсолютно уверен, - ответил Винант. - Наши ребята в Берлине добыли подписанный Адольфом план нападения на Сталина. Билл Донован уверяет, что кое-кто из его парней в Москве видел аналогичный план нападения на Германию, подписанный самим Сталиным. Так что они сцепятся обязательно и хотелось бы, чтобы избавить нас от дополнительной головной боли, чтобы это произошло побыстрее и первый ход сделали в Берлине. В противном случае как бы и вам, и нам не пришлось бы иметь дело с красным вариантом операции "Морской лев".
   К этому времени англичане, конечно, тоже уже знали о плане "Барбаросса". Знали англичане и о планах Сталина, запечатанных в красные конверты с надписью: "Вскрыть по получении сигнала "Гроза". Знали в Лондоне и то, что сигнал "Гроза" последует после вторжения вермахта на английские острова. И хотя все английское руководство отлично понимало, что такой высадки никогда не произойдет, они с каждым днем все более убеждались в очевидном сдвиге стратегии Гитлера против Англии.
   И активизация морской войны, и переброска войск в Северную Африку, и переброска авиации на Сицилию, и явная подготовка удара по Греции - все говорило о том, что Гитлер демонстративно определяет Англию как главного противника. Но порты северной Франции и Норвегии и прилегающие к ним территории, объявленные немцами закрытой зоной, были пусты. Никакой концентрации войск там не отмечалось.
   Было отмечено еще одно непонятное явление: немецкие торпедные катера, идя полным ходом по Ла-Маншу, вели активный радиообмен с какой-то непонятной радиостанцией в Гавре, выдающей себя за штаб группы армий. Агентурная разведка докладывала, что никакого штаба группы армий в Гавре и его окрестностях не развернуто. Что это: отработка управления десантными силами или какая-то очередная мистификация?
   - Президент только боится, - рассмеялся новый американский посол, что Гитлер завязнет в Греции и не успеет в этом году высказать Сталину все, что он о нем думает. Насколько нам известно, вы уже там собрали целый экспедиционный корпус в 50 тысяч человек. А ваши солдаты славятся тем, что за любым деревянным забором могут обороняться в течение нескольких лет.
   - Президент опасается, - продолжал Винант, что, если он застрянет в Греции, - могут произойти совсем непредвиденные события. Впрочем, я передаю вам мнение президента. Сам я в этих вопросах разбираюсь плохо. Но вы не хуже меня знаете, что сегодня немецкие войска вошли в Болгарию.
   Вход немецких войск в Болгарию не был неожиданностью ни для кого, а уж тем более для Черчилля. Он ждал этого события давно, еще когда получил сообщение о вторжении итальянской армии в Грецию. И с тех пор он пытался организовать немцам капкан на Балканах.
  
   Черчилль замыслил сколотить для сопротивления Гитлеру союз из Греции, Югославии и Турции, обещая немедленную помощь английской авиацией и флотом.
   Турция не желала вмешиваться ни во что, одинаково страшась и немцев, и русских. Особенно русских. Советские войска в Закавказье откровенно проводили съемку турецкой территории, вели разведку местности, а характер их учений не оставлял сомнений, куда они собираются наступать и какие у них планы. Неожиданная переброска трех советских горно-стрелковых дивизий из Закавказья на Украину, где, как известно, никаких гор не было, скорее удивила турок, но не успокоила.
   С немцами связываться было не менее опасно. Совсем недавно Черчилль направил специальное послание президенту Турции Инешо, где, в частности, писал:
  
   "Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно. Немецким эскадрильям нужно лишь перелететь с их аэродромов в Румынии на те базы, которые для них готовятся в Болгарии, и они смогут немедленно вступить в бой. Затем... немцы будут полностью контролировать все выходы из Дарданелл и таким образом добьются полного окружения Турции в Европе стрех сторон... Поэтому я предлагаю, г-н президент, чтобы мы с Вами приняли для обороны Турции те же меры, которые немцы осуществляют на болгарских аэродромах...".
  
   Ответ из Анкары более напоминал глухой стон тяжелобольного, который просит только об одном - дать ему умереть спокойно.
   С Югославией дело тоже не ладилось. Принц Павел - регент королевства, не желал вообще ни с кем связываться, прилагая усилия только к тому, чтобы сохранить целостность своего государства.
   14 февраля Цветкович и Маркович были вызваны в ставку Гитлера в Берхтесгадене, Сказав несколько слов о непобедимости немецкой армии, Гитлер ясно дал понять югославам, что деваться им некуда, особенно подчеркнув тесное взаимодействие между Берлином и Москвой. В связи с этим Гитлер предложил Югославии присоединиться к "Тройственному пакту", пообещав взамен при нападении на Грецию не перебрасывать через территорию Югославии свои войска, а использовать ее линии коммуникаций только для перевозки военных материалов. Министры вернулись в Белград, совершенно не зная, что делать в создавшейся обстановке. Присоединение к державам Оси могло вызвать возмущение и восстание в Сербии. Война с Германией - раскол с Хорватией.
   Тем не менее Черчилль все еще пытался сколотить свой призрачный союз.
   Откровенно говоря, Черчилль мало чего ожидал от югославского правительства в лице регента Павла, Цветковича и Марковича. Он надеялся, что это письмо вдохновит генерала Симовича - командующего военно-воздушными силами Югославии и исполняющего обязанности начальника Генерального штаба.
   Пятадесятидевятилетний генерал Душан Симонович был участником балканской и первой мировой войны. Глубокий стратег, автор ряда теоретических работ по военному искусству, он не считал положение югославской армии таким уж безнадежным.
   Югославия могла развернуть три группы армий, семь полевых армий, 28 пехотных, три кавалерийских дивизии и 5 отдельных бригад специального назначения, действия которых могли бы поддержать более 150 танков и 415 самолетов. Этих сил, конечно, было недостаточно, чтобы разгромить вермахт, но вполне достаточно, чтобы оказать немцам достойную встречу, особенно с учетом горной и труднопроходимой местности.
   Воинственные и доблестные сербы, с территории которых в свое время заполыхала первая мировая война, не желала капитулировать, и сейчас вокруг генерала Симовича группировался заговор офицеров-патриотов, предпочитавших смерть позору капитуляции и готовивших мятеж с целью свержения правительства. Сеть заговора распространялась из Белграда на основные гарнизоны в Загребе, Скопле и Сараево.
   Вокруг Симовича уже действовали английские и американские разведслужбы, а им в затылок уже жарко дышала советская разведка. Черчилль хорошо понял, на что намекал Джон Винант.
   Американцы предлагали прекратить мышиную возню на Балканах, а заняться осуществлением по-настоящему глобальных планов. Когда эти планы будут осуществлены, Греция, Югославия и Турция автоматически окажутся у нас в кармане.
   - У нас или у вас? - переспросил Черчилль.
   - Я не вижу особой разницы, - засмеялся Винант.
   Но мысливший имперскими категориями Черчилль видел эту разницу очень хорошо. Великая Британская Империя сама становилась частью какой-то новой и более мощной империи.
   Молотов всеми силами пытался дать понять графу фон Шуленбургу, что Советский Союз крайне недоволен вступлением немецких войск в Болгарию, куда предполагался ввод советских войск.
   "Советское правительство, - заявил Молотов, - неоднократно подчеркивало германскому правительству как во время берлинских переговоров, так и позже - свою особую заинтересованность в Болгарии.
   Следовательно, оно не может оставаться безразличным к последним германским мероприятиям и должно будет определить свое отношение к ним".
   Молотов прямо в присутствии Шуленбурга собственноручно написал Ноту. Ее немедленно оформили как положено и вручили послу.
   В ноте говорилось:
  
   "1. Прискорбно, что, несмотря на предостережение со стороны советского правительства, содержащееся в заявлении от 25 ноября 1940 года, правительство Германской империи нашло для себя возможным придерживаться курса, наносящего ущерб интересам безопасности СССР, и решило осуществить военную оккупацию Болгарии.
   2. Так как советское правительство до сих пор стоит на позициях, описанных в заявлении от 25 ноября, германское правительство должно понимать, что оно не может рассчитывать на поддержку СССР в отношении своих мероприятий в Болгарии".
  
   Шуленбург пробежал глазами меморандум, пожал плечами и снова уверил Молотова, что в данной акции германского правительства даже намека нет на ущерб интересам безопасности Советского Союза.
   На том и расстались.
   Еще менее сдержанным был заместитель Молотова Андрей Вышинский, принимавший болгарского посланника, сделавшего аналогичное заявление и пытавшегося уверить кровожадного прокурора в невиновности своей страны, действовавшей исключительно "во имя сохранения мира на Балканах".
   Своим резким, скрипучим голосом, каким он обычно зачитывал смертные приговоры, Вышинский оборвал посланника. "Напротив, - заявил он, - мы считаем, что это просто расширит район конфликта на Балканах. Сколько раз мы предлагали вам сделать то же самое! А вы крутили, вертели и докрутились. Живите теперь под немцами!"
   Советская пресса была гораздо сдержаннее. Она просто констатировала случившиеся, воздерживаясь от каких-либо комментариев.
   2 марта 1941 года "Правда" (на 4-й странице) дала три строчки под заголовком: "Присоединение Болгарии к пакту трех держав":
  
   "Берлин, 1 марта (ТАСС). Агентство Трансоцеан сообщает, что сегодня в 19 часов 45 минут в Вене болгарский премьер-министр Филов подписал протокол о присоединении Болгарии к пакту трех держав".
  
   3 марта на той же четвертой странице были опубликованы еще три строчки под заголовком: "Вступление германских войск в Болгарию":
  
   " Берлин, 2 марта (ТАСС). Германское информационное бюро сообщает из Софии, что германские войска, с согласия болгарского правительства, вступили на территорию Болгарии"
  
   Советский Союз недоволен! Очень недоволен!
   Когда немцы, как они обещают, выведут свои войска из Болгарии и Румынии, мы уже будем иметь моральное право ввести в эти страны свои собственные войска.
   Сталин, напротив, пребывает в очень хорошем настроении. При очередном докладе Тимошенко и Жуков принесли ему на утверждение ряд новых документов. Чувствуется твердая рука нового начальника Генштаба. От самих документов веет таким наступательным порывом, что это захватывает всех присутствующих и самому товарищу Сталину приходится слегка осаживать товарищей военных, чтобы те своей лихостью не оборвали постромки и не перевернули всю государственную колесницу.
   Даже от приказов наркома Тимошенко повеяло чем-то новым. По-настоящему большевистским динамизмом.
   Недаром XVIII партийная конференция оказала товарищу Жукову величайшую честь и доверие, сделав его членом ЦК ВКП(б).
   Член ЦК, начальник Генерального штаба- это не командующий округом, которому со своего командного пункта не положено видеть ничего дальше своих окопов. Это уже государственный муж, и мыслить он должен по-другому, по-государственному.
   Товарищ Сталин намекнул, что армия разложена устаревшей пропагандой о том, что враг обязательно нападет на СССР и тогда будет война, а иначе советский народ будет наслаждаться вечным миром.
   Товарищ Жуков намек понял: на стол вождя легли несколько докладных, в результате которых новым начальником ГлавПУРА РККА был назначен Щербаков и начальником пропаганды и агитации у него - товарищ Запорожец. Вместе с Генштабом они отредактировали и принесли на визу Сталина документ.
   Документ назывался:
  
   "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами Красной Армии на летний период 1941 года".
   "Многие политработники и групповоды политзанятий забыли известное положение Ленина о том, что "как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот".
   О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала на другую и ведет наступательную войну, то эта война считается несправедливой. ..
   Из этого делается вывод, что якобы Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной СПРАВЕДЛИВОЙ".
  
   И Сталин с удовольствием сделал приписку: "Проработать в войсках не позднее 15 мая".
   Еще один документ. Стоило товарищу Сталину мягко упрекнуть военных, что обучение курсантов в сухопутных училищах длится непозволительно долго, как это безобразие было немедленно исправлено.
   Но приятно то, что товарищи проявили настоящую партийную инициативу и добрались и до летных училищ.
   Это был приказ Љ 080 от 3 марта 1941 года: "Об установлении системы подготовки и порядка комплектования вузов Военно-Воздушных Сил и улучшения качества подготовки летного и технического состава".
   В нем указывалось:
  
   Во исполнение постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 февраля 1941 года:
   1. Установить следующую систему подготовки летного... состава ВВС Красной Армии:...2. Школа военных пилотов. Срок обучения: в мирное время - 9 месяцев, в военное время - 6 месяцев.
   Установить в школах военных пилотов общий налет на курсанта на учебном и боевом самолетах:
   а) для бомбардировщиков - 20 часов,
   б) для истребителей - 24 часа".
  
   Приказ этот можно считать очень передовым для своего времени, если вспомнить, что даже японцы в отчаянных попытках остановить американское наступление, создавшие в октябре 1944-го года корпус "камикадзе", и то давали своим смертникам налетать по 30 часов летного времени. А этот приказ датирован 3 марта 1941 года. Приоритет несомненен, а если еще вспомнить, что пилотов сначала лишили офицерских званий, а затем в летные школы начался принудительный набор, потом им запретили жениться, то надо признать, что японцам с их "камикадзе" было далеко до того, что замысливал товарищ Сталин в 1941 году!
   Тучи смертников появились бы над Европой, забив обломками своих машин всю территорию несчастного континента. Ведь летные школы не успевали за конвейерным выпуском боевых самолетов.
   Однако бурная деятельность генерала Жукова по превращению военных училищ страны в скоростные инкубаторы смертников натолкнулась на решительное сопротивление наркома ВМФ адмирала Кузнецова, который категорически не желал переводить военно-морские училища на двухгодичный в мирное и одногодичный - в военное время срок обучения. Жуков решительно не понимал, чему можно учить человека в течение целых 5 (пяти) лет? Корабли водить? Танк, например, нисколько не хуже, а учатся водить за полгода, а если постараться, то и за 2 месяца можно научить. Естественно, что оба апеллировали к Сталину, который тоже считал пятилетний срок обучения морских офицеров чрезмерным. Ведь можно пересмотреть программы обучения? Зачем, например, в училищах столько математики? А астрономия? Ну конечно, нужна, никто не спорит. Но почему так много?
   Адмирал Кузнецов понимал, что ему ничего этим людям не объяснить. И попросил товарища Сталина освободить его от должности наркома. "Вы нас не пугайте, товарищ Кузнецов, - тихим голосом сказал Сталин. - Когда надо, мы вас снимем. Без вашей просьбы снимем".
   И слово свое, как всегда, сдержал, но несколько позже.
   А с училищами отстал. Моряки продолжали учиться по полной программе. Не прошло и предложение Жукова пополнить ряды офицеров флота путем производства в офицеры старшин сверхсрочной службы. Не прошло и другое предложение: выпускать из военно-морских училищ главстаршин, а не офицеров. Как в авиации.
   Это была первая схватка адмирала Кузнецова с Жуковым.
   Но Кузнецов был не один, кто открыто восстал против грубых (куда ни шло!) и безграмотных мероприятий нового начальника Генерального штаба. Следующим был генерал-полковник Штерн, бывший начальник Жукова во время боевых действий на Халхин-Голе. Он был неожиданно отстранен от должности командующего Дальневосточным фронтом и назначен на должность начальника Управления ПВО Красной Армии, поскольку предыдущий начальник генерал Козлов был переведен командовать округом.
   Видимо, уязвленный, что его подчиненный занял столь высокий пост, Штерн не скрывал своего негативного отношения к Жукову, раздраженно рассказывая, как он, Штерн, спас положение на Халхин-Голе, где без его помощи Жуков бы потерпел сокрушительное поражение. Как он писал доклад, который Жуков прочел на военном совещании в декабре прошлого года, так понравившийся товарищу Сталину, и многое другое, что неизменно накапливается в душе обиженного и обойденного.
   Все это, разумеется, дошло до Сталина, и тот спросил у Жукова, каковы его отношения с генерал-полковником Штерном. Жуков ответил, что генерал Штерн, заступив на должность начальника Управления ПВО Красной Армии, считает Постановление СНК от 20 января 1941 года "Об организации противовоздушной обороны" и приказ Наркома за Љ 0015 от 14 февраля сего года "О разделении территории СССР на зоны, районы и пункты ПВО" чуть ли не вредительскими и не собирается их выполнять. Его в этом, кстати говоря, поддерживает и начальник Управления ВВС Рычагов.
   Сталин Штерна к себе вызывать не стал, но мнение его выяснил. Штерн считал, что подобные приказы и постановления о ПВО делают всю территорию СССР фактически беззащитной от налетов авиации любого противника, будь то Люфтваффе, собирающееся бомбить Киев, Севастополь, Минск или Ригу, будь то англичане, собирающиеся бомбить Баку, или японцы, прицеливающиеся на Владивосток и Хабаровск. Концентрация основных авиационных сил у самой западной границы не оправдана никакими предпосылками, независимо от того, собираемся ли мы наступать или обороняться. Его поддерживал и Рычагов, явно выражавший последнее время свое недовольство. Изменение правил прохождения службы в ВВС и перекройка на ходу учебных программ привели к резко возросшей аварийности, доходящей уже почти до 11% вместо терпимых трех.
   "Ну разве можно принудительно кого-то загонять в авиацию?" - восклицал Рычагов, хотя на совещании у Сталина, когда этот вопрос обсуждался, был целиком (и полностью) за, поскольку быстро понял, чего именно хочет Сталин.
   Сталин всегда острее всего переживал армейские склоки, Даже острее, чем в НКВД. Люди должны работать дружно, сплотившись вокруг ЦК. А они создают проблемы. Есть человек - есть проблема. Никуда не уйти от первой части самого гениального из открытых им общественных законов. Никуда не уйти и от второй...
   Огромная работоспособность Сталина и его огромная власть далеко не всегда тратились исключительно на решение военных, карательных и прочих вопросов, связанных с проведением человеконенавистнической внутренней политики и разбойничьей внешней.
   Бывали и другие вопросы.
   Например, именно сегодня Сталин нашел время посмотреть документы, присланные ему из отдела социалистической культуры при ЦК ВКП(б). Речь шла о разрешении экспедиции Ленинградского Государственного Эрмитажа под руководством академика Орбели вскрыть в Самарканде гробницу величайшего из завоевателей средневековья легендарного Тамерлана. Инициатором этой затеи был, конечно, НКВД, который имел информацию о том, что в гробнице одного из мечтателей о мировом господстве, каким является Тамерлан, замурованы несметные сокровища. А "кладоискательством" Сталин заразился еще от Ленина, который тоже знал юлк в подобных делах.
   К документам была приложена историческая справка, где указывалось, что существует старинная легенда, даже не легенда, а своего рода поверье, уходящее еще в XIV век и предупреждающее любого, кто осмелится вскрыть могилу Тамерлана, что, сделав это, он выпустит на свою страну самого страшного демона кровавой и опустошительной войны.
   Сталин понял, что именно из-за этой справки документы попали к нему на стол. Никто не мог взять на себя ответственносгь проигнорировать историческую справку. Учишь людей, учишь, а остаются суеверными, верят в разные бабьи сказки.
   НКВД постоянно докладывал о многочисленных арестах, особенно в глухих деревнях, за распространение вздорных, антисоветских слухов, замешанных на религиозных предрассудках, о приближении страны к какой-то очередной катастрофе, связанной с каким-то новым нашествием, похожим на нашествие хана Батыя. То голая дева выйдет из леса и начнет пророчествовать перед колхозниками о том, что "грядут беды великие и огонь поглотит села и поля"; то мальчик в белом появится среди крестов на каком-нибудь кладбище и слезы будут катиться из его ясных глаз; то старец в саване с длинной седой бородой и посохом возникнет на руинах какой-нибудь снесенной церкви и громогласно объявит "смерть, мор и глад" за грехи ваши.
   Конечно, никого из этих старцев и отроков схватить не удавалось, но те, кто эти пророчества распространял, получали полновесные сроки - до 10 лет спецдагерей без права переписки. Сталин еще раз перечитал историческую справку, усмехнулся, макнул ручку в чернильницу (авторучек не признавал - старая школа!) и наложил резолюцию: "т. Орбели! Не позднее мая начните работы по вскрытию гробницы Тимура в Самарканде. И.Сталин".
   Как правильно сказала его мать при их последней встрече: "Лучше бы ты стал священником"!..
   Советское посольство в Берлине неоднократно обращало внимание германского МИДа на тот факт, что при посольстве нет бомбоубежища, а участившиеся налеты английских бомбардировщиков на город заставляют персонал посольства, среди которых есть женщины и дети, искать укрытия в ближайших станциях метро и во временных противовоздушных щелях в парках и на бульварах. Немцы отнеслись к этой проблеме с пониманием, и новое бомбоубежище к концу февраля было уже практически готово.
   Некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами, казались нежилыми. Большой прием, который, по традиции, германское правительство устраивало для дипломатического корпуса в первый день Нового года, был на этот раз отменен "по случаю войны".
   Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов.
   А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза?
   Планы Советского Союза интересовали более всего, поскольку почти ежедневно английские и американские газеты со ссылками то на информационные агентства, то на какие-то таинственные источники, "близкие к Кремлю", публиковали обширные материалы о грандиозных военных приготовлениях СССР на немецкой границе и о подготовке Сталиным внезапного удара по Германии. Немецкие газеты старательно перепечатывали эти материалы, и первого секретаря советского посольства Валентина Бережкова регулярно вызывали в МИД для объяснений, подчеркивая, что все это омрачает "советско-германские отношения". Бережков резонно отвечал, что советское правительство не может отвечать за провокации реакционных, буржуазных изданий.
   Москва была крайне встревожена шумихой в "реакционной буржуазной прессе", и в Берлин полетел строжайший приказ выяснить источники утечки.
   Советское посольство в Берлине уже откровенно ничем другим не занималось, кроме шпионажа и распространения дезинформации. В эти игры вовлечены были даже хозяйственники, регулирующие хозяйственные поставки, а также члены всевозможных совместных комиссий и подкомиссий, расплодившихся, как муравьи, после подписания договора о дружбе в сентябре 1939 года.
   Что редко бывает в дипломатической практике, разведывательную сеть в Германии возглавлял сам посол Владимир Деканозов, профессиональный чекист, долгое время возглавлявший разведку (Иностранный отдел) НКВД. В Берлине он возглавлял и координировал работу обеих ветвей разведки: и по линии НКВД, и по линии ГРУ.
   Разведчиком-профессионалом был и первый секретарь посольства Валентин Бережков- доверенное лицо Сталина и Молотова, имеющий право доклада через голову поела непосредственно в аппарат Сталина. Изящный и элегантный, умеющий располагать к себе на дипломатических раутах, он имел особое задание по добыванию информации в дипломатических кругах и по распространению нужной дезинформации.
   Резидентуру НКВД возглавлял 2-й секретарь посольства Амаяк Кобулов - родной брат знаменитого заместителя Берия - Богдана Кобулова. Фактически вторым резидентом с января 1941 года считался при посольстве Александр Короткое, развивший лихорадочную полулегальную деятельность.
   Разведкой занимался и пресс-атташе посольства Александр Смирнов (будущий посол СССР в Иране), добывающий очень важную информацию в окружении министра пропаганды Германии доктора Геббельса.
   Интересы ГРУ представляли: военный атташе генерал-майор Тупиков и военно-морской атташе контр-адмирал Воронцов, имеющий собственную агентурную сеть, нисколько не меньшую, чем сеть НКВД.
   Гестапо практически не мешало действиям советской резидентуры, в которую превратилось посольство Москвы. Напротив, оно обрушило на сталинских разведчиков горы дезинформации.
   Сам посол Владимир Деканозов вращался в самых высоких кругах нацистского общества и чаще всего - с рейхсмаршалом Герингом, который принимал советского полпреда в своем поместье Каринхолл, обставленном со средневековой роскошью. В просторном кабинете, увешанном картинами мастеров эпохи Возрождения, маленький щуплый Деканозов в костюме-тройке и величественный Геринг в придуманном специально для него мундире рейхсмаршала вели неторопливую беседу. Вдвоем, на фоне друг друга, они выглядели очень комично и наверняка могли бы составить прекрасную эстрадную пару, будь судьба хоть чуть милосерднее к ним обоим.
   Показывая Деканозову американскую газету с крупным заголовком "Сталинский паровой каток готовится раздавить Германию", Геринг, улыбаясь, покачал головой и заметил, что англичане и американцы очень много бы дали, чтобы такое произошло в действительности. Они спят и видят, чтобы стравить между собой первые в мире социалистические страны во имя спасения своего прогнившего общества и совершенно антинародного государственного строя. Летом фюрер собирается поставить окончательную точку в этом вопросе. Накануне фюрер показал Герингу проект директивы "Об особой подсудности в зоне действия плана "Барбаросса", предусматривающего освобождение военнослужащих вермахта от любой уголовной ответственности при грабежах и убийствах мирного населения на территории Советского Союза. Речь идет об уничтожении идеологии, - пояснил фюрер.
   А Деканозов лично принимал участие в составлении обширного документа по истреблению и депортации мирного населения на территории Прибалтики.
   Сейчас же Деканозов поведал Герингу, что лично всегда был сторонником не только политического, но и военного союза между СССР и Германией. В военном союзе, пояснил он, мы были бы абсолютно непобедимыми. Даже трудно себе вообразить, что бы произошло, если бы в единый военный союз слились боевые потенциалы СССР и Германии! Разве не об этом мечтал еще кайзер Вильгельм II.
   В самом деле, оживлялся Геринг, что, в сущности, нас разделяет? Всего лишь разная трактовка понятия "социализм". Мы за национальный социализм, вы - за интернациональный. Вы - за тотальную национализацию экономики и торговли, мы предпочитаем иметь многоукладную. Но, мой дорогой посол, я уверяю вас и вы убедитесь со временем, что были правы мы, а не вы. В мире не существует никакого интернационализма. Это придумали евреи, а будь у них свое государство, и они бы не были интернационалистами. И вы неизбежно придете к тому же. Вы отбросите еврейский интернационализм и придете к русскому национализму, как мы пришли к немецкому. Один народ, один рейх, один вождь!
   Сам Деканозов по национальности армянин, т.е. принадлежит к национальному меньшинству, которое веками преследовалось и истреблялось нисколько не меньше евреев. Сталин и Берия грузины - тоже представители нацменьшинства, подвергавшегося геноциду со всех сторон: и от монголов, и от турок, и от персов, потерявших свою независимость за частоколом русских штыков, чтобы спасти свою нацию от поголовного истребления. А между тем идеи, почерпнутые Деканозовым из бесед с Герингом и другими нацистскими лидерами и переправленные в секретных депешах в Москву, нашли в сердце Сталина живой отклик. Развернув в СССР кампанию великорусского шовинизма (с обязательным антисемитизмом), сам Сталин раздирался комплексами собственной национальной неполноценности. Он даже запретил играть себя в многочисленных кинофильмах грузинскому актеру Геловани, заявив, к великому удивлению своих приближенных: "Сталин - русский человек, и играть его должен русский".
   Впрочем, Геринг интересовал Деканозова не столько как теоретик социализма, сколько как главнокомандующий видом вооруженных сил, несущих на своих плечах в настоящее время основную тяжесть войны против Англии. В поместье была оборудована специальная галерея, где в торжественном военно-траурном оформлении висели портреты пилотов, сложивших головы в битве над Британией. Время от времени в ходе беседы в кабинет входили адъютанты, щелкали каблуками, извинялись и передавали рейхсмаршалу срочные донесения. Бывало, и сам Геринг, пробежав глазами очередную бумагу, извинялся перед Деканозовым и куда-то срочно уезжал.
   Да, признавался Геринг, англичане оказались намного сильнее, чем мы предполагали. Но их дело так или иначе проиграно. Пока Соединенные Штаты раскачаются, с англичанами будет покончено. Их сокрушение далось нам нелегко.
   В настоящее время мы вынуждены держать против них, в преддверии окончательного удара, практически все наличные силы Люфтваффе. И если бы вы (тут Геринг тонко улыбался) действительно собирались на нас напасть, как об этом пишут газеты, то убедились бы, что на Востоке у нас практически нет авиасоединений. Солдат там действительно много, поскольку там формируются части вторжения в Англию подальше от любопытных глаз их разведки.
   Существует и еще одна проблема, продолжал рейхсмаршал, которую я сообщу вам, посол, исключительно в надежде на вашу общеизвестную порядочность и умение хранить деликатные тайны. Война с Англией очень непопулярна в германском народе. Во всех слоях общества. Ведь мы - кровные братья. Мы соотносимся почти так же, как русские и украинцы. Вы составляете семью славянских народов, а мы, англичане и скандинавы, - семью германских народов.
   И если мы сегодня говорим об окончательном сокрушении Англии, то, пожалуйста, не подумайте, что речь идет о их истреблении. Вовсе нет! Речь идет исключительно о их возвращении в семью германских народов...
   Пока советский посол вел приятные, полезные и взаимообогащающие беседы с руководителями третьего рейха, его подчиненные тоже трудились не покладая рук.
   Валентин Бережков был неизменным лицом, представляющим посольство СССР на всех дипломатических раутах. Там же присутствовала и вся берлинская богема, изнывающая от скуки в пуританских ограничениях военного времени, очаровательная Ольга Чехова - кинозвезда, от которой млели все нацистские бонзы, начиная с самого Гитлера, неизменно приглашающего племянницу великого классика русской литературы на все торжества в имперской канцелярии; аристократически холодная Пола Негри - владычица дум берлинского бомонда; неотразимый Вилли Форст - мечта всех девушек Германии и многие другие. Но дипломаты мало обращали внимания на красоту кинозвезд и опереточных див
   Шла война, и они были на службе, ставя своей главной задачей выудить друг у друга побольше информации.
   Более всего Бережков любил беседовать (по его собственному признанию) со словоохотливым турецким послом Гереде. Сейчас, после вступления немецких войск в Болгарию, информация турка могла быть наиболее ценной, хотя бы для прояснения позиции Турции в этом вопросе. Тем более что Гереде сам лез с информацией, неизменно начиная свой разговор фразой: "Не могу поручиться, что это так, но все может быть, и потому я решил вас проинформировать конфиденциально..." При этом он угощал Бережкова турецким кофе ("таким густым, - вспоминает Бережков, - что в чашке чуть ли не торчком стояла ложка"), рахат-лукумом и знаменитым измирским ликером.
   Излюбленной темой разговора турецкого дипломата были разговоры о возможном захвате немцами нефтяных районов Ирака.
   Японский посол в Берлине генерал Хироси Осима, хотя всегда был в штатском, поражал Бережкова своей военной выправкой и резкой жестикуляцией правой рукой при разговоре. Как будто постоянно рубил кого-то самурайским мечом.
   Осима, служивший когда-то в Квантунской армии, считал трагическими недоразумениями конфликты, периодически вспыхивавшие на границе между японской и советской армиями, давая понять, что является сторонником если не дружеских, то по крайней мере нормальных отношении с Советским Союзом.
   Общался Бережков и с временным поверенным в делах США Паттерсоном. В американском посольстве на него смотрели с любопытством, но без неприязни. Просто сам Бережков не любил там появляться особо часто, потому что все сотрудники посольства, начиная от самого Паттерсона и кончая коммерческим атташе Вудсом постоянно намекали ему, что следующим объектом нападения Гитлера будет Советский Союз. Подобные провокации, в которых слышался отголосок американских газет, выводили Бережкова из себя.
   Он не имел права вообще подобные вещи обсуждать, тем более с американцами. Его общительность и приятная улыбка мгновенно исчезали, он замолкал, как рыба, и пользовался случаем, чтобы побыстрее уйти.
   Москва требовала практически дословной передачи всех диалогов, порой даже с указанием интонации. Как и всем, Бережкову было приказано не загружать сводки собственным мнением, а также всячески избегать англо-американских провокаций и постоянно их разоблачать. Чем он и занимался.
   Не менее вольготно чувствовал себя в Берлине и советский военно-морской атташе контр-адмирал Михаил Воронцов.
   Немецкие моряки ни на минуту не забывали, чем они обязаны Советскому Союзу, который укрыл в своих портах их самые ценные транспортные суда, обеспечил военно-морской базой на Кольском полуострове, дал возможность пользоваться Северным морским путем и уже второй год обеспечивает немецкий флот всеми необходимыми материалами.
   Получаемая Воронцовым информация однозначно указывала, что весь немецкий флот сражается против Англии в Северном море и в Атлантике. Имеются планы выделения сил в Средиземном море, но пока фактически ничего не удается. Слишком мало сил.
   В середине марта 1941 года Воронцов получил приглашение начальника главного штаба германского флота адмирала Шнивинда прибыть к нему.
   Сказав несколько слов о плодотворном сотрудничестве советского и немецкого флотов, имевшем место в прошедшие полтора года, адмирал Шнивинд признался, что немецкий флот снова нуждается в экстренной советской помощи и очень надеется ее получить.
   Германия столкнулась с проблемой. Это острая нехватка транспортных судов для перевозки и снабжения высадившихся войск. Не может ли СССР одолжить Германии два-три десятка сухогрузов, которых не хватает для переброски второго эшелона десанта? При перевозке второго эшелона десанта риск будет уже практически минимальным, но само собой разумеется, что германское правительство возместит Советскому Союзу все убытки и компенсирует все потери, включая амортизационные.
   Адмирал Воронцов заверил, что немедленно поставит свое руководство в известность о просьбе командования немецкого флота.
   Только 15 марта в Берлин пришли более-менее приятные новости. Первой приятной новостью было то, что транспорты с танками для Роммеля, воспользовавшись густым туманом, господствовавшим в центральной части Средиземного моря в это время года, проскользнули в Триполи.
   Затем пришло сообщение с линкоров адмирала Лютьенса. Они обнаружили несколько союзных транспортов, отставших из-за шторма от своих конвоев, и с наслаждением перетопили их артиллерийским огнем. Бурное море не дало возможности предпринять что-либо для спасения команд расстрелянных судов.
   Линкоры Лютьенса, спустившись далее на юг, уничтожили еще несколько транспортов, но были отогнаны подошедшим английским линкором "Родней".
   А до этого, за первые две недели марта, все поступающие новости были отвратительными, пугающими и просто трагическими.
   4 марта в Берхтесгаден к Гитлеру тайно прибыл югославский регент принц Павел. Гитлер заявил прямо: либо Югославия вступает в Ось, либо пусть пеняет на себя. Принц устно пообещал в ближайшем будущем подписать пакт и был отпущен в Белград.
   В тот же день пришло сообщение об очередной вылазке англичан, высадивших десантно-диверсионную группу вблизи Нарвика. Все произошло настолько внезапно, что десанту не успели оказать никакого сопротивления. Перебив немецкую охрану порта, десантники взорвали и сожгли здания заводов по производству ценнейших сортов технического масла, нефтеочистительный завод и оборудование рыбного терминала.
   Было потоплено несколько немецких и норвежских грузовых судов, взято в плен около 300 человек и вывезено в Англию более 400 норвежских и польских рабочих, которых принудительно заставляли работать на этих заводах.
   8 марта пришло удручающее сообщение, которого ждали со дня на день. Верхняя палата конгресса США одобрила закон о "ленд-лизе". Это событие сопровождалось новой, еще более воинственной речью Рузвельта. "Все страны, которые борются с нацизмом или вступят в борьбу с ним, получат от США все необходимое, чтобы эта борьба победоносно завершилась".
   А 11 марта пришло страшное известие, потрясшее и Гитлера, и всю Германию. Фактически в одном бою, при попытке атаковать очередной английский конвой, погибли сразу три наиболее прославленных подводных аса: Гюнтер Прин, который некогда влепил англичанам звонкую пощечину, прорвавшись в Скапа-Флоу и утопив линкор "Ройал Оук"; Иохим Шепке и Отто Кречмер. Правда, позднее выяснилось, что Кречмер не погиб, а был взят в плен англичанами, но от этого легче не становилось. Все трое были кавалерами рыцарского креста, причем двоим из них - Прину и Шепке - фюрер вручал эти кресты лично.
   Гитлер долго сидел молча, положив голову на руки. Слезы текли из его глаз.
   Ответом были опустошительные налеты на Плимут, Клайдсайд и Марсейсайд, в которых Люфтваффе потерял 16 машин. Новые молодые лица в траурных рамках заулыбались с газетных страниц.
   Кроме всего прочего, друг дуче, которьш клялся, что вскоре перейдет в контрнаступление в Албании, 9 марта попытался это сделать и снова был разгромлен греками.
   Окончательно разочаровавшись в итальянцах, Гитлер все более и более думал об японцах. Он ни на секунду не забывал, что, нападая на СССР, он оставляет у себя в тылу Англию и Соединенные Штаты, которые, без сомненья, раздавят его, если он замешкается в России. Если поступить наоборот- действительно рискнуть и вторгнуться в Англию (хоть на плотах), то его тут же раздавит Сталин, который только этого и ждет.
   А если его врагов удалось бы поставить в два огня? Если бы Япония открыла второй фронт, хотя бы против Англии и Америки, а еще лучше - и против Сталина.
   Риббентроп в беседах с генералом Осима, уже не стесняясь, советовал: "Вы должны немедленно захватить Сингапур!"
   "Но мы не воюем с Англией", - вежливо кланялся японский генерал.
   В Берлине со дня на день ожидали приезда японского министра иностранных дел Мацуока, с которым и решено бьио обсудить вопросы открытия второго фронта против всех нынешних и потенциальных противников "нового порядка в Европе и в мире".
   К приезду Мацуока Гитлер подписал "Директиву N 24", которая имела подзаголовок "О взаимодействии с Японией". В директиве говорилось:
  
   "1. Целью взаимодействия, основанной на "Пакте трех держав", должно стать побуждение Японии как можно быстрее открыть военные действия на Дальнем Востоке.
   Параллельно осуществляемый план "Барбаросса" создаст особо благоприятные политические и военные условия для этого.
   2. В подготовке такого взаимодействия наиболее важным является усиление боевой мощи Японии всеми средствами.
   Для выполнения этой задачи главнокомандующие всеми видами вооруженных сил Германии должны быстро и в полном объеме удовлетворять все требования Японии об информации, связанной с немецким опытом войны, а также с вопросами экономической и технической помощи...
   При этом следует руководствоваться следующими принципами:
   а. Общая стратегическая цель должна быть представлена как быстрое завоевание Англии, с тем чтобы предотвратить вступление Америки в войну...
   в. Огромные успехи, достигнутые Германией в войне против судоходства, должны стимулировать использование мощных японских морских сил для решения подобной задачи...
   г. Положения "Пакта трех держав" относительно стратегического сырья предполагают, что Япония должна сама захватить богатые сырьем территории, необходимые для ведения войны...
   д. Захват Сингапура - ключевой позиции Англии на Дальнем Востоке - явится решительным успехом комбинированной стратегии трех держав".
  
   17 марта пришло сообщение от советского посла в Вашингтоне Уманского о том, что он был вызван к заместителю государственного секретаря Самнеру Уэллесу, где его ознакомили с документами плана "Барбаросса", добытых в Берлине Сэмом Вудсом. Американцы были настолько любезны, что даже предоставили фотокопии добытых Вудсом материалов.
   Сталин приказал вызвать Уманского в Москву и, на первый раз, объяснить ему провокационную суть англо-американской политики, направленной на разжигание недоверия и враждебности между СССР и Германией.
   К этому времени советский военный атташе в Берлине генерал-майор Тупиков через свою агентуру тоже добыл фрагментарные материалы, говорившие о том же, что и материалы Вудса.
   И, наконец, из Швейцарии продолжали поступать данные Росслера - дополнительные материалы и сопутствующие разработки к плану "Барбаросса". Хотя Росслер как источник считался совершенно ненадежным, а точнее, провокационным, специально созданным для распространения английской дезинформации, его сообщения тем не менее читали внимательно и принимали к сведению.
   20 марта Сталин собрал специальное совещание для обсуждения накопившейся информации, прямо противоположной по содержанию и направленности.
   На совещании присутствовали Тимошенко, Жуков, Шапошников, Берия и Молотов, а для доклада были вызваны: начальник ГРУ генерал Голиков и начальник Управления Внешней Разведки новорожденного НКГБ (бывший ИНО НКВД) генерал Фитин и его новый начальник Меркулов.
   Голиков зачитал добытый его людьми и проверенный подполковником Новобранцем документ, где говорилось:
   "Из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:
   Вариант N 3 по данным на февраль 1941 года: "Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта - в направлении Москвы, и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба - в направлении Киева. Начало наступления на СССР - ориентировочно 20 мая".
   По сообщению генерала Туликова (от 14 марта), завербованный им немецкий майор дословно сказал следующее: "Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть".
   Майор считал, что нападение на СССР произойдет где-то между 15 мая и 15 июня.
   Говорили и о сообщении Зорге от 5 марта. Он якобы видел телеграмму Риббентропа немецкому послу в Токио генералу Отто, где сообщалось, что нападение на СССР произойдет в середине июня.
   При упоминании о Зорге в глазах вождя появилось тоскливое выражение. Неужели нельзя прекратить действия этого разоблаченного провокатора? Сделайте что-нибудь: арестуйте семью, информируйте, наконец, японцев. Слова вождя были приняты к сведению.
   Взявший слово генерал Фитин доложил, что в распоряжении разведки НКГБ имеется запись разговора, имевшего место между нашим полпредом товарищем Деканозовым и Вальтером Шелленбергом, возглавляющим внешнюю разведку в системе СС - СД. Разговор произошел на одном из приемов, куда товарищ Деканозов был приглашен не как полпред СССР, а как ветеран НКВД - ВЧК.
   На приеме царила непринужденная, товарищеская атмосфера, подогретая шампанским и ликерами. Воспользовавшись моментом, Деканозов прямо спросил у Шелленберга о слухах, которые ходят о каком-то плане "Барбаросса", якобы составленном для нападения на СССР. Шелленберг рассмеялся, сказал несколько лестных слов о советской разведке и признался, что такой план действительно существует. Более того, он составлен его службой даже без консультации с военными.
   При вторжении в Англию очень важен фактор внезапности. Пусть англичане думают, что мы изменили свои планы, и немного расслабятся.
   Мы уже подкинули этот план американцам, поскольку уверены, что они информируют англичан. Затем он погрозил Деканозову пальцем и заметил: мы тоже кое-что знаем о вашей операции "Гром", но не относимся к этому серьезно.
   Так и сказал "Гром" (дер Доннер), а не "Гроза" (дас Гевиттер), хотя в немецком языке эти понятия часто путаются.
   Сталин окидывает грозным взглядом Берия, Меркулова и Фитина:
   "Когда прекратится это безобразие? Выясните наконец, откуда идет утечка информации?" Чекисты ежатся под взглядом великого вождя. Берия, выручая всех, спокойно говорит: "Я ведь вам уже докладывал, товарищ Сталин, откуда идет утечка. А вы не санкционируете предложенные мною мероприятия. Утечка идет из Управления ВВС, о чем уже докладывали многие, включая резидента НКВД в Германии Кудрявцева".
   Сталин жестом руки приказал Берия замолчать и предложил товарищам вернуться к обсуждаемому вопросу, хотя все, услышав о подготовке органами какого-то мероприятия, связанного с прекращением "утечки", почувствовали себя не очень уютно, поскольку все были допущены к информации об операции "Гроза".
   "Мероприятия" могли коснуться и любого из них.
   Далее были анализированы:
   Донесение военно-морского атташе в Берлине адмирала Воронцова о просьбе немцев предоставить в их распоряжение советские торговые суда для перевозки второго эшелона десанта.
   Новое хозяйственное соглашение с СССР до осени 1942 года, без соблюдения которого немцы будут просто не в состоянии вести войну.
   Наличие на границе с СССР слишком малых сил для наступления.
   Отсутствие в пограничных с СССР районах развернутых фронтовых штабов и наличие таковых в северной Франции и Норвегии.
   Лейтмотивом совещания была уверенность, что бросаться с такими хилыми силами на мощную многомиллионную армию, перенасыщенную боевой техникой, не решится и псих.
   Итог совещанию подвел генерал Голиков, зачитавший следующее резюме:
   "1. Можно считать совершенно достоверными намерения немцев осуществить вторжение на Британские острова не позднее лета сего года. К этому времени должна быть закончена подготовка к проведению в жизнь намеченных партией и правительством политических и военных мероприятий.
   2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и... германской разведки".
   После этого совещания во все звенья, подчиненные прямо или косвенно советским разведывательным службам, полетела шифрованная директива:
  
   "ВСЕ ДОКУМЕНТЫ, УКАЗЫВАЮЩИЕ НА БЛИЗКОЕ НАЧАЛО ВОЙНЫ, ДОЛЖНЫ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК ФАЛЬШИВКИ, ПРОИСХОДЯЩИЕ ИЗ БРИТАНСКИХ ИЛИ ДАЖЕ ГЕРМАНСКИХ ИСТОЧНИКОВ".
  
   23 марта 1941 года в Москву, проездом, прибыл министр иностранных дел Японии Иосуке Мацуока. Мацуока направлялся в Берлин и Рим, но сделал весьма многозначительную остановку в Москве. Министру были оказаны высшие прою-кольные почести, и прямо с вокзала его повезли в Кремль, где он был принят лично Сталиным.
   Столь великой чести давно никто не удостаивался.
   Сталин принял японского министра очень радушно.
   "Мы оба - азиаты, - объявил он посланцу страны Восходящего Солнца, - Советский Союз ошибочно считается европейской страной. Мало кто понимает, что Россия - это такая же азиатская страна, как и Япония". Мацуока не остался в долгу. Будучи потомком знатнейшей в Японии могучей феодальной фамилии, он не моргнув глазом признался Сталину в том, что "по духу он убежденный коммунист".
   Затем Мацуока стал убеждать Сталина, что японцы борются в Китае вовсе не с китайцами, а с англо-саксонским либерализмом, который представляет большую опасность для Японии, поскольку все японцы "в душе коммунисты".
   Через некоторое время, находясь в Риме, Мацуока объяснял римскому папе, что его страна борется не с китайцами, а с большевизмом, который поддерживается англо-саксами, являющимися, по существу, тоже большевиками. Это опасно для Японии, поскольку все там ненавидят большевизм, отрицающий религию и демократию. Он не понимает Гитлера, признался Мацуока, превратившего Антикоминтерновский пакт в какое-то посмешище.
   Постепенно разговор, как и положено на Востоке, перешел в деловое русло. Поговорили о возможном заключении договора о ненападении и нейтралитете и ликвидации японских концессий на северном Сахалине. Торговались долго, в соответствии с древними традициями азиатских базаров, и Сталин жестами показал Мацуока, что тот - бессердечное существо - просто душит его. Показал, взяв себя руками за горло.
   Мацуока пообещал решить все вопросы после возвращения из Берлина, когда он, по пути на родину, снова заедет в Москву. Он рассчитывает это сделать примерно 8 апреля.
   Сталин поинтересовался, что думают японцы делать с английскими и голландскими колониями в юго-восточной Азии, которые остались фактически бесхозными после крушения далеких метрополий.
   О сокрушении Англии уже говорили так, как будто это уже произошло. Мацуока отметил, что это вопрос "очень сложный и деликатный". Он знает, что Советский Союз уже вел переговоры с Гитлером по поводу дальнейшей судьбы "обанкротившегося британского поместья" и претендует на район Персидского залива. Япония ничего не имеет против этого, но нужно твердо и точно решить, что достанется Японии, а что - СССР. Тут речь идет главным образом об Индии, поскольку западнее этого района Япония никаких интересов не имеет.
  
   Зная, что большая часть его слов будет наверняка пересказана Гитлеру, Сталин сделал вид, что полностью разделяет взгляды японского министра.
   К сожалению, отметил Мацуока, он не может не обратить внимание господина Сталина на совершенно неконструктивную, провокационную и просто оскорбительную позицию, которую заняли поджигатели войны в Вашингтоне по отношению к Германии и Японии. Особенно к Японии. Они грозят нам торговыми санкциями, обещают задушить нашу экономику, заморозить наши активы, пожаловался Мацуока.
   Сейчас вся Япония возмущена очередной американской провокацией. Рузвельт приказал своему флоту постоянно оставаться на Гавайских островах, чтобы, по его словам, играть роль револьвера в руках полицейского и остановить Японию, вставшую на путь разбоя. Какое право имеет Америка объявлять какие-то страны преступными, а себя считать блюстителем порядка?
   Мацуока признался, что столь откровенная подготовка Америки к войне против его страны, очень волнует японское правительство. Но, добавил он, никто не сомневается, что американцы способны наковать горы кораблей, самолетов и прочего оружия, но кто будет воевать этим оружием? Он, Мацуока, сильно сомневается, чтобы американцы были на это способны.
   Сталин оживился. Примерно то же самое говорили ему и его аналитики. Америка готова поставлять оружие в любом количестве, чтобы воевать чужими руками. Но воевать сама изнурительную, современную, кровавую войну совершенно неспособна. Неспособна благодаря сильному общественному мнению и демократии.
   Кроме того, не унимался обиженный Мацуока, нам тоже есть чем удивить этих трусливых янки, если они полезут воевать.
   Сталин знал, о чем говорил японец. Советская разведка давно уже сообщала о строительстве в Японии каких-то сверхмощных линейных кораблей, аналога которым не было ни у Соединенных Штатов и ни у кого в мире. Огромный японский флот мог без страха ждать любых провокаций Америки.
   Разволновавшись, Мацуока признался Сталину, что ненавидит демократию, которая разлагает народ, заставляя его подчиняться собственным прихотям, а не выполнению национальной задачи, поставленной вождями.
   Говоря дипломатическим языком, был достигнут полный "консенсус". На следующий день в Наркоминделе был дан большой прием в честь японского министра, а наутро Мацуока отбыл в Берлин, весьма растроганный тем сердечным приемом, который ему был оказан в Москве.
   26 марта адмирал Лютъенс вылетел в Берлин на доклад к адмиралу Редеру. Четыре дня назад, 22 марта, пробившись через чудовищный десятибалльный шторм, Лютьенс привел "Шарнхорст" и "Гнейзенау" в Брест.
   Правда, Брест был плохим убежищем. Не успели корабли войти в порт, как над базой появился английский разведчик, сделавший несколько кругов и явно ведущий аэрофотосъемку. Все с тревогой ожидали воздушного налета англичан, но, к счастью, погода становилась все хуже и хуже.
   В Берлин и Рим, сообщил Редер, прибывает японский министр иностранных дел Мацуока. Это важнейшее событие, которое, возможно, присоединит военные усилия Японии к усилиям Германии и Италии в борьбе против Англии. Очень важно сейчас открытие против Англии второго фронта на Дальнем Востоке и захвата Сингапура. Япония же специфическая морская держава.
   Наибольшее впечатление на них могут оказать победы на море, что и побудит их к активным действиям. Просто необходимо, чтобы во время пребывания Мацуока в Берлине и Риме пришло известие если не о победе, то о каком-нибудь успехе итальянского флота в Средиземном море.
   По приказу фюрера штаб флота подготовил проект приказа о новой операции надводных кораблей, которую вновь предстоит вести в бой адмиралу Лютьенсу. Но на этот раз в состав эскадры войдет новейший линкор "Бисмарк", находящийся сейчас в Готенгафене. Вместе с тяжелым крейсером "Принц Ойген" линкор прорвется в Атлантику через Датский пролив, где и соединится с вышедшими из Бреста "Шарнхорстом" и "Гнейзенау". Начало операции намечено на следующий период новолуния, который будет в апреле. Позднее к эскадре Лютьенса присоединится и второй линкор этого типа - "Тирпиц". Господству англичан на море будет положен конец, а Атлантика окажется полностью закрытой для их судоходства.
   Пока моряки готовились к новым боям под традиционным лозунгом "Боже, покарай Англию!", Гитлер, готовясь к приему в Берлине японского министра, приготовил маленький сюрприз. Этим сюрпризом было присоединение Югославии к странам Оси.
   25 марта премьер-министр Югославии Цветкович и министр иностранных дел Маркович тайно прибыли в Вену. Там они при полном отсутствии прессы и даже собственного посла в Германии подписали протокол о присоединении Югославии к Тройственному Союзу,
   Это было первым из того, о чем Риббентроп сообщил Мацуока по его прибытии в Берлин,
   Начал имперский министр с того, что напомнил Мацуока и присутствовавшему на беседе послу Осима о крахе Англии. "Германия, - сказал он, - находится в последней стадии своей борьбы против Англии. В течение минувшей зимы фюрер сделал все необходимые приготовления, так что сейчас Германия вполне готова помериться с Англией силами где угодно. Фюрер имеет в своем распоряжении, вероятно, сильнейшие вооруженные силы из всех существующих когда-либо". Риббентроп с гордостью заявил, что Германия уже имеет 24 танковых дивизии. Мацуока почтительно поклонился. Из источников собственной разведки он знал, что СССР только в западных округах уже развернул 40 танковых дивизий.
   Поэтому японский посол осмелился почтительно осведомиться: каковы ныне отношения Германии и России?
   Но это, - "только конфиденциально", - предупредил Риббентроп, сообщив, что "нынешние отношения с Россией являются корректными, хотя и не очень дружественными. После визита Молотова, когда русским предложили присоединиться к пакту трех держав, Россия поставила неприемлемые условия. Они означали принесение в жертву Финляндии, предоставление Сталину баз в Дарданеллах и возможности оказывать сильное влияние на положение на Балканах, особенно в Болгарии.
   Мацуока поинтересовался, не опасается ли Германия, что в подобной ситуации Сталин, сговорившись с англичанами, нанесет удар, воспользовавшись какими-нибудь удобными обстоятельствами, скажем уходом крупных сил немецкой армии на Балканский полуостров?
   "Если когда-нибудь Россия займет позицию, - сдерживая себя, ответил Риббентроп, - которую можно будет истолковать как угрозу Германии, фюрер сокрушит Россию!
   Германия уверена, что кампания против России завершится абсолютной победой германского оружия и полным разгромом русской армии и русского государства!
   Фюрер убежден, что в случае боевых действий великая держава Россия перестанет существовать!
   Германия стоит настороже и не потерпит никогда ни малейшей угрозы со стороны России.
   Германия хочет как можно быстрее завоевать Англию и не допустить, чтобы что-либо помешало ей в этом".
   "Поэтому фюрер по зрелому размышлению, - понизив голос, сказал он, - пришел к выводу, что было бы выгодно, если бы Япония решилась как можно скорее принять активное участие в войне против Англии. Например, молниеносное нападение на Сингапур явилось бы решающим фактором в быстром разгроме Англии... Япония, захватив Сингапур, приобретет абсолютно господствующую позицию в этой части Восточной Азии. Фактически она разрубит гордиев узел".
   Это было слишком даже для невозмутимого Мацуока. Он ответил, что подобный вопрос требует тщательного изучения и консультаций с правительством.
   Покидая германское министерство иностранных дел, он заметил генералу Осима: "Зачем нам захватывать Сингапур, если они летом завоюют Англию? Сингапур сам упадет к нам в руки?"
   "Извините, Мацуока-сан, - ответил генерал. - Я сильно сомневаюсь, что произойдет так, как нас пытался уверить господин министр".
   "Почему?" - поинтересовался министр иностранных дел.
   "Во-первых, потому, что у них нет флота, - объяснил генерал Осима, - а во-вторых, как только они соберутся высаживаться в Англии, их тут же, как зеленую гусеницу на циновке, раздавит русский сапог. И они это отлично понимают. Так что впереди нас ждет все что угодно, кроме высадки немцев в Англии".
   Мацуока ничего не ответил. Он думал.
   У Гитлера, как и у всякого человека с повышенной нервной возбудимостью, было очень острое чувство надвигающейся беды. Еще во время приема в честь японского министра иностранных дел Гитлер осознал, что его что-то удручает. Возможно, его раздражали улыбки, уклончивые сладко-вежливые ответы и идиотские поклоны японцев. Нет, тут было что-то другое. Он видел, как его любимый адъютант штурмбанфюрер Гюнше несколько раз появлялся в зале с какой-то бумагой в руке, но, видя, что фюрер занят оживленной беседой с посланцами далекой Японии, не решался подойти.
   Только проводив японцев, Гитлер узнал, в чем дело: в Югославии произошел государственный переворот.
   Уже были известны подробности.
   26 марта, когда Цветкович и Маркович возвратились из Вены и стало известно, что они подписали пакт с Гитлером, генерал Симович поднял военный мятеж. Кровопролития не было. Несколько генералов были арестованы. Цветкович, задержанный полицией, доставлен в штаб Симовича" где его заставили подписать заявление об отставке. Как только принц Павел прибыл в Белград, его доставили в штаб генерала Симовича, где он вместе с двумя другими регентами, подписал акт отречения.
   Сказать, что Гитлер пришел в ярость, получив это известие, значит не сказать ничего.
   Позднее Гитлер сам говорил, что "Югославский путч явился для меня громом среди ясного неба. Когда мне сообщили о нем, я подумал, что это шутка".
   Фюрер немедленно вызвал к себе Геринга, Кейтеля, Йодля, Гальдера и Риббентропа. К их прибытию он уже полностью успокоился и сказал, что это даже хорошо, что Югославия так себя проявила.
   Хуже было бы, если бы все это произошло, когда началось вторжение в Грецию, а еще хуже - при выполнении плана "Барбаросса".
   Поэтому он решил, не дожидаясь возможных деклараций о лояльности со стороны нового правительства, провести все приготовления к военному разгрому Югославии и уничтожению ее как национального государства.
   Приказ Гитлера был оформлен в виде Директивы Љ 25. Это нарушало все ранее разработанные военные планы. Операцию "Марита" (вторжение в Грецию) пришлось почти полностью перепланировать.
   Не успел Гитлер немного прийти в себя от югославского сюрприза, как пришло сообщение о новом разгроме итальянского флага.
   27 марта, в соответствии с договоренностью, достигнутой в Меране между адмиралами Редером и Риккарди, в море вышло мощное соединение кораблей итальянского флота.
   Новейший линкор "Витторио Венето" под флагом адмирала Якино вел за собой 6 тяжелых крейсеров, 2 легких и 14 эсминцев. Линкор "Витторио Венето" был лучшим в мире. Закованный в 350-миллиметровую броню, водоизмещением более 45000 тонн, корабль нес девять 15-дюймовых орудий длинной в 54 калибра и мог развивать скорость до 30 узлов. Прекрасные тяжелые крейсеры типа "Пола" по своим боевым и техническим характеристикам превосходили в марте 1941 года все зарубежные корабли своего класса, включая и японские.
   Узнав из сообщения разведки о выходе в море итальянцев, командующий английским флотом Восточного Средиземноморья адмирал Каннингхем вышел на перехват противника, ведя под своим флагом трех ветеранов Ютландского боя - линкоры "Варспайт", "Веллиэнт" и "Бэрхэм". Хотя модернизация, проведения в середине 30-х годов, и придала ютландским ветеранам современный вид, "старики" задыхались уже при скорости 22 узла, а их орудия, номинально имевшие тот же 15-дюймовый калибр, что и у итальянского линкора, были гораздо менее дальнобойными.
   На рассвете 28 марта южнее мыса Матапан (южная оконечность Греции) легкие силы англичан вступили в боевой контакт с противником. Не считаясь с тем, что тяжелые орудия итальянцев способны быстро уничтожить их всех, англичане немедленно открыли ураганный огонь по противнику. Огромные водяные столбы, поднятые снарядами "Витторио Венето", обрушивались на палубы и надстройки английских крейсеров, но попаданий не было. В этот момент в воздухе появились шесть торпедоносцев-бипланов с авианосца "Формидейбл". Маленькие бипланы, совершенно комично выглядевшие на фоне камуфлированных бронированных чудовищ флота Новой Римской Империи, стрекоча моторами на своей парадной скорости 200 км/час, устремились в атаку.
   Ни одного английского самолета итальянцам сбить не удалось, а линкор "Витторио Венето" получил торпеду в корму. Корабль лишился хода и управления, в огромную пробоину хлынула вода. Адмирал Якино немедленно приказал всем кораблям ложиться на обратный курс и отходить в Таранто, до которого было 420 миль.
   Окружив поврежденный линкор, сумевший поднять скорость до 19 узлов, итальянское соединение, не выполнив задачи, уходило на запад.
   Через час после захода солнца оно было настигнуто еще одной шестеркой торпедоносцев "Свордфиш".
   На этот раз торпеду получил красавец - тяжелый крейсер "Пола", который, приняв несколько тысяч тонн воды, полностью лишился хода. "Свордфиши" понеслись к родному авианосцу, который зажег все палубные огни, чтобы принять самолеты на палубу.
   В этот момент к месту боя подошли старики-ветераны адмирала сэра Эндрю Каннингхема. Обнаружив радарами итальянский отряд, линкоры Каннингхема обрушили на противника огонь своих пятнадцатидюймовых орудий.
   В это время в луч английского прожектора попал в стоявший без хода тяжелый крейсер "Пола". Сгрудившийся на баке подбитого крейсера экипаж протягивал англичанам буксирные концы.
   Адмирала Каннингхем приказал снять итальянцев на эсминцы, а "Полу" добить торпедами, упустив тем самым уникальный случай захвата в море и привода в Александрию тяжелого крейсера противника, что стало бы наиболее уникальным эпизодом второй мировой войны на море. Со времен Цусимы, когда в плен японцам сдалась целая русская эскадра, ничего подобного в XX веке еще не случалось...
   Это был конец. Итальянский флот больше и не пытался доказать кому-то свою полезность. Огромные корабли простояли по портам до 1943 года, а потом дисциплинированно сдались союзникам. Даже Гитлер больше не напоминал ничего Муссолини о его флоте.
   Известие о военном перевороте в Югославии вызвало в Кремле радостное возбуждение. Дело в том, что политика товарища Сталина привела фактически к полной политической изоляции Советского Союза. У Гитлера была Италия, Венгрия, Румыния, Болгария и в потенциале - Япония, а у СССР - никого, если не считать, конечно, Монголии.
   Никто особенно не анализировал даже такой, казалось бы, важный вопрос: как поведут себя Англия и Соединённые Штаты после начала операции "Гроза". Некоторые склонялись к мысли, что Англия автоматически станет союзницей по принципу "враг моего врага - мой друг". Другие, а таких было большинство, напротив, предостерегали, что с началом освободительного похода Красной Армии в Европу англичане заключат быстро мир с Гитлером и выступят совместно против СССР.
   Но товарища Сталина можно было еще запугать в начале 1940 года, но не сейчас.
   Соединенные Штаты он презирал и ненавидел, и как они себя поведут, было решительно наплевать.
   Что касается англичан, то они, ведя кровопролитные воздушные бои на юге своей страны, не скоро придут в себя, чтобы как-то среагировать на наши молниеносные действия, договориться с немцами или, наоборот, утопят их в канале, поскольку деваться тем уже будет некуда. А на побережье Ла-Манша будет стоять непобедимая Красная Армия.
   Поэтому товарищ Сталин твердо придерживался мнения, что не следует мешать Гитлеру окончательно очистить континент от англичан, чтобы не создавать себе в дальнейшем лишних проблем.
   Плодить ненужных союзников так же опасно, как и лишних врагов. Некоторые горячие головы в Генштабе высказывали предположение, что на волне общего хаоса, вызванного нашим наступлением, может быть удастся и с ходу форсировать Ла-Манш, захватив заодно и Британские острова. Но вождь подобных подходов не одобрял, считая подобные взгляды волюнтаризмом, от которых уже рукой подать до "головокружения от успехов". Что очень опасно.
   Что касается Югославии, то, конечно, в конце концов, есть она или нет ее - было не так уж важно. Однако генштабисты просчитали великолепную возможность переброски в Югославию по воздуху крупных контингентов Красной Армии. Кинжальными ударами можно было быстро искромсать весь этот район, включая и Италию. Попутный захват Швейцарии сулил еще большие выгоды. Еще Ленин считал, что лучшими местом для начала мировой революции является именно Швейцария, а отнюдь не Россия. Семиязычная Швейцария предоставляла в теории такие возможности, даже не говоря об ее банках, что захватывало дух от открывающихся перспектив.
   Москва немедленно признала правительство Симовича и с быстротой, поистине необыкновенной, стала втягивать Югославию в договорные отношения.
   Германская реакция была очевидной. Советская разведка в Венгрии перехватила послание Гитлера венгерскому регенту адмиралу Хорти, где ясно говорилось: "Югославия будет уничтожена, так как она только что открыто отвергла политику взаимопонимания с державами Оси".
   В то же время премьер-министр граф Телеки вечером 2 апреля получил телеграмму от своего посланника в Лондоне, тоже легко добытую советской разведкой. Английское министерство иностранных дел официально предупреждало, что, если Венгрия примет участие в каких-либо операциях Германии против Югославии, она должна ожидать объявления войны со стороны Великобритании.
   Клубок интересно затягивался, и в Москве было решено несколько обострить игру.
   Был подготовлен договор о "ненападении и дружбе", в котором Советский Союз не брал на себя абсолютно никаких обязательств, кроме обязательства самому не нападать на Югославию.
   4 апреля с текстом предстоящего советско-югославского договора был ознакомлен посол Германии граф Шуленбург.
   5 апреля югославы в Кремле, где их встретили Сталин и Молотов, предложили готовьш проект договора в собственной редакции. Это был даже не договор, а нечто вроде дружелюбного жеста.
   А утром 6 апреля стало известно, что немецкие войска вторглись в Югославию и Грецию, а Белград подвергся беспощадному удару с воздуха, в результате которого погибли 17 тысяч мирных жителей.
   В Кремле царила мертвая тишина.
   Когда же 6 апреля Шуленбург явился к Молотову с разъяснениями, что "югославское правительство, пришедшее к власти нелегально в результате переворота 27 марта, объединилось с Англией и Грецией" и Германия "располагала точной информацией, что югославский генеральный штаб вместе с греческим генеральным штабом и командованием высадившейся в Греции британской экспедиционной армии подготовились к совместной операции против Германии и Италии", Молотов только вздохнул.
   Председатель Совета Народных Комиссаров и Нарком Иностранных Дел СССР выразил свою крайнюю печаль о том, что, несмотря на все усилия, избежать расширения войны так и не удалось. И, видимо, никогда не удастся, пока не будет покончено с Англией. О подписанном вчера советско-югославском договоре о дружбе Молотов не упомянул ни словом, а Шуленбург и подавно.
   Все было ясно без лишних слов. При очередной попытке влезть в европейские дела Сталин получил от Гитлера недвусмысленную затрещину, но стерпел ее, поскольку она соответствовала так или иначе его глобальным планам.
   Однако 13 апреля Сталин отвесил Гитлеру ответную и гораздо более болезненную оплеуху, когда из Москвы пришло сообщение о подписании между СССР и Японией договора о нейтралитете, о чем хитрый Мацуока, будучи в Берлине, даже не намекал. Более того, сообщалось, что при отъезде Мацуока домой Сталин лично появился на перроне, чего вообще никогда не случалось, чуть ли не целовался с японцами, а затем обнялся с немецким военным атташе полковником Кребсом и провозгласил вечную дружбу между СССР и Германией.
   Тот, кто хорошо знал Сталина, должен был от подобного его поведения просто умереть от страха.
   Многим было хорошо известно сталинское выражение о том, что "он обнимает кого-либо только тогда, когда не имеет возможности его зарезать". Сборники крылатых сталинских фраз хранились уже не в одной разведке.
   Была понятна и его радость.
   В отличие от Гитлера, Сталин решил проблему войны на два фронта. Теперь всю свою боевую мощь он может обрушить на Европу, т.е. на Гитлера.
   Предательство Японии, на которую Гитлер так рассчитывал, снова выбило его из колеи. Фюрер впал в сильнейшую депрессию, из которой его не могло вывести даже давно ожидаемое известие о том, что генерал Роммель, совершив 400-мильный марш по пустыне, нанес англичанам первое поражение.
  
  
  
  
   Глава 15. Ослепление
  
  
   Парад войск на Красной площади 1 мая 1941 года поразил всех наблюдателей своей агрессивной направленностью.
   Даже предыдущий парад 7 ноября 1940 года, специально задуманный, чтобы оказать впечатление на Берлин перед визитом Молотова, не проходил в таком милитаристском угаре. Возможно, большое значение имело музыкальное сопровождение этого военного шоу.
   Если 7 ноября над Красной площадью лилась музыка Шопена, то ныне военные духовые оркестры постоянно играли знакомые каждому бравурные марши: "Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин",
   "Если завтра война","По дорогам знакомым за любимым наркомом". Боевым набатом звучали традиционные первомайские призывы ЦК ВКП(б) и, что интереснее всего, призывали к готовности ко всяким неожиданностям. Всему этому созвучна была и речь принимавшего парад Наркома обороны маршала Советского Союза Тимошенко.
   "В этом году, - ревел усиленный громкоговорителями голос первого маршала, - трудящиеся нашей страны и всего мира встречают Первое мая в исключительно сложной международной обстановке..... Поэтому весь советский народ, Красная Армия и Военно-морской фло г должны быть в состоянии мобилизационной и боевой готовности... Товарищи! Будьте бдительны, неустанно овладевайте военным делом, с удесятеренной энергией на всех участках социалистического строительства крепите экономическое и военное могущество нашей Родины! Да здравствует великий Сталин! Ура!"
   По площади поползли танки. Все обратили внимание на то, что на параде были представлены только новейшие танки Т-34 и КВ. Гусеничные тягачи тащили за собой огромные артиллерийские орудия невиданных ранее систем. Прошли грузовики с воздушными десантниками. Со штыками наперевес и в касках прошли, чеканя шаг, части НКВД. В небе плыли армады боевых самолетов.
   Войска сменили физкультурники. Многие из них также шли с винтовками наперевес или изображали своими мускулистыми, гибкими телами различные виды боевой техники. Затем пошли колоны демонстрантов, всем своим видом символизируя несокрушимое единство партии и народа.
   "Великому Сталину - Ура!" - неслось над площадью.
   "Ура!" - ревели в ответ демонстранты.
   Сталин, стоявший на трибуне мавзолея и приветствовавший ликующие крики усталым поднятием руки, мог быть доволен. Вряд ли у кого-нибудь из идущих сейчас по Красной площади и восторженно орущих "ура" не был кто-то из родных арестован, расстрелян, выслан. И, тем не менее, с какой неподдельной радостью и энтузиазмом они сплотились вокруг вождя, готовые идти за ним, куда он поведет, не задавая никаких вопросов.
   Время от времени Сталин уходил за спины стоявших на трибуне членов политбюро и задумчиво мерил трибуну неторопливыми шагами туда и обратно. Он думал. И было о чем.
   Как и следовало ожидать, Югославия и Греция не выдержали удара мощных сил вермахта. Была некоторая надежда, что англичане в районе горы Олимп остановят немецкое наступление. Но этого не произошло. Неожиданно для всех англичане начали эвакуацию своего почти пятидесятитьгсячного экспедиционного корпуса. Сделали они это, как всегда, очень организованно, фактически без потерь. Англичане эвакуировались на Крит, уведя с собой почти все суда греческого торгового флота - пятого в мире.
   Наступление немцев в Греции и Югославии совпало по времени с их наступлением и в Северной Африке, где генерал Роммель уже фактически отогнал англичан обратно к египетской границе, а победитель итальянцев генерал О'Коннор захвачен немцами в плен.
   На побережье Франции немецкие войска, по сообщениям разведки, продолжают интенсивные учения по высадке десанта. Немцы предполагают использовать при вторжении в Англию крупные силы воздушнодесантных войск, предварительно испытав их боевые возможности при захвате какого-нибудь крупного острова. Разведчики сходятся во мнении, что это будет остров Крит.
   Англичане явно встревожены. Весь апрель приема у Сталина пытался добиться английский посол Стаффорд Криппс с какими-то новыми провокационными сообщениями о планах Германии напасть на СССР. Сталин не принял его и приказал Молотову английского посла Криппса и американского посла Штейнхарта также не принимать. Пусть ими занимается Вышинский.
   Главное, что немцы, со свойственной им педантичностью, вьтолняют свой график операций, который нам хорошо известен, благодаря прекрасной работе нашей разведки. Значит, вскоре немцы предпримут крупное наступление против англичан на море. Они выполняют свой график, а мы - свой.
   Заключение договора о нейтралитете с Японией позволило перебросить с Дальнего Востока несколько мощных танковых и общевойсковых соединений.
   Заканчивается окончательная разработка мобилизационного плана, имеющего наименование МП-41, и шлифовка операции "Гроза". Сталин приказал закончить все работы не позднее 15 мая. Меры, принятые в промышленности после проведения XVIII партконференции, дали очень положительные результаты. Не подводили ни авиационные, ни артиллерийские заводы, ни заводы по выпуску боеприпасов. Был наведен полный порядок на транспорте, а железнодорожники переведены на военное положение и фактически влиты в железнодорожные войска Красной Армии.
   20 апреля, по показаниям бывшего генерала Проскурова, был арестован начальник Управления ВВС генерал-лейтенант Рычагов.
   У Сталина давно уже вызывала подозрение слишком высокая аварийность в авиационных частях, весьма смахивающая на вредительство и умышленные диверсии. Он неоднократно ставил эти вопросы перед Рычаговым.
   Сначала тот пытался как-то это объяснить слишком интенсивными программами летной подготовки, плохим оборудованием аэродромов, неправильным комплектованием летного состава.
   А последнее время начал просто хамить. На последний упрек Сталина по поводу слишком большого количества ЧП в авиации чуть-ли не заорал: "Вы нас на гробах летать заставляете. Вот и аварийность большая!" Сталин даже опешил. Почему "на гробах"? Прекрасные самолеты у нас МИГи, ЯКи, ЛАГГи. "Не надо так гаварить, - мягко сказал он Рычагову. - Не должны вы так гаварить".
   Но даже сам Сталин не ожидал того, что обнаружилось после ареста Рычагова, когда провели обыск в его служебных сейфах в Управлении, в академии ВВС, на КП управления авиацией МО, на центральном пульте ПВО и, конечно, на квартире и даче.
   Было собрано достаточно улик, чтобы предъявить бывшему командующему военно-воздушными силами обвинение в измене Родине. Правда, сами по себе улики ни о чем не говорили, но с помощью показаний самого Рычагова они стали совершенно очевидными.
   Рычагов быстро во всем признался. Он не так давно женился на известной летчице Марии Нестеренко, которую очень любил. Поэтому на вопрос следователя Матевосова, насколько его жена была осведомлена о его преступной деятельности и не хочет ли он с ней очной ставки, в котором слышалась явная угроза ареста и Марии Нестеренко, Рычагов сломался.
   Он признался в том, что в преступном сговоре с бывшим генералом Проскуровым, а также и с другими генералами, главным образом, авиационными, готовил государственный переворот с целью убийства товарищей Сталина, Молотова, Жданова и Щербакова и реставрации в СССР власти помещиков и капиталистов.
   Разумеется, ему было предложено назвать сообщников.
   Рычагов было заупрямился, но следователи Родос, Шварцман, Матевосов и Семенов, выделенные в специальную бригаду для проведения этого важнейшего дознания особой государственной важности, были большими мастерами своего дела.
   В связи с особой важностью дела следственную бригаду возглавлял, лично принимая участие в допросах, сам нарком госбезопасности Всеволод Меркулов. Дело находилось на контроле у Генерального комиссара госбезопасности Берии, который ежедневно докладывал лично Сталину.
   Почти одновременно с Рычаговым были арестованы и его основные сообщники по преступной группе (заговору): начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант Федор Арженухин, генерал-лейтенант Петр Пумпур - командующий ВВС Московского военного округа, генерал Иван Сакриер - начальник управления вооружений главного управления ВВС и виднейший конструктор авиационных пушек Яков Таубин.
   Затем, изобличенные показаниями, были схвачены: начальник штаба управления ВВС генерал-майор Володин, командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-майор Гусев и генерал-майор технических войск Каюков - начальник одного из управлений НКО.
   Следствие, однако, с большими основаниями считало, что пока в руки чекистов попали, пусть крупные, но исполнители. Руководство заговора, резонно полагали они, находится еще на свободе, поскольку не установлено.
   Сталин был согласен с товарищами. Допросы, аресты и обыски продолжались. Сменяя друг друга, следователи работали круглосуточно. У Сталина даже на душе стало легче. Подумать только, чем могла закончиться "Гроза", начнись она при таком количестве изменников в Военно-воздушных силах? Все бы могло сорваться. Хорошо, что хоть в последний момент это гнездо гнуснейших предателей удалось накрыть.
   Впрочем, особенно задумываться о подобных гнусных делах просто не было времени.
   Прежде всего, когда Красная Армия начнет свой великий освободительный поход и весь мир вздрогнет при упоминании Советского Союза, все должны знать, кто стоит во главе этой великой страны, и кто бросил в поход великую армию для освобождения трудящихся всего мира.
   Да, но он, Сталин, был главой СССР "де факто", а "де юре" - вообще не занимал никакого официального поста, числясь генеральным секретарем правящей партии.
   Сейчас, когда никто уже, казалось, не осмелился бы даже намеком посягнуть на абсолютность его власти, ему уже не было никакого резона сторониться ее официальной стороны. А потому Сталин решил убрать Молотова с должности председателя Совета Народных Комиссаров и занять этот пост самому. Президиуму Верховного Совета СССР в лице Михаила Калинина было приказано подготовить соответствующий указ и опубликовать его не позднее 6 мая.
   Немецкий посол в Москве граф Фридрих Вернер фон Шуленбург вернулся из отпуска 30 апреля. Он привез в Берлин меморандум, составленный совместно с военным атташе генералом Кестрингом. В меморандуме указывалось, что поскольку СССР находится в полной политической изоляции, расширение экономических отношений с ним неизбежно приведет сначала к более тесному политическому, а затем и к военному союзу, весьма выгодному для Германии.
   28 апреля Гитлер вызвал Шуленбурга к себе. На столе фюрера лежал меморандум, написанный Шуленбургом и Кестрингом.
   - Что вы мне тут пишете, граф, - поинтересовался Гитлер, - как я могу следовать вашим рекомендациям, если Сталин уже принял решение на меня напасть?
   Шуленбург был ошеломлен таким началом беседы.
   Однако, справившись с волнением, граф твердо заявил Гитлеру, что не верит в возможность нападения России на Германию. Напротив, в Москве все встревожены слухами о предстоящем нападении Германии на СССР.
   - Вы не верите, что Сталин может напасть на нас? - спросил Гитлер Шуленбурга. - Вы не верите, граф, а я верю. У меня больше информации на этот счет, чем у вас, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.
   Фюрер подвел оторопевшего посла к карте, на которой были изображены знаменитые Белостокский и Львовский балконы, и водя пальцем по синим условным знакам, изображающим советские танковые, пехотные и кавалерийские дивизии, артиллерийские полки и аэродромы, спросил у Шуленбурга, можно ли подобное сосредоточение войск квалифицировать иначе, чем стратегическая концентрация накануне вторжения?
   - Рейхсканцлер, - пытался возразить Шуленбург, - я уверен, что вы преувеличиваете опасность. В любом случае война с Россией, кто бы ее ни начал, будет трагедией для обеих наших стран. В то время как дальнейшее экономическое и политическое сотрудничество, о чем я указал в доложенном вам меморандуме, принесет неисчислимые выгоды нашей стране.
   - Что вы меня уговариваете, граф? - усмехнулся Гитлер. - Я не собираюсь нападать на СССР. И если сделаю это, то только в том случае, когда у меня не будет никакого другого выхода. А так я, в принципе, совершенно с вами согласен и готов всячески содействовать улучшению отношений между нами и Кремлем. - Да, - засмеялся Гитлер, - если не будет выхода!
   Алогизм всех поступков Гитлера приводил графа Шуленбурга в отчаяние. Он покинул на следующий день Берлин в полном убеждении, что его долгом является предотвращение любой ценой будущей войны между Германией и Россией и создание того немецко-русского союза, о котором мечтал еще Бисмарк.
   Уже 2 мая Шуленбург был вынужден послать в МИД Германии донесение следующего содержания:
  
   "Я и высшие чиновники моего посольства постоянно боремся со слухами о неминуемом немецко-русском военном конфликте. Пожалуйста, имейте в виду, что попытки опровергнуть эти слухи здесь, в Москве, остаются неэффективными поневоле, если эти слухи беспрестанно поступают сюда из Германии и если каждый прибывающий в Москву или проезжающий через Москву не только привозит эти слухи, но может даже подтвердить их ссылкой на факты.
   Шуленбург".
  
   Не получив на это послание никакого ответа, граф Шуленбург решил начать собственные секретные переговоры с русскими, чтобы предотвратить "сползание к войне" со стороны двух великих держав.
   Граф колебался, поскольку то, что он задумал без санкции своего правительства, граничило с государственной изменой. Единственным человеком в посольстве, которому Шуленбург мог доверять, был его советник Густав Хильгер, известный графу своими резкими антинацистскими взглядами.
   Именно Хильгер и посоветовал Шуленбургу связаться с кем-нибудь из советских дипломатов примерно такого же ранга, что и он, и поговорить с ним в неофициальной обстановке по поводу возможного опасного развития немецко-русских отношений.
   Хильгер знал, что сейчас в Москве находится коллега Шуленбурга - советский посол в Берлине Владимир Деканозов, и посоветовал побеседовать именно с ним. Помимо должности посла в Германии Деканозов являлся еще и заместителем наркома иностранных дел Молотова и даже вхож к самому Сталину. По крайней мере, он всем все доложит, как надо.
   5 мая Деканозов был приглашен на завтрак в подмосковное Астафьево, где в роскошном особняке находилась резиденция германского посла, в которой тот, помимо прекрасной антикварной мебели, собрал драгоценную коллекцию картин и старинного оружия. В СССР все это стоило копейки.
   Со стороны немцев на завтраке присутствовали только сам Шуленбург и, разумеется, Хильгер, прекрасно знающий русский язык.
   Для начала граф фон Шуленбург заявил, что с детства был воспитан в духе незабвенного Бисмарка, всегда желавшего хороших отношений с Россией и предостерегавшего от любых конфликтов с ней. Тем более ему прискорбно, продолжал немецкий посол, что отношения между нашими странами ухудшились настолько, что уже открыто циркулируют слухи о возможной войне между Россией и Германией. А потому он, осознавая серьезность ситуации, хочет заявить следующее...
   Тут Деканозов прервал речь Шуленбурга и осведомился, от имени кого посол собираегся делать заявление? Говорит ли он по поручению своего правительства? Имеет ли он на это полномочия? В противном случае он будет не в состоянии что-либо передать советскому руководству.
   Шуленбург и Хильгер сообщили Деканозову, что пошли на этот, "небывалый в истории дипломатии ша" по собственной инициативе и без ведома своего руководства.
   Прежде, чем события начнут развиваться по самому худшему варианту, причем, развиваться автоматически, следует проявить двустороннюю дипломатическую активность и сделать еще шаг навстречу друг другу, как это имело место в августе - сентябре 1939 года.
   Деканозов задал уточняющий вопрос, кто, по мнению Шуленбурга, является источником подобных слухов?
   Шуленбург довольно резко ответил, что это сейчас не имеет значения. Но со слухами следует считаться как с фактом. Затем в разговор вмешался Хильгер, сказав, что было бы неплохо, чтобы правительство СССР предприняло какие-нибудь шаги в противовес своим последним заявлениям. А затем выступить с новыми инициативами в духе возобновления прерванных в ноябре прошлого года переговоров...
   Все свои инициативы Советский Союз уже исчерпал. Любая новая инициатива по сближению с Германией неизбежно бы вовлекала СССР в Союз трех держав и в войну на стороне Германии. Это отлично понимали не только в Москве, но и Берлине.
   Пока советский и немецкий послы проводили "тайную" встречу в резиденции Шуленбурга, товарищ Сталин выступал в Большом Кремлевском Дворце на приеме, устроенном в честь выпускников военных академий. Маршалы, генералы и адмиралы, офицеры всех рангов, затаив дыхание, слушали речь.
   Поздравив выпускников с окончанием учебы, Сталин заговорил об изменениях, произошедших в армии за те годы, которые выпускники провели в стенах военных академий. "Вы вернетесь в армию, - указал вождь, - и не узнаете ее. Красная Армия далеко не та, что была несколько лет назад".
   Далее вождь признал, что в Красной Армии на сегодняшний день развернуто 300 дивизий, 20 тысяч танков и "многие тысячи самолетов".
   "Красная Армия, - еще раз подчеркнул вождь, - есть современная армия, а современная армия - армия наступательная".
   "Вы приедете в части из столицы, - обратился к слушателям Сталин. - Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, о том что происходит сейчас? Надо командиру не только командовать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Разъяснять им происходящие события, говорить с ними по душам. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски".
   Упоминание в качестве примера царского генерала было совершенно новым. В зале почти все заметили этот оригинальный идеологический поворот. Вскоре из управления по боевой подготовке РККА поступят новые плакаты, где будет начертано:
  
  
  
   "Внуки Суворова, дети Чапаева! Бьемся мы здорово, колем отчаянно!"
  
  
  
   Это было первое, пока микроскопическое изменение курса от интернационализма к национализму, говорящее о том, что пространные депеши Деканозова с законспектированными лекциями нацистских идеологов не пропали даром.
   А, действительно, кого еще приводить в качестве примера? Не Тухачевского же? А кто, кроме Суворова, так лихо наступал по сопредельным странам и даже по Италии и Швейцарии?
   Сталин сделал паузу, отпил воды из стакана, прищурив глаза, осмотрел притихший зал и продолжал: "Чтобы готовиться хорошо к войне - это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.
   Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну - это значит, чтобы каждый человек в стране понял, что война необходима. Народы Европы с надеждой смотрят на Красную Армию, как на армию-освободительницу. Видимо, войны с Германией в ближайшем будущем не избежать и, возможно, инициатива в этом вопросе будет исходить от нас. Думаю, это случится в августе. И вот почему.
   Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические".
   Сталин понимает, что несет ахинею. Разве Версальский договор отнимал у Германии Австрию, Чехословакию или Польшу, которую они так славно разодрали пополам вместе с Гитлером. Но он также понимал, что уже никто не только из сидящих в зале, но и во всей гигантской стране, не осмелится ни то, чтобы что-то сказать, но и подумать иначе, чем повелел вождь.
   Затем Сталин переходит к самому главному вопросу - к разоблачению мифа о непобедимости немецкой армии.
   "Действительно ли германская армия непобедима?" - вопрошает с трибуны великий вождь и отвечает: "Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые".
   С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. (Сталин-то знает лучше других, что в Красной Армии боевой техники раз в пять больше, чем у вермахта, а качество - вообще сравнивать нечего.)
   Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Англия и Америка".
   Это тоже что-то новое. Впервые в столь положительном контексте упомянуты главные оплоты империализма Англия и Америка. У них, оказывается, даже авиация не хуже немецкой.
   В заключение, с заметным трудом выбравшись из частокола повторов, Сталин сказал: "Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой". Намек был более чем прозрачный. В самом ближайшем будущем Германию ждет такая же катастрофа, что постигла Францию летом прошлого года.
   Поздравив еще раз всех присутствующих с окончанием курса обучения и пожелав успеха, Сталин закончил свою речь, переждав с усталым видом очередную буйную овацию аудитории. Затем начался банкет.
   Тосты за пехотинцев, за танкистов, за летчиков, за конников. Еще раз за великого вождя, родного и мудрого товарища Сталина!
   За всепобеждающее дело Ленина-Сталина! За прошлые и грядущие победы!
   И тут начальник Военной Академии им. Фрунзе генерал-лейтенант Михаил Хозин вдруг взял и предложил тост за мирную политику Советского Союза. Конечно, генерал не сам придумал этот тост - он значился в номенклатуре тостов на всех официальных торжествах. Но произошло неожиданное. Сталин демонстративно отказался пить свой бокал.
   Заметно захмелевший вождь поставил свой бокал на стол, расплескав вино на скатфть, и, глядя в помертвевшее лицо генерала тигриными от ярости глазами, раздраженно заявил, что "пора кончать эти оборонительные призывы, ибо их время прошло. Отныне Красной Армии следует привыкать к мысли, что эра мирной политики закончилась и наступила эра насильственного распространения социалистического фронта".
   Затем Сталин в более простых выражениях повторил то, что уже сказал с трибуны:
  
   "Война с Германией неизбежна и возможно, что Красной Армии придется взять на себя инициативу, не ожидая германского наступления".
  
   Разумеется, никто не осмелился задать вождю никаких вопросов.
   В тот же день 5 мая 1941 года, неожиданно для всех Гитлер прибыл на специальном поезде в Готенгафен, чтобы лично проинспектировать готовность нового линкора "Бисмарк" к выполнению боевой задачи.
   Впервые за восемь лет в такой поездке фюрера на сопровождал гроссадмирал Редер, что само по себе говорило о некоторой необычности визита Гитлера на одну из главных тыловых баз германского флота.
   Фюрер прибыл с небольшой свитой. Его сопровождали: генерал Кейтель, военно-морской адъютант, капитан 1-го ранга Путткамер и чиновник министерства иностранных дел при штаб-квартире фюрера Вальтер Хевель.
   У трапа главу государства и вождя нации встретили: адмирал Лютьенс и командир линкора капитан 1-го ранга Линдеман. На палубе ровными рядами стояли матросы, застывшие по команде смирно.
   Затем в сопровождении адмирала и командира Гитлер обошел линкор. Он почти час задержался на носовом посту управления артиллерийским огнем, выслушав объяснение младшего артиллерийского офицера о том, как данные о курсе и скорости корабля, а также о направлении ветра и температуре воздуха вводятся в автомат управления огнем. Генерал Кейтелъ, сам бывший артиллерист, также слушал этот рассказ с неподдельным интересом.
   Затем Гитлер уединился в адмиралом Лютьенсом в его салоне, взяв с собой Путткамера, но оставив Кейтеля наслаждаться свежим воздухом на палубе среди корабельных офицеров.
   События войны давно уже превратили адмирала Лютьенса в фаталиста. Он был убежден, что рано или поздно ему придется погибнуть в каком-нибудь бою с англичанами, который наверняка будет неравным. Поделился он своими мыслями только с женой, у которой еще с прошлого похода лежал запечатанный конверт с завещанием мужа.
   Из плана адмирала Редера послать в океан мощное соединение линкоров и тяжелых крейсеров во главе с "Бисмарком", как ожидал Лютьенс, ничего не вышло.
   "Тирпиц" еще совершенно не был готов к боевому походу. Ремонт котлов на "Шарнхорсте" сильно затянулся из-за гораздо большого объема тяжелых работ, чем планировалось.
   "Гнейзенау" был еще менее удачлив. Корабль стоял у стенки, когда пятисоткилограммовая бомба упала рядом с его бортом, но, к счастью, не взорвалась.
   Это случилось еще 5 апреля, а утром 6-го над гаванью появились английские торпедоносцы. Один из них, низко проскочив над молом, ринулся на "Гнейзенау".
   Все зенитные средства базы вели яростный огонь по самолету, который, вспыхнув, стал разваливаться на части. Но из-под пылающей и падающей в воду машины выскочила торпеда и угодила "Гнейзенау" в корму.
   Из всего этого вытекало, что "Бисмарка" сможет сопровождать в походе только тяжелый крейсер "Принц Ойген", но и с ним случилась беда. 24 апреля примерно в 30 метрах от крейсера взорвалась магнитная мина, повредив машину.
   Встал вопрос об отмене всей операции. Редер и Лютьенс склонялись к этому, но Гитлер приказал вьжодить в море, даже если "Бисмарк" останется совершенно один.
   Фюрер специально прибыл на базу, чтобы убедиться в готовности кораблей и повысить боевой дух их экипажей.
   Лютьенс, конечно, не стал делиться с фюрером своими сомнениями, заявив, что полностью готов к выполнению задачи.
   "Адмирал, - сказал фюрер, - от вашего похода зависит будущее Германии". Слышавший эти слова капитан 1-го ранга Путткамер понял их значение значительно позднее.
   6 мая советские газеты опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Сталина председателем Совета Народных Комиссаров.
   Молотов становился его заместителем, сохранив за собой должность народного комиссара иностранных дел.
   Под заголовком "Мы должны быть готовы к любым неожиданностям" газеты отметили и вчерашнюю речь Сталина на приеме выпускников военных академий. "В своей речи, - сообщали газеты, - товарищ Сталин отметил громадные перемены, которые произошли в Красной Армии за последние несколько лет. Сталин говорил сорок минут и был выслушан с исключительным вниманием".
   Все разведки мира извивались ужами, чтобы узнать, что именно говорил вождь военным в течение целых сорока минут.
   Не меньшее удивление и загадку представлял и указ о назначении Сталина официальным главой советского правительства.
   Иностранные газеты выдвигали всевозможные версии, а граф фон Шуленбург был твердо уверен, что Сталин предпринял этот шаг только для того, чтобы в будущем лично вести переговоры с Гитлером, который кроме фюрера был еще рейхсканцлером.
   7 мая Шуленбург телеграфировал из Москвы:
  
   "...Сталин, сменив Молотова на посту Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, таким образом возглавил правительство Советского Союза...
   Я убежден, что Сталин использует свое новое положение для того, чтобы принять личное участие в деле сохранения и развития хороших отношений между СССР и Германией.
   Шуленбург"
  
   Всегда опасно, когда отношения между двумя уголовными "паханами" пытается наладить такой интеллигент-идеалист, каким был граф фон Шуленбург.
   Он был настолько "проницательным" и так "здорово разбирался" в кроваво-грязных лабиринтах кремлевской власти, что у Гитлера были все основания расстрелять его прямо в 1941 году, а не в 1944-м, как он это сделал.
   8 и 9 мая пришли сообщения о тяжелых налег ах немецкой авиации на Лондон, когда бомбы угодили в "святая святых" Великобритании - в Палату Общин парламента. Газеты публиковали фотографию Уинстона Черчилля, стоящего среди руин парламентского зала заседаний.
   10 мая более 1000 немецких самолетов несколькими волнами появились над английской столицей. Их встретили в небе английские истребители, оборудованные новыми секретными радарами ночного воздушного боя.
   Во время апрельских налетов немцы потеряли 89 машин над Лондоном, за первые 10 дней мая Люфтваффе потеряло уже 70 машин.
   Газетные заголовки сообщали о знаменитых зданиях английской столицы, уничтоженных немецкими бомбами, о пленных немецких пилотах, о своих погибших воздушных асах, о боях на Ближнем Востоке, о восстании в Ираке, где Рашид Али объявил себя премьером страны.
  
   Однако 10 мая произошло событие, перед сенсационностью которого померкли все остальные новости.
   Вечером 10 мая 1941 года на испытательный аэродром фирмы Мессершмит в Аугсбурге прибыл заместитель Гитлера Рудольф Гесс.
   Начиная с осени 1940 года, Гесс выразил желание лично испытывать новые модели немецких истребителей.
   Генеральный авиаконструктор хотел протестовать, ссылаясь на вышедший в начале войны катенорический приказ Гитлера, запрещающий всем руководителям нацистской партии Германии в военное время управлять самолетами.
   Но существовал и другой указ Гитлера, также хорошо известный Мессершмиту, который гласил: "Декретом фюрера заместитель фюрера Гесс получает полную власть принимать решения от имени фюрера". Отказать требованиям такого человека не мог никто, в том числе и Вилли Мессершмит.
   Гесс облюбовал для полетов новый истребитель дальнего действия Ме-110.
   Нисколько не уступая профессиональным летчикам-испытателям по мастерству управления истребителем, Гесс совершил десятки взлетов и посадок с аэродрома в Аугсбурге, каждый раз отчитываясь перед Мессершмитом и его инженерами о результатах испытаний, указывая на различные недостатки новой машины. Особенно тревожил Гесса недостаточный, по его мнению, радиус действия новой машины.
   Он предложил Мессершмиту установить на истребителе дополнительные баки с горючим, которые можно было затем сбрасывать в процессе полета.
   Рудольф Гесс прибыл на аэродром, чтобы проверить, как поведут себя в полете некоторые последние изменения, внесенные в проект истребителя конструкторами по его рекомендации. Речь шла о создании на базе Ме-110 более совершенной модели ночного истребителя.
  
   Захлопнув фонарь и запустив двигатель, заместитель Гитлера лихо оторвался от земли, использовав только треть полосы, и исчез в надвигающихся сумерках. На аэродром Гесс не вернулся.
   10 мая в 22:08 английский пост ПВО северного побережья в районе Нортумберленда заметил одиноко летящий немецкий истребитель. Это было странно, потому что так далеко на север самолеты противника никогда не залетали.
   В 23:07 пришло новое сообщение с поста ПВО, заметившего одинокий "Мессершмит". Несколько минут назад, говорилось в сообщении, замеченный самолет упал и сгорел около населенного пункта Иглшем в Шотландии, а пилот выбросился с парашютом и был задержан бойцами гражданской самообороны.
   Выбросившегося на парашюте пилота первым встретил фермер Дэвид Маклин. Фермер уже ложился спать, когда мощный взрыв, прогремевший на его поле, заставил Маклина выскочить из дома.
   На поле он увидел догорающие остатки упавшего самолета, а в небе - купол спускающегося парашюта. Маклин понятия не имел, чей это самолет.
   Летчик, погасив парашют, сняв шлем и очки, обратился к фермеру на безукоризненном английском языке. "Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь, это его поместье?"
   Фермер ответил, что это так, но до замка лорда еще далеко и поинтересовался у летчика, что случилось и кто он такой. Тот назвался как Адольф Хорн и сообщил, что "привез очень важные вести для королевских Военно-Воздушных сил" и попросил поскорее отвезти его в замок лорда Гамильтона.
   Выяснив, что незнакомец немец, Маклин вызвал бойцов местной гражданской самообороны, а те отвезли пленного в ближайший населенный пункт Бубси, где находился их штаб.
   Заперев летчика в одном из помещений штаба и доложив об этом начальству, бойцы МПВО посчитали свой долг выполненным по крайней мере до утра, когда начальство пообещало прислать за пленным машину.
   Но пленный неожиданно разбушевался, крича, что он немецкий офицер, прибывший в Англию со специальной миссией, и ему необходимо немедленно встретиться с лордом Гамильтоном.
   Все советы отдохнуть до утра, а "там разберемся", пленный летчик игнорировал, продолжая громко повторять свои требования.
   Штаб самообороны снова доложил начальству, что задержанный немецкий офицер Адольф Хорн, который уверяет, что прибыл со специальной миссией, выбросившись для этого на парашюте из истребителя, желает немедленно говорить с лордом Гамильтоном.
   Герцог Гамильтонский - знатнейший вельможа Великобритании, пэр империи, имеющий свободный вход к королю Георгу и премьер-министру Черчиллю, чей родовой замок находился неподалеку, был крайне удивлен, что какой-то пленный немецкий летчик желает сообщить ему нечто важное. Именно ему, а никому другому.
   Тем не менее, утром 11 мая герцог в сопровождений следователя приехал в казармы "Мэрихилл", куда перевезли захваченного пилота.
   Прежде всего были осмотрены найденные у летчика вещи: фотоаппарат "Лейка", какие-то таблетки, несколько фотографий, видимо, семейных, и визитные карточки на имя доктора Карла Хаусхоффера и его сына доктора Альбрехта Хаусхоффера. Затем, в сопровождении дежурного офицера и следователя, герцог вошел в помещение, в котором поместили пленного.
   Увидев герцога, пленный сказал, что хочет говорить с ним с глазу на глаз. Гамильтон попросил сопровождающих его офицеров выйти.
   Тогда немецкий пилот напомнил лорду, что они уже встречались на авиационных соревнованиях в 1934 году и на Берлинской Олимпиаде 1936-го. "Не знаю, помните ли вы меня, - сказал он, - я - заместитель Гитлера, Рудольф Гесс..."
   11 мая 1941 года выпало воскресенье, а по воскресеньям - война не война - Черчилль любил отдыхать. "Иначе, - говорил он, - невозможно всю неделю работать круглосуточно".
   Находясь в загородном замке своего приятеля в Дитчли, Черчилль с удовольствием смотрел кинокомедию с участием знаменитых комиков братьев Макс. В этот момент к премьеру Великобритании подошел секретарь и доложил, что его срочно просит к телефону герцог Гамилътонский.
   Черчилль был удивлен. Он знал, что его друг находится в Шотландии. Что там могло произойти такого, что не могло бы подождать до завтрашнего утра? Премьер просит секретаря передать Гамильтону, чтобы тот позвонил утром. Однако секретарь возвращается и повторяет, что герцог настаивает на разговоре, подчеркивая его необычайную важность и срочность.
   "Уинстон, вы не поверите, - кричал в трубку Гамильтон, - в Шотландию прибыл Гесс". Черчилль знал только одного Гесса - заместителя Гитлера, рейхсминистра, члена высшего совета обороны Германской империи, члена Тайного совета нацистской партии, где он считался первым после Гитлера лицом. Черчилль решил, что это фантастика.
   Осознав происходящее, он немедленно продиктовал своему секретарю те меры, которые необходимо принять в связи с этим сенсационным событием:
  
   "1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству.
   2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы, стараясь при этом получить от него как можно больше ценных сведений.
   3. Необходимо следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность отдыха. Он не должен иметь никаких связей с внешним миром или принимать посетителей, за исключением лиц по указанию министерства иностранных дел".
  
   Видимо Гесс рассчитывал совсем на другой прием. Но на что бы он ни рассчитывал, он наверняка не предполагал, что, начиная с 10 мая 1941 года, ему придется провести в заключении 46 лет - вплоть до самой смерти, последовавшей 17 августа 1987 года в тюрьме Шпандау. Он не знал также, что тайна, связанная с его внезапным бегством из Германии, не только не рассеется после его смерти, но еще более обрастет мифами и спекуляциями.
   Накануне вечером любимец Гитлера и его личный архитектор Альберт Шпеер вместе с фюрером работали над проектом перестройки Берлина в столицу мира. Огромный бульвар в центре города, с установленными на нем статуями полководцев, должен был упираться в гигантскую триумфальную арку, под которой могло пролететь целое звено бомбардировщиков. Гитлер сделал несколько несущественных замечаний по проекту и попросил Шпеера явиться к нему утром 11 мая с доработанным проектом, воплотить который в жизнь предполагалось не позднее 1950 года.
   Рано утром с рулоном чертежей Шпеер прибыл в Бергхов.
   В приемной Гитлера он застал бледных и возбужденных адъютантов Гесса - Лейтгена и Питча. Те попросили архитектора пропустить их первыми к фюреру, так как они должны передать тому важное письмо от Гесса. Шпеер, разумеется, согласился и, пока один из адъютантов прошел в кабинет Гитлера, Шпеер, развернув на столе свои эскизы, стал проверять, насколько ему удалось учесть все замечания фюрера.
   Страшный, почти животный рев заставил Шпеера вздрогнуть. Эскизы триумфальных арок посыпались на пол. Затем он услышал крик Гитлера: "Где Борман? Немедленно ко мне!" Всех ожидавших в приемной заставили перейти в помещение на верхнем этаже и заперли там.
   Через пятнадцать минут в Бергхов в полном составе во главе с самим Гиммлером прибыли руководители службы безопасности: Гейдрих, Шелленберг и Мюллер.
   Последствия были ужасны. Все сотрудники Гесса, начиная с шоферов и кончая личными адъютантами, были арестованы. Узнав, что перед вылетом Гесс консультировался с астрологами и, якобы, те посоветовали ему лететь в Англию, Гитлер распорядился произвести массовые аресты среди астрологов, прорицателей, гадалок и экстрасенсов и строжайше запретить впредь заниматься в Германии чем-либо подобным.
   Когда-то интересовавшийся этими вопросами, Гитлер, после бегства своего заместителя к противнику, приходил в ярость от одного упоминания об астрологии. Особенно был расстроен Гиммлер, державший в штате гестапо трех личных астрологов и привыкший не начинать ни одного дня без консультации со своим гороскопом. Зная о слабости своего шефа, Гейдрих и Мюллер с особым садистским удовольствием приносили рейхсфюреру СС на подпись все новые и новые списки направляемых в концлагеря "звездочетов".
   Жена Гесса была объявлена соучастницей, лишена всех привилегий, вытекающих из высокого положения ее мужа, включая и государственное содержание. Никаких пенсий ей не полагалось и только благодаря участию Евы Браун, тайно снабжавшей свою подругу деньгами за спиной Гитлера, ей удалось кое-как сводить концы с концами. Не пережил случившегося и отец Гесса, скоропостижно скончавшись на следующий день. Никто из окружения Гитлера на это событие никак не отреагировал и только Альберт Шпеер прислал на похороны старика цветы, не указав, впрочем, что цветы именно от него.
   Разумеется, Мюллер послал бригаду гестапо арестовать и Вилли Мессершмита как основного соучастника преступления. Однако гестаповцы не были допущены на испытательный полигон в Аугсбурге, охраняемый службой безопасности Люфтваффе, Оказалось, что сам Мессершмит уже арестован по приказу Геринга и отправлен к нему для допроса. Авиаконструктор был доставлен в специальный вагон-салон Геринга, стоявший на одном из путей Мюнхенского вокзала.
   Геринг встретил Мессершмита с нескрываемой радостью.
   - Я предупреждал фюрера, - сдерживая улыбку, объявил рейхсмаршал, -что эти полеты Гесса кончатся тем, что он перелетит к англичанам. Он вообще не был немцем. Он - типичный британец.
   Затем Геринг ткнул Мессершмита в живот маршальским жезлом и заорал:
   - Вы очень хорошо знали этого мерзавца, Мессершмит! Как вы могли доверить ему самолет? У вас что, любой имеет право летать на ваших истребителях? Вам известен указ фюрера на этот счет?
   Стараясь сохранить спокойствие, Мессершмит объяснил Герингу, что Гесса все-таки нельзя считать "любым". Он заместитель фюрера и рейхсминистр. Согласно декрету Гитлера, он имеет право приказывать кому угодно, включая и его, Мессершмита.
   - Ну, все-таки надо соображать, - немного сбавил тон Геринг, - прежде чем предоставлять самолет в распоряжение такого идиота, каким был Гесс!
   - Если бы вы пришли на мой завод, - ответил генеральный авиаконструктор, - и попросили у меня самолет для испытания, понравилось бы вам, если бы я сначала обратился к фюреру и спросил, могу ли я вам этот самолет дать?
   - Между мной и Гессом большая разница! - снова заорал Геринг. - Я - министр авиации!
   - А Гесс - заместитель фюрера, - парировал Мессершмит.
   - Но вы должны были видеть, - не унимался Геринг, - что он сумасшедший!
   - Как же я мог предполагать, - сухо ответил главный создатель боевых истребителей Люфтваффе, - что в Третьем Рейхе сумасшедший может занимать такие высокие посты?!
   Геринг весело засмеялся:
   - Отправляйтесь домой, Мессершмит, и стройте дальше свои самолеты!
   Между тем, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг - глава СД -докладывал Гитлеру, какую информацию англичане потенциально могут выжать из Гесса. Прежде всего, начальник внешней разведки СС выразил уверенность в том, что из-за своей преданности Гитлеру и делу национал-социализма Гесс никогда не выдаст противнику наших стратегических планов. "Хотя, - добавил Шелленберг, увидев сомнение на лице фюрера, это вполне допустимо, учитывая его нынешнее положение".
   "Что касается предстоящей кампании в России, - продолжал начальник СД, - было бы благоразумнее рассматривать данный инцидент с Гессом как возможное предупреждение русских, хотя сомнительно, что англичане, что-либо узнав из допросов Гесса, тут же оповестят об этом русских. Видимо, основной целью Гесса было не предательство наших целей и планов, а навязчивая идея примирить Англию и Германию".
   Выступивший затем Гейдрих добавил, что, хотя он в целом согласен с мнением Шелленберга, он полагает необходимым расследовать в этом деле роль английской секретной службы. В любом случае анализ информации, которой владел Гесс, говорит следующее:
   Во-первых, он знал о замысле войны против России, был ее противником. Будучи по горло занятым партийной работой и идеологией, он не вникал в подробности военных планов, не знал никаких точных дат и тому подобного, чтобы могло представлять стратегический интерес для противника.
   Во-вторых, будучи человеком наивным и легковерным, Гесс продолжал быть уверенным, что операция "Морской Лев" будет осуществлена этим летом, что причиняло ему дополнительные страдания и, возможно, что с целью убедить англичан не доводить дело до вторжения на их острова, а пойти на мирное соглашение с Германией, он и предпринял свой более чем странный шаг.
   И, в-третьих, что касается возможности передачи англичанами сведений, полученных от Гесса, в Москву, то необходимо иметь в виду, что уже давно русские рассматривают все поступающие из Лондона сведения как дезинформацию, просто не желая даже слушать что-либо, исходящее от англичан.
   Таким образом, закончил Гейдрих, никаким нашим планам и замыслам не грозят серьезные осложнения из-за бегства Гесса. Главная трудность видится только в объяснении этого инцидента союзникам. Особенно Японии, которая может решить, что мы за ее спиной решили договориться с Англией. Не менее важно как-то объяснить этот поступок и Сталину, который, при его подозрительности, может решить, что мы отказываемся от запланированных акций против британской метрополии, и соответствующим образом изменит1 собственные планы, что очень опасно, особенно сейчас, когда подготовка к плану "Барбаросса" вступила в решающую фазу.
   И, наконец, вздохнул Гейдрих, все случившееся надо как-то объяснить и немецкому народу, с которым Гесс общался; гораздо больше, чем все другие руководители страны. Даже больше и теснее, чем доктор Геббельс. К сожалению, нам не избежать официального заявления по этому поводу.
   Официальное заявление было составлено достаточно быстро. В нем говорилось: "Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся в течение многих лет прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался - несмотря на имеющееся запрещение - снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся.
   При таких обстоятельствах национал-социалистическое движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс попал в авиакатастрофу и мог погибнуть или попасть в руки противника.
   Выслушав официальное заявление, Гитлер сказал, что отныне в условия мира с англичанами будет вставлен специальный пункт о выдаче Гесса, которого он намерен публично повесить как предателя.
   12 мая Сталин распорядился закрыть в Москве посольства Бельгии, Норвегии, Греции и Югославии, а их персоналу либо выехать из страны в течение 48 часов, либо перейти на положение интернированных. Это было правовое признание оккупации этих стран Гитлером.
   В тот же день советское правительство официально признало режим Рашида Али в Багдаде. Это был весьма резкий антибританский шаг. Видно, проклятая английская база в Мосуле, с которой англичане грозились разбомбить Баку, сильно сидела у Сталина в памяти. Теперь немцы, оккупировав Грецию и часть островов Эгейского моря, вполне могли достать до Ирака, чтобы оказать повстанцам необходимую помощь и окончательно изгнать англичан из этой арабской страны. Немцы помнили о своих обещаниях и с каждым днем все активнее посылали в Ирак оружие и инструкторов.
   Накануне на секретном совещании Политбюро, т.е. в присутствии Сталина, Молотова, Берия и Меркулова, который членом Политбюро не являлся, был заслушан доклад советского посла в Берлине Владимира Деканозова.
   Суммируя свои многочисленные беседы с Герингом, Гессом, Шелленбергом, Риббентропом, Вайцзекером и другими руководителями Германии, Деканозов доложил, что немецкое руководство почти официально предупредило его о мероприятиях по введению англичан в заблуждение в 1941 году.
   В ходе этих мероприятий будут распространены слухи о возможном нападении Германии на Советский Союз, поскольку крупные контингенты сил вермахта отведены на восток, за пределы действия английской авиации, для отдыха и переформирования. Советское правительство не должно реагировать на эти слухи, так как их основная цель - сбить с толку и усыпить бдительность англичан и, насколько это возможно, обеспечить внезапность высадки на Британские острова.
   В действительности же немецкие планы предусматривают: в ближайшее время средствами воздушного и морского десантов будет захвачен остров Крит, где будут отработаны окончательно тактические приемы высадки на острова английской метрополии. Затем предполагается дать решительное сражение английскому флоту где-нибудь в центральной части Атлантики. На первом этапе для этой цели, чтобы проверить реакцию англичан, будет использовано соединение во главе с новейшим линкором "Тирпиц", а затем - "Бисмарк" (видимо, Деканозов перепутал очередность. - И.Б.). В зависимости от реакции англичан на третьем этапе операции для этой цели будут использованы все наличные силы немецкого флота.
   Советское правительство также должно понимать, что англичане, со своей стороны, приложат все усилия, чтобы натравить друг на друга СССР и Германию, о чем свидетельствует уже начавшаяся кампания в английской и американской прессе о намерении Советского Союза нанести внезапный удар по Германии.
   На это Сталин задумчиво сказал: "Да, нас пугают немцами, а немцев пугают нами".
   Далее Деканозов повторил уже ранее сделанный Сталину доклад о своей беседе с Шуленбургом и Хельгером.
   Сгалин слушал не очень внимательно. У присутствующих сложилось впечатление, что Сталин не услышал для себя ничего нового и все сказанное Деканозовым ему было уже известно по другим каналам. Вождь лишь коротко заметил: "Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов".
   Если доклад Деканозова не произвел на Сталина особо сильного впечатления, то пришедшее в тот же день по нескольким разведывательным каналам сообщение о прибытии Рудольфа Гесса в Англию ошеломило вождя всех народов нисколько не меньше, чем Гитлера.
   Гесса послал в Англию, конечно, Гитлер. Иначе это просто себе невозможно представить. Что бы подумал мир, если бы товарищ Молотов, украв, скажем, истребитель МИГ-3, улетел в Германию и выбросился с парашютом над ставкой Гитлера? Что бы он подумал? Что товарищ Молотов выполняет задание ЦК, т.е. товарища Сталина. Иначе не бывает. Значит, Гитлер снова решил предложить Англии мир и в знак искренности своих намерений послал к Черчиллю ни кого-нибудь, а своего первого заместителя. И не просто заместителя, а заместителя по партии. Значит, он отказывается от своих планов вторжения в Англию нынешним летом? Чего же он хочет? Он узнал о наших планах и хочет встретить нас всеми имеющимися силами, перебросив все свои дивизии с канала на восток? Есть от чего свихнуться! Немедленно выяснить, с какими предложениями Гесс прилетел в Анг лию. Кто его послал? Какова реакция англичан? Что за грязная игра!
   Вождь был искренне возмущен. Берия, Фитин и Голиков видели по глазам и интонациям вождя, что нужно торопиться. Пересекаясь друг с другом, в эфир полетели шифровки. Телефон на столе советского посла в Лондоне Ивана Майского надрывался непрерывно.
   Пришла в движение вся советская агентура в Германии, на оккупированных территориях и в нейтральных странах.
   Подоспевшее к этому времени официальное немецкое сообщение, переданное без комментариев агентством БДН, разумеется, вызвало только кривые ухмылки.
   Наконец, 14 мая пришла первая шифровка из Лондона, зарегистрированная в журнале входящих шифротелеграмм НКГБ за Љ376.
  
   "СОВ. СЕКРЕТНО
   Вадим сообщает из Лондона, что:
   1. По данным "Зенхен", Гесс, прибыв в Англию, заявил, что он намеревался прежде всего обратиться к Гамильтону, знакомому Гесса по совместному участию в авиасоревнованиях 1934 года. Гамильтон принадлежит к так называемой кливлендской клике. Гесс сделал свою посадку около имения Гамильтона.
   2. Киркпатрику Гесс заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока неизвестна. (Киркпатрик - бывший советник английского посольства в Берлине.)
   14/У-1941г. Љ376".
  
   "Вадимом" являлся резидент в Лондоне Иван Чичаев, "Закоулком" условно обозначался Форин Оффис - английское министерство иностранных дел, а "Зенхеном" - знаменитый Ким Филби - двойной агент, выданный англичанам еще в 1940 году Вальтером Кривицким и с тех пор снабдивший советскую разведку таким количеством дезинформации, которая могла бы привести к катастрофе не одну страну, а целый континент. Все беседы с Гессом, которые англичане считали допросами, а сам Гесс и товарищ Сталин - переговорами, писала на пленку английская разведка, в которой служил Филби, передававший все эти пленки в Москву после некоторой их редакции.
   Следующее сообщение Филби гласило (Љ 338):
  
   "1. Гесс до вечера 14 мая какой-нибудь полной информации англичанам не дал.
   2. Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом, Гесс утверждал, что он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи, как стабилизирующей силы.
   3. По заявлению Гесса, он продолжает оставаться лояльным Гитлеру.
   4. Бивербрук и Иден посетили Гесса, но официальными сообщениями это опровергается.
   5. В беседе с Киркпатриком Гесс заявил, что война между двумя северными народами является преступлением...
   "Зенхен" считает, что сейчас время мирных переговоров еще не наступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно, станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет полезен для мирной партии в Англии и для Гитлера".
  
   Из дальнейших сообщений Сталин понял следующее: Гесс ни разу словом не упомянул о возможности нападения Германии на Советский Союз, а на прямые вопросы англичан о такой возможности, отвечал отрицательно. Так, на предложение, сделанное им - "дать Гитлеру свободу рук в Европе", Гесс был спрошен: "Считает ли Гитлер Россию Европой или Азией?", Гесс ответил: "Азией".
   Гесс откровенно предупредил англичан о том, что высадка немцев неминуема, и Англия будет уничтожена еще в этом году, если англичане и не согласятся на мир.
   Никакого согласия со стороны англичан не последовало.
   Во всяком случае такие сообщения присылал Филби, из которых Сталин сделал вывод:
   1. Вторжение в Англию обязательно состоится.
   2. У Германии нет планов нападения на СССР. Он мог в этом не сомневаться, поскольку все беседы с Гессом шли в обстановке сверхсекретности и уж никак не предназначались для его, Сталина, дезинформации.
   Это было вполне логично, если бы не одно обстоятельство.
   Англичане знали, что Филби работает на Москву и, передавая пленки ему, прекрасно понимали, что Сталин поверит в их подлинность. А потому и строили беседы с Гессом в соответствующем ключе.
   Почему?
   Да очень просто: и в Берлине, и в Лондоне, и в Вашингтоне не хотели, чтобы следующую партию глобальной борьбы за мировое господство Сталин начал первым. Общими силами уже созданы условия, когда руководитель СССР не верит в подлинную информацию, считая ее дезинформацией, а дезинформацию - считает информацией. Это и есть высочайшее искусство разведки.
   15 мая 1941 года, в 7 часов 30 минут утра по московскому времени, со стороны немецкой границы над Белостоком появился трехмоторный немецкий транспортный самолет Ю-52.
   Немецкие самолеты последнее время неоднократно нарушали воздушное пространство СССР, ежедневно ведя визуальную разведку и аэрофотосъемку районов концентрации советских войск. Подобные полеты настолько раздражали советское командование, вынужденное действовать по ночам и тратить массу времени на маскировку всех своих мероприятий по развертыванию войск в дневное время суток, что Молотов еще 22 апреля был вынужден направить немцам довольно резкую ноту протеста.
   Перепровождая эту ноту в Берлин, временный поверенный в делах германского посольства Типпельскирх с тревогой отмечал, что "следует, вероятно, ожидать серьезных инцидентов, если германские самолеты будут продолжать нарушения советской границы". Инциденты, которых опасался Типпельскирх, происходили чуть ли не ежедневно.
   Навстречу немецким нарушителям взмывали советские истребители, отгоняя их со своей территории, а один не в меру ретивый разведчик был посажен истребителями под Ровно, а его экипаж бесцеремонно обыскан.
   При этом были конфискованы кассеты с аэрофотосъемкой, карты, записи и все оборудование для ведения визуальной и фоторазведки.
   Немцы слегка приутихли, а вчера, 14 мая, МИД Германии инструктировало специальной телеграммой Шуленбурга как раз по этому поводу.
   В шифровке говорилось: "Прошу вас сообщить Комиссариату по иностранным делам, что 71 случай упомянутых нарушений немцами границы расследуется.
   Расследования потребует некоторого времени, поскольку военно-воздушные подразделения и имеющие к этому отношение экипажи самолетов должны допрашиваться персонально.
   Прошу Вас добиться скорейшего освобождения советским правительством самолета, совершившего 15 апреля аварийную посадку под Ровно. Риттер".
   Соответствующая бумага в этот же день была направлена в Народный Комиссариат Иностранных Дел, где подчеркивалось, что все облеты советской территории являются следствием недисциплинированности отдельных командиров частей и соединений, встревоженных слухами о концентрации советских войск, о возможном советско-германском конфликте, а потому предпринимающих эти полеты по собственной инициативе без ведома не только правительства, но и высшего командования.
   Советское правительство призывалось к сдержанности и уверялось, что все виновные "в несанкционированных нарушениях границы СССР, после завершения расследования, понесут строгое наказание".
   Это было 14 мая, а 15 мая новый самолет-нарушитель с утра пораньше появившись над Белостоком, продолжал полет вглубь советской территории, держа курс на Минск. Тысячи глаз следили за его полетом с земли, но никаких попыток прервать тот вызывающий полет не предпринималось.
   Пролетев над Минском, Ю-52 продолжал полет дальше на восток, направляясь к Смоленску. Стояла прекрасная погода, в голубом небе ярко сияло солнце. Все было тихо и спокойно. Наземные станции ПВО, вместо того, чтобы объявить тревогу и начать наводить на нарушителя перехватчики, связавшись с "юнкерсом", корректировали его курс и высоту полета.
   Миновав Смоленск, "юнкерc" взял курс на Москву и около половины двенадцатого утра вошел в зону ПВО столицы СССР. Прекрасно ориентируясь в сложной инфраструктуре окрестностей гигантского города, самолет уверенно пошел на посадку, на полосу известного всей стране Тушинского аэродрома.
   Развернувшись в самом конце посадочной полосы, "Юнкерc" заглушил свои двигатели как раз в тот момент, когда к нему лихо подкатил элегантный черный "Форд", сверкая на солнце никелированными ободками стекол,фарами и бамперами.
   Из автомобиля вышел человек, одетый, несмотря на жару, в двубортный костюм и шляпу, поднялся в самолет по выдвинутому изящному металлическому трапу.
   Вскоре он появился снова, неся небольшой (не больше дамской сумочки) кожаный портфель. "Форд" немедленно покинул аэродром и в сопровождении черной "эмки" помчался в сторону Москвы.
   Через два часа, заправившись горючим, "Юнкере" вылетел с Тушинского аэродрома и, точно повторив весь свой путь в обратном направлении, исчез в воздушном пространстве Германии.
  
   "Уважаемый господин Сталин,
   Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения ее как государства. Как Вам хорошо известно, я давно принял решение на проведение серии военных мероприятий для достижения этой цели.
   Однако, чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами - трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир, убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны.
   Однако, английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о "народах-братьях", применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде.
   Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю - в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моем распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня.
   В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство.
   При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.
   Уверяю Вас честью главы государства, что это не так.
   Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.
   В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить.
   Я хочу быть с Вами предельно откровенным.
   Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы.
   Речь идет всего об одном месяце.
   Примерно 15-20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы.
   При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действии и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, который, как мне кажется, мы с Вами четко согласовали.
   Я благодарю Вас за то, что Вы пошли мне навстречу в известном Вам вопросе и прошу извинить меня за тот способ, которьш я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам.
   Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.
   Искренне Ваш, Адольф Гитлер. 14 мая 1941 года".
  
   Пока Сталин наслаждался чтением письма своего берлинского друга, сам Гитлер с не меньшим удовольствием читал меморандум Министерства Иностранных дел Германии, составленный коммерческим советником Шнурре. Тем самым Шнурре, который еще летом 1939 года вместе с советским атташе Астаховым заложил фундамент столь теплых и интимных отношений, сложившихся к этому времени, как мы убедились, между вождями двух стран.
   В этом документе, который назывался "Вторым меморандумом о германо-советских экономических отношениях", советник Шнурре докладывал:
  
   "1. Переговоры с первым заместителем Народного комиссара внешней торговли СССР Крутиковым, закончившиеся несколько дней назад, были проведены Крутиковым в весьма конструктивном духе.
   2. Как и в прошлом, сложности возникли в связи с выполнением германских обязательств о поставках в СССР, особенно в сфере вооружений. Мы и впредь не сможем придерживаться сроков поставок. Однако невыполнение Германией обязательств начнет сказываться лишь после августа 1941 года, так как до тех пор Россия обязана делать поставки авансом.
   3. Большие затруднения созданы бесконечными слухами о неизбежном германо-русском столкновении. За стойкость этих слухов в большой степени ответственны официальные источники. Эти слухи причиняют серьезное беспокойство германской индустрии, которая пытается отказаться от заключения с Россией сделок и в некоторых случаях уже отказывается посылать в Россию персонал, необходимый для выполнения контрактов.
   4. У меня создается впечатление, что мы могли бы предъявить Москве экономические требования, даже выходящие за рамки договора от 10 января 1941 года, требования, могущие обеспечить германские потребности в продуктах и сырье в пределах больших, чем обусловлено договором...
   Советник Шнурре. 15.05.1941 г."
  
   16 мая облегченно вздохнули и в Москве, и в Берлине. И перевели дух.
   Многочисленные разведсводки устанавливали дату немецкого нападения на 15 мая.
   В Берлине, после хулиганской выходки Рудольфа Гесса, имелись сведения, что Сталин, потерявший терпение и, поняв, как его дурачат, даст приказ к наступлению. Тем более, что немецкая разведка определила 15 мая как дату окончательной подготовки Красной Армии к нанесению давно задуманного удара.
   Все как бы были правы, но ничего не произошло.
   10, 12, 13 и 14 мая Сталин проводил секретные совещания с Тимошенко и Жуковым, оттачивая последние детали мобилизационного плана и его главного детища - операции "Гроза".
   16 мая план был представлен в окончательной редакции. Условное его название МП-41 было утверждено 12 февраля 1941 года, когда генерал Жуков, заступив на должность начальника Генштаба, представил его товарищу Сталину.
   Выполнение этого плана, как в центре так и на местах, предполагалось завершить к 1 июля 1941 года. Календарный план работ был утвержден Жуковым 19 февраля 1941 года, а указания о порядке, разработке и обеспечении плана были отданы фронтам (округам) в начале марта.
   В окончательном виде мобилизационный план МП-41 предусматривал развертывание Вооруженных Сил СССР в составе 303-х дивизий, не считая войск НКВД, отдельных воздушно-десантных частей и частей особого назначения.
   В своем выступлении 5 мая товарищ Сталин похвастал перед выпускниками военных академий, что в составе Красной Армии уже имеются 300 дивизий.
   Теперь ему было приятно узнать, что он ошибался.
   Дивизий уже не 300, а 306, а в скором будущем их число будет доведено до 309. К августу 1941 года расчетное число дивизий будет 344. Из них в настоящее время развернуты: 200 стрелковых дивизий, 61 танковая дивизия, 31 моторизованная дивизия, 13 кавалерийских дивизий, 348 авиаполков, 5 воздушно-десантных корпусов с самостоятельными управлениями, 10 отдельных противотанковых артиллфийских бригад РГК, 94 корпусных артполка, 72 артиллерийских полка РГК.
   Не считая войск НКВД, численность армии уже перевалила за 8 миллионов человек и должна была к 1 июля достигнуть 8,9 миллиона человек. Число танков к 1 июля должно было составить около 37 тысяч единиц (к настоящему моменту имелось уже 27,5 тысяч). Число самолетов всех типов уже достигло 32628, из них боевые машины составляли 22171 единицу. В войсках имелось уже более 106 тысяч артиллерийских и минометных стволов разных калибров. Более 75 % от общего количества вооруженных сил было развернуто на Западной границе двумя стратегическими эшелонами. Начато формирование и третьего стратегического эшелона.
   13 мая Жуков отдал приказ о начале развертывания 5 армий второго стратегического эшелона. По этому приказу 22-я (генерал Ф.А.Ершаков), 21-я (генерал В.Ф.Герасименко) и 19-я (генерал И.С.Конев) армии начали выдвижение из Уральского, Приволжского и Северо-Кавказского военных округов на рубеж рек Западная Двина и Днепр. Вместе с тем, 16-я армия генерала М.Ф.Лукина и 20-я армия генерала Ф.Н.Ремезова направлялись на Юго-Западный фронт (Киевский особый военный округ), где они должны были составить резерв Главного Командования. Все эти армии и приданные им части должны были развернуться на указанных им рубежах в период с 1 июня по 3 июля.
   14 мая нарком обороны Тимошенко отдал приказ о досрочном выпуске курсантов военных училищ и немедленном направлении их в войска. 15 мая Жуков представил Сталину проект указа о дополнительном призыве в армию 800 тысяч запасных под видом учебных сборов, отнеся это мероприятие на конец мая - начало июня.
   16 мая 1941 года был окончательно утвержден план операции "Гроза", отредактированный и представленный Сталину 15 мая. Именно этот план, хранящийся в красных запечатанных конвертах с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза"" и дал полуофициальное название этой операции. Официально же, как и водится в советском делопроизводстве, документ был обозначен как "План стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками". План был составлен под руководством Жукова генералами Василевским и Ватутиным. Он имел грифы: "Совершенно секретно" и "Только лично" и обращен непосредственно к Председателю Совета Народных Комиссаров СССР товарищу Сталину с указанием, что данный экземпляр до его утверждения является единственным.
   В отличие от предыдущих, этот последний вариант "Грозы", по которому и предполагалось действовать, был составлен, во-первых, с учетом выполнения Мобилизационного плана (МП-41) и, во-вторых, в нем полностью отсутствовала "новоречь" и никому ненужные преамбулы типа: "Если Советский Союз подвергнется нападению..." и т.п.
   Все формулировки были просты, ясны и недвусмыслены. В них ясно прослеживаются последние указания Сталина, что "пора кончать с этими оборонительными призывами".
   В преамбуле плана и замысла говорилось, что
  
   "для обеспечения его выполнения необходимо заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле:
   1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса - выполнено на 80 %.
   2. Под видом выезда в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного командования - выполняется.
   3. Скрытно сосредоточить на полевые аэродромы авиацию из отдаленных округов и теперь же начать развертывание авиационного тыла - выполнено на 75 %.
   4. Постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений развертывать тыл и госпитальную базу - выполняется".
  
   "Первой стратегической целью действий войск Красной Армии, - говорил далее план, - поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест-Демблин... Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
   Ближайшая задача - разгромить германскую армию восточнее реки Висла и на Краковском направлении, для чего:
   а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезая Германию от союзников;
   б) вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин, с целью сковывания Варшавской группировки и овладения Варшавой, а также содействия Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника;
   в) вести активную оборону против Финляндии, Венгрии и Румынии и быть готовым к нанесению удара против Румынии при благоприятной обстановке...
   III. Исходя из указанного замысла стратегического развертывания, предусматривается следующая группировка Вооруженных Сил СССР:
   1. Сухопутные силы Красной Армии в составе 198 сд, 61 тд, 13 кд -всего 303 дивизии и 74 артполка РГК, распределить следующим образом:
   а) главные силы в составе 163 сд, 58 тд, 30 мд и 7 кд (всего 258 дивизий) и 53 артполка РГК иметь на Западе,..
   б) остальные силы в составе 35 сд, 3 тд, 1 мд, 6 кд (всего 45 дивизий) и 21 артполк РГК назначаются для обороны дальневосточных, южных и северных границ СССР...
   IV. Состав и задачи развертываемых на Западе фронтов (карта 1:1.000.000).
   Северный фронт (ЛВО) - 3 армии, в составе 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего 21 дивизия, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота...
   Северо-Западный фронт - 3 армии, в составе 17 стрелковых дивизий, 4 танковых, 2 моторизованных дивизий, а всего 23 дивизии и 13 полков авиации... ...начать наступление в направлении Тильзит-Кенигсберг, прикрывая при этом упорной обороной Рижское и Виленское направления...
   Западный фронт - 4 армии, в составе 31 стрелковой, 8 танковых, 4 моторизованных и 2 кавалерийских дивизий, а всего 45 дивизий и 21 полк авиации. Задачи: с переходом армии Юго-Западного фронта в наступление, ударом левого крыла фронта в общем направлении на Варшаву и Седлец-Радом, разбить Варшавскую группировку и овладеть Варшавой; во взаимодействии с Юго-Западным фронтом разбить Люблинско-Радомскую группировку противника, выйти на реку Висла и подвижными частями овладеть г. Радом. Правым крылом фронта, взаимодействуя с войсками Северо-Западного фронта, отрезать главные силы противника от Восточной Пруссии и форсировать Вислу в ее нижнем течении. Границу Дании без особого распоряжения не переходить...
   Документ был подписан Тимошенко и Жуковым.
   Силы противника в этом плане оценивались следующим образом.
   На сегодняшний день, утверждалось в плане, на границах Советского Союза сосредоточено 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийская дивизия, а всего до 120 дивизий. В процессе нашего наступления немцы и их союзники потенциально могут довести это число до 180 дивизий. Однако, вероятнее всего, главные силы немецкой армии в составе 76 пехотных, 11 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийских и 5 воздушных, а всего до 100 дивизий будут развернуты к югу от линии Брест-Демблин для нанесения удара в направлении Ковель-Ровно-Киев.
   Чтобы предотвратить это, план считал необходимым "ни в коем случае не давать инициативы действий немецкому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск".
   Данные о противнике в плане были даны так затейливо, что Сталин даже вынул трубку изо рта и спросил Жукова: "Сколько немцы имеют сейчас всего дивизий на нашей границе?" Начальник Генштаба вынул справки генерала Голикова из папки и доложил, что на 5 мая 1941 года на границе с СССР немцы держат примерно 107 дивизий, включая 6 дивизии, расположенных в районе Данцига и Познани, и 5 дивизий в Финляндии. Из этого количества дивизий в Восточной Пруссии - 23-24 дивизии, в Польше против Западного фронта - 29 дивизий, против Киевского округа (Юго-Западного фронта) - 31-34 дивизии, в Румынии и Венгрии - 14-15 дивизий.
   - Они начали развертывание? - поинтересовался вождь. Жуков признался, что данных об этом не имеется.
   - Так в чем вы хотите их упредить, товарищ Жуков? - спросил Сталин. - Если мы уже начали развертывание, а они - нет.
   Жуков молчал. Молчал, разумеется, и Тимошенко.
   Сталин хорошо знал в чем дело. Генштаб желал начать операции как можно быстрее, пока Красная Армия почти по всем показателям имеет тройное преимущество над противником - классическое преимущество для полного успеха наступательной операции.
   В представленном ему плане наступления было предусмотрено все, кроме одного и, пожалуй, самого главного. Там даже в рекомендательном смысле ничего не говорилось о сроке начала операции. Не говорилось, потому что вождь это делать запретил.
   Все сроки установит он сам.
   Потому что только он один имеет всю информацию об обстановке.
   - Все мероприятия по развертыванию, - приказал вождь, что-то подсчитывая в уме, - закончить примерно к 1 июля. Ну, скажем, к 3-му, Не позднее. И только не поддавайтесь ни на какие провокации со стороны немцев и их не провоцируйте. И помните, Германия никогда не пойдет на нас войной, не покончив с Англией. А мы выберем нужный момент...
   Все знавшие Сталина в те времена обратили внимание, что примерно со второй половины мая, он вдруг стал опасаться каких-то провокаций, постоянно указывая на них не поддаваться.
   Сталин взглянул на Жукова и Тимошенко и увидел, что ничего из сказанного им до них не дошло. Особенно до Жукова. Начиная с немецкого вторжения в Грецию и Югославию, он постоянно докучал вождю своими просьбами разрешить начать "Грозу" как можно быстрее. Ну, 15 мая, наконец. Ну, 1 июня. Генерал работал по 20 часов в сутки. Он не только вошел во вкус новой должности, но фактически подмял под себя бесхарктерного и слабовольного маршала Тимошенко. Жуков уже не нуждался ни в каких советчиках кроме Василевского и Ватутина. Он избавился даже от Шапошникова, добившись, чтобы того отправили на западную границу имитировать строительство укрепленных районов. Он уже неоднократно, не стесняясь, выражал желание, чтобы из Москвы куда-нибудь отправили Мерецкова и Штерна. "Куда?" - поинтересовался Сталин. Жуков молчал.
   Эта нечеловеческая агрессивная энергия, исходящая от нового начальника Генерального штаба, начала вызывать у Сталина тревогу. Гитлер прав. Собственные генералы часто бывают опаснее любого Противника. Уж кто-кто, а Сталин это знает, возможно, лучше всех в мире.
   Гитлер распустил своих генералов, но он, Сталин, умеет их держать в такой узде, что никто не смеет и пикнуть.
   Конечно, он понимает, что уже были благоприятные моменты, когда можно было нанести по немцам сокрушительный удар. Но он ждет не просто благоприятного момента, а самого благоприятного, который наступит, когда Гитлер уведет большую часть войск к Ла-Маншу и бросит их через канал.
   Сталин уже подготовил войну политически и только он решит, когда "Гроза" полыхнет над Европой.
   И чтобы Тимошенко с Жуковым все поняли правильно, сказал:
   - Если вы там, на границе, будете дразнить немцев - двигать войска без нашего разрешения, - тогда имейте в виду, что головы полетят.
   И вышел, хлопнув дверью.
   Пусть генералы пугают кого-нибудь другого, что 78 немецких дивизий смогут, опередив нас в развертывании, нанести удар в направлениях Риги, Минска и Киева, в три раза уступая нам по всем показателям!
   Оптимизм вождя совсем не разделял подполковник Новобранец, продолжавший, как это ни странно, не только занимать должность начальника информационного отдела ГРУ, но и испытывать терпение своего командования.
   Но что самое главное, подполковник продолжал свою разведывательную деятельность с блеском настоящего профессионала.
   В феврале Новобранец проследил хорошо скрытую переброску на восток еще 25 немецких дивизий, в марте - 5-и, в апреле - 13-и, а к 20 мая - еще 30-и.
   В итоге, он с ужасом убедился, что на советской границе уже сосредоточено по меньшей мере 170 немецких дивизий, а с учетом войск союзников Германии - более 200. Войска разгружались к западу от линии Радом - Варшава и ночными маршами двигались к границе.
   При этом штабы новых соединений размещались в расположении уже находившихся там частей и учреждений. Известен был Новобранцу и приказ командующего группой армий "Б" ("Центр") о сооружении различных укреплений вдоль границы СССР, предназначенных якобы для обороны от возможного советского наступления. Казалось бы, ничего особенного, но в приказе специально оговаривалось, что работы не должны маскироваться. Более того, предлагалось "не препятствовать советской воздушной разведке наблюдать за проводимыми работами".
   Новобранец знал, что тоже самое происходит и с нашей стороны границы, где под руководством маршала Шапошникова делают вид, что строят УРы для введения немцев в заблуждение по поводу наших истинных планов. Анализ железнодорожных перевозок немцев показывал, что на каждый эшелон, прибывающий к границам СССР, приходится два, идущих на запад. Агентурная разведка сообщала, что эти эшелоны не привозят новые войска на побережье канала, а, наоборот, грузят и куда-то увозят уже развернутые там части.
   Но, с другой стороны, имелись сведения о формировании в Германии мощного авиадесантного корпуса, специальных подразделений морской пехоты и многого другого, что применять в случае войны с СССР было нецелесообразно.
   Однако факт, что количество немецких дивизий на границе с СССР за три месяца возросло в два раза, говорил сам за себя, но командование, как всегда, не обращало на этот факт ни малейшего внимания.
   Новобранец регулярно докладывал Голикову подробные сводки с номерами новых немецких дивизий, с фамилиями их командиров, и с указанием, откуда эта дивизия прибыла, где развернута и где находится ее штаб.
   Голиков не спорил, как когда-то, запирал сводку в сейф и молча отпускал Новобранца.
   Однако материалы Генштаба, проходившие через руки Новобранца, по-прежнему говорили ему, что там, наверху, продолжают исходить из предпосылки, что против СССР, не начиная развертывания, просто топчутся 70-80 немецких дивизий. Иногда в материалах мелькала цифра 120 дивизий с учетом войск союзников Гитлера.
   Это приводило подполковника уже не в ужас, а в отчаяние, как приводит в отчаяние смертельный диагноз, поставленный врачами кому-нибудь из родных и особо близких людей. Это отчаяние от осознания собственной беспомощности чем-либо помочь.
   В отчаяние подполковника Новобранца приводили не только поступающие к нему сведения о мероприятиях и планах немецкого командования.
   Не меньший ужас вызывало и то, что творилось в высших эшелонах военного руководства Красной Армии.
   Будучи опытнейшим и образованным генштабистом, за плечами которого было две военных академии, подполковник Новобранец со все усиливавшимся недоумением и страхом смотрел на дикие и совершенно безграмотные мероприятия генерала армии Жукова.
   Фактически с его приходом на должность начальника Генштаба в начале февраля 1941 года, Генеральный Штаб Красной Армии прекратил свое существование в качестве специализированного военного института, символизирующего "мозг Армии", превратившись в филиал Наркомата Обороны, ведующий распределением живой силы и боевой техники согласно поступающим с мест заявкам.
   Жуков превратился в наркома обороны, отодвинув на второй план Тимошенко и, как таковой, действовал с вулканической активностью юного пионера, играющего в войну.
   Войска расставлялись вдоль границы, как шашки при игре в поддавки, двумя линиями стратегических эшелонов. Никакого оперативного тыла не существовало. Не шло и никакой подготовки ТВД к боевым действиям.
   Между фронтами и на стыках армий зияли страшные пустоты, предназначенные по замыслу для ввода в действие второго стратегического эшелона, а пока заткнутые чем попало или просто открытые.
   Ежедневно к границе подходили новые воинские части и эшелоны с военными материалами. Прямо на открытом воздухе, порой даже без охраны, складировалось немыслимое количество боеприпасов и военного снаряжения.
   Снаряды, бомбы, патроны, мины, иногда в ящиках, а иногда и нет, египетскими пирамидами возвышались над складскими помещениями в гарнизонах и на окружных пунктах боепитания.
   Туда же свозились из тыловых окружных складов горы винтовок и револьверов, огромное количество обмундирования и продовольствия в концентратах, индивидуальные пакеты первой помощи и многое другое.
   Забивая подъездные пути и магистральные линии, на многие километры тянулись эшелоны с цистернами дизельного топлива и бензина, горбатились бесконечные платформы с танками, тягачами и тяжелыми артиллерийскими орудиями. На аэродромы прямо в заводской упаковке доставлялись самолеты. Царили хаос и неразбериха. На разгрузку эшелонов сгонялись колхозники из ближайших деревень, в основном прибалты, поляки и западные украинцы. Возрастала опасность диверсий. Особые отделы работали в мыле.
   Становилось плохо от одной мысли, что на все это неожиданно может обрушиться немецкая авиация.
   Генеральный штаб прекратил военно-научную деятельность. Не собирались конференции с командующими фронтами и командирами для теоретической отработки возможных вариантов развития событий и выявления опгимального.
   Командующие армиями, корпусами и дивизиями ничего не знали о предстоящих им задачах. От лежащих в сейфах запечатанных конвертов с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза"" веяло холодной мистикой. Но если командармы, периодически призываемые на окружные командно-штабные игры, еще о чем-то были осведомлены, то уровнем ниже царили одни догадки и общие понятия.
   На всем протяжении границы не существовало оборудованного предполья. Целая армия заключенных была согнана на строительство УРов, но не делала практически ничего. Боевые позиции не были защищены ни заградительными сооружениями, ни минными полями, хотя мин имелось огромное количество. На предложение некоторых командующих армиями минировать предполье, маршал Кулик сделал следующее разъяснение:
   "Мины имеют впечатляющий успех, но они - оружие слабых, тех, кто обороняется. Нам же нужны не столько мины, сколько средства разминирования, когда мы пойдем вперед..." Все это видел и понимал подполковник Новобранец. Он был уверен, что Сталину ничего неизвестно об истинном положении на границе. Во-первых, ему не докладывают истинную обстановку, а, во-вторых, будучи сугубо штатским человеком, вождь партии и народа просто не в состоянии разобраться во всех этих, специфически военных вопросах, легкомысленно отданных им на откуп совершенно безграмотным в военном отношении людям. Из Генштаба изгнан даже Шапошников. Ничего не слышно о Мерецкове.
   Новобранец, не задумываясь, отдал бы несколько лет жизни, чтобы иметь возможность в спокойной обстановке выступить с обстоятельным докладом перед товарищем Сталиным и членами Политбюро, объяснив им, что армия и страна стремительно скатываются в ловушку, чреватую военной катастрофой. Но это, разумеется, было совершенно невозможно осуществить.
   Слишком маленьким человеком был подполковник Новобранец, несмотря на то, что все основные военные тайны обеих противостоящих сторон шли через его отдел и через его аналитический мозг.
   Мы не знаем даже, почему он, окончив академии Фрунзе и Генштаба, оставался подполковником, хотя его однокашники уже командовали армиями и военными академиями.
   Только никого из них не было в Генштабе, где вместе с Жуковым делами заправляли генералы Василевский и Ватутин, также не имевшие соответствующего образования (Василевский прослушал всего один курс АГШ) и опыта.
   Но Новобранец не сдавался. Он снова решил действовать через голову Голикова, чтобы его материалы пришли непосредственно к Жукову.
   Но Жуков - это был не Мерецков.
   Он позвонил Голикову и, гневно дыша в трубку, сказал:
   - Ты, Голиков, вот что... Ты наведи, наконец, порядок в своем хозяйстве. Долго твои паникеры и провокаторы буду г через твою голову передавать мне английскую "дезу" и пугать тут нас всех. Разберись и доложи!
   Осунувшийся, с красными от бессонницы глазами подполковник Новобранец продолжал сутками напролет сидеть в своем кабинете, зарывшись в горы непрерывно поступающей разведывательной информации, когда 21 мая к нему вошел незнакомый генерал.
   Фамилия генерала была Дронов. Он объявил, что назначен новым начальником информотдела ГРУ.
   - Для вас, кажется, это неожиданность? - спросил Дронов, взглянув на побледневшее и исказившееся лицо Новобранца.
   Взяв себя в руки, подполковник признался, что, да, полная неожиданность. Его не предупредили даже устно. Хотя ждал этого (и похуже) каждый день. Он позвонил Голикову и спросил, когда сдавать дела.
   Затем подполковника вызвали в отдел кадров и предложили отправиться в отпуск.
   Новобранец ответил, что уже был в отпуску, а два отпуска в год не полагается.
   - Ничего, - засмеялся начальник отдела кадров полковник Кондратов, -в нашей системе полагается. Тем более, что вам придется провести его в Одессе в доме отдыха Разведупра.
   Подполковник понял в чем дело. Одесский дом отдыха закрытого типа предназначался для разведчиков, о судьбе которых еще не было принято окончательного решения. Иногда люди возвращались оттуда на службу, но чаще всего пропадали навсегда.
   В начале июня подполковник отправился "отдыхать". Ему повезло, о нем забыли, и он "отдыхал" до самого начала войны...
   21 мая немецкое радио объявило о вторжении на остров Крит. Вторжение проводилось с моря и воздуха. Парашютисты генерала Штуденга были высажены на остров совершенно неожиданно для англичан, хотя разведка уже три недели предупреждала командование о подготовке немцами подобной операции.
   Первая волна десантников, высаженная на парашютах с огромных десантных планеров для захвата английского аэродрома Малем, сразу же встретила ожесточенное сопротивление.
   Один батальон десантников, сброшенный восточнее аэродрома, попал под убийственный огонь англичан с господствующих высот и был почти полностью уничтожен во время высадки.
   Еще один воздушно-десантный полк, сброшенный подальше от аэродрома, хотя и не понес тяжелых потерь, но никак не мог соединиться с остатками двух батальонов первого полка.
   Еще хуже сложилась обстановка у второй волны десантников, чьей задачей был захват аэродромов Ретимноне и Гераклионе. Предварительный налет бомбардировщиков не только не смял обороны англичан, а привел ее в состояние наивысшей готовности. Высадившихся на парашютах уничтожали кинжальным пулеметным огнем. Огромные десантные планеры, которые несли каждый до сотни десантников, сидевших в три яруса, со страшным треском разваливались, наткнувшись на специальные преграды, превращаясь в страшную смесь из деревянных обломков и месива человеческих тел.
   Небольшие, отрезанные друг от друга, группы немецких парашютистов, заняли круговую оборону, не позволяя противнику уничтожить себя окончательно. К исходу 20 мая ничто еще не говорило об успехе вторжения.
   Утром 21 мая немцам удалось высадить с воздуха истребительно-противотанковый дивизион парашютной дивизии и еще один батальон, сформированный из остатков этой дивизии. На позиции англичан волна за волной стали обрушиваться пикирующие бомбардировщики, переброшенные на итальянский остров Сарпанто.
   Под их прикрытием десантникам удалось захватить полосу аэродрома Малем, где к полудню начали приземляться транспортные самолеты с первыми подразделениями альпийских стрелков. Вокруг полосы еще шел ожесточенный бой.
   Один из транспортных самолетов, сбитый при заходе на посадку, рухнул на полосу и взорвался. Второй самолет врезался в его пылающие обломки, загорелся и стал разваливаться на части, выплевывая на полосу пылающие фигурки людей.
   Десантники под убийственным огнем противника стали расчищать горящие обломки двух транспортных машин. К концу дня десантникам удалось оттеснить яростно сопротивлявшихся английских и новозеландских солдат, обеспечив вокруг аэродрома зону диаметром примерно 3,5 километра.
   На полосе еще продолжали взрываться английские снаряды, но пикировщики и истребители, беспрерывно штурмуя английские позиции, заставили противника зарыться в землю и обеспечили высадку альпийских стрелков.
   Еще накануне немцы перевели из греческого порта Пирей на остров Мидос, в 120 км от Крита, целую флотилию маленьких каботажных пароходиков и рыболовных шхун, которые должны были доставить на Крит легкие танки, тяжелые минометы, противотанковую и зенитную артиллерию и прочие грузы, которые невозможно было перебросить по воздуху.
   По пути этот конвой был перехвачен английскими крейсерами и эсминцами и почти полностью уничтожен. Погибли 300 немецких моряков, специально для этой цели прибывшие в Грецию.
   Но на следующий день немецкие пикирующие бомбардировщики волна за волной стали обрушиваться на английские корабли.
   Три линкора - "Бэрхэм", "Варспайт" и "Веллиэнт" получили прямые попадания авиабомб, причинившие кораблям тяжелые повреждения. Два крейсера - "Глостер" и "Фиджи" вместе с двумя эсминцами были потоплены авиабомбами, еще несколько кораблей получили повреждения.
   Авианосец "Формидейбл" нанес своими самолетами удар по немецким аэродромам на острове Скарпанто, уничтожив около 20 "Юнкерсов". Но на отходе авианосец был перехвачен пикировщиками, взлетевшими с аэродромов Северной Африки. Истребители боевого воздушного патруля сбили 8 немецких бомбардировщиков, но остальные, пробившись через зенитный огонь, всадили в "Формидейбл" две бомбы.
   Оставшись без воздушного прикрытия, адмирал Кеннингхэм временно отвел свои корабли от Крита. На всем пути его отхода в Александрию неистовые "штукос" - Ю-87 - беспрерывно атаковали его корабли, утопив еще один эсминец и повредив много других, потеряв еще 3 машины от зенитного огня.
   К Криту из греческих портов сразу двинулись тяжелые транспортные суда с подкреплениями и грузами для немецкого десанта. На Крите продолжались ожесточенные бои, но защитники острова, не имея поддержки с воздуха и с моря, уже попали в безнадежное положение.
   Вторжение немцев на Крит отвлекло на какой-то момент внимание от другого события, произошедшего в то же самое время.
   Утром 20 мая английская агентурная сеть в Гогенгафене сообщила, что ночью линейный корабль "Бисмарк" и тяжелый крейсер "Принц Ойген" исчезли из гавани.
   Позднее в тот же день оба корабля были замечены в море со шведского крейсера "Готланд", который немедленно сообщил об этом по радио в Стокгольм. Шведская разведка немедленно поставила об этом в известность английского военно-морского атташе, и вторая шифровка полетела в Лондон, призывая к готовности.
   В воздух были немедленно подняты самолеты-разведчики берегового командования. Командующий английским флотом метрополии адмирал сэр Джон Тови приказал сторожевым крейсерам "Суффолку" и "Норфолку" занять позиции в Датском проливе, а соединению вице-адмирала Холланда выйти в море и следовать в предполагаемую точку перехвата немецких кораблей южнее Исландии.
   Адмирал Тови получил благородную приставку "сэр" за участие в Ютландском бою, где он, командуя эсминцем, всадил торпеду в немецкий линейный крейсер "Зейддиц". Это был решительный и агрессивный адмирал, прекрасный моряк и организатор. Тови держал свой флаг на новейшем английском линкоре "Кинг Джордж V" - головном корабле новой серии английских бронированных монстров.
   Подчиняясь приказу главкома, адмирал Горацио Холланд с наступлением темноты вывел в море и повел к точке возможного перехвата противника свое соединение, состоящее из линейного крейсера "Худ" и линкора "Принс оф Уэлс" - второго корабля типа "Кинг Джордж V", который совсем недавно вступил в строй и еще не успел пройти полного цикла боевой подготовки.
   Адмирал Холланд нес свой флаг на линейном крейсере "Худ". Если и существовал корабль, который являлся символом и воплощением морской мощи Британии, то им несомненно был линейный крейсер "Худ", который не только не уступал "Бисмарку" вооружением, размерами и водоизмещением, а даже превосходил его, хотя был более чем на 20 лет старше.
   Названный в честь целой плеяды прославленных английских адмиралов, последний из которых Гораций Худ героически погиб на линейном крейсере "Инвинсибл" в Ютландском бою, линейный крейсер "Худ" шел через ночную мглу на перехват противника, навстречу своей судьбе. За ним грузно клевал носом линкор "Принс оф Уэлс", для которого этот поход был первым боевым рейдом. Девять эскадренных миноносцев, прикрыв соединение с флангов, пытались на крупной волне не отстать от своих главных сил.
   Между тем, отряд адмирала Лютьенса в окружении четырех эсминцев пробирался вдоль норвежского побережья на север. Перед адмиралом Лютьенсом, стоявшим в окружении офицеров своего штаба на флагманском мостике "Бисмарка", стоял вопрос, каким путем пробиваться на просторы Атлантики: Датским проливом или Фарерско-Исландским проходом? И снова адмирал выбрал Датский пролив, надеясь, что господствующие там туманы и снеговые вихри опять дадут ему возможность проскочить незамеченным и хорошо погонять английский флот по центральной Атлантике.
   Отпустив танкеры, "Бисмарк" и "Принц Ойген" вместе с эсминцами завернули в Гримстад-фиорд южнее Бергена, чтобы пополнить запасы топлива и переждать в укрытии светлое время суток. Там они и были обнаружены английским самолетом-разведчиком, сделавшим несколько аэрофотоснимков. С самих кораблей самолета не заметили.
   Просмотрев еще мокрые снимки, адмирал Тови приказал Холланду несколько уменьшить скорость и, держась на прежнем курсе, ждать дальнейших распоряжений.
   Новый самолет-разведчик, направленный в фиорд, доложил, что немецкие корабли уже исчезли оттуда.
   Погода продолжала портиться, низкая облачность мешала наблюдению с воздуха, а полоса густого тумана надежно прикрывала немецкие корабли, когда они вечером 21 мая выскользнули из фиорда и взяли курс на северо-запад, огибая северную оконечность Англии.
   Вскоре четыре эсминца сопровождения, просигналив "Счастливого плавания и хорошей охоты!", отвернули в Тронхэйм.
   Рейдеры остались одни.
   Германская военно-морская разведка передала на "Бисмарк", что сегодня, из-за плохой погоды, не удалось провести разведку с воздуха главной английской военно-морской базы в Скапа-Флоу, но данные вчерашнего дня показывают, что все тяжелые корабли англичан стоят там и на базе незаметно никаких признаков какой-либо повышенной активности.
   Англичане, потеряв "Бисмарк" из вида, обшаривают самолетами и кораблями арктические воды, но не могут ничего обнаружить.
   Между тем, Лютьенс уже подвел свои корабли к северному входу в Датский пролив. Море спокойно, туман почти исчезает, только в восточной части пролива, у самых берегов Исландии над морем еще стелется небольшая дымка. Военно-морская разведка сообщила на "Бисмарк", что данные аэрофотосъемки Скапа-Флоу показывают, что английские линкоры еще находятся там. Малоопытные летчики "Люфтваффе" приняли за чистую монету фанерные макеты боевых кораблей, выставленные в Скапа-Флоу специально для введения их в заблуждение.
  
   Вечером 23 мая из туманной дымки, стелющейся вдоль берегов Исландии, с мостиков немецких кораблей замечают силуэт английского тяжелого крейсера. Затем еще одного. Это "Суффолк" и "Норфолк". Их радиостанции, подобно охотничьим рогам, возвещающим о подъеме крупного зверя, взрывают эфир, наводя на противника соединение адмирала Холланда.
   Из Скапа-Флоу адмирал Тови выводит свой флагманский линкор "Кинг Джордж V" и авианосец "Викториэс". В море к ним присоединяется линейный крейсер "Рипалс", отозванный из охранения конвоя. На полном ходу корабли спешат занять позицию южнее отряда адмирала Холланда, если тем не удастся перехватить немцев на выходе из Датского пролива.
   Всю ночь "Худ" и "Принс оф Уэлс", сверяя свой курс с сообщениями сторожевых крейсеров, идут тридцатиузловым ходом, чтобы к утру перехватить противника.
   Поздно ночью из далекого Гибралтара выходит эскадра адмирала Сомервилля в составе авианосца "Арк Ронял", линейного крейсера "Ринаун" и легкого крейсера "Шеффилд". Корабли Сомервилля спешат на север, чтобы отрезать "Бисмарку" пути отхода на Брест.
   На рассвете 24 мая на дистанции 17 миль сигнальщики "Бисмарка" замечают на горизонте корабли отряда адмирала Холланда.
   Адмирал Лютьенс воочию убеждается в надежности германской военно-морской разведки: "Худ", который по данным разведки должен находиться у западного побережья Африки, уже держит "Бисмарк" в прицелах своих орудий у южного выхода из Датского пролива. Кроме того, разведка уверяла его, что в море вообще нет английских линкоров. Они все стоят в Скапа-Флоу!
   На английских кораблях также царит неразбериха.
   Сигнальщики не могут опознать где "Бисмарк", а где - "Принц Ойген".
   Ошибочно приняв "Принц Ойген" за "Бисмарк", "Худ" обрушивает на крейсер первый залп своих пятнадцатидюймовых орудий. Снаряды ложатся со значительным перелетом.
   В тот же момент "Принс оф Уэлс" взрывается залпом своих десяти четырнадцатидюймовок. Снаряды также падают с большим перелетом.
   Секундой позже заревели пятнаддатидюймовки "Бисмарка", направленные на "Худ". По "Худу" открыл огонь и "Принц Ойген" из своих восьмидюймовок.
   Подтвердив свото блестящую репутацию, немецкие комендоры первым же залпом накрывают противника.
   Английские снаряды снова ложатся с перелетом. После второго немецкого залпа на "Худе" вспыхивает пожар.
   Английские снаряды падают с недолетом.
   Внезапно за носовой надстройкой английского линейного крейсера поднимается огромный язык пламени, принимающий форму огненного шара. Затем высоко в воздух взлетают облака пара, черного дыма, сверкающие полошища огня и обломков. Гигантский корабль, задирая в воздух нос и корму, медленно и страшно переламывается пополам.
   На такой большой дистанции не слышно грохота взрыва. Артиллерийские офицеры на "Бисмарке" и "Принце Ойгене", прильнув к двалцатикратным цейсовским дальномерам, не веря своим глазам, наблюдают эту невероятную картину.
   "Бисмарк" и "Принц Ойген" перенесли огонь на "Принс оф Уэлс", который был вынужден резко изменить курс, чтобы не врезаться в обломки "Худа".
   Только что вышедший с завода английский линкор, получив несколько попаданий с "Бисмарка", отходит, укрывшись дымовой завесой.
   Опомнившись от шока, английские эсминцы прочесывают место гибели "Худа". Из экипажа в 2000 человек им удается подобрать из воды лишь троих. Адмирал Холланд и все офицеры его штаба погибли. Ликование и боевой подъем царят на немецких кораблях. Особенно ликуют на "Принце Ойгене". Тяжелый крейсер не получил попаданий и не понес никаких жертв.
   "Бисмарк" был не так удачлив. "Принс оф Уэлc" на прощание всадил в немецкий линкор три снаряда. Один из этих снарядов причинил "Бисмарку" достаточно серьезное повреждение. Попав в носовую часть в районе ватерлинии, он вскрыл две топливные цистерны и разбил насосную систему, отрезав от машин тысячи тонн горючего, которое стало выливаться в море, оставляя за линкором многомильный предательский след. Его скорость упала, но не настолько, конечно, чтобы потерять боеспособность.
   Продолжая двигаться на юг, навстречу более длинным ночам и бескрайнему океану, адмирал Лютьенс решает отпустить "Принц Ойген" в самостоятельное рейдерство в океан, а самому следовать в Сент-Назер, где имеется линкорный док.
   Линкор остался один, продолжая двигаться на юг. Топливо хлещет из разбитых цистерн. Вода, несмотря на все усилия, продолжает затоплять носовые отсеки. Контрзатопление приводит к тому, что скорость "Бисмарка" падает до 26 узлов.
   Между тем, англичане, опомнившись от шока, вызванного гибелью "Худа", принимают все меры для нового перехвата и уничтожения "Бисмарка".
   Практически весь английский флот уходит в океан за одним немецким линкором, следующим без всякого охранения и прикрытия с моря и воздуха.
   Адмирал Тови бросает в атаку самолеты-торпедоносцы с авианосца "Викториэс". Незадолго до полуночи торпедоносцы обнаруживают "Бисмарк" и, пробившись через его зенитный огонь, пытаются атаковать. Одна из торпед попадает в цель, но, разорвавшись у броневого пояса по правому борту, не причиняет ему никакого вреда.
   На рассвете 25 мая английские крейсеры теряют "Бисмарк" из вида, его поиск не дает результата.
   На английских кораблях кончается горючее, противник исчез, и адмирал Тови склоняется к мысли прекратить погоню.
   26 мая в 10 часов 30 минут утра по Гринвичу американская летающая лодка "Каталина", управляемая американским экипажем в американской военной форме, вылетев с северного побережья Ирландии, снова обнаруживает "Бисмарк" по стелющемуся за ним мазутному следу.
   Не обращая внимания на зенитный огонь, "Каталина", лениво развернувшись, сделала круг над немецким линкором, передавая англичанам данные о месте, курсе и скорости противника. Это был первый случай прямого участия американцев в войне с Германией за 7 месяцев до ее официального начала.
   Не обращая внимания на кошмарные валы, шквальный ветер и дождь, бипланы "Свордфиш" - десять машин одна за другой - вышли в воздух, построились и ринулись через сплошные тучи на поиск "Бисмарка". Путаница в сигналах привела к тому, что торпедоносцы чуть не утопили выдвинутый вперед собственный крейсер "Шеффилд" и вернулись на авианосец ни с чем.
   Погода продолжала портиться. Видимость упала до такой степени, что с мостика авианосца было невозможно различить сигналы, подаваемые с флагманского "Ринауна".
   Уточнив место противника, торпедоносцы взлетели снова. На этот раз их было 14.
   Вывалившись из облаков над самым "Бисмарком", "Свордфиши", гудя растяжками крыльев и стрекоча моторами, ринулись на линкор, как стая бабочек на ревущего тигра.
   Захлебывались от огня зенитные орудия отчаянно маневрирующего линкора, пытающегося избежать предназначенных ему торпед.
   Десяти торпед удалось избежать, но две попали в цель.
   Одна попадает в броневой пояс и не причиняет линкору какого-либо вреда. Но вторая - оказывается роковой.
   Разорвавшись в корме, она заклинила руль корабля, положенный на борт.
   "Бисмарк" потерял управление и мог теперь двигаться только по кругу.
   События принимают поистине драматический оборот. К этому времени адмирал Тови принял решение ровно в полночь преследование прекратить. На кораблях начался расход неприкосновенного запаса горючего, а район боя неумолимо приближался к границе действия немецкой авиации. Но узнав о роковой торпеде, Тови принял решение продолжать бой, "даже если на базу придется возвращаться на буксире".
   После полуночи к "Бисмарку" на полном ходу подходит дивизион английских эсминцев. Как гончие, терзающие медведя до подхода охотников, они всю ночь кружатся вокруг "Бисмарка", пытаясь выйти на позицию для торпедной атаки. Но у подбитого чудовища еще достаточно сил, чтобы отгонять их. Из 16 выпущенных в "Бисмарк" торпед не попадает ни одна. Но и эсминцам удается увертываться от артиллерийского огня неуправляемого линкора.
   Заключительный акт этой трагедии разыгрывается утром 27 мая. К месту боя подходят линкоры адмирала Тови, к которым ночью присоединился "Родней", несущий девять шестнадцатидюймовых орудий.
   Англичане, держась оптимальных курсовых углов, с которых не в состоянии действовать башни ходящего кругами "Бисмарка", начинают его расстрел.
   В средней части "Бисмарка" бушует пожар, разбит главный артиллерийский пост, почти все верхние надстройки объяты пламенем или разрушены, одна за другой выходят из строя и замолкают артиллерийские башни. Около 10 часов утра ответный огонь "Бисмарка" прекращается. Немецкий линкор превращен в сплошной вихрь ревущего пламени, но упорно держится на плаву.
   Тогда к погибающему монстру подходит крейсер "Дорсетшир" и в упор выпускает в него четыре торпеды.
   В 10 часов 40 минут 27 мая 1941 года, медленно погружаясь кормой, пылающий "Бисмарк", не спустив флага, отправляется в океанскую пучину.
   Крейсер "Дорсетшир" и эсминец "Маори", несмотря на бурное море, подбирают 110 человек из состава экипажа "Бисмарка". Среди них всего один офицер - лейтенант барон фон Мюлленгейм-Рехберг. По показаниям пленных, адмирал Лютъенс и командир "Бисмарка" капитан 1-го ранга Линдеман решили разделить участь своего корабля, одну из самых драматических в недолгой истории немецкого флота.
  
  
  
  
   Глава 16. Нарыв, проколотый немецким штыком
  
  
   В Москве царило радостное возбуждение. Что ни говори, а немцы молодцы! Гитлер замечательно продемонстрировал, что его угроза вторжения в Англию не является пустыми словами.
   Операцию по захвату острова Крит можно вполне считать прологом к высадке на Британские острова. Именно так, как был захвачен Крит, будет захвачен плацдарм на юге Англии. Все умники, доказывавшие с цифрами и фактами, что вторжение в Англию невозможно, были посрамлены и замолчали.
   Англичане эвакуировали Крит. Их флот не смог предотвратить немецкого вторжения, не имея противника на море.
   Теперь немцы разворачивают на северном побережье Франции целый воздушно-десантный корпус, перебрасываются из Германии сотни транспортных самолетов и планеров.
   Правда, неугомонные англичане никак не хотели признать свое поражение и нанесли Сталину еще одну обиду.
   30 мая английские войска взяли Багдад и свергли режим Рашида Али, с которым Сталин совсем недавно (12 мая) заключил в полном объеме дипломатические отношения. Рашид вместе с иерусалимским муфтием, бежал к немцам, и проклятая авиабаза в Мосуле так и продолжала оставаться нацеленной на Баку, нервируя Кремль.
   Сталин ничего не сказал. Пусть потешатся перед смертью.
   С 1 июня в Красную Армию под видом учебных сборов был призван еще почти миллион запасных. Из этого даже никто не делал особой тайны.
   Даже армейская газета "Красная Звезда" объявляла:
   "В частях Красной Армии развертывается переподготовка призванного рядового и младшего начальствующего состава. В армию вольются целые сотни тысяч бойцов. Задача кадров Красной Армии состоит в том, чтобы дать возможность им овладеть новой военной техникой в короткий срок".
   2 июня секретарь ЦК ВКП(б) Щербаков сделал доклад "О текущих задачах пропаганды", где, повторив почти слово в слово речь Сталина от 5 мая, добавил: "Красная Армия готова на чужой земле защищать свою землю" . Это было великолепно, а потому и встречено оглушительными аплодисментами.
   Примерно в то же время М.Калинин выступал перед слушателями Военно-политической академии им. Ленина. На вопрос, когда же начнется война с Германией, "всесоюзный староста" воскликнул: " Чем скорее, тем лучше! Мы все ждем этого... и свернем им, наконец, шею!"
   В начале июня нарком госбезопасности Белорусской ССР Цанава сообщил в Москву, что немцы опубликовали в варшавских газетах распоряжение, запрещающее распространять слухи о якобы предполагавшейся войне между Германией и СССР. Виновные караются наказанием до пяти лет тюремного заключения, но, несмотря на это, разговоры о войне Германии с Советским Союзом не прекращаются.
   Сталин нашел эту меру, принятую германскими властями, совершенно правильной и инструктировал Лаврентия Павловича давать распространителям подобных слухов в СССР десять лет лагерей. (Меньше чем за месяц за распространение подобных слухов было посажено около 10 тысяч человек. Ни один из них не был освобожден после 22 июня. А последний суд (в Ленинграде) за распространение подобных слухов имел место аж 11 июля).
   6 июня товарищу Сталину представили перевод хулиганской статьи, появившейся в одной из ведущих американских газет, где говорилось:
   "Когда после первого же залпа "Бисмарка" взлетел на воздух символ Британской империи линейный крейсер "Худ", считавшийся самым крупным и самым мощным кораблем в мире, когда немецкие парашютисты без особых усилий захватили Крит, стало очевидно, что Англии остается надеяться: только на милость Всемогущего Бога и что намерения мистера Гитлера захватить Британские острова не только совершенно серьезны, но и вполне осуществимы.
   Однако... немцы все с большей тревогой должны оглядываться на восток, где Сталин развернул против них армию, один размер которой не поддается воображению и должен вызывать ужас...
   По мнению военных авторитетов, эта гигантская армия имеет в своем составе более 10 тысяч танков, 15 тысяч самолетов, а ее артиллерийский парк просто не поддается учету. Силы вермахта на востоке оцениваются примерно в 4 миллиона человек, 4 тысячи танков и 5 тысяч самолетов.
   Для того, чтобы наступать на противника, имеющего двойное преимущество в людях и технике, надо сойти с ума.
   Не существует ли между Москвой и Лондоном скоординированного плана сокрушения Гитлера и раздела Европы?"
   К подобным опусам из англо-американских газет Сталин давно относился как к жужжанию надоедливой мухи.
   Но тут не мог сдержать улыбки, отметив явный недостаток воображения у неизвестного американского публициста, писавшего о 10 тысячах советских танков, как о чем-то необыкновенном и чуть ли не сверхъестественном.
   По последней сводке Сталин знал, что в Красной Армии уже имеется 23457 танков, готовых к немедленному действию и еще примерно 11 тысяч, проходящих заводские испытания и разные стадии ремонта.
   Столь громадное превосходство в силах придавало уверенности в благополучном исходе операции при любых, даже самых неожиданных поворотах сценария.
   Сегодня Берия представил ему последние сводки от секретной агентуры.
  
   "...В личной беседе военный атташе Германии полковник Ганс фон Кребс заявил, что Сталин... не считает возможным, что Германия и Россия могут в скором времени начать войну друг против друга...
   Полковник Кребс знает о выговоре, данном адмиралу Кузнецову Сталиным в присутствии т. Л.П.Берии в Кремле за самовольный приказ по Балтийскому флоту обстреливать немецкие самолеты, нарушающие воздушное пространство СССР. "
  
   Сталин пробежал глазами сводки, ничем не выразив своего интереса. Гораздо большую реакцию у него вызвало сообщение о том, что 4 июня в Голландии в возрасте 82-х лет скончался "генеральный спонсор" большевистской революции 1917 года кайзер Вильгельм II.
   Вождь выразил сожаление, что бывший кайзер ушел от справедливого пролетарского суда. Что вождь имел против кайзера, так и осталось непонятным. Возможно, старик Вильгельм не выплатил в свое время Ленину всех обещанных денег, и Сталин об этом знал?
   По лицу Берии Сталин, еще просматривая сводки, понял, что Генеральный комиссар Госбезопасности явился к нему, чтобы доложить о чем-то гораздо более важном, чем сообщения сексоюв. И не ошибся.
   Берия всегда любил начинать с мелочей, а теперь он представил Сталину действительно важный документ.
   Арестованные артиллерийские конструкторы и инженеры признали на допросах, что их вредительской деятельностью, направленной на срыв производства в СССР новейших видов оружия, лично руководил сам нарком вооружений Ванников. Сталин внимательно прочитал представленный документ дважды.
   Он выглядел очень расстроенным. Ведь с Ванниковым они вместе работали в бакинском подполье и в рабоче-крестьянской инспекции. Как маскируются враги!
   В ту же ночь нарком вооружений Борис Ванников был арестован и отправлен в Сухановскую тюрьму.
   Когда его ввели в кабинет следователя, тот, увидев Ванникова, вышел из-за стола и, не размахиваясь, ударил наркома кулаком в лицо. Ванников упал и получил несколько раз ногой в живот. Несколько крепких рук подхватили наркома вооружений, проволокли по узкому коридору и бросили на мокрый пол камеры поразмыслить о своих преступлениях.
   Еще через день было объявлено, что новым наркомом вооружений назначен тридцатидвухлетний Дмитрий Устинов, ему было приказано резко увеличить производство вооружений.
   10 июня 1941 года советский посол в Лондоне Иван Майский был приглашен к постоянному заместителю министра иностранных дел Англии Кадогану. После обычного обмена приветствиями Кадоган сказан:
   "Господин посол, я пригласил вас, чтобы сделать чрезвычайно важное сообщение. Прошу вас взять лист бумаги и записать все, что я вам продиктую". Затем Кадоган зачитал сведения английской разведки, где перечислялись немецкие дивизии, развернутые на границе с СССР.
   Майский хорошо знал, что за пересылку подобных сообщений, можно, как минимум, заработать выговор с занесением, но все-таки передал сообщение в Москву с пометкой: "Английская дезинформация".
   Ведь всегда полезно узнать, в чем враг хочет тебя уверить.
   Работа в Генеральном штабе кипела, не останавливаясь ни на секунду ни днем, ни ночью. Приграничные округа фронта задыхались от перенасыщенности войсками и всеми видами боевого снабжения.
   Генштаб разъяснял командующим фронтами-округами, что как только они двинутся вперед, за ними пойдут эшелоны с грузами, самолеты перелетят на новые аэродромы, танковые соединения, разделенные на волны, рассеются по европейским равнинам, а на их место подойдут армии второго эшелона.
   Но сдержать такую огромную армию, совершенно явно нацеленную на запад и учениями, и штабными играми, и политическими занятиями, и агрессивной государственной идеологией, было не так легко.
   Участились случаи перестрелок пограничников.
   Авиация пограничных округов постоянно нарушает немецкую границу, совершая облеты Мемеля и Тильзита. Еще хуже положение в центре и на юге. Кирпонос самовольно стал занимать своими войсками предполье.
   "Полетят головы!" - недвусмысленно предупредил великий вождь. Из Москвы в Киев 10 июня полетел строгий окрик за подписью Жукова:
   "...Донесите, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье". В тот же день последовал приказ в пограничные округа "запретить полеты нашей авиации в приграничной полосе...". Ни одного шага без приказа Москвы не предпринимать.
   11 июня в штабы пограничных округов полетела совершенно секретная ориентировка, доставленная фельдъегерской авиапочтой специального назначения:
  
   "Наркомат Обороны СССР
   Совершенно секретно
   Особая папка
   11 июня 1941 года
   Генеральный Штаб РККА
   Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО
   7 экземпляров. ...По информации, поступающей по разведывательным и правительственным каналам, в период с 4 по 10 июля 1941 года немецкие войска предпримут широкомасштабные боевые действия против Англии, включая высадку на Британские острова крупных сил воздушного и морского десантов....Штабам военных округов (фронтов) и подчиненных им армейским и корпусным штабам к 1 июля 1941 года быть готовыми к проведению наступательных операций...
   Нарком Обороны СССР Маршал Советского Союза С.Тимошенко, Начальник Генерального Штаба РККА Генерал армии Г.Жуков, Член Главного военного совета Секретарь ЦК ВКП(б) А.Жданов".
  
   Хотя окончательный вариант "Грозы" был утвержден еще 15 мая, Жуков упрашивал Сталина внести в него новые изменения. Он предлагал не мелочиться, а одновременно с действиями против Германии нанести удар и по Румынии. Для этого начальник Генерального штаба предлагал создать еще один фронт - Южный, в составе двух армий.
   11 июня был отдан приказ о сформировании отдельного Управления воздушно-десантных войск Красной Армии для более гибкого управления корпусами в бою.
   Кроме того, был уже готов приказ о выдвижении войск ближе к госгранице, чтобы уложиться в плотный график плановых разработок.
   11 июня Берия и Меркулов предъявили Сталину выдержки из протокола очной ставки Проскурова и Рычагова.
   Подтвердились самые худшие опасения товарища Сталина.
   Конечно, Проскуров, Рычагов и два десятка более мелких генералов, которых пока удалось арестовать, оказались всего лишь исполнителями крупномасштабного заговора.
   Сталин еще после ареста Рычагова предположил, что нити к руководству заговором ведут в Генеральный штаб.
   И, как всегда, оказался прав!
   Преступники сознались, что их диверсионно-вредительскими действиями руководил генерал-лейтенант Яков Смушкевич, дважды Герой Советского Союза, занимающий ныне должность помощника начальника Генерального штаба (т.е. Жукова) по авиации. Он был завербован фашистской разведкой еще в Испании, где был известен как "генерал Дуглас".
   "Дружок Жукова", - подсказал Берия молча читавшему документы Сталину. Вождь вздохнул. Все правильно. Командовал авиацией на Халкин-Голе в 1939 году, где уничтожил много японских самолетов и получил вторую Золотую звезду.
   Вот она, "испанская банда" - Проскуров, Рычагов, Пумпур и Смушкевич. Никому нельзя общаться с иностранцами! Обязательно завербуют. Но дальше было еще хуже.
   В заговоре, оказывается (как и предполагал вождь), участвовал и бывший командующий Военно-воздушными силами, а ныне командующий Прибалтийским военным округом (Северо-западным фронтом) генерал-полковник Александр Локтионов, относительно которого уже подписан указ о производстве его в генералы армии! Было от чего призадуматься!
   Нет, нельзя начинать историческое мероприятие такого масштаба, не очистив окончательно свои ряды от предателей и шпионов! Арестовать обоих!
   (У меня пока нет доказательств, но я считаю правомерным поставить вопрос: какое отношение имел Жуков к этой новой вакханалии арестов в армии? Мы показываем только наиболее крупные фигуры, а арестовано было, разумеется, гораздо больше людей.
   Можно ли считать простым совпадением, что новая волна началась сразу же после назначения Жукова начальником Генерального штаба, охватив очень многих участников боев на Халкин-Голе?)
   Утром 12 июня дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Смушкевич был арестован прямо в госпитале, где ему три дня назад сделали операцию, и прямо на носилках отправлен в Сухановскую тюрьму. Ему тут же была дана очная ставка с бывшим генерал-лейтенантом Павлом Рычаговым.
   При виде своего боевого товарища по Испании и Халкин-Голу, Рычагов стал сбиваться с ранее данных показаний, а затем замолчал. Вид самого Рычагова с распухшим от избиений лицом в кровоподтеках и синяках, в рваной нательной рубахе со следами крови, так подействовал на слабого после операции Смушкевича, что тот временами терял сознание. Ему давали нюхать нашатырь.
   Следователь Влодзимирский снова зачитал показания Рычагова о том, что именно Смушкевич организовал преступную вредительскую организацию и вовлек в нее его, Рычагова, зная о его ненависти к советской власти и рабоче-крестьянскому строю.
   - Подтверждаете ли вы эти показания? - спросил следователь.
   - Нет, -прошептал разбитыми губами Рычагов.
   - А вы, - обратился следователь к бледному, как бумага, Смушкевичу, - подтверждаете ли вы зачитанные вам показания вашего сообщника Рычагова?
   - Это чудовищно, - прохрипел Смушкевич. - Не было никакой организации... Не было ничего.
   Наступила пауза. Влодзимирский устало вздохнул.
   - Тебе что, - заорал присутствующий на очной ставке следователь Шварцман, обращаясь к молчавшему Рычагову, - бабу твою сюда привести и вы..ть на твоих глазах?!
   Коротким взмахом он ударил резиновой дубинкой по повязкам на ногах Смушкевича.
   - А твоих дочек? - продолжал орать следователь, стараясь заглушить крик Смушкевича. - Твоих дочек сюда привести? Чтобы ты понял, что с тобою не шутят, сволочь!
   Новый взмах дубинки. Отчаянный крик и хрип.
   Повернувшись, Шварцман с размаха ударил Рычагова дубинкой по лицу. Брызнула кровь. Рычагов упал на пол.
   В тот же день в Риге был арестован генерал-полковник Локтионов (накануне получивший известие о своем повышении в звании) и этапирован самолетом в Москву.
   Из штаба округа весть немедленно распространилась по штабам армий, а затем и по всему округу, когда в Ригу прилетел новый командующий - генерал-полковник Федор Кузнецов, назначенный по личной рекомендации Жукова.
   Генералу Локтионову также устроили очную ставку с Рычаговым. Старый генерал обматерил и Рычагова, и следователей. Его сбили с табурета ударом резиновой дубинки и стали бить сапогами.
   Окровавленного, его снова посадили на табурет и следователь Влодзимирский спросил, признает ли он себя виновным в том, что состоял в преступной организации.
   - Да, ответил генерал, вытирая ладонью кровь с лица, - признаю, что всю жизнь состоял в преступной организации, именуемой партия большевиков.
   Утром 12 июня Тимошенко и Жуков были, наконец, приняты Сталиным. В кабинете вождя находился Молотов. Сталин был бледен. Чувствовалось, что он провел беспокойную ночь. Сталин спросил, известно ли им, что случилось в Прибалтийском округе, имея в виду арест Локтионова.
   Хотя вопрос был задан наркому, ответил Жуков: "Да, известно. Новый командующий уже вылетел в Ригу".
   Сталин одобрил все мероприятия, предложенные Генштабом, кроме создания Южного фронта, сказав, что об этом следует подумать.
   А кто будет координировать действия Южного и Юго-Западного фронтов?
   Жукову надоело вспоминать фамилии, и он предложил себя. Генеральный штаб оставит на Василевского.
   Итак, действия Западного фронта будет координировать Шапошников. Он уже там находится. Южного и Юго-Западного - Жуков. Сам напросился. А Северо-Западного? Командующий там новый, неопытный.
   Жуков тут же предложил Мерецкова. Пусть отправляется в строй. А то неудобно получается. Был начальником Генштаба, а сейчас работает начальником управления. Вечно недоволен. Мешает это работе, когда в подчиненных у тебя твой бывший начальник.
   Сталин бросил на Жукова взгляд, но не сказал ничего.
   12 июня 1941 года в округа-фронты полетела директива начать выдвижения войск на исходные позиции, чтобы закончить развертывание, как и было приказано ранее, к 1 июля.
   "12 июня, - говорится в документах, - командование приграничных округов под видом учений и изменения дислокации летних лагерей приступило к скрытому развертыванию войск уже вторых эшелонов". Как и предусмотрено хитроумным планом "Грозы".
   Гигантская армия на всем огромном фронте от Балтийского до Черного моря зашевелилась, тайно разворачиваясь на исходных позициях. За ними на рубеже рек Западная Двина и Днепр грозно разворачиваются армии второго эшелона.
   Не позднее 1 июля приказано занять исходные позиции для наступления 12 армиям первого эшелона.
   Еще 5 армий имеются в резерве главного командования и на второстепенных участках границы.
   Такой мощи мир не знал со времен походов Чингиз-хана!
   Но у Чингиза не было танков, самолетов, артиллерии, химического оружия и телеграфа.
  
   "...Час настал. 19 июня я начинаю снимать войска с восточной границы, в чем вы легко убедитесь, когда взревут моторы боевых машин, следующих на погрузку к ближайшим железнодорожным станциям. У нас катастрофически не хватает грузового тоннажа и персонала. Видимо придется, без всякой огласки, разумеется, срочно отзывать немецкие суда из всех портов Швеции, Финляндии и СССР, а также с Дуная. Временно придется отозвать даже персонал наших военно-морских атташатов во многих столицах, включая Москву......Самое опасное время приближается. К сожалению, распространяемые англичанами слухи о неизбежном конфликте между нами очень отразились на настроениях войск. Этому, если быть откровенным, способствовал и официально объявленный Вами призыв более миллиона резервистов. В войсках бытует мнение, что когда они пойдут маршем на англичан, Вы прикажете своим войскам наступать на Германию...
   В связи с этим, я убедительно прошу Вас сделать какое-либо официальное заявление, опровергающее английские домыслы и дающее понять моим доблестным солдатам, что они с той же уверенностью, что и летом прошлого года, могут повернуть свои штыки на запад, не страшась за безопасность своих тылов.
   Признаюсь, что опасаюсь своих генералов даже больше, чем англичан, и потому снова обращаюсь к Вам с просьбой не давать им никакого повода даже попытаться сорвать план, который я считаю целью своей жизни...
   Искренне Ваш Адольф Гитлер".
  
   По приказу Сталина Молотов составил необходимый документ. Сталин внимательно прочел его, завизировал и отдал обратно Молотову. Тот немедленно направился в Комиссариат по иностранным делам, куда поздно вечером был вызван германский посол Шуленбург.
  
   " Љ 1368 от 13 июня 1941 года.
   Народный комиссар Молотов только что вручил мне следующий текст сообщения ТАСС, которое будет передано по радио сегодня вечером и опубликовано завтра в газетах:
   "Еще до приезда английского посла в СССР г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной прессе стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. По этим слухам:
   1. Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера...
   2. СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредотачивать свои войска у границы СССР с целью нападения на СССР.
   3. Советский Союз, в свою очередь, стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредотачивает свои войска у границы последней.
   Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым... уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны...
   Шуленбург".
  
   На следующий день заявление ТАСС было опубликовано во всех советских газетах, начиная с "Правды" и периодически передавалось как радиомаяк.
   В тот же день, 14 июня 1941 года, специальные отряды НКВД начали массовую депортацию населения из оперативного тыла фронтов. Таковым считались территории всех трех Прибалтийских республик, районы Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии.
   Отряды действовали четко, по заранее составленным спискам. Солдаты НКВД при поддержке милиции врывались в дома, давали 10 минут на сборы, набивали людьми грузовики, некоторых гнали пешком на станции, где уже ждали товарные эшелоны. Людей гнали в чем они были, и набитые товарные вагоны без остановок везли их в восточную Сибирь.
   Только из Таллина было депортировано 7 тысяч семей, из Риги - 11 тысяч, из Каунаса - 10 тысяч.
   В сельской местности дело шло не так гладко. Многие разбегались по лесам, формируя полу стихийные отряды сопротивления, которые очень пригодились солдатам фельдмаршала Лееба всего через неделю.
   От этих страшных ночи и дня 14 июня берут свое начало все эстонские, латвийские, литовские, гомельские, львовские, галицийские и другие дивизии СС, сформированные немцами из бежавших и скрывшихся мужчин, чьи матери, жены, дети и старики были брошены в Сибирь на верную смерть. Не сговариваясь, в тот же день немцы начали аналогичную акцию на своей стороне, но гораздо большего масштаба.
   Но главным было следующее: все русские, проживающие в Германии и на оккупированных немцами территориях в возрасте от 16 до 50 лет независимо от пола подлежали временному задержанию до особого распоряжения. (На территории оккупированной Франции, прямо у ворот своего дома, была схвачена жена знаменитого русского генерала Антона Ивановича Деникина. Генерал бросился к гестаповцам, крича: "Господа, вы ошиблись! Вы, видимо, приехали за мной!" Гестаповцы не удостоили его даже взглядом - прославленный белый генерал был гораздо старше 50 лет.)
   Риббентроп показал Гитлеру телеграмму Шуленбурга. Гитлер был спокоен, поскольку доктор Моррель вдвое увеличил дозу своих уколов. Так бывает спокоен азартный игрок, собирающийся сорвать банк, блефуя без единого козыря на руках и выжидая момента, когда его партнер - профессиональный шулер расслабится, поскольку имеет на руках все четыре туза и еще два, спрятанных в рукаве. Тогда можно, смахнув карты на пол, оглушить шулера канделябром, схватить деньги и устроить затем драку со всеми присутствующими, надеясь на Провидение...
   Казавшаяся безнадежной затея, кажется, начинала удаваться. За последние три месяца был проделан совершенно невероятный объем работ.
   К началу операции по плану "Барбаросса" создавались запасы горючего в расчете на 700-800 км марша для всех видов боевых машин и автотранспорта. В каждой пехотной дивизии имелось два боекомплекта боеприпасов, а в танковой - три. Этого должно было хватить на первые 10 суток боев.
   14 июня Гитлер собрал совещание по осуществлению плана "Барбаросса". Выслушав доклады командующих группами армий и уточнив ряд вопросов, Гитлер определил окончательную дату нападения - на рассвете 22 июня.
   Условный сигнал к наступлению "Дортмунд".
   Пообедав с генералами, Гитлер затем выступил перед ними с большой речью. Указав, что он вручает в руки армии судьбу страны, Гитлер подчеркнул, что совершенно невозможно больше терпеть на своих границах такую мощную армию, как сталинская. Он верит в свою армию и уверен, что большевистская армия, а равно большевистская идеология будут уничтожены быстро и решительно.
   "Некоторые газеты нейтральных стран, - продолжал Гитлер, - предрекают нам ужасный конец в этом походе. Так я вам скажу, господа, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Кроме того, - закончил Гитлер, - разгром России вынудит Англию также капитулировать".
   Все, бывшие в тот день с фюрером, запомнили его слова, сказанные в канун нападения на СССР: "Лучше ужасный конец, чем ужас без конца". Это не были слова Гитлера. Это - слова Гете. Но все поняли, что именно их он нес в своей душе, видя петлю, уже затягиваемую на его горле.
   У товарища Сталина были собственные проблемы. Принимая решения, он обдумывал их со всех сторон, вычленяя особо опасные последствия. Задумав бросить армию в европейский поход, вождь отчетливо видел главную опасность: неизбежные широкие контакты военнослужащих Красной Армии с населением захваченных территорий, исповедующим совсем иную мораль, чем советские люди.
   Сейчас, правда, другие времена. За двумя эшелонами армий развернуты дивизии НКВД. Политические и особые отделы пронизывают армию до уровня рот и взводов.
   Секретными директивами политорганы и особые отделы предупреждены о персональной ответственности за несанкционированные контакты военнослужащих с местным населением. В свою очередь Военные советы округов (фронтов) сообщают, что при столь резком увеличении численности вооруженных сил, обнаружилась острая нехватка политруков.
   Поразмыслив, Сталин решил, что товарищи правы.
   Было решено призвать в армию некоторое количество освобожденных паргработников с предприятий и учреждений, тщательно их отобрав через горкомы и обкомы.
   14 июня новый командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Кузнецов отдал приказ по случаю своего вступления в должность. Слухи об аресте генерала Локтионова уже распространились по всем частям округа-фронта, что лихорадило личный состав. Надо было привести людей в чувство и успокоить их.
   "Сегодня, как никогда, - говорилось в приказе генерал-полковника Кузнецова, - мы должны быть в полной боевой готовности... Надо всем твердо и ясно понять, что в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи".
   Уж Кузнецов-то хорошо знал, какая боевая задача предстоит. Да и не он один.
   В тот же день началось развертывание стрелковых корпусов Юго-Западного фронта на исходные позиции. Выдвижение войск осуществлялось под видом их передислокации на новую лагерную стоянку.
   На Западном фронте, по приказу генерала армии Павлова на исходные позиции двинулись части стрелковых корпусов. Непосредственно к границе были придвинуты соединения четырех танковых корпусов.
   Вечером 14 июня Нарком обороны отдал приказ военным советам Прибалтийского, Западного и Киевского округов о переводе управления войсками в заблаговременно развернутые фронтовые штабы Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов.
   15 июня, просматривая разведсводки, Сталин с горечью убедился, что практически вся советская разведка попала в сети англо-американских провокаторов. Со всех сторон сыпались предупреждения о предстоящем немецком нападении. Разведчики же просто сообщали то, что видели и слышали.
   Вождь с утра находился в хорошем настроении, а потому позволил себе писать на сводках шутливые резолюции. На донесении военного атташе в Берлине генерала Тупикова, предупреждающего о том, что война начнется 22 июня, Сталин начертал: "Передайте тупому генералу, что это - английская провокация".
   Даже сам Деканозов включился в поток дезинформации. Что с ним случилось? Он уже советовался с Берией и Молотовым, не пора ли Деканозова отозвать и провести следствие. И почему нет никаких сообщений от Ахмедова? Измаил Ахмедов - самый опытный ликвидатор НКВД был в конце мая послан в Германию, чтобы, если надо, принять решительные меры против провокаторов и паникеров.
   Резиденты-нелегалы, прослышав о приезде Ахмедова, бросились врассыпную, кто в Бельгию, кто во Францию, а некоторые - аж в США. Гоняясь за ними, Ахмедов тоже добрался до Соединенных Штатов, где и решил остаться навсегда и писать воспоминания на тему "Тайная полиция Сталина". Книга выдержала 11 изданий на многих языках.
   Сталин еще об этом не знал. А когда узнал, даже не очень разгневался. Выполни Ахмедов свою миссию, он бы к 22 июня вырезал всю нашу нелегальную разведсеть в Европе. А она еще как пригодилась!
   С едующее тревожное сообщение пришло с Балтики.
   Немецкие торговые суда, даже не закончив погрузки, стали одно за другим уходить из советских портов домой. Сталин прочел эту сводку, машинально кивая головой. Он-то знал в чем тут дело. Он знал даже больше.
   Около 30 советских грузовых судов, некоторые уже скоро как месяц, стоят на рейдах разных портов Германии и Дании. Им предстояло помочь немцам в переброске второго эшелона десанта в Англию.
   Из разведсводок только одна удостоилась благосклонного внимания Сталина. Источник в Готенгафене сообщал, что, по его данным, новый линкор "Тирпиц" собирается выйти в море с "Адмиралом Шеером" 10 июля. Сталин приказал отправить эту сводку в Генштаб.
   16 июня во все округа поступила совершенно неожиданная директива. В пятницу 20 июня и в субботу 21 июня разрешалось отпустить личный состав в увольнение. Офицеров - до утра понедельника 23 июня. С четверга 19 июня и до 23 июня в авиачастях разрешалось произвести 25-часовые регламентные работы, в танковых и артиллерийских частях -парковые дни. По усмотрению командиров подразделений. Это вызвало всеобщую радость.
   Не до смеха было только Сталину.
   Берия и Меркулов продолжали раскручивать "испанских заговорщиков". В показаниях слишком часто стало фигурировать имя генерал-полковника Штерна. Они попросили разрешение у вождя допросить Штерна в качестве свидетеля.
   Улики были налицо. Сражался в Испании, где и вступил в преступную группу, а не исключено - сам ее создал.
   Сталин подумал и сказал:
   - Зачем свидетелем? Допросить надо как следует. И выясните, наконец, кто ими всеми руководил.
   После перешли к текущим вопросам.
   Разведка сообщает, что в районе Варшавы и в Восточной Пруссии все узловые станции забиты эшелонами.
   Один из наших агентов проник в помещение штаба 175-й пехотной дивизии вермахта. Все стены там увешаны картами южных районов Англии с отработкой задач по захвату плацдармов.
   Берия доложил, что завтра начнутся мероприятия по сдаче государственной границы войсками НКВД управлению фронтами. После чего пограничники вольются в дивизии НКВД, развернутые за армиями вторжения.
   Параллельно с войсками, подчиненными комиссариату обороны, уже создана целая армия войск НКВД - 18 дивизий и отдельных полков. Дивизии моюризованы даже лучше армейских стрелковых дивизий, поскольку и задачи у них важнее. Кроме заградительных функций по отношению к собственной армии, они должны заниматься своим прямым делом - "чистить" тылы армии в процессе ее наступления на Запад. Все по образцу Прибалтики, Польши и Бессарабии.
   Но этого мало. 23 апреля 1941 года секретным приказом Сталина создается принципиально новая организация: Управление оперативных войск НКВД под командованием генерал-лейтенанта НКВД Артемьева. Эта параллельная армия готова к решению самых разнообразных задач: от подавления очагов сопрошвления, оставшихся в тылу наступающей Красной Армии до депортации в течение суток населения среднего европейского города.
   17 июня прямо у себя в кабинете управления ПВО Красной Армии был арестован генерал-полковник Григорий Штерн. Его отвезли во внутреннюю тюрьму на Лубянке и, не задав ни единого вопроса, заперли в бокс для подследственных.
   А в Сухановке следователи смертным боем били бывшего наркома вооружений Бориса Ванникова. Его били резиновыми дубинками, кулаками, пинали ногами в живот и в пах, требуя назвать сообщников. Ванников упал на пол, и следователь Родос стал топтать его ногами, прыгал на нем, крича: "Скажешь! Все скажешь!"
   Ванников ревел от боли, плакал, но показаний ни на кого не давал. Тогда следователь Сорокин вспомнил, что у них в следственном отделе имеется машинка для вырывания ногтей, подаренная гестаповцами еще в 1939 году.
   Принесли машинку и для начала содрали ноготь с безымянного пальца левой руки бывшего наркома. Тот потерял сознание. Облили водой, дали понюхать нашатыря...
   В совершенно бесчувственном состоянии Ванников подписал показания, где в качестве его сообщников были названы генералы Герасименко, Верцев, Шелковый, Чарекии, Батов, Хохлов, Мирзаханов, Гульянц, Жезлов, Лазарев, Ветошкин, Котов и Иоффе. Их арестовали, не испрашивая особого разрешения Сталина. О Герасименко в череде стремительно развивающихся событий чуть не забыли. Он был арестован только 5 июля и расстрелян в феврале 1942 года.
   Между тем, Штерну срезали петлицы со звездами генерал-полковника, отвинтили с гимнастерки Золотую звезду Героя Советского Союза и другие ордена, отобрали ремень и портупею, срезали пуговицы на галифе, выдав взамен веревочки, и в таком виде повели на допрос, который, учитывая высокое в прошлом положение арестованного, проводил сам нарком государственной безопасности Всеволод Меркулов.
   На допросе присутствовал и следователь Шварцман, скромно сидевший за угловым столиком, перебирая бумаги.
   Меркулов очень вежливо попросил Штерна не отнимать времени ни у себя, ни у них, а чистосердечно сознаться во всех преступлениях, чтобы облегчить собственную участь и уменьшить вину перед родиной.
   Штерн, державшийся до удивления спокойно, спросил, в чем его обвиняют?
   - Мы надеялись, что вы сами нам расскажете о своих преступлениях, - сказал Меркулов. - Поверьте, в вашем положении запираться глупо.
   На что Штерн упрямо заявил, что никаких преступлений против родины и партии не совершал. И сказать ему нечего.
   Тогда следователь Шварцман, устало вздохнув, встал из-за стола и, подойдя к Штерну, хлестанул его по лицу жгутом из электрических проводов. И так удачно, что сразу выбил генерал-полковнику правый глаз. Брызнула кровь, Штерн упал со стула на пол.
   Меркулов укоризненно посмотрел на Шварцмана. На полу был постелен дорогой ковер, как и подобает в кабинете наркома.
   Шварцман извинился, сказав, что у него "от пролетарской ненависти" свело руку. Он хотел ударить по шее, а попал по лицу.
   Пришлось вызвать конвой, чтобы те унесли Штерна на перевязку и привели в чувство, а затем отправили в Сухановскую тюрьму.
   Меркулов распорядился также, чтобы скатали ковер в его кабинете и постелили новый, пообещав Шварцману высчитать стоимость чистки ковра из его жалования. На что полковник Шварцман ответил натянутой улыбкой.
   Так вполне могло произойти. И поехал в Сухановку. Туда же вскоре доставили с Лубянки и Штерна на очную ставку с Рычаговым, который уже был в состоянии близком к помешательству. Штерн стонал, держась за окровавленную повязку на глазу. Шварцман немедленно пообещал ему выбить второй глаз, если он будет продолжать запираться.
   "Долг каждого честного советского гражданина, - мягким усталым голосом напомнил Шварцман, - всемерно помогать следствию".
   Однако попытка проникновенным словами пробудить в бывшем генерал-полковнике гражданский долг не увенчалась успехом. Штерн продолжал стонать и упорно отказывался признавать себя виновным.
   Тогда следователь Зозулов приказал ему встать и ударил сапогом в промежность. Штерн закричал, упал и потерял сознание.
   Его за ноги отволокли в камеру. Отвели в камеру и Рычагова, который пел песню о самолетах и о девушках.
   17 июня президент США Рузвельт получил очередное письмо от премьер-министра Черчилля. "Судя по сведениям из всех источников,-сообщал английский премьер, - в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию...
   Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, - это Гитлер.
   Я не ожидаю какой-либо классовой политической реакции здесь и надеюсь, что германо-русский конфликт не создаст для Вас никаких затруднений".
   Рузвельт немедленно ответил, заверив Черчилля, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит "любое заявление, которое сделает премьер-министр, приветствуя Россию как союзника".
   Президент и Гопкинс находились во внутреннем кабинете Рузвельта, смежном с овальным залом Белого Дома. Президент перебирал свою огромную коллекцию почтовых марок, а Гопкинс, взлохмаченный и небритый, валялся на диване, просматривая газеты.
   Когда Рузвельт прочитал Гопкинсу послание от Черчилля, тот спросил:
   - Если Сталин нападет первым, что мы будем делать? Поддерживать Гитлера? И как это объяснить миру? Рузвельт рассмеялся:
   - Да, мы бы попали в самое дурацкое положение. Кстати, многие сенаторы именно так и настроены. Если Сталин так поступит, он разрушит всю схему, которую мы разработали на ближайшие пять лет. Но, к счастью, я уверен, что он так не поступит. Он ждет высадки в Англии. В этом его уверили все, а не только немцы. Адольф уже хорошо понимает, что ему конец, а потому вложит в свой удар все силы, которые у него еще есть.
   Это будет страшный удар, Гарри, поверьте мне. Сталин не скоро от него оправится, а Гитлер - не оправится никогда. В этом у меня нет сомнений. Меня беспокоит другое. Нам нужно вступать в войну, а как это сделать - я не знаю.
   - Может, не нужно спешить, - предложил Гопкинс, - а дать парням в Лос-Аламосе завершить работу. Гитлер сделал нам бесценный подарок, разделив даже физику на еврейскую и арийскую.
   - Нет, - сказал президент. - Гровс докладывал мне, что нельзя ожидать окончания работ ранее 1944 года. Будет поздно. Президент задумался, потом мечтательно произнес:
   - Когда-то понадобился взрыв броненосца "Мэн" в Гаване, чтобы расшевелить среднего американца и заставить его потребовать у правительства объявления войны Испании. Именно благодаря той войне Америка была принята в клуб великих держав мира. Что же должно взорваться сейчас, чтобы наш добрый обыватель потребовал от правительства немедленно вступить в войну?
   - Фрэнк, - засмеялся в ответ Гопкинс, - вы - верховный главнокомандующий. Дайте приказ нашим ребятам разбомбить какую-нибудь базу джапов в Индокитае. Насколько я их знаю, они тут же разбомбят в ответ что-нибудь у нас. И конгрессу не останется ничего другого, как санкционировать ваши действия - действия президента.
   - Нет, - твердо сказал Рузвельт. - Ни в коем случае. Мы демократическая, миролюбивая страна. У нас должна быть безупречная репутация. Мы будем продолжать их злить. У Гитлера и японцев плохие нервы, они склонны к истерикам, и что-нибудь обязательно взорвется.
   До ожидаемого президентом взрыва уже оставалось совсем немного -чуть более пяти месяцев.
   В страшном взрыве, последовавшем в Перл-Харборе 7 декабря 1941 года, была окончательно погребена даже теоретическая возможность для Гитлера и его союзников выпутаться живыми из этой страшной войны.
   18 июня из округов и фронтовых штабов сообщили, что к вечеру будет завершена подготовка театра военных действий к наступлению.
   На всех участках границы начато разминирование мостов и проходов. Прямо на мостах развернуты спецотряды НКВД.
   В штабах всех уровней кипит работа. На полковом уровне командиры пехотных и танковых батальонов получают новые карты сопредельных территорий с приказом: изучить их и подготовиться к получению конкретной боевой задачи.
   Артиллеристы получают конкретные задачи и координаты для артподготовки. На аэродромах перед летчиками и штурманами выставлены вынутые, наконец, из сейфов снимки и схемы объектов бомбежки и штурмовки.
   Вечером 18 июня были подняты по боевой тревоге и приведены в полную боевую готовность штабы объединений и соединений на всем фронте от Баренцева до Черного моря.
   Войска начали выдвижение непосредственно в пограничную зону. Затем командующие приграничными округами и фронтами отдали приказ: привести уровень боевой готовности армий второго эшелона в уровень боевой готовности с войсками первого эшелона.
   В тот же день на вакантное место начальника Управления ПВО Красной Армии был назначен генерал Воронов. Радисты, телефонисты, операторы телетайпов не отходили от своих аппаратов в штабах фронтов, округов, корпусов и дивизий, ожидая сигнала "Гроза".
   Все, вплоть до командующих фронтами, спали на боевых постах, не раздеваясь, а лишь ослабив ремни. Никакого сигнала не было...
   Поздно вечером находящемуся на ближней даче Сталину доложили, что к воротам дачной территории подъехала машина наркома внутренних дел, который просит принять его по вопросу чрезвычайной важности.
   Берия был бледнее обычного и сильно нервничал.
   Он доложил вождю, что обнаружен генерал, руководящий заговорщиками из Генерального штаба.
   - Мерецков? - сразу же догадался вождь.
   Берия скорбно кивнул головой.
   Это был сюрприз! Бывший начальник Генерального штаба, один из главных разработчиков "Грозы"! На него замыкалась вся военная разведка, военные и военно-морские атташе во всех странах, все управление войсками, все стратегические планы и тактические разработки!
   Глубокой ночью генерал армии Жуков был поднят с постели и вызван на дачу Сталина.
   Узнав о предательстве Мерецкова, нынешний начальник Генерального штаба почувствовал себя плохо и тяжело опустился на стул, держась рукой за сердце.
   Глаза товарища Сталина горели неземным пламенем.
   Сначала хотели арестовать Мерецкова прямо сегодня на рассвете. Но сам Сталин и пришедший в себя Жуков сказали Берии, что этого делать не следует.
   Слишком крупная фигура. Его арест и неизбежные слухи об этом могут на какое-то время дезорганизовать всю работу Генерального штаба. Нет! Мерецков должен просто исчезнуть. Поскольку он уже назначен главкомом Северо-Западного направления, то пусть не позднее 21 июня отправляется в Ленинград, Там его арестовать вместе со всеми сопровождающими и секретно этапировать обратно в Москву,
   - Может быть, это какая-нибудь ошибка? - осмелился предположить Жуков.
   - Разберемся, - заверил вождь. - Слишком много последнее время подобных "ошибок".
   Тогда встал естественный вопрос: а кого послать главкомом направления на Северо-Запад?
   - Ворошилова пошлите, - устало приказал Сталин, вспомнив единственного человека, которому еще можно было доверять в этой зловещей паутине измен и заговоров.
   Утром 19 июня американская радиовещательная компания "Коламбия бродкастинг систем" передала сообщение, что Советский Союз в 15-и пунктах вдоль границы атаковал немецкие войска. Завязались ожесточенные бои. Видимо, кому-то в Америке стало совсем уж невтерпеж.
   Вся мировая печать уже пишет о советско-германском конфликте, как о почти свершившемся факте. Общий тон международной печати подчеркивает, что у немцев очень мало шансов на успех, если начнется конфликт.
   Зато "Правда" вышла с передовой, начисто опровергающей подобные измышления. Передовая называлась: "Летний отдых трудящихся".
   Около 10 часов утра вдоль всей границы, которая теперь называлась границей с Германией, взревели моторы тысяч танков и бронетранспортеров вермахта,
   Об этом было сразу же доложено товарищу Сталину, когда тот около часа дня прибыл в Кремль.
   Вождь ограничился загадочной улыбкой, посасывая потухшую трубку. В приемной сидел Жданов с несколько растерянным лицом. Он только что прочел в "Правде" сообщение, что уехал в Сочи в отпуск для отдыха и лечения.
   - Отдохни, - посоветовал Жданову Сталин, - подлечись, а к 1 июля возвращайся.
   В последнее время от неумеренного курения и частого потребления спиртного у Жданова участились приступы астмы. Отдохнуть ему действительно было необходимо.
   19 июня советские бомбардировщики, истребители и штурмовики начали перелет на полевые аэродромы у самой границы. Подчиняясь приказу наркома обороны, нарком ВМФ адмирал Кузнецов перевел все флоты и флотилии в оперативную готовность Љ 2, предупредив о переходе в ближайшие дни на полную боевую готовность Љ 1.
   На железнодорожных станциях Польши и Восточной Пруссии стоят войсковые эшелоны. Вагоны с красными транспарантами: "Вир фарен геген Энглянд!" ("Мы направляемся против Англии!"). Танки грузно въезжают на платформы. Это дивизии резерва. Они будут выгружены за линией Варшава-Радом и отправлены обратно на восток.
   На стол Берии ложится осведомительная сводка секретного информатора, внедренного в американское посольство. Тот сообщает, что американская журналистка Алиса Леон-Моутся рассказывала всем, будто второй секретарь немецкого посольства, встретив ее, сказал буквально следующее: "Я сожалею, что дезинформировал вас, указав 17 июня в качестве даты вторжения. Нападение состоится 21 июня". Американская журналистка добавила: "Все уже устали предупреждать русских..."
   - Поскорее бы они прекратили нас предупреждать, - раздраженно заметил Сталин, прочитав сообщение. - Голова уже идет кругом от их провокаций. Я даже не ожидал, что это примет такой размах! Вождь разволновался и разжег трубку, выпустив клуб дыма. На его столе лежат разведывательные сводки, только что принесенные генералом Голиковым: немцы начали погрузку войск в эшелоны.
   - Пусть они своих друзей - англичан предупреждают, чтобы те к драке за свои собственные острова подготовились получше.
   Вождь раздражен. Из головы не выходит предательство Мерецкова. Что этот подлец успел передать немцам о "Грозе"? Не сорвал бы всю операцию! Скорее нужно его взять и как следует допросить. Жуков успокаивает Сталина.
   - Какой самый худший вариант? Немцы сами на нас нападут? У нас только на границе тройное превосходство по всем показателям. Мы их сразу остановим, окружим и уничтожим. И морально даже будет лучше. Все увидят, что на нас напали.
   Сейчас все пограничные части вермахта приведены в движение и, судя по первым сводкам, уже поступающим по линии ГРУ, начали погрузку по меньшей мере трех дивизий в уходящие на запад эшелоны.
   Сталин с усталым видом слушает начальника Генерального штаба, следя глазами за его бегающей по карте указке.
   На столе у Сталина лежит "Правда" (за среду 18 июня). Синим карандашом подчеркнуто "Сообщение ТАСС".
   В нем говорится, что специальная археологическая экспедиция Ленинградского Государственного Эрмитажа сняла с гробницы Тамерлана в мавзолее Гур-Эмир в Самарканде тяжелую плиту из зеленого нефрита, вскрыв саркофаг великого завоевателя. В сообщении упоминалось, что на плите имелась надпись, гласящая о том, что вскрывший гробницу Тамерлана выпустит на свою страну беспощадных духов кровавой и опустошительной войны...
   - Только не поддавайтесь ни на какие провокации, - предупредил Сталин, выслушав очередной доклад Жукова. - Без моего личного разрешения никто не имеет права открыть огонь ни при каких обстоятельствах. Головы полетят.
   - Завтра, - продолжал вождь, - и до понедельника состояние боевой готовности снять. Все по плану, включая и отдых командующих фронтами.
   20 июня английская газета "Тайме" выходит с крупным заголовком: "Германия и Россия лицом к лицу". Теме посвящена целая полоса.
   Корреспондент "Нью-Йорк Тайме" передал из Анкары: "Дипломатические источники сообщают, что война Рейха с Советами может начаться в течение ближайших 48 часов".
   В Финляндии начался призыв резервистов в возрасте до 44 лет. Газеты публикуют призывы к населению: "Каждый финн должен без колебаний встать на защиту Родины, как в 1939 году".
   Паникой охвачены приморские города Румынии и Болгарии. В разгар сезона вымерли первоклассные черноморские курорты Золотого Берега. Все шоссе, ведущие из Констанцы вглубь страны, забиты беженцами.
   Официальный представитель правительства Швеции заявил, что "его страна уже приняла все меры, чтобы советско-германская война на застала ее врасплох".
   В Берлине иностранные журналисты штурмуют пресс-центр Министерства Иностранных Дел. К ним выходит сам Риттерс. Его засыпают вопросами. Что означают все эти слухи? Правда ли, что на советско-германской границе уже начались столкновения? Риттерс категорически опроверг все слухи.
   "В советской столице нет никаких признаков кризиса", - передает из Москвы корреспондент агентства "Рейтер".
   Передовая "Правды" озаглавлена "Против болтунов и бездельников" и призывает бороться за "деловитость в работе, против болтовни и трескотни, прикрывающей бездеятельность".
   Вдоль советской границы продолжается рев моторов.
   Напряженность невыносимая, кажется, что она висит в воздухе и мешает дышать. Из фронтовых штабов запрашивают Москву: остается ли в силе ранее полученное указание, разрешающее провести увольнение личного состава?
   Москва отвечает не просто "да", а "обязательно".
   Как иронизировал Черчилль, "все, что "можно", в России - можно обязательно".
   Главнокомандующий Западным фронтом генерал армии Павлов был удивлен, когда член военного совета фронта корпусной генерал-комиссар Фоминых предложил ему сходить на спектакль, который будет завтра в Минском Окружном Доме офицеров.
   - Какой еще там театр?! - пытался отмахнуться командующий,
   - Это приказ, - ответил Фоминых, сам ничего толком не понимая. В театр был направлен и генерал-полковник Кузнецов, а генералу армии Кирпоносу было приказано провести субботу, 21 июня, на киевском стадионе "Динамо" - посмотреть очередной матч на первенство СССР по футболу.
   Пусть немцы спокойно отводят войска.
   "Секретное Постановление Политбюро Об организации Южного Фронта и назначениях командного состава
   21 июня 1941 года
   Особая папка от 21 июня 1941 г. (Дата вписана рукой Сталина.)
   1. Организовать Южный фронт в составе двух армии с местопребыванием военного Совета в Виннице.
   2. Командующим Южным фронтом назначить т. Тюленева с оставлением его на должности командующего МВО..."
   Две армии нового фронта нацелены на Румынию. Они давно развернуты. Их надо просто организовать в один фронт.
   Сталин прочел документ и спросил:
   - Когда Мерецков выезжает в Ленинград?
   Ему ответили, что выезжает сегодня "Красной стрелой". Прибудет завтра утром.
   У Жукова и Тимошенко на языке вертится вопрос: когда же мы начнем "Грозу"? Но Сталин сам отвечает на этот вопрос. Немцы закончат переброску войск примерно к 1 июля. Еще недели две понадобится на развертывание войск. Высадка на Британские острова произойдет числа 15-20 июля. Не позже. А мы начнем ровно через три дня после их высадки. То есть, день Д+3. День Д - их, день Д+3 - наш.
   Сейчас, продолжал вождь, они перебрасывают войска и существует опасность, что какой-нибудь их генерал, завербованный английской разведкой попытается развязать конфликт на нашей границе. Пусть стреляют, пусть делают, что хотят. Зарыться в землю и сидеть тихо. Понятно?
   Военные уехали. Их сменил Молотов, который привез Сталину интересный документ, прошедший через его наркомат.
  
   "Совершенно секретно. Экз. Љ 1.
   Заведующему протокольным отделом Наркоминдела Союза ССР т. Баркову В.Н. 19 июня 1941 г....я, произведя регистрацию поездок иностранцев, обратил внимание на следующее обстоятельство: весь аппарат германского военно-морского атташе состоит из семи человек...
   На 20 июня в аппарате атташе не остается ни одного из известных мне сотрудников, что несколько необычно и странно, о чем я считаю необходимым довести до Вашего сведения".
  
   Сталин, хотя и знал об этом из докладов НКВД, прочел справку с улыбкой и молча ее отложил.
   Все правильно, все сходится. Немецкие моряки нужны сейчас на родине.
   Затем Сталин поинтересовался у Молотова, видел ли тот Шуленбурга сегодня.
   Молотов принимал сегодня немецкого посла и в исключительно резкой форме потребовал у него объяснений по поводу непрекращающихся облетов немецкими самолетами пограничных территорий СССР.
   Германский посол ответил, что г. Деканозов должен был посетить Имперского Министра иностранных дел и получить от него все разъяснения по этому вопросу. Деканозову было приказано добиться приема у Риббентропа и вручить ему вербальную ноту следующего содержания:
   "По распоряжению Советского Правительства полпредство Союза Советских Социалистических Республик в Германии имеет честь сделать Германскому Правительству следующее заявление:
   Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР вербальной нотой от 21 апреля информировал германское посольство в Москве о нарушениях границы Союза Советских Социалистических Республик германскими самолетами...".
   Это была первая из задуманной серии нот, целью которых было обострение советско-германских отношений путем предъявления Германии новых и более резких претензий, кульминация которых должна быть достигнута (по замыслу) в самый канун вторжения.
   Сталин отодвинул разведсводки, которые утомили его своей тупой тенденциозностью, и поинтересовался у Берии, все ли готово к аресту Мерецкова?
   Лаврентий Павлович доложил, что готово все. Только еще не решили, где его брать: прямо в поезде или на перроне.
   Сталин сказал, что лучше прямо в поезде. Берия согласился. Вся поездная бригада составлена из оперативников и два соседних вагона набиты также оперативниками.
   Сталин спросил, как идет следствие, что нового удалось установить? Берия доложил, что уже раскрывается картина очень крупного заговора. Гораздо более крупного, чем даже в 1937 году. Сталин только вздохнул, сокрушенно покачивая головой, и стал набивать трубку.
   Пока Сталин пытался разобраться в темном и грязном лабиринте, кишащем генералами-заговорщиками и агентами-провокаторами, Гитлер, измученный томительным ожиданием часа "Ч", писал длинное письмо своему единственному другу - Муссолини. Письмо выдавало измученное состояние души фюрера, издерганного своими дьявольскими играми в последние дни до нападения на коварного московского партнера.
  
   "Дуче, - изливал свою душу фюрер, - я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также бесконечное нервное выжидание, закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я полагаю, что не вправе больше терпеть такое положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России...
   Оба государства, Советская Россия и Англия, в равной степени заинтересованы в распавшийся, ослабленной длительной войной, Европе. Позади этих государств стоит в позе подстрекателя и выжидающего Североамериканский Союз. После ликвидации Польши в Советской России появляется последовательное направление, которое умно, осторожно, но неуклонно возвращается к старой большевистской тенденции расширения так называемого "советского, социалистического фронта". Другими словами, расширения до бесконечных пределов Советского государства. Речь идет не больше, не меньше как о советизации всего мира...
   Вы видите, Дуче, что на нас накидывают петлю, не давая фактически времени что-либо предпринять... Поэтому после долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута...
   Материал, который я намерен постепенно опубликовать о планах Сталина сокрушить Европу, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению...
  
   (Никто в мире и не собирался слушать каких-либо его аргументов. Он уже в глазах мирового общественного мнения попал в положение террориста, взорвавшего жилой дом и пытавшегося объяснить полиции какие негодяи этот дом заселяли.
   Но после окончания Второй Мировой войны все предвоенные планы потеряли свою остроту.
   Кроме того, никто не был заинтересован в изменении исторической схемы ответственности различных стран за небывалый мировой кризис. Большую роль здесь сыграл старый тезис: "Горе побежденному!").
  
   В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того, как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.
   С сердечным и товарищеским приветом. Искренне Ваш, Дуче, Адольф Гитлер".
  
   На тысячекилометровой линии противостояния, вибрируя от напряжения, как натянутые тетивы гигантских луков, стояли две огромные армии, ожидая условленных сигналов: "Гроза" и "Дортмунд".
   Всего группировка германских войск вместе с румынскими и финскими частями насчитывала в своем составе примерно 4,5 миллиона человек, чуть меньше 400 танков и 4275 боевых самолетов, считая самолеты Румынии и Финляндии.
   Против них на трех фронтах Западного ТВД была развернута 8-миллионная армия, построенная в два стратегических эшелона и прикрытая тремя отдельными армиями НКВД.
   Только в пограничных округах немцам противостояли 11 тысяч танков и еще 8 тысяч в армиях второго эшелона. Сколько было танков в стрелковых дивизиях и в армиях НКВД, включая и их собственную численность, остается неизвестным.
   С воздуха эту группировку прикрывали 11 тысяч самолетов и 2300 дальних бомбардировщиков, входивших в состав ДВА РГК. В резерве находились еще 8 тысяч боевых машин.
   Приморские фланги фронтов опирались на поддержку мощных и многочисленных соединений Военно-морского флота. Авиация флота (не считая Тихоокеанского) имела в своем составе 6700 самолетов, - больше, чем все соединения Люфтваффе на востоке.
   Для чего Сталин сконцентрировал на границе такую чудовищную армию?
   Но это вопрос настолько очевиден, что отвечать на него: "Для обороны", - могут только бывшие историки КПСС с вывихнутыми мозгами.
   Гораздо интереснее другие вопросы:
   Как немцам с их хилыми силами удалось разгромить и уничтожить всю эту чудовищную силу?
   Почему официальная история объявила катастрофой потерю 1200 самолетов, когда их было 11 тысяч.
   Почему потеря 600 танков в первые два дня войны также объявлена катастрофой, когда их было тоже 11 тысяч?
   Куда же делась гигантская армия, нацеленная на вторжение в Европу после высадки немцев на Британские острова?
   При всей тактической внезапности удара они должны были быть остановлены к 1 июля. Вырвавшиеся вперед танковые группы Гота, Гудериана и Клейста, опередившие свою пехоту на два суточных перехода, были бы отрезаны от нее, окружены, смяты, раздавлены и размазаны страшным превосходством в силах, которое имела Красная Армия.
   И так бы непременно произошло, если бы не одно обстоятельство.
   Если бы Красная Армия оказала сопротивление.
   Это и была знаменитая ошибка в третьем знаке, допущенная товарищем Сталиным, любившим все упрощать.
   Глубокой ночью 22 июня - в 2 часа 10 минут - генерал Гудериан выехал на свой командный пункт, находившийся в 15-ти километрах северо-западнее Бреста у местечка Богукалы.
   Он прибыл туда в 3 часа 10 минут ночи. С 8 часов вечера танки его группы, ревя своими бензиновыми моторами, выдвигались к границе.
   Солдатам был зачитан приказ Гитлера.
  
   "Наступил час, мои солдаты, - обращался фюрер к вермахту, - когда... судьба Европы, будущее Германии и нашего народа находятся отныне полностью в ваших руках!"
  
   - Что с мостами? - поинтересовался Гудериан и был удивлен, узнав, что русские разминировали мосты, расчистив проходы на многих участках для прохода танков.
   Небо на востоке начало сереть. Начинался день 22 июня 1941 года, выпавший на воскресенье. Гудериан еще раз посмотрел на часы. Было 3 часа 15 минут ночи.
   И приказал начать артиллерийскую подготовку.
   Поздно вечером 21 июня, когда уже всем стало ясно, что немцы перебрасывают свои войска на Запад каким-то очень странным способом - максимально выдвигая их к границам СССР, - из Москвы в штабы фронтов за подписью Тимошенко и Жукова была направлена последняя директива мирного времени - "не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения".
   Когда же на границах началась стрельба, и немецкие танки двинулись вперед, Сталин, "в рамках достигнутой договоренности", стал дозваниваться до Гитлера, чтобы пожаловаться фюреру на его генералов, предпринявших провокационные акции, о возможности которых Гитлер уже давно предупреждал своего друга.
   Однако до фюрера из Москвы оказалось не так-то просто дозвониться. Но Сталин это делал со свойственным ему упорством. Все это выглядело уже совершенно мистически, если учесть, что Шуленбург уже вручил Молотову составленную по всем правилам ноту об объявлении войны, а в Берлине Риббентроп сделал соответствующее заявление вызванному на рассвете Деканозову.
   Неужели у Сталина сложилось впечатление, что Имперский Министр Иностранных дел вместе с Чрезвычайным и Полномочным послом Германии действовали от лица какого-нибудь завербованного англичанами, командира танковой дивизии? Он продолжал звонить в Берлин, и, когда стало понятно, что по телефону это не удастся сделать, использовал линию радиосвязи. В конце концов удалось связаться с Рейхсканцелярией в Берлине. Там мгновенно оценили царящий в Кремле маразм и стали морочить великому вождю голову, уверяя, что им ничего не известно, что все будет доложено фюреру, и "конечно, если все так, как вы сообщаете, то виновные будут строжайше наказаны".
   Из Москвы требовали немедленно доложить обо всем Гитлеру лично. Но Гитлера в Рейхсканцелярии никак не могли разыскать и предложили связаться с ними завтра утром, заверив, что они "все, кому надо, доложат".
   Тут у Сталина лопнуло терпение, и он решил, что эти переговоры будет гораздо легче вести, если немецких войск не будет на нашей территории. А потому приказал всем фронтам немедленно перейти в наступление, выбить немцев с территории СССР, но границу до особого распоряжения не переходить. Поэтому всего через три с половиной часа после вторжения немцев, в штабы пограничных фронтов поступила первая директива военного времени за подписью Тимошенко и Жукова, которая предписывала:
  
   "Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь, до особого распоряжения, наземным войскам границу не переходить".
  
   К полудню 22 июня Сталин, Тимошенко и Жуков, наконец, поняли, что вторжение в Англию, судя по всему, откладывается, поскольку Гитлер предпочел вторгнуться в СССР. И тогда настал великий час! Было принято решение начать операцию "Гроза"!
   " "Гроза ", "Гроза ", "Гроза " !" - начали надрываться на всех линиях прямой связи и радиочастотах телетайпы и передатчики Наркомата Обороны и Генерального штаба. " "Гроза ", "Гроза ", "Гроза "!". Она зашумела и загремела на еще уцелевших линиях связи между фронтовыми, корпусными и дивизионными штабами.
   Из сотен сейфов, с некоторой долей ритуальной торжественности, извлекались толстые красные пакеты с надписью "Вскрыть по получении сигнала "Гроза"".
   Из вскрытых пакетов вынимались пачки оперативных приказов с названиями прусских, польских и румынских городов и населенных пунктов, взять которые приказывалось в первые 72 часа после начала операции. На приданных секретных картах жирные красные стрелки хищно нацеливались на Варшаву и Копенгаген, на Берлин и Кенигсберг, на Бухарест, Будапешт и Вену.
   На Северо-Западном фронте командир танковой дивизии полковник Иван Черняховский, вскрыв свой красный конверт, не минуты не колеблясь, бросил танки в наступление на Тильзит, имея целью захватив его, развивать наступление на Кенигсберг, как и было указано в извлеченном из пакета приказе. Даже в условиях 22 июня 1941 года танкам Черняховского удалось, давя немецкие позиции, продвинуться на 25 километров. Только общая обстановка на фронте заставила Черняховского повернуть обратно.
   На Западном фронте танковая дивизия 14-го механизированного корпуса под командованием подполковника Сергея Медникова одновременно с немецкими танками, но в другом направлении, форсировала Буг и начала наступление на Демблин, как и было приказано вскрытым красным пакетом. Дивизия продвинулась вперед на 30 километров и остановилась, израсходовав горючее и боеприпасы. Подполковник Медников погиб. На Южном фронте несколько дивизий вторглись на территорию Румынии, поддержанные огнем мониторов Дунайской флотилии.
   Но это были исключения из той общей обстановки, которая царила на фронтах в тот момент, когда был отдан приказ о начале операции "Гроза". Исключения, совсем не подтверждающие правило.
   Через несколько минут после начала артиллерийской подготовки на границе, в скором поезде "Красная Стрела", курсирующем по маршруту Москва-Ленинград и обратно, был арестован генерал армии Кирилл Мерецков и этапирован в Сухановскую тюрьму. В Москве же все считали, что он стал главкомом Северо-Западного направления в составе двух фронтов - Северо-Западного и Северного. Фронтам, которые уже извлекли из сейфов пакеты с "Грозой", было приказано на первом этапе захватить Восточную Пруссию, на втором - остатки Финляндии и Норвегию и быть готовыми оккупировать Швецию. К сожалению, Черняховскому в одиночку этого сделать не удалось...
   Доставленный в Сухановскую тюрьму генерал армии Кирилл Мерецков, уже побывавший в лапах НКВД в 1937 году, думал только об одном: как заслужить побыстрее пулю в затылок, избежав при этом пыток и мучений. Этого можно было добиться, как он знал по опыту, только рассказывая следователям все, что они хотели от него услышать. Он не учел только одного, что обладал опытом трехлетней давности, который несколько устарел.
   К этому времени вся следовательская бригада была уже сильно утомлена тем, что можно было назвать "неуемной генеральской гордыней". Приходилось тратить слишком много времени, чтобы показать арестованным генералам, что никакие они не генералы, а говно, как любил выражаться Ленин по поводу всей русской интеллигенции.
   Чтобы генералы это поняли побыстрее, был разработан своего рода предварительный ритуал "смирения их гордыни" еще до первого допроса.
   С Мерецкова, как и положено, любовно срезали петлицы с пятью звездами генерала армии, отвинтили ордена, содрали хромовые сапоги, срезали пуговицы на брюках, отобрали ремень и портупею, сфотографировали в фас и профиль, а затем, не задав ни единого вопроса, принялись избивать резиновыми дубинками. Далее вся следовательская бригада помочилась на голову лежащего в крови на полу генерала армшъи оставила его лежать в следовательской моче до утра.
   Дело в том, что принять участие в первом допросе бывшего начальника Генерального штаба РККА изъявил желание лично товарищ Сталин. Мы уже упоминали, что несмотря на наличие огромного числа картин известных советских художников типа "Товарищ Сталин на маневрах Белорусского военного округа", на маневры и полигоны вождь ездить не любил и не ездил, а вот в застенки НКВД хаживал, и с большим удовольствием. Особенно до войны.
   К сожалению, события 22 июня несколько изменили планы товарища Сталина, а потому следователи, не дождавшись любимого вождя, получили указание работать самостоятельно "по плану расследования".
   Несмотря на предварительную обработку, а может быть благодаря именно ей, Мерецков сразу же стал давать показания, а очной ставке со Штерном, не обращая внимания на истерические крики последнего: "Кирилл Афанасьевич, ну ведь не было этого, не было, не было!", Мерецков показал, что был вовлечен вместе со Штерном в преступную группу, работавшую на немецкую и английскую разведку одновременно. Что группа периодически передавала за границу наиболее секретные документы относительно планов и вооружения Красной Армии.
   На вопрос, кто возглавлял преступную группу, Мерецков ответил, что не знает. Но генералу армии было трудно выдать себя за обычного диверсанта, не знающего кто руководит его действиями. Из него немедленно стали выбивать резиновыми дубинками, кулаками и сапогами новые показания. Следователь НКВД Семенов позднее вспоминал: "Я лично видел, как зверски избивали на следствии Мерецкова и Локтионова. Они не то что стонали, а просто ревели от боли... особенно зверски поступали со Штерном. На нем не осталось живого места. На каждом допросе он несколько раз лишался сознания... Локтионов был жестоко избит, весь в крови, его вид действовал и на Мерецкова, который его изобличал. Локтионов отказывался, и Влодзимирский, Шварцман и Родос его продолжали избивать по очереди и вместе на глазах Мерецкова, который убеждал Локтионова подписать все, что от него хотели. Локтионов ревел от боли, катался по полу, но не соглашался...".
   Мерецков, корчась от боли, называл сообщников. Первым назвал самого Жукова, затем Павлова, Кирпоноса, Кленова и многих других. В его показаниях отсутствует только новый командующий Северо-Западного фронта генерал-полковник Федор Кузнецов. Как ни странно, но он один и уцелел, хотя его начальник штаба генерал-лейтенант Кленов был арестован и умер на допросе от сердечного приступа, а сам фронт был разгромлен еще почище Западного. Генерал Павлов был расстрелян вместе со всем своим штабом. Принято считать, что за разгром и развал Западного фронта. Тут уже не определить, за что именно. В Киеве был застрелен особистом генерал армии Кирпонос, по официальной версии покончивший с собой (двумя выстрелами из нагана в затылок). Жуков уцелел, но все его сотрудники от начальника штаба генерала Телегина до шофера Бочина были арестованы...
   Мерецкова продолжали таскать на очные ставки. Он разоблачил Смушкевича. Дал показания и на Рычагова. Прославленный летчик-истребитель, видимо, к этому времени уже рехнулся, поскольку начал вести себя крайне вызывающе и даже позволил себе словесные оскорбления в адрес следователя Родоса. Это вынудило последнего осуществить свою давнюю угрозу и арестовать жену Рычагова - майора авиации Марию Нестеренко, которая была схвачена прямо в части 24 июня. Мотивировка ареста была такой: "...будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа".
   Нестеренко была прославленной летчицей, неоднократно демонстрировавший необыкновенное мужество в небе и редкое мастерство управления самолетом.
   "Такое же мужество,- пишет специально исследовавший ее судьбу Аркадий Ваксберг, - проявила она и в камере пыток, спасая от клеветнических обвинений и себя, и мужа... Истязания, которым подвергли эту замечательную женщину, я не в силах описать. У меня не хватает мужества даже на это..."
   У меня тоже не хватает духа описывать, как истязали эту женщину. Достаточно хорошо известно, что делали с женщинами в застенках НКВД. Скажу только, что прославленная летчица, майор Мария Нестеренко, ни в чем не призналась, не подписала ни одного протокола и в октябре 1941 года была расстреляна вместе с мужем.
   (Не все кремлевские"чудеса" имеют реальное объяснение. В сентябре 1941 года Сталин неожиданно приказал выпустить на свободу Мерецкова, Ванникова, Батова и еще несколько человек. Все остальные, включая Проскурова, Рычагова с женой, Смушкевича, Локтионова, Савченко, Сакриера, Штерна, Засесова, Володина, Склизкова, Аржеухина, Каюко-ва, Соборнова, Таубина, Розова, Розову-Егорову, Булатова и Фибиха были расстреляны. В эту компанию попал и Филипп Голощекин - "цареубийца". Параллельно шли расстрелы в Саратове и Орле.
   Следователь Василий Иванов вспоминал: "Будучи в сентябре 1941 года в Харькове, я с огромным удивлением узнал, что Мерецков назначен командующим войсками фронта. А я знал по допросам с моим участием, какие он дал показания, - что состоял в шпионской группе и готовил против Сталина военный переворот".
   Переодетый прямо в тюрьме в новую форму, Мерецков в тот же день предстал перед товарищем Сталиным. Вождь сочувственно заметил Мерецкову, что тот плохо выглядит и справился о здоровье. А затем послал командовать фронтом. Ванников назначен наркомом боеприпасов.Можно ли после этого сомневаться, что Сталин был великий человек!) Пока следователи приходили в ужас от открывшейся перед ними бездны очередного военно-контрреволюционного заговора, события на фронте стали принимать формы небывалой в истории военной катастрофы, за которой с усиливающимся ужасом следили из Кремля. Огромный Западный фронт разваливался на глазах.
   Сопротивление отдельных застав, частей и гарнизонов не могло скрыть от командования совершенно невероятное поведение армии. Такого история войн еще не знала.
   Полтора миллиона человек перешли к немцам с оружием в руках. Некоторые, целыми соединениями, под звуки дивизионных оркестров.
   Два миллиона человек сдались в плен, бросив оружие. (Под словом "оружие" подразумевается не только винтовка или пистолет, но все до танка и самолета включительно.) 500 тысяч человек были захвачены в плен при различных обстоятельствах.
   1 миллион человек откровенно дезертировали (из них 657354 человека было выловлено, 10200 - расстреляно, остальные исчезли без следа).
   800 тысяч человек были убиты и ранены.
   Примерно миллион человек рассеялся по лесам.
   Оставшиеся (от почти 8 миллионов) 980 тысяч в панике откатывались на восток.
   Таково было положение на сентябрь 1941 года.
   И именно в этом заключается самая большая тайна военной катастрофы 1941-го года.
   В вихре небывалого водоворота бесследно исчезали целые полки, дивизии и даже корпуса. Пропадали без вести целые эскадрильи.
   Без вести пропали 20 генералов и 182432 офицера различных рангов. 106 генералов, включая нескольких командующих армиями, оказались в плену.
   Почти не встречая сопротивления, немецкие войска занимали город за городом, где летели с пьедесталов памятники Ленину и Сталину. Значительная часть населения ликовала, встречая немцев цветами, хлебом и солью. Они ликовали, но, как вскоре выяснилось, совершенно напрасно.
   Немцы не несли освобождения. Они несли новое рабство и террор, поданые с гораздо большей откровенностью. Немецкое командование было ошеломлено.
   Командующие быстро оценили все невероятные выгоды создавшегося положения. В их распоряжении была уже миллионная русская национальная армия, готовая сражаться с режимом. Еще два миллиона человек потенциально готовы были влиться в ее ряды. Считалось очень вероятным, что, будь эта армия официально признана, в нее вольются и остатки Красной Армии, рассеянные по местности и в панике отступающие. Эта армия быстро освободила бы страну от сталинского режима. Командующие группами армий немедленно сообщили об этом в Берлин, ожидая решения фюрера.
   Гитлер, который всю неделю с 19 по 25 июля провел на уколах, в конце июля был бодр, весел и возбужден.
   Он прислал господам командующим "Разъяснение", где указал генералам-идеалистам, что "мы не от чего и ни от кого Россию не освобождаем. Мы ее - завоевываем... Мы не нуждаемся ни в какой русской национальной армии и не собираемся формировать никакого русского правительства... Русский народ нас интересует только как рабочая сила, которая в будущем будет трудиться на германскую нацию".
   Умри, лучше не скажешь! Гитлер снова подтвердил "великолепную" прозорливость, упустив, быть может, последний шанс выпутаться живым из всей этой истории.
   Перешедших на сторону вермахта с оружием в руках было приказано разоружить и объявить военнопленными. Некоторые пробились обратно в Красную Армию и были, разумеется, расстреляны. Некоторых, на свой страх и риск, немцы оставили у себя, распределив по подразделениям вермахта. (Эти события происходили с июня по, примерно, сентябрь 1941 года. В феврале 1942 года специальная комиссия из Германии занималась подсчетом русских, служивших среди немцев в различных подразделениях вермахта. И насчитала таковых 1 миллион 100 тысяч. Все это происходило задолго до появления генерала Власова. Как известно, Гитлер разрешил формировать 1-ю дивизшо так называемой "Власовской Армии" только в декабре 1944 года).
   Свирепый оккупационный режим, установленный немцами на захваченных территориях, массовые казни мирного населения в целях устрашения, открыто декларируемое намерение превратить всех без исключения русских в рабочий скот и многое другое больно ударило по самым чувствительным струнам русского патриотизма.
   Этим мгновенно воспользовалась официальная пропаганда, сменив почти все свои довоенные лозунги на национально-патриотические и объявив саму войну Отечественной. К осени 1941 года на территории СССР уже видны все признаки начинающейся народной войны, а войну против народа никому и никогда не удавалось выиграть. Но от этого антинародная и звериная сущность сталинского режима нисколько не изменилась.
   Если немецкое командование было ошеломлено событиями лета 1941 года, то можете себе представить, как был ошеломлен товарищ Сталин и "маршалы великие его".
   Находясь в полной уверенности, что проводимые с 1917 года воспитательные мероприятия с русским народом, главным из которых было постоянно проводимое массовое истребление этого народа, окончательно превратили его в оболваненную, бессловесную массу, годную только для перемолки в лагерную, а теперь и окопную пыль, товарищ Сталин был потрясен тем сюрпризом, что ему преподнесла любимая армия.
   Извращенная психология, культивируемая в коммунистическом антимире, заставила и самого вождя поверить, что красноармейцы и командиры (среди которых практически не найти человека, у кого бы не был расстрелян, замучен, раскулачен, сослан, арестован или бесследно исчез кто-нибудь из родных, близких или друзей) настолько растеряли все нормальные человеческие чувства и эмоции, настолько мутировали на страшном пути от обычного человека к человеку советскому, что не имеют уже никаких других желаний, кроме как идти в поход, чтобы завоевать для преступного режима мировое господство.
   К великой чести русского народа надо сказать, что этого не произошло. События лета 1941 года можно без всяких преувеличений назвать стихийным восстанием армии против сталинской деспотии.
   Тоталитарный режим вообще, а коммунистический в особенности, превращает страну в одну огромную организованную преступную группировку, где наряду с немыслимо кровавыми преступлениями, направленными против собственного народа, идет процесс втягивания самого народа в преступления режима с возложением на него коллективной ответственности за эти преступления.
   При этом создается мощная круговая порука, сцементированная кровью и ложью, как положено в любой организованной преступной группировке.
   Нигде в мире и никогда в мировой истории это не было продемонстрировано ярче, чем в мощной преступной группировке, которой стала бывшая Россия благодаря двум великим паханам - Ленину и Сталину. Их расчет был теоретически почти безупречным: весь остальной мир никогда не сможет организоваться и вооружиться таким образом, чтобы противостоять их великим замыслам превращения всей Земли в огромную уголовную зону.
   Но великие паханы из-за собственной ограниченности и безграмотности не только не видели закономерностей, управляющих мировым прогрессом, они не понимали процессов, бесконтрольно развивающихся в той примитивно уголовной системе, которую они возвели на костях десятков миллионов уничтоженных русских людей, собираясь облагодетельствовать ею все человечество.
   Это - заложенный в саму тоталитарную систему процесс самоликвидации. Этот процесс очень интересен и заслуживает тщательного исследования.
   Сталин явно намеревался начать свой поход в Европу еще в 1938 году. Однако по мере приближения заветного часа пошел процесс безжалостного уничтожения собственных вооруженных сил, государственного аппарата, промышленности и, разумеется, народа.
   Допустим на минуту, что летом 1941 года все произошло так, как и планировал товарищ Сталин. 19 июня Гитлер бы начал снимать войска с советской границы и, скажем, в конце июля - начале августа вторгся на Британские острова, оставив незащищенный тыл и свою судьбу на усмотрение товарища Сталина. Что бы произошло тогда?
   Процесс самоликвидации уже шел полным ходом, набирая обороты. 22 июня уже был арестован генерал армии Мерецков, и было еще далеко до завершения вакханалии арестов в армии и промышленности, начавшейся в СССР после ареста генерала Ивана Проскурова в июле 1940 года. Можно легко предвидеть, что произошло бы дальше.
   Следующими под нож должны были лечьТимошенко, Жуков, Павлов и Кирпонос, не говоря о десятках и сотнях генералов и офицеров более низкого ранга. Не истекли бы мы к августу кровью настолько, что снова оказались бы неспособными пошевелить ни рукой, ни ногой?
   Огромный нарыв зрел и набухал на теле страны, лихорадя ее и грозя общим заражением крови со всеми вытекающими отсюда последствиями. Гитлер, вскрыв своим штыком этот нарыв, сам того не понимая, оказал великую услугу товарищу Сталину и его режиму, продлив их существование на годы, которых у них уже фактически не было.
   Когда же после войны, заполучив в свои руки ядерное и водородное оружие, Сталин, развязав войну в Корее, снова стал лихорадочно готовить свою 8-миллионную армию в поход, начавшийся параллельный процесс самоликвидации на этот раз уничтожил его самого, весь его карательный и рабовладельческий аппарат, а в конечном итоге и Советский Союз. Так ошибки в третьем знаке, постепенно накапливаясь, уничтожили самого вождя и его империю.
   Но вернемся в 1941 год. Сталин, возможно, одним из первых оценил подарок Гитлера. То, что его почти 9-миллионная армия перестала существовать, испарившись как капелька росы под лучами солнца, потрясло его, но не настолько, чтобы окончательно потерять голову. Он быстро увидел, какие возможности ему предоставляет невероятная глупость Гитлера и его расовое безумие.
   В августе Сталин сделал эпохальное заявление, смысл которого стал понятен много позже. "У нас нет военнопленных, - заявил вождь, - у нас есть изменники Родины". (Было бы честнее сказать "изменники партии, правительства и НКВД!"). У него были все основания для подобного заявления. В руках у немцев к этому времени находилось 4,2 миллиона военнопленных Красной Армии, включая и собственного сына Сталина - Якова Джугашвили.
   Затем Сталин отдает приказ Љ 220 (не путать с более поздним приказом Љ 227 "Ни шагу назад!"), где без всякой "новоречи", простым и понятым языком всем находящимся на фронте военнослужащим доводится до сведения, что их семьи в тылу становятся заложниками их поведения на фронте. В случае сдачи в плен семьи будут репрессированы. Сами же военнослужащие будут расстреливаться при одном подозрении в нежелании воевать. Можете себе представить, как бы себя повели эти военнослужащие, если бы к этому времени была создана Русская Национально-Освободительная армия?
   Затем Сталин объявляет тотальную мобилизацию, начиная формировать так называемые дивизии "народного ополчения", бросая под немецкие танки совершенно необученные контингенты, состоящие, главным образом, из пожилых и больных людей, не охваченных "Мобилизационным планом-41". Вождь уже не доверяет своей армии!
   Катапультированный Гитлером в союз с "великими демократиями", Сталин просит англичан и американцев прислать свои войска на советско-германский фронт, чтобы заменить ими ненадежные части Красной Армии. Он слезливо унижается перед теми, кого еще вчера презирал и ненавидел. А между тем на нашей стороне фронта царит свирепый полицейско-террористический режим нисколько не лучше, чем на той стороне, где хозяйничает гитлеровская армия. Тем временем продолжает раскручиваться еще невиданный военный маховик, запущенный в феврале 1941-го года "Мобилизационным планом-41".
   К началу 1942 года формируются еще 420 стрелковых, 120 кавалерийских дивизий, 250 танковых бригад, сотни артиллерийских и авиационных полков. Необученными они бросаются в мясорубку войны, истребляясь почти поголовно.
   По мере все большего приобретения войной формы Отечественной, Сталин, вернув былую уверенность, а вместе с ней и презрение к своей стране и ее "населению", не забывает одаривать это население своими новыми милостями.
   После победы под Сталинградом он дарит народу смертную казнь через повешение и каторжные зоны.
   После победы на Курской дуге в районы Крайнего Севера высылаются все калмыки.
   После операции "Цитадель" из Крыма в 24 часа высылаются в Северный Казахстан все татары.
   После перехода старой советской границы - чеченцы и ингуши.
   Уже почти готовы планы поголовного переселения всех прибалтов, поляков, немцев, румын, венгров, чехов и даже украинцев с евреями. Операция "Гроза" продолжается!
   Захват Восточной Европы наводит на искушение завершить задуманное до войны.
   Проведена "советизация" Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Албании, Югославии, части Германии, Кореи, Китая , части Вьетнама.
   Для этого пришлось уничтожить еще 30 миллионов русских людей, но это, как всегда, вождя очень мало беспокоило. "При коллективизации мы потеряли больше", - отмахнулся он от Черчилля, когда тот попытался вылезти с соболезнованиями по поводу столь чудовищных потерь СССР. Еще одно усилие - и светлая мечта осуществится!
   Все явно уже шло к этому. Однако на линии противостояния стоит уже не нищий вермахт, а огромная американская армия, имеющая на вооружении ядерное оружие, небывалую по мощи авиацию и флот.
   Но навязчивая идея сильнее!
   Явное намерение впавшего в безумие вождя развязать ядерную войну приводит в ужас его сообщников. Стареющий вождь, ни минуты не колеблясь, как и надлежит старому "пахану", решает их ликвидировать.
   Всех: Молотова, Ворошилова, Жукова, Берию, Кагановича и Маленкова. Всех, кто еще не умер своей смертью, как Жданов и Щербаков.
   В метастазах процесса самоликвидации гибнет сам вождь и большинство его сообщников.
   Они гибнут, а операция "Гроза" остается! Она принимает новые формы, неоднократно ставя мир на грань термоядерной катастрофы. Снова миллионы солдат и десятки тысяч танков вибрируют на линии противостояния, где любая искра может в любой момент перерасти в новый мировой пожар.
   Красные стрелы "Грозы" дотягиваются до Кубы, Эфиопии, Йемена, Анголы, Камбоджи и Вьетнама, всюду оставляя миллионы убитых, умерших от голода, сгнивших в лагерях. Но снова начинает набирать скорость, незамеченный из-за ошибки в третьем знаке, процесс самоликвидации. Оказывается, что и милитаризация страны может продолжаться до известного предела. Лихо проскочив этот предел, Сталинская империя рушится, рассыпается, и ее обломки, стремительно летящие вперед, Время выметает на обочину истории.
   30 и 31 августа 1994 года бывшие советские, а ныне Российские войска окончательно покидали территории Германии и Прибалтики. Президент России Борис Ельцин и канцлер Германии Гельмут Коль делали все возможное, чтобы придать этому событию хоть какую-то торжественность. Было грустно, потому что в прошлое уходила целая эпоха. Ровно через 55 лет, после своего начала, операция "Гроза" закончилась. Навсегда ли?
   СПб, весна-лето, 1993; лето 1997
  
  
  Быль беспредела, или Синдром Николая II
  Аннотация: Автор бестселлеров "Золото партии", "Полигон сатаны", "Беспредел", "Таллинский переход" предлагает вниманию читателей свою версию одной из тайн XX века - тайну роковой судьбы последнего Российского императора Николая II.
   Поиски останков императора, предпринятые КГБ по приказу Михаила Горбачева, приводят главного героя к таким страшным открытиям, о которых руководство органов безопасности даже не решается доложить президенту.
   Книга И. Бунича приоткрывает завесу над тайнами пророчеств Серафима Саровского, Григория Распутина, Лючии Эбоберы о судьбе России, династии Романовых и Николая II.
  
  
  ---------------------------------------------
  
  
  Игорь Бунич
  Быль беспредела, или Синдром Николая II
  
   Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев и премьер-министр Англии Маргарет Тэтчер сидели в уютной гостиной резиденции премьера в Уайт-холле, ведя, как говорится в официальных протоколах, беседу "с глазу на глаз".
   Гостиная, обставленная в духе Викторианской эпохи, способствовала откровенному обмену мнениями этих двух видных политических деятелей, управляющих глобальными мировыми процессами в 80-х годах XX века.
   Горбачев и Тэтчер встречались и официально, и в частном порядке уже не первый раз. Но уже с их первой встречи в 1984 году, когда Горбачев еще не был ни генсеком, ни президентом, Тэтчер, несмотря на весь свой воинственный антикоммунизм, призналась: "Знаете, а он мне нравится. С ним можно будет иметь дело".
   И дела "пошли", изумляя мир своей необычностью и непредсказуемостью. Открытый, достаточно хорошо образованный (два диплома!), с некоторым налетом провинциализма, что придавало ему дополнительный шарм, Михаил Горбачев мало походил на своих железобетонных предшественников, напоминающих прижизненные памятники самим себе, с которыми можно было вести дела, только постоянно увеличивая количество и мощь ядерных боеголовок. Такие люди, как Михаил Горбачев, всегда появляются в канун крушения великих империй, деградировавших под бременем своей ортодоксальной воинственности раньше времени и желающих умереть в мире и покое. Понимание этого, наряду с обаянием, присущим седьмому генсеку и первому президенту агонизирующей сталинской империи, растопило железные сердца Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана и многих других западных политиков, прилагающих все усилия, чтобы, наконец, покончить с "Империей Зла".
   "Новое мышление" и "переход к общечеловеческим ценностям", декларированные Горбачевым, пока еще пробивались слабыми ручейками через щели и трещины прогнившего "железного занавеса", грозя, однако, вскоре превратиться в мощный поток, способный смыть даже следы кровавого и долгого коммунистического владычества. У всех руководителей западного мира захватывало дух от открывающихся перспектив. Тем более, что в качестве ответных уступок от них, как обычно, требовались только кредиты, то есть, деньги, которые КПСС, морально почти готовая уйти с мировой политической сцены, жадно распихивала по своим бездонным карманам во имя собственного светлого будущего. Кредиты в виде счетов, напоминающих, если не принимать во внимание огромные суммы, счета за гостиничное обслуживание, предоставлялись под конкретные услуги:
   - столько-то за создание многопартийной системы;
   - столько-то за гласность;
   - столько-то за закон о печати;
   - столько-то за освобождение политзаключенных;
   - столько-то за свободу слова, собраний и союзов. Итого... Получалось мало!
   - Хорошо, выводите свои войска из Прибалтики и дайте республикам независимость.
   - Сколько?
   - Столько.
   - Хорошо, но мало. Хотим еще.
   - Выводите войска из Восточной Европы и в первую очередь из Германии. (Вот оно, "новое мышление"!).
   - Хорошо. Сколько?
   "Мы еще никогда не видели такой маниакальной жажды самоуничтожения, - докладывали своим правительствам разведки, в частности, английская. - Все действия Горбачева и его команды должны неизбежно привести к развалу не только коммунистической системы, но и Советского Союза как государства".
   Это была фантастика, в которую трудно было поверить даже теоретически. "Созданная Сталиным тоталитарно-полицейская империя была своего рода шедевром, - писали газеты. - А шедевр невозможно улучшить. К шедевру ничего нельзя добавить, а равно как от него ничего нельзя убавить. Хрущев изъял из "шедевра" террор, и все закачалось. Горбачев хочет добавить к шедевру свободы - и все, наверняка, развалится". "Фактически - резюмировала влиятельная "Файнейншл Таймс", - мы просто покупаем Советскую Империю как торт, который потом будем вольны разрезать на столько кусков, на сколько пожелаем".
   Но главной целью было стремление добиться развала всей коммунистической системы, в том числе и Советского Союза таким образом, чтобы под их развалинами, нашпигованными немыслимым количеством ядерного и неядерного оружия, не погибло бы все человечество.
   Финансирование - очень важный элемент любого предприятия, и все же конкретная работа под огромным, шатающимся сводом, готовым в любую минуту рухнуть, не менее важна, к тому же опасна. И Горбачев пока с блеском с этой работой справлялся. А потому имел право на маленькие капризы, которые, как правило, удовлетворялись. То ему вдруг хотелось выступить перед Конгрессом США, то перед обеими палатами английского парламента, то пообедать в закрытом клубе миллиардеров, куда не пускали даже президентов, то получить какие-то документы из архива Ватикана, то заполучить серьги скифского золота из коллекции Эрмитажа, проданные в сталинские времена за пять фунтов стерлингов, а ныне оцениваемые в миллион. Все морщились, недоумевали, иногда даже возмущались, но сходились во мнении, что это мизерная плата за бескровную победу в третьей мировой войне. И хотя далеко не всегда капризы последнего коммунистического вождя можно было удовлетворить достаточно легко и быстро, ему шли навстречу.
   Вот и сейчас брови Маргарет Тэтчер удивленно взметнулись, когда Горбачев изъявил свое новое желание: он хочет стать первым советским лидером, которого бы приняла королева Англии, Ее Величество Елизавета II. Очень важно, пояснил Михаил Горбачев, чтобы в СССР увидели: самые высокие и уважаемые деятели Запада изменили в рамках нового мышления свое отношение к московским правителям, и это ознаменовало бы начало новой эпохи в истории человечества. Вот почему он просит госпожу Тэтчер посодействовать ему в исполнении этого желания, которое вовсе не его прихоть, а важная политическая необходимость для поднятия его рейтинга на родине.
   Уже то, что коммунистические вожди стали заботится о собственном имидже у себя в стране, было чем-то принципиально новым. Раньше это их совершенно не интересовало. Их рейтинг определяло Управление пропаганды и агитации при ЦК КПСС.
   Тэтчер пообещала узнать мнение Букингемского дворца на сей счет, хотя, признаться, ей этого совсем не хотелось делать.
   Отношение между двумя женщинами, одна из которых номинально считалась главой государства, а вторая, как глава победившей на выборах партии тори, управляла этим государством, были сложными. И без необходимости, вне рамок выработанного веками церемониального протокола, не принято беспокоить августейших особ просьбами, не имеющими государственной важности. Но можно ли считать подобное желание главы могучей коммунистической империи делом, не имеющим значения для Великобритании? Как сказал еще незабвенный Вильям Питт, у Британии нет ни вечных друзей, ни вечных врагов, а есть только вечные интересы.
   Через некоторое время самолет Горбачева, направляющийся в Соединенные Штаты, совершил промежуточную посадку на базе королевских военно-воздушных сил Бриз Нортон, где произошла его новая, хотя и краткая, встреча с Маргарет Тэтчер. Премьер, не ожидая вопросов со стороны Михаила Горбачева, пересказала мнение Ее Величества королевы Елизаветы II: "Она дала себе слово не принимать ни одного из советских лидеров, поскольку считает, что на их руках - несмытая кровь ее двоюродного дедушки, последнего русского императора Николая II, зверски убитого по приказу Ленина в 1918 году вместе со своей семьей".
   Августейшая семья была убита варварским способом, жестокость углублялась тем, что августейшим мученикам было отказано в христианском погребении. Никто до сих пор не знает, где покоятся останки святых мучеников, ибо, как известно, Русская Православная церковь заграницей канонизировала их как святых. Однако Ее Королевское Величество прекрасно отдает себе отчет в том, что Михаил Горбачев, хотя и несет, косвенно, ответственность за совершенные кровавыми убийцами преступления, тем не менее делает все возможное для возвращения России в лоно христианства, внедряя вместо идеологии классовой борьбы идеологию общечеловеческих ценностей.
   Поэтому Ее Величество королева Елизавета II готова принять президента СССР, но просит его предварительно выполнить одну просьбу - перезахоронить прах последнего русского царя и его семьи из того тайного места, где он ныне покоится, в освященную христианским обрядом усыпальницу, куда она, королева, в ходе своего визита в СССР, могла бы возложить цветы, поставить, наконец, точку в этом деле, и тем самым, сокрушить тот кровавый барьер, которым Советская Россия еще в 1917 году отгородилась от остального мира.
  
   Королева Елизавета II - прямая внучка английского короля Георга V, кузена Николая II. Поэтому она имела полное право делать подобные заявления, не рискуя быть обвиненной в грубом вмешательстве во внутренние дела Советского Союза.
   Горбачев слушал, кивая головой, улыбаясь. А затем сказал, что был бы рад, если бы все его проблемы могли бы так легко решать, как эта.
   Желание королевы будет выполнено в самом ближайшем будущем.
   Маргарет Тэтчер заверила, что доведет ответ М. Горбачева до сведения Ее Королевского Величества.
  
  
  
  
   Глава 1
  
  
  
  
  I
  
   Михаил Горбачев редко что-либо забывал. При доведенной до абсурда централизации власти в Советском Союзе, все вопросы, от стратегического планирования до производства ниток, могли быть решены только с его личного разрешения или по его одобрении. А если он все же что-либо упускал из вида, или проблемы под напором привнесенных обстоятельств уходили на второй план, о забытом ему напоминали многочисленные референты и помощники, которые именно для того и существовали.
   Добиться аудиенции у английской королевы нельзя было считать блажью бывшего ставропольского комбайнера, желавшего таким образом еще раз удовлетворить свое провинциальное тщеславие и внутренне раскомплексоваться. В той сложной и опасной игре, которую вел Горбачев, как внутри агонизирующего СССР, так и за границей, прием у королевы мог послужить отличной рекомендацией, которая открыла бы перед ним многие двери, до сих пор наглухо закрытые.
   Условия королевы показались просто смешными. Как много на Западе придают внимания условностям, этикету, о которых в стране победившего социализма давно думать забыли. Хотя, конечно, придется провести некоторые мероприятия, чтобы подготовить товарищей (он чуть было не подумал "общественное мнение" - вот оно, тлетворное влияние Запада!) к некоторому изменению взглядов на последнего русского царя-самодержца Николая Кровавого, погрязшего в пьянстве и распутстве, казненного по приговору народа после Великой Октябрьской социалистической революции. Все это нужно сделать без лишнего шума, поручив дело товарищам, курирующим Церковь. Правда, в условиях перестройки и гласности, возможно, придется дать краткое сообщение в печати: так, мол, и так, в целях окончательного национального примирения, ЦК принял решение (или лучше даже не ЦК, а Совмин) перезахоронить останки бывшего царя, ну и тому подобное.
   О последнем царе сам Горбачев знал, как, впрочем, и многие другие, мало. А если говорить честно, то вообще ничего не знал, кроме самого факта существования русского самодержца, поскольку советская историческая наука о двух последних царствованиях сообщала скупо, объединив сведения под одним заголовком "Кризис самодержавия". В работах говорилось главным образом о великих деяниях Владимира Ильича в борьбе с самодержавием, о самих самодержцах ничего вычитать не удавалось. Впрочем для изучения чьих-то биографий существуют органы, издавна называемые "компетентными".
   При продвижении же в заоблачные партийно-номенклатурные выси по крутой и скользкой от грязи и крови кланово-мафиозной лестнице, собственную биографию забудешь, не то что чьи-то изучать станешь.
   Горбачев вспомнил о "царском" вопросе на одном из совещаний в Кремле, глядя на тусклое и унылое лицо председателя КГБ генерала Владимира Крючкова. При обычных обстоятельствах он дай бог мог бы дослужиться разве что до начальника 1-го отдела на каком-нибудь полузакрытом предприятии. Но капризная судьба, засосавшая Крючкова на комсомольскую работу еще в юности, вознесла его на небывалую высоту благодаря благосклонности незабвенного Юрия Андропова, который любил окружать себя унылыми личностями, чтобы лучше глядеться на их сером фоне.
   Глядя на Крючкова, Горбачев мучительно вспоминал, что он хотел тому поручить, поскольку совсем нелегко председательствовать на заседании Политбюро и что-то вспоминать при этом.
   Наконец, вспомнил и, когда все расходились, попросил Крючкова задержаться на минуту. Тот нисколько не удивился, равно, как и все другие, поскольку большая часть интимных разговоров всех без исключения генсеков проходили именно с шефами тайной политической полиции, как бы она не называлась за прошедшие семьдесят лет: ЧК, ОГПУ, НКВД или КГБ.
   - Владимир Александрович, - обратился Горбачев, что-то отмечая в перекидном календаре у себя на столе, - у меня к вам будет такое поручение...
   На лице Крючкова появилось выражение полной готовности выполнить любое поручение Генерального секретаря той партии, боевым отрядом которой считалось вверенное ему ведомство.
   Последнее время КГБ буквально затопил канцелярию генсека совершенно секретными сводками, ориентировками и отчетами своих аналитиков, составляющих, по гордому заявлению самого Крючкова "интеллектуальную элиту нации". Во всех этих документах набатом звучала тревога по поводу усиления антисоветской и антикоммунистической деятельности различных формальных и неформальных "группировок", подогреваемых и даже прямо финансируемых западными спецслужбами. В первую очередь, конечно, ЦРУ США. Крючков информировал президента о наличии на территории СССР огромного количества так называемых западных "агентов влияния", имя которым было легион, заклиная генсека принять к ним, пока не поздно, строгие меры.
   Люди Крючкова, работая круглосуточно, составляли списки "агентов влияния", вводили их имена в компьютеры, чтобы начать распечатку по первому движению горбачевских бровей. К своему ужасу, Крючков узнал, что враг проник даже в Политбюро, где рядом с Горбачевым оказались по меньшей мере два платных агента ЦРУ: Яковлев и Шеварднадзе.
   Компетентные органы были готовы в любой момент начать "очистительные мероприятия" для спасения "родины и социализма" во имя нового сплочения народа вокруг ленинского ЦК и продолжения победного марша к коммунизму.
   Поэтому, когда Горбачев попросил Крючкова задержаться, тот с радостью решил, что поручение, которым хочет осчастливить его Горбачев, по меньшей мере будет связано с отменой антигосударственного закона о печати.
   - Вопрос весьма деликатный, - продолжал Горбачев, - И его решение потребует...
   Как это часто с ним случалось, генсек не сумел довести начатое предложение до конца, вставил свое знаменитое "так сказать" и добавил, понизив голос: "...минимум гласности".
   Крючков с готовность кивнул. Его ведомство всегда и специализировалось на "деликатных вопросах", начиная от "тихой" ликвидации кого-нибудь и кончая доставкой денег через несколько границ какой-нибудь полуподпольной коммунистической партии или террористической организации где-нибудь у черта на куличках.
   - Я вас попрошу, - почему-то вздохнул Горбачев, - послать бригаду сотрудников в Свердловск. Там свяжитесь с местными товарищами, эксгумируйте останки бывшего царя, доставьте их в Москву и ждите дальнейших распоряжений.
   - Царя? - с растерянно переспросил генерал армии Крючков. - Какого царя?
   - Известно, какого, - рассмеялся Горбачев. - Нашего последнего царя. Ну, которого расстреляли после революции. Помните?
   На лице председателя КГБ царило выражение полного недоумения.
   - Но ведь, - неуверенно начал он, - снесли там все. Было специальное постановление Политбюро по ходатайству товарищей из Свердловского обкома. Чтобы пресечь нездоровый интерес граждан и разные слухи...
   - Что снесли? - не понял Горбачев.
   - Ну, это, - багровея от натуги, продолжал Крючков. - Ну, дом этот... Как его? Где он жил до расстрела. Снесли его, Михаил Сергеевич.
   - Дом-то тут при чем? - начал сердиться генсек. - Я же вам не про дом говорю. Я говорю: могилу, эксгумируйте останки и привезите сюда.
   - А где он похоронен? - поинтересовался Крючков, все еще надеясь, что генсек шутит.
   - Вы меня спрашиваете? - окончательно рассердился Горбачев. - Это вы должны знать, ваше ведомство хоронило.
   Крючков был человеком робким и никогда обострять отношения с начальством не любил. Видя, что, Горбачев начинает если не злиться, то приходить в сильное раздражение, только поинтересовался, как срочно все это нужно сделать?
   - Как можно быстрее, - приказал Горбачев, - и немедленно доложить мне результаты.
   Крючков вернулся на Лубянку в том же состоянии недоумения, что его охватило в кабинете генсека. В такое время главе государства больше нечем заниматься, как разыскивать царские останки. Интересно, зачем? Хотелось спросить, но не осмелился. КГБ не должен ничего спрашивать, все должен сам знать или схватывать с полуслова. Память подсказала Крючкову, что подобные случаи уже бывали. Помнится, после войны Сталин, наслушавшись восторженных отзывов о русской трехлинейной винтовке образца 1895 года, с которой солдаты провоевали русско-японскую и две мировых войны, приказал установить памятник ее изобретателю - царскому капитану Мосину - на могиле. Сунулись, было, быстро выполнять повеление генералиссимуса, а тут выяснилось, что Мосин, став генералом, был похоронен в приделе собора города Сестрорецка, что под Ленинградом. Собор, естественно, давно снесли до фундамента и все могилы около него - тоже. Пустырь заасфальтировали и установили в центре его статую Ленина.
   Но приказ товарища Сталина нужно было выполнить, либо быть готовым умереть, и не всегда быстрой смертью, чего, естественно, никому не хотелось. Что тут началось! Перерыли все старые планы захоронений в соборе, старика одного разыскали в зоне, который некогда работал в нем, приглядывал за могилами, всю площадь, окружив забором, перепахали, круша асфальт, даже Ленина краном сняли (временно, конечно). И что вы думаете - нашли! Лежал генерал Мосин в своем гробу как живой, почти нетленный. Старик тот самый его сразу опознал, после чего был отправлен обратно в зону.
   А поиск, тоже по приказу Сталина, могилы Георгия Саакадзе, страшно вспомнить! Три чекиста погибли, двух - посадили.
   Правда, времена сейчас другие. Разгул демократии, перестройка, гласность! Но органов это мало коснулось. Умри, но приказ партии, а уж тем паче - Генерального секретаря - выполни. Даже если ни сути, ни смысла этого приказа не понимаешь.
   Крючков вызвал к себе исполняющего обязанности начальника 5-го Главного Управления КГБ генерала Климова.
   Климов, как и Крючков, выдвинулся при Андропове и благодаря ему. Покойного председателя КГБ, первого и последнего чекиста, ставшего Генеральным секретарем и погибшего на боевом посту, поминали в системе с меньшим почтением, чем Феликса Дзержинского. Но Дзержинский был давно, и толком о нем никто ничего не знал. А с Андроповым почти все ныне руководящие товарищи, как в КГБ, так и в ЦК, вместе, можно сказать, работали, беседовали, получали указания, да и просто видели его. А это уже не мало. Дзержинского тоже каждый день видели на площади перед Управлением. Он стоял во весь рост в своей легендарной шинели, такой монументальный, как и положено отцу-основателю. Но чугунный, конечно, не то, что живой.
   Полковник Климов был отобран Андроповым в спецгруппу, которая действовала под личным контролем Генерального секретаря, и подчинялась только тому. Чем они там занимались, никому известно не было, даже генералу Чебрикову - тогдашнему председателю КГБ. При этом Климов оставался заместителем начальника 5-го главка. После смерти Андропова Климов работал в личном подчинении нового генсека и по наследству "достался" Михаилу Горбачеву, перейдя из заместителей начальника 5-го Управления в исполняющего обязанности начальника, подчиняясь, разумеется, Крючкову.
   Такого организационного беспорядка Крючков не любил, хотя не имел ни малейшего желания (в отличие от некоторых других) знать, чем занимается группа Климова. Многолетний опыт убедил Крючкова, что в дела заоблачные лучше без приглашения не лезть, а, если пригласят, то и тут проявлять больше осторожности и меньше любопытства. "Меньше знаешь - больше живешь" - эта, ставшая уже банальной, истина, была давно известна госбезопастности. Со времен расстрела Лаврентия Павловича руководители КГБ инстинктивно стремились как можно меньше знать, чтобы сподобиться умереть своей смертью. Нарушил это правило только Андропов, царство ему, мученику, небесное! Правда, однажды, во время получения очередных указаний от Горбачева, Крючков заикнулся насчет Климова: "Мол, если он с вами работает, Михаил Сергеевич, то надо бы кого-то назначить в 5-е Управление, как-никак - борьба с вражеской идеологией во всех ее проявлениях, от сионизма до кришнаизма. А то Климов месяцами где-то пропадает, его номинальный начальник - генерал Добровольский - уже третий год числится в академическом отпуске - пишет докторскую диссертацию".
   Но Горбачев при этом так взглянул на Крючкова, что тот решил эту тему далее не развивать. "Пусть, что хотят, то и делают". Но поручение Горбачева решил переложить именно на Климова. Во-первых, это прямое дело 5-го Управления. "Не ему же самому эти кости выкапывать!" А во-вторых, пусть генсек со своими любимчиками этим делом и занимается, коль ему сейчас больше делать нечего!
   Генерал Климов пришел в кабинет председателя КГБ, как всегда, элегантный, в дорогом заграничном костюме, моложавый, пахнущий букетом какого-то парижского одеколона и дорогого коньяка. Крючков взглянул на него недружелюбно: "выскочка". Всей своей карьерой обязан тому, что родился на Ставропольщине и занимал там малозначительный комсомольский пост, да приглянулся своему земляку - Андропову. И вот гляди - уже генерал. А потянул бы лямку в сталинские времена, как пришлось Крючкову и всем старшим товарищам.
   Климов, выслушав Крючкова, рассмеялся:
   - Это Горбачева англичане накручивают, Владимир Александрович, - объяснил он Крючкову, - королева внучкой нашему царю приходится. Вот и хочет из наших устоев еще один кирпичик выбить таким способом.
   - Нам с вами, товарищ Климов, - сухо отреагировал Крючков, - рассуждать таким образом не положено. Есть прямое указание первого (Крючков сделал ударение на слове "прямое") этим делом заняться, и я прошу вас принять это к исполнению. Доложите лично мне.
   Климов пожал плечами.
   - Зачем нам этим делом заниматься? - спросил он. - Свяжитесь со Свердловском. Пусть местные товарищи все сделают и доставят останки в Москву. Еще рады будут - есть причина появиться в столицу, слетать за казенный счет.
   Климов даже в КГБ славился как циник.
   Крючков хотел было отчитать Климова, что в его советах не нуждается, приказ он получил и пусть сам связывается, с кем считается нужным, чтобы этот приказ выполнить "точно и в срок".
   Но вместо этого послушно поднял трубку спецтелефона правительственной связи и соединился с Управлением КГБ по Свердловску и Свердловской области. Там еще было раннее утро, никого из руководящего состава на месте не было, но дежурный по местному управлению службу знал: быстро и ловко переключил телефон на квартиру начальника КГБ генерал-полковника Батурина.
   Батурин вышел в большие начальники из армейских особых отделов, а потому был по-военному краток и понятлив.
   - Здравия желаю, товарищ генерал армии, - длинно приветствовал он Крючкова, чтобы проснуться и сообразить, что к чему. Звонок из Москвы, да еще самого Крючкова - дело нешуточное, особенно в Свердловской области, представляющей собой одну большую секретную военно-промышленную зону.
   Крючков своим унылым, монотонным голосом изложил Батурину суть вопроса.
   По тягостному молчанию, воцарившемуся на том конце провода правительственной связи, было ясно, что генерал никак не мог врубиться в проблему. Видимо, размышлял, не сошли ли на Лубянке все с ума.
   - Так вы меня поняли? - спросил в трубку Крючков.
   - Так точно, - ответил Батурин, - понял вас, товарищ председатель. Докладываю: захоронение известно, только всем этим занимались не мы, а МВД. И все документы у них по этому вопросу. Еще с тех пор, как наркоматы разделились в 41-м году. Полковник у них там есть. Фамилию забыл...
   - Где там? - переспросил Крючков.
   - В Москве, у вас, - продолжал Батурин, - Полковник этими делами занимался, как его? Я уточню и вам доложу.
   - Хорошо, - вздохнул председатель КГБ и дал отбой.
   - МВД этим, оказывается, занималось, - сказал Крючков Климову. - Полковник там есть какой-то, который этот вопрос держал на контроле. Батурин пообещал фамилию его уточнить. Так что можно сказать, дело сделано. Пусть они эти кости Горбачеву и доставят. А вы только проконтролируйте. Можно подумать, что у нас мало забот...
   В этот момент запиликал телефон спецсвязи. Дисциплинированный генерал Батурин из Свердловска, окончательно проснувшись, все быстро выяснил у своих вышколенных адъютантов.
   - Рябченко - фамилия этого полковника, - сказал Крючков, вешая трубку, - Рябченко Радий Трифонович. Не помню я что-то такого. Какой же отдел на Огарева этим занимается?
   - Рябченко? - удивился на этот раз Климов. - Радий Рябченко? Сценарист?
   - Какой сценарист? - не понял Крючков.
   - Смотрели фильм многосерийный "Дочь революции"? - напомнил Климов, - так это по его сценарию. Только его из МВД уже, кажется, вышибли. Какими-то разоблачениями он начал в печати заниматься.
   - Фильм мне не понравился, - признался Крючков, - у него получается, что все милиция после революции сделала, а не мы. Во время Антоновского мятежа какая там была милиция? Четыре пьяных участковых, да и те к Антонову перебежали. Все чекисты сделали, а у него посмотришь, так одна милиция только и работала...
  
  
  II
  
   Приехав домой, генерал Климов позвонил Горбачеву. Он был одним из немногих, имевших прямую связь с генсеком.
   - Так он вам это дело перепоручил, - рассмеялся Горбачев, - я так и знал. Старый, но хитрый.
   Климов рассказал о полковнике Рябченко.
   - Вот как? - удивился генсек. - Отлично. Только я вас попрошу, Виктор Иванович, побеседуйте с ним лично. Предупредите, чтобы пока не было никакой огласки. Я сам дам указание, когда эти сведения направить в печать. Вы только выясните, чтобы не было никакого подлога. Дело очень важное. Даже важнее, чем вы себе представляете. Я никогда не стал бы этот вопрос ворошить, если бы не считал его чрезвычайно важным на данном этапе перестройки. Надеюсь с вами встретиться в Брюсселе на следующей неделе. Там поговорим подробнее. Но держите все это дело под своим контролем.
   Поговорив с президентом, Климов позвонил дежурному по 5-му Управлению и приказал завтра на 14-00 вызвать к нему гражданина Рябченко Р. Т. Адрес уточнить, а коль заартачится, доставить милицейского полковника на машине.
   Аппарат генерала Климова службу знал. Поэтому, когда генерал около 11 часов утра следующего дня появился у себя в кабинете, на столе у него уже лежала справка с краткой биографией отставного полковника милиции: "Рябченко Радий Трифонович, родился в Москве в 1932 году. Отец - из крестьян, мать - из рабочих. После окончания средней школы поступил в Московский юридический институт. Окончив его, долгое время работал в аппарате МВД, занимался главным образом связью с общественностью и пропагандой милицейской героики.
   Автор нескольких книг и киносценариев на тему о подвигах милиции. С 1975 года - член Союза кинематографистов. Автор сценария фильма "Дочь революции". В 1988 году в журнале "Юность" No3, опубликовал статью "Сколько лиц у милиции?", где неожиданно стал разоблачать царящие в милиции порядки, которые столько лет воспевал. В том же году уволен из МВД".
   Ровно в два часа дня селектор на столе Климова сказал приятным голосом прапорщика-секретарши: "Виктор Иванович, товарищ Рябченко в приемной".
   Надо сказать, что бывший милицейский полковник Климову не понравился с первого взгляда. Какой-то он был весь, от тревожно-бегающих глаз до седеющих усов, жеманно-ненастоящий: усы, хотя были, несомненно свои, но очень напоминали фальшивые.
   Тем не менее, Климов ничем не дал вошедшему почувствовать свое отношение, напротив, вышел из-за своего стола, удостоил Рябченко отменно вежливым рукопожатием, что ему было не свойственно.
   - Мы позволили себе вас побеспокоить, Радий Трифонович, - начал Климов, - поскольку нуждаемся в помощи. Надеемся, вы нам не откажете.
   - Почту за честь, - отставной полковник милиции изящно кивнул головой.
   - Замечательно, - сказал Климов, - нам стало известно, что вы по собственной инициативе разыскали место захоронения останков бывшего царя Николая II и его семьи. Чем был вызван ваш интерес к этому вопросу?
   - Я бы не сказал, что действовал исключительно по собственной инициативе, - слегка покраснел Рябченко, - хотя не буду отрицать, что этот вопрос меня действительно всегда интересовал. Но к конкретным действиям я приступил по поручению своего руководства.
   - Щелокова? - поинтересовался Климов.
   - Тут сложная история, - ушел от прямого ответа Рябченко. - В принципе, все началось случайно. Я как-то приехал в Свердловск по поручению Министерства внутренних дел, чтобы провести беседу с личным составом Свердловского управления милиции о своем фильме "Дочь революции" и, воспользовавшись случаем, попросил устроить мне экскурсию по так называемому Ипатьевскому Дому, где был расстрелян Николай II.
   - С какой целью? - спросил Климов. Рябченко еще пуще покраснел:
   - Мне сказали, что этот дом - основная достопримечательность города. Быть в Свердловске и не побывать в доме Ипатьева, все равно, что быть в Москве и не побывать в мавзолее.
   - В самом деле? - изумился Климов. - Так чего же они этот дом снесли?
   - Вы представляете! - возмутился Рябченко. - Я пытался выяснить, чья это инициатива, и не смог. Виноватого, как всегда, не найти.
   - Виноватого? - переспросил Климов. - Впрочем, не важно. Продолжайте, прошу вас. Кажется, это было в 1975 году.
   - Совершенно верно, - подтвердил Радий Трифонович, - именно в 1975. Остановился я в гостинице "Свердловск", а утром за мной приехали сотрудники местной милиции, и мы поехали на Комсомольскую площадь, где находился этот дом. До войны она называлась Площадь Народной Мести...
   - Замечательно! - оживился Климов. - Все-таки, согласитесь, что наши отцы имели прекрасный вкус. Извините, я вас перебил. Площадь Народной Мести, как замечательно звучит!
   - Действительно, неплохо, - согласился Рябченко. - Так вот, отвезли меня в этот особняк. Там в это время находился какой-то учебный центр по переподготовке учителей, если мне не изменяет память. Мне показали все, включая подвал, где, собственно, и расстреляли царя. Там я узнал, что знаменитая стенка, изрешеченная пулями, что находилась за спиной Романовых, исчезла. Мне по секрету сообщил начальник политотдела местного УВД, что эта перегородка ныне находится в Англии.
   - Вот как? - удивился Климов. - Как же она туда попала?
   - Понятия не имею, - пожал плечами Рябченко, - и вот, представляете, товарищ генерал, когда я ходил по Ипатьевскому дому, вдруг решил, что надо во чтобы то ни стало найти останки царя и его близких.
   - Вот так неожиданно взяли и решили? - спросил Климов.
   - Знаете, - улыбнулся Рябченко, - как пишут в плохих детективах, "меня словно что-то толкнуло". Потом я познакомился с одним местным краеведом, геологом по профессии, которому я предложил помочь найти могилу Романовых, потому что только это, даже с точки зрения марксистской теории позволит нам многое доказать и многое подтвердить.
   - Извините, - прервал Рябченко генерал, - что вы собирались доказывать и подтверждать? Я что-то не совсем понимаю.
   - Как что? - удивился сценарист. - Все факты, изложенные в официальной истории.
   - А у вас были основания в них сомневаться? - Климов внимательно взглянул на отставного полковника.
   - Не в этом дело, - снова покраснел тот, - я говорю, что меня что-то толкнуло, я должен отыскать их могилу. Не могу точно сформулировать свои побудительные мотивы. Есть вещи, которые не имеют объяснения...
   - Значит вы действовали исключительно по собственной инициативе, - уточнил генерал, - не имея никакого поручения или задания от своего командования? Скажем, от того же Щелокова?
   - Я действовал только по личному побуждению, - подтвердил Рябченко, - так как считал своим долгом, долгом русского человека, найти эти останки.
   - А затем, что вы собирались с ними делать? - продолжал загонять полковника в угол генерал Климов.
   - Не понимаю, что вы от меня хотите, - неожиданно ощетинился тот. - Я что-то незаконное совершил?
   - Знаете, - сказал Климов, - все зависит от того, как на это посмотреть. Вы же знали о постановлении ЦК партии о мерах по пресечению нездоровых слухов в связи с приближением 60-летия со дня событий в Екатеринбурге? Вас же Щелоков специально и послал в Свердловск, чтобы проверить все на месте перед сносом Ипатьевского дома, какая реакция населения возможна и тому подобное. И вдруг вы начинаете искать останки бывшего царя, хотя отлично знаете, что Ипатьевский дом подлежит сносу, что нужно пресечь нездоровое и идеологически вредное паломничество, которое наблюдалось у этого дома в предшествующее время. Цветы всякие, записки, сборища разных антисоциальных элементов. И в подобной обстановке вы начинаете искать могилу, рыться в спецфондах библиотек, штудируя Соколова, Дидерихса и прочую клеветническую литературу. Я вас спрашиваю, зачем? Во-первых, зачем вы мне рассказываете сказки, если у меня имеются все рапорты, которые вы направляли покойному Щелокову. Во-вторых, зачем Щелокову понадобились царские останки? Советую вам быть со мною откровенным, потому что дело не шуточное и выглядит гораздо серьезнее, чем просто частная инициатива любителя приключений. Надеюсь, вы меня поняли, Радий Трифонович? Думаю, что если мы обнародуем вашу роль в сносе Ипатьевского дома...
   - Извините, товарищ генерал, - сказал Радий Трифонович, - но моя роль была совершенно ничтожной. Даже Щелоков тут был простым исполнителем. Все решалось, как вам известно...
   - Хорошо, хорошо, - успокоил полковника Климов, - не нервничайте. Снесли, так снесли. Погорячились, как всегда. Никто вас ответственным за это делать не собирается. Мы отлично понимаем, что вы действовали по приказу. Но зачем Щелокову понадобились царские останки?
   - Не знаю, - глухо ответил Рябченко.
   - Не знаете? - переспросил Климов. - Хорошо. Это, в сущности, значения не имеет, знаете вы или нет. Если не знаете, то я могу вам рассказать: Щелоков хотел продать останки царской семьи на Запад, если мне память не изменяет, кажется, за двести тысяч фунтов стерлингов некой монархической организации, связанной с английской королевской фамилией. И получил аванс в тридцать тысяч фунтов, из которых частично финансировалась и ваша деятельность. Не правда ли?
   - Даю слово коммуниста, товарищ генерал, - твердо сказал Рябченко, - мне ничего не было известно об этом. Я получил указание генерала армии Щелокова найти захоронение Николая II. И поручил мне это министр только потому, что знал меня как человека, интересующегося русской историей и...
   - Я вам охотно верю, - дружелюбно прервал его Климов. - Мы знаем, что вы офицер и коммунист и, более того, что вы порядочный человек. Просто меня удивило, что вы начали рассказывать мне какие-то небылицы, но думаю, что вы руководствовались той секретностью, которой окружил все эти мероприятия покойный министр внутренних дел.
   Кивком головы Рябченко дал понять чекистскому генералу, что именно так все и было.
   - Значит, Щелоков поручил вам найти останки царской семьи, - продолжал Климов, - и что же? Вы нашли их?
   - Да, - подтвердил Рябченко. - Я нашел их.
   - А что было потом? - поинтересовался Климов. - Где они сейчас?
   - Потом, как вы знаете, у Щелокова начались дикие неприятности, и ему стало не до царских костей. Я нашел захоронение, вскрыл его, но потом все закопал обратно, отметив место.
   - Так они там и лежат, где лежали? - спросил Климов.
   - Да, товарищ генерал, - подтвердил Рябченко.
   - А почему пришлось это захоронение искать? - поинтересовался Климов. - Разве в документах место захоронения не отмечено достаточно точно?
   - В документах, - объяснил тот, - много неточностей. Там говорится, что тела растворили в кислоте, сожгли и бросили в шахту. Мои исследования показали, что это не так. Признаюсь, я долго искал. Мы начали работы в 1975 году, а нашел я захоронение четырьмя годами позже.
   - Хорошо, - согласился генерал - представьте рапорт по поводу поисков и доказательств, что найденное захоронение действительно является могилой царской фамилии, как вы уверяете. Затем вы с моими людьми полетите в Свердловск и доставите останки сюда, ко мне. Вам ясно?
   - Не совсем, - подумав, проговорил Рябченко. - Я понял из ваших слов, товарищ генерал, что покойный министр Щелоков, используя мои знания и опыт, пытался втянуть меня в опасное преступление. Хочу напомнить, что в настоящее время я не работаю больше в системе внутренних дел. Я кинодраматург, т.е. фактически, частное лицо. И прежде чем выполнять это поручение, я хочу знать, не втягивают ли меня в какое-нибудь противозаконное действие.
   - Полковник Рябченко, - вздохнул Климов, - чтобы упрятать вас до конца жизни в зону, мне не пришлось бы посылать в Свердловскую область за останками Романовых, поверьте мне. Вы были слишком близки с Щелоковым, чтобы не знать о многих делах своего начальника. Но я не сторонник подобных методов. Я пригласил вас, дорогой Радий Трифонович, вовсе не для каких-то там разоблачений, а для того, чтобы, если можно так выразиться, легализовать всю вашу прошлую деятельность, придав ей государственный и, если хотите, патриотический характер. Поэтому все ошибки, которые вы совершили в прошлом, равно как и те ошибки, которые вы, без сомнения, совершите в будущем, найдут свою могилу здесь.
   Тонкая ладонь Климов легла на обложку канцелярской папки.
   - Дело в следующем, - продолжал генерал. - Наверху есть мнение о целесообразности изменения официальной политики по отношению к некоторым аспектам нашего героического прошлого, в частности, к деятельности и личности последнего царя. Конечно, никто не собирается лепить из него национального героя, вроде Щорса, но переход к общечеловеческим ценностям, как наметила партия, делает биографию Николая весьма трагической и трогательной. Думаю, вы со мной согласитесь.
   Рябченко хотел что-то вставить, но генерал остановил его движением руки:
   - Минутку. Наша партия также считает, что на нынешнем этапе развития страны целесообразно увеличить роль религиозно-культовых учреждений в деле воспитания населения и повышения уровня общественной нравственности, которая, согласитесь со мной, за последние годы стала исключительно низкой.
   Таким образом, вы как русский и, не бойтесь этого слова, православный человек" Ведь вы православный, надеюсь? Рябченко пожал плечами:
   - Не знаю, наверное...
   Видимо, он не ожидал услышать из уст генерала КГБ что-либо подобное.
   - Так вот, - продолжал Климов, - вы найдете царское захоронение, но уже не с целью преступного умысла покойного начальника продать их за границу или еще куда-нибудь, а чтобы их перезахоронить по христианскому обряду. Вам будут даны право и честь первооткрывателя. Возможно, придется выступить с рядом лекций перед общественностью, дать интервью иностранным корреспондентам, организовать серию телевизионных передач и прочее. Понимаете меня? Притом вам не придется придумывать разные сказки по мотивации своих поступков. Но только первую фазу операции необходимо завершить быстро, я имею в виду доставку останков в Москву. Если вы умеете считать, то легко сообразите, что на ажиотаже вокруг этой темы вы легко заработаете больше, чем причиталось от щелоковской аферы. Процентов, я полагаю, не больше десяти тот предлагал?
   - Пять, - улыбнулся Рябченко.
   - Вот видите, - улыбнулся в ответ Климов, - в нашем варианте открываются гораздо более широкие перспективы. На все публикации - авторское право, наша дружба должна быть сколь искренней, столь и тайной. Разумеется все расходы по первому и частично по второму этапу операции, не говоря уже о некоторых организационных вопросах, мы берем на себя. Ну как? Удалось ли мне вас убедить?
   Рябченко молчал, но опыт подсказывал Климову, что перед ним сидит уже убежденный человек.
  
  
  III
  
   Майор Сергей Куманин работал в КГБ уже двенадцать лет, куда он пришел фактически сразу после окончания МГИМО (Московского института международных отношений). Отец его, Степан Агафонович, был отставным подполковником погранвойск, всю жизнь мотался по разным границам и лишь после ухода в отставку осел в Москве. Двухкомнатную квартиру получил с трудом, как ветеран войны, и не без помощи своих друзей в Главном Управлении погранвойск КГБ СССР. Разумеется, связей отца было недостаточно, чтобы устроить сына в столь элитарное и престижное заведение, как МГИМО, но помог случай. Как-то повстречал Степан Агафонович своего старого знакомца, с которым еще до войны служил на афганской границе Куманин был тогда лейтенантом, а тот - рядовым пограничником, призванным откуда-то из Зауралья. Время было тяжелое, смутное. Огромные территории Средней Азии контролировались мобильными конными группировками таджиков, туркмен, узбеков, афганцев и персов, которых всех вместе было принято называть "басмачами". Ежедневно случались стычки, перестрелки, переговоры, вперемежку с взаимными обманами. Однажды на горной дороге Куманин вместе с этим пограничником попал в засаду. Коней убили, а пограничник был тяжело ранен. Тащил его Куманин на себе двое суток, сам чуть не умер от жажды, но дотащил товарища до заставы. Тот истекал кровью, и все думали, что конец близок. Никого, впрочем, это особенно тогда не волновало. Гибли каждый день. Своя жизнь стоила копейку, а чужая - и того меньше.
   Но удалось доставить парня в госпиталь, где его поставили на ноги, а потом отправили куда-то учиться по системе НКВД. Так вышел он в большие начальники. Как-то после войны на одном торжественном собрании по поводу очередной годовщины органов ВЧК увидел его Степан Агафонович в президиуме. Был тот в штатском, но сидел между двумя генерал-лейтенантами. Куманина, хоть и видел, но не признал. Сам Куманин за долгие годы службы выработал привычку начальству без особой нужды о себе не напоминать, а тем более не кланяться. Потому и полковника не получил, хотя три года перед уходом на пенсию находился на полковничьей должности - замначальника политотдела пограничного округа.
   Снова встретиться со старым знакомым довелось через много лет, когда Степан Агафонович, будучи уже в отставке, шел по улице Горького в Москве, одетый по полной форме. Формой этой он гордился и часто ее надевал, выезжая из "спального" района в центр столицы. Неожиданно кто-то его громко окликнул по фамилии. Куманин с удивлением оглянулся и снова услышал свою фамилию, произнесенную из полуоткрытого окна черной "Волги", притулившейся у тротуара в том месте, где стоянка машин была категорически запрещена.
   Узнал он старого сослуживца сразу. Подсел в машину. Вспомнили совместную службу на границе. Больше вспоминать было нечего, да и не положено.
   Знакомый спросил, не нуждается ли Куманин в чем-либо?
   Он мог бы посодействовать, помочь, скажем, с жилплощадью, с пенсией или путевочку куда-нибудь.
   Степан Агафонович отказался: все вроде есть, а жадным он никогда не был. Заговорили о детях, согласились, что молодежь нынче пошла не та. Младший сын Куманина, Сергей, как раз в этом году школу заканчивал, и Степан Агафонович пожаловался, что не хочет сын категорически идти по стопам отца, т.е. поступать в пограничное училище. Впрочем, и в любое другое тоже. Покачали сокрушенно седеющими головами, но тут выяснилось, что старый знакомый Куманина ныне проректор МГИМО по науке. Сам предложил: "Пусть твой Сережа возьмет путевку в райкоме комсомола, а об остальном я позабочусь".
   Так все и произошло без особых помех. Но, когда Сергей закончил институт, то даже протекции проректора оказалось недостаточно, чтобы попасть на дипломатическую работу за границей.
   О МГИМО ходит много разных легенд, особенно по поводу того, какую широкую дорогу это учебное заведение открывает своим выпускникам. На деле, после его окончания можно было получить распределение в какую-нибудь провинциальную школу учителем истории или иностранного языка. Конечно, можно было попасть сразу и в секретари посольства в Вашингтоне. Но это - крайности. А между ними были всевозможные вакансии в Институт США и Канады, в Институт мировой экономики, в аппарате ЦК ВЛКСМ и, разумеется, в КГБ.
   Именно КГБ и предложили Сергею Куманину, и он, под некоторым нажимом со стороны отца, согласился. Таким образом, была к большому удовольствию Куманина-старшего продолжена преемственность, династия, как любили в те годы говорить. Так или иначе, Сергей попал в ведомство, которому посвятил всю жизнь отец. Стал Куманин-младший, сам того не желая, потомственным чекистом, которые составляли нечто вроде аристократической прослойки в органах. До известной степени принадлежность к этой касте способствовала продвижению по служебной лестнице. Как-то Сергей решил выяснить, вероятно, для того, чтобы окончательно убедиться в своей родовой знатности, не был ли чекистом его дед Агафон? Оказалось, не был. Хотя, как посмотреть. Пропал Агафон Иванович в первые дни революции, успев двухлетнего Степана передать на попечение какой-то родственнице в деревню. Та вскоре померла от тифа, и приняли пятилетнего Степана добрые руки партии большевиков.
   Чекистов в "третьем колене" и не могло быть, уж очень часто "вырезали" практически полностью это ведомство, а в суровые времена даже целыми семьями. Уцелевшие потомки уже не рисковали идти по стезе своих покойных родителей.
   Появился Сергей Куманин на Лубянке в 1979 году после окончания годичной школы КГБ в одном тихом, закрытом подмосковном поселке. Появление его совпало с пиком вулканической деятельности Юрия Владимировича Андропова, боровшегося за идеологическую чистоту советского народа и за очищение коммунистической партии от привнесенного с Запада дерьма, превратившего апологетов самого верного и передового в мире учения в деляг и хапуг низкого пошиба. Все это Андропов намеривался выжечь каленым железом до основания, а затем...
   Лейтенант Куманин начал служить в 5-м Главном Управлении, известном как идеологическая контрразведка. Работы было выше головы. Эпохи хрущевского сопливого либерализма, а затем и брежневской "разрядки напряженности" породили массу гнойных язв на здоровом теле советского общества, которые иначе как раскаленной сталью было не вылечить. Крутом были сионисты, диссиденты, хранящие и распространяющие клеветническую литературу, сочиненную агентами ЦРУ, изданную на деньги ЦРУ и распространяемую по заданию того же ЦРУ на территории СССР. Приходилось проводить обыски и массовые аресты, конфисковывать горы книг, рукописей, картин, а позднее - и видеокассет. Набивались до отказа новые исправительно-лагерные зоны.
   Сергей Куманин попал в относительно небольшое подразделение, занимавшееся борьбой с проявлениями великорусского шовинизма и буржуазного национализма, выяснив, к великому своему удивлению, что немало имеется разных подпольных групп, правда, немногочисленных по составу, исповедующих идеи, которые нельзя назвать иначе как монархическими. Полученное Куманиным образование с полным основанием позволяло считаться в равной степени историком и юристом, даже больше историком. Куманин не мог подумать, что у кого-нибудь может возникнуть ностальгия по такой ничтожной личности, как Николай II, последний русский царь, который сохранился в исторической памяти только потому, что создал в России революционную ситуацию и, если честно говорить, то во многом благодаря собственной глупости.
   Как-то Куманин во главе бригады нагрянул с обыском на квартиру к бородатому философу, который числился таковым только потому, что окончил, кажется, три курса, философского факультета МГУ и был отчислен за систематические прогулы и академическую неуспеваемость. Это, однако, не помешало ему написать, работая сторожем, несколько книг по философии духовного кризиса славянства и полумистических путей его возрождения. Книги были опубликованы, естественно, на Западе, а их текстовая экспертиза, проведенная независимо друг от друга двумя докторами философии Института марксизма-ленинизма, показала, что автор нуждается в психиатрической помощи. В любом случае, его следовало изолировать от общества.
   У философа конфисковали два кубометра книг. Разных Розановых, Бердяевых, Соловьевых, Флоренских и прочих злобных антисоветчиков и мракобесов, строжайше запрещенных в Советском Союзе. Поразило же Куманина то, что на стене комнаты, где жил философ, висели портреты Николая II и его злобного сатрапа-вешателя Столыпина. Это были фоторепродукции из каких-то дореволюционных иллюстрированных изданий, заключенные в дешевые современные рамки.
   На допросе Куманин сообщил философу, что весь его бред по поводу славянской философии выдает в нем вялотекущую шизофрению, и спросил, что заставило его держать у себя портреты двух самых кровавых палачей русского народа, о духовном возрождении которого он так заботился? В ответ философ захохотал. Хохотал он долго, потому был отправлен в сумасшедший дом, где умер после первого укола аминазина. Оказалось, что у него очень слабое сердце.
   Другой арестованный был более словоохотлив. Он оказался историком, преподавателем научного коммунизма в одном из московских вузов. При обыске у него нашли массу изданных на Западе книг и брошюр, посвященных жизни, деятельности и трагическому концу последнего русского императора. Попался он на том, что пытался установить контакт с неким западным издательством, существующим на деньги ЦРУ, чтобы издать свою монографию по истории последнего царствования.
   - Чем это последнее царствование вас так вдохновило, позвольте узнать? - поинтересовался Куманин. - Тем, что рабочие и крестьяне России были доведены до предела нищеты, что в их крови захлебнулся царизм, уже обреченный историей?
   - Ну, что касается крови, - неожиданно окрысился арестованный историк, - то кровь, которую пролил Николай, можно вообще не принимать во внимание по сравнению с той кровью, которую пролили вы, придя к власти.
   - Кто это "вы"? - поинтересовался Куманин. - Вы, кажется, член партии? А позволяете прямо у меня в кабинете вести антисоветскую пропаганду. С какой целью вы пытались популяризировать личность Николая? По чьему заданию?
   - В партию я вступил, чтобы без работы не остаться, - признался арестованный, - а личность последнего русского монарха достойна великой славы и почитания. Вам, наверное, известно, что Русская Зарубежная Церковь канонизировала его и всю его семью как святых - новомучеников.
   - Мне известно, - сказал Куманин, - что на Западе делают все возможное, чтобы опорочить наш общественный строй. И не гнушаются при этом никакими средствами, используя морально опустившихся людей, вроде вас.
   - Думаю, что речь сейчас не о моей личности, - ответил историк, - а о личности императора Николая. Могу вам сказать, что ни один русский царь не вызывает у меня столько уважения, сколько он. Он был первым в тысячелетней истории России, кто, возможно, интуитивно нащупал тот путь, по которому государство могло выйти в такие дали, что не снились ни одной стране. Поверьте мне, он бы это сделал, если бы не ряд трагических обстоятельств, которые не удалось ему предусмотреть и в которых были скорее виноваты его предшественники, чем он.
   Историк получил три года тюрьмы и год ссылки.
   Так постепенно Куманин втягивался в работу, вольно или невольно обретая знания, к которым не стремился, но которые сами "шли" к нему. Дело в том, что ему приходилось читать конфискованные при обысках книги и рукописи, чтобы можно было юридически точно формулировать обвинительные заключения. Ведь по ним выносили свое решение и официальные предостережения, и суды и принимались меры административного порядка.
   Разумеется, все прочесть было совершенно невозможно. Но не следует забывать, что Куманин закончил гуманитарный институт и научился писать аннотации и синопсисы, не читая целиком источники. Составить мнение о книге, скажем того же Соколова "Убийство царской семьи", было не сложнее, чем законспектировать материалы XXIV-ro съезда партии по тысячестраничной стенограмме. Так, помимо своей воли, Куманин узнал, что Николай II был исключительно образованным и вежливым человеком, что он владел несколькими иностранными языками, был прекрасным семьянином, нежно любил свою жену, четырех дочерей и единственного, неизлечимо больного сына. Что император был исключительно скромен (так и остался полковником, поскольку считал неудобным самого себя производить в генералы), искренне верил в Бога, был в какой-то степени фаталистом, произнося в минуту сильных потрясений: "На все воля Божья". Что он был очень работоспособным человеком, изучал дела самым внимательным образом, не передоверяя их столоначальникам, и обходился даже без личного секретаря. Что он очень заботился о просвещении в России, покровительствовал наукам и искусствам, содержал за свой счет театры и приюты, строил церкви и соборы, любил армию и флот, был неплохим спортсменом: прекрасно ездил верхом и играл в теннис, ходил на яхтах, байдарках, играл в городки. Пил очень умеренно, но много курил. Имел добрые "глаза газели", светлокаштановые волосы и русую бородку. Был очень прост и в общении.
   Постепенно в сейфе Куманина собралась уникальная библиотека, посвященная личности Николая II и его царствованию, конфискованная при обысках как "не имеющая права храниться в частных собраниях". С одной стороны, эта библиотека была уникальной, поскольку состояла из книг, изданных на Западе ничтожными тиражами, с другой, - она ясно указывала, насколько легко доставляется в СССР любая антисоветская литература. Было очевидно, что связи между советскими гражданами и разными антисоветскими центрами за границей еще далеко не полностью выявлены чекистами.
   Особую ценность Куманинской библиотеке придавали книги Соколова "Убийство царской семьи" и Дидерихса (колчаковского генерала) "Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале". Много и других, практически не известных даже специалистам-историкам, имеющим допуски в спецхраны, работ, например, монография некого Кобылина "Император Николай II и Генерал-адъютант М. В. Алексеев" или, скажем, злобно-антисоветская книга какого-то Криворотова "На страшном пути до Уральской Голгофы", или ханжески-благочестивая брошюрка попа-эмигранта Алферьева "Император Николай II как человек сильной воли" с подзаголовком "Материалы для составления Жития Св. Благочестивейшего Царя-Мученика Николая Великого Страстотерпца".
   А чего стоили работы самозванного "профессора" Пагануцци, безапелляционно озаглавленные "Правда об убийстве Царской семьи", "Правда о преступлении в Екатеринбурге" и так далее - столько "правды"!
   Как-то Куманин посчитал, сколько книг по этой теме накопилось в его несгораемом шкафу, и убедился, что их уже только на русском языке 280.
   Книги, посвященные личности последнего русского царя, как ни странно, издавались во всем мире. Куманин даже составил список, где выходили эти "исследования", получился длиннейший список городов: Нью-Йорк, Париж, Лондон, Мадрид, Рим, Джорданвилль, Буэнос-Айрес, Сан-Франциско, Вашингтон, Брюссель, Белград и даже Пекин, Джакарта и Тель-Авив. Вырисовывалось идеологическая петля, которую с разных направлений любыми способами пытались накинуть на горло Советскому Союзу. Все книги несли в себе биологический антикоммунизм и совершенно некритическую апологетику Николая П. "Можно подумать, что не было в его царствование ни 9 января, ни Московского восстания, ни Ленского расстрела, ни еврейских погромов, ни поражения в русско-японской войне, ни полного краха в первой мировой, где он, кстати сказать, был Верховным Главнокомандующим".
   Даже канонизация Николая, членов его семьи и приближенных, расстрелянных в Ипатьевском доме, носила не столько церковный, сколько антисоветский характер.
   Во всех этих книгах подчеркивалось, что только преступники, причем не политические, а чисто уголовные, могли отдать приказ об убийстве пяти ни в чем не повинных женщин и несовершеннолетнего царевича Алексея.
   Эта истерическая кампания, развернутая с размахом западными спецслужбами на идеологическом фронте, пытающаяся запятнать коммунистическую партию и священное имя ее основателя - великого Ленина, требовала принятия строжайших ответных мер. С монархистами было приказано бороться еще суровее, чем с сионистами. Сроки давать на полную катушку и во всех случаях пытаться выявить агентурную сеть иностранных разведок.
   Центральный комитет партии даже принял решение о целесообразности выхода в СССР публикации на данную тему, которая, будучи авторской, являлась бы полуофициальным мнением советского руководства как на личность самого Николая II, так и на его судьбу.
   Данное поручение предложили выполнить ранее мало кому известному историку и публицисту Марку Касвинову. В результате явилась на свет книга, названная "Двадцать три ступени вниз". Это была авторская находка, обыгрывавшая двадцать три года царствования Николая II как лестницу с двадцатью тремя ступеньками. С каждым годом, по мысли автора, Николай опускался на одну ступеньку, пока лестница не привела его в подвал Ипатьевского дома. В аннотации к книге говорилось: "23 года царствования последнего представителя династии Романовых отмечены множеством тяжких преступлений, и народ вынес ему свой справедливый приговор. Книга М. К. Касвинова повествует о жизни и бесславном конце Николая Кровавого, дает достойный отпор тем буржуазным фальсификаторам, которые старались и стараются представить его безвинной жертвой". И хотя главным в работе был подбор доказательств того, что Николай II всеми своими делами и поступками заслужил расстрел, автор так и не мог ничего толком сказать, за что же была расстреляна вся царская семья. Потому он делал героическую попытку "отмазать" от этого преступления самого Ленина и свалить все на самочинство местных, екатеринбургских, большевиков, не желающих подчиняться центру. Это и стало почти официальной установкой.
   Через некоторое время группа Куманина накрыла в Подмосковье настоящий монархический центр, насчитывающий трех мужчин и двух женщин. Первые же допросы дали понять, что "центр" имел связь с проживающим во Франции великим князем Владимиром Кирилловичем, не стесняющимся носить титул "главы" Русского Императорского Дома в изгнании. Князь - сын двоюродного брата Николая II, скандально известного великого князя Кирилла Владимировича - приходился царю троюродным племянником.
   Вот с ним-то и поддерживал связь "монархический центр".
   Изучение захваченных документов и допросы арестованных сразу дали понять следователю, что тут речь идет не просто о тенденциозном изучении истории с целью распространения заведомо клеветнической информации, порочащей советский государственный и общественный строй (за что карала 70-я статья УК РСФСР), а о подготовке настоящего монархического переворота. Другими словами, речь шла о насильственном свержении существующего в СССР строя. Это уже тянуло на 64-ю статью Уголовного кодекса, предусматривающую расстрел.
   Следствие быстро выяснило, что тихий подмосковный городок являлся как бы центром паутины, нити которой вели в самые различные антисоветские центры западных спецслужб, начиная с радио "Свобода" и кончая Обществом русской Православной молодежи.
   Всплывали в ходе следствия фамилии кадровых иностранных разведчиков вроде князя Голицина и Шаховского.
   Готовился показательный процесс.
   Вся группа следователей была досрочно повышена в звании (Куманин стал капитаном) и представлена к правительственным наградам. Но тут, как гром среди ясного неба, последовал приказ руководства: уголовное дело против "монархического центра" прекратить, подследственных освободить под подписку о невыезде и ждать дальнейших распоряжений.
   Все это было настолько непонятно, что руководитель группы подполковник Волков захотел выяснить подробности у начальства.
   Начальство комментировать свой приказ не стало. Генерал, выпроваживая Волкова из кабинета, только вздохнул, развел руками и показал красноречивым жестом в потолок.
   Кипучая деятельность, начатая во времена Андропова, сворачивалась на глазах. Прах Юрия Владимировича со всеми почестями опустили в Кремлевскую стену, но желание продолжать его дело, дело очищения народа и партии, которые, как известно, едины, осталось.
   Новый Генеральный секретарь Черненко никаких новых указаний не дал - либо не захотел, либо не успел, поскольку очень быстро умер. С приходом же его преемника Михаила Горбачева, которого все с восторгом встретили в КГБ, поскольку было известно, что новый генсек играл второго центрового в андроповской команде, сразу начались какие-то заморочки.
   Подполковник Волков был уволен в запас. Встал вопрос: кого назначать новым командиром группы. Никто как-то не проявил особого желания, чего раньше никогда не отмечалось. И командиром группы был назначен Куманин, хотя его кандидатура как бы не рассматривалась вследствие недостатка опыта и низкого воинского звания.
   "Опыт - дело наживное, - решило начальство, - а звание - поправимое". И Куманин стал майором.
   После этого он начал лично присутствовать на инструктажах, которые проводил с командирами подразделений куратор от ЦК КПСС. Куратор разъяснил, что на данном этапе следует прекратить аресты монархистов, воздержаться от проведения обысков (по крайне мере, официальных), открытые уголовные дела закрыть, и впредь до особого распоряжения ограничиться профилактическими мероприятиями.
   Профилактические беседы для настоящего чекиста - пустое времяпрепровождение.
   - Вы будете отрицать, - спросил Куманина один из профилактируемых граждан, - что Петр Александрович Столыпин был величайшим русским государственным деятелем?
   - Он был прежде всего не Александровичем, а Аркадьевичем, - поправил Куманин.
   Это явилось для профилактируемого таким откровением, что беседу пришлось закончить.
   Какое-то время группа Куманина просто ничего не делала, приводила в порядок накопившиеся документы, актируя конфискат. Куманин решил заодно актировать (т.е. списать в кочегарку) и книги, которыми были забиты уже два несгораемых шкафа. "Процессы прекратились, и на кой ляд все эти книги занимают место?" Он написал соответствующее представление, приложил акт, где, как положено, перечислил все единицы хранения, и пошел визировать эти документы у заместителя начальника отдела "А" полковника Кудрявцева.
   - Да ты что, Сережа? Сдурел? - поинтересовался полковник, просмотрев "единицы хранения". - Ни в коем случае. Это тебе не Солженицын с Авторхановым. Это же уникальные вещи. Мы их вскоре в "ленинку" передадим с оркестром и телевидением. Документы он вернул, но один экземпляр акта все же оставил у себя.
   Как-то к Куманину в внеурочное время пожаловал инструктор идеологического отдела ЦК. Сергей Степанович, сидя у себя в кабинете, пытался, отчаянно мучаясь, составить очередной ежемесячный отчет о проделанной его подразделением "работе". Приходилось попотеть, придумывая всяческие "подвиги" группы, фактически же все они только фиксировали деятельность различных монархических, промонархических и псевдомонархических неформальных организаций, которые в последнее время плодились, как кролики.
   Инструктор ЦК, худощавый, светловолосый, с большими залысинами, мужчина лет пятидесяти, был серьезно сосредоточен.
   - Товарищ Куманин, - начал он, - на данном этапе центр борьбы за социализм перемещается.
   В разговорах с кураторами и инструкторами ЦК КПСС главное было - не задавать никаких вопросов, а только слушать, всем своим видом демонстрируя и полное одобрение, и полное понимание. Поэтому Куманин не стал выяснять, куда именно переместился "центр борьбы за социализм" а продолжал внимательно слушать. Оказалось, что с началом декларированной Горбачевым эпохи гласности партия стала подвергаться нападкам как слева, так и справа, и обвиняться во всех смертных грехах.
   - Все, кому КПСС доверила служить в ее боевых отрядах, прежде всего в КГБ, должны защищать партию, - продолжал инструктор.
   С. Куманин всем своим видом дал понять, что на своем участке он никогда не даст своим подопечным монархистам нападать на партию, даже если для этого потребуется круглосуточно проводить с ними профилактические беседы. И тут мысли, которые неотвязно преследовали Куманина, вырвались и он произнес: "Далеко уехать на одних профилактических беседах нельзя, брать надо и сажать!".
   - Я с вами полностью согласен, товарищ Куманин, - вытирая лоб платком, сказал инструктор ЦК, - но, к сожалению, решаем не мы, а политбюро. И партийная дисциплина обязывает нас...
   Куманин успокоил инструктора, заверив, что он высказал свое мнение исключительно в рамках партийного демократического централизма.
   - Есть мнение, - продолжал инструктор, - что на нынешнем этапе партия должна взять под свой контроль многие общественные процессы, начавшиеся в нашей стране после того, как ЦК и Политбюро взяли курс на перестройку и гласность....
   При последних словах инструктор поморщился, как от зубной боли.
   - И не только взять эти процессы под свой контроль, - развивал свою мысль инструктор, - но и повлиять на них в русле партийной политики. Это касается и того участка работы, за который несете ответственность вы, товарищ Куманин и возглавляемое вами подразделение.
   Куманин внимательно слушал. Между КГБ и ЦК КПСС давно уже сложились отношения, которые вполне можно было назвать ритуальными.
   Сначала к одному из секретарей ЦК вызывалось руководство органов, генералы знакомились с партийными установками по всем внутриполитическим проблемам. Логично было бы, если бы по возвращении в Управления, они собрали своих подчиненных и дали им директивы к действию. Но ничего подобного не происходило. По Управлению начинали ползти всевозможные слухи, а генералы хранили таинственное молчание. Так проходила неделя, другая. Затем к командирам подразделений приходили инструкторы ЦК и разные кураторы из отдела по руководству "административными органами" при ЦК, которые и проводили с ними индивидуальный инструктаж. Иногда дело спускали в горкомы и даже в райкомы, но это происходило редко. После того, как инструкторы завершали ознакомление командиров подразделений начальников отделов с последними партийными установками, по Управлению проходили партийные собрания, а поскольку членами КПСС были поголовно все сотрудники, то их вполне можно было считать оперативными совещаниями, с той лишь разницей, что эти совещания вели не начальники управлений, а парторги.
   Выступавшие на собраниях ограничивались туманными формулировками, поскольку в КГБ никто не должен был знать, чем занимается соседнее подразделение. Генералы тоже не были более конкретными, даже когда ставили перед подчиненными "боевую" задачу. Младшие по званию должны были понять, чего от них хотят. Поэтому более всего информации можно было почерпнуть из бесед с инструкторами ЦК.
   - В последнее время, - продолжал инструктор, - создается нездоровый ажиотаж вокруг личности последнего русского царя Николая II с признаками идеализации его персоны. Особенно это касается известных событий в Екатеринбурге в июле 1918 года, семидесятилетие которых приходится на текущий год. Существует мнение, что и нам следует пересмотреть свою позицию относительно личности последнего царя в положительном аспекте. Своих людей надо будет внедрить в монархические организации, чтобы не дать возникнуть крупным общественно-политическим союзам. Вы меня понимаете, товарищ Куманин?
   - Личность царя, - признался Куманин, - меня никогда не интересовала. Хороший он был, плохой - это вопрос чисто идеологический. В своей работе мы исходили исключительно из того, насколько монархическое подполье представляет опасность для партии и государства, которые мы, чекисты, обязаны защищать. Теоретически мы брали за основу работы Владимира Ильича Ленина, заклеймившего, со свойственной ему гениальностью, последнего Романова такими эпитетами, как "злейший враг народа", "кровожадный", "вешатель", "палач", "погромщик", "изверг" и так далее. В последней инструкции из ЦК, насколько мне помнится, говорилось: "Как бы ни пытались обелить его современные доброжелатели с Запада, им никаким гримом не замазать кровавого клейма с царя, душителя народа". Вот та теоретическая база, которой мы до сих пор руководствовались. Какова же новая?
   - Вы совершенно правы, товарищ Куманин, - вздохнул инструктор, - но, к сожалению, отныне вам придется руководствоваться в своей работе иными положениями. Надо признать, что царь был не злым человеком, верил в Россию, хорошо относился к своей семье и не был алкоголиком, как утверждалось ранее. Мнение о том, что он был совершенно бездарным государственным деятелем, остается в силе. Но главное не в этом. Необходимо всячески подчеркивать, что ни Ленин, ни партия не несут никакой ответственности за то, что произошло в Екатеринбурге.
   - А кто несет ответственность? - поинтересовался Куманин.
   - Евреи, - снова вздохнул инструктор.
   - Евреи? - переспросил Куманин.
   - То есть, сионисты, - поправил себя инструктор, хотя было хорошо известно, что инструкторы ЦК - не цеховые агитаторы и никогда ни одного лишнего слова не говорят, а уж тем более не оговариваются.
   - Вам хорошо известно, - продолжал инструктор, - что наша партия вела и ведет последовательную борьбу с сионизмом. Могут меняться формы этой борьбы, но суть ее остается неизменной: разоблачение происков и преступлений сионизма всеми доступными способами и их пресечение. Это касается не только настоящего, но и прошлого. На данном этапе даже больше прошлого, чем будущего, поскольку в Политбюро разрабатывается комплекс мер по нормализации отношений с Израилем. Но это ни в коей мере не должно отражаться на принципиальных вопросах идеологии. Поэтому возникло мнение, что товарищи Троицкий, Юровский, Голощекин и даже товарищ Свердлов были не столько большевиками, сколько сионистами, проникшими в большевистские ряды со своими многочисленными соплеменниками-сообщниками, чтобы уничтожить российскую государственность и захватить власть. В настоящее время в научном отделе ЦК идет подбор соответствующих высказываний товарища Ленина по этому вопросу. Поэтому убийство семейства Романовых целесообразно считать не столько политическим, сколько ритуальным. Вы улавливаете мою мысль, товарищ Куманин?
   Куманин молча кивнул.
   - Затем, - монотонным голосом изрек инструктор, - эти же самые товарищи разожгли в России пожар гражданской войны с целью истребления русского народа, чему всячески противилась наша партия и ее вожди товарищи Ленин и Сталин. В таком ключе, но в более осторожных, выражениях, надо провести работу с монархическими и прочими организациями, которые мы пока назовем "консервативными". Желательно, чтобы через них эти идеи проникли в печать и нашли отклик у творческой интеллигенции, которой не безразлична судьба родины и социализма. Это все, что я могу пока сказать. Но надеюсь, задача вам ясна.
   Майор Куманин не был убежденным антисемитом, как, скажем, те его коллеги, что боролись на широком фронте с сионизмом в составе того же 5-го Управления. В жизни он с евреями сталкивался мало, даже можно сказать, вообще не сталкивался. Так уж сложилась судьба. В то время, когда Сережа рос и мужал, среди знакомых и сослуживцев отца евреев не было и быть не могло. В школе был один еврейский мальчик, но где-то еще в классе, кажется, в пятом, уехал с родителями в Америку, и его заклеймили на собрании совета дружины. Математик, старик Фишман, никаких положительных или отрицательных эмоций у него не вызывал. А в МГИМО в те годы, когда Сергей там учился, разумеется, не было ни одного еврея ни среди студентов, ни среди преподавателей. Нельзя сказать, что евреи вообще вызывали у Куманина какие-то эмоции.
   И вот теперь это задание....
   Куманин был достаточно умен и образован, чтобы понять: партия дрогнула, начала отход с занимаемых позиций и, отвлекая от себя внимание, прикрывается дымовой завесой, избрав для этого евреев, потому что больше некого. Ну что же, он, как офицер КГБ и солдат партии, которая одна может указать ему врага на данном этапе, обязан с этим врагом бороться, нейтрализовать его или уничтожить.
   Сонная жизнь группы Куманина снова забурлила. Новые идеи через осведомителей полетели в массы, создавались организации не столько уже монархические, если не считать атрибутики, сколько антисемитские. Для них шилась униформа, выделялись деньги для газет и журналов соответствующего направления, читались лекции. Куманин летал в Екатеринбург, Омск и Новосибирск, где под видом историка прочел несколько лекций о последних днях царской семьи, в которых прозвучали разоблачения участников убийства, были раскрыты и их псевдонимы, которыми они прикрывали свои еврейские имена и фамилии. Его былая группа, в составе которой он некогда боролся с монархистами, выросла чуть ли не вдвое. В нее влились офицеры, ранее боровшиеся с сионистской опасностью, привнеся в деятельность подразделения новые знания и свою вулканическую энергию. Сам С. С. Куманин почти не бывал в своем кабинете на Лубянке. Он летал в разные города, пропадал в ЦК, в Союзе писателей СССР и РСФСР, мотался по редакциями всевозможных газет, консультировал историков, поучал режиссеров.
   Уже пошли куда-то наверх документы о внеочередном присвоении ему звания подполковников, что в неполные 33 года было совсем неплохо! Коллеги завидовали - вот пруха мужику. Кто бы мог подумать, что на бывшем царе можно сделать такую карьеру!
   Если кто и не приветствовал его энтузиазма, так это Куманин-старший, с которым Сергей с детства привык советоваться. Только прослышав про евреев, Степан Агафонович насторожился, не за судьбу последних, конечно, а за судьбу сына.
   - Поосторожнее, Сережа, - посоветовал он, - не зарывайся особо. Такое уже было в пятидесятых годах. Повторяются они. Многих работников, которые в те годы эту дымзавесу раздували, потом шлепнули без суда и следствия. А кого не шлепнули, тех без пенсии выгнали из органов. Многих посадили. Ты смотри...
   Сергей отмахивался: "Времена ныне не те. Я на этом деле подполковника получу и стану начальником отдела. А это уже полковничья должность. Полковником буду в тридцать пять лет, плохо, что ли? А что этим евреям, которые нашего царя убили, сделается? Мы обстановку контролируем. Никто их пальцем не тронет. Пусть спокойно в свой Израиль уезжают. Мы не такие глупые, как вы, папа. Вы тогда, в пятидесятых, чувство меры потеряли - за что и поплатились".
   Степан Агафонович только головой покачивал. "Что с молодежью делать? По минам идут и улыбаются. Мудрости на чужом опыте не набраться. Только - на собственной шкуре. Так, видно, устроен мир".
   Но в сердце отца росла тревога.
   В калейдоскопе событий дни летели со страшной быстротой. Прошли не очень шумные митинги по случаю семидесятой годовщины со дня расстрела царской семьи, на которых клеймили, как и было задумано, не столько Ленина и его партию, сколько затесавшихся в нее сионистов, которых, уже называли для простоты или иудомасонами, или жидосионистами, а то и просто жидами.
   Но кипучая энергия майора Куманина и его подчиненных дала и другие всходы. Начали раздаваться голоса о необходимости перезахоронения останков царской семьи в освященной могиле по христианскому православному обряду. Теперь Куманину приходилось выступать уже перед русскими эмигрантами первой волны, глубокими стариками, и перед их потомками, сидеть в президиумах всевозможных конгрессов соотечественников, славянского и православного братства, наставлять священнослужителей и даже самого патриарха.
   Между тем, пришло сообщение, что известный кинодраматург Радий Рябченко нашел останки царя и его семьи и что скоро произойдет захоронение священных останков в присутствии английской королевы, приходящейся Романовым дальней родственницей.
   Был конец мая 1989 года.
   Куманин хорошо запомнил этот день. Он сидел в спецхране "Ленинки" и штудировал брошюру о ритуальных убийствах евреями христианских младенцев, изданную в Мюнхене в 1935 году (выпускникам МГИМО полагалось знать два иностранных языка). Работа была напечатана готическим шрифтом, поэтому чтение шло медленно, и Куманин находился в состоянии некоторого раздражения. Времени было мало. Ему надо было еще успеть в Академию наук на семинар по славянской письменности и культуре. Многие историки еще яростно сопротивлялись утверждениям, что в упадке того и другого виноваты евреи, а не коммунисты. Убеждать их нужно было тонко, совсем не так, как на митингах. В этот момент Куманина позвали к телефону.
   - Куманин, - услышал он в трубке голос полковника Кудрявцева, ставшего к этому времени уже начальником отдела "А", - ты когда-нибудь на работе вообще появляешься? Ты где работаешь: у нас или в обществе "Память"? Завтра к девяти ноль-ноль, чтобы был на рабочем месте. Тебя генерал вызывает. - И повесил трубку.
   Слова "тебя генерал вызывает" ничего, конечно, не объясняли. Во-первых, какой генерал? В последнее время Куманин докладывал о проделанной работе и генералу Прилукову (начальнику КГБ Москвы и Московской области), и генералу Абрамову (начальнику "куста" идеологических отделов), и даже однажды генералу Бобкову (зампреду КГБ).
   Кто из них вызывает? Обычно не вызывал никто. К ним просились на прием, чтобы утрясти те или иные пробуксовывающие вопросы.
   Мелькнула мысль о возможном повышении. Бумага на подполковника ушли более года назад куда-то наверх, да там и потерялись. Может, наконец, вернулись, и его вызывают в связи с очередным повышением в звании? Хотелось, чтобы было так, но опыт подсказывал - к большому начальству вызывают только для дачи фитилей, а о повышении сообщают из управления кадров, причем не генералы, а отставные майоры-инспекторы, окопавшиеся там чуть ли не с ежовских времен.
   Сергей перебрал мысленно все свои дела за последний месяц. "Вроде все нормально, все согласовано, все в рамках полученных инструкций и указаний". Никакой отсебятины Куманин себе не позволял. Служба научила его чуждаться импровизации. Разумная инициатива возможна, но только в рамках полученного приказа. Впрочем, начальство всегда найдет, за что вставить фитиль.
  
  
  IV
  
   Прибыв к девяти утра на Лубянку, Куманин с удивлением узнал, что его вызывает генерал Климов, о котором никто не мог толком сказать, чем он занимается и вообще что это за человек. Ходили слухи, что Климов начинал службу чуть ли не при Абакумове и был офицером спецгруппы, сделав карьеру на том, что мастерски ломал плоскогубцами носы сотрудникам, впавшим в немилость у грозного министра. Но более знающие утверждали, что Климов появился в центральном аппарате КГБ только при Андропове, а до этого работал где-то на юге. Сам Куманин за всю службу видел Климова не более десяти раз и ни разу ему не докладывал. Видел же, главным образом, на торжественных собраниях, где Климов подремывал в президиуме, а Куманин - в зале. Правда, лет пять назад случайно повстречался он с генералом Климовым в коридоре Управления, и тот огорошил его совершенно неожиданным вопросом: "Куманин! Ты почему до сих пор не женился?". Сергей опешил от такого вопроса, покраснел и не знал, что ответить. Генерал милостиво улыбнулся, изрек: "Женись пока молодой. У нашего брата после сорока уже не..." и пошел дальше по коридору. Куманин думал, что все это может означать, уж не звонил ли Климову его отец, недавно допекавший Сергея подобными вопросами - внуков хотел. Но Сергей дал себе слово не жениться до получения звания полковника, да и не тянуло, если честно сказать. Полностью отдавал себя работе, хотя в КГБ холостяцкая жизнь особо не поощрялась. Семья всегда была фактором, уменьшающим вероятность каких-либо взбрыкиваний сотрудников.
   Поэтому Куманин с некоторым волнением, но без всякой робости вошел в приемную генерала Климова, как д'Артаньян некогда в приемную Ришелье.
   Миловидная прапорщица наклонилась к селектору и проворковала:
   - Майор Куманин по вашему вызову, Виктор Иванович, - и, подняв глаза на Куманина, сказала:
   - Проходите.
   Генерал сидел без пиджака, с развязанным галстуком и читал газету, судя по шрифту и макету, - "Московские новости".
   При виде Куманина он жестом предложил ему сесть, но "к руке не допустил", что мысленно отметил Сергей. Когда входишь к какому-нибудь высокому начальству, очень важно, удостоит он тебя рукопожатия или нет.
   Хотя Климов С. Куманина рукопожатием не удостоил, но встретил приветливо, снова спросив:
   - Ну, что, Сергей, женился? Нет? Правильно! На нашей работе нечего семьями обзаводится. Только вдов плодить, да сирот, - и засмеялся.
   Начало было многообещающим. Виктор Иванович спросил, как служба, и, получив такой же стереотипный ответ: "все нормально, товарищ генерал", задал Куманину вопрос:
   - Так кто же все-таки царя шлепнул: большевики или евреи?
   Куманин смешался:
   - Указание же было прямое, товарищ генерал, из ЦК.
   - Я не про это спрашиваю, - снова засмеялся Климов, - я хочу знать, что ты сам об этом думаешь?
   Конечно, можно отшутиться, сказать, мол, мне, думать не положено, мое дело приказы выполнять, но у каждого младшего офицера есть шестое чувство, безошибочно подсказывающее, когда можно шутить при руководстве, а когда нет. Поэтому он сделал попытку уйти от ответа, прикрывшись длинной и туманной фразой, которой в разных вариантах часто пользовались на заре перестройки и гласности.
   - Мне кажется, товарищ генерал, - ответил Куманин, - что некоторые политические силы, рвущиеся к власти, хотят использовать судьбу последних Романовых в своих интересах.
   Климов оценил ответ майора.
   - Куманин, - сказал он, - вам задан конкретный вопрос: кто убил царя? А вместо ответа вы, кажется, собрались прочесть мне лекцию, наподобие тех, что читаете в "Обществе славянского братства". Так кто же убил нашего царя. Наша партия?
   - Царь был расстрелян по решению Уральского областного совета, - ушел в глухую оборону Куманин, - без ведома центра в связи с неизбежностью захвата Екатеринбурга белогвардейцами и невозможности эвакуации Романовых в тыл. Об этой акции екатеринбургские товарищи немедленно сообщили Ленину и Свердлову, которые...
   - Сразу видно выпускника МГИМО, - прервал его Климов. - У нас на Ставропольщине в сельскохозяйственном техникуме, где я когда-то учился на ветеринара, историю лучше преподавали. Ладно, продолжай.
   - Ввиду того, - неуверенно продолжал Сергей, - что среди екатеринбургских товарищей было много товарищей, т.е. лиц еврейской национальности, возникла историческая гипотеза, что указанные лица наряду с партийными задачами могли решать и свои узконациональные задачи...
   - Нет, - снова прервал его Климов, - решительно нельзя позволять оперативным работникам долго общаться с недоумками из ЦК. Это ведет к разжижению мозгов. Если бы подобное вы, Куманин, осмелились нести покойному Юрию Владимировичу, чьим приказом вы приняты к нам на работу, то, уверяю, он бы тут же распорядился отвести вас в подвал и расстрелять. Но почему-то все думают, что я этого приказать не могу. А я могу.
   Климов говорил все это с улыбкой, но глаза его становились стеклянными, хотя и оставались лучистыми.
   Вместо того, чтобы смертельно испугаться, Куманин разозлился, чего сам не ожидал.
   - Я не понимаю, - резко сказал он, - какого ответа вы ждете от меня, товарищ генерал. Люди, убившие семью Романовых, не были поголовно ни евреями, ни большевиками. Но среди них были и евреи, и большевики. - Он помолчал и добавил: - И большевики-евреи.
   - Ну, что ты взъерепенился, - миролюбиво проговорил Климов, - шуток не понимаешь. Знаешь, меня сейчас не столько интересует, если говорить серьезно, вопрос, кто и за что убил семью Романовых, сколько совсем другое: где они их похоронили? Ты не знаешь, случайно?
   - Так Рябченко же нашел захоронение, - ответил Куманин, - я сам в какой-то газете читал...
   - Я бы этому Рябченко, - раздраженно заметил Климов, - яйца оторвал за все его делишки. Аферист!
   Генерал протянул Куманину газету, оказавшуюся номером "Московских новостей" от 16 апреля нынешнего года. На последней полосе газеты красовалось изображение черепа со сплошной впадиной вместо рта, как бы вопиющий к небесам. Над фотографией большими синими буквами был набран заголовок: "Обнаружены останки последнего царя!" и чуть ниже подзаголовок: "Вскрыто место захоронения Николая II и его семьи". Под черепом была подпись: "Череп Николая II. Опознан Радием Рябченко, который обнаружил его недалеко от Свердловска".
   Затем следовало интервью самого Рябченко, данное им корреспонденту газеты Александру Кабакову. На вопрос корреспондента, может ли он доказать, что найденные им останки действительно принадлежат царю и его семье, а также открыто место их захоронения, бывший полковник милиции ответил: "Я готов предложить найденные мной останки любой комиссии экспертов. Но только, если получу заверение, что они будут похоронены по христианскому обряду. До этого место их захоронения будет оставаться в тайне". На вопрос, что заставило его, полковника милиции, ранее писавшего восхваляющие МВД сценарии, а затем начавшего разоблачать коррупцию в милиции, заняться этой историей, Рябченко пояснил: "Подобная историческая драма - казнь царской семьи без суда - остается очень таинственной", а потом, он всегда этой драмой интересовался. Далее он рассказал, как приехал в 1976 (а не в 1975) году в Свердловск в качестве "популярного милицейского писателя" для встречи с личным составом местных органов милиции, как внезапно понял, что должен побывать в Ипатьевском доме и найти могилу царя. "Меня что-то толкнуло, - сознался он журналисту. - Это был глас свыше...".
   - Я это все читал, товарищ генерал, - сказал Куманин, просмотрев еще раз интервью и положил газету на стол. - Разве трудно этого Рябченко заставить показать место захоронения? Я его вызову завтра к себе, и он у меня отсюда не выйдет, пока все не расскажет и не покажет...
   - Не горячись, - прервал его генерал. - Рябченко действовал по нашему заданию. Это мы, а вернее, я, старый дурак, разрешил передать ему сии материалы в печать. Экспертиза проверила череп, который ты видишь на фотографии, и определила, что он женский. Ныне времена такие, что на "туфту" мало кого возьмешь. Наука так двинула вперед - что хочешь определит. Существует генетический анализ костей и многое другое, что и не снилось нашим судмедэкспертам и криминалистам. А что касается находок всяких, то ты знаешь, наша страна такая, где не копни, обязательно на груду черепов наткнешься с пулевыми дырками в затылке...
   Генерал замолчал, что-то обдумывая.
   - А как Рябченко все это объясняет? - вставил вопрос Куманин.
   - Сначала он в полный отказ ушел, - объяснил Климов, - ничего, мол, не знаю. Могила обнаружена точно. Тогда по пути к шахтам у них машина сломалась, и они всех похоронили чуть ли не прямо на дороге. Наши ребята в Свердловске осмотрели это место, но что они могут сказать? Никто этим вопросом специально не занимался, а этот Радий Рябченко уверяет, что все архивы перерыл, вычисляя, где же их похоронили. Сначала говорил, что эксперты ошиблись. Я с ним беседовал. Женский череп от мужского на глаз отличается, как женщина от мужчины. Бывают, правда, пограничные ситуации, что требуют специального анализа, но в случае с этим черепом все было предельно ясно. Я это и объяснил Рябченко. Лекцию ему прочел по антропологии и пообещал в зоне сгноить. Возможно, он действительно ошибся в своих расчетах, а возможно, что-то темнит. Они же со Щелоковым покойным давно целились загнать царские останки за бугор и получить за это валюту. Может, он ждет удобного случая, потому и место захоронения держит пока в секрете, а нас за нос водит. Думаю, нам самим нужно царскую могилу найти. Как ты думаешь, Куманин?
   Зачем все это нужно, - Куманин не понимал, - но, чтобы что-то ответить на вопрос Климова, пробормотал не очень уверенно:
   - Так точно, товарищ генерал.
   - Замечательно, - обрадовался Климов. - Мне нравится, что ты понимаешь важность проблемы. Поэтому приказом начальника управления ты откомандирован в мое распоряжение. Руководство группой сдай своему заместителю. Тебе поручено разыскать настоящее захоронение. В рамках этого задания тебе даются исключительные полномочия. Докладывать будешь лично мне. Все ясно?
   - А срок? - спросил Куманин.
   - Молодец, - похвалил Климов. - Службу знаешь. Не более года. И учти, Куманин, дело на контроле у генсека. Очень важное дело. Твои документы на подполковника у меня в сейфе. Выполнишь задание - они из сейфа выйдут уже утвержденными вместе с приказом, так что старайся. Иди, сдавай дела. Кудрявцев уже в курсе. О сути дела ему знать не обязательно. Когда сдашь дела - постарайся до обеда, - у меня в приемной получишь соответствующие предписания. Все. Желаю успеха. - генерал показал глазами на дверь.
  
  
  
  
   Глава 2
  
  
  
  
  I
  
   В предписаниях, которые Куманин получил вечером того же дня в секретариате генерала Климова, говорилось, что "майор Куманин выполняет особо важное правительственное задание", а потому "все партийные и советские органы" обязаны оказывать ему полное содействие. Предписание было отпечатано на бланке Председателя КГБ СССР, а к нему был приложен знаменитый красный вкладыш в удостоверение, способный открыть перед его обладателем любые двери, включая бронированные аппарели правительственных бункеров. Расписавшись в получении, Куманин вернулся к себе в кабинет, чтобы перед уходом домой обдумать создавшееся положение. Принимая у него дела по командованию подразделением, начальник отдела полковник Кудрявцев сделал, как говорится, губы бантиком, почмокал и сказал:
   - Смотри, Сергей, я бы отказался. Те, кто с Климовым непосредственно работал, грубо говоря, либо сразу перескакивали через чин, либо до сих пор числятся в каких-то длительных командировках. И я сильно подозреваю, что улетали они в эти командировки через трубу крематория, - посмотрел на Куманина и добавил: - Ладно, шучу.
   Куманин опечатал свои несгораемые шкафы с "романовской" библиотекой, повесил на никелированные ручки замков таблички "Не вскрывать!" и поехал домой, продолжая думать о разговоре с Климовым.
   "Почему для этого задания выбрали именно меня?"
   Это первый вопрос, который оперативный работник, если он уже вышел из возраста юношеского романтизма, должен был задавать себе, коль имел желание спокойно выйти на пенсию, когда положено.
   "Какого результата ждет руководство?" - Это второй вопрос, на который еще труднее было дать ответ. Командованию далеко не всегда нужна была объективная картина, и оперативник должен сам догадываться, что от него ждут, постоянно балансируя при этом над пропастью, ибо руководство порой и само не знает, какого результата оно ждет. К тому же эти "ожидания" могли со временем перемениться. На первый вопрос довольно логичный ответ: он всю службу на Лубянке занимался монархистами, и у руководства могло сложиться впечатление, что он большой специалист в этом деле. На деле же Сергей Степанович глубоко в монархические дела не вникал, а лишь боролся с конкретными проявлениями этого атавизма в советском обществе. С поисками ответа на второй вопрос дело обстояло неважно. Почему Климов не обратился к каким-нибудь ученым: историкам, краеведам и тому подобным. Но, здраво поразмыслив, Куманин пришел к выводу, что, во-первых, генерал Климов, возможно, уже обращался к экспертам и ничего вразумительного от них не получил, а, во-вторых, разве есть сейчас в научном мире специалисты по этому вопросу? Смешно. Куманин последние два года достаточно поварился в их среде, чтобы понять: никто ничего толком не знает, смакуются одни прописные истины, почерпнутые главным образом из популярных брошюр, тексты которых им подсовывал Куманин и его подчиненные. Значит, ему поручено провести первое профессиональное расследование: при каких обстоятельствах и как была убита царская семья, где члены ее были захоронены и что затем случилось с их останками. Видимо, установление точного и доказательного места захоронения императорской фамилии является сутью задания, но зачем это понадобилось начальству?
   Из того немного, что Сергею сказал генерал Климов, было очевидно, что тут замешена большая политика - "дело на контроле у самого". "Не собирается ли Горбачев, который нынче стал еще и президентом, объявить себя в итоге императором? А царские останки ему понадобились, скажем, для какой-нибудь ритуальной клятвы при собственной коронации: "Клянусь священным прахом своих предшественников на Всероссийском троне..." или что-то в этом духе".
   Действительно, не готовится ли в стране монархический переворот? При всей дикости подобного предположения, ничего невероятного оно в своей основе не содержится. Во-первых, подобные прецеденты в истории уже бывали. Можно вспомнить о Борисе Годунове, можно о более близком - императоре Наполеоне Третьем, который сначала стал президентом, а потом взял и объявил себя императором. Правда, он был племянником Великого Бонапарта, что как-то его оправдывало. У нас же могут любое родство, тем более дальнее, доказать в шесть минут.
   "Тогда, - продолжал размышлять Куманин, - мне придется в лучшем случае удирать куда-нибудь за границу. Обязательно найдутся добрые люди, которые вспомнят, чем я занимался на Лубянке". Как ни смешны были подобные рассуждения, они не столько позабавили Куманина, сколько усилили тот странный дискомфорт, который он ощущал с момента выхода из кабинета генерала Климова.
   Но зачем все это нужно именно сейчас? Климов говорил, что Щелоков и Рябченко в свое время вели поиск царских останков с целью продажи их за границу, где многие эмигрантские организации готовы были заплатить любые деньги, чтобы вызволить "из поругания" мощи канонизированных новомученников. Будь это, скажем, в тридцатых годах, им можно было подсунуть чьи угодно останки. Сейчас подобный номер не пройдет. Экспертиза сразу же обнаружит любой подлог. Понимали ли это Щелоков с Рябченко? Покойный министр внутренних дел воровал загипнотизированно - не постеснялся даже приказать пристрелить известную актрису Зою Федорову из-за каких-то бриллиантовых "цацек", но умный Рябченко должен был направить на путь истинный. Значит, они должны были искать настоящее захоронение, в противном случае "клиенты" их тут же разоблачат и не постесняются начать вселенский скандал. Весьма вероятно, что не Щелоков был инициатором всего этого дела. Совсем не случайно, что начало поисков, которые вел Рябченко, совпали по времени со сносом Ипатьевского дома. Видимо, где-то было принято решение окончательно закрыть этот вопрос: дом снести, а останки передать за границу. Только зачем просто так передавать, если русские общины, разбросанные по всему свету, вкупе с еще живыми близкими и дальними родственниками покойных, готовы за это заплатить?
   А что же хочет сейчас сделать с останками нынешний генсек? Получить под них очередной заем на перестройку? Или, если верить тому, что говорит в своих многочисленных интервью Рябченко, перезахоронить их по христианскому обряду где-нибудь недалеко от мавзолея, чтобы придать новый стимул туристам, приезжающим в Москву исключительно для того, чтобы поглазеть на московский Кремль с собором Василия Блаженного, сходить в Третьяковку да в Большой театр. А тут будет еще один повод приехать в Москву и потратить валюту на укрепление мира и социализма. Как говорит М. Горбачев: "Больше социализма, больше демократии!".
   "Интересно, - продолжал размышлять Куманин, сам удивляясь ходу своих мыслей, - за семьдесят два года Советской власти фактически не создано ничего, что выглядело бы привлекательно или хотя бы занимательно в глазах иностранных туристов, если не считать занимательным натыканные повсюду памятники и бюсты Владимира Ильича. А вот все созданное до революции, включая и русский балет, вызывает жгучий интерес в мире. Даже наши ракетно-космические успехи не столь привлекательны для западного интуриста, как какая-нибудь деревянная церковь, чудом сохранившаяся в огне, которым уничтожали "опиум для народа", или икона. Можно ли все это объяснить одним "биологическим" антикоммунизмом иностранцев или причины кроются гораздо глубже?"
   Куманин вспомнил, как, еще будучи лейтенантом, водил под видом экскурсовода делегацию левых депутатов французского парламента по музею В. И. Ленина. Депутатам было откровенно скучно, хотя они из вежливости пытались скрыть это и терпеливо слушали его рассказ о невероятных мытарствах вождя мирового пролетариата по царским тюрьмам и ссылкам, где он был вынужден мастерить из хлеба шахматы, а из молока - симпатические чернила и страшно возмущался, не получив от "махрового реакционера" иркутского генерал-губернатора молочного поросенка за счет казны к очередному православному празднику. Но зато как они загалдели, когда, выйдя на площадь, увидели купола собора Василия Блаженного, как закидали Куманина вопросами (в музее не задали ни одного). Кто и когда построил столь великолепный собор, можно ли осмотреть его убранство изнутри, кто его настоятель, когда в нем служба? Куманин, слегка растерявшись, отвечал, как мог, а потом объявил, что в настоящее время собор находится на реставрации и службы в нем временно отменены. Себя же он поймал на мысли, что не знает создателя этого чуда архитектуры. Дома полез в Большую Советскую энциклопедию, но там не нашел ничего. Человек он был упорный, поэтому разыскал в библиотеке Советскую историческую энциклопедию и выяснил, что собор был построен в 1555-1560 годы в ознаменование присоединения Казанского ханства к Московскому государству. Строили собор мастера Барма и Постник, которых приказал после завершения строительства ослепить благодарный царь Иоанн Васильевич Грозный. Царь так восхитился шедевром, что испугался, как бы мастера еще где такое чудо не воздвигли, и принял "меры". МГИМО, который в свое время заканчивал Куманин, помимо всего прочего, давал своим питомцам историческое образование в объеме университета. В те же дни Куманин, может быть, впервые задумался, что он знает из истории собственной страны. Он мог назвать даты партийных съездов, партконференций, пленумов, кующих Генеральную линию партии. Период нэпа, героические годы первых пятилеток, Великая Отечественная война, великая ракетно-космическая эпоха, завершение которой должно совпасть по времени с окончательной и полной победой коммунизма во все мире. Все, но это все после 1917-го года? А до? Четыреста лет татаро-монгольского ига, создание государства Московского, реформы Петра, нашествие Наполеона, Бородино, Пушкин, декабристы, Герцен, а дальше сплошная борьба с самодержавием вплоть до победы Великой Октябрьской революции. История России оставалась туманной, в памяти всплывали фразы, как из Устава караульной службы. Восстание Степана Разина, восстание Емельяна Пугачева, суд над Радищевым. Декабристы, Пушкин и Лермонтов, а затем чередой шли народники, народовольцы, эсеры, меньшевики и большевики-триумфаторы. А что он знает, скажем, о царствовании Алексея Михайловича, или Екатерины II, или Николая I? Что он знает о человеке, могилу которого ему приказано отыскать, и от которого странным образом зависит его дальнейшая служба?
   Ровным счетом ничего, хотя в его сейфах хранится, наверное, больше фотографий последнего царя, конфискованных при проведении различных обысков, чем в некоторых государственных архивах, если они там вообще сохранились. Николай II еще ребенком на руках у матери, юноша во флотской форме, фотография императора с женой и детьми, с различными государственными деятелями (в подавляющем большинстве ему неизвестными), с послами, с генералами, в могилевской ставке, в Царском Селе и, наконец, в Тобольске. Сергей никак не мог вспомнить, были ли какие-нибудь фотоснимки екатеринбургского периода или нет?
   Итак, он должен был признать, что он ничего не знает ни о личности последнего царя, ни о его судьбе.
   Правда, главной задачей их деятельности была компрометация не столько последнего Романова, сколько монархического движения в стране, дезинтеграция его как единого целого, пресечение объединительных тенденций и внутри СССР, и с монархическими организациями Запада.
   Без ложной скромности можно сказать, что он, Куманин, и его подразделение блестяще справилось с возложенными задачами.
   Во-первых, удалось доказать полную нелегитимность претензий на пост наследника престола главы Российского Императорского Дома в изгнании Владимира Кирилловича Романова, не говоря уже обо всех остальных истинных и ложных претендентах. Среди первых были многочисленные потомки пяти сыновей великого князя Александра Михайловича. Среди вторых самозванцы стихийные и подсадные. Взаимодействуя с коллегами из 1-го Управления (внешняя разведка) и МИДа, удалось взрастить несколько замечательных авантюристов, выдающих себя за внуков царских дочерей. "Внуков" разоблачал "Интерпол", но само появление их вносило дополнительное смятение в монархическое движение внутри страны, тающее на глазах как раз в тот момент, когда по логике событий оно должно было усиленно развиваться. Гениальная идея обвинить евреев в екатеринбургской трагедии, родившаяся в ЦК КПСС, творчески развитая в КГБ и удачно внедренная в разрозненные монархические группы провокаторами, привела к тому, что эти организации быстро превратились в нечто напоминающее бандформирования, от которых с ужасом шарахались не только благородные седовласые старцы из первой волны эмиграции, но и местная милиция.
   Благодаря стараниям Куманина монархистов облачили в униформу, которая придавала карикатурный и нелепый вид, хотя должна была вызывать трепет. У общественности их вид неизбежно вызывал ассоциации с ряжеными скоморохами.
   Для общества "Память" Куманин через Главное политуправление вооруженных сил достал флотскую форму старого образца и черные пилотки подводников. В эту форму первым обрядился его лидер Дмитрий Васильев, украсив ее генеральскими погонами и милицейской портупеей. Китель дополняли черные бриджи, заправленные в высокие сапоги. Однажды Куманин лично сделал осмотр нового воинства, считавшего себя местоблюстителями русского трона и авангардом в войне с евреями, и остался доволен. "Пусть еще кто-нибудь заикнется о светлой чистоте монархических идей!"
   Форму украсили всевозможными крестами, значками, двуглавыми орлами и прочей атрибутикой, добавляющей нелепости и заставляющей всех держаться от этих молодцов, как от греха, подальше. Более мелкие группы обрядили в форму, которую якобы носили офицеры царской армии и белогвардейских соединений. Началось стихийное производство самих себя в офицеры: есаулы, ротмистры, корнеты, поручики, штабс-капитаны, штабс-ротмистры, хорунжие, сотники. На Лубянке хохотали до слез. Драгуны Его Величества, Уланы Ее Величества, Казаки Его Высочества Наследника Цесаревича, Первый флотский Ее Величества королевы Эллинов экипаж...
   Лейб-гвардия, лейб-казаки, лейб-медики, Лейба Троцкий...
   В помощь им откомандировали несколько бывших инструкторов горкомов и райкомов, которые в рамках партийной дисциплины безропотно влезли в мешковато сшитую форму царских полковников, неумело крестясь на чудотворные иконы. Более уверенно чувствовали себя прикомандированные к монархистам профессиональные борцы с сионистами из Института марксизма-ленинизма и с различных кафедр истории КПСС, научного коммунизма и марксистско-ленинской философии, где проводилось повальное сокращение. Вчерашние профессора и доценты, используя свой многолетний опыт преподавательской деятельности, лихо организовывали митинги, клеймили сионистов, масонов, евреев и марамоев. Так формировалась "методика" популяризации монархизма.
   И над всем этим возвышалась застенчивое, простое и доброе лицо последнего русского монарха, павшего в неравной борьбе с сионизмом, как будто он был не Всероссийским Императором, а королем Иордании.
   "Во Иордане крещающий!"
   КГБ долго водил по катакомбам Русскую Церковь, фактически превратив ее в один из своих филиалов, как и церковь официальную. К делу удалось привлечь и некоторых священников из катакомб и из окружения официальных митрополитов, напоминавших, что евреи не только царя зарезали, но и Христа распяли.
   Рожденная в недрах ЦК идея была воплощена в жизнь подразделением Куманина, насчитывавшим, смешно сказать, семнадцать человек. Иногда, в порядке содействия, давали временно человек десять из других подразделений. А ведь работать приходилось не только в Москве, но и во всех крупных городах Союза: Ленинграде, Минске, Киеве, Свердловске, Омске, Новосибирске, вплоть до Владивостока. Сколько же энергии и творческого порыва потребовалось, чтобы всю монархическую идею свести к простому жидоборству!
   Конечно, имелись и издержки. Как-то Куманина вызвали на Старую площадь и показали газету "Пульс Тушино", одним из тайных учредителей которой был он сам. Газета поместила снимок открытия в Москве памятника Карлу Марксу с такой подписью: "Жид Клебер открывает памятник жиду Марксу на площади жида Свердлова". Товарища Куманина мягко пожурили и предупредили, чтобы его подопечные не импровизировали. Другая куманинская газета "Русское Воскресенье" напечатала подборку материалов, доказывающих жидовское происхождение Ленина. Сергею по телефону объявили выговор, пока без занесения.
   Он собрал редакторов и запретил им впредь, до особого распоряжения, упоминать в своих газетах вождей партии и пролетариата, будь то Роза Люксембург или Лазарь Каганович. В заключение беседы он приказал перейти на бытовой антисемитизм и пригрозил разогнать. Затем случился более серьезный прокол. Кто-то умудрился записать на магнитофон одну из его лекций, прочитанную в Академгородке Новосибирска, да еще и сфотографировал его. Фотография сначала появилась в одной русскоязычной израильской газете под заголовком "Новый Эйхман - полковник КГБ Сергей Куманин - готовит общественное мнение СССР к еще одному окончательному решению еврейского вопроса". Лекции всегда Куманин читал, скрываясь под вымышленной фамилией. Было интересно, кто и как его вычислил, хотя ошибочно и провел в полковники. Возмущало же содержание самой статьи, где утверждалось, что он призывал к массовому истреблению еврейского населения страны в качестве возмездия за убийство царской семьи, хотя ничего подобного никогда не было. Напротив, все руководители монархических организаций, превращенных Куманиным в антисемитские, были строжайше предупреждены: стоит им в своем боевом задоре перейти известные границы, как их немедленно поставят на место в рамках свирепого советского законодательства, и никто даже пальцем не шевельнет ради их спасения. А любое упоминание о КГБ, как бы бездоказательно оно ни было, приведет только к увеличению срока и усилению режима содержания.
   Однако израильскую клевету с удовольствием перепечатали несколько влиятельных европейских газет, а радио "Свобода" не без ехидства процитировала статью в своем обзоре печати, присовокупив и запись лекции Куманина, где говорилось об извечной тяге евреев к ритуальным убийствам.
   Это называлось "подорваться на собственных минах".
   Было очень обидно, что в тени остались отделы, денно и нощно боровшиеся с сионизмом под руководством целого сонма генералов, а в луч прожектора попал он, Куманин, боровшийся с проявлениями русского шовинизма. "Единственное маленькое подразделение, призванное воспитывать именно русских людей в духе морального кодекса строителей коммунизма, втянули в борьбу с евреями и подставили". Выдать фамилию Куманина мог только кто-то из своих. Это было ясно как день. Куманин и сам хорошо знал, как это делается, не первый день работал в конторе. Фамилии оперативных работников секретны, но когда надо, любая уборщица назовет твою фамилию, жалуясь на то, что ты не вытираешь ног при входе в отдел. И тебя уволят с позором.
   В тот раз полковник Кудрявцев потребовал от Куманина объяснительную записку. При этом он ругался матом, но не по адресу Куманина, а по адресу "этих пидаров из ЦК, которые, конечно, и заложили "тебя, Сергей", чтобы самим уйти в тень, а КГБ - подставить". Видимо, у них где-то произошел свой прокол.
   Две недели спустя и последовал вызов к генералу Климову. "Получается, Климов фактически отстранил его от дел, взяв в свое личное распоряжение". Другими словами, его сняли с подполковничьей должности, а на какую поставили - неизвестно. Может, вообще вывели за штат (таких случаев было сколько угодно), чтобы удобнее было потом расправиться. "Прав был отец, когда советовал избегать подобных дел".
   "С другой стороны, разве можно назвать опалой, когда он выбран руководством для выполнения задания, находящегося на контроле у генсека. Все странно, надо сказать, очень странно".
   Столь хаотические мысли и воспоминания одолевали Куманина по дороге в Измайлово, к отцу. С отцом он не виделся, считай, уже больше двух месяцев. За делами редко удавалось навестить старика.
   Жил Степан Агафонович в двухкомнатной квартире один. Жена, его Анна Сергеевна, умерла, когда Сергею было четыре года. Сам Сергей жил в однокомнатной квартире, полученной от щедрот Управления, в большом ведомственном доме недалеко от станции метро "Аэропорт". Старший брат, подполковник погранвойск, жил с семьей в Душанбе.
   Степан Агафонович поднимал сыновей один. После смерти жены он отказался от нового брака, "чтобы у пацанов не было мачехи", хотя вариантов имелось немало. И хотя нынче он любил поворчать на молодежь вообще и на сыновей в частности, в душе гордился ими: партия оказала ребятам особое доверие - в чекисты абы кого не берут.
   Куманин-старший разных там объятий и поцелуев не любил. Пожал сыну руку, сурово осмотрел с головы до ног и буркнул: "Мог бы и позвонить, а то совсем пропал. Думал уж, что ты сам пал жертвой ритуального убийства, как младенец во времена царя Ирода".
   - Хуже, - рассмеялся Сергей, - в такое дело влип, что скоро все сионисты в мире начнут на меня охоту, как на Эйхмана.
   Отец встревоженным взглядом уколол сына:
   - Что случилось?
   - Ерунда, - отмахнулся Сергей, - если бы мог рассказать, ты бы посмеялся.
   В квартире отца было чисто, но неуютно, как в казарме. Правда, это была обстановка, в которой Сергей вырос, а потому казалась родной.
   Старый диван, на котором спал Степан Агафонович, превращался днем в кресло. Старенький сервант украшали бронзовые бюстики Ленина и Дзержинского, оба не покупные, а подаренные Куманину-старшему по случаю каких-то юбилеев. Грамота ЦК ВЛКСМ, окантованная в строгую рамочку, напоминала еще о довоенных временах, когда двадцатилетний Степан Куманин был делегирован от пограничного отряда на съезд комсомола в Москву. Над диваном, тоже в строгой рамке, - фотография Степана Агафоновича с покойной Анной Сергеевной. Степан и Анна молодые, в гимнастерках с лейтенантскими кубиками на петлицах. На лицах - выражение неподдельного счастья - только что поженились.
   Сергей понимал, что действительно надо съехаться, но времени заняться обменом не было.
   Пошли на кухню, где Степан Агафонович угостил сына чаем с сушками.
   - Хочешь сгущенки? - предложил отец, - В "ветеранском" выдавали по две банки на нос. В городе-то ее нет.
   - Спасибо, - отказался Сергей. - У нас в буфете эту сгущенку хоть ящиками бери.
   - Чем ты сейчас занимаешься? - поинтересовался Степан Агафонович. - Все евреев разоблачаешь?
   - Отстранили меня от этого дела, - признался Сергей. - Теперь, папа, перешел на работу непосредственно с руководством. Видно, меня в ЦК приметили. Скоро, наверное, большим человеком стану.
   - Что-то ты без особой радости об этом говоришь, - заметил отец.
   - Честно тебе скажу, - признался Сергей, - куда-то исчезли все вехи и ориентиры, к которым я привык. Делаю много, а понимаю мало. Даже на своем участке. Скажи, на кой ляд кому-то наверху понадобилась вся эта муть с гласностью и перестройкой? Как говорили в ваши времена, в чем ныне генеральная линия партии? Ты мне можешь ответить?
   - Не знаю, - вздохнул Степан Агафонович. - У нас в стане ветеранов тоже все растеряны. Ничего понять нельзя, что происходит. Все на ЦРУ и сионистов валят. Удалось им пробраться, говорят, в самое сердце нашей партии, и начали они ее развал изнутри. А сигналом была диверсия в Чернобыле.
   - Да, - задумался Сергей. - Скажи, папа, а у тебя не складывается впечатление, что кто-то снова хочет заменить нашу власть монархией?
   - Что? - не понял отец. - Монархией? А кого в цари?
   - Ну, - усмехнулся Сергей, - царя-то всегда найдут. Посмотри, сколько раз было, что удачливые генералы объявляли себя императорами. А у нас? За кого гвардия, тот и царь. Дело не в личности. За кого наша дивизия Дзержинского, тот, считай, не только царь, но и Бог. Но не об этом речь. Царь, там, король, император - это всего лишь персонификация монархического уклада общества. Мне кажется, что сейчас намечаются сдвиги именно в этом направлении.
   - Да не говори глупостей, - рассердился Куманин-старший. - Я, хоть с тобой не учился, но тоже кое-что смыслю в таких делах - после войны целых два года в Политической академии обучался. Весь уклад монархии основан на наследственном праве и сословных привилегиях. А большевики с первого же дня стали эту систему ломать. Во-первых, были уничтожены сословия и вместе с ними, естественно, и привилегии. Всем были предоставлены равные возможности, в зависимости от способностей. К чему мы всегда стремились: "Каждому по потребностям, от каждого по способностям".
   - А скажи, пап, - спросил Сергей, - почему ты меня в музыкальную школу не определил? Я же в школе здорово на гитаре играл. Многие говорили, что у меня даже талант есть. А стали мы с братом, как ты, чекистами. Не объясняй, и так ясно - связи у тебя, блат в этом мире, когда надо - в меру сил помочь можешь, когда надо - и соломки подстелишь. Вот вам и зачатки наследственного права, сословных привилегий. А был бы ты, скажем, оперным певцом, то стал бы я артистом. Работал бы ты в МИДе, так я после института не в КГБ попал бы, а в какое-нибудь наше консульство, например, где-нибудь в Варну.
   - Ты не путай, - улыбнулся Степан Агафонович, - то не сословные привилегии, а, говоря по-русски, просто блат. Это разные вещи.
   - Но в развитии он неизбежно приводит к наследственному праву, - возразил Сергей. - Посмотри на Северную Корею. Там уже должность генсека партии объявлена наследственной. Значит, в самой социалистической системе заложена постепенная трансформация в систему монархическую. Для этого надо лишь принять пару-другую постановлений Политбюро, сперва секретных. А потом все пойдет автоматически. Ленин писал, что в России возможны две системы власти: царская или советская, что в соответствии с марксистской теорией единства противоположностей говорит о возможности плавного, я бы сказал, безреволюционного перехода одной системы в другую.
   - Ты заработался, - хмуро сказал отец, - вот тебя и повело на аналогии. А выйди на улицу и спроси о монархизме людей? Они тебя на смех подымут, только и всего.
   - Да причем тут это? - возмутился Сергей. - Люди давно забыли разные там термины и формулировки, но в душе они остаются монархистами, хотя считают себя коммунистами или вообще никем, Эта идея - в подсознание народа.
   - В подсознании нашего народа, - к большому удивлению Сергея ответил Степан Агафонович, - имеется только одна идея - выживания. Этим все и пользуются, навязывая ему то монархизм, то... - старик запнулся и добавил - ... чего похуже.
   - Бать, ты чего? - ошалел Сергей. - Ты о чем это?
   - Ладно, - махнул рукой отец. - Тут неизвестно до чего можно договориться. Я вспомнил, как до войны пришлось мне присутствовать при допросе одного сумасшедшего старика. Тот нас уверял, что царя Николая II не расстреляли, а держали вроде как тайного консультанта, чтобы он своими знаниями помог большевикам новую империю построить на социалистической основе. И он вроде согласился, признав, что социализм - светское воплощение в жизнь православных идей.
   - И что с этим стариком стало? - заинтересовался Сергей. - Что он еще рассказал?
   - Знаешь, что сказала мышка, повстречавшись с кошкой, - без тени улыбки спросил в свою очередь Степан Агафонович.
   - Знаю эту старую чекистскую присказку, - ответил Сергей, - ничего не сказала. Не успела.
   - Вот то-то и оно, - подтвердил отец. - Мало кто успевал что-нибудь сказать в те годы. Не любили, как сейчас, выслушивать... Шлепнули этого старика в тот же день. Разговор тогда со всеми был короткий...
   - Слушай, папа, - перебил отца Сергей, - мне очень интересно, скажи, значит, до войны ходили слухи, что царя не расстреляли? Кроме этого старика, ты что-нибудь слышал о подобной версии?
   - Много разных слухов ходило, - ответил Степан Агафонович, - и такие ходили, как этот. Что будто бы бывший царь чуть ли ни у самого товарища Сталина в советниках ходит, потому что, - старик рассмеялся, - сам товарищ Сталин - побочный сын Александра III, а потому они как бы братья. Ленин-де хотел с царем расправиться за то, что тот брата его приказал повесить, а Сталин брата своего спас, и держал при себе. Представляешь?
   Что-то в последнее время изменилось в рассуждениях отца, но что именно, Сергей толком понять не мог.
   Очередной сюрприз ждал его, когда он, пожелав отцу спокойной ночи, пошел спать в бывшую свою комнату, где стояли две узкие кровати, его и брата. Проходя через маленькую прихожую, где на небольшой тумбочке стоял телефон, Сергей чисто автоматически заметил лежащий рядом с аппаратом конверт, адресованный отцу. Взглянув на обратный адрес, Сергей еще более удивился. Письмо было прислано из Ленинграда каким-то Израилем Лазаревичем Ариманом, проживающим в колыбели трех революций, на Васильевском острове, по адресу. Камская улица, дом 24. Он машинально, по профессиональной привычке, отметил, что на обратном адресе указаны только улица и дом, а номера квартиры нет. Куманин никак не думал, что у отца есть знакомые со столь звучными именами. Отец очень активно работал в совете ветеранов и вел большую переписку чуть ли не со всем Союзом. "Мало ли с кем он когда-то служил". Список ветеранов у него был в большой записной книжке в переплете красного цвета с изображением Спасской башни Кремля. Засыпая, Сергей задумался чем это письмо его так поразило, может, из-за имени отправителя. Впрочем, он вскоре забыл об этом.
  
  
  II
  
   Несмотря на то, что в данном майору Куманину предписании ничего не говорилось о необходимости проведения каких-либо исторических исследований, а поручалось найти, наконец, место захоронения последнего царя и его семьи после расстрела их в 1918 году, сам он понимал свою задачу скорее как исследование, а не как расследование. Хотя какая между этими двумя понятиями разница? И тут, и там приходится копаться в документах, изучать источники, искать доказательства, опрашивать свидетелей, проводить различные экспертизы и тому подобное. Различие состояло в том, что в итоге расследования открывают или закрывают уголовные и прочие дела, а в итоге исследования, если повезет, пишутся рефераты и монографии, защищаются диссертации. Иногда у Куманина возникало неясное желание плюнуть на все и уйти куда-нибудь преподавать историю, все равно какую. Он мог довольно профессионально преподавать в средней школе историю СССР, а в вузе - историю КПСС. На одну из кафедр его даже зазывали, правда, почасовиком. Но это для начала, минимум через год-полтора можно было бы защититься и стать доцентом, а там открывалась дорога в большую науку. Вот и теперь промелькнула мысль: "Не пора ли начать научную карьеру", но все же он решил сначала докопаться до истины. Утром следующего дня Куманин прибыл в Центральный архив КГБ, расположившийся скромно и без вывески в огромном здании в двух кварталах от Лубянки. В архиве, тщательно проверив все пропуска и предписания, Куманина провели к худому, маленькому и сморщенному старичку, сидевшему в крошечной каморке на первом этаже. Вид каморки был непрезентабельным и совершенно не вязался с помпезностью самого здания, выполненного из бетона и стекла в стиле архитектуры позднебрежневского периода. Одет архивариус был в армейскую рубаху без галстука и в форменные, но изрядно помятые брюки.
   - Диссертацию пишете? - поинтересовался он, ознакомившись с куманинскими предписаниями. - Если пишете, то должен вас разочаровать. У нас, дорогой мой, хранятся документы только после 1954 года. А все, что было раньше, в другом месте. Вам надо ехать на Калужское шоссе к окружной дороге. Там все документы более раннего периода, хотя там главным образом документы СМЕРШа времен войны собраны. А по интересующему вас вопросу лучше в обычных исторических архивах что-нибудь поискать. Недавно вот по телевизору выступал какой-то писатель. Так он все для своей книги накопал в университетской библиотеке.
   - У меня несколько другая задача, - пояснил Куманин, - поэтому...
   - Я понимаю, - сказал старичок, - но хочу вам сказать честно, здесь вы ничего не найдете. Не у нас надо искать, не в нашем ведомстве. Люди в Екатеринбурге, что занимались царем и его семьей, по большому счету, даже не были чекистами, если подходить к этому вопросу формально. Они представляли местные советы. Потом, многое хранилось в архивах НКВД. Позже, в 1941 году, когда наркомат разделили, все передали в архив МВД. Да и то я в этом сильно сомневаюсь. Повторяю, что те люди в Екатеринбурге не принадлежали к нашему ведомству. Если выражаться современным языком, они были прямыми представителями высшего партийного руководства страны. Скорее, интересующие вас материалы нужно искать в партийных архивах.
   По фразе "занимались царем и его семьей" в старичке сразу угадывался бывший прокурор военных трибуналов СМЕРШа, занимавшийся в своей жизни не одной тысячей людей, а ныне направленный доживать в архивную пыль.
   Калужское шоссе дрожало от грохота многотонных грузовиков, мчавшихся на фоне каких-то незавершенных строек, и кранов, застывших в различных позах, как окаменевшие доисторические чудовища. Стояла страшная жара, особенно остро ощущаемая из-за поднятой машинами пыли. Филиал архива КГБ размещался в приземистом двухэтажном здании, окруженном высоким (почти вровень с крышей) глухим бетонным забором с железными воротами, украшенными красными звездами военного ведомства. В наглухо закрытую дверь проходной был вмурован звонок, выставивший на свет божий малюсенькую кнопку. Вытирая платком вспотевшее лицо, Куманин на эту кнопочку и нажал. Нажимать пришлось еще раз пять, прежде чем в дверях открылось маленькое окошко, которого Куманин не заметил, а в нем показалось сурово-красное недовольное лицо караульного прапорщика. Он молчал, но его лицо как бы выражало: "Ну, чего трезвонишь? Чего надо?". Куманин показал свое удостоверение. С тем же выражением на лице прапорщик открыл дверь, впустил Сергея в проходную, оттуда ввел в боковую комнатку, где стояли стол и пара стульев-ветеранов, попросил подождать, буркнув: "Вообще-то у нас обед", - и пошел, видимо, кому-то звонить.
   На обшарпанном столе лежало несколько номеров газеты "Правда" и "Красная Звезда" за позапрошлый месяц. Все они были заполнены сообщениями о предстоящем выводе советских войск из Афганистана. Куманин по ассоциации вспомнил, что давно не получал никаких вестей от брата, а у отца вчера не спросил, увлекшись совершенно пустым разговором за вечерним чаем.
   Примерно минут через сорок появился какой-то старший лейтенант, извинился: "У нас обед", внимательно просмотрел все документы Куманина.
   - Документы оформлены неправильно, товарищ майор, - сказал он. - Сегодня я вас пропущу, но вы в Управлении оформите специальное отношение именно на наш архив с полным указанием перечня интересующих вас проблем. Отношение должны подписать один из зампредов и начальник Управления. К нему должна быть приложена справка о вашем допуске. У нас есть приказ зампреда Глушко об ужесточении допуска к документам государственной важности даже для действующих сотрудников.
   Затем офицер повел Куманина в административное здание, где тот должен подняться на второй этаж в комнату 205.
   В здании, как и положено в архиве, царила склепная тишина, нарушаемая только отдаленным стрекотанием пишущей машинки.
   На дверях комнаты 205 висела табличка "Зам. начальника по науке полковник Науменко М. Т.". Некоторыми архивами управляют директора, а некоторыми - начальники. Системы нет.
   Полковник Науменко, несмотря на жару, был одет в хорошо сшитый костюм при галстуке. Чувствовалась выучка середины 70-х годов, когда отсутствие галстука у любого сотрудника рассматривалось как крупное дисциплинарное нарушение.
   - Входите, майор, - поприветствовал он Куманина. - Садитесь. Мне уже докладывали с КП. Чем можем быть полезны?
   Куманин кратко изложил суть поставленной перед ним задачи.
   - У нас ничего нет, - сказал зам. по науке, - и никогда не было, смею вас уверить. К нам уже обращались по этому вопросу несколько человек, правда, не имеющих допуска. Но когда начал возрождаться интерес к этим событиям, я дал указание сотрудникам просмотреть описи дел, поскольку предполагал, что вопросом могут заинтересоваться и в центральном аппарате. Так вот, у нас на хранении оказались только материалы следственного дела по поиску так называемых царских сокровищ. Вы в курсе дела?
   Хотя Куманин имел о царских сокровищах смутное представление, он кивнул, а про себя подумал, не подсказать ли Климову перепоручить это задание полковнику Науменко, который мигом все, что нужно, раскопал бы. Он и в этом архиве хозяин и во всех других, наверняка, имеет своих. Но Сергей прекрасно знал, что ему скажет Климов в ответ: "Куманин, если ты откажешься от выполнения задания, то пиши официальный рапорт о переходе в хозчасть. У нас каждый выполняет свою часть работы: ты ї- свою, полковник Науменко - свою, не говоря уж о том, что он мне, в отличие от тебя, не подчиняется".
   - Могу ли я взглянуть на эти документы? - спросил Куманин.
   - К сожалению, нет, - в интеллигентной манере ответил полковник Науменко. - Дело в том, что подлинники документов мы никому не выдаем. В настоящее время даже заявки из канцелярии Президента СССР выполняются только в ксерокопиях или микрофильмах. Кассеты с микрофильмами именно этой группы документов была совсем недавно отослана к вам в Управление по заявке, если не ошибаюсь, генерала Климова. Вы, наверное, знаете его?
   Куманин молча кивнул.
   - Документы старые, - продолжал Науменко. - Если все их будут мусолить, то скоро от них вообще ничего не останется. Вы понимаете?
   - Товарищ полковник, - спросил Куманин, - а в каком же архиве можно найти материалы, связанные с расстрелом в Екатеринбурге?
   - Полагаю, их надо искать не в Москве, а в Свердловске, - предположил Науменко, - конечно, и в Москве кое-что может оказаться. Как мне рассказывали, именно с этих документов и началась так называемая "Особая папка Политбюро". Вы, конечно, слышали об этой "папке"?
   - Слышал, - подтвердил Куманин, - но считал, что это просто наиболее высокий гриф секретности.
   - Совершенно верно, - закивал головой полковник. - Это никакая не "папка". Она занимает места примерно в три раза больше, чем наш архив. Если вы хотите узнать, что произошло в действительности тогда в Екатеринбурге и кто несет за это ответственность, то вам нужны именно правительственные документы. Впрочем, если вы достаточно давно работаете в нашей системе, то должны понять, что далеко не все свои секреты партия доверяет нашим архивам.
   В центральный партархив Куманина пропустили без слова. Стоявшие там офицеры милиции при виде его удостоверения лихо взяли под козырек. После чего он предстал перед вальяжной дамой, заметно подкрашенной, но в строгом черном костюме и белой кофточке с изящным галстуком, который производил впечатление не меньшее, чем галстук полковника Науменко.
   Дама повертела в руках куманинское удостоверение, мельком просмотрела предписание и сказала низким чеканным голосом, как будто выступала с трибуны перед партактивом:
   - Для допуска к документам до 1941 года необходимо разрешение Общего отдела ЦК по отношению вашего руководства. Отношение должно быть подписано начальником Управления политорганом и парторгом.
   Справедливо полагая, что в архив МВД его даже на порог не пустят из-за антагонизма между двумя ведомствами (к чему придраться - найдут всегда), Куманин вечером вернулся на Лубянку и доложил обо всем генералу Климову, которого, к счастью, застал еще на месте.
   - Не пускают? - спросил Климов. - Думаешь, из-за секретности? Нет. Обленились они все. Просто никто не хочет с тобой возится, в фонды лазить, что-то искать. Дожили! В родной архив оперативного работника не пускают, а вешают ему на уши всякую лапшу. Надежда у них одна, что тебе лень будет все эти бумаги и отношения оформлять и ты плюнешь и оставишь их в покое.
   Генерал взялся за телефонную трубку.
   - Науменко, - сказал он, - Ты что моего майора гоняешь, как мальчика? Что "товарищ генерал"? У тебя должны быть копии всех докладов по этому делу. Куда взяли? Смотри, я проверю. - Полковник Науменко что-то еще говорил по телефону. Климов слушал морщась, листая настольный календарь и вставляя время от времени свои реплики: "Я приказал? И вы выслали? Микрофильмы... Интересно... Первый раз слышу... Ладно, разберемся". - Он повесил трубку и поднял глаза на Куманина:
   - Что ты вообще надеешься в архивах найти? Все, что там можно было найти, давно опубликовано. Читай литературу. У тебя полный сейф ею набит...
   - Товарищ генерал, - сказал Куманин, - разрешите вопрос.
   - Ну, - Климов устало откинулся в кресле.
   - Полковник Науменко сказал, что вы затребовали к себе какие-то микрофильмы по поиску царских сокровищ, - начал он.
   - Так что же? - с некоторым недоумением спросил Климов.
   - Не мог бы я с ними ознакомиться, - не совсем уверенно попросил Куманин.
   - Я тебе что поручил? Царские сокровища искать? - изображая раздраженность, рыкнул генерал. - Я тебе поручил найти место захоронения останков, а ты по архивам лазаешь. Ты там рассчитываешь останки найти?
   - Разрешите доложить, - возразил Куманин. - Например, останки Гитлера, как известно, хранятся именно в архиве. Почему бы там не быть и останкам Романовых? Кстати, по одной из версий, Юровский привез головы расстрелянных в заспиртованном виде в Кремль. Может быть, где-нибудь в наиболее запретных фондах они и хранятся.
   - Любопытно, - Климов с интересом взглянул на майора, - продолжай.
   - Вот что я подумал, - продолжал Куманин, - там, где хранятся останки Гитлера, стоит еще несколько картонных коробок с разными печатями. На некоторых - печати образца двадцатых годов. Что они могут содержать?
   - Интересно, - хмыкнул генерал, - а когда это ты успел в этом хранилище побывать?
   - Я был еще старшим лейтенантом, - поведал Куманин, - когда меня и еще нескольких младших офицеров включили в комиссию по какой-то архивной инвентаризации. Мы перетаскивали ящики и коробки с архивными документами. Нас для этого в комиссию и включили, чтобы использовать в качестве грузчиков. Ни под какими актами мы потом не подписывались. Это за нас сделали генерал Мылин и два полковника. Так вот, когда мы эти ящики таскали, один из архивных работников сказал: "Знаете, ребята, что в этом ящике? Череп Гитлера".
   - Я бы этих болтунов... - начал Климов, но сдержался и спросил: - Короче. Что ты предлагаешь?
   - Для начала, - предложил Куманин, - проверить все остальные ящики в этом хранилище.
   - Кто же нас туда пустит? - поинтересовался генерал. - Ты сегодня походил по архивам, видел как нашего брата там встречают.
   - Вы сказали, - осмелился напомнить Куманин, - что дело на контроле Политбюро. Если это их задание, пусть они нам откроют доступ во все архивы и хранилища.
   - Ты как хочешь, - улыбнулся Климов, - но я в эти хранилища не пошел бы, даже если бы меня туда пустили. Там такое можно узнать, что потом и дня не проживешь. "Особая папка" вся уже компьютеризированна. Из тех, кто этим занимался, я имею в виду библиографов и техников, никто никаких премий не получил, если не считать того, что их похоронами занимался лично Управделами ЦК. Соображаешь? Если бы там - генерал указал пальцем вверх - захотели покопаться у себя за пазухой, они бы в шесть секунд обнаружили, что хранится у них под носом. Значит, или там ничего нет, или они хотят, чтобы мы искали все, что нужно, в Свердловске. Поэтому меня очень удивляет, что ты сегодня утром не вылетел туда, а начал поход по архивам. Ты мне не скажешь, почему?
   - Потому что я ничего не найду в Свердловске. Если бы там можно было что либо отыскать, давно бы нашли. Искали не только Щелоков с Рябченко, искали и группы местных краеведов и разные неформальные группы. Я уже не говорю о наших коллегах, в распоряжение которых все местные архивы. Зачем я туда поеду, товарищ генерал? Копаться в сотый раз в старых шахтах и карьерах? Ключ ко всему лежит не там, а у нас, в Москве. Только здесь можно выяснить о месте захоронения. А уж потом, если понадобится, можно слетать в Свердловск или куда угодно. Вы мне посоветовали литературу читать. Я, разрешите доложить, почти ничем другим последние десять лет и не занимаюсь. Сколько я начитал по этому вопросу, ни одному академику не снилось...
   - Ну, ты и хвастун, - удивился генерал. - "Ни одному академику и не снилось!" Хорошо. Пока поизучай пленки. В архивы без моего приказа не суйся больше...
   В этот момент пронзительно затрезвонил один из телефонов, собранных в стадо на боковом столике. Климов взял трубку.
   - Температура, - спросил он, - какая? Тридцать девять уже третий день. Что же вы сейчас только докладываете? Думали? Вам думать... сами знаете... Где я вам возьму педиатра? Нет у меня их. Скажите капитану Афонину, что я удивлен. Он, кажется, академию закончил... Ну и что, что ребенок?
   Климов жестом распрощался с Куманиным. Тот покинул кабинет.
  
  
  III
  
   "Сов. секретно
   12 апреля 1922года
   Заместителю председателя ОПТУ
   тов. Уншлихту.
   Продолжая разработку источника, удалось установить следующее: источник показал, что в 1918 году на первом этапе при подготовке к дальнейшему этапированию, место которого источнику тогда известно не было, были приняты меры по спасению и сохранению некоторых предметов материального значения. Для этого были привлечен ряд лиц, на которых, по мнению источника, можно было положиться, хотя без всякой гарантии. Фамилии этих лиц прилагаются. Их настоящее местонахождение источнику неизвестно.
   Старший опер-уполномоченный ОПТУ
   Лисицын А.Е."
   "Сов. Секретно
   23 апреля 1922года
   Заместителю председателя ОГПУ
   тов. Уншлихту.
   В дополнение к предыдущему донесению от 12 апреля с. г.
   Источник предлагает для упрощения розыска представить собственноручно написанное требование к указанным лицам, если их удастся отыскать.
   Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А."
   "Сов. секретно
   Товарищ Лисицыну
   Постарайтесь, чтобы источник вспомнил какие-либо дополнительные подробности, касающиеся указанных лиц. Вы можете себе представить, сколько в России Васильевых?
   С комприветом, Уншлихт".
   "Сов. Секретно
   3 мая 1922 года
   Заместителю председателя ОГПУ
   тов. Уншлихту
   Источник переболел испанкой. В связи с запрещением допуска медицинского персонала болезнь протекала тяжело. У старшей дочери мало медицинского опыта. Никакой работы не проводилось.
   Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А.Е."
   "Сов. Секретно
   7 декабря 1922 года
   Заместителю председателя ОГПУ
   тов. Уншлихту
   С источником постоянно работает тов. Артузов. Учитывая состояние здоровья (источника), мне совершенно невозможно в настоящее время последовательно работать в. русле моей задачи. Подавляющую часть времени приходится тратить на нужды хозяйственного обеспечения.
   Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын".
   "Сов. секретно
   15 августа 1923года
   Председателю ОГПУ
   тов. Менжинскому
   После известных вам трагических событий источник решительно отказывается разговаривать с товарищем Артузовым и мною, считая, что мы имеем к этим событиям какое-то отношение. Он просит священника, в чем ему было отказано. Нельзя ли подобрать надежного товарища, чтобы тот под видом священника приехал на объект? Это вопрос очень большой важности.
   Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын A.E."
   "Сов. секретно
   4 января 1924года
   Ваша инструкция выполнена. Относительно культослужителя Иннокентия (Иваненко С. Д.) поступлено согласно вашим указаниям. Родных у него нет.
   Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын".
   "Сов. секретно
   5 июня 1924года
   Заместителю председателя ОГПУ
   тов. Ягоде.
   Часть книг нами получена, включая два из пяти альбомов, затребованных источником. Прошу вас принять меры к отысканию оставшихся трех альбомов, которые могут находиться в Петрограде. Необходимо начать заготовку дров на зиму. Предполагаю в ближайшее время снова начать работу с источником.
   Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын".
   "Сов. секретно
   18 августа 1924 года
   Заместителю председателя ОГПУ
   тов. Уншлихту (написано от руки).
   Мне кажется, что мы не можем требовать от источника более того, что он может знать. Обстоятельства были таковы, что некоторые подробности могли быть ему просто неизвестны. Мое мнение, что источник, несмотря на свою политическую ограниченность, предрассудки и тяжелую болезнь, в настоящее время дает искренние сведения. Мне бы не хотелось переходить известные границы нажима, поскольку в этом случае мы рискуем вообще ничего не узнать.
   Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын".
   "Сов. секретно
   Товарищу Лисицыну.
   Говоря об усилении нажима, мы имели в виду создание некоторых ограничений в режиме содержания (лишение книг, уменьшение пайка, недостаточное протапливание помещения), но ни в коем случае не меры физического воздействия, каковые строжайше запрещены, равно как и грубое обращение. Таковыми мерами можно грозить, но в очень осторожной форме, только по отношению к другим лицам, находящимся на положении источника. И то только в крайнем случае.
   С комприветом, Менжинский" (без даты).
   "Сов. секретно
   7 февраля 1925 года
   Председателю ОГПУ по Уралу
   тов. Балицкому.
   Информируем Вас, что в 1918 году во время нахождения бывшей царской семьи Романовых в Тобольске с помощью епископа Варнавы был допущен в дом бывшей императорской семьи быв. священник тобольской Благовещенской церкви Алексей Васильев, который совершал для царской семьи культовые обряды и на момент их предварительной высылки являлся духовником, имевшим право на вход в арестное помещение. А. Васильев вскоре завоевал доверие и пользовался большим авторитетом у царской семьи. Перед отправкой б. царской семьи из Тобольска, когда последние стали беспокоиться о сохранении своих ценностей, быв. царицей Александрой Федоровной было поручено указанному А. Васильеву вынести чемоданчик с бриллиантами и другими ценностями. При содействии тогдашнего начальника охраны полковника Кобылинского и прислужника Николая Романова Кирпичникова Александра Петровича находящиеся ценности в кожаном чемодане были вынесены Васильевым из охраняемого дома. Позднее Кирпичниковым А. П. вынесены также из охраняемого помещения шпага в золотых ножнах с рукояткой червонного золота, которую он также должен был передать А. Васильеву. К указанному делу также имела отношение бывшая прислужница в арестном доме Межанс Паулина (возможно, Гаспаровна или Каспаровна). Примите меры к розыску и аресту указанных лиц, допрос которых не проводить без уполномоченного из Москвы.
   С комприветом, Уншлихт".
   "Сов. Секретно
   20 марта 1925 года
   Товарищу Лисицыну.
   Не могли бы вы установить поточнее: Межанс - Паулина или Полина? Дать, хотя бы в общих чертах, ее словесный портрет, а также словесный портрет Кирпичникова А. П.
   Зам. председателя ОПТУ Уншлихт".
   Куманин выключил аппарат. Он просмотрел не более пятой части катушки с микрофильмом, но уже болели глаза и тянуло в сон. Генерал Климов отсутствовал второй день, и Климов работал в помещении, смежном с его приемной. Иногда он выходил в приемную, чтобы поболтать с "прапорщицей" Светланой, служившей в должности делопроизводителя-машинистки. Светлана была приветливой, но крайне неразговорчивой, что легко объяснялось: генерал любил загружать своих секретарш работой выше головы. Его предыдущей секретарше, Кате Малининой, стало плохо прямо на работе. Ее увезли в госпиталь, где она в тот же день скончалась от сепсиса из-за запущенного гнойного аппендицита, как говорилось в медицинском заключении. Хоронили ее всем Управлением. Сам Климов в черном плаще и шляпе, которую держал в руках, выглядел очень расстроенным. Куманин слышал, как он сказал стоявшему рядом генералу Абашвили: "Вот она - служба наша! В 32 года люди не выдерживают!". Абашвили только сокрушенно покачал седой головой.
   Сидеть в приемной, чтобы слегка отдохнуть от работы и духоты смежного помещения, Куманина быстро отучили часто заглядывающие сюда сотрудники разных отделов. Каждый из них при виде Сергея считал своим долгом что-нибудь сказать типа: "Куманин, ты сейчас адъютант его превосходительства?" или "Света, он что, к тебе в помощники назначен?".
   Перекусив в буфете булочкой со стаканом кефира, Куманин снова взялся раскручивать бобину с пленкой. Мелькали копии бесконечных документов. В основном, это были донесения старшего оперуполномоченного Лисицына снова о нехватке дров, с требованием прислать том речей адвоката Кони, то докладывающего о нашествии на объект крыс, то делающего запрос о дате открытия Троицкого моста в Петербурге. Ответы ему были подписаны всегда высшими чинами тогдашнего ОПТУ: Уншлихтом, Ягодой, реже самим Менжинским. Иногда они просили Лисицына уточнить какие-то фамилии, даты и пояснить туманные события. Как в калейдоскопе, мелькали даты: 1926,1927,1928. Дойдя до 1933 года, Куманин решил снова передохнуть, главным образом, чтобы обдумать прочитанное.
   Переписка старшего оперуполномоченного Лисицына с руководством ОГПУ, видимо, касалась поиска так называемых "царских сокровищ", но было непонятно, какое Лисицын имел ко всему этому отношение. Не ясно, где находились Лисицын и его таинственные "источники". Видимо, где-то очень далеко от Москвы. В какой-нибудь глухой, провинциальной тюрьме или зоне. В документах ни разу не было даже намека на местопребывания Лисицына, и, если бы не постоянные напоминания о дровах, можно было подумать, что он находится за границей. Но не снабжало же ОГПУ зарубежные точки еще и дровами. Не исключено, конечно, что под словом "дрова" подразумевалось что-то совсем другое. В этот поток переписки было, правда, вкраплено несколько документов, прямо касающихся царских сокровищ. Направлены они были уже не Лисицыну, а руководству ОГПУ, уральским товарищам, которые должны разыскать кого-то для этой цели и доложить о принятых оперативно-розыскных мероприятиях. Куманин прервал работу на документе без даты и адресата, судя по всему, написанном в середине 1933 года:
   "Сов. секретно.
   Как удалось выяснить, шпага в золотых ножнах с рукояткой из червонного золота была передана Кирпичниковым А. П. на хранение Алексею Васильеву, который прятал ее вначале в дымовой трубе, а затем - под крыльцом Благовещенской церкви. Оперативно-розыскные мероприятия позволили установить, что в 1929 или 30 году Алексей Васильев вместе с женой Лидией Ивановной выехал из Тобольска в город Омск к своему сыну Александру, который покинул Тобольск еще в 1922-23 году. По дороге Алексей Васильев на ст. Тара умер. Оставшиеся ценности хранят жена Васильева Лидия Ивановна и сын Ал. Алексеевич, проживающие в городе Омске. Эти ценности частично ими расходованы. Например: несколько штук бриллиантовых ожерелий, колец и браслетов проданы бывшему крупному торговцу, купцу города Тобольска, Печекосу Константину Ивановичу, который, кроме этого, и у других лиц скупал золотую монету и изделия и который два-три года назад скрылся. Разысканы и взяты под стражу другие участники этого дела: Межанс Паулина и монашка Ивановского монастыря Марфа Ужинцева. Розыск продолжается.
   Нач. ЭКО ПП ОПТУ по Уралу Самойлов.
   Нач. 8-го отдела ЭКО Шумков".
   Таким образом, выстраивалась цепочка: опер Лисицын - Лубянка - Урал. Таинственный треугольник.
   Выключив аппарат, Куманин направился в специальное подразделение, состоявшее из бездельников, ведущих летопись органов. Они откапывали в архивах какие-либо дела, "шлифовали" их, порой перелопачивали в "нужном" направлении, чтобы затем передать их жаждущим славы писателям или в печать.
   "Историков" к секретным архивным делам тоже не очень подпускали, поэтому они в основном переписывали что-нибудь интересное, на их взгляд, из разных закрытых и полузакрытых журналов, вроде "Вестника ВЧК", выпускаемых под грифом "Для служебного пользования", а то и вовсе без грифа. Действия этого подразделения, которым руководил подполковник Лавров, практически никто не контролировал, и его постоянно грозили разогнать. В итоге этот отдел в мучениях трансформировался в отдел КГБ (а потом МБ и ФСК) по связи с прессой. Сейчас за валюту они принялись кормить своими сказками запад и, в первую очередь, США. Каждый спасается от разгона как может. Штаты "историков" постоянно расширялись. Контора превратилась в своего рода отстойник, куда переводили всех, кого оставлять на оперативной работе по разным причинам было уже невозможно, а выгнать или посадить негоже. "Историки" работали в соответствии со строжайшей инструкцией, где говорилось, что они проклянут час своего рождения, если в печать или в какую-нибудь бойкую книгу попадет хоть одно слово правды о деятельности органов за все семьдесят лет их героического существования или будет названа хоть одна настоящая фамилия, кроме официально разрешенных. В официально разрешенные входили: Дзержинский, Менжинский, Ягода, Ежов, Берия и Андропов. Всеволода Меркулова иногда разрешали упоминать, иногда - нет. То же самое было с Абакумовым, Серовым, Семичастным, Шелепиным. С фамилиями более нижнего эшелона дело обстояло еще хуже. Лавров постоянно составлял списки и носил их на утверждение, в результате за много лет в историческом отделе появилась уникальная картотека бывших сотрудников ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ. Собственно, памятуя об этой картотеке, Куманин и направился к "историкам", надеясь что-либо узнать о личности таинственного старшего опера Лисицына А.Е. В подразделении, как обычно, было совершенно пусто, если не считать пожилого майора Никитина, постоянно жующего кофейные зерна, дабы замаскировать устойчивый портвейный выхлоп, который уже не зависел от того, пил сегодня Никитин или нет. В свое время он был способным, как уверяли, разведчиком, работал в разных европейских странах под дипломатической крышей. Но пагубная страсть к спиртному привела к тому, что Никитина отозвали в Москву, хотели даже судить, но "мохнатые лапы" прикрыли чекиста и отправили его дослуживать в исторический отдел. Даже высокие начальники большего для него сделать не могли. Над Никитиным многие, особенно молодые спецы, открыто посмеивались, но он не обижался. Никитин не был "дерьмом", если выражаться на рабочем сленге оперативников.
   - Привет, - сказал Куманин, входя в помещение "историков", - Лавров у себя?
   Никитин сидел за столом и дремал, положив перед собой какое-то старое дело, на обложке которого теснились большие буквы: НКВД СССР.
   - Нет его, - зевнул Никитин, - писателей где-то инструктирует. Остальные по архивам разбежались кто куда.
   - А зачем тебе Лавров? - спросил Куманина Никитин. - Выпить можно и со мной, если хочешь.
   - Тебе бы все пить, - в тон ему ответил Куманин, - а работать кто будет?
   - Работаем, как каторжники, - Никитин захлопнул папку. - Приказано к 91-му году, то бишь к пятидесятилетию вероломного нападения на нас фашистов, подобрать справки на наших людей для посмертного присвоения им звания Героя, тех, что раскрыли план Гитлера и предупредили наше командование. Таких мы уже накопали человек пятьдесят. Круглосуточно в картотеке копаемся. У меня уже от пыли аллергия. Говорят, что до войны архивным работникам выдавали по 100 грамм в день для профилактики.
   - По девять граммов им выдавали, - прервал его Куманин, - это я слышал. А насчет профилактики, так с моей точки зрения, эта - самая лучшая. После девяти граммов голова уже никогда болеть не будет.
   - Юмор у тебя какой-то черный, - насупился Никитин. - У тебя дело какое к нам или просто пришел поболтать?
   - Никитин, - попросил Куманин, - будь другом, найди мне в вашей картотеке одного человека довоенного.
   - Давай заявку, как положено, - ответил экс-разведчик, - с подписью начальника отдела, Лавров приказал. Он потом заявки эти начальнику Управления показывает, когда тот нас дармоедами обзывает.
   - Что я буду на одного человека заявку писать? - заканючил Куманин, зная, что Никитин очень любит подобный тон обращения. - Будь человеком, дело-то минутное.
   - Минутное! - проворчал Никитин. - Знаешь, за день сколько таких, как ты, бегает? Присесть не успеешь. А хоть бы кто когда спасибо сказал. Как твоего фамилия?
   - Лисицын, - доложил Куманин, - Лисицын А. Е. Был старшим опером в 20-е - 30-е годы.
   - Лисицын? - повторил "историк". - Лисицын, говоришь? Сейчас посмотрим. С тебя бутылка.
   - Какие разговоры! - поспешил заверить Куманин.
   Никитин подошел к створкам огромного стенного шкафа, закрытым на висячий замок, раздвинул их, как жалюзи, из-за которых показалось такое количество каталожных ящиков, которым могла позавидовать какая-нибудь солидная ведомственная библиотека.
   Куманин обратил внимание на то, что ящики помечены всеми буквами русского и латинского алфавитов. Был даже ящик, помеченный твердым знаком. Он хотел полюбопытствовать, что за фамилии, которые начинаются с твердого знака, но промолчал: у каждого подразделения существуют свои маленькие хитрости.
   Между тем Никитин, зарывшись в ящик с буквой "Л", бормотал:
   - Так, Ливи... Лидман... Лижанин... Липенко... Ага, вот он есть! Лисицын Александр Ефимович, 1897 года рождения.
   Он вынул карточку из ящика и с некоторой грустью в голосе сообщил:
   - Шлепнули твоего Лисицына в феврале 1941 года как врага трудового народа. На реабилитацию никто не подавал. Числился в центральном аппарате. С 1940 года - капитан госбезопасности. То есть, носил четыре шпалы армейского полковника и был большим человеком. В каком отделе работал - неизвестно, нам не известно. Тут звездочка стоит красная. Это означает, что Лисицын - его ненастоящая фамилия...
   - А настоящая? - спросил Куманин.
   - Спроси чего полегче, - хмыкнул Никитин, - я свою-то фамилию вспомнил, когда попал в эту нору.
   Куманину этого не надо было объяснять. Даже крутясь среди монархистов и прочих представителей общественности, он скрывался под фамилией Коршунова Сергея Ивановича. Настоящая фамилия опера стоит очень дорого!
   - А как бы его настоящую фамилию выяснить? - поинтересовался Куманин.
   - Это только через Управление кадров, - пояснил Никитин, - и то, если у них сохранились нужные архивные дела. А на кой ляд тебе его настоящая фамилия? Он ее, может, и сам не знал. Раз он в нашу карточку попал как Лисицын, значит, под этой фамилией он и числился. А подлинную, возможно, только один железный Феликс и знал. Этот Лисицын с 1918 года - могучий, видно, был мужик, до 1941 года продержался. Всех, кто в 18-м начал, уже к 1934 году ликвидировали.
   "Действительно, - подумал Куманин, - зачем мне его настоящая фамилия? Важнее, чем этот человек занимался в нашей системе?". Он хотел уже было воспользоваться климовскими предписаниями и зайти в Управление кадров, но потом передумал и решил дождаться возвращения Климова. Вернувшись в приемную генерала, Куманин сдал микрофильм Светлане, и решил отправиться домой часа на два раньше официального окончания работы.
  
  
  IV
  
   Приехав домой, Куманин обнаружил, что тот кусок хлеба, что оставался в хлебнице, уже превратился в покрытый плесенью сухарь. В холодильнике, кроме старой (и полупустой) бутылки с болгарским кетчупом и одной бутылки пива, было пусто. Подумал сходить в магазин, но вспомнил, что у него нет талонов. После введения талонов на основные виды продовольствия, дабы отвадить от московских гастрономов приезжих, магазины совершенно опустели и заявляться туда было абсолютно безнадежно. КГБ, чтобы оградить своих сотрудников от очередных "временных трудностей", в дополнение к уже имеющейся сети спецраспределителей развернул дополнительные продовольственные магазины при Управлении, где сотрудники могли отовариваться обильно и без суеты. Семейные, разумеется, делали это регулярно, а легкомысленные холостяки, к числу которых принадлежал Сергей, постоянно забывали туда заглянуть в течение рабочего дня и, приехав домой, вынуждены иногда были голодать до утра. Хлеб, правда, пока еще продавался без талонов, но поскольку с его подвозом постоянно случались перебои, в булочных выстраивались гигантские очереди, выметая до обеда весь товар. Всю остальную часть дня булочные стояли пустые, как во времена военного коммунизма, коллективизации, Отечественной войны и послевоенной разрухи. Правда, в хлебных очередях еще никого не затаптывали пока насмерть, как в водочных. И хотя горбачевский антиалкогольный террор уже шел на убыль, бутылку водки в Москве было так же трудно достать, как и консервированных омаров.
   О бутылке водки Куманин вспомнил в связи с приближающимся днем рождения отца. Для него это большой проблемы не составляло, но все же надо было позаботиться заблаговременно, не сегодня, конечно.
   Куманин решил в магазин не идти. Нашел в кухонном шкафу полузабытую пачку печенья и почти полную банку кофе. "Вполне достаточно, чтобы дожить до утра".
   Все, что ему удалось узнать об опере Лисицыне, не вызвало у Куманина каких-нибудь сильных эмоций. И то, что этого человека расстреляли в 41-м году, и что Лисицын - рабочий псевдоним, а не фамилия, было в порядке вещей, можно сказать, образом жизни, к которому привыкло уже несколько поколений. Вызвало бы удивление, если бы удалось вдруг установить, что Лисицын в звании генерал-майора, занимая должность начальника КГБ где-нибудь в Архангельске, ушел на заслуженный отдых году в 60-м, умер лет пять назад и с почетом похоронен на комплощадке местного кладбища. Тогда невольно возникла бы масса вопросов, и прежде всего, как ему удалось уцелеть на всех этапах строительства сначала просто социализма, а потом развитого социализма?
   Инстинктивно чувствуя, что именно Лисицын - ключ к выполнению задания генерала Климова, Куманин даже немного обрадовался, хотя в судьбе таинственного "старшего опера" пока не обнаружено ничего особо загадочного. Все, как у всех. Возможно, удастся выяснить и остальное: какие вопросы этот Лисицын решал и где работал.
   Во всяком случае, после возвращения Климова ему будет что доложить генералу и о чем его попросить.
   Размышляя таким образом, Куманин валялся на диване в спортивном костюме, пытаясь решить, чем бы заняться. Далеко не каждый день удавалось добраться до дома так рано. Было только начало седьмого вечера. Подумал, не съездить ли в Лужники, где "Динамо" играло со "Спартаком", но понял - лень. В итоге он решил больше не думать о Лисицыне, а провести вечер вот так, валяясь на диване и смотря телевизор.
   Из состояния полной "релаксации" Куманина вывел телефонный звонок. Сергей выругался. Телефонный звонок мог означать срочный вызов в Управление, чего сейчас не хотелось пуще смерти.
   Не открывая глаз, Куманин опустил руку и взял трубку стоявшего на полу телефона: - Слушаю...
   - Сережа, - услышал он голос отца, - ты не приболел ли? Что дома так рано?
   - С работы сбежал, батя, - засмеялся Куманин, - пока начальство все в разъездах. Отдыхаю.
   - Доиграешься, - предупредил недовольным голосом Степан Агафонович, - в пожарники переведут...
   - Тогда Москва точно еще раз сгорит, - хохотнул Сергей, у которого приподнялось настроение уже от самого факта, что звонит отец, а не кто-нибудь с работы.
   - Ладно, - кашлянул в трубку отец. - Звоню вот почему: я тут на некоторое время из Москвы уеду, так ты не волнуйся. Ключи у тебя есть. Почту вынимай, да цветы, хоть раз в недельку, поливай.
   - Куда ты уезжаешь? - не понял Сергей. - У тебя ж в субботу день рождения? Люди же придут...
   - В другой раз справим, - вздохнул Куманин-старший. - Люди перебьются. Да я почти всех уже предупредил, что уеду. Надо кое-кого повидать.
   - Да куда ты уезжаешь, мне можешь сказать? - настаивал Сергей. - Куда и насколько?
   - Да, понимаешь, - сказал отец, как показалось Сергею, не совсем уверенным голосом, - не виделись мы давно. Считай, после войны... Я тебе потом расскажу. Целую. Пока.
   Это "целую" было уже совершенно неожиданным. Сколько помнил себя Сергей, отец его по телефону никогда не целовал. В жизни-то всего, кажется, два раза. Один раз по поводу окончания института, а второй после внеочередного присвоения звания майора.
   Куманин еще некоторое время подержал в руках пиликающую короткими гудками трубку, затем поднял аппарат на живот и набрал номер отца, намереваясь предложить подвезти Степана Агафоновича на вокзал и выведать планы отца поподробнее. Телефон не отвечал. Сергей повесил трубку и снова набрал номер. Длинные гудки, и никого. "Выходит, отец звонил не из дома". Сергей поставил телефон обратно на пол, полежал еще немного с открытыми глазами. Звонок отца вывел его из расслабленного состояния. "Куда это он намылился? Наверное, какие-нибудь очередные ветеранские дела. Старые чекисты обожают придумывать сами себе очередные секретные задания. Все кого-то ищут, что-то расследуют, шлют друг другу шифрованные письма. Как дети. Отец, видимо, и звонил из Совета ветеранов".
   Куманин встал и пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе и погрызть печенье. Он дожевывал уже третью печенину, когда в комнате снова зазвонил телефон. Сначала Сергей решил не подходить. "Мало ли где он может находиться?" Но потом подумал, а что, если это снова звонит отец, и решил взять трубку.
   - Сережа, - услышал он женский голосок. - Как хорошо, что я тебя застала. Слушай, ничего, что я к тебе через часок ненадолго приеду? Есть у тебя время?
   Это была Надя Шестакова, с которой он когда-то учился в одном классе. Не звонила она Сергею, наверно, год. Решив, что сегодня вечер сплошных сюрпризов, Куманин ответил:
   - Очень рад тебя слышать, Надюша. Конечно, приезжай. А что случилось?
   - Не по телефону, - ответила Надя стандартной советской фразой. - Приеду - расскажу.
   Телефоны всех оперативных работников прослушивались (для их собственной безопасности и контроля). Это было известно каждому, кто работал в системе. Наслушались печального фольклора на эту тему.
   Но вот прослушиваются ли их квартиры, точно не знал никто. Куманину самому не раз приходилось размещать в разных помещениях системы прослушивания. По тому, с каким трудом их выписывали, какой дефицит существовал на так называемую спецтехнику, создавалась некоторая иллюзия того, что на тебя-то никто не будет расходовать дорогостоящую технику. Однако полной уверенности ни у кого не было. Впрочем, разве можно в наше время вообще быть уверенным в чем-нибудь. Даже страховой полис, на который ссылался Остап Бендер, ныне никакой гарантии дать не может. Потому оставалось уповать на старое правило: "Не болтай по телефону, болтун - находка для шпиона".
   У Куманина с Надей Шестаковой еще в школе был роман, который, как и большинство школьных романов, оказался вполне невинным и ничем не завершился.
   Позже, когда Сергей поступил в МГИМО, их пути разошлись. Не обошлось и без влияния Куманина-старшего, видимо, возмечтавшего после определения сына в столь престижный ВУЗ, о партии, как у капитана Чурбанова, который, как известно, женился на дочери самого товарища Брежнева, став за неделю генерал-лейтенантом. Впоследствии, печальная судьба брежневского зятя несколько охладила амбиции Степана Агафоновича, и он перестал строить планы насчет вельможных невест, а однажды спросил: "Что-то Надя давно не звонила? Поссорились что ли?".
   Они не ссорились. Просто те, кто учится в МГИМО, не крутят романов с девочками из педагогического училища, куда пошла учиться Надя после школы.
   Встретились они много позже и при весьма неожиданных обстоятельствах - в одном из столичных детских приютов (именно приютов, а не детдомов), где содержались сироты до семи лет, были отмечены странные пропажи. Следствие по возбужденному прокуратурой уголовному делу выявило картину, которая вполне могла бы стать сценарием добротного фильма "ужасов". Дети по разным причинам переводились в иногородние приюты, но в этих учреждениях ребятишки почему-то быстро умирали по разным причинам: от воспаления легких, несчастного случая, например, в результате падения с лестницы или с физкультурного снаряда. Так говорили документы - учетные карточки и свидетельства о смерти. Выборочные эксгумации позволили обнаружить явный подлог - Могилы были либо пустыми, либо там покоились останки давно умерших взрослых людей. Сослаться на кремацию было невозможно, поскольку в большинстве провинциальных городков, где находились приюты, крематориев не было и в помине.
   Настырные следователи прокуратуры и уголовного розыска в конце концов установили, что сирот увозили в закрытую клинику, скрывавшуюся под номером почтового ящика, как какой-нибудь ракетный завод или лаборатория для производства химического или биологического оружия. На территорию клиники следователя прокуратуры не пустили, хотя тот прибыл с предписанием Генпрокуратуры СССР, да еще в сопровождении двух офицеров милиции. К делу подключился КГБ. Сотрудники 5-го Управления, которых в глубине души даже собственное начальство считало бездельниками, часто привлекались для содействия другим подразделениям. Они мерзли в оцеплениях вместе со служащими 9-го Управления охраны во время каких-нибудь праздников или визитов в столицу важных лиц, вели наружное наблюдение вместе с сотрудниками 7-го Управления, проводили обыски и задержания с коллегами из 3-го Управления.
   Куманин, будучи тогда старшим лейтенантом, был придан майору Миронову из 8-го Управления "для содействия следствию". Вместе с ним Сергей отправился в приют, и там-то он вновь встретился с Надей. Она работала воспитательницей и, как выяснилось позднее, первой подняла тревогу по поводу странной пропажи детей.
   В итоге прокуратура и милиция были от следствия отстранены, КГБ забрал производство дела полностью в свои руки и через некоторое время прекратил его "за отсутствием состава преступления". Правда, директриса приюта была снята с должности "за упущения в работе", но позднее всплыла на какой-то "непыльной" должности в обкоме ВЦСПС.
   Все участие Куманина в этом деле выразилось в том, что он возил на казенной машине майора Миронова и еще несколько старших офицеров раза два в приют и один раз в ту таинственную клинику, куда допустили одного полковника из 9-го Управления, а остальные ждали в машине. Положительным, если так можно выразиться, аспектом этого следственного дела было возобновление романа с Надей Шестаковой.
   Роман был уже далеко не таким невинным, как в школе, но ни к каким результатом также не привел.
   Надя без памяти любила свою работу, скорее, не работу, а несчастных сирот, отданных на ее попечение. В приюте она проводила дни и ночи.
   Куманин всего пару раз прошелся по казенным коридорам, и у него сразу начала трещать голова от детских криков и суетни, от специфического запаха, свойственного всем советским учреждениям общественного призрения, и от какого-то смутного ощущения тревоги. Как можно такую работу любить, ему было совершенно непонятно.
   Бурно начавшаяся вторая стадия романа с Надей стала быстро затихать, поскольку ни у Сергея, ни у Надежды не хватало времени для его развития - у обоих был, как говорится, ненормированный рабочий день. Однако Сергей стал замечать, что и редкие свободные часы Надя не рвется проводить с ним. На его призывные звонки она, неизменно в дружеском тоне, отвечала отказом, ссылаясь то на домашние дела, то на каких-то подруг, с которыми она якобы уже договорилась провести сегодня время, и на прочие оборонительные причины, которые все женщины выдвигают в ответ на нежеланные притязания мужчин. Однажды Сергей решил пустить в ход тяжелую артиллерию. Дождавшись Надиного дня рождения, он купил огромный букет цветов, бутылку шампанского, взял в канцелярии Управления два билета в Большой театр (привилегия, которой любой младший офицер мог воспользоваться раз в два месяца, а Куманин до этого никогда не пользовался) и без приглашения нагрянул к Наде домой. Девушку он застал с родителями (очень милые старички) и парой подруг. Они пили домашнюю наливку и над чем-то громко смеялись. Подруги постреливали в него глазками, а сама Надя лишь мило улыбалась. Хорошо знающий ее Куманин видел, что девушка далека от восторга по поводу его внезапного вторжения. Оказалось, что Наде нужно на ночь вернуться в приют, и Куманин взялся ее подвезти. В такси по дороге между ними произошел разговор, который Куманин хотел бы забыть, но не мог. Достаточно раскомплексованный в силу своей профессии, он сразу взял, как говорится, быка за рога:
   - Я люблю тебя, - сказал Сергей Наде - и буду счастлив, если ты станешь моей женой.
   Надя некоторое время сидела молча. Потом, волнуясь, стала говорить о том, что вряд ли Сергея устроит жена, днями и ночами пропадающая на работе, которую она любит и не желает от нее отказываться. Видимо, она была захвачена врасплох решительной атакой Куманина и выставляла столь неубедительные доводы, чтобы успокоиться. Она даже сказала какую-то казенную фразу о том, что дети - будущее нашей Родины и от их воспитания во многом зависит судьба страны через двадцать-тридцать лет. Тут же напомнила Куманину, что и его отец воспитывался в одном из подобных интернатов. Оказалась не совсем типичной реакция женщины, которой только что объяснились в любви.
   - Из всего этого, - вздохнув, сказал Куманин, - можно сделать только один вывод: я тебя как твой будущей муж не устраиваю. Другими словами, ты меня не любишь. Хорошо, что хоть в этом вопросе достигнута ясность.
   - Сережа, - Надя повернулась к нему, и он заметил матовый блеск ее влажных глаз в полумраке машины, - ты мне очень нравишься. Был момент, когда я была в тебя очень влюблена, очень. И сейчас... - Она осеклась и уже более твердым голосом продолжала: - Но твоей женой я не стану. Никогда...
   - Почему? - почти зарычал Сергей. - Только, пожалуйста, не надо снова о детях. Дети - не причина.
   Объяснение в любви уже переходило в нечто, отдаленно напоминающее допрос.
   - Хорошо, - ответила Надя, - я тебе скажу, почему, если ты пообещаешь, что не обидишься на меня. Я к тебе очень хорошо отношусь, и мне не хотелось бы обидеть тебя.
   Если Сергей уже переходил на профессиональный язык допроса, то Надя - на методы работы с малышами, когда нужно объяснить им их недостатки и при этом не обидеть.
   - Я обижусь, - глухо произнес Куманин, - если единственная причина твоего отказа - необходимость постоянно заботиться о подрастающем поколении будущих строителей коммунизма...
   - Я никогда не выйду замуж за офицера КГБ, - как-то просто, без тени злости или даже раздражения, сказала Надя. - Мне будет стыдно кому-нибудь сказать, где работает мой муж. Сережа, ты всегда был умным, талантливым парнем. Помнишь, как ты играл на гитаре на школьных вечерах? Неужели тебе нравится то, что ты делаешь?
   Обсуждать с кем бы то ни было подобные вопросы в КГБ категорически запрещалось. Требовалось также немедленно докладывать о тех, кто подобные вопросы осмеливался задавать или пытался навязать.
   Куманин, кстати, совершенно не был уверен в том, что Надежда не работает на какого-нибудь опера, курирующего интернаты в этом районе столицы, и завтра весь их разговор (с пикантными комментариями) не ляжет на стол его начальника.
   Ошеломленный, он молчал, не зная что сказать.
   - Ты помнишь происшествие у нас в интернате? - продолжала Надя, - то происшествие, благодаря которому мы снова встретились. Прокуратура тогда точно установила, что детей купили за громадные деньги какие-то негодяи, чтобы испробовать, как доноров для пересадки органов. Прокуратура уже вышла на след этих людей, когда вмешались вы и прекратили дело. Вы превратили всех нас в каких-то белых мышей, на которых можно проводить любые опыты, поступать с ними по своему усмотрению, ведь они, то есть мы, постоять за себя не смогут и жаловаться им некуда. Я тогда чуть не сошла с ума, с собой хотела покончить. А у вас? Ни у кого даже бровь не дрогнула. Ходите важные и надутые, как... - она резко повернулась к нему, и Сергей увидел слезы, катящиеся по ее щекам.
   - Сергей, - она дышала ему прямо в лицо, - уходи, на это не надо никакого геройства, просто напиши заявление и уходи. Ты же можешь работать и учителем, и кем угодно. У тебя такое образование. Зачем тебе все это? Уходи, и мы будем вместе...
   Куманин молчал. Слова нашлись сами, но были совсем не теми, которых ждала Надя и которые он сам хотел сказать:
   - Как ты можешь говорить подобные вещи? У детей тех обнаружено опасное инфекционное заболевание, и их перевели в клинику, где есть специальное оборудование для лечения. Кто тебе рассказал эту чушь о донорах? Это все дикие антисоветские сплетни. Знаешь, где их придумывают? Не знаешь? А я знаю. Кто в прокуратуре тебе такое говорил? - Куманин понимал, что это говорит не он, а его инстинкт самосохранения, но его слова, подобно холодному душу, успокоили Надю. Она улыбнулась и сказала: "Сережа, вызови меня к себе повесткой, и мы все эти вопросы с тобой обсудим, а теперь извини, мне пора".
   И вышла из машины.
   Куманин был уверен, что все услышанные им слова - камуфляж, за которым Надя хотела скрыть наличие более удачливого соперника. Ничего подобного он от нее никогда не слышал и подумал, что она поет с чьего-то "диссидентского" голоса. Все девушки откровенно млели, а мужчины не менее откровенно завидовали, когда узнавали, что он - офицер КГБ. Поэтому все случившееся он посчитал каким-то проявлением женской истеричности и желанием скрыть истинную причину отказа. Куманин умел встречать удары, но в ближайший день 8 марта все-таки не выдержал и позвонил Наде. Они очень мило поговорили, Сергей 'забросил удочку: "Может быть имеет смысл встретиться?". И получил в ответ: "Зачем? Сережа, мы уже все друг другу сказали...". Потом он как-то поздравил ее с Новым годом. Вскоре он получил звание капитана, а затем досрочно майора. Служба захватила его целиком, и мысли о Надежде отошли куда-то на второй план. Вот потому-то звонок от нее был для Куманина полной неожиданностью, и он уже не мог понять, приятной или нет?
   Казалось, что они расстались только вчера. Расцеловались. Надежда, как знала, что у Куманина есть нечего, принесла с собой кучу всякой снеди. Заварили кофе.
   - Что случилось? - спросил Сергей, помешивая ложечкой сахар.
   Надежда поигрывала ложечкой, морща лоб, как бы собираясь с мыслями.
   - Сережа, - сказала она, - ты мне нужен.
   - В качестве кого? - поинтересовался он.
   - В качестве мужчины, - без улыбки произнесла она, - единственного мужчины, на помощь которого я могу рассчитывать. Так уж сложилась моя жизнь. А учитывая твой статус, думаю, что именно ты можешь мне реально помочь.
   - У тебя какие-нибудь неприятности? - спросил Сергей.
   - У меня - нет, - усмехнулась Надя. - Какие у меня могут быть неприятности. С работы меня не выгонят, потому что им на мое место все равно никого не найти. Сейчас сироты практически никого не интересуют. А число их растет, будто страна ведет какую-то большую войну.
   - Так в чем же дело? - снова спросил Куманин. - В какой помощи ты нуждаешься?
   - Понимаешь, - неуверенно начала Надя, - у нас в интернате снова начали происходить какие-то детективные истории. Впрочем, у нас вечно что-нибудь происходит: то крадут продукты, то медикаменты, то гуманитарную помощь, предназначенную для детей, и все это при полном попустительстве директора, РОНО, месткома. Бороться невозможно, да я уже и не пытаюсь. Дело в другом. Меня тут выпихнули в отпуск - я не гуляла два года. Дали путевку от месткома в Трускавец и все такое. А когда вернулась две недели назад, то обнаружила пропажу еще одного ребенка. Я поинтересовалась у директрисы, у нас сейчас правит Алевтина Шевчук, раньше была инструктором в Краснопресненском райкоме. Она мне сказала, что мальчик переведен в другой интернат в Вологду. Я знаю этот интернат. Он для умственно отсталых детей, у которых официальный диагноз - болезнь Дауна. Знаешь, что это такое? Куманин кивнул.
   - А пропавший мальчик не Даун, напротив, его даже можно считать вундеркиндом. Ему шестой год, а он почти свободно говорит по-французски и по-немецки. Можешь себе это представить? В наше-то время. Я была им просто очарована. И им, и его, как бы это сказать, тайной что ли?
   - Действительно, - согласился Куманин, - откуда такое чудо у вас появилось? Кто его родители?
   - Его прислали из ростовского распределителя. Я имею в виду не Ростов-на-Дону, а Ростов Великий. Милиция подобрала его на автобусной остановке на шоссе Москва-Ярославль. У него не было никаких документов, вообще ничего. Одет он был чисто и вполне прилично. Сначала думали, что он просто потерялся, отстал от автобуса или от какой-нибудь экскурсии, что в Ростов приезжают. Свое имя он назвал сам, но больше ни на какие вопросы не отвечал. Ничего не удалось узнать и о его родителях. У меня сложилось впечатление, что он вообще не понимает значения этого слова. А между тем, все говорит за то, что он получил не просто замечательное, а небывалое воспитание. Говорит на иностранных языках, да как! Наша преподавательница - бабушка Лора - уверяет: такое произношение невозможно получить вне естественной языковой среды. Короче, нужно жить за границей, чтобы так говорить. Но он прекрасно говорит и по-русски. Кроме того, уже читает, что для детей его возраста в наше время достаточно редко. Очень начитан для своих лет.
   - Интересное кино, - пробормотал Куманин, - и что же дальше?
   - Я много с ним занималась, - продолжала Надя, - скорее из любопытства. Меня заинтриговала его тайна. Прежде всего я попыталась что-нибудь выяснить о его родителях, где он жил, с кем жил и чем занимался до своего появления на автобусной остановке. И ничего мне выяснить не удалось. Дети в таком возрасте скрывать не умеют. Значит, у него случилась какая-то странная потеря памяти. И в тоже время головка у него отличная. Он читает наизусть стихи Пушкина, Гейне. По-немецки! Ты представляешь! И вот я возвращаюсь из отпуска, а мальчика нет.
   - Ты звонила в Вологду? - поинтересовался Куманин.
   - Конечно, - ответила Надя, - они сказали, что документы на мальчика к ним прибыли, но самого его нет. По их сведениям, он по дороге заболел воспалением легких и госпитализирован в Переславль-Залесский. Я поехала туда. Два часа ждала автобуса в Загорске, обыскала все больницы города - их всего три, никто там ничего и не слышал об этом мальчике. Я обратилась снова к директрисе, а она мне говорит: "Надежда Николаевна, займитесь своим прямым долгом. Наш интернат переполнен, и мы обязаны его разгружать, особенно от детей со странностями. Ребенок, как вам хорошо известно, страдал острой потерей памяти, не помнил даже собственных родителей. Он требует специального медицинского наблюдения, и мы отослали его в специнтернат в Вологду. Ведь он найден на территории Ярославской, а не Московской области. У нас есть положение заниматься только детьми Москвы, в крайнем случае областными". Я поняла, что мне ничего не добиться. И тут вспомнила о тебе...
   - Сережа, - попросила Надя, - ваше ведомство всесильно. Найди мне этого мальчика. Ну, хотя бы поговори с нашей Алевтиной. Она перепугается и, может быть, скажет тебе правду.
   - Интересно, - помрачнел Куманин. - Как ты себе это представляешь? На каком основании я буду ее допрашивать?
   - Хочешь, - предложила Надя, - я напишу тебе заявление?
   - Напиши участковому, - разозлился Сергей. - Нам категорически запрещена какая-либо самодеятельность. К тому же она бывший райкомовский инструктор, так меня и испугалась. Она тут же позвонит моему руководству, и что я скажу? Что выполнял просьбу, как Дон Кихот, своей дамы сердца?
   - Фу, какой ты трусишка, - расстроилась Надежда. - Чем выше поднимаешься, тем больше боишься всего. Ну, не ходи к Алевтине. Выясни, где мальчик. К вам же стекается информация. Что тебе стоит?
   - Ладно, попробую, - с явной неохотой в голосе сказал Сергей. - Как фамилия мальчика?
   - Алеша Лисицын, - ответила Надя, - он так назвался в распределителе.
   Куманин вздрогнул:
   - Как ты сказала?
   Надя с удивлением поглядела на него:
   - Лисицын, Алеша Лисицын. По медицинским показателям около пяти с половиной лет. Волосы светлорусые, глаза, как васильки, синие-синие. Что с тобой? Ты уже что-нибудь о нем слышал?
   Куманин провел рукой по лицу:
   - Нет, нет. Ничего не слышал. Просто ассоциация одна... У тебя есть его фотография? В учетной карточке?
   - Учетную карточку отослали в Вологду, - ответила Надя, - но фотография его у меня есть, и со всей группой и отдельно. Я его очень любила и сама снялась с ним. На цвет. Мы иногда приглашаем фотографа, чтобы запечатлеть наших питомцев.
   - Она у тебя дома или на работе? - уточнил Куманин.
   - Кто? Фотография? - переспросила Надя. - Дома есть и на работе.
   - Хорошо, - сказал Куманин. - Завтра во второй половине дня я подъеду к тебе в интернат, попробуем разобраться. Ты, видимо, поклялась сделать все, чтобы меня таки выгнали из КГБ.
   - Наоборот, - воскликнула Надя. - Я очень рада, что среди моих знакомых оказался офицер КГБ. Иначе что бы я делала?
   Она вдруг посмотрела на часы и заспешила домой. У Куманина был искус предложить ей остаться, но он пересилил себя. Это выглядело бы как аванс за работу, которую он еще и не начинал. Он подвез Надю до метро и вернулся домой. Невольно всплывали слова генерала Климова, сказанные им кому-то в телефон, перед тем, как выгнать Куманина из кабинета: "Где я вам возьму педиатра?". Значит, Климов на какой-то только ему известной точке держит зачем-то некоего ребенка. Кому же еще нужен педиатр? Причем в этой "точке" трудно найти этого педиатра, хотя, возможно, "точка", где он содержится секретная, но зачем ребенка, да еще больного, держать на подобной "точке"?
   Почему, как только Надя назвала фамилию мальчика, он сразу вспомнил этот странный телефонный разговор в кабинете генерала Климова? Неужели действительно есть связь между этими событиями? И зачем Климову этот ребенок? Глупости какие-то! Он, наверно, просто заработался.
   Тем не менее, Куманин лег спать уже с твердой решимостью разобраться в этом деле. Может быть, только затем, чтобы снова увидеть блеск Надиных глаз, как тогда, во время их последнего разговора в машине? Но тут его как обожгло: "Алеша Лисицын? Старший оперуполномоченный Александр Лисицын расстрелян в феврале 1941 года. Идиотство какое-то! Мало ли Лисицыных в России?" Неожиданно вся эта история взволновала его.
   Так и не ответив ни на один из заданных вопросов, Куманин крепко заснул.
  
  
  
  
   Глава 3
  
  
  
  
  I
  
   "Сов. Секретно
   20 декабря 1932г.
   тов. Лисицыну
   Товарищ Лисицын, направляю вам копию допроса арестованной в городе Тобольске гражданки Межанс Паулины Касперовны, проведенного уральскими товарищами из 8 отделения ОПТУ. Пришлите свои соображения по существу показаний, ознакомив с ними ваши источники.
   Поздравляю с праздником ВЧК-ОГПУ. Ваше ходатайство вскоре будет решено положительно.
   Зам. председателя ОПТУ Г. Ягода".
   Приложение:
   Из протокола допроса гражданки Межанс Паулины Касперовны. 31 октября 1933 года.
   "В тот момент, когда в Тобольске находилась царская семья и была охрана во главе с полковником Кобылинским Евгением Степановичем, мне известно, что у царской семьи было очень много ценностей, не оставленных в Ленинграде (так написано в документе), а вывезенных в Тобольск. Как вскоре сменилась охрана, полковник Кобылинский очень способствовал царской семьи во всех ее делах, в частности, пропускал к ним монашек монастыря. Я хорошо помню Ужинцеву Марфу, которая приносила молоко, яйца и другие продукты и имела связь с фрейлиной Гендриковой. Посещала один раз царскую семью игуменья Ивановского монастыря, и был постоянно вхож священник Тобольской Благовещенской церкви Васильев Алексей, отчества не знаю, который справлял церковные обряды и вел службу. Он был очень любим всей царской семьей, был их духовником. Последний им обещал, что скоро будет переворот и снова будет монархия. Он говорил, что вместе со своими сыновьями все это устроит. Кроме того, большим доверием пользовался Кирпичников Александр Петрович. Я помню, в конце 1917г. - начале 1918г. царская семья начала беспокоится о своих ценностях. Было поручено царицей Александрой Федоровной и царем Николаем Александровичем вынести и спрятать диадемы (т.е. короны царской семьи, как Александры Федоровны, так и ее дочерей) и ряд других бриллиантовых вещей и украшений. Я хорошо видела корону Александры Федоровны, она была брильянтовая. Часть этих драгоценностей из арестного помещения через Кирпичникова А. выносилась последним и вхожим священником Васильевым. Другая часть золота и брильянтов была поручена полковнику Кобылинскому, который выносил из арестного помещения" Кирпичников Александр Петрович обо всем этом очень хорошо был осведомлен, и он знает, где эти ценности находятся и хранятся сейчас. При мне Кирпичников Александр Петрович выносил с каким-то бельем шпагу в золотой оправе, ручка которой из червонного золота, и дочери царя надели ему на шею жемчуга, которые он также вынес из арестного помещения, а куда девал, я не знаю. В то время фрейлина Гендрикова мне говорила, что они должны отправить в монастырь игуменье на хранение. Впоследствии я узнала, что царская шпага пряталась в Тобольске последним. Сперва она где-то в грунте хранилась, а затем была спрятана под крыльцо Благовещенской церкви, о чем священник Васильев мне лично при нахождении белых в Тобольске рассказывал. Фрейлина Гендрикова мне говорила, что полковнику Кобылинскому передана шкатулка, в которой хранились царские брильянты".
   Допросил: Акулов М. В.
   "Попробуйте выяснить дополнительные подробности об упомянутых в протоколе лицах. Особенно: Кирпичникове и Ужинцевой Марфе".
   "Сов. Секретно.
   12 января 1933 года
   Заместителю председателя ОПТУ
   тов. Ягоде Г. Г.
   По Вашему запросу от 20 декабря 1932 года удалось установить следующее Кирпичников А. П. - бывший личный писец при дворе Николая Романова. В период нахождения царской семьи в ссылке в г. Тобольске выполнял роль особого доверенного лица Николая II. Непосредственно переданный опечатанный пакет с пятью сургучными печатями от Николая II передал на хранение бывшему епископу Гермогену, вынес золотую шпагу наследника Алексея и передал на сохранение бывшему духовнику царской семьи в Тобольске Васильеву Алексею. Дочерью Николая Романова - Ольгой Николаевной - было надето на шею очень крупное ожерелье из жемчуга. После вручения пакета от Николая Романова Гермогену, Кирпичников принес Романову ответ от Гермогена, где тот убеждал Николая не сдаваться большевикам и крепко держаться, не подписывать никаких обязательств, дабы "не закрепостить Россию большевиками".
   Кроме того, в конце февраля или в начале марта 1918 года в Тобольск приехали фрейлина двора баронесса Буксгевден и комнатная девушка Николаева (имена которых источник вспомнить не может). В дом, где содержались Романовы, они допущены не были и жили на частных квартирах до отъезда царской семьи в Екатеринбург. Эти женщины через Волкова А. Н. имели связь с Александрой Федоровной и епископом Гермогеном. Через них также передавались ценности, которые, вероятно, ими и хранятся.
   Что касается Ужинцевой Марфы, то источник почти ничего о ней не вспомнить не может, кроме того, что отчество у нее было, кажется "Андреевна" и она являлась монахиней Тобольского Ивановского монастыря, служа посредницей между Романовыми и игуменьей монастыря. Насколько мне известно, Ужинцева арестовывалась ГПУ еще в 1924 году. Так что разыскать ее будет несложно.
   Ст. о/уполномоченный Лисицын".
   "Сов. Секретно
   7 февраля 1933 года
   Товарищу Лисицыну
   Относительно вашего запроса. Товарищ Юровский утверждает, что весь пакет известных вам документов он передал еще летом 1918 года под вашу собственную расписку. Однако ни документов, ни расписки мы обнаружить не смогли. Постарайтесь вспомнить, кому вы сдали пакет при возвращении в Москву.
   Зам. председателя ОГПУ Ягода Г. Г.".
   "Сов. секретно
   11 февраля 1933 года
   Заместителю председателя ОПТУ
   тов. Ягоде Г. Г.
   Я выехал из Екатеринбурга в ночь с 16 на 17 июля и, как вы понимаете, не имел никакой возможности взять у тов. Юровского указанный пакет, а тем более писать ему расписки. У нас была договоренность, что Юровский, который был должен отправиться в Москву вслед за мной (насколько я помню, примерно через неделю), оформит передачу документов мне по прибытии. Однако после этого я более с Юровским не виделся и документов от него не получил. Поэтому пусть он вспомнит, где они. Возможно, остались в Гохране.
   Старший оперуполномоченный Лисицын А. Е.".
   "Товарищу Лисицыну
   Старшему опер-уполномоченному на объекте 17
   Коллегия ОГПУ приняла положительное решение по вашему ходатайству относительно вашего сына, который зачислен в одно из спецучилищ ОГПУ под Москвой. Что касается вашей, замены на объекте, то пока об этом не может быть и речи. Я лично докладывал об этом товарищу Сталину, который сказал: "Товарищ Лисицын настоящий чекист-большевик и должен понять, что хотя незаменимых людей не бывает, именно его заменить некем. Я это понял, когда сам побывал на объекте товарища Лисицына". Я думаю, что столь высокая оценка вашей работы вождем нашей партии и народа послужит вам лучшим поздравлением к наступающей 16-й годовщине Октябрьской Революции.
   От себя и от имени коллегии ОГПУ желаю Вам успехов в работе и крепкого здоровья.
   Заместитель председателя ОГПУ
   Ягода Г. Г." (без даты).
   Куманин оторопело смотрел на экран, не веря своим глазам. Он уже как-то привык к тому, что вся переписка Лисицына, всего-навсего старшего опера, каким был и сам Куманин, велась только с двумя-тремя представителями высшего руководства ОПТУ, хотя по "табели о рангах" между Лисицыным и, скажем, тем же Уншлихтом или Ягодой должны были стоять целая армия чиновников и частокол инстанций. Но то, что о Лисицыне докладывали самому Сталину, причем было ясно, что великий вождь знал Лисицына и бывал на его объекте, поразило Куманина. "Партия в долгу у товарища Лисицына". Партия вернула долг товарищу Лисицыну, поставив его к стенке в феврале 1941 года.
   Итак, удалось выяснить несколько немаловажных фактов. Объект имел номер 17 и, судя по некоторым датам на документах, находился относительно недалеко от Москвы. 7 февраля 1933 года Ягода отправил Лисицыну письмо о каких-то документах, потерянных то ли им, то ли Юровским. А 11 февраля Лисицын уже отвечал на этот запрос. На документах стояли штампы, свидетельствующие о том, что они направлялись через фельдъегерскую почту сов. секретной переписки. Значит, если Ягода подписал письмо 7 февраля, то отправлено оно было 8-го и получено либо в тот же день, либо 9-го, поскольку 11-го на Лубянке уже читали ответ.
   Кроме того, из переписки стало ясно, что Лисицын выехал из Екатеринбурга в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, то есть он присутствовал при расстреле царской семьи, а затем уехал в такой спешке, что не успел даже оформить какие-то документы, полученные от Юровского, или, скорее всего, просто забыл о них в спешке. Что заставило его так срочно уехать? Что он увозил? На эти вопросы можно ответить с большой вероятностью: он увозил какие-то царские ценности. Совершенно очевидно и то, что Лисицын чуть ли не с 1918 года вплотную занимался поиском царских сокровищ. Видимо, объект "номер 17" представлял собой некий филиал Гохрана, где хранились ценности и документы, анализ которых и проводил Лисицын. А кто же были его таинственные "источники"? Почему он считался незаменимым? Из переписки Лисицына с руководством явствует, что на объекте с кем-то работал и знаменитый Артузов - начальник секретно-политического отдела ВЧК-ОГПУ.
   Значит, он тоже был подключен к поиску сокровищ или выполнял с помощью Лисицына другие задачи? Может быть, "объект 17" - это знаменитая секретная лаборатория, где изготовлялись фальшивые иностранные банкноты и паспорта? Нет, не похоже. Есть ли где-нибудь расшифровка довоенных секретных "точек" НКВД? Наверняка есть в общей картотеке расшифровки "почтовых ящиков"? Куманин медленно повернул пленку еще раз. Следующий кадр содержал другой документ:
   "Сов. Секретно
   28 ноября 1933 г.
   Старшему опер-уполномоченному ОГПУ
   товарищу Лисицыну.
   Посылаем вам копии документов, присланных ОГПУ по Уралу, чьи товарищи, благодаря вашей прекрасной работе, вернули народу ценности, столь необходимые для осуществления Сталинского плана индустриализации страны. Вы представлены к высокой правительственной награде.
   Заместитель председателя ОГПУ Ягода Г. Г.".
   Далее шли показания из протокола допроса обнаруженной и арестованной монахини Ужинцевой Марфы Андреевны, которая пробовала запираться, но не выдержала даже суток на "стойке" и стала признаваться.
   "... признаюсь, что в своих первых показаниях примерное место царских ценностей, что запрятал Чемодуров и показывал мне, я указывала неправильно. В действительности дело было так: перед увозом царской семьи из Тобольска ко мне на монастырское подворье пришел камердинер царя Терентий Иванович Чемодуров и, передав мне большой сверток, попросил, чтобы я передала его игуменье в монастырь. Чемодуров сказал, что в нем находятся ценности царской семьи, о чем я и сама догадывалась. Ценности эти хранились у игуменьи до весны 1923 г., когда закрылся монастырь. При закрытии монастыря игуменья спрятала монастырские ценности и подбила монашек на то, чтобы оказать сопротивление при их изъятии. Узнав, что за это ей грозит арест, игуменья передала мне ценности царской семьи попросила сохранить их до тех пор, когда установится "настоящая власть", как она сказала. Я взяла сверток, крепко обмотала его полотенцем и спустила в колодец на монастырском огороде. Вскоре я была арестована и просидела в тюрьме 18 суток. Сидя в тюрьме, я очень беспокоилась за ценности, боялась, что они испортятся от колодезной воды. Как только меня освободили, я сразу бросилась в монастырь, в огород к колодцу, и вытащила ценности. Вытащив ценности из колодца, я зарыла их в могиле монастырского кладбища. Успокоиться, однако, я не могла, все время боялась, как бы их не украли. От страха я потеряла и сон, и аппетит, и память. Измучавшись совсем, я решила бросить ценности в реку Иртыш. Перед тем, как исполнить это решение, я обратилась за советом к Василию Михайловичу Корнилову - местному рыбопромышленнику, который был связан с нашим монастырем, с которым я была знакома. Когда я сказала о своем решении Василию Михайловичу, он страшно испугался и замахал на меня руками: "Что ты, что ты?! Ведь установится настоящий порядок, настоящая власть, тогда с тебя отчет спросят, ведь в Иртыш тебя заставят за ценностями лезть". Я совсем растерялась, не знала, что делать. Потом попросила Василия Михайловича взять ценности на хранение себе. Он сначала отказывался, потом дал согласие временно сохранить их у себя. Через несколько дней после разговора с Корниловым я пришла к нему на квартиру, принесла с собой ценности, две стеклянные банки и два туеска. В эти банки и туески я переложила ценности из свертка, спустилась с Василием Михайловичем в подполье, и там вместе и зарыли их. Это было, кажется, в 1925 году, точно не помню. Через некоторое время Корнилов уехал из Тобольска. В его квартире поселились новые, незнакомые мне, жильцы. Одно время в ней жили милиционеры. Я все время беспокоилась за ценности, боялась, как бы они не испортились или как бы не были украдены... В октябре месяца с.г. я была арестована ОПТУ и доставлена в Свердловск... " Затем шла розыскная справка на Корнилова В. М.: "До революции и после революции во время НЭПа Корнилов занимался в городе Тобольске рыбопромышленностью и торговлей, последней в период 1924-25гт. По поручению благочинной Ивановского монастыря принял на хранение царские ценности, заключающиеся в брильянтовых 2-х диадемах (коронах), ряде других крупных брильянтов и золотых крестов. Хранил в гор. Тобольске в собственном доме по ул. Декабристов под домом в земле, в прятаньи которого принимала участие и его семья. В связи с тем, что в 1928-29гг. был как рыбопромышленник-торговец раскулачен, из города Тобольска вместе с семьей выехал с женой сперва в гор. Свердловск, а затем в Казань. Сын находится в г. Свердловске". Далее шел сводный доклад, подводящий итог данному этапу операции.
   "Сов. Секретно
   Заместителю председателя ОГПУ т. Ягоде.
   Спецзаписка. "Об изъятии царских ценностей в г. Тобольске".
   В результате длительного розыска 20 ноября с. г. в городе Тобольске изъяты ценности царской семьи. Эти ценности, во время пребывания царской семьи в г. Тобольске, были переданы на хранение камердинером царской семьи Чемодуровым игуменье Тобольского Ивановского монастыря Дружининой. Последняя незадолго до смерти передала их своей помощнице благочинной Марфе Ужинской... 15 октября с. г. Ужинцева призналась в хранении ею ценностей царской семьи и указала место их нахождения. В указанном первоначально Ужинцевой месте ценностей не оказалось. Тогда был доставлен в Тобольск Корнилов В. М. Он указал действительное место хранения ценностей. По указанию Корнилова ценности были изъяты (ценности в двух стеклянных банках, вставленных в деревянные кадушки, были зарыты в подполье, в квартире Корнилова).
   Среди изъятых ценностей имеются:
   1) брошь бриллиантовая в 100 карат,
   2) три шпильки головные с бриллиантами в 44 и 36 карат,
   3) полумесяц с бриллиантами до 70 карат (по некоторым сведеньям, этот полумесяц был подарен царю турецким султаном),
   4J диадемы царских дочерей и царицы и др. Всего изъято ценностей по предварительной оценке наших экспертов на сумму в три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля (3.270.693 руб.).
   ПП ОПТУ по Уралу Решетов
   Нач. ЭКО ПП ОПТУ Самойлов".
   После этого доклада следовал перечень изъятых ценностей, содержащий 154 предмета, и их предварительная оценка экспертами. В конце перечня рукой Ягоды было написано: "Т. Лисицыну! Прошу Вас проверьте наличие ценностей по списку. Не пропало ли чего? Можно ли считать этот этап завершенным? Я. Г. Г.".
   "Сов. Секретно 17 декабря 1933 г.
   Заместителю ПП ОГПУ
   тов. Ягоде Г. Г.
   Мы проверили список. Похоже, что все сходится, если не считать отсутствия нескольких предметов драгоценного оружия: шпага, две сабли, кортик (морской) и два серебряных кинжала.
   На ваш дополнительный вопрос даю справку. Большая часть ценностей была поручена бывшему полковнику Кобылинскому Евгению Степановичу, командовавшему в Тобольске охраной царской семьи. Имея свободный доступ к заключенным, а равно право на вход и выход из арестного дома в любое время, Кобылинский Е. С. вынес из арестных помещений большую часть ценностей. В годы гражданской войны Кобылинский Е. С. воевал на стороне белых, а затем ушел за границу и жил в Харбине. Его разработка нами началась еще в 1921 году. Удалось добиться специального письма на его имя, чтобы он вернулся и передал ценности указанному в письме лицу (нашему сотруднику). Целью было выяснение места, где Кобылинский прячет ценности. Кобылинский поверил указанному письму и в 1927 году тайно прибыл в СССР. К сожалению, вскоре после прибытия из-за несогласованности действий местных органов ОГПУ, частично объясняемой большой секретностью операции, Кобылинский был арестован раньше времени, а пытавшийся его прикрыть наш сотрудник убит. Ни на какие вопросы Кобылинский отвечать не пожелал и умер на третьем допросе от паралича сердца. Официально считается расстрелянным за контрреволюционную деятельность. Мы пытались разыскать его жену Кобылинскую Клавдию Михайловну, но в хаосе послевоенном ее найти не удалось. Надо снова принять меры к ее розыску.
   Кроме того, мне удалось установить, что часть ценностей хранится в старообрядческом ските св. Дмитрия, что в 200 верстах к северо-востоку от Тобольска, у некоей Меженской Марии Сергеевны, скрывающейся там с 1918 года. До этого скита можно добраться верхом только летом. Я думаю, что дело сейчас пойдет значительно быстрее, поскольку мнение, что ценности и валюта должны принадлежать народу, а не частным лицам, фактически разделяется уже всеми.
   Ст. о/уполномоченный Лисицын".
   В этот момент в помещение, где работал Куманин, вошла "прапорщица" и позвала Сергея к телефону, который стоял в приемной у нее на столе.
   Климова все еще не было в Управлении. Мельком Куманин видел его на экране телевизора, стоящим под зонтиком слева от Горбачева. Дождь лил в какой-то европейской столице, то ли в Брюсселе, то ли в Бонне. Вникать не хотелось. Из этого следовало, что генерал не появится в городе раньше возвращения в Москву генсека.
   Куманин подошел к телефону.
   "Сергей, - услышал он голос своего приятеля капитана Горелова, - тебя приглашает к себе мой шеф. Зайди сейчас к нему в кабинет".
   Шефом Горелова был генерал-майор Александр Стебликов, возглавлявший весьма таинственный отдел "Новых экономических связей", целью которого было создание современных рычагов управления экономикой с элементами рыночных отношений. На практике это пока означало арест любого, кто сделает хоть полшага в сторону от государственной экономики без ведома КГБ.
   Куманин был весьма удивлен интересом, проявленным к нему Стебликовым, поскольку никогда экономическими проблемами не занимался.
   - Сергей Степанович, - сказал генерал, жестом приглашая вошедшего Куманина сесть, - у меня к вам несколько вопросов.
   - Слушаю вас, товарищ генерал, - с готовностью ответил Куманин, бросив взгляд на старинные каменные часы, украшавшие генеральский кабинет.
   Была уже половина первого, дело двигалось к обеду, после которого Куманин обещал Наде приехать в интернат.
   - Сегодня, - прочел что-то в своем рабочем блокноте генерал Стебликов, - в 18 часов вы должны бы прочесть лекцию перед представителями общественности в клубе "Красный Октябрь" на тему "Ритуальное убийство царской семьи". Вы об этом помните?
   - Да, конечно, - в смущении проговорил Куманин - он начисто об этом забыл, - но, товарищ генерал...
   - Александр Иванович, - дружелюбно поправил его Стебликов.
   - Приказом генерала Климова, Александр Иванович, - продолжал Куманин, - я откомандирован в его распоряжение для выполнения задачи, которую трудно совместить с чтением публичных лекций.
   - Мне это известно, - сказал Стебликов, - но, согласитесь, не дело вот так, неожиданно, прерывать дело государственной важности, Степан Сергеевич.
   - Сергей Степанович, - подсказал Куманин.
   - Простите, - улыбнулся Стебликов, - столько имен в голове, что иногда путаюсь. Так вот, я считаю, что нет никакого резона прерывать столь важное и полезное дело.
   Куманин всем своим видом показывал полную солидарность с мнением генерала, но ему было не совсем понятно, каким боком все это соприкасается с "Новыми экономическими отношениями", которыми занимался отдел генерала Стебликова.
   - Поэтому, - подвел итог генерал, - лекцию, намеченную на сегодня, никак отменить нельзя. - Он жестом руки прервал возражения Куманина и продолжал:
   - Я вовсе не желаю, да и не имею права, отменять приказы генерала Климова. Но раз вы не можете более заниматься этим делом, я готов прочесть лекцию вместо вас и вообще взять на себя некоторые ваши обязанности по курированию групп граждан с монархической ориентацией. Прошу вас передать мне конспекты ваших лекций.
   - Лично я ничем не могу вам помочь, Александр Иванович, - честно признался Куманин, - когда генерал Климов приказал мне прибыть в его распоряжение, я сдал свое подразделение капитану Осадчему, который по распоряжению полковника Кудрявцева должен временно руководить всеми делами в этом направлении.
   - Я говорил с Кудрявцевым, - скривил в улыбке тонкие губы генерал, - он уверяет, что все материалы остались в вашем опечатанном сейфе, ключей от которого у него нет.
   Ключи Куманин сдал Кудрявцеву, и раз тот говорит, что ключей у него нет, значит, не хочет ничего давать из своего отдела Стебликову и, конечно, надеется, что Куманин его не подведет.
   - Совершенно верно, - подтвердил Куманин, - ключи от сейфа я сдал генералу Климову, который временно приказал приостановить просветительскую деятельность до особого распоряжения.
   Куманин был уверен, что Стебликов сто раз подумает, прежде чем решится просить ключ у Климова. К тому же того и на месте нет.
   - У Климова? - помрачнел Стебликов. - А где он сейчас?
   Куманин развел руками, давая понять, что не посвящен в планы командования.
   - Впрочем, - так же мрачно продолжал генерал, - сомневаюсь, что Климов окажет моему отделу содействие. Кажется, он, как и многие другие, не понимает приоритета экономики над политикой.
   Куманин почтительно слушал, украдкой поглядывая на часы. Ему совершенно не хотелось дискутировать на тему, "что понимает и чего не понимает генерал Климов". Подобные дискуссии для рядовых сотрудников никогда добром не кончались. Поэтому он решил направить мысли генерала Стебликова в другое русло:
   - Разрешите вопрос, Александр Иванович? Я тоже не понимаю, какое влияние могут оказать мои лекции на экономическое положение страны, которое, как известно из материалов последнего пленума, переживает некоторые трудности, вызванные...
   - Вы не понимаете? - удивился Стебликов. - Самое прямое отношение. Существует, грубо говоря, два вида экономики. Один вид - его можно назвать иудо-сионистским - предполагает обязательное получение прибыли на всех уровнях экономических структур, ставит богатство над духовностью и соборностью. Второй - я бы назвал истинно славянским - восходит к самым истокам нашей русской цивилизации. Он предусматривает приоритет духовности над материальными благами, а потому отрицает примат прибыли. Весь конечный продукт экономики народ, благодаря своей соборности, отдает любимой стране, а та в свою очередь, распределяет полученное поровну между всеми. Мне кажется, что иудо-сионисты потому и убили царя - вам, Сергей Степанович, это удалось ярко доказать - чтобы сменить истинно русскую экономику на свою. Это диктовалось, помимо всего прочего, их извечным стремлением к наживе и прибыли. Вы улавливаете мою мысль?
   Меньше всего на свете Куманин любил спорить с генералами, а потому с готовностью кивнул, давая понять, что не только улавливает генеральскую мысль, но и полностью ее разделяет. Это мысль была явно с кем-то согласована, иначе бы Стебликов никогда не осмелился высказать ее вслух. Но наверху говорили о чем-то другом, а генерал, пересказывая доверенное ему, скорее всего, все перепутал, поскольку в экономике разбирался так же хорошо, как и во всех прочих сферах человеческих знаний. Даже из курса средней школы было ясно, что экономика, основанная на примате прибыли, была как раз при Николае II, а "соборную экономику", основанную на присвоении государством всего конечного продукта и его дальнейшем распределении по собственному усмотрению, придумали убившие царя иудо-масоны.
   Генерал обрадовался поддержке со стороны Куманина и попросил уточнить, что тот имеет в виду, говоря о ритуальном убийстве царя, в чем заключается сущность ритуала и где об этом можно прочитать?
   Куманин ответил, что подробный разбор ритуалов имеется только в книгах на немецком языке, изданных в годы, предшествующие приходу к власти нацистов, и в первые годы их пребывания у власти, если не считать, конечно, средневековой литературы, с которой он, к сожалению, не знаком. Процедура в Екатеринбурге должна была проходить так: (Куманин специально сказал "должна была проходить", а не "проходила", чтобы застраховаться на тот случай, если Стебликов пишет их беседу на пленку, чтобы "потом спросить с. него за дезинформацию):
   - Юровский и его команда должны были подвесить царя за ноги к потолку и совершить вокруг него древний танец с похлопыванием в ладоши и прискоком в обязательном присутствии раввина. В это время остальные должны были замешивать священную мацу.
   - Раввина? - переспросил Стебликов, слушая Куманина с видимым удовольствием, даже слегка приоткрыв рот, - разве там был раввин?
   - Обязательно, - подтвердил Куманин, - причем не местный, а специально прибывший из Москвы с ритуальным ножом верховного резника, присланным из Варшавы.
   Генерал быстро конспектировал слова Куманина, кивая головой.
   - Именно этим ножом, - продолжал Куманин, изо всех сил сдерживая улыбку, - раввин перерезал горло царю, и августейшая кровь была слита в специальный сосуд, именуемый "халеш", после чего разлита по кубками и выпита всеми присутствующими, а частично слита в тесто для мацы, которой закусили. Затем тело было брошено в бочку с серной кислотой и растворено, что также является частью ритуала. Вот примерно все это, вероятно, происходило.
   - А фамилия раввина известна? - поинтересовался Стебликов.
   - Он скрывался под псевдонимом, - сообщил Куманин, - и уехал в ту же ночь. В материалах он фигурирует как "черный раввин".
   - И все это делалось вопреки приказам Владимира Ильича Ленина и ВЦИК? - продолжал уточнять генерал.
   - Разумеется, - подтвердил Куманин, с тревогой глядя на часы.
   - И много у вас таких наработок? - спросил Стебликов, закрывая блокнот.
   - Согласно указаниям руководства и секретариата ЦК, мы вели подобные разработки исключительно для компромата нашего монархо-националистического движения в глазах общественности как внутри СССР, так и за границей. У меня составлены конспекты пяти-шести лекций на эту тему, но хочу вас честно предупредить, товарищ генерал, никаких исторических доказательств всему этому нет.
   - А кому они нужны, эти доказательства? - усмехнулся Стебликов, - необходимо предать ваши наработки широкой гласности. Вы не могли бы попросить генерала Климова, чтобы он передал эти материалы мне?
   - Мне кажется, - сказал Куманин, - что вам самому это было бы сделать гораздо проще. Вопросы на уровне генералов всегда решаются значительно легче, чем при посредничестве майоров...
   - Мне нравится ваша скромность, - улыбнулся Стебликов, - среди молодых офицеров сейчас это большая редкость. Все майоры мнят себя по меньше мере маршалами. Но тут другой вопрос. Вы все-таки автор этих материалов, которому вдобавок нельзя отказать в таланте и творческом подходе к выполнению порученного приказа. Сейчас курировать русское национальное движение, в частности, вопросы монархизма, партия поручила мне. Думаю, мне будут переподчинены и подразделения, занимающиеся борьбой со всеми проявлениями сионизма. Когда вы решите задачи, связанные с откомандированием в распоряжение генерала Климова, я попрошу подумать о переходе ко мне на должность полковника. Сейчас рассматривается вопрос о преобразовании моего отдела в управление, в котором на посту начальника ведущего отдела я хотел бы видеть вас. Что вы на это скажите?
   - Я польщен столь высокой оценкой моей работы, - ответил Куманин, совершенно не ожидавший подобного оборота событий.
   - Сейчас от таких молодых патриотов, как вы, майор, - несколько напыщенно сказал Стебликов, - зависит будущее нашей страны, партии. Большое русское спасибо вам за вашу работу.
   Надо ли на подобные слова отвечать, как положено: "Служу Советскому Союзу!", Куманин сообразить не мог, но на всякий случай встал и принял некоторое подобие стойки "смирно", что тоже понравилось генералу.
   - Если будет время, - подавая ему руку, улыбнулся Стебликов, - приходите сегодня и послушайте мою лекцию, которую я читаю за вас.
   Генерал погрозил Сергею пальцем и снова улыбнулся тонкими губами.
  
  
  II
  
   Было уже около трех часов дня, когда Куманин подъехал к интернату. Прежде чем что-либо предпринимать, ему хотелось еще раз поговорить с Надей. Прямо на вахте дежурная объявила, что Надежды Николаевны на месте нет.
   - Уже ушла? - расстроился Куманин.
   - И не приходила, - сказала дежурная, - может, когда я обедала... - и она стала крутить диск местного телефона:
   - Люба? Надя Шестакова на месте? К ней товарищ из...
   - РОНО, - подсказал Куманин.
   - Нет ее, - положила трубку дежурная, - с утра не было. Может, заболела, может, в райсобес поехала детишкам выбивать всякое. У нас второй день нет горячей воды. Дошкольное учреждение! Представляете?
   - Представляю, - согласился Куманин. - Позвонить от вас можно?
   Куманин набрал Надин номер. Долго никто не подходил, затем раздался знакомый голос ее матери.
   - Здравствуйте, Лидия Федоровна, - это Сережа Куманин, - представился он. - Надю можно позвать?
   - Здравствуй, Сережа, - ответила Лидия Федоровна. - Надя на работе. Будет поздно. Что-нибудь передать?
   - А давно она ушла? - спросил Куманин.
   - Как обычно, с утра. Сережа извини, у меня на кухне все горит. Я передам, что ты звонил, - и она повесила трубку.
   Выяснив, что директриса на месте, Куманин поднялся на третий этаж, с отвращением вдыхая запах подгорелой каши и хлорки.
   В приемной директора белобрысая девица стучала на пишущей машинке.
   - Мне к директору, - сказал Куманин.
   - У Алевтины Ивановны совещание, - вскинув глаза от машинки, объявила девица, но осеклась при виде куманинского удостоверения и бросилась в директорскую дверь: "Алевтина Ивановна, к вам товарищ из органов!".
   Алевтина Ивановна, высокая полнеющая дама лет сорока пяти, сидя за своим столом, ела пирожное и запивала чаем из большой чашки с нарисованной на ней красной ягодой в орнаменте из зеленых листочков. Второе пирожное лежало на блюдечке. На какое-то мгновение директриса застыла с пирожным в руке, потом положила его обратно на блюдечко, покрыла салфеткой, поставила вместе с чашкой куда-то под столик с телефонами, вытерла губы платком и спросила: - Вы откуда? Из милиции?
   У Куманина, как у любого оперативника, была при себе целая коллекция различных удостоверений, включая и милицейское, но он решил не хитрить, а сразу пойти с главного козыря:
   - Я из Комитета, - и протянул директрисе удостоверение.
   Лицо Алевтины Федоровны пошло пятнами:
   - Шестакова уже до комитета добралась. Интересно. Из-за этих вечных склок, товарищ майор, работать некогда, детьми некогда заниматься. Весь день приходится объяснения писать в разные инстанции.
   - Сочувствую, - сказал Куманин, - но согласитесь, когда дети исчезают средь бела дня, это ненормально.
   - Что значит "средь бела дня"? - вспыхнула директриса. - Ребенок был не совсем нормальным. У нас есть медицинское заключение. Для такой категории детей дошкольного возраста существуют специальные интернаты, которые, как и наш, переполнены. Мы взяли мальчика временно, и, как только освободилось место в Вологде, направили его туда. А что там было до меня, при прежнем директоре, я не в курсе.
   - Но ребенок до Вологды почему-то не доехал, - прервал ее Куманин. - Не знаете, почему?
   - И знать не хочу, - зло сказала Алевтина Ивановна. - Я отправила, Вологда приняла. У меня у самой дел невпроворот.
   Она помолчала, а потом спросила:
   - Что вам еще Шестакова наговорила?
   - Мне кажется, - подсказал Куманин, - что лучше вызвать Шестакову сюда, выслушать ее и во всем разобраться наконец.
   Куманин сказал это в надежде выведать у директрисы, где Надя находится, но ошибся.
   Директриса подошла к дверям своего кабинета, приоткрыла их и крикнула в приемную:
   - Лена, вызовите ко мне Надежду Николаевну Шестакову. Срочно.
   Белобрысая голова очень быстро просунулась в дверь и доложила:
   - Алевтина Ивановна, Надежды Николаевны нет на отделении.
   - А где она? - спросила директриса. - Куда ушла?
   - Говорят, с утра не было, - сказала секретарша, - не приходила вообще. Там только нянечки и санитарка.
   - Бегает, наверное, со своими жалобами, - зло проговорила Алевтина Ивановна. - Вот выгоню ее по статье за прогул. Разве можно детей бросать на весь день без педиатра?
   - А она разве педиатр? - спросил Куманин. - Я полагал, что она воспитательница.
   - Педиатр, - неохотно подтвердила директриса. - Закончила год назад медицинский без отрыва от производства. Но все равно я ее выгоню, если будет продолжать склочничать. И местком меня поддержит.
   - Простите, - сказал Куманин. - Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы вмешиваться в ваши трудовые конфликты с подчиненными. Хочу разобраться с пропажей ребенка и поставить на нем точку, не доводя снова до прокуратуры и официального следствия. Возможно, что Надежда Николаевна действительно излишне впечатлительный человек, а потому, может быть, вы ответите мне на несколько вопросов.
   - Слушаю вас, - сухо отреагировала Алевтина Ивановна и добавила:
   - Только побыстрее, пожалуйста, у меня в четыре часа педсовет.
   - Хорошо, - кивнул головой Куманин, взглянув на часы. - У этого мальчика, Алеши Лисицына, если не ошибаюсь, были официально признаны - психические и прочие отклонения. Я думаю, что это делает медкомиссия, которая и составляет по своему решению специальный документ?
   - Конечно, - подтвердила директриса, - составляется акт по форме II и соответственно ему, ребенок актируется, как положено.
   - Я могу взглянуть на этот акт? - спросил Куманин.
   - Ради бога, - директриса встала, подошла к стоявшему в простенке между окнами простому канцелярскому шкафу, вытащила оттуда папку с надписью "Акты" и подала Куманину два листочка, соединенных канцелярской скрепкой, которая держала маленькую, примерно четыре на четыре сантиметра, фотографию.
   - Что тут говорить, - сказала Алевтина Ивановна, подавая акты Куманину. - Мальчику почти шесть лет, а он не помнит ни маму, ни папу, ни где жил до того, как его обнаружила милиция на Ярославском шоссе. Вы можете считать такого ребенка нормальным?
   Куманин пожал плечами, просматривая акты. Под ними красовалась подпись самой Алевтины Ивановны, фамилия которой была Петухова, интернатского врача и какой-то воспитательницы.
   - Это подписи ваших сотрудников? - спросил Куманин, рассматривая фотографию Алеши Лисицына. "Где он мог видеть этого мальчика раньше? Очень знакомое лицо".
   - Вы хотите их опросить? - поинтересовалась директриса.
   - Кого? - не понял Куманин.
   - Тех, кто подписали акт, - подсказала директриса.
   - Нет необходимости, - ответил Куманин, - но у меня еще к вам есть вопросы.
   - Пожалуйста, - вздохнула Алевтина Ивановна, поджав губы.
   В ее глазах не было ни тени тревоги, скорее недоумение взрослого человека, которого заставляют играть в какую-то непонятную игру.
   - Каким образом, - спросил Куманин, - вы отправили ребенка в Вологду? Машиной, поездом, самолетом? Кто из ваших сотрудников его сопровождал или, вернее, сопровождает, поскольку ребенок в Вологду не прибыл? И, наконец, кто-то ведь должен был, приняв у вас ребенка, оставить у вас расписку или другой документ? Если вы ответите на все эти вопросы, то полагаю, ни у кого лично к вам и вашему учреждению никаких претензий не будет.
   Наступило молчание.
   Алевтина Ивановна смотрела на Куманина с непонятным интересом, на ее губах заиграла странная полуулыбка-полугримаса.
   - Вы серьезно? - как-то странно спросила она.
   - Вы считаете, что я пришел сюда шутить? - начал злиться Куманин.
   - Они что, хотят меня сейчас подставить? - В голосе директрисы начала исчезать уверенность.
   - Кто они? - не понял Куманин. - О чем вы говорите?
   - Не прикидывайтесь, что вам ничего неизвестно, - продолжала Алевтина Ивановна. - Вы меня что, проверяете?
   - Послушайте, - вздохнул Куманин. - Если вы будете говорить со мной намеками, то вам придется проехать в моей машине на Лубянку и там написать официальное объяснение всему случившемуся. А если оно меня не удовлетворит, то я оформлю вам задержание на семьдесят два часа для начала, чтобы у вас было время это объяснение отредактировать. Вы вообще отдаете себе отчет с кем разговариваете? Вы понимаете серьезность ситуации?
   - Вы что? Вообще? - побледнела директриса. - Разберитесь сначала у себя! - с визгливыми нотками в голосе продолжала она, - Вы из меня дурочку, что ли, строите? Или думаете, на вас управы нет. Одни забирают мальчика, а другой приходит - ищет. Номера какие! У себя за пазухой поищите ребенка! Задержание он мне оформит на семьдесят два часа! Ты своим оформи что следует.
   - Пожалуйста, - поморщился Куманин, - не надо истерик. И на крик меня брать не надо. Спокойнее. Кто увез Алешу Лисицына? Объясните толком.
   - Ваши и увезли, будто не знаете? - директриса старалась говорить спокойнее, хотя визгливые нотки все еще прорывались у нее.
   - Наши? Что за наши? - переспросил Куманин.
   - Ваши. Из комитета, - зло выпалила Алевтина Ивановна. - Втроем приехали с милиционером. Ребенок, оказывается, во всесоюзном розыске. Родители его что-то такое натворили, что и сказать страшно. Вот они ребенка и забрали.
   - Документы они какие-нибудь вам предъявили? - поинтересовался Куманин.
   - А как же, - в голосе директрисы снова начала появляться некоторая уверенность. - У всех такие же книжечки как, и у вас. И отношение было из прокуратуры города. Они сказали, что в связи с секретностью ребенка надо оформить переводом в какой-нибудь иногородний интернат, и взяли подписку о неразглашении. Зачем же они сейчас вас посылают, что-то выяснять? Проверяют, усвоила ли я все или нет?
   - Фамилии-то вы их знаете? - спросил Куманин.
   - Нет, нет, - быстро ответила директриса. - Не помню фамилий никаких. Разволновалась, не прочла в документах.
   - Так что же, выходит, кто-то взял ребенка и с концами. Ни записочки, ни расписочки? - Куманин продолжал вертеть в руках фотографию Алеши.
   - Ничего не оставили, - подтвердила Алевтина Ивановна. - Да я и перепуталась: мыслимое ли дело, за малолетним ребенком целая бригада чекистов приехала, будто он цэрэушник какой-нибудь. Да еще с меня подписку о неразглашении....
   - Хорошо, - сказал Куманин, все еще пытаясь сообразить, почему ему кажется столь знакомым лицо Алеши Лисицына. - Возьмите лист бумаги. Пишите: "Старшему оперуполномоченному КГБ майору Куманину С. С. От гражданки Петуховой Алевтины Ивановны, директора интерната No 4, проживающей по адресу..." Написали? Дальше: "Объяснение". С новой строки: "Я, Петухова А. И., передала несовершеннолетнего Лисицына Алексея представителям органов КГБ по их требованию такого-то числа". Когда это было. Помните? Это число и поставьте. Подпишитесь и поставьте сегодняшнее число. Это для вашей пользы. Чтобы никто более не предъявлял к вам претензий. Запишите мой телефон, и если в этом деле последует какое-либо продолжение, прошу звонить. Фотографию мальчика я возьму с собой.
   Он открыл дипломат и положил туда листок с объяснением директрисы и фотографию Алеши Лисицына.
   - Вы так дело поворачиваете, - сказала поникшая Алевтина Ивановна, - вроде я и не должна была им ребенка отдавать? Так что ли?
   - Я этого не говорил, - возразил Куманин. - Вы, как и каждый советский человек, обязаны подчиняться требованиям органов. Но специфика вашего случая такова, что вы были обязаны как-то зафиксировать это событие. Скажем, та же Шестакова приведет к вам людей из прокуратуры. Что вы им скажите? Ваша легенда насчет Вологды не проживет и часа. Где доказательства, что вы не продали ребенка какой-нибудь бездетной азербайджанской семье тысяч за пять-десять? Вы хоть о последствиях для себя подумали?
   Директриса молчала, испуганно глядя на Куманина.
   - Нарушение подписки о неразглашение, - продолжал Куманин, - является очень серьезным преступлением, предусматривающим лишение свободы на срок до пяти лет. В разговоре со мной вы имели на это право, но в разговоре с работниками прокуратуры, милиции или другого правоохранительного или надзорного органа вы такого права иметь не будете. Таким образом, вся ответственность будет возложена на вас. Вы меня понимаете?
   - Но, товарищ майор, - возразила Алевтина Ивановна, - вы же подтвердите в случае чего...
   - Не уверен, - прервал ее Куманин. - Ваше объяснение дает мне основание для проверки этого случая. Если мальчика действительно взяли наши сотрудники, я смогу вас прикрыть. Если вы придумали эту историю, чтобы сбить меня с толку, то будете отвечать по всей строгости существующего закона...
   - Клянусь вам, - голос директрисы дрогнул, было видно, что она готова зарыдать от жалости к самой себе.
   - Успокойтесь, - сказал Куманин, - и узнайте, не приходила ли Шестакова.
   Шестакова не приходила.
   Было уже около пяти часов вечера, и Куманин решил вернуться в управление, чтобы узнать, не появился ли генерал Климов, затем пообедать и, если получится (если будет после пяти на месте климовская "прапорщица"), досмотреть микрофильмы. Но странный случай с Алешей Лисицыным не выходил у него из головы. В приютах страны огромное количество маленьких детей, чьи родители осуждены и сидят в бесчисленных зонах и тюрьмах. Но ему лично никогда не приходилось слышать, чтобы дошкольников подвергали каким-то мерам со стороны органов, во всяком случае в послесталинские времена. Напротив, все - и КГБ, и милиция - сразу же отправляли ребенка, чьи родители попали в зону или находились в розыске, в какое-нибудь детское учреждение.
   Преступники, торгующие детьми, вряд ли пришли бы к директрисе, размахивая комитетскими удостоверениями. К тому же им нужен был не любой ребенок, а конкретный: Алеша Лисицын. Если же это действительно были ребята из КГБ, то он, Куманин, влип в довольно неприятную историю, поскольку, не имея полномочий, вмешался в чужую операцию. А у него не было ни полномочий, ни оснований для вмешательства, поскольку просьбу Надежды никак нельзя было считать подобным основанием. Если же говорить честно, то отреагировал он не на просьбу Нади, а на фамилию мальчика и на странный телефонный разговор в кабинете Климова. Интуитивно он почувствовал, что пропажа мальчика и этот разговор как-то связаны между собой, и сейчас убедился - он прав. Ребенок взят из интерната по приказу Климова, это можно считать доказанным. А если так, то он готов утверждать, что между таинственным оперуполномоченным Лисицыным, расстрелянным в 41-м году, и Алешей Лисицыным, увезенным сотрудниками КГБ из интерната No 4 в 1989 году, существует какая-то связь, возможно, не только родственная, но и следственно-причинная.
   Итак, он владеет документом за подписью гражданки Петуховой А. И., подтверждающим, что это не фантазия. Судя по тому, как легко ему удалось запугать директрису интерната и вынудить ее написать объяснение, она не имеет выхода на Климова и не сможет пожаловаться тому на куманинский произвол, хотя в этом нельзя быть уверенным до конца. Нужно еще раз переговорить с Надеждой и попытаться уточнить некоторый детали этого дела. Возможно, Надя тоже ему не все рассказала из того, что знала. Кроме того, чтобы обезопасить себя, нужно будет, как только вернется Климов, под тем или иным соусом доложить ему об всем, как бы между прочим, мол любопытные совпадения бывают в жизни.
   Вернувшись на Лубянку, Куманин направился в архив управления.
   Близился конец рабочего дня. Если у оперативных работников рабочий день считался ненормированным, то многие службы, включая и архивы, секретные библиотеки, магнитофонные картотеки и тому подобное, как правило, в шесть часов вечера уже закрывались до утра.
   Отставной полковник Максимов, работавший в оперативном архиве, начинал службу в НКВД еще при Генрихе Ягоде. Теперь было ему под восемьдесят, но он казался бодрым, сохранял в своем облике суровость прошедших времен. Имел и маленькие слабости, о которых знало все управление, в частности, очень любил, чтобы молодые сотрудники к нему обращались по всей форме.
   - Здравия желаю, товарищ полковник, - объявил, входя в архив Куманин, улыбаясь и придавая своей фигуре некоторое подобие стойки "смирно". - Разрешите обратиться. Майор Куманин.
   - Не ори. Вольно, - миролюбиво пробурчал Максимов. - Чего тебе, Серега, надо? Давай быстрее, мне надо в медчасть на процедуры.
   - Василий Никитич, - попросил Куманин, - мне нужна расшифровка одной довоенной точки. Она у меня в некоторых документах мелькает как "объект 17". Что это был за объект и где находился?
   - Сейчас посмотрим, - проворчал Максимов и, подойдя к массивному несгораемому шкафу, открыл его и вытащил толстенную канцелярскую книгу, увешанную старыми сургучными печатями. Старик раскрыл гроссбух и стал водить пальцем по строчкам, шевеля губами. В былые времена Максимов служил заместителем начальника изолятора - знаменитой внутренней тюрьмы на Лубянке, - и многое, наверное, мог порассказать интересного. Поговаривали, что он лично приводил в исполнение приговоры в отношении знаменитых личностей, от Ягоды до Мейерхольда. Начальник его, генерал-майор Опанасенко, в хрущевские времена схлопотал пятнадцать лет тюрьмы, где и умер. А Максимов выкрутился и даже после отставки его убрали "от греха подальше", а то еще сядет мемуары писать, был оставлен в управлении на технической работе. Поведать он мог много, но не рассказывал ничего, как и прочие ветераны НКВД: слов, особенно собственных, боялись пуще пуль. Много на их памяти было примеров, как случайно вырвавшееся слово мгновенно превращалось в пулю, которая, как бумеранг, совершала круг над твоей головой и попадала тебе же в затылок.
   "А ведь не исключено, - подумал Куманин, - что именно дядя Вася расстрелял в 41-м Лисицына, или присутствовал при этом. Спросить его или нет?" Решил не спрашивать.
   - Нет 17-го объекта, - между тем возвестил Максимов, закрывая книгу и водружая ее на место в несгораемый шкаф. - После 15-го идет сразу 21-й. А 17-го нет.
   - Что это означает? - спросил озадаченный Куманин. Старик мрачно взглянул на Куманина:
   - Это означает, что объект либо быстро свернули по каким-то причинам, либо он до сих пор действует. А действующие объекты в другом реестре. Не у меня. По нумерации это очень старый объект. Не позднее второй половины 18-го года. Скорее всего, он находился либо в самой Москве, либо в области.
   - А вы о нем ничего не слышали? - осмелился спросить Куманин.
   - Что я слышал, то уже все забыл, - усмехнулся Максимов, - и тебе, Серега, советую: поменьше запоминай из того, что тебя не касается, и поменьше интересуйся. Наше главное правило: узнал - забыл. А если ничего не узнал, так это еще и лучше. Сказали - сделал, и все. Ну, иди, мне помещение сдавать надо и опечатывать.
   Приемная генерала Климова оказалась закрыта. Куманин спустился в столовую. "Самое лучшее - не демонстрировать служебного рвения, а отправиться домой и попытаться снова встретиться с Надей", - решил он.
  
  
  III
  
   Выпив на кухне кофе, Сергей снова позвонил Наде. Подошла ее мать и сообщила, что Нади все еще нет дома и что она уже беспокоится, поскольку звонили из интерната, тоже искали Надю, которая, оказывается сегодня на работу не приходила.
   - А она никуда не собиралась? - поинтересовался Куманин. - Может быть, куда-нибудь заехала и задержалась.
   - Нет, Сережа, - сказала Надина мама. - Ничего она мне не говорила. Вышла, как обычно. У них педсовет сегодня должен быть. Говорила, что задержится на работе. Но ты знаешь, что она вообще никогда раньше десяти вечера из приюта не приходит, а часто ночует там.
   Куманин пообещал позвонить позднее и повесил трубку. Было уже около восьми вечера. Он позвонил в интернат и спросил у дежурной, нет ли на месте воспитательницы Шестаковой. Пожилой женский голос ответил, что Шестаковой сегодня вообще не было: "Позвоните завтра".
   Чтобы слегка отвлечься, Куманин включил телевизор. С экрана демонстрировали пустые прилавки московского продуктового магазина, разъяренные лица продавщиц и огромную толпу народа, теснящуюся у закрытых дверей в надежде, что что-нибудь подвезут. Голос диктора за кадром вещал: "Очередь за всем, от колбасы до бритвенных лезвий, давно стала составной частью жизни советских людей. Для граждан страны, строящей атомные электростанции и космические "челноки", унизительно выстраиваться за куском мыла. Но люди стоят..." На экране появился упитанного вида товарищ, типичный секретарь райкома, но, судя по появившейся на экране надписи, это был директор ГУМа Станислав Сорокин. Улыбаясь, он говорил в протянутый микрофон: "В дефиците теперь в соответствии со старой шуткой товары на букву "В" - ВСЕ. Я убежден, выход - в импорте..." Его сменил пожилой офицер милиции в погонах подполковника: "Очередь - это поле деятельности и для спекулянтов, и для злоупотребления работников торговли. Достаточно сказать, недавно, в ходе специальной операции, продолжавшейся две недели, милиция обнаружила в магазинах Москвы спрятанные под прилавком товары на шестнадцать миллионов рублей. А за год - пятнадцать тысяч уголовно-наказуемых случаев припрятывания товара. Вот и дефицит!"
   Куманин переключил канал. На экране появились старые деревянные постройки, бревенчатые шлюзы, люди, махавшие кирками, столб с большим самодельным плакатом: "Да здравствует руководство ОПТУ!". Затем на экране возникли Сталин и Ягода, что-то оживленно обсуждающие. "Феномен канала имени Сталина, - говорил диктор, - до сих пор наполнен тайнами. Зачем Сталину понадобилось убивать на этой стройке триста восемьдесят тысяч человек, энергия которых так пригодилась бы в скором времени при отражении вероломного нападения гитлеровцев на Советский Союз..." Куманин выключил телевизор.
   После того, как Горбачев, по непонятным причинам, объявил курс на перестройку и гласность, страна совершенно отчетливо покатилась под откос. Чернобыльская авария, страшное землетрясение в Армении, сотни других больших и малых катастроф на суше, на море и в воздухе превратили всю огромную территорию ядерной сверхдержавы в одну зону бедствия. Все это сопровождалось полным исчезновением товаров из магазина, введением карточной системы на продовольствие и основные промышленные товары, ростом преступности и падением нравственности. "Налицо все симптомы грядущего конца света "в отдельно взятой стране", - вспомнились Куманину циничные слова одного из допрашиваемых.
   Еще более поражал паралич всех властных структур, которые были уже не в силах не только помочь стране, но даже самим себе. Все они покорно следовали по тому неясному пути, куда звала волшебная "дудочка".
   Даже непоколебимая Лубянка теряла свой гранитно-пролетарский имидж.
   Первое Главное Управление (внешняя разведка) - гордость органов - конвульсировало от небывалого в истории секретных служб предательства заграничных резидентов, десятками перебегающих на Запад. В свое время одного случая было достаточно, чтобы начальника этого управления либо расстреляли, либо выгнали с должности на вечный пансион в какой-нибудь не обозначенный на карте утолок. А ныне начальник этого управления генерал Шебаршин получает одни благодарности и повышения. Можно было подумать, что подобное количество изменников, бегущих к противнику - какая-то хитрая разведывательная операция, за выполнение которых полагаются награды и чины.
   А в его родном Управлении обстановка была уже близкой к панической. Последовало указание освободить из мест заключения всех, отбывающих срок по 70-й и 190-й "прим" статьям Уголовного кодекса. Еще остались в лагерях осужденных по 64-й статье за измену Родине, но знающие люди говорили, что, видимо, и их придется освобождать. Насмарку шел творческий труд нескольких поколений чекистов в течение последних по меньшей трех десятилетий. Прибывшие из мест лишения свободы антисоветчики и изменники уже открыто требовали крови оперативных работников и следователей, когда-то изъявших их из советского общества, во избежание помех на пути строительства коммунизма. Начальство, как могло, подбадривало подчиненных, но и само, видимо, не замечая того, потеряло былую твердость. Глаза генералов испуганно бегали даже на инструктажах.
   Аналитики КГБ - элита нации, как ее любили называть преданные журналисты - куда-то один за другим исчезали. Даже полковник Кудрявцев, бывший начальник Куманина, встретив его в буфете, подсел к нему с чашкой кофе и завел разговор о том, что "служить становится невозможно". "Вся эта лагерная шваль появилась в Москве, и что делать дальше - не знаю". Далее он поведал, что в одной "газетенке" его Кудрявцева, фамилию поставили рядом со словами "душитель свободы и гласности". Газету разогнали, но он уверен, что это только начало.
   - Здесь, - пояснил Кудрявцев, - не импровизация какая-то, в нашей стране невозможны подобные импровизации, а чья-то направленная политика по дискредитации органов. Раз фамилия появилась в печати, значит уже намечены козлы отпущения для спасения тех "козлов", что наверху. Сейчас, - продолжал полковник, допивая кофе, - надо куда-нибудь поглубже нырнуть, а когда придет время, вынырнуть в нужном месте. И тебе, Сергей, советую сделать тоже самое. Твоя фамилия совсем не случайно появилась на вражеских голосах. Значит, и тебя наметили заколоть на талмудическом жертвеннике. Евреи таких, как мы с тобой, не прощают.
   Куманин не проронил ни слова, жевал какой-то салат, но слушал внимательно. "Действительно, чем он сейчас занимается, когда страна колотится в конвульсиях, очень напоминающих агонию? Ищет могилу последнего русского царя! Может, пойти за теми, кто уже нырнул? Некоторые уже вынырнули в кооперативах, в совместных предприятиях и на каких-то темных биржах. Противно!"
   Бывший начальник внешней контрразведки 1-го Управления генерал Белугин, в свое время награжденный орденом Боевого Красного Знамени за организацию убийства в Лондоне болгарского диссидента Маркова отравленным зонтиком (экзотика и полет творческой мысли!), специалист по мокрым делам высочайшего класса, вдруг заявил, что не может более служить в такой преступной организации, как КГБ. Его голос зычно зазвучал на демократических митингах и на телевидении с требованиями наказать "преступников с Лубянки", хотя начинать надо было, конечно, с него самого. Вслед за свои шефом, незаметно исчезли с горизонта его "легендарные" подчиненные: полковник Нечипуренко, некогда курировавший Ли Харви Освальда, полковник Тихой, работавший с Агджой и организовавший покушение на римского папу, полковник Тиусов, направлявший работу самого "Шакала-Ильича". Опытные "крысы" первыми почувствовали неладное на своем "корабле", они и потянулись на заслуженный отдых. За время своей плодотворной и многотрудной деятельности в КГБ все они обзавелись докторскими степенями по истории и экономике, а потому легко могли сменить бурную службу на тихое академическое житие.
   Защищать диссертации по истории и экономике на Лубянке было до смешного просто. Тема закрытая, оппоненты закрытые, защита закрытая. Раз-два - и ты уже кандидат или доктор. Куманину тоже предлагали защититься, даже тема была близкая, по профилю работы: "Кризис самодержавия и Великий Октябрь", да он все отмахивался: "Успеется". Хотел прежде подполковником стать. Если так дела пойдут дальше, то, может, уже и не успеет".
   Чтобы снова отвлечься от мрачных мыслей, Сергей опять включил телевизор. Шла программа "Время". На экране важно разворачивался авиалайнер. Голос диктора вещал: "На аэродроме Генерального секретаря нашей партии встречали товарищи: Яковлев, Медведев, Шеварднадзе, Лигачев и другие официальные лица". По трапу вместе с женой спускался широко улыбающийся М. Горбачев.
   Куманин прилип к экрану, надеясь увидеть в свите генсека генерала Климова, но его нигде не было видно. Кроме четы Горбачевых, из самолета вышел только начальник личной охраны генсека полковник Медведев из 9-го Управления. А среди встречавших скромно стоял на задворках начальник этого управления генерала Плеханов, которого Горбачев даже не удостоил рукопожатия: "Обслуживающий персонал!".
   Было уже начало одиннадцатого, когда Куманин еще раз позвонил Наде. Лидия Федоровна уже перешла на плач.
   - Надя не приходила и не звонила. Не знаю, что и подумать. Обзвонила, что могла: больницы, морги, отделы УВД. Никто ничего не знает. В УВД заявку отказались принять, необходимо отсутствие не менее недели, чтобы начать розыск. Дежурный утешил меня: "Загуляла где-нибудь".
   - Сережа, - попросила Лидия Федоровна, - может, ты чего можешь узнать? Позвони куда-нибудь, а потом мне. - Она снова заплакала и в трубке раздались короткие гудки.
   Куманин позвонил оперативному дежурному по городу от МВД. Его, разумеется, на месте не было, спал, наверное. Но помощником оперативного оказался знакомый Куманина - майор Рагозин. Когда-то, еще в андроповские времена, часть молодых офицеров КГБ перевели в МВД "для укрепления кадров". Таким образом покойный Юрий Владимирович планировал захватить ведомство генерала Щелокова изнутри. Многие, из тех, кому было приказано стать "ментами", считали это концом собственной жизни. Некоторые даже хотели застрелиться, но ничего - прижились. Кое-кому в милиции даже больше нравится, чем в КГБ.
   "Работа настоящая, живая, а игры, в которые на Лубянке играют, никому не понятны. Я рад, что ушел", - сказал как-то при встрече Рагозин Куманину, когда они оба были еще лейтенантами.
   - Сережа, - удивился майор Рагозин, когда Куманин назвал себя. - Как дела, старик?
   - Все нормально, - ответил Сергей. - Я к тебе, Боря, по делу. Посмотри, среди происшествий по городу сегодня не фигурирует Шестакова Надежда Николаевна, около 30 лет.
   - Знакомая? - спросил Рагозин.
   - Свидетельница по важному делу, - соврал Куманин, - пропала. Очень нужна.
   - Посмотрим, - пробурчал Рагозин. - Я тебе с другого телефона перезвоню. Твой номер у меня высветился.
   Перезвонил он быстро и сообщил, что такой нет. Есть два неопознанных женских трупа, но те значительно старше. В больницы такая не поступала.
   - Разве что в вытрезвителе, - предположил он. - Но оттуда нам данных не дают, если не случится какое-нибудь ЧП.
   - Куда ж она могла пропасть? - вздохнул в трубку Куманин. - Вот ведь беда...
   - Куда пропасть? - переспросил Рагозин. - В Москве каждый месяц пропадает в среднем тысяч десять. С концами. У тебя ее фотография есть? Если уж она так нужна - покажем по московской программе телевидения или сунем в какую-нибудь программу, вроде "Взгляда". Сколько она уже отсутствует? Сегодня пропала? Ну, ты, Серега, даешь! Пропала - это когда месяц нету. Мало ли куда она могла деться. С подругами загуляла или еще чего. Она замужем? Нет? Ну, так у мужика какого-нибудь припухает. Тридцатилетние бабы без мужика дня прожить не могут. Нет, кроме шуток, я ее на заметку взял. Ты и сам поищи. У вас на зеленый канал больше информации поступает, чем к нам. А не появится она - пришли фото и словесный портрет, родинки там всякие, если есть. Для опознания.
   Куманину стало не по себе. Все Надины родинки он в свое время перецеловал, и сейчас, представив себе на опознании в морге Надю, лежащую на холодном столе, почувствовал приступ тошноты. По специфике своей службы в КГБ ему редко приходилось сталкиваться с трупами, но никаких эмоций он при этом не испытывал. А тут что-то поплохело от одной мысли.
   Под влиянием разговора с Рагозиным Куманин хотел было позвонить некоторым Надиным подругам, телефоны которых он знал, но передумал. Если бы Надя и осталась у какой-нибудь подруги или, скажем, у друга, то обязательно позвонила бы домой. Отношения в ее семье Куманину были хорошо известны. Надя просто обожала своих родителей, и не могла заставить их так волноваться. Раз она не позвонила до сих пор, значит, либо погибла, либо находится без сознания, что мало вероятно. У нее были документы и, попади она в какую-нибудь больницу как жертва несчастного случая или преступного нападения, то оттуда обязательно сообщили бы об этом в ГУВД. Скорее всего, она жива и здорова, но не может позвонить, и это очень странно. Если она, скажем, арестована прямо на улице, то следователи прокуратуры и милиции, даже КГБ, разрешают тут же позвонить домой родным либо звонят сами. Не сразу, но в течение трех-четырех часов обязательно. Бывают, конечно, и исключения, когда факт ареста того или иного лица в интересах следствия следует сохранить в тайне. Так арестовывали на улице Пеньковского, Полякова, Павлова, Третьякова. Но это были матерые шпионы, вывернувшие наизнанку все государственные и военные тайны Советского Союза. Так арестовывали одного главаря банды убийц, "сняв" его с поезда прямо на вокзале по прибытии в столицу. А Надя? В чем ее могла обвинить директриса? Самое большое - в воровстве детского питания. Даже если бы это было так, даже если бы она украла годовой запас детского питания всей Москвы и Московской области, то ее арестовали бы на работе, обязательно повезли домой на предмет производства обыска, а оттуда доставили бы в изолятор временного задержания. Могла сделать Надежда, такого чтобы ее схватили на улице, как Пеньковского? Непостижимо. Может быть ее заманили по дороге в интернат, а затем убили или похитили? И зачем?
   Конечно, статистика столичных преступлений фиксирует всякие случаи, в том числе и "редкие", типа "расчлененки". Например, на остановке к женщине подходит малыш и говорит: "Тетенька, у нас детский садик закрылся. Мама на работе, а мне дверь не открыть. Откройте, пожалуйста. Я живу вон в том доме". Женщина идет, открывает дверь. Тут ее втягивают в квартиру родители малыша, убивают, раздевают, расчленяют, раскладывают останки по сумкам и разносят по автоматическим камерам хранения разных вокзалов. А шмотки продают. Но подобная экзотика случается в Москве не чаще одного раза в пять-семь лет. Нет, никакого логического объяснения исчезновения Надежды найти не удавалось. Надя выходила из дома около половины восьмого утра, когда было уже светло и улицы заполнены спешащими на работу людьми. Остановка троллейбуса, на котором Надя добиралась до станции метро, находилась практически прямо напротив ее дома. До метро было три остановки. Затем еще три остановки надо было проехать на метро без пересадок и немного пройти пешком - от метро до интерната было не более двухсот метров. Дорога шла по бульвару, всегда весьма оживленному.
   Куманин вспомнил, что на пути от метро до интерната имеется несколько ларьков. Один - "Союзпечать" - находился примерно метрах в двадцати от станции метро. Чуть дальше стоял табачный киоск, украшенный эмблемой фабрики "Ява-Москва", далее овощной. И почти у самого интерната притулилась будочка "Мосгорсправка". Если что-то с девушкой случилось, то, скорее всего, именно на этом отрезке пути. Завтра нужно будет пройтись по этим ларькам, показать фотографию Нади и порасспрашивать людей. Может кто-нибудь и видел. В наше время ничего нельзя сделать незаметно, всегда найдется скучающая у окна старушка, иногда даже с биноклем, способная сорвать все планы и преступников и органов.
   Если завтра генерал Климов не появится в управлении до обеда, решил Куманин, то во второй половине дня он займется частным расследованием. Звонить еще раз родителям Нади он не решился. Если бы Надя появилась дома или откуда-то позвонила, они бы сами сообщили ему об этом.
   Поужинав купленными в буфете сардельками и стаканом ряженки из пакетика, Куманин снова перечитал объяснение директрисы интерната и взглянул на фотографию Алеши Лисицына. Он все еще не мог отделаться от впечатления, что уже где-то видел этого мальчика, но где? "Что же надо было натворить его родителям, чтобы целая бригада КГБ примчалась в интернат и изъяла оттуда этого ребенка, поскольку мальчик в таком возрасте ничего сам натворить не мог". То, что среди побывавших в приюте сотрудников КГБ был милиционер, Куманин во внимание не принимал - у него самого в кабинете висела на всякий случай милицейская форма, В известных обстоятельствах на людях эта форма действует успокаивающе, и это позволяет сотрудникам в штатском спокойно делать свою работу.
   И что значит "мальчик не помнит своих родителей"? Ребенок, может быть, не помнит, но милиция-то должна была что-то установить?
   "Возможно, придется съездить к коллегам в Ростов Великий, где нашли ребенка, и узнать подробности его появления на Ярославском шоссе".
   В начале первого Куманин завалился спать, посчитав, что утра вечера мудрее. Ему приснилась Надя с ребенком на руках. Она стояла спиной к нему, головка ребенка лежала на ее плече. Куманин не видел их лиц, но сообразил, что Надя держит на руках именно Алешу Лисицына. Сергей позвал ее, но она никак не отреагировала, тогда он крикнул: "Надя!", но та медленно прошла сквозь стену и исчезла. Куманин бросился к стене, стараясь найти дверь. Он метался вдоль стены, ощупывая ее руками, но выхода не находил. Им овладела паника. Помещение, казавшееся большим, превратилось в маленькую каморку. Стены наступали на него. Ему почудилось, что они сейчас раздавят его. Он закричал во сне и проснулся.
   Светящиеся стрелки будильника показывали половину шестого утра. Куманин лежал на спине, глядя в сереющий прямоугольник окна.
   "Блин! Как же он вчера не додумался до этого?" - Надю увезли люди Климова. Им же был нужен педиатр для ребенка!
   Но почему именно Надю? Во-первых, она уже работала с Алешей Лисицыным и довольно хорошо его знала как воспитательница и врач. Это позволяло обойтись без новых людей, которых надо было бы вводить в курс дела. То, что Климова не было в Москве, ровным счетом ничего не означало. Он принадлежал к числу тех людей, которые могут даже из могилы отдавать приказы своим подчиненным. Во-вторых, Надя - идеальная "находка". Не замужем, своих детей нет. Есть родители, но они могут неожиданно исчезнуть или скончаться, как это произошло, скажем, с родителями стрелявшего в Брежнева (по личному приказу генерала КГБ Цвигуна) лейтенанта Ильина. Складывается очень интересная картина. Догадки могли бы сделать честь дедуктивным способностям майора Куманина, если бы он мог ответить на вопрос, кто за всем этим стоит? Зачем бригада КГБ арестовывает в интернате пятилетнего малыша, а затем среди белого дня похищает в центре города его воспитательницу?
   Без ответа на эти вопросы (а ответов не было) вся построенная Куманиным логическая цепочка выглядела, как занятная сказка, не более того. Расскажи он ее кому-нибудь, любой задал бы ему вопрос: "Зачем им понадобился ребенок?".
   Когда-то существовала аббревиатура ДВН - Дети Врагов Народа, - в число которых попадали дети до двенадцати лет. Начиная с двенадцатилетнего возраста, гражданин СССР подлежал полной уголовной ответственности, вплоть до расстрела.
   Существовала и другая аббревиатура - ЧСВН - Члены Семьи Врагов Народа.
   Так вот, даже ДВНов, если уж они находились в приютах или детприемниках НКВД, не трогали, давая подрасти до возраста полной уголовной ответственности. Правда, иногда там ДВНы в течение одного-двух месяцев умирали, как мухи в ноябре, но это уже были перегибы начальников на местах.
   А сейчас? Неужели у партии есть такие враги, что к его малолетним потомках нужно принимать подобные меры? И потом, зачем тогда для арестованного младенца вызывать персонального педиатра. "Ладно, - вздохнул Куманин, - разберемся. Человек может бесследно исчезнуть в Москве только если его никто не ищет. В противном случае всегда найдутся какие-нибудь следы".
   Он встал, принял душ, отжался раз двадцать на полу, затем по привычке, привитой с детства отцом, тщательно заправил кровать, оделся и, прежде чем отправиться на службу, еще раз позвонил Наде. К телефону подошел ее отец, Николай Кузьмич:
   - Ночью Лидии Федоровне стало плохо. Вызывали неотложку, сделали укол. Сейчас она спит. Не мог бы Сережа сегодня, если позволит время, заехать к ним? Нужно поговорить.
   Куманин пообещал. Потом на скорую руку приготовил кофе, выпил его без особого удовольствия и отправился на службу.
  
  
  IV
  
   "Совершенно секретно.
   20 апреля 1935 года.
   По представлению коллегии НКВД за выполнение особо важного государственного задания наградить старшего оперуполномоченного НКВД товарища Лисицына Александра Ефимовича вторым орденом "Красного Знамени". (Указ ВЦИК от 15 апреля 1935 г.)..."
   Когда и за что старший опер Лисицын получил первый орден Красного Знамени, было непонятно. Неясно было, за что получен второй орден, но, по крайней мере, точно указана дата получения. Куманин обратил внимание на то, что документы на микрофильме были тщательно прополоты, и это не давало возможности составить полную картину происходившего. Иногда имелись доклады Лисицына, зато отсутствовали ответы руководства, бывало и наоборот: руководство отвечало на какие-то запросы Лисицына, а сами запросы на микрофильме отсутствовали. Оставалось очень много места для смутных догадок.
   "Сов. Секретно.
   Опер-уполномоченному НКВД
   товарищу Лисицыну.
   Специалисты уверяют, что 19-го (дополнительного) тома Русского Биографического Словаря под редакцией проф. Половцева в природе не существует. Тов. Лисицын! Неужели вы думаете, что если бы этот том существовал, мы его вам не прислали? Не было такого тома. И примите меры, чтобы там у вас вообще с ума не сходили.
   Нарком ...Ягода".
   Хороша переписка наркома с опером! Было очевидно, что нарком настолько разнервничался из-за какого-то тома словаря Половцева, что перешел с казенно-официального стиля служебной переписки на стиль местечкового общения своего детства.
   "Сов. Секретно.
   22 апреля 1935 года.
   Старшему оперуполномоченному НКВД
   Тов. Лисицыну.
   Посылаю вам выдержки из протоколов допросов лиц, имеющих отношение к сокрытию ценностей. Проверьте точность показаний. Относительно вашей просьбы отвечаю: мое личное прибытие на ваш объект совершенно исключено. На это, поверьте, есть достаточно веские причины. Однако я еженедельно докладываю о состоянии дел на политбюро (лично товарищу Сталину). Поэтому вам нечего беспокоиться. Товарищ Сталин обещал, что в ближайшее время примет окончательное решение по затронутому вами вопросу. Будьте бдительны и предельно осторожны. Враги нашего народа, мечтающие о реставрации власти помещиков и капиталистов, вновь начали активную борьбу, используя переродившихся членов партии и троцкистов.
   Нарком НКВД Генрих Ягода".
   Приложение:
   "Из протокола допроса обвиняемой Васильевой Лидии Ивановны 28 августа 1934 года.
   Вопрос: Ваши дети упоминают о том, что царские ценности действительно вашему мужу Васильеву Алексею были переданы. После смерти вашего мужа эти ценности, безусловно, должны достаться вам. Скажите, где они скрыты?
   Ответ: Я не отрицаю того, что ценности царской семьей действительно переданы моему мужу Алексею, который хранил их от меня скрытно и перед смертью мне их не передал, поэтому я не знаю, где они теперь скрыты.
   Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
   К сему, Васильева.
   Допросил: подпись".
   "Из показаний Кирпичникова Александра Петровича, данных на допросах с ноября 1933 года по декабрь 1934 года. На некоторых допросах к обвиняемому применялись специальные методы следствия.
   Вопрос: Гражданин Кирпичников, вы арестованы как бывшее приближенное лицо Николая II и обвиняетесь в сокрытии от народа ценностей, лично переданных вам бывшим царем на хранение. Что вы можете показать по существу предъявленного вам обвинения?
   Ответ: Я действительно был писарем при Николае II, когда тот уже содержался под арестом в Тобольске. Никаких ценностей от последнего никогда не получал и никому не передавал. Не могу понять, откуда вам подобное известно?
   Вопрос: Нам много что известно. Гражданин Кирпичников, я вам советую не запираться, а честно признать свою вину, что даст вам возможность надеяться на смягчение вашей участи. Вы были не писарем, а приближенным к Николаю Романову лицом. Иначе почему между вами происходили секретные беседы с глазу на глаз?
   Ответ: Какие беседы, гражданин уполномоченный? Я царя-то видел раза три на прогулке и то издали. Путаете меня с кем-то, гражданин уполномоченный.
   Вопрос: Если у вас такая плохая память, гражданин Кирпичников, то я вам напомню. В конце декабря 1917 года, в канун бывшего религиозного праздника Рождества, вы с Николаем Романовым удалились в комнату на втором этаже бывшего дома губернатора в Тобольске и имели продолжительный разговор. Николай Романов сказал вам, что считает вас настоящим русским человеком, православным, готовым умереть за Россию. Вы поцеловали руку бывшего царя и выразили готовность умереть не только за Россию, но и лично за него, т.е. за Николая Романова. Затем бывший царь сказал вам, что происходящее ныне в России является временным помешательством русского народа, что уже бывало в истории, и приводило русскую государственность к временной погибели. Когда-то государство удавалось временно сокрушить татарам и литовцам, позднее - полякам и шведам, ныне - немцам и евреям. Однако у России всегда хватало сил снова подняться и выйти на уготованный ей исторический путь. Вы подтверждаете, что у вас был такой разговор с бывшим царем Николаем Романовым, гражданин Кирпичников?
   Ответ: Как вы узнали? Кто мог вам об этом донести?
   Вопрос: Вопросы задаю здесь я, гражданин Кирпичников. От НКВД ничего утаить нельзя. Итак, вы подтверждаете, что такой разговор был?
   Ответ: Не помню. Было что-то, конечно. Сколько лет прошло...
   Вопрос: Я вам напомню далее. Бывший царь сказал вам, что, коль Россия погибла, то он чувствует уже, что погибнет и он, и его семья. Он сказал вам так дословно: "На все воля Божья. Коль погибло царство, которое Дом наш вел 300 лет, то нам негоже это царство пережить". И далее он сказал вам, гражданин Кирпичников, чтобы вы взяли на хранение царские драгоценности и регалии, пояснив, что род его был не владельцем этих сокровищ, а хранителем, а принадлежат они России. И повелел хранить их до тех пор, пока Русь не возродится, так как все ценности эти являются не украшением, а символом русской государственности. Это у вас, гражданин Кирпичников, был не единственный разговор с бывшим царем. Если надо, мы вам обо всех этих разговорах напомним. А пока сдайте доверенные ценности народу. Я вам честно скажу, гражданин Кирпичников, что пока мы вас вроде как бы уговариваем по-хорошему, но вскоре... Наше терпение, понимаете ли, не беспредельно. Хочу вам сказать, что уже самим фактом общения с бывшим Николаем Романовым и сокрытием его валюты вы вполне заслужили высшую меру. А к преступникам такого рода, т.е. к врагам народа, мы имеем полное право принять должны меры... Понимаете? Лучше не усугубляйте своего положения и сдайте всю валюту и другие ценности. Или вы будете продолжать утверждать, что ничего не знаете?
   Ответ: Я лично знаю, что всеми ценностями заведовала сама Александра Федоровна, которая и прятала. Основное, я предполагаю, находится у полковника Кобылинского, затем у камердинера Волкова, который якобы находится в Ленинграде, ну и, по-моему, у бывшего священника Васильева. Он сам умер, а его семья - матушка и сыновья - находятся в Омске. У последней семьи часть царских ценностей должна быть. Тем более, что при Колчаке, по личному распоряжению последнего, у него искали шпагу наследника Алексея Николаевича, якобы золотую, но я ее не видел, меня тоже колчаковская полиция спрашивала про царские ценности и не оставил ли Николай II бумаг каких. Но я им ответил, что ничего не знаю и не мог он поручать, так как я был только писарь. Я ничего не знаю и не могу больше добавить.
   Протокол прочитан, в чем и расписуюсь.
   А. Кирпичников.
   Допросил: оперуполномоченный 8 отд. ЭКО НКВД
   Шилов".
   12 ноября 1933 г.
   Дополнительные показания Кирпичников А. П.:
   "Признаю, что в своих первых показаниях скрыл от вас, что принимал участие в сокрытии и выносе бывших царских ценностей. В действительности я сам лично перед тем, как уехать царской семье из Тобольска в Екатеринбург, по поручению гувернера Жильяра Петра Андреевича, который обслуживал царевича Алексея, вынес шпагу. Она была из желтого металла, золотая или нет, не знаю, но она блестела. Он меня просил вынести из арестного помещения и передать ее священнику Васильеву Алексею, оную я и вынес, вложив в длинную коробку. Прийдя на квартиру к священнику Васильеву, передал последнему. Где она сейчас - я не знаю. По-моему, она у сыновей... Все подробности о царских брильянтовых ценностях более детально знает некто Иванов Сергей Иванович, который был прислужником при дочерях. Он все прибирал и точно знает, какие именно были ценности и где. Я лично не видел, но слышал из разговора наших служащих, что из Ленинграда была привезена брильянтовая корона, очень дорогая. Но куда он девал, не знаю, я думаю, что или у Волкова-камердинера, или полковника Кобылинского. Об этом должен, мне кажется, знать Иванов Сергей Иванович. Он жил в Тюмени в 1930-1931гг. Что касается жемчужных ожерельев, так я также видел у княжен, но я их не выносил, они мне не поручали, где они - не знаю" Больше я ничего не могу добавить по этому вопросу, в чем и росписуюсь. А. Кирпичников".
   22 декабря 1933г.
   Дополнительные показания Кирпичникова А. П.:
   "Сознаюсь, что на задаваемые мне ранее вопросы относительно какого-то письма, которое я носил Гермогену, сперва я не мог вспомнить, а сейчас вспомнил, что действительно был такой случай. Дело было так: камердинер Чемодуров в марте 1918 года перед увозом романовской семьи в Екатеринбург позвал меня, передал большой пакет с пятью сургучными печатями и велел его передать епископу Гермогену, так как приехавший комиссар предполагал делать какой-то обыск. Я, схватив этот пакет, завернул в газеты и, свободно пройдя через охрану, принес и передал епископу Гермогену. Но последний, когда я ему передавал, сказал мне, что и сам-то находится в таком положении, что вот-вот (его) арестуют... Одновременно передал мне для вручения Николаю Романову письмо на двух листах, которое я принес и вручил Чемодурову, а последний - Николаю Романову. Через несколько дней Чемодуров вернул мне переданное Гермогеном письмо и велел обратно ему передать и сходить за тем пакетом, который передал Гермоген." Придя, уже не застал Гермогена, потому что он был арестован за тот крестный ход, который устроил по городу. Поэтому мне пришлось обратится к дьякону Демьяну, который мне сказал, что этот пакет находится на горе недалеко от собора, где живет мать с дочерью. Последним и передан на хранение, ибо у этой семьи всегда прятались все секретные документы и даже скрывался сам Гергомен от обысков и арестов. Придя в этот дом к этой семье, которой ни имени, ни фамилии не знаю, и сказав, кто я такой и что мне нужен этот пакет, который хранится, она мне его выдала. Я принес и передал обратно Чемодурову. Больше ничего не знаю...
   Вопрос: А что было в том опечатанном пакете?
   Ответ: Мне неизвестно.
   Вопрос: А царь вам разве об этом не говорил?
   Ответ: Может, и говорил. Не помню уже. Бумаги какие-то касательно заграничных банков. И еще чего-то. Не помню уже. Не мучьте больше...
   Вопрос: Все в ваших руках. Сами себя не жалеете, гражданин Кирпичников. Вам-то зачем умирать за эти царские короны и деньги? Ваши они что ли? Сдайте все и идите домой к семье. Мы ее тоже выпустим. Так, что стало с этим пакетом? Куда он девался?
   Ответ: Я отдал его Чемодурову. Больше не видел.
   Вопрос: А короны? Коронационные короны. Где вы их спрятали?
   Ответ: О коронах ничего не знаю.
   Вопрос: Разве царь не говорил вам: "Сохрани эти короны и пакет, Александр Петрович. В них вся суть России и его будущее"? Говорил он вам так?
   Ответ: Не помню, что он говорил.
   Вопрос: Очную ставку хочешь? с: Ответ. С кем это?
   Вопрос: С Николаем Романовым.
   Ответ. Шутите все. Все, что знаю, вам рассказал".
   "Не слабо ребята работали с контрой", - подумал Куманин, выключая аппарат, чтобы перевести дух и подумать о прочитанном.
   Климова все еще не было, и Куманин крутил пленку, время от времени посматривая на часы, чтобы где-нибудь после часа дня исчезнуть из управления, благо у него сейчас, кроме генерала Климова, никакого начальства не было. Можно было уйти и раньше, но пленка заинтересовывала его с каждым часом все сильнее, заставляя забывать даже об исчезновении Нади.
   Куманин ловил себя на мысли, что его интересует не столько сама Надя, сколько факт ее таинственного исчезновения. После того холодного душа, который она вылила на него тогда, в машине, от былого увлечения мало что и осталось. И сейчас он испытывал скорее не беспокойство по поводу пропажи возлюбленной, а возбуждение достаточно опытного оперативника, который понимает, что интуиция его не подведет и что цепь нелепых случайностей вот-вот завершится. Он хотел позвонить Наде домой, прямо из приемной Климова, чтобы узнать последние новости, но передумал. Все внутренние и городские телефоны Лубянки прослушивались спецотделом КГБ. Об этом никогда не говорили, но знали все. Подтверждением тому был тот факт, что начальству становились известными все семейные новости сотрудников, не говоря уже о чем-то другом. Куманин снова включил аппарат.
   "Совершенно секретно.
   Без даты.
   Наркому НКВД
   товарищу Ягоде Г.Г.
   Кирпичникову А. П. были поручены огромные ценности, которые они должны были скрывать вместе с полковником Кобылинским. Грубая оперативная ошибка, приведшая к расстрелу Кобылинского, в настоящее время, по моему мнению, может быть исправлена только одним способом. Кирпичникова необходимо доставить ко мне, где он, безусловно, скажет все. В противном случае, могу вас уверить, он скорее умрет, чем скажет что-либо определенное. После дачи показаний по совокупности его вины и обстоятельств, целесообразно будет применить к нему высшую меру.
   Старший оперуполномоченный НКВД
   Лисицын А. Е.".
   "Сов. секретно.
   7 мая 1935 года.
   Коменданту спецобъекта 17 старшему оперуполномоченному НКВД товарищу Лисицыну.
   Ваше предложение, конечно, можно принять. Однако, как нам сообщили уральские товарищи, Кирпичников А. П. был три дня назад обнаружен мертвым в камере следственной тюрьмы. Товарищу Самойлову поставлено на вид. Еще надо выяснить, нет ли здесь вредительства.
   Генрих Ягода".
   Далее следовала, видимо, объяснительная записка перестаравшихся на допросах Кирпичникова уральских товарищей:
   "Данные следствия определенно устанавливают злостное укрывательство Кирпичниковым ценностей царской семьи и, если к этому присовокупить, что, будучи в Тобольске во время контрреволюционного восстания местной буржуазии в период 1920-1921гг. и захвата власти, Кирпичников А. П. являлся активным участником этого восстания, боролся против Советской власти с оружием в руках, сражаясь в окопах (с пикой и ружьем), то со всей очевидностью видна цель Кирпичникова не сдавать царских ценностей большевикам, как ненавистной власти...".
   "Сов. секретно
   Наркому Ягоде Г.Г.
   Смерть Кирпичникова, как и смерть Кобылинского, рвет практически все нити следствия. Одной пролетарской ненавистью тут ничего не добиться. Они должны понимать, что речь в данном случае идет о гораздо большем, нежели возвращение государству ценностей на определенную сумму. Последней ниточкой в этом деле является теперь Кобылинская Клавдия Михайловна, которая в прошлом являлась женой Кобылинского - полковника личной охраны семьи бывшего царя Романова. Сама Кобылинская являлась воспитательницей дочерей Романовых.
   Будучи в городе Тобольске, Кобылинская К. М. принимала непосредственное участие в сокрытии ценностей, принадлежавших семье Романовых. Кобылинскими лично от Николая Романова была получена шкатулка с драгоценностями, коронационные регалии и драгоценное оружие бывшего царя и наследника. Кобылинская К.М. вернулась вместе с мужем из Харбина и была арестована, но позднее выпущена. Примите меры к розыску.
   Комендант объекта Лисицын А. Е.".
   "Народному Комиссару Внутренних Дел
   товарищу Ягоде Г. Г.
   Я совершенно не могу понять, почему вы не можете разобраться в такой простой схеме и вынуждаете меня оправдываться. В период с 10 по 12 июля 1918 года меня вообще не было в Екатеринбурге. Сколько уже можно об этом писать? Я приехал в Екатеринбург только 14 июля вместе с Филиппом Голощекиным (что он может подтвердить) и уехал в ночь с 16 на 17 июля. Якова Юровского я до этого не знал и никогда ранее не видел, так что предполагать какие-то сложившиеся с ним отношения необосновано. Действительно, он говорил о каком-то пакете, который я по возвращении в Москву должен был передать товарищу Свердлову. Но никакого пакета он мне не передавал, сказав, что привезет его сам. И я вовсе не выдавал себя за немца. Юровский сам заговорил со мной на немецком языке, и я ему на нем отвечал. Я знаю не только немецкий язык, но также французский, итальянский и английский. Кстати, Юровский и Голощекин между собой говорили не на немецком языке, а на идиш, который похож на немецкий. Я и был выбран для поездки в Екатеринбург именно потому, что хорошо владею немецким языком, так как меня сопровождала команда, понимающая только по-немецки. Я не знаю, что сейчас фантазируют на эту тему, но тогда ни у кого это удивления не вызывало. Соберите нас всех вместе у себя, и, я надеюсь, мы разберемся в таком простом вопросе.
   Комендант Лисицын".
   "Товарищ Лисицын!
   Вас никто ни в чем не обвиняет и не подозревает. Я совсем не исключаю возможности, что Юровский передал этот пакет Свердлову, что позволило им перешифровать всю схему, а в конечном итоге привело к гибели самого Свердлова, а вскоре и Ленина. В революционном порыве они не поняли опасности той адской машины, к которой прикоснулись. Разумеется, сейфы Ленина и Свердлова давно были проверены. Они были набиты золотыми монетами царской чеканки, брильянтами и паспортами на разные фамилии почти всех европейских и южно-американских стран. Все содержание сейфа Дзержинского было передано специальной комиссией ЦК (без участия наших представителей) лично товарищу Сталину. В связи с этим товарищ Сталин считает, что необходимо начать следствие по персональной ответственности всех без исключения лиц, замешанных в этом деле, независимо от тех постов, которые они ныне занимают. Однако, если бы указанный пакет был найден, то вопрос о нем не был бы поднят так остро и на столь высоком уровне. Без сомнения, что в этом случае Кирпичников говорил правду, что вам удалось подтвердить. У Николая Романова не было другой возможности, как забрать пакет с собой в Екатеринбург. Сначала он хотел его спрятать с помощью Кирпичникова, но, разобравшись в обстановке и поняв, в каком ненадежном положении находится Гермоген и прочие лица, которым он еще в какой-то степени мог доверять, затребовал пакет обратно. Пакет был отобран у Романова Юровским, который вначале уверял, что передал его Голощекину, а затем вам. Я лично придерживаюсь мнения, что один из них передал пакет Свердлову. Но не исключено, что оба будут ссылаться на вас, как они ссылаются на Стояновича, пока считали, что он погиб или бежал за границу. Вас они тоже, кажется, считают погибшим. Поэтому все и будут валить на вас. Видимо, вам предстоит несколько бесед, которых в других условиях желательно было бы избежать. Мы пытаемся доказать, что считать виновными поголовно всех, принимавших участие в событиях тех лет, не правильно. Многие были просто обмануты или "не ведали, что творили". Что бы там ни было, товарищ Сталин хочет решительно с этим разобраться, в первую очередь, с Зиновьевым, Каменевым и некоторыми другими, чтобы они, как и их сообщники, не унесли тайну с собой в могилу. Внезапная смерть товарища Менжинского и самоубийство (так в тексте - И.Б.) Кирова говорит о том, что начинается новый этап заметания следов и его необходимо пресечь самыми решительными мерами. Относительно ваших оперативных разработок сообщаю следующее: Кобылинская К. М. была обнаружена и арестована. На допросе показала, что ее муж, расстрел которого мне, как и вам, кажется очень подозрительным, передал на сохранение ценности семьи Романова супругам Печекос: Константину Ивановичу и Аниль Викентьевне. Супруги были достаточно быстро арестованы. Поначалу они все отрицали, но на очной ставке с Кобылинской выяснилось, что полковник Кобылинский передавал ему, помимо всего прочего, какой-то пакет, опечатанный пятью сургучными печатями. Вот краткая выдержка из протокола очной ставки:
   "Вопрос: Скажите, гражданка Кобылинская, опознаете ли вы Печекоса Константина Ивановича, бывал ли он на квартире у вас в Тобольске, а также вы у него?
   Ответ: Представленный на очной ставке Печекос Константин Иванович является именно тем Печеко-сом К. И., о котором ранее, даны показания. Печекос К. И. у нас на квартире в г. Тобольске бывал. Я лично также бывала в доме Печекоса К. И. вместе с моим мужем Кобылинским, а также и одна.
   Вопрос: Скажите, гражданин Печекос, почему вы ранее на предварительном следствии скрыли о том, что вы неоднократно бывали на квартире Кобылинской, и о том, что вы знаете хорошо жену Кобылинского Клавдию Михайловну?
   Ответ: Я отвергаю показания Кобылинской, т.к. я у них никогда не бывал и Клавдию Михайловну в г. Тобольске совсем не знал.
   Вопрос: Скажите, гражданка Кобылинская, подтверждаете ли вы данные ранее показания о передаче ценностей царской семьи вашим мужем Кобылинским Е. С. Печекосу К. И. для сокрытия?
   Ответ: Да, подтверждаю полностью.
   Вопрос: Почему вы, гражданин Печекос, скрываете эти ценности от Советской власти, или вы не знаете, что за сокрытие их с вами будет суровая расплата и не только с вами, даже с родственниками в целом?
   Ответ: Кобылинским мне был передан один пакет который мною был возвращен ему же обратно.
   Вопрос: Скажите, когда вы были у Печекоса К. И., как он выражался в сокрытии ценностей у себя в квартире?
   Ответ (Кобылинской): Когда я была у него в квартире, то лично от Печекоса К. И. слышала, что он говорил о сокрытии ценностей у себя в доме и добавил, что спрятано хорошо.
   Вопрос: Гражданин Печекос, скажите прямо - получали ли вы ценности от Кобылинского и Николаевой?
   Ответ: Не помню, брал ли ценности от Кобылинского и Николаевой".
   Дальнейшие следственные действия привели к совершенно неожиданным результатам. Когда следователь спросил Печекоса о пакете, данном ему полковником Кобылинским и возвращенном тому обратно, Печекос К. И. неожиданно ответил, что вспомнил, где он хранит ценности семьи бывшего царя Романова, указав дом, когда-то принадлежавший его брату. Он привел следственную бригаду на пятый этаж дома, показал место в стене, где якобы были замурованы сокровища и, воспользовавшись тем, что внимание работников НКВД было отвлечено простукиванием стены, выбросился из окна пятого этажа. Арестованная вместе с ним его жена, Печекос А. В., покончила с собой в камере, съев разломанную на несколько частей алюминиевую ложку. Через день в камере от сердечного приступа скончалась Кобылинская К. М.
   Что вы скажете о возможности заманить, как и Кобылинского, в СССР бывшего воспитателя царских детей Петра (Пьера) Жильяра, проживающего в настоящее время в Швейцарии? Представьте ваши соображения.
   Начальник Секретно-политического отдела НКВД М. Кацнельсон".
   Куманин откинулся на стуле. "Сюжетик! Если все это можно было бы опубликовать, какой телесериал получился бы. Никакому Семенову и не снилось!" Записка Кацнельсона как бы на секунду приоткрыла перед ним какую-то бездонную, но бурлящую бездну, способную поглотить целые народы и государства.
   Болели глаза, и Куманин решил на сегодня с пленкой закончить. Сдавая "прапорщице" микрофильм и расписываясь в журнале, он сказал, что поехал в архив "Октябрьской Революции".
   - А если Виктор Иванович появится? - спросила та.
   - Если Виктор Иванович появится, - ответил Куманин, - то он меня из-под земли достанет.
  
  
  
  
   Глава 4
  
  
  
  
  I
  
   Продавец ларька "Союзпечать", украшенный значком участника Великой Отечественной войны и двумя рядами орденских планок, едва взглянув на предъявленное Куманиным милицейское удостоверение, пришел в ярость и стал что-то орать о разгуле хулиганства и бандитизма.
   - Два раза уже ларек кто-то поджигал, а стекла бьют, почитай, каждую ночь. И никому нет никакого дела. Когда кончится это безобразие?
   - Вы, товарищ, не нервничайте! - подбодрил ветерана Куманин. - Скоро так возьмемся за них, что всем тошно станет. Вы лучше скажите: вот эту женщину вам не приходилось видеть? Может, проходила мимо или спрашивала вас о чем-нибудь?
   Примененный Куманиным метод был довольно примитивным, но считался весьма эффектным. Бывали случаи, когда сотни сотрудников КГБ и милиции таким образом прочесывали целые районы, обходя все квартиры в сотнях домов, давая в нем на опознание одну и ту же фотографию или фоторобот.
   Ветеран поднял очки на лоб и стал рассматривать фотографию Нади.
   - Нет, - наконец изрек он, - не видел такую. Может и была здесь, да столько народа ходит, метро ведь рядом. Все лица примелькались.
   Куманин пошел дальше, и, вопреки всем законам подлости, ему очень быстро повезло, если, конечно, это можно назвать везением. Продавец овощного ларька - сравнительно еще не старый человек "кавказской национальности" - поначалу испугался, приняв Куманина за нового участкового, пришедшего за данью. Со старым только наладили сосуществование. Как вдруг появляется новый и дань увеличивается.
   Но, разобравшись в чем дело, сказал, что его зовут Алик Хилиев, и, вытерев руки о передник, с интересом стал рассматривать фотографию Нади.
   - Видел ее, - сказал он, наморщив лоб. - Когда видел? Вчера и видел вот тут - он показал на скамейку, стоявшую на бульваре около неказистого тополя. Вот тут она и сидела.
   - Сидела? - удивленно спросил Куманин.
   - Она, она, - подтвердил Алик. - На скамейке сидела. Я еще подумал: "Аи, какая красивая женщина сидит". Хотел банан ей подарить, да бананов не было. Только картошка да свекла.
   - Только не надо фантазировать, - перебил его Куманин. - Значит, говоришь, она сидела вот на той скамейке? А что потом было?
   - Потом, - Алик вернул фотографию Куманину, - подъехала машина. Она в нее села и уехала.
   - Машина? - переспросил Куманин. - Какая машина? Черная "Волга"?
   - Зачем "Волга"? - удивился Алик, - на "Волгах" только начальство ездит, на черных. "Жигуленок" подъехал, "шестерка", кажется. Светлого цвета. Она и уехала. Сидела, видно, эту машину ждала, чтобы куда-то поехать.
   - Ты вспомни, - продолжал настаивать Куманин. - Она сама в машину села или ее туда кто-нибудь силой затащил? Кто в машине был, заметил?
   - Мужчина был какой-то, - ответил кавказец, - немолодой уже. Он из машины вышел, подошел к этой женщине, взял ее сумку, поднес к машине. А она следом за ним, в машину села рядом с этим мужчиной. Тот сумку в багажник ставил. Потом они ехали. Я все видел точно.
   - О какой сумке ты говоришь, - попытался уточнить Куманин, - что за сумка с ней была.
   - Обыкновенная сумка, - пожал плечами Алик, - большая, для вещей. Тяжелая. Тот мужик тащил ее, корячился.
   - А мужика этого описать можешь? - спросил Куманин.
   Кавказец задумался:
   - Мужик, как мужик, лет пятидесяти, может, больше. Я на него и не глядел. Седой вроде. С этой, как ее... Он провел пальцем по темени.
   - Лысиной, - подсказал Куманин.
   - Да, да, - закивал Алик, - с плешиной.
   - Высокий, маленький, толстый, худой? - вытягивал из кавказца сведения Куманин. - Во что был одет?
   - Не помню я, начальник, - кавказцу явно надоел этот допрос, - не глядел я на него. На женщину глядел. Женщина та, которую ты ищешь. И номер машины не заметил, не спрашивай.
   Хотя ларечник мог, конечно, что-нибудь, если не соврать, то спутать, тем не менее его рассказ совершенно сбивал Куманина с толку. Во-первых, родители Нади ничего не говорили, что та ушла на работу с тяжелой дорожной сумкой. Незаметно она этого сделать не могла - мать всегда провожает ее на работу. Кроме того, сумку, если предположить, что в ней были какие-то Надины вещи, нужно было собрать заблаговременно, что также не прошло бы незамеченным. Если бы Надя собиралась куда-нибудь уезжать, то, наверняка, предупредила бы родителей. Сумка была тяжелой - неизвестный мужчина, по словам ларечника, тащил ее к машине с видимым усилием. А как же Надя дотащила ее от дома? Куманин спросил Алика, не видел ли тот, как женщина подошла к скамейке? Одна она была или нет? Кавказец ответил, что заметил ее уже сидящей на скамейке. А сумка стояла на земле у ее ног. Как она тут появилась, он не видел.
   Во-вторых, если верить ларечнику, Надю никто не похищал. Она куда-то укатила, судя по всему, совершенно добровольно с человеком, который по описанию, мало походил на какого-нибудь героя-любовника.
   При этом все произошло на пути Нади в интернат, а если быть совершенно точным, то в пяти минутах ходьбы от него. Все это было более чем странно. Судя по тяжелой сумке, Надя не собиралась вообще являться на работу, но тем не менее дошла практически полностью до места работы. Если она с кем-то договорилась уехать, то опять же, принимая во внимание тяжелую сумку, она могла попросить этого человека на "Жигулях" подобрать ее где-нибудь поближе к дому, а не переть с тяжелой сумкой до самого интерната.
   Стоп! А взяла ли она сумку из дома? Это еще вопрос. Ларечник заметил ее сидящей на скамейке с сумкой у ног. Но сумку мог кто-то привезти или принести из другого места. Откуда? Конечно, из интерната. Что могло находиться в принесенной из интерната для дошкольников сумке? Разумеется, детские вещи. Детские вещи для Алеши Лисицына. Значит, Надя знала, где он находится? Но ведь только накануне она приходила к нему и просила помочь разыскать ребенка.
   Куманин шел по бульвару в направление интерната, продолжая размышлять. Конечно, нельзя было исключать и того что Алик-ларечник все перепутал или просто выдумал, чтобы "пофартить менту". Если все-таки он не соврал и не нафантазировал, то сумку мог принести кто-нибудь из интерната. Какая-нибудь приятельница Надежды, с которой они вместе работают. Но вот набить сумку дефицитными детскими вещами, а то и продуктами и пронести ее через вахту, чтобы передать ее "опальной" воспитательнице, мог решиться далеко не каждый, разве что, какая-нибудь близкая подруга. Вряд ли, особенно зная обстановку в интернате вообще и отношения Нади с директрисой, в частности. Попадись кто-нибудь (и Надя в первую очередь) с этой сумкой, ему конец. Петухова раздует дело и обязательно привлечет следственные органы, дабы выявить моральный облик того, кто пишет на нее жалобы. Им будет не очиститься никогда, какими бы благими намерениями сотрудницы не руководствовались. Значит, сумку могли вынести не иначе, как по разрешению самой Петуховой, не исключено, что это сделала она сама. Тогда и Петухова, хотя и выглядела очень напуганной, рассказала ему далеко не все, что знала. Получается, что и она, и Надя находились в каком-то непонятном сговоре, если не сказать, в союзе, который, правда, не мог скрыть обоюдную неприязнь, временами переходящей в ненависть, как это нередко случается у женщин.
   Если это так, то зачем тогда вечером Надежда приходила к нему?
   Знала ли она, что утром следующего дня ей предстоит путешествие на "Жигулях" с туго набитой дорожной сумкой? Хотела ли она обеспечить себе какое-то дополнительное прикрытие или просто потрепать еще раз нервы Алевтине Ивановне?
   В этот момент идущий по бульвару Куманин оказался как раз напротив интерната. Он хотел было нанести еще один визит директрисе и сразу попыталась взять ее "на понт", задав вопрос о тяжелой сумке, которая та вчера передала Шестаковой, но, по здравому размышлению, решил этого не делать. Пока не делать. Доказательств у него нет, а факты, основанные на показаниях Алика-ларечника (никак, кстати сказать, не зафиксированные), и фактами-то можно было назвать с большой натяжкой. Решив почему-то, что Петухова никуда не денется, коль у него лежит собственноручно написанное ею объяснение (являющееся одновременно и доказательством нарушения подписки о неразглашении), Куманин развернулся обратно к метро, чтобы съездить к родителям Нади.
   Николай Кузьмич и Лидия Федоровна жили недалеко от дома Куманина-старшего, где прошло Сережино детство, на 3-й Парковой улице (Куманины жили на 5-й Парковой). Нужно было доехать на метро до станции Измайлово либо до Первомайской, а затем немного пройти пешком. Можно было заодно зайти и к отцу, вынуть почту и полить цветы, как тот просил перед своим неожиданным отъездом. Спускаясь в метро на станции "Электрозаводская", Куманин усмехнулся, вспомнив, что генерал Климов дал ему вполне конкретное задание: найти место захоронения последнего царя и его семьи, а вместо этого он в служебное время ищет свою пропавшую любовницу, пусть даже бывшую. В старое время, если бы кто-нибудь рассказал ему об этом, он не поверил бы. Следовательно, в какой-то степени правы те, кто утверждают, что во всем советском обществе, включая и КГБ, идет процесс разложения. Впрочем, Куманин знал, что то, чем занимается он, используя служебное время в личных целях, это цветочки по сравнению с занятиями других сотрудников их необъятного ведомства. Скажем, про куратора консерватории, говорили, что он по-тихому вымогает дань у музыкантов. Приятно улыбаясь, он мог предложить: "Или вы, Михаил Аронович, половину своего гонорара за зарубежные концерты будете отдавать мне или больше никогда за границу не поедете. Ну как?" (А если этот самый Михаил Аронович взъерепенится и начнет качать права, то тут же сядет за незаконные валютные операции, за попытку загнать за границу скрипку Страдивари или, в крайнем случае, за мужеложство). Один лихой куратор в Ростовской области собирал дань со всех действующих храмов, угрожая в противном случае закрыть их как "опиум для народа". И кормил таким образом все руководство своего управления. А когда погорел из-за собственной жадности и стал "колоться" перед московской комиссией, то в тот же день скоропостижно скончался в камере изолятора временного содержания от острой сердечной недостаточности. О таких случаях, которые со временем обрастали подробностями, как снежный ком с горы, на Лубянке рассказывали со смехом и иронией, но без всякого возмущения. "Сами виноваты, что зарвались. Брали бы поменьше, и никто никогда не узнал бы", - так, по слухам, отреагировал Крючков на очередной региональный скандал. И никто еще не понимал, что КГБ попала уже в черную паутину непробиваемого рэкета, который должен был если не сорвать, то значительно затормозить движение страны "по рыночному пути в сторону общечеловеческих ценностей", как однажды не без гордости выразился Михаил Сергеевич.
   На фоне всего этого нарушения, которые позволял себе оставшийся без присмотра майор Куманин, напоминали шалости невинного младенца, притворяющегося, что спит, чтобы без помех позабавиться с погремушкой.
   Мысли Куманина снова вернулись к Наде, и он подумал, что, в сущности, ничего о ней толком не знает. Со времени их романа прошло более пяти лет, в течение которых он о ней не слышал практически ничего. Он не знал даже того, что Надя закончила вечерний педиатрический институт. О том, с кем она общается, какие у нее отношения с коллегами по работе, чем она живет - обо всем этом он мог только догадываться. А образ влюбленной в свое дело образцовой воспитательницы дошкольного заведения закрытого типа был, по большому счету, создан им самим со "слов потерпевшей", если выражаться языком официальных протоколов. "Станция Измайловский парк, - проскрежетал динамик в вагоне. - Следующая станция - Измайлово".
   Дверь Сергею открыла заплаканная Лидия Федоровна. Николай Кузьмич дымил папиросой на кухне. По их лицам можно было подумать, что они оба вернулись с Надиных похорон. Куманин, как мог, успокоил стариков.
   Ни в каких сводках за последние сутки по убийствам и несчастным случаям Надя не проходила. У него есть данные, что Надя жива и здорова, просто была вынуждена срочно уехать и не смогла об этом предупредить родителей. Конечно, это плохо, но переживать так не надо. Я уверен, что все образуется. Кстати, не брала ли Надя в то утро, уходя на работу, какую-нибудь сумку или чемодан? Оказывается, нет, не брала. Только обычную женскую сумочку и полиэтиленовый мешочек - обязательная принадлежность всех советских женщин, которые никогда не знают, что им подвернется в магазинах в течение дня.
   Хотя Куманин говорил одними общими фразами, не будучи сам уверен ни в одном из сказанных утешений, Лидия Федоровна немного успокоилась и сделала предположение, может отъезд Нади как-то связан с ее диссертацией.
   - Диссертацией? - удивился Куманин. - Надя пишет диссертацию?
   В этом он убедился, когда Николай Кузьмич положил перед ним на стол толстенную папку, в которой оказались вступление и три первые главы диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук на тему "Патологические изменения детской психологии при воспитании в дошкольных заведениях закрытого типа". Соискатель: врач-педиатр Шестакова Н. Н.; руководитель: профессор Иванько А. Д. Ее руководитель жил где-то за городом.
   Помимо отпечатанных на машинке и грубо выправленных страниц, в папке лежали две магнитофонные кассеты. Полистав страницы, Куманин убедился, что основой будущей диссертации должно было стать исследование поведения Алеши Лисицына, русского, пяти с половиной лет, сироты.
   Становилась ясной, по крайней мере, одна из причин отчаяния Надежды по поводу пропажи мальчика - у нее отняли возможность завершить диссертацию. Отогнав от себя столь циничные мысли, Куманин попросил разрешения у родителей Нади взять папку с собой буквально на три дня. Возможно, из текста станет ясно, куда и к кому она могла уехать.
   - Кстати, - поинтересовался он, - а этому профессору Иванько вы звонили? - Куманин указал пальцем на титульный лист диссертации. - Он значится ее ученым руководителем. - По словам Алика из овощного ларька, Надю сопровождал до машины человек лет пятидесяти с лысиной.
   Оказалось, как это часто бывает, что профессор Иванько только числился в ученых руководителях, а общалась Надя с каким-то доцентом, ведущим работы соискателей в заочной аспирантуре. Родители видели его пару раз, когда он подвозил Надю на машине до дому и поднимался к ним попить чаю. Имя у него странное - Феофил. Лет тридцати пяти. Живет за городом, и телефона у него, кажется, нет.
   Куманин хотел спросить, не было ли у Нади с этим Феофилом романа, что могло бы много объяснить, но посчитал неудобным. Разыскать этого доцента будет не очень трудно, и тогда все выясниться само собой.
   Николай Кузьмич ушел в другую комнату и вернулся оттуда с фотографией в рамке, видимо, стоявшей на столике или туалете в надиной комнате. На фотографии была изображена Надежда, улыбающаяся, с мальчиком лет пяти на руках, в котором Куманин сразу же узнал Алешу Лисицына. Рядом стоял мужчина высокого роста, с длинными, почти до плеч волосами, русой бородкой и довольно странным выражением лица. Это, по словам родителей, и был Феофил. А где фотографировались, этого они не знали.
   Выходит, либо доцент Феофил (хотя; он больше напоминал свободного художника из так называемого "культурного подполья") посещал интернат, либо Надя таскала Алешу в заочную аспирантуру, где училась. Фоном на фотоснимке сложил куст с черной смородиной. Таких кустов, насколько помнил Куманин, около интерната не было, да и около института тоже. Правда, детей куда-то вывозили на лето, но сейчас и было лето, а дети сидели в городе. Возможно, снимок сделан за городом, там, где живет Феофил? И Надя ездила туда вместе с Алешей Лисицыным? Впрочем, если она изучала поведение Алеши для своей диссертации, в этом не было ничего удивительного. "Надо было поинтересоваться у Петуховой - разрешены подобные вольности с детьми или нет?" Чутье подсказывало Куманину, что нужно разыскать этого Феофила, хотя он никоим образом не соответствовал описанию, данному продавцом овощного ларька.
   - Сережа, - прервала его мысли Лидия Федоровна. - Ты думаешь, что все в порядке? Надя жива?
   - Думаю, да, - ответил Куманин. - Если бы с ней что-нибудь произошло в городе, даже в области, мне стало бы известно. Думаю, мы ее найдем.
   В КГБ всегда говорили "мы", давая понять слушателю, что он имеет дело не с каким-то рыцарем-одиночкой, а с мощной и разветвленной организацией, от которой не могут укрыться никто и ничто.
   Хотя и Куманин сказал "мы", он в данном случае никакой организации не представлял, занимаясь, говоря оперативным языком, "незаконными импровизациями". За эти импровизации, стань они известны начальству, ему могло здорово влететь. Его могли даже выгнать из органов, ибо то, что прощалось желторотому лейтенанту (и то не всегда), майорам уже было непозволительно. "В нашем деле нет ничего хуже самовольных действий с использованием служебного положения", - поучал седовласый полковник в школе КГБ, где Куманин проходил годичную переподготовку после окончания института. Это было не только устное правило. Структура КГБ - с ее системой подчиненности, распределением обязанностей, строгой отчетностью о проведенной работе, постоянной слежкой друг за другом, системой контроля - совершенно исключала возможность каких-либо импровизаций со стороны сотрудников, независимо от ранга. Уникальность ситуации Куманина заключалась именно в том, что, будучи откомандированным в распоряжение генерала Климова, он выскочил из-под опеки многочисленных инстанций, которые были обязаны контролировать его действия. Так он получил немыслимую для его положения свободу. Никто не знал (и не имел права знать) суть того задания, которое ему поручил генерал. И хотя это задание даже самому Куманину казалось странным, если не сказать нелепо-смешным, оно открывало возможности, о которых всего неделю назад он не мог и мечтать. И произошло это потому, что единственный человек, имеющий право отдать ему, майору Куманину, приказы - генерал Климов - неделями вращался в каких-то заоблачных высотах, откуда такие маленькие люди, как Куманин, попросту не видны. Правда, с этих высот, как с Олимпа, могли ударить громы и молнии начальственного гнева с непредсказуемыми последствиями. Но, если вспомнить, что ему приказал Климов, исчезая куда-то вместе с Горбачевым, то придраться было не к чему. А Климов приказал изучить совершенно секретный микрофильм, полученный из архива. Чем он, хотя и не весь рабочий день, все же добросовестно занимался. Непрокрученной пленки осталось мало, и, даже если генерал неожиданно появится прямо сегодня, в чем Куманин сильно сомневается, ему будет что доложить. Конечно, "прапорщица" Светлана расскажет генералу об исчезновениях Куманина из управления в разгар рабочего дня. Но и на этот случай Сергей придумал кучу оговорок, свидетельствующих "о его разумной инициативе в рамках полученного приказа".
   Но, если говорить серьезно, Куманин хорошо отдавал себе отчет в том, что расслабился он именно благодаря полученному от Климова заданию. Он не мог отделаться от ощущения, что его оторвали от важных дел и заставили заниматься неизвестно чем. "Найти захоронение Николая Второго!" Если бы наверху действительно хотели это узнать, то могли сделать это мгновенно. Те люди, что расстреливали царя и его семью в Екатеринбурге, просто не могли не отметить в своих рапортах место захоронения. Расстреливая любого адвоката или лавочника в так называемые времена красного террора, не говоря уже о более поздних годах Большого террора и совсем близких временах Перманентного террора, исполнители обязаны были фиксировать место захоронения. А тут расстреляли главу государства и не знают, где закопали! Чтобы кто-то в это поверил - "Нема дурных". Пусть это место по каким-то причинам держится в секрете, но не от Горбачева же? Нет таких секретов, которые не могли бы быть доступны ни Крючкову, ни Чебрикову, ставшему ныне членом Политбюро. Один телефонный звонок - и через пятнадцать минут документ, составленный во времена Ивана Калиты, лежал бы у них на столе, причем подлинник. А тут поручают дело какому-то майору, которого, несмотря на все предписания, ни в одном спецархиве фактически не пускают даже на порог. И это дело находится, по словам Климова, на контроле у самого генсека! Смешно. От всего этого веяло такой несерьезностью, что у Куманина пропадало всякое желание проявлять рвение и инициативу. А таинственное же исчезновение Нади вообще отодвинуло проблему царского захоронения куда-то на второй план. Если начальство решило для каких-то своих целей использовать его, как говорится "втемную", то пусть оно руководит его шагами. Идти по минному полю можно, получив приказ, но плутать по нему по собственной инициативе глупо. Появится Климов, он ему доложит свои соображения по этому вопросу. А пока тот отсутствует, он попытается разыскать Надю или хотя бы место, где она скрывается. Глядя на фотографию, с которой радостно улыбалась Надя и волосатый Феофил (не улыбался только Алеша Лисицын, восседавший на руках у Нади), Куманин почувствовал что-то среднее между завистью и ревностью, хотя и считал, что все чувства к Наде давно растворились во времени.
   Он попросил у Надиных родителей разрешения на время взять эту фотографию. Отказавшись от предложенного чая и пообещав им позвонить, как только узнает о Наде что-либо новое, он еще раз попытался успокоить стариков, но те все же заметили, что у него в голосе не было достаточной уверенности.
  
  
  II
  
   В Управление Куманин решил сегодня не возвращаться и поехал прямо домой. По дороге вспомнил, что хотел зайти к отцу, чтобы вынуть почту и полить цветы. Дав себе слово зайти домой к отцу в самое ближайшее время, Сергей решил не возвращаться обратно. Придя домой, он включил телевизор и, к некоторому удивлению, снова увидел Горбачева, машущего шляпой с трапа самолета в обществе своей супруги и полковника Медведева. Сначала Куманин решил, что идет повтор вчерашнего репортажа о прибытии генсека в Москву, но ошибся. Оказывается, М. С. Горбачев снова куда-то улетал. Диктор давал необходимые пояснения: "Сегодня Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич Горбачев отбыл из Москвы в Бонн с официальным визитом по приглашению федерального президента ФРГ Рихарда Вайцзеккера. Вместе с Михаил Сергеевичем Горбачевым отбыли сопровождающие его в поездке член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел СССР Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, секретарь ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев, заместитель Председателя Совета Министров СССР Иван Степанович Силаев. В аэропорту товарища Михаила Сергеевича Горбачева провожали члены Политбюро товарищи Зайков, Лигачев, Медведев, Никонов, Рыжков, Слюньков, Чебриков, кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС товарищи Бирюкова, Власов, Лукьянов, Маслюков..."
   Куманин выключил телевизор. Из всего увиденного можно было сделать вывод, что генерал Климов в Союз еще не возвращался, а ждет генсека в Германии. Следовательно, у него есть еще, по меньшей мере, пара дней почти полной независимости. За это время нужно попытаться выйти на след Надежды, который, как убеждал себя Куманин, неизбежно приведет его к Алеше Лисицыну, похищенному, если верить директрисе, из интерната куманинскими коллегами.
   Перекусив, Сергей раскрыл папку с Надиной диссертацией. Во вступлении она отмечала, что за последние роды на свет появляется все больше детей с патологическими отклонениями в психике от тех норм, которые годами считались усредненными для нормально развивающегося ребенка. Полюса патологии: от полных идиотов, чей мозг так и не удается подключить к работе, до совершенно непонятных "вундеркиндов", чей мозг работает с гораздо большей интенсивностью, чем у нормальных детей, но крайне избирательно. Ребенок четырех-пяти лет может подробно рассказывать, скажем, о реформах Бисмарка, но при этом не знать имени собственных родителей и много другого, что обычно легко усваивается детьми этого возраста. Подобные случаи встречаются значительно реже первых Проявлений полного идиотизма с отсутствием фактически каких-либо адекватных реакций на окружающую обстановку необходимо рассматривать в том же русле и с применением тех же методик не как исключения, а как частные случаи общего поражения центральной нервной системы. "Поскольку случаи избирательной интенсивной работы мозга редки и практически научно не описаны, исследование одного из них и является предметом предлагаемой диссертации, она ставит своей задачей доказательство того, что те непонятные причины, блокирующие нормальную деятельность мозговых цепей, вместе с тем возбуждают еще непознанные центры головного мозга, аномальные как по объему, так и по сути хранящейся там информации", - читал Сергей. Он даже потряс головой, как боевой конь. Если бы ему кто-нибудь сказал, что Надежда способна писать столь мудреные вещи, в жизни бы не поверил. Как интересно все получается! Живем рядом, а в сущности, ничего друг о друге не знаем. Ведь не вчера Надя начала интересоваться всеми этими проблемами! Он всегда думал, что ее главное занятие - вытирание соплей малышам и сажание их на горшки, и потому удивлялся, как можно такую работу пламенно любить. Теперь стало немного понятно то странное отношение к нему с ее стороны. Кем он был в ее глазах? Чекистом? А что такое чекист? Возможно, что-то среднее между дворником и участковым? Так, кажется, Герцен определил понятие "жандарм". Правда, тогда участковых не было, лишь квартальные, но это детали. "Исследование подобных аномалий, - продолжал соискатель Шестакова Н. Н. писать введение к своей диссертации, - дает прежде всего возможность создания рабочей гипотезы о том, что вся или большая часть информации, накопленная человечеством в процессе эволюции и исторического развития, хранится в человеческом мозге с самого рождения, но блокируется в силу пока еще не исследованных причин. И здесь речь идет не о передаче информации от родителей детям и так далее на биологическом или генетическом уровне, а о наличии огромного объема информации в мозгу как данности, заложенной в человеческое существо. Эта информация включает в себя обширные, хотя и не полные сведения из многих (а, возможно, и всех) областей человеческих знаний. Однако то, что вся эта информация, заложенная в человеке при рождении, блокирована и что ему для жизнедеятельности и созидательной работы необходимо заново накапливать объем информации, т.е. начинать с нуля, говорит об общей аномалии развития людей и ставит долгосрочную задачу по выявлению этого феномена. Тщательное исследование блокировочных механизмов головного мозга и их функциональной связи с общим развитием организма может создать надежную методику разблокировки мозговых цепей, что даст возможность возвращения к нормальной и полноценной жизни тысячам больных детей".
   Далее шла так называемая закрытая часть, которая должна храниться в первом отделе института. В этой "закрытой" части была представлена статистика рождения детей с отклонениями и патологией умственного развития по РСФСР (данных по СССР не было или они считались совсекретными) за последние пять лет. Правда, конкретные цифры отсутствовали, график говорил о проблеме не менее красноречиво. Кривая, беря свое начало на довольно средних показателях в 1985 году, ракетой уходила вверх, достигнув к 1989 году космических высот, как на диаграмме роста благосостояния трудящихся в ходе выполнения текущей пятилетки.
   Далее Надежда, как положено в диссертации, касалась истории вопроса. Однако мировая статистика за истекшие три века, когда стали формировать научные методики регистрации и описания подобных явлений, вытесняя религиозные интерпретации, содержит достаточное количество фактов, дающих возможность предварительного обобщения". Затем шли многочисленные примеры, начиная от какого-то Каспара Хаузера, обнаруженного под Нюрнбергом в мае 1828 года, который потряс многих ученых своими знаниями, несмотря на свой возраст, и вскоре погиб при таинственных обстоятельствах, и кончая Лючией Эбобер - маленькой девочкой, инициировавшей в 1916-1917 годах так называемое Фатимское чудо. Будучи совершенно неграмотной (она никогда не посещала школы), Лючия не только говорила на нескольких иностранных языках, но и свободно ориентировалась в хитросплетениях тогдашнего международного положения, обостренного полыхающей первой мировой войной.
   "Свободно оперируя названиями стран и городов, фамилиями и должностями государственных и военных деятелей, как современных ей, так и ушедших в историю, неграмотная португальская пастушка 10 лет от роду, никогда не покидавшая пределов своей глухой деревушки, произвела настоящий фурор в мире серией политических и экономических прогнозов. К сожалению, католическая церковь поспешила пресечь ее пророчества, заперев Лючию в монастыре. Ее единственным корреспондентом стал римский папа, который получал откровения Лючии в запечатанных конвертах, которые до сих пор хранятся в секретных архивах Ватикана. Меняющие друг друга на ватиканском троне папы и слышать не хотят о рассекречивании указанных документов. Девочка не подвергалась медицинскому обследованию и закончила свою жизнь в монастыре. Ее таинственный дар Церковь интерпретировала со своей точки зрения, исключающей саму возможность научного подхода..."
   О подобных явлениях Куманин не только нигде не читал, но даже не слыхал. Он с любопытством пробежал довольно большой перечень детей, родившихся в разных частях мира с непонятными патологиями. Оказывается, в США жила девочка, родившаяся в Калифорнии, которая в пятилетнем возрасте заговорила на древнеиндонезийском наречии. Всего в мире в различных университетах и научных центрах насчитывалось не более пяти-шести специалистов по древним наречиям Индонезийского архипелага. Все они съехались в Калифорнию, прослышав об этом чуде, чтобы разоблачить мистификацию. Однако, услышав речь пятилетней девочки, которая не только свободно говорила на этом языке, но еще и поправляла их произношение и грамматику, ученые мужья были поражены. При этом малышка, обладавшая столь феноменальным даром, не могла толком запомнить собственное имя и имена своих родителей.
   Затем следовало описание бразильского мальчика, который с годовалого возраста перемножал в уме семизначные цифры, извлекая корни любой степени, а в возрасте трех лет решал сложнейшие математические задачи, не зная при этом названия города, в котором живет.
   В заключительной части введения указывалось, что соискатель - врач-педиатр Шестакова Н. Н. - в течение ряда лет работала в дошкольных заведениях закрытого типа (интернатах), проводя тщательный научный анализ развития детских патологий. Отмечалось, что представляемая работа основана главным образом на наблюдениях за поведением воспитанника интерната Алеши Лисицына, пяти с половиной лет, обладавшего очень редкими и мало изученными аномалиями психики..."
   Далее шел темный лес, по крайней мере для Куманина: какие-то графики, таблицы, непонятные формулы, анализы крови, все эти РОЭ, лейкоциты, гемоглобины, данные о давлении, анализы мочи и прочее, включая рост, вес, объем легких, невропатологический анамнез и многое другое, в чем неспециалисту разобраться было совершенно невозможно. Если бы подобная диссертация по каким-то причинам попала в КГБ официальным путем, то ее немедленно отдали бы на экспертизу в подходящий по профилю НИИ, чтобы получить стандартный ответ на вопросы: представляет настоящая работа научный интерес или нет, использовались ли в работе данные или выводы, противоречащие марксистско-ленинской теории познания, не впал ли автор в формализм или идеализм и сильно ли пострадает наука, если автора придется изъять из общества, скажем, лет на пять-десять? А поскольку ответы экспертов были запрограммированы вопросами, то все внимание было бы обращено на последний вопрос: следует автора посадить, чтобы не умничал, или все же ограничиться увольнением с работы?
   Многие молодые ученые, впав в отчаяние от того, что им перекрывают со всех сторон кислород, начинали метаться и доходили до того, что предлагали свои работы для публикации на Западе. При этом они не задумывались, что тем самым они лишают свою страну приоритета в каком-нибудь научном открытии, усиливают научный потенциал противника и по совокупности совершают деяния, вполне подпадающие под 64-ю статью уголовного кодекса, трактующую эти действия как измену Родине. Такова была судьба научных работ, которые попадали в поле зрения КГБ, хотя на Лубянке существовал целый отдел анализа научных разработок. Но там занимались главным образом различными научными исследованиями и разработками, украденными или купленными на Западе. В ходе их анализа следовало прежде всего определить их военно-прикладную ценность, а также и выяснить - являются ли эти работы истинными или подброшены в качестве дезинформации с целью загнать в тупик какую-нибудь соответствующую советскую отрасль.
   Ход мыслей Куманина, навеянный Надиной диссертацией, был прерван трелями телефонного звонка. Звонили из другого города.
   Сергей поднял трубку и услышал голос брата:
   - Привет, братан, - прорывался сквозь треск в трубке Андрей Куманин из далекого Душанбе. - Послушай, я что-то до нашего старика не могу дозвониться. Где он? Что с ним?
   - Уехал куда-то, - ответил Сергей, чувствуя себя полным идиотом от того, что не знает, куда уехал отец.
   Брат, разумеется, именно этот вопрос и прокричал в трубку.
   - Куда-то по своим ветеранским делам, - не очень уверенно пробормотал Куманин. - Обещал скоро вернуться, не беспокойся...
   Треск в трубке прекратился и Андрей спокойно сказал:
   - Я в общем-то не беспокоюсь. Хотел с днем рождения поздравить, завтра ведь уже....
   Сергей совсем забыл, что завтра у отца день рождения.
   - Может завтра вернется? - предположил брат.
   - Очень даже может быть, - обрадовался Сергей такому повороту разговора. - Ты позвони завтра вечерком, а я постараюсь к нему заехать.
   Поговорив еще пару минут о жизни и службе и получив на стереотипные вопросы такие же ответы типа "все вроде нормально", братья распрощались, и Сергей снова подошел к столу, где лежала папка с Надиной диссертацией. Читать дальше, пробираясь сквозь непонятную терминологию и еще более непонятное значение, не имело никакого резона. Оставалось только послушать две небольшие кассеты, которые были приложены к неоконченной рукописи. Куманин включил магнитофон и сразу услышал голос Нади:
   "Алеша, как звали твою маму?"
   "Не знаю", - отвечал детский голос.
   "А папу?"
   "Не знаю".
   "Но ты ведь знаешь, как тебя зовут?"
   "Меня зовут Алеша Лисицын".
   "А кто тебя так называл? Ты помнишь?"
   "Меня так называли все".
   "Кто такие эти все, Алеша?"
   "Я не знаю, кто они. Но они называли меня Алеша Лисицын".
   "Но кто это был - дяди, тети? Сколько их было? Где вы жили?"
   "Мы жили в комнате. Комната была большой. Я не знаю, кто такие дяди и тети".
   "Алеша, как ты меня называешь? Вспомни".
   "Я называю тебя тетя Надя".
   "Умница. Значит, я - тетя. Есть мальчики, а есть девочки. Ты это понимаешь?"
   "Понимаю. Я мальчик, а есть девочки. Девочки становятся женщинами, а мальчики - мужчинами. Но я не знал, что женщин называют у вас "тетями".
   "Ты сказал у "нас". Что значит у "нас", Алеша?"
   "Здесь, у вас. В этой комнате, где мы сидим. Я раньше не знал этого слова".
   "Хорошо, Алеша. А раньше, где жил?"
   "В комнате, в большой комнате. Там висела большая картина".
   "Картина? На ней было что-то нарисовано?"
   "Да. Она мне нравилась".
   "Что же было нарисовано на ней, Алеша?"
   "Гибель Дантона".
   "Что? Дантона? Ты знаешь, кто такой Дантон?"
   "Знаю. Это большой французский линкор. У него было пять труб. Его утопила немецкая подводная лодка. Это был самый крупный успех немецких подводников в позапрошлую мировую войну в Средиземном море. Тетя Надя, я больше не буду. Не сердитесь".
   "Нет, нет, Алеша. Я вовсе не сержусь на тебя. Мне страшно, но я нисколько не сержусь. Кто повесил эту картину у тебя в комнате?"
   "Я не знаю. Она всегда висела".
   "А кто рассказал тебе ее содержание?"
   "Учитель".
   "Учитель? Это был мужчина, а может это была женщина?"
   "Я не знаю".
   "Но учитель тебе рассказывал о войне или вообще о войнах? В какой мировой войне погиб этот корабль, что ты видел на картине?"
   "У вас ее принято называть первой мировой, но это неправильно. Если даже не считать войн в древности и средневековье, то эта война была уже четвертой мировой".
   "Четвертой?"
   "По мере того, как расширялись представления о мире, мировые войны охватывали все большие территории. Тридцатилетняя война была уже для своего времени мировой и Семилетняя тоже. Мировой была и война с Наполеоном. В этой войне участвовали даже Соединенные Штаты".
   "Боже мой! Откуда ты это знаешь?"
   "Я читал книгу, тетя Надя. Ее написал Джемс Бернес. Она вышла в Лондоне в 1897 году. Она называется "Война в Атлантике в 1812 году".
   "Где ты взял эту книгу?"
   "Мне дал ее учитель".
   "Твой учитель был моряком?"
   "Он не был моряком. Он был учителем".
   "А ты знаешь, кто такой моряк?"
   "Знаю. Это люди, которые управляют кораблями".
   "Хорошо, Алеша. Скажи, в той комнате висела только одна эта картина?"
   "Да. Только одна. Она была очень красивой: море, взрыв и огромный корабль. Учитель говорил, что так погибнет и весь мир, если не проснется".
   "Господи, что ты такое говоришь? А окна в твоей комнате были?"
   "Были. С занавесками".
   "И ты никогда не покидал комнаты. Ходил ли ты гулять? Ну как здесь?"
   "Я ходил гулять каждый день. Я открывал дверь комнаты и выходил в сад. Там были деревья и цветы. Птицы и звери".
   "Звери? Какие звери?"
   "Я не знаю их. Я спросил учителя, но он сказал, что тоже не знает".
   "Посмотри на эту картинку, Алеша. Были ли похожие звери в саду?"
   "Я не помню".
   "А как ты попал на то место, откуда тебя привезли к нам? Кто привез тебя туда?"
   "Я вышел погулять в сад, и оказался там".
   "На автобусной остановке? Что с тобой?"
   "Я хочу писать, тетя Надя".
   Куманин слушал всю эту ахинею, приоткрыв рот. Он даже вздрогнул, когда раздался щелчок, сигнализирующий о том, что кассета закончилась. Он перевернул ее и стал слушать дальше.
   "Алеша, - он снова услышал Надин голос, - почему учитель повесил в твоей комнате эту картину? В войнах гибли и другие корабли. Почему он выбрал эту?"
   "Потому что самому Дантону отрубили голову, так он говорил. А потом назвали его именем корабль. Что людей сначала убивают, а потом прославляют. Он считал это странным. Дантон никак не мог представить, что его друг Робеспьер отправит его на гильотину. Никто не мог подумать, что линкор "Дантон" потонет от одной торпеды. Учитель считает все эти вещи снами. Он всегда говорил, что кошмары во сне способны душить, если не проснуться".
   "Ты убедился, Фил? - спросила Надя, - Что скажешь?"
   "Да-а, - протянул мужской голос, видимо принадлежавший Феофилу. - Нарочно не придумаешь. Ты проверяла его щитовидку?"
   "Все в пределах нормы, - отвечал Надин голос. - Ты улыбаешься, Фил? Надеюсь, не думаешь, что я заставила его выучить все это наизусть и пересказать в твоем присутствии? Ты что-нибудь сам слышал об этом "Дантоне"? О корабле. Я, например, даже не знаю, в какой войне это произошло. А ты?"
   "Понятия не имею, - признался Фил, - откуда мне знать подобные вещи? Такой информацией владеют во всем мире только очень узкие специалисты. Уверен, что во всей Москве найдется человек пять, знающих об этом. Из них половина состоит на учете в психдиспансере. Если человек знает и помнит подобные вещи - он ненормальный. Можешь мне поверить".
   "Это произошло, - раздался голос Алеши, - 19 марта 1917 года у побережья Сардинии. Немецкая подводная лодка U-64..."
   "Алеша, - сказал Феофил. - Ты понимаешь о чем ты говоришь?"
   "Понимаю", - ответил мальчик.
   "Что такое подводная лодка?"
   "Это боевой корабль, который благодаря прочному водонепроницаемому корпусу и системе цистерн затопления может действовать под водой. Когда-то для этой цели использовались бензиновые и электрические двигатели, затем дизельные, а в настоящее время атомные. Хотя этому виду оружия еще нет и ста лет, именно подводные лодки сегодня в состоянии всего за несколько минут уничтожить планету своими ядерными ракетами, запущенными из океанских глубин. Учитель говорил мне..."
   Наступило молчание. Затем Надя спросила:
   "Что с тобой, Алеша?"
   "Тетя Надя, - сказал мальчик, - вы мне обещали конфетку, если я расскажу этому дяде о "Дантоне".
   "Алеша, - ответил Надин голос, - нельзя так много есть сладкого. Ты можешь заболеть".
   Раздалось хныканье ребенка и голос Феофила:
   "Дай ему конфету. Что ты, в самом деле? Возьми, Алеша, не плачь, маленький".
   Затем снова голос Нади: "Ну, что ты на все это скажешь, Фил?"
   "Да, это все очень интересно, - ответил Феофил, - ты знаешь, Надь, в некоторых деталях это напоминает то, что произошло в Фатиме. Там девочка говорила как бы от имени Божьей Матери, предостерегая людей. А этот мальчик говорит как бы сам от себя, видимо, он еще мал, чтобы осознать, что служит всего лишь рупором, и, возможно, благодаря каким-то особенностям организма. Ты заметила, что он то включается, то отключается, и при отключениях ведет себя совершенно адекватно своему возрасту. Также вела себя и Лючия Эбобера в Фатиме. Хотя она была немного постарше Алеши. Сколько ей было лет? Ты не помнишь?"
   "Кажется 9 или 10, - сказала Надя. - Я постоянно стараюсь понять, что ты хочешь сказать, Фил, но до конца не могу. Если эти дети служили всего лишь чьим-то рупором, то - чьим? Это ведь уже область совершенно далекая от науки. Я бы даже сказала, что это уже область чистой фантастики, даже не очень научной фантастики. Это уже уровень сказок".
   "Можно, конечно, все считать сказками, - ответил Феофил, - если бы не одно маленькое обстоятельство. Свидетелями так называемого "Фатимского чуда" были сотни людей, а Алеша Лисицын не сидел бы сейчас рядом с тобой на диване. Верно, Алеша?"
   "Верно, - ответил мальчик немного невнятным голосом, видимо, из-за конфеты во рту. - Чудо в Фатиме произошло 13 мая 1917 года, примерно через месяц после вступления в войну Соединенных Штатов и свержения царской династии в России. Учитель говорил, что иначе война продолжалась бы еще лет пятнадцать. А ее было необходимо срочно закончить..."
   Снова наступило молчание. Затем голос Фила спросил:
   "Если главной миссией Лючии Эбобера было окончание первой мировой войны, то ты, Алеша, зачем появился здесь?"
   "Где?" - переспросил ребенок.
   "У нас, - продолжал настаивать Фил, - здесь".
   "Меня тетя Надя привезла, - ответил Алеша и добавил: - На машине".
   Пленка закончилась. Куманин еще несколько мгновений сидел, тупо уставясь в замолчавший магнитофон, потом взял вторую кассету.
   Комната заполнилась веселой мелодией: "С небольшего ручейка начинается река, ну, а дружба начинается с улыбки..." Куманин даже вздрогнул от неожиданности, но песенку прослушал до конца с удовольствием, вспомнив, что это мелодия из какого-то детского мультика. Песенка закончилась, ее сменила другая: "Антошка, Антошка, пошли копать картошку..."
   Обе стороны второй кассеты были заполнены детскими песенками и веселыми мелодиями. Видимо, Надя их использовала для занятий с детьми в своей группе. Прокрутив пленку на большой скорости и убедившись, что кроме детских песен, она более ничего не содержит, Куманин выключил магнитофон. Он хотел еще раз прослушать первую кассету, но передумал. Если то, что он услышал - не мистификация, то можно, конечно, сдохнуть от удивления. Впрочем, Надя никогда не отличалась склонностью ни к фантазиям, ни к дешевым эскападам. Она всегда была очень серьезной девочкой, хорошо училась, учителя считали ее очень добросовестной, а подруги - немного не от мира сего. Теперь, по крайней мере, стало понятно, почему Надя прибежала к нему в поисках пропавшего Алеши. Она же говорила ему об удивительных способностях этого ребенка, но он, конечно, ничего подобного не мог представить, пока не прослушал эту пленку. Впрочем и отреагировал-то он больше на фамилию малыша по ассоциации с фамилией таинственного опера. Да тут еще роль сыграл обрывок телефонного разговора генерала Климова, случайным слушателем которого он стал. Конечно, если все это не какая-нибудь липа и в Москве, действительно появился такой пацан, то кое-где наверху вполне мог начаться маленький переполох. А в силу этого обретают некоторую логику и все дальнейшие события, связанные с Алешей Лисицыным, интернатом и Надей Шестаковой. "Фатимское чудо". Где-то он о нем читал, но где - вспомнить не мог. Кажется, в какой-то брошюре рассказывалось об ухищрениях церковных кругов, пытающихся заморочить головы простому народу и нажить побольше денег. Там перечислялись различные махинации церковников в старой России и в других странах. Помниться там говорилось о крупномасштабной мистификации, организованной царской охранкой, якобы обнаружившей мощи Серафима Саровского, чуть ли не по приказу самого Николая II. Среди прочего, было там и упоминание о чем-то подобном в португальском городе Фатима. Но, судя по пленке, Надя и Фил говорили об этом событии совершенно серьезно. А "Дантон"? Что за "Дантон"? И причем тут "Дантон"?
   Создавалось впечатление, что Алеша Лисицын просто издевается над взрослыми. Это характерно для маленьких детей, которые думают будто знают что-то, о чем понятия не имеют взрослые. Обычный рефлекс типа "А я знаю, а я знаю...". Ребенок получает наслаждение, когда убеждается, что взрослые "действительно" понятия не имеют о том, что он им снисходительно поведал. Такие же снисходительные нотки слышались на пленке в Алешином голосе. Интересно было бы посмотреть при этом на выражение его лица и на выражение лица Нади тоже. Кто вбил в ребенка все эти совершенно ненужные знания? Учитель. Что за учитель? Личность бы установить этого, с позволения сказать учителя, и привлечь за эксперименты над несовершеннолетними. Последнее время столько развелось разных магов и - как их? - экстрасенсов. Внушают детям всякую ерунду. Украли, наверное, Алешу Лисицына из какого-нибудь приюта, а может, купили или оформили липовые документы на усыновление, а потом бросили в Ростове на автобусной остановке. Если получить разрешение на официальное расследование, то всю эту историю можно раскрутить за сутки. Учитель! Он мальчику даже имя свое не назвал. Опытный, видимо, аферист! Впрочем, если его коллеги забрали мальчика из интерната, то кто-то следствие уже ведет. Возможно, на Алеше проверяли новые, конечно, секретные, психотропные средства. Пожалуй, этим можно объяснить интерес КГБ к данному ребенку. Мальчика забрали из интерната, конечно, чтобы выйти на учителя и арестовать этого мерзавца. Но тогда причем тут Надя? Как не крути, но пока не удается в этом деле связать все концы с концами.
   Куманин вспомнил, как его первый начальник подполковник Волков на все вводные, поступающие сверху, и непонятные рапорты, поступающие снизу от подчиненных, всегда говаривал с улыбкой: "Ничего, разберемся". "Разберемся", - подумал Куманин, но сразу вспомнил, что разбираться-то в этом деле, его никто не уполномочивал. С этой мыслью он залез под душ, а затем завалился спать.
  
  
  III
  
   "Совершенно секретно
   17 августа 1936 года
   Капитану государственной безопасности
   товарищу Лисицыну АЛ
   Ваше объяснение было доложено Наркому. Однако он считает, что вы, как и Голощекин с Юровским, что-то не договариваете и не желаете внести окончательную ясность в это дело, являющееся вопросом особой государственной важности, и не задумываетесь о последствиях не только для вас, но и многих других.
   Юровский и Голощекин считают совершенно исключенным оставление пакета в Екатеринбурге в 1918 году в чьих бы то ни было руках и продолжают настаивать на том, что пакет в Москву увезли вы. Товарищ Лисицын! Ваша партийная и чекистская дисциплина ни у кого из руководства не вызывает сомнения. Однако, если вы, сдав пакет Свердлову, Дзержинскому или самому товарищу Ленину, дали при этом известную вам "большевистскую клятву" молчать, то ныне вашим долгом является не сохранение этой тайны, а ее разглашение, поскольку таковым является требование вашего руководства. Вы знаете от чего погибли ваши товарищи. Они продолжают гибнуть, и вы своим молчанием можете погубить всех.
   Сейчас вы находитесь на особо привилегированном положении, но такое положение не будет длиться вечно. И вы погибнете вместе со всеми. Поймите хотя бы это.
   Агранов Я. С.
   Впредь всю корреспонденцию направлять на мое имя".
   "Совершенно секретно
   Без даты
   Заместителю Наркома Внутренних Дел
   тов. Агранову Я. С.
   Я совершенно не понимаю, какие сведения вы хотите от меня получить. Я видел Свердлова и Дзержинского один раз в жизни до поездки в Екатеринбург в 1918 году. Товарища Ленина я вообще никогда не видел. Действительно, товарищ Свердлов поручил мне взять у Юровского какой-то пакет. О его содержимом я тогда ничего не знал, и товарищ Свердлов упомянул об этом деле вскользь, никак не подчеркивая важности этого задания. Я ехал в Екатеринбург совсем с другой целью, и когда же сообщил о просьбе товарища Свердлова Юровскому, тот вначале согласился отправить пакет вместе со мной, но потом в спешке, видимо, об этом забыл. Перед самым своим отъездом из Екатеринбурга я напомнил ему о поручении Свердлова, но пакета в тот момент не было в помещении Дома Особого Назначения. Он находился в сейфе товарища Юровского в городе. Мы не могли терять времени, поскольку сильно задержались и так, а мне необходимо было выехать из Екатеринбурга задолго до рассвета, чтобы не поставить всю операцию под угрозу срыва. Юровский сказал, что сам привезет пакет, и я возражать не стал. Вы знаете цели, с которыми появились в России все, начиная с Ленина и кончая мной. Эти цели не только не соответствовали, но являлись почти полной противоположностью тем целям, которые ныне ставят перед страной наша партия и ее вожди. В момент нашего появления в России появились и другие группы движения со своими задачами, что в принципе соответствовало созданию хаоса. Никто не понимал опасности входа в этот туннель.
   Все это месяц назад я лично доложил товарищу Сталину во время пребывания вождя нашей партии и народа на моем объекте. Товарищ Сталин согласился с моими доводами и высказал мнение, что пакет, видимо, был передан Голощекиным через Дзержинского Парвусу, после чего последний исчез.
   То, что пакет предназначался Парвусу, не вызывает ни малейшего сомнения. Однако показания моих источников дают возможность предположить, что пакет после передачи его полковнику Кобылинскому не был возвращен последним царю, а вывезен за границу. Возможна и еще одна версия: Кобылинский вернул пакет царю, тот передал его Яковлеву (Мячину), а тот передал его Свердлову. Вы понимаете не хуже меня, что Свердлов вполне мог, не поставив в известность ни Ленина, ни Дзержинского, тут же переправить пакет Парвусу. Это подтверждает и его быстрая гибель. Мне кажется, что затем Свердлов и Голощекин могли просто инсценировать пропажу пакета, стараясь выиграть время. Я прекрасно понимаю важность этого дела, но, к сожалению, ничем помочь не могу, хотя бы в силу собственной изолированности.
   Комендант объекта 17, капитан госбезопасности
   Лисицын А. Е.".
   "Сов. Секретно
   26 февраля 1937 г.
   Народному Комиссару Внутренних Дел
   товарищу Ежову Н.И.
   Я никогда не встречался с врагом народа Ягодой и не видел его даже на портретах. Для меня он был моим начальником, которого партия надо мною поставила. Нас связывала только служебная переписка, в чем легко убедиться, читая копии его инструкций и моих докладов. Никакого участия в изменическо-вредительской деятельности врага народа Ягоды я не принимал и принимать не мог.
   Майор госбезопасности Лисицын А. Е."
   Оказывается, Лисицын был майором, а не капитаном, как значилось в картотеке у Никитина. Куманин перевел дух и выключил аппарат. Генерал Климов все еще в управлении не появлялся. Прапорщицу Светлану уже осаждали заместители и помощники Климова, у которых накопилось множество проблем, разрешить которые мог только сам генерал. Была суббота, как и любая другая суббота - обычный рабочий день на Лубянке. Правда, многие воспользовались отсутствием Климова и общим падением нравов (следовательно, и дисциплины), а равно прекрасной погодой, и еще в пятницу разъехались по дачам, расположенным в самых живописных местах Подмосковья. Однако такую вольность могли себе позволить только полковники и высшие чины. Рядовые сотрудники вкалывали, как обычно. Даже воскресенье не было для них гарантированным выходным днем. В любой момент могла поступить вводная, спутывающая все планы на воскресный день. О праздниках и говорить было нечего - они всегда были хуже любых будней. Иногда по праздникам службы на Лубянке переводились чуть ли не на казарменное положение. Уже став майором, Куманин чуть ли не через воскресенье дежурил либо по управлению, либо по городу, либо торчал в каких-нибудь негласных оцеплениях. Начальство хорошо помнило, что он холостяк, и использовало это обстоятельство максимально.
   Неожиданный перевод в распоряжение генерала Климова, помимо всего прочего, освободил его от нарядов и прочей мутоты вроде физподготовки, огневой подготовки и политзанятий, что было обязательным для всех офицеров, включая подполковников. Полковники уже могли позволить себе расслабиться во всем, не считая политзанятий, за посещениями которых тщательно следили. Несколько пропусков подряд могло очень больно и весьма неожиданно аукнуться в самый неподходящий момент, например при оформлении загранкомандировки или при аттестации на повышение. Куманин, после того как Климов выдернул его из отдела, уже пропустил одно политзанятие и хорошо это помнил. Здесь, на вершинах, близких к Олимпу, никаких политзанятий не проводилось, что тоже считалось одной из привилегий, к большого начальства.
   Куманин рассчитывал до обеда досмотреть пленку, а затем снова незаметно исчезнуть и заняться отслеживанием следов пропавшей Надежды. Он снова включил аппарат.
   "Сов. Секретно
   20 июля 1937 г.
   Товарищу Сталину И. В.
   Дорогой товарищ Сталин.
   Поскольку я получил приказ обращаться непосредственно к Вам по вопросам, касающимся Объекта 17, минуя мое непосредственное руководство, прошу Вас оказать нам возможное содействие в следующем вопросе. Срочно нужен врач-специалист по удалению аденомы. Это болезнь не редкая. Ею в той или иной форме страдают все мужчины пожилого и преклонного возраста. Будучи запущенной, она вполне может представлять угрозу для жизни. Я понимаю, насколько неуместно отнимать у Вас - Великого Вождя нашего народа - время для разрешения подобных вопросов, но по Инструкции 12-А от 10 января текущего года мне предписано по всем вопросам обращаться только к Вам. Еще раз прошу прощения.
   Комендант Объекта 17 старший майор госбезопасности
   Лисицын".
   Лисицын уже стал старшим майором, т. е. носил на петлицах два ромба, как армейский комкор! Карьера его пошла в гору после замены Ягоды Ежовым. Это было очевидно.
   Следующий документ представлял собой последнюю страницу какого-то изъятого материала. Она, видимо, попала под объектив микрофильматора случайно, по невнимательности архивных работников. На ней значилось: "Итого - 27 миллионов 862 тысячи золотых рублей. Оценка предварительная. И подпись".
   Куманин внимательно вгляделся: не подпись ли это, часом самого Сталина? Нет. Не похоже. Значит Инструкция No 12-A действовала какой-то короткий период, после чего вождь перестал заниматься Объектом No 17 лично.
   "Совершенно секретно
   20 декабря 1939 г.
   Товарищу Лисицыну.
   Мы уже сообщали, что Юровский умер, так ничего и не сказав. Голощекин также арестован, но с ним уже будут работать не в "кремлевке", а как положено.
   Вы, кажется, оказались правы: пакет попал к Свердлову через Мячина, который также арестован. Товарищ Сталин считает, что за преступления против народа и государства все должны нести персональную ответственность, независимо от того, чем они руководствовались и когда это происходило.
   Отдельный конверт предназначен не для вас.
   Сердечно поздравляю вас с Днем ВЧК - НКВД и с предстоящим 60-летием нашего вождя и учителя Великого Сталина.
   Наркомвнутдел Л. П. Берия".
   "Сов. Секретно
   8 июля 1940 г.
   Товарищу Лисицыну.
   Руководство считает вполне возможным допуск любых специалистов - медиков на ваш объект с условием соблюдения некоторых мер предосторожности со стороны пациентов. Товарищ Сталин высказал недоумение по поводу того, что такому простому вопросу дали перерасти в проблему.
   Замнаркома В. Меркулов".
   "Сов. секретно
   24 августа 1940 г.
   Коменданту объекта 17 товарищу Лисицыну.
   Значение последних событий вам должно быть понятно лучше, чем кому-нибудь другому. Благодаря гениальному руководству товарища Сталина, удалось фактически в полном объеме восстановить государство, считавшееся фактически уничтоженным. И не только восстановить его в чисто географическом смысле (хотя и это очень важно), но сделать его даже более могущественным, чем оно когда-либо было, способным решать все поставленные историей задачи.
   В связи с этим товарищ Сталин высказал мнение, что это известие должны услышать от него самого. Заключение врача убедило его только в том, что откладывать это мероприятие нецелесообразно. Более того, существует также мнение, что на объекте должно существовать "Положение 7" - общее для всех объектов, посещаемых вождем нашей партии и народа.
   А. Н. Поскребышев".
   "Сов. секретно
   25 декабря 1940 г.
   Товарищ Лисицын!
   Есть мнение совершить погребение где-нибудь на ближайшем кладбище с соблюдением, если это уж так необходимо, каких угодно обрядов. Никто не собирается вмешиваться в желание скончавшегося, но вполне можно было обойтись без всяких этих старорежимных предрассудков. Все остальные, поднятые вами вопросы, получат скорее всего положительное решение в самом ближайшем будущем. Разумеется, что статус спецпоселенцев был бы оптимальным. Так, думаю, и произойдет.
   Ваш, Лаврентий Берия".
   "Ваш, Лаврентий Берия! Здорово! Были люди в наше время!"
   "Совершенно секретно
   18 февраля 1941 г.
   Особая папка.
   В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП (б)
   С целью окончательного очищения органов НКВД и НКГБ от ягодо-ежовских вредителей и врагов народа применить высшую меру по списку нижеперечисленным враждебным элементам, проникшим в органы.
   Народный комиссар Внутренних Дел Берия Л. П.
   Далее следовал список из 142 человек. Лисицын значился в списке пятнадцатым. Напротив его фамилии было написано чьей-то раздраженной рукой:
   "Выяснить, куда девал ребенка".
   На полях списка размашистым почерком Сталина было начертано: "Считаю целесообразным". И крупная подпись вождя. Ниже следовали подпись Молотова, затем Кагановича, еще ниже - Маленкова и в самом низу - Калинина.
   Язычок пленки выскочил из бобины и исчез в приемном барабане. Экран засветился пустотой. Куманин выключил аппарат с чувством какого-то облегчения, какое бывает после просмотра фильма ужасов. Хотя он заранее знал, что Лисицын будет расстрелян, но не предполагал, что все произойдет столь буднично, особенно после того, как под некоторыми документами увидел подпись: "Ваш Берия".
   Получалось, что старший майор госбезопасности Лисицын напоследок украл какого-то ребенка.
   "Последнее время, - подумал Куманин, - я все время сталкиваюсь с какими-то почти мистическими историями с детьми". Что за ребенка "куда-то девал" опер Лисицын? Не Алешу ли Лисицына? Но тогда Алеше сейчас должно быть по меньшей мере лет пятьдесят. Впрочем, судя по знаниям, его вполне можно было считать пятидесятилетним.
   Было уже начало первого. По радио передавали пресс-конференцию Михаила Горбачева и канцлера ФРГ Гельмута Коля. Звучали слова: новое мышление, общечеловеческие ценности и рыночные отношения. Никто ровным счетом не понимал их значения, да и не пытался понимать - начальству виднее.
   Куманин сдал пленку и сообщил Светлане, что будет в архиве, где его можно найти, если генерал появится и потребует к себе.
   Куманин собирался съездить в Надин институт и выяснить в деканате заочной аспирантуры установочные данные на Феофила или отыскать его самого. В столовой, куда он зашел перекусить перед уходом, было многолюдно для субботнего дня. Взяв, как обычно, стакан кефира с булочкой, Куманин, оглядев зал в поисках знакомых, обнаружил за одним из столиков Олега Морозова - офицера Особого отдела Главного штаба флота. Как и всякий офицер Особого отдела КГБ, Морозов щеголял в полной форме капитана 3-го ранга с тремя золотыми нашивками на рукаве. В свое время он кончил какой-то институт и вместе с Куманиным проходил подготовку в школе КГБ.
   - Олег, привет, - поприветствовал Куманин, подсаживаясь к особисту за стол. - Как дела?
   - Дела - на Лубянке, - усмехнулся Морозов, поглащая шницель, - а у нас одни делишки. А у тебя как Сережа? Подполковника не получил?
   - Сейчас только по затылку получить можно, - в тон ему ответил Куманин, - я вообще слышал, что все повышения в комитете заморожены на неопределенное время.
   - Не-е, - не согласился Морозов, - мои документы пошли. Обещали к ноябрьским. - Он отодвинул тарелку и взялся за стакан с ряженкой.
   - Мне справочка одна нужна, - попросил Куманин.
   Морозов вскинул на него встревоженный взгляд.
   - Что за справка?
   - Ты не знаешь случайно, был у французов такой корабль "Дантон"?
   - "Дантон"? - переспросил Морозов. - Дантон - это деятель был такой во времена их революции. Я фильм смотрел. Ему башку отрубили на гильотине...
   - Это я без тебя знаю, - перебил его Куманин, - я о корабле говорю, названном его именем. Был такой во время первой мировой?
   - Спроси чего полегче, - засмеялся Морозов. - Откуда я знаю, тем более, в первую мировую. Да я о своих-то, кроме крейсера "Аврора", ничего не знаю.
   - Может справочники у вас какие есть в штабе, где можно было бы посмотреть, - продолжал настаивать Куманин, - мне для дела надо, Олег.
   - Погоди, - сказал капитан, - сейчас сделаем. У нас в штабе есть один псих из отставников - все знает. При Андропове его чуть не посадили даже. Слишком много знал. Капитана 1-го ранга ему задробили и выперли в запас. Но без его знаний весь штаб был, как без рук. Сам Горшков ходатайствовал. Пришлось оставить на работе. Если тебе срочно, я могу позвонить.
   - Позвони, пожалуйста, - попросил Куманин, - мне срочно нужно.
   Морозов вытер губы салфеткой, и они отправились на четвертый этаж, где размещались особисты. Их постоянно хотели оттуда выселить, поскольку у них были помещения и при "обслуживаемых" воинских частях, а штаты Лубянки постоянно росли, и хронически не хватало места для новых отделов и управлений, которые начали плодиться еще в андроповские времена. Военное командование со своей стороны пыталось выселить их из занимаемых помещений, ссылаясь на то, что у них есть места на Лубянке. Но особисты, заняв круговую оборону, не уступали, а, напротив, время от времени отхватывали себе помещения там и сям. "Прут, как израильские танки", - недовольно помянул их как-то сам генерал Чебриков.
   В комнате, куда Морозов привел Куманина, стояли два огромных сейфа и два стола с телефонами, висел портрет какого-то адмирала с иезуитским лицом - спартанская обстановка осажденной крепости. Морозов поднял телефонную трубку:
   - Сергей Сергеевич у себя? Попросите, пожалуйста. Сергей Сергеевич, здравия желаю. Морозов беспокоит. Как здоровьице? Ну и отлично. Сергей Сергеевич, тут справочка нужна небольшая. Думаю, вы сможете помочь. - Он прикрыл трубку ладонью и спросил Куманина:
  
   - Как, ты говоришь, этот корабль назывался, "Дантон"? - и уже в трубку:
   - Сергей Сергеевич, подскажите, пожалуйста, корабль "Дантон" был у французов в первую мировую войну? - жестом он показал Куманину: "Записывай".
   - Так запомню, - отмахнулся Куманин.
   - Что? Был? Целых шесть однотипных? Здорово. А что с ним стало? Немцы утопили? Когда? В марте 1917-го? Ну, спасибо вам большое, Сергей Сергеевич. Извините за беспокойство. - Морозов повесил трубку. - Бутылка с тебя, - сказал он Куманину. - Был такой корабль. Его немцы утопили в 1917-м году, - и засмеялся, - в честь Октябрьской Революции.
   - Спасибо, - улыбнулся Куманин, - утопили, значит? Но все равно, спасибо, - и вышел из кабинета.
   Сергей даже почувствовал облегчение, что прослушанное вчера на пленке получило подтверждение, а не оказалось бредом больного воображения маленького дебила. "С одним вопросом разобрались. Теперь надо узнать, что же произошло в том же году в Фатиме?"
   Куманин уже направился к выходу из Управления, но тут неожиданно вспомнил, где ему попадалось описание происшествия в Фатиме в 1917 году. Это было в одной из многочисленных конфискованных книг, хранящихся в сейфах и несгораемых шкафах его кабинета. Книга была издана в Нью-Йорке на английской языке в 19,75 году. Называлась она "Дом Особого Назначения" и была составлена по материалам бывшего учителя царских детей Чарльза Сиднея Гиббса. Подготовил к печати его внучатый племянник.
   Куманин вернулся и, разыскав Кудрявцева, попросил у него ключи от своего кабинета и сейфа, соврав, что забыл там спортивный костюм и кое-что еще из личных вещей.
   В кабине Кудрявцева сидели два длинноволосых молодых священника, которых полковник инструктировал. Поэтому, не задавая никаких вопросов, он, выйдя в коридор, отдал Куманину ключи и только буркнул:
   - Носи при себе, или сдай Климову. Твоими ключами, кстати, Стебликов интересовался, хочет все наши разработки себе присвоить. Дурак будешь, если ему отдашь. Все они горазды на готовенькое...
   Куманин поблагодарил своего бывшего начальника и открыл свой кабинет. Вообще-то подобное полагалось делать в присутствии комиссии, назначенной начальником отдела, ведь если Куманин, вскрыв свой кабинет, обнаружит там широко раскрытые пустые сейфы или всего-навсего пропажу телефонного аппарата (случалось и такое), отвечать за все пришлось бы ему, причем строго в соответствии с законодательством наказание могло последовать в диапазоне от денежной компенсации до тюремного заключения.
   Справедливо полагая, что воровать у него монархическую литературу не будет даже генерал Стебликов, а за украденный телефонный аппарат он как-нибудь расплатится, Куманин смело сорвал печати и вошел в помещение. Среди книг на иностранных языках - они были собраны в одном месте - он быстро нашел книгу Чарльза Гиббса, сунул ее в дипломат, снова тщательно опечатал сейф и кабинет, и с сознанием выполненного долга исчез из Управления.
  
  
  IV
  
   Суббота - как раз тот самый день, когда во всех вузах страны кипит жизнь на заочных отделениях, включая заочную аспирантуру. Именно на это рассчитывал Куманин, направляясь в медицинский институт, который Надя закончила заочно и теперь училась в заочной аспирантуре.
   Заведующая заочным отделением аспирантуры - молодая миловидная женщина, представившаяся Ириной Сергеевной, - мгновенно сорвала с лица улыбку при виде милицейского удостоверения, предъявленного Куманиным. Улыбка сменилась встревоженным выражением, характерным для любого советского человека, представшего перед представителем славных правоохранительных органов.
   Куманин спросил о Наде.
   - Шестакова? - переспросила Ирина Сергеевна, - давно уже не была. Вы лучше бы к ней на работу зашли. Работа у нее такая в интернате, что свободного времени не остается. Да еще тут диссертация. Могу дать вам адрес интерната.
   - Спасибо, не надо, - поблагодарил Куманин, - адрес интерната я знаю. У меня к вам еще вопрос. Мне нужно найти одного вашего доцента по имени Феофил. Вы такого знаете?
   - Феофил Пименович? - спросила заведующая, - он у нас давно не работает.
   - Вот как? - удивился Куманин, - а его адрес вы не могли бы подсказать?
   - Это в отделе кадров, - сказала Ирина Сергеевна, - я не знаю.
   Выяснив, что отдел кадров сегодня работает только до двух часов, Куманин поспешил туда - было уже без четверти два.
   Дверь отдела кадров была обита оцинкованным железом, и в ней имелся глазок, как в тюремной камере. Кроме таблички "Отдел кадров", на двери висела еще одна - "Первый отдел", а потому дверь, выставив наружу только кнопку звонка, была наглухо закрыта.
   Куманин с силой нажал пальцем на эту кнопку. Глазок приоткрылся, и Куманин поднес к нему свое удостоверение. Дверь бесшумно открылась, как всегда случалось после выполнения подобного ритуала.
   Пожилой мужчина в помятом костюме, который традиционно украшали значок участника Великой Отечественной войны и колодки со стандартным набором медалей, оказался начальником первого отдела. Выяснилось, что кадровики по субботам работают чисто символически и к полудню все инспектора разбегаются.
   - Ничего, - успокоил его Куманин, испугавшись, что ему сейчас придется выслушать очередную лекцию о падении дисциплины и отсутствии элементарного порядка, - думаю, что вы сможете мне помочь.
   - Слушаю вас, товарищ... - начальник первого отдела вопросительно посмотрел на Куманина.
   - Майор, - подсказал Куманин, еще раз в раскрытом виде поднося к очкам начальника свое милицейское удостоверение.
   - Слушаю вас, товарищ майор. Прошу ко мне в кабинет, - он распахнул обитую дерматином дверь с табличкой "Начальник Первого отдела". Табличка была таких размеров, что уже вполне могла считаться мемориальной доской.
   Кабинет начальника первого отдела был небольшим и без претензий на роскошь. Он весь оказался заставлен сейфами и несгораемыми шкафами, как будто находился не в педиатрическом институте, а в разведывательном отделе генерального штаба. В небольшом проеме между забранным толстой решеткой окном и огромных размеров сейфом притулился стол, украшенный настольной лампой казенного образца и парой черных телефонных аппаратов. В другом крошечном проеме между пугающей сталью несгораемых шкафов был втиснут столик с пишущей машинкой секретного делопроизводства.
   - Вы по поводу воровства халатов? - спросил начальник первого отдела, представившийся Иваном Никифоровичем.
   - Нет-нет, - Куманин даже поднял руку, поскольку Иван Никифорович уже готовился открыть толстенную папку, где, видимо, содержались материалы проведенного им предварительного расследования по факту воровства белых халатов.
   - Нет-нет, - снова повторил Куманин, усаживаясь на жесткий табурет, на котором вызванные в первый отдел сотрудники института должны были осознавать свое ничтожество, глядя в очи Ивана Никифоровича.
   - Меня интересует один из ваших сотрудников, - продолжал Куманин, - доцент Феофил Пименович...
   - А! - оживился Иван Никифорович. - Он, выходит, и по вашей линии проходит.
   - Он еще что-нибудь натворил? - в свою очередь поинтересовался Куманин. - По чьей линии?
   - Товарищи приходили, интересовались, - уклончиво ответил знавший свое дело начальник первого отдела.
   "Товарищи, наверняка, были из комитета, о чем какому-то милицейскому майору знать было необязательно".
   - Допросить его надо, засветился в одном деле, - столь же уклончиво сообщил Куманин. - Мне бы установочные данные на него хотелось получить. И поскольку он у вас работал...
   - Уволили мы его, - не без гордости сообщил Иван Никифорович. - С полным несоответствием занимаемой должности. Мы молодежь воспитываем, а тут выясняется, что преподаватель стоит на учете в психдиспансере и несет, понимаете ли, неизвестно чего на занятиях. У нас тут преимущественно женский контингент, сами понимаете...
   - Давно уволили-то его? - спросил Куманин.
   - Считай, с полгода. Хотели по статье, но сейчас времена - сами знаете какие. Дали уйти по собственному желанию, - с горечью признался Иван Никифорович. - Он по образованию - детский психиатр. Сразу после института защитил диссертацию. Говорили, не без способностей. Но тут начали мы получать сигналы, что он на своих лекциях что-то несет о Боге, о Божественной сущности сознания, и прочую буржуазную чепуху. Я, знаете ли, товарищ майор, сорок календарных лет в органах прослужил и эту публику знаю - тут же дал команду проверить, не псих ли. И что вы думаете? Состоит, как миленький. Копнули - оказалось, еще на старом месте работы его разоблачили и направили на принудительное лечение с помощью органов. Там он тоже какую-то околесицу нес. Вроде, отрицание Бога тормозит развитие науки и искажает само понятие "психиатрия". Было это, аккурат, в 79-м. Выпустили его из психушки, он - к нам, штампов-то в паспорте не ставят, о прошлом скрыл. Я, как узнал, сразу в органы сообщил: мол приезжайте, забирайте тепленького. Получил ответ: нас теперь это не касается, примите административные меры. Я тут же представление ректору и копию в райком. Хорошо еще статья есть, что психам, нельзя работать в системе высшего и среднего специального образования. А то бы управы не найти на него...
   - А он у вас психиатром работал? - уточнил Куманин.
   - Психологом, - поправил начальник первого отдела, - на полставки. Детей, понимаете ли, каких-то на свои лекции таскал, студентам показывал. Где он этих детей брал и что потом с ними делал, выяснить бы не мешало. Вы по этому поводу?
   - Примерно, - ушел от ответа Куманин. - Мне бы его адресок получить.
   - Сейчас сделаем, - с готовностью вставил Иван Никифорович и, поднявшись со стула, с лязгом открыл мощный сейф, который сделал бы честь любому банку.
   В сейфе, насколько мог видеть Куманин, находилась картотека с учетными карточками сотрудников, преподавателей и студентов, видимо, находящихся под особым присмотром первого отдела.
   - Хорошо следите за кадрами, - похвалил Куманин ветерана, - полный у вас порядок, приятно смотреть.
   - А как же иначе? - Ивану Никифоровичу была явно приятна похвала. Кто еще мог оценить его работу по достоинству, коль она была негласной - только офицеры КГБ, милиция да райкомовские инструкторы.
   - Кадры решают все, как говорил товарищ Ленин, - начальник первого отдела подал одну из карточек Куманину, оставив сейф полуоткрытым. - У меня здесь собраны все согласно инструкции райкома. В первую очередь евреи и те, у кого родственники подвергались репрессиям как представляющие повышенную общественную опасность. Важно знать их настроения. Затем злоупотребляющие алкоголем, склонные к хищениям, фарцовке, аморальному поведению...
   - А евреев много у вас? - поинтересовался Куманин, исключительно, чтобы поддержать разговор с симпатичным ветераном.
   - Раньше дел было невпроворот, - признался Иван Никифорович, - но постепенно разгребли. Кто уехал, кого сократили. Сейчас в пределах пяти процентов, как положено. Новых не берем без указания, - он поднял палец вверх.
   - В общем, полный порядок, - констатировал Куманин, списывая с карточки установочные данные на Феофила: "Пименов Феофил Пименович, 1948 года рождения, русский, беспартийный, образование высшее, лейтенант запаса медицинской службы. Временно прописан по адресу: г. Москва, Самаркандский бульвар, д.7, кв.114. Прописан постоянно: пос. Нефедово, Серпуховского р-на Московской области, проезд Коммунаров, д.5. Холост". На карточке стоял жирный штамп "Уволен".
   - А о аспирантах-заочниках у вас есть сведения? - спросил Куманин, закрывая записную книжку.
   - Не охвачены, - со вздохом сказал начальник, - только списком. По месту их основной работы надо интересоваться. О вечерниках кое-что можем сообщить, если надо.
   Поблагодарив за содействие, Куманин вышел на улицу, обдумывая план дальнейших действий. Решив не терять "оперативного темпа", он тут же погнал своего "жигуленка" на Самаркандский бульвар, находящийся на самой окраине Москвы. За рядами новостроек у кольца 209-го автобуса начались буйно заросшие травой и бурьяном пустыри.
   Однако на месте его постигло разочарование. Хозяйка квартиры, где временно был прописан Феофил, сказала, что ее постоялец уже месяца два как выписался и выехал по месту постоянной прописки, то есть в поселок Нефедово Серпуховского района.
   Куманин в азарте погони чуть было не развернулся, чтобы взять курс на юг в сторону Серпуховского шоссе. По хорошей дороге до Серпухова можно было добраться менее чем за час. Но передумал - была уже половина пятого. Для выезда на шоссе нужно было исколесить полгорода, а затем еще искать Феофила в самом Нефедово. Ночевать же в машине Куманин не любил. Отложив поездку в Серпухов до утра (назавтра воскресенье), Куманин решил заехать к отцу, у которого сегодня день рождения. Не исключено, что Степан Агафонович именно нынче вернется обратно из своей поездки.
   Войдя в подъезд дома, Куманин понял, что Степан Агафонович еще не вернулся - из переполненного почтового ящика торчали газеты. Кроме нескольких номеров "Правды" и "Красной Звезды", были журнал "Коммунист Вооруженных Сил" и квитанция на оплату междугородного телефонного разговора с Ленинградом.
   В квартире было пусто и полутемно из-за зашторенных окон. Куманин зажег свет и прошел на кухню. На кухонном столе лежала написанная Степаном Агафоновичем записка: "Дорогой Сережа! Не волнуйся и, пожалуйста, не делай никаких попыток меня разыскать. Я сам дам о себя знать. Обнимаю. Отец".
   Сергей, прочитав это послание, забеспокоился. "Что значит: "пожалуйста, не делай никаких попыток меня разыскать". Честно говоря, он и не собирался искать отца, но тут почувствовал страстное желание именно этим и заняться. Куда, зачем и насколько уехал отец? Почему он не хочет, чтобы Сергей начал его искать? Видимо, боится, что сын начнет его искать, используя свое служебное положение. Другими словами, он просит его, чтобы тот не впутывал в отцовские дела свое могучее ведомство. А если нет, тогда вообще ничего не понять. Подобные записки писали в романах XIX века сбежавшие жены: "Прости меня и не ищи", или что-то в этом духе, а не семидесятитрехлетние ветераны НКВД - МГБ". Прочитав еще раз записку, Куманин пожал плечами. Бросив на кухонный стол газеты и журнал, он увидел, как квитанция об уплате междугородного телефонного разговора выскользнула из пачки и упала на пол. Сергей поднял ее и, подчиняясь настроению, возникшему после чтения записки отца, посмотрел на номер ленинградского телефона, по которому, судя по дате, неделю назад звонил Степан Агафонович: 355-99-93. Появилось желание набрать его и поздравить отца с днем рождения, но пришлось отказаться. Раз отец просил его не искать, значит он так хотел, и нечего лезть в его дела. Кроме того, не было никакой уверенности, что отец находится именно по этому телефону. Мало ли кому можно звонить в Ленинград. Это вовсе не значит, что он поехал именно туда.
   Поливая цветы, Сергей вспомнил о странном письме, которое заметил лежащим у телефона во время последней встречи с отцом. Письмо также было отправлено из Ленинграда, причем отправителем был какой-то Израиль Лазаревич, что тогда удивило Куманина. Он подошел к тумбочке, где стоял телефон, и обнаружил, что письмо по-прежнему лежит на своем месте, рядом с последним справочником телефонов АТС Москвы, который распространялся исключительно среди инвалидов и ветеранов Великой Отечественной войны.
   Мгновение поколебавшись, Куманин взял письмо, вынул из конверта лист ученической тетрадки в клеточку, на которым ровным и уверенным почерком было написано:
   "Дорогой, Степа! Я понимаю все те вопросы, которыми ты меня засыпал. На твоем месте я бы задал их еще больше и, возможно, в гораздо более резкой форме. Однако многое из того, что я мог бы тебе рассказать, не могу и не хочу доверять бумаге. Мне кажется, что нам имеет смысл встретиться во второй и, наверное, в последний раз. Если надумаешь приехать, предупреди меня по телефону (ленинградскому, разумеется): 355-99-93. Я тебя встречу. И. Л."
   Письмо успокоило Куманина, особенно "дорогой Степа". Столь фамильярно к Степану Агафоновичу мог обращаться только человек его лет или старше. То, что этот человек еврей и что Сергей о нем ничего не слышал, ни о чем не говорило. Каждый чекист носит в себе (и уносит в могилу) много такого, о чем не знают ни жены, ни дети. Это уже Куманин знал по собственному опыту. До войны, во время нее и сразу после ее окончания органы были буквально набиты евреями, так что и в этом нет ничего необычного. Степан Агафонович всегда был не многословен, а уж о службе вообще никогда не говорил и полслова.
   Какая-то лень охватила Куманина. Ехать домой не хотелось, и он решил переночевать у отца, утром сгонять на заправку, а затем отправиться на поиски Феофила. Он надеялся, что Надя и Феофил находятся где-то вместе, и, найдя Феофила, он разыщет и ее.
   Как ни странно, но никто не звонил, чтобы поздравить Степана Агафоновича с днем рождения, хотя, возможно, отец предупредил о своем отъезде не его одного. Правда, снова позвонил брат из Душанбе. Сергей успокоил его, сказав, что точно выяснил - старик уехал в Ленинград к какому-то старому сослуживцу. Какие там у них дела - неизвестно, наверное, скоро появится.
   Посмотрев новости по телевизору, он выяснил, что Горбачев еще находится в Бонне, оттуда собирается в Париж, а с ним - это было особенно приятно - Климов, о чем-то беседующий с Эдуардом Амвросиевичем, в недавнем прошлом тоже генералом КГБ. Впрочем, Куманин знал, что судить о передвижениях столь высокопоставленных лиц по экрану телевизора по меньшей мере опрометчиво. Могут прокрутить запись, как Горбачев и его свита наблюдают прохождение почетного караула берсальеров где-нибудь в Риме, а они уже давно в Москве и через час или два, взлетев с какого-нибудь никому не известного аэродрома - уже в другом месте.
   Выключив телевизор, Куманин позвонил Надиным родителям, чтобы узнать, не выяснили ли они что-либо о дочери. К телефону подошел Николай Кузьмич. Ничего нового они не знали. Надя так и не появлялась и не звонила. Он ездил на опознание в три московских морга, жене ничего не говорил. Слава Богу, Нади среди предъявленных ему на опознание трупов, не было. Лидия Федоровна совсем плоха, как бы не пришлось в больницу класть. Приходил какой-то молодой человек, представился научным работником кафедры, по которой проходит Надина диссертация, и просил папку с диссертацией дать ему, поскольку скоро так называемая кафедральная защита, и научные оппоненты хотят ознакомиться с работой.
   - Надеюсь, - похолодел Куманин, - вы не сказали, что диссертация у меня?
   - Почему нет, - простодушно ответил Николай Кузьмич, - сказали, что взял посмотреть товарищ Нади, скоро отдаст.
   - А фамилию мою называли? - допытывался Куманин, хотя отлично понимал, что если за диссертацией охотятся те же самые люди, что увезли из интерната Алешу Лисицына, то они его и без фамилии высчитают в шесть секунд.
   - Нет, - сказал Николай Кузьмич, - сказал просто, что Надин товарищ взял ее на время. Он огорчился и сразу ушел.
   - А как он выглядит? - спросил Куманин. - Описать его можете?
   - Как выглядел? - переспросил Николай Кузьмич, - не помню точно. Лет тридцати пяти, бородка русая.
   - Волосы длинные? - допытывался Куманин.
   - Волосы... - напрягал память надин отец, - не помню, вроде нет, нормальные волосы, как у всех...
   - Имя свое он не называл?
   - Нет. Сразу ушел. Я с балкона видел, что он сел в машину, там еще кто-то сидел за рулем. И уехали.
   - А машина какой марки? Не заметили?
   - Нет. Не помню, - признался Николай Кузьмич, - не обратил внимания.
   На ходу натягивая пиджак, Куманин вылетел из квартиры отца, вскочил в свою машину и помчался по темным улицам московских новостроек к себе домой. Минуя лифт, взлетел на свой этаж. Осмотрел дверь квартиры. Все вроде было в порядке, открыл дверь и зажег свет. Все выглядело так же, как и перед его уходом из дома. Но папки с диссертацией Нади на столе не было.
  
  
  
  
   Глава 5
  
  
   Догадка Куманина о пребывании Михаила Горбачева в ФРГ оказалась правильной. И Горбачев, и Климов прилетели на уикэнд в Москву, хотя об этом, разумеется, не сообщалось, поскольку официальный визит Горбачева в ФРГ продолжался.
   По субботам генсек любил ходить в сауну, и даже начало третьей мировой войны, наверное, не заставило бы его отказаться от привычного удовольствия. Впрочем, в его бункере на случай термоядерной катастрофы была тоже была оборудована сауна.
   Возможно, в ФРГ, как уверял канцлер Коль, были сауны и получше, но ничто не могло заменить привычной интимной обстановки, когда можно полностью расслабиться и побеседовать с особо приближенными товарищами, не думая о том, что все разговоры пишет какая-нибудь западная спецслужба. Кстати, Гельмута Коля тоже пригласили в Москву попариться и отдохнуть Канцлер отказался, и упрашивать его не стали - интимность беседы исчезла бы, к тому же он приволок бы с собой кучу всяких секретарей и личных советников. В отличие от Горбачева, Коль не мог бы улизнуть из страны незамеченным - это сразу попало бы в газеты, западные, разумеется, которые месяца через полтора можно было бы прочитать в Москве.
   "Столица мира, сердце всей России" - Москва - в середине 1989 года, как, впрочем, и ныне, была таинственным, мало кому известным, наглухо изолированным от внешнего мира городом. Глухие бетонные заборы, здания-монстры, тянущиеся на сотни метров без входных дверей и с плотно зашторенными окнами, целые кварталы построек с запертыми подъездами, стальными воротами и тайными калитками, дома попроще с милицейскими вахтами в парадных. Никто не знал об их назначении, а умело распускаемые слухи говорили что-то невнятное о секретных институтах, кующих тайное оружие для окончательной победы труда над капиталом.
   Многие, видимо, были бы сильно разочарованы, а некоторые даже возмущены, узнай они, что столь строгие меры секретности и средневековой таинственности окружают здания, за стенами которых развернуты шикарные клубы, плавательные бассейны, сауны, площадки для гольфа, теннисные корты, продовольственные и промтоварные спецсклады, спецпарикмахерские, спецхимчистки, спецпошивочные ателье, спецполиклиники и спецбольницы, спецбиблиотеки и спецкнигохранилища, спецавтопарки и даже спецбюро похоронного обслуживания. Все это тщательно скрывалось от посторонних глаз, поскольку принадлежало совсем к другой стране, не имеющей названия и не обозначенной на географических картах, на которую работала вся огромная империя, именуемая Советским Союзом, считавшаяся сверхдержавой. В действительности, последний был всего-навсего колонией той маленькой таинственной страны, что отгородилась от сверхдержавы бетонными заборами с калитками, у которых постоянно дежурила вооруженная охрана, которую за забор тоже не пускали. В этой стране не было километровых очередей за предметами первой необходимости, не существовало никакого дефицита товаров и услуг, даже в страшном сне там не снились коммунальные квартиры, загаженные лестничные клетки, неосвещенные и немощеные улицы, грязные толпы на вокзалах, пьяный мат водочных очередей, вонь подворотен, умирающие от недостатка лекарств и врачей дети и старики. До этой страны не докатывались ни антиалкогольные кампании, ни кампании по борьбе с нетрудовыми доходами, ни законы о тунеядцах, валютчиках, фарцовщиках, перерожденцах, отщепенцах и антисоветчиках, поскольку, если говорить прямо, вся эта страна состояла из одних именно тунеядцев, валютчиков, фарцовщиков, перерожденцев, отщепенцев и антисоветчиков, действовавших в масштабах, которые не снились никому за ее пределами. Здесь существовали своя подсудность, свой нравственный кодекс, свой образ жизни (который мог быть высоким, средним и низким, но даже самый низкий на порядок превосходил самый высокий уровень по ту сторону глухой стены), свои привычки и даже своя валюта. Хотя предпочитали тут не придуманные боны и сертификаты, а полноценные доллары и дойчмарки, за одно обладание которыми по ту сторону стены бросали в тюрьму.
   Это маленькое государство, на которое за грамоту или латунную медаль фактически бесплатно трудились миллионы рабов, было создано гением Ленина и Сталина, уничтожившим во имя этой великой цели около ста миллионов не вписывающихся в их социальные теории людей. Окончательные формы и кодификацию оно приняло в эпоху Брежнева. Стать гражданином этой "страны", если ты не получил такого права по наследству, было очень сложно. Ни Горбачев, ни Климов наследственного права на это не имели - оба были "переброшены" через бетонный забор стечением обстоятельств. Что-то не так сработало в хитросплетении интриг при дворе четырех предыдущих генсеков, трое из которых были спроважены на тот свет.
   К сожалению, роскошная изолированность этой маленькой страны, которую клеветники - завистники в СССР и за рубежом - окрестили "Советским зазеркальем" или "Страной Номенклатурией", последние годы все более стала напоминать изолированность осажденной крепости. Снизу напирало трехсотмиллионное, лишенное элементарных человеческих прав, трижды обворованное и обманутое население последней в мире рабовладельческой империи; сверху не менее мощно давил потенциальный противник - остальной мир, ушедший далеко вперед от этого сермяжного царства, которое вождь мировой революции пытался преобразовать в "депо" этой революции. Жители "Номенклатурии", давно уже убедились в том, что указанный Лениным путь построения первого в новейшей истории рабовладельческого государства на кровавой замеси перманентного террора и экономического разврата, завел в тупик, где всем им суждено погибнуть, и поэтому с надеждой смотрели на самого молодого из всех генсеков, твердо сказавшего: "Я спасу страну", имея, в виду, конечно, страну "Номенклатурию". Об остальной стране давно уже забыли, и она мало кого интересовала, особенно после Чернобыльского апокалипсиса.
   Распаренные и благодушные, после сауны и сеанса спецмассажа, Горбачев и Климов, закутавшись в махровые халаты, полулежали, как древнеримские патриции в глубоких креслах, смакуя зеленовато-огненный франко-немецкий ликер "Вестфалия". И хотя их вкус был сильно подпорчен ставропольским прошлым, где наиболее изысканным напитком считалась импортируемая с Кавказа "чача", жизнь в "Зазеркалье" научила их многому, в том числе разбираться в сложных букетах зарубежных и отечественных коллекционных вин и ликеров.
   - Когда покойный Юрий Владимирович, - мечтательно вспоминал М. С. Горбачев, - на вокзале в Минеральных Водах представил меня Леониду Ильичу, тот посмотрел на меня из-под своих косматых бровей и сказал: "Ты спасешь страну". - Вы путаете, Михаил Сергеевич, - возразил Климов. - Он не сказал, а спросил "Ты спасешь страну?", на что Юрий Владимирович ответил: "Он спасет страну". А вы, насколько мне известно, не сказали тогда ни слова, а потому и не должны ни за что отвечать.
   - Нет, нет, - засмеялся Горбачев. - Все было не совсем так. Даже совсем не так. Но как бы то ни было, мне казалось, что стоит только начать, все сформируется, и процесс пойдет. Но все оказалось гораздо сложнее. Стоило только углубить, и вы понимаете... - генсек вздохнул и пригубил ликер.
   - Когда я учился в школе, - сказал Климов, - в классе, кажется, пятом или шестом, мне попались морские рассказы Бориса Житкова. Был такой довоенный писатель. У него есть один замечательный рассказ. Название его забыл, но суть такова: корабль в океане, в трюме у него под тяжелым и взрывоопасным грузом начался пожар из-за самовозгорания контрабандной селитры. До источника пожара было не добраться, но замер температуры в трюме ясно говорил капитану и еще одному офицеру, знавшему о пожаре, сколько у них примерно осталось времени до того, как корабль взлетит на воздух. А на борту, помимо груза, было около двухсот пассажиров: женщины, дети, старики и прочие беспомощные люди. Судно было обречено, но капитан решил спасти пассажиров. Прежде всего надо было предотвратить панику. Поэтому сведения о пожаре в трюме долгое время держали в секрете, а одного пассажира, который об этом случайно пронюхал, пришлось выкинуть за борт.
   Последнее время я очень часто ощущаю себя членом команды того самого судна. В трюмах бушует страшный пожар, его не погасить, и мы знаем, дорогой Михаил Сергеевич, что вскоре наш величественный белый лайнер именуемый Советским Союзом, взлетит на воздух, рассыплется на куски, которые быстро или медленно, но обязательно затонут. Дай Бог удержать на плаву Россию и не дать ей развалиться вслед за СССР...
   - Да, да, - оживился Михаил Сергеевич, - именно это ложит начало всему. Вы все правильно излагаете, Виктор Иванович, поскольку, если мы упустим время, это будет, знаете ли, чревато. Раз процесс пошел, его следует убыстрить, углубить, понимаете ли. С другой стороны, мы к декабрю соберем второй съезд народных депутатов и начнем постепенно формировать процесс, о котором вы так образно рассказали. Я, к сожалению, многого не читал. Занят, знаете ли, был всегда: комсомольская работа, партучеба, потом ВУЗ. Я там был комсоргом вместе с Лукьяновым. Так вы считаете, что нам удастся спасти пассажиров, прежде чем наш корабль развалится?
   - Если бы было человек двести, как на том пароходе, - задумчиво проговорил генерал, рассматривая на свет изумрудные переливы ликерной рюмки, - то можно было бы спасти всех. Но поскольку у нас их триста миллионов, то спасать придется только пассажиров первого класса, как на "Титанике". Остальные, если выплывут, то выплывут, если нет - то вечная память.
   Горбачев рассмеялся:
   - Мне очень нравится, как вы преподносите самые серьезные вещи, с чувством, я бы сказал, хорошего юмора. Когда мы с Раисой Максимовной отдыхали в 1972 году в Италии на вилле ЦК КПСС, я был еще, можно сказать, человеком маленьким, и нам на двоих полагалось всего пятнадцать тысяч долларов на месяц. Так вы даже не представляете, какое было к нам отношение, но я не об этом. Нас поместили в номер, откуда в случае пожара выбраться было совершенно невозможно, в то время как в номерах высшего класса предусмотрены меры для быстрой эвакуации в случае любых чрезвычайных обстоятельств: наводнения, землетрясения и даже извержения, хотя ни одного вулкана вблизи не было. В грядущем катаклизме нам очень важно сохранить костяк нашей партии, ее, так сказать, наиболее здоровые и творческие силы. Я имею в виду, сохранить у руководства страной. В этом направлении и надо работать. Если пользоваться вашими аналогиями, то места в шлюпках не хватит и для половины пассажиров, которые ныне находятся в каютах первого класса. Многими придется пожертвовать, особенно товарищами в Восточной Европе и некоторыми нашими, которые не понимают серьезности момента и так приросли, понимаете ли, к символике и терминологии, что готовы умереть во имя разных не* серьезных вещей и погубить вдобавок всех. Мы проведем, конечно, с товарищами необходимую работу, но если... Вы понимаете?
   - Да, - кивнул головой Климов, - и уж если Советский Союз обречен, нужно принять меры, чтобы о нем не очень и жалели. Все-таки "Империя зла", как выразился президент Рейган. Мы уже запустили мощную кампанию по дискредитации Сталина - так называемую вторую волну. Пока в рамках вашего тезиса по "деформации социализма", постепенно перейдем на Ильича, поскольку и мавзолею вряд ли найдется место в шлюпке - очень громоздкое сооружение.
   Горбачев вздохнул:
   - Владимир Ильич, конечно, многие вопросы упрощал и понимал их не совсем верно, как показало время. Но как создатель партии нового типа, как партийный организатор и вождь, умевший спасти партию в любых условиях от давления внешних сил и от внутреннего раскола, никого, заметьте, не расстреливая. Я имею в виду костяк партии, конечно. В этом отношении он всегда будет, несмотря на его общеизвестные недостатки, для меня идеалом вождя, идеалом партийного руководителя.
   - Да, - согласился Климов, - гению можно только подражать. Боюсь, что у нас не получится подняться до Ильича не только при решении внутрипартийных вопросов. Очень многие мероприятия нам придется проводить с совершенно противоположенным знаком, хотя и похожими методами.
   - Что вы имеете в виду? - с некоторой тревогой в голосе спросил Горбачев.
   - Владимир Ильич всю энергию своего могучего ума, - пояснил Климов, - направил на уничтожении Российской империи. По большому счету, он мечтал преобразовать по своему усмотрению весь мир, как и Россию. Наши задачи гораздо скромнее. Нам не нужно ничего уничтожать, ибо все умирает само. Необходимо только в меру сил этот процесс контролировать. Контролировать - не значит замедлять. Иногда в целях контроля процесс, напротив, необходимо ускорить.
   - Да, да, - одобрительно закивал Горбачев, - это очень хорошо. Перестройка и ускорение, даже можно сказать: "Ускорение-90", имея в виду наступающий год. Наш народ любит короткие и понятные лозунги. Даже если лозунги не совсем понятны, важно, чтобы они были краткими.
   - Разумеется, - согласился Климов, - краткость - сестра таланта. Наши друзья, - генерал сделал многозначительную паузу, - считают, что после апрельских событий в Тбилиси подобные мероприятия нужно провести даже в несколько большем масштабе, но исключительно на периферии, используя традиционный расовый, религиозный и, разумеется, политический антагонизм. Это позволит России относительно безболезненно отделиться от республик с минимальными шансами крупномасштабной бойни. До этого предстоит масса работы. Главное, думаю, в нашем распоряжении имеется максимум год-два, чтобы успеть вывезти из Европы весь наш взрывоопасный груз. Я имею в виду армию: Западную группу войск, Южную группу и прочее. События, которые грянут в странах Варшавского пакта, могут сдетонировать взрыв в армии. Если она будет дома, то на взрыв гораздо меньше шансов.
   - Совершенно с вами согласен, - заметил генсек, - но чтобы ни у кого не возникло сомнений в нашем искреннем желании идти по дороге демократических преобразований, все наши мероприятия должны быть достаточно эффектными шагами именно в этом направлении.
   - Они уже достаточно эффективны, просто их как бы замаскировали такие события, как Чернобыльская катастрофа и гибель двух новейших подводных лодок. Особенно последний случай с лодкой, которую, после того как она утонула, стали называть "Комсомолец". Очень символично, но если бы спросили мое мнение, я бы предложил назвать ее "Советский Союз". - Климов продолжать смаковать ликер.
   - Вы все шутите, - снова вздохнул генсек, - а мне докладывали, что лодка очень хорошая, даже аналога не было еще ни у кого в мире: титановый корпус и прочее...
   - И ядерные торпеды, - добавил Климов. - Когда их разъест морская вода, мы получил еще один Чернобыль. К счастью, Советского Союза уже, наверное, не будет, и все катастрофы можно будет списать на издержки коммунистической тоталитарной системы. Кстати, вам уже докладывали о взрыве под Уфой? Он вам ни о чем не говорит?
   - Не будем об этом, - заметно помрачнел Горбачев. - Это, знаете, типа "заставь дурака Богу молиться". Иногда даже руки опускаются от общей, понимаете ли, глупости. Вот вы упомянули о том, что через пару лет все можно будет свалить на КПСС. Это, по-моему, не совсем правильный подход. Я вам говорил, что именно сейчас надо создать в стране многопартийность с тем, чтобы разделить ответственность за все, что было и будет. Но с этим делом так затянули, что уже явно не успеть. Это понравилось бы и Западу. Сколько они уже кричат о нашей однопартийности. Больше всего они там любят либеральных демократов. Я вам сказал, помнится, что нужно создать собственную либерально-демократическую партию, назначив в состав ее руководства надежных товарищей из вашего ведомства и ЦК, подобрать им помещение, организовать финансирование и все, что нужно, чтобы товарищи нормально работали...
   - Для этого, - возразил Климов, - нужно для начала отменить 6-ю статью Конституции о роли КПСС как единственной политической силы в стране. А это уже задача ваша, не моя. Во-вторых, я предлагал кандидатуру в качестве главы этой партии, но он вам почему-то не понравился.
   - Этого субъекта вы считаете либеральным демократом? - удивился Горбачев. - Да это, извините, типичный троцкист из числа самых оголтелых. Да ни один уважающий себя западный политик не сядет с ним за один стол, поверьте мне.
   - И не надо, - пожал плечами Климов. - Он и его партия предназначены вовсе не для этого. Они для внутреннего пользования. Пусть нагл народ увидит, что такое либеральная демократия, и тогда все будут только молиться, чтобы коммунисты вернулись к власти. То есть, я не совсем правильно выразился. Надо было сказать, чтобы коммунисты никогда не лишались бы власти, поскольку все, что мы планируем - повсюду оставить наших людей, и в центре, и на местах, особенно на местах. А разные либеральные демократы и прочие, кто появится на развалинах Союза, будут иметь право только выражать свое мнение по этому вопросу, которое серьезно никого интересовать не будет. В этом и есть главная задача того, что мы назвали перестройкой. Сохранение власти и всех фондов, которыми владели, даже приумножение их, но все это в другой форме. Без идеологии, которая, увы, уже умерла. Ее нужно отбросить. Власть денег, власть собственности - гораздо сильнее власти, основанной на наших старых лозунгах.
   - Если бы вас сейчас слышал Ленин, - с горечью проговорил Горбачев, - чтобы он сказал?
   - Он бы со мной полностью согласился, - улыбнулся Климов. - Вспомните, как часто он сам менял лозунги, иногда по три раза на дню. То "Вся власть Советам", то "Долой Советы". Главное качество, сделавшее Ленина великим, это его мгновенное ориентирование в политической обстановке дня. Вы же читали его секретные записки, когда партия готовилась снова переходить на нелегальное положение в 1919 году? Фактически Ильич составил нам всем методику действий на сегодня. Отличие только в деталях. Ленин сам никогда не держался за идеологию. Главное - организация, учил он. Это был образец вождя. Даже прижатый в угол, он видел способы спасения не только себя, но и организации со всеми ее фондами и институтами. Вспомните, когда он привел свою команду к власти в 1917 году, он был в кулаке у немцев. Тот удел, которое ему выделило немецкое оккупационное командование и которое у нас принято называть "молодой Республикой Советов", был фактически немецким полупротекторатом-полуколонией. Тогда немецкие войска уже входили в Тбилиси, а что делал Ильич? Он крепил кадры и составлял планы мировой революции. Тут Германия рухнула, и обстановка самым коренным образом изменилась. Сейчас наша партия переживает трудные времена. Страна рушится, как она рушилась в 1918 году. Но кто даст гарантию, что вскоре что-либо не случится с Соединенными Штатами? Никто. Эта страна сейчас замахнулась на мировую гегемонию, а подобные амбиции чреваты всякими неожиданностями. Баланс мировой системы, как два противовеса, поддерживали весь послевоенный период США и СССР. Сейчас СССР сорвался, упал и вскоре рассыплется. А что будет со вторым противовесом? Если в геополитике действуют законы физики, то произойдет то же самое. И, как только с ними что-то случится, мы отбросим все глупости, связанные с "новым мышлением" и прочим, и благодаря кадрам, оставленным на нужных местах, создаем режим, скажем, национальной диктатуры и восстанавливаем доминирующее положение в мире. Вы улавливаете мою мысль, Михаил Сергеевич?
   - Вашими бы устами, - третий раз вздохнул Горбачев (Климов считал вздохи Генерального секретаря). - В одном вы правы: нужно уберечь организацию, как бы она ни называлась, сохранив в ней ваших и моих людей, хотя название имеет, конечно, значение. Как вам нравится, например, "Партия демократического социализма"?
   - Совсем не нравится, - признался Климов. - У вас все еще берет верх старое мышление. Если уж нельзя обойтись без вывески, то она не должна содержать никаких намеков ни на социализм, ни на демократию, потому что оба эти понятия уже достаточно скомпрометированы. Просто далеко не все это понимают до конца. Вывеска должна быть совершенно нейтральной, хотя может при этом быть звучной, вроде: "Всемирный Банк Империал" или "Всероссийский инвестиционный фонд" и даже, если это вас устроит, просто "Фонд Горбачева". Я буду работать в нем скромным бухгалтером, а кабинет у меня будет, например, в Амстердаме. Но об этом знать никто, кроме нас, не должен. Вспомните бессмертного Парвуса. Его скромнейшая "Экспортно-импортная контора" в Стокгольме в итоге уничтожила Российскую империю и сдула с трона Николая II, как пушинку. Вы же знаете, что, если бы не Парвус, Ленина сейчас никто и не помнил бы. Он тихо покоился бы на каком-нибудь заброшенном еврейском кладбище под Цюрихом...
   - Кстати, о Николае II, - вспомнил Горбачев. - Как мое поручение относительно его останков? Идет какая-нибудь работа в этом направлении? Поверьте, Виктор Иванович, это очень важно, потому что подобные вещи дают начало очень многому.
   - Поначалу эта задача мне казалась очень простой, - сознался Климов, - и, признаюсь вам, Михаил Сергеевич, я не отнесся к ней с должной серьезностью. Затем, как вы помните, я обратился к вам с просьбой посмотреть необходимые документы в "Особой папке" Политбюро. Но наши поездки по миру и та сложная работа, что мы сейчас ведем с западными друзьями, отодвинула ваше поручение из числа сиюминутных проблем на задний план. Но недалеко. Проблемой занимаются. А вам что-нибудь удалось обнаружить в "Особой папке"?
   - Представьте, нет, - ответил Горбачев. - Я дал поручение Болдину подобрать мне нужные документы. Он доложил, что ничего не нашел, кроме предсмертного письма Юровского, в котором тот сознается, что не убивал царя.
   - Вот как? - удивился Климов, - значит, цари.
   - Вы не поняли, - перебил генерала Горбачев. - Он признается, что не убивал царя лично, как это принято считать. Долгие годы шла полемика между Юровским и неким Медведевым, кто из них лично всадил пулю в голову Николая II Дело однажды дошло даже до Контрольной комиссии ЦК, пока товарищ Сталин не приказал эти дискуссии прекратить, так как счел несущественным какое-либо личное участие рядовых исполнителей во всенародном деле величайшего исторического значения; Но перебранка, как вы, наверное, знаете, продолжалась чуть ли не до наших дней, кто же убил царя: Юровский или Медведев? Так, из письма Юровского, адресованного из кремлевской больницы лично товарищу Сталину, явствует, что ни Юровский, ни Медведев не только не убивали царя, но даже не присутствовали при казни. Как вам это нравится?
   - Очень нравится, - признался Климов. - Так кто же тогда привел приговор в исполнение?
   - По словам Юровского, какой-то специальный уполномоченный, прибывший для этой цели из Москвы по личному приказу Ленина и Свердлова, - Горбачев развел руками. - Вот поди и разберись. Его сопровождала команда, среди которых по-русски никто не говорил и не понимал. Сам уполномоченный говорил только по-немецки. Они и привели приговор в исполнение. Затем погрузили трупы на грузовик и куда-то увезли. Куда именно? Юровский говорит, что не знал и не знает. Вот такие интересные дела. В письме сообщалось, будто он, Медведев и Никулин были настолько пьяны, что толком не могут помнить подробностей той ночи. Он пытался сопровождать уполномоченного верхом, но упал с лошади и сильно ушибся. Конечно, как я понял из этого письма, речь там шла главным образом не о царе, а потере каких-то чрезвычайно важных документов, исчезнувших в ту ночь в Екатеринбурге. Существовало опасение, что Юровский или кто-то из его людей переправил эти документы за границу Парвусу, о котором вы упоминали. Юровский же оправдывается, что уполномоченный, который расстрелял царскую семью, увез эти документы с собой.
   - А фамилию этого уполномоченного он называет? - поинтересовался Климов.
   - Тоже интересно, - ответил Горбачев. - Судя по содержанию письма, фамилия была известна и Юровскому, и Сталину, но в нем она не называется. Указывается только, что этот человек был немцем. Юровский долгое время жил в Германии и хорошо знал немцев. Он уверяет, что это был типичный немец, судя по произношению. А по выправке - бывший офицер кайзеровской армии, которых было довольно много в тогдашнем ленинском окружении.
   - А как же общеизвестный рапорт Юровского, который цитируется всеми историками у нас и за границей? - спросил Климов.
   - Юровский в этом письме сознается, - продолжал Горбачев, - что уже гораздо позднее, в году, он точно не помнит, 21-м или 22-м, он, став уже начальником Гохрана, был однажды то ли вызван к Ленину, то ли где-то с ним случайно встретился в Кремле. И Ленин якобы спросил его, он ли расстрелял Николая и его семью. По словам Юровского, он хотел объяснить Ильичу, как было дело, но тот сказал: "Вы, вы расстреляли, батенька. Напишите мне об этом доклад, и чтобы все было правдоподобно". Юровский писал рапорт целую неделю, а потом отдал лично в руки Ленину. Но Ильич был в тот момент чем-то занят, кивнул только головой, а более никак на это не реагировал.
   - Вы не могли бы передать мне копию этого письма Юровского? - попросил Климов.
   - Нет, что вы! Де могу, конечно, - даже возмутился Горбачев, - это же документ "Особой папки". На его передачу в любое ведомство необходимо решение Политбюро, я даже не имел права вам его пересказывать без согласия товарищей из Политбюро. Надеюсь, что вы меня не выдадите по старой дружбе.
   - Значит, - улыбнулся Климов, - я уже имею право привлечь вас к ответственности за разглашение в устной форме документа особой государственной важности.
   - Да, - улыбнулся в ответ Горбачев, - но в устной форме и без признаков измены Родине. Я, знаете ли, тоже закончил юридический факультет МГУ, знаю свои права и обязанности. - Генсек засмеялся. - Вот и все, что удалось обнаружить Болдину в архиве.
   - Вы уверены, что Болдин так уж старательно выполняет ваши поручения? - полюбопытствовал Климов.
   - Уверен-не уверен, - развел руками генсек. Есть вещи, которые проконтролировать практически невозможно. Не идти же мне самому копаться в архиве? Тем более, что они там поставили компьютерную защиту, и чтобы разобраться во всех тонкостях, надо кончить минимум еще два вуза: архивный и радиоэлектронный. Когда нужно откопать что-нибудь действительно очень важное, я туда посылаю Александра Николаевича Яковлева. Он теряет там уйму времени, но что-то иногда находит. Возьмем к примеру секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа, которые нас просят обнародовать в доказательство нового мышления. Я сначала поинтересовался у самого Громыко. Он мне, не моргнув глазом, ответил: "Никаких протоколов не было. Все это выдумка западных антисоветчиков". И добавил: "Поверьте, Михаил Сергеевич, если бы такие протоколы были, кто-кто, а я бы уж о них знал. Не было никаких протоколов". Я не поверил и дал Болдину поручение, поискать их в "Особой папке". Он мне раза три докладывал, что ничего нет и быть не может. Тогда я послал Яковлева. Александр Яковлевич очень опытный человек сусловской закалки. Что вы думаете? Он потратил целый месяц, там и свет в архиве отключали, и батарея один раз лопнула, все залило, и помещение хотели на месяц закрыть для ремонта. Другой бы на его месте просто плюнул и бросил поиск, а он был упорен и - что вы думаете? - нашел все секретные протоколы, к ним была еще приложена карта раздела сфер влияние между СССР и Германией, подписанная Сталиным и Риббентропом. Более того, разыскивая эти секретные протоколы, товарищ Яковлев нашел постановление Политбюро о расстреле польских офицеров в Катынском лесу. На нем все подписи, начиная от Сталина и Берия до Калинина и Ворошилова. Эти документы сейчас у меня, и мы дадим им ход, когда сочтем целесообразным. Как вам все это нравится?
   - Забавно, - прокомментировал Климов, допивая ликер и снова наполняя рюмку изумрудным огнем.
   - И что вы думаете? - продолжил Горбачев. - Не успел товарищ Яковлев проработать таким образом в архиве и двух недель, как ко мне является ко мне ваш начальник - Крючков - в сопровождении своего бывшего шефа Чебрикова и в конфиденциальном тоне, так сказать, сообщают мне, что ими получены данные, никогда не угадаете, какие.
   - Что Яковлев - еврей, - предположил Климов.
   - Круче, - засмеялся Горбачев, - что он кадровый агент ЦРУ, завербованный еще в период обучения в Колумбийском университете. Что его необходимо без лишнего шума освободить от всех должностей, а затем устранить с помощью искусственного инфаркта, которое, насколько я помню, в вашей системе называется "Спецсредство "Вечное Блаженство". Так, кажется?
   - Нет, - улыбнулся в ответ генерал, - "Вечный покой", а не "Вечное Блаженство". "Вечным Блаженством" называется подключение к спецраспределителю высший категории.
   - Глупости какие! - раздраженно отреагировал Горбачев. - Так могут рассуждать люди, которые в этом распределителе никогда не бывали, а наслушались разных вздорных слухов. Вы обратили внимание, что в нашем распределителе в самом разгаре лета нет ни свежей малины, ни...
   - Ни консервированных омаров, - добавил Климов. - После парижских или мадридских магазинов, я уже не говорю о брюссельских, в наш распределитель противно заходить, настолько все деградировало. Однако, мы отвлеклись, Михаил Сергеевич. Значит, Крючков и Чебриков предъявили вам компромат на Яковлева и потребовали его устранения, и политического, и физического. Я вас правильно понял?
   - Нет, - мягко возразил Горбачев. - Они ничего не требовали. Знаете ли, я очень не люблю, когда от меня что-нибудь требуют. Я еще был первым секретарем крайкома, когда Эдуард Амвросиевич, бывший тогда первым секретарем ЦК компартии Грузии, вздумал потребовать выдачи каких-то переселенцев, из Грузии, которые осели в Ставропольском крае. Вы хорошо знаете, чем дело кончилось. И эти оба хорошо знают, что завтра я соберу Пленум, и им придется стоять в ветеранской очереди в ГУМе, чтобы получить десяток готовых котлет. Поэтому они ничего не требовали, а просто наушничали, если так можно выразиться.
   - И вы думаете, - спросил Климов, - это была реакция на те поиски, которые Яковлев проводил в Особой папке?
   - Я не думаю, я знаю, - ответил Горбачев. - Как доказательство того, что Александр Николаевич является агентом ЦРУ, Крючков сообщил о его поисках в архиве Политбюро документов, которые могут значительно подорвать престиж СССР и партии не только в мире, но и в глазах собственного населения. Он просил меня пресечь его деятельность.
   - И что вы ответили? - Климову явно нравился рассказ о злоключениях его непосредственного начальника.
   - Знаете ли, - признался генсек, - я пока не хочу особенно обострять с ним отношения. Тем более, что при определенном развитии событий Крючков - кандидат на вылет, причем прямо из своего кабинета. Помнится, мы довольно тщательно подбирали кандидатуру из числа ваших коллег, которыми можно было бы при необходимости пожертвовать, чтобы "дать народу от души пожевать кость", как любил выражаться покойный Никита Сергеевич Хрущев. А пока пусть Крючков посидит на своем месте Я поблагодарил товарищей за бдительность и пообещал во всем разобраться. И что вы думаете? Когда на следующий день Александр Николаевич пришел в архив, ему сообщили, что сгорел электромотор, открывающий стальные жалюзи полок с архивными делами. Знаете, конечно, эту систему? Набирается код, приводящий в действие электродвигатель, который в свою очередь приводит в движение стальные двери, открывающие стеллажи с документами. Александр Николаевич - человек по природе очень сдержанный, но жесткий. Он никогда не повышает голоса, но может отправить в ГУЛАГ все руководство какого-нибудь НИИ за недостатки в наглядной агитации исторической роли партии в достижении всех наших побед. Что он, между нами, и делал в сталинские времена чудовищной деформации социализма. Так вот, товарищ Яковлев вызвал к себе руководство архива и спросил, понимают ли они свою ответственность, саботируя указания члена Политбюро. По их лицам было видно, что ответственность они понимают, но готовы претерпеть, чтобы, вероятно, не подвергнуться еще большей ответственности перед своими прямыми начальниками с Лубянки.
   - Занятно, - хмыкнул генерал. - И на этом дело кончилось?
   - Практически, да, - вздохнул Горбачев. - Товарищ Яковлев очень занят на своем участке работы, чтобы терять столько времени в архиве. Тем более, что все необходимое нам сейчас он разыскал. Не посылать же его снова в архив, искать место захоронения последнего царя? Во-первых, он может не понять, зачем это нужно и чему это ложит начало. Если же я пойду искать сам, то все переполошатся, пойдет слух, что Горбачев решил реставрировать монархию. Спасибо Болдину, что он хоть что-то нашел. Я знаю, например, что даже Иосиф Виссарионович был отрезан от архива. Ему представляли только те справки, которые нужны были его окружению. А если не могли их найти, то без зазрения совести фабриковали. Помните, в конце 1952 года все это так надоело товарищу Сталину, что он принял решение полностью обновить партийный аппарат путем физической ликвидации старого, начиная с членов Политбюро...
   - Да, - согласился Климов. - Я очень хорошо помню это, но еще лучше запомнил, чем все это дело кончилось. Я имею в виду события, произошедшие в ночь с 27 на 28 февраля 1953 года. Об этом никогда нельзя забывать, поскольку подобное вполне может повториться. Пассажиры 1-го класса, осознавшие тот факт, что их собираются бросить на погибающем судне, могут ворваться в каюту капитана и убить его из чувства ненависти, да и просто от отчаяния.
   - Да, - кивнул головой генсек. - Я сам часто размышляю на эту тему. Скорее даже на тему, как это могло произойти тогда, в конце февраля 1953 года. Неужели Иосиф Виссарионович был настолько охвачен манией собственного величия, что не заметил, как принято выражаться, "детского мата" в два хода? Я, наверное, так никогда до конца и не пойму, как это все произошло.
   Горбачев встал и с видом гостеприимного хозяина разлил по фужерам вино из длинной бутылки, на этикетке которой белый аист стремительно пикировал куда-то вниз, зажав в клюве сочную виноградную гроздь.
   - Попробуйте, - предложил генсек Климову, - после ликера это вино создает потрясающий букет и освежает. Надо в порядке самокритики признать, что мы совершенно не умели разбираться в подобных вопросах. Пили, как придется, не понимая, что и этот процесс может доставлять наслаждение. - Генсек сделал глоток, пожевал губами с видом заправского дегустатора и обратился к Климову. - Вы упомянули о событиях февраля 1953 года, считая, что они могут повториться? Я вас правильно понял?
   - Если они и повторятся, - задумчиво произнес Климов, продолжая потягивать ликер (он не любил виноградных вин), - то, видимо, как водится, в виде фарса. Хотя надо быть чрезвычайно внимательным. Возможно, что их удастся спровоцировать на какую-нибудь глупость на последнем этапе операции. Все-таки согласитесь, что Крючков - не Берия и не Андропов. Даже загнанный в угол, он не видится мне очень опасным. Возможно, порычит, как мышь. На этом дело и кончится.
   - Как мышь? - удивился Горбачев. - Разве мышь умеет рычать?
   - По-мышиному, - без тени улыбки заметил Климов. - Не удивляйтесь. Рычащая мышь производит на многих сильное впечатление именно потому, что она мышь. Кроме того, она умеет проскользнуть в такое место, куда никакому тигру не добраться без поддержки по меньшей мере двух танковых дивизий. Но даже в этом случае она остается всего лишь мышью, которую легко прихлопнуть. В 1953 году была совершенно другая ситуация. Иосиф Виссарионович был уже слишком стар, благодушен и многого не замечал. К тому же у него имелись некоторые слабости и предрассудки, которые были известны всем в его ближайшем окружении, чем они очень ловко, надо отдать им должное, и воспользовались. Они подобрались к вождю под прикрытием дымовой завесы антисемитизма, и, когда вынырнули из нее, Иосиф Виссарионович не успел и пальцем шевельнуть.
   - Вы хотите сказать, - не понял Горбачев, - что товарищ Сталин был доведен до инсульта безответственным поведением лиц из высшего партийного эшелона?
   - Да, - вздохнул Климов, - от двух выстрелов в упор может случиться не только инсульт, но кое что и похлеще...
   - Что вы такое говорите? - прервал генерала Горбачев. - Какие выстрелы? Я слышал, что они использовали простой...
   - Какая разница? - изумился Климов. - Какая разница, каким способом человека отправляют на тот свет? Вы слышали так, я знаю иначе. Это не принципиально. Я только не верю, чтобы кто-нибудь из них мог додуматься до того, о чем вам докладывали. Самое умное, что они смогли придумать тогда, это "дымовую завесу" антисемитизма, о которой я упоминал, что, вы же понимаете, старо, как мир. Если целью является развал государства, ничего лучше просто не придумать.
   - Но вы же сами предложили, - возразил Горбачев, - применить эту "завесу" и ныне, уверяя, что она будет даже эффективнее Чернобыля. Вы не боитесь, что ныне под прикрытием этой "завесы" могут произойти процессы, которые нам будет трудно проконтролировать?
  
   - Старое проверенное средство всегда надежнее, чем что-либо новое и еще неопробованное, - мрачно ответил Климов. - Пока все удается контролировать. Конечно, от него можно было отказаться, если знать, что произойдет какая-нибудь катастрофа. "Все, что намечено партией, выполним", - процитировал он с видимым удовольствием. - Откровенно скажу вам, Михаил Сергеевич, все-таки под завесой антисемитизма действовать надежнее, чем в зареве Чернобыля. Вы знаете, кстати, сколько человек получили облучения 1-й и 2-й степени во время "падения звезды Полынь", как предсказывалось в Библии?
   - Что-то мне докладывали, - недовольно буркнул генсек. - Какое это сейчас имеет значение?
   - Около пятисот тысяч человек, - продолжал Климов. - В три раза больше, чем в Хиросиме и Нагасаки. Мы подверглись, можно сказать, массированному ядерному удару и практически не заметили этого. Разве не великая страна?
   Горбачев молчал.
   - Пожарники и солдаты срочной службы в одних гимнастерках, - не ожидая ответа Генерального секретаря, спокойным голосом диктора, читающего сообщение из газет, рассказывал далее генерал, - пытались из шлангов водой залить радиоактивное свечение, и это в присутствии дюжины академиков. Медики считают, что половина этих людей не проживет и десяти лет, а остальные навсегда останутся инвалидами. Сотни тысяч детей, попавших в полосу заражения, а это, как вам известно, добрая треть европейской территории Союза, также обречены либо на смерть, либо на пожизненную инвалидность...
   - Зачем вы мне все это рассказываете? - с некоторым раздражением в голосе поинтересовался Горбачев. - Я все это знаю. Хочу вас уверить, что знаю даже больше, чем вы.
   Голос генсека звучал глухо:
   - На прогнившем до основания фундаменте, куда бросили миллионы трупов и закачали океан крови, невозможно ничего возвести. Все, что пытались возводить, почти сразу же трескалось, рушилось и рассыпалось. Это все касается и высоких технологий. Они на таком фундаменте становились вдвойне опасны и только способствовали быстрому разрушению всей конструкции. Солдаты в присутствии академиков заливают водой радиоактивное свечение, офицеры на подводной лодке понятия не имеют, что у них есть система автоматического сброса спасательных средств, и гибнут в ледяной воде. Все это мне хорошо известно. Но, славу Богу, к месту гибели нашего социалистического лайнера нам удалось вызвать много спасателей под разными флагами. А поэтому, я надеюсь, глобальной катастрофы с новыми миллионами жертв удастся избежать. Главное во внутренней политике - создать ядро товарищей с новым мышлением, которые правильно понимали бы все тонкости и работали именно в русле спасения. Все-таки совершенно правы были Ленин и Сталин, говоря, что кадры решают все. Я тут присмотрел некоторых молодых товарищей из ЦК и обкомов партии и комсомола, на которых возлагаю большие надежды. Мне кажется, что они все понимают или, по крайней, мере поймут, когда им объяснят. Когда берешь человека с самого низа и ведешь за собой, как, скажем, покойный Юрий Владимирович вел меня, а я - Лукьянова, то можно не сомневаться в надежности и искренности товарищей. Как вы считаете?
   - Да, - согласился Климов. - Точно такие надежды, помнится, Сталин возлагал на Кирова, подобрав его в каком-то партийном нужнике и протащив за собой аж до Политбюро. Вы же знаете, кем в итоге оказался наш легендарный Сергей Мироныч? Сталин сам признавался, что после этого случая больше никогда никому не поверит. И правильно, скажу я вам. Чтобы не попасть в такое же положение, я вам от души советую не идеализировать никого, особенно Лукьянова.
   - А что, есть какие-нибудь сигналы? - насторожился генсек.
   Климов рассмеялся.
   - Было бы обидно, - с печалью в голосе проговорил Горбачев. - Мы же с ним, знаете ли, с ВУЗа еще... Я был секретарем комсомольской организации, а Анатолий Иванович - членом бюро. Конечно, все это чревато, но с другой стороны, такова жизнь, как говорят французы. Ну, я думаю, здесь внутри мы как-нибудь разберемся. Важнее нам сейчас доказать Западу необратимость, так сказать, гласности, перестройки и перехода к общечеловеческим ценностям, словом, нового мышления. Вы же знаете Запад и его общественное мнение не хуже меня. Стоит нам заменить первых секретарей - я имею ввиду само название, конечно, - на президентов, спикеров...
   - И даже эмиров, - хохотнул Климов.
   - Совершенно верно, - радостно согласился генсек, - с вами очень легко работать, Виктор Иванович, потому что вы все понимаете с полуслова. Так вот, стоит нам заменить названия должностей ответственных лиц, как там уже будут довольны. Они там, в Европе, а еще пуще в США, придают слишком большое значение терминам и символике. Верховный Совет - это плохо, а парламент - хорошо, пусть там останутся те же люди и порядки. Обком КПСС - очень плохо, а, скажем, администрация губернатора, которым станет бывший секретарь обкома - хорошо. Главное даже не то, что они считают, а то, что согласны за все это платить, и немало! Заменим "серп и молот", раз уж они их так раздражают, на что-нибудь другое и получим за это миллиардный кредит. Разве плохо?
   - Это замечательно, - подтвердил Климов. - Я все прекрасно понимаю и хоть сейчас готов сменить все эти серпы и молоты на двуглавого орла или православный крест, лишь бы нам без особых потерь выбраться из горящего трюма.
   - И поэтому, - продолжал Горбачев, перехвативший инициативу в разговоре, - сейчас нет ничего важнее именно чисто символических жестов, вроде возвращения Андрея Дмитриевича Сахарова из ссылки и тому подобного. Затем мы постепенно подойдем к отмене 6-й статьи Конституции, а вскоре просто как бы растворимся, будто нас никогда и не было, при этом все останется на своих местах. Вы улавливаете мою мысль, товарищ Климов?
   Опуская в рот сочную черешню, которой полагалось смягчать огонь "Вестфалии", генерал молча кивнул.
   - В связи с этим, - после короткой паузы сказал генсек, - мне представляется целесообразным решить быстрее несколько, как я уже отмечал, чисто символических проблем, которым на Западе, тем не менее, придают гораздо большее значение, чем они, на мой взгляд, этого заслуживают. Но им виднее, как говорится. У них шея длиннее.
   Горбачев издал короткий смешок и продолжал:
   - В числе этих проблем прямо гвоздем стоит проблема захоронения бывшего царя. Как будто не Ленин, а мы с вами, Виктор Иванович, его расстреляли. Это вовсе не моя прихоть, как вы могли бы подумать, и продиктовано вовсе не желанием увидеть английскую королеву или кого-то еще из коронованных особ, а ощущение, что это мероприятие будет ложить начало полному пониманию Западом необратимости происходящих у нас процессов. Если внутри страны нужны разные там "дымовые завесы", как вы выражаетесь, то Западу нужны вот такие жесты. Государственные похороны останков бывшего царя и членов его семьи, конечно, со всеми почестями, с привлечением общественности и религиозных деятелей, вызовет такой резонанс в мире, что все поверят в то, что в задуманной нами перестройке нет никакого обмана или подвоха. А то, как говорит мой пресс-секретарь Грачев, каждый наш шаг они "пробуют на зуб", боятся, крепко в них засела "Империя зла". Видят, что мы гибнем, но все равно не верят, боятся. А ритуал захоронения, да еще с воинскими почестями, оркестром, венками и речами... это, знаете ли, всколыхнет весь мир.
   - А где хоронить будем царя? - улыбнулся Климов. - В Кремлевской стене? И все Политбюро на трибуне Мавзолея"
   - Найдем, где похоронить, - перебил Климова генсек. - Вы все ударяетесь в какие-то частности и хотите свести дело к шутке. А я говорю совершенно серьезно и хочу, чтобы вы отнеслись к этому вопросу так же, чего пока не замечаю. Я же вам уже объяснил, насколько это важно. Если начать этот процесс и его углубить, то сформируется решение очень сложных проблем по многим направлениям. Не забывайте, что на Западе царя Николая и его семью считают чуть ли не святыми мучениками. Я вам рассказал, что удалось обнаружить Болдину в "Особой папке", а потом вы, как всегда, увели разговор куда-то в сторону, вы же делаете это очень ловко. А я, помнится, спросил вас, что вам удалось выяснить по данному вопросу?
   - Признаюсь, очень мало, - ответил Климов. - Во-первых, не было совершенно времени заняться этим вопросом лично. Но я дал задание одному очень способному, с моей точки зрения, офицеру нашего 5-го Управления. Он имеет историческое образование, долгое время контролировал монархические проявления в советском обществе, потом был одним из тех, кто, напротив, возрождал интерес у общественности к этому вопросу и вместе с тем ставил ту самую "дымзавесу", о которой шла речь. Он знаком с проблематикой и, учитывая его энергию, я бы даже сказал, настырность, наверняка что-нибудь обнаружит, если, конечно...
   - Если что? - поинтересовался Горбачев.
   - Если царь и его семья вообще были где-нибудь похоронены. Я уже начинаю в этом сомневаться.
   - Что вы имеете в виду? - не понял генсек.
   - То, что никто из тех, кого годами считали причастными к расстрелу царской семьи, понятия не имел, где она захоронена. Все это говорит в пользу письма Юровского, которое Болдин по вашему поручению разыскал в архиве. Я тоже навел кое-какие справки. Когда Ленин в апреле 1917 года прибыл из эмиграции в Петроград (помните всю эту историю с "запломбированным вагоном"), его сопровождали по меньшей мере дюжина кайзеровских офицеров, которые должны были обеспечить будущий переворот. Среди них был некий капитан Ойген Фокс, прекрасно говоривший по-русски, он до этого служил в так называемом бюро полковника Николаи.
   - Кто это такой? - спросил Горбачев, слушая Климова, слегка приоткрыв рот.
   - Николаи? - переспросил Климов. - Это тогдашний начальник немецкой военной разведки, можно сказать, прародитель будущего абвера адмирала Канариса. Очень способный разведчик, лично знал товарища Дзержинского, курировал Парвуса и Урицкого и многих других. Так вот, этот самый капитан Фокс был одним из тех офицеров разведки, которые занимались восточным направлением. До войны он года три жил в Петербурге, причем год работал каким-то мелким чиновником в знаменитой компании "Зингер", производящей швейные машины. Чем он занимался во время войны, никто не знает, но есть сведения о его довольно частых поездках в Копенгаген и Стокгольм, где он встречался с Парвусом. Фокс был одним из организаторов проезда Ленина через территорию Германии из Швейцарии в Россию и, как я уже говорил, вместе с Ильичей прибыл в апреле 1917 года в революционный Петроград. История тех дней очень темная, но все-таки можно предположить, что именно капитан Фокс привез необходимые приказы полковнику фон Рупперту по организации боевых отрядов из числа немецких и австро-венгерских военнопленных для военного обеспечения большевистского вооруженного восстания. Затем капитан Фокс уехал вместе с первым советским правительством в Москву и принял участие в организации органов ВЧК, т. е. был фактически одним из отцов-основателей нашего ведомства.
   Я вижу, вас это удивляет, но, как ни прискорбно, а факт остается фактом - после подписания Брестского договора Ленин и провозглашенная им Республика Советов являлись марионетками кайзеровской Германии. И прекрасно это понимали. Капитан Фокс, кстати сказать, - убежденнейший монархист, считавший кайзеровскую Германию образцом государства с оптимальным балансом власти и демократии, ярким примером демократического авторитаризма. К большевикам относился, мягко говоря, без особого восторга. Однако те предоставили его родине, Германии, такие возможности, особенно с точки зрения исторической перспективы, что он, судя по тем отрывочным данным, которыми мы обладаем, с одной стороны, делал все, чтобы с большевистским режимом, упаси Бог, ничего не случилось, а с другой - готов был этот режим в любой момент ликвидировать, если будет получен соответствующий приказ из Берлина.
   - Как так? - не понял Горбачев, с удивлением глядя на Климова.
   - Что же тут непонятного, - с некоторой снисходительностью в голосе заметил Климов. - Немцы пошли на сделку с Лениным, как вам известно, совсем не от хорошей жизни. Чтобы спастись от неминуемого поражения в войне, им нужно было выбить Россию из Антанты. Ленин им не только это твердо гарантировал, но и наобещал много такого, отчего у некоторых в Берлине просто закружилась голова. Когда же практически все обещания Владимира Ильича, как бы фантастически они не звучали, скажем, в 1912 или в 1916 годах, стали реальностью, немцев, особенно кайзера и его кабинет, начали мучить комплексы. Суть этих комплексов заключалась в том, что императорское правительство шло на сделку "с кучкой", или бандой, как некоторые говорили, крайне левых экстремистов, охваченных безумными идеями мирового господства. Вы же знаете, даже находясь под немецким сапогом, Владимир Ильич неустанно работал над тактикой и стратегией мировой революции, и "большевистская бацилла", как ее тогда называли и называют до сих пор, стремительно распространялась в Германии, измученной долгой войной. Извините меня за некоторый цинизм, но немцы в поисках спасения вляпались в зону повышенной инфекционности, но оказались достаточно умны, чтобы это понять. Осознав все, они, естественно, решили уничтожить созданный ими же режим в Москве, что они тогда могли быстро и легко.
   - Ну и что же? - спросил Горбачев с каким-то непонятным испугом, как будто на дворе стоял "боевой 18-й год" и ему предстояло ехать к фон Мирбаху за инструкциями.
   - По счастью для нас, - продолжал Климов, - немцы были столь же умными, сколь и жадными. У них закружилась голова от того, что им удалось приобрести по Брест-Литовскому договору, и они, находясь уже на краю гибели, начали строить планы создания огромной империи от Парижа до Ташкента с центром, разумеется, в Берлине. Адольф Гитлер, придя к власти, не придумал фактически ничего принципиально нового, чего не было в старых тевтонских имперских грезах. Вы вспомните, чего им удалось тогда достичь. Российская империя рухнула и развалилась Была оккупирована вся Украина, Прибалтика, Крым, немецкие войска высадились на Кавказе, оккупировали Грузию и шли на соединение со своими турецкими союзниками, чтобы начать поход в Среднюю Азию. И все это с согласия и одобрения Москвы, из которой еженедельно выжимали новые дополнения и протоколы к Брестскому договору. Естественно, немцы постоянно нуждались в подтверждении легитимности Брестского договора и, прежде чем уничтожить большевистское правительство, им надо было сформировать какое-нибудь другое, которое подтвердило бы все существующие и планируемые статьи этого договора. В теории все казалось очень легко сделать. Русская армия перестала существовать, флот был или захвачен немцами, или находился под контролем большевиков, что было в принципе одно и то же. Промышленность и сельское хозяйство пребывали в состоянии полного хаоса. Казалось, в такой обстановке любая политическая партия примет предложение немцев, хотя бы из ненависти к большевикам"
   - Никогда не слышал ничего подобного, - даже с некоторой растерянностью в голосе признался Горбачев. - О каких политических партиях вы говорите? Об эсерах что ли?
   - Нет, - ответил генерал. - Вы забываете, что немцами были оккупированы крупные города, такие как Киев, Рига, Ревель, и весь Крым. Туда бежали из Советской России представители многих ведущих политических партий России, ведь страна была многопартийной.
   - Когда? При Керенском? - спросил удивленный Горбачев.
   - И при царе, - пояснил генерал.
   - Россия была абсолютной самодержавной монархией, насколько мне известно из курса истории, где никогда не существовало никаких политических свобод, - полез в спор генсек, - именно это помогло большевикам захватить и удержать власть. Виктор Иванович, это же азы истории. Что вы такое говорите?
   - Азы нашей истории, - терпеливо разъяснял Климов, - создавались Сталиным, Ждановым и Кировым. Вы зря упрекаете меня в том, что я не читал "Краткого курса". Читал и зачеты сдавал. Но, как говорится, по долгу службы мне пришлось прочесть и многое другое. Я ведь вам сейчас не байки рассказываю, а докладываю по сути того поручения, которое Вы считаете столь важным.
   - Хорошо, - сказал Горбачев, усаживаясь поудобнее в кресле и наливая себе еще бокал вина. - Извините, что перебил. Мне, в отличие от вас, приходилось читать только партийные документы и сельскохозяйственные сводки. Продолжайте, пожалуйста.
   - На чем же мы остановились? - Климов приложил руку ко лбу. - Да. Так вот: ни один из самых видных русских политических деятелей, тех, что на одном авторитете могли бы сформировать правительство, хотя бы переходного, до новых выборов в Учредительное собрание, не согласился сделать это под немецким протекторатом. О подтверждении же Брестского договора никто не хотел даже слушать. По общему мнению, Россия не знала большего позора со времен Орды Батыевых походов. Другими словами, ни у кого не оказалось желания получать власть из рук оккупационных властей в обмен на добрую половину России. Для немцев это было неожиданностью, позволившей им еще раз оценить гениальность вождя мирового пролетариата. Все остальные русские политики оказались старомодными, на редкость консервативными и без каких-либо зачатков интернационального мышления.
   - Вы как-то это все иронически преподносите, - с некоторой обидой в голосе произнес генсек, - но даже из вашего изложения видно, насколько гениальным политиком и провидцем был Владимир Ильич. Знаете ли, тот, кто способен сделать то, на что не может решиться никто другой - уже человек выдающийся.
   - Да никто и не спорит, - согласился Климов. - Вести народ через огонь в пропасть мог вызваться не просто гений, тут нужны какие-то другие определения. Но, я прошу прощения, Михаил Сергеевич, вы вечно меня перебиваете. Я вам докладываю совершенно по другому вопросу, а все время сбиваете меня на тему "Владимир Ильич Ленин - великий организатор и вдохновитель Октябрьской революции".
   - Простите, - сказал Горбачев, - но я всегда очень остро воспринимаю любую критику в адрес Владимира Ильича, пусть даже в некоторой степени и справедливую. Все-таки мы с вами члены Ленинской партии. А вас послушать, то получается, что это был маньяк, готовый на все во имя своих навязчивых идей мирового господства. Россию при этом не ставил не в грош, уничтожил в пламени революций и войн русский народ, а остаткам его указал путь, ведущий в пропасть. Просто Гитлер какой-то получается Я вас прошу, Виктор Иванович, говоря о Ленине, избегать оскорбляющих его оценок и интонаций, хотя бы из уважения ко мне.
   - Я могу продолжить? - вздохнул генерал.
   - Конечно, конечно, - ответил Горбачев. - Пожалуйста, продолжайте. Только учтите мои дружеские замечания.
   Горбачев знал, что говорил. Та же служба генерала Климова или по его указанию служба любого другого Управления могла записать этот разговор. Кассета с записью, как иногда случалось, неожиданно могла появиться на каком-нибудь внеочередном Пленуме ЦК и послужить поводом для освобождения его от должности "по состоянию здоровья". Причем о собеседнике генсека, которым в данном являлся генерал Климов, никто бы и не вспомнил, поскольку всем было бы ясно, что сотрудник КГБ просто выяснял истинное отношение Горбачева ко всему, что "должно быть свято для любого советского человека". Полностью поверяя Климову почти все о своих намерениях и планах, генсек все же очень настороженно относился, когда в его присутствии тот (или кто другой) пытался называть вещи своими именами, не прибегая к идеологическому двумыслию и новоязу.
   Как и положено было в средневеково-клерикальном государстве, да еще и клерикально-языческом, следовало клясться в верности каменным истуканам, которые его сделали таковым. Наступило молчание, во время которого генерал встал, потянулся, подошел к бару и достал оттуда пузатую бутылку коньяка с черной этикеткой, украшенной золотыми коронами, львиными головами, знаменами и алебардами.
   - Нет, нет, - поспешно заявил Горбачев, - знаете ли, ликер, коньяк, вино - это я не люблю. Давление начинает прыгать, опять начнутся неприятности с врачами. И вам не советую. Во сколько мы завтра вылетаем обратно?
   - Я приказал приготовить вертолет к одиннадцати утра, - сказал Климов, наливая себе, несмотря на предостережение Горбачева, рюмку коньяка. - Успеем выспаться. Ваше здоровье, Михаил Сергеевич!
   - И вам не хворать, Виктор Иванович, - ответил генсек, сделав глоток из фужера. - Так продолжайте, прошу вас. Я очень внимательно слушаю. Не скрою, мне интересно то, о чем вы докладываете.
   Закусив черешней, Климов уселся обратно в кресло, собрался с мыслями и продолжал:
   - Итак, попытка немцев сформировать какое-либо альтернативное большевикам русское правительство, которое подтвердило бы статьи Брест-Литовского договора, успехом не увенчались. Тогда они вспомнили о российской династии и бывшем царе Николае II, который пребывал вместе со своей семьей в Тобольске. Все они содержались под арестом, который вполне можно было считать мягким и домашним. Некоторые члени дома Романовых находились в это время на оккупированных немцами территориях, в частности, вдовствующая императрица, жена Александра III Мария Федоровна, датчанка по происхождению, великий князь Николай Николаевич, бывший до 1915 года верховным главнокомандующим русскими вооруженными силами, великий князь Александр Михайлович и некоторые другие. Немцы осторожно прозондировали их настроения, обещая прогнать большевиков, восстановить русский трон и посадить на него того, кто признает Брестский договор. Ответы были от вежливо-холодных до откровенно оскорбительных. Не помогли и угрозы, к которым немцы, потеряв терпение, стали прибегать, включая и угрозу выдать всех большевикам. Все сошлись во мнении, что смерть лучше подобного позора.
   - Смотрите, какими они были гордыми, - прокомментировал Горбачев, - можно даже сказать, глубоко убежденными людьми. "Лучше смерть, чем позор". Жалко, что сейчас не осталось людей, готовых на смерть ради убеждений.
   - Они считали, - продолжал Климов, - что ни одна пядь русской территории не может быть предметом торга. Некоторые, правда, соглашались на мир с немцами, но на условиях статус-кво, существовавшего на август 1914 года. Тогда немцы вспомнили о самом царе. Не то, чтобы они о нем раньше не вспоминали, очень даже вспоминали: Николай II был отмечен в одной из секретных статей договора как подлежащий выдаче вместе с семьей в руки немцев. Надо сказать, что Николай знал об этом и очень подобной возможности опасался, считая такой акт продолжением русского позора. Он даже, говорят, впервые в жизни публично заплакал, когда узнал о подписании Брестского мирного договора. Сейчас, спустя семьдесят лет, можно было бы сказать, что он должен был только радоваться: его вырывают из-под ареста и передают "кузену" Вилли, как он называл немецкого императора Вильгельма II. Но такой русский патриот, каким, несомненно, был Николай, на все это смотрел совершенно иначе. Однако немцы не теряли надежды. Ставка делалась на то, что Николай II был очень добрым и мягким человеком...
   - А потому и получил прозвище "Кровавый"? - не без ехидства поинтересовался Горбачев.
   - Михаил Сергеевич, - раздраженно заметил Климов, - перестаньте, ради Бога, постоянно демонстрировать мне, что у вас в школе была "пятерка" по истории СССР, а в институте - по истории КПСС. Я ведь это знаю и также знаю, как тяжело было нам, ставропольцам, получать эти "пятерки" в московских институтах. Сейчас-то уже общеизвестно, что за все царствование Николая II было казнено меньше людей, чем после него казнили ежедневно. Поэтому его и прозвали "кровавым".
   - Я вообще не понимаю, - засмеялся Горбачев, - как вы, Виктор Иванович, умудрились закончить в свое время вуз?
   - Я техникум закончил, - признался генерал, - сельскохозяйственный, в котором, если мне не изменяет память, вы тоже учились. Только на агронома, а я - на ветеринарного фельдшера. Будь моя воля, я весь личный состав разведки и контрразведки набирал бы из бывших ветеринаров.
   - Это почему же? - удивился Горбачев, которому напоминание о его комбайнерском прошлом явно улучшило настроение.
   - Потому, - объяснил генерал, - что ни у лошади, ни у коровы не спросишь, чем она больна или что у нее болит. Надо самому все понять, осмыслить и принять решение. Особенно, если вспомнить времена, когда за смерть коровы давали срок, а за смерть лошади - расстреливали. Помните, как было расстреляно все ветеринарное управление Красной Армии?
   - В самом деле, - рассмеялся генсек, - я как-то никогда не рассматривал профессию ветеринара с этой точки зрения. И много у вас на Лубянке ветеринаров?
   - К сожалению, - в тон ему буркнул Климов, - больше гинекологов...
   - Как вам не стыдно, - одернул генерала целомудренный генсек. - Вечно вы сведете разговор к... Я, знаете ли, даже в молодости... Впрочем, ладно. Продолжайте.
   - Вечно вы меня перебиваете, - недовольно пробурчал Климов. - О чем мы говорили?
   - О том, - подсказал Горбачев, - что царь Николай II был добрым и мягким человеком"
   - Вот именно, - вспомнил Климов. - Он был слишком добрым и мягким, что совершенно не соответствовало роли самодержавного монарха, каким он считался по тогдашним российским законам. Вы знаете, он за всю свою жизнь не повысил ни на кого голоса, ни разу не использовал своей неограниченной власти, а ведь мог, любого вздернуть на виселицу, или отправить за решетку без решения суда.
   - Что вы говорите? - снова удивился Горбачев. - Я об этом никогда не слышал. Продолжайте, товарищ Климов. Все это звучит очень интересно и по-новому. Я очень люблю, знаете ли, нестандартное мышление, как у вас.
   - Он любил свою семью, - продолжал генерал. - Хотя та далеко не всегда отвечала ему такой же любовью. Прибавьте к этому смертельно больного сына, и перед вами встанет образ очень интересного человека, человека, который, имея за своей спиной 15-миллионную армию, из-за беспокойства о своей жене и больных детях отрекся от престола в тот момент, когда всего лишь несколько решительных, даже не поступков, а слов, было достаточно, чтобы подавить мятеж убоявшихся идти на фронт запасных батальонов и пьяной столичной черни.
   Горбачев хотел было снова поправить Климова, назвавшего боевой авангард рабочего класса - петроградский пролетариат - "пьяной черни", но решил этого не делать, а просто спросил:
   - Ну и что это доказывает? То, что он был бесхарактерным, это общеизвестно!
   - В том-то и дело, - согласился Климов. - Этот человек, я имею в виду царя, в течение всех двадцати трех лет своего царствования демонстрировал, что благо его семьи ему дороже блага государства. Иногда ноша царского бремени, а вы, Михаил Сергеевич, лучше всех других ныне можете оценить, какова эта ноша, была для него совершенно непосильна. В такие моменты он либо уходил на своей яхте в глухие финские шхеры, либо уезжал охотиться в Беловежскую пущу, подальше от дел. В один из таких моментов душевной слабости его и подловили в Пскове в феврале 1917 года. При тогдашней гласности составить себе представление о том или ином состоянии психического настроя главы государства было достаточно просто. Воспользовавшись положением царя и его семьи в 1918 году, немцы задумали следующую операцию. Они предлагают царю восстановление его престола в обмен на мир на условиях Брестского договора. Большевиков он сможет потом перевешать сам, или они сделают это за него с не меньшим удовольствием. Повторю: когда у немцев возникла подобная мысль, бывший царь со своей семьей находился в Тобольске, где пользовался относительной свободой, принимал гостей, ходил в церковь - он, кстати, был очень религиозным человеком, в общем, по признанию окружающих, в тот период впервые за всю жизнь по-настоящему отдыхал и, как ни парадоксально, чувствовал себя свободным.
   В Тобольск доходят первые сообщения о Брестском договоре, затем появляется в конце февраля 1918 года баронесса Буксгевден - бывшая фрейлина двора. Она передает Николаю предложение немцев. Тот категорически эти предложения отвергает. Баронесса советует бывшему императору, чтобы он не принимал каких-либо окончательных решений, а все продумал и готовился к переезду в Москву, затем - в Германию. Другими словами, баронесса дает ему понять, что он будет передан немцам. А те найдут способы давления на него для подтверждения статей злополучного договора. Царь же готов жить в Тобольске или в другом, более глухом, городе сколько угодно в качестве частного лица, но не принимать участия в политике, тем более столь позорного.
   Немцы уверены, что он изменит свое мнение, если попадет к ним в руки, а семья останется в Сибири. Тогда, играя на безопасности его семьи, они смогут склонить царя к восстановлению куцего Российского царства в качестве немецкой подмандатной территории, что-то вроде нынешней Намибии. Мечтатели-немцы и не подозревают пока, что их империи осталось существовать чуть больше полугода, но в большой политической игре все почему-то полагают себя бессмертными. Если бы каждый император или вождь осознавал свою смертность, вся человеческая история пошла бы по другому руслу. Начал бы Гитлер вторую мировую, знай он, что через шесть лет ему придется застрелиться в бункере? Начал бы Ленин все свои глобальные мероприятия, знай он, что всего через пять лет станет какать под себя?
   - Ну я же вас просил, - почти простонал Горбачев, - не говорить при мне о Ленине в подобном тоне. Хватит ваших исторических экскурсов в самом деле. Чем вам так Ленин помешал? И вообще, где вы успели такой антисоветчины набраться?
   - На службе, - довольно резко ответил Климов. - Итак, немцы требуют у советского правительства доставить Николая II в Москву. Заметьте - одного Николая. Раньше, при подписании договора, они обосновывали свое требование тем, что императрица - немка по происхождению, а потому дочерей ее следует считать немецкими принцессами, сына - курфюрстом Германской империи. Речь о самом Николае не шла. Немцы просто ликовали, когда удалось его сбросить с престола, сорвав намеченное на весну-лето 1917 года мощное, скоординированное с союзниками, наступление русской армии, которое, по всем расчетам специалистов, привело бы к крушению Германии на год раньше, но с неизмеримо худшими для нее последствиями. Более всего немцы боялись, что какая-нибудь неконтролируемая ими сила снова возведет на трон Николая, и он объявит о денонсации Брестского договора, а затем возобновит войну с Берлином. Поэтому теперь они требуют доставки в Москву и дают смутные обещания воссоединить всю семью когда-нибудь в будущем.
   - Интересно, - сказал Горбачев. - Неужели Ленину и другим большевикам были неизвестны вполне очевидные планы немецкой стороны?
   - Конечно, были известны, - ответил Климов. - Я полагаю, во всех подробностях. Но когда отсутствуют реальные силы, осведомленность о планах противника может доставлять только моральное удовлетворение. Все, что могли себе тогда позволить Ленин и его соратники, это тянуть время и обманывать немцев по мере возможности, иногда до неприличия грубо и примитивно. Каждое утро Владимир Ильич требовал обстоятельного доклада об обстановке на Западном фронте, будто он был не главой Республики, а начальником штаба у маршала Фоша. Дело в том, что накануне всех этих событий в войну на стороне Антанты вступили Соединенные Штаты, и Ленин постоянно успокаивал свое окружение: "Раз Америка вмешалась в войну, значит, немцам уже точно скоро конец, иначе она бы не вмешалась". И ежедневно ждал подтверждения своим словам. Пока же американцы перевозили через океан во Францию свои экспедиционные войска, оставалось только тянуть время. Но большому счету, это напоминало действия воробья, попавшего в лапы кошки и пытающегося своим чириканьем отвлечь внимание этой самой кошки, отсрочив тем самым неминуемый конец. Как только что-либо делалось не так, как им хотелось, немцы грозили оккупировать Москву и Петроград, арестовать Ленина и прочих, предав их суду по обвинению в международном терроризме, хотя в те годы это называлось несколько иначе.
   - Подумайте, какие негодяи! - вырвалось у Горбачева, - как они ловко пытались воспользоваться нашими временными трудностями.
   - Шла война, - пожал плечами Климов, - и обе стороны это отлично понимали. Военное время несколько отличается от мирного. Вы же пережили оккупацию в Ставрополе, Михаил Сергеевич?
   - Да, - вздохнув, мрачно ответил генсек, - только назывался он тогда не Ставрополь, а Ворошиловск. Ставрополь он снова стал по приказу немецкого коменданта. А когда наши отбили город у немцев, то забыли его снова переименовать. Я был тогда еще ребенком, но скажу вам, между нами, конечно, что немцы даже в военное время на чужой территории не совершали и десятой части того, что в нашем крае совершили до войны Шеболдаев, Фриновский и Каганович. Это очень хорошо, что наша партия так откровенно признала, какую чудовищную деформацию социализма допустил Сталин. Я бы сказал, партия даже стала сильнее, отмежевавшись от перегибов, связанных с культом личности.
   - Несомненно, - поддакнул Климов, бросив на генсека изучающий взгляд: серьезно он говорит или нет. Хорошо зная Горбачева, генерал до конца так и не смог разобраться, когда генсек говорит искренне, а когда специально для записи на пленку, особенно, если не знал точно, ведется она или нет.
   - Однако, мы снова отвлеклись, - заметил Климов, взглянув на красивые каминные часы (подарок одного амстердамского банкира), - впрочем, время еще есть. Вы будете слушать дальше, Михаил Сергеевич - или я вас уже утомил?
   - Продолжайте, продолжайте, - попросил Горбачев, - ваш доклад чрезвычайно интересен. Не так уж часто мне приходится слушать столь интересные вещи, да еще связанные с моим собственным поручением. Если бы вы представили мне доклад, как положено, в письменном виде, то, признаюсь, у меня не нашлось бы времени его прочесть, но даже если бы я его прочел, то половина бы до меня не дошла. А тут я уже кое-что начинаю понимать. Так что, прошу вас, продолжайте.
   - Так вот, - продолжал Климов. - Под нажимом немцев в Тобольск посылается некий Василий Яковлев с приказом, подписанным Свердловым, доставить царя в Москву. Этот Яковлев - личность исключительно темная, из бывших эсеровских боевиков. Сначала считали, что его фамилия Мячин, но позднее выяснилось, что его фамилия Стоянович, хотя в этом тоже нет полной уверенности. Выбрали его именно потому, что был откровенно пронемецки настроен. Тогда партия, грубо говоря, разделилась на две фракции: пронемецкую и антинемецкую. Амбиций у этого Яковлева было много, но в руках таких людей, как Ленин и Свердлов, он был всего лишь пешкой. А пешкой, как известно, можно ходить только вперед (назад ей уже ходить нельзя) и, в случае необходимости, пожертвовать ею без всякого сожаления, особенно если нужно усилить собственную позицию в каком-нибудь гамбите, который еще неизвестно к чему приведет. Итак, немцам, чтобы они отстали, было доложено: Яковлев во главе довольно сильного отряда особого назначения отправлен в Тобольск за царем.
  
   - Это я слышал, - оживился Горбачев, - одновременно Свердлов дал секретную телеграмму в Екатеринбург Филиппу Голощекину - своему старому приятелю, возглавлявшему тогда Екатеринбургский совет, чтобы они ни в коем случае царя не выпускали с Яковлевым и держали у себя под арестом.
   -Так принято считать, - возразил Климов, - но дело обстояло несколько иначе. Никаких данных о том, что Свердлов одновременно с отправкой отряда Яковлева дал какие-то секретные инструкции в Екатеринбург Голощекину, нет. Напротив, есть сведения, что во время возвращения Яковлева с царем в Москву на них готовилось нападение. Его хотели списать на татарских или башкирских националистов: При этом и Николай, и Яковлев должны были погибнуть. Насколько подготовка подобного мероприятия перешла в практическое русло, трудно сказать, ведь события потекли совсем не так, как предполагали в Москве и Берлине. В середине апреля 1918 года Яковлев-Мячин прибывает в Тобольск и объявляет Николаю, что имеет приказ доставить его в Москву, причем одного. Николай, естественно, интересуется, зачем его отправляют в Москву и почему одного? Он заявляет с несвойственной ему решительностью, что никуда не поедет один. Они с Яковлевым ведут несколько продолжительных бесед с глазу на глаз, о которых Яковлев позднее, после своего повторного ареста в 1937 году, довольно подробно рассказал на допросах. Царь решительно сказал, что никогда не подтвердит статей Брестского договора, даже под страхом смерти. Он имел в виду, разумеется, собственную смерть, а не смерть какого-нибудь из своих близких, за судьбу которых он тогда еще совершенно не беспокоился. Он все-таки привык считать Россию XX века цивилизованной страной.
   - Послушайте, Виктор Иванович, - снова не выдержал Горбачев, - у вас все время идет какой-то неконтролируемый подтекст с антисоветским душком. Я уже не первый раз замечаю.
   - Я же не доклад делаю на Пленуме, - огрызнулся Климов, - а пытаюсь рисовать обстановку такой, какой она была. Если вам нужен идеологически выдержанный текст, то поройтесь в полном собрании сочинений Ленина или прочитайте книгу Касвинова "Двадцать три ступеньки вниз". И вам не придется ни нервничать, ни перебивать меня через каждые две минуты, так что позвольте продолжить.
   Яковлев напомнил царю, что тот находится под арестом и должен подчиняться. Тем более, что он, Яковлев, только выполняет приказ. Царь в смятении. Он совсем не хочет ехать в Москву, где немцы, превратив семью в заложников, продиктуют ему свои позорные условия. Да, не удивляйтесь, но Николай II именно так понимал создавшуюся ситуацию и был во многом прав. Единственное, чего он не понимал, где сходятся и где расходятся планы немцев и большевиков. В данном случае он объективно играл на руку большевикам, которые отлично знали, зачем он понадобился немцам.
   В отчаянии царь обращается за помощью к единственному человеку, которому еще мог в какой-то степени доверять - к начальнику стерегущего его в Тобольске конвоя полковнику Евгению Кобылинскому, чтобы тот сделал все возможное; дабы его, Николая, не увозили в Москву. Полковник Кобылинский, имеющий к тому времени обширную агентуру в регионе, начинает распространять слухи, что целью Яковлева является похищение царя без ведома центра, доставка его во Владивосток и далее за границу. Яковлеву, якобы, за это обещали чуть ли не миллион золотых рублей, которыми он обещал поделиться с Лениным и Свердловым. Уральский облсовет немедленно выставляет требование, чтобы Яковлев передал бывшего царя им, а поскольку тот отказывается, его объявляют вне закона, блокируют железнодорожные пути и предпринимают меры, чтобы он никоим образом не смог увести царя в Европейскую Россию. Совершенно сбитый с толку Яковлев ведет бесконечные переговоры со Свердловым по прямому проводу. При переговорах в Москве рядом со Свердловым находится уже знакомый нам капитан Фокс. Товарищ Свердлов объясняет ему обстановку, делая упор на то, что царь не желает приезжать в Москву, поскольку он не хочет, подобно древним русским князьям, попасть в заложники татарам и умереть в Орде у юрты хана. Тут нужно понимать, что четыре года с немцами шла кровопролитнейшая война на истребление, подобной которой тогдашняя история еще не знала, и отношение к немцам было соответствующее: варвары, гунны и тому подобное. Кстати, та война называлась в России Второй Отечественной, и царь больше ненавидел немцев, чем большевиков, которых, если не считать его отношения к Брестскому договору, совсем не знал, просто не успел еще узнать. К этому времени советская власть только-только успела докатится до Урала. Поэтому, как бы парадоксально это ни звучало, Николай предпочитает отдаться под покровительство большевиков как единственной тогда существующей власти в стране, нежели быть выданным немцам. Он был слишком русским человеком.
   Фокс понимает, что даже если он добьется возвращения царя силой в Москву, то это все равно не даст никакого результата: государь никогда не подтвердит Брестского договора. А что немцы в сущности могут с ним сделать? Пытать? Никогда. Убить? Совершенно невероятно, чтобы Вильгельм II мог дать санкцию на что-нибудь подобное. Единственно, что он мог бы себе позволить - это поместить царя в какой-нибудь особняк в окрестностях Берлина, о чем мгновенно узнал бы весь мир, и убеждать его лично или с помощью своих красноречивых министров. Но это долгая и безнадежная тягомотина. Поэтому у немцев созревает другой, поистине дьявольский, план. Пусть царя перевезут в какой-нибудь местный город, имеющий железнодорожную связь с центром, откуда его всегда можно будет забрать, и ужесточат режим. Тогда представители тех сил, которые мечтают о ликвидации статей Брестского мира и возобновлении войны с Германией, не смогут, захватив царя, поднять знамя реваншизма. В этом позиции немцев и большевиков полностью совпадали.
   Царя, как известно, перевезли в Екатеринбург, поместили в так называемом Ипатьевском доме, а командовать охраной назначили некоего Авдеева, пьяницу и хулигана.
   Перемена обстановки по сравнению с режимом в Тобольске была разительной. Царь и его семья постоянно наталкиваются на хамстве и издевательства, слышат матерную ругань и пьяные угрозы. Императрица и ее четыре дочери отныне обязаны даже, извините за выражение, находясь в туалете, держать дверь открытой, чтобы быть под присмотром часового. Между тем, немецкая агентура в городе, используя богатейший опыт организации беспорядков в России, будоражит местную чернь, то есть, простите, пролетариат, требованиями казнить "коронованного палача" и тому подобным. Страсти накаляются до того, что власть вынуждена огородить особняк дополнительным забором и выстроить пулеметные вышки из опасения самосуда толпы. Параллельно распространяются и слух о возможной депортации царя в Москву, якобы для открытого суда над ним, где, как вам, наверное, известно, Троцкий должен был выступать в качестве обвинителя. Таким образом, через свою агентуру и своих людей в ВЧК, немцы, говоря современным языком, доводят царя до кондиции. Он, понимая ситуацию, будет сговорчивее. Тем временем поднимают голову и организуются после короткого шока различные силы сопротивления большевикам. Часть этих сил - вооруженные отряды директории - развертывают при поддержке мятежного чехословацкого корпуса, который попал в совершенно идиотское положение после заключения Брестского мира, наступление на Екатеринбург. Существует опасность, что Николай попадет в их руки, а это, по мнению немцев, немедленно приведет к аннулированию мирного договора и возобновлению войны. Многие немецкие ошибки проистекали из неверного понимания сложнейших социальных процессов, происходивших тогда в России. Следует признать, что по сравнению с событиями, происходящими в 1918 году, годы царствования Николая II уже представлялись чем-то средним между Царством Божьим и коммунизмом, который обещал Ленин. Соответственно росла и популярность царя, особенно среди тех слоев, которые традиционно считались антимонархическими. Все это, наряду с постоянно ухудшающейся обстановкой на Западном фронте, побудило немцев к решительным действиям. В Екатеринбурге вечно пьяного Андреева сменяет холодный и выдержанный Юровский - знаменитый комендант Дома Особого Назначения, как в истории теперь его называют. Пьяные издевательства над семьей бывшего царя прекращаются, и наступает некоторая пауза. Кого же все ждут? А ждут нашего знакомого капитана Фокса, который со взводом немецких солдат - ветеранов боев в Петрограде и на Пулковских высотах - едет в Екатеринбург. Мы об этом узнали из захваченных американцами документов германского МИДа после окончания второй мировой войны. Из них (копии мы добыли с большим трудом, поскольку американцы почти ничего не предают гласности) стало ясно, что после убийства немецкого посла фон Мирбаха в Москве советское правительство не могло уже так сопротивляться немецким требованиям, как раньше, хотя и раньше эти возможности были очень ограниченными. Приходилось прибегать к хитростям, даже к грубому обману с единственной целью - выиграть время.
   В начале июля принимается решение направить в Екатеринбург капитана Фокса для передачи непосредственно государю ультиматума: или он соглашается на подтверждение Брестского мира и немецкими штыками восстанавливается на престоле, или Фокс при содействии местных властей ликвидирует Николая и всю семью, чтобы у немцев больше не болела голова по этому поводу. Сегодня все немецкие мотивы, возможно, выглядят не слишком убедительными, но тогда для немцев этот вопрос имел чрезвычайную важность.
   Что касается большевиков, то они как раз не были в тот момент склонны к крайним мерам. Троцкий и Свердлов мечтали о показательном процессе над царем по образцу процесса над Людовиком XVI, а более практичный Ленин считал, что царскую семью лучше бы сохранить в качестве заложников на случай, как он часто тогда выражался, "если мы слетим, и придется возвращаться в Цюрих".
   16 июля 1918 года капитан Фокс со своей командой прибывает в Екатеринбург. В городе - почти осадное положение. Слышна артиллерийская канонада. Армия директории и части чехословацкого корпуса подходят к столице Урала с трех сторон. Всем ясно, что удержать город нет никакой возможности. В этих условиях Фокс проводит совещание с Юровским, Голощекиным и Белобородовым, затем часа два беседует с "царем. Что произошло потом, до конца не ясно. Судя по тому письму Юровского, что отыскал Болдин в архиве, приговор привести в исполнение, а затем куда-то увезти трупы, мог только капитан Фокс со своей командой. Юровский и его люди разве что замывали кровь и, возможно, переносили трупы на грузовик, хотя и это выглядит сомнительным.
   - Так что же в итоге мы имеем? - спросил Горбачев. - Где захоронены останки этой несчастной семьи?
   - В итоге мы имеем очень странную историю, - сказал Климов. - Ни капитана Фокса, ни царя, ни одного из членов его семьи, ни одного человека из его свиты с тех пор никто не видел ни живыми, ни мертвыми. Но, если предположить, что Фокс куда-то увез трупы и где-то их либо сбросил, либо закопал, то куда подевался он сам и его команда? Никаких следов в Москве обнаружить не удалось. Не появился он и в Германии после окончания первой мировой войны.
   Все это заставляет думать, что он погиб на обратном пути в Москву. При тогдашнем положение дел в России погибнуть, как Вы понимаете, было очень легко.
   Конечно, возможен и другой вариант. Уничтожив царскую семью, Фокс просто скрылся, понимая ту ответственность, которую взял на себя. Знал он и то, что собственный кайзер орденом его за это не наградит. Возможно, он сменил фамилию, покинул Россию, не заезжая в Москву. Впрочем, возвращаться в Германию тоже было не обязательно. Поскольку Фокс дезертировал в военное время, мог осесть и натурализоваться в любой другой стране Европы или Америки. В пользу этой версии говорит тот факт, что вместе с царем пропали и ценности, принадлежавшие его семье, а также ряд очень важных документов. Убив и ограбив царя, Фокс попросту удрал, несмотря на всю любовь к фатерлянду и кайзеру. Такие возможности представляются раз в столетие, а то и реже. Кроме того, исчезнув с трупами, он поставил в идиотское положение весь Екатеринбургский Совет прежде всего перед местными рабочими, которым пришлось рассказывать сказки про бочку с серной кислотой. Мне эксперты говорили: чтобы растворить одиннадцать трупов, потребовалось бы не менее железнодорожной цистерны с кислотой. Но нашему народу, что не ври - во все поверит. В этом его сила. И наша.
   - Насколько я понял, - сказал Горбачев, - точное место захоронения царской семьи никому неизвестно и обнаружено оно быть не может?
   - Будем искать, - пообещал Климов. - Никто еще этим делом серьезно не занимался. Кое-какие зацепки есть. Попробуем. "Сказать ему про мальчика или нет? - подумал генерал. - Нет, не поймет, или скажет что-нибудь вроде: "Вам уже на пенсию пора, Виктор Иванович, а вы заноситесь в такие сферы. Впрочем, этот вопрос можно обсудить на Пленуме". Или все такие рассказать?"
   - Да, - вздохнул Горбачев. - Как у нас в стране все сложно. Я-то думал, что уж в вашем ведомстве знают, где кто похоронен. Оказывается, и у вас такой же порядок, как везде.
   Климов хотел что-то ответить, но в этот момент раздалась нежная трель телефонного звонка. Генсек взял трубку и услышал голос жены.
   - Ты где, - спросил Горбачев, - в Женеве? - он бросил настороженный взгляд на Климова. - Да. Ну и что? В воскресенье вечером вернусь в Бонн. Что? Без меня обойдутся. Ну, конечно, покупай, если нравится. Дорого? Ну, я не знаю. Решай сама. Что значит дорого, если кредит не ограничен? Что как? Хорошо, я вернусь и все улажу.
   Горбачев повесил трубку и, улыбаясь, сказал Климову:
   - Вечно женщины со своими проблемами! Такие дела происходят, а они ничего, кроме своих безделушек, знать не хотят.
  
  
  
  
   Глава 6
  
  
  
  
  I
  
   К чести Куманина, он редко терялся. Неожиданности, какими бы они ни были, никогда не повергали его в состояние растерянности, и даже напротив, заставляли работать более четко и собранно, мобилизуя все скрытые резервы для принятия наиболее оптимального решения.
   Обнаружив пропажу папки с диссертацией Нади, которую он столь опрометчиво оставил на столе посреди комнаты, Куманин не застыл в вопросительной позе, не стал рыться в шкафах и ящиках в надежде, что сам куда-то эту папку переложил, а сразу подошел ко входной двери в свою квартиру и внимательно ее осмотрел.
   Дом, в котором жил майор Куманин, был ведомственным, заселенным разноликой мелкотой с Лубянки, от старослужащих прапорщиков до молодых полковников. В старые добрые времена во всех подъездах были развернуты милицейские круглосуточные посты, где дежурные сержанты играли роль часового или консьержки. Они останавливали посетителей, вежливо спрашивали к кому кто направляется, проверяли этот факт по внутреннему телефону, а неугодных задерживали и отправляли в ближайшее отделение милиции для установления личности. Наряду с очевидными преимуществами, подобная система причиняла много неудобств, поскольку все посетители дома должны были регистрироваться в специальном журнале, провести к себе домой, скажем, любовницу в отсутствии жены было совершенно невозможно.
   Однако еще задолго до того, как Леонид Ильич Брежнев сформулировал свой гениальный тезис о том, что "экономика должна быть экономной", дежурные сержанты при таинственных обстоятельствах постепенно исчезали один за другим. На их месте появились отставники-прапорщики, как правило, проживающие в тех же домах. Отставники, в прошлом служившие либо тюремными надзирателями, либо контролерами и выводными, оказались не лучше своих предшественников, поскольку "стучали" вдохновенно и с большим знанием дела, свидетельствующим об огромном опыте. В силу всего того же брежневского эпохального экономического открытия оплачивать их "работу" приходилось за счет жильцов, что никого особенно не радовало. Против отставников молча зрела оппозиция. Поскольку они дежурили по месту собственного проживания, то позволяли себе часто отсутствовать на своих постах: то по причине собственного нездоровья, то по причине болезни внучков. Этим воспользовались, и "институт отставных прапорщиков" был упразднен.
   Дежурные посты пустовали непродолжительное время. Помещение дежурного в том подъезде, где жил Куманин, то ли купил, то ли арендовал какой-то кооператив, заключивший взаимовыгодный договор с Лубянкой, которая, подобно ледоколу, пробивала своей стране путь в новые рыночные отношения. Появился огромный замок на дверях, а на застекленной стене - решетка, и помещение стало заполняться коробками и ящиками с надписями на корейском языке. Только международные маркировочные знаки в виде зонтика говорили о том, что содержимое ящиков хрупко и боится сырости. Ликвидация сторожевых постов никак не повлияла на "криминогенную" обстановку в ведомственном доме: и квартирные воры и простые алкаши, ищущие место для распития бутылки, отлично знали, в какие дома и подъезды можно соваться, а в какие - нет. В ведомственный дом КГБ их было не заманить никакими коврижками. Даже легенды о том, что все квартиры дома буквально завалены электронной аудио-видео аппаратурой западного и японского производства, не смущали домушников, хотя в других домах Москвы вырезали целые семьи исключительно для того, чтобы похитить какой-нибудь штампованный "видик" южнокорейского производства.
   В результате двери "чекистских" квартир украшали до предела примитивные замки, вставленные еще строителями дома. Единственное, что позволяли себе некоторые съемщики, это обить дверь дерматином с красивыми медными кнопками.
   Куманин вовсе не был исключением. На его двери стоял обычный "английский" замок, который можно было при желание открыть канцелярской скрепкой, выбить плечом или отжать отверткой. "Видика" у Куманина не было, хотя он мог купить его в магазинах так называемого конфиската. Как раз в это время два отдела на Лубянке вели во всесоюзном масштабе беспощадную войну с видеомагнитофонами и видеопродукцией, которая, естественно, была на сто процентов западной (поскольку в СССР эта сфера деятельности находилась в эмбрионально-зачаточном состоянии) и поэтому подпадала под статьи уголовного кодекса или бесчисленных подзаконных секретных инструкций. Любую видеокассету легко можно было классифицировать как откровенно антисоветскую, как пропагандирующую войну и насилие, как порнографическую или просто как идеологически вредную. Поначалу владельцам видеоматериалов давали сроки с обязательной конфискацией аппаратуры и кассет. По мере "либерализации" и распространения "нового мышления" сроки давать перестали, ограничивались предостережениями, но аппаратура и видеоматериалы продолжали изымать. Все это привело к резкому повышению цен на данную продукцию у перекупщиков. Расцвел "черный видеорынок", куда лихие ребята из КГБ сдавали оптом некоторую часть конфиската, насаждая таким образом новые экономические отношения.
   Из ценных вещей у Куманина были лишь телевизор и западногерманский магнитофон, купленный с благородной целью возобновить занятия музыкой в свободное время. Поэтому Куманин посчитал, что вряд ли кому-то придет в голову лезть к нему в квартиру в надежде найти там что-либо достойное внимания. Осмотрев дверь, Куманин убедился, что она была отжата автомобильной монтировкой, след от которой остался на косяке. "Грешить" на своих коллег не приходилось. Сергею и самому доводилось приходилось в чужие квартиры, чтобы разместить там подслушивающую аппаратуру или провести негласный обыск (до официального). Как любой оперативник, он знал, как это сделать без использования таких грубых вещей, как монтировка или стамеска. Когда же нужно было имитировать квартирную кражу, использовали особые методы.
   Куманин решил продолжить следствие и вышел на улицу. Около дома владельцы машин своими силами оборудовали нечто вроде охраняемой стоянки, хотя "экстерьер" дома пользовался той же славой, что и его интерьер. Даже спортивного вида молодые люди в черных куртках, работавшие в кооперативе, шли к долгу осторожно, как в церковь, а, войдя в подъезд, как-то испуганно вертели головами, собираясь, видимо, увидеть нечто страшное.
   Стоянку охранял "дядя Паша", в прошлом отстоявший тридцать лет на вахте в центральной проходной на Лубянке. В последнее время он стал подозрительно часто прикладываться к бутылке (поговаривали, с самогоном) и засыпал на вверенном ему посту, в специально сколоченной небольшой будке. Но поскольку с машинами ничего не случалось, на столь злостное нарушение устава караульной службы смотрели сквозь пальцы и с некоторой долей здорового юмора. Дядя Паша оказался на посту. Настроение его по ряде причин было повышенным.
   - Слыхал? - спросил он Куманина. - Ветеранам органов теперь водку будут выдавать без талонов?
   - Точно, - поддакнул Куманин, не желая портить настроение ветерану. - Ты мне, дядя Паша, скажи: с поста сегодня днем надолго никуда не отлучался?
   - Ты что, начальник караула? - обиделся старик, - отлучался - не отлучался, какое тебе дело? Я перед председателем кооператива отчитываюсь...
   - Да я не про это, - отмахнулся Куманин. - Что ты сразу в бутылку лезешь? К нашему подъезду какая-нибудь чужая машина не подъезжала? Не заметил? И он указал рукой на подъезд, находящийся от стоянки примерно в сорока метрах.
   Перевод разговор в привычное служебно-розыскное русло согнал с лица дяди Паши обиженное выражение. Профессиональный взгляд старого вахтера такие вещи фиксировал автоматически.
   - Было, - доложил он, внутренне поднявшись, - только не прямо у вашего подъезда, а как бы между вашим и соседним. Красные "Жигули". Из них гражданин вышел, постоял у подъезда, табличку осмотрел с номерами квартир. Я еще подумал, неплохо бы его задержать да документики проверить...
   Дядя Паша вздохнул:
   - Власти-то сейчас никакой нет, дежурство по подъездам отменили. Денег, говорят, нет, а дежурки каким-то черным сдали под склады...
   - Значит, постоял он, посмотрел, - прервал Куманин лекцию дяди Паши о кризисе власти, - а потом что?
   - Что потом? - переспросил сторож. - Потом в подъезд вошел. Я еще подумал, может мастер по телевизорам. Чемоданчик у него был при себе...
   - А номер машины, часом, не заметил? - поинтересовался Куманин.
   Дядя Паша снова вздохнул:
   - Далековато было. Глаза нынче уже не те стали, Не разглядел. А что ты спрашиваешь? Случилось чего? Этот с чемоданчиком через полчасика, чтобы не соврать, вышел, сел в машину и укатил.
   - Ничего не случилось, - успокоил ветерана Куманин, - просто я одного приятеля ждал, да поздно приехал. Спасибо, дядя Паша. Счастливо отдежурить.
   Вернувшись домой, Куманин внимательно оглядел стол, на котором лежала папка. Как всякий холостяк, Сергей не часто вытирал пыль со стола и прочих предметов домашней обстановки. При косом свете настольной лампы он ясно видел черный прямоугольник на том месте, где лежала папка. "Наверняка остались где-нибудь на столе или на двери отпечатки пальцев, но не вызывать же милицию". Криминалистического чемоданчика, разумеется, у него дома не было, если говорить честно, то и на службе не было. Чтобы его заполучить из отдела криминалистики, пришлось бы потратить минимум полдня. К тому же могли навязать в сопровождение криминалиста, который сейчас оказался бы просто в тягость.
   Убеждение, прочно поддерживаемое в обществе, в том, что коль преступник где-то отставил свои "пальчики", его обязательно найдут, было не более чем очередным проявлением соцреализма на этот раз в криминалистике. Обнаруженные отпечатки пальцев, даже если они числились в дактилоскопической картотеке, далеко не всегда удавалось идентифицировать, главным образом из-за первобытного состояния, в котором находилась дактилоскопическая служба. Она была завалена сотнями тысяч карточек, о систематизации которых уже давно никто не мечтал. Поговаривали о компьютеризации картотеки, но дело в этом направлении шло медленно, эффекта же от нее ожидали не ранее 1994 года. Поэтому Куманин "следственные мероприятия по факту исчезновения папки с главами диссертации соискательницы Шестаковой" прекратил и отправился на кухню перекусить. Он подогрел чайник и, доставая из "дипломата" пачку масла и полбатона, увидел книжку Гиббса "Дом Особого Назначения", прихваченную накануне из собственного кабинета, о которой, надо признать, совсем забыл. Запивая свой скудный ужин чаем, Сергей листал книгу, надеясь найти нужное место, которое года три или четыре назад отметил в своей памяти.
   Книга начиналась с описания визита английского короля Эдуарда VII в Ревель прекрасным летним днем 9 июня 1908 года. Король прибыл к ревельскому рейду на своей яхте "Виктория и Альберт". Ее прибытия ожидали украшенные флагами расцвечивания, огромными полотнищами императорских и королевских штандартов и поднятыми на стеньгах Андреевскими флагами и флагами Святого Георга, царские яхты: "Штандарт" и "Полярная Звезда". Император Николай II со своей семьей, включая императрицу, четырех дочерей и четырехлетнего наследника престола цесаревича Алексея, ожидал прибытия своего августейшего кузена на борту "Штандарта". Английский король перешел на борт русской яхты под гром артиллерийского салюта с кораблей сопровождения императорских яхт. Когда салют прекратился, король, пряча в седой бороде язвительную усмешку, выслушал приветствия на английском языке, с которыми к нему обратились, одна за другой, все четыре царские дочки. Самой старшей - Ольге - было тринадцать, самой младшей - Анастасии - семь. Король Эдуард проходил в наследниках престола до шестидесяти лет, а потому был человеком закомплексованным и язвительным. Выслушав приветствия юных княжон, он напрямик поинтересовался у Александры Федоровны: "На каком постоялом дворе она учила своих девиц английскому языку?".
  
   Гордая императрица вспыхнула от унижения. Она была внучкой той самой английской королевы Виктории, чьим сыном являлся король Эдуард. Английский язык был, можно сказать, родным для русской императрицы, и она сама учила своих дочерей. Вопрос Эдуарда оказался отравленной стрелой, нацеленной в одно из самых больных мест ее самолюбия. После этого визита императрица решила найти педагога для своих детей. Так в царской семье появился англичанин Чарльз Сидней Гиббс, преподаватель английского языка. Впоследствии он стал настолько предан этой несчастной семье, что не покинул ее и после отречения Николая II от престола. Вместе с ними он был помещен под домашний арест в Александровском дворце Царского села, вместе с ними отправился в далекий сибирский город Тобольск. Гиббс хотел последовать за ними и в Екатеринбург, но его буквально отогнали от своих любимых учеников прикладами и штыками охранники. Перейдя на нелегальное положение, благородный англичанин дождался прихода белых в Екатеринбург и оказал содействие работе Чрезвычайное следственной комиссии, назначенной А. В. Колчаком для выяснения обстоятельств убийства царской семьи. Работал Гиббс вместе со следователем Николаем Соколовым, тщетно пытавшимся отыскать трупы убитых. Затем ему пришлось отступать вместе с белой армией. Вернувшись на родину, он перешел из англиканства в православие, принял монашество под именем отца Николая в память царя-мученика, и до последних дней возглавлял православную общину в Оксфорде. Умер Чарльз Сидней Гиббс, или отец Николай, в 1963 году в возрасте восьмидесяти семи лет.
   При жизни Ч. Гиббс не любил рассказывать о том, что ему пришлось пережить в России, а еще меньше о последних днях Николая II и его семьи, свидетелем которых ему было суждено стать. При жизни он не написал никаких мемуаров и редко выступал в печати, хотя его именем часто злоупотребляли, особенно во время известного скандала с самозванкой Андерсон, пытавшийся выдать себя за принцессу Анастасию, младшую дочь царя. Однако после смерти в доме отца Николая был обнаружен обширный архив, касающийся его многолетней жизни и деятельности вблизи царской семьи. В архиве были обнаружены сотни отрывочных записей, дневники, около тысячи фотографий (Гиббс был заядлым фотографом), включая и уникальные снимки, сделанные им по дороге из Тобольска в Екатеринбург, в числе прочих, тринадцатилетнего цесаревича Алексея и его сестры Ольги в каюте речного парохода "Русь", увозившего их в вечность.
   Позднее американскому журналисту Джону Тревину с помощью приемного сына Гиббса, тоже православного священника, удалось на основе документов покойного составить и издать книгу, иллюстрированную фотографиями Чарльза Гиббса.
   Эту книгу и листал Куманин. Наконец, он наткнулся на место, которое искал. Отодвинув чашку с недопитым чаем, Сергей стал вчитываться в английский текст. Несмотря на очень редкие упражнения, он еще не потерял способности читать по-английски.
   Где-то в середине октября 1917 года, писал Гиббс, до Тобольска дошли газеты с описанием так называемого Фатимского чуда. Государь получал в Тобольске много газет, включая и иностранные, но все они приходили по меньшей мере с месячным опозданием. В середине октября пришли некоторые газеты, вышедшие еще в июне и июле. Его Величество дал мне посмотреть несколько газет, где под разными заголовками давалось описание Фатимского чуда. Суть происшедшего сводилась к следующему. 13 мая нынешнего года у деревушки Кова-да-Ирия, расположенной вблизи португальского города Фатима, Лючия Эбобера десяти лет, Франциско Марто девяти лет и его сестра Джансита Марто семи лет гуляли в поле недалеко от своих домов. Внезапно в ясном небе дети увидели яркую вспышку света. Решив, что это молния, они бросились под укрытия большого дуба, но остановились в изумлении, увидев парящий на высоте не более трех футов светящийся шар светло-зеленого цвета, внутри которого находилось существо в сверкающей белой мантии с лицом, излучающим сияние.
   "Не бойтесь, я не причиню вам вреда", - произнесло существо мягким женским голосом.
   Испуганные дети спросили у нее, кто она и откуда.
   "Я прибыла с небес, - ответила она, - и прошу вас приходить сюда в течение шести месяцев каждое тринадцатое число в это самое время. Тогда я скажу вам, кто я и чего хочу. После этого я явлюсь на Землю седьмой раз".
   Она попросила детей ежедневно молиться Пречистой Деве и за мир на Земле. Затем шар в полной тишине стал подниматься и исчез. Трое детей вернулись домой и пытались рассказать родителям о ниспосланном им видении, однако взрослые не восприняли эту историю серьезно. Но слух о чуде распространился, и, когда 13 июня дети снова направились к старому дубу, их сопровождала, держась на почтительном расстоянии, небольшая группа паломников. Паломники видели светло-зеленый искрящийся шар, который завис на уровне детских глаз. Тот, кто осмелился подойти ближе, услышал голос. Но это был голос Лючии Эбобера.
   "Когда ночь озарится невиданным светом, - говорила девочка, глядя куда-то в даль, - знайте, что это великое знамение, которое дает вам Господь, желающий покарать мир за его преступления. Чтобы предотвратить грядущее несчастье, я попросила Господа наказать только РОССИЮ. Если моя просьба будет удовлетворена, Россию накажут ПРЕОБРАЗОВАНИЕМ. Молитесь за Россию!"
   Все газеты отмечали, что неграмотные крестьянские дети из глухой португальской деревушки имели какое-то представление о России. Это было просто невероятно! - Между тем, - продолжал Гиббс, - после призыва молиться за Россию, которую Господь решил покарать преобразованием, Лючия объявила окончательный приговор Святой Девы. Это произошло 13 июля 1917 года. "Господь твердо решил покарать Россию, и неисчислимы будут ее бедствия и страшны страдания народа. Но милость Господа безгранична, и всем страданиям отпущен срок. Россия узнает о том, что наказание окончено, когда я пришлю отрока, чтобы тот объявил об этом, появившись в сердце России. Его не надо будет искать. Он сам найдет всех и заявит о себе";
   Позднее девочка сообщила, что Пресвятая Дева поведала ей немало сведений о будущем человечества, но попросила хранить их в тайне.
   Забегая вперед, отмечу, что это были все сведения о Фатимском чуде, которые мы успели получить в Тобольске. После большевистского переворота газеты просто перестали приходить. Большинство русских газет было закрыто, а иностранные не пропускали в гибнущую страну. Наказание преобразованием началось и быстро набирало силу. Государь, прочтя эти сообщения, был потрясен. "На все воля Божья, - сказал он. - Господь проклял Россию. Но скажите мне, господин Гиббс, за что? Разве Россия хуже других? Разве она виновата в этой войне больше Германии или Франции, которые никак не могли поделить Эльзас и Лотарингию?" "На месте Вашего Величества, - осторожно заметил я, - я не стал бы придавать особого значения этим газетным сообщениям. Вы же знаете газетчиков и их вечную склонность к преувеличениям. В католических странах случаи, подобные Фатимскому чуду, далеко не редкость. За последние двести лет их произошло не менее дюжины во Франции, Италии, Испании и Португалии. И в испанской Америке..." "О, нет! - перебил меня государь. - Ни один португальский газетчик не додумался бы вложить в уста этой девочки пророчества о России. Зачем им Россия? Я тоже знаю о подобных случаях в прошлом. Но все сводилось к тому, если вообще отрицать Божественную сущность происходящего, чтобы привлечь паломников к определенному месту либо добиться субсидий и пожертвований для какого-нибудь близлежащего монастыря. В Португалии не только эта неграмотная деревенская девочка, но и большинство владельцев газет знают о России столько же, сколько мы о них, даже меньше. Кто же мог вложить в уста девочки, наверняка будущей святой, слова именно о России. Ну, представьте себе, господин Гиббс, чтобы у нас, скажем, Серафим Саровский стал бы пророчествовать о Португалии, Франции или о вашей стране? Кто бы его услышал?
   Государь задумался, нервно закурил и продолжал: "Я часто вспоминаю пророчества Святого Серафима императору Александру I. Вы слышали о них? Нет? Существует легенда, что царь Александр I Благословенный посетил старца, и тот сказал ему. "Продлится род твой триста лет и три года. Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева. Начался с Михаила и кончится Михаилом".
   "Боже милостивый", - прошептал я.
   "Он говорил еще много другого, что мне не совсем понятно, - продолжал государь. - Что на мощах его будет построена кузница дьявола для уничтожения всего рода человеческого, что Россия будет затоплена кровью за грехи ее. Но Господь милостив. Он даст России восстать из руин и пепла, о чем предупредит всех русских людей чудесными знамениями в святой день Преображения Господня. Старец также говорил о чудесном отроке, который, явившись, избавит Русь от скверны черного язычества. Вы видите, Гиббс, как все это совпадает со словами португальской девочки из Фатимы?"
   Государь осенил себя крестным знамением.
   "Видит Бог, - сказал он после некоторой паузы, - что я любил Россию и ее народ, врученный мне Господом. Я пытался исправить ошибки моих предков, боявшихся дать русскому народу не только свободу, но и волю. Я дал все, и я же был проклят. После смерти отца, когда я воспринял его престол, мне показалось, что я окунулся в какой-то водоворот. Этот водоворот крутил меня, не давая опомниться, все двадцать три года и выкинул сюда, в Тобольск, как в одной из новелл Эдгара По".
   Государь печально улыбнулся, и в его добрых глазах не было ни скорби, ни страха, а какое-то мистическое спокойствие понимания невозможности борьбы со всемогущим Роком.
   "У нас, в Англии, - заметил я, - многие экономисты отмечали царствование Вашего Величества как совершенно небывалое явление в истории русского государства. Я никогда не поехал бы в Петербург, если бы не знал из газет и от сведущих людей, что в России, благодаря усилиям Вашего Величества, началась светлая эпоха свободы и процветания. Как будто кто-то поднял черный занавес, закрывающий рай..."
   "Я родился в день Иова-великомученика, - видимо, не слушая меня, сказал государь. - Все, родившиеся в этот день, живут под каким-то проклятием. И я постоянно чувствовал, что оно висит надо мной, хотел вывести страну из средневекового тупика. Я воспользовался советами таких умных людей, как Бунге и Витте, которые считали, что стоит проложить достаточное количество железных дорог, и страна въедет по ним в европейскую цивилизацию. Мы построили самую большую по протяженности железную дорогу до Владивостока и в итоге получили войну с Японией, закончившуюся катастрофой. Я мечтал о семейном счастье, я безумно любил и люблю свою бедную жену, но у нас неизлечимо больной сын, родившийся в разгар японской войны. Может быть, Господь уже тогда предостерегал меня за мои грехи? Я приложил все усилия, чтобы закончить эту проклятую войну как можно быстрее и на любых условиях, и получил смуту в стране. Разобравшись, что хочет от меня народ, все сословия, я пытался дать им это: интеллигенции полную свободу самовыражения, партий и союзов, купцам - мизерные налоги и протекцию государства, крестьянам - землю". "Деятельность Вашего Величества, - произнес я, сдерживая слезы, - увенчалась бы полным успехом, если бы не эта проклятая война, разразившаяся среди христиан, подобная Божьему гневу, упавшему на Содом и Гоморру. Армия Вашего Величества оказалась не готовой к подобной войне, как, впрочем, и армии других стран. Чудовищные людские потери в этой войне, которые понесла Россия, безусловно, требовали и требуют какого-то искупления, чем ловко воспользовались силы, традиционно ненавидящие Ваше Величество и пытающиеся за все возложить ответственность именно на Вас". "Если бы тогда, - со вздохом душевной боли прошептал государь, - не ранили Григория Ефимовича, Царство ему Небесное, он бы сделал все, чтобы Россия не вступила в эту злосчастную войну. Он предостерегал меня. Он говорил фактически то же, что Святой Серафим и эта португальская пастушка. Григорий Ефимович был просветлен Богом и мог бы это сделать. А что мог сделать я? Я был связан договорами, которые не заключал, на мне лежали обязательства, которые принимал не я. Я должен был и хотел остаться порядочным человеком, слово которого хоть что-то значит. Я говорил вам о водовороте, который затянул в омут меня и всю страну. Но не я, не я, Гиббс, начал эту войну! Но если виноват я в том, что не был достаточно тверд, то причем тут Россия? Я всегда чувствовал, что проклят. Но за что вместе со мной прокляли и Россию? Я вижу, что это произошло, но не понимаю, почему".
   Все это государь говорил без тени истерики, тихим и спокойным голосом. Император умел держать себя в руках при любых обстоятельствах. Это был самый благородный и выдержанный человек, которого мне когда-либо приходилось видеть. Несчастья, обрушившиеся на него со всех сторон, немного состарили его, но не сломили.
   Государь подошел к небольшому столику, где лежала Библия, которую он читал ежедневно, открыл ее и вытащил спрятанный между страниц небольшой лист бумаги, сложенный вдвое. Его Величество развернул лист и подал мне.
   За годы, проведенные в России, я очень хорошо научился читать и писать по-русски, но бумага, которую мне вручил государь, была исписана каракулями наподобие детских, и я не смог разобрать ни слова. "Простите, - сказал Император, - я понимаю, что вам трудно разобрать этот почерк. Мне самому удалось прочесть письмо с большим трудом, хотя почерк мне знаком. Это последнее письмо, писанное мне Григорием Ефимовичем накануне своего убийства. Послушайте его, господин Гиббс: "Я пишу это письмо, последнее письмо, которое останется после меня в Санкт-Петербурге. Я предчувствую, что умру до 1 января (1917 г.). Я обращаюсь к русскому народу, к Папе, Маме и Детям, ко всей русской земле, что им следует знать и понять. Если я буду убит обычными убийцами, особенно своими братьями - русскими крестьянами, то ты, Русский Царь, не должен ничего бояться, ты останешься на троне и будешь править, и ты, Русский Царь, не должен бояться за детей своих - они будут править в России еще сотни лет. Но если я буду убит боярами и дворянами, если они прольют мою кровь, и она останется на руках их, то двадцать пять лет им будет не отмыть моей крови со своих рук. Им придется бежать из России. Братья будут убивать братьев, все будут убивать друг друга и друг друга ненавидеть, и через двадцать пять лет ни одного дворянина в России не останется. Царь Земли Русской, если услышишь ты звон погребального колокола по убитому Григорию, то знай: если в моей смерти виновен кто-то из твоих родичей, то скажу тебе, что никто из твоей семьи, никто из твоих детей и родных не проживет более двух лет. А если и проживет, то будет о смерти молить Бога, ибо увидит позор и срам Русской земли, пришествие антихриста, мор, нищету, порушенные Храмы Божьи, святыни оплеванные, где каждый станет мертвецом. Русский Царь, убит ты будешь русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием дьявола, убивая друг друга и множа смерть по миру. Три раза по двадцать пять лет будут разбойники черные, слуги антихристовы, истреблять народ русский и веру православную. И погибнет земля Русская. И я гибну, погиб уже, и нет меня более среди живых. Молись, молись, будь сильным, думай о своей Благословенной семье".
   Государь закончил читать, сложил письмо и вложил его обратно в Библию. Я сидел, потрясенный до глубины души. В прошлом мне приходилось несколько раз встречаться с Григорием Распутиным, и он не произвел на меня никакого впечатления, хотя я знал, что ему часто удавалось снимать тяжелые приступы гемофилии у царевича, придворные же медики расписывались в бессилии и предрекали мальчику близкую смерть. Не прошло еще и года после смерти Распутина, царь и его семья, лишившись трона, находились в ссылке, а здоровье Его Высочества ухудшалось с каждым днем. Одна нога цесаревича фактически не действовала.
   Все эти пророчества, сбывавшиеся на глазах, сильно подействовали на меня, и мне стало казаться, что я присутствую не при обычном катаклизме, порожденном европейской войной и русской революцией, а действительно при исполнении Воли Божьей. "Возможно, - прервал мои размышления государь, - Господь проклял страну и меня как ее правителя за то, что мы не смогли уберечь Святого человека, которого он ниспослал нам. Евреи были прокляты за то, что не уберегли Христа. Значит, теперь русских ждет та же судьба: рассеивание по миру, общее презрение, сменяемое периодом сострадания, вечные гонения..." "Ваше Величество, - я осмелился прервать государя. - Простите меня, но мне кажется, что вы преувеличиваете. Покойный Распутин - все же не Христос, а русские относительно молодая нация. Мне кажется, она еще не достигла пика своего могущества, который евреи давно уже миновали. Среди подданных Вашего Величества евреев было, пожалуй, больше, чем во всех прочих странах вместе взятых, и вы могли убедиться, что главной трагедией евреев является отсутствие у них своего государства, которым они так опрометчиво пожертвовали ради личной свободы. Думаю, что русские окажутся умнее. Они пожертвуют собой и свободой во имя спасения государства, которое, согласно всем пророчествам, неизбежно возродится". "Через семьдесят пять лет, - прошептал государь. - Прав был Григорий Ефимович. Я уже молю Бога, чтобы он ниспослал быструю смерть всем нам..."
   Сергей захлопнул книгу, тяжело вдохнув. "После всего пережитого и передуманного Гиббс, конечно, поступил очень мудро, уйдя в монахи. И вообще, все это интересно, если, конечно, не сфабриковано позднее. Действительно, с чего это португальская пастушка вдруг заговорила о России и ее наказании "преобразованием". Если верить всей этой писанине, срок этого наказания заканчивается года через два. А может, с началом горбачевской перестройки оно уже завершилось?"
   Надо сказать, что никакого несчастья со страной за последние семьдесят лет, если, конечно, не считать периода гражданской и Отечественной войн, Куманин не видел. Были в сталинские времена, то есть очень давно, какие-то перегибы в борьбе против остатков эксплуататорских классов, предателей и перерожденцев. Но эти перегибы откровенно и принципиально осуждены партией. Если кто и страдал в этот период, то скорее не народ, а сами органы безопасности, которых партия постоянно делала ответственными за собственные ошибки и карала с чрезмерной суровостью. Поэтому все эти мистические разговоры царя с Гиббсом и их ссылки на происшествие в Фатиме и авантюриста Распутина вызвали у Сергея чувство, которое можно было назвать "ироническим раздражением". Факты, сам разговор вызывали у него иронию, но раздражали своей тенденциозной направленностью. За глянцевой обложкой книги, приписываемой Чарльзу Гиббсу, чувствовалась умелая рука редактора из ЦРУ. Уж очень она современно-антисоветски звучала. Читая весь этот мистический бред, Куманин не мог отделать от мыслей об Алеше Лисицыне и его однофамильце, пропавшем в ходе сталинских мероприятий накануне войны.
  
  
  II
  
   В воскресные дни Куманин любил отоспаться как следует, но на этот раз он поставил будильник на половину шестого утра, чтобы успеть съездить на заправку, и добраться до поселка Нефедово, разыскать Феофила Пименова и сегодня же вернуться обратно в Москву. В понедельник он планировал появиться на службе, как положено, в девять ноль-ноль на случай возвращение Климова.
   Симферопольское шоссе начинало накаляться, хотя машин было еще немного. Прекрасные подмосковные леса то подступали прямо к серой ленте шоссе, то расступались, открывая промышленно-аграрный пейзаж ближнего Подмосковья: поля, засаженные картошкой, дымящие трубы каких-то заводов и ТЭЦ, унылые поселки и дачные городки, поражающие убогостью толевых крыш. Время от времени на Куманина рычали желтые "Икарусы" пригородных маршрутов, обгоняя его машину или несясь навстречу. Собираясь в сегодняшнюю поездку Сергей чуть было не воспользовался одним из них, но отказался от этой затеи. Междугородная автобусная станция находилась слишком далеко от его дома, пока бы он до нее добрался, можно было проехать половину пути до Серпухова. К тому же он любил сидеть за рулем, и сейчас, спустив стекло, наслаждался прохладой раннего утра. Он не думал ни о чем. Приемник был настроен на волну "Маяка", передававшего музыку из оперетт, что способствовало расслаблению. Пятиминутки новостей звучали фоном и до сознания не доходили.
   Лес снова придвинулся к дороге, и Куманин с некоторым удивлением увидел впереди себя крытый зеленый фургон, явно армейского типа. В этом он убедился, когда подъехал ближе, на регистрационном номере фургона значилась военная маркировка в виде буквы "Т", заключенной в белый треугольник. Сергей сбросил скорость. Фургон занял почти всю проезжую часть, и объехать его было невозможно. Выехать на полосу встречного движения мешал разъединительный поребрик, так некстати появившейся именно на этом отрезке шоссе. Выругавшись, Куманин тащился вслед за фургоном, надеясь, что дорога, выскочив из этого лесного ущелья, станет где-нибудь пошире, и ему удастся обогнать "вояку". Неожиданно фургон включил правый поворот и стал тяжело поворачивать на открывшуюся среди расступившихся деревьев асфальтированную дорогу, которая отходила под прямым утлом от шоссе и вела куда-то в лес. Поворот был украшен внушительных размеров запрещающим "кирпичом", а над дорогой нависала стеклянная будка ГАИ, около которой пара милицейских "газиков" и мотоцикл с коляской.
   Куманин притормозил, пропуская фургон. Плечистый "гаишник" в капитанских погонах с мрачным лицом величественным взмахом жезла приказал ему проезжать, что Куманин и сделал. "Но зачем в таком месте развернут пост ГАИ, где даже обочины у дороги нет?" - подумал он, - но, вспомнив "кирпич" на повороте, догадался, что это просто замаскированная под ГАИ охрана какого-то военного объекта. Где-нибудь дальше наверняка развернут еще один пост со шлагбаумом, полосатой будкой и солдатами. Куманину несколько раз приходилось бывать на подобных объектах, которые иногда оказывались целыми городами, не обозначенными на карте. В правоте своей догадки Куманин убедился, когда всего километра через три на шоссе, выскочившем из расступившегося леса, прямо посреди картофельных полей увидел еще один, не менее фундаментальный, пост ГАИ. На асфальтированном отстойнике для машин изнывал под солнцем колесный трактор с прицепом, в кабине которого, положив голову на руль, то ли спал, то ли протрезвлялся водитель.
   Одуревший от жары и скуки сержант повелительным жестом, характерным для провинциального инспектора, велел Куманину остановиться. Сергей хотел по чекистской привычке этот приказ проигнорировать. Молодая поросль КГБ, да и не только она, любила с автоинспекторами устраивать гонки, а когда разъяренным "гаишникам" в этих гонках удавалось победить, совали им под нос удостоверения и обвиняли в срыве особо важного и чрезвычайно секретного задания, грозя выгнать со службы и отдать под суд. После этого лица милиционеров обычно серели или бледнели, что служило призом в подобных состязаниях. Гэбэшники, от караульных прапорщиков до генерал-полковников, таким образом самоутверждались. Однако иногда сотруднику ГАИ хватало духу оформить акт о дорожном хулиганстве и отправить его на Лубянку - такие случаи редко, но бывали. Начальству приходилось сбивать спесь со своих подчиненных, вынося выговоры и грозя увольнением. После того, как подобные шутки привели к серьезным дорожно-транспортным происшествиям с человеческими жертвами, последовал приказ, в соответствии с которым разрешалось "задерживать на общих основаниях сотрудников КГБ, злостно нарушающих дорожное движение". Буквально через неделю "гаишники" задержали на Ленинградском шоссе бригаду КГБ, которая направлялась на обыск, да еще оформили акт о том, что все были в подпитии. Дело чуть не дошло до стрельбы. Пока стороны разбирались, кто прав, а кто виноват, время было упущено, и операция оказалась сорвана. "Гаишники" пригрозили пожаловаться в ЦК, командиры подразделений КГБ призывали подчиненных не связываться с "ментами", а руководство МВД убеждало своих сотрудников не трогать "гебиллов". Обе карательные службы СССР, происходящие, как арабы и евреи, от одного "авраамова" корня, относились друг к другу с недоверием и презрением, перерастающим порой в открытую враждебность. В результате тот приказ пришлось отменить.
   На этот раз Сергей остановил машину и вышел, с удовольствием разминая ноги. Сержант хмуро бросил:
   - Документы на машину и права!
   Куманин протянул свое удостоверение. С тем же хмурым выражением лица сержант приложил руку к козырьку:
   - Проезжайте!
   - До Нефедово далеко? - спросил Куманин.
   - Километра три, - буркнул сержант и, повернувшись, пошел к своему мотоциклу.
   Через несколько минут Куманин увидел на обочине шоссе покосившийся столбик, на котором красовалась полинявшая голубая табличка с серыми от грязи буквами названия: "Нефедово".
   Нефедово оказалось довольно большим поселком, судя по двух- и одноэтажным домам и парочке обезглавленных церквей, довольно старинных. На центральной площади, как водится, находился гастроном, почта и автобусная остановка. На столбе вместо таблички с номером автобуса красовалось объявление, написанное на куске фанеры, которое извещало местных жителей, что по "техническим причинам" до 1 августа автобусы, следующие из Серпухова в Москву, в Нефедово останавливаться не будут.
   У гастронома кучковался народ. Посреди площади, разомлев от жары, спало несколько бездомных собак. Группа молодых парней застыла в мотоциклетных седлах у входа в гастроном в ожидании чего-то. Стояла патриархальная тишина.
   Куманин остановил машину. Мимо нее шел мужчина неопределенного возраста, заросший щетиной, в засаленных штанах. Направлялся он явно к гастроному. Сергей приоткрыл дверцу машины и спросил:
   - Земляк, подскажи, где тут проезд Коммунаров?
   - Чего? - Мужчина ошалело поглядел на Куманина. - Каких коммунаров? Чего надо тебе?
   - Улицу Коммунаров мне надо, - терпеливо повторил Куманин, - где она, как проехать?
   - Улица? - переспросил мужчина. - Так бы и говорил, что улица тебе нужна. Недалеко. По этой улице поезжай до куманинской богадельни - она в аккурат на углу Коммунаров и стоит.
   - Какой богадельни? - Сергей подумал, что ослышался. - Как ты ее назвал?
   - Куманинская, - раздраженно повторил мужчина, поглядывая с беспокойством в сторону гастронома - в старину там богадельня была, а сейчас наша "ментовка", вытрезвитель и КПЗ... И пошел дальше.
   - Но почему "Куманинская"? - крикнул ему в след Куманин. Тот оглянулся:
   - Да у нас тут все куманинское. Деревня была Куманино на этом месте, давно еще, при этом... как его?
   - При царе, - подсказал Куманин.
   - Во-во! - согласился прохожий и твердо взял курс на гастроном.
   Куманин поехал в указанном направлении и быстро добрался до здания "куманинской богадельни".
   Когда-то это был одноэтажный дом со встроенной церковью, которую, естественно разрушили и надстроили еще один этаж. Большие окна первого этажа теперь забраны решетками. На крыльце лениво курили двое милиционеров. Чуть в стороне от официальной вывески "Отделение УВД при Поселковом совете" красовалась небольшая, но ясно видимая мемориальная доска. Не вылезая из машины, Куманин прочел: "В этом здании в декабре 1917 года большевик Нефедов А. М. организовал первое отделение ВЧК Серпуховского уезда". Поэтому, решил Куманин, поселок и называется Нефедово, но почему до этого он назывался Куманино? Надо будет выяснить.
   На стене бывшей богадельни белой краской, как раз между милицейской вывеской и мемориальной доской было начертано: "Коммунаров 21". В поисках дома No 5 Куманин поехал по этой улице дальше. Если не считать бывшей богадельни, все остальные дома в проезде Коммунаров были деревянными, разной степени сохранности, все почему-то светло-зеленого цвета, как солдатские палатки. Дом N 5 оказался в самом конце улицы, которая упиралась в лес. Его окружал небольшой палисадник из реек, за которыми виднелись цветочная клумба, несколько грядок и кустов смородины. В глубине двора длинноволосый бородач колол дрова и складывал их в поленницу.
   Сергей Степанович развернулся на дороге, подъехал прямо к мосткам, ведущим к калитке через придорожную канаву и остановил машину. Через несколько минут он уже входил в открытую калитку, вызывающе поигрывая ключами от машины.
   Бородач перестал колоть дрова, едва увидев остановившуюся у калитки машину, и застыл с топором в руке, глядя настороженно и с любопытством на приближающегося Куманина.
   - Чего надо? - не очень любезно приветствовал он Сергея.
   - Пименов Феофил Пименович - это вы?
   - Допустим, - ответил бородач, постукивая обухом топора по ладони левой руки.
   - Тут на углу вашей улицы, - сухо произнес Куманин, - находится отделение милиции. Вашу машину красного цвета мы найдем потом, а пока оформим задержание - вами совершена квартирная кража со взломом вчера вечером в Москве. Собирайтесь.
   - А ты не боишься, - поинтересовался Феофил, - что я сейчас тебя благославлю топором по башке? Ворвался ко мне во двор, да еще угрожаешь.
   - Не боюсь, - признался Сергей. - Думаю, у вас хватит ума этого не делать. Топор может превратиться в вещественное доказательство, при воспоминании о котором вам всю оставшуюся жизнь будет икаться. Да и отобрать его у вас дело секундное. Продемонстрировать?
   - Не надо, - глухо произнес Феофил, всаживая топор в плашку. - Я мать предупрежу, можно?
   - Если не возражаете, - улыбнулся Куманин, - я пойду с вами. Мне не хочется гоняться за вами по местным огородам.
   Феофил ничего не ответил, и они вместе вошли в дом.
   - Мама, - обратился Феофил, - в Москву съезжу ненадолго. Тут товарищ приехал...
   Из угловой комнаты, тяжело ступая на больных ногах, вышла старушка лет шестидесяти пяти. Бросив взгляд на Куманина, она спокойно спросила:
   - Опять что ли забирают? Собрать теплое белье и харчей?
   Говоря честно, Куманин не знал, что ему дальше делать с Феофилом. Везти его в Москву? Но куда и к кому? Фактически Куманин являлся потерпевшим и по закону должен был вызвать милицию по факту квартирной кражи, написать заявление, указать подозреваемого и ждать результатов следствия. Самостоятельно задерживать Пименова он не имел права и отлично понимал, пользуясь, как обычно, полной юридической безграмотностью советского населения, он хотел лишь припугнуть Пименова, чтобы затем вытянуть побольше сведений. Сейчас Куманин решил отвезти Феофила в местное отделение милиции, чтобы тот почувствовал свою вину, побеседовать с ним в кабинете местного начальника, предварительно выпроводив того (если он на месте) покурить на улицу. На прощание у него была заготовлена сакраментальная фраза: "Пока идите домой. Когда понадобитесь, мы вас вызовем".
   Поэтому Сергей продолжал молча стоять в дверях, стараясь не глядеть ни на растерянное лицо Феофила, ни на его мать, собирающую сынку вещи и продукты в рюкзак. Его немного удивило, что женщина не причитала, ни задавала никаких вопросов, будто ее не интересовало, куда и на сколько так неожиданно увозят ее сына, и что он в конце концов, натворил. Только позднее Куманин узнал, что у Клавдии Ивановны - так звали мать Феофила - был в этом отношении большой опыт: пять арестов мужа, арест старшего сына, так и пропавшего в зоне, да два ареста самого Феофила. И это не считая десяти лет, которые она сама провела в лагере. Хорошо, что она тогда не задавала никаких вопросов, поскольку блефующий Куманин не знал бы, что на них ответить.
   - Пошли что ли? - сказал Феофил и обернулся к матери. - Ты не волнуйся, мам, это какое-то недоразумение...
   Старушка ничего не ответила, только покачала головой и вздохнула. "Ну и сволочь! - подумал Куманин - в чужую квартиру влез с монтировкой и что-то еще говорит о "недоразумении".
   - Кстати, - сказал он, - диссертацию Шестаковой захватите, пожалуйста. И поехали.
   - С чего вы решили, что она у меня? - пробормотал Феофил.
   - Давайте не будем терять времени, - поморщился Куманин, - не принимайте меня за дурака. Вы оставили у меня в квартире столько отпечатков пальцев, что лучше бы сразу выложили паспорт. Берите диссертацию, и поехали! Не обыск же у вас делать с понятыми. Ведь, если мы начнем искать диссертацию, то найдем еще много интересного. Как вы считаете, Феофил Иванович?
   - Послушайте, - ответил Феофил, - зачем вам эта диссертация? Надя Шестакова - на пороге фундаментального открытия в области психиатрии. Если она попадет к вам, то исчезнет в ваших подвалах, как десятки тысяч других погубленных авторов вместе со своими работами. Вы же арестовали Шестакову. Так оставьте хотя бы ее работу, чтобы можно было довести ее до конца.
   - С чего вы взяли, что мы арестовали Шестакову? - перебил его Куманин.
   - А куда же она девалась? - вопросом на вопрос ответил Феофил.
   - Хочу выяснить это у вас, - сказал Куманин, - Я надеялся застать здесь и вас, и ее. Ведь она тут бывала?
   - Бывала и не раз, - подтвердил Феофил, - но где она сейчас, не знаю, поверьте. Вы же Надин одноклассник, работаете в КГБ. Ваша фамилия Куманев? Надя мне немного о вас рассказывала.
   - Куманин, - поправил его майор КГБ. - Куманин. Сергей Степанович.
   Он заметил, что мать Феофила посмотрела на него как-то странно, будь он был не представителем власти, увозящим в тюрьму ее сына, а любопытным экземпляром. Куманину стало не по себе.
   - В конце концов, - раздраженно сказал он, - я взял эту диссертацию у Лидии Федоровны, чтобы ознакомится и намеревался вернуть. Если она была вам так нужна, нужно было позвонить мне по телефону, и я, с согласия Надиной мамы, разумеется, передал бы ее вам. Вместо этого вы решили взламывать мою квартиру среди бела дня. Вы подумали, в какое идиотское положение перед Надиными родителями поставили меня? Кстати, почему вы пошли не сами, подослали какого-то своего дружка, который выписывал мой адрес у Лидии Федоровны?
   - Я боялся засветиться, - честно признался Феофил. - Посудите сами: сначала целая бригада с Лубянки хватает Алешу Лисицына. Надя говорила, что попытается кое-что выяснить, поскольку у нее есть там знакомые, видимо, она имела в виду вас. Потом исчезла сама. На следующий день появляетесь вы и изымаете ее диссертацию. Я хотел спасти то, что можно - диссертацию. Конечно, я и думать не мог, что вы меня так быстро высчитаете. Считал, что вы меня вообще не знаете...
   - Вы можете объяснить мне, - спросил Куманин, - что все это значит? Что это за мальчик такой, из-за которого разгорелся весь сыр-бор? Честно вам скажу, мне совершенно неизвестно, арестована Надя Шестакова или нет. Об этом гадать можно, не более. Подобное предположение может увести очень далеко по ложному пути...
   - Вы так и будете стоять в сенях? - вмешалась в разговор Клавдия Ивановна, продолжавшая рассматривать Куманина. Сергей ощущал на себе ее любопытный взгляд и нервничал, сам не зная почему.
   - Проходите в комнату, - продолжала она, - и там беседуйте, хоть до утра.
   Феофил вопросительно посмотрел на Куманина, тот на мгновение задумался, но потом махнул рукой:
   - Хорошо, побеседуем здесь, у вас.
   У Феофила оказалась маленькая комнатка, не более десяти квадратных метров. Окна смотрели на кусты с черной смородиной. Видимо, на фоне именно этих кустов Надя, Феофил и Алеша Лисицын когда-то фотографировались. В комнате стоял стол, украшенный настольной лампой с самодельным абажуром. На стене висело несколько книжных полок, на которых сверкали яркими корешками книги на иностранных языках, главным образом, насколько понял Куманин, по психиатрии и физиологии. Висела старинная фотография священника в облачении и с крестом на груди, а чуть дальше - яркая лубочная картина, на которой большой корабль, в результате страшного взрыва задрав корму, уходил в пучину. Маленькие фигурки людей прыгали за борт и беспомощно барахтались в волнах. В центре картины два дюжих ангела, распластав лебединые крылья, несли кого-то в морской форме над волнами, как дикие гуси Иванушку.
   - "Дантон"? - спросил Куманин, поймав на себе настороженный взгляд Феофила.
   - Нет, не "Дантон", - вздохнул Феофил, - это "Петропавловск". Дед у меня на нем служил и чудом спасся, после чего стал священником. Семейная реликвия. Он ее сам в Москве купил на базаре.
   Подойдя поближе, Куманин увидел, что внизу картины буквами, стилизованными под славянскую, вязь, написано: "Коварное потопление японцами броненосца "Петропавловск" и чудесное спасение Великого Князя Кирилла Владимировича". Теперь стало понятно, что ангелы несли именно Великого Князя Кирилла.
   - Да, да, - произнес Куманин в некотором смущении, - я слышал об этом. Там еще кто-то из очень известных людей погиб...
   - Художник Верещагин, - подсказал Феофил, - и адмирал Макаров.
   - Кирилл Владимирович, кажется, потом, в эмиграции, стал главным претендентом на престол, а сейчас его сын, Владимир Кириллович. Столько лет прошло, а они все не желают признать своего поражения, на что-то надеются, - Куманин с неподдельным интересом рассматривал лубок. - Вы говорите, у вас там дед служил. А что потом с ним стало?
   - После спасения с "Петропавловска", - ответил Феофил, - он стал священником. Здесь было большое село с тремя церквями. В 1918 году его убили.
   - Кто? - поинтересовался Куманин.
   - Ваши, - спокойно произнес Феофил. - ВЧК. Сюда приехал злобный параноик Нефедов, бывший уголовник. Его освободила из тюрьмы Февральская революция. Приехал уже как уполномоченный ВЧК. По его приказу в окрестных селах арестовали всех священников, купцов, учителей, офицеров, вплоть до коллежских регистраторов. Отвезли в Серпухов, погрузили на две баржи и утопили в Оке. Когда-то об этом даже говорить запрещалось, а недавно в местной газете "Знамя Ильича" целая статья об этом была опубликована: "Серпуховская трагедия".
   - Время было такое, - вздохнул Куманин. - Революционный пролетариат избавлялся от чуждых классов...
   - Значит, вы тот самый полковник Куманин, - неожиданно спросил Феофил, - о котором говорило радио "Свобода" как об организаторе под крышей КГБ антисемитских и националистических организаций?
   - Я майор, а не полковник, - поправил его Куманин, - а вы часто "Свободу" слушаете?
   - Разве запрещено? - поинтересовался Феофил.
   - Нет, конечно, - ответил Куманин, - но свидетельствует о многом. О моральном облике, например, о враждебном отношении ко всем ценностям нашего общества. Вам же известно, что эта радиостанция - рупор ЦРУ.
   - Тем не менее, - заметил Феофил, - хочу воспользоваться случаем и предупредить, что вы занимаетесь опасным делом - разваливаете страну. Вы это понимаете?
   - Только не надо нас учить, - возмутился Куманин, - и беспокоиться о стране не надо. Вы очень мало похожи на патриота, извините за прямоту. Я вообще не намерен обсуждать с вами подобные вопросы. Если я еще вас не сдал в милиции, то только потому, что так же, как и вы, хочу найти Надю Шестакову. Поэтому мне хотелось бы поподробнее узнать о ее деятельности и прояснить вопрос с этим мальчиком, Алешей Лисицыным. Вы можете мне более или менее понятно объяснить этот феномен? Феофил некоторое время молчал.
   - Боюсь, что вы ничего не поймете, - наконец произнес он.
   - А вы популярно расскажите, - Куманин расположился на жестком табурете. - Расскажите, я послушаю. Пойму или нет - посмотрим.
   - Вы в Бога верите? - неожиданно спросил Феофил. - Впрочем, зачем я спрашиваю. Разумеется, нет. Это ведь противоречит моральному облику строителя...
   - Не надо паясничать, - перебил его Куманин, - какое имеет значение: верю я в Бога или нет, ведь я задал вопрос о вундеркинде?
   - Решающее, - возразил Феофил. - Одно дело рассматривать человека как Божественное создание, другое - смотреть на него как на эволюционировавшее животное, появившееся вследствие мутации кистеперых рыб. Вы Библию, хотя бы по долгу службы, читали когда-нибудь?
   - Считал ненужным забивать голову еврейскими мифами, - признался Куманин. - Мифы есть мифы. К ним нельзя относится серьезно. Почти ни одно из положений Библии не подтверждено ни исторической наукой, ни археологией.
   - Если рассматривать Библию как историческую хронику, возможно, - согласился Феофил, - но если рассматривать эту Книгу как сборник советов и предостережений, то ее значение трудно переоценить.
   - Например, - поинтересовался Куманин.
   - Например, возьмем легенду о Вавилонской башне, - продолжал Феофил. - Глупо рассматривать ее с точки зрения ее исторической достоверности. Строили эту башню в действительности или нет? Кому это интересно? Важно другое: эта легенда - предостережение Господа. Он говорит нам: "Не стройте башню до небес, вам ее никогда не построить. Если вы будете упорствовать, то перестанете понимать друг друга, восстанете друг на друга, башня ваша рухнет и погребет всех под своими руинами". Теперь посмотрите, к чему привело строительство вашей башни до Небес: мы оба русские, почти одного возраста, говорим вроде на одном языке, но уже не понимаем друг друга. А башня уже опасно шатается и вот-вот рухнет.
   - Это вы не Библии начитались, а "Свободы" наслушались, - буркнул Сергей, вспомнив, что Феофил состоит на учете в психдиспансере.
   - Или, - не слушая его, продолжал Феофил, - возьмите книгу "Эсфирь", где описывается история вавилонского плена евреев. Вы, наверное, знаете ее. Кажется одна из подведомственных вам организаций даже выпустила специальную брошюру, где на основании именно этого библейского текста, доказывается жестокость и вероломство евреев.
   - У вас, конечно, есть другая трактовка? - устало спросил Куманин, которому вся эта пустая дискуссия уже порядком надоела. - По-вашему, евреи - невинные жертвы. Они, кстати, вашего Христа распяли, а вы их жалеете.
   - Я не их жалею, а нашу страну, - возразил Феофил, - книга "Эсфирь" не делит никого на жертв и палачей. Она предупреждает: не связывайтесь с евреями. Любая борьба с ними кончится тем, что вы станете убивать друг друга и разрушите собственную страну. Уже сколько примеров тому было в истории, от Римской и Испанской империй до России и Германии, а вы вновь стараетесь наступить на те же самые грабли.
   - Опять вы о том же, - недовольно сказал Куманин. - Уж не хотите ли вы сказать, что Советский Союз развалится из-за того, что мы последовательно боремся с сионизмом как с формой расовой дискриминации, осужденной решением ООН.
   - Я просто в этом уверен, - ответил Феофил, - особенно после того, как Господь ударил в Чернобыльский колокол и звезда упала в Полынь.
   - Вы состоите на учете в психдиспансере? - спросил Куманин.
   - С вашей подачи, - зло ответил Феофил, - после того, как меня отправили на принудительное лечение в "психушку".
   - И правильно сделали, - жестко сказал Куманин. - Ваши рассуждения не столько опасны, сколь безумны. Ну, ладно. Вы опять увели разговор куда-то в сторону...
   - А вы никогда не думали, - перебил его Феофил, - что какая-то вражеская спецслужба проникла в ваши ряды и вашими же руками, загнав нашу страну в средневековье, сейчас ее окончательно уничтожает?
   - Послушайте, - оборвал его Куманин, - я вам уже говорил, что не намерен обсуждать подобные вопросы. Думаю, вам снова нужно пройти курс лечения, могу об этом позаботиться. И, пожалуйста, не надо больше касаться глобальных проблем. Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы слушать ваши рассуждения о спасении родины. Поверьте, я их наслушался достаточно. Мы говорили об Алеше Лисицыне, и вы хотели мне сообщить, что вам известно по этому факту.
   - Я и пытаюсь объяснить, - ответил Феофил, - но вы как-то болезненно реагируете на каждое мое слово. Если хотите разобраться в феномене этого мальчика, то наберитесь терпения, выслушайте меня и постарайтесь хоть что-нибудь понять.
   - Хорошо, - согласился Куманин, - говорите.
   - Если бы вы прочли Библию, - продолжал Феофил, - то узнали бы, что, когда Господь создал человека, мир уже был населен разумными существами.
   "И подобное он нес студентам на лекциях, - подумал Куманин, - ужас какой!". Но сдержался и спросил:
   - И что из этого следует?
   - А следует то, - ответил Феофил, - что человек не является ни единственным, ни высшим представителем разумной жизни...
   - Извините меня, - сказал Куманин, - но это уже чистая фантастика. Конечно, можно предположить, что где-то в космосе, на далеких звездах существуют цивилизации... значительно превосходящие по развитию нашу, человеческую.
   - Но я не об этом говорю, - возразил Феофил, - не о космосе. Я говорю о нашей маленькой Земле, на которой человек не является представителем высшей формы разумной жизни...
   - А кем же? - Куманин решил выдержать все до конца.
   - Он являет собой одну из форм разумной жизни, - с терпением профессионального педагога пояснил Феофил, - одной из форм, причем не единственной и отнюдь не самой высокой.
   - А что это за более высокая форма? - поинтересовался Куманин. - Муравьи, рыбы или, может быть, цветы?
   - В подлиннике Библии, - продолжать просвещать Феофил Куманина, - есть такое понятие "хоел", что означает на древнееврейском - "невидимый мир вокруг нас", населенный духами, ангелами и демонами. Поскольку ортодоксальная наука никогда подобные вопросы серьезно не рассматривала, приходится пользоваться религиозной или мифологической терминологией. Древние, однако, знали о существовании этого мира и довольно часто контачили с его обитателями, которых условно можно назвать "ультрасуществами". При переводе текстов Библии с древнееврейского и арамейского на греческий и латынь было сделано огромное количество ошибок, главным образом из-за отсутствия в греко-латинском словаре адекватных понятий и, разумеется, из-за некоторой разницы мировоззрения евреев и средневековых христианских философов. В итоге при переводе Библии было допущено множество ошибок, к середине XVI века было обнаружено уже более восьмисот разночтений. В частности, древнееврейское слово "хоел" превратилось "хэлл", что означает "Ад". Первоначальный смысл текстов был утрачен. Постепенно сведения о невидимом мире, который нас окружает, и о его обитателях стали тускнеть, затем исчезать, отдельные факты получали примитивно-церковную трактовку или сугубо материалистическую, что еще хуже. Между тем имеется много данных о том, что наш мир, назовем его "видимым", и другой, "невидимый", мир связан многочисленными каналами, поскольку мы суть они, но на нижней стадии развития. Поэтому "они" внимательно следят за нами и по мере сил пытаются вразумить и предостеречь от ошибок. Однако связь очень сложна и ненадежна.
   - Почему же? - удивился Куманин. - Если ультрасущества такие крутые, то что им стоит наш мир уничтожить? Раз они умнее нас.
   - У вас, извините, майор, - вставил Феофил, - очень примитивное мышление: раз сильнее, значит надо завоевать и уничтожить? Не все, к счастью, так думают. Вы могли бы, например, уничтожить всех муравьев, но не делаете этого, напротив, охраняете их. Кроме грубого насилия, вы ничего другого с одним муравьем не можете сделать. Разве у нас есть способ передать ему какую-нибудь информацию и получить от него ответ? Полагаю, что мы все еще больше животные, нежели разумные существа, а "ультрасущества" уже давно разработали процедуры передачи нам информации. Одним из методов является использование так называемых медиумов. Вы, наверное, слышали о спиритических сеансах.
   "Какой бред!" - подумал Куманин, но промолчал.
   - Чаще всего медиумами, - продолжал Феофил, - становятся дети. Эти "медиумы" делятся на две категории: первые работают как репродукторы, то есть через них передается информация, вторые - более сложны, поскольку хранят всю информацию о прошлом, настоящем и будущем нашей цивилизации. У них задействованы те клетки головного мозга, которые у подавляющего большинства людей спят. Прорыв к этим клеткам и возможность их активизации стали бы научным открытием величайшей важности, способным полностью изменить природу человека. Надя Шестакова, насколько мне известно, стояла уже на пороге подобного открытия. Еще никогда ребенок-медиум не подвергался такому тщательному научному исследованию. Он либо попадал в руки церкви, как Лючия из Фатимы, либо в руки грубых невежд, как Хаузер, либо в руки дельцов шоу-бизнеса, как Джек Ли. Алеша же теперь в КГБ, где наверняка и погибнет.
   - Значит, вы считаете, что Алеша Лисицын, - начал Куманин, у которого от всех этих разговоров уже разболелась голова, - этот мальчик, которого вы с Надей исследовали...
   - С ним очень сложно, - перебил его Феофил. - Я так и не смог точно определить, к какой категории медиумов он принадлежит и откуда он взялся. Бывает, ребенка похищают в момент рождения, а затем он неожиданно появляется как бы ниоткуда...
   - Слушаю вас, - вздохнул Куманин, - и не перестаю удивляться. Взрослый человек, образованный, начитанный, а несете такое. Вы сами-то верите в то, что говорите?
   Феофил с грустью покачал головой:
   - Я же говорил, что вы ничего не поймете. С вашим мировоззрением такое действительно понять очень трудно, даже невозможно. Но вы же слышали одну из пленок, и Надя вам кое-что рассказывала. Как вы сами это все объясняете?
   Куманин пожал плечами:
   - Гипноз какой-нибудь. Психотронные средства. Не знаю, но уверен, что есть простое объяснение всему, без всякой религиозной чуши и мистики.
   - А что же ваши коллеги так переполошились? - спросил Феофил, - зачем они взяли Алешу из интерната и где сейчас прячут?
   - Не знаю, - признался Куманин. - Просто ума не приложу, зачем он им понадобился.
   - Так я вам скажу, - голос Феофила зазвенел от волнения. - Вы не все пленки прослушали. Он говорил такие вещи, от которых у вас там все просто обязаны были переполошиться.
   - Что он такое говорил? - удивился Куманин. - Что мог сказать пятилетний ребенок, чтобы вызвать такой переполох?
   - Мне не хочется это повторять, - сказал Феофил, - особенно вам. Вы так болезненно на все реагируете. Скажу только, что он сделал несколько прогнозов, за которые в нашей стране вполне можно получить полновесный лагерный срок. И сделал это в интернате в присутствии персонала. Разумеется, пошел слух, а может, и "стук", после чего все и произошло. Я так считаю.
   - А Надя куда исчезла? Она в вашу теорию как-нибудь вписывается? - спросил Куманин.
   - Надя была для Алеши, пришедшем ниоткуда, фактически матерью. Он безумно привязался к ней. Когда он попал в руки ваших коллег, то те оказались в дурацком положении, никто не сумел обращаться с ним. Видимо, он потребовал, чтобы рядом с ним продолжала находиться Надя, и его требование было выполнено...
   - Потребовал? - удивился Куманин.
   - Ну, просил, если хотите, - пожал плечами Феофил. - Хотя мне, кажется, что это было требование. "Не верь, не бойся, не проси" - просить у вас что-либо бессмысленно, а требования вы выполняете быстро.
   Феофил процитировал Солженицына, видимо, для того, чтобы вызвать у Куманина очередной приступ ярости. Но ошибся, поскольку тот Солженицына не читал и думал совсем о другом.
   - Значит, вы считаете, - сказал он, - что ее просто арестовали на улице?
   - Не думаю, - ответил Феофил. - Ей позвонили, наверное, и объяснили обстановку. Другими словами, ей оказали доверие, и она согласилась. Надя ведь такой же советский человек, как и мы все.
   - Согласилась? - переспросил Куманин. - Не предупредив родителей? Что-то не верится.
   - Тут возможны варианты, - сказал Феофил. - Очень может быть, что ей обещали, Что вечером она вернется домой, или попросили привезти какие-нибудь вещи для мальчика, лекарства или что-нибудь в этом духе. А потом или задержали, или Алеша не отпустил, или сама не захотела уезжать без него. Почему не позвонила? Тут тоже возможны разные объяснения. Не исключено, что мальчик, попав в ваши руки, сразу же заболел или имитировал болезнь. После исчезновения Нади прошло всего двое суток. Я уверен, что она так или иначе даст о себе знать, вот увидите.
   - Что-то мне все это кажется сказкой, - признался Куманин, - вначале я, признаться, просто считал вас чокнутым с мелкоуголовными наклонностями. Теперь вижу, что вы очень способный психоаналитик, хотя и с завихрениями. Кое-что из того, что вы мне рассказали, совпадает и с моей собственной информацией. Я начинаю думать, что вы правы в том, что касается Нади. Но Алеша Лисицын... Не бывает такого, чтобы люди появлялись ниоткуда. Его обнаружили в Ростове Великом на автобусной остановке. Не поленюсь и съезжу туда и, уверяю вас, многое выясню: откуда он появился, зачем, и кто его на этой остановке оставил.
   - Кстати, - спросил Феофил, - вам лицо этого мальчика никого не напоминает?
   - Да, - согласился Куманин, - мне все время кажется, что я уже где-то видел это лицо, но я не могу сообразить где.
   - Он очень похож на покойного цесаревича Алексея Николаевича, - заметил Феофил. - Не находите?
   Лицо цесаревича Алексея, сына Николая II, Куманин видел накануне на обложке книги Чарльза Гиббса, но оно не вызвало у него никаких ассоциаций.
   - Нет, не нахожу, - сказал он Феофилу.
   Феофил поднялся, подошел к книжным полкам и извлек оттуда фоторепродукцию, изображающую пятилетнего царевича на руках у дядьки-матроса. Царевич был одет в матроску, на голове бескозырка с надписью на ленте: "Штандарт". Он положил картинку перед Куманиным на стол, а рядом уже знакомую фотографию Нади с Алешей на руках.
   - Безусловно, это разные люди, - заявил экс-психиатр таким тоном, как будто цесаревичу Алексею, будь он жив, было бы ныне, в 1989 году, не восемьдесят пять лет, а пять. - Алеша гораздо светлее, у него другой овал лица. Но обратите внимание на нос, очень характерный разрез глаз и главное - губы. Согласитесь, сходство очевидно.
   - Прекратите, - болезненно поморщился Куманин. - У меня голова уже болит от ваших фантазий. Теперь понимаю, почему вас при Андропове не посадили, а отправили лечиться. Я бы поступил точно так же...
   Но вдруг, то ли под воздействием токов, исходящих от Феофила, то ли от их разговора, Куманин увидел сходство между Алешей Лисицыным на руках у Нади Шестаковой и цесаревичем Алексеем на' руках у дядьки. Куманин решил, что с него достаточно. Он посмотрел на часы. Было два часа дня. Надо было возвращаться в Москву.
   - Ладно, - сказал он, - пора ехать.
   - Мне следовать за вами? - спросил Феофил.
   - Пока не надо, - сказал Куманин, - когда вы мне понадобитесь, я найду вас. Запишите мой телефон. Если будет что-нибудь новое о Наде, звоните. Здесь откуда-нибудь можно позвонить?
   - С почты, - с чувством облегчения сказал Феофил, - правда, не всегда удается дозвониться.
   - Постарайтесь, - Куманин встал и направился к выходу. Уже подходя к машине, он спросил Феофила:
   - Кем был мой однофамилец, в честь которого названа здешняя богадельня? Говорят, и село до революции носило то же имя?
   - Серпуховский купец, - ответил Феофил, - был очень богат, гонял по Волге пароходы, торговал солью и рыбой. Во многих окрестных селах строил церкви, богадельни и школы. Но жил постоянно в самом Серпухове, где была еще куманинская пристань. Сейчас никакой пристани там уже давно нет. А недалеко отсюда у него была дача - шикарный трехэтажный особняк с колоннами. Я видел фотографию в одном из старых журналов, "Столица и усадьба", кажется. Вы когда сюда ехали из Москвы, обратили, наверное, внимание на идущую вправо дорогу, где пост ГАИ. Это и есть дорога к особняку.
   - Он сохранился? - удивился Куманин.
   Феофил пожал плечами:
   - Не знаю. Там с довоенных еще времен какой-то сверхсекретный институт, и никого туда не пускают. Слух ходил, что там изобретают какие-то невидимые лучи для сбивания самолетов. Возможно, особняк сохранился, но в перестроенном виде.
   - А что потом стало с этим Куманиным, известно?
   - В Оке утопили вместе с моим дедом, - ответил Феофил.
   Садясь в машину, Куманин задал последний вопрос:
   - А как этого Куманина звали? Не знаете?
   - Не знаю, - признался Феофил. - Мать, может, знает. Я уточню, если вас это интересует. Вдруг родственник?
   Куманин, ничего не ответил, газанул и доехал по дороге в сторону куманинской богадельни.
   III
   Еще на подъезде к дому Пименова Сергей подумал, что надо бы залить воды в радиатор машины. Но псих-психиатр настолько заморочил ему голову своими библейско-мистическими рассуждениями, что он забыл об этом. Куманин уже проехал пост ГАИ на таинственной лесной дороге, ведущей, как удалось узнать, к бывшему особняку купца Куманина, когда тревожно замигала лампочка температуры, оповещая о том, что дальнейшая езда погубит двигатель. Сергей выругался, остановил машину и вышел на дорогу. Натянув грубую рабочую рукавицу, он снял пробку радиатора, и оттуда повалил пар, как из лопнувшей трубы теплоцентрали. Он оглянулся вокруг. С левой стороны дороги сплошной стеной стоял лес. Жара последних дней насухо высушила все придорожные канавы. До ближайшей же речки, где можно было набрать воды, было еще километров семь. Однако справа лес уже отступал метров на пятьсот от дороги, и на пологом косогоре притулился небольшой домик, утонувший в зелени растущих кругом молодых сосен. Выбора не было. Достав из багажника ведро и заперев машину, Куманин пошел через поле к этому дому. Взобравшись на косогор, он увидел внизу несколько десятков крыш какого-то поселка.
   У домика, к которому он подошел, на скамеечке дремала старушка, положив на колени натруженные руки. При появлении Куманина она открыла глаза и без всякого испуга спросила:
   - Чего тебе, сынок?
   - Извините, мамаша, - обратился Сергей, выставляя перед собой пустое ведро в качестве доказательства мирных намерений. - Воды у вас где-нибудь можно набрать в машину залить?
   Старуха тяжело поднялась со скамейки.
   - Беда с водой-то, - проговорила она жалобно. - До колонки-то пока дойдешь - замучаешься. Мне же не натаскать, а сын-то из Москвы раз в год по обещанию наезжает, мне ни гряды не полить, ни постирать, ни обед приготовить. Бочка-то вон скоро вообще рассохнется...
   - А где колонка? - спросил Куманин.
   - Сейчас внучка кликну, он покажет. - Дениска, проводи этого дядю до колонки, - позвала внука бабушка.
   Откуда-то появился мальчонка лет десяти, всем своим видом выказывая готовность послужить проводником.
   - Сынок, - обратилась старушка к Куманину. - Ты бы и мне воды в бочку натаскал, а? А я тебя молочком попотчую с клубникой. А то совсем пропадаю. Я тебе коромысло дам и два ведра больших. Ходки три сделаешь, и ладно. Мне-то ведь уж скоро восемьдесят. Боюсь, помру, таская.
   Куманин взглянул на часы и согласился. По большому счету, в Москве делать было нечего, а садовой клубники он давненько не пробовал.
   Колонка оказалась метрах в двухстах от дома. В сопровождении Дениски Куманин совершил три ходки и под благодарственные причитания бабы Дуси (старушку звали Евдокия Никифоровна) наполнил бочку водой почти до краев. После чего старушка пригласила его в дом отведать обещанное молоко с клубникой. Это было весьма кстати, поскольку Сергей, как всегда, утром перехватил стакан кефира, а уже шел четвертый час. Войдя в дом, первое, на что обратил внимание Куманин, был большой фотопортрет мужчины в гимнастерке с тремя кубиками на петлицах, висевший на стене. Гимнастерка его была украшена значком "Ворошиловский стрелок" и "20 лет НКВД" в виде традиционных щита и мяча. Приглядевшись, Куманин понял, что эта фотография с какого-то маленького оригинала, видимо, сохранившегося на старых документах.
   Баба Дуся заметила, с каким любопытством Куманин рассматривает фотографию на стенке и, вздохнув, пояснила:
   - Муж мой - Ваня. Как в сороковом году пропал, так ни слуху ни духу.
   - На финской войне? - поинтересовался Куманин.
   - Какое там на войне! - отмахнулась бабуся. - Кабы на войне, то понятно было бы. А то здесь он служил, неподалеку, в охране. Тут недалече в лесу, где милиция-то сейчас стоит, дорога идет к даче какого-то бывшего буржуя. Там он и служил в охране.
   - А что на той даче было, - спросил Куманин, - чего он охранял?
   - А шут его знает, - сказала бабка, - никогда не сказывал, да я не особо спрашивала. Секреты какие-то охранял, потом у них, в аккурат перед Новым годом в сороковом, какой-то начальник помер. Его неподалеку тут, на старом монашеском кладбище схоронили, с тех пор я Ваню своего и не видела. Много человек из поселка, что там служили, пропало тогда. Думали, перевели их куда. Я и в Москву ездила, хлопотала, куда мне с детьми деться - ни денег, ни аттестата. Никто ничего не знал. А там война началась. Только после нее пенсию выхлопотала небольшую и справку на Ваню получила: "Погиб при выполнении службы" - так вроде написано.
   - А что за начальник умер? - спросил Куманин, - наслаждаясь свежей клубникой.
   - А шут его знает, - ответила баба Дуся, - полковник какой-то. Сказывали фамилию, да я позабыла.
   - Не Лисицын случайно? - поперхнулся Куманин молоком от своей догадки.
   - Не, - сказала старушка, - не Лисицын, Лисицына-то я знала, он майором был. Был там большой начальник, полковник какой-то, пару раз показывался у нас в поселке, после того и Лисицын пропал, и Ваня мой, и все. Меня с детьми выселить отседова хотели, да тут война с немцем началась, и позабыли, а после войны пенсию дали...
   Куманин почувствовал, как заколотилось у него сердце. Значит, старая дача давно убитого серпуховского купца Куманина, и есть объект 17! И этот объект существует до сих пор, раз там такая охрана. Он забыл о молоке и клубнике, пытаясь унять дрожь, спросил:
  
   - А кладбище-то это где? Где полковника этого похоронили?
   - Километрах в семи отсюда. Там раньше скит стоял и кладбище при нем. Там его и схоронили. Слух был, что расстреляли за что-то. Потому так и похоронили.
   - А подъехать туда на машине как-нибудь можно? - поинтересовался Куманин.
   - Подъехать-то можно, - сказала старушка. - На Москву еще километра четыре проедешь, а там проселок вправо пойдет. Вот по нему еще километра три, а затем пешком уже недалеко. Только вот не пустят тебя, милок, туда.
   - Это почему же? - Куманин допил молоко и вытер платком губы.
   - Воинская часть стоит, все колючкой опутали. Бабы-то наши туда по грибы да за клюквой осенью хотят. Когда ничего, а когда ловят и штрафуют. Страсть какие злые бывают... Да и заросло там, поди, все. Часовенка должна стоять, коль не снесли. Красивая такая...
   - Вы сами-то бывали там? - спросил Куманин.
   - Еще с мужем ходила, - вздохнула бабка, - давно. Он мне часовню показывал. С тех пор не бывала.
   Поблагодарив бабу Дусю за угощение, Куманин с ведром воды стал спускаться к шоссе.
  
  
  
  
   Глава 7
  
  
  
  
  I
  
   Генерал Климов любил водить машину, хотя делать это удавалось очень редко. Беспрекословные инструкции для всей сановно-номенклатурной верхушки СССР категорически запрещали некоторые маленькие вольности, например, появляться где-либо без охраны, пользоваться общественным транспортом, а тем более ходить пешком по городу или другим местам, исключая специальные зоны вокруг охраняемых спецдач и заповедников. Не разрешалось жить, где хочется, кроме специально установленных районов, и, разумеется, водить машину. Даже Брежнев, обожавший сидеть за рулем, должен был в итоге подчиниться этим неукоснительным требованиям.
   Раньше, когда Климов был полковником, он чувствовал себя гораздо вольготнее - мог появиться где угодно и с кем угодно, с упоением промчаться на своей личной "Волге" по Москве, съездить на дачу, даже будучи в подпитии. Генеральские погоны, полученные из рук Юрия Андропова, сразу же превратились для него в нечто вроде чугунных оков. Хорошо еще, что со смертью Константина Черненко суровый партийно-номенклатурный протокол стал забываться, правда, не настолько, чтобы можно было окончательно почувствовать себя если не свободным, то хотя бы независимым, и, как говорили остряки, самостоятельно ходить в сортир, не беря с собой порученца или адъютанта для спуска воды. К счастью, Климов все-таки был генералом КГБ, а не секретарем ЦК (даже членом ЦК не был), и потому мог позволить себе маленькие вольности, сославшись на секретность того или иного мероприятия.
   Сейчас, ведя по улицам Парижа взятый напрокат "Пежо", генерал испытывал удовольствие и нарочно поехал в объезд, дабы продлить его. Он был уверен, что за ним нет хвоста, по крайне мере, своего. "Если же в него вцепилась французская или любая другая западная спецслужба, пусть знают - он подвержен порокам, как большая часть рода человеческого". В соответствии с западным мышлением (в принципе, вполне логичным), генерал КГБ просто обязан обладать всеми человеческими пороками, от садизма до содомии. Конечно, за ним могли следить недоумки из так называемой группы "Зет", замкнутой, как считает Горбачев, непосредственно на него. Следят они, в основном, за ближайшим окружением генсека, но получку им приходится получать на Лубянке, хотя их личные дела (в целях конспирации) хранятся в Управлении делами ЦК. А кто платит, тот и музыку заказывает. Поэтому весь их пыл направлен на слежку за членами Политбюро и его аппаратом. Но если же он, Виктор Иванович Климов, заметит слежку за собой, то тогда по сигналу "вакуум" - они знают об этом - любой из них может исчезнуть с лица Земли. "Предположим, кто-то из группы успеет доложить Горбачеву о нем, - тоже не страшно. Во-первых, Горбачев (правда, частично) в курсе дела, во-вторых, узнав, что Климов действительно ездил в третьесортный отель "Адмирал Курбе", а не покупал себе бриллиантовые запонки Людовика XV в антикварном магазине Линье, дождется его собственного доклада".
   Отель "Адмирал Курбе" находился в самом непритязательном районе французской столицы вблизи речного порта. В этом обшарпанном трехэтажном здании, построенном во времена Третьей республики, в старые времена находилось управление речной полиции. После окончания второй мировой войны его купил некий Франсуа Гико - личность довольно странная, тяготеющая к марксизму и алкоголизму одновременно. По замыслу Гико, в здании бывшей речной полиции предполагалось создать нечто вроде богадельни для алкоголиков, которыми кишмя кишел район, примыкающий к порту. Однако недостаток средств, как это всегда случается, не позволил ему полностью осуществить замысел. Вместо богадельни здесь были открыты круглосуточная распивочная и подпольный публичный дом, с помощью которых Гико и пытался кое-как свести концы с концами.
   После смерти предпринимателя здание на аукционе (оно было пущено с молотка за долги владельца) купили темные личности, пожелавшие остаться неизвестными. Газета "Юманите", которой Гико завещал этот свой дом, подала на анонимов в суд, но процесс проиграла, поскольку завещание покойного было давно опротестовано его кредиторами. С тех пор тут и существует отель "Адмирал Курбе", пользующийся весьма дурной славой как пристанище алкоголиков и гомосексуалистов. О заведении ходили всякие слухи, однако полиция и префект сохраняли по этому поводу спокойствие. Общественному мнению демократического государства было, видимо, не до него, поскольку в суд на новых владельцев отеля "Адмирал Курбе" никто никогда не обращался. Вид шикарных лимузинов, которые время от времени подъезжали к отелю и отъезжали от него, не прибавлял заведению респектабельности, а лишь окружал его ореолом некоторой таинственности...
   В тускло освещенном холле под картиной, на которой адмирал Курбе, зажав подмышкой подзорную трубу, пил из горлышка бутылку рома на фоне вант и прочей романтики парусно-парового флота, сидел за стойкой портье и читал, к удивлению Климова, журнал "Дифенс Ревю" на английском языке. Этот факт, как и короткая стрижка, и также оттопыренные уши, отличали в портье отставного военного в чине старшего сержанта, не ниже. Поэтому Климов решил быть по-военному кратким.
   - Меня ждет Поль Жульен из 207-го номера, - сказал он. - Я желал бы подняться туда.
   Климов обратился по-английски, рассудив, что если портье читает журнал на английском языке, то, наверное, знаком с ним. К тому же по-французски генерал говорил плохо. В нужных случаях его обслуживала дюжина переводчиков, и собственных, и горбачевских. Возможно, портье и умел читать по-английски, но говорил примерно так же, как Климов по-французски.
   - Если вы господин Мартин, - тщательно выговаривая слова, произнес он, - то месье Жульен ждет вас.
   Генерал уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, когда портье вновь обратился к нему на некоторой смеси несуществующего англо-французского наречия, вполне, впрочем, понятного.
   - Одну минутку, месье. Посетители обязаны заплатить за посещение. Наше заведение особое, и вход в него бесплатно разрешен только полицейским в некоторых конкретных случаях...
   - Вот как? - изумился Климов. - И сколько же должен платить посетитель, не являющийся клиентом?
   - Сущую безделицу, месье, - вздохнул портье. - Всего пятьдесят долларов.
   - Вы рехнулись? - поинтересовался Климов. - Откуда у меня такие деньги?
   - Не знаю, месье, - сказал отставной сержант, вставая, - но для бедных людей есть свои заведения. Наше же имеет репутацию, отрицающую бедность и благотворительность. Входящий к нам не может быть обременен этими двумя пороками...
   - Думаю, - нашелся Климов, - что господин Жульен внесет эти деньги за меня, поскольку он меня пригласил...
   - Это невозможно, - снова вздохнул портье, - даже если бы месье Жульен захотел это сделать, мы не могли бы принять его взнос, ведь он является нашим клиентом. Правила очень строгие и введены не сегодня, поверьте мне.
   - Значит, - несколько растерянно сказал генерал, - если я не заплачу пятьдесят долларов, меня вообще сюда не пустят?
   - Боюсь, что это именно так, - сделал печальное лицо портье. - По-видимому, вы первый раз имеете честь посещать наше заведение. В противном случае я бы не стал так терпеливо разъяснять наши правила.
   - Кредитная карточка подойдет? - потерял терпение Климов, залезая в карман пиджака.
   - Только наличные, - гораздо эмоциональнее пояснил портье, - поскольку...
   Климов бросил на стойку пятидесятидолларовую купюру:
   - Задавитесь, - сказал он по-русски.
   - Простите? - не понял портье.
   - Я говорю, - перешел на английский Климов, - что у вас порядки, как в хорошем аристократическом клубе.
   - Мы и есть клуб, - согласился портье, - с той лишь разницей, что не берем вступительных взносов. У нас только разовые.
   Климов решил, что с него хватит и поднялся на второй этаж. На площадке висел устав, написанный большими красными буквами на французском и английском языках, предупреждающий о том, что самоубийство - одно из наиболее тяжких смертных грехов, не подлежащих отпущению.
   Устав клуба, о котором говорил портье, запрещал запирать двери номеров, в чем Климов убедился, обнаружив открытой дверь номера 207. Он вошел внутрь.
   Пол номера был покрыт цветным линолеумом, мокрые следы босых ног вели, видимо, из ванны. За столом, стоящим посреди комнаты, на фоне забранного решеткой окна сидел человек в махровом халате цвета маренго, опершись подбородком на ладонь левой руки. В правой он держал бутылку, на этикетке которой был изображен адмирал Курбе с такой же бутылкой в левой руке и абордажным тесаком - в правой. Рядом стояла тарелка с цветной капустой, посыпанной какой-то коричневой мерзостью. На стене висел такой же плакат, как и на лестничной площадке, предупреждающий о смертном грехе самоубийства.
   - Хелло, - сказал Климов, вешая шляпу на гвоздь под плакатом.
   Вместо ответа постоялец номера приложился к горлышку бутылки и сделал молодецкий глоток. Поставив бутылку на стол, но не выпуская ее из руки, мужчина спросил по-русски:
   - Какое сегодня число?
   - 21-е июля, - ответил Климов, оглядываясь в поисках еще одного стула. Стула не было, и генерал присел на край койки, напоминающей ложе монаха, решившего пробить себе дорогу в рай путем умерщвления плоти.
   - 21-е? - переспросил владелец халата, - Как быстро бежит время. Завтра у меня самолет. Хорошо, что ты пришел, а то бы я и не вспомнил.
   И он сделал еще глоток из бутылки.
   - Где Сашинский? - поинтересовался Климов.
   - Умер, - ответил поклонник адмирала Курбе, опустив, наконец, бутылку, чтобы взять тарелку с цветной капустой и понюхать.
   - В этом была необходимость? - вздохнул Климов.
   - Не знаю, - поморщился его собеседник, с отвращением отодвигая обратно тарелку. - Как говорил ваш Ленин - лучше расстрелять на сто тысяч человек больше, чем на одного меньше.
   - Это говорил не Ленин, а Гиммлер, - поправил Климов.
   - Какая разница, - икнул неизвестный. - Прошу прощения. - Он посмотрел на Климова совершенно непьяными серыми глазами.
   - Ты мне надоел, Климов, - проговорил, он, - надоел еще в Москве. Зачем явился сюда, проконтролировать меня? Иди и убедись: труп валяется в соседнем номере, если, конечно, его не увезли. Тогда ищи в Сене. Самоубийство - это тягчайший грех, - пьяно рассмеялся мужчина,
   Климов поморщился. Он не любил распущенности. То, что сказал человек, зарегистрированный у портье как Поль Жульен, было, может быть, и остроумно, но смеяться при этом не следовало, тем более над покойником.
   - Ладно, Жульен, - сказал генерал, - наша работа требует большого нервного напряжения, и каждый снимает его по-своему. У меня нет принципиальных возражений...
   - Что-то ты длинно говоришь, - буркнул тот, которого называли Жульеном, - как на партсобрании, - и повторил: "Самоубийство - грех".
   - Я - атеист, - засмеялся Климов, - и в глупости не верю. Подобными сентенциями можно было заморочить голову покойному Андропову, царство ему Небесное. Я уже дважды кончал жизнь самоубийством, после чего меня оба раза повышали в чине...
   - Никто не спорит, - согласился Поль, - ты уникальный экземпляр, что-то вроде цветущей липы, торчащей из спусковой трубы унитаза.
   - Там столько удобрений, - еще пуще развеселился Климов, - что я сам удивляюсь, почему в унитазах ничего не растет. Но послушай меня внимательно... - Климов запнулся и добавил, - Поль. Я специально решил перехватить тебя по дороге домой, чтобы предупредить - весь наш согласованный график летит к чертям. Начались не очень пока понятные процессы ускорения, похоже, колесо пускают с горы...
   - Ничего страшного, - хмыкнул Поль. - Придумаете какой-нибудь новый лозунг, например, "Ускорение-90".
   - Уже напридумано, - заметил Климов, - на десять лет вперед, должно сработать. Дело не в нас, а в том, что ускоряются глобальные процессы. Стена может рухнуть уже в конце этого года, где-нибудь в ноябре-декабре. И начнется домино.
   Поль с интересом взглянул на Климова и протянул ему бутылку:
   - Выпить хочешь?
   Климов молча принял бутылку, достал из кармана пиджака складной телескопический стаканчик, налил туда рому, выпил и снова налил.
   - Курбе совершенно напрасно подался в адмиралы. Он стал бы известнее, если бы догадался запатентовать свой рецепт рома. - И выпил второй стакан.
   - На этих развалинах, - продолжал Климов, заедая ром кофейным зернышком, добытом в каком-то другом кармане, - останется мощная западная группировка войск. Тебе не страшно, Поль?
   - Страшно должно быть вам, - произнес Поль, доставая из-под стола новую бутылку, - потому что эта ваша группировка. А поскольку у нее уже нет пути вперед, она может раскапризничаться, не желая возвращаться назад, домой. Тогда вам придется налаживать там механизмы воздействия, рыночные, наверное. Генералы приватизируют все вооружение, загонят его и наверняка станут не столь свирепыми, как во времена развитого социализма. Богатые люди - не агрессивны. Это прекрасно понимали вожди, потому попытались всех загнать в нищету и превратить в замороженное пушечное мясо...
   - Слушай, - перебил его Климов, - хочешь, я испрошу для тебя место зама Горбачева по идеологии?
   - Нет, - замотал головой Поль, - не надо. Платят у вас мало, Я, Климов, получаю в неделю больше, чем ты в год, хотя и не генерал.
   И он снова приложился к бутылке.
   - В этом и заключается вся суть горбачевской перестройки, - философски заметил Климов, - чтобы мы могли получать в день больше, чем ты, Майк, за всю жизнь.
   - В высшей степени похвально, - ответил тот, кого Климов на сей раз назвал Майком. - Когда люди ставят перед собой высокие цели, они всегда добиваются успеха, поверь. Но ближайшие пять-десять лет вам придется здорово потеть. Работать не страшно, если труд хорошо оплачивается, не правда ли?
   - Святая правда, - подтвердил Климов. Он некоторое время молчал, видимо, раздумывая о чем-то. Поль-Майк, положив подбородок на кисти обеих рук, сидел; глядя куда-то в вечность, как бабушка Федосья в русских народных сказках.
   - Послушай, - неожиданно спросил Климов, - а что бы у вас сказали, если бы Россия стала монархией? Полуконституционной, скажем.
   - Ты меня сегодня достал, - ответил Поль, с отвращением переводя взгляд на блюдо с цветной капустой. - Горбачев уже нацелился в императоры?
   - Причем тут Горбачев? - недовольно отреагировал Климов. - У меня есть более легитимный претендент.
   Поль с некоторым усилием поднял голову.
   - Кто такой? - спросил он с откровенным интересом, - не этот, во Франции? Как его? Кирилл...
   - Владимир Кириллович, - подсказал Климов. Поль попытался встать, при этом так тряхнул стол, что
   бутылка упала на пол, но не разбилась, лишь немного рома вытекло на линолеум.
   - Ты чего? - спросил Климов, поднимая бутылку и снова вытаскивая свой стакан.
   Поль снова тяжело опустился на стул.
   - Хочу заметить, - начал он, недовольно глядя, как Климов наливает ром себе в стакан, - что этот парень не имеет никаких прав на престол. Еще Николай II отнял их у его папаши за аморальное поведение. Я читал совсем недавно в какой-то газете. Послушайте, генерал, почему Вы решили, что я должен поить Вас бесплатно таким дорогим ромом?
   - Успокойся, - посоветовал Климов, выпивая стакан и наливая еще один. - Я заплатил на входе пятьдесят долларов.
   - Тогда извини, - сказал Поль, протягивая руку за бутылкой. - Так у тебя есть кто-то другой на примете?
   - Да, - подтвердил Климов, - прямой потомок.
   - Интересно, - Поль даже поставил бутылку на стол. - Помню, когда-то читал один старый отчет о том, как наш агент Фокс прибыл в Екатеринбург и куда-то увез вашего царя...
   - Разве Фокс был вашим агентом, - удивился Климов, - а не немецким?
   - Немецким? - переспросил Поль с явным пренебрежением в голосе. - Разве немцы что-нибудь умеют, кроме "марш-марш-марширен"? Единственным их разведывательным достижением за две мировые войны была покупка Ленина за относительно скромную сумму, да и та боком им вышла в конечном итоге. У нас действительно была тогда практика внедрять свою агентуру на восток через Германию, так что у вас вполне могли принять его за немца. В России вообще всегда было просто: кто не русский, тот или немец, или еврей, или татарин.
   - У вас в те годы, кажется, вообще никакой разведки не было, - напомнил Климов, - как же вы могли осуществлять такие сложные операции?
   - Была, - не согласился Поль, сладко потягиваясь. - Все-таки замечательно, провести два дня в этом благословенном месте, снимаешь напряжение целого года и заряжешься морально еще на год вперед. А ты, Климов, как снимаешь напряжение?
   - Стреляю ворон в Завидово, - засмеялся генерал, - из автомата "Узи".
   - И подследственных в лубянских подвалах, - дополнил Жульен.
   - Преувеличиваешь, - заскромничал Климов, - и путаешь работу с отдыхом.
   - В самом деле, - улыбнулся Поль, - я как-то об этом не подумал. Так о чем мы говорили?
   - О том, - напомнил Климов, - что разведка у вас была еще до первой мировой войны.
   - Да, - кивнул головой Поль. - Была даже лучше, чем сейчас, поскольку оставалась еще совершенно незабюракратизированной, если можно так выразиться. В этом - беда вашей и немецкой разведок, да еще в том, что они всегда были слишком милитаризированы. Это хорошо в военное время при определении сил противника на другом берегу реки, но совершенно не годится в наших операциях, в чем ты, наверное, уже смог убедиться. С моей точки зрения, разведка вообще не должна иметь никакой вывески. ЦРУ, КГБ, ГРУ, Моссад - это все из политических триллеров. Настоящая разведка, если она не может жить без вывески, должна довольствоваться нейтральным, вроде: "Благотворительное общество вдов во имя Христа Спасителя" или "Оптовая торговля консервированными фруктами". Улавливаете мою мысль, Климов?
   - Частично, - буркнул генерал.
   - Конечно, - продолжал Поль, - если в стране нет демократии и секретная служба тратит все свои силы на войну против собственного народа, то необходимы и погоны, и портупеи и свирепо-громкие вывески типа "Смерть шпионам!".
   - Майк, - жалобно произнес Климов, - я уже устал от политических исследований о глупости тоталитаризма, пожалей меня. Я не кончал Йельского университета. Ты знаешь, что такое чека? Это - Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, нечто вроде ваших Комитетов Бдительности времен освоения Дальнего Запада, когда любой начальник почти мог приговорить к немедленному повешению сразу пятьдесят человек. Вы прошли это в XIX веке, а мы проходим сейчас, поотстали из-за татарского ига. Так вот, я - чекист, поэтому не надо мне пересказывать свою магистерскую диссертацию. Я ее прочел, когда ты еще воевал во Вьетнаме. Вернемся к Фоксу. Ты о нем еще что-нибудь знаешь?
   - Извините, мой генерал, - ответил Майк-Поль, - когда я с вами разговариваю, мне всегда кажется, что вы меня не поймете, если я предварительно не прочту хотя бы вступление из своего школьного сочинения на тему "Владельцы универсальных магазинов - основа боевой мощи демократии". Особенно о Фоксе. Если перейти на вашу терминологию, то он был кладоискателем. Владел небольшим магазинчиком где-то на Западном побережье, занимался мелкими финансовыми операциями и тому подобным, но всегда интересовался кладами. Не золотыми жилами где-нибудь на Аляске и в Калифорнии, а именно кладами. Начал он, если не ошибаюсь, традиционно: с поиска сокровищ Флинта или Моргана, я уж точно не помню. Увенчалось ли это каким-нибудь успехом, не знаю. Но тут, говорят, ему попалась какая-то брошюрка о том, что по количеству зарытых в землю и замурованных кладов Россия занимает первое место в мире, идя с огромным отрывом от всех стальных стран вместе взятых, как чикагские Рейнджеры в баскетболе. Идея оправиться в Россию на поиски кладов, по сравнению с которыми все легендарные сокровища пиратов выглядели жалкими медяками, настолько захватила его, что он решил отправиться туда в самый разгар первой мировой войны. У него существовала своя особая концепция на этот счет. Мол, нет ничего хуже где-либо спрятанных драгоценностей и золотых монет, поскольку все эти ценности должны работать на экономику человечества, а не лежать веками в дерьме без всякой пользы. Он пришел к заключению, что ваша страна потому всегда была нищей, что все предпочитали зарывать в землю свои ценности из страха, что их конфискуют, а не пускать в оборот во имя общественного блага. Так вот, он решил отправиться в Россию. Ты, Климов, наверное, знаешь, как это делается у нас, в Штатах, когда какого-нибудь владельца магазина, банковского клерка, биржевого маклера или неудачливого писателя захватывает навязчивая идея стать искателем приключений? Они прежде всего идут в государственный департамент, поскольку не хотят, чтобы их засадили в тюрьму или просто пристрелили при первом же контакте с местными властями в какой-нибудь экзотической стране, вроде вашей.
   Климов позволил себе гримасу неудовольствия, но внимательно слушал.
   - В госдепе, - продолжал Поль, рассматривая на свет пустую бутылку "Адмирала Курбе", - им выдают паспорт, который, хотя и не вызывал в те времена такого трепетного к себе отношения, как ныне, все-таки был достаточной страховкой от произвола туземцев. Я слышал, что даже Ленин и Дзержинский с уважением относились к американскому паспорту, поскольку имели подобные в своих сейфах на случай, если бы им пришлось спешно бежать из России.
   - Не отвлекайся, пожалуйста, - попросил Климов, посматривая на часы.
   - Хорошо, - согласился Жульен, - но прежде, чем выдать паспорт, в госдепе проводили собеседование и ненавязчиво просили новоявленного конкистадора немного поработать на правительство. В обмен тот получал возможность в случае необходимости укрыться в каком-нибудь американском консульстве или в миссии. Иногда эти люди добывали больше информации, чем специально подготовленные агенты. И тогда дядя Сэм ради их благополучия готов был послать через весь белый свет эскадру линкоров и дивизию морской пехоты. Сами того не подозревая, именно они заложили концепцию деятельности разведывательных институтов, но это произошло уже много позже.
   Поль еще раз посмотрел на бутылку.
   - Всему прекрасному на свете приходит конец, - со вздохом изрек он и спросил:
   - Который час?
   - Половина восьмого, - не глядя на часы, сообщил Климов.
   - Матерь Божия! - воскликнул Поль. - Час назад я должен был быть в посольстве. Меня уволят с работы из-за тебя, Климов. Ты на машине? Подвези меня до...
   - Я еще не сошел с ума, - ответил Климов, - чтобы возить тебя по Парижу. Для моего спасения Вашингтон не пошлет дивизию морской пехоты.
   - Пожалуй, ты прав, - согласился Поль. - Пройдусь пешком, проветрюсь. Но куда подевались эти мерзавцы?
   В этот момент открылась дверь номера и огромного роста араб внес поднос с дымящимися чашками кофе и стаканами, наполненными какой-то зеленой жидкостью. На подносе лежала также сигара в упаковке из золоченой бумаги.
   Ставя поднос на стол, араб сделал знак Полю. Тот кивнул головой. Араб вышел, прикрыв за собой дверь.
   - Что он тебе сообщил? - поинтересовался генерал.
   - Он глухонемой, - пояснил Поль, - напомнил, что тебе пора выметаться. Ты уже насидел на свои пятьдесят баксов.
   - Какие новости, - обиделся Климов. - Если они меняют правила, то надо об этом предупреждать посетителей. Я могу сидеть еще полтора часа.
   - Ни в коем случае, - сказал Поль. - Ты можешь еще выпить кофе и все. А если хочешь остаться, перейди в другой номер, скажем, к Сашинскому. Может, он еще не закончил решать свои вечные треугольники. Выход здесь гораздо дороже входа.
   - Ладно, - недовольно буркнул Климов, - выпью кофе и пойду. Жадные вы все какие. Как вообще здесь, на вашем хваленом Западе, жить можно, не понимаю. Но ты так и не рассказал мне о Фоксе. Что дальше-то с ним было?
   - Да я никогда особо этим делом не интересовался, - сознался Поль. - Если тебя все это так интересует, то пошли кого-нибудь в наш архив. Все дела, связанные с Фоксом и его временем, давно рассекречены, остался только гриф "Не для публикации". Твои парни совершенно не умеют работать с документами, все норовят украсть у нас какой-нибудь истребитель или танк, а зачем, непонятно...
   - Не бухти, - поморщился Климов, - расскажи, что знаешь.
   - Насколько я помню, - ответил Поль, - Фокс на шведском пароходе добрался до Стокгольма, оттуда перебрался в Берлин. К этому времени у вас уже произошла очередная революция. Фокс покрутился в Берлине. Говорят, умудрился попасть на прием к самому кайзеру и заинтересовал его своими проектами, предъявив письмо, подписанное чуть ли не самим Вильсоном, тогдашним президентом. Я лично в это не верю, хотя такие письма в те времена можно было купить за пять долларов где угодно. Старик Вильгельм тоже был романтиком, падким на разные фантазии. Словом, Фокс в составе немецкой делегации с липовыми документами прибыл в Петроград, потом в Москву...
   - Он знал немецкий язык? - спросил Климов.
   - Ты меня удивляешь, - Поль раскурил сигару. - Он же немец, конечно, знал родной язык.
   - Ладно, извини. Это, конечно, детали, - согласился Климов. - И что же дальше было?
   - Полный туман, - признался Поль. - Вроде, он добрался до места, где держали под арестом вашего последнего царя. То ли он его сам расстрелял, то ли спас - непонятно. Но он много работал по царским драгоценностям. В 20-е и 30-е годы от него в госдеп пришло пять или шесть секретных сообщений. Все они представляли собой реестры найденных драгоценностей, каждый длиной примерно в полмили.
   Климов изменился в лице:
   - Он присылал донесения в госдеп? Ты не шутишь?
   - А куда же он еще мог их посылать? - удивился Поль. - ЦРУ тогда не было, ФБР подобными делами никогда не занималось. Все эта публика была замкнута на госдеп.
   Климов не стал анализировать, действительно ли Поль не понял его вопроса и решил прикинуться простаком, и спросил:
   - А что он делал с этими ценностями?
   - Как что? - еще сильнее изумился Поль. - Отдавал советскому правительству, оставляя себе пять процентов, как предусмотрено контрактом.
   - Каким контрактом? - подскочил Климов. - Ты что, рехнулся? Какие пять процентов?
   - Ну, может, семь, - пожал плечами Поль, - не знаю. Может, он приврал, чтобы налогов не платить. Что ты так горячишься, Климов? Он что - твой родственник? Или ты именно его наметил в претенденты на престол?
   - Не остри, - раздраженно сказал Климов, - ты правду сейчас говоришь или смеешься надо мной?
   - Не знаю, правда это или нет, - засмеялся Поль, - Не задумывался над этим. Так написано в его отчете после возвращения в Штаты. Как говорится, почем купил...
   Климов почувствовал тупую боль в затылке.
   - Он вернулся в Штаты? - хрипло спросил Климов.
   - Да, - кивнул головой Поль, - еще до Перл-Харбора. Кажется, летом 1941-го, а умер году в 69-м. Сын его еще жив. В одной нашей газете лет пять назад была о нем статья. Насколько помню, там говорилось, что он - самый знаменитый кладоискатель в мире, один из немногих, кто сделал себе на этом огромное состояние.
   - По контракту, - прошептал Климов. - Он работал по контракту...
   - Я же говорил, что ты ничего не поймешь, - развел руками Поль. - Хотел же прочесть тебе вводную лекцию об искусстве разведки, а ты меня прервал.
   Он посмотрел на часы:
   - Все, Климов, катись. Встретимся в Москве у Натана.
   - Когда? - спросил генерал, думая о чем-то о другом.
   - Я же не на животе поползу через следственную полосу, - засмеялся Поль, - так что узнаешь о моем возвращении одним из первых. Если, конечно, меня не зашлют куда-нибудь в Рио или еще дальше.
   - Почему в Рио? - не понял Климов.
   - Да потому, что я не знаю португальского языка, - ответил Поль, - наша бюрократическая машина не хуже вашей. Надо сказать, что за последние пятьдесят лет вы нас сильно испортили.
   - Это еще надо посмотреть, кто кого, - Климов снял шляпу с гвоздя. - Ты хорошо запомнил все, что я тебе сказал?
   - Запомнил, - ответил Поль, - только не все понял.
   - Что, например? - удивился генерал.
   - Откуда у тебя взялся наследник престола для твоей будущей монархии? - Поль вопросительно посмотрел на Климова.
   - Думаю, что он попал именно в те пять процентов, которые ваш Фокс слупил с товарища Сталина, - ответил Климов, направляясь к дверям.
   - Надо же! - воскликнул ему вслед Поль. - Какой, оказывается, мошенник. Им все удавалось потому, что над ними почти не было бюрократии.
   - Рассказывай свои сказки в Вашингтоне, - не оборачиваясь, ответил ему Климов, выходя на лестничную площадку. Остановившись у стойки портье, Климов спросил:
   - Вы тоже работаете по контракту?
   - О, нет, месье, - ответил экс-сержант. - Я - акционер.
   Климов положил на стойку сто долларов. Он хорошо усвоил правила клуба.
  
  
  II
  
   Утром в понедельник, когда Куманин пришел на службу, его ждал маленький сюрприз.
   - Сергей Степанович, - едва увидев его, объявила "прапорщица" Света, - звонил Виктор Иванович. Касательно вас он приказал следующее: "Чтобы рапорт лежал у меня на столе в понедельник".
   - В понедельник? - несколько растерянно переспросил Куманин. - Но ведь понедельник сегодня.
   Света пожала плечами: "Разбирайтесь, мол, сами. Мое дело - передать".
   - Генерал у себя? - поинтересовался Куманин. - Он вернулся?
   - В управлении его нет, - сухо ответила "прапорщица", давая понять, что подобные вопросы она обсуждать не намерена.
   Для себя Куманин решил, что речь, конечно, идет о следующем понедельнике. Не может же он написать рапорт за несколько часов, тем более, что пока не совсем ясно представлял, о чем, разве что об увольнении.
   Искусство составления рапортов начальству родилось не сегодня, а по меньшей мере четыре тысячи лет назад. В наше же время оно достигло если не высшего, то известного совершенства. Не делая ровным счетом ничего, в рапорте все можно подать таким образом, что начальству ничего не останется, как представить тебя к ордену или повышению. Можно, конечно, было слетать на пару дней в Свердловск, поболтать с ребятами из местного управления, побродить по урочищам, где Юровский якобы закопал царские кости, растворив их предварительно в кислоте, пообедать за казенный счет в ресторане "Урал", а затем вернуться в Москву и положить перед собой с одной стороны опубликованную часть рапорта Юровского, а с другой - отчет следователя Соколова. И тогда составить рапорт по всем правилам. В заключении можно было бы указать, что задание не удалось выполнить до конца, поскольку его, майора КГБ Куманина, не пустили ни в один архив, несмотря на приказание руководства. И пусть разбираются между собой: кто что приказал и кто приказ саботировал.
   Но в Свердловск Куманин лететь не собирался, а планировал съездить в Ростов Великий, чтобы выяснить, каким образом там появился Алеша Лисицын.
   Он был доволен собой - оперативное чутье не подвело. Отклонившись, казалось, в сторону, и расследуя загадку исчезновения Нади Шестаковой, он совершенно неожиданно обнаружил местонахождение "Объекта 17", того самого, на котором загадочный опер Лисицын работал чуть ли не с 1918-го года. Выяснилось, что "Объект" является действующим и тщательно охраняемым, более того, расположен в особняке, который по чудесному совпадению, когда-то принадлежал его однофамильцу. Обнаружена баба Дуся, чей муж некогда этот объект охранял, она сама же видела (!) майора НКВД Лисицына.
   "Интересно, что сказал бы генерал Климов, если бы Куманин обо всем этом написал в рапорте? Не исключено, что немедленно приказал бы его выгнать или посадить. За что? Найдут за что, если захотят упечь подальше".
   Богатая собственная история многому научила работников госбезопасности, и прежде всего - не высовываться. В былые времена, когда в Минске убили Михоэлса, попытались списать это убийство почему-то на "бендеровцев" - украинских националистов. Для этого в столицу Белоруссии прибыла целая следственная бригада во главе с начальником следственного управления Генпрокуратуры генералом Шейниной. Опытнейший следователь - Шейнин - быстро обнаружил, что следы убийц ведут прямиком на Лубянку, но был наивен, написал об этом в рапорте, и, конечно, тут же сел "за злоупотребление служебным положением".
   Совсем недавно, когда покончил с собой свояк Брежнева генерал армии Цвигун, заместитель Андропова, какой-то шустрый розыскник сразу определил, что Цвигуна убили и чуть ли не на следующий день розыскник попал под машину.
   Если бы между Куманиным и генералом Климовым, как положено, существовала вертикальная цепь инстанций: командир группы - начальник отдела - координатор направления и так далее, то можно было бы устно доложить начальству, посоветоваться, как лучше составить рапорт, и выслушать отеческое наставление, как когда-то от подполковника Волкова: "Знаешь что, Сережа, ты только всю эту херню не вздумай в рапорте писать. Напиши коротко: профилактика проведена, приняты административные меры, возбуждение уголовного дела пока считаем нецелесообразным". Но между ним и генералом Климовым не было никого, и приходилось принимать самостоятельное решение. Требуемый рапорт следовало составить так, чтобы в нем, наряду с некоторыми свежими и оригинальными мыслями, содержалась бы обычная казенная "чернуха", и все вместе взятое могло привести разве что к увольнению из органов. Сергей слишком часто ловил себя на мысли, что хочет уволится, и ждал возвращения отца, надеясь получить его совет.
   Размышляя подобным образом, Куманин вошел в собственный кабинет, открыл сейф и вытащил оттуда небольшую югославскую пишущую машинку - на Лубянке их катастрофически не хватало, а те, что имелись в наличии, либо не работали вообще, либо работали из рук вон плохо: "Одной рукой печатаю, другой - слезы вытираю". Машинописью, разумеется, не владел никто из сотрудников, и хрупкие современные машинки, попав в их варварские руки, моментально ломались. Получить новую машинку было так же легко, как добиться отмены смертного приговора. Начальство же исчиркивало любые документы своими красными карандашами, и почти все приходилось перепечатывать по несколько раз, это приводило подчиненных к состоянию, близкому к помешательству, Конечно, существовали секретное и особо-секретное машбюро, но они были настолько загружены работой, что с трудом успевали обслужить руководство, у которого, между прочим, имелись собственные секретарши, вроде "прапорщицы" у генерала Климова.
   Существовало спецателье по ремонту пишущих машинок, но отправить туда машинку - означало распрощаться с ней минимум на полгода.
   По Лубянке гуляла легенда, что некогда сюда приходил еврей по имени Иосиф - мастер по ремонту пишущих машинок. Был он большим специалистом своего дела, но на проверку оказался то ли американским, то ли израильским шпионом - это зависело от того, кто историю рассказывал. Вскоре Иосиф, периодически похищая старые ленты и валики от ремонтируемых машинок, оказался в курсе дел на Лубянке, в чем и признался. Поскольку фамилию этого мастера никто вспомнить не мог, история стала легендой, которую использовали как объяснение того, почему нельзя нанять мастера по ремонту пишущих машинок.
   Куманин же умудрился получить машинку из конфиската. Раньше она принадлежала какому-то непризнанному поэту, получившему срок за антисоветскую агитацию, а потому работа на ней способствовала рождению поэтического вдохновения. Хранил ее Куманин в сейфе и никому никогда не одалживал ни под какие гарантии. Нравы на Лубянке были, как во всякой армейской организации: одолжишь машинку кому-нибудь, потом ходи, ищи правду. Скажем, капитану рапорт надо отстучать, и, пока он этим занимается, к нему заходит большой начальник (или даже средний): "Чья машинка такая симпатичная?" - "Из соседнего подразделения". - "Они себе другую найдут, а эту поставь ко мне в кабинет".
   Вставив в машинку лист бумаги, Куманин ощутил нечто вроде прилива вдохновения. Поставив в уголке листа привычный гриф "Секретно" (секретно все, а то, что считается несекретным - секретно вдвойне), Сергей застучал двумя пальцами по клавишам.
   РАПОРТ МАЙОРА КУМАНИНА
   "Повышенный интерес к личности и судьбе последнего русского царя Николая Александровича Романова, известного как Николай II, объясняется в большой степени тем, что период нахождения этого человека на троне явился как бы переходным периодом для смены исторического курса России от самодержавной деспотии к конституционной монархии. Этот период, как известно, завершился развалом Российской империи, возрожденной благодаря Великой Октябрьской социалистической революции, полной сменой общественно-политического строя и даже уклада жизни.
   Несмотря на подобное завершение царствования Николая II, необходимо отметить, что в некотором отношении указанный период явился по своим результатам уникальным в истории страны, прочно ставшей на путь европейского развития и экономической интеграции с остальным миром. В стране отмечались бурный рост всех видов промышленности, торговли (как внутренней, так и внешней), расцвет науки, искусства и литературы. В то же время была впервые в стране приведена в полный порядок финансовая система, введена конвертируемая валюта, стремительно развивались банковское дело и система государственного кредитования. Налоги при этом были гораздо ниже европейских, что наряду с резким ростом собственного промышленного производства и конечного валового продукта, привлекло в страну обширные иностранные инвестиции. На иностранных биржах очень высоко котировались и русская валюта, и российские товары.
   По мнению многих иностранных специалистов, все это происходило не вопреки, а благодаря усилиям Николая II, пытавшегося перевести Россию на рельсы буржуазной демократии, в то время как многочисленные оппозиционные партии, получившие в царствование Николая II возможность действовать легально, пытались вернуть Россию на феодально-крепостнический путь, хотя и не понимали этого. Этот чрезвычайно короткий период в истории России, фактически ограниченный 1907-1914 гг., остался в народной памяти как некая светлая сказка о свободе и изобилии.
   Известные перегибы времен культа личности, временные экономические трудности послекультового периода, признанные и однозначно осужденные нашей партией, как это ни странно, возбудили ностальгию именно по этому периоду, неизбежно привлекая внимание к личности последнего императора, которая так и не получила объективного освещения в нашей исторической науке и литературе.
   Некоторые иностранные источники полагают личность последнего [1] русского царя весьма достойной тщательного изучения, поскольку, по их словам, никогда, ни до, ни после, российское государство не возглавлял человек столь высоких нравственных принципов, столь интеллигентный, образованный и знающий свое дело. Как отмечают те же источники, "ни один человек в российской историй не был так грубо оболган и в личном плане, и в плане государственной деятельности".
   Куманин вынул из машинки лист бумаги и вставил следующий.
   "Все изложенное привело к известной идеализации личности Николая Второго, кульминацией чего стало приобщение самого царя и членов его семьи, погибших в 1918 году по официальной версии в Екатеринбурге, к лику православных святых Русской Зарубежной Церкви. Это обстоятельство и побудило известные эмиграционные монархические и религиозные круги попытаться получить т.н. "святые мощи" новомучеников, то есть их останки, для дальнейшей популяризации личности последнего монарха, превращая его в своего рода эталон русского правителя.
   Однако поиски этих останков, проведенные МВД СССР, Академией наук СССР и прочими организациями союзного подчинения, а также многими энтузиастами, не привели практически ни к каким положительным результатам.
   По решению КГБ СССР, поиск останков последнего русского царя и членов его семьи был поручен мне, Куманину С. С. На основании серии оперативно-розыскных мероприятий и работы с документами докладываю Вам следующее..."
   "О чем я докладываю? - задумался Куманин, прервав работу и откидываясь в кресле. - Мне и докладывать-то не о чем. Сообщить, что с помощью бабы Дуси обнаружил местонахождения "Объекта 17", где опер Лисицын работал по розыску царских драгоценностей. Но мне никто не поручал искать "Объект 17", который наверняка хорошо известен Климову. И вряд ли генерал обрадуется, узнав, что это известно мне".
   Уже несколько раз за последнее время Сергей ловил себя на мысли, что полученное задание по розыску останков расстрелянной в Екатеринбурге царской семьи занимает его гораздо меньше, чем история малыша Алеши Лисицына, которая оказалась тесно связанной с судьбой некогда любимой им женщины.
   Начав печатать свой рапорт генералу Климову, Куманин решил не очень перетруждаться, а составить небольшую компиляцию тех уникальных материалов, которыми были набиты его шкафы. Климов, конечно, не читал этих книг, и можно было насобирать убийственный документ, способный привести руководство в изумление. А когда руководство приходит в изумление, оно кладет все рапорты под сукно, а исполнителя отправляет в отпуск.
   Поскольку стало ясно, что Климов вряд ли появится в Управлении раньше следующего понедельника, у него еще достаточно времени, чтобы слепить более или менее логичный рапорт, съездить в Ростов Великий и попытаться узнать еще что-нибудь о Наде.
   Взглянув на часы, Куманин убедился, что на обед идти еще рано, никуда спешить не надо, и решил принести жертву Богу Дисциплины и Порядка, просидев на работе весь день. Приняв подобное волевое решение и израсходовав на первых двух страницах все свое вдохновение, Куманин подумал, что неплохо бы прочесть кое-что из хранящихся у него материалов, чтобы отыскать новый источник вдохновения для составления рапорта.
   Сергей вспомнил, что лет пять или шесть назад (точно он уже не помнил) по их отделу гулял интересный слух. Где-то (по одним версиям, в Москве, по другим - в Ленинграде или в Новосибирске) был арестован то ли крупный партийный деятель - то ли историк, работающий чуть ли не в аппарате ЦК. При этом называлось несколько фамилий, но все оказались выдуманными. Обвинялся этот мифический деятель во всех смертных грехах: от шпионажа в пользу Соединенных Штатов и Израиля до ведения активной подрывной деятельности, главным образом с помощью злобных измышлений, порочащих советский строй. По тем же слухам, какие-то влиятельные покровители спасли этого человека от наказания. Он был признан невменяемым и отправлен в "спецпсихушку", где вскоре умер от какого-то укола или таблетки. Поговаривали, что при обыске у него обнаружили машинописную рукопись книги, которая называлась "Бесконечная война", или "Пятисотлетняя война", а, может, "Полигон сатаны". Полковник Кудрявцев божился, что сам видел эту книгу в кабинете Климова, тогда еще полковника. Как обычно бывает со всякими слухами, об этом поговорили и забыли. Руководство часто само распространяло всевозможные слухи по Управлению, чтобы проверить реакцию сотрудников на те или иные вводные, которые замышлялись наверху.
   Но однажды Кудрявцев, уже сменивший к этому времени подполковника Волкова на должности начальника отдела, передал Куманину ксерокопии машинописных листов.
   - Ты у нас историк, - сказал он Куманину, - почитай и позабавься.
   - А потом? - спросил Сергей.
   - Держи у себя, может пригодится. Помнишь, слухи ходили о таинственной книге, что кочевала по генеральским кабинетам? Мне кажется, это отрывок из нее.
   - А вы сами читали? - поинтересовался тогда Куманин.
   - Просмотрел, - махнул рукой начальник отдела. - Галиматья антисоветская, про последнего царя. Ты, может, и найдешь что-нибудь интересное, для общего развития.
   Поскольку по этому материалу не надо было писать никакого заключения, подвергать его экспертизе на предмет установления пишущей машинки, а через нее автора, Куманин просмотрел материал мельком и полностью согласился с мнением Кудрявцева. Папку с этими листками он положил в шкаф с другими конфискованными рукописями. Все руки не доходили их актировать и сжечь.
   Сейчас Куманин вспомнил об этих листках и решил их перечесть. В его шкафах и сейфах всегда царил идеальный порядок, поэтому он быстро нашел папку и положил ее перед собой на стол, отодвинув в сторону пишущую машинку. На верхнем листе ксерокопии черными чернилами была написана цифра "1", а ниже, где начинался текст, значилось:
   "Глава IX. Последняя попытка заключить мир".
   В самом конце XIX века, - прочел Куманин, - Россия получила уникальный шанс сойти со своего многовекового кровавого пути, и наконец, добиться мира, согласия и процветания. Этот шанс страна получила в лице нового императора - последнего русского царя Николая Александровича Романова, вступившего на престол после неожиданной смерти своего отца в 1894 году.
   "Новоявленный император - совершенно уникальное явление в русской истории. Другого такого властителя среди князей киевских, царей московских, императоров всероссийских невозможно отыскать. На русском троне оказался тот самый русский интеллигент, чей образ робко моделировали Толстой и Достоевский, Чехов и Куприн, Ключевский и Соловьев, Розанов и Флоренский. Появление подобного человека на русском престоле было полной неожиданностью для современников, но они не успели оценить его по достоинству. Не смогли понять этого человека соотечественники, ни те, что тысячами погибали в большевистских лагерях, ни те, что прозябали в эмиграции. "Во, дает!" - подумал Куманин скорее с чувством восхищения, нежели возмущения.
   "Ни один из русских, да, пожалуй, не только русских государственных деятелей не был так оболган, как Николай II. Обливать грязью его начали еще при жизни, - сначала робко: не вырвут ли языка, не посадят ли по 246-й статье на двенадцать лет, потом, поскольку ничего подобного не случалось, все смелее, развязнее, вне рамок приличия. А ведь нападкам и клевете подвергался в собственной стране не кто-нибудь, а самодержец, абсолютный монарх, имеющий право по собственной воле казнить и миловать своих подданных!
   За годы коммунистического режима, то есть за последние семьдесят лет, имя Николая II пытались стереть со страниц российской истории, из него пытались сделать ничтожество и кровопийцу одновременно. Ни один русский царь не вызывал у новых правителей столько ненависти, как Николай II, что уже само по себе было весьма поразительно. Анализируя природу этой ненависти, легко понять, что она основана на желании во что бы то ни стало скрыть сделанное этим замечательным человеком, монархом, который хотел и мог вывести Россию из страшного состояния, в котором она пребывала в течение тысячелетия.
   Но историческую правду так же трудно скрыть, как и шило в мешке. За двадцать три года своего царствования Николай II никогда ни на кого не повысил голос, он не орал матом на министров и не бросал согнутые вилки в тарелки иностранных послов, как его отец, не бил тростью камергеров, как его дед, не хлестал по морде извозчиков и городовых, как прадед. Со всеми он был сдержан, любезен и безукоризненно вежлив. Он никогда (до последних минут своей жизни) не терял самообладания и мужества, не устраивал истерик, никому не угрожал крепостью или Сибирью. Он был выше сплетен, грязи, клеветы, обрушившихся на него. Он ни разу не применил закон "Об оскорблении Величества", ни одного человека не лишил свободы в несудебном порядке, то есть своей волей, на что имел право. Он стал первым царем в истории России, который осознавал себя главою государства, а не хозяином огромного нелепого подворья. Он искренне любил свою страну и свой народ, которые, к сожалению оказались не подготовлены к появлению такого государя...
   Он не напивался, как его отец, не был ловеласом и сибаритом, как дед, самцом и солдафоном, как прадед. Он нежно любил свою семью, в кругу которой проводил все свободное время. Вместе они ставили семейные пьесы, читали вслух Гаршина, Чехова и Флобера, смеялись над фельетонами Аверченко, увлекались фотографией, играли в крикет и теннис.
   Николай любил оперу и балет, часто посещал премьеры, покровительствовал актерам. Он содержал за свой счет театры, музеи, академии, лицеи, гимназии, приюты и многое другое. Все эти "Императорские" учреждения содержались за его счет. Он играл на пианино, на гитаре, неплохо пел и рисовал.
   Это был застенчивый и очень скромный человек. Отец не успел произвести его в генералы, и Николай на всю жизнь остался полковником - он считал нескромным самого себя повышать в чине. Случай просто невероятный. Товарищ Сталин, который не имел, в отличие от Николая II, вообще никакого образования, не постеснялся, уложив двадцать шесть миллионов солдат, произвести самого себя в генералиссимусы. Николай II был излишне милосерден, он миловал даже тогда, когда казнить было необходимо.
   Он искренне верил в Бога и был немного фаталистом ("На все воля Божья"), не сомневался в истинности православия, но был веротерпим и воспитывал в других небывалую для такой военно-клерикальной страны, как Россия, веротерпимость. Именно в его царствование в столице империи были воздвигнуты кафедральная мечеть и хоральная синагога, на открытии которых он присутствовал лично. При нем в Петербурге начали возводить огромный католический собор, по размерам больше парижского Нотр-Дам. И это в стране, веками боровшейся с татарами и турками, в обществе, исповедующем ненависть к евреям и испытывающим страх перед Ватиканом. Тихо, с достоинством переживал страшную семейную драму этот человек: его единственный сын Алексей - надежда отца и династии - был неизлечимо болен. Приступы гемофилии могли отправить мальчика в могилу в любой момент. Представьте себе отца, у которого в любую минуту может умереть горячо любимый сын!
   "Да, - возражают даже его поклонники, - это был неплохой человек, - порядочный и добрый. Ему бы быть командиром полка, директором гимназии, профессором академии. Но он совершенно не соответствовал своей должности Императора Всероссийского". Их забпуждения понятны, поскольку такого царя в истории России не было. Это был Государь. Царь, прекрасно осознавший свою роль в стране, хорошо знающий проблемы, император, который резким поворотом руля вывел Россию с заезженной, заляпанной кровью и грязью колеи на широкую дорогу европейской цивилизации.
   Горькая ностальгия по старой России, которая охватила большую часть населения СССР - это ностальгия не по временам Ивана Грозного, Петра Великого или Николая I, это даже не ностальгия по царствованию двух последних Александров, это почти тоска по короткому периоду царствования Николая II, с момента окончания русско-японской войны и до начала первой мировой. Впервые молодой монарх начал действовать самостоятельно, не оглядываясь с испугом на целый взвод своих дядьев - родных братьев почившего родителя...
   Историки, особенно советские, с большим удовольствием делают Николая II ответственным за Ходынку, Цусиму, 9 января, что вполне справедливо, поскольку за все отвечает ГЛАВА ГОСУДАРСТВА, независимо от личного участия или неучастия в событиях. Тогда почему же считается, что все положительные перемены в стране в период его правления произошли не по его воле, не благодаря его упорному государственному труду, а вопреки? Николай II был работоспособнее Петра I, но, в отличие от последнего, не проводил время в оргиях и постыдных забавах, не ходил по застенкам, обучая палачей. Он тщательно вникал во все сферы государственной жизни и международных отношений, представляя себе будущее России совсем иначе, нежели все его предшественники. И ему удалось сделать многое.
   При Николае II была создана русская финансово-валютная система. Еще совсем недавно, по меткому выражению М. Е. Салтыкова-Щедрина, за русский рубль за границей можно было получить разве что по морде, в царствование последнего императора этот рубль теснил франк и марку, обгонял доллар и стремительно приближался по котировке к фунту стерлингов. Впервые в истории России доходы превышали расходы: если в 1908 году это превышение составляло 30 миллионов золотых рублей, то 1912 уже 335 миллионов. Происходило это без увеличения налогового бремени. Законом от 1896 года в России была введена золотая валюта, государственному банку было предоставлено право выпустить 300 миллионов рублей кредитными билетами, не обеспеченными золотым запасом. Но правительство не только не воспользовалось этим правом, а наоборот, обеспечило бумажное обращение золотой наличностью более чем на сто процентов.
   Бремя прямых налогов при Николае II в России было в четыре раза меньше, чем во Франции и Германии, и в восемь с половиной раз меньше, чем в Англии. Все это привело к небывалому расцвету русской промышленности и притоку капиталов из всех развитых стран. В период с 1894 по 1913 годы молодая русская промышленность увеличила свою производительность в четыре раза. За четыре года, предшествующие первой мировой войне, количество вновь учрежденных акционерных обществ возросло на сто тридцать два процента, а вложенный в них капитал учетверился.
   Протяженность железных дорог увеличивались на 1574 километра в год (наивысший показатель коммунистического режима к 1956 году составил 995 километров.)
   Накануне национальной катастрофы небывалого уровня достигло сельское хозяйство России. В течение двадцати лет царствования Николая II, то есть за период мирного времени, сбор урожая хлебов удвоился. С 1907 по 1913 годы урожаи основных злаковых культур в России были на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. Никогда в будущем при большевиках это не повторялось! При Николае II страна стала основным поставщиком продовольствия в Западную Европу, семьдесят процентов мирового экспорта масла и пятьдесят - мирового экспорта яиц приходилось на Россию. Бородатых русских купцов сменили промышленники и финансисты, имевшие за плечами русские и иностранные университеты. По рекам страны дымил самый большой в мире речной флот. Серебряный век в искусстве, золотой век в литературе и книгопечатании, расцвет журналистики, газетного дела, появление тысяч всевозможных журналов, сотен новых музеев и полсотни храмов только в одном Петербурге - все это состоялось в царствование Николая Александровича Романова. Он вводит в стране основы парламентской демократии и свободные выборы, внимательно следит за этими процессами, отлично понимая, что страна еще не совсем готова к подобным преобразованиям. При Николае II вводится невиданная доселе программа народного образования. Расцветают университеты и высшие учебные заведения, пользуясь свободой, которой они никогда не имели и не будут иметь в будущим. О николаевских гимназиях, реальных и коммерческих училищах до сих пор ходят легенды, а уровень полученного в них образования недостижим для нынешних советских университетов. К 1913 году общий бюджет народного образования достигает колоссальной суммы - полмиллиарда золотых рублей, а темп его прироста за двадцать лет - 628 процентов! В самом начале царствования императора начальное образование в России становится бесплатным, а с 1908 года - обязательным. Небывалое развитие переживает русская наука. Имена Павлова, Менделеева, Попова, Бехтерева и многих других всемирно известных ученых зазвучали в это время. Если не считать Ломоносова, что мы имели до этого?
   Царствование Николая II - это подлинное РУССКОЕ ЧУДО. Тысячелетняя война затихала. Открывался простор для созидательной и творческой деятельности, он захватил все русское общество. Русский интеллект получил мощный энергетический заряд, возможно, впервые за тысячу лет он смог проявить себя в полном объеме. Мысль работала на созидание, а не на разрушение. Составлялись интереснейшие планы новых экономических реформ и финансовой политики, что неизбежно должно было привести к гегемонии России на мировом рынке, причем к гегемонии не военной, а экономической.
   Разумеется, глупо было отрицать, что в период правления Николая II в России не было проблем, неизбежных при столь стремительном движении из феодального мрака к цивилизации, при рывке из мировых аутсайдеров - в мировые лидеры. Но то, что последний русский царь успел сделать с доставшейся ему по наследству полуказармой-полутюрьмой, вызывает восхищение. Произошло чудо, и другого объяснения этому нет. Возможно, сатана, избравший Россию своим полигоном, буквально на минуту смежил веки.
   Затем произошло то, что, неизбежно должно было произойти в России с таким царем, каким был Николай II - его свергли с престола и безжалостно уничтожили вместе с семьей. Рухнула и перестала существовать Российская Империя. Власть на ее обломках захватила террористическая организация во главе с Владимиром Лениным. Страна утонула в кровавой смуте. Число жертв стало исчисляться миллионами..."
   Далее текст обрывался.
   Куманин обратил внимание на то, что прочитанное не вызвало у него ни возмущения, ни презрительного пренебрежения, как несколько лет назад, когда он впервые просматривал материал.
   Он спрятал листки недописанного рапорта вместе с пишущей машинкой в сейф, затем подошел к одному из шкафов и наугад вынул оттуда один из изданных на Западе фотоальбомов, посвященных жизни и царствованию последнего императора.
   Прямо на обложке альбома была помещена фотография Николая П. В сюртуке капитана 1-го ранга он стоял, улыбаясь, положив руки на плечи сына, одетого в матроску. Глядя в открытое лицо и добрые глаза человека, чьи таинственно исчезнувшие останки ему было приказано отыскать, Куманин впервые почувствовал непонятное волнение, как будто он и Николай на фотографии оказались связаны какими-то непонятными, невидимыми нитями. Он быстро поставил альбом обратно на полку и запер несгораемый шкаф.
  
  
  III
  
   В Ростов Великий Куманин приехал на автобусе Москва-Ярославль, который отправился в половине седьмого утра с площади Рижского вокзала. Вообще-то правила требовали, чтобы Куманин предупредил о своем появлении в городе местный отдел КГБ. Прошли уже те времена, когда чекисты провинциальных российских городов, изнывая от безделья, высасывали из пальца пять-шесть дел в год по фактам антисоветской пропаганды и признакам измены Родине. Сейчас Ростов Великий, отреставрировавший свой знаменитый Кремль, был включен в число городов так называемого "Золотого кольца" и горотдел КГБ работал чуть ли не круглосуточно, выискивая шпионов среди многочисленных зарубежных туристов. Работы было много: приходилось следить за несанкционированными контактами местных жителей с иностранцами и вести бесконечную войну с фарцовщиками в тайной надежде, что кто-нибудь из них засветится в шпионаже. Но поскольку дело, которое привело сюда Сергея, никак не было связано с подвигами местного КГБ, он решил это правило проигнорировать и сразу направился в милицию.
   - Слушаю вас, - хмуро сказал пожилой майор - замначальника ростовского горотдела УВД (начальник был вызван на совещание в Ярославль), возвращая Куманину удостоверение, не вызвавшее у него ровным счетом никаких эмоций. - Какие у вас вопросы к нам?
   Майор выглядел устало, и весь вид его говорил о том, что ему меньше всего на свете хочется сейчас заниматься делами московского КГБ.
   - Около года назад, - начал Куманин, - на остановке автобуса Москва-Ярославль вашими сотрудниками был обнаружен потерявшийся мальчик пяти лет по имени Алеша Лисицын...
   - Было такое, - подтвердил майор, - помню. Мы его в Москву этапи... то есть отправили. Что-нибудь случилось?
   - Случилось, - подтвердил Куманин, - многое случилось. Поэтому мне и хотелось побеседовать с товарищами из патрульно-постовой службы, которые к этому делу причастны, почитать, если возможно, протоколы или какие-нибудь другие документы по этому делу.
   Майор вздохнул и, подняв трубку видавшего виды телефона, произнес:
   - Гришин, зайди ко мне на пару минут.
   В кабинет вошел молодой старший лейтенант в голубой форменной рубахе с расстегнутым воротом. Он вопросительно посмотрел на майора, не утруждая себя какими-либо уставными фразами о прибытии по вызову начальства.
   - Товарищ из Москвы приехал, - пояснил майор, показывая глазами в сторону Куманина, - из комитета. Интересуется обстоятельствами обнаружения в прошлом году мальчонка. Алеша Лисицын его звали, помнишь?
   - Так точно, помню, - ответил старший лейтенант Гришин, - обнаружен младшим сержантом Власовым у остановки автобуса по сигналу граждан.
   - Он был один на остановке, когда вы его обнаружили? - спросил Куманин.
   - Один, - подтвердил Гришин, - полагаю, ребенок вышел из рейсового автобуса. Он у нас стоит три минуты. Мать заговорилась или заснула, он и вышел из автобуса. А автобус уехал. Забавный малыш, чего только наизусть не знал. В дежурке у нас его хорошо запомнили.
   - А вы были там? - поинтересовался Куманин.
   - Так точно, был, - кивнул головой Гришин. - Я его и оформлял, И потом им много занимался. Бумаги все на него составлял, когда его в детский дом забирали.
   - А вы пытались найти кого-нибудь из его родных, - спросил Куманин, - объявление давали?
   - А как же, - ответил вместо Гришина сам майор. - На остановке повесили объявление: "Кто тогда-то потерял мальчика примерно пяти лет, назвавшегося Алешей Лисицыным, обращаться в горотдел милиции", объявление дали и в свою газету и в ярославскую. Транспортную милицию запрашивали. Никто не откликнулся.
   - Интересно, - сказал Куманин. - А вы проработали версию, что он мог прибыть в город с кем-нибудь, кто приехал на экскурсию по маршруту "Золотого кольца"?
   - Специально не прорабатывали, - ответил старший лейтенант Гришин, - но объявление повесили и в Кремле, Обратились бы к нам, если бы кто ребенка потерял. Ключи теряют - к нам обращаются. А тут - ребенок. Шутка ли!
   - Я хотел бы посмотреть журнал происшествий по городу за этот день, - попросил Куманин. - Вы же зафиксировали там это происшествие, надеюсь?
   - Конечно, - подтвердил Гришин, взглянув на майора.
   Тот устало кивнул.
   Старший лейтенант вышел и вскоре вернулся с канцелярской книгой, оказавшейся журналом происшествий за июль прошлого 1988-го года.
   - Так, - сказал он, листая страницы, - вот. "28 июля 13.40. На остановке автобуса обнаружен мальчик примерно пяти лет без сопровождения взрослых. Доставлен в горотдел, назвался Лисицыным Алексеем. О своем появлении в городе ничего определенного сказать не может, заявил, что не помнит с кем, когда и зачем приехал в Ростов..."
   - Разрешите, я сам почитаю, - попросил Куманин.
   Гришин положил журнал перед ним.
   Происшествия 28 июля, наверное, как всегда, начинались с "нуля часов". "Муж устроил пьяный дебош, избил жену. Двое выпивших граждан разбили витрину обувного магазина. Попытка угона частной автомашины. Задержан нигде не работающий. Ранее судимый пытался оказать сопротивление участковому. Подростки подожгли ларек "Союзпечати". Задержаны..."
   28 июля выпало в прошлом году на четверг. День был будничным.
   Куманин продолжал скользить глазами по странице. "12:20. Гражданка п/в потеряла сознание на территории Кремля. Оказана медицинская помощь".
   В одной из своих версий Куманин предположил, что Алеша Лисицын приехал в Ростов на экскурсию с кем-нибудь из родных (с мамой или бабушкой, дедом наконец). Потеряться же он мог по самым разным причинам, например, когда тому, с кем он приехал, стало плохо. Мало ли что могло произойти! Мог упасть знаменитый кирпич, могла сбить машина. В итоге Алеша оказался никем не востребованным.
   - Что это значит, - спросил Куманин, показывая пальцем на строчку в журнале происшествий, - "гражданка п/в".
   - Это значит: "преклонного возраста", - пояснил майор.
   - А что это за гражданка преклонного возраста, которой стало плохо на территории Кремля? Кто она такая? - Куманин продолжал держать палец на этой строчке.
   - Не помню, - честно признался майор и спросил у Гришина:
   - Ты не помнишь, что случилось тогда?
   - Не помню, если честно, - ответил Гришин, - у нас там постоянный пикет есть на круглосуточной основе. С двумя офицерами посменно. Если так важно, - обратился он к Куманину, - можно сейчас туда съездить и выяснить подробности, если, конечно, вспомнят. Год ведь уже прошел.
   - Поехали, - согласился Сергей.
   Куманин, в сопровождении Гришина, вышел на улицу, где стояли три милицейских "уазика". К одному из них Гришин и направился.
   - Может, пешком пройдемся, - предложил Куманин, - здесь же недалеко. Что в машине париться по такой жаре?
   Гришин пожал плечами. "Можно и пешком пройти, коль того хочет оперативник из Москвы". Москвичи обычно пешком ходить не любили, чаще приезжая сюда на черных "волгах".
   Ростов Великий упоминается в летописях еще за 862 год. В свое время он славился своими храмами и ремеслами, главным образом иконописью и производством знаменитой русской финифти. В XVI веке Сисой Великий основал Ростовский Кремль - чудо архитектуры, в которой нашли отражение военная неустрашимость и богобоязненность народа.
   За годы Советской власти все здесь пришло в запустение, и прежняя великокняжеская столица превратилась в унылый районный центр, известный только тем, что его льнопрядильная и швейная фабрики постоянно выполняли план на сто один процент. Обветшал и кремль. Только совсем недавно решили привести в порядок наиболее древние города России, вроде Переславля-Залесского, Загорска и Ростова Великого. Вероятно, для привлечения иностранных туристов кое-как отреставрировали и Кремль, назвав его культурно-историческим музеем-заповедником.
   У древних стен стояло два туристических автобуса. Пикет милиции находился прямо под аркой входа на территорию кремля. В небольшом помещении пикета, обмахиваясь газетой, сидел дежурный сержант. Он был явно навеселе, что подтверждали довольно устойчивые пары, наполнявшие правоохранительную территорию.
   - А где остальные? - поинтересовался Гришин.
   - К Михалычу пошли, - признал сержант, - он картошки целую машину привез из Ярославля. Обещал полмешка, если помогут разгрузить...
   - Ладно, - прервал откровения подчиненного Гришин, - тут вот товарищ из Москвы приехал. Интересуется гражданкой, которой у вас плохо стало от жары.
   - Когда это? - уточнил сержант. - У нас каждый день кому-нибудь плохо становится. Приезжают уже пьяные в хлам, а тут и падают.
   - В прошлом году, - пояснил Гришин, - 28 июля прошлого года.
   - Ты даешь! - возмутился сержант. - Откуда ж мне помнить, что в прошлом году было. Я уж забыл что было вчера.
   - Ты вот что, - посуровел Гришин, - ты мне не пререкайся. Не помнишь, журнал давай происшествий. Сами посмотрим. - И старший лейтенант свирепо указал глазами на Куманина.
   Журнал нашли довольно быстро в заставленном пустыми бутылками стенном шкафу.
   - На территории собирают, - почел своим долгом объяснить Куманину Гришин, - а сдать некуда. Раз в год перед ленинским субботником машину гоняем в Ярославль.
   - Молодцы, - похвалил Куманин. - Давайте журнал посмотрим.
   В журнале происшествий на территории "Исторического памятника" было зафиксировано фактически то же самое, что и в горотделе, только с припиской: "Вызвана скорая помощь. Оказана первая помощь т. Лазаренко Н. И." и подпись: "младший сержант Селезнев".
   - Что-то я не пойму, - спросил Куманин, - Лазаренко Н. И. - это фамилия потерпевшей? Как надо читать: оказана первая помощь товарищу Лазаренко Н. И.?
   - Не-е, - засмеялся сержант, - тут надо читать так: оказана первая помощь товарищем Лазаренко Н. И. Это Нинка Лазаренко - замдиректора по общим вопросам. Боевая девка, я вам скажу.
   В сопровождении сержанта (Гришин, сославшись на дела, вернулся в горотдел) Куманин прошел на территорию Кремля, поднялся на крыльцо, выполненное в старорусском стиле, с пузатыми колоннами, теремной крышей и затейливым петушком на спице. Однако за всей этой экзотикой обнаруживались вполне современный казенный коридор и двери с номерами, как в любом учреждении.
   Нина Лазаренко - миловидная девушка лет двадцати пяти - сидела за столом и заполняла какие-то формуляры. Увидев входящего сержанта она, не заметив Куманина, спросила:
   - Вась, тебе чего? Занята я.
   - Товарищ вот, - указал на Куманина сержант, - из Москвы. Поговорить хочет.
   - Вы из Москвы, товарищ, - спросила Нина, - из ЦК комсомола?
   - Можете быть свободным, сержант, - сказал Куманин милиционеру, который, казалось не собирался уходить. Когда же он, натужно покраснев, вышел из помещения, Куманин представился:
   - Нет, я не из ЦК комсомола. Я из КГБ.
   Он успел хорошо рассмотреть Нину и понял, как надо себя с ней вести. На белой кофточке девушки алел комсомольский значок, на столе лежал блокнот делегата какой-то комсомольской конференции, и от всей ее статной фигуры, от энергичного лица и даже от прически веяло такой идеологической убежденностью, что можно было не сомневаться - в университете Нина была комсоргом факультета, как минимум. После того, как Куманин сказал Нине, кто он, выражение ее глаз продемонстрировало готовность выполнить любое задание.
   - Мы расследуем, - продолжал Куманин, показав свое удостоверение, на которое девушка посмотрела, как глубоко верующий человек на чудотворную икону, - дело большой государственной важности. Надеемся, что вы, товарищ Лазаренко, сможете нам помочь.
   - Конечно, товарищ... - Нина широко открытыми глазами, как зачарованная, смотрела на Куманина.
   - Майор, - подсказал Куманин, - но вы, Нина, можете называть меня Сергеем Степановичем.
   - Чем я могу вам помочь, товарищ майор? - прерывающимся от оказанного доверия голосом спросила девушка.
   - Примерно год назад, - сказал Куманин, - вы оказали первую помощь некой старушке, которой стало плохо здесь, на территории ростовского Кремля. Не могли бы вы вспомнить подробности этого случая.
   В глазах девушки сначала мелькнула тревога, быстро, однако, подавленная сознанием собственной правоты.
   - Я отлично помню тот случай, - сказала она, - и бабушку эту помню. Она меня так достала, товарищ майор, что я дня два ходила, как шальная.
   Видя, что Нине Лазаренко доставляет явное удовольствие обращаться к нему со словами "товарищ майор", Куманин не стал напоминать ей о разрешении перейти на имя-отчество и спросил:
   - Что за бабушка, расскажите. И вообще, что у вас тут произошло?
   - Бабушка вся из себя такая чистенькая, старомодная, очень приятная, - рассказала Нина, - какая-то, как бы это сказать, старорежимная. Сейчас такие уже редко встречаются. На ней даже шляпка была с цветочками. И говорила она, как герои Чехова и Куприна в книгах говорят. Так, мне кажется, у нас уже никто не разговаривает. А может, мне показалось. Не знаю.
   - Она была одна? - Куманин затаил дыхание, ожидая ответа.
   - С внуком, - ответила Нина, - мальчик лет пяти. Она все его уговаривала: "Алешенька, иди поиграй, маленький. Дай мне поговорить". А он бегал по газону.
   У Куманина даже пересохло во рту от волнения.
   - Дайте, пожалуйста, попить, - хрипло сказал он Нине.
   Та налила ему стакан воды из графина. Вода оказалась теплой и противной.
   - Что с вами? - девушка заметила волнение Куманина
   - Все в порядке, - поморщился Куманин, глотая теплую воду, - продолжайте, Нина, пожалуйста. Все, что вы рассказываете, чрезвычайно важно, поверьте. - Куманин помолчал, приводя мысли в порядок, и спросил:
   - Она с экскурсией приехала, бабушка эта? Как она здесь вообще появилась?
   - С экскурсией, - подтвердила Нина, - на автобусе из Москвы по "Золотому кольцу". Если хотите, товарищ майор, я вам точно установлю номер автобуса и фамилию водителя. У нас хранятся копии путевых листов. Там и фамилии экскурсоводов указаны.
   - Да, если это возможно, - кивнул головой Куманин, - и что же произошло дальше в тот день?
   - Эта старушка подошла ко мне, - продолжала Нина. - Я, товарищ майор, замдиректора музея-заповедника. И на мне все висит, от фондов до, извините, канализации. Как закончила в 1983 году университет в Ярославле, так здесь и работаю. Директора-то с огнем не сыщешь - он в Москве живет, по всем вопросам идут ко мне. Так вот, эта бабушка тоже ко мне подошла и стала рассказывать историю о том, что в 1913 году, представляете, она подарила собору в кремле какую-то икону. Говорит, чудотворную, Ростовской Божьей матери. И очень хотела бы к ней приложится и помолиться. Я еще тогда подумала, сколько же ей лет? На вид-то семьдесят пять, а она мне говорит:
   - Деточка, мне уже за девяносто. "Ничего себе, - я подумала, - как сохранилась хорошо!". А она, значит, все про эту икону говорит: "Мол, оклад у нее золотой с драгоценными камнями должен быть". Я ей пытаюсь объяснить, что все оклады из драгметаллов с икон давно сняты и переданы государству и что у нас такой иконы и быть не может. Подобные вещи на особом хранении состоят в специальных учреждениях. А она мне твердит, что, может, оклад и сняли, но икона-то здесь должна быть. И так меня умоляла, что... - Девушка замолчала и покраснела.
   - Продолжайте, - попросил Куманин, удивленно на нее взглянув.
   - Признаюсь, - сказала Нина в явном смущении, - я признаюсь, товарищ майор, что нарушила правила. Но уж так она меня просила и такая вся была аккуратненькая, интеллигентная, что я...
   Нина снова замолчала, а потом, как бы собравшись духом, выложила все "по сути совершенного ей служебного проступка".
   - Я ее в фонды допустила, - сказала девушка, покраснев до слез, ибо уже была уверена, что чекист из Москвы прибыл специально, чтобы расследовать именно это злостное служебное преступление - допущение посторонних лиц в фонды государственных музеев, и теперь ее точно выгонят с любимой работы. Но Нина Лазаренко была мужественным человеком.
   - Я знаю, что это запрещено, - чистосердечно призналась она, - и готова нести ответственность за свой проступок. Но эта старушка была настолько необыкновенная, что я просто не могла ей ответить: "Гражданка, возьмите отношение в министерстве культуры, тогда и поговорим". Я знаю, что должна была именно так и поступить. Мне написать объяснение?
   - О чем вы говорите, Нина? - Куманин даже потряс головой от изумления. - Какое объяснение? Меня интересует эта старушка, а не вы. Итак, вы ее допустили в фонды, где, если я вас правильно понял, хранятся старые иконы, представляющие культурно-историческую ценность? Видимо, для того, чтобы она сама нашла ту икону, о которой говорила?
   - Да, - кивнула головой Нина, немного успокаиваясь, - так оно и было, как вы говорите, товарищ майор. Зашли мы в хранилище. У нас там иконы висят, некоторые вдоль стен расставлены, некоторые просто кучками лежат. Нам много в последние годы передали из окрестных деревень. Там церкви так разворовываются, что решили - у нас будет надежнее. Значит, я иду, свет зажгла, а она за мной семенит. Я вперед немного прошла, потом оглянулась и вижу: бабушка на коленях стоит, в руках держит одну икону, что у стены стояла, целует ее, шепчет что-то и плачет. Я даже растерялась, хотела ее окликнуть, мол так себя вести нельзя, а она вдруг с этой иконой в руках повалилась на бок и упала на пол. Лежит, глаза закрыты, а икону держит на груди. Я сначала подумала, что сектантка какая-нибудь. Потом поняла - бабушка-то помирает. У меня у самой бабушка недавно умерла почти так же. Телевизор смотрела и со стула повалилась на пол... - Голос Нины прервался от волнения.
   - Я растерялась, - продолжала она, - телефона в хранилище нет. Бежать куда-то и оставлять помещение открытым нельзя. У нас медпункт есть, но медсестра там появляется только по особым случаям, когда интуристы приезжают. Я ей голову подняла, зову. Вижу - у нее и губы вздрагивают и веки шевелятся, живая, значит, еще. Я ей под голову несколько икон положила. Тут, спасибо, кто-то мимо по коридору прошел. Я крикнула, чтобы сюда милиционера позвали из пикета и скорую помощь вызвали из города.
   - Приехала "скорая"? - спросил Куманин.
   - Да, - Нина тяжело дышала. Тягостные воспоминания, судя по всему, ее здорово разволновали. - Приехала "скорая", и ее увезли в 1-ю горбольницу. Она там умерла вскоре, я слышала.
   - Умерла? - переспросил Куманин, - А как ее звали, вы помните?
   - Не знаю, - растерянно улыбнулась Нина, - Она не говорила, я не спрашивала. Вы в больницу зайдите. Там должны знать. Тем более, что умерла.
   - Так, - сказал Куманин. - Все это очень интересно. А с мальчиком тем, что случилось.
   - Я о нем в той суматохе совсем забыла, - созналась Нина. - Потом только узнала, что его милиция подобрала где-то на площади у автобусной остановки. Меня даже вызывали его опознать...
   Девушка снова замолчала.
   - И что же, - поинтересовался Куманин, - опознали?
   - Нет, - твердо сказала Нина Лазаренко, - не опознала. Милиция подобрала совсем другого. Этот рыженький, а тот, что у нас по газонам бегал, чернявенький был, как цыганенок. Куда он делся, не знаю.
   - Хорошо, - вздохнул Куманин. - Последний вопрос. Что это за икона была, которую старушка искала? Вы не выяснили?
   - Да ничего особенного, - пожала плечами Нина. - Икона как икона. Местного ростовского письма начала нынешнего века. Тогда их здесь штамповали по десятку в день. В Ростове целая артель была иконописцев, своя школа. Ростовскую икону сразу можно опознать по письму. Могу показать, если хотите.
   - Спасибо, - поблагодарил Куманин. - Я в этих делах плохо разбираюсь. А та икона, о которой эта бабушка говорила, Ростовской Божьей Матери в драгоценном окладе, о ней вы что-нибудь выяснили?
   - Да, - ответила Нина, - их было две. Одна большая - она хранится в Третьяковке, правда, уже в муляжном окладе, вторая малая - действительно когда-то хранилась здесь. Но ее давно у нас изъяли и передали в лавру Загорска.
   - А сохранились какие-нибудь сведения о том, как или при каких обстоятельствах эта икона у вас появилась? - спросил Куманин.
   - Документов на этот счет нет, - сказала девушка, - но существует легенда, что эту икону преподнесла ростовскому храму императорская семья в 1913 году, когда царь с близкими объезжал русские города. Это было во время трехсотлетнего юбилея династии Романовых.
   - Вот как? - удивился Куманин. - Царь бывал в этом городе?
   - Конечно, - подтвердила Нина. - Разве вы не знали? - Она подошла к шкафу, немного порывшись там, извлекла довольно потрепанную брошюру и подала ее Куманину.
   Брошюру издали в Ростове 1913 году иждивением, как было сказано, купца Ивакина. Называлась она "Осчастливливание уездного города Ростова Великого пребыванием в оном Его Императорского Величества Государя Императора Николая II и всей Его Августейшей Семьи в лето от Рождества Христова 1913-е".
   Куманин полистал книжечку и быстро наткнулся на фотографию, под которой стояла подпись: "Их Императорские Высочества Великие княжны Ольга и Татьяна изволят преподнести настоятелю обители Преосвященному Никодиму чудотворную икону Ростовской Божией Матери". Ниже было набрано мелким шрифтом: "фото Корнелиуса". "Молодец Корнелиус! - подумал Куманин. - Ты мне такими штуками мозги выбьешь на стенку". В виске стучало.
   Он посмотрел на Нину. Выражение восторженного патриотизма, которое светилось на лице девушки в начале их беседы, исчезло, уступив место печали и усталости.
  
  
  IV
  
   Главный врач 1-й городской больницы Ростова Анатолий Абрамович Винкель при виде куманинского удостоверения побледнел и тяжело опустился на стул.
   - Опять? Письмо от брата привезли?
   - Уже привозили? - полюбопытствовал Куманин. - Брат в Израиле, что ли? Это большая ответственность - иметь родственников в сионистском государстве, столь враждебном нашей стране.
   Выяснилось, что примерно полгода назад двое сотрудников с Лубянке привозили Анатолию Абрамовичу письмо от брата из Израиля и заставили написать ответ.
   - Ладно, - успокоил Куманин. - Я совершенно по другому вопросу. Примерно год назад к вам в больницу была доставлена в тяжелом состоянии женщина преклонного возраста, судя по всему, с сердечным приступом. Мне бы хотелось взглянуть на историю болезни и прочие документы, связанные с ее кончиной. Она же умерла, насколько мне известно?
   Главврач побледнел еще пуще, видимо померещилась тень незабвенного "дела врачей" пятидесятых годов. Суетливо набрав номер внутреннего телефона, Анатолий Абрамович с весьма заметными нотками истерики в голосе обратился:
   - Кардиология? Татьяну Николаевну ко мне. Срочно. Что значит "на обходе"? Пусть прервет обход, раз я сказал!
   Через несколько минут в кабинете появилась высокая женщина в белом халате с традиционным фонендоскопом на груди.
   - Что случилось, Анатолий Абрамович? - спросила она недовольным голосом. - Вечно вы меня с обхода срываете?
   - Татьяна Николаевна, - нервно произнес главврач. - Товарищ вот из органов приехал, из Москвы...
   Доктор Винкель начал протирать очки, а Татьяна Николаевна недружелюбно уставилась на молчавшего Куманина.
   - Это по поводу той больной, - справившись с очками, продолжал главврач, - которую примерно год назад нам доставили на "скорой" из Кремля. Она, кажется, приехала с экскурсией, а потом у нас скончалась. Вы помните этот случай, Татьяна Николаевна? Товарищ интересуется, насколько я понял, почему был летальный исход?
   - Помню я этот случай, - подтвердила Татьяна Николаевна, - больную доставили с обширным инфарктом. Мы ее поместили в реанимацию, но ничего сделать не смогли. Слишком обширный инфаркт с поражением... Кстати, вы знаете, сколько ей было лет? - с вызовом обратилась Татьяна Николаевна к Куманину.
   - Сколько? - Куманин вопросительно посмотрел на нее. - Почти девяносто два, - заявила заведующая кардиологическим отделением.
   - А вы спрашиваете, от чего она скончалась! От старости.
   Голос женщины звучал резко. Родственников в Израиле у нее не было. Но она отлично знала, как представители властей любят делать врачей крайними при любом удобном случае.
   - Успокойтесь, товарищи, - миролюбиво предложил Куманин. - Анатолий Абрамович меня, наверное, не совсем правильно понял. Меня интересует не столько факт смерти этой старушки, сколько ее личность. Как ее фамилия и прочее. У нас, знаете ли, в розыске много людей, в том числе считающихся пропавшими без вести.
   - Понятно, - сказал Анатолий Абрамович и спросил у Татьяны Николаевны. - Как фамилия больной?
   - Не помню, - пожала плечами заведующая, - я и не знала ее фамилию. Историю болезни заполняла сестра, а свидетельство о смерти, наверное, Богомолов.
   - Принесите историю болезни, - приказал Анатолий Абрамович, - и вызовите ко мне Богомолова.
   - Я ее давно сдала в архив, - все еще раздраженно ответила Татьяна Николаевна. - Возможно, ее уже актировали.
   - Что значит актировали?! - взорвался Анатолий Абрамович. - Пять лет положено хранить историю болезни при летальном исходе. Пять лет, а еще и года не прошло...
   Это уже вопрос не ко мне, - откровенно зло выпалила Татьяна Николаевна. - Извините, товарищи, но меня ждут больные. - И женщина сделала попытку выйти из кабинета.
   - Простите, - вмешался Куманин, - но вам придется задержаться. Отыщите историю болезни и принесите ее сюда. Возможно, у меня возникнут к вам вопросы. И еще раз прошу успокоиться. Никто против вас лично ничего не имеет.
   Несмотря на это, Татьяна Николаевна, полыхая от возмущения, удалилась, весьма солидно хлопнув за собой дверью кабинета главврача.
   Извинившись перед Куманиным, выскочил куда-то и сам Анатолий Абрамович. Первой вернулась Татьяна Николаевна, неся найденную в архиве историю болезни. Она молча положила ее на стол перед Куманиным. Сергей взял историю болезни и почувствовал, как кровь ударила ему в голову, а в ногах появилась противная слабость. В графе "Ф.И.О. больной" стояла запись, сделанная, как обычно, быстрым и трудночитаемым медицинским почерком: "Романова Т. Н., 1897 года". Далее было записано: "Доставлена в бессознательном состоянии 28 июля 1988 года "скорой помощью". Диагноз: инфаркт миокарда".
   Куманин взял себя в руки.
   - На основании чего заполнялись установочные данные на эту больную, - спросил он, стараясь говорить спокойно.
   - Не знаю, - ответила заведующая кардиологией. - Полагаю, со слов больной.
   - Значит, она приходила в сознание? - попытался уточнить Куманин.
   - Товарищ, - ответила Татьяна Николаевна, - у меня двести больных на отделении, у меня нет ни времени, ни возможностей запоминать подобные вещи. К тому же, это случилось год назад. Запись мог сделать лечащий врач или медсестра. Но и та, и другая уже уволились.
   Куманин хотел было записать фамилии уволившихся врача и медсестры, чтобы позднее их опросить, но в этот момент в кабинет вернулся доктор Винкель в сопровождении высокого мужчины с широким, добродушным и улыбчивым лицом. Мужчина оказался Николаем Ивановичем Богомоловым, работавшим в больнице по совместительству патологоанатомом и заведующим моргом. Все заведующие моргами, которых приходилось видеть Куманину, были, как правило, добродушными и веселыми здоровяками. Николай Иванович раскрыл перед Куманиным папочку.
   - Извольте убедиться, - мягко сказал он, - копия свидетельства о смерти: "Романова Татьяна Николаевна, 1897 года рождения, полных лет 91, причина смерти - инфаркт". Вскрытие не проводилось, поскольку существует положение, что таковое проводится по требованию родственников либо властей, либо по решению медицинских работников в каких-либо сложных случаях. В данном случае причина смерти была весьма очевидной. Примите во внимание возраст больной...
   - На основании чего записаны установочные данные больной? - снова поинтересовался Куманин.
   - Здесь же указано, - тем же мягким голосом ответил Николай Иванович. - На основании паспорта почившей. Здесь все записано: номер паспорта, серия, прописан постоянно по адресу: поселок Романово, Асиновского района, Томской области, 5-я Леспромхозная, д.7. Извольте убедиться.
   - Я заберу этот документ, - сказал Куманин.
   - Ради Бога, - согласился заведующий моргом, - забирайте. Только расписочку извольте написать об изъятии документика. И номер своего документика поставьте.
   Куманин написал расписку и, отдавая ее Богомолову, спросил:
   - Она умерла тут, у вас, и что дальше вы с ней делали?
   - Все как положено, - пояснил Николай Иванович, - уведомили милицию, послали запрос по месту жительства, чтобы родственники приехали. Ответ получили, что родственников никаких нет. Тогда, согласно положению, она была похоронена за счет государства, о чем имеется расписка. Вот, извольте.
   - Где вы ее похоронили? - похолодел Куманин.
   - Оправили в Ярославль на кремацию, - тихо, как тяжело больному, ответил Богомолов.
   - На кремацию в Ярославль, - прошептал Куманин. Он показал справку о смерти Богомолову:
   - Значит, это все, что от нее осталось?
   - К сожалению, - согласился Николай Иванович, - но не забывайте, молодой человек, что то же самое останется и от любого из нас. В наше время дожить до столь почтенного возраста, сами понимаете. Что вы так расстраиваетесь. Это ваша родственница?
   - Нет, - ответил майор пересохшими губами, - но она была мне очень нужна. - Он помолчал и добавил: - Хотя бы мертвой.
   Куманин встал, извинился перед врачами, поблагодарил их за содействие и вышел из кабинета. Николай Иванович Богомолов догнал его.
   - Минуточку, - сказал он, подходя к Куманину.
   Тот вопросительно посмотрел на патологоанатома.
   - Знаете, - улыбнулся Николай Иванович, - когда я выписывал свидетельство о смерти этой старушки, то обнаружил в ее паспорте фотографию. Не знаю почему, но я ее оставил. Не стал сдавать в милицию вместе с паспортом. Может, она вам пригодится. Возьмите.
   Куманин взял протянутый ему конверт и вынул небольшую фотографию - на ней изображен... Алеша Лисицын.
   Эффект фотография произвела весьма сильный. Куманин не сумел, видимо справится со своими эмоциями, потому что доктор Богомолов спросил:
   - С вами все в порядке? Может быть, вам дать чего-нибудь успокоительного?
   - Спасибо, - устало поблагодарил Куманин, - у меня есть седуксен. Спасибо, доктор. И еще хочу попросить вас, никому ничего не рассказывайте о моем визите. И всех предупредите. Ради вашего спокойствия. Иначе не только вы сами, но и вся больница, даже весь город могут вляпаться в очень неприятную историю. Вы меня поняли?
   - Конечно, - сказал доктор Богомолов, улыбаясь, - я все понимаю.
   Куманин вышел на улицу и сел на скамеечку у ворот больницы, чтобы слегка осмыслить все, что ему удалось узнать. Отдельные части большой головоломки постепенно сдвигались, создавая, если не полную, то, по крайней мере, весьма колоритную картину. Интересно, что скажет Климов, когда Куманин доложит ему о своей поездке в Ростов. А, может, ему вообще ничего не докладывать, а тихо помалкивать.
   Пока Куманин пытался привести в порядок свои мысли, возле него, взвизгнув плохо отрегулированными тормозами, остановилась серая "Волга". Из нее выскочили трое. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - перед ним весь личный состав местного КГБ, видимо, поднятый по тревоге Ниной Лазаренко.
   Демонстрируя неплохую профессиональную подготовку, все трое - один впереди, двое чуть сзади - направились к сидевшему на скамейке Куманину.
   - Капитан Фоменко, - представился головной - вы из Москвы? - И он сунул под нос Куманину бордово-гербастое удостоверение.
   Без эмоций, как корабль, дающий опознавательный сигнал, Куманин показал свое.
   - Почему к нам не обратились? - с претензией в голосе спросил капитан Фоменко.
   - На работу надо с утра приходить, а не после обеда, - в тон ему ответил Куманин.
   - В горкоме были на совещании, - миролюбиво сообщил Фоменко, - Если вы насчет Винкеля интересуетесь, то у меня на этого жида есть убийственный материал.
   Бедняга Винкель, вероятно, "кормил" все местное КГБ.
   - Фоменко, - тихим голосом произнес Куманин, - если ты когда-нибудь поинтересуешься, зачем я приходил в больницу, то следующим местом службы у тебя будет Асиновский район Томской области.
   - Понял, - без всякой злости и смущения ответил капитан Фоменко. - В каком-нибудь содействии нуждаетесь?
   - Довезите меня до железнодорожной станции, - устало попросил Сергей.
  
  
  
  
   Глава 8
  
  
  
  
  I
  
   Утром следующего дня, когда Куманин прибыл на службу, на Лубянке произошло ЧП - лопнула труба в личном туалете генерала Климова, в комнате отдыха, что примыкала к его кабинету... Находившийся ниже этажом компьютерный центр оказался залит водой и вышел из строя.
   В приемной у генерала Сергей увидел мокрую с ног до головы прапорщицу Светлану, пытавшуюся в лучших героических традициях закрыть пробоину своим телом. Если возможно верить истории, в годы Отечественной войны это удавалось делать с торпедными пробоинами, но тут не получалось. Вода продолжала хлестать, заливая нижние помещения, распространяясь по ветхим перекрытиям здания дореволюционного страхового общества "Россия".
   Дверь в кабинете генерала Климова, чего ранее никогда не случалось, была распахнута настежь, и посреди него в полной форме с разводным ключом в руках стоял комендант Лубянки полковник Спиридонов. Он отдавал команды двум прапорщикам, сражавшимся в туалете с разбушевавшейся стихией. Все это напоминало борьбу за живучесть на тонущем корабле.
   Дело в том, что водопроводчиков на Лубянке не было, но вовсе не потому; что ведомство оказалось жадным и не желало содержать их на своем балансе. Дело было гораздо серьезнее.
   Еще в конце шестидесятых начале семидесятых годов в недрах ЦРУ был разработан гениальный план проникновения на самые секретные объекты Союза. Само ЦРУ никогда не додумалось до подобного, идея была явно подсказана кем-то из многочисленных перебежчиков, отщепенцев и прочих изменников родины, буквально наводнивших Штаты. Сутью операции, получившей условное наименование "Гаттер", что в переводе с английского означает "водосточная труба", было следующее. Давно замечено, что на глухих заборах всевозможных секретных объектов, не имеющих ни окон, ни дверей постоянно висят объявления, приглашающие на работу (иногда срочно) водопроводчиков и сантехников. Это было естественно: качество сантехнических систем было абсолютно одинаковым как в доме хрущевской постройки, так и в каком-нибудь совсекретном оборонном НИИ или разведывательном аналитическом центре, построенном еще во времена товарища Сталина. Если верить документам секретной переписки, прорыв канализационной трубы в НИИ разработки лазерного оружия задержал выполнение программы на "неопределенное время". Обычно специалиста, будь то ракетчика, ядерщика, бактериолога, перед приемом на работу проверяют чуть ли не целый год, выясняя фамилии его случайных знакомых, сантехника же порой оформляют мгновенно, не очень интересуясь его прошлым. Принятый на работу водопроводчик-сантехник имеет право входить в любые помещения, куда не пускают даже членов ЦК и министерские комиссии. Они и знать не знают о существовании этих помещений, а сантехник знает, ибо трубы текут и лопаются везде, даже в бункере Генерального секретаря. Во избежание аварий водопроводчики дежурят на совсекретных объектах и по ночам. Таким образом, перед ними открывается необъятный простор для разведывательно-диверсионной деятельности. Вот потому-то в ЦРУ и было принято решение внедрить под видом сантехников на различные секретные объекты Министерства обороны, Комитета госбезопасности и Академии наук специалистов, в чью обязанность входило бы вскрытие направлений работы указанных объектов. "Вскрывать" было не трудно, разгуливая целый день по помещениям, в которых постоянно происходили сантехнические аварии.
   Неизвестно, насколько далеко продвинулось ЦРУ в осуществлении этого весьма хитроумного плана, но все вражеские замыслы были надежно сорваны. Завербованный КГБ "крот", сидящий в руководстве ЦРУ, в руки которого попала копия плана операции "Гаттер", немедленно передал эти документы в Москву, где они легли на стол Ю. В. Андропову. Председатель КГБ в это время ломал голову, каким образом документы из его канцелярии сразу попадали в редакции западных газет. Прочтя планы противника, он пришел в ужас. У него в кабинете и в приемной постоянно текли радиаторы парового отопления, а милейший дядя Вася (отставной майор, участник войны) и двое его подручных никак не могли устранить протечки. Юрий Владимирович даже не пожалел казенных денег и выписал норвежские радиаторы, но они не подходили к нашим трубам. Узнав, насколько коварен враг, Андропов едва подавил в себе желание отдать приказ о массовых арестах водопроводчиков и сантехников, работающих на закрытых предприятиях и почтовых ящиках. Но следовало узнать, как противник передает полученную информацию, и во все концы страны полетела секретная директива, предписывающая организовать слежку за сантехниками, работающими на объектах категории А-1, А-2 и А-3, и раскрыть их связи. Эта акция чуть было не привела органы госбезопасности страны в состояние коллапса. Из-за секретности этой крупнейшей в истории органов контрразведывательной операции ни одного лишнего слова в директиве не говорилось, чтобы не засветить "крота". Провинциальное же руководство никак не могло взять в толк, почему личный состав КГБ вдруг решили переключить с диссидентов на родных водопроводчиков. И требовали у Лубянки разъяснений, нет ли тут какой-нибудь идеологической диверсии? Неизвестно вообще, чем бы это дело закончилось, если бы внешняя разведка не добыла новые данные, неопровержимо доказывающие, что "кроту" подсунули дезинформацию, чтобы отвлечь силы КГБ от борьбы против антисоветчиков и переключить на борьбу против пролетариата. Андропов решил не вникать в тонкости разведывательной игры, предложенной противником. Поди теперь разберись, какое из двух сообщений "крота" истинное, а какое - липа? "Крот" работал за деньги, а потому передавал в Москву все, что проходило через его руки, не утруждая себя анализом. Резидентура КГБ в Америке этого "крота", естественно, в глаза не видела, а лишь получала от него сообщения через систему почтовых ящиков. Но, как бы то ни было, все водопроводчики оказались скомпрометированы. В целях "окончательного решения вопроса", в отделы кадров предприятий указанных категорий полетела инструкция, которая предписывала уволить с работы всех водопроводчиков и сантехников и обходится "собственными силами". Однако это указание было настолько туманным, а сантехнические аварии - столь часты, что на большинстве объектов приказ попросту проигнорировали. Наиболее исполнительные начальники, дабы избежать гнева Лубянки, перевели своих сантехников на подпольное положение, замаскировав под разных "механиков по оборудованию" или "инструкторов по пожарной безопасности".
   Но если на периферии существовала возможность по саботированию приказа центра, то в самом центре, то есть у себя на Лубянке, Андропов навел полный порядок. Всех водопроводчиков выгнали безжалостно, невзирая ни на какие прошлые заслуга. После этого Лубянка потекла, как "Титаник" после столкновения с айсбергом, и многим казалась уже понятной суть диверсии, задуманной за океаном. Приказом Андропова в водопроводчики были обращены часть личного состава комендантского батальона. Для входа в некоторые помещения, скажем, в приемную генерала Климова (не говоря уже о его кабинете), требовался особый допуск. Солдату срочной службы выдать такой пропуск было совершенно невозможно, поэтому в комендантском батальоне постепенно сформировалось спецподразделение сантехников, состоящее из старшин и прапорщиков сверхсрочной службы. Водопроводчики-сверхсрочники отличались исполнительностью и готовностью к самопожертвованию, что они и демонстрировали сейчас в туалете генерала Климова, но страдали из-за недостаточного знания материальной части и отсутствия необходимого навыка в столь сложной работе.
   В момент появления на сцене Куманина заискрила электропроводка компьютерного центра, что привело в действие систему автоматического пожаротушения. В результате было залито находящее под центром помещение канцелярии по учету уголовных дел. Работающие там женщины с визгом выскочили в коридор. Начался полный кавардак. По коридорам бегали солдаты с ведрами. Кто-то решил, что начался пожар и начал разматывать пожарные шланги у гидрантов. Сочно матерились чины комендантского батальона, нарушая привычную академическую тишину Лубянки.
   Пока Куманин соображал, что ему делать в создавшейся чрезвычайной обстановке, в проеме открытых дверей приемной генерала Климова внезапно появился генерал армии Крючков в сопровождении генерала Гончаренко.
   Генерал Гончаренко был чекистом еще ежовского призыва. В молодые годы он настолько ловко ломал носовые перегородки допрашиваемым с помощью обычных пассатижей, что быстро обратил на себя внимание руководства и к моменту расстрела Берии имел уже полковника. В хрущевские времена его не изгнали из органов, а напротив, произвели в генералы и назначили заместителем начальника хозяйственнотехнического управления. Его очень любил Андропов, который при встречах постоянно повторял: "Вот она, наша живая история!". Со временем генерала перевели в группу генеральных советников Председателя КГБ. В отличие от остальных "генеральных советников", предпочитавших давать советы по телефону с собственных дач, генерал Гончаренко, несмотря на преклонный возраст, ежедневно приезжал в управление, всегда в полной форме. Правда, форма у него была какая-то странная. Она состояла из образцов униформ трех последних десятилетий (он еще носил мундир со стоячим воротником), но зато была украшена антикварными значками. Знавший в этом толк покойный Андропов не раз предсказывал, что генерала Гончаренко когда-нибудь убьют коллекционеры. Хотя Андропов говорил это в шутку, все с тревогой посматривали на смелого старика, поскольку недавно, по заказу каких-то коллекционеров, по Москве прокатилась серия убийств отставных генералов и адмиралов с целью похищения их орденов и знаков. Особую известность приобрело убийство адмирала Холостякова - героя войны и кавалера английского ордена Бани. Но генерала Гончаренко никто не убивал. И сейчас он сопровождал Председателя КГБ в качестве советника по вопросам диверсионно-вредительской деятельности противника внутри органов. Крупная диверсия с выводом из строя нескольких подразделений центрального управления была уже налицо.
   Куманин, в элегантном светлосером костюме с белой рубашкой и модным галстуком на фоне перепачканных и мокрых бойцов комендантской службы, напоминал первого секретаря обкома, который приехал лично посмотреть на последствия наводнения в вверенном ему районе. Естественно, взгляд Крючкова сразу же уперся в Куманина. Председатель КГБ решил, что этот элегантный товарищ прислан из ЦК, уже извещенного о "катастрофе". Поскольку взгляд Крючкова, остановившись на нем, никуда дальше не переходил, Куманин, приняв некоторое подобие стойки смирно, доложил:
   - Майор Куманин.
   На лице Председателя КГБ мелькнуло удивление.
   - Из какого подразделения? - спросил он.
   - Прикомандирован в распоряжение генерала Климова, - доложил Куманин.
   Между ним и Крючковым протек тоненький ручеек воды. Из климовского туалета доносился комендантский бас: "Да перекрой ты вот этот вентиль, твою мать!" и голос прапорщика: "Это для горячей воды, товарищ полковник. Его нельзя крутить".
   - Вредительство, - обнажив в улыбке металлические зубы, проговорил генерал Гончаренко.
   Глаза Крючкова продолжали смотреть на Куманина.
   - Климова? - переспросил председатель КГБ. - А где сам Климов?
   Куманин мгновенно оценил всю ситуацию. Если Председатель КГБ вынужден интересоваться у рядового "опера", куда запропастился один из его первых заместителей, хотя того можно было видеть на экране телевизора, в свите Горбачева на каких-то церемониальных встречах на Западе, Куманин мудро решил, что ему едва ли положено знать больше, чем Председателю КГБ, а потому кратко и строго по уставу ответил:
   - Не могу знать!
   - Не знаете, - переспросил Крючков, обращаясь при этом скорее к самому себе, чем к Куманину, - откуда вам знать, если даже в канцелярии Горбачева не знают. И в секретариате ЦК. Безобразие какое-то! Все начальники Управлений разбежались. Один диссертацию пишет, другой вообще неизвестно где. Работать некому.
   При этом Крючков продолжал смотреть на Куманина, и он решил было, что сейчас тот, как полководец на поле боя, назначающий командира роты за убылью комсостава командиром дивизии, произведет его, Куманина, в генералы и назначит начальником управления вместо дезертировавшего Климова. Но Председатель КГБ неожиданно переменил тему.
   - Вы принимаете участие в ликвидации? - спросил он.
   - В ликвидации чего? - осмелился спросить Куманин.
   - В ликвидации аварии, - монотонным голосом пояснил Крючков.
   - Никак нет, - доложил Куманин.
   - Тогда идите куда-нибудь, - приказал Крючков, - и не мешайте людям работать.
   - Есть! - отчеканил Куманин, направляясь в коридор.
   За своей спиной Куманин услышал шамкающий голос советника Гончаренко, посоветовавшего Крючкову.
   - Вообще-то надо допросить, как положено.
   - Майор Куманин! - позвал Крючков. Куманин развернулся лицом к начальству.
   - Вы когда-нибудь пользовались туалетом генерала Климова? - спросил Председатель КГБ.
   Персональный туалет в лубянской иерархии порой значил гораздо больше, чем официальные звания и правительственные награды. У самого Крючкова их было два.
   - Нет, - искренне признался Куманин. Крючков одобрительно кивнул:
   - Конечно, не положено ему, - сказал он, обращаясь к генералу Гончаренко, - да и Климов никогда бы не допустил. Тут все не так просто.
   Председатель КГБ снова повернулся к Куманину:
   - Можете быть свободны.
   - Есть! - снова ответил Куманин и пулей вылетел в коридор.
  
  
  II
  
   Порядок на Лубянке постепенно восстанавливался. Правда, по дальним коридорам еще верещали звонки воздушной тревоги, звеневшие из-за попадания воды в электропроводку. Но на них уже никто не обращал внимания.
   Добравшись до своего кабинета, Куманин вновь осознал, что ему впервые хотелось застать на месте генерала Климова и доложить о своей поездке в Ростов. "Хотя, если разобраться, что он, в сущности, узнал, съездив в Ростов? Что там скончалась какая-то старушка по фамилии Романова, а Романовых в России почти столько же, сколько Ивановых, Петровых и Сидоровых, что ставший беспризорным внук (или даже правнук) Алеша Лисицын направлен в детдом. Интересно, как отреагирует Климов на то, что он знает об Алеше Лисицыне. Жаль, конечно, что старушку не похоронили в Ростове, где-нибудь на местном кладбище. А так у него в руках осталась лишь бумажка - простая справка о смерти, которая ровным счетом ничего не доказывает. И, конечно, надо бы обо всем рассказать этому умнику Феофилу. Что он, с его мистическими бреднями о предопределенности всего сущего, Фатимском чуде и тому подобном, включая святого отрока, посланного на грешную землю в ознаменование окончания срока наказания, наложенного на Россию в 1917 году, запоет? Идиотство какое-то! Что он скажет, когда узнает, что Куманин за два часа разобрался во всех этих чудесах. Приехал малыш в город на экскурсию со своей помешанной и престарелой (что почти одно и то же) бабушкой. Бабка случайно померла прямо на экскурсии, мальчика подобрала милиция, родственников других не нашли и отправили его, как положено, в интернат для детей дошкольного возраста. Куманин и сам понимал, что составленная им упрощенная схема ничего не объясняет в этой истории, а факты несколько подтасованы. Ведь, по показаниям Нины Лазаренко, мальчик, с которым старушка приехала в Кремль, и Алеша Лисицын - совершенно разные дети. В то же самое время покойная гражданка Романова Т.Н. в присутствии Лазаренко называла крутящего вокруг нее малыша "Алешенькой". Нина Лазаренко могла и ошибиться. Скажем, в ее поле зрения в этот момент попал совершенно другой мальчик или, занятая разговором с назойливой старушкой, которая стремилась проникнуть в фонды государственного музея, она вообще мальчика не заметила, а потом отказалась его опознать по каким-то, известным только ей, причинам. В пользу такой версии говорит и фотография Алеши Лисицына в паспорте гражданки Романовой Т.Н., обнаруженная патологоанатомом Богомоловым.
   Разумеется, теперь естественным было бы послать запрос ребятам из Томской области об этой старушке".
   Чем больше Куманин думал об этом, тем менее доказательными казались ему почти все добытые им факты. Покойная старушка проживала в поселке Романово, все жители которого поголовно могли быть Романовыми. Среди них вполне могли оказаться и Татьяны Николаевны, и Николаи Александровичи, и Алексеи Николаевичи, словом, вся царская фамилия.
   Тем не менее, ниточка, ведущая в дебри Томской области, оставалась единственной, и ею необходимо было воспользоваться.
   Кое-что могла рассказать таинственная могила полковника, служившего в довоенные годы вместе с загадочным опером Лисицыным на "Объекте 17", на которую его навела баба Дуся. Она могла все перепутать, и, возможно, это могила самого Лисицына, причем похороненного под собственной фамилией.
   Куманин встал и направился в узел спецсвязи, находящийся на пятом этаже восточного крыла огромного здания. Этот узел охраняли офицеры "девятки" в полной форме и при оружии. Офицеров 9-го Главного управления КГБ, так называемого управления охраны, будь они в форме или в штатском, можно было узнать на любом расстоянии и в какой угодно толпе - такой стойкий генотип выработала эта служба. Офицеры "девятки" охраняли сам КГБ и все особо секретные объекты. Наиболее опытным и прошедшим специальную подготовку офицерам доверяли охранять сановных особ из обкомов, ЦК, Совета министров, а также напичканных секретами деятелей науки и работников промышленности. Иногда они изображали ликующую толпу трудящихся, вокруг Генерального секретаря, члена политбюро или секретаря обкома, когда те общались с "народом". Большего от офицеров "девятки" и не требовалось. Вся подготовка была направлена на то, чтобы свести их рефлексы к одному - рефлексу немецких овчарок. Поэтому Куманин всегда проходил мимо них с некоторой опаской: укусят или нет?
   Охранник внимательно прочел предписание, выданное генералом Климовым, измерил Куманина взглядом, сравнивая фотографию на удостоверении с личностью. Движением головы он дал понять Куманину, что тот может проходить и нажал сразу несколько кнопок хитрого наборного замка, да так, чтобы Куманин не увидел набора цифр. Ребята знали службу! Сергей осторожно, с напряженностью человека, ожидающего, что кто-нибудь сзади вцепится в фалды его пиджака или брюки, прошел в открывшуюся стальную дверь. Но все обошлось, и Куманин оказался в святая святых КГБ - "узле спецсвязи". Что-что, а спецсвязь была поставлена, как принято выражаться, на уровне лучших мировых стандартов. Из этого помещения, заставленного дорогой заграничной аппаратурой и отечественной, так и не пошедшей в серию, в течение считанных минут можно было связаться с любым уголком мира, не говоря уже о любой дыре необъятного Союза. Дозвониться до уполномоченного КГБ на Сахалине было гораздо легче (и слышимость была на порядок лучше), чем к себе домой, даже если ты жил в самом центре Москвы. Когда Куманину приходилось бывать на "узле спецсвязи", его всегда охватывало некое благоговейное чувство, сравнимое разве что с чувствами ревностного католика, входящего в храм Св. Петра в Ватикане. Правда, сегодня, после известных событий в кабинете генерала Климова, взгляд Куманина с тревогой прошелся по зловещей трубе, бегущей под потолком через все помещения этого святого места. Отогнав мрачные предчувствия, Куманин занялся делом. Томск ответил мгновенно, и всего через три минуты Куманин уже говорил с начальником горотдела Асино подполковником Мкртчаном.
   Асиновский горотдел КГБ уходил своими корнями в спецкомендатуру НКВД, а потому должен был содержать сведения о всех жителях контролируемого района. Подполковник некоторое время не мог понять, чего от него хочет Куманин.
   - Вы смеетесь надо мной, что ли? - кричал он в трубку (хотя слышимость была отличная). - У нас целый поселок Романовых, есть еще села Романовское и Романовка. Там, считай, одни Романовы живут, и все - близкие и дальние родственники. Приезжайте сами сюда и разбирайтесь. Окажем возможное содействие. У нас в горотделе всего шесть человек, а новое штатное расписание уже два года утвердить не могут.
   Подполковник Мкртчан принадлежал явно к числу людей, которые слышат только самих себя. Такие люди незаменимы при фабрикации липовых дел (что считаю, то и напишу), получить от них полезную информацию было чрезвычайно трудно. Куманин, однако, оказался терпелив - он верил в мудрость народной истины о том, что "терпение и труд все перетрут". Сдался и полковник Мкртчан.
   - А? - неожиданно врубился он. - Старушка, говоришь? Которая в прошлом году у вас там померла? Как ты ее назвал? Да, точно, Романова Татьяна Николаевна. Ну, так я ее знаю отлично, дорогой! Что тебя интересует? Старушка совершенно чистая была по нашей части. Точно говорю. Я ее лично знал. Она в Романове была прописана, а жила здесь, в Асино. Преподавала французский язык в школе, работала в музыкальном училище. Очень все ее любили. У нас средств не было ее сюда перевезти, чтобы похоронить. А то мы бы обязательно...
   - Так, - прервал его Куманин. - Откуда она вообще у вас появилась. Она - уроженец ваш мест?
   - Нет, нет, - ответил подполковник, - но живет у нас очень давно. Она из административно высланных. Еще до войны. Тебе точно нужна дата? Подожди секунду, сейчас скажу.
   Дело у подполковника Мкртчана было поставлено круто, потому что не прошло и десяти минут, как он снова появился на проводе и доложил:
   - Значит, слушай. Она зарегистрирована спецкомендатурой НКВД 23 марта 1941 года. До этого проживала в Московской области, где-то там у вас, точного адреса нет.
   - Замечательно, - отреагировал Куманин, - а точная дата рождения есть?
   - Та-ак, - протянул Мкртчан, видимо, пробегая глазами учетную карточку, - точной нет. Тут запись: июнь 1897-го года.
   - Замужем была? - продолжал вытягивать Куманин.
   - Насколько мне известно, нет, - ответил подполковник из Асино. - Одинокая. Родственников за границей не имеет.
   - А в СССР? - поинтересовался Куманин.
   - И в СССР вроде нет, - медленно произнес Мкртчан, изучая карточку, - во всяком случае, не обозначены. Во время войны временно работала в одном из эвакогоспиталей Томска хирургической медсестрой. Имеет медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне". Представлялась на звание "Заслуженной учительницы РСФСР", но Москва зарубила в 1954 году. Образование - подполковник прочел по складам, - фи-ло-ло-гическое.
   - И все? - спросил Куманин, - а о родителях ее есть какие-нибудь данные? Кто она вообще такая была?
   - Нету ничего, - ответил Мкртчан. - Прочерки. Она же из бывших, тех, что перед войной пачками высылали к нам сюда. Вот место рождения: Ленинград.
   - Может быть, Петербург? - попытался уточнить Куманин.
   - Может, и Петербург, - согласился подполковник, - но записано "Ленинград".
   - Она точно из бывших, - продолжал Мкртчан, - французский знала, английский. Кроме того, пережитков у нее была куча.
   - Каких именно? - спросил любивший точности Куманин.
   - Главным образом, религиозных, - пояснил подполковник. - Совсем была отравлена этим опиумом. Церквей-то у нас тут и в помине нет. Было несколько деревянных, да все еще до войны сломали. Одна маленькая церковь в Томске была, ту при Никите Сергеевиче закрыли. Романова от этого страдала. Дома у нее иконы висели. Одно время даже хотели ее за это с работы турнуть, но обком вступился. Профилактику проводили, чтобы она опиумом этим детей в школе не заразила.
   - А где жила? - продолжал выяснять подробности Куманин.
   - Сначала полдома снимала в Романово, - сообщил Мкртчан, - а потом мы ей однокомнатную квартиру выдали в Асино, как ветерану труда. Вот еще что. Она же была не спецпоселенцем, а административно высланной. Разницу понимаешь?
   - Смутно, - признался Куманин.
   - Короче, - пояснил Мкртчан, - она уже в середине пятидесятых имела право выезжать на материк в отпуск. А позднее вообще могла уехать туда, откуда выслали. Почти все административники и спецпоселенцы, кто дожил, выехали. А она ни разу даже в отпуск не съездила. Странно?
   - Весьма странно, - подтвердил Куманин.
   - Тут еще до меня товарищи проверяли, - засмеялся подполковник, - не служила ли она в какой-нибудь зондеркоманде эсэсовской во время войны. Помнишь, была "ориентировка" - те, кто расстреливал пленных и евреев, спрятались по тихим углам и боялись даже в отпуск ездить, чтобы кто-нибудь их случайно не опознал. Но старушка-то всю войну здесь прожила.
   - Занятно, - пробормотал Куманин.
   - В прошлом году, - продолжал Мкртчан, - она вдруг засуетилась и стала собираться на материк. У нас же в Асино железная дорога есть, так что уехать довольно легко, надо сперва до Томска, а там уже пассажирским к вам, в Москву. Я Романову хорошо знал, она мою дочку учила французскому языку и игре на пианино. Спрашиваю: "Куда же вы, Татьяна Николаевна, собрались в ваши-то годы? Сидели бы дома. Жара такая, духота. Что вам на материке делать?". А она мне говорит, что родственница у нее объявилась, в гости зовет. Годы, мол, такие, что больше уже увидеться и не придется. А потом сказала такую вот фразу: "Я молила Господа всю свою жизнь только об одном, чтобы дал мне дожить до 1988 года и стать свидетелем знамения". "Какого знамения?" - спрашиваю я. "Знамения, что Господь простил Россию", - отвечает она. "Опять вы, - говорю, - со своими предрассудками. Такая умная, образованная женщина, а верите во всякую, извините, чепуху. Знамения, предсказания, попы, иконы. Даже удивляюсь, - говорю. - Поезжайте, конечно. Запретить вам не имею права. Спасибо за все". Она не поняла: "За что вы меня благодарите, полковник?". Она меня все время полковником звала почему-то. "Да за то, что вы дочку мою немного обтесали. Ей в институт скоро поступать, чему-то выучилась". "И вам спасибо, - она говорит, - что дали мне дожить до нынешнего года". А чем этот год особенный, я так и не понял. В общем, поехала она. И видишь, как получилось.
   - Она одна поехала? - спросил Куманин, - никто ее не сопровождал?
   - Проводил ее один из бывших учеников, - ответил подполковник, - но только до Томска, там посадил на московский поезд.
   - Понятно, - сказал Куманин, - ну, а подробности о ее жизни можете сообщить. С кем общалась? Переписывалась ли с кем-нибудь? После ее смерти не обнаружили ли в ее квартире что-нибудь необычное?
   - Послушай, - признался Мрктчан, - мы же ею практически не занимались. Квартиру не осматривали. Может, участковый и осматривал, а мы нет. Если бы чего по нашей части обнаружили, то, конечно, доложили бы. Сейчас уже, наверное, поздно все искать. Если и были какие письма или, скажем, открытки, то уже все сожгли. Год все-таки прошел.
   - Да, - вздохнул Куманин, - поздно мы на нее вышли. Чуть бы пораньше, могли еще живой застать. Многое она, наверное, рассказала бы...
   - Извини, - сказал подполковник Мкртчан. - Вопросов тебе не имею права задавать. Но, честное слово, не могу понять: вам-то зачем эта старушка понадобилась? Она что, резидентом здесь была каким? Просто интересно.
   Подполковник отлично понимал, что могут сделать с ним, если милейшая старушка, обучавшая его дочку французскому языку и музицированию, была резидентом какой-нибудь иностранной разведки, снабжала эту разведку информацией об истинном положении вещей в далеких леспромхозах, о которых Запад до этого не имел ни малейшего понятия. Интересовался ведь сотрудник с Лубянки.
   - Нет, - успокоил его Куманин, - не была она никаким резидентом, не волнуйся. Просто у нас в одном деле она пересеклась, возможно, чисто случайно. Я это и выясняю. Ты, часом, мальчика не знал около нее по имени Алеша Лисицын? Рыженький такой.
   - Мальчика такого не знал, - ответил подполковник, - но в Томске, в обкоме партии, был Лисицын Василий Александрович. Вторым секретарем работал. Так он ей покровительствовал. Уже умер. Но у него дети и внуки где-то на материке. Кажется, в Риге. Я подробностей не знаю. Это ты уж, если надо, в Томске выясняй.
   - А давно он умер? - поинтересовался Куманин.
   - Лет десять прошло, - уточнил Мкртчан. - Он еще из старых большевиков. На партийной работе давно, чуть ли не с Владимиром Ильичем начинал. Старушка-то эта по большому счету была очень странной: то с работы ее хотели выгнать, то в психбольницу определить, то выслать куда подальше. А он ее под защиту всегда брал, несколько раз к ней лично приезжал. О чем-то долго беседовали. После этого наши партийцы ее в покое оставили.
   - Хорошо, - сказал Куманин. - У меня еще, возможно, возникнут к тебе вопросы, Мкртчан, тогда позвоню. А пока попрошу, узнай, после нее не остались ли какие бумаги, документы, письма. Если да, то все перешли спецпочтой на Лубянку. Майору Куманину Сергею Степановичу.
   - Постараюсь, - заверил подполковник Мкртчан.
   РАПОРТ МАЙОРА КУМАНИНА
   "...История человечества знает немало примеров, когда в ходе дворцовых переворотов, политических интриг, мятежей и революций пришедшие к власти представители новых правящих династий или классов избавлялись прежде всего от своих предшественников. В более давние времена это делалось путем банальных внесудебных убийств. Позднее к процессу устранения бывших властителей начали привлекаться судебные органы, находящиеся, как правило, под контролем новых властей. Например, если в позднем средневековье применялись внесудебные убийства, особенно частые в Англии в период так называемой войны Роз, во Франции в период гугенотских войн и в Италии в период правления дома Медичи, то уже начиная с процесса Марии Стюарт наблюдается устойчивая тенденция проводить физическое уничтожение свергнутых правителей в рамках существовавшего или существующего в стране уголовного права. Наиболее характерными и общеизвестными примерами в данной области являются: процесс короля Карла I Стюарта в годы буржуазной революции в Англии и процесс короля Людовика XVI в период Великой Французской Революции. Оба процесса, как известно, закончились вынесением свергнутым королям смертного приговора. Но независимо от метода уничтожения бывших правителей, внесудебного или судебного, подобные акции всегда, в интересах безопасности и спокойствия будущего правления, пытались совершать публично. Так, французский король Генрих III Валуа был заколот кинжалом религиозного фанатика, подосланного заговорщиками, на глазах у всей своей охраны и большого количества придворных. Французский король Генрих IV Бурбон был заколот кинжалом подосланного убийцы среди бела дня в центре столицы на глазах сопровождающего его конвоя и многочисленных горожан. Что касается приговоренных к смерти монархов, то приведение приговоров в исполнение проводилось публично на городских площадях при стечении огромного количества народа. Подобное поведение новых властей всегда диктовалось не их любовью к эффектным массовым зрелищам, а заботой о государственной безопасности и политической стабильности собственного режима. Публичная казнь свергнутых и судимых монархов как бы символизировала конец старого и начало нового общественного порядка, она пресекала различные слухи, кривотолки и недомолвки как у себя в стране, так и за рубежом.
   Характерно, что казнь членов царского дома, как и членов аристократических фамилий, должна была выступать в качестве главной символики победы мирового пролетариата над буржуазно-монархическим строем. Во многих работах основателя нашей партии и государства, прежде всего, написанных до Великой Октябрьской революции, имеются постоянные ссылки на историю Французской революции, в частности, на гильотину, как на главный фактор изменения общественного сознания.
   После победы Октября, когда возник вопрос о дальнейшей судьбе бывшего императора Николая II, В. И. Ленин и все его соратники безусловно были убеждены в необходимости открытого судебного процесса над Николаем II. В качестве главного обвинителя должен был выступать Л. Д. Троцкий, отличавшийся наиболее яркими ораторскими способностями. Процесс планировали провести аналогично процессу короля Людовика XVI, и завершить его смертным приговором, а также публичным приведением в исполнение. В данном контексте термин "публичный" не всегда следует понимать как всенародный. По ряду причин В. И. Ленин после прихода к власти вынужден был отказаться от казней на площадях по примеру Французской революции, но при исполнении ряда приговоров (например, в отношении Малиновского, Белецкого, Мануйлова, Андронникова и др.) присутствовала так называемая рабочая контрольная комиссия, составленная из представителей пролетариата, избранных рабочими и солдатскими комитетами, а также оформлялись необходимые протоколы и, по возможности, медицинские заключения. Однако ничего подобного не произошло при ликвидации бывшего императора Николая II и членов его семьи в Екатеринбурге летом 1918 года, напротив, вся эта акция, вернее, ее описание в сохранившихся документах, выглядит надуманной и неправдоподобной. После Февральской революции, приведшей к отречению от престола и аресту Николая II, началась мощная кампания по его полной дискредитации. Бывшего монарха объявили лично ответственным за Ходынку, 9 января, поражение в войне с Японией, подавление с помощью карательных акций и военно-полевых судов революции 1905 года, организацию еврейских погромов, Ленский расстрел, втягивание России в первую империалистическую войну и бездарное, преступное руководство войсками в этой войне, завершившейся Февральской революцией.
   В личном плане бывший царь также рисовался как кровавый деспот, пьяница, морально нечистоплотный, способный на бытовое убийство, не говоря уже о прочих преступлениях. Тяжелые поражения русской армии в годы империалистической войны стали возможны, по уверению прессы, вследствие, с одной стороны, преступного поведения императора, с другой - прямого предательства и чуть ли не шпионажа в пользу Германии. Все перечисленные обвинения, выдвинутые и пропагандируемые в период правления Временного правительства (хотя назначенная этим же правительством Чрезвычайная следственная комиссия не нашла ни одного подтверждения указанным обвинениям), были подхвачены и усилены властью после Октябрьской революции. Необходимо признать, что выдвинутые против Николая II многочисленные обвинения нашли горячий отклик в народе, понесшем небывалые для того времени жертвы в войне, обнищавшем в результате военных реквизиций, мобилизационных поставок и других правительственных мероприятий, неизбежных в военное время. Понесшая огромные потери и униженная поражениями, армия, начиная от генералов и кончая миллионами рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели, увидела в царе причину всех своих бед и согласилась с обозначением царя - Кровавым. Рабочие и крестьяне в тылу видели в этом человеке причину своего упавшего жизненного уровня, разорения и обнищания. Немногочисленная интеллигенция не могла простить Николаю военные поражения, министерскую чехарду и Григория Распутина, образ которого был создан прессой еще до Февральской революции, а его значение сильно преувеличено.
   Именно эти обвинения и предполагалось предъявить Николаю II на планируемом судебном процессе. По имеющимся данным, в качестве обвинения предполагалось предъявить и многие преступления царского режима, начиная с казни декабристов. По мнению организаторов процесса, Николай lI должен был нести за них ответственность как правопреемник системы Самодержавного правления в России.
   Разумеется, и малой части перечисленных обвинений было бы достаточно для вынесения Николаю II смертного приговора, как и было задумано организаторами несостоявшегося судебного процесса. После перемещения царя из Тобольска в Екатеринбург, где основную массу населения составляли заводские рабочие, пропаганда против личности Николая II начала приобретать характер истерии. Рабочие на многочисленных митингах требовали "немедленной казни коронованного палача". Причем настрой этих митингов был таким яростным (почерпнуто из тогдашних екатеринбургских газет), что представителям местных властей (Голощекину, Белобородову и пр.) приходилось всевозможными способами, от уговоров до угрозы применения силы, гасить разбушевавшиеся страсти, постоянно ссылаясь при этом на предстоящий "революционный суд" над бывшим царем.
   Подобное поведение властей не только не погасило "антицарской истерии", но, напротив, привело многих к убеждению, что власти просто-напросто оберегают бывшего царя от "справедливого возмездия народа". Все громче стали звучать призывы ворваться в так называемый Дом Особого Назначения (известный как Ипатьевский Дом), где содержались бывший царь и его семья, с тем, чтобы совершить над ними свой суд. Один из подобных митингов, проходивший в непосредственной близости от Дома Особого Назначения, красноармейцы вынуждены были разогнать с применением силы. При этом 2 человека были ранены и 7 арестованы. Власти ответили на это строительством вокруг Дома Особого Назначения дополнительного забора с колючей проволокой, усилением охраны и развертыванием вышек с пулеметами. Позднее это мероприятие пытались объяснить существующей опасностью освобождения царя "монархическими заговорщиками" (от имени которых Юровский сочинял записки и передавал через свою агентуру царю). Более правдоподобно эти мероприятия по усилению охраны выглядят как попытка ограждения царя и его семьи от возможного самосуда толпы. Подобная изоляция Дома Особого Назначения от внешнего мира еще более убедило рабочие комитеты в том, что власти хотят спасти "Николая Кровавого" от заслуженной кары и ждут только удобного момента, чтобы вывезти его из Екатеринбурга в более безопасное место. Комитет рабочих железнодорожников Екатеринбурга официально предупредил власти, что он не позволит это сделать.
   Произошедшая в этот период неожиданная смена практически всей охраны Дома Особого Назначения, когда комендант Авдеев был заменен Юровским, добавила напряженности. Новая охрана, по большей части состоявшая из иностранцев, была прислана из Москвы после поездки туда Филиппа Голощекина, совещавшегося с В. И. Лениным и Я. М. Свердловым. К сожалению, трудно определить, на чем конкретно основывалась убежденность рабочих комитетов в том, что царя спасают от заслуженного возмездия и собираются вывезти из города, но власти уже не могли не считаться с этим фактором. С рабочими велась достаточно широкая разъяснительная работа о "неизбежности возмездия", но в то же самое время рабочие пикеты у Дома Особого Назначения безжалостно разгонялись или арестовывались.
   В этих условиях неожиданное объявление властей о том, что в ночь с 16 на 17 июля 1918 года царь, вся его семья и все люди из его свиты были расстреляны, выглядит странным даже сегодня, а в те дни в Екатеринбурге было встречено откровенным недоверием. Зная настроения в городе, власти, что было бы совершенно в духе времени, получив приказ из Москвы или решив самостоятельно вопрос о необходимости уничтожения царской семьи, должны были предупредить о предстоящей казни рабочие комитеты, предложить им выбрать "рабочую контрольную комиссию" для присутствия при указанной акции. Даже если по каким-то непонятным причинам власти считали невозможным присутствие данной комиссии при самом расстреле, им следовало сразу после приведения приговора в исполнение предъявить комиссии (а то и всем желающим) трупы жертв, чтобы избежать дальнейших обвинений в свой адрес, распространения слухов и уменьшения общей напряженности в городе, тем более что к нему приближались войска директории, превращая его в прифронтовой. Однако ничего подобного сделано не было. Более того, для объяснения случившегося была выдвинута не очень правдоподобная версия о растворении трупов в соляной (по другим версиям - в серной) кислоте, в распиливании и сожжении останков, расчленении их топорами и т.п. с последующим захоронением всего, что осталось, в каком-то тайном месте. В доказательство содеянного предъявлялась только бумага - требование на получение товарищем Белобородовым на одном из промышленных предприятий города бочки с серной кислотой. Эксперты-криминалисты, однако, считают, что для растворения 11 трупов необходима была не бочка, а, как минимум, железнодорожная цистерна с кислотой. Все это было рассказано рабочим комитетам, требовавшим предъявить им трупы расстрелянных, и, естественно, не вызывало совершенно никакого доверия. В Екатеринбурге все были уверены, что царя и сопровождающих его лиц куда-то вывезли из прифронтового города. Именно то обстоятельство, что к Екатеринбургу подходили войска противника, помешало рабочим самостоятельно разобраться со столь грубым и откровенным обманом со стороны властей.
   Последние абсолютно ничего не могли ответить на самые простые вопросы, а именно: почему саму казнь необходимо было совершать в обстановке такой секретности, если наутро о ней объявили всенародно? Почему было необходимо так срочно уничтожать трупы казненных, если сам факт их сокрытия приводил к осложнениям между властями и их главной социальной базой - революционными рабочими? Как им удалось столь быстро уничтожить все 11 трупов?
   На вопрос о том, как удалось уничтожить 11 трупов с помощью средств, декларированных властями, Войков и Голощекин отвечали: "Может быть, для кого-то это было невозможно, но нам это, представьте, удалось".
   На просьбу предъявить то, что осталось от трупов, следовал ответ: "Ничего не осталось, товарищи. Ровным счетом ничего. И показывать нечего, потому что от них не осталось ничего ".
   Все это выглядело в высшей степени малоубедительно даже для малограмотных рабочих. Многие вернулись с фронтов мировой войны и могли убедиться, что никакой взрыв или пожар не в состоянии уничтожить человека так, чтобы от него не осталось "ровным счетом ничего".
   После того, как в город вошли части белой армии и мятежного чехословацкого корпуса, была назначена следственная комиссия для расследования обстоятельств происшедшего в Доме Ипатьева в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Руководить следствием назначили следователя по важнейшим делам Екатеринбургского окружного суда Наметкина. Будучи опытнейшим следователем, Наметкин, сразу после беглого осмотра места происшествия, заявил, что в Ипатьевском Доме произошла имитация казни и что ни один из членов царской семьи там расстрелян не был. Поскольку подобное мнение Наметкина не разделяли другие члены комиссии, в частности, председатель комиссии полковник Шереховский и председатель Екатеринбургского окружного суда Кутузов, Наметкин подал в отставку, но остался при своем твердом убеждении. Свою точку зрения он официально повторил в Томске, где дал несколько интервью на эту тему иностранным, главным образом, американским, корреспондентам. Наметкин заявил, что будто у него имеются доказательства того, что царская семья не была убита в ночь с 16 на 17 июля; и собирался эти доказательства обнародовать в скором времени. Однако через неделю после этого заявления Наметкина убили, а дом, где он снимал помещение, сожгли, что привело к гибели всего следовательского архива.
   После ухода Наметкина, следственную группу возглавил следователь Сергеев, который пришел совершенно к тем же выводам, что и Наметкин. Сергеев также был отстранен от руководства следствием и вскоре погиб при невыясненных до конца обстоятельств. Третьим следователем, возглавившим комиссию по расследованию обстоятельств гибели царской семьи, стал Соколов, назначенный уже режимом адмирала Колчака.
   По причинам скорее политическим, адмирал Колчак и возглавлявший следственную комиссию генерал Дитерихс проинструктировали следователя Соколова сконцентрировать свое внимание на факте убийства царской семьи и вести следствие именно в этом русле, то есть отталкиваться от факта убийства как от свершившегося.
   Следователь Соколов в течение того недолгого времени, которое было в его распоряжении, проделал гигантскую по объему работу, продемонстрировав свои блестящие способности судебного криминалиста старой русской школы. Подробности о проделанном можно почерпнуть в написанной им позднее книге "Убийство царской семьи". Однако, несмотря на все усилия, Соколову не удалось найти ни одного трупа.
   В настоящее время стало известно, что следователь Соколов, зная о выводах своих предшественников и будучи не менее опытным следователем, чем они, вел два параллельных следствия: одно по факту убийства царской семьи, как было приказано адмиралом Колчаком и генералом Дитерихсом, второе - по факту исчезновения царской семьи из Екатеринбурга, как ему диктовали профессиональный опыт и долг. Позднее, эмигрировав во Францию, следователь Соколов пытался обобщить результаты своего параллельного расследования и обнародовать их в специальной работе. Однако 23 ноября 1924 года он был обнаружен мертвым у себя в доме во французском городке Сальбри. Хотя официальная версия гласит, что Соколов умер от разрыва сердца в возрасте 42 лет, существует мнение, что его убили. При этом многие важные документы, подготовленные Соколовым к публикации, исчезли.
   Эти документы были обнаружены совсем недавно в библиотеке рукописей Калифорнийского университета Беркли. Как они туда попали, не ясно. Первичная обработка этих документов американскими историками показала, что следователю Соколову удалось проследить и задокументировать факт эвакуации царской семьи из Екатеринбурга в Пермь, а оттуда в Казань.
   Все вышеизложенное, а также ряд других фактов, которыми я не хочу перегружать свой рапорт, привели меня к следующим выводам, положенным в основу моих дальнейших действий:
   1. По всем юридическим законам, последний российский император Николай Александрович Романов, его супруга Александра Федоровна Романова, их дети - Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Алексей Николаевич Романовы - не могут считаться убитыми, поскольку по факту убийства нет никаких доказательств, кроме заявления лиц, якобы совершивших убийство, что ни в одной стране мира, в том числе и в СССР, доказательством не является. Трупы не найдены, судебно-медицинская экспертиза их не произведена, независимых свидетелей указанного преступления нет. В соответствии с Уголовным правом царь и его семья могут считаться только пропавшими без вести.
   2. Исходя из этого, я выдвинул следственную гипотезу о том, что царская семья не была убита в Екатеринбурге и потому не могла быть там и похоронена.
   В своих поисках я исключил Свердловск и Свердловскую область из сферы оперативно-розыскных мероприятий".
  
  
  III
  
   Майору Куманину, как и большинству оперативных работников КГБ, редко приходилось носить военную форму, разве что выходя на дежурство или собираясь фотографироваться на новое удостоверение. И надо сказать, что Сергей Куманин в отличие, скажем, от того же генерала Климова, от этого не страдал. Напротив, он испытывал напряжение, когда по тем или иным причинам приходилось залезать в униформу. Это были обычные страдания штатского человека, каким, в сущности, и оставался Куманин. Переоденься он в форму в управлении - не избежать бесчисленных шуток сослуживцев: "Сережа, что, война началась!?", "Куманин, ты что, в Кремль за орденом идешь?" или "Сережа, тебя начальником караула в мавзолей назначили?". И в том же духе. Но этот раз форма была необходима. Куманин решил съездить в воинскую часть, на территории которой, по словам бабы Дуси, было старое монашеское кладбище, где похоронен какой-то начальник с "Объекта 17". Появляться на территории воинской части в штатском - значило увязнуть в непонятный и нудный переговор с армейским командованием, на которых штатский костюм действовал так же, как красная тряпка на быка, какие бы документы при этом ни предъявлялись. Те же самые документы в сочетании с военной формой приобретали тройную пробивную способность. Поэтому он сложил форменные брюки и китель, засунул их в дипломат. Места для фуражки не осталось. Пришлось взять полиэтиленовый мешок, в котором обычно все таскали так называемые доппайки и пихать туда боевые доспехи, а фуражку оставить в дипломате. Форма, правда, изрядно смялась, но Куманин решил выгладить ее дома, все в соответствии с задуманным планом.
   Надеясь быстро закончить свои дела с военными, Куманин планировал заодно съездить в Нефедово к Феофилу и поделиться с ним сведениями об Алеше Лисицыне и его вероятной бабушке, добытыми в Ростове. Тут, конечно, военная форма только помешала бы, но из двух зол нужно было, как обычно, выбирать меньшее. Поездка в воинскую часть виделась гораздо важнее встречи с Феофилом, которая могла вообще не состояться из-за нехватки времени.
   Куманин загодя выяснил, что в указанном месте стоит дивизия ПВО, входящая в систему противоракетной обороны столицы. Правила требовали, чтобы он заранее связался с особым отделом дивизии и действовал в тесном взаимодействии с ними. Но, начав совершенно непонятную самому игру без правил, Куманин решил и сейчас правилами пренебречь. Охотничий азарт, свойственный каждому оперативнику, подсказывал ему, что он, пусть и случайно (хотя, по большому счету, никаких случайностей в мире не бывает), вышел на правильный след, и этот след вел к "Объекту 17". В зависимости от того, что ему удастся обнаружить на старом монашеском кладбище, Куманину предстояло прорываться и на сам объект с помощью разумного сочетания наглости, военной формы и предписаний генерала Климова.
   Форма Куманину шла. Фуражка с высокой тульей и синим околышком придавала его широкому лицу элементы благородства. Китель, перехваченный командирским ремнем с портупеей, делал всю фигуру более стройной и внушительной.
   Сергей был доволен собой. К понедельнику, когда предполагалась его встреча с генералом Климовым, у него, видимо, будет что доложить и привести того в изумление. Встреча планировалась на понедельник, на дворе был еще четверг, и Куманину казалось, что в его распоряжении уйма времени. Он даже успел более или менее успокоить Надиных родителей, сказав, что Надя жива, но не может с ними связаться из-за отвратительного состояния телефонной связи в том месте, где она находится. При этом он был крайне удивлен и обрадован, узнав, что накануне практически ту же информацию передал родителям по телефону незнакомый мужской голос, представившийся "товарищем Нади по работе".
   В интернате был только один мужчина - вечно пьяный завхоз, который товарищем Нади, естественно, не был. Куманин уже не сомневался, что исчезновение девушки связано с увозом из интерната Алеши Лисицына. Видимо, мальчик не пожелал ни с кем из похитителей иметь дела и требовал "тетю Надю", а те, зная, что отвечают за малыша головой, вынуждены были доставить к нему эту тетю Надю, нарушив при этом по меньшей мере десяток статей существующего в Советском Союзе законодательства.
   Размышляя таким образом, Куманин вел машину по Симферопольскому шоссе к повороту, координаты которого он уточнил на Лубянке. Решительно повернув машину влево под "кирпич", Куманин метров через сто, как и ожидал, уперся в глухой забор, украшенный железными раздвижными воротами с несколько полинявшими красными звездами - визитная карточка любой воинской части в системе министерства обороны. К воротам притулилась проходная, дверь которой была открыта. На пороге, привлеченный шумом мотора куманинской машины, появился прапорщик с красной нарукавной повязкой дежурного по КПП (контрольно-пропускному пункту).
   Куманин заглушил двигатель, вышел из машины и направился к КПП. Прапорщик приложил руку к пилотке:
   - Дежурный по запасному КПП прапорщик Березюк. Цель вашего визита, товарищ майор?
   Оказывается, это был запасной КПП. Значит, где-то есть еще и основной.
   - Мне бы хотелось побеседовать с командиром части, - козырнул в ответ Куманин.
   - С командиром дивизии? - удивился прапорщик.
   - Именно, - подтвердил Куманин.
   Прапорщик зашел внутрь поста и стал звонить по телефону. Минут через десять появился безликий капитан, представившийся помощником дежурного по части. Он изучил документы Куманина и лениво сказал:
   - Следуйте за мной.
   Куманин ожидал, что на звонок прапорщика прибежит особист, но, к счастью, этого не произошло. Куманин нарушал правила, но в дивизии их вовсе не блюли.
   Пройдя в сопровождении капитана вдоль зданий казарменного типа, украшенных плакатами, призывающими множить число отличников боевой и политической подготовки и дать сокрушительный отпор любому агрессору, Куманин оказался у четырехэтажного здания штаба. Возле него стоял неизменный бюст Ленина и был развернут стенд с фотопортретами членов и кандидатов в члены Политбюро.
   Оперативный дежурный по дивизии подполковник Антоненко не скрывал своей встревоженности.
   - Генерал приказал мне узнать, по какому вопросу вы прибыли в дивизию, товарищ майор?
   - По вопросу, составляющему служебную тайну, - скромно ответил Куманин, давая понять, что не намерен беседовать с оперативным дежурным.
   - Если вы насчет лесопилки, - не унимался подполковник, - то у нас есть на это разрешение Министерства обороны.
   Дивизию, видимо, уже терзала военная прокуратура за подпольное предприятие, занимающееся, судя по вопросу, производством пиломатериалов.
   - Успокойтесь, - улыбнулся Куманин, - я понятия не имел, что на территории вашей части имеется лесопилка.
   Но подполковник, вместо того, чтобы успокоиться, встревожился еще больше:
   - Может, ребята наши чего набедокурили?
   - Это дело ваших особистов, - начал раздражаться Куманин, - Товарищ подполковник, мне показалось, что вы прочли предписание. У меня важное государственное задание, и вы обязаны оказывать мне всяческое содействие, по возможности не задавая вопросов. Я от вас жду указаний, на каком этаже находится кабинет командира дивизии.
   Подполковник побагровел, но генетическая память подсказывала, насколько опасно раздражать офицеров КГБ, знал он и о том, что майор КГБ по рангу равен комкору РККА, то есть является лицом, имеющим право отдавать приказы армейским подполковникам. Поэтому оперативный дежурный, пересилив себя, сказал что-то похожее на "Есть!" и приказал молодому солдатику со штык-ножом на поясе проводить Куманина в приемную комдива.
   Генерал-майор Петрунин, если и был старше Куманина, то не более, чем лет на пять-семь. Он оказался подтянут и широкоплеч, с резкими чертами лица, как у киногероев гражданской войны - чапаевские папаха и бурка просились-таки на его голову и плечи. И как Чапаев невзлюбил Фурманова при их первой встрече, так и генерал сразу дал понять Куманину, что недоволен появлением майора КГБ в своем кабинете.
   - Неужели вопрос так важен, - спросил он, - что необходимо беспокоить командира дивизии, разве нельзя решить его на уровне "особого отдела"?
   - Боюсь, что нельзя, - ответил Куманин, которому генерал не предложил сесть, а военная форма мешала сделать это без приглашения.
   - Слушаю вас, майор, - сухо сказал генерал, вкладывая в слово "майор" все свое презрение, в надежде, что Куманин оценит собственное ничтожество.
   - На территории вашей части, - доложил Куманин, - имеется полуразрушенная часовня. Когда-то там было кладбище монашеского скита. Мне необходимо осмотреть это место.
   Неподдельная тревога промелькнула в глазах командира дивизии, а на его решительном лице появилось выражение некоторой растерянности. Он явно ожидал не этого.
   - Зачем? - спросил генерал и добавил. - Что вы стоите? Садитесь.
   Куманин присел на стул.
   - Мне необходимо осмотреть это место, - ответил он, - в рамках задания, полученного от руководства, оно же не дало мне полномочий раскрыть суть полученного задания.
   Сказано было несколько затейливо, но вполне ясно. Этот ответ вконец расстроил генерала. Теперь он напоминал не Чапаева, а завмага, к которому нагрянула комиссия рабочего контроля.
   - Товарищ майор, - помолчав, сказал генерал, видимо, желая еще раз подчеркнуть ту бездонную пропасть, которая разделяла его и Куманина, - я официально вам заявляю, что мы действовали в полном соответствии с указаниями Министерства Обороны и инструкциями Главкома войск ПВО СССР.
   Было видно, что генерал говорит чистую правду, хотя Куманин не понял подтекста. Однако он умел играть в подобные игры.
   - Товарищ генерал, - с почтительностью в голосе ответил он, - я нисколько не сомневаюсь, что вы действовали в рамках полученного приказа, но я должен в этом лично убедиться и представить рапорт своему руководству о том, что никакой самодеятельности допущено не было. Сами понимаете, от того, что я напишу, зависит очень многое. Если все обстоит именно так, как вы говорите, товарищ генерал, значит... - Куманин смущенно замялся.
   - Значит что? - спросил генерал.
   - Значит, - пояснил Куманин, продолжая смущенно улыбаться, - вы не будете наказаны, во всяком случае, не будете наказаны строго. Я хочу, чтобы вы все правильно поняли. Я - не командир ракетно-артиллерийского дивизиона, а офицер КГБ майор Куманин, которому вы обязаны оказывать содействие, не задавая вопросов. Еще раз прошу вас, товарищ генерал, обратить внимание на подписи лиц, которые уполномочили меня осмотреть место у старой часовни. Именно этим лицам вы можете на меня пожаловаться, если найдете в моем поведении что-нибудь оскорбительное. А пока дайте мне сопровождающего и машину, чтобы я мог осмотреть место.
   - Нам обещали емкости, специальные емкости, - проговорил генерал, покусывая губы, - нам обещали обеспечить вывоз, но не выполнили ничего. Тогда мы вынуждены были... - Генерал замолчал.
   - Я вас понял, - успокоил комдива Куманин, - во всем виновато высшее командование, которому вы вынуждены были подчиниться, чтобы обеспечить процесс боевой подготовки вверенной вам дивизии, а вместе с тем и безопасность нашей Родины.
   Выпускник МГИМО, которого готовили в дипломаты - это вам не бывший курсант провинциального артиллерийского училища! Весьма заинтригованный беседой с командиром дивизии, из которой он не понял ровным счетом ничего, кроме того, что дивизия является Краснознаменной, Куманин в сопровождении начальника химслужбы и двух солдат поехал к старой часовне.
   Площадь, занимаемая дивизией ПВО, на первый взгляд, была равна территории Бельгии, никак не меньше. Действительно, у Симферопольского шоссе стоял запасной КПП, а где находился основной, даже трудно было сориентироваться. Куманин нисколько бы не удивился, если бы с главного КПП выехал на Ленинградское или Ярославское шоссе: через территории частей проходили как минимум две железнодорожные ветки. Солдаты разгружали вагоны и нагружали их. По подъездным путям шныряли военные грузовики, набитые досками и какими-то хитрыми штуками под брезентом. Попадались таинственные постройки неясного назначения, но явно производственного характера. И хотя повсюду висели плакаты типа "Воин-ракетчик! Бдительно охраняй мирный труд советского народа!", самих ракет нигде не было видно. Возможно, они были хорошо замаскированы.
   Проехав километров семь, штабной газик свернул на проселок и остановился у щита, на котором были нарисованы череп и скрещенные кости и красовалась надпись: "Внимание! Опасная зона!".
   - Дальше нельзя, - вздохнул майор-начхим, - надо пешком и в противогазах.
   - Что еще за новости? - возмутился Куманин. - В каких противогазах? Куда вы меня привезли?
   - Куда приказано, - сказал начхим, - вы же хотели место у часовни осмотреть. Тут уже недалеко, примерно с полкилометра.
   - А противогазы-то зачем? - Куманин последний раз натягивал противогаз на военных сборах в институте и никаких приятных воспоминаний об этом не сохранил. Главное, что запомнилось - в противогазе ничего не видно.
   - Я думал, вы в курсе, - неуверенно произнес начхим. - Разве командующий вас не предупредил?
   Командир дивизии говорил много, но по существу не сказал ничего, видимо считал, что Куманин в курсе.
   - О противогазах он мне ничего не говорил, - ответил Куманин.
   - Как же? - возразил начхим. - Должен был предупредить.
   И начхим рассказал Куманину следующую историю. Когда дивизию перевооружали на новые ракеты, старые предполагалось вывезти на утилизацию. До этого их приказано было сложить на местности, как раз с этой целью и выбрали территорию у заброшенного кладбища, поскольку она находится достаточно далеко от военных городков и боевых позиций дивизии. Кроме того, сюда подходит одна из железнодорожных веток, где оборудован специальный перегрузочный пункт. Однако за старыми ракетами никто транспорт не присылал, и они продолжали лежать под брезентом прямо на земле. Постепенно украли и брезент. Из ракет пошло топливо, содержащее дихлорэтан, прочие высокотоксичные компоненты. Он, начхим, неоднократно писал рапорты на имя командира дивизии, тот обращался в вышестоящие штабы, но вот уже скоро пять лет все остается как было. На этом участке теперь трава не растет и часть деревьев засохла. Идут испарения. Несколько солдат пришлось госпитализировать. Один из них умер. Об этом тоже докладывали наверх, но снова никакого эффекта. А между тем компоненты топлива, разлагаясь, уходят в землю, и скоро с грунтовыми водами они попадут в реку, что всего в нескольких километрах отсюда. Тогда разразится экологическая катастрофа, все попадут под трибунал, а он, начхим, первым. Ему до пенсии еще два года нужно дослужить, а то бы давно ушел.
   Куманин, слушая начхима, пытался сообразить, о каких разрешениях министерства обороны говорил ему комдив, но так и не догадался. Он был уверен, что у генерала Петрунина найдется достаточно "отмазок", чтобы в случае чего прикрыть себя и подставить начхима. Все играют в подобные игры по одинаковым правилам, жертвуя майорами и сохраняя на племя генералов.
   В это время вернулся из каптерки у дороги солдат, посланный майором. В руках у него были два респиратора (к счастью, не противогазы). Тем самым он давал понять офицерам, что сам туда идти не намерен.
   В респираторе было тяжело дышать, и Куманин взбунтовался, предположив, что от одного посещения ничего страшного не произойдет.
   - Дождей давно не было, может, обойдется.
   - Как хотите, - ответил начхим, - а я пойду в респираторе. В случае чего, у меня вот два свидетеля есть, что вы сами отказались. - И он показал на солдата и водителя.
   Куманин хотел ему сказать, что он предпочел бы иметь более надежных свидетелей, но промолчал и сказал:
   - Пошли!
   Видя, с какой неохотой облаченный в респиратор начхим следует его призыву, Куманин сжалился и, разглядев за высохшими стволами деревьев краснокирпичные руины старинной часовни, сказал:
   - Вы можете остаться здесь, я один со всем справлюсь.
   Начхим с готовностью согласился, хотя, наверняка, имел приказ генерала Петрунина тщательно наблюдать за всеми действиями Куманина и представить по этому поводу специальный рапорт. Но майору больше хотелось дослужиться до пенсии.
   Открывшийся перед Сергеем пейзаж больше напоминал кадры из кинофильма о конце света, где некий кровожадный вирус, занесенный из космоса, уничтожил все человечество в самый разгар его творческой деятельности.
   Вокруг сохранившихся развалин небольшой часовни, как гигантские личинки чудовищных насекомых, лежали со вспоротыми животами десятки (если не сотни) зенитных ракет, некоторые с боеголовками. Из вспоротых корпусов и выломанных или открытых лючков свисали, как вывалившиеся кишки, кабели и разноцветные провода, украшенные хитрыми разъемами. Из ракет вытекала на землю какая-то жидкость малинового цвета, весьма напоминающая кровь. Кое-где жидкость была зеленого или зелено-желтого цвета.
   За высохшими деревьями и кустарниками угадывалась железнодорожная ветка - виднелась открытая платформа, с которой трое солдат в противогазах сбрасывали гравий. Пахло паленой резиной, и Куманин уже стал жалеть, что отказался от респиратора.
   Осторожно шагая, он обошел часовню, стараясь не наступать на то, что осталось от былой противовоздушной мощи СССР. Остатки ракет возвышались небольшими островками среди переливающихся малиново-зеленым цветом лужиц зловещей жидкости, служившей некогда ракетным топливом.
   Но во всем этом кошмаре была и положительная сторона - старое отшельническое кладбище за часовней не заросло буйно травой, сорняками и кустами, не было покрыто несколькими слоями сгнивших листьев, и его монашеская простота предстала перед Куманиным во всей своей мистической наготе. На некоторых могилах были даже целы покосившиеся кресты, хотя на большинстве они оказались сбиты, видимо, просто из хулиганских побуждений, валялись между могил под грудой проводов, разъемов и остатков печатных схем. На разбитых могильных плитах еще можно было прочесть отдельные буквы славянской вязи, некогда горевшие золотом и увековечивавшие имена схимников и печальников, ныне забытых навсегда.
   Кладбище было маленькое - не больше двадцати заброшенных холмиков. Скит, вероятно, успел просуществовать не больше тридцати-сорока лет, прежде чем на него наехало паровым катком колесо истории.
   Куманин обвел погост взглядом, пытаясь найти ту могилу, которую искал. Ему стало не по себе от гнетущей тишины вымершего пространства. Он прошел еще несколько шагов вперед и, наконец, скорее даже не увидел, а почувствовал, что нашел именно то, ради чего ему пришлось с утра влезть в военную форму. На одной из могил каким-то чудом сохранилась трава и лежали две красные гвоздики .
   Этот небольшой зеленый холмик был зажат между двумя старыми могилами отшельников, чьи покосившиеся кресты как бы склонились над ним. Куманин подошел ближе. В небольшой ложбинке между могил лежала проржавевшая насквозь пирамидка, наподобие тех, что украшают могилы бедных людей, заботы о похоронах которых взяла на себя профсоюзная общественность. Обычно такие пирамидки венчаются звездочками, но на этой не было ничего, а, может, давно истлело. Сама пирамидка сохраняла форму только благодаря четырем угольникам из какого-то прочного материала.
   Забыв обо всех предостережениях начхима, Куманин наклонился и поднял пирамидку, чувствуя как она крошится под его пальцами. В этот момент что-то упало к его ногам. Куманин вздрогнул. Маленькая, то ли медная, то ли латунная табличка, потемневшая от грязи и времени, сорвавшись с прогнивших винтов, крепящих ее к пирамидке, издала звук, который показался Куманину до странности резким.
   Табличка была небольшая, чуть больше тех, что украшают двери старинных квартир. Достав носовой платок, Куманин поднял ее, пытаясь прочесть фамилию, скорее выбитую, чем выгравированную чьей-то не очень умелой рукой. Затем, завернув табличку в носовой платок, он сунул ее в тужурку под ремень и стал осторожно выбираться обратно.
   Начхим дивизии был прав. Не успел Куманин отъехать от шоссе по направлению к Нефедове", как почувствовал странную резь в глазах и легкое головокружение. Потом запершило в горле. Он даже остановился на несколько минут, чтобы немного придти в себя. Жара, стоявшая с утра, стала спадать. Усилился северо-восточный ветер, нагоняя тучи и обещая долгожданный дождь. Вокруг него шумели под ветром верхушки деревьев, обступивших шоссе.
   Куманин вышел из машины и подставил разгоряченную голову под освежающую струю ветра, глубоко дыша. Жаль, что негде было ополоснуть лицо. Стало немного легче, и Куманин поехал дальше. Через несколько минут показался милицейский пост у поворота к "Объекту 17". Трое "гаишников" стояли на обочине, дымя сигаретами и о чем-то беседуя. Куманину показалось, что при виде его машины, один из них выплюнул окурок и стал что-то говорить в передатчик, висевший на груди. Видимо, это было простое совпадение. Поскольку Куманин был в форме, дорожно-патрульная служба на него никак не отреагировала, а один инспектор даже отдал честь.
   Когда Куманин остановил свою машину у дома Феофила, уже накрапывал дождь, быстро набирая силу. Держа в руке фуражку, Куманин вышел из машины. Под бодрящими струями с небес, которые доставили ему удовольствие, он постучал в дверь.
   Феофила дома не оказалось - тот с утра уехал в Москву, предупредив мать, что пробудет там дня два-три. Куманин спросил ее, где можно отыскать Феофила в Москве. Та ответила, что понятия не имеет и вообще делами сына не очень интересуется, хотя знала адрес. "Видимо, я в своей форме напоминаю Клавдии Ивановне участкового, который все время терзает Феофила", - подумал Куманин. Но ошибался - напоминал он Клавдии Ивановне совсем другого человека.
   "Информация, добытая им в расположении дивизии генерала Петрунина, с лихвой перекрывала неудачную поездку к Феофилу, - решил Сергей. - Подумаешь, какие-то лишние двадцать километров туда, двадцать обратно. Понадобится поговорить с Феофилом, вызову его к себе повесткой".
   А потому, нахлобучив фуражку на мокрую от дождя голову, Куманин, извинившись, направился к выходу, радуясь шумящему во дворе ливню. Голова была тяжелая, лицо продолжало гореть, правда, резь в глазах прошла.
   - Молодой человек, - неожиданно обратилась Клавдия Ивановна. - Извините. Можно вам задать один вопрос?
   - Да, пожалуйста, - ответил Куманин, - в чем дело?
   - Скажите, - смущенно проговорила старушка, - у вас в родне не было никого по имени Агафон.
   - Агафон? - удивился Куманин. - Дедушку моего по отцовской линии звали Агафон Иванович, а что?
   - Похожи Вы на него очень, - еще более смущаясь, продолжала Клавдия Ивановна, - как вылитый.
   - О чем вы говорите? - не понял Куманин. - На кого я похож?
   - На дедушку своего, - объяснила мать Феофила, - Агафона Ивановича Куманина. Вот на кого.
   Прежде чем Сергей успел воспринять сказанное, Клавдия Ивановна скрылась в комнате и быстро вернулась, неся старинную фотографию на паспарту с затейливой виньеткой какого-то доисторического фотоателье.
   Первое, что бросилось Куманину в глаза, была поблекшая надпись серебром: "Фотография Шипцера в Серпухове. Золотая медаль Нижегородской ярмарки 1913 года". На снимке был изображен мужчина лет тридцати пяти в сюртуке и сложном галстуке. Его жилет украшала массивная цепочка, на сюртуке был непонятный значок. Мужчина сидел на стуле с высокой резной спинкой, держа на коленях двух малышей, в чем-то белом и воздушном. С величайшим изумлением Куманин узнал в этом мужчине ... себя! Действительно сходство было потрясающим! Если у него и оставались сомнения, то их развеяла Клавдия Ивановна.
   - Вот это - я, - указала она на ребенка, сидящего на левом колене, - а это - сыночек Агафона Ивановича, Степочка. Ваш батюшка, наверное.
   Сказать, что Куманин был потрясен, это значит ничего не сказать. Он хотел что-то произнести, но никакие слова не приходили в голову. Вид у него был, вероятно, очень растерянный, потому что Клавдия Ивановна участливо спросила:
   - Что с вами? Вы этого не знали? Сядьте, пожалуйста. Что вы стоите? - Она боялась, что Куманин сейчас упадет.
   Куманин тяжело опустился на табурет, снял фуражку и, не совсем осознавая, что говорит, хрипло спросил: - Кто вы?
   Клавдия Ивановна рассказала, что она - дочь Ивана Арсеньева, совладельца Агафона Куманина по пароходной компании, опытного речного капитана, который водил суда по Оке, Каме и Волге аж до Махачкалы. У Агафона Куманина и Ивана Арсеньева в один год родились дети: у первого - сын, у второго - дочь. Компаньоны планировали их в будущем поженить и породниться. Насколько это было серьезно, сейчас трудно сказать. После гибели Куманина - его вместе с другими утопили чекисты в барже - застрявший в Астрахани Иван Арсеньев вернулся в Куманино и попытался найти Степу, но его самого арестовали. Вернулся в 1925 году совершенно больным, в 1934 умер.
   - И, слава Богу, - закончила Клавдия Ивановна, - Проживи он еще года два-три, снова взяли бы. Когда нас с матерью арестовали, поначалу главным обвинением было как раз то, что отец является совладельцем пароходной компании.
   Куманин молчал, продолжая смотреть на собственное лицо, запечатленное на старинной фотографии почти за полвека до его появления на свет. Ему вдруг стало страшно. Он представил, как его хватают, выворачивая за спину руки, выволакивают из дома, ведут, подгоняя прикладами и штыками на пристань, где бросают в грязный и вонючий трюм старой баржи. Бросают на груду уже лежащих там живых и мертвых людей, стонущих, молящих о пощаде, кричащих от ужаса и непонимания: "За какую вину их подвергают массовому истреблению?! Какая катастрофа произошла в их стране, что за режим захватил в ней власть, почему все лучшее, что было в России, подлежит уничтожению?" Вот со скрежетом и лязгом падают крышки люков, и свет навсегда померкнет для тех, кто в трюме. Только вода журчит за бортом. Это журчание становилось все громче, разрывая сердца и легкие обреченных. Дождь усиливался.
   - Вы дадите мне эту фотографию, - очнувшись, попросил Куманин.
   - Нет, - сказала она, - не дам. Зачем она вам?
   - Я хотел бы показать ее отцу, - сказал Куманин, - ведь он тоже ничего не знает, кроме того, что его отец пропал в самом начале гражданской войны.
   - Пусть Степан приедет ко мне и посмотрит, - предложила Клавдия Ивановна. - Эта фотография - единственное, что связывает меня с дорогим прошлым. А вам-то зачем такое прошлое? Оно вам только помешает.
   Куманин вспомнил, как в первые годы службы в КГБ он гордился тем, что является чекистом во втором поколении и пытался добыть данные о пропавшем деде. Может, он тоже был чекистом. Но дед Агафон неожиданно заявил о себе в доме полусумасшедшего диссидента, которого ведомство Куманина пыталось сгноить в психушке и который по какому-то странному стечению обстоятельств проник в его квартиру с помощью монтировки.
   - Может быть, вы и правы, - согласился Куманин, немного приходя в себя. - Прошлое догоняет нас и иногда больно бьет. Я все-таки прошу у вас разрешения еще раз приехать сюда вместе с отцом.
   - А Степан тоже у вас служил? - поинтересовалась Клавдия Ивановна.
   - Да, - немного помявшись, признал Куманин.
   - Родителей убили, а детей и внуков заставили убивать других, - печально заметила старушка. - Сейчас уже ничего не поправить через столько лет.
   Куманин ничего не ответил - отвечать было нечего. Ни он, ни, насколько ему было известно, его отец никого не убивали, в баржах не топили, на фонарях не вешали.
   "А ведь я мог быть ее сыном", - мелькнула у него мысль, когда он поворачивал ключ в зажигании. Ошеломление от неожиданной встречи с дедом прошло, и он стал думать, как сообщить обо всем отцу. "Может, не говорить ничего вообще? Нет, нужно сказать". Куманин решил, что, когда доберется до дома, сразу же попытается связаться со Степаном Агафоновичем по тому ленинградскому телефону, что он обнаружил в квартире отца.
   Ливень прошел, оставив на небе всклокоченные рваные облака. Солнце временами появлялось в просветах туч, но уже цеплялось своим огненным диском за верхушки, деревьев синевшего на западе леса. За всеми известиями, свалившимися на него, Куманин забыл о рези в глазах и головокружении. Подставив лицо под холодный ветер, бьющий в опущенное стекло, он гнал машину обратно в Москву, держа стрелку спидометра на ста километрах. Ни один гаишник не осмеливался остановить машину, когда за ее рулем в полной форме сидит майор КГБ! Машина приближалась к повороту на "Объект 17". "А ведь там дом моего деда, - подумал Куманин. - Взглянуть бы. Надо попытаться выписать туда пропуск".
   Двое "гаишников" стояли возле своей машины, а третий - капитан с рацией, которого заприметил Куманин еще во время прошлой поездки, - неожиданно возник из придорожных кустов. Выйдя на проезжую часть, он повелительным взмахом жезла приказал Куманину остановиться.
   Тот резко притормозил и, открыв дверцу, приготовился дать гаишнику достойную отповедь, если тот заикнется о превышении скорости. Если бы капитан не встал прямо на его пути, Куманин вообще проигнорировал бы все его "жезловые" приказы.
   Гаишник подошел к машине и приложил руку к козырьку.
   - Майор Куманин? - спросил он.
   - Да, - в изумлении ответил тот. - В чем дело?
   - Проезжайте под кирпич, вас там ждут.
   - Кто ждет? - возмутился Куманин. - Вы что - рехнулись?
   - Очень ждут, - повторил капитан, - подвиньтесь. Я сяду за руль.
   Отодвинув в сторону пассажирского сидения совершенно ошалевшего Куманина, капитан сел за руль, развернул машину через разъединительную полосу и поехал на запрещающий "кирпич" по уходящей в сторону дороге.
   - Вы мне можете объяснить, в чем дело? - свирепо спросил Куманин, - Что все это значит? Вы мне срываете...
   - Вам все объяснят, - буркнул капитан, - сидите спокойно.
   В это время за поворотом дороги открылся шлагбаум, возле которого стояли лейтенант и двое солдат войск КГБ с короткоствольными автоматами. Один из них держал на коротком поводке огромную немецкую овчарку в строгом наморднике.
   Шлагбаум поднялся, и машина, не останавливаясь, поехала дальше. Внезапно лес как бы раздвинулся, и перед Куманиным во всей красе открылся особняк его деда Агафона. Уютный трехэтажный дом с колоннами и галереями на первый взгляд совершенно не пострадал от времени. Правда, Куманин был в несколько нервозном состоянии, чтобы по достоинству оценить вкус своего деда.
   В былые времена особняк, видимо, стоял на искусственном островке посреди декоративного пруда. Ныне пруд высох, и создавалось впечатление, что дом окружен высохшими рвами, как средневековый замок. К нему был переброшен мостик более поздней постройки, нисколько не гармонировавший с архитектурой самого здания.
   Машина переехала мост и остановилась между колоннами подъездной галереи, прямо у массивных дверей, где некогда останавливалась бричка (а, может, автомобиль?) Агафона Ивановича.
   "А ведь он погиб, когда ему было чуть больше, чем мне", - мелькнула мысль у Куманина.
   Массивная дверь открылась, и навстречу им вышел мужчина лет пятидесяти в жилетке без пиджака и в галстуке-бабочке.
   - Выходите, - приказал капитан Куманину. Ничего не соображая, Куманин вылез из машины.
   - Сдайте оружие, - сказал человек в жилетке.
   - У меня нет оружия, - ответил Куманин.
   - Вот как? - удивился встречающий. - Тогда приведите форму в порядок и следуйте за мной.
   Куманин подтянул галстук, поправил фуражку и застегнул китель на все пуговицы. Между тем, "гаишник" развернулся и поехал на машине Куманина через мост в обратном направлении.
   - Моя машина! - пришел в себя Куманин. - Куда он поехал?
   - Не задавайте вопросов, - строго произнес человек в жилетке. - Следуйте за мной.
   Первое, что увидел Куманин, войдя в дверь, был пожарный щит, рядом с которым висела табличка: "Ответственный за противопожарную безопасность объекта тов. ...", но фамилия отсутствовала. Они поднялись на второй этаж. Интерьер был "стилизован" под общий казенный образец: оштукатуренные стены с остатками лепнины, красные дорожки на полу, как на Лубянке, портрет Дзержинского в холле второго этажа, какие-то дополнительные перегородки, разделяющие некогда обширные помещения.
   - Откройте дипломат, - потребовал тот, что в жилетке, когда они поднялись в холл.
   Куманин повиновался.
   - Что это? - тем же ровным голосом спросил неизвестный, указывая на завернутую в платок латунную табличку, которую Куманин изъял с ракетной свалки Краснознаменной дивизии ПВО.
   - Не ваше дело, - внезапно окрысился Куманин, захлопывая дипломат.
   - Не надо хамить, - спокойно проговорил человек в жилетке, - не забывайте, где находитесь.
   - А я не знаю, где нахожусь и что все это вообще значит, - зло продолжал Куманин. - На каком основании я задержан в момент проведения оперативно-розыскного...
   - Достаточно, - прервал его мужчина в галстуке бабочкой, - не пререкайтесь. Я спрашиваю, что у вас в дипломате?
   - Личные вещи, - сдерживаясь, ответил Куманин.
   - Хорошо, - после некоторой паузы проговорил мужчина в жилете. - Следуйте за мной.
   Шагая друг за другом (Куманин сзади), они прошли по ковровой дороже к двустворчатым дверям, за которыми оказалось обширное помещение, уставленное низкими столиками и мягкими креслами - что-то вроде курительной. На стене висели портреты Горбачева и Андропова.
   Жестом руки приказав Куманину подождать, человек в жилетке прошел в обитую кожей дверь, находящуюся в глубине помещения. Вскоре он вернулся и кивком головы разрешил Куманину войти. Пропустив его мимо себя, он бесшумно прикрыл дверь.
   Куманин очутился в кабинете с тщательно зашторенными окнами. В комнате было полутемно, и ее размеры скрадывались тенями. За массивным письменным столом, освещенном настольной лампой со старомодным зеленым абажуром казенного образца, сидел человек в военной форме с погонами генерал-лейтенанта. Он перебирал пожелтевшие документы в толстенной папке с тесемками. Какое-то мгновение Куманин не мог понять, кто сидит перед ним. Генерал-лейтенант поднял голову от бумаг и посмотрел на Куманина, и только тогда до него дошло, что за столом сидит генерал Климов.
  
  
  
  
   Глава 9
  
  
   Казалось, оба были удивлены одинаково.
   По-видимому, Климову раньше не приходилось видеть Куманина в военной форме, поскольку генерал, закрыв лежащую перед ним папку и откинувшись в кресле, рассматривал того с изумлением.
   Сам Куманин, как, впрочем, и все на Лубянке, также никогда не видел Климова в форме. Кроме того, он считал Климова генерал-майором, и несколько опешил, заметив на нем погоны генерал-лейтенанта.
   Все это стало причиной несколько затянувшейся паузы, которую прервал Климов:
   - Хорош! На войну собрался?
   Куманин, которому пауза позволила более или менее оценить ситуацию, решил потянуть время:
   - Здравия желаю, товарищ генерал!
   - Ты что рыскаешь, как волк, по Симферопольскому шоссе? - игнорируя приветствие подчиненного, поинтересовался Климов. - Ты чем должен был заниматься в мое отсутствие?
   Куманин обратил внимание, что орденских колодок на мундире генерала Климова было поменьше, чем у маршалов Брежнева и Жукова, но вполне достаточно, чтобы создать впечатление, будто генерал две мировые войны подряд командовал какой-нибудь ударной армией прорыва.
   - Ты оглох? - переспросил генерал. - Я, кажется, спросил, майор Куманин, чем занимаетесь, гоняя по дорогам с недопустимой скоростью?
   - Выполняю ваше приказание, товарищ генерал, - скромно ответил Куманин.
   - Мое приказание? - деланно удивился Климов. - Я тебе давал приказ создавать дорожно-транспортные происшествия или понижать боеготовность краснознаменных дивизий?
   - Никак нет, - рапортовал Куманин. - Вы мне дали приказ, товарищ генерал, отыскать место захоронения последнего императора Николая II.
   - Ах, вот как?! - оживился Климов. - И что же? Император у вас захоронен на обочине Симферопольского шоссе, где-нибудь между Москвой и Серпуховым? Возможно, в огороде у этого психически ненормального психиатора, как его?
   - Пименова, - почтительно подсказал Куманин. - Если вы мне разрешите доложить...
   - Докладывай, - разрешил генерал, всем своим видом демонстрируя крайнее недовольство подчиненным, которому было доверено выполнение особо важного государственного задания.
   Куманин открыл дипломат и положил перед Климовым латунную табличку, завернутую в носовой платок. Табличка от времени покрыта патиной, но грубо вырезанный на ней текст читался без особых усилий. "ПОЛКОВНИК РОМАНОВ Н. А. 1867-1940".
   Климов оторопело смотрел на этот текст, то поднимая глаза на Куманина, то снова опуская их на табличку, беззвучно шевеля губами. Наконец, он достал из ящика огромную лупу и стал изучать надпись на табличке.
   - Да-а! - проговорил он, клада лупу на стол. - Интересное кино! Где ты ее добыл?
   - На территории дивизии генерала Петрунина, - доложил Куманин. - Для этого и форму одел.
   Климов посмотрел на Куманина так, будто увидел его впервые в жизни. Так герои мультфильмов смотрят на любимых собак, когда те неожиданно начинают говорить человеческим голосом.
   - Садись, - после очередной паузы произнес Климов и снова стал рассматривать пластинку в лупу, как бы подозревая, что Куманин изготовил ее сам, чтобы отчитаться о выполнении задания.
   - А совпадения никакого тут быть не может? - спрашивая скорее самого себя, чем Куманина, проговорил Климов.
   - Исключено, - ответил Куманин. - Все сходится.
   - Исключено? - переспросил Климов. - Ничего нельзя исключать. До войны в системе работали такие хитрованы, которые только и мечтали, чтобы будущие поколения посчитали их дураками. Кто там рядом с ним похоронен?
   - Какие-то монахи-отшельники, - доложил Куманин. - Последнее захоронение - в конце 1918 года.
   - Как ты вышел на это кладбище? - спросил генерал.
   - Здесь в ближайших деревнях полно вдов, чьи мужья некогда охраняли шлагбаумы на пути к этому особняку, - ответил Куманин. - Эти вдовы, несмотря на преклонный возраст, помнят гораздо больше, чем вы себе представляете. Они помнят даже старшего майора Лисицына.
   - Интересно, - проговорил Климов в некотором недоумении. - Я пытался найти это кладбище, но в дивизии сказали, что оно давно, чуть ли не сразу после войны, уничтожено. А как тебе удалось туда пробраться?
   - Меня приняли за кого-то другого, - улыбнулся Куманин, - за инспектора по экологии, кажется. Они там отравили огромную площадь ракетным топливом. В самом центре этой территории и находится кладбище, весьма прилично сохранилось. Я вам скажу даже больше - на могиле полковника Романова, кем бы он ни был, я обнаружил свежие гвоздики. Совершено потрясающе! Крутом картина грядущего апокалипсиса, а тут... Туда даже запрещен вход без противогазов.
   - И тебе выдали противогаз? - поинтересовался Климов.
   - Хотели, но я отказался.
   - Напрасно, - покачал головой генерал. - Пары разлагающегося ракетного топлива провоцируют галлюцинации. Тебе померещилось. Гвоздики были красными?
   - Красными - подтвердил Куманин.
   - Одни принимают это за гвоздики, другие за маки. Это не ракетное топливо. Это гораздо хуже. Я бы на твоем месте лег в госпиталь на обследование, - почему-то улыбаясь, сказал Климов.
   - Это были гвоздики, красные гвоздики, - настаивал на своем Куманин.
   - Если это так, - Климов согнал с лица улыбку, - то вообще получается какая-то чертовщина. Хочется думать, что только гвоздики тебе померещились.
   - Мне померещились не только гвоздики, товарищ генерал, - ответил Куманин. - Мне много чего померещилось, пока вы отсутствовали.
   - Например? - генерал Климов продолжал смотреть на своего подчиненного с неослабевающим интересом.
   Куманин снова открыл свой дипломат и вынул прозрачную папочку, в которой лежало свидетельство о смерти старушки, приехавшей из сибирской глухомани на экскурсию в ростовский Кремль.
   - Вот как? - удивился Климов. - Куда ни кинь - везде Романовы. Надо бы вообще всех Романовых в Союзе арестовать и собрать в специальный лагерь, а комендантом назначить майора Куманина, чтобы он заставил всех признаться, какое они имеют отношение к царской фамилии.
   - Все это так, - согласился Куманин, - но вы упустили из внимания одну маленькую подробность. Вы не обратили внимания на дату смерти этой гражданки.
   - Почему не обратил, - возразил Климов. - Вот она, дата - 28 июля 1988 года. Ну и что?
   - Именно в этот день, - подсказал Куманин, - милиция города Ростова подобрала на автобусной остановке мальчика по имени Алеша Лисицын.
   Климов вздрогнул, как от неожиданного удара. Он даже сжался в кресле, хотя, возможно, это Куманину тоже померещилось, как гвоздики на могиле полковника Романова.
   - Шестакова... - прошептал генерал. - Я слишком поздно узнал, что вы с ней учились в одном классе, а позднее были любовниками. Думал, что ты порвал с этой диссиденткой все отношения...
   Куманин молчал. Когда начальство признается в собственных ошибках, лучше всего помалкивать и всем своим видом показывать, что ты скорбишь по этому поводу не меньше самого начальства.
   - Конечно, - продолжал Климов, - о мальчике знает и этот псих из Нефедове?
   - В общих чертах, - соврал Куманин, которому стало неожиданно жалко Феофила. - Разрешите напомнить, товарищ генерал, что об этом мальчике знает и целый интернат, где директором Петухова.
   - Знание знанию рознь, - возразил Климов. - Одно дело слышать, другое дело - знать. И уж совсем плохо, когда знаешь слишком много. Или предполагаешь, что много знаешь и начинаешь писать разные диссертации. Есть вещи, которые вообще никто не имеет права знать, даже мы с тобой. Если бы я не был в командировке, никогда бы не позволил тебе доехать до Нефедово. Ты меня понимаешь?
   - В Нефедове я искал не могилу царя, а Надю Шестакову, - попытался оправдаться Куманин.
   - Мог бы и догадаться, что она у нас. Кроме нее, никто не может хоть как-то управлять этим мальчиком, - недовольно пробурчал Климов. - И не лезь не в свои дела. Ты уже узнал в интернате, что Алешу увезли мы. И нечего было дальше этим вопросом интересоваться. Уедешь на два дня, а потом расхлебывай, что подчиненные натворят!
   Однако то, как выговаривал Климов Сергею, говорило скорее о некоторой растерянности генерала, нежели о сильном гневе. Если вначале репликами типа "Здравия желаю, товарищ генерал!" время пытался выиграть Куманин, то сейчас, поругивая Куманина за его безответственные импровизации, Климов явно пытался выиграть время, чтобы собраться с мыслями. А потому наступила еще одна пауза.
   - Так ты говоришь, - нарушил молчание Климов, - что она приехала в Ростов с Алешей Лисицыным?
   - Я этого не говорил, - быстро ответил Куманин, - даже совсем наоборот. Мне удалось выяснить, что она выехала из Томска одна.
   - Значит, - предположил генерал, - они встретились где-то по дороге в Ростов?
   - Думаю, - возразил Куманин, - что все было не совсем так. Она приехала в Ростов Великий, поскольку знала точную дату появления там Алеши Лисицына, убедилась в этом и... - Куманин замолчал.
   - И... - повторил Климов, - и что же дальше?
   - И умерла, как вы знаете, - пожал плечами Куманин.
   - Веселые дела! - проговорил Климов. - А откуда она знала точную дату появления мальчика?
   - Говорят, - не совсем уверенно сказал Куманин, - что эта дата была в свое время точно предсказана.
   - Кем? - поинтересовался Климов.
   - Мне бы тоже хотелось понять, - честно признался Куманин.
   - Как ты считаешь? - спросил Климов. - Этот мальчик, Алеша, имеет какое-либо отношение к коменданту "Объекта 17" Александру Лисицыну?
   - И к Василию Александровичу Лисицыну, секретарю Томского обкома партии, - добавил Куманин, - который "курировал" Татьяну Николаевну в поселке Асино Томской области. Все очень странно, если вспомнить, что человек, известный на объекте как Лисицын, в действительности носил совершенно другую фамилию. Лисицын - это оперативный псевдоним.
   - А ты откуда знаешь? - изумился Климов.
   - Он числится в нашей ветеранской картотеке среди работников, подлежащих реабилитации. Там указано, что "Лисицын" - не настоящая фамилия, - доложил Куманин.
   - Ты подумай, - осерчал Климов. - Какой в нашей системе бардак! То что считается сверхсекретным в одном подразделении, можно найти в открытом доступе другого. Это ты у "историков" узнал?
   - Так точно, - подтвердил Куманин, - у Никитина.
   - А настоящая его фамилия была указана? - поинтересовался генерал.
   - Нет, - успокоил Куманин, - стоял только красный значок в виде звездочки. Никитин объяснил, что подобные значки стоят на псевдонимах.
   - Ты по-английски читаешь? - неожиданно перешел Климов.
   - Да, немного, - с несколько виноватым видом ответил Куманин. Начальство никогда не любило "шибко грамотных".
   Климов тяжело поднялся с кресла и удалился в полутемный угол кабинета, где, видимо, был вделанный в стену сейф, и вернулся с небольшой канцелярской папкой с обычными тесемками. Генерал вытащил из нее пожелтевший листок бумаги и протянул Куманину.
   - Прочти.
   Выцветшими от времени чернилами на листке было написано по-английски:
   "My Dear Fox, I need not tell you how I feel indebted for all that you have done toward consummating my escape. I feel that you will do all you can to maintain my State Secret.
   Believe me sincerely.
   Nicholas, 14.08.1919."
   - Все понял? - спросил Климов.
   - Нет, - медленно ответил Куманин, - пока еще ничего не понял. Фокс. Лисицын - это Фокс?
   - В том-то и дело, - сказал Климов, - что так до конца и не понять, одно это лицо или нет. В ЧК и ГПУ сидели такие "мудрецы", что запутали и сами себя, и Ленина со Сталиным. В НКВД уже сидели ребята попроще, можно сказать, одни костоломы. Прежних они почти всех без исключения перестреляли. С одной стороны, это можно только приветствовать. В конце концов, что за секретная служба, в действиях которой уже вообще никто не может разобраться. Возьми знаменитую операцию "Трест". Никто уже не понимал, включая Артузова, чем они занимаются? Фильтруют эмиграцию или готовят государственный переворот в СССР? Но после Ежова вся система, от НКВД до КГБ включительно, стала до противного прямоугольной. Ее действия уже мог просчитывать любой секретарь райкома. Это тоже недопустимо. - Климов вздохнул.
   - Сначала я тоже считал, что Фокс и Лисицын одно лицо. Потом понял, что нет. Фокс ведь смылся, а Лисицына расстреляли. В самом этом факте, конечно, ничего особенного нет. Лисицына могли включить в списки на расстрел только для того, чтобы дать возможность Фоксу спокойно уйти в тень. Дело курировал лично товарищ Сталин. А это был не простой человек. Мы о нем тоже ровным счетом ничего не знаем. Я говорю, конечно, о довоенном Сталине. Война его окромсала, превратив гения в солдафона, что-то среднее между Гинденбургом и Троцким.
   Еще никогда Климов не говорил с ним, как равный с равным, и Куманин слушал, приоткрыв рот.
   - А этот Фокс, - спросил он, почему-то понизив голос, - кто он? Немец, еврей?
   Климов засмеялся:
   - Ты даже не представляешь, Сергей, какая тут смесь. Немецкий еврей с корнями в Витебске, натурализовавшийся в США, но тем не менее сохранивший гражданство Германии. Эта бумага, которую ты сейчас прочел, добыта в Америке. Мне кажется, что тот чекист, который сопровождал Николая II в Екатеринбург, носил фамилию Фокс, а впоследствии он укрылся под псевдонимом Лисицын. Как бы удивительно это ни звучало, но Фокс вернулся в США. Сейчас он уже умер, правда жив его сын, который о папашиных делах не имеет понятия, весь в каком-то бизнесе. Но и у Лисицына здесь остались дети - сын и дочь. Сын умер, а дочь жива, проживает в Риге. Внук же того Лисицына, Алексей Лисицын, пошел добровольцем воевать в Афганистан и там пропал без вести. Другими словами, был ли это один человек, который в Штатах плодил Фоксов, а в России Лисицыных, или это были два прохиндея, к нашему мальчику они, судя по всему, отношения не имеют.
   Климов промолчал и продолжал:
   - Американцы давно рассекретили все документы, связанные с деятельностью Фокса. В них утверждается, что его предки еще в середине прошлого века обосновались на Дальнем Западе. Если кому-то посчастливится пережить несколько глобальных мировых катастроф, то замести следы совсем не сложно. А вот обратно пройти по этим следам, чтобы попытаться представить себе реальную картину происходившего тогда, практически невозможно. Как бы ты детали ни уточнял, это всегда будет не более чем очередная версия с той или иной долей правдоподобности. Ты меня понимаешь, Куманин?
   - Да, конечно, - поспешно согласился Куманин, он хотел услышать продолжение.
   - Представь себе, - рассуждал генерал, - что тебе удалось застать ту старушку из Сибири живой. Допустим, она подтвердила, что является второй, если я не ошибаюсь, дочерью царя. Что дальше? Пришлось бы запротоколировать эти слова, как говорится, "со слов потерпевшей". Доказательств не добыть никаких. Кому хочется в это поверить, тот поверит, кому не хочется, тот не поверит. На этом и стоит вся история человечества. Оглядываясь в прошлое, каждый видит в нем то, что хочет.
   - Но существуют документы, - робко возразил Куманин, - которые принято считать неопровержимыми...
   - Документы? - засмеялся Климов. - Будто ты сам не знаешь, как они составляются. Попробуй по сохранившимся документам воссоздать лет через пятьдесят хотя бы атмосферу того счастья, равенства и братства народов, что царила в нашей стране эти семьдесят лет. Посмотрю, что получится. Впрочем, посмотреть уже не удастся, разве с того света.
   Куманина уже начала пугать такая откровенность генерала Климова. Он вспомнил о слухах, гуляющих по Лубянке, как куда-то пропадали с концами сотрудники, прикомандированные к генералу. Сейчас они находятся на одной из "секретных точек", Куманина искать здесь никому не придет в голову - допуска сюда он не имел, а потому просто не мог тут оказаться. Сергей представил, как будет работать следователь по факту "пропажи без вести старшего оперуполномоченного майора Куманина". Ему придется повторить весь путь от дома по Симферопольскому шоссе, включая и воинскую часть, посетит дом Феофила и Клавдии Ивановны, арестует их по подозрению в убийстве. Может быть, так все и было задумано?
   - Что с тобой? - заметил его состояние Климов. - Устал что ли? Хочешь коньяка?
   - Спасибо, - пробормотал Куманин. - Я, наверное, действительно наглотался чего-то на кладбище, знобит, товарищ генерал...
   - Тем более, - заметил Климов, - надо глотнуть - полегчает.
   Генерал достал откуда-то пузатую бутылку с черно-золотистой этикеткой и налил в две небольшие стопки бурой жидкости.
   - Будем живы! - произнес он и выпил, не чокнувшись. Куманин выпил молча.
   Вскоре полегчало, и внезапно выползший из глубины души страх уполз обратно в свою темную бездну.
   - Значит, - осмелился спросить Куманин, - Фокс и Лисицын или просто Фокс-Лисицын вывезли царя из Екатеринбурга именно в ту ночь, которая вошла в историю как ночь убийства царской семьи?
   - Ты меня спрашиваешь? - удивился Климов. - Ты же вел следствие. Мне бы хотелось выслушать твой рапорт, а не собственные рассуждения.
   - Рапорт у меня уже почти написан, - доложил Куманин. - Как вы приказали, я представлю его вам в понедельник утром.
   ПРОДОЛЖЕНИЕ РАПОРТА МАЙОРА КУМАНИНА
   "Вечером 16 июля 1918 года в Екатеринбург прибыл из Москвы отряд, возглавляемый бывшим капитаном немецкой армии, фамилию которого установить не удалось. Однако отряд подчинялся особоуполномоченному Чрезвычайной Комиссии Александру Лисицыну, направленному в Екатеринбург вместе с немецким отрядом. По требованию немецкой стороны, царя должны были доставить в Москву на встречу с представителями немецкого правительства, чтобы подтвердить официально статьи Брестского договора. Все остальное мне представляется импровизацией (хотя и не очень удачной) Юровского, Голощекина, Белобородова, с одной стороны, и Лисицына с немецким капитаном - с другой стороны. Целью указанной "импровизации" было объявление о расстреле царя, его семьи и свиты после отъезда их из Екатеринбурга с отрядом Лисицына. Царь должен был узнать об этой акции из газет и, по замыслу немцев, стать более податливым на переговорах. В случае несогласия немцы грозили передать русского царя обратно Советскому правительству, уже объявившему о его расстреле. Само Советское правительство было поставлено политически, экономически и в военном отношении в такое положение, что оно никак не могло влиять на подобное поведение немцев".
   - В понедельник меня на Лубянке не будет, - продолжал Климов, - рапорт отдашь Свете. Только чтобы ни единого слова там не было о том, что ты обнаружил могилу. Ни звука. Понял?
   - А разве мы не будем проводить эксгумацию? - спросил Куманин, явно взбодрившийся после приказания в понедельник утром сдать рапорт прапорщице Светлане - сегодня не убьют.
   - Эксгумацию? - переспросил Климов. - Не будем. И вообще никому об этом ни звука. За то, что нашел могилу, хвалю: молодец! Честно скажу, я многое знал из того, что ты мне сегодня доложил, но где находится могила, не подозревал. Предполагал, что она где-то неподалеку, но точного места так и не вычислил, а уж об этой медной табличке и подумать не мог. Век живи - век удивляйся! Теперь подумаем: могли ли без личного разрешения товарища Сталина эту табличку повесить? Может, и могли. В декабре 1940 года Сталину уже было не до этого, после войны уже никого из обслуги и в живых-то не осталось. А за новыми делами об этой истории просто забыли. Тот микрофильм, что ты крутил у меня в приемной, это все, что мне удалось найти. Возможно, есть что-нибудь еще, но я не докопался - Других дел куча. Так что ты молодец, майор Куманин.
   - Но ведь вы говорили, - покраснев от начальственной похвалы, заметил Куманин, - что это дело находится на контроле у самого Генерального секретаря. Он отдал приказ обнаружить останки Николая II. Теперь я, то есть мы их обнаружили. Почему же вы не хотите довести работу до конца - эксгумировать останки, провести полную научно-криминалистическую экспертизу и открыто объявить обо всем?
   Куманин увидел, как на губах генерала заиграла вкрадчивая улыбка.
   - Генеральные секретари приходят и уходят, - сказал он. - Один астролог, которого шлепнули в 1937 году, предсказал, что их будет семь. Это - седьмой, то есть последний. Последний Генеральный секретарь приказывает отыскать останки последнего царя. Очень интересно, правда? А предпоследний Генеральный секретарь Константин Устинович Черненко предсказывал, что на пути к коммунизму нас ждет продолжительный период развитого социализма. Он ошибся, как, помнится, ошибались и все его предшественники в глобальных прогнозах. Ленин предсказывал неизбежность мировой революции и крах капитализма. Период развитого социализма заканчивается, вернее, уже закончился, но не потому, что наступил коммунизм, а потому, что дорога, по которой шествовал этот самый социализм, уперлась в тупик. Горбачев об этом знает лучше других, и в ближайшее время ему будет чем заняться, кроме как подгонять операцию по поиску останков Николая II.
   ПРОДОЛЖЕНИЕ РАПОРТА МАЙОРА КУМАНИНА
   "Судя по всему, у Николая II хватило мужества не поддаться нажиму со стороны немцев. Он твердо отказался от признания договора и в итоге был отдан советскому руководству. По каким-то причинам руководство пожелало сохранить царю и его семье жизнь.
   Тут напрашивается несколько вполне очевидных причин:
   1. Хотели сохранить царскую семью в качестве заложников на случай катастрофы в гражданской войне после крушения Германии.
   2. Думали использовать при поиске так называемых царских драгоценностей.
   3. Хотели проникнуть с помощью бывшего царя в систему иностранных банков, контролируемых коронованными особами.
   Можно найти массу других причин, по которым содержать царя живым было гораздо выгоднее, чем его убивать.
   Подробности выяснить не удалось, но где-то не позднее 1921 года царь и, видимо, какая-то часть его семьи были помещены в реквизированный революцией особняк, получивший наименование "Объект 17". Там они содержались в течение продолжительного времени под охраной того же чекиста Лисицына вплоть до естественной смерти царя в декабре 1940 года. Николай II был похоронен на заброшенном кладбище вблизи ликвидированного монашеского скита, о чем свидетельствует надгробная табличка, обнаруженная при осмотре местности. Оставшиеся в живых члены царской семьи с подпиской о неразглашении под видом административно высланных были направлены в отдаленные и Малонаселенные районы СССР".
   Куманин молчал.
   - Если же говорить серьезно, - продолжал монолог генерал, давая понять, что все сказанное до этого было шуткой, - я не хочу эксгумировать могилу и вот почему. ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ЗАСЛУЖИЛ ПОКОЙ. Пусть лежит там, где его похоронили. Ты можешь себе представить, что произойдет во всех звеньях нашей партийной и государственной иерархии, если мы сейчас выдадим им эти останки? Начнутся бесконечные экспертизы, где результаты одной будут опровергать выводы другой. К делу подключатся зарубежные специалисты, половина останков пропадет... Их разворуют на сувениры, продадут за валюту бесчисленным почитателям на Западе, израсходуют в бесчисленных следственных экспериментах и тому подобное. Зная наши порядки, - усмехнулся Климов, - я вполне могу предположить, что их просто обменяют на контейнер с видеоаппаратурой или шмотками, и они будут помещены в раке какой-нибудь православной церкви в Брюсселе или где-нибудь еще, там у них. А Николай II, как бы к нему ни относиться, прежде всего был очень русским. Он ушел в русскую землю, и нечего вытаскивать на свет божий его прах. Кроме того, не забывай, что он канонизирован, а связываться с мощами святого я бы лично не захотел. А ты, Куманин?
   Честно говоря, Куманин больше всего не хотел перечить Климову, тем не менее, он осторожно спросил:
   - Но насколько я понял, товарищ генерал, речь шла о его перезахоронении либо в Петропавловской крепости в Ленинграде, либо в Сергиевой лавре Загорска. Разве это плохо, разве лучше лежать в ракетном топливе?
   - В любом случае, - ответил Климов, - об этом говорить еще рано. Есть такая американская пословица: "никогда не говори никогда". К торжественному перезахоронению императорских останков в нашей стране сейчас не готов никто, а разворовать кости на сувениры - созрели все. Может быть, судьба Николая распорядилась так, чтобы ракетное топливо растворило все его кости в земле и никто его больше никогда не беспокоил. Он заслужил это. Он не нуждается в раскаянии тех, кто на волне новой политической конъюнктуры пытается сыграть краплеными картами, выставив на кон его кости. И в жалости он не нуждается, потому что еще при жизни сумел всем отомстить, сделав идею построения социализма совершенно бесперспективной, особенно в одной отдельно взятой стране.
   У Куманина голова пошла кругом. Он не удивился бы, если генерал Климов после рапорта распорядился его расстрелять и тут же сжечь в каком-нибудь ближайшем крематории. Но то, что ему придется выслушивать от Климова, одного из высших сановников КГБ, речи, попадающие сразу под несколько статей Уголовного кодекса: семидесятую - антисоветская пропаганда и агитация и шестьдесят четвертую, п.2а - измена Родине в виде дезинформации высших должностных лиц партии и правительства, он и представить себе не мог. А потому, слушая генерала и боясь пропустить хотя бы слово, Сергей никак не мог отделаться от чувства какой-то нереальности, как будто все происходит не с ним, а он лишь смотрит со стороны, как на телеэкране или в кино. В один момент, когда ему стало особенно не по себе, он даже поймал себя на мысли: "Может, все выключить и пойти спать?". И страшно испугался, поняв, что выключить невозможно.
   - Он отомстил всем, - зловеще говорил Климов, - всем нам, если тебе больше нравится так. Отомстил и достойно сошел в могилу.
   - Тебе плохо что ли? - неожиданно прервал свои откровения Климов. - Не стыдно? Такой молодой, а совсем раскис.
   - Товарищ генерал, - взмолился Куманин, - мне трудно все переварить.
   - Понимаю, - кивнул головой Климов. - Раньше ты подобное читал только в самиздатовской литературе или в обвинительных заключениях. А ты не запоминай то, что я говорю, но принимай к сведению, потому что все это вскоре может пригодиться.
   - Хорошо, - с усилием согласился Куманин, - но как царь мог всем отомстить, если его держали в строжайшей изоляции именно здесь, где мы сейчас с вами разговариваем.
   - Да. Похоже что так, - подтвердил Климов. - Хотя и этого нельзя сказать со стопроцентной уверенностью. Я говорил тебе, что в те годы умели пускать по ложному следу. Даже могила, которую ты, Куманин, нашел, не стопроцентна. Именно эта медная табличка ее сильно обесценивает. Логика контрразведки - это не логика Аристотеля. Она вся основана на старом еврейском анекдоте: "Вы говорите, что едете в Одессу, чтобы я подумал, что вы едете не в Одессу, но вы действительно едете в Одессу, так зачем же вы мне врете?". Во всяком случае, никаких следов того, что здесь содержали важную персону, не сохранилось. Остались намеки, слухи о каком-то оборонном институте, который расформировали после смерти главного конструктора полковника Романова, Никодима Аверьяновича. Я проверял: действительно существовал такой. Родился в 1867 году, был полковником царской армии, работал в первую мировую войну над созданием русских боевых газов. Революция его застала в Ярославле. Пропал в 25-м. Семьи не было. И в подвале кое-что сохранилось: остатки вытяжки и тому подобное, свидетельствующее о том, что здесь была какая-то лаборатория. Конечно, все это могло иметь и другое назначение, но поди разберись. Говорят, что потом здесь произошла катастрофа, то ли бацилла вырвалась из пробирки, то ли произошла утечка какого-то вещества. Полковника пришлось срочно захоронить в глухом месте. Остальные сами умерли или их из гуманизма пристрелили. В годы войны тут существовала до 1945-го года школа шифровальщиков. Тогда перепланировали по-новому, сделали классы, общую столовую, жилые помещения и прочее. Потом этот особняк облюбовал Абакумов для своих дел, думаю, просто для отдыха. Он любил порыбачить в тишине. Знал, что жить-то придется недолго. Климов вздохнул.
   - Я тебе для чего все это рассказываю, - продолжил генерал, - чтобы ты понял - нам ничего по большому счету не доказать. Я лично считаю, что Николая содержали именно здесь, но опровергнуть меня так же легко, как мне опровергнуть тех, кто будет меня опровергать. В этом и заключается великая универсальность истории. Кто такой, например, Емельян Пугачев? Был ли он донским казаком, боровшимся за волю народную, или польским полковником-конфедератом, взбаламутившим Россию? Сколько угодно доказательств и того, и другого. Почитай протоколы его допроса - неграмотный мужик, возьми его походную библиотеку - там ни одной книги на русском языке, только на французском, латыни и польском. Вот и думай, что хочешь. Так и здесь.
   - Фактом остается лишь то, что Николая II вывезли из Екатеринбурга. Об этом перед смертью и Юровский говорил, не захотел помирать с клеймом палача. Хотя теперь я уже не знаю, лучше это или хуже. Когда немцы поняли, что от царя ничего не добиться в смысле подтверждения Брестского договора, они его сдали нашим. Шел 19-й год. Ленин и его компания считали уже, что их дни сочтены. Помнишь, в одной из работ Владимира Ильича: "сделайте то-то и то-то на случай если мы слетим".
   - Товарищ генерал..., - жалобно вставил Куманин.
   - Ты слушай, - оборвал Климов. - Пугая казнью - ведь уже объявили об их расстреле - они требовали, чтобы Николай назвал места, где спрятаны сокровища, которые принято называть "царскими", хотя это не совсем так. Сокровища принадлежали России, и царь вовсе не желал отдавать их в руки тех, кого считал разбойниками с большой дороги. Тогда его стали шантажировать. Помнишь, вначале было сообщение, что расстрелян один только царь, а семья эвакуирована в безопасное место. Потом неожиданно признались, что и семья расстреляна. Это для него - "колись, а то семью шлепнем". Но Николай был мужественным человеком, только повторял: "На все воля божья". И достаточно умным был, чтобы понять - ничего с ним не сделают, пока он им "цацки" не сдаст. Начиная с 17-го года все от золота и брильянтов просто ошалели. Тогда писали, что у царицы и княжон в одежду и белье были зашиты брильянты, которые и стали достоянием республики? Одежду эту - платочки, кацавейки - прислали потом в Москву. Лисицын и Фокс, когда царскую семью вывозили из Екатеринбурга, естественно переодели, чтобы без лишнего шума всех по железной дороге провезти. Я эту одежду видел - она до сих пор цела в одном хранилище, правда, без всякой аннотации, дырок от пуль или следов крови.
   Короче, ничего не получалось, пока за дело не взялся Фокс. Трудно сказать, где он был вначале, поскольку до 1921-го года его присутствие не ощущается, но с 21-го года рука Фокса чувствуется очень отчетливо. Царскую семью он просил: "Отдайте им все, что они хотят. Драгоценности не принесут им пользы, скорее приблизят их гибель. Ценности не должны лежать мертвым грузом, они должны работать на благо России, но Россия погибла, принеся себя фактически в жертву ради спасения цивилизации. Отдайте этим негодяям все, что они у вас вымогают. Драгоценности, особенно камни, не задерживаются у нечистых на руку, они убивают владельцев с грязными руками и грязными душами и вырываются на свободу".
   - Он так действительно говорил, - спросил Куманин, - или вы это предполагаете?
   - Ты не встревай, - грубо оборвал его Климов. - Далеко не все знать положено. Может быть, когда-нибудь тебе придется и меня допрашивать, но это время еще не настало. Если ты внимательно изучил переписку Лисицына с Лубянкой, то обратил, наверное, внимание на то, что неожиданно началась страшная возня по поводу пакета, который пропал при вывозе царя. Лисицын валил на Юровского, Юровский на Лисицына, все вместе на Свердлова и так далее?
   Куманин кивком головы дал понять, что помнит, о чем идет речь.
   - В письме, - продолжал Климов, - которое якобы написал Николай II Фоксу, - Климов снова показал на побывавшую в руках у Куманина записку на английском, - речь идет о государственном секрете, который необходимо хранить. Письмо датировано 19-м годом.
   - Да, да, - поспешно ответил Куманин, - обратил на это внимание, товарищ генерал, и хотел у вас уточнить, но после вашего рассказа у меня этот государственный секрет просто из головы вылетел.
   - Напрасно, - Климов поднял назидательно указательный палец, - ибо в этом вся суть. Я уверен, что наши умники искали этот пакет, полагая, что именно в нем запрятаны самые крупные из царских брильянтов. Выше брильянтов у них воображение не работало, настолько они были уверены в непогрешимости единственно правильного решения.
   В действительности же в пакете было нечто более ценное, чем все брильянты мира. Этот пакет царь передал Фоксу, а тот переправил его в Вашингтон. Это и стало самым крупным поражением, которая понесла наша страна за всю историю ее существования.
   - Что же там могло быть? - в изумлении спросил Куманин. - Я понял, что там были бумаги, судя по всему, финансовые. Что же в действительности там содержалось? Я уже ничего не понимаю, товарищ генерал.
   - Попытаюсь объяснить, - сказал Климов, - хотя не уверен, что ты все поймешь, хотя бы потому, что я и сам не все до конца понимаю. Главное состоит в следующем - все общественные формации, которые проходило человечество, неизбежно оказывались в тупике. Выход из него и переход к новой общественной формации обычно сопровождался продолжительными и кровавыми катаклизмами, отбрасывающими достигнутый прогресс далеко назад. Чем быстрее развивался тот или иной общественный строй, тем быстрее он оказывался в кризисе, выход из которого теоретически виделся в войнах и революциях. Капитализм, стремительно развивающийся в мире, исчерпал свои возможности к началу XX века. Поэтому не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы уже в начале века предсказать глобальные войны и кровавые революции, как это сделал, например, Владимир Ильич.
   Россия, как известно, позже других стран вступила на путь капиталистического развития. Фактически она сделала это тогда, когда все промышленные державы вплотную приблизились к завершающей фазе развития и в поисках выхода из ситуации нагромождали тонны оружия для прорыва через этот тупик. Россия же была еще достаточно далеко от этого и потому могла более или менее трезво оценить создавшуюся обстановку. В эпоху Николая II русская научная мысль достигла небывалых высот, значительно обогнав свое время. Тому достаточно примеров, и ты их, надеюсь, знаешь не хуже меня, вспомни Столыпина, Путилова. Так вот, где-то с 1907 по 1909 год русские финансисты и экономисты, те же Терещенко, Леонтьев, разработали план развития страны на период после 1925 года. Считалось, что при существовавших темпах промышленного развития и стремительно растущего научного потенциала, Россия именно к 1925 году (плюс-минус несколько лет) догонит по основным параметрам ведущие промышленные страны Запада, т.е. подойдет вплотную к тем же проблемам, что и они в начале века. И вот русские ученые разработали свой путь в обход этого тупика. Учитывалось все - даже будущие огромные доходы от продажи нефти и природного газа, хотя последний еще и не добывался. Предполагалось научно обоснованное распределение этих доходов среди всех подданных империи, что на несколько бы порядков могло поднять планку жизненного уровня и вывести страну в мировые лидеры.
   - Эти документы, - продолжал Климов, - были переданы царю на рассмотрение и утверждение. Николай II вместе с такими авторитетами в этом деле, как Бунге, Витте и другие, оценил этот план, хотя и считал, что его удастся реализовать не раньше, чем к середине 30-х годов. Не зря ведь Столыпин мечтал: "Дайте нам всего 20 лет мирной жизни!". Конечно, реализация была невозможна без мощных институтов демократии, потому Николай и сомневался, что это удастся достичь ранее 30-х годов. Он только начинал эксперименты с Думой и политическими свободами и имел уже поводы для разочарований. Но, как я уже говорил, он оценил эти разработки и даже взял с собой в ссылку, надеясь ознакомить с этим планом руководителей страны, когда та выйдет из полосы политического безумия. Однако уже в Екатеринбурге он понял, что ему вряд ли удастся дожить до той поры, и тогда передал пакет Фоксу-Лисицыну. До этого, по мере ужесточения арестного режима, он очень боялся этот пакет потерять. Несколько раз передавал его доверенным лицам и затем приказывал вернуть его обратно. Произошло все, когда ему прочли сообщение о собственном "расстреле" и предупредили, что приговор будет приведен в исполнение, как только власти сочтут необходимым. Фокс переправил этот пакет в США. Каким образом, мне неизвестно. Да и имеет ли это сейчас значение? Ну, а результаты тебе известны.
   - О каких результатах вы говорите, товарищ генерал? - спросил Куманин, - мне ничего не известно...
   Климов взглянул на часы.
   - У нас мало времени, - сказал он, - мы с тобой заболтались. Какие результаты, спрашиваешь? Результаты для всех очевидны. Американцы тоже увидели тупик, о котором я говорил, но надеялись, что его разрушит огонь первой мировой, а сами проскочат войну по касательной. В конце 20-х они чудом уцелели. То-то у нас радость была - сбываются ленинские прогнозы! Может, оно так бы и случилось, если бы примерно в это время в руки американцев не попал План Николая II. Назовем его так условно, поскольку он был тогда главой государства, где этот план разработали. Я, по правде говоря, до конца не уверен, что его можно было осуществить в России. В Америку же он попал, как зерно в чернозем. Американцам с его помощью удалось устремиться в будущее. Ленин действительно услышал предсмертный хрип капитализма, но не знал, что уже создано лекарство, обеспечивающее капитализму бессмертие. Этим лекарством и был "План Николая II". А мы понеслись по социалистическим рельсам, и уже с конца 70-х годов наш тупик был отчетливо виден руководству, но на этот раз выхода из него никто не предлагал. Выход остался один - тормозить, чтобы не погибнуть под обломками неизбежной катастрофы. Но удар все равно будет сильным, уж больно мы разогнались.
   - Товарищ генерал, - воспользовался паузой Куманин, - а вы этот план Николая II видели? Читали?
   - Фрагменты в переводе с английского, - ответил Климов. - Где они хранят подлинник, до сих пор неизвестно.
   Климов подавил вздох и сказал:
   - Ладно. Теперь слушай меня внимательно. Операция закончена. За ее образцовое выполнение приказом председателя КГБ генерала армии Крючкова вам, майор Куманин, присваивается воинское звание подполковника.
   Куманин ошалел от неожиданности.
   - Служу Советскому Союзу, - промямлил он вставая.
   - Служи, - одобрил Климов, - тем более, что осталось совсем недолго. Потому что тем же приказом подполковник Куманин выводится в резерв, т.е. увольняется из органов без права ношения формы одежды, но с сохранением удостоверения и некоторых других льгот, о которых вас ознакомит управление кадров.
   Куманин хотел что-то сказать, но Климов оборвал его.
   - Вопросов не задавай, - приказал генерал, - обо всем узнаешь в свое время. Мой совет - возьми сейчас отпуск. Погуляй, потом оформишь перевод в резерв. Тебя найдут позднее и скажут, что нужно делать. Теперь возвращайся в Москву. Все.
   В сопровождении генерала Куманин прошел по пустынным коридорам особняка к выходу на подъездную галерею. Его машина, вымытая и заправленная, стояла у входа, в ней сидел тот самый капитан-"гаишник".
   - Товарищ генерал, - нарушил молчание Куманин, - коль я уже уволен из органов, разрешите мне задать вопрос?
   - Задавай, - разрешил Климов, - только не очень сложный.
   - Почему вы сегодня в военной форме? - спросил Куманин.
   Генерал рассмеялся:
   - Я знал, что ты вырядился в форму и решил сделать то же самое, чтобы ты не зазнавался.
   Затем наклонился к самому уху Куманина и тихо добавил:
   - Мальчик меня достал. "Генерал, - говорит, - хочу, чтобы вы пришли в форме, если вы действительно генерал. Я так хочу". Ну что ты будешь делать? Пришлось переодеться, - и, заметив застывший взгляд Сергея, спросил, - ты слышишь меня?
   Климов открыл дверцу машины и обратился к сидящему за рулем капитану:
   - Доставите майора в Москву, куда он скажет. Сутки - свободны. - Повернувшись к Сергею, Климов добавил, показывая рукой на воздушную колоннаду галереи:
   - Красотища-то какая, Куманин. Все-таки у твоего деда было хороший вкус.
   И пошел обратно к массивным дверям.
  
  
  
  
   Эпилог
  
  
   Все дальнейшее Куманин вспоминает как-то неуверенно, будто все произошло не с ним, а с кем-то другим, причем этот, другой, ничего связного ему рассказать не смог, а сам Куманин, естественно, не мог услышанное точно пересказать.
   Капитан, одетый в форму государственного автоинспектора, довез его до дома. Куманин чувствовал себя очень плохо: знобило, тошнило, кружилась голова. В холодильнике, как обычно, было почти пусто, лекарств - никаких. Нашлась бутылка водки, купленная по случаю несостоявшегося дня рождения Степана Агафоновича.
   Сергей принял горячий душ, выпил полстакана водки и, прежде чем завалиться спать, решил все-таки дозвониться до отца в Ленинград.
   Было около девяти часов вечера. Куманин набрал код Ленинграда и номер телефона 355-99-93. Гудки были длинными, но долго никто не подходил. Наконец, на том конце провода трубку сняли, и глуховатый голос ответил:
   - Пост охраны. Младший сержант Капустин.
   - Извините, - сказал Куманин. - Вы не могли бы пригласить к телефону Куманина Степана Агафоновича, отставного подполковника. Он, видимо, у вас отдыхает.
   Куманин был уверен в том, что отец отдыхает в каком-нибудь закрытом ведомственном санатории. А то, что на вахте стоит "младший сержант", еще более его в этом убедило. Однако его любезный вопрос вызвал у младшего сержанта Капустина непонятный смешок, в котором сквозила примесь замешательства.
   - У нас много отдыхающих, - с непонятной для Куманина интонацией ответил охранник. - Куда вы, собственно, звоните?
   - Это дом отдыха? - спросил Куманин.
   - Да, - засмеялся младший сержант Капустин, - конечно, дом отдыха, самый лучший в мире.
   - Так вот, - продолжал настаивать Куманин, - посмотрите, пожалуйста, у вас должен отдыхать Куманин Степан Агафо...
   - А давно он здесь прохлаждается? - поинтересовался охранник.
   - Две недели уже, - подсказал Куманин.
   Это привело младшего сержанта в еще более веселое настроение.
   - Знаете, - сказал он, - мы - только охрана. Вам надо позвонить завтра днем, часиков в одиннадцать, когда будет кто-нибудь из администрации. Это надо по регистрационным книгам смотреть. Только хочу предупредить, что по телефону никто вам такой справки не даст. Надо самому приехать. Правда, вы говорите, что он всего две недели у нас, тогда может и найдут. Но по телефону не скажут ничего, и не мечтайте.
   Поблагодарив, Куманин повесил трубку. Конечно, в ведомственном доме отдыха не станут по телефону, неизвестно кому, раскрывать фамилии своих постояльцев. Наверное, и на территорию не пускают. Мог бы и сам догадаться.
   Но Сергею хотелось побыстрее сообщить отцу, что он разыскал деда, да еще при столь драматических обстоятельствах. И он решил отправиться в Ленинград.
   Ночью его бил озноб, были позывы к рвоте. Утром вроде полегчало. Но, выйдя из дома, Куманин почувствовал такое головокружение, что даже не решился сесть за руль и отправился на Лубянку троллейбусом.
   Сутолока общественного транспорта благотворно повлияла на его состояние. Когда он добрался до управления, то чувствовал себя относительно сносно. Расписавшись на приказе о присвоении очередного воинского звания и выводе в резерв с 1 сентября текущего года, Куманин оформил отпуск на месяц, а затем заглянул в санчасть.
   - Трудно сказать, - с обычным глубокомыслием сказал врач, - неплохо было бы обследоваться, молодой человек. Температуры нет, сердце без отклонений. Переутомились, скорее всего. Возможно, аллергия развилась на нервной почве. Отдохните в глуши, порыбачьте. Старайтесь спиртного не употреблять. Курите? Нет? И не курите. Будут жалобы - обратитесь к нам. Положим тогда в госпиталь на обследование.
   Поздно вечером того же дня Куманин "Красной стрелой" выехал в Ленинград. Чувствовал он себя вроде получше, но все равно паршиво.
   Утром, приехав в Ленинград и выйдя на площадь перед Московским вокзалом, Куманин сел в такси и назвал шоферу адрес:
   - Камская, 24.
   - На Смоленское, что ли? - спросил шофер.
   Куманин не понял, но кивнул. Разговаривать не хотелось. Проехали Невский, проскочили мосты, откуда Куманин мог любоваться архитектурными красотами колыбели трех революций, свернули на набережную, потом еще куда-то, и вскоре "Волга" остановилась на невзрачной улице. Справа к небольшой речке спускался заросший травой берег и возвышались руины церкви, не потерявшей даже в таком виде своей воздушной красоты. Прямо была стена с арочными воротами, у которых маячил милиционер.
   - Приехали, - сказал шофер, - вот оно. - И он указал рукой в сторону арки.
   - Что оно? - не понял Куманин.
   - Кладбище, - ответил шофер, - как вы сказали, Смоленское, Камская,24.
   - Вы не ошиблись? - спросил Куманин, чувствуя, как его снова начал бить озноб.
   - Какая же может быть ошибка, - удивился таксист. - Я же вас спрашивал.
   Куманин растеряно молчал.
   - Командир, - нетерпеливо спросил шофер, - куда теперь поедем? Или здесь будем стоять?
   Молча расплатившись, Куманин вылез из машины. Он оглянулся по сторонам и направился к стоявшему у арки кладбищенских ворот милиционеру.
   Здесь нет поблизости санатория или дома отдыха? - спросил Куманин постового.
   Тот недоуменно пожал плечами.
   - Не знаю, вроде нет. Дома отдыха дальше через Неву, на островах.
   - А это, - Куманин показал рукой в сторону кладбища, - Камская улица, дом 24?
   - Точно, - подтвердил милиционер.
   Сергей прошел под арку, обратив внимание на мемориальную доску, где говорилось, что на территории кладбища похоронена няня Пушкина - Арина Родионовна. Но где точно находится ее могила, неизвестно.
   Справа перед Куманиным открылась старинная кладбищенская церковь, пятикупольная, с колокольней, слева от нее стояла маленькая часовня, еще забранная реставрационными лесами. Из дверей церкви выходил народ. Старушки в платочках, обернувшись, быстро крестились на церковь или часовню и растекались по своим делам. Впереди зеленело деревьями и кустами само кладбище, возраст которого, видимо, был очень почтенным, если на нем успели похоронить и потерять Арину Родионовну.
   Что делать дальше, Куманин не знал. Оставалось проверить номер телефона, по которому он звонил из Москвы. Это оказалось сделать легко, поскольку номер был указан на рекламном щите у входа на кладбище. Сомневаться не приходилось - он разговаривал с дежурным милиционером из охраны кладбища, поэтому таким странным разговор и получился.
   Куманин сел на скамейку, стоявшую недалеко от входа, почти напротив церкви, пытаясь решить, что ему делать дальше, к кому теперь обращаться, куда идти? Может, вернуться в Москву и еще раз, как следует, осмотреть квартиру отца, чтобы найти какие-нибудь дополнительные факты, по которым можно было узнать, куда именно тот уехал. Позвонить брату, чтобы приехал в Москву и начать поиски отца вдвоем?
   Между тем, служба в церкви закончилась, и народ постепенно разошелся. Исчез и милиционер, маячивший у ворот. Солнце то пряталось в тучах, то выскакивало из них. Вековые деревья испуганно шелестели листвой, когда в очередной раз задул со стороны залива довольно холодный ветер.
   Куманин встрепенулся, оглянулся по сторонам - никого не было. Видимо, он задремал, сидя на скамейке. Стояла кладбищенская тишина, нарушаемая только шумом древесных крон над головой. Сергей взглянул на часы - они стояли. Он хотел завести их и еще раз оглянулся по сторонам в надежде увидеть где-нибудь уличные часы, чтобы по ним сверить время. Часов, разумеется, он нигде не увидел, зато отметил мужчину, идущего энергичной походкой по центральной аллее кладбища. Поравнявшись с церковью, неизвестный стал вертеть головой по сторонам, как бы ища кого-то, увидев сидящего на скамейке Куманина, решительно направился прямо к нему.
   Пока он подходил, Куманин сумел хорошо разглядеть мужчину. Он был неопределенного возраста, со всклокоченными волосами, давно нуждавшимися в стрижке, неопрятная бородка, а вернее, щетина, торчала во все стороны, как у рыбы-ежа. На неизвестном был мятый пиджак серого цвета, надетый то ли на футболку, то ли на майку синего цвета. Завершали эту композицию" черные очки, но не такие, какие носят наши и западные щеголи, а скорее напоминающие защитные очки электросварщиков с резинкой, пущенной вокруг затылка.
   Мужчина вполне мог оказаться БОМЖом или, скажем, местным газосварщиком, приводящим в порядок оградки на могилах. Куманин был уверен, что у него сейчас попросят либо закурить, либо рубль. Сергей не курил, а поэтому уже нащупал в кармане трояк, чтобы отдать его, не втягиваясь ни в какие дискуссии. Неизвестный подошел к скамейке и радостно сказал:
   - Сергей Степанович, простите великодушно за опоздание. Халтурка, понимаете, с утра подвалила, нужно было закончить. Боялся, что вы меня не дождетесь.
   Куманин обалдело молчал.
   - Сами понимаете, - продолжал незнакомец, - работы много: кому оградку поставить, кому заварить: а кому и машину отремонтировать. Не гнушаются, знаете ли, прямо на кладбище машины пригонять. Я уже на солнце без защитных очков смотреть не могу...
   - Послушайте, - пришел в себя Куманин, осторожно отодвигаясь от усевшегося рядом с ним на скамейку сварщика. - Мы не знакомы. Что вы от меня хотите?
   - Ну, конечно, - спохватился сварщик, - голова у меня дырявая! Я же не представился.
   Куманин обратил внимание на то, что пиджак и брюки неизвестного прожжены в нескольких местах, а от него самого пахнет гарью и пропаном, как от судостроительного завода.
   - Меня зовут, - продолжал сварщик, - Израиль Лазаревич. Ариман Израиль Лазаревич. Тружусь в отделе ритуальных услуг на этом кладбище. Окультуриваю, так сказать, последний путь граждан. И он протянул Куманину грязную ладошку.
   Сергей отпрянул. В голове мелькнула мысль, что этот человек совершенно не похож на еврея. Но, судя по всему, это именно тот самый человек, к которому поехал Степан Агафонович.
   Куманин хотел узнать об отце, но вместо этого почему-то спросил:
   - Как вы узнали о моем приезде?
   - Но вы же сами предупредили меня по телефону, - искренне удивился Израиль Лазаревич. - Разве вы не звонили вчера по телефону 355-99-93? Я решил, что это вы.
   - Так вы что, - удивился в свою очередь Куманин, - прямо здесь и живете? На служебной площади?
   Еврей-сварщик совсем развеселился:
   - Как вы сказали? На служебной площади? Ну, а где вы мне прикажете еще жить, когда столько работы? Конечно, здесь и живу. Как вы остроумно заметили, на служебной площади. Ведь и вы тоже, Сергей Степанович, на служебной живете. Дом-то ваш, насколько мне известно, ведомственный? И у меня ведомственный. И ведомства наши, можно сказать, родственные. Только мы - более высокая инстанция. Нам всем положено жить на служебной площади. Это, если хотите, наша привилегия.
   "Бред какой-то", - подумал Куманин, снова почувствовав сильное головокружение и тошноту. Преодолев нахлынувшую слабость, он спросил:
   - Где мой отец? Сварщик засмеялся:
   - Вы об отце беспокоитесь? С папенькой вашим все уже в порядке. Вам бы о себе побеспокоиться следовало.
   - Что это все значит? - потерял терпение Куманин. - Вы мне угрожаете? Где мой отец, спрашиваю?
   Он решил, что неплохо бы разобраться с этим евреем, установить его личность. Кто он вообще такой, что позволяет подобные шутки с офицером КГБ. Куманин поискал глазами милиционера, но того не оказалось поблизости.
   - Выглядите вы плохо, Сергей Степанович, - сочувственно сказал Израиль Лазаревич. - Вам бы здоровьем своим заняться надо, а не по кладбищам гулять и могилы чужие ворошить, таблички с них срывать на сувениры. Нехорошо все это. Грех большой.
   - А откуда, интересно узнать, вам это стало известно? - зловеще спросил Куманин, окончательно приходя в себя.
   Израиль Лазаревич вздохнул горестно и устало.
   - Зачем вы так нервничаете, Сергей Степанович, - проговорил он. - Не бережете себя. Я вот даже отцу вашему покойному об этом говорил: "Сгорит, говорю, ваш сынок на службе ни за понюх табаку, поскольку все слишком близко к сердцу принимает. Работа-то дураков любит..."
   Куманин снова сник. Он даже не понял, что Израиль Лазаревич назвал Степана Агафоновича "покойным". Слово он услышал, но как-то не придал всему значения.
   - Послушайте, - устало произнес он, - я не понимаю, о чем вы говорите и что от меня хотите. Скажите, где мой отец? Он мне нужен. Я должен ему срочно сообщить... Собственно, я ради этого сюда и приехал.
   - Да он обо всем знает, - махнул грязной рукой сварщик, - давно знает, только не говорил никому об этом, чтобы не испортить вам жизнь и карьеру. И себе, конечно. Грешен он был, но раскаянье сразило его.
   - Я вам... я тебе морду набью сейчас за такие слова, - начал Куманин, чувствуя, однако, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. - Что ты несешь о моем отце!
   Израиль Лазаревич захихикал, прикрывая рот чумазой ладошкой:
   - Вы, оказывается, не только о деде, но и об отце своем ничего не знали. Так я вам расскажу...
   - Слушать ничего не хочу, - заорал Куманин. - Говори, где мой отец? Говори, а то я тебя сейчас арестую...
   Неимоверным усилием воли он поднял правую руку и быстрым движением сорвал черные очки с головы сварщика.
   Страшное лицо Израиля Лазаревича с пустыми, как показалось Сергею, глазницами заставило Куманина в ужасе отпрянуть.
   - Не дурите, - сказал сварщик, - отдайте очки. Они же казенные. Мне работать надо.
   - Отдай ему, Сережа, очки, - раздался неожиданно голос за спиной Куманина, - без очков ему очень больно. Я знаю, потому что на допросе в 51-м...
   Куманин резко обернулся и в отдалении увидел отца в черном монашеском одеянии с большим крестом на груди.
   - Отдай очки, - тихо повторил отец.
   Больше Куманин ничего не помнит.
  
  
  * * *
  
   Его обнаружили лежащим в глубоком беспамятстве на скамейке, недалеко от входа на кладбище, как водится приняли за пьяного и вызвали милицию. Наряд, не долго думая, отвез Куманина в ближайший вытрезвитель. К счастью, там, проводя шмон по карманам, обнаружили удостоверение майора КГБ и известили Большой Дом. Оттуда быстро прибыли ребята, они-то и разобрались, что Куманин не пьян, а разобравшись, отправили в госпиталь.
   Только на третьи сутки Сергей пришел в себя. К нему приходил сотрудник из Большого Дома, интересовался, не было ли на Куманина нападения? Сергей Степанович рассказал, что помнил, о еврее-сварщике со Смоленского кладбища. Его перевели в психоневрологическое отделение, затем в инфекционное, в итоге он провалялся в госпитале больше полугода.
   Все это время врачи отчаянно пытались поставить диагноз. Они подозревали острое отравление парами бензина или другим высокотоксичным веществом, и нервное переутомление, и микроинсульт и амнезию. Сам Сергей считает, что произошедшее с ним - вовсе не результат пребывания на могиле полковника Романова, хотя объяснить ничего толком не может.
   Выйдя из госпиталя, Куманин был комиссован, т.е. уволен из КГБ по состоянию здоровья.
  
  
  * * *
  
   Пока Сергей Степанович лежал в госпитале, в мире многое изменилось - произошло то, о чем предупреждал генерал Климов. Огромная коммунистическая империя врезалась а уготованный для нее Историей тупик. От страшного удара первой рухнула Берлинская стена, за ней обрушился весь Варшавский пакт и, наконец, на глазах у всего изумленного мира стал разваливаться Советский Союз...
   Мне удалось выйти на майора Куманина случайно, вернее, даже не я вышел на него, а он на меня. В начале 1992-го года был опубликован мой перевод книги американского писателя Джона Килля "Операция "Троянский конь", где в достаточно популярном виде автор пытался обобщить всю происходящую на Земле "чертовщину", от зарождения нашей цивилизации до сегодняшнего дня. Килль доказывал, что все чудеса на Земле - результат действий мощной цивилизации, находящейся не в космосе, а вместе с нами на нашей маленькой планете, именуемой Земля, в параллельном мире.
   Куманин хотел со мной встретиться и пригласил в Москву. В его квартире я обратил внимание на фотографию Николая II, стоящую в рамке на столе хозяина, но не придал этому большого значения. Во-первых, я знал, что Куманин причастен к монархическому движению, а во-вторых, время уже было такое, когда портрет последнего русского царя стал привычным предметом интерьера во многих домах потрясенной России.
   Тогда я и выслушал историю бывшего сотрудника КГБ майора Куманина. Говорить с ним оказалось очень сложно - в нем еще прочно сидела привычка задавать вопросы, а не отвечать на них. Он изменил некоторые фамилии и географию своих приключений.
   Объединив известное мне с тем, что поведал Сергей Куманин, я и написал эту книгу.
   - Меньше знаешь - дольше живешь, - иногда прикрывался он "чекистской" прибауткой.
   - Ну, а генерал Климов, - спрашиваю я, - это реальное лицо или нет?
   - Генерал Климов, наверное, и сам уже забыл свою настоящую фамилию, если вообще знал ее когда-нибудь, - смеясь говорил Сергей. - Сейчас он генерал-полковник, продолжил он и показал пальцем в потолок. - Я теперь понимаю, чем он все это время занимался. Он видел, что "наш паровоз" вперед летел, и пытался на ходу расцепить вагоны состава, чтобы, если не предотвратить саму катастрофу, то хотя бы уменьшить ее последствия. Одного не пойму - на кой ляд им царь понадобился? Не удивлюсь, если у Климова где-нибудь до времени спрятаны и прямые наследники Николая. Я возражать не буду. Мы, Куманины, рода старинного, купеческого. В нашу честь целое село названо. Я скоро особняк отсужу, - и снова засмеялся.
   На кухне, где мы беседовали, висит икона, не в красном углу, но все равно впечатляет.
   Я спросил Куманина, как он относится к последним находкам останков царской семья, о продолжающихся спекуляциях Рябова и о деятельности Соловьева, которого уже называют четвертым, после Наметкина, Сергеева и Соколова, следователем по делу "Об убийстве царской семьи", о торжественной подготовке захоронения новых останков в Петропавловском соборе? Показал ему газету с огромным заголовком, "СЛЕДОВАТЕЛЬ СОЛОВЬЕВ ЗАКРЫВАЕТ "ДЕЛО РОМАНОВЫХ". Куманин усмехнулся:
   - Пусть хоронят. Климов тут же вытащит такие документы, которые вызовут вселенский скандал небывалого масштаба с очень интересными последствиями. Нисколько не удивлюсь, если узнаю, что все эти "гробокопатели" действуют по сценарию, разработанному подчиненными Климова.
   - Вы не преувеличиваете? - с некоторым сомнением спрашиваю я.
   Вместо ответа он открыл ящик своего стола, достал оттуда старую фотографию размером с открытку и подал мне.
   У меня перехватило дыхание.
   - Откуда она у вас? - задаю я нетактичный и глупый вопрос.
   - Надо знать места, - улыбается экс-майор. - Хотите опубликовать?
   - А почему бы вам не сделать это самому? - интересуюсь я, а сам думаю: "Если такие материалы есть у Куманина, то чем может располагать генерал Климов?"
   - Я же того. - Куманин крутит пальцем вокруг лба, - официально числюсь дуриком, могу любую публикацию скомпрометировать. - И снова смеется.
   Понимаю, сколько еще он мне мог рассказать и не рассказал! Пытаюсь выяснить, где он сейчас работает.
   - Ишачу в одной конторе юрисконсультом, - поведал он.
   - А что же в итоге произошло с вашим отцом? - задаю очередной вопрос.
   - Не спрашивайте, - морщится он, - не хочется на эту тему говорить.
   - Но он жив? - продолжаю допытываться.
   - Жив, - неохотно бросает Куманин и добавляет, - но не сильно. - Мы молчим какое-то время.
   - А Надя Шестакова?
   - Надя? - переспрашивает Куманин. - с ней все в порядке. Замуж вышла за Феофила. Ребенок у них. Процветают. В США уже были, в Израиле и еще где-то, на научных симпозиумах выступают, пишут.
   - Вы с ней общаетесь? - спрашиваю я, но вижу ответ по лицу Куманина.
   - Пробовал было, - вздыхает он, - но Надя мне истерику закатила, что я, мол, чуть не погубил их обоих. Я в подробности вдаваться не стал - не погубил и хорошо.
   - Ас коллегами своими бывшими встречаетесь? - продолжаю я допрос.
   - Редко, - признается он. - Звонят иногда, но интересуются исключительно здоровьем. Звали тут вступить в общество ветеранов. Я как-то еще не созрел.
   Куманин улыбается, но не очень радостно.
   - А ваши подопечные? - улыбаюсь я. - "Память" и прочие организации? Они вас не зовут в свои вожди?
   Куманин понижает голос:
   - Нет. С меня хватит. Я после той встречи на кладбище больше с ними связываться не хочу. Если есть такие смелые, то флаг им в руки.
   - Хорошо, соглашаюсь я, пытаясь сменить эту тему, - а Алеша Лисицын? Вам что-нибудь удалось про него выяснить?
   - Он ушел, - просто ответил Куманин, вздохнув.
   - Умер, что ли?
   По глазам Куманина я вижу, что он уже не верит в мое авторство перевода "Троянского коня".
   - Он пришел, - объясняет Куманин, - но не для того, чтобы остаться. Он пришел, чтобы сказать и уйти. Но только страна у нас такая, что все сказанное им услышал один генерал Климов.
   - Знаете, - Сергей вдруг понижает голос, - я все время боюсь, что он ко мне снова заявится...
   - Глупости, - успокаиваю я его, - вы тогда сознание теряли. Вот вам в бреду все это и померещилось.
   - Глупости? - переспрашивает он. - Вот, посмотрите. Я когда из госпиталя в Ленинграде выписывался, мне вещи отдали. Деньги, правда, пропали. Отпускные при мне были, рублей 700, кажется. А остальное все на месте: документы, авторучка, бритва, зубная щетка и... вот эти черные очки, которые я сорвал с Аримана.
   Он показывает выдавшие виды черные очки с резинкой, которыми пользуются сварщики.
   - Да, - говорю я в замешательстве, не решаясь дотронуться до очков. - Даже не знаю, что и сказать.
   - Как же, - вдруг возражает Куманин, - вы не можете ничего сказать, если перевели "Троянского коня"? Там же все сказано и расписано. Вспомните, что писал Джон Килль о так называемых ультрасуществах. Так что он вполне может за очками вернуться.
   И я вспоминаю слова Джона Килля: "Стоит вам начать любое исследование таинственных событий далекого и даже не очень далекого прошлого, как в дело немедленно включаются какие-то неведомые силы, о природе которых можно только гадать. С одной стороны, эти силы делают все возможное, чтобы навести вас на цель, а с другой - предпринимают не меньшие усилия, чтобы вы при этом свихнулись".
   Ноябрь 1994 - февраль 1995 годов, Санкт-Петербург
  
  К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ УДУШАЮЩИХ ГАЗОВ ПРИ ПОДАВЛЕНИИ ТАМБОВСКОГО ВОССТАНИЯ.
  
  
  Платонов О.A.
  История русского народа в XX веке. Том 1
  
  С.П.Мельгунов. "Красный террор" в Россiи 1918 - 1923
  
  Валерий Шамбаров
   БЕЛОГВАРДЕЙЩИНА
  
  Чешсше легшны въ Сибири
  
  Саттон Энтони. Уолл-стрит и большевицкая революция
  T>EE'LIGHTEH<
  
  fft. _XTffgmA
  Карикатура Роберта Майнора "О-очень приятно!" в "Сент-Луис пост диспэтч" (1911). Карл Маркс в окружении благодарной аудитории финансистов Уолл-Стрита: Джона Д. Рокфеллера, Дж. П. Моргана, Джона Д. Района из "Нэшнл Сити Бэнк" и партнера Моргана - Джорджа У. Перкинса. Сразу же за Марксом стоит Тедди Рузвельт, лидер Прогрессивной партии.
  Энтони САТТОН
  Уолл-стрит и
  большевицкая революция
  МОСКВА "РУССКАЯ ИДЕЯ" 1998
  2
  Саттон Энтони
  Уолл-стрит и большевицкая революция. Пер. с англ. М.: Альманах "Русская идея" (вып. 4), 1998. - 400 с. Документальные приложения.
  Перевод сенсационного исследования американского ученого о финансировании революции 1917 г. в России американской финансовой олигархией, о ее помощи большевикам в гражданской войне и в укреплении власти. Факты и секретные документы, замолчанные как в советской, так и в западной историографии.
  В приложениях: знаменитый "Меморандум" А. Гельфанда-Парвуса о мобилизации всех антирусских сил в годы первой мировой войны; список революционеров, прибывших с Лениным в спецвагонах через воюющую Германию; секретные письма Троцкого и Ленина о разгроме Церкви; протесты русской эмиграции; аналитическое послесловие М.В. Назарова "За кулисами "русской" революции".
  љ The Church Universal, 1974 љ Перевод на русский язык, комментарии, приложения и оформление - "Русская идея",
  3
  ОГЛАВЛЕНИЕ
  ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА 7
  ОБ АВТОРЕ 8
  ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА 9
  ГЛАВА 1. АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ 10
  ГЛАВА 2. ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК 14
  Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого 17
  Документы канадского правительства об освобождении Троцкого 20
  Канадская военная разведка допрашивает Троцкого 24
  Намерения и цели Троцкого 27
  ГЛАВА 3. ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ БОЛЬШЕВИКАМ 30
  Документы Сиссона 34
  Перетягивание каната в Вашингтоне 36
  ГЛАВА 4. УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 39
  Американские банкиры и царские займы 43
  Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год 46
  Олоф Ашберг в большевицкой революции 48
  "Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк" 50
  "Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США, 1914-1917 53
  Нити "Гаранти траст" - Минотто - Кайо 56
  ГЛАВА 5. МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА В РОССИИ.
  1917. 59
  Миссия американского Красного Креста в Румынии 66
  Томпсон в России при Керенском 69
  Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов 69
  Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 70
  Международный Красный Крест и революция 72
  ГЛАВА 6. КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ 74
  Консультация с Ллойд Джорджем 76
  Намерения и цели Томпсона 80
  Томпсон возвращается в США 82
  Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль 84
  Экспорт революции: Якоб X. Рубин 88
  Экспорт революции: Роберт Майнор 89
  ГЛАВА 7. БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК 95
  4
  Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке 96
  Корпорации - союзники Советского бюро 101
  Европейские банкиры и большевики 103
  ГЛАВА 8. НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120 106
  "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" 108
  Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на революцию 114
  Федеральный резервный банк Нью-Йорка 116
  Американо-российский промышленный синдикат 117
  Джон Рид: революционер из истэблишмента 118
  Джон Рид и журнал "Метрополитэн" 120
  ГЛАВА 9. "ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ 125
  Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову 126
  Создана база для коммерческой эксплуатации России 133
  Германия и США борются за бизнес в России 135
  Советское золото и американские банки 138
  Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором Роскомбанка 141
  ГЛАВА 10. ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ СТОРОНЕ 142
  "Объединенные американцы" созданы для борьбы с коммунизмом 142
  "Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую информацию" о
  красных 143
  Выводы об "Объединенных американцах" 144
  Морган и Рокфеллер помогают Колчаку 145
  ГЛАВА 11. АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ 148
  Представленные доказательства: обзор 148
  Объяснение союза нечестивых 151
  План "Марбург" 153
  ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
  Директора крупных банков, фирм и учреждений, упомянутых в этой книге (в 1917-1918 годах) ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
  Теория большевицкой революции как еврейского заговора ПРИЛОЖЕНИЕ 3.
  Некоторые документы из правительственных архивов США и Великобритании
  Избранная библиография ПРИЛОЖЕНИЕ 4 - "РИ".
  Меморандум д-ра Гельфанда ПРИЛОЖЕНИЕ 5 - "РИ".
  Список Љ 1 лиц, проехавших через Германию во время войны Список Љ 2 лиц, проехавших через Германию во время войны ПРИЛОЖЕНИЕ 6 - "РИ".
  159 164
  169 188
  191
  206 207
  5
  Война Троцкого и Ленина против Церкви 213 Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и изъятии церковных
  ценностей 214 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об
  организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро 215 Письмо В. И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в
  отношении церкви 217 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В.М.
  Молотова 220 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о
  мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро 221
  ПРИЛОЖЕНИЕ 7 - "РИ". 224
  Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции 224 Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного
  Церковного Собора 225
  Протест Высшего Монархического совета против Генуэзской конференции 229
  М. НАЗАРОВ. ЗА КУЛИСАМИ "РУССКОЙ" РЕВОЛЮЦИИ 233
  1. Еврейский вопрос и "русская" революция 234
  2. Механизм финансирования революционеров 247
  3. Антанта и гражданская война в России 259
  4. Запад и НЭП 268
  5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов 272
  6. Духовная общность двух Интернационалов и теория конвергенции 289
  7. Тайна и явь беззакония 295
  6
  ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА
  Эта книга написана американским патриотом. На основании рассекреченных правительственных архивов США, Канады и Великобритании он подвергает жесткой критике властные круги своей страны за эгоистичную политику, противоречащую интересам американского народа. Но исследование Э. Саттона, вышедшее в 1974 г. в американском издательстве "Арлингтон Хаус", чрезвычайно важно и для русского читателя.
  Проф. Э. Саттон документально доказывает: "Без финансовой, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми "противниками", а на деле заинтересованными в революции союзниками - капиталистами Уолл-стрита - большевики вполне могли быть сметены".
  История отношений между этими двумя "союзниками-противниками" претерпела в XX веке несколько этапов: совместное разрушение русской православной государственности, стройки пятилеток, военный союз против националистических режимов в Западной Европе; затем - период "холодной войны" и победа в ней Запада, вылившаяся в "совместную российско-американскую революцию" 1990-х годов (выражение Б. Ельцина на встрече с Б. Клинтоном в Москве). Но разобраться во всем этом невозможно без анализа первой "совместной американо-российской революции" 1917 года и закулисных причин победы большевиков в гражданской войне.
  Причины эти таковы, что до сих пор ни советская, ни западная историография не были заинтересованы даже в их опубликовании. Не заинтересована в этом и либерально-розовая историография в посткоммунистической РФ. Однако, не предлагая пока собственных выводов (этому посвящено издательское послесловие), дадим слово проф. Э. Саттону.
  Стоит только сразу предупредить русского читателя, что будучи американцем, республиканцем и не вникая в особенности российской монархической государственности, как и в раскладку сил в нашей гражданской войне 1917-1922, автор допускает в этом отношении суждения, с которыми издатель не всегда может согласиться. Тем не менее документальная ценность книги, по нашему мнению, превышает отмеченные проявления непонимания, которые объясняются прежде всего - более чем столетней искаженной трактовкой облика России за Западе, что не могло не повлиять на выросшего там человека, даже столь доброжелательного к русскому народу.
  Все цифровые сноски в книге принадлежат проф. Э. Саттону; кое-где для лучшего понимания исторических реалий под звездочками добавлены примечания редактора альманаха "РИ".
  М.Н.
  7
  ОБ АВТОРЕ
  Энтони Саттон родился в Лондоне в 1925 г., учился в Лондонском, Геттингенском и Калифорнийском университетах, получив докторскую степень. Стал гражданином США, где провел большую часть жизни. Был профессором экономики университета штата Калифорния в Лос-Анжелесе, затем с 1968 по 1973 гг. занимался исследовательской работой в Гуверовском институте Стэнфордского университета.
  Международную известность Э. Саттону принесло написанное им в эти годы трехтомное научное исследование "Западная технология и советское экономическое развитие" (в 1917-1930, 1930-1945 и 1945-1965 гг.), а также книга "Национальное самоубийство: военная помощь Советскому Союзу". Главная цель этих работ - показать, как западная техническая помощь Советскому Союзу помогла создать военный аппарат, ставший угрозой некоммунистическому миру.
  Однако под давлением Белого дома институт Гувера затруднил работу Саттона, лишив его финансирования. Заинтригованный мощными силами, стоявшими за этим запретом, Саттон опубликовал в 1970-е годы еще три исследования - о финансовой и политической поддержке международными банкирами Уолл-стрита трех вариантов социализма: "Уолл-стрит и большевицкая революция", "Уолл-стрит и приход Гитлера к власти", "Уолл-стрит и Франклин Рузвельт".
  В начале 1980-х гг. Саттон написал следующую серию книг: "Введение в Орден", "Как Орден контролирует образование", "Тайный культ ордена", в которых пытается прояснить способы формирования "мировой закулисы" и методы ее действий. Одна из этих книг - "Как орден организует войны и революции" - вышла в 1995 г. в русском переводе в московском издательстве "Паллада".
  После вынужденного ухода из Стэнфорда, Саттон стал также издавать ежемесячный информационный бюллетень "Phoenix Letter", а с 1990 г. - бюллетень "Future Technology Intelligence Report" о скрываемых технологиях. В числе других его книг: "Трехсторонняя комиссия в Вашингтоне", "Алмазная связь", "Золото против бумаги", "Война за золото", "Энергия и организованный кризис"; в 1990-е годы вышли "Заговор Федерального резервного банка" и "Трехсторонняя комиссия над Америкой".
  Проф. Э. Саттон по убеждениям конституционалист и открыто высказывает критику любых противозаконных действий, всегда основанную на документах и проверенных фактах.
  П. В. Тулаев
  8
  Посвящается
  тем неизвестным русским борцам за свободу, называемым "зелеными", которые в 1919 году боролись и против красных и против белых в попытке добиться свободной России.
  ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
  С начала 1920-х годов многочисленные статьи, брошюры и даже несколько книг пытаются выковать соединительное звено цепи между "международными банкирами" и "большевицкими революционерами". Редко когда эти попытки основывались на убедительных доказательствах и никогда не аргументировались научными методами. Некоторые из "доказательств", использованных при таких попытках, были ложными, другие не имели отношения к делу, многое вообще нельзя было проверить. Теоретики тщательно избегали исследования этого вопроса; вероятно, потому, что он нарушает четкое разделение на капиталистов и коммунистов (каждый, конечно, знает, что они злейшие враги). А так как очень многое из того, что было написано по этому вопросу, граничит с абсурдом, незапятнанная репутация ученого легко могла быть выставлена на посмешище. Причина достаточная, чтобы избегать этой темы.
  К счастью, архив Государственного департамента США, в частности фонд 861.00, содержит обширную документацию об этой предполагаемой взаимосвязи. И когда доказательства из официальных документов соединяются с неофициальными свидетельствами в биографиях, личных документах и житейских историях, - то возникает интересная картина.
  Мы обнаруживаем, что действительно существовала взаимосвязь между некоторыми международными банкирами Нью-Йорка и многими революционерами, включая большевиков. Оказывается, джентльмены банковского дела - названные в книге - были кровно заинтересованы в успехе большевицкой революции и "болели" за нее.
  Кто, почему и за сколько - об этом и рассказывается в книге.
  Энтони Саттон
  Март 1974 г.
  9
  ГЛАВА 1
  АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ
  "Дорогой г-н Президент,
  я симпатизирую советской форме правления, как наиболее подходящей для русского народа..."
  Из письма президенту США Вудро Вильсону (17 октября 1918 г.) от Уильяма Лоренса Саундерса, президента корпорации "Ингерсолл-Рэнд", директора корпорации "Америкэн Интернэшнл" и вице-председателя правления Федерального
  резервного банка Нью-Йорка.
  Фронтиспис этой книги нарисован в 1911 году карикатуристом Робертом Майнором для "Сент-Луис пост дис-пэтч". Майнор был талантливым художником и писателем, под личиной которого скрывался большевик- революционер; в 1915 году он был арестован в России по обвинению в подрывной деятельности и позже вызволен видными финансистами Уоллќстрита. Карикатура Майнора изображает бородатого сияющего Карла Маркса, который стоит на Уолл-стрит с книгой "Социализм" подмышкой и принимает поздравления от финансовых светил: Дж. П. Моргана, его партнера Джорджа У. Перкинса, самодовольного Джона Д. Рокфеллера, Джона Д. Райана из "Нэшнл Сити Бэнк" и на втором плане - Тедди Рузвельта, заметного своими знаменитыми зубами. Уолл-стрит украшена красными флагами. Ликующая толпа и взлетающие в воздух шляпы намекают, что Карл Маркс был весьма популярен у финансистов Нью-Йорка.
  Были ли это грезы Роберта Майнора? Совсем нет. Мы увидим, что Роберт Майнор имел солидные основания отразить этот восторженный союз Уолл-стрита и марксистского социализма. Персонажи карикатуры - Карл Маркс (символизирующий будущих революционеров Ленина и Троцкого), Дж. П. Морган, Джон Д. Рокфеллер, а также и сам Майнор - и являются действующими лицами данной книги.
  Парадокс, изображенный на карикатуре Майнора, был скрыт под покровом истории, ибо не укладывался в общепринятое понятие политического спектра - от левых до правых. Большевики находились на левом его краю, а финансисты Уолл-стрита - на правом; поэтому подразумевалось, что у этих двух групп нет ничего общего и любой союз между ними является абсурдом. Факты, противоречащие этой концепции, обычно отбрасываются как натяжки или недоразумения. Тем не менее, современная история обладает внутренней двойственностью, и поскольку слишком много неудобных фактов было отброшено или скрыто, такая историография - неточна.
  10
  С другой стороны, можно заметить, что крайне правый и крайне левый фланги традиционного политического спектра являются абсолютными коллективистами. Национал-социалист (например, фашист) и интернационал-социалист (например, коммунист) одинаково насаждают тоталитарные политико-экономические системы, основанные на неограниченной власти и принуждении индивидуума. Обе эти системы требуют монопольного контроля над обществом. Монополизм в промышленности был когда-то целью Дж. П. Моргана и Дж. Д. Рокфеллера, но к концу XIX века жрецы Уолл-стрита поняли, что наиболее эффективный путь к завоеванию непоколебимой монополии заключается в том, чтобы "пойти в политику" и заставить общество работать на монополистов под вывеской общественного блага и общественных интересов. Эта стратегия была детализирована в 1906 году Фредериком К. Хоувом в его книге "Признания монополиста" 1. Хоув, кстати, также является одной из заметных фигур в истории большевицкой революции.
  Альтернативным концептуальным пакетом политико-экономических систем и идей было бы определение степени индивидуальной свободы и степени противостоящего ей централизованного политического контроля. При таком подходе капиталистическое государство всеобщего благосостояния и социализм находятся на одном краю спектра. Отсюда мы видим, что попытки монополизировать контроль над обществом могут иметь разные названия и в то же время обладать общими характеристиками.
  Следовательно, препятствием для верного понимания современной истории является представление, что капиталисты - заклятые и непреклонные враги марксистов и социалистов. Это ошибочное представление исходит от Карла Маркса и, несомненно, оно соответствовало его целям. Фактически же оно неверно. Существовала и существует неразрывная, хотя и скрываемая взаимосвязь между международными политиками-капиталистами и международными революционерами- социалистами - к их взаимной выгоде. Эта связь осталась незамеченной в основном потому, что историки, за редкими исключениями, имеют неосознанную марксистскую направленность и таким образом замыкаются на невозможности существования такой взаимосвязи. Свободно же мыслящий читатель должен иметь два ключа к ее разгадке: 1) капиталисты- монополисты являются злейшими врагами свободного предпринимательства, и 2) с учетом неэффективности централизованного планирования при социализме, тоталитарное социалистическое государство является
  1 "Существуют правила большого бизнеса. Они заменяют поучения наших родителей и сводятся к простой формуле: получи монополию, заставь общество работать на тебя и помни, что лучшим видом бизнеса является политика, ибо законодательная дотация, франшиза, субсидия или освобождение от налогов стоят больше, чем месторождение в Кимберли или Комстоке, так как первые не требуют для своего использования ни умственного, ни физического труда" (Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist. [Chicago: Public Publishing. 1906], p. 157.)
  11
  прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с представителями социалистической власти. Предположим, и в данный момент это только гипотеза, что американские капиталисты-монополисты смогли низвести плановую социалистическую Россию до статуса порабощенной технической колонии. Не будет ли это логическим интернационалистским продолжением в XX веке монополии Моргана в области железных дорог или нефтяного треста Рокфеллера конца XIX века?
  Кроме Габриэля Колко, Мюррея Ротбарда и ревизионистов, никого из историков не насторожила такая комбинация событий. Историографии, за редкими исключениями. было навязано разделение на капиталистов и социалистов. Монументальное и легко читаемое исследование Джорджа Кеннана о русской революции настойчиво поддерживает эту фикцию о противоположности Уолл-стрита и большевиков 2. Его книга "Россия выходит из войны" содержит единственную случайную ссылку на фирму Дж. П. Моргана и не содержит ни одной ссылки на компанию "Гаранта Траст". Но обе эти организации широко упоминаются в архивных документах Государственного департамента, на которые я часто ссылаюсь в этой книге, и обе они дают основания для рассмотрения здесь соответствующих доказательств.
  Ни сознавшийся "большевицкий банкир" Олоф Ашберг, ни "Ниа Банкен" из Стокгольма не упоминаются у Кеннана, хотя они и сыграли главную роль в финансировании большевиков. Более того, в некоторых важных обстоятельствах, по крайней мере, важных для нашей аргументации, Кеннан ошибается и фактически. Например, он пишет, что директор Федерального резервного банка Уильяме Бойс Томпсон уехал из России 27 ноября 1917 года. Эта дата отъезда делает невозможным пребывание Томпсона в Петрограде 2 декабря 1917 года, когда он передал по телеграфу Моргану в Нью-Йорк запрос на 1 миллион долларов. На самом деле Томпсон уехал из Петрограда 4 декабря 1917 года, через два дня после отправки телеграммы в Нью-Йорк. Далее, Кеннан заявляет, что 30 ноября 1917 года Троцкий произнес речь перед Петроградским советом, в которой заметил: "Сегодня у меня в Смольном институте были два американца, тесно связанных с капиталистическими элементами...". По мнению Кеннана, "трудно себе представить", кто "мог быть этими двумя американцами, если не Робине и Гомберг". Но, на самом деле, Александр Гомберг был русским, а не американцем. А так как Томпсон 30 ноября 1917 года все еще находился в России, то двумя американцами, которые посетили Троцкого, скорее всего были Раймонд Робине, учредитель горнопромышленных компаний, превратившийся в благодетеля, и Томпсон из Федерального резервного банка Нью-Йорка.
  2 George F. Kennan. Russia Leaves the War (New York: Athenedm, 1967); Decision to Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920 (Princeton, NJ: Princeton Universiny Press, 1958).
  12
  О большевизации Уолл-стрита было известно хорошо информированным кругам еще в 1919 году. Журналист Баррон, специализирующийся на финансовых темах, записал в 1919 году беседу с нефтяным магнатом Э.Х. Дохени и особо выделил трех видных финансистов - Уильяма Бойса Томпсона, Томаса Ламонта и Чарльза Р. Крейна: "Борт парохода "Аквитания", вечер в пятницу, 1 февраля 1919 года.
  Провел вечер с семьей Дохени в их каюте. Г-н Дохени сказал: "Если вы верите в демократию, вы не можете верить в социализм. Социализм это яд, который разрушает демократию. Демократия означает возможность для всех. Социализм же дает надежду, что человек может бросить работу и быть богаче. Большевизм является истинным плодом социализма, и если вы прочтете интересное показание в сенатском комитете примерно в середине января, которое изобличило всех этих пацифистов и миротворцев как симпатизирующих немцам, как социалистов и большевиков, вы увидите, что в колледжах США большинство профессоров преподает социализм и большевизм и что 52 профессора колледжей состояли в 1914 году в так называемых комитетах защиты мира. Президент Элиот из Гарварда преподает большевизм. Самыми отъявленными большевиками в США являются не только профессора колледжей, один из которых президент Вильсон, но и капиталисты и жены капиталистов - и кажется, никто не знает, о чем они говорят. Уильям Бойс Томпсон преподает большевизм, он может обратить в свою веру Ламонта из фирмы "Дж. П. Морган & Компани". Вандерлип - большевик, Чарльз Р. Крейн - тоже. Многие женщины присоединяются к их движению, и ни они, ни их мужья не знают, что это и к чему это приведет. Еще один - это Генри Форд, а также большинство из тех ста историков, которых Вильсон взял с собой за границу в идиотской надежде, что история научит молодежь правильно разграничивать расы, народы и страны с географической точки зрения" 3.
  Короче говоря, в этой книге предлагается история о большевицкой революции и ее последствиях, но история, которая расходится с традиционно упрощенным подходом "капиталисты - против коммунистов". В нашей истории утверждается партнерство международного монополистического капитализма и международного революционного социализма, направленное к их взаимной выгоде. Итоговую же человеческую цену за этот союз пришлось заплатить простым русским людям и простым американцам. В результате этих маневров монополистов в сфере политики и революции предпринимательство получило дурную славу, и мир подталкивали к неэффективному социалистическому планированию.
  Эта история вскрывает также предательство российской революции. Цари и их коррумпированная политическая система были сброшены лишь для того, чтобы быть замененной посредниками власти новой коррумпированной
  3 Arthur Pound and Samuel Taylor Moore. They Told Barron (New York: Haiper & Brothers, 1930), pp. 13-14.
  13
  политической системы. США могли оказать доминирующее влияние для освобождении России, но они уступили амбициям нескольких финансистов с Уолл-стрит, которые ради собственных целей могли согласиться и на централизованную царскую Россию, и на централизованную марксистскую Россию, но никак не на децентрализованную свободную Россию. Причины этого вскроются, когда мы проследим до сих пор не рассказанную историю
  "4
  русской революции и ее последствий .
  ГЛАВА 2 ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК
  "Вы получите революцию, ужасную революцию. Какой курс она изберет, будет во многом зависеть от того, что г-н Рокфеллер прикажет сделать г-ну Хейгу. Г-н Рокфеллер является символом американского правящего класса, а г-н Хейг [политик от штата Нью-Джерси] является символом его политических орудий".
  Лев Троцкий, "Нью-Йорк таймс", 13 декабря 1938 г.
  В 1916 году, за год до русской революции, интернационалист Лев Троцкий был выслан из Франции. По официальной версии, за его участие в Циммервальской конференции, но также, несомненно, из-за его зажигательных статей, написанных для русскоязычной газеты "Наше слово", издававшейся в Париже. В сентябре 1916 года Троцкий был вежливо препровожден французской полицией через испанскую границу. Через несколько дней мадридская полиция арестовала интернационалиста и поместила его в "камеру первого класса" за полторы песеты в день. Впоследствии Троцкий был перевезен в Кадис, затем в Барселону, чтобы в конце концов быть посаженным на борт парохода "Монсеррат" Испанской трансатлантической компании. Троцкий вместе с семьей пересек Атлантику и 13 января 1917 года высадился в Нью-Йорке.
  Другие троцкисты также совершили путь через Атлантику в западном направлении. Одна группа троцкистов сразу же приобрела значительное влияние в Мексике и написала Конституцию Керетаро для революционного правительства Каррансы в 1917 году, предоставив тем самым Мексике
  4 Существует параллельная, и также неизвестная, история движения махновцев, которые воевали и с "белыми", и с "красными" в Гражданскую войну 1919-1920 (см.: Voline. The Unknown Revolution [New York: Libertarian Book Club, 1953]). Было также движение "зеленых", которое воевало и против белых, и против красных. Автор никогда не встречал даже отдельных упоминаний о "зеленых" ни в одной истории большевицкой революции. А армия зеленых насчитывала не менее 700.000 человек.
  14
  сомнительную честь иметь первое в мире правительство, которое приняло конституцию советского типа.
  Как Троцкий, знавший только немецкий и русский языки, выжил в капиталистической Америке? Судя по его автобиографии "Моя жизнь", его "единственной профессией в Нью-Йорке была профессия революционера". Другими словами, Троцкий время от времени писал статьи для русского социалистического журнала "Новый мир", издававшегося в Нью-Йорке. Еще мы знаем, что в нью-йоркской квартире семьи Троцкого были холодильник и телефон; Троцкий писал, что иногда они ездили в автомобиле с шофером. Этот стиль жизни озадачивал двух маленьких сыновей Троцкого. Когда они вошли в кондитерскую, мальчики с волнением спросили мать: "Почему не вошел шофер?" 5
  Этот шикарный образ жизни также противоречит доходам Троцкого, который признался, что в 1916 и 1917 годах получил только 310 долларов, и добавил: "Эти 310 долларов я распределил между пятью возвращавшимися в Россию эмигрантами". Однако Троцкий заплатил за первоклассную комнату в Испании, семья его проехала по Европе, в США они сняли превосходную квартиру в Нью-Йорке, внеся за нее плату за три месяца вперед, использовали автомобиль с шофером. И все это - на заработок бедного революционера за несколько его статьей в русскоязычных изданиях, издававшихся небольшим тиражом - в парижской газете "Наше слово" и нью-йоркском журнале "Новый мир"!
  Джозеф Недава оценивает доход Троцкого в 1917 году в 12 долларов в неделю "и еще какие-то гонорары за лекции" 6. Троцкий пробыл в Нью- Йорке в 1917 году три месяца, с января по март, так что его доход от "Нового мира" составил 144 доллара и, допустим, было еще 100 долларов гонораров за лекции - итого 244 доллара. Из них Троцкий смог отдать 310 долларов друзьям, платить за нью-йоркскую квартиру, обеспечивать семью - и отложить 10.000 долларов, которые забрали у него канадские власти в апреле 1917 года в Галифаксе. Троцкий заявляет, что те, кто говорит о наличии у него других источников дохода - "клеветники", распространяющие "глупые измышления" и "ложь"; но таких расходов Троцкий не мог делать, разве что он играл на ипподроме на Ямайке. Троцкий явно имел скрытый источник дохода.
  Что это был за источник? Артур Уиллерт в своей книге "Дорога к безопасности" сообщает, что Троцкий зарабатывал на жизнь электриком в студии "Фокс фильм". Ряд писателей упоминает другие места работы, но нет доказательств, что Троцкий получал деньги за иную работу, кроме писания статей и выступлений.
  Наше расследование может быть сосредоточено на бесспорном факте:
  5 Leon Trotsky. My Life (New York: Scribner's, 1930), chap. 22.
  6 Joseph Nedava. Trotsky and the Jews (Philadelphia: Jewish Publication Society of America, 1972), p. 163.
  15
  когда Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград в 1917 году, чтобы организовать большевицкую фазу революции, у него были с собой 10.000 долларов. В 1919 году Овермановский комитет Сената США расследовал вопрос большевицкой пропаганды и германских денег в США и в одном случае затронул источник этих 10.000 долларов Троцкого. Опрос в Овермановском комитете полковника Хербана, атташе чешской дипломатической миссии в Вашингтоне, дал следующее:
  "Полковник Хербан: Троцкий, вероятно, взял деньги у Германии, но он будет отрицать это. Ленин бы не отрицал. Милюков доказал, что Троцкий получил 10.000 долларов от каких-то немцев, когда был в Америке. У Милюкова было доказательство, но тот отрицал это. Троцкий отрицал, хотя у Милюкова было доказательство.
  Сенатор Оверман: Обвинение заключалось в том, что Троцкий получил 10.000 долларов здесь.
  Полковник Хербан: Я не помню сколько, но я знаю, что проблема между ним и Милюковым заключалась в этом.
  Сенатор Оверман: Милюков доказал это, не так ли?
  Полковник Хербан: Да, сэр.
  Сенатор Оверман: Знаете ли вы, где он их взял?
  Полковник Хербан: Я вспоминаю, что их было 10.000; но это не имеет значения. Я буду говорить об их пропаганде. Германское правительство знало Россию лучше, чем кто-либо, и оно знало, что с помощью этих людей оно сможет разрушить русскую армию. (В 17:45 подкомитет прервал работу до следующего дня, среды, 19 февраля, до 10:30)" 7.
  Очень удивляет, что комитет прервал свою работу внезапно, до того, как источник денег Троцкого мог попасть в протокол Сената. Когда на следующий день слушание возобновилось, Овермановский комитет уже не интересовался Троцким и его 10.000 долларами. Позже мы рассмотрим доказательства, касающиеся поддержки финансовыми домами Нью-Йорка германской и революционной деятельности в США; тогда и уточним источники 10.000 долларов Троцкого.
  Эти 10.000 долларов германского происхождения упоминаются и в официальной британской телеграмме военно-морским властям Галифакса, которые обратились с запросом о снятии с парохода "Кристианиафиорд" Троцкого и его группы, направляющихся для участия в революции (см. ниже). Мы также узнаем из отчета Британского управления разведки 8, что Григорий Вайнштейн, который в 1919 году станет видным деятелем Советского бюро в Нью-Йорке, собирал в Нью-Йорке деньги для Троцкого.
  7 United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda (Subcommittee on the Judiciary), 65th Cong., 1919.
  8 Special Report No. 5. The Russian Soviet Bureau in the United States, July 14, 1919, Scotland House, London S.W.I. Copy in U.S. State Depf. Decimal File, 316-23-1145.
  16
  Эти деньги поступали из Германии через германскую ежедневную газету "Фольксцайтунг", издававшуюся в Нью-Йорке, и ссужались они германским правительством.
  Хотя официально и сообщается, что деньги Троцкого были германскими, Троцкий активно занимался американской политикой перед тем, как уехать из Нью-Йорка в Россию для участия в революции. 5 марта 1917 года американские газеты писали об увеличивающейся возможности войны с Германией; в тот же вечер Троцкий на заседании Социалистической партии округа Нью-Йорк предложил резолюцию, "предписывающую социалистам поощрять забастовки и сопротивляться мобилизации в случае войны с Германией" 9. В "Нью-Йорк таймс" Троцкий был назван "высланным русским революционером". Луис К. Фрайна, который вместе с Троцким предложил эту резолюцию, позже - под псевдонимом - написал лестную книгу о финансовой империи Моргана: "Дом Моргана" 10. Против предложения Троцкого-Фрайны выступила фракция Морриса Хиллквита, и в результате социалистическая партия проголосовала против резолюции 11.
  Почти через неделю, 16 марта, во время свержения царя, Лев Троцкий давал интервью в помещении "Нового мира". В этом интервью прозвучало его пророческое заявление о ходе российской революции:
  "...Комитет, который занял в России место низложенного кабинета министров, не представляет интересы или цели революционеров; а значит, по всей вероятности, он просуществует недолго и уступит место людям, которые будут более уверенно проводить демократизацию России" 12.
  Эти "люди, которые будут более уверенно проводить демократизацию России", то есть меньшевики и большевики, находились тогда в изгнании за границей и сначала должны были вернуться в Россию. Временный "комитет" был поэтому назван Временным правительством; следует подчеркнуть, что это название было сразу принято в самом начале революции, в марте, а не введено позже историками.
  Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого
  Тем волшебником, который выдал Троцкому паспорт для возвращения в Россию, чтобы "продвигать" революцию, - был президент США Вудро Вильсон. К этому американскому паспорту прилагались виза для въезда в
  9 New York Times, March 5. 1917.
  10 Lewis Corey. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money (New York: G.W. Watt, 1930).
  11 Моррис Хиллквит (ранее Хиллковиц) был защитником Йоханна Мост после убийства президента Маккинли, а в 1917 г. стал лидером Социалистической партии в Нью-Йорке. В 1920-х гг. Хиллквит обосновался в банковском мире Нью-Йорка, став директором и юристом банка "Интернэшнл Юнион". При президенте Д. Рузвельте Хиллквит помогал разрабатывать коды NRA для швейной промышленности.
  12 New York Times, March 16, 1917.
  17
  Россию и британская транзитная виза. Дженнингс К. Уайс в книге "Вудро Вильсон: Ученик революции" делает уместный комментарий: "Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон, несмотря на противодействие британской полиции, дал Льву Троцкому возможность въехать в Россию с американским паспортом".
  Президент Вильсон облегчил Троцкому проезд в Россию именно тогда, когда бюрократы Государственного департамента, озабоченные въездом таких революционеров в Россию, старательно пытались в одностороннем порядке ужесточить процедуры выдачи паспортов. Сразу же после того, как Троцкий пересек финско-русскую границу, дипломатическая миссия в Стокгольме 13 июня 1917 года направила Государственному департаменту телеграмму: "Миссия была конфиденциально информирована русским, английским и французским паспортными бюро на русской границе в Торнеа, что они серьезно озабочены проездом подозрительных лиц с американскими паспортами" 13.
  На эту телеграмму Государственный департамент в тот же день ответил: "Департамент осуществляет особую осторожность при выдаче паспортов для России"; департамент также разрешил миссии произвести расходы на создание бюро паспортного контроля в Стокгольме и нанять "абсолютно
  14
  надежного американского гражданина" для осуществления этого контроля . Но птичка уже улетела. Меньшевик Троцкий с большевиками Ленина уже были в России, чтобы "продвигать вперед" революцию. Возведенная паспортная сеть поймала только более легальных пташек. Например, 26 июня 1917 года уважаемый нью-йоркский газетчик Герман Бернштейн на пути в Петроград, где он должен был представлять "Нью-Йорк геральд", был задержан на границе и не допущен в Россию. С опозданием, в середине августа 1917 года, российское посольство в Вашингтоне обратилось к Государственному департаменту (и он согласился) с просьбой "не допускать въезда в Россию преступников и анархистов..., многие из которых уже проникли в Россию" 15.
  Следовательно, когда 26 марта 1917 года пароход "Кристианиафиорд" покинул Нью-Йорк, Троцкий отплывал на его борту с американским паспортом именно в силу льготного режима. Он был в компании других революционеров-троцкистов, финансистов с Уолл-стрит, американских коммунистов и прочих заинтересованных лиц, лишь немногие из которых взошли на борт для законного бизнеса. Эта пестрая смесь пассажиров была описана американским коммунистом Линкольном Стеффенсом так:
  "Список пассажиров был длинным и таинственным. Троцкий находился в третьем классе с группой революционеров; в моей каюте был японский революционер. Было много голландцев, спешащих домой с Явы -
  13 U.S. State Dept. Decimal File, 316-85-1002.
  14 Ibid.
  15 Ibid., 861.111/315.
  18
  единственные невинные люди на борту. Остальные были курьерами, двое были направлены с Уолл-стрит в Германию..." 16.
  Интересно, что Линкольн Стеффенс плыл в Россию по особому приглашению Чарльза Ричарда Крейна, сторонника и бывшего председателя финансового комитета Демократической партии. Чарльз Крейн, вице- президент фирмы "Крейн Компани", организовал в России компанию "Вестингауз" и в период с 1890 по 1930 годы побывал там не менее двадцати трех раз. Его сын Ричард Крейн был доверенным помощником тогдашнего государственного секретаря Роберта Лансинга. По словам бывшего посла в Германии Уильяма Додда, Крейн "много сделал, чтобы вызвать революцию Керенского, которая уступила дорогу коммунизму" 17. И поэтому комментарии Стеффенса в его дневнике о беседах на борту парохода "Кристианиафиорд" весьма достоверны: "... все согласны, что революция находится только в своей первой фазе, что она должна расти. Крейн и российские радикалы на корабле считают, что мы будем в Петрограде для повторной революции" 18.
  Крейн возвратился в США, когда большевицкая революция (то есть "повторная революция") была завершена, и хотя он был частным лицом, но отчеты о ее развитии получал из первых рук, одновременно с телеграммами, которые посылались в Государственный департамент. Например, один меморандум, датированный 11 декабря 1917 года, имеет заголовок "Копия отчета о Максималистском восстании для г-на Крейна". Он исходил от Мэддина Саммерса, генерального консула США в Москве; сопроводительное письмо Саммерса гласит:
  "Имею честь приложить копию того же [вышеупомянутого отчета] с просьбой направить ее для конфиденциальной информации г-ну Чарльзу Р. Крейну. Предполагается, что Департамент не будет иметь возражений против просмотра отчета г-ном Крейном..." 19.
  Итак, из всего этого возникает невероятная и озадачивающая картина. Она заключается в том, что Чарльз Крейн, друг и сторонник Вудро Вильсона, видный финансист и политик, сыграл известную роль в "первой" российской революции и ездил в Россию в середине 1917 года в компании с американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который был в контакте и с Вудро Вильсоном, и с Троцким. Последний, в свою очередь, имел паспорт, выданный по указанию президента Вильсона, и 10.000 долларов из предполагаемых германских источников. По возвращении в США после "повторной революции" Крейн получил доступ к официальным документам, касающимся упрочения большевицкого режима. Эта модель
  16 Lincoln Steffens. Autobiography (New York: Harcourt, Brace, 1931), p. 764.
  17 William Edward Dodd. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938 (New York: Harcourt, Brace, 1941), pp. 42-43.
  18 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcourt, Brace, 1941), p. 396.
  19 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1026.
  19
  взаимосвязанных и озадачивающих событий оправдывает наше дальнейшее расследование и предполагает, хотя и без доказательств в настоящий момент, некоторую связь между финансистом Крейном и революционером Троцким.
  Документы канадского правительства об освобождении
  Троцкого 20
  Документы о кратком пребывании Троцкого под стражей в Канаде, хранящиеся в архивах канадского правительства, сейчас рассекречены и доступны исследователям. Согласно этим архивным документам, 3 апреля 1917 года Троцкий был снят канадскими и британскими военными моряками с парохода "Кристианиафиорд" в Галифаксе (провинция Новая Шотландия), зачислен в германские военнопленные и интернирован в пункте для германских военнопленных в Амхерсте, Новая Шотландия. Жена Троцкого, двое его сыновей и пятеро других лиц, названных "русскими социалистами", были также сняты с парохода и интернированы. Их имена по канадским досье следующие: Nickita Muchin, Leiba Fisheleff, Konstantin Romanchanco, Gregor Teheodnovski, Gerchon Melintchansky и Leon Bronstein Trotsky (имена и фамилии здесь и далее воспроизведены так, как они зарегистрированы в оригинальных канадских документах).
  На Троцкого была заполнена форма LB-1 канадской армии под номером 1098 (включающая отпечатки пальцев) со следующим описанием: "37 лет, политический эмигрант, по профессии журналист, родился в Громскти (Gromskty), Чусон (Chuson), Россия, гражданин России". Форма подписана Львом Троцким, а его полное имя дано как Лев Бромштейн (так) Троцкий .
  Группа Троцкого была снята с парохода "Кристианиафиорд" согласно официальным указаниям, полученным 29 марта 1917 года дежурным морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона (предположительно из Адмиралтейства). В телеграмме сообщалось, что на "Кристианиафиорд" находится группа Троцкого, которая должна быть "снята и задержана до получения указаний". Причина задержания, доведенная до сведения дежурного морского офицера в Галифаксе, заключалась в том, что "это - русские социалисты, направляющиеся в целью начать революцию против существующего российского правительства, для чего Троцкий, по сообщениям, имеет 10.000 долларов, собранных социалистами и немцами".
  1 апреля 1917 года дежурный морской офицер, капитан О.М. Мейкинс, направил конфиденциальный меморандум командиру соединения в
  20 Этот раздел основан на документах правительства Канады.
  Речь идет о Г.И. Чудновском (1894-1918) и Г.Н. Мельничан-ском (1886-1937). Первый в России стал одним из руководителей штурма Зимнего дворца, затем военным комиссаром Киева; второй - членом Московского Военно-революционного комитета, позже членом Совета рабоче- крестьянской обороны от ВЦСПС. - Прим. ред. "РИ ".
  Троцкий родился в Яновке под Херсоном. - Прим. ред. "РИ ".
  20
  Галифаксе о том, что он "проверил всех русских пассажиров" на борту парохода "Кристианиафиорд" и обнаружил шестерых человек во втором классе: "Все они общепризнанные социалисты, и хотя они открыто заявляют о желании помочь новому российскому правительству, они вполне могут быть в союзе с немецкими социалистами в Америке и, вполне вероятно, будут большой помехой правительству России именно в это время". Капитан Мейкинс добавил, что он собирается снять группу, а также жену и двоих сыновей Троцкого, чтобы интернировать их в Галифаксе. Копия этого отчета была направлена из Галифакса начальнику Генерального штаба в Оттаву 2 апреля 1917 года.
  Следующий документ в канадских архивах датирован 7 апреля; он послан начальником Генерального штаба из Оттавы директору по интернированию и подтверждает получение предыдущего письма (его нет в архивах) об интернировании русских социалистов в Амхерсте, Новая Шотландия: "... в этой связи должен сообщить вам о получении вчера длинной телеграммы от генерального консула России в Монреале, протестующего против ареста этих людей, так как они имели паспорта, выданные генеральным консулом России в Нью-Йорке, США".
  Ответ на эту монреальскую телеграмму заключался в том, что эти люди были интернированы "по подозрению, что они немцы", и будут освобождены только при точном доказательстве их национальности и лояльности союзникам. В канадских досье никаких телеграмм от генерального консула России в Нью-Йорке нет; известно, что это консульство неохотно выдавало русские паспорта русским политэмигрантам. Однако, в досье есть телеграмма от нью-йоркского адвоката Н. Алейникова P.M. Култеру, в то время заместителю министра почты Канады. Ведомство почтового министра не имело отношения ни к интернированию военнопленных, ни к военной деятельности. Следовательно, эта телеграмма имела характер личного неофициального обращения. Она гласит:
  "Д-ру P.M. Култеру, министру почты, Оттава. Русские политические эмигранты, возвращающиеся в Россию, задержаны в Галифаксе и интернированы в лагере Амхерста. Не будете ли Вы столь любезны, чтобы изучить и сообщить причину задержания и имена задержанных? Считающийся борцом за свободу, вы вступитесь за них. Просьба направить доплатную телеграмму. Николай Алейников".
  11 апреля Култер телеграфировал Алейникову: "Телеграмма получена. Пишу Вам сегодня же вечером. Вы получите ответ завтра вечером. P.M. Култер". Эта телеграмма была направлена по телеграфу Канадских тихоокеанских железных дорог, но оплачена канадским министерством почты. Обычно частную деловую телеграмму оплачивает получатель, а это не было официальным делом. Следующее письмо Култера Алейникову интересно тем, что после подтверждения о задержании группы Троцкого в Амхерсте, в нем говорится, что они подозреваются в пропаганде против нынешнего российского правительства и "предполагается, что они
  21
  германские агенты". Затем Култер добавляет: "... они не те, за которых себя выдают"; группа Троцкого "... задержана не Канадой, а органами [британской] Империи". Заверив Алейникова, что задержанные будут устроены с комфортом, Култер добавляет, что любая информация "в их пользу" будет передана военным властям. Общее впечатление от письма таково, что, хотя Култер симпатизирует Троцкому и полностью уверен в его прогерманских связях, но не хочет вмешиваться.
  11 апреля Култеру послал телеграмму Артур Вольф (адрес: Нью-Йорк, Ист Бродвей 134). И вновь, хотя эта телеграмма была послана из Нью-Йорка, после подтверждения она была оплачена министерством почты Канады.
  Реакция Култера, однако, отражает нечто большее, нежели беспристрастную симпатию, очевидную из его письма Алейникову. Ее надо рассматривать в свете того факта, что эти письма в поддержку Троцкого поступили от двух американских жителей города Нью-Йорка и затрагивали военный вопрос Канады и Британской Империи, имеющий международное значение. Кроме того, Култер, как заместитель министра почты, был канадским государственным служащим, имеющим значительное положение. Поразмышляем минуту, что случилось бы с тем, кто подобным образом вмешался бы в дела США! В деле Троцкого мы имеем двух американских жителей, переписывающихся с заместителем министра почты Канады, чтобы высказаться в интересах интернированного российского революционера.
  Последующие действия Култера также предполагают нечто большее, чем случайное вмешательство. После того, как Култер подтвердил получение телеграмм Алейникова и Вольфа, он написал в Оттаву генерал-майору Уиллоуби Гуаткину из Департамента милиции и защиты - последний имел значительное влияние в канадских военных кругах - и приложил копии телеграмм Алейникова и Вольфа:
  "Эти люди были враждебно настроены к России из-за того, как там обращались с евреями, а сейчас решительно выступают в поддержку нынешнего руководства, насколько мне известно. Оба - достойные доверия и уважения люди, и я направляю Вам их телеграммы такими, каковы они есть, чтобы Вы могли предоставить их английским властям, если сочтете это разумным".
  Култер явно знает - или намекает, что знает - многое об Алейникове и Вольфе. Его письмо по сути было рекомендацией и было нацелено в корень проблемы интернирования - в Лондон. Гуаткин был хорошо известен в Лондоне, фактически он был временно командирован в Канаду лондонским военным министерством 21.
  Затем Алейников направляет письмо Култеру, чтобы поблагодарить его - "самым сердечным образом за тот интерес, который Вы проявили к судьбе
  21 Меморандумы Гуаткина в досье правительства Канады не подписаны, но помечены загадочным значком или символом. Этот знак был определен как знак Гуаткина, так как одно его письмо с этим знаком (от 21 апреля) было подтверждено.
  22
  русских политических эмигрантов... Вы знаете меня, уважаемый д-р Култер, и Вы также знаете о моей привязанности делу свободы России... К счастью, я близко знаком с г-ном Троцким, г-ном Мельничанским и г-ном Чудновским... "
  Можно заметить в скобках, что если Алейников "близко" знал Троцкого, то ему, вероятно, также было известно, что Троцкий объявил о своем намерении возвратиться в Россию, чтобы свергнуть Временное правительство и начать "повторную революцию". По получении письма Алейникова Култер немедленно (16 апреля) направляет его генерал-майору Гуаткину, добавив, что он познакомился с Алейниковым "в связи с работой министерства над документами США на русском языке" и что Алейников работает "в тех же областях, что и г-н Вольф.. , который был заключенным и бежал из Сибири".
  Чуть раньше, 14 апреля, Гуаткин направил меморандум своему военно- морскому коллеге из канадского военного межведомственного комитета, повторив известное нам сообщение, что были интернированы русские социалисты с "10.000 долларов, собранных социалистами и немцами". Заключительный абзац гласит: "С другой стороны, есть мнения, что был совершен акт своеволия и несправедливости".
  Вице-адмирал К.Э. Кингсмилл, начальник Военно-морского управления, принял обращение Гуаткина за чистую монету. 16 апреля он заявил в письме капитану Мейкинсу, дежурному морскому офицеру в Галифаксе:
  "Органы милиции просят, чтобы принятие решения об их (то есть шести русских) освобождении было ускорено". Копия этого указания была передана Гуаткину, который, в свою очередь, информировал замминистра почты Култера. Через три дня Гуаткин оказал давление. В меморандуме от 20 апреля, направленном министру военно-морского флота, он пишет: "Не могли бы Вы сказать, принято ли решение Военно-морской контрольной службой?"
  В тот же день (20 апреля) капитан Мейкинс подал рапорт адмиралу Кингемиллу, объясняя свои причины для задержания Троцкого; он отказался принимать решение под давлением, заявив: "Я направлю телеграмму в Адмиралтейство и сообщу им о том, что органы милиции просят об ускоренном принятии решения относительно их освобождения". Однако, на следующий день, 21 апреля, Гуаткин написал Култеру: "Наши друзья, русские социалисты, должны быть освобождены; необходимо принять меры для их проезда в Европу". Приказ Мейкинсу освободить Троцкого исходил из Адмиралтейства в Лондоне. Култер подтвердил информацию, "которая будет крайне приятной для наших нью-йоркских корреспондентов".
  Хотя мы и можем, с одной стороны, сделать вывод, что Култер и Гуаткин были крайне заинтересованы в освобождении Троцкого, с другой стороны, - не знаем, почему. В карьере замминистра почты Култера или генерал-майора Гуаткина мало что могло бы объяснить столь настойчивое желание освободить меньшевика Льва Троцкого.
  23
  Д-р Роберт Миллер Култер от родителей шотландского и ирландского происхождения был доктором медицины, либералом, масоном и членом тайного братства ("Odd Fellow"). Он был назначен заместителем министра почты Канады в 1897 году. Его единственная претензия на известность состояла в участии членом делегации на съезде Всемирного почтового союза в 1906 году и членом делегации в Новую Зеландию и Австралию в 1908 году для обсуждения проекта "All red" ["Все красное"]. Это название не имеет ничего общего с красными революционерами; это был план всебританских пароходных линий между Великобританией, Канадой и Австралией.
  Генерал-майор Уиллоуби Гуаткин происходил из английской семьи с давними военными традициями (Кембридж и затем штабной колледж). В качестве специалиста по мобилизации он служил в Канаде с 1905 по 1918 годы. Однако, если опираться только на документы из канадских досье, можно сделать вывод, что их действия в интересах Троцкого остаются загадкой.
  Канадская военная разведка допрашивает Троцкого
  Мы можем подойти к делу об освобождении Троцкого под другим углом зрения: канадской разведки. Подполковник Джон Бэйн Маклин, видный канадский издатель и бизнесмен, основатель и президент издательства "Маклин Паблишинг Компани" в Торонто, руководил многочисленными
  канадскими торговыми журналами, включая "файнэншл пост". Маклин также
  22
  поддерживал длительную связь с канадской военной разведкой .
  В 1918 году подполковник Маклин написал для собственного журнала "Маклинз" статью, озаглавленную "Почему мы отпустили Троцкого? Как Канада потеряла возможность приблизить конец войны" 23. Статья содержала подробную и необычную информацию о Льве Троцком, хотя ее вторая половина и растекается мыслью по древу с рассуждениями о вряд ли относящихся к делу вещах. У нас есть две догадки относительно подлинности информации. Во-первых, подполковник Маклин был честным человеком с превосходными связями в канадской правительственной разведке. Во-вторых, открытые теперь государственные архивы Канады, Великобритании и США подтверждают большинство заявлений Маклина. Некоторые из них еще ждут подтверждения, но информация, доступная нам в начале 1970-х годов, вполне совпадает со статьей подполковника Маклина.
  Исходным аргументом Маклина является то, что "некоторые канадские политики и официальные лица несут особую ответственность за
  22 H.J. Morgan. Canadian Men and Women of the Times, 1912, 2 vols. (Toronto: W. Briggs, 1898-1912).
  23 MacLean's. June 1919, pp. 66a-66b. Экземпляр имеется в Публичной библиотеке Торонто. Поскольку номер журнала "Маклин", в котором была помещена статья полковника Маклина, найти нелегко - далее приводится ее полный пересказ.
  24
  продолжение войны [первой мировой], за большие человеческие жертвы, множество раненых и страдания зимой 1917 года и за крупные сражения 1918 года".
  Кроме того, заявляет Маклин, эти лица сделали (в 1919 году) все возможное, чтобы утаить от парламента и народа Канады правдивую информацию. Официальные отчеты, включая отчеты сэра Дугласа Хейга, показывают, что, если бы не крушение России в 1917 году, война могла бы закончиться гораздо раньше, и что "человеком, несущим особую ответственность за поражение России, 11 является Троцкий, ... действовавший по германским инструкциям". Кем был Троцкий? По мнению Маклина, Троцкий был не русским, а немцем. Каким бы странным это утверждение ни казалось, оно совпадает с другими частями разведывательной информации, то есть, что Троцкий лучше говорил на немецком, чем на русском языке, и что он был русским исполнительным сотрудником германской организации "Блэк бонд". По мнению Маклина, в августе 1914 года Троцкий был "для виду" выслан из Берлина 24; в конечном итоге он прибыл в США, где организовал русских революционеров, а также революционеров в Западной Канаде, которыми "были по большей части немцы и австрийцы, путешествующие под видом русских". Маклин продолжает:
  "Вначале англичане выяснили через российских коллег, что Керенский 25, Ленин и некоторые лидеры меньшего масштаба еще в 1915 году практически находились на содержании Германии, а в 1916 году они установили связи с Троцким жившим тогда в Нью-Йорке. С того времени за ним вели пристальное наблюдение... члены группы бомбистов. В начале 1916 года один германский служащий отплыл в Нью-Йорк. Его сопровождали сотрудники британской разведки. Он был задержан в Галифаксе, но по их указанию его пропустили с многочисленными извинениями за случившуюся задержку. После многочисленных маневров он прибыл в маленькую грязную редакцию газеты, находившуюся в трущобах, и там нашел Троцкого, для которого он имел важные инструкции. С июня 1916 года и до тех пор, пока его не передали британцам, нью-йоркский отряд бомбистов никогда не терял контакта с Троцким. Они узнали, что его действительная фамилия была Браунштейн и что он был немцем, а не русским" 26.
  Такая германская деятельность в нейтральных странах подтверждена в отчете Государственного департамента (316-9-764-9), описывающем организацию русских беженцев для революционных целей.
  24 См. также: Trotsky. My Life. p. 236.
  25 См. Приложение 3.
  26 Согласно его собственному объяснению, Троцкий не приезжал в США до января 1917 года. Настоящая фамилия Троцкого - Бронштейн, он сам придумал себе фамилию "Троцкий". Бронштейн - немецкая фамилия, а Троцкий - скорее польская, чем русская. Его имя обычно дается как "Лев", однако на первой книге Троцкого, которая была опубликована в Женеве, стоит инициал "Н", а не "Л".
  25
  Далее Маклин пишет, что Троцкий и четверо его сопровождающих отплыли на пароходе "Кристианиа" (так), и 3 апреля, по сообщению "капитана Мейкинга" (так), они были сняты с корабля в Галифаксе согласно указаниям лейтенанта Джоунса. (В действительности группа из девяти человек, включая шестерых мужчин, были сняты с парохода "Кристианиафиорд". Имя дежурного морского офицера в Галифаксе было капитан О.М. Мейкинс. Имя офицера, снявшего группу Троцкого с корабля, не упоминается в канадских правительственных документах; Троцкий говорил, что это был "Махен"). Опять-таки, по мнению Маклина, деньги Троцкому поступили "от германских источников в Нью-Йорке". И далее:
  "Обычно даваемое объяснение заключается в том, что освобождение было произведено по просьбе Керенского; однако за несколько месяцев до того эти британские офицеры и один канадец, работавший в России и мог говорить по-русски, сообщили в Лондон и Вашингтон, что Керенский находится на службе у немцев" 27.
  Троцкий был освобожден "по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне... , которое действовало по просьбе Государственного департамента США, который действовал для кого-то еще". Канадские официальные лица "получили указания информировать прессу, что Троцкий является американским гражданином, путешествующим по американскому паспорту, что его освобождения специально требовал Государственный департамент в Вашингтоне". Более того, пишет Маклин, в Оттаве "Троцкий имел и продолжает иметь сильное скрытое влияние. Там его власть была такой большой, что отдавались приказы оказывать ему всяческое внимание".
  Главное в отчете Маклина то, что вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на него. А так как наличие таких отношений установлено у Ленина - в том смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в Россию, - то кажется естественным, что Троцкому помогали аналогичным образом. 10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских источников; и недавно рассекреченный документ, хранящийся в фондах Государственного департамента США, гласит следующее:
  "9 марта 1918 года - американскому консулу, Владивосток, от Полка, исполняющего обязанности государственного секретаря, Вашингтон, Округ Колумбия.
  Вам для конфиденциальной информации и незамедлительного внимания: ниже приводится суть сообщения от 12 января от фон Шанца из Германского имперского банка Троцкому, кавычки, Имперский банк дал согласие на ассигнование из приходной статьи генерального штаба пяти миллионов рублей для командирования помощника главного комиссара военно-морских сил Кудришева на Дальний Восток".
  27 См. Приложение 3; этот документ был получен в 1971 г. из британского министерства иностранных дел, но, очевидно, был известен Маклину.
  26
  Это сообщение указывает на некоторую связь между Троцким и немцами в январе 1918 года, когда Троцкий предлагал союз с Западом. Государственный департамент не приводит источника телеграммы, указывая только то, что она исходила от персонала Военного колледжа. Государственный департамент считал сообщение подлинным и действовал на основе предполагаемой подлинности. И это совпадает с главным содержанием статьи подполковника Маклина .
  Намерения и цели Троцкого
  Итак, мы можем выстроить такую последовательность событий: Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград по паспорту, предоставленному в результате вмешательства Вудро Вильсона, и с объявленным намерением "продвигать революцию". Британское правительство явилось непосредственным инициатором освобождения Троцкого из-под ареста в Канаде в апреле 1917 года, но там вполне могло быть оказано "давление". Линкольн Стеффенс, американский коммунист, действовал в качестве связующего звена между Вильсоном и Чарльзом Р. Крейном и между Крейном и Троцким. Далее, хотя Крейн и не занимал официального поста, его сын Ричард был доверенным помощником государственного секретаря Роберта Лансинга, и Крейна-старшего снабжали быстрыми и подробными отчетами о развитии большевицкой революции. Более того, посол Уильям Додд (посол США в Германии во времена Гитлера) показал, что Крейн играл активную роль в период Керенского; письма Стеффенса подтверждают, что Крейн рассматривал период правления Керенского лишь как первый шаг в развитии революции.
  Интересным моментом, однако, является не столько связь между столь непохожими лицами, как Крейн, Стеффенс, Троцкий и Вудро Вильсон, сколько существование их согласия в процедуре, которой необходимо
  * Следует заметить, что это послание и.о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9 марта 1918 г. относится к совершенно другой ситуации. Ведь после возвращения в Россию и тем более после Октябрьского переворота Троцкий был уже в союзе с Лениным, и тогда все большевицкое руководство напрямую подпитывалось деньгами от Германии (как минимум до лета 1918 г.). Поэтому и Троцкому приходилось иметь к этому отношение - в этом новом качестве он и фигурирует в послании Полка. В то же время Саттон тут верно отмечает, что Троцкий был сторонником союза с Антантой, а не с немцами (поэтому и сорвал первые мирные переговоры с ними в Бресте). Таким образом, утверждения о прямом германском финансировании Троцкого в США в книге не доказаны (источник денег логичнее искать в кругах финансистов, выхлопотавших Троцкому американский паспорт и сопровождавших его на пароходе). Мнение Маклина о службе "немца" Троцкого на Германию противоречит его же словам о "сильном скрытом влиянии" Троцкого в американском и канадском правительствах. Они явно имели основания не верить подобным обвинениям, ибо отпустили Троцкого из Галифакса. Подробнее см. в послесловии издателя. - Прим. ред. "РИ".
  27
  следовать - то есть рассматривать Временное правительство как "временное", за которым должна была последовать "повторная революция".
  С другой стороны, толкование намерений Троцкого должно быть осторожным: он был мастером двойной игры. Официальные документы четко демонстрируют его противоречивые действия. Например, 23 марта 1918 года отдел по делам Дальнего Востока Государственного департамента получил два не соответствующих друг другу сообщения. Одно, датированное 20 марта, исходило из Москвы и основывалось на российской газете "Русское слово". В этом сообщении цитировалось интервью с Троцким, где он заявлял, что какой бы то ни было союз с США невозможен:
  "Советская Россия не может встать в один ряд ... с капиталистической Америкой, так как это было бы предательством... Возможно, что американцы, движимые своим антагонизмом к Японии, ищут такого сближения с нами, но в любом случае не может быть и речи о нашем союзе любого характера с буржуазной нацией" 28.
  Другое сообщение, датированное 17 марта 1918 года, то есть тремя днями ранее, также исходило из Москвы и было информацией от посла Фрэнсиса: "Троцкий просит пять американских офицеров в качестве инспекторов армии, организуемой для обороны, а также просит людей и оборудование для эксплуатации дорог" 29.
  Эта его просьба к США, конечно, противоречит отказу от "союза".
  Перед тем, как мы оставим Троцкого, необходимо упомянуть о сталинских показательных судах в 1930-е годы и, в частности, об обвинениях и суде в 1938 году над "антисоветским правотроцкистским блоком". Эти вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого.
  Центральным пунктом сталинского обвинения было то, что троцкисты являются платными агентами международного капитализма. Х.Г. Раковский, один из ответчиков на процессе 1938 года, сказал или был вынужден сказать: "Мы были авангардом иностранной агрессии, международного фашизма, и не только в СССР, но и в Испании, Китае, во всем мире". Вывод "суда" содержит заявление: "В мире не найдется ни одного человека, который бы принес столько горя и несчастья людям, как Троцкий. Он является самым подлым агентом фашизма..." 30.
  Хотя это и может быть воспринято не более чем словесное оскорбление, обычно применявшееся среди интернационалистов-коммунистов в 1930-е и
  28 U.S. State Decimal File, 861.00/1351.
  2!) U.S. State Decimal File, 861.00/1341.
  30 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока", рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г. (Москва: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1938), с. 293. (На указанной странице нет таких слов Раковского, подобные фразы встречаются в речи прокурора Вышинского с. 284-285. - Прим. ред. "РИ".]
  28
  1940-е годы, теперь очевидно, что эти обвинения и самообвинения совпадают с доказательствами, приведенными в данной главе. Кроме того, как мы увидим позже, Троцкий сумел создать себе поддержку от интернационалистов-капиталистов, которые, по совпадению, также поддерживали Муссолини и Гитлера 31.
  Если мы рассматриваем всех революционеров-интернационалистов и всех международных капиталистов как непримиримых врагов, то мы упускаем решающий момент: в действительности между ними существуете некоторое деловое сотрудничество, включая фашистов. И не существует априорной причины, почему мы должны отвергать Троцкого как часть этого союза.
  Это предположение обретет четкие очертания, когда мы обратимся к истории Михаила Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, который под псевдонимом Александр Гомберг * был также доверенным советником банка "Чейз Нэшнл Бэнк" в Нью-Йорке и затем Флойда Одлума из "Атлас Корпорейшн". О его двойной роли знали, принимая ее, и Советы, и его американские наниматели. История Грузенберга является "историей болезни" интернационалистической революции в союзе с международным капитализмом.
  Замечания полковника Маклина, что Троцкий имел "сильное скрытое влияние" и что "его власть была столь большой, что поступали приказы оказывать ему всяческое внимание", совсем не противоречат вмешательству Култера-Гуаткина в пользу Троцкого, или сталинским обвинениям в этом вопросе на показательных судах над троцкистами в 1930-е годы. Также не противоречат они и делу Грузенберга. С другой стороны, единственная известная прямая связь между Троцким и международными банкирами осуществлялась через его родственника Абрама Животовского , который
  31 См. также в главе 11. Томас Ламонт от Морганов был одним из первых, кто поддерживал Муссолини.
  Александр Гомберг (у Саттона: Gumberg, из-за разного произношения на разных языках возможны иные варианты русского написания; идентифицировать его с Грузенбергом в других источниках не удалось) (1887-1939) - род. в России в семье раввина, эмигрировал в США, где стал бизнесменом; земляк Льва Троцкого и его литературный агент в США; был секретарем и переводчиком миссии американского Красного Креста в России в 1917 г. (см. главу 5). Подробнее о нем см.: Иванова И.И. Лев Троцкий и его земляки // Альманах "Из глубины времен". 1995. Љ 4. - Прим. ред. "РИ".
  Абрам Львович (Лейбович) Животовский (ок. 1868 г.р.) - дядя Л. Троцкого по материнской линии. Известный биржевой спекулянт, миллионер; с 1912 г. - член специального консорциума "Русско-Азиатского банка". В 1915 г. создал Петроградское торгово-транспортное акционерное общество, одним из его поставщиков была фирма "Америкэн Металл Компани", финансовые расчеты производились через нью-йоркский "Нэшнл Сити Бэнк". У А. Животовского известны как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата, осевшие после революции в разных странах и пытавшиеся "наладить контакты между Советской республикой и
  29
  был частным банкиром в Киеве до русской революции и в Стокгольме после нее. Хотя Животовский исповедовал антибольшевизм, в 1918 году в валютных сделках он действовал фактически в интересах Советов 32.
  Можно ли сплести международную паутину из этих фактов? Во-первых, есть Троцкий, российский революционер-интернационалист с германскими связями, который ожидает помощи от двух предполагаемых сторонников правительства князя Львова в России (Алейников и Вольф, россияне, проживающие в Нью-Йорке). Эти двое воздействуют на либерального заместителя министра канадской почты, который, в свою очередь, ходатайствует перед видным генерал-майором британской армии в военном штабе Канады. Все это - достоверные звенья цепи.
  Короче, лояльность может не всегда оказаться такой, какой она провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная лояльность или политическая окраска. Подчеркну, что абсолютных доказательств этого нет. В данный момент есть только логическое предположение, основанное на фактах. Эта лояльность, более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при столь многоязычной комбинации. Причиной могут, однако, быть и другие мотивы. Картина еще неполная.
  Л.Д. Троцкий
  ГЛАВА 3
  ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ БОЛЬШЕВИКАМ
  "Только после того, как большевики получили от нас постоянный поток средств по различным каналам и под разными этикетками, они оказались в состоянии создать свой главный орган - "Правду", вести энергичную пропаганду и заметно расширить первоначально узкую базу своей партии".
  Фон Кюльман, министр иностранных дел Германии, из письма
  коммерческими кругами Запада". (Подробнее см.: Островский А.В. О родственниках Л. Д. Троцкого по материнской линии // Альманах "Из глубины времен". СПб. 1995. Љ 4). См. также послесловие издателя. - Прим. ред. "РИ".
  32 См. о нем также в конце главы 7.
  30
  *
  кайзеру от 3 декабря 1917 года .
  В апреле 1917 года Ленин и группа из тридцати двух российских революционеров, главным образом большевиков, проследовала поездом из Швейцарии через Германию и Швецию в Петроград. Они находились на пути к соединению с Львом Троцким для "завершения революции". Их транзит через Германию одобрил, организовал и финансировал германский Генеральный штаб. Транзит Ленина в Россию был частью плана, утвержденного германским верховным командованием и, очевидно, непосредственно не известного кайзеру, с целью развала русской армии и тем самым - устранения России из первой мировой войны. Мысль о том, что большевики могут '"быть направлены против Германии и Европы, не возникала в германском Генеральном штабе. Генерал-майор Хофман писал: "Мы не знали и не предвидели опасности человечеству от последствий этого выезда большевиков в Россию" 33.
  Германским политическим деятелем, который на высшем уровне одобрил проезд Ленина в Россию, был канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег, отпрыск франкфуртской семьи банкиров Бетманов, достигших большого процветания в XIX веке. Бетман-Гольвег был назначен канцлером в 1909 году, а в ноябре 1913 года стал субъектом первого вотума недоверия, когда- либо принимавшегося германским Рейхстагом в отношении канцлера. Именно Бетман-Гольвег в 1914 году сказал миру, что германская гарантия Бельгии была просто "клочком бумаги". И по другим военным вопросам, например, неограниченным военным действиям подводных лодок, Бетман- Гольвег проявлял двусмысленность: в январе 1917 года он сказал кайзеру: "Я не могу дать Вашему Величеству ни моего согласия на неограниченные военные действия подводных лодок, ни моего отказа". К 1917 году Бетман- Гольвег утратил поддержку Рейхстага и вышел в отставку, но до того он уже одобрил транзит большевицких революционеров в Россию. Указания Бетмана-Гольвега о транзите были переданы через статс-секретаря Артура Циммермана, который подчинялся непосредственно Бетману-Гольвегу и в начале апреля 1917 года по дням разрабатывал детали операции с германскими посланниками в Берне и Копенгагене. Кайзер же не был информирован о революционном движении до тех пор, пока Ленин не приехал в Россию.
  Хотя сам Ленин и не знал точного источника оказываемой ему помощи, он, конечно, знал, что германское правительство обеспечивает какое-то финансирование. Существовали, однако, промежуточные связи между германским министерством иностранных дел и Лениным, что видно из
  * Небольшая неточность: это письмо фон Кюльмана, статс-секретаря иностранных дел (функции министра исполнял рейхсканцлер), адресовано не лично кайзеру, а представителю Министерства иностранных дел при Ставке (см.: Germany and the Revolution, in Russia, .1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Edited by Z.A.B. Zeman. London. 1958. P. 94). - Прим. ред. "РИ".
  33 Max Hoffman. War Diaries and Other Papers (London: M. Seeker, 1929), 2:177.
  31
  следующего:
  Переброска Ленина в Россию в апреле 1917 года
  Окончательное решение - Бетман-Гольвег (канцлер).
  Посредник I - Артур Циммерман (статс-секретарь).
  Посредник II - Брокдорф-Ранцау (германский посланник в Копенгагене).
  Посредник III - Александр Израэль Гельфанд (он же Парвус).
  Посредник IV - Яков Фюрстенберг (он же Ганецкий).
  [Исполнитель] Ленин в Швейцарии
  Из Берлина Циммерман и Бетман-Гольвег сообщались с Брокдорфом- Ранцау, германским посланником в Копенгагене. В свою очередь, тот был в контакте с Александром Израэлем Гельфандом (более известен по своему псевдониму - Парвус) , который находился в Копенгагене 34. Парвус поддерживал связь с Яковом Фюрстенбергом, поляком .из богатой семьи, более известным под псевдонимом Ганецкий. А Яков Фюрстенберг был непосредственно связан с Лениным. Хотя канцлер Бетман-Гольвег и был конечной инстанцией по разрешению переезда Ленина и хотя Ленин, вероятно, знал о германских источниках этой помощи, Ленина нельзя назвать германским агентом. Германское министерство иностранных дел оценивало предполагаемые действия Ленина в России как совпадающие с их собственными целями по разложению структуры российской власти. Обе стороны имели еще и скрытые цели:
  Германия хотела приоритетного доступа к послевоенным рывкам в России, а Ленин намеревался установить в ней марксистскую диктатуру. Идея использования с этой целью российских революционеров может быть прослежена с 1915 года, когда 14 августа Брокдорф-Ранцау написал заместителю статс-секретаря Германии о беседе с Гельфандом (Парвусом) и настоятельно рекомендовал воспользоваться услугами Гельфанда, "исключительно важного человека, чьи необычные возможности, я полагаю, мы должны использовать во время войны..." 35. В докладе содержится
  * Сведения о Парвусе см. в конце издательского Приложения 4: "Меморандум" Гельфанда-Парвуса. - Прим. ред. "РИ".
  34 Z.A.B. Zeman and W.B. Scharlau. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus), 1867-1924 (New York: Oxford University Press, 1965).
  35 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918: Documents from the Archives of the German Foreign Ministry (London: Oxford University Press, 1958), p. 4-5, doc. 5.
  Эта идея начала осуществляться раньше. Согласно документам и комментариям в сборнике Земана, первое сообщение о предложении Гельфанда-Парвуса "разжечь резолюцию в России" и "раздробить ее на отдельные части" получено в германском МИДе 9.1.1915; "Меморандум" Парвуса представлен 9.3.1915; выделение Германией первой суммы в 2 миллиона марок Парвусу одобрено 11.3.1915. В следующем документе (от 6.7.1915), приводимом Земаном, тогдашний статс-секретарь Ягов запрашивает "на революционную пропаганду в России" еще 5 миллионов марок. В цитируемом Саттоном письме германского посланника в Копенгагене Брокдорфа-
  32
  предостережение: "Быть может, это опасно - использовать силы, стоящие за Гельфандом, но это, конечно, было бы признанием нашей слабости, если бы нам пришлось отказаться от их услуг из страха неспособности руководить ими" 36.
  Идея Брокдорфа-Ранцау о руководстве или контроле за революционерами соответствовала, как мы увидим, идеям финансистов Уолл-стрита. Именно Дж. П. Морган и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" пытались контролировать и внутренних и внешних революционеров в США для своих целей.
  В следующем документе 37 изложены условия, продиктованные Лениным, из которых самым интересным является пункт 7, который разрешал "русским войскам продвинуться в Индию"; предполагалось, что Ленин "готов был" продолжить царскую программу экспансионизма. Составитель документации Земан говорит также о роли Макса Варбурга ** в создании русского издательства и ссылается на соглашение от 12 августа 1916 года, по которому германский промышленник Стиннес согласился внести два миллиона рублей на финансирование издательства в России 38.
  Итак, 16 апреля 1917 года железнодорожный вагон с 32 пассажирами, включая Ленина, его жену Надежду Крупскую, Григория Зиновьева, Сокольникова и Карла Радека, отправился с центрального вокзала Берна в Стокгольм. Когда группа прибыла на русскую границу, только Фрицу Платтену и Радеку было отказано во въезде. Через несколько месяцев за ними последовали почти двести меньшевиков, включая Мартова и Аксельрода .
  Стоит еще раз отметить, что Троцкий, находившийся в то время в Нью- Йорке, также имел средства, следы которых вели к германским источникам. Кроме того, фон Кюльман намекает на неспособность Ленина расширить базу его большевицкой партии без предоставления денег немцами. Троцкий был меньшевиком, который превратился в большевика только в 1917 году. Это наводит на мысль, что, возможно, немецкие деньги побудили Троцкого
  Ранцау (от 14.8.1915) также говорится, что "первую часть своего плана Парвус уже осуществил", - Прим. ред. "РИ".
  36 Ibid.
  37 Ibid, p. 6, doc. 6 - документ, сообщающий о беседе с эстонским посредником Кескюлой.
  О роли банкиров Варбургов в годы войны см. в послесловии издателя. - Прим. ред. "РИ".
  38 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution..., p. 92, n. 3. [Составитель указанного сборника Земан, ссылаясь на какие-то известные ему документы, пишет в этой связи: "Вероятно, что часть этих денег, предназначенных для оказания влияния на русскую печать в пользу Германии и установления мира, попала... в социал-демократическую газету "Новая жизнь" Максима Горького". - Прим. ред. "РИ".]
  Список проехавших через Германию революционеров см. в издательском Приложении 5. - Прим. ред. "РИ".
  33
  сменить свою партийную принадлежность
  Документы Сиссона
  В начале 1918 года Эдгар Сиссон, представитель в Петрограде от Комитета США по общественной информации, купил кипу русских документов, якобы доказывающих, что Троцкий, Ленин и другие большевики-революционеры не только были на содержании германского правительства, но и являлись его агентами.
  Эти документы, впоследствии названные "документами Сиссона", были отправлены в США в большой спешке и секретности. В Вашингтоне они были представлены в Национальный совет исторических служб для определения подлинности. Два видных историка, Дж. Франклин Джеймсон и Сэмюэл Н. Харпер, засвидетельствовали их подлинность. Эти историки разделили документы Сиссона на три группы. В отношении группы I они сделали следующий вывод:
  "Соблюдая большую осторожность, мы подвергли их всевозможным проверкам, которые известны исследователям-историкам, и... на основании этих исследований без колебаний заявляем, что мы не видим причины
  г") 39
  сомневаться в подлинности этих 53-х документов" .
  Менее уверенно эти историки высказались в отношении материалов группы II. Эта группа не была ими опровергнута как явная подделка, но они высказали предположение, что это копии с оригиналов. По документам группы III историки хотя не сделали "уверенного заявления", все же не были готовы опровергнуть их как поддельные.
  Документы Сиссона были опубликованы Комитетом США по общественной информации, председателем которого был Джордж Крил, ранее писавший для пробольшевицкого издания "Массы". Американская пресса в целом восприняла документы как подлинные. Заметным исключением была газета "Нью-Йорк ивнинг пост", которой в то время владел Томас У. Ламонт, партнер фирмы Моргана. Уже когда было опубликовано всего лишь несколько текстов, эта газета оспорила
  40
  подлинность всех документов .
  Л. Троцкий в 1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к объединению тех и других, он действовал с самостоятельной группой. Вернувшись в послефевральскую Россию Троцкий стал сотрудничать с Лениным, чему, видимо, более всего способствовал общий источник денег. Подробнее см. в послесловии издателя. - Прим. ред. "РИ".
  39 U.S. Committee on Public Information. The German-Bolshevik Conspiracy, War Information Series, no. 20, October 1918.
  40 New York Evening Post, September 16-18, 21; October 4, 1918. Также интересно, хотя и ничего не доказывает, что и большевики упорно ставили под сомнение подлинность этих документов.
  34
  Теперь мы знаем, что почти все документы Сиссона были поддельными, и только один или два маловажных германских циркуляра - подлинные. Даже из поверхностного обследования германского бланка становится ясно, что лица, изготовлявшие эти подделки, были крайне неосторожными, возможно работая на легковерный американский рынок. Немецкий текст усыпан ошибками, граничащими со смешным: например. Bureau вместо немецкого слова Buro; Central вместо Zentral и т. д.
  То, что эти документы - подделки, выяснилось в результате обширного исследования Джорджа Кеннана 41 и исследований, проведенных в 1920-х годах британским правительством. Некоторые документы основывались на подлинной информации, и, замечает Кеннан, те, кто подделывал их, определенно имели доступ к какой-то необычно надежной информации. Например, в документах 1, 54, 61 и 67 упоминается, что "Ниа Банкен" в Стокгольме использовался в качестве канала для направлявшихся большевикам германских денег. Это подтверждается и в более надежных источниках. В документах 54, 63 и 64 упоминается Фюрстенберг как банкир- посредник между немцами и большевиками; имя Фюрстенберга встречается также и в подлинных документах. В документе 54 упомянут Олоф Ашберг, а он, по его собственным заявлениям, был "банкиром большевиков". Ашберг в 1917 году был директором "Ниа Банкен". В других документах из подборки Сиссона упоминаются такие учреждения и имена как Германский нефтепромышленный банк, "Дисконто-Гезельшафт", банкир из Гамбурга Макс Варбург, но доказательства в подкрепление этих утверждений менее твердые. В общем, документы Сиссона хотя и являются подделкой, тем не менее частично основаны на подлинной информации.
  Загадочным аспектом в свете содержания нашей книги является то, что эти документы попали к Эдгару Сиссону от Александра Гомберга (он же Берг, настоящее имя - Михаил Грузенберг), большевицкого агента в Скандинавии, а позднее - доверенного лица в "Чейз Нэшнл бэнк" и у Флойда Одлума из корпорации "Атлас". С другой стороны, большевики резко отвергли материалы Сиссона. Это сделал Джон Рид, американский представитель в исполкоме Третьего Интернационала, чей платежный чек поступил от принадлежавшего Дж. П. Моргану журнала "Метрополитэн" 42. Это сделал и партнер Моргана Томас Ламонт, владелец газеты "Нью-Йорк ивнинг пост". Тут есть несколько возможных объяснений. Вероятно, связи между кругами Моргана в Нью-Йорке и такими агентами, как Джон Рид и Александр Гомберг, были очень гибкими. Подбрасывание поддельных документов могло быть приемом Гомберга для дискредитации Сиссона и Крила; также возможно, что Гомберг работал в своих собственных интересах.
  Документы Сиссона "доказывают", что исключительно немцы были
  41 George F. Kennan. The Sisson Documents. Journal of Modern History 27-28 (1955ќ1956): 130-154.
  42 John Reed. The Sisson Documents (New York: Liberator Publishing, n.d.).
  35
  связаны с большевиками. Они также использовались для "доказательства" теории еврейско-большевицкого заговора в соответствии с "Сионскими протоколами". В 1918 году правительство США захотело повлиять на мнение американцев после непопулярной войны с Германией, и документы Сиссона, драматически "доказывая" исключительную связь Германии с большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те события, которые описываются в этой книге.
  Перетягивание каната в Вашингтоне 43
  Изучение документов в архиве Государственного департамента наводит на мысль, что Госдепартамент и посол США Фрэнсис в Петрограде были очень хорошо информированы о намерениях и развитии большевицкого движения. Летом 1917 года, например. Государственный департамент решил прекратить отъезд из США "вредных лиц" (т.е. возвращающихся в Россию революционеров), но не смог этого сделать, так как те использовали новые российские и американские паспорта. Подготовка же к самой большевицкой революции была хорошо известна по крайней мере за шесть недель до того, как она произошла. Один отчет в архиве Государственного департамента так говорит о силах Керенского: "сомнительно, сможет ли правительство ... подавить восстание". В сентябре и октябре сообщалось о распаде правительства Керенского и о большевицких приготовлениях к перевороту. Британское правительство предупредило своих граждан в России о необходимости отъезда по крайней мере за шесть недель до начала большевицкой фазы революции. Первый полный отчет о событиях начала ноября поступил в Вашингтон 9 декабря 1917 года. В этом отчете описан низкий уровень самой революции, упомянуто, что генерал Уильям В. Джудсон нанес несогласованный визит Троцкому, и говорится о присутствии немцев в Смольном - штаб-квартире Советов.
  Президент Вудро Вильсон 28 ноября 1917 года отдал указание не вмешиваться в большевицкую революцию. Это указание явно было ответом на запрос посла Фрэнсиса о Союзной конференции, на которую уже согласилась Великобритания. Государственный департамент считал, что такая конференция бесполезна. В Париже прошли дискуссии между союзниками и полковником Эдвардом М. Хаусом , который извещал Вудро Вильсона о "длительных и частых дискуссиях о России". Относительно такой конференции Хаус сообщил, что Англия "пассивно желает", Франция настроена "безразлично против", а Италия "активно". Вскоре после этого
  43 Эта часть книги основана на разделе 861.00 десятичного файла Государственного департамента США, также имеющегося в Национальном архиве в виде рулонов 10 и 11 микрокопии 316.
  Полковник Э.М. Хаус был личным другом, советником и представителем президента США Вильсона и тем самым - одной из влиятельнейших фигур в американской официальной и закулисной политике. - Прим. ред. "РИ".
  36
  Вудро Вильсон утвердил телеграмму, подготовленную государственным секретарем Робертом Лансингом, о предоставлении финансовой помощи движению Каледина (12 декабря 1917 года). В Вашингтон просачивались слухи, что "монархисты работают с большевиками, и это подтверждается различными случаями и обстоятельствами", что правительство в Смольном находится под полным контролем германского Генерального штаба и что"многие или большинство из них [то есть большевиков] из Америки". В декабре генерал Джудсон снова посетил Троцкого; это рассматривалось как шаг к признанию Советов Америкой, хотя отчет посла Фрэнсиса от 5 февраля 1918 года, направленный в Вашингтон, включал в себя рекомендации против этого признания. В меморандуме, исходившем от Бэсила Майлса в Вашингтоне, утверждалось, что "мы должны иметь дело со всеми властями в России, включая большевиков". И 15 февраля 1918 года Государственный департамент телеграфировал послу Фрэнсису в Петроград: "Департамент желает, чтобы вы постепенно входили в более тесный и неформальный контакт с большевицкими властями, используя такие каналы, которые будут избегать официального признания".
  На следующий день государственный секретарь Лансинг передал послу Франции в Вашингтоне Ж.Ж. Жуссерану следующее: "Считаем нецелесообразным предпринимать какие-либо действия, которые в это время будут вести к вражде с любыми элементами, контролирующими власть в России... " 44.
  20 февраля 1918 года посол Фрэнсис телеграфировал в Вашингтон о приближающемся конце большевицкого правления. Через две недели, 7 марта, Артур Буллард сообщил полковнику Хаусу, что Германия субсидирует большевиков и что эти субсидии более существенны, чем считалось раньше. Артур Буллард (из Комитета США по общественной информации) утверждал: "Мы должны быть готовы помочь любому честному национальному правительству. Но люди, или деньги, или оборудование, направленные теперешним правителям России, будут использованы против русских как минимум в такой же степени, что и
  45
  против немцев" .
  За этим последовало еще одно послание от Булларда полковнику Хаусу: "Я настоятельно не рекомендую оказывать материальную помощь теперешнему правительству России. Кажется, что контроль захватывают темные элементы в Советах".
  Но работали и влиятельные противодействующие силы. Еще 28 ноября 1917 года полковник Хаус телеграфировал из Парижа президенту Вудро Вильсону о том, что "исключительно важно", чтобы американские газеты возражали против того, что "Россию следует считать врагом" и "подавить".
  44 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1117a. To же самое сообщение было передано итальянскому послу.
  45 См. бумаги Артура Булларда (Arthur Bullard) в Принстонском университете.
  37
  Затем, в следующем месяце Уильям Франклин Сэндс, исполнительный секретарь контролируемой Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и друг упоминавшегося ранее Бэсила Майлса, представил меморандум, характеризующий Ленина и Троцкого как нравящихся массам, и настаивал на признании России Соединенными Штатами. Даже американский социалист Уоллинг пожаловался в Государственный департамент на просоветскую позицию Джорджа Крила (из Комитета США по общественной информации), Херберта Своупа и Уильяма Б. Томпсона (из Федерального Резервного Банка Нью-Йорка).
  17 декабря 1917 года в одной московской газете появились нападки на полковника Робинса из Красного Креста и на Томпсона, намекающие на связь между российской революцией и американскими банкирами:
  "Почему они так заинтересованы в [финансировании] просвещения? Почему деньги были даны социалистам-революционерам, а не конституционным демократам? Ведь можно предположить, что последние ближе и дороже сердцам банкиров".
  Статья видит причину этого в том, что американский капитал рассматривает Россию как будущий рынок и таким образом хочет прочно обосноваться на нем. Деньги были даны революционерам потому, что "...отсталые рабочие и крестьяне доверяют социалистам-революционерам. В то время, когда деньги были переданы, социалисты-революционеры были у власти , и предполагалось, что они сохранят контроль над Россией в течение некоторого времени".
  Еще одно сообщение от 12 декабря 1917 года, относящееся к Раймонду Робинсу, детализирует "переговоры с группой американских банкиров из миссии Американского Красного Креста"; "переговоры" касались выплаты двух миллионов долларов. Роберт Л. Оуэн, председатель Комитета по банкам и валюте Сената США, связанный с дельцами Уолл-стрита, 22 января 1918 года направил письмо Вудро Вильсону, рекомендуя признать власть большевиков в России де-факто, разрешить направить грузы, остро необходимые России для противостояния германскому влиянию, и создать группу государственной службы в России.
  Этот подход получал неизменную поддержку от Раймонда Робинса, находившегося в России. Например, 15 февраля 1918 года в телеграмме от Робинса из Петрограда Дэвисону в Красный Крест в Вашингтоне (и для пересылки Уильяму Б. Томпсону) подчеркивалось, что надо поддерживать большевицкую власть как можно дольше и что новая революционная Россия повернется к США, как только "сломит германский империализм". По мнению Робинса, большевики хотели поддержки от США, а также сотрудничества в реорганизации железных дорог, так что "путем щедрой
  * См. об этом далее в главах 5 и 6. - Прим. ред. "РИ".
  Эсеры были представлены во Временном правительстве, а летом 1917 г. его возглавил эсер Керенский. - Прим. ред. "РИ".
  38
  помощи и технических консультаций для реорганизации торговли и промышленности Америка может полностью исключить германскую торговлю во время военного равновесия".
  Короче, перетягивание каната в Вашингтоне отражало борьбу между, с одной стороны, дипломатами старой школы (такими, как посол Фрэнсис) и государственными служащими низкого уровня и, с другой стороны, финансистами наподобие Робинса, Томпсона и Сэндса с такими их союзниками, как Лансинг и Майлс в Государственном департаменте и сенатор Оуэн в Конгрессе.
  ГЛАВА 4
  УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
  "В чем вы, радикалы, и мы, сторонники противоположных взглядов, расходимся, это не столько цель, сколько средства; не столько то, что должно быть достигнуто, сколько - как это должно и может быть достигнуто..."
  Отто X. Кан, директор "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и партнер в фирме "Кун, Леб & Ко.", из выступления перед членами Лиги за индустриальную демократию, Нью-Йорк, 30
  декабря 1924г.
  Перед первой мировой войной в финансовых и деловых структурах США доминировали два объединения: предприятие Рокфеллера "Стандарт Ойл" и промышленный комплекс Моргана - финансовые и транспортные компании. Союзы трестов Рокфеллера и Моргана главенствовали не только на Уолл-стрит, но и через взаимосвязанных директоров почти во всей экономике США 46.
  Фирмы Рокфеллера монополизировали нефтяную и относящиеся к ней отрасли промышленности, контролировали медный трест, трест плавильных предприятий и гигантский табачный трест, а также имели влияние в некоторых владениях Моргана, таких как корпорация "Ю.С. Стал", в сотнях более мелких промышленных трестов, в общественных службах, на железных дорогах и в банковских учреждениях. "Нэшнл Сити Бэнк" был крупнейшим из банков, находившихся под влиянием "Стандарт Ойл" Рокфеллера, но его финансовый контроль распространялся и на "Юнайтед Стейтс Траст Компани", и на "Гановер Нэшнл Бэнк", а также на крупные компании по страхованию жизни - "Экуитабл Лайф" и "Мьючуэл оф Нью- Йорк".
  46 John Moody. The Truth about the Trusts (New York: Moody Publishing. 1904).
  39
  Крупнейшие предприятия Моргана были в сталелитейной, судоходной и электротехнической промышленности; они включали в себя "Дженерал Электрик", резиновый трест и железные дороги. Как и Рокфеллер, Морган контролировал финансовые корпорации: "Нэшнл Бэнк оф Коммерс" и "Чейз Нэшнл Бэнк"", "Нью-Йорк Лайф Иншуренс" и "Гаранта Траст Компани". Имя Дж. П. Моргана и название "Гаранта Траст" неоднократно встречаются в этой книге. В начале XX века в "Гаранта Траст Компани" преобладали интересы Гарримана. Когда старший Гарриман (Эдуард Генри) умер в 1909 году, Морган с партнерами купил "Гаранта Траст", а также "Мьючуэл Лайф" и "Нью-Йорк Лайф". В 1919 году Морган также купил контрольный пакет компании "Экуитабл Лайф", а "Гаранта Траст" поглотила еще шесть меньших траст-компаний. Поэтому в конце первой мировой войны "Гаранта Траст" и "Бэнкерс Траст" были, соответственно, первой и второй крупнейшими траст-компаниями в США, и в обеих господствовали интересы Моргана 47.
  Связанные с этими группами американские финансисты были вовлечены в финансирование революций еще до 1917 года. В слушаниях Конгресса в 1913 году зарегистрировано вмешательство юридической фирмы с Уоллќстрит "Салливан & Кромвель" в правовой спор о Панамском канале. Об этом случае высказывает свое заключение конгрессмен Рейни:
  "Я утверждаю, что представители нашего правительства [Соединенных Штатов] сделали возможной революцию на Панамском перешейке. Если бы не вмешательство нашего правительства, революция могла не достичь успеха, и я заявляю, что наше правительство нарушило договор 1846 года. Я смогу представить доказательства того, что декларация независимости, обнародованная в Панаме 3 ноября 1903 года, была подготовлена прямо здесь, в Нью-Йорке, и передана туда она подготовлена в конторе Уилсона [так] Нельсона Кромвеля..." 48.
  Конгрессмен Рейни заявил, что только 10 или 12 из крупнейших панамских революционеров плюс "сотрудники фирмы "Панама Рейлроуд & Стимшип Ко.", которые были под контролем Уильяма Нельсона Кромвеля из Нью-Йорка и сотрудников Государственного департамента в Вашингтоне", знали о приближающейся революции 49. Цель революции заключалась в том, чтобы лишить Колумбию, частью которой тогда была Панама, 40 миллионов долларов и приобрести контроль над Панамским каналом.
  47 Компания Дж.П. Моргана была первоначально создана в Лондоне в 1838 г. как фирма "Джордж Пибоди энд Ко.". Она не была зарегистрирована как юридичсске лицо до 21 марта 1940 г. Компания прекратила свое существование в апреле 1954 г., слившись с "Гаранта Траст Компани", в то время наиболее важной из дочерних компаний коммерческого банка, сегодня она известна как "Морган Гаранта Траст Компани оф Нью-Йорк".
  48 United States, House, Committee on Foreign Affairs. The Story of Panama, Hearings on the Rainey Resolution, 1913, p. 53.
  49 Ibid., p. 60.
  40
  Лучшим документальным примером вмешательства Уолл-стрит в революцию является деятельность нью-йоркского синдиката в китайской революции 1912 года, возглавлявшейся Сунь Ят-сеном. Хотя конечная выгода синдиката остается неясной, намерение и роль этой нью-йоркской финансовой группы полностью документированы вплоть до денежных сумм и информации о связанных с нею китайских секретных обществах и отгрузочных списках купленного оружия. В синдикат нью-йоркских банкиров, поддержавших революцию Сунь Ят-сена, входил Чарльз Б. Хилл, поверенный в юридической фирме "Хант, Хилл & Беттс". В 1912 году эта фирма располагалась по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 165, но в 1917 году она переехала на Бродвей 120 (значение этого адреса будет указано в главе 8). Чарльз Б. Хилл был директором в нескольких дочерних компаниях корпорации "Вестингауз", включая "Брайант Электрик", "Перкинс Электрик Суитч" и "Вестингауз Лэмп"; это все филиалы компании "Вестингауз Электрик", нью-йоркская контора которой тоже была расположена по адресу: Бродвей 120. Чарльз Р. Крейн, организатор дочерних компаний корпорации "Вестингауз" в России, сыграл известную роль в первой и второй фазах большевицкой революции (см. главу 2).
  Деятельность синдиката Хилла в Китае в 1910 году зафиксирована в документах Лоренса Бута в Институте Гувера 50. Эти документы содержат свыше 110 относящихся к этому делу единиц хранения, включая письма Сунь Ят-сена своим американским покровителям и их ответы. В обмен на финансовую поддержку Сунь Ят-сен обещал синдикату Хилла железнодорожные, банковские и торговые концессии в новом революционном Китае.
  Еще один случай поддержки революции нью-йоркскими финансовыми учреждениями относится к мексиканской революции 1915-1916 годов. В мае 1917 года нью-йоркский суд обвинил фон Ринтелена, германского шпиона в США 51, в попытке "поссорить" США с Мексикой и Японией, чтобы отвлечь в другую сторону оружие, предназначенное для союзников в Европе 52. Оплата оружия, которое отправлялось из США мексиканскому революционеру Панчо Вилье, производилась через "Гаранта Траст Компани". Советник фон Ринтелена Зоммерфельд заплатил через "Гаранта Траст" и "Миссисипи Вэлли Траст Компани" 380.000 долларов компании "Уэстерн Картридж" из города Алтон (штат Иллинойс) за оружие, отправленное в Эль- Пасо для переправки Вилье. Это было в середине 1915 года. 10 января 1916 года Вилья убил 17 американских шахтеров в Санта-Исабель, а 9 марта 1916 года он напал на город Колумбус (штат Нью-Мексико) и убил еще 18 американцев.
  50 Стэнфорд, Калифорния. См. также: Los Angeles Times. October 13, 1966.
  51 Позже содиректор "Национальбанк фюр Дейчланд" вместе с Ялмаром Шахтом (банкиром Гитлера) и Эмилем Виттенбергом.
  52 United States, Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920.
  41
  Участие Уолл-стрита в этих набегах на мексиканской границе стало предметом письма (от 6 октября 1916 года) американского коммуниста Линкольна Стеффенса полковнику Хаусу, адъютанту Вудро Вильсона:
  "Мой дорогой полковник Хаус:
  Как раз перед тем, как я в прошлый понедельник покинул Нью-Йорк, мне было сообщено из достоверного источника, что "Уолл-стрит" завершил приготовления к еще одному набегу мексиканских бандитов в США: он так приурочен ко времени и так жесток, что решит вопрос с выборами...".
  После прихода к власти в Мексике, правительство Каррансы закупило дополнительное количество оружия в США. Был заключен контракт с компанией "Америкэн Ган" о поставке 5.000 маузеров, и Палата военной торговли выдала отгрузочную лицензию на 15.000 винтовок и 15.000.000 патронов. Американский посол в Мексике Флетчер "наотрез отказался рекомендовать или санкционировать отправку каких бы то ни было патронов, ружей и т. д. Каррансе" 53. Однако вмешательство государственного секретаря Роберта Лансинга свело это препятствие к временной задержке, после которой "вскоре... [компания "Америкэн Ган"]
  54
  получит разрешение на отгрузку и поставку" .
  Набеги на США отрядов Вильи и Каррансы освещались в газете "Нью- Йорк таймс" как "техасская революция" (что-то вроде тренировки для большевицкой революции) и предпринимались совместно немцами и большевиками. Свидетельство Джона Э. Уолсса, окружного поверенного из Браунсвилля (штат Техас) в Комитете 1919 года было подкреплено документальными доказательствами связи между интересами большевиков в США, деятельностью немцев и силами Каррансы в Мексике 55. Следовательно, правительство Каррансы, первое в мире, которое имело конституцию советского типа (написанную троцкистами), пользовалось поддержкой Уолл-стрита. Революция Каррансы, возможно, не была бы успешной без американского вооружения, и Карранса не пробыл бы у власти столько, сколько он продержался с американской помощью 56.
  Аналогичное вмешательство в большевицкую революцию 1917 года в России вращается вокруг шведского банкира и посредника Олофа Ашберга. Рассказ об этом логичнее начать с дореволюционных царских займов у банковских синдикатов Уолл-стрита.
  53 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcouit, Brace, 1941), 1:386.
  54 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920, pts.2, 18, p. 681.
  55 Ibid. 1, New York Times, January 23, 1919.
  56 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Op. cit., pp. 795-96.
  42
  Американские банкиры и царские займы
  В августе 1914 года Европа вступила в войну. По международному праву нейтральные страны (а США были нейтральны до апреля 1917 года) не могли давать займы воюющим странам. Это был вопрос как права, так и морали.
  Когда дом Моргана предоставил военные займы Великобритании и Франции в 1915 году, Дж. П. Морган приводил доводы, что это вовсе не военные займы, а средство содействия международной торговле. Такое различие было искусно разработано президентом Вильсоном в октябре 1914 года; он объяснил, что продажа облигаций в США в интересах иностранных правительств фактически представляет собой сберегательный займ воюющим правительствам, а не финансирование войны. С другой стороны, принятие казначейских билетов или другого доказательства задолженности в платежах за товары является лишь средством, способствующим торговле, а не финансирующим военные действия 57.
  Документы в фондах Государственного департамента показывают, что "Нэшнл Сити Бэнк", контролируемый Стиллменом и Рокфеллером, и "Гаранта Траст", контролируемый Морганом, совместно предоставили существенные займы воюющей России до вступления в войну США и что эти займы были предоставлены после того, как Государственный департамент указал этим фирмам, что они действуют вопреки международному праву. Кроме того, переговоры о займах проводились по официальной правительственной связи США с использованием "Зеленого шифра" высшего уровня Государственного департамента. Ниже приведены выдержки из телеграмм Государственного департамента, которые относятся к этому случаю.
  24 мая 1916 года посол Фрэнсис в Петрограде послал в Государственный департамент в Вашингтон следующую телеграмму для передачи Фрэнку Артуру Вандерлипу, тогдашнему президенту "Нэшнл Сити Бэнк" в Нью- Йорке. Телеграмма была направлена по "Зеленому шифру" и была зашифрована и дешифрована сотрудниками Госдепартамента США в Петрограде и Вашингтоне за счет налогоплательщиков (досье 861.51/110).
  "563, 24 мая, 13:00
  Для Вандерлипа, Нэшнл Сити Бэнк, Нью-Йорк. Пять. Наши предыдущие мнения по кредиту укрепились. Мы рассматриваем переданный план как безопасные инвестиции плюс очень привлекательная спекуляция рублями. Ввиду гарантии обменного курса сделали курс немного выше нынешнего рыночного. Из-за неблагоприятного мнения, вызванного долгой задержкой, пришлось под собственную ответственность предложить взять двадцать пять
  57 U.S., Senate. Hearings Before the Spesial Committee Investigating the Munitions Industry, 73-74Ш Cong., 1934-37, pt. 25, p. 7666.
  43
  миллионов долларов. Мы думаем, что значительная часть этого должна храниться в банках и связанных с ними учреждениях. При пункте договора в отношении таможни облигации становятся практическим правом удержания более чем ста пятидесяти миллионов долларов в год в случае неуплаты, причем таможня обеспечивает абсолютную безопасность и закрепляет рынок, даже если он дефектный. Мы считаем опцион в три [года?] по облигациям очень ценным, и по этой причине сумма рублевого кредита должна быть увеличена группой или путем распределения среди близких друзей. "Америкэн Интернэшнл" должна взять партию облигаций, и мы проинформируем правительство. Думаю, группа должна быть сформирована сразу же, чтобы взять, и выпуск облигаций ... должен обеспечивать полную гарантию сотрудничества. Предлагаю Вам повидаться с Джеком лично, использовать все возможности, чтобы заставить их действительно работать, или сотрудничать с гарантией для образования новой группы. Возможности государственного и промышленного финансирования здесь на ближайшие десять лет очень большие, и если эта сделка будет завершена, они без сомнения осуществятся. При ответе имейте в виду ситуацию с телеграфом. Мак-Робертс Рич. Фрэнсис, американский посол"! 58
  Относительно приведенной телеграммы необходимо подчеркнуть несколько моментов, чтобы понять историю, которая за ней последовала. Первое: отметьте ссылку на "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", фирму Моргана - название, которое снова и снова встречается в этой истории. Второе: слово "гарантия" относится к "Гаранта Траст Компани". Третье: Мак-Робертс это Сэмюэл Мак-Робертс, вице-президент и исполнительный директор "Нэшнл Сити Бэнк".
  24 мая 1916 года посол Фрэнсис отправил по телеграфу сообщение от Рольфа Марша, представителя "Гаранта Траст" в Петрограде, в нью- йоркскую "Гаранта Траст" - и опять по особому "Зеленому шифру", вновь используя средства связи Государственного департамента. Эта телеграмма гласит:
  "565, 24 мая, 18:00
  для Гаранти Траст Компани, Нью-Йорк: Три. Олоф и я рассматриваем новое предложение, о котором заботится Олоф и которое скорее поможет, чем повредит Вашему престижу. Ситуация такова, что сотрудничество необходимо, если необходимо здесь делать большие дела. Настоятельно рекомендую Вам связаться с Сити для совместного рассмотрения и действий по всем крупным здешним предложениям. Определенные преимущества для обоих и не будет игры друг против друга. Представители Сити здесь хотят (написано рукой) такого сотрудничества. Рассматриваемое предложение исключает наш кредит на имя, а также опцион, но мы оба рассматриваем рублевый кредит с опционом по облигациям в предложениях. Второй параграф предлагает прекрасную выгодную возможность, настоятельно
  58 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/110 (316-116-682).
  44
  рекомендую Вам принять его. Просьба передать мне по телеграфу все полномочия для действий в связи с Сити. Учтите, что наше увлекательное предложение создает для нас удовлетворительную ситуацию и позволяет делать большие дела. Снова настоятельно рекомендую Вам взять двадцать пять миллионов из рублевого кредита. Никакой потери возможностей и определенные биржевые преимущества. Снова настоятельно рекомендую привлечь вице-президента. Эффект здесь будет определенно хорошим. Местный поверенный не имеет такого престижа и веса. Это идет через посольство по коду, ответьте так же. Смотрите телеграмму о возможностях.
  Рольф Марш, Фрэнсис, американский посол
  Примечание: Все сообщение дано Зеленым шифром. Телеграфный кабинет" 59
  "Олоф" в телеграмме означает Олофа Ашберга, шведского банкира и главы "Ниа Банкен" в Стокгольме. Аш-берг был в Нью-Йорке в 1915 году и вел переговоры с фирмой Моргана об этих русских займах. Теперь, в 1916 году, он был в Петрограде с Рольфом Маршем из "Гаранта Траст" и Сэмюэлем Мак-Робертсом и Ричем из "Нэшнл Сити Бэнк" (в телеграмме "Сити"), организуя займы для консорциума Моргана-Рокфеллера. В следующем году Ашберг, как мы увидим позже, станет известным как "большевицкий банкир", и в его мемуарах приведены доказательства его права на этот титул.
  В досье Государственного департамента также имеется серия телеграмм между послом Фрэнсисом, исполняющим обязанности секретаря Фрэнком Полком и государственным секретарем Робертом Лансингом о законности и уместности передачи телеграмм "Нэшнл Сити Бэнка" и "Гаранта Траст" за государственный счет. 25 мая 1916 года посол Фрэнсис направил в Вашингтон телеграмму, сославшись на две предыдущие, следующего содержания:
  "569, 25 мая, 13:00
  Мои телеграммы 563 и 565 от 24 мая направлены за местных представителей учреждений-адресатов в надежде заключения займа, который значительно увеличит международную торговлю и даст большие выгоды (в дипломатических отношениях). Перспективы успеха многообещающие. Представители в Петрограде считают выдвинутые условия весьма удовлетворительными, но опасаются, что такие представления в их учреждения могут помешать заключению займа, если здешнее правительство узнает об этих предложениях. Фрэнсис, американский посол" 60.
  Основная причина, которой Фрэнсис оправдывает содействие в передаче телеграмм, - "надежда заключения займа, который значительно увеличит
  59 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/112.
  60 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/111.
  45
  международную торговлю". Однако передача коммерческих сообщений с использованием средств Государственного департамента была запрещена, и 1 июня 1916 года Полк телеграфирует Фрэнсису:
  "842 Ввиду инструкции Департамента, содержащейся в его циркулярной телеграмме от 15 марта (прекращение передачи коммерческих сообщений) 61 1915 года, прошу объяснить, почему надо было передать сообщения в Ваших 563, 565 и 575. После этого просьба точно следовать инструкциям Департамента.
  Исполняющий обязанности. (861.51/112 и /110) Полк"
  Затем, 8 июня 1916 года государственный секретарь Лансинг расширил этот запрет и ясно заявил, что предлагаемые займы являются незаконными:
  "860 Ваши 563, 565, 24 мая, и 569, 25 мая, 13:00. До передачи сообщений Вандерлипу и Гаранти Траст Компани я должен проверить, не относятся ли они к займам любого вида российскому правительству. Если да, я сожалею, что Департамент не сможет участвовать в их передаче, так как такое действие подвергнет его оправданной критике из-за участия нашего правительства в сделке о займе воюющей стране для цели ведения ее военных операций. Такое участие противоречит общепринятой норме международного права о том, что нейтральные правительства не должны оказывать помощь осуществлению военных займов воюющим странам".
  Последняя строка написанной Лансингом телеграммы не была передана в Петроград. Эта строка гласит: "Нельзя ли организовать пересылку этих сообщений по русским каналам?"
  Как мы можем оценить эти телеграммы и вовлеченные стороны?
  Ясно, что круги Моргана-Рокфеллера не были заинтересованы в соблюдении норм международного права. В этих телеграммах есть очевидное намерение предоставить займы воюющим странам. Эти фирмы без колебаний использовали для переговоров средства Государственного департамента. Кроме того, несмотря на протесты. Государственный департамент позволил сообщениям пройти. В заключение, и что самое интересное для последующих событий, Олоф Ашберг, шведский банкир, был видным участником и посредником в переговорах от имени "Гаранти Траст". Поэтому, давайте присмотримся к Олофу Ашбергу.
  Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год
  Олоф Ашберг, "большевицкий банкир" (или "банкир народной революции", как его называла германская пресса), был владельцем банка "Ниа Банкен", основанного в 1912 году в Стокгольме. В число его содиректоров входили видные члены шведских кооперативов и шведские социалисты, включая Г.В. Даля, К.Г. Рослинга и К. Герхарда Магнуссона 62.
  61 Написано от руки в скобках.
  62 Olof Aschberg. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan (Stockholm: Albert Bonniers
  46
  В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии "Ниа Банкен" попал в черный список союзников. После этого "Ниа Банкен" сменил свое название на "Свенск Экономиболагет". Банк оставался под контролем Ашберга и принадлежал главным образом ему. Лондонским агентом банка был "Бритиш Бэнк оф Норт Коммерс", президентом которого был Эрл Грей, бывший коллега Сесила Родса. В число других лиц заинтересованного круга деловых коллег Ашберга входили: Красин, который до большевицкой революции (когда он сменил окраску на видного большевика) был русским управляющим фирмы "Сименс--Шукерт" в Петрограде; Карл Фюрстенберг, министр финансов в первом большевицком правительстве ; и вице- президент "Гаранта Траст" в Нью-Йорке Макс Мэй, отвечающий за иностранные операции. Олоф Ашберг был такого высокого мнения о Максе Мэе, что фотография Мэя помещена в книге Ашберга 63.
  Летом 1916 года Олоф Ашберг находился в Нью-Йорке, представляя "Ниа Банкен" и П. Барка, царского министра финансов. Главным делом Ашберга в Нью-Йорке, как писала "Нью-Йорк таймс" от 4 августа 1916 года, было заключение соглашения о займе в 50 миллионов долларов для России с американским банковским синдикатом, возглавлявшимся "Нэшнл Сити Бэнк" (НСБ) Стиллмена. Эта сделка была заключена 5 июня 1916 года; ее результатом стал кредит России в 50 миллионов долларов в Нью-Йорке по банковской ставке 7,5% годовых и соответствующий кредит в 150 миллионов рублей для НСБ в России. Затем нью-йоркский синдикат изменил политику и выпустил на американский рынок 6,5%-ные сертификаты от своего имени на сумму в 50 миллионов долларов. Таким образом, синдикат НСБ получил прибыль на 50-миллионном займе России, выпустил его на американский рынок для получения дополнительной прибыли и получил кредит на 150 миллионов рублей в России.
  Во время своего посещения Нью-Йорка по поручению царского российского правительства Ашберг пророчествовал о будущем для Америки в России:
  "Когда борьба окончится, по всей стране для американского капитала и американской инициативы будет существовать благоприятная обстановка вследствие пробуждения, вызванного войной. Сейчас в Петрограде много американцев, представляющих фирмы, которые следят за ситуацией, и как только наступит изменение, должна развиться обширнейшая американская
  Forlag, n.d.), pp. 98-99, которая включена в: Memoarer (Stockholm: Albert Bonniers Forlag, 1946). Для дальнейшей информации об Ашберге см. также: Gastboken (Stockholm: Tidens Forlag, 1955).
  Яков (не Карл) Фюрстенберг-Ганецкий (1879-1937) был не министром, а членом коллегий наркомата финансов, затем - наркомата внешней торговли и наркомата иностранных дел. Первым наркомом финансов был масон И.И. Скворцов-Степанов. - Прим. ред. "РИ". 63 Aschberg. p. 123
  47
  торговля с Россией" 64.
  Олоф Ашберг в большевицкой революции
  В то время как в Нью-Йорке осуществлялась эта операция с царским займом, "Ниа Банкен" и Олоф Ашберг направляли средства от германского правительства российским революционерам, которые в конечном счете свергли "комитет Керенского" и установили большевицкий режим.
  Доказательства тесной связи Олофа Ашберга с финансированием большевицкой революции поступают из различных источников, одни из которых имеют ббльшую ценность, другие меньшую. "Ниа Банкен" и Олоф Ашберг часто упоминаются в документах Сиссона (см. гл. 3); однако, Джордж Кеннан скрупулезно проанализировал эти документы и доказал, что они поддельные, хотя отчасти и основываются на подлинном материале. Еще одно доказательство исходит от полковника Б.В. Никитина, занимавшегося контрразведкой в правительстве Керенского; оно состоит из 29 телеграмм, переданных из Стокгольма в Петроград и обратно, касающихся финансирования большевиков. Три из них относятся к банкам телеграммы 10 и 11 относятся к "Ниа Банкен", а телеграмма 14 относится к "Русско- Азиатскому Банку" в Петрограде . Телеграмма 10 гласит:
  "Гиза Фюрстенберг Сальтшэбадсн. Финансы весьма затруднительны абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как последний раз карандашах громадные убытки оригинал безнадежно пуст Нюе Банкен телеграфирует новых 100 тысяч Суменсон".
  А вот телеграмма 11:
  "Козловскому Сергиевская 81. Первые письма получили Нюэ Банкен телеграфировали телеграфируйте кто Соломон предлагает местное телеграфно агентство ссылается Бронека Савельевича Авилова".
  Фюрстенберг был посредником между Парвусом (Александр И. Гельфанд) и германским правительством. Майкл Футрелл делает вывод об этих переводах:
  "Было установлено, что в течение последних нескольких месяцев она [Евгения Суменсон] получила почти миллион рублей от Фюрстенберга через Ниа Банкен в Стокгольме и что эти деньги поступили из германских источников" 65.
  Телеграмма 14 из подборки Никитина гласит: "Фюрстенберг Сальтшэбаден. Номер 90 Внесла в Русско-Азиатский сто тысяч Суменсон". Представителем "Русско-Азиатского Банка" в США была компания "МакГрегор Грант", располагавшаяся по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, а
  *4 New York Times. August 4, 1916.
  Тексты телеграмм воспроизводятся нами по книге: Никитин Б. Роковые годы. Париж. 1937. С. 112-114. - Прим.;ред. "РИ".
  65 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963), p. 162.
  48
  финансировался банк компанией "Гаранта Траст" в США и "Ниа Банкен" в Швеции.
  Еще раз "Ниа Банкен" упоминается в материале "Обвинения против большевиков", который был опубликован еще при Керенском. Особого внимания в этом материале заслуживает документ, подписанный бывшим членом Второй Государственной думы Григорием Алексинским и касающийся переводов денег большевикам. Документ, в частности, гласит:
  "В соответствии с только что полученной информацией, этими доверенными лицами в Стокгольме были: большевик Яков Фюрстенберг, более известный под именем "Хансцки (Ганецкий), и Парвус (д-р Гельфанд); в Петрограде: большевицкий адвокат М.У. Козловский, Суменсон, родственница Ханецкого, занимавшаяся спекуляцией вместе с Ханецким, и другие. Козловский - главный получатель германских денег, которые переводятся из Берлина через посредство акционерного общества "Дисконто- Гезельшафт" в стокгольмский "Виа Банк", а оттуда в "Сибирский Банк" в Петрограде, где сальдо его счета в настоящее время равно более чем 2.000.000 рублей. Военная цензура раскрыла непрерывный обмен телеграммами политического и финансового характера между германскими агентами и лидерами большевиков [Стокгольм-Петроград]" 66.
  Олоф Ашберг
  Кроме того, в досье Государственного департамента есть сообщение, кодированное "Зеленым шифром", из посольства США в Христианин (переименована в Осло в 1925 году), Норвегия, от 21 февраля 1918 года, которое гласит: "Меня информировали, что средства большевиков
  66 См. Robert Paul Browder and Alexander F. Kerensky. The Russian Provisional Government, 1917 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961), 3: 1365. "Виа Банк" тут явно означает "Ниа Банкен".
  49
  депонированы в Ниа Банкен в Стокгольме. Дипломатической миссии в Стокгольме сообщено. Шмедеман" 67.
  В заключение Майкл Футрелл, который расспрашивал Олофа Ашберга незадолго до его смерти, делает вывод, что средства большевиков были действительно переведены из Германии через посредство "Ниа Банкен" и Якова Фюрстенберга под прикрытием платежа за поставленные товары. По Футреллу, Ашберг сообщил ему, что Фюрстенберг вел коммерческие дела с "Ниа Банкен" и направлял средства в Петроград. Эти заявления подтверждены в мемуарах Ашберга (стр. 70). В общем, Ашберг со своим "Ниа Банкен" несомненно являлся каналом для средств, использованных в большевицкой революции, а "Гаранта Траст" была косвенно связана через свою ассоциацию с Ашбергом и его долей в компании "МакГрегор Грант" из Нью-Йорка, которая в свою очередь была агентом "Русско-Азиатского Банка", еще одного орудия перевода этих средств.
  "Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк"
  Через несколько лет, осенью 1922 года, Советы создали свой первый международный банк. Он основывался на синдикате, в котором участвовали бывшие российские частные банкиры и новые инвесторы из числа германских, шведских, американских и британских банкиров. Известный как "Роскомбанк" ("Внешторгбанк" или "Банк для внешней торговли"), он возглавлялся Олофом Ашбергом; в его правление входили российские частные банкиры царского времени, представители германских, шведских и американских банков и, конечно, представители Советского Союза. Дипломатическая миссия США в Стокгольме, сообщая в Вашингтон об этом деле, отметила относительно Ашберга, что "его репутация плохая. Он упоминается в документе 54 из документов Сиссона и в диппочте Љ 138 от 4 января 1921 года из дипломатической миссии в Копенгагене" 68.
  Иностранный банковский консорциум, участвовавший в "Роскомбанке",
  *7 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1130.
  Российский коммерческий банк". - Прим. ред. "РИ".
  68 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/129, August 28. 1922. Донесение в Государственный департамент из Стокгольма, датированное 9 октября 1922 года (861.516/137), в отношении Ашберга гласит: "Я встретил г-на Ашберга несколько недель назад, и в беседе он в сущности сказал все, что содержится в сообщении. Он также попросил меня узнать, может ли он посетить США, и назвал в качестве поручителей несколько видных банков. В связи с этим, однако, я хочу привлечь внимание Департамента к документу 54 из документов Сиссона, а также ко многим другим донесениям, которые отправляла наша дипломатическая миссия в отношении этого человека во время войны; его репутация и положение плохие. Он, несомненно, работает в тесной связи с Советами, а в течение всей войны тесно сотрудничал с немцами" (U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/137, Stockholm, October 9,1922. Подпись под сообщением: Ira N. Morris). Имеется в виду "Русско-Азиатский Банк". - Прим. ред. "РИ".
  50
  представлял в основном британский капитал Он включал компанию "Руссо- Эйшиэтик Консолидейтед Лимитед", которая была одним из крупнейших частных кредиторов России и которой Советы предоставили 3 миллиона фунтов стерлингов как компенсацию за ущерб, нанесенный ее имуществу в Советском Союзе в результате национализации. Само британское правительство уже купило солидные доли в российских частных банках; согласно отчета Государственного департамента:
  "Британское правительство осуществило большие инвестиции в
  69
  рассматриваемый консорциум" .
  Консорциуму предоставлялись крупные концессии в России, и банк имел акционерный капитал в 10 миллионов золотых рублей. В датской газете "Националь тиденде" сообщалось, что "были созданы возможности для сотрудничества с советским правительством, которые были бы невозможны путем политических переговоров" 70. Другими словами, как продолжает газета, политики не смогли добиться сотрудничества с Советами, но "можно считать как нечто само собой разумеющееся, что капиталистическая эксплуатация России начинает принимать более определенные формы" 71.
  В начале октября 1922 года Олоф Ашберг встретился в Берлине с Эмилем Виттенбергом, директором "Националь банк фюр Дейчланд", и Шейнманом, главой Государственного банка РСФСР. После бесед о германском участии в "Роскомбанке" эти три банкира поехали в Стокгольм и там встретились с Максом Мэем, вице-президентом "Гаранти Траст Компани". Макс Мэй был тогда назначен директором иностранного отдела "Роскомбанка"; кроме него директорами были: Шлезингер, бывший глава "Московского Купеческого Банка", Калашкин, бывший глава банка "Юнкер", и Терновский, бывший глава "Сибирского Банка". Последний банк был частично куплен британским правительством в 1918 году. Шведский профессор Густав Кассель по договоренности стал советником "Роскомбанка". Шведская газета "Свенскадагбладет" (от 17 октября 1922 года) приводит следующие слова Касселя:
  "То, что Россия учредила банк для решения чисто банковских вопросов, является большим шагом вперед, и мне кажется, что этот банк был создан, чтобы что-то делать для строительства новой экономической жизни в России. России нужен именно банк для налаживания внутренней и внешней торговли. Если между Россией и другими странами должны вестись дела, для этого необходим банк. Этот шаг вперед должен всячески поддерживаться другими странами, и когда спрашивают моего совета, я отвечаю, что готов его дать. Я не выступаю за негативную политику и считаю, что для помощи в позитивной реконструкции следует использовать любую возможность. Большая проблема сейчас - это возврат российской валюты к нормальной
  69 Ibid., 861.516/130. September 13, 1922.
  70 Ibid.
  71 Ibid.
  51
  работе. Это сложная проблема, которая нуждается в серьезном изучении. Для се разрешения я, естественно, очень хочу принять участие в этой работе. Безрассудно было бы предоставлять Россию с ее ресурсами ее собственной судьбе" 72.
  Бывшее здание "Сибирского Банка" в Петрограде использовалось как штаб-квартира "Роскомбанка", целями которого были получение краткосрочных займов за границей, привлечение иностранного капитала в Советский Союз и общее содействие российской внешней торговле. Он открылся 1 декабря 1922 года в Москве, в нем работало около 300 человек.
  В Швеции "Роскомбанк" был представлен стокгольмским "Свенска Экономиболагет", то есть это был "Ниа Банкен" Олофа Ашберга под новым названием, а в Германии - берлинским "Гаранта унд Кредитбанк фюр ден Остен". В США банк представляла нью-йоркская Таранти Траст Компани". При открытии банка Олоф Ашберг сказал:
  "Новый банк будет контролировать закупки машин и сырья в Англии и США, и он будет гарантировать выполнение контрактов. Вопрос о закупках в Швеции еще не поднимался, но есть надежда, что позже это произойдет" 73.
  При вступлении в "Роскомбанк" Макс Мэй из "Гаранта Траст" сделал аналогичное заявление:
  "США, будучи богатой страной с хорошо развитой промышленностью, не нуждаются в импорте чего-либо из зарубежных стран, но... они очень заинтересованы с экспорте своей продукции в другие страны и считают Россию наиболее подходящим рынком для этой цели, учитывая огромные потребности России во всех сферах ее экономической жизни" 74.
  Мэй заявил, что "Российский коммерческий банк" является "очень важным" и что он будет "главным образом финансировать все отрасли российской промышленности".
  С самого начала операции "Роскомбанка" были ограничены советской монополией на внешнюю торговлю. Банк испытывал трудности в получении депонированных за границей авансов за русские товары. Из-за того, что их переводили на имя советских торговых представительств, большая доля средств "Роскомбанка" была заперта на депозитных счетах в Государственном банке РСФСР. В конце концов, в начале 1924 года "Российский коммерческий банк" был слит с советским Комиссариатом внешней торговли, а Олоф Ашберг был смещен со своего поста в банке по причине, как заявили в Москве, его злоупотреблений средствами банка. Его первоначальная связь с банком объяснялась его дружбой с Максимом Литвиновым. Через эту связь, как говорится в отчете Государственного департамента, Олоф Ашберг имел доступ к крупным суммам денег для
  72 Ibid., 861.516/140, Stockholm, October 23, 1922.
  73 Ibid., 861.516/147, December 8, 1922.
  74 Ibid., 861.516/144, November 18, 1922.
  52
  осуществления платежей за товары, заказываемые Советами в Европе:
  "Эти суммы явно вносились в "Экономиболагет", частную банковскую фирму, принадлежащую г-ну Ашбергу. Теперь утверждают [так], что якобы большая часть этих средств была использована г-ном Ашбергом для осуществления вкладов на свой личный счет, и что он сейчас пытается сохранить свой пост в банке ввиду того, что этими деньгами владеет он. По мнению моего осведомителя, г-н Ашберг был не единственным, кто наживался на операциях с советскими деньгами, он делил выручку с теми, кто ответствен за его назначение в "Российский коммерческий банк", среди них и Литвинов" 75.
  Затем "Роскомбанк" стал "Внешторгбанком", под каковым названием он известен и сегодня.
  Теперь мы вернемся назад и рассмотрим деятельность во время первой мировой войны "Гаранта Траст Компани" - нью-йоркского компаньона Ашберга, чтобы более основательно исследовать ее роль в эпоху революции в России.
  "Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США,
  1914-1917 76
  Во время первой мировой войны Германия собрала в Нью-Йорке значительные средства для шпионажа и тайных операций в Северной и Южной Америке. Важно проследить путь этих средств, поскольку они поступали от тех же фирм - "Гаранти Траст Компани" и "Америкэн Интернэшнл Корпорейнш", - которые были вовлечены в большевицкую революцию и ее последствия, не говоря уже о том факте (отмеченном в главе ЗУ; что германское правительство также финансировало революционную деятельность Ленина.
  В 1919 году американская военная разведка передала в Комитет Овермана Сената США сведения о займах, предоставленных американскими банками германской стороне в годы первой мировой войны. Эти сведения основывались на письменном показании Карла Хайнена, который прибыл в США в апреле 1915 года для оказания помощи д-ру Альберту в коммерческих и финансовых делах германского правительства. Официальной функцией Хайнена были перевозки товаров из США в Германию через Швецию, Швейцарию и Голландию. На самом же деле он по уши погряз в тайных операциях.
  Крупнейшими займами, полученными Германией в США в период между 1915 и 1918 годами, по мнению Хайнена, были следующие. Первый заём в
  76 Ibid., 861.316/197, Stockholm, March 7, 1924.
  76 Этот раздел основан на материалах слушаний в Комитете Овермана Сената США, 1919 г.: U.S. Senat, Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda. Hearings bevor the Subcommittee on the Judiciary, 65th Cong., 1919, 2:2154-74.
  53
  400.000 долларов был предоставлен примерно в сентябре 1914 года инвестиционными банкирами "Кун, Леб & Ко.". Параллельно ломбардная сумма в 25 миллионов марок была депонирована у Макса М. Варбурга в Гамбурге, в германском филиале фирмы "Кун, Леб & Ко.". Капитан Джордж Б. Лестер из военной разведки рассказал Сенату, что ответом Хайнена на вопрос: "Почему Вы пошли к фирме "Кун, Леб & Ко."?" - было: "Мы считали фирму "Кун, Леб & Ко." естественными банкирами германского правительства и Рейхсбанка".
  Второй заём, на 1,3 миллиона долларов, поступил не прямо из США, а был заключен с Джоном Симоном, агентом акционерного общества "Зюддойче Дисконто-Гезельшафт", для получения средств на отправку товаров в Германию.
  Третий заём был получен от "Чейз Нэшнл Банк" (группа Моргана) на сумму 3 миллиона долларов. Четвертью заём в 1 миллион долларов был дан банком "Мекэникс энд Металс Нэшнл". Из этих займов финансировалась германская шпионская деятельность в США и Мексике. Некоторые средства можно проследить до Зоммерфельда, который был советником фон Ринтелена (еще один германский шпион), а позже был связан с Ялмаром Шахтом и Эмилем Виттенбергом. Зоммерфельд должен был закупать боеприпасы для использования их в Мексике. Он имел счет в "Гаранти Траст Компани", откуда и шли платежи в компанию "Уэстерн Картридж Ко.", г. Альтон (штат Иллинойс) за боеприпасы, которые переправлялись в Эль-Пасо для использования их мексиканскими бандитами Панчо Вильи. На боеприпасы, пропаганду в Мексике и тому подобную деятельность было истрачено около 400.000 долларов.
  Тогдашний германский посол граф фон Берншторф рассказал о своей дружбе с Адольфом фон Павенштедтом, старшим партнером фирмы "Амсинк & Ко", которая контролировалась корпорацией "Америкэн Интернэшнл", а в ноябре 1917 года стала и принадлежать ей. "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" часто фигурирует в последних главах этой книги; в ее совет директоров входили главные лица Уолл-стрита: Рокфеллер, Кан, Стиллмен, Дюпон, Уинтроп и т. д. По мнению фон Берншторфа, фон Павенштедт был "близко знаком со всеми сотрудниками посольства" 77. Сам фон Берншторф считал фон Павенштедта одним из наиболее уважаемых, "если не самым уважаемым имперским немцем в Нью-Йорке" 78. Действительно, фон Павенштедт "в течение многих лет был главным кассиром германской шпионской сети в этой стране" 79. Другими словами, не возникает сомнения, что фирма "Амсинк & Ко", контролируемая корпорацией "Америкэн Интернэшнл", была тесно связана с финансированием германского шпионажа военного времени в США. В подтверждение последнего заявления
  77 Count von Bemstorff. My Three Years in America (New York: Scrib-ner's, 1920), p. 261.
  78 Ibid.
  79 Ibid.
  54
  фон Берншторфа существует фотография чека в пользу "Амсинк", датированного 8 декабря 1917 года - ровно через месяц после начала большевицкой революции в России - и подписанного фон Папеном (еще один германский шпион); на корешке чека есть пометка: "расходы на проезд фон В." (то есть фон Веделла). Френч Строзерс 80, который опубликовал эту фотографию, заявил, что этот чек свидетельствует о том, что фон Папен "стал соучастником преступления против американских законов"; это также дает возможность выдвинуть аналогичное обвинение и против "Амсинк & Ко".
  Пауль Боло-Паша, еще один германский шпион и видный французский финансист, ранее служивший египетскому правительству, прибыл в Нью- Йорк в марте 1916 года с рекомендательным письмом к фон Павен-штедту. Через последнего Боло-Паша встретился с Хуго Шмидтом, директором "Дойче Банк" в Берлине, и его представителем в США. Одним из проектов Боло-Паши была покупка иностранных газет, чтобы повлиять на их передовицы в пользу Германии. Средства для этой программы были организованы в Берлине в виде кредита от "Гаранта Траст Компани", причем впоследствии этот кредит был предоставлен через фирму "Амсинк & Ко.". Адольф фон Павенштедт из фирмы "Амсинк" в свою очередь передавал эти средства Боло-Паше.
  Другими словами, и "Гаранта Траст Компани", и "Амсинк & Ко.", филиал "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", были непосредственными участниками германского шпионажа и другой деятельности в США. Можно установить, что некоторые нити тянулись от этих фирм к каждому из крупных германских деятелей в США: д-ру Альберту, Карлу Хайнену, фон Ринтелену, фон Папену, графу Жаку Минотто (см. ниже) и Паулю Боло- Паше.
  В 1919 году сенатский Комитет Овермана также установил, что "Гаранта Траст" "не нейтральным образом" играла активную роль в финансировании действий Германии в ходе первой мировой войны. Это проясняется из свидетельства офицера разведки США Беккера:
  "В своей миссии Хуго Шмидт [из "Дойче Банк"] широко использовал помощь некоторых американских банковских учреждений. Это было, когда мы были нейтральными, но их действия наносили ущерб британским интересам, и у меня есть достаточные данные о действиях "Гаранти Траст Компани" в этом отношении; мне хотелось бы узнать, пожелает ли Комитет заслушать их.
  Сенатор Нельсон: Это отделение "Сити Бэнк", не так ли?
  Г-н Беккер: Нет.
  Сенатор Оверман: Если это было враждебно британским интересам, то
  80 French Strothers. Fighting Germany's Spies (Garden City, N.Y.: Double-day, Page,1918), p. 152.
  55
  это не было нейтральным, и я думаю, что вам лучше это раскрыть.
  Сенатор Кинг: Была ли это обычная банковская сделка?
  Г-н Беккер: Это как посмотреть. Она имеет отношение к маскировке валюты, чтобы она казалась нейтральной валютой, когда в действительности это была немецкая валюта в Лондоне. В результате этих операций, в которых "Гаранти Траст" участвовала главным образом между 1 августа 1914 года и моментом вступления Америки в войну, "Дойче Банк" сумел в своих отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4.670.000 фунтов стерлингов.
  Сенатор Оверман: Я полагаю, это компетентно" 81.
  И важно здесь не то, что Германии предоставлялась финансовая помощь, которая была лишь незаконной, а то, что директора "Гаранти Траст" в то же время оказывали финансовую помощь союзникам. Другими словами, "Гаранти Траст" финансировал обе стороны конфликта. Это ставит вопрос о нравственности.
  Нити "Гаранти траст" - Минотто - Кайо 82
  Личность графа Жака Минотто - наиболее неправдоподобная, но доказуемая и постоянная нить, которая связывает большевицкую революцию в России с германскими банками и германским шпионажем во время первой мировой войны в США, с компанией "Гаранти Траст" в Нью-Йорке, с неудавшейся большевицкой революцией во Франции и последующими судами по шпионскому делу Кайо-Мальви.
  Жак Минотто родился 17 февраля 1891 года в Берлине от отца-австрийца, выходца из итальянской знати, и матери-немки. Молодой Минотто получил образование в Берлине и в 1912 году поступил там на службу в "Дойче Банк". Почти сразу же Минотто был направлен в США в качестве помощника Хуго Шмидта, заместителя директора "Дойче Банк" и его нью-йоркского представителя. После года работы в Нью-Йорке Минотто был переведен от "Дойче Банк" в Лондон, где он вращался в высоких политических и дипломатических кругах. В начале первой мировой войны Минотто вернулся в США и сразу же встретился с германским послом графом фон Берншторфом, после чего стал сотрудником "Гаранти Траст Компани" в Нью-Йорке. В "Гаранти Траст" Минотто подчинялся непосредственно Максу
  81 U.S. Senate, Overman Committee, 2:2009.
  82 Этот раздел основывается на следующих источниках (а также на цитируемых в других местах): Jean Bardanne. Le Colonel Nicolai: espion de genie (Paris: Editions Siboney, n.d.); Cours de Justice. Affaire Caillaux, Loustalot et Comby: Procedure Generate Interrogatoires (Paris, 1919), pp. 349-50. 937-46; Paul Vergnet. L'Affaire Caillaux (Paris, 1918), especially the chapter titled "Marx de Mannheim"; Henri Guemut, Emile Kahn and Camille M. Lemer-cier. Etudes documentaires sur L'Affaire Caillaux (Paris, n.d.), pp. 1012ќ15; and George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London: Jonathan Cape, 1929).
  56
  Мэю, директору ее иностранного отдела и приятелю шведского банкира Олофа Ашберга. Минотто не был мелким банковским служащим. Допросы в парижском суде над Кайо в 1919 году установили, что Минотто работал непосредственно под руководством Макса Мэя 83. 25 октября 1914 года "Гаранти Траст" послала Жака Минотто в Южную Америку для подготовки отчета о политической, финансовой и торговой ситуации. Так же, как в Лондоне, Вашингтоне и Нью-Йорке, Минотто вошел там в высшие дипломатические и политические круги. Одной из целей поездки Минотто в Латинскую Америку было создание механизма, по которому "Гаранти Траст" могла быть использована в качестве посредника для ранее упоминавшегося получения средств Германией на лондонском денежном рынке, который был тогда закрыт для Германии из-за первой мировой войны. Минотто вернулся в США, возобновил свою связь с графом фон Берншторфом и графом Люксбергом и позже, в 1916 году, попытался поступить на службу в военно- морскую разведку США. После этого он был арестован по обвинению в прогерманской деятельности. После ареста Минотто работал на чикагском заводе своего тестя Луи Свифта из фирмы по производству мясных консервов "Свифт & Ко.". Для освобождения Минотто Свифт предоставил залог в 50.000 долларов и адвоката Генри Видера фирмы "Свифт & Ко.". Позже за прогерманскую деятельность был арестован сам Луи Свифт. Интересное и немаловажное совпадение: "майор" Харольд X. Свифт, брат Луи Свифта, был членом миссии Красного Креста под руководством Уильяма Бойса Томпсона в Петрограде в 1917 году, то есть он был одним из группы юристов и бизнесменов Уолл-стрита, чьи тесные связи с российской революцией будут описаны далее. Хелен Свифт Нельсон, сестра Луи и Харольда Свифтов, позже была в контакте с прокоммунистическим центром им. Авраама Линкольна "Единство". Это создает некоторую взаимосвязь между германскими банками, американскими банками, германскими шпионами и, как мы увидим позже, большевицкой революцией 84.
  Жозеф Кайо - известный (иногда его называли "печально известным") французский политический деятель. Он также был связан с графом Минотто, когда тот работал в Латинской Америке на "Гаранта Траст", а позже был замешан в знаменитых французских делах о шпионаже 1919 года, которые имели отношение к большевикам. В 1911 году Кайо стал министром финансов, а затем, в том же году, премьер-министром Франции. Джон Луи Мальви был назначен заместителем статс-секретаря в правительстве Кайо. Через несколько лет мадам Кайо убила Гастона Кальметта, редактора крупной парижской газеты "Фигаро". Следствие установило, что мадам Кайо убила Кальметта, чтобы не допустить опубликования некоторых компрометирующих документов. Дело привело к выезду Кайо и его жены из Франции. Они уехали в Латинскую Америку и там встретились с графом
  83 См. конец этой главы.
  84 Эта связь подробно рассматривается в трехтомном отчете Комитета Овермана за 1919 год. См. библиографию.
  57
  Минотто, агентом "Гаранта Траст Компани", который находился в Латинской Америке с целью создания посреднических фирм для германских финансов. Граф Минотто публично появлялся вместе с четой Кайо в Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло (Бразилия), в Монтевидео (Уругвай) и в Буэнос-Айресе (Аргентина). Другими словами, граф Минотто постоянно сопровождал чету Кайо во время ее пребывания в Латинской Америке 85. По возвращении во Францию Кайо и его жена жили в Биаррице в качестве гостей Пауля Боло- Паши, который, как мы уже знаем, также был германским шпионом в США и Франции 86. Позже, в июле 1915 года, и граф Минотто прибыл во Францию из Италии и встретился с четой Кайо; в том же году чета Кайо вновь посетила Боло-Пашу в Биаррице. Другими словами, в 1915 и 1916 годах Кайо установил постоянные дружеские взаимоотношения с графом Минотто и Боло-Пашой, которые оба были германскими агентами в США.
  Работа Боло-Паши во Франции заключалась в том, чтобы наращивать прогерманское влияние в парижских газетах "Тан" и "Фигаро". Затем Боло- Паша уехал в Нью-Йорк, куда прибыл 24 февраля 1916 года. Там он должен был заключить соглашение о займе в 2 миллиона долларов, для чего связался с фон Павенштедтом, видным германским агентом в "Амсинк & Ко." 87. Северанс Джонсон в книге "Враг внутри", связав Кайо и Мальви с неудавшейся французской большевицкой революцией 1918 года, заявил, что в случае удачи этой революции "Мальви был бы французским Троцким, если бы Кайо стал французским Лениным" 88. Кайо и Мальви на немецкие деньги создали во Франции радикальную социалистическую партию и за эту подрывную деятельность попали под суд. Судебные следователи по делам о шпионаже во Франции в 1919 году представили свидетельства, касающиеся нью-йоркских банкиров и их отношений с этими германскими шпионами. Они также вскрыли связи между "Гаранта Траст Компани" и "Дойче Банк" и сотрудничество между Хуго Шмидтом из "Дойче Банк" и Максом Мэем из "Гаранта Траст Компани", а также между графом Минотто и Кайо. В этом деле (страница 940) имеется следующая выдержка из письменных показаний графа Минотто (в переводе с французского):
  "Вопрос: Кто был вашим начальником в "Гаранта Траст"?
  Ответ: Г-н Макс Мэй.
  Вопрос: Он был вице-президентом?
  Ответ: Он был вице-президентом и начальником иностранного отдела".
  Позже, в 1922 году, Макс Мэй стал директором советского "Роскомбанка", представляя в этом банке интересы "Гаранта Траст". Французское следствие устанавливает, что граф Минотто, германский
  85 См.: Rudolph Binion. Defeated Leaders (New York: Columbia University Press, 1960).
  86 George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London: Jonathan Cape, 1929).
  8878 Ibid.
  88 Severance Johnson. The Enemy Within (London: George Alien & Unwin, 1920).
  58
  шпион, был на службе в "Гаранта Траст Компани", что его начальником был Макс Мэй и что Макс Мэй также был в тесном контакте с большевицким банкиром Олофом Ашбергом. Короче: Макс Мэй из "Гаранта Траст" был связан с незаконным сбором средств и германским шпионажем в США во время первой мировой войны; он косвенно был связан с большевицкой революцией и непосредственно - с созданием "Роскомбанка", первого международного банка Советского Союза.
  Пока еще рано пытаться дать объяснение этой кажущейся непоследовательной, незаконной и иногда аморальной международной деятельности. Хотя, в общем, тут могут быть два приемлемых объяснения: первое - неустанное стремление к прибыли; второе, которое согласуется со словами Отто Кана из фирмы "Кун, Леб & Ко." и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", вынесенными в эпиграф к данной главе, - реализация социалистических целей, которые "должны и могут быть достигнуты" несоциалистическими средствами.
  ГЛАВА 5
  МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА
  В РОССИИ. 1917.
  "Бедный г-н Биллингс верил, что ему была поручена научная миссия для помощи России... В действительности же, его использовали лишь как маску - ибо миссия Красного Креста была всего лишь камуфляжем".
  Корнелиус Келлегер, помощник Уильяма Бойса Томпсона (по книге Джорджа Ф. Кеннана "Россия выходит из войны")
  По проекту Уолл-стрита миссия Красного Креста использовалась в России в 1917 году как оперативный инструмент. И "Гаранта Траст", и "Нэшнл Сити Бэнк" имели представителей в России во время революции. Фредерик М. Коре из отделения банка "Нэшнл Сити" в Петрограде был прикреплен к американской миссии Красного Креста; о нем еще будет сказано далее. Компанию "Гаранта Траст" представлял Генри Кросби Эмери. После того, как Эмери был временно задержан немцами в 1918 году, его перевели представителем "Гаранти Траст" в Китае.
  Примерно до 1915 года наиболее влиятельным лицом в американской национальной штаб-квартире Красного Креста в Вашингтоне была мисс Мейбл Бордмен. Активный и энергичный учредитель, мисс Бордмен была движущей силой Красного Креста, хотя пожертвования поступали от богатых и известных лиц, включая Дж.П. Моргана, г-жу Э. Г. Гарриман, Кливленда X. Доджа и г-жу Рассел Сейдж. В 1910 году кампания по сбору двух миллионов
  59
  долларов была успешной только потому, что ее поддержали богатые жители Нью-Йорка. Фактически, именно отсюда поступала большая часть средств. Сам Дж. П. Морган внес 100.000 долларов, а семь остальных жертвователей в Нью-Йорке внесли еще 300.000 долларов. Лишь один человек не из Нью- Йорка внес более 10.000 долларов, это был Уильям Дж. Бордмен, отец мисс Бордмен. Генри П. Дэвисон был председателем нью-йоркского комитета 1910 года по сбору средств, а позже стал председателем Военного совета американского Красного Креста. Другими словами, в первую мировую войну Красный Крест сильно зависел от Уолл-стрита и конкретно от фирмы Моргана.
  Красный Крест не мог справиться с требованиями первой мировой войны и фактически перешел в руки этих нью-йоркских банкиров. По словам Джона Фостера Даллеса, эти бизнесмены "рассматривали американский Красный Крест как свой инструмент управления, посредством которого они задумали внести немалый вклад в военную победу" 89. Таким образом, они превратили в насмешку девиз Красного Креста - "Нейтралитет и гуманность".
  В обмен на сбор средств Уолл-стрит добился формирования Военного совета Красного Креста, и по рекомендации Кливленда X. Доджа (одной из финансовых опор Вудро Вильсона) председателем Совета стал Генри П. Дэвисон, партнер в фирме Дж. П. Моргана. После этого перечень руководителей Красного Креста начинает напоминать нью-йоркский справочник директоров: Джон Д. Райан, президент "Анаконда Коппер Компани" (см. фронтиспис книги); Джордж У. Хилл, президент "Америкэн Тобэкко Компани"; Грейсон М.П. Мерфи, вице-президент "Гаранта Траст Компани"; и Айви Ли, специалист по связям с общественностью у Рокфеллеров. Гарри Гопкинс, достигший позже славы при президенте Рузвельте, стал помощником главного управляющего Красного Креста в Вашингтоне.
  Вопрос о направлении миссии Красного Креста в Россию возник накануне третьего заседания этого реформированного Военного совета, которое состоялось в здании Красного Креста в Вашингтоне в пятницу 29 мая 1917 года, в 11.00. Председатель Дэвисон был уполномочен изучить эту идею с Александром Легге из компании "Интернэшнл Харвестер". В результате "Интернэшнл Харвестер Компани", имевшая значительные интересы в России, дала 200.000 долларов для этой миссии. На одном из последних заседаний стало известно, что Уильям Бойс Томпсон, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, "предложил оплатить все расходы этой миссии"; предложение было одобрено телеграммой: "Ваше предложение оплатить расходы миссии в Россию высоко оценено и, с нашей точки зрения,
  90
  очень важно" .
  89 John Foster Dulles. American Red Cross (New York: Harper, 1950).
  90 Minutes of the War Council of the American National Red Cross (Washington, D.C., May 1917). - [Протоколы Военного совета американского национального Красного
  60
  Члены миссии не получали жалования. Все расходы оплачивались Уильямом Б. Томпсоном, а 200.000 долларов от компании "Интернэшнл Харвестер" явно были использованы в России на политические субсидии. Из досье посольства США в Петрограде мы узнаем, что американский Красный крест выдал 4.000 рублей князю Львову. председателю Совета Министров, на "помощь революционерам", и 10.000 рублей в два приема Керенскому - на "помощь политическим эмигрантам".
  Миссиия американского Красного Креста в России, 1917
  В августе 1917 года миссия американского Красного Креста в России имела лишь номинальное отношение к американскому Красному Кресту, и наверняка являлась самой необычной миссией Красного Креста в истории. Все расходы, включая расходы на униформу - ибо все члены миссии были полковниками, майорами, капитанами и лейтенантами - оплачивались из кармана Уильяма Б. Томпсона. Один из тогдашних комментаторов назвал эту полностью офицерскую группу "гаитянской армией
  "Вчера прибыла делегация американского Красного Креста, примерно сорок полковников, майоров, капитанов и лейтенантов. Ее возглавляет полковник (доктор) Биллингс из Чикаго, в ее составе полковник Уильям Б. Томпсон и много докторов и гражданских лиц, все с военными званиями; мы назвали эту группу "гаитянской армией", так как в ней нет частных лиц. Они приехали для выполнения некоей четко не определенной задачи; насколько мне удалось выяснить, и как сказал мне Фрэнсис некоторое время тому назад, он настаивал на запрещении их приезда, так как в России уже находилось слишком много миссий союзников. Явно эта миссия вообразила, что в России существует острая потребность в докторах и сиделках; фактически же здесь сейчас избыток медицинских светил и сиделок, своих и иностранных, и
  91
  много госпиталей в крупных городах стоят полупустыми" .
  В действительности миссия состояла из 24 (а не 40) человек, имевших военные звания от подполковника до лейтенанта, а также включала трех ординарцев, двух кинооператоров и двух переводчиков без званий. Только 5 человек (из 24) были врачами, и еще двое - медицинскими исследователями. Миссия прибыла в Петроград поездом через Сибирь в августе 1917 года. Пять докторов и ординарцы пробыли там один месяц и вернулись в США 11 сентября. Д-р Фрэнк Биллингс, номинальный глава миссии и профессор медицины в Чикагском университете, как сообщалось, испытывал отвращение к нескрываемой политической активности большинства членов миссии. Другими врачами были: Уильям С. Тэйер, профессор медицины в Университете Джона Гопкинса; Д.Дж. Маккарти, научный работник в Филадельфийском институте Фиппса по изучению и предотвращению туберкулеза; Генри К. Шерман, профессор пищевой химии
  Креста (Вашингтон, Округ Колумбия, май 1917 года).]
  91 Gibbs Diary, August 9, 1917. State Historical Society of Wisconsin.
  61
  в Колумбийском университете; К.Э.А. Уинслоу, профессор бактериологии и гигиены в Йельской медицинской школе; Уилбур Э. Пост, профессор медицины в медицинском колледже Раша; д-р Малькольм Гроу из резерва медицинских офицеров армии США; и Оррин Уайтмен, профессор клинической медицины из Нью-йоркского госпиталя. Джордж К. Уиппл назван в списке профессором по медицинской технике из Гарвардского университета, но в действительности он был партнером в нью-йоркской фирме технических консультантов "Хейзн, Уиппл & Фуллер". Это важно, поскольку Малькольм Пирни, о котором подробнее будет сказано ниже, был назван в списке помощником инженера по медицинской технике, а служил инженером в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер".
  Состав миссии американского Красного Креста в России в 1917 г. Члены финансового сообщества Уолл-стрита и его филиалов
  ; Эндрюз ("Лиггстт & Майерс Тобэкко")
  ; Барр ("Чейз Нэшнл Банк")
  ; Браун (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
  ; Кохран ("МакКенн Ко.")
  ; Келлегер (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
  ; Нихольсон ("Свифт & Ко.")
  ; Пирни ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
  ; Рэдфилд ("Стетсон, Дженнингс & Расселл")
  ; Робине (горнопромышленник)
  ; Свифт ("Свифт & Ко.")
  ; Тэчер ("Симпсон, Тэчер & Бартлетт")
  ; Томпсон (Федеральный резервный банк Нью-Йорка)
  ; Уардуэлл ("Стетсон, Дженнингс & Расселл")
  ; Уиппл ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
  ; Коре ("Нэшнл Сити Банк")
  ; Магнусон (рекомендован конфиденциальным агентом полковника Томпсона)
  Медицинский персонал
  ; Биллингс (врач)
  ; Гроу (врач)
  ; Маккарти (медицинский научный работник, врач)
  ; Пост (врач)
  ; Шерман (профессор пищевой химии)
  ; Тэйер (врач)
  ; Уайтмен (врач)
  ; Уинслоу (профессор гигиены)
  Ординарцы, переводчики и т. д.
  ; Брукс(ординарец)
  ; Кларк (ординарец)
  ; Роккья (ординарец)
  62
  ; Трейвис (кинооператор)
  ; Уикофф (кинооператор)
  ; Харди (юрист)
  ; Хори (транспорт)
  Большинство членов миссии, как видно из списка, составляли юристы, финансисты и их помощники из финансового района Нью-Йорка. Миссию финансировал Уильям Б. Томпсон, который был записал в официальном циркуляре Красного Креста как "комиссар и управляющий делами; директор Федерального банка США в Нью-Йорке". Томпсон взял с собой Корнелиуса Келлегера, записанного как атташе при миссии, а в действительности являвшегося секретарем Томпсона с тем же адресом - Нью-Йорк, Уоллќстрит 14. По тому же адресу Генри С. Браун осуществлял связи миссии с общественностью. Томас Дэй Тэчер был юристом в фирме "Симпсон, Тэчер & Бартлетт", основанной его отцом Томасом Тэчером в 1884 году и активно занимавшейся реорганизацией и слиянием железнодорожных компаний. Томас-младший сначала работал в фамильной фирме, потом стал помощником прокурора США при Генри Л. Стимсоне и возвратился в фамильную фирму в 1909 году. Молодой Тэчер был близким другом Феликса Франкфуртера и позже стал помощником Раймонда Робинса, также из миссии Красного Креста. В 1925 году его назначили окружным судьей при президенте Кулидже, затем он стал главным прокурором при Герберте Гувере и директором института Уильяма Б. Томпсона.
  Алан Уардуэлл, еще один заместитель комиссара и секретарь председателя, был юристом в юридической фирме "Стетсон, Дженнингс & Рассел", располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, Брод Стрит 15, а Х.Б. Рэдфилд - юридическим секретарем Уардуэлла. Майор Уардуэлл - сын Уильяма Томаса Уардуэлла, который в течение долгого времени был казначеем компании "Стандарт Ойл" в штате Нью-Джерси и той же компании в Нью-Йорке. Старший Уардуэлл был одним из подписавших договор об учреждении концерна "Стэндарт Ойл", членом комитета по организации деятельности Красного Креста в Испано-американской войне и директором Гринвичского сберегательного банка. Его сын стал директором не только Гринвичского сберегательного банка, но и "Бэнк оф Нью-Йорк", а также фирмы "Траст Ко." и "Джорджиан Манганиз Компани" (вместе с У. Авереллом Гарриманом, директором компании "Гаранта Траст"). В 1917 году Алан Уардуэлл представлял интересы фирмы "Стетсон, Дженнингс & Расселл", а позднее присоединился к фирме "Дэвис, Полк, Уардуэлл, Гарднер & Рид" (Фрэнк Л. Полк исполнял обязанности Государственного секретаря в период большевицкой революции). Овермановский Комитет Сената отметил, что Уардуэлл благосклонно относился к советскому режиму, хотя Пул, представитель Государственного департамента на месте, отмечал, что "майор Уардуэлл лучше всех американцев лично знал о терроре" (документ 316-23ќ1449). В 1920-е годы Уардуэлл активно работал в Российско-американской торговой палате, способствуя советской торговле.
  63
  Казначеем миссии был Джеймс У. Эндрюз, аудитор компании "Лиггетт & Майерс Тобэкко" из Сент-Луиса. Роберт И. Барр, еще один член миссии, указан в списке как заместитель комиссара; он был вице-президентом "Чейз Секьюритиз Компани" (Бродвей 120) и "Чейз Нэшнл Банк". Уильяма Кохрана (Нью-Йорк, Бродвей 61) записали как ответственного за рекламу. Раймонд Робине, горнопромышленник, был включен в состав миссии в качестве заместителя комиссара и охарактеризован как "экономист- социолог". Кроме того, в состав миссии входили два члена фирмы "Свифт & Ко." из "Юнион Стокъярдс", Чикаго. Свифты упоминались ранее как связанные с германским шпионажем в США во время первой мировой войны. Харольд X. Свифт, заместитель комиссара, был помощником вице- президента фирмы "Свифт & Ко."; Уильям Дж. Нихольсон также работал в фирме Свифт & Ко.", входящей в "Юнион Стокъярдс".
  Два человека были неофициально добавлены в состав миссии после ее прибытия в Петроград: Фредерик М. Коре, представитель "Нэшнл Сити Бэнк" в Петрограде, и Герберт Э. Магнусон, который имел "очень высокую рекомендацию Джона У. Финча, конфиденциального агента полковника Уильяма Б. Томпсона в Китае" 92.
  Документы Пирни, хранящиеся в Институте Гувера, содержат информацию о миссии из первых рук. Малькольм Пирни был инженером, работавшим в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер" (инженеры-консультанты), располагавшейся по адресу Нью-Йорк, 42-я стрит. Пирни входил в состав миссии и указан в списке как помощник инженера по медицинскому оборудованию. Джордж К. Уиппл, партнер в фирме, также был включен в группу. Среди документов Пирни есть оригинал телеграммы от Уильяма Б. Томпсона, приглашающей помощника инженера по медицинскому оборудованию встретиться с ним и с Генри П. Дэвисоном, председателем Военного совета Красного Креста и партнером в фирме Дж. П. Моргана, до отъезда в Россию. Вот текст этой телеграммы:
  "Уэстерн Юнион Телеграф, Нью-Йорк, 21 июня 1917 г. Мальколму Пирни
  Очень хотелось бы пригласить Вас пообедать со мной в клубе "Метрополитэн", перекресток 16-й стрит и Пятой авеню в Нью-Йорке, в 8 часов вечера завтра в пятницу, чтобы встретиться с г-ном Г. П. Дэвисоном.
  У.Б. Томпсон, Уолл-стрит 14".
  Архивы не раскрывают, почему партнер Моргана Дэвисон и директор Федерального резервного банка Томпсон - двое из наиболее видных финансистов в Нью-Йорке - пожелали отобедать с помощником инженера по медицинскому оборудованию, собирающимся в Россию. Архивы не объясняют также ни того, почему Дэвисон впоследствии не смог встретиться
  92 Billings report to Henry P. Davison, October 22, 1917, American Red Cross Archives. - [Отчет Биллингса Генри П. Дэвисону, 22 октября 1917 года, архивы Американского Красного Креста.]
  64
  с д-ром Биллингсом и самой миссией, ни того, почему о невозможности этой встречи необходимо было сообщить именно Пирни. Но мы можем предположить, что деятельность Красного Креста - официальное прикрытие миссии - представляла для них значительно меньший интерес, нежели деятельность Томпсона-Пирни, кем бы они ни были. Мы знаем, что Дэвисон писал д-ру Биллингсу 25 июня 1917 года:
  "Дорогой доктор Биллингс: К разочарованию моему и моих коллег по Военному совету, мы не сможем встретиться с членами Вашей миссии... "
  Копия этого письма была отправлена по почте помощнику инженера по медицинскому оборудованию Пирни с личным письмом Генри П. Дэвисона, банкира Моргана, которое гласило:
  "Мой дорогой г-н Пирни: Вы, я уверен, полностью поймете причину письма доктору Биллингсу, копия которого прилагается, и примете его в том духе, в котором оно написано... "
  Письмо Дэвисона д-ру Биллингсу было написано с целью принести извинения миссии и Биллингсу за невозможность встретиться с ними. Тогда может быть оправданным наше предположение, что Дэвисон и Пирни разработали какие-то более важные планы относительно деятельности миссии в России и что эти планы были известны Томпсону. Предположительный характер этой деятельности будет изложен далее 93.
  В миссии американского Красного Креста (или, возможно, ее следует называть миссией Уолл-стрита в России) участвовали также три переводчика: капитан Иловайский, русский большевик; Борис Рейнштейн, русский американец, позднее секретарь Ленина и глава Бюро международной революционной пропаганды Карла Радека, в котором работали Джон Рид и Альберт Рис Вильяме; и Александр Гомберг (он же Берг, настоящее имя - Михаил Грузенберг) - брат большевицкого министра Зорина. Гомберг был еще и главным большевицким агентом в Скандинавии. Позже он стал конфиденциальным помощником Флойда Одлума из корпорации "Атлас" в США, а также советником Рива Шли, вице-президента "Чейз Банк".
  Мимоходом следует поставить вопрос о том, насколько полезными были переводы этих переводчиков? Х.Э. Дулиттл, американский вице-консул в Стокгольме, 13 сентября 1918 года сообщал Государственному секретарю о беседе с капитаном Иловайским (который был "близким личным другом" полковника Робинса из миссии Красного Креста) относительно встречи союзников с мурманским Советом. В Совете обсуждали вопрос приглашения
  93 Бумаги Пирни позволяют нам также установить точные даты отъезда членов миссии из России. В отношении Уильяма Б. Томпсона эта дата имеет очень важное значение для аргументации в этой книге: Томпсон выехал из Петрограда в Лондон 4 декабря 1917 года. Джордж Ф. Кеннан же полагает, что Томпсон уехал из Петрограда
  27 ноября 1917 года (Russia Leaves the War, р. 1140).
  65
  союзников высадиться в Мурманске ; от имени союзников в обсуждении участвовал майор Тэчер из миссии Красного Креста. Иловайский переводил для Совета выступления Тэчера. "Иловайский долго говорил по-русски, предположительно переводя Тэчера, а в действительности Троцкого... " - в том смысле, что "Соединенные Штаты никогда не позволят произойти такой высадке и настаивают на быстрейшем признании Советов и их политики" 94. Очевидно, Тэчер заподозрил, что его переводят неправильно и возмутился. "Иловайский немедленно телеграфировал суть в штаб-квартиру большевиков и через их пресс-бюро передал эту информацию во все газеты как исходящую из замечаний майора Тэчера и как общее мнение всех должным образом
  95
  аккредитованных американских представителей" .
  Иловайский рассказывал Мэддину Саммерсу, генеральному консулу США в Москве, о нескольких случаях, когда он (Иловайский) и Раймонд Робине из миссии Красного Креста манипулировали большевицкой прессой, особенно "в отношении отзыва посла, г-на Фрэнсиса". Он признал, что они были неразборчивы в средствах, "однако действовали исходя из своего понимания права, невзирая на то, что могли бы войти в конфликт с
  ~ 96
  политикой аккредитованных американских представителей" .
  Такова была миссия американского Красного Креста в России в 1917 году.
  Миссия американского Красного Креста в Румынии
  В 1917 году американский Красный Крест также направил свою миссию медицинской помощи в Румынию, воевавшую тогда против Центральных держав как союзница России. Сравнение миссии американского Красного Креста в России с миссией в Румынии показывает, что группа Красного Креста, обосновавшаяся в Петрограде, имела крайне слабую официальную связь с Красным Крестом и еще меньшее отношение имела к оказанию медицинской помощи. Если в Румынии миссия доблестно соблюдала принцип "гуманности" и "нейтралитета" Красного Креста, то миссия в Петрограде вопиюще злоупотребляла им.
  Из США в Румынию миссия американского Красного Креста выехала в
  * В 1918 г. страны Антанты, с согласия Троцкого, высадили десанты 6 марта в Мурманске и 2 августа в Архангельске для противодействия не большевикам, а немцам, чтобы не дать им овладеть этими стратегически важными городами и имевшимися там богатыми царскими складами военного снаряжения. После капитуляции Германии необходимость пребывания союзных войск на севере России отпала, они были выведены, царская же амуниция частично вывезена, частично передана красным или утоплена в море; - оставить ее белым войскам союзники отказались. - Прим. ред. "РИ".
  94 U.S. Stole Dept. Decimal File, 861.00/3644.
  95 Ibid.
  96 lbid.
  66
  июле 1917 года и расположилась в Яссах. В нее входили 30 человек во главе с Генри У. Андерсоном, юристом из штата Вирджиния. Из этих тридцати человек шестнадцать были докторами или военными врачами. Для сравнения, из двадцати девяти человек миссии Красного Креста в России только трое были врачами и еще четверо университетских специалистов работали в областях, связанных с медициной. Таким образом, не более семи человек из миссии в России можно назвать врачами по сравнению с шестнадцатью в румынской миссии. В обеих миссиях было примерно одинаковое количество ординарцев и медсестер. Однако существенное значение имеет тот факт, что в румынской миссии было только два юриста, один казначей и один инженер. А в российской миссии - пятнадцать юристов и бизнесменов. Ни один из юристов или врачей в румынской миссии не был из Нью-Йорка или близлежащих округов, тогда как все юристы и бизнесмены в российской миссии были из Нью-Йорка (за исключением одного "наблюдателя" из министерства юстиции в Вашингтоне). Важно отметить, что более половины всех членов миссии в России были из финансового района Нью-Йорка. Другими словами, сопоставление составов этих миссий подтверждает, что миссия в Румынии имела законную цель - осуществлять медицинскую деятельность, тогда как у миссии в России была не медицинская, а строго политическая задача. С точки зрения состава, эта миссия может быть определена как коммерческая или финансовая, но с точки зрения ее действий, это была группа для подрывных политических акций.
  Состав миссий американского Красного Креста в России и Румынии в 1917 году
  Состав В России Румынии
  Медицинский персонал (доктора и воен. врачи) 7 16
  Ординарцы, вспомогат. персонал 7 10
  Юристы и бизнесмены 15 4
  Всего 29 30
  Источники:
  Американский Красный Крест, Вашингтон, Округ Колумбия. Государственный департамент США, посольство в Петрограде, досье Красного Креста, 1917 год.
  Миссия Красного Креста в Румынии оставалась на своем посту в Яссах и в 1918 году. Медицинский персонал миссии американского Красного Креста в России - семь человек - с возмущением вернулся в США в знак протеста против политической деятельности полковника Томпсона. И когда в сентябре 1917 года румынская миссия обратилась в Петроград с просьбой оказать ей помощь врачами или санитарами в почти критических условиях в Яссах, в России не было американских медиков, которые могли бы поехать в Румынию.
  67
  В то время, как основная часть миссии в России проводила время во внутриполитических маневрах, миссия в Румынии погрузилась в работу с момента своего приезда. Президент румынской миссии Генри У. Андерсон в своей конфиденциальной телеграмме, направленной 17 сентября 1917 года американскому послу Фрэнсису в Петроград, запросил срочной и неотложной помощи в 5 миллионов долларов для борьбы с надвигающейся в Румынии катастрофой. Затем последовала еще серия писем, телеграмм и сообщений от Андерсона Фрэнсису, безуспешно взывавших о помощи.
  28 сентября 1917 года Вопичка, американский посланник в Румынии, направил Фрэнсису для передачи в Вашингтон длинную телеграмму, в которой подтвердил анализ Андерсона о кризисе в Румынии и опасность эпидемии, увеличивающуюся с приближением зимы:
  "Для предотвращения приближающейся катастрофы требуются значительные деньги и самоотверженные меры... Бесполезно пытаться управлять ситуацией, не имея человека с полномочиями и доступом к правительству... При правильной организации необходимо искать транспорт для приема и распределения поставок".
  Но руки у Вопички и Андерсона были связаны, так как все румынские поставки и финансовые сделки проходили через миссию Красного Креста в Петрограде, а у Томпсона и его команды из пятнадцати юристов и бизнесменов с Уолл-стрит явно имелись дела поважнее, чем проблемы румынского Красного Креста. В досье посольства в Петрограде, хранящемся в Государственном департаменте, нет указаний на то, что Томпсон, Робине или Тэчер в 1917 или 1918 году позаботились о ситуации в Румынии. Хотя сообщения из Румынии поступали к послу Фрэнсису или к одному из сотрудников посольства, а время от времени и через консульство в Москве.
  К октябрю 1917 года ситуация в Румынии достигла критической точки. 5 октября Вопичка телеграфировал Дэвисону в Нью-Йорк (через Петроград):
  "Самая насущная проблема здесь... Опасаются катастрофического результата... Не могли бы вы организовать специальную поставку... Надо очень спешить или будет слишком поздно".
  5 ноября Андерсон телеграфировал в петроградское посольство, что задержка с направлением помощи уже "стоила нескольких тысяч жизней". 13 ноября он сообщал послу Фрэнсису об отсутствии у Томпсона интереса к румынским событиям:
  "Попросил Томпсона представить данные о всех полученных поставках, но до сих пор ничего нет... Также попросил его держать меня в курсе состояния перевозок, но получил очень мало информации".
  Затем Андерсон попросил посла Фрэнсиса выступить от его имени, чтобы получить средства для румынского Красного Креста, находящиеся на отдельном счете в Лондоне, в распоряжение непосредственно Андерсона и изъять их из-под контроля миссии Томпсона.
  68
  Томпсон в России при Керенском
  Что же тогда делала миссия Красного Креста в России? Томпсон определенно приобрел репутацию человека, роскошно жившего в Петрограде, но реально он осуществил в России при Керенском только два крупных проекта: поддержку программы американской пропаганды и поддержку "Займа русской свободы". Вскоре после прибытия в Россию Томпсон встретился с г-жой Брешко-Брешковской и Давидом Соскисом, секретарем Керенского, и согласился внести 2 миллиона долларов в Комитет народного образования, чтобы последний "мог иметь собственную прессу и... нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства обучения" (861.00/1032); пропагандной целью этого было - заставить Россию продолжать войну против Германии. По словам Соскиса, "пакет с 50.000 рублей" был передан Брешко-Брешковской со словами: "Это Вам для того, чтобы тратить, как Вам будет угодно". Еще 2.100.000 рублей были внесены на текущий банковский счет. Письмо от Дж. П. Моргана в Государственный департамент (861.51/190) подтверждает, что Морган перевел телеграфом 425.000 рублей Томпсону по его просьбе для "Займа русской свободы", отметив при этом заинтересованность фирмы Моргана в "умном проведении индивидуальной подписки через г-на Томпсона" на "Займ русской свободы". Переведены эти суммы были через петроградское отделение "Нэшнл Сити Банк".
  Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов
  Большее историческое значение, однако, имеет помощь, оказанная большевикам - сначала Томпсоном, а затем, после 4 декабря 1917 года, Раймондом Робинсом.
  Вклад Томпсона в дело большевиков был зафиксирован в тогдашней американской прессе. 2 февраля 1918 года газета "Вашингтон пост" сообщала следующее:
  "ДАЕТ МИЛЛИОН БОЛЬШЕВИКАМ
  У.Б. Томпсон, жертвователь Красного Креста, верит партии, представленной в ложном свете. Нью-Йорк, 2 февраля (1918). Уильям Б. Томпсон, находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1.000.000 долларов в пользу большевиков для распространения их учения в Германии и Австрии.
  Г-н Томпсон имел возможность узнать российские условия, возглавляя миссию американского Красного Креста, расходы на которую также в большой степени покрывались из его личных вкладов. Он считает, что большевики составляют самую серьезную силу против германофильства в России и что их пропаганда подрывает милитаристские режимы Центральных держав.
  Г-н Томпсон осуждает американскую критику большевиков. Он считает,
  69
  что они были выставлены в ложном свете, и сделал финансовый вклад в их дело в надежде, что эти деньги будут потрачены для будущего России, а также на дело союзников".
  Биографическая книга Германа Хейгдорна "Магнат: Уильям Бойс Томпсон и его время (1869-1930)" воспроизводит фотографию телеграммы от Дж. П. Моргана из Нью-Йорка У.Б. Томпсону: "Для американского Красного Креста, гостиница "Европа", Петроград". Штамп на телеграмме показывает, что она была принята в Петрограде "8-дек 1917" (8 декабря 1917 года); вот ее текст:
  "New York Y757/5 24 W5 Nil - Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили Нэшнл Сити Бэнк один миллион долларов согласно инструкции - Морган".
  Отделение "Нэшнл Сити Банк" в Петрограде было освобождено от действия большевицкого декрета о национализации - единственный такой случай среди иностранных и внутренних банков в России. Хейгдорн говорит, что этот миллион долларов, внесенный на счет Томпсона в НСБ, был использован в "политических целях".
  Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 97
  Уильям Б. Томпсон, возвращаясь домой, выехал из России в начале декабря 1917 года. Он ехал через Лондон, где в компании с Томасом Ламонтом из фирмы Дж. П. Моргана нанес визит премьер-министру Ллойд Джорджу, - этот эпизод мы опишем в следующей главе. Его заместитель Раймонд Робине остался во главе миссии Красного Креста в России. Общее впечатление, которое произвел полковник Робине в последующие месяцы, не было оставлено без внимания прессой. По словам российской газеты "Русское слово", Робине, "с одной стороны, представляет американских людей труда, в с другой - американский капитал, который пытается через Советы завоевать российские рынки" 98.
  Телеграмма Дж. Л. Моргана одного миллиона долларов для Уильяма Б. Томпсона из Нью-Йорка о переводе большевиков по просьбе.
  Раймонд Робине начал свою деятельность заведующим складом фосфатной компании во Флориде. С этой базы он разрабатывал месторождение каолина, затем, в конце XIX века, занимался
  * Hermann Hagedom. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930). - Прим. ред. "РИ".
  97 Правильное написание "Робине". В файлах Государственного департамента эта фамилия все время пишется "Роббинс".
  98 U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265, March 19, 1918.
  70
  геологоразведкой в Техасе и на индейских территориях. Двигаясь на север к Аляске, Робине сделал себе состояние во время "золотой лихорадки" в Клондайке. Позже, без видимых причин, он переключился на социализм и реформистское движение. К 1912 году он был активным членом Прогрессивной партии Рузвельта. А в 1917 году он присоединился к миссии американского Красного Креста в России как "экономист-социолог".
  Имеются весомые доказательства, включая заявления самого Робинса, что его реформистские призывы к социальному благу были не более чем прикрытие для приобретения дальнейшей власти и богатства, что напоминает утверждения Фредерика Хоува в книге "Признания монополиста". Например, в феврале 1918 года Артур Буллард, будучи в Петрограде с Комитетом США по общественной информации, написал пространный меморандум для полковника Эдварда Хауса. До отправки Хаусу в Вашингтон Буллард передал этот меморандум Робинсу для комментариев и критических замечаний. Робине сделал весьма несоциалистические и империалистические комментарии, что рукопись является "необычайно точной, прозорливой и хорошо выполненной", но при этом он сделал одну или две оговорки, в частности о том, что признание большевиков сильно запоздало и должно быть осуществлено немедленно, ибо если США признают большевиков, - "я верю, мы будем иметь контроль над избытком ресурсов России и поставим
  99
  контролирующих сотрудников на всех пограничных пунктах" .
  Это стремление получить "контроль над избытком ресурсов России" было очевидно и для русских. Звучало ли это как голос социального реформатора из американского Красного Креста или как дельца-горнопромышленника с Уолл-стрит, занимающегося практическим осуществлением империализма?
  В любом случае Робине не испытывал колебаний в отношении своей поддержки большевиков 100. Спустя всего лишь три недели после начала большевицкой фазы революции Робине телеграфировал Генри Дэвисону в штаб-квартиру Красного Креста: "Прошу настоять у президента на необходимости наших непрерывных связей с правительством большевиков". Интересно, что эта телеграмма была ответом на телеграмму с инструкциями Робинсу о том, что "президент хочет прекратить прямую связь представителей США с большевицким правительством" 101. Несколько отчетов Государственного департамента содержат жалобы на партизанский характер деятельности Робинса. Например, 27 марта 1919 года Харрис, американский консул во Владивостоке, прокомментировал долгую беседу, которую имел с Робинсом, протестуя против серьезных неточностей в отчетах последнего. Харрис писал: "Робине заявил мне, что германские и австрийские военнопленные не вступали в армию большевиков до мая 1918 года. Робине знал, что это заявление было абсолютно ложным". Харрис
  99 Bullard ins., U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265.
  100 The New World Review (осень 1967 г., с. 40) в комментарии относительно Робинса отмечает, что он "симпатизировал целям революции, хотя и был капиталистом...".
  101 Посольство в Петрограде, архив Красного Креста.
  71
  далее привел очевидные детали, о которых знал Робине 102.
  Харрис делал вывод: "Робине намеренно исказил факты, касающиеся тогдашнего положения в России, и с тех пор продолжает делать это".
  После возвращения в США в 1918 году Робине продолжил свою деятельность в пользу большевиков. Когда Комитет Ласка изъял документы Советского бюро, обнаружилось, что Робине состоял в "обширной переписке" с Людвигом Мартенсом и другими членами Бюро. Одним из наиболее интересных изъятых документов было письмо от Сантери Нуортева (он же Александр Ниберг), первого советского представителя в США, "товарищу Кагану", редактору газеты "Нью-Йорк дейли форвард". Письмо призывало партию с полным доверием подготовить путь для Раймонда Робинса:
  "(В газету) "Форвард" 6 июля 1918 года Уважаемый товарищ Каган,
  Крайне важно, чтобы социалистическая пресса немедленно потребовала слушания и публичного отчета перед американским народом полковника Раймонда Робинса, только что вернувшегося из России, где он возглавлял миссию Красного Креста. Опасность вооруженной интервенции сильно возросла. Реакционеры используют чехословацкий мятеж как причину для вторжения. У Робинса есть все факты об этом и о ситуации в России в общем. Он придерживается нашей точки зрения.
  Прилагаю копию редакционной статьи Колла, в которой показана общая линия аргументации, а также содержатся некоторые факты о чехословаках.
  С братским приветом, PS&AU Сантери Нуортева"
  Международный Красный Крест и революция
  В тайне от своих администраторов Красный Крест время от времени использовался как средство или прикрытие революционной деятельности. Использование эмблемы Красного Креста в неразрешенных целях является вполне обычным делом *. Когда царя Николая перевозили из Петрограда в Тобольск якобы для его безопасности (хотя это направление вело скорее к
  102 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4168.
  Красный Крест - нейтральная международная организация для помощи военнопленным, жертвам войн и стихийных бедствий - был основан в 1863 г. в Швейцарии масоном А. Дюнаном, получившим за это в 1910 г. Нобелевскую премию мира (данные масонского словаря: Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932. S. 390-391). Впоследствии масоны охотно подчеркивали масонское происхождение Красного Креста, рассматривая его как часть своей деятельности по "демократизации и объединению мира на гуманных принципах", особенно в ходе первой мировой войны и после нее, когда в 1919 г. был образован Международный комитет Красного Креста (в мусульманских странах - Красного полумесяца, позже в Израиле - Красной шестиконечной звезды). - Прим. ред. "РИ".
  72
  опасности, чем к безопасности), то поезд, на котором он ехал, имел знаки Красного Креста. Архив Госдепартамента также содержит примеры революционной деятельности под прикрытием Красного Креста. Например, в 1919 году в Голландии за революционные действия был арестован сотрудник российского Красного Креста Челгайнов (316-21-107). Во время большевицкой революции в Венгрии под руководством Бела Куна в 1918 году в Вене и Будапеште были обнаружены российские сотрудники Красного Креста (или революционеры, действовавшие как сотрудники российского Красного Креста). В 1919 году посол США в Лондоне телеграфировал в Вашингтон ошеломляющие новости: через британское правительство он узнал, что "несколько американцев, прибывших в эту страну в униформе Красного Креста, заявили, что они большевики, ... и следуют через Францию в Швейцарию для распространения большевицкой пропаганды". Посол отметил, что в ноябре-декабре 1918 года в Лондон прибыло около 400 человек из американского Красного Креста; четвертая их часть вернулась в США, а "остальные настаивали на переезде во Францию". Было также сообщение от 15 января 1918 года о том, что к редактору лейбористской газеты в Лондоне в трех разных случаях обращались трое разных сотрудников американского Красного Креста, которые предлагали дать им поручения к большевикам в Германии. Редактор предложил посольству США присмотреться к персоналу американского Красного Креста *. Государственный департамент США серьезно отнесся к этим сообщениям, и Полк запросил по телеграфу их имена, заявив: "Если это правда, я думаю, это крайне важно" (861.00/3602 и /3627).
  Таким образом, картина, которую мы изобразили о миссии американского Красного Креста, посланной в Россию в 1917 году, далека от нейтрального гуманизма. Эта миссия фактически была миссией финансистов Уолл-стрита, которые должны были повлиять или на Керенского, или на большевиков, проложив себе путь к контролю над российским рынком и ресурсами. Никакие другие соображения не объясняют действий миссии. Однако, ни Томпсон, ни Робине не были большевиками. Они не были даже последовательными социалистами. Автор склонен считать, что их социалистические призывы были прикрытием более прозаических целей. Каждый имел коммерческие намерения, то есть каждый старался использовать политический процесс в России в личных финансовых целях.
  * Англичане и сами вели себя аналогичным образом. Так, в Крыму представитель ген. Врангеля писал, что они "Под флагом "Красного креста" и оказания помощи... снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон. Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть никаких сомнений" (цит. по: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне. 1982. С. 234.). Тогда же англичане требовали от Врангеля капитулировать перед ленинской "амнистией"... - Прим. ред. "РИ".
  73
  Хотел ли русский народ большевиков или нет, это их не беспокоило. Будет ли большевицкий режим действовать против США - как постоянно стал это делать позже - была не их забота. Их единственной целью, стоявшей превыше всего, было получение политического и экономического влияния при новом режиме, какую бы идеологию он ни проповедовал. Если бы Уильям Бойс Томпсон действовал в одиночку, то его деятельность как директора Федерального резервного банка не была бы столь последовательной. Как бы то ни было, тот факт, что в его миссии преобладали представители учреждений с Уолл-стрит, ставит серьезный вопрос: не была ли эта миссия спланированной и продуманной операцией Уолл-стритовского синдиката. Читатель может судить об этом сам, следуя за ходом событий.
  ГЛАВА 6
  КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ
  "Великая книга Маркса "Капитал" одновременно является монументальным образцом аргументации и кладезем фактов".
  Лорд Мильнер, член британского военного кабинета, 1917, и директор лондонского банка "Джойнт Сток".
  Имя Уильям Бойс Томпсон неизвестно в истории XX века, хотя он сыграл очень важную роль в большевицкой революции 103. Действительно, если бы в России в 1917 году не было Томпсона, последующие события могли бы развиваться совсем другим курсом. Без финансовой и, что более важно, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину Томпсоном, Робинсом и их нью-йоркскими приятелями, большевики вполне могли быть сметены и Россия эволюционировала бы в социалистическое, но конституционное общество.
  Кто же он - Уильям Бойс Томпсон? Томпсон был основателем акционерных обществ в области горного дела, что относится к числу лучших видов предпринимательства с высокой степенью риска. Перед первой мировой войной он вел операции на биржевом рынке для медных предприятий Гугенгейма. Когда Гугенгейму срочно потребовался капитал для борьбы на рынке акций с Джоном Д. Рокфеллером, именно Томпсон помог концерну "Юкон Консолидейтед Голдфилдс" собрать у ничего не подозревавшей публики 3,5 миллиона долларов под предлогом войны. Томпсон был управляющим синдиката "Кеннекотт", еще одного предприятия Гугенгейма, оценивавшегося в 200 миллионов долларов. С другой стороны,
  103 Биографию см.: Hermann Hagedorn. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930) (New York: Reynal & Hitchcock, 1935).
  74
  именно компания "Гугенгейм Эксплорейшн" взяла опционы Томпсона по богатой компании "Невада Консолидейтед Коппер". Примерно три четверти компании "Гугенгейм Эксплорейшн", первоначально принадлежавшей Гугенгейму, контролировалась семейством Гугенгейма, семейством Уитни (владельцем журнала "Метрополитэн", в котором работал большевик Джон Рид) и Джоном Райаном. В 1916 году предприятия Гугенгейма реорганизовались в концерн "Гугенгейм Бразерс" и пригласили Уильяма К. Поттера, который ранее работал в компании Гугенгейма "Америкэн Смелтинг энд Рифайнинг", но в 1916 году был первым вице-президентом компании "Гаранта Траст".
  Исключительное умение собирать капитал для рисковых кампаний помогло Томпсону составить личное состояние и получить директорские посты в компаниях "Инспирейшн Консолидейтед Коппер", "Невада Консолидейтед Коппер" и "Юта Коппер" - все крупные американские производители меди. Медь же является одним из основных материалов в производстве боеприпасов. Томпсон был также директором железной дороги "Чикаго Рок Айленд энд Пасифик", железной дороги "Магма Аризона" и страховой компании "Метрополитен Лайф Иншуренс". И особенно интересно для нашей книги то, что Томпсон был "одним из крупнейших акционеров "Чейз Нэшнл Бэнк"". Именно Альберт X. Уиггин, президент "Чейз Бэнк", протолкнул Томпсона на работу в федеральной резервной системе; и в 1914 году Томпсон стал первым постоянным директором Федерального резервного банка Нью-Йорка - самого важного банка в Федеральной резервной системе .
  К 1917 году Уильям Бойс Томпсон стал оперировать значительными финансовыми средствами, продемонстрировав чутье к осуществлению проектов размещения капитала и легко проникая в центры политической и финансовой власти. Он первым поддержал А. Керенского и затем стал ярым сторонником большевиков; он оставил потомству непреходящий символ этой поддержки - хвалебную книжку на русском языке "Правда о России г
  большевиках" 104.
  Перед тем, как покинуть Россию в начале декабря 1917 года, Томпсон передал миссию американского Красного Креста своему заместителю Раймонду Робинсу, который стал координировать действия русских революционеров, чтобы осуществить план Томпсона по распространению большевицкой пропаганды в Европе (см. Приложение 3). Это подтверждает документ французского правительства: "Оказалось, что полковник Робине ... смог послать подрывную миссию российских большевиков в Германию,
  * Федеральная резервная система (Federal Reserve System) в США, основанная в 1913 г., соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства США. Подробнее см. в послесловии издателя - Прим. ред. "РИ".
  104 Полковник Виллиам Бойс Томпсон. Правда о России и Большевиках (New York: Russian-American Publication Society, 1918).
  75
  чтобы инициировать там революцию" 105. Эта миссия привела к неудавшемуся "спартаковскому" восстанию в Германии в 1918 году. Общий план также включал в себя схемы распространения большевицкой литературы путем разбрасывания с самолета или контрабандной переправкой через германские линии.
  В конце 1917 года Томпсон приготовился оставить Петроград и заинтересовать в большевицкой революции европейские и американское правительства. С этой целью Томпсон дал телеграмму Томасу У. Ламонту, партнеру в фирме Моргана, находившемуся тогда в Париже с полковником Э.М. Хаусом. В своей автобиографии Ламонт отметил факт получения этой телеграммы:
  "Сразу же после того, как миссия Хауса завершила переговоры в Париже в декабре 1917 года, я получил интересную телеграмму от моего старого школьного и делового друга Уильяма Бойса Томпсона, который возглавлял тогда миссию американского Красного Креста в Петрограде" 106.
  Ламонт съездил в Лондон на встречу с Томпсоном, который выехал из Петрограда 5 декабря и через Берген в Норвегии прибыл в Лондон 10 декабря. Томпсон и Ламонт добились там огромного успеха: сумели убедить британский военный кабинет - тогда решительно антикоммунистический - в том, что большевицкий режим обосновался прочно и что британская политика должна прекратить антибольшевицкую направленность, должна принять новые реалии и поддержать Ленина и Троцкого. Томпсон и Ламонт покинули Лондон 18 декабря и прибыли в Нью-Йорк 25 декабря 1917 года. Они пытались добиться такой же пробольшевицкой перемены в США.
  Консультация с Ллойд Джорджем
  Секретные документы британского военного кабинета сейчас открыты, и в них есть аргумент, с помощью которого Томпсон склонил британское правительство к пробольшевицкой политике. В то время премьер-министром Великобритании был Дэвид Ллойд Джордж. Частные и политические махинации Ллойд Джорджа конкурировали с махинациями политика из Таммани-Холла *, но и при его жизни, и десятилетия спустя биографы не могли или не хотели их изучать. Лишь в 1970 году Дональд МакКормик в книге "Маска Мерлина" приподнял завесу секретности. МакКормик рассказывает, что в 1917 году Д. Ллойд Джордж увяз "слишком глубоко в болоте международных махинаций с оружием, чтобы оставаться свободным
  105 John Bradley. Allied Intervention in Russia (London: Weidenfeld and Nicolson, 1968.)
  106 Thomas W. Lament. Across World Frontiers (New York: Harcourt, Brace, 1959), p. 85. См. также pp. 94-97 о массовом биении себя в грудь из-за того, что президент Вильсон не стал незамедлительно помогать советскому режиму. Корлисс Ламонт, сын Томаса У. Ламонта, стал видным левым деятелем в США.
  Tammany Hall - штаб-квартира Демократической партии США в Нью-Йорке; В. Вильсон был избран президентом от этой партии - Прим. ред "РИ".
  76
  деятелем", и был многим обязан международному торговцу оружием сэру Бэзилю Захарову, который составил себе значительное состояние, продавая оружие обеим сторонам в нескольких войнах 107. Захаров имел огромную закулисную власть и, по словам МакКормика, консультировал лидеров союзников в области военной политики. МакКормик пишет, что Вудро Вильсон, Ллойд Джордж и Жорж Клемансо неоднократно встречались в парижском доме Захарова. МакКормик отмечает, что "государственные деятели и лидеры союзников были вынуждены консультироваться с ним до планирования любого крупного нападения". Британская разведка, по словам МакКормика, "выявила документы, которые обвиняли слуг Короны в том, что они являются секретными агентами сэра Бэзила Захарова с ведома Ллойд Джорджа" 108. В 1917 году Захаров был связан с большевиками; он старался не допустить поставок вооружения антибольшевикам и действовал в Лондоне и Париже в пользу большевицкого режима.
  Итак, в конце 1917 года, когда в Лондон прибыли Ламонт и Томпсон, премьер-министр Ллойд Джордж находился в зависимости от могущественных международных торговцев оружием, которые поддерживали большевиков и помогали им в распространении большевицкой власти в России. Таким образом, при встрече с Уильямом Томпсоном в 1917 году британский премьер не был свободным деятелем; к тому же лорд Мильнер был той силой, которая действовала за кулисами, и, как можно предположить из эпиграфа к этой главе, был благосклонен к социализму и Карлу Марксу.
  "Секретные" документы военного кабинета содержат "отчет премьер- министра о беседе с г-ном Томпсоном, американцем, вернувшимся из России" 109 и отчет премьер-министра перед военным кабинетом после встречи с Томпсоном 110. Документ кабинета гласит следующее:
  "Премьер-министр доложил о беседе, которую он имел с г-ном Томпсоном - американским путешественником и человеком со значительными средствами, - который только что вернулся из России и высказал несколько иное впечатление о событиях в России по сравнению с общеизвестными. Суть его замечаний состояла в том, что революция получила признание, что союзники не показали себя достаточно симпатизирующими революции, и что г-да Троцкий и Ленин не состояли на жалованье у Германии, причем последний является весьма уважаемым профессором. Г-н Томпсон добавил, что, по его мнению, союзники должны
  107 Donald McCormick. The Mask of Merlin (London: MacDonald, 1963; New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964), p. 208. Личная жизнь Ллойд Джорджа определенно делала его уязвимым для шантажа.
  108 Ibid. Выделено МакКормиком.
  109 British War Cabinet papers, no. 308. sec. 2 (public Records Office, London).
  110 Письменный меморандум, который Томпсон представил Ллойд Джорджу и который стал основой для заявления военного кабинета, имеется в архивах США и полностью воспроизведен в Приложении 3.
  77
  вести в России активную пропаганду, осуществляемую какой-то формой Союзного совета, состоящего из людей, специально подобранных для этой цели; кроме того, в целом, по его мнению, учитывая характер "де-факто" российского правительства, несколько союзных правительств представлены в Петрограде недостаточно. Г-н Томпсон считает, что союзникам необходимо осознать, что русская армия и русский народ вышли из войны, и что союзникам придется выбирать между дружественной или враждебно- нейтральной Россией.
  Обсуждался вопрос, не должны ли союзники изменить свою политику в отношении существования "де-факто" российского правительства, причем, как заявил г-н Томпсон, большевики настроены против Германии. В этой связи лорд Роберт Сэсил привлек внимание к условиям перемирия между германской и русской армиями, которые предусматривали, помимо всего прочего, торговлю между двумя странами и создание комиссии по закупкам в Одессе; все соглашение явно диктовалось немцами. Лорд Роберт Сэсил выразил мнение, что немцы будут пытаться продолжать перемирие, пока русская армия не растает.
  Сэр Эдвард Карсон прочел сообщение, подписанное г-ном Троцким, которое было направлено ему британским подданным, управляющим российским отделением компании "Вокс-холл Мотор", который только что вернулся из России (документ G.T.-3040). Это сообщение указывает на то, что политика г-на Троцкого, в любом случае показная, была скорее враждебной к организации цивилизованного общества, чем прогерманской. С другой стороны, было высказано мнение, что подобное притворство Троцкого никоим образом не противоречит его деятельности в качестве германского агента с целью разрушения России, чтобы Германия могла делать в этой стране все, что захочет".
  Заслушав сообщение Ллойд Джорджа и аргументы в его поддержку, военный кабинет решил сотрудничать с Томпсоном и большевиками. Мильнер имел в своем распоряжении бывшего британского консула в России, Брюса Локкарта, полностью готового к этому и ожидавшего указаний. Локкарт был проинструктирован и направлен в Россию для неформальной работы с Советами.
  О размахе деятельности Томпсона в Лондоне и о давлении, которое он смог оказать на ситуацию, можно предположить из последующих сообщений, поступивших в военный кабинет из достоверных источников. В этих сообщениях выражены мнения о Троцком и большевиках, которые совершенно отличаются от мнения Томпсона, и все же они не были приняты кабинетом во внимание. Так, в апреле 1918 года генерал Ян Смуте сообщил военному кабинету о своей беседе с генералом Ниффелем, главой французской военной миссии, который только что вернулся из России:
  "Троцкий... - законченный негодяй, который не может быть прогерманским лицом, ибо является до конца про-Троцким и прореволюционным, и ему нельзя доверять ни в коей мере. Его влияние
  78
  видно из того способа, каким он добился доминирования над Локкартом, Робинсом и французским представителем. Он [Ниффель] советует быть очень осторожным в отношениях с Троцким, который, как он допускает, является единственным реально способным человеком в России" 111.
  Несколько месяцев спустя в Лондоне побывал Томас Д. Тэчер, юрист с Уолл-стрит и тоже член миссии американского Красного Креста в России. 13 апреля 1918 года Тэчер написал американскому послу в Лондоне о том, что к нему поступила просьба от Г.П. Дэвисона, партнера Моргана, "обсудить с лордом Нортклиффом" ситуацию в России и затем поехать в Париж "для других встреч". Лорд Нортклифф был болен, и Тэчер оставил другому партнеру Моргана, Дуайту У. Морроу, меморандум для передачи Нортклиффу после его возвращения в Лондон 112.
  В отношении России этот меморандум не только откровенно излагал политику, предложенную Томпсоном, но даже утверждал, что "советскому правительству должна быть оказана самая полная поддержка в его усилиях по организации добровольной революционной армии". Основных предложений в этом меморандуме Тэчера было четыре:
  "Прежде всего... союзники не должны поддерживать японскую интервенцию в Сибири.
  Во-вторых, максимальная поддержка должна быть оказана советскому правительству в его усилиях по организации добровольной революционной армии.
  В-третьих, союзные правительства должны оказать моральную поддержку русским людям в их усилиях разработать свою собственную политическую систему, свободную от доминирования любой иностранной власти...
  В-четвертых, пока не произойдет открытого конфликта между германским правительством и советским правительством России, будет оставаться возможность для мирного коммерческого проникновения германских агентов в Россию. Поскольку открытого разрыва нет, вероятно, невозможно полностью воспрепятствовать такой коммерции. Поэтому, необходимо принять меры для того, чтобы максимально воспрепятствовать перевозкам зерна и сырья в Германию из России" 113.
  111 War Cabinet papers, 24/49/7197 (G.T. 4322), Secret, April 24,1918.
  112 Полностью письмо воспроизведено в Приложении 3. Необходимо отметить, что мы идентифицировали Томаса Ламонта, Дуайта Морроу и Г.П. Дейвисона как тесно связанных с выработкой политики в отношении большевиков. Все они были партнерами в фирме Дж.Д. Моргана. Тэчер работал в юридической фирме "Симпсон, Тэчер & Бартлетт" и был близким другом Феликса Франкфуртера.
  113 Полный текст меморандума находится в архиве Государственного департамента США: U.S. State Dept. Decimal File, 316-13-698.
  79
  Намерения и цели Томпсона
  В чем причина необычного желания видного финансиста с Уолл-стрит и директора Федерального резервного банка помочь в организации большевицких революционеров и оказать им поддержку? Почему не кто иной, как несколько партнеров Моргана, работающих согласованно, захотели поощрить образование советской "добровольной революционной армии" - армии, предположительно предназначенной для уничтожения Уолл-стрита, включая Томпсона, Томаса Ламонта, Дуайта Морроу, фирмы Моргана и всех их коллег?
  Томпсон, по крайней мере, был честен относительно своих целей в России: он хотел продлить состояние войны между Россией и Германией (хотя и доказывал в британском военном кабинете, что Россия в любом случае вышла из войны), чтобы сохранить Россию как рынок для послевоенного американского предпринимательства. Эти цели изложены в меморандуме Томпсона Ллойд Джорджу от декабря 1917 года 114. Меморандум начинается так: "Контроль над российской ситуацией утрачен, Россия полностью открыта для беспрепятственной германской эксплуатации...", и завершается: "Я верю, что умная и мужественная деятельность все же не даст Германии занять эту область для себя и, таким образом, эксплуатировать Россию за счет союзников". Следовательно именно германской коммерческой и промышленной эксплуатации опасался Томпсон (это также отражено в меморандуме Тэчера), и именно это опасение привело Томпсона и его нью-йоркских друзей к союзу с большевиками. Более того, эта интерпретация отражена в заявлении, сделанном с напускным юмором заместителем Томпсона Раймондом Робинсом британскому агенту Брюсу Локкарту:
  "Вы услышите разговоры, что я представитель Уолл-стрита, что я слуга Уильяма Б Томпсона и хочу получить для него алтайскую медь, что я уже получил для себя 500.000 акров лучших лесов в России, что я уже заграбастал Транссибирскую железнодорожную магистраль, что они дали мне монополию на российскую платину, что это объясняет мою работу в пользу Советов... Вы услышите такие разговоры. Так вот, я не думаю, что это правда, комиссар, но давайте допустим, что это правда. Давайте допустим, что я нахожусь здесь, чтобы захватить Россию для Уолл-стрита и американских бизнесменов. Давайте допустим, что Вы британский волк, а я американский волк, и что когда эта война кончится, мы собираемся сожрать друг друга в схватке за русский рынок; давайте будем делать это в совершенно откровенной, человеческой манере, но давайте в то же время допустим, что мы совершенно интеллигентные волки и знаем, что если мы в данный час не будем охотиться вместе, то германский волк сожрет нас обоих,
  114 См. Приложение 3.
  80
  поэтому давайте приступим к работе" 115.
  Имея это в виду, давайте посмотрим на личную мотивацию Томпсона. Томпсон был финансистом, учредителем акционерных обществ и, хотя и не имел прежде интересов в России, лично финансировал отправку миссии Красного Креста в Россию и использовал эту миссию как средство для политического маневрирования. Из общей картины мы можем сделать вывод, что мотивы Томпсона были, главным образом, финансовые и коммерческие. Конкретно, Томпсон был заинтересован в российском рынке; его интересовало, как этот рынок можно подчинить своему влиянию, преобразовать и захватить для послевоенной эксплуатации синдикатом Уоллќстрита, или несколькими синдикатами. Определенно, Томпсон рассматривал Германию как врага, но не столько политического врага, столько экономического или коммерческого. Действительным врагом были германская промышленность и германские банки. Чтобы перехитрить Германию, Томпсон хотел ставить деньги на любой орган политической власти, который достиг бы его цели. Другими словами, Томпсон был американским империалистом, борющимся против германского империализма, и эта борьба была проницательно распознана и практично использована Лениным и Троцким.
  Этот аполитичный подход подкрепляется доказательствами. В начале августа 1917 года Уильям Бойс Томпсон обедал в посольстве США в Петрограде с Керенским, Терещенко и американским послом Фрэнсисом. За обедом Томпсон показал своим русским гостям телеграмму, которую он только что послал в нью-йоркскую контору Дж.П. Моргана с просьбой перевести 425.000 рублей для расчета за личную подписку на новый "Заем русской свободы". Томпсон также просил Моргана "информировать моих друзей, что я рекомендую эти облигации как лучшие из военных инвестиций, которые я знаю. Был бы рад обеспечить их покупку здесь без компенсации"; затем он предложил лично взять 20 процентов от покупки нью-йоркским синдикатом облигаций русского займа на 5 миллионов рублей. Неудивительно, что Керенский и Терещенко высказали "большую признательность" поддержке Уолл-стрита. И посол Фрэнсис быстро информировал телеграммой Государственный департамент, что миссия Красного Креста "работает в гармонии со мной" и будет иметь "превосходные результаты" 116. Другие авторы рассказывали, как Томпсон пытался убедить российских крестьян поддержать Керенского, выделив на эту пропаганду 1 миллион долларов из своих денег и такую же сумму из правительственных фондов США. Благодаря этому Комитет по народному образованию Свободной России, возглавлявшийся "бабушкой русской революции" Брешковской и администратором Давидом Соскисом (личным секретарем Керенского), основал газеты, бюро новостей, типографии и
  115 U.S. SenaL Bolshevik Propaganda, Hearings before a Subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., 1919, p. 802.
  116 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/184.
  81
  создал группу ораторов для распространения призыва "Бей кайзера, спасай революцию". Нужно отметить, что финансировавшаяся Томпсоном кампания Керенского велась под тем же лозунгом - "Война до победы", - что и его финансовая поддержка большевиков. Общим звеном между поддержкой Томпсоном Керенского и его поддержкой Троцкого и Ленина было "продолжение войны с Германией" и недопущение Германии в Россию.
  Короче, за военными, дипломатическими и политическими аспектами первой мировой войны скрывалась еще одна яростная битва, а точнее - маневрирование международных дельцов с крепкими мускулами и влиянием за послевоенную экономическую власть над миром. Томпсон не был большевиком, он даже не был про-большевиком. Он не был и за Керенского. Он даже не был и за американцев. Его преобладающей мотивацией был захват послевоенного российского рынка. Это была коммерческая, а не идеологическая цель. Идеология может смести революционных деятелей, таких как Керенский, Троцкий, Ленин и других, но не финансистов.
  Меморандум Ллойд Джорджу демонстрирует отсутствие пристрастия Томпсона как к Керенскому, так и к большевикам. "После свержения последнего правительства Керенского мы материально помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов над германской армией" 117. Это было написано в середине декабря 1917 года, всего через пять недель после начала большевицкой революции и менее чем через четыре месяца после того, как на обеде в американском посольстве Томпсон выразил свою поддержку Керенскому.
  Томпсон возвращается в США
  По возвращении в США Томпсон ездил по штатам с публичным призывом признать Советы. В своей речи в клубе "Роки маунтен" в январе 1918 года он призвал помочь зарождающемуся большевицкому правительству и, обращаясь к аудитории, состоявшей в основном из жителей западных штатов, воззвал к духу американских пионеров:
  "Эти люди не стали бы долго колебаться в признании правительства рабочих в России и в оказании ему максимальной помощи, так как в 1849 году и в последующие годы мы имели большевицкие правительства ... и очень хорошие правительства... " 118.
  Надо напрячь воображение, чтобы сравнить опыт освоения пионерами наших западных границ с безжалостным искоренением политической оппозиции, имевшим место тогда в России. Содействие этому несомненно рассматривалось Томпсоном как нечто близкое его прошлой акционерной
  117 См. Приложение 3.
  118 Вставлено сенатором Кальдером в "Протоколы Конгресса": The Congressional Record, January 31,1918, p. 1409.
  82
  активности в области горного дела. А что касается слушателей Томпсона, то мы не знаем, что они думали; ни один, однако, возражений не высказал. Ведь выступал уважаемый директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, сделавший себя миллионером (а это говорит о многом). И в конце концов, разве он только что не вернулся из России? Но не все шло гладко. Биограф Томпсона Герман Хейгдорн писал, что Уолл-стрит была ошеломлена, что его друзья были "шокированы" и "говорили, что он потерял голову, превратившись в большевика" 119.
  В то время как на Уолл-стрит интересовались, действительно ли он "превратился в большевика", Томпсон нашел симпатии среди коллег- директоров в совете Федерального резервного банка Нью-Йорка. 17 октября 1918 года содиректор У. Л. Саундерс, президент "Ингерсолл-Рэнд Корпорейшн" и директор Федерального резервного банка, написал президенту Вильсону, что он "испытывает симпатию к советской форме
  правления"; при этом он отверг какой-либо скрытый мотив, как, например,
  "120
  "подготовка к захвату мировой торговли после войны" .
  Наиболее интересным из коллег-директоров Томпсона был Джордж Фостер Пибоди, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка и близкий друг социалиста Генри Джорджа. Пибоди сделал себе состояние на манипуляциях с железными дорогами так же, как Томпсон сделал свое состояние на манипуляциях акциями медных предприятий. Затем Пибоди стал активно выступать за государственное владение железными дорогами и открыто принял национализацию 121. Как Пибоди примирил свой успех частного предпринимателя с поощрением создания государственной собственности? По мнению его биографа Луиса Вэра "его аргументы подсказывали ему, что для этого вида транспорта важна эксплуатация государством, а не частными интересами". Этот высокий и благой аргумент вряд ли правдив. Более точным было бы сказать, что, с учетом большого политического влияния Пибоди и его приятелей-финансистов в Вашингтоне, они могли легче избежать тягот конкуренции в результате государственного контроля над железными дорогами. Посредством политического влияния они могли манипулировать полицейскими властями штата, чтобы достичь того, чего им не удалось бы достичь при частном предпринимательстве, или удалось бы, но по очень дорогой цене. Другими словами, полицейские власти штата были средством поддержания частной монополии. Это было точно так, как предлагал Фредерик К. Хоув 122.
  Идея социалистической России с центральным планированием наверняка принадлежит Пибоди. Только подумать - одна гигантская государственная монополия! И Томпсон, его друг и коллега-директор, имел тайную тропку к
  119 Hagedom, op. cit" p. 263.
  ш U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3005.
  121 Louis Ware. George Foster Peabody (Athens: University of Georgia Press, 1951).
  122 См. главу 1.
  83
  парням, руководящим этой операцией! 123
  Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль
  Большевики, со своей стороны, правильно оценили отсутствие к себе симпатий среди петроградских представителей трех крупных западных держав: США, Великобритании и Франции. США были представлены послом Фрэнсисом, явно не симпатизировавшим революции. Великобританию представлял сэр Джеймс Бьюкенен, который был сильно связан с царской монархией и подозревался в оказании помощи в период революционной фазы Керенского. Франция была представлена послом Палеологом, явным антибольшевиком. Поэтому в начале 1918 года появились еще три персонажа; они стали представителями де-факто этих западных стран и оттеснили официальных посланников.
  Раймонд Робине принял миссию Красного Креста от У.Б. Томпсона в начале декабря 1917 года, но больше занимался вопросами экономики и политики, чем получением помощи для бедствующей России. 26 декабря 1917 года он телеграфировал партнеру Моргана Генри Дэвисону, временно исполнявшему обязанности генерального директора американского Красного Креста: "Просьба настоять у президента на необходимости наших постоянных сношений с правительством большевиков" 124. А 23 января 1918 года Робине телеграфировал Томпсону, находившемуся тогда в Нью-Йорке:
  "Советское правительство сегодня сильнее, чем когда-либо. Его полномочия и власть значительно укреплены в результате роспуска Учредительного собрания... Не могу слишком настаивать на важности незамедлительного признания власти большевиков... Сиссон одобряет этот текст и просит Вас показать эту телеграмму Крилу. Тэчер и Уардуэлл действуют сообща" 125.
  Позже, в 1918 году, по возвращении в США, Робине представил отчет государственному секретарю Роберту Лансингу со следующим вступительным параграфом: "Американское экономическое сотрудничество с Россией; Россия будет приветствовать американскую помощь в перестройке
  своей экономики" 126.
  123 Если этот аргумент кому-то покажется слишком натянутым, такому читателю следует обратиться к книге: Gabriel Kolko. Railroads and Regulation 1877-1916 (New York: W.W. Norton, 1965), где описывается, как владельцы железных дорог, а не фермеры и пользователи услугами этих дорог, оказывали давление на правительство для контроля последнего над железными дорогами и для образования Комиссии по торговле между штатами.
  124 С.К. dimming and Waller W. Peltit. Russian-American Relations. Documents and Papers (New York: Harcourt. Brace & Howe. 1920), doc. 44.
  125 Ibid.. doc. 54.
  126 Ibid., doc. 92.
  84
  Настойчивые усилия Робинса в пользу большевицкого дела создали ему определенный престиж в лагере большевиков, а возможно, и некоторое политическое влияние. В ноябре 1918 года посольство США в Лондоне заявило, что "Залкинд обязан своим назначением большевицким послом в Швейцарии американцу... не кому иному, как г-ну Раймонду Робинсу" 127. Примерно в это же время в Вашингтон начинают просачиваться сообщения, что Робине сам является большевиком; возьмем, к примеру, следующее сообщение из Копенгагена, датированное 3 декабря 1918 года:
  "Конфиденциально. Согласно заявлению, сделанному Радеком Жоржу де Патпурри, бывшему генеральному консулу Австро-Венгрии в Москве, полковник Роббинс [так], бывший глава миссии американского Красного Креста в России, в настоящее время находится в Москве, ведя переговоры с советским правительством, и действует как посредник между большевиками и их друзьями в США. В некоторых кругах, кажется, создалось впечатление, что полковник Робине сам является большевиком, хотя другие считают, что нет, но что его деятельность в России противоречит интересам Союзных правительств" 128.
  Материалы в документах Советского бюро в Нью-Йорке, конфискованные комитетом Ласка в 1919 году, подтверждают, что и Робине и его жена были тесно связаны с большевицкой деятельностью в США и с образованием Советского бюро в Нью-Йорке 129.
  Британское правительство установило неофициальные отношения с большевицким режимом, направив в Россию молодого, говорящего по- русски агента Брюса Локкарта. В сущности, Локкарт занимал такое же положение в Великобритании, что и Робине в США, но в отличие от Робинса Локкарт имел прямые выходы на свое министерство иностранных дел. Правда, Локкарт не был выбран министром или министерством иностранных дел, их ужаснуло это назначение. По мнению Ричарда Ульмана, Локкарт был "выбран для своей миссии Мильнером и Ллойд Джорджем...". Максим Литвинов, действовавший как неофициальный советский представитель в Великобритании, написал для Локкарта рекомендательное письмо к Троцкому, назвав этого британского агента "исключительно честным
  130
  человеком, который понимает наше положение и симпатизирует нам" .
  Мы уже говорили о том давлении, которое оказывалось на Ллойд Джорджа, чтобы он занял пробольшевицкую позицию. В особенности это давление исходило от Уильяма Б. Томпсона и косвенно от сэра Бэзиля Захарова и лорда Мильнера. Как свидетельствует эпиграф к данной главе, Мильнер имел очень просоциалистические взгляды. Впрочем, Эдвард
  127 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3449. Но см. также: Kennan. Russia Leaves the War, pp. 401-5.
  ш Ibid. 861.00/3333.
  129 См. главу 7.
  130 Richard H. Ullman. Intervention and the War (Princeton, NJ.: Princeton University Press, 1961), p. 61.
  85
  Крэнкшоу сухо охарактеризовал двойственность Мильнера.
  "Некоторые выражения [у Мильнера] о промышленности и обществе... таковы, что ими мог бы гордиться любой социалист. Но они не были написаны социалистом. Их написал "человек, который сделал Бурскую войну". Некоторые другие отрывки, об империализме и бремени белого человека, могли бы быть написаны твердолобым Тори. Однако их написал ученик Карла Маркса" 131.
  По словам Локкарта, социалистический директор банка Мильнер вдохновлял его на "величайшую привязанность и героизм" 132. Локкарт вспоминает, как Мильнер лично организовал его назначение в Россию, протолкнул его на уровне кабинета и после назначения разговаривал с ним "почти ежедневно". Открывая путь к признанию большевиков, Мильнер в то же время способствовал финансовой поддержке их противников на юге России и в других местах, как это делал и Морган в Нью-Йорке. Эта двойственная политика подтверждает тезис, что modus operand! [метод действия] политизированных интернационалистов, - таких как Мильнер и Томпсон, - заключался в том, чтобы ставить государственные деньги на любую, революционную или контрреволюционную лошадь, которая выглядела возможным победителем. Эти интернационалисты, разумеется, притязали на любые вытекающие из этого выгоды. Разгадка, вероятно, кроется в высказывании Брюса Локкарта, что Мильнер был человеком,
  133
  который верил в высокоорганизованное государство .
  Французское правительство назначило человека, еще более явно симпатизирующего большевикам - Жака Садуля, старого приятеля
  Троцкого 134.
  В итоге, союзные правительства нейтрализовали своих дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизирующими большевикам.
  Сообщения этих неофициальных послов находились в прямом противоречии с мольбами о помощи, адресуемыми Западу из глубины России. Максим Горький протестовал против предательства революционных идеалов группой Ленина-Троцкого, которая ввела в России железную хватку полицейского государства:
  "Мы, русские, народ, еще не работавший свободно, не успевший развить все свои силы, все способности, и когда я думаю, что революция даст нам возможность свободной работы, всестороннего творчества, - мое сердце наполняется великой надеждой и радостью даже в эти проклятые дни,
  131 Edward Crankshaw. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner (London: Longmans Green, 1952), p. 269.
  132 Robert Hamilton Bruce Lockhart. British Agent (New York: Putnam's, 1933), p. 119.
  133 Ibid., p. 204.
  134 См.: Jacques Sadoul. Notes sur la revolution bolchevique (Paris: Editions de la sirene, 1919).
  86
  залитые кровью и вином.
  Отсюда начинается линия моего решительного и непримиримого расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров.
  Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхлябанной русской души, - он должен воспитать в ней великие и смелые запросы, вызвать давно необходимую дееспособность, активизм, развить в этой вялой душе инициативу и вообще - оформить и оживить ее.
  Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного - пагубен для России и, прежде всего, для русского рабочего класса.
  Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них - та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадь может издохнуть.
  Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции...
  И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию:
  - Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта... " 135.
  Контрастом к отчетам симпатизирующих неофициальных послов были также сообщения от дипломатических представителей старой школы. Для многих таких сообщений, стекавшихся в Вашингтон в начале 1918 года - особенно после выражения Вудро Вильсоном поддержки большевицкому правительству, - была типичной следующая телеграмма от дипломатической миссии США в Берне, Швейцария:
  "Для Полка. Послание президента консулу в Москве здесь не понято, и люди спрашивают, почему президент выражает поддержку большевикам на фоне насилий, убийств и анархии этих банд". 136
  Непрерывная поддержка большевиков администрацией Вильсона привела к отставке Де Витта К. Пула, способного американского поверенного в делах в Архангельске (Россия):
  "Моя обязанность - честно объяснить департаменту то замешательство, в которое я был ввергнут заявлением о политике по отношению к России, принятом на Мирной конференции 22 января по инициативе президента. Это заявление очень радостно признает революцию и вновь подтверждает то
  135 Максим Горький. Несвоевременные мысли // Новая жизнь. 10(23) дек. 1917 года. (Цитата выверена по оригиналу и исправлена неточность Саттона в датировке этой статьи. - Прим. ред. "РИ".)
  136 U.S. State DepL Decimal File, 861.00/1305, March 15, 1918.
  87
  полное отсутствие симпатии к любой форме контрреволюции, которая всегда была ключевым аспектом американской политики в России, но оно не содержит ни слова в осуждение другого врага революции - большевицкого
  137
  правительства" .
  Так даже в самом начале 1918 года предательство освободительной революции было подмечено такими проницательными наблюдателями, как Максим Горький и Де Витт К. Пул. Отставка Пула потрясла Государственный департамент, который попросил его о "крайней сдержанности в отношении вашего желания выйти в отставку" и заявил, что "заменить вас следует в естественном и нормальном порядке, чтобы не допустить столь серьезного и возможно катастрофического воздействия на настроения американских войск в районе Архангельска, которое может привести к потере американских жизней" 138.
  Итак, союзные правительства нейтрализовали своих официальных представителей в России, а США даже игнорировали просьбы, звучавшие из России и вне ее, прекратить поддерживать большевиков. Влиятельная поддержка Советам исходила из финансовой сферы Нью-Йорка (и лишь малоэффективная - от внутренних революционеров в США). В частности, большая поддержка шла от "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" - фирмы, контролируемой Морганом.
  Экспорт революции: Якоб X. Рубин
  Сейчас мы в состоянии сопоставить два случая - ни в коей мере не единственные, - когда американские граждане, Якоб Рубин и Роберт Майнор, помогали экспортировать революцию в Европу и другие части России.
  Якоб X. Рубин был банкиром, который, по его собственным словам, "помогал образовать советское правительство в Одессе" 139. Рубин был президентом, казначеем и секретарем фирмы "Рубин Бразерс", располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, 19 Вест 34-я стрит. В 1917 году он был связан с "Юнион Бэнком" из Милуоки и нью-йоркским обществом "Провидент Лоун". Среди доверительных собственников общества "Провидент Лоун" были лица, ' всюду упоминавшиеся как связанные с большевицкой революцией: П.А. Рокфеллер, Мортимер Л. Шифф и Джеймс Шпейер.
  137 Ibid., 861.00/3804. (Автор этой цитаты имеет в виду, что США правильно приветствовали антимонархическую Февральскую революцию, правильно не поддержали ее противников-монархистов, но теперь ошибочно поддерживают ее противников-большевиков. - Прим. ред. "РИ".)
  138 Ibid.
  139 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3rd sess., 1921.
  88
  В результате каких-то занятий, о которых Рубин лишь неясно упоминает в своей книге "Я живу, чтобы рассказать" 140, в феврале 1920 года он оказался в Одессе, где стал объектом сообщения адмирала Маккулли Государственному департаменту (от 13 февраля 1920 года, 861.00/6349). Сообщение было о том, что Якоб X. Рубин из "Юнион Бэнк", Милуоки, был в Одессе и хотел остаться с большевиками - "Рубин не хочет уезжать, предложил свои услуги большевикам и явно симпатизирует им". Позднее Рубин пробрался обратно в США и в 1921 году дал показания в Комитете по иностранным делам Палаты представителей:
  "Я был в Одессе с людьми из американского Красного Креста. Я находился там, когда Красная армия взяла город. В то время я симпатизировал советскому правительству, поскольку я был социалистом и членом партии в течении 20 лет. Я должен признать, что в определенной мере я помогал образовать советское правительство в Одессе..." 141.
  Добавим, что деникинское правительство Юга России арестовало его как шпиона; более мы почти ничего не знаем о Рубине. Однако мы знаем гораздо больше о Роберте Майноре, который был арестован на месте преступления и освобожден в результате задействования механизма, напоминающего освобождение Троцкого из лагеря для военнопленных в Галифаксе.
  Экспорт революции: Роберт Майнор
  Большевицкая пропаганда в Германии 142, финансируемая и организованная Уильямом Бойсом Томпсоном и Раймондом Робинсом, осуществлялась на местах американскими гражданами под контролем Народного комиссариата по иностранным делам Троцкого:
  "Одним из самых первых новшеств Троцкого в министерстве иностранных дел было учреждение Пресс-бюро под руководством Карла Радека и Бюро международной революционной пропаганды под руководством Бориса Рейнштейна, среди помощников которого были Джон Рид и Альберт Рис Вильяме, и весь заряд этой мощной команды был направлен против германской армии.
  Германская газета "Ди Факел" ежедневно печаталась тиражом в полмиллиона и рассылалась специальным поездом в центральные армейские комитеты в Минск, Киев и другие города, которые, в свою очередь, распространяли ее по другим точкам на фронте" 143.
  140 Jacob H. Rubin. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist (Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1934).
  141 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Op. cit.
  142 См.: George G. Bruntz. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in
  1918 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1938), pp. 144-55; см. также здесь главу 154.3
  143 John W. Wheeler-Bennett. The Forgotten Peace (New York: William Morrow, 1939).
  89
  Роберт Майнор работал в бюро пропаганды Рейнштейна. Предки Майнора занимали видное место в ранней истории Америки. Генерал Сэм Хьюстон, первый президент Республики Техас, был родственником матери Майнора, Рутез Хьюстон. Другими родственниками были Милдред Вашингтон, тетка Джорджа Вашингтона, и генерал Джон Майнор, руководитель предвыборной кампании Томаса Джефферсона. Отец Майнора был юристом в штате Вирджиния, откуда он переехал в Техас. После трудных лет с небольшим числом клиентов он стал судьей в Сан-Антонио.
  Роберт Майнор был талантливым карикатуристом и социалистом. Он оставил Техас и уехал на восток. Некоторые из его работ были напечатаны в пробольшевицком журнале "Массы". В 1918 году Майнор - штатный карикатурист в "Филадельфиа паблик леджер". В марте того же года он уехал из Нью-Йорка, чтобы давать материалы о большевицкой революции. Оказавшись в России, Майнор вошел в бюро международной революционной пропаганды Рейнштейна (см. схему) вместе с корреспондентом "Дейли геральд" и "Манчестер гардиан" Филипом Прайсом и Жаком Садулем, неофициальным французским послом и другом Троцкого.
  Организация работы по иностранной пропаганде в 1918
  году
  Народный комиссариат по иностранным делам (Троцкий)
  Пресс-бюро (Радек)
  Бюро международной революционной пропаганды (Рейнштейн)
  Оперативные работники Джон Рид Луиза Брайант Альберт Рис Вильяме Роберт Майнор Филип Прайс Жак Садуль
  Прекрасные данные о деятельности Прайса, Майнора и Садуля сохранились в виде секретного специального отчета Љ 4 лондонского Скотланд-Ярда, озаглавленного "Дело Филипа Прайса и Роберта Майнора", а также в виде отчетов в досье Государственного департамента в Вашингтоне 144. Согласно этому отчету Скотланд-Ярда, Филип Прайс был в Москве в середине 1917 года, еще до большевицкой революции, и признавался: "Я по
  144 Копия этого отчета Скотланд-Ярда есть в десятичном файле Государственного департамента США, 316-23-1184/9.
  90
  горло в революционном движении". В период между революцией и примерно до осени 1918 года Прайс работал с Робертом Майнором в Комиссариате по иностранным делам.
  В ноябре 1918 года Майнор и Прайс уехали из России в Германию 145. Их пропагандистская продукция была впервые использована на русском фронте под Мурманском; в соответствии с программой Уильяма Томпсона листовки разбрасывали с аэропланов над британскими, французскими и американскими войсками 146. Решение послать Садуля, Прайса и Майнора в Германию принималось Центральным исполнительным комитетом Коммунистической партии. В Германии их деятельность дошла до сведения британской, французской и американских разведок. 15 февраля 1919 года лейтенант Дж. Хабас из армии США был направлен в Дюссельдорф, тогда находившийся под контролем спартаковской революционной группы, где представился дезертиром из американской армии и предложил свои услуги спартаковцам. Хабас познакомился с Филипом Прайсом и Робертом Майнором и предложил напечатать некоторые брошюры для распространения среди американских войск. Отчет Скотланд-Ярда говорит, что Прайс и Майнор уже написали несколько брошюр для британских и американских войск, что Прайс перевел некоторые работы Вильгельма Либкнехта на английский язык и что оба работали над дополнительными пропагандистскими брошюрами. Хабас сообщил, что, по словам Майнора и Прайса, они работали вместе в Сибири, печатая большевицкую газету на английском языке для распространения с самолетов среди американских и британских войск 147.
  8 июня 1919 года Роберт Майнор был арестован в Париже французской полицией и передан американским военным властям в Кобленце. В то же самое время в районе Кельна британскими военными властями были арестованы германские спартаковцы. Впоследствии их осудили по обвинению в заговоре с целью вызвать мятеж среди сил союзников. Прайс также был арестован, но как и Майнор быстро освобожден. Это поспешное освобождение было замечено Государственным департаментом:
  "Роберт Майнор сейчас освобожден по причинам, которые не совсем ясны, так как имеющиеся против него доказательства достаточны для его осуждения. Это освобождение будет иметь неблагоприятные последствия, так как полагают, что Майнор тесно связан в США с профсоюзной организацией "Индустриальные рабочие мира"" 148.
  Механизм, задействованием которого был освобожден Роберт Майнор,
  145 Joseph North. Robert Minor: Artist and Crusader (New York: International Publishers, 1956).
  146 Примеры пропаганды Майнора до сих пор находятся в досье Государственного департамента США. О Томпсоне см. документ Љ 4 в Приложении 3.
  147 См. Приложение 3.
  148 U.S. State Dept. Decimal File, 316-23-1184.
  91
  зафиксирован в досье Государственного департамента. Первый имеющий отношение к этому делу документ, датированный 12 июня 1919 года, был направлен из посольства США в Париже государственному секретарю в Вашингтон с пометкой "срочно и конфиденциально" 149. Французское министерство иностранных дел проинформировало посольство, что 8 июня Роберт Майнор, "американский корреспондент", был арестован в Париже и передан генеральному штабу Третьей американской армии в Кобленце. Бумаги, найденные у Майнора, "подтверждают представленные отчеты о его деятельности. Поэтому кажется установленным, что Майнор в Париже вступил в сношения с общепризнанными сторонниками большевизма". Посольство отнеслось к Майнору как к "особо опасному человеку". Были наведены справки у американских военных властей; посольство сочло этот вопрос целиком находящимся в компетенции военных, поэтому не предприняло никаких действий, хотя получение инструкций было бы желательно.
  14 июня судья Р.Б. Майнор телеграфировал из Сан-Антонио в Государственный департамент Фрэнку Л. Полку:
  "Судя по сообщениям в прессе, мой сын Роберт Майнор задержан в Париже по неизвестным причинам. Прошу сделать все возможное для его защиты, я обращаюсь к сенаторам из Техаса.
  [подписано] Р.Б. Майнор, окружной судья, Сан-Антонио, Техас" 150.
  Полк телеграфировал судье Майнору, что ни Государственный департамент, ни военное министерство не имеют информации о задержании Роберта Майнора и что дело сейчас находится у военных властей Кобленца. Позже, 13 июня. Государственный департамент получил "строго конфиденциальное срочное" сообщение из Парижа, излагающее заявление Бюро военной разведки (Кобленц) в отношении задержанного Роберта Майнора:
  "Майнор был арестован в Париже французскими властями по запросу британской разведки и немедленно передан американскому штабу в Кобленце" 151.
  Он был обвинен в подготовке и распространении большевицкой революционной литературы, напечатанной в Дюссельдорфе, в местах пребывания британских и американских войск. Военные власти намеревались изучить обвинения против Майнора, и если они обоснованы, подвергнуть его военно-полевому суду. Если обвинения необоснованные, они намеревались передать Майнора британским властям, "которые первоначально попросили французов передать его им" 152. Судья Майнор самостоятельно связался с американским сенатором от штата Техас
  149 Ibid., 861.00/4680 (316-22-0774).
  150 Ibid., 861.00/4685 (/783).
  151
  152
  Ibid., 861.00/4688 (/788). Ibid.
  92
  Моррисом Шеппардом, а Шеппард связался с находящимся в Париже полковником Хаусом. 17 июня 1919 года полковник Хаус направил следующее сообщение сенатору Шеппарду:
  "И американский посол и я занимаемся делом Роберта Майнора. Меня проинформировали, что он содержится под арестом у американских военных властей в Кельне по серьезным обвинениям, точный характер которых трудно установить.
  Тем не менее, мы предпринимаем все возможные меры для обеспечения
  153
  справедливого рассмотрения его дела" .
  И сенатор Шеппард и конгрессмен Карлос Би (14-й округ, штат Техас) довели их заинтересованность до Государственного департамента. 27 июня 1919 года конгрессмен Би представил запрос о передаче судьей Майнором своему сыну 350 долларов и послания. 3 июля сенатор Шеппард выразил в письме Фрэнку Полку свою "очень большую заинтересованность" делом Роберта Майнора, и поинтересовался, может ли Государственный департамент прояснить его состояние, и правильно ли, что Майнор находится под юрисдикцией военных властей. Затем, 8 июля, посольство в Париже телеграфировало в Вашингтон: "Конфиденциально. Майнор освобожден американскими властями... возвращается в США первым пароходом". Это внезапное освобождение заинтересовало Государственный департамент, и 3 августа государственный секретарь Лансинг телеграфировал в Париж: "Секретно. Ссылаясь на предыдущее, очень хотел бы узнать причины освобождения Майнора военными властями".
  Первоначально армейские власти США хотели, чтобы Роберт Майнор был предан британскому суду, так как "они опасались своих политиков, которые могут вмешаться в США и предотвратить осуждение, если арестованный будет подвергнут американскому военно-полевому суду". Однако, британское правительство высказалось в том плане, что Майнор является гражданином США, что доказательства свидетельствуют о подготовке им пропагандистских материалов для американских войск и что, следовательно, как предположил британский начальник штаба, Майнор должнен быть предан американскому суду. Британский начальник штаба "считал исключительно важным добиться, если возможно, осуждения" 154.
  Документы канцелярии начальника штаба Третьей армии касаются внутренних подробностей освобождения Майнора 155. Телеграмма от 23 июня 1919 года, направленная генерал-майором Харбордом, начальником штаба Третьей армии (позднее председателем совета директоров компании "Интернэшнл Дженерал Электрик", чей исполнительный центр, по совпадению, также находится по адресу: Бродвей 120), командующему
  153 Ibid., 316-33-0824.
  154 Ibid., 861.00/4874.
  155 Office of Chief of Staff, U.S. Anny, National Archives, Washington, D.C. [Бюро начальника штаба. Армия США, Национальный архив, Вашингтон, Округ Колумбия.]
  93
  Третьей армией, говорит, что главнокомандующий Джон Дж. Першинг "приказывает Вам приостановить разбирательство по делу Майнора до дальнейших распоряжений". Есть также меморандум, подписанный бригадным генералом У.А. Бетелом в конторе адвоката 28 июня 1919 года, помеченный грифом "секретно и конфиденциально" и озаглавленный: "Роберт Майнор, ожидающий суда военного трибунала в штаб-квартире 3-ей армии". В меморандуме разбирается дело, заведенное против Майнора. Среди аспектов, выделенных Бетелом, есть тот, что англичане явно не хотели заниматься делом Майнора, поскольку "они опасались негативного американского мнения в случае осуждения ими американца за военное преступление в Европе", даже если преступление, в котором обвиняется Майнор, столь серьезное, "какое только может совершить человек". Это серьезное заявление; а ведь Майнор, Прайс и Садуль осуществляли программу, подготовленную директором Федерального резервного банка Томпсоном, что подтверждает и Томпсон в своем меморандуме (см. Приложение 3). Не подпадает ли поэтому Томпсон (и Робине) в некоторой степени под такое же обвинение?
  После беседы с Зигфридом, свидетелем против Майнора, и рассмотрения доказательств Бетел комментирует:
  "У меня нет сомнений в виновности Майнора, но если бы я заседал в суде, то не вынес бы вердикт о виновности на основании имеющихся сейчас доказательств - свидетельства только одного человека, причем этот человек действовал в манере детектива и информатора".
  Далее Бетел заявил, что через неделю-полторы стало бы известно, имеется ли существенное подтверждение свидетельских показаний Зигфрида. Если да, то "я думаю, Майнор должен быть подвергнут суду", но "если подтверждение получить нельзя, мне кажется, было бы лучше прекратить дело".
  Это заявление Бетела было передано в иной форме генералом Харбордом в телеграмме от 5 июля генералу Малину Крейгу (начальнику штаба Третьей армии в Кобленце):
  "Относительно дела против Майнора, то если, помимо Зигфрида, к этому времени не были найдены иные свидетели, главнокомандующий приказывает дело прекратить и Майнора освободить. Просьба подтвердить получение и сообщить о действиях".
  В ответе Крейга генералу Харборду (от 5 июля) говорится, что Майнор был освобожден в Париже, с добавлением: "Это соответствует его пожеланиям и подходит для наших целей". Крейг также добавляет, что другие свидетели были найдены.
  Этот обмен телеграммами позволяет судить о всей степени спешки в снятии обвинений с Роберта Майнора, а спешка предполагает давление. Вмешательство полковника Хауса и генерала Першинга на самом высоком уровне в Париже и телеграмма от полковника Хауса сенатору Моррису
  94
  Шеппарду придают вес сообщениям в американских газетах, что и Хаус, и президент Вильсон несут ответственность за поспешное освобождение Майнора без суда 156.
  Майнор вернулся в США и, как Томпсон и Робине до него, принялся ездить по стране, рекламируя успехи большевицкой России.
  Подводя итог, мы приходим к заключению, что директор Федерального резервного банка Томпсон активно содействовал большевикам несколькими путями: выпустил книжку на русском языке, финансировал операции и выступления большевиков, послал (совместно с Робинсом) большевицких революционных агентов в Германию (и, возможно, и во Францию) и с партнером Моргана Ламонтом оказал давление на Ллойд Джорджа и британский военный кабинет, чтобы добиться изменений в британской политике. Кроме того, Раймонд Робине был выслан французским правительством за помощь российским большевикам в подготовке революции в Германии. Мы знаем, что Робине неприкрыто работал на Советы в России и в США. В заключение мы приходим к выводу, что Роберт Майнор, один из революционных пропагандистов, использовавшихся в программе Томпсона, был освобожден из-под ареста при обстоятельствах, предполагающих вмешательство лиц самого высокого уровня в правительстве США.
  Очевидно, что это только часть гораздо более широкой картины. Эти события вряд ли случайны или одиночны. Они образуют непрерывную связанную линию на протяжении нескольких лет. Они предполагают мощное влияние на высших уровнях нескольких правительств.
  ГЛАВА 7
  БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК
  "Мартене находится в самом центре внимания. Нет сомнений относительно его связи с компанией "Гаранты Траст". Хотя удивительно, что такой крупной и влиятельной организации понадобилось иметь дела с большевицким концерном".
  157
  Разведывательный отчет Скотланд-Ярда, Лондон, 1919 .
  После начальных успехов революции Советы не теряли времени и попытались через бывших представителей США установить дипломатические отношения с США и точки для своей пропаганды там. В июне 1918 года американский консул в Харбине телеграфировал в Вашингтон:
  
  156 U.S., Senate, Congressional Record, October 1919, pp. 6430, 6664-66. 7353-54; and New York Times. October 11, 1919. See also; Sacramento Bee, July 17,1919.
  157 Копия в: U.S. State Dept. Decimal File. 316-22-656.
  95
  "Альберт Рис Вильяме, предъявитель паспорта Департамента 52913, выданного 15 мая 1917 года, следует в США для создания информационного бюро советского правительства, для чего он имеет письменные полномочия. Выдавать ли ему визу?" 158.
  Вашингтон отказал в визе, и поэтому Вильямсу не удалась его попытка создать в США информационное бюро. За Вильямсом последовал Александр Ниберг (он же Сантери Нуортева), бывший финский эмигрант в США (в январе 1912 года), который стал первым действующим советским представителем в США. Ниберг был активным пропагандистом. Фактически, в 1919 году он был, по словам Дж. Эдвара Гувера (в письме Комитету по иностранным делам США), "предвестником Л. К. А. К. Мартенса и, вместе с Григорием Вайнштейном, наиболее активным деятелем официальной большевицкой пропаганды в США" 159.
  Ниберг оказался не слишком удачлив как дипломатический представитель и, в конечном счете, как пропагандист. В архиве Государственного департамента есть беседа с Нибергом в канцелярии советников от 29 января 1919 года. Ниберга сопровождали X. Келлог, охарактеризованный как "американский гражданин, выпускник Гарварда", и, что более удивительно, г-н Макфарланд, юрист организации Херста. Записи Государственного департамента говорят о том, что "Ниберг сделал много ложных заявлений относительно позиции большевицкого правительства", например, он утверждал, что Петере, литовский террорист и глава петроградской ЧК, был просто "добродушным поэтом". Ниберг попросил департамент направить телеграмму Ленину о том, что "теоретически могло бы быть полезным созвать конференцию, предложенную союзниками, в Париже" 160. Это предложенное Нибергом послание, бессвязный призыв к Ленину присутствовать на Парижской конференции, чтобы таким образом получить международное признание, отправлено не было 161.
  Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке
  Затем Александр Ниберг (Нуортева) сошел со сцены, и ему на смену пришло Советское бюро, созданное в начале 1919 года в здании "Уорлд Тауэр" по адресу: Нью-Йорк, 110 Вест 40-я стрит. Бюро возглавлял гражданин Германии Людвиг К.А.К. Мартене, которого обычно называют первым послом Советского Союза в США, а до того времени он был вице- президентом проектно-технической фирмы "Вайнберг & Познер", расположенной на Бродвее, 120. Почему этот "посол" и его службы находились в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне, не объяснялось;
  158 Ibid., 861.00/1970.
  159 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3d sess., 1921, h. 78.
  160 U.S. State Dept. Decimal File, 316-19-1120.
  161 Ibid.
  96
  предполагается, что его главной целью была торговля, а не дипломатия. В любом случае. Бюро быстро выпустило призыв к торговле США с Россией. Российская промышленность рухнула, и Россия отчаянно нуждалась в машинах, оборудовании для железных дорог, одежде, химических веществах, лекарствах, словом, во всем, что используется современной цивилизацией. В обмен Советы предлагали золото и сырье. Затем Советское бюро перешло к подготовке контрактов с американскими фирмами, игнорируя факты эмбарго и непризнания. В то же время оно оказывало финансовую поддержку зарождавшейся Коммунистической партии США 162.
  7 мая 1919 года Государственный департамент запретил деловое посредничество в пользу Бюро (смотри ниже) 163 и отказался признать Людвига Мартенса, Советское бюро и большевицкое правительство России. Этот официальный отказ не убавил в американской промышленности страждущих охотников за советскими заказами. Когда 12 июня 1919 года на службы Советского бюро был совершен рейд представителями Комитета Ласка штата Нью-Йорк, были найдены кипы переписки с американскими бизнесменами, представляющими почти тысячу фирм. На этом захваченном материале был основан "Специальный отчет Љ 5 (секретный)", подготовленный разведывательным управлением британского министерства внутренних дел. Отчет этот был написан Бэзилом X. Томпсоном и вышел из стен Скотланд-Ярда в Лондоне 14 июля 1919 года. Он, в частности, гласит:
  "...Мартене и его коллеги поначалу приложили все усилия, чтобы вызвать интерес у американских капиталистов, и есть основания полагать, что Бюро получило финансовую поддержку от некоторых российских экспортных фирм, а также от компании "Гаранти Траст", хотя последняя отрицала, что финансирует организацию Мартенса" 164.
  Томпсон отметил, что месячная арендная плата служб Советского бюро составляла 300 долларов, а заработная плата сотрудников доходила до 4000 долларов. Средства Мартенса для оплаты этих расходов частично поступали с советскими курьерами - такими как Джон Рид и Михаил Грузенберг, привозившими из России алмазы для продажи в США, и частично от американских деловых фирм, включая нью-йоркскую "Гаранта Траст Компани". Британские отчеты суммируют сведения, содержавшиеся в документах, которые были изъяты следователями Ласка в помещениях Бюро, и эту итоговую информацию стоит привести полностью: " 1) Интрига началась в то время, когда президент впервые поехал во Францию, чтобы убедить администрацию использовать Нуортеву в качестве посредника для переговоров с российским советским правительством с целью способствовать его признанию Америкой. Была
  162 См.: Benjamin Gitlow. U.S., House. Un-American Propaganda Activities (Washington. 1939), vols. 7-8, p. 4539.
  163 См. далее подглавку "Корпорации - союзники Советского бюро".
  164 Копия в: U.S. State Depl. Decimal File, 316-22-656. Вовлеченность компании "Гаранти Траст" подтверждена в последующих отчетах разведки.
  97
  сделана попытка привлечь к этому полковника Хауса, и существует длинное и интересное письмо Фредерику К. Хоуву, на чью поддержку и симпатию Нуортева, кажется, рассчитывал. Есть и другие документы, связывающие Хоува с Мартенсом и Нуортевой.
  2) Существует досье переписки с Юджином Дебсом.
  3) Письмо от Амоса Пинчота Уильяму Кенту из Комиссии США по тарифам в конверте, адресованном сенатору Ленруту, представляет Эванса Кларка - "сейчас в бюро Российской Советской Республик". "Он хочет поговорить с Вами о признании Колчака, снятии блокады и т. д.".
  4) Сообщение Феликсу Франкфуртеру от 27 мая 1919 года говорит о яростной кампании по очернению российского правительства.
  5) Существует обширная переписка между полковником и госпожой [так] Раймонд Робине и Нуортевой как в 1918, так и в 1919 году. В июле 1918 года г-жа Робине попросила Нуортеву написать серию статей для "Лайф энд лейбор" - печатного органа Национальной женской торговой лиги. В феврале и марте 1919 года Нуортева пытался получить через Робине приглашение для дачи показаний в Комитете Овермана. Он также хотел, чтобы Робине разоблачила документы Сиссона.
  6) В письме Нуортеве от нью-йоркской компании "Янсен Клос Продактс" от 30 марта 1918 года Э. Вернер Кнудсен говорит, что он понимает стремление Нуортевы заключить соглашение об экспорте пищевых продуктов через Финляндию, и предлагает свои услуги. Имеется досье на Кнудсена, который передавал информацию о британских судах в Германию и обратно через Мексику" 165.
  Людвиг Мартене, продолжает отчет разведки, был в контакте со всеми лидерами левых в США, включая Джона Рида, Людвига Лора и ирландского мятежника Харри Дж. Боланда. Мартенсом была организована энергичная кампания против Александра Колчака в Сибири. В отчете делается вывод:
  "Организация [Мартенса] является мощным орудием поддержки дела большевиков в США, и ... находится в тесном контакте с подстрекателями к политическим беспорядкам на всем американском континенте".
  Имевшийся у Скотланд-Ярда список персонала Советского бюро в Нью- Йорке почти полностью соответствует аналогичному списку, находящемуся в архиве Комитета Ласка в Олбани, Нью-Йорк, который сейчас открыт для публичного доступа 166. Между этими двумя списками есть одна
  165 О Фредерике К. Хоуве см. главы 1 и 11, где говорится как финансисты используют общество и его проблемы в своих целях; о Феликое Франкфуртере, позже судье Верховного суда, см. Приложение 3, где приводится письмо Франкфуртера Нуортеве; о Раймонде Робинсе см. главу 6 ("Неофициальные послы...").
  166 Список персонала Советского бюро, имевшийся в Комитете Ласка, напечатан в Приложении 3. В списке отсутствуют Кеннет Дюран, адъютант полковника Хауса, Дудли Филд Малоне, назначенный президентом Вильсоном сборщиком таможенных пошлин в порту Нью-Йорка, и Моррис Хиллквит, финансовый посредник между нью- йоркским банкиром Юджином Буассевейном с одной стороны и Джоном Ридом и
  98
  существенная разница: британский анализ включает имя "Юлиус Хаммер", тогда как в отчете Комитета Ласка Хаммер отсутствует 167. Британский отчет характеризует Юлиуса Хаммера следующим образом: "
  "В Юлиусе Хаммере Мартене имеет настоящего большевика и ярого приверженца левого крыла, который не так давно прибыл из России. Он был одним из организаторов движения левых в Нью-Йорке и выступает на митингах с одной трибуны вместе с такими лидерами левых, как Рид, Гурвич, Лор и Ларкин".
  Есть и другие доказательства работы Хаммера в пользу Советов. Письмо от нью-йоркского банка "Нэшнл Сити" в Министерство финансов США сообщает, что документы, полученные банком от Мартенса, были "заверены д-ром Юлиусом Хаммером как исполняющим обязанности начальника финансового отдела" Советского бюро 168.
  Семейство Хаммеров имеет тесные связи с Россией и советским режимом с 1917 года по настоящее время [1974]. Арманд Хаммер способен сегодня получить самый выгодный из советских контрактов. Яков, дед Арманда Хаммера, и Юлиус родились в России . Арманд, Гарри и Виктор, сыновья Юлиуса, родились в США и являются американскими гражданами. Виктор был известным художником; его сын - также названный Армандом - и внучка являются советскими гражданами и живут в Советском Союзе. Арманд Хаммер - президент корпорации "Оксидентал Петролеум", его сын Джулиан возглавляет рекламно-издательское подразделение "Оксидентал Петролеум".
  Юлиус Хаммер был видным членом и финансистом левого крыла Социалистической партии. На ее съезде в 1919 году Хаммер вместе с Бертрамом Д. Вульфом и Бенджаменом Гитлоу входил в руководящий комитет; на этом съезде зародилась Коммунистическая партия США.
  фотография
  В 1920 году в Синг-Синге Юлиусу Хаммеру был вынесен приговор от трех с половиной до 15 лет тюрьмы за подпольные аборты. Ленин, однако, предположил - и с основанием - что Юлиус "обвиняется за незаконное
  советским агентом Михаилом Грузенбергом с другой.
  167 Юлиус Хаммер - отец Арманда Хаммера, который в настоящее время [1974] является президентом корпорации "Оксидентал Петролеум", Лос-Анжелес.
  168 См. Приложение 3.
  Хаммеры - земляки Льва Троцкого (см.: Иванова И.И. Лев Троцкий и его земляки // Альманах "Из глубины времен". 1995. Љ 4). Историю своих успешных взаимоотношений с советской властью, сделавших его мультимиллионером, Арманд Хаммер описал сам: "Я чувствовал себя так, как будто меня подняли на вершину горы, с которой была видна вся Россия, и Ленин сказал: "А теперь выбирай, чем ты хочешь заняться"... Ленина называли безжалостным и фанатичным, жестким и холодным. Я отказываюсь этому верить. Именно благодаря своему неотразимому человеческому обаянию... ему удалось достичь величия..." (Хаммер А. Мой век - двадцатый. Пути и встречи. М. 1988. С. 74-76) - Прим. ред. "РИ".
  99
  производство аборта, на деле месть-де за коммунизм" 169. Другие члены Коммунистической партии США тоже были приговорены к тюремному заключению за антиправительственную агитацию или депортированы в Советский Союз. Советские представители в США делали настойчивые, но безуспешные попытки добиться освобождения Юлиуса и его коллег по партии.
  Еще одним видным членом Советского бюро был помощник секретаря, Кеннет Дюран, бывший адъютант полковника Хауса. В 1920 году стало известно, что Дюран является советским курьером. В Приложении 3 воспроизведено письмо Кеннету Дюрану, которое было перехвачено министерством юстиции США в 1920 году и которое описывает тесные связи Дюрана с советскими властями. Оно было помещено в материалах слушаний в комитете Палаты представителей в 1920 году со следующими комментариями:
  "Г-н Ньютон: Нашему комитету интересно узнать, какова природа этого письма; у меня есть его копия, и я хочу, чтобы она была помещена в материалы заседаний в связи с показаниями свидетеля.
  Г-н Мейсон: Это письмо никогда не показывали свидетелю. Он сказал, что он никогда не видел письма и попросил взглянуть на него, и что департамент отказался показать ему письмо. Мы бы не стали вызывать свидетеля и просить его дать показания по письму, если он не видел его.
  Г-н Ньютон: Свидетель показал, что у него есть такое письмо, и он показал, что его обнаружили в его пальто в чемодане, кажется. Это письмо адресовано г-ну Кеннету Дюрану, а внутри был еще один конверт, также запечатанный. Они были вскрыты правительственными чиновниками, и были сделаны фотостатические копии. Письмо, я могу сказать, подписано человеком по имени "Билл". Оно особо упоминает советские деньги, депонированные в Христианин, Норвегия, часть которых хотят передать здесь сотрудникам советского правительства в США" 170.
  Кеннет Дюран, действовавший как советский курьер по перевозке денежных средств, был казначеем Советского бюро, пресс-секретарем и
  169 В.И. Ленин. Полн. собр. соч., 5-е изд. (Москва, 1958), т. 53, с. 267. [Речь идет о записке Ленина от 14.10.1921 членам ЦК РКП(б): "К сведению всех членов ЦК. Рейнштейн сообщил мне вчера, что американский миллионер Хаммер, русский родом (сидит в тюрьме, обвиняется за незаконное производство аборта, на деле месть-де за коммунизм), дает миллион пудов хлеба уральским рабочим на очень льготных условиях (5 %) и с приемом уральских драгоценностей на комиссию для продажи в Америке. В России находится сын (и компаньон) этого Хаммера, врач, привезший Семашко в подарок хирургических инструментов на 60 000 долларов. Этот сын был на Урале с Мартенсом и решил помочь восстановить Уральскую промышленность. Доклад сделает вскоре Мартенс официально. Ленин" (курсив Ленина). - Прим. ред. 'РИ".)
  170 U.S., House. Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia. 66th Cong, 3d sess., 1921, p 75. "Билл" это Уильям Бобров, советский агент.
  100
  издателем официального органа Советского бюро "Советская Россия". Дюран происходил из зажиточной филадельфийской семьи. Большую часть своей жизни он провел на службе у Советов, сначала занимаясь публикациями в Советском бюро, затем, с 1923 по 1944 годы, как руководитель советского бюро ТАСС в США. Дж. Эдвар Гувер охарактеризовал Дюрана как "всегда... очень активно действующего в интересах Мартенса и Советского правительства" 171.
  Феликс Франкфурте, позднее судья в Верховном суде, также был заметной фигурой в досье Советского бюро. Письмо Франкфуртера советскому агенту Нуортеве воспроизведено в Приложении 3 и предполагает, что Франкфурте пользовался в Бюро некоторым влиянием.
  Короче, без влиятельной поддержки в самих США Советское бюро не было бы создано. Часть этой поддержки поступала посредством конкретных влиятельных назначений в штат Советского Бюро, а часть - от внешних деловых фирм, которые неохотно шли на публичную огласку своей поддержки.
  Корпорации - союзники Советского бюро
  В заметке на первой странице "Нью-Йорк таймс" от 1 февраля 1920 года говорилось, что Мартенса необходимо арестовать и депортировать в Россию. В то же время он разыскивался как свидетель, который должен был предстать перед подкомитетом Комитета Сената по внешним сношениям, расследовавшим деятельность Советов в США. После того, как Мартене на несколько дней "лег на дно", он появился в Комитете и, заявив о своих дипломатических привилегиях, отказался выдать находившиеся у него официальные документы. Затем после шквала публикаций. Мартене "смягчился", выдал свои бумаги и признался в революционной деятельности в США с конечной целью свержения капиталистической системы.
  При этом Мартене хвастал перед средствами массовой информации и Конгрессом, что Советам помогают крупные корпорации, среди них чикагские изготовители консервов:
  "По словам Мартенса, вместо того, чтобы вести пропаганду среди радикалов и пролетариев, он направил большую часть своих усилий на привлечение на сторону России крупных фирм и промышленников США: изготовителей консервов, корпорацию "Юнайтед Стейтс Стал", компанию "Стандарт Ойл" и других крупных концернов, занимающихся международной торговлей. Мартене утверждал, что большинство крупных фирм США помогают ему добиваться дипломатического признания Советского правительства" 172.
  А. А. Геллер, коммерческий атташе при Советском бюро, расширил это
  171 Ibid., p. 78.
  172 New York Times, November 17, 1919.
  101
  утверждение:
  "Среди людей, помогающих нам добиваться признания в Государственном департаменте, крупные чикагские фирмы по производству консервов, Армур, Свифт, Нельсон Моррис и Кьюдахи... Среди других фирм такие компании как "Америкэн Стил Экспорт", "Лехай Машин", "Адриан Ниттинг", "Интернэшнл Харвестер", "Алюминиум Гудз Мэньюфэкчуринг", "Алюминиум Компани оф Америка", "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт", "М.КД. Бордсн & Санз"" 173.
  "Нью-Йорк таймс" вслед за этими заявлениями напечатала комментарии названных фирм. "Я никогда в жизни раньше не слышал об этом человеке" [Мартенсе], - заявил Дж. Ф. Свифт-младший, заведующий экспортным отделом фирмы "Свифт & Ко.". - "Я полностью уверен, что мы никогда не имели с ним никаких дел" 174. "Таймс" добавила, что О.Х. Свифт, единственный другой компаньон фирмы, с которым удалось связаться, "также отрицал какое бы то ни было знакомство с Мартенсом или контакты с его Бюро в Нью-Йорке". Заявление Свифта было в лучшем случае уклончивое. Когда следователи из Комитета Ласка изъяли документацию Советского бюро, они обнаружили переписку между Бюро и почти всеми фирмами, названными Мартенсом и Геллером. "Список фирм, которые предложили сделки российскому Советскому бюро", составленный на основании этой документации, включал (на странице 16) "Свифт & Компани, "Юнион Стокъярдс", Чикаго, штат Иллинойс". Другими словами, Свифт был связан с Мартенсом, несмотря на его опровержение в "Нью-Йорк таймс".
  "Нью-Йорк таймс" связалась также с корпорацией "Юнайтед Стейтс Стил" и сообщила: "Вчера вечером судья Элберт X. Гэри заявил, что нет оснований утверждать, будто советский представитель в США имел какие- нибудь дела с корпорацией "Юнайтед Стейтс стал"". Технически это правильно. Корпорация "Юнайтед Стейтс Стил" не фигурировала в советских документах, но вышеуказанный список включает в себя (на странице 16) ее филиал - компанию "Юнайтед Стейтс Стил Продактс, 30 Черч стрит, г. Нью-Йорк".
  В отношении других фирм, упомянутых Мартенсом и Геллером, в списке Комитета Ласка отмечено следующее:
  "Стандарт Ойл" - не указана. "Армур & Ко", изготовители мясных консервов - указаны как "Армур Лезер" и "Армур & Ко., Юнион Стокъярдс, Чикаго". Компания "Моррис", выпускающая мясные консервы, указана на странице 13. "Кьюдахи" - указана на странице 6. Компания "Америкэн Стал Экспорт" - указана на странице 2 как находящаяся в здании Вулворта; она предложила торговать с СССР. Компания "Лехай Машин" - не указана. Компания "Адриан Ниттинг" - стоит на странице 1. Компания "Интернэшнл Харвестер" - на странице 11. Компания "Алюминиум Гудз
  173 Ibid.
  174 Ibid.
  102
  Мэньюфэкчуринг" - указана на странице 1. "Алюминиум Компани оф Америка" - не указана. "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт" - ближайшее похожее указание "Америкэн Кар Ко. - Филадельфия". "М.К.Д. Борден & Сонз" - указана на странице 4 с адресом: 90 Ворт стрит, 90.
  Затем, в субботу 21 июня 1919 года Сантери Нуор-тева (Александр Ниборг) подтвердил в интервью прессе роль компании "Интернэшнл Харвестер":
  "Вопрос [репортера "Нью-Йорк таймс"]: Чем Вы занимаетесь?
  Ответ: Директор по закупкам для Советской России.
  Вопрос: Что Вы сделали для успеха этого?
  Ответ: Обратился к американским промышленникам.
  Вопрос: Назовите их.
  Ответ: Среди них корпорация "Интернэшнл Харвестер".
  Вопрос: С кем вы там встречались?
  Ответ: С господином Кенигом.
  Вопрос: Вы ходили, чтобы повидаться с ним?
  Ответ: Да.
  Вопрос: Приведите еще имена.
  Ответ: Я собирался встретиться со многими, примерно с 500 бизнесменами, и не могу помнить все имена. У нас в офисе есть
  175
  документация, где они указаны" .
  Таким образом, заявления Геллера и Мартенса об их широких контактах с некоторыми фирмами США 176 были подтверждены документами Советского бюро. С другой стороны, эти фирмы по понятным причинам не желали подтверждать эти связи.
  Европейские банкиры и большевики
  Кроме "Гаранта Траст" и частного банкира Буассевейна в Нью-Йорке прямую помощь для сохранения и расширения власти большевиков в России оказывали некоторые европейские банкиры. Отчет 1918 года, направленный американским посольством в Стокгольме в Государственный департамент, детализирует переводы денежных средств. Департамент похвалил автора, указав, что его "сообщения о положении в России, распространении большевизма в Европе и финансовых вопросах... оказались очень полезными для департамента. Департамент выражает признательность за ваше умелое управление делами миссии" 177. Согласно этому отчету, одним из таких "большевицких банкиров", действовавших в пользу зарождающегося советского режима, был Дмитрий Рубинштейн из бывшего "Русско- Французского банка" в Петрограде. Рубинштейн, приятель печально известного Григория Распутина, был посажен в тюрьму в
  "5 New York Times, June 21, 1919.
  176 См. выше в этой главе.
  177 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/411, November 23, 1918.
  103
  предреволюционном Петрограде в связи с продажей Второй российской компании по страхованию жизни. Американским управляющим и директором этой российской компании был Джон МакГрегор Грант, который обосновался на Бродвее 120 в Нью-Йорке. Грант был также нью-йоркским представителем "Русско-Азиатского банка" Путилова.
  В августе 1918 года Гранта (по неизвестным причинам) занесли в "список подозрительных лиц" Бюро военной разведки 178. Это могло случиться из-за того, что Олоф Ашберг в начале 1918 года сообщил об открытии иностранного кредита в Петрограде "в экспортном концерне "Джон МакГрегор Грант Ко.", который он [Ашберг] финансирует в Швеции и который в Америке финансируется компанией "Гаранта Траст"" 179. После революции Дмитрий Рубинштейн перебрался в Стокгольм и стал финансовым агентом большевиков. Государственный департамент отметил, что хотя Рубинштейн и "не был большевиком, он был неразборчив в способах делать деньги, и есть подозрения, что он может совершать
  рассматриваемый визит в Америку в интересах большевиков и за их деньги"
  180.
  Еще одним стокгольмским "большевицким банкиром" был Абрам Животовский, родственник Троцкого и Льва Каменева. В отчете Государственного департамента утверждалось, что хотя Животовский и претендовал на образ "ярого антибольшевика", он в действительности получил через курьера "большие суммы" от большевиков для финансирования революционных операций. Животовский был членом синдиката, в который входил Денисов из бывшего "Сибирского Банка", Каменка из "Азовско-Донского Банка" и Давидов из "Банка для внешней торговли". Этот синдикат продал активы бывшего "Сибирского Банка" британскому правительству. Еще один банкир царского времени, Григорий Лессин, вел дела большевиков через фирму Дарделя и Хагборга. Другими "большевицкими банкирами", названными в отчете, являются Штифтер и Яков Берлин, который ранее контролировал через свою жену петроградский "Нелкенс Банк". Агентом этих банкиров был Исидор Кан.
  Самым интересным из этих банкиров, обосновавшихся в Европе и действовавших в интересах большевиков, был Григорий Бененсон, прежний президент "Англо-Русского банка" в Петрограде - банка, в совета директоров которого входили лорд Бальфур (государственный секретарь по иностранным делам Англии) и сэр И. М. Х. Амори, а также С. Х. Крипс и X. Гедалла. Бененсон приехал в Петроград после революции, затем переехал в Стокгольм. О нем поведал один сотрудник Государственного департамента: "доведя до моего сведения, что с ним 10 миллионов рублей, он предложил их мне по высокой цене за использование нашего посольства в Архангельске".
  178 Ibid., 316-125-1212.
  179 U.S., Department of State. Foreign Relations of the United States: 1918, Russia, 1:373.
  180 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4878, July 21, 1919.
  104
  Бененсон имел соглашение с большевиками об обмене 60 миллионов рублей на 1,5 миллиона фунтов стерлингов.
  В январе 1919 года частные банкиры в Копенгагене, которые имели связи с большевицкими учреждениями, были обеспокоены слухами, что датская политическая полиция готовится выслать из Дании советскую дипломатическую миссию и лиц, контактирующих с большевиками. Эти банкиры и миссия попытались поспешно изъять свои средства из датских банков, в частности, 7 миллионов рублей из "Ревизионсбанкен" 181. Кроме того, конфиденциальные документы были спрятаны в конторе страховой компании "Мартин Ларсен Иншуренс".
  Следовательно, мы можем определить модель помощи капиталистических банкиров Советскому Союзу. Некоторые из них были американскими банкирами, некоторые - банкирами из царской России, которые эмигрировали и жили в Европе, а некоторые - европейскими банкирами. Их общей целью была прибыль, а не идеология.
  Спорные аспекты работы этих "большевицких банкиров", как их называли, возникают на фоне тогдашних событий в России. В 1919 году французские, британские и американские войска воевали с советскими войсками в районе Архангельска. В одном столкновении в апреле 1919 года, например, американские потери составили одного офицера и пять солдат убитыми и девять пропавших без вести 182. В 1919 году генерал Таскер X. Блисс, американский командующий в Архангельске, подтвердил, что "войска союзников в районах Мурманска и Архангельска были под угрозой уничтожения, если их срочно не подкрепят" 183. Подкрепления шли под командой британского генерала У.П. Ричардсона.
  Итак, пока "Гаранта Траст" и крупные американские фирмы помогали создавать Советское бюро в Нью-Йорке, американские войска противостояли советским войскам на севере России. Более того, об этих конфликтах ежедневно сообщала "Нью-Йорк таймс", которую предположительно читали эти банкиры и бизнесмены. Кроме того, как мы увидим в главе 10, те же финансовые круги, которые поддерживали Советское бюро в Нью-Йорке, организовали в Нью-Йорке резко антикоммунистическую организацию "Объединенные американцы", пророчившую кровавую революцию, массовый голод и панику на улицах Нью-Йорка.
  ш Ibid., 316-21-115/21.
  182 New York Times, April 5, 1919. [Такие стычки были результатом случайности или редчайшими исключениями, происходившими по инициативе местных командиров с обеих сторон. Войска Антанты вступили на российскую территорию для противостояния Германии, а не большевикам, и нигде не вступали в бои с Красной армией. Подробнее см. в послесловии издательства. - Прим. ред. "РИ".]
  183 Ibid.
  105
  ГЛАВА 8 НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120
  "Уильям Б. Томпсон, который находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года, лично дал большевикам 1.000.000 долларов для распространения их доктрины в Германии и Австрии...".
  "Вашингтон пост", 2 февраля 1918 г.
  При сборе материала для этой книги на первый план выдвинулось одно место в Нью-Йорке с адресом в районе Уолл-стрит: Бродвей 120. В принципе, эта книга могла бы быть написана только о лицах, фирмах и организациях, располагавшихся в 1917 году на Бродвее 120. Хотя такой метод исследования был бы надуманным и неестественным, все же он не учел бы лишь относительно малую часть нашей истории.
  Первоначальное здание по этому адресу, Бродвей 120, было разрушено пожаром до первой мировой войны. Впоследствии место было продано корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг", созданной генералом Т. Коулменом Дюпоном, президентом компании "Дюпон де Немур Паудер" 184. Строительство нового здания было завершено в 1915 году, и компания "Экуитабл Лайф Ашшуренс" вернулась на свое старое место 185. Мимоходом мы должны отметить интересный момент в истории "Экуитабл". В1916 году кассиром берлинской конторы "Экуитабл Лайф" был Вильям Шахт, отец Ялмара Горация Грили Шахта - впоследствии финансового гения и банкира Гитлера.
  Вильям Шахт был американским гражданином, проработавшим 30 лет на "Экуитабл" в Германии, где имел дом в Берлине, известный как "Вилла Экуитабл". До связи с Гитлером молодой Ялмар Шахт был членом Совета рабочих и солдатских депутатов в Целендорфе; он вышел из него в 1918 году, чтобы войти в правление "Националь-банк фюр Дейчланд". Его содиректором был Эмиль Виттенберг, который с Максом Мэем из нью- йоркской компании "Гаранта Траст" стал директором первого советского международного банка - "Роскомбанка".
  В любом случае, здание, расположенное на Бродвее 120, в 1917 году было известно как здание компании "Экуитабл Лайф". Этот большой 35-этажный небоскреб, хотя и далеко не самое крупное конторское здание в Нью-Йорке,
  184 Учредительные документы корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг" были составлены Дуайтом У. Морроу, позднее он стал партнером Моргана, но тогда был членом юридической фирмы "Симпсон, Тэчер & Бартлетт". Фирма Тэчера дала двух человек в миссию американского Красного Креста 1917 года в России (см. главу 5).
  185 R. Carlyle Buley. The Equitable Life Assurance Society of the United States (New York: Applelon-Century-Crofts. n.d.).
  106
  занимал целый квартал по Бродвею и Пайн-Стрит. На 35-м этаже располагался Клуб банкиров. Перечень арендаторов в 1917 году фактически отражает американское участие в большевицкой революции и в ее последствиях. Например, штаб-квартира округа Љ 2 Федеральной резервной системы - зоны Нью-Йорка - самого важного из округов Федеральной резервной системы, размещалась на Бродвее 120. Конторы нескольких директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка и, что более важно, "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" также находились на Бродвее 120.
  Для контраста отметим, что Людвиг Мартене, назначенный Советами первым большевицким "послом" в США и начальником Советского бюро, был в 1917 году вице-президентом компании "Вайнберг & Познер" и также имел конторы на Бродвее 120. 186
  Случайна ли эта концентрация? Имеет ли какое-нибудь значение это географическое совпадение? Перед тем, как попытаться предложить ответ, мы должны перейти на другие принципы ссылок и отказаться от спектра "левые-правые" в политическом анализе.
  При почти всеобщем отсутствии должной проницательности ученый мир до сих пор описывал и анализировал международные политические отношения в контексте борьбы между капитализмом и коммунизмом, и столь жесткая приверженность этой поляризирующей формуле Маркса исказила современную историю. Время от времени появляются редкие замечания, что эта полярность на самом деле ложная, но они быстро уходят в небытие. Например, Кэрролл Куигли, профессор международных отношений в Джорджтаунском университете, дал следующие комментарии по династии Моргана:
  "Более чем 50 лет назад фирма Моргана решила проникнуть в левые политические движения в Соединенных Штатах. Сделать это было относительно легко, так как эти группы отчаянно нуждались в средствах и голосе, который достиг бы людей. Уолл-стрит предоставил и то, и другое. Цель заключалась не в том, чтобы разрушить, а чтобы контролировать или взять в свои руки..." 187.
  Комментарии профессора Куигли, явно основанные на конфиденциальной информации, имеют все компоненты исторической бомбы, если они могут быть обоснованы. Мы предполагаем, что фирма Моргана проникла в ряды не только американских левых, как отмечено Куигли, но и иностранных левых, то есть в большевицкое движение и Третий Интернационал. И даже больше: через друзей в Государственном департаменте США Морган и союзные ему
  186 Компания "Джон МакГрегор Грант", агент "Русско-Азиатского Банка" (связанного с финансированием большевиков), находилась на Бродвее 120 и финансировалась компанией "Гаранта Траст".
  187 Carroll Quigley. Tragedy and Hope (New York: Macmillan, 1966), p. 938. Куигли писал книгу в 1965 году, и он относит начало этого проникновения примерно к 1915 году, что совпадает с представленными здесь доказательствами.
  107
  финансовые организации, особенно семейство Рокфеллера, оказывают мощное влияние на американо-российские отношения с первой мировой войны по настоящее время. Доказательства, представленные в этой главе, дают основания предположить, что два из числа оперативных инструментов для проникновения в иностранные революционные движения или для оказания на них влияния располагались на Бродвее 120: первый - Федеральный резервный банк Нью-Йорка, "схваченный" людьми Моргана, и второй - контролируемая Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Кроме того, существовала важная связь между Федеральным резервным банком Нью-Йорка и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн": ею был К.А. Стоун, президент "Америкэн Интернэшнл", который был также директором Федерального резервного банка.
  Отсюда возникает пробная гипотеза, что столь необычная концентрация по одному адресу была отражением целенаправленных действий конкретных фирм и лиц, и что эти действия и события не могут быть проанализированы в обычном спектре политического антагонизма между левыми и правыми.
  "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
  "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (АИК) была создана в Нью-Йорке 22 ноября 1915 года предприятиями Дж. П. Моргана при крупном участии банка "Нэшнл Сити" Стиллмена и предприятий Рокфеллера. Главная контора АИК находилась на Бродвее 120. Устав компании разрешал ей заниматься в любой стране мира любыми видами бизнеса, за исключением банковского дела и предприятий общественного пользования. Заявленная цель корпорации заключалась в развитии национальных и иностранных предприятий, в расширении американских операций за границей и в содействии интересам американских и иностранных банкиров, бизнеса и организации производства.
  Фрэнк А. Вандерлип описал в своих мемуарах, как была создана "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и какое восхищение вызвал на Уоллќстрит ее деловой потенциал 188. Начальная идея возникла в беседе представителей компании "Стоун & Уэбстер" (международных железнодорожных подрядчиков, которые "были убеждены, что в США нет преспективы развития строительства железных дорог") с Джимом Перкинсом и Фрэнком А.
  188 Frank A. Vanderlip. From Farm Boy to Financier (New York: A. Apple-ton-Century, 1935).
  108
  
  Здание на Бродвее 120
  Вандерлипом из "Нэшнл Сити Бэнк" (НСБ) 189. Первоначальный уставный капитал был равен 50 миллионам долларов, а в совете директоров были представлены ведущие светила финансового мира Нью-Йорка. Вандерлип говорит, что, восхищаясь громадным потенциалом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", он писал президенту НСБ Стиллмену следующее:
  "Джеймс А. Фаррелл и Альберт Уиггин были приглашены [участвовать в управлении корпорацией], но должны были проконсультироваться со своими комитетами перед тем, как принять это приглашение. Я также собираюсь пригласить Генри Уолтерса и Майрона Т. Херрика. Г-н Херрик весьма нежелателен для г-на Рокфеллера, но г-н Стоун хочет, чтобы он был, и я сильно склонен полагать, что он был бы особенно желателен во Франции. Все прошло гладко и с признательностью, и прием был отмечен энтузиазмом, удивившим меня, хотя я был очень глубоко убежден, что мы на правильном пути.
  Сегодня, например, я видел Джеймса Дж. Хилла. Сначала он сказал, что не может и думать о расширении своих обязанностей, но после того, как я рассказал ему, что он должен делать, он ответил, что будет рад участвовать в этом деле, возьмет акции на крупную сумму и особенно хочет существенную долю в "Сити Бэнк"; он уполномочил меня купить ему акции на рынке.
  Сегодня я впервые говорил о деле с Огденом Армуром. Во время моего объяснения он сидел в совершенном молчании и затем, не задав ни единого вопроса, сказал, что войдет в дело и купит акции на 500.000 долларов.
  Г-н Коффин (из "Дженерал Электрик") еще один человек, который
  189 Ibid., p. 267.
  109
  увольняется отовсюду, но в этом отношении он проявил такой энтузиазм, что хочет войти в дело и предлагает самое активное сотрудничество.
  Я считаю, хорошо, что мы привлекли Сэбива. "Гаранта Траст" все равно является самым активным конкурентом в нашей области, и весьма ценно заполучить их таким образом. Особенно они были рады участию "Кун, Леб и Ко.". Они хотят взять до 2.500.000 долларов. Была действительно совсем небольшая конкуренция, из-за решения вопроса, кто должен войти в дело, но так как мне случилось поговорить с Каном и пригласить его первым, было решено, что войти следует ему.
  Вероятно, он проявляет больше энтузиазма, чем кто-либо. Они хотят акций на полмиллиона для сэра Эрнеста Касселя , которому они передали наш план по телеграфу и он его одобрил.
  Я объяснил все дело совету ["Сити Бэнк"] во вторник и не получил в ответ ничего, кроме благоприятных комментариев" 190.
  Все очень хотели приобрести акции АИК. Джо Грейс (из "У.Р. Грейс & Ко.") купил их на 600.000 долларов в дополнение в своей доле в "Нэшнл Сити Бэнк". Амброз Монелл - на 500.000 долларов. Джордж Бейкер - на 250.000 долларов. А "Уильям Рокфеллер пытался, безуспешно, заставить меня подписать его на обычные акции на сумму 5.000.000 долларов" 191.
  К 1916 году инвестиции АИК за рубежом превысили 23 миллиона долларов, а в 1917 году - 27 миллионов. Компания создала представительства в Лондоне, Париже, Буэнос-Айресе и Пекине, а также в Петрограде. Меньше чем через два года после создания АИК она вела крупные операции в Австралии, Аргентине, Уругвае, Парагвае, Колумбии, Бразилии, Чили, Китае, Японии, Индии, Италии, Швейцарии, Франции, Испании, на Цейлоне, Кубе, в Мексике и в других странах Центральной Америки.
  "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" владела несколькими дочерними компаниями полностью, имела существенные доли в других компаниях и руководила многими фирмами в США и за рубежом. "Эллиед Машинери Компани оф Америка" была создана в феврале 1916 года, и весь ее акционерный капитал перешел к АИК. Вице-президентом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" был Фредерик Холбрук, инженер и бывший глава корпорации "Холбрук Кабот & Роллинс". В январе 1917 года была образована "Грейс Рашен Компани"; ею совместно владели корпорация "У.Р. Грейс & Ко." и компания "Сан Галли Трейдинг" из Петрограда. "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" инвестировала значительные средства в "Грейс
  * Сэр Эрнест Кассель (Ernest Cassel), видный британский финансист.
  190 Ibid., p. 268-269. Необходимо отметить, что несколько имен и названий, упомянутых Вандерлипом, встречаются в этой книге: Рокфеллер, Армур, "Гаранти Траст" и (Отто) Кан; все они в той или иной степени имели связь с большевицкой революцией и ее последствиями.
  191 Ibid., p. 269.
  110
  Рашен Компани" и через Холбрука вошла в совет директоров. АИК также инвестировала средства в компанию "Юнайтед Фрут", которая была вовлечена в революцию в Центральной Америке в 1920-е годы. "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" полностью принадлежала АИК, она подписала крупные контракты о постройке военных кораблей с корпорацией "Эмердженси Флит": первый контракт на 50 кораблей, затем - на 40 кораблей, за которым последовал еще один контракт на 60 грузовых судов. "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" была крупнейшим единоличным получателем судостроительных контрактов, выдаваемых американской государственной корпорацией "Эмердженси Флит". Еще одной компанией, контролируемой АИК с ноября 1917 года, стала "Дж. Амсинк & Ко., Инк." из Нью-Йорка. Эта компания финансировала германский шпионаж в США (см. главу 4). В ноябре 1917 года АИК образовала полностью принадлежавшую ей корпорацию "Саймингтон Фордж", которая стала крупным государственным поставщиком поковок для оболочек снарядов. Следовательно, АИК имела особую заинтересованность в военных подрядах в США и за рубежом. Короче, она была весьма заинтересована в продолжении первой мировой войны.
  В 1917 году директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и
  некоторых ее ассоциаций были:
  ; Дж. Огден Армур, изготовитель мясных консервов, из "Армур & Компани", Чикаго; директор банка "Нэшнл Сити" в Нью-Йорке; упоминался А.А. Геллером в связи с Советским бюро.
  ; Джордж Джонсон Болдуин, из "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120. Во время первой мировой войны Болдуин был председателем правления "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн", старшим вице- президентом АИК, директором компании "Дж. Амсинк" (фон Павенштедт, кассир германского шпионажа в США, тоже был из компании "Амсинк", см. главу 4) и попечителем Фонда Карнеги, который финансировал план "Марбург" по закулисному контролю международного социализма мировыми финансами.
  ; Ч.А. Коффин, президент "Дженерал Электрик" (административный офис на Бродвее 120), председатель комитета по сотрудничеству американского Красного Креста.
  ; У.Э. Кори (Уолл-стрит 14), директор компании "Америкэн Банк Ноут", банка "Мекэникс & Металс", компаний "Мидвейл Стил & Орднанс" и "Интернэшнл Никел"; позже директор "Нэшнл Сити Бэнк".
  ; Роберт Доллар, магнат в области судоходства из Сан-Франциско, который попытался в 1920 году в нарушение законов США ввести царские золотые рубли в США в интересах Советов.
  ; Пьер С. Дюпон, из семейства Дюпонов.
  ; Филип А. С. Франклин, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
  ; Дж. П. Грейс, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
  111
  ; Р.Ф. Херрик, директор компании "Нью-Йорк Лайф Иншуренс"; бывший президент Ассоциации американских банкиров; попечитель Фонда Карнеги.
  ; Отто X. Кан, партнер в фирме "Кун, Леб и Ко.". Отец Кана приехал в Америку в 1848 году, "приняв участие в неудавшейся германской революции того года". По словам Дж. X. Томаса (британского социалиста, финансировавшегося Советами), "лицо Отто Кана направлено к свету".
  ; Х.У. Притчетт, попечитель фонда Карнеги.
  ; Перси А. Рокфеллер, сын Джона Д. Рокфеллера; женат на Исабел, дочери Дж. А. Стиллмена из "Нэшнл Сити Бэнк".
  ; Джон Д. Район, директор компаний по добыче меди, банка "Нэшнл Сити" и банка "Мекэникс & Металс" (см. фронтиспис этой книги).
  ; У. Л. Саундерс, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, Бродвей 120, и президент компании "Ингерсолл-Рэнд". Согласно Национальной энциклопедии (26:81); "В ходе войны был одним из наиболее доверенных советников президента". (О его отношении к Советам см. эпиграф к главе 1.)
  ; Дж. А. Стиллмен, президент "Нэшнл Сити Бэнк" после своего отца (Дж. Стиллмен, президент НСБ, умер в марте 1918 года).
  ; К.А. Стоун, директор ^Ю^И) Федерального резервного банка Нью- Йорка, Бродвей 120; председатель правления компании "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120; президент (9996-9923) АИК, Бродвей 120.
  ; Т.Н. Веил, президент "Нэшнл Сити Бэнк" Трои, Нью-Йорк.
  ; Ф.А. Вандерлип, президент "Нэшнл Сити Бэнк".
  ; Э.С. Уэбстер, из компании "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120.
  ; А. Х. Уиггин, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка в начале 1930-х годов.
  ; Бекман Уинтроп, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
  ; Уильям Вудвард, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, Бродвей 120, и "Гановер Нэшнл Бэнк".
  112
  
  План зоны Уолл-стрит
  Эти двадцать два директора "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" имели многозначительные связи с другими учреждениями. В правлении АИК было не менее 10 директоров "Нэшнл Сити Бэнк"; Стиллмен из НСБ был в то время посредником между предприятиями Рокфеллера и Моргана, а предприятия и Моргана, и Рокфеллера были представлены непосредственно в АИК. "Кун, Леб и Ко." и Дюпон каждый имели одного директора. Компания "Стоун & Уэбстер" имела трех директоров. Не менее четырех директоров АИК (Саундерс, Стоун, Уиггин, Вудвард) или были директорами Федерального резервного банка, или пришли в него позже. Мы указали в одной из предыдущих глав, что Уильям Бойс Томпсон, который поддержал большевицкую революцию деньгами и своим значительным авторитетом, также был директором Федерального резервного банка Нью-Йорка - в совет директоров ФРБ Нью-Йорка входили только 9 человек.
  Фирмы, расположенные на Бродвее 120 или рядом
  ; "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", Бродвей 120
  ; "Нэшнл Сити Бэнк", Уолл-стрит 55
  ; Компания "Бэнксрс Траст", Уолл-стрит 14
  ; Нью-йоркская фондовая биржа, Уолл-стрит 13/Броуд-стрит 12
  ; Здание Моргана, угол Уолл-стрит и Броуд-стрит
  ; Федеральный резервный банк Нью-Йорка, Бродвей 120
  ; Компания "Экуитабл", Бродвей 120
  ; Клуб банкиров, Бродвей 120
  ; Компания "Симпсон, Тэчер & Бартлетт", Сидар-стрит 62
  ; Уильям Бойс Томпсон, Уолл-стрит 14
  ; Компания "Хейзн, Уиппл & Фуллер", 42-я стрит
  113
  ; "Чейз Нэшнл Бэнк", Бродвей 57
  ; Компания "МакКенн", Бродвей 61
  ; Компания "Стетсон, Дженнингс & Расселл", Брод-стрит 15
  ; Компания "Гугенгейм Эскплорейшн", Бродвей 120
  ; Компания "Вайнберг & Познер", Бродвей 120
  ; Советское бюро, 110 Уэст, 40-я стрит
  ; Компания "Джон МакГрегор Грант", Бродвей 120
  ; Компания "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120
  ; Компания "Дженерал Электрик", Бродвей 120
  ; Компания "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", Бродвей 120
  ; Корпорация "Синклэйр Галф", Бродвей 120
  ; Компания "Гаранти Секыоритиз", Бродвей 120
  ; Компания "Гаранти Траст", Бродвей 140
  Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на
  революцию
  Определив директоров АИК, мы теперь должны определить их влияние на революцию.
  Когда в центре России произошла большевицкая революция, государственный секретарь Роберт Лансинг запросил мнение АИК о политике, которую необходимо проводить в отношении советского режима. 16 января 1918 года - всего через месяц после взятия власти в Петрограде и Москве и до того, как часть России попала под контроль большевиков - Уильям Франклин Сэндс, исполнительный директор АИК, представил госсекретарю Лансингу запрошенный меморандум по политической ситуации в России. Сопроводительное письмо Сэндса с шапкой "Бродвей 120" начиналось так:
  "16 января 1918 г. Достопочтенному Государственному секретарю Вашингтон, Округ Колумбия
  Сэр,
  Имею честь приложить к настоящему письму меморандум, который Вы просили меня подготовить для Вас, о моем мнении по политической ситуации в России.
  Я разделил его на три части: объяснение исторических причин революции, изложенное так коротко, насколько это возможно; предложение о политике и перечисление различных направлений американской деятельности сейчас в России... " 192.
  Хотя большевики обладали лишь ненадежным контролем над Россией - и даже почти утратили его весной 1918 года - Сэндс писал, что
  192 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/961.
  114
  Соединенные Штаты уже (в январе 1918 года) упустили много времени в признании "Троцкого". Он добавил: "Какая бы почва сейчас ни была утрачена, она должна быть восстановлена, даже за счет небольшого личного триумфа Троцкого" 193.
  Затем Сэндс излагает те методы, которыми США могли бы наверстать упущенное время, проводит параллель между большевицкой и "нашей собственной революцией" и делает вывод: "Я имею основания полагать, что планы администрации в отношении России получат всю возможную поддержку в Конгрессе и сердечное одобрение общественного мнения в США".
  Таким образом, Сэндс, как исполнительный секретарь корпорации, директора которой пользовались наибольшим престижем на Уолл-стрит, с энтузиазмом одобрил большевиков и большевицкую революцию через несколько недель после ее начала. А как директор Федерального резервного банка Нью-Йорка Сэндс сразу же внес 1 миллион долларов в пользу большевиков - такое одобрение большевиков банковскими кругами, по крайней мере, последовательно.
  Более того, Уильям Сэндс из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" был человеком с поистине необычайными связями и влиянием в Государственном департаменте.
  Карьера Сэндса проходила попеременно в Государственном департаменте и на Уолл-стрит. В конце XIX и начале XX веков он занимал различные дипломатические посты. В 1910 году он оставил департамент для работы в банковской фирме Джеймса Шпейера, чтобы заключить соглашение об эквадорском займе, и в последующие два года представлял компанию "Сентрал Агирре Шугар" в Пуэрто-Рико. В 1916 году он побывал в России по "работе Красного Креста", фактически в составе "специальной миссии" из двух человек, вместе с Бэзилом Майлсом, и вернулся, чтобы войти в "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" в Нью-Йорке 194.
  В начале 1918 года Сэндс становится известным и предполагаемым получателем некоторых русских "секретных договоров". Если верить архивам Государственного департамента, то Сэндс был также курьером и
  193 Меморандум Сэндса Лансингу, с. 9.
  194 Уильям Франклин Сэндс написал несколько книг, включая биографию "Недипломатические мемуары", охватывающую период до 1904 г. (William Franklin Sands. Undiplomatic Memoirs. New York: McGraw-Hill, 1930). Позже он написал книгу "Наша дипломатия джунглей" (Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1944), ничем не примечательный труд об империализме в Латинской Америке. Эта работа интересна только из-за небольшого отрывка на с. 102: желания возложить вину за особенно неприятную империалистическую авантюру на Адольфа Шталя (Adolf Slahl), нью-йоркского банкира, указав абсолютно без всякой надобности, что Шталь был "немецко-еврейского происхождения". В августе 1918 года он опубликовал статью "Спасение России" (Salvaging Russia) в издании "Asia", чтобы объяснить поддержку большевицкого режима.
  115
  имел первоочередной доступ к некоторым официальным документам; первоочередной значит - до государственных служащих США. Всего за два дня до написания Сэндсом его меморандума о политике в отношении большевиков, 14 января 1918 года, секретарь Лансинг дал указание направить в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме "Зеленым шифром" следующую телеграмму: "В миссии были оставлены важные официальные бумаги для Сэндса, которые должны быть переданы сюда. Передали ли Вы их? Лансинг". Ответ Морриса из Стокгольма был послан 16 января: "Ваш запрос 460 от 14 января, 17:00. Указанные документы направлены Департамент 28 декабря диппочтой номер 34". К этим документам прилагался еще один меморандум, подписанный "БМ" (Бэзил Майлс, коллега Сандса): "Г-н Филипс. Они не дали 1-ю партию секретных договоров Сэндса, кот[орые] он привез из Петрограда в Стокгольм" 195.
  Отложив в сторону вопрос, почему частное лицо должно везти российские секретные договоры, как и вопрос о содержании таких секретных договоров (возможно, более ранний вариант так называемых документов Сиссона), мы можем, по крайней мере, сделать вывод, что исполнительный секретарь АИК приехал в конце 1917 года из Петрограда в Стокгольм и что он должен был быть воистину привилегированным и влиятельным лицом, чтобы иметь доступ к секретным договорам 196.
  Через несколько месяцев, 1 июля 1918 года, Сэндс написал письмо министру финансов США МакАду, предложив комиссию для "экономической помощи России". При этом он настаивал, что какой-либо государственной комиссии было бы трудно обеспечить механизм для такой помощи, "поэтому кажется необходимым призвать американских финансистов, коммерсантов и промышленников для обеспечения такого механизма под контролем Генерального комиссара или любого официального лица, выбранного президентом США для этой цели" 197. Другими словами, Сэндс явно стремился к тому, чтобы любая коммерческая эксплуатация большевицкой России не обошла стороной Бродвей 120.
  Федеральный резервный банк Нью-Йорка
  Свидетельство о регистрации Федерального резервного банка Нью-Йорка было выдано 18 мая 1914 года. Оно предусматривало три директорских поста класса А, представляющих окружные банки-члены ФРБ, три директорских поста класса В, представляющих торговлю, сельское хозяйство и
  195 Все указанное см. в: U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/969.
  196 Автору трудно удержаться от сравнения этого обстоятельства с отношением властей к академическим исследователям. В 1973 году, например, автору все еще было отказано в доступе к некоторым файлам Государственного департамента, содержащим документы, датированные 1919 годом.
  197 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/333.
  116
  промышленность, и три директорских поста класса С, представляющих Федеральное резервное управление. Первые директора были избраны в 1914 году; они начали разрабатывать энергичную программу. В первый год своего образования Федеральный резервный банк Нью-Йорка провел не менее 50 заседаний.
  С нашей точки зрения, интересной является связь между, с одной стороны, директорами Федерального резервного банка (в нью-йоркском округе) и директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и, с другой стороны, формировавшейся Советской Россией.
  В-1917 году тремя директорами класса А были Франклин Д. Лок, Уильям Вудвард и Роберт X. Треман. Уильям Вудвард был директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и контролируемого Рокфеллером "Гановер Нэшнл Бэнк". Ни Лок, ни Треман не попали в нашу историю. Тремя директорами класса В в 1917 году были Уильям Бойс Томпсон, Генри Р. Таун и Лесли Р. Палмер. Мы уже отметили значительный вклад наличными Уильяма Б. Томпсона в дело большевиков. Генри Р. Таун был председателем совета директоров компании "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", располагавшейся по адресу Бродвей 120; его место позже было занято Чарльзом А. Стоуном из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и компании "Стоун & Уэбстер" (Бродвей 120). Лесли Р. Палмер не попадает в нашу историю. Тремя директорами класса С были Пьер Джей, У.Л. Саундерс и Джордж Фостер Пибоди. О Пьере Джее неизвестно ничего, кроме того, что его контора была на Бродвее 120 и он имел вес только как владелец фирмы "Брирли Скул, Лтд.". Уильям Лоренс Саундерс был также директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"; он открыто выражал, как мы уже знаем, симпатии к большевикам, раскрыв их в письме к президенту США Вудро Вильсону (см. эпиграф к главе 1). Джордж Фостер Пибоди был активным социалистом (см. главу 6).
  Вкратце, из девяти директоров Федерального резервного банка Нью- Йорка четверо физически располагались на Бродвее 120 и двое были тогда связаны с "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". И по крайней мере четыре члена правления АИК были когда-то директорами ФРБ Нью-Йорка. Мы могли бы назвать все это достаточно важным, но не считаем это главным.
  Американо-российский промышленный синдикат
  Предложение Уильяма Франклина Сэндса создать экономическую комиссию для России не было принято. Вместо этого были созданы частные инструменты для эксплуатации российских рынков и была оказана первая поддержка большевикам. Для развития этих возможностей группа промышленников с Бродвея 120 образовала "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат Инк.". Финансовая поддержка для новой фирмы поступила от компании "Гугенгейм Бразерз" с Бродвея 120, ранее связанной с Уильямом Б. Томпсоном (Гугенгейм контролировал компанию "Америкэн Смелтинг & Рифайнинг" и компании по добыче меди в Коннектикуте и Юте); от Гарри Ф.
  117
  Синклера, президента корпорации "Синклэйр Галф", также с Бродвея 120; и от Джеймса Г. Уайта из корпорации "Дж. Г. Уайт Инжиниринг", располагавшейся по адресу Искчейндж плейс 43 - адрес "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат".
  Осенью 1919 года посольство США в Лондоне сделало телеграфный запрос в Вашингтон о господах Любовиче и Росси, "представляющих "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат"... Какова репутация их и синдиката и отношение к нему Департамента?" 198.
  На эту телеграмму сотрудник Госдепартамента Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, ответил: "...Упомянутые джентльмены и их корпорация пользуются хорошей репутацией и финансово поддерживаются предприятиями Уайта, Синклэйра и Гугенгейма с целью установления деловых отношений с Россией" 199.
  Итак, мы можем сделать вывод, что круги Уолл-стрита имели вполне определенные представления о методах эксплуатации нового российского рынка. Помощь и консультации, предоставленные в пользу большевиков заинтересованными лицами в Вашингтоне и других местах, не должны были оставаться без вознаграждения.
  Джон Рид: революционер из истэблишмента
  Совершенно в стороне от влияния "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на Государственный департамент стоит ее тесная связь - которую сама АИК определила как "контроль" - с известным большевиком Джоном Ридом. Рид был плодовитым, широко читаемым автором периода первой мировой войны, он печатался в журнале большевицкой ориентации "Массы" 200 и в контролируемом Морганом журнале "Метрополитэн". Книга Рида о большевицкой революции "Десять дней, которые потрясли мир", щеголяющая предисловием Николая Ленина , стала наиболее известным и читаемым литературным трудом Рида. Сегодня эта книга воспринимается как цветистый комментарий к тогдашним событиям, она пронизана воззваниями и декретами большевиков и пропитана тем мистическим пылом, который, как знают большевики, вызывает симпатии к ним за рубежом. После революции Рид стал американским членом исполнительного комитета Третьего Интернационала. Он умер от тифа в России в 1920 году.
  Центральный вопрос, который мы ставим, не касается известного
  198 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/84, September 2, 1919.
  199 Ibid.
  200 В этой книге упоминаются и другие корреспонденты журнала "Массы": журналист Роберт Майнор, председатель Комитета США по общественной информации; Джордж Крил; Карл Сандбург, поэт-историк; и Бордмен Робинсон, художник.
  В книге Д. Рида предисловие В.И. Ленина подписано его псевдонимом "Н. Ленин", поэтому многие на Западе ошибочно полагали, что имя Ленина - Николай. - Прим. ред. "РИ".
  118
  пробольшевицкого склада ума и деятельности Рида. Вопрос в ином: каким образом Рид, который пользовался полным доверием Ленина ("Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки", - пишет Ленин в предисловии к "Десяти дням"), который был членом Третьего Интернационала и имел от Военно-революционного комитета пропуск (JЉ 955, выдан 16 ноября 1917 года) на право входа в Смольный (штаб-квартира революции) в любое время в качестве представителя "американской социалистической прессы", -каким образом, несмотря на все это, этот человек одновременно был марионеткой, подконтрольной финансовым предприятиям Моргана через "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В отношении этого кажущегося противоречия имеются документальные доказательства (см. ниже и в Приложении 3).
  Давайте разберемся в подоплеке дела. Статьи в журналах "Метрополитэн" и "Массы" создали Джону Риду обширную аудиторию для сообщений о мексиканской и большевицкой революциях. Биограф Рида, Грэнвилль Хикс, написал в книге "Джон Рид", что "он был... выразителем интересов большевиков в США". С другой стороны, финансовая поддержка Рида с 1913 по 1918 годы мощным потоком поступала от журнала "Метрополитэн", принадлежавшего Гарри Пейну Уитни, директору "Гаранта Траст" - организации, упоминаемой в каждой главе этой книги, а также от частного нью-йоркского банкира и торговца Юджина Буассевейна, который посылал Риду средства как непосредственно, так и через пробольшевиц-кий журнал "Массы". Другими словами, финансовая поддержка поступала к Джону Риду от якобы противоборствующих элементов политического спектра. Эти деньги поступали за писательскую работу и могут быть классифицированы следующим образом: гонорары от журнала "Метрополитэн" с 1913 года за статьи; гонорары от журнала "Массы" с 1913 года, которые, по крайней мере частично, исходили от Юджина Буассевейна. Следует упомянуть и третью категорию: Рид получал небольшие и явно не связанные с предыдущими суммы от комиссара Красного Креста Раймонда Робинса в Петрограде. Предположительно, он также получал небольшие суммы за статьи от других журналов и авторские отчисления за книги, но о величине таких сумм никаких доказательств нет.
  119
  
  Пропуск Джона Рида в штаб революции
  Джон Рид и журнал "Метрополитэн"
  Журнал "Метрополитэн" поддерживал тогдашние интересы власть имущих, включая, например, готовность к войне. Журнал принадлежал Гарри Пейну Уитни (9872-9930), основателю Военно-морской лиги и партнеру в фирме Дж. П. Моргана. В конце 1890-х годов Уитни стал директором компании "Америкэн Смелтинг & Рифайнинг" и компании "Гугенгейм Эксплорейшн". После смерти своего отца в 1908 году он стал директором других многочисленных компаний, включая "Гаранта Траст". Рид начал писать для "Метрополитэн" в июле 1913 года и опубликовал полдюжины статей о мексиканской революции: "С Вильей в Мексике", "Причины Мексиканской революции", "Если мы войдем в Мексику", "С Вильей на марше" и т.д. Симпатии Рида принадлежали революционеру Панчо Вилья. Вы помните связь (см. главу 4) между "Гаранта Траст" и поставками оружия Вилье.
  В любом случае, "Метрополитэн" был главным источником доходов Рида. По словам биографа Грэнвилля Хикса: "Деньги означали главным образом работу на "Метрополитэн" и в отдельных случаях гонорары за статьи и рассказы для других журналов". Но работа в "Метрополитэн" не препятствовала Риду писать статьи, критикующие предприятия Моргана и Рокфеллера. Одна такая статья "На горле Республики" ("Массы", июль 1916 г.) прослеживала связи между производством оружия, лобби в пользу обеспечения национальной безопасности, взаимопроникающими дирекциями предприятий Моргана-Рокфеллера и доказывала, "что они доминировали как в обществах обеспечения безопасности, так и в недавно образованной "Америкэн Интернэншл Корпорейшн", созданной для эксплуатации отсталых
  120
  стран" 201.
  В 1915 году Джон Рид был арестован в России царскими властями, и журнал "Метрополитэн" вместе с Государственным департаментом выступил в защиту Рида. 21 июня 1915 года X. Дж. Уигэм написал государственному секретарю Роберту Лансингу, информируя его, что Джон Рид и Бордмен Робинсон (также был арестован и также писал статьи в "Массы") находились в России "по поручению журнала "Метрополитэн" для подготовки статей и иллюстраций о восточном фронте". Уигэм подчеркнул, что ни у кого из них не было "ни желания, ни полномочий от нас вмешиваться в любые операции воюющих держав". Уигэм продолжает в этом письме: "Если г-н Рид вез рекомендательные письма из Бухареста галицийцам антирусских настроений, то я уверен, что это было сделано неумышленно, просто с намерением познакомиться с как можно большим числом людей..."
  Уигэм сообщает секретарю Лансингу, что Джон Рид известен в Белом доме и оказывал "некоторую помощь" администрации в мексиканских делах. И он заключает:
  "Мы относимся с величайшим уважением к большим способностям Рида как писателя и мыслителя и очень тревожимся за его безопасность" 202. Следует заметить, что письмо Уигэма - не просто из влиятельного журнала в поддержку большевицкого автора; оно - из влиятельного журнала в поддержку большевицкого автора "Масс" и подобных революционных листков, который также является автором язвительных нападок (например, "Невольная этика большого бизнеса: басня для пессимистов") на те же предприятия Моргана, которые владели журналом "Метрополитэн".
  Доказательства финансирования Рида частным банкиром Буассевейном неопровержимы. Американская дипломатическая миссия в Христианин, Норвегия, 23 февраля 1918 года направила в Вашингтон телеграмму в защиту Джона Рида для передачи лидеру Социалистической партии Моррису Хиллквиту. В частности, в телеграмме говорилось: "Скажите Буассевейну, что он должен его вытаскивать, но осторожно". Тайная записка Бэзила Майлза в архиве Государственного департамента, датированная 3 апреля 1918 года, гласит: "Если Рид будет возвращаться домой, то ему безусловно понадобятся деньги. Я понимаю, что альтернативами тут являются высылка Норвегией или вежливое предложение покинуть страну. Если это так, то последнее кажется предпочтительнее". За этой тайной запиской последовала телеграмма, датированная 1 апреля 1918 года, и опять от американской дипломатической миссии в Христианин: "Джон Рид просит Юджина Буассевейна, Нью-Йорк, Уильямс-стрит 29, срочно выслать телеграфом через миссию 300 долларов" 203. Эта телеграмма была передана Юджину
  201 Granville Hicks. John Reed, 1887-1920 (New York: Macmillan, 1936), p.215.
  202 U.S. State Dept. Decimal File, 860d.l 121 R 25/4.
  203 Ibid., 360d.1 121/R25/18. Как сообщил Грэнвилл Хикс в книге "Джон Рид": "Журнал "Массы" не мог оплачивать его [Рида] расходы. В конечном счете, деньги
  121
  Буассевейну Государственным департаментом 3 апреля 1918 года.
  Рид явно получил свои деньги и благополучно вернулся в США. Следующим документом в досье Государственного департамента является письмо Уильяму Франклину Сэндсу от Джона Рида, датированное 4 июня 1918 года и написанное из Кротона-на-Гудзоне, Нью-Йорк. В письме Рид уверяет, что подготовил меморандум для Государственного департамента, и просит Сэндса использовать свое влияние для вызволения коробок с бумагами, привезенных из России. Рид заключает: "Простите меня за то, что я Вас беспокою, но я не знаю, к кому еще обратиться, а я не могу позволить себе еще раз поехать в Вашингтон". Впоследствии Фрэнк Полк, исполняющий обязанности государственного секретаря, получил письмо от Сэндса с просьбой о возвращении бумаг Джона Рида. Письмо Сэндса с Бродвея 120, датированное 5 июня 1918 года, полностью приводится ниже; оно содержит совершенно ясные заявления о контроле над Ридом: "НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120 5 июня 1918
  Мой дорогой г-н Полк,
  Я осмеливаюсь направить Вам при этом просьбу от Джона ("Джека") Рида помочь ему, если можно, добиться возвращения бумаг, которые он привез с собой в США из России.
  Я имел беседу с г-ном Ридом сразу после его приезда, в ходе которой он обрисовал определенные попытки советского правительства инициировать конструктивное развитие и выразил желание предоставить в распоряжение нашего правительства свои заметки и информацию, полученную им благодаря своей связи со Львом Троцким. Я предложил ему изложить это в меморандуме для Вас, и обещал позвонить в Вашингтон, чтобы попросить Вас побеседовать с ним для этой цели. Он привез с собой массу бумаг, которые были у него изъяты для проверки, и по этому вопросу он также хотел бы поговорить с кем-то, обладающим полномочиями, чтобы добровольно предложить правительству любую информацию, которую могут содержать эти бумаги, и попросить о возвращении тех из них, которые ему нужны для его работы в газете и журнале.
  Я не верю, что г-н Рид является "большевиком" или "опасным анархистом", как, я слышал, его характеризуют. Он, без сомнения, сенсационный журналист, но это всё. Он не пытается сбивать с толку наше правительство и по этой причине отказался от "защиты", которая, как я понимаю, была предложена ему Троцким, когда он вернулся в Нью-Йорк и столкнулся с предъявленным ему обвинением в судебном разбирательстве по делу "Масс". Он, однако, нравится петроградским большевикам, и поэтому все, что бы ни сделала наша полиция, будет расценено в Петрограде как "преследование", что я думаю, было бы нежелательным, так как это не
  были собраны друзьями журнала, главным образом Юджином Буассевейном" (с. 249).
  122
  нужно. Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию.
  Я не видел меморандума, который он передал г-ну Буллиту - я хотел, чтобы он мне его предварительно показал, чтобы можно было его подредактировать, но он не имел возможности сделать это.
  Я надеюсь, что Вы не сочтете меня вторгающимся в этот вопрос или впутывающимся в дела, которые меня не касаются. Я полагаю, что было бы мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет нужным сделать это - если это будет необходимым, - и что неразумно смотреть на любого, кто имел дружеские отношения с большевиками в России, как на подозрительного или даже опасного типа. Я думаю, что лучшей политикой было бы попытаться использовать таких людей для наших собственных целей при выработке нашей политики в отношении России, если это можно сделать. Лекция, которую полиция не дала прочитать Риду в Филадельфии (он потерял голову, вступил в конфликт с полицией и был арестован) является единственной лекцией о России, за которую я заплатил бы, чтобы услышать, если бы я уже не видел его заметок по этому вопросу. Она раскрывает тему, которую мы могли бы, вполне возможно, счесть точкой соприкосновения с советским правительством, с которой начнется конструктивная работа!
  Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать из него врага? Он не вполне уравновешенный человек, но он, если я только сильно не ошибаюсь, восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен.
  С искренним уважением, Уильям Франклин Сэндс Достопочтенному Фрэнку Лайону Полку Советнику при Государственном департаменте,
  Вашингтон
  WFS: AO Приложение" 204.
  Значение этого документа заключается в откровенном раскрытии прямого заступничества сотрудника (исполнительного секретаря) "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" за известного большевика. Поразмыслим над некоторыми из заявлений Сэндса о Риде: "Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию" и "Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать из него врага? ... он, если я только сильно не ошибаюсь, восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен". Совершенно очевидно, что "Америкэн Интернэшил Корпорейшн" рассматривала Джона Рида как агента или потенциального агента, который мог бы быть, а возможно уже был, поставлен под их контроль. Тот факт, что Сэндс имел возможность отредактировать меморандум Рида (для Буллита),
  204 U.S. State Dept. Decimal File, 360.D.1121.R/20/22/R25 (John Reed). Это письмо было передано г-ном Полком в архивы Государственного департамента 2 мая 1935 года. Весь курсив добавлен автором книги.
  123
  свидетельствует о том, что такой контроль в какой-то степени уже был установлен.
  Затем отметьте потенциально враждебную позицию Сэндса к большевикам и плохо скрываемое намерение их провоцировать: "Я полагаю, что было бы мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет нужным сделать это - если это будет необходимым" (выделено нами).
  Джон Рид. Рисунок Исаака Бродского. Москва, 1920 г.
  Это было экстраординарное письмо в защиту советского агента, написанное частным американским лицом, чьими советами пользовался и продолжал пользоваться Государственный департамент.
  Более поздний меморандум от 19 марта 1920 года в архиве Государственного департамента сообщал об аресте Джона Рида финскими властями в Або и о том, что у Рида были английский, американский и германский паспорта. Рид, путешествовавший под псевдонимом Casgormlich, вез бриллианты, крупную сумму денег, советскую пропагандистскую литературу и кинопленку. Американская дипломатическая миссия в Гельсингфорсе телеграфировала 21 апреля 1920 года в Государственный департамент: "Направляю следующей диппочтой заверенные копии писем от Эммы Гольдман, Троцкого, Ленина и Сиролы, обнаруженные у Рида. Министерство иностранных дел пообещало предоставить полный протокол судебного заседания".
  И снова вмешался Сэндс: "Я лично знаю г-на Рида" 205. Журнал "Метрополитэн", как и в 1915 году, также пришел на помощь Риду. X. Дж. Уигэм писал 15 апреля 1920 года Бейнбриджу Колби в Государственный департамент: "Слышал, что Джону Риду грозит суд в Финляндии. Надеюсь, что Государственный департамент сможет предпринять немедленные меры для обеспечения надлежащего суда. Настоятельно прошу незамедлительных действий" 206. Это было дополнением к телеграмме Гарри Гопкинса от 13 апреля 1920 года, который был обречен на славу при президенте Рузвельте:
  "Понимаю, что Государственный департамент информирован о том, что Джек Рид арестован в Финляндии и будет осужден. Как один из его и Ваших друзей и от имени его жены настоятельно прошу Вас предпринять незамедлительные действия, предотвратить осуждение и добиться освобождения.
  Уверен, что могу положиться на Ваше немедленное и эффективное
  207
  вмешательство" .
  205 Ibid., 360d.l 121 R 25/72.
  220076 Ibid.
  207 Телеграмма была адресована Бэйнбриджу Колби; там же, 360d.l 121 R 25/30. Еще одно письмо от 14 апреля 1920 года было адресовано государственному секретарю от У. Бурке Кохрана с Бродвея 100; в нем также было ходатайство об освобождении
  124
  В результате Джон Рид был освобожден финскими властями.
  Этот парадоксальный расчет на вмешательство в защиту советского агента может иметь несколько объяснений. Одна гипотеза, которая соответствует другим доказательствам, касающимся Уолл-стрита и большевицкой революции, заключается в том, что Джон Рид был в действительности агентом Моргана - возможно, лишь наполовину знающим о своей двойной роли, - что его антикапиталистические статьи поддерживали ценный миф о том, что все капиталисты находятся в постоянной вражде со всеми социалистическими революционерами. Кэрролл Куигли, как мы уже отмечали, сообщил, что предприятия Моргана оказывали финансовую поддержку революционным организациям и антикапиталистическим авторам 208. И мы также представили в этой главе неопровержимые документальные доказательства, что люди Моргана осуществляли контроль за советским агентом, ходатайствовали в его защиту и, что более важно, вообще выступали в интересах советских кругов перед правительством США. Эта деятельность сосредоточилась по одному адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120.
  ГЛАВА 9
  "ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ
  "Советское правительство желает, чтобы компания "Гаранты Траст " стала финансовым агентом в США для всех советских операций, и рассматривает вопрос об американской покупке "Эстибанка" с целью полной увязки советского будущего с американскими финансовыми кругами".
  Уильям X. Кумбс, из сообщения в посольство США в Лондоне, 1 июня 1920 г. (десятичный файл 861.51/752 Государственного департамента США). ("Эстибанк" - Эстонский банк.)
  В 1918 году Советы столкнулись с рядом непреодолимых внутренних и внешних проблем. Большевики заняли лишь небольшую часть России. Чтобы подчинить себе остальную часть, они нуждались в иностранном оружии, импортном продовольствии, внешней финансовой поддержке, дипломатическом признании и, прежде всего, во внешней торговле. Чтобы добиться дипломатического признания и внешней торговли, Советам сначала нужно было создать представительство за границей, а это представительство, в свою очередь, требовало финансирования золотом или иностранной валютой. Как мы уже видели, первым шагом явилось создание Советского бюро в Нью-Йорке под руководством Людвига Мартенса. В то же время делались усилия по переводу средств в США и Европу для закупок
  Джона Рида.
  208 Quigley, op. cit.
  125
  необходимых товаров. Затем на США было оказано давление, чтобы добиться признания или получить экспортные лицензии, необходимые для отправки товаров в Россию.
  Нью-йоркские банкиры и юристы оказали значительную, а в некоторых случаях решающую помощь в выполнении каждой из этих задач. Когда профессору Г.В. Ломоносову, русскому техническому эксперту в Советском бюро, понадобилось перевести деньги от главного агента Советов в Скандинавии, ему на помощь пришел видный юрист с Уолл-стрита, который использовал официальные каналы Государственного департамента и исполняющего обязанности государственного секретаря как посредника. Когда золото нужно было перевезти в США, именно "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", фирма "Кун, Леб & Ко" и компания "Гаранта Траст" просили о средствах обеспечения этого и использовали свое влияние в Вашингтоне, чтобы все прошло гладко. И когда дело дошло до признания, именно американские фирмы ходатайствовали перед Конгрессом и воздействовали на общественное мнение, чтобы одобрить советский режим.
  (Чтобы читатель не сделал из этих утверждений слишком поспешного вывода о действительном наличии связи между Уолл-стритом и красными, или о том, что на улицах были развешены красные флаги - см. фронтиспис книги - мы в одной из последующих глав дадим доказательства того, что фирма Дж. П. Моргана финансировала адмирала Колчака в Сибири, который воевал с большевиками, чтобы установить свой тип авторитарного правления. Эта фирма также вносила средства в антикоммунистическую организацию "Объединенные американцы".)
  Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову
  Дело профессора Ломоносова * представляет собой детализированный пример в истории того, как Уолл-стрит помогал зарождающемуся советскому режиму. В конце 1918 года Георгий Ломоносов, член Советского бюро в Нью-Йорке и позднее первый советский комиссар железных дорог, оказался в США в затруднительном положении, без средств. В то время был запрет на ввоз большевицких денег в США; ибо не было официального признания режима. О Ломоносове шла речь в письме от 24 октября 1918 года министерства юстиции США Государственному департаменту 209. В письме рассматривались большевицкая принадлежность и пробольшевицкие речи Ломоносова. Расследование пришло к выводу, что "профессор Ломоносов не большевик, хотя в его речах содержится недвусмысленная поддержка дела
  * Ломоносов Юрий (Георгий) Владимирович (1876 г.р.) - один из активных участников Февральской революции, сумевший поставить под контроль революционеров управление железными дорогами и блокировать царский поезд; масон, был послан в США в составе делегации Временным правительством, а после его свержения стал работать на большевиков. - Прим. ред. "РИ".
  209 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3094.
  126
  большевиков". Ломоносов все же смог потянуть за ниточки на высшем уровне администрации США, чтобы получить 25.000 долларов, переведенных из Советской России через советского шпиона в Скандинавии (который позже сам стал доверенным помощником Рива Шли, вице- президента "Чейз Бэнк"). И все это было сделано с помощью члена известной юридической конторы с Уолл-Стрита! 210.
  Приведем доказательства в подробностях, поскольку сами подробности указывают на тесную связь между определенными кругами, которые до сих пор считаются злейшими врагами друг друга. Первым указанием на проблему Ломоносова служит письмо, датированное 7 января 1919 года, от Томаса Л. Чэдбурга из компании "Чэдбурн, Бэббит & Уолл" с Уолл-стрит 14 (такой же адрес, как у Уильяма Б. Томпсона) Фрэнку Полку, исполняющему обязанности государственного секретаря. Отметьте дружеское приветствие и небрежное упоминание Михаила Грузенберга (он же Александр Гомберг), главного советского агента в Скандинавии, а позже помощника Ломоносова:
  "Дорогой Фрэнк: Вы любезно дали понять, что если бы я смог информировать Вас о статусе 25.000 долларов личных средств, принадлежащих г-ну и г-же Ломоносовым, Вы задействовали бы механизм для получения этой суммы здесь для них.
  Я связался по этому поводу с г-ном Ломоносовым, и он сказал мне, что г- н Михаил Грузенберг, который поехал в Россию по поручению г-на Ломоносова до того, как возникли проблемы между послом Бахметьевым и гќном Ломоносовым, передал ему информацию об этих деньгах через трех русских, которые недавно приехали из Швеции, и г-н Ломоносов полагает, что эти деньги находятся в российском посольстве в Стокгольме, на Милмскилнад Гатен 37. Если запрос Государственного департамента поможет выяснить, что деньги находятся на депозите не в этом месте, то российское посольство в Стокгольме может указать точный адрес г-на Грузенберга, который сможет дать правильную информацию относительно этого. Г-н Ломоносов не получает писем от г-на Грузенберга, хотя его информировали, что они были написаны; и ни одно его письмо г-ну Грузенбергу также не было доставлено, он также был об этом информирован. По этой причине невозможно изложить дело более точно, чем я сделал, но я надеюсь, что можно каким-нибудь образом решить проблемы его и его жены, вызванные отсутствием средств, нужна лишь небольшая помощь в получении этих денег, которые им принадлежат, чтобы помочь им по эту сторону океана.
  Заранее благодарю Вас за все, что Вы можете сделать, оставаясь, как
  всегда, искренне Ваш, Томас Л. Чэдбурн".
  В 1919 году, во время написания этого письма, Чэдбурн был в
  210 Этот раздел основан на слушаниях "Русская пропаганда" в Сенате: U.S., Senate, Russian Propagande: hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 2d sess., 1920.
  127
  Вашингтоне государственным служащим с символическим окладом: советником и директором Палаты военной торговли США и директором официальной фронтовой компании американского правительства "Ю.С. Рашн Бюро Инк.". Ранее, в 1915 году, чтобы воспользоваться выгодами от войны; Чэдбурн организовал компанию "Мидвейл Стил энд Орднанс". В 1916 году он стал председателем финансового комитета Демократической партии, а позднее - директором компаний "Райт Аэронотикл" и "Мэк Траке".
  Причина неполучения Ломоносовым писем от Грузенберга была в том, что они, по всей вероятности, перехватывались одним из нескольких правительств, остро интересующихся деятельностью последнего.
  11 января 1919 года Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме:
  "Департамент получил информацию о 25.000 долларах личных средств... Любезно запросите русскую дипломатическую миссию неофициально и лично, находятся ли там эти средства. Если нет - убедитесь в этом и обратитесь к г-ну Михаилу Грузенбергу, который, по сообщениям, владеет информацией по этому вопросу. Департамент не занимается этим официально, а просто наводит справки от имени бывшего российского официального лица в нашей стране.
  Полк, и. о."
  Как явствует из письма, Полк не знал о связях Ломоносова с большевиками, называя его "бывшим российским официальным лицом в нашей стране". Так или иначе, в течение трех дней Полк получил из дипломатической миссии США в Стокгольме ответ от Морриса:
  "14 января, 15:00, 3492. Ваш No 1443 от 12 января 15:00. В русской дипломатической миссии неизвестна сумма в 25.000 долларов бывшего президента Российской комиссии путей сообщения в США; не можем также получить адрес г-на Михаила Грузенберга.
  Моррис".
  Ясно, что Фрэнк Полк затем написал Чэдбурну (письмо в источник не включено) и сообщил, что Государственный департамент не смог найти ни Ломоносова, ни Михаила Грузенберга. Чэдбурн ответил 21 января 1919 г.:
  "Дорогой Фрэнк: Большое спасибо за Ваше письмо от 17 января. Я знаю, что в Швеции две русские дипломатические миссии: одна советская и другая Керенского, и я предполагаю, что Ваш запрос был направлен в советскую миссию по тому адресу, который я дал в своем письме, а именно: Милмскилнад Гатен 37, Стокгольм.
  Адрес Михаила Грузенберга: Холменколлен Санитариум, Христиания, Норвегия, и я думаю, что советская миссия могла бы выяснить всё об этих средствах через Грузенберга, если бы они связались с ним.
  Благодарю Вас за то, что Вы озаботились этим, и заверяю Вас в моем
  128
  глубоком уважении, оставаясь,
  Искренне вашим, Томас Л. Чэдбурн".
  Мы должны отметить, что юрист с Уолл-стрита имел адрес Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, в то время, когда этого адреса не было у исполняющего обязанности Государственного секретаря и в дипломатической миссии США в Стокгольме; миссия не смогла даже разыскать его. Кроме того, Чэдбурн исходил из того, что Советы являлись официальным правительством России, хотя это правительство и не было признано США и положение государственного служащего Чэдбурна в Палате военной торговли обязывало его знать это.
  Затем Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Христианин, Норвегия, дав адрес Михаила Грузенберга. Неизвестно, знал ли Полк, что передает адрес шпиона, но он сообщил следующее:
  "В американскую дипломатическую миссию, Христиания, 25 января 1919 года. Сообщается, что Михаил Грузенберг находится в Холменколлен Санитариум. Вы можете найти его и спросить, знает ли он что-либо о местонахождении 25.000 долларов, принадлежащих бывшему президенту Российской комиссии путей сообщения в США, профессору Ломоносову.
  Полк, и. о."
  Представитель США в Христианин (Шмедеман) хорошо знал Грузенберга. Действительно, это имя фигурировало в отчетах Шмедемана о просоветской деятельности
  Грузенберга в Норвегии, направляемых в Вашингтон. Шмедеман ответил:
  "29 января, 20:00, 1543. Важно. Ваша телеграмма Љ 650 от 25 января.
  До сегодняшнего отъезда в Россию Михаил Грузенберг информировал нашего военно-морского атташе, что будучи в России несколько месяцев назад, он получил по просьбе Ломоносова 25.000 долларов от Российского экспериментального института железных дорог, президентом которого был г- н Ломоносов. Грузенберг заявляет, что сегодня он телеграфировал в Нью- Йорк поверенному Ломоносова Моррису Хиллквиту, что он, Грузенберг, имеет эти деньги и, чтобы отправить их, ожидает дальнейших указаний из США, запросив в телеграмме, чтобы Ломоносову были выданы средства на проживание для него и его семьи Хиллквитом до получения этих денег 211.
  Так как посланник Моррис едет в Стокгольм тем же поездом, что и Грузенберг, последний заявил, что он проконсультируется с Моррисом по этому вопросу.
  Шмедеман"
  Посланник США приехал с Грузенбергом в Стокгольм, где получил
  211 Моррис Хиллквит был посредником между нью-йоркским банкиром Юджином Буассевейном и Джоном Ридом в Петрограде.
  129
  следующую телеграмму от Полка:
  "Дипломатическая миссия в Христианин сообщила, что Михаил Грузенберг имеет для профессора Ломоносова ... сумму в 25.000 долларов, полученную от Российского экспериментального института железных дорог. Если Вы сможете сделать это, не связываясь с большевицкими властями, департамент был бы рад, если бы Вы способствовали переводу этих денег профессору Ломоносову в нашу страну. Просьба ответить.
  Полк, и. о."
  Эта телеграмма дала результаты, ибо 5 февраля 1919 года Фрэнк Полк написал Чэдбурну об "опасном большевицком агитаторе" Грузенберге следующее:
  "Мой дорогой Том: Я получил телеграмму из Христианин о том, что Михаил Грузенберг имеет 25.000 долларов профессора Ломоносова, получив их от Российского экспериментального института железных дорог, и что он телеграфировал Моррису Хиллквиту в Нью-Йорк, чтобы профессору Ломоносову были предоставлены средства на проживание, пока ему не будут переведены эти деньги. Поскольку Грузенберг был только что депортирован из Норвегии как опасный большевицкий агитатор, он может иметь трудности в отправке телеграмм оттуда. Я думаю, что он сейчас уехал в Христианин?, и хотя это в чем-то не является направлением деятельности нашего департамента, буду рад, если Вы захотите проследить, чтобы г-н Грузенберг перевел эти деньги профессору Ломоносову из Стокгольма, а я телеграфирую нашему посланнику там, чтобы он выяснил, можно ли это сделать.
  Искренне Ваш, Фрэнк Л. Полк"
  Телеграмма из Христианин, упомянутая в письме Полка, имела следующий текст:
  "3 февраля, 18:00, 3580. Важно. Со ссылкой на Љ 1443 департамента от 12 января, 10.000 долларов сейчас депонированы в Стокгольме, чтобы по моему поручению быть направленными профессору Ломоносову Михаилом Грузенбергом, одним из бывших представителей большевиков в Норвегии. До того, как принять эти деньги, я информировал его, что свяжусь с Вами и спрошу, действительно ли вы хотите, чтобы эти деньги были направлены Ломоносову. Поэтому, прошу указаний, как действовать.
  Моррис"
  Впоследствии в Стокгольме Моррис запросил указаний, что делать с чеком на 10.000 долларов, депонированным в стокгольмском банке. Его фраза о своей "единственной связи с этим делом" предполагает, что Моррис знал, что Советы могут и вероятно будут требовать расценивать это как официально осуществляемый денежный перевод, так как эта акция подразумевала одобрение США таких денежных переводов. До этого Советам приходилось контрабандно ввозить деньги в США.
  "Четыре пополудни, 12 февраля, 3610, Обычная. Со ссылкой на мою
  130
  телеграмму от 3 февраля, 18:00, Љ 3580, и Вашу от 8 февраля, 19:00, Љ 1501. Мне неясно, является ли Вашим пожеланием мне перевести через Вас упомянутые 10.000 долларов профессору Ломоносову. Моей единственной связью с этим делом было сообщение Грузенберга мне, что он депонировал эти деньги по поручению Ломоносова в стокгольмский банк и сообщил бачку, что этот чек может быть направлен в Америку через меня, при условии моего соответствующего поручения. Просьба телеграфировать указания.
  Моррис"
  Затем следует серия писем о переводе 10.000 долларов из банка "Нордиск Резебюро" Томасу Л. Чэдбурну по адресу: Нью-Йорк, Парк авеню 520, через посредничество Государственного департамента. Первое письмо содержит указания от Полка по механизму передачи, второе, от Морриса Полку, содержит 10.000 долларов, третье, от Морриса банку "Нордиск Резебюро", запрашивает чек, четвертое - это ответ банка вместе с чеком и пятое - подтверждение.
  "Ваш Љ 3610 от 12 февраля 16:00.
  Деньги могут быть переведены непосредственно Томасу Л. Чэдбурну, 520 Парк авеню, Нью-Йорк.
  Полк, и. о."
  "Отправка Љ 1600 от 6 марта 1919 года: Уважаемому Государственному секретарю, Вашингтон
  Сэр: ссылаясь на мою телеграмму Љ 3610 от 12 февраля и на ответ департамента Љ 1524 от 19 февраля в отношении суммы в 10.000 долларов для профессора Ломоносова, имею честь приложить к настоящему сообщению копию письма, которое я направил 25 февраля банку "Нордиск Резебюро", где были депонированы эти деньги; копию ответа банка "Нордиск Резебюро", датированного 26 февраля; и копию моего письма банку "Нордиск Резебюро", датированного 27 февраля.
  Из этой переписки видно, что банк хочет перевести эти деньги профессору Ломоносову. Я объяснил банку, однако, как будет видно из моего письма от 27 февраля, что я получил разрешение направить их г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк. Также я прилагаю к настоящему сообщению конверт, адресованный г-ну Чэдбурну, в котором находится письмо ему вместе с чеком "Нейшнл Сити Бэнк" Нью-Йорка на 10.000 долларов.
  Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой,
  Айра Н. Моррис"
  * * *
  "Банку "Нордиск Резебюро" Љ 4 Вестра Традгардсгатан, Стокгольм.
  131
  Господа: по получении вашего письма от 30 января, сообщающего, что вы получили 10.000 долларов, которые должны быть выплачены профессору Ломоносову по моей просьбе, я немедленно телеграфировал моему правительству, запросив, хотят ли они, чтобы эти деньги были направлены профессору Ломоносову. Сегодня я получил ответ, уполномочивающий меня направить деньги непосредственно г-ну Томасу Л. Чэдбурну для выплаты профессору Ломоносову. Я буду рад направить их, как был проинструктирован моим правительством.
  С совершенным почтеним, Айра Н. Моррис"
  * * *
  "Г-ну А.Н. Морису, Американскому посланнику, Стокгольм. Уважаемый сэр: Мы подтверждаем получение Вашего вчерашнего сообщения относительно выплаты 10.000 долларов профессору Г.В. Ломоносову и настоящим имеем удовольствие приложить чек на упомянутую сумму для профессора Г. В. Ломоносова, который, как мы понимаем. Вы любезно переправляете этому джентльмену. Мы будем рады получить Вашу расписку на это, оставаясь,
  с уважением к Вам Банк "Нордиск Резебюро"
  Э. Молин"
  * * *
  "Банку "Нордиск Резебюро". Стокгольм
  Господа! Подтверждаю получение вашего письма от 26 февраля с приложением чека на 10.000 долларов для выплаты профессору Г.В. Ломоносову. Как я сообщил вам в моем письме от 25 февраля, мне было разрешено направить этот чек г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк, и я направлю его этому господину в течение ближайших нескольких дней, если вы не сообщите о вашем нежелании делать этого.
  Весьма искренне, ваш, Айра Н. Моррис"
  Затем следует внутренний меморандум Государственного департамента и подтверждение Чэдбурна:
  "Г-н Филлипс г-ну Чэдбурну, 3 апреля 1919 г. Сэр: Ссылаясь на предыдущую переписку, относящуюся к переводу 10.000 долларов из банка "Нордиск Резебюро" профессору Г.В. Ломоносову, которые Вы просили направить через американскую дипломатическую миссию в Стокгольме, департамент информирует Вас, что он получил датированную 6 марта 1919 года диппочту от американского посланника в Стокгольме, содержащую адресованное Вам письмо, которое прилагается, вместе с чеком на упомянутую сумму, выписанным на профессора Ломоносова.
  Ваш покорный слуга
  132
  Уильям Филлипс, и.о. государственного секретаря.
  Приложение: запечатанное письмо, адресованное г-ну Томасу Л. Чэдбурну, пришедшее с диппочтой 1600 из Швеции."
  Ответ г-на Чэдбурна от 5 апреля 1919 года.
  "Сэр! Подтверждаю получение Вашего письма от 3 апреля с приложением адресованного мне письма, содержащего чек на 10.000 долларов, выписанный на профессора Ломоносова, которому я передал этот чек сегодня.
  Остаюсь с большим уважением, искренне Ваш,
  Томас Л. Чэдбурн"
  Впоследствии дипломатическая миссия в Стокгольме сделала запрос об адресе Ломоносова в США и была информирована Государственным департаментом, что, "насколько известно Государственному департаменту, профессора Георгия В. Ломоносова можно найти через г-на Томаса Л. Чэдбурна, 520 Парк авеню, Нью-Йорк". Очевидно, что Государственный департамент по причине личной дружбы между Полком и Чэдбурном или из- за политического воздействия считал, что он должен продолжать это дело и выполнять роль почтальона для большевицкого агента, только что высланного из Норвегии. Но почему престижная юридическая контора была так заинтересована в здоровье и благополучии большевицкого эмиссара? Возможно, отгадка содержится в отчете Государственного департамента того времени:
  "Мартене, большевицкий представитель, и профессор Ломоносов рассчитывают на то, что Буллит и его партия дадут миссии и президенту благоприятный отчет об условиях в Советской России и что на основе этого отчета правительство США благосклонно отнесется к ведению дел с
  Советским правительством, что было предложено Мартенсом. 29 марта 1919
  212
  года" .
  Создана база для коммерческой эксплуатации России
  Именно коммерческая эксплуатация России возбуждала Уолл-стрит, который не терял времени для разработки соответствующей программы. 1 мая 1918 года - в праздничный день красных революционеров - была создана Американская лига для помощи и сотрудничества с Россией, а ее программа была одобрена на конференции, проведенной в здании канцелярии Сената в Вашингтоне. Сотрудники и исполнительный комитет Лиги представляли на первый взгляд непохожие фракции. Ее президентом был д-р Фрэнк Дж. Гуднау, президент университета Джона Гопкинса. Вице- президентами были всегда активный Уильям Б. Томпсон, Оскар С. Страус, Джеймс Дункан и Фредерик К. Хоув, который написал "Признания монополиста" - книгу правил, с помощью которых монополисты могут
  212 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4214a.
  133
  контролировать общество. Казначеем был Джордж П. Уэйлен, вице- президент компании "Вакуум Ойл". Конгресс представляли сенаторы Уильям Эдгар Борах и Джон Шарп Уильяме, оба из Комитета по внешним связям Сената; а также сенаторы Уильям Н. Кальдер и Роберт Л. Оуэн, председатель банковского и валютного комитета. От Палаты представителей были Гекри Р. Купер и Генри Д. Флад, председатель Комитета по иностранным делам. Американский бизнес представляли Генри Форд, Чарльз А. Коффин, председатель совета директоров компании "Дженерал Электрик", и управляющий внешними связями этой же компании М. А. Оудин. Джордж П. Уэйлен представлял компанию "Вакуум Ойл", а Даниэл Уиллард был президентом компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд". Более откровенные революционные элементы были представлены г-жой Раймонд Робине, чье имя, как было обнаружено позже, часто встречается в документах Советского бюро и на слушаниях в Комитете Ласка, Генри Л. Слободиным, охарактеризованным как "видный патриотический социалист", и Линкольном Стеффенсом, видным местным коммунистом.
  Другими словами, в этом сборном исполнительном комитете Лиги были представлены внутренние революционные элементы, Конгресс США и финансовые круги, явно связанные с российскими делами.
  Исполнительный комитет одобрил программу, которая подчеркивала создание официального российского отдела в правительстве США, "возглавляемого сильными людьми". Этот отдел должен был привлекать помощь университетов, научно-исследовательских организаций и других учреждений для изучения "русского вопроса", координировать и объединять в США организации "для защиты России", создать "специальный разведывательный комитет для изучения русского вопроса" и, в общем, должен был сам изучать то, что относится к "русскому вопросу". Затем исполнительный комитет принял резолюцию, поддерживающую послание президента Вудро Вильсона съезду Советов в Москве, и Лига подтвердила свою поддержку новой Советской России.
  Через несколько недель, 20 мая 1918 года, Фрэнк Дж. Гуднау и Герберт А. Карпентер, представляющие Лигу, посетили заместителя Государственного секретаря Уильяма Филлипса и высказались о необходимости создания "официального русского отдела в правительстве для координации всех русских вопросов. Они спросили меня [писал Филлипс], должны ли они идти
  213
  с этим делом к президенту" .
  Филлипс сообщил это непосредственно Государственному секретарю и на следующий день написал Чарльзу Р. Крейну в Нью-Йорк, спрашивая его мнения об Американской лиге для помощи и сотрудничества с Россией. Филлипс писал Крейну: "Я действительно хочу получить от Вас совет, как мы должны расценивать Лигу... Мы не хотим возбуждать беспокойства отказом сотрудничать с ними. С другой стороны, это странный комитет, и я
  213 Ibid., 861.00/1938.
  134
  214
  не совсем понимаю его" .
  В начале июня в Государственный департамент на имя государственного секретаря Роберта Лансинга поступило письмо от Уильяма Франклина Сэндса из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Сэндс предлагал, чтобы США назначили в Россию не комиссию, а администратора, и высказал мнение, что "предложение об использовании союзнических военных сил в России в настоящий момент кажется очень опасным" 215. Он подчеркивал возможность торговли с Россией и что эту возможность необходимо продвигать "хорошо выбранному администратору, пользующемуся полным доверием правительства"; он указал, что "г-н Гувер" мог бы подойти на эту роль. Это письмо Филлипсу передал Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, с такими словами: "Я думаю, что секретарь сочтет полезным взглянуть на это".
  В начале июня Палата военной торговли, подчиненная Государственному департаменту, приняла резолюцию, а комитет Палаты, состоящий из Томаса Л. Чэдбурна (контакт профессора Ломоносова), Кларенса М. Вулли и Джона Фостера Даллеса представил Государственному департаменту меморандум, настаивающий на рассмотрении путей и средств "для установления более тесных и дружеских коммерческих отношений между США и Россией". Палата рекомендовала направить в Россию миссию, и снова поставила вопрос, должна ли эта миссия быть результатом приглашения Советского правительства.
  Затем, 10 июня, М.А. Оудин, управляющий внешними связями компании "Дженерал Электрик", выразил мнение о России и явно одобрил "конструктивный план экономической помощи" России 216. В августе 1918 года Сайрус МакКормик из компании "Интернэшнл Харвестер" написал Бэзилу Майлсу в Государственный департамент и похвалил программу президента по России, которая, по мнению МакКормика, была бы "золотой возможностью" 217.
  Как видим, в середине 1918 года определенный сегмент американского бизнеса - явно готовый открыть торговлю с СССР - осуществлял согласованные действия, чтобы извлечь выгоду из своего привилегированного положения в отношении Советов.
  Германия и США борются за бизнес в России
  В 1918 году такая помощь только что появившемуся большевицкому режиму была оправданной ради победы над Германией и недопущения ее к эксплуатации России. Этот аргумент использовали У. Б. Томпсон и Раймонд
  214 Ibid.
  215 Ibid., 861.00/2003.
  216 Ibid.
  217 Ibid., 861.00/2002.
  135
  Робине, направляя в 1918 году группы большевицких революционеров и пропагандистов в Германию. Этот аргумент также использовал Томпсон и в
  1917 году, совещаясь с премьер-министром Ллойд Джорджем об оказании британской поддержки зарождавшемуся большевицкому режиму. В июне
  1918 года посол Фрэнсис и его сотрудники вернулись из России и настоятельно рекомендовали президенту Вильсону "признать Советское правительство России и помочь ему" 218. Об этих отчетах персонала посольства Государственному департаменту произошла утечка информации в прессу, которая широко их освещала, заявляя, прежде всего, что задержка с признанием Советского Союза пойдет на пользу Германии "и поможет германским планам укрепить реакцию и контрреволюцию" 219. В поддержку такого предложения приводились преувеличенные статистические данные, например, что советское правительство представляет 90 % русских людей, "а другие 10 % - это бывшие собственники и правящий класс... Естественно, они недовольны" 220. Цитировался бывший американский государственный служащий, который сказал: "Если мы ничего не сделаем, то есть, если мы позволим делам идти своим чередом, то мы поможем ослабить российское правительство. А это будет на руку Германии" 221. Итак, было рекомендовано, что большую помощь сможет оказать "комиссия, оснащенная кредитом и хорошими деловыми советами".
  А тем временем экономическая ситуация в России стала критической, и перед коммунистической партией с ее плановиками встала неизбежность объятий с капитализмом. Ленин выкристаллизовал свою уверенность в этом перед Х Съездом Российской коммунистической партии в следующих словах:
  "Удержать же пролетарскую власть в стране, неслыханно разоренной, с гигантским преобладанием крестьянства, так же разоренного, без помощи капитала, - за которую, конечно, он сдерет сотенные проценты, - нельзя. Это надо понять. И поэтому - либо этот тип экономических отношений,
  либо ничего" 222.
  Затем Лев Троцкий якобы сказал: "Что нам здесь нужно, так это
  218 Ibid., M 316-18-1306.
  219 Ibid.
  220 Ibid.
  222221 Ibid.
  222 В.И. Ленин. Доклад Х Съезду Российской коммунистической партии (большевиков), 15 марта 1921 г. [Перед цитированным отрывком Ленин аргументировал свое предложение так: "Пока революции нет в других странах, мы должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы потом с лихвой себе вернем. Удержать же..." - и далее по тексту. Цитата приведена по: Ленин В.И. Поли. собр. соч., 5-е изд., т. 43, с. 68. - Прим. ред. "РИ".]
  136
  организатор наподобие Бернарда M. Баруха" 223. *
  Осознание Советами приближающегося краха экономики вело к тому, что американский и германский бизнес был привлечен возможностью эксплуатации русского рынка посредством продажи необходимых товаров; немцы, фактически, начали это еще в 1918 году. Первые сделки, заключенные Советским бюро в Нью-Йорке, показывают, что предшествовавшая американская финансовая и моральная поддержка большевиков была оплачена в форме контрактов.
  Крупнейший заказ в 1919-1920 годах получили чикагские изготовители мясных консервов "Моррис & Ко." - на 50 миллионов фунтов пищевых продуктов стоимостью около 10 миллионов долларов. Семья Моррисов была родственниками семьи Свифтов. Хелен Свифт, позже связанная с центром "Единство" имени Авраама Линкольна, была замужем за Эдвардом Моррисом (из фирмы по производству мясных консервов) и, кроме того, была сестрой Харольда X. Свифта, "майора" в миссии Красного Креста в России в 1917 году под руководством Томпсона.
  Людвиг Мартене был ранее вице-президентом компании "Вайнберг & Познер", расположенной по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, и эта фирма получила заказ на 3 миллиона долларов.
  Контракты, заключенные в 1919 году Советским бюро с американскими фирмами
  Дата контракта Фирма
  7.07.19 Милуоки Шейпер
  30.07.19 Кемпсмит Мфг. *
  10.05.19 Ф.Майер Бут & Шу *
  08.19 Стил соул ту & Ко *
  23.07.19 Элин Берлоу, Н-Й
  24.07.19 Фишманн & Ко
  29.09.19 Вайнберг & Познер
  223 William Reswick. I Dreamt Revolution (Chicago: Henry Regnery, 1952), p. 78.
  Барух, Бернард (1870-1965) - крупный финансист; в 1916 г. президент Вильсон назначил его "председателем Комитета военной промышленности, ... уполномоченным провести мобилизацию американского военного хозяйства", т.е. распределять госзаказы и прибыли от них. "После 1-й мировой войны работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона. С тех пор все президенты США пользовались услугами Баруха как советника... Себя он считал прежде всего американцем, и лишь затем евреем" (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1, с. 301). - Прим. ред. "РИ".
  Позже контракты заключались через компанию "Боброфф Форин Трейд энд Инжиниринг", Милуоки.
  137
  27.10.19
  22.10.20
  Лехай-Машин Ко. Моррис & Ко., Чикаго
  Проданные товары Стоимость в $
  Машины 45.071
  Машины 97.470
  Обувь 1.201.250
  Обувь 58.750
  Обувь 3.000.000
  Одежда 3.000.000
  Машины 3.000.000
  Типографские станки 4.500.000
  50 млн. фунт. пищевых продуктов
  Источник: Сенат США, "Русская пропаганда", слушания в подкомитете Комитета
  по внешним связям, 66-й Конгр., 2-я сесс., 1920 г., с. 71.
  Советское золото и американские банки
  Золото было практически единственным средством, которым Советский Союз мог оплачивать свои иностранные закупки, и международные банки очень хотели облегчить Советам его отправку. Русский экспорт золота, главным образом в виде золотых монет царской чеканки, начался в начале 1920 года в Норвегию и Швецию. Оттуда золото переправлялось в Голландию и Германию для передачи по назначению в другие страны, включая США.
  В августе 1920 года партия русских золотых монет была получена банком "Ден Норске Хандельсбанк" в Норвегии в качестве обеспечения платежей за продажу в интересах советского правительства 3000 тонн угля фирмой "Нильс Йуул & Компани" в США. Эти монеты были переданы в "Норгес Банк" для хранения. Монеты проверили, взвесили и установили, что они были отчеканены до начала войны 1914 года и, поэтому, являлись
  224
  подлинными русскими монетами царской чеканки .
  Вскоре после этого начального эпизода компания "Роберт Доллар" из Сан-Франциско получила на свой стокгольмский счет золотые слитки, оцениваемые в 39 млн. шведских крон; золото имело штамп старого царского правительства России. Агент компании "Доллар" в Стокгольме обратился к фирме "Америкэн Экспресс" с просьбой переправить золото в США. "Америкэн Экспресс" отказалась это сделать. Необходимо заметить, что Роберт Доллар был директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"; таким
  224 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/815.
  138
  образом, АИК была связана с первой попыткой ввоза золота в Америку 225.
  В то же самое время сообщалось, что из Ревеля [Таллина] в Балтийское море вышли три корабля с советским золотом, предназначенным для США. Пароход "Гаутод" вез 216 ящиков золота под наблюдением профессора Ломоносова, возвращавшегося в США. Еще 216 ящиков золота под наблюдением трех российских агентов вез пароход "Карл Лайн". На пароход "Рухелева" погрузили 108 ящиков. В каждом ящике было три пуда золота, оценивающегося в 60 тысяч золотых рублей за пуд. После этого еще одна партия золота была отправлена на пароходе "Вилинг Моулд".
  Фирма "Кун, Леб & Ко", явно действовавшая в интересах компании "Гаранта Траст", запросила официальную позицию Государственного департамента в отношении получения советского золота. Департамент в своем ответе выразил озабоченность, так как если отказать в приеме, то "золото, вероятно, попадет в руки Военного департамента, вызвав этим прямую ответственность правительства и усложнение ситуации" 226. Этот же ответ, подготовленный Мерле Смитом после совещания с Келли и Гилбертом, констатировал, что, если владелец не знает точно о неполном праве владения собственностью *, то невозможно отказать в ее приеме. Предполагалось, что США попросят переплавить золото в пробирной палате, и поэтому решено было телеграфировать фирме "Кун, Леб & Ко.", что на ввоз советского золота в США никаких ограничений налагаться не будет.
  Золото поступило в нью-йоркскую пробирную палату и было депонировано не фирмой "Кун, Леб & Ко", а нью-йоркской компанией "Гаранта Траст". Последняя затем направила запрос в Федеральное резервное управление, которое, в свою очередь, направило в Министерство финансов США запрос о приеме и платежах. Суперинтендант нью-йоркской пробирной палаты информировал Министерство финансов, что золото почти на 7 млн. долларов не имеет идентифицирующих клейм, и что "депонированные слитки уже были переплавлены в слитки монетного двора США". Министерство финансов предложило Федеральному резервному управлению определить, действовала ли компания "Гаранта Траст" "при представлении золота от своего имени или от имени другого лица" и, в частности, "имела ли
  225 Ibid., 861.51/836.
  *26 Ibid., 861.51/837, October 4, 1920.
  * Видимо, это следует понимать в том смысле, что непризнание большевицкой власти Соединенными Штатами означало ее незаконность и, следовательно, незаконность владения ею всем захваченным в России имуществом, ранее имевшим законных собственников - российские и иностранные, государственные, общественные и частные организации, отдельные лица, а также Церковь. Допуская возможность "незнания"(!) американскими фирмами этого обстоятельства, т. е. разрешая им ввоз в США золота, незаконно отнятого большевиками у прежних собственников. Госдепартамент США вместе с названными фирмами соучаствовал в сбыте награбленного, что карается уголовным законодательством всех стран; см. также послесловие издателя. - Прим. ред. "РИ".
  139
  место какая-либо передача кредита или сделка с валютой в результате ввоза
  227
  или депонирования золота" .
  10 ноября 1920 года вице-президент "Гаранта Траст" А. Бретон написал в Министерство финансов заместителю министра Гилберту, пожаловавшись, что его компания не получила от пробирной палаты обычного в таких случаях немедленного аванса за депонирование "желтого металла, оставленного для перевода в валюту". В письме было заявлено, что "Гаранта Траст" получила удовлетворительные гарантии того, что слитки являются продуктом переплавки французских и бельгийских монет, хотя она купила металл в Голландии. В письме содержалась просьба к Министерству финансов ускорить платежи за золото. В ответ Министерство финансов возразило, что оно "не покупает золота, предложенного монетному двору или пробирной палате США, если известно или есть подозрение, что оно советского происхождения", а ввиду имеющихся сведений о продажах Советами золота в Голландию, представленное компанией "Гаранта Траст" золото считается "сомнительным, учитывая подозрение в его советском происхождении". Компании "Гаранта Траст" предлагалось забрать золото из пробирной палаты в любое время, когда она пожелает, или "представить такие дополнительные доказательства Министерству финансов, Федеральному резервному банку Нью-Йорка или Государственному департаменту, каковые могут потребоваться, чтобы очистить это золото от подозрений в его советском происхождении" 228.
  В архивах нет записи об окончательной развязке дела, но можно предположить, что компании "Гаранта Траст" было заплачено за эту партию желтого металла. Этот золотой депозит явно предназначался для осуществления финансового соглашения середины 1920 года между "Гаранта Траст" и советским правительством, по которому компания стала советским агентом в США (см. эпиграф к этой главе).
  Позже было установлено, что советское золото шло также и на шведский монетный двор, который "переплавляет русское золото, проводит его количественный анализ и ставит шведское пробирное клеймо по просьбе шведских банкиров или других шведских подданных, являющихся владельцами этого золота" 229. И в то же самое время Олоф Ашберг, глава "Свенска Экономи А/Б" (советский посредник и филиал "Гаранта Траст"), предлагал "неограниченное количество русского золота" через шведские
  банки 230.
  Итак, мы можем отметить связь "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", влиятельного профессора Ломоносова, "Гаранта Траст" и Олофа Ашберга
  227 Ibid., 861.51/837, October 24, 1920.
  228 Ibid., 861.51/853, November 11, 1920.
  ^ Ibid., 316-119, 1132.
  230 Ibid., 316-119-785. Это сообщение содержит больше данных о трансфертах российского золота через другие страны и посредников См. также 316-119-846.
  140
  (которого мы описали ранее) с первыми попытками ввезти советское золото в США.
  Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором
  Роскомбанка
  Интерес "Гаранти Траст" к Советской России возобновился в 1920 году, что видно из письма от Генри К. Эмери, заместителя управляющего иностранным отделом "Гаранта Траст", Де Витту К. Пулу из Государственного департамента. Письмо написано 21 января 1920 года, всего за несколько недель до того, как Аллен Уолкер, начальник иностранного отдела компании, начал активно заниматься созданием яро антисоветской организации "Объединенные американцы" (см. далее в главе 10). Эмери задавал многочисленные вопросы о юридической основе советского правительства и банковского дела в России и спрашивал, действительно ли советское правительство является в России правительством "де-факто" 231. "Красные планируют восстание до 1922 года" [в США], заявляли "Объединенные американцы" в 1920 году, но "Гаранта Траст" начала переговоры с этими красными и действовала как советский агент в США в середине 1920-х годов.
  В январе 1922 года министр торговли Герберт Гувер выступил в Государственном департаменте в интересах "Гаранта Траст", которая разработала схему создания валютных отношений с "Новым Государственным банком в Москве". Эта схема, писал Герберт Гувер, "не встретит препятствий, если будет сделана оговорка, что все деньги, поступающие в их владение, должны использоваться для закупок гражданских товаров в США". И утверждая, что такие отношения выглядят как соответствующие общей политике, Гувер добавил: "Может быть, выгоднее организовать эти сделки таким образом, чтобы мы имели представление обо всем процессе в целом вместо разрозненных операций" 232. Конечно, такие "разрозненные операции" соответствуют операциям на свободном рынке, но этот подход Герберт Гувер отклонил, предпочитая направлять валюту через определенные и контролируемые источники в Нью- Йорке. Государственный секретарь Чарльз Э. Хьюз выразил неудовлетворение схемой Гувера и "Гаранта Траст", которая, по его мнению, может рассматриваться как признание "де-факто" Советов, а полученные иностранные кредиты могут использоваться в ущерб США 233. Государственный департамент направил "Гаранта Траст" ни к чему не обязывающий ответ. Однако, "Гаранта Траст" пошла дальше (при поддержке Герберта Гувера) 234 и участвовала в создании первого советского
  231 Ibid., 861.516/86.
  232 Ibid., 861.516/111.
  233 Ibid.
  234 Ibid., 861.516/176.
  141
  международного банка, а Макс Мэй из "Гаранта Траст" стал начальником иностранного отдела этого нового Роскомбанка 235.
  ГЛАВА 10
  ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ
  СТОРОНЕ
  "Я бы не сел обедать с Морганом, возможно, за исключением случая, когда мне нужно было бы узнать что-либо из его мотивов и позиции".
  Уильям Э. Додд, "Дневник посла Додца", 1933-1938.
  До сих пор наша история вращалась вокруг одного крупного финансового дома - "Гаранта Траст", крупнейшей в США траст-компании, контролируемой фирмой Дж.П. Моргана. "Гаранта Траст" использовала Олофа Ашберга, большевицкого банкира, в качестве своего посредника в России как до, так и после революции. "Гаранта Траст" была гарантом Людвига Мартенса и его Советского бюро, первых советских представителей в США. А в середине 1920-х годов "Гаранта Траст" была советским финансовым агентом в США; первые отправки советского золота в США также прослеживаются вплоть до "Гаранта Траст".
  Однако у этой пробольшевицкой деятельности есть озадачивающая оборотная сторона - "Гаранта Траст" была одним из создателей резко антисоветской организации "Объединенные американцы", которая шумно пугала всех вторжением красных к 1922 году, заявляя, что из советских фондов выделено 20 миллионов долларов для финансирования красной революции, прогнозировала панику на улицах и массовый голод в Нью- Йорке. Эта двойственность ставит, конечно, серьезные вопросы о намерениях "Гаранта Траст" и ее директоров. Сделки с Советами, даже поддержка их, могут быть объяснены мотивом аполитичной жадности или просто прибыли. С другой стороны, распространение пропаганды, рассчитанной на создание страха и паники, при одновременном поощрении условий, которые вызывают страх и панику, является более серьезной проблемой. Она предполагает абсолютное отсутствие морали. Давайте для начала ближе присмотримся к антикоммунистическим "Объединенным американцам".
  "Объединенные американцы" созданы для борьбы с коммунизмом 236
  Организация "Объединенные американцы" была создана в 1920 году. Ее
  235 См. выше.
  236 New York Times, June 21, 1919.
  142
  членами могли быть только граждане США, их планировалось привлечь 5 миллионов, "единственной целью которых будет борьба с учениями социалистов, коммунистов, движения "Индустриальные рабочие мира", российских организаций и радикальных фермерских обществ".
  Другими словами, "Объединенные американцы" должны были бороться со всеми этими организациями и группами, считающимися антикапиталистическими.
  Сотрудниками оргкомитета для создания "Объединенных американцев" были Аллен Уолкер из компании "Гаранта Траст", Дэниэл Уиллард, президент компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд", Х.Х. Вестингаус из компании "Вестингаус Эйр Брейк" и Отто X. Кан из фирмы "Кун, Леб & Ко." и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Эти дельцы с Уолл-стрит пользовались поддержкой разношерстных президентов университетов и Ньютона У. Гилберта (бывшего губернатора Филиппин). "Объединенные американцы" явно были, с первого взгляда, именно тем типом организации, который, как ожидается, будут финансировать видные капиталисты, присоединяющиеся к ней. Ее создание не должно было вызвать большого удивления.
  С другой стороны, как мы уже видели, эти финансисты были также глубоко вовлечены в поддержку нового советского режима в России, хотя эта поддержка была скрытой и не предавалась огласке в течение 50 лет. Будучи членами организации "Объединенные американцы", Уолкер, Уиллард, Вестингаус и Кан вели двойную игру. Британский социалист Дж.Х. Томас сообщал, что Отто X. Кан, основатель антикоммунистической организации, имел "лицо, повернутое к свету". Кан написал предисловие к книге Томаса. В 1924 году он обратился к Лиге за промышленную демократию и открыто признал общие цели с этой группой активных социалистов (см. главу 4). Компания "Балтимор & Охайо Рейлроуд" (наниматель Уилларда) активно занималась восстановлением России в 1920-х годах. В год образования организации "Объединенные американцы" Вестингаус имел завод в России, который был освобожден от национализации. А роль "Гаранта Траст" уже была подробно изложена.
  "Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую информацию" о красных
  В марте 1920 года "Нью-Йорк Таймс" вынесла на первую полосу подробную сенсационную историю о готовящемся вторжении красных в США в течение ближайших двух лет; это вторжение должно было финансироваться из советских фондов в 20 миллионов долларов, "полученных путем убийства и грабежа российской знати" 237.
  Как выяснилось, "Объединенные американцы" подготовили обзор о
  237 Ibid., March 28, 1920.
  143
  "деятельности радикалов" в США и сделали это в качестве организации, созданной для "сохранения Конституции США с представительной формой правления и правом индивидуального владения, которое предусматривает Конституция".
  Далее этот обзор, как было заявлено, получил поддержку исполнительного совета, "включающего Отто X. Кана, Аллена Уолкера из компании "Гаранта Траст", Дэниэла Уилларда" и других лиц. В обзоре утверждалось:
  "Радикальные левые уверены в осуществлении революции в течение двух лет, начало которой должно быть положено в городе Нью-Йорке общей забастовкой; красные лидеры предсказывали много крови; российское советское правительство выделило 20.000.000 долларов американскому радикальному движению".
  Партии советского золота, вывезенного для компании "Гаранта Траст" в середине 1920-х годов (540 ящиков по 3 пуда каждый), стоили примерно 15 миллионов долларов (при цене 20 долларов за тройскую унцию); другие партии золота, направленные через Роберта Доллара и Олофа Ашберга, довели итоговую сумму почти до 20 миллионов долларов. Информация о советском золоте для радикального движения была названа "полностью достоверной" и была "передана в правительство". Красные, как утверждалось, планировали взять Нью-Йорк измором за четыре дня: "Красные рассчитывают на финансовую панику в течение нескольких последующих недель, чтобы помочь своему делу. Паника вызовет нужду среди рабочих и, таким образом, сделает их более восприимчивыми к революционному учению".
  Эта публикация "Объединенных американцев" неимоверно завышает число радикалов в США, сначала манипулируя цифрами вроде двух или пяти миллионов и затем установив точно 3.465.000 членов в четырех радикальных организациях. Завершался обзор подчеркиванием возможности кровопролития и упоминал "Скачевского, президента Международной издательской ассоциации, иначе Коммунистической партии, [который] хвастал, что скоро придет время, когда коммунисты полностью разрушат теперешний общественный строй".
  Опубликовав отчет без подкрепляющих доказательств, "Объединенные американцы" рассчитывали на запугивание человека с улицы до паники. И наиболее значительным моментом тут, конечно, является то, что это была та же самая группа, которая защищала и субсидировала Советы, фактически помогая им осуществить эти же самые планы.
  Выводы об "Объединенных американцах"
  Тот ли это случай, когда правая рука не знает, что делает левая? Вероятно, нет. Мы говорим о главах компаний, к тому же очень удачливых компаний. Вероятно, "Объединенные американцы" были уловкой, чтобы отвлечь
  144
  общественное - и официальное - мнение от тайных усилий, предпринимаемых для получения доступа к российскому рынку.
  "Объединенные американцы" являются единственным, известным автору, документально установленным примером организации, помогавшей советскому режиму и в то же время находившейся на переднем крае оппозиции Советам. Но это ни в коем случае не непоследовательный курс действий, и дальнейшие исследования должны, по крайней мере, сосредоточиться на следующих аспектах:
  а) Есть ли другие примеры двойной игры влиятельных групп, общеизвестных как правящие круги?
  б) Могут ли эти примеры быть распространены на другие сферы? Например, существуют ли доказательства того, что трудовые конфликты были инспирированы этими группами?
  в) Что является конечной целью этой двойной тактики? Может ли эта тактика быть связанной с марксистской аксиомой: тезис против антитезиса дают синтез? Здесь загадка: почему марксистское движение "в лоб" атакует капитализм, если целью этого движения является коммунистический мир и если оно полностью приняло диалектику? Ведь если цель - коммунистический мир, то есть, если коммунизм это желаемый синтез, а капитализм - тезис, то антитезисом должно быть что-то отличное от капитализма или коммунизма. Поэтому: может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных групп и их финансистов - синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую систему?
  Морган и Рокфеллер помогают Колчаку
  Одновременно с этими усилиями по поддержке Советского бюро и "Объединенных американцев" фирма Дж. П. Моргана, контролировавшая "Гаранта Траст", предоставляла финансовую помощь одному из главных врагов большевиков - адмиралу Колчаку в Сибири. 23 июня 1919 года конгрессмен Мейсон внес в Палату представителей резолюцию Љ 132, поручающую Государственному департаменту "провести расследование правдивости... абсолютно всех пресс-отчетов", обвиняющих держателей российских облигаций в оказании влияния, чтобы "удержать американские войска в России" для обеспечения выплаты процентов по российским облигациям. Согласно меморандуму Бэзила Майлса, коллеги Уильяма Ф. Сэндса, конгрессмен Мейсон обвинил некоторые банки в попытках добиться признания адмирала Колчака в Сибири для получения платежей по прежним русским облигациям.
  Затем в августе 1919 года государственный секретарь Роберт Лансинг получил от находившегося под влиянием Рокфеллера "Нэшнл Сити Бэнк" письмо, требующее официальных комментариев по предложенному
  145
  адмиралу Колчаку займу в 5 миллионов долларов, а от фирмы Дж.П. Моргана и других банкиров - еще одно письмо, запрашивающее мнение госдепартамента относительно дополнительного займа в 10 миллионов фунтов стерлингов Колчаку со стороны консорциума британских и американских банкиров 238.
  Госсекретарь Лансинг информировал банкиров, что США не признали Колчака и, хотя готовы оказывать ему помощь, "Департамент не считал бы, что он может принять на себя ответственность за поощрение таких переговоров, но что тем не менее, кажется, нет возражений против займа, при условии, что банкиры сочтут его необходимым" 239.
  Впоследствии, 30 сентября, Лансинг информировал генерального консула США в Омске, что "заём с тех пор идет своим чередом" 240. Две пятых взяли на себя британские банки, а три пятых - американские. Две трети от общей суммы должны были быть потрачены в Великобритании и США, а остающаяся одна треть - там, где захочет правительство Колчака. Заём был обеспечен российским золотом (Колчака), которое было отправлено в Сан- Франциско . Совпадение во времени с вышеописанным советским
  238 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/649.
  239 Ibid., 861.51/675. *40 Ibid., 861.51/656.
  Летом 1918 г. белым войскам удалось овладеть почти всем золотым запасом дореволюционной России (сосредоточенным в годы войны в Казани) - многими сотнями тонн золота, платины, серебра, драгоценностей на фантастическую сумму в 1 миллиард 300 миллионов золотых рублей (в ценах 1914 г.). Именно поэтому фирмы Уолл-стрита решили поставлять Белой армии в Сибири необходимое снаряжение в обмен на это золото - разумеется, с огромной выгодой для себя. Вот в чем заключалось "финансирование" Уолл-стритом Колчака, упоминаемое Э. Саттоном; о какой-либо "помощи" тут говорить не приходится. Обладание столь огромными средствами давало также возможность финансирования и других белых армий - все они признали Колчака верховным главнокомандующим.
  Американские же войска были посланы в Сибирь в 1918 г. для воссоздания вместе с чехословаками (бывшими пленными из австрийской армии) восточного фронта против Германии. После капитуляции Германии началась их эвакуация на Дальний Восток. Как позже писал сам Саттон, США тогда оказывали явную поддержку большевикам вооружением и удерживали транссибирскую магистраль для большевиков, чтобы ее не захватили японцы: "американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью... Советы были благодарны за американскую помощь" (Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. USA. 1984. P. 41-43, 51). Представительство стран Антанты при Колчаке выдало его на смерть красным. В результате основная часть золотого запаса вновь досталась большевикам в Иркутске; много ценностей увезли чехи, отняв для этого у Белой армии все поезда и обрекая ее на гибель; около 150 тонн золота было вывезено в Японию (и в США - судя по сообщению Саттона) в уплату за заказанное, но так и не полученное снаряжение. (См. Котомкин А. О чехословацких легионерах в Сибири. Париж. 1930; Латышев И. Как Япония похитила российское золото. М, 1996.). - Прим. ред. "РИ".
  146
  экспортом золота заставляет предположить, что сотрудничество с Советами в продаже золота определилось сразу же после соглашения о займе Колчаку **.
  Продажа золота Советами и заём Колчаку также наводят на мысль, что заявление Кэрролла Куигли о проникновении интересов Моргана в ряды американских левых сил касается также иностранных революционных и контрреволюционных движений. Лето 1919 года было временем, когда советские войска терпели поражение в Крыму и на Украине, и эта мрачная картина могла побудить британских и американских банкиров установить хорошие отношения с антибольшевицкими силами. Объясняется это очевидным желанием иметь связи во всех лагерях и, таким образом, оказаться в благоприятном положении для ведения переговоров о концессиях и сделках после успеха революции или контрреволюции и стабилизации нового правительства. Так как результат любого конфликта нельзя знать с самого начала, идея заключается в том, чтобы делать большие ставки на всех лошадей в этих революционных скачках. Таким образом, помощь оказывалась, с одной стороны - Советам, а с другой - Колчаку, тогда как британское правительство поддерживало Деникина на Украине, а французское правительство пришло на помощь полякам.
  Осенью 1919 года берлинская газета "Берлинер Цейтунг ам Миттаг" (8 и 9 октября) обвинила фирму Моргана в финансировании Западного русского правительства и воюющих с большевиками русско-германских сил на Балтике - и те, и другие были союзниками Колчака. Фирма Моргана резко отрицала обвинение: "Наша фирма не имела ни дискуссий, ни встреч с Западным русским правительством или с кем-то, представляющим его" 241. Но если это обвинение в финансировании было неточным, существовали доказательства сотрудничества. Документы, обнаруженные разведкой латвийского правительства среди бумаг полковника Бермондта, командующего Западной добровольческой армией, подтверждают, что "упомянутые отношения существовали между лондонским агентом Колчака и объединением германских промышленников, которые стояли за
  Бермондтом" 242.
  Итак, мы знаем, что Дж.П. Морган, Лондон и нью-йоркские банкиры финансировали Колчака. Есть также доказательство, которое ставит Колчака и его армию в связь с другими антибольшевицкими армиями. И, кажется, почти ясно, что промышленные и банковские круги Германии
  Как показано в этой главе, решение о "займе" Колчаку в обмен на золото приходится на август-сентябрь 1919 года. Экспорт же большевиками царского золота, как пишет Э. Саттон в предыдущей главе, "начался в начале 1920 года". Это значит, в основном - после возвращения большевиками государственного золотого запаса в Иркутске в январе-феврале 1920 г. - Прим. ред. "РИ".
  241 Ibid., 861.51/767 - письмо от Дж.П. Моргана в Государственный департамент от 11 ноября 1919 г. Само финансирование было мистификафией (см. отчет АП в файлах Государственного департамента после письма Моргана).
  242 Ibid., 861.51/6172 and /6361.
  147
  финансировали русскую антибольшевицкую армию на Балтике. Деньги банкиров явно не имеют национального флага.
  ГЛАВА 11 АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ
  "Имя Рокфеллер не означает революционера. Жизнь воспитала во мне тщательность и осторожность, которая граничит с консерватизмом. Я не занимаюсь нечистыми делами..."
  Джон Д. Рокфеллер III, "Вторая американская революция" (Нью-Йорк, "Харпер & Роу", 1973).
  Представленные доказательства: обзор
  Доказательства, уже опубликованные Георгием Катковым, Стефаном Поссони и Майклом Футреллом, подтвердили, что возвращение из эмиграции в Россию Ленина и его партии большевиков, за которыми через несколько недель последовало возвращение меньшевиков, финансировалось и было организовано германским правительством 243. Необходимые средства были частично переведены через "Ниа Банкен" в Стокгольме, который принадлежал Олофу Ашбергу, а двойной целью Германии было: а) выведение России из войны и б) контроль над послевоенными российскими
  244
  рынками .
  Теперь, не ограничиваясь этой очевидностью, мы пойдем далее, чтобы установить непрерывную рабочую связь между большевицким банкиром Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом компанией "Гаранта Траст" из Нью-Йорка до, во время и после революции в России. В царские времена Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США; в 1917 году Ашберг был финансовым посредником революционеров; а после революции он стал главой Роскомбанка, первого советского международного банка, в то время как Макс Мэй, вице-президент контролируемой Морганом "Гаранта Траст", стал директором Роскомбанка и шефом его иностранного отдела. Мы представили документальные доказательства непрерывных рабочих отношений между компанией "Гаранта Траст" и большевиками. Директора "Гаранта Траст" в 1917 году перечислены в Приложении 1.
  Более того, есть доказательство перевода средств от банкиров Уоллќ
  243 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963); Stefan Possony. Lenin: The Compulsive Revolutionary (London: George Alien & Unwin, 1966); George Katkov. German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks in 1917 // International Affairs 32 (Royal Institute of International Affairs, 1956).
  244 Там же, особенно у Каткова.
  148
  стрита для международной революционной деятельности. Например, существует заявление (подтверждаемое телеграммой) Уильяма Б. Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера контролируемого Рокфеллером "Чейз Бэнк" и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую революцию 1 миллион долларов для ведения пропаганды. Еще один пример - Джон Рид, американский член исполкома Третьего Интернационала, которого финансировал и поддерживал Юджин Буассевейн, частный нью- йоркский банкир, и который работал на журнал "Метрополитэн" Гарри П. Уитни. Последний в то время был директором "Гаранта Траст". Мы также установили, что Людвиг Мартене, первый советский "посол" в США, использовал (по мнению шефа британской разведки сэра Бэзила Томпсона) средства компании "Гаранта Траст". Исследуя вопрос финансирования Троцкого в США, мы приходим к германским источникам в Нью-Йорке, которые еще нужно определить. И хотя мы не знаем точных германских источников средств Троцкого, мы знаем, что фон Павенштедт, главный кассир германских шпионов в США, также был старшим партнером в фирме "Амсинк & Ко.". Эта фирма принадлежала вездесущей "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", также контролируемой Дж.П. Морганом.
  Кроме того, фирмы Уолл-стрита, включая "Гаранта Траст", были связаны во время войны с революционной деятельностью Каррансы и Вильи в Мексике. Мы также выявили документальные доказательства, касающиеся финансирования синдикатом Уолл-стрита революции Сунь Ят-сена в Китае в 1912 году, революции, которая сегодня превозносится китайскими коммунистами как предвестница революции Мао. Чарльз Б. Хилл, нью- йоркский юрист, который вел переговоры с Сунь Ят-сеном от имени этого синдиката, был директором в трех дочерних фирмах компании "Вестингаус", и мы выяснили, что Чарльз Р. Крейн из компании "Вестингаус" в России был причастен к российской революции.
  Совершенно оставляя в стороне финансы, мы установили и другое, возможно более существенное доказательство вовлеченности Уолл-стрита в дело большевиков. Миссия американского Красного Креста в России была частным предприятием У. Б. Томпсона, который публично предложил горячую поддержку большевикам. Доступные сейчас документы британского военного кабинета вскрывают, что британская политика была ориентирована на режим Ленина-Троцкого в результате личного обращения Томпсона к Ллойд Джорджу в декабре 1917 года. Мы приводили заявления директора Томпсона и заместителя председателя Уильяма Лоренса Саундерса из Федерального резервного банка Нью-Йорка в поддержку большевиков. Джон Рид не только финансировался с Уолл-стрита, но имел постоянную поддержку своей деятельности, доходящую даже до обращения в Государственный департамент, от Уильяма Фрэнклина Сэндса, исполнительного секретаря "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В деле об антиправительственной агитации Роберта Майнора есть сильные признаки и некоторые косвенные доказательства того, что полковник Эдвард Хаус
  149
  приложил руку к освобождению Майнора. Значение дела Майнора заключается в том, что план Уильяма Б. Томпсона по большевицкой революции в Германии был той самой программой, которую Майнор осуществлял до ареста в Германии.
  Некоторые международные агенты, например Александр Гомберг, работали на Уолл-стрит и на большевиков. В 1917 году Гомберг был представителем американской фирмы в Петрограде, работал на миссию американского Красного Креста Томпсона, стал главным агентом большевиков в Скандинавии, пока его не депортировали из Норвегии, затем стал доверенным помощником Рива Шли из "Чейз Бэнк" в Нью-Йорке, а позже Флойда Одлума из корпорации "Атлас".
  Эта деятельность в пользу большевиков исходила, по большей части, из одного адреса: Нью-Йорк, Бродвей 120. Доказательство этого было намечено в общих чертах, но не приводилось какой-либо решающей причины этой необычной концентрации по одному адресу, за исключением того, что там, кажется, разделяли иностранный вариант мысли Кэрролла Куигли по проникновению Дж. П. Моргана в ряды местных левых сил: Морган также проник и в ряды международных левых.
  На Бродвее 120 располагался Федеральный резервный банк Нью-Йорка. Средством для этой пробольшевицкой активности была "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" - тоже на Бродвее 120. Всего через несколько недель после начала революции государственный секретарь Роберт Лансинг запрашивал мнение АИК о большевицком режиме, и Сэндс, исполнительный секретарь АИК, едва мог сдержать свой энтузиазм в отношении большевиков. Людвиг Мартене, первый советский посол, был вице- президентом компании "Вайнберг & Познер", которая также располагалась на Бродвее 120. Компания "Гаранта Траст" находилась рядом, на Бродвее 140, но на Бродвее 120 была компания "Гаранта Секьюритиз". В 1917 году на Бродвее 120 находилась компания "Хант, Хилл & Беттс", и Чарльз Б. Хилл из этой фирмы был посредником в сделках с Сунь Ят-сеном. Компания "Джон МакГрегор Грант", которая финансировалась Олофом Ашбергом в Швеции и "Гаранта Траст" в США и которая числилась в черных списках военной разведки, располагалась по тому же адресу: Бродвей 120. Гугенгеймы и исполнительное ядро фирмы "Дженерал Электрик" (также представленные в АИК) находились на Бродвее 120. Поэтому вряд ли можно считать удивительным, что Клуб банкиров также располагался на последнем (35-м) этаже здания на Бродвее 120.
  Важно, что поддержка большевиков не прекращалась и после революции; так что эту поддержку нельзя полностью объяснить условиями войны с Германией. Американо-русский синдикат, образованный в 1918 году для получения концессий в России, поддерживали круги Уайта, Гугенгейма и Синклера. Директорами компаний, контролируемых этими тремя финансистами, были Томас У. Ламонт ("Гаранта Траст"), Уильям Бойс Томпсон (Федеральный резервный банк) и наниматель Джона Рида Гарри
  150
  Пейн Уитни ("Гаранта Траст"). Это дает весомые основания предположить, что синдикат был образован, чтобы рассчитаться за прежнюю поддержку дела большевиков в период революции. И затем мы обнаружили, что "Гаранта Траст" оказывала финансовую поддержку Советскому бюро в Нью- Йорке в 1919 году.
  Первый, действительно конкретный сигнал об оплате прежней политической и финансовой поддержки поступил в 1923 году, когда Советы создали свой первый международный банк - Роскомбанк. Коллега Моргана Олоф Ашберг стал номинальным главой этого советского банка; Макс Мэй, вице-президент компании "Гаранта Траст" - его директором, и Роскомбанк быстро назначил "Гаранта Траст" своим агентом в США.
  Объяснение союза нечестивых
  Каким же мотивом объясняется эта коалиция капиталистов и большевиков?
  Россия была тогда и является сегодня крупнейшим нетронутым рынком в мире. Более того, Россия, тогда и сейчас, представляет наибольшую угрозу потенциальной конкуренции для американского промышленного и финансового господства. (Достаточно одного взгляда на карту мира, чтобы понять географическую разницу между огромной земельной массой России и значительно меньшими Соединенными Штатами.) Уолл-стрит наверняка пробирала холодная дрожь, когда он думал о России как о втором, наряду с Америкой, промышленном гиганте.
  Но зачем позволять России стать конкурентом и вызовом американскому господству? В конце XIX века Морган, Рокфеллер и Гугенгейм продемонстрировали свои монополистические наклонности. В книге "Железные дороги и регулирование, 9877-9996" Габриэль Колко показал, как владельцы железных дорог, а не фермеры, хотели государственного контроля за железными дорогами, чтобы сохранить свою монополию и устранить конкуренцию. Поэтому, простейшим объяснением нашего доказательства является то, что синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до глобального масштаба. Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями. То, чего Комиссия по торговле между штатами и Федеральная комиссия по торговле, всецело находящиеся в руках американских промышленников, смогли достигнуть для них у себя в стране, - того же может достичь для них за границей правительство планового социализма, с учетом надлежащей поддержки и стимулов от Уолл-стрита и Вашингтона.
  В заключение, пусть это объяснение кажется слишком радикальным, вспомним, что именно Троцкий брал царских генералов для укрепления Красной армии, именно Троцкий призывал американских официальных лиц
  151
  контролировать революционную Россию и выступать в интересах Советов, именно Троцкий сначала подавил свободомыслящий элемент в российской революции, а затем рабочих и крестьян. При этом официальная история полностью игнорирует 700-тысячную армию "зеленых", состоявшую из бывших большевиков, разгневанных предательством революции, и эта армия воевала и с белыми, и с красными. Другими словами, мы предполагаем, что большевицкая революция была союзом политиков: политиков- революционеров и политиков-финансистов, объединившихся против истинно революционных свободомыслящих элементов России 245.
  Теперь у читателей должен возникнуть вопрос: не были ли эти банкиры тайными большевиками? Конечно, нет. Финансисты не имели идеологии. Было бы большой ошибкой предполагать, что помощь большевикам была идеологически мотивирована в любом узком смысле. Финансисты имели один мотив - власть - и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин - все они получали помощь в большей или меньшей степени. Все, кроме тех, которые хотели общества, истинно свободного для индивидуума.
  Помощь не ограничивалась политиками-большевиками и политиками- антибольшевиками. Джон П. Диггинс в книге "Муссолини и фашизм: Взгляд из Америки" 246 заметил в отношении Томаса Ламонта из "Гаранта Траст":
  "Из всех лидеров американского бизнеса тем, кто наиболее энергично поощрял дело фашизма, был Томас У. Ламонт. Глава мощной банковской сети Дж.П. Моргана, Ламонт служил правительству фашистской Италии в качестве чего-то вроде консультанта по бизнесу".
  В 1926 году Ламонт получил для Муссолини заём в 100 миллионов долларов - в особенно трудное для итальянского диктатора время. Мы можем также вспомнить, что этот директор "Гаранта Траст" был отцом американского коммуниста Корлисса Ламонта. Этот одинаковый подход к однотипным тоталитарным системам, коммунизму и фашизму, не был привилегией только семьи Ламонтов. Например, Отто Кан, директор "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и фирмы "Кун, Леб & Ко.", был уверен, что "американский капитал, инвестированный в Италии, найдет безопасность, поощрение, возможности и вознаграждение" 247. Это тот самый
  245 См. также: Voline (V.M. Eichenbaum). Nineteen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed (New York: Libertarian Book Club, n.d.). [С нашей точки зрения, Э. Сатгон слишком идеализирует "зеленых" - часто это были банды анархистов, уголовников, самостийников, руководствовавшихся местными эгоистичными, даже личными, но не общегосударственными целями - однако это отдельный вопрос, проистекающий из общего оправдания американским автором "свободолюбивой революции" против российской монархии; см. также послесловие издателя. - Прим. ред. "РИ".]
  246 John P. Diggins. Mussolini and Fascism: The View from America (Princeton, NJ.: Princeton University Press. 1972.
  247 Ibid., p. 149.
  152
  Отто Кан, который в 1924 году внушал социалистической Лиге промышленной демократии, что ее цели являются его целями 248. Различие было только - по словам Отто Кана - в средствах для достижения этих целей.
  Айви Ли, человек Рокфеллера по связям с общественностью, делал перед доверчивой американской публикой схожие заявления и был ответствен за восхваление советского режима в конце 1920-х годов. Мы также видели, что Бэзил Майлс, заведующий русским отделом в Государственном департаменте и бывший коллега Уильяма Франклина Сэндса, оказывал решительную поддержку бизнесменам, ведущим дела с большевиками, а в 1923 году тот же Майлс написал профашистскую статью "Чернорубашечники и бизнес в Италии" 249. "Успех фашистов является выражением молодости Италии", - писал Майлс, прославляя фашистское движение и аплодируя его уважению к американскому бизнесу.
  План "Марбург"
  План "Марбург", финансируемый из обширного наследства Эндрю Карнеги, был подготовлен в начале XX века. Он свидетельствует о преднамеренности этого типа кажущейся шизофрении, которая на самом деле маскирует цельную программу приобретения власти: "Если бы Карнеги с его неограниченным богатством, международные финансисты и социалисты могли бы организоваться в движение, чтобы подчинить своей воле образование Лиги для принудительного установления мира" 250.
  Правительства всех стран земли, по плану "Марбург", должны быть социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках международных финансистов "для контроля за советами и принудительного установления мира, [и таким образом] создания специфического средства от всех политических болезней человечества" 251.
  Эта идея была связана с другими элементами, имеющими сходные цели. Лорд Мильнер в Англии дает трансатлантический пример банковских интересов, признающих достоинства и возможности марксизма. Мильнер был банкиром, влиятельным в британской политике военного времени, и симпатизировал марксизму 252. В 1903 году в Нью-Йорке был основан социалистический клуб "X". Среди его членов были не только коммунист Линкольн Стеффенс, социалист Уильям Инглиш Уоллинг и коммунистический банкир Моррис Хиллквит, но и Джон Дьюи, Джеймс Т. Шотуэлл, Чарльз Эдвард Расселл и Руфус Уикс (вице-президент нью-
  248 См. эпиграф к главе 4.
  249 Nation's Business, February 1923, pp. 22-23.
  250 Jennings С. Wise. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution (New York: Paisley Press, 1938), p. 45.
  2Я Ibid., р. 46.
  252 См. эпиграф к главе 6.
  153
  йоркской компании "Лайф Иншуренс"). На годовом заседании Экономического клуба в отеле "Астор" в Нью-Йорке также выступали социалисты. В 1908 году, когда А. Бартон Хепберн, президент банка "Чейз Нэшнл", был президентом Экономического клуба, главным оратором был вышеупомянутый Моррис Хиллквит, который "имел обширные возможности проповедовать социализм перед собранием, которое представляло богатство и финансовые интересы" 253.
  Из этих невероятных семян выросло современное интернационалистическое движение, в которое входили не только финансисты Карнеги, Пауль Варбург, Отто Кан, Бернард Барух и Герберт Гувер, но и Фонд Карнеги и его детище - "Международное примирение". Попечители из Фонда Карнеги выделялись, как мы видели, в совете "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В 1910 году Карнеги пожертвовал 10 миллионов долларов на основание Фонда Карнеги для международного мира, и в совете попечителей были Элиху Рут (миссия Рута в Россию, 1917), Кливленд X. Додж (обеспечивал финансовую поддержку президенту Вильсону), Джордж У. Перкинс (партнер Моргана), Дж.Дж. Балч (АИК и фирма "Амсинк"), Р.Ф. Херрик (АИК), Х.У. Притчетт (АИК) и другие магнаты Уолл-стрита. Вудро Вильсон подпал под мощное слияние этой группы интернационалистов, ибо был обязан им деньгами. Как писал Дженнингс К. Уайс: "Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон... обеспечил Льву Троцкому возможность въехать в Россию с
  254
  американским паспортом" .
  Но и Лев Троцкий также утверждал себя как интернационалист. Мы отметили его небезынтересные интернационалистические связи на высоком уровне в Канаде. Троцкий не был тогда ни прорусским, ни просоюзническим, ни прогерманским деятелем, как многие пытались его выставить. Троцкий был за мировую революцию, за всемирную диктатуру; одним словом, он был интернационалист 255. Тогда у большевиков и банкиров была эта существенная общая платформа - интернационализм. Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть. Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти, так как это распыляет власть.
  Итак, вот искомое объяснение, которое соответствует нашим доказательствам. Эта группа банкиров и торговцев акциями не была ни большевицкой, ни коммунистической, ни социалистической, ни демократической, ни даже американской. Превыше всего эти люди желали рынков, то есть захваченных ими международных рынков и своей монополии
  253 Morris Hillquit. Loose Leaves from a Busy Life (New York: Macmillan, 1934), p. 81.
  225554 Wise. op. cit., p. 647.
  255 Leon Trotsky. The Bolsheviki and World Peace (New York: Boni & Liveright, 1918).
  154
  на мировом рынке как конечной цели. Они желали рынков, которые могли бы эксплуатировать монопольно, не боясь конкуренции со стороны русских, немцев или кого-то еще, включая американских бизнесменов за пределами их избранного круга. Эта замкнутая группа была аполитичной и аморальной. В 1917 году она имела прямую цель - захватить русский рынок; и все это представлялось под интеллектуальным прикрытием некоей лиги для установления мира.
  И Уолл-стрит действительно достиг своей цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже пошли дальше и строили Советский Союз, а сегодня уверенно идут по пути введения советского военно-промышленного комплекса в эру компьютеров.
  Сегодня их цель все еще жива и действует. Джон Д. Рокфеллер излагает ее в своей книге "Вторая американская революция", на титульном листе которой красуется пятиконечная звезда 256. Эта книга содержит голословный призыв к гуманизму, то есть призыв, что нашим первым делом должна быть работа ради других. Иначе говоря, призыв к коллективизму. Гуманизм это коллективизм. Однако стоит отметить, что Рокфеллеры, которые продвигали эту гуманистическую идею в течение века, так и не передали СВОЮ собственность другим. Поэтому в их рекомендации можно предположить тот скрытый смысл, что мы все работаем на Рокфеллеров. Книга Рокфеллера проводит идею коллективизма под маской "осторожного консерватизма" и "общественного блага". В действительности же это призыв к продолжению прежней поддержки Морганом-Рокфеллером коллективистских предприятий и массового уничтожения индивидуальных прав.
  256 В мае 1973 г. банк "Чейз Манхэттен" (председатель Дэвид Рокфеллер) открыл свое представительство в Москве по адресу: площадь Карла Маркса, 1. Контора в Нью- Йорке находится по адресу: Чейз манхеттен плаза, 1.
  О значении пятиконечной звезды (пентаграммы) см. в послесловии издателя. - Прим. ред. "РИ".
  155
  Титульный лист книги Дж. Д. Рокфеллера III
  Таким образом, "общественное благо" использовалось и используется сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой порядочности. Но до тех пор, пока читатель рассматривает всемирную историю сквозь призму непримиримого марксистского противоречия между капитализмом и коммунизмом, цели описанного альянса между международными финансами и интернационалистической революцией остаются скрытыми для понимания. То же самое можно было бы сказать и о "содействии общественному благу" ворами и грабителями. А если эти альянсы все еще остаются для читателя непонятными, то он должен подумать над тем очевидным фактом, что те же самые международные дельцы и их аппарат всегда хотели определять, что должны делать другие люди, но явно не хотели быть первыми в очереди, чтобы отдать свое собственное богатство и власть. Их уста открыты, но карманы закрыты.
  Этот метод, используемый монополистами для обмана общества, в начале XX столетия был изложен Фредериком К. Хоувом в книге "Признания монополиста" 257. Прежде всего, говорит Хоув, политика является необходимой частью бизнеса. Для контроля над промышленностью необходимо контролировать Конгресс и законодателей, чтобы таким образом заставить общество работать на тебя, монополиста. Поэтому двумя принципами удачливого монополиста, по мнению Хоува, являются: "Во- первых, дай обществу работать на тебя, и во-вторых, делай бизнес из политики" 258. Это, писал Хоув, основные "правила большого бизнеса".
  Существуют ли какие-нибудь доказательства того, что эта всеохватная цель была также известна Конгрессу и ученому миру? Разумеется,
  257 Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist (Chicago: Public Publishing, n.d.).
  258 Ibid.
  156
  возможность этого была известна и известна широко. Например, давая показания в Овермановском комитете Сената, Альберт Рис Вильяме, хитрый комментатор революции, говорил: "...вероятно, это правда, что при советском правительстве промышленная жизнь будет развиваться намного медленнее, чем при обычной капиталистической системе. Но почему великая индустриальная страна, наподобие Америки, должна желать создания и последующей конкуренции другого великого промышленного соперника? Не согласуются ли интересы Америки в этом отношении с медленным темпом развития, который проектирует для себя Советская Россия?
  Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент заключается в том, что в интересах Америки, чтобы Россия была угнетенной?
  Г-н Вильямс: Не угнетенной...
  Сенатор Уолкотт: Вы так сказали. Почему должна Америка желать, чтобы Россия стала ее промышленным конкурентом?
  Г-н Вильямс: Это с капиталистической точки зрения. В целом Америка не заинтересована, я думаю, в возникновении на рынке еще одного великого промышленного соперника, наподобие Германии, Англии, Франции и Италии. Я думаю, другое правительство в России, не советское, вероятно, увеличило бы темп или скорость развития России, и мы бы имели еще одного соперника. Конечно, это аргументация с капиталистической точки зрения.
  Сенатор Уолкотт: Итак, Вы представляете здесь аргумент, который, по Вашему мнению, может иметь привлекательность для американского народа, причем Ваша точка зрения такова, что если мы признаем советское правительство России в его теперешнем виде, мы признаем правительство, которое не сможет конкурировать с нами в промышленности в течение многих лет?
  Г-н Вильямс: Это факт.
  Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент в том, что при советском правительстве Россия будет не в состоянии, по крайней мере в течение многих лет, приблизиться к Америке по промышленному развитию? Г-н Вильямс: Абсолютно так" 259.
  В этом откровенном заявлении Альберта Риса Вильямса содержится основной ключ для пересмотра толкования российской истории на протяжении последней половины столетия.
  259 U.S., Senate. Bolshevik Propaganda, hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., pp. 679-80. См. также в главе 6 данной книги о роли Вильямса в Пресс-бюро Радека.
  С советском издании "Десяти дней, которые потрясли мир" содержится такая редакционная справка об авторе этого признания: "Альберт Рис Вильямс - друг Джона Рида, видный американский прогрессивный деятель и публицист; автор нескольких книг о борьбе трудящихся за социализм" (М. 1957, с. 165). - Прим. ред. "РИ".
  157
  Уолл-стрит, или скорее комплекс Моргана-Рокфеллера, представленный на Бродвее 120 и Уолл-стрит 14, руководствовался чем-то очень близким к аргументации Вильямса. Уолл-стрит вступил в Вашингтоне в битву за большевиков - и выиграл. Советский тоталитарный режим выжил. В 1930-х годах иностранные фирмы, главным образом из группы Моргана- Рокфеллера, выполняли пятилетние планы. Они продолжали строить Россию как в экономическом, так и в военном отношении 260. С другой стороны, Уолл-стрит, вероятно, не предвидел ни Корейской войны, ни Вьетнамской войны, в которых 100.000 американцев и бесчисленное число наших союзников потеряли свои жизни от советского оружия, изготовленного по той же самой импортированной из США технологии. Что казалось Уолл- стритовскому синдикату дальновидной и несомненно прибыльной политикой, стало кошмаром для миллионов за пределами избранного влиятельного круга и правящего класса.
  260 См.: Antony С. Sutton. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols. (Stanford. Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973); см. также: National Suicide: Military Aid to the Soviet Union (New York: Arlington House, 1973).
  158
  ПРИЛОЖЕНИЕ 1 ДИРЕКТОРА КРУПНЫХ БАНКОВ, ФИРМ И УЧРЕЖДЕНИЙ, УПОМЯНУТЫХ В ЭТОЙ КНИГЕ (В 1917-1918 ГОДАХ)
  AMERICAN INTERNATIONAL CORPORATION (120 Broadway) ["Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"]
  ; J.Ogden Armour
  ; G.J. Baldwin
  ; C.A. Coffin
  ; W.E. Corey
  ; Robert Dollar
  ; Pierre S. du Pont Philip
  ; A.S. Franklin
  ; J.P. Grace
  ; R.F. Herrick
  ; Otto H. Kahn
  ; H.W. Pritchett
  ; Percy A. Rockefeller
  ; John D. Ryan
  ; W.L. Saunders
  ; J.A. Stillman
  ; C.A. Stone
  ; T.N. Vail
  ; F.A. Vanderlip
  ; E.S. Webster
  ; A.H. Wiggin
  ; Beckman Winthrop
  ; William Woodward
  ; D.C. Jackling
  ; E.R. Tinker
  ; A.H. Wiggin
  ; John J. Mitchell
  ; Guy E. Tripp
  CHASE NATIONAL BANK ["Чейз Нэшнл Бэнк"]
  ; J.N. Hill
  ; A.B. Hepbum
  ; S.H. Miller
  ; C.M. Schwab
  159
  ; H. Bendicott
  ; Newcomb
  ; Carlton
  EQUITABLE TRUST COMPANY (37-43 Wall Street) ["Экуитабл Траст Компани"]
  ; Charles В. Alexander
  ; Albert В. Boardman
  ; Robert C. Dowry
  ; Howard E. Cole
  ; Henry E. Cooper
  ; Edward T. Jeffrey
  ; Otto H. Kahn
  ; Alvin W. Krech
  ; James W. Lane
  ; Hunter S. Marston
  ; Paul D. Cravath
  ; Franklin Wm. Cutcheon
  ; Bertram Cutler
  ; Thomas de Witt
  ; Cuyler Frederick W. Fuller
  ; Robert Goelet
  ; Carl R. Gray
  ; Charles Hayden
  ; Henry E. Huntington
  ; Charles G. Meyer
  ; George Welwood Murray
  ; Henry H. Pierce
  ; Winslow S. Pierce
  ; Lyman Rhoades
  ; Walter C.Teagle
  ; Henry Rogers
  ; Winthrop Bertram
  ; G. Work
  FEDERAL ADVISORY COUNCIL (1916) [федеральный консультативный совет]
  ; Daniel G. Wing, Бостон, Округ Љ 1
  ; J.P. Morgan, Нью-Йорк, Округ Љ 2
  ; Levi L. Rue, Филадельфия, Округ Љ 3
  ; W.S. Rowe, Цинцинатти, Округ Љ 4
  ; J.W. Norwood, Гринвилль, Южная Каролина, Округ Љ 5
  ; С. А. Lyerly, Чаттануга, Округ Љ 6
  ; J.B. Forgan, Чикаго, президент. Округ Љ 7
  ; Frank О. Watts, Сент-Луис, Округ Љ 8
  ; С.Т. Jaffray, Миннеаполис, Округ Љ 9
  160
  ; E.F.Swinney, Канзас-Сити, Округ Љ 10
  ; T.J. Record, Париж, Округ Љ 11
  ; Herbert Fleishhacker, Сан-Франциско, Округ Љ 12
  FEDERAL RESERV BANK OF NEW YORK (120 Broadway) [федеральный резервный банк Нью-Йорка]
  ; William Woodward (1917)
  ; Robert H. Treman (1918) } Класс А
  ; Franklin D.Locke (1919)
  ; Charles A. Stone (1920)
  ; Wm. B. Thompson (1918) } Класс В
  ; L.R. Palmer (1919)
  ; Pierre Jay (1917)
  ; George F. Peabody (1919) } Класс С
  ; William Lawrence Saunders (1920)
  FEDERAL RESERVE BOARD [Федеральное резервное управление]
  ; William G. M'Adoo
  ; Charles S. Hamlin (1916)
  ; Paul M. Warburg (1918)
  ; Adolph С. Miller (1924)
  ; Frederic A. Delano (1920)
  ; W.P.G. Harding (1922)
  ; John Skelton Williams
  GUARANTY TRUST COMPANY (140 Broadway) ["Гаранта Траст Компани"]
  ; Alexander J. Hemphill (председатель)
  ; Charles H. Alien
  ; Edgar L. Marston
  ; Grayson M.P. Murphy
  ; A.C. Bedford
  ; Edward J. Berwind
  ; W. Murrey
  ; Crane T. de Witt Cuyler
  ; James B. Duke
  ; Caleb C. Dula
  ; Robert W. Goelet
  ; Daniel Guggenheim
  ; W. Averell Hamman
  ; Albert H. Harris
  ; Walter D. Hines
  ; Augustus D. Julliard
  ; Thomas W. Lament
  ; William C. Lane
  ; Charles A. Peabody
  161
  ; William C. Potter
  ; John S. Runnells
  ; Thomas F. Ryan
  ; Charles H. Sabin
  ; John W. Spoor
  ; Albert Straus
  ; Harry P. Whitney
  ; Thomas E. Wilson Лондонский комитет:
  ; Arthur J. Fraser (председатель)
  ; Cecil F. Pan-Robert Callander
  ; P.A. Rockefeller
  ; James Stillman
  ; W. Rockefeller
  ; J.O. Armour
  ; J.W. Sterling
  ; J.A. Stillman
  ; M.T. Pyne
  ; E.D. Bapst
  ; J.H. Post
  ; W.C. Procter
  NATIONAL CITY BANK ["Нэшнл Сити Бэнк"]
  ; P.A.S. Franklin
  ; J.P. Grace
  ; G.H. Dodge
  ; H.A.C. Taylor
  ; R.S. Lovett
  ; F.A. Vanderlip
  ; G.H. Miniken
  ; E.P. Swenson
  ; Frank Trumbull
  ; Edgar Palmer
  NATIONALBANK FUR DEUTSCHLAND ["Национальбанк фюр Дейчланд"] (на 1914 г., Ялмар Шахт вошел в правление в 1918 г.)
  ; Emil Wittenberg
  ; Hjalmar Schacht
  ; Martin Schiff
  ; Hans Winterfeldt
  ; Th. Marba
  ; Paul Koch
  ; Franz Rintelen
  162
  SINCLAIR CONSOLIDATED OIL CORPORATION (Broadway 120) ["Синклэйр Консолидейтед Ойл Корпорейшн"]
  ; Hany F. Sinclair
  ; Н.Р. Whitney
  ; Wm. E. Corey
  ; Wm. В. Thompson
  ; James N. Wallace
  ; Edward H. Dark
  ; Daniel C. Jackling
  ; Albert H. Wiggin
  J.G. WHITE ENGINEERING CORPORATION ["Дж. Г. Уайт Инжиниринг Корпорейшн"]
  ; J.G. White
  ; Gano Dunn
  ; E.G. Williams
  ; A.S. Crane
  ; H.A. Lardner
  ; G.H. Kinniat
  ; A.F. Kountz
  ; R.B. Marchant
  ; Henry Parsons
  ; A.N. Connett
  ; James Brown
  ; Douglas Campbell
  ; G.C. Clark
  ; Jr. Bayard Dominick
  ; Jr. A.G. Hodenpyi
  ; T.W. Lament
  ; Marion McMillan
  ; J.H. Pardee
  ; G.H. Walbridge
  ; E.N. Chilson
  ; C.E. Bailey
  163
  ПРИЛОЖЕНИЕ 2 ТЕОРИЯ БОЛЬШЕВИЦКОЙ РЕВОЛЮЦИИ КАК ЕВРЕЙСКОГО ЗАГОВОРА *
  Существует обширная литература на английском, французском и немецком языках, отражающая тот аргумент, что большевицкая революция была результатом "еврейского заговора", а более конкретно - заговора еврейских банкиров всего мира. В общем, в качестве конечной цели предполагается их контроль над миром; большевицкая же революция была лишь одной фазой более широкой программы, которая якобы отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы".
  Этот аргумент и его варианты можно найти в самых неожиданных местах и услышать от самых удивительных лиц. В феврале 1920 года Уинстон Черчилль написал статью - редко цитируемую сегодня - для "Лондон Иллюстрейтед Санди Геральд", озаглавленную "Сионизм против большевизма" . В этой статье Черчилль сделал такой вывод: "особенно важно... чтобы евреи в каждой стране, которые лояльны к принявшей их земле, стремились к выдвижению при каждом удобном случае... и играли видную роль в каждом мероприятии для борьбы с заговором большевиков". Черчилль проводит различие между "национальными евреями" и теми, кого он называет "международными евреями". Он доказывает, что "международные и, главным образом, атеистически настроенные евреи", конечно, играли "весьма большую" роль в создании большевизма и произвели революцию в России. Он уверяет (вопреки фактам), что за исключением Ленина "большинство" ведущих фигур в революции были евреи, и добавляет (также вопреки фактам), что во многих случаях собственность евреев и синагоги были исключены большевиками при проведении их политики конфискации. Черчилль называет международных евреев "зловещей конфедерацией", образовавшейся из преследуемых групп населения тех стран, где евреев преследовали по расовым мотивам. Уинстон Черчилль прослеживает это движение до Спартака-Вейсгаупта, закидывает свою литературную сеть вокруг Троцкого, Бела Куна, Розы Люксембург и Эммы Гольдман и выносит обвинение: "Этот всемирный заговор для свержения цивилизации и перестройки общества на основе остановленного развития, завистливой злобы и невозможного равенства постоянно ширится".
  Затем Черчилль утверждает, что эта группа заговорщиков Спартака-
  * Точка зрения издателя, отличающаяся от утверждений уважаемого проф. Э. Саттона в этой главе, изложена в послесловии к книге. - Прим. ред. "РИ".
  Winston Churchill. Zionism Versus Bolshevism // London Illustrated Sunday Herald, Febr. 1920. - Прим. ред. "РИ".
  164
  Вейсгаупта была главной движущей силой всех подрывных движений в XIX веке. Отмечая, что сионизм и большевизм конкурируют в борьбе за душу еврейского народа, Черчилль (в 1920 году) был озабочен ролью евреев в большевицкой революции и существованием всемирного еврейского заговора.
  Еще один широко известный в 1920-х годах автор, Генри Уикхэм Стид, описывает во втором томе своего произведения "Через 30 лет, 9892-9922" (с. 302) , как он пытался довести идею еврейского заговора до сведения полковника Эдварда М. Хауса и президента Вудро Вильсона. Однажды в марте 1919 года Стид навестил полковника Хауса и нашел его расстроенным из-за недавней критики Стадом возможного признания Америкой большевиков. Стид сказал Хаусу, что Вильсон был бы дискредитирован в глазах многих людей и народов Европы, и "настаивал, что без его ведома главными движущими силами были Якоб Шифф, Варбург и другие международные финансисты, которые больше всего хотели поддержать еврейских большевиков, чтобы получить поле деятельности для германо- еврейской эксплуатации России" 261.
  По словам Стида, полковник Хаус ратовал за установление экономических отношений с Советским Союзом.
  Вероятно, наиболее изобличающая подборка документов по еврейскому заговору находится в десятичном файле (869.00/5339) Государственного департамента. Центральный документ в ней, озаглавленный "Большевизм и иудаизм", датирован 13 ноября 1918 года *. Текст имеет форму отчета, в котором говорится, что революция в России была задумана "в феврале 1916 года", и что "было установлено, что нижепоименованные лица и предприятия принимали участие в этом разрушительном деле":
  1. Якоб Шифф еврей
  2. Кун, Леб и Ко. еврейская фирма
  Руководство:
  Якоб Шифф еврей
  * Henry Wickham Steed. Through 30 Years 1892-1922. - Прим. ред. "РИ". 261 О действительной роли Шиффа см. Приложение 3.
  Русский текст этого документа был напечатан (видимо, впервые) в выходившей в Ростове-на-Дону при белых газете "В Москву!" (23.9.1919). Вопреки призывно- обобщающему стилю текст представлен как "документ, составленный высшим комиссаром французского правительства и послом при Федеральном правительстве в Вашингтоне" и имеет обозначение: "-618-6, Љ 912 - Разв. отд. 2." Кроме приведенных Э. Саттоном имен, в документе также упоминаются Американский еврейский комитет, парижская фирма "Братья Лазар", банк Гинзбурга, сионистская организация "Поалей", а также 31 фамилия ведущих большевиков-евреев. Жаль, что Э. Саттон далее не называет имя составителя этого текста - "русского, работавшего в министерстве военной торговли США" - это могло бы уточнить источник и степень достоверности его сведений. - Прим ред. "РИ".
  165
  Феликс Варбург Отто X. Кан Мортимер Л. Шифф
  еврей еврей еврей еврей
  еврей
  еврей
  еврей
  Джером Дж. Ханауэр
  3. Гугенгейм
  4. Макс Брейтунг
  5. Исаак Зелигман
  Далее в отчете утверждается, что русская революция, несомненно, была начата и задумана этой группой, и что в апреле 1917 года: "Якоб Шифф фактически сделал публичное заявление, что именно из-за его финансового влияния русская революция была успешно завершена, а весной 1917 года Якоб Шифф начал финансировать Троцкого, еврея, для завершения социальной революции в России".
  Отчет содержит другую разнообразную информацию о финансировании Троцкого Максом Варбургом, о роли Рейнско-Вестфальского синдиката и Олофа Ашберга из "Ниа Банкен" (Стокгольм) вместе с Животовским. Анонимный автор (в действительности служащий министерства военной торговли США) 262 заявляет, что связи между этими организациями и их финансированием большевицкой революции показывают, как "была выкована связь между еврейскими мультимиллионерами и еврейскими пролетариями". Далее в отчете приводится список многих большевиков, которые были евреями, и затем излагаются действия Пауля Варбурга, Иуды Магнеса, фирм "Кун, Леб & Ко." и "Шпейер & Ко.".
  Отчет заканчивается шпилькой по адресу "международного еврейства" и приводит аргумент в контексте христиано-еврейского конфликта, подтверждаемый цитатами из "Протоколов Сионских мудрецов". К этому отчету прилагается ряд телеграмм, которыми обменялись Государственный департамент в Вашингтоне и посольство США в Лондоне в отношении мер, которые должны быть предприняты по этим документам 263:
  "5399 Великобритания, Тел. 3253 13:00. 16 октября 1919 года, в конфиденциальное досье. Секретно для Уинслоу [Winslow] от Райта [Wright]. Финансовая помощь большевизму и большевицкой революции в России от видных ам. евреев: Якоба Шиффа, Феликса Варбурга, Отто Кана, Менделя Шиффа, Джерома Ханауэра, Макса Брейтунга и одного из Гугенгеймов. Соответствующие документы в распоряжении полиции от французских источников. Запрашиваются любые факты касательно этого".
  "17 окт. Великобритания Тел. 6084, полдень г c-h 5399. Весьма секретно.
  262 Анонимным автором был русский, работавший в министерстве военной торговли США. Одним из трех директоров министерства военной торговли США был в то время Джон Фостер Даллес.
  263 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/5399.
  166
  Райту от Уинслоу. Финансовая помощь большевицкой революции от видных ам. евреев. Нет доказательств касательно этого, но ведем расследование. Прошу настоять перед британскими властями о приостановке публикации, по крайней мере, до получения документа Департаментом".
  "28 нояб. Великобритания Тел. 6223 R 17:00 5399. Для Райта. Документ касательно финансовой помощи большевикам видными американскими евреями. Отчеты - идентифицированы как французский перевод заявления, первоначально подготовленного по-английски русским гражданином в Ам. и т.д. Кажется очень неразумным предавать гласности".
  Было принято согласованное решение прикрыть этот материал, и в досье содержится вывод: "Я думаю, мы похороним все дело".
  В эту группу материалов включен еще один документ, помеченный грифом "Совершенно секретно". Источник этого документа неизвестен; возможно, это ФБР или военная разведка. В нем рассматривается перевод "Протоколов Сионских мудрецов" и сделан вывод:
  "В этой связи г-ну W. было направлено письмо с приложением меморандума от нас в отношении определенной ин -формации от американского военного атташе о том, что британские власти имеют перехваченные письма от различных групп международных евреев, излагающие план властвования над миром. Копии этих материалов будут нам очень полезны".
  Эта информация была явно разработана, и в более позднем отчете британской разведки содержится прямое обвинение:
  "Резюме: Теперь существуют определенные доказательства того, что большевизм является международным движением, контролируемым евреями; [их] лидеры в Америке, Франции."
  России и Англии обмениваются корреспонденцией для согласованных действий..." 264. Однако, ни одно из вышеприведенных заявлений не может быть подтверждено твердым практическим доказательством. Наиболее важная информация содержится в абзаце о том, что британские власти имеют "перехваченные письма от различных групп международных евреев, излагающих план властвования над миром". Если действительно такие письма существуют, то они явились бы подтверждением (или неподтверждением) недоказанной в настоящее время гипотезы, а именно, что большевицкая революция и другие революции являются работой всемирного еврейского заговора. Более того, когда заявления и утверждения не подтверждены твердыми доказательствами, а попытки найти такое доказательство приводят по кругу вновь к начальной точке - особенно когда
  264 Great Britain, Directorat of Intelligence. A Monthly Review of the Progress of Revolutionary Movements Abroad, no. 9, July 16, 1913 (861.99/5067). -[Великобритания, Разведывательное управление. "Ежемесячный обзор развития революционных движений за границей", Љ 9, 16 июля 1913 г. (861.99/5067).]
  167
  кто-то цитирует кого-то еще - то мы должны отбросить такую историю как ложную. Не существует конкретных доказательств, что евреи были вовлечены в большевицкую революцию, потому что они были евреями. Действительно, быть может, в нее был вовлечен высокий процент евреев, однако, учитывая обращение с евреями в царское время, чего еще можно было ожидать? Вероятно, в американской революции участвовало много англичан или лиц английского происхождения, которые воевали против "красных мундиров". И что из этого? Делает ли это американскую революцию английским заговором? Заявление Уинстона Черчилля, что евреи сыграли "очень большую роль" в большевицкой революции, поддерживается только искаженными доказательствами. Список евреев, участвовавших в большевицкой революции, необходимо сравнить со списком неевреев, участвовавших в революции. Если следовать этой научной методике, то пропорция иностранных евреев-большевиков, участвовавших в революции, будет менее 20% от общего числа революционеров - и эти евреи были по большей части депортированы, убиты или сосланы в Сибирь в последующие годы. Фактически, современная Россия продолжает царский антисемитизм.
  Важно, что документы в файлах Государственного департамента подтверждают, что инвестиции банкира Якоба Шиффа, часто называемые источником средств для большевицкой революции, фактически были направлены против поддержки большевицкого режима 265. Это положение, как мы увидим, прямо контрастирует с содействием большевикам со стороны Моргана-Рокфеллера.
  Настойчивость, с которой проталкивается миф о еврейском заговоре, наводит на мысль, что он вполне может быть намеренным средством для отвлечения внимания от действительных вопросов и действительных причин. Доказательства, приведенные в этой книге, показывают, что евреи, также бывшие среди нью-йоркских банкиров, играли относительно незначительную роль в поддержке большевиков, тогда как главные роли играли нью-йоркские банкиры-неевреи (Морган, Рокфеллер *, Томпсон).
  Что может лучше отвлечь от действительно действующих сил, чем средневековое пугало антисемитизма?
  265 См. Приложение 3.
  * Семья Рокфеллеров включена в составленную еврейским ученым М. X. Штерном книгу "Американцы еврейского происхождения" (Americans of Jewish Decent. New York. 1960). - Прим. ред. "РИ".
  168
  ПРИЛОЖЕНИЕ 3 НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ АРХИВОВ США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ
  Примечание: Некоторые документы состоят из нескольких бумаг, которые образуют связанную между собой группу.
  ; Документ Љ1: Телеграмма посла Фрэнсиса из Петрограда в Государственный департамент США и соответствующее письмо от государственного секретаря Роберта Лансинга президенту Вудро Вильсону (17 * марта 1917 г.).
  ; Документ Љ2: Документ британского Министерства иностранных дел (октябрь 1917 г.), утверждающий, что Керенский был на жаловании у германского правительства и помогал большевикам.
  ; Документ Љ3: Якоб Шифф из фирмы "Кун, Леб & Ко." и его позиция в отношении режимов Керенского и большевиков (ноябрь 1917 г.).
  ; Документ Љ4: Меморандум Уильяма Бойса Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, британскому премьер- министру Ллойд Джорджу (декабрь 1917 г.).
  ; Документ Љ5: Письмо Феликса Франкфутера советскому агенту Сантери Нуортеве (9 мая 1918 г.).
  ; Документ Љ6: Персонал Советского бюро в Нью-Йорке, 1920; список из досье Комитета Ласка штата Нью-Йорк.
  ; Документ Љ7: Письмо от банка "Нэшнл Сити" в Министерство финансов США, упоминающее Людвига Мартенса и д-ра Юлиуса Хаммера (15 апреля 1919 г.).
  ; Документ Љ8: Письмо советского агента Уильяма (Билла) Боброва Кеннету Дюрану (3 августа 1920 г.).
  ; Документ Љ9: Меморандум, упоминающий члена фирмы Дж. П. Моргана и британского директора по пропаганде лорда Нортклиффа (13 апреля 1918 г.).
  ; Документ Љ10: Меморандум Государственного департамента (29 мая 1922 г.) касательно компании "Дженерал Электрик".
  * Так у Саттона. - Прим. ред. "РИ".
  169
  Документ Љ 1
  Телеграмма посла США Фрэнсиса из Петрограда в Государственный департамент в Вашингтоне, Округ Колумбия, датированная 14 марта 1917 года и сообщающая о первой стадии русской революции (861.00/273).
  "Петроград Дата: 14 марта 1917 г. Получена: 15-го, 02:30 Государственному секретарю Вашингтон
  1287. Не мог послать телеграмму с одиннадцатого. Революционеры имеют абсолютный контроль в Петрограде и предпринимают напряженные усилия, чтобы сохранить порядок, что удается за редкими исключениями. Никаких телеграмм после вашей 1251 от девятого, полученной одиннадцатого марта. Временное правительство организовано под управлением Думы, которая отказалась подчиниться указу императора о приостановке ее деятельности. Родзянко, председатель Думы, издает постановления за своей подписью. Кабинет министров, как сообщают, ушел в отставку. Найденные министры доставлены в Думу, а также многие русские офицеры и высокие официальные лица. Большинство полков, если не все, которым было приказано идти в Петроград, по прибытии присоединились к революционерам. Американская колония в безопасности. Нет сведений о каком-либо ущербе для американских граждан.
  Френсис, американский посол"
  После получения вышеприведенной телеграммы Роберт Лансинг, государственный секретарь, довел ее содержание до президента Вильсона (861.00/273):
  "Лично и конфиденциально.
  Мой дорогой г-н президент:
  Прилагаю для Вас весьма важную телеграмму, которая только что пришла из Петрограда, а также вырезку из нью-йоркской "Уорлд", в которой напечатано заявление синьора Шалойи, министра без портфеля в итальянском кабинете, которое имеет значение ввиду сообщения г-на Фрэнсиса. Мое собственное впечатление таково, что союзники знают об этом вопросе и, я предполагаю, благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской.
  С совершенным почтением, Роберт Лансинг Приложение. Президенту, Белый Дом"
  Комментарий
  Существенной фразой в письме Лансинга Вильсону является: "Мое собственное впечатление таково, что союзники знают об этом вопросе и, я полагаю, благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской". Необходимо
  170
  напомнить (см. главу 2) заявление посла Додда, что в эту первую революцию был вовлечен советник президента Вильсона Чарльз Р. Крейн из нью- йоркских компаний "Вестингаус" и "Крейн".
  Документ Љ 2
  Меморандум из архива Министерства иностранных дел Великобритании FO 371/2999 (Война-Россия), 23 октября 1917 года, досье Љ 3743.
  "Лично (и) секретно.
  Из более чем одного источника к нам поступают беспокоящие слухи о том, что Керенский находится на жаловании у Германии и что он и его правительство делают все, чтобы ослабить и дезорганизовать Россию, приведя ее к положению, когда никакой другой курс, кроме сепаратного мира, будет невозможен. Считаете ли вы, что есть основания для таких инсинуаций, и что правительство, воздерживаясь от эффективных действий, целенаправленно позволяет большевикам набирать силу?
  Если это будет вопросом подкупа, мы должны быть в состоянии успешно конкурировать, если бы стало известно, как и через каких агентов это может быть сделано, хотя это и неприятная мысль".
  Комментарий
  Относится к информации, что Керенский состоял на жаловании у Германии.
  Документ Љ 3
  Состоит из четырех частей:
  ; а) Телеграмма посла Фрэнсиса от 27 апреля 1917 г. из Петрограда в Вашингтон, Округ Колумбия, с просьбой о передаче сообщения от видных российских банкиров-евреев видным банкирам-еврееям в Нью- Йорке, предлагающих им подписаться на "Заём свободы" Керенского (869.59/939).
  ; б) Ответ Луиса Маршалла (10 мая 1917 г.), представляющего американских евреев; он отклонил предложение, выразив поддержку Американскому займу свободы (861.51/143).
  ; в) Письмо Якоба Шиффа из "Кун, Леб и Ко." (25 ноября 1918 г.) в Государственный департамент (г-ну Полку), передающее сообщение российского банкира-еврея Каменки с призывом к союзникам о помощи против большевиков ("потому что большевицкое правительство не представляет русский народ").
  ; г) Телеграмма от Каменки, переданная Якобом Шиффом.
  а)
  "Государственному секретарю Вашингтон 1229, двадцать седьмое
  171
  Просьба передать следующее Якобу Шиффу, судье Брандейсу, профессору Готтхайлю, Оскару Штраусу, раввину Вайзу, Луису Маршаллу и Моргентау:
  "Мы, российские евреи, всегда верили, что освобождение России означает и наше освобождение. Будучи глубоко преданными стране, мы возложили свое полное доверие на Временное правительство. Мы знаем неограниченную экономическую мощь России и ее неисчерпаемые природные ресурсы, и то равноправие, которое мы получили, позволит нам участвовать в развитии страны. Мы твердо верим, что победный финиш войны, благодаря нашим союзникам и США, близок.
  Временное правительство сейчас выпускает новый государственный заём свободы, и мы считаем нашим национальным долгом поддержать этот заём, имеющий жизненно важное значение для войны и свободы. Мы уверены, что Россия имеет непоколебимую силу государственного кредита и легко перенесет все необходимое финансовое бремя. Мы образовали специальный комитет российских евреев для поддержки займа, состоящий из представителей финансовых, промышленных и торговых кругов, а также ведущих государственных деятелей.
  Мы сообщаем вам об этом и просим наших братьев за океаном поддержать свободу русских, которая стала теперь делом гуманности и мировой цивилизации. Мы предлагаем вам образовать у себя специальный комитет и сообщить нам о мерах, которые вы можете предпринять в поддержку еврейского комитета для успеха займа свободы. Борис Каменка, председатель, барон Александр Гинзбург, Генри Слиозберг".
  Фрэнсис"
  б)
  "Дорогой г-н Секретарь:
  После сообщения нашим коллегам результата беседы, которую вы любезно провели с г-ном Моргентау, г-ном Штраусом и мной в отношении целесообразности призыва к подписке на "Заём русской свободы", о чем просят барон Гинзбург и г-да Каменка и Слиозберг в телеграмме из Петрограда, которую вы недавно передали нам, мы пришли к выводу, что будем действовать строго по Вашей рекомендации. Несколько дней тому назад мы пообещали нашим друзьям в Петрограде срочно ответить на их призыв о помощи. Поэтому мы были бы весьма благодарны за направление следующей телеграммы, при условии ее одобрения Вами:
  "Борису Каменке Азовско-Донской банк, Петроград.
  Наш Государственный департамент, с которым мы проконсультировались, считает любые попытки в настоящее время осуществить широкую подписку на любые иностранные займы нецелесообразным, причем существенно важное значение имеет концентрация всех усилий на успехе американских военных займов, что даст
  172
  возможность нашему правительству предоставить средства нашим союзникам по более низким процентным ставкам, чем было бы возможно в ином случае. Поэтому наша энергия с целью самым эффективным способом помочь русскому делу должна быть обязательно направлена на поощрение подписки на американский заём свободы.
  Шифф, Маршалл, Штраус, Моргентау, Вайз, Готтхайль."
  Вы, конечно, можете по Вашему желанию свободно внести в текст этой предлагаемой телеграммы любые изменения, которые будут указывать, что причиной нашей невозможности прямо ответить на просьбу, которая к нам поступила, является наша озабоченность тем, чтобы сделать нашу деятельность наиболее эффективной.
  Могу ли я просить Вас направить мне копию посланной телеграммы с запиской о стоимости, чтобы расходы Департамента могли быть возмещены незамедлительно.
  С большим уважением и совершенным почтением [подписано] Луис
  Маршалл
  Государственному секретарю Вашингтон, Округ Колумбия"
  в)
  "Дорогой г-н Полк:
  Разрешите мне направить Вам копию телеграммы, полученной сегодня утром, которая, по моему мнению, должна быть для порядка доведена до сведения государственного секретаря или до Вас для такого рассмотрения, которое может быть сочтено приемлемым.
  Г-н Каменка, отправитель этой телеграммы, является одним из ведущих людей в России и был, по имеющейся у меня информации, финансовым советником правительства князя Львова и правительства Керенского. Он является председателем Азовско-Донского коммерческого банка в Петрограде, одного из наиболее серьезных финансовых учреждений России, но, вероятно, будет вынужден покинуть Россию с приходом Ленина и его "товарищей".
  Разрешите мне воспользоваться этой возможностью, чтобы передать сердечные приветствия Вам и г-же Полк и выразить надежду, что Вы вновь находитесь в прекрасной форме и что г-жа Полк и дети пребывают в добром здравии.
  С совершенным почтением, [подписано] Якоб X. Шифф Фрэнку Л. Полку Советнику Государственного департамента Вашингтон, Округ Колумбия Приложение." [датировано 25 ноября 1918 года]
  г)
  173
  Перевод:
  "Полный триумф свободы и права дает мне новую возможность снова выразить Вам мое глубокое восхищение благородным американским народом. Надеюсь теперь увидеть быстрый прогресс со стороны союзников в помощи России в восстановлении порядка. Привлекаю Ваше внимание также к насущной необходимости замены на Украине вражеских войск в самый момент их отхода, чтобы избежать большевицкого опустошения. Дружеское вмешательство союзников будет приветствоваться везде с энтузиазмом и рассматриваться как демократическая акция, так как большевицкое правительство не представляет русский народ. Писал Вам 19 сентября. С сердечными
  приветствиями, [подписано] Каменка"
  Комментарий
  Это важная серия документов, так как она опровергает теорию заговора еврейских банкиров, стоящего за большевицкой революцией. Якоб Шифф из фирмы "Кун, Леб и Ко." явно не был заинтересован в поддержке "Займа свободы" Керенского , и Шифф нажил себе неприятности, привлекая внимание Государственного департамента к просьбам Каменки о вмешательстве союзников против большевиков. Очевидно, что Шифф и коллега-банкир Каменка, в отличие от Дж. П. Моргана и Джона Д. Рокфеллера, были так же не рады большевикам, как и ранее царям.
  Документ Љ 4
  Меморандум от Уильяма Бойса Томпсона (директор Федерального резервного банка Нью-Йорка) Ллойд Джорджу (премьер-министр Великобритании), декабрь 1917 г.
  "Первое
  Контроль над российской ситуацией утрачен, Россия лежит полностью открытой для беспрепятственной эксплуатации Германией, если сейчас же и радикально не изменить политику, проводимую союзниками.
  Второе
  Из-за своей недальновидной дипломатии союзники со времени революции не достигли ничего выгодного и нанесли существенный вред
  * Однако "Еврейская энциклопедия" сообщает, что "в 1917 г. Шифф оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского" (Encyclopaedia Judaica. 1971. Jerusalem. Vol. 14. P. 961). А из книг самого Саттона мы узнаем, что фирма Шиффа "Кун, Леб и Ко." сотрудничала с большевиками, вывозя в США русское золото (см. главу 9), и затем "финансировала пятилетки" (U.S. State Dec. File 811.51/3711 and 861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development. Vol. 2. P. 340). О роли Я. Шиффа в подготовке революции см. послесловие издателя. - Прим. ред. "РИ".
  174
  своим интересам.
  Третье
  Представителям союзников в Петрограде не хватает дружелюбного понимания желания русского народа установить демократию. Наши представители сначала были официально связаны с царским режимом. Естественно, они испытывали влияние того окружения.
  Четвертое
  С другой стороны, немцы в то же время вели пропаганду, которая несомненно помогла им, и существенно, в развале правительства, разложении армии, разрушении торговли и промышленности. Если это будет продолжаться беспрепятственно, результатом может быть полная эксплуатация огромной страны Германией, противостоящей союзникам.
  Пятое
  Я основываю мое мнение на тщательном и подробном изучении ситуации как в официальных кругах, так и вне их во время моего пребывания в Петрограде с 7 августа по 29 ноября 1917 г.
  Шестое
  "Что можно сделать для улучшения ситуации в пользу союзников в России?"
  Дипломатический персонал, как британский, так и американский, следует заменить на демократический по духу, способный не дать угаснуть симпатиям к демократии.
  Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно признаваться и приниматься ДИПЛОМАТИЧЕСКИМИ, КОНСУЛЬСКИМИ и ВОЕННЫМИ официальными лицами союзников. Комитет должен иметь такой персональный состав, чтобы сделать возможным наделение его широкими и разнообразными полномочиями. Предположительно, он будет действовать по различным каналам. Характер их станет очевидным в процессе выполнения задачи; он будет нацелен на любые новые условия, которые могут возникнуть.
  Седьмое Сейчас невозможно полностью определить сферу деятельности этого нового союзного комитета. Я мог бы, наверное, помочь лучше понять его возможную полезность, сделав краткую ссылку на работу, которую я начал и которая сейчас находится в руках Раймонда Робинса, который хорошо и с благоприятной точки зрения известен полковнику Бучану - работа, которую в будущем несомненно придется в чем-то изменить и дополнить с целью соответствия новым условиям. Моя работа выполнялась главным образом через российский "Комитет по народному образованию" при помощи мадам Брешковской, бабушки революции. Ей помогал д-р Давид Соскис, частный секретарь тогдашнего премьер-министра Керенского
  175
  (сейчас в Лондоне); Николай Васильевич Чайковский, в свое время председатель Крестьянского кооперативного общества, и другие видные социал-революционеры, являющиеся спасительным элементом демократии между крайними "правыми" из официального и имущего класса и крайними "левыми", воплощающими в себе наиболее радикальные элементы социалистических партий. Цель этого Комитета, как сказано в телеграфном сообщении мадам Брешковской президенту Вильсону, можно понять из такой цитаты: "Широкое распространение образования необходимо для того, чтобы сделать Россию упорядоченной демократией. Мы планируем довести это образование до солдата в окопе, до рабочего на фабрике, до крестьянина в деревне". Помогавшие в этой работе осознавали, что в течение столетий массы находились под пятой самодержавия, которое было им не защитой, а угнетением, что демократическая форма правления в России может быть сохранена только ПУТЕМ ПОРАЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ, ПУТЕМ СВЕРЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АВТОКРАТИИ. Можно ли было ожидать, что свободная Россия, не готовая к большой ответственности правительства, необразованная, неподготовленная долго просуществует, когда ее ближайшим соседом является имперская Германия? Определенно нет. Демократическая Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир.
  Комитет рассчитывал иметь образовательный центр в каждом полку русской армии в форме солдатских клубов. Эти клубы организовывались с максимально возможной быстротой, и для занятий с солдатами нанимали лекторов. В действительности эти лекторы были учителями, и следует напомнить, что среди солдат в России 90% не могли ни читать, ни писать. Во время большевицкого переворота многие из этих лекторов уже действовали, создавая хорошее впечатление и достигая превосходных результатов. Только в Москве их было 250. Комитет предполагал довести число лекторов по крайней мере до 5000. Мы публиковали много газет на уровне "азбуки" с простейшей подачей материала и участвовали еще примерно в ста. Эти издания несли в дома рабочих и крестьян призыв к патриотизму, единству и равенству.
  После свержения последнего правительства Керенского мы материально помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов над германской армией. Если это предложение допустимо, вполне можно рассмотреть вопрос о желательности направления той же самой большевицкой литературы в Германию и Австрию через Западный и Итальянский фронты.
  Восьмое
  Наличие небольшого числа войск союзников в Петрограде определенно многое сделало бы для предотвращения свержения правительства Керенского в ноябре. Мне хотелось бы предложить Вам на рассмотрение, если сохранятся теперешние условия, концентрацию всех британских и французских государственных служащих в Петрограде; при необходимости
  176
  из них можно будет сформировать достаточно эффективную силу. Может оказаться целесообразным платить небольшую сумму каким-нибудь русским отрядам. Есть также большая группа добровольцев, набранных в России; многие из них принадлежат к классу интеллигенции и провели превосходную работу в окопах. Им нужно надлежащим образом помочь.
  Девятое
  Если вы спросите о дальнейшей программе, я бы сказал, что сейчас дать ее невозможно. Я полагаю, что разумная и смелая работа все же воспрепятствует тому, чтобы Германия заняла эту сферу для себя, и таким образом предотвратит эксплуатацию ею России за счет союзников. В процессе работы по мере ее развития выявится много путей, которыми можно будет оказывать эту помощь".
  Комментарий
  После этого меморандума военный кабинет Великобритании изменил свою политику на политику умеренного пробольшевизма. Отметьте, что Томпсон признает распространение большевицкой литературы его агентами. Неразбериха с датой, когда Томпсон покинул Россию (в этом документе от говорит о 29 ноября), проясняется в бумагах Пирни, находящихся в Гуверовском институте. В планы поездки вносились изменения, и в начале декабря Томпсон все еще был в России. Меморандум был, вероятно, написан в Петрограде в конце ноября.
  Документ Љ 5
  Письмо Феликса Франкфуртера (тогда специального помощника военного министра) большевицкому агенту в США Сантери Нуортеве (псевдоним Александра Ниберга), датированное 9 мая 1918 г. В досье Комитета Ласка, Нью-Йорк, указано как документ Љ 1544.
  "Военное министерство Вашингтон 9 мая 1918 г. Мой дорогой г-н Нортева [так]:
  Весьма благодарен Вам за Ваше письмо от 4-го. Я знал, что Вы поймете чисто дружеский и полностью неофициальный характер нашей беседы, и я ценю быстрые меры, которые Вы предприняли, чтобы исправить Ваше письмо к Сироле . Будьте полностью уверены, что не произошло ничего уменьшающего мой интерес к вопросам, которые Вы ставите. Совсем наоборот. Я весьма заинтересован в соображениях, которые Вы выдвигаете, и в точке зрения, на которой Вы настаиваете. Вопросы , поставленные на карту, это интересы, которые много значат для всего мира. Чтобы адекватно обращаться с ними, нам нужны все знания и мудрость,
  * Юрье Сирола был большевиком и комиссаром в Финляндии.
  В первоначальном тексте было: "сердечно благодарен Вам за".
  *** В первоначальном тексте: "интересы".
  177
  которые мы могли бы получить ****.
  С сердечным приветом, Феликс Франкфуртер Г-ну Сантери Нуортеве".
  Комментарий
  Это письмо Франкфутер написал Нуортеве-Нибергу, большевицкому агенту в США, в то время, когда Франкфуртер занимал официальный пост специального помощника военного министра Бейкера в Военном министерстве. Очевидно Ниберг согласился внести изменения в письмо к комиссару Сироле согласно инструкциям Франкфуртера. Комитет Ласка получил первоначальный проект Франкфуртера с изменениями Франкфуртера, но не письмо, полученное Нибергом.
  **** В первоначальном тексте добавлено: "в эти дни".
  178
  Документ Љ 6
  Советское бюро в 1920 году
  Должность Имя Гражданство Уроженец Прежняя работа
  Представитель Людвиг К.А.К. Германия Россия Вице-
  СССР Мартенс президент фирмы "Вайнберг & Познер Инжиниринг" (Бродвей 120)
  Управляющий бюро Григорий Вайнштейн Россия Россия Журналист
  Секретарь Сантери Нуортева Финляндия Россия Журналист
  Помощник Кеннет Дюран США США 1) Комитет
  секретаря США по
  общественной
  информации 2)
  Бывший
  адъютант
  полковника
  Хауса
  Частный Дороти Кин США США Средняя школа
  секретарь Нуортевы
  Переводчик Мари Моделл Россия Россия Школа в России
  Клерк по архиву Александер Коулмен США США Средняя школа
  Телефонистка Бланш Абушевич Россия Россия Средняя школа
  Вахтер Нестор Кунцевич Россия Россия
  Военный Подполковник Россия Россия Военный
  эксперт Борис Тагуев Рустам Бек критик в "Дейли Экспресс" Лондон
  Коммерческий отдел
  Начальник А. Геллер Россия США Компания
  "Интернэшнл
  Оксиджен"
  179
  Секретарь Элла Тач Россия США Американские фирмы
  Клерк Роуз Холланд США США Лига "Гэри Скул"
  Клерк Генриэтта Меерович Россия Россия Служащая
  Клерк Роза Байере Россия Россия Школа
  Статистик Владимир Ольховский Россия Россия Русская армия
  Отдел информации
  Начальник Эванс Кларк США США Принстонский ун-т
  Клерк Нора Г. Смитеман США США "Экспедиция мира" Форда
  Стенографистка Этта Фокс США США Министерство
  военной
  торговли
  Уилфрид Р. Хамфриз Великоќбритания Американский Красный Крест
  Технический отдел
  Начальник Артур Адамс Россия США
  Отдел образования
  Начальник Уильям Малиссов Россия США Колумбийский ун-т
  Отдел медицины
  Начальник Лев А. Хюбш Россия США Врач
  Д.Х.
  Дубровский Россия США Врач
  Юридический отдел
  Начальник Моррис Хиллквит Литва
  Консультанты на договоре Чарльз Рехт
  Дудли Филд Малоне
  Джордж Гордон Бэтл
  Отдел экономики и статистики
  Начальник Исаак А. Гурвич. Ева Иоффе Россия США Бюро переписи США
  Национальная комиссия по
  180
  детскому труду
  Стенографистка Елизабэт Гольдштейн Россия США Студентка
  Редакция "Советской России"
  Управляющий редактор Джейкоб У. Хартман США США Городской колледж Нью- Йорка
  Стенографистка Рая Троцкая Россия Россия Студентка
  Переводчик Теодор Бреслауэр Россия Россия
  Клерк Василий Иванов Россия Россия
  Клерк Дэвид Олдфилд Россия Россия
  Переводчик И. Бланкштейн Россия Россия
  Управляющий редактор Джейкоб У. Хартман США США Городской колледж Нью- Йорка
  Стенографистка Рая Троцкая Россия Россия Студентка
  Переводчик Теодор Бреслауэр Россия Россия
  Источник: U.S., House, Conditions in Russia (Committee on Foreign Affairs), 66th
  Cong., 3rd sess. (Washington, D.C., 1921).
  См. также британский список в: U.S. State Dept. Decimal File, 316-22-656, где
  также есть имя Юлиуса Хаммера.
  Документ Љ 7
  Письмо от банка "Нэшнл Сити", Нью-Йорк, в Министерство финансов США от 15 апреля 1919 г. касательно Людвига Мартенса и его приятеля д-ра Юлиуса Хаммера (316-118).
  "Нэшнл Сити Бэнк Нью-Йорка Нью-Йорк, 15 апреля 1919 г. Достопочтенному Джоэлу Рэтбону, Заместителю министра финансов Вашингтон, Округ Колумбия
  Дорогой г-н Рэтбон:
  Осмелюсь приложить к настоящему письму фотографии двух документов, которые мы получили сегодня утром заказным письмом от г-на Л. Мартенса, который объявляет себя представителем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в США, что засвидетельствовано д-ром Юлиусом Хаммером в качестве исполняющего обязанности начальника финансового отдела.
  Вы увидите из этих документов, что нам предъявляется требование в
  181
  отношении всех средств, находящихся у нас на депозитном счете на имя г-на Бориса Бахметьева, якобы российского посла в США, или на имя любого частного лица, комитета или миссии, претендующих на то, что они действуют в пользу российского правительства, подчиняясь г-ну Бахметьеву или непосредственно.
  Мы были бы весьма рады получить от Вас любой совет или указания, которые Вы можете дать нам по этому вопросу.
  С искренним уважением, [подписано] Дж. Х. Картер вице-президент Приложение"
  Комментарий
  Это письмо имеет значение относительно длительной связи семейства Хаммеров с Советами.
  Документ Љ 8
  Письмо, датированное 3 августа 1920 года, от советского курьера "Билла" Боброва Кеннету Дюрану, бывшему адъютанту полковника Хауса. Взято у Боброва Министерством юстиции США.
  "Министерство юстиции Бюро расследований 15 Парк Роу, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
  10 августа 1920 г. Директору Бюро расследований, Министерство юстиции США, Вашингтон, Округ Колумбия
  Многоуважаемый сэр: Подтверждая телефонную беседу с г-ном Рачем, состоявшуюся сегодня, передаю при этом оригинальные документы, изъятые из имущества Б.Л. Боброва, пароход "Фредерик VIII".
  Письмо на имя г-на Кеннета Дюрана, подписанное Биллом и датированное 3 августа 1920 года, вместе с переводом из "Правды" от 1 июля 1920 года за подписью Троцкого и копии телеграмм были обнаружены внутри голубого конверта, адресованного г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19- я стрит, Филадельфия, штат Пенсильвания. Этот голубой конверт был, в свою очередь, запечатан внутри прилагаемого белого конверта.
  Большая часть имущества г-на Боброва состояла из каталогов на оборудование, спецификаций, корреспонденции, касающейся отправки различного оборудования в российские порты. Г-н Бобров был тщательно опрошен агентом Дэвисом и таможенными властями; подробный отчет об этом будет направлен в Вашингтон.
  С искренним уважением Г.Ф. Лэмб Начальник отделения"
  Письмо Кеннету Дюрану
  "Дорогой Кеннет: Благодарю за столь приветливое письмо. Я очень сильно ощущал свою оторванность и окруженность врагами, и чувство это резко усилилось в результате последних событий. Я испытывал отчаяние из-
  182
  за неспособности добиться другого отношения к бюро и как-то доставить средства Вам. Телеграфный перевод 5000 долларов Вам, как это было сделано на прошлой неделе, является всего лишь унылой шуткой. Я надеюсь, что предложение продавать золото в Америке, о чем мы недавно телеграфировали, будет вскоре сочтено осуществимым. Вчера мы телеграфировали запрос, могли бы Вы продать 5.000.000 рублей минимум по 45 центов при теперешнем рыночном курсе 51,44 цента. Это дало бы чистыми по крайней мере 2.225.000 долларов. Л. сейчас нужно 2.000.000 долларов, чтобы заплатить компании "Нильс Йуул & Ко." в Христиании за первую часть партии угля из Америки в Вардо, Мурманск и Архангельск. Первый пароход приближается к Вардо, а второй выходит из Нью-Йорка примерно 28 июля. В общем, "Нильс Йуул & Ко." или скорее "Норгес Банк" в Христианин на своем и нашем счету держат наши золотые рубли на сумму 11.000.000 долларов, которые они сами доставили из Ревеля в Христианию в качестве обеспечения нашего заказа на уголь и фрахта, но предложения на покупку этого золота, которые они до сих пор смогли получить, очень плохие, лучшее из них это 575 долларов за килограмм, тогда как курс, предлагаемый Американским монетным двором или Министерством финансов, сейчас равен 644,42, и учитывая задействованную крупную сумму, было бы позором дать ей уйти со слишком большим убытком. Я надеюсь, что прежде чем Вы получите это, Вы сможете осуществить продажу, одновременно таким образом получив четверть миллиона долларов или больше для бюро. Если мы не сможем каким-то образом в течение очень короткого времени выплатить 2.000.000 долларов в Христиании, а срок этого платежа истек четыре дня назад, то "Нильс Йуул & Ко." получат право продать удерживаемое ими наше золото по лучшей цене, чем возможная для нас, которая, как уже сказано, совсем низкая.
  Мы еще не знаем, как идут канадские переговоры. Мы понимаем, что Нуортева передал все нити Шоэну, когда арест Н. казался неизбежным. Во время написания этого письма мы не знаем, где находится Нуортева. Мы догадываемся, что после его вынужденного возвращения в Англию из Эсбьерга, Дания, сэр Бэзил Томпсон посадил его на пароход в Ревель, но из Ревеля еще не сообщили, что он туда прибыл, а мы, конечно, получили бы весть от Гуковского или от самого Н-вы. Хамфриз виделся с Нуартевой в Эсбьерне и из-за этого сам имеет проблемы с датской полицией. Были проверены все его связи; его паспорт отобрали; дважды он был на допросе, и все выглядит так, что он будет счастлив, если избежит депортации. Это было две недели назад, когда Нуортева прибыл в Эсбьерг в 300 милях отсюда, но без датской визы датские власти отказались разрешить ему сойти на берег, и он был перевезен на пароход, готовый к отходу в 8 часов следующего утра. После уплаты залога в 200 крон ему разрешили на пару часов сойти на берег. Желая связаться с Копенгагеном по телеграфу и практически не имея больше денег, он заложил свои золотые часы за 25 крон и благодаря этому связался с Хамфриз, который через полчаса вскочил в ночной поезд, спал на полу, и прибыл в Эсбьерг в 7:30. Хамфриз нашел Нуортеву, получил разрешение от
  183
  капитана взойти на борт, провел 20 минут с Н., затем ему пришлось сойти на берег, и пароход отошел. Затем Хамфриз был приглашен в полицейский участок двумя людьми в штатском, которые наблюдали за происходившим. Его подробно расспросили и, записав его адрес, освободили, тем же вечером он уехал обратно в Копенгаген. Он послал телеграмму Эверу, в "Дейли геральд", Шоэну и Клишко по адресу Нью-Бонд стрит, настаивая, чтобы они встретили пароход Нуортевы, с тем, чтобы Н. нельзя было снова тайно похитить, но мы еще не знаем, что в действительности случилось. Британское правительство энергично отрицало, что оно имеет какие-либо намерения высылать его в Финляндию. Москва пригрозила ответными мерами, если с ним что-нибудь случится. В то же время начался допрос X. К нему пришли в отель полицейские и предложили пройти в полицию, но не арестовали, и мы думаем, что его дело сейчас находится у министра юстиции. Каков бы ни был окончательный результат, Хамфриз отмечает проявленную к нему разумную вежливость, противопоставляя ее жестокости красных набегов в Америке.
  Он выяснил, что в полиции знали содержание некоторых отправленных им писем и телеграмм.
  Мне были интересны Ваши благоприятные комментарии к интервью Красина с Тобенкеном (Вы не упоминаете Литвинова), так как мне пришлось сражаться, как демону, с Л., чтобы добиться возможностей для Тобенкена. Хотя Т. прибыл с письмом от Нуортевы, как и Артур Рул, Л. бесцеремонно отклонил меньше чем за одну минуту заявление Т. о въезде в Россию, не уделив времени, чтобы его выслушать, и сказав, что невозможно разрешить въезд в Россию двум корреспондентам от одного издания. Он дал визу Рулу главным образом из-за обещания, данного Рулу Л-м прошлым летом. Рул затем выехал в Ревель, чтобы ожидать там разрешения, которое должна дать Москва по просьбе Л-ва. Тобенкен нервный, почти сломленный человек из-за отказа, оставался здесь. Я понимал, что ошибка была допущена в результате того скоропалительного суждения, и начал работу, чтобы изменить его. Короче, я доставил его в Ревель с письмом Гуковскому от Л. Тем временем Москва отказала Рулу, несмотря на визу, выданную Л-м. Л. рассвирепел из-за такого аннулирования его визы и настаивал на признании ее. Это произошло, когда Рул готовился к отъезду. Внезапно из Москвы ему пришло извещение, аннулирующее разрешение, и Литвинову сообщили, что по информации, поступившей в Москву, Рул находится на службе у Государственного департамента. В момент написания этого письма и Тобенкен, и Рул были в Ревеле, ошарашенные.
  Я сказал Л. сегодня утром, что судно отходит завтра и что есть курьер, спросил, есть ли у него что-нибудь написать Мартенсу, предложил застенографировать это для него, но нет, он сказал, что писать нечего, и что я могу, возможно, послать копии наших последних телеграмм Мартенсу.
  Каменев проследовал мимо на британском эсминце в Лондон и не остановился здесь, а Красин ехал прямо из Стокгольма. О переговорах
  184
  союзных сил и Польши и об общей ситуации вы знаете примерно столько же, сколько и мы здесь. Переговоры Л. с итальянцами в конце концов привели к созданию взаимного представительства. Наш представитель, Боровский, уже отбыл в Италию, а их представитель М. Гравина находится на пути в Россию. Мы только что отправили два судна с зерном в Италию из Одессы.
  Передайте мои наилучшие пожелания людям Вашего круга, которых я знаю. С добрыми пожеланиями Вам.
  Искренне Ваш, Билл
  Партия писем, которые Вы послали 5 Крэнбурн Роуд, Чарлтонкум Харди, Манчестер, еще не прибыла.
  Рекомендация Л. В Москве, после того как М. просил переехать в Канаду, состоит в том, что М. должен быть туда назначен, и что Н., проведя несколько недель в Москве и ознакомившись сам с делом из "первых рук", должен быть назначен представителем в Америке.
  
  Л. резко критикует бюро за слишком легкую выдачу виз и рекомендаций. Он был явно удивлен и рассержен, когда Б. приехал сюда с контрактами, заключенными в Москве в силу писем, данных ему М. Последующее сообщение М. явно не поступило в Москву. Что Л. планирует делать в этом отношении, я не знаю. Я предложил бы, чтобы М. телеграфировал шифром свою рекомендацию Л. по этому вопросу. Л. не будет иметь ничего общего с Б. здесь. Может создаться ужасная ситуация.
  Л. также настаивал на рекомендации Рабинова.
  Два конверта, г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19-я стрит, Филадельфия,
  штат Пенсильвания, США".
  Источник: U.S. State Dept. Decimal File, 316-119-458/64.
  Примечание:
  идентификация отдельных лиц Уильям (Билл) Л. Бобров - советский курьер и агент. В Милуоки имел фирму "Боброфф Форин Трейдинг энд Инжиниринг Компани". Изобрел систему голосования, использовавшуюся в законодательных учреждениях штата Висконсин.
  Кеннет Дюран - адъютант полковника Хауса, см. в тексте.
  Шоэн - сотрудник фирмы "Интернэшнл Оксиджен", принадлежащей Геллеру, видному финансисту и коммунисту.
  Эвер - советский агент, репортер "Лондон дейли геральд".
  Клишко - советский агент в Скандинавии.
  Нуортева - также известен как Александр Ниберг, первый советский представитель в США, см. текст.
  Сэр Бэзил Томпсон - глава британской разведки.
  Л. - Литвинов.
  X. - Уилфрид Хамфриз, связанный с Мартенсом и Литвиновым, член
  185
  Красного Креста в России.
  Красин - большевицкий комиссар по торговле и промышленности, бывший глава отделения фирмы "Сименс-Шуккерт" в России.
  Комментарий
  Это письмо указывает на тесные связи между Бобровым и Дюраном.
  Документ Љ 9
  Меморандум, ссылающийся на запрос от Дэвисона (партнер Моргана) Томасу Тэчеру (юрист с Уолл-Стрита, связанный с Морганом) и переданный Дуайту Морроу (партнеру Моргана), 13 апреля 1918 г.
  "Отель "Беркли", Лондон 13 апреля 1918 г. Уважаемому Уолтеру X. Пейджу, американскому послу в Англии, Лондон
  Многоуважаемый сэр:
  Несколько дней назад я получил просьбу от г-на Х.П. Дэвисона, председателя Военного совета американского Красного Креста, посоветоваться с лордом Нортклиффом о ситуации в России и затем проследовать в Париж на другие переговоры. Я не смог переговорить с лордом Нортклиффом из-за его болезни, но я оставляю у г-на Дуайта У. Морроу, который сейчас живет в отеле "Беркли", меморандум о ситуации, который г-н Морроу передаст лорду Нортклиффу, когда последний возвратится в Лондон.
  Для информации Вам и Департаменту я прилагаю к настоящему письму копию меморандума.
  С уважением [подписано] Томас Д. Тэчер"
  Комментарий
  Лорд Нортклифф был только что назначен директором по пропаганде. Это интересно в свете его связей с предприятиями Моргана-Рокфеллера и субсидий Уильяма Б. Томпсона на большевицкую пропаганду.
  Документ Љ 10
  Этот документ является меморандумом Д.К. Пула, отдел по русским вопросам Государственного департамента. Государственному секретарю о беседе с г-ном М. Оудином из компании "Дженерал Электрик".
  "29 мая 1922 г.
  Господин Секретарь:
  Г-н Оудин из компании "Дженерал Электрик" информировал меня сегодня утром, что, по мнению его компании, приближается время начать переговоры с Красиным о возобновлении дел в России. Я сказал ему, что, по мнению Департамента, курс, который изберут в этом вопросе американские
  186
  фирмы, будет определяться соображениями бизнеса и что Департамент, конечно, не будет ставить препятствий какой-либо американской фирме, возобновившей деятельность в России на любой основе, которую она сочтет приемлемой.
  Он сказал, что сейчас проходят переговоры между компанией "Дженерал Электрик" и акционерным обществом "Альгемайне
  Электрицитэтсгезельшафт" по возобновлению рабочего соглашения, которое они осуществляли до войны. Он ожидает, что соглашение, которое будет подготовлено, будет включать положение о сотрудничестве в России.
  С уважением, Д.К. Пул"
  Комментарий
  Это важный документ, так как он относится к приближающемуся возобновлению отношений с Россией влиятельной американской компании. Он показывает, что инициатива исходила от компании, а не от Государственного департамента, и что при этом не учитывался эффект передачи технологий компании "Дженерал Электрик" откровенному врагу. Это соглашение компании "Дженерал Электрик" было первым шагом на пути крупных передач технологии, которые прямо привели к гибели 100.000 американцев и огромного числа союзников.
  187
  Избранная библиография
  ; Adam, George. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials. London: Jonathan Cape, 1929.
  ; American Red Cross Archives. Minutes of the War Council of the American National Red Cross, Washington, D.C., May 1917; and Billings report to Henry P. Davison, October 22, 1917, Washington, D.C.
  ; Aschberg, Olof. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan. Stockholm: Albert Bonniers Fflrlag, n.d.
  ; Binion, Rudolph. Defeated Leaders. New York: Columbia University Press, 1960.
  ; Bradley, John. Allied Intervention in Russia. London: Weidenfeld and Nicolson, 1968.
  ; British War Cabinet Papers. Public Records Office, London.
  ; Browder, Robert Paul, and Kerensky, Alexander F. The Russian Provisional Government, 1917. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961.
  ; Bruntz, George G. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in 1918. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1936.
  ; Buley, R. Carlyle. The Equitable Life Assurance Society of the United States. New York: Appleton-Century-Crofts, n.d.
  ; Collman, Charles U. Die Kriegstreiber in Wall Street. Leipzig: Verlag von Rudolf Schick, 1917.
  ; Corey, Lewis. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money. New York: G.H. Watt, 1930.
  ; Crankshaw, Edward. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner. London: Longmans Green, 1952.
  ; Cumming, C.K., and Pettit, Walter W. Russian-American Relations, Documents and Papers. New York: Harcourt. Brace & Howe, 1920.
  ; Diggins, John P. Mussolini and Fascism: The View from America. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1972.
  ; Dodd, William E. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938. New York: Harcourt, Brace, 1941.
  ; Domhoff, G. William. Who Rules America? Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1967.
  ; Dulles, John Foster. American Red Cross. New Yoric: Harper, 1950.
  ; Futrell, Michael. Northern Underground. London: Faber and Faber, 1963.
  ; Hagedom, Hermann. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869ќ1930). New York: Reynal & Hitchcock, 1935.
  ; Hicks, Granville. John Reed, 1887-1920. New York: Macmillan, 1936.
  ; Hillquit, Morris. Loose Leaves from a Busy Life. New York: Macmillan, 1934.
  ; Howe, Frederick C. The Confessions of a Monopolist. Chicago: Public Publishing, 1906.
  ; Johnson, Severance. The Enemy Within. London: George Alien & Unwin, 1920.
  ; Katkov, George. "German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks in 1917". International Affairs 32 (1916).
  ; Kennan, George F. Decision to Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1958.
  ; Kennan, George F. Russia Leaves the War. New York: Atheneum, 1967.
  188
  ; Kennan, George F. "The Sisson Documents". Journal of Modem History 27-28 (1955ќ56).
  ; Kolko, Gabriel. Railroads and Regulation 1877-1916. New York: W.W. Norton, 1965.
  ; Lament, Thomas W. Across World Frontiers. New York: Harcourt. Brace, 1950.
  ; Ленин, В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд., т. 53. Москва, 1958.
  ; Lenin, V.I. Report to the Tenth Congress of the Russian Communist Party (Bolshevik), March 15, 1921.
  ; Lockhart, Robert Hamilton Brucc. British Agent. New York: Putnam's, 1933.
  ; McConnick, Donald. The Mask of Merlin. London: MacDonald, 1963; New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964.
  ; Moody. John. The Truth about the Trusts. New York: Moody Publishing, 1904.
  ; Nedava, Joseph. Trotsky and the Jews. Philadelphia: Jewish Publication Society of America. 1972.
  ; North, Joseph. Robert Minor: Artist and Crusader. New York: International Publishers, 1956.
  ; Possony, Stefan. Lenin: The Compulsive Revolutionary. London: George Alien & Unwin, 1966.
  ; Quigley, Carroll. Tragedy and Hope. New York: Macmillan. 1966.
  ; Reed. John. The Sisson Documents. New York: Liberator Publishing. n.d.
  ; Report of Court Proceedings in the Case of the Anti-Soviet "Bloc of Rights and Trotskyites" Heard Before the Military Collegium of the Supreme Court of the USSR. Moscow: People's Commissariat of Justice of the USSR, 1938.
  ; Reswick. William. I Dreamt Revolution. Chicago: Henry Regnery. 1952.
  ; Rockefeller. John D., 3rd. The Second American Revolution. Chicago: Public Publishing, 1973.
  ; Rubin, Jacob H. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist. Indianapolis: Bobbs-Memll, 1934.
  ; Sadoul, Jacques. Notes sur la revolution bolchevique. Paris: Editions de la sirene, 1919.
  ; Sands, William Franklin. Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North Carolina Prtss. 1944.
  ; Sands, William Franklin. Undiplomatic Memories. New York: McGraw-Hill, 1930.
  ; Schuiz, Ernst. Weltdiktator Morgan. Hamburg: Hoffmann und Campe Verlag, 1924.
  ; Steffens, Lincoln. The Letters of Lincoln Steffens. New York: Harcourt. Brace, 1941.
  ; Strothers. French. Fighting Germany's Spies. New York: Double-day, Page, 1918.
  ; Sutton, Antony C. National Suicide: Military Aid to the Soviet Union. New York: Arlington House, 1973.
  ; Sutton, Antony C. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols. Stanford, Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973.
  ; Томпсон, Виллиам Бойс, полковник. Правда о России и большевиках. New York: Russian-American Publication Society, 1918.
  ; Trotsky, Leon. The Bolsheviki and World Peace. New York: Boni & Liveright, 1918.
  ; Trotsky, Leon. My Life. New York: Scribner's, 1930.
  ; Ullman, Richard H. Intervention and the War. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1961.
  ; United States, Committee on Public Information. The Gennan-Bolshevik Conspiracy. War Information Series, no. 20, October 1918.
  ; United States, House. The Story of Panama. Hearings of the Committee on Foreign Affairs on the Rainey Resolution, 1913.
  189
  ; United States, Senate. Bolshevik Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary. 65th Cong., 1919.
  ; United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., 1919.
  ; United States, Senate. Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920.
  ; United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations pursuant to S. Res. 263, directing the Committee on Foreign Relations to investigate the status and activities of Ludwig C.A.K. Martens, who claimed to be a representative of the Russian Socialist Soviet Republic, 1920.
  ; United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations. Report pursuant to S. Res. 263, etc., submitted to Mr. Moses, April 14, 1920. S. Report 526, 66th Cong., 1920.
  ; United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 1920. (a) United States, States Department Decimal File. Cited in two series: by National Archives microfilm number for documents available for purchase on microfilm-example 316-18-1306 (i.e., microcopy 316, roll 18, frame 1306); and (b) United States, State Departament Decimal File, 861.51/649 (i.e., document sub no. 649 in Decimal File, 861.51), available at National Archives.
  ; Vanderlip, Frank A. From Farm Boy to Financier. New York- A Appleton-Century, 1935.
  ; Voline (V.M. Eichenbaum). Ninetcen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed. New York: Libertarian Book Club, n.d.
  ; Von Bemstorff, Count. My Three Years in America. New York-Sonbner's, 1920.
  ; Ware, Louis. George Foster Peabody. Athens: University of Georgia Press, 1951.
  ; Wise, Jennings C. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution. New York: Paisley Press, 1938.
  ; Zeman, Z.A.B., and Scharlau, W.B. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus). 1867-1924 New York-Oxford University Press, 1965.
  ДОБАВОЧНЫЙ СПИСОК
  ; Bardanne, Jean. Le Colonel Nicolai: espion de genie. Paris Editions Siboney, n.d.
  ; Cours de Justice. L'Affaire Caillaux, Loustalot et Comby Procedure Generale Interrogatoires. Paris, 1919.
  ; Guemut, Henri; Kami Emile; and Lemercier, Camille M. Etudes documentaires sur L'Affaire Caillaux. Paris, n.d.
  ; Vergnet, Paul. L'Affaire Caillaux. Paris, 1918. Chap., "Marx de Mannheim".
  На этом заканчивается полный текст книги проф. Энтони Саттона Уолл-стрит и большевицкая революция". Материалы следующие далее (Приложения 4, 5, 6, 7 и послесловие "За кулисами русской революции") подготовлены редакцией альманаха Русская идея".
  190
  ПРИЛОЖЕНИЕ 4 - "РИ"
  *
  МЕМОРАНДУМ Д-РА ГЕЛЬФАНДА
  Подготовка массовой политической забастовки в России
  К весне надо подготовить в России массовую политическую забастовку под лозунгом: свобода и мир. Центром движения будет Петербург, а в нем - Обуховский, Путиловский и Балтийский заводы. Забастовка должна охватить железнодорожные коммуникации Петербург-Варшава, Москва-Варшава и Юго-Западную железную дорогу. Железнодорожная забастовка будет проведена прежде всего в крупных центрах с большим количеством рабочих, в железнодорожных мастерских и т. п. Чтобы сделать забастовку всеобщей, везде, где только можно, будут взорваны железнодорожные мосты, как это имело место во время забастовочного движения 1904-1905 гг.
  Конференция русских социалистических вождей
  Это дело может быть осуществлено только под руководством российской социал-демократии. Ее радикальное крыло уже приступило к действиям. Но надо, чтобы к ним присоединилась и фракция умеренного меньшинства. До сих пор такому объединению более всего препятствовали радикалы. Однако, две недели назад их лидер Ленин сам открыто поднял вопрос об объединении с меньшинством. Объединения можно достичь на средней линии в духе необходимости использовать слабость административного аппарата внутри страны, вызванную войной, для начала энергичной акции против абсолютизма. Следует заметить, что умеренная группа всегда находилась под более сильным влиянием немецкой социал-демократии.
  Благодаря личному авторитету некоторых лидеров немецкой и австрийской социал-демократии можно и сегодня от них немалого добиться. После тщательного предварительного зондирования надо провести съезд лидеров русской социал-демократии в Швейцарии или в другой нейтральной стране. В съезде должны участвовать: 1) социал-демократическая партия большевиков, 2) партия меньшевиков, 3) еврейский Бунд; 4) украинская организация Спилка, 5) польская социал-демократическая партия, 6) социал- демократическая партия Польши, 7) социал-демократическая партия Литвы; 8) финская социал-демократия. Съезд может состояться лишь тогда, когда будет заранее обеспечено единодушное решение о начале непосредственной
  * Этот документ хранится в архиве германского Министерства иностранных дел: Auswertiges Ami, Weltkrieg, 11 с seer. Band 5, A 8629. Меморандум не датирован, но зарегистрирован в журнале Министерства с датой 9 марта 1917 г. Текст печатается в переводе З.Г. Антипенко и М.В. Назарова с немецкого оригинала по его первому изданию в книге: W. В. Scharlau, Z. A. Zeman. Freubeuter der Revolution. Parvus- Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964. S. 361-374.
  191
  акции против царизма.
  Возможно, съезду должен предшествовать обмен мнений между большевицкой и меньшевицкой партиями русской социал-демократии. К участию в съезде можно еще привлечь: 9) армянскую партию Дашнак-цутюн, 10) Гнчак .
  Помимо своего громадного организационного значения, съезд также и своими решениями немедленно окажет большое воздействие на общественное мнение во Франции и Англии.
  Российские социал-революционеры
  С партией российских социалистов-революционеров надо провести отдельные переговоры. Эти люди настроены более националистически. Но их влияние в рабочих кругах минимально. В Петербурге у них есть какое-то число сторонников только на Балтийском заводе. Для цели массовой забастовки их можно не принимать во внимание без ущерба для дела. Однако в сфере влияния этой партии находится крестьянство, на которое она оказывает значительное воздействие через учителей начальных школ.
  Местные движения
  Параллельно с этой предварительной работой по созданию организационной основы для массовой забастовки следует уже сейчас приступить к непосредственной агитации. Через Болгарию и Румынию можно установить связи с Одессой, Николаевым, Севастополем, Ростовом- на-Дону, Батумом и Баку. Во время революции русские рабочие в этих районах выдвигали местные и профессиональные требования, которые поначалу были приняты, потом отвергнуты. Они не прекратили борьбы за эти требования: всего два года назад произошла большая забастовка моряков и докеров, которая снова поставила на повестку дня прежние цели. Агитация должна опираться на эти аргументы и одновременно принимать политическую направленность. Хотя в условиях широкой безработицы едва ли можно будет провести всеобщую забастовку в Черноморском бассейне, все же возможны местные забастовки в Николаеве и Ростове-на-Дону и в отдельных сферах производства в Одессе. Такие забастовки будут иметь симптоматическое значение, нарушая то спокойствие, которое установилось во внутренних конфликтах в царской империи во время войны.
  Чтобы провести такую агитацию, надо, среди прочего, восстановить организацию русских моряков, которая в последние годы имела свой центр сначала в Константинополе, затем в Александрии. Теперь центр должен быть в Констанце или Галате . Так как города на Черном море будут сильно взбудоражены морскими военными действиями, это сделает их особенно восприимчивыми к политической агитации. Особое внимание надо направить на то, чтобы революционные организации в Одессе, в опоре на рабочих, как и
  * Армянская социал-демократическая партия "Гнчак", гнчакисты; основана в 1887 г. Торговый район Константинополя.
  192
  в 1905 г., поставили под свой контроль городскую администрацию, чтобы смягчить нищету бедных классов, которые жестоко страдают от войны. Это тоже послужит цели - придать новый импульс общему революционному движению. Если в Одессе дойдет до восстания, оно может быть поддержано турецким флотом.
  Перспективы восстания черноморского флота можно оценить лишь после установления тесного контакта с Севастополем.
  В Баку и в районе нефтяных приисков забастовку можно организовать относительно легко. Немаловажно то, что значительная часть рабочих здесь татары, то есть мусульмане. Если дойдет до забастовки, то надо попытаться, как в 1905 г., поджечь нефтяные скважины и хранилища. Также возможны забастовки в угледобывающей области на Донце. Особенно благоприятны условия на Урале. Там социалистическая партия большевиков имеет много сторонников. Политические забастовки горняков можно легко организовать, располагая некоторой суммой денег, так как население там очень бедное.
  Сибирь
  Особое внимание надо уделить Сибири. В Европе она известна лишь как место ссылки. Но вдоль великих сибирских трактов, вдоль железных дорог и рек живет крепкое крестьянство, гордое и независимое, которое больше всего хотело бы, чтобы его не беспокоило центральное правительство.
  В городах живет энергичное купечество и слой интеллигенции, которая состоит из политических ссыльных или находится под их влиянием. Сибирские избирательные округа посылают в Думу депутатов-социалистов. Во время революции 1905 г. вся администрация там находилась в руках революционных комитетов. Административный аппарат там чрезвычайно слаб. Военные же силы сведены к минимуму, поскольку уже не чувствуется угроза со стороны Японии. Эти условия позволяют создать в Сибири несколько центров действий. В то же время необходимо подготовить побеги политических ссыльных в европейскую Россию. Это чисто денежный вопрос. Таким способом можно направить в вышеназванные центры агитации и в Петербург многие тысячи прекрасных агитаторов, которые обладают большими связями и безграничным авторитетом. Это мероприятие может быть, разумеется, проведено только самими социалистическими организациями, ибо только они обладают достаточным знанием о пригодности того или иного лица.
  Развитие и взаимосвязь всех этих акций будут тем успешнее, чем решительнее будут выступать социалистические организации и чем лучше будет скоординирована друг с другом их деятельность. С другой стороны, сами эти мероприятия - которые надо немедленно начать уже по этой причине - послужат стимулом для социалистических партийных центров и подтолкнут их к единению.
  193
  Кампания в прессе
  Одновременно общая линия этого дела должна быть усилена внутри российских социалистических партий посредством дискуссий в печати, в брошюрах и т. д. Брошюры на русском языке можно печатать в Швейцарии. В Париже выходит русская газета "Голос", редактируемая несколькими лидерами меньшевиков. Несмотря на исключительные условия, в которых она издается, эта газета сохраняет вполне объективную позицию по отношению к войне. Она не сможет уклониться от участия в дискуссии по тактике партии. Швейцарские и итальянские социалистические газеты тоже можно будет использовать для обсуждения данной темы, равно как и датские, голландские, шведские, а также социалистическую прессу в Америке. Немецкие социалистические лидеры с международной известностью тоже смогут легко принять участие в этой дискуссии.
  Кампания в печати окажет, кроме того, значительное влияние на позицию нейтральных государств, особенно на Италию, которое скажется даже на социалистических кругах Франции и Англии. Уже одно лишь объективное отражение военных событий, которое может быть подано в Англии и Франции только под социалистическим флагом, хотя все еще и с большими трудностями, будет иметь большую ценность.
  На социалистическую прессу Болгарии и Румынии можно легко повлиять в духе энергичной борьбы с царизмом.
  Поскольку центр революционной агитации на южную Россию будет находиться в Румынии, уже по одной этой причине имеет значение роль румынской ежедневной печати, хотя это еще более важно для определения собственного отношения Румынии к войне. Все румынские газеты на службе у России. Финансовая зависимость этого рода такова, что ее будет трудно преодолеть. Однако не составит особого труда организовать группу известных журналистов для издания большой независимой ежедневной газеты с явно выраженной тенденцией на сближение с Германией. Поскольку румынская пресса настроена на победу России, она в значительной мере подорвала свой престиж уже из-за хода войны. Однако новая газета, печатая объективные новости, привлечет к себе читателей. По мере развития событий она будет все больше концентрировать вокруг себя общественное мнение и это заставит другие газеты также изменить свою позицию.
  Агитация в Северной Америке
  Особое внимание следует уделить Соединенным Штатам. Множество русских евреев и славян в Соединенных Штатах и Канаде представляют собой очень восприимчивый элемент для агитации против царизма. У российских социал-демократов и еврейского Бунда там имеются важные связи. Надо послать туда в турне ряд агитаторов. Помимо личных общественных выступлений, они будут побуждать к энергичным действиям имеющиеся местные силы, укреплять организации, поддерживать российскую и еврейскую печать и таким образом способствовать развитию
  194
  планомерной деятельности.
  Учитывая множество контактов с Россией у миллионов российских эмигрантов, которые большей частью совсем недавно покинули свою родину, это имело бы большое значение. Движение среди русских эмигрантов в Америке не может не повлиять и на общественное мнение США. Кроме того, из этой среды можно будет послать агитаторов в Россию. В настоящей войне, в которой поставлено на карту будущее Германии, должен активнее выступить и немецкий элемент. Сильное антицаристское движение среди русских, или скорее, русских евреев в Америке способствовало бы активизации немцев. Туда надо было бы послать несколько докладчиков от немецкой и австрийской социал-демократии.
  Рост революционного движения
  Агитация в нейтральных странах будет оказывать сильное воздействие на агитацию в России и - наоборот. Дальнейшее развитие в большой степени будет зависеть от хода войны. Русские ура-патриотические настроения первых дней значительно ослабли. Царизму нужны быстрые победы, а он испытывает кровавые поражения. Даже если русская армия на протяжении зимы останется скованной на ее нынешних позициях, это вызовет недовольство по всей стране. С помощью вышеописанного аппарата агитации это недовольство будет использовано, углублено, расширено и направлено во все стороны. Разрозненные забастовки, восстания, вызванные нуждой, нарастающая политическая пропаганда - все это приведет царское правительство в замешательство. Если оно примется за репрессии, это будет способствовать росту ожесточенности; если же оно проявит терпимость, это будет воспринято как признак слабости и еще больше раздует пламя революционного движения. 1904-1905 годы уже дали достаточный опыт в этом отношении. Если же за это время русская армия потерпит какое-нибудь серьезное поражение, то движение против режима может быстро приобрести невиданный размах. Во всяком случае, если будут приведены в действие все силы согласно начертанному выше плану, можно рассчитывать на то, что весной дело дойдет до массовой политической забастовки. Если массовая забастовка примет широкие масштабы, то царскому режиму придется сконцентрировать имеющиеся внутри страны военные силы главным образом на Петербург и Москву. Кроме того, правительству понадобятся отряды для защиты железнодорожных коммуникации. Во время забастовки в декабре 1905 г. только для защиты дороги между Петербургом и Москвой понадобилось два полка. Лишь этими мерами удалось предотвратить неоднократные попытки забастовщиков взорвать железнодорожные мосты около Твери и в других местах, благодаря чему в Москву были переброшены гвардейские полки, которым только и удалось подавить восстание. И хотя главное внимание следует уделить предстоящей забастовке на западных железных дорогах, надо будет стараться вызвать забастовки везде, где только можно. Даже если это не везде удастся, все же царскому правительству для охраны мостов, станций и т. п. придется использовать крупные военные
  195
  силы; тем временем административный аппарат начнет разлагаться.
  Крестьянское движение и Украина
  Важным сопутствующим феноменом этих процессов, как и в 1905 г., может стать крестьянское движение. Условия жизни крестьян в России с тех пор не улучшились, а наоборот - ухудшились. В глазах русского крестьянина весь вопрос - в земле. Поэтому он вновь начнет захватывать помещичьи земли и угрожать помещикам.
  Хотя вопрос о переделе помещичьей земли лежит в основе русского крестьянского вопроса, его решение, кроме того, тесно связано с образованием кооперативов и организаций по выдаче дешевых кредитов, со школьным обучением, налоговой системой и вопросами общей государственной администрации. Для Украины все это вместе взятое выливается в требование автономии. И пока продолжает господствовать царизм, проводя на Украине политику раздачи земли московской аристократии и защиты московских помещиков от украинских крестьян всеми средствами, то у крестьян нет иного выхода, кроме восстания, как только они увидят, что давление правительственной власти слабеет и что правительство испытывает трудности. Одной из первых задач украинского правительства станет утверждение закона и права вместо анархии, которая есть следствие московского режима; и поддержанное доверием украинского народа правительство быстро достигнет этой цели. Образование независимой Украины будет одновременно выглядеть как освобождение от царского режима и как спасение от хаоса крестьянской смуты.
  Если начнется крестьянский бунт в Центральной России - а великорусские крестьяне ни в коем случае не останутся безучастными, если с ними рядом восстанут украинские - то и партии социал-революционеров придется покончить с политической бездеятельностью. Через посредство школьных учителей эта партия имеет значительное влияние на великорусское крестьянство и пользуется авторитетом у думской фракции трудовиков, крестьянской народной партии. Отношение русских социал- демократов к крестьянскому бунту определится сразу же, как только крестьяне решат выступить против царизма.
  Движение в Финляндии
  В ходе этого общего движения можно было бы предпринять важные действия в Финляндии, финские партии находятся в трудном положении. В стране размещены значительные военные силы России. С другой стороны, финны не желают быть аннексированными Швецией. Но Швеция не хочет присоединять Финляндию, она лишь хочет сделать из нее буферное, то есть независимое, государство. Шведская партия в Финляндии представляет собой ничтожное меньшинство. Поэтому усилия надо направить прежде всего на то, чтобы достичь согласия между правительством Швеции и влиятельными финскими партиями, из которых самая важная - социал- демократическая. Этого можно достичь, например, гарантировав финнам
  196
  широчайшее самоуправление и предоставив им право самим решить, в какое государственное объединение они хотели бы войти. Как только такое соглашение будет достигнуто, в Финляндии можно будет планомерно и совершенно спокойно готовить всеобщее восстание. Финские социал- демократы имеют отличные организации по типу немецкой социал- демократии. Упорная защита своих прав от царского деспотизма воспитала в финском народе скрытность и молчаливую согласованность действий, чему также чрезвычайно способствует и различие языков. Все приготовления должны вестись тайно до тех пор, пока в России не возникнет крупная волна политических забастовок. Тогда в Петербург будет отведена часть размещенных в Финляндии войск. Это будет моментом для массового восстания в Финляндии. Из-за ее большой протяженности царское правительство встанет перед выбором: либо дробить имеющиеся военные силы на отдельные маленькие подразделения с целью подавления отдельных очагов восстания, либо концентрировать эти силы на важнейших административных и стратегических центрах, предоставив остальную территорию страны восставшим. Первая тактика была применена царизмом при подавлении революционного движения в 1905 г. Тогда было создано множество мелких и более крупных экспедиционных отрядов, и их командиры были наделены всей полнотой военной и гражданской власти. Этот план был разработан в Петербурге особой комиссией, в которой участвовали представители Генерального штаба и высшей администрации. Исполнительный орган революционеров был осведомлен о работе этой комиссии, но не смог сорвать ее план. Тем не менее, царскому правительству пришлось напрягать все силы своей армии в течение двух лет, чтобы подавить восстание. Если царское правительство прибегнет к той же тактике в Финляндии, то должна будет вмешаться шведская армия, чтобы защитить независимость Финляндии. Потому что, даже если эта тактика будет лучшей для подавления восстания, она сделает армию совершенно беззащитной перед вторжением сил противника. Поэтому, вероятно, царское правительство решится прибегнуть ко второму способу - оттянуть армию к административным центрам, то есть к побережью и прилегающей к нему железной дороге. Вероятно, оно может даже разрушить железнодорожную связь со Швецией. В этом случае русское господство будет фактически распространяться только на побережье Ботнического залива. Тогда повстанцы, будучи хозяевами в своем доме, образуют национальную гвардию, как это было в 1904-1905 гг., и обеспечат ввод шведских войск, несмотря на возможное разрушение железных дорог. Конечно, многое зависит от развития событий в Петербурге.
  Финны смогут оказать большую услугу еще до начала всеобщего восстания. Они могут поставлять информацию о численности, диспозиции, передвижениях русских войск в Финляндии и о перемещениях русского флота; они могут установить службу сигнализации по управлению налетами авиации. (Финский обычай раскрашивать свои загородные дома и особенно их крыши в красный цвет окажется здесь очень кстати. Обозначенные места
  197
  на красной крыше будут служить точками ориентации.). Кроме того, они смогут установить станции беспроволочного телеграфа и принять меры для взрыва мостов и зданий. Но прежде всего они могут обеспечить сообщение русских революционеров с Петербургом. Поскольку страна очень велика, непосредственно граничит с районом Петербурга и имеет с ним оживленное ежечасное сообщение, можно, несмотря на военную оккупацию, создать информационно-транспортную службу. Можно устроить склады для оружия и контрабандно переправлять в Петербург оружие, взрывчатку и т. п.
  Кавказ
  Во время революции царское правительство долгое время попросту игнорировало Кавказ. Поскольку оттуда внешняя опасность не угрожала, оно сначала пустило там события на самотек. Доходило до того, что правительство терпело во главе администрации губернаторов, имевших открытые связи с революционными комитетами. Оно было уверено в том, что укрепив прежде всего свое господство собственно в России, оно сможет подчинить себе и Кавказ. Тогда этот расчет полностью оправдался. Но на этот раз, из-за русско-турецкой войны, ситуация стала совершенно иной. Появилась возможность отделения Кавказа. Значение восстания в тылу воюющих армий не требует особых пояснений. Однако, в отличие от Финляндии, где возможно хорошо организованное всеобщее восстание, движение на Кавказе всегда будет страдать от национальной раздробленности и межпартийных споров. В годы революции самыми сильными показали себя грузины.
  В опоре на мелкобуржуазные массы они могли бы добиться полного контроля над Кутаисской губернией, создав собственную администрацию, судопроизводство и т. д. Но во главе этого движения стояли не сепаратисты, а социал-демократы. Армяне частью боролись в рядах социал-демократов, другой частью группировались вокруг армянских национальных партий, которые уже давно отказались от сепаратистских тенденций. Хотя, надо учесть, что после революционных разочарований и из-за войны сепаратистские тенденции снова должны обретать популярность.
  Рабочие-татары тоже присоединяются к забастовкам. Вообще татарские массы играют реакционную роль; они поддавались подстрекательству агентов петербургского правительства против армян, что выливалось в кровавые стычки между этими двумя национальными элементами. Однако после объявления священной войны царское правительство уже не сможет открыто опираться на мусульманское население. Оно будет втайне разжигать религиозную ненависть, поддерживая в армянах страх именно перед этой священной войной. Поэтому необходимо сначала сделать все возможное со стороны турок, чтобы объяснить кавказским мусульманам, что именно священная война требует тесного сотрудничества мусульман с их соседями- христианами в борьбе против царизма. Надо немедленно заключить союз между младотурками и армянскими партиями в Турции, которые те же, что и в России. Детали этой акции, в ходе который предстоит преодолеть
  198
  различные трудности, выходят за рамки данного меморандума. Следует лишь отметить, что на деятельность армян и грузин на Кавказе окажет огромное влияние решительное выступление российской социал-демократии. Социал- демократы, возможно, смогут взять на себя руководство всем движением; поэтому своим выступлением они в любом случае будут подталкивать национальные партии на путь борьбы. Это еще один довод в пользу того, что конференция лидеров российских социалистических партий, о которой было сказано выше, является настоятельной необходимостью.
  Священная война, способная вызвать широкие движения в Персии, Египте, Северной Африке и т.д., едва ли будет иметь большое воздействие в России. Волжские и камские татары наверняка не шевельнутся. Это очень мирные, совершенно угнетенные крестьяне, которым противостоит мощное численное превосходство русского населения. Ситуация на Кавказе несколько иная; но надо признать, что он давно замирен. Воспоминания о былой героической борьбе за независимость поблекла. Для современного же революционного движения мусульманское население еще не имеет достаточного культурного развития. Прежняя борьба между кавказскими племенами горцев и Россией была борьбой против централизованного государства как такового. С тех пор племенная организация окончательно распалась. Племенные вожди превратились в помещиков. Связь между ними и массами стала очень слабой. Население утратило смысл независимости. Поскольку оно в экономическом и культурном отношении стоит ниже христиан, оно ищет поддержки у правительства как самой могущественной силы из всех. Конечно, они предпочли бы мусульманское правительство, но прежде оно должно показать себя достаточно сильным для победы над царским правительством. Турецкую армию здесь примут благосклонно, но ей придется собственными силами побеждать русскую власть. Это, разумеется, не исключает образования отдельных банд, особенно на персидской границе. Но надеяться на большую партизанскую войну мусульманского населения на Кавказе не приходится. В пределах возможного еще остается восстание кубанских казаков; здесь могла бы подготовить почву украинская пропаганда.
  Кульминация движения
  Нарастание революционного движения внутри царской империи вызовет, среди прочего, состояние общего беспокойства. Для усиления этого беспокойства, помимо общего воздействия военных событий, можно принять специальные меры. По очевидным причинам наиболее подходят для этого Черноморский бассейн и Кавказ. Особое внимание следует уделить г. Николаеву, так как на его верфи идет чрезвычайно спешная работа по спуску со стапелей двух крупных военных кораблей. Надо попытаться вызвать забастовку рабочих. Она не обязательно должна носить политический характер; она может основываться и на экономических требованиях рабочих.
  Можно выдвинуть тезис, что царское правительство, что-5ы удержаться, нуждается в быстрых победах. Если до весны продлится даже нынешняя
  199
  ситуация, при которой русская армия методически изматывается, не добиваясь успехов, то это приведет к революции. Однако нельзя упускать из виду трудности, стоящие на пути движения.
  Прежде всего это - мобилизация, которая лишила страну самых активных молодых элементов, затем - рост национального чувства как следствие войны. Однако, ввиду безуспешности борьбы, это самое чувство должно превратиться в горечь и обернуться против царизма. Надо также учесть, что русская социал-демократия, в отличие от украинцев или финнов, никогда не займет позицию, враждебную империи. Уже во время революции русская социал-демократия объединила в своей организации свыше миллиона рабочих, и с тех пор число ее авторитет в массах возрос настолько, что правительству дважды пришлось изменять избирательный закон из-за опасения, что Думу наводнят социал-демократические депутаты. Такая партия должна быть только выразителем интересов и настроений народных масс. Эти массы не хотели войны, но участвуют в ней. Русские социал- демократы решительно выступают против неограниченного внешнего расширения власти - что является целью царской дипломатии. В этом они видят серьезное препятствие к внутреннему развитию наций, входящих в империю, в том числе и русской нации. Социал-демократы считают царское правительство ответственным за эту войну. Следовательно, они привлекут правительство к ответственности за бесполезность и безуспешность войны. Они выдвинут требования: отставка правительства и быстрое заключения мира.
  Если революционное движение достигнет большого размаха, то даже если царское правительство удержит власть в Петербурге - будет создано временное правительство, которое поставит на повестку дня вопрос о прекращении военных действий и о заключении мира, и оно даже сможет вступить в дипломатические переговоры.
  Если царское правительство вынуждено будет само, уже раньше, заключить перемирие, то революционное движение разразится с тем большей силой, чем лучше оно уже сейчас будет к этому подготовлено. Даже если царскому правительству удастся сохранить власть на время войны, то оно ни за что не удержится после мира, продиктованного извне.
  Так объединенные армии и революционное движение в России свергнут этот оплот политической реакции в Европе, разгромят эту чудовищную политическую централизацию, которую представляет собой царская империя и которая, пока она существует, будет угрозой всему миру.
  Сибирь
  Сибири следует уделить особое внимание, потому что крупные поставки артиллерии и другого оружия из Соединенных Штатов в Россию, вероятно,
  * С этого места начинается отдельная вторая часть Меморандума, отпечатанная позже на другой машинке и содержащая поправки и добавления Гельфанда-Парвуса.
  200
  должны поступать через Сибирь. Поэтому сибирскую акцию следует рассмотреть отдельно от других. В Сибирь надо послать несколько энергичных и осторожных людей с достаточным снаряжением и со специальной миссией - взрывать железнодорожные мосты. Помощники в достаточном количестве найдутся среди ссыльных. Взрывчатку надо раздобыть на уральских шахтах; в небольших количествах ее, пожалуй, можно контрабандою провезти через Финляндию. Технический инструктаж следует разработать здесь.
  Кампания в прессе
  Прогнозы в отношении Румынии и Болгарии со времени написания данного меморандума подтвердились развитием событий. Болгарская пресса сейчас полностью на германской стороне, заметны перемены и в румынской прессе. Предпринятые нами меры скоро дадут еще лучшие результаты. Теперь важно начать следующую работу:
  1. Финансовая поддержка большевицкой фракции российских социал- демократов, которая всеми средствами ведет борьбу с царским правительством. Ее лидеров можно найти в Швейцарии.
  2. Установление прямых связей с революционными организациями в Одессе и Николаеве через Бухарест и Яссы.
  3. Установление контактов с организацией русских моряков. Через одного человека в Софии контакты уже завязаны, дальнейшие возможны через Амстердам.
  4. Поддержка деятельности еврейской социалистической организации "Бунд" - не сионистов.
  5. Выявление авторитетных лиц из среды российских социал-демократов и социал-революционеров в Швейцарии, Италии, Копенгагене и Стокгольме и поддержка усилий тех из них, кто полон решимости приступить к энергичным и непосредственным действиям против царизма.
  6. Поддержка тех российских литераторов-революционеров, кто выступает за продолжение борьбы против царизма также и во время войны.
  7. Связи с финскими социал-демократами.
  8. Организация съездов русских революционеров.
  9. Воздействие на общественное мнение в нейтральных странах, особенно на мнение социалистической прессы и социалистических организаций в духе борьбы против царизма и присоединения к Центральным державам. В Болгарии и Румынии это уже успешно осуществлено. Следует продолжить в Голландии, Дании, Швеции и Норвегии, Швейцарии и Италии.
  10. Снаряжение экспедиции в Сибирь со специальным заданием взорвать важнейшие железнодорожные мосты, чтобы помешать поставкам оружия из Америки в Россию. Эту экспедицию надо также снабдить
  201
  достаточными денежными средствами, чтобы дать возможность множеству политических ссыльных совершить побеги в центр страны.
  11. Технические приготовления к восстанию в России:
  a) Подготовка точных карт российских железных дорог с обозначением наиболее важных мостов, которые надо разрушить в целях парализации транспорта, и с указанием административных зданий, депо и мастерских, которым должно быть уделено наибольшее внимание.
  b) Точные указания количества взрывчатки, необходимой для достижения цели .в каждом конкретном случае. При этом надо учесть дефицитность материалов и сложность условий, в которых будет выполняться задание.
  c) Ясные инструкции по обращению со взрывчаткой при подрыве мостов, больших зданий и т. д.
  d) Простые рецепты изготовления взрывчатых веществ.
  e) Разработка плана сопротивления восставшего населения Петербурга вооруженным силам с особым учетом рабочих кварталов, обороны домов и улиц, сооружения баррикад, защиты от кавалерии и от проникновения пехоты.
  Еврейский социалистический "Бунд" в России - это революционная организация, которая опирается на рабочие массы и добилась многого уже в 1904 году. Она противопоставляет себя сионистам. От последних ничего ждать не приходится:
  1) потому что их партийная структура очень рыхлая;
  2) потому что во время войны в их рядах проявляется сильное русско- патриотическое течение;
  3) потому что после Балканских войн их центральное руководство интенсивно ищет расположения английской и русской дипломатии - что им, конечно, не помешало домогаться милостей и от правительства рейха;
  4) потому что они вообще не способны ни на какую политическую акцию.
  202
  
  Одна из расписок Гельфанда-Парвуса:
  "Получил 29 декабря 1915 г. от германского посольства в Копенгагене
  один миллион рублей в русских банкнотах для развития революционного движения в России. Д-р Гельфанд"
  Краткая справка об авторе Меморандума
  Гельфанд (Парвус) Израиль Лазаревич (1869-1924). Род. в России в черте оседлости, в 1886 г. эмигрировал в Швейцарию, где с именем Александр Израэль Гельфанд закончил Базельский университет, получив степень д-ра философии; в 1891 г. перебрался в Германию. С конца 1890-х гг. известный деятель германской социал-демократии, пишет под псевдонимом Парвус; близко знакомится с Лениным, Мартовым и др. российскими лидерами, возвышаясь над ними своим международным авторитетом. О своей национальности пишет в те годы: "Я ищу государство, где человек может дешево купить отечество".
  В 1900-х гг. обращается к российским делам: сотрудник "Искры"; в 1903 г. меньшевик. В 1904 г. на мюнхенской квартире Парвуса живет Троцкий, который становится его учеником и другом, развившим впоследствии парвусовскую теорию "перманентной революции". Троцкий позже писал о своем учителе: "Парвус был без сомнения выдающей фигурой среди марксистов в конце прошлого и начале этого века" ("Моя жизнь").
  В 1905 г. Парвус и Троцкий становятся в России вождями "первой революции", организуя всеобщую забастовку и настаивая на вооруженном восстании; в декабре Парвуса избирают главой Петербургского Совета рабочих депутатов (второго состава). В 1906 г. арестован, сидел в тюрьме вместе с Троцким (см. фото), приговорен к ссылке в Туруханск, на пути туда бежал в Германию.
  С 1910 по 1914 гг. жил в Константинополе, где установил контакт с масонским правительством младотурок (став их финансово-политическим
  203
  советником). Очень вероятно, что он и сам вступил в масонство (упомянут в издании: Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан-Пауло. 1964). Благодаря этим связям разбогател на различных государственных поставках, приобрел политический вес и стал финансировать "антицаристские" революционно-сепаратистские группы; подружился с X. Раковским.
  В начале первой мировой войны написал публикуемый выше Меморандум; с 1915 г., обосновавшись в Копенгагене, с помощью германских властей стал финансировать революционеров в эмиграции (в т. ч. Троцкого и Мартова в Париже - через Раковского) и их организации в России. От Германии было получено не менее 50 млн. марок. Деньги шли в Россию, видимо, из разных источников (см. послесловие издателя) и по разным каналам: банковским, курьерским (нелегальным), коммерческим. В виде одного из них Парвус основал фирму, поставлявшую в Россию товары, деньги от продажи которых направлялись революционерам. Парвус создал и собственную организацию (в Копенгагене под маркой "научного института" на нее работали около 10 резидентов в России); по мнению историка Г.М. Каткова, возможно, именно эта организация сыграла роль в подготовке Февральских волнений в Петербурге вместе с "межрайонцами" (через М.С. Урицкого).
  В 1917 г. с помощью Парвуса из Швейцарии через Германию в Россию была переправлена в специальных вагонах группа Ленина, которая также получала деньги от Парвуса (при посредничестве Я. Фюрстенберга- Ганецкого, К. Радека, Воровского, Козловского, Е. Суменсон и А. Коллонтай). После разоблачения этого летом 1917 г. Ленин, Парвус и Троцкий выступили в печати в защиту друг друга, отвергнув обвинения как "гнуснейшую клевету". Временное правительство не довело расследование до конца, вероятно, чтобы не разоблачать подлинного механизма финансирования "русской революции" и получения денег из тех же источников самими февралистами.
  После октябрьского переворота Ленин, опасаясь компрометации, не разрешил Парвусу переехать в Советскую Россию. От него отвернулись даже друзья - Раковский, Радек, Фюрстенберг-Ганецкий. Парвус умер в Берлине, окруженный всеобщей неприязнью из-за слухов о его обогащении на войне и о распутных оргиях в его доме. Позже в гитлеровской Германии он стал пропагандным символом "разрушительного влияния еврейского капитала"; в то время как и немецкие социал-демократы, и российские большевики вычеркнули его из своей партийной истории, предпочитая покрыть молчанием его немалые теоретические ("перманентная революция"), революционные (1905 г.) и финансовые заслуги (вспомним признание статс- секретаря германского МИДа фон Кюльмана о причине возвышения партии большевиков в 1917 г.).
  Сыновья Парвуса в 1930-е гг. стали советскими дипломатами. Лев Гельфанд был советским посланником в Риме, откуда в 1940 г. бежал в США. Другой сын, Евгений Гнедин, в первые годы гитлеровского режима работал
  204
  пресс-атташе в советском посольстве в Берлине.
  (Источник: Schariau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Parvus- Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964.)
  Фото на стр. 273 - сделано в Петропавловской крепости в 1906 г., когда там после неудачной попытки устроить первую "русскую революцию" содержались под стражей (слева направо):
  А. Гельфанд-Парвус, Л. Троцкий и один из старейших (с 1874 г.) революционеров Л. Дейч.
  205
  ПРИЛОЖЕНИЕ 5 - "РИ" СПИСОК Љ 1
  ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕЕ РМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
  ВОЙНЫ *
  ; УЛЬЯНОВ, Владимир Ильич, род. 19 [10] апреля 1870 г. Симбирск, (Ленин).
  ; СУЛИШВИЛИ, Давид Сократович, род. 8 марта 1884 г. Сурам, Тифл. губ.
  ; УЛЬЯНОВА, Надежда Константиновна, род. 14 февр. 1869 г. в Петрограде.
  ; АРМАНД, Инеса Федоровна, род. в 1879 г. в Москве.
  ; САФАРОВ, Георгий Иванович, род. 3 ноября 1891 г. в Петрограде
  ; МОРТОЧКИНА, Валентина Сергеевна, род. 28 февраля 1891 г.
  ; ХАРИТОНОВ, Моисей Мотьков, род. 17 февраля 1887 г. в Николаеве.
  ; КОНСТАНТИНОВИЧ, Анна Евгениевна, род. 19 авг. 66 г. в Москве.
  ; УСИЕВИЧ, Григорий Александрович, род. 6 сентября 90 г. в Чернигове.
  ; КОН, Елена Феликсовна, род. 19 февраля 93 г. в Якутске.
  ; РАВВИЧ, Сарра Наумовна, род. 1 августа 79 г. в Витебске.
  ; ЦХАКАЯ, Михаил Григорьевич [Миха], род. 2 января 1865 г.
  ; СКОВНО, Абрам Анчилович, род. 15 сентября 1888 г.
  ; РАДОМЫСЛЬСКИЙ, [Г. Зиновьев], Овсей Гершен Аронович, 20 сентября 1882 г. в Елисаветграде.
  ; РАДОМЫСЛЬСКАЯ, Злата Эвновна, род. 15 января 82 г.
  ; РАДОМЫСЛЬСКИЙ, Стефан Овсеевич, род. 17 сентября 80 г.
  ; РИВКИН, Залман Бэрк Осерович, род. 15 сентября 83 г. в Beлиже.
  ; СЛЮСАРЕВА, Надежда Михайловна, род. 25 сент. 86 г.
  ; ГОБЕРМАН, Михаил Вульфович, род. 6 сент. 92 г. в Москве.
  ; АБРАМОВИЧ, Мая Зеликов, род. 27 марта 81 г.
  ; ЛИНДЕ, Иоган Арнольд Иоганович, род. 6 сентября 88 г. в Гольдингене.
  ; БРИЛЛИАНТ, [Сокольников], Григорий Яковлевич, род. 2 августа 88 г. в Ромнах.
  * Список взят из газеты В. Бурцева "Общее дело" (СПб, 14.10.1917). Бурцев предваряет его вступительной статьей, заканчивающейся словами: "Проехало через Германию, как известно, три поезда: 1-й вывез господина Ленина и собранную им группу; проезд двух других был организован Цюрихским комитетом. Сегодня мы печатаем по официальному источнику список пассажиров ленинского поезда". Вместе с Лениным ехали также Карл Радек (Собельсон) и Фриц Платтен, но их задержали на границе и не впустили в Россию с остальными. В Петербург они прибыли позже.
  206
  ; МИРИНГОФ, Илья Давидович, род. 25 окт. 77 г. в Витебске.
  ; МИРИНГОФ, Мария Ефимовна, род. 1 марта 86 г. в Витебске.
  ; РОЗЕНБЛЮМ, Давид Мордухович, род. 9 августа 77 г. в Борисове.
  ; ПЕИНЕСОН, Семен Гершович, род. 18 декабря 87 г. в Риге.
  ; ГРЕБЕЛЬСКАЯ, Фаня, род. 19 апреля 91 г. в Бердичеве.
  ; ПОГОВСКАЯ, Буня Хомовна, род. 19 июля 89 г. в Рикинах (при ней - сын Рувим, род. 22 мая 13 г.)
  ; АИЗЕНБУНД, Меер Кивов, род. 21 мая 81 г. в Слуцке.
  СПИСОК Љ 2
  ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
  ВОЙНЫ**
  А. Рос. Соц.-Дем. Р. Партия
  ; АКСЕЛЬРОД, Товия Лсйзсрович, с женой.
  ; АПТЕКМАН, Иосиф Васильевич.
  ; АСИАРИАНИ, Сосипатр Самсонович.
  ; АВДЕЕВ, Иван Ананьевич, с женой и сыном.
  ; БРОНШТЕЙН (Семковский), Семен Юльевич, с женой.
  ; БЕЛЕНЬКИИ, Захарий Давыдович, с женой и ребенком.
  ; БОГРОВА, Валентина Леонидовна.
  ; БРОНШТЕЙН, Роза Абрамовна.
  ; БЕЛЕНЬКИЙ (А.Я.).
  ; БАУГИДЗЕ, Самуил Григорьевич.
  ; ВОЙКОВ, Петр Григорьевич (Лазаревич].
  ; ВАНАДЗЕ, Александр Семенович.
  ; ГИШВАЛИНЕР, Петр Иосифович.
  ; ГОГИАШВИЛИ, Поликарп Давидович, с женой и ребенком.
  ; ГОХБЛИТ, Матвей Иосифович.
  ; ГУДОВИЧ.
  ; ГЕРОНИМУС, Иосиф Борисович.
  ; ГЕРШТЕН.
  ; ЖВИФ (Макар), Семен Моисееевич.
  ; ДОБРОВИЦКИИ, Захарие Лейбов.
  ; ДОЛИДЗЕ, Соломон Яссеевич.
  ; ИОФЕ, Давид Наумович, с женой.
  ; КОГАН, Владимир Абрамович.
  "Пассажиры первого поезда, отправленного Цюрихским комитетом через Германию", - из примечания В. Бурцева в газете "Общее дело" (16.10.1917).
  207
  ; КОПЕЛЬМАН.
  ; КОГАН, Израиль Иремиевич, с женой и ребенком.
  ; КРИСТИ, Михаил Петрович.
  ; ЛЕВИНА.
  ; ЛЕВИТМАН, Либа Берковна.
  ; ЛЕВИН, Иохим Давидович.
  ; ЛЮДВИНСКАЯ [Т.Ф.].
  ; ЛЕБЕДЕВ (Полянский), Павел Иванович, с женой и ребенком.
  ; ЛУНАЧАРСКИЙ, Анатолий Васильевич.
  ; МЕНДЕР (3. Орлов), Федор Иванович.
  ; МГЕЛАДЗЕ, Власа Джарисманович.
  ; МУНТЯН, Сергей Федорович, с женой.
  ; МАНЕВИЧ, Абрам Эвель Израилевич, с женой.
  ; МОВШОВИЧ, Моисей Соломонович, с женой и ребенком.
  ; МАНУИЛЬСКИЙ, Дмитрий Захарьевич с женой и 2 детьми.
  ; НАЗАРЬЕВ, Михаил Федорович.
  ; ОСТАШИНСКАЯ, Роза Гирш-Араповна.
  ; ОРЖЕРОВСКИЙ, Марк с женой и ребенком.
  ; ПИКЕР (Мартынов), Семен Юльевич, с женой и ребенком.
  ; ПОВЕС (Астров), Исаак Сергеевич.
  ; ПОЗИН, Владимир Иванович.
  ; ПШИБОРОВСКИЙ, Стефан Владиславов.
  ; ПЛАСТИНИН, Никанор Федорович, с женой и ребенком.
  ; РОХЛИН, Мордха Вульфович.
  ; РАЙТМАН, с женой и ребенком.
  ; РАБИНОВИЧ, - Скенрер Пиля Иосифовна.
  ; РУЗЕР, Леонид Исаакович, с женой.
  ; РЯЗАНОВ [Гольденбах], Давид Борисович, с женой.
  ; РОЗЕНБЛЮМ, Герман Хаскелев.
  ; СОКОЛИНСКАЯ, Гитля Лазаревна, с мужем.
  ; СОКОЛЬНИКОВА, с ребенком.
  ; САГРЕДО, Николай Петрович, с женой.
  ; СТРОЕВА.
  ; САДОКАЯ, Иосиф Бежанович.
  ; ТУРКИН, Михаил Павлович.
  ; ПЕВЗАЯ, Виктор Васильевич.
  ; ФИНКЕЛЬ, Моисей Адольфович.
  208
  ; ХАПЕРИЯ, Константин Ал.
  ; ЦЕДЕРБАУМ (Мартов), Юлий Осипович.
  ; ШЕИКМАН, Аарон Лейбович.
  ; ШИФРИН, Натан Калманович.
  ; ЭРЕНБУРГ, Илья Лазаревич. Б. БУНД
  ; АЛЬТЕР, Эстсра Израилевна, с ребенком.
  ; БАРАК.
  ; БОЛТИН, Лейзср Хаимович.
  ; ВЕЙНБЕРГ, Маркус Аранович.
  ; ГАЛЬПЕРИН.
  ; ДРАНКИН, Вульф Меерович, с женой и ребенком.
  ; ДИМЕНТ, Лейзер Нахумович.
  ; ДРЕЙЗЕНШТОК, Анна Мееровна.
  ; ЗАНИН, Майром Менашеевич.
  ; ИОФФЕ, Пинкус Иоселев.
  ; ИДЕЛЬСОН, Марк Липманов.
  ; КЛАВИР, Лев Соломонович.
  ; КОНТОРСКИЙ, Сам. Сруль Давидович.
  ; ЛЮБИНСКИЙ, Мечислав Абрам Осипович, с женой и реб.
  ; ЛЕВИТ (Геллерт-Левит), Эидель Мееровна, с ребенком.
  ; ЛЮКСЕМБУРГ, Моисей Соломонович.
  ; ЛИПНИН, Иуда Лейбов.
  ; МЕЕРОВИЧ, Мовша Гилелев.
  ; ЛЕРНЕР, Давид.
  ; МАХЛИН, Тайва-Зейлик Зельманович.
  ; ТУСЕНЕВ, Исаак Маркович.
  ; РАКОВ, Моисей Ильич.
  ; НАХИМЗОН, Меер Ицкович.
  ; РЕЙН (Абрамович), Рафаил Абрамович, с женой и 2 детьми.
  ; РОЗЕН, Хаим Иуда, с женой.
  ; СКЕПТОР, Яков Лейвинов.
  ; СЛОБОДСКИЙ, Валентин Осипович.
  ; СВЕТИЦКИЙ, А. А.
  ; ХЕФЕЛЬ, Абрам Яковлевич.
  ; ПИКЛИС, Мсер Бенционович.
  ; ЦУКЕРШТЕЙН, Соломон Срулев с 2-мя детьми.
  209
  ; ШЕЙНИС, Исер Хаимович.
  ; ШЕЙНБЕРГ.
  В. С.-Д. Корол. Польск. и Литвы
  ; ГОЛЬДБЛЮМ, Роза Маврикисвна. Г. Латыш. С.-Д.
  ; УРБАН, Эрнс Иванович, с женой и ребенком.
  ; ШУСТЕР, Иван Германович, с женой и ребенком. Д. Литов. С.-Д.
  ; МАРТНА, Михаил Юрьевич. Е. Пол. П. Соц.
  ; КОН, Феликс Яковлевич, с дочерью и зятем.
  ; ЛЕВИНЗОН (Лапинский), Меер Абрамович.
  ; ШПАКОВСКИЙ, Ян Игнатий Александрович. З. Соц.-Рев.
  ; ВЕСНШТЕЙН, Израиль Аронович.
  ; ВИНОГРАДОВА, Елизавета Иевровна.
  ; ГАВРОНСКИЙ, Димитрий Осипович.
  ; КАЛЬЯН, Евгения Николаевна.
  ; КЛЮШИН, Борис Израилевич, с женой.
  ; ЛЕВИНЗОН, Меер Абрамович, с женой и ребенком.
  ; ЛУНКЕВИЧ, Зоя Павловна.
  ; ДАХЛИН, Давид Григорьевич, с женой и ребенком.
  ; НАТАНСОН (Бобров), Марк Андреевич, с женой (В.И. Александрова).
  ; БАЛЕЕВА (Урес), Мария Александровна, с ребенком.
  ; ПЕРЕЛЬ, Ревекка.
  ; ПЮШЬЯН, Трон Першович.
  ; РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович с женой и 2-мя детьми.
  ; УСТИНОВ (Безземельный), Алексей Михайлович.
  ; УЛЬЯНОВ, Григорий Карлович.
  ; ФРЕЙФЕЛЬД, Лев Владимирович, с женой и ребенком.
  ; ТЕНДЕЛЕВИЧ, Леонид Абрамович с женой и 2-мя детьми. Ж. А.К
  ; БУЦЕВИЧ, Александр Станиславович.
  ; ВЬЮГИН, Яков с женой и 2 детьми.
  ; ГИТЕРМАН. Абрам Моисеевич с женой и ребенком.
  ; ГОЛЬДШТЕЙН, Абрам Борисович.
  ; ЮСТИН, Давид.
  ; ЛИПДИЦ, Ольга с ребенком.
  210
  ; МАКСИМОВ (Ястржембский), Тимофей Феодорович.
  ; МИЛЛЕР, Абрам Липович, с женой и 2-мя детьми.
  ; РУБИНЧИК, Эфраим Абрам Аронов.
  ; РИВКИН, Абрам Яковлев.
  ; СЕГАЛОВ, Абрам Вульфович, с женой.
  ; СКУТЕЛЬСКИЙ, Иосиф Исакович.
  ; ТОЙБИСМАН, Ветя Израилевна.
  ; ШМУЛЕВИЧ, Эстер Исааковна. I. Поалей Цион
  ; ВОЛОВНИН, Аласса Овсеевна.
  ; ДИНЕС, Ривка Хаимовна.
  ; КАРА. И. Сион.-Соц.
  ; РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович. К. Дикие
  ; АВЕРБУХ, Шмуль Лейб Иосифович.
  ; БАЛАБАНОВА, Анжелика Исааковна.
  ; БРАГИНСКИЙ, Монус Осипович.
  ; ГОНИОНДСКИЙ, Иосиф Абрамович.
  ; КИММЕЛЬ, Иоган Вольдемар.
  ; КАРАДЖАИ, Георгий Артемьевич, с женой.
  ; ЗИФЕЛЬД, Артур Рудольфович.
  ; МАРАРАМ, Эля Эвельич.
  ; МАКАРОВА, Ольга Михайловна.
  ; МЕЙСНЕР, Иван, с женой и 2 детьми.
  ; ОДОЕВСКИЙ (Северов), Афанасий Семенович.
  ; ОКУДЖАВА, Владимир Степанович.
  ; РАШКОВСКИЙ, Хаим Пинкусович.
  ; СЛОБОДСКИЙ, Соломон Мордкович.
  ; СОКОЛОВ, Павел Яковлевич.
  ; СТУЧЕВСКИЙ, Павел Владимирович.
  ; ТРОЯНОВСКИЙ, Константин Михайлович.
  ; ШАПИРО, Марк Леопольдович. ПРИМЕЧАНИЯ:
  1. Списки даются в том виде (с возможными погрешностями), в каком они напечатаны В. Бурцевым в газете "Общее дело". В квадратных скобках - уточнения ред. "РИ".
  2. Даты рождений приводятся у Бурцева, очевидно, по старому стилю. В других
  211
  справочных источниках встречаются иные даты рождений для отдельных лиц.
  3. Расшифровка сокращений:
  Рос. Соц.-Дем. Р. Партия - Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) (создана в марте 1898).
  БУНД - Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше, России (сент. 1897 - март 1921, самоликвидация на территории Сов. России, вхождение части членов партии в РКП(б)).
  С.-Д. Корол. Польск. и Литвы - Социал-демократия Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ). С 1893 как Социал-демократия Королевства Польского, с 1899 - СДКПиЛ по декабрь 1918, когда объединились с ППС-Левицей в КПП.
  Латыш. С.-Д. - Латышская социал-демократическая рабочая партия (1904-1917).
  Литое. С.-Д. - Литовская социал-демократическая партия (апрель 1896 - март 1918).
  Пол. П. Соц. - Польская социалистическая партия (ППС). С ноября 1892 или начала 1893 по декабрь 1948 (вошла в состав Польской объединенной рабочей партии).
  Соц.-Рев. - Партия социалистов-революционеров (эсеры). С 1901 по 1925 (прекращение организованной деятельности в СССР), за границей - до 1939.
  А. К. - Анархисты-коммунисты, с 1900 - за границей, с 1903 - в России.
  Поалей Цион - Еврейская социал-демократическая рабочая партия "ПОАЛЕЙ ЦИОН" (ЕСДРП ПЦ), поалейционисты
  (1900-1928).
  Сион.-Соц. - Сионистско-социалистическая рабочая партия (ССРП), сионисты, социал-сионисты (1904 - март 1917).
  Дикие - заявили себя, как "не принадлежащими к какой-либо партии".
  212
  ПРИЛОЖЕНИЕ 6 - "РИ" Война Троцкого и Ленина против Церкви
  Полностью разрушив быт и хозяйство России, большевицкое правительство вызвало в стране небывалый голод. Православная Церковь сразу откликнулась на бедствие и основала Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного церковного имущества.
  Однако большевики запретили деятельность этого Комитета и решили сами изъять из храмов все драгоценные предметы, в том числе богослужебные. Патриарх Тихон в воззвании от 15/28 февраля заявил, что Церковь не может позволить этого, ибо это "воспрещается канонами Церкви как святотатство".
  Тем не менее спецотряды большевиков приступили к насильственному изъятию из храмов всех ценностей, что вызвало массовые стихийные протесты верующих. Во многих городах народ выступил в защиту храмов, забастовали рабочие заводов и железной дороги; по сообщению информационного отдела ГПУ, "велась погромная антисемитская агитация". Особенно кровопролитными были столкновения 15 марта в г. Шуя, где красноармейцы открыли огонь по верующим: убито 6 человек, ранено 8 и был избит толпой один красноармеец (о нем распространили ложное сообщение как об убитом).
  О дальнейшем развитии событий и о подлинных целях большевиков говорится в приводимых ниже документах Политбюро . Инициатива в насильственном изъятия церковных ценностей исходила от Л. Троцкого, которого Совнарком еще 12 ноября 1921 г. назначил председателем особой "Комиссии Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей" (заместитель - Г. Д. Базилевич).
  Следует напомнить, что эта антирелигиозная кампания, вылившаяся в убийство десятков тысяч духовных лиц и миллионов стойких верующих - происходила при объявленном нэпе и одновременно с рядом международных конференций, на которых западные демократии признали власть большевиков.
  * Документы Политбюро печатаются по сборнику: Политбюро и Церковь. Новосибирск-Москва. 1997. (Письмо Ленина было впервые напечатано в журнале: "Вестник РСХД". Париж. 1970. Љ 98.) Послание Патриарха Тихона печатается по изданию: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России 1917ќ1943. Сост. М.Е. Губонин. М., 1994.
  213
  Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и изъятии церковных ценностей
  15/28 февраля 1922 г.
  Божией милостью, Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России, всем верным чадам Российской Православной Церкви
  Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет с вами.
  Среди тяжких испытаний и бедствий, обрушившихся на землю нашу за наши беззакония, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший обширное пространство с многомиллионным населением.
  Еще в августе 1921 г., когда стали доходить до Нас слухи об этом ужасающем бедствии. Мы, почитая долгом своим прийти на помощь страждущим духовным чадам Нашим, обратились с посланиями к главам отдельных христианских Церквей (Православным Патриархам, Римскому Папе, Архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому) с призывом во имя христианской любви произвести сборы денег и продовольствия и выслать их за границу (умирающему от голода) населению Поволжья.
  Тогда же был основан Нами Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим, и во всех храмах и среди отдельных групп верующих начались сборы денег, предназначавшихся на оказание помощи голодающим. Но подобная церковная организация была признана Советским Правительством излишней, и все собранные Церковью денежные суммы потребованы к сдаче и сданы правительственному Комитету.
  Однако в декабре Правительство предложило нам делать, при посредстве органов церковного управления: Св. Синода, Высшего Церковного Совета, Епархиального, Благочиннического и Церковно-приходского Совета - пожертвования деньгами и продовольствием, для оказания помощи голодающим. Желая усилить возможную помощь вымирающему от голода населению Поволжья, Мы нашли возможным разрешить церковноќприходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, - о чем и оповестили Православное население 6(19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.
  Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 13(26) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не
  214
  освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство - миряне отлучением от Нее, священнослужители - извержением из сана (73-е правило апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора).
  Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России.
  Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро
  17-20 марта 1922 г.
  ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ Љ 114 п. 6 ЗАСЕДАНИЯ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП от 20.III.-22 г.
  1. В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей по типу московской комиссии Сапронова- Уншлихта. Во все эти комиссии должен непременно входить либо секретарь Губкома, либо заведующий агит.-пропотделом.
  ПРИМЕЧАНИЕ: В важнейших губерниях установить ближайшие сроки изъятия, в менее важных - более поздние, после того, как сведения об изъятии в Петроград [ской] и др. центральных губ. распространяется по всей России.
  2. Центральная комиссия должна состоять из председателя т. Калинина, Яковлева и Сапронова (после отъезда т. Сапронова в комиссию должен войти на правах его заместителя т. Белобородов, который должен войти в курс дела не позже среды, 22.III, т. Уншлихт, Красикова (заместителем] [-] Галкина), Винокурова, Базилевича.
  3. В губернских городах в состав комиссии привлекаются комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела.
  4. Наряду с этими секретными подготовительными комиссиями имеются официальные комиссии или столы при комитетах помощи голодающим для формальной приемки ценностей, переговоров с группами верующих и пр. Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации.
  5. В каждой губернии назначить неофициальную неделю агитации и предварительной организации по изъятию ценностей (разумеется, не объявляя такой недели). Для этого подобрать лучших агитаторов и, в
  215
  частности военных. Агитации придать характер, чуждый всякой борьбы с религией и церковью, а целиком направленный на помощь голодающим.
  6. Одновременно с этим внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия.
  7. Разумеется, наша агитация и агитация лояльных священников ни в коем случае не должны сливаться, но в нашей агитации мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против преступного скаредного отношения к ценностям со стороны бесчеловечных и жадных "князей церкви".
  8. На все время кампании, особенно в течение недели, необходимо обеспечить полное осведомление обо всем, что происходит в разных группах духовенства, верующих и пр.
  9. В случае обнаружения в качестве организаторов выступления буржуазных купеческих элементов, бывших чиновников и пр. арестовывать их заправил. В случае надобности, особенно, если бы черносотенная агитация зашла слишком далеко организовать манифестацию с участием гарнизона при оружии с плакатами: "церковные ценности для спасения жизни голодающих" и пр.
  10. Видных попов по возможности не трогать до конца кампании, но негласно, не официально (под расписку, через Губполитотдслы) предупредить их, что в случае каких-либо эксцессов они ответят первыми.
  11. Наряду с агитационной работой должна итти организационная: подготовить соответственный аппарат для самого учета и изъятия с таким рассчетом, чтобы эта работа была проведена в кратчайший срок. Изъятие лучше всего начинать с какой-либо церкви, во главе которой стоит лойяльный поп. Если такой нет, начинать с наиболее значительного храма, тщательно подготовив все детали. (Коммунисты должны быть на всех соседних улицах, не допуская скопления, надежная часть, лучше всего ЧОН, должна быть по близости и пр.)
  12. Везде, где возможно, выпускать в церквях, на собраниях, в казармах представителей голодающих с требованием скорейшего изъятия ценностей.
  13. К учету изъятых церковных ценностей при помголах допустить в губерниях и в центре представителей лойяльного духовенства, широко оповестив о том, что население будет иметь полную возможность следить за тем, чтобы ни одна крупица церковного достояния не получит другого назначения, кроме помощи голодающим.
  14. В случае предложения со стороны групп верующих выкупка за ценности заявить, что вопрос должен быть рассмотрен в каждом
  216
  отдельном случае в ЦК Помгола, ни в каком случае не приостанавливая при этом работы по изъятию. Опыт в провинции свидетельствует, что такие переговоры ведутся без серьезных намерений выкупить и вносят только неопределенность и деморализацию.
  15. В Москве работа должна итти уже установленным порядком, с тем, чтобы к изъятию приступить не позже 31 марта.
  16. Полагаю, что для Петрограда можно было бы установить тот же приблизительно срок по соглашению с т. Зиновьевым, ни в каком случае не форсируя слишком кампанию и не прибегая к применению силы, пока политически и организационно вся операция не обеспечена целиком.
  17. Что касается губерний, то Губкомы должны на основании этой инструкции, сообразуясь со сроком, наз[наченным] в Москве и под контролем Цен[тральной] комиссии назначить свой собственный срок, с одной стороны, обеспечив тщательную подготовку, а с другой стороны не затягивая дело ни на один лишний день и с таким расчетом, чтобы важнейшие губ. пошли в первую очередь.
  17.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
  Письмо В.И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в отношении церкви
  19 марта 1922 г. СТРОГО СЕКРЕТНО
  Товарищу Молотову. Для членов Политбюро.
  Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе. Ленин.
  По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас-же твердое решение в связи с общим планом борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20-го марта, то поэтому изложу свои соображения письменно.
  Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением, которое недавно Роста переслало в газеты не для печати, а именно, сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение именно в данный момент.
  Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы
  217
  черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо. События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана.
  Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас, именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обезпечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.
  Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обезпечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во чтобы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения в широких крестьянских массах, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализирование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.
  *
  Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической цели, пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по
  * Ленин тут пересказывает поучения Макиавелли, изложенные в его трактате "Государь" (глава 8).
  218
  всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов заграницей, т. е. эс-эрам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
  Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:
  Официально выступить с какими то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, - никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
  Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий, не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).
  В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем несколько), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал, как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как разстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.
  Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.
  219
  На Съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. Па этом совещании провести секретное решение Съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не оста[на]вливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу разстрелять, тем лучше[.] Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
  Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на Съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обезпечено и проводилось не от имени комиссии, а в обще-советском и обще-партийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.
  Ленин. 19.111.22.
  Прошу тов. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро в круговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро, или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.
  Ленин.
  "Пометка рукою тов. Молотова:
  "Согласен. Однако, предлагаю распространить кампанию не на все губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности, сосредоточив соответственно силы и внимание партии.
  19.III. Молотов".
  Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В.М. Молотова
  22 марта 1922 г. ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ ПОЛИТБЮРО Љ 115 п. 12.
  1. Арест Синода и патриарха признать необходимым[,] но не сейчас, а
  примерно через 10-15 дней.
  2. Данные о Шуе опубликовать, виновных Шуйских попов и мирян -
  Трибуналу в недельный срок (коноводов - расстрелять).
  3. В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение
  220
  церковных ценностей (фактов таких не мало).
  4. С момента опубликования о Шуе, печати взять бешеный тон, дав сводку мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр.
  5. После этого арестовать Синод.
  6. Приступить к изъятию по всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей.
  Л. Троцкий
  Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро
  23 марта 1922 г.
  ВСЕМ ЧЛЕНАМ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП ДЛЯ СВЕДЕНИЯ. т.т. ЛЕНИНУ, СТАЛИНУ, КАМЕНЕВУ, ЗИНОВЬЕВУ, МОЛОТОВУ.
  ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
  1) Ассигновать немедленно миллион рублей в счет изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих. Широко оповестить об этом как о первом ассигновании.
  2) Тов. Калинину вызвать одного из лойяльных епископов, например Антонина, и привлечь его к работе по учету изымаемых церковных ценностей (как спеца). Широко об этом оповестить.
  3) Тов. Калинину дать интервью такого содержания:
  а) изъятие ценностей ни в коем случае не является борьбой с религией и церковью. ЦК Помгол вполне готов оказать верующим содействие в приобретении тех или других предметов религиозного обихода, взамен изымаемых ценностей.
  б) Совершенно независимо от вопроса о религии, духовенство в вопросе об изъятии ценностей явно разбивается на две группы: Одна считает необходимым оказать голодающему народу помощь из тех церковных ценностей, которые созданы самим же народом, а другая явно антинародная, жадная и хищная.
  в) Эта вторая группа, очень многочисленная, заняв враждебную позицию по отношению к голодающему крестьянству, тем самым заняла враждебное положение и по отношению к советской власти. Отказывая голодающим в помощи под всякими лицемерными предлогами и с иезуитскими ухищрениями, правящая часть духовенства занимается в то же время явно преступной контрреволюционной агитацией против советской власти.
  г) Декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян голодающих губерний, широких беспартийных масс и красноармейцев. И сейчас многомиллионные массы со всех сторон требуют полного и
  221
  твердого выполнения декрета. Борьба против декрета ведется со стороны кучки князей церкви и поддерживающих их бывших купцов, подрядчиков, отставных чиновников, заправляющих сплошь и рядом, делами групп верующих. Подавляющее большинство верующих целиком на стороне декрета об изъятии ценностей.
  д) В ответ на злобные и преступные заявления контрреволюционеров о том, будто собранные ценности пойдут не на помощь голодающим крестьянам и их хозяйствам, ЦК Помгол, и в центре и через свои органы на местах, привлекает к учету и контролю над расходованием собранных церковных ценностей, как лойяльных священников, так и верующих мирян.
  е) Не вмешиваясь по прежнему в дела церкви, советская власть не допустит, разумеется того, чтобы группа церковных князей, шедшая ранее всегда за одно с царем, его министрами, помещиками, дворянами, капиталистами, теперь вела контрреволюционную борьбу против власти рабочих и крестьян. Власть царя, помещиков и буржуазии свергнута трудовым народом не для того, чтобы позволить князьям церкви нарушать и призывать к нарушению советских законов, изданных для спасения жизни миллионов голодающих крестьян, крестьянок и их детей.
  4) Ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию.
  5) Всей партийной печати использовать факт, сообщенный в "Известиях" под заголовком: "Преподобные контрабандисты". Дать ряд статей. Повторять изо дня в день. Призывать к обереганию церковных ценностей, расхищаемых шайкой попов и проч. и проч.
  23.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
  Комментарий редакции "РИ"
  1) Совершенно очевидно, что большевики не стремились помочь голодающим, о чем свидетельствуют уже предлагаемые Троцким суммы: "Ассигновать миллион рублей в счет изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих" и "ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию". (Даже если в первом случае речь идет о миллионе золотых рублей - это символическая сумма в сравнении с масштабом голода.)
  2) Как откровенно заявил Ленин, они прежде всего стремились под предлогом голода и выдавая это за "инициативу крестьян голодающих губерний", использовать "исключительно благоприятный момент" для удара по Церкви "с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления". О том, что речь шла о борьбе против Православной Церкви, свидетельствует и план Троцкого арестовать Синод и Патриарха", и составленный Р. С. Самойловой-Землячкой документ под названием "Список мобилизуемых на антирелигиозную кампанию" (около 15 марта 1922. - см.: Политбюро и Церковь. С. 128 и 476).
  222
  3) Тем не менее, у этого ограбления была и внешнеторговая причина: "Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы". О Генуэзской конференции см. документы в нашем Приложении 7.
  4) Обратим также внимание на указание Троцкого: "Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации". Ленин тоже подчеркнул, что официально должен выступать только Калинин, - "никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий" - глава всей Комиссии. Судя по этим оговоркам, инициаторы антицерковной кампании вполне сознавали, как она выглядит в глазах русского народа, и только "бешеным" террором им удалось сломить сопротивление верующих.
  223
  ПРИЛОЖЕНИЕ 7 - "РИ"
  Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции
  Генуэзская конференция проходила в Италии с 10 апреля по 19 мая 1922 г. по инициативе Ллойд Джорджа для обсуждения мер "экономического восстановления Центральной и Восточной Европы" и главным образом - проблем, связанных с Советской Россией. В конференции приняли участие 29 государств и 5 доминионов Великобритании. США были представлены только "наблюдателем" (послом в Италии), поскольку не сочувствовали целям Генуэзской конференции, видя в ней европейскую конкуренцию своим собственным планам сотрудничества с большевиками.
  В советскую делегацию (председателем которой был Ленин, оставшийся в Москве) входили Г.В. Чичерин, М.М. Литвинов, Л.Б. Красин, В.В. Боровский, Х.Г. Раковский, А.А. Иоффе, Я.Э. Рудзутак, П.И. Нариманов, Б. Мдивани, А. Бекзадян, А.Г. Шляпников.
  Как условие признания Советской России Западом было выдвинуто требование, чтобы она признала все финансовые обязательства дореволюционного времени и взяла на себя ответственность за все последующие убытки в годы революции и гражданской войны. Компромисс по этому вопросу был достигнут не в Генуе, а на последующих подобных конференциях, однако Генуэзская конференция стала первым демонстративно-символическим коллективным шагом западных демократий в сторону легитимации власти большевиков.
  Русские люди на родине, подвергаясь террору, не имели возможности открыто выразить свое мнение по этому вопросу, кроме как множеством происходивших в то время восстаний. И все же мнение русского народа было высказано его частью, оказавшейся в эмиграции.
  Приводим ниже обращения к Генуэзской конференции от двух наиболее важных инстанций русского Зарубежья: I Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви за границей (декабрь 1921 г.) и Высшего Монархического Совета, олицетворявших собой духовный и политический авторитет русской эмиграции.
  224
  Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора *
  Среди множества народов, которые получили право голоса на Генуэзской конференции, не будет только представительствовать двухсотмиллионный народ русский, потому что невозможно же назвать его представителями, и притом единственными, его же поработителей, как нельзя было в средние века признать гуннов представителями франкских и германских племен Европы, хотя среди гуннских вождей, конечно, успевали втереться несколько процентов предателей из народов европейских как и среди наших коммунистов - евреев, латышей и китайцев - втерся известный процент русских, и то преимущественно не на первых ролях. Впрочем, если бы вожди большевиков и не были инородцами и иноверцами, то и тогда какая же логика может признать право народного представительства за теми, кто поставил себе целью совершенно уничтожить народную культуру, т. е. прежде всего то, чем народ жил почти тысячу лет - его религию, чем продолжает жить и теперь, перенося жестокое гонение на свою родную веру, будучи лишен самых священных для него - Московских Кремлевских - храмов и всех почти русских монастырей, бывших в его глазах светочами жизни, рассеянными по лицу всей земли русской? Завоеватели-большевики казнили сотнями тысяч русских людей, а теперь миллионами морят их голодом и холодом: где было слышно, чтобы интересы овечьего стада представляли собою его истребители - волки? Если бы спросить еще не растерзанных волками овец, чтобы они желали для своего благополучия, то в ответ послышался бы один дружный вопль: уберите от нас волков. Так было бы, если бы овцы могли говорить; так оно и есть с русским народом, который до того забит и терроризирован, что не может поднять голоса и лишен физической возможности дать себя услышать просвещенной Европе и всему миру.
  Однако, такого общего голоса не лишена трехмиллионная русская эмиграция, которая тоже есть подлинный народ русский, выступивший в свое время с оружием в руках на защиту своего отечества на всех его окраинах в рядах Добровольческих Армий, или присоединившийся к их работе в звании духовных пастырей, учителей, докторов, сестер милосердия и т. д. и повлекший за собой свои семьи. Сверх того, среди эмигрантов целые полки и даже дивизии доблестных казаков и даже тысячи верных совести калмыков- буддистов.
  * Это послание было подготовлено еще в преддверии Генуэзской конференции от имени I Всезарубежного Собора, проходившего с 21 ноября по 3 декабря 1921 г. в г. Сремские Карловцы (Сербия). В Соборе участвовали 13 епископов, 23 священника и 67 мирян, представлявшие все зарубежные епархии, разбросанные по миру. Текст послания приводится по изданию: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. 1961. Т. VI. С. 23-24.
  225
  Вот эта-то эмиграция, в которой воплотились и интеллект и активная воля русского народа, объединилась за границей из трех, и даже четырех, частей света на церковном Соборе в Сербии в Сремских Карловицах в полном составе своих иерархов и в числе выборных представителей от каждой значительной колонии в ноябре истекшего года.
  Собор этот единогласно уполномочил свой президиум обратиться к Мировой Конференции с мольбой о спасении того народа, который в продолжении почти двух веков с рыцарским самоотвержением бросался в середину международных драм на защиту угнетенных, на защиту права и человечности, не ища ничего для себя, а выполняя свое призвание служить всему человечеству. Мы не говорим уже о всей самоотверженной многовековой работе русских, избавивших от рабства и религиозного гонения христиан Балканского полуострова и славян Восточной Европы, а просим припомнить 9894-9895 годы, 1848 и 1877-1878, когда военные подвиги наших армий водворили в Европе законность и мир, а нам не дали ничего кроме потерь и страданий.
  Или, может быть, 20 век не признает ни благодарности, ни справедливости, ни выполнения союзнических обязательств, а только выгоду и борьбу за существование. Не хотелось бы этого допустить; хотелось бы верить, что потомки рыцарей Крестовых походов и соотечественники знаменитых философов, филантропов и миссионеров не утеряли того духа, который поставил Европу во главу объединяемого наукой и культурой человечества, и поставил не таким способом, каким большевики овладели Россией, т. е. не попранием всех моральных ограничений злой воли, не монополизацией смертоносных орудий-пушек, пулеметов - против невооруженных миллионов мирных жителей, - но силой мысли, знания и благодетельных изобретений техники. Хотелось бы верить, что этическое начало не исключено Конференцией даже в отношениях международных.
  Но, если бы нашлись среди членов последней такие голоса, которые бы настаивали на полном исключении из международных отношений всякого нравственного начала, ограничивая их борьбой за существование и за выгоды, то мы бы просили их обратить внимание вот на какую сторону дела.
  Согласитесь, что даже в расчетах чисто утилитарных, всякий мудрый предприниматель имеет в виду выгоду не одного только хозяйственного года, но и дальнейших лет, иначе он будет повергнут в печальные условия жизни, а соседи подвергнут его осмеянию.
  Спрашивается, какие могут быть дальнейшие последствия для Европы и других стран, если они поддержат большевиков? Элементов, сродных нравственному нигилизму последних, имеется довольно в каждом народе, о чем свидетельствуют переполненные тюрьмы и места ссылки. А с падением религии в последние 50-100 лет во всех странах западной культуры естественно усиливается жажда земных наслаждений, т. е. богатства и власти, а вместе с ними и зависть к тем, кто всего этого достиг, или кому это дано, по заслугам ли или по благоволению фортуны.
  226
  Таких элементов много и среди полуинтеллигентной части европейского общества. Десятая заповедь для них не существует: они уже довольно напитались противоположными идеями сознательных нарушителей нравственных начал общественной жизни.
  Сколько энергии государственной жизни расходуется на борьбу с такими элементами населения, на охранение от них парламентов и школы, сколько общественных сил отвлекается от сознательной работы на внутреннюю самозащиту государства.
  Теперь пусть подумают вершители судеб человечества, какое гибельное оружие дают они в руки всех преступных, аморальных и безрелигиозных элементов своего населения, если Всемирная Конференция, заменившая теперь совет королей и папы, введет в свою среду убийц и цареубийц, предателей своего отечества, разбросавших в чужие руки сотни тысяч квадратных километров своей территории и десятки миллионов населения, вовсе того не желавшего и временно примирившегося со своей фиктивной свободой только для того, чтобы не быть под пятой большевиков.
  Если на Конференции или после Конференции выяснится, что большевицкая власть в России признана полноправной, то в одном государстве за другим начнутся большевицкие перевороты, которые, как это всем известно, настойчиво подготовляются интернационалом во всех народах. Их неуспех или медлительность в достижении полного успеха зависит 1) от непризнания большевиков всеми правительствами, 2) от страшных бедствий голода, холода и эпидемий, разразившихся над Россией по причине большевицкой неурядицы. Однако, русские палачи, ведущие энергичную пропаганду, настойчиво и не без успеха убеждают и русское и иностранное население в том, что неизлечимость этих бедствий имеет причиной прекращение дипломатических сношений с Европой, лишающее Россию транспорта и, следовательно, приобретения хлеба, лекарств и других произведений индустрии.
  С приобретением большевиками иностранного транспорта и товаров, их друзья рассеют свои сомнения и опасения, а признание большевиков правительствами, то есть торжественное отречение народов от морального начала и принесение его в жертву эвдемонистическому, усыпит совесть аморальных революционных элементов населения, ибо хотя и раньше в международных отношениях ее веление часто пренебрегалось, но все же известный минимум правды сохранялся, и европейская дипломатия до сего времени не решалась пачкать себя общением с торжествующими преступниками, убийцами своего Вернейшего Венценосного союзника, с предателями родной армии, с истребителями родного народа. Если же теперь правительства отрекутся от всяких своих нравственных обязательств, то преступная часть населения скоро возьмет верх в разных государствах, и тогда картины русских поголовных избиений целых городов, жестоких пыток, грабежей и насилий будут находить себе место и в прочих государствах Европы и других частей света.
  227
  Тогда сбудется печальное предсказание величайшего мирового писателя Достоевского, написанное им за 50 лет до революции. "Хотя революция начнется в России, но здесь ей не долго пановать; ее подлинное гнездо будет в Европе, она кончится в России и перекатится в Европу: правда, ее не ждут, но и в XVIII веке ее не ждали во Франции, как это видно по путешествиям Карамзина и Шиллера, а после новой революции в Европе все лопнет" ("Дневник писателя", 21, 470). Этот писатель мечтал даже о том, что возрожденная страданиями Россия еще раз спасет Европу, как спасала уже несколько раз. Конечно, последняя мысль представляется, к сожалению, мало вероятной; но несомненно то, что союз держав с большевиками поселит в сердцах русского народа неизгладимое чувство оскорбления и жажду мести, хотя и не похвальную, но весьма естественную, даже для русской доброй души. Уже и в настоящее время на сердце русского народа лежит тяжелый камень огорчения заброшенного друзьями, отданного на истребление внутренним врагам узника.
  Впрочем, наш народ незлопамятен - он все прощает людям за исправление их вины. Ему неведома вековая международная вражда.
  Народы Европы! Народы Мира! Пожалейте наш добрый, открытый, благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев! Не поддерживайте их, не укрепляйте их против Ваших детей и внуков! А лучше помогите честным русским гражданам. Дайте им в руки оружие, дайте им своих добровольцев и помогите изгнать большевизм - этот культ убийства, грабежа и богохульства из России и всего мира. Пожалейте бедных русских беженцев, которые за свой патриотический подвиг обречены среди Вас на голод и холод, на самые черные работы, которые принуждены забывать все, чему учились, и быть лишенными даже таких необходимых удобств жизни, которые доступны последнему неграмотному чернорабочему. Они в лице доброй своей половины офицеров, генералов и солдат готовы взяться за оружие и идти походом в Россию, чтобы выручить ее из цепей постыдного рабства разбойников. Помогите им осуществить свой патриотический долг, не дайте погибнуть вашей верной союзнице - России, которая никогда не забывала своих друзей и от души прощала тех, кто временно был ее врагом.
  Если поможете восстановиться исторической России, то скоро исчезнут те, пока не разрешимые политические и экономические затруднения, которые по всему миру сделали жизнь столь тяжелой; тогда только возвратится на землю "желанный для всех людей мир" (Эфес. 8, 13).
  Председатель Высшего Русского Церковного Управления Заграницей Антоний, митрополит Киевский и Галицкий.
  228
  Протест
  Высшего Монархического совета против Генуэзской
  конференции
  На глазах у всего мира и при ближайшем участии всех главнейших европейских правительств подготовляется зрелище, невиданное еще в истории Европы и казавшееся невозможным еще немного лет тому назад: первые государственные люди и важнейшие дипломаты-представители различных держав (за исключением благородной Америки ) готовы сесть за один стол, для общих переговоров с посланцами шайки интернациональных фанатиков и злодеев, грубым насилием захвативших власть в России и еще недавно считавшихся исключенными из правового общения с цивилизованными правительствами.
  Горестно пораженный таковой перспективою. Высший Монархический Совет, как центральный орган всех русских объединенных монархистов, - в твердом убеждении, что ему хорошо известны подлинные чаяния подлинного русского народа, с нетерпением ждущего восстановления законной народной Монархии и не могущего лишь, под пятой насильников, свободно поднять свой голос в настоящее время, - берет на себя смелость и считает своим долгом, от имени этой будущей освобожденной России, заявить свой громкий протест, перед лицом всего цивилизованного мира, против этой безнравственной, беззаконной и бесцельной попытки говорить о восстановлении России - с самими ее разрушителями!
  Эта попытка безнравственна, - потому что западные державы ни на
  * Высший Монархический Совет был создан в июне 1921 г. на съезде в Рейхенгалле (Бавария) как всезарубежный политический орган по вопросам восстановления российской православной монархии. Действуя в эпоху безвременья, наступившую после незаконного насильственного свержения Государя, ВМС в тесном союзе с Русской Зарубежной Церковью стремился отстоять и сохранить православные принципы государственного устройства России. Тремя основными членами первого состава ВМС на съезде были избраны Н.Е. Марков, A.M. Масленников и А.А. Ширинский-Шихматов; почетными членами - митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Евлогий (Георгиевский). Позже на разное время были кооптированы барон М.А. Таубе, барон Б.Г. Кеппен, А.Ф. Трепов, А.Н. Крупенский, граф П.В. Гендриков; благодаря широкому использованию права кооптации участниками совещаний ВМС были сенатор Н.Н. Че-бышев, М.И. Горемыкнн, А.А. Римский- Корсаков, С.С. Ольденбург, Н.Д. Тальберг и Е.А. Ефимовский и другие. Первым печатным органом ВМС стал одноименный еженедельник, выходивший в Берлине, откуда воспроизводится данный текст (Высший монархический Совет. Берлин. 1922. Љ 36. 10/23 апр. С. 2-4.).
  ** Высший Монархический Совет еще не знал о той роли влиятельных кругов США, которая описывается в книге Э. Саттона. С другой стороны, нужно признать, что в Америке имелось и довольно ощутимое противодействие со стороны части правых политиков, мешавших официальному признанию большевицкого режима. Будем считать, что эти слова ВМС о "благородной Америке" обращены к ним.
  229
  минуту не должны были бы забывать, что они решаются теперь подать руку, как сотрудникам в общем деле, палачам русского народа и злейшим ненавистникам всей многовековой христианской цивилизации. Россия разорена ими экономически, - ее земледелие, промышленность, торговля, средства передвижения, финансы разрушены на многие годы; Россия разорена интеллектуально, - ее учебные заведения, университеты, библиотеки, музеи, наконец живые силы ее интеллигенции опустошены, истреблены или приведены в негодность; Россия разорена духовно - ее вера поругана, святыни осквернены, тысячи верных сынов Церкви и служителей Алтаря, как в первые годы христианства, замучены и убиты за свою веру. А несчастный, одураченный и одурманенный миражом земли и воли народ, в возмездие за свою роковую ошибку и за допущенное Цареубийство, мрет от голода - уже не тысячами, а миллионами, - на этой переставшей давать ему хлеб земле.
  И все это сделано кучкой чуждых беззащитному народу вооруженных с ног до головы насильников, с которыми теперь собираются договариваться как с себе равными Правители Европы.
  Попытка договариваться с большевиками не только безнравственна, но и несправедлива, беззаконна.
  Она беззаконна потому, что самая власть, которая лицемерно принимается теперь за правительство, якобы представляющее Россию и русский народ, - власть незаконная, чуждая этому народу и ему ненавистная.
  Конференция, конечно, знает, что у этой власти отсутствует какое бы то ни было внутреннее, народное, - а до сих пор также и внешнее, международное - признание. Конференции не может не быть известным, также, что власть эта принадлежит большей частью инородцам, а осуществляется, среди них, в значительной степени тяжкими уголовными преступниками.
  Итак: это - власть, действительно, незаконная, чуждая народу и ему ненавистная - настоящая тирания и менее "демократическая", чем какая бы то ни было власть когда-либо известная в истории, почему она юридически и неспособна представлять собою ни внутри страны, ни во вне великий русский народ.
  Она, сверх того и преимущественно, власть международных авантюристов, стремящихся, в целях захвата власти над человечеством и разрушения христианской культуры, уничтожить не только законный общественный порядок, но и существование государств всего мира. Доказывать противное голым фактом существования такой власти в течение 4 лет было бы, очевидно, неправильно потому что, как для всех ясно, власть эта - не рискующая созвать для своего утверждения какое-либо подлинное общенародное Собрание, -держится только крайним, никогда еще не слыханным террором, только лицемерно прикрываемым, где это возможно, от иностранцев.
  230
  При описанных условиях, переговоры с представителями большевизма не могут, наконец, оказаться и политически целесообразными, в смысле возможности достижения ими какой-нибудь великой цели, рассчитанной на сколько-нибудь продолжительное время. Бесцельны такие переговоры потому, что, по указанным выше основаниям, подобная фактическая власть, даже при ее желании, ничего длительно восстановить не может - не говоря уже о ее явной технической неспособности что-либо создать в этом направлении.
  Такая власть должна быть заменена - и чем скорее это случится, тем больше пользы принесет это всему миру, - властью национальною, честной и законной.
  Эта последняя в смысле своего внутреннего строительства, должна быть создана при деятельном участии самого народа и в своих внешних проявлениях - будет одушевлена не кровавыми мечтами о всемирной социальной революции, а идеей истинного, основанного на элементарном представлении о праве и справедливости международного мира и стремлением совместно с Великими Державами Запада и Америки найти общие пути для восстановления нормального экономического порядка в Европе и во всем мире.
  Вот почему, в заключение, по глубокому убеждению Высшего Совета русских монархистов, разбросанных в настоящее время по всему свету и тысячами нитей связанных с обреченным на безмолвие Русским народом, но идейно твердо объединенных, все, что было бы сделано в Генуе по соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России, будет юридически ничтожно, на что Высший Монархический Совет и считает своим священным долгом обратить серьезнейшее внимание Конференции. С правовой точки зрения это положение, казалось бы, тем более бесспорно, что независимо от большевистской, параллельно существует еще и другая русская власть, большевиков не признающая, и притом не только в Европе, но кроме того и на Дальнем Востоке, где власть эта опирается на все классы населения, в особенности же крестьян и рабочих.
  Торжество на Конференции иной точки зрения, - несмотря на всю ясную и заставляющую задуматься картину, развернутую в настоящем меморандуме, - обречено на практике, по глубокому убеждению русского Высшего Монархического Совета, на неизбежную неудачу всех ее конкретных планов по восстановлению экономического порядка в России, на новые разочарования в русском вопросе в политическом отношении и, наконец, на такое дальнейшее его осложнение, которое грозит всей Западной Европе уже прямой катастрофой.
  Комментарий редакции "РИ"
  Эти русские обращения к западным властям, разумеется, были безуспешны - именно потому, что западные демократии "полностью исключили из международных отношений всякое нравственное начало, ограничивая их борьбой за выгоды". Даже когда ВСМ говорил о
  231
  "бесцельности" переговоров западных стран с властью большевиков из-за "ее явной технической неспособности что-либо создать" - западной финансовой олигархии как раз и была нужна такая, зависимая от нее, власть в России, и совершенно не нужна была замена ее "властью национальною, честной и законной" - как предлагал ВМС.
  Однако для возрожденной России эти обращения имеют непреходящее нравственно-политическое и правовое значение: "все, что было бы сделано... по соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России, будет юридически ничтожно". Высший Монархический Совет счел "своим священным долгом" заявить это "от имени будущей освобожденной России".
  232
  Михаил НАЗАРОВ
  За кулисами "русской" революции
  Послесловие издателя
  Профессора Э. Саттона как американского патриота волновали прежде всего негативные последствия российской революции для Америки. Ибо ко времени написания данной книги (1974 г.) большевицкий режим, вскормленный Уолл-стритом, превратился в глобальную военную угрозу для США как лидера западного мира.
  Однако, в отличие от США, для России последствия этого режима оказались не теоретической угрозой, а действительной национальной катастрофой. Большевики разрушили традиционный уклад жизни русского народа, разгромили русскую культуру и Церковь, заложили под Российское государство бомбы искусственных национальных границ... Только за первые 35 лет большевицкой власти народ потерял около 100 миллионов человек от, репрессий, голода и войн, и это была наиболее жертвенная, культурная, активная часть нашего народа.
  
  Катастрофические последствия этого периода продолжаются и после крушения власти КПСС. Это не удивительно: в новом витке трагедии с обеих сторон - российской и западной - действуют наследники тех же сил, хотя и под другими названиями; причем и те и другие тщательно замалчивают причины и смысл русской трагедии, за которую - и те и другие - несут ответственность.
  "Мы находимся в гуще российско-американской совместной революции"
  - так охарактеризовал происходящее; президент РФ в январе 1994 г. в связи с визитом в Москву президента США. Это уже вторая такая "совместная революция". Первая, как нам показал проф. Саттон своей книге - произошла в 1917 году. Таким образом, проблема, описанная им в применении к началу века, продолжает быть актуальной и в его конце.
  Правительственные архивы всех стран - участниц описанных событий
  - даже почти век спустя строго хранят тайны, компрометирующие их политику в глазах их собственных граждан. Проф. Саттон отмечает, что в архиве Госдепартамента США многие досье остались засекреченными. Да и опубликованные в этой книге документы были предоставлены ее автору для другой цели: он тогда описывал, как западные фирмы в своем торгашеском эгоизме вооружают своего противника - СССР; такие дозированные разоблачения в 1970-е годы соответствовали намерениям США ввести повсеместный запрет на продажу СССР развитых технологий.
  Разумеется, Госдепартамент США не предполагал, что опубликованные проф. Саттоном документы окажутся обвинительным актом против всей
  233
  политики США (и их союзников) по отношению к исторической России; что эти документы вскроют истинные пружины механизма принятия решений в западных демократиях. В этом и заключается для нас главная ценность данной книги, написанной американцем.
  Наше принципиальное расхождение с проф. Саттоном в том, что в 1917 году он положительно относится к Февралю, отвергая лишь Октябрь. Для русских же людей не менее, а быть может, и более важное значение имеет участие тех же западных кругов в поддержке всех антирусских сил, приведшее к разрушению российской государственности в феврале 1917 года.
  Поэтому, издавая книгу американского исследователя в русском переводе, мы считаем необходимым поместить ее в более полный исторический контекст. Это сделает понятнее мотивы и полную раскладку всех действовавших тогда сил, ввергнувших человечество в эпоху мировых войн и глобальных политических катаклизмов.
  1. Еврейский вопрос и "русская" революция
  Прежде всего раскладку сил стоит рассмотреть с той экономически- финансовой точки зрения, которая, собственно, и применена проф. Саттоном для анализа мотивов Уолл-стрита. Это вполне оправданно, ибо ни одна революция не обходится без денег. Деньги - кровь экономической и политической жизни мира.
  И в этой области мы не откроем ничего нового, если отметим, что с древнейших времен в области финансов доминируют представители еврейского народа (вследствие материалистической направленности иудаизма: евреи не верят в бессмертие человеческой души и более других народов стремятся к обладанию богатствами уже на земле). Приведем несколько их собственных признаний, рассматривая это здесь как факт не национально-религиозный, а политико-экономический.
  Ж. Аттали (недавний президент Европейского банка реконструкции и развития) отмечает это особое еврейское "чутье", благодаря которому с самого возникновения торговли "еврейские общины селятся вдоль силовых линий денег" по всему миру. Возникает "почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах", длившееся до XI-XII вв. Позже они уже не являются единственными банкирами, но "их власть остается могущественной"266, - пишет Аттали. С. Рот, главный редактор "Еврейской энциклопедии", отмечает "расцвет еврейского господства в финансовом мире" к XII в., связывая это с церковным запретом для христиан на занятие ростовщичеством; от этого "самого презираемого занятия" "к XIII в. зависело большинство евреев в
  266 Attali. J. Un homme d'influence. Sir Sieemund Warburg. Paris. 1985. P. 23, 26.
  234
  католических странах" 267.
  Это "презираемое занятие" привело к тому, что в XIX веке, как писал наш философ-юдофил В. Соловьев, "иудейство... успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях", и там "финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)" 268. А внук раввина Маркс сделал из этого вывод, что именно евреи - носители капиталистической эксплуатации в мире ("К еврейскому вопросу")
  Аттали пишет о таких банкирах как "власти над властью", "большую часть времени они скрыты... но иногда становятся видимы" (как Ротшильды в XIX в., которые "финансируют большинство правительств"); "они организуются в странную аристократию, своего рода строгий орден с беспощадными законами морали и хищными ритуалами" 269. В этой связи известная еврейская деятельница X. Арендт, лично знакомая с Ротшильдами, так характеризует возникшую всемирную банковскую сеть:
  "Превращение Ротшильдов в международных банкиров и их возвышение над остальными еврейскими банкирскими домами изменило всю структуру еврейского государственного бизнеса... Это дало новый стимул для объединения евреев как группы, причем международной группы... Для неевреев имя Ротшильда стало символом международного характера евреев в мире наций... Еврейский банковский капитал стал международным, объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая международная каста... Эта изоляция и независимость укрепляли в них
  270
  ощущение силы и гордости" .
  На эти позиции еврейство взошло не сразу, ибо долгое время иудеи в христианских странах не имели равноправия. Они завоевывали его в ряде буржуазных революций, организованных масонами 271 - тайной организацией, созданной на еврейские деньги для демократизации" христианского, мира руками христиан. Предоставление же политического равенства тем, кто уже обладал огромным финансовым неравенством, дало еврейским банкирам неограниченные возможности для секуляризации христианского мира, то есть устранения из него всех политических и духовных препятствий своей денежной власти. Так и в международной политике, помимо эгоизмов отдельных государств, зачинает действовать единая, мировая финансово-политическая сила, стремящаяся посредством масонства унифицировать мир на основе своих представлений о способах управления человечеством. Прогресс отождествляется с атомизированным демократическим обществом, лишённым абсолютных духовных ценностей,
  267 Roth С. A Short History of the Jewish People. London. 1936. P. 202-207.
  268 Соловьев В. Статьи о еврействе. Иерусалим. 1979. С. 8.
  269 Attali. J. Op. cit. P. 13-15, 48.
  270 Арендт X. Антисемитизм // Синтаксис. Париж. 1989. M. 26, С. 134, 146.
  271 О взаимодействии масонства и еврейства см.: Назаров М. Миссия русской эмиграции. Ставрополь. 1992. (Москва. 1994), Т. 1, Гл. 5 и 6.
  235
  ибо только в такой среде главной ценностью становятся деньги, обеспечивая закулисную власть "финансовой аристократии" - поэтому она жизненно заинтересована в распространении такой модели на весь мир. (Философ И. А. Ильин назвал эти круги "мировой закулисой".)
  Согласно масонским энциклопедиям, в начале XX в. вся европейская финансово-политическая элита, включая многих членов правительств, были масонами. Но наиболее идеальное для себя общество они создали в США -с масонской государственной символикой. К 1932 г. в числе масонов "Международный масонский словарь" указывает 11 президентов и 13 вице- президентов США, "к масонству принадлежит подавляющее большинство губернаторов штатов и членов конгресса"; "в США... самое сильное масонство в мире", а "самая сильная Великая ложа в Нью-Йорке" 272. (Таким образом, ни успешный бизнес на Уолл-стрите, ни политическая карьера без принадлежности к масонству в те годы были невозможны.)
  Россия же как альтернативная православная цивилизация менее всего вписывалась в эти представления о "прогрессе" - почему и стала главным препятствием для планов мировой демократии. К тому же к началу XX в. Россия была особенно возмутительным "белым пятном" в глазах международного еврейства, ибо в составе Российской империи волею Божиих судеб оказалась основная часть еврейского народа (около 6 миллионов), и именно Россия оставалась единственным (за исключением небольшой православной Румынии) государством, в котором существовали ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому в борьбе против российского самодержавия объединился весь масонско-демократический мир
  Упорство русских Царей в еврейском вопросе обьяснялось прежде всего религиозной причиной. В стране, где нормы нравственности и само оправдание самодержавной власти основывались на христианстве, нельзя было признать равноправной религию, отрицавшую Христа и имевшую черты расовой исключительности. Отсюда следовало стремление ограничить еврейское влияние в общественно-политической жизни (в основном эти ограничения были приняты в конце XIX в. после безуспешных попыток ассимилировать евреев; лишь переход иудея в христианство снимал все препятствия).
  Однако никакая черта оседлости (включавшая в себя 15 губерний) не могла помешать тому, что в России, как и в западных странах, в руках еврейства оказались практически все банки и печать 273. Ведь черта оседлости не распространялась примерно на 40 % иудеев (ремесленники, купцы, лица с высшим образованием и их семьи). Поэтому существовавшие ограничения не
  272 Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932 (Nachdruck 1980). S. 1127-1129, 1125.
  273 Еврейская энциклопедия. СПб. T.XIII. С. 646, 649; Дижур И. Евреи в экономической жизни России // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк. 1960. С. 155-182.
  236
  достигали цели, а лишь раздражали евреев, которые составили руководящее ядро всех революционных партий.
  Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев в России началась еще в конце XIX в. и усилилась в годы русско-японской войны. В ней отличился глава фирмы "Кун, Леб и Ко." - банкир Я. Шифф, о котором "Американская энциклопедия" пишет, что в США "его лидерство в финансах было общепризнанным" 274. Согласно "Еврейской энциклопедии", Шифф, "чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия", выпустив в пользу Японии заём на огромную по тем временам сумму в 200 миллионов долларов. "Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства" 275. Эти "группы самообороны", то есть финансируемые Шиффом террористы, в попытке устроить революцию в 9905-9907 гг. убили в России тысячи полицейских и чиновников - вплоть до губернаторов и министров. В японских лагерях для русских пленных на деньги Шиффа была развернута активная революционная пропаганда. За все это Япония наградила Шиффа орденом.
  Яков Шифф
  Масонский автор свидетельствует из личного опыта, что царское правительство безуспешно пыталось "придти к соглашению с международным еврейством на предмет прекращения революционной деятельности евреев", причем Шифф "признал, что через него поступают средства для русского революционного движения" 276. Премьер-министр С.Ю. Витте описал, как при заключении мирного договора в Портсмуте еврейская делегация (с участием Шиффа - "главы финансового еврейского мира в Америке" и Краусса - главы ложи Бнай Брит) требовала равноправия евреям, и когда Витте (женатый на еврейке) пытался объяснить, что для этого понадобится еще много лет - последовали прямые угрозы революцией 277.
  Новый этап борьбы международного еврейства против самодержавия начинается в 1911 г. в связи с делом Бейлиса (который был обвинен в Киеве в ритуальном убийстве мальчика, но оправдан судом присяжных за недостаточностью улик). По мнению историков М. Геллера и А. Некрича, "процесс Бейлиса стал как бы подсчетом сил, - антиправительственных и проправительственных. Оправдательный приговор Бейлису верно отражал
  274 Encyclopedia Americana. New York-Chicago. 1943. Vol. 24, p. 369.
  275 Encyclopaedia Judaica. 1971. Jerusalem. Vol. 14. P. 960-961.
  276 Давыдов А. Воспоминания. Париж. 1982. С. 223-226.
  277 Витте С. Воспоминания. М. 1960. Т. 2. С. 439-440.
  237
  слабость последних" 278... В этой связи в декабре 1911 г. "Американский Еврейский Комитет добился резолюции конгресса об аннулировании Русско- американского договора 1832 г. о торговле и навигации, если Россия не прекратит политику ущемления прав евреев", видную роль в этом сыграл Шифф 279. О накаленности атмосферы можно судить по американской печати, сообщавшей, например, о таких призывах со стороны влиятельных лиц:
  "Пылающий страстью Герман Леб, директор Департамента Продовольствия, обратился... с речью к присутствовавшим трем тысячам евреев, описывая мрачное угнетение, царящее в России, призвал к оружию и настаивал, чтобы на русское преследование был дан ответ огнем и мечом. "Конечно, неплохо отменять договоры", пояснял он, "но лучше... освободиться навсегда от имперского деспотизма"... "Давайте собирать деньги, чтобы послать в Россию сотню наемников-боевиков. Пусть они натренируют нашу молодежь и обучат ее пристреливать угнетателей, как собак"... Подобно тому, как трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам, она должна будет уступить Богоизбранному народу... Деньги могут это сделать" .
  Этот призыв Леба процитировали и другие американские газеты, а "Нью- Йорк Сан" резюмировала: "Евреи всего мира объявили войну России. Подобно Римско-католической Церкви, еврейство есть религиозно- племенное братство, которое, не обладая "политическими органами, может выполнять важные политические функции. И это Государство теперь предало отлучению русское Царство. Для великого северного племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны..., а вместо этого беспощадное противодействие. И Россия постепенно начинает понимать, что означает такая война" 280.
  Вряд ли на этом фоне (вспоминая и "группы самообороны" Шиффа 1905ќ1907 гг.) можно считать случайностью убийство в 1911 г. выдающегося государственного деятеля, премьер-министра П. А. Столыпина евреем Богровым, имевшим революционные связи с заграницей.
  1905 год показал, что организация революции упрощается при внешней войне. Спусковой механизм новой войны был выбран точно: противоречия между Россией и Центральными державами (Германией и Австро-Венгрией) в отношении к балканским славянам. В суде над убийцами в Сараево наследника австро-венгерского престола выявилось, что именно масоны дали для этого оружие и согласовали дату покушения 281.
  278 Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Лондон. 1982. Т. 1. С 13.
  279 Краткая еврейская энциклопедия. 1976. Иерусалим. T.I. С. 108. Encyclopaedia Judaica. Vol. 14, P. 962.
  280 Philadelphia Press. 1912. 19.11. - Англ. текст см.: Шмаков А. Международное тайное правительство. М. 1912. С. 603.
  281 New York Sun. 1912. 31.III. - Цит. по Шмаков А Указ. соч. С. 604.
  238
  Враждебность между Россией и Германией нагнеталась давно: к этому толкала пресса в обеих странах. Как пишет даже видный еврейский автор У. Лакер, она как "в России, как и в Германии, сыграла главную роль в ухудшении отношений... Русские дипломаты в Берлине и немецкие дипломаты в русской столице должны были тратить значительную часть своего времени на опровержение или разъяснение газетных статей". Газеты публиковали и то, "что оплачивалось теми или иными закулисными фигурами... Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой мировой войны вообще бы не было" 282. (В чьих руках была пресса - нам пояснил выше В. Соловьев.)
  Экономическая борьба еврейства против самодержавия была не менее важной. Так, во время русско-японской войны противник России не только имел неограниченный кредит от еврейских банков (и смог вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование), но и, с другой стороны - для России были закрыты почти все зарубежные кредиты в том числе влиятельными Ротшильдами. Как пишет "Еврейская энциклопедия", "Шифф продолжил эту политику во время первой мировой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского" 283.
  О том, как финансовое господство еврейства прояви- лось в первой мировой войне, дает представление изданная И.В. Гессеном стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений евреям. Незадолго то того германский Генштаб организовал "Комитет по освобождению русских евреев" и призвал их к восстанию 284; обеспокоенные случаями "шпионажа и еврейской крамолы" русское командование распорядилось о высылке евреев из прифронтовой полосы. В этот момент и заграничные, и внутренние российские банки (почти все они были под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не могла воевать. Наиболее тяжелым был отказ из Соединенных Штатов, которые "все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей Европы". Министр А.В. Кривошеий предлагал просить международное еврейство об ответных услугах; "мы даем вам изменение правил о черте оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона". Министр иностранных дел С. Д. Сазонов: "Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями". Министр внутренних дел князь Н.Б. Щербатов: "Мы попали в заколдованный круг... мы бессильны, ибо деньги в еврейских
  282 См.: Der Prozess gegen die Atteniater von Sarajewo // Archiv filr Strafrecht und Strafproze B. Berlin. 1917. Band 64; 1918. Band 65.
  283 Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin. 1965. S. 57-59.
  284 Давыдов А Указ. соч. С. 223-226; Витте Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 220, Encyclopaedia Judaica. Vol. 14. P. 961.
  239
  руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну". Русское правительство было вынуждено пойти на уступки, поскольку "Нельзя вести войну сразу с Германией и с еврейством" 285...
  Разумеется, помимо еврейства, в крушении России был заинтересован и Запад в целом: и политически (чтобы не дать России после победы обещанных прав на Проливы и Константинополь - древнюю столицу Православия), и идеологически ("демократизаторские" цели масонства), и экономически: одна шестая суши с ее природными богатствами была заманчивым "трофеем". (Вспомним об этом меморандум У.Б. Томпсона британскому премьеру Ллойд-Джорджу.)
  С поражением России связывали свои надежды и все революционные и сепаратистские партии. Своя причина для их поддержки была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на ослабление военного противника. В этом сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план по организации революции и расчленению России, предложенный Гельфандом- Парвусом германскому правительству (см. наше Приложение 4). И оно на него пошло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само... (Меморандум Парвуса и его личность очень символичны для данной книги; он сыграл руководящую роль уже в попытке революции 1905 г. вместе с Троцким и был его учителем в теории "перманентной революции".)
  Однако Февральская революция разразилась не потому, что тяготы войны стали невыносимы, а потому, что был предвидим успешный для России конец войны. Это заставило "орден русской интеллигенции" и его западных вдохновителей поторопиться с атакой на монархию. Мировая война, конечно, легла тяжелым бременем на страну. Однако, фронт остановился вдали от жизненных центров. Трудности военного снабжения были преодолены, наступление 1916 г. укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 г., что, несомненно, стало бы переломным моментом в войне. Поскольку в войну готовились вступить США - шансов выстоять у истощенных Центральных держав не было. И "февралисты" сознавали, что после победного окончания войны свергнуть монархию будет труднее. К тому же, срок полномочий депутатов Государственной Думы (составивших ядро заговорщиков) вскоре истекал, а переизбрание многих из них было под вопросом... И они начали действовать. 286 К своим планам столичные масоны подключили союзников в лице влиятельного политика и банкира Мильнера (Великого Надзирателя Великой Ложи Англии) - сначала для оказания давления на Царя. Прежде всего они требовали продления "до конца войны" полномочий Думы. Львов (будущий глава Временного правительства) заявил в меморандуме лорду Мильнеру, "что если не последует каких-либо изменений, то "через три недели" произойдет революция...". Мильнер не
  285 Катков Г. Февральская революция. Париж. 1984. С. 75.
  286 См.: Тяжелые дни. Сост. А.Н. Яхонтовым // Архив русской революции. Берлин. 1926. Т. XVIII. С. 44-49.
  240
  бездействовал: как отметил британский министр иностранных дел Бальфур (тоже масон), "монархам редко делаются более серьезные предупреждения, чем те, которые Мильнер сделал Царю" 287.
  Но Царь не желал менять закон ради оппозиции, развернувшей против него с думской трибуны всероссийскую кампанию клеветы, которую тиражировали газеты. Он справедливо считал, что во время войны требуемые конституционные перемены, предоставляющие такой Думе больше законодательных прав, лишь ослабят страну. Было очевидно, что думские лидеры оппозиции лишь рвались к власти, используя любые средства. Позже ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: "Наши лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице" 288.
  Авторитетный в западной историографии Г.М. Катков предполагает, что именно Парвус через своих агентов подготовил волнения в феврале 1917 г. в Петрограде, ибо революция застала врасплох большевиков и другие социалистические партии. Катков пишет: "Допуская, что вся правда нам недоступна, мы не имеем все-таки права прикрывать наше незнание фразами о "стихийном движении" и "чаше терпения рабочих", которая "переполнилась"". Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя хлеба было достаточно); кто-то должен был спровоцировать нереальное требование рабочих о повышении зарплаты на 50% (которое было отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать бастующим рабочим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о которых один из рабочих мрачно сказал: "Они хотят мира с немцами, хлеба и равноправия евреев" - было очевидно, пишет Катков об этом рабочем, "что лозунги исходят не от него и ему подобных, а навязаны какими-то
  и " 289
  таинственными ими " .
  Другой известный автор, А. А. Гулевич, приводит сведения, что этими "ими" были агенты британского посла в Петербурге Бьюкенена, действовавшего по указанию Мильнера, который потратил на свержение самодержавия в стране-союзнице более 21 миллионов рублей 290...
  Однако организованные волнения в Петрограде были еще не революцией, а необходимым поводом для нее: они были раздуты печатью и заговорщиками, чтобы требовать у Царя отречения как "последнего средства спасения России". При этом масонская организация, действуя согласованно в Думе, Генштабе и средствах информации, сыграла решающую роль.
  287 Алексеева И. Миссия Мильнера // Вопросы истории. М. 1989. Љ 10. С 145-146; The Manchester Guardian. 1917. 16.III; Colonel Repington. The First World War, 1914-1918: Personal experiences. Boston-N.Y. 1920. P. 494; Катков Г. Указ. соч. С. 231-234; Ллойд- Джордж Д. Военные мемуары. М. 1935. Т. 3. С. 359.
  288 Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 91. Mr. 28. 1917. 22 March. Col. 2081. - Цит. по: Алексеева И. Указ. соч. С. 145.
  289 Катков Г. Указ. соч. С. 93, 255-264.
  290 Goulevitch A. Czarism and Revolution. Hawthorn, Calif. 1962. P. 230.
  241
  Как подчеркивал историк-демократ и очевидец революции С.П. Мельгунов, координация действий революционных сил внутри России "была преимущественно по масонской линии", в масонскую организацию входили представители разных партий "от большевиков до кадетов" 291. Накануне революции имелось около 28 лож в крупнейших городах России, куда привлекались влиятельные деятели разных партий.
  Дотошный историк Б.И. Николаевский, меньшевик, тоже писал "об идеологии этого заговорщицкого движения": "можно с полной достоверностью утверждать, что центром, где она формировалась, ...были масонские организации"; затем группа масонов "в течение почти всего периода Временного правительства играла фактически руководящую роль в направлении политики последнего", "в этот период ложи на местах определенно становятся ячейками будущей местной власти" 292.
  Этот факт, подтвержденный в мемуарах и масонских энциклопедиях - даже постсоветским историкам все еще кажется "черносотенным мифом". "Хрестоматия по истории России" (1995), рекомендованная Министерством образования, приводит лишь мнение советского историка А.Я. Авреха о масонах: "Чего не было - того не было" 293.
  Тем не менее, в 1917 году в масонстве состояли 294:
  ; ядро еврейских политических организаций в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо - "дипломатический представитель русского еврейства", поддерживавший связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами 295; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин и О.О. Грузенберг - защитник Бейлиса, и др.);
  ; многие генералы, входившие в так называемую "Военную ложу" (даже если не все ее члены были "посвященными" масонами - это не меняет
  сути дела) 296;
  ; Временное правительство ("масонами было большинство его членов" 297, - сообщает масонский словарь); оно образовалось из "Временного комитета Государственной Думы", незаконно созданного после ее роспуска Государем;
  291 С.П. Мельгунов. На путях к дворцовому перевороту. Париж., стр. 185, 195.
  292 Николаевский Б. Русские масоны начала XX века // Грани. Франкфурт-на-М. 1989. Љ 153. С. 221-225.
  293 Хрестоматия по истории России. М. 1995. С. 186.
  294 Чтобы это увидеть, нужно совместить данные хотя бы из следующих источников: Dictionnaire universe! de lafranc-maconneric Paris 1974. P. 1166; Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк. 1986; Фрумкин Я. Из истории русского еврейства // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк. 1960.
  295 Jiidisches Lexikon. Berlin. 1927. Band 1. S. 1149; Александр Исаевич Браудо. Очерки и воспоминания. Париж. 1937.
  296 Берберова Н. Указ. соч. С. 25, 36-38, 152; Свитков Н. Военная ложа // Владимирский вестник. Сан-Пауло. 1960. Љ 85. С. 9-16.
  297 Dictionnaire universel... P. 1166.
  242
  ; первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума - НС. Чхеидзе, А.ф. Керенский, М.И. Скобелев; и двое из четырех секретарей: К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов).
  Сразу же после образования Временное правительство разработало декрет о равноправии евреев "в постоянном контакте с беспрерывно заседавшим [еврейским] Политическим бюро", - пишет его член Фрумкин. Но Бюро решило не издавать специального закона о евреях: надо чтобы он "носил общий характер и отменял все существующие - вероисповедные и национальные ограничения". После публикации декрета еврейское Бюро отправилось с визитом к главе Временного правительства и в Совет рабочих и солдатских депутатов - "но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро" 298.
  Из этого можно видеть, что Февраль был их совместной победой, в которой большевики не участвовали. Проф. Саттон, разумеется, прав, что не все международное еврейство потом поддержало большевиков, но оно сыграло огромную роль в сокрушении православной Российской государственности.
  Это было продемонстрировано и публичным обменом телеграммами, когда Шифф "как постоянный враг тиранического самодержавия, беспощадно преследовавшего моих единоверцев", поздравил кадетского лидера, нового министра иностранных дел Милюкова с победой революции, на что тот ответил: "Объединенные в ненависти и отвращении к свергнутому режиму, - будем также объединены в проведении новых идеалов..." 299.
  Для утверждения этих идеалов и свержения монархии ими были задействованы все антирусские и нигилистические силы (которые Временное правительство оказалось не в силах контролировать и пало их жертвой). Их объединенная мощь была уникальна в истории по неограниченности финансовых средств и вседозволенности: дезинформация, клевета, подкуп, убийства лучших политических деятелей, игра на разнузданных инстинктах масс, террор, спровоцированная мировая война... (Заметим, что обе наши войны в начале XX в. были объявлены не Россией, а ее противниками - в результате соответствующих интриг "мировой закулисы".)
  Защитники монархии не могли себе позволить столь циничный арсенал средств для адекватных действий. Во всей Европе консерваторы в свое время оказались не способны противостоять новым, агрессивно-разрушительным течениям. Ибо консерватизм состоит в обладании и защите уже имеющихся, традиционных нравственных ценностей, а не в разработке адекватных методов противостояния силам откровенно безнравственным.
  298 Фрумкин Я. Указ. соч. С. 107.
  299 New York Times. 1917. IV. 10. P. 13.
  243
  Поэтому и Император, видя вокруг себя предательство генералитета и даже членов династии, вынужден был отречься от престола без борьбы, ибо защищать свою духовную правоту физической силой он не хотел. Введенный в заблуждение поступавшими сообщениями и своим окружением, он полагал, что "его отречения требуют армия и народ". Против народа же он пойти не мог.
  Огромную роль в создании предреволюционной атмосферы и в последующем "всенародном одобрении революции" сыграла массированная кампания печати против Царской семьи. Это, конечно, не могло не повлиять и на русский народ; он уклончиво выжидал исхода событий и обещанных выборов в Учредительное собрание. Лишь позже выяснилось, что все обвинения против Царской семьи были клеветой. Комиссия Временного правительства, созданная для расследования "поощрения Царем антисемитских погромов", его "тайных переговоров с Германией", назначения министров "под безраздельным влиянием Распутина" - ничего подобного не обнаружила. Один из следователей-евреев сказал: "Что делать?.. Я начинаю Царя любить. А главный следователь Руднев закончил свой доклад словами "Император чист, как кристалл" 300. Тем не менее из- под ареста ни его, ни его семью не освободили. Король Георг V под давлением премьера Ллойд Джорджа отказался принять Романовых... Сам же свергнутый Император не искал путей бегства, он ничего не предпринял для улучшения своего положения и смиренно разделил судьбу своего народа...
  При той раскладке сил во всем мире честные политические шаги русского Царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, не могли противостоять нечестной игре противников - на что они и рассчитывали. Так, Государь не мог оставить на произвол судьбы православную Сербию - и дал втянуть себя в войну против Германии. Уже в ходе войны чувством долга была продиктована верность Царя союзникам по Антанте, позже предавшим его. (Хотя потом маршал Фош печатно признал, что жертвенным наступлением 1914 года Россия спасла Францию.) Как отметил даже бывший кадет П.Б. Струве, в глазах союзников монархическая "Россия попала как бы в разряд побежденных стран", так как "Мировая
  301
  война... имела демократическую идеологию" .
  Первая мировая война потому и была первой мировой, в которой, помимо обычных для войны политических интересов, имелась глобальная идеологическая цель наших "союзников" по Антанте: привести к столкновению и взаимному крушению все три главные консервативные монархии (в России, Германии, Австро-Венгрии) для утверждения либерально-демократической идеологии.
  Поэтому столь охотно Англия и Франция, изменив своему союзническому долгу, еще до отречения Государя поддержали Февральскую революцию и
  300 Русская летопись. Париж. 1922. Кн. 2.
  301 Струве П. Размышления о русской революции. София 1921. С. 9-10.
  244
  официально заявили 1 марта через своих послов, что "вступают в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Гос. Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России" 302.
  Премьер-министр Ллойд Джордж в британском парламенте "с чувством живейшей радости" приветствовал свержение русского Царя: "Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война" (выделено нами); "громкие возгласы одобрения раздались со
  303
  всех мест" .
  Но и масонское Временное правительство власти не удержало, ибо послушно подчинялось требованиям своих западных "братьев", понукая народ на продолжение войны уже непонятно ради чего. К тому же оно видело врагов "только справа", все больше левея. Проф. Н. Первушин в русско- еврейской газете "Новое русское слово", возглавляемой масоном А. Седых, заметил: "Можно предположить, что такое влияние масонства, предопределившее левый курс, все больше и больше принимаемый правительством, и привело к катастрофе в октябре" 304.
  Результаты Первой мировой войны говорили сами за себя: падение консервативных европейских монархий; приход к власти правительств масонской ориентации в государствах, возникших на месте Австро-Венгрии и в отделившихся частях Российской империи; провозглашение "еврейского национального очага" в Палестине. Да и победители не скрывали своего торжества на итоговой Парижской (Версальской) конференции (9999-9920), о которой стоит привести несколько цитат из еврейских энциклопедий.
  Вот, например, организаторы и участники этой конференции от США: член Верховного суда Л. Брандейс (он же президент Мировой организации сионистов) был председателем американской Комиссии "по сбору материалов для переговоров о мире". Предложения для Конференции разрабатывал также "Американский еврейский конгресс", а "члены Американского еврейского комитета Дж. Мак, Л. Маршалл и С. Адлер участвовали в конференции и в значительной степени благодаря их деятельности и связям евреям были предоставлены права", которых они хотели. Б. Барух, председатель Комитета военной промышленности США, "работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона" 305.
  302 Биржевые ведомости. М. 1917. 5 марта (утр. вып.); Свет. Петроград. 5 марта.
  303 Новое время. Петроград. 1917. 9 марта; Утро России. М. 9 и 12 марта; Биржевые ведомости. 8/21 марта (утр. вып.).
  304 Первушин Н. Русские масоны и революция // Новое русское слово. Нью-Йорк. 1986. 1 авг.
  305 Encyclopaedia Judaica. Berlin. 1929. Band 4. S. 1010; Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1. С. 108, 301.
  245
  Была на конференции представлена и лидирующая банковская группа Шиффа. Во время войны она кредитовала и Антанту, и Германию - также и благодаря тому, что родственники-компаньоны Шиффа, братья Варбурги, поделили сферы влияния. Пауль Варбург (совладелец "Кун, Леб и Ко", а до войны и немецко-еврейского банка "Варбург" в Гамбурге) "имел решающее влияние на развитие американских финансов во время мировой войны". Второй брат, Феликс, будучи "центральной фигурой немецко-еврейской элиты, которая доминировала в еврейской общине США в первые десятилетия 20 века", во время войны состоял совладельцем того же гамбургского банка. Третий Варбург, Макс, оставался в Европе, заменив в гамбургском банке Пауля, и оказывал услуги Германии, а затем участвовал в Парижской конференции с немецкой стороны "как специалист по вопросам репараций". Четвертый из Варбургов, Фриц выполнял во время войны политические поручения германских властей по проникновению в среду российских либералов 306.
  Тут следует отметить, что уже накануне мировой войны, не в последнюю очередь благодаря Варбургам и Шиффу, финансовое господство "мировой закулисы" поднялось на качественно новую ступень. В 1913 г. еврейскими банкирами было оказано давление на президента США и была создана Федеральная резервная система (ФРС - Federal Reserve System), директора которой часто встречаются в книге проф. Саттона. ФРС соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства США 307. Более того: ФРС, создавая деньги "из ничего", дает их в долг даже правительству США, сделав его зависимым от себя. А после того, как в ходе мировой войны американские банки кредитовали все воюющие страны, сделав всех своими должниками, их валюты были привязаны к доллару 308. С тех пор ровно нарезанные зеленые бумажки ФРС, не обеспеченные реальными ценностями, стали во всем мире основным эквивалентом материальных благ. То есть никому не подконтрольная Федеральная резервная система США распространила свою экономическую власть на все страны. В этом и заключалась финансовая цель "мировой закулисы" в первой мировой войне.
  Другой ее целью - политической - было создание мирового правительства. Одним из важных шагов Версальской мирной конференции в этом направлении стала Лига Наций (предшественница ООН), которая "была, в сущности, масонским творением, и ее первым президентом стал
  306 Краткая еврейская... Т. 1. С. 606; Judisches Lexikon. Berlin. 1930. Band IV/2.S. 1331,1329; Катков Г. Указ. соч. С. 86, 108.
  307 См., напр.: Sutton A. Federal Reserve Conspiracy. Boring (Oregon). 1995; Gnffin Edward. The Creature from Jekyll Island. Appleton (Wise.) f994 Эпперсон. Р. Невидимая рука. СПР. 1996.
  308 Зворыкин Н. К Возрождению России. Париж. 1929. Гл. 6.
  246
  французский масон Леон Буржуа" 309 - гордо сообщают масонские авторы. Об этом "творении" в немецкоязычной "Еврейской энциклопедии" сказано:
  "Лига Наций, созданная на мирной конференции в 1919/1920 гг., ...соответствует древним еврейским профетическим устремлениям и поэтому стоит в определенной духовной связи с учениями и воззрениями евреев... Кроме специальных вопросов... есть две области, в которых судьба евреев формально связана с Лигой Наций: создание еврейского национального очага в Палестине и обеспечение прав меньшинств" 310.
  Причем, еврейский "национальный очаг" в Палестине впервые был провозглашен в Декларации Бальфура (глава МИДа Великобритании, масон), при "непосредственном участии в ее подготовке" упомянутого члена Верховного суда США Л. Брандейса - это произошло в одну неделю с Октябрьским переворотом в России...
  Разумеется, Лига Наций была задумана лишь как представительный орган для пропаганды идеологии мондиализма (объединения мира). Подлинным мировым правительством чувствовала себя сама закулиса - финансовая олигархия и высшее масонство - которые стали создавать собственные мондиалистские политические структуры закрытого типа; например, в Англии в такую структуру ("Круглый стол") еще до войны входили Мильнер, Бальфур, Ротшильды; в 1921 г. в США был создан более широкий "Совет международных отношений".
  И тут, прежде чем пойти дальше, для нахождения общего языка между сторонниками и противниками теории "жидомасонского заговора" уместно отметить: враждебные иностранные силы были внешней причиной кризиса в России. Не менее важной была внутренняя причина: ослепление российской интеллигенции и те грехи общества, связанные с утратой веры, о чем говорил в своих проповедях св. прав. Иоанн Кронштадтский.
  Но о наших грехах уже написано достаточно всеми, кто только в этом и видит причину революции. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть малоисследованную сторону вопроса, а именно: без действий евреев и масонов революцию тоже нельзя объяснить. Они наиболее активно воспользовались нашими ошибками для достижения своих целей. И нельзя вину плохо оборонявшейся и излишне доверчивой жертвы считать большей, чем вину атаковавшей ее международной мафии. Мы вправе исследовать механизм ее действий, чтобы вынести из этого должные уроки.
  2. Механизм финансирования революционеров
  Итак, выше показано, что финансирование "русской" революции происходило по нескольким каналам: еврейским, масонским, немецким. Но почему-то почти все признанные западные историки сводят проблему к
  309 Manel P. Les Francs-Macons en France. Paris. 1969. P. 204.
  310 Judisches Lexikon. 1930. Band IV/2. S. 1225; Band I. S. 1137.
  247
  "немецким" деньгам, не проявляя интереса к исследованию других источников.
  Книга проф. Саттона ценна именно тем, что вскрывает иной мощный источник - Уолл-стрит. Американский исследователь, правда, концентрирует внимание в основном на послефевральском этапе, когда речь уже шла не о борьбе против православной России как главного врага еврейства, а об утилизации "трофея" - тут у всего Запада причина и геополитическая цель была одна: экономическая колонизация России.
  Однако в свете всего вышесказанного, для лучшего понимания происходивших процессов, мы должны все-таки внести в общее "топографическое" понятие Уолл-стрита некоторые уточнения, не забывая о наличии в нем столь важных специфических составляющих, как еврейство и масонство. Именно это поможет разрешить те "загадки", с которыми проф. Саттон не раз сталкивается в своей книге.
  Бросается в глаза, что источником зла в книге выступают Рокфеллер и особенно Морган; остальные действующие лица фигурируют в основном как их партнеры. Однако нелишне напомнить, чьим партнером был сам Морган: его отец, основатель фирмы, ранее был банкиром в Англии в тесной связи с Ротшильдами и перебрался в Америку как их финансовый агент. Не отражено должным образом и огромное влияние Я. Шиффа, который в энциклопедиях назван финансовым лидером США того времени (а вместе с родственным кланом Варбургов его господство тем более бесспорно). В числе действующих лиц данной книги у него, несомненно, было партнеров не меньше, чем у Моргана. Заметим также, что и отец Шиффа был связан с Ротшильдами, развивая свою финансовую деятельность как их агент.
  Поэтому можно поставить вопрос и о "немецких" 10.000 долларах Троцкого, обнаруженных в Галифаксе: не могли ли они происходить из другого источника - из тех самых двух специфических составляющих Уоллќстрита?
  Разумеется, из глобального плана Парвуса, распределявшего "немецкие" деньги, мы видим, что он предполагал привлечь к борьбе всех противников российского самодержавия. Накануне высылки из Франции Троцкий, выпуская вместе с меньшевиком Мартовым и Луначарским в Париже газету "Наше слово", уже получал через Раковского "немецкие" деньги от Парвуса 311. Переезд Троцкого в США - не причина разрыва таких финансовых отношений.
  Однако в Нью-Йорке, всемирной столице еврейской диаспоры, ситуация была иной. Там проживало более миллиона евреев и находились все влиятельные еврейские банки и политические центры вроде "Американского Еврейского Конгресса" и ложи "Бнай-брит". Как Парвус отметил в своем меморандуме: "У российских социал-демократов и еврейского Бунда там
  311 Scnarlau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Koln. 1964. S. 176.
  248
  имеются важные связи". И множество находившихся там революционеров- эмигрантов из России имели все основания считать своим финансовым покровителем Я. Шиффа, не скрывавшего этого. Издание нью-йоркской еврейской общины в 1917-1918 гг. подтверждает: "Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России...". (Внук Шиффа позже оценил затраты своего деда на революцию в России в сумму около 20 миллионов долларов.) 312
  В частности, на нашумевшем конгрессе российских революционных партий 14 февраля 1916 г. в Нью-Йорке было заявлено, что отправка "нескольких сот агитаторов в Россию сопряжена с большими расходами", но "нужная сумма, вне зависимости от ее величины, будет предоставлена людьми, сочувствующими революции в России. При этом упоминание имени Шиффа вызвало бурю восторженных приветствий" 313. Известие об этом съезде вызвало немалый резонанс в русских кругах. (Сравним это с приведенным проф. Саттоном в Приложении 2 документом "русского, работавшего в министерстве военной торговли США" о том, что евреи взяли курс на революцию в России именно "в феврале 1916 года".)
  Сам Троцкий лишь бегло упоминает в своей автобиографии контакты с еврейскими кругами Нью-Йорка: "Мы все успешнее проникали в могущественную еврейскую федерацию с ее четырнадцатиэтажным дворцом, откуда ежедневно извергалось двести тысяч экземпляров газеты "Форвертс"..." 314 (точнее, газета называлась Jewish Daily Forward). Зная склонность Троцкого к умолчаниям, под "успешным проникновением" тут можно предположить и то, что в этом четырнадцатиэтажном дворце не так уж трудно было найтись лишним 10.000 долларам.
  В самой книге проф. Саттона есть достаточно указаний на необходимость поиска именно в этом не "немецком" направлении - взять хотя тот факт, что Троцкий покидал Нью-Йорк на пароходе в компании крупных финансистов Уолл-стрита (см. гл. 2). Поэтому малопонятны ничем не подтвержденные домыслы офицера Маклина (что Троцкий был "немцем", жил в Нью-Йорке уже в 1916 г. в контакте с "отрядом бомбистов") и сделанный из этого вывод: "...вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на него. А так как наличие таких отношений установлено у Ленина - в том смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в Россию, - то кажется определенным, что Троцкому помогали аналогичным образом. 10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских источников" (гл. 2). В подтверждение же
  312 The Jewish Communal Register of New York City 1917-1918. New York P. 1018-1019; New York Journal-American. 1949. 3.11.
  313 Лодыженский А. Русская революция // Вече. Мюнхен. 1983. Љ 11. С. 156; Шульгин В. Что нам в них не нравится... Париж. 1930. С. 268.
  314 Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин. 1930 Т. 1. С. 314; Nedava, Joseph. Trotsky and the Jews. Pholadelphia. 1971. P 25
  249
  приведено послание и. о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9 марта 1918 г. - то есть из совершенно другого периода, когда Троцкий уже был в составе большевицкого руководства Советской России, которое до лета 1918 г., действительно, впрямую подпитывалось деньгами от немцев. Но это ничего не доказывает в применении к Нью-Йорку начала 1917 года.
  Маклин пишет, что Троцкий был освобожден из Галифакса "по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне..., которое действовало по просьбе Государственного департамента США, который действовал для кого-то еще". Но неужели Госдепартамент действовал для немцев, а не для людей вроде Шиффа?.. Разве могли столь влиятельные заступники Троцкого на уровне правительств США, Канады и Великобритании покрывать "немецкого агента", выдав ему американский паспорт уже через несколько месяцев пребывания в США? Для одного этого надо было обладать связями на самом высшем уровне - вот истинное направление поиска покровителей и финансистов Троцкого.
  Разумеется, и Троцкий и Ленин тщательно хранили тайны своих заграничных связей. Так, прозвучавшие летом 1917 г. обвинения в связях большевиков с Германией они называли новым "делом Бейлиса" и взаимно защищали друг друга от "возмутительной клеветы". В автобиографии Троцкий отрицает даже само наличие конфискованных у него 10.000 долларов; он скрывает, что ехал в Россию с американским паспортом и, прикидываясь наивным, замечает об инциденте в Галифаксе: "Нужно сказать, что закулисная механика нашего ареста и нашего освобождения мне
  315
  и сейчас не вполне ясна" .
  В этой закулисной механике, несомненно, скрыты истинные благодетели Троцкого в США, из них проф. Саттон выходит лишь на посредников - Алейникова и Вольфа, которые "были враждебно настроены к России из-за того, как там обращались с евреями...". Эта деталь также не может не навести нас на мысль, что в Нью-Йорке, помимо так и недоказанных "немецких источников" Троцкого, имелись другие потенциальные деньгодатели с той же причиной враждебности к России, что у Алейникова и Вольфа.
  В книге есть и другие многозначительные факты. Например, когда Сенатский комитет США почему-то внезапно прервал обсуждение источника 10.000 долларов Троцкого и на следующий день никого этот вопрос больше не заинтересовал (!). Быть может, по той же причине, что указана в переписке американской и британской спецслужб по поводу еврейских интересов в революции? Тогда было принято "согласованное решение":
  "Кажется очень неразумным предавать гласности... думаю, мы похороним все дело" (Приложение 2). Если британские власти действительно имели "доказательства того, что большевизм является международным движением, контролируемым евреями" - перехваченные "письма от различных групп международных евреев, излагающих план властвования над миром" - то
  315 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 19; Т. 1. С. 318 и 323.
  250
  сам факт уклонения от их рассмотрения тоже кое-что значил...
  Однако не так уж важно, существуют ли такие письма или нет, что стало бы "подтверждением (или неподтверждением)... всемирного еврейского заговора". Есть множество других бесспорных признаний этих кругов и информации из еврейских и масонских источников, которая частично приведена в данном нашем послесловии. Называть же это "заговором" или "щедрой помощью притесняемым единоверцам в России и их группам самообороны" - вопрос чисто стилистический.
  На этом фоне пора уточнить и само понятие "немецких" денег. Разумеется, столкнув между собою крупнейшие европейские монархии. Финансовый Интернационал сначала решил расправиться с наиболее важным противником - Россией, и подключил к этому силы Германии и Австро- Венгрии. Их средства были брошены на общую чашу весов финансирования "русской" революции.
  Но возникает вопрос: могла ли окруженная почти со всех сторон Германия, с сильно блокированным экспортом (который только и дает валютный доход), иметь достаточное количество реальных денег, чтобы финансировать революционное движение за своими пределами? Разумеется, можно было включить денежный печатный станок в Берлине, но это лишь привело бы к быстрой инфляции марки (что и без того происходило). Кроме того, реализовать марки за границей было очень трудно и по причине запретительных законов военного времени (ведь объекты финансирования находились на территории противника и его союзников), и из-за неуверенности иностранных банков в дальнейшей судьбе марки (это недоверие было вполне оправданным, поскольку после войны марка полностью обесценилась).
  С другой стороны, известно, что основную часть заграничных расходов большинство воевавших стран (даже страны Антанты) покрывали кредитами. Германия же более всех зависела от иностранных кредитов. А кто был кредиторами воюющих стран - мы уже знаем.
  Таким образом, то, что принято называть "немецкими" деньгами в данной истории, в значительной части было иностранными кредитами, в основном от еврейских банков, у которых на то имелись свои соображения. В книге проф. Саттона (гл. 4) дается пример, как Германия, вопреки существовавшим военным запретам, собрала в Нью-Йорке значительные средства для своей подрывной деятельности "в Мексике" (!), получив займы от американских банков. В 1919 году сенатский Овермановский Комитет также установил, что немецкий ""Дойче Банк" сумел в своих отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4.670.000 фунтов стерлингов".
  Но только ли на далекую Мексику тратила Германия полученные таким способом доллары и фунты? Ведь их можно было перевести в другую валюту в любой стране. По всей видимости, "нейтральная" Америка, кредитовавшая все воюющие страны, была лишь наиболее удобным местом для добывания Германией таких кредитов - в том числе и для финансирования революции
  251
  в России.
  Примечательно, что согласно показанию германского агента-посредника Карла Хайнена (гл. 4) - первый заём в 400.000 долларов был предоставлен Германии в сентябре 1914 года фирмой Я. Шиффа "Кун, Леб & Ко." при участии М. Варбурга в Гамбурге - германского филиала фирмы "Кун, Леб & Ко.". На вопрос американского разведчика: "Почему Вы пошли к фирме "Кун, Леб & Ко."?" - немецкий агент ответил: "Мы считали фирму "Кун, Леб & Ко." естественными банкирами германского правительства и Рейхсбанка".
  Выражение "естественные банкиры", видимо, предполагает, что эти еврейские банкиры имели свои "естественные" интересы в кредитовании Германии - быть может, именно с той целью, как та же фирма финансировала Японию в годы русско-японской войны?
  Интересно в этой связи признание видного масонского политика Т. Масарика, который, несомненно, был хорошо информирован о раскладке мировых сил, ибо сам служил тем же закулисным силам за щедрый гонорар • независимое чехословацкое государство. Масарик пишет в своих воспоминаниях об американско-англо-французском разведывательном бюро, расследовавшем интриги немцев против союзника-России: "Нам удалось установить, что какая-то г-жа Симоне (очевидно, Суменсон] была на службе у немцев и содействовала передаче немецких фондов некоторым большевистским вождям. Эти фонды посылались через стокгольмское немецкое посольство в Гапаранду, где и передавались упомянутой даме". Сведения эти были сообщены Керенскому. И тут Масарик делает важное добавление: бюро прекратило дальнейшее расследование, "когда оказалось, что в это дело запутан один американский гражданин, занимавший очень высокое положение. В наших интересах было не компрометировать американцев" 316.
  Видимо, положение этого "американского гражданина" было столь высоким, что и глава российского правительства Керенский отказался от суда над арестованными в июле по этому делу Троцким и другими ленинскими соратниками; они, на удивление всем, были отпущены на свободу и вскоре устроили Октябрьский переворот... Тогда как антибольшевики П.Н. Переверзев и Г. А. Алексинский, выступившие в газете Бурцева "Общее дело" с разоблачением "немецких" денег, вызвали непонятно резкую реакцию Временного правительства: газета была закрыта, а Переверзев отставлен с поста министра юстиции; "Некрасов и Терещенко были с Керенским полностью согласны..." 317. Столь строгое отношение масонского правительства к своим защитникам и столь мягкое - к своим противникам- большевикам, видимо, объясняется тем, что Керенский опасался раскрытия
  316 Цит. по: Мельгунов С. Золотой немецкий ключик большевиков. Париж. 1940. С. 105; см. также с. 116.
  317 Берберова Н. Указ. соч. С. 48.
  252
  следствием каких-то нежелательных фактов. (Милюков как-то заметил: "ни для кого не тайна, что германские деньги сыграли роль" в февральской революции - и никто из присутствовавших членов Временного правительства не возмутился этими словами, кроме эсера Керенского 318.)
  Таким образом, если учесть описанный проф. Саттоном механизм добывания Германией средств от главной страны-кредитора и если взять за исходную точку вполне достоверный факт - признания самого Шиффа в финансировании "русской" революции, то может быть логически выстроена следующая цепочка: Шифф и "Кун, Леб и Ко." в Нью-Йорке, затем родственные ему банки Варбургов в Скандинавии и Германии (для переправки собственно немецких денег или депозитов в марках использовались и немецкие, например, "Дисконто-Гезельшафт" и др.). На дальнейшем этапе следования денег их формальный получатель, германское посольство (возможно, простым росчерком пера в том же банке Варбурга) передает деньги Парвусу - и тот переправляет их революционерам:
  курьерами, поставками в Россию товаров для продажи или через различные вспомогательные банки для большей дифференциации денежных потоков, как, например, стокгольмский "Ниа Банкен", российские банки "Русско-Азиатский", "Сибирский" и другие.
  В этой схеме европейские Варбурги, похоже, были главными организаторами кредитов, предоставляемых Германии из США (что делалось в нарушение "общепринятой нормы международного права... - не оказывать военных займов воюющим странам", как подчеркивал госсекретарь США Р. Лансинг; см. гл. 4). А Парвус был распределителем денежных потоков российским революционерам, причем ему не приходилось отчитываться перед немецким посланником о конкретных получателях денег. Таким образом, эти "немецкие" деньги совсем не обязательно должны были даже попадать в Германию.
  Возможно, были и другие подобные каналы финансирования, от других банков. Например, проф. Саттон упоминает деньги, поступавшие большевикам от А. Гомберга (также связанного с американским финансовым миром) и от американского банкира Я. Рубина, который "помог установлению советской власти в Одессе", имея финансовые отношения с П.А. Рокфеллером, М. Л. Шиффом и Джеймсом Шпейером.
  Во всяком случае, отмеченное выше Ханной Арендт тесное переплетение еврейских банкиров во всем мире чрезвычайно облегчало финансирование клиентов всех воюющих странах, в обход военных запретов. Для наглядности переплетения приведем несколько примеров из "Еврейской энциклопедии": Шифф происходил из Франкфурта-на-Майне (где его отец был сотрудником Ротшильда) и имел тесные связи с Ротшильдами и другими банкирами Европы. Шифф был женат на дочери своего компаньона банкира Леба. С семьей Лебов через женитьбу породнился Пауль Варбург. Феликс Варбург
  318 Архив русской революции. 1921. Т. 1. С. 23.
  253
  был женат на дочери Шиффа. Их семьи были связаны подобными браками с банкирами Отто Каном, Оппенгеймерами, Гольдбергами, Магнусами и прочими еврейскими банкирскими домами в самых разных странах.
  Однако, разумеется, прямых документальных подтверждений такой цепочки финансирования, с письменными распоряжениями Шиффа, банковской документацией Варбурга и т. п. еще никто не опубликовал, и вряд такого рода бумаги могут быть доступны исследователям.
  Опубликованы лишь секретные документы на уровне "распределителя" денег, Парвуса, из архива германского МИДа, захваченного англо- американцами в конце второй мировой войны. И хотя публикаторы этих бумаг стремились подчеркнуть лишь "немецкие" деньги в "русской" революции, стараясь не уделять внимания "инородным" фигурам, все же не удалось обойтись без Варбургов.
  В сборнике "Германия и революция в России. 1915-1918" фамилия Варбург (без имени) впервые встречается в комментарии составителя сборника (Земана) и лишь после Февраля 1917 г., когда революция была сделана, поэтому "Варбурги и Колышко, Стинесы и Бебутовы исчезли со сцены" 319, - пишет Земан как о чем-то само собой разумеющемся для него, хотя фамилия Варбург в сборнике до тех пор еще не появлялась. Очевидно, что до Февраля Варбург все-таки играл на этой "сцене" какую-то роль, которая осталась за пределами включенных в сборник документов.
  В другом месте опять-таки лишь из комментария Земана мы узнаем, что в июле 1916 г. Колышко (бывший секретарь С.Ю. Витте) и князь Д.О. Бебутов (один из учредителей первых масонских лож в России в начале XX в.) вели в Стокгольме переговоры с представителями МИДа Германии о финансировании в России "прогерманской" пропаганды, и участие в переговорах принимал Варбург 320, - соответствующие документы Земан почему-то в сборник не включил. (Немцы тогда выделили 2 миллиона рублей, на которые, вероятно, в мае 1917 г. начала выходить газета Горького "Новая жизнь", - предполагает Земан.)
  Таким образом, фамилия Варбург предстает в этом сборнике как весьма заметная фигура умолчания - чем это издание и примечательно.
  Интересующая нас тема практически осталась за пределами и другого сборника германских документов, составленного во Франции А. Шерером и Ж. Грюневальдом 321. Правда, там находим телеграмму германскому посланнику в Стокгольме от заместителя статс-секретаря Циммермана (занимавшегося финансированием революционеров в России с самого начала
  319 Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Ed. by ZA Zeman. London. 1958. P.24.
  320 Ibid. P. 92.
  321 L'Allemagne et les problemes de laoaix pendant la Premiere guerre mon-diale. Ducuments extraits des archives de 1'Office allemand des Affaires etraneercs Publics par A. Scherer et J. Grunewald. Paris. 1962.
  254
  акции Парвуса в январе 1915 г. 322):
  "Берлин, 30 июня 1915 Лично.
  Расшифровать лично. Банкир Макс Варбург из Гамбурга в ближайшие дни прибудет к вам с особо секретным заданием, которое он изложит Вашему Высокоблагородию лично. Для видимости он будет выступать в роли специального уполномоченного немецкого правительства по валюте и вопросам, связанным с разрешениями на экспорт в нейтральные страны, и будет вести переговоры в связи с неурегулированными авансами и франкированием задержанных товаров. Прошу сообщить всему персоналу посольства, включая генерального консула Хауга, только эту цель поездки и оказать господину Варбургу необходимую поддержку во всех переговорах, или просить об этом господина Хауга. Но до его прибытия об этом деле вообще не нужно упоминать.
  Циммерман" 323.
  Суть "секретного задания" Варбурга, которое должен был расшифровать лично (!) сам посланник, во французском сборнике не разъясняется. Однако в сопоставлении со сборником Земана эта телеграмма приходится хронологически на большой временной пробел между предоставлением Германией Парвусу первой суммы в 2 миллиона марок, одобренной 11.3.1915, - и запросом статс-секретаря Ягова (от 6.7.1915) на выделение еще 5 миллионов марок. Как видно, Земан в своем сборнике о "немецких" деньгах не счел достойным упоминать столь важное письмо Циммермана о миссии Варбурга, а составители французского сборника о "дипломатии и проблемах мира" не сочли нужным в связи с "секретным заданием" Варбурга упоминать о "немецких" деньгах.
  Уже со времени революции кому-то надо было упорно привязывать всех революционеров только к немцам: и Троцкого, и даже Керенского (см. ту же главу 2 и Приложение 3, док. 2). В этой связи вспоминаются сенсационные "документы Сиссона", опубликованные в 1918 г. 324. Как предполагает проф. Саттон (гл. 3), скорее всего они имели ту же цель: "Подбрасывание поддельных документов могло быть приемом Гомберга... Документы Сиссона, драматически "доказывая" исключительную связь Германии с большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те события, которые описываются в этой книге". Во всяком случае, странно, что "документы Сиссона" сначала были официально признаны подлинными и спешно изданы - а затем признаны "явной и грубой подделкой". Если все они действительно представляют собой фальсификацию (нам тут приходится верить лишь на слово их разоблачителю Кеннану), то странно излишнее засвечивание в этих документах настоящих банковских участников
  322 Germany and the Revolution... P. 1-2.
  323 L'Allemagne et les problemes de la paix... P. 137.
  324 Факсимиле документов: SissonE. 100 Red Days. Vale/London. 1931.
  255
  операции: Варбург, "Ниа Банкен", "Дисконто-Гезельшафт"... Сам Кеннан заметил, что "те, кто подделывал их, определенно имели доступ к какой-то необычно надежной информации". Если так, то возможно, назначение этих документов было - утопить в массе ложных фактов и дискредитировать некоторые крупицы истины, просочившиеся наружу из закулисы. Катков полагал, что назначение "документов Сиссона" было тем же, что и "Протоколов сионских мудрецов" - вызвать у ученых недоверие к исследованию этого вопроса.
  За пределами всех респектабельных западных публикаций всегда оставалась и масонская составляющая нашей темы. Проф. Саттон выходит на нее вплотную, описывая механизм освобождения Троцкого в Галифаксе и упоминая масонство одного из участников цепочки - Култера. Намек в книге достаточно прозрачен: "...лояльность может не всегда оказаться такой, какой она провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная лояльность или политическая окраска... Эта лояльность, более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при столь многоязычной комбинации".325
  Из этого можно предположить, что не только среди революционеров в России, но и на международном уровне координация агентов "мировой закулисы" в разных странах осуществлялась масонством, которое в ту эпоху играло огромную роль в странах Антанты (для этого достаточно заглянуть в масонские энциклопедии). Об этой координации можно точно судить и на примере международных контактов российских масонов-февралистов (визиты в Россию лорда Мильнера и французского министра-социалиста А. Тома ). Вероятно, именно тесное сотрудничество с "младотурками" (турецкими масонами) не только обеспечило богатство Парвуса в 1910-1914 гг., но и ввело его в международное масонство высоких степеней (он указан в списке Н. Свиткова 326) сделав ключевой фигурой в распределении между революционерами "немецких" денег, то есть одалживаемых Германии еврейскими банками для "русской" революции.
  Впрочем, быть может, через Парвуса проходили и иные денежные потоки без всякой связи с немецкими инстанциями. Поэтому мнение Каткова о роли резидентов Парвуса в организации февральских беспорядков и информация Гулевича о роли в этом людей Мильнера - не так уж противоречат друг другу, если Парвус был в контакте с Мильнером, например, по масонской линии.
  Возможно, какая-то закулисная заграничная координация была и причиной объединения Троцкого с Лениным после их возвращения в
  325 См.: Берберова И. Указ. соч. С. 33-35 и др.
  326 Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан Пауло. 1964.
  256
  послефевральскую Россию. Обычно политиков объединяет общий противник - однако тут объединение произошло после свержения общего противника, когда часто начинается соперничество однотипных групп и их лидеров.
  Напомним, что Троцкий, ранее сотрудничавший в ленинской "Искре", в 1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к объединению тех и других, он действовал с самостоятельной группой, издавая с 1908 г. во Львове и затем в Вене газету "Правда", которая была в те годы самой популярным из изданий, нелегально ввозимых в Россию. Поэтому, когда Ленин в 1912 г. решил вновь издавать свою газету, он украл это название, вызвав возмущение Троцкого - оно продлилось как раз до 1917 года. Вернувшись в Россию, Троцкий объединился с Лениным. В предположении, что их объединению помог общий источник денег, проф. Саттон, видимо, прав.
  Разумеется, что касается действительного размаха и подробностей финансирования "русской" революции, мы тут смогли показать лишь верхушку айсберга. Ведь даже из Германии финансирование революционеров было организовано по нескольким параллельным каналам.
  Так, летом 1916 г. кайзер поручает канцлеру "предпринять более решительные шаги по проникновению в Россию при содействии "банкиров, евреев и так далее"...". В ответ канцлер "заверяет кайзера, что министерство иностранных дел поступает соответственно его указаниям, но что, к сожалению, самая в этом отношении "многообещающая личность" - банкир Дмитрий Рубинштейн - арестован в Петрограде во время "еврейского погрома"" 327 (т. е. за незаконные финансовые операции).
  Одна из акций этого "проникновения" была предпринята во время заграничной поездки заместителя председателя Думы А.Д. Протопопова (1916): немцы предложили ему встретиться с "крупным немецким промышленником, принадлежащим к влиятельной банкирской семье Варбургов" - это был фриц Варбург, написавший затем для германского министерства отчет об этой встрече, на которую "немцы возлагали большие надежды". Столь доверительная миссия была выполнена членом клана Варбургов с большой готовностью и сверхпатриотизмом 328.
  Крупный чиновник германского министерства финансов М. фон Земиш почему-то избрал свой собственный, столь странный способ финансирования революционеров, что "следовало соблюдать абсолютную секретность, даже в отношении министерства иностранных дел" 329, а деньги шли в Стокгольм помощнику военного атташе Нассе (контакт был установлен через находившихся в Швейцарии большевика Г. Шкловского и меньшевика П. Аксельрода).
  327 Катков Г. Указ. соч. С. 86, 123.
  328 Там же. С. 86, 108; L'Allemagne et les problemes... P. 392.
  329 Катков Г. Указ. соч. С. 114, 115.
  257
  Еще более пестрая картина царила среди получателей денег. Австро- Венгрия выделила 800.000 марок украинскому самостийному "Союзу Освобождения Украины". Парвус лично приложил руку к организации украинской "пятой колонны". Германия финансировала грузинских сепаратистов. Эсэры получали деньги не только от Германии (через Цивина- Вайса и Левинштейна-Блау), но и от Австрии через "посредника в той женевской группе, "вожаками" которой являются "Кац с Черновым". Это некто "Зайонц, Марк Мендель Хаимов, мещанин города Седлеца", вошедший в сношения с Пельке [Пельке фон Норденшталем, австрийским консулом. - М. Н.] и ездивший с соответствующими поручениями в Вену" 330.
  Выявить точную картину финансирования революции историки, пожалуй, не смогут никогда, потому что все ее участники были крайне заинтересованы в неразглашении информации. Ф. Казн (Cahen), германский сотрудник в Копенгагене, причастный к плану Парвуса, заявил в воспоминаниях, что кое- что "так и останется тайной, потому что в бумагах министерства ничего найти не удастся" 331. К тому же многие германские архивы погибли.
  С. Мельгунов указывает еще одну причину, почему практически невозможно проследить источники и пути денег: "Была еще сложная, подлинно двойная, бухгалтерия тех русских банков, которые были в своей деятельности слишком тесно и неразрывно связаны с немецким капиталом..." 332. Поскольку тут же упоминается имя банкира Мануса, слово "русский банк" у Мельгунова имеет лишь географическое значение, и сказанное вполне может быть отнесено ко всем другим банкам-участникам.
  В России историки давно надеются, что когда-нибудь откроется доступ к российским и советским секретным документам. Но сохранились ли они?
  Много их сгорело уже в Феврале. Мельгунов отмечает "специфический", то есть с целью уничтожения документов, характер разгрома полицейских архивов в России после Февральской революции. Оставшиеся невредимыми архивы были сразу же "обработаны" по поручению Керенского масоном Котляревским, который "вывез из департамента полиции те бумаги, "которые считал нужным""; расследование деятельности царской полиции производилось комиссией под руководством масона Н.К. Муравьева при участии масона П.Е. Щеголева 333. Мельгунов отмечает закрытие и в США архивов русской заграничной политической разведки 334. Немало советских архивов было уничтожено перед угрозой немецкой оккупации Москвы и Ленинграда, а архив Московского военно-революционного комитета был
  330 Germany and the Revolution... P. 1, 16--23. 80; Катков Г. Указ.соч. С. 94, 107; Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 15, 47.
  ^ Катков Г. Указ. соч. С. 284, 262, 128.
  332 Мельгунов. Золотой немецкий... С. 112-113.
  333 См.: Берберова Н. С. Указ. соч. С. 133; Старцев В. Российские масоны XX века // Вопросы истории. 1989. Љ 6. С. 37, 35.
  334 Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 53.
  258
  сожжен большевиками еще в октябре 1917 г. - "для тщательного уничтожения всякого рода протоколов и документов, которые могли бы нас
  335
  скомпрометировать в случае неудачи восстания" .
  Но как бы то ни было, раскладка сил, действовавших в "русской" революции, уже не вызывает сомнений. Если честным историкам где-то откроются возможности для архивной работы, то им уже остается лишь документально уточнить детали. Независимо от того, появится ли когда- нибудь такая возможность (архивы ведь и сейчас уничтожаются) - главная истина очевидна. Эту истину давно знала и выразила в своих работах правая русская эмиграция, как, например, философ И. А. Ильин:
  "Следуя тайным указаниям европейских политических центров, которые будут впоследствии установлены и раскрыты исторической наукой, Россия была клеветнически ославлена на весь мир как оплот реакции, как гнездо деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма... Движимая враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и революционном крушении России и помогала русским революционерам укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала все возможное, чтобы это осуществилось. А когда это совершилось, то Европа под всякими предлогами и видами делала все, чтобы помочь главному врагу России - советской власти, выдавая ее за законную представительницу русских державных прав и интересов" 336.
  Книга проф. Саттона, несомненно, внесла свой вклад в историческую науку по данному вопросу, расширив границу "Европы" до Уолл-стрита.
  3. Антанта и гражданская война в России
  Для какой-то части еврейских финансистов была достаточна уже Февральская революция, и они не все симпатизировали непредсказуемым большевикам, которые своим Брестским миром на целый год оттянули победу Антанты над Германией. Судя по приведенным проф. Саттоном письмам Каменки и Я. Шиффа (Приложение 3, док. 3), эти два банкира не были в восторге от большевиков. Однако это не снимает с подобных "антибольшевиков" ответственности за финансирование российской катастрофы в Феврале. Да и с большевиками, как мы узнаём от самого Саттона, фирма Шиффа "Кун, Леб и Ко." активно сотрудничала, вывозя в США русское золото (см. гл. 9), и затем "финансировала пятилетки" 337.
  Вот тут-то и выходит на сцену Уолл-стрит как таковой, уже не в связи с еврейским вопросом в России, а как соперник Германии в освоении "трофея" - что и является основной темой книги Саттона. Саттон допускает лишь
  335 Вопросы истории. 1989. Љ 8. С. 140.
  336 Ильин И. Основы борьбы за национальную Россию. Нарва. 1938.
  337 U.S. State Dec. File 8П.51/3711 and 861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development. Vol. 2. P. 340.
  259
  неточность относительно "помощи" со стороны Уолл-стрита и правительства США также и Белому движению. В примечании мы уже отметили, что в одной из следующих книг профессор исправил эту неточность, изучив секретные инструкции президента США Вильсона командованию американского экспедиционного корпуса:
  "Тщательное изучение доступных архивов показывает, что американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это утверждают Советы, Дж. Кеннан и другие писатели... На самом деле Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее ["чтобы не пустить к магистрали японцев"] до тех пор, пока Советы не окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение... Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 году, когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы" 338.
  Стоит подкрепить этот вывод еще несколькими фактами, дающими общую картину взаимоотношений Антанты и Белого движения.
  Вот что писал об этом Ленин: "В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами"; но большевикам удалось "разложить" вражеские войска
  339
  Дело было, конечно, не в "разложении" интервентов. А в том, что пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской республики" - не было. Действительно, некоторые иностранные державы ввели свои войска на российскую территорию - но совсем с другими целями, не для свержения власти большевиков. Эта "интервенция" делится на два разных периода: до окончания первой мировой войны (ноябрь 1918 г.) и после.
  Немцы оккупировали Прибалтику и юг России для пополнения истощенных запасов - согласно Брестскому договору с большевиками. Поэтому немцы не боролись против большевиков, а всеми мерами поддерживали их. Немцам было важно контролировать новую власть в России, чтобы против них не восстановился восточный фронт - и этот контроль они надеялись осуществить, с одной стороны, деньгами и военными инструкторами (для создававшейся Красной армии), с другой стороны - агитацией в нейтральных странах в пользу признания большевиков (особенно после подписания Брестского мира, отдавшего Германии огромные российские территории).
  338 Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. 1984. P. 41-43, 51: New York Times. 1920. Febr. 15. P. 7.
  339 Ленин В. ПСС. М. 5-е изд. Т. 42. С. 22-23.
  260
  Статс-секретарь фон Кюльман инструктировал посла в Москве: "Используйте, пожалуйста, крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы большевики выжили... Мы не заинтересованы в поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию. Наоборот, мы должны пытаться предотвратить консолидацию России насколько это возможно, и с этой точки зрения мы должны поддерживать крайне левые партии"75. Германские представители в Москве, как утверждал Деникин, даже выдали чекистам офицеров из белого подполья. Это было сделано потому, что немцы рассматривали армию Деникина как союзницу Антанты.
  Страны же Антанты высадили в 1918 г. свои десанты в России именно в надежде восстановить против Германии восточный фронт. Власть большевиков как таковая их не интересовала.
  Десант в Мурманске 2 марта 1918 г. был необходим, чтобы немцы не воспользовались этой базой для подводных лодок; высадка была произведена с согласия Троцкого (противника Брестского мира), который направил соответствующий приказ Мурманскому совету 340.
  Высадка Антанты в Архангельске (лишь после его захвата 2 августа 1918 г. белым отрядом Чаплина) имела ту же цель. Как писал командующий экспедиционным корпусом Антанты, "было чрезвычайно важно спасти огромное количество военных складов" 341, чтобы немцам не досталось военное имущество, приобретенное еще царской Россией в США и Англии. К этому времени войска "интервентов" на Севере достигли 13 тысяч.
  Аналогичные причины имел в июле-августе десант Антанты на Дальнем Востоке (около 7500 тысяч американцев, 4000 канадцев, 2000 итальянцев, 1500 англичан, 1000 французов) 342: надо было обеспечить тыл для продвижения на запад Чехословацкого корпуса (составленного из австрийских военнопленных) - опять-таки для восстановления противогерманского фронта, а не против большевиков - подчеркивали представители Антанты 343. Однако, эти "интервенты" остались в Сибири, охраняя железную дорогу. БСЭ признает, они, "кроме японских войск, не были способны к наступательным операциям".
  Япония же, также находившаяся в состоянии войны с Германией, была заинтересована лишь в экономической эксплуатации Дальнего Востока и двигаться за эти пределы не собиралась. Она высадила десант во Владивостоке 5 апреля 1918 г., увеличив его в июле до 70 тысяч. Колчаку они никогда не помогали, поддерживая лишь местных атаманов Семенова и Калмыкова.
  Единственной иностранной частью, принимавшей тогда участие в вооруженных действиях на стороне белых войск, был Чехословацкий корпус
  340 Germany and the Revolution... S. 128-129.
  341 См.: Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 92.
  342 Ironside E., Lord. Archangel 1918-1919. London. 1953. P. 19.
  343 Мельгунов С. Трагедия адмирала Колчака. Белград. 1930. Ч. I. С. 51-53.
  261
  - но лишь до ноября 1918 г. (окончание мировой войны). Позже командование Антанты приказало чехословакам покинуть Россию через Владивосток, чтобы не мешать большевикам.
  В этот первый период гражданской войны союзники оказывали некоторую помощь Белым армиям снаряжением, но очень скупо и не бесплатно (у Колчака был почти весь золотой запас Российской империи). Белые генералы поначалу считали, что причиной неоказания помощи была продолжавшаяся война с Германией, требовавшая от стран Антанты больших усилий. Однако после окончания войны выяснилось, что она была не причиной задержки помощи белым со стороны союзников, а единственной причиной оказанной помощи вообще.
  Французский министр иностранных дел Пишон объяснил в парламенте: "Все наши вмешательства в России за последний год... все, что мы сделали против большевиков, было в действительности сделано против Германии" 344. Черчиль также заявил: "Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских.
  Наоборот, русские белогвардейцы сражались "за наше дело..."; а с окончанием войны "исчезли все аргументы, которые могли вести к
  345
  интервенции" .
  В то время Красная армия была еще плохо организована. Антанте было бы достаточно прислать несколько дивизий на Украину и на Кубань - в виде тыловой "армии прикрытия" белым частям при их формировании, как надеялась "Русская делегация" в Яссах. Участия в боевых действиях от Антанты не требовалось. Однако этого сделано не было.
  Случаи "интервенции" стран Антанты после ноября 1918 г. имели целью не свержение власти большевиков, а обеспечение своего влияния во вновь образованных на территории России независимых государствах.
  Так, англичан интересовала бакинская нефть; к ноябрю 1919 г. они заняли Баку и железную дорогу до порта Батуми. Как вспоминал один из белых деятелей: "С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в Тифлисе подвергались настоящему гонению" 346. Небольшие английские части появились и в другой желанной сфере британских интересов - в Закаспии, контролируя железную дорогу Красноводск-Ашхабад.
  В декабре 1918 г., после ухода немцев из Прибалтики, англичане появились и там - для поддержки независимости прибалтийских государств. В августе 1919 г. английский эмиссар по заранее составленному списку
  344 Journal Officiel. Decembre 1918. P. 3716 (2-е col). - Цит. по: Рутыч Н. Ясское
  совещание 1918 // Русское прошлое. СПб. 1992. Љ 3. С 225. ^ Churchill W.S. The War Crisis: The Aftermath. London. 1929. P. 166.
  346 Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917-1919, Монреаль. 1981. С. 164-165.
  262
  составил Северо-Западное правительство при ген. Юдениче, потребовав от всех членов подписать лист, на котором было "неграмотным русским языком написано... признание эстонской независимости", иначе Антанта прекратила бы помощь 347, - вспоминал М. Маргулиес (участвовавший в составлении списка этого "правительства").
  Впрочем, обещанной помощи от Антанты все равно не последовало даже в дни наступления Юденича. Независимые же эстонцы в ответ на его просьбу о помощи заявили: "было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это". После отхода Юденича от Петрограда "эстонский народ", по требованию Троцкого, разоружил Белую армию и посадил зимой за колючую проволоку. От болезней и эстонских репрессий тогда погибли тысячи белых воинов и членов их семей 348. За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по мирному договору от 2 февраля 1920 г., а большевики получили возможность экспорта золота (маскируя его российскую принадлежность) в другие страны через таллиннский порт.
  Франция в начале 1919 г. тоже застолбила свою сферу влияния в Одессе и Севастополе, прислав войска на смену отходившим немцам: две французские и полторы греческих дивизии. Их командование заключило союз о помощи с правительством самостийной украинской Директории, не способной контролировать положение; французы заняли Херсон, Николаев и продвинулись на 100 км севернее Одессы, запрещая Добровольческой армии
  349
  наступление на петлюровцев .
  Но уже в марте-апреле при первой же угрозе со стороны большевиков, хотя и имея трехкратное превосходство перед ними, - французы спешно эвакуировались, забрав у Белой армии русские военные суда и ценности Госбанка. Вопреки обещаниям, французы не передали белым и богатейшие фронтовые запасы царской армии, которые при бегстве были оставлены большевикам 350.
  При этом белые руководители отмечали "загадочное" поведение присланного из Парижа в Одессу эмиссара Фрейденберга. Его деятельность "поразительно совпадала с работой... большевицких агентов", а при оставлении Одессы французы не препятствовали тому, что "вооруженные рабочие и еврейские организации... расстреливали чинов Добровольческой армии" 351. (Вспомним тут из книги проф. Саттона - Якоба Рубина, который "помогал образовать советское правительство в Одессе".)
  347 Маргулиес М. Год интервенции. Берлин. 1923. Кн. 1 С. 204-214; Архив русской революции. 1921. Т. I. С. 297-308.
  348 Память о белых воинах в Эстонии // Православная Русь. Джорданвиль. 1995. Љ 16. С. 11-12; Маргулиес М Указ. соч. С. 136-137.
  349 Трубецкой Г., кн. Указ. соч. С. 188, 202-205.
  350 Там же.
  351 Там же. С. 204-205, 236, 219.
  263
  В октябре 1919 г. эвакуируются войска Антанты с Севера. Перед уходом англичане, "вместо того, чтобы передать запасы и снаряды русским, утопили все в море... после их ухода снабжение велось со дна моря..." 352. Американцы оказались практичнее и вместо того, чтобы уничтожать амуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста") большевикам в кредит - с оплатой будущими поставками сырья 353.
  Американские "интервенты" в Сибири, отражая царившее в США "общественное мнение", вообще недоумевали, почему "русская интеллигенция ведет борьбу с такой передовой партией, как большевики". Мельгунов описывает, как американское командование установило там отношения с красными партизанами, что способствовало "их усилению и дезорганизации колчаковского тыла... [Поэтому] Колчак поднимал вопрос об удалении американских войск еще в апреле 1919 г.", чтобы окончательно не испортить отношений с Америкой 354.
  Чехословаки же в 1919 г., в ответ на готовность некоторых частей возвращаться домой, двигаясь совместно с Колчаком на запад - получили от своего политического руководства (Т. Масарика), подчиненного Антанте, строжайший запрет на это. Приказ был: возвращаться вокруг всего глобуса через Владивосток. При этом они забрали все паровозы для вывоза награбленного русского имущества, обрекая белые войска и массы беженцев на гибель. Затем чехословаки вместе с представителем Антанты ген. Жаненом выдали Колчака на расправу красным 355...
  Деникин потом упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных успехов, охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России. Заметим, что их почти везде, при поддержке Антанты, возглавили масоны. Помимо чехословацких вождей Масарика и Э. Бенеша, в масонских источниках указаны: в Польше Пилсудский, в Грузии премьер-министр Гегечкори и министр иностранных дел Чхенкели; на Украине председатель Центральной Рады М. Грушевский, затем Петлюра; много масонов было среди прибалтийских политиков, например, премьер-министр Литвы М. Слежявичус и будущий президент Латвии Земгал... (Эти "независимые государства" отказались тогда помочь русскому Белому движению. Потом, когда коммунизм пришел и на их землю, все они -чехи, поляки, кавказцы, эстонцы и наследники знаменитых латышских стрелков - винили в этом только русских.)
  Во всем этом виден и следующий этап развития той самой
  352 Лампе А. Причины неудачи вооруженного выступления белых // Русский колокол. Берлин, 1928. Љ 6. С. 46.
  353 Sutton A. National suicide: Military Aid to the Soviet Union. New Rochell, N.Y., 1973. P, 76.
  354 Мельгунов С. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. С. 113-115.
  355 Котомкин А. О Чехословацких Легионерах в Сибири. Париж. 1930.
  264
  "демократической идеологии", которую Антанта положила в основу первой мировой войны. С поощрения Антанты в антибольшевицких правительствах доминировали масоны-февралисты 356: Н.Д. Авксентьев во главе Уфимской директории; Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в Архангельске, С.Г. Лианозов во главе Северо-Западного правительства при ген. Юдениче, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках. Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. (У Врангеля их уже было мало, поскольку он свел гражданскую администрацию к минимуму да и Антанта отказала ему в поддержке.)
  Обещая помощь Антанты, такие масонские политики оказывали "демократический" нажим на военных - которые в большинстве были монархистами. Особенно этим отличалось созданное в Париже в начале 1919 г. "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е. Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль представительства Белых армий на Западе. Оно постоянно требовало от белых генералов провозглашения "глубоко-демократического характера целей", что раздражало всех военных, даже Деникина. Они считали, что в тогдашнем хаосе была необходима национальная диктатура. Тем не менее генералы были вынуждены выдавливать из себя "демократические обещания". А их неисполнимость в военное время лишь укрепляла им на Западе славу "реакционеров". Унизительная же зависимость от иностранцев вела к тому, что и на занятых белыми территориях накапливались непонимание и даже вражда между властью и населением.
  Так и продолжалась бесплодная ориентация добровольцев на демократическую Антанту, которая не собиралась свергать большевиков. Монархисты же в Белом движении сочли, что "При этих условиях открытое провозглашение монархического начала и неизбежно вытекающее из этого название февральского переворота своим настоящим именем было бы равносильно отказу от содействия Антанты, без которого успех борьбы с большевизмом считали недостижимым" 357...
  Если бы белые генералы поняли, что надеяться можно только на внутрироссийские силы, - кто знает, быть может, им легче было бы найти общий язык и с консервативным российским крестьянством? Оно повсеместно устраивало независимые от Белых армий восстания, но разрозненные и в основном местного значения. (Возможно, именно крестьян Саттон называет "зелеными"? - тогда эпиграф к его книге более оправдан.)
  Заметим в этой связи, что для подавления этих восстаний использовались в основном мобильные карательные отряды интернационалистов, безжалостные к чуждому им русскому населению. Они составили ударное
  356 См.: Берберова И. Указ. соч.; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М. 1990; Гуль Р. Я унес Россию. Нью-Йорк. 1989. Т. III. С. 95; Назаров М. Уроки Белого движения // Заговор против России. Потсдам. 1993.
  357 Двуглавый Орел. Берлин. 1921. Љ 10. 15 (28) июня. С. 19.
  265
  ядро Красной армии из более 250.000 бойцов (венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтов, китайцев и др.). Исследователь этого вопроса М. Бернштам пишет, что "Это была денационализированная и деклассированная человеческая прослойка, ... соорганизованная из военнопленных и из люмпен-пролетариата разных стран, находившегося в России на заработках", а также из их организаторов - "интернациональной социалистической интеллигенции, оказавшейся в России или съехавшейся туда сразу после революции" 358. (К этому причастны некоторые пассажиры ленинского поезда и парохода Троцкого, ставшие комиссарами.) По советским данным, в 1918 г. интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 г. после всеобщей мобилизации населения - 7,6 %.
  М. Бернштам, отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. "Для войны, в которой основные операции - не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8-19-процентного ударного костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является ... ключевой ролью в победе режима над населением".
  Итак, вместо помощи Белым армиям Антанта к началу 1919 г. приняла решение экономически эксплуатировать хаос в России и отгородиться от него кордоном из пограничных с нею государств. Поэтому даже снабжение союзники не предоставили белым в необходимой мере - требуя за него оплаты российским сырьем, золотом, а также русскими дореволюционными средствами в западных банках. Часть поставок записывалась в российский государственный долг. (Хотя союзники и Япония вывезли тогда из России средств больше, чем затратили).
  Атаману Краснову французы предъявили такое условие: возмещение французским предпринимателям всех убытков, происшедших "вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они не выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы". Белые "обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года" 359. "От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки", - писал Краснов.
  В апреле 1920 г. Антанта предъявила ген. Деникину (и его преемнику ген. Врангелю) прямое требование прекратить борьбу с большевиками (ибо Ленин "гарантировал белым амнистию"..,). Врангель продолжил борьбу на свой страх и риск - "чтобы сохранить честь вверенного ему русского
  358 Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. // Вестник РХД. Париж. 1979. Na 128. С. 331-332, 287-291.
  359 См.: Краснов П. Всевеликое войско Донское // Архив русской революции. 1922. Т. V. С. 308-309.
  266
  знамени".
  Летом, однако, французы оказали ему кратковременную поддержку, чтобы он помог своим наступлением спасти от натиска Красной армии звено вышеназванного кордона - Польшу. Тогда-то (90.8.9920) и последовало признание французами правительства Врангеля "де-факто": чтобы он для закупки снаряжения смог воспользоваться русскими средствами, хранившимися за границей - и чтобы заодно обязался оплатить прежний долг России.
  Однако, Франция обещала поставить только свои излишки и трофеи - в обмен на столь нужные в самом Крыму хлеб, уголь, шерсть. "В сущности, французская помощь сводилась, в финансовом плане, к тактическому ходу, позволившему бы Франции получить с Врангеля выплату долгов его предшественника и продать ему в рассрочку чужое, ненужное ей имущество" 360, - считало правительство Врангеля. Из собственно французских поставок успел прибыть лишь один пароход с грузом "вещей, бесполезных для войны, на сумму около 8 миллионов франков, согласно договору, заключенному еще генералом Деникиным - и это все" 361.
  Правда, французы помогли при эвакуации из Крыма - но для оплаты "издержек" забрали русский флот вместе с грузами и даже конфисковали личные счета сотрудников Врангеля... В Константинополе, не желая кормить русскую армию (надеявшуюся на возобновление борьбы!), французы стремились к ее "распылению", уговаривали вернуться в Крым (где обещанная большевиками "амнистия" обернулась террором Куна и Землячки)...
  Причина такой политики Запада хорошо показана в книге Саттона, без приведенных им документов многое в ходе гражданской войны так и осталось бы загадкой, в том числе причина таких откровений Ллойд- Джорджа:
  "Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де- факто являются правителями... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве"... Президент США Вильсон "считал, что всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм..." 362.
  В апреле 1920 г. представители Антанты встретились в Копенгагене с советским наркомом Л. Б. Красиным - для переговоров о восстановлении торговых отношений. В мае Красин (организатор множества большевицких
  ^ Кривошеий К. А.В. Кривошеин. Париж. 1973. С. 331-332.
  361 Даватц В., Львов Н. Русская армия на чужбине. Белград. 1923. С. 10.
  362 Ллойд Джордж Д. Большевизм завоевывает Россию! Военные мемуары. Москва. 1937. - Цит. по: Гражданская война в России: перекресток мнений. М. 1994. С. 20-24.
  267
  ограблений банков) был приглашен для многомесячных переговоров в Лондон; Ллойд Джордж был от него в восторге как от "интеллигентного и честного человека" 2б2. Это было в разгар польско-советской войны, когда Врангель вышел из Крыма на просторы Северной Таврии - после чего даже спасенное им правительство Польши предало его, заключив договор с Советской Россией.
  Таким образом, чтобы правильно оценить живучесть большевиков в гражданской войне, их способность выходить из самых отчаянных положений, перебрасывая войска с места на место - надо учесть: они знали, что Антанта против них бороться не будет. Соответствующей пропагандой ("Антанта вам не поможет!") большевики успешно разлагали и белый фронт. Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевицких мероприятий по удержанию власти.
  После поражения Белого движения предательскую роль Антанты осознали даже многие из февралистов. Видный масон Чайковский, глава "самого демократического" белого правительства на Севере, писал в 1920 г.:
  "Итак, правительства великих держав признали заведомых преступников и предателей союзных интересов в мировой войне за правомочную власть... Мало того, они... побуждали (если только не принуждали) к тому же целый ряд слабых, вновь возникших за счет России при их же содействии, государственных образований... В этом - весь ужас современного мирового скандала! Рано или поздно, все повинные в этом моральном маразме, конечно, будут призваны к ответу..." 364.
  За эти годы гражданской войны и военного коммунизма (1918-1921) Россия потеряла около 15 миллионов человек - 10 % своего населения 365. Это была цена, которую народ заплатил за попытки сопротивления коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны, ибо все подавлялось небывалым террором. Но в результате этого сопротивления, после того, как марте 1921 г. восстали даже моряки Кронштадта, "гордость революции" - большевики были вынуждены пойти на нэп: первое в своей истории идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения марксистских догм.
  4. Запад и нэп
  "Новая экономическая политика" с раздачей концессий "капиталистам" была объявлена в марте 1921 г.. когда в России происходили тысячи народных восстаний, жестоко подавлявшихся интернациональными войсками.
  363 Цит. по: О'Коннор Т. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926. М. 1993. С. 220.
  364 Цит. по: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж. 1929. С. 166-167, 172.
  365 Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 125; Берниггам М. Указ. соч. С. 323-326.
  268
  В это же время, еще до окончания гражданской войны на Дальнем Востоке (где белое правительство генерала М.К. Дитерихса продержалось до октября 1922 г.), начались переговоры стран Антанты с большевиками на целой серии конференций 9929-9922 гг. - в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне. Но если о чем-то и были у демократий разногласия с собеседниками, то не о красном терроре в России, а лишь о размерах советской платы за признание Западом большевицкой власти.
  В 1922-1924 гг. коммунистический режим в России был признан главными европейскими странами. Ллойд Джордж объяснил это так: "Торговать можно и с людоедами". При этом цель западного капитала, говоря словами проф. Саттона, была проста: "С учетом неэффективности централизованного планирования при социализме, тоталитарное социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с представителями социалистической власти".
  Как это происходило - проф. Саттон подробно описал в своих других книгах, показав скрытый как от западных, так и от советских граждан огромный размах участия западных фирм, и прежде всего Уолл-стрита, в построении СССР. Поэтому отметим вкратце и другую сторону этого размаха: чем большевики платили за него.
  В самом начале нэпа разрушенная Россия остро нуждалась в товарах, медикаментах, техническом оборудовании. Поскольку восстановить загубленное революцией производство большевики не умели, они, стремясь спасти свою власть и поэтому особо не торгуясь, решили купить все необходимое за границей. Взамен предложили золото, произведения искусства, музейные коллекции, вплоть до коронных драгоценностей Российской империи.
  Этот аспект распродажи России для удержания власти отражен и в циничном письме Ленина (19.3.1922) о тотальном "изъятии церковных ценностей" под предлогом голода: без этого "никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, немыслимо" (см. Приложение 6). (Заметим, что большевики, вернув себе в начале 1920 г. золотой запас империи, не нуждались в "церковных ценностях"; в этой кампании у них преобладала богоборческая цель, и вместо ожидаемых Лениным "сотен миллионов" или "миллиардов" золотых рублей получили тысячную долю того: больше у Церкви не было.)
  Кроме того, большевики издали декреты о национализации всего достояния России, а также о конфискации имущества не только у Церкви, буржуазии, эмигрантов, но и о конфискации золота и драгоценностей у всего российского населения (декрет от 96.4.9920). Российские ценности, как пишет проф. Саттон, шли за границу целыми пароходами. До сих пор опубликованы лишь неполные сведения 366 об этой закулисной стороне нэпа,
  366 См. статьи А. Мосякина: Огонек. М. 1989. ЉЉ 6-8. Наше наследие. М. 1991. Љ 2 и
  269
  но ясно, что в руках коммунистов оказались огромные богатства, накопленные Россией за всю ее историю - и именно эти богатства помогли советской власти выиграть войну против русского народа.
  Газета "Нью-Йорк тайме" сообщала, например, что только за первые восемь месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 миллионов долларов, из них 102,9 миллионов приходятся на фирму, основанную Шиффом - "Кун, Леб и Ко." 367 (причем ее импорт золота учитывался отдельно от компании "Гаранта Траст" - ср. у Саттона в гл. 9). Золото поступало не только из России, ибо банкам Соединенных Штатов задолжали все воевавшие страны. Однако из России - "величайшего трофея, который когда-либо знал мир" - поток золота был наиболее мощным, учитывая, что оно декларировалось как привозимое из Швеции, Франции, Голландии и других стран - так как прямые поставки золота в США от большевиков осложнялись из-за их дипломатического непризнания.
  В документов проф. Саттона показано, что Госдепартамент нашел для этого удобную уловку, допуская возможность "незнания"(!) американскими фирмами советского происхождения ввозимых ценностей. Однако американские газеты не раз описывали (как и проф. Саттон в гл. 9) механизм "отмывания" награбленного большевиками золота: оно переплавлялось в Скандинавии и ввозилось в США с новыми клеймами. В частности, "директор шведского Монетного двора заявил, что в этом году [то есть с 1.1. по 22.4.1921. - М.Н.] они переплавили 70 тонн золота стоимостью около 42 миллиона долларов США, и большая часть этого золота ушла в США в уплату за товары На переплавленное золото ставились клейма шведского Монетного двора. Количество большевицкого золота, находящегося в настоящее время в стокгольмских банках, оценивается в сумму более 120 миллионов долларов США" 368, - сообщил он.
  Не случайно именно в 1921 г., с началом советского нэпа, золото хлынуло в США небывалым потоком. "Нью-Йорк тайме" выносит на первую полосу заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: "В результате непрерывного потока золота со всех краев земли, сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, ... в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации..." 369. В итоге, если в 1913 г. золотой запас США составлял 1,9 миллиарда долларов, то в 1927 г. он увеличился до 4 миллиардов.
  "Нью-Йорк тайме" сообщает и о прибытии 29 апреля 1921 г. "советского золота" в Париж на 10 миллионов долларов - "первой из нескольких партий
  Љ 3.
  367 New York Times. 1921. Aug. 23. P. 19; Aug. 24. P. 19
  368 Ibid. April 24. P. 18.
  369 Ibid. April 29. P. 1.
  270
  согласно контракту, подписанному в Москве французской делегацией". Коммунистическая газета "Интернасьональ", сообщила ранее о поставке во Францию 200 ящиков золота стоимостью более 50 миллионов долларов и высказала мнение, что Франция стала перевалочной базой для поставок советского золота в Швейцарию и Англию 370.
  Таким образом, все главные демократические страны - в нарушении собственных же законов и уважения права частной собственности - соучаствовали в ограблении России интернационалистами-большевиками. На зарубежные рынки были выброшены даже иконы, церковные чаши, кресты и ризы - происхождение их было очевидно, но нередко они выставлялись в фешенебельных витринах... "Торговлю с людоедами" и скупку награбленного благословила и католическая Церковь. Она вступила с большевиками в свои переговоры, надеясь на утверждение в России католичества на руинах Православия.
  "Любое государство, христианское хоть по имени, пропади у него священная лжица из собора, поставит на ноги всю полицию, и бодрствующий закон найдет святотатцу кару" 371, - писал И. Шмелев в 1928 году. Но для России бывшие ее союзники применяли иное понимание закона. Западные суды отказывали в исках владельцам русских торговых фирм, разрешая коммунистической власти продавать награбленные у них товары с их же торговыми клеймами. Вот что означала фраза французского премьера Клемансо в Версале: "России больше нет"...
  Шмелев: "Мир изменил союзнице-России, изменил низко и жестоко. Мир не только легко забыл, что для него сделала Россия своей кровью, но даже пробовал отрицать, что она сделала. Мы знаем множество случаев этого мирового бессердечия, чтобы не сказать - бесчестия. Этот десяток лет прохождения нашего по свету дал нам ужасный опыт и такое познание "добра и зла", что уж лучше бы было не познавать" 372.
  В любом цивилизованном государстве скупка награбленного и ворованного - незаконна; имущество подлежит возврату законному владельцу. Вернутся ли в Россию эти ценности? Во всяком случае, как сказал И. Шмелев: "...не забудем этого никогда. Не смеем".
  Не забудем и о размахе концессий: большевики, выгнав и уничтожив своих капиталистов, ради сохранения своей власти были готовы сдавать в аренду чужим организаторам-капиталистам не только недра (добычу золота, угля, цветных металлов), но и огромные территории; в 1920 г. Ленин (тайным соглашением!) был готов передать Америке "для экономической утилизации" всю Камчатку 373 (этому помешали претендовавшие на эти же территории японцы, которые поэтому поддержали там антибольшевицкие
  ^ New York Times. 1921. April 30. P. 4; April 9. P. 2.
  371 Шмелев И. Душа родины. Париж. 1967. С. 198.
  372 Там же. С. 215.
  373 Ленин В. Собр. соч. 4-е изд. 1950. Т. 31. С. 437.
  271
  выступления).
  Проф. Саттон в своих работах, на основании документов, приходит к выводу, что и позже лишь с помощью западного (прежде всего американского) капитала большевики восстановили экономику ("индустриализация") - на 95% благодаря западной технологии.
  В США эти финансисты были столь могущественны, что в сделках с большевиками обходились и без дипломатического признания СССР (оно состоялось лишь в 1933 г.). Позже, многие из тех фирм сочли необходимым показать себя в глазах общества антибольшевиками. О закулисной же их деятельности Саттону удалось узнать только из правительственной документации, "которая была в течении 50 лет недоступна для опубликования".
  5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов
  Судя по "золотому потопу" в Нью-Йорке, прибыли Уолл-стрита были огромны. Однако, помимо сиюминутного обогащения на вызванной большевиками российской разрухе, Уолл-стрит имел в России и долгосрочную политику. Говоря словами Саттона (гл. II): "Синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до глобального масштаба. Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями" - "при помощи централизованного социалистического правительства".
  Поначалу Уолл-стрит вполне мог быть доволен большевицким правительством. Особенно теми его деятелями, кто шел навстречу в раздаче концессий и заказов. Одно время председателем Главконцесскома - был Троцкий. И если вспомнить его слова: "Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Б. Баруха" - то, похоже, он был не прочь взять на себя эту роль щедрого раздатчика госзаказов капиталистам. (Сталин в 1926 г. заметил о рвении Троцкого, что его планы гигантских строек "должны сообразовываться с нашими ресурсами", с чем Троцкий "явно не считается"
  374 )
  В первые годы большевицкой власти на ответственную работу в области внешней торговли и дипломатии назначались революционеры, побывавшие в эмиграции и имевшие опыт общения и связи с соответствующими заграничными кругами (об этом говорит состав аппарата таких наркоматов). Но, с другой стороны, и капиталисты могли использовать те же личные связи в своих целях, надеясь на особое отношение к себе со стороны тех государственных деятелей Советской России, которых они совсем недавно
  374 Стенограмма пленума ВКП(б), апрель 1926 г. С. 110 // Цит по: Троцкий Л. Портреты революционеров. М. 1991. С. 170.
  272
  финансировали. Вероятно, не исключались и новые денежные услуги (описанный проф. Саттоном случай с получением личных 25.000 долларов масона-февралиста Ломоносова, утраченных вследствие Октябрьского переворота, - безобидный, но показательный: член президиума ВСНХ Ломоносов приехал в США как глава советской Комиссии по закупке железнодорожной техники).
  Судя по тому, что в 1935 г. в полузабытом кремлевском сейфе покойного Свердлова были обнаружены золотые монеты царской чеканки на сумму 108.525 рублей, 705 золотых изделий с драгоценными камнями и заграничные паспорта, 7 чистых и 7 заполненных 375 - даже высшие большевицкие лидеры не были лишены забот о своем будущем на случай краха своего режима. (Заметим, что брат Свердлова, З.А. Пешков, был влиятельным французским политиком по особым поручениям).
  Однако, большевицкое руководство было неоднородно. После смерти Ленина обострилась борьба за власть, а в ней как оружие использовались не только "идеологические уклоны" противников, но и то, что еще недавно было их преимуществом: связь с западными влиятельными кругами. До этих аргументов дошло в 1930-е годы на серии процессов против антисталинской оппозиции.
  Эти процессы западные советологи часто называют "началом государственного антисемитизма в СССР". Действительно, нельзя не видеть, что среди репрессированных оказалось множество членов партии еврейского происхождения. Думается, это обстоятельство имеет важное значение в понимании причин происходивших чисток. Однако, вряд ли тут правильно видеть именно антисемитизм, то есть расовую ненависть к евреям.
  Причин столь большого числа евреев в числе репрессированных, по нашему мнению, три, и они взаимосвязаны: во-первых, евреев было много в числе "старой революционной гвардии", которая своим авторитетом стремилась ограничить личную власть Сталина; во-вторых, евреи как более последовательные интернационалисты преобладали в числе идейных противников нового сталинского курса на построение социализма в одной стране; в-третьих, определенную роль тут сыграли планы Сталина в международной политике, которые были несовместимы с еврейским составом аппарата. И поскольку, таким образом, еврейская составляющая в компартии приобретает характер важного политического фактора, без которого не понять смысла событий в эту эпоху - мы должны рассмотреть все эти обстоятельства. Тем более, что они имеют отношение к основной теме данного труда проф. Саттона, являясь ее своеобразным отзвуком.
  Проф. Саттон не согласен с Черчиллем, что "евреи сыграли очень большую роль" в большевицкой революции (Приложение 3). Так ли это - можно судить хотя бы по списку видных революционеров, проехавших через Германию с Лениным (Приложение 5). Вероятно, мало чем отличался от него
  375 Куда хотел бежать Свердлов? // Источник. М. 1994. Љ 1, С. 34.
  273
  по составу и упомянутый в книге Саттона "длинный и таинственный список" лиц, сопровождавших Троцкого. (В своих воспоминаниях он не называет имен даже тех своих спутников, которые были сняты с парохода в Галифаксе - среди них известные Мельничанский и Чудновский; а из революционеров, находившихся в то время в Нью-Йорке, Троцкий упоминает только наиболее известные фигуры, как Бухарин, Коллонтай, Володарский, С. С. Зорин - брат А. Гомберга; был там и старый знакомец Троцкого Л. Дейч - все они вскоре оказались в России.)
  Разумеется, по мере резкого роста партии с 1917 г., когда в нее вступили сотни тысяч простых людей, процент евреев сильно уменьшился. Но тут важно не столько количество, сколько качество: какие посты занимали эти евреи, какие решения принимали для всей страны, какие были от этого результаты. Ведь один человек во главе тоталитарного режима по влиянию пересиливает всех остальных.
  В этой связи вспомним, какое влияние имел тот же Троцкий: главный руководитель Октябрьского переворота, нарком иностранных дел, нарком по военным делам и бесспорный создатель (безжалостно-карательными средствами) Красной армии, один из лидеров Третьего Интернационала, председатель Реввоенсовета республики, имевший чистые бланки с подписью Ленина, заранее одобрявшей все возможные решения Троцкого. Троцкий также возглавлял секретную Комиссию по конфискации церковных ценностей. Он был подлинным мотором большевицкой революции (особенно когда уже был болен Ленин), без него все могло быть совершенно иначе.
  Другой ключевой фигурой первых послереволюционных лет был Свердлов. "Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты... будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов... вы выдвинете целые группы людей" 376 - писал Ленин. Такую же оценку Свердлову давали Троцкий, и историк- меньшевик Б. Николаевский.
  После смерти Свердлова и Ленина бесспорными лидерами партии и государства остались Бронштейн-Троцкий, Радомысльский-Зиновьев (глава Исполкома Коминтерна, в период болезни Ленина возглавлял правительство), Розенфельд-Каменев (председатель Совета труда и обороны, еще при Ленине председательствовал на заседаниях Политбюро) - и значительно ниже по известности стоял грузин Джугашвили-Сталин (генеральный секретарь ЦК партии, что поначалу рассматривалось как аппаратно-чиновничья должность).
  Впрочем, и сам Ленин, как теперь пишут еврейские исследователи, тоже был по материнской линии (Бланк) еврейского происхождения 377... Горький как-то спросил Ленина: жалеет ли он людей? Ленин ответил: "Умных жалею.
  376 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 8. С. 79.
  377 Штейн М. Ульяновы и тайны родословной и псевдонима.
  274
  Умников мало у нас... Русский умник почти всегда еврей, или человек с примесью еврейской крови" В результате, уже по ленинскому критерию отбора таких "умников", пригодных для дела компартии, их оказалось очень много на ответственных постах, доходя до 80-90% в наркоматах финансов, иностранных дел и внешней торговли (см., например, приведенный проф. Саттоном список Советского бюро в Нью-Йорке). Они преобладали в числе комиссаров гражданской войны и затем в руководстве карательных органов, правда, дополняясь латышами, поляками и др. Убийство Царской семьи, что имеет для русских людей особое значение, "курировал" Свердлов, организовал на месте и возглавил Я.Х. Юровский...
  Разумеется, все они давно отошли от национальных еврейских традиции отцов и дедов. Однако, и к русской культуре не приобщились. Более того, как писал совсем не антисемит, а либерал и бывший марксист Г.П. Федотов - еврейство было силой, "которая в эту эпоху вливалась в русскую интеллигенцию, усиливая ее денационализированную природу и энергию революционного напора... Освобожденное духовно с 1880-х годов из черты оседлости силой европейского "просвещения"" еврейство оказалось "максимально беспочвенно, интернационально по сознанию и необычайно активно... Его ненависть к царской и православной России не смягчается никакими бытовыми традициями. Еврейство сразу же занимает в русской
  379
  революции руководящее место" .
  Для более же простых людей, чем проф. Федотов, все это выливалось и в более простую формулу: советская власть была для них еврейской властью. На это не могли закрывать глаза и честные евреи, выпустившие в 1923 г. в Берлине примечательный сборник "Россия и евреи". В обращении "К евреям всех стран!" они отметили, что "Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям" 380.
  "Теперь еврей - во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии... Он видит, что проспект Св. Владимира носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом..."; "а все еврейство в целом... на нее [революцию] уповает и настолько себя с ней отождествляет, что еврея- противника революции всегда готово объявить врагом народа" 381 (И.М. Бикерман).
  Примечательно, что авторы сборника отмежевалась от евреев- большевиков как предателей интересов и России, и еврейства. Они
  378 Горький М. Владимир Ленин // Русский современник. 1924. Љ 1. С. 241.
  ^ Федотов Г. Лицо России. Париж. 1988. С. 113.
  380 К евреям всех стран! // Россия и евреи. Берлин. 1923. С. 6.
  381 Там же. С. 22, 74.
  275
  предупредили, что рано или поздно коммунистический режим падет, и это грозит еврейству трагическими последствиями: "Непомерно рьяное участие евреев-большевиков в угнетении и разрушении России - грех, который в самом себе носит возмездие..."; за это "евреи неминуемо должны... в будущем жестоко поплатиться как за попытку в ложно понятых собственных интересах способствовать сохранению строя, оказавшегося таким гибельным для России" 382.
  Это в значительной мере было причиной еврейских погромов в годы гражданской войны. Лозунг "Бей жидов, спасай Россию!" стал для многих самоочевидным рецептом борьбы. В этой связи в июле 1918 г. Ленин подписал специальный Декрет о наказании за антисемитизм:
  
  "Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона..." ж. (Вот чем объясняется и требование Ленина, чтобы Троцкий в своей антирелигиозной кампании выдвигал впереди себя декоративную фигуру Калинина - см. Приложение 6).
  К середине 1930-х годов - накануне чисток - эта проблема в партии еще более обострилась, особенно после страшной коллективизации, ответственным за которую многие сочли наркомзема Я. А. Яковлева (Эпштейна). Хотя более важное значение имели карательные органы, организовавшие искусственный голод. Напомним, что в 1934 г. евреи занимали в этих органах все ответственные посты: главой НКВД был Г. Ягода (с 1924 г. - заместитель председателя ОГПУ), его первым заместителем был Я. С. Агранов (Соренсон), начальником ГУЛага - М. Берман, начальником контрразведки - С. Урицкий, начальником иностранного отдела - А. Слуцкий при заместителях Б.Д. Бермане и С.М. Шпигельгласе; таковы были и многие начальники концлагерей, как, например, знаменитого Беломорканала - С. Фирин, Н. Френкель, Л. Коган, Я. Раппопорт, С. Жук 384.
  В это же время Гамарник возглавлял Политуправление Красной армии; Л. Каганович - Комиссию партийного контроля, в которую входили заместители Ярославский (Губельман) и Петере, члены - Беккер, Брике, Генкин, Гроссман, Давидсон, Левин, Меерзон, Поспелов (Фейгельсон), Рабичев, Рубинштейн, Френкель, Хавкин, Шарангович, Кахиани, Шадунц. В комиссии советского контроля, возглавлявшейся Куйбышевым, заместительницей была Землячка (Залкинд), членами - Беленький, Анцелович, Гайстер, Розенман, Бауэр, Вейнбаум, Венгерова, Геммервердт, Гиндин, Гладштейн, Гольдич, Дейч, Карлик, Киссис, Соме, Манфред,
  382 Там же. С. 6, 134-135.
  ж Известия. 1918. М. 27 июля.
  384 Сведения в этом и следующем абзаце, за отсутствием обобщающих данных у еврейских авторов, приводим по книге: Иванов А. Логика кошмара. М. 1993.
  276
  Меламед, Розит, Трилиссер, Фейгин, Межлаук, Назаретян и Хаханьян.
  Аналогичное положение было в печати и в наркомате "просвещения", кадры которого выпестовал еврей и масон Луначарский. Борьбою против Церкви руководил Е.М. Ярославский (Губельман), член ЦК ВПК(б), бессменный глава "Союза воинствующих безбожников".
  А. Кац дополняет картину в сфере советской разведки, которую возглавляли М.А. Трилиссер (9929-9929), А.Х. Артузов-Фраучи (9929-9934), А.А. Слуцкий (9934-9938), Шпигельглас (1938); "среди евреев-резидентов отметим А. Шустера в Лондоне, В. Кривицкого в Нидерландах, А Орлова в Испании, Б. Рыбкина в Финляндии", П. Гутцайта в США, Б. Бермана и Б. Гордона в Германии, Эрдмана в Риме, Рейсса в Швейцарии, героев испанской войны -Л. Штерна и Н.А. Эйтингона; ценных агентов М. Аксельрода, Я. Райха, А. Дейча, Г. Смолку и др. То же в дипломатическом ведомстве: "Евреи-большевики составляли костяк Наркомата иностранных дел. Два из трех заместителей Литвинова [Валлаха] - Сокольников (Бриллиант) Г.Я. и Карахан Л. М. были евреями. Евреи возглавляли важнейшие отделы Наркомата: 1, 2, 3-й Западные, 1-й Восточный, консульский, печати и информации, экономический. Аппарат этих и других отделов почти полностью был укомплектован большевиками-евреями. В 9920-9930-е годы евреями были послы в Германии (Иоффе А.А., Суриц Я.З.), Англии (Розенгольц А., Майский И.М.), Италии (Штейн Б.Е.), Австрии (Петровский A.M.), Японии (Юренев К.К.), Румынии (Островский М.С.), Испании (Розенберг М.), Латвии (Бродовский С.И.), Литве (Карский М.А.), Уругвае (Минкин А.Е.), Турции (Карахан Л.М.), Китае (Иоффе А.А.). ...В те годы евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП(б) по профессиональным качествам и преданности большевизму" 385 (вспомним замечание Ленина об "умниках").
  Кац резюмирует: "В целом, евреи большевики верой и правдой служили ВКП(б), способствуя ее авторитету и власти над советским народом. Трудно сказать, как без них сложилась бы диктатура Сталина.... Существовали целые пласты общества, где влияние евреев было особенно важно... это прежде всего сфера идеологии: политуправление армии и флота, культпросвет с важнейшим из искусств - кино, коммунистические Университеты и Академии. Здесь они были непревзойденными в марксизме-ленинизме говорунами - редакторами центральных и местных газет и журналов, лекторами, журналистами, агрессивно и не без таланта утверждающими политику центральных органов ВКП(б)" 386.
  Учтем и такое замечание Каца: "Впервые в истории возникла лавина смешанных русско-еврейских браков, особенно среди интеллигенции, партийных функционеров и партийной элиты. Партийцы, очевидно, равнялись в этом деле на Политбюро, члены которого - Бухарин, Молотов,
  385 Кац А. Евреи. Христианство. Россия. С. 327- 334.
  386 Там же. С. 328.
  277
  Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и др. - поголовно имели жен-евреек. По-видимому, они этим подчеркивали свою революционность" 387. Таким образом, картина становится еще более однозначной - что важно в свете нижеследующих соображений.
  Ибо вторая причина - почему оказалось много евреев в числе противников сталинского курса - связана не только с их количеством в "старой гвардии" и их ведущим положением на верхах, но и с их позицией в тогдашнем идейном споре, разделившем партию. Внешне он шел между сторонниками Троцкого, считавшими "невозможной победу революции в России без победы мировой интернационалистической революции", которую следует развивать по линии Коминтерна, - и сторонниками Сталина, тоже верившими в мировую революцию, но взявшими курс на построение и укрепление социализма сначала в одной стране, России, "без чего мировая революция невозможна". Ибо они поняли, что сохранить власть можно, лишь перевшись на самый многочисленный - русский народ - и хотя бы как-то учитывая его интересы.
  Если верить попавшим к немцам в 1930-е годы постановлениям Политбюро ВКП(б), то уже в 1934 г. цели Сталина были следующими: "ВКП(б) должна временно отказаться от самого своего идейного существа для того, чтобы сохранить и укрепить свою политическую власть над страною. Советское правительство должно на время перестать быть коммунистическим в своих действиях и мероприятиях, ставя себе единственной целью быть прочной и сильной властью, опирающейся на широкие народные массы в случае угрозы извне" (Постановление Политбюро ВКП(б) от 24 мая 1934 г.) 388. Даже если эти документы были списаны информатором неточно или были подброшены немцам специально, для зондажа - это в чем-то похоже на последующие действия Сталина. Пойти же по этому пути можно было, лишь реабилитировав историю российской государственности, русский патриотизм и национальные традиции русского народа - в разном отношении к этому и состояла внутренняя суть пролегшего в партии водораздела.
  Это подтверждается многочисленными высказываниями Троцкого о "термидорианском строе" Сталина, который "без знания иностранных языков - был неотделим от русской почвы"; никто "не верит более в революционную роль Сталина!". И Троцкий делал вывод: "Коминтерн уже труп. Его покидают с одного конца патриоты, с другого - интернационалисты"; из последних должна быть создана "новая международная организация, которая отбросит назад Коминтерн и нанесет смертельный удар авторитету советской бюрократии на ее национальных позициях в СССР" 389.
  387 Там же. С. 320.
  388 Цит. по: Николаевский Б. Тайные страницы... С. 415-416.
  389 См., напр.: Троцкий Л. К истории русской революции. М. 1990. С. 314; Троцкий Л.
  278
  Таким образом, противоречие между троцкистами и сталинистами было не только в очередности этапов и задач, связанных с мировой революцией, но и в отношении к русскому народу. У Троцкого отсутствовали малейшие признаки понимания русского национального чувства. Даже в Царь-пушке и Царь-колоколе в Кремле он видел "тяжелое московское варварство" 390. И вспоминая суждение Федотова, можно понять, что описанный выше еврейский стержень существовавшего партийно-государственного аппарата уже по своим духовно-психологическим качествам не был склонен к назревшему национал-большевицкому решению. Такие аппаратчики автоматически становились на сторону Троцкого и его соратников (уже в отношении к Брестскому миру, который они воспринимали не как "передышку", а как "измену делу мировой революции"). Вообще, как отмечал З. Фрейд, ассимилированное еврейство во всех странах космополитично, ибо подсознательно чувствует свою причастность к влиятельному народу, рассеянному по всему миру.
  В сборнике "Россия и евреи" также затрагивается этот аспект: "единственную причину участия евреев в революционном движении... было бы неправильно искать только в бесправии и в тяжелом экономическом положении еврейских масс в черте еврейской оседлости... Существуют причины и другого рода, которые следует искать уже не во внешнем гнете и не в бесправии, а в процессах, происходящих внутри самого еврейства", - считал И.О. Левин. - Так, в Баварии и Венгрии, где коммунистам удалось на короткое время захватить власть, "количество евреев-участников... огромно... число евреев-руководителей большевистского движения в Венгрии доходило до 95% ... между тем правовое положение евреев в Венгрии было прекрасным, никаких ограничений в правах евреев там уже давно не существовало и, наоборот, евреи в Венгрии в культурном и экономическом отношениях занимали положение, при котором антисемиты уже могли говорить о еврейском засилии".
  И Левин продолжал: "На наш взгляд, объяснение... следует искать как в характере большевистского движения, так и в специфических особенностях культурного уровня еврейского народа... Конечно, не случайно то, что евреи, ...не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим их миром, часто в этих традициях видевшие не только бесполезный, но и вредный для развития человечества хлам, оказались в такой духовной близости к этим революционным идеям" 391.
  Заметим, что объяснение этому (достаточно простое) надо искать в связи с исторической религиозной судьбой еврейства в целом. Этот феномен уже давно логично и убедительно рассмотрен в православной историософии -но
  Портреты революционеров. С. 146. 158.
  390 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 75.
  391 Россия и евреи. С. 125-133.
  279
  392
  это выходит за рамки нашей темы .
  Сталин в своих чистках, чувствуя непригодность имевшегося партаппарата для решения назревших проблем, руководствовался лишь прагматическими потребностями удержания власти. Как писал даже Р. Медведев об этой замене евреев "новой прослойкой людей, большей частью крестьянского происхождения", - "это была реакция огромной славянской страны на интернациональные космополитические эксперименты 20-х и 30-х годов, которые игнорировали национальный фактор. Сталин просто поднял эту новую прослойку к власти: он не создал ее. Без всякого преувеличения можно рассматривать чистки 1936-1938 годов как один из последних этапов гражданской войны в России" 393.
  Разумеется, исход этого этапа "гражданской войны" был важен и для Уолл-стрита. Ознакомившись выше с методами и масштабом действий "мировой закулисы", трудно себе представить, что она лишь безучастно наблюдала за внутрипартийной борьбой в СССР, не пытаясь повлиять на ее исход в пользу тех людей, которых считала более полезными себе. При этом, надо полагать, вновь оказались важны старые личные связи революционеров- эмигрантов с заграницей, куда в 1929 г. был выслан Троцкий.
  Он, видимо, не случайно стал главной фигурой сталинских обвинений - и как вождь "старой гвардии", и как приверженец "перманентной революции", а также и по своим личным особенностям. Всех его контактов с западным миром мы не знаем, но стоит отметить хотя бы некоторые его родственные и личные связи, которые, с одной стороны, создавали ему поддержку на Западе, с другой стороны - делали из него удобную мишень для сталинских обвинений в "двурушничестве", "связях с капиталистами" и работе на них. (При этом сам Сталин любил о себе подчеркивать, что не жил в эмиграции.)
  Дядя Троцкого, банкир-миллионер Абрам Львович (Лейбович) Животовский, был членом специального консорциума "Русско-Азиатского банка", сотрудничал с "Америкэн Металл Компани" и нью-йоркским "Нэшнл Сити Бэнк"; представителем его фирмы в Японии был знаменитый английский агент Сидней Рейли (З. Розенблюм, родившийся в семье русских евреев). У Абрама Живо-товского известны как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата: Тевель (Тимофей), Давид, Илларион. Абрам и Давид, возможно, были масонами (они открывают список 385 лиц, имевших в 1909 г. отношение к делу масона кн. Д.О. Бебутова). Сын Тевеля, т.е. один из кузенов Л. Троцкого, был женат на сестре лидера меньшевиков
  392 Изложение основной концепции православного отношения к этой проблеме см. в других наших работах (Миссионеры с рю Пюто... // Назаров М. Заговор против России. 1993; в журнале: Православная беседа. М., 1995, Љ3, 5-6, а также в послесловии к предыдущему выпуску в серии "РИ" (Шубарт В. Европа и душа Востока.)
  393 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. Оксфорд. 1979. С. 112.
  280
  Ю.О. Мартова (Цедербаума), высланного в 1920 г. в эмиграцию. После октябрьского переворота все братья эмигрировали в Стокгольм и затем осели в разных странах (Франция, США), "пытаясь наладить контакты между Советской республикой и коммерческими кругами Запада" 394. (Примечательно, что в своей автобиографии, изданной в 1930 г., Троцкий ни разу не упомянул фамилии Животовских!)
  Земляками Троцкого из Елисаветградского уезда Херсонской губернии были также следующие известные большевицкие деятели и иностранные бизнесмены 395:
  ; Г.Е. Зиновьев (Овсей Гершон Аронов Радомысльский; "к началу 1920-х гг. ... собрал вокруг себя немалое число родственников и земляков, что вызвало недовольство со стороны части партийной организации Петрограда").
  ; В.К. Таратута (Арон Шмуль Рефулов, женившийся ради денег для партии на богатой купчихе, член ЦК РСДРП(б), затем один из руководителей ВСНХ и Внешторгбанка СССР, т.е. "Роскомбанка" - см. у Саттона).
  ; Яков Моисеевич Шатуновский (член Петроградского Совета, начальник политчасти Главного Управления учебных заведений, сотрудник Реввоенсовета).
  ; Григорий Натанович Мельничанский (сотрудник Профинтерна и Коминтерна, член Президиума Госплана и Комиссии внешних сношений при ВЦСПС).
  ; Е.Ф. Розмирович (ур. Майш, стала председателем следственной комиссии Верховного Трибунала ВЦИК, затем женой посла СССР в США А.А. Трояновского; ее сестра-революционерка Е.Г. Майш-Бош в начале 1920-х гг. была чем-то вроде гражданской жены Г. Пятакова).
  ; Братья Гомберги 396, упоминаемые проф. Саттоном. Александр Гомберг
  - американский бизнесмен, литературный агент Троцкого в США, секретарь, переводчик и консультант миссии американского Красного Креста в России в 1917 г., в 1927 г. становится экспертом по России в "Чейз Нэшнл Бэнк", сотрудничал и был знаком с К. Радеком, Зиновьевым, Каменевым и его женой, Бухариным, Раковским, Пятаковым, Крестинским, судебные процессы над антисталинской оппозицией в 1930-е годы затронули многих его друзей. Сергей Гомберг
  - псевдоним "С.С. Зорин", в 1906 г. эмигрировал в США, откуда вернулся с Троцким, в СССР один из референтов Зиновьева, в 1924 г.
  394 См.: Островский А. О родственниках Л.Д. Троцкого по материнской линии // Из глубины времен. СПб. 1995. Љ 4.
  395 См.: Иванова И. Лев Троцкий и его земляки // Там же.
  396 Также по данным книги: Libbey James. Alexander Gumbere and Soviet-American Relations 1917-1933. Kentucky. 1977.
  281
  стал членом ЦК РКП(б). Вениамин Гомберг - член ЦИК на первом съезде Советов в 1917 г., при большевиках руководитель Русско- германской торговой кампании и Всесоюзного химического синдиката, чьим зарубежным партнером была "ИГ Фарбениндустри".
  ; Американские миллионеры Хаммеры: Юлиус - один из основателей компартии США и сотрудник Советского бюро в Нью-Йорке; его сын Арманд в особом представлении не нуждается, разве что стоит добавить, что в годы нэпа он через маскировочное "окно" в Эстонии, пробитое Тартусским мирным договором для экспорта большевиками золота, вывез из России в США и на западные рынки огромное
  397
  количество русских музейных ценностей .
  Следует также учесть, что Л.Б. Каменев был женат на сестре Троцкого - Ольге Давидовне.
  Исследовательница этой темы И. И. Иванова отмечает, что, таким образом, все три лидера антисталинской оппозиции - Зиновьев, Каменев и Троцкий - были земляками; кроме того, все вышедшие из этого уезда "представители революционной элиты имели зарубежные связи" - прежде всего с США 398. О наличии этих связей показывает попытка заступничества Трояновского за братьев А. Гомберга в СССР - Вениамина и "Зорина", связанных с антисталинской оппозицией. Когда за границу был выслан сам Троцкий, он там не нуждался в деньгах и имел мощную охрану; причем с ним поддерживали контакты многие его агенты в СССР (они были выявлены после захвата в 1936-1938 гг. чекистами архивов Троцкого у его сына в Париже).
  В этом кругу вращались многие осужденные оппозиционеры. Немало их находилось за границей на дипломатической работе или ездили туда (Радек, Раковский, Крестинский, Пятаков, Бухарин, Бессонов, нарком внешней торговли А.П. Розенгольц и др.), так что у них были возможности и политических контактов, и коммерческих дел (Розенгольца на процессе обвинили в финансировании оппозиции через нелегальные заграничные сделки).
  Нелегальные связи с западными кругами, бесспорно, поддерживал Бухарин. В 1936 г. он встречался в Париже с меньшевиками Б.И. Николаевским и Ф.И. Даном, информируя их о состоянии внутрипартийной борьбы в СССР. Выступая на одном из эмигрантских собраний в Праге, по свидетельству масонки Е.Д. Кусковой, Бухарин сделал масонский знак, "давая знать аудитории, что есть связь между нею и им, что прошлая близость не умерла" 399. И как стало известно лишь недавно, Бухарин, вернувшись из этой загранпоездки, летом 1936 г. тайно встречался с послом
  397 См.: Мосякин А. Антикварный экспортный фонд // Наше наследие. М. 1991. Љ 2. С. 40.
  398 Иванова И. Указ. соч. С. 76-89.
  399 Берберова Н. Указ. соч. С. 98, 248.
  282
  США в СССР У. Буллитом "в поезде по пути в Петроград, во время которой Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами" (известно от секретаря американского посла 400). (Буллит фигурирует и в книге проф. Саттона в числе сторонников признания большевиков в годы гражданской войны.)
  Стоит отметить и возможность масонских связей, которые, в отличие от партийных, отличаются большей неустареваемостью - из-за мистического ритуала "посвящения" и приносимой клятвы с угрозой смертельной кары за ее нарушение. Так, есть сведения, что Троцкий вступил в масонство в парижской эмиграции 401 (в своей автобиографии он лишь описывает, что около года изучал масонство в тюрьме). Трудно сказать, насколько точны подобные утверждения относительно Ленина - хотя немало революционеров в эмиграции вступали в ложи по конъюнктурным причинам (Н. Свитков включает Ленина в свой известный и в целом достоверный список без указания источников информации.) Если судить только по масонским (которые становятся доступны очень редко) и близким к ним источникам, то из большевиков и связанных с ними лиц масонское посвящение в свое время получили: И.И. Скворцов-Степанов (первый нарком финансов) и Г.И. Петровский (уже в марте 1914 г. они, с согласия Ленина, "по-братски" брали деньги на революцию у масонов П.П. Рябушинского, издававшего влиятельную газету "Утро России", и А.И. Коновалова 402), Луначарский (нарком просвещения), К. Радек (руководящий сотрудник наркомата иностранных дел и член Исполкома Коминтерна, зав. отделом международной информации ЦК), С.П. Середа (нарком земледелия), Ю.В. Ломоносов (член президиума ВСНХ), Н.В. Некрасов (бывш. министр Временного правительства, при большевиках сотрудник ЦСПО), Максим Горький с женой и приемным сыном З.А. Пешковым (этот брат Свердлова стоял очень высоко в масонстве Антанты, выполняя много доверительных поручений, в том числе в Сибири при правлении Колчака).
  На этом фоне было бы интересно найти объяснение тому, почему в Советской России была использована масонская символика в качестве 403 государственной - пятиконечная звезда (пентаграмма). Ведь символ - это отображение некоего духовного содержания (о значении пентаграммы скажем в конце). И не может быть, чтобы большевицкие вожди, вводя эти символы, не поинтересовались их происхождением - а вышеперечисленные большевики-масоны просто не могли их не знать (прежде всего Троцкий, сделавший ее символом Красной армии).
  Даже если считать звезду древним символом, то удивляет, как мог
  400 См.: Фельштинский Ю. Разговоры с Бухариным. М 1993. С. 17.
  401 Хасс Л. Масонство в Центральной и Восточной Европе. Вроцлав. 1982 // Цит. по: Иванов А. Указ. соч. С. 25.
  402 Катков Г. Февральская революция. С. 214-215; Минувшее. Париж. 1987. Љ 4. С. 142, 145-147.
  403 Lennhoff E., Posncr О. Internationales Freimaurerlexikon. S. 664-665.
  283
  попасть в советский герб столь редкий в геральдике "молот", прочно узурпированный масонством (см. далее), в частности как символ власти мастера ложи, откуда возникло масонское выражение "власть молота" в значении "власть мастера в открытой ложе" .
  Может быть, не в последнюю очередь этой символикой объяснялось то, что "сразу же после революции 1917 г. французские масоны высказались за
  установление отношений с Москвой "Великая ложа" и "Великий Восток" в
  1924 г. ходатайствовали о принятии СССР в Лигу наций... в надежде, скорее иллюзорной, что им удастся осуществить в России триумф масонских принципов" 404, - пишет французский историк масонства.
  Правда, в 1922 г. тот же Троцкий на IV Конгрессе Коминтерна заклеймил масонство как "буржуазное явление", но это никогда не мешало ему пользоваться помощью тех же буржуа - как раньше для революции, так и потом для восстановления разрушенного ею хозяйства...
  Выше мы привели лишь несколько разрозненных указаний на то, что за процессами 1930-х годов и обвинениями оппозиционеров в "терроре" и "работе на капиталистические разведки" с целью "свержения социалистического строя", могли скрываться и реальные факты связей с заграницей. Некоторые из заявлений обвиняемых в какой-то мере похожи на правду, например, признание Раковского, друга Троцкого, о подготовке "дворцового переворота" с целью "восстановления капиталистических отношений... через открытый шлюз для внешней торговли... , через широко открытые двери для концессионных капиталов. Бухарин, отрицая связи с разведками, признал эти цели в качестве своих теоретических убеждений 405.
  Взгляды Бухарина называли "правыми" - но, конечно, не в смысле ориентации на русскую национальную традицию; его антирусские высказывания достаточно известны. Бухарин был "правым" в смысле сочетания социализма с рыночными отношениями в экономике; такими же "правыми" были Рыков, Томский. Это не противоречило "построению социализма в одной стране", тем более что Сталин потом использовал некоторые их тезисы. Поэтому причину репрессии над бухаринцами, видимо, следует видеть в том, что они, опасаясь личной диктатуры Сталина, приняли сторону троцкистов-интернационалистов, составлявших основную часть антисталинской оппозиции.
  Зиновьев же и Каменев, по его мнению Троцкого, органично вписывались в ряды интернационалистов - все "должно было враждебно противопоставить их той волне самобытности, которая угрожала ... смыть Октябрьскую революцию" 406. Но они, будучи сначала союзниками Троцкого,
  Chevallier P. Histoire de la franc-maconnerie francaise. Paris. 1975.P. 210
  405 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока", рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г. М. 1938. С. 369, 186.
  406 Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 208.
  284
  предали его - а потом по логике событий настал и их черед, ибо они по всей своей сути были несовместимы с "самобытным термидором" Сталина.
  Разумеется, сталинские чистки, помешали осуществлению начатой Уоллќстритом политики - превратить СССР в свою подконтрольную колонию. Однако в 1930-е годы "мировая закулиса" была вынуждена стерпеть внутрипартийную победу Сталина и не ссориться с ним. Ибо СССР был нужен ей для другой, более важной цели: для разгрома неожиданно возникшего главного врага "мировой закулисы" - фашизма.
  Ведь все это участие Уолл-стрита в укреплении СССР в 1920-1930-е годы происходило на фоне возрастания в Западной Европе национальной реакции на победу "мировой закулисы" в первой мировой войне, и эта реакция нравилась западным демократиям гораздо меньше, чем коммунизм. Эти новые авторитарные режимы в Европе предложили альтернативную (корпоративную) общественную модель, отменявшую паразитическую роль банков и финансируемых ими партий - что грозило нарушить глобальные демократические планы банкиров...
  Это движение в то время объединяли под названием "фашизм" - но до второй мировой войны это слово не имело того расистского значения, которое ему придают сегодня, распространяя и на гитлеровский национал- социализм. В фашистском движении еще до Гитлера участвовали католическая Церковь (католическое социальное учение) и видные европейские экономисты; во всех демократических странах росли партии фашистского типа, а фашистские государства демонстрировали быстрые экономические успехи, опираясь на широкую поддержку народа. (Впрочем, уже в итальянском фашизме были сильны языческие, нехристианские черты - что и обрекло его в конечном счете на поражение.)
  Для "мировой закулисы" стало ясно, что справиться с этим движением можно только силой - то есть путем новой всеевропейской войны. Для этого необходимо было представить своим народам убедительный военный повод, то есть агрессора, чтобы оправданным ударом по нему разбить все европейское национально-корпоративное движение. А агрессора надо было взрастить.
  Родоначальник фашизма Муссолини мало годился на эту всеевропейскую роль. Еще меньше - генерал-христианин Франко и сдержанный профессор Салазар. Однако, неуравновешенный Гитлер (его нацизм отличался от классического фашизма именно расовой теорией) был весьма обнадеживающей точкой приложения сил - именно он из всех авторитарных режимов 1930-х годов получил наибольшие кредиты Уоллќстрита. (Этот феномен не оставили без внимания и демократические авторы, хотя умолчали о закулисной сути этого явления 407).
  407 См., напр.: James Pool and Suzanne Pool. Who Financed Hitler. The Secret Funding of Hitler's Rise to Power 1919-1933. New York. 1978; Э. Саттон тоже посвятил этой теме книгу: Wall Street and the Rise of Hitler. Seal Beach, California. 1976.
  285
  "Мировая закулиса" выбрала для этой роли Гитлера и с учетом того, чьими руками будет осуществлен его будущий разгром. Ибо антиславянская направленность книги "Майн кампф" (1924) давала надежду, что именно агрессия Гитлера против славян станет поводом для войны и будущей расправы. (Показательно, что США признали СССР через 10 месяце" после прихода к власти Гитлера.) Этой цели служило и Мюнхенское соглашение 1938 г., развязавшее Гитлеру руки для экспансии на Восток за счет принесения в жертву Чехословакии. Так в шахматах жертвуют фигуру, чтобы подтолкнуть противника в ловушку и поставить мат. (Р. Б. Локарт тогда сразу утешил друга Масарика: Чехословакия сдается Гитлеру лишь временно, скоро мы ее вернем.)
  Б. Николаевским приведено много документальных фактов, что Сталин надеялся на союз с национал-социалистической Германией еще с 1934 г., поскольку это устраняло бы для СССР опасность втягивания в назревавшую войну. Поэтому в политике антисталинской оппозиции (ориентированной на западные демократии) - и соответственно в чистке аппарата - сыграл роль еще и этот фактор, о котором Бухарин информировал посла США.
  Николаевский так пишет об этой причине чистки: "Расправлялись со всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи соглашения с гитлеровской Германией... Расправы особенно усилились, когда два крупнейших резидента НКВД за границей, работавшие в тесном контакте с аппаратом, не просто порвали с НКВД, но и начали выступать с разоблачениями в зарубежной печати. Это были Рейсе и Кривицкий... Оба они были евреями, и очевидно, что на их решение повлияли планы Сталина вступить в союз с воинствующим антисемитом Гитлером" 408. По той же причине во главе МИДа Литвинов был заменен русским Молотовым.
  Заключение пакта между СССР и Германией в августе 1939 г. было логично. Известный советолог Л. Фишер в переписке с Николаевским отметил: "Соглашение с Западом для СССР означало войну [против Германии], в то время как соглашение с Гитлером означало отсутствие войны в течение какого-то времени"; то есть Сталин "мечтал направить гитлеровскую экспансию на Запад" 409, превратить войну во внутриевропейскую "разборку" и выиграть время, заодно вернув захваченные Польшей земли.
  Таким образом, Сталин вновь нарушил планы Запада - европейская война началась не по самому простому и дешевому, мюнхенскому сценарию: Гитлер сначала занял почти всю Европу. Но при исходных геополитических целях Гитлера - расширение Германии за счет славянских земель - столкновение между нею и СССР рано или поздно должно было произойти. Тем более, что Сталин настаивал на включении в советскую зону влияния Финляндии, Румынии, Болгарии и Проливов в Средиземное море, на что
  408 Николаевский Б. Тайные страницы... С. 196-197.
  409 Там же. С. 496.
  286
  Гитлер пойти не мог. Поэтому Сталин, разумеется, тоже готовился к будущей войне с Германией, но Гитлер его опередил.
  В конечном счете, расчет тех кругов, кто финансировал Гитлера и устроил Мюнхенское соглашение, оправдался... После нападения Германии на СССР Сталину вновь пришлось ориентироваться на западные демократии и объяснять им причины своего национал-большевицкого поворота лишь как прагматические: "Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть... Может быть, будет сражаться за Россию" 410 - говорил Сталин Гарриману, уполномоченному президента США Рузвельта.
  Таким образом, праздник 9 мая как "День победы над фашизмом", помимо победы советской армии над внешним врагом, означает - если вдуматься в его буквальное название - победу "мировой закулисы" над своим главным тогдашним врагом: ценою славянской крови.
  Нередко говорят: другого выхода у Сталина не было. Не было - как у коммуниста. Православный же патриот во главе Российского государства постарался бы создать подлинный нравственный оплот противостояния планам "мировой закулисы" в союзе с такими корпоративными государствами, как Испания, Португалия, Австрия (при канцлере Дольфусе), быть может и с Италией (с оказанием на нее корректирующего давления), и, разумеется, с большинством славянских, балканских и восточноевропейских народов, опасавшихся нацистской экспансии. Но это опять-таки другая тема.
  Можно сказать, что чистки и процессы 1930-х годов, были своеобразным отзвуком описанной проф. Саттоном первой "российско-американской революции" 9997-9929 годов. Саттон тоже отмечает: "Эти вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого", ибо "Троцкий сумел создать себе поддержку от интернационалистов-капиталистов".
  Но об истоках зарубежных связей оппозиционеров Сталин, разумеется, предпочел умолчать, ибо при расследовании этого скомпрометированной оказалась бы вся большевицкая партия, начиная с Ленина, пришедшая к власти на деньги врагов России. Сталин сам был причастен и к большевицкой государственной измене в годы первой мировой войны, и к геноциду крестьянства в годы коллективизации. И в дальнейшем он не превратился из Савла в Павла (за которого его нередко выдают не слишком последовательные патриоты). Он не вернул страну к Истине и к подлинному патриотизму, а лишь использовал его внешние традиционные черты для укрепления собственной власти. Марксистская идеология продолжала оставаться "единственно верной", культ вождя утверждался под лозунгом: "Сталин - это Ленин сегодня". Это не означало и ослабления репрессий против народа, стоивших жизни все новым миллионам людей по принципу - "Лес рубят, щепки летят".
  410 Цит. по: Там же. С. 204.
  287
  Даже если вопрос поставить так: пошла ли объективно на пользу русскому народу национальная мутация большевизма, начавшаяся этими процессами и заявившая о себе в последующее десятилетие в связи с войной? -то польза тут была не благодаря Сталину, а благодаря сопротивлению самого русского народа, подспудно пересилившего беснования интернационалистов.
  При неправедных режимах надо всегда разделять интересы власти и интересы народа. Иногда они невольно совпадают, как, например, в защите целостности государства. Однако национал-большевизм потом и помешал воссозданию подлинного русского патриотизма, ставя его под удар обвинений в "сталинизме" и т. п., сужая исторический и духовный кругозор его носителей. Партия же в целом до конца держалась своей ложной богоборческой идеологии, не жалея ради нее своего народа.
  Но и утверждать, как это долго делали левые либералы на Западе и затем советские потомки репрессированных партийцев, что главным - и чуть ли не единственным! - палачом народа был Сталин, "исказивший учение Ленина" - это значит обелять ленинско-троцкистскую "гвардию", которая с 1917 года совершила наиболее жестокие преступления против русского народа.
  Эмигрант В.Л. Бурцев, в связи со сталинскими процессами 1930-х годов, выпустил книгу с подзаголовком "По поводу 20-летнего юбилея предателей и убийц", в которой писал о подсудимых: "Историческая Немезида карала их за то, что они делали в 9997-98 гг. и позднее... Невероятно, чтобы они были иностранными шпионами из-за денег. Но они, несомненно, всегда были двурушниками и предателями - и до революции, и в 1917 г., и позднее, когда боролись за власть со Сталиным... Не были ли такими же агентами... Ленин, Парвус, Раковский, Ганецкий и другие тогдашние ответственные большевики?" В этих процессах Сталин "не проявил никакого особенного зверства, какого бы все большевики, в том числе и сами ныне казненные, не делали раньше... Сталин решился расправиться с бывшими своими товарищами", ибо "чувствует, что в борьбе с Ягодами он найдет оправдание и сочувствие у исстрадавшихся народных масс. В России... с искренней безграничной радостью встречали известия о казнях большевиков..." 411.
  Понятен поэтому восторг одного старого офицера, который сказал тогда: "Я счастлив. Тюрьмы полны евреями и большевиками" (эту фразу передают многие авторы, например, Р. Медведев и Л. Разгон).
  На фоне этих цитат можно поправить и слова проф. Саттона, что "современная Россия продолжает царский антисемитизм". Это верно лишь в том смысле, что национально мыслящие русские люди всегда относятся к евреям так, как евреи относятся к России.
  411 Бурцев В. Преступление и наказание большевиков. Париж. 1938. С. 3-7.
  288
  6. Духовная общность двух Интернационалов и теория
  конвергенции
  Но почему же все-таки "мировая закулиса" сочла коммунистическую диктатуру в СССР, ставившую себе цель мировой революции, меньшей опасностью по сравнению с фашизмом, не отвергавшим частной собственности? На что надеялся Уолл-стрит, поддерживая большевиков в 1920-1930-е годы, несмотря на знаменитое ленинское обещание повесить капиталистов на той "веревке", которую они сами для этого дают?
  Видимо, это разногласие "мировая закулиса" надеялась преодолеть в рамках своей долгосрочной глобальной стратегии. Проф. Саттон показывает, что в начале XX в. у нее возникла "программа захвата власти", состоявшая в том, что "Правительства всего мира... должны быть социализированы, но верховная власть должна оставаться в руках международных финансистов" (гл. 11).
  Для иллюстрации возможного совмещения банкирской космополитической идеологии с коммунистической приведем несколько цитат из "Манифеста коммунистической партии" Маркса-Энгельса: "Законы, мораль, религия - все это... не более как буржуазные предрассудки". "Рабочие не имеют отечества... Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни". У коммунистов была и сходная цель объединения мира под одним правительством; разница лишь в том, что капиталисты предназначали в мировые правители себя, а коммунисты - себя...
  Не противоречит этому и идея "перманентной мировой революции" Троцкого, цель которой можно видеть по его восторженным отзывам о США: "Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах - нравственная философия доллара. Нью-Йорк импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной эпохи... Цифры роста американского экспорта за время войны поразили меня. Они предопределяли ... решающую мировую роль Соединенных Штатов после войны... Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь" 412.
  Того же Троцкий хотел и для Европы: "...лозунг Соединенных Штатов Европы - без монархий и постоянных армий - стал бы в указанных условиях объединяющим и направляющим лозунгом европейской
  413
  революции" .
  т Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 307, 317.
  413 Троцкий Л. К истокам русской революции. 1990. С. 139.
  289
  Разумеется, Ленин и Троцкий считали, что банкиры, космополитизируя мир, "бессознательно" содействуют мировой коммунистической революции. Банкиры же полагали, что революционеры, разрушая мир христианских ценностей, работают на установление всемирной власти денежной олигархии. Но в представлениях об обществе будущего их идеологии во многом совпадали, как и во враждебном отношении к "реакционной" православной России. Ленин лишь выражал свою ненависть к ней иными, чем Шифф, - "классовыми" терминами:
  "Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман... Пролетариат же не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив... поддерживает все, ведущее к слиянию наций". "Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет... Наше дело - бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной
  414
  культурой великороссов" .
  Во всяком случае, ситуация была очевидна для 1920-х годов, которую описал проф. Саттон: "Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть. Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Менее всего сообщество банкиров хочет пустить экономику на самотек и децентрализовать власть" (гл. 11).
  На фоне этих выводов понятно, что не только теорией были такие высказывания русских религиозных философов, как, например, парижанина В.Н. Ильина:
  "Совершенно нецелесообразным представляется... противопоставление революции капитализму и буржуазному строю. Так как золотой телец, "мамона" - финансовый капитал, есть тоже представитель идеи чистой власти, то отсюда связь революции с "мамоной" несмотря на видимость борьбы. В сущности, нужно говорить так: и революция и мамона являются двумя ликами одной и той же идеи чистой власти, ее феноменологией... Теперь совершенно ясно, почему современная буржуазия, капитализм и масонство так тесно связаны с лоном революции, почему они это лоно
  415
  поддерживают и питают... " .
  Это питание даже на межгосударственном уровне продолжалось до 1940- х годов. В результате в годы второй мировой войны в компартии окрепла не только национал-большевицкая часть (к патриотической обороне Сталин призвал даже уцелевших епископов и назначил Патриарха), но и интернационалистическая, которой было доверено установить контакты с теми же западными "союзными" кругами ради "ленд-лиза". Немалую роль в этом сыграл созданный в 1941 г. "Еврейский антифашистский комитет". В
  4№4 Ленин В. ПСС. 5-е изд. 1961. Т. 24. С. 120-122, 133.
  415 Ильин В. Религия революции и гибель культуры. Париж. 1987. С. 11-12.
  290
  первые годы войны США, по их данным, поставили "братскому режиму" в СССР 14,5 тысяч самолетов, 7,5 тысяч танков, на 1 миллиард долларов боеприпасов, 475 тысяч тракторов и тягачей, 30 тысяч металлорежущих станков, 2 тысячи локомотивов, более 300 тонн цветных металлов, резину (в которую было обуто три четверти колесного транспорта), 2 миллиона тонн продовольствия, одежду...
  Без американской помощи Сталин не удержался бы после сокрушительных поражений 1941 года. Таким образом, "мировая закулиса", преследуя свои цели, вновь спасла коммунистический режим в России, а десятки миллионов русских жизней спасли демократию в Европе. И если 1917-1933 годы были этапом "российско-американской совместной революции", вызвавшим реакцию в виде процессов 1930-х годов, то 1941ќ1945 годы стали уже этапом "совместной войны". И она также вызвала аналогичную реакцию в виде внутренней борьбы и новых чисток.
  Послевоенную борьбу между национал-большевиками и интернационалистами Сталин сначала использует лишь для взаимного истребления подозрительных и "отработавших" кадров с обеих сторон. Но эта борьба усугубилась симпатиями советских евреев к Израилю, созданному решением Совета Безопасности ООН (при активном участии СССР). Стихийные приветственные демонстрации во время визита в Москву Голды Меир, вызвали у Сталина недоверие к евреям 416, - пишет И.Б. Шехтман. И если учесть высокий процент евреев в советской интеллигенции, то планы Сталина провести уже действительно еврейскую чистку приобретают правдоподобные объяснения. Началась подготовка к новому процессу над "шпионами", еврейские авторы утверждают, что были подготовлены материалы, оправдывающие депортацию евреев на Дальний Восток, но этому помешала смерть вождя.
  Многие признанные на Западе исследователи считают, что диктатору помогли умереть те, от кого он хотел избавиться. "Гипотеза об убийстве Сталина основана на серьезных доводах" 417, - пишет М. Геллер. Очевидно то, ближайшие соратники Сталина, обреченные на заклание, имели для этого особые причины, - считает Авторханов: "из 11 членов Политбюро пять оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один - евреем (Каганович), один "полуевреем" (Берия)" 418; для них было естественно - защищаться.
  Послевоенная "холодная война" между коммунизмом и капитализмом наметилась, однако, еще накануне антиеврейской кампании - поскольку коммунизм в России, особенно после реабилитации русского патриотизма в годы войны, все больше переставал быть слабым, интернационалистическим.
  416 Шехтман И. Советская Россия, сионизм и Израиль // Книга о русском еврействе.
  Нью-Йорк. 1968. С. 333-334.
  т Геллер М. Вехи 70-летия. Лондон. 1987. С.67-68.
  418 Авторханов А. Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-М. 1976. С. 154.
  291
  "Мировая закулиса" увидела, что недооценила ни агрессивного глобального потенциала коммунистической идеологии, ни национальных особенностей России, которую оказалось "легче убить, чем повалить".
  Лишь с этого времени и началось противостояние Запада Советскому Союзу, но не столько коммунизму, сколько возможности воссоздания на его месте исторической России. США выразили это в "Законе о порабощенных нациях" (1959) 419, определив своего врага как "русский коммунизм" и официально обязавшись поддерживать против него все сепаратистские движения среди народов СССР.
  Разногласия же "мировой закулисы" с марксистской идеологией и в этот период не были принципиально несовместимыми (вспомним активность А Хаммера). К тому же молодое поколение партийных функционеров взрастало на зависти к материальному уровню Запада и с комплексом неполноценности перед ним. Это было неизбежным следствием экономически неэффективной системы, основанной на очевидной лжи и несвободе - что вело к невольной идеализации противоположного строя. В годы "перестройки" именно эти иллюзии, умело манипулируемые с Запада, помогли "мировой закулисе" разрушить СССР и укрепиться во всех его обломках.
  В 1970-е годы проф. Саттон ставил вопрос: "Может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных групп и их финансистов - синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую систему?". Для обозначения этого синтеза как цель "холодной войны" возникла идея "конвергенции" капитализма с коммунизмом в нечто среднее.
  В действительности же после крушения коммунистического лагеря, произошла конвергенция в одну сторону: коммунистического общества в западное. Но и западное общество все более обнаруживает умело маскируемые тоталитарные черты, в основном вследствие использования новых средств контроля - это, видимо, и должно стать тем "третьим", к которому издавна стремятся банкиры: всемирной космополитической тоталитарной демократией.
  После крушения коммунистической системы шансы для такого объединения мира стали вполне реальны, ибо силе долларовых бумажек ничего материально сравнимого не противостоит. Правительство США открыто провозгласило идеологию "Нового мирового порядка" под своим господством. Его идеолог ф. Фукуяма называет это "концом истории", а уже знакомый нам Ж. Аттали описывает этот "торговый строй" как общество, предельно атомизированное, но и предельно подконтрольное банкирам посредством электронной техники. С помощью этой техники будут делаться (по-прежнему "из ничего") и сами деньги: нажатием банкирского пальца на клавишу компьютера. А пользоваться ими - продавать и покупать -
  419 Текст см. в сборнике: Радио Свобода в борьбе за мир... Москва-Мюнхен. 1992. (Сост. М. Назаров).
  292
  сможет уже лишь лояльный индивидуум, удостоенный чести быть занесенным во всемирный компьютер...
  Усиление активности "мировой закулисы" по унификации мира и подавлению в нем очагов возможного сопротивления (и альтернативных общественных моделей) мы видим на примерах спровоцированной войны против Ирака, блокады расчлененной православной Сербии, наконец, в активном вмешательстве в России, где у власти с 1991 г. поставлены неофевралистские силы, создающие бездуховное общество, которое обеспечивает контроль над ним мировой финансовой олигархии.
  Таким образом, мы вынуждены возразить против мнения проф. Саттона, что: "Финансисты имели один мотив - власть - и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин - все они получали помощь в большей или меньшей степени". Нельзя не видеть, что "мировой закулисе" была приемлема далеко не всякая власть в России, ибо не всякая обеспечила бы неограниченное господство их денег.
  Выше уже отмечено, какой была их "помощь" Колчаку и Деникину. Православный же Царь никак не хотел обеспечивать им доступ к власти - поэтому и была ими сокрушена монархия. Это отразилось и в меморандуме Томпсона Ллойд-Джорджу: "Демократическая Россия стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир". Нельзя не видеть, что "мировая закулиса" все сделала против православной власти, затем отдала предпочтение красным перед белыми в гражданской войне, а затем (в своей "советологии") троцкистам-интернационалистам перед национал- большевиками в 1930-е годы.
  Лишь необходимость использовать СССР для разгрома фашизма заставила "закулису" в годы войны примириться с национальной мутацией коммунизма, но после победы над фашизмом (русской кровью) объявление "холодной войны" было логично. Как и позже подталкивание "десталинизации" в сторону интернационализма (что привело к новым репрессиям против Церкви), сведение коммунистических преступлений только к репрессиям против "своих", соответствующее направление горбачевской "перестройки" и экономическая оккупация России в неофевралистскую эпоху Ельцина.
  Наблюдая за логикой действий Запада, И.А. Ильин это предвидел уже в 1950-е годы 420: "Если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании - демократический строй". Это "значит вернуться к пустому фразерству Временного правительства и повторить гибельный эксперимент того времени в новом несравненно худшем виде". С провозглашения демократии начнется "внедрение в Россию мировой закулисы", которая бросит на это огромные деньги. "Среди обнищавшего,
  420 Ильин И. А. Наши задачи. Париж. 1956. Т. 1 и Т. 2.
  293
  напуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой сапой и скоро все республиканские правительства будут служить "одной великой идее": безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и безрелигиозного псевдобратства".
  Враги России "не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом "терпимости" - безбожие, под видом "республики" - покорность закулисным мановениям, и под видом "федерации" - национальное обезличие... Им нужна Россия с убывающим народонаселением... Им нужна Россия безвольная, погруженная в несущественные и нескончаемые партийные распри... Им нужна Россия расчлененная, по наивному "свободолюбию" согласная на расчленение и воображающая, что ее "благо" - в распадении... Но единая Россия им не нужна", - предупреждал полвека назад идеолог белого Зарубежья.
  Все это мы теперь видим воочию. Как и то, что для выполнения этих планов для Запада наиболее приемлемыми оказались бывшие коммунистические вожди, перекрасившиеся в демократов. Именно они стали президентами как РФ, так и других "независимых государств", нарезанных на российском теле по большевицкой антирусской прихоти. Это понятно: такими президентами-марионетками Западу легче манипулировать извне, ибо они благодарны уже за то, что западные менторы предали забвению все их преступления над Россией. Точнее: все их совместные преступления над Россией, которую они по-прежнему совместно стремятся выдать за "тюрьму народов". Сопротивление же своей власти они теперь преодолевают по- демократически: целенаправленным разложением народной нравственности.
  Противостоять этому может только возрождение русского национального самосознания - которое и воспринимается ими как главный враг: "Русский национализм может стать большей угрозой миру, чем был коммунизм" 421 - откровенно заявил Сорос (Шифф нашего времени).
  Лишь нежелание посткоммунистических вождей вскрывать истинный масштаб преступлений партии Ленина сделало возможным выдвижение ее остатка в качестве главной оппозиции против нынешней олигархии -когда люди сравнивают нынешний произвол с недавним тоталитарным "порядком". И "мировая закулиса" успешно использует этот, казалось бы, отработавший свое коммунизм в новых целях: неокоммунистическая оппозиция в неофевралистской России выгодна Западу, ибо при всей своей справедливой критике "семибанкирщины" она затемняет суть всего происшедшего в XX в. и даже помогает неофевралистскому режиму обелять себя как "меньшее зло" в сравнении с кровавой большевицкой историей. Это наглядно проявилось на президентских выборах 1996 года.
  Да и есть ли принципиальная духовная разница между
  421 Сегодня. М. 1994. 15 марта.
  294
  неокоммунистической оппозицией и неофевралистской властью? Ее нет, как не было и в 1917 году. Об этом, с одной стороны, свидетельствуют постоянные перебеги коммунистических функционеров к кормушкам в лагере власти. А с другой стороны - и при "антикоммунисте" Ельцине в центре столицы все еще лежит труп ее разрушителя и богоборца. Пассажиры "запломбированных" вагонов и парохода Троцкого возлегают у святых стен Кремля (в их числе цареубийцы Свердлов и Войков, глава "Союза воинствующих безбожников" Губельман, марионетка Уолл-стрита Джон Рид). Масонские пентаграммы все еще оскверняют и Кремль, и нашу армию. А в выходящих учебниках и книгах вроде "Очерков истории российской внешней разведки" (М., 1996) под редакцией "академика" и главы российского МИДа Е.М. Примакова прославляются те самые его предшественники-соплеменники - Слуцкие, Трилиссеры и Ко., которые похищали и убивали белых патриотов-эмигрантов.
  Таким образом, в 1990-е годы духовные потомки коммунистов- интернационалистов вместе с потомками банкирских династий "мировой закулисы" устроили русскому народу новую "российско-американскую совместную революцию" с теми же целями и жертвами (наше население уменьшается ежегодно на полтора миллиона человек). Эту новую революцию врагам исторической России удалось осуществить новым - информационно- денежным -оружием и под старыми лозунгами "светлого будущего".
  7. Тайна и явь беззакония
  В чем же смысл этого нового "светлого будущего", к порогу которого мы подошли? То есть, что нам готовит "Новый мировой порядок" США, символически изображенный на однодолларовой банкноте в виде масонской пирамиды власти с надписью: "Новый порядок на века"? На этот вопрос есть ответ: нам готовят "конец истории". Но он будет не таким, каким его трактует идеолог мондиализма Ф. Фукуяма как "окончательную общественную модель" американского типа. Конец истории давно описан в откровении Священного Писания: в результате отступления людей от Бога готовится торжество на земле сатанинской "тайны беззакония" (2 Фес. 11), которая, противясь Божественному закону жизни, временно и обманно восторжествует на земле в пришествии антихриста, окончив земную историю согласно закону смерти.
  Таким образом, мы разделяем именно ту, оспариваемую проф. Саттоном точку зрения, что "большевицкая революция... отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы"" (прил 2.). И это относится ко всем этапам революции с Февраля 1917 г.
  Причины ее заключались не только в "грехах" России, которые отмечают западные и советские историки. Да, грехи, особенно начиная с раскола русского общества Петром I, сыграли свою роль. Однако, нельзя не видеть, что одной из главных причин революции стали не грехи, а достоинства России и ее последнего Царя.
  295
  Россия была последним "белым пятном" истинных христианских ценностей в эпоху наступавшей капиталистической цивилизации, разлагающей мир. На религиозном языке этот процесс разложения христианского мира называется апостасией - отступлением людей от Божественной' Истины. А власть, сопротивляющаяся апостасии, отождествляется с тем "Удерживающим", о котором апостол Павел говорил как о последней преграде воцарению антихриста (2 Фес. 2, 7-8). И если рассмотреть историю Нового времени, то очевидно (об этом на своем языке писал и Маркс), что этим "Удерживающим" была православная Россия во главе с Русским Царем - Помазанником Божиим. Поэтому его свержение и убийство было ритуальным, переломным моментом истории, - независимо от того, сознавали это или нет сами убийцы.
  
  Быть может, этот религиозный уровень проблемы не всем читателям покажется уместным в данной документальной книге - но без него не понять даже подлинного смысла ежедневной сводки новостей. Нам же следует осознать смысл происшедшего с нами во всем XX веке, чтобы понять историческое призвание России и то, за какую Россию вновь идет борьба сейчас. Эта тема является основной целью нашего альманаха "Русская идея", преломляясь в разных аспектах; к другим его выпускам мы и относим наших
  422
  читателей .
  Сейчас же вкратце отметим, что с православной точки зрения могут быть два принципиально разных типа общества: 1) общество, сознающее смысл жизни как исполнение Божия замысла о человеке, воспитывающее его к духовному совершенству и тем самым спасающее его для жизни вечной - такова цель." православной монархии; 2) общество, игнорирующее Божественный замысел и управляющее людьми посредством опоры на людские пороки, для господства над преходящим миром земным - что предлагал сатана Христу в пустыне.
  В "русской" революции 1917 г. столкнулись эти две концепции, и с сокрушением удерживающей России человечество вступило в предапокалипсическую эпоху. Продолжительность ее нам знать не дано. Однако в библейском примере с городом Ниневия нам дано понять, что судьба мира зависит от поведения людей: если мы сможем осознать свои ошибки и грехи, покаяться в них и извлечь уроки для возвращения к Истине - земная история будет продолжаться. Если человечество окажется уже неспособно к этому и продолжит свое скольжение вниз - то конец истории наступит скоро.
  Пока что после падения власти КПСС произошло не преодоление
  422 Другие издания "РИ" перечислены в конце данной книги, они есть в главных российских библиотеках. См. также статьи: Историософия смутного времени // Вече. Мюнхен. 1992. Љ 46; Запад, коммунизм и русский вопрос // Москва. М., 1995. Љ 6; статьи о смысле истории: Православная беседа. М., 1994. Љ 5; 1995. Љ 3, 5-6; 1996. Љ 5; 1997. Љ 6.
  296
  коммунистического режима в сторону воссоздания исторической России, а запланированная "мировой закулисой" конвергенция этого режима в сторону западной постхристианской демократии - системы, сознательно и свободно (в отличие от насильственного коммунизма) вы- бравшей путь тайны беззакония. И для этого имелись не только личные эгоистические причины у западных и перекрасившихся советских политиков. Их объединяет и духовная связь, ибо при всем былом противоборстве капитализма и марксизма они изначально имели один и тот же идеал: контролируемое унифицированное материалистическое общество.
  Разница была лишь в методах контроля и унификации. Большевицкие материалисты надеялись этого достичь тотальной отменой личной свободы человека, - но это оказалось утопией, ибо человек по своей духовной природе нуждается в свободе и всегда будет оказывать стихийное сопротивление такому эксперименту, обрекая его на крах и делая такое государство уязвимым.
  Тогда как либерально-демократические материалисты сделали ставку на эксплуатацию человеческой свободы - как свободы человеческих пороков - представляющих собой более эффективное (ибо "добровольное") средство закабаления посредством денег и их СМИ.
  Эта "свобода" (свобода от Божественной Истины) была целью называемых "буржуазных" революций на Западе: они тоже были этапами на пути к господству все той же "мировой закулисы". Совершенно оправданно один из персонажей книги проф. Саттона, ведя в США агитацию в пользу признания власти большевиков, утверждал что российская революция лежит в том же русле, что и американская, создавшая США как независимое от монархической Англии масонское государство.
  Идейное родство коммунистической и капиталистической систем проявилось и в их общей символике - пятиконечной звезде, которая, согласно масонскому словарю, "относится к общепринятым символам масонства", имеет связь с традицией каббалы и "восходит к "печати Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма". "Молот" из советского герба также означает у масонов инструмент построения Храма 423. В масонстве вся символика происходит от Храма Соломона, с воссозданием которого связывается построение масонского "светлого будущего", своеобразного "рая на земле".
  Согласно же христианскому преданию, возникшему до масонства, в восстановленном Храме Соломона воссядет антихрист как всемирный правитель. Быть может, эта символика была принята большевиками непродуманно, подражательски, но образ родства между масонством и коммунизмом получился впечатляющий: ведь и коммунисты претендовали на построение похожего "светлого будущего". Только в их терминологии оно называлось не "Новым мировым порядком", а "Новым миром".
  423 Lennhoff E., Posner О. Op. cit. S. 483. 809. 1192-1193, 664-665.
  297
  Будучи убежденным республиканцем, проф. Саттон не согласится с таким выводом. Но его книга - хотел того автор или не хотел - вскрывает олигархическую сущность западных демократий. На этом фоне тем более невозможно согласиться с ним в оценке российской монархии: разве при ней было возможно такое всевластие финансовой олигархии, как в демократическом "обществе, истинно свободном для индивидуума", которое проф. Саттон противопоставляет и царской России и большевикам?
  Завершая это послесловие, подчеркнем и наш практический вывод из книги американского профессора: если Россия возродится, она должна будет предъявить Западу счет за все наши страдания в XX веке, по крайней мере нравственный счет. Конечно, большинства потерь, как и сотни миллионов жертв, в земной мир уже не вернуть. Но зло должно быть названо злом - для того, чтобы дать всем людям в мире возможность последнего выбора пути добра, иначе продолжение катастрофы ждет уже всех.
  Должны быть четко определены и носители зла. В постхристианских демократиях масонство, сыграв свою роль "тарана старого мира", уже выполнило свое историческое предназначение. Оно, конечно, по-прежнему влиятельно, но существует скорее по инерции. Масонство было лишь инструментом антихристианской "закулисы", которая сейчас имеет более эффективный инструмент глобального воздействия: станок для печатания долларов -'в виде пряника, и военную мощь НАТО - в виде кнута. Сейчас на Западе обращают на себя внимание закулисные организации нового типа, объединяющие самих власть имущих. Таковы созданный в 1921 г, в США банкирскими династиями и масонством "Совет международных отношений" (сейчас в нем важные роли играют Д. Рокфеллер и Г. Киссинджер), основанное в 1954 г. в Европе теми же кругами более широкое общество "Бильдерберг" и созданная в 1972 г. 3. Бжезинским и Рокфеллером "Трехсторонняя комиссия" (для представителей от США, Европы, Японии). Все они представляют собой три переплетающихся ветви одного древа, коренящегося в США, ствол которого образуют еврейские банки.
  В деле восстановления России нашему народу в лице этих структур противостоит противник, не брезгующий никакими средствами и имеющий гораздо большую мощь, чем в 1917 году. Поэтому его изучение должно, стать главной задачей российской национальной безопасности. Разумеется, пока что русские патриоты могут "это" делать лишь по личной инициативе - и хорошо, если у кого-то есть такие возможности в государственных службах. Но в наших руках есть и мощное оружие против этого противника: правда о его роли в "русской " революции.
  Уже сейчас в России есть силы, способные воспринять и утвердить в общественном мнении ту принципиальную позицию, которую наш народ сразу после революции выразил устами своего законного возглавления в русском Зарубежье (см. Приложение 7). Вспомним тот официальный протест-предупреждение "от имени будущей освобожденной России" против величайшего преступления XX века - разрушения исторического
  298
  Российского государства ставленниками "мировой закулисы". Уже тогда от имени нашего народа всему миру было четко заявлено, что все результаты этого преступления "будут юридически ничтожны" - сколько бы стран ни согласились узаконить это преступление и сколько бы времени с тех пор ни прошло. Такие преступления не имеют срока давности, ибо от них зависит дальнейшая судьба мира.
  Беззаконие - вот ключевое слово и для оценки революции, и для отношения революционеров к русскому народу, и для отношения западных демократий к преданной ими России. "Тайна беззакония" стала явью - но в этом и единственный положительный смысл революции: имея доказательство от обратного, мы теперь в состоянии опознать силы зла и лучше организовать сопротивление им.
  Москва, январь 1998 г.
  299
  
  Радиус действия f-86 американского экспедиционного корпуса ...
  American "Intervention" in the Russian Civil War: 1918-1920
  
  
  
  Why did President Woodrow Wilson decide to send American troops into Siberia and Northern Russia on August 16, 1918?
  
  
  -History-
  
  Word Count: 4090
  
  
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  "Polar Bear" Engagements in North Russia, 1918-1919
  (under construction)
  
  My selection of the engagements and summaries listed below are intended only to give visitors to this website a chronological and geographical overview of the fighting involving the Companies of the 339th Infantry, and their attached and Allied units. It is not intended to be an all-inclusive list and description of their battles. I highly recommend that visitors read the referenced materials (listed at the bottom of this page) to learn more of the interesting details about these and other engagements the "Polar Bears" had with the enemy.
  Mike Grobbel
  
  Additional maps:
  Frederick C. O'Dell Map Collection - Bentley Historical Library, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan. These maps were produced by the U.S. Army 310th Engineers mapping section in 1918 and 1919. Links on this page will open photographic images of selected maps from the Collection, which is stored at the Bentley Library and most of which do not appear on their Polar Bear Expedition Digital Collections web site.
  Settlements near the junction of the Vaga and Dvina Rivers (British military map, circa 1918)
  Archangel region (Russian forestry service maps, 2002)
  Bereznik on the Northern Dvina River, just downstream of the junction with the Vaga River (Google Maps, 2007)
  Emtsa (Verst 433) on the Vologda-Archangel Railroad (Google Maps, 2007)
  Vologda Railroad Front
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  11 Sep 1918 Verst 464 Offensive M (n/a) Moore, p.21 (2) Platoons of.....
  
  16 Sep 1918 Verst 464 Defensive I & L (n/a) Moore, p.21 Bolsheviks counter....
  
  29-30 Sep 1918 Verst 458 Offensive I, L & M 4 KIA, 14 inj. Moore, p.25 An assault.....
  
  13-17 Oct 1918 Verst 455 Offensive I, L & M 2 KIA, 8 inj. Moore, p.27; Halliday, p. 115 Bolo fortifications....
  
  04 Nov 1918 Verst 445 Defensive I & French 1 KIA, 2 inj., 1 MIA; estimated enemy casualties total bet. 150 and 200. Moore, p.29 On this date,.....
  
  Back to North Russia map
  Emtsa River Front
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  27 Sept-03 Oct 1918 Near Kodish Offensive K, L 7 KIA, 24 inj. Moore, p. 57 During their....
  
  13-18 Oct 1918 Kodish Offensive K, L, British & Canadian 11 KIA, 31 inj. Moore, p. 58; Halliday, p. 114 Engineers constructed.....
  
  05-08 Nov 1918 Kodish Defensive K 7 KIA Moore, p. 61; Halliday, p. 115 The Bolsheviks....
  
  29-31 Dec 1918 Kodish & Emtsa Offensive E, K, MG & French 7 KIA, 35 inj. Halliday, p.139; Moore, p. 128
  Carey, pp.104-127 Surprise attacks.....
  
  Back to North Russia map
  Dvina River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  19-20 Sept 1918 Seltso Offensive B, C & D 3 KIA, 8 inj., 1 MIA Moore, p. 33; Halliday, p. 79 On Sept 7th.....
  
  10-14 Oct 1918 Seltso Defensive B 2 injured; 29 enemy killed Moore, p. 35; Cortright In response....
  
  11-14 Nov 1918 Toulgas Defensive B, C & D 28 KIA, 70 inj.; 500 (est.) enemy dead. Cortright
  
  Back to North Russia map
  Vaga River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
   Ninji Gora A Halliday, p.
  29 Nov 1918 Ust Padenga Offensive C 6 KIA, 4 MIA, 3 POW Moore, p. 66 A patrol of ......
  
  19 Jan 1919 Ninji Gora Defensive A 6 KIA, 17 inj.,17 MIA Halliday, p. 177; Moore, p. 136 A platoon......
  
  20-22 Jan 1919 Visorka Gora Defensive A 5 KIA Halliday, p. 184; Moore, p. 138 5 men died.......
  
  25 Jan 1919 Shenkursk Defensive A,C (n/a) Halliday, p. 194; Moore, p. 143 Retreated......
  
  
  Back to North Russia map
  Onega River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  24 Sept 1918 Chekuevo Defensive H (n/a) Halliday, p. 94 H Co.....
  
  01 Oct 1918 Kaska Offensive H 6 KIA Halliday, p. 95 British orders.....
  
  23-24 March 1919 Bolshie Ozerki Offensive E, H Halliday, p. 259; Moore, p. 168 Bolshevik forces....
  
  31 March - 04 April 1919 Bolshie Ozerki Defensive H, M Halliday, p. 263; Moore, p. 170 On March 31st....
  
  Back to North Russia map
  ________________________________________
  Summaries - Vologda Railroad Front
  11 Sept 1918 - 2 Platoons of M Co. successfully engaged and drove the Bolsheviks from their fortifications at Verst 466 and took possession of the railroad bridge further south at Verst 464 (1 Verst = 2/3 mile). (Back)
  16 Sept 1918 - Bolshevik forces counter-attacked the ANREF outpost holding the bridge at Verst 464 and were repulsed. (Back)
  29-30 Sept 1918 - An assault (including a flanking column) on the Bolo position at Verst 455 was attempted with only 4 hours planning. The flanking column, without good maps, lost their way in the swamps and joined the main assault in front of Verst 455, instead of attacking from behind it. The Allied advance captured the railroad bridge at Verst 458, and it was there that the advance stalled. (Back)
  13-17 Oct 1918 - Bolo fortifications at Verst 455 were captured with a flanking attack and the use of artillery mounted on the Allied armored train. Cos. I and M continued advancing until they captured the Bolo outpost at Verst 445 on 17 Oct. This will be as far south as the ANREF will successfully advance along the Vologda Railroad Front. (Back)
  04 Nov 1918 - On this date, M Co. was in reserve at Obozerskaya. The 140 Allied troops who were manning the front line fortifications between Verst markers 448 and 443.5 fought off an attack by an estimated 800 to 1,000 Bolsheviks; further action on this front was limited to artillery duels and patrols, with the exception of the 29 Dec 1918 attempted surprise attacks on Emtsa and Kodish which were supposed to lead to the capture of Plesetskaya. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Emtsa River Front
  27 Sept-03 Oct 1918 - During their trip down the railway from Archangel, two platoons of K Co. were left behind to guard the railroad shops at Issaka Gora. When the remaining two K Co. platoons arrived at Obozerskaya on Sept 7th, they were dispatched overland towards Seletskoe. Here they were attached to the British "D" Force, which was charged with preventing the Bolos from taking control of that village and pushing them back upstream along the Emtsa River beyond Kodish. The Bolos attacked Seletskoe on 16-17 Sept and "D" Force repulsed them, causing the enemy to retreat. On Sept 25, the other 2 platoons of K Co. plus L Co. arrived in Seletskoe and on the following day, all of K Co. plus 2 platoons of L Co. set out to chase the retreating Bolos and take Kodish. From Sept 27th through Oct 3rd, the Bolos held off the men of K and L Cos. at the banks of the Emtsa River, keeping them from crossing and advancing on Kodish. (Back)
  13-18 Oct 1918 - Engineers constructed a ferry, which was used to move L Co. and 2 platoons of K Co. across the Emtsa River, where they flanked the enemy holding Kodish. The remainder of K Co., plus British marines and Canadian artillery, opened fire on the Bolos from across the river while the flankers attacked Kodish from the rear. That night, the remaining Allied forces crossed the Emtsa and on the following morning, sharp fighting caused the Bolshevik forces to flee Kodish. On the 17th, the American forces advanced down the road towards Avda, but after only 4 Versts, they met stiff Bolshevik resistance at the 15th Verst pole. After a second day of fighting, a nighttime flanking maneouver by the Americans caused the Bolos to evacuate and retreat to Kochmas. An order from Gen. Ironside to "hold on and dig in" prevented any further advances down the road towards Avda. (Back)
  05-08 Nov 1918 - The Bolsheviks began shelling Kodish on Nov 1st, which by then was protected only by the 180 men of K Co. On the morning of Nov 5th, the Bolos attacked Kodish from both front and rear. Only by the skillful use of their machine guns were the Americans able to hold off the enemy and escape across their recently-built bridge on the Emtsa, which occurred under cover of darkness late on the 8th. The Americans took up their old Oct 3rd positions on the banks of the Emtsa while the Bolos did likewise in Kodish. (Back)
  29-31 Dec 1918 - Surprise attacks on Emtsa and Kodish were planned in an effort to push the enemy southward and take over the railroad town of Plesetskaya and provide better winter quarters for the ANREF. A White Russian detachment on snowshoes was to attack the railroad village of Emtsa from the east, while Allied troops were to cross the Emtsa River and attack Kodish. The coordinated flanking attack on the village of Emtsa stalled and was abandoned because of deep snow and not having the proper type of snowshoes. The 2,700 Bolo troops in Kodish retreated in the face of the attack from the 450 men of E, K & MG Companies, however, the White Russian and British forces failed to reach their objectives, allowing the Bolos their successful retreat. Kodish was captured and held until February 1919. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Dvina River Front
  19 Sept 1918 - On Sept 7th, the 1st Battalion of the 339th Infantry (Companies A,B,C & D) were sent up the Dvina River to Beresnik. From there on Sept 13th, Cos. B,C & D began to chase the Bolos further upstream to the southeast, with the ultimate goal of taking Kotlas and joining up with Czech forces who were approaching it form the east.. On the 19th, the Bolos halted their retreat at Seltso and began attacking the ANREF units with machine guns and heavy artillery bombardment from their gunboats. An unsuccessful flanking attempt by B Co. on the 20th resulted in 3 deaths and 8 injured. With the White Russian artillery having finally caught up with the 339th late in the day on the 20th, coupled with the Bolshevik decision to withdraw upstream, the ANREF was able to easily take Seltso. The town was left in the hands of White Russian and Royal Scottish troops and the 339th moved on to the Vaga River Front. (Back)
  10-14 Oct 1918 - In response to increased Bolshevik pressure on the garrison at Seltso, B Co. was sent to assist in the defense of the town. On Oct 10th, B Co. attacked the Bolos who were entrenched on the southern outskirts of Seltso, killing 29, while sustaining only 2 injured. With cold weather setting in, their British gunboat withdrew downstream and the Bolshevik forces took the opportunity to attack Seltso on Oct 14, forcing the Allied troops to retreat to Toulgas. (Back)
  11-14 Nov 1918 - Having given up on reaching Kotlas, the Allied forces began setting up a fortified garrison in Toulgas, which by now included B, C and D Cos. of the 339th. On the morning of Nov 11th, the Bolsheviks staged a diversionary attack on the south end of Toulgas, which was shortly followed by the attack of their main forces from the swampy ravine on the west. Heavy machine gun resistance by the Allies forced the main body to pull back and regroup for an attack on the north edge of the village. Here they were prevented by the fine work of the Canadian Artillery from taking anything more than the ANREF field hospital, which had been left undefended. The Bolo infantry fell back and their artillery shelled the village during the night. The next morning, the Bolo artillery focused on the Allied blockhouse that was protecting the bridge at the southern approach to the village. Once it was hit, their infantry attempted to cross the bridge, but without success against the deadly machine gun fire from B Co. While this was happening, the Royal Scots stormed the field hospital and routed the Bolos who were holding the patients as prisoners. On the 13th, the situation worsened for the surrounded Allied garrison in Toulgas when the Bolos changed tactics and mounted a continuous bombardment of the village. By nightfall, with their ammunition running low and no outside communications, the Americans decided to try and break the seige by staging a surprise flank attack on the Bolshevik forces south of the village. In the pre-dawn of the 14th, B Co. managed to sneak through the swamps west of the village and at daylight, they charged the surprised Bolsheviks. Thinking that Allied reinforcements had arrived from the north, the Bolos retreated and due to the worsening weather, their gunboats retreated upstream, leaving Toulgas in the hands of the Allies. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Vaga River Front
  29 Nov 1918 - A patrol of approximately 100 men from C Co. was led by Lt. Francis Cuff to drive the enemy out of their position near the village of Trogimovskaya (about 8 Versts from Ust Padenga). Because of the deep snow, the patrol had no choice but to use the only available trail to reach the village. Where the trail passed through a dense section of forest, the main body of the patrol was ambushed by the enemy and Lt. Cuff led their successful withdrawal. However, a detachment of the patrol at the edge of the forest was having difficulty disengaging the enemy, so Lt. Cuff and his men re-engaged the enemy and came to their aid. During this engagement, Lt. Cuff and a small group of his men became separated from their main patrol and were surrounded by the enemy. Completely surrounded and greatly outnumbered, they bravely fought off the inevitable until they were overwhelmed, with a final toll of 6 killed, 4 missing and 3 captured. (Back)
  19 Jan 1919 - A platoon of men from A Co. retreated to Visorka Gora when the Bolsheviks launched a surprise artillery and infantry attack on them. Out of the 47 men in that platoon, only 7 made it to Visorka Gora uninjured. (Back)
  20-22 Jan 1919 - Five men died when a single enemy shell exploded inside the medical post. Visorka Gora was abandoned late in the evening of Jan 22nd. A Co. eventually retreated to Shenkursk at 4:00 pm on Jan 24th. (Back)
  25 Jan 1919 - Retreated from Shenkursk to Vistafka in the face of 3,000 advancing Bolshevik troops, beginning at 1:30 AM on the 25th and arriving late on Jan 26th. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Onega River Front
  24 Sept 1918 - H Co. had been sent to Onega from Archangel in mid-September to reinforce a garrison of British soldiers. Shortly after their arrival, two platoons of H Co. were sent 50 miles up the Onega river to Chekuevo. This village was on the critical road between Murmansk and Obozerskaya. On the 24th, 300 Bolosheviks attacked the 115 Americans and 93 White Russian volunteers stationed there. When the Bolo leader was killed by machine gun fire, H Co. seized the initiative and charged the enemy attackers. The Bolos fled and were chased by the Americans for 5 miles south along the river road before they broke off and returned to Chekuevo. (Back)
  01 Oct 1918 - British orders were given to H Co. to co-operate in the drive on Plesetskaya by advancing down the Onega River in parallel with the advance on the Railroad Front. At the village of Kaska, the 2 H Co. platoons and 100 White Russian volunteers attacked a force of 700 Bolsheviks at dawn on Oct 1st. When the Russian volunteers realized the size of the opposing force, they fled into the forest, leaving the Americans no choice but to break off the attack and retreat to Chekuevo. (Back)
  23-24 March 1919 - Bolshevik forces had transversed the swamps from the south and on March 17th, they completely destroyed the small French garrison stationed at Bolshie Ozerki. They occupied the village, which sat on the critical road between Murmansk and Obozerskaya. H Co. was stationed to the west on the Onega River, and were effectively cut off from the Railroad Front by the Bolo occupation of Bolshie Ozerki. On the 23rd, E Co. attacked the Bolshevik forces from the east, while H Co. joined in the attack from the west. Their attempt to re-take Bolshie Ozerki failed. On the 24th, Allied artillery bombarded Bolshie Ozerki from the east at Verst 18, destroying the town. E Co. was relieved by M Co. on March 28th. (Back)
  31 March - 04 April 1919 - On March 31st, the Bolos attacked M Co. at their fortifications at Verst 18, 4 miles east of Bolshie Ozerki, with village of Obozerskaya (12 miles further east) as their ultimate objective. H Co. and three companies of the British 6th Yorkshire Regiment (newly-arrived from Murmansk) attacked them from the rear on April 2nd. Under severe pressure from the Allied forces and faced with rapidly warming temperatures, the Bolos retreated southward on April 5th. (Back)
  Back to North Russia map
  ________________________________________
  References:
  Moore: The American Expedition Fighting the Bolsheviki, edited by J.R. Moore, H.H. Mead and L.E. Jahns, originally published in 1920, reprinted by "The Battery Press", Nashville, TN, ISBN: 0-89839-323-X; July 2003.
  Halliday: When Hell Froze Over by E.M. Halliday; iBooks, New York, NY, ISBN: 0743407261; October 2000.
  Carey: Fighting the Bolsheviks: the Russian War Memoir of PFC Donald Carey by Donald Carey, Edited by Neil G. Carey, Presidio Press, Novato, Ca.; ISBN: 0-89141-631-5, 1997.
  Cortright: "Bloody Battle on Peace Day" - by Vincent Cortright; Military History Magazine; Oct. 1998
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  Report of Engagement, Company I, 339th Infantry
  On Monday, 04 NOV 1918, Company I, along with a unit of French Artillery, were manning the front lines along a three mile stretch of the Archangel-Vologda Railroad, between Verst markers 448 and 443.5. The Bolsheviks forces were known to be occupying positions along the railroad near Verst 443.5 and points further south near the village of Emtsa. At 1:45 P.M., enemy artillery opened fire on their rear positions and then the Allied troops were subjected to a Bolshevik infantry assault comprised of an estimated 800 to 1000 men.
  During "sharp action" over the next three hours, the 140 Allied soldiers successfully repulsed the attack, inflicting heavy losses on the enemy. Allied causalties included one killed, one missing and two wounded (one severely), while known enemy dead totaled thirty-four, with fourteen prisoners and an estimated 100 to 150 wounded. 1
  The Allies' forward position blockhouse at Verst 444, which was the location of the Bolshevik infantry assault of 04 NOV 1918.
  (310th Engineers Photo , click on photo to enlarge)
  
  Below is a copy of the "Report of Engagement" covering activities for the period 03 NOV to 06 NOV 1918, which was filed on 07 NOV 1918 by Capt. H. G. Winslow, who was commanding Co. I, 339th Infantry. This report was extracted from the Company I diary, therefore the dates in the left column indicate when the information was entered regarding the previous days action.
  1 National Archives and Records Administration, College Park; Microfilm M924, Roll 2, section 23-33.2 "Report of Operations".
  
  Source: National Archives and Records Administration, College Park, MD, Record Group 120, 85th Division records, Stack Area 290, Row 1, Compartment 27, Shelf 3, Boxes 2 and 3, Folder marked "Co. I Reports". This document is also contained in NARA Microfilm M924, Roll 2, section 23-33.2 "Report of Operations, Part 11A"
  Below is the report submitted to HQ in Archangel by Major J. Brooks Nichols that describes the 04 NOV 1918 attack in somewhat greater detail, but it was obviously based on Capt. Winslow's report.
  
  
  Source: National Archives and Records Administration, College Park, MD, Record Group 120, 85th Division records, Stack Area 290, Row 1, Compartment 27, Shelf 3, Boxes 2 and 3, Folder marked "Co. I Reports". The two pages in this document are also contained in NARA Microfilm M924, Roll 2, section 23-33.2 "Report of Operations, Part 11B"
  
  
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel
  This page created: 04 July 2003; Last revised: 18 Feb 2011
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbearengagements.htm
  The URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearengagements.htm
  
  
  
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Articles & Reference Information
  The Bentley Historical Library's "Polar Bear Expedition Digital Collections" web site has been entirely re-constructed and the effort is now nearly complete. This interactive site features the digitized "Polar Bear Collections" housed at the University of Michigan's Bentley Historical Library. Back in the 1960s the Bentley Historical Library began collecting personal papers of the Polar Bear veterans through a collaboration with the Polar Bear Association. About nine years ago the Library began digitizing this collection and making it available on-line. Additional digitized materials have been added to the collection in recent years but it was necessary to revamp the web site using different software so that the new content could be made accessible. Additional materials are awaiting digitizing and will be added to the web site in the near future.
  The web site currently contains:
  1. 63 collections digitized in 2004 by the University Library.
  2. 17 collections digitized by the U of M School of Information and Bentley Historical Library.
  3. 19 collections digitized by donors.
  4. A roster of soldiers who served with the Polar Bears, containing 6,813 names.
  5. Collections of books, newspapers, periodicals, and maps digitized from our collection.
  6. Links to Polar Bear-related publications digitized by others.
  "Holland (Michigan) Polar Bear Club - 1948". Contains a transcript of a May 28, 1948 article that appeared the Holland (Mich.) Evening Sentinel about the Holland Polar Bear Club. Also contains a circa 1942 photo of the club. All (38) men in the photo are identified in the article.
  "Historical Files of the American Expeditionary Force, North Russia, 1918-19, M924". Footnote.com (a subscription-based service), in partnership with the National Archives and Records Administration (NARA), has recently digitized NARA Microfilm Publication M924 and made it available on-line to Footnote subscribers. M924, which NARA created in 1973, is a two-roll microfilm publication that reproduced a collection of reports, studies, memorandums, and other records relating to the activities of the American Expeditionary Force, North Russia during 1918 and 1919. This collection, known as the "Historical File of the AEF, North Russia", is part of the Records of the American Expeditionary Forces (World War I), 1917-23, Record Group 120, which is archived at NARA II in College Park, MD.
  Read the 25th (and final) issue of the "American Sentinel", published in Archangel, Russia on May 31, 1919: Page 1 | Page 2 | Page 3 | Page 4.
  George Aldous (1873-1957) served with the British Army's Durham Light Infantry in North Russia during the period of October 1918 through June 1919. Pvt. Aldous is third from the right, top row, in this photo of his unit that was taken on 27 April 1919 at Smolny Barracks. George brought this newspaper home with him and it was passed on to his grandson, Ian Aldous, who made these scans of the newspaper and has generously shared them with the Polar Bear Memorial Association.
  Map of Camp Pontanezen. This camp was the temporary billeting camp for all WW I US Army personnel entering and leaving France through the nearby port of Brest, France. Most of the soldiers of the American North Russia Expeditionary Force passed through Camp Pontanezen on their way home from North Russia in June and July of 1919. This is a 3 MB scan of a photocopy of the map brought home by an unknown WW I soldier. The map was discovered in an attic by Bill Gouldy of Oklahoma City, OK. Bill contacted the webmaster after finding references to the camp in diary entries featured on this site and graciously offered to provide us with a copy so that we could include it here.
  U.S. Army Signal Corps photographers shot about 50 minutes of 16 mm black and white silent film documenting the activities of the "Polar Bears" in North Russia during the period of September 1918 to June 1919. Here is a 24 second long series of clips from the Signal Corps footage. More information, including how to purchase the entire 50 minutes of film, can be found here.
  "Finding photos of the American North Russia Expeditionary Force (ANREF), 1918-1919". Information on the available still and motion pictures taken of the ANREF in North Russia; includes locations of on-line resources and physical archives and also how to order reproductions.
  "The 'Polar Bears' of World War One - Remembering the Allied Intervention in North Russia". This article was written by the webmaster for the December 2004 and June 2005 issues of the "Polar Bear News". This is the semi-annual newsletter of the "Polar Bear Association", whose members are WW II veterans of the United Kingdom's 49th (West Riding) Infantry Division, which is also known as the "Polar Bears" due to their WW II service in Norway and Iceland.
  "November 11, 1918 - Armistice Day in Detroit and elsewhere...." - A discussion thread written by the webmaster describing Armistice Day in Detroit and why many familes of Detroit-area soldiers had to wait another seven months to celebrate the end of fighting for their loved ones.
  "Triggering Intervention: Woodrow Wilson and the American Military Expeditions to Russia" - a research paper written by David M. Kudzia for his Senior Individualized Project at Kalamazoo College. The author, a History major and 2008 graduate, examines President Wilson's reasoning and motives for sending American troops to North Russia and Siberia in the summer of 1918.
  "America's War in North Russia" - by Col. W.P. Richardson. This article appeared in "Current History - a Monthly Magazine of the New York Times", Vol. XIII, Oct. 1920-March 1921. It describes "what our soldiers did there, told by one of their officers, and based upon both official sources and personal knowledge."
  "Home from War" - from the archives of Time Magazine, an article that appeared in their Dec. 9, 1929 issue describing the return that week of the remains of 75 U.S. soldiers who had died during the fighting in North Russia ten years earlier.
  "Inch From Death - Memory of Russia" - an article written by Don Tschirhart that appeared in a Feburary 1959 issue of the Detroit (Michigan) News. The writer interviewed Harry H. Mead, former Lieutenant in Company A, 339th Infantry Regiment, who was wounded during the Bolshevik attack on Shenkursk in January 1919. In 1920, Mr. Mead (along with former 339th officers Joel Moore and Lewis Jahns) wrote the book "The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki - Campaigning in North Russia 1918-1919" [more information here]. This newspaper article mentions that Mr. Mead had been extensively interviewed for an article which had appeared in the December 1958 issue of the American Heritage Magazine. You can read that article by clicking on the link below.
  "Where Ignorant Armies Clashed by Night" by E.M. Halliday, originally published in "American Heritage Magazine", December 1958, Volume 10, Issue 1.
  Dr. Roger Crownover, author of "The United States Intervention in North Russia - 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey", gave a lecture on April 16, 2008 at the Troy Museum and Historic Village. He spoke for an hour about the Polar Bears and the intervention in North Russia to members of the Troy Historical Society and members of the general public. The Historical Society made a video recording of his lecture and you can purchase a DVD copy of his talk for $25 by calling Cindy Stewart at (248) 524-1147.
  "Polar Bear Brigade Fought for Freedom" - a brief article written by Ben Burns that appeared in the Dec. 17, 2007 issue of the Grosse Pointe (Michigan) News.
  2007 marked the 200th anniversary of the establishment of diplomatic relations between the United States and Russia and in recognition, the BBC Russian Service in Moscow produced a special series of programs exploring the 200 years of sometimes turbulent relations between the two nations. Sergei Berets, a producer with BBC Russian Service Moscow Office, interviewed officers of the Polar Bear Memorial Association for a program in that series on the subject of American soldiers who fought the Red Army in North Russia. A transcription of that program has been posted on the BBC Russian.com web site. Titled "Polar Bear Expedition: Stranglers of the Revolution", it can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation via Alta Vista Babel Fish). [Another article in this series that mentions the Allied Intervention in Siberia can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation).]
  "Tragedy at Archangel - The Amazing Story of America's Futile Expedition Into Bolshevik Land" by Guy Murchie, Jr.; Chicago Sunday Tribune Graphic Section, February 26, 1939.
  "Tragedy in Archangel: The Killing of J.A. Watson" by Gloria Siggins
  310th Engineers Photo Album
  339th Regiment Lineage and Honors - U.S. Army Center of Military History
  Frederick C. O'Dell Map Collection - Bentley Historical Library, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan. These maps were produced by the U.S. Army 310th Engineers mapping section in 1918 and 1919. Links on this page will open photographic images of selected maps from the Collection, which is stored at the Bentley Library and most of which do not appear on their Polar Bear Expedition Digital Collections web site.
  "Vaga Dvina Junction" Map. A circa 1918 map (in English and with an interesting provenance), that shows the region encompassing the Dvina and Vaga River Fronts.
  Modern Maps of the Area where the "Polar Bears" Fought
  "Report of Engagement", Company I, 339th Infantry, 04 Nov 1918
  "The Alleged Mutiny of Company I, 339th Infantry", 30 March 1919
  "339th Infantry Permanent Losses - 04 Sept 1918 through 10 May 1919"
  "339th Infantry Croix de Guerre Award Ceremony, 17 Feb 1919"
  "Company I Minstrel Show", 28 March 1919
  "Photographs of Company I, 339th Infantry"
  At the top of each of these pages is the 339th Infantry's regimental insignia crest with their motto written in Russian: "The Bayonet Decides".
  Click here to view the crest in color and read the full history behind it.
  The 339th Infantry Regiment Returns to Detroit - the story of how the citizens of Detroit welcomed them home on the Fourth of July 1919 - includes links to photos taken that day by the Detroit News
  "Detroit's Polar Bears & Their Confusing War" - from the Detroit News "Rear View Mirror" series. Click here to view a gallery of 12 related photos.
  "Bloody Battle on Peace Day" - by Vincent Cortright for Military History Magazine, Oct. 1998
  "Stranded in Russia" by Roger Crownover, Michigan History Magazine, Jan/Feb 1999 (opens in a new window)
  This is a ".pdf" file which uses Adobe Acrobat Reader viewing software - if you don't have it, use the link button at right to download it for free.
  
  "MONROE SLEEPS AS BEARS COME HOME", MONROE (Michigan) DEMOCRAT, Saturday July 5, 1919
  "Mission to North Russia - VFW members return to a distant battlefield to recover the remains of American soldiers who died in a forgotten campaign after WWI"
  by Herbert M. Mason, Jr., VFW Magazine, April 1999.
  "Doughboy Center - American Polar Bears: The American Expeditionary Force to North Russia" - presented by The Great War Society
  "Forward-March! - a photographic memorial of WW I" - photos taken in North Russia during the conflict (11 total pages - click "Continue" to see more photos)
  "Camp Custer Inside - WWI" - photos taken inside the Army Camp near Battle Creek, MI where the 339th trained in the summer of 1918
  "Centenarian Recalls Fighting Russians" - by Andrew Kramer (AP article dated 8 Aug 2001)
  "Archangel", a poem by Sergeant Roger S. Clark, 310th US Army Engineers, Archangel, Russia - Christmas, 1918
  "NORTH RUSSIAN EXPEDITIONARY FORCE 1918-1919"; compiled by P.O. GEORGE WILLIAM SMITH on board HMS "BORODINO"; Photos, Information & Maps describing the British Royal Navy Operations in North Russia
  "Fighting the Russians in Winter: Three Case Studies" - by Dr. Allen F. Chew, Combat Studies Institute U.S. Army Command and General Staff College Fort Leavenworth, Kansas, December 1981
  "American Intervention in Russia: A Study of Wilsonian Foreign Policy", by C. Palazzolo, Modus Vivendi , the Rhodes College Student Journal of Intl. Studies, Memphis, TN, Spring 1997
  "120.13 Records of the American Expeditionary Forces, North Russia" - here you will find a brief description of the records available at the U.S. National Archives and Records Administration facility in College Park, MD (NARA II).
  President Wilson's Aide-Memoire on the subject of military intervention in Russia, dated July 17, 1918
  The WW I Document Archive - 1918 Documents
  Did the U.S. Government knowingly leave POW/MIA's behind in North Russia and Siberia?
  • Testimony before the 102nd US Congress, November 1991, concerning the AEF experience in Russia at the end of the Great War and the possible abandonment of American POWs
  • "An Examination of U.S. Policy toward POW/MIA's - (The AEF and World War I, paragraphs 2-1 through 2-8)", U.S. Senate Committee on Foreign Relations Republican Staff, May 1991. (From the National Alliance of Families website)
  • "Even One is Too Many - (Chapter I, Antecendents)" - a Doctoral Dissertation by P.L. Wadley, May 1993
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  
  
  The "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association is dedicated to honoring and maintaining the memory of the 339th Infantry Regiment, the 1st Battalion of the 310th Engineers, the 337th Ambulance Co. and the 337th Field Hospital of the U.S. Army's 85th Division. These men, officially designated the American North Russia Expeditionary Force and also known as "Detroit's Own" and "Polar Bears", were sent by President Wilson to North Russia where they fought the Bolshevik Red Army from September 1918 through June 1919.
  
  Mike Grobbel - President
  Kevin G. Stark - Vice President
  Blake Karapuz - Secretary
  
  The Association is an affiliate of the
  Michigan's Own Military and Space Museum
  1250 Weiss Street
  Frankenmuth, MI 48734
  Phone: (989) 652-8005 or e-mail: michown@ejourney.com
  
  Memorialize your "Polar Bear" in the "Patriot's Walk"
  To join the Association or re-up, please use this form.
  If you have any questions, e-mail:
  Blake Karapuz
  
  
  What's New!
  The Bentley Historical Library's "Polar Bear Expedition Digital Collections" web site has been entirely re-constructed and the effort is now nearly complete. This interactive site features the digitized "Polar Bear Collections" housed at the University of Michigan's Bentley Historical Library. Back in the 1960s the Bentley Historical Library began collecting personal papers of the Polar Bear veterans through a collaboration with the Polar Bear Association. About nine years ago the Library began digitizing this collection and making it available on-line. Additional digitized materials have been added to the collection in recent years but it was necessary to revamp the web site using different software so that the new content could be made accessible. Additional materials are awaiting digitizing and will be added to the web site in the near future.
  The web site currently contains:
  1. 63 collections digitized in 2004 by the University Library.
  2. 17 collections digitized by the U of M School of Information and Bentley Historical Library.
  3. 19 collections digitized by donors.
  4. A roster of soldiers who served with the Polar Bears, containing 6,813 names.
  5. Collections of books, newspapers, periodicals, and maps digitized from our collection.
  6. Links to Polar Bear-related publications digitized by others.
  ________________________________________
  
  (click photo to enlarge)
  Recognize any of these soldiers? Send an e-mail to Mike Grobbel if you do. This snapshot was found in the collection of Sgt. Simon Davis, Co. B, 339th Inf. Reg., but he is not among them. Based on the bottle of Rye Whiskey, the availability of pipe tobacco and the metal bed frames, this photo was most likely taken in the U.S.A.
  ________________________________________
  Browse the lists of official captions for (510) photographs taken in North Russia by the U.S. Army Signal Corps.The lists are complied in order of increasing SC number. The SC number is usually found in the lower left hand corner of the image, next to the U.S. Army Signal Corps logo. Many of the captions identify the subjects in the photo by their name, rank and/or unit. Information on how to obtain copies of these photos can be found on this page.
  ________________________________________
  
  "FUGITIVE MOMENT: The True Story of an Unsung Hero", by Phil Penningroth, available in Kindle Edition only at Amazon.com. "Look Inside".
  FUGITIVE MOMENT is a "novel history" that tells the true story of Louis Penningroth, a YMCA War Prisoners Aid Representative, who defied both the United States government and his YMCA superiors in order to negotiate the freedom of American and British prisoners of war in Bolshevik Russia.
  ________________________________________
  Visit the new web site The Foreign Burial of American War Dead
  ________________________________________
  "The American Expedition to North Russia in 1918-1919 has been oddly neglected by professional historians, with the result that most US citizens, including even the best educated and well-read, have been unaware of its existence. Partly, this has been because it got underway in the closing weeks of the Great War (now officially called World War I), and like a side show at a circus where they are already striking the tent, it drew little attention.
  "Besides that, there was the confusion and obscurity surrounding it with regard to its purpose, especially in Washington and among the American troops who were involved: they literally had no idea what they were being sent to do. Even President Woodrow Wilson, as will be seen, was in a spin of uncertainty as to whether he should or should not authorize the expedition, and the British leadership (for it was to be an Allied operation, including British and French soldiers, but with the British officers in all the top command positions) offered little clarification.
  "Without further enlightenment, five thousand American doughboys found themselves, early in September of 1918, after a long, slow trip from England through the icy waters of the Arctic Ocean, disembarking at the Russian port of Archangel - and more than half of them no sooner ashore than they were, with astonishment, packed off to "the front" to fight "the Bolos" - which was to say units of the Soviet Red Army. The operation thus turned out to be, willy-nilly and right from the start, an invasion of Soviet territory."
  
  Ernest M. Halliday - from the Introduction to his book When Hell Froze Over
  ________________________________________
  For a concise overview of the American North Russian Expeditionary Forces, read
  "The Polar Bear Expedition - American Intervention in Northern Russia, 1918-1919",
  by the Michigan Historical Collections of the Bentley Historical Library at the University of Michigan.
  ________________________________________
  NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  grobbel.org
  U.S.S. LST-847
  WW II Landing Ship, Tank
  
  Introduction | Specifications | Official History | Crew | Deck Log Summary
  Letters | Photos | Repatriation Duty | Links
  
  Crew
  Roster of Officers and Crew as recorded in the ship's Deck Log for 15 Jan 1945
  during the commissioning of the ship at the Algiers Naval Station, Louisiana.
  ________________________________________
  Roster of Officers (9 total)
  Lieut. Robert S. Marshall,
  USNR, Commanding Officer Lieut. Gustav A. Hoffman,
  USNR, Executive Officer Lieut. (j.g.) Benjamin V. Wolf, *
  USNR, First Lieutenant
  Lieut. Harold F. Spilker,
  USN, Engineering Officer Ensign Keith LaMoine
  USNR, Communications Officer Ensign Robert J. Ebert
  USNR, Gunnery Officer
  Lieut. (j.g.) George E. Overbey, Sr.
  USNR, Stores Officer Ensign Samuel E. Kinsley
  USNR, Watch Officer Ensign Walter D. Keeble
  USNR, Watch Officer
  Muster Roll of Crew 4757 (107 total)
  Clifford J. Anderson, S1c RM Robert E. Greenwood, SC1c Francis J. Kearney, S2c Arthur J. Operle, S2c
  James A. Arentz, BM2c Robert C. Grobbel, S2c Frederick W. Kendall, MoMM2c * Thomas Osinski, S2c
  Clyde A. Aspleaf, F1c Orven I. Hagen, S2c Douglas F. Kenyon, S2c GM Clyde E. Parsons, SC2c
  Edward M. Ballard, Jr., S2c Peter C. Hall, PhM2c Karl G. King, S2c Dennis F. Pollutro, S2c *
  Byron C. Benton, PhM2c Robert E. Hamilton, S1c Clifford King, F2c Robert G. Price, QM3c
  Karl S. Bohn, RdM3c Robert A. Handy, GM3c Austin F. Kirchoff, F1c MoM Leonard H. Ratajczak, RM3c
  Thomas E. Brown, Jr., BM1c Arthur K. Harvala, S2c Edwin B. Kleinhenz, F2c Grover L. Riggs, S2c
  Henry W. Brown, CMoM Wilbourne B. Harvill, S2c Clement G. Klimek, S2c Burton E. Rothman, S2c
  Leroy Buchanan, S1c Chester A. Hasek, S2c * Benton F. Knoff, EM3c Donald L. Rury, S1c
  Cecil C. Callahan, F1c MoM Daniel F. Haas, S1c SM Walter Kolak, MoMM1c Paul W. Ruth, S2c
  Thomas O. Cole, F1c MoM Peter O. Haugmo, S2c Harold A. Lauren, S1c Daniel J. Ryan, S2c
  James C. Coleman, GM3c Robert R. Hauser, S2c Robert L. Levis, WT2c Walter Schnoor, S2c
  Robert L. Collins, SF3c Robert J. Hayes, S2c Floyd O. Lyons, S1c Vincent Sgueglia, Jr., Bkr2c
  Vernon L. Collins, GM3c Albert D. Headley, F1c L. J. Maliszewski, S2c Curtis A. Shell, S1c SC
  George R. Conger, Jr., MoM3/c * William J. Herring, S2c * Chester Maxim, MoM3c * Percy J. Spellings, PhM3c
  Charles R. Cook, S1c RM Leonard G. Hester, F2c James G. McDonald, MoM2c Lawrence H. Stabnow, S2c
  Carl C. Copley, F2c EM James F. Hewson, F1c MoM Robert J. McGreevy, S2c Nicholas Stanovich, MoMM1c
  Richard T. Courtney, F1c EM Lawrence J. Hoffman, F2c James G. Miller, S1c Willis Stitt, StM1c *
  William R. Etringer, S2c Percival G. Hoskin, GM3c Kenneth R. Miller, F2c Leonard W. Suib, QM1c
  Lee M. Faucette, SC1c SC
  William A. Huff, GM2c Charles H. Mobley, SK1c Fred Tenny, Jr., F1c
  Enrique O. Fernandez, Y1c John J. Jackson, FS2c H. J. Modzelewski, Cox Joseph Terry, StM1c
  Delmar L. Gilreath, SM2c Wolff J. Jaglinski, FC3c Donald J. Moriarity, S2c Leslie G. Thorn, S2c
  Donald M. Glime, F1c WT Bernard E. Jobes, MoM3c Dennis Moyers, S2c * John Toohey, S1c
  James W. Grant, S2c Robert B. Jones, S2c * Joseph J. Niedbalec, SF2c Howard J. Tully, S1c GM
  Joseph A. Grassoni, S2c Thurman E. Kantner, F1c MoM Charles E. Noonan, S2c Charles A. Williams, S1c FC
  Robert T. Gratz, S2c Herbert I. Kayne, S2c John L. Olson, S2c Robert F. Williams, MoM2c
  Julian P. Gravely, S2c Donald L. Kazmierczak, S2c James A. O'Malley, S2c
  Source: USS LST-847 Deck Log, Vol. #1, entry for 15 Jan 1945
  (National Archives and Record Administration, College Park, MD; Location: RG 24, Stack 470, Row 38 (Vol. #1) and 45 (Vol. #2))
  Names with a (*) indicate that a line was manually struck through their name on the carbon copy of the typed Muster Roll that was stapled onto the Deck Log page for 15 Jan 1945. I've included all of their names in this list because I have other evidence that at least five of them actually did serve on the LST-847 (Wolf, Conger, Hasek, Kendall and Maxim), and that a sixth (Moyers) had his name added back at the bottom of the list by someone using a different typewriter. More recently, I've learned from Fred Kendall that for the most part, the strikethroughs indicate those men who had been re-assigned from other ships to provide a nucleus of experienced sailors and who had not yet arrived on board by the day of the commissioning.
  Underlined names are those who I have been in contact with since January of 2004. My uncle, Robert Grobbel, passed away in October of 2000. His last name was spelled "Groble" on the typwritten list, so it is likely that there are other spelling mistakes in the list above. Lee M. Faucette, Jr. has written me and mentions that his father's first name was not "Leon" as was recorded on the Muster Roll and I have corrected it in the list above.
  Ray Louis Pape, Dwaine H. Russell, Joe Huser, John LeCouras and Francis A. "Frenchie" La Plante were also assigned to the LST-847 at different points in time after it was commissioned.
  Please contact Mike Grobbel if someone you know is on this list, or if you know of a missing crewmember's name or a spelling mistake.
  ________________________________________
  PREVIOUS | NEXT
  The Detroit News February 1959
  
  
  Harry Mead was a First Lieutenant in Company "A", 339th Infantry Regiment, U.S. Army.
  He was wounded on March 9, 1919 at Vistovka, Russia and evacuated back to England and the United States.
  ________________________________________
  Biographical Sketch, circa 1932
  
  (Newspaper clippings are from the collection of Joseph Ryduchowski (1891-1974), Cpl., "M" Company, 339th Inf. Reg.,
  courtesy of his grand niece, Geralynn Hurt)
  ________________________________________
  Read the December 1958 American Hertiage Magazine article that was mentioned in the Feb. 1959 newspaper article.
  HOME
  ________________________________________
  Webmaster: Mike Grobbel
  URL: http://pbma.grobbel.org/mead.htm
  Created: 05 April 2008
  Last Revised: 01 June 2008
  Captain Oliver Alexander Mowat
  68th Battery, 16th Brigade, Canadian Field Artillery
  Wounded in action on 24 Jan 1919 in Spasskoe, North Russia
  Died on 27 Jan 1919 in Bereznik, North Russia
  
  From the chapter titled "The Pill Rollers" in the book "Quartered in Hell" :
  
  
  If little love was lost between the U.S. troops and the British officer staff in North Russia, the opposite was true of the relationship between the ANREF and the officers and men of the 16th Canadian Field Artillery Brigade..... A special rapport and a mutual respect arose between the Yanks and their Northern neighbors - the Canadians, for the Yanks' tenacity and ability to fight - the Americans, for the skill and accuracy by which the Canadian gunners handled their cannon......
  
  ...... in August 1918, the Supreme Allied Command requested a Field Artillery Brigade be sent to North Russia as part of the Allied contingent. Five hundred volunteers were chosen from a pool of 8500 officers and men of the Reserve Artillery, all hardened veterans of France........
  
  The Brigade left Dundee, Scotland on Sept. 21, 1918 and arrived in Archangel ten days later, where it immediately boarded barges for a..... voyage down the Dvina River..... with only twelve 18-pound field pieces.
  
  As the two batteries [of the 16th CFA] progressed down [the Dvina] river, portions of the 68th Battery were dispatched to sectors. At General Ironside's request...... three officers and 26 men were attached to the railroad front to man an armored train.......... Major Hyde and a number of his men were chosen for this task. Lt. McRae and 21 of his gunners were stationed on the Emtsa River, near Kodish.......
  
  The rest of the Brigade, the 67th Battery and the remaining elements of the 68th Battery, continued down river to the junction of the Vaga and Dvina rivers. Here, the 68th disembarked down the Vaga to Shenkursk while the remaining units of the 67th continued down the Dvina toward Toulgas and Kurgomen, 250 miles southwest of Archangel.......
  
  At Shenkursk, the 68th Battery relieved the White Russian Battery stationed there while it was sent to Ust Vaga for training at the artillery school established by the CFA......
  
  The small Canadian 18-pounders were constantly outranged when challenged by the larger Bolo artillery pieces. A demonstration of their resilience and ability to overcome this adversity surfaced at Kurgomen when the snowbound 67th Battery was shelled at a range of 8000 yards by the Bolos at Topsa. The Canadians' only choices, since they were outranged, were to sit and take a pounding - an impossible option which might last all winter - or to find some means with which to answer the enemy cannon. As was the gunners' inclination, they met the problem head on.
  
  At dawn on Dec. 5th, F Sub Gun was drawn by ponies onto the open plain separating Kurgomen from Topsa, a good 1500 yards in front of the Allied outposts. From there, it was fired over open sights into the enemy position with excellent effect. When a hundred rounds had been unleashed, the gunners hooked their ponies to the cannon and rushed it back to safety. This procedure was repeated until the snow got too deep to move the gun onto the plain. From then on, it was fired from the edge of the woods which bordered the plain. The procedure kept the enemy artillery at bay.........
  
  
  
  From the "Quartered in Hell" Chapter titled "Retreat", in the words of Lt. Hugh McPhail, Company A, 339th Infantry Regiment, U.S. Army:
  
  
  We finally got to the town of Spasskoe [around 4:00 AM on Jan. 24, 1919] and there halted. The town was on a small plateau and had not been fortified at all.........
  
  .......[later that morning] the Bolo started to blaze away at anything he could hit. I went up in the church tower with two Canadian machine gunners and in a little village about 300 yards away we could see quite a bunch of the Bolos. So I said to the Lewis machine gunner to blast the Bolo a few rounds. He had no more than pulled the trigger when the Bolo saw us and I believe they hit the big bell in the belfry with several hundred rounds of machine gun ammunition...... One Bolo bullet split and I got nicked in the left cheek......
  
  A Captain Mowat had come out from Shenkursk to aid the Canadian gunners and had placed their remaining three-inch gun right on the brow of the hill facing the Bolo. Ordinarily the artillery is placed in the rear of the battle line and I figured that this gun was surely in the wrong position. Soon I could see the Bolo artillery send a blast at the gun and miss by several hundred yards. The next shell split the distance, the next shell split that distance, but the fourth shell from the Bolo artillery landed right on top of the Canadian gun. Captian Mowat was killed instantly. Captain Odjard got a big piece of the shell casing in the right side of the neck. Cpl. James Chesser had his right arm torn off at the shoulder and I believe a couple of the Canadian artillery men were killed outright. And that was the end of that gun.
  
  
  
  
  However, Godfrey J. Anderson of the 337th Field Hospital Company, remembered the sequence of events on that fateful day somewhat differently and in more detail. For his perspective, please read the "Godfrey J. Anderson Papers" in the Bentley Library's Polar Bear Expedition Digital Collections. The events of Jan. 24th are covered on the digitized pages numbered 57 through 61 in his papers.
  
  
  Mr. Anderson also contributed to "Quartered in Hell". In the Chapter titled "Shenkursk", he wrote:
  
  
  Company A arrived at Shenkursk [from Spasskoe] at about four in the afternoon of January 24th........
  
  All of the convalescing patients had been conveyed to an upper room in Hospital No. 2 and I, for one, had been assigned to attendance in those quarters...... A young Limey orderly came hurrying by, all excited, and announced that the town was surrounded, and that none of us would get out alive...... [elsewhere] on the second floor, there was a darkened, silent room....... all attendants were urgently needed elsewhere, and the only sounds were of labored breathing. These men were past aid, unconscious and dying. Some were even now rigid in death, but until the living could be cared for, none could be spared to carry them to the morgue. Among those lying here dead was the brave Lt. Powers and that gallant Canadian Captain Mowat.
  
  
  
  Charmion Chaplin-Thomas wrote an interesting article titled "Artillery Action in North Russia" that unfortunately is no longer available on the Canadian National Defence Forces website. His article closely echoed Godfrey Anderson's account of that day and added a few dramatic details.
  
  
  These events are also covered in three books that are still in print:
  
  (1) "The History of The American Expedition Fighting the Bolsheviki", by Capt. Joel R. Moore, Lt. Harry H. Mead and Lt. Lewis E. Jahns [Chapter "Ust Padenga", pg. 139]
  and
  (2) "Russian Sideshow, America's Undeclared War, 1918-1920", by Robert L. Willett [Chapter 9, "The Vaga Front", pg. 97].
  (3) "A Michigan Polar Bear Confronts the Bolsheviks: A War Memoir", the war memoir of Godfrey J. Anderson, edited by Gordon L. Olson [Chapter 5, "Retreat from Shenkursk", pp. 122-125]
  
  More information about these books can be found here.
  
  
  According to the accounts contained in these books, Captain Mowat was wounded on Jan. 24, 1919 [or on Jan. 23, 1919 according to book (2)] and died later of his wounds in Shenkursk, but no death date is given in either book (1) or (2). They also indicate that "Lt. Powers and others" were hastily buried without grave markers very near the Catherdral in Shenkursk, just prior to the mass retreat from Shenkursk that began at 1:00 AM the morning following Capt. Mowat's wounding. Lt Power's body was among those recovered in 1929 and returned to the USA for burial at White Chapel Cemetery in Troy, MI.
  
  "Russian Sideshow" also confirms the close-range tactics employed by the Canadian Field Artillery against the Bolos. Lt. Douglas Winslow and his men of the 68th Battery, CFA joined Company A on Jan. 19th in Visorka Gora, which was on a bluff overlooking the enemy-occupied village of Ust Padenga.
  According to Willett,
  "From the bluff, the Canadians fired grapeshot at point-blank range, decimating the Reds".
  It was in Visorka Gora that the medical officer assigned to Company A, Lt. Ralph Powers, was killed by an artillery shell which struck his makeshift operating room and also killed three others. The Bolo forces greatly outnumbered the Allied troops in Visorka Gora and they were forced to eventually retreat to Sholosha, Spasskoe and Shenkursk over the next few days.
  
  According to Canadian War Diaries, Capt. Mowat was actually evacuated from Shenkursk to Bereznik along with the other wounded. He died there at 11:00 PM on 27 Jan 1919 following unsuccessful surgery.
  
  Prior to their evacuation from North Russia, members of his battery disinterred Mowat"s body, placed it in a coffin and had it shipped back to England as part of the battery baggage. There the body was collected by his father, properly preserved by an undertaker, placed in a sealed coffin, and shipped back to his homwtown of Campbelltown, New Brunswick, Canada. Captain Oliver Mowat was buried with military honours in the Campbellton Rural Cemetery. More information about Captain Mowat and his service during World War I can be found on this page (scroll down). Also, Carrie Mowat has more information about her great-uncle's WWI service here and here on her Mowat family web site.
  Lieutenant Winslow earned a Military Cross for his actions on January 19th. His citation reads, "For conspicuous gallantry and determination during operations at Ust Padenga in January 1919. When the enemy attacked heavily, this officer, with a few men, took charge of an abandoned gun, and, in face of heavy fire, manned and fired the gun over open sights until the order was given for retirement. He fought the gun throughout the withdrawal to Shenkursk (North Russia)." [source]
  ________________________________________
  RETURN to the "Polar Bear Memorial Association" web site
  RETURN to the "Oliver's Military and Battle Honors" web page on the "Mowat" family web site
  ________________________________________
  Webmaster: Mike Grobbel
  Created: 19 March 2006; last updated: 03 March 2011
  URL: http://pbma.grobbel.org/mowat.htm
  Pvt. Casimer "Cash" Nowak,
  Co. B, 310th Engineers, 85th Div., U.S. Army
  American North Russia Expeditionary Force, 1918-1919
  
  Pvt. Casimer Nowak
  Camp Custer, 1918
  (Family photo courtesy of Roy Nowak)
  
  Buddies at Camp Custer,
  Battle Creek, Michigan (1918).
  Left to right: Rue Heiges, unknown, Casimer Nowak,
  ( ____?) Petertyl, Charlie Sleder
  (Family photo courtesy of Roy Nowak)
  At home in Manistee, Michigan
  Clockwise, from left:
  Irene, Casimer Nowak, Ceile, Lee Kruszka.
  Irene and Ceile (Cecelia) were Casimer's sisters.
  Lee (Leon) Kruszka was Casimer's nephew,
  the son of his sister Helen.
  Lee later changed his last name to Kruska.
  (Family photo courtesy of Roy Nowak)
  ________________________________________
  Pvt. Nowak's travels as a soldier in the USA, England and North Russia
  During the period from July 11, 1918 through March 1919
  
  Pvt. Nowak standing outside of his tent at
  Co. B's camp in Bereznik, North Russia,
  Spring 1919.
  (310th Engineer Photo courtesy of Roy Nowak)
  . The text below was transcribed from Pvt. Nowak's handwritten notes (with footnotes added by the webmaster). He apparently wrote this in March 1919 just after Company B finished making their way on foot from Kholmogory to Bereznik on the Dvina River Front. It was written on two ruled sheets of paper that were taken from an unused daily planner (the printed dates on the blank pages run from 19 Wed. to 30 Sun. 1917).
  Left Custer1 Thursday the 11th day of
  July 1918. Lan.2 in NY the 12th P.M.
  8 days in Camp Mills3, C.I.4 the 18th,
  Left NY the 22nd. 13 days on water.
  Landed in Liverpool England Sat. the
  3rd of Aug. Cowshot5 Sun A.M.
  London on furlough Wed 14th.
  Left Brookwood Mon A.M. the 26th
  of Aug. Left Newcastle out of Tine6
  Harbor for Russia the 26th P.M.
  Landed in Archangel Wed the 4th of Sept.
  Bakarytya Port7 the 5th, first big
  holdup on whiskey Thanksgiving
  Eve 21 Cases of John Dewar's
  white Label.8 Wood and truck
  detail until the 5th of March 1919.
  Farewell party with the Russian
  workmen the 6th. Started for the
  river front9 the 7th, hiked the
  same day from Homagorskaya10 to
  Elenatika 24 Versts11; next 21 to Jaclena,
  from Jaclena to Siscoe12 18 Versts. From
  Siscoe to Jemetyka13 22 - Rested 24 hrs.
  From Jemetyka to Nichola 21 Versts.
  And a ferocious blizzard from Nichola
  to Polztowo 22. From Polztowo to Morsh
  18. Bolos on our heels some fun.14 From Morsh to
  Oyta 18 Versts.
  From Oyta to Beres-
  niki15 22 Versts.
  Rum raid16 the same night.
  (illegible) 16 Versts. 20317
  Ch(illeg.)petor in
  Zaboria some
  place a home I
  tell you. Five
  of us boys and
  Dukes of the village18
  Every Tom Dick and
  Harry were on
  our working list.
  Mostly women
  and girls---
  Vid(illeg.)
  
  1Camp Custer in Battle Creek, Michigan
  2Lan. = Landed
  3Camp Mills (1917-1920) was located on Long Island
  in what is now known as Garden City, NY
  4C.I. = Company Inspection
  5Camp Cowshot was located near Brookwood, Surrey, England
  6Newcastle upon Tyne, the port in northeast England from which
  he sailed on the HMT Tydeus for Archangel
  7Bakarytya Port = Bakharitsa, a port on the Dvina River opposite
  the city of Archangel
  8The "boys" stole 21 cases of whiskey from the stockade in
  Bakharitsa the night before Thanksgiving, most of the "boys"
  were drunk on Thanksgiving Day and the day after.
  9river front = Dvina River Front
  10Homagorskaya = Kholmogory, a village on the Dvina River
  111 Verst = approx. 0.67 mile
  12Siscoe = Siskoe, a village on the Dvina River, below the Emtsa River
  13Jemetyka = Emetsk or Emetskoe, a village on the Emsta River located
  just upstream from the Dvina River
  14some fun = a mildly sarcastic reference
  15Beresniki = Bereznik, a village on the Dvina River, below the Vaga River
  16The Rum Raid in Bereznik (see story below)
  17203 = total number of Versts hiked, about 135 miles
  18there were only five soldiers in the village and they were "kings of the hill"
  ________________________________________
  The Rum Raid in Bereznik, March 1919
  (as related by Casimer Nowak's son, Roy)
  When I was a student at the University of Michigan (ca. 1953), the mailman at my fraternity house mentioned that he was going to go to the Polar Bear convention. I told him that my dad was also a Polar Bear in the 310th Engineers. The postman asked if my dad was involved in "that group of Engineers who raided the rum house?" I said I didn't know, but I would find out. The next time I was home (in Traverse City), I asked my dad about it and here is what he told me:
  In those days the British soldiers were given a daily ration of rum, while the Americans got nothing. Some of the boys in Company B decided to do something about the situation, so one night a group of them commandeered a sledge (I don't remember if he said they also got a horse or not) and went to the English storage facility where the rum was kept [this was in Bereznik, on the Dvina River]. My dad was fluent in Polish and could understand enough Russian to get along with the language of the people, so he was the interpreter.They took the sledge to the entry way and bribed the guard, who was a Russian, as best I can remember the story, with the promise of a bottle of rum. He let them in and they loaded the sledge with enough rum to keep them "happy" and went back to the barracks.
  Everyone in the barracks shared in as much rum as they could hold. Now, the rum came in wooden boxes packed with straw. Two to a box. Jamaican rum. As the boxes became empty, they were fed into the pot bellied stove. Eventually the stove over heated and the wooden barracks caught fire. The fire was extinguished before the barracks burned down. A fine time was had by all and eventually they went to sleep - or more likely passed out. The next morning at roll call this barracks of Engineers showed up in sorry shape, and the British commander wanted to know how the barracks caught fire. The Engineers' captain knew perfectly well how it all happened, but pleaded ignorance. So therefore none of the boys were reprimanded.
  Roy Nowak
  January 2004
  ________________________________________
  Pvt. Nowak's "Trench Art"
  On the return trip home, Pvt. Nowak created this ashtray stand from a large brass artillery shell casing.
  
  
  
  On the bottom of the shell casing he hand-tooled the following inscription:
  BOLSHEVIK
  ARCHANGEL
  SEP. 4 .....JUNE 27
  1918 ..........1919
  NORTH RUSSIA
  310. ENG.
  U.S.A.
  EXPEDITION
  
  ________________________________________
  Return to:
  "Polar Bear" Stories - as told by themselves and/or their relatives
  310th Engineers Photo Album - 241 captioned photos from Pvt. Nowak's album, taken by the photographers of the 310th Engineers
  ________________________________________
  The "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association web site
  ________________________________________
  Webmaster: Mike Grobbel
  This page created 28 April 2004; Last Revised: 22 Jan 2005
  The URL for this page is http:pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/nowak.htm
  Old Plat Maps of Center Line, Michigan
  from 1859, 1875, 1895 and 1916
  
  (click to enlarge)
  1859
  (click to enlarge)
  1875
  (click to enlarge)
  1895
  (click to enlarge)
  1916
  The intersection of present-day Hoover and Stephens Roads is located in the lower right corner of each of these images.
  Clicking on an image will open an enlarged version in a new window.
  
  
  
  (click to enlarge)
  This 1916 map shows the parcel ownership and subdivsion plats on the land either side of Van Dyke and north of Ten Mile Road.
  Sources:
  - 1859 Wall Map of St. Clair and Macomb Counties, Michigan (published by Geil, Harley & Sevard)
  - 1875 Atlas Map of Macomb County, Michigan (published by D.J. Stewart of Philadelphia, Pennsylvania)
  - 1895 Atlas Map of Macomb County, Michigan ( published by Geo. A. Ogle & Co. of Chicago, Illlinois )
  - 1916 Standard Atlas of Macomb County, Michigan (published by Geo. A. Ogle & Co.)
  Webmaster: Mike Grobbel
  Created: 29 Aug 2005; Last Revised: 29 Dec 2009
  URL: http://centerline.grobbel.org/old_cl_maps.htm
  Purple Heart and Wound Chevron Recipients
  American North Russia Expeditionary Force
  1918-1919
  .
  
  
  The Wound
  Chevron Ribbon
  and gold stripe(s)
  that were worn
  on the uniform.
  The Purple Heart medal.
  Beginning in 1917, the US Army began awarding the Wound Chevron to those who were wounded or killed as the result of enemy action.
  In 1921, President Wilson requested artist E.H. Blashfield to design an illustration for use on a certificate that would be presented to every veteran wounded in action during the recent World War. This design was later authorized for use in the official emblem of the Disabled American Veterans of the World War, now known as the Disabled American Veterans.
  Below is the framed certificate that was awarded Private First Class Andrew C. Leak, with a close-up of the inscription at the bottom:
  
  
  
  The incsciption at the top reads, "Columbia Gives To Her Son the Accolade of the New Chivalry of Humanity". The handwritten inscription at the bottom has the soldier's name, rank and unit, followed by the printed words "Served with Honor in the World War and was Wounded in Action", followed by the printed signature of Woodrow Wilson.
  The Wound Chevron award was discontinued when General Washington's Badge of Military Merit was revived as the Purple Heart award in 1932. President Truman signed an Executive Order on 12 Nov 1952 authorizing World War One era recipients of the Wound Chevron to exchange their award for the Purple Heart.
  Here is a listing of those who were killed in action or died as a result of wounds received in action during the North Russia campaign.
  
  Here is a two-page document ordered by Colonel Stewart and dated March 10, 1919 that lists the names of 80 officers and enlisted men who had been wounded during fighting in North Russia (mostly during the period Dec. 1918-Feb.1919) and thus were authorized to wear the Wound Chevron:
  Page 1 | Page 2
  
  Here is another two-page document from the Bentley Library's Hugh McPhail Collection that lists all of the officers and enlisted men of Company A, 339th Infantry Regiment who were wounded while in North Russia, along with the date it happened. Some of these names also appear on the Stewart document.
  Page 1 | Page 2
  
  Below is the webmaster's attemp to list the remainder of the ANREF soldiers who were wounded in action and thus eligible for a Wound Chevron/Purple Heart award. There is overlap with the Stewart and McPhail documents where additional information is known about individual circumstances.
  This list is still under construction; if you know the name of a "Polar Bear" who was wounded in action
  and is not named in the Stewart or McPhail documents, please contact the Webmaster.
  Last Name First Name Rank Company Hometown Date of Wounding Additional Information
  Adamson John Cpl. B, 339th Inf. Detroit, Mich. 26 Nov 1918 Gunshot wound to the right knee (source: Bentley Library Polar Bear database)
  Andreas Orin O. Pvt. A, 339th Inf. Walkerville, Mich 07 Mar 1919 (source: Bentley Library Polar Bear database)
  Andrews Ernest O. Mech. C, 339th Inf. West Branch, Mich. 14 Feb 1919 (wounded, not sure if in action, source: Bentley Library Polar Bear database)
  Arini Carlo Pvt. E, 339th Inf. Detroit, Mich. 31 Dec 1918 (source: Bentley Library Polar Bear database)
  
  Doe Charles Rowley Pvt. A, 310th Eng. Brimley, MI (Sault Ste Marie, Mich.) 15 Nov 1918 "sent to England, 5/15/1919" on HMHS Kalyan; Charles' middle name provided by his granddaughter, Cynthia Doe Wineman. (more)
  
  Franczak Joseph Cpl. A, 339th Inf. Edwardsville, Penn. 22 Jan 1919 Wounded while firing his machine gun in the defense of Ust Padenga, resulting in the loss of his left hand. (more) (source: his granddaughter, Sue Franczak Lucas)
  Keller John G. Pvt. M, 339th Inf. Cross Village, Michigan 14 Oct 1918 His knee was shattered while fighting along the railroad front on October 14th, 1918. (source: his daughter, Mary Keller Knapp)
  Leak Andrew C. Pvt. First Class H, 339th Inf. Kalamazoo, Mich. (unknown) Illustrated certificate with the caption: "Andrew C. Leak, Pvt. 1st Cl. Co. H, 339th Inf., Served with Honor in the World War and was Wounded in Action", (signed) Woodrow Wilson
  Murray James A. Cpl. H, 339th Inf. Detroit, Mich. 31 Dec 1918 per his record in the Bentley Library Polar Bear database (also reported by his son, David M. Murray)
  Stark Louis H. Pvt. G, 339th Inf. Erie, Mich. 03 Dec 1918 Karpagora, Pinega River Front (source: family)
  
  HOME
  ________________________________________
  Webmaster: Mike Grobbel
  URL: http://pbma.grobbel.org/ph.htm
  Created: 06 July 2005
  Last Revised: 18 May 2011
  Memorial Day Remembrance Ceremony
  for "Detroit's Own - Polar Bears"
  (339th Infantry Regiment, U.S. Army, World War I )
  White Chapel Memorial Cemetery
  Troy, Michigan
  29 May 2000
  ________________________________________
  
  The Color Guards get their flags crossed.
  
  Oz Grobbel at the podium.
  
  This year marked the 70th anniversary of the Polar Bear Monument
  dedication on May 30, 1930.
  
  A fine turnout on a beautiful day.
  
  Additional Photos:
  A group shot of the Grobbel Clan
  The late Bob Grobbel and his wife Judy
  ________________________________________
  View photos from other Memorial Day Ceremonies at White Chapel Cemetery:
  27 May 2002
  28 May 2001
  View photos from the "Polar Bears" Plaque Dedication Ceremony at the Detroit Zoo (10 Nov 2001)
  ________________________________________
  RETURN to the Polar Bear Ceremonial Events Page
  ________________________________________
  This page frame created and maintained by Mike Grobbel
  Last revised: 06 July 2002
  The URL for this page is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polar_bear_2000.htm
  The URL for this site is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbear.htm
  Memorial Day Remembrance Ceremony
  for "Detroit's Own - Polar Bears"
  (339th Infantry Regiment, U.S. Army, World War I )
  White Chapel Memorial Cemetery
  Troy, Michigan
  28 May 2001
  ________________________________________
  
  Stan Bozich, Executive Director of the Michigan's Own Military & Space Museum, making introductory remarks.
  
  There was a great turnout for this year's ceremony.
  
  Oz Grobbel, President of the "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association, at the podium.
  
  Guest speaker LTC Randall M. Safier,
  Commander, 1st Battalion, 339th Infantry Regiment, 84th Division, U.S. Army.
  
  CSM David McCright, Battalion Command Sergeant Major,
  inducts PV2 Carl Karbowski into the 1-339th Regiment
  
  Presentation of floral wreath.
  
  Additional Photos:
  The children of Clement Grobbel (Cpl., Co. I, 339th Inf.) who were in attendance this year.
  Syl Grobbel, with his granddaughter Keira Rose and his son, Steve Grobbel.
  ________________________________________
  View photos from other Memorial Day Ceremonies at White Chapel Cemetery:
  27 May 2002
  29 May 2000
  View photos from the "Polar Bears" Plaque Dedication Ceremony at the Detroit Zoo (10 Nov 2001)
  ________________________________________
  RETURN to the Polar Bear Ceremonial Events Page
  ________________________________________
  This page frame created and maintained by Mike Grobbel
  Last revised: 05 July 2002
  The URL for this page is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polar_bear_2001.htm
  The URL for this site is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbear.htm
  Memorial Day Remembrance Ceremony
  for "Detroit's Own - Polar Bears"
  (339th Infantry Regiment, U.S. Army, World War I )
  White Chapel Memorial Cemetery
  Troy, Michigan
  27 May 2002
  ________________________________________
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Additional Photos:
  The children of Clement Grobbel (Cpl., Co. I, 339th Inf.) who were in attendance this year.
  The children of Clement Grobbel, plus their spouses, who were in attendance this year.
  The descendants of Clement Grobbel, plus their spouses, who were in attendance this year.
  ________________________________________
  View photos from previous Memorial Day Ceremonies at White Chapel Cemetery:
  28 May 2001
  29 May 2000
  View photos from the "Polar Bears" Plaque Dedication Ceremony at the Detroit Zoo (10 Nov 2001)
  ________________________________________
  RETURN to the Polar Bear Ceremonial Events Page
  ________________________________________
  This page frame created and maintained by Mike Grobbel
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 05 July 2002
  The URL for this page is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polar_bear_2002.htm
  The URL for this site is: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbear.htm
  
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Articles & Reference Information
  The Bentley Historical Library's "Polar Bear Expedition Digital Collections" web site has been entirely re-constructed and the effort is now nearly complete. This interactive site features the digitized "Polar Bear Collections" housed at the University of Michigan's Bentley Historical Library. Back in the 1960s the Bentley Historical Library began collecting personal papers of the Polar Bear veterans through a collaboration with the Polar Bear Association. About nine years ago the Library began digitizing this collection and making it available on-line. Additional digitized materials have been added to the collection in recent years but it was necessary to revamp the web site using different software so that the new content could be made accessible. Additional materials are awaiting digitizing and will be added to the web site in the near future.
  The web site currently contains:
  1. 63 collections digitized in 2004 by the University Library.
  2. 17 collections digitized by the U of M School of Information and Bentley Historical Library.
  3. 19 collections digitized by donors.
  4. A roster of soldiers who served with the Polar Bears, containing 6,813 names.
  5. Collections of books, newspapers, periodicals, and maps digitized from our collection.
  6. Links to Polar Bear-related publications digitized by others.
  "Holland (Michigan) Polar Bear Club - 1948". Contains a transcript of a May 28, 1948 article that appeared the Holland (Mich.) Evening Sentinel about the Holland Polar Bear Club. Also contains a circa 1942 photo of the club. All (38) men in the photo are identified in the article.
  "Historical Files of the American Expeditionary Force, North Russia, 1918-19, M924". Footnote.com (a subscription-based service), in partnership with the National Archives and Records Administration (NARA), has recently digitized NARA Microfilm Publication M924 and made it available on-line to Footnote subscribers. M924, which NARA created in 1973, is a two-roll microfilm publication that reproduced a collection of reports, studies, memorandums, and other records relating to the activities of the American Expeditionary Force, North Russia during 1918 and 1919. This collection, known as the "Historical File of the AEF, North Russia", is part of the Records of the American Expeditionary Forces (World War I), 1917-23, Record Group 120, which is archived at NARA II in College Park, MD.
  Read the 25th (and final) issue of the "American Sentinel", published in Archangel, Russia on May 31, 1919: Page 1 | Page 2 | Page 3 | Page 4.
  George Aldous (1873-1957) served with the British Army's Durham Light Infantry in North Russia during the period of October 1918 through June 1919. Pvt. Aldous is third from the right, top row, in this photo of his unit that was taken on 27 April 1919 at Smolny Barracks. George brought this newspaper home with him and it was passed on to his grandson, Ian Aldous, who made these scans of the newspaper and has generously shared them with the Polar Bear Memorial Association.
  Map of Camp Pontanezen. This camp was the temporary billeting camp for all WW I US Army personnel entering and leaving France through the nearby port of Brest, France. Most of the soldiers of the American North Russia Expeditionary Force passed through Camp Pontanezen on their way home from North Russia in June and July of 1919. This is a 3 MB scan of a photocopy of the map brought home by an unknown WW I soldier. The map was discovered in an attic by Bill Gouldy of Oklahoma City, OK. Bill contacted the webmaster after finding references to the camp in diary entries featured on this site and graciously offered to provide us with a copy so that we could include it here.
  U.S. Army Signal Corps photographers shot about 50 minutes of 16 mm black and white silent film documenting the activities of the "Polar Bears" in North Russia during the period of September 1918 to June 1919. Here is a 24 second long series of clips from the Signal Corps footage. More information, including how to purchase the entire 50 minutes of film, can be found here.
  "Finding photos of the American North Russia Expeditionary Force (ANREF), 1918-1919". Information on the available still and motion pictures taken of the ANREF in North Russia; includes locations of on-line resources and physical archives and also how to order reproductions.
  "The 'Polar Bears' of World War One - Remembering the Allied Intervention in North Russia". This article was written by the webmaster for the December 2004 and June 2005 issues of the "Polar Bear News". This is the semi-annual newsletter of the "Polar Bear Association", whose members are WW II veterans of the United Kingdom's 49th (West Riding) Infantry Division, which is also known as the "Polar Bears" due to their WW II service in Norway and Iceland.
  "November 11, 1918 - Armistice Day in Detroit and elsewhere...." - A discussion thread written by the webmaster describing Armistice Day in Detroit and why many familes of Detroit-area soldiers had to wait another seven months to celebrate the end of fighting for their loved ones.
  "Triggering Intervention: Woodrow Wilson and the American Military Expeditions to Russia" - a research paper written by David M. Kudzia for his Senior Individualized Project at Kalamazoo College. The author, a History major and 2008 graduate, examines President Wilson's reasoning and motives for sending American troops to North Russia and Siberia in the summer of 1918.
  "America's War in North Russia" - by Col. W.P. Richardson. This article appeared in "Current History - a Monthly Magazine of the New York Times", Vol. XIII, Oct. 1920-March 1921. It describes "what our soldiers did there, told by one of their officers, and based upon both official sources and personal knowledge."
  "Home from War" - from the archives of Time Magazine, an article that appeared in their Dec. 9, 1929 issue describing the return that week of the remains of 75 U.S. soldiers who had died during the fighting in North Russia ten years earlier.
  "Inch From Death - Memory of Russia" - an article written by Don Tschirhart that appeared in a Feburary 1959 issue of the Detroit (Michigan) News. The writer interviewed Harry H. Mead, former Lieutenant in Company A, 339th Infantry Regiment, who was wounded during the Bolshevik attack on Shenkursk in January 1919. In 1920, Mr. Mead (along with former 339th officers Joel Moore and Lewis Jahns) wrote the book "The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki - Campaigning in North Russia 1918-1919" [more information here]. This newspaper article mentions that Mr. Mead had been extensively interviewed for an article which had appeared in the December 1958 issue of the American Heritage Magazine. You can read that article by clicking on the link below.
  "Where Ignorant Armies Clashed by Night" by E.M. Halliday, originally published in "American Heritage Magazine", December 1958, Volume 10, Issue 1.
  Dr. Roger Crownover, author of "The United States Intervention in North Russia - 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey", gave a lecture on April 16, 2008 at the Troy Museum and Historic Village. He spoke for an hour about the Polar Bears and the intervention in North Russia to members of the Troy Historical Society and members of the general public. The Historical Society made a video recording of his lecture and you can purchase a DVD copy of his talk for $25 by calling Cindy Stewart at (248) 524-1147.
  "Polar Bear Brigade Fought for Freedom" - a brief article written by Ben Burns that appeared in the Dec. 17, 2007 issue of the Grosse Pointe (Michigan) News.
  2007 marked the 200th anniversary of the establishment of diplomatic relations between the United States and Russia and in recognition, the BBC Russian Service in Moscow produced a special series of programs exploring the 200 years of sometimes turbulent relations between the two nations. Sergei Berets, a producer with BBC Russian Service Moscow Office, interviewed officers of the Polar Bear Memorial Association for a program in that series on the subject of American soldiers who fought the Red Army in North Russia. A transcription of that program has been posted on the BBC Russian.com web site. Titled "Polar Bear Expedition: Stranglers of the Revolution", it can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation via Alta Vista Babel Fish). [Another article in this series that mentions the Allied Intervention in Siberia can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation).]
  "Tragedy at Archangel - The Amazing Story of America's Futile Expedition Into Bolshevik Land" by Guy Murchie, Jr.; Chicago Sunday Tribune Graphic Section, February 26, 1939.
  "Tragedy in Archangel: The Killing of J.A. Watson" by Gloria Siggins
  310th Engineers Photo Album
  339th Regiment Lineage and Honors - U.S. Army Center of Military History
  Frederick C. O'Dell Map Collection - Bentley Historical Library, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan. These maps were produced by the U.S. Army 310th Engineers mapping section in 1918 and 1919. Links on this page will open photographic images of selected maps from the Collection, which is stored at the Bentley Library and most of which do not appear on their Polar Bear Expedition Digital Collections web site.
  "Vaga Dvina Junction" Map. A circa 1918 map (in English and with an interesting provenance), that shows the region encompassing the Dvina and Vaga River Fronts.
  Modern Maps of the Area where the "Polar Bears" Fought
  "Report of Engagement", Company I, 339th Infantry, 04 Nov 1918
  "The Alleged Mutiny of Company I, 339th Infantry", 30 March 1919
  "339th Infantry Permanent Losses - 04 Sept 1918 through 10 May 1919"
  "339th Infantry Croix de Guerre Award Ceremony, 17 Feb 1919"
  "Company I Minstrel Show", 28 March 1919
  "Photographs of Company I, 339th Infantry"
  At the top of each of these pages is the 339th Infantry's regimental insignia crest with their motto written in Russian: "The Bayonet Decides".
  Click here to view the crest in color and read the full history behind it.
  The 339th Infantry Regiment Returns to Detroit - the story of how the citizens of Detroit welcomed them home on the Fourth of July 1919 - includes links to photos taken that day by the Detroit News
  "Detroit's Polar Bears & Their Confusing War" - from the Detroit News "Rear View Mirror" series. Click here to view a gallery of 12 related photos.
  "Bloody Battle on Peace Day" - by Vincent Cortright for Military History Magazine, Oct. 1998
  "Stranded in Russia" by Roger Crownover, Michigan History Magazine, Jan/Feb 1999 (opens in a new window)
  This is a ".pdf" file which uses Adobe Acrobat Reader viewing software - if you don't have it, use the link button at right to download it for free.
  
  "MONROE SLEEPS AS BEARS COME HOME", MONROE (Michigan) DEMOCRAT, Saturday July 5, 1919
  "Mission to North Russia - VFW members return to a distant battlefield to recover the remains of American soldiers who died in a forgotten campaign after WWI"
  by Herbert M. Mason, Jr., VFW Magazine, April 1999.
  "Doughboy Center - American Polar Bears: The American Expeditionary Force to North Russia" - presented by The Great War Society
  "Forward-March! - a photographic memorial of WW I" - photos taken in North Russia during the conflict (11 total pages - click "Continue" to see more photos)
  "Camp Custer Inside - WWI" - photos taken inside the Army Camp near Battle Creek, MI where the 339th trained in the summer of 1918
  "Centenarian Recalls Fighting Russians" - by Andrew Kramer (AP article dated 8 Aug 2001)
  "Archangel", a poem by Sergeant Roger S. Clark, 310th US Army Engineers, Archangel, Russia - Christmas, 1918
  "NORTH RUSSIAN EXPEDITIONARY FORCE 1918-1919"; compiled by P.O. GEORGE WILLIAM SMITH on board HMS "BORODINO"; Photos, Information & Maps describing the British Royal Navy Operations in North Russia
  "Fighting the Russians in Winter: Three Case Studies" - by Dr. Allen F. Chew, Combat Studies Institute U.S. Army Command and General Staff College Fort Leavenworth, Kansas, December 1981
  "American Intervention in Russia: A Study of Wilsonian Foreign Policy", by C. Palazzolo, Modus Vivendi , the Rhodes College Student Journal of Intl. Studies, Memphis, TN, Spring 1997
  "120.13 Records of the American Expeditionary Forces, North Russia" - here you will find a brief description of the records available at the U.S. National Archives and Records Administration facility in College Park, MD (NARA II).
  President Wilson's Aide-Memoire on the subject of military intervention in Russia, dated July 17, 1918
  The WW I Document Archive - 1918 Documents
  Did the U.S. Government knowingly leave POW/MIA's behind in North Russia and Siberia?
  • Testimony before the 102nd US Congress, November 1991, concerning the AEF experience in Russia at the end of the Great War and the possible abandonment of American POWs
  • "An Examination of U.S. Policy toward POW/MIA's - (The AEF and World War I, paragraphs 2-1 through 2-8)", U.S. Senate Committee on Foreign Relations Republican Staff, May 1991. (From the National Alliance of Families website)
  • "Even One is Too Many - (Chapter I, Antecendents)" - a Doctoral Dissertation by P.L. Wadley, May 1993
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 17 May 2013
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbeararticles.htm
  The old URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbeararticles.htm
  
  VISITORS SINCE JULY 6, 2002.
  934 visitors and 1,143 page views were recorded between July 6, 2002 and May 27, 2004 when this site meter was installed.
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Video
  
  Voices of a Never Ending Dawn - the story of the American North Russia Expeditionary Force "Polar Bears" is now available on DVD.
  
  The US Army Signal Corps accompanied the American North Russia
  Expeditionary Force and made motion pictures documenting their activities during their time in North Russia.
  Canada's National Film Board has archived the Canadian Expeditionary Force WW I film footage and has made it available for viewing on-line at their "Images of a Forgotten War" web site. Their North Russia footage totals more than 40 minutes and is presented in four parts: With General Ironside's Forces in North Russia 1, With General Ironside's Forces in North Russia 2, With General Ironside's Forces in North Russia 3 and With General Ironside's Forces in North Russia 4.
  Books
  
  "FUGITIVE MOMENT: The True Story of an Unsung Hero", by Phil Penningroth, available in Kindle Edition only at Amazon.com. "Look Inside".
  FUGITIVE MOMENT is a "novel history" that tells the true story of Louis Penningroth, a YMCA War Prisoners Aid Representative, who defied both the United States government and his YMCA superiors in order to negotiate the freedom of American and British prisoners of war in Bolshevik Russia.
  
  "A Michigan Polar Bear Confronts the Bolsheviks: A War Memoir", published by the Wm. B. Eerdmans Publishing Company, 2010. Edited by Gordon Olson. This book contains the graphic war memoirs of Godfrey Anderson (1895-1981), who was a member of the 337th Field Hospital Company. He tells of his travels by ship and train to Archangel, Russia, where his unit provided medical care for the men of the American North Russia Expeditionary Force. Anderson's unit set up field hospitals in the vast Arctic wilderness, endured the bitter cold of winter and the ravages of the Spanish flu, rubbed shoulders with Russian villagers and rescued scores of wounded from the advancing Bolsheviks in a harrowing nighttime retreat by sleigh from Shenkursk. Olson's book has been recognized as a 2011 Michigan Notable Book by the Library of Michigan.
  
  
  A Well-Kept Secret: The Allied Invasion of North Russia, 1918-1919 , by William Ward.
  The genesis of this book was the author's Masters Thesis, which was written in the late 1970s and just recently published. It consists almost exclusively of interviews and diaries of men who were in North Russia in 1918-1919, most of whom had never been interviewed before. The hardcover version of his book can be purchased here for $39.99. A download version is also available for $9.99. A short preview is provided that includes the names of those whose interviews and diaries were used in the book.
  ISBN: 978-0-557-31286-3; Publication Date: March 8, 2010; Page Count: 362 pages; Interior Color: Black And White
  
  Polar Bear Tales, By a Soldier of the A.E.F. North Russia, Clarence J Primm, edited by Carol Primm and Pete Stuntz.
  This illustrated, 228 page book of Primm's own reports of his experiences in North Russia has been compiled and edited by his daughter-in-law, Carol Primm of Ocala, Fla. and family friend Dr. Edgar C. "Pete" Stuntz of Manitowoc, Wisc. Clarence Primm was a First Lieutenant in Company M of the 339th Infantry Regiment which saw action on both the Railroad and Pinega Fronts. He describes not only the military actions but also the geopolitical importance of the Allied campaign in North Russia as well as the daily relationships between the American troops and the local residents. Lt. Primm remained in Archangel until the end of September 1919 and provides a first-hand account of events that took place after the American forces had departed. The book is available in PDF format on a CD, which can be purchased for $15.00 USD (price includes shipping within USA). To order, mail a personal check or money order to "Polar Bear Tales", c/o Edgar C. Stuntz, 1806 Grand Ave #31, Manitowoc, WI 54220-6356. Checks should be made out to "Polar Bear Tales, c/o Edgar C. Stuntz". Please include your address and allow four weeks for delivery.
  
  Russian Sideshow, America's Undeclared War, 1918-1920, by Robert L. Willett.
  In August 1918, as the carnage of World War I continued, President Woodrow Wilson deployed U.S. troops to join other Allied forces in civil war-ravaged Russia. Ostensibly a mission to guard tsarist military supplies and the Trans-Siberian Railroad, the true purpose of the Allied intervention was to help topple the nascent Bolshevik government. Dispatched to some of the most remote regions of the Russian wilderness -- from the frigid port city of Archangel to Lake Baikal to Vladivostok -- the U.S. troops encountered fierce resistance from Red Army units, partisans, and peasants.
  The author, whose wife's uncle (Pvt. G.C. Bahr, Co. M, 339th Inf.) died in March 1919 from influenza, conducted years of research for this book, including visits to Archangel, Murmansk, Vladivostok and Khabarovsk. This book covers both the AEF North Russia and the AEF Siberia and may be ordered by visiting the author's website. View the Index and an excerpt of Chapter 1 at Google Print.
  
  
  The History of The American Expedition Fighting the Bolsheviki, by Capt. Joel R. Moore, Lt. Harry H. Mead and Lt. Lewis E. Jahns, who had been officers in the 339th Infantry. This book has been reprinted in July 2003 by The Battery Press, P.O.Box 198885, Nashville, TN 37219, e-mail: batterybks@aol.com . Orders can be placed on their website or by e-mail. This is a limited edition reprint of 300 copies. The reprinted version is bound with a cover similar to the original but with the 339th Infantry Crest added on a rich brown cloth with black panels and gold type. The book contains 360 pages, 120 photos and 1 map, in a 6" by 9" hardcover format and costs $59.95 Originally published in September of 1920 with a press run of 2,000 copies, this rare history covers the activities of the 339th Infantry Regiment and its attached units from entry into North Russia in September 1918 until its withdrawal in August 1919. Operating under British command, the Americans were split up in isolated detachments protecting the vital railroads and rivers which supplied the Russian units fighting the Reds. There are chapters on all aspects of the campaign, including the many small operations performed under arduous conditions. Also provided is a list of decorations and an Honor Roll of American killed in action.
  A paperback edition of this book has been published and is available for $9.99 at Amazon.com ($0.99 for the Kindle version). This book is also available for free in various electronic formats at Project Gutenberg. It has has been transcribed by Don Kostuch, the son of John Kostuch, who was a Mechanic in Company M of the 339th Infantry Regiment. From this page, you can select any of several formats to read and/or download the book at no cost (all but the ".txt" format include the original photos). The original edition of this book has been digitized by Google Books and can be viewed/downloaded here. You can also read the transcribed version of this book on "Scribd" by clicking here.
  
  
  "M" Company - 339th Infantry in North Russia, by Capt. Joel R. Moore. Self-published in 1920. Moore was "M" Company's Captain and he wrote this 69 page hard-covered book for his men. It describes the major battles fought by Company M and includes numerous reminiscences and photographs. Also included is the Company Roster and the Company Diary. This book has been digitized by Google Books and can be viewed/downloaded here.
  
  
  When Hell Froze Over is the story of the American North Russian Expeditionary Force's role in one of the most obscure but important of America's foreign interventions. Originally published in 1958 as The Ignorant Armies, this book by E.M. Halliday is now back in print under this new title; iBooks; ISBN: 0743407261; October 2000; (paperback, 336 pages, $20.95)
  Find out more about this book at Amazon.com
  
  
  Forgotten Valour: The Story of Arthur Sullivan VC, by Peter Quinlivian. Published by New Holland (Australia) in September 2006, ISBN 1741104866, 304 pages, including photographs, maps, bibliography and index. AUD$29.95 suggested retail price. The book is published in Australia and international buyers can contact the publisher through their website at www.newholland.com.au. Arthur Sullivan was one of about 150 Australian soldiers who volunteered to join the North Russian Relief Force in 1919. This book explores the political and military paths, as well as the personal stories of a number of key participants, which led Arthur Sullivan to win the Victoria Cross on the Dvina River Front in August 1919, nine months after the Armistice ended the First World War, in a little known phase of Australian history. It goes on to explore the experiences of returned men generally, and Arthur Sullivan's short but eventful life.
  
  Victoria's Cross - Anzac to Archangel, The Story of Sgt. Sam Pearse, VC, MM, by Mike Irwin, The Sunnyland Press Pty. Ltd., Red Cliffs, Victoria, Australia, Nov. 2003, ISBN 1876709499, 144 pages. This book may be ordered directly by e-mailing the author. Price including shipping: AUD$50 or AUD$65 (soft or hard cover). This is the story of Samuel George Pearse, who was born in Wales, U.K. and as a young teenager, emigrated with his parents to Australia. In 1915, Sam enlisted in the Australian Imperial Force and saw action at Gallipoli,Turkey and in France. Following hospitalization and discharge from the AIF while in England, he enlisted in the British North Russian Relief Force in July 1919 and married an Englishwoman shortly before shipping out to North Russia. The NRRF's objective was to relieve the departing American Forces and evacuate all remaining British Forces before winter set in. Mike Irwin recounts the NRRF's campaign against the Bolsheviks, the heroics of Sgt. Pearse at Emptsa on the Railroad Front and the long and determined search conducted by Pearse's daughter, Victoria, to learn more about the father she never knew.
  
  Fighting the Bolsheviks: the Russian War Memoir of PFC Donald Carey by Donald Carey, Edited by Neil G. Carey, Presidio Press, Novato, Ca.; ISBN: 0-89141-631-5, 1997, (hardcover, 240 pages, $24.95 - out of print, limited availability new and used from $20.00). Pvt.1/c Carey was a member of Company E, 339th Infantry Regiment and his son has edited his father's daily record and recollections of his wartime experiences to create this book.
  Read a review of this book that also includes a short bibliography of additional books
  Find out more about this book at Amazon.com
  
  
  "Detroit's Own Polar Bears", The American North Russian Expeditionary Forces, 1918-1919, Stanley J. Bozich and Jon R. Bozich, Polar Bear Publishing Co., Frankenmuth, MI, 1985 (softcover, 176 pages). The authors use text and photos to tell the story of the roughly 5,000 World War One American soldiers who trained at Camp Custer, Michigan, where they were known as "Detroit's Own". In July 1918, they were shipped to England and eventually to Archangel, North Russia, where they were deployed to several fronts where they fought the Bolshevik enemy while under British command. During their return to the United States in June 1919, they began calling themselves "Polar Bears". This book also contains many interesting photos of uniforms, weapons and gear worn and used by the "Polar Bears", but unfortunately, it has been out of print for a number of years.
  
  Stamping out the Virus: Allied Intervention in the Russian Civil War 1918-1920, by Perry Moore, Hardcover, 300 pgs., $35.00, Publisher: Schiffer Publishing, Ltd., Oct. 2002, ISBN 0764316257.
  This major study, years in the making, covers the military aspects and operations in North and South Russia 1918-20 of the British and US in their attempt to stop Communism in its birth. This book is filled with maps, orders of battles and photos. Both Russian and US/British sources were used making this the most complete study. Find out more about this book at Barnes & Noble.com
  
  
  Quartered in Hell: The Story of the American North Russian Expeditionary Force 1918-1919, by Dennis Gordon (Editor), Paperback: 320 pages, Publisher: Gordon, Otoupalik, and Schultz (G.O.S.), (January 1982), ISBN: 0942258002. The author's objective was to allow the veterans of the American North Russia Expeditionary Force the means with which to relate their experiences in the snow trenches of Russia. This book contains a lot of new material, some of it submitted by the veterans themselves, which the author obtained over the course of three and one-half years of correspondence and interviews. Find out more about this book at Amazon.com.
  
  
  Intervention in Russia 1918 - 1920 - A Cautionary Tale, by Miles Hudson, Hardcover: 224 pages, Publisher: Pen and Sword (April 2004), ISBN: 184415033X. The authors' father served in Archangel in 1919 and this book covers the whole intervention effort, North, East, South and West.
  Find out more about this book at Amazon.com.
  
  
  Churchill and the Archangel Fiasco: November 1918-July 1919, by Michael Kettle, Routledge, 1992 ISBN 0415082862, 9780415082860; 582 pages.
  
  Archangel: The American War with Russia, by A Chronicler (John Cudahy), A.C. McClurg & Co., Chicago, IL, 1924, 216 pgs.
  
  The Decision to Intervene (Soviet-American Relations, 1917-1920, Vol. II), by George Frost Kennan, Princeton University Press, Princeton, NJ, 1958
   The United States Intervention in North Russia - 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey, Dr. Roger Crownover, Edwin Mellen Press; ISBN: 0773475494; April 2001 (hardcover, 166 pages, $99.95)
  Find out more about this book at Amazon.com
  
   Stillborn Crusade: The Tragic Failure of Western Intervention in the Russian Civil War 1918-1920, by Ilya Somin, Transaction Publishers (August 1, 1996), ISBN 1560002743, Hardcover, 236 pages, $34.95.
  The author is an immigrant from Russia to the US, born in what was then Leningrad in 1973. In 1995, he graduated from Amherst College with a degree in political science and history. This book originated as his senior thesis. He went on to become a Ph. D. candidate in political science at Harvard. He says, "As I was writing it, I realized that I was saying something totally at odds with what previous scholars had written on the subject, so I decided to try to get it published and -- to my own surprise -- succeeded. The main thesis of my book is that the US and British governments needlessly squandered numerous opportunities to eliminate Soviet Communism at its inception. At several points during the Russian Civil War of 1918-20, relatively small efforts by the US and Britain would very likely have led to the overthrow of the Bolshevik regime, thereby saving both the West and Russians a great deal of suffering, including millions of deaths. Most previous scholarship on Western intervention in the Russian Civil War simply assumes that intervention was unjustifiable and ineffective and focuses on the question of why any intervention was undertaken at all. By contrast, I ask the opposite question: Given the very large stakes, why was there not a bigger and more effective intervention?" Find out more about this book at Amazon.com
  
   The Romance of Company "A," 339th Infantry, A. N. R. E. F., by Dorothea York, Detroit: McIntyre Printing Co., 1923, 156 pgs. This book has been scanned by Ancestry.com and can be read on-line by their subscribers.
   Snow Trenches, by Daniel H. Steele, A. C. McClurg & Co. Chicago, IL, l931, 361 pgs.
   Archangel 1918-19, by Gen. Edmund Ironside, Constable & Co. Ltd., London, 1953
   With Ironside in North Russia, by Andrew Soutar, Hutchinson & Co., London, 1940 ; Ayer Company Publishers, 1970.
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 08 June 2012
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbearbooks.htm
  The URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearbooks.htm
  
  VISITORS SINCE JULY 6, 2002.
  934 of these visitors and 1,143 page views were recorded between July 6, 2002 and May 27, 2004 when this new site meter was installed.
  
  
  
  
  
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Video
  
  Voices of a Never Ending Dawn - the story of the American North Russia Expeditionary Force "Polar Bears" is now available on DVD.
  
  The US Army Signal Corps accompanied the American North Russia
  Expeditionary Force and made motion pictures documenting their activities during their time in North Russia.
  Canada's National Film Board has archived the Canadian Expeditionary Force WW I film footage and has made it available for viewing on-line at their "Images of a Forgotten War" web site. Their North Russia footage totals more than 40 minutes and is presented in four parts: With General Ironside's Forces in North Russia 1, With General Ironside's Forces in North Russia 2, With General Ironside's Forces in North Russia 3 and With General Ironside's Forces in North Russia 4.
  Books
  
  "FUGITIVE MOMENT: The True Story of an Unsung Hero", by Phil Penningroth, available in Kindle Edition only at Amazon.com. "Look Inside".
  FUGITIVE MOMENT is a "novel history" that tells the true story of Louis Penningroth, a YMCA War Prisoners Aid Representative, who defied both the United States government and his YMCA superiors in order to negotiate the freedom of American and British prisoners of war in Bolshevik Russia.
  
  "A Michigan Polar Bear Confronts the Bolsheviks: A War Memoir", published by the Wm. B. Eerdmans Publishing Company, 2010. Edited by Gordon Olson. This book contains the graphic war memoirs of Godfrey Anderson (1895-1981), who was a member of the 337th Field Hospital Company. He tells of his travels by ship and train to Archangel, Russia, where his unit provided medical care for the men of the American North Russia Expeditionary Force. Anderson's unit set up field hospitals in the vast Arctic wilderness, endured the bitter cold of winter and the ravages of the Spanish flu, rubbed shoulders with Russian villagers and rescued scores of wounded from the advancing Bolsheviks in a harrowing nighttime retreat by sleigh from Shenkursk. Olson's book has been recognized as a 2011 Michigan Notable Book by the Library of Michigan.
  
  
  A Well-Kept Secret: The Allied Invasion of North Russia, 1918-1919 , by William Ward.
  The genesis of this book was the author's Masters Thesis, which was written in the late 1970s and just recently published. It consists almost exclusively of interviews and diaries of men who were in North Russia in 1918-1919, most of whom had never been interviewed before. The hardcover version of his book can be purchased here for $39.99. A download version is also available for $9.99. A short preview is provided that includes the names of those whose interviews and diaries were used in the book.
  ISBN: 978-0-557-31286-3; Publication Date: March 8, 2010; Page Count: 362 pages; Interior Color: Black And White
  
  Polar Bear Tales, By a Soldier of the A.E.F. North Russia, Clarence J Primm, edited by Carol Primm and Pete Stuntz.
  This illustrated, 228 page book of Primm's own reports of his experiences in North Russia has been compiled and edited by his daughter-in-law, Carol Primm of Ocala, Fla. and family friend Dr. Edgar C. "Pete" Stuntz of Manitowoc, Wisc. Clarence Primm was a First Lieutenant in Company M of the 339th Infantry Regiment which saw action on both the Railroad and Pinega Fronts. He describes not only the military actions but also the geopolitical importance of the Allied campaign in North Russia as well as the daily relationships between the American troops and the local residents. Lt. Primm remained in Archangel until the end of September 1919 and provides a first-hand account of events that took place after the American forces had departed. The book is available in PDF format on a CD, which can be purchased for $15.00 USD (price includes shipping within USA). To order, mail a personal check or money order to "Polar Bear Tales", c/o Edgar C. Stuntz, 1806 Grand Ave #31, Manitowoc, WI 54220-6356. Checks should be made out to "Polar Bear Tales, c/o Edgar C. Stuntz". Please include your address and allow four weeks for delivery.
  
  Russian Sideshow, America's Undeclared War, 1918-1920, by Robert L. Willett.
  In August 1918, as the carnage of World War I continued, President Woodrow Wilson deployed U.S. troops to join other Allied forces in civil war-ravaged Russia. Ostensibly a mission to guard tsarist military supplies and the Trans-Siberian Railroad, the true purpose of the Allied intervention was to help topple the nascent Bolshevik government. Dispatched to some of the most remote regions of the Russian wilderness -- from the frigid port city of Archangel to Lake Baikal to Vladivostok -- the U.S. troops encountered fierce resistance from Red Army units, partisans, and peasants.
  The author, whose wife's uncle (Pvt. G.C. Bahr, Co. M, 339th Inf.) died in March 1919 from influenza, conducted years of research for this book, including visits to Archangel, Murmansk, Vladivostok and Khabarovsk. This book covers both the AEF North Russia and the AEF Siberia and may be ordered by visiting the author's website. View the Index and an excerpt of Chapter 1 at Google Print.
  
  
  The History of The American Expedition Fighting the Bolsheviki, by Capt. Joel R. Moore, Lt. Harry H. Mead and Lt. Lewis E. Jahns, who had been officers in the 339th Infantry. This book has been reprinted in July 2003 by The Battery Press, P.O.Box 198885, Nashville, TN 37219, e-mail: batterybks@aol.com . Orders can be placed on their website or by e-mail. This is a limited edition reprint of 300 copies. The reprinted version is bound with a cover similar to the original but with the 339th Infantry Crest added on a rich brown cloth with black panels and gold type. The book contains 360 pages, 120 photos and 1 map, in a 6" by 9" hardcover format and costs $59.95 Originally published in September of 1920 with a press run of 2,000 copies, this rare history covers the activities of the 339th Infantry Regiment and its attached units from entry into North Russia in September 1918 until its withdrawal in August 1919. Operating under British command, the Americans were split up in isolated detachments protecting the vital railroads and rivers which supplied the Russian units fighting the Reds. There are chapters on all aspects of the campaign, including the many small operations performed under arduous conditions. Also provided is a list of decorations and an Honor Roll of American killed in action.
  A paperback edition of this book has been published and is available for $9.99 at Amazon.com ($0.99 for the Kindle version). This book is also available for free in various electronic formats at Project Gutenberg. It has has been transcribed by Don Kostuch, the son of John Kostuch, who was a Mechanic in Company M of the 339th Infantry Regiment. From this page, you can select any of several formats to read and/or download the book at no cost (all but the ".txt" format include the original photos). The original edition of this book has been digitized by Google Books and can be viewed/downloaded here. You can also read the transcribed version of this book on "Scribd" by clicking here.
  
  
  "M" Company - 339th Infantry in North Russia, by Capt. Joel R. Moore. Self-published in 1920. Moore was "M" Company's Captain and he wrote this 69 page hard-covered book for his men. It describes the major battles fought by Company M and includes numerous reminiscences and photographs. Also included is the Company Roster and the Company Diary. This book has been digitized by Google Books and can be viewed/downloaded here.
  
  
  When Hell Froze Over is the story of the American North Russian Expeditionary Force's role in one of the most obscure but important of America's foreign interventions. Originally published in 1958 as The Ignorant Armies, this book by E.M. Halliday is now back in print under this new title; iBooks; ISBN: 0743407261; October 2000; (paperback, 336 pages, $20.95)
  Find out more about this book at Amazon.com
  
  
  Forgotten Valour: The Story of Arthur Sullivan VC, by Peter Quinlivian. Published by New Holland (Australia) in September 2006, ISBN 1741104866, 304 pages, including photographs, maps, bibliography and index. AUD$29.95 suggested retail price. The book is published in Australia and international buyers can contact the publisher through their website at www.newholland.com.au. Arthur Sullivan was one of about 150 Australian soldiers who volunteered to join the North Russian Relief Force in 1919. This book explores the political and military paths, as well as the personal stories of a number of key participants, which led Arthur Sullivan to win the Victoria Cross on the Dvina River Front in August 1919, nine months after the Armistice ended the First World War, in a little known phase of Australian history. It goes on to explore the experiences of returned men generally, and Arthur Sullivan's short but eventful life.
  
  Victoria's Cross - Anzac to Archangel, The Story of Sgt. Sam Pearse, VC, MM, by Mike Irwin, The Sunnyland Press Pty. Ltd., Red Cliffs, Victoria, Australia, Nov. 2003, ISBN 1876709499, 144 pages. This book may be ordered directly by e-mailing the author. Price including shipping: AUD$50 or AUD$65 (soft or hard cover). This is the story of Samuel George Pearse, who was born in Wales, U.K. and as a young teenager, emigrated with his parents to Australia. In 1915, Sam enlisted in the Australian Imperial Force and saw action at Gallipoli,Turkey and in France. Following hospitalization and discharge from the AIF while in England, he enlisted in the British North Russian Relief Force in July 1919 and married an Englishwoman shortly before shipping out to North Russia. The NRRF's objective was to relieve the departing American Forces and evacuate all remaining British Forces before winter set in. Mike Irwin recounts the NRRF's campaign against the Bolsheviks, the heroics of Sgt. Pearse at Emptsa on the Railroad Front and the long and determined search conducted by Pearse's daughter, Victoria, to learn more about the father she never knew.
  
  Fighting the Bolsheviks: the Russian War Memoir of PFC Donald Carey by Donald Carey, Edited by Neil G. Carey, Presidio Press, Novato, Ca.; ISBN: 0-89141-631-5, 1997, (hardcover, 240 pages, $24.95 - out of print, limited availability new and used from $20.00). Pvt.1/c Carey was a member of Company E, 339th Infantry Regiment and his son has edited his father's daily record and recollections of his wartime experiences to create this book.
  Read a review of this book that also includes a short bibliography of additional books
  Find out more about this book at Amazon.com
  
  
  "Detroit's Own Polar Bears", The American North Russian Expeditionary Forces, 1918-1919, Stanley J. Bozich and Jon R. Bozich, Polar Bear Publishing Co., Frankenmuth, MI, 1985 (softcover, 176 pages). The authors use text and photos to tell the story of the roughly 5,000 World War One American soldiers who trained at Camp Custer, Michigan, where they were known as "Detroit's Own". In July 1918, they were shipped to England and eventually to Archangel, North Russia, where they were deployed to several fronts where they fought the Bolshevik enemy while under British command. During their return to the United States in June 1919, they began calling themselves "Polar Bears". This book also contains many interesting photos of uniforms, weapons and gear worn and used by the "Polar Bears", but unfortunately, it has been out of print for a number of years.
  
  Stamping out the Virus: Allied Intervention in the Russian Civil War 1918-1920, by Perry Moore, Hardcover, 300 pgs., $35.00, Publisher: Schiffer Publishing, Ltd., Oct. 2002, ISBN 0764316257.
  This major study, years in the making, covers the military aspects and operations in North and South Russia 1918-20 of the British and US in their attempt to stop Communism in its birth. This book is filled with maps, orders of battles and photos. Both Russian and US/British sources were used making this the most complete study. Find out more about this book at Barnes & Noble.com
  
  
  Quartered in Hell: The Story of the American North Russian Expeditionary Force 1918-1919, by Dennis Gordon (Editor), Paperback: 320 pages, Publisher: Gordon, Otoupalik, and Schultz (G.O.S.), (January 1982), ISBN: 0942258002. The author's objective was to allow the veterans of the American North Russia Expeditionary Force the means with which to relate their experiences in the snow trenches of Russia. This book contains a lot of new material, some of it submitted by the veterans themselves, which the author obtained over the course of three and one-half years of correspondence and interviews. Find out more about this book at Amazon.com.
  
  
  Intervention in Russia 1918 - 1920 - A Cautionary Tale, by Miles Hudson, Hardcover: 224 pages, Publisher: Pen and Sword (April 2004), ISBN: 184415033X. The authors' father served in Archangel in 1919 and this book covers the whole intervention effort, North, East, South and West.
  Find out more about this book at Amazon.com.
  
  
  Churchill and the Archangel Fiasco: November 1918-July 1919, by Michael Kettle, Routledge, 1992 ISBN 0415082862, 9780415082860; 582 pages.
  
  Archangel: The American War with Russia, by A Chronicler (John Cudahy), A.C. McClurg & Co., Chicago, IL, 1924, 216 pgs.
  
  The Decision to Intervene (Soviet-American Relations, 1917-1920, Vol. II), by George Frost Kennan, Princeton University Press, Princeton, NJ, 1958
   The United States Intervention in North Russia - 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey, Dr. Roger Crownover, Edwin Mellen Press; ISBN: 0773475494; April 2001 (hardcover, 166 pages, $99.95)
  Find out more about this book at Amazon.com
  
   Stillborn Crusade: The Tragic Failure of Western Intervention in the Russian Civil War 1918-1920, by Ilya Somin, Transaction Publishers (August 1, 1996), ISBN 1560002743, Hardcover, 236 pages, $34.95.
  The author is an immigrant from Russia to the US, born in what was then Leningrad in 1973. In 1995, he graduated from Amherst College with a degree in political science and history. This book originated as his senior thesis. He went on to become a Ph. D. candidate in political science at Harvard. He says, "As I was writing it, I realized that I was saying something totally at odds with what previous scholars had written on the subject, so I decided to try to get it published and -- to my own surprise -- succeeded. The main thesis of my book is that the US and British governments needlessly squandered numerous opportunities to eliminate Soviet Communism at its inception. At several points during the Russian Civil War of 1918-20, relatively small efforts by the US and Britain would very likely have led to the overthrow of the Bolshevik regime, thereby saving both the West and Russians a great deal of suffering, including millions of deaths. Most previous scholarship on Western intervention in the Russian Civil War simply assumes that intervention was unjustifiable and ineffective and focuses on the question of why any intervention was undertaken at all. By contrast, I ask the opposite question: Given the very large stakes, why was there not a bigger and more effective intervention?" Find out more about this book at Amazon.com
  
   The Romance of Company "A," 339th Infantry, A. N. R. E. F., by Dorothea York, Detroit: McIntyre Printing Co., 1923, 156 pgs. This book has been scanned by Ancestry.com and can be read on-line by their subscribers.
   Snow Trenches, by Daniel H. Steele, A. C. McClurg & Co. Chicago, IL, l931, 361 pgs.
   Archangel 1918-19, by Gen. Edmund Ironside, Constable & Co. Ltd., London, 1953
   With Ironside in North Russia, by Andrew Soutar, Hutchinson & Co., London, 1940 ; Ayer Company Publishers, 1970.
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Articles & Reference Information
  The Bentley Historical Library's "Polar Bear Expedition Digital Collections" web site has been entirely re-constructed and the effort is now nearly complete. This interactive site features the digitized "Polar Bear Collections" housed at the University of Michigan's Bentley Historical Library. Back in the 1960s the Bentley Historical Library began collecting personal papers of the Polar Bear veterans through a collaboration with the Polar Bear Association. About nine years ago the Library began digitizing this collection and making it available on-line. Additional digitized materials have been added to the collection in recent years but it was necessary to revamp the web site using different software so that the new content could be made accessible. Additional materials are awaiting digitizing and will be added to the web site in the near future.
  The web site currently contains:
  1. 63 collections digitized in 2004 by the University Library.
  2. 17 collections digitized by the U of M School of Information and Bentley Historical Library.
  3. 19 collections digitized by donors.
  4. A roster of soldiers who served with the Polar Bears, containing 6,813 names.
  5. Collections of books, newspapers, periodicals, and maps digitized from our collection.
  6. Links to Polar Bear-related publications digitized by others.
  "Holland (Michigan) Polar Bear Club - 1948". Contains a transcript of a May 28, 1948 article that appeared the Holland (Mich.) Evening Sentinel about the Holland Polar Bear Club. Also contains a circa 1942 photo of the club. All (38) men in the photo are identified in the article.
  "Historical Files of the American Expeditionary Force, North Russia, 1918-19, M924". Footnote.com (a subscription-based service), in partnership with the National Archives and Records Administration (NARA), has recently digitized NARA Microfilm Publication M924 and made it available on-line to Footnote subscribers. M924, which NARA created in 1973, is a two-roll microfilm publication that reproduced a collection of reports, studies, memorandums, and other records relating to the activities of the American Expeditionary Force, North Russia during 1918 and 1919. This collection, known as the "Historical File of the AEF, North Russia", is part of the Records of the American Expeditionary Forces (World War I), 1917-23, Record Group 120, which is archived at NARA II in College Park, MD.
  Read the 25th (and final) issue of the "American Sentinel", published in Archangel, Russia on May 31, 1919: Page 1 | Page 2 | Page 3 | Page 4.
  George Aldous (1873-1957) served with the British Army's Durham Light Infantry in North Russia during the period of October 1918 through June 1919. Pvt. Aldous is third from the right, top row, in this photo of his unit that was taken on 27 April 1919 at Smolny Barracks. George brought this newspaper home with him and it was passed on to his grandson, Ian Aldous, who made these scans of the newspaper and has generously shared them with the Polar Bear Memorial Association.
  Map of Camp Pontanezen. This camp was the temporary billeting camp for all WW I US Army personnel entering and leaving France through the nearby port of Brest, France. Most of the soldiers of the American North Russia Expeditionary Force passed through Camp Pontanezen on their way home from North Russia in June and July of 1919. This is a 3 MB scan of a photocopy of the map brought home by an unknown WW I soldier. The map was discovered in an attic by Bill Gouldy of Oklahoma City, OK. Bill contacted the webmaster after finding references to the camp in diary entries featured on this site and graciously offered to provide us with a copy so that we could include it here.
  U.S. Army Signal Corps photographers shot about 50 minutes of 16 mm black and white silent film documenting the activities of the "Polar Bears" in North Russia during the period of September 1918 to June 1919. Here is a 24 second long series of clips from the Signal Corps footage. More information, including how to purchase the entire 50 minutes of film, can be found here.
  "Finding photos of the American North Russia Expeditionary Force (ANREF), 1918-1919". Information on the available still and motion pictures taken of the ANREF in North Russia; includes locations of on-line resources and physical archives and also how to order reproductions.
  "The 'Polar Bears' of World War One - Remembering the Allied Intervention in North Russia". This article was written by the webmaster for the December 2004 and June 2005 issues of the "Polar Bear News". This is the semi-annual newsletter of the "Polar Bear Association", whose members are WW II veterans of the United Kingdom's 49th (West Riding) Infantry Division, which is also known as the "Polar Bears" due to their WW II service in Norway and Iceland.
  "November 11, 1918 - Armistice Day in Detroit and elsewhere...." - A discussion thread written by the webmaster describing Armistice Day in Detroit and why many familes of Detroit-area soldiers had to wait another seven months to celebrate the end of fighting for their loved ones.
  "Triggering Intervention: Woodrow Wilson and the American Military Expeditions to Russia" - a research paper written by David M. Kudzia for his Senior Individualized Project at Kalamazoo College. The author, a History major and 2008 graduate, examines President Wilson's reasoning and motives for sending American troops to North Russia and Siberia in the summer of 1918.
  "America's War in North Russia" - by Col. W.P. Richardson. This article appeared in "Current History - a Monthly Magazine of the New York Times", Vol. XIII, Oct. 1920-March 1921. It describes "what our soldiers did there, told by one of their officers, and based upon both official sources and personal knowledge."
  "Home from War" - from the archives of Time Magazine, an article that appeared in their Dec. 9, 1929 issue describing the return that week of the remains of 75 U.S. soldiers who had died during the fighting in North Russia ten years earlier.
  "Inch From Death - Memory of Russia" - an article written by Don Tschirhart that appeared in a Feburary 1959 issue of the Detroit (Michigan) News. The writer interviewed Harry H. Mead, former Lieutenant in Company A, 339th Infantry Regiment, who was wounded during the Bolshevik attack on Shenkursk in January 1919. In 1920, Mr. Mead (along with former 339th officers Joel Moore and Lewis Jahns) wrote the book "The History of the American Expedition Fighting the Bolsheviki - Campaigning in North Russia 1918-1919" [more information here]. This newspaper article mentions that Mr. Mead had been extensively interviewed for an article which had appeared in the December 1958 issue of the American Heritage Magazine. You can read that article by clicking on the link below.
  "Where Ignorant Armies Clashed by Night" by E.M. Halliday, originally published in "American Heritage Magazine", December 1958, Volume 10, Issue 1.
  Dr. Roger Crownover, author of "The United States Intervention in North Russia - 1918, 1919: The Polar Bear Odyssey", gave a lecture on April 16, 2008 at the Troy Museum and Historic Village. He spoke for an hour about the Polar Bears and the intervention in North Russia to members of the Troy Historical Society and members of the general public. The Historical Society made a video recording of his lecture and you can purchase a DVD copy of his talk for $25 by calling Cindy Stewart at (248) 524-1147.
  "Polar Bear Brigade Fought for Freedom" - a brief article written by Ben Burns that appeared in the Dec. 17, 2007 issue of the Grosse Pointe (Michigan) News.
  2007 marked the 200th anniversary of the establishment of diplomatic relations between the United States and Russia and in recognition, the BBC Russian Service in Moscow produced a special series of programs exploring the 200 years of sometimes turbulent relations between the two nations. Sergei Berets, a producer with BBC Russian Service Moscow Office, interviewed officers of the Polar Bear Memorial Association for a program in that series on the subject of American soldiers who fought the Red Army in North Russia. A transcription of that program has been posted on the BBC Russian.com web site. Titled "Polar Bear Expedition: Stranglers of the Revolution", it can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation via Alta Vista Babel Fish). [Another article in this series that mentions the Allied Intervention in Siberia can be read here (Cyrillic Russian) or here (English translation).]
  "Tragedy at Archangel - The Amazing Story of America's Futile Expedition Into Bolshevik Land" by Guy Murchie, Jr.; Chicago Sunday Tribune Graphic Section, February 26, 1939.
  "Tragedy in Archangel: The Killing of J.A. Watson" by Gloria Siggins
  310th Engineers Photo Album
  339th Regiment Lineage and Honors - U.S. Army Center of Military History
  Frederick C. O'Dell Map Collection - Bentley Historical Library, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan. These maps were produced by the U.S. Army 310th Engineers mapping section in 1918 and 1919. Links on this page will open photographic images of selected maps from the Collection, which is stored at the Bentley Library and most of which do not appear on their Polar Bear Expedition Digital Collections web site.
  "Vaga Dvina Junction" Map. A circa 1918 map (in English and with an interesting provenance), that shows the region encompassing the Dvina and Vaga River Fronts.
  Modern Maps of the Area where the "Polar Bears" Fought
  "Report of Engagement", Company I, 339th Infantry, 04 Nov 1918
  "The Alleged Mutiny of Company I, 339th Infantry", 30 March 1919
  "339th Infantry Permanent Losses - 04 Sept 1918 through 10 May 1919"
  "339th Infantry Croix de Guerre Award Ceremony, 17 Feb 1919"
  "Company I Minstrel Show", 28 March 1919
  "Photographs of Company I, 339th Infantry"
  At the top of each of these pages is the 339th Infantry's regimental insignia crest with their motto written in Russian: "The Bayonet Decides".
  Click here to view the crest in color and read the full history behind it.
  The 339th Infantry Regiment Returns to Detroit - the story of how the citizens of Detroit welcomed them home on the Fourth of July 1919 - includes links to photos taken that day by the Detroit News
  "Detroit's Polar Bears & Their Confusing War" - from the Detroit News "Rear View Mirror" series. Click here to view a gallery of 12 related photos.
  "Bloody Battle on Peace Day" - by Vincent Cortright for Military History Magazine, Oct. 1998
  "Stranded in Russia" by Roger Crownover, Michigan History Magazine, Jan/Feb 1999 (opens in a new window)
  This is a ".pdf" file which uses Adobe Acrobat Reader viewing software - if you don't have it, use the link button at right to download it for free.
  "MONROE SLEEPS AS BEARS COME HOME", MONROE (Michigan) DEMOCRAT, Saturday July 5, 1919
  "Mission to North Russia - VFW members return to a distant battlefield to recover the remains of American soldiers who died in a forgotten campaign after WWI"
  by Herbert M. Mason, Jr., VFW Magazine, April 1999.
  "Doughboy Center - American Polar Bears: The American Expeditionary Force to North Russia" - presented by The Great War Society
  "Forward-March! - a photographic memorial of WW I" - photos taken in North Russia during the conflict (11 total pages - click "Continue" to see more photos)
  "Camp Custer Inside - WWI" - photos taken inside the Army Camp near Battle Creek, MI where the 339th trained in the summer of 1918
  "Centenarian Recalls Fighting Russians" - by Andrew Kramer (AP article dated 8 Aug 2001)
  "Archangel", a poem by Sergeant Roger S. Clark, 310th US Army Engineers, Archangel, Russia - Christmas, 1918
  "NORTH RUSSIAN EXPEDITIONARY FORCE 1918-1919"; compiled by P.O. GEORGE WILLIAM SMITH on board HMS "BORODINO"; Photos, Information & Maps describing the British Royal Navy Operations in North Russia
  "Fighting the Russians in Winter: Three Case Studies" - by Dr. Allen F. Chew, Combat Studies Institute U.S. Army Command and General Staff College Fort Leavenworth, Kansas, December 1981
  "American Intervention in Russia: A Study of Wilsonian Foreign Policy", by C. Palazzolo, Modus Vivendi , the Rhodes College Student Journal of Intl. Studies, Memphis, TN, Spring 1997
  "120.13 Records of the American Expeditionary Forces, North Russia" - here you will find a brief description of the records available at the U.S. National Archives and Records Administration facility in College Park, MD (NARA II).
  President Wilson's Aide-Memoire on the subject of military intervention in Russia, dated July 17, 1918
  The WW I Document Archive - 1918 Documents
  Did the U.S. Government knowingly leave POW/MIA's behind in North Russia and Siberia?
  • Testimony before the 102nd US Congress, November 1991, concerning the AEF experience in Russia at the end of the Great War and the possible abandonment of American POWs
  • "An Examination of U.S. Policy toward POW/MIA's - (The AEF and World War I, paragraphs 2-1 through 2-8)", U.S. Senate Committee on Foreign Relations Republican Staff, May 1991. (From the National Alliance of Families website)
  • "Even One is Too Many - (Chapter I, Antecendents)" - a Doctoral Dissertation by P.L. Wadley, May 1993
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 17 May 2013
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbeararticles.htm
  The old URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbeararticles.htm
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  "Polar Bear" Engagements in North Russia, 1918-1919
  (under construction)
  
  My selection of the engagements and summaries listed below are intended only to give visitors to this website a chronological and geographical overview of the fighting involving the Companies of the 339th Infantry, and their attached and Allied units. It is not intended to be an all-inclusive list and description of their battles. I highly recommend that visitors read the referenced materials (listed at the bottom of this page) to learn more of the interesting details about these and other engagements the "Polar Bears" had with the enemy.
  Mike Grobbel
  
  Additional maps:
  Frederick C. O'Dell Map Collection - Bentley Historical Library, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan. These maps were produced by the U.S. Army 310th Engineers mapping section in 1918 and 1919. Links on this page will open photographic images of selected maps from the Collection, which is stored at the Bentley Library and most of which do not appear on their Polar Bear Expedition Digital Collections web site.
  Settlements near the junction of the Vaga and Dvina Rivers (British military map, circa 1918)
  Archangel region (Russian forestry service maps, 2002)
  Bereznik on the Northern Dvina River, just downstream of the junction with the Vaga River (Google Maps, 2007)
  Emtsa (Verst 433) on the Vologda-Archangel Railroad (Google Maps, 2007)
  Vologda Railroad Front
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  11 Sep 1918 Verst 464 Offensive M (n/a) Moore, p.21 (2) Platoons of.....
  
  16 Sep 1918 Verst 464 Defensive I & L (n/a) Moore, p.21 Bolsheviks counter....
  
  29-30 Sep 1918 Verst 458 Offensive I, L & M 4 KIA, 14 inj. Moore, p.25 An assault.....
  
  13-17 Oct 1918 Verst 455 Offensive I, L & M 2 KIA, 8 inj. Moore, p.27; Halliday, p. 115 Bolo fortifications....
  
  04 Nov 1918 Verst 445 Defensive I & French 1 KIA, 2 inj., 1 MIA; estimated enemy casualties total bet. 150 and 200. Moore, p.29 On this date,.....
  
  Back to North Russia map
  Emtsa River Front
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  27 Sept-03 Oct 1918 Near Kodish Offensive K, L 7 KIA, 24 inj. Moore, p. 57 During their....
  
  13-18 Oct 1918 Kodish Offensive K, L, British & Canadian 11 KIA, 31 inj. Moore, p. 58; Halliday, p. 114 Engineers constructed.....
  
  05-08 Nov 1918 Kodish Defensive K 7 KIA Moore, p. 61; Halliday, p. 115 The Bolsheviks....
  
  29-31 Dec 1918 Kodish & Emtsa Offensive E, K, MG & French 7 KIA, 35 inj. Halliday, p.139; Moore, p. 128
  Carey, pp.104-127 Surprise attacks.....
  
  Back to North Russia map
  Dvina River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  19-20 Sept 1918 Seltso Offensive B, C & D 3 KIA, 8 inj., 1 MIA Moore, p. 33; Halliday, p. 79 On Sept 7th.....
  
  10-14 Oct 1918 Seltso Defensive B 2 injured; 29 enemy killed Moore, p. 35; Cortright In response....
  
  11-14 Nov 1918 Toulgas Defensive B, C & D 28 KIA, 70 inj.; 500 (est.) enemy dead. Cortright
  
  Back to North Russia map
  Vaga River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
   Ninji Gora A Halliday, p.
  29 Nov 1918 Ust Padenga Offensive C 6 KIA, 4 MIA, 3 POW Moore, p. 66 A patrol of ......
  
  19 Jan 1919 Ninji Gora Defensive A 6 KIA, 17 inj.,17 MIA Halliday, p. 177; Moore, p. 136 A platoon......
  
  20-22 Jan 1919 Visorka Gora Defensive A 5 KIA Halliday, p. 184; Moore, p. 138 5 men died.......
  
  25 Jan 1919 Shenkursk Defensive A,C (n/a) Halliday, p. 194; Moore, p. 143 Retreated......
  
  
  Back to North Russia map
  Onega River Front (under construction)
  Date Location Type Companies Casualties Ref. Summary
  24 Sept 1918 Chekuevo Defensive H (n/a) Halliday, p. 94 H Co.....
  
  01 Oct 1918 Kaska Offensive H 6 KIA Halliday, p. 95 British orders.....
  
  23-24 March 1919 Bolshie Ozerki Offensive E, H Halliday, p. 259; Moore, p. 168 Bolshevik forces....
  
  31 March - 04 April 1919 Bolshie Ozerki Defensive H, M Halliday, p. 263; Moore, p. 170 On March 31st....
  
  Back to North Russia map
  ________________________________________
  Summaries - Vologda Railroad Front
  11 Sept 1918 - 2 Platoons of M Co. successfully engaged and drove the Bolsheviks from their fortifications at Verst 466 and took possession of the railroad bridge further south at Verst 464 (1 Verst = 2/3 mile). (Back)
  16 Sept 1918 - Bolshevik forces counter-attacked the ANREF outpost holding the bridge at Verst 464 and were repulsed. (Back)
  29-30 Sept 1918 - An assault (including a flanking column) on the Bolo position at Verst 455 was attempted with only 4 hours planning. The flanking column, without good maps, lost their way in the swamps and joined the main assault in front of Verst 455, instead of attacking from behind it. The Allied advance captured the railroad bridge at Verst 458, and it was there that the advance stalled. (Back)
  13-17 Oct 1918 - Bolo fortifications at Verst 455 were captured with a flanking attack and the use of artillery mounted on the Allied armored train. Cos. I and M continued advancing until they captured the Bolo outpost at Verst 445 on 17 Oct. This will be as far south as the ANREF will successfully advance along the Vologda Railroad Front. (Back)
  04 Nov 1918 - On this date, M Co. was in reserve at Obozerskaya. The 140 Allied troops who were manning the front line fortifications between Verst markers 448 and 443.5 fought off an attack by an estimated 800 to 1,000 Bolsheviks; further action on this front was limited to artillery duels and patrols, with the exception of the 29 Dec 1918 attempted surprise attacks on Emtsa and Kodish which were supposed to lead to the capture of Plesetskaya. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Emtsa River Front
  27 Sept-03 Oct 1918 - During their trip down the railway from Archangel, two platoons of K Co. were left behind to guard the railroad shops at Issaka Gora. When the remaining two K Co. platoons arrived at Obozerskaya on Sept 7th, they were dispatched overland towards Seletskoe. Here they were attached to the British "D" Force, which was charged with preventing the Bolos from taking control of that village and pushing them back upstream along the Emtsa River beyond Kodish. The Bolos attacked Seletskoe on 16-17 Sept and "D" Force repulsed them, causing the enemy to retreat. On Sept 25, the other 2 platoons of K Co. plus L Co. arrived in Seletskoe and on the following day, all of K Co. plus 2 platoons of L Co. set out to chase the retreating Bolos and take Kodish. From Sept 27th through Oct 3rd, the Bolos held off the men of K and L Cos. at the banks of the Emtsa River, keeping them from crossing and advancing on Kodish. (Back)
  13-18 Oct 1918 - Engineers constructed a ferry, which was used to move L Co. and 2 platoons of K Co. across the Emtsa River, where they flanked the enemy holding Kodish. The remainder of K Co., plus British marines and Canadian artillery, opened fire on the Bolos from across the river while the flankers attacked Kodish from the rear. That night, the remaining Allied forces crossed the Emtsa and on the following morning, sharp fighting caused the Bolshevik forces to flee Kodish. On the 17th, the American forces advanced down the road towards Avda, but after only 4 Versts, they met stiff Bolshevik resistance at the 15th Verst pole. After a second day of fighting, a nighttime flanking maneouver by the Americans caused the Bolos to evacuate and retreat to Kochmas. An order from Gen. Ironside to "hold on and dig in" prevented any further advances down the road towards Avda. (Back)
  05-08 Nov 1918 - The Bolsheviks began shelling Kodish on Nov 1st, which by then was protected only by the 180 men of K Co. On the morning of Nov 5th, the Bolos attacked Kodish from both front and rear. Only by the skillful use of their machine guns were the Americans able to hold off the enemy and escape across their recently-built bridge on the Emtsa, which occurred under cover of darkness late on the 8th. The Americans took up their old Oct 3rd positions on the banks of the Emtsa while the Bolos did likewise in Kodish. (Back)
  29-31 Dec 1918 - Surprise attacks on Emtsa and Kodish were planned in an effort to push the enemy southward and take over the railroad town of Plesetskaya and provide better winter quarters for the ANREF. A White Russian detachment on snowshoes was to attack the railroad village of Emtsa from the east, while Allied troops were to cross the Emtsa River and attack Kodish. The coordinated flanking attack on the village of Emtsa stalled and was abandoned because of deep snow and not having the proper type of snowshoes. The 2,700 Bolo troops in Kodish retreated in the face of the attack from the 450 men of E, K & MG Companies, however, the White Russian and British forces failed to reach their objectives, allowing the Bolos their successful retreat. Kodish was captured and held until February 1919. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Dvina River Front
  19 Sept 1918 - On Sept 7th, the 1st Battalion of the 339th Infantry (Companies A,B,C & D) were sent up the Dvina River to Beresnik. From there on Sept 13th, Cos. B,C & D began to chase the Bolos further upstream to the southeast, with the ultimate goal of taking Kotlas and joining up with Czech forces who were approaching it form the east.. On the 19th, the Bolos halted their retreat at Seltso and began attacking the ANREF units with machine guns and heavy artillery bombardment from their gunboats. An unsuccessful flanking attempt by B Co. on the 20th resulted in 3 deaths and 8 injured. With the White Russian artillery having finally caught up with the 339th late in the day on the 20th, coupled with the Bolshevik decision to withdraw upstream, the ANREF was able to easily take Seltso. The town was left in the hands of White Russian and Royal Scottish troops and the 339th moved on to the Vaga River Front. (Back)
  10-14 Oct 1918 - In response to increased Bolshevik pressure on the garrison at Seltso, B Co. was sent to assist in the defense of the town. On Oct 10th, B Co. attacked the Bolos who were entrenched on the southern outskirts of Seltso, killing 29, while sustaining only 2 injured. With cold weather setting in, their British gunboat withdrew downstream and the Bolshevik forces took the opportunity to attack Seltso on Oct 14, forcing the Allied troops to retreat to Toulgas. (Back)
  11-14 Nov 1918 - Having given up on reaching Kotlas, the Allied forces began setting up a fortified garrison in Toulgas, which by now included B, C and D Cos. of the 339th. On the morning of Nov 11th, the Bolsheviks staged a diversionary attack on the south end of Toulgas, which was shortly followed by the attack of their main forces from the swampy ravine on the west. Heavy machine gun resistance by the Allies forced the main body to pull back and regroup for an attack on the north edge of the village. Here they were prevented by the fine work of the Canadian Artillery from taking anything more than the ANREF field hospital, which had been left undefended. The Bolo infantry fell back and their artillery shelled the village during the night. The next morning, the Bolo artillery focused on the Allied blockhouse that was protecting the bridge at the southern approach to the village. Once it was hit, their infantry attempted to cross the bridge, but without success against the deadly machine gun fire from B Co. While this was happening, the Royal Scots stormed the field hospital and routed the Bolos who were holding the patients as prisoners. On the 13th, the situation worsened for the surrounded Allied garrison in Toulgas when the Bolos changed tactics and mounted a continuous bombardment of the village. By nightfall, with their ammunition running low and no outside communications, the Americans decided to try and break the seige by staging a surprise flank attack on the Bolshevik forces south of the village. In the pre-dawn of the 14th, B Co. managed to sneak through the swamps west of the village and at daylight, they charged the surprised Bolsheviks. Thinking that Allied reinforcements had arrived from the north, the Bolos retreated and due to the worsening weather, their gunboats retreated upstream, leaving Toulgas in the hands of the Allies. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Vaga River Front
  29 Nov 1918 - A patrol of approximately 100 men from C Co. was led by Lt. Francis Cuff to drive the enemy out of their position near the village of Trogimovskaya (about 8 Versts from Ust Padenga). Because of the deep snow, the patrol had no choice but to use the only available trail to reach the village. Where the trail passed through a dense section of forest, the main body of the patrol was ambushed by the enemy and Lt. Cuff led their successful withdrawal. However, a detachment of the patrol at the edge of the forest was having difficulty disengaging the enemy, so Lt. Cuff and his men re-engaged the enemy and came to their aid. During this engagement, Lt. Cuff and a small group of his men became separated from their main patrol and were surrounded by the enemy. Completely surrounded and greatly outnumbered, they bravely fought off the inevitable until they were overwhelmed, with a final toll of 6 killed, 4 missing and 3 captured. (Back)
  19 Jan 1919 - A platoon of men from A Co. retreated to Visorka Gora when the Bolsheviks launched a surprise artillery and infantry attack on them. Out of the 47 men in that platoon, only 7 made it to Visorka Gora uninjured. (Back)
  20-22 Jan 1919 - Five men died when a single enemy shell exploded inside the medical post. Visorka Gora was abandoned late in the evening of Jan 22nd. A Co. eventually retreated to Shenkursk at 4:00 pm on Jan 24th. (Back)
  25 Jan 1919 - Retreated from Shenkursk to Vistafka in the face of 3,000 advancing Bolshevik troops, beginning at 1:30 AM on the 25th and arriving late on Jan 26th. (Back)
  Back to North Russia map
  Summaries - Onega River Front
  24 Sept 1918 - H Co. had been sent to Onega from Archangel in mid-September to reinforce a garrison of British soldiers. Shortly after their arrival, two platoons of H Co. were sent 50 miles up the Onega river to Chekuevo. This village was on the critical road between Murmansk and Obozerskaya. On the 24th, 300 Bolosheviks attacked the 115 Americans and 93 White Russian volunteers stationed there. When the Bolo leader was killed by machine gun fire, H Co. seized the initiative and charged the enemy attackers. The Bolos fled and were chased by the Americans for 5 miles south along the river road before they broke off and returned to Chekuevo. (Back)
  01 Oct 1918 - British orders were given to H Co. to co-operate in the drive on Plesetskaya by advancing down the Onega River in parallel with the advance on the Railroad Front. At the village of Kaska, the 2 H Co. platoons and 100 White Russian volunteers attacked a force of 700 Bolsheviks at dawn on Oct 1st. When the Russian volunteers realized the size of the opposing force, they fled into the forest, leaving the Americans no choice but to break off the attack and retreat to Chekuevo. (Back)
  23-24 March 1919 - Bolshevik forces had transversed the swamps from the south and on March 17th, they completely destroyed the small French garrison stationed at Bolshie Ozerki. They occupied the village, which sat on the critical road between Murmansk and Obozerskaya. H Co. was stationed to the west on the Onega River, and were effectively cut off from the Railroad Front by the Bolo occupation of Bolshie Ozerki. On the 23rd, E Co. attacked the Bolshevik forces from the east, while H Co. joined in the attack from the west. Their attempt to re-take Bolshie Ozerki failed. On the 24th, Allied artillery bombarded Bolshie Ozerki from the east at Verst 18, destroying the town. E Co. was relieved by M Co. on March 28th. (Back)
  31 March - 04 April 1919 - On March 31st, the Bolos attacked M Co. at their fortifications at Verst 18, 4 miles east of Bolshie Ozerki, with village of Obozerskaya (12 miles further east) as their ultimate objective. H Co. and three companies of the British 6th Yorkshire Regiment (newly-arrived from Murmansk) attacked them from the rear on April 2nd. Under severe pressure from the Allied forces and faced with rapidly warming temperatures, the Bolos retreated southward on April 5th. (Back)
  Back to North Russia map
  ________________________________________
  References:
  Moore: The American Expedition Fighting the Bolsheviki, edited by J.R. Moore, H.H. Mead and L.E. Jahns, originally published in 1920, reprinted by "The Battery Press", Nashville, TN, ISBN: 0-89839-323-X; July 2003.
  Halliday: When Hell Froze Over by E.M. Halliday; iBooks, New York, NY, ISBN: 0743407261; October 2000.
  Carey: Fighting the Bolsheviks: the Russian War Memoir of PFC Donald Carey by Donald Carey, Edited by Neil G. Carey, Presidio Press, Novato, Ca.; ISBN: 0-89141-631-5, 1997.
  Cortright: "Bloody Battle on Peace Day" - by Vincent Cortright; Military History Magazine; Oct. 1998
  ________________________________________
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  Ceremonies & Events
  
  The Polar Bear Monument (above) is located within White Chapel Cemetery, Troy, MI. (map)
  The Monument is the work of sculptor Leon Hermant and was dedicated on May 30, 1930.
  (Here is a diagram showing the names and locations of those whose remains were re-buried that day)
  (View additional photos of the full monument in color or black & white).
  Association members and the public are invited to attend
  the next Memorial Day Service honoring the "Polar Bears".
  Date: Monday, May 26, 2014
  Time: 11:00 AM
  Location: In front of the Polar Bear Monument, which is located within the
  White Chapel Memorial Cemetery, Troy, Michigan
  The cemetery is located at the southeast corner of Crooks and Long Lake Roads;
  the entrance is on Long Lake Rd. (18 Mile Rd.)
  This map shows the location of the Monument within the Cemetery.
  
  "The soil of the United States is almost spoiled for choice when it comes to commemorative sites. They range from Gettysburg itself -- still one of the most staggering places of memory in the world -- to the Confederate statue of Gen. Nathan Bedford Forrest,.......... and extend from the Polar Bear monument in Detroit (honoring those Michiganders who helped invade Russia in 1919: a forgotten war if ever there was one) to Maya Lin's masterpiece of Vietnam understatement on the National Mall."
  The late Christopher Hitchens, from his article, "Memorial Day - Reflections on those who made the ultimate sacrifice", originally published in the "Wall Street Journal" on May 26, 2006.
  Photos from previous "Polar Bear" Memorial Day Services at White Chapel Cemetery:
   30 May 2011
  25 May 2009
  28 May 2007
  30 May 2005
  26 May 2003
  28 May 2001
  
  28 May 2012 31 May 2010
  26 May 2008
  29 May 2006
  31 May 2004
  27 May 2002
  29 May 2000
  30 May 1937
  
  Detroit News Photo Gallery - Memorial Day 2012
  images 22 through 36 were all taken at White Chapel Cemetery on 28 May 2012.
  Plaque Dedication Ceremony honoring the "Polar Bears"
  photos taken at the Detroit Zoo Arctic Ring of Life Exhibit on 10 Nov 2001
  "The Dedication of the Polar Bear Historical Marker", White Chapel Cemetery, 30 May 1988
  Souvenir Program including Obverse and Reverse Marker Inscriptions
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 13 Oct 2013
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbearevents.htm
  The URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearevents.htm
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  "Polar Bear" Honor Roll
  Killed in Action (83)
  Name Rank Company Date of Death Residence
  Agnew, John Sgt. K, 339th Inf. 27 Sept 1918 Belfast, Ireland
  Anderson, Jake C. Pvt. 1/c B, 339th Inf. 11 Nov 1918 Cave City, KY
  Angove, John P. Pvt. B, 339th Inf. 13 Nov 1918 Painesdale, MI
  Assire, Myron J. ---------- A, 310th Eng. 26 Oct 1918 ----------
  Auslander, Floyd R. Pvt. H, 339th Inf. 01 April 1919 Decker, MI
  Austin, Floyd E. Pvt. 1/c E, 339th Inf. 30 Dec 1918 Scottsburg, IN
  Avery, Harley Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Lexington, MI
  Ballard, Clifford B. 2nd Lt. MG, 339th Inf. 07 Feb 1919 Cambridge, MA
  Berger, Carl G. Wag. Sup., 339th Inf. 19 Jan 1919 Detroit, MI
  Berger, Carl H. 2nd Lt. E, 339th Inf. 31 Dec 1918 Mayville, WI
  Boreson, John Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Stephenson, MI
  Bosel, John J. Cpl. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Detroit, MI
  Chappel, Charles F. 1st Lt. K, 339th Inf. 27 Sept 1918 Toledo, OH
  Cheeney, Roy D. Cpl. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Pueblo, CO
  Christian, Arthur Pvt. L, 339th Inf. 14 Oct 1918 Atlanta, MI
  Clark, Joshua A. Pvt. C, 339th Inf. 04 Feb 1919 Woodville, MI
  Clemens, Raymond C. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 St. Joseph, MI
  Cole, Elmer B. Pvt. A, 339th Inf. 23 Jan 1919 Hammersley Fork, PA
  Conrad, Rex H. Cpl. F, 339th Inf. 26 Mar 1919 Ponca, MI
  Crook, Alva Pvt. M, 339th Inf. 01 Apr 1919 Lakeview, MI
  Cronin, Louis Pvt. K, 339th Inf. 13 Oct 1918 Flushing, MI
  Crowe, Bernard C. Sgt. K, 339th Inf. 30 Dec 1918 Detroit, MI
  Cuff, Francis W. 1st Lt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Rio, WI
  DeAmicis, Guiseppe Cpl. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Detroit, MI
  Dial, Charles, O. Mech. M, 339th Inf. 31 March 1919 Carlisle, IN
  Dyment, Schlioma Pvt. M, 339th Inf. 30 Sept 1918 Detroit, MI
  Ellis, Leo R. Pvt. I, 339th Inf. 04 Nov 1918 Chicago, IL
  Foley, Morris J.
  Cpl. B, 339th Inf. 20 Sept 1918 Detroit, MI
  Fuller, Alfred W. Pvt. 1/c K, 339th Inf. 30 Dec 1918 Trenton, MI
  Gasper, Leo Pvt. B, 339th Inf. 11 Nov 1918 Chesaning, MI
  Gauch, Charles D. Pvt. HQ, 339th Inf. 29 Sept 1918 (5) Kearney, NJ
  Gottschalk, Milton E. Cpl. A, 339th Inf. 22 Jan 1919 Detroit, MI
  Graham, Claus Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Toledo, OH
  Hester, Harley H. Cpl. MG, 339th Inf. 27 Sept 1918 Cave City, KY
  Kenney, Michael J. Sgt. K, 339th Inf. 30 Dec 1918 Detroit, MI
  Kenny, Bernard F. Cpl. A, 339th Inf. 09 March 1919 Hemlock, MI
  Kissick, Thurman L. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Ringos Mills, KY
  Kreizinger, Edward Cpl. L, 339th Inf. 27 Sept 1918 Detroit, MI
  Kudzba, Peter
  Pvt. B, 339th Inf. 20 Sept 1918 Chicago, IL
  Kwasniewski, Ignacy H. Mech. I, 339th Inf. 16 Sept 1918 Detroit, MI
  Ladovich, Nikodem Pvt. C, 339th Inf. 04 Feb 1919 Pittsburgh, PA
  Malm, Clarence A. Pvt. 1/c G, 339th Inf. 04 Dec 1918 Battle Creek, MI
  Marriott, Fred R. Sgt. B, 339th Inf. 12 Nov 1918 Port Huron, MI
  McConvill, Edward Pvt. H, 339th Inf. 23 March 1919 Shawmut, MA
  McLaughlin, Frank S. Pvt. I, 339th Inf. 16 Oct 1918 Elk Rapids, MI
  Merrick, Walter A. Pvt. M, 339th Inf. 14 Oct 1918 Sandusky, MI
  Mertens, Edward L. Cpl. L, 339th Inf. 27 Sept 1918 Detroit, MI
  Moore, Albert E. Cpl. A, 339th Inf. 07 March 1919 Detroit, MI
  Mueller, Frank J. Pvt. E, 339th Inf. 30 Dec 1918 Marshfield, WI
  Ozdarski, Joseph S. Pvt. L, 339th Inf. 14 Oct 1918 Detroit, MI
  Patrick, Ralph M. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Long Lake, MI
  Pawlak, Joseph Pvt. B, 339th Inf. 01 March 1919 Detroit, MI
  Pilarski, Alek Pvt. B, 339th Inf. 11 Nov 1919 Detroit, MI
  Pitts, Jay B. Pvt. G, 339th Inf. 04 Dec 1918 Kalamazoo, MI
  Ramotowske, Josef Pvt. 1/c H, 339th Inf. 22 March 1919 Detroit, MI
  Redmond, Nathan L. Cpl. H, 339th Inf. 19 March 1919 Detroit, MI
  Richardson, Eugene E. Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Detroit, MI
  Richey, August K. Cpl. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Dowagiac. MI
  Richter, Edward Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Mishawaka, IN
  Robbins, Daniel Pvt. B, 339th Inf. 01 March 1919 Blaine, MI
  Rogers, Yates K. Sgt. A, 339th Inf. 22 Jan 1919 Memphis, TN
  Ruth, Frank J. Pvt. B, 339th Inf. 01 March 1919 Detroit, MI
  Sapp, Frank E. Cpl. M, 339th Inf. 01 April 1919 Rodney, MI
  Savada, John Cpl. B, 339th Inf. 13 Nov 1918 Hamtramck, MI
  Schmann, Adolph Pvt. C, 339th Inf. 13 Nov 1918 Milwaukee, WI
  Scruggs, Frank W. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Battelle, AL
  Silkaitis, Frank Pvt. H, 339th Inf. 01 Oct 1918 Chicago, IL
  Smith, Wilbur B. Sgt. C, 339th Inf. 20 Jan 1919 Fort William,
  ON, Canada
  Soczkoski, Anthony Pvt. I, 339th Inf. 16 Sept 1918 Detroit, MI
  Sokol, Philip Pvt. L, 339th Inf. 16 Sept 1918 Pittsburgh, PA
  Spelcher, Elmer E. Cook C, 339th Inf. 04 Feb 1919 Akron, OH
  Staley, Glenn P. Pvt. K, 339th Inf. 17 Sept 1918 Whitemore, MI
  Sweet, Earl D. Pvt. A, 339th Inf. 09 March 1919 McGregor, MI
  Syska, Frank Pvt. D, 339th Inf. 23 Jan 1919 Detroit, MI
  Taylor, Otto V. Pvt. K, 339th Inf. 16 Oct 1918 Alexandria, IN
  Trammell, Dausie W. Pvt. A, 339th Inf. 09 March 1919 Clio, KY
  VanDerMeer, John
  Pvt. B, 339th Inf. 20 Sept 1918 Kalamazoo, MI
  VanHerwynen, John Pvt. D, 339th Inf. 20 Sept 1918 Vriesland, MI
  Vojta, Charles J. Pvt. K, 339th Inf. 27 Sept 1918 Chicago, IL
  Wagner, Harold H. Pvt. 1/c E, 339th Inf. 30 Dec 1918 Harlan, MI
  Welstead, Walter J. Pvt. A, 339th Inf. 09 March 1919 Chicago, IL
  Wegner, Irvin Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Grand Rapids, MI
  Zajaczkowski, John Pvt. B, 339th Inf. 12 Nov 1918 Detroit, MI
  
  Died of Wounds Received in Action (27)
  Name Rank Company Date of Death Residence
  Ball, Elbert Pvt. 1/c B, 339th Inf. 14 Nov 1918 Henderson, KY
  Bowman, William H. Sgt. B, 339th Inf. 01 March 1919 Penn Laird, VA
  Clish, Frank Pvt. B, 339th Inf. 01 March 1919 Baraga, MI
  Collins, Edmund R. 1st Lt. H, 339th Inf. 24 March 1919 Racine, WI
  Cook, Clarence Pvt. A, 339th Inf. 20 Feb 1919 Stilton, KS
  Detzler, Allick F. Pvt. B, 339th Inf. 15 Nov 1918 Prescott, MI
  Dunaetz, Isiador Pvt. C, 339th Inf. 31 Jan 1919 Sodus, MI
  Etter, Frank M. Sgt. C, 339th Inf. 06 Feb 1919 Marion, IN
  Franklin, Walter E. Pvt. E, 339th Inf. 31 Dec 1918 Bellevue, MI
  Gray, Alson W. Cpl. K, 339th Inf. 08 Nov 1918 South Boston, VA
  Koslousky, Mattios Pvt. H, 339th Inf. 02 April 1919 Chicago. IL
  Lehmann, William J. Cpl. A, 339th Inf. 23 Jan 1919 Danville, IL
  Lencioni, Sebastiano Pvt. A, 339th Inf. 22 Jan 1919 Whitewater, WI
  Lyttle, Alfred E. Cpl. A, 310th Eng. 31 Oct 1918 ----------
  Meister, Emanuel A. Sgt. C, 339th Inf. 27 Sept 1918 Detroit, MI
  Morris, John H. Pvt. B, 310th Eng. 18 Oct 1918 ----------
  Mylon, James J. Cpl. E, 339th Inf. 31 Dec 1918 Detroit, MI
  Niemi, Mattie I. Pvt. M, 339th Inf. 30 Sept 1918 Verona, MI
  Peterson, August B. Pvt. H, 339th Inf. 22 March 1919 Whitehall, MI
  Phillips, Clifford F. 1st Lt. H, 339th Inf. 10 May 1919 Lincoln, NE
  Powers, Ralph E. Lt. 337th Amb Co. 22 Jan 1919 Detroit, MI
  Rose, Benjamin Pvt. A, 339th Inf. 11 March 1919 Packard, KY
  Skoselas, Andrew Pvt. C, 339th Inf. 04 Feb 1919 Eastlake, MI
  Smith, George J. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Yale, MI
  Stier, Victor Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Cincinnati, OH
  Tamas, Stanley P. Pvt. D, 339th Inf. 29 Oct 1918 Manistee, MI
  Ziegenbein, William J. Cpl. A, 310th Eng. 16 Oct 1918 ----------
  
  Missing in Action (29)
  Name Rank Company Date Missing Residence
  Babinger, William R. Cpl. HQ, 339th Inf. 02 Oct 1918 Detroit, MI
  Carter, James Pvt. HQ, 339th Inf. 02 Oct 1918 Cornwall,
  England
  Carter, William J. Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Detroit, MI
  Collins, Earl W. Cpl. H, 339th Inf. 18 March 1919 Detroit, MI
  Cwenk, Joseph Pvt. 1/c MG, 339th Inf. 19 Jan 1919 Milan, MI
  Frank, Arthur Pvt. MG, 339th Inf. 29 Sept 1918 Detroit, MI
  Gutowski, Boleslaw Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Wyandotte, MI
  Hodge, Elmer W. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Shelby, MI
  Hutchinson, Alfred G. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Plainwell, MI
  Jenks, Stillman V. Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Shelby, MI
  Jonker, Nickolas Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Grand Rapids, MI
  Keefe, Thomas H. Pvt. C, 339th Inf. 04 Feb 1919 Chicago, IL
  Kieffer, Simon P. Pvt. MG, 339th Inf. 29 Sept 1918 Detroit, MI
  Kowalski, Stanley Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Lodz, Poland
  Kussrath, Charles Aug., Jr. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Chicago, IL
  Kuroski, Max J. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Grand Rapids, MI
  Mannor, John T. Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Menominee, MI
  Martin, William J. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Detroit, MI
  McTavish, Stewart M. Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Stratford, ON,
  Canada
  Peyton, Edward W. Cpl. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Richmond, KY
  Poth, Russell A. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Brown City, MI
  Rauschenberger, Albert Cpl. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Grand Rapids, MI
  Retherford, Lindsay Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Hustonville, KY
  Russell, Archie E. Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Hesperia, MI
  Sajnaj, Leo Pvt. 1/c A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Chicago, IL
  Schroeder, Herbert A.
  Cpl. B, 339th Inf. 20 Sept 1918 Detroit, MI
  Scott, Perry C. Cpl. HQ, 339th Inf. 02 Oct 1918 Detroit, MI
  Weitzel, Henry R. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Bay City, MI
  Williams, Edson A. Pvt. A, 339th Inf. 19 Jan 1919 Minneapolis, MN
  
  Prisoners of War (12)
  Name Rank Company Date of Capture Residence
  Albers, George Pvt. 1/c I, 339th Inf. 03 Nov 1918 Muskegon, MI
  Frucce, John Pvt. H, 339th Inf. 22 March 1919 Muskegon, MI
  Fulcher, Earl W. Pvt. H, 339th Inf. 22 March 1919 Tyre, MI
  Haurilik, Mike M. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Detroit, MI
  Hogan, Freeman Pvt. M, 339th Inf. 31 March 1919 Detroit, MI
  Huston, Walter L. Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Muskegon, MI
  Laursen, Jens C. Mech. M, 339th Inf. 01 May 1919 Marlette, MI
  Leitzell, Glenn W. Sgt. M, 339th Inf. 31 March 1919 Mifflinburg, PA
  Prince, Arthur Cpl. B, 339th Inf. 01 March 1919 Onaway, MI
  Triplett, Johnnie Pvt. C, 339th Inf. 29 Nov 1918 Lackay, KY
  Scheulke, William R. Pvt. H, 339th Inf. 22 March 1919 Stronach, MI
  Vanis, Anton J. Pvt. D, 339th Inf. 23 Jan 1919 Chicago, IL
  
  Death From Other Causes (14)
  Name Rank Company Date of Death Cause Residence
  Bloom, Elmer Sgt. A, 310th Eng. 08 Oct 1918 Drowned ----------
  Campbell, Martin J. (3) Cpl. E, 339th Inf. 21 Oct 1918 Accidently
  shot Portland, MI
  Connor, Lloyd Cpl. A, 310th Eng. 08 Oct 1918 Drowned ----------
  Dargan, Arthur Pvt. A, 310th Eng. 08 Oct 1918 Drowned Cheboygan, MI (4)
  Hill, C. B. Lt. A, 310th Eng. 08 Oct 1918 Drowned ----------
  Lovell, Albert W. Pvt. HQ, 339th Inf. 10 Aug 1918 Drowned in
  England ----------
  Marchlewski, Joseph D. Pvt G, 339th Inf. 28 Oct 1918 Accident Alpena, MI
  Martin, J. C. (3) Cpl. E, 339th Inf. 21 Oct 1918 Accidently
  shot Portland, MI
  Russell, William H. Cpl. M, 339th Inf. 19 April 1919 Accident
  by grenade Detroit, MI
  Sawickis, Frank, K. Pvt. I, 339th Inf. 29 April 1919 Bolo grenade Racine, WI
  Sickles, Floyd A. Pvt. M, 339th Inf. 06 Dec 1918 Accident Deckerville, MI
  Szymanski, Louis A. Pvt. C, 339th Inf. 27 Nov 1918 Accidently
  shot Detroit, MI
  Wilson, Dale Pvt. 1/c B, 339th Inf. 03 April 1919 ---------- Alexander, MI
  Wing, Homer Pvt. A, 310th Eng. 31 May 1919 Railway
  accident Detroit, MI
  Young, Edward L. Sgt. G, 339th Inf. 14 March 1919 Suicide Moosie, PA
  
  Died of Disease (71)
  Name Rank Company Date of Death Residence
  Bahr, Golden Charles (1) Pvt. M, 339th Inf. 12 Mar 1919 Copemish, MI
  Bayer, Arthur Pvt. G, 339th Inf. 12 Sept 1918 Kalamazoo, MI
  Bayer, Charles Pvt. F, 339th Inf. 12 Sept 1918 Detroit, MI
  Berryhill, Chester W. Pvt. F, 339th Inf. 11 Sept 1918 Midland, MI
  Bigelow, John W. Pvt. E, 339th Inf. 10 Sept 1918 Copemish, MI
  Brieve, Joseph Pvt. E, 339th Inf. 07 Sept 1918 Holland, MI
  Burdick, Andrew Pvt. B, 339th Inf. 19 Sept 1918 Manitou Island, MI
  Byles, James B. Wag. Sup., 339th Inf. 21 Feb 1919 Valdosta, GA
  Cannizaro, Rayfield Pvt. K, 339th Inf. 13 Sept 1918 Edmore, MI
  Casey, Marcus T. 2nd Lt. C, 339th Inf. 16 Sept 1918 New Richmond, WI
  Ciesielski, Walter Pvt. 1/c E, 339th Inf. 27 Feb 1919 Detroit, MI
  Clark, Clyde Pvt. L, 339th Inf. 18 Sept 1918 Lansing, MI
  Dusablom, William H. Pvt. I, 339th Inf. 18 Sept 1918 Trenton, MI
  Easley, Albert H. Pvt. L, 339th Inf. 13 Sept 1918 Kewadin, MI
  Farrand, Ray Pvt. I, 339th Inf. 13 Sept 1918 Armada, MI
  Fields, Clarence Pvt. F, 339th Inf. 19 Sept 1918 Bay City, MI
  Finnegan, Leo Pvt. B, 339th Inf. 17 Sept 1918 Grand Rapids, MI
  Gardner, William F. (2)
  Pvt. H, 339th Inf. 01 July 1919 Battle Creek, MI
  Gariepy, Henry Sgt. B, 339th Inf. 10 Sept 1918 Sault Ste. Marie, MI
  Gresser, Joseph A. Pvt. C, 339th Inf. 08 Sept 1918 Wyandotte, MI
  Hendy, Alfred H. Pvt. C, 339th Inf. 23 Sept 1918 Grosse Ile, MI
  Henley, John T. Pvt. I, 339th Inf. 11 Sept 1918 Chicago, IL
  Hodgson, Fred L. Pvt. M, 339th Inf. 14 Sept 1918 Cassopolis, MI
  Hunt, Bert Pvt. D, 339th Inf. 16 Sept 1918 Hudsonville, MI
  Jackson, Jesse C. Pvt. 1/c HQ, 339th Inf. 15 Sept 1918 Detroit, MI
  Jordan, Carl B. Pvt. B, 339th Inf. 10 Sept 1918 Ferry, MI
  Kalaska, Joseph Pvt. I, 339th Inf. 18 Sept 1918 Trenton, MI
  Keicz, Andrzei Pvt. C, 339th Inf. 13 Sept 1918 Detroit, MI
  Kistler, Herbert B. Pvt. I, 339th Inf. 11 Sept 1918 Lancaster, PA
  Kroll, John, Jr. Pvt. D, 339th Inf. 10 Sept 1918 Holland, MI
  Kukla, Valentine Pvt. K, 339th Inf. 12 Sept 1918 Kawkawlin, MI
  Kulwicki, Andrew J.
  Pvt. K, 339th Inf. 28 Jan 1919 Milwaukee, WI
  Lanter, Marion F. Pvt. I, 339th Inf. 26 April 1919 Savoy, KY
  Lauzon, Henry Pvt. L, 339th Inf. 28 Sept 1918 Pinconning, MI
  Link, Stephen J. 1st Lt. HQ, 339th Inf. 20 Sept 1918 Taylorville, IL
  Malusky, Joseph Pvt. C, 339th Inf. 10 Sept 1918 Fountain, MI
  Maybaum, Harold Pvt. E, 339th Inf. 09 Sept 1918 Ainsworth, IN
  McDonald, Angus Pvt. E, 339th Inf. 12 Sept 1918 Marilla, MI
  Mead, William C. Pvt. B, 339th Inf. 14 Sept 1918 Mayville, MI
  Michel, Lewis M. Pvt. C, 339th Inf. 10 Sept 1918 Parnassus, PA
  Neri, Vincent Bugler C, 339th Inf. 11 Sept 1918 Detroit, MI
  Nicholls, Charles B. Pvt. B, 339th Inf. 12 Sept 1918 Rose City, MI
  Nunn, Arthur Pvt. M, 339th Inf. 13 Sept 1918 Croswell, MI
  O'Brien, Raymond Pvt. HQ, 339th Inf. 12 Sept 1918 Saginaw, MI
  O'Connor, Lawrence S. Cpl. C, 339th Inf. 08 Sept 1918 Lancaster, OH
  Parrott, Jesse F. Pvt. K, 339th Inf. 25 Sept 1918 Mt. Clemens, MI
  Passow, Ferdinand Pvt. D, 339th Inf. 11 Sept 1918 Mosinee, WI
  Petraska, Oscar H. Pvt. K, 339th Inf. 10 Sept 1918 Wyandotte, MI
  Petulski, John Pvt. K, 339th Inf. 15 Sept 1918 Detroit, MI
  Rickert, Albert F. Pvt. C, 339th Inf. 05 Sept 1918 Mt. Clemens, MI
  Rose, Floyd Pvt. I, 339th Inf. 10 Sept 1918 Vicksburg, MI
  Rowe, Ezra T. Pvt. MG, 339th Inf. 16 Sept 1918 Hart, MI
  Rynbrandt, Raymond R. Pvt. D, 339th Inf. 11 Sept 1918 Byron Center, MI
  Schepel, Tiemon Pvt. D, 339th Inf. 11 Sept 1918 Holland, MI
  Shaughnessy, John Pvt. HQ, 339th Inf. 15 Sept 1918 Missoula, MT
  Shingledecker, Dwight Pvt. A, 339th Inf. 11 Sept 1918 Dowagiac, MI
  Stocken, Orville I. Pvt. A, 339th Inf. 13 Sept 1918 Battle Creek, MI
  Surran, Harry H. Pvt. A, 339th Inf. 14 Sept 1918 Culver, IN
  Teggus, William G. Cpl. HQ, 339th Inf. 11 Sept 1918 Pontiac, MI
  Thompson, Henry Pvt. A, 339th Inf. 16 Sept 1918 Elkhart, IN
  Van Deventer, George E. Pvt. C, 339th Inf. 11 Sept 1918 Rupert, ID
  Wadsworth, Laurence L. Pvt. I, 339th Inf. 20 Sept 1918 Aurora, IN
  Waldeyer, Norbert C. Pvt. D, 339th Inf. 16 Sept 1918 Detroit, MI
  Waprzycki, Sylvester Pvt. 337th Amb. Co. 14 Sept 1918 ----------
  Weaver, Lewis T. Pvt. A, 339th Inf. 15 Sept 1918 Marlette, MI
  Weesner, Clifford E. Pvt. F, 339th Inf. 11 Sept 1918 Jackson, MI
  Wetershof, John T. Pvt. B, 339th Inf. 11 Sept 1918 Grand Rapids, MI
  Whitford, Jason Pvt. C, 339th Inf. 19 Sept 1918 Whitemore, MI
  Witt, Louis C. Pvt. HQ, 339th Inf. 13 Sept 1918 Detroit, MI
  Wood, Stewart W. Cpl. C, 339th Inf. 07 Sept 1918 Atlanta, GA
  Zlotcha, Mike Pvt. E, 339th Inf. 23 Sept 1918 Hamtramck, MI
  Sources
  "The American Expedition Fighting the Bolsheviki", edited by J.R. Moore, H.H. Mead and L.E. Jahns, originally published in 1920, reprinted in 2003 by "The Battery Press"
  (1) Polar Bear Expedition Digital Collections, University of Michigan Bentley Historical Library
  (2) Polar Bear Expedition Digital Collections, University of Michigan Bentley Historical Library
  (3) The 339th Infantry Regiment soldier listed in the book "The American Expedition Fighting the Bolsheviki" by the name of "Martin, J.C." never existed. Recent research by Andrew Babicki has proven that the name of the Company E soldier accidently shot on 21 Oct 1918 was "Campbell, Martin J." [Sources: World War I Bonus claims card, found in the World War I Index, Special Collections Room, Library of Michigan, Lansing, MI; Olivet (College) "Optic", Vol.XXX no. 45, December 26, 1918; "Bolsheviks: the Russian War Memoir of PFC Donald Carey" (chapter 8, page 63)]
  (4) Arthur Dargan's hometown has been provided by Mike Cox, whose wife is related to the Dargan family.
  (5) Research by Neil Burns indicates that Pvt. Charles D. Gauch, HQ Co., 339th Inf. Reg. was likely killed in action on 29 Sept.1918, not 01 Oct 1918 as indicated in "The American Expedition Fighting the Bolsheviki" (compare pgs. 25 and 299).
  ________________________________________
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  More Links
  Intervention in North Russia (1918-1919)
  The 67th & 68th Batteries of the 16th Brigade, Canadian Field Artillery, served with distinction in North Russia. Read about them in the Canadian Army Historical Section's "Report No. 82, Operations in North Russia, 1918-1919" (pdf file, requires Adobe Acrobat Reader software). The 16th Brigade was formed from the Canadian Reserve Artillery and left Dundee for Archangel on 20 September 1918. Its strength was 18 officers and 469 other ranks; almost all had been on the Western Front and all elected to serve in Russia. A section of the 68th Battery, led by Captain Oliver A. Mowat, fought in the Battle of Shenkursk in January 1919. More information about Captain Mowat's service during World War I on the Western Front and in North Russia (where he died of wounds sustained during the Battle of Shenkursk), can be found on this page (scroll down) and here. Also, Carrie Mowat has more information about her great-uncle's military service here and here on her Mowat family web site.
  War Diaries of the Canadian Field Artillery (CFA) in North Russia - Library and Archives Canada maintains the War Diaires of the First World War database which contains the digitized images of the War Diaries of the Canadian Expeditionary Force (CEF) units. From the start of the First World War, CEF units were required to maintain a daily account of their "Actions in the Field." This log was called a War Diary. The War Diaries are not personal diaries, rather they are a historical record of a unit"s administration, operations and activities during the First World War. The North Russia CFA diaries are organized into five different collections: 16th Brigade, CFA, 21 Aug 1918 through 31 May 1919, 187 images | 67th Battery, 16th Brigade, CFA, 16 Oct 1918 through 31 May 1919, 40 images | 68th Battery, 16th Brigade, CFA, 09 Oct 1918 through 31 May 1919, 38 images | "D" Force, 16th Brigade, CFA, 01 Oct 1918 through 15 Oct 1918, 3 images | Seletskoe Detachment, 16th Brigade, CFA, 01 Jan 1919 through 28 Feb 1919, 17 images. The 16th Brigade collection dated 21 Aug 1918 through 31 May 1919 includes two sets of October diary pages. The first set (Items 13 through 29) covers the Dvina and Vaga River Front detachment actions for the month of October 1918 while the second set (Items 139 through 187) covers the actions of the Railroad Front detachment from 02 Oct through 30 Dec 1918 (despite being identified as October diaries).
  The Canadian War Records Office oversaw the production of motion picture reports from the field that documented the Canadian contribution to the war effort not only on the Western Front but also in North Russia. Canada's National Film Board has archived the Canadian Expeditionary Force WW I film footage and has made it available for viewing on-line at their "Images of a Forgotten War" web site. Their North Russia footage totals more than 40 minutes and is titled "With General Ironside's Forces in North Russia". It contains embedded scene titles and is presented in four parts: 1 | 2 | 3 | 4
  Aircraft over the Northern Dvina River (1919) - A Russian blogger uses words and photos to tell the story of the Slavo British Allied Legion (SBAL) Air Corps operations along the Dvina River in the summer of 1919.
  Tank Attack in North Russia - October 1919 - the story of the only tank action in North Russia, which occurred on October 29th when the North Russian tank corps, using tanks left behind by the British North Russia Relief Force, attacked Bolshevik forces and seized five fortified areas along the railroad front, including the Plesetskaya railroad station.
  Photos from the Fronts - 21st Century views of the Dvina River Front and the Archangel-Vologda Railroad Front, courtesy of Alexey Suhanovsky of Arkhangel'sk, Russia.
  Transcription of Ethelbert E. Daish's Diary: June 5th - October 17th 1919 - Ethelbert served as a Petty Officer in the Royal Navy during World War One. In 1919 he went to North Russia on the hospital ship "London Belle" as part of the United Kingdom's North Russia Expeditionary Force.
  A small detachment of 8 officers and 100 sailors from the historic cruiser U.S.S. Olympia (C-6) arrived in Archangel on 02 August 1918. The bluejackets dispatched from the Olympia were the first US military forces to engage the enemy in North Russia. The Olympia is still afloat today and can be visited at the Independence Seaport Museum at Penn's Landing in Philadelphia, Pennsylvania. A collection of historic photos of the Olympia can be found at NavSource Online .
  American "Intervention" in the Russian Civil War: 1918-1920 - Why did President Woodrow Wilson decide to send American troops into Siberia and Northern Russia on August 16, 1918? . An extended essay written by Scott Reed, a student at the International Academy in Bloomfield Hills, MI, to satisfy a requirement for the International Baccalaureate diploma.
  Sir Ernest Shackleton was renowned for his Antarctic explorations. Following his Imperial Trans-Antarctic Expedition of 1914-17, he asked to serve his country in the Great War and they responded by making him a British Army Major and sending him to Murmansk and Archangel as part of the Allied North Russia Expeditionary Force. The American Society of Polar Philatelists told the story of Shackleton's sub-Arctic contributions in the Jan-March 1995 issue of their Ice Cap News. Mike Jones of London, England recently came across an old book that contained this humorous account of a British soldier in Archangel who had the opportunity to meet Sir Ernest "up-close and personal".
  Several photos taken by Cpt. John Edwards, Royal Scots, during the Allied Intervention in North Russia. Includes a photo showing Lt. Ross of the 2/10 Royal Scots ready for patrol at Toulgas and photos of the British icebreaker Olga and the HMS Glory.
  "A Christmas Tale -- 1919" - by Hans Von Spakovsky, The Wall Street Journal, Dec. 24, 2008. The son of a White Russian Army officer recounts his father's Christmas of 89 years ago.
  Aussies in the North Russian Relief Force The British North Russia Relief Force was organized from volunteers in England during the spring of 1919 for the primary purpose of relieving the British, French and American forces who had been fighting the Bolshevik Red Army during the winter of 1918-1919. Their other purpose was to train the White Russian forces so that they could take over the defense of the local population upon the planned withdrawal of the Relief Force before the next winter set in. More than 200 veterans of the Australian Imperial Forces on the Western Front joined the Relief Force and served in North Russia, including two who were awarded the Victoria Cross for their heroic actions, Sgt. Sam Pearse and Cpl. A.P. Sullivan.
  Australians in the ranks of the British Expeditionary Force in the Russian North Vladimir Kroupnik provides an overview of Australian military involvement in North Russia. Mr. Kroupnik's web site also includes the following related accounts:
  Australian Army Sgt. John Kelly spent about a year in the British Mission Elope which arrived in Archangel in early August 1918. In 1979, Mr. Kelly wrote a memoir of his experiences in North Russia, 60 years after he left Archangel. Mr. Kelly was a veteran of the Western Front and a "Digger" through and through. The Memoirs of Sergeant Kelly include his blunt assessments of the competence of the other Allied nation's officers and soldiers.
  Private Wilfred Charles Yeoman served in the 201st Machine Gun Company of the 46th Battalion of the North Russia Relief Force. He took part in ferocious fighting in summer of 1919 and he kept a diary that covers the period of July 19 - September 9th.
  The Memoirs of Private Ernest Heathcote were written in 1920. He took part in fierce battles in August 1919 and miraculously survived, having been wounded several times.
  The Diary of Sergeant Perry covers the period of June 16, 1918 through June 17, 1919.
  "A 'Pathetic Sideshow' - Australians and the Russian Intervention, 1918-1919", The Australian War Memorial web site includes this encyclopedic article, which was taken from the 'Journal of the Australian War Memorial' No.7, Oct 1985. The same section of this web site also includes a short entry about the North Russia Relief Force.
  "Land Forces of Britain, the Empire and Commonwealth - Allied Intervention in the Russian Civil War 1918-1920" includes Causes, Chronology, Results, Forces and Casualties, etc.
  "The Evacuation of North Russia, 1919 - Presented to Parliament by Command of His Majesty", by the Great Britain War Office, 1920. This document [PDF version] begins with a written introduction by Winston S. Churchill, dated 15 July 1920. It also contains excerpts from a speech delivered by Churchill in the House of Commons on 29 July 1919 while he was Secretary of State for War, explaining how the situation in North Russia at the beginning of 1919 arose out of the war against Germany. Click here to read both his introduction and the excerpts from his speech.
  "History of Kotlas - The Bolshevik Revolution", the story of the Allied Intervention in North Russia from the viewpoint of the the inhabitants of Kotlas, the railway town that was located on the upper reaches of the Dvina River
  "U.S. Magazine Rifle calibre 7.62mm Model of 1916", this article tells the story of the 1916 contract between Imperial Russia and the Remington and Westinghouse companies that produced 1.5 million Mosin-Nagant rifles for the Russian Imperial Army. After the Bolshevik revolution, the remaining shipments were embargoed at various Allied ports. From a shipment that had been embargoed in England, the ANREF was supplied with these rifles on the assumption that the 7.62mm rounds would be more plentiful than Enfield ammunition in North Russia. For more information about all of the models of the Rifle Mosin which were produced between 1891 and 1958, visit The Russian Mosin Nagant Page, which is a website and forum for collectors of these type of rifles.
  "Allied Rifle Contracts in America - Mosin-Nagant, Mauser, Enfield, Berthier, Remington, Savage, Winchester", by Luke Mercaldo. Wet Dog Publications, 2011. This book includes 53 pages on the history of "The Three Line Rifle, Model 1891 Mosin Nagant". This is the rifle that was used by the men of the American North Russia Expeditionary Force and the author includes information and photos of their use of that rifle in the North Russia conflict.. This book will interest both the casual reader as well as the collector and includes hundreds of photos and illustrations. The other six sections of the book cover additional rifle designs in a similar fashion
  Lewis Light Machine Gun - a 4 min. 27 sec video with audio of a live-fire demonstration of the Lewis Machine Gun, which was used in North Russia by the ANREF.
  Intervention in Siberia (1918-1920)
  "Guarding the Railroad, Taming the Cossacks - The U.S. Army in Russia, 1918 - 1920" by Gibson Bell Smith. This article appeared in the Winter 2002 issue of Prologue Magazine, which is published quarterly by the National Archives and Records Administration.
  "AEF Siberia", by Christine L. Putnam
  "American Troops in North Russia and Siberia, 1918-1920", by John Culloton
  "America's Secret War" - Daniel A. Leifheit served as a Private in Company C of the 27th Infantry "Wolfhounds" in Siberia. This website was created by his great grandson and it contains information, photos and links pertaining to the American Expeditionary Force Siberia.
  The US Army's 31st Infantry Regiment was also assigned to the American Expeditionary Force Siberia along with the 27th Infantry. The 31st Infantry is also known as the "Polar Bear Regiment". The 31st Infantry Regiment Association has their own website here.
  "The Russian Railway Service Corps in Japan and Siberia" includes articles explaining the Russian Railway Service Corps' mission plus several hundred photos taken in Japan, China, Mongolia and Siberia during 1918-1920.
  "Trans-Siberian Railway in the World History" by Frederick C. Giffin, from the June 22, 1998 issue of The Historian. This article describes at length the role of the Russian Railway Service Corps (RRSC) in the reorganization and rehabilitation of the Trans-Siberian Railway during the Allied Intervention in Siberia, 1918-1920.
  "The Czech Legion - The Website of the Czech Legion Project" "Midst the chaos of World War One and the Russian Revolution, 70,000 Czech and Slovak P.O.Ws switched sides. They became The Czechoslovak Legion - an Allied army fighting for a country of their own - Czechoslovakia. Along the way, they captured the Trans-Siberian Railway, half the Czar"s gold, and the heart of a new nation." This website includes several photo galleries, a timeline and a blog - check it out!
  Russian Revolution and Civil War
  "Russian Civil War" - Documentary with archival film about the people and events that led up to the 1917 Revolution and the Civil War that followed. English narration, 9 min. 15 sec.
  "Russian Civil War 1918 - 1920" - Overview article from "Wars of the World-Armed Conflict Event Data"
  "From the Sea to the River: Admiral Aleksandr Kolchak and the Russian Civil War"
  World War One - General
  "Doughboy Center, The Story of the American Expeditionary Forces" - presented by the Great War Society
  "The World War I Document Archive" - documents and images from World War I
  World War Two - "Polar Bears"
  The US Army's 339th Infantry in World War II
  The Polar Bear Association of World War II - 85th Infantry Division, US Army
  The British 49th (West Riding) Infantry Division's "Polar Bear Association" - official website of the Association of World War Two British Army veterans known as the "Polar Bears". During 1940-1942, they participated in the Norway Campaign and also garrisoned Iceland, thus earning themselves the "Polar Bear" divisional insignia and title. They later landed in Normandy shortly after D-Day and fought their way through France, Belgium and Holland. The 49th also fought with distinction on the Western Front during World War One, earning three Victoria Crosses.
  Churchill, Iceland and the "Polar Bears" - This article was written by the webmaster for the June 2008 issue of the "Polar Bear News". This is the semi-annual newsletter of the "Polar Bear Association", whose members include WW II veterans of the United Kingdom's 49th (West Riding) Infantry Division, which is also known as the "Polar Bear" division due to its WW II service in Norway and Iceland. The article also describes how the deployment of 4,100 U.S. Marines to Iceland in 1941 resulted in the 1st Marine Brigade (Provisional) also wearing the 49th's "Polar Bear" patch. HMC Robert M. Williamson, USN was attached to the 1st Marine Brigade (Provisional) during their time in Iceland. If you know of any WW II U.S. Marines who served in Iceland during 1941-1942, Richard Duran would like to hear from you. He would also like to hear from members of any WWII USMC groups that served on the U.S.S. Philadelphia during WWII and who might have photos of the actions they took part in North Africa and Southern France. Contact Richard Duran by e-mail or by regular mail at 711-300 Sunnyside Road, Janesville, California 96114.
  John Crook's War - a web site chronicling the experiences of Lt. John H. Crook, who was a front-line infantry platoon officer with the British 49th Infamtry Division's Hallamshires during the race across the River Seine as they fought and chased the retreating Germans.
  Miscellaneous
  White Chapel Cemetery in Troy, Michigan - home of the Polar Bear Monument and the final resting place of these and many other "Polar Bears".
  Master Index of Army Records - a list of various types of historical US Army Records and their repositories that has been prepared by the US Army Center of Military History.
  Kennan Institute-National Public Radio Russian History Audio Archive - an online audio archive of Soviet and Russian history. The archive consists of recordings dating back to the earliest years of the Soviet state. Included are the voices and speeches of key political figures, including Lenin, Kerensky, Kirov, Beria, Stalin, Gorbachev, and others.
  Foreign Command of U.S. Forces by Russell J. Parkinson, 25 Feb 1993. A summary of the various Allied and Multinational Forces in which United States military personnel have operated under foreign command. (pdf file, requires Adobe Acrobat Reader software)
  
  Michigan's Own Military and Space Museum in Frankenmuth, Michigan includes a number of displays honoring Michigan veterans of the North Russian Intervention. Annual Report
  American Legion Berryhill Post 165 - website of the Post in Midland, Michigan that was named for Pvt. Chester W. Berryhill, Co. F, 339th Inf., who died of disease on 11 Sept 1918 in North Russia.
  Photos of the city of Arkhangelsk - a collection of recent photos of buildings, parks, monuments and scenery in the modern city of Archangel. Includes photos of the Allied Cemtery and also a monument dedicated to the Russian victims of the Intervention.
  US Military/Veteran Historical Resources - links to hundreds of military and veteran group web sites
  How to request Military Personnel Records
  The Battery Press, Inc.
  
  ________________________________________
  PREVIOUS PAGE | NEXT PAGE
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  ________________________________________
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 13 June 2013
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbearlinks.htm
  The URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearlinks.htm
  "Detroit's Own" Polar Bear Memorial Association
  
  INTRODUCTION | CEREMONIES & EVENTS | HONOR ROLL | MILITARY DECORATIONS | ENGAGEMENTS
  "POLAR BEAR" STORIES | ARTICLES & REF. INFO. | PHOTO ALBUM | MORE LINKS | BOOKS | GUESTBOOK
  
  "Polar Bear" Stories
  as told by themselves and/or their relatives
  Cpl. George Masser, Co. F, 339th In. Reg. - photos of him in uniform and with the VFW "Polar Bear" Post # 436 flag.
  Lee R. Sackett - Cook, Company A, 310th Engineers - photos plus a letter written by him on March 9, 1919 fron the Railroad Front.
  Sgt Lee Blodgett - Company B, 310th Engineers, by the Royal Oak (Michigan) Historical Society; includes a brief biography, a photo of him in uniform, his military records, a letter to his mother and a partial diary.
  "The Diary of 1st Lt. George W. Stoner, Jr.", Company M, 339th Infantry Regiment, 85th Division, U.S. Army. Click to read: Part 1 | Part 2
  Cpl. Joseph Franczak, Company A, 339th Infantry Regiment; wounded while manning his machine gun in the defense of Visorka Gora on January 22, 1919; awarded the AEF Gallantry Citation and the British Military Medal.
  "Major William H. Henry, 310th Eng. Medical Detachment" - Biographical sketch of William H. Henry, M.D., 1872-1963, including photos and citation.
  "Amputation by Pocketknife" - the story of Pvt. Charles R. Doe, Co. A, 310th Engineers.
  The Recollections of Cpl. Howard A. French, Co. A, 310th Engineers, have been provided courtesy of his son, Wayne French of Crystal Falls, MI. After his return home, Howard French wrote and typed up six pages describing his experiences in North Russia, primarily along the Dvina River Front. He included details surrounding the enemy shelling of Seltso on Oct. 14, 1918 that resulted in several deaths and casualties. Cpl. French was the person who performed the field amputation of Pvt. Charles Doe's right lower leg and then evacuated him and two other wounded men to a hospital boat on the Dvina River. Click to read: Page 1 | Page 2 | Page 3 | Page 4 | Page 5 | Page 6
  Sgt. Fred W. Wolfe - Company K, 339th Infantry Regiment, photos and personal information.
  "A Polar Bear in North Russia" - Pvt. Wm. Bryan Robbins, Company I, 339th Infantry Regiment; biographical information, letters, and photos presented in multiple postings on the genealogy blog written by his great-granddaughter, Miriam Robbins Midkiff.
  The Diary of Pvt. Harry J. Baggott, Co. B, 310th Engineers. Pvt. Baggott was assigned to the Railroad Front and later to the Dvina River Front. Baggott describes in detail the fighting that occurred in Toulgas and Kurgomen during the Allied withdrawal in April and May of 1919 (includes photos).
  "Levi Bartels Papers" which includes a transcript of a 1978 oral history made by Levi, plus photographs, letters, discharge papers, and other papers related to his service in Russia. Levi was a Sergeant in Company K of the 339th Infantry Regiment. Click here for a description of the complete contents of this collection, which was prepared and donated to the Bentley Library by Levi's grandson, Bruce Bartels. Bruce has also created a web site about his grandfather's military service, titled "A Farm Boy Goes to War- A Man Becomes a Bear". His web site includes three sub pages: Articles , Sgt Levi Bartels and WWI Polar Bear Information
  "No After While - the Death of Cpl. Morris J. Foley" - Cpl. Foley, Co. B, 339th Inf., was KIA 20 Sept 1918 at Seltso
  "It is Like Hunting Rabbits, Only on a Bigger Scale" - the WWI correspondence of Cpl. Clement Grobbel, Co. I, 339th Inf.
  "The Diary of Sgt. Edwin Renner" - Sgt. Renner, HQ Company, 339th Inf. Reg., maintained a diary covering the period July 13, 1918 through June 15, 1919, most of which was spent in Archangel and on the Vologda Railroad Front.
  "Diary of Pvt. Wilfred L. Martell" - the daily entries of Wilfred Martell, Signal Detachment, HQ Co., 339th Inf., covering the period 13 Oct 1918 through 10 July 1919
  "The Diary of Paul H. Rademacher" - the observations of Paul Rademacher, Co. A, 310th Engineers, written during the period 11 July 1918 to 16 August 1919
  Pvt. Casimer "Cash" Nowak, Co. B, 310th Engineers - his photos and notes about his travels as a soldier in the USA, England and North Russia from July 1918 through March 1919.
  "The Diary of Cpl. Frank W. Douma, Co. D, 339th Infantry" - his diary covers the period of July 1918 through July 1919 and describes his daily life and the weather as well as fighting at Seltso, Sept. 1918; Toulgas, Nov. 1918; Vistafka, Feb.-March 1919; and Kurgomen, April-May 1919. This diary is one of the many documents that can be viewed at the University of Michigan Bentley Historical Library's Polar Bear Expedition Digital Collections.
  "Paul Totten's Polar Bear Memories" - the recollections of Pvt. Paul Totten, Co. F, 339th Inf.
  "The Strange, Sad Death of Sgt. Kenney"
  by John E. Walsh, Wisconsin Magazine of History, Winter 2001-2002. The author was the nephew of Sgt. Michael Kenney, Co. K, 339th Infantry (opens in a new window)
  This is a ".pdf" file which uses Adobe Acrobat Reader viewing software - if you don't have it, use the link button at right to download it for free.
  Pvt. John Wojtkowiak (HQ Co.) & Sgt. Joseph Voight (Co. L), 339th Inf. Reg. - these were brothers who served in North Russia; this website also includes White Chapel Polar Bear burial maps, rosters and other related links
  "The John Voight Collection" - links to collections of photos and a roster of Polar Bears
  Pvt. 1/c Herman Van Sluyters, Co. A, 339th Infantry (1895-1980) - a genealogical record with details about his service
  This page created and maintained by Mike Grobbel.
  Created: 04 July 2002; Last Revised: 16 June 2013
  The URL for this page is: http://pbma.grobbel.org/polarbearstories.htm
  The URL for this page was: http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearstories.htm
  Сталин и евреи
  •http://stalinism.ru/stalin-i-gosudarstvo/stalin-i-evrei.html?showall=1&limitstart=
  •
  Подробности Категория: Сталин и государство Создано 12.03.2007 17:20 Обновлено 25.11.2012 19:42 Опубликовано 12.03.2007 17:16 Автор: Александр Миронов Просмотров: 35741
  •Сталин и евреи
  •СТАЛИН КАК БЛАГОДЕТЕЛЬ ЕВРЕЕВ
  •БОРЬБА С КОСМОПОЛИТИЗМОМ
  •ДЕЛО ЕВРЕЙСКОГО АНТИФАШИСТСКОГО КОМИТЕТА
  •ПРОЕКТ СОЗДАНИЯ ЕВРЕЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В КРЫМУ
  •ВИЗИТ ГОЛДЫ МЕИР
  •СУД НАД ЧЛЕНАМИ ЕАК
  •ДЕЛО КМК
  •ДЕЛО ВРАЧЕЙ
  •Все страницы
  
  Задумайтесь на минуту - если бы Сталин не выиграл эту войну, что было бы с замечательными еврейскими интеллигентами 1945-46 года? Здесь горели бы крематории, здесь пылали бы Дахау до самого Урала. Более того, как я пытался показать здесь, никаких особых гонений на евреев и не было.
  
  Среди многочисленных обвинений в адрес Сталина одно из наиболее часто встречающихся . будто бы его выраженный антисемитизм. Сразу оговорюсь, что обвинение это настолько противоречит фактам (и я попробую это доказать ниже), что можно только удивляться, почему его воспроизводят с такой регулярностью. Даже последняя книга Жореса Медведева (2004) содержит печать подобного подхода . в ней воспроизводятся все давно опровергнутые мифы о сталинском антисемитизме, начиная с "убийства Михоэлса", хотя автор и оговаривается . "Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был. Юдофобия . это болезненная ненависть к любому представителю еврейской нации... У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания - ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское" ( http://www.kackad.com/article.asp?article=434).
  
  
  
  Особенно обросли легендами и слухами события тех приснопамятных 7 недель (с 13 января до смерти Сталина 5 марта 1953 года), после опубликования в Правде статьи о деле врачей. Самое интересное, что многие документы того времени до сих пор так и не опубликованы, а некоторые сразу же были уничтожены. И это очень странно для торжества демократии. Вместо фактов сейчас стало модно додумывать историю и красочно расписывать будто бы готовящуюся тогда акцию, сталинское "окончательное решение еврейского вопроса" - депортацию советских евреев из больших городов в специальные концлагеря в Сибири и на Дальнем Востоке ( http://www.vestnik.com/issues/1999/0119/koi/berkov.htm*). Между тем версия депортации не подтверждена документально, о чем свидетельствует недавняя дискуссия в печати на эту тему ( http://www.lechaim.ru/ARHIV/150/n2.htm). Не удалось найти ни единого свидетеля того, что 'мероприятие" такого рода готовилось, как и не нашли ни одного поселка, которые якобы строились для переселенцев. ( http://www.lebed.com/2006/art4541.htm). Изданный в 2005 году сборник документов 'Государственный антисемитизм в СССР. 1938 . 1953", автором . составителем которого является известнейший в мире специалист по истории российского еврейства Г. В. Костырченко, позволил ответить на все вопросы, которые много лет волновали людей, особенно еврейского происхождения. Наиболее болезненной была проблема депортации еврейского населения в отдаленные районы страны, которую должны были осуществить, якобы, по 'просьбе" ведущих еврейских ученых, писателей, специалистов, военных. Она оказалась фальшивкой. Более того, анализ документальных свидетельств подготовки подобного переселения евреев, проведенный Судоплатовым (1997*) и независимо от него Шахаревичем (2002*), также показал полную несостоятельность данного слуха. Я попробую показать, что во всех этих историях ничего антисемитского не было.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  1. СТАЛИН КАК БЛАГОДЕТЕЛЬ ЕВРЕЕВ
  
  
  
  
  
  Если же обратиться к реальным фактам, то получается довольно интересная картина. Так, в любой своей речи Гитлер и его ближайшие соратники что-нибудь да говорили по "еврейскому вопросу". Удержаться от этого они просто физически не могли. У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское. Еще в 30.е годы Сталин и Молотов выступали с ожесточенными нападками на антисемитов. Более того, в вышедший в 1948 году 13.й том собрания сочинений Сталина был включен его ответ на вопрос еврейского телеграфного агентства из Америки об антисемитизме, где черным по белому было написано: "Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма... Антисемитизм опасен для трудящихся, как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Потому коммунисты, как последовательные интернационалисты, не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма... В СССР строжайше преследуется по законам антисемитизм как явление глубоко враждебное Советскому строю. Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью". ( http://www.kinoart.ru/magazine/10-2002/reading/mihoels2/ http://www.stalin.su/book.php?action=header&id=23).
  
  
  
  Сталин не только не был никаким антисемитом, напротив, он еще активно использовал евреев и советских и зарубежных в период второй мировой войны. Сталин выдвигал и "задвигал", сажал и выпускал, казнил и миловал и евреев, и не евреев. Он не чурался евреев, готовых верно служить СССР. Достаточно сослаться на примеры Литвинова, Кагановича и Мехлиса. Для службы на пользу СССР был даже специально создан Еврейский антифашистский комитет. Когда же война закончилась и международная обстановка изменилась и нужда в таком комитете пропала, этот комитет был распущен. Все это доказывает, что Сталин антисемитом не являлся.
  
  
  
  Более того, Сталин, по сути, евреям благоволил и оказал гигантскую и до сих пор неоцененную историческую услугу еврейскому народу. Судите сами.
  
  
  
  1. Правовое и социальное положение российских евреев радикально улучшилось именно после Октябрьской революции и особенно после прихода к власти Сталина. Именно Сталин предоставил в 1921-1930 годах возможность евреям переселиться в Москву и другие крупные города СССР, то есть на деле ликвидировал места оседлости. Так 1912 году в Москве проживали 6,4 тысячи евреев, в 1933 году,- 241,7 тысячи. Население Москвы выросло за эти годы с 1 млн. 618 тыс. до 3 млн. 663 тыс. Другими словами еврейское население Москвы росло в 17 раз быстрее, чем население других наций, народов и народностей (Кожинов, 2002*).
  
  
  
  2. Именно Сталин не препятствовал проникновению евреев на все ключевые позиции в государстве и тем самым помог им стать привилегированным классом в СССР. В частности, из мемуаров академика Понтрягина (ссылка*) можно узнать, что в 1942 году 98% выпускников физфака МГУ составляли евреи. После же войны некая аспирантка пожаловалась Понтрягину, что евреев затирают, в прошлом году в аспирантуру было принято 39% евреев, а в этом только 25%. До Сталина единственный шанс выдвинуться для еврея был пойти в органы безопасности, начиная со Сталина евреи получили возможность занять лидирующие позиции во многих областях.
  
  
  
  3. Именно Сталин спас миллионы советских евреев от нацистского геноцида. Еврейская проблема, незаметная для большинства населения страны в условиях общей трагедии войны и гибели миллионов русских, украинцев и других представителей советских народов на полях сражений, стала особенно острой в начале 1943 года. После победы в Сталинградской битве войска Красной армии, продвигавшиеся на запад, обнаруживали чудовищные факты полного истребления евреев на ранее оккупированных немцами территориях. Хотя страдали не только евреи, страдало все население оккупированных областей СССР. Миллионы мужчин и женщин угонялись немцами на запад на принудительные работы. Сжигались деревни и посевы. Однако евреев просто поголовно расстреливали и умертвляли в специальных фургонах-"душегубках". Концлагеря для ликвидации евреев - Майданек, Освенцим и другие заполнялись в основном евреями, привозимыми из западных стран, а также и польскими евреями. Советских евреев, попавших в оккупацию, ликвидировали на месте. Эта практика началась в Прибалтике и в Западной Украине еще в июле 1941 года. Но все же около 70 процентов евреев, живших на Украине, в Белоруссии, в Молдавии и в других областях смогли спастись, выехав в восточные районы СССР. Здесь находились также сотни тысяч евреев-беженцев из Польши, Румынии, Бесарабии и Венгрии и из некоторых других европейских стран.
  
  
  
  У европейских евреев, физически уничтожаемых Гитлером, не было в это время другого пристанища, кроме СССР, даже если им удалось спастись от нацистского геноцида. Американское правительство отказывалось давать визы еврейским беженцам и не выполняло и тех минимальных квот на еврейскую эмиграцию, которые были введены в 1933-1939 годах в начале нацистской антисемитской кампании. Великобритания препятствовала приезду евреев в Палестину, которая была подмандатной британской территорией. Об истреблении евреев в Европе британская и американская печать писала в годы войны очень мало.
  
  
  
  4. Именно Сталин позволил евреям выполнить мечту нескольких поколений - создать государство Израиль: в 1948 году у евреев СССР и всего мира появилась вторая Родина (что отнюдь не способствовало росту их патриотизма по отношению к СССР). Сталин был сторонником создания государства Израиль. Можно сказать даже больше - без активной поддержки Сталиным проекта создания государства Израиль на территории Палестины, такого государства в настоящее время не существовало бы. Хасидский раввин Аарон Шмулевич писал: "Нельзя забывать о роли СССР и Сталина в создании Государства Израиль. Только благодаря поддержке Советского Союза ООН приняла резолюцию о создании государства".
  
  
  
  Напомню кратко историю этого вопроса. Так случилось, что независимое государство Израиль могло быть реально создано лишь в 1948 г., так как в мае этого года заканчивалось действие британского мандата на управление Палестиной, территорией, входившей до 1918 г. в Османскую империю. На подмандатной территории Палестины в 1919 г. жили 568 тыс. арабов-мусульман, 74 тыс. христиан и 58 тыс. евреев. Частью британского мандата на Палестину, полученного от Лиги Наций, была и рекомендация способствовать еврейской эмиграции в Палестину, но на уровне 10-15 тыс. человек в год. Арабы противились этому, и весь период британского мандата на эту территорию был насыщен конфликтами между еврейским и арабским населением. В годы второй мировой войны легальная и особенно нелегальная эмиграция евреев в Палестину резко усилилась и достигла уровня около 100 тыс. в год. Постоянные вооруженные конфликты, в том числе и с британскими гарнизонами, стали обычным явлением. В 1946 г. Великобритания объявила, что она не может реализовывать свой мандат на Палестину, и передала решение этой проблемы ООН. К этому времени (февраль 1947 г.) в Палестине было 1 091 тыс. арабов-мусульман, 614 тыс. евреев и 146 тыс. христиан.
  
  
  
  В ООН не могли найти приемлемого решения этой проблемы. Великобритания настаивала на создании единого палестинского государства, состоящего из трех этнических групп. Проект, который поддерживали прежде всего США и СССР, предполагал разделение Палестины на два самостоятельных государства, еврейское и палестинское. В состав еврейского государства отходили районы с преобладанием еврейского населения (полоса между Тель-Авивом и Хайфой), в состав Палестинского арабского государства отходила та часть Палестины, в которой большинство составляли арабы. Иерусалим предполагалось объявить "открытым городом" под международным контролем. Обсуждать этот проект в Совете Безопасности ООН было невозможно, так как Великобритания имела здесь право вето. Было поэтому решено вынести данную проблему на обсуждение пленарной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Для подготовки проекта была создана специальная комиссия по Палестине. Эта комиссия, работавшая несколько месяцев, рекомендовала для голосования на сессии Генеральной Ассамблеи ООН именно тот проект, который поддерживали прежде всего США и СССР. Британия и все арабские, и мусульманские, страны были против. Главная сложность принятия этого проекта состояла в том, что по уставу ООН решение этих проблем требовало не просто большинства, а двух третей голосов. В этих условиях именно позиция СССР, то есть Сталина, была решающей. Сталин контролировал голоса пяти стран, членов ООН - СССР, Украинской ССР, Белорусской ССР, Чехословакии и Польши. В 1947 г. в ООН было около 60 членов, так как страны, считавшиеся агрессорами в недавно закончившейся войне (Германия, Австрия, Япония, Венгрия, Румыния и др.), еще не были членами ООН. Значительная же часть стран, особенно в Африке, относилась к разряду колоний.
  
  
  
  Решения комиссии по Палестине, как рекомендации, были поставлены на обсуждение второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 1947 года. На этой сессии было проведено первое голосование по принципиальному вопросу о разделении Палестины на два самостоятельных государства. В пользу создания двух независимых государств проголосовали 25 стран. 13 против и 18, включая Великобританию и Югославию, воздержались. Югославия, хотя и находилась под советским контролем и 1947 году, была в особом положении и не могла голосовать за разделение на основе этнических и религиозных признаков. Югославия была федерацией наций с разной историей и религией и поэтому поддерживала план федеративной Палестины.
  
  
  
  СССР, Украина, Белоруссия, Чехословакия и Польша поддержали план разделения Палестины на два самостоятельных государства. Если бы эти пять стран "советского блока" ГОЛОСОВАЛИ против проекта, или даже воздержались от решения, то необходимых двух третей голосов, требовавшихся для создания Израиля, не было бы получено. Это, однако, было лишь предварительное голосование. 25 голосов в поддержку создания государства Израиль были все же слабым мандатом. Дискуссия была продолжена, и окончательное голосование о разделении Палестины на два государства было перенесено на 29 ноября 1947 года.
  
  
  
  Двадцать шестого ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приступила к обсуждению вопроса о Палестине. На сессии советский представитель Андрей Громыко произнес свою знаменитую речь в защиту права евреев на собственное государство. И хотя позиция была выработана в Москве вместе со Сталиным, но слова Громыко нашел сам. А. Громыко выразил полную поддержку образованию еврейского государства в Палестине. Пожалуй, никто лучше Андрея Андреевича Громыко не защищал право палестинских евреев на свое государство: "Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени". ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*).
  
  
  
  Глава советской делегации А.А. Громыко следующим образом излагал позицию СССР: "Сущность проблемы состоит в праве на самоопределение сотен тысяч евреев и также и арабов, живущих в Палестине... их право жить в условиях мира и независимости в их собственных государствах. Надо принять во внимание страдания еврейского народа, которому ни одно из государств Западной Европы не смогло помочь и период их борьбы с гитлеризмом и с союзниками Гитлера в защите их прав и их существования... ООН должна помочь каждому народу на получение права на независимость и самоопределение... Опыт изучения всей проблемы показывает, что евреи и арабы в Палестине не хотят, или не могут жить вместе. Поэтому логика говорит о том, что эти два народа, которые населяют Палестину и которые имеют глубокие исторические корни на этой земле, не могут жить в границах единого государства. Поэтому нет альтернативы тому, чтобы вместо одной страны создать два государства, одно арабское, другое - еврейское. По мнению нашей делегации, это единственное реальное решение".
  
  
  
  В итоге Генеральная Ассамблея ООН голосами 33 членов ООН поддержала резолюцию о создании самостоятельного государства Израиль (и, соответственно, самостоятельной арабской Палестины), 13 стран как и ранее голосовали против, а вот число воздержавшихся уменьшилось до 10. Против создания Израиля в этом решающем голосовании были мусульманские страны: Афганистан, Египет, Иран, Ирак, Ливан, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Турция и Йемен. Против также голосовали Куба, Греция и Индия (Officials*). Но и в этом случае именно пять "сталинских" голосов обеспечили необходимое большинство в две трети. Если бы эти голоса были отданы в поддержку арабской позиции, то соотношение за и против составило бы 28 и 18 и создание Израиля не получило бы мандата ООН. Но до формального провозглашения государства Израиль оставалось несколько месяцев, мандат Великобритании, на эту территорию заканчивался 14 мая 1948 года. В эти несколько месяцев евреи начали быстро создавать государственную инфраструктуру, тогда как арабы стран, окружавших Палестину, начали готовиться к войне.
  
  
  
  Когда Израиль был формально провозглашен 17 мая 1948 года самостоятельным государством именно СССР первым признал его "де-юре" и установил с ним дипломатические отношения. США также признали Израиль сразу, но только "де-факто", что предполагало создание в Израиле миссии, а не посольства. Дипломатическое признание Израиля Соединенными Штатами последовало только в 1949 году.
  
  
  
  Часто возникает вопрос - почему Сталин столь активно поддерживал Израиль? Некоторые считают, что Сталин рассчитывал сделать Израиль сателлитом СССР. Такое предположение ошибочно. Сталин был реалист и понимал, что Израилю нужен богатый покровитель, что Израиль будет капиталистическим, а не социалистическим государством. Кроме того, Сталин не собирался разрешать эмиграцию евреев из СССР в Израиль, Арабские страны Ближнего Востока были созданы в основном с помощью Великобритании после первой мировой войны и в 1947-1948 годах все они придерживались британской ориентации. Поддерживая Израиль, Сталин "вбивал клин" в отношения Великобритании и США. Этот "клин" на Ближнем Востоке частично существует и сейчас. В узком кругу соратников Сталин говорил, что Израиль станет "занозой" в теле Америки на долгое время. Проамериканская ориентация Израиля была в интересах СССР, так как она создавала конфликт между арабскими странами и США. ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*)
  
  
  
  Голда Меир признает, что чисто политические мотивы произраильской политики Сталина стали ясными для нее и для других лидеров Израиля значительно позже: "Признание Советского Союза, последовавшее за американским, имело другие корни. Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью 1947 года, когда происходили дебаты в Объединенных нациях, мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой и потому, глубоко сочувствуя евреям, так тяжко пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство" (Меир, 1990б*).
  
  
  
  Иногда высказывались предположения о том, что политика СССР по отношению к созданию государства Израиль была заслугой Молотова, который, в свою очередь, находился под влиянием жены. Это крайне упрощенная версия. Внешнеполитические акции такого масштаба формировались только Сталиным и после очень тщательных обсуждений с членами политбюро и экспертами из МИДа и разведки. Молотов, как уже упоминалось выше, был лишен своего ключевого поста "первого" заместителя Сталина по Совнаркому в 1946 году. "Первыми" заместителями стали Берия и Вознесенский. Молотов стал просто заместителем, одним из восьми. Он оставался наркомом иностранных дел, но заместителей наркома иностранных дел Сталин назначал, не особенно считаясь с мнением Молотова.
  
  
  
  5. Америка поддержала резолюцию и признала Израиль первой, но через некоторое время отозвала свое согласие на создание этого государства, и, кроме того, странами Запада (США, Франция, Англия) было наложено эмбарго на поставку оружия в страну. Это привело к тому, что сразу после объявления о создании Государства Израиль на его территорию вторглись регулярные армии пяти сопредельных государств - Египта, Иордании, Ливана, Сирии, Ирака. Израиль выстоял только потому, что Чехословакия, с разрешения СССР (а точнее Сталина - АВТ.), поставила Израилю оружие (цит. по Мухин, 2005, с. 555-556*).
  
  
  
  Именно Сталин, санкционировав поставки оружия Израилю из Чехословакии, по сути, спас новое государство Израиль от разгрома силами соседних арабских стран. В день провозглашения Израиля самостоятельным государством регулярные армии Ирака, Сирии, Египта. Ливана и Иордании вторглись на территорию Израиля. Началась первая арабо-израильская война. В этой войне Советский Союз оказал Израилю быструю и эффективную военную помощь. Через Чехословакию в Израиль было отправлено большое количество оружия всех видов. Поставки включали минометы, артиллерию и немецкие трофейные истребители "Мессершмитгы". Большая часть оружия и амуниции была из запасов немецкого трофейного оружия. Британия, напротив, поставляла оружие воевавшим с Израилем арабским странам. Значительное число евреев из стран Восточной Европы, многие из которых имели опыт службы в Красной армии, уезжали теперь в Израиль, чтобы принять участие в этой войне. Секретно отправлялись в Израиль и советские евреи, главным образом офицеры. Голда Меир, первый посол Израиля к Москве и в последующем (1969 . 1974 гг.) премьер-министр Израиля, пишет в своих воспоминаниях: "Как бы радикально ни изменилось советское отношение к нам за последующие двадцать пять лет, я не могу забыть картину, которая представлялась мне тогда. Кто знает, устояли бы мы, если бы не оружие и боеприпасы, которые мы смогли закупить в Чехословакии и транспортировать через Югославию и другие балканские страны в те черные дни начала войны, пока положение не переменилось в июне 1948 года? В первые шесть недель войны мы очень полагались на снаряды, пулеметы и пули, которые Хагане удалось закупить в Восточной Европе, тогда как даже Америка объявила эмбарго на отправку оружия на Ближний Восток, хотя, разумеется, мы полагались не только на это. Нельзя зачеркивать прошлое оттого, что настоящее на него непохоже, и факт остается фактом: несмотря на то, что Советский Союз впоследствии так яростно обратился против нас, советское признание Израиля 18 мая имело для нас огромное значение. Это значило, что впервые после Второй мировой войны две величайшие державы пришли к согласию в вопросе о поддержке еврейского государства, и мы, хоть и находились в смертельной опасности, по крайней мере знали, что мы не одни. Из этого сознания - да и из суровой необходимости - мы почерпнули ту, если не материальную, то нравственную силу, которая и привела нас к победе" (Меир, 1990а*).
  
  
  
  Мало кто знает, что, несмотря на разрыв дипломатических отношений (из-за нападения на посольство СССР в Израиле), в день смерти Сталина в Израиле был объявлен национальный траур. Справедливости ради отмечу, что израильские старики с благодарностью хранят память о человеке, который фактически подарил им родину . в некоторых израильских кибуцах можно и сегодня встретить портреты И.В. Сталина... ( http://www.stalin.su/book.php?action=header&id=23).
  
  
  
  6. Сталин выдвигал евреев и всемерно поощрял их. "Послушаем воспоминания поэта Константина Симонова: "Когда начали обсуждать роман Ореста Мальцева "Югославская трагедия" И.В. Сталин резко спросил: "Почему Мальцев, а в скобках Ровинский? В чём дело? До каких пор это будет продолжаться? В прошлом году уже говорили на эту тему, запретили представлять на премию, указывая двойные фамилии. Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что это еврей. Зачем это подчёркивать? Зачем это делать? Зачем надо насаждать антисемитизм? Кому это надо?". Это было сказано во время обсуждения произведений, выдвинутых на соискание Сталинской премии. Так вот, в 40-е годы, включая и период с 1949 по 1953 гг., треть всех Сталинских премий получали деятели науки и техники, культуры и искусства еврейской национальности.
  
  
  
  Среди них . писатели: Самуил Маршак (1942, 1946, 1949, 1951), Илья Эренбург (1942, 1948, 1951), Эммануил Казакевич (1948, 1950), Михаил Исаковский (1943, 1949) и другие; кинорежиссёры: Юлий Райзман (1941, 1943, 1946 . дважды, 1950, 1952), певцы Марк Рейзен (1941, 1949, 1951), Иван Козловский (1941, 1949), актёр Игорь Ильинский (1941, 1942, 1951), композиторы Дмитрий Шостакович (1941, 1942, 1946, 1950, 1952), Рейнгольд Глиэр (1946, 1948,1950), скрипач Давид Ойстрах (1943), карикатурист Борис Ефимов (1950, 1951) и многие-многие другие.
  
  
  
  Чей голос в годы войны воспринимался детьми, как "голос Сталина"? Еврея Юрия Борисовича Левитана. Чей голос был для футбольных болельщиков с 20-х до конца 60-х благозвучнее любой музыки? Еврея Вадима Святославовича Синявского. Кто владел мировой шахматной короной в течение трёх "пятилеток" . с 1948 по 1963, как бы олицетворяя сталинское требование: "Все мировые рекорды должны быть советскими"? Еврей Михаил Моисеевич Ботвинник. Кто был одним из ближайших соратников И.В. Сталина, "последним из могикан", скончавшимся незадолго до ликвидации СССР в 1991 году? Еврей Лазарь Моисеевич Каганович. Кто из евреев, кроме Л.Кагановича, был в составе ЦК партии вплоть до смерти И.В. Сталина? Это генерал-полковник Лев Захарович Мехлис и генерал-полковник Борис Львович Ванников, трижды Герой Социалистического Труда. Из 11 членов Политбюро в 49-м сколько были в родственных связях с евреями? Аж целых 9 (!!!), включая, между прочим, и самого Иосифа Виссарионовича, у которого внук и внучка от первого брака его дочери Светланы Сталиной были наполовину евреями." ( http://www.stalin.su/book.php?action=header&id=23).
  
  
  
  А вот ещё один документ 1947 года, где выражена позиция другого крупного учёного еврейского происхождения, академика Л.Д. Ландау, который писал: "Патриотическая линия принесёт нашей науке вред! Мы ещё более отгораживаемся от передовых учёных и техников... Я интернационалист, но меня называют космополитом. Я не разделяю науки на советскую и зарубежную. Мне совершенно безразлично, кто сделал то или иное открытие. Поэтому я не могу принять участие в том утрированном подчёркивании приоритета советской и русской науки, которое сейчас проводится". Но несмотря на такие оппозиционные настроения, именно в эти годы Лев Ландау трижды получает Сталинскую премию (1946, 1949,1953 гг.). ( http://www.stalin.su/book.php?action=header&id=23). И где же здесь антисемитизм Сталина?
  
  
  
  Итак, обвинения Сталина в антисемитизме абсолютно беспочвенны. Более того, именно Сталин стал спасителем еврейского народа. Поэтому очень странным является тот факт, что никто не удосужился в Израиле поставить памятник своему благодетелю. Более того, именно представители еврейской общины наиболее активно выступают против установления памятников Сталину в Сталинграде и в Москве.
  
  
  
  
  
  
  
  
  2. БОРЬБА С КОСМОПОЛИТИЗМОМ
  
  
  
  А теперь рассмотрим аргументы еврейской стороны, обвиняющей Сталина в антисемитизме. Для доказательства антисемитизма Сталина обычно ссылаются на кампанию по борьбе с космополитизмом, дело ЕАК и дело врачей. Проверим, есть ли основания считать, что в этих делах Сталин каким-то образом дискриминировал евреев по отношению к другим нациям СССР.
  
  
  
  Началось все с того, что из-за периферизма советской науки и в культуре в них процветало преклонение перед Западом. Это было связано с тем, что после войны офицеры побывавшие в Германии и Австрии увидели, что там промышленность развита гораздо лучше, что не соответствовало марксистскому агитпропу. 14 августа 1946 г. появилось постановление ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград"", в котором, в частности, подверглись критике А. Ахматова и М. Зощенко (см.: Известия ЦК КПСС. 1989. ? 1). Особенно усилилась борьба с низкопоклонством после публикации на Западе в 1946 году книги о раке двух ленинградских ученых Н.Г.Клюевой и Г.И.Роскиным. В СССР кампания борьбы с "антипатриотизмом" стала очевидной 28 марта 1947 года, когда при министерствах и ведомствах были учреждены "суды чести", долженствующие, согласно их уставу, "повести непримиримую борьбу с низкопоклонством и раболепием перед западной культурой, ликвидировать недооценку значения деятелей русской науки и культуры в развитии мировой цивилизации". В дальнейшем термин "антипатриотизм" был заменён на термин "космополитизм" .
  
  
  
  Широкий размах кампания борьбы с влиянием Запада приобретает летом 1947 года после появления закрытого письма ЦК ВКП(б) О деле профессоров Клюевой и Роскина от 16 июля 1947 года. Первый суд чести состоялся в Минздраве СССР с 5 по 7 июня 1947 года и вынес решение за антипатриотические и антигосударственные поступки объявить профессорам Н.Г.Клюевой и Г.И.Роскину общественный выговор.
  
  
  
  В ноябре 1947 года в минвузе СССР состоялся суд чести над профессором Сельскохозяйственной академии им Тимирязева А.П.Жербаком, известным советским генетиком и оппонентом Лысенко. Поводом для обвинения Жербака в антипатриотических поступках послужила публикация его статьи Советская биология в американском журнале Наука (Science) в 1945 году, где он отстаивал позиции вавиловской школы и критиковал взгляды Лысенко. Акад. Дубинин пытался защищать Жербака, но безуспешно.
  
  
  
  На смену обвинениям в низкопоклонстве перед Западом пришли обвинения в космополитизме. Космополитизм как бы конкретизировал низкопоклонство. Под космополитами, а точнее безродными космополитами, обычно имелись в виду евреи. Сталин, ведя борьбу с засильем евреев в верхних эшелонах власти, культуре и науке, с процветающими там групповщиной, коррупцией и кумовством, не мог назвать вещи своими именами и вынужден был пользоваться иносказаниями.
  
  
  
  Выражение "безродный космополит" появилось в 1948 году. Его автор - А. А. Жданов, советский государственный и партийный деятель, член Политбюро (один из критиков творчества А. Ахматовой и М. Зощенко), который в январе 1948 года, выступая на совещании деятелей советской музыки в ЦК КПСС, говорил: "Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает потерять своё лицо, стать безродным космополитом".
  
  
  
  В данный период история науки и техники подавалась с точки зрения безусловного приоритета советских и дореволюционных русских учёных во всех областях знаний. Достижения иностранных учёных и изобретателей замалчивались. Нередко такая установка приводила к прямым фальсификациям (были изобретены якобы "первый в мире полёт на воздушном шаре" рязанского подьячего Крякутного, средневековые документы об открытии новгородцами Шпицбергена и т. д.).
  
  
  
  Понимавшийся таким образом "патриотизм" с содержательной стороны наиболее ярко проявлялся в гуманитарных науках, прежде всего в истории и литературоведении. Говорилось об "исконно русских землях", о безоговорочно прогрессивной роли завоеваний русских царей и проч.
  
  
  
  28 января 1949 года, в центральном органе ЦК ВКП(б) "Правда" появилась редакционная статья "Об одной антипатриотической группе театральных критиков", отредактированная лично Сталиным. Знаменитую статью писал коллектив авторов. Помимо сотрудников "Правды" Вадима Кожевникова и Давида Заславского, к работе привлекли весь цвет руководства Союза писателей - Александра Фадеева, Константина Симонова, Анатолия Софронова и других видных советских литераторов. Статья стала первой программной публикацией, призывавшей общество к борьбе с "безродными космополитами". Публикации предшествовало заседание Оргбюро ЦК ВКП(б) 24 января того же года, на котором было решено развернуть широкую пропагандистскую кампанию "против безродного космополитизма и антипатриотических сил". При этом космополитизм подразделялся на "ура-космополитизм", "оголтелый космополитизм" и "безродный космополитизм", но, в дальнейшем, в официальной советской пропаганде прижился лишь последний термин.
  
  
  
  Данная кампания направлялась против "очернения" русского народа, в котором преимущественно обвинялись писатели и критики еврейского происхождения. Была организована дискуссия в центральной печати "Нужны ли нам литературные псевдонимы?". Были осуждены как космополитические и/или очернительные также некоторые ставшие классикой произведения покойных авторов, причем не только евреев ("Дума об Опанасе" Э. Г. Багрицкого, "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова, произведения Александра Грина)
  
  
  
  Кампания по борьбе с космополитизмом была ни чем иным, как попыткой Сталина заставить советских ученых и деятелей культуры вырваться из научного и культурного периферизма. Например, несмотря на огромный вклад советских ученых в генетику, все же основные открытие были сделаны западными учеными. Это вело к тому, что советские ученые начинали во всех вопросах оглядываться на Запад. В 1947 Сталин писал - "у нас все еще не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия" . Хорошо это или плохо . другой вопрос, но с точки зрения Сталина, космополитизм мешал самостоятельному мышлению. Огромные успехи советской науки в 1950-1960 годы доказали, что он был прав. О прозорливости Сталина говорит и деградация отечественной культуры под напором американского массового искусства в нынешней России.
  
  
  
  Как видим, никаких намерений специально дискредитировать евреев у советского государства и Сталина не было. Обычная борьба с недостатками на культурном фронте, каких в те годы было множество.
  
  
  
  
  
  
  
  
  3. ДЕЛО ЕВРЕЙСКОГО АНТИФАШИСТСКОГО КОМИТЕТА
  
  
  
  Еврейский антифашистский комитет был создан в годы войны (февраль-март 1942 г.), как было провозглашено, для сплочения антифашистских сил в борьбе с фашистским геноцидом. Реальной прагматичной целью его функционирования было выбивание финансовых средств из американских финансовых магнатов-евреев на ведение войны против фашизма. ЕАК был создан при Советском информационном бюро, а само Информбюро входило в систему Совнаркома. Председателем Информбюро в 1947 г. был член ЦК ВКП(б) С,А. Лозовский, который входил и в руководство ЕАК. С. Михоэлс был председателем ЕАК, так как именно он был наиболее широко известен и в СССР и за границей как артист и общественный деятель. Ему, как знаменитости, позволяли свободу действий, но, конечно, в определенных пределах. Секретарем ЕАК был Шахно Эпштейн, а заместителем Михоэлса, сопровождавшим его и в зарубежных поездках и, по существу, главным администратором этой организации, был поэт И.С. Фефер. По свидетельству Судоплатова (1997), Фефер был крупным агентом НКВД, которого "вел" комиссар госбезопасности Леонид Рейхман. ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*).
  
  
  
  Членами ЕАК стали поэты и писатели И.С.Фефер, Л.М.Квитко, П.Д.Маркиш, Д.Р.Бергельсон, С.З.Галкин, художественный руководитель Московского государственного еврейского театра (ГОСЕТ) В.Л.Зускин (А.Борщаговский называет его "духовным братом" С.Михоэлса), главный врач ЦКБ им. Боткина Б.А.Шимелиович, директор Института физиологии АМН СССР академик АН СССР и АМН СССР Л.С.Штерн, член ЦК ВКП(б) председатель Совинформбюро С.А.Лозовский и др. Комитет имел свой печатный орган - газету "Эйникайт" ("Единение"), которая распространялась в СССР и за рубежом. В ходе поездок в США, осуществлявшихся по заданию ЦК ВКП(б), С.Михоэлс и другие члены ЕАК общались с представителями еврейской культурной элиты США, многие из которых были членами сионистских организаций (позже это ставилось им в вину). С.Михоэлс встречался в США и с А.Эйнштейном. В 1946 г. С.Михоэлс был удостоен Сталинской премии за создание по мотивам еврейского музыкального фольклора спектакля "Фрейлехс". (http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*). Такое поведение Сталина в отношении еврейской культуры еще раз доказывает, что он никаким антисемитизмом не страдал.
  
  
  
  Ближе к концу войны члены ЕАК, особенно Михоэлс, принимают участие в конкретных судьбах еврейских беженцев, вырвавшихся из гетто или вернувшихся из эвакуации (речь идёт о прописке, трудоустройстве, получении жилплощади, материальной помощи), а также в судьбе тех, кто был несправедливо уволен, не принят в ВУЗ на национальной почве. Эта работа не входила в задачи, стоящие перед комитетом, и значит, фактически, была нелегальной и антисоветской. Среди инициатив, предпринятых Михоэлсом и Фефером после возвращения из США, было письмо на имя Молотова о создании Еврейской автономной республики в северном Крыму, где до войны было несколько еврейских колхозов. Представитель "Джойнта" обещал им выделить крупные суммы для расселения евреев в Крыму. Письмо это имело лишь одно последствие: в деле ЕАК оно проходило как доказательство измены родине ("Джойнт", по мнению МГБ, имел план превращения Крыма в американский плацдарм в этом регионе), и подвело подсудимых под 58-ю расстрельную статью. ( http://www.berkovich-zametki.com/Nomer18/Ionkis3.htm). Но об этом ниже.
  
  
  
  Вскоре после войны МГБ обнаружил нездоровый интерес к личной жизни Сталина со стороны сионистских кругов за границей. Этот интерес был связан прежде всего с тем, что главной международной проблемой в 1947 г. был план создания государства Израиль. Успех этого плана, осуществлявшегося через ООН, в значительной степени зависел от позиции СССР и его сателлитов. Опубликованные на Западе сведения о личной жизни Сталина имели детали, которые указывали на наличие "внутреннего" источника, близкого к Сталину, или даже нескольких источников. В то время разглашение подробностей о личной жизни Сталина в СССР трактовалось как разглашение государственных тайн. Министр государственной безопасности Абакумов получил задание - проследить за каналами утечки информации о личной жизни Сталина ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*).
  
  
  
  Первые подозрения пали на родственников второй жены Сталина, Анну Сергеевну и Евгению Аллилуевых. Л.С. Аллилуева в 1946 г. опубликовала книгу "Воспоминания", в которой неизбежно появлялась и тема о Сталине. Эта книга была как бы продолжением книги ее отца С.Я. Аллилуева, который был другом не только Сталина, но и Ленина. Сталин знал его с 1903 года. Незадолго перед смертью в 1945 г. С. Я. Аллилуев, тесть Сталина, начал писать книгу воспоминаний, события в которой доходили только до 1905 года. Она была опубликована в 1946 г. с предисловием М.И. Калинина. С.Я. Аллилуев умер в возрасте 79 лет. А.С. Аллилуева, опубликовав книгу воспоминаний, начала также выступать с лекциями по истории революции. В этом случае ей приходилось отвечать на разные вопросы аудитории. В мае 1947 г. книга воспоминаний Аллилуевой была раскритикована в "Правде" и затем изъята из обращения. Ей предложили также прекратить лекционные турне. Критические разговоры о Сталине были зарегистрированы "оперативной техникой" и в доме Е.А. Аллилуевой. http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm
  
  
  
  Первой, в начале декабря 1947 г., арестовали Е.А. Аллилуеву, которую обвинили в антисоветской деятельности и в распространении клеветы в отношении главы советского правительства. Через несколько дней арестовали и ее мужа Молочникова. В январе 1948 г. арестовали и А.С. Аллилуеву, предъявив ей такие же обвинения. В круг друзей Аллилуевых и Молочникова попали И.И. Гольдштейн и З.Г. Гринберг. Гольдштейн, экономист, работал вместе с Молочниковым, Евгенией Аллилуевой и Павлом Аллилуевым в торговом представительстве СССР в Берлине с 1929-1933 годы. Гринберг, литератор и сотрудник С.М. Михоэлса по работе в ЕАК, также посещавший квартиру Аллилуевой, познакомил артиста с родственниками Сталина. Уже на первых допросах в декабре Е.А. Аллилуева сообщила, что Гольдштейн интересовался семьей Сталина и особенно семьей Светланы и Григория Морозова. На допросах в тюрьме МГБ, проводившихся под личным контролем Абакумова, Гольдштейн сообщил о том, что информацию о Сталине он собирал по просьбе Михоэлса, председателя ЕАК. Арестованный З.Г. Гринберг тоже дал показания, что Михоэлс проявляет интерес к личной жизни вождя и сообщает эти сведения на Запад. И эта деятельность явно была антигосударственной.
  
  С другой стороны, поражение Германии в войне и создание государства Израиль лишали Еврейский антифашистский комитет его основных задач. Поэтому после войны для членов ЕАК основным делом стал сбор документальных материалов для "Черной книги" о злодеяниях фашистов против евреев (эта идея возникла независимо у многих, в том числе у А.Эйнштейна, И.Эренбурга и др.). Эренбург, создававший эту книгу вместе с В.Гроссманом, хотел её издать и на русском языке. Однако это не было в русле интересов советского правительства и, следовательно, являлось деятельностью нелегальной и антисоветской. В 1947 г. печатание "Черной книги" было остановлено, а часть уже отпечатанного тиража передана в ЕАК. Тем не менее копии "Черной книги" были переправлены на Запад, где она и была опубликована ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm).
  
  "Союз еврейских учёных, художников и писателей США" решил издать вместе с ЕАК "Чёрную книгу" на английском языке, то есть раньше, чем в СССР, что было строжайше запрещено. В США книга вышла в начале 1946 года, и значительная часть тиража была доставлена на Нюрнбергский процесс, где присутствовали тысячи корреспондентов. Это значит, что "Чёрная книга" привлекла внимание мира к фактам массового уничтожения европейских евреев нацистами. О Холокосте заговорят позже, но "Чёрная книга" открывает ряд правдивых документальных свидетельств и воспоминаний о пережитом евреями Европы и СССР. Вне зависимости от моей оценки необходимости публикации "Черной книги" за рубежом, подобное поведение ЕАК еще раз подчеркивает, что ЕАК стал вести собственную политику, независимую от интересов советского государства. Поэтому постепенно ЕАК стал восприниматься как опасный организационно-националистический центр.
  
  12 октября 1946 г. Министерство государственной безопасности (МГБ) СССР направило в ЦК ВКП/б/ записку под заглавием "О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского антифашистского комитета". Заведующий отделом внешней политики ЦК М.А. Суслов организовал проверку и уже 19 ноября того же года докладывал в ЦК о результатах. В решении было отмечено, что во время войны ЕАК сыграл положительную роль, а после войны его деятельность была сочтена политически вредной. Она, по мнению Суслова, "приобретала всё более националистический, сионистский характер и объективно способствовала усилению еврейского реакционного буржуазно-националистического движения за границей и подогреванию националистических сионистских настроений среди некоторой части населения СССР." Уже 26 ноября с этими материалами ознакомили Сталина. Вскоре был арестован научный сотрудник АН СССР З.Г. Гринберг и подвергнут допросу. Он сообщил, что ЕАК и лично С.М. Михоэлс собираются использовать брак Светланы Аллилуевой (дочери Сталина) с евреем Г. Морозовым для решения вопроса о создании Еврейской республики в Крыму. Сам Михоэлс был противником этой идеи. Однако, Фефер и некоторые другие члены комитета имели иное мнение. Дело дошло до того, что за советом они обратились к Илье Эренбургу, который был категорически против этого.
  
  В конце 1947 года родственница первой жены Сталина К.А. Аллилуева показала, что ее знакомый историк И.И. Гольдштейн настроен антисоветски. От Гольдштейна получили показания на его знакомого З.Г. Гринберга, который, в свою очередь, был знаком с Михоэлсом. Гринберг был арестован в конце 1948 года и на допросе сообщил, что Михоэлс в 1946 году говорил ему о намерении использовать для создания Еврейской республики брак дочери Сталина Светланы с евреем Григорием Морозовым ( http://old.grani.ru/jews/articles/eak/).
  
  27 декабря 1947 годa, выступая на вечере памяти Менделе Мойхер-Сфорима в Политехническом музее, Михоэлс, вместо того чтобы вести его в русле чисто культурной программы, рассказал и о решении ООН о создании еврейского государства, и о выступлениях Громыко. Это сообщение присутствующие встретили с ликованием, долго аплодировали. Однако государство Израиль, созданное при участии СССР, быстро переориентировалось на США.
  
  Дело резко осложнилось после гибели 13 января 1948 года в Минске С.Михоэлса. Вокруг его гибели много слухов. Мухин (2002) не оставляет камня на камне от всех этих предположений о его убийстве, доказывая, что это вполне мог быть обычный несчастный случай. Действительные обстоятельства его смерти удостоверили два академика медицины, Збарский и Вовси (кстати, родной брат покойного!), констатировав, что "смерть Михоэлса последовала вследствие автомобильной катастрофы, одна рука сломана и потом эта же щека в кровоподтёке. Это случилось вследствие того, что одна машина, шедшая навстречу, налетела на другую и их обоих отбросило в сторону, значит они погибли в результате удара машиной". Если бы ему (Михоэлсу . АВТ.) оказали сразу помощь, то может быть можно было кое-что сделать, но он умер от замерзания, потому что он лежал несколько часов в снегу". C.Михоэлс был с почестями похоронен в Москве, еще в 1948 г. о нем вышла книга.
  
  Итак, в руках МГБ имелись факты, что почему-то деятели ЕАК интересовались деталями личной жизни Сталина, что в СССР было категорически запрещено и считалось преступление. Более того, они пытались использовать эти сведения для решения своих узко националистических интересов и в нарушение существовавших тогда в СССР правил издали "Черную книгу" на Западе.
  
  
  
  
  
  
  4. ПРОЕКТ СОЗДАНИЯ ЕВРЕЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В КРЫМУ
  
  Основой же обвинений членов руководства ЕАК в антисоветской деятельности был крымский проект ЕАК. Как известно, на последнем при жизни Сталина заседании пленума ЦК КПСС, избранного в октябре 1952 г. XIX съездом КПСС, Сталин в своей "завещательной" речи резко критиковал Молотова и Микояна и не включил их в состав узкого "Бюро Президиума". Заседание этого пленума не стенографировалось, и характер критики Сталиным Молотова и Микояна можно было восстановить только по воспоминаниям участников этого пленума.
  
  Речь Сталина была обстоятельной, продолжалась полтора часа и многие участники пленума обращали внимание или вспоминали далеко неодинаковые аргументы. Не все понимали суть разногласий Сталина и Молотова, так как часто речь шла о каких-то сугубо секретных дискуссиях на заседаниях политбюро. Л.Н. Ефремов, избранный впервые в ЦК КПСС, как секретарь обкома Курской области и ставший позднее автором очерков по истории партии, привел один из центральных пунктов критики Молотова Сталиным, хотя сам Ефремов не знал деталей всей проблемы, не имевшей актуальности в 1952 году: "Молотов - преданный нашему делу человек, - говорил Сталин. - Позови, и, я не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков... Чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая политическая ошибка товарища Молотова... На каком основании товарищ Молотов высказал такое предположение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым... Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известно товарищу Жемчужиной... Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо" ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm). Напомню, что жена Молотова, П. Жемчужина, активно участвовала не только в деятельности ЕАК, но и в религиозной деятельности еврейской общины Москвы.
  
  Не только Ефремов, но и многие другие участники пленума ЦК КПСС 16 октября 1952 г. не имели представления о чем в данном случае идет речь. Дискуссия о судьбе Крыма, после его освобождения от немецкой оккупации, шла в 1944 году в очень узком кругу и в глубокой тайне.
  
  Идея создания в Крыму еврейской автономии возникла еще в 20-е годы. В 1943 г., перед поездкой Михоэлса и Фефера в США, эта идея была реанимирована. Еще в 1943 г. во время многомесячной и очень успешной поездки Михоэлса и Фефера в США в дискуссиях о судьбе евреев в СССР возникла идея о создании в СССР вместо дальневосточной еврейской автономной области (Биробиджан) более полноценной Еврейской Советской Социалистической Республики, входящей в СССР наряду с другими союзными республиками. Это была альтернатива Палестине, судьба которой в 1943 г. была не очень ясной. В обсуждении выбора территории для новой республики был назван Крым, который тогда был еще оккупирован немецкой армией.
  
  Члены ЕАК обсуждали идею создания еврейского района на земле Крыма в местах размещения существовавших там до войны еврейских колхозов с Молотовым и Кагановичем. По утверждению Г.В. Костырченко "...прибыв летом 1943 года в США, Михоэлс и Фефер располагали санкцией Молотова на ведение переговоров с американскими сионистами о материальной поддержке еврейского переселения в Крым после изгнания оттуда нацистов" ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm).
  
  В ЕАК Эпштейном и Фефером был составлен проект докладной записки Сталину, текст которой был одобрен Лозовским и Михоэлсом. Эта "Записка о Крыме" была передана в канцелярию Сталина 15 февраля 1944 года. Однако руководители ЕАК не были уверены, что их записка Сталину будет ему доложена. Поэтому через неделю точно такая же докладная записка была подготовлена и на имя Молотова. Она была передана Молотову Михоэлсом через Жемчужину. Текст докладной записки имел пометки Молотова и А,С. Щербакова. Отрывки из этой записки целесообразно привести здесь дословно, так как именно этот документ определил в последующем судьбу ЕАК.
  
  ЗАПИСКА О КРЫМЕ. Зам. Председателя Совета Народных Комиссаров СССР тов. Молотову В.М.
  
  Дорогой Вячеслав Михайлович!
  
  В ходе Отечественной войны возник ряд вопросов, связанных с жизнью и устройством еврейских масс Советского Союза.
  
  До войны в СССР было до 5 миллионов евреев, в том числе приблизительно полтора млн. евреев из западных областей Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бесарабии и Буковины, а также из Польши. Во временно захваченных фашистами советских районах, надо полагать, истреблено не менее 1 1/2 млн евреев.
  
  За исключением сотен тысяч бойцов, самоотверженно сражающихся в рядах Красной Армии, все остальное еврейское население СССР распылено по среднеазиатским республикам, Сибири, на берегах Волги и в некоторых центральных областях РСФСР.
  
  В первую очередь, естественно, ставится и для эвакуированных еврейских масс, равно как и для всех эвакуированных, вопрос о возвращении в родные места. Однако в свете той трагедии, которую еврейский народ переживает в настоящее время, это не разрешает во всем объеме проблемы устройства еврейского населения СССР.
  
  Во-первых, в силу необычайных фашистских зверств, в особенности в отношении еврейского населения, поголовного его истребления во временно оккупированных советских районах, родные места для многих эвакуированных евреев потеряли свое материальное и психологическое значение. Речь идет не о разрушенных очагах - это касается всех возвращающихся на родные места. Для огромной части еврейского населения, члены семей которого не успели эвакуироваться, речь идет о том, что родные места превращены фашистами в массовое кладбище этих семей, родных и близких, которое оживить невозможно. Для евреев же из Польши и Румынии, ставших советскими гражданами, вопрос о возвращении вообще не стоит. Оставшиеся там родственники их истреблены, и стерты с лица земли все следы еврейской культуры ... весь еврейский народ переживает величайшую трагедию в своей истории, потеряв от фашистских зверств в Европе около 4 миллионов человек, т. е. 1/4 своего состава. Советский Союз же единственная страна, которая сохранила жизнь почти половине еврейского населения Европы. С другой стороны, факты антисемитизма, в сочетании с фашистскими зверствами. способствуют рост;' националистических и шовинистических настроений среди некоторых слоев еврейского населения.
  
  С целью нормализации экономического роста и развития еврейской советской культуры, с целью максимальной мобилизации всех сил еврейского населения на благо советской родины, с целью полного уравнения положения еврейских масс среди братских народов, мы считаем своевременной и целесообразной, в порядке решения послевоенных проблем, постановку вопроса о создании еврейской советской социалистической республики.
  
  В свое время была создана еврейская автономная область в Биробиджане с перспективой превращений ее в еврейскую советскую республику, чтобы таким образом разрешить государственно-правовую проблему и для еврейского народа. Необходимо признать, что опыт Биробиджана, вследствие ряда причин, в первую очередь, недостаточной мобилизованности всех возможностей, а также ввиду крайней его отдаленности от места нахождения основных еврейских трудовых масс, не дал должного эффекта. Но невзирая на все трудности, еврейская автономная область стала одной из самых передовых областей в Дальневосточном крае, что доказывает способность еврейских масс строить свою советскую государственность.
  
  В силу всего вышеизложенного мы бы считали целесообразным создание еврейской советской республики в одной из областей, где это по политическим соображениям возможно.
  
  Нам кажется, что одной из наиболее подходящих областей явилась бы территория Крыма, которая в наибольшей степени соответствует требованиям как в отношении вместительности для переселения, так и вследствие имеющегося успешного опыта в развитии там еврейских национальных районов.
  
  Создание еврейской советской республики раз навсегда разрешило бы по-большевистски, в духе ленинско-сталинской национальной политики, проблему государственно-правового положения еврейского народа и дальнейшего развития его вековой культуры. Эту проблему никто не в состоянии был разрешить на протяжении многих столетий, и она может быть разрешена только в нашей Великой социалистической стране.
  
  Идея создания еврейской советской республики пользуется исключительной популярностью среди широчайших еврейских масс Советского Союза и среди лучших представителей братских народов.
  
  В строительстве еврейской советской республики оказали бы нам существенную помощь и еврейские народные массы всех стран мира, где бы они ни находились.
  
  Исходя из вышеизложенного предлагаем:
  
  1. Создать еврейскую советскую социалистическую республику на территории Крыма.
  
  2. Заблаговременно, до освобождения Крыма, назначить правительственную комиссию с целью разработки этого вопроса.
  
  Мы надеемся, что Вы уделите должное внимание нашему предложению, от осуществления которого зависит судьба целого народа.
  
  С.М. МИХОЭЛС
  
  ШАХНО ЭПШТЕЙН
  
  ИЦИК ФЕФЕР
  
  Москва. 21 февраля 1944 года".
  
  В последующие годы в архивах ЦК КПСС был найден и текст "Записки о Крыме", датированной 15 февраля 1944 г. и отправленной Сталину. Этот текст, однако, не имел никаких пометок. Осталось неясным, читал ли Сталин это письмо или нет. ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm*).
  
  Молотов, получив "Записку о Крыме", консультировался с Маленковым, Микояном, Щербаковым и Вознесенским, членами и кандидатами в члены политбюро. Однако обсуждение записки на политбюро не проводилось, так как было известно отрицательное отношение Сталина к указанному проекту. Сама эта проблема была слишком сложной в условиях войны. Крым еще не был освобожден, хотя основная линия фронта уже приближалась в конце марта 1944 г. к Румынии. Штурм Перекопа начался частями 4-го Украинского фронта под командованием генерала армии Ф.И. Толбухина в первой неделе апреля 1944 года. Одновременно армия под командованием генерала армии А.И. Еременко захватила Керченский полуостров десантом с моря. В 1941-1942 годах бои за Крым продолжались 250 дней, в 1944 г. освобождение Крыма заняло около месяца. Более 110 тыс. немецких и румынских солдат и офицеров было убито и более 25 тыс. взято в плен. Выселение крымских татар из Крыма (более 300 тыс. человек) было осуществлено 17-18 мая 1944 года. Указы о ликвидации Крымской автономной республики были подготовлены заранее - она была преобразована в Крымскую область РСФСР. Весь Крым сильно пострадал в ходе войны. Все еврейское население Крыма было ликвидировано нацистами. Так из Ялты нацисты вывезли в пустынный район побережья недалеко от Гурзуфа около 5 тыс. человек и здесь расстреляли.
  
  Летом 1944 г. Сталин поручил Кагановичу встретиться с руководством ЕАК и сообщить об отрицательном отношении Сталина к этому проекту. Им предлагалось забыть об этой идее и считать ее полностью закрытой. Предполагалось, что до этого времени идея "Калифорнии в Крыму" является полностью конфиденциальной. Однако руководство ЕАК и в 1945 г. не прекратило безнадежных в конечном итоге попыток возродить этот проект.
  
  После выселения крымских татар в Казахстан и Среднюю Азию, Крым был превращен в пограничную зону с жестким режимом контроля за населением. Это не было связано с "еврейской республикой", а с запретом на пребывание в Крыму татар и некоторых других этнических групп. Крымские татары, демобилизуемые из армии в 1945-1946 годах, также не могли приезжать в Крым. Пустые дома стали заселять русскими, белорусами и украинцами из разрушенных деревень. Итак, настойчивость членов ЕАК в проталкивании идеи создания Крымской еврейской республики явно была вредна советской стране, так как могла резко осложнить этнические конфликты.
  
  Максимум, на что согласился Сталин, это принять постановление СНК РСФСР "О мероприятиях по укреплению и дальнейшему развитию хозяйства Еврейской АО", которое предусматривало отправку туда 50 учителей и 20 врачей, в первую очередь еврейской национальности. Было разрешено выпускать газету "Биробиджанер штерн" вместо одного раза в неделю дважды, увеличить тираж этой газеты на русском языке, создать еврейское книжное издательство в Биробиджане и издавать альманах на идиш. Два последних пункта выполнены не были (журнал "Советиш геймланд" открылся в Москве двенадцать лет спустя). http://www.languages-study.com/sport/StalinIsrael.html). В 1946-48 гг. имело место стихийное движение многих советских евреев за выезд в ЕАО. В этот период туда было перевезено в организованном порядке 1770 семей, примерно столько же человек приехало туда стихийно.
  
  В первые послевоенные годы наблюдался подъем еврейской религиозной жизни и даже некоторая активизация культурной жизни. ( http://www.pedclub.ru/history/russ/russ001-18.htm).
  
  
  
  
  
  
  5. ВИЗИТ ГОЛДЫ МЕИР
  
  Отношение к евреям в верхах особенно изменилось после визита в СССР одного из лидеров Израиля Г. Меир. Как вспоминает Г. Меир (стр. 505, Мухин, 2002), когда она пошла в синагогу 3 октября 1948 года, ее встречала толпа евреев. Она пишет. "Но улица перед синагогой была неузнаваема. Она была забита народом ... нас ожидала пятидесятитысячная толпа... Они пришли, добрые, храбрые евреи...". Демонстрация евреев была повторена и через 10 дней в еврейский праздник Судного дня. Причем съехались евреи даже из далекого Новокузнецка, а в то время, как это убедительно показал Мухин (2002, стр. 506), для этого требовалась организация с исключительными возможностями. Этой акцией ЕАК еще ближе приблизился к тому, чтобы попасть под жернова репрессивных структур СССР.
  
  Советское руководство не ожидало столь глубокого проникновения идей сионизма в среду советского еврейства и того энтузиазма, с которым евреи приняли факт создания Израиля и приветствовали первого израильского посла в Москве Голду Меир. Все это еще больше укрепило Сталина в подозрении, которое он высказал в 1947 г. своей дочери Светлане, что все "старшее поколение евреев СССР заражено сионизмом, а они и молодежь учат" (http://www.pedclub.ru/history/russ/russ001-18.htm)
  
  После визита Меир и дружной демонстрацией советскими евреями их приверженности Израилю, а не СССР, Сталину стало ясно, что сверхконцентрация евреев в высших эшелонах власти и особенно в науке и культуре становится чрезвычайно опасным для СССР, особенно после того, как Израиль стал выражать не интересы СССР, как задумывалось Сталиным, а интересы США. В СССР интересы евреев отстаивал ЕАК, а раз так, то с ним надо было что-то делать. Еще до визита Меир члены ЕАК были вызваны к Суслову. Он сообщил мнение Центрального Комитета: "Израиль вместо того, чтобы идти по пути серьезных забот... о нуждах еврейского народа, согласился после всяких влияний (!) следовать в фарватере государств, враждебных делу мира..." (А.Ваксберг, "Еврейский антифашистский комитет у Суслова", - Москва, 1991). Кстати, у самого Суслова жена была еврейкой. http://www.lebed.com/2006/art4541.htm). Еще 12 октября 1946 года министр госбезопасности Виктор Абакумов направил в ЦК записку "О националистических проявлениях некоторых работников ЕАК". А 26 марта 1948 года Абакумов представил в ЦК и Совмин записку, где утверждал, что руководители ЕАК ведут антисоветскую и шпионскую работу в пользу американской разведки (http://old.grani.ru/jews/articles/eak/).
  
  Синагоги в этот период становятся центром притяжения для многих советских евреев. Тысячи, в том числе не имевших ничего общего с религией, евреев приходили к синагогам на еврейские праздники. Они становились местом духовного возрождения еврейского народа. Фактически этот период можно охарактеризовать как период массового пробуждения еврейского самосознания среди советских евреев. Этому способствовала война и нацистский геноцид, четко выделившие евреев из среды всех других народов. http://www.pedclub.ru/history/russ/russ001-18.htm
  
  Вот выдержки из протокол допроса ГОФШТЕЙНА Д. Н. от 12 января 1949 г. ( http://www.idf.ru/9/4.shtml).
  
  "В марте 1945 года во время моего приезда в Москву, я был приглашен в синагогу на траурное богослужение о погибших евреях во время второй мировой войны. Мне бросилось в глаза, что в синагоге я встретил тех же самых лиц, которых я встречал в Еврейском антифашистском комитете, и что руководители комитета не только являются своими людьми в синагоге, а вместе с раввином занимаются организацией богослужения.
  
  Появившись в синагоге вместе с БЕРГЕЛЬСОНОМ, ФЕФЕРОМ, КВИТКО и другими (МИХОЭЛС в Москве отсутствовал), я во время богослужения обратил внимание на прошедший в зале шум в результате появления в синагоге нескольких групп незнакомых мне лиц. Все они прошли на почетное место в синагоге и присутствовали там в процессе всего богослужения. На мой вопрос, кто эти лица, КВИТКО мне ответил, что среди пришедших в синагогу присутствуют артист Академического Большого театра РЕЙЗЕН, академики ТРАЙНИН и ТАРЛЕ, еврейский артист ЗУСКИН, а также несколько генералов, фамилии которых я не знаю...
  
  Михоэлс и БЕРГЕЛЬСОН готовили в еврейском театре постановку пьесы "Принц Реубейни", в которой протаскивалась идея создания еврейского государства и его деятельная связь с другими странами. Постановка этой пьесы националистического характера была запрещена, но ее все же сумели переправить в США и издать там на еврейском языке.
  
  ...Еврейский комитет, по существу превратился в филиал американской прессы, через который собиралась и переправлялась в Америку шпионская информация о Советском Cоюзе. Однако американцев это, видимо, не вполне удовлетворяло, в связи с чем они прислали в Советский Союз своего представителя, который лично ознакомился с делами еврейского антифашистского комитета и после чего дал ряд практических указаний.
  
  ВОПРОС: Кто приезжал в Советский Союз для этой цели?
  
  OТBEТ: В апреле 1946 года Советский Союз посетил председатель еврейской антифашистской помощи в США, один из редакторов еврейской реакционной газеты "Дер Тог" ГОЛЬДБЕРГ. Он разъезжал по Советскому Союзу и усиленно интересовался внутренним положением нашей страны. Его всячески опекали руководители еврейского антифашистского комитета, и организовывали поездки по СССР. Когда ГОЛЬДБЕРГ выехал в Киев, ФЕФЕР специальной телеграммой предложил мне организовать ему достойную встречу и сделать все, чтобы он мог более детально ознакомиться с положением на Украине. По приезде в Киев ГОЛЬДБЕРГ посетил киевскую синагогу и еврейский кабинет при Академии наук УССР, где в своих выступлениях обещал полную поддержку со стороны еврейских кругов в США по устройству судеб евреев, проживающих в СССР. Встретившись в более узком кругу в еврейском кабинете и в номере гостиницы "Интурист", где проживал ГОЛЬДБЕРГ, мне, КАГАНУ, ЛОЙЦКЕРУ, СПИВАКУ и ПОЛЯНКЕРУ он говорил о необходимости активизации националистической работы среди евреев на Украине и требовал присылки наиболее полной информации в Америку о положении в Советском Союзе. Закончив свою поездку по Украине, ГОЛЬДБЕРГ возвратился в Москву, где Еврейским антифашистским комитетом был устроен прощальный банкет. На этом банкете МИХОЭЛС, ФЕФЕР, Перец МАРКИШ и я, в своих выступлениях обещали ГОЛЬДБЕРГУ вести борьбу с ассимиляцией евреев в СССР и усилить представление информации о Советском Союзе. Мы заверили ГОЛЬДБЕРГА, что проживающие в СССР евреи являются истинными евреями и до конца будут служить идее создания, еврейского государства". Если все эти детали придуманы следователями, то их надо было делать главными драматургами всех времен и народов.
  
  Нельзя сказать, что ранее советское руководство не замечало процесса концентрации идеологической власти в руках евреев. Еще 17 августа 1942 года начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров направил секретарю ЦК А.С. Щербакову записку, где выражалось беспокойство по поводу того, что "в управлениях Комитета по делам искусств во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)... В Большом театре Союза ССР, являющемся центром великой русской музыкальной культуры, руководящий состав целиком нерусский... Такая же картина и в Московской государственной консерватории... Все основные кафедры возглавляют евреи... Не случайно, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, русской народной песне и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиэр, Л. Гилельс, Гинзбург, Фихтенгольц, Пантофель-Нечецкая) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов". Александров предлагал "разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров" и "провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства". Эти мероприятия были осуществлены в последующие месяцы и годы (http://old.grani.ru/jews/articles/eak/).
  
  Через полтора месяца после визита Меир, 20 ноября 1948 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение "поручить МГБ СССР немедля распустить "Еврейский антифашистский комитет", так как, как показывают факты, этот комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки. В соответствии с этим органы печати этого комитета закрыть, дела комитета забрать. Пока никого не арестовывать." (Еврейский антифашистский комитет" // "Известия ЦК КПСС", 1989, ? 12, с.40; Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов, М., Политиздат, 1991, с.322-327, с.324).
  
  В этот же период были закрыты газета "Эйникайт" - орган ЕАК (Еврейский Антифашистский комитет), "единение советских патриотов, пишущих по-еврейски", еврейское издательство "Дер Эмес" (Правда), объединение еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске, кабинет еврейской культуры при Академии Наук УССР, альманахи "Геймланд" (Родина) в Москве и "Дер Штерн" (Звезда) в Киеве, а также еврейские театры в Москве (Государственный еврейский театр - ГОСЕТ), Минске, Одессе, Черновцах, Биробиджане.
  
  Вскоре табу на аресты было снято, в конце 1948 г. были арестованы И.С.Фефер, В.Л.Зускин, Д.Н.Гофштейн. В середине января 1949 г. . Б.А.Шимелиович и И.С.Юзефович, а с 24 по 28 января . Л.М.Квитко, П.Д.Маркиш, Д.Р.Бергельсон, академик Л.С.Штерн, И.С.Ватенберг, Ч.С.Ватенберг-Островская, Э.И.Теумин. Сложнее обстояло дело с председателем ЕАК С.А.Лозовским, который был членом ЦК ВКП(б) и депутатом Верховного Совета двух последних созывов. В день годовщины убийства С.Михоэлса 13 января 1949 г. С.А.Лозовский был вызван к секретарю ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкову, который в присутствии председателя КПК при ЦК ВКП(б) М.Ф.Шкирятова пытался добиться от него признательных показаний в проведении антисоветской националистической деятельности. После этого Маленков и Шкирятов составили на имя Сталина записку с предложением вывести Лозовского из членов ЦК с формулировкой "за политически неблагонадежные связи и недостойное члена ЦК поведение". Решением ЦК ВКП(б) от 18 января 1949 г. (опросом) С.А.Лозовский был выведен из ЦК ВКП(б) и исключен из партии, 20 января он был вызван в ЦК и ознакомлен с решением, а 26 января 1949 г. арестован (http://www.ihst.ru/projects/sohist/material/dela/eak.htm).
  
  Начиная с 1949 года, прошла кадровая чистка во всех министерствах и ведомствах, научных организациях, редакциях газет и журналов. Отовсюду старались уволить евреев, если только находились сведения о том, что они поддерживают связи с сионистскими организациями и еврейскими религиозными деятелями СССР. Увольнениям подверглись даже евреи из Министерства госбезопасности. .
  
  Начались аресты руководящих лиц на автозаводе им. Сталина и других предприятиях на периферии (см. ниже). Всего было арестовано 431 человек., из которых 217 писателей и поэтов, 108 актёров, 87 художников, 19 музыкантов (http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm).
  
  Итак, визит Меир катализировал и резко обнажил противостояние интересов евреев и советского государства. Оказалось, что после создания государства Израиль советские евреи, хотя и далеко не все, будут колебаться, если возникнет вопрос, ради кого жертвовать своей жизнью, ради СССР или Израиля и, может быть, даже предпочтут Израиль. Такая постановка вопроса требовала немедленного удаления евреев из властных, и идеологических структур и научных верхов. Нет, это не значило, что советские евреи были хуже других народов. Бесстрастные цифры свидетельствуют, что евреи на фронте присутствовали в той же пропорции к общей численности еврейского населения, что и представители остальных национальностей СССР в пропорции к своим народам. И воевали не хуже других (http://exlibris.ng.ru/printed/kafedra/2003-08-21/3_syndrom.html). Вопрос стоял о верхушке советских евреев, о тех, кто присвоил себе право говорить от имени советских евреев, тех, кто внедрял в сознание советских евреев идеи их исключительности.
  
  
  
  
  
  
  6. СУД НАД ЧЛЕНАМИ ЕАК.
  
  С 8 мая по 18 июля 1952 года в г. Москве Военная коллегия Верховного суда СССР на закрытом судебном заседании рассмотрела дело по обвинению Лозовского Соломона Абрамовича, Фефере Исаака Соломоновича, Юзефовича Иосифа Сигизмундовича, Шимелиовича Бориса Абрамовича, Квитко Лейба Моисеевича, Маркиша Переца Давидовича, Бергельсона Давида Рафаиловича, Гофштейна Давида Наумовича, Зускина Вениамина Львовича, Штерн Лины Соломоновны, Тальми Леона Яковлевича, Витенберга Ильи Семёновича, Теумин Эмилии Исааковны, Витенберг-Островской Чайки Семёновны (http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm).
  
  Когда и судьи, ведущего дело, возникли сомнения в материалах следствия, Сталин его поддержал и 15 мая 1952 года процесс по "делу ЕАК" был приостановлен. Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР А. А. Чепцов указал на грубые недоработки предварительного следствия, обуславливающие необходимость проведения доследования. После доработки процесс возобновился 22 мая 1952 года ( http://www.lechaim.ru/ARHIV/164/kost.htm). Если сравнить данный факт с процессами 30.х годов, то и здесь видно, что Сталин в отношении евреев действовал сверхосторожно и только на основе проверенных фактов.
  
  Подробности следствия и последующего суда над бывшими членами ЕАК достаточно полно изложены в нескольких книгах и множестве статей. Полностью опубликована на русском и на английском языках сокращенная стенограмма судебного заседания военной коллегии Верховного суда СССР, проходившего с 8 мая по 18 июля 1952 г. по делу ЕАК (Неправедный суд. Последний сталинский расстрел. Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского антифашистского комитета. М. 1994).
  
  На суде не признали себя виновными Лозовский, Шимелиович, Брегман и Маркиш. Последний, впрочем, поддержал обвинения против других членов ЕАК в национализме и антисоветской деятельности, напомнив, что еще в 1944 году сообщал в парторганизацию Совинформбюро о националистической и контрреволюционной деятельности руководства ЕАК (http://old.grani.ru/jews/articles/eak/).
  
  Все обвиняемые были приговорены к расстрелу, за исключением Л.С. Штерн, которая была приговорена на пребывание в исправительно-трудовом лагере и после отбытия срока заключения приговорена к высылке сроком на 5 лет. К суду был привлечён также Брегман Соломон Леонтьевич, но он умер во время следствия. Всего же в связи с делом ЕАК в течение 1948.1952 годов было осуждено (приговорено к расстрелу и разным срокам лишения свободы 110 человек (О так называемом "деле Еврейского антифашистского комитета". Известия ЦК КПСС. 1989, номер 12, стр. 40).
  
  При оценке этого дела следует исходить из того, что на самом деле осужденные совершили указанные в обвинительном заключении преступления, как бы мы сейчас к квалификации этих преступлений с позиции нынешнего времени ни относились. Кроме того необходимо учитывать международную обстановку того времени. В это время проходил ряд процессов в государствах Восточной Европы, входящих в социалистический блок. Почти все эти процессы могут быть отнесены к антиеврейским, хотя формально об этом не сообщалось. После войны, как известно, многие ведущие посты в компартиях сателлитов СССР занимали евреи. Они были сняты со своих постов и многие казнены ( http://www.usfamily.net/web/joseph/na_pike_stalinskogo_antisemitizma.htm).
  
  22 ноября 1953 года военная коллегия Верховного суда постановила, что "некоторые из осужденных в период работы в ЕАК присваивали себе несвойственные им функции: вмешивались от имени Комитета в разрешение вопросов о трудоустройстве лиц еврейской национальности, возбуждали ходатайства об освобождении заключенных евреев из лагерей, а также в своих отдельных литературных работах, письмах и разговорах иногда допускали суждения националистического характера. Воспользовавшись этим, Абакумов и его сообщники возвели эти действия... в государственные контрреволюционные преступления" (http://old.grani.ru/jews/articles/eak/). Но это было уже другое время и другие законы. По сути же, в решении коллегии было подтверждено, что члены ЕАК разводили групповщину, кумовство и коррупцию. В ноябре 1955 г. Верховный Суд СССР пересмотрел дело ЕАК и реабилитировал всех казненных "за отсутствием состава преступления", однако не вынес никаких определений относительно виновников этой жестокой расправы ( http://www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/istdoc/medvedev_stalin_i_delo.htm). Говорит ли это о том, что сталинский суд несправедливо засудил членов ЕАК? Нет. 1955 год был уже другой эпохой, эпохой, наступившей после убийства Хрущевым Сталина и Берия (Мухин, 2002). Если же смотреть с позиции 1952 года, то члены ЕАК совершили именно те преступления, которые им инкриминировались. Другое дело, была ли жестокость приговора оправданной? После драки вообще-то очень легко махать кулаками. Историю нельзя проверить контрольным экспериментом. У меня же такое ощущение, что СССР рухнул бы под напором групповщины и кумовства гораздо раньше, если бы приговоры того времени было более либеральными. Что принесла русскому народу нынешняя Россия, известно, быстрое вымирание. Но это началось только через 39 лет после дела ЕАК и, если бы членов ЕАК не осудили так жестоко, то, скорее всего, СССР рухнул бы быстрее.
  
  
  
  
  
  
  7. ДЕЛО КМК
  
  О том, что сеть ЕАК проникла во все уголки СССР, свидетельствует хотя бы дело КМК. В 1942.1943 годах евреи из западных областей Украины, Белоруссии, Прибалтики (а главным образом беженцы из Польши), вынужденные искать спасения от нацистского нашествия на востоке страны, в городе Сталинске Кемеровской области создали еврейскую религиозную общину. И хотя по ряду причин (отсутствие аттестованного по установленным правилам раввина и средств на аренду специального молельного помещения) эта община не была официально зарегистрирована, местные власти с самого начала знали о ее существовании, и до поры до времени не видели в этом факте криминала. После прошедших в 1945-1946 годах репатриации польских евреев и реэвакуации их соплеменников, прибывших из европейской части СССР, нелегальная синагога в Сталинске, даже лишившись значительной части верующих и прежних руководителей, всё же продолжала существовать. Более того, в 1948 году она попыталась активизировать свою деятельность, направив от имени более чем 70 членов общины делегацию в Москву, чтобы приветствовать прибывшего в советскую столицу первого израильского посланника Голду Меир. В конце 1949 года Молотовский райисполком Сталинска предписал закрыть нелегальную синагогу. Одновременно региональные партийные органы начали собственное разбирательство. В результате выяснилось, что работавшие на КМК и состоявшие в партии руководители-евреи через жен и других родственников передавали денежные пожертвования неофициально действовавшей синагоге. Собранные таким образом средства шли на вспомоществование нуждавшимся евреям, в первую очередь тем, кто отбывал в данной местности ссылку или чьи родственники находились в лагерях и тюрьмах. Кроме того, были "вскрыты" факты, интерпретировавшиеся как хозяйственные злоупотребления и махинации этих благотворителей, а также осуществлявшееся ими "засорение" управленческих кадров предприятия нечистыми на руку родственниками и знакомыми, благо обвинения евреев в жульничестве, кумовстве и непотизме в те годы были весьма "модными".
  
  Директором комбината работал Р. В. Белан, его заместителем по кадрам был П. М. Негай, а заместителем директора по коммерческой части Я. Г. Минц, главным прокатчиком С. А. Либерман, начальником финансового отдел С. З. Аршавский, планового отдела Г. Ш. Зельцер, отдела технического контроля А. Я. Дехтярь, начальником сортопрокатного цеха З. Х. Эпштейн, заместителем начальника производственного отдела С. А. Лещинер. Минц оказался замешан в махинациях. По действовавшим с то время правилам, он был объявлен госбезопасностью одним из "главарей" группы националистов и вредителей, "орудовавших" на предприятии.
  
  На Кузнецком металлургическом комбинате (КМК) 35 руководящих работников имели связь с нелегальной синагогой. Либерман и Лещинер в 1946 году встречались в Кемерово с представителями ЕАК и передали для публикации в американской печати статью, содержавшую "секретные сведения" о производственных мощностях КМК.
  
  Начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмин в начале мая 1952 года передал дело в Верховный суд СССР. Однако обвинив МГБ СССР в неудовлетворительном ведении следствия, выразившемся в почти полном отсутствии доказательной базы заявленного преступления, руководство Верховного суда СССР, приостановив судебный процесс, обратилось к Сталину с просьбой возвратить дело КМК в МГБ для доследования и Сталин принял сторону руководства Верховного суда СССР. После доследования суд продолжил свою работу. 18 сентября 1952 года дело о тайной синагоге в Сталинске было рассмотрено на заседании военной коллегии Верховного суда СССР, проходившем под председательством генерал-майора юстиции И. М. Зарянова. Суд приговорил к высшей мере наказания Дехтяря, Минца, Либермана и Лещинера. Аршавского, Зельцера и Эпштейна суд приговорил к 25 летнему тюремному заключению, а и Раппопорта к 10 летнему.
  
  Осужденные совершили преступления, предусмотренные статьями УК РСФСР: МИНЦА Я. Г., ЛИБЕРМАНА С. Е. и ЛЕЩИНЕРА С. А. . статьями 58-1 "а", 58-7, 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР;ДЕХТЯРЯ А. Я., ЗЕЛЬЦЕРА Г. Ш., ЭПШТЕЙНА З. Х. и АРШАВСКОГО С. З. . статьями 58-7, 58-10, ч. 2 и 58-11 УК РСФСР и
  
  Указанные статьи Уголовного кодекса РСФСР от 1926 года гласили:
  
  58-1 "а" - "стремление к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими рабоче-крестьянских правительств";
  
  58-7 - "подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях";
  
  58-10, ч. 2 - "пропаганда и агитация, содержавшие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений... с использованием религиозных или националистических предрассудков масс";
  
  58-11 - "всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения таких преступлений".
  
  Вот выписка из ПРИГОВОРА ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР от 18 сентября 1952 г. ( http://www.lechaim.ru/ARHIV/164/kost.htm*).
  
  "МИНЦ, ЛИБЕРМАН, ДЕХТЯРЬ, ЛЕЩИНЕР, ЭПШТЕЙН, ЗЕЛЬЦЕР и АРШАВСКИЙ, являясь еврейскими националистами и объединившись на почве антисоветских взглядов, в период 1945.1950 гг. по инициативе ЛИБЕРМАНА проводили на Кузнецком металлургическом комбинате вредительско-подрывную работу.
  
  Пользуясь своим служебным положением, они систематически скрывали от государства готовую продукцию, переводя ее в незавершенное производство, тем самым не додавали народному хозяйству десятки тысяч тонн металла; умышленно засылали бракованную продукцию заводам оборонной промышленности и другим важным предприятиям нашей страны, чем скрывали их нормальную производственную деятельность вплоть до временной остановки отдельных цехов.
  
  ЛИБЕРМАН и ДЕХТЯРЬ отправили также целую партию бракованного металла Румынской Народной Республике, нанеся этим ущерб авторитету советской промышленности.
  
  Помимо этого, МИНЦ, являясь заместителем директора комбината и будучи ответственным за коммерческую деятельность комбината, представлял в Министерство черной металлургии заниженные показатели по накоплению и себестоимости продукции и вместе с начальником финансового отдела комбината АРШАВСКИМ вредительски расходовал государственные средства, подрывал финансово-хозяйственную деятельность комбината путем замораживания и занижения оборачиваемости оборотных средств, систематически превышал нормативы незавершенного производства и сознательно дезорганизовал контроль за этим, а также вместе с начальником планового отдела комбината ЗЕЛЬЦЕРОМ срывал планирование по комбинату.
  
  Проводимой вредительской работой названные лица замедляли прирост выпуска проката, укрывали дополнительные производственные возможности цехов и действительные размеры брака на комбинате, а в целях сокрытия своей вредительской работы они составляли заведомо ложные и фиктивные документы по отчетности и производственной работе комбината. В этих же целях они сознательно подбирали и насаждали в подчиненных им цехах и отделах комбината еврейских националистов.
  
  Этой вредительской работой они дезорганизовали стахановское движение, извращали политическую и мобилизующую роль социалистического соревнования масс, сознательно подавляли инициативу и патриотическое стремление рабочих и ИТР к стахановской работе, скрывая действительные показатели работы, укрывая бракоделов" ( http://www.lechaim.ru/ARHIV/164/kost.htm*).
  
  Как видно, что осужденные совершили именно те преступления, которые попадали под указанные статьи. Итак, после войны оказалось, что евреи заняли все теплые места в здравоохранении, руководящие позиции в правительстве, в МГБ, они открыто помогали в карьерном росте друг другу, как это было и в случае с ленинградским делом. И если до 1948 года на это закрывали глаза, то после визита Меир, такая всеобщая сетевая мафиозно-подобная неформальная организация стала опасной для государства. Кумовство и всеобщая коррумпированность еврейской нации стали настолько вызывающими, что в 1952 году было решено эту нацию осадить
  
  
  
  
  
  
  8. ДЕЛО ВРАЧЕЙ
  
  К той же категории дел о групповщине, коррупции и кумовства относится и "дело врачей". Именно так. Я утверждаю, что дело врачей было обыкновенной реакцией советского правительства на групповщину, кумовство и коррупцию еврейской общины. Очень подробно его проанализировал Мухин в своей книге Убийство Сталина и Берия. Я здесь приведу лишь краткое изложение фактов, найденных мною в Интернете, убрав их эмоциональную окраску. Еще в записке Абакумова Маленкову от 4 июля 1950 года обращалось внимание на быстрое развитие групповщины, кумовства и коррупции среди врачей еврейской национальности. Руководитель МГБ Абакумов сообщал. "По имеющимся в МГБ СССР данным, в результате нарушения большевистского принципа подбора кадров в клинике лечебного питания Академии медицинских наук СССР создалась обстановка семейственности и групповщины. По этой причине из 43 должностей руководящих и научных работников клиники 36 занимают лица еврейской национальности, на излечение в клинику попадают, главным образом, евреи. Заместитель директора института питания БЕЛКОВ А.С. по этому вопросу заявил: "Поближе ознакомившись с аппаратом клиники, я увидел, что 75-80 % научных работников составляют лица еврейской национальности. В клинике при заполнении истории болезни исключались графы "национальность" и "партийность". Я предложил заместителю директора клиники БЕЛИКОВУ включить эти графы, так как они нужны для статистики. Они были включены, но через пять дней Певзнером снова были аннулированы".
  
  По существующему положению в клинику лечебного питания больные должны поступать по путевкам Министерства здравоохранения СССР и некоторых поликлиник Москвы, а также по тематике института лечебного питания Академии медицинских наук СССР. В действительности в клинику поступают в большинстве своем лица еврейской национальности по тематике института питания, то есть с разрешения директора института Певзнера и заведующего приемным покоем Бременера. Старшая медицинская сестра клиники ГЛАДКЕВИЧ Е.А., ведающая регистрацией больных, заявила: "Характерно отметить, что большинство лечащихся в клинике больных это евреи. Как правило, они помещаются на лечение с документами за подписью Певзнера, Гордона или Бременера".
  
  Как видим речь с записке шла по сути о расцвете групповщины на национальной основе, коррупции и кумовства в одном из НИИ медицинского профиля. Факты кумовства евреев в руководстве многих предприятий я приводил и в связи с делом евреев на Кузнецком комбинате.
  
  Само по себе дело врачей не имеет ничего особенного в своей сути. Оно связано с обычной некомпетентностью врачей, лечащих высокопоставленных деятелей и из-за недостатка медицинской практики часто совершающих серьезные врачебные ошибки. Если кратко, то все началось в 1948 году, когда у лидера ленинградской группы, члена Политбюро, А.Д.Жданова, врачи Лечупра не смогли выявить инфаркт миокарда. Клиническая картина была смазана, электрокардиограмма также дала противоречивые результаты. Один врач, Карпай, не нашла признаков инфаркта на электрокардиограмме, другая, Тимашук, посчитала, что инфаркт есть. Консилиум врачей решил, что инфаркта нет. Они направили Жданова в санаторий, вместо того, чтобы прописать строгий постельный режим. Тимашук на всякий случай написала донос, где указала, что у Жданова инфаркт. Как говорят лучше перебдеть, чем недобдеть. В санатории Жданов умер от инфаркта. Вот тут и начались страдания членов врачебного консилиума. На вскрытии оказалось, что Жданов за несколько дней до этого перенес уже инфаркт. Пришлось Виноградову надавить на другой консилиум, чтобы тот дал такое заключение, которое можно было бы трактовать и так и этак (см. выдержки протокола его допроса, ниже). На 4 года о смерти Жданова забыли.
  
  О нем вспомнили после письма старшего следователя следственной части МГБ СССР по особо важным делам подполковника М.Д. Рюмина, переданного Сталину 2 июля 1951 года Г.М. Маленковым. В письме содержался целый букет серьезных обвинений против министра государственной безопасности В.С. Абакумова. Одно из них состояло в том, что тот запретил Рюмину, который вел дело арестованного 18 ноября 1950 года бывшего консультанта Лечебно-санитарного управления Кремля (ЛСУК) профессора-терапевта Я.Г. Этингера, расследовать террористическую деятельность последнего, признавшегося, что тот вредительским лечением способствовал в 1945 году смерти секретаря ЦК ВКП(б) А.С. Щербакова. Более того, Рюмин утверждал, что, получив это показание, Абакумов распорядился содержать подследственного в заведомо опасных для здоровья условиях, чем умышленно довел его до смерти, и тем самым "заглушил дело террориста Этингера, нанеся серьезный ущерб интересам государства".
  
  4 июля 1951 года Рюмин был вызван к Сталину, в кабинете которого в присутствии Молотова, Маленкова, Берии, Булганина состоялось что-то вроде его очной ставки с Абакумовым. Тем же днем было оформлено решение о создании комиссии Политбюро в составе Маленкова, Берии и заведующего отделом партийных, комсомольских и профсоюзных органов ЦК Игнатьева, а также об отстранении Абакумова от обязанностей министра госбезопасности. А 11 июля по докладу председателя комиссии Маленкова было принято постановление Политбюро "О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР", которое через два дня в виде закрытого письма было направлено руководству региональных органов партии и госбезопасности.
  
  Интересно, что после смерти Сталина Игнатьев заявил, что при назначении его 9 августа на должность министра государственной безопасности (вместо арестованного Абакумова) вождь будто бы потребовал принятия "решительных мер по вскрытию группы врачей-террористов, в существовании которой давно убежден". Данное свидетельство может быть ни чем иным, как попыткой Игнатьева прикрыть свою некомпетентность. Об этом я скажу ниже.
  
  К тому времени уже несколько месяцев проводились интенсивные допросы еще одного действующего лица этой тюремно-следственной драмы, врача С.Е. Карпай, арестованной 16 июля как "скрытая террористка". Будучи до 1950 года заведующей кабинетом функциональной диагностики Кремлевской больницы, она в 1944-1945 годах средствами электрокардиографии контролировала сердечную деятельность Щербакова и Жданова и скорее всего допустила профессиональную ошибку. Карпай мужественно держалась на допросах и решительно отрицала инкриминировавшееся ей "заведомо неправильное диагностирование заболевания". Но тут всплыло бдящее письмо Тимашук. К делу присоединили смерть Жданова.
  
  В конце сентября 1952 года Игнатьев представил Сталину обобщенную справку Рюмина о результатах допросов арестованных медиков, медицинских экспертиз и т.д., где утверждалось, что кремлевские врачи намеренно умертвили Щербакова и Жданова. Начались аресты. Под стражу взяли докторов Г.И. Майорова и А.Н. Федорова, а также профессора А.А. Бусалова, руководившего Лечсанупром Кремля до 1947 года. 18 октября 1952 года арестовали профессора П.И. Егорова, за полтора месяца до этого смещенного с поста начальника Лечсанупра Кремля. Одновременно арестовали и его жену Е.Я. Егорову, которая дала показания на мужа.
  
  Обратите внимание, в списке арестованных очень мало евреев. Очень маловероятно, чтобы Сталин заставлял Игнатьева бороться с евреями врачами, а тот арестовывал русских. В ноябре были арестованы профессора В.Н. Виноградов, В.Х. Василенко, М.С. Вовси, Б.Б. Коган. А в декабре - профессора А.М. Гринштейн, А.И. Фельдман, Я.С. Темкин. Обратите внимание, врачи евреи появляются только в самом конце.
  
  Если вспомнить тогдашнюю международную обстановку и дело евреев в Чехословакии и расстрел членов ЕАК, то логично, что МГБ попытался найти связь двух врачебных ошибок с происками Запада. В то время многие евреи - партийные функционеры в Венгрии, Чехословакии, ГДР подверглись репрессиям в 1949-52 годы. Вспомним хотя бы процесс против Сланского, генерального секретаря компартии Чехословакии, открывшийся в Праге 20 ноября 1952 года. Поэтому арестованным предъявили обвинение в шпионаже. Опять действовали по принципу - лучше перебдеть, чем недобдеть. Тем более, что уже однажды недобдели в связи с ленинградским делом.
  
  Профессор Виноградов вначале отказывался от обвинений в шпионаже. Во время допроса он показал следующее. "5 июля 1948 года электрокардиограммы, снятые врачом КАРПАЙ, не были типичными для инфаркта миокарда, в связи о чем я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВ и КАРПАЙ после обсуждения между собой приняли решение инфаркт миокарда не диагностировать. Не буду скрывать, что главная вина за это ложится на меня, так как в определении характера болезни А.А. Жданова мне принадлежало решающее слово.
  
  ВОПРОС: Врач ТИМАШУК, снимавшая у товарища Жданова А.А. электрокардиограммы после КАРПАЙ, сигнализировала вам, что у больного инфаркт миокарда, и вы своим лечением наносите ему непоправимый вред?
  
  ОТВЕТ: Такой сигнал был.
  
  ВОПРОС: Как вы поступили?
  
  ОТВЕТ: Мы не послушали ТИМАШУК.
  
  ВОПРОС: Больше того, вы постарались ее дискредитировать?
  
  ОТВЕТ: Признаю.
  
  ...Мне сказать в оправдание нечего. Эти факты изобличают неопровержимо. Но тем не менее я все-таки настаиваю, что лично в моих действиях нет злого умысла. Было так. 25 июля, недооценив электрокардиографические данные, я совершил медицинскую ошибку. 28 августа, когда вторично электрокардиограммы, снятые врачом ТИМАШУК, подтвердили, что у А.А. Жданова инфаркт миокарда, а 29 августа с больным случился второй сердечный приступ, я понял, что моя ошибка привела к неправильному лечению А.А. Жданова и грозит больному трагическими последствиями. Начиная с этого момента я стал делать все для того, чтобы скрыть свою ошибку, выгородить себя и принимавших участие в лечении А.А. Жданова ЕГОРОВА, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВА и КАРПАЙ, для которых не было секретом, что мы все виновны в преждевременной смерти А.А. Жданова...
  
  31 августа 1948 года, стремясь выбить на рук врача ТИМАШУК ее основной козырь, электрокардиографические данные, я провел заочный консилиум с участием профессоров ЗЕЛЕНИНА, ЭТИНГЕРА и НЕЗЛИНА, которые дали нужное мне заключение.
  
  ЗЕЛЕНИНА я знаю десятки лет, это профессор старой дореволюционной школы, твердо соблюдавший правило: "не делай зла другому", и я был уверен, что если он поймет мое затруднительное положение, то всегда подаст руку помощи. Так оно и случилось. ЗЕЛЕНИН дал расплывчатое заключение, которое впоследствии позволило мне говорить, что консилиум не нашел у больного А.А. Жданова инфаркта миокарда. ЭТИНГЕР тоже близкий мне человек, мои отношения с ним позволяли мне надеяться, что он не подведет меня, а НЕЗЛИН его ученик, всегда следовавший за своим учителем. Короче говоря, все трое, ЗЕЛЕНИН, ЭТИНГЕР и НЕЗЛИН, после того, как в начале консилиума я многозначительно заявил им, что по моему мнению у больного инфаркта нет, присоединились к моей точке зрения.
  
  ВОПРОС: Будем изобличать вас дальше. Вы уже признались, что по вашей вине не только жизнь товарища. Жданова А.А., но и жизнь товарища Щербакова А.С. была сокращена. Так это?
  
  ОТВЕТ: Да, я это признал. При наличии у больного А.С. Щербакова тяжелого заболевания, обширного инфаркта миокарда, осложненного аневризмой сердца, я и привлекавшиеся к его лечению ЭТИНГЕР и ЛАНГ были обязаны создать для него длительный постельный режим. Мы же этот режим до конца не выдержали: в последний период жизни А.С. Щербакова мы разрешили ему излишние движения, которые пагубно отразились на здоровье больного. Особенно на этом настаивал ЛАНГ, который как-то даже заявил больному А.С. Щербакову: "Если бы Вы были у меня в клинике, я бы Вас уже выписал". Это создало у больного А.С. Щербакова ложное впечатление о том, что он может разрешить себе большую нагрузку, чем позволяло состояние его здоровья. Если к этому прибавить еще тот факт, что больной А.С. Щербаков 8 и 9 мая 1945 года совершил две длительные поездки на автомашине, и дежурившие при нем врачи РЫЖИКОВ и КАДЖАРДУЗОВ не воспрепятствовали этому, то станет очевидным, что по вине нас, врачей, жизнь А.С. Щербакова была сокращена."
  
  Вместе с тем, Виноградов категорически отверг обвинения в преступной деятельности.
  
  "ВОПРОС: Особенно к долларам и фунтам стерлингов?
  
  ОТВЕТ: Такой страсти у меня не было.
  
  ВОПРОС: Но были связи с теми, кто мог платить ими?
  
  ОТВЕТ: Я никому не продавался. Верно, я несколько раз выезжал за границу . в Германию, Австрию и Францию. Встречался там с рядом ученых: в Германии работал в клиниках БЕРГМАНА, ШОТМЮЛЛЕРА, ВАНДЕРРЕЙСТА; в Австрии знакомился с лабораториями НООРДЕНА, ЭПИНГЕРА и ЯГИЧА; во Франции я посещал клиники КАРНО, ЛЯБЕ, ЛОБРИ и РАТРИ. Все эти лица были известны в ученом мире как видные специалисты. Мои отношения с ними не выходили за рамки общения, обусловленного взаимными интересами к науке. Связей преступного характера у меня ни с кем из иностранцев не было... Иностранцам я не служил, меня никто не направлял и сам я никого в преступления не втягивал... Шпионом я не был".
  
  Карпай во время допроса была не согласна с тем, что ее кардиограмма была интерпретирована неверно. Вот, что она говорит во время очной ставки с Виноградовым. "Электрокардиограмма, снятая мною у больного ЖДАНОВА 25 июля 1948 года, указывала на внутрижелудочковую блокаду. На вопрос, есть ли здесь инфаркт, я ответила, что хотя нет типичных признаков свежего инфаркта миокарда, но исключить его нельзя. Клиника, я считаю, тоже не была абсолютно типичной для свежего инфаркта, однако, как я помню, консилиум решил вести больного как инфарктного. 31 июля 1948 года я опять снимала электрокардиограмму у А.А.ЖДАНОВА, на которой были те же признаки, что и на предыдущих. 7 августа 1948 г. я вновь сняла электрокардиограмму у А.А. ЖДАНОВА. Эта электрокардиограмма отличалась от предыдущих, внутрижелудочковая блокада исчезла. Возник вопрос: есть свежий инфаркт или нет? Я сказала, что признаков свежего инфаркта миокарда нет, что у больного А. А. ЖДАНОВА имеется кардиосклероз, хроническая коронарная недостаточность, а также прогрессирующий, стенозирующий атеросклероз коронарных сосудов и ишемия миокарда. Кроме того, я сказала, что на основании всей картины можно думать о наличии у больного мелких очагов некроза. Такое заключение мною было дано устно 7 августа 1948 года в Валдае... Когда Виноградов посоветовал ей сознаться, то Карпай заявила: "У меня никакой двойственности нет. Я и сейчас говорю, что в первые дни, когда не было динамики электрокардиограмм, отрицать свежий инфаркт миокарда нельзя было, но в то же время типических признаков наличия его не имелось".
  
  Следует подчеркнуть, что допросы обвиняемых велись в достаточно жестких условиях. Так, очная ставка Виноградова и Карпай начата в 23.00 и окончена в 1 час ночи. Допрос Виноградова начат в 12 часов дня и закончен в 23.30 ( http://www.lechaim.ru/ARHIV/129/arhiv02.htm). Поэтому, начиная с 21 ноября, сломленный Виноградов стал подписывать протоколы, призванные обосновать версию о руководящей и направляющей роли разведывательной службы США и международных сионистских организаций в формировании "заговора кремлевских врачей". Именно от этих "заокеанских хозяев" он, главный терапевт Министерства вооруженных сил СССР (был им до 1949 года), лечивший Ф.И. Толбухина, И.С. Конева, Л.А. Говорова, А.М. Василевского, Г.И. Левченко, Я. Н. Федоренко и других видных советских военачальников, получил якобы задание вывести из строя командный состав Советской Армии. По воле следователей в ближайшие сообщники к Вовси попали профессора Б.Б. Коган и Я.С. Темкин.
  
  Но одновременно Виноградов сообщил, что М.Б. Коган вплоть до своей смерти от рака 26 ноября 1951 года спрашивал у него сведения о состоянии здоровья и положении дел в семьях Сталина и других руководителей, которых он лечил. Из признаний обвиняемых следовало, что в июле 1952 года планировалось убийство Сталина, Берии и Маленкова. Так как медицинские методы признавались недостаточными, предполагалось нападение на правительственные автомашины, которое было предотвращено бдительными органами госбезопасности. Помимо Виноградова, Берлина, Когана и Певзнера, к агентуре английской разведки следствие "приписало" П.И. Егорова, Василенко, Бусалова и В.Ф. Зеленина. Последний, арестованный 25 января 1953 года, оказался даже "двойным" агентом, так как показал, что с 1925 года и до начала второй мировой войны верой и правдой служил германской разведке и получал шпионские задания через "еврейского националиста" профессора М.С. Вовси. По материалам следствия, большинство "врачей-убийц" было связано с еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт", которая дала приказ к уничтожению руководящих кадров СССР. По показаниям обвиняемых, приказ был передан через московского врача Шимелиовича и Михоэлса.
  
  4 декабря 1952 года Сталин вынес на рассмотрение Президиума ЦК вопрос "О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле". Выступивший с докладом Гоглидзе возложил основную вину за многолетнюю и безнаказанную деятельность "врачей-вредителей" на "потакавших" им Абакумова и бывшего начальника Главного управления охраны МГБ СССР Н.С. Власика (будет арестован 16 декабря 1952 года). Поплатился и министр здравоохранения СССР Е.И. Смирнов, его отправили в отставку. В принятом постановлении ЦК "О положении в МГБ" руководству органов госбезопасности предписывалось "поднять уровень следственной работы, распутать до конца преступления участников террористической группы врачей Лечсанупра, найти главных виновников и организаторов проводившихся ими злодеяний". 15 декабря 1952 года был арестован генерал Власик - начальник личной охраны Сталина, не придавший должного значения доносу Лидии Тимашук о врачах-убийцах. Был уволен и личный секретарь Сталина - Александр Поскребышев.
  
  Наконец, 13 января 1953 года в Правде была опубликована статья, в которой утверждалось, что Жданов умер в результате неправильного лечения. Однако вместо того, чтобы назвать истинных виновников смерти Жданова, профессоров Егорова и Виноградова, в статье были почему то названы врачи еврейской национальности, Вовси, Коган, Фельдман, Этингер, Гринштейн и другие, которые имели в смерти Жданова очень незначительное отношение.
  
  Текст этой статьи вместе с заявлением ТАСС был принят на заседании Бюро Президиума ЦК КПСС 9 января 1953 года. Сталин на нем отсутствовал, и протокол заседания (в отличии от предыдущих) не имеет личной подписи вождя, а на ее месте стоит безликое "Бюро президиума ЦК КПСС" ( http://kamsha.ru/journal/analitycs/doctors.html). Мухин (2002) убедительно доказывает, что именно для МГБ было выгодно сместить акценты с врачей на евреев.
  
  Между тем в связи с публикацией статьи продолжают появляться безудержные фантазии демократов. Так утверждается, что на заседании Политбюро 9 января 1953 года, где обсуждалось предстоящее заявление ТАСС, Сталин (отсутствующий на заседании, АВТ.) зачитал письмо Лидии Тимашук. По свидетельству же дочери Сталина, после публикации этого письма он очень переживал и говорил, что не верит в нечестность врачей (стр. 554, Мухин 2002). Самое интересное, что 27 января состоялось вручение Международной Сталинской премии Илье Эренбургу. И об этом тоже было написано на первых полосах всех газет ( http://www.kinoart.ru/magazine/10-2002/reading/mihoels2/).
  
  В феврале 1953 года были арестованы еще 37 человек, в основном опять врачи и члены их семей. Кампания в прессе вызвала настоящую массовую истерию. Люди отказывались принимать лекарства от еврейских врачей или аптекарей, так как опасались быть отравленными. На улицах, в магазинах, в общественном транспорте евреев оскорбляли и унижали.
  
  По-видимому, Сталин быстро раскусил, что дело врачей выдумано в МГБ. Об этом свидетельствует тот факт, что с 20-х чисел февраля 1953 года с полос "Правды" исчезла критика "еврейских буржуазных националистов" и их "заграничных хозяев", неизменно присутствовавшая там до этого. После смерти Сталина дело врачей было быстро прекращено Берией. Таким образом, дело врачей было обычным для СССР, боровшегося против кумовства, групповщины, халатности.
  
  9. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  
  Если рассматривать дело ЕАК и дело врачей как проявление сталинского антисемитизма, то ленинградское дело надо было бы считать столь же ярким проявлением сталинской русофобии, эстонское дело проявлением сталинской эстонофобии, а мегрельское дело проявлением сталинской грузинофобии и т.д. и т.п. Получается сплошная фобия... Фантастика, да и только.
  
  Вот несколько фактов. Действительно, в результате эстонского дела первый секретарь ЦК компартии республики Н. Каротамм и председфатель Совета Министров ЭССР А. Веймер были освобождены от своих постов, не более того (Докладная записка членов ЦК ВКП(б) П.Пономаренко, М.Шкирятова, Е Гртомова по пюоводу положения дел в компартии Эстонии 20 декабря 1951 года. Л. стр. 403, 410). Были сняты с должности, а впоследствии арестованы и осуждены заместитель председателя Президиума Верховного Совета Н.Андрезен, Президент Академии Наук, министр иностранных дел Х.Круус, председатель Союза Советских описателей Эстонии И.Семпер и др. Главной причиной наказаний было обвинение его в склонности к местному национализму, развитие антирусских настроений в республике. Партийные кадры, направленные в Эстонию из других республик, представляли собой фактически единственную социальную опору политике советизации.
  
  Нечто похожее произошло и в Грузии. Там дело по корректировке поведения элиты получило название "мингрельского" и коснулось руководства компартии Грузии. С этим делом связано множество мифов. Так многие авторы считают, что будто бы Сталин через "мингрельское дело" подкапывался под Берия. На самом деле все было гораздо проще и прозаичнее. Сигналом к этому делу послужила информация о многочисленных фактах коррупции и злоупотреблений, в которых замечены некоторые влиятельные лица руководства Грузии. Поскольку большинство обвиняемых имели мингрельские имена (Мингрелия одна из исторических провинций Грузии), все дело получило название "мингрельского" (1951.1952 гг.). Возникнув как дело уголовного характера (а факты коррупции среди грузинского руководства действительно имели место), оно почти сразу же приобрело политический характер. Всем лицам, уличенным в коррупции, во главе с бывшим вторым секретарем ЦК компартии Грузии М.И.Барамия было предъявлено обвинение в создании националистической группы, которая ставила своей целью захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии (Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "О взяточничестве в компартии Грузии". 27 марта 1952 года). Спустя всего несколько месяцев "группе Барамия" уже инкриминировалось стремление ликвидировать в Грузии советскую власть и разделить республику на ряд отдельных партийных княжеств. Всего в ходе мингрельского дела было арестовано 37 партийных работников Грузии, несколько тысяч человек были высланы за пределы республики (Источник. 1994, номер 4, стр. 11).
  
  В те жестокие годы произошло очевидное смещение кадровой политики по отношению к региональным элитам. На первый план вышла борьба с проявлениями национализма, групповщины, кумовства, внутрикумовской коррупции. Особенно беспощадная борьба велась с коррупцией и кумовством, самыми опасными для безэмиссионного социализма проявлениями традиционного общества, но она, если ее так назвать, не давала общественного резонанса. Как видим, если сетевая мафия успевала свить себе гнездо, то приходилось принимать жесткие меры, если нет, то все ограничивалось административными взысканиями. Так, например, после решения политбюро ЦК от 12 декабря 1949 года "О недостатках в работе товарища Г.М.Попова" московский руководитель был просто освобожден от своей должности и отправлен на другую работу. Аналогичным образом (снятием с работы) пострадали несколько секретарей московского горкома партии, но московский партийный аппарат в целом не подвергался сокрушительной чистке. И никаких особых предпочтений в наказании евреев в тот период не было. Будто бы имеющиеся дневниковые записи В.А.Малышева, в которых излагается выступление Сталина на заседании Президиума ЦК КПСС 4 декабря 1952 года с выражением политического недоверия евреям, как нации (Мухин, 2005; Сталин, 2005), никак не свидетельствуют, что Сталин испытывал патологическую ненависть к евреям. Просто терпение лопнуло. Более того, после войны репрессивное давление на советский народ было резко снижено. В течение 1950 - 53 годов имели место всего 3894 смертных приговора. (Кожинов, 2002, стр. 218 - 220).
  
  Итак, все т.н. "антиеврейские" процессы и кампании по сути представляли собой "борьбу с проявлениями национализма, групповщины, кумовства, внутрикумовской коррупции". Самое интересное, что те же проблемы выявились и в науке. Если прочитать работу Сталина "Марксизм и вопросы языкознания" (1950), то обращает на себя внимание, что борьба с проявлениями мафиозной клановости тоже очень важная часть этой, в общем-то, теоретической статьи.
  
  Сталин прямо пишет: "Малейшая критика положения дел в советском языкознании, даже самые робкие попытки критики так называемого 'нового учения" в языкознании преследовались и пресекались со стороны руководящих кругов языкознания. За критическое отношение к наследству Н.Я. Марра, за малейшее неодобрение учения Н.Я. Марра снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи в области языкознания. Деятели языкознания выдвигались на ответственные должности не по деловому признаку, а по признаку безоговорочного признания учения Н.Я. Марра". (В скобках замечу, что согласно Википедии, http://ru.wikipedia.org/wiki/, Николай Яковлевич Марр не еврей, а сын шотландца и грузинки).
  
  "Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать". И этот "аракчеевский режим, созданный в языкознании, культивирует безответственность и поощряет такие бесчинства" ( http://grachev62.narod.ru/stalin/t16/t16_26.htm).
  
  Поэтому очень странным выглядит поведение еврейской интеллигенции, которая не может простить Сталину космополитические гонения, дела ЕАК и дела врачей, забывая о его великих заслугах перед еврейским народом. Задумайтесь на минуту - если бы Сталин не выиграл эту войну, что было бы с замечательными еврейскими интеллигентами 1945-46 года? Здесь горели бы крематории, здесь пылали бы Дахау до самого Урала. Более того, как я пытался показать здесь, никаких особых гонений на евреев и не было.
  
  ССЫЛКИ
  
  "Еврейский антифашистский комитет" // "Известия ЦК КПСС", 1989, ? 12, с.40; Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов, М., Политиздат, 1991, с.322-327.
  
  Кожинов В.В. 2002. 'Россия. Век ХХ" (в 2-х томах), 'Победы и беды России".
  
  Костырченко. Г. 1994. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие, М., Международные отношения, 1994.
  
  Медведев Ж. 2004. "СТАЛИН и еврейская проблема. Новый анализ". М. АСТ. http://www.knor.ru/cgi-bin/base.pl?a=1501028.
  
  Меир Г. 1990а, б. Моя жизнь. Автобиография. Иерусалим. с. 257.258
  
  Мухин Ю. 2002. 'Убийство Сталина и Берия" М., Крымский мост.
  
  Мухин Ю. 2005. Убийцы Сталина. М. Яуза.
  
  Сталин и космополитизм. 1945-1953. Документы Агитпропа ЦК. М., "Материк", 2005.
  
  Судоплатов П.А. 1997. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930.1950 годы. - М.: ОЛМА-ПРЕСС. militera.lib.ru/memo/russian/sudoplatov_pa/index.html.
  
  Томилин К.А. 1997. Физики и борьба с космополитизмом // Физика XIX-XX вв. в общенаучном и социокультурном контекстах. Физика XX в. М.: 1997, с.264-304. http://www.ihst.ru/projects/sohist/material/dela/eak.htm
  
  Шафаревич И.Р. 2002. ТРЕХТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ЗАГАДКА. История еврейства из перспективы современной России. Санкт-Петербург. Издательство "БИБЛИОПОЛИС". http://www.rus-sky.org/history/library/shafarevich/
  
  Time: Казнь палача Берии: как это было
  10.05.2015 13:02 http://politolog.net/hot/time-kazn-palacha-berii-kak-eto-bylo/
  
  По Садовому кольцу - широкой, оживленной транспортной артерии в центре Москвы - двигалась колонна танков и грузовиков с солдатами. Время - 5 вечера, день - 27 июня. В Москве такое увидишь редко, и западные дипломаты не оставили это событие без внимания.
  
  
  
  Тем же вечером в Большом театре на площади Свердлова гигантский красно-золотой занавес пополз в стороны: давали новую оперу "Декабристы" - пропагандистскую постановку об офицерском восстании в 1825 году, при восшествии на престол царя Николая I. На сцене были лучшие певцы СССР, но главной сенсацией вечера стала не сама опера. Оглянувшись на гигантскую правительственную ложу в центре сверкающего позолотой бельэтажа Большого, зрители замечали там необычный аншлаг. В ложе, неподвижно, без улыбок, со сжатыми губами, сидели высшие руководители страны - кто-то в темных костюмах, кто-то во всем блеске мундиров и орденов.
  
  Появление всех советских лидеров в Большом - о нем не сообщалось заранее - стало одним из немногих случаев за те месяцы, что прошли после смерти Сталина, когда они считали нужным публично продемонстрировать единство своих рядов. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, зрители видели, что среди знакомых всей стране лиц не хватает одного - жестокого, хитроватого, гладко-бесполого лица Лаврентия Берии, первого заместителя председателя Совета Министров, министра внутренних дел (шефа полиции), куратора атомной отрасли. На следующее утро московские газеты сообщили о визите власть предержащих в Большой, перечислив по именам двенадцать лидеров. Имени Берии в списке не было; никаких объяснений его столь бросавшегося в глаза отсутствия тоже не давалось.
  
  Иностранные послы, включая американского представителя Чарльза Болена (Charles Bohlen) (для которого билетов на спектакль не нашлось) сообщили эту новость в свои столицы; иностранные журналисты посудачили и успокоились. По Москве ползли смутные слухи, но точно никто ничего не знал. Кое-кто вспомнил, что Берия с семьей живет в элитном районе у Садового кольца, - как раз в том направлении двигались танки - но там же находятся резиденции многих других советских лидеров. Американский посол Болен испросил у Вашингтона отпуск, и вылетел через Париж на Майорку.
  
  За кулисами
  
  Иностранцы, да и подавляющее большинство русских, лишь позднее узнали, что десять дней спустя где-то в Москве состоялся пленум Центрального комитета КПСС. В его состав входят 200 самых влиятельных коммунистов России, люди, облеченные огромной властью, охваченные столь же великим страхом. Они собрались, чтобы услышать самую важную новость за те 93 дня, что миновали после смерти Сталина: борьба за власть между кремлевскими титанами началась.
  
  На трибуну поднялся рыхлый премьер Георгий Маленков: его доклад был посвящен лично товарищу Берия. Этот человек, которому мы верили, заявил Маленков, виновен в "преступных антипартийных и антигосударственных действиях, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала". В чем же состояло его ужасное преступление? В том, что "подлый провокатор... пытался поставить министерство внутренних дел над партией и правительством".
  
  Человек, не побоявшийся озвучить такое обвинение, явно был в силах придать ему силу закона. Осмелился ли кто-то из этих внушавших страх и живших в страхе людей бросить вызов Маленкову, потребовать доказательств, подтверждающих столь серьезные утверждения, или выступить в защиту товарища Берии? В сообщении о пленуме говорилось лишь, что ЦК решил исключить Берию из партии как "врага народа".
  
  Еще через несколько дней 33 члена Президиума Верховного Совета официально освободили Берию от всех государственных постов и постановили, что его дело будет рассматривать Верховный суд СССР. Обвинение - государственная измена.
  
  Волчья стая
  
  Все это было обнародовано лишь позднее, однако 6 июля, накануне Пленума ЦК, в правительственной газете "Известия" появилось лаконичное заявление: любой советский руководитель, не уделяющий должного внимания принципам марксизма-ленинизма, недолго останется на своем посту.
  
  Публично все было названо своими именами только на прошлой неделе, на заседании Московского горкома КПСС. В Колонном зале Дома Союзов - бывшего Дворянского собрания - Первый секретарь МГК Николай Михайлов зачитал двум тысячам партийцев постановления пленума и Президиума. Один из самых матерых волков коммунизма пал, и волки поменьше кинулись рвать зубами его труп. ТАСС сообщал: "Выступавшие на заседании гневно осудили подлого врага партии и советского народа - агента международного империализма Берию". Аудитория аплодировала.
  
  Обвинения были изложены в официальном партийном органе - газете "Правда": Берия 1) использовал МВД (тайную полицию) "против партии и ее руководства, против правительства СССР", выдвигая "работников в Министерстве внутренних дел по признаку личной преданности ему"; 2) "всячески тормозил решение важнейших неотложных вопросов по укреплению и развитию сельского хозяйства... ставил своей целью подрыв колхозов и создание трудностей в продовольственном снабжении страны"; 3) стремился "активизировать буржуазно-националистические элементы в союзных республиках".
  
  Фасад
  
  Из сообщения в Правде, опубликованном через 13 дней после того, как на Садовом видели танки, русский народ впервые узнал о произошедшем. В Москве у газетных киосков выстраивались длинные очереди; кое-кто останавливался, чтобы просмотреть газету прямо на улице - такое в российской столице увидишь редко. Другие толпились у газетных стендов, читали сообщение, и шли дальше по своим делам. День был теплый, солнечный. Люди отправлялись за город, пляжи на Москве-реке были забиты людьми. Популярная футбольная команда - московское "Торпедо" - встречалась с киевским "Динамо": проиграла 1:3. Вечером иностранные дипломаты собрались на коктейле в аргентинском посольстве; они мило беседовали с Андреем Вышинским, который еще в мае покинул свою резиденцию на Лонг-Айленде - его вызвали в Москву. Неужели, гадали дипломаты, он понадобился в качестве обвинителя на новом показательном процессе? Но никто из них, естественно, не задал этого вопроса улыбчивому, непринужденному прокурору Вышинскому.
  
  Остальной мир узнал о падении Берии на рассвете, из передачи Московского радио; за ней последовало официальное сообщение ТАСС. Пресса начала обсуждать известие на все лады. "Новая чистка решает исход борьбы за власть в пользу Маленкова", - кричал заголовок в Detroit News. "Чистка: взлет Молотова, опасность для Маленкова", - провозглашала New York World-Telegram. Она же позднее поместила на первой странице статью под заголовком: "Падение Берии дает новый шанс миру во всем мире". New York News придерживалась противоположного мнения: "Отстранение Берии может означать войну". Старая солидная New York Times охлаждала страсти: "Признаков изменения политического курса не видно". Дипломаты по всему миру толковали произошедшее с собственной колокольни. Госсекретарь Джон Фостер Даллес (John Foster Dulles) заявил: "За этими новыми судорогами ... кроется подспудная слабость режима". Британский заместитель министра иностранных дел Энтони Наттинг (Anthony Nutting) назвал падение Берии "плодом нашей силы". В Бонне соперники Аденауэра сочли, что оно дает им преимущество на предстоящих выборах. В Югославии приспешники Тито увидели в случившемся доказательство "внедрения Кремлем титоизма в странах-сателлитах". В Индии закат Берии расценили как подтверждение тезиса Неру о том, что Москва не сможет до бесконечности контролировать Пекин.
  
  
  
  Подлинная арена
  
  В зарубежных комментариях - даже в коммунистической прессе - это событие оценивалось с точки зрения его воздействия на внешнюю политику, однако подлинной ареной здесь была политика внутренняя, а зрителями - советский народ. Причина задержки с сообщением об аресте Берии вскоре стала очевидна: массы необходимо было подготовить. Теперь партийные функционеры и активисты выступают перед рабочими и крестьянами с Правдой в руках. Партийцы рангом поменьше быстро "поймали мелодию". Директор завода "Серп и Молот" рвал и метал: "Пусть этого подлого уклониста беспощадно покарает суровая рука советского правосудия". Вечерняя Москва цитировала девушку-штукатура Тамару Демичеву: "С огромным возмущением и гневом мы, молодежь, строящая Университет, узнали о гнусных делах презренного иностранного наймита".
  
  Впрочем, корреспондент Associated Press Эдди Гилмор (Eddy Gilmore), только что вернувшийся домой после двенадцатилетнего пребывания в Москве, дает более достоверную трактовку настроений в русском обществе: "Можно сделать вывод, точный, как время, что показывают часы на Спасской башне - сегодня по всему коммунистическому миру члены партии, от самых высокопоставленных до рядовых, ощущают на своей шее ледяные пальцы политического террора. Сам масштаб такого события, как крушение Берии, неизбежно напоминает им: если бы не каприз судьбы, любой из них мог бы оказаться там, где сейчас сидит он".
  
  Но где именно сидит сейчас Берия? Гилмор объясняет: "Если процедура не изменилась, Берия - верховный вождь советской тайной полиции - сидит в одной из камер собственной тюрьмы на Лубянке ... По странному совпадению, там же расположен и его служебный кабинет. Я много раз видел, как он входил и выходил из здания на Лубянке. Он приезжал на черном лимузине, и, в сопровождении охраны, окружавшей его со всех сторон, исчезал в его глубинах". Где были телохранители Берии 27 июня? И жив ли он вообще? Что означает его арест, каковы будут последствия этого события? Вопросов здесь больше, чем ответов. Но отчасти произошедшее можно объяснить, если мы вспомним, какие посты занимал Берия, и каким реальным влиянием он обладал.
  
  Гиньоль в масштабе страны
  
  Друзей у Иосифа Сталина не было, но его всегда окружали льстецы, и дольше всех в этой когорте продержался Лаврентий Павлович Берия. Как и Сталин, Берия родился в Закавказье - в Грузии. По официальным данным он происходит из бедной крестьянской семьи, жившей под Сухуми. В 18 лет он вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию (большевиков). Он работал в подполье, после падения царского режима, при новом правительстве Азербайджана попал за решетку, но был выпущен по просьбе российского посла Кирова. Затем Берия поступил в ЧК (тайную полицию); он активно участвовал в свержении правительств республик Закавказья и их насильственном присоединении к СССР.
  
  По официальной версии его "послужной список" в молодые годы во многом совпадает с карьерой Сталина, однако специалисты воспринимают эти параллели с подозрением, ведь именно благодаря фальсификации истории Сталин впервые обратил на Берию благосклонное внимание. В 1935 году Берия написал брошюру, прославляющую роль Сталина в большевистском движении Закавказья. Лживая почти во всех фактических деталях, эта работа изображает его "рыцарем без страха и упрека"; именно она послужила основой для многих ложных обвинений против Троцкого и лидеров других фракций, оспаривавших притязания Сталина на личную власть.
  
  Примерно в это же время произошло сенсационное убийство покровителя Берии - Кирова; Советский Союз стоял на пороге кровавой политической бойни. Орудием чистки, спровоцированной убийством Кирова, стал глава НКВД (преемника ЧК) - громила в кожаной фуражке по имени Генрих Ягода. Ягода трудился в поте лица, и получил за это достойную "награду": подобно тысячам его собственных жертв, всесильный нарком был объявлен врагом народа, шпионом империалистических разведок и др. Он был третьим по счету шефом советской полиции - до этого ее возглавляли Феликс Дзержинский, худощавый польский дворянин с кошачьим взглядом, удостоившийся почетного погребения на Красной площади, и Вячеслав Менжинский, тоже поляк: именно он был автором идеи знаменитых показательных процессов 1936 году с Вышинским в роли обвинителя (Менжинского позднее постигла та же судьба, что и Ягоду).
  
  Ягода, ставший одним из главных персонажей крупнейшего показательного процесса, признался (после того, как с ним основательно "поработали" на Лубянке) в том, что он замышлял "дворцовый переворот", но отрицал обвинения в шпионаже. В суде он заявил: "Если бы я был шпионом, то десятки стран могли бы закрыть свои разведки - им незачем было бы держать в Союзе такую массу шпионов". Он был казнен, а пост наркома занял безумец Николай Ежов - при нем количество расстрелянных и брошенных в тюрьму исчислялось уже миллионами. У Ежова, которого часто называли "любимым учеником нашего вождя и учителя товарища Сталина" были и собственные "ученики" - среди них числился и тучный, бледный молодой человек по имени Георгий Маленков. На своем посту новый нарком провел два года, после чего тоже исчез. Его преемником стал Лаврентий Берия.
  
  Внешний либерализм
  
  Благодаря "интеллигентскому" пенсне и усердно распространяемым пропагандистами историям о его любви к игре на пианино и глубоких познаниях в архитектуре Берия придал ореол респектабельности тайной полиции - которую к тому времени боялись настолько, что избегали упоминать даже ее название. Весь аппарат НКВД претерпел реорганизацию. Тысячи людей были выпущены из тюрем: утверждалось, что это сделано по личному распоряжению Сталина (и Берии), а подлинными виновниками репрессий были Ягода и Ежов. Однако под прикрытием этого внешнего "либерализма" Берия превратил НКВД в самую беспощадную и разветвленную полицейскую структуру в истории.
  
  Именно Берия расширил систему лагерей, где труд заключенных эксплуатировался в интересах государства, до такой степени, что, по осторожным оценкам специалистов по России, что эта империя принудительного труда охватывала до 15 миллионов человек. Он также усилил военную составляющую НКВД, доведя ее до примерно 15 отборных дивизий, напоминающих гиммлеровские СС. При нем информаторы действовали в каждом советском учреждении, на каждом заводе, в каждом колхозе - даже в каждом доме. В самой партии у него были "шпионы, следящие за шпионами": информация стекалась в НКВД и через Берию докладывалась Сталину. Его оперативники выследили и убили Троцкого в Мексике. Когда Германия напала на Россию, бериевская полиция стала для Сталина организационной опорой. Он включил шефа НКВД в состав Государственного комитета обороны (кроме него туда входили лишь сам Сталин, Маленков, Молотов и Ворошилов); так Лаврентий Берия наконец оказался на самой вершине советской властной пирамиды. После войны, когда положение Маленкова и Молотова пошатнулось, а на Ворошилове начал сказываться преклонный возраст, появилась легенда, что Берия - самый близкий к Сталину человек, его наиболее доверенный соратник и защитник.
  
  Политический фарс
  
  Сталин поставил Берию во главе советского атомного проекта. Его важнейший вклад в создание бомбы: информация, собранная советскими шпионами в США и Великобритании - Фуксом, Мэем, Понтекорво, Розенбергами и другими, а также уран, добытый бериевскими заключенными и насильно мобилизованными рабочими в Восточной Германии, Чехословакии, и, возможно, сибирском Заполярье. Пока Андрей Жданов в Коминформе делал широковещательные заявления насчет Восточной Европы, Берия без лишнего шума оставил свой пост в полиции (к тому времени наркоматы переименовали в министерства, и она теперь называлась МВД), и занялся "оргвопросами" в странах-сателлитах, а также ситуацией в национальных республиках самого СССР.
  
  Под его руководством целые народы были перемещены из приграничных районов вглубь СССР. Гигантский тюремный аппарат в Сибири принял миллионы депортированных иностранцев и расселил их по отдаленным уголкам страны, чтобы потом - в очередной раз демонстрируя сталинское "великодушие" - вернуть на родину. И страны, куда возвращались изгнанники, были зачастую за это благодарны. Эту тактику Сталин и Берия отточили на прежнем опыте. Затем он вернулся на прежний пост - министра внутренних дел.
  
  Берия пользовался репутацией холодного, расчетливого политика, своеобразного интеллектуала. Однако содержание всех его речей и статей не говорит о том, что их автор - человек недюжинного ума. Часто он подыгрывал мрачным сталинским шуткам. Так, на одном банкете Сталин, сидевший рядом с Тито и Берией, повернулся к первому и спросил: "Сколько людей вы уничтожили в ходе вашей революции?" Пока Тито лихорадочно размышлял, что ответить, вождь обернулся к Берии: "А ты сколько народу уничтожил?" "Три миллиона", - спокойно произнес Берия.
  
  Хотя он и получил звание маршала Советского Союза, Берия редко надевал мундир, и на публичных мероприятиях обычно становился чуть позади - невысокий, полный, в шляпе, надвинутой до самых холодных, бегающих глаз. В 1949 году, к пятидесятилетию, Берия получил орден Ленина; в постановлении о награждении юбиляра удостоили столь же неумеренных славословий, что он сам расточал в адрес Сталина. Заканчивалось оно словами: "Желаем Вам, наш боевой друг и товарищ, наш дорогой Лаврентий Павлович, многих лет здоровья и дальнейшей плодотворной работы". В списке людей, пользовавшихся в стране наибольшей ненавистью, он, вероятно, занимал второе место.
  
  Первым признаком того, что дела у Лаврентия Берии пошли неважно, стал арест в январе прошлого года девяти московских врачей. Их обвинили в смерти главы Коминформа Андрея Жданова в 1948 году, и шефа Совинформбюро Алексея Щербакова в 1945 году, а также подготовке убийства советских лидеров; речь, естественно - хотя его имя не называлось - шла о Сталине. Утверждалось, что Министерство внутренних дел проявило преступную халатность. На какое-то время возникло ощущение, что Берию постигнет судьба Ягоды и Ежова.
  
  Смена власти
  
  Сталин, которого, по-видимому, недуги и мысли о собственной смерти одолевали настолько, что он поверил в историю о заговоре кремлевских врачей и согласился на их арест, скончался 5 марта этого года. Пятью месяцами раньше на XIX Съезде КПСС (он был созван внезапно, впервые за 13 лет) была утверждена новая структура власти. Сталин расширил круг высших руководителей: вместо Политбюро из 12 человек создавался Президиум из 25 членов, а состав ЦК был увеличен с 71 человека до 125 членов и 111 кандидатов. На следующий день после смерти Сталина появилось официальное сообщение о сокращении состава Президиума до 10 членов и 5 кандидатов. В течение нескольких недель сформировалась новая система партийно-государственного руководства: это был более узкий круг лиц, чем планировал Сталин. Будучи премьер-министром и председателем Президиума ЦК Маленков номинально возглавил и партию, и государство.
  
  Выступая на похоронах Сталина, Маленков объявил, что страна будет проводить "политику международного сотрудничества и развития деловых связей со всеми странами, политику, исходящую из ... возможности длительного сосуществования и мирного соревнования двух различных систем - капиталистической и социалистической". Берия в своей речи пообещал, что "Советское Правительство будет заботливо и неустанно охранять их [граждан] права, записанные в Сталинской Конституции", и призвал "усилить ... бдительность" перед лицом врагов, надеющихся, что "понесенная нами тяжелая утрата приведет к разброду и растерянности в наших рядах".
  
  За этим последовала серия тщательно дозированных жестов, призванных "ослабить гайки": 1) Ворошилов подписал указ об амнистии людей, осужденных на небольшие сроки; 2) иностранцы, содержавшиеся в советских тюрьмах по обвинению в шпионаже, были выпущены на свободу; 3) были снижены розничные цены на 125 категорий потребительских товаров; 4) Министерство внутренних дел объявило, что "дело врачей" было сфабриковано, и выпустило докторов, несправедливо подвергнутых пыткам; 5) продолжавшаяся целый год "чистка" в Грузии была прекращена, в республике были назначены новый премьер и секретари ЦК; 6) коммунистическое руководство Северной Кореи заявило о готовности пойти на серьезные уступки для подписания соглашения о перемирии; 7) в Австрии и Восточной Германии произошел переход от военного к гражданскому управлению; 8) за неожиданными беспорядками в Восточной Германии 17 июня последовало признание совершенных ошибок и обещание облегчить положение восточных немцев; 9) в Латвии и на Украине произошли перестановки в партийном руководстве.
  
  Степень влияния
  
  Поскольку многие из этих акций, так или иначе, были связаны с полицией, иностранные наблюдатели приписывали их авторство Берии. Однако, если принять на веру объявленные на прошлой неделе обвинения в его адрес, выясняется, что его действия ограничивались кадровыми перетрясками в Грузии, на Украине и в Латвии, а также освобождением врачей. Поскольку "смягчение" общего курса СССР продолжилось и после его ареста (включая и наиболее серьезные на сегодняшний день "послабления" - в Венгрии), можно сделать вывод, что за этой политикой стоял не он. Был ли он против перемен? Ответ на этот вопрос, по сути, неважен. Все факты последних недель, да и предъявленные Берии обвинения свидетельствуют о том, что его падение стало исключительно результатом борьбы за власть в Кремле.
  
  Свобода действий, предоставленная Берии Сталиным, и милости, которыми он осыпал шефа полиции, создавали у посторонних впечатление, будто в своем Министерстве внутренних дел Берия был полновластным хозяином. Однако убийца с таким "стажем", как Сталин, никогда бы не передал никому подобную власть. Очевидно, существовала некая "сверхполиция" - аппарат, управлявшийся непосредственно Сталиным и контролировавший важнейшие направления работы МВД. Такой аппарат был создан давно - в рамках Оргбюро ЦК и Комиссии партийного контроля, с помощью которых Сталин пришел к власти после смерти Ленина, превратившихся позднее в кремлевский "отдел кадров". Утверждается, что секретарем ЦК, курировавшим эту кадровую службу, в свое время стал бывший молодой помощник Ежова - Маленков. Вполне возможно, после кончины Сталина он сохранил контроль над этим аппаратом.
  
  Чувствуя, что над его головой сгущаются тучи, и зная, что все предыдущие шефы советской тайной полиции покидали свой пост "вперед ногами", Берия, возможно, пытался маневрировать, создавая себе опору в Грузии, или даже проводя аресты среди высокопоставленных партийных функционеров. Ни один непосвященный сегодня не ответит на вопрос, насколько он контролировал собственное ведомство, но одно ясно - не настолько, чтобы обезопасить самого себя. Тот факт, что колонна танков, вероятно, служила подкреплением для группы, посланной его арестовать, еще не означает, что в устранении Берии была заинтересована армия - у его собственных элитных формирований бронетанковой техники вполне достаточно. В решающий момент Берия оказался не в состоянии контролировать собственных подчиненных. В результате Маленков не только номинально, но и реально возглавил партию и государство.
  
  Кто же готовил арест Берии в самом Министерстве внутренних дел? Если традиции, свойственные этому ведомству, остаются в силе, то скорее всего речь идет о человеке, ставшим его преемником. Новым министром внутренних дел назначен генерал-полковник Сергей Никифорович Круглов, человек с непроницаемым лицом, долгое время игравший роль "связного" между министерством и Кремлем. В Ялте и Потсдаме Круглов обеспечивал охрану конференций Большой тройки - и был одним из очень немногих, кто имел прямой доступ к Сталину. На конференции в Сан-Франциско он же - сменив генеральскую форму на синий саржевый костюм и тупоносые ботинки - руководил телохранителями Молотова. Хотя карьера Круглова в полиции началась в 1938 году - тогда же, когда ведомство возглавил Берия, и генерал всегда казался "человеком Берии", Президиум ЦК (то есть Маленков) явно не сомневался в его лояльности.
  
  В опубликованном в Правде заявлении по "делу Берии", где "великий Сталин" упоминается лишь один раз в конце, имя Маленкова не упомянуто вовсе - завеса анонимности сохраняется. Главный акцент делается на другом: "Сила нашего партийного и государственного руководства в его коллективности... Этот принцип полностью отвечает известным положениям Маркса о вреде и недопустимости культа личности". На это искушенный читатель, скептически воспринимающий советскую риторику, мог бы заметить: "Всякое руководство коллективно, но в одних случаях оно менее коллективно, чем в других".
  
  Амбиции и терпение
  
  Установив в компартии "демократический централизм", Ленин надеялся - хотя в последние годы жизни оптимизма у него явно поубавилось - предотвратить в дальнейшем установление личной диктатуры вроде его собственной. Добравшись до вершины власти с помощью искусных уловок и маневров, Сталин, на словах клянясь в верности принципу "демократического централизма", уничтожил всех сколько-нибудь выдающихся людей вокруг себя. Его окружение, никогда не забывавшее о смертельно опасных последствиях сталинской подозрительности, состояло из "маленьких людей", таких как раболепный Молотов или льстивый Берия. Сознавая это, Сталин искал преемников среди молодого поколения партийцев - то вознося их к власти и славе, то сталкивая с Олимпа. Именно таким человеком был Георгий Маленков - за одним существенным отличием. Более изворотливый, а возможно и более умный, чем другие, он научился ждать, молча принимать превратности судьбы: по сути, он усвоил уроки самого молодого Сталина, амбициозного и терпеливого.
  
  Есть некоторые основания полагать, что в последние годы Маленков был в немилости у Сталина; однако старому диктатору не хватило времени, чтобы выбрать и подготовить кого-то из "молодежи". Рассчитывал ли он в ходе последних лихорадочных поисков преемника, который не промотает завоеванный им "капитал" на некий баланс власти? Может быть именно эта идея кроется за словами о "коллективном руководстве"? В условиях кровавого тоталитарного режима - который он создал собственными руками - подобная система была лишь плодом слабевшего рассудка. Ничто не могло помешать столь умному и прилежному ученику, как Маленков, досконально усвоившему "сталинский метод", уничтожить всех, кто стоит на его пути - будь то один, двое, или десять тысяч человек.
  
  Из миллионов слов, произнесенных и написанных в связи с падением Берии, наиболее осторожным и разумным можно признать, в частности, вывод из доклада британской разведки на имя премьера Уинстона Черчилля: олигархическое правление ("коллективное руководство") в России рушится. Борьба за власть идет не между четкими структурами, такими, как партия или полиция, а между высшими руководителями. И полицейский аппарат, переживший гибель своих предыдущих шефов, сегодня оказался в руках у Маленкова.
  
  Один индийский политик выразил ту же мысль в более яркой форме: "В древней Индии каждый из Великих Моголов по восшествии на трон казнил всех родных и двоюродных братьев, опасаясь, что они могут бросить вызов его власти. Российские правители попросту следуют этому кровавому обычаю. Маленков начал истребление всех возможных наследников Сталина". Time: Казнь палача Берии: как это было
  10.05.2015 13:02
  
  kazn-palacha-berii-kak-eto-bylo
  Евреи "неожиданно" открыли в себе нацистское прошлое
  2nd-Jun-2009 04:44 pm http://martinis09.livejournal.com/120473.html
  
  
  
  Л. ТРОЦКИЙ
  СТАЛИНСКАЯ ШКОЛА ФАЛЬСИФИКАЦИЙ
  
  ПОПРАВКИ И ДОПОЛНЕНИЯ К ЛИТЕРАТУРЕ ЭПИГОНОВ
  ИЗ-ВО "ГРАНИТ", БЕРЛИН 1932
  
  
  
  ОГЛАВЛЕНИЕ
  
  Предисловие
  1. Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б). (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии)
  2. К вопросу о происхождении легенды о "троцкизме". (Документальная справка)
  3. Пропавшая грамота. (Заседание Петербургского комитета РСДРП(б) 1-го (11-го) ноября 1917 г.)
  4. Две речи на заседании Центральной Контрольной Комиссии (июнь 1927 г.)
  Первая речь
  Вторая речь
  5. Военная опасность, политика обороны и оппозиция. (Речь на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК, 1-го августа 1927 г.)
  6. К политической биографии Сталина
  7. Сталин и Красная Армия, или как пишется история
  Приложение: Мартовское партийное совещание 1917 г.
  
  
  
  
  
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  
   Не осталось, пожалуй, ни одного благородного рыцаря среди мировых империалистских политиков, или их "демократических" мальчиков для побегушек, который не выражал бы своего возмущения циническим отношением большевиков к заповедям морали. Британские консерваторы, которые не моргнув глазом пустили в оборот "письмо Зиновьева", русские либералы, которые пытались задушить революцию при помощи подлейшей клеветы против большевиков, правящие классы Франции - с их панамой, дрейфусиадой, устрикиадой, с их руководящей газетой "Temps", - все они, как нельзя более призваны обличать безнравственность большевиков, противопоставляя им высокие образцы легальности и правдивости.
  
   На самом деле ложь в политике, как и в быту, есть функция классового строения общества. Ложь угнетателей есть система отуманивания масс для поддержания своего господства. Ложь угнетенных есть оборонительное орудие слабости. Революция есть разрыв социальной лжи. Революция правдива. Она начинается с того, что называет вещи и отношения их собственным именем.
  
   Для рутинеров империалистской лжи революционные марксисты представляют собою партию "демагогии". Между тем Марксу, который всю жизнь посвятил изучению глубоких социальных процессов, анализируя под микроскопом клеточку общественного организма, демагогия была противна, как ученому медику - зазывание базарного знахаря. Ленин, с его глубоким революционным реализмом, представляет собой политический тип, прямо противоположный демагогу. Ибо что такое в самом деле демагогия? Сознательная игра с мнимыми величинами в политике, раздача фальшивых обещаний, утешение несуществующими воздаяниями. Не является ли в таком случае основным учреждением демагогии церковь, которая за восковую свечку обещает вечное блаженство на всем готовом? Между тем церковь, как правильно и метко сказал Ллойд-Джорж, является центральной силовой станцией, питающей все партии порядка. Но и чисто политические программы капиталистических партий насквозь проникнуты духом сознательного обмана. Демагогией людям порядка кажется разрушение их традиционной лжи. Революция, которая есть наиболее беспощадное обнажение противоречий общества и его фальши, представляется людям порядка извержением демагогии. Так в сознании меньшинства, которое строит свое благополучие на подавлении и духовном закабалении большинства, все отношения переворачиваются вверх дном.
  
   Но сама революция не есть целостный и гармонический процесс. Она полна противоречий. Она развивается не иначе, как делая после двух шагов вперед один шаг назад. Она сама поднимает новый правящий слой, который стремятся закрепить свое привилегированное положение и склонен видеть в себе не временное историческое орудие революции, а ее завершение и увенчание. Периоды идеологической реакции, которая не раз в истории шла параллельно с экономическими успехами, вызывают необходимость ревизии революционных идей и методов и создают свою условную ложь. Таков смысл той исторической фальсификации, против которой направлена настоящая книга.
  
   Будучи не в силах вести политику в духе традиций партии, эпигоны занялись переделкой традиций применительно к потребностям своей политики. Так называемая борьба против "троцкизма" выросла из бюрократической реакции против Октябрьской революции и стремления к национальному покою. Фальсификаторская переделка прошлого вовсе не была делом личной интриги или групповой склоки, как это изображает обыкновенно банальная буржуазная историография. Дело шло о глубоком политическом процессе, имеющем свои социальные корни. Как американские буржуа, ведущие нередко свое происхождение от британских каторжников, испытывают, после известного числа миллионов, потребность создать себе почтенную родословную, по возможности восходящую к шотландским королям, так поднявшаяся над революционным классом бюрократия не могла, по мере упрочения своих самостоятельных позиций, не испытывать потребности в такой идеологии, которая оправдывала бы ее исключительное положение и страховала бы ее от недовольства снизу. Этим объясняется тот гигантский размах, который получила перекройка, перелицовка и прямая подделка еще совсем свежего революционного прошлого.
  
   Противоречия хозяйственного процесса и мировой обстановки не дают, однако, бюрократии мирно почить на лаврах национального социализма. Метания официальной политики препятствуют выработке как новой теории, так и новой традиции. При каждом большом историческом зигзаге приходится переделывать историю заново. Таких больших переделок было три.
  
   Первая производилась в течение 1923-1926 гг. так называемой "старой гвардией", незыблемыми, стойками и непреклонными учениками Ленина. Напомним состав основного ядра старой гвардии: Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Томский, Бухарин, Куйбышев. История партии переделывалась для потребностей этого периода главным образом Зиновьевым.
  
   В 26-м году на сцену выступает новая оппозиция: Зиновьев, Каменев, Крупская, Сокольников. История прошлого заново пересматривается блоком Сталина-Бухарина с таким расчетом, чтобы, сохраняя основной курс на разгром "троцкизма", разжаловать задним числом часть "старой гвардии", возглавляемую Зиновьевым-Каменевым, и возвеличить другую ее часть, возглавляемую Сталиным-Бухариным. Теоретиком этого периода является Бухарин, в качестве историка дебютирует Ярославский. Но он остается пока что историком блока центристов и правых. Бухарин еще "лучший теоретик" после Ленина, Рыков - старый надежный большевик.
  
   В 1929 году, после разрыва сталинцев с правыми, теория и история перестаиваются в третий раз. Сталин выступает теоретиком. Ярославский специализируется на пересмотре и исправлении истории. Задание имеет до последней степени ограничительный характер: надо доказать, что никакой "старой гвардии" в прошлом не было, а был Сталин; кроме него существовал лишь ряд оппортунистов и штрейбрехеров, которые, по неизвестной причине, руководили Центральным комитетом большевистской партии.
  
   Каждый новый вариант прошлого не только дополнял, но и разрушал предшествующий вариант. В результате официальная история партии и революции представляет собою, сейчас свиток, исписанный во всех направлениях разными писцами, мало заботившимися Друг о друге, отчасти - одним и тем же писцом, мало заботившемся о том, что им написано вчера.
  
   Расшифровка последовательных наслоений фальсификации партийного прошлого могла бы представить в своем роде поучительную работу. Наша задача скромнее. Мы восстанавливаем самые основные факты и документы, легшие в основу противопоставления троцкизма и ленинизма: не забудем, что при всех своих превращениях и изменениях идеология эпигонства пытается все же держаться на этой основной антитезе.
  
   * * *
  
   Значительную часть книги занимает так называемое "Письмо в Истпарт" (Институт по истории партии и Октябрьской революции). Написанное в 1927 году, в ответ на анкету Истпарта, оно ходило в СССР по рукам в сотнях копий, переписанных на машинке или от руки. Отдельные копии, не всегда точные, попадали заграницу и издавались на разных языках. В более полном виде "Письмо" было опубликовано, уже после высылки автора заграницу, на немецком, французском, английском, испанском, китайском и др. языках, но до сих пор не появлялось в оригинале, т. е. на русском языке. Мы печатаем здесь письмо впервые.
  
   Три речи автора этой книги перед высшими учреждениями ВКП (б) относятся к тому же кругу вопросов: искажению прошлого в целях обоснования новых политических тенденций. На русском языке речи эти также печатаются впервые. Необходимые пояснения к ним даны в тексте книги.
  
   Две главы: "К политической биографии Сталина" и "Сталин и Красная армия" были ранее напечатаны в "Бюллетене русской оппозиции". Последняя из двух только что названных глав ("Сталин и Красная армия") написана не автором этой книги, а Н. Маркиным, которому приношу здесь благодарность.
  
   В книгу включены, кроме того, два документа большого исторического значения: протоколы так называемого "Мартовского совещания" большевиков 1917 года, и протокольная запись исключительно важного заседания петроградского Комитета партии, 1 ноября 1917 г., с участием Ленина и других членов Центрального комитета.
  
   Мартовское совещание состояло из делегатов-большевиков, прибывших на Всероссийское совещание советов. Политическое состояние верхнего слоя большевистской партии, особенно Сталина и К-о, накануне приезда Ленина в Россию, чрезвычайно ярко характеризуется протоколами этого Совещания, - ярко, но далеко не лестно. Именно поэтому они скрыты от партии до сего дня. Документ этот печатается здесь впервые и этим спасается от верной гибели.
  
   История протокольной записи заседания петроградского Комитета 1 ноября рассказана в тексте книги. И в этом случае мы имеем перед собою документ, злонамеренно скрытый от партии. На корректурном оттиске сделана надпись: "в разбор". По счастливой случайности оттиск с корректурной правкой и надписями своевременно попал в наши руки. Этим ценная частица истории Октябрьской революции спасена от "разбора".
  
   Книга в целом составляет, таким образом, собрание исторических документов. Но от недавнего прошлого, которое она охватывает, идут живые нити к настоящему. В этом смысле книга имеет отнюдь не архивный характер, а является орудием политической борьбы за теорию Маркса, за политику Ленина - против эпигонства.
  
   Л. Троцкий.
  
   Кадикей, 13 сентября 1931 г.
  
  
  
   ПИСЬМО В ИСТПАРТ Ц.К.В.К.П.(б).
  
   О ПОДДЕЛКЕ ИСТОРИИ ОКТЯБРЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА. ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИИ И ИСТОРИИ ПАРТИИ
  
   Уважаемые товарищи!
  
   Вы прислали мне подробнейшие печатные листы анкеты о моем участии в Октябрьском перевороте и просите дать ответ. Не думаю, чтобы я мог многое прибавить к тому, что запечатлено в разного рода документах, речах, статьях, книгах, в том числе и моих. Но я позволяю себе спросить вас: какой смысл спрашивать меня по поводу моего участия в Октябрьском перевороте, когда весь официальный аппарат, в том числе и ваш, работает над тем, чтобы скрыть, уничтожить, или, по крайней мере, исказить всякие следы этого участия?
  
   Меня не раз уже спрашивали десятки и сотни товарищей, почему я молчу и молчу в ответ на совершенно вопиющие подделки истории Октябрьской революции и истории нашей партии, направленные против меня. Я совершенно не собираюсь здесь исчерпать вопрос об этих подделках: для этого пришлось бы написать несколько томов. Но позвольте в ответ на ваши анкетные запросы указать с десяток примеров того сознательного и злостного искажения вчерашнего дня, которое сейчас производится в самом широком масштабе, освящается авторитетом всяческих учреждений и даже вводится в учебники.
  
   Война и приезд в Петроград (май 1917 г.)
  
   1. Я приехал в Петроград из канадского плена в начале мая, на второй день после вхождения меньшевиков и эсеров в коалиционное правительство.
  
   Органы Истпарта, как и многие другие, пытаются сейчас задним числом изобразить мою работу во время войны, как близкую к социал-патриотизму. При этом "забывают", что сборники моих работ во время войны ("Война и Революция") выходили во многих изданиях при Ленине, изучались в партшколах, выходили на иностранных языках в издательствах Коминтерна.
  
   Пытаются обмануть насчет моей линии во время войны молодое поколение, которое не знает, что за революционную интернационалистскую борьбу против войны я был заочно осужден уже в конце 1914 года в Германии к тюремному заключению (за немецкую книжку "Война и Интернационал"), был выслан из Франции, где работал с будущими основателями коммунистической партии: был арестован в Испании, где вступил в связь с будущими коммунистами; был выслан из Испании в Соединенные Штаты: вел революционно-интернационалистскую работу в Нью-Йорке; участвовал вместе с большевиками в редактировании газеты "Новый Мир", где давал ленинскую оценку первым этапам февральской революции: возвращаясь из Америки в Россию, был снят с парохода британскими властями: месяц провел в концентрационном лагере в Канаде вместе с шестью-восьмью сотнями немецких матросов, которых вербовал на сторону Либкнехта и Ленина (многие из них участвовали потом в гражданской войне в Германии, и письма от них я получаю до сего дня).
  
   2. По поводу английского сообщения о причинах моего ареста в Канаде ленинская "Правда" писала: "Можно ли поверить хоть на минуту в добросовестность того сообщения, которое получено было английским правительством и состояло в том, что Троцкий, бывший председатель Совета Рабочих Депутатов в Петербурге в1905 году, революционер, десятки лет отдавший бескорыстной службе революции, - что этот человек имел связь с планом, субсидированным "германским правительством"? Ведь это явная, неслыханная, бессовестнейшая клевета на революционера! (Правда", Љ 34, 16 апреля 1917 года).
  
   Как свежо звучат эти слова теперь, в эпоху гнусных клевет на оппозицию, ничем не отличающихся от клевет 1917 г. на большевиков!
  
   3. В примечании к XIV тому сочинений Ленина, изданному в 1921 году, говорится: "С начала империалистической войны (Троцкий) занял ярко интернационалистскую позицию" (стр. 482).
  
   Таких и еще более категорических отзывов можно было бы привести сколько угодно. Рецензенты всей партийной печати - русской и иностранной - десятки и сотни раз указывали по поводу моих книг "Война и Революция" на то, что обозревая мою работу во время войны в целом, необходимо признать в понять, что разногласия мои с Лениным имели подчиненный характер, а основная линия была революционной и все время сближала меня с большевизмом - притом не только на словах, во и в действии.
  
   4. Пытаются задним числом ссылаться на отдельные резкие политические замечания Ленина против меня, в том числе и во время войны. Ленин не терпел никаких недомолвок или неясностей. Он был прав, нанося двойные и тройные удары, когда политическая мысль казалась ему недоговоренной или двусмысленной. Но одно дело - полемический удар в каждый данный момент, а другое дело - оценка линии в целом.
  
   В 1918 году в Америке некий Р. издал сборник статей Ленина и моих за время войны, в том числе моих статей по спорному тогда вопросу о Соединенных Штатах Европы. Как реагировал на это Ленин? Он написал: "...вполне прав американский товарищ Р., который издал толстую книгу, содержащую ряд статей Троцкого и моих и дающую таким образом сводку истории русской революции" (т. XVII, стр. 96).
  
   5. Не буду касаться здесь поведения большинства нынешних моих обличителей во время войны и в начале февральской революции. Можно было бы рассказать не мало интересного по поводу Скворцовых-Степановых. Ярославских, Ворошиловых, Орджоникидзе и многих, многих иных. Ограничусь несколькими словами о тов. Мельничанском, который пытался в печати лжесвидетельствовать по поводу моей линии в мае-июне 1917 года.
  
   Мельничанского все в Америке знали, как меньшевика. В борьбе большевиков и революционных интернационалистов против социал-патриотизма и центризма Мельничанский никакого участия не принимал. По всем такого рода вопросам он отмалчивался. Это продолжалось в канадском лагере, куда он случайно (как и некоторые другие) попал вместе со мной и Чудновским. Строя с Чудновским планы насчет будущей нашей работы, мы из осторожности не делились ими с Мельничанским. Но так как на нарах приходилось жить бок о бок, то мы с Чудновским решили поставить Мельничанскому вопрос в упор: с кем он будет работать в России, с меньшевиками или большевиками? К чести Мельничанского надо сказать, что он нам ответил: с большевиками. Только после этого мы с Чудновским стали с ним говорить, как с единомышленником.
  
   Перечитайте, что Мельничанский писал на этот счет в 1924 и в 1927 г. г. Все, кто наблюдали Мельничанского в Америке, могут по этому поводу только пожать плечами. Да зачем Америка, - стоит послушать сегодня любую речь Мельничанского, чтобы признать в нем чиновника-оппортуниста, которому перселизм много ближе чем ленинизм.
  
   6. По приезде нашей группы в Ленинград, тов. Федоров, член тогдашнего ЦК большевиков, приветствовал нас от имени ЦК на Финляндском вокзале, причем в приветственной речи поставил ребром вопрос о дальнейших этапах революции: о диктатуре пролетариата и социалистическом пути развития. Я ответил в полном согласии с ленинскими апрельскими тезисами, которые для меня неотвратимо вытекали из теории перманентной революции. Как тов. Федоров мне рассказывал впоследствии, основной пункт его речи был сформулирован им по соглашению с Лениным, точнее, по поручению Ленина, который, само собою разумеется, считал этот вопрос решающим для возможности совместной работы.
  
   7. Я не вступил немедленно по приезде из Канады в организацию большевиков. Почему? Потому ли, что у меня были разногласия? Их пытаются теперь построить задним числом. Кто пережил 17-ый год в составе центрального ядра большевиков, тот знает, что не было и намека на какие либо мои разногласия с Лениным с первого же дня.
  
   По приезде в Петроград, вернее сказать, уже на Финляндском вокзале, я узнал от выехавших мне навстречу товарищей, что в Петрограде существует организация революционных интернационалистов (так называемая "межрайонная"), которая откладывала вопрос о слиянии с большевиками, причем некоторые из руководящих работников этой организации связывали решение вопроса с моим приездом. В состав межрайонной организации, охватывавшей около 4 000 питерских рабочих, входили: Урицкий, А. А. Иоффе. Луначарский, Юренев, Карахан, Владимиров, Мануильский, Позерн, Литкенс и другие.
  
   Вот как охарактеризована межрайонная организация в примечании к XIV тому сочинений Ленина: "По отношению к войне межрайонцы стояли на интернационалистской позиции и по своей тактике были близки к большевикам" (стр. 488- 489).
  
   С первых же дней приезда я говорил сперва т. Каменеву, затем в редакции "Правда", где присутствовали Ленин, Зиновьев и Каменев, что я готов вступить в организацию большевиков сегодня же, в виду отсутствия каких бы то ни было разногласий, но что необходимо решить вопрос о скорейшем привлечении в состав партии межрайонной организации. Вспоминаю, что кто-то из участников беседы поставил вопрос о том, как я себе мыслю слияние (кого надо из межрайонки ввести в редакцию "Правды", кого в ЦК, и прочее). Я ответил, что этот вопрос для меня лишен какого бы то ни было политического значения, в виду отсутствия разногласий.
  
   В составе межрайонной организации были элементы, которые тормозили слияние, выдвигая те или другие условия и пр. (Юренев, отчасти Мануильский:). Между Петербургским Комитетом и межрайонной организацией накопились, как всегда в таких случаях, старые обиды, недоверие, и пр. Этим и только этим была вызвана задержка слияния до июля.
  
   6. Тов. Раскольников немало исписал за последнее время бумаги для противопоставления моей линии, линии Ленина в 1917 году. Приводить соответственные цитаты было бы слишком скучно, тем более, что они ничем не отличаются от других такого же рода фальсификаций.
  
   Небесполезно поэтому привести слова, которые тот же Раскольников писал об этом периоде несколько раньше: "Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились. Между тактической линией Ленина и Троцкого не существовало различий. Это сближение, наметившееся уже во время войны, совершенно отчетливо определилось с момента возвращения Льва Давыдовича в Россию; после его первых же выступлений мы все, старые ленинцы, почувствовали, что он - наш." ("В тюрьме Керенского", "Пролетарская Революция", Љ 10 (22). 1923 г.. стр. 150-152).
  
   Эти слова писались не для доказательства чего-либо и не в опровержение чего-либо, а просто для того, чтобы рассказать, как было дело. Потом Раскольников показал, что он умеет рассказывать и то, чего не было. При перепечатке своих статей, опубликованных органами Истпарта, Раскольников старательно выбросил из них то, что было, - дабы заменить тем, чего не было.
  
   Задерживаться на т. Раскольникове может быть и не стоило бы, но очень уж ярок пример.
  
   В рецензии на III том моих сочинений (Красная Новь", Љ 7-в, 1924 г., стр. 395-401) Раскольников спрашивает: "А какова была в 1917 году позиция самого Троцкого?" и отвечает: "Тов. Троцкий еще рассматривал себя, как члена одной общей партии вместе с меньшевиками, Церетели и Скоблевым". И дальше: "Тов. Троцкий еще не выяснил своего отношения к большевизму и меньшевизму. В то время тов. Троцкий еще сам занимал колеблющуюся, неопределенную, межеумочную позицию".
  
   Вы спросите: как примирить эти поистине наглые заявления с приведенными выше словами того же Раскольникова о том, что "отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились"? Если Троцкий не определил своего отношения к большевизму и меньшевизму, как же это, "мы все, старые ленинцы, почувствовали, что он наш"?
  
   Но этого мало. В статье того же Раскольникова "Июльские дни" ("Пролетарская Революция" Љ 5 (17), 1923 г., стр. 71-72) говорится: "Лев Давидович тогда формально еще не состоял членом нашей партии, но фактически он все время со дня приезда из Америки работал внутри ее. Во всяком случае, уже тотчас после его первого выступления в Совете, мы все смотрели на него, как на одного из своих партийных вождей".
  
   Как будто ясно? Как будто не допускает лже-толкований? Но ничего не поделаешь: довлеет дневи злоба его. Да еще какая "злоба". Злоба систематически организованная, подкрепленная приказом и циркуляром.
  
   Для того, чтобы поведение Раскольникова, характеризующее, впрочем, не его лично, а целую систему руководства и воспитания, предстало перед нами во всей своей красе, придется из статьи его "В тюрьме Керенского" привести выдержку в более полном виде. Вот что там говорится: "С огромным уважением относился Троцкий к Владимиру Ильичу. Он ставил его выше всех современников, с которыми ему приходилось встречаться в России и заграницей. В том тоне, которым Троцкий говорил о Ленине, чувствовалась преданность ученика: к тому времени Ленин насчитывал за собой 30-летний стаж служения пролетариату, а Троцкий - 20-летний".
  
   Дальше следуют уже приведенные строки: "Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились... Старые ленинцы почувствовали, что он - наш".
  
   Свидетельство Раскольннкова об отношении Троцкого к Ленину нисколько, разумеется, не помешает Раскольникову приводить извлеченное из мусорной кучи эмигрантских дрязг "письмо Троцкого к Чхеидзе" для просвещения молодых членов партии.
  
   Нужно прибавить, что Раскольников по работе встречался со мной в летние месяцы 1917 г. очень часто, возил меня в Кронштадт, обращался не раз за советами, много разговаривал со мной в тюрьме, и пр. Его воспоминания представляют собою в этом смысле ценное свидетельское показание, тогда как его позднейшие "поправки" - не что иное, как продукт фальсификаторской работы, выполненной по наряду. Прежде чем расстаться с Раскольниковым, послушаем, как он рисует в своих воспоминаниях чтение следователем показаний Ермоленко насчет немецкого золота, и пр.: "Во время чтения его показаний мы от времени до времени вставляли иронические замечания. Но когда бесстрастный голос следователя добрался до дорогого нам имени тов. Ленина, то Троцкий не выдержал, стукнул кулаком по столу, поднялся во весь рост и с негодованием заявил, что отказывается выслушивать эти подлые и лживые показания. Не в силах сдержать свое возмущение перед лицом неприкрытой фальсификации, мы все до одного горячо поддержали тов. Троцкого".
  
   Возмущение перед лицом "неприкрытой фальсификации" - чувство вполне понятное. Но оставлял в стороне мелкие фальсификации самого Раскольникова (тоже не очень прикрытые), приходится спросить: а каково отношение нынешнего Раскольникова, прошедшего через сталинскую школу к новейшему Ермоленковскому творчеству насчет врангелевского офицера и контр-революционного заговора левой оппозиции?
  
   Май-Октябрь 1917г.
  
   9. Многие документы, исходившие от большевиков в мае-июне-июле 1917 г., были написаны мною или при моем редакционном участии. Сюда относится например: заявление большевистской фракции съезда Советов о готовившемся наступлении на фронте (1-ый съезд Советов), письмо ЦИК'у от ЦК большевистской партии в дни июньской демонстрации, и пр. Мне приходилось наталкиваться и на некоторые большевистские резолюции того же периода, писанные мною или при моем участии. Во всех своих выступлениях, на всех собраниях, я как известно всем товарищам, отождествлял себя с большевиками.
  
   10. Какой-то из "историков-марксистов" нового типа пытался совсем недавно открыть разногласия между мною и Лениным по поводу июльских дней. Каждый стремится внести свою лепту, надеясь на воздаяние сторицей. Надо преодолеть чувство брезгливости, чтобы опровергнуть такие фальсификации. Не буду ссылаться на личные воспоминания, ограничусь документами. В своем заявлении Временному Правительству я писал: "1. Я разделяю принципиальную позицию Ленина, Зиновьева и Каменева и развивал ее в журнале "Вперед" и во всех вообще своих публичных выступлениях.
  
   3. Неучастие мое в "Правде" и невхождение мое в большевистскую организацию объясняются не политическими разногласиями, а условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение". ("Соч.", т. III, ч. I. стр. 165-166).
  
   11. В связи с июльскими днями, эсеро-меньшевистский Президиум созвал пленум ЦИК. Большевистская фракция пленума пригласила меня в ту трудную минуту в качестве докладчика по вопросу о создавшемся положении и задачах партии. Это было до формального объединения и несмотря на то, что Сталин, например, находился в Питере. "Историков-маркистов" новой формации тогда еще не было, и собравшиеся большевики единодушно одобрили основные мысли моего доклада об июльских днях и задачах партии. Об этом есть свидетельства в печати, в частности, в воспоминаниях Н. И. Муралова.
  
   12. Ленин, как известно, отнюдь не страдал благодушной доверчивостью к людям, когда дело шло об идейной линии или о политическом поведении в трудных условиях; в особенности же ему чуждо было благодушие по отношению к революционерам, которые в предшествовавший период стояли вне рядов большевистской партии. Именно июльские дни сломили последние остатки старых перегородок. В своем письме к ЦК по поводу списка большевистских кандидатов в Учредительное Собрание, Владимир Ильич писал: "Совершенно недопустимо также непомерное число кандидатов из мало-испытанных лиц, совсем недавно примкнувших к нашей партии (вроде Ю. Ларина)... Необходим экстренный пересмотр и исправление списка...
  
   Само собою понятно, что... никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Л. Д. Троцкого, ибо во 1-х, Троцкий, сразу по приезде, занял позицию интернационалиста; во 2-х, боролся среди межрайонцев за слияние; в 3-х, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариат. Ясно, что нельзя этого сказать про множество внесенных в список вчерашних членов партии..." (Первый легальный Ц. К. большевиков в 1917 году", Ленинградский Истпарт. стр. 305-306).
  
   13. Вопрос о нашем отношении к Предпарламенту обсуждался в отсутствии Ленина. Я выступал докладчиком от большевиков-бойкотистов. Большинство большевистской фракции демократического совещания высказалось, как известно, против бойкота. Ленин решительно поддержал меньшинство. Вот что он писал по этому поводу в ЦК: "Надо бойкотировать Предпарламент. Надо уйти в Совет Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, уйти в профессиональные союзы, уйти вообще к массам. Надо их звать на борьбу. Надо им дать правильный и ясный лозунг; разогнать бонапартистскую банду Керенского с его поддельным Предпарламентом, с этой церетелевско-булыгинской Думой. Меньшевики и эсеры не приняли, даже после корниловщины, нашего компромисса, мирной передачи власти Советам (в коих у нас тогда еще не было большинства), они скатились опять в болото грязных и подлых сделок с кадетами. Долой меньшевиков и эсеров! Беспощадная борьба с ними. Беспощадное изгнание их из всех революционных организаций, никаких переговоров, никакого общения с этими друзьями Кишкиных, друзьями корниловских помещиков и капиталистов.
  
   Суббота, 22 сентября.
  
   Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий! Бойкотизм побежден во фракции большевиков, съехавшихся на демократическое совещание.
  
   Да здравствует бойкот!" ("Пролетарская Революция" Љ 3 за 1924 год).
  
   Октябрьский переворот
  
   14. О моем участии в Октябрьской революции в примечаниях к XIV тому сочинений Ленина сказано: "После того, как Петербургский Совет перешел в руки большевиков, (Троцкий) был избран его председателем, в качестве которого организовал и руководил восстанием 25 октября" (стр. 482).
  
   Что тут правда, что неправда - пускай разбирает Истпарт, если не нынешний, то будущий. Сталин, во всяком случае, за последние годы категорически оспаривал правильность этого утверждения. Так, он сказал: "Должен сказать, что никакой особой роли в октябрьском восстании тов. Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом т. Троцкого".
  
   И далее
  
   "Никакой особой роли ни в партии, ни в октябрьском восстании не играл и не мог играть т. Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября". (И. Сталин. "Троцкизм или ленинизм" стр. 68-69).
  
   Правда, давая такое свидетельское показание, Сталин забыл о том, что он сам же говорил 6 ноября 1918 года, т.е. в первую годовщину переворота, когда факты и события были еще слишком свежи в памяти всех. Сталин уже тогда вел по отношению ко мне ту работу, которую он так широко развернул сейчас. Но он вынужден был тогда вести ее гораздо более осторожно и прикрыто. Вот что он писал тогда в "Правде" (Љ 241), под заглавием: "Роль наиболее выдающихся деятелей партии": "Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенность сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому".
  
   Эти слова, сказанные отнюдь не для хвалебных преувеличений, - наоборот, цель Сталина была прямо противоположная: он хотел своей статьей "предостеречь" против преувеличения роли Троцкого (для этого, собственно статья и была написана), - эти слова звучат сейчас под пером Сталина совершенно невероятным панегириком. Но тогда нельзя было иначе сказать! Давно отмечено, что правдивый человек имеет то преимущество, что даже при плохой памяти не противоречит себе, а нелояльный, недобросовестный, неправдивый человек должен всегда помнить то, что говорил в прошлом, дабы не срамиться.
  
   15. Сталин, при помощи Ярославских, пытается построить новую историю организации октябрьского переворота, ссылаясь на создание при ЦК "практического центра по организационному руководству восстанием", в который-де не входил Троцкий. В эту комиссию не входил и Ленин. Уже один этот факт показывает, что комиссия могла иметь только организационно-подчиненное значение. Никакой самостоятельной роли эта комиссия не играла. Легенда об этой комиссии строится ныне только потому, что в нее входил Сталин. Вот состав этой комиссии: "Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Урицкий".
  
   Как ни противно копаться в мусоре, но позвольте мне, как довольно близкому участнику и свидетелю событий того времени, уже в качестве свидетеля, показать следующее. Роль Ленина не нуждается, в пояснениях. Со Свердловым я встречался тогда очень часто, обращался к нему за советами и за поддержкой людьми. Тов. Каменев, который, как известно, занимал тогда особую позицию, неправильность которой признана им самим давно, принимал, однако, активнейшее участие в событиях переворота. Решающую ночь с 25-го на 26-ое мы провели вдвоем с Каменевым в помещении Военно-Революционного Комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распоряжения. Но при всем напряжении памяти, я совершенно не могу ответить себе на вопрос, в чем, собственно, состояла в те решающие дни роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или за содействием. Никакой инициативы он не проявлял. Ни одного самостоятельного предложения он не сделал. Этого не изменят никакие "историки-марксисты" новой формации.
  
   16. Сталин и Ярославский, как сказано, потратили за последние месяцы много усилий на доказательство того, что военно-революционный центр, созданный ЦК, в составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский, руководил будто бы всем ходом восстания. Сталин всемерно подчеркивал тот факт, что Троцкий в этот центр не входил. Но увы - по явному недосмотру сталинских историков - в "Правде" от 2 ноября 1927 года (т. е. после того, как было написано все это письмо) напечатана точная выписка из протоколов ЦК 16 (29) октября 1917 года. Вот что там сказано: "ЦК организует военно-революционный центр в следующем составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский. Этот Центр входит в состав революционного советского комитета".
  
   Революционный Советский Комитет это и есть Военно-Революционный Комитет, созданный Петроградским советом. Никакого другого советского органа для руководства восстанием не было. Таким образом, пять товарищей, назначенных ЦК, должны были дополнительно войти в состав того самого Военно-Революционного Комитета, председателем которого состоял Троцкий. Ясно, что Троцкого незачем было вводить вторично в состав той организации, председателем которой он уже состоял. Как трудно, оказывается, задним числом исправлять историю! (2. XI. 1927).
  
   История Октябрьской Революции
  
   17. Мною написан был в Бресте краткий очерк Октябрьской революции. Книжка эта выдержала большое количество изданий на разных языках. Никто никогда не говорил мне, что в этой книжке есть вопиющий пробел, именно, что в ней нигде не указан главный руководитель восстания, "Военно-революционный центр", в который входили Сталин с Бубновым. Если я так плохо знал историю октябрьского переворота, то почему никто решительно не надоумил меня? Почему моя книжка безнаказанно изучалась во всех партшколах в первые годы революции?
  
   Более того. Еще в 1922 году Оргбюро считало, что история октябрьского переворота мне достаточно хорошо знакома. Вот небольшое, но красноречивое подтверждение этого:
  
   Љ 14 302 Москва, мая 24 - 1922 г.
  
   Тов. Троцкому.
  
   Сообщается выписка из протокола заседания Оргбюро Ц. К. от 22. 5. 22 г. за Љ 21.
  
   "Поручить тов. Яковлеву <1> к 1-му Октября под редакцией тов. Троцкого составить учебник истории Октябрьской революции".
  
   Секретарь II Отдела Пропаганды (подпись).
  
   Это было в мае 1922 года. И моя книга об Октябрьской революции, и моя книга о 1905 годе, вышедшие до этого времени многими изданиями, должны были быть хорошо известны Оргбюро, во главе которого уже в тот период стоял Сталин. Тем не менее, Оргбюро считало необходимым на меня возложить редактирование учебника истории Октябрьской революции. Как же так? Очевидно, у Сталина и сталинцев глаза открылись на "троцкизм" лишь после того, как глаза Ленина закрылись навсегда.
  
   Пропавшие грамоты
  
   18. Уже после переворота, по настоянию правых (Каменева, Рыкова, Луначарского и других) велись переговоры с соглашателями о коалиционном социалистическом правительстве. В качестве одного из условий соглашатели требовали устранения из правительства Ленина и Троцкого. Правые склонялись к принятию этого условия. Вопрос обсуждался в заседании 1-го ноября. Вот, что гласит протокол:
  
   "Заседание I (14) ноября 1917 г. "Ультиматум большинства ЦК меньшинству... Предложено исключить Ленина и Троцкого. Это - предложение обезглавить нашу партию, и мы его не принимаем".
  
   В тот же день, т. е. 1 (14) ноября, Ленин выступал по этому вопросу на заседании Петроградского Комитета. Протоколы ПК за 1917 год изданы к десятилетию Октября. Первоначально в это издание включен был и протокол заседания 1 (14) ноября 1917 года. В первом наборе оглавления этот протокол показан, но затем, по указанию сверху, протокол от 1 (14) ноября вырван и спрятан от партии. <2> Не трудно понять, почему. По вопросу о соглашении, Ленин говорил на заседания нижеследующее: "А соглашение? - Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика". Кончается речь лозунгом: "Без соглашений - за однородное большевистское правительство!"
  
   19. Кстати сказать, тот же протокол заседания Петербургского Комитета ясно показывает, как Ленин относился к вопросам дисциплины в тех случаях, когда дисциплиной пытались прикрыть явно оппортунистическую линию. По докладу тов. Фенигштейна, Ленин заявил: "Если будет раскол - пусть. Если будет ваше большинство - берите власть в ЦИК и действуйте, а мы пойдем к матросам". Именно этой смелой, решительной, непримиримой постановкой вопроса Ленин оградил партию от раскола.
  
   Железная дисциплина, но - на основе революционной линии. 4-го апреля Ленин говорил на так называемом мартовском партийном совещании <3>: "Даже наши большевики обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути". И далее: "Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехт, один - против ста десяти".
  
   20. Почему Ленин поставил так круто вопрос: один - против ста десяти? Потому что на мартовском совещании 1917 года очень сильны были полуоборонческие, полусоглашательские тенденции.
  
   Сталин на этом заседании поддерживал резолюцию Красноярского Совета Депутатов, которая гласила: "Поддерживать Временное Правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей революции".
  
   Мало того, Сталин стоял за объединение с Церетели. Вот точная выписка из протоколов:
  
  "В порядке дня - предложение Церетели об объединении.
  
   Сталин: "Мы должны пойти. Необходимо определить наше предложение о линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда-Кинталя".
  
   На возражения некоторых участников совещания в том смысле, что объединение получится слишком разношерстным, Сталин отвечал: "Забегать вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия".
  
   Разногласия с Церетели Сталин считал "мелкими разногласиями". По отношению к единомышленникам Церетели Сталин был за широкую демократию: "без разногласий нет партийной жизни".
  
   21. Теперь позвольте вас спросить, товарищи-руководители Истпарта ЦК: почему протоколы мартовского партийного совещания 1917 года до сих пор не увидели света? Вы рассылаете опросные анкетные листы с многочисленными графами и рубриками, вы собираете всякие мелочи, иногда и вовсе незначительные. Почему же вы держите под спудом протоколы мартовского совещания, которое имеет для истории партии огромное значение? Эти протоколы показывают нам состояние руководящих элементов партии накануне возвращения Ленина в Россию. В Секретариате ЦК и на Президиуме ЦКК я опрашивал повторно: почему Истпарт скрывает от партии документ столь исключительного значения? Документ вам известен. Он у вас есть. Его не публикуют только потому, что он жесточайшим образом компрометирует политическую физиономию Сталина в конце марта и в начале апреля, т. е. в тот период, когда Сталин самостоятельно пытался выработать политическую линию.
  
   22. В той же речи на совещании (4 апреля) Ленин говорил: "Правда" требует от правительства, чтобы оно отказалось от аннексий - чепуха, вопиющая издевка над..."
  
   Протокол не отредактирован, в нем есть пробелы и незаконченные фразы, но общий смысл и общее направление речей абсолютно ясны. Одним из редакторов "Правды" был Сталин. В "Правде" он писал полуоборонческие статьи и поддерживал Временное правительство "постольку - поскольку". С оговорочками Сталин приветствовал манифест Керенского-Церетели ко всем народам - лживый социал-патриотический документ, вызывавший у Ленина только негодование.
  
   Вот почему, товарищи из Истпарта, - и только поэтому - вы не публикуете протоколов мартовского партийного совещания 1917 года, скрывая их от партии.
  
   23. Выше я цитировал выступление Ленина на заседании Петербургского Комитета 1 (14) ноября.
  
   Где напечатан этот протокол. Нигде. Почему? Потому что вы его запретили. Сейчас напечатан сборник протоколов первого легального П. К. 1917 года. Протокол заседания 1 (14) ноября входил первоначально в этот сборник и был указан в уже набранном оглавлении его. Но затем, по распоряжению Центрального Истпарта, протокол был изъят из книги с той замечательной мотивировкой, что "очевидно" речь Ленина оказалась искаженной при записи ее секретарем. В чем состоит это "очевидное" искажение? В том, что речь Ленина беспощадно опровергает фальшивые утверждения нынешней исторической школы Сталина-Ярославского насчет Троцкого. Каждый, кто знает ораторскую манеру Ленина, признает подлинность записанных его фраз без колебания. За словами Ленина о соглашении, за его угрозой - "а мы пойдем к матросам" чувствуется живой Ленин тех дней. Вы его спрятали от партии. Почему? За отзыв Ленина о Троцком. Только!
  
   Вы скрываете протоколы мартовского совещания 1917 года, потому что они компрометируют Сталина. Вы скрываете протокол заседания П. К. только потому, что он мешает фальсификаторской работе против Троцкого.
  
   24. Позвольте затронуть попутно эпизод, касающийся тов. Рыкова.
  
   Многих товарищей удивила перепечатка в записках Ленинского Института статьи Ленина, в которой заключается несколько неприятных строк по поводу Рыкова. Вот что там говорится: "Рабочая Газета", орган меньшевиков-министериалистов, пытается уколоть нас тем, что охранка в 1911 году арестовала большевика-примиренца Рыкова для предоставления "свободы" действий "накануне выборов в 4-ю Думу" (это оговаривает особо "Р. Г.") большевикам нашей партии".
  
   Таким образом, Ленин причисляет Рыкова в 1911 году к внепартийным большевикам. Каким образом эти строки могли увидеть свет? Ведь сейчас из всех писаний Ленина извлекаются жесткие строки лишь по отношению к оппозиционерам. В отношении представителей нынешнего большинства разрешается цитировать только хвалу (если она есть). Каким же образом попали в печать приведенные выше строки? Все объясняют себе этот факт совершенно одинаково: сталинские историки считают необходимой (уже, увы!) полную объективность... по отношению к Рыкову. <4>
  
   О Ярославском
  
   25. Девять десятых своих клевет и фальсификаций Ярославский посвящает автору этих строк. Трудно придумать лживость более путаную, но в то же время более злобную! Было бы, однако, неправильно думать, что Ярославский писал так всегда. Нет, он писал и иначе. Одинаково аляповато, одинаково безвкусно, но в прямо противоположном направлении. Еще весной 1923 года. Ярославский посвятил статью началу литературно-политической деятельности автора этих строк. Статья представляет собой бурный панегирик, читать ее нестерпимо, цитировать ее можно только сделав насилие над собой. Ничего не поделаешь! В качестве следователя, Ярославский со сладострастием сводит на очную ставку коммунистов, виновных в распространении завещания Ленина, писем Ленина по национальному вопросу и других преступных документов, в которых Ленин осмеливался критиковать Сталина. Сведем же Ярославского на очную ставку с самим собой.
  
   "Блестящая литературно-публицистическая деятельность тов. Троцкого - так писал Ярославский в 1923 г. - составила ему всемирное имя "короля памфлетистов": так называет его английский писатель Бернард Шоу. Кто следил в течение четверти века за этой деятельностью, тот должен был убедиться, что особенно ярко этот талант памфлетиста и полемиста развился, вырос и расцвел за годы нашей пролетарской революции. Но и на заре этой деятельности уже заметно было, что пред нами глубочайшее дарование. Все газетные статьи его проникнуты были одухотворенностью, все они выделялись образностью, красочностью, хотя писать приходилось в цензурных тисках царского самодержавия, уродовавших и смелую мысль и смелую форму всякого, кто хотел вырваться из этих тисков и подняться над уровнем обывательщины. Но так велики были назревавшие подпочвенные силы, так сильно чувствовалось биение сердца пробуждавшегося народа, так остры были возникавшие противоречия, что никакие цензоры не смогли заглушить творчество таких ярких индивидуальных личностей, какой была уже в то время фигура Л. Д. Троцкого.
  
   Вероятно многие видели довольно широко распространенный снимок юноши Троцкого, когда его отправляли в первую ссылку в Сибирь; эта буйная шевелюра, эти характерные губы и высокий лоб. Под этой шевелюрой, под этим высоким лбом уже тогда кипел бурный поток образов, мыслей, настроений, иногда увлекавших тов. Троцкого несколько в сторону от большой исторической дороги, заставлявших его иногда выбирать или слишком далекие обходные пути, или, наоборот, идти неустрашимо напролом там, где нельзя было пройти. Но во всех этих исканиях перед нами был глубочайше преданный революции человек, выросший для роли трибуна, с остро отточенным и гибким, как сталь, языком, разящим противников, и пером, пригоршнями художественных перлов рассыпающих богатство мысли".
  
   И далее: "Имеющиеся в нашем распоряжении статьи обнимают более чем двухлетний период, с 15 октября 1900 года по 12 сентября 1902 года. Сибиряки с увлечением читали эти блестящие статьи и с нетерпением ждали их появления. Лишь немногие знали, кто их автор, а знавшие Троцкого менее всего думали в то время, что он будет одним из признанных руководителей самой революционной армии и самой величайшей революции в мире". И, наконец, в заключение: "Свой протест против пессимизма размагниченной русской интеллигенции (гм!) тов. Троцкий обосновал позже. Не словом, а делом обосновал он его, плечом к плечу с революционным пролетариатом великой пролетарской революции. Нужно было много сил для этого. Сибирская деревня не убила в нем эти силы: она лишь больше убедила его в необходимости коренной, до основания, ломки всего этого строя, при котором возможны описанные им факты. ("Сибирские огни" Љ 1-2, январь-апрель 1923 г.)
  
   Если Ярославский и совершил в иных своих статьях поворот в 180№, то признаем, что в одном отношении он остается неизменно равен себе: он одинаково нестерпим и в похвалах, и в клевете.
  
   Об Ольминском
  
   26. В числе обличителей "троцкизма" Ольминский занимал, как известно, не последнее место. Особенно он поусердствовал, помнится, по поводу моей книги о 1905 годе, вышедшей первоначально на немецком языке. Но и у Ольминского было на этот счет два мнения; одно при Ленине, другое - при Сталине.
  
   В октябре 1921 года кем-то возбужден был вопрос об издание Истпартом моей книги "1905". Ольминский написал мне по этому поводу следующее письмо:
  
   "Дорогой Лев Давидович,
  
   Истпарт с удовольствием, конечно, издал бы по-русски Вашу книгу. Но вопрос: кому поручить перевод? Ведь нельзя же поручить первому встречному перевод книги Троцкого. Вся красота и своеобразность стиля пропадет. Может быть, Вы смогли бы выкроить часок в день от других работ государственной важности для этой, - тоже ведь государственной важности, работы, - продиктуете машинистке по-русски.
  
   Еще вопрос: почему бы вам не приступить к подготовке полного собрания своих литературных работ? Ведь это могли бы поручить кому-нибудь под своим руководством. Пора. Новое поколение, не зная как следует истории партии, не знакомое со старой и новой литературой вождей, всегда должно будет сбиваться с линии. Книгу возвращаю в надежде, что она скоро вернется в Истпарт с русским текстом.
  
   Всего лучшего М. Ольминский 17. X. 1921 г.
  
   Вот как Ольминский писал в конце 1921 года, т. е. долго спустя после споров о Брест-Литовском мире и о профсоюзах, - споров, которым задним числом Ольминский и компания попытались впоследствии придать столь преувеличенное значение. В конце 1921 года Ольминский считал, что издание книги "1905" есть работа "государственной важности". Ольминский был инициатором издания собрания моих сочинений, которые он считал необходимыми для воспитания членов партии. Осенью 1921 года Ольминский не был уже комсомольцем. Прошлое он знал. Мои разногласия с большевизмом были ему знакомы лучше, чем кому бы то ни было. Он и сам полемизировал со мною в старые годы. Все это не помешало ему осенью 1921 года настаивать на издании полного собрания моих сочинений в интересах воспитания партийного молодняка. Уж не "троцкистом" ли был Ольминский в 1921 году?
  
   Два слова о Луначарском
  
   27. Луначарский ныне тоже числится обличителем оппозиции. Вслед за другими, и он обвиняет нас в пессимизме и маловерии. Эта роль Луначарскому как нельзя более к лицу.
  
   Вслед за другими, Луначарский занимается не только противопоставлением троцкизма ленинизму, но и поддержкой - чуть-чуть замаскированной - всяких инсинуаций.
  
   Подобно некоторым другим, Луначарский умеет писать об одном и том же вопросе и за и против. В 1923 году он выпустил книжку "Революционные силуэты". Есть в этой книжке глава, посвященная мне. Цитировать эту главу - за суздальской преувеличенностью похвал - я не стану. Приведу лишь два места, где Луначарский говорит о моем отношении к Ленину: "Троцкий человек колючий, повелительный. Только по отношению к Ленину, после слияния, Троцкий всегда проявлял и проявляет трогательную и нежную уступчивость и со скромностью, характерной для подлинно великих людей, признает его приоритет". (стр. 25)
  
   И несколькими страницами ранее: "Когда Ленин лежал раненый, как мы опасались, смертельно, никто не выразил наших чувств по отношению к нему лучше, чем Троцкий. В страшных бурях мировых событий, Троцкий, другой вождь русской революции, вовсе несклонный сентиментальничать, сказал: "когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, что все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить". (стр. 13).
  
   Что это за люди, которые умеют и так и этак, выполняя социальный то бишь, секретарский, заказ!
  
   Брест-Литовск и дискуссия о профсоюзах Освящение мартыновщины
  
   28. То, что показано мною выше на примерах, взятых из 1917 года, можно было бы проследить и по дальнейшим годам. Я совсем не хочу этим сказать, что не было разногласий с Лениным, - они были. Разногласия по вопросу о брест-литовском мире длились в течение нескольких недель, причем более острый характер они приобрели в течение нескольких дней.
  
   Попытка представить разногласия по вопросу о брестском мире, как вытекавшие из моей будто бы "недооценки крестьянства", совершенно смехотворна и является в лучшем случае, попыткой навязать мне бухаринскую позицию, с которой я не имел ничего общего. Я ни минуты не думал, что можно было в 1917-18 г. г. поднять крестьянские массы на революционную войну. В оценке настроения крестьянских и рабочих масс после империалистской войны я целиком сходился с Лениным. Если я стоял за то, чтобы как можно дольше оттянуть момент капитуляции перед Гогенцоллерном, то не для того чтобы вызвать революционную войну, а для того, чтобы побудить рабочих Германии и Австро-Венгрии к возможно большей революционной активности. Решение о том, чтобы объявить состояние войны прекращенным, не подписывая насильнического мира, было продиктовано стремлением проверить на деле, способен ли еще Гогенцоллерн вести войну против революции. Это решение было принято большинством нашего ЦК и одобрено большинством фракции ВЦИК. Ленин рассматривал это решение, как меньшее зло, в виду того, что очень значительная часть партийных верхов стояла за бухаринскую "революционную войну", игнорируя состояние не только крестьянских, но и рабочих масс. Подписание мирного договора с Гогенцоллерном совершенно исчерпало мои эпизодические разногласия с Лениным по этому вопросу, и работа пошла в полном единодушии. Бухарин же развернул свои брестские разногласия с Лениным в целую систему "левого коммунизма", с которой я не имел ничего общего.
  
   Многие умники по каждому подходящему поводу изощряются на счет лозунга " ни мир, ни война". Он кажется им, по-видимому, противоречащим самой природе вещей. Между тем, между классами, как и между государствами, совсем не редки отношения "ни мира, ни войны". Достаточно вспомнить, что несколько месяцев спустя после Бреста, когда революционная ситуация в Германии определилась полностью, мы объявили брестский мир расторгнутым, отнюдь не открывая войны с Германией. Со странами Антанты у нас в течение первых лет революции были отношения "ни мира ни войны". Такого же рода отношения у нас, в сущности, и теперь с Англией (при консерваторах). Во время брестских переговоров весь вопрос состоял в том, созрела ли в Германии к началу 1918 г. революционная ситуация настолько, чтобы мы, не ведя дальше войны (армии у нас не было!), могли, однако, не подписывать мира. Опыт показал, что такой ситуации еще не было.
  
   Безыдейные "проработки", начиная с 1923 г., совершенно исказили смысл брестских споров. Все выдумки насчет моей линии в эпоху Бреста подробно разобраны и опровергнуты на основании бесспорных документов в примечаниях к XVII тому моих "Сочинений".
  
   "Брестские" разногласия, как сказано, не оставили и тени горечи в личных отношениях моих с Лениным. Уже через несколько дней после подписания мира, я был - по предложению Владимира Ильича - поставлен во главе военной работы.
  
   29. Борьба по вопросу о профсоюзах имела более острый и длительный характер. Принесенный к нам волной нэпа новый теоретик сталинизма Мартынов, изображал разногласия по вопросу о профсоюзах, как разногласия по вопросу о нэпе. Мартынов писал на этот счет в 1923 году: "Л. Троцкий в 1905 г. рассуждал логичнее и последовательнее, чем большевики и меньшевики. Но недостаток его рассуждения заключался в том, что он был "слишком последователен". Та картина, которую он рисовал, весьма точно предвосхитила большевистскую диктатуру в первые три года октябрьской революции, которая, как известно, пришла в тупик, оторвав пролетариат от крестьянства, в результате чего большевистская партия вынуждена была отступить далеко назад." (Красная Новь". Љ 2, 1923г., стр. 262).
  
   До нэпа господствовал "троцкизм". Большевизм начался лишь с нэпом. Замечательно, что Мартынов совершенно так же рассуждал и о революции 1905 года!
  
   По его словам, в октябре, ноябре и декабре 1905 года, т. е. в период высшего подъема революции, господствовал "троцкизм". Настоящая марксистская политика началась лишь после разгрома московского восстания, примерно, с выборов первой Государственной Думы. Мартынов противопоставляет ныне большевизм "троцкизму" совершенно по той же самой линии, по которой двадцать лет тому назад противопоставлял меньшевизм троцкизму. И эти писания сходят за марксизм и питают молодых "теоретиков" партии!
  
   30. В своем Завещании Ленин вспоминает профсоюзную дискуссию отнюдь не для того, чтобы изображать ее, как спор, вызванный пресловутой недооценкой крестьянства с моей стороны. Нет, Ленин говорит об этой дискуссии, как о споре по поводу НКПС причем в вину мне ставит не "недооценку крестьянства", а "чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела". Думаю, что эти слова правильно характеризуют самый корень тогдашнего спора.
  
   Военный коммунизм исчерпал себя. Сельское хозяйство, а за ним и все остальное, зашло в тупик. Промышленность распадалась. Профсоюзы стали агитационно-мобилизационными организациями, все более лишавшимися самостоятельности. Кризис профсоюзов отнюдь не был "кризисом роста", - он был кризисом всей системы военного коммунизма. Без введения нэпа выхода не было. Выдвигавшаяся мною попытка запрячь аппарат профсоюзов в административную систему управления хозяйством ("чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела") не давала выхода. Но и резолюция "десятки" (Ленина-Зиновьева и др.) о профсоюзах также не указывала этого выхода, ибо профсоюзы, как защитники материальных и культурных интересов рабочего класса и как школа коммунизма, теряли всякую почву под ногами в условиях хозяйственного тупика.
  
   Под ударами кронштадтского восстания произведена была новая хозяйственная ориентировка партии, открывшая совершенно новые перспективы и для профсоюзов. Но замечательно, что на Х-ом съезде, где партия единогласно одобрила первые основы нэпа, резолюция о профсоюзах с этими основами согласована не была и сохраняла все свои внутренние противоречия. Это обнаружилось уже через несколько месяцев. Вынесенную Х-ым съездом резолюцию о профсоюзах пришлось в корне менять, не дожидаясь XI-го съезда. Новая резолюция, написанная Лениным и вводившая работу профсоюзов в условия нэпа, была принята единогласно.
  
   Рассматривать профсоюзную дискуссию вне связи с вопросом о тогдашнем повороте всей нашей хозяйственной политики значит и сейчас, спустя семь лет, не понимать смысла этой дискуссии. Этим непониманием и питаются попытки припутать сюда недооценку крестьянства, между тем, как именно во время профсоюзной дискуссии выдвинут был мною лозунг: "промышленность - лицом к деревне"!
  
   Более последовательные фальсификаторы пытаются изобразить дело так, будто я был против нэпа. Между тем, неоспоримейшие факты и документы свидетельствуют о том, что я уже в эпоху IХ-го съезда не раз поднимал вопрос о необходимости перехода от продразверстки к продналогу и, в известных пределах, к товарным формам хозяйственного оборота. Только отклонение этих предложений - при продолжавшемся ухудшении хозяйства - вынудило меня искать выхода на противоположном пути, т. е. на пути жесткого администрирования и более тесного вовлечения профсоюзов, - не как массовой организации, а как аппарата, - в систему военно-коммунистического управления хозяйством. Переход к нэпу не только не встретил возражений с моей стороны, но, наоборот, вполне соответствовал всем выводам из моего собственного хозяйственного и административного опыта. Таково действительное содержание так называемой дискуссии о профсоюзах.
  
   Том моих "Сочинений", посвященный этому периоду, не выпущен Госиздатом в свет, - именно потому, что эта книга не оставляет камня на камне в легенде о профсоюзной дискуссии.
  
   31. Если верить нынешним историкам и теоретикам партии, можно подумать, что 6 первых лет революции были целиком заполнены разногласиями по поводу Брест-Литовска и профсоюзов. Все остальное исчезло: исчезла подготовка Октябрьского переворота, исчез самый переворот, исчезло строительство государства, строительство Красной Армии, гражданская война, исчезли четыре Конгресса Коминтерна, вся вообще литературная работа по пропаганде коммунизма, работа по руководству иностранными коммунистическими партиями и нашей собственной. От всей этой работы, где во всем основном я был связан с Лениным полной солидарностью, осталось у нынешних историков только два момента: Брест-Литовск и профсоюзы.
  
   32. Сталин и его подручные много потрудились над тем, чтобы изобразить профсоюзную дискуссию, как мою "ожесточенную" борьбу против Ленина.
  
   Вот что я говорил в разгаре этой дискуссии на фракции съезда горнорабочих 26 января 1921 года: "Тов. Шляпников здесь говорил, может быть, я выражу его мысль несколько грубо, - он говорил: "Вы не верьте этому разногласию между Троцким и Лениным, они все равно объединятся между собою, и борьба будет только с нами". Он говорит: вы не верьте. Я не знаю, чему тут нужно верить или не верить. Разумеется, мы объединимся. Можно спросить, обсуждая какие-нибудь очень важные вопросы, но и этот спор толкает направление наших мыслей на "объединение". (Из заключительного слова Троцкого на 2-м Всероссийском съезде горнорабочих, 26 января 1921 г.).
  
   А вот другое место из моей речи, которое Ленин привел в своей брошюре: "В самой острой полемике о т. Томским я всегда говорил, что мне абсолютно ясно, что руководителями нашими в профсоюзах могут быть только люди с опытом, с авторитетом, которые есть у т. Томского. Это я говорил во фракции V-ой конференции профсоюзов, это говорил на днях и в театре Зимина. Идейная борьба в партии не значит взаимное отметание, а значит взаимное воздействие". (Ленин, том XVIII, ч. I, стр. 71).
  
   А вот что сказал Ленин по этому же вопросу в своем заключительном слове на Х съезде партии, подводившем итоги дискуссии о профсоюзах: "Рабочая оппозиция" говорила: Ленин и Троцкий соединятся. Троцкий выступил и говорил: "Кто не понимает, что нужно соединиться, тот идет против партии; конечно, мы соединимся, потому что мы люди партии". Я поддержал его. Конечно, мы с тов. Троцким расходились, и когда в ЦК образуются более или менее равные группы, партия рассудит, и рассудит так, что мы объединимся согласно воле и указаниям партии. Вот с каким заявлением мы с тов. Троцким шли на съезд горнорабочих и пришли сюда", (т. е. на съезд партии). (т. XVIII, ч. I, стр. 132). Похоже ли все это на ту злобную мазню, которая выдается сейчас за историю дискуссии о профсоюзах во всякого рода политнеграмотах?
  
   Но смехотворнее всего, когда дискуссию о профсоюзах начинает неосторожно эксплуатировать для борьбы с "троцкизмом" - Бухарин. Вот как Ленин оценил его позицию в этой дискуссии: "До сих пор "главным" в борьбе был Троцкий. Теперь Бухарин далеко обогнал и совершенно "затмил" его, создал совершенно новое соотношение в борьбе, ибо договорился до ошибки, во сто раз более крупной, чем все ошибки Троцкого, взятые вместе.
  
   Как мог Бухарин договориться до этого разрыва с коммунизмом? Мы знаем всю мягкость тов. Бухарина, одно из свойств, за которое его так любят и не могут не любить. Мы знаем, что его не раз звали в шутку: "мягкий воск". Оказывается, на этом "мягком воске" может писать что угодно любой "беспринципный" человек, любой "демагог". Эти взятые в кавычки, резкие выражения употребил и имел право употребить тов. Каменев на дискуссии 17 января. Но ни Каменеву, ни кому другому не придет, конечно, в голову объяснить происшедшее беспринципной демагогией, сводить все к ней", (т. XVIII. ч. I, стр. 35).
  
   III Конгресс Коминтерна
  
   33. Но разве вопрос о профсоюзах был единственным спорным вопросом в жизни партии и советской республики за годы совместной работы с Лениным? В том же 1921 году, когда происходил Х съезд, через несколько месяцев после него, заседал III Конгресс Коминтерна, сыгравший огромную роль в истории международного рабочего движения. На этом III Конгрессе развертывалась глубокая борьба по основным вопросам коммунистической политики. Эта борьба проходила и через наше Политбюро. Вкратце я рассказал кое-что об этом на заседании Политбюро вскоре после XIV съезда.
  
   "Тогда была опасность того, что политика Коминтерна пойдет по линии мартовских (1921 г.) событий в Германии, т. е. по линии попыток искусственного создания революционной обстановки и "электризации" пролетариата, как формулировал один из немецких товарищей. Это настроение тогда было господствующим на Конгрессе, и Владимир Ильич пришел к выводу, что, действуя таким образом, Интернационал наверняка разобьет себе череп. Я написал до Конгресса тов. Радеку о моих впечатлениях от мартовских событий письмо, о котором не знал Владимир Ильич. В виду щекотливой обстановки, не зная мнения Владимира Ильича, и зная, что Зиновьев, Бухарин и Радек - в общем за немецкую левую, я, разумеется, открыто не высказывался, а написал письмо (в виде тезисов) тов. Радеку, чтобы он дал свои соображения. С тов. Радеком мы не сошлись. Владимир Ильич об атом узнал, вызвал меня, и обстановку в Коминтерне он охарактеризовал, как такую, которая связана с величайшими опасностями. В оценке обстановки и задач у нас была полная солидарность.
  
   После этого совещания Владимир Ильич вызвал тов. Каменева, чтобы обеспечить в Политбюро большинство. В Политбюро было тогда 5 человек, с тов. Каменевым нас было трое, следовательно большинство. А в делегации нашей, с одной стороны были т. т. Зиновьев, Бухарин и Радек, с другой стороны - Владимир Ильич, я и т. Каменев, причем у нас были формальные заседания - по группировкам. Владимир Ильич говорил тогда: "Вот создаем новую фракцию". В дальнейших переговорах о тексте резолюции я был представителем фракции Ленина, а Радек - фракции Зиновьева.
  
   ("Зиновьев: Теперь положение вещей изменилось").
  
   Да, изменилось. Причем тов. Зиновьев довольно таки решительно тогда обвинял тов. Радека в том, что он "предал" свою фракцию в этих переговорах, т. е. пошел будто бы на слишком большие уступки. Борьба была большая, по фронту всех партий Коминтерна, и Владимир Ильич со мною совещался насчет того, как нам быть, если Конгресс выскажется против нас: подчинимся ли мы конгрессу, решения которого могут быть гибельны, или не подчинимся?
  
   Отголосок этого совещания можно найти в стенограмме моей речи. Я сказал тогда, - по соглашению с Ильичем, - что если вы, съезд, вынесете решение против нас, то я думаю, что вы оставите нам известные рамки для того, чтобы мы могли отстаивать нашу точку зрения и в дальнейшем. Смысл этого предупреждения был вполне ясен. Должен, однако, сказать, что отношения тогда внутри нашей делегации поддерживались, благодаря руководству Владимира Ильича, совершенно товарищеские" (Стенограмма заседания Политбюро ЦК ВКП (б) 18 марта 1926 года, стр. 12-13).
  
   По соглашению с Лениным я защищал нашу общую позицию на Исполкоме, заседания которого предшествовали заседаниям III Конгресса. Я подвергался жестокому обстрелу так называемых тогда "левых". Владимир Ильич поспешил на заседание Исполкома, и вот что он там говорил: "...я пришел сюда, чтобы протестовать против речи тов. Бела-Куна, который выступил против тов. Троцкого, вместо того, чтобы его защищать, - что он должен был бы сделать, если бы хотел быть подлинным марксистом..."
  
   "...Тов. Лапорт был абсолютно неправ, а тов. Троцкий, протестуя против этого, был совершенно прав... Тов. Троцкий был тысячу раз прав, когда твердил это. А тут еще люксембургский товарищ, который упрекал французскую партию в том, что она не саботировала оккупации Люксембурга. Вот. Он думает, что это вопрос географический, как полагает тов. Бела-Кун. Нет, тут вопрос политический, и тов. Троцкий был совершенно прав, протестуя против этого..."
  
   "Вот почему я счел своим долгом поддержать в основном все то, что сказал тов. Троцкий..." и т. д.
  
   Через все речи Ленина, относящиеся к третьему Конгрессу, проходит это резкое подчеркивание полной солидарности с Троцким.
  
   Вопрос о воспитании партийного молодняка
  
   34. В 1922 г. создан был инициативой тов. Тэр-Ваганяна журнал "Под знаменем марксизма". В первой книжке я поместил статью о разнице в условиях воспитания двух поколений партии, старого и нового, и о необходимости особого теоретического подхода к новому поколению для обеспечения теоретической и политической преемственности в развитии партии. В следующей книжке нового журнала Ленин писал: "Об общих задачах журнала: "Под знаменем марксизма" тов. Троцкий в Љ 1-2 сказал уже все существенное и сказал прекрасно. Мне хотелось бы остановиться на некоторых вопросах, ближе определяющих содержание и программу той работы, которая провозглашена редакцией журнала во вступительном заявлении к Љ 1-2" (Ленин, т. XX дополнительный, ч. 2, стр. 492).
  
   Или может быть солидарность в этих коренных вопросах оказалась случайной? Нет, случаен лишь тот факт, что эта солидарность оказалась столь ярко засвидетельствована в печати. В подавляющем большинстве случаев солидарность оказывалась запечатленной только в делах. Между тем как раз по вопросу об отношении к молодежи создано за последние годы немало легенд.
  
   Отношение к крестьянству
  
   35. После того как Бухарин от голого отрицания или игнорирования крестьянства перешел к кулацкому лозунгу "обогащайтесь!", он решил, что этим самым раз навсегда исправлены все его старые ошибки. Более того, он попытался брест-литовские разногласия, как и другие частные расхождения мои с Владимиром Ильичем нанизать на ниточку одного и того же вопроса, а именно - отношения к крестьянству. Глупости и пошлости, пущенные по этому поводу в ход бухаринской школкой совершенно неисчислимы. Для специального опровержения их понадобилась бы книга. Здесь установлю лишь самое основное.
  
   а) Старых, дореволюционных, действительно имевших место разногласий здесь не касаюсь. Скажу только, что они чудовищно раздуты, искажены, извращены сталинской агентурой и школкой Бухарина.
  
   б) В 1917 году никаких разногласий в этом вопросе у меня с Лениным не было.
  
   в) "Усыновление" эсеровских земельных наказов было проведено Владимиром Ильичем в полном согласии со мною.
  
   г) Мне первому довелось читать Ленинский декрет о земле, написанный карандашом. Не было и намека на разногласия. Было полное единодушие.
  
   д) В продовольственной политике вопрос о крестьянстве занимал, надо думать, не последнее место. Пошляки, вроде Мартынова, говорят, что эта политика была "троцкистской" (см. статью Мартынова в "Красной Нови", 1923 г.). Нет, это была большевистская политика. Я участвовал в ее проведении рука об руку с Лениным. Не было и тени разногласий.
  
   е) Курс на середняка был взят при активнейшем моем участии. Члены Политбюро знают, что после смерти Свердлова первой мыслью Владимира Ильича было назначить председателем ВЦИК'а тов. Каменева. Предложение выбрать "рабоче-крестьянскую" фигуру исходило от меня. Кандидатура тов. Калинина была выдвинута мною. Мною же он назван был всероссийским старостой. Все это, конечно, мелочи, на которых не стоило бы и останавливаться. Но сейчас эти мелочи, эти симптомы являются убийственными уликами против фальсификаторов нашего вчерашнего дня.
  
   ж) Вся наша военная политика и организация сводились на 9/10 к вопросу об отношении рабочего к крестьянину. Эту политику - против мелко-буржуазной партизанщины и самодельщины (Сталин, Ворошилов и Ко) - я проводил рука об руку с Владимиром Ильичем.
  
   Вот, например, ряд моих телеграмм из Симбирска и Рузаевки (март 1919 года), по вопросу о необходимости принять энергичные меры для улучшения отношений со средним крестьянством. Я требовал посылки на Волгу авторитетной комиссии для проверки действий местных властей и изучения причин крестьянского недовольства. В третьей из этих телеграмм - по прямому проводу, Москва, Кремль, Сталину (передать лично) - говорится: "Задача комиссии - поддержать веру в поволожском крестьянстве в центральную советскую власть, устранить наиболее кричащие непорядки на местах и наказать наиболее виновных представителей советской власти, собрать жалобы и материалы, которые могли бы лечь в основу демонстративных декретов в пользу середняков. Одним из членов может быть Смилга, другим желателен Каменев или другое авторитетное лицо". (22-ое марта 1919 года, Љ 813).
  
   Эту телеграмму - одну из многих - о необходимости декретов в пользу середняков не Сталин мне посылал, а я Сталину, и происходило это не в эпоху XIV съезда, а в начале 1919 года, когда мнения Сталина о середняке никому еще не были известны.
  
   Поистине, каждая страница старых архивов - без какого бы то ни было подбора - звучит сегодня, как негодующее обличение придуманных задним числом нелепостей насчет недооценки крестьянства или недооценки середняка!
  
   з) В начале 1920 года, основываясь на анализе состояния крестьянского хозяйства, я внес в Политбюро предложение о ряде мероприятий "нэповского" характера. Это предложение никак не могло быть продиктовано "невниманием" к крестьянству.
  
   и) Дискуссия о профсоюзах была, как сказано, поисками выхода из хозяйственного тупика. Переход к нэпу был проведен совершенно единодушно.
  
   36. Все это можно доказать на основании бесспорнейших документов. Когда-нибудь это будет сделано. Здесь ограничусь только двумя цитатами.
  
   В ответ на запросы крестьян об отношении к кулакам, середнякам и бедноте и о мнимых разногласиях между Лениным и Троцким по вопросу о крестьянстве, я писал в 1919 г.: "Никаких разногласий на этот счет в среде советской власти не было и нет. Но контр-революционерам, дела которых идут все хуже и хуже, ничего другого не остается, как обманывать трудовые массы на счет мнимой борьбы, раздирающей будто бы Совет Народных Комиссаров изнутри" ("Известия ВЦИК". 7 февраля 1919 г.).
  
   Ленин писал по этому поводу, в ответ на запрос крестьянина Гулова следующее: "В "Известиях Ц. И. К." от 2-го февраля было помещено письмо крестьянина г. Гулова, который ставит вопрос об отношении нашего рабоче-крестьянского правительства к крестьянам-середнякам и рассказывает про распространенные слухи, будто Ленин с Троцким не ладят, будто между ними есть крупные разногласия и как раз насчет середняка-крестьянина.
  
   Тов. Троцкий уже дал свой ответ в "Письме к крестьянам-середнякам", - напечатанном в "Известиях Ц. И. К." от 7-го февраля. Товарищ Троцкий говорит в этом письме, что слухи о разногласиях между мною и им самая чудовищная и бессовестная ложь, распространяемая помещиками и капиталистами или их вольными и невольными пособниками. Я, с своей стороны, целиком подтверждаю заявление товарища Троцкого, Никаких разногласий у нас с ним не имеется и относительно крестьян-середняков нет разногласий не только у нас с Троцким, но и вообще в коммунистической партии, в которую мы оба входим.
  
   Товарищ Троцкий в своем письме подробно и ясно объяснил, почему партия коммунистов и теперешнее рабоче-крестьянское правительство, выбранное Советами и принадлежащее к этой партии, не считает своими врагами крестьян-середняков. Я подписываюсь обеими руками под тем, что сказано тов. Троцким" (Ленин, т. XVI, стр. 28-29. "Правда, Љ 35, 15 февраля 1919 года).
  
   И здесь мы наталкиваемся, следовательно, на тот же самый факт: первоначально сплетня была пущена белогвардейцами. Теперь ее переняла, разрабатывает и распространяет сталинско-бухаринская школа.
  
   Военная работа
  
   37. По поводу моей военной работы, которая началась весною 1918 года, ныне также предпринята, под руководством Сталина, попытка переделать заново всю историю гражданской войны со специальной целью борьбы с "троцкизмом", точнее сказать - борьбы против Троцкого.
  
   Писать здесь о строительстве Красной Армии и об отношении к этой работе Ленина значило бы писать историю гражданской войны. Пока что ее пишут Гусевы. Потом напишут другие. Я вынужден ограничиться двумя-тремя примерами, поскольку они подкреплены документами.
  
   Когда Казань была занята нашими войсками, от быстро поправлявшегося Владимира Ильича получена была мною приветственная телеграмма: "Приветствую с восторгом блестящую победу Красной Армии. Пусть она послужит залогом того, что союз и рабочих и революционных крестьян разобьет до конца буржуазию, сломит всякое сопротивление эксплуататоров и обеспечит победу всемирного социализма. Да здравствует рабочая революция! Ленин. 10 сентября 1918 г."
  
   Напряженно приподнятый - по масштабу Ленина - тон телеграммы ("приветствую с восторгом") свидетельствует о том, какое огромное значение он придавал, и не напрасно, взятию Казани! Здесь произошло первое и, в сущности, решающее испытание на крепость союза рабочих и революционных крестьян и на способность партии, в условиях хозяйственной разрухи и страшной оскомины от империалистской войны, создать боеспособную революционную армию. Здесь проверены были методы строительства Красной Армии в огне, а Ленин знал цену такой проверке.
  
   38. На VIII съезде партии группа военных делегатов критиковала военную политику. Сталины и Ворошиловы рассказывали недавно, будто я не решился даже появиться на VIII съезд, чтобы не выслушивать критики. Как это чудовищно далеко от того, что было на самом деле. Вот постановление ЦК по вопросу о моей поездке на фронт накануне VIII съезда:
  
  Выписка из протокола заседания ЦК РКП (большевиков)
  
   16-III-19 г.
  
   Присутствовали: т. т. Ленин, Зиновьев, Крестинский, Владимирский, Сталин, Шмидт, Смилга, Дзержинский, Лашевич, Бухарин, Сокольников, Троцкий, Стасова.
  
   Слушали:
  
   12. Некоторые товарищи фронтовики, ознакомившись с постановлением ЦК о немедленном возвращении фронтовиков на фронт, подняли вопрос о неправильности такого решения, которое может толковаться организациями на фронте, как нежелание центра выслушать голоса из армии, а некоторыми толкуется даже, как некоторый трюк, ибо отъезд тов. Троцкого и недопущение (отзывом на фронт) армейских депутатов делает совершенно излишним самый вопрос о военной политике. Тов. Троцкий протестует против толкования распоряжений ЦК, как "трюка" и указывает на крайне серьезное положение в связи с отступлением от Уфы и далее на Запад, и настаивает на своем отъезде.
  
   Постановили:
  
   1. Тов. Троцкому немедленно ехать на фронт.
  
   2. Тов. Сокольникову на собрании фронтовиков заявить, что директива об отъезде всех фронтовиков отменяется, а предполагается, что немедленно едут те, которые считают, что присутствие их на фронте является необходимым.
  
   3. Вопрос о военной политике поставить первым вопросом порядка дня съезда.
  
   4. Тов. Владимиру Михайловичу Смирнову разрешается остаться, согласно его просьбе, в Москве.
  
   Вот яркий образец партийного режима в ту эпоху: всем, нападавшим на ЦК за его военную политику, и в первую голову лидеру военной оппозиции В. М. Смирнову, разрешено было остаться на съезде, несмотря на трудную фронтовую обстановку; сторонники же официальной линии были отправлены на фронт до открытия съезда. Теперь поступают наоборот.
  
   Протоколы военной секции VIII съезда партии, где Ленин выступал с решительной речью в защиту проводившейся мною военной политики, не изданы до сих пор. Почему? Именно потому, что они режут сталинскую, ворошиловскую и гусевскую неправду о периоде гражданской войны.
  
   39. Сталин попытался пустить в оборот искусственно выдернутое военное разногласие, возникшее в Политбюро насчет Восточного фронта в начале 1919 года. Суть разногласия состояла в следующем: продолжать ли наступление на Сибирь или закрепиться на Урале, перебросив возможно больше сил на юг, чтобы ликвидировать угрозу Москве. Я склонялся в течение известного времени к этому второму плану. За первый план, который был принят и дал прекрасные результаты, стояли многие военные работники, в том числе т. т. Смилга, Лашевич, И. Н. Смирнов, К. И. Грюнштейн и др. В разногласии не было ничего принципиального. Оно имело чисто практический характер. Проверка показала, что войска Колчака разложились полностью. Наступление на Сибирь дало полный успех.
  
   40. Военная работа была жесткая работа. Она не обходилась без нажимов, принудительных мер, репрессий, и пр. Немало было задетых самолюбий, чаще всего - в силу неизбежности, но нередко и по ошибке. Немало было поэтому недовольства, в том числе и вполне законного. Когда возникло разногласие насчет восточного фронта, и ЦК решил вопрос о смене главного командования, я предложил Центральному Комитету свою отставку с поста Наркомвоена. В тот же день (5 июля 1919 года) ЦК вынес по этому поводу постановление, важнейшая часть которого гласила следующее:
  
   "Орг. и Политбюро Цека, рассмотрев заявление тов. Троцкого и всесторонне обсудив это заявление, пришли к единогласному выводу, что принять отставки т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии.
  
   Орг. и Политбюро Цека сделают все от них зависящее, чтобы сделать наиболее удобной для тов. Троцкого и наиболее плодотворной для Республики ту работу на Южном фронте, самом трудном, самом опасном и самом важном в настоящее время, которую избрал сам тов. Троцкий. В своих званиях Наркомвоена и Предреввоенсовета тов. Троцкий вполне может действовать и как член Реввоенсовета Южфронта с тем Комфронтом (Егоровым), коего он сам наметил, а Цека утвердил.
  
   Орг. и Политбюро Цека предоставляют тов. Троцкому полную возможность всеми средствами добиться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе и, если он пожелает, постараться ускорить съезд партии". Резолюцию эту подписали: Ленин, Каменев, Крестинский, Калинин, Серебряков, Сталин, Стасова.
  
   Этим постановлением, которое говорит само за себя, спорный вопрос был исчерпан и работа пошла своим чередом.
  
   Кстати: На объединенном Заседании Политбюро и Президиума ЦКК 8. IX. 27 г. Сталин под стенограмму заявил, будто ЦК "запретил" мне касаться Южного фронта. Проведенная выше резолюция дает и на этот счет исчерпывающий ответ.
  
   41. Но разве разногласие по поводу восточного фронта было единственным разногласием стратегического типа? Ни в каком случае. Было разногласие по вопросу о стратегическом плане борьбы с Деникиным. Было разногласие насчет Петрограда: сдавать ли его Юденичу или отстаивать. Было разногласие по поводу наступления на Варшаву, и по поводу возможности второго похода, после того, как мы отошли на Минск. Такого рода разногласия рождались на практике борьбы и ликвидировались в борьбе.
  
   По вопросу о Южном фронте необходимые документы опубликованы в моей книге "Как вооружалась Резолюция" (т. II, кн. I, стр. 301).
  
   Во время наступления Юденича на Петроград, Ленин одно время считал, что нам все равно не отстоять его, и что линию обороны надо перенести ближе к Москве. Я возражал. Меня поддерживали тов. Зиновьев и, кажется, тов. Сталин. 17 октября 1919 г. Ленин мне сообщил в Петроград по прямому проводу:
  
   "Тов. Троцкий! Вчера ночью провели в С. Об. (Совете Обороны) и послали Вам шифром... постановление С. Об.
  
   Как видите, принят ваш план. Но отход питерских рабочих на юг, конечно, не отвергнут (Вы, говорят, развивали это Красину и Рыкову); об этом говорить раньше надобности значило бы отвлечь внимание от борьбы до конца.
  
   Попытка обхода и отрезывания Питера, понятно, вызовет соответственные изменения, которые Вы проведете на месте.
  
   Поручите по каждому Отделу Губисполкома кому-либо из надежных собрать бумаги и документы советские, для подготовки эвакуации.
  
   Прилагаю воззвание, порученное мне С. Об. Спешил - вышло плохо, лучше поставьте мою подпись под Вашим.
  
   Привет. - Ленин.
  
   Таких и подобных эпизодов было не мало. Они имели крупнейшее практическое значение для данного момента, но лишены были какого бы то ни было принципиального значения. Дело шло не об идейной борьбе, а о выработке наилучшего способа отбить врага в данный момент и на данном месте.
  
   Сталины и Гусевы пытаются переписать заново историю гражданской войны. Не выйдет!
  
   42. Наиболее гнусной частью кампании сталинцев против меня является обвинение в неправильном расстреле "коммунистов". Когда-то оно пускалось в ход нашими врагами, их "освагами", т. е. Политотделами белых армий, пытавшихся распространять среди наших красноармейцев листки, обвинявшие красное командование и, в частности, Троцкого в кровожадности. Теперь по этому пути пошла агентура Сталина.
  
   Допустим на одну минуту, что все это правильно. Тогда почему же Сталин, Ярославский, Гусев, и пр. агенты Сталина молчали во время гражданской войны? Что означают нынешние запоздалые "разоблачения" в устах сталинской агентуры? Эти "разоблачения" означают: "Рабочие, крестьяне, красноармейцы, партия вас обманывала, когда говорила вам, что Троцкий, возглавляя армию, выполняет волю партии и проводит её политику. В своих бесчисленных статьях о работе Троцкого, в постановлениях своих партийных и советских съездов партия обманывала вас, одобряя военную работу Троцкого и скрывая от вас такие факты, как неправильный расстрел коммунистов. В этом обмане участвовал Ленин, решительно поддерживавший военную политику Троцкого". - Вот какой смысл имеют запоздалые "разоблачения" Сталина. Они компрометируют не Троцкого, а партию, ее руководство, они подрывают доверие масс к большевикам вообще; ибо, если в прошлом, когда во главе партии стояли Ленин и основное ядро его сотрудников, возможно было укрывательство сверху чудовищных ошибок и даже преступлений, так чего же можно ждать теперь, когда состав ЦК неизмеримо менее авторитетен? Если, например, Ярославский в 1923 году, когда гражданская война осталась уже далеко позади, пел необузданные хвалы Троцкому, его верности, его революционной преданности делу рабочего класса, то что должен сказать сегодня мыслящий молодой партиец? Он должен спросит себя: "когда, собственно, Ярославский обманывал меня: тогда ли, когда превозносил Троцкого выше небес, или теперь, когда стремится обдать его грязью?"
  
   Такова вся вообще нынешняя работа Сталина и его агентов, стремящихся построить Сталину новую биографию задним числом. Проверить большинство сталинских "разоблачений" партийная масса не имеет возможности. Но то, что крепко входит в сознание партии, это понижение доверия к руководству партии вчерашнему, сегодняшнему и завтрашнему. Это доверие партии придется завоевать вновь - против Сталина и сталинщины.
  
   43. Особенную энергию, как известно, в деле литературной переделки нашего военного прошлого проявил Гусев, который написал даже брошюру "Наши военные разногласия". В этой брошюре впервые, кажется, и пущена отравленная сплетня о расстреле коммунистов (не дезертиров, не изменников, хотя бы и коммунистов, а - коммунистов, как таковых).
  
   Беда Гусева, как и многих других в том, что они дважды писали об одних и тех же фактах и вопросах: один раз при Ленине, другой раз при Сталине. Вот что Гусев писал в первый раз: "Приезд тов. Троцкого (под Казань) внес решительный поворот в положение дел. В поезде тов. Троцкого на захолустную станцию Свияжск прибыли твердая воля к победе, инициатива и решительный нажим на все стороны армейской работы. С первых же дней и на загроможденной тыловыми обозами бесчисленных полков станции, где ютились Политотдел и органы снабжения, и в расположенных впереди - верстах в 15 - частях армии почувствовали, что произошел какой-то крупный перелом.
  
   Прежде всего это сказалось в области дисциплины... Жесткие методы тов. Троцкого для этой эпохи партизанщины, недисциплинированности и кустарнической самовлюбленности были прежде всего и наиболее всего целесообразны и необходимы. Уговором ничего нельзя было сделать, да и времени для этого не было. В течение тех 25 дней, которые тов. Троцкий провел в Свияжске, была проделана огромная работа, которая превратила расстроенные и разложившиеся части 5-й армии в боеспособные и подготовила их к взятию Казани". ("Пролетарская Революция", Љ2 (25), 1924 г.).
  
   Всякий член партии, проделавший гражданскую войну, и не утративший памяти, скажет - по крайней мере себе, если побоится сказать вслух, - что можно бы привести не десятки, а сотни печатных свидетельств того же совершенно рода, что и свидетельство Гусева.
  
   44. Я ограничусь здесь свидетельствами более авторитетного порядка.
  
   В своих воспоминаниях о Ленине Горький рассказывает: "Ударив рукой по столу, он (Ленин) сказал: А вот указали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас все есть. И - чудеса будут. ("Владимир Ленин". Госуд. Изд., Ленинград, 1924 г., стр. 23).
  
   В той же беседе Ленин сказал, по словам Горького: "да, да, - я знаю. Там что-то врут о моих отношениях к нему. Врут много, и, кажется, особенно много обо мне и Троцком". (М. Горький, "Владимир Ленин", стр. 23).
  
   Да, об отношениях Ленина и Троцкого врали много. Но разве можно тогдашнее кустарное вранье сравнить с тем, которое теперь правильно организовано в общегосударственном и в международном масштабе? Тогда врали черносотенцы, белогвардейцы, отчасти эсеры и меньшевики. Теперь тем же орудием овладела сталинская фракция.
  
   45. На заседании фракции ВЦСПС 12 января 1920 года Ленин сказал: "Если мы Деникина и Колчака победили (то) тем, что дисциплина была выше всех капиталистических стран мира. Тов. Троцкий вводил смертную казнь, мы будем одобрять. Он вводил ее путем сознательной организации и агитации коммунистов".
  
   46. У меня нет под руками многих других выступлений Ленина в защиту той военной политики, которую я проводил в полном единодушии с ним. В частности, как сказано уже, не опубликован протокол совещания делегатов VIII съезда по военному вопросу. Почему не издается этот протокол? Потому, что Ленин со всей энергией выступал на этом совещании против тех единомышленников Сталина, которые ныне столь прилежно фальсифицируют прошлое.
  
   47. Но у меня есть под руками один документ, который стоит сотни других. Об этом документе я говорил на Президиуме ЦКК, когда отравленную кляузу поднял Ярославский - при протесте со стороны Орджоникидзе, к чести этого последнего; я цитировал этот документ на последнем (август 1927 г.) объединенном Пленуме, когда по стопам Ярославского пошел Ворошилов.
  
   Ленин выдал мне, по собственной своей инициативе, бланк, написавши внизу страницы следующие строки:
  
   "Товарищи.
  
   Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.
  
   В. Ульянов (Ленин) "
  
   Назначение этого бланка я уже разъяснил на Президиуме ЦКК: "Когда он (Ленин) мне это вручил, и внизу чистой страницы были написаны эти вот строки, я недоумевал. Он мне сказал: "до меня дошли сведения, что против вас пускают слухи, что вы расстреливаете коммунистов. Я вам даю такой бланк, и могу дать вам их сколько угодно, что я ваши решения одобряю, и на верху страницы вы можете написать любое решение и на нем будет готовая моя подпись". Это было в июле 1919 года. Так как много распространяется теперь сплетен про мое отношение к Владимиру Ильичу и, что гораздо важнее, про отношение Владимира Ильича ко мне, то я хотел бы, чтобы кто-нибудь другой показал бы мне вот такую карт-бланш, вот такой незаполненный бланк за подписью Владимира Ильича, где Ленин говорит, что он заранее подписывает всякое мое решение, - а тогда от этого решения часто зависела не только судьба отдельных коммунистов, но и нечто большее".
  
   О хозяйственных вопросах
  
   48. Мартынов считает, как известно, что гражданская война и военный коммунизм есть "троцкизм". Это учение приобрело сейчас большую популярность. Создание трудовых армий, милитаризация труда и прочие меры, вытекавшие, как и продразверстка, из условий той эпохи, изображаются филистерами и пошляками, как проявление "троцкизма". На какой же стороне стоял Ленин в этих вопросах?
  
   В организационной секции VII съезда Советов разбирался вопрос о бюрократизме "главков" и "центров". В своей речи я указывал на то, что главкократия может задушить хозяйство, что централизм не есть абсолютный принцип, что необходимое соотношение между инициативой мест и руководством центра должно быть еще только найдено на практике. Ленин в своей речи подчеркнул полное согласие со мной насчет централизма и прибавил: "Я совершенно согласен, скажу в заключение, с тов. Троцким, когда он говорил о том, что здесь очень неправильные попытки представить наши споры, как спор между рабочими и крестьянами, и к вопросу приплетался вопрос о диктатуре пролетариата". ("Речь 8 декабря 1918 г., том XVI, стр. 433).
  
   "Наши споры", - это те очень продолжительные споры, в которых Ленин и Троцкий были на одной стороне, Рыков, Томский, Ларин и прочие на другой. Сталин в этих спорах, как и во многих других, оставался за кулисами, лавируя и выжидая.
  
   49. На заседании фракции ВЦСПС 12 января 1920 года Ленин говорил по поводу "наших споров" с Рыковым, Томским и др. следующее: "Кто поднял эту отвратительную ведомственную драчку? Не тов. Троцкий - в его тезисах ничего нет. Полемику подняли т. т. Ломов, Рыков и Ларин. Каждый из них имеет самое высокое звание - члена президиума ВСНХ. У них есть председатель ВСНХ, который имеет столько чинов, что если бы я захотел все их перечислить, я бы пять минут потерял из своей десятиминутной речи... Выступал Рыков и другие, которые выступали с отвратительной литераторской драчкой. Тов. Троцкий поставил вопрос о новых заданиях, а они преподнесли ведомственную полемику с VII съездом Советов, Что же, мы не знаем, что т. т. Ломов, Рыков и Ларин в своей глупейшей статье не сказали этого прямо. Здесь какой-то оратор говорил: нельзя полемизировать с VII съездом Советов. VII съезд Советов сделал ошибку - говорите прямо, поправляйте на собрании, что это ошибка, а не болтайте о централизации и децентрализации. Тов. Рыков говорит, что о централизации и децентрализации нужно говорить, потому, что тов. Троцкий не заметил этого. Человек предполагает, что здесь сидят люди настолько отсталые, что они забыли первые строки тех тезисов тов. Троцкого, которые говорят: "экономическое хозяйство предполагает общий план..." и т. д. Умеете вы читать по-русски, любезнейшие Рыков, Ломов и Ларин? Вернемтесь назад, к тому времени, когда вам было 16 лет, и начнемте болтать о централизации и децентрализации. Это государственная задача членов коллегии Президиума ВСНХ. Это - такой вздор и жалкий хлам, что стыдно и позорно тратить на это время".
  
   И дальше.
  
   "Война дала уменье довести дисциплину до максимума и централизировать десятки и сотни тысяч людей, товарищей, которые гибли, чтобы спасти советскую республику. Без этого мы все полетели бы к черту".
  
   Кстати сказать, эта речь, имеющаяся в распоряжении Института Ленина, не напечатана только потому, что она неудобна нынешним "историкам". Сокрытие части ленинского идейного наследства от партии заставляет необходимый элемент сползания с пути ленинизма. Цитированная речь Ленина будет извлечена, когда начнут "прорабатывать" Рыкова.
  
   50. По вопросу о работе моей на железнодорожном транспорте Ленин на VIII съезде Советов говорил: "...Вы видели уже между прочим из тезисов т. Емшанова и т. Троцкого, что здесь, в этой области (восстановление транспорта), мы имеем дело с настоящим планом, на много лет разработанным. Приказ Љ 1042 был рассчитан на пять лет, мы в 5 лет наш транспорт восстановить можем, число больных паровозов уменьшить можем, и, пожалуй, как самое трудное, я подчеркну в 9-м тезисе указание на то, что мы этот срок уже сократили.
  
   И когда являются большие планы, на много лет рассчитанные, бывают нередко скептики, которые говорят: где уж там нам на много лет рассчитывать, дай бог сделать то, что нужно сейчас. Т. о., нужно уметь соединять и то, и другое; нельзя работать не имея плана, рассчитанного на длительный период, на серьезный успех. Что это необходимо, это показывает несомненное улучшение работы транспорта. Я хочу обратить внимание на то место в 9-ом тезисе, где говорится, что срок был бы 4 ? года для восстановления, но он уже сокращен, потому, что мы работаем выше нормы: срок уже определяется 3 ? годами. Так нужно работать и в остальных хозяйственных отраслях..." (Ленин, т. XVII, стр. 423-424, речь 22 декабря 1920 г.)
  
   Отметим тут же, что через год после издания мною приказа Љ 1042 в приказе т. Дзержинского "Об основах дальнейшей работы НКПС" от 27 мая 1921 года читаем: "Исходя из того, что сокращение норм приказов Љ 1042 и Љ 1157, явившихся первым блестящим опытом плановой хозяйственной работы, есть временное и вызвано переживающимся топливным кризисом... принять меры к поддержанию и восстановлению оборудований и мастерских..."
  
   51. В 1924 году Зиновьев ввел в оборот обвинение Троцкого в издании железнодорожного "приказа 1042", который чуть было не погубил транспорт. На этой канве вышивали затем узоры Сталин, Ярославский, Рудзутак. Легенда обошла в свое время всю печать Коминтерна. Выше приводятся подлинные отзывы Ленина и Дзержинского о приказе 1042 и о его значении для транспорта. Но есть отзыв более позднего происхождения. В ежегоднике Коминтерна, вышедшем в 1923 году, т. е. накануне кампании против Троцкого, в статье "Транспорт РСФСР и его восстановление" говорится буквально следующее: "В это время транспорт оказался уже в полной мере разрушенным. Не только о его восстановлении не было речи, но дело дошло до того, что в Совете Труда и Обороны членом коллегии Наркомпути, проф. Ломоносовым, был сделан доклад о том, что транспорт накануне полной и неизбежной его остановки. Тов. Троцкий, приступив к управлению транспортом, выдвинул два лозунга, имевшие решающее значение не только для дела транспорта, но и для всего хозяйства страны... Приказ Љ 1042 является историческим. По этому приказу в 5 лет паровозный парк должен был быть восстановлен. Коммунистическая пропаганда этого приказа и коммунистический подъем, вызванный ею, нужно признать высшим уровнем, достигнутым массовым подъемом готовности к труду-подвигу". ("Ежегодник Коминтерна", Изд. Коммунистического Интернационала, Петроград-Москва, 1923, стр. 363).
  
   И т. д. Как видим, функция "приказа Љ 1042" в разные периоды была различна.
  
   52. О моей мнимой попытке "закрыть" Путиловский Завод. В тезисах тов. Рыкова, написанных в октябре 1927 года, т. е. 4 года после того, как возник самый вопрос, опять поднимается легенда о закрытии Путиловского Завода. В этом случае, как впрочем, и во многих других, тов. Рыков действует крайне неосторожно, собирая материал против себя самого.
  
   Дело в том, что предложение о закрытии Путиловского Завода внесено было в начале 1923 года в Политбюро самим тов. Рыковым, как председателем ВСНХ. Рыков доказывал, что Путиловский завод не понадобится в течение ближайших десяти лет, и что искусственное его поддержание вредно отразится на других заводах. Политбюро - и я в том числе - приняло данные приводившиеся Рыковым за чистую монету. За закрытие Путиловского Завода, по предложению тов. Рыкова, голосовал не только я, но и, например, Сталин. Тов. Зиновьев был в отпуску. Он протестовал против вынесенного решения. Вопрос в Политбюро был пересмотрен и перерешен. Таким образом, инициатива этого дела была целиком в руках Рыкова, как председателя ВСНХ. Как же должно было развиться чувство безнаказанности, чтобы Рыков мог решиться, спустя 4 года, приписать мне свой собственный "грех"? Не сомневаемся, этот факт неизбежно всплывет в новом виде... при проработке Сталиным Рыкова. Ждать осталось недолго.
  
   53. Партию сбивают рассказом о том, как "Ленин хотел отправить Троцкого на Украину Наркомпродом". При этом путают и перевирают факты до неузнаваемости. Такого рода поездок, по поручению ЦК, я совершил не мало. В полном согласии с Лениным, я отправлялся на Украину для лучшей постановки угольной промышленности в Донбассе. В полном согласии с Лениным, я работал, в качестве председателя Совтрудармии на Урале. Совершенно правильно, что Ленин настаивал на том, чтобы я на две недели (на две недели!) отправился на Украину для улучшения постановки продовольственного дела. Я снесся по телефону с тов. Раковским, который заявил, что все необходимые меры для обеспечения хлебом рабочих центров приняты и без того. Владимир Ильич сперва настаивал на моей поездке, но потом отказался от этой мысли. Только и всего. Дело шло о практической боевой задаче, которую Ленин считал важнейшей для данного момента.
  
   54. Вот что Ленин говорил на VIII Всероссийском съезде Советов 22-го декабря 1920 года по поводу моей поездки в Донбасс: "Донецкого угля с получки в 25 миллионов пудов в месяц мы догоняем до 50 миллионов, благодаря работе полномочной комиссии, которая послана в Донбасс под председательством тов. Троцкого, и в которой было принято решение, чтобы ответственных и опытных работников отправить туда на работу. Сейчас туда послан для руководства товарищ Пятаков". (т. XVII, стр. 422).
  
   55. Кстати сказать, Пятаков вытеснен был с Донбасса закулисными происками Сталина. Ленин считал это серьезным ударом для угольной промышленности, возмущался в Политбюро и публично протестовал против дезорганизаторских действий Сталина.
  
   "Что мы достигли немалых успехов, это в особенности показал, например, Донбасс, где работали с чрезвычайной преданностью и с чрезвычайным успехом такие товарищи, как тов. Пятаков, в области крупной промышленности..." (Доклад Ленина на IX съезде Советов 23-го декабря 1921 г.).
  
   "В центральном управлении каменноугольной промышленности стояли люди не только несомненно преданные, но люди действительно образованные и с громадными способностями, и даже не ошибусь, если скажу, талантливые люди, и поэтому внимание ЦК было тогда устремлено... мы, ЦК, все же некоторый опыт имеем и решили единогласно не убирать руководящие круги... Я справлялся у украинских товарищей и тов. Орджоникидзе я просил специально, а также и ЦК поручил поехать и посмотреть, что там было. Видимо, там была интрига и всяческая каша, и Истпарт не разберется даже и через 10 лет, если этим займется. Но получилось фактически что, вопреки единогласным директивам ЦК, эта группа оказалась смененной другой группой". (Ленин, Доклад на XI съезде РКП, 27 марта 1923 г.).
  
   Всем членам старого Политбюро - и Сталину лучше всех - известно, что желчные слова Ленина об интриге против преданных, образованных и талантливых руководителей Донбасса имели в виду интригу Сталина против Пятакова.
  
   56. Во время IX съезда Советов, в декабре 1921 года, Ленин написал тезисы об основных задачах хозяйственного строительства. Помню, я ответил, что тезисы прекрасны, не хватает только пункта о специалистах (в нескольких словах я наметил содержание этого пункта). В тот же день я получил от Владимира Ильича следующее письмецо:
  
   С. Секретно.
  
   Тов. Троцкий,
  
   Я сижу на собрании беспартийных с Калининым. Он советует сделать небольшой доклад по той резолюции, которую я предложил (и к которой вы внесли дополнение о спецах, вполне правильное).
  
   Не взяли ли бы Вы на себя небольшой доклад по этой резолюции в среду? - на Пленуме съезда?
  
   Ваш военный доклад у вас, конечно, готов, и Вы его кончите во вторник.
  
   Мне сейчас второй еще доклад взять на съезде невозможно. Черкните два слова или дайте телефонограмму: если Вы согласитесь, будет лучше всего, и по телефону можно подтвердить это голосованием П. Бюро.
  
   Ленин".
  
   Солидарность по основным вопросам социалистического строительства была так полна, что Владимир Ильич считал возможным поручить мне сделать по этим вопросам доклад вместо него. Помню, я по телефону убеждал его выступить по столь важному вопросу самому, если только состояние здоровья ему это позволит. Так в конце концов и было сделано.
  
   Из последнего периода жизни Ленина
  
   57. Фальсификации и выдумки в отношении последнего периода жизни Ленина стали особенно многочисленны. Между тем, Сталину следовало бы быть осторожным именно в отношении этого периода, когда Владимир Ильич подвел в отношении Сталина кое-какие итоги.
  
   Очень трудно, разумеется, излагать внутреннюю историю Политбюро при Владимире Ильиче: стенограмм тогда не велось, в протоколы записывались только решения. Вот почему так легко выдергивать отдельные, даже совершенно ничтожные эпизоды, искажать их и раздувать, а иногда и попросту выдумывать "разногласия" там, где не было и следа их.
  
   Поистине постыдной по своей глупости является легенда насчет "кукушки", которая должна задним числом знаменовать мой "пессимизм". "Кукушка" есть последний довод Сталина-Бухарина, когда доводы или события прижимают их к стене. "Кукушка" эта заимствована из моего разговора с Владимиром Ильичем в первый период нэпа. Происходившее тогда разбазаривание скудных государственных ресурсов внушало мне большую тревогу, как с точки зрения расточения и без того скудных ресурсов рабочего государства, так и с точки зрения возможности быстрого накопления частного капитала в такой переломный период. Я не раз об этом говорил с Владимиром Ильичем. Для того, чтобы, проверить происходящие в стране хозяйственные процессы, я организовал тогда так называемый Московский Комбинированный куст. В одном из разговоров с Лениным, ссылаясь на несколько вопиющих примеров разбазаривания, я употребил примерно такую фразу: "если так будем хозяйничать, то кукушка немного нам отсчитает годков". Что-то в этом роде. Такие и подобные фразы каждому из нас приходилось повторять не раз. Сколько раз Ленин говорил: "Если так пойдет дальше, то погибнем наверняка". Это был крепкий довод, но никак не "пессимистический" прогноз. Такова, примерно, история "кукушки", процентами с которой Сталин и Бухарин хотят платить свои долги по китайской революции, по Англо-Русскому Комитету, по хозяйственному руководству и по партийному режиму.
  
   Разумеется, практические разногласии в Политбюро возникали не раз, в том числе и с Владимиром Ильичем. Весь вопрос в том, какое место занимали эти разногласия в общей работе. Вот на этот счет сталинская фракция с крайней неосторожностью пускает в оборот злобные легенды, которые рассыпаются в прах при первом к ним прикосновении, и обращаются целиком против Сталина.
  
   58. Для опровержения этих легенд приходится брать прежде всего, период болезни Владимира Ильича, точнее период между двумя тяжкими приступами ее, когда Ленину разрешено было врачами входить в дела, и когда многие важные вопросы решались путем переписки. По этой переписке - стало быть, по неоспоримым документам - можно видеть, какие в ЦК возникали спорные вопросы, у кого с кем какие были разногласия, отчасти также, каковы были отношения Владимира Ильича к отдельным товарищам. Приведу несколько примеров.
  
   Монополия внешней торговли
  
   59. В ЦК возникло в конце 1922 года очень существенное разногласие по вопросу о монополии внешней торговли. Я ни в каком случае не хочу задним числом преувеличивать его значения. Но политическая группировка, создавшаяся в ЦК вокруг этого вопроса, была все же достаточно характерна.
  
   По инициативе тов. Сокольникова ЦК принял решение, означавшее серьезную брешь в монополии внешней торговли. Владимир Ильич был решительно против этого постановления. Узнав через Красина, что меня на Пленуме ЦК не было, и что я высказался против вынесенного решения, Ленин вступил со мной в переписку. Письма эти до сих пор не опубликованы, как и переписка Ленина с Политбюро по вопросу о монополии внешней торговли. Цензура над ленинским наследством установлена жесточайшая. Печатаются 2-3 слова, записанные Лениным на клочке бумаги, если они могут прямо или косвенно ударить по оппозиции. Не печатаются документы большого принципиального значения, если они прямо или косвенно задевают Сталина.
  
   Привожу письма Ленина, касающиеся этого вопроса:
  
   Тов. Троцкий,
  
   Посылаю Вам письмо Крестинского. Черкните поскорее, согласны ли. Я буду воевать на Пленуме за монополию. А Вы?
  
   Ваш Ленин.
  
   Р. S. Лучше бы вернули скоро.
  
   Т. т. Фрумкину и Стомонякову <5> копия Троцкому.
  
   В виду ухудшения своей болезни, я вынужден отказаться от присутствия на Пленуме. Вполне сознаю, насколько неловко и даже хуже чем неловко, поступаю по отношению к Вам, но все равно, выступить сколько-нибудь удачно не смогу.
  
   Сегодня я получил от тов. Троцкого прилагаемое письмо, с которым согласен во всем существенном, за исключением, может быть, последних строк о Госплане. Я напишу Троцкому о своем согласии с ним и о своей просьбе взять на себя, в виду моей болезни, защиту на Пленуме моей позиции.
  
   Думаю, что эту защиту следует разделить на три части. Первое: - защиту основного принципа монополии внешней торговли и ее (монополии) полное, окончательное подтверждение: Второе: - передачу в особую комиссию детальнейшего обсуждения тех практических планов осуществления этой монополии, которые (планы) вносит Аванесов; в этой комиссии должны быть представлены не менее, как в равном числе внешторговцы; третье - вопрос о работе Госплана должен быть выделен отдельно, причем я полагаю, что с Троцким у меня, пожалуй, не будет разногласий, если он ограничится требованием, чтобы работа Госплана, стоящая под знаком развития государственной промышленности, давала свой отзыв по всем сторонам деятельности НКВТ.
  
   Надеюсь еще написать сегодня или завтра и прислать Вам свое заявление по существу данного вопроса на Пленуме ЦК. Во всяком случае полагаю, что принципиальное значение этого вопроса так высоко, что я должен буду в случае, если в Пленуме не получится согласия перенести вопрос на съезд. А до этого заявить о настоящем расхождении на фракции РКП предстоящего Съезда Советов.
  
   Ленин.
  
   12. XII 1922 г. записали Л. Ф.
  
   Тов. Троцкому, копия Фрумкину и Стомонякову.
  
   Тов. Троцкий,
  
   Получил Ваш отзыв на письмо Крестинского и на планы Аванесова. Мне думается, что у нас с Вами получается максимальное согласие, и я думаю, что вопрос о Госплане в данной постановке исключает (или отодвигает) спор о том, нужны ли распорядительные права для Госплана.
  
   Во всяком случае, я бы очень просил Вас взять на себя на предстоящем Пленуме защиту нашей общей точки зрения о безусловной необходимости сохранения и укрепления монополии внешней торговли.
  
   Так как предыдущий Пленум принял в этом отношении решение, идущее целиком вразрез с монополией внешней торговли, и так как в этом вопросе уступать нельзя, то я думаю, как и говорю в письме к Фрумкину и Стомонякову, что, в случае нашего поражения по этому вопросу, мы должны будем перенести вопрос на партийный съезд. Для этого понадобится краткое изложение наших разногласий перед партийной фракцией предстоящего съезда Советов. Если я успею, я напишу таковое, и был бы очень рад, если бы вы поступили таким же образом. Колебание по данному вопросу причиняет нам неслыханный вред, а доводы против целиком сводятся к обвинениям в несовершенстве аппарата. Но аппарат у нас отличается несовершенством всюду и везде и отказываться из-за несовершенства аппарата от монополии - значило бы выплескивать с водой из ванны ребенка.
  
   Ленин.
  
   13. XII 22 г. Записала по телефону Л. Ф.
  
   Тов. Троцкому.
  
   Тов. Троцкий,
  
   Пересылаю Вам полученное мною сегодня письмо Фрумкина. Я тоже думаю, что покончить с этим вопросом раз навсегда абсолютно необходимо. Если существует опасение, что меня этот вопрос волнует, и может даже отразиться на состояние моего здоровья, то думаю, что это совершенно неправильно, ибо меня в десять тысяч раз больше волнует оттяжка, делающая совершенно неустойчивой нашу политику по одному из коренных вопросов. Поэтому я обращаю Ваше внимание на прилагаемое письмо и очень прошу поддержать немедленное обсуждение этого вопроса. Я убежден, что если нам грозит опасность провала, то гораздо выгоднее провалиться перед партсъездом и сейчас же обратиться к фракции съезда, чем провалиться после съезда. Может быть, приемлем такой компромисс, что мы сейчас выносим решение о подтверждении монополии, а на партсъезде вопрос, все-таки, ставим и уславливаемся об этом сейчас же. Никакой другой компромисс, по моему мнению, принимать в наших интересах дела ни в коем случае не можем.
  
   Ленин.
  
   15. XII 22 г. Записала по телефону Л. Ф.
  
   Тов. Троцкий,
  
   Считаю, что мы вполне сговорились. Прошу Вас заявить на Пленуме о нашей солидарности. Надеюсь, пройдет наше решение, ибо часть голосовавших против в октябре теперь переходит частью или вполне на нашу сторону.
  
   Если паче чаяния, наше решение не пройдет, обратимся к фракции съезда Советов и заявим о переносе вопроса на партсъезд.
  
   Известите меня тогда, и я пришлю свое заявление.
  
   Если бы этот вопрос оказался снятым с настоящего Пленума (чего я не ожидаю, и против чего, конечно. Вам надо от нашего общего имени протестовать изо всех сил), то я думаю, надо все равно, обратиться к фракции съезда Советов и потребовать переноса вопроса на партсъезд, ибо дальнейшие колебания абсолютно недопустимы.
  
   Все материалы, которые я Вам послал, можно оставить у Вас до после Пленума.
  
   Ваш Ленин.
  
   15. XII 22 г.
  
   Лев Давидович,
  
   Проф. Ферстер разрешил сегодня Владимиру Ильичу продиктовать письмо, и он продиктовал мне следующее письмо к Вам.
  
   "Тов. Троцкий,
  
   Как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезд вопрос об укреплении монополии внешней торговли и о мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фрак-съезда Советов. Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции. Н. Ленин.
  
   В. И. просит также позвонить ему ответ. Н. К. Ульянова. 21. XII. 22 г.
  
   И содержание, и тон приведенных писем не нуждаются в комментариях. По вопросу о внешней торговле ЦК принял новое решение, которым отменялось старое. К этому и относятся шутливые слова ленинского письма о победе, одержанной "без единого выстрела".
  
   В заключение остается спросить: что, если бы в числе голосовавших за решение, нарушавшее монополию внешней торговли, оказался Троцкий, а Сталин, по соглашению с Лениным, боролся бы за отмену этого решения, - какое количество книг, брошюр, шпаргалок было бы напечатано в доказательство кулацкого и мелко-буржуазного уклона Троцкого!
  
   Вопрос о Госплане
  
   60. "Разбазаривание" я ставил в связь с бесплановостью нашего хозяйства вообще. По вопросу о плановом руководстве и о роли Госплана были в Политбюро споры, в том числе и у меня с Владимиром Ильичем. Были споры насчет личного состава плановых органов.
  
   В письме своем членам Политбюро по вопросу о Госплане Владимир Ильич писал следующее:
  
   "О придании законодательных функций Госплану.
  
   Эта мысль выдвигалась т. Троцким, кажется, уже давно. Я выступил противником ее, потому что находил, что в таком случае, будет основная невязка в системе наших законодательных учреждений. Но по внимательном рассмотрении дела, я нахожу, что, в сущности, тут есть здоровая мысль, именно: Госплан стоит несколько в стороне от наших законодательных учреждений, несмотря на то, что он, как совокупность сведущих людей, экспертов, представителей науки и техники, обладает в сущности, наибольшими данными для правильного суждения о делах...
  
   В этом отношении, я думаю, можно и должно пойти навстречу тов. Троцкому, но не в отношении председательства в Госплане либо особого лица из наших политических вождей, либо председателя Высшего Совета Народного Хозяйства, и т. п. (27-го декабря 1922 г.)".
  
   Упоминание о разногласиях насчет Госплана мы встречали выше, в письмах Ленина ко мне по вопросам о монополии внешней торговли. Тогда Ленин предлагал отодвинуть этот вопрос, называя его - не вполне точно - вопросом о распорядительных правах Госплана. Настаивая на всемерном укреплении Госплана, на подчинении ему всей плановой работы ведомств, я не предлагал дать Госплану административные права, считая, что они должны будут по прежнему сосредоточиваться в руках СТО. Но это в данном случае несущественно. И по характеру, и по тону приведенного выше письма видно, как спокойно, в чисто деловом порядке Ленин оценивал имевшиеся ранее разногласия, предлагая Политбюро разрешить эти разногласия в смысле очень большого приближения к тем взглядам, которые я защищал. А сколько по этому вопросу наврали партии?
  
   Письма Ленина по национальному вопросу
  
   61. Основное письмо Ленина против Сталина по национальному вопросу я здесь не воспроизвожу: оно напечатано в стенограмме июльского Пленума 1926 года, и, кроме того, в отдельных списках ходит по рукам. Скрыть его, следовательно, уже не удастся.<6> Но есть и другие документы на ту же тему, совершенно неизвестные партии. Архивариусы и историки сталинской школы принимают все меры к тому, чтобы эти документы вообще остались под спудом. Они способны поступить с этими документами и круче, т. е. попросту уничтожить их.
  
   Вот почему я считаю нужным привести здесь важнейшие выдержки из более раннего письма Ленина и ответа Сталина по вопросу о строении СССР. Письмо Ленина от 27. IX. 1922 г. адресовано Каменеву, в копии всем членам Политбюро. Вот начало письма:
  
   "Вы, наверное, получили уже от Сталина резолюцию его комиссии о вхождении независимых республики в РСФСР.
  
   Если Вы не получили, возьмите у секретаря и прочтите, пожалуйста, немедленно. Я беседовал об этом вчера с Сокольниковым, сегодня со Сталиным. Завтра буду видеть Мдивани (груз. коммунист, подозреваемый в "независимстве").
  
   По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться. Надо Вам (Вы когда-то имели намерение заняться этим и даже немного занимались) подумать хорошенько; Зиновьеву тоже.
  
   Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В ј I сказать вместо "вступления" в РСФСР.
  
   "Формальное объединение вместе с РСФСР в Союз сов. республик Европы и Азии".
  
   Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправным с Укр. ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, "Союз Сов. Республик Европы и Азии".
  
   Дальше следует целый ряд поправок Ленина, проникнутых тем же духом. В заключительной части ленинского письма говорится:
  
   "Сталин согласился отложить внесение резолюции в Политбюро ЦК до моего приезда. Я приезжаю в понедельник, 2. X. Желаю иметь свидание с Вами и с Рыковым, часа на 2, утром, скажем, в 1-2, и, если понадобится, вечером, скажем, 5-7 или 6-8.
  
   Это мой предварительный проект. На основании бесед с Мдивани и другими товарищами буду добиваться и других изменений. Очень прошу и Вас сделать то же и ответить мне.
  
   Ваш Ленин.
  
   П. С. Разослать копии всем членам Политбюро. Свой ответ Ленину Сталин разослал членам Политбюро в тот же день (27. IX. 22 г.). Привожу из этого ответа два важнейших места: "2. По параграфу 2 поправку тов. Ленина о создании наряду с ВЦИК'ом РСФСР ВЦИК'а федерального, по моему, не следует принять: существование двух ЦИК'ов в Москве, из коих один будет представлять, видимо, "нижнюю палату", а другой - "верхнюю", - ничего кроме трений и конфликтов не даст". И далее: "4. По параграфу 4, по моему, товарищ Ленин "поторопился", потребовав слияния наркоматов финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства в федеральные наркоматы. Едва ли можно сомневаться в том, что эта "торопливость" "даст пищу независимцам" в ущерб национальному либерализму т. Ленина.
  
   5. По параграфу 5-му поправка т. Ленина, по моему, излишняя.
  
   И. Сталин.
  
   Эта исключительно яркая переписка, скрываемая от партии, как и многие подобные документы, предшествовала знаменитому ленинскому письму по национальному вопросу. В своих замечаниях на сталинский проект Ленин чрезвычайно сдержан и мягок в выражениях. Ленин еще надеется в этот период уладить вопрос без большого конфликта. Сталина он мягко обвиняет в "торопливости". Обвинение Сталиным Мдивани в "независимости" Ленин берет в кавычки, явно отмежевываясь от этого обвинения. Более того, Ленин особо подчеркивает, что он свои поправки вносит на основании бесед с Мдивани и другими товарищами.
  
   Ответ Сталина, наоборот, отличается грубостью. Особенное внимание обращает на себя заключительная фраза 4-го пункта: "Едва ли можно сомневаться в том, что эта "торопливость" (торопливость Ленина) даст пищу независимцам в ущерб национальному либерализму (!) т. Ленина".
  
   Таким образом, Ленин подпал под обвинение в национальном либерализме!
  
   Дальнейший ход борьбы вокруг национального вопроса показал Ленину, что внутренними, так сказать домашними средствами воздействия на Сталина дела уж поправить нельзя, что нужна апелляция к съезду и к партии. Именно в этих целях написано было Лениным в несколько приемов его письмо по национальному вопросу.
  
   62. Владимир Ильич придавал "грузинскому" вопросу огромное значение, - не только потому, что опасался последствий ложной национальной политики в Грузии, - его опасения подтвердились целиком, - но и потому что на этом вопросе для него обнаруживалась ложность всего сталинского курса в национальном вопросе. Большое принципиальное письмо Ленина по национальному вопросу, как сказано уже, скрывается от партии до сего дня. Тот довод, будто Ленин не предназначал это письмо для партии, лжив насквозь. А свои заметки в записных книжках, или на полях читавшихся им книг Ленин предназначал для гласности? Между тем, все то, что прямо или косвенно бьет по оппозиции, публикуется. Программное же письмо Ленина по национальному вопросу скрывается. Вот две выдержки из ленинского письма: "Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-национализма". Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль." (из записки Ленина 30-го декабря 1922 года).
  
   Вот именно!
  
   "Политически ответственным за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно. Сталина и Дзержинского" (из письма Ленина 31-го декабря 1922 года).
  
   Владимир Ильич прислал мне это письмо в тот момент, когда почувствовал, что вряд ли сам сможет выступить на XII съезде. Вот записки, которые я по этому поводу получил от него в течение двух последних дней его участия в политической жизни:
  
   Строго секретно. Лично.
  
   Уважаемый тов. Троцкий.
  
   Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я мог бы быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне все дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.
  
   С наилучшим товарищеским приветом Ленин. Записано М. В.
  
   5-го марта 23 г.
  
   Верно: М. Володичева.
  
   Товарищу Троцкому.
  
   К письму, переданному Вам по телефону, Владимир Ильич просил добавить для Вашего сведения, что т. Каменев едет в Грузию в среду и Вл. Ил. просит узнать, не желаете ли Вы туда послать что-либо от себя.
  
   М. Володичева.
  
   Т. т. Мдивани, Махарадзе и др., копии: т. т. Троцкому и Каменеву.
  
   Уважаемые товарищи,
  
   Всей душой слежу за Вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь.
  
   С уважением Ленин.
  
   6-го марта 23 года.
  
   Тов. Каменеву, копия тов. Троцкому.
  
   Лев Борисович,
  
   В дополнение к нашему телефонному разговору сообщаю Вам, как председательствующему в Политбюро, следующее:
  
   Как я уже сообщила Вам, 31. XII. 22 г. Владимиром Ильичем была продиктована статья по национальному вопросу.
  
   Вопрос этот чрезвычайно его волновал и он готовился выступать по нему на Партсъезде.
  
   Незадолго до своего последнего заболевания, он сообщил мне, что статью эту опубликует, но позже. После этого, он захворал, не сделавши окончательного распоряжения.
  
   Статью эту В. И. считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена тов. Троцкому, которому В. И. поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде, в виду их солидарности в данном вопросе.
  
   Единственный экземпляр статьи, имеющийся у меня, хранится по распоряжению В. И. в его секретном архиве.
  
   О вышеизложенном довожу до Вашего сведения.
  
   Ранее сделать этого не могла, т. к. только сегодня приступила к работе после болезни.
  
   Личный секретарь тов. Ленина Л. Фотиева
  
   16. IV. 23.
  
   После всей той клеветы, которой пытались забросать вопрос об отношениях Ленина ко мне, не могу не указать на подпись первого письма Ленина: "с наилучшим товарищеским приветом". Кто знает ленинскую скупость на слова и ленинскую манеру разговора и письма, тот поймет, что Ленин подписался этими словами не случайно. Недаром Сталин, при вынужденном оглашении этой переписки на июльском Пленуме 1926 года, заменил слова "с наилучшим товарищеским приветом" официальными словами "с коммунистическим приветом". Сталин и здесь оказался верен себе.
  
   63. Приведенные выше записки Владимира Ильича по национальному вопросу требуют небольшого пояснения. Владимир Ильич, как сказано, лежал больным. Я тоже был нездоров. Секретари Владимира Ильича, т. т. Гляссер и Фотиева, приходили ко мне в течение последнего дня перед вторым решающим заболеванием Ленина. Когда Фотиева принесла мне так называемое "национальное" письмо Ленина, я предложил: "Каменев едет сегодня в Грузию на съезд партии, не показать ли ему письмо, чтобы он мог предпринять соответствующие шаги?" Фотиева ответила: "Не знаю, Владимир Ильич не поручал мне передавать письмо тов. Каменеву, но я могу его спросить." Через несколько минут она вернулась со словами: "Ни в каком случае. Владимир Ильич говорит, что Каменев покажет письмо Сталину, а Сталин пойдет на гнилой компромисс, а потом обманет".
  
   Однако, через несколько минут, или может быть, через полчаса, Фотиева пришла от Владимира Ильича уже с новым вариантом. По ее словам, Владимир Ильич решил действовать сейчас же и написал приведенную выше записку Мдивани и Махардзе, с передачей копии ее Каменеву и мне.
  
   "Чем объясняется эта перемена?" спросил я Фотиеву.
  
   "Очевидно тем, - ответила она, - что Владимиру Ильичу стало хуже, и он спешит сделать все, что может".
  
   Вопрос о ЦКК и Рабкрине
  
   64. Предложение Ленина о реорганизации Рабкрина было встречено группой Сталина крайне недружелюбно. Я об этом в очень сдержанных тонах рассказал в одном из старых писем членам ЦК. Воспроизвожу здесь этот рассказ: "Как же, однако, отнеслось Политбюро к предложенному тов. Лениным проекту реорганизации Рабкрина? Т. Бухарин не решался печатать статью т. Ленина, который с своей стороны, настаивал на ее немедленном помещении. Н. К. Крупская сообщила мне об этой статье по телефону и просила вмешаться, в целях скорейшего напечатания статьи. На немедленно созванном по моему предложению Политбюро все присутствовавшие: т. т. Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Калинин, Бухарин, были не только против плана т. Ленина, но и против самого напечатания статьи. Особенно резко и категорически возражали члены Секретариата. В виду настойчивых требований т. Ленина о том, чтобы статья была ему показана в напечатанном виде, т. Куйбышев, будущий нарком Рабкрин, предложил на указанном заседании Политбюро отпечатать в одном экземпляре специальный номер "Правды" со статьей тов. Ленина для того, чтобы успокоит" его, скрыв в то же время статью от партии. Я доказывал, что предложенная тов. Лениным радикальная реформа прогрессивна сама по себе, - при условии, разумеется, ее правильного осуществления, - но что даже и при отрицательном отношении к этому предложению было бы смешно и нелепо ограждать партию от предложений т. Ленина. Мне отвечали доводами в духе все того же формализма: "Мы - ЦК, мы несем ответственность, мы решаем". Меня поддержал только т. Каменев, явившийся с опозданием почти на час на заседание Политбюро. Главным аргументом, склонившим к напечатанию письма, был тот довод, что ленинской статьи от партии все равно не скроешь. В дальнейшем, письмо это стало в руках тех, которые не хотели печатать его, как бы особым знаменем - с попыткой повернуть его... против меня. Т. Куйбышев, бывший член Секретариата, был поставлен во главе ЦКК. Вместо борьбы против плана Ленина был принят путь "обезврежения" этого плана. Получила ли при этом ЦКК тот характер независимого, беспристрастного партийного учреждения, отстаивающего и утверждающего почву партийного права и единства от всяческих партийно-административных излишеств, - в обсуждение этого вопроса я здесь входить не буду, так как полагаю, что вопрос ясен уже и без того" (из письма членам ЦК и ЦКК 23-го октября 1923 года). Поведение Сталина в этом вопросе впервые показало мне со всей ясностью, что вопрос о реорганизации ЦКК и ЦК был направлен Лениным целиком и полностью против чрезмерного уже тогда аппаратного засилья Сталина и против его нелояльности. Отсюда упорное сопротивление Сталина ленинскому плану.
  
   Последние планы Ленина
  
   65. На Президиуме ЦКК я рассказал о своем последнем разговоре с Владимиром Ильичем, незадолго до второго приступа его болезни. Привожу этот рассказ: "Ленин вызвал меня к себе, в Кремль, говорил об ужасающем росте бюрократизма у нас в советском аппарате и о необходимости найти рычаг, чтобы как следует подойти к этому вопросу. Он предлагал создать специальную комиссию при ЦК и приглашал меня к активному участию в работе. Я ему ответил: "Владимир Ильич, по убеждению моему, сейчас в борьбе с бюрократизмом советского аппарата нельзя забывать, что и на местах и в центре создается особый подбор чиновников и спецов, партийных, беспартийных, вокруг известных партийных руководящих групп и лиц, в губернии, в районе, в центре, т. е. при ЦК. Нажимая на чиновника, наткнешься на руководящего партийца, в свите которого спец состоит, и, при нынешнем положении, я на себя такой работы не мог бы взять". Владимир Ильич подумал минуту и - тут я приведу почти что дословно его слова, - сказал так: "Я говорю, стало быть, о том, что надо бороться с советским бюрократизмом, а Вы предлагаете к этому прибавить и Оргбюро ЦК?" От неожиданности я рассмеялся, потому что такой законченной формулировки у меня в голове не было. Я ответил: "Пожалуй, что так". Тогда Владимир Ильич говорит: "Ну что же, - предлагаю блок". Я сказал: "С хорошим человеком блок очень приятно заключить". Под конец Владимир Ильич сказал, что он предлагает создать при ЦК комиссию по борьбе с бюрократизмом "вообще", а через нее подойдем и к Оргбюро ЦК. Организационную сторону он обещал еще "обдумать". На этом мы расстались. Затем я ждал недели две призывного звонка, но здоровье Ильича становилось все хуже, вскоре он слег. А потом Владимир Ильич прислал мне свои письма по национальному вопросу через своих секретарей, так что дальнейшего продолжения это дело не имело".
  
   По существу этот план Ленина был целиком направлен против Сталина и вытекал из тех мыслей, которые нашли свое выражение в так называемом "Завещании" Ленина.
  
   66. Да, у меня бывали разногласия с Лениным. Но попытка Сталина, опираясь на эти факты, извратить общий характер наших отношений, разбивается полностью и целиком о факты того периода, когда, как уже сказано, дела решались не в разговорах и голосованиях, не оставлявших никаких следов, а путем переписки, т. е., в промежутке между первым и вторым заболеванием Ленина.
  
   Резюмирую:
  
   а) По национальному вопросу Владимир Ильич подготовлял к XI 1-му съезду решительное наступление против Сталина. Об этом мне от его имени и по его поручению говорили секретари. Чаще всего повторявшееся выражение самого Ленина гласило: "Владимир Ильич готовит бомбу против Сталина".
  
   б) В статье Ленина о Рабкрине говорится: "Наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учреждения нашего Рабкрина, нет, и что при современных условиях с этого наркомата нечего и спрашивать... К чему, на самом деле, составлять наркомат, в котором работа велась бы кое-как, опять не внушая в себе ни малейшего доверия...
  
   Я спрашиваю любого из теперешних руководителей Рабкрина, или из лиц, прикосновенных к нему, может ли он сказать мне по совести - какая надобность на практике в таком Наркомате, как Рабкрин?.. (Ленин, "Лучше меньше, да лучше", 4 марта 1923 года)". Во главе Рабкрина стоял в течение первых лет революции Сталин. Ленинская стрела была и здесь направлена целиком против него.
  
   в) В той же статье говорится: "Бюрократия у нас бывает не только в советских учреждениях, но и в партийных". Эти слова, ясные и без того, получают особенно яркий смысл в связи с приведенным выше последним моим разговором с Владимиром Ильичем, где речь шла о "блоке" против Оргбюро ЦК, как источника бюрократизма. Скромное ильичевское замечание в скобках целиком направлено против Сталина.
  
   г) О "Завещании" незачем и говорить: оно проникнуто недоверием к Сталину, к его грубости и нелояльности, говорит о возможном злоупотреблении властью с его стороны и вытекающей отсюда угрозе партийного раскола. Единственный организационный вывод, указанный в самом "Завещании" из всех сделанных там характеристик, таков: снять Сталина с поста Генерального секретаря.
  
   д) Наконец, последнее письмо, которое Ленин вообще написал в своей жизни, точнее, продиктовал, - это письмо Ленина Сталину о разрыве с ним всяких товарищеских отношений. Об этом письме тов. Каменев говорил мне в ту же ночь, когда оно было написано (с 5-го на бое марта 1923 года). Тов. Зиновьев рассказал об этом письме на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК. Существование этого письма подтверждено в стенограмме свидетельством М. И. Ульяновой. ("Документы по поводу этого инцидента имеются", - из заявления М. Ульяновой в Президиум Пленума).
  
   Перечисляя "предостережения", которые Ленин делал Сталину, тов. Зиновьев говорил на июльском Пленуме 1926 года: "И третье предостережение заключается в том, что в начале 1923 года Владимир Ильич в личном письме тов. Сталину рвал с ним товарищеские отношения" (Стенограф. отчет, выпуск IV, стр. 32).
  
   По этому поводу М. Ульянова пыталась представить дело так, что разрыв товарищеских отношений, объявленный Лениным Сталину в последнем предсмертном письме, вызван был не политическими, а личными причинами. (Стенографический отчет, выпуск IV, стр. 104). Нужно ли здесь напоминать, что у Ленина личные мотивы всегда вытекали из политических, революционных, партийных? "Грубость" и "нелояльность" - тоже личные качества. Но Ленин предупреждал о них партию не по "личным", а по партийным причинам. Совершенно такой же характер имело и письмо Ленина о разрыве товарищеских отношений. Это последнее письмо было написано после письма Ленина по национальному вопросу и после Завещания. Тщетны попытки ослабить моральный вес последнего ленинского письма. Партия вправе знать и это письмо.
  
   Вот как было на деле. Вот как Сталин обманывает партию.
  
   Дискуссии 1923-1927 годов
  
   67. При жизни Ленина, в частности, во время столь раздуваемых и искажаемых ныне дискуссий по поводу Бреста и профсоюзов, слово "троцкизм" совершенно не существовало. <7> Партия считала, что эпизодические разногласия развертываются на исторических основах большевизма. Крайними противниками Ленина по вопросу о Бресте были: Бухарин, Ярославский, Куйбышев, Сольц, Сафаров и десятки других старых большевиков, составлявших фракцию "левых коммунистов". Они были бы законно изумлены, если бы кому-нибудь пришло тогда в голову сказать, что их позиция есть "троцкизм", - тем более, что по всем основным вопросам, отделявшим левых коммунистов от Ленина, я был на стороне Ленина.
  
   То же самое приходится сказать и о профсоюзной дискуссии. Административный перегиб вырос из всей практики военного коммунизма и захватил многочисленные кадры старых большевиков. Если бы кто-нибудь во время дискуссии заговорил о "троцкизме", его попросту сочли бы сумасшедшим. Пугало "троцкизма" выдвинуто было уже после того, как Ленин окончательно отошел от работы, именно во время дискуссии 1923 года. Именно тогда началась "критика" теории перманентной революции, с целью нанизать на одну нитку разногласия, выросшие на новом этапе исторического развития. Не потому боролись против Троцкого, что он выдвинул особую теорию "троцкизма". Наоборот, критики искусственно строили теорию "троцкизма" для того, чтобы вести борьбу против Троцкого. Некоторые из них сами признали это потом, когда группировки изменились.
  
   Перманентная революция
  
   68. О теории перманентной революции придется когда либо сказать особо. <8> Здесь ограничусь двумя справками.
  
   В начале 1918 года в брошюре, посвященной Октябрьской революции, Бухарин писал: "Падение империалистского режима было подготовлено всей предыдущей историей революции. Но это падение и победа пролетариата, поддержанного деревенской беднотой, победа, раскрывшая сразу необъятные горизонты во всем мире, не есть еще начало органической эпохи... Перед российским пролетариатом становится так резко, как никогда, проблема международной революции... Вся совокупность отношений, сложившихся в Европе, ведет к этому неизбежному концу. Так, перманентная революция в России переходит в европейскую революцию пролетариата". (Бухарин, "От крушения царизма до падения буржуазии", стр. 78. Подчеркнуто нами).
  
   Брошюра заканчивалась словами: "В пороховой погреб старой окровавленной Европы брошен факел русской социалистической революции. Она не умерла. Она живет. Она ширится. И она сольется неизбежно с великим победоносным восстанием мирового пролетариата". (стр. 144).
  
   Как далек был Бухарин тогда от теории социализма в отдельной стране!
  
   Всем известно, что Бухарин был главным и, в сущности, единственным теоретиком всей кампании против "троцкизма", резюмировавшейся в борьбе против теории перманентной революции. Но раньше, когда лава революционного переворота еще не успела остыть, Бухарин как видим, не нашел для характеристики революции иного определения, кроме того, против которого он через несколько лет должен был беспощадно бороться.
  
   Брошюра Бухарина вышла в издательстве Центрального комитета партии "Прибой". Не только никто не объявлял эту брошюру еретической, наоборот, все видели в ней официальное и бесспорное выражение взглядов Центрального комитета партии. В таком виде брошюра переиздавалась много раз в течение ближайших лет, и вместе с другой брошюрой, посвященной Февральской революции, под общим названием "От крушения царизма до падения буржуазии", была переведена на немецкий, французский, английский и др. языки.
  
   В 1923 году брошюра была - по-видимому в последний раз - издана харьковским партийным издательством "Пролетарий", которое в предисловии выражало свою уверенность в том, что книжка "представит огромный интерес" не только для новых членов партии, молодежи и пр., но и "для старой большевистской гвардии подпольного периода нашей партии".
  
   Что Бухарин в своих воззрениях не очень стоек, достаточно известно. Но дело идет не о Бухарине.
  
   Если поверить легенде, созданной впервые осенью 1924 года, что между ленинским пониманием революции и теорией перманентной революции Троцкого была непроходимая пропасть, и что старое поколение партии воспиталось на понимании непримиримости этих двух теорий, то каким образом Бухарин мог в начале 1918 года совершенно безнаказанно проповедовать эту теорию, называя ее по имени: теорией перманентной революции? Почему никто, решительно никто во всей партии не выступил против Бухарина? Как и почему выпускало эту брошюру официальное издательство Центрального комитета? Как и почему молчал Ленин? Как и почему Коминтерн издавал брошюру Бухарина в защиту перманентной революции на многочисленных иностранных языках? Как и почему брошюра Бухарина продержалась на положении партийного учебника почти до смерти Ленина? Как и почему в Харькове, в будущем центре сталинского изуверства, брошюра Бухарина переиздавалась еще в 1923 году и пламенно рекомендовалась, как партийной молодежи, так и старой большевистской гвардии?
  
   Брошюра Бухарина отличается от дальнейших его писаний и от всей вообще новейшей сталинской историографии в характеристике не только революции, но и ее деятелей. Вот, например, что говорятся на странице 131 харьковского издания: "Фокусом политической жизни становится... не жалкий Совет Республики, а грядущий съезд российской революции. В центре этой мобилизационной работы стоял Петербургский совет, который демонстративно выбрал своим председателем Троцкого, самого блестящего трибуна пролетарского восстания"...
  
   Дальше, на стр. 138: "25 октября Троцкий, блестящий и мужественный трибун восстания, неутомимый и пламенный проповедник революции, от имени Военно-Революционного комитета объявил в Петербургском совете под громовые аплодисменты собравшихся о том, что "Временное правительство больше не существует". И, как живое доказательство этого факта, на трибуне появляется встречаемый бурной овацией Ленин, освобожденный из подполья новой революцией".
  
   В 1923-24 году развернулось наводнение так называемой дискуссии против троцкизма. Оно разрушило многое из того, что возведено было Октябрьской революцией, затопило газеты, библиотеки, читальни, и под илом и мусором своим похоронило бесчисленное количество документов, относящихся к величайшей эпохе в развитии партии и революции. Теперь эти документы приходится извлекать по частям, чтоб восстановить то, что было.
  
   69. В 1921 году вышло на английском языке одно из многих изданий старой работы Троцкого "Итоги и перспективы революции", заключающей в себе наиболее полное изложение теории перманентной революции.
  
   Английское издание снабжено предисловием автора, помеченным "12 марта 1919. Кремль", и написанным для русского издания брошюры, вышедшего в 1919 году. Между этим русским изданием и английским изданием 1921 г. вышло немало изданий на разных языках. В Предисловии 1919 г. автор говорит о тех разногласиях, какие отделяли его в этом вопросе раньше от большевизма. Предисловие гласит между прочим: "Таким образом завоевав власть, пролетариат не может ограничить себя буржуазной демократией. Он вынужден принять тактику перманентной революции, т. е. разрушить барьер между минимальной и максимальной программой социал-демократии, вводить все более и более радикальные социальные реформы и стремиться к прямой и непосредственной поддержке европейской революции. Эта позиция развернута в настоящей брошюре, первоначально написанной в 1904-1906 г. г." и т. д.
  
   "Разрушить барьер между минимальной и максимальной программой" это и есть формула перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Предпосылкой такого перерастания является завоевание власти пролетариатом, который, логикой своего положения, вынужден "вводить все более и более радикальные социальные реформы"...
  
   Кто же издал эту брошюру? Издатель совсем не считал нужным скрывать свое преступное имя. На заглавном листе напечатано "Published by the Communist International, Moscow, 1921" т. е. "Издано Коммунистическим Интернационалом. Москва, 1921 г". На последней странице брошюры отмечено по-русски: "Типография Коминтерна". Председателем Коминтерна был Зиновьев. Повседневным работником Коминтерна был Бухарин. Издание не могло пройти мимо них, тем более, что таких изданий было не одно. Издание на русском языке не могло пройти незамеченным ни для Центрального комитета партии, - тем более, что оно им же и было издано, - ни для Ленина, в частности: в тот период вопрос об истолковании смысла Октябрьской революции стоял очень остро перед сознанием каждого члена партии, особенно же ее руководящих кадров.
  
   Приходится снова спросить: каким образом по самому большому и жгучему вопросу не только Центральный комитет, но и Коминтерн могли распространять брошюру, полностью посвященную защите и истолкованию теории перманентной революции, при чем в специально написанном к новому изданию предисловии автор утверждал, что ход событий подтвердил эту теорию? Неужели же до 1924 г. во главе большевистской партии и Коминтерна стояли сплошь слепцы, невежды, или еще хуже, меньшевики и контрреволюционеры? Пусть нам ответят на этот вопрос, - один из сотни, тысячи подобных же вопросов?
  
   "Дискуссии" после Ленина
  
   70. Подвергать сейчас разбору дискуссию 1923 года я не собираюсь. Спор, открывшийся тогда, длится еще и сегодня. Основными спорными вопросами были; а) взаимоотношение города и деревни (ножницы, диспропорция; что грозит в ближайший период смычке: отставание промышленности или забегание вперед?); б) роль планового руководства хозяйством под углом зрения борьбы социалистических и капиталистических тенденций; в) партийный режим; г) проблемы международной революционной стратегии (Германия, Болгария, Эстония). С того времени спорные вопросы встали перед нами гораздо отчетливее и получили более законченное выражение в ряде документов оппозиции. Однако, основная линия, намеченная оппозицией 1923 года, подтвердилась целиком.
  
   В июльской декларации 1926 года, подписанной т. т. Каменевым и Зиновьевым, говорится: "Сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 года правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима. Между тем, десятки и сотни руководителей оппозиции 1923 года, в том числе многие старые рабочие-большевики, закаленные в борьбе, чуждые карьеризма и угодливости, несмотря на всю проявленную ими выдержку и дисциплину, остаются по сей день отстраненными от партийной работы".
  
   Одного этого заявления совершенно достаточно, чтобы показать, как мало весит на весах теории призрак "троцкизма", создаваемый и поддерживаемый для оглушения партии.
  
   То, что именуют "троцкизмом" с 1923, особенно с 1924 года, есть правильное применение марксизма к новому этапу в развитии Октябрьской революции и нашей партии.
  
   Некоторые выводы
  
   Такова небольшая частица тех фактов, свидетельств и цитат, которые я мог бы привести в опровержение фальсифицируемой Сталиным, Ярославским и Ко истории последнего десятилетия.
  
   Нужно тут же прибавить, что фальсификаторство отнюдь не ограничивается этим десятилетием, а распространяется и на всю предшествующую историю партии, превращая ее в непрерывную борьбу большевизма с троцкизмом. В этой области фальсификаторство чувствует себя особенно свободным, ибо события относятся к уже сравнительно отдаленному прошлому, а документы печатаются по особому подбору, причем мысль Ленина подделывается при помощи одностороннего подбора цитат. На этот раз я не стану, однако, касаться предшествующего периода своей революционной деятельности (1897-1917 года), так как поводом к настоящему моему вам письму является ваш анкетный запрос о моем участии в Октябрьской революции и о моих встречах и отношениях с Лениным.
  
   Относительно двадцатилетия, предшествовавшего Октябрьской революции, ограничусь немногими строками.
  
   Я был в том "меньшинстве" 11-го съезда, из которого (меньшинства) развивался впоследствии меньшевизм. Я оставался политически и организационно в составе этого меньшинства лишь до осени 1904 года, примерно до так называемой "земской кампании" новой "Искры", когда определилось мое непримиримое расхождение с меньшевизмом в вопросах о буржуазном либерализме и перспективах революции. В 1904 году, т. с. 23 года тому назад, я политически и организационно порвал с меньшевизмом. Я никогда не называл и не считал себя меньшевиком.
  
   На Пленуме Исполкома Коминтерна, 9 декабря 1926 года, я говорил в связи с вопросом о "троцкизме":
  
   Я вообще не думаю, что биографический метод может привести нас к решению принципиальных вопросов. Совершенно неоспоримо, что я делал ошибки во многих вопросах, особенно во время моей борьбы против большевизма. Вряд ли, однако, из этого должен вытечь тот вывод, что политические вопросы надлежит рассматривать не по их внутреннему содержанию, а на основе биографии, ибо иначе пришлось бы потребовать предъявления биографии всех делегатов... Я же лично могу сослаться на некий большой прецедент. В Германии жил и боролся человек, который назывался Франц Меринг, и который лишь после долгой и энергичной борьбы против социал-демократии (до последних лет мы все еще назывались социал-демократами), уже как достаточно зрелый человек, вошел в социал-демократическую партию. Меринг написал сперва историю немецкой социал-демократии, как противник - не как лакей капитализма, а как идейный противник, - а затем он переработал ее в превосходный труд о германской социал-демократии, уже как верный друг. С другой стороны, Каутский и Бернштейн никогда не боролись открыто против Маркса, и оба они долго состояли под хлыстом Фридриха Энгельса. Бернштейн сверх того известен, как литературный душеприказчик Энгельса. Тем не менее, Франц Меринг умер и похоронен, как марксист, как коммунист, тогда как два других - Каутский и Бернштейн - живут и сейчас, как реформистские собаки. Биографический элемент, конечно, важен, но сам по себе ничего не решает".
  
   Как я не раз уже заявлял, в расхождениях моих с большевизмом по ряду принципиальных вопросов неправота была на моей стороне. Но для того чтобы в немногих словах хоть приблизительно очертить содержание и объем этих былых моих расхождений с большевизмом, я должен здесь сказать следующее:
  
   В те времена, когда я не состоял в партии большевиков; в те периоды, когда расхождения мои с большевизмом достигли наибольшей остроты, - никогда расстояние, отделявшее меня от взглядов Ленина, не было так велико, как то расстояние, которое отделяет ныне позицию Сталина-Бухарина от самых основ марксизма-ленинизма.
  
   Каждый новый этап развития партии и революции, каждая новая книга, каждая новая модная теория вызывали новый зигзаг и новую ошибку Бухарина. Вся его теоретическая и политическая биография есть цепь ошибок в формальных рамках большевизма. Ошибки Бухарина после смерти Ленина далеко превосходят - и по размаху и особенно по политическим последствиям - все его предшествующие ошибки. Схоласт, опустошающий марксизм, превращающий его в игру понятий, нередко в софистику слов, оказался как нельзя более подходящим "теоретиком" для периода политического сползания партийного руководства с пролетарских рельс на мелкобуржуазные. Без софистики этого сделать нельзя. Отсюда нынешняя "теоретическая" роль Бухарина.
  
   Во всех тех - очень немногих - вопросах, где Сталин пытался занять самостоятельную позицию или просто дать, без непосредственного руководства Ленина, свой собственный ответ на большие вопросы, он всегда и неизменно, так сказать органически, занимал оппортунистическую позицию.
  
   Борьбу Ленина против меньшевизма, впередовства и примиренчества Сталин объявлял в письме из ссылки - эмигрантской "бурей в стакане воды" (см. "Заря Востока", 23. XII. 25 г.).
  
   Каких-либо политических документов насчет образа мыслей Сталина до 1917 г., насколько я знаю, не существует, если не считать более или менее правильных, но чисто ученических статей по национальному вопросу.
  
   Самостоятельная (до приезда Ленина) позиция Сталина в начале Февральской революции, насквозь оппортунистична.
  
   Самостоятельная позиция Сталина в отношении германской революции 1923 года вся пропитана хвостизмом и соглашательством.
  
   Самостоятельная позиция Сталина в вопросах китайской революции представляет собою ухудшенное издание мартыновщины 1903-1905 г.
  
   Самостоятельная позиция Сталина в вопросах английского рабочего движения есть центристская капитуляция перед меньшевизмом.
  
   Можно подтасовывать цитаты. Можно скрывать свои собственные стенограммы. Можно запрещать распространение писем и статей Ленина. Можно фабриковать фальшиво-подобранные ленты цитат. Можно запрещать, прятать и сжигать исторические документы. Можно распространять цензуру даже на фотографические записи революционных событий. Все это Сталиным проделывается. Но результаты не оправдывают и не оправдают его ожиданий. Нужна вся ограниченность Сталина, чтобы думать, будто можно такого рода жалкими махинациями заставить забыть гигантские события новейшей истории.
  
   В 1918 году Сталин, на первых шагах своей борьбы против меня, вынужден был, как мы уже знаем, написать следующие слова: "Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета, тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом, тов. Троцкому" (Сталин, "Правда", 6-го ноября 1918 года).
  
   С полной ответственностью за свои слова я вынужден ныне сказать: жестоким разгромом китайской революции на трех ее величайших этапах; усилением позиции трэд-юнионнстских агентов британского империализма после генеральной стачки 1926 года; наконец, общим ослаблением позиций Коминтерна и СССР партия обязана прежде всего и главным образом Сталину.
  
   Л. Троцкий.
  
   21 октября 1927 г.
  
  
  
   К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЛЕГЕНДЫ О "ТРОЦКИЗМЕ"
  
   (Документальная справка)
  
   В ноябре 1927 года, когда Зиновьев и Каменев, после почти двухлетнего пребывания в оппозиции, почувствовали потребность вернуться под кров сталинской бюрократии, они, в качестве проходного свидетельства, попытались снова предъявить заявление о своем несогласии с "троцкизмом". На свою беду, однако, Зиновьев и Каменев, за время своего пребывания в оппозиции успели полностью раскрыть механику предшествующего периода (1923-1926), когда они, вместе со Сталиным, создавали легенду "троцкизма" лабораторно-заговорщическим путем.
  
   Накануне своей высылки в Центральную Азию, я обратился к ряду товарищей с нижеследующим письмом (привожу его, как и ответы, со второстепенными сокращениями).
  
   Москва. 21 ноября 1927 г.
  
   Дорогие товарищи!
  
   Зиновьев, Каменев и их ближайшие друзья снова - после большого перерыва - начинают выдвигать легенду насчет "троцкизма".
  
   По этому поводу я хотел бы установить следующие факты:
  
   1. Когда разразилась так называемая "литературная дискуссия" (1924), некоторые из ближайших к нашей группе товарищей высказывались в том смысле, что опубликование мною "Уроков Октября" было тактической ошибкой, так как дало возможность тогдашнему большинству развязать "литературную дискуссию". Я, со своей стороны, утверждал, что "литературная дискуссия" все равно развернулась бы, независимо от того или другого повода. Суть "литературной дискуссии" состояла в том чтобы выдернуть из всей прошлой истории партии, как можно больше фактов и цитат против меня и - с нарушением перспектив и исторической правды - преподнести все это неосведомленной партийной массе. К моим "Урокам Октября" "литературная дискуссия" никакого отношения по существу не имела. Любая из моих книг или речей могла послужить формальным поводом для того, чтобы обрушить на партию лавину травли против "троцкизма". Таковы были мои возражения тем товарищам, которые склонны были считать тактической оплошностью опубликование "Уроков Октября".
  
   После того, как наш блок с ленинградской группой сложился, я на одном из совещаний задал Зиновьеву в присутствии ряда товарищей, примерно следующий вопрос:
  
   - Скажите, пожалуйста, если бы я не опубликовал "Уроков Октября", имела бы место так называемая литературная дискуссия против "троцкизма" или нет?
  
   Зиновьев без колебаний ответил:
  
   - Разумеется. "Уроки Октября" были только предлогом. Без этого повод дискуссии был бы другой, формы дискуссии несколько другие, но и только.
  
   2. В июльской декларации 1926 года, подписанной Зиновьевым и Каменевым, говорится: "Сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 года правильно предупреждало об опасности сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима. Между тем, десятки и сотни руководителей оппозиции 1923 года, в том числе и многочисленные старые рабочие-большевики, закаленные в борьбе, чуждые карьеризма и угодливости, несмотря на всю проявленную ими выдержку и дисциплину, остаются по сей день отстраненными от партийной работы".
  
   3. На объединенном пленуме ЦК и ЦKK 14-23 июля 1926 г. Зиновьев сказал:
  
   "У меня было много ошибок. Самыми главными своими ошибками я считаю две. Первая моя ошибка 1917 г. всем вам известна... Вторую ошибку я считаю более опасной, потому, что ошибка 1917 г., сделанная при Ленине, Лениным была исправлена, а также и нами при его помощи через несколько дней, а ошибка моя 1923 года заключалась в том, что...
  
   Орджоникидзе: Что же вы морочили голову всей партии?
  
   Зиновьев: Мы говорим, что сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 года, как это выявила эволюция руководящей ныне фракции, правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима... Да, в вопросе об аппаратно-бюрократическом зажиме Троцкий оказался прав против нас". (Стенограмма IV, стр. 33).
  
   Таким образом, Зиновьев признает здесь свою ошибку 1923 г. (в борьбе против "троцкизма") даже более опасной, чем ошибка 1917 года (выступление против Октябрьского переворота)!
  
   4. Приведенное признание Зиновьева вызвало недоумение у многих ленинградских оппозиционеров второго ряда, которые не будучи посвящены в заговор, искренно уверовали в легенду о "троцкизме". Зиновьев не раз говорил мне: "В Питере мы это вколотили глубже, чем где бы то ни было. Там поэтому труднее всего переучивать".
  
   Очень отчетливо помню те слова, с которыми Лашевич накинулся на двух ленинградцев, прибывших в Москву для выяснения вопроса о троцкизме: "Да чего вы валите с больной головы на здоровую? Ведь мы же с вами выдумали этот "троцкизм" во время борьбы против Троцкого. Как же вы этого не хотите понять и только помогаете Сталину?" и пр.
  
   Зиновьев в свою очередь сказал:
  
   - "Ведь надо же понять то, что было. А была борьба за власть. Все искусство состояло в том, чтобы связать старые разногласия с новыми вопросами. Для этого и был выдвинут "троцкизм"...
  
   На нас, участников группы 1923 года, эта беседа произвела большое впечатление, несмотря на то, что механика борьбы против "троцкизма" была нам ясна и раньше.
  
   Так как теперь Каменев и Зиновьев снова пытаются проявить то же "искусство", то есть связать старые разногласия с весьма свежим вопросом об их капитуляции, то я прошу вас вспомнить, принимали ли вы участие в одной из указанных выше бесед и что именно вы помните.
  
   С коммунистическим приветом Л. Троцкий.
  
   Письмо Е. Преображенского.
  
   Подтверждаю все изложенное в настоящем документе. Только Лашевич сказал: "ведь мы же сами выдумали" и т. д., без слов "с вами", потому что, насколько я помню, два питерских товарища, о которых идет речь, совершенно искренно беспокоились насчет "троцкизма" и вряд ли были в курсе зарождения всего плана борьбы с "неотроцкизмом". Собрание происходило у Каменева близко к дате 16 октября, до или после, не помню.
  
   Е. А. Преображенский.
  
   29-го декабря 1927 г.
  
   Письмо Г. Пятакова.
  
   Дорогой Лев Давыдович!
  
   Вы просили меня изложить письменно то, что я помню о речах Лашевича и Зиновьева на квартире Каменева, когда происходил разговор о "троцкизме" с приехавшими из Ленинграда товарищами. Всего разговора я не помню. Но так как к вопросу о так называемом "троцкизме" я всегда относился весьма болезненно, и отношение оппозиции 1925-26 г. к атому вопросу всегда представляло для меня громадный политический интерес, то я очень твердо помню то, что нам сказали Зиновьев и Лашевич. Я не помню текста речей. Смысл же помню хорошо: "троцкизм" был выдуман для того, чтобы подметить действительные разногласия мнимыми, то есть разногласиями, взятыми из прошлого, не имеющими никакого значения теперь, но искусственно гальванизированными в вышеуказанных целях. Это говорилось приехавшим ленинградцам, колебавшимся по вопросу о "троцкизме", и им разъяснялось, почему и как была создана легенда о "троцкизме".
  
   2-го января 1928 г. <9> Москва.
  
   Пятаков.
  
   *) В оригинале показан по ошибке 1927 г.
  
   Письмо К. Радека.
  
   При первом разговоре не присутствовал. Но слышал о нем от Л. Д. после того, как он состоялся.
  
   Но присутствовал при разговоре с Каменевым о том, что Л. Б. (Каменев) расскажет на пленуме ЦК, как они (т. е. Каменев и Зиновьев), совместно со Сталиным решили использовать старые разногласия Л. Д. (Троцкого) с Лениным, чтобы не допустить после смерти Ленина т. Троцкого к руководству партией. Кроме того, много раз слышал из уст и Зиновьева и Каменева о том, как они "изобретали" троцкизм, как актуальный лозунг.
  
   25-го декабря 1927 г.
  
   К. Радек.
  
   Радек вспоминает здесь очень яркий эпизод, упущенный в моем письме. Во время июльского пленума 1927 года Зиновьев и Каменев попали под особенно жестокий обстрел цитатами из их собственных писаний против "троцкизма". Надеясь вторично выступить по вопросу об оппозиции, Каменев собирался, как он выразился, взять быка за рога и прямо заявить на пленуме, как и по каким причинам была изобретена троцкистская опасность, с целью организованной борьбы против Троцкого. Список ораторов был, однако, закрыт, и Каменев вторично слова не получил.
  
   Л. Троцкий.
  
   Письмо X. Г. Раковского.
  
   Дорогой Лев Давыдович!
  
   В беседе, на которую ты ссылаешься, я участие не принимал (не был в Москве, так как уехал после пленума в Париж). Однако, осенью, когда приехал обратно, я слышал от тебя, а также от Преображенского в Париже, как о разговоре с Зиновьевым, так в частности и о заявлении Лашевича ("не нужно валить с больной головы на здоровую"). И тот и другой (то есть и Зиновьев и Лашевич) утверждали сами, что аргумент от "троцкизма" и "перманентной революции" был притянут за волосы исключительно с целью дискредитировать оппозицию 1923 г.
  
   С приветом X. Раковский.
  
   28-го декабря 1927 г.
  
   Письмо В. Б. Эльцина.
  
   Дорогой Лев Давидович!
  
   В одной из бесед, происходивших на квартире Каменева, накануне подачи заявления от 16 октября, я совершенно точно запомнил это, произошел эпизод, касающийся "литературной дискуссии" по "Урокам Октября".
  
   На вопрос Льва Давидовича, состоялась ли бы дискуссия против "троцкизма", если бы на свет не появились "Уроки Октября", Зиновьев ответил, что "конечно, состоялось бы", так как план начать эту дискуссию был заранее предрешен и искали только повода. Никто из присутствующих при этом сторонников группы 1925 г. ("зиновьевцев") не возражал. Все приняли это сообщение Зиновьева, как факт общеизвестный.
  
   В. Эльцин.
  
   2-го января 1928 г.
  
   Таковы свидетельские показания, которые я успел перед высылкой получить в Москве. Они только иллюстрируют то, что более осведомленным товарищам ясно было и без того. Они достаточно ярко освещают малопривлекательную идеологическую чехарду в вопросе о "троцкизме". С 1917 до 1923 г.г. о троцкизме не было и речи. На этот период, помимо всего прочего, падает Октябрьский переворот, гражданская война, строительство советского государства и Красной армии, выработка партийной программы, учреждение Коммунистического Интернационала, образование его кадров, составление его основных документов, в том числе программных тезисов и манифестов Коминтерна. В 1923 г., после отхода Ленина от работы, вспыхивают в основном ядре ЦК серьезные разногласия, которые в течение дальнейших четырех лет развертываются в две непримиримые линии. В 24-м году призрак троцкизма - после тщательной закулисной подготовки - выпускается на сцену. Вдохновителями кампании являются Зиновьев и Каменев. Они стоят во главе - по тогдашнему - "старой большевистской гвардии". По другую сторону - "троцкизм". Но группа "старой гвардии" раскалывается в 25-м году. Зиновьев и Каменев уже через несколько месяцев оказываются вынуждены признать, что основное ядро оппозиции 23-го года, так называемые "троцкисты", в коренных вопросах разногласий оказались правы. Это признание является жесточайшей карой за злоупотребления в области партийной теории. Б лес того: Зиновьев и Каменев вскоре сами оказались зачисленными в число "троцкистов". Трудно придумать иронию судьбы, более беспощадную!
  
   15-й съезд партии ничего не изменил в политической линии большинства, наоборот - закрепил ее. Он осудил оппозицию и поставил ее вне партии. Этого оказалось для Зиновьева и Каменева достаточным, чтобы припрятать опасность термидора, но за то попытаться снова возродить призрак троцкизма. Не будет ничего неожиданного, если Зиновьев приступит к писанию брошюры против троцкистской опасности, а Каменев будет ссылаться на свои речи и статьи 23-24 годов.
  
   Беспринципность в себе самой несет свою кару. Она расшибается о факты, подрывает к себе доверие и, в конце концов, становится смехотворной.
  
   Отдельные люди, даже и такие значительные, как Зиновьев и Каменев, приходят и уходят, а политическая линия остается.
  
   Москва, 3 января 1928 года.
  
   После того как были написаны эти строки прошло более двух лет. Главные свидетели по делу о фальсификаторах, создавших легенду о "троцкизме", Пятаков и Радек, подписывая свое красноречивое показание, факсимиле которого мы печатаем здесь, не предвидели, что им самим понадобится через несколько месяцев вступить на оный путь. Поистине, неисповедимы пути идейного сползания! Велика сила революционного отлива: барахтаются в нем люди так, что в пене не отличить голов от ног.
  
   При всей своей трагикомической внешности судьба капитулянтов имеет, однако, очень серьезное значение: слабость людей только ярче подчеркивает силу идей.
  
   Не автор этих строк, а его противники строят и оценивают все группировки в партии по линии их отношения к "троцкизму". На борьбе с троцкизмом Сталин стал "теоретиком", а Молотов вождем. Зиновьев и Каменев шли со Сталиным, порвали с ним, вернулись к нему, - оселком каждый раз служил "троцкизм". Правое крыло (Бухарин, Рыков, Томский) порвало со Сталиным, обвиняя его в троцкизме. Сталин умудрился возвращать то же обвинение правым. Пятаков, Радек и другие капитулянты второго призыва оказались вынужденными напиться из того же колодца.
  
   Что все это значит? Прежде всего то, что у этих людей и групп нет ничего самостоятельного за душой. Они все от чего-то отталкиваются, временно к чему-то притягиваются, чтоб опять оттолкнуться. Это "что-то" они называют "троцкизмом". Под этим псевдонимом они сводят свои счеты с доктриной Маркса и Ленина.
  
   Революция - суровая школа. Она не жалеет позвоночников, ни физических, ни моральных. Целое поколение вышло в тираж, истрепалось нервно, израсходовалось духовно. Сохранились немногие. Опустошенные составляют огромный процент на вершинах сталинской бюрократии. Аппаратные скрепы придают им внушительный вид, как парадная форма генералу-рамолитику. События будут обнаруживать и подтверждать опустошенность сталинской "гвардии" при каждом новом испытании. На капитуляциях по вопросу о троцкизме тысячи и десятки тысяч дрессировались в искусстве капитуляций вообще,
  
   Чередование политических поколений есть очень большой и очень сложный вопрос, встающий по своему, по особому, перед каждым классом, перед каждой партией, но встающий перед всеми.
  
   Ленин не раз издевался над так называемыми "старыми большевиками", и даже говаривал, что революционеров в 50 лет следовало бы отправлять к праотцам. В этой невеселой шутке была серьезная политическая мысль. Каждое революционное поколение становится на известном рубеже препятствием к дальнейшему развитию той идеи, которую оно вынесло на своих плечах. Политика вообще быстро изнашивает людей, а революция тем более. Исключения редки, но они есть: без них не было бы идейной преемственности.
  
   Теоретическое воспитание молодого поколения есть сейчас задача задач. Только этот смысл и имеет борьба с эпигонами, которые, несмотря на свое видимое могущество, идейно уже вышли в тираж.
  
   Л. Троцкий.
  
   7 февраля 1930 года. Константинополь.
  
  
  
   ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА
  
   Мы печатаем ниже протокол исторического заседания Петроградского Комитета большевиков 1-го (14) ноября 191 7 года. Власть была уже завоевана, по крайней мере, в важнейших центрах страны. Но борьба внутри партии по вопросу о власти далеко еще не прекратилась Она перешла только в новую стадию. До 25-го октября представители правого крыла (Зиновьев, Каменев, Рыков, Калинин, Луначарский и пр.) доказывали, что восстание преждевременно и приведет к поражению. После победоносного восстания они стали доказывать, что большевистская партия не способна удержаться у власти без коалиции с другим социалистическими партиями, т. е. эсерами и меньшевиками. На этом новом этапе борьба правых приняла чрезвычайную остроту и закончилась выходом представителей этого крыла из Совета Народных Комиссаров и Центрального Комитета партии. Нужно помнить, что этот кризис произошел через несколько дней после завоевания власти.
  
   Каково было поведение в этом вопросе нынешних центристов и, прежде всего, Сталина? По существу дела он был центристом и тогда, поскольку ему вообще приходилось занимать самостоятельную позицию или высказывать собственное мнение. Но это был центрист, боявшийся Ленина. Вот почему, в наиболее критические моменты идейной борьбы - начиная с 4-го апреля 1917 года, и кончая болезнью Ленина, - Сталин политически почти не существовал.
  
   Как показывает настоящий протокол, революционная линия партии защищалась совместно Лениным и Троцким. Но именно поэтому печатаемый нами протокол не вошел в состав сборника протоколов Петроградского Комитета, изданного под заглавием "Первый легальный П. К. большевиков в 1917 г." (Госуд. Издательство 1927 г.). Впрочем, мы неточно выражаемся. Протокол заседания 1-го ноября входил в первоначальный план книги, был набран и корректурные листы его были тщательно просмотрены. Доказательство этого мы даем в виде фотографического снимка части этих корректурных оттисков. Но протокол этого исторического заседания находился в слишком вопиющем, прямо-таки невыносимом противоречии с фальсификацией истории Октября, производимой под мало просвещенным, но ревностным руководством Ярославского. Что оставалось делать? Ленинград запросил Москву, Центральный Истпарт запросил секретариат ЦК. Последний дал указание: изъять протокол из книги, так чтоб не осталось никаких следов. Пришлось спешно перенабрать оглавление и изменить нумерацию страниц. Но след все же остался в самой книге. Заседание 29-го октября кончается назначением следующего заседания на среду (1-го ноября). Между тем, по книге "следующее" заседание происходит в четверг, 2-го ноября. Гораздо более важный след сохранился, однако, вне книги, в виде упомянутых корректурных оттисков с собственноручными исправлениями и пометками редактора книги П. Ф. Куделли.
  
   В качестве официальной причины сокрытия важнейшего из всех протоколов Петроградского Комитета за 1917 год, Куделли сделала на корректуре пометку: "Речь В. И. Ленина записана секретарем заседания Петербургского Комитета с большими пропусками и сокращениями отдельных слов и фраз. Местами запись его речи не поддается расшифровке, поэтому, чтобы не дать ее в искаженном виде, речь эта не печатается".
  
   Совершенно верно, что протокольная запись несовершенна, заключает в себе немало пропусков и неясностей. Но это полностью и целиком относится ко всем протоколам Петроградского Комитета за 1917 год. Заседание 1-го ноября записано, пожалуй, лучше некоторых других. Речи Ленина, как известно, вообще трудно поддавались записи, даже стенографической, вследствие особенностей его ораторского изложения: крайней быстроты речи, сложности построения фраз, резких и крутых вставок и пр. Тем не менее основной смысл речи Ленина 1-го (14) ноября вполне ясен. Речи Луначарского и две речи Троцкого изложены вполне удовлетворительно. Причина изгнания протокола совсем иная. Ее не трудно найти. Она показана на полях корректурного оттиска жирной чертой и огромным вопросительным знаком, которые приходятся против следующих слов текста: "Я не могу даже говорить об этом (о соглашении с меньшевиками и эсерами) серьезно. Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика".
  
   Вот эта фраза окончательно выбила из равновесия секретариат ЦК и вызвала перестройку всей книги, которая и без того неприятна, так как даже и в нынешнем своем обворованном виде является убийственным документом против фальсификаторов. Достаточно хотя бы сказать, что точка зрения Центрального Комитета при изложении ее в районах назывались "точкой зрения Ленина и Троцкого" (см. стр. 345). Но за всем не усмотреть даже и прилежнейшему Ярославскому.
  
   Было бы, кстати, прелюбопытно восстановить собственное идейное творчество этого бездарного компилятора и злобного фальсификатора в течение 1917 года. Здесь напомним лишь об одном, мало известном, или хорошо позабытом факте. После Февральской революции Ярославский издавал в Якутске вместе с меньшевиками журнал "Социал-Демократ", который представлял собой образчик предельной политической пошлости и стоял на самой грани между меньшевизмом и захолустным либерализмом. Ярославский возглавлял тогда якутскую примирительную камеру, дабы охранять благолепие демократической революции от столкновений рабочих с капиталистами. Тем же духом были проникнуты все статьи журнала, редактором которого был Ярославский. Другими сотрудниками, не нарушавшими дух издания, являлись: Орджоникидзе и Петровский, нынешний председатель украинского ЦИК'а. В передовой статье, которая могла бы показаться невероятной, если б не была напечатана черным по белому, Петровский размазывал слезы умиления по поводу пожертвованных неким чиновником 50 рублей на благие дела и выражал убеждение, что революция получит настоящий расцвет с того момента, когда имущие классы последуют примеру благородного титулярного, а может быть и надворного советника. Вот эти строго выдержанные "марксисты" и несгибаемые "революционеры" редактируют теперь Ленина и пытаются редактировать всю историю. На корректурном оттиске первоноябрьского заседания они уверенно пишут: "в разбор" (см. фотографический снимок). Вот именно: историю Октябрьской революции - "в разбор"! Ленина - "в разбор"! Перенабрать заново историю России за треть столетия. Ярославский - автором, корректором и метранпажем новой сталинской истории!
  
   Но увы, Ярославский "просыпался" и на сей раз. "Разбора" не вышло. Нельзя ведь разобрать без живых людей. Корректурный оттиск со всеми пометками немедленно же попал в руки оппозиции. Это не единственный документ такого рода.
  
   Что касается правки печатаемого нами текста, то мы применяли в общем и целом те приемы, какими руководствовалась и редакция названного выше сборника протоколов П. К. В тех случаях, когда смысл фразы не оставляет никакого места сомнениям, мы исправляли грамматику или синтаксис в интересах читателя. Оборванные или непонятные фразы мы вычеркивали. Общий ход всего заседания и представленных на нем течений и группировок выступают, несмотря на все недочеты записи, с полной бесспорностью и внутренней убедительностью. Печатая настоящий документ, мы спасаем для истории живую и немаловажную страницу Октябрьской революции.
  
   ЗАСЕДАНИЕ
  
   Петербургского Комитета РСДРП(б) 1 (14) ноября 1917 г.
  
   Поднимается вопрос об исключении из партии А. В. Луначарского.<10>
  
   Я. Г. Фенигштейн-Далецкий<11> против. Предложение голосуется.
  
   Исключение отвергается.
  
   Текущий момент - докладчик Я. Г. Фенигштейн.
  
   Я. Г. Фенигштейн. - Я случайно являюсь докладчиком. Может быть кто-либо другой сделает доклад?
  
   Не принимается.
  
   Цель - ближайшая координация работы (с меньшевиками и эсерами). Дело касается соглашения с другими социалистическими партиями. Соображения о "льющейся крови" и усталости рабочих - не должны доминировать. Для той политической партии, которая хочет делать историю, - эти факты не должны быть препятствием. Задача: что делать, чтобы удовлетворить справедливые требования рабочих и крестьян? Чем была вторая революция? Она была неизбежной. Классовые противоречия нарастали. Мы на это указывали. Революция не была (только) политической. Она несла с собой ряд изменений в экономической и социальной областях. Совершался великий процесс, исчезали иллюзии. Настроение советов и народных масс менялось, они теряли (соглашательские) иллюзии. Все приходили к выводу о необходимости советской власти. Под этим лозунгом мы развивались и росли. Выработали ряд лозунгов об экономической борьбе и пр. Наша партия росла. Мы имели поддержку в массах.
  
   Ленин. - Я не могу делать доклад, но познакомлю с одним вопросом, который очень всех интересует. Это вопрос о партийном кризисе, который разразился (открыто) в то время, когда партия была уже у власти.
  
   Для всех, следящих за жизнью партии, не новость - полемика, которая велась в "Рабочем Пути", и мои выступления против Каменева и Зиновьева. Раньше в "Деле Народа" говорили, что большевики побоятся взять власть. Это заставило меня взяться за перо, чтобы показать всю несостоятельность и бездонную глупость социалистов революционеров. Я написал: "Удержат ли большевики государственную власть?" <12> Был поднят вопрос на заседании ЦК 1-го октября о вооруженном выступлении. Я боялся оппортунизма со стороны интернационалистов-объединенцев, но это рассеялось, тогда как в нашей партии некоторые (старые) члены ЦК не согласились. Это меня крайне огорчило. О власти вопрос был таким образом давно поднят. Не могли же мы теперь отказаться из-за несогласия Зиновьева и Каменева? Восстание (объективно) необходимо, товарищи Зиновьев и Каменев стали агитировать против восстания, их стали рассматривать, как штрейкбрехеров. Я даже обратился письменно в Центральный комитет с предложением об исключении их из партии.
  
   Я резко выступил в печати, когда Каменев выступил в Центральном Исполнительном Комитете Советов.<13> Я не хотел бы (теперь, после победы), относиться к ним строго. На переговоры Каменева в Центральном Исполнительном комитете о соглашении, я смотрю доброжелательно, ибо принципиально мы не против.<14>
  
   Когда социалисты-революционеры, однако, отказались от участия во власти, я понял, что они это сделали после того, как поднял (вооруженное) сопротивление Керенский. С Москвой (т. е. с захватом власти в Москве) дела затянулись. Наши (правые) впали в пессимизм. Москва, мол, взять власть не может и пр. И тут у них возник вопрос о соглашении.
  
   Дело восстания - новое, нужны другие силы, другие качества. В Москве, например, произошло много таких случаев, где проявлялась юнкерами жестокость, расстрел пленных солдат и пр. Юнкера - буржуазные сынки - понимали, что с властью народа кончается власть буржуазии, ибо ведь еще на конференции мы наметили ряд таких мер, как захват банков и пр. Большевики же, наоборот, были часто чересчур добродушны. А если бы буржуазия была победительницей, она бы поступила, как в 1848 и 1871 г.г. Кто же думал, что мы не встретим саботажа буржуазии? это же младенцу было ясно. И мы должны применить силу: арестовать директоров банков и пр. Даже кратковременные их аресты уже давали результаты очень хорошие.
  
   Это меня мало удивляет, я знаю, как они лично мало способны бороться, самое главное для них - сохранить тепленькие местечки. В Париже гильотинировали, а мы лишь лишим продовольственных карточек тех, кто не получает их от профессиональных союзов. Этим мы исполним свой долг. И вот в такой момент, когда мы у власти - раскол. Зиновьев и Каменев говорят, что мы не захватим власти (во всей стране). Я не в состоянии спокойно выслушивать это. Рассматриваю, как измену. Чего им хочется? Чтобы началась (стихийная) поножовщина? Только пролетариат может вывести страну... А соглашение?..
  
   Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял и с тех пор не было лучшего большевика.
  
   Зиновьев говорит, что мы не советская власть, мы-де, одни большевики, социалисты-революционеры и меньшевики ушли, и пр. и пр. Но ведь не по нашей вине. Мы избраны Съездом Советов. Это организация новая. В нее идут те, кто хочет бороться. Это не народ, но авангард, за которым тянется масса. Мы идем с массами, активными, не усталыми. Сейчас отказываться от развития восстания (значит сдаваться) массам усталым, а мы - с авангардом. Советы себя определяют (в борьбе). Советы - авангард пролетарских масс. Теперь нас приглашают повенчаться с Городской Думой, - это абсурд.
  
   Нам говорят, что мы хотим "ввести" социализм - это абсурд. Мы не хотим делать крестьянский социализм. Нам говорят, что надо "остановиться". Но это невозможно. Говорят даже, что мы - не советская власть. А кто же мы? Не соединиться же с Думой. Нам бы еще стали предлагать соглашение с Румчеродом, с Викжелем<15> и пр. Это торгашество. Может быть еще с генералом Калединым? Согласиться с соглашателями, а потом они будут вставлять палки в колеса. Это было бы мизерное торгашество, а не советская власть. На конференции надо поставить вопрос именно так. 99% рабочих за нас.
  
   Если будет раскол - пусть. Если будет их большинство - берите власть в Центральном Исполнительном комитете и действуйте, а мы пойдем к матросам.
  
   Мы у власти. Переходить теперь в "Новую Жизнь",<16> на это кто способен? Слизняки, беспринципные: то с нами, то с меньшевиками. Они говорят, что мы одни не удержим власти и пр. Но мы не одни. Перед нами целая Европа. Мы должны начать. Теперь возможна только социалистическая революция. Все эти колебания, сомнения (соглашения) - это абсурд. Когда я говорил (на народном собрании): будем бороться (с саботажниками) хлебными карточками - лица солдат оживляются. (Правые) утверждают, что солдаты неспособны к борьбе. Но нам говорят ораторы (выступающие перед массами), что они не видали еще такого энтузиазма. Только мы создадим план революционной работы. Только мы способны бороться и пр. А меньшевики? Они за нами не пойдут. Вот на предстоящей конференции и нужно поставить вопрос о дальнейшем социалистической революции. Перед нами Каледин, мы еще не победили (до конца). Когда нам говорят (Викжель, саботажники и пр.), что "власти нет", тогда необходимо арестовывать, - и мы будем. И пускай нам на это будут говорить ужасы о диктатуре пролетариата. Вот викжелевцев арестовать - это я понимаю. Пускай вопят об арестах. Тверской делегат на съезде советов сказал: "всех их арестуйте",<17> - вот это я понимаю; вот он имеет понимание того, что такое диктатура пролетариата. Наш лозунг теперь: без соглашений, т. е. за однородное большевистское правительство.
  
   Луначарский. - Я хотел бы поделиться с вами впечатлением о массах, которые сражались. Я с удивлением выслушал речь Владимира Ильича о том, что, якобы, Каменев не признает революции социалистической. Однако кто стоит у власти? большевики - это одно говорит. Я не знаю, чтоб Каменев был на меньшевистской точке зрения. Наше влияние растет. Крестьяне переходят на нашу сторону... И городской рабочий понимает, что для него не безразличен вопрос о земле. В основе декрета о земле понимается эсеровская резолюция. Мы вводим это в программу (нашей деятельности), мы можем ввести это при назначении правительства.<18> Мы (правая оппозиция) встали на том, что необходимо однородное социалистическое министерство. Мы говорим - нет места конституционалистам-демократам (кадетам).
  
   Мы указывали далее на необходимость рабочего контроля, регулирования производства через заводские и фабричные комитеты, с этим соглашаются другие партии. Мы заставим всех принять этот пункт. В этом вся наша программа плюс власть советов. Значит ли, что мы отказываемся от городских дум? Да ведь в них наши сидят. Если эти думы захотят взять (власть), то мы их громить будем. Значит ли, что мы хотим дать думам кусочек власти? Нет. Только представительство (в советском правительстве). И неужели же мы из-за этого стали бы продолжать гражданскую войну? Нет, не надо. Переизбрать думы - это другое дело. Вот мы 8 дней у власти, но мы не знаем, известен ли народу декрет о мире... Кто это сделал? Технический персонал, который буржуазен или мелкобуржуазен. Он нас саботирует. Если бы Городская дума требовала изменения главной линии - это другое дело, но если только представительства во власти, то и говорить не приходиться. Мы не наладим сами ничего. Начнется голод. Если не будут с нами те, которые саботируют, т. е. технический аппарат, то и агитацию нашу не будут заграницей читать, и мы ничего не наладим. Можно, конечно, действовать путем террора - но зачем? На что?
  
   Мы будем стремиться к соглашению. Но если они будут нас хватать за руку, то на то мы и решительные люди, чтоб дать отпор... В настоящий момент мы должны прежде всего завладеть всем аппаратом. Это значит действовать по линии меньшего сопротивления, а не брать в штыки каждую станцию. Иначе мы ничего не сможем сделать. Это первый этап. Надо завладеть первой ступенью, чтоб потом идти дальше. Нельзя же делать таких скачков, надо постепенно переходить по ступеням.<19> Мы должны укрепить нашу ситуацию скорейшим путем. Мы должны наладить весь госаппарат, а затем дальше идти. Кто натягивает струну слишком, - тот обрывает ее. Она лопнет. Сейчас представитель (партии) в морском комитете говорит, что у большинства матросов такое наступило настроение, что готовы прийти к Смольному и заявить, что не согласны вести гражданскую войну из-за того, больше или меньше будет власти у большевиков. Это исключительное положение может продолжаться недолго. Затягивать его - значит истечь кровью без поддержки технического аппарата.
  
   Я удивляюсь Владимиру Ильичу насчет его слов о переговорах с генералом Калединым <20> ибо он-де, реальная сила, а меньшевики нереальная. Но ведь эта нереальная сила может двинуть с фронта войска и произвести под Винницей бой и не пустить сюда латышских стрелков. Механически мы ничего не сможем сделать на той позиции, которую заняли. Мы стали очень любить войну, как будто мы не рабочие, а солдаты, военная партия. Надо созидать, а мы ничего не делаем. Мы в партии полемизируем и будем полемизировать дальше, и останется один человек - диктатор.<21>
  
   Не сможем справиться арестами, нельзя атаковать технический аппарат, - он слишком велик. Народ так рассуждает: наша программа должна быть выполняема, при сохранении оружия в руках рабочих. Мы можем на этом отдохнуть. Сейчас мы не можем, однако, работать, ибо нет аппарата. Так это будет длиться недолго. Мы должны показать, что мы можем реально строить, а не только говорить: "дерись, дерись", и штыками расчищать путь, - это не поведет нас ни к чему. Заставить людей, работающих плохо, работать лучше - легче, чем силой заставить неработающего работать. Я считаю перед всеми этими трудностями соглашение желательным. Никакие доказательства ваши насчет меньшевиков убеждать массы не могут. Я хорошо знаю, что работать так, как ныне, невозможно. Нельзя принципиально, и нельзя рисковать массами жизней.
  
   Не плодите разногласий, - а то они уже есть, массы к этому относятся нервно.
  
   Троцкий. - Нам говорят, мы неспособны строить. Но тогда надо просто уступить власть тем, которые были правы в борьбе против нас. А ведь мы уже сделали большую работу. Нельзя, говорят, сидеть на штыках. Но и без штыков нельзя. Нам нужен штык там, чтобы сидеть здесь. Ведь опыт, что мы проделали, нас должен же чему-нибудь научить. Был бой в Москве, - да, там был серьезный бой с юнкерами. Но ведь эти юнкера не подчинены ни меньшевикам, ни Викжелю, и от соглашения с Викжелем не исчезнет борьба с юнкерскими отрядами буржуазии. Нет, будет вестись и впредь жестокая классовая борьба против нас. Вся эта мещанская сволочь, что сейчас не в состоянии встать ни на ту, ни на другую сторону, когда узнает, что наша власть сильна будет с нами, в том числе и Викжель. Благодаря тому, что мы раздавили под Питером казаков Краснова, на другой же день появилась масса сочувствующих телеграмм. Мелкобуржуазная масса ищет силы, которой она должна подчиняться. Кто не понимает этого - тот не понимает ничего в мире, еще меньше - в государственном аппарате. Карл Маркс еще в 1871 г. говорил, что новый класс не может просто воспользоваться старым аппаратом. Там свои интересы и навыки, и они дают отпор. Его нужно разбить и обновить, только тогда можно работать.
  
   Если бы было не так, если б старый царский аппарат был пригоден для новых наших целей, то вся революция не стоила бы выеденного яйца. Нужно создать аппарат, который бы мог на деле объявить общие интересы народных масс выше частных интересов самого аппарата.
  
   Вопрос о классах и об их борьбе оставался чисто книжным для многих в нашей среде. А как понюхали революционной действительности, то и заговорили по другому (т. е. о соглашении, а не о борьбе).
  
   То, что мы переживаем, это глубочайший социальный кризис. Сейчас пролетариат производит ломку и смену аппарата власти. Сопротивление их отражает процессы нашего роста. Их ненависть против нас нельзя смягчить никакими словами. Нам говорят, будто у нас с ними - одна программа. Дать им несколько мест и - конец. А почему же они помогают Каледину, если программа у них с нами одна? Нет, буржуазия по всем своим классовым интересам против нас. Что же мы против этого сделаем путем соглашения с викжелевцами... Против нас насилие вооруженное, а чем повалить, тоже насилием. Луначарский говорит - льется кровь - что же делать. Не надо начинать было. Тогда признайте: самая большая ошибка сделана была даже не в октябре, а в конце февраля, когда открылась арена будущей гражданской войны.
  
   Говорят, против Каледина поможет нам соглашение с Викжелем. Но почему сейчас они нас не поддерживают, если они к нам ближе? Они понимают: как ни плоха для них контр-революция, она верхушкам Викжеля даст больше, чем диктатура пролетариата. Сейчас они сохраняют нейтралитет, недружелюбный по отношению к нам. Они подпускают войска ударников и красновцев. В Викжеле мне лично запретили сообщить по прямому проводу в Москву, что дела наши в борьбе с Красновым хороши, ибо это-де "может поднять там дух", а викжелевцы, видите ли, нейтральны.
  
   Соглашение с ними - это продолжение политики Гоца, Дана и др. Нам говорят: у нас нет ситца, керосина, - поэтому нужно соглашение. Но я спрашиваю в 1001-й раз: каким образом соглашение с Гоцем и Даном нам может дать керосин?
  
   Почему Черновы против нас? Они протестуют по всей своей психике, насквозь буржуазной. Они не способны проводить серьезные меры, направленные против буржуазии. Они против нас именно потому, что мы проводим крутые меры против буржуазии. А ведь никто еще не знает, какие жестокие меры мы вынуждены будем проводить. Все, что Черновы способны вносить в нашу работу - это колебания. Но колебания в борьбе с врагами убьют наш авторитет в массах.
  
   Что значит соглашение с Черновым? Это не значит поговорить с ним разок по душам и конец. Нет, это значит равняться по Чернову. А это было бы предательство. За это всех нас сейчас же расстрелять нужно бы.
  
   Аплодисменты (Луначарскому) за фразу о диктатуре одного лица - это с горечью я здесь слышал. Почему, на каком основании партию, которая захватила власть в бою, в котором была пролита кровь, они хотят обезглавить, отстранив Ленина? Вот, например, из правительства был выкинут Милюков, но когда? Когда пролетариат наступил на грудь кадетам. А сейчас? Кто нам наступил на грудь? Никто. Мы восемь дней стоим у власти. Мы строим нашу тактику на революционном авангарде масс. Нам говорили, в защиту соглашательства, что иначе Балтийский флот не даст ни суденышка. Это не оправдалось. Нас пугали тем, что рабочий не пойдет. Между тем красная гвардия храбро умирает. Нет, к промежуточной политике, к соглашательству возврата нет. Мы введем на деле диктатуру пролетариата. Мы заставим работать. Почему же общество существовало и массы работали при прежнем терроре меньшинства? А тут ведь не террор меньшинства, но организация классового насилия рабочих над буржуазией.
  
   Чем нас пугают теперь? Тем, чем вчера нас пытались пугать меньшевики и социалисты-революционеры. Когда мы, мол, возьмемся за социалистическую революцию, то увидим, что юнкера стреляют, льется кровь, буржуазия кует заговоры, чиновник саботирует, армейские комитеты сопротивляются. Конечно! Но все это верхи. Если бы с нами была буржуазия, не было бы гражданской войны, что и говорить.
  
   Армейские комитеты пользуются в солдатской массе ненавистью, но нередко масса еще не может ничего сделать с ними. В целом ряде частей, однако, уже выбраны военно-революционные комитеты, арестованы офицерство, старые комитеты, весь командный состав. В ? армии, примерно, это уже сделано. Брататься со старыми армейскими комитетами - это значило бы восстанавливать против нас солдатские массы.
  
   Предрассудки Луначарского - это наследие мелко-буржуазной психологии. Это свойственно, конечно, отчасти и массам, как наследие вчерашнего рабства. Но если будет угрожать контр-революция, даже и отсталая масса возьмется за оружие. Низы поставлены в такое положение, что выйдут с оружием. Другое дело Викжель, армейские комитеты, эсеры, меньшевики и прочие верхушки.
  
   Луначарский говорит: надо остановиться, подождать... Нет, надо гнать вперед. Когда вы выступаете против нас в момент острой борьбы, вы нас ослабляете. Соглашение с Черновым ничего не даст. Нужна организация, мы должны этого достигнуть. Чернов боится, что народ слишком нажмет на буржуазию, отнимет у нее награбленные деньги. Чернов есть придаточный рычаг буржуазии. Он будет ослаблять нас своими мелкобуржуазными колебаниями, и только.
  
   Надо ясно и четко сказать рабочим, что мы не коалицию с меньшевиками и другими хотим строить, что дело не в этом, а в программе действия. У нас уже есть коалиция - с крестьянами, с солдатами, которые сейчас борются за власть большевиков. Ведь Всероссийский съезд советов передал власть определенной партии. Вы это забываете.
  
   Можно ли делить власть с теми элементами, которые и ранее саботировали Советы, а ныне извне борются против власти пролетариата? Все, кто согласны на это, упускают из виду спросить, способны ли те, с кем они хотят разделить власть, проводить нашу программу. Об этом не говорят. Способны ли соглашатели проводить политику экономического террора? Нет. Если мы не способны осуществлять нашу программу, взяв власть, то должны пойти к солдатам и рабочим и признать себя банкротами. Но оставить в коалиционном правительстве всего лишь несколько большевиков - это ничего не даст. Мы взяли власть, мы должны нести и ответственность.
  
   Предлагается ограничить время ораторов 15 минутами.
  
   Ногин.<22> - Вопрос о том, какая у нас революция, есть вопрос решенный, и говорить о нем не приходится сейчас, когда наша партия добилась власти. Но можно ли так: кровь проливать вместе, а править порознь? Можно ли отказать солдатам во власти? Гражданская война продлится целые годы. По отношению к крестьянам на штыках далеко не уедешь. В отношении капиталистической промышленности - одно дело; по отношению к крестьянам - другую тактику.
  
   Товарищам слишком опротивело слово "соглашение". Дело не в соглашении, а в вопросе: как быть, если мы оттолкнем все другие партии? Социалисты-революционеры ушли из Совета после революции, меньшевики - также. Но это значит, что распадутся советы. Такое положение вещей, при полной разрухе в стране, кончится крахом нашей партии, через короткий срок. Мы не должны стрелять из пушек по воробьям. Условия голода создадут почву для Каледина, который идет сейчас против нас. А уж телеграммой к железнодорожным служащим, которых мы собираемся лишить хлебных карточек, мы создадим почву для могучего протеста.
  
   Глебов.<23> - Положение серьезное не потому, что подходят ударники. Власть у нас в руках, мы можем справиться. Но у нас начинается саботаж внутри партии и почти официальный раскол. Этого не должно быть. Саботаж силен, поскольку мы ведем линию на соглашение с ним. Пока я соглашался, надо мной чиновники издевались, но когда я встал на решительный путь, тогда многое удалось наладить. По почтово-телеграфному ведомству важно уже то, что оно высказалось за нас в своей резолюции...
  
   Они должны считаться с нами. В Иваново-Вознесенске пролетариат вынес решительное постановление. Он арестовал и свел в тюрьму саботажников и оттуда они вышли овечками. Товарищам, которые зашатались мы должны сказать: "уйдите, не мешайте нам, иначе зашатавшись, мы проиграем все".
  
   Нам говорят: власть будет ответственна перед парламентом. Но каков будет этот парламент, не по образцу ли предпарламента? Нет, мы стоим за советы. Иначе невозможно. Дело не в тех местах, которые нужно отвести другим партиям, а в том, что они не поведут нашей политики. Другого выхода нет, как сказать: "уйдите".
  
   Слуцкий.<24> - Вопрос был достаточно освещен Троцким и Лениным. В дни 3-5 июля, когда контрреволюция, казалось, разбила нас, мы в действительности победили. Дни восстания доказали, что коалиция с массами у нас есть. Крестьяне и рабочие сплочены.
  
   Но тот молот революции, что сплачивал массы, откалывал меньшевиков, оборонцев, социалистов-революционеров. Мы видели, что несплочение создавали соглашатели. Теперь, когда мы победили, хотят нас повести на путь соглашательства. Соглашение с ними есть замаскированный путь отступления от власти. Раньше у кормила власти стояли партии соглашения с буржуазией, а теперь стоим мы, без соглашения. Мне кажутся лишними слова т. Луначарского о том, что ж плохого, если дадим (во ВЦИК) 50 мест городским думам? Что значит, дать 50 мест? Ведь не для мебели мы их возьмем. Ведь мы стоим за власть советов. Затем хочу спросить: каким образом через краны, называемые Камковыми,<25> к нам польется керосин? Каким образом через эсеров нам откроются двери злачных мест? Во всем атом полная беспринципность: почему им не 60 мест, почему не 25, не 35? Революционная масса не пойдет за этим призывом.
  
   Бокий.<26> - Несколько раз упоминалось тут о конференции. Это название несколько громкое. Созывать завтра общее собрание - трудно. Созовем завтра в 7 часов вечера здесь, в Петербургском комитете, собрание Комитета плюс представители районов.
  
   Троцкий. - Разногласия, имеющие значительную глубину, были в нашей партии до восстания, и в Центральном комитете и в широких кругах партии. То же самое говорилось, - те же выражения, что и сейчас, - против восстания, как безнадежного. Старые доводы повторяются сейчас после победоносного восстания - за коалицию. Не будет, мол, технического аппарата. Сгущают краски для того, чтобы запугать, чтобы помешать пролетариату воспользоваться победой. И правда (что аппарат не наш). Потому мы так долго и возились с жалким отрядом Керенского, что у нас не было технического аппарата. Но мы создали все же великолепный, по данным условиям, аппарат, и сейчас мы победили и здесь, и в Москве. Петроград обеспечен сейчас от всех неожиданностей военного характера.
  
   Мелкую буржуазию, повторяю, мы можем увлечь за собою лишь показав, что мы имеем в руках силу, боевую, материальную. Буржуазию мы можем победить, лишь повалив ее. Это закон классовой борьбы. В этом залог нашей победы. Только тогда пойдут за нами "Викжели". То же можно сказать и относительно других отраслей технических. Только тогда аппарат будет к нашим услугам, когда увидит, что мы сила.
  
   Революция октябрьских дней состоит не в том, чтобы снова пустить в ход старый аппарат. Задача в том, чтобы перестроить весь аппарат сверху донизу. Чтобы проводить в жизнь наши пролетарские задачи, нужен наш аппарат, плоть от плоти класса. Такой наш аппарат мы создали против Керенского и Краснова под Петроградом. Нельзя сидеть на штыке, повторяют нам - но для того, чтобы мы с вами могли здесь вести дискуссии, необходимо, чтобы были штыки в Царском Селе.
  
   Всякая власть есть насилие, а не соглашение. Наша власть есть насилие большинства народа над меньшинством. Это неизбежно. Это есть азбука марксизма. Мне сообщать в Москву о нашей победе по железнодорожному проводу они не дали, затем они пропустили ударников. Они предают нас в самый острый момент борьбы, а когда мы победили, нам предлагают их ввести в крепость власти.
  
   Предложение: время ораторов ограничить 10 минутами.
  
   Ногин.-Мы, большевики, признали, что революция наша - не буржуазная. Но мы победим не одни, а вместе с крестьянами. Поэтому то, что добыть удалось кровью рабочих и солдат: власть,-должно быть общим их достоянием. Наша партия должна быть самой дисциплинированной.
  
   Заседание закрывается.
  
  
  
   ДВЕ РЕЧИ НА ЗАСЕДАНИИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ КОНТРОЛЬНОЙ КОМИССИИ
  
   (июнь 1927 года).
  
   Устранение Троцкого от руководства было задумано еще во время первой болезни Ленина, т. е. в 1922 году. В течение следующего, 1923 года подготовительная работа была в полном ходу; к концу года кампания выступила наружу. Руководство этой работой принадлежало "тройке" (Сталин, Зиновьев, Каменев). В 1925 году тройка распадается. Зиновьев и Каменев попадают сами под зубья аппарата, построенного ими против Троцкого. Отныне задачей сталинской фракции является изменить полностью состав руководства, устранив со всех постов тех, которые руководили партией и государством при Ленине. В июле 1926 года Троцкий оглашает на объединенном пленуме Центрального Комитета и Центральной Контрольной Комиссии декларацию, в которой совершено точно предсказываются дальнейшие мероприятия сталинской фракции с целью замены ленинского руководства сталинским. Эта программа выполнялась сталинцами в течение ближайших лет с поразительной точностью.
  
   Важнейшим этапом на этом пути явилось привлечение к ответственности перед судом Президиума ЦКК Троцкого по обвинению в двух преступлениях: 1) в произнесении "фракционных" речей на Пленуме Исполнительного Комитета Коминтерна, и 2) в участии в демонстративных проводах члена Центрального Комитета Смилги, который незадолго перед тем отправлен был в наказание за оппозиционность на Дальний Восток в Хабаровск. В подобных же преступлениях обвинялся и Зиновьев. В качестве наказания, намечался вывод обоих из состава Ц. К.
  
   Ниже приводятся две речи, произнесенные автором этой книги на Президиуме ЦКК, игравшем роль судилища. В стенограмме обеих речей автором произведены значительные сокращения, относящиеся к вопросам второстепенного значения. В остальном речи печатаются так, как были произнесены, с небольшими стилистическими поправками.
  
   ПЕРВАЯ РЕЧЬ
  
   Троцкий. - Прежде чем приступить к своей защитительной или обвинительной речи - не знаю, как сказать, - я должен потребовать устранение из состава данного судилища тов. Янсона, как опороченного своей предшествующей деятельностью. Вы, конечно, все достаточно хорошо знаете, что с 1924 года существовала фракционная "семерка", состоявшая из всех членов Политбюро, кроме меня. Мое место занимал ваш бывший председатель Куйбышев, который должен был, по должности, быть главным блюстителем партийного устава и партийных нравов, а на деле был первым их нарушителем и развратителем. Эта семерка была нелегальным и антипартийным учреждением, распоряжавшимся судьбами партии за ее спиной. Тов. Зиновьев в одной из своих речей на заседании Центрального Комитета назвал Янсона, в качестве одного из участников в работах антипартийной семерки. Никто этого заявления не опроверг. Сам Янсон промолчал. Хотя в том же преступлении повинны и другие, но относительно Янсона имеются запротоколированные показания. Сейчас Янсон собирается меня судить за антипартийное поведение. Я требую отвода Янсона из состава судей.
  
   Председатель Орджоникидзе. - Это невозможно. Вы вероятно шутите, тов. Троцкий.
  
   Троцкий. - Я не имею привычки шутить в больших и серьезных вопросах. Я понимаю, что может быть Президиум поставлен моим предложением в несколько трудное положение, так как я опасаюсь, что в составе Президиума могут найтись и другие участники работы семерки. Но я ни в коем случае не собирался мое предложение превращать в шутку. Факт таков, что если это называлось "составлением повестки", то я, член Политбюро, в то время об этих собраниях ничего не знал. На этих собраниях вырабатывались меры борьбы со мной. В частности, там было выработано обязательство членов Политбюро не полемизировать друг с другом, а полемизировать всем против Троцкого. Об этом не знала партия, об атом не знал и я. Это длилось долгий период времени... Я не говорил, что т. Ордженикидзе состоял членом семерки, но он принимал участие в работе этой фракционной семерки.
  
   Орджоникидзе. - Может быть Янсон, а не Орджоникидзе, вы ошиблись?
  
   Троцкий. - Извиняюсь, хотя думаю, что эта ошибка чисто формальная. Я говорил действительно об Янсоне. Я не говорил, что т. Янсон входил в состав самой семерки; нет, но он принимал участие в работах этой фракционной семерки, которая не предусмотрена уставом партии, действовала против устава и против воли партии, - иначе ей незачем было бы скрываться. Если здесь окажутся и другие товарищи, которые подобно Янсону, принимали участие в работе этой фракционной семерки, я покорнейше прошу и на них распространить мой отвод.
  
   Президиум тут же отклоняет предложение об отводе Янсона из состава судей.
  
   Троцкий. - Товарищи хотят сейчас дело представить так, что нас нужно вывести из Центрального Комитета из-за Ярославского вокзала, из-за речи Зиновьева по радио, и из-за моего "поведения" на Исполкоме Коминтерна. Все это было бы убедительно, если бы не было нашей декларации, которую мы, оппозиция, подали в ЦК еще в начале июля прошлого года. По этому вопросу все пути вашей борьбы против нас предсказаны нами с полной ясностью и точностью; предсказано, как вы будете пользоваться придирками для того, чтобы осуществить ту программу перестройки партийного руководства, которую ваша фракционная головка задумала давно, еще до июльского пленума, до XIV съезда.
  
   Вы предъявили мне два обвинения. Первое - мое выступление в ИККИ. Я считал и считаю сейчас, что судить меня ЦКК ни в коем случае не может за мои выступления на пленуме ИККИ, как более высокого учреждения, и если тов. Янсону это непонятно до сих пор, он должен вдуматься в вопрос, перечитать устав Коминтерна и устав нашей партии. Он поймет тогда, что я прав, как был бы совершенно прав, отрицая право Губернской КК привлекать меня к ответственности за мое выступление в качестве члена ЦК партии.
  
   Второе обвинение - демонстративные проводы Смилги на Ярославском вокзале. Вы выслали Смилгу в Хабаровск. Я еще раз очень прошу условиться на каком-нибудь одном объяснении этой высылки. Шкирятов в комиссии воскликнул: "И в Хабаровске можно работать!" Если Смилга отправлен в нормальном порядке для работы в Хабаровск, то вы не смеете говорить, что коллективные проводы его были демонстрацией против Центрального Комитета. Если же это есть административная ссылка товарища, который в настоящее время нужен на ответственных, т. е. боевых советских постах, тогда вы обманываете партию, ведете двойную игру. Повторите ли вы снова, что отправка Смилги в Хабаровск является командировкой в обычном порядке на работу? И в тоже время будете обвинять нас в демонстрации против ЦК? Такая политика является двурушничеством.
  
   Но от этих обвинительных кляуз я хочу сейчас же перейти к основным политическим вопросам.
  
   Об опасностях войны. В заявлении, которое нами внесено в июле прошлого года, мы говорили: "Могущественным условием охранения Советского союза, а значит, и поддержания мира, является неразрывная связь растущей и крепнущей Красной Армии с трудящимися массами нашей страны и всего мира. Все экономические, политические и культурные мероприятия, которые повышают роль рабочего класса в государстве, укрепляют его связь с батрачеством и беднотой и его союз с середняком - тем самым укрепляют Красную Армию, обеспечивают неприкосновенность страны советов и укрепляют дело мира".
  
   Этим самым показано, что мы год тому назад призывали вас заняться вопросом об опасности войны и об опасностях внутри СССР во время войны. Это не специальные вопросы. Это вопросы нашей классовой политики, всего нашего курса. Когда формальный глава государства, председатель ЦИК, Калинин, произносит в Твери речь о том, что нам нужны крепкие, сильные солдаты, а крепким и сильным солдатом может быть только середняк, беднота же таких солдат дать не может, потому что среди нее много хилых, - так ведь это же и есть открытый курс на крепкого "середняка", под именем которого проходит никто другой, как кулак или кандидат в кулаки. Калинин забывает, что мы совершили Октябрьскую революцию, в которой худые и тощие победили рослых и крепких. Почему? Потому, что первых было и остается пока что гораздо больше. Вы скажете: Мало ли что сказал почтенный Михаил Иванович! А вы его разве одернули? Нет, вы его не одернули, вы одернули нас, когда мы подвергли критике его линию, которая принижает бедняка и придает дух кулаку, - тому самому кулаку, которого скрывает присутствующий здесь Яковлев своими статистическими ухищрениями. Судить надо Яковлева, а он собирается нас судить.
  
   Опасность войны вы эксплуатируете сейчас для травли оппозиции и для подготовки ее разгрома. Смотрите: из всех работ Исполкома Коммунистического Интернационала, где мы обсуждали и вопрос об опасности войны, и вопрос о рабочем движении Англии, и особенно вопрос о Китайской революции, для сведения партии выпустили только одну красненькую тетрадку против оппозиции, причем даже и тут, как бы это выразиться, выкрали из стенограммы мою речь, сославшись на то, будто я ее еще "не исправил". Это и значит, что вы эксплуатируете военную опасность прежде всего против нас.
  
   Мы заявляем: сталинский режим мы будем критиковать до тех пор, пока вы нам механически не закроете рот. До тех пор, пока вы не вгоните нам в рот кляп, мы будем критиковать этот сталинский режим, который иначе подорвет все завоевания Октябрьской революции. Еще во времена царизма были патриоты, которые смешивали отечество с начальством. Мы не из их числа. Мы будем критиковать сталинский режим, негодный, сползающий, идейно слабый, короткомысленный, недальнозоркий.
  
   Год мы стучались в ваше сознание по вопросу об Англо-русском комитете. Мы вам говорили, что он губит развивающееся революционное движение английского пролетариата. Между тем, весь ваш авторитет, накопленный опыт большевизма, авторитет ленинизма, все это вы бросили на чашку весов на поддержку Перселя. Вы говорите: "но мы же его критикуем!" это и есть новая форма поддержки оппортунизма со стороны сползающих большевиков. Вы его "критикуете", - все мягче и реже - и остаетесь с ним в связи. А что он может сказать своим революционерам, когда они клеймят его, как агента Чемберлена? "вот смотрите, тот же самый Томский, член Политбюро, председатель ВЦСПС, который посылал деньги английским стачечникам, он меня критикует, но все же он идет со мной рука об руку; как же вы смеете меня называть агентом империализма?" Прав он будет или не прав? Прав. Вы сложным путем всю механику большевизма поставили на службу Перселю. В этом мы вас обвиняем. Это обвинение тягчайшее, - куда тяжелее чем проводы Смилги на Ярославском вокзале. Что вы сделали из большевизма? Весь авторитет его, весь опыт, - теория Маркса и Ленина, - что вы из всего этого сделали за несколько лет? Вы говорили рабочим всего мира и нашим московским рабочим прежде всего, что в случае войны Англо-русский комитет будет центром, организующим борьбу против империализма. А мы говорили и говорим, что и в случае войны Англо-русский комитет будет готовым окопом для всех дезертиров из породы фальшивых полудрузей, для всех перебежчиков в стан врагов Советского Союза. Томас открыто поддерживает Чемберлена. Но ведь Персель поддерживает Томаса, и это самое главное. Томас держится рукой капитала. Персель держится обманом массы и поддерживает Томаса. А вы поддерживаете Перселя. Вы нас обвиняете в том, что мы поддерживаем Чемберлена. Нет, это у вас получается на правом фланге цепь с Чемберленом. Это вы стоите в одном фронте с Перселем, который поддерживает Томаса, и вместе с ним - Чемберлена. Вот что говорит политический анализ, а не кляуза.
  
   На собраниях, особенно на рабочих и крестьянских ячейках, говорят уже об оппозиции черт знает что, спрашивают, на какие-де "средства" оппозиция ведет свою "работу"; рабочие, может быть, темные, несознательные, а может быть подосланные вами, задают такие вопросы, подают такие черносотенные записки... И есть подлецы-докладчики, которые смеют на эти записки уклончиво отвечать. Эту грязную, дрянную, гнусную, чисто сталинскую кампанию против оппозиции вы обязаны были бы прекратить, - если бы вы были ЦКК. Мы же не кляузами занимаемся, а делаем открытое политическое заявление, в одном фронте стоят Чемберлен и Томас, их поддерживает Персель, без его поддержки они - ничто, а вы поддерживаете Перселя, вы ослабляете этим СССР и укрепляете империализм. Вот это есть честное политическое заявление! И вес его вы сами сейчас чувствуете.
  
   Если бы вы серьезно имели в виду опасность войны, как вы говорите, так разве возможны были бы те бешеные внутрипартийные репрессии, которые у нас сейчас разнуздываются все более и более? Разве можно сейчас швыряться первоклассными работниками, которые сбрасываются с военной работы, потому что, хотя они и готовы и умеют сражаться за социалистическое отечество, но считают ложной и гибельной теперешнюю политику ЦК. Смилга, Мрачковский, Лашевич, Бакаев - много у вас таких военных работников? Я слышал, что вы собираетесь снять Муралова с военной Инспекции за то, что им подписано заявление 83-х. С Перселем и с другими подобными "борцами против войны" вы вместе, а Муралова хотите снять с военной Инспекции. (Шум в зале). (Реплика: кто вам докладывал?). Мне никто не "докладывал", но разговор идет широко.
  
   Орджоникидзе. - Вы спешите.
  
   Троцкий. - Вот это правильно сказано: я на 48 часов говорю раньше о том, что вы сделаете немного спустя,<27> как в июле прошлого года мы дали вам вперед весь маршрут вашей борьбы против нас. Теперь на очереди новый этап.
  
   А слушатели Военной Академии и Академии Воздушного флота? За оппозицию вы вышвыриваете лучших. Я успел собрать краткие биографии тех четырех слушателей, которых вы на днях выбросили накануне окончания ими Военных Академий. Одна биография Охотникова, вторая - Кузьмичева, третья - Бройдта, четвертая - Капеля. Вот первая. Охотников, родился в 1897 г. Отец и мать - крестьяне (из Бессарабии); земли собственной не имели, работали на помещичьей земле. Образование - низшее. До 1915 г. работал у отца в хозяйстве и по найму извозничал. С 1915 года служил солдатом в царской армии. Во время февральского переворота был в г. Екатеринославе; от запасной батареи, был избран в Совет Солд. Деп., но в мае месяце за большевистское настроение был выслан на фронт в 4 армию, где был в дивизионном и корпусном комитете от 14 артиллерийской бригады. Во время Октябрьской революции, будучи контужен в бою, находился на излечении в госпитале. Выйдя из госпиталя в декабре 1917 г., организовал партизанский отряд и дрался против оккупантов-румын, действовал под руководством большевистской партии, а в 1918 году вступил в подпольную организацию Бессарабии. Состоял председателем подпольного ревкома Телецкой волости и командиром партизанского отряда. За работу был дважды судим Румынским Военно-полевым судом и приговорен к смертной казни, но скрылся. В 1919 году прибыл с партизанами на Украину, где вступил в 45 красную дивизию. Работал на различных командных должностях. Всю войну был на фронте, а по окончании, неоднократно участвовал в борьбе против белых бандитов. В 1924 году прибыл в Военную Академию и как не имеющий общего образования, был в начале определен на подготовительный курс. Перешел с 1 курса на 2-й курс с учебной оценкой "хорошо". Партийному взысканию подвергся в первый раз в феврале 1927 года за оппозиционные взгляды. Отчислен от Академии "за проводы Смилги".
  
   Таких у меня пока четыре биографии, в основном друг от друга отличающиеся. Это - солдаты революции, солдаты партии, получившие ранения, награжденные грамотами ЦИК'а, орденами Красного Знамени, закаленные революционеры, которые будут верны Октябрю, которые будут до конца бороться за Октябрь, - а вы их выгоняете из военных академии. Разве так готовятся к военной обороне революции?
  
   Нас обвиняют, как известно, в пессимизме и маловерии. С чего началось обвинение в "пессимизме?" Это глупенькое, пошленькое словечко было выпущено, кажись, Сталиным. Между тем, для того, чтобы так плыть против течения, как мы плывем, нужно побольше веры в международную революцию, чем у многих из вас. С чего началось это обвинение в маловерии? С пресловутой теории о построении социализма в одной стране. Мы не поверили в эту теорию Сталина.
  
   Зиновьев. Орджоникидзе в 1925 г. говорил мне:
  
   - Пиши против Сталина.
  
   Троцкий: - Мы не поверили в это откровение, которое имеет своей тенденцией исказить в корне Маркса и Ленина. Мы не поверили в это откровение, и поэтому мы - пессимисты и маловеры.
  
   А кто был предшественником "оптимиста" Сталина, знаете ли вы?
  
   Я принес вам и вручу, если пожелаете, важный документ. Это статья Фольмара, известного впоследствии немецкого социалпатриота, написанная в 1879 году. Называется эта статья "Изолированное социалистическое государство. Ее следовало бы перевести и разослать всем членам ЦК и ЦКК, да и всем членам партии.
  
   Немецкий социал-демократ Фольмар развивал теорию национального социализма еще в 1879 г., тогда как его эпигон, Сталин, стал создавать свою "самобытную" теорию только в 1924 году. Почему в 1879 году? Да потому, что это было время реакции, период большого сползания европейского рабочего движения вниз. Французская коммуна была разбита в 1871 году. До 1879 года не было во Франции революционного движения. В Англии либеральный трэд-юнионизм, либеральная рабочая политика торжествовали по всей линии. Это было время самого глубокого упадка и английского, и континентального революционного движения. В Германии социал-демократия в это время развивалась довольно быстро. Вследствие этого противоречия Фольмар и прибег к самобытной теории социализма в одной стране. А знаете ли вы чем кончил Фольмар? Он кончил архи-правым баварским социал-демократом, шовинистом. Вы скажете, что сейчас обстановка не та? Конечно, общая обстановка сейчас не та. Но поражения пролетариата в европейских странах были за последние годы большие. Надежды на международную революцию, на се непосредственную победу, как это было в 18-19 году, - сейчас отодвинуты, и кое-кто из "оптимистов" большинства эту надежду вообще потерял, а потому и тянет к выводу, что можно обойтись без международной революции. Вот это и есть предпосылка для оппортунистического сползания к национально-ограниченной фольмаровщине, начиная с его теории социализма в одной стране.
  
   Вы обвиняете нас, в связи с этой теорией и без связи с нею, в пессимизме и маловерии. Мы, оппозиция, - "небольшая кучка" пессимистов и маловеров. Партия - едина, и в ней все - оптимисты и многоверы. Не слишком ли просто? Позвольте поставить вопрос таким образом: карьерист, т. е. человек, который домогается личных успехов, войдет ли сейчас в оппозицию? Разве лишь такой хитрец, который войдет, а потом сейчас же отойдет, чтобы тут же быть причисленным к "лучшим представителям" нашей партии и страны. Но это, так сказать, исключительно гнусные фигуры. Если же взять карьериста, как среднюю фигуру, то я спрашиваю: пойдет ли такой карьерист при нынешних условиях искать свою карьеру через оппозицию? Вы знаете: - не пойдет. Шкурник пойдет ли в настоящих условиях в оппозицию, когда за оппозиционность выгоняют с фабрик и заводов в ряды безработных, таких пролетариев-большевиков, которые будут драться в случае нужды не хуже, чем все здесь присутствующие? Шкурник не пойдет. На примере рабочих-оппозиционеров мы видим, что, несмотря на репрессии, в рядах партии есть еще мужество бороться за свои взгляды. Первое качество всякого революционера - сметь плыть и против течения, уметь бороться и в самых худших условиях за свои взгляды. Я спрашиваю еще раз: обыватели, чиновники, шкурники пойдут в оппозицию? Нет, не пойдут. А многосемейные, уставшие рабочие, разочарованные в революции, по инерции остающиеся в партии, пойдут они в оппозицию? Нет, не пойдут. Они скажут: режим, конечно, плохой, но пускай их делают, что хотят, я соваться не буду. А какие качества нужны для того, чтобы при нынешних условиях войти в оппозицию? Нужна очень крепкая вера в свое дело, т. е. в дело пролетарской революции, настоящая революционная вера. А вы требуете только веры защитного цвета, - голосовать по начальству, отождествлять социалистическое отечество с Райкомом и равняться по секретарю. Если ты хозяйственник, если ты администратор, - страхуйся через Райком, или через секретаря Губкома.
  
   Через что проверяется ваше многоверие? Через голосование на 100%. Кто в таком подневольном голосовании не хочет участвовать, тот старается иной раз ускользнуть через дверь. Секретарь не пускает, - ты должен голосовать, и именно так, как приказывают, - а уклоняющихся от голосования берет на учет. Что же, вы думаете все это от самого пролетариата скрыть? с кем вы шутки шутите? Я спрашиваю вас: с кем шутки шутите? Вы шутите плохие шутки с собой, с революцией и с партией! Кто голосует всегда на 100% с вами, кто вчера по приказу "крыл" Троцкого, сегодня Зиновьева, завтра будет крыть Бухарина и Рыкова, тот никогда не будет стойким солдатом в трудный час революции. А оппозиция доказывает свою верность и свое мужество именно тем, что в труднейший период сползания и зажима не сдается, а собирает вокруг себя наиболее ценные боевые элементы, которых нельзя ни подкупить, ни запугать.
  
   Янсон. - Есть карьеристы и шкурники и среди оппозиционеров тоже.
  
   Троцкий. - Назовите. Тогда мы вместе с вами их выгоним, назовите только. Где они? Основное ядро оппозиции состоит из элементов, которых нельзя ни запугать, ни подкупить.
  
   Партийный режим приглушает, удушает и сковывает партию и маскирует тот глубокий классовый процесс, который происходит в стране, и с которым мы сталкиваемся при первых слухах о военной опасности, и столкнемся еще резче - при наступлении войны.
  
   Нынешний режим обезличивает авангард пролетариата, потому что не дает возможности сказать открыто и честно, откуда надвигается опасность, - а опасность угрожает пролетариату от непролетарских классов. Весь последний период состоит в том, что пролетариат политически свертывается, а остальные классы развертываются.
  
   С этим связан вопрос о рабочем государстве. Одна из многих постыдных лжей, которые через "Правду" систематически распространяются, состоит в том, будто бы я сказал, что наше государство не рабочее. Это сделано на основании фальсификаторского использования моей невыправленной стенограммы, где я просто излагал ленинское отношение к советскому государству и противопоставлял его молотовской позиции. Ленин говорил, что мы взяли многое худшее из царского аппарата. А что вы говорите сейчас? Вы создаете фетиш рабочего государства и хотите освятить данное государство, как своего рода государство "божьей милостью". Кто является наиболее законечным теоретиком такого освящения? Молотов. Это его заслуга. Я вам еще раз прочитаю его слова. Мою критику Молотова вы скрыли, а "Правда" извратила. Но вот что говорил Молотов против Каменева на XIV Московской губпартконференции ("Правда", 13 декабря 1925 г.): "Наше государство - рабочее государство... Но вот нам преподносят формулу, что наиболее правильным было бы сказать так: приблизить рабочий класс к нашему государству еще ближе... как это так? Мы должны поставить перед собой задачу приближать рабочих к нашему государству, а государство-то наше какое, - чье оно? Не рабочих, что ли? Государство не пролетариата разве? Как же можно приблизить к государству, т. е. самих же рабочих приближать к рабочему классу, стоящему у власти и управляющему государством?" Вот слова Молотова. Это есть, товарищи, самая тупоумная критика ленинского понимания данного рабочего государства, которое может стать подлинно и до конца рабочим лишь при гигантской работе критики, исправления, улучшения. А у Молотова говорится, что данное государство есть некоторый рабочий абсолют, который нельзя уже приблизить к массам. И к этому бюрократическому фетишизму относится мое возражение, вернее, мое изложение ленинского анализа советского государства (Реплики).
  
   Здесь говорят: "что нужно сделать?" Если вы впрямь считаете, что против указанных мною явлений ничего поделать нельзя, значит вы признаете революцию погибшей. Потому что на нынешнем пути сна должна погибнуть. Значит, вы то и есть настоящие пессимисты, хотя и самодовольные. Между тем поправить положение, изменив политику, вполне возможно. Но прежде, чем решать, что делать, надо сказать, что есть, в какую сторону идут процессы. Если вы возьмете такой больной вопрос, как жилищный, то окажется, что тут происходит два процесса, выражающиеся в цифрах, которые вы легко можете проверить: пролетариат суживается в жилищах, а другие классы расширяются. Я уже не говорю о деревне, которая широко строится. Конечно, строятся не бедняки, а верхушка, кулак и крепкий середняк. А в городах? Так называемые "кустари", т. е. мелкая буржуазия, хозяйчики, торговцы, спецы, - на каждого из них больше кубатуры в этом году. А на рабочего в этом году меньше кубатуры, чем в прошлом году. Прежде чем говорить о том, что сделать, надо честно констатировать факты. И точно так же как в жилищном вопросе, так и в быту, в литературе, в театре, в политике: не-рабочие классы расширяются, раздвигают локти, а пролетариат свертывается, сжимается. Повторяю: как в материальной области буржуазные классы расширяются, - это вы видите и на улице, и в лавке, и в трамвае, и в квартирах, - точно также и в политике: пролетариат в целом сейчас сжимается, а наш партийный режим усиливает классовое свертывание пролетариата. Это основной факт. Удар грозит справа - со стороны непролетарских классов. Наша критика должна быть направленной на то, чтобы пробудить в сознании пролетариата внимание к надвигающейся опасности, чтобы он не думал, будто власть завоевана раз навсегда, и при всяких условиях, будто советское государство есть некий абсолют, который является рабочим государством всегда и при всех условиях. Нужно, чтобы пролетариат понял, что в известный исторический период, особенно при ложной политике руководства, советское государство может стать аппаратом, через который власть будет сдвинута с пролетарской базы и приблизится к буржуазии, которая затем окончательно отбросит советскую оболочку и превратит свою власть в бонапартистскую. При ложной линии такая опасность вполне реальна.
  
   Без международной революции не построишь социализма. Без правильной политики, рассчитанной на международную революцию, а не на поддержку Перселя, не только не построишь социализма, но погубишь и советскую власть. Надо, чтобы пролетариат понял это. Наша, оппозиции, вина, наше преступление в том, что мы не хотим усыпить себя и "оптимистически" закрывать глаза на опасности, стоящие перед нашей революцией.
  
   Реальная опасность идет справа - не с правого крыла нашей партии, - правое крыло партии является лишь передаточным механизмом, - настоящая опасность, коренная опасность, идет со стороны поднимающих голову буржуазных классов, идеологом которых является Устрялов, этот умный, дальновидный буржуа, к которому прислушивался и от которого предостерегал Ленин. Вы знаете: Устрялов не нас поддерживает, он поддерживает Сталина. Осенью 1926 году Устрялов писал: "Теперь необходим новый маневр, новый импульс, выражаясь фигурально, нео-нэп. С этой точки зрения необходимо признать, что ряд фактических уступок оппозиции, на которые пошла недавно партия, не может не внушать серьезных опасений". Дальше: "Слава Политбюро, если покаянная декларация оппозиционных лидеров является результатом их односторонней и безусловной капитуляции. Но плохо, если она - плод компромисса с ними. В последнем случае борьба неизбежно возгорится... Победивший ЦК должен приобрести внутренний иммунитет против разлагающего яда оппозиции. Он должен сделать все выводы из ее поражения... Иначе это будет бедою для страны... "Так, - продолжает Устрялов - должна подходить к делу внутрироссийская интеллигенция, деловая, спецовская среда, идеологи эволюции, а не революции". Выводы Устрялова: "Вот почему мы сейчас... определенно за Сталина". А что вы на это отвечаете? Вы хотите вывода оппозиции из ЦК, пока только из ЦК. Устрялов - буржуа, который знает историю великой французской буржуазии, он знает ее хорошо. И этот выразитель настроений новой буржуазии понимает, что только сползание самих большевиков может наименее болезненно подготовить власть для новой буржуазии. Устрялов пишет, поддерживая сталинский ЦК, что необходимо оградить (что?) от разлагающего яда оппозиции. Он тоже, следовательно, согласен с вами, что оппозиция - это разлагающий яд, что нужно этот яд уничтожить, иначе будет "беда для страны". Это говорит Устрялов. Вот почему он не только против нас, но и поддерживает Сталина. Вдумайтесь в это. Тут перед вами не темные люди, несознательные или обманутые, которые думают, что оппозиция работает на английские деньги, - нет, Устрялов - человек очень сознательный, он знает, что говорит и куда идет. Почему же он вас поддерживает? Что он защищает вместе с вами?
  
   Тов. Сольц,<28> как мне передали недавно, в беседе с одним из товарищей, подписавших заявление оппозиции, проводил аналогию с Французской революцией. Что же, я думаю, что это правильный метод, - я думаю, что нужно бы сейчас переиздать для партии фактическое изложение и марксистское истолкование Великой французской революции, особенно ее последнего периода. Т. Сольц здесь присутствует, он лучше знает, что он говорил, и если я передам неправильно, он меня поправит. "Что означает заявление 83-х? - говорил Сольц. К чему это ведет? Вы знаете историю Великой французской революции, - до чего это доводило. До арестов и гильотинирования". Тов. Воробьев, с которым тов. Сольц говорил, спросил его: "что же, вы собираетесь нас гильотинировать?" На что Сольц очень пространно ему объяснил: "а как вы думаете, Робеспьеру, не было жалко Дантона, когда он отправлял его на гильотину? А потом пришлось идти и Робеспьеру... Вы думаете не жалко было? жалко, а пришлось..." Такова схема беседы. Я и говорю, что нам нужно сейчас во что бы то ни стало подновить наши знания о Великой французской революции, - это абсолютно необходимо. Можно начать хотя бы с Кропоткина, который не был марксистом, но народную, классовую подоплеку революции понял лучше Жореса. Во время Великой французской революции гильотинировали многих. И мы расстреляли многих. Но в Великой французской революции было две больших главы, одна шла так (показывает вверх), а другая шла этак (вниз). Вот это надо понять. Когда глава шла так - вверх, - французские якобинцы, тогдашние большевики, гильотинировали роялистов и жирондистов. И у нас такая большая глава была, когда и мы, оппозиционеры, вместе с вами расстреливали белогвардейцев и высылали жирондистов. А потом началась во Франции другая глава, когда французские устряловцы и полуустряловцы - термидорианцы и бонапартисты - из правых якобинцы - стали ссылать и расстреливать левых якобинцев - тогдашних большевиков. Я бы хотел, чтобы тов. Сольц продумал свою аналогию до конца и, прежде всего, себе самому сказал: по какой главе Сольц собирается нас расстреливать? (шум в зале). Тут не надо шутить, революция дело серьезное. Расстрелов никто из нас не пугается. Мы все - старые революционеры. Но надо знать, кого, по какой главе расстреливать. Когда мы расстреливали, то твердо знали, по какой главе. А вот сейчас, - ясно ли вы понимаете, тов. Сольц, по какой главе собираетесь расстреливать? Я опасаюсь, тов. Сольц, что вы собираетесь нас расстреливать по устряловской, т. е. термидорианской главе.
  
   Когда у нас говорят "термидорианцы", - то думают, что это ругательство. Думают, что это были завзятые контр-революционеры, сознательные сторонники королевской власти, и прочее. Ничего подобного! Термидорианцы были якобинцами, только поправевшими. Якобинская организация, - тогдашние большевики, - под давлением классовых противоречий в короткий срок дошла до убеждения в необходимости изничтожить группу Робеспьера. И вы думаете, что на другой день после 9 термидора они сказали себе: теперь мы передали власть в руки буржуазии? Ничего подобного! Возьмите все газеты того времени. Они говорили: мы изничтожили кучку людей, которые нарушали в партии покой, а теперь, после гибели их, революция восторжествует окончательно. Если тов. Сольц сомневается в этом... Сольц - Вы повторяете мои слова почти что. Троцкий. - Тем лучше. Если мы с вами сошлись в этом, тов. Сольц, то это нам весьма поможет разрешить вопрос о том, какую главу вы собираетесь открывать разгромом оппозиции. Одно надо понять твердо; если не взяться за то, чтобы выправить классовую линию партии, как следует быть, тогда внутри партии неизбежно придется идти по линии, указанной Устряловым, т. е. по линии беспощадной борьбы против оппозиции.
  
   Я вам прочитаю, что говорил Бриваль, один из правых якобинцев, термидорианцев, когда он докладывал о том заседании Конвента, где Робеспьера и других якобинцев предали революционному трибуналу: "Интриганы, контр-революционеры прикрывшись тогой патриотизма, хотели погубить свободу; Конвент декретировал, что они подлежат аресту; эти представители - Робеспьер, Кутон, Сен Жюст, Леба, Робеспьер Младший. Каково же было ваше мнение? спросил меня председатель. Я ответил: Кто всегда голосовал в духе принципов Горы как в Законодательном Собрании, так и в Конвенте, тот голосовал за арест; я сделал даже более, так как я являюсь одним из людей, предложивших эту меру; кроме того, в качестве секретаря, я поспешил подписать и разослать этот декрет Конвента". Вот как докладывал тогдашний Сольц или Янсон. Контр-революционеры - это Робеспьер и его единомышленники. "Кто всегда голосовал в духе принципов Горы", на языке того времени значило: "кто всегда был большевиком". Бриваль считал себя старым большевиком. "В качестве секретаря я поспешил подписать и разослать этот декрет Конвента". И теперь есть секретари, которые спешат "подписывать и рассылать". И теперь есть такие секретари...
  
   Послушайте далее воззвание Конвента к Франции, к стране, к народу, после того, как были изничтожены Робеспьер, Сен-Жюст, и другие: "Граждане, среди блестящих побед над внешними врагами. Республике угрожает новая опасность... Работа Конвента окажется бесплодной, и храбрость армий утратит всякое значение, если французские граждане будут колебаться в выборе между родиной и несколькими отдельными лицами... Повинуйтесь голосу родины, не становитесь в ряды злонамеренных аристократов и врагов народа, и тогда вновь спасете родину".
  
   Они считали, что на пути к торжеству революции стояли интересы "нескольких отдельных лиц"; они не понимали, что эти "отдельные лица" отражали низовую революционную стихию тогдашнего времени. Эти "несколько лиц" отражали ту стихию, которая шла против "неонэпа" и против бонапартизма. Термидорианцы думали, что дело идет о смене лиц, а не о классовом сдвиге. "Повинуйтесь голосу родины, не становитесь в ряды злонамеренных аристократов". Аристократы - это друзья Робеспьера. И разве не слышали мы сегодня той же клички "аристократ" по моему адресу из уст Янсона?
  
   Я мог бы вам привести статьи, где говорится о революционных якобинцах, как об агентах тогдашнего Чемберлена - Пита. Поистине поразительная аналогия! Теперешний Пит карманного масштаба - это Чемберлен. Возьмите историю Олара. "Враги не ограничились тем, что убили Робеспьера и его друзей: они оклеветали их, выставив в глазах Франции роялистами и людьми, продавшимися чужеземцам". Такова дословная цитата. А разве сейчас статья "Правды", "Путь оппозиции", не сбивается на подобный путь? Кто знает последнюю передовицу "Правды", тот должен почувствовать ее запах. Этот запах "второй главы" бьет в нос. Запах второй главы есть устряловщина, которая пробивается уже через официальное учреждение нашей партии, и которая разоружает революционный авангард пролетариата, в то время, как партийный режим душит всякого, который борется против Термидора. В партии задушен массовик. Рядовой рабочий молчит.
  
   Вы хотите новой "чистки" во имя молчания. Таков режим в партии. Вспомните историю якобинских клубов. Там были две главы чисток. Когда волна шла такая (вверх), тогда выбрасывали умеренных; когда линия стала загибаться вниз, тогда стали выбрасывать революционных якобинцев. До чего довели этим якобинские клубы? В них установился режим запуганности и безличия, ибо заставляли молчать, требовали 100% голосований, воздержания от всякой критики, заставляли думать так, как приказано сверху, отучали понимать, что партия, - это живой, самостоятельный организм, а не самодовлеющий аппарат власти. Тогдашняя ЦКК, - тогда тоже были учреждения, которые выполняли ваши функции - вместе со всей революцией проделала две главы. Во второй главе она отучала членов партии мыслить, заставляя принимать все идущее сверху на веру. И якобинские клубы, очаги революции, стали рассадниками будущих наполеоновских чиновников. У Французской революции должно учиться. Но неужели же ее нужно повторять? (реплики).
  
   Не для фракционной шуточки мы говорим это. Никто не рискует из-за мелочей, из-за пустяков, такими большими вещами, какими мы с вами рискуем. Я не знаю, есть ли это последнее мое объяснение по этим вопросам в этом составе. Не знаю, как быстро вы будете выполнять дальше тот маршрут, о котором я говорил в начале речи. Но эти отведенные мне час двадцать минут я хотел использовать не для того, чтобы опровергать жалкие мелочные обвинения, которые вами мне предъявлены, а для того чтобы поставить основные вопросы разногласий.
  
   Что делать, чтобы избежать раскола? И возможно ли это? Если бы мы жили в условиях до империалистической войны, до революции, в условиях сравнительно медленного накопления противоречий, я думаю, что раскол был бы несравненно более вероятен, чем сохранение единства. Было бы преступно обманывать себя насчет глубины разногласий. Но сейчас положение другое. Наши разногласия страшно обострились, противоречия стали очень большими. За самый последний период, ходом китайской революции разногласия снова чрезвычайно выросли. Но в то же время у нас есть, во первых, гигантский революционный заряд в партии, есть гигантское идейное богатство накопленного опыта, в работах Ленина, в программе партии, в традициях партии. Вы многое из этого капитала промотали, многое подменили дешевкой "новой школы", которая сейчас в партийной печати господствует. Но осталось еще много чистого золота. Второе - это нынешний исторический период крутых поворотов, гигантских событий, колоссальных уроков, на которых надо и можно учиться. Имеются грандиозные факты, дающие проверку двум линиям. Но не смейте эти факты скрывать. Рано или поздно они все же станут известны. Нельзя скрыть победы и поражения пролетариата. Партии можно облегчить или затруднить ознакомление с этими уроками, и усвоение их. Вы затрудняете. Вот почему, мы, именно мы, являемся оптимистами. Мы говорим, что мы выровняем политику партии без раскола. Мы боремся и будем бороться за линию Октябрьской революции. Мы настолько глубоко убеждены сейчас в правоте нашей линии, что не сомневаемся, что эта линия пробьется в сознание пролетарского большинства нашей партии.
  
   Какова же обязанность в таких условиях ЦКК? Мне кажется, в таких условиях обязанность ЦКК должна бы заключаться в том, чтобы создать на этот крутой, переломный период более здоровый и гибкий режим в партии, дабы дать возможность гигантским событиям проверить борющиеся линии без потрясений. Надо обеспечить партии возможность идейной самокритики на основе больших событий. Если это будет сделано, утверждаю, пройдет год-два - и курс партии выправится. Не надо спешить, не надо принимать таких решений, которых потом не исправить. Смотрите, чтоб вам не пришлось сказать: мы расстались с теми, кого нужно было сохранить, а сохранили тех, с кем нужно было расстаться.
  
   ВТОРАЯ РЕЧЬ
  
   Троцкий. - Я с удовлетворением принимаю к сведению заявление т. Орджоникидзе, что по его мнению, как и по моему, бюрократизм за последний год вырос. Вопрос не просто в числе чиновников, вопрос в режиме, в курсе, в подходе управляющих к управляемым. На секретном узком активе в районе, где фракционный доклад против оппозиции делал секретарь райкома Яковлев, выступила одна работница и сказала примерно так: все это правильно, с оппозицией надо расправиться, но вот беда в чем: когда человек, одетый почище приходит в райком партии, его сразу направят, куда надо; а когда приходит работница, посерее, погрязнее, она долго стоит в передней. Это говорила работница, член райкома. Такие голоса раздаются все чаще. Они означают не только то, что увеличилось число бюрократов, но и то, что правящие круги все более и более врастают в верхние слои советско-нэповского общества, что создаются два этажа, два образа жизни, два рода привычек, два рода отношений или, если полными словами сказать, создаются элементы бытового двоевластия, которое при дальнейшем развитии, может превратиться в двоевластие политическое. А политическое двоевластие будет уже непосредственной угрозой диктатуре пролетариата. Огромный слой городского партийно-советского люда до 3-х часов живет, как чиновник, после 3-х часов живет, как обыватель, либеральничает против ЦК, а по средам, после 6 часов, осуждает оппозицию за маловерие. Это тип партийца, который весьма подобен тому царскому чиновнику, который исповедывал в частном порядке теорию Дарвина, а когда нужно - представлял свидетельство о святом причастии.
  
   Тов. Орджоникидзе предлагает нам помогать ему в борьбе с бюрократизмом. Почему же снимаете оппозиционеров с работы? Я утверждаю, что подавляющее большинство оппозиционеров сняты не потому, что они свою работу исполняют плохо, или не в соответствии с директивами ЦК, а сняты они в наказание за свои убеждения, как оппозиционеры. Они сняты в наказание за так называемый "троцкизм".
  
   Я хотел бы хоть один раз, хоть кратко сказать здесь по поводу троцкизма, т. е. той лжи, которая фигурирует под видом моей политической биографии, в особенности в устах и под пером присутствующего здесь, в качестве судьи, Ярославского и ему подобных. Я говорил не раз, и это известно всем старым членам партии, что я по многим важнейшим вопросам некогда боролся против Ленина и большевистской партии, но меньшевиком я не был. Если понимать меньшевизм, как политическую классовую линию, - а только так его и надо понимать, - то меньшевиком я не был никогда. Я порвал организационно и политически с будущим меньшевизмом с середины 1904 года, т. е. с того момента, когда он становился меньшевизмом, начиная складываться в политическое направление. Я порвал на вопросе об отношении к либеральной буржуазии, начиная со статей Веры Засулич, статей Аксельрода с его планом поддержки земских либералов, и т. д. Никогда я в вопросе о роли классов в революции не сходился с меньшевизмом. А это был основной вопрос. Ярославские обманывают партию и Интернационал не только о последнем десятилетии, но и о более давнем прошлом, когда я стоял вне обоих основных фракций тогдашней социал-демократии.
  
   На большевистском съезде в мае 1905 г. принята резолюция по вопросу о вооруженном восстании и о временном правительстве. На съезде была внесена тов. Красиным большая поправка, в сущности, особая резолюция, по поводу которой Ленин на съезде отзывался с чрезвычайной похвалой. Эта резолюция написана целиком мной в Петербурге, издана Красиным, - на этот счет у меня есть доказательство, именно, записка Красина, написанная им мне на одном из заседаний. В важнейшей резолюции первого съезда большевистской партии по вопросу о вооруженном восстании и временном правительстве, центральная часть, - посмотрите протоколы - написана мной, и я горжусь этим. Может быть, у моих критиков есть что либо подобное в активе?
  
   В 1905 году ряд прокламаций, которые издавались в Баку, в подпольной большевистской типографии, писались мной: к крестьянам по поводу 9 января, по поводу царского земельного законодательства, и пр. В 1906 году, в ноябре, руководимая Лениным "Новая Жизнь", солидаризировалась с моими статьями в "Начале" о характере нашей революции. А я излагал так называемую теорию перманентной революции.
  
   Орджоникидзе. - Тем не менее Вы были в "Начале", а не в "Новой Жизни"?
  
   Троцкий. - Но Вы как будто забываете, что большевистский ЦК, во главе с Лениным, единогласно принял тогда резолюцию об объединении большевиков с меньшевиками. Через несколько недель "Начало" слилось с "Новой Жизнью", а "Новая Жизнь" не раз писала горячие похвалы по адресу моих статей. Это был период объединительных тенденций. Вы умалчиваете, что в Совете 1905 г. я работал рука об руку с большевиками. Вы замалчиваете, что Ленин в 1906 г. издал в "Новой Волне" мою брошюру "Наша Тактика", в которой определялось наше отношение к крестьянству в революции. Вы замалчиваете, что на Лондонском съезде 1907 года, Ленин одобрительно отозвался о моем отношении к буржуазии и крестьянству. Я утверждаю, что никогда не расходился с большевизмом больше, чем Роза Люксембург и Карл Либкнехт - в тех вопросах, в которых и они расходились с большевизмом. Пускай кто-нибудь посмеет сказать, что они были меньшевиками.
  
   Я не был тогда большевиком. Но я никогда не позволял себе таких чудовищных ошибок, как сохранение Англо-русского комитета или подчинение Китайской коммунистической партии Гоминдану.
  
   Кривов. - А платформа в Вене?
  
   Троцкий. - Вы говорите об августском блоке 1912 г.?
  
   Кривов. - Да.
  
   Троцкий. - Это был плод примиренчества. Я еще не покинул тогда надежды на возможность объединения большевиков с меньшевиками. Но не забывайте, что вы сами. Орджоникидзе, Ярославский, и другие, входили в 1917 году - не в 1912, а в 1917 г. - в общие организации с меньшевиками. Венская Конференция - одна из попыток примиренчества. Я вовсе не думал блокироваться с меньшевиками против большевиков. Я еще надеялся на примирение большевиков с меньшевиками, стремился объединить их. Как всегда, Ленин не пошел на такое искусственное объединение. В результате примиренческой политики, я оказался формально в блоке с меньшевиками. Но я качал с ними немедленно же, на второй же день бороться, и наступление войны встретило нас непримиримыми противниками. Между тем, Сталин бывал в то время довольно вульгарным примиренцем, притом в самые острые моменты. В 1911 году Сталин писал про борьбу Ленина и Мартова, что это "буря в стакане воды". Это писал член большевистской партии. В марте 1917 года, Сталин был за объединение с Церетели. В 1926 году Сталин - за блок с Перселем, Чан-Кай-Ши, Ван-Тин-Веем. Мои ошибки - ничто перед этими ошибками. Мою деятельность с 1914 года по 1917, т. е. во время войны, с легкой руки Куусинена, этого чистейшей воды социал-демократа, искажают нещадно, особенно те господа, которые тогда были патриотами или каутскианцами. Напомню, что я написал в начале войны брошюру "Война и Интернационал", о которой Зиновьев, который не был и не мог быть тогда благожелательно ко мне настроен, писал, что она во всем основном правильно ставит вопрос.
  
   Шкловский. - Это было в 1914 году!
  
   Троцкий. - Совершенно верно, это было в 1914 году. Эта брошюра стала орудием крайних левых в Германии, Австрии и Швейцарии. Я был революционным интернационалистом, хотя не был большевиком. Я работал во Франции с группой товарищей, социалистов и синдикалистов, которые вошли потом в Коминтерн, которые были в числе его учредителей. Я был выслан из Франции, как революционный интернационалист. Я был выслан из Испании, как революционный интернационалист. В Нью-Йорке я работал в "Новом Мире", вместе с Володарским и Бухариным. В феврале-марте 1917 г. я в "Новом Мире" писал статьи в том же духе, что и женевские статьи Ленина, в то время, как Сталин выступал в "Правде", как полуменьшевик и полуоборонец. В Канадском концентрационном лагере в Амгерсте, я организовал немецких матросов-либкнехтианцев, которые позже дрались на стороне спартаковцев.
  
   Орджоникидзе. - У вас осталось четыре минуты, т. Троцкий.
  
   Троцкий. - А я еще не подошел к ответу на поставленный вами основной вопрос о "закате" нашей революции.
  
   Орджоникидзе. - Зачем же вы так задержались на биографии?
  
   Троцкий. - Я думаю, что подсудимый имеет право говорить о своей биографии, и не председателю в таких случаях его ограничивать. И не я первый, поставил вопрос о моей биографии. Мне это и в голову не приходило. Достаточно и без того вопросов. Но ведь именно сталинская фракция все политические вопросы подменила вопросом о моей биографии. И я отвечаю неопровержимыми фактами на вымыслы. Я ходатайствую перед Президиумом, чтобы мне было дано 15 минут для ответа по вопросу о судьбе нашей революции.
  
   Орджоникидзе. - Вы будете говорить оставшиеся четыре минуты, а потом мы поставим вопрос о продлении для вас времени.
  
   Троцкий. - Орджоникидзе упрекал меня за аналогию с Великой французской революцией; не надо, мол, говорить о тюрьме, о гильотине, о перспективе заката, и пр. Это суеверие: от слова не станется. Станется от факта, от действия, от ложной политики. Должен, однако, сказать, что самый вопрос этот был поднят отнюдь не по моей инициативе. Я на слова Сольца ссылался. Они дали мне повод поставить вопрос о разных этапах революции, о волнах ее подъема и спуска, временного или окончательного.
  
   Временного или окончательного - в этом весь вопрос, т. Орджоникидзе. Прежде, чем остановится на этом вопросе, я должен сказать, что по всем ячейкам идет в настоящее время подготовка дальнейших и дальнейших выводов, подготовка по той именно линии, которую, вы, т. Орджоникидзе, так легко и бюрократически отводите: т. е. по линии отсечений и репрессий. Я утверждаю - да, так легко и бюрократически, закрывая глаза на то, что делается в партии и над партией. На всех ячейках докладчики, специально дрессированные, ставят вопрос об оппозиции так, что поднимается рабочий, чаще всего по наряду, и говорит: "Чего же вы возитесь с ними, не пора ли их расстрелять?" Тогда докладчик со скромно-лицемерной миной возражает: "Товарищи, не нужно спешить". Это уже вошло в обиход партии. Вопрос ставится всегда за спиной оппозиционеров, с инсинуациями, с грязными намеками, с грубыми, бесчестными, чисто сталинскими искажениями оппозиционной платформы и революционной биографии оппозиционеров, с изображением их, как врагов революции, как врагов партии, - все это для того, чтобы вызвать у обманутых слушателей, у сырых молодых партийцев, которыми вы искусственно заполняете партийные ряды, бешеную "реакцию, и чтобы потом иметь возможность сказать: "смотрите, мы готовы бы терпеть, но массы требуют". Это определенная сталинская стратегия, вы сами являетесь в большей или меньшей мере организаторами этой кампании, а потом получаете волну ее на себя и говорите: "партия требует, ничего не могу сделать"...
  
   Второй упрек, который делает мне т. Орджоникидзе - упрек политический, более общего характера. Он говорит, что в моем сравнении с Великой французской революцией и выражается мой "пессимизм". Троцкий, мол, думает, что революция погибла. Если бы я думал, что революция погибла, к чему бы я стал бороться с вами? Вы никогда в этом деле не сводите концы с концами. Если я не верю в строительство социализма, как вы утверждаете, зачем я стал бы предлагать "грабить мужика", как вы также утверждаете, - может быть, из-за личной вражды к мужику? Если я не верю в революцию, то зачем я стал бы бороться? - тогда лучше плыть по течению. Поймите это, пожалуйста. Если кто думает, что революция все равно уж погибла, то он не станет бороться. Вы, товарищи, снова концов с концами не свели.
  
   Октябрьская революция не погибла, я этого не говорил, я этого не думаю. Но я говорил, что октябрьскую революцию можно погубить, если взяться за это как следует быть, - и кое-что в этом направлении вами уже сделано. Все ваше мышление, т. Орджоникидзе, в этом вопросе не диалектично, а формально: оно игнорирует вопрос о борьбе живых сил, о партии, оно проникнуто насквозь фатализмом; вы различаете оптимизм и пессимизм, как какие-то две неподвижные категории, независимые от условий и от политики: по вашему можно быть или только "оптимистом", или только "пессимистом", т. е. можно думать либо, что революция совершенно погибла, либо что она не погибнет ни при каких условиях, что бы мы ни делали. Неверно и то и другое. Разве революция не проходила уж через ряд подъемов и спусков? Разве не было величайшего подъема в период октябрьского переворота, и разве не висели мы на волоске во время Брестского мира? - Вспомните, как в борьбе против левых коммунистов, Ленин говорил, что управлять автомобилем власти в эпоху революции чрезвычайно трудно, потому что все время приходится круто поворачивать. Брест был отступлением. Нэп после Кронштадтского восстания, был отступлением. И разве каждая волна отступления не порождала, в свою очередь, оппортунистических настроений? Ясно, что когда эти отступательные движения и снижения революции затягиваются на год, на два, на три, они вызывают более глубокое снижение настроений массы, также и партии. Тов. Орджоникидзе, вы - кавказец, вы знаете, что дорога, когда она ведет в гору, идет не прямо, а идет изгибами и зигзагами, причем нередко приходится после крутого подъема спускаться две-три версты вниз, потом опять вверх, а в целом дорога все-таки идет в гору. Проделывая частичный спуск вниз, я должен знать, что дорога повернет и снова пойдет вверх. Если же я ради "оптимизма", не буду вообще отмечать эти зигзаги вверх и вниз, то телега моя полетит на одном из поворотов в пропасть. Я говорю: в данное время ваша дорога идет вправо и вниз. Опасность в том, что вы этого не видите, т. е. закрываете на это глаза. А с закрытыми глазами опасно ехать под гору.
  
   Осенью 1923 года у нас был грандиозный подъем в партии, параллельно с подъемом Германской революции. А после поражения ее и у нас наступил отлив. Из этого отлива выросла сталинская теория социализма в одной стране, упадочная теория, которая в корне противоречит основам марксизма. В 1926 году, во время Китайской Революции, был сильный подъем вверх, одновременно, с улучшением нашего международного положения. Затем усиленный отлив - после поражения китайской революции. Надо брать кривую исторического движения во всей ее конкретности. С 1923 года мы имеем ряд больших поражений. Жалкий трус тот, кто пришел бы в уныние. Но слепец, тупица, и бюрократ тот, кто не отличает правой ноги от левой, подъема революции от спуска. Когда я в январе 1924 г., после поражения, беседовал с Брандлером, он мне сказал: "осенью 1923 года я не был с вами согласен, потому, что вы были слишком оптимистичны; теперь вы слишком пессимистичны, я опять таки с вами несогласен". Я ему ответил: тов. Брандлер, боюсь, что из Вас революционера не будет, потому что вы не отличаете лица революции от ее противоположной части.
  
   Тов. Орджоникидзе берет вопрос о победе или поражении революции вне всякой зависимости от диалектики процесса, т. е. от взаимодействия нашей политики и объективных условий. Он ставит вопрос так: либо неизбежная победа революции, либо ее неизбежное поражение. А я говорю: если возьмемся вплотную, как следует, ошибаться, мы можем революцию погубить. Если же все силы приложим к выправлению ложной линии, тогда победим. Но утверждать, что все, что бы мы ни делали, - и в отношении кулака, и в отношении Англо-русского комитета, и в отношении китайской революции, - повредить революции не может, что она "все равно" победит, - так могут рассуждать только безразличные бюрократы. А они-то и способны погубить революцию.
  
   В чем отличия нашей революции от Французской?
  
   Во-первых, в экономическом и классовом фундаменте эпохи. Во Франции руководящую роль играли городские мелко-буржуазные низы; у нас - пролетариат. Только благодаря этому буржуазная революция могла у нас перерасти в социалистическую и развиваться как таковая, - пока еще с большими препятствиями и опасностями. Это - первое отличие.
  
   Второе отличие: Франция была окружена феодальными странами, более отсталыми в экономическом и культурном смысле, чем сама Франция. Мы же окружены капиталистическими странами, в технико-производственном отношении более передовыми, чем мы, с более сильными и культурным пролетариатом. В этих странах революции можно ждать в сравнительно близком будущем. Значит, международная обстановка нашей революции, несмотря на то, что империализм нам смертельно враждебен, в широком историческом смысле несравненно более благоприятна, чем это было во Франции, в конце XVIII века.
  
   И, наконец, третье отличие. Мы живем в эпоху империализма, в эпоху величайших международных и внутренних потрясений - и это создает ту большую подъемную революционную кривую, на которую наша политика опирается. Но нельзя думать, что эта "кривая" нас при всяких условиях вывезет. Неправильно это! Кто думает, что мы можем построить социализм, даже в том случае, если капитализму удастся разбить пролетариат на несколько десятков лет, тот ничего не понимает. Это не оптимизм, а национально-реформистская глупость. Мы можем победить только как составная часть мировой революции. Нам необходимо дотянуть до международной революции, даже если бы она отодвинулась на ряд лет. Направление нашей политики имеет в этом отношении решающее значение. Правильным революционным курсом мы укрепим себя на ряд лет, укрепим Коминтерн, продвинемся по социалистическому пути вперед и достигнем того, что нас возьмет на большой исторический буксир международная революция.
  
   Нынешний партийный курс представляет собой главную опасность. Он душит революционный отпор. В чем ваш курс? Вы делаете ставку на крепкого крестьянина, а не на батрака, не на бедняка. Вы держите курс на бюрократа, на чиновника, а не на массу. Слишком много веры в аппарат. В аппарате - огромная внутренняя поддержка друг другу, взаимная страховка, - вот почему Орджоникидзе не удается даже сокращать штаты, Независимость от массы создает систему взаимного укрывательства. И все это считается главной опорой власти. В партии у нас сейчас ставка на секретаря, а не на рядового партийца. У вас сейчас ставка на Перселя, а не на рядового пролетария. Не на революционного углекопа, а на Перселя, который предал углекопов. Вы держите в Китае курс на Чан-Кай-Ши, на Ван-Тин-Вея, а не на шанхайского пролетария, не на кули, который на плечах тащит пушки, не на восстающего крестьянина.
  
   Вы ставите вопрос об исключении нас из ЦК. Конечно, каждый из нас будет работать на любом месте, как рядовой партиец. Но ведь это не решает вопроса; вам придется делать дальнейшие выводы. Жизнь вас заставит делать эти выводы. Лучше вам остановиться раньше и изменить курс.
  
  
  
   ВОЕННАЯ ОПАСНОСТЬ, ПОЛИТИКА ОБОРОНЫ И ОППОЗИЦИЯ
  
   Речь на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК (1 августа 1927 года)
  
   Президиум ЦКК, рассматривавший в июне 1927 года вопрос об исключении Троцкого и Зиновьева из Центрального Комитета партии, не вынес никакого решения. Вопрос был еще недостаточно "подготовлен". Осторожное дозирование ударов, наносимых партии, составляет главное искусство сталинской стратегии. В течение июня-июля продолжалась неутомимая травля оппозиции. Вопрос об исключении оппозиционеров из высших учреждений партии был вынесен на Объединенный Пленум Центрального Комитета и Центральной Контрольной Комиссии, заседавший в конце июля и в начале августа. На этом Пленуме вопрос о военной опасности был преднамеренно переплетен с вопросом об оппозиции, чтобы придать дальнейшей борьбе против нее возможно более отравленный характер. Однако, и Объединенный Пленум все еще не решился исключить Троцкого и Зиновьева из Центрального Комитета. Сталинской фракции нужно было выгадать еще несколько недель на развитие агитации против оппозиции, как "союзницы" Чемберлена.
  
   Ниже мы печатаем речь автора этой книги, произнесенную им 1 августа 1927 года на тему о военной опасности и политике обороны.
  
   Троцкий. - Вы предоставили мне 45 минут. Я буду говорить строго конспективно в виду обширности той области, которую мы сейчас рассматриваем. Ваши тезисы утверждают, будто у оппозиции существует какая-то троцкистская установка в вопросах войны и пораженчества. Новые измышления! Этому вздору посвящен целиком ј 13 ваших тезисов. Что касается оппозиции в целом, то она за былые мои расхождения с Лениным, совершенно второстепенные в этом вопросе, ни в какой мере не отвечает. Что касается лично меня, то я могу ответить здесь на нелепую инсинуацию кратко. Еще во время империалистической войны мною писались по поводу войны и борьбы с ней обращения к международному пролетариату от имени первого Совнаркома и от имени ЦК партии. Мной написана военная часть программы нашей партии, основная резолюция VIII съезда партии и резолюция ряда советских съездов, манифест I-го Конгресса Коминтерна, посвященный в значительной своей части войне, и программный манифест II-го Конгресса Коминтерна, где оценке войны, ее последствий и дальнейших военных перспектив отведено много места. Мною написаны тезисы III-го Конгресса Коминтерна, по вопросу о международном положении и перспективах революции и войны. На IV-м Конгрессе мною, по поручению ЦК партии, читался доклад о перспективах международной революции и войны. На V-м Конгрессе Коминтерна (1924 г.) мною был написан манифест по поводу десятилетия империалистической войны. Никаких разногласий по поводу всех этих документов в Центральном Комитете не было, и документы принимались не только без спора, но и почти без поправок. Я спрашиваю, как же это мой "уклон" ни разу не сказался на всей моей довольно интенсивной работе в Коминтерне?
  
   Но вот оказывается, что когда я отверг в 1926 году "экономическое пораженство" - нелепый и безграмотный лозунг Молотова для английских рабочих - то я разошелся будто бы с ленинизмом. Почему же Молотов спрятал после моей критики свой нелепый лозунг в карман?
  
   Молотов. - Не было никакого лозунга.
  
   Троцкий. - Я и говорю, что была чепуха, а не лозунг. Это самое я и говорю. (Смех). Для чего же понадобилось грубо преувеличивать старые разногласия, которые к тому же давно ликвидированы? для чего? Для того, чтобы прикрыть и замаскировать реальные, действительные, сегодняшние разногласия. Можно ли поставить серьезно вопрос о революционной борьбе против войны и о подлинной защите СССР, держа в то же время курс на Англо-русский комитет? Может ли быть одновременно курс рабочих масс на всеобщую стачку и вооруженное восстание в процессе войны, и курс на блок с Перселем, Хиксом и др. изменниками? Я спрашиваю: будет ли наше оборончество большевистским или трэд-юнионистским? - вот в чем состоит вопрос!
  
   Напомню, прежде всего, чему нынешние вожди обучали на этот счет московский пролетариат в течение всего последнего года. Это есть центр всего. Я читаю дословно директиву Московского Комитета:
  
   "Англо-Русский Комитет может и должен, и несомненно сыграет громадную роль в борьбе со всякими интервенциями, направленными против СССР. Он станет (Англо-Русский Комитет!) организующим центром международных сил пролетариата в борьбе со всякими попытками международной буржуазии затеять новую войну".
  
   Молотов говорил здесь: "Через Англо-русский комитет мы разлагали Амстердам". Значит, он и сейчас ничего не понял. Мы разлагали московских рабочих, как и рабочих всего мира, обманывая их на счет того, где друг, где враг.
  
   Скрыпник. - Тон!
  
   Троцкий. - Тон отвечает серьезности вопроса. Амстердам вы сплотили, ослабив себя. Генеральный Совет сейчас единодушнее, чем когда-либо против нас.
  
   Нужно, однако, сказать, что прочтенная мной скандальная директива МК гораздо полнее, яснее, честнее, чем схоластические фокусы Бухарина, выражает действительную точку зрения тех, которые стояли за сохранение Англо-русского комитета. МК учил московских рабочих, а Политбюро учило рабочих всего Советского Союза, что в случае военной опасности наш рабочий класс может ухватиться за веревку Англо-русского комитета. Так стоял вопрос политически. Но эта веревка оказалась гнилой. Субботний номер "Правды" в передовой статье говорит о "едином фронте предателей" из Генсовета. Даже Артур Кук, возлюбленный Вениамин Томского, молчит. "Совершенно непонятное молчание!" восклицает "Правда". Это ваш вечный припев: "совершенно непонятно"! Сперва ставили ставку на группу Чан-Кай-Ши, то бишь, Перселя и Хикса, а затем перенесли надежды на "верного" Ван-Тин-Вея, т. е. Артура Кука. Но предал Кук, как предал Ван-Тин-Вей через два дня после того, как Бухарин зачислил его в число верных. Вы выдали господам из Генсовета с головой движение меньшинства, в котором вы также не умеете и не хотите противопоставлять истинных революционеров - примазывавшимся реформистам. Вы оттолкнули небольшую но более прочную веревку, ради большой, насквозь гнилой. Когда проходишь по узкому ненадежному мосту, то маленькая, но надежная опора может оказаться спасительной. Но горе, если схватишься за гнилую опору, которая валится под рукой, - тогда неизбежно полетишь вниз. Ваша нынешняя политика, есть политика гнилых опор в международном масштабе. Вы хватались последовательно за Чан-Кай-Ши. Фын-Ю-Сяна, Тен-Шан-Чи, Вая-Тин-Вея, Перселя, Хикса, Кука. Каждая из этих веревок обрывалась в тот момент, когда была нужнее всего. А вы сперва говорили: "Совершенно непонятно", как говорит передовица "Правды" по поводу Кука, чтобы на другой день добавить: "Мы это предвидели всегда".
  
   Как обстояло дело с Китаем?
  
   Возьмем всю тактическую или, вернее, стратегическую линию в Китае в целом. Гоминдан есть партия либеральной буржуазии во время революции, - либеральной буржуазии, ведущей за собой, обманывающей и предающей рабочих и крестьян.
  
   Коммунистическая партия, по вашим директивам, остается при всех изменах внутри Гоминдана и подчиняется его буржуазной дисциплине.
  
   Гоминдан в целом входит в Коминтерн и не подчиняется его дисциплине, но лишь пользуется его именем и авторитетом для обмана китайских рабочих и крестьян.
  
   Гоминдан покрывает помещиков-генералов, которые держат в своих руках солдат-крестьян.
  
   Москва - в конце октября прошлого года! - требует не развивать аграрной революции, чтобы не отпугивать помещиков, командующих армией. Армия становится обществом взаимного страхования помещиков, крупных и мелких.
  
   Помещики не возражают против того, чтобы их военный поход называли национально-революционным походом, раз власть и земля остаются у них в руках. Пролетариат, составляющий мощную молодую революционную силу, отнюдь не меньшую чем пролетариат в 1905 году у нас, загоняется под команду Гоминдана.
  
   Москва дает совет китайским либералам: "издайте закон об организации минимума рабочих дружин". Это в марте 1927 года! Почему совет верхам - минимально вооружайте! - а не лозунг низам: максимально вооружайтесь? Почему минимум, а не максимум? Чтобы не "отпугивать" буржуазию чтобы "не вызвать" гражданской войны. Но гражданская война пришла неизбежно, оказалась еще более жестокой, застала рабочих безоружными и утопила их в крови.
  
   Москва выступала против постройки советов "в тылу армии", - как будто революция есть тыл армии, - чтобы не дезорганизовать тыл тех самых генералов, которые через два дня громили у себя в тылу рабочих и крестьян.
  
   Усиливали ли мы буржуазию и помещиков, заставляя коммунистов подчиняться Гоминдану и прикрывая Гоминдан авторитетом Коминтерна. Да, усиливали.
  
   Ослабляли ли мы крестьян, задерживая развитие аграрной революции и Советов? Да, ослабляли.
  
   Ослабляли ли мы рабочих лозунгом "минимум вооружения", нет, не лозунгом, а почтительным советом буржуазным верхам - "минимум вооружения" и - "не надо Советов"? Да, ослабляли. Мудрено ли, что мы потерпели поражение, сделав все, что может затруднить победу?
  
   Ворошилов дал наиболее правильное, добросовестное и откровенное объяснение всей этой политики: "крестьянская революция - говорит он - могла помешать походу генералов на север". Вы тормозили революцию в интересах военного похода. Точно также смотрел на дело Чан-Кай-Ши. Развертывание революции, может, видите ли, затруднить поход "национальному" генералу. Но ведь революция сама есть действительный, настоящий поход угнетенных против угнетателей. Чтобы помочь генеральской экспедиции, вы тормозили и расстраивали революцию. Этим генеральский поход обернулся острым концом не только против рабочих и крестьян, но и (поэтому самому) против национальной революции.
  
   Если бы мы обеспечили своевременно полную самостоятельность коммунистической партии, помогли ей вооружиться своей печатью и верной тактикой, если бы мы дали ей лозунги: "максимум вооружения рабочих", "развертывание крестьянской войны в деревне", - компартия росла бы не по дням, а по часам, и кадры ее закалялись бы в огне революционной борьбы. Лозунг Советов надо было дать с первых дней массового движения. Надо было везде, где к этому открывалась малейшая возможность, приступать к фактическому осуществлению Советов. Надо было вовлекать в Советы солдат. Аграрная революция расстроила бы лжереволюционные армии, но она внесла бы заразу и в контр-революционные армии врага. Только на этой основе - можно было выковывать постепенно настоящую революционную, т. е. рабоче-крестьянскую армию.
  
   Товарищи! Мы слышали здесь речь не Наркомвоенмора Ворошилова, а члена Политбюро Ворошилова. Я говорю: эта речь есть сама по себе катастрофа. Она стоит потерянного сражения.
  
   Возгласы с мест оппозиции: Правильно.
  
   Троцкий. - Во время последнего майского Пленума Исполкома Коминтерна, когда отчислив наконец Чан-Кай-Ши в лагерь реакции, вы ставили ставку на Ван-Тин-Вея а потом на Тан-Шен-Чи, я писал в письме к Исполкому Коминтерна. Это было 28-го мая: "Крушение этой политики абсолютно неизбежно". Что я предлагал? Читаю дословно. 28 мая я писал: "Пленум поступил бы правильно поставив крест на резолюции Бухарина и заменив ее резолюцией в несколько строк. Во-первых, крестьянам и рабочим не верить вождям левого Гоминдана, а строить свои Советы, объединяясь с солдатами; во-вторых Советам вооружать рабочих и передовых крестьян; в третьих, коммунистической партии обеспечить свою полную самостоятельность, создать ежедневную печать, руководить созданием Советов; в-четвертых, земли у помещиков отбирать немедленно: в-пятых, реакционную бюрократию упразднять немедленно; в-шестых, с изменяющими генералами и вообще с контр-революционерами расправляться на месте; в-седьмых, общий курс держать на установление революционной диктатуры через Советы рабочих и крестьянских депутатов". Теперь сравните: "Не надо гражданской войны в деревне", "не пугайте попутчиков", "не раздражайте генералов", "минимум вооружения рабочих", и т. д.
  
   Это есть большевизм! А наша позиция называется в Политбюро... меньшевистской. Вывернувшись наизнанку, вы твердо решили белое называть черным. Одна беда: международный меньшевизм - от Берлина до Нью-Йорка - одобряет китайскую политику Сталина-Бухарина, с полным знанием дела солидаризируется с вашей политической линией в китайском вопросе.
  
   Поймите: дело идет совсем не об индивидуальных изменах китайских гоминдановцев, правых и левых китайских полководцев, английских профессионалистов, китайских или английских коммунистов. Когда едешь в поезде, кажется, что бежит земля. Вся беда в том, что вы надеялись не на тех на кого полагалось, что вы недооценивали революционное воспитание масс, основным требованием которого является прививка недоверия к реформистам, к неопределенным "левым" центристам, ко всякой половинчатости вообще. Высшая ступень этого недоверия есть важнейшая добродетель большевизма. Молодым партиям это качество нужно еще только усваивать и впитывать в себя. Между тем, вы действовали и действуете в прямо противоположном направлении. Вы прививаете молодым партиям надежды на полевение либеральной буржуазии и либеральных рабочих политиков из трэд-юнионов. Вы мешаете воспитанию английских и китайских большевиков. Вот откуда эти "измены", каждый раз застигающие вас врасплох.
  
   О "центризме" и о политике гнилых веревок.
  
   Оппозиция предупреждала, что киткомпартия, под вашим руководством, неизбежно придет к меньшевистской политике, за что оппозицию в свое время беспощадно обличали. Теперь мы с уверенностью предупреждаем, что британская компартия, под влиянием той политики, которую вы ей навязываете, неизбежно отравляется центризмом и соглашательством. Если вы резко не измените курса, последствия в отношении британской компартии будут не лучше, чем в отношении китайской. Это же относится и к Коминтерну в целом.
  
   Надо понять, наконец, что центризм Бухарина-Сталина не выдерживает испытания событий. Самые большие события в человеческой истории - это революция и война. Центристскую политику мы испробовали на китайской революции. Революция требовала законченных выводов из половинчатых директив. Китайская компартия вынуждена была эти выводы делать. Вот почему она и пришла - не могла не придти - к меньшевизму. Беспримерный крах вашего руководства в Китае требует, чтобы вы отказались, наконец, от политики, которая вынуждает вас в труднейших условиях хвататься за гнилые веревки.
  
   Величайшим историческим испытанием после революции является война. Мы говорим заранее: сталинской и бухаринской политике зигзагов, недомолвок, обиняков, - политике центризма - в событиях войны не будет места. Это относится ко всему руководству Коминтерном. Сейчас единственным экзаменом для руководителей иностранных компартий является вопрос: готовы ли они днем и ночью голосовать против "троцкизма"? Война же предъявит к ним гораздо более ответственные требования. Между тем, политика в отношении Гоминдана и Англо-русского комитета явно сдвинула их внимание в сторону амстердамских и социал-демократических верхов. Сколько бы ни вертеться, - линия Англо-русского комитета была линией надежды на гнилую веревку амстердамской бюрократии, худшей частью, которой является сейчас Генеральный Совет. В случае войны вам придется раз за разом натыкаться на "неожиданности". Гнилые веревки будут рваться под руками. В нынешних верхах Коминтерна война вызовет резкую диференциацию. Известная часть перейдет на амстердамские позиции под лозунгом: "мы хотим серьезно защищать СССР, - мы не хотим быть кучкой фанатиков". Другая часть Европейских коммунистов - твердо верим, что большинство - станет на позиции Ленина, на позиции Либкнехта, защищаемые нами. Для промежуточной позиции Сталина места не окажется. Вот почему, позвольте сказать вам по чистой совести, что разговоры о кучке оппозиционеров, о генералах без армии, и пр. и т. п. кажутся нам просто смешными. Все это большевики слышали не раз - и в 1914 и в 1917 году. Мы слишком ясно видим завтрашний день и готовим его. Никогда не было в сердце оппозиции такой несокрушимой убежденности в своей правоте, никогда не было такого единодушия, как сейчас.
  
   Зиновьев, Каменев. - Совершенно правильно! <29> Троцкий. - Ив отношении внутренней политики медленному центристскому сползанию в условиях войны места не будет. Все споры уплотнятся, классовые противоречия обострятся, встанут ребром. Придется давать ясные и точные ответы.
  
   "Революционное единство", - нужно нам во время войны или "священное единение"? Буржуазия выдумала для периода войны и военной опасности особое политическое состояние под именем "гражданского перемирия" или "священного единения". Смысл этого чисто буржуазного понятия состоит в том, что разногласия и препирательства всех буржуазных партий, в том числе и социал-демократии, как и разногласия внутри партий, должны-де умолкнуть во время войны, - в целях наилучшего оглушения и обмана масс. "Священное единение" есть высшая форма заговора управляющих против управляемых. Незачем говорить, что если нашей партии нечего в политическом смысле скрывать от рабочего класса во время мира, то тем более - во время войны, когда чистота и ясность политической линии, глубина связей с массами, являются вопросом жизни и смерти. Вот почему, при неизмеримо более централизованном характере нашей партии, чем любой буржуазной партии, мы в разгар гражданской войны позволяли себе со всей остротой обсуждать и партийно-демократическим путем разрешать все основные вопросы политического руководства. Это было неизбежным накладным расходом, при помощи которого партия вырабатывала и укрепляла правильную линию и скрепляла свое революционное единство. Есть, - вернее сказать, вчера еще были, - товарищи, которые думали, что после смерти Ленина абсолютная правильность руководства у нас в такой мере обеспечена, что не нуждается больше в проверке партии. Мы же думаем наоборот: сейчас руководство нуждается в проверке и в изменении, больше, чем когда бы то ни было за всю историю нашей партии. Нам нужно не лицемерное "священное единение", а честное революционное единство.
  
   Промежуточная центристская политика не может держаться во время войны. Она должна будет повернуться либо вправо, либо влево, т. е. либо на термидорианский путь, либо на путь оппозиции. (Шум).
  
   Можно ли победить в войне на термидорианском пути? Такая победа, вообще говоря, не исключена. Отменить монополию внешней торговли - первым делом. Дать кулаку возможность вдвое вывозить и вдвое ввозить. Дать кулаку подмять под себя середняка. Заставить бедняка понять, что мимо кулака нет путей. Поднять и укрепить значение бюрократии, администрации. Отбросить рабочие требования, как "цеховщину". Политически потеснить рабочих в Советах, восстановить прошлогоднюю инструкцию о выборах и постепенно расширять ее в пользу собственников. Таков был бы термидорианский путь. Имя ему - капитализм в рассрочку. Тогда во главе армии оказался бы кулацкий низший командный состав и интеллигентско-буржуазный высший. На этом пути военная победа означала бы ускорение сдвига на буржуазные рельсы.
  
   Возможна ли победа на революционно-пролетарском пути? Возможна. Более того. Вся мировая обстановка говорит, что именно на этом пути победа, в случае войны, наиболее обеспечена. Но для этого первым делом нужно разогнать политические сумерки, в которых все кошки кажутся серыми. Кулак справа - враг; батраки, беднота слева - друг. Через бедняка путь к середняку. Надо создать политическую обстановку, при которой буржуазия и бюрократия не могли бы раздвигать и отталкивать локтями рабочих, приговаривая: "это вам не 18-й год". Надо, чтобы рабочий класс мог сказать: "в 27 году я не только сытее, но и политически являюсь большим хозяином государства, чем в 18-м". На этом пути победа не только возможна, но и наиболее надежно обеспечена, ибо только на этом пути мы будем иметь поддержку народных низов Польши, Румынии и всей Европы...
  
   Может ли дать победу сталинский центристский курс, колеблющийся между обоими лагерями, обещающий сперва пригреть кулака, усыновить его сына, и приголубить внука, затем переходящий нерешительно к созданию групп бедноты, меняющий из года в год избирательную инструкцию, т. е. советскую конституцию, сперва в сторону кулака, затем против него, затем опять за него, как на Северном Кавказе; ориентирующийся на Чан-Кай-Ши и Ван-Тин-Вея, на Перселя и Кука, на предательские верхи, сбивающий низы?-курс, который продиктовал нашему Политбюро невероятную директиву от 29 октября 1926 г. в отношении Китая о том, чтобы не вносить гражданскую войну в китайскую деревню, чтобы не оттолкнуть попутчиков или буржуазию, помещиков и генералов; или другую директиву с просьбой к либеральной буржуазии дать минимум (!!!) оружия рабочим. Этот курс раздражает или охлаждает одних и не завоевывает других, теряет "друга" Ван-Тин-Вея и сбивает с толку коммунистов. Этот курс означает постоянное хватание за гнилые веревки.
  
   В мирное время такой курс может просуществовать неопределенно долгое время. В условиях войны и революции центризм должен дать резкий крен вправо и влево. Он уже расчленяется на правое и левое крыло, которые неизбежно растут за счет центра. Этот процесс будет неизбежно ускоряться, а война, если она нам будет навязана, придаст ему лихорадочный характер. Сталинский центр будет неизбежно таять. В этих условиях оппозиция будет нужнее партии, чем когда бы то ни было, чтобы помочь партии выправить линию и в то же время не нарушить революционного единства, не расшвырять кадров партии, се основной капитал. Ибо подавляющее большинство подлинно большевистских пролетарских кадров - при правильной политике, при ясной линии, при повелительных внешних условиях - способно будет обновить политику, и не за страх, а за совесть взять настоящий, твердый революционный курс. Этого и только этого мы хотим достигнуть. Ложь об условном оборончестве, о двух партиях - и наиболее гнусную ложь о повстанчестве мы бросаем клеветникам в лицо.
  
   Голос из оппозиции. - Правильно!
  
   Троцкий. - Но не роняет ли критика оппозиции авторитет СССР в международном рабочем движении?
  
   Самая постановка этого вопроса не наша. Это церковно-поповская или сановно-генеральская постановка вопроса об авторитете. Католическая церковь требует непререкаемого признания своего авторитета со стороны верующих. Революционер поддерживает, критикуя, и чем неоспоримее его право на критику, тем с большей преданностью он борется за то, в создании и укреплении чего принимал непосредственное участие. Критика сталинских ошибок может, конечно, понизить "непререкаемость" дутого сталинского авторитета. Но не этим держится Революция и Республика. Открытая критика и действительное исправление ошибок покажут всему международному пролетариату внутреннюю силу режима, который в труднейших условиях находит внутренние гарантии правильного пути. В этом смысле критика оппозиции и те последствия, к которым она начинает уже приводить, а завтра приведет гораздо более, в последнем счете повышают авторитет Октябрьской революции и укрепляют ее не слепым, а революционным доверием международного пролетариата - и тем самым повышают кашу обороноспособность в международном масштабе. Проект резолюции Политбюро говорит:
  
   "Подготовка войны против СССР означает ничто иное, как воспроизведение на расширенной основе классовой борьбы между империалистической буржуазией и победоносным пролетариатом".
  
   Правильно ли это? Безусловно. Но резолюция прибавляет: "Всякий, кто, как оппозиция в нашей партии, ставит под сомнение этот характер войны..." и т. д. Ставит ли оппозиция под сомнение этот общий классовый смысл войны? Вздор! Не ставит. Ни в малейшей степени. Утверждать противоположное могут лишь те, которые, в конец запутавшись сами, хотят запутать других. Значит ли это, однако, что общий классовый смысл, для всех нас бесспорный, покрывает всякую ошибку, всякое сползание? Нет, не значит. Нет, не покрывает. Если заранее и раз навсегда считать, что данное руководство есть единственно мыслимое, прирожденное руководство, тогда всякая критика неправильного руководства представится отрицанием защиты социалистического отечества и призывом к повстанчеству. Но такая позиция есть попросту отрицание партии. В случае войны партия, по вашему, годится только на то, чтобы защищать; а как защищать, это ей укажут другие. Еще раз короче и проще: берем ли мы, оппозиция, под сомнение защиту социалистического отечества? Ни в малейшей степени. Надеемся не только защищать, но и других кое-чему научить. Берем ли мы под сомнение способность Сталина наметить правильную линию для защиты социалистического отечества? Берем, и при том в высшей степени.
  
   В своей недавней статье в "Правде" Сталин ставит такой вопрос: "Неужели оппозиция против победы СССР в грядущих боях с империализмом?" Позвольте повторить: "неужели оппозиция против победы СССР в грядущих боях с империализмом?" Оставим в стороне наглость вопроса. К строго взвешенной характеристике сталинских методов Лениным - грубость и нелояльность - сейчас возвращаться не будем. Возьмем вопрос, как он поставлен, и дадим на него ответ. "Против победы СССР в грядущей войне с империализмом" могут быть только белогвардейцы. Оппозиция за победу СССР, она доказала и докажет это делом не хуже других. Но для Сталина дело не в этом. В сущности Сталин имеет в виду другой вопрос, который не решается высказать. Именно: "Неужели оппозиция думает, что руководство Сталина не в состоянии обеспечить победу СССР"? Да, думает.
  
   Зиновьев. - Правильно.
  
   Троцкий. - Оппозиция думает, что руководство Сталина затрудняет победу.
  
   Молотов. - А партия где?
  
   Троцкий. - Партию вы задушили. Оппозиция думает, что руководство Сталина затрудняет победу. Оппозиция утверждала это в отношении китайской революции. Ее предостережения в ужасающей степени подтвердились событиями. Надо менять политику, не дожидаясь такой же катастрофической проверки внутри. Каждый оппозиционер, если он действительный, а не фальшивый оппозиционер, займет в случае войны тот пост на фронте или в тылу, какой ему поручит партия и выполнит свой долг до конца. Но ни один оппозиционер не откажется от своего права и долга, накануне войны или во время войны, бороться за исправление партийного курса - как это было в партии всегда, - ибо в этом лежит важнейшее условие победы. Резюмирую: за социалистическое отечество? Да! За сталинский курс? Нет!
  
  
  
   К ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ СТАЛИНА
  
   Восемь лет борьбы после Ленина, восемь лет борьбы против Троцкого, восемь лет режима эпигонов - сперва "тройка", затем "семерка" и, наконец, "единый" - весь этот многозначительный период спуска революции, ее откатов в международном масштабе, ее теоретического снижения подвел нас к некоторому, в высшей степени критическому пункту. В бюрократическом триумфе Сталина резюмируется большая историческая полоса и, вместе с тем, знаменуется близкая неизбежность ее преодоления. Кульминация бюрократизма предрекает его кризис, он может оказаться гораздо более быстрым, чем его рост и подъем. Режим национал-социализма и его герой попадают под удары не только внутренних противоречий, но и международного движения. Мировой кризис даст последнему ряд новых толчков. Пролетарский авангард не сможет и не захочет задыхаться в тисках молотовского руководства. Личная ответственность Сталина ангажирована полностью. Сомнения и тревога забрались в души даже наиболее вышколенных. А Сталин не может дать больше того, что у него есть. Ему предстоит спуск, который может оказаться тем более стремительным, чем более искусственный характер имел подъем.
  
   В следующих ниже строках мы хотим дать некоторые материалы к политической биографии Сталина. Наши материалы крайне неполны. Мы выбираем наиболее существенное из того, что оказалось у нас в архиве. Но в нашем архиве нет пока многих существенных, может быть, самых важных материалов и документов. Из архивов департамента полиции, перехватывавшего и копировавшего в течение десятилетий письма революционеров, документы и пр. Сталин в течение последних лет тщательно собирал материалы, при помощи которых он мог, с одной стороны, держать в руках недостаточно надежных друзей, набросить тень на противников, а, главное, оградить себя и своих единомышленников от опубликования тех или других цитат или эпизодов, которые способны нанести ущерб фальшивой "монолитности" искусственно построенных биографий. Этих документов у нас нет. Крайнюю неполноту наших сведений надо всегда иметь в виду при оценке печатаемых ниже материалов.
  
   1. - 23 декабря 1925 года в партийной газете "Заря Востока" ближайшими друзьями Сталина была опубликована следующая жандармская справка, относящаяся к 1903 году: "По вновь полученным мною агентурным сведениям Джугашвили был известен в организации под кличкой "Coco" и "Коба", с 1902 года работал в социал-демократической партийной организации, сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист и руководитель первого района (железнодорожного)".
  
   По поводу этой жандармской справки о Сталине, опубликованной его сторонниками, никаких опровержений, насколько знаем, нигде не появлялось. Из справки вытекает, что Сталин начал свою работу меньшевиком.
  
   2. - В 1905 году Сталин принадлежал к большевикам и принимал активное участие в борьбе. Каковы были воззрения его и действия в 1905 году? Каковы были взгляды его на характер революции и ее перспективы? Насколько знаем, никаких документов на этот счет в обороте нет. Никаких статей, речей или резолюций Сталина перепечатано не было. Почему? Очевидно, потому, что перепечатка статей или писем Сталина за тот период могла бы только нанести ущерб его политической биографии. Ничем другим это упорное забвение прошлого "вождя" объяснить нельзя.
  
   3. - В 1907 году Сталин принимает участие в экспроприации тифлисского банка. Меньшевики, вслед за буржуазными филистерами, немало негодовали по поводу "заговорщических" методов большевизма и его "анархо-бланкизма". У нас к этому негодованию может быть только одно отношение: презрение. Факт участия в смелом, хотя и частичном ударе врагу делает только честь революционной решимости Сталина. Приходится, однако, изумляться, почему этот факт трусливо устранен из всех официальных биографий Сталина? Не во имя ли бюрократической респектабельности? Думаем все же, что нет. Скорее по политическим причинам. Ибо, если участие в экспроприации само по себе отнюдь не может скомпрометировать революционера в глазах революционеров, то ложная политическая оценка тогдашней ситуации компрометирует Сталина, как политика. Отдельные удары по учреждениям, в том числе и "кассам" врага совместимы лишь с массовым наступлением, т. е. с подъемом революции. При отступлении масс, частные, отдельные, партизанские удары неизбежно вырождаются в авантюры и ведут к деморализации партии. В 1907 году революция откатывалась и экспроприации вырождались в авантюры. Сталин во всяком случае показал в этот период, что не умеет отличать отлива от прилива. Неспособность политической ориентировки широкого масштаба он обнаружит в дальнейшем не раз (Эстония, Болгария, Кантон, "3-й период").
  
   4. - Сталин ведет со времени первой революции жизнь профессионального революционера. Тюрьмы, ссылки, побеги. Но за весь период реакции (1907-1911) мы не находим ни одного документа, в котором Сталин формулировал бы свою оценку обстановки и перспектив. Не может быть, чтоб они не сохранились, хотя бы в архиве Департамента полиции. Почему они не появляются в печати? Совершенно очевидно, почему: они не способны упрочить ту нелепую характеристику теоретической и политической непогрешимости, которую создает Сталину, т. е. себе самому, аппарат.
  
   5. - Одно лишь письмо того периода попало по недосмотру в печать, - и оно целиком подтверждает нашу гипотезу.
  
   24-го января 1911 года Сталин писал из ссылки друзьям, причем письмо его, перехваченное Департаментом полиции, было перепечатано 23-го декабря 1925 года все той же, услужливой не по разуму редакцией "Зари Востока". Вот что писал Сталин: "О заграничной "буре в стакане", конечно, слышали: блоки - Ленина - Плеханова, с одной стороны, и Троцкого - Мартова - Богданова с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю, благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть пренебрежительно: "пусть, мол, лезут на стену, сколько их душе угодно; а по нашему, кому дороги интересы движения, тот работай, остальное же приложится. Это по моему к лучшему".
  
   Здесь не место останавливаться на том, насколько правильно Сталин определяет состав блоков. Вопрос не в этом. Ленин вел неистовую борьбу против легалистов, ликвидаторов и оппортунистов, за перспективу второй революции. Эта борьба определяла тогда в основном все группировки заграницей. Как же большевик Сталин оценивает эти бои? Как самый беспомощный эмпирик: "буря в стакане воды; пусть, мол, лезут на стену; работай, остальное же приложится". Сталин приветствует настроение теоретического безразличия и мнимого превосходства близоруких практиков над революционными теоретиками. "Это по моему к лучшему", пишет он по адресу тех настроений, которые были характерны для периода реакции и упадка. Мы имеем, таким образом, в лице большевика Сталина даже не политическое примиренчество, - ибо примиренчество было идейным течением, которое стремилось создать принципиальную платформу, - мы имеем слепой эмпиризм, доходящий до полного пренебрежения к принципиальным проблемам революции.
  
   Не трудно себе представить, какую головомойку получила злополучная редакция "Зари Востока" за опубликование этого письма, и какие меры были приняты "в общегосударственном масштабе" для того, чтоб такие письма не появлялись в дальнейшем.
  
   6. - В докладе на 7-м пленуме ИККИ (1926 г.) Сталин следующим образом характеризовал прошлое партии: "...Если взять историю нашей партии с момента ее зарождения, в виде группы большевиков в 1903 г., и проследить ее последующие этапы вплоть до нашего времени, то можно сказать без преувеличения, что история нашей партии есть история борьбы противоречий внутри партии... Нет и не может быть "средней" линии в вопросах принципиального характера..."
  
   Эти внушительные слова направлены против идейного "примиренчества" по отношению к тем, против кого Сталин вел борьбу. Но эти абстрактные формулы идейной непримиримости находятся в полном противоречии с политической физиономией и политическим прошлым самого Сталина. Он, был, как эмпирик, органическим примиренцем, но именно, как эмпирик, он своему примиренчеству не давал принципиального выражения.
  
   7. - В 1912 году Сталин участвует в легальной газете большевиков "Звезда". Петербургская редакция в прямой борьбе с Лениным, ставит сперва эту газету, как примиренческий орган. Вот что пишет Сталин в программной редакционной статье: "...мы будем удовлетворены и тем, если газете удастся, не впадая в полемическое увлечение различных фракций, с успехом отстаивать духовные сокровища последовательной демократии, на которые теперь дерзко посягают и явные враги и ложные друзья". ("Революция и ВКП (б) в материалах и документах", т. 5, стр. 161-162).
  
   Фраза насчет "полемических увлечений разных(!) фракций" целиком направлена против Ленина, против его "бури в стакане воды", против его постоянной готовности "лезть на стену" из-за каких-то там "полемических увлечений".
  
   Статья Сталина вполне, таким образом, совпадает с вульгарно-примиренческой тенденцией цитированного выше письма его 1911 года, и полностью противоречит позднейшему заявлению о недопустимости средней линии в вопросах принципиального характера.
  
   8. - Одна из официальных биографий Сталина гласит: "В 1913 году был снова сослан в Туруханск, где оставался до 1917 года". Юбилейный сталинский номер "Правды" выражается так же: "1913-14-15- 16 г. г. Сталин проводит в Туруханской ссылке" ("Правда", 21-го декабря 1929 года). И больше ни слова. Это были годы мировой войны, крушения 2-го Интернационала, годы Циммервальда. Кинталя, глубочайшей идейной борьбы в рядах социализма. Какое участие принимал Сталин в этой борьбе? Четыре года ссылки должны были быть годами напряженной умственной работы. Ссыльные ведут в таких условиях дневники, пишут трактаты, вырабатывают тезисы, платформы, обмениваются полемическими письмами и пр. Не может быть, чтоб Сталин за четыре года ссылки не написал ничего по основным проблемам войны, Интернационала и революции. Между тем, тщетно стали бы мы искать каких-либо следов духовной работы Сталина за эти четыре поразительных года. Каким образом это могло произойти? Совершенно очевидно, что если бы нашлась одна единственная строка, где Сталин формулировал бы идею пораженчества или провозглашал бы необходимость нового Интернационала, эта строка давно уже была бы напечатана, сфотографирована, переведена на все языки и обогащена учеными комментариями всех академий и институтов. Но такой строки не нашлось. Значит ли это, что Сталин совсем ничего не писал? Нет, не значит. Это было бы совершенно невероятно. Но это значит, что среди всего написанного им за четыре года не оказалось ничего, решительно ничего, что можно было бы использовать сегодня для подкрепления его репутации. Таким образом годы войны, когда выковывались идеи и лозунги русской революции и 3-го Интернационала, в идейной биографии Сталина оказываются пустым местом. Весьма вероятно, что он в это время говорил и писал: "Пускай они там лезут на стену и устраивают бури в стакане воды".
  
   9. - Сталин приезжает с Каменевым в Петроград к середине марта 1917 года. "Правда", руководимая Молотовым и Шляпниковым, имеет неопределенный, примитивный, но все же "левый" характер, направленный против Временного правительства. Сталин и Каменев отстраняют старую редакцию, как слишком левую, и занимают совершенно оппортунистическую позицию в духе левых меньшевиков:
  
   а) поддержка Временного правительства, постольку-поскольку, б) военная оборона революции (т. е. буржуазной республики), в) объединение с меньшевиками типа Церетели. Позиция "Правды" тех дней представляет собой поистине скандальную страницу в истории партии и в биографии Сталина. Его мартовские статьи, явившиеся "революционным" выводом из его размышлений в ссылке, вполне объясняют, почему из работ Сталина эпохи войны не появилось до сих пор ни одной строки.
  
   10. -Приведем здесь рассказ Шляпникова ("Семнадцатый год", кн. 2. 1925) о том перевороте, какой произвели Сталин и Каменев, связанные тогда единством позиции: "День выхода первого номера "преобразованной" "Правды" - 15 марта - был днем оборонческого ликования. Весь Таврический дворец, от дельцов Комитета Государственной думы до самого сердца революционной демократии Исполнительного комитета - был преисполнен одной новостью: победой умеренных, благоразумных большевиков над крайними. В самом Исполнительном комитете нас встретили ядовитыми улыбками. Это был первый и единственный раз, когда "Правда" вызвала одобрение даже матерых оборонцев либердановского толка. Когда этот номер "Правды" был получен на заводах, там он вызвал полное недоумение среди членов нашей партии и сочувствовавших нам, и язвительное удовольствие у наших противников. В Петербургский комитет, в Бюро ЦК и в редакцию "Правды" поступали запросы, - в чем дело, почему наша газета отказалась от большевистской линии и стала на путь оборонческой? Но Петербургский комитет, как и вся организация, был застигнут этим переворотом врасплох и по этому случаю глубоко возмущался и винил Бюро ЦК. Негодование в районах было огромное, а когда пролетарии узнали, что "Правда" была захвачена приехавшими из Сибири тремя бывшими руководителями "Правды", то потребовали исключения их из партии" (Третий - бывший депутат Муранов).
  
   К этому надо прибывать следующее: а) изложение Шляпникова перерабатывалось и крайне смягчалось под давлением Сталина и Каменева в 1925 г. (тогда еще господствовала "тройка"!); б) в официальной печати не появилось никаких опровержений шляпниковского рассказа. Да и как опровергать? Ведь номера тогдашней "Правды" на лицо.
  
   11. - Отношение Сталина к проблеме революционной власти выражено им в речи на партийном совещании (заседание 29 марта 1917 года): "Временное же правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. Совет Р. и С. Д. мобилизует силы, контролирует. Временное же правительство - упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас".
  
   Сталин боится "отталкивать буржуазию" - основной довод меньшевиков, начиная с 1904 года.
  
   "Поскольку Временное правительство закрепляет шаги революции - постольку ему поддержка, поскольку же оно контр-революционно, поддержка Временного правительства неприемлема".
  
   Совершенно так же говорил и Дан. Можно ли другими словами защищать буржуазное правительство пред лицом революционных масс?
  
   Дальше протоколы гласят: "Тов. Сталин оглашает резолюцию о Временном правительстве, принятую Бюро ЦК, но говорит, что не совсем согласен с нею, и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д".
  
   Приводим важнейшие пункты красноярской резолюции: "Со всей полнотой выяснить, что единственный источник власти и авторитета Временного правительства есть воля народа, который совершил этот переворот, и которому Временное правительство обязано всецело повиноваться"...
  
   "Поддерживать Временное правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей революции".
  
   Речь идет о правительстве князя Львова - Милюкова - Гучкова.
  
   Такова позиция Сталина в вопросе о власти. 12. - Надо особо подчеркнуть дату: 29 марта. Таким образом через месяц с лишним после начала революции Сталин все еще говорит о Милюкове, как о союзнике: Совет завоевывает. Временное правительство закрепляет. Трудно поверить, что эти слова мог произнести докладчик на большевистской конференции в конце марта 1917 года! Так не поставил бы вопроса даже Мартов. Это есть теория Дана в наиболее вульгарном выражении: абстракция демократической революции, в рамках которой действуют более "умеренные" и более "решительные" силы и разделяют между собой работу: одни завоевывают, другие закрепляют. И тем не менее речь Сталина не случайна. Мы имеем в ней схему всей сталинской политики в Китае в 1924-1928 г. г.
  
   С каким страстным, несмотря на всю сдержанность, негодованием бичевал позицию Сталина Ленин, успевший прибыть на последнее заседание того же Совещания: "Даже наши большевики - говорил он - обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это - гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Пусть лучше останусь в меньшинстве. Один Либкнехт стоит дороже 110 оборонцев типа Стеклова и Чхеидзе. Если вы сочувствуете Либкнехту и протянете хоть палец (оборонцам) - это будет измена международному социализму". (Мартовское партийное совещание 1917 года. Заседание 4-го апреля. "Доклад т. Ленина").
  
   Не нужно забывать, что речь Ленина, как и протоколы в целом, до сих пор скрываются от партии.
  
   13. - Как ставил Сталин вопрос о войне? Так же, как и Каменев. Нужно пробудить европейских рабочих, а пока выполнять свой долг по отношению к "революции". Но как пробудить европейских рабочих? Сталин отвечает в статье от 17-го марта: "...мы уже указывали на один из серьезнейших способов сделать это. Он заключается в том, чтобы заставить собственное правительство высказаться не только против всяких завоевательных планов... но и открыто формулировать волю русского народа, немедленно начать переговоры о всеобщем мире на условиях полного отказа от всяких завоеваний с обоих сторон и права наций на самоопределение".
  
   Таким образом "пацифизм" Милюкова - Гучкова должен был служить средством пробуждения европейского пролетариата.
  
   4-го апреля, на другой день по приезде, Ленин с негодованием заявил на партийном совещании: "Правда" требует от правительства, чтоб оно отказалось от аннексий. Требовать от правительства капиталистов, чтоб оно отказалось от аннексий - чепуха, вопиющая издевка". (Мартовское партийное Совещание 1917 года. Заседание 4-го апреля. "Доклад т. Ленина"). Эти слова были целиком направлены против Сталина.
  
   14. - 14-го марта меньшевистско-эсеровский Совет выпускает манифест о войне к трудящимся всех стран. Манифест представлял лицемерный, лжепацифистский документ в духе всей политики меньшевиков и эсеров, которые уговаривали рабочих других стран восстать против своей буржуазии, а сами шли в одной упряжке с империалистами России и всей Антанты.
  
   Как Сталин оценил этот манифест?
  
   "Прежде всего несомненно, что голый лозунг "долой войну" совершенно непригоден, как практический путь... Нельзя не приветствовать вчерашнее воззвание Совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню. Воззвание это, если оно дойдет до широких масс, без сомнения вернет сотни и тысячи рабочих к забытому лозунгу "пролетария всех стран, соединяйтесь"!
  
   Как оценил воззвание оборонцев Ленин? В уже цитированной речи 4-го апреля он сказал: "Воззвание Совета Раб. Деп. - там нет ни слова, проникнутого классовым сознанием. Там - сплошная фраза". (Мартовское партийное Совещание 1917 г. Заседание 4-го апреля. "Доклад т. Ленина"),
  
   Эти слова направлены целиком против Сталина. Поэтому то протоколы мартовского совещания и скрываются от партии.
  
   15. - Проводя в отношении к Временному правительству и к войне политику левых меньшевиков, Сталин не имел никакого основания отказываться от объединения с меньшевиками. Вот как он высказался по атому вопросу на той же мартовской конференции 1917 года. Цитируем дословно протокол: "В порядке дня - предложение Церетели об объединении.
  
   Сталин. - Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения о линии объединения. Возможно объединении по линии Циммервальда-Кинталя".
  
   Даже Молотов выражает, правда, не очень членораздельно, свои сомнения. Сталин возражает: "Забегать вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия". (Мартовское Партийное Совещание. Заседание 1-го апреля).
  
   Эти немногие слова говорят больше, чем целые тома. Они показывают те мысли, какими Сталин питался в годы войны, и свидетельствуют с юридической точностью о том, что циммервальдизм Сталина был той же самой марки, что и циммервальдизм Церетели. Здесь опять-таки нет и намека на ту идейную непримиримость, фальшивую маску которой Сталин, в интересе аппаратной борьбы, надел на себя несколько лет спустя. Наоборот, меньшевизм и большевизм представляются Сталину в конце марта 1917 года оттенками мысли, которые могут уживаться в одной партии. Разногласия с Церетели Сталин называет "мелкими разногласиями", которые можно "изживать" внутри единой организации. Мы видим здесь, насколько к лицу Сталину обличать задним числом примиренческое отношение Троцкого к левым меньшевикам... в 1913 году.
  
   16. - При такой позиции Сталин, естественно, ничего серьезного не мог противопоставить эсерам и меньшевикам в Исполнительном комитете, куда он вошел по приезде, как представитель партии. Не осталось в протоколах или в печати ни одного предложения, заявления, протеста, в котором Сталин сколько-нибудь отчетливо противопоставил бы большевистскую точку зрения лакейству "революционной демократии" перед буржуазией. Один из бытописателей того периода, беспартийный полуоборонец Суханов, автор упомянутого выше Манифеста к трудящимся всего мира, говорит в своих "Записках о революции": "У большевиков в это время, кроме Каменев" появился в Исп. Комитете Сталин... За время своей скромной деятельности в Исп. Комитете, (он) производил - не на одного меня - впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем собственно нечего и сказать". ("Записки о революции", кн. вторая, стр. 265, 266).
  
   17. - Прорвавшийся, наконец, из-за границы Ленин рвет и мечет против "каутскианской" (выражение Ленина) "Правды". Сталин отходит к стороне. В то время, как Каменев обороняется, Сталин отмалчивается. Постепенно он вступает в новую официальную колею, проложенную Лениным. Но мы не найдем у него ни одной самостоятельной мысли, ни одного обобщения на котором можно было бы остановиться. Где представляется случай, Сталин становится между Каменевым и Лениным.
  
   Возьмем самый острый момент внутрипартийной борьбы накануне Октябрьского восстания. Каменев и Зиновьев выступают во внепартийной печати против восстания. Ленин в письме в ЦК называет их выступление "безмерной подлостью" и ставит вопрос об их исключении из партии. Ленина особенно возмущает тот факт, что в своих открытых выступлениях Зиновьев и Каменев, не прекращая агитации против восстания, прикрывают свой разрыв с решением партии лицемерно-дипломатическими формулировками. Между тем, в этот самый день, 20-го октября, в центральном органе партии появляется неожиданно для Центрального Комитета следующее заявление: "От редакции. Мы в свою очередь, выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи т. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками" (стр. 137). Таким образом, там, где Ленин говорил о "безмерной подлости", прикрытой дипломатическими уловками, редакция, опираясь на эти уловки, говорит о "единомыслии".
  
   В редакцию входили тогда Сталин и Сокольников. "Тов. Сокольников сообщает, что не принимал участия в заявлении от редакции по поводу писем Зиновьева и считает это заявление ошибочным". (стр.128). Таким образом выяснилось, что Сталин единолично - против Ленина, против ЦК, против другого члена редакции - поддержал Каменева и Зиновьева в самый критический момент, за четыре дня до восстания, таким официальным заявлением, которое способно было только сбить с толку всю партию. Возмущение было общее. Протокол гласит: "Тов. Сталин заявляет, что выходит из редакции" (стр. 129) Чтоб не усугублять и без того нелегкое положение, ЦК отставку Сталина отклоняет.
  
   Но чем же объясняется все-таки поразительное заявление Сталина в "Правде"? Как и целый ряд других шагов Сталина за время апрель-октябрь, заявление это не может быть понято, если не принять во внимание, что над Сталиным тяготела его меньшевистская политика в течение марта и первых дней апреля. Вчерашний день был так еще ярок в памяти всех; Сталин до 4-го апреля настолько неразрывно шел с Каменевым; поворот партийной политики после 4 апреля был настолько резок, что Сталин все время находился в состоянии острого политического недомогания: он вилял, отмалчивался, предоставляя ангажироваться другим, но иногда его все же прорывало бутадами против Ленина, в духе приведенного выше заявления от редакции.
  
   18. - В течение нескольких лет Сталин и все его Куусинены распространяют во всем мире ту версию, будто Троцкий самовольно и против ЦК решил в Бресте мира не подписывать. Сталин брался даже доказать это в печати. Теперь мы имеем официальное показание печатных протоколов Центрального Комитета за 1917 год.
  
   "Заседание 24/11 января 1918 года. Тов. Троцкий предлагает поставить на голосование следующую формулу: мы войну прекращаем, мира не заключаем. Ставится на голосование. За - 9, против - 7" (стр. 207).
  
   Кажется, достаточно ясно?
  
   19.-Как относился Сталин к формуле Троцкого? Вот, что заявил Сталин через неделю после того заседания, где эта формула была принята 9-ю голосами против 7-ми.
  
   "Заседание 1 февраля (19 января) 1918 г. т. Сталин: ...выход из тяжелого положения дала нам средняя точка - позиция Троцкого (стр. 214).
  
   Приходится удивляться, как эти слова Сталина, несмотря на недреманное око редактора Савельева, сохранилось в протоколе: ведь они же не оставляют камня на камне во всей позднейшей многолетней агитации по поводу Брест-Литовского мира. Оказывается 19 января (1 февраля) Сталин считал, что позиция Троцкого дала партии "выход из тяжелого положения". Слова Сталина станут вполне понятны, если принять во внимание, что в течение всего этого критического периода подавляющее большинство партийных организаций и советов стояли за революционную войну, и что, следовательно позиция Ленина могла быть проведена не иначе, как путем партийного и государственного переворота (о чем, конечно, не могло быть и речи). Таким образом Сталин отнюдь не ошибался, а только констатировал бесспорный факт, когда говорил, что позиция Троцкого являлась для партии в тот период единственно мыслимым выходом из положения.
  
   20. - А какова же была позиция самого Сталина?
  
   "Заседание 23 февраля 1918 г. Тов. Сталин. Можно не подписывать, но начать мирные переговоры.
  
   "Тов. Ленин... Сталин неправ, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишите, то вы подпишите смертный приговор советской власти через 3 недели.
  
   "Тов. Урицкий возражает Сталину, что условия надо принять или нет, но вести теперь еще переговоры нельзя", (стр. 249). Для всякого знакомого с положением вещей в тот момент ясна безнадежная путаница Сталина, вытекавшая из отсутствия у него какой бы то ни было продуманной позиции. Уже к 18-му февраля немцы взяли Двинск. Их наступление развертывалось с чрезвычайной быстротой. Политика оттяжек и проволочек была исчерпана без остатка. Сталин предлагает 23 февраля мира не подписывать, а... вести переговоры.
  
   Никакой самостоятельной позиции в период брестских переговоров Сталин не занимал. Он колебался, выжидал, отмалчивался. В последний момент голосовал за предложение Ленина. Путанная и беспомощная позиция Сталина в тот период достаточно ярко, хотя и не полно, характеризуется даже официально "обработанными" протоколами ЦК.
  
   21. - В период гражданской войны Сталин был противником принципов, положенных в основу создания Красной армии и вдохновлял за кулисами так называемую "военную оппозицию" против Ленина и Троцкого. Факты, сюда относящиеся изложены отчасти в Автобиографии Троцкого (т. 2-й, стр. 167, "Военная оппозиция". См. также статью Маркина на странице 201 этой книги).
  
   22. - В 1922 году, во время болезни Ленина и отпуска Троцкого, Сталин проводит в ЦК, под влиянием Сокольникова, решение, подрывающее монополию внешней торговли. Благодаря решительному наступлению Ленина и Троцкого, решение это было отменено. (См. "Письмо в Истпарт").
  
   23. - В национальном вопросе Сталин занимает в тот же период позицию, которую Ленин обвиняет в бюрократических и шовинистических тенденциях. Сталин с своей стороны обвиняет Ленина в национальном либерализме. (См. "Письмо в Испарт")
  
   24. - Каково было поведение Сталина в вопросе о германской революции в 1923 году? Здесь ему приходилось снова, как в марте 1917 года, самостоятельно ориентироваться в вопросе большого масштаба: Ленин был болен, с Троцким велась борьба. Вот, что писал Сталин Зиновьеву и Бухарину в августе 192-3 года о положении в Германии: "Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) к захвату власти без с.-д., созрели ли они уже для этого, - в этом, по моему, вопрос. Беря власть, мы имели в России такие резервы, как: а) мир, б) землю крестьянам, в) поддержку громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству Советскую страну, чего у нас не было, но что можем мы дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это "в лучшем" случае. А в худшем случае - их разобьют вдребезги и отбросят назад. Дело не в том, что Брандлер хочет "учить массы", дело в том, что буржуазия, плюс правые с. д. наверняка превратили бы учебу-демонстрацию в генеральный бой (они имеют пока что все шансы для этого) и разгромили бы их. Конечно, фашисты не дремлют, но нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали: это сплотит весь рабочий класс вокруг коммунистов (Германия не Болгария). Кроме того, фашисты по всем данным слабы в Германии. По-моему, немцев надо удержать, а не поощрять".
  
   Таким образом в августе 1923 г., когда германская революция стучалась во все двери, Сталин считал, что Брандлера надо удержать, а не поощрять. За упущение революционной ситуации в Германии Сталин несет главную тяжесть ответственности. Он поддерживал и поощрял кунктаторов, скептиков, выжидателей в Германии. В вопросе всемирно-исторической важности он не случайно занял оппортунистическую позицию: по существу он лишь продолжал ту политику, которую в марте 1917 года проводил в России.
  
   25. - После того, как революционная ситуация была загублена пассивностью и нерешительностью, Сталин долго еще защищал от Троцкого брандлеровский ЦК, защищая тем самого себя. При этом Сталин ссылался, конечно, на "своеобразие". Так, 17-го декабря 1924 года - через год после крушения в Германии! - Сталин писал: "Об этом своеобразии нельзя забывать ни на одну минуту. О нем особенно следует помнить при анализе германских событий осенью 1923 г. О нем прежде всего, должен помнить т. Троцкий, огульно (1) проводящий аналогию (!!) между Октябрьской революцией и революцией в Германии и безудержно бичующий германскую компартию". ("Вопросы ленинизма". изд. 1928, стр. 171).
  
   Таким образом, Троцкий был повинен в те времена в "бичевании" брандлерианства, а не в покровительстве ему. Из этого ясно видно, насколько Сталин с его Молотовым пригодны для борьбы против правых в Германии!
  
   26. - 1924 год - год великого переворота. Весною этого года Сталин повторяет еще старые формулы о невозможности построения социализма в отдельной Стране, тем более отсталой. Осенью того же года Сталин порывает с Марксом и Лениным в основном вопросе пролетарской революции, и строит свою "теорию" социализма в отдельной стране. Кстати сказать, нигде у Сталина эта теория в положительной форме не развернута и даже не изложена. Все обоснование сводится к двум заведомо ложно истолкованным цитатам из Ленина. Ни на одно возражение Сталин не ответил. Теория социализма в отдельной стране имеет административное, а не теоретическое обоснование.
  
   27. - В том же году Сталин создает теорию "двухсоставных", т. е. двух-классовых рабоче-крестьянских партий для Востока. Это есть разрыв с марксизмом и всей историей большевизма в основном вопросе: о классовом, характере партии. Даже Коминтерн оказался в 1928 г. вынужденным отодвинуться от теории, которая надолго загубила компартии Востока. Но великое открытие продолжает фигурировать и сегодня в сталинских "Вопросах ленинизма".
  
   28. - В том же году Сталин проводит подчинение китайского коммунизма буржуазной партии Гоминдан, выдавая последний за "рабоче-крестьянскую" партию выдуманного им образца.
  
   Китайские рабочие и крестьяне, авторитетом Коминтерна, политически закабаляются буржуазии. Сталин организует в Китае то "разделение труда", которое Ленин помешал ему организовать в России в 1917 году: китайские рабочие и крестьяне "завоевывают", Чан-Кай-Ши "закрепляет".
  
   Политика Сталина явилась прямой и непосредственной причиной крушения китайской революции.
  
   29. - Позиция Сталина и его зигзаги в вопросах советского хозяйства слишком свежи в памяти всего мира, поэтому мы на них здесь не останавливаемся.
  
   30. - Напомним еще в заключение только о "Завещании" Ленина. Дело идет не о полемической статье или речи, где можно с основанием предположить неизбежные преувеличения, вытекающие из горячности борьбы. Нет, в "Завещании" Ленин спокойно, взвешивая каждое слово, подает последний совет партии, оценивая каждого из своих сотрудников на основании всего опыта своей работы с ним. Что говорит он о Сталине? а) груб, б) нелоялен, в) склонен злоупотреблять властью. Вывод: снять с поста генерального секретаря.
  
   Еще через несколько недель Ленин продиктовал Сталину записку, в которой заявлял о "разрыве с ним всяких личных и товарищеских отношений". Это было одно из последних волеизъявлений Ленина. Все эти факты закреплены в протоколах июльского пленума ЦК за 1927 г.
  
   Таковы некоторые вехи политической биографии Сталина. Они дают достаточно законченный образ, в котором энергия, воля и решимость сочетаются с эмпиризмом, близорукостью, органической склонностью к оппортунистическим решениям в больших вопросах, личной грубостью, нелояльностью и готовностью злоупотреблять властью для подавления партии.
  
  
  
   СТАЛИН И КРАСНАЯ АРМИЯ
   ИЛИ КАК ПИШЕТСЯ ИСТОРИЯ.
  
   Под заглавием "Сталин и Красная Армия" была напечатана в "Правде" юбилейная статья Ворошилова, объявляющая своей целью "освежить в памяти товарищей" прошлое. Статья издана теперь брошюркой в стотысячном тираже. Произведение это заслуживает того, чтоб на нем остановиться с некоторой подробностью. Количество нагроможденных небылиц и нескладиц совершенно исключительно, даже на фоне статей всех Ярославских. Можно сказать, почти не преувеличивая, что в статье нет ни единой строчки правды, ни единой. Мы постараемся, как можно короче, восстановить истину при помощи ссылок на действительные факты и подлинные документы, и частью нигде еще не опубликованные (нами использована часть архива т. Троцкого).
  
   ЦАРИЦЫН.
  
   В своей автобиографии т. Троцкий довольно подробно останавливается на истории и корнях "царицынской оппозиции". Одной из основ этой оппозиции была мужицкая, а не пролетарская ненависть к "спецам", что не мешало каждому царицынцу иметь "своего спеца, только сортом пониже". Телеграммы Сталина, которые приводит Ворошилов, чрезвычайно ярко подтверждают это "спецоненавистничество" царицынцев и их "идеолога" Сталина. После 8-го съезда партии (март 1919 г.) с вопросом о "спецах" было в принципе покончено. Через десять лет мы "официально" узнаем, при содействии Ворошилова, что Сталин принадлежал к тем элементам, которые вопрос о военных специалистах поняли не сразу и не легко. Эти элементы считали высшей революционностью "глуповатое глумление над военспецом" (Троцкий). Ворошилов, пребывающий сегодня целиком на царицынском уровне, вместо того, чтоб спрятать поглубже сталинское недомыслие 1919 г., дает нам образцы этого "глуповатого глумления".
  
   "... Если бы наши военные "специалисты" (сапожники) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им".
  
   И дальше - в том же духе огульного издевательства и дешевого хвастовства. В этом вся их премудрость. Телеграммы эти - теперь - в свете опыта гражданской войны, настолько сами по себе компрометируют их автора, что мы ограничимся лишь противопоставлением им хотя и сказанных по другому поводу, - слов т. Троцкого, но прямо бьющих в цель: "... Это худший тип командиров. Они всегда невежественны, но не хотят учиться. Своим неудачам, - а откуда быть у них удачами? - они всегда ищут объяснения в чужой измене... Цепко держась за свои посты, они с ненавистью относятся к самому упоминанию о военной науке. Для них она отождествляется с изменой и предательством".<3>
  
   Несколько ниже Ворошилов с нескрываемыми одобрением, почти с восторгом цитирует белогвардейца-перебежчика Носовича: "Характерной особенностью этого разгона было отношение Сталина к руководящим телеграммам из центра. Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: "Не принимать во внимание".
  
   Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжает сидеть на барже в Царицыне".
  
   Ворошилов подписывается под этими словами, он их, так сказать, усыновляет. До сих пор нам, признаться, не пришло бы в голову верить Носовичу. Но Ворошилову и Носовичу вместе мы вынуждены поверить. "Характерный особенностью" отношения Сталина к руководящим телеграммам из центра являлось: "не принимать во внимание". Злейший враг Сталина не мог бы повредить ему больше, чем это сделал Ворошилов, приложив свою печать к характеристике белогвардейца Носовича.
  
   Какая при этих условиях была дисциплина в 10-й армии, судить не трудно. Нарушение директив Реввоенсовета делается в нарочито демонстративной форме. Об "резолюции" Сталина знает Носович, знает армия, но не знает центр. Учитесь-де, мол, как надо "крыть". Если распоряжение центра было неправильно с точки зрения местного положения, всегда можно было добиться его отмены или изменения нормальным путем. Реввоенсовет проводил дисциплину деловую, а не канцелярскую. Особенно характерна для Сталина именно форма невыполнения приказа, без уведомления Реввоенсовета, за его спиною и с особой демонстрацией "самостийности". Надо сказать прямо: если б одна пятая ответственных руководителей армии, даже одна десятая, обладала бы вышеупомянутой "характерной чертой" Сталина, Красная Армия не одержала бы своих побед, революция была бы разгромлена. И именно благодаря "характерной черте", а не почему либо другому сперва Сталин, а затем и Ворошилов были убраны из Царицына решением Политбюро.
  
   Недисциплинированность и нелояльность Сталина проявились и непосредственно по отношению к РВСР. Туда, конечно, нельзя было ответить "не принимаю во внимание", но существовали другие способы выражения пресловутой "характерной черты". Мы покажем несколько подобных фактов и отношение к ним Ленина.
  
   Пересылая Троцкому одну из телеграмм Сталина (02583. 29-го мая 1920 г.) Ленин, зная хорошо нелояльность Сталина, делает от руки следующую приписку: "Т. Троцкий. Если вы не имеете этой и всех расшифр. в секр. зампр. телеграмм тотчас, то пошлите Сталину за моей подписью телеграмму шифром: "Адресуйте все военные сообщения также Троцкому, иначе опасная проволочка. Ленин".<31>
  
   Суть дела ясна без комментариев.
  
   Другой факт. Пересылая (во время заседания) т. Троцкому телеграмму Сталина (Љ 4620. 4-го июня 1920 г.), Владимир Ильич прилагает следующую записку: "Т. Троцкий. Надо сообщить Главкому и затребовать его заключение. Пришлите мне, получив его мнение, ваш вывод на заседании Сов. Обороны. Мы поговорим (если не поздно кончится) по телефону". (Написано рукой Ленина).
  
   "Я не понимаю этого порядка: почему Егоров (командующий Южным фронтом) не докладывает непосредственно Главкому, что он обязан делать, - а такой кружной путь нарушает всякую устойчивость отношений". (Написано рукой Троцкого).
  
   "Не без каприза здесь, пожалуй"... отвечает на той же записочке Ленин.
  
   Заканчивая свои царицынские воспоминания, Ворошилов пишет: "Сталин развил колоссальную энергию". Но куда была, главным образом, направлена эта энергия, и чем окончилась царицынская эпопея (она имела еще продолжение на Украине), об этом Ворошилов умалчивает. Из ниже печатаемых документов легко понять почему.<32>
  
   Телеграмма.
  
   Москва, Председателю ЦИК, копия Москва, Предсовнарком Ленину. Из Тамбова.
  
   "Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На царицынском фронте неблагополучно, несмотря на избыток сил. Ворошилов может командовать полком, но не армией в пятьдесят тысяч солдат. Тем не менее я оставлю его командующим десятой Царицынской армией на условии подчинения командарму южной Сытину. До сего дня царицынцы не посылают в Козлов даже оперативных донесений Я обязал их дважды в день представлять оперативные и разведывательные сводки. Если завтра это не будет выполнено, я отдам под суд Ворошилова и Минина и объявлю об этом в приказе по армии. Поскольку Сталин и Минин остаются в Царицыне, они, согласно конституции Реввоенсовета, пользуются правами только членов Реввоенсовета десятой. Для наступления остается короткий срок, до осенней распутицы, когда здесь нет дороги ни пешеходу, ни всаднику. Без координации действий с Царицыном серьезные действия невозможны. Для дипломатических переговоров времени нет. Царицын должен либо подчиниться, либо убраться. У нас колоссальное превосходство сил, но полная анархия на верхах. С этим можно совладать в 24 часа при условии вашей твердой и решительной поддержки. Во всяком случае это единственный путь, который я вижу для себя. 4-го октября 1918 г. Љ552.
  
   Троцкий".
  
   На другой день Троцкий посылает новую телеграмму:
  
   "Москва. Председателю ЦИК. Копия Предсовнаркому Ленину.
  
   Мною получена следующая телеграмма: "Боевой приказ Сталина номер сто восемнадцать надо приостановить исполнением. Командующему южным фронтом Сытину мною даны все указания. Действия Сталина разрушают все мои планы... Љ 01258 Главком Вацетис.
  
   Член Реввоенсовета Данишевский". Троцкий. Козлов, 5-го октября 1918 г.".
  
   Из Царицына Сталин был убран. С Ворошиловым без Сталина "сладить" было легче; на его оставление согласен был и Троцкий, чтоб попытаться наладить работу. Однако, очень скоро был снят и Ворошилов, которым Сталин продолжал в старом духе руководить из Москвы. На Украине, куда Ворошилов был назначен, он пытался продолжить "царицынскую" линию, результатом чего явились следующие телеграммы Троцкого:
  
   "Москва Предцик Свердлову.
  
   В Курске украинцев не застал. Поэтому никаких переговоров не вел. Заявляю в категорической форме, что царицынская ливня, приведшая к полному распаду царицынской армии, на Украине допущена быть не может... В среде украинцев развал, борьба клик за отсутствием ответственных и авторитетных руководителей. Окулов выезжает в Москву. Предлагаю вам и тов. Ленину внимательнейшим образом отнестись к его докладу о работе Ворошилова. Линия Сталина, Ворошилова и Рухимовича означает гибель всего дела. Предреввоенсовета Троцкий. 10. 1. 1919 г. Гряз".
  
   На следующий день, в ответ на (не найденную) телеграмму Ленина, Троцкий передает по прямому проводу:
  
   "Тов. Ленину.
  
   "Компромисс, конечно, нужен, но не гнилой. По существу дела в Харькове собрались все царицынцы. Что такое царицынцы, об этом прочитайте доклад Окулова, состоящий сплошь из фактического материала и отчетов комиссаров. Я считаю покровительство Сталина царицынскому течению опаснейшей язвой, хуже всякой измены и предательства военных специалистов. Если бы на Украине не было перспективы англо-французского фронта, можно было бы отнестись безразлично к вопросу о командовании, но нам придется там вести серьезные операции. Рухимович - это псевдоним Ворошилова; через месяц придется расхлебывать царицынскую кашу, имея против себя уже не казаков, а англо-французов. Рухимович не один, они цепко держатся друг за друга, возводя невежество в принцип. Ворошилов, плюс украинское партизанство, плюс низкий уровень культурности населения, плюс демагогия - на это мы пойти не можем ни в каком случае.
  
   Пусть назначают Артема, но не Ворошилова, и не Рухимовича.
  
   Я сейчас выезжаю в Балашев, в виду некоторых тревожных событий. Если с украинцами письменно не договоритесь, вызову их в Воронеж. Привет.
  
   Еще раз прошу внимательно прочитать доклад Окулова о царицынской армии и о том, как Ворошилов деморализовал ее при содействии Сталина. Троцкий". 11 января 1919 г. (Балашов).
  
   Ленин в этот период еще склонялся к "компромиссу" с царицынцами. Но положение все усугублялось. Очень может быть, что под влиянием "нахлобучки" Ленина Ворошилов сперва несколько "подтянулся". Этим мы склонны объяснить тот факт, что в течении почти пяти месяцев Троцкий не поднимает "вопроса" о Ворошилове. Но в июне все началось сначала. На этот раз Ленин уже не рассчитывает на компромисс и дает Ворошилову и Ко резкий отпор. Приводим телеграмму Троцкого и две ответные телеграммы Ленина.
  
   Из Кантемировки.
  
   "Москва, Склянскому, Ленину.
  
   Домогательства некоторых украинцев объединить вторую укрармию, тринадцатую и восьмую в руках Ворошилова совершенно несостоятельны. Нам нужно не донецкое оперативное единство, а общее единство против Деникина. Продовольственные безобразия донецкого бассейна являются результатом, во-первых, недостатка поступления, во-вторых, отсутствия гражданского продаппарата. Идея военной и продовольственной диктатуры Ворошилова есть результат донецкой самостийности, направленной против Киева и Южфронта. Мельничанский этого совершенно не учел. Не сомневаюсь, что осуществление этого плана только усилило бы хаос и окончательно убило бы оперативное руководство. Прошу потребовать от ЦК чтобы Ворошилов и Межлаук выполняли вполне реальную задачу, которая им поставлена: создать крепкую вторую укрармию. Предполагаю на завтра ила послезавтра вызвать в Изюм, как центральный пункт, командующего восьмой, тринадцатое и второй, т. е. Ворошилова (также Межлаука и Подвойского), и продовольственников, чтобы объединить то, что может подлежать объединению, отнюдь не создавая донецкой военной республики. 1-го июня 1919 г. Љ 79/с. Предреввоенсовета Троцкий".
  
   В тот же день Ленин отвечает "украинцам":
  
   "Харьков. Межлауку, Ворошилову, Мельничанскому, Артему, Каминскому.
  
   Надо во что бы то ни стало немедленно прекратить митингование, переводя всю и всякую работу на военное положение, назначая обязательно отдельные лица, отвечающие за выполнение точно определенной работы. Дисциплина ведь должна быть военная. Командарм два и Реввоенсовет два должны запрашивать обо всем свое прямое начальство, т. е. Гиттиса, бросить всякое прожектерство об особых группах и тому подобных попытках прикрытым образом восстановить украинский фронт. И обмундирования и оружия хватит, как на Украине, так и у Гиттиса. Если устранить хаос, митингования и споры о первенстве, то достать все можно. Сообщайте точно о фактах выполнения определенных нарядов, т. е. о приходе к месту назначения воинских частей и сборе оружия и прочее.
  
   1-го июня 1919 года Љ 350 Ленин".
  
   "Харьков. Межлауку, Ворошилову, КП Мельничанскому, Артему, Каминскому.
  
   Политбюро Цека собралось первого июня и, вполне соглашаясь с Троцким, решительно отвергает план украинцев объединить вторую, восьмую и тринадцатую армии и создавать особое донецкое единство. Мы требуем, чтобы Ворошилов и Межлаук выполняли свою непосредственную работу создания крепкой укрармии; или послезавтра Троцкий в Изюм вызовет вас и подробное распорядится. Извещайте точнее, чаще, строго фактически о том, сколько военного имущества взял Ворошилов у Григорьева и в других местах. По поручению Бюро Цека Ленин".
  
   Мы видим из этих двух телеграмм, что опыт Царицына не прошел бесследно, и что Ленин уж "не на шутку" озабочен положением. Вторая из двух телеграмм Ленина, посланная через несколько часов после первой, в качестве "подкрепления", содержит слова "по поручению бюро Цека". Вот так в действительности обстояло дело с "царицынцами" и "царицынщиной", со Сталиным и Ворошиловым!
  
   ПЕРМЬ.
  
   Прежде всего покажем, как Ворошилов цитирует документы (к сожалению в нашем распоряжении нет всех документов, и поэтому мы не в состоянии текстуально обнаружить все "освежения"). Вот, что пишет Ворошилов: "Ленин телеграфировал тогдашнему председателю РВСР: Есть ряд партийных сообщений из под Перми о катастрофическом состоянии армии и о пьянстве. Я думал послать Сталина - боюсь, что Смилга будет мягок к... который тоже говорят пьет и не в состоянии восстановить порядок".
  
   Приведем действительный текст телеграммы, из которого видно, гак Ворошилов расправился с ленинским текстом:
  
   "Козлов или по месту нахождения Предреввоенсовета Троцкому. Москва 31-го декабря 1918 года Љ 6684.
  
   Есть ряд партийных сообщений из под Перми о катастрофическом состоянии армии и о пьянстве. Посылаю их Вам. Просят Вас приехать туда. Я думал послать Сталина, боюсь что Смилга будет мягок к..., который, говорят, тоже пьет и не в состоянии восстановить порядок. Телеграфируйте Ваше мнение. Ленин" Выделенные слова Ворошилов съел, не поперхнувшись, даже не поставив спасительных многоточий. Психология и расчет - ясны.
  
   Троцкий отвечает Владимиру Ильичу из Воронежа 1-го января 1919 года.
  
   "По оперативным донесениям 3-й армии я заключил, что там полная растерянность верхов, предложил сменить командование. Решение затянулось. Сейчас считаю смену неотложной. Вполне разделяю ваши опасения относительно чрезмерной мягкости выехавшего товарища. Согласен на поездку Сталина с полномочиями партии и Реввоенсовета Республики. Предреввоенсовета Троцкий".
  
   Об этом, конечно, Ворошилов не упоминает, ибо эти две телеграммы, как и многие десятки других, слишком ярко обнаруживают характер сотрудничества Ленина и Троцкого.
  
   Теперь по существу о поездке. Командировка Сталина и Дзержинского в Вятку имела чисто инспекционный характер. Это видно и из постановления ЦК ("Назначить партийно-следственную комиссию в составе членов ЦК Дзержинского и Сталина, для подробного расследования причин сдачи Перми, последних поражений на уральском фронте, равно выяснения всех обстоятельств, сопровождающих указанные явления" и т, д.). В телеграммах Дзержинского и Сталина из Вятки, которые приводит Ворошилов, они срочно требуют подкреплений, без чего по их мнению "Вятке угрожает гибель". Дальше Ворошилов начинает "освежать" уж от себя, причем делает это в нарочито двусмысленной форме, чтоб создать впечатление, что он лишь пересказывает официальные документы. Оказывается, одна из причин сдачи Перми, была "в преступном способе управления фронтом со стороны Реввоенсовета Республики". Допустим на минуту, что Ворошилов прав. Спрашивается: почему партия терпела Троцкого и весь тогдашний РВС? Почему Троцкого не сменили в годы гражданской войны? И еще: почему под руководством "тогдашнего" Реввоенсовета были одержаны победы на всех фронтах? Ведь Реввоенсоветы существуют для войны, а не для мира! Почему ни Сталин, ни Ворошилов не были призваны руководить армией, а, наоборот, не раз снимались с трудных участков? Подобными заявлениями вы компрометируете только партию. ЦК, Ленина. Если б написанные вами небылицы были правдой, значит ЦК совершал тягчайшее преступление перед революцией. Не надо же забывать, что дело происходило в период грозной гражданской войны, а не в мирный период, когда Ворошиловы могут свободно "освежать".
  
   Но на этом дело не кончается. Резюмируя "историческую" поездку Сталина в Вятку, Ворошилов пишет: "В результате всех этих (?) мероприятий (Сталина - Дзержинского) не только было приостановлено дальнейшее наступление противника, но в январе 1919 года... был взят Уральск". Вот уж поистине чрезмерное усердие. "В результате" того, что Сталин в январе 1919 г. благополучно посетил Вятку, за тысячу километров (за тысячу!) от Вятки был взят Уральск... В январе, т. е. в самый момент приезда Сталина - Дзержинского, результатов еще не могло быть и в самой Вятке ("результаты" - это просто пишется, да не просто делается). Или может быть именно поэтому Ворошилов откопал их в Уральске?
  
   Не останавливаясь подробно на следующей главке "Петроград", выделим лишь три момента.
  
   1. В какой мере Сталин содействовал возвращению Красной Горки (она была оставлена без основания и "возвращена" через четыре дня без затруднений), судить не беремся. Кроме общих фраз, Ворошилов ничего не приводит. Но дело идет тут о совершенно ничтожном эпизоде.
  
   2. Эпизод с Красной Горкой относится к июню 1919 года. Сталин тогда, по словам своего апологета "ликвидировал опаснейшее положение под Питером". Между тем наступление Юденича и развал 7-й армии (в которой работал Сталин) начались как раз после упомянутой "ликвидации", достигнув в октябре 1919 года, наиболее критической фазы. От июня до октября положение Красной Армии под Питером все ухудшалось. Говорить в этих условиях, что Сталин "ликвидировал" опасность, по малой мере... рискованно. Сталин немного сделал под Питером, да многого, вероятно, и не мог сделать: фронт этот держался тогда временно в черном теле. Но зачем же в таком случае, представлять Сталина в ореоле "спасителя?"
  
   3. Дело, однако, в том, что Ворошилов пускается здесь в игру словами. Весь трюк - очень прозрачный - в слове "Питер". В истории гражданской войны есть одна решающая "ликвидация опаснейшего положения под красным Питером", - это победа над Юденичем (октябрь 1919 г.), которая произошла четырьмя месяцами позже сталинского экскурса в Питер. Но это не всякий знает, тогда как о самом факте ликвидации Юденича знают все. На этом и основан ворошиловский трюк: "прикрепить" Сталина к настоящей ликвидации опасности, т. е. к той, к которой Сталин не имел никакого отношения.
  
   Кстати сказать, в свое время Сталин сам оценивал свои поездки гораздо менее самоуверенно - и не мудрено! - то было десять лет назад. Вот, например, что он телеграфировал, в ответ на предложение ЦК поехать на Югзапфронт: "4 февраля 1919 г. Цека партии тт. Ленину и Троцкому. Мое глубокое убеждение: никакого изменения не внесет в положение моя поездка"...
  
   Или, может быть, здесь следует искать причины в другой "характерной" Сталинской черте - "капризы" (Ленин)? Во всяком случае, таковы факты. А факты упрямая вещь.
  
   ЮЖНЫЙ ФРОНТ.
  
   Вслед за Ворошиловым, мы переходим к центральному и важнейшему вопросу - о Южном фронте. Здесь, помимо нагромождения всякого рода мелких инсинуаций, мы находим две "генеральные" фальсификации (пожалуй, фальсификация еще слишком мягкое выражение).
  
   Первая "генеральная" фальсификация. Вот как описывает Ворошилов осень 1919 года, т. е. самый тяжелый период гражданской войны (Деникин угрожает Туле, Юденич - Питеру). "Надо спасать положение. И на южный фронт ЦК посылает в качестве члена РВС, тов. Сталина. Теперь (!) уже нет надобности скрывать (!), что перед своим назначением тов. Сталин поставил перед ЦК три главных условия:
  
   1) Троцкий не должен вмешиваться в дела южфронта и не должен переходить за его разграничительные линии... Эти условия были приняты полностью".<33> Все это ложь с начала до конца. Даже без той крупицы правды, которая иногда бывает и во лжи. И почему только "теперь" наступило время это открыть? Ведь с 1924 года, все было "открыто", что можно было "открыть". Почему же надо было ждать для последнего открытия, менее сенсационного, чем десятки других, 1929-го года? И не даром Ворошилов, снова прибегает к свободному изложению "своими словами". Если бы в действительности существовало такое решение ЦК, почему бы его не привести? Почему вообще не сослаться точно на факты и документы? Очень просто, почему. Каждый факт, каждый документ находится в самом вопиющем противоречии с этой выдумкой. Надо, впрочем, упомянуть здесь, что эту историю не сам Ворошилов выдумал. Он сам сообщает теперь то, что Сталин, в состоянии полного аффекта, заявил на одном из заседаний Политбюро еще в 1927 г. Слухи об атом уже тогда проникли в партию, вызвав у одной части товарищей возмущение (у осведомленных), у другой - полное недоумении. Надо прибавить, что заседание Политбюро, на котором выступал Сталин, велось со стенограммой, предназначенной, как всегда в таких случаях, для отпечатания. На заседании Н. И. Муралов, присутствовавший в качестве члена ЦКК, дал Сталину уничтожающий отпор. После этого стенограмма была положена под сукно и никогда не доводилась до сведения партии, несмотря на настояния оппозиции. Тов. Троцкий тогда же ("Письмо в Истпарт") и позже ("Моя Жизнь") с документами в руках опроверг нелепый вымысел. Ни Сталин, ни кто другой, ни тогда ни позже, не привели никакого подобия ссылок или доказательств. Ни Сталин, ни кто другой, ни тогда ни позже, не ответили ни единым словом на бесспорные документы, приводимые Троцким. Больше того, они вынуждены были замолчать. Теперь, через три года, Ворошилов снова поднимает эту смехотворную сплетню. Предоставим же слово документам.
  
   "Российская
  
   Москва, 5 июля 1919 г.
  
   Коммунистическая партия
  
   (большевиков)
  
   Центральный Комитет
  
   Кремль.
  
   Орг. и Полит. Бюро ЦК, рассмотрев заявление тов. Троцкого и всесторонне обсудив это заявление, пришли к единогласному выводу, что принять отставки т. Троцкого и удовлетворить его ходатайство они абсолютно не в состоянии.
  
   Орг. и Политбюро ЦК сделают все от них зависящее, чтобы сделать наиболее удобной для т. Троцкого и наиболее плодотворной для Республики ту работу на южном фронте, самом трудном, самом опасном и самом важном в настоящее время, которую избрал сам т. Троцкий. В своих званиях Наркомвоена и Предреввоенсовета г. Троцкий вполне может действовать и как член Реввоенсовета Южфронта с тем Комфронтом (Егорьевым), коего он сам наметил, а ЦК утвердил.
  
   Орг. и Полит. Бюро ЦК предоставляет т. Троцкому полную возможность всеми средствами добиваться того, что он считает исправлением линии в военном вопросе и, если он пожелает, постараться ускорить съезд партии.
  
   Твердо уверенные, что отставка т. Троцкого в настоящий момент абсолютно невозможна и была бы величайшим вредом для Республики, Орг. и Полит. Бюро ЦК настоятельно предлагает т. Троцкому не возбуждать более этого вопроса и исполнять далее свои функции, максимально, в случае его желания, сокращая их в силу сосредоточения своей работы на Южфронте.
  
   В виду этого Орг. и Полит. Бюро ЦК отклоняет и выход т. Троцкого из Политбюро и оставлением им поста Председателя Реввоенсовета Республики (Наркомвоена).
  
   Подлинный подписали: Ленин. Каменев, Крестинский. Калинин, Серебряков, Сталин, Стасова.
  
   С подлинным верно: секретарь ЦК Елена Стасова".
  
   Документ этот не нуждается в пояснениях с одной стороны и не допускает никаких лжетолкований с другой. Причины, которые вынудили т. Троцкого к этому ответственному шагу, освещены им в его Автобиографии (т. II-й, стр. 185-186). Кстати, расскажем здесь, как реагировал ЦК, когда Сталин пытался "угрожать" отставкой. Приводим "выписку из заседания Политбюро от 14. 11. 1919 года.
  
   "(Присутствовали: Ленин, Троцкий, Каменев, Крестинский) ". Сообщить т. Сталину, что Политбюро считает абсолютно недопустимым подкреплять свои деловые требования ультиматумами и заявлениями об отставках".
  
   Итак, ЦК целиком поддержал решение т. Троцкого сосредоточить свою работу на Южном фронте, как на решающем. Один этот документ дотла разрушает ворошиловскую конструкцию. Но можно привести еще десятки доказательств того, что т. Троцкий главную часть времени провел на Южном фронте. Достаточно, например, просмотреть приказы Троцкого по Красной Армии за 1919 г., чтоб убедиться, что подавляющее большинство их не только касается Южного фронта, но и даны на самом фронте. (Ниже, в связи с другим вопросом, мы это покажем еще дополнительно). В частности всю решающую подготовительную фазу к наступлению на Деникина Троцкий провел на Южфронте, за исключением октября и начала ноября, когда он руководил обороной Петрограда.
  
   Нам кажется, что сказанного по этому вопросу достаточно. Но какая же нужна неряшливость, какое неуважение к партии, чтоб пускать в оборот ворошиловские нелепицы!
  
   Вторая "генеральная" фальсификация. На этот раз, самостоятельное, по-видимому (да и вообще впервые высказанное) изобретение самого "освежителя". Мы имеем в виду вопрос о двух стратегических планах для Южного фронта. По плану Главного Командования, решающий удар должен был быть нанесен Деникину с фронта Балашов-Камышин на Нижний Дон. В основе этого плана была идея разгрома казачьей базы Деникина, хотя бы ценою собственного отступления в направлении на Москву. Троцкий с самого начала (июль 1919 г.) считал этот план неправильным и боролся против его утверждения в ЦК. Он считал, что этот план только содействует объединению двух совершенно разнородных социальных формаций, т. е. казачества с добровольческой армией. Наоборот, нанося удар по линии Воронеж-Харьков- Донбас, Красная Армия двигалась бы в социально дружественной среде (харьковский, донецкий пролетариат и крестьянство), казачество было бы отрезано от Деникина, на которого и обрушилась бы вся сила удара. Тем не менее план Главкома был принят, при прямом участии Сталина и при остром противодействии Троцкого. (Эпизод с подачей Троцким в отставку тесно связан с вопросом о южном стратегическом плане). Последовали серьезные неудачи на фронте (все это не трудно проверить хронологически). Вот так в сентябре 1919 г. (а не десять лет спустя, как это делает Ворошилов) характеризовал положение т. Троцкий, в своем письме в Центральный Комитет партии: "Априорно выработанный план операций на Южном фронте оказался безусловно ложным. Неудачи на Южном фронте объясняются в первую голову ложностью основного плана... Поэтому причины неудачи необходимо искать целиком в оперативном плане".
  
   И дальше Троцкий объясняет, как и почему возник этот ошибочный план: "Ошибочность плана сейчас настолько очевидна, что возникает вопрос: как вообще он мог возникнуть? Возникновение его имеет историческое объяснение. Когда Колчак угрожал Волге, главная опасность состояла в соединении Деникина с Колчаком. В письме к Колчаку Деникин назначал свидание в Саратове. Отсюда задача, выдвинутая еще старым командованием, создать на Царицынско-Саратовском плесе крепкий кулак"...<34>.
  
   Несколько раньше написания этого документа, тов. Троцкому удалось на фронте убедить в правильности своего плана Лашевича и Серебрякова. Результатом чего явилась следующая их общая шифрованная телеграмма (приводим ее полностью):
  
   "Москва Главкому, копия ЦЕКА.
  
   Считаем необходимым привлечь Ваше внимание к нижеследующим вопросам: Работа по ликвидации Мамонтова до сих пор почти ничего не дала. Автопулеметные отряды не созданы вследствие неполучения пулеметов, даже для малого числа автомобилей. Мамонтов явно идет на соединение со своими через курский фронт. Наши слабые, разрозненные пехотные части почти не тревожат его. Командование Лашевича парализуется отсутствием аппарата связи. Соединение Мамонтова можно считать почти обеспеченным Опасность прорыва фронта на участке Курск-Воронеж становится очевидной. Ближайшая задача Лашевича сводится к следованию за противником, чтобы попытаться заткнуть дыру, которую тот пробьет. Попытка потрепать Мамонтова партизанскими действиями будет сделана. Центр тяжести борьбы на южфронте всецело перешел на Курско-Воронежское направление, где резервов нет. Разрушенные дороги препятствуют переброске с царицынского направления на курское. Между тем обстановка повелительно требует перенесения резервов на запад. Возможно, может быть переправить походным порядком конный корпус Буденного. Необходимо еще прибавить, что положение крайне ухудшается полным расстройством фронтового аппарата. Практические задачи представляются вам в следующем виде:
  
   ___________
  
   Ворошилов, очевидно, рассчитывает, - не совсем без основами - на тот факт, что все книги Троцкого изъяты из обращения. - Н. М.
  
   1. Немедленное назначение Селивачева команд'южем.
  
   2. Место Селивачева должен занять помкоманд'юж Егоров.
  
   3. Гнать резервы в том числе и 21-го дивизию, следом за Мамонтовым на Курск.
  
   4. Загнуть 9-ю армию с новороссийского направления на Старобельск.
  
   5. Передать по возможности на правый центр корпус Буденного.
  
   6. Гнать для 8-й и 13-й армий маршевые пополнения и снабжение. Љ 364.
  
   6 сентября 1919 года. Троцкий, Серебряков. Лашевич.
  
   Другими словами, Троцкий пытается добиться принятия своего плана, уже не в априорном порядке, а на основании опыта двух-трех месяцев борьбы. Вот ответ Политбюро, за подписью Ленина: "Орел. Троцкому, Серебрякову, Лашевичу. Политбюро ЦК, обсудив телеграмму Троцкого, Серебрякова и Лашевича, утвердило ответ Главкома и выражает свое удивление по поводу попыток пересмотреть решенный основной стратегический план. 6-го сентября 1919 г. По поручению Политбюро Цека Ленин".
  
   Как мы видим, ЦК - а чего же смотрел Сталин? - ив этот период еще поддерживал оперативный план штаба. Только дальнейшие неудачи (сдача Орла и угроза Туле) вынудили пересмотр плана, в смысле перенесения главного удара на донецкое направление. В этот период, т. е. когда опыт доказал уже ошибочность старого плана, от которого отказался и штаб, понял сделанную ошибку и Сталин.
  
   В приводимом Ворошиловым письме Сталина не указана дата его отправления. Сделано это, конечно, нарочно. Приведя дату. Ворошилов не имел бы никакой возможности приписать план Сталину. Мы сейчас покажем, что письмо Сталина было послано через несколько месяцев после возникновения вопроса о двух планах. Ворошилов пишет: что же касается оперативных директив, ему (Сталину) предлагается старый план (сентябрьский) нанесения главного удара" и пр. В этой фразе Ворошилов изобличает себя целиком. Во-первых, если в период "планового" творчества Сталина на южфронте, "сентябрьский" (?) план был уже "старым" планом, то совершенно очевидно, что дело происходит после сентября, т. е. уж после того, как Троцкий вторично (см. вышенапечатанный документ) поднимал вопрос о пересмотре плана. Во-вторых, ошибочный план был принят не в сентябре, а за два месяца до того, так что "сентябрьского" плана вообще не существует. В сентябре лишь был подтвержден ранее утвержденный план Главкома (см. ответ Ленина на телеграмму Троцкого, Лашевича, Серебрякова). Еще в июле и августе Троцкий, как уже сказано, боролся против принятия плана Главкома, Сталин же был с большинством Политбюро. Дальше, в начале сентября Троцкий пытается вновь - уже на основании ряда итогов опыта - добиться пересмотра плана. Сталин - по прежнему за неправильный план. И только позднее Сталин производит "переоценку ценностей". У нас есть косвенное доказательство того, что дату сталинского письма следует отнести к октябрю-ноябрю 1919 г. Именно: свое пресловутое письмо Сталин кончает "угрозами" отставкой. Выше мы приводили ответ ЦК по этому поводу ("недопустимо"... и т. д.). Этот ответ датирован 14 ноября, следовательно критическое письмо свое Сталин написал, надо думать, в начале ноября, никак не раньше, т. е. с запозданием в 3-4 месяца. Ворошилов же, с запозданием на 10 лет, утверждает на основании этого письма, что "план Сталина (??) был принят Центральным Комитетом". Вот как "освежается" история!
  
   Покончив с двумя "генеральными", перейдем к мелким фальсификациям Ворошилова.
  
   Приводя телеграмму РВС Южфронта от 11 ноября 1919 г. в РВС Республики с просьбой утвердить организацию 1-й конной армии, Ворошилов присовокупляет, что "Конная армия была создана, несмотря и даже вопреки центру". Во-первых, что такое "центр? - всегда двусмысленности! - Политбюро? Главком? Ленин? Троцкий? Во-вторых, если б "центр" был против организации 1-й конной, зачем ему было утверждать постановление Реввоенсовета Южфронта? Что же касается лично Троцкого, если брать вопрос шире, т. е. о своевременном уразумении роли конницы в маневренной гражданской войне, то достаточно сослаться на популярный в свое время лозунг, выброшенный т. Троцким (кстати задолго до телеграммы, приводимой Ворошиловым) - "Пролетарий, на коня!". Под одноименным заглавием т. Троцкий напечатал статью, где ставился так же вопрос о крупных соединениях конницы. Одной из главных работ "поезда" (Предреввоенсовета) стало в тот период строительство конницы. Не лишне напомнить, что ближайший сотрудник секретариата Троцкого И. М. Познанский формировал в тот период маршевые конные части. Но Познанский сам ничего рассказать не может, ибо сидит у Сталина-Ворошилова под замком.
  
   Дальше, как на один из примеров "спасительных" поездок Сталина в "наиболее опасные места", Ворошилов сообщает нам о несостоявшейся поездке Сталина на Кавказский фронт. Как ни смехотворно, но факт! Сталин-де мол, "по болезни" только не поехал. Болезнь - причина уважительная, но мы склонны скорее считать, что и тут дело не обошлось без "капризов", и вот почему. Через неделю, после "спасительной", хотя и не состоявшейся поездки Сталина, он следующей телеграммой отвечает на требование Ленина: принять исключительные меры для ускорения перевозок двух дивизий на Кавфронт.
  
   "Москва. Кремль. - Ленину, копия ЦЕКА партии.
  
   "Мне неясно, почему забота о Кавфронте ложится прежде всего на меня. В порядке, забота об укреплении Кавфронта лежит всецело на Реввоенсовете Республики, члены которого, по моим сведениям, вполне здоровы, а не на Сталина, который и так перегружен работой. Нр. 970. 20-го февраля 1920 г. Сталин".
  
   Вот что отвечает ему Ленин: "На вас ложится забота об ускорении подхода подкреплений с Юго-Запфронта на Кавфронт. Надо вообще помочь всячески, а не препираться о ведомственных компетенциях. Нр. 37/3. Ленин".
  
   Как характерен для Сталина тон мелкой кляузы и личной обиды! Как характерен для Ленина тон сдерживаемого негодования! Здесь говорят документы. И мы видим, как красноречив их язык.
  
   Стоит ли говорить, что человеком, которого партия действительно всегда посылала на самые трудные участки (в этом собственно говоря была его "профессия"), был совсем не Сталин. Вот несколько кратких выдержек из телеграмм Ленина:
  
   "22 августа 1918 г. Свияжск. Троцкому. Измена на Саратовском фронте, хотя и открытая во время, вызвала все же колебания, крайне опасные. Мы считаем абсолютно необходимой немедленную вашу поездку туда, ибо ваше появление на фронте производит действие на солдат и на всю армию... Ленин, Свердлов".
  
   "10/IV - 1919 г. Троцкому Н. Новгород. В виду крайне тяжелого положения на востфронте, я думаю, вам целесообразнее остаться там. Ленин".
  
   "7/V - 19г. Шихраны. Троцкому. Я опросил сейчас политическое бюро Цека и в согласии с ним высказываюсь решительно за немедленную вашу и самую быструю поездку в Харьков, где необходимо сломить дезорганизованность и помочь немедленно Донецкому бассейну. Ленин.".
  
   "15 мая 1919 г. Купянск. Троцкому. Очень рад энергичным мерам подавления восстания... Ленин".
  
   "21/V - 1919... Я лично настаивал бы на том, чтобы вы еще раз заехали в Богачар и довели до конца подавление восстания, ибо иначе надежды на победу нет. Ленин".
  
   (Через день) "22 мая 19 г... Я еще раз настаиваю, чтобы вы непременно съездили во второй раз в Богучар и довели дело до конца, ибо у Сокольникова явно работа не спорится. Ленин".
  
   И вот ответ Троцкого:
  
   "Харьков-Луганск (в пути Москва Склянскому для Ленина. Выезжаю в Богучар, где постараюсь довести дело до конца. Троцкий. 22 мая 1919 г.".
  
   Таковы факты. А сколько их было таких и подобных фактов! И то, что Ворошилову сегодня приходится "освежать" вымыслы, показывает только, что факты эти, несмотря ни на что, еще слишком свежи и памяти партии!
  
   Н. Маркин.
  
  
  
   ПРИЛОЖЕНИЕ
  
   МАРТОВСКОЕ ПАРТИЙНОЕ СОВЕЩАНИЕ 1917 ГОДА.
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ.
  
   В конце марта 1917 г. созывалась Всероссийская Конференция Советов Рабочих и Солдатских Депутатов. К этой же конференции было приурочено первое после февральской революции Всероссийское Совещание партийных работников, созванное бюро Ц. К. большевиков на 28-е марта.
  
   Порядок дня Совещания был намечен следующий:
  
  1. Доклады с мест.
  
  2. Доклад Бюро Ц. К.
  
  3. Р. С.-Д. Р. П. и Сов. Раб. и Солд. Деп.
  
  4. Отношение к Вр. Правительству.
  
  5. Отношение к войне.
  
  6. Организация контр-революционных сил и борьба с контр-революцией.
  
  7. Подготовка к Учредительному Собранию.
  
  8. Аграрный вопрос.
  
  9. 6-часовой рабочий день.
  
   В совещании приняли участие следующие организации и товарищи:
  
  1. Архангельск - Вержбицкий Мариан*
  
  2. Александровск-Грущевск - Новов-Охлоннн Павел Вас.*
  
  3. Алмазная - Дайнеко.
  
  4. Баку - Тер-Габриэлян*
  
  5. Воронеж - Комиссаров
  
  6. В.-Волочск - Соколов В. Ф.*
  
  7. Витебск - Аболин Ян.
  
  8. Вологда - Элиава Шальва Зураб
  
  Вологда - Саммер Ив. Адам.
  
  9. Выборг - Паньшин*
  
  10. Гомель - Севрук П. Н.*
  
  11. Гельсингфорс-Свеаборг - Гарин С. А.*
  
  12. Грозный - Богданов*
  
  Грозный - Бугай Герм. Еф.*
  
  13. Екатеринодар - Лиманский Аким. Ант.*
  
  14. Екатеринослав - Головко Г. В.*
  
  15. Екатеринбург - Сосновский Л. С.
  
  Екатеринбург - Быков П.*
  
  16. Еникиево (Петровск. зав. и рудн.) - Сперанский*
  
  Еникиево (Петровск. зав. и рудн.) - Сусенков К. П.*
  
  17. Иваново-Вознесенск - Каровайкова Вера Алекс.
  
  18. Иркутск - Старостин Петр Ив.*
  
  Иркутск - Дукур Роб. Як.*
  
  19. Киев - Савельев Максимил. Ал-др.*
  
  Киев - Александров
  
  20. Кострома - Серебряков Леонид Петр.*
  
  Кострома - Крапивин Вас. Ал-др.
  
  Кострома - Воробьев Ник. Ив.
  
  21. Курск - Григорьев Ал-др. Ник.
  
  22. Канавино - Левит С.
  
  23. Кронштадт - Ульянцев
  
  24. Красноярск - Теодорович*
  
  25. Лозовая - Теплоухов*
  
  26. Лысьвенский Зав. - Савченко*
  
  Лысьвенский Зав. - Даниленко
  
  27. Москва - Ногин Викт. Павл.*
  
  Москва - Игнатов Еф. Никит.*
  
  28. Минск - Позерн Бор. Павл.*
  
  Минск - Яхонтов
  
  29. Новгород - Ионов
  
  30. Моршанск - Скрьшник Ник. Алексеев.*
  
  31. Миньярск (Уфимск. г.) - Вахтеров*
  
  32. Николаев - Мандельштам Ник. Ник.*
  
  Николаев - Овчинников Ал-др. Григ.*
  
  33. Ново-Николаевск - Канатчиков Сем. Ив.*
  
  Ново-Николаевск - Клепнер Адольф*
  
  34. Никитовка - Гросфин Яков*
  
  Никитовка - Акимов Ник.*
  
  35. Одесса - Очканов*
  
  36. Омск - Кравцов Петр Андр.
  
  37. Полтава - Дробнис
  
  38. Ревель - Кузьмин И. Е.*
  
  Ревель - Балевский А.
  
  39. Ростов на Д. - Васильченко
  
  40. Самара - Теплов Н.*
  
  Самара - Герсимов*
  
  Самара - Бауза Роб.
  
  41. Саратов - Васильев М. И.*
  
  Саратов - Милютин Вл. Пав.
  
  Саратов - Плаксин К. И.
  
  42. Сызрань - Воздвиженский Н. Д.*
  
  43. Сормово - Мирошин Ник. Ег.
  
  44. Симферополь - Федосеев Т.*
  
  Симферополь - Кравченко Т.*
  
  45. Томск - Смирнов Ив. Никит.*
  
  Томск - Наханович*
  
  46. Таганрог - Берман Пав. Моис.*
  
  47. Тула - Бригадиров Никита Григ.
  
  48. Уфа - Эльцин Бор. Мих.*
  
  49. Харьков - Романович Георг. Авер.*
  
  50. Херсон - Сорокин Ив. Фед.
  
  51. Царицын - Вайнцвейг*
  
  Царицын - Минин Серг. Конст.
  
  Царицын - Сагарейшвили Д. А.
  
  52. Челябинск - Цвиллинг С. М.
  
  53. Щербиновка - Дубовой Наум*
  
  54. Юрьев - Розов Арк. Крон.
  
  55. Ярославль - Коротков Ив. Ив.
  
  56. Ставрополь-Кавк. - Толстов Вас. Федор.
  
  57. Петропавловск - Поволоцкий Ал-др. Моис.
  
  58. 180-й полк - Кутузов
  
   * Звездочкой отмечены делегаты на Совещ. Советов.
  
   Кроме перечисленных в Совещании приняли участие представители следующих организаций, не давшие о себе сведений в Секретариат:
  
   1)Камышлова, 2)Валка, 3)Петровска, 4)Нарвы.
  
   5) 1-го запаси, п., 6) 112-я пех. дивиз., 7) 729-й п.
  
   от Ц. К. - Сталин
  
   - Молотов Вяч. Мих.
  
   - Залуцкий Петр Андр.
  
   - Стасова Ел. Дим.
  
   - Шляпников
  
   Персонально - Смилга Ивар Тенис.
  
   - Федоров Гр. Фед.
  
   - Ольминский Мих. Ст.
  
   - Елизарова ан. Ил.
  
   - Стучка - чл. Латышек. Ц. К.
  
   - Коллонтай - член финск. Ц. К.
  
   От П. К. - Михайлов Лев Мих.
  
   - Залежский Влад. Ник.
  
   - Багдатьев (Сергей)
  
   - Бокий
  
   - Шагов
  
   - Голощекин
  
   - Бадаев
  
   - Яковенко
  
   - Енукидзе
  
   - Эпштейн
  
   - Крестинский.
  
   Заседания происходили сперва во Дворце Кшесинской, затем были перенесены в Таврический Дворец, на хоры.
  
   Первоначальные протоколы были уничтожены при налете банд Керенского, в июльские дни, на Дворец Кшесинской, где помещался тогда Ц. К. нашей партии.
  
   К счастью, у меня сохранились черновики протоколов и записи заседания, кроме заседаний 27/III и 28/III когда обсуждался вопрос об отношении к войне, и по ним удалось восстановить протоколы заседаний.
  
   Конечно, записи эти не представляют собой стенографических отчетов (тогда еще о такой роскоши наша бедная средствами, маленькая партия не смела и мечтать). Это - просто запись от руки, причем в зависимости от индивидуальных особенностей оратора (быстрота, четкость речи и т. п.) они более полны или менее полны. Во всяком случае, "отсебятины" тут никакой нет, и то, что записано, представляет собой - хотя и неполную, но точную передачу выражений ораторов.
  
   ЗАСЕДАНИЕ 29 МАРТА.
  
   Председательствует т. Ногин
  
   Секретари: т. т. Бокий и Драбкина.
  
   В порядке дня - вопрос об отношении к Вр. Правительству.
  
   В начале заседаний все делегаты Совещания разбиваются по секциям, соответственно намеченным Совещанием Сов. Р. и С.-Д.
  
   В Солдатскую секцию: т. т. Позерн, Борисов, Шашкин, Венгеров, Паньшин, Вержбицкий, Смирнов Ив. Н., Тер-Габриэлян, Клепер, Сыркин, Шкловский, Падерин, Гарин, Серебряков.
  
   В рабочую: т. т. Старостин, Васильев, Канатчиков, Кравцов, Охлонин, Тер-Габриелян, Сперанский, Сосновский, Яхонтов, Романович, Наханович, Саммер, Сорокин.
  
   В организационную с.: т. т. Севрук, Савельев, Скрыпник, Позерн, Мандельштам.
  
   В секцию местных дел: т. т. Дукур, Теплоухов, Цвиллинг, Дробнис.
  
   В земельную с.: т. т. Стучка, Смирнов Ив. Ник.
  
   В продовольственную с.: т. т. Романович, Милютин Вл. П., Лебедь.
  
   В мандатную комиссию: т. т. Севрук, Скрыпник.
  
   Сообщается постановление Президиума Совещания Сов. Р. и С. Д. о распределении работы: с 6 час. веч. - выборы мандатной комиссии, разбивка на секции, доклад Церетели.
  
   Докладчики: о войне Церетели.
  
   Об организации власти - Стеклов.
  
   Делегат. - Достигнуто ли соглашение по вопросу о докладчиках.
  
   Ногин - предлагает представителям различных секций столковаться по вопросу об ораторах.
  
   Скрыпник - предлагает предложить представителям всех фракций настаивать на контр-докладах.
  
   Об отношении к Временному Правительству.
  
   Доклад тов. Сталина.
  
   - Русская революция разыгралась не в обычной обстановке, а в обстановке империалистической войны. Этот факт наложил особый отпечаток на развитие революции. Факт войны сделал то, что революционный кризис, осложненный кризисом продовольственным, разрешился очень быстро. Благодаря войне армия сыграла роль, которой она ни в одной революции не играла, благодаря тому, что все взрослое население оказалось мобилизованным и армия присоединилась к восставшему народу, факт войны - изоляция царизма даже от империалистических буржуазных кругов. Царизм, благодаря изменам оттолкнул от себя буржуазию. Даже империалистические круги Запада, Англии и Франции-повернулись спиной к царизму, ибо хотели иметь во главе русского правительства людей, могущих вести войну до конца. Четыре силы революции: две основные: рабочие и солдаты-и две второстепенные: империалистические круги наши и англо-французские, - объединившись, подготовили почву для такого легкого и быстрого сокрушения царизма. Но раз разнородные силы, следовательно разнородны и цели. Верхи-буржуазия, наша и западно-европейская, объединились для перемены декорации, для замены одного царя другим. Они желали легкой революции, вроде турецкой, немного свободы для ведения войны-маленькой революции для большой победы. Низы же - рабочие и солдаты - углубили революцию, разрушив основы старого строя. Таким образом, как бы шло два потока - снизу и сверху, - которые и выдвинули два правительства, две силы: 1) Временное правительство, поддерживаемое англо-французским капиталом, и 2) Совет Рабочих и Солдатских Депутатов. Власть поделилась между двумя органами, из которых ни один не имеет всей полноты власти. Трения и борьба между ними есть и должны быть. Роли поделились. Сов. Р. и С. Д. фактически взял почин революционных преобразований: С. Р. и С. Д.-революционный вождь восставшего народа, орган контролирующий Временное Правительство. Временное же Правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. С. Р. и С. Д. мобилизует силы, контролирует Временное же Правительство - упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас. Нам необходимо выиграть время, затормозив откалывание средне-буржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным Правительством. Но без конца такое положение продолжаться не будет. Революция углубляется. От политических вопросов будут переходить к социальным. Социальные требования отколют средне-буржуазные слои. Неразумно рассчитывать, что удастся довести до конца революцию без раскола с буржуазией. Тогда, по мере нарастания раскола, Временное Правительство из органа, закрепляющего завоевания революции, будет превращаться в орган, организующий контр-революцию. Уже ведется борьба против С. Р. и С. Д., против пего ведется агитация в войсках, начались столкновения: по вопросам о присяге, демократизации армии, смене высшего командного состава. Мобилизация контр-революционных сил имеет знамя: "Война до победного конца!" Не только внутри ведется этот поход, но и извне - со стороны Англии и Франции. Их официозы открыли форменный поход против революции. Поход против двоевластия начат, и по мере развития революции Временное Правительство будет (должно будет объективно) превращаться в оплот контр-революции, контр-революции не царской - отсюда опасность нам не угрожает - а империалистической. Готовиться к отпору - наша задача. Ввиду этого вопрос усложняется. Вопрос о поддержке - пусть и неприемлем. Поскольку Временное Правительство закрепляет шаги революции, - постольку ему поддержка, поскольку же оно контрреволюционно, - поддержка Временного Правительства не приемлема. Многие товарищи, приехавшие из провинции, спрашивают, не следует ли поставить вопрос о захвате власти сейчас же. Но поставить этот вопрос сейчас - несвоевременно. Временное Правительство не так слабо. Сила Временного Правительства в поддержке англо-французского капитала, в инертности провинции, в симпатиях: его засыпают телеграммами. Мы должны ждать, пока Временное Правительство исчерпает себя, когда, в процессе выполнения революционной программы, оно дискредитирует себя. Единственный орган, могущий принять власть, - это Совет Р. и С. Д. во всероссийском масштабе. Мы же должны выждать момент, когда события обнаружат пустоту Временного Правительства и быть готовыми, когда события назреют, а пока - организовать центр - Сов. Р. и С. Д. - и укреплять его - в этом задача момента.
  
   Тов. Сталин оглашает резолюцию о Временном Правительстве, принятую Бюро ЦК, но говорит, что не совсем согласен с нею, и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета Р. и С. Д.
  
   Резолюция Бюро Ц. К.
  
   "Временное Правительство, выдвинутое умеренными буржуазными классами общества и связанное по своим интересам с англо-французским капиталом, неспособно разрешить задачи, выдвинутые революцией. Его противодействие дальнейшему развитию и углублению революции парализуется лишь ростом самих революционных сил и их организаций. Центром их сплочения должные явиться С. Р. и С. Д. в городах, С. Кр. и Батр. Деп. - в деревнях, как зачатки революционной власти, готовые в дальнейшем процессе, в определенный момент развития революции, осуществить полноту власти пролетариата в союзе с революционной демократией для проведения в жизнь полностью требований восставшего народа. Уже теперь эти Советы должны осуществлять самый решительный контроль над всеми действиями Временного Правительства и его агентов как в центре, так и на местах, и принять на себя ряд функций государственно-экономического характера, вызванных полной дезорганизацией хозяйственной жизни страны и необходимостью принять самые решительные меры для обеспечения голодающего и разоряемого войной населения. Поэтому задачей дня является: сплочение сил вокруг С. Р. и С. Д. как зачатка революционной власти, единственно способной как отразить попытки царистской и буржуазной контр-революции, так и осуществить требования революционной демократии, и разъяснение истинной классовой сущности современного правительства.
  
   Ближайшей и важнейшей задачей Советов, выполнение которой единственно гарантирует победу над всеми силами контр-революции и дальнейшее развитие и углубление революции, партия считает всеобщее вооружение народа и, в частности, немедленное создание рабочей красной гвардии во всей стране".
  
   Революция Красноярского Совета Рабочих, Солдатских и Казацких депутатов.
  
   "Принимая во внимание:
  
   1) что революционный переворот произведен рабочим классом и армией, представляющей революционное крестьянство,
  
   2) что Временное Правительство выражает требования русской империалистической воинствующей буржуазии, а не требования пролетариата и революционного крестьянства,
  
   3) что столкновение требований империалистической буржуазии с требованиями рабочего класса и крестьянства в революции в будущем неизбежно, т. к. буржуазия попытается защищать свои интересы против интересов рабочего класса и революционного крестьянства,
  
   - Красноярский С. Р. и К. Д. постановляет:
  
   1). Признать необходимым выяснение для широких слоев рабочего класса, армии и крестьянства, что Временное Правительство по своему составу выражает интересы империалистической буржуазии, а не народа; что оно неспособно содействовать в доведении происходящей революции до удовлетворения основных требований пролетариата и революционного крестьянства.
  
   2). Со всей полнотой выяснить, что единственный источник власти и авторитета Временного Правительства есть воля народа, который совершил этот переворот и которому Временное Правительство обязано всецело повиноваться.
  
   3). Выяснить также, что повиновение Временного Правительства основным требованиям Революции может быть обеспечено только непрерывным давлением пролетариата, крестьянства и революционной армии, которые с неослабной энергией должны продолжать свою организацию вокруг создавшихся в революции Советов Рабочих и Солдатских Депутатов для превращения их в грозную силу революционного народа;
  
   4). Поддерживать Временное Правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей Революции".
  
   Далее зачитывается резолюция Московского Обл. Комитета, которой в материалах не оказалось.
  
   Войтинский (Содоклад) - Все 3 резолюции отражают один и тот же взгляд на Временное Правительство, не отмечая противоречий; монархист Гучков - арестовывает монарха, монархист Милюков - член республиканского Временного Правительства. Среди членов Временного Правительства нет ни одного сторонника Учредительного Собрания, кроме Керенского, - и тем не менее оно организует Учредительное Собрание. Будучи в корне своем контр-революционным, будучи контр-революционным по всем данным: по программе партий, в нем представленных, по их целям, - оно тем не менее по деятельности своей революционно. Противоречие между контр-революционной природой и революционной деятельностью - основное. Докладчик указывал здесь на поддержку англо-французского капитала. Но это совершенно неверно. Вспомните почти угрожающий тон, с каким говорил Бьюкэнен: мы поддержим Вас, поскольку вы исполните обещания царского правительства; вспомните речь Бонар-Лоу и др. в палате общин. Англо-французский капитал протестует, конечно, не против Милюкова и не против правительства, а против его деятельности. Он симпатизирует правительству, но против его деятельности, и требует "разгона" "митингов" в лице С. Р. и С. Д. Все симпатии партий, образовавших Временное Правительство, были направлены не в сторону участия в революции, а противодействия ей. Октябристы и к. д. не участвовали в революции, оставаясь контр-революционными, пока революция не победила. Временное Правительство получило власть из рук народа. С. Р. и С. Д. мог не признать его - и его не было бы. Почему же контр-революционные силы выполняют дело революции? Почему революционная демократия не взяла в свои руки власть, а передала ее в руки умеренно-либеральной буржуазии? - Ответ на второй вопрос будет в то же время ответом и на первый.
  
   Ясно, что в тот момент, когда была возможность осуществить диктатуру демократии, взять тогда власть в свои руки - значило погубить буржуазно-демократическую революцию. Пролетариат не справился бы с анархией. Революционный пролетариат остановился на пороге и передал власть в другие руки. Революционно-демократических буржуазных партий у нас не было, взять власть в руки социалистам было невозможно. Оставалось одно - передать власть умеренным элементам, но при условии выполнения ими революционной, враждебной им программы. К. д.-монархисты были прикомандированы к республиканскому правительству. Они выполняют, ненавидя нас, не скрывая этого, нашу революционную программу. Таким образом, получилось то несоответствие между деятельностью и внутреннею сущностью Временного Правительства которое мы наблюдаем. Большинство его состоит из умеренно-буржуазных слоев, но власть получило из рук революционного народа, взяв перед ним обязательство выполнить его революционную программу: уничтожить монархию, созвать Учредительное Собрание, демократизировать местное самоуправление и т. д. Но именно в виду этого внутреннего противоречия, необходим контроль со стороны С. Р. Д. Пока контроль этот есть, оно программу осуществит. Оно не хочет разрешить, но может разрешить задачи революции под контролем революционной демократии. К. д. и октябристы обращались к С. Р. Д. с просьбой: "дайте нам министров". Объективно неизбежно, что власть будет переходить из менее революционных в более революционные руки, но переход этот будет совершаться постепенно, путем выхода в отставку более умеренных министров и замены их более левыми, а не революционным путем, путем свержения их силой. Обратите внимание на такую деталь: Милюков со списком министров вышел за утверждением к С. Р. Д., угроза отставкой была также обращена к С. Р. Д., т. е. к С. Р. Д. обращались с тем, с чем в конституционно-монархических странах обыкновенно обращаются к монарху. Неверно, что С. Р. Д. - зачатки власти С. Р. Д. - власть, диктующая свои условия. Временное же Правительство - приказчик С. Р. Д. Взять власть целиком в свои руки - невозможно при буржуазном строе.
  
   Одновременно с признанием контр-революционной сущности Временного Правительства, мы должны также признать, что оно исполняет революционную работу, мы должны поддерживать всякие революционные шаги его и бороться против всякой попытки его уйти от контроля, рассматривая это как измену, как бунт против демократии. Пока же наша задача - организация сил, подготовка к переходу власти в наши руки. Не Красная Гвардия потом, а привлечение армии к себе, выполнение социалистической программы, подготовка к переходу власти в наши руки - вот наши ближайшие задачи.
  
   Вносит резолюцию. <35>
  
   Савельев. - Совершенно верно тов. Сталин указал значение роли буржуазии в настоящей войне и положение, которое занимает пролетариат. С тов. Войтинским нельзя согласиться, что англо-французский капитал никакой роли не играл. Правда, он не ожидал такого размаха революции. Революционная демократия спутала карты. Пути империалистской буржуазии и революционной демократии на один момент скрестились. По совершенно разным причинам, по совершенно различным мотивам, две силы скрестились таким образом, что обе они были зафиксированы в момент свержения самодержавного строя. Во всяком случае, скрестившись, вступив на этот путь, русская буржуазия должна была плестись за пролетариатом, т. к. ей был отрезан уж путь к соглашению с самодержавием, которое находилось в процессе ликвидации. Она сделала вид, что присоединяется к восставшему народу. Почему же оказалось такое положение? Потому что соотношение сил в стране не было таким, чтобы можно было говорить о диктатуре пролетариата.
  
   Тов. Савельев предлагает принять следующую резолюцию:
  
   "1). Принимая во внимание, что Временное Правительство, выдвинутое умеренно-буржуазными классами, должно было взять на себя проведение ряда требований, выставленных восставшим народом,
  
   2) что это Временное Правительство неспособно разрешить все эти задачи, поставленные настоящей революцией;
  
   3) что сосредоточением революционных сил и центром их сплочения являются в настоящий момент Советы Рабочих и Солдатских Депутатов - в городах, а равно как и организующиеся сейчас Советы Крестьянских и Батрацких Депутатов - в деревнях, как органы революционной власти;
  
   4) что в дальнейшем процессе, в определенный момент развития, революция осуществит полноту власти пролетариата в союзе с демократической частью крестьянства и революционной армией, для проведения в жизнь полностью требований восставшего народа.
  
   Мы признаем, что в данный момент необходим:
  
   1) неустанный контроль над современным Временным Правительством и борьба со всеми уклонениями его в сторону выявления своих контр-революционных тенденций;
  
   2) сплочение сил вокруг Советов Рабочих и Солдатских Депутатов - как органов революционной власти, единственной способной, как отразить попытки царистской и буржуазной контр-революции, так и осуществить требования революционной демократии, и
  
   3) разъяснение истинной классовой сущности современного правительства.
  
   Гарин. - Я не думаю, товарищи, что кто-нибудь из нас будет агитировать за подрыв доверия к Временному Правительству, поскольку его деятельность направлена к благу народа. Но разумеется, мы должны заявить, что революция сделана народом, что Временное Правительство выдало ему вексель по которому оно обязано уплатить. Если же оно не выполнит своих обязательств, - народ потребует уплаты не только сполна, но даже с процентами.
  
   Гельсингфорский Комитет Р. С. Д. Р. П. принял следующую резолюцию:
  
   "Поддерживать Временное Правительство постольку, поскольку оно выполняет свои обязательства, объявленные всенародно, и до тех пор, пока Временное Правительство склонно идти по пути революционных завоеваний на благо Свободной России. При этом мы, социал-демократы, должны всеми мерами устранить в народе те мелкие требования, которые до созыва Учредительного Собрания могут построить стену между народом и Временным Правительством".
  
   Милютин. - Все мы согласны, что Временное Правительство - контр-революционно по своему существу. Почему же является разногласие в вопросе об отношении к нему. Войтинский говорит: Временное Правительство буржуазно, но оно получило власть из рук народа и проводит его программу. Власть - в наших руках, и мы должны оказывать деятельную поддержку правительству в проведении мероприятий, направленных к закреплению завоеваний революции. Сталин же говорит о расширении задач революции. Разница не в выводах, а в тактике. Мы исходим из разных основных посылок. Войтинский уловил технический момент, но не уловил социально политического момента. Факт, что Временное Правительство дало список министров ничего не говорит. Наша революция - не только политическая, но и социальная. Правительство, cocтоящее из представителей буржуазии, именно поэтому и контр-революционно. Наиболее важные моменты, которые Временное Правительство должно осуществить, - вопрос о войне, вопросы социальные. Здесь мы ему оказывать доверия не можем. Мы должны расширять, закреплять завоевания революции, но не солидаризироваться с шагами Временного Правительства.
  
   Старостин. - Войтинский упустил социальную сторону революции, но уловил момент политический. Что заставило Времен. Правительство взять в свои руки власть? - Страх потерять возможность осуществить свои империалистические планы. Рабочий же класс не мог тогда выдвинуть своего списка - сами не знали, что будет. Петроград не мог ожидать ряда Вандей. Если бы знали здесь, что вся Россия примкнет - может быть, и взяли бы власть в свои руки.
  
   Теперь уже начался поход против демократии. "Новое Время" пишет, что солдаты сидят в окопах 24 часа, а рабочие проводят 8-ми часовый день. Местами ведется и прямо погромная агитация. Необходимо определенно высказаться, поскольку мы поддерживаем Временное Правительство. - Оратор не согласен с пунктом о "Красной Гвардии": это может быть понято как недоверие к Красной армии и вызовет раздор. Если революционная армия не пойдет за нами, - то десятки Красных Гвардий ничего сделать не смогут. Наша задача поэтому - стараться возможно сильнее укреплять наше влияние на революционную армию.
  
   Голощекин. - Если Временное Правительство совершит революционые шаги - например, объявит о конфискации земель, - мы его поддержим. Но вотировать ему полного доверия мы не можем. Все сходятся на том, что Временное Правительство контр-революционно и персонально, и по существу. Под давлением масс оно осуществляет революционные задачи, и постольку оно и укрепляет себя. Этого не следует упускать из виду: масса говорит, что все сделало Временное Правительство. Войтинский думает о парламентском способе борьбы за власть: правительство уйдет само, борьба за власть не нужна. Мы забываем, что оно до поры до времени скрывает свои когти и сами укрепляем его. Если мы хотим бороться с контр-революцией, - мы должны стремиться к захвату, но не форсируя событий. Как? - группируясь вокруг С. Р. и С. Д., чтобы постепенно С. Р. Д. входил во все функции, во все области жизни. Нужно приучать народ видеть, что от С. Р. Д. он все получает.
  
   В заключение оратор предлагает объявить всенародную милицию.
  
   Васильев. - Отношение к Временному Правительству у всех одинаковое. Не в этом задача дня: на очереди - создание временного революционного правительства. Совершив революцию, народ создал Временное Правительство, но это правительство нереволюционно, не потому, что там заседают Милюков и Гучков, - нет; пусть даже они уйдут, - другие тоже не будут революционнее. Наша задача, поэтому - подготовить революционное правительство. Везде правительство состоит из исполнительной и контролирующей законодательной власти. Орган революционного контроля у нас есть; это С. Р. и С. Д., исполнительная же власть у нас не создалась. Чем дальше, тем Временное Правительство, обладающее огромными средствами, всем государственным механизмом, будет становиться сильнее. Наша задача - образование временного революционного парламента, который выделит исполнительную власть. Должен быть возможно скорее создан постоянный орган из представителей пролетариата и революционной армия всей России, который действовал бы как временный революционный парламент до открытия Учредительного Собрания. Временное Правительство должно рассматриваться как исполнительный орган Временного Революционного Парламента. Ни одного важного мероприятия оно не должно начинать без ведома и одобрения Врем. Револ. Парламента. Временному Револ. Парламенту предоставляется издавать, по соглашению с Врем. Правит., декреты по выдвигаемым жизнью вопросам.
  
   Такое соотношение между Времен. Прав. и Врем. Рев. Парламентом решительно устранит вопросы о двоевластии.
  
   Пойдем ли мы туда? - В 1905 г. мы говорили, что войдем в революционное правительство. Речь может идти не о поддержке, а о подчинении Врем. Правительства Врем. Революц. Парламенту.
  
   Оратор предлагает следующий проект резолюции:
  
   1). Ставя превыше всего международную солидарность рабочего класса, мы горячо приветствуем и поддерживаем обращение Петр. С. Р. и С. Д. к народам всего мира и призыв его ко всем пролетариям покончить с империализмом и разгулом хищнических страстей в собственных странах и всемерно содействовать скорейшему прекращению кровавой бойни. Только между самими народами может быть заключен искренний и прочный мир.
  
   2). Ни одной пяди чужой земли, ни одной копейки чужого достояния не нужно революционной демократической России. Но и не одна пядь собственной земли, ни одна копейка собственного достояния не могут быть отняты у нас. Участь спорных областей, участь угнетаемых национальностей во всех воюющих странах, во всем мире, должна подлежать свободному решению подчиненных народностей. Никаких аннексий, никаких контрибуций и свободное самоопределение национальностей - вот наша платформа мира!
  
   3). Полагая, что европейская война, потрясшая социально-экономическую жизнь всего земного шара, вызвана хищническими стремлениями господствующих всех стран и что скорейшее прекращение этой войны, губящей лучшие силы и культуру вовлеченных в нее государств, будет в интересах пролетариата и демократии всего мира, мы предлагаем Временному Правительству обратиться как к союзникам, так и к противникам с призывом их приступить к мирным переговорам на вышеизложенных основах.
  
   4). Но покуда мир не заключен, мы должны стоять во всеоружии и на страже интересов новой демократической России удесятерить наши силы, ибо мы защищаем теперь нашу молодую свободу. Революционная армия должна быть могущественна и непобедима. Все, что нужно и укрепляет се силу, должно в избытке доставляться ей рабочими и Временным Правительством. Дисциплина в строю, являющаяся необходимым условием силы армии, должна поддерживаться не за страх, а за совесть, основываясь на взаимном доверии демократического офицерства и революционных солдат.
  
   5). Если призыв П. С. Р. и С. Д. и наша революция найдут отклик в среде европейского пролетариата и демократии, если в Западной Европе начнется революция против хищнического капитализма, мы всей нашей мощью поддержим наших международных товарищей и будем бороться за социальный переворот."
  
   Скрыпник. Что понимают под словом поддержка? Поскольку я слышал, все говорят, что Временное Правительство принимает те или иные революционные меры под давлением революционного пролетариата. Но это - поддержка не правительства, а тех мер, которые мы сами требовали и которые оно проводит. Вопрос же о поддержке имеет очевидно другой смысл, это - это не поддержка мер, а декларация перед заграницей и Россией доверия ему. Такого доверия мы ему оказать не можем. Правительство не закрепляет, а задерживает ход революции. Например, взять, хотя бы смену старой власти. Правительство ее сместило, но половинчато, чтобы задержать дальнейшее развитие революции. Оно передало власть городскому самоуправлению и представителям земских управ, передоверило власть не революции, а тем элементам, которые мобилизовались для контр-революции. По вопросу о войне - оно подготовило себе вылазку; по вопросу о земле - оно его не решило, а заявляет, что подготовляет меры для решения земельного вопроса. Ввиду этого мы поддерживать меры, проводимые правительством в интересах революции, будем, но декларировать ему доверие - не станем.
  
   Яхонтов. - Когда говорят о Временном Правительстве, то нужно иметь в виду то правительство, которое мы в данный момент имеем. Не следует предрешать, каким он станет. Тов. Сталин прав, говоря, что Временное Правительство закрепляет завоевания революции. Мы привыкли рассматривать явления объективно. С точки зрения объективной - оно революционно. Оно пленник революции. Будучи контр-революционным по существу, оно созывает Учредительное Собрание, смещает старую власть, словом, расчищает путь революции. Все говорят о контр-революционности правительства, но никто не приводит фактов в доказательство его контр-революционной деятельности. Когда говорят об отношении к правительству, то речь идет не о доверии, но о поддержке мер, направленных к укреплению завоеваний революции.
  
   Те, кто говорят о немедленном смещении правительства, забывают об одном. Война вызвала разруху и нет объективных сил, чтобы направить механизм. Если бы демократия взяла в свои руки власть, - это было бы поражением революции. Демократия должна стремиться к тому, чтобы подготовиться к моменту когда она возьмет власть в свои руки. Но стремясь к новой власти, она должна поддерживать Временное Правительство.
  
   Севрик. - Тов. Милютин правильно отметил, что расхождение между резолюциями предложенными Бюро и тов. Войтинским, обусловлено разными принципиальными посылками. В резолюции Бюро не говорится о поддержке Временного Правительства. Но, что вообще говорится в ней об отношении к Временному Правительству? В ней говорится чего не делать, выводы приходится читать между строк: но этого недостаточно для политической программы. Говорят: как поддерживать правительство? Ответ на это имеется в нашей программе: "поддерживать всякий оппозиционный шаг, направленный... и т. д.". Я согласен с Милютиным, что Войтинский упустил из виду социально-политический момент. Последний пункт резолюции Войтинского нужно развить в двух направлениях: 1) мобилизовать силы вокруг С. Р. Д., развив агитацию для борьбы с контр-революционной пропагандой против С. Р. Д.; 2) организация агитации в войсках по аграрному вопросу.
  
   Канатчиков. - Если, как говорит тов. Войтинский, провинция отстала в момент когда образовалось Правительство в Петрограде, то отсюда логически вытекает, что когда провинция организовалась, то исполнительная власть не отвечающая запросами страны, должна устраниться. В такой момент, когда требуется максимальное напряжение сил, власть не только не организует, но даже тормозит развитие революции. Исполнительная власть должна быть приведена в соответствие с настроением страны. В дальнейшем развитии революции власть должна перейти к С. Р. и С. Д., который и должен выделить из себя исполнительную власть.
  
   Крестинский. - Разногласий в практических шагах между Сталиным и Войтинским нет. Мы не будем свергать немедленно Временное Правительство. Как я себе представляю положение Временного Правительства в текущий момент? Временное Правительство - приказчик С. Р. Д. В момент апогея революции, высшим органом власти явится С. Р. Д. и Крестьянских или Армейских Депутатов. Пока - С. Р. Д. являются лишь зачатками власти. До тех пор пока эта власть не организована, мы будем терпеть Временное Правительство, даже если оно разойдется с нами. Что будет дальше? Схематически возможно, что Временное Правительство обновив состав, будет верно служить нам. Тогда мы не сменим его. Наиболее вероятным застрельщиком столкновения между нынешним правительством и революционным народом будем не мы, а само Временное Правительство и тогда мы должны будем взять власть в свои руки. Наконец третий случай. Когда наша сила будет нарастать и мы будем знать, что провинция с нами и на нее не действует обаяние имен - мы сами перейдем в наступление. И к этому моменту должны подготовиться мы. Резолюция Войтинского слишком мягка, она не указывает на неизбежность столкновения. Странно говорить о поддержке своего приказчика. Мы должны в своей резолюции подчеркнуть, что Временное Правительство и мы - две враждебные силы.
  
   Свердлов - вносит предложение прекратить прения, избрать комиссию и дать заключительное слово докладчикам.
  
   Войтинский - против, так как боится, что будет то же, что и с резолюцией о войне.
  
   (Предложение Свердлова принимается).
  
   Прения прекращаются. Докладчику и содокладчику предоставляется заключительные слова.
  
   Войтинский - Товарищи говорили, что в предложенной резолюции я слишком много внимания обратил на политическую сторону деятельности правительства и упустил из виду социальную сторону. Но возражавшие мне, упускают из виду, что в настоящий момент весьма энергично проводится специальное законодательство, но не в форме законопроекта, а " форме соглашений с С. Р. Д. и здесь правительство под нашим давлением делает не то, что оно хотело бы, я здесь оно проводит нашу программу. Вотум доверия (от партии) не может быть дан, но поддержка ему может быть оказана. Не должно забывать, что в отдельных вопросах правительство не сможет справиться с целым рядом задач, стоящих перед ним. Поражение в продовольственном вопросе было бы не только поражение правительства, но и нашим поражением, ибо и мы не справимся с расстройством транспорта. Правительство нам нужно, как технический приказчик. Нужно подготовлять аппарат, входя во все органы, во все учреждения. Если Петроград или армия останутся без хлеба, то негодование будет направлено не против Временного Правительства, а против нас. Без нашей поддержки правительство с рядом технических задач не справится. Если вы говорите, что будете поддерживать известные меры, - вы должны указать это и в резолюции. Вы должны указать, что в тот момент, когда Временное Правительство выйдет из под нашего контроля и будет делать шаги контр-революционные, - мы его бьем в лоб. Когда же оно выполняет нашу программу, - мы его поддерживаем. Мы выступим против него потому, что оно изменило революции. Народ должен знать, что мы революционны не ради революции, что мы имеем свою программу. -
  
   Сталин. - Я буду говорить по первому пункту, вызвавшему разногласия. До сих пор революционная инициатива исходила от С. Р. Д. Сов. Р. Д. заявлял, делал почин, грозил, а Временное Правительство упиралось, боролось и наконец соглашалось. При таком положении дел можно ли говорить о поддержке такого правительства? Можно говорить о том, чтобы правительство поддержало вас. Не логично говорить о поддержке Временного Правительства, наоборот, уместнее говорить о том, чтобы правительство не мешало нам проводить свою программу.
  
   Оратор предлагает принять за основу резолюцию, не поддерживающую Времен. Правительство: оно организует армию, вызывает вражду солдат против рабочих и, опираясь на силу англо-французского капитала, организует уже контр-революцию.
  
   Войтинский высказывается за то, чтобы были выставлены тезисы для комиссии. Не нужно ли указать в резолюции, что мы оказываем поддержку шагам, направленным в сторону развития революции?
  
   (За - 33 голоса, против - 26).
  
   Избирается комиссия для выработки резолюции.
  
   В комиссию избраны:
  
   Войтинский, Милютин, Сталин, Саммер, Севрух, Крестинский, Каменев, Элиава, Теодорович.
  
   ЗАСЕДАНИЕ 30 МАРТА
  
   Председательствует Ногин.
  
   Секретари: т. т. Бокий и Драбкина.
  
   Каменев сообщает, что он вступил в переговоры с интернационалистами с.-р. и меньшевиками. Так как ясно, что пройдет резолюция Исп. К-та, совершенно неприемлемая, то необходимо противопоставить ей единую резолюцию интернационалистов. Эсеры (22 националистское меньшинство. Голосовать против резолюции большевиков и снимут резолюцию; меньшевики стремятся к внесению единой резолюции и объединению на общей резолюции. Если фракционная дисциплина заставит меньшинство подчиниться большинству, то интернационалисты все-таки присоединятся к нашей резолюции.
  
   План действий - если и не получить большинство, то составить по крайней мере компактное интернационалистское меньшинство. Голосовать против резолюции Исполнительного Комитета. После принятия резолюции Исполнительного Комитета, - внести 4 поправки:
  
   1) И. К. требует от Вр. Пр-ва, как следующего шага, открыто перед всем миром заявить о готовности народов освобожденной России вступить в мирные переговоры на основе права наций на самоопределение без аннексий и контрибуций;
  
   2) Совещание, отвергая всякие надежды на тайную дипломатическую игру империалистских правительств, ввергнувших мир в войну, заявляет, что единственным союзником революционной России в борьбе ее за ликвидацию империалистской войны является международный пролетариат;
  
   3) Требует от Временного Правительства порвать с тайной дипломатией и опубликовать договоры царизма, заключенные за спиной народа;
  
   4) Отвергая принцип классового мира, выгодного только наживающимся на войне буржуазии и помещикам.
  
   Цель поправок - не исправление ее, а демонстрировать точку зрения. В резолюции Церетели о мире не упомянуто, поэтому 1) дополнение: съезд требует от европейских правительств открытого вступления в мирные переговоры; 2) не сказано о единственном союзнике в борьбе за мир - международном пролетариате, 3) поправка: "требует порвать с тайной дипломатией"; 4) конец, вставить: "отвергая..."
  
   Войтинский - считает, что поправки безусловно приемлемы, но предварительно предлагает внести их в Исп. Ком. и принять все меры к тому, что бы они были там приняты. За резолюцию тов. Каменева должны голосовать те товарищи, которые с нею согласны.
  
   Красиков. - Суть не в поправках, не в демонстрации с.-д. лозунгов, а в текущем моменте. Если мы признаем Сов. Деп. органами, выражающими мнение народа, то вопрос не в том, какие конкретные меры принять по тому, или иному вопросу. Если мы считаем, что сейчас наступило время осуществления диктатуры пролетариата, то так и надо ставить вопрос. Физическая сила, в смысле захвата власти, несомненно, у нас. Думаю, что физической силы хватит, как в Петрограде, так и в других городах. (Движение. Голоса: "неверно"). Я присутствовал...
  
   Председатель (прерывает) - Вопрос идет о практических шагах на сегодня. Вопрос о диктатуре пролетариата не обсуждается.
  
   Красиков (продолжает) - Раз вопрос стоит не так, то нужно ли по отношению к Врем. Правительству предпринимать шаги, которые...
  
   Председатель лишает его слова.
  
   Ногин. - Заявление тов. Войтинского, чтобы мы поступали не так, как принято в партийных организациях, обсуждению не подлежит. Мы рассматриваем наши заседания как партийные, решения которых обязательны для всех.
  
   Севрук - предлагает сначала голосовать поправки потом резолюцию. Если резолюция с поправками принимается, то другие резолюции не оглашаются. Чтобы этого не было и бой состоялся, - предлагает бюро интернационалистов сговориться с президиумом, - голосовать сначала, какая из резолюций принимается за основу.
  
   По вопросу о подчинении: все присутствующие обязаны подчиниться.
  
   Багдатьев. - Если поправки не будут приняты, - что будем делать? Голосовать ли за? (Каменев - "против"). Это - мнение тов. Каменева, или всех интернационалистов? (Каменев - этот вопрос не обсуждался").
  
   Скрыпник - предлагает голосовать поправки, выработанные комиссией, и если они не встретят возражений, - голосовать без прений.
  
   Эльцин. - С точки зрения партийного устава лицам, оставшимся в меньшинстве, можно воздерживаться на Совещании, но не голосовать против постановления.
  
   Ставится на голосование: обсуждать ли вопрос? За - 3, против - большинство.
  
   Ставятся на голосование поправки тов. Каменева.
  
   Багдатьев. - Нужно обсудить, будем ли вообще вносить поправки?
  
   Большинство против обсуждения.
  
   Голосуется 1-ая поправка.
  
   Войтинский предлагает поправку.
  
   Скрыпник - против поправок, так как это платформа соглашения, а изменение ее потребует нового пересмотра.
  
   Поправки принимаются.
  
   Вопрос: Кто вносит поправки?
  
   Делегат - предлагает сократить список ораторов и наметить несколько человек от всех фракций.
  
   Савельев - предлагает поставить дело таким образом, чтобы не создавалось впечатление, будто мы согласны с резолюций. Поэтому он предлагает не вносить поправки официально от фракции.
  
   Каменев. - Ораторы выяснят, идти ли на совещание с меньшевиками?
  
   Крестинский. - Идти на такое собрание бессмысленно.
  
   Ногин. - Столковаться необходимо, но недопустимо устройство таких собраний по частной инициативе.
  
   ОБЪЕДИНЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ И МЕНЬШЕВИКОВ
  
   3 Ґ часа дня.
  
   Присутствуют, кроме членов большевистской фракции: Хинчук, Розанов, Эрлих, Либер, Ерманский, Копелинский, Соколов Н. Д.
  
   В Президиум доизбирается тов. Хинчук, который и ведет дальнейшее заседание.
  
   Ногин. - На собрании, представляющем партийную конференцию, решено обсудить совместно вопрос об отношении к войне.
  
   Хинчук. - Не важно, чья инициатива, а важно отношение к войне. Есть 3 резолюции: И. К., большевиков в меньшевиков.
  
   Каменев. - На частном совещании большевиков и меньшевиков мы пришли к соглашению о революции. Но большевики были выбраны на это совещание, а меньшевики - нет. Поэтому необходимо, чтобы собрание одобрило этот проект.
  
   Эрлих. - Надо обсудить не только резолюцию об отношении к войне, но и решить вопрос тактически: о нашем отношении к тексту обращения, выработанного И. К. Если проект считается нами неприемлемым, - то мы декларируем свою точку зрения, если же он приемлем, - то мы заявляем о своей точке зрения и не обостряем вопроса.
  
   Хинчук. - Имеется ли проект окончательного характера, или возможны изменения?
  
   Эрлих. - Находит ли И. К. возможным внести изменения?
  
   Севрук. - Все фракционные совещания, которые были до сих пор, выяснили, что внутри обоих течений есть две точки зрения: 1) антиоборонческая, или, как ее называют, интернационалистская, и 2) точка зрения революционной обороны. Поскольку эти точки зрения имеются в совещаниях, постольку они проявятся и на съезде. Думаю, что когда тов. Церетели ставил вопрос, поддержат ли с.-д. позицию И. К., то они исходили из того, что все согласны в основном с позицией И. К. Необходимо поэтому выяснить вопрос, будет ли с.-д. делегация голосовать за проект Исп. Ком., или против. Необходимо выяснить вопрос, на какой позиции стоит большинство и тогда решать ставить вопрос о меньшинстве. Я предлагаю каждой группе выработать свою резолюцию и выступить на совещании от имени большинства и меньшинства. Я приветствую это собрание, ибо вместо четырех точек зрения будет две: большинства и меньшинства.
  
   Каменев. - Ставить здесь вопрос об оборончестве и антиоборончестве - значит повторять прения, которые у нас уже были. Мы пришли к выводу, что голосовать за резолюцию Исп. Ком. недопустимо. Это - не социалистическая резолюция; Исп. Ком. стоит в ней на точке зрения Гендерсона и Тома. Невозможно голосовать за резолюцию, где не говорится ни слова о мире, об уничтожении тайных договоров, оставшихся от царизма. Этой резолюции должна быть противопоставлена другая. Наша задача сплотить вокруг резолюции социалистов-интернационалистов. (Читает резолюцию).
  
   Розанов. - Я участвую в этом частном совещании, никем не уполномоченный. Теперь во многих местах в провинции происходит стихийное объединение масс, меньшевиков и большевиков. Каждый раз, когда начинается оживления партийной деятельности, такое объединение наступает. Я считаю это проявлением здорового инстинкта рабочих масс всеми силами стремящихся к созданию единой с.-д. партии. Я считаю необходимым, чтобы вообще во всех выступлениях, где это возможно, выступления происходили солидарно. И я призываю тех товарищей, которых резолюция не удовлетворяет, идти на уступки. В особенности, я обращаюсь к т. т. оборонцам, которых резолюция не удовлетворяет, - не подчеркивайте расхождения, ибо это вызовет раскол.
  
   Что же касается текста резолюции, то в ней подчеркивается то, как уже говорилось на меньшевистском собрании, что Временное Правительство революционным само по себе не является, что пролетариат всех стран находит совместную почву солидарности, и нужно употребить все усилия, чтобы эту почву солидарности укрепить. Для масс этой почвы не было до сих пор, пока революция не разразилась. Только когда демократическая идея восторжествовала, эта солидарность проявилась.
  
   Относительно последнего пункта я предвижу возражения оборонцев. Компромисс не удовлетворит ни т. т. большевиков, ни оборонцев. Но все же обе стороны могут согласиться. Невозможно ведь удовлетворить одновременно обе стороны, ибо существуют две различные точки зрения, и создать единую резолюцию, не обманув никого, - невозможно. Призыв оставаться на своих местах нельзя толковать так примитивно, как это делают некоторые солдаты: не идти ни вперед, ни назад. Если оборонцы не смотрят на большевиков и интернационалистов-меньшевиков, как на людей, на которых можно наплевать, - а этого, надеюсь, нет, - то вы должны иметь в виду, что, оставаясь социалистом, целесообразно ли производить раскол большей части партии только потому, что это не соответствует настроению солдатских и крестьянских масс - и буржуазии тем более! (аплодисменты).
  
   Для нас вы ценны, как представители рабочих масс, и, вы оборонцы, будете тянуться в единую социалистическую партию. Ради этого будущего я призываю вас объединиться на этой резолюции.
  
   Вносится предложение выставить 2-х докладчиков второго течения: Либера и Войтинского.
  
   Либер. - Тов. Розанов совершенно неправ, поставив вопрос о перспективах нашего дальнейшего партийного строительства в зависимость от отношения к вопросу об обороне. Насколько известно, внутри большевистского течения происходит такая же борьба вокруг вопроса об отношении к обороне. Поэтому прежнее деление на большевиков и меньшевиков следует устранить и только говорить о нашем отношении к войне. Тов. Розанов справедливо говорит, что как раз в тот момент, когда вопрос об единстве с.-д. особенно животрепещущ, нам угрожает раскол партии. Но забывает о другой, большей опасности: что пролетариат окажется изолированным в тот момент, какой мы сейчас переживаем, от остальной демократии и что с.-д. окажется изолированной от пролетариата. И я призываю, чтобы вы не забыли огромной задачи, которая стоит перед нами, и не заменили эту задачу доминированием с.-д.
  
   Всякая попытка уклониться от ответа на вопрос, как мы относимся к обороне обречена на неуспех, ибо буржуазия ведет определенную агитацию. Политически выгоднее отказаться совсем от обороны, чем выступать с компромиссом. Ибо мы не можем выступать перед буржуазией, которая ведет агитацию, безоружными. В резолюции мы говорим: солдат, рабочий. Но до сих пор мы привыкли оперировать классом. Где же место класса? Где же его пост? (Голос: "оставайся на своем посту").
  
   Формула резолюции, согласитесь, есть не ответ, а отписка. Она неприемлема и для нас и для вас. Во имя необходимости единства пролетарского выступления, для того, чтобы победа революции могла быть обеспечена, помня, что мы еще не победили, - мы должны помнить, что не можем принимать резолюции, которая изолирует пролетариат от демократии, а с.-д. от пролетариата. Провинциальные делегаты сообщают, что настроение на местах совсем не такое, как здесь. Если мы не стоим в большинстве на позиции, принципиально противоположной позиции, занятой И. К. (Каменев: "Стоим им")... тогда незачем было бы столковываться. Но перед нами - пропасть, не партия, а пропасть, в которую мы ввергаем пролетариат. Может ли с.-д. позволить себе роскошь вырыть пропасть между собой и рабочими и солдатами, которые собрались на съезде? Если бы вопрос шел о том, чтобы восторжествовало шовинистическое настроение, выраженное на Совещании некоторыми солдатами, - я, конечно, стоял бы за пропасть, ибо это настроение солдат может повести в пропасть пролетариат. Но вопрос идет о том, оторвать ли более сознательную часть делегации, или толкнуть их к менее сознательным. Это не лишает, конечно, необходимости выдвинуть моменты, которые мы считаем необходимым выдвинуть. Линия поведения, диктуемая политическим тактом, говорит за необходимость объединить большинство совещания, хотя бы на менее яркой, но приемлемой для всех платформе. Мы будем голосовать за резолюцию Исп. Комитета, но это не мешает нам выступить с нашей, более яркой декларацией.
  
   Войтинский - Я готов подписаться под каждым словом, которое сказал тов. Либер. В обеих фракциях имеются оба течения. Есть две точки зрения, которые далеки друг от друга. В Исп. Ком. делегированы представители обеих фракций. Вся работа С. Р. Д. велась под нашим знаменем. Если мы дадим бой на резолюции, - мы дискредитируем наших представителей в Исп. Ком. не только в настоящем собрании, но и в дальнейшем. Исп. Ком. должен действовать гораздо осторожнее, чем политическая партия. Нельзя навязывать социалистические взгляды этому собранию. Это - дело партий, но как представители фракций и партий мы обязаны выступить самостоятельно, с декларацией своей точки зрения. Каменев сделал работу декларации и в будущем мы должны это делать. Выступление должно быть боевое, не теоретическое, приноровленное к уровню понимания масс, для этого приходится и поступиться некоторыми теоретическими положениями в пользу практического эффекта. Выступление с самостоятельной резолюцией ослабило бы силы Исп. Ком. и нанесло бы тем самым очень тяжелый удар делу революции. Мы должны заявить, что резолюция нас не удовлетворяет, но, когда дело дойдет до голосования резолюции, голосовать единогласно (аплодисменты) - за резолюцию, не внося никаких поправок, никаких возражений.
  
   Ерманский. - Тов. Либер заявил, что резолюция дает только отрицательный ответ, не давая положительного. Это - неверно: резолюция дает ответ - мир в международном масштабе.
  
   Что случилось с товарищами, которые прежде стояли на интернационалистической точке зрения, а теперь говорят о необходимости изменения отношения к войне? - 1) Российская революция, 2) заявление Временного Правительства. Но по существу нет никакого изменения положения, поэтому нет причин для изменения отношения к обороне. Изменилось ли фактически содержание империалистической войны от того, что России - республика? Ведь во Франции и Америке - тоже республика, и тем не менее они ведут империалистическую политику. Что же касается заявления Временного Правительства, то согласие на отказ от аннексии дало только русское правительство; дальнейшее зависит от того, что скажут Англия и Франция. Я уверен, что из этого ничего не выйдет: мы знаем, что правительство во главе с Милюковым, который не вышел в отставку, знает, что Франция и Англия, вложившие огромные средства в предприятие, именуемое войной, этого не допустят. Смысл заявления - обессилить германский империализм, разрушив бургфриден. Если мы изменим свое отношение к войне прежде, чем произойдет изменение в положении дел, - что скажут за границей? - что мы пользуемся внешним предлогом, чтобы вести под прекрасными лозунгами империалистскую войну. До известной степени мы попадаем на позицию, на которую становятся официозы. Мы ведем войну, чтобы защищать только страну.
  
   Солдаты, если развернуть лозунг, понимают его. Немцы ведь могут сказать, мы давно стояли за мир, наше правительство выступало даже с мирными предложениями, а ваша коалиция ответила отказом.
  
   Копелянский. - Вопрос должен обсуждаться в двух плоскостях: каково наше принципиальное отношение к резолюции Исп. Ком. и какова наша резолюция. Если бы мы высказались в том смысле, чтобы не поддерживать резолюции Исп. Ком., - это ослабило бы Исп. Ком. и С. Р. Д., которому предстоит большая работа и тем принесли бы огромный вред. Резолюция Каменева не есть резолюция интернационалистическая. Что значит: "стоять на своих постах"? Мы должны, дать ясный ответ солдату, что ему делать до тех пор, пока в западной Европе разразится восстание.
  
   Прения закрыты.
  
   Ставятся на голосование предложения:
  
   1). Выступать ли с совершенно самостоятельной общей согласительной резолюцией,
  
   2). Заявить, что поддерживаем резолюцию Исп. Ком. и выступить с декларацией своей резолюции,
  
   3). Внести поправки в резолюцию в Исп. Ком.,
  
   4). Столковаться предварительно с Исп. Ком. о поправках,
  
   5). Изъять все резолюции и целиком присоединиться к воззванию Исп. Ком.
  
   Ногин - Две резкие линии: присоединиться к резолюции И. К., или ваять за основу резолюцию Каменева.
  
   Крахмаль - предлагает голосовать: 1) принять воззвание И. К., 2) внести ли поправки.
  
   Крестинский - Кто голосует? В Совещании большевиков голосовали делегаты с решающими голосами.
  
   Хинчук - У меньшевиков такое же положение.
  
   Безусловно обязательного значения решение не имеет, ибо состоится еще фракционное совещание.
  
   Севрук. - Так как обсуждается вопрос о коллективном выступлении на съезде, то предлагаю дать голос только выбранным на съезд.
  
   Председатель. - Голосуют те, кто имел голос на фракционном совещании.
  
   Голосование.
  
   Голосуется 5-ое предложение. (За - 29, против - подавляющее большинство).
  
   Голосуется 1-ое предложение. (После 3-х переголосований за - 74, против - 66).
  
   Принимается предложение выступить против резолюции И. К. (движение, шум).
  
   Голосуется 4-ое предложение. (За 62-63, против 66-70).
  
   Принято - выступить с самостоятельной резолюцией, приняв за основу текст И. К.
  
   Избрать согласительную комиссию.
  
   В согласительную комиссию произвести выборы по течениям.
  
   Избраны: Каменев. Войтинский, Либер, Ерманский. Им же поручено вести переговоры с Исполнительным Комитетом.
  
   Меньшевики уходят на фракционное заседание для обсуждения вопроса о дальнейшем поведении.
  
   Заседание Большевиков (продолжение).
  
   Председательствует Ногин.
  
   Крестинский. - Если не будет достигнуто соглашение, что сделать?
  
   Войтинский. - Предлагает большевикам, несогласным с резолюцией Каменева, удалиться и голосовать с меньшевиками-оборонцами.
  
   Уходят 7 человек: Войтинский, Севрук, Элиава, Яхонтов.
  
   Лугановский. - Предлагает выработать совместный план действий, например, воздержаться при голосовании, предлагает призвать удалившихся и столковаться с ними.
  
   Голощекин. - Высказывается против, так как уже несколько дней ведутся переговоры с оборонцами и ни к какому соглашению не пришли. Бесполезно продолжать эту волынку.
  
   Свердлов. - Присоединяется к Филиппу: необходима партийная дисциплина.
  
   Цвиллинг. - Неверное толкование: не было известно, что у меньшевиков и с.-р. такие же разногласия, как и у нас. Необходимо призвать их.
  
   Тер-Габриэлян. - Сообщает о мандате - добиваться объединения.
  
   Скрыпник. - Не мы произвели раскол, не мы ушли. Незачем взваливать на нас вину за раскол.
  
   Позерн - заявляет, что принадлежит к течению революционного оборончества, но не ушел потому, что считал себя связанным Совещанием. Он оставляет за собой право воздерживаться.
  
   Залуцкий - предлагает призвать ушедших и предложить им воздержаться.
  
   Теплов - заявляет, что всегда был большевиком и теперь должен заявить, что если будет так, то армия останется без штаба: в Самаре резолюция в корне расходится со здешней.
  
   Баллотируется предложение пригласить ушедших. (За - большинство).
  
   Возвратившемуся Войтинскому предлагают воздержаться.
  
   Войтинский. - Будут ли возражения против резолюции?
  
   Председатель. - Да.
  
   Войтинский. - В таком случае, отказываюсь воздержаться.
  
   Делегаты Дан и Либер заявили, что резолюцию свою снимают и хотя не во всем согласны с резолюцией И. К., но будут поддерживать ее. Войтинский от имени группы большевиков заявил, что они также будут поддерживать ее.
  
   ЗАСЕДАЕНИЕ 31 МАРТА
  
   Председательствует Ногин.
  
   Секретари: т. т. Бокий и Драбкина.
  
   Сталин - спрашивает, можно ли допустить присутствие оборонцев, отколовшихся накануне.
  
   Милютин. - Вопрос об отколовшихся должен быть решен в общем собрании фракции.
  
   Вопрос откладывается до более многочисленного собрания фракции.
  
   Вопрос о Временном Правительстве.
  
   Милютин докладывает, что Комиссия из 8 лиц, а фактически из 5, которой Было поручено выработать резолюцию об отношении к Временному Правительству, к соглашению не пришла. По п. 1. Войтинский остался при прежнем мнении: что Временное Правительство революционно, наше и необходимо, поэтому, наша поддержка; мы же исходили из той точки зрения, что Правительство - не наше, буржуазное, стремится поставить предел развитию революции. Поэтому мы столковаться не могли. Мы будем поддерживать мероприятия постольку, поскольку они направлены к укреплению завоеваний революции. Мы поддерживаем революцию, но не поддерживаем Временное Правительство, как таковое.
  
   В конечном результате - резолюция Войтинского сводится к поддержке доверию.
  
   Читает резолюцию Войтинского <36> и Каменева - Сталина.
  
   Резолюция в приложении.
  
   Васильев не понимает, почему не состоялось соглашение: ведь большинство высказалось уже в смысле поддержки мероприятий, которые направлены к развитию революции. По существу, он согласен со второй редакцией, но не видит разницы между ними: речь идет ведь не о поддержке правительства, а известных мероприятий, к поддержке и укреплению шагов Временного Правительства.
  
   Каменев - спрашивает, решен ли вопрос о противопоставлении своей резолюции - резолюции Стеклова.
  
   Ногин. - Надо сперва формулировать свое мнение.
  
   Каменев. - Совершенно неприемлем в резолюции Стеклова пункт о поддержке, выражение о поддержке, даже, как намек, недопустимо. Мы не можем поддерживать правительство потому, что оно империалистично, что, несмотря на свое заявление, оно остается в союзе с англо-французской буржуазией. В Коммунистическом Манифесте говорится о поддержке либеральной буржуазии, но в том случае, если на нее нападают. Из доклада же Стеклова видно, что не на них нападают, а они нападают на Сов. Р. Д. Во вчерашних поправках к резолюции у нас сказано, что теперь поддержка невозможна. Ввиду двоевластия, воля революционного народа воплощена не во Временном Правительстве, а в Сов. Раб. Деп., и их надо укреплять, и что они должны столкнуться с Временным Правительством. Наша задача - указать, что единственным органом, заслуживающим нашей поддержки, является Сов. Р. Д. Задача Съезда - провозгласить на всю Россию, что единственными выразителями воли революционного народа являются Сов. P. Д. С. Д., и их, а не Временное Правительство, должны мы укреплять и поддерживать.
  
   На Совещании все ораторы-большевики должны указать, что нашей задачей является поддержать Советы. Вносить ли свою резолюцию, или внести крупные поправки в резолюцию И. К. - это вопрос, который мы здесь должны обсудить.
  
   Федоров. - Самый кардинальный пункт - это вопрос как мы относимся к Временному Правительству. Для того, чтобы сказать, как мы относимся к Временному Правительству, нужно знать, что оно собой представляет. Во главе правительства стоят представители класса помещиков и крупкой буржуазии. Политика этих классов - эксплуатация пролетариата и крестьянства и империалистические цели войны. Но сможет ли правительство проводить эту политику в жизнь - зависит от соотношения сил. Чтобы это соотношение сил было благоприятно для пролетариата и крестьянства, - необходимо укреплять С. Р. и С. Д. Поддерживать, авансировать правительству доверие, которого оно не заслуживает, - нельзя. Жизнь требует ясного ответа. Нужно, чтобы пролетариат и крестьянство знали, как мы относимся к Временному Правительству. Поэтому мы должны сказать: мы не противодействуем, если оно будет закреплять революцию, мы не противодействуем; но, как только за спиной народа начнутся контр-революционные махинации, мы объявим ему решительную борьбу.
  
   Милютин. - Никто из комиссии не будет протестовать, если из резолюции будет исключен пункт о поддержке. Но большинство собрания решило включить пункт о поддержке. Если настоящее собрание найдет возможным изменить свое решение, - это будет, несомненно, шаг вперед. Если после нашей резолюции о войне и выступления Стеклова собрание решит перерешить, то мы приветствуем этот шаг. По п. п. 1, 3, 4 соглашение было достигнуто в Комиссии, но по пункту 2 Комиссия не могла сказать, что Временное Правительство является правительством революционным, и мы остались непримиримыми. Пункт о поддержке я предлагаю исключить.
  
   Ногин. - Для тех, кто стоял на точке зрения ненужности поддержки, доклад Стеклова внес одну новую мысль: ясно, что не о поддержке, а о противодействии должна теперь идти речь.
  
   Скрыпник. - После вчерашнего доклада многое изменилось. О поддержке правительства говорить нельзя. Идет заговор Временного Правительства против народа и революции и к борьбе с этим необходимо готовиться. Особая резолюция необходима: докладчик говорит об опасности, об организации контрреволюции, - а резолюция говорит о поддержке. В настоящий момент необходимо принять за основу одну из резолюций и голосовать.
  
   Ногин - предлагает избрать комиссию из трех лиц.
  
   Сталин - предлагает дать директиву комиссии об изменении пункта о поддержке.
  
   Голосуется предложение тов. Сталина.
  
   Большинством против 4-х пункт о поддержке из резолюции исключается. Избираются в Комиссию для выработки резолюции:
  
   Милютин, Каменев, Сталин, Теодорович.
  
   Ногин. - Вносим ли мы свою особую резолюцию?
  
   Единогласно за внесение особой резолюции.
  
   Ногин. - Записано чуть ли не 100 человек, записывают хаотично, с нарушением порядка. С трудом удалось добиться записи Каменева.
  
   Наши записки, поданные одними из первых, были с трудом найдены на дне. Члены И. К. будут выступать против Стеклова (Суханов - контр-докладчик). Хорошо бы комиссии заготовить не только резолюции, но и поправку.
  
   Позерн. - А меньшевики выработали резолюцию?
  
   Ногин - предлагает ознакомиться с резолюцией меньшевиков.
  
   Голоса: Они подвели, не надо!
  
   Ногин. - Сегодня вечером торжественное заседание. Предлагаю выставить докладчиком Каменева. Если не удастся - не ходить.
  
   Стучко (внеочередное заявление) - В аграрной секции один я - с.-д., остальные - 15 с.-р. Необходимо, чтобы т. т. вошли туда.
  
   Внесено предложение выработать резолюцию по аграрному вопросу. В комиссию для выработки этой резолюции избираются:
  
   Стучка, Позерн, Теодорович, Милютин, Скрыпник.
  
   Ногин оглашает резолюцию московского Областного Совещания: "организационные задачи в деревне".<37>
  
   Ногин. - В резолюции предлагается организованный захват земель, не дожидаясь Учредительного Собрания. Эсеры не решались выдвинуть такой лозунг, предлагая ждать Учредительного Собрания. Узнав о решении московской конференции, они говорили: "наша беда! Теперь крестьяне будут выбирать большевиков".
  
   ЗАСЕДАНИЕ 1-ГО АПРЕЛЯ
  
   Председательствует тов. Теодорович.
  
   Секретари: т. т. Бокий и Ф. И. Драбкина.
  
   В порядке дня - предложение Церетели об объединении.
  
   Сталин. - Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения по линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда-Кинталя.
  
   Лугановский. - Харьковский Комитет ведет переговоры по этой именно линии.
  
   Молотов. - Церетели желает объединить разношерстные элементы. Сам Церетели называет себя циммервальдистом и кинтальцем, поэтому объединение по этой линии неправильно и политически и организационно. Правильнее было бы выставить определенную интернационально-социалистическую платформу. Мы объединим компактное меньшинство.
  
   Лугановский, - возражая тов. Молотову, говорит: - мы сейчас не знаем разногласий. Меньшевики воздержались в Совете и выказали себя более... чем большевики, выступавшие против. Многие разногласия изжиты. Подчеркивать тактические разногласия неуместно. Возможен съезд совместно с меньшевиками, циммервальдистами и кинтальцами.
  
   Скрыпник. - Спор этот - спор на словах. Объединение возможно лишь с отвергающими революционное оборончество и разделяющими наше отношение к Временному Правительству.
  
   Залуцкий. - Если мы войдем в переговоры с меньшевиками, то необходимо выставить наши взгляды. Мы исходим из определенной позиции. Исходить из просто желания объединения может мещанин, а не с. д. Разногласия у нас по следующим вопросам: 1) об отношении к войне, 2) об оценке и роли в революции капиталистических сил. Если мы их и смажем, то через неделю все равно расколемся. По внешнему Циммервальдско-Кинтальскому признаку объединяться невозможно. Тепловский довод: "провинция заставляет нас праветь" - неправилен. Плох тот с. д., который будет расплываться в массе. Нужно вести массы за собой. Необходимо выставить определенную платформу.
  
   Лазуркина. - В порядке дня: идти или не идти на собрание?
  
   Теодорович. - Нет, "с чем идти".
  
   Сталин. - Забегать вперед и предупреждать разногласия не следует.
  
   Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия. Но есть один вопрос - объединять необъединимое невозможно. С теми, кто сходится на Циммервальде и Кинтале, т. е., кто против революционного оборончества, у нас будет единая партия. Это - демаркационная линия. Меньшевикам нужно заявить, что это пожелание является только пожеланием только группы собравшихся сейчас, и это не обязательно для всех большевиков. Мы должны идти на собрание и никаких платформ не выставлять. В рамках пожелания - созыв конференции на почве антиоборончества.
  
   Прения прекращены.
  
   Голосуются предложения т. т. Сталина и Молотова.
  
   Предложение тов. Сталина:
  
   1) заявить, что мы можем объединиться только с теми, кто стоит на точке зрения Циммервальда и Кинталя, т. е. антиоборончества;
  
   2) что собрание носит информационный характер. Участвующие в нем выражают частное мнение группы большевиков, необязательное для всех.
  
   Предложение тов. Молотова:
  
   1). Необходимо выступить с платформой:
  
   2) совпадает с предложением тов. Сталина.
  
   Принято единогласно:
  
   1). На собрание идти.
  
   2). Признать собрание информационным.
  
   Лугановский - высказывается за создание комиссии для организации объединительного съезда.
  
   Милютин - предлагает создать Бюро для сношения с центрами.
  
   Сталин - предлагает никакого Бюро для созыва конференции из интернационалистов не выбирать, а предложить ЦК снестись с вождями меньшевиков - интернационалистов по вопросу о созыве конференции.
  
   Предложение тов. Сталина принимается большинством против одного.
  
   Лугановский - предлагает созвать объединенное собрание циммервальдистов. (За - 14, против 13).
  
   Избирается комиссия для ведения переговоров:
  
   т. т. Сталин, Каменев, Теодорович, Ногин.
  
   Тов. Сталину поручается выступить с докладом на общем собрании.
  
   ЗАСЕДАНИЕ 2-ГО АПРЕЛЯ
  
   Председательствует т. Шляпников.
  
   Секретари: т. т. Бокий Г. И., Драбкина Ф. И.
  
   В начале заседания дебатируется вопрос о продолжительности занятий Совещания. Товарищи с мест высказываются за скорейший отъезд, так как на местах, "дело брошено на произвол судьбы". Баллотировкой постановлено продолжить Совещание до окончания конференции Советов.
  
   Далее, вызывает прения вопрос о порядке дня; обсуждать ли в первую очередь вопросы, связанные с порядком дня, опубликованными в "Правде",<38> или же те вопросы, которые разбираются на конференции Сов. Р. и С. Д., и в частности, вопрос о коалиционном министерстве.
  
   Стасова - сообщает, что Бурьянов разослал во все концы телеграммы с предложением требовать включения Плеханова в министерство.
  
   Шляпников - не следует заниматься вопросом, возбужденным Бурьяновым.
  
   Голосуется порядок дня.
  
   Постановлено в первую голову разбирать те вопросы, которые обсуждаются на конференции Советов.
  
   1. Организационный вопрос.
  
   Организация революционных сил и борьба с контрреволюцией.
  
   Мандельштам. - Секция сузила рамки и занялась обсуждением вопроса об организации Советов и созыве съезда (Советов).
  
   В секции вопрос был поставлен таким образом: на втором заседании Войтинский сделал сводку прений и предложил следующий план организации Совета Рабоч. и С. Д.
  
   1). Слитная организация солдат и рабочих в Совете Раб. и Солдат. Депутатов. (Войтинский настаивает на замене названия "солдатских" термином "военных", так как это более определяет физиономию Советов, но большинство с этим не согласилось). Слияние должно произойти по всей линии работы. Разъединение работы возможно лишь по специальным вопросам солдатской и рабочей жизни. Политическая же работа их должна быть только общая.
  
   2). Областные организации путем Областных Съездов и создание Областного Бюро Сов. Р. и С. Д.
  
   3). Всероссийский Съезд.
  
   Первый Съезд должен быть созван 25 апреля. Войтинский предлагает общее представительство для рабочих и солдат. Что же касается офицерского состава, то поднимался вопрос: может ли существовать, наравне с рабочей и солдатской организацией, отдельная офицерская организация? Вопрос этот решен отрицательно: прогрессивное офицерство должно войти в существующие Советы, как это делается уже на местах. Армейские организации будут представлены как областные мелкие организации, потом центральные, но в крупных рабочих центрах желательна связь их с рабочими организациями. Крестьянские организации создаются по инициативе крестьянства, но в областных органах необходимо участие крестьянских организаций.
  
   В районных съездах принимают участие делегаты местных Сов. Р. и С. Деп. и организаций трудового крестьянства.
  
   Съезд.
  
   Войтинский предлагает норму представительства 1: 25.000, Богданов пропорциональное представительство. Принято: до 100.000 - один на каждые 25.000, от 150.000 - 5, свыше 200.000 - 6. В состав Съезда должны войти, кроме того, представители организаций трудового крестьянства из социалистических партий. Войтинский предлагает созвать Съезд на русское 1 мая, но представители армии возражали, признавая желательным устройство в этот день демонстрации. Постановлено, что Съезд должен быть созван до конца распутицы, чтобы к началу военных действий армия была организована. Съезд выделит общероссийский центр, который от времени до времени будет пополняться на областных конференциях. Возможно, что будет выделен постоянный орган - Исполнительный Комитет. Состав Исп. Ком. не предрешен, его предопределит Съезд. Созыв Съезда поручается Исполнительному Комитету Петроградского Сов. Р. и С. Д., который будет пополнен 10 делегатами настоящего Совещания (Войтинский натаивает на 5). Это Орг. Бюро обязано будет составить порядок дня и разослать его организациям. Орг. Бюро будет выполнять до созыва Съезда всю политическую работу, это Бюро представляет в настоящее время всю революционную демократию.
  
   Я хотел бы еще выяснить вопрос об императивных мандатах.
  
   Представители армий приехали с императивными мандатами, что мешает работе. Я считаю это недопустимым. Говорил с Войтинским, тот считает этот вопрос спорным и лично полагает допустимым.
  
   Дробнис (дополнение). - В последнем заседании организационной секции возник такой вопрос: так как правительство возглавляет демократическую революционную Россию, то возникает вопрос, чтобы это правительство отражало мнение всей России. Было высказано пожелание, чтобы лица, вошедшие в ЦК занялись этим вопросом. Далее, было высказано пожелание, чтобы Исп. Ком. пополнился представителями от областей. Представители армий высказали пожелание чтобы вошли представители от каждой армии (всего около 20 чел.), другие - чтоб от каждого фронта (т. к. 4 фронта, то всего - 4 чел.). Вопрос остался открытым.
  
   Цвиллинг. - Как, по мнению секции, должны избираться представители офицерства?
  
   Мандельштам - отдельных представителей от офицерства не должно быть. Если офицер будет избран солдатами, - он войдет, а нет - не войдет.
  
   Невский - постановлено, что Исп. Ком. будет руководить политической работой в стране. Но каким образом?
  
   Мандельштам. - Этот вопрос поднимался и решен в том смысле, что петроградский Сов. Раб. Деп. в лице Исп. Ком. заслуживает полного доверия.
  
   Коробайкова - не поднимался ли вопрос о реорганизации Сов. Раб. Деп.? В Иваново-Вознесенске напр., в Совет входят представители кооперации, комитета грамотности и др. нерабочих организаций. В результате - в Иваново-Вознесенском Совете рабочие в меньшинстве.
  
   Делегат - поднимался ли вопрос о губернском органе?
  
   Мандельштам - о губернском - нет, только об областном.
  
   Другой делегат. - Фракция должна внести предложение о реорганизации Сов. Р. Д. Ввиду того, что большинство смотрит на размах революции, как на зачаток международной революции, то не поднимался ли вопрос о приглашении представителей международного пролетариата.
  
   Мандельштам. - Нет.
  
   Цвиллинг. - Я никак не могу согласиться с постановлением секции, что коллектив офицеров не имеет права делегировать на Съезд своих представителей. На местах это может вызвать трения. В Челябинске офицерству предоставлено 1/5 мест. Если бы это постановление вошло в силу в Совете не оказалось бы ни одного представителя офицерства.
  
   Предлагаю отстаивать другую точку зрения, предоставляя офицерству право избирать непосредственно в Сов. Деп. Создается такое положение, что офицерству придется организовать свой Сов. Деп., что будет хуже. В Челябинске образовался Комитет Общественной Безопасности. Когда он стал выносить постановления, противоположные постановлениям Сов. Раб. Деп., последний постановил не допускать его в свою среду. Не нужно создавать врагов.
  
   Зелигсон. - В плане есть недостатки: в настоящее время организация идет по губерниям; применительно к этому нужно приспособить и план организации. На местах, в губернских комитетах, работаем не мы, а совершенно чуждые элементы. Это будет устранено только в том случае, если революционная демократия будет организована по губерниям. Организация должна начаться не с области, а с губернии.
  
   Комиссаров. - Мне кажется, тут незнакомы со строительством на местах. Упущен важный вопрос: включение представителей от провинций, а это очень важно. Законодательный орган - Сов. Раб. Деп. Петрограда. Пока наш Совет Р. Д. представляет собой законодательный орган для нас и для Временного Правительства, которому он предписывает законы, необходимо включить сюда представителей с мест.
  
   Смирнов (Ив. Ник.) - В военной комиссии тоже преобладало мнение, чтобы офицерство входило в Сов. Солд. Деп. Оратор против участия офицеров в Сов. Р. и С. Д. Пусть организуются отдельно. В Томске Сов. Солд. Деп. играет благодаря этому решающую роль. Совет состоит из с.-д. Среди офицерства не больше 20 социалистов. Мы ввели выборность представителей в частях. Без подписи представителей от солдат не действуют приказы. Всю власть взяли у нас С. Р. и С. Д. Управление идет великолепно. Сов. Сол. Деп. постановил распустить 12.000 чел. на полевые работы, предварительно подсчитав, сколько можно послать. Когда начальник Омского Военного Округа стал ставить палки в колеса, - Совет потребовал, категорически, чтобы ни один приказ, касающийся местных условий, не отдавался без санкции С. С. Д. Выяснилось, что он не имеет никакого понятия о местных условиях. Офицерство можно выделить в партийных организациях и через них влиять на остальную массу его. Сов. С. Д. постановил не отправлять маршевых рот, пока не установится дисциплина. Офицеры были за, несмотря на это, начальник военного округа отменил, впредь до особого распоряжения.
  
   К сожалению, вопрос о выделении офицерства не пройдет на совещании. А между тем, присматриваясь на Съезде к офицерам, приходится констатировать: кто шовинист? - Офицер. Кто оппортунист? - Офицер.
  
   В Сибири в начале апреля были произведены выборы в городские думы на основании 4-хвостки. Мы выговорили право, чтобы солдатам было предоставлено право участвовать в выборах на равных правах с остальным населением. В Омске, напр., на 50.000 взрослого населения - 70.000 солдат. Таким образом в думе оказалось большинство солдат.
  
   По поводу предположения созвать Съезд 25-го апреля оратор высказывается отрицательно. - Едва доедем, как придется готовиться ко Всероссийскому Съезду. Чем это вызвано? - Необходимо закреплять организацию? - Это можно и без Съезда. На местах это произведет скверное впечатление, и дезорганизация усилится.
  
   Воздвиженский. - Я тоже вынес из практики - хотя у нас офицеры - социалисты, что необходимо выделить офицерство. Если выбирать 1:25 000 то почему им - меньшинству - представлять отдельно 1/5 мест. Есть отдельные воинские комитеты, куда входят и офицеры.
  
   Охлонин - стоит за предоставление офицерам избирательного права наравне с солдатами. Если офицеры революционны, - солдаты их выберут сами. Не вижу оснований выделять офицеров в особую касту.
  
   Что касается времени созыва Съезда, то его следует отсрочить: Россия велика, и собрать скоро Съезд невозможно. На местах будет подчеркнуто, что Петроградский С. Р. Д. заслуживает доверия, и это укрепит его влияние. Если отсрочить на 2 недели - 1 мес., видно будет, можно ли устраивать Съезд.
  
   Вносится предложение прекратить запись ораторов по общим прениям.
  
   Делегат. -- Предлагаю прекратить премия по этому вопросу и перейти к общеполитическим прениям об отношении к Временному Правительству.
  
   Скрыпник. - В резолюции, которую мы приняли, выявлено наше отношение к С. Р. Д.
  
   Теодорович. - На Съезде будет обсуждаться организационный вопрос. Необходимо поэтому прекратить прения, взять резолюцию организационной секции, по пунктам рассмотреть се и внести в нее изменения и дополнения.
  
   Прения по вопросу дня прекращены.
  
   Голосуется: 1) открыть ли прения по вопросу об отношении партии к С. Р. Д. или же 2) отнести эти общие прения к вопросу об организации борьбы с контр-революционными силами и перейти к постатейному чтению.
  
   Принято 2-ое предложение,
  
   Резолюция организационной секции
  
   1-и пункт.
  
   Мандельштам. - Этот вопрос тесно связан с вопросом об участии офицерства. Офицерство несомненно оппортунистично, реакционно. Если ему дать сорганизоваться отдельно, - оно сорганизуется во враждебную организацию. Если совместно с Сов. С. Д., - их влияние будет аннулировано влиянием сознательных элементов.
  
   Цвилинг. - Я совершенно не согласен с товарищем Смирновым. По существу, если будет отдельная офицерская организация: наряду с Сов. Сол. Деп., Сов. Офиц. Деп., - то это вызовет разлад. Не знаю почему офицеры - элемент реакционный. - Это те же служащие, а не особая каста. Офицеры, конечно, не пролетариат, но и солдаты - тоже не пролетариат. Говорят, среди офицеров есть оппортунисты. Но и среди других групп - сколько угодно оппортунистов. Если приехать в Челябинск с таким постановлением, - то представителям партии придется уйти из Советов. В большинстве городов, - на местах, - такое же настроение. Формальный довод, что это - Сов. Солд. Депутатов, офицерству, следовательно, делать там нечего, - несостоятелен. Необходимо предоставить офицерству право делегировать в Советы своих представителей.
  
   Вносится предложение: по каждой поправке одно слово - за, одно - против.
  
   Предложение принимается.
  
   Смирнов. - Чем больше будет офицеров, тем Советы будут оппортунистичнее. На нашем, большевистском совещании - ни одного офицера и много солдат. Примеренческое настроение будет преобладать. Нужно ударить на демократические чувства офицеров - не надо давать специального количества мест.
  
   Теодорович. - Не надо поднимать вопрос об отдельной организации офицерства. Новых директив к перестройке на местах не давать.
  
   Цвиллинг - вносит предложение, что офицеры посылают своих депутатов в известной пропорции.
  
   За - 2.
  
   Смирнов. - Офицеры посылают своих делегатов на равных условиях.
  
   За - 13.
  
   Против - 12.
  
   Теодорович. - Оставить в том виде, как в п. 1.
  
   За - 11.
  
   Против - 15.
  
   Голосуется 1 пункт и принимается большинством голосов.
  
   Коровайкова - вносит предложение реорганизовать Сов. Раб. Деп. таким образом, чтобы представителям нерабочих не было предоставлено больше мест в Сов. Раб. Деп.
  
   Толстов - за это предложение, так как в Ставрополе было вынесено постановление против предоставления мест социалистам, потому что они мешают работать и среди них много провокаторов. Тов. Толстов предлагает поручить центру разработать определенную схему, и по этой схеме произвести реорганизацию.
  
   Мандельштам - против закрытия дверей представителям непролетарских организаций, так как Сов. Р. и С. Д. являются органами революционной демократии.
  
   Предложение Коровайковой снимается.
  
   Пункт 2-й принимается единогласно.
  
   Пункт 3-й
  
   Зеликсон - предлагает поправку - создать губернские Сов. Р. Д., тогда можно будет оказывать влияние на Губернские органы.
  
   За - 3, против - 6.
  
   Отвергается.
  
   Пункт 3-й принимается.
  
   Пункт 4-й.
  
   Теодорович - вносит поправку: мелкие организации с числом членов до 25 000 при выборах соединяются.
  
   Поправка принимается.
  
   Пункт 4-й принимается.
  
   Пункт 5-й принимается с поправкой: созвать Съезд не позже 15-го и не раньше 1-го мая.
  
   Пункт 6-й.
  
   Васильченко - вносит поправку: "Этот Исп. Ком. действует в тесном контакте с центральными учреждениями социалистических партий".
  
   Теодорович - против этой поправки - не потому, что не согласен с ней по существу, а потому, что такие вещи делаются практически, но о них не заявляют. Бросать подобною заявления - значит лить воду на мельницу тех, кто ведет агитацию против Советов.
  
   Поправка отвергается.
  
   Пункт 6-й принимается.
  
   Пункт 7-й принимается.
  
   Пункт 8-й.
  
   Охлонин и Мандельштам предлагают добиваться увеличения количества представителей с мест - хотя бы до 15-ти, напр., включить представителей областных организаций.
  
   Теодорович - предлагает выбрать от лица фракции комиссию, которой поручить войти в переговоры с Президиумом Совещания о числе и составе представителей с мест.
  
   Предложение Теодоровича принимается.
  
   Пункт 8-й принят.
  
   Пункт 9-й принимается с поправкой: "Немедленно, в согласии с Петроградским Сов. Раб. Деп.".
  
   Смирнов - вносит дополнение: "Чтобы при Бюро издавался Центральный Орган Советов".
  
   Мы на целый месяц выбираем Бюро, а органа не имеем. "Петроградские Известия Сов. Раб. Деп." - не авторитет.
  
   Цвиллинг. - Состав Совещания случайный, и редакция может быть случайно, поэтому возможно, что будут проводиться нежелательные взгляды. Поправка отвергается.
  
   Проект в целом принимается.
  
   Для переговоров с Президиумом избирается комиссия в составе: Сталин. Скрыпник, Теодорович.
  
   Ставится вопрос о кандидатах в Организационный Комитет по созыву Всероссийского Съезда Сов. Раб. и Сол. Деп. Кандидаты от областей и по 2 представителя от партии.
  
   Лугановский - предлагает добиваться перенесения выборов на последний день, когда определяются организационные центры, сейчас же выборов не производить.
  
   Савельев - предлагает намечание кандидатов предоставить представителям областей.
  
   Стасова. - Бюро ЦК предлагает наметить 2-х т. т., представителей областей и 1 кандидата - тов. Теодоровича.
  
   Элиава. - Я понимаю, когда предлагают выбрать 2-х представителей с мест. Но как можно выбирать представителей от областей - не понимаю.
  
   Теодорович. - Организационная секция выработала проект резолюции, который будет предложен Совещанию Сов. Деп. Пункты подверглись обсуждению и в общем приняты. Нас интересует последний пункт: Организационная секция предлагает выбрать из состава Совещания 10 чел., для того, чтобы они вошли в Исп. Ком. и приняли участие в созыве Съезда, для контроля за созывом и для усиления влияния. Вопрос, сколько человек выбрать и как выбирать? Мы имеем право на 2 места (из 10, большевистская фракция представляет ? Съезда). Нужно и наметить этих двух. Было указано, что Комиссия из 3-х человек, которая выбрана, будет настаивать, чтобы выборы производились не по областям. Но, если бы даже выборы и производились по областям, - кандидаты всегда будет от какой-нибудь области. Сейчас самая очередная задача - наметить 2-х кандидатов. Эта же комиссия будет стараться поднять число представителей с 10 до 15 чел., тогда мы будем иметь 4 места. Избираются Теодорович и Серебряков.
  
   ЗАСЕДАНИЕ 4-ГО АПРЕЛЯ
  
   В порядке дня - вопрос об объединении и доклад тов. Ленина.
  
   Председательствует тов. Зиновьев
  
   Секретари: Бокий Ив. Ив. Драбкина Ф. И.
  
   Ленин. - Доклад и вопрос об объединении можно объединить. Извиняюсь за опоздание.
  
   Авилов. - В 1 ч. дня назначено общее собрание с.-д. Поэтому необходимо определить минимум времени для заседания фракции большевиков.
  
   Голоса. - До 3-х часов.
  
   Делегат. - Делегаты с мест задержались специально для того, чтобы присутствовать на этом заседании, которое будет объединительным или разъединительным.
  
   Зиновьев - предлагает снестись с организаторами объединенного собрания.
  
   Войтинский - предлагает перенести доклад на объединенное заседание.
  
   Собрание поручает т. Теодоровичу снестись с организаторами собрания.
  
   Доклад тов. Ленина
  
   Я наметил несколько тезисов, которые снабжу некоторыми комментариями. Я не мог, за недостатком времени, представить обстоятельный, систематический доклад.
  
   Основной вопрос - отношение к войне. Основное, что выдвигается на первый план, когда читаешь в России и видишь здесь, - это победа оборончества, победа изменников социализму, обман масс буржуазией. Бросается в глаза, что у нас, в России, в социалистическом движении, положение то же, что и в Других странах: оборончество, "защита отечества". Разница в том, что нигде такой свободы, как у нас, нет, и на нас ложится, поэтому, ответственность перед всем международным пролетариатом. Новое правительство империалистично, как прежде, несмотря на обещание Республики, - насквозь империалистично.
  
   I. В нашем отношении к войне, которая со стороны России и при новом правительстве Львова и К-о безусловно остается грабительской империалистической войной в силу капиталистического характера этого правительства, недопустимы ни малейшие уступки "революционному оборончеству".
  
   На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала.
  
   Ввиду несомненно добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества, признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний, ввиду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку, объяснять неразрывную связь капитала с империалистической войной, доказывать что кончить войну истинно-демократическим, ненасильническим миром нельзя без свержения капитала.
  
   Организация самой широкой пропаганды этого взгляда в действующей армии.
  
   Братание.
  
   В нашем отношении к войне и при новом правительстве, которое остается империалистическим, недопустимо ни малейшей уступки оборончеству. Массы смотрят на дело практически, а не теоретически. Они говорят: "Я хочу защищать отечество, а не захватывать чужие земли." Когда можно считать войну своей? При полном отказе от аннексий.
  
   Массы подходят к вопросу не теоретически, а практически. Наша ошибка - подход теоретический. На революционную войну, действительно, оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать согласие. С представителями солдатской массы надо ставить вопрос практически, иначе нельзя. Мы вовсе не пацифисты. Но основной вопрос: какой класс ведет войну? Класс капиталистов, связанный с банками, никакой другой войны, кроме империалистической вести не может. Класс рабочих - может. Стеклов, Чхеидзе все забыли. Когда читаешь резолюцию Сов. Раб. Деп. поражаешься, как люди, заявляющие себя социалистами, могли вынести такую резолюцию.
  
   Что своеобразно в России, это - гигантски быстрый переход от дикого насилия к самому тонкому обману. Основное условие - отказ от аннексии не на словах, а на деле. "Речь" воет по поводу заявления "Социал-демократа", что присоединение Курляндии к России есть аннексия. Но аннексия, это - присоединение всякой страны, отличающейся национальными особенностями, всякое присоединение нации - безразлично, отличается ли она языком, - если она чувствует себя другим народом, против ее желания. Это - предрассудок великороссов, воспитанный веками.
  
   Войну можно кончить, лишь при полном разрыве с международным капиталом. Войну породили не отдельные лица, а международный финансовый капитал. Порвать с международным капиталом - не легкая вещь, но и не легкая вещь - закончить войну. Ребячество, наивность предполагать прекращение войны одной стороной... Циммервальд, Кинталь... на нас лежит большее, чем на всех, - обязанность отстоять честь международного социализма. Трудность подхода...
  
   Ввиду несомненного наличия оборонческого настроения в широких массах, признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснить им, что кончить войну не насильническим миром нельзя без свержения капитала. Эту мысль необходимо развивать широко, в самых широких размерах. Солдаты требуют конкретного ответа - как кончить войну. Но обещать людям, что мы можем кончить войну по одному доброму желанию отдельных лиц, - политическое шарлатанство. Необходимо массы предупредить. Революция - вещь трудная. Без ошибок нельзя. Ошибка в том, что мы (не разоблачали) революционное оборончество во всей его глубине. Революционное оборончество - измена социализму. Недостаточно ограничиться... Должны признать ошибку. Что делать? Разъяснять. Как дать... которые не знают что такое социализм... Мы не шарлатаны, мы должны базироваться только на сознательности масс. Если даже придется остаться в меньшинстве, - пусть. Стоит отказаться на время от руководящего положения, не надо бояться остаться в меньшинстве. Когда массы заявляют, что не хотят завоеваний, я им верю. Когда Гучков и Львов говорят, что не хотят завоеваний, - они обманщики. Когда рабочий говорит, что хочет обороны страны, - в нем говорит инстинкт угнетенного человека.
  
   II. "Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной организованности пролетариата, - ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства.
  
   Этот переход характеризуется, с одной стороны, максимумом легальности (Россия сейчас - самая свободная страна в мире из всех воюющих стран), с другой стороны, - отсутствием насилия над массами и, наконец, доверчиво бессознательным отношением их к правительству капиталистов, худших врагов мира и социализма. Это своеобразие требует от нас умения приспособиться к особым условиям партийной работы в среде неслыханно - широких только что проснувшихся к политической жизни масс пролетариата".
  
   - Почему не взяли власть? Стеклов говорит: потому-то и потому-то. Это - вздор. Дело в том, что пролетариат не достаточно сознателен и недостаточно организован. Это надо признать. Материальная сила - в руках пролетариата, а буржуазия оказалась сознательной и подготовленной. Это - чудовищный факт, но его необходимо откровенно и прямо признать, и заявить народу, что не взяли власть потому, что не организованы и бессознательны.
  
   Разорение миллионов, смерть миллионов. Самые передовые страны гибнут, и поэтому перед ними станет таким образом вопрос...
  
   Переход от первого этапа ко второму - переход власти к пролетариату и крестьянству характеризуется, с одной стороны, максимумом легальности - Россия сейчас самая свободная, самая передовая страна в мире, с другой стороны, доверчиво-бессознательным отношением масс к правительству. Даже наши большевики обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это - гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути. Пусть лучше останусь в меньшинстве. Один Либкнехт стоит дороже 110 оборонцев типа Стеклова и Чхеидзе. Если Вы сочувствуете Либкнехту и протянете хоть палец оборонцам - это будет измена международному социализму. К народу надо подходить без латинских слов, просто, понятно. Он вправе... - надо приспособиться... перейти..., но нужно. Наша линия окажется правильной. Если мы отступимся от тех людей, к нам придет всякий угнетенный, потому что его приведет к нам война. Иного выхода ему нет.
  
   III. "Никакой поддержки Врем. Правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа его от аннексий. Разоблачение - вместо недопустимого, сеющего иллюзии "требования", чтобы это правительство, правительство капиталистов, перестало быть империалистическим".
  
   "Правда" требует от правительства, чтобы оно отказывалось от аннексий. Требовать от правительства капиталистов, чтобы оно отказалось от аннексий - чепуха, вопиющая издевка над...
  
   С точки зрения научной, это такая тьма обмана, который весь международный пролетариат, вся... пора признать ошибку. Довольно приветствий, резолюций, пора начать дело. Надо перейти к деловой, трезвой...
  
   IV. "Признание факта, что в большинстве Сов. Раб. и Солдатских Депутатов наша партия - в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуазных, оппортунистических, поддавшихся влиянию буржуазии и проводящих ее влияние на пролетариат элементов, от н.-с. - с.-р. - до О. К. (Чхеидзе, Церетели пр.), Стеклова и пр. и пр.
  
   Разъяснение массам, что СРД есть единственно возможная форма революционного правительства, и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддается влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс разъяснение ошибок их тактики.
  
   Пока мы - в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти в Сов. Рабочих Депутатов, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок".
  
   - Мы большевики, привыкли брать максимум революционности. Но этого мало. Надо разобраться...
  
   Настоящее правительство - Совет Рабочих Депутатов. Думать иначе значит впадать в анархизм. Признанный факт, что в СРД наша партия - в меньшинстве. Надо разъяснять массам, что Сов. Раб. Депутатов - единственно возможное правительство, еще невиданное в мире, кроме Коммуны. Что, если Сов. Раб. Деп. в большинстве стоит на оборонческой точке зрения? - Ничего не поделаешь! Нам остается лишь разъяснять, терпеливо, настойчиво, систематически, ошибочность их тактики.
  
   Пока мы в меньшинстве, - мы ведем работу критики, дабы избавить массы от обмана. Мы не хотим, чтобы массы нам верили на слово. Мы не шарлатаны. Мы хотим, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок.
  
   Воззвание Сов. Раб. Деп. - там нет ни одного слова, проникнутого классовым сознанием. Там - сплошная фраза. Единственное, что губит все революционное это фраза, это - лесть революционному народу. Весь марксизм учит не подаваться революционной фразе, особенно в такой момент, когда она особенно ходка.
  
   V. "Не парламентарная республика - возвращение к ней от Сов. Раб. Деп. было бы шагом назад, - а республика Советов Рабочих, Батрацких и Крестьянских Депутатов, снизу до верху.
  
   Устранение полиции, армии, <39> чиновничества.
  
   Плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше платы хорошего рабочего".
  
   - Это - урок, который дала французская Коммуна, который забыл Каутский и которому учат рабочие в 1905 и 1917 г. г. Опыт этих годов нас учит, что... - не дать восстановиться полиции, не дать восстановиться старой армии. Программу нужно изменить, она - устарела. Сов. Р. и С. Деп. - шаг к социализму. Никакой полиции, никакой армии, никакого чиновничества. Созыв Учредительного Собрания - но кем? Резолюции пишутся, чтоб класть их под сукно, или на них садиться. Я рад был бы, чтоб Учр. Собрание было созвано завтра, но верить, что Гучков созовет Учр. Собрание, - наивно. Вся болтовня о том, чтобы заставить Врем. Правительство созвать Учредительное Собрание, - пустая болтовня, сплошной обман. Революции делались, а полиция оставалась, революции делались, а все чиновники и проч. оставались. В этом причина гибели революций. Сов. Раб. Деп. - единственное правительство, которое может созвать это собрание. За Сов. Раб. Деп. мы все ухватились, но не поняли их. Мы от этой формы тянем назад, к Интернационалу, который идет в хвосте буржуазии.
  
   Буржуазная республика решить вопрос (о войне) не может, ибо он может быть разрешен лишь в международном масштабе. Мы не обещаем освободить, но мы говорим, что только в этой форме (С. Р. и С. Д.) оно возможно. Никакого правительства, кроме Совета Рабочих и Батрацких Депутатов. Сказать о Коммуне - не поймут. Но сказать, что вместо полиции - Сов. Раб. и Батрацких Деп., научитесь управлять - вам некому помешать, - (это поймут). Искусства управлять не из каких книжек не вычитаешь. Пробуй, ошибайся, учись управлять.
  
   VI. "В аграрной программе - перенесение центра тяжести на Советы Батрацких Депутатов. Конфискация всех помещичьих земель. Национализация всех земель в стране. Распоряжение землею местными Советами Батрацких и Крестьянских Депутатов. Выделение Советов Депутатов от беднейших крестьян. Создание от каждого крупного имения (в размере от 100 дес. до 300, по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем Сов. Батрацких Депутатов и на общественный счет".
  
   - Что такое крестьянство? - Мы не знаем, статистики нет, но мы знаем что - сила.
  
   Если они землю возьмут, - будьте уверены, что они вам ее не отдадут, вас не спросят. Ось программы передвинулась; центр тяжести - Советы Батрацких Депутатов. Если не решит революцию крестьянин, - ее решит немецкий рабочий. Тамбовский мужик...
  
   За одну десятину платить не нужно, за вторую - 1 руб., за третью - 2 руб. Мы землю возьмем, а помещик не сможет уже ее отобрать. Хозяйство на общих началах.
  
   Необходимо выделение Сов. Деп. от беднейших крестьян. Есть мужик, есть средний, есть батрак. Ему, если даже дать землю, - он все равно хозяйства не создаст. Нужно создать из крупных имений образцовые хозяйства, с хозяйством на общих началах, а хозяйничать должны Сов. Батрацких Депутатов. Имения крупные есть...
  
   VII. "Слияние немедленное всех банков страны в один общенациональный банк и введение контроля над ним со стороны Сов. Раб. Деп.".
  
   "Банк это - форма общественного счетоводства" (Маркс). - Война учит экономии, все знают, что банки расхищают народные силы. Банки - нерв, фокус народного хозяйства. Мы не можем взять банки в свои руки, но мы проповедуем объединение их под контролем Сов. Раб. Деп.
  
   VIII. "Не "введение" социализма как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны Сов. Раб. Деп. за общественным производством и распределением продуктов".
  
   - Жизнь и революция отводят Учр. Собрание на задний план. Законы важны не тем, что они записаны На бумаге, но тем, кто их проводит. Диктатура пролетариата есть, но не знают, что с ней делать. (Маркс... только то, что практически назрело). Капитализм перешел в государственный капитализм.
  
  IX. "Партийные задачи:
  
   1. Немедленный Съезд партии.
  
   2. Перемена программы партии, главное:
  
   а) об империализме,
  
   б) об отношении к государству и наше требование "государства-коммуны",<40>
  
   в) исправление отсталой программы-минимум.
  
   3. Перемена названия партии. <41>
  
  X. Обновление Интернационала.
  
   Инициатива создания революционного Интернационала. Интернационала против социал-шовинистов и против "центра".<42>
  
   Общий итог.
  
   Совет Рабочих депутатов создан, он пользуется громадным влиянием. Все инстинктивно ему сочувствуют. В этом инстинкте сочетается гораздо больше революционной мысли, чем во всех революционных фразах. Если Сов. Раб. Деп. смогут взять управление в свои рука, - дело свободы обеспечено. Если напишите самые идеальные законы, кто будет проводить их в жизнь? - те же чиновники, но они связаны с буржуазией.
  
   Не "осуществляйте социализм" нужно говорить кассам, а "проводите". Капитализм ушел вперед, капитализм военный - не тот, что был до войны.
  
   На основании тактических выводов необходимо перейти к практическим шагам. Необходимо немедленно созвать партийный Съезд, необходимо пересмотреть программу. Многое в ней устарело. Необходимо изменить программу Минимум.
  
   Лично от себя предлагаю переменить название партии, назваться - Коммунистической Партией. Название "Коммунистическая" народ поймет. Большинство официальных социал-демократов изменили, предали социализм. Либкнехт - один с.-д. Вы боитесь изменить старым воспоминаниям? Но что бы переменить белье, надо снять грязную рубашку и надеть чистую.
  
   Почему выкинут опыт всемирной борьбы?
  
   Большинство с.-д. во всем мире социализм предали и перешли на сторону своих правительств (Шейдеман, Плеханов, Гед). Как сделать, чтоб Шейдеман согласился? Эта точка зрения есть гибель для социализма. Послать радиотелеграмму Шейдеману, о прекращении войны... обман.
  
   Слово с.-д. не точно. Не цепляйтесь за старое, которое насквозь прогнило. Хотите строить новую партию... - и к вам придут все угнетенные.
  
   В Циммервальде и Кинтале получил преобладание центр "Рабочая Газета". Мы докажем вам, что весь опыт показал. Мы заявляем, что образовали левую и порвали с центром. Или вы говорите об Интернационале - тогда проводите... или вы...
  
   Течение левого Циммервальда существует во всех странах мира. Массы должны разобраться, что социализм раскололся во всем мире. Оборонцы отреклись от социализма. Один Либкнехт... Вся будущность - за ним.
  
   Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это - предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехт, один против 110.
  
   Багатъев - предлагает прений по существу не открывать, а обсудить вопрос о собрании, которое сейчас происходит, и если будет решено не пойти, продолжать заседание.
  
   Скрыпник. - Доклад тов. Ленина и должен ответить на вопрос: идти ли туда или не идти.
  
   Войтинский. - В докладе тов. Ленина затронуто масса вопросов, которые не были затронуты на конференции большевиков. Дискуссия происходит и внутри большевиков и внутри меньшевиков, интересно поэтому представить тезисы на обсуждение объединенного собрания. Предлагает пойти на объединенное собрание, которое никого не обязывает.
  
   Дискуссия важна для делегатов с мест.
  
   Предложение принимается.
  
   Фракция переходит в зал заседаний Таврического Дворца.
  
   Приложение к стр. 30
  
   Резолюция о Временном Правительстве
  
   "Признавая, что Временное Правительство состоит из представителей умеренно-буржуазных классов, связанных с интересами Англо-французского империализма; что возвещенную им программу осуществляет оно лишь отчасти и только под напором Советов Рабочих и Солдатских Депутатов; что организующиеся силы контр-революции, прикрываясь знаменем Временного Правительства, при явном попустительстве со стороны последнего, уже начали атаку против Советов Рабочих и Солдатских Депутатов; что Советы Солд. и Раб. Деп. являются единственными органами воли революционного народа.
  
   Совещание призывает революционную демократию:
  
   1. Осуществлять бдительный контроль над действиями Временного Правительства в центре и на местах, побуждая его к самой энергичной борьбе за полную ликвидацию старого режима.
  
   2. Сплотиться вокруг Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, единственно способных, в союзе с другими прогрессивными силами, отразить попытки царистской и буржуазной контр-революции и упрочить и расширить завоевания революционного движения".
  
  
  
  
  
  Яковлев - нынешний наркомзем СССР.
  
  2 Этот исторический документ печатается нами далее целиком.
  
  3 Эти протоколы, скрываемые от партии до сих пор, печатаются в Приложении к этой работе.
  
  4 Дальнейший ход событий вполне осветил этот эпизод.
  
  5 He-члены ЦК, с которыми Ленин вступал в "заговор" против большинства ЦК.
  
  6 К сожалению сейчас, в момент издания этой книги, письма нет в моих руках. Оно представляет исключительный интерес.
  
  7 Тут же можно указать на тот факт, что Сталин настойчиво предлагал мне перед XII съездом взять на себя политический отчет Центрального Комитета. Это было сделано с согласия председательствовавшего в Политбюро Каменева, при энергичной поддержке Калинина и других.
  
  Я отказался, ссылаясь в частности, на наличие разногласий по хозяйственным вопросам.
  
  "Какие там разногласия, - возражал Калинин, - в большинстве случаев принимаются Ваши предложения".
  
  8 С того времени автором выпущена книга "Перманентная революция"; характеристика теории здесь поэтому опускается.
  
  9 В оригинале показан по ошибке 1927 г.
  
  10 Луначарский выступал за коалицию с меньшевиками и с. р. и вышел из правительства, ссылаясь на (мнимое) разрушение храма Василия Блаженного в Москве. Предложение об исключении Луначарского внесено было по инициативе Ленина.
  
  11 Ныне директор ТАСС.
  
  12 "Удержат ли большевики государственную власть", - статья Ленина, написанная в конце сентября 1917 г. и напечатанная в журнале "Просвещение".
  
  13 Каменев 4 (17) августа 1917 г. выступал на заседании Центрального Исполнительного Комитета Советов по поводу своего ареста, а в (19) августа также по поводу Стокгольмской Международной Социалистической Конференции, которую предполагали созвать летом 1917 г. социал-соглашатели в целях скорейшего заключения мира путем давления социалистических партий на правительства своих стран.
  
  Каменев выступил в (19) августа от своего имени за участие в конференции, несмотря на решение Центрального комитета партии против участия в Стокгольме.
  
  14 Ни Ленин, ни я не возражали вначале против переговоров о коалиции с меньшевиками и эсерами, при условии прочного большинства за большевиками, и признания этими партиями власти советов, декретов о земле и мире и т. д. Мы не сомневались, что из переговоров ничего не выйдет. Но нужен был предметный урок.
  
  15 Румчерод - Объединенный Исполнительный Комитет Советов Солдатских Депутатов Румынского фронта. Черноморского побережья и Одесского гарнизона.
  
  Викжель - Всероссийский Исполнительный Комитет железнодорожников. Оба эти органа находились в руках социалистов-соглашателей.
  
  16 "Новая Жизнь" - газета Горького, в которой правые (Луначарский, Зиновьев, Каменев, Рыков в др.) выступали против ЦК.
  
  17 Тверской делегат-крестьянин требовал на съезде советов 25 октября (7 ноября) ареста Авксентьева и других вождей-соглашателей тогдашнего Крестьянского Союза.
  
  18 Мысль Луначарского такова: раз большевики включили в свой декрет о земле крестьянский наказ, проникнутый эсеровским духом, то большевики должны и власть поделить с эсерами.
  
  19 Мы слышали здесь из уст Луначарского ту формулу, которая составляет лейтмотив всей деятельности Сталина. Отстаивая в отношении Германии (1923 г.) ту самую политику соглашательства и крохоборчества, которую Луначарский отстаивал в конце 1917 г., Сталин неизменно повторял: "Нельзя делать скачки, надо постепенно переходить по ступеням".
  
  20 Ленин, очевидно, сказал: если вступать в переговоры для ликвидации гражданской войны, то уж с Калединым, а не с меньшевиками. Официальная редакция Истпарта, как показывает ее примечание, совершенно не поняла этого чисто ленинского довода.
  
  21 После этих слов раздались аплодисменты (см. дальше указание на это в речи Троцкого). Дело в том, что в переговорах о коалиционном правительстве из советских партий соглашатели выдвигали требование "прекратить" гражданскую войну и, для достижения этого, устранить из правительства Ленина и Троцкого. Иногда говорилось об одном Ленине. Правые на это шли.
  
  22 Старый большевик, бывший рабочий текстильщик, играл крупную роль в партии. Умер в 1925 г.
  
  23 Глебов-Авилов, бывший рабочий, одно время принадлежал к впередовцам, после октябрьского переворота был комиссаром почты и телеграфа. Участвовал в оппозиции Зиновьева и капитулировал с ним.
  
  24 Убит впоследствии в Крыму белыми.
  
  25 Один из лидеров социалистов-революционеров (левых).
  
  26 Старый большевик, позже работник ЧК.
  
  27 Муралов, один из самых выдающихся руководителей Красной Армии, был вскоре не только снят с Инспекции, но исключен из партии и сослал в Сибирь, где сейчас и находится.
  
  28 Один из членов Президиума ЦКК.
  
  29 Зиновьева и Каменева хватило, как известно, не надолго.
  
  30 Л. Троцкий. "Как вооружалась революция" т. I, стр. 172-173.
  
  31 Подчеркнуто всюду Лениным. Секр. зампр. значит - секретариат заместителя председателя РВСР (Склянский).
  
  32 Чтоб не слишком загромождать текста, мы приводим часть этих документов в несколько сокращенном виде, опуская военно-техническую часть. Н. М.
  
  33 2 и 3 пункты - по Ворошилову - заключают в себе смену ряда работников и назначение новых (без указания фамилий - не царицынцы ли скрываются под псевдонимом "новых"?). Н. М.
  
  34 "Как вооружалась революция", т. 2, кн. 1, стр. 300-309. Документ этот опубликован больше шести лет тому назад.
  
  35 В документах нет.
  
  36 В материалах нет.
  
  37 В материалах нет.
  
  38 См. предисловие.
  
  39 Т. е. замена постоянной армии всеобщий вооружением народа. Прим. Ленина.
  
  40 Т. е. такого государства, прообраз которого дала Парижская Коммуна. Прим. Ленина.
  
  41 Вместо "с.-д.", официальные вожди которой во всем мире предали социализм, перейдя к буржуазии ("оборонцы" и колеблющиеся каутскианцы), надо назваться Коммунистической партией. Прим. Ленина.
  
  42 Центром называется в международной социал-демократии течение, колеблющееся между шовинистами ("оборонцами") и интернационалистами, именно; Каутский и Ко в Германии, Лонге и Ко во Франции, Чхеидзе и Ко в России, Турати и Ко в Италии, Макдональд и Ко в Англии и т. д. Прим. Ленина.
  
  
  *************************
  
   \2 сентября пятый внеочередной съезд депутатов СССР.
   Назарбаев зачитал "Заявление президента СССР и руководителей союзных республик" (за исключением Грузии, Молдавии и Прибалтики): "Подготовить и подписать всеми желающими республиками Договор о Союзе Суверенных Государств. Просить съезд поддержать обращение союзных республик в ООН о признании их субъектами международного права и рассмотрения вопроса об их членстве в этой организации".
   Выступают представители республик с поддержкой "Заявления"
   Горбачев: Если не возражаете, буду считать, что согласие есть, и голосовать не надо.
   После перерыва председательствует Ельцин.
   Оболенский: Председатели палат Верховного Совета сегодня в этом зале, я считаю, предали возглавляемые ими органы. (аплодисменты) ... Уважаемому мною президенту Казахстана товарищу Назарбаеву предложена роль легендарного матроса Железняка. (аплодисменты) ... Руководство республик внесло свой деструктивный вклад по окончательному демонтажу союзной власти. Может быть, хватит относиться к Конституции, как к публичной девке, приспосабливая ее к утехам нового царедворца? (аплодисменты) Мы, депутаты, получили мандаты из рук народа. Народ, давший нам власть, 17 марта высказался однозначно за сохранение Союза как единого государства. Именно мы обязаны выполнить его волю. Да, центральная власть ослабла, ее могут легко отнять, просто даже разогнав нас из этого зала, не говоря уже о физическом уничтожении, но отдать ее своими руками мы не имеем права. Сегодня наступил наш час, и мы обязаны встать на защиту конституционного строя. Если же мы не сможем удержать в своих руках власть, то обязаны своей судьбой наглядно продемонстрировать всему миру факт ее узурпации, чтобы дать по крайней мере право на сопротивление самозванным спасителям Отечества. Я предлагаю проголосовать за смещение Горбачева с должности президента СССР - в связи с целым рядом его неконституционных действий - и назначить прямые всенародные выборы президента. Не решив этих вопросов, мы не имеем права покидать этот зал. Вновь собраться здесь нам могут не дать.
   Ельцин: Выступает депутат Мамедов, следующий - депутат Абасов.
   Ельцин: Поступила записка от депутатской группы о том, что депутат Оболенский выступал не от группы, а от себя лично.
   \Депутат Журавлев из Белоруссии: По чертежам, которые нам предложены проектом Союзного договора, Союз как страну создать нельзя. Это будет не страна, это будет не государство. Такой страны, которая предусмотрена этим проектом Союзного договора, нет и быть не может.
   Депутат Яценко: Вы же, Михаил Сергеевич, генеральный секретарь партии, ее капитан, покинули свой капитанский мостик в самое тяжелое для партии время, бросили на произвол судьбы ее рядовых членов.
   Силаев: Я предлагаю без суда и следствия расстрелять членов ГКЧП. Да, прежний унитарный Союз умер. Но вот что следовало бы сказать "плакальщикам" по "великой державе": попытки реанимировать имперский труп все равно что мертвому припарки. Мы будем опираться на другие ценности и другие идеи.
   Патриарх Алексий: Велика наша ответственность перед грядущими поколениями. Основания для будущего заложены в прошлом. А прошлое - это наша историческая общность. Помимо нашей воли она стала неотъемлемой частью наших национальных традиций. Пренебрегать этим, отрекаясь от этого в сумятице перемен, означает подвергать опасности наше национальное будущее. История последних десятилетий дала нам множество прискорбных примеров забвения традиций, печальных последствий такого забвения. \НС\
   \Собчак: Предлагаю перезахоронить тело Ленина.
   Горбачев: Этот вопрос может рассмотреть Верховный Совет.
   В заключительном слове Горбачев сказал: Съезд принял оптимальные для данного момента решения. \3\
   \Спустя два дня съезд завершил свою работу. И свое существование - тоже.
   Горбачев через несколько дней в беседе с министром иностранных дел Англии: В итоге съезд вышел на необходимую высоту, за три дня изменилось все, началась другая жизнь, другая эпоха. \10\
  
   \Сентябрь, заседание Госсовета. Явлинский: Экономический союз под вопросом, может развалиться. В 1991 г. спад производства на 15%. В 1992-м ожидается на 23-25 %. Безработица - 2 миллиона человек, можно ожидать ее повышение до 5 миллионов. Уровень инфляции - 24-36 %. Остановка производства и рост цен создадут тупиковую ситуацию. \3\
   \Горбачев министру финансов США Брэйди: Историческая задача - помочь великой стране, это позволит изменить весь мир...
   Брэйди высокомерно: Надо четко оговорить условия помощи. \7\
   \Горбачев обращается к Мэйджору: Дорогой Джон! Обращаюсь к вам как к координатору "большой семерки" со срочной просьбой о финансовой помощи. Во избежание нежелательного оборота дела, Джон, прошу о предоставлении нам 1,5 миллиардов долларов.
   Мейджор не ответил. \10\
   \Горбачев при обсуждении экономического соглашения: Я в похоронах Союза участвовать не буду. Соглашение сильно деформировано, Союз назван сообществом, словом, это расчет на подрыв Союзного договора. В таком случае - без меня. Я свой авторитет не буду расходовать на распад Союза. Подпишем договор с Россией, Белоруссией, Казахстаном, остальные потом примкнут.
   Шахназаров: Не уверен. Сейчас там сложные процессы.
   Горбачев: Да ну! \3\
   \Министр экономики ФРГ Вайгель на приеме у Горбачева: С кем иметь дело, оказывая помощь? Мы были на Украине, там явно хотят отделяться.
   Горбачев: Все дела надо решать с новыми союзными органами, они сейчас работают очень эффективно. На днях будет заключен экономический договор между республиками, в ближайшее время будет подписан и Союзный договор.
   Явлинский Черняеву: О моей поездке в Лондон я информировал Мейджора, в том числе о том, что у нас золота осталось 240 тонн. Но золото - это для обывателя, А вот что у нас пусты все активы - это действительно катастрофа. Мы совершенные банкроты. И я сказал об этом Мейджору. Он отреагировал: если бы Англия узнала о себе такое, на другой день произошла бы революция.
   В этот же день Горбачев сказал представителю Мэйджора: Не надо драматизировать. Ну а раз революция, то и полного порядка не может быть, берите нас такими, какие есть. Все долги мы отдадим. Подачек не нужно...
   Представитель американского издательства у Черняева: Мы издадим брошюру Горбачева "Августовский путч" на таких условиях: 100 тысяч долларов - аванс, 500 тысяч - при начале издания, первая часть гонорара.
   2 октября Горбачев принял представительницу еврейской организации США Кардэн.
   Горбачев: Перестройка была задумана во благо всех народов, в том числе и евреев.
   Кардэн: Но евреи - это все-таки особый случай. Поэтому я хочу спросить, почему советское руководство, осуществляя демократизацию, прямо и официально не осудило антисемитизм?
   Горбачев: Я в официальных выступлениях решительно осуждал все виды шовинизма и национализма. Акцентировать особо внимание на антисемитизме - это знаете... У нас 120 национальностей в Союзе. Выделять кого-то - значит отдавать предпочтение. ..
   Кардэн: И все-таки, не сочтете ли вы возможным найти удобный случай еще раз выступить публично с осуждением антисемитизма?
   Горбачев: Уверяю вас, что атмосфера в этом отношении за последние годы заметно улучшилась. И вообще в народе этого нет, хотя нельзя отрицать...
   Кардэн: Хотя вы, господин Горбачев, сделали очень много , чтобы снять в принципе проблему выезда, но остаются вопросы по отказникам в связи с госсекретами. Может быть, посмотреть - и окажется , что это совсем не секреты?
   Горбачев: Над этим надо подумать.
   Кардэн: Хочу напомнить, что Всемирный еврейский конгресс и вообще евреи с самого первого момента резко осудили ГКЧП.
   Горбачев Черняеву: Надо бы ей как-то намекнуть: помочь нам не только морально, но деньгами,
   кредитами. В этом они сильны и сами и своим влиянием.
   Через месяц на встрече с премьером Израиля Горбачев высказался по антисемитизму: Наконец-то покончено с нелепой и дикой враждой, возведенной Сталиным на государственный уровень и продолженной в брежневские времена.\7\
   \2 октября заседание политического консультативного совета.
   Собчак: Проект Союзного договора несколько идеалистичен... Ленинград полностью исключили из союзного и российского обеспечения, перестали получать продовольствие с Украины, Казахстана. За то, что мы поставляем, я бы прокормил десять Ленинградов. Если это не изменится - я запрещаю вывоз тракторов на Украину, прекращаю поставки республикам, не выполняющим своих обязательств.
   Горбачев: Есть опасность повторить нашу ошибку - мы не сумели организовать сильную президентскую власть. Я не кричал об этом, но видел, чувствовал, что получается не то. Надо строить всё на товарищеской поддержке России, помощи Ельцину. Не допустить раскола. Я вчера разговаривал с Борисом Николаевичем. Он понимает, что предпринимаются попытки дискредитировать руководство.
   Шеварднадзе: Обстановка быстро ухудшается. Люди становятся все более агрессивными. Есть опасность массовых выступлений. Прошло 40 дней после путча, а всё ухудшается.
   Егор Яковлев: В окружении Ельцина - люди, играющие на худших чертах его характера. Правых начинают бояться. Поговаривают о ночи "коротких ножей". Общее мнение публики: в стране нет руководства. Демократы переругались.
   Лужков: Блокируют поставки продовольствия из Белоруссии, Казахстана и других республик. Национализм в действии... Дефицит бюджета 300 миллиардов рублей. Можно продать госсобственность на 150 млрд рублей.
   Александр Яковлев: Правые наглеют. Распространяют версию, что я и Шеварднадзе переправляем валюту за границу. "Правда" нападает на Президента.
   Горбачев: Используют методы, которыми пользовались на первом этапе демократы.
   Бакатин: По-прежнему пытаются душить Центр, теперь уже не существующий.
   Горбачев: Если это будет Содружество, а не Союзное государство с определенной структурой власти - ничего не будет. Я просто уйду.
   Егор Яковлев: Ни в коем случае!
   Горбачев предлагает членам совета поехать в горячие точки. \3\
   \Горбачев: Подготовили наши ответные предложения по сокращению ядерных вооружений. Сообщил Ельцину, других глав республик не счел необходимым информировать. А пошли они на х.. Тоже мне президенты! \7\
   \В октябре республики кардинально обновили состав депутатов Верховного Совета СССР. На заседании 21 октября нет Украины, Прибалтики, Грузии, от нескольких республик лишь наблюдатели. К выступлению Горбачева отнеслись враждебно. \3\
   \Ельцин месяц пробыл в Кисловодске, пил по черному, возле дачи все время стояла реанимационная машина.
   Кравчук на Госсовете: Мой Верховный Совет решил не участвовать в подготовке Союзного договора до 1 декабря - до референдума.
   Горбачев: Подготовим обращение к украинскому народу.
  
   "Шпигель" опубликовал выкраденные стенограммы допросов Язова, Крючкова и Павлова.
   Горбачев выступил на собрании предпринимателей: учил, как жить дальше.
   Горбачев пригласил в Москву Милошевича и Туджмана, помирил их.
   Из дневника Черняева: "Вскоре они начали колошматить друг друга с еще большей силой".
  
   Восемь республик подписали договор об экономическом сообществе, без Украины, Грузии, Молдавии и Азербайджана.
   Ельцин по случаю своих 100 дней: Считаю своей заслугой, что дорушил Центр. Как у меня сейчас с Горбачевым? Лучше, но если он опять (жест!), я нанесу ответный удар (жест - кулаком по столу). Оставим Горбачеву вот столечко (показывает щепотку), хотя он хочет вот столько! (разводит руками). \7\
   \Горбачев на совещании с помощниками: Надо, чтобы в народе не забыли о референдуме. Первый в истории провели, и, вот тебе, его послали к ядреной бабушке. Ничего не пойдет сейчас без согласования с Ельциным. Пока так идет. Если у него сложится мнение, что хитрый Горбачев реанимирует старый Центр и хочет лишить Ельцина плодов августовской победы, а ему это подбрасывают, - будет плохо. Я с ним разговаривал на эту тему, и он говорит: я вижу. Республики разбрелись далеко, надо их собирать. Ключевой вопрос - помочь Ельцину. Если он почувствует себя обманутым, брошенным, может вспороть что угодно.
   Старовойтова, советник Ельцина по межнациональным отношениям, заявила в печати: Создание СССР в 1922 году - международное преступление. \3\
  
   \Ельцин выступил на съезде депутатов России: Мы объявляем полный разрыв с прошлым. Реальную власть теперь осуществляют республики. Настало время сказать четко и ясно - в России одна власть. Мы намерены сократить МИД Союза на 90 %, распустить союзные министерства, перестать содержать их. Наша программа стабилизации экономики начнет действовать с нового года - будет проведена либерализация цен, "шоковая терапия". Я обещаю народу: летом будет улучшение.
   Эта программа была представлена группой Гайдара и экономическими советниками из США во главе с Джеффри Саксом. Программа была разработана в США для СССР группой экономистов - неолибералов на деньги фонда Сороса и обсуждалась в сенате США в августе 1989 г. Программа нигде не публиковалась, не рассматривалась и не утверждалась Верховным Советом.
   Съезд удовлетворил просьбу Ельцина о расширении его полномочий.
   Черняев Горбачеву: Минфин России закрыл счета для вузов союзного подчинения, сотни тысяч студентов не получают стипендий. То же самое по госчиновникам, я, например, зарплаты не получил. Внешэкономбанк объявил себя банкротом, не оплачивает наши посольства, торгпредства за границей, им даже не на что домой вернуться.
   Горбачев: Пиши Мейджору, координатору "семерки" - дорогой Джон! Спасай! \3,7,29\
  
   \3\ 2 ноября Горбачев встречается с Ельциным.
   Горбачев: Давай по мужски. Ты меняешь политику, уходишь от всего, о чем мы условились. А раз так - теряет смысл и Госсовет, и экономическое сообщество. Я подаю в отставку. Бери вожжи в руки, раз тебе этого хочется, правь в одиночку. Я в этой кутерьме участвовать не буду. Скажу всем так: вот, друзья, лидеры 15 республик, я вас подвел к независимости, теперь, похоже, Союз вам больше не нужен. Что ж, живите дальше, как заблагорассудится, а меня увольте.
   Ельцин: Политику менять не собираюсь, слово у меня твердое.
   Горбачев: Значит ли это, что ты согласуешь свои реформы с республиками?
   Ельцин: Обязательно, я их только решил прижать: дескать, не будете следовать за Россией в реформах - нам придется делать всё без вас, и уж тогда не посетуйте, будем блюсти прежде всего свой интерес. Так что в ближайшие дни всё согласуем, им деваться некуда.
   Горбачев: Ладно, пошли дальше. Что значит, что вы обойдетесь без союзного МИДа? Кто будет представительствовать в ООН, вести разоруженческие дела?
   Ельцин: Ну, насчет сокращения на 90% - это был образ, примерная цифра. Можно и не на 90, а, скажем, на 70.
   Горбачев: Ой, Борис, кто-то тебя все время подначивает, толкает на крайние заявления, и потом тебе же приходится отступать. Зачем это? Будь аккуратнее в словесных заявлениях. МИД - это ведь русские люди, мощное, можно сказать, столетиями формированное учреждение. Так зачем его разорять? Уж лучше возьми целиком в Россию. Придет момент, так и будет. Но сейчас-то надо сохранить.
   Ельцин: Хорошо, будем действовать согласованно.
   После ухода Ельцина Горбачев Шахназарову: Слушал его и думал, что опять лукавит, завтра опять что-нибудь эдакое вытворит. Да что завтра! Божился, что будет вести дело разумно, а в папке бумаг лежит требование передать России все торгпредства. Без каких-либо обещаний компенсировать другим республикам их долю; даже не потрудилась его молодая ватага напрячь мозги и выдавить 2-3 приличных довода. Просто так: мы забираем и всё! Вообще все сильнее ощущается невысокий класс этих "ребятишек", как их обозвал Хасбулатов. Однако сам вполне из этого разлива. Честное слово, и наша команда небезгреховна, но та такое натворит, что страна еще содрогнется и вздыбится.\3\
   \2 ноября Горбачев на конференции по Ближнему Востоку в Мадриде. На встрече с Бушем: Мы вместе с Ельциным ведем большую работу в плане реформирования нашей государственности. Хотя его последняя речь вызывает разочарование. Но я сохраняю оптимизм. Работаю с республиками совместно и по отдельности. Сейчас необходима и ваша поддержка такого Союза, который, как я убежден, нужен и Соединенным Штатам , и другим странам... В части конкретных вопросов я прошу решить вопрос о продовольственном кредите в 3,5 миллиарда долларов... Думаю, мы все понимаем, что поставлено на карту. Что произойдет с Союзом - будет иметь последствия для всего мирового процесса.
   Буш: Надеюсь, ты знаешь нашу позицию: мы поддерживаем Центр и тебя лично. Я выступаю против бездумного национализма. У нас многие удивлены последней речью Ельцина, не могут понять, что она означает. С этим связан и вопрос о кредитоспособности Советского Союза. Я не могу обойти требования нашего законодательства и позицию конгресса.
   Горбачев прерывает: Давайте говорить откровенно. 10-15 миллиардов долларов - это не такая уж -огромная сумма, чтобы мы не смогли ее вернуть. Если сейчас мы с вами просчитаемся, то со временем придется заплатить гораздо более высокую цену. Речь идет об огромной стране, которая переживает великие трансформации, и здесь рутинные подходы неприемлемы, и ссылки на конгресс меня не убеждают. Необходимо политическое решение.
   Буш: Я хочу заверить тебя в нашем понимании. Я именно поэтому еще раз спрашиваю: считаешь ли ты возможным возврат к тоталитарному режиму? Это было бы плохо для всего мира, для США. Тем не менее мне приходится учитывать и общественное мнение у нас. Сейчас мы не можем в полной мере удовлетворить просьбу о продовольственном кредите. Но можем выделить кредит в размере 1,5 миллиарда долларов. И это максимум на данный момент.
   Бейкер: Мы считаем сейчас необходимым иметь подписи республик под кредитными документами. Очевидно, в республиках возникает озабоченность, со своей стороны мы постараемся что-то сделать, помочь тебе.
   Горбачев: Я думаю, мы сможем выровнять ситуацию. Но именно поэтому я так настойчиво ставлю вопрос о финансовой поддержке.
   Буш: Я только просил бы тебя учитывать, что для меня ситуация сейчас иная, чем прежде.
  
   Ужин у короля Испании, присутствуют Буш и Гонсалес. Возмущались речью Ельцина на съезде в Кремле: Мы не представляем себе без Горбачева то, что раньше называлось Советский Союз.
   Горбачев: Ельцин - такова реальность - человек, который не всегда надежен. Его, честно говоря, на сутки нельзя отпустить. Договариваешься, а потом надо начинать всё сначала. Но я буду с ним работать. Было бы большой ошибкой идти с ним на конфронтацию.
   \Буш среди своих: Время идет слишком быстро для Горбачева, и он уже не является той силой, которой был когда-то. По сути, сейчас он только смотритель.
   Из дневника Черняева: Бейкер в Мадриде пробросил: Берите быстрее полтора миллиарда, живые деньги, пока не передумали. Ни наши банкиры, ни аппарат президента ничего не сделали...
   \Горбачев у Миттерана на его хуторке в Пиренеях: Августовский путч всё сломал, внес сумятицу в политический процесс... Я вижу, что на Западе кто-то присматривается, как бы воспользоваться нашим распадом.
   Миттеран: В интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала целостная сила. Вековая история учит нас тому, что для Франции необходим союзник, чтобы можно было обеспечивать европейский баланс. Франция никогда, ни при каких условиях не будет поощрять разрушение Союза. Даже во времена де Голля и Сталина мы были союзниками, тем более это важно сейчас, когда ваша страна становится демократической. \3,7\
  
   \4 ноября Госсовет, Горбачев: Тяжелая ситуация. Тяжелейшая. Мы не можем поддаваться панике. Не должны позволить распадаться союзному рынку и чтобы вводился бартер, чтобы вводились несогласованные цены и т.д. Но в результате объявленного Ельциным пакета мер возникла очень серьезная тенденция: беспрецедентный ажиотаж на потребительском рынке...
   (Входит Ельцин, своим опозданием на 15 минут демонстрируя пренебрежение к "этому собранию").
   Ведь мы не можем отпустить цены, не приняв решений о демонополизации производства. Смотрите, что произошло уже. В Москве обычно за день продается 1800 тонн хлеба. А вчера уже 2800! Товары бешено скупают. Магазины начали придерживать товары. Рынки опустели: продавцы ждут, когда поднимут цены. Может произойти взрыв... Опасные процессы уже пошли... Иностранцы готовы поддержать...
   Выступление Горбачева длится 40 минут.
   Ельцин грубо: По повестке дня надо идти!
   Горбачев: Я же поставил вопросы... По важным моментам, о которых говорил...
   Ельцин: Повторяю: давайте идти по 1-му пункту повестки дня.
   Горбачев: Но у нас же в 1-м пункте "О текущем моменте, обмен мнениями"... (раздраженно) Кто хочет слова?
   (Пауза, атмосфера неловкости.)
   Горбачев: Если все ясно, есть ли необходимость обсуждать? (Опять молчание)
   Фокин, премьер Украины: У меня вопрос к Борису Николаевичу. Донбасс сейчас в руках шахтеров. Но может, судить за это не только Украину, а всех нас? Половина шахт стоит из-за отсутствия леса, который Россия не поставила.
   Шапошников, министр обороны: Ситуация в Вооруженных Силах грозит перерасти в острый кризис с непредсказуемыми последствиями. Мощный военный потенциал второй мировой сверхдержавы может превратиться в объект дележа, беспорядочной национализации и приватизации. Вооруженные Силы Союза будут втянуты в политическое противоборство.
   Ельцин: В составе единой армии будущего союзного государства обязательно должны остаться стратегические силы - ракеты, авиация, морской флот и другие формирования. Демонтировать элементы ПВО, размещенные в республиках - это же самоубийство будет. Мы не можем это разрешить.
   Решили: упразднить 80 союзных министерств, сократить МИД на 30%, сохранить МВД и единые Вооруженные Силы.
   В ноябре руководство России ликвидировало Минфин СССР, Гохран, Госбанк и более 70 министерств и ведомств переведены в подчинение России. \3,7\
  
   \Иностранные государства поздравляют с национальным праздником СССР - днем Октябрьской революции.
   7 ноября Ельцин издал указ о запрете компартии на территории России. \7,29\
  
   \Кравчук на ТВ: Мы считаем неотъемлемой принадлежностью Украины и ядерные ракеты, и Донбасс, и Крым... \7\
   \8 ноября Кравчук на пресс-конференции: Самое главное - референдум о независимости Украины. Создать собственную национальную армию. Ввести собственную валюту. Моя позиция - прекращать разговоры о ново-огаревском процессе. И выяснить наконец, что же такое Союз. Пятнадцать республик, как было раньше, или союз семи, как стало сейчас? И каково положение самого Горбачева? Ново-огаревский процесс - это теперь плюсквамперфект! Мы против того, чтобы создавались какие-либо центральные органы. И никакого центра вообще не должно быть, кроме координационных органов, которые будут созданы участниками договорного процесса. Украина будет самостоятельной. Уверен, что на референдуме 85% проголосуют за это! \3\
  
   \Генпрокурор России Трубин звонит Горбачеву: Один из юристов возбудил против вас уголовное дело по статье 64 - за измену Родине: отторжение территорий - Латвии, Литвы, Эстонии.
   Горбачев хватается за телефоны: остановить, запретить печать...
   Черняев и другие помощники: Это же сюжет для раздела "Рога и копыта" в юмористическом журнале.
   Горбачев успокоился: Ладно, поеду лечить зубы.
   Из дневника Черняева: "Геня сделала удачную операцию на глазу. За это Славка Федоров требует, чтобы я добился от Горбачева снятия с него 40% валютного налога. Делать этого не буду".
   8 ноября Ельцин ввел чрезвычайное положение в Чечне.
   9 ноября Горбачев на общей связи с силовыми министерствами: Что делает? Что делает? (матерится) Это же сотни - убитых, если начнется! В чеченском парламенте - антидудаевском - все объединились против русских. Боевики уже собирают женщин и детей, чтоб пустить их впереди себя при подходе войск! Идиоты!
   Министры поддерживают Горбачева.
   Горбачев Черняеву: Только что разговаривал с Ельциным. Сразу же понял, что говорить бесполезно: вдребадан, лыка не вяжет.
   Горбачев звонит Хасбулатову, тот отвечает: Надо навести порядок!
   Горбачев: Не дергайся, Борис Николаевич не в себе, надо собраться завтра.
   Позвонил Руцкой, Горбачев слушает минут 10, отняв трубку от уха, потом: Александр, успокойся, ты не на фронте - обложить во всех сторон горы, окружить, блокировать, чтоб ни один чеченец не прополз, Дудаева арестовать, этих изолировать - ты что? Не сечешь, чем это кончится? У меня вот информация, что никто в Чечне указ Ельцина не поддерживает. Все объединились против вас, не сходи с ума.
   Слушает Руцкого: Ладно, пока. Кладет трубку.
   Горбачев Черняеву: Хороший, честный парень, но к политике таких близко нельзя подпускать... Идиоты. Что же это за политика? Хотят власть показать, проучить Татарию и башкир... Получат почище Карабаха... Меня вот что беспокоит. Кажется, окружение сознательно спаивает Ельцина. И мы можем нарваться на серьезный оборот дела: они сделают из него слепое орудие. Буду его спасать, нельзя, чтобы это ударило по его авторитету.
   11 ноября российский парламент отменил указ Ельцина по Чечне и потребовал отставки Руцкого как инициатора этой затеи.
   Совещание по Чечне не состоялось: Ельцин пил до и после праздников. \3,7\
   \Ноябрь, Явлинский на совещании у Горбачева: В деле либерализации цен одновременно с либерализацией доходов никакого мужества не требуется. Российские предложения могут иметь самые серьезные последствия для республик.
   Горбачев: Положение серьезное, но не надо паниковать. \3\
   \Ельцин министру иностранных дел Индии: Не связывайтесь с Союзом, у него ничего нет, а у меня всё - и нефть, и машины, и оружие на экспорт. И у вас возьму, что России нужно. Заключайте с нами политический союз, и всё у нас с вами будет хорошо. Нет? Не хотите? Ну и гуляйте со своим Горбачевым!\7\
   \Ново-Огарево Обсуждение Союзного договора. 7 республик, нет Украины.
   Ельцин: Союз с некоторыми государственными функциями...
   Горбачев: Что это такое?
   Ельцин: А вот такое - чтобы не было Центра.
   Кудрявцев, правовед-академик: Вставить слово "конфедеративный".
   Ельцин: Ну и что! Где конфедерация, там и федерация, и опять к Центру!.. Не пойдет.
   Кудрявцев: Но это же демократическое образование!
   Ельцин: Ну, раз демократия, тогда можно...
   Горбачев: Давайте и назовем: конфедеративное демократическое государство...
   Этот пункт обсуждали четыре часа.
   Ельцин: Пусть президента выбирают парламенты суверенных государств.
   Все: Да, да, именно так.
   Горбачев: Нет, быть куклой, свадебным генералом или чтобы каждый ноги обтирал о президента - на это идти нельзя. Это опять превратило бы президента в марионетку. Такое не для меня. И дело не во мне. Повторяю, у меня нет амбиций претендовать на эту должность. Но если вы так решите, я готов уйти.
   Ельцин: Ну, это эмоции. О парламенте - делать однопалатный, из делегаций от парламентов.
   Горбачев: Я категорически против. И ведь что получится - тогда от Туркменистана 50 депутатов и от России - 50.
   Ельцин взревел: Что?!
   Горбачев: Ну, а как же, раз ты за такой парламент, тогда так. Предлагаю: другая палата избирается всеми гражданами.
   Согласились.
   Горбачев: Теперь о бюджете. До конца года требуется 30 миллиардов рублей.
   Ельцин: Не дам включать печатный станок - и всё. И так деньги ничего не стоят.
   Геращенко: Не может государство, какое-никакое, ни дня существовать без денег: армия остается, Академия наук и т.д. Зарплату люди должны получать...
   Ельцин: Не дам, и всё!
   Препирались два часа.
   Ельцин: Ну ладно! До первого декабря пусть еще поживут!
   Согласились подписать Союзный договор до конца года.
   Договорились о назначении Шеварднадзе министром внешних сношений.
   Заявления прессе. Горбачев: Как будет называться государство? Борис Николаевич ответит.
   Ельцин: Договорились, что Союз будет - демократическое конфедеративное государство.
   Ельцин на другой день: Я не удовлетворен Ново-Огаревым. Пришлось пойти на более высокие компромиссы, чем следовало бы... Я все проблемы практически могу решить без Горбачева.\3,7\
  
   \Через неделю Горбачев в интервью: Я подам в отставку, если увижу, что разрушается государство. Участвовать в этом разрушении не буду. \3\
   \В середине ноября Горбачев пригласил министра обороны Шапошникова: Союз накануне развала. Наиболее приемлемый вариант: вы, военные, берете власть в свои руки, сажаете удобное вам правительство, стабилизируете обстановку и потом уходите в сторону.
   Шапошников: И прямо в "Матросскую тишину". Можно с песней.
   Горбачев: Ты что, Женя, я тебе ничего не предлагаю, я просто рассуждаю вслух. \8\
   \Илюхин, начальник управления генпрокуратуры, возбудил уголовное дело против Горбачева по статье 64 "Измена Родине". \34\
   \Кравчук в печати: Украине, Беларуси и России выступить инициатором создания такого сообщества, в котором все входящие в него государства решали вопросы сообща, оставаясь государствами без какого-либо политического центра... Никогда никакого Союзного договора я не подпишу.
   Ельцин в интервью: Я не подпишу Союзный договор, если этого не сделает Украина. \3,7\
   \Римский клуб предложил Горбачеву почетное членство, пост почетного председателя.\7\
  
   \Хохма в народе: 1 ушанка (русский треух) + 5 тюбетеек= новый Союз.
   25 ноября продолжено обсуждение Союзного договора в Ново-Огареве. Ельцин принес кучу замечаний.
   Горбачев: Как же так, мы же прошлый раз согласовали? Это же наш с тобою проект был.
   Ельцин: Мало ли что... Время идет. Наши депутаты обсуждали, говорят, такой проект не пройдет... Главный вопрос опять: не государство, а просто Союз... Или конфедеративный Союз. Не конфедеративное государство, а конфедерация демократических государств.
   Горбачев: Решайте без меня. Разрушаются основы документа... Страна в хаосе, а мы медлим. Определяйте, что вы хотите.
   Президенты республик высказываются вразнобой, один из них сказал: То, что Борис Николаевич предложил взамен СССР - это "облако в штанах".
   Три часа спорили.
   Ельцин: Еще один принципиальный вопрос - без Украины Союза не будет. Давайте дождемся референдума 1 декабря.
   Горбачев: Украина найдет свое место. Итак, мы говорим, что проект согласован и направляем на рассмотрение Верховных Советов?
   Ельцин: Не нужно "согласован".
   Горбачев: Тогда надо честно сказать, что вам не нужно союзное государство. Что мы людей мордуем?! У меня все это вызывает глубокую грусть и разочарование. Создать Союз, подобный богадельне... Вы все ориентируетесь на крикунов, а не на массы. Как хотите, я ухожу. Оставайтесь здесь без меня и решайте. Как решите, так и будет.
   Через час в кабинет к Горбачеву пришла депутация: Ельцин и Шушкевич.
   Ельцин (глядя в сторону): Вот пришли на поклон к князю, к хану Союза - бери нас под свою высокую руку.
   Горбачев: Брось, царь Борис, давай по делу...
   Приняли согласованное решение.
   Горбачев: Видишь, царь Борис, все можно решить, если честно сотрудничать.
   Решили передать проект в Верховные Советы республик.\3,7\
   \Комментарий Рыжкова: Много несуразностей в ноябрьском варианте Союзного договора. Союз Суверенных государств не имеет своей собственности, у него нет своей конституции, конфедеративное демократическое государство в пределах полномочий, которыми его наделяют участники договора. Похабный договор. \11\
  
   \Ельцин: Россия начинает экономическую реформу.
   Руководители республик: Полегче, ты ставишь нас в ужасное положение.
   Ельцин: Мы и так опоздали, 16 декабря ввожу свободные цены.
   Горбачев вяло: Возможен социальный взрыв.
   Ельцин: Надо ввести новые цены. Надо согласовать момент либерализации цен. Сейчас подготовлена вся программа реформ. Мы вводим компенсации - по зарплате, пенсиям, стипендиям и т.д. Переходим на свободные цены с 16 декабря. Это - тяжелый шаг: вступать в конфликт с людьми. Период роста цен будет длиться примерно 6 месяцев. Цены могут подняться примерно в 3-6 раз. Задача - удержать потребление на уровне двух третей от нынешнего... На 15 продуктов фиксированные цены: топливо всех видов, молоко, хлеб (частично по карточкам), соль, спички, детское питание, водка.
   Горбачев: Скажите прямо - есть другой выход?
   Явлинский: Теперь уже поздно. В свободном падении речь не идет о парашюте.
   Горбачев: Другого решения нет. Россия берет на себя огромную ответственность. Нужна солидарность... Важно предупредить выход людей на улицу в массовом порядке. Поэтому нужно дать социальную защиту. До предела ужать бюджет... \3,7\
   Ельцин дал много обещаний - к весне добиться экономической стабилизации, а через год начать подъем.
   \Черняев и Александр Яковлев обсуждают ситуацию: Нет альтернативы самостоятельному прорывному ходу России, усилия Горбачева спасти Союз - безнадежные судороги. \3,7\
   \Горбачев в газетном интервью: У меня в последнее время появилось ощущение какой-то полной внутренней свободы. Мы подошли к такой грани, когда должны говорить прямо и себе и народу... В рабочих коллективах мне прямо сказали: если оставите нас вне поля зрения на этом этапе, то можете получить не августовский путч, а нечто более серьезное. Выйдем на площади и будем решать свою судьбу на свой лад... Некоторые, когда я пытался развить тему согласия, центризма, увидели предпочтение правым. Я не ратовал за кого-либо. Просто я - довольно увлекающаяся натура, и в политике тоже. Главной мыслью было - не дать крайностям столкнуться... Несмотря на все критические замечания в мой адрес: и страну развалил, и социализм погубил, и Восточную Европу отдал, и т.д., - это все досужие разговоры, часто с провокационным подтекстом. \3\
   \Горбачев на встрече с Эрнстом Неизвестным и Карякиным сказал: Я диссидент с 1953 года.
   29 ноября Госбанк закрыл все платежи: армии, чиновникам - зарплата не выплачивается.
   Ельцин финансирует МВС (бывший МИД): У России есть пока чем платить, а у Горбачева нет ничего.
   Горбачев встречается с Ельциным и Гайдаром: договорились о текущем финансировании Центра.
  
   30 ноября Ельцин звонит Бушу: До сих пор за Союз высказались только семь республик - пять мусульманских и две славянские. Это значит, что два самых больших (и русских) государства останутся в меньшинстве. Я буду с вами откровенен. Думаю, что если Украина не войдет, то такой Союз будет очень слабым. Это создаст проблемы для России. Если Украина проголосует за независимость, то она не будет подписывать новый договор. Считаю, что украинский президент не будет вести переговоры с Горбачевым, а начнет переговоры с Россией. А России придется признать Украину вне зависимости от того, подпишет она Союзный договор или нет.
   Буш: Прямо сразу?
   Ельцин: Да, нам надо будет сделать это немедленно. Горбачев об этом еще не знает. Он все еще думает, что Украина подпишет договор. Я встречусь с президентом Украины в декабре. Мы не можем рисковать разрывом связей между Россией и Украиной. Мы думаем о том, как нам сохранить Союз. Отношения с Украиной для нас важнее, чем со среднеазиатскими республиками, которые мы только и делаем, что кормим. Я прошу вас не раскрывать содержания нашего разговора, пока не будут опубликованы итоги референдума. \3,7\
   \30 ноября, за день до референдума на Украине Буш объявил о своей поддержке "свободной Украины". \38\
  
   \1 декабря Буш позвонил Горбачеву.
   Горбачев: Если вы признаете независимость Украины, то это будет означать ее отделение, а отделение - это Югославия в квадрате, в 10-й степени!
   Буш: Уверяю тебя, что не буду делать ничего, что поставило бы Майкла и Центр в неловкое положение. Это помешало бы процессу воссоединения Союза. Буду звонить Ельцину, меня особенно беспокоит возможность насильственных процессов из-за Крыма, Донбасса. Желаю тебе успеха в многотрудном деле воссоединения.
  
   Александр Яковлев: В пятницу все перестройщики первого поколения - Попов, Собчак, Явлинский, Егор Яковлев, я - решительно выступили за Союз и осудили позицию Ельцина, ведущую к социальному взрыву и совершенно авторитарную - до хамства. Собчак в тот же вечер выступил с резким заявлением по ТВ. \3,7\
  
   \1 декабря референдум на Украине. 90,32% за независимость республики. Кравчук избран президентом. \3\
   Восемь месяцев назад на общесоюзном референдуме17 марта на Украине большинство проголосовало за сохранение Союза. Одновременно голосовали по вопросу: "Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?" 80,17% проголосовали "за".
   Горбачев и его помощники: Это ужасно, это катастрофа - даже Крым, Юг и Восток проголосовали за независимость.
   По данным специального опроса настроения избирателей не изменились по сравнению с мартом: большинство за сохранение единого государства: 75% по Украине, 60% в Киеве. Социологи предположили, что имела место масштабная фальсификация. \38\
   \2 декабря Ельцин признает независимость Украины. \3\
   \Горбачев по телефону Ельцину: Надо встретиться вдвоем, втроем - плюс Кравчук, вчетвером - плюс Назарбаев.
   Ельцин пьяным голосом: Все равно ничего не выйдет. Украина независимая.
   Горбачев: А ты, Россия?!
   Ельцин: Я что! Я - Россия. Обойдемся. Ничего не выйдет с Союзом... Вот если вернуться к идее четверного Союза: Россия + Украина + Белоруссия + Казахстан?
   Горбачев: А мне где там место? Если так, я ухожу. Не буду болтаться как г.... в проруби. Я - не за себя. Но пойми: без Союза вы все провалитесь и погубите все реформы. Ты определись. От нас двоих зависит всё в решающей степени.
   Ельцин (пьяно): Да как же без вас, Михаил Сергеевич!
   Горбачев: Ну, а что же я, где... если нет Союза?
   Ельцин: Ничего... Вы оставайтесь...
   3 декабря Горбачев на ТВ с обращением к парламентариям всех республик.
   Звонит Колю: Гельмут, прошу: не надо суетиться с признанием Украины, не ставьте под угрозу выработанное в соглашениях.
   Из дневника Черняева: У Горбачева отняли все: управлять экономикой, руководить руководителями, влиять на прессу... Осталась идея Союзного единения. И он ее символ и проповедник. Иначе ему просто нечего делать... Он ищет всяких встреч - со своими и иностранцами. Чуть не каждый день дает интервью, выходит к журналистам после заседаний и т.д. Часами просиживает с собеседниками, от которых можно что-то ждать: то с Яковлевым, то с Шеварднадзе, то с Черняевым... "Если не пойдут на Союз, я ухожу, мне места не останется... Созвать Госсовет, Съезд народных депутатов, обратиться прямо к народу..." Все это иллюзии. И Съезд не соберешь, и плебисцит не проведешь, если республики не захотят. Ведь уже реальность, что реальная власть в руках элит: кравчуков, ельциных и других.\7\
   \5 декабря Верховный Совет Украины в своем послании к народам всех стран заявил: Договор 1922 года об образовании СССР утратил свою силу.
   Горбачев и Ельцин встретились, порознь сообщили прессе: "Не мыслим Союза без Украины".
   Ельцин: Надо будет все сделать, чтобы убедить украинцев присоединиться к Союзному договору. Если этого не получится, надо будет подумать о других вариантах.
   Интервью Горбачева: ...Все погибнем в этом развале... Не должно обернуться тем, что уже начинается на Украине, - сражением против русского языка.
  
   Шушкевич Ельцину по телефону: Борис Николаевич, у нас будете 7-го, как договаривались?
   Ельцин: Да.
   Шушкевич: Не позвать ли нам сюда и Горбачева?
   Ельцин: Шутку понял, отвечаю всерьез: если будет Горбачев, то я не поеду.
   6 декабря Ельцин позвонил Назарбаеву: Лечу в Белоруссию к Шушкевичу, пригласил туда и Кравчука, надо подготовиться к встрече с Горбачевым, договориться о будущем Союзе.
   Назарбаев отметил - просто уведомил меня, но в Минск не пригласил.
  
   Ельцин: в аэропорту перед вылетом: Без Украины никак нельзя.
   7 декабря под вечер Ельцин прилетел в Минск. Не устояв на шатком трапе самолета, потерял равновесие и едва не упал на землю. Охрана подхватила под руки.
   Шушкевич, встречая в Минске Ельцина а потом Кравчука, предлагал: Давайте примем трехстороннее коммюнике, примерно такое: "Горбачев, ты не правишь, опасность очень большая, хватит говорить о Союзном договоре..."
   Кравчук: Ради коммюнике можно было бы и не приезжать. Надо идти дальше.
   7 декабря Ельцин прибывает в Беловежскую пущу, спрашивает Шушкевича: А где Кравчук?
   Шушкевич: На охоту отправился, сейчас подойдет.
   Ельцин спрашивает вернувшегося Кравчука: Какие успехи?
   Кравчук: Да кабана завалил.
   Ельцин: Ну хорошо, кабанов надо заваливать.
   В первый день собрались уже под вечер, поужинали, обсудили порядок работы. Договорились концептуально: признаем факт распада союзного государства, осознаем опасность неконтролируемого развития событий. Поручили рабочей группе за ночь оформить проекты документов.
   Кравчук своим помощникам: Если Ельцин потребует отдать Крым, согласимся. Я вижу, что он так ненавидит Горбачева, что не Крым, а пол-России готов отдать.
   За ночь рабочая группа подготовила совместное соглашение о создании Содружества Независимых государств и денонсации договора о создании СССР в 1922 году.
   8 декабря после завтрака приступили к работе над документами.
   Первым взял слово Ельцин: Имею поручение договориться с Украиной о подписании нового Союзного договора: чего хочет Украина?... В чем может поступиться Украина. Устраивает ли вас такая постановка вопроса?
   Кравчук: Нет, не устраивает. На Украине ситуация уже изменилась. Состоялся референдум - пожалуйста, ознакомьтесь с результатами.
   Ельцин смотрит отчеты: Та-ак, это просто непостижимо! Что, и Донбасс проголосовал за независимость?
   Кравчук: Да, нет ни одного региона, где было бы менее половины голосов. Ситуация, как видите, изменилась существенно. Нужно искать другое решение. Вопрос один - как же быть теперь с Союзом? Да, мы осознаем опасность неконтролируемого развала СССР, вправе констатировать, что СССР распался. Вот у юристов есть сомнения: нужно собрать всех, кто подписывал Союзный договор? Не три республики, а все. Давайте зайдем с другой стороны. Россия, Украина и Белоруссия стояли у колыбели Союза. Им и решать, ведь остальные республики присоединились к договору потом. Здесь мы формируем принципы взаимоотношений будущего содружества. Предлагаю ознакомиться с моими киевскими заготовками. Наше предложение - Содружество государств, ни о каком Союзе не может быть речи.
   Ельцин: Мы тоже подготовили варианты. Вопрос в том, согласимся ли мы, лидеры трех республик, подписать, что СССР как геополитическая реальность распался или прекратил свое существование?
   Шушкевич волнуется: Мы маленькая страна, примем любое согласованное решение России и Украины. Но вы-то, большие, все продумали? Как быть с государствами, которые не участвуют в совещании? Как быть с Горбачевым?
   Кебич, премьер Белоруссии: Хотя мы настолько возмущены поведением Горбачева, что готовы черт-те знает что подписать, лишь бы от него избавиться. В то же время мы убеждены, что экономические связи между республиками будут вечны и незыблемы.
   Ельцин: Если три государства-учредителя осознают, что государство перестало существовать, то надо подтвердить это документально и попытаться сделать шаг вперед.
   Приступили к работе над документами, вычитывали каждое слово, после удачной формулировки выпивали по рюмке коньяку.
   Шушкевич в перерыве среди своих: Ельцин всегда смело высказывает свое мнение, все решения принимает сам, без чьей-либо интеллектуальной помощи. Становится ясно, что Ельцину больше всего мешает Горбачев.
   Кравчук своим помощникам: Если бы я сказал, что Украина подпишет Союзный договор, Ельцин тоже подписал бы его.
   Подготовили соглашение о создании Содружества Независимых Государств. В нем также заявлено: "Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование".
  
   Ельцин: Ситуация получается неловкая - на эту встречу следовало бы пригласить Назарбаева.
   Кравчук и Шушкевич: Да, да, надо исправить просчет.
   Назарбаев в это время летел в Москву, с самолетом связи не было, по прибытии его в аэропорт Ельцин переговорил с ним. Назарбаев отвечал неопределенно, поехал к Горбачеву.
  
   Машинистка, которой принесли первые листочки документов, впала в шок: СССР распадается. "Вам лучше диктовать или сами разберетесь в почерке?" - спросили ее. Сделала ошибку в первом же слове "Договор" - пальцы не слушались.
   Комендант и машинистка выходят из дома, она вздыхает: Ну что, натворили мы с вами дел?
  
   Кравчук своим помощникам: Однако Ельцин ни разу не упомянул ни Крым, ни Севастополь. Взял на Россию весь внешний долг Союза - 70 миллиардов долларов.
   В 14 часов 17 минут состоялось подписание документов. За столом - подписанты - президенты, за спиной разработчики документов, перед ними пятеро журналистов. Без речей, в гробовом молчании.
   Журналист попросил сфотографироваться. Это была последняя совместная встреча подписантов.
   Подносы с шампанским.
   Ельцин: Я с Горбачевым разговаривать сегодня не буду. Надо сообщить Бушу, я готов звонить.
   Кравчук: Тогда с Горбачевым должен говорить Шушкевич.
   Шушкевич: А почему я?
   Кравчук: А кто? Мы же находимся в Беловежской пуще, в Белоруссии. Теперь это место историческое. Если бы встреча проходила в Киеве, то звонил бы в Москву я.
   Шушкевич: Ладно.
   Шушкевич звонит Горбачеву: Подписали вот такое Заявление, и суть его сводится к следующему... Мы надеемся на конструктивное продолжение такого подхода и другого не видим.
   Горбачев: Да вы понимаете, что вы сделали?!.. (Долго молчал) На каком основании! Почему меня не предупредили?! Почему решение приняли без меня?! Это произвол!... Пусть мне завтра доложат подробно.
   Ельцин звонит министру обороны СССР Шапошникову: Мы тут втроем пописали договор о создании Союза независимых государств, просьба поддержать.
   Шапошников: Поддержим, Борис Николаевич.
   Ельцин звонит Бушу: Сегодня в жизни нашей страны произошло важное событие. Три республики подписали соглашение о создании содружества или группы независимых государств. (зачитывает соглашение) Я только что говорил с президентом Казахстана Назарбаевым, он полностью поддержал наши действия и намерен сам подписать это соглашение.
   Буш уклончиво: Понятно.
   Ельцин: Дорогой Джордж, мы надеемся на ваше понимание. Это исключительно, чрезвычайно важно.
   Буш (ощущая некоторый дискомфорт): Мы будем работать с вами и другими по мере развития событий. Разумеется, мы надеемся, что все эти преобразования пойдут мирным путем. Во всем этом должны разобраться прежде всего сами участники, а не сторонние силы вроде Соединенных Штатов.
   Шушкевич звонит Назарбаеву: Мы тут документ один подписали, реализовали вашу старую идею. Дело в том, что в декабре 1990 года мы подписали четырехсторонний меморандум: создаем Союз Суверенных Государств, признаем Горбачева его президентом и приглашаем остальных к нам присоединиться. Горбачев запротестовал, но вскоре запустил Ново-Огаревский процесс.
   Трубку взял Ельцин: Нурсултан Абишевич, мы реализовали вашу идею, составили соглашение, все его подписали, для вашей подписи оставлено место, прилетайте скорее!
   Назарбаев: Что вы там подписали? Прочитайте текст!
   Ельцин: Я не могу, вот пусть Шушкевич.
   Шушкевич читает заплетающимся языком.
   Назарбаев: Вы что, создали новое государство? Советского Союза больше нет?
   Ельцин: Ну вроде бы так.
   Назарбаев: Позовите Кравчука!
   Кравчук: Мы тут судили-рядили, выхода другого нет, Украина иначе не может, я тебе звонил, пытался пригласить, в общем, прилетай и подписывай!
   Назарбаев: Во-первых, вы могли бы еще позавчера меня об этом предупредить. А во-вторых, я один, без согласия своего парламента и правительства, ничего подписывать не могу! Вы у Горбачева будете завтра? Там и поговорим.
   Кравчук: Нет, я к Горбачеву не поеду, Шушкевич тоже не собирается, мы поручили Ельцину доложить о принятом решении.
   Кравчук Ельцину: Мы вас делегируем к Горбачеву. Нужно пройти и через это. У нас единая точка зрения, единая позиция. Отступать не будем. И будьте осторожным.
   Ельцин: Так не хочется лететь. (с тревогой): Мы смертники. Если ничего не получится, уйдем в отставку.
   Затем состоялся праздничный обед.
   Ельцин: Буш нас одобрил, идея "панславянского государства" ему нравится.
   Ельцин много выпил, поэтому пресс-конференцию пришлось перенести. Она состоялась только в два часа ночи. Потом был банкет, где Ельцин вновь опьянел, упал на ковер и блевал.
  
   Кравчук секретным маршрутом вылетел в Киев. На следующее утро в 7.30 Горбачев звонит ему: Ну, что вы придумали? У меня за спиной! Даже в известность не поставили... Совесть хоть у вас есть?!
   Кравчук: Михаил Сергеевич, мы вам позвонили, проинформировали, ничего не утаивали. Решение-то родилось во время встречи.
   Парламент Украины ратифицировал Беловежское соглашение (при трех "против") с отклонениями от принятого текста: Украина создает свои вооруженные силы на базе тех, которые размещены на ее территории. \3,6,7,11,38\
  
   \8 декабря вечером сообщение по радио: Ельцин, Кравчук, Шушкевич договорились о создании Содружества Независимых Государств... И завтра они с Назарбаевым будут обсуждать это с Горбачевым. Соглашение открытое - могут присоединиться другие. Советский Союз как субъект международного права прекращает свое существование, все законы, относящиеся к нему, объявляются недействительными. Об экономическом механизме договорятся в течение декабря.
   Назарбаев в интервью: Моей подписи под документами все равно не было бы, и, окажись я там, во всяком случае, пытался бы убедить все-таки провести консультации во всеми потенциальными членами СНГ и только после этого принимать какое-то решение. Я сожалею о Союзе...
  
   Колесов: Зачем они записали "денонсировать" старый договор? Ведь просто поменяли название страны, а "денонсировать" звучит как ликвидировать...
   Пальмский: Все империи распадаются.
   Колесов: Во всех империях колонии не допускались к имперской власти. Во всех империях метрополии жили за счет колоний, а Россия, наоборот, их подкармливала. Они сами просились под нашу защиту, только так и выжили. Да и России нужна мощь, иначе выживут со света.
  
   \9 декабря Горбачев на совещании с помощниками: Подготовить выступление, в котором должны быть проставлены все точки над i, прямо и без обиняков сказано о роли Кравчука и других участников минских соглашений.
   Перед встречей с Ельциным и Назарбаевым Горбачев звонит Шахназарову: Что будем делать?
   Шахназаров: Я подготовил ваше заявление: созвать съезд народных депутатов СССР и там предложить провести референдум. А также ваше заявление, дезавуирующее минские документы.
   Горбачев: Да, я согласен. Пусть объяснят это всей стране, миру и мне. Я уже говорил с Назарбаевым - тот возмущен и тоже ждет объяснений от Ельцина. Встречу назначили на 12 часов.
   Ельцин звонит Горбачеву: А меня не арестуют?
   Горбачев: Ты что, с ума сошел?
   Ельцин: Может не я, а кто-то еще.
   Назарбаев приходит к Горбачеву, через пять минут входит хмурый Ельцин.
   Ельцин: Кравчук не соглашался иначе как на упразднении Союза.
   Горбачев: Что теперь будет со стратегическими вооруженными силами? Что будет с гражданством? Что будет с границами? Что будет с остальными республиками?
   Ельцин рассердился: Это что, допрос?
   Горбачев смягчился: Да ладно, садись. Но ты скажи мне, что завтра людям говорить?
   Ельцин: Я скажу, что займу ваше место.
   Горбачев: Товарищи, мы еще живем и работаем в Союзе. Вот мне тут передали материалы встречи Ельцина, Кравчука и Шушкевича в Беловежской пуще. Любопытные, должен сказать, материалы. Оказывается, Союза уже нет. Но он ведь есть. И никто не давал права от имени народа, как говорится, за закрытыми дверями, даже не поставив в известность Президента Союза, пересматривать нашу историю, навязывать нам свою волю. Этот документ не имеет никакой юридической силы. На что вы рассчитывали?
   Ельцин встает: Михаил Сергеевич, ну зачем вы так? Этот документ законный. И если Россия, Украина и Белоруссия приняли решение выйти из Союза, то с этим необходимо считаться.
   Горбачев: Нет, подождите, Борис Николаевич! Союзный договор в свое время подписывали все республики. А вы даже не удосужились проинформировать всех нас о своей затее! Если каждый будет делать все, что ему в голову взбредет, - далеко мы зайдем, знаете. Очень далеко. Где тут подпись Назарбаева? Он ее не поставил. А где подпись Каримова? Подпись Акаева? Где? Давайте не будем очередной ГКЧП устраивать...
   Ельцин: Если будете так продолжать - я уйду отсюда.
   Горбачев: От государства не уйдешь. Кто вам троим дал полномочия? Госсовет не поручал, Верховный Совет не поручал. Народ окончательно запутали.
   Ельцин: Давайте изложим свои позиции. Только не надо личной брани.
   Горбачев: Я этим никогда не занимался. Это товарищеский разговор, я тебе привожу все доводы, которые будут приводиться другими. Нужен референдум, пусть сам народ решит.
   Ельцин: Я пытался четыре варианта продвигать - ассоциированное членство Украины, славянский союз, а Кравчук: нет!
   Сорок минут шла перебранка, Назарбаев молчал: "до чего же стыдно было присутствовать при этом".
   После совещания Ельцин позвонил Кравчуку, рассказал о встрече с Горбачевым: Леонид Макарович, никогда и ни с кем не хотел бы я больше иметь подобного разговора.
  
   Помощник Горбачева: Что мне сказать прессе, Михаил Сергеевич? Там уже целая толпа журналистов.
   Горбачев: Скажи, что была подробно обсуждена информация президента России о встрече в Бресте... Условились, что инициатива лидеров трех республик (сделал ударение на слове "инициатива") будет разослана в парламенты остальных республик для рассмотрения одновременно с начавшимся изучением разосланного ранее проекта Союзного договора. (с улыбкой): Шутка родилась - "без Мишки в лесу".
   В 16.50 Горбачев собрал советников: Перед отъездом Ельцина в Минск мы договорились, что они там поговорят, а основное решение отложим на понедельник. Назарбаев считает, что должна быть дана юридическая и политическая оценка Беловежью. Нельзя делать хорошую мину при плохой игре.
   Гавриил Попов: Они (Ельцин и компания) проваливаются с реформой и пытаются отвлечь внимание. Это только осложнит положение народа. Вводить в России полувоенное положение - к этому они стремятся.
   Горбачев: Я должен отмежеваться от Беловежья.
   Шахназаров: Обойтись без ответа - нравственный позор. Надо сказать спокойно, но твердо, что "на троих" никому не дано решать судьбу Союза. Лучший вариант - если Верховный Совет России опрокинет минские соглашения.
   9 декабря Горбачев выступил с заявлением (опубликовано в "Известиях"): Это соглашение (по СНГ) имеет позитивные моменты. Участие Украины, готовность к сотрудничеству в экономической, военно-стратегической, культурной сферах. Однако этот документ такого значения, что требует всесторонней политической и правовой оценки. В любом случае для меня очевидно следующее. Соглашение прямо объявляет о прекращении существования Союза ССР. Судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик. Вызывает также недоумение скоропалительность появления документа. В создавшейся ситуации необходимо, чтобы все Верховные Советы республик и ВС СССР обсудили как проект Союзного договора, так и Беловежское соглашение. В соглашении предлагается иная форма государственности, поэтому необходимо созвать съезд народных депутатов СССР. Кроме того, я не исключал бы и проведение всенародного референдума по этому вопросу.
   10 декабря советники Ельцина собрали депутатов СССР от России.
   Бурбулис: Заявление Горбачева я считаю определенным компромиссом, например, обсуждение в республиках двух документов.
   Шахрай: Юридически и фактически существование Союза не может быть доказано. Надо подтвердить юридический факт, как врач - диагноз больному.
   Депутаты растеряны, задают вопросы по мелочам.
   \10 декабря Горбачев на совещании с юристами заявляет: Я уйду, пошлю их всех, покажу им!..
   Кудрявцев, правовед-академик: Михаил Сергеевич, не надо конфликтовать, наоборот, сказать им, хорошо, ребята, вы прошли этап, теперь давайте обсудим, что делать дальше. Мы подготовим вам проект заявления.
   Горбачев со своими соратниками: Сегодня на встрече с командующими округами в министерстве обороны меня встретили враждебно. Шапошников, оказывается, уже дал согласие на переход объединенного командования под эгиду трех руководителей. Сегодня же управление правительственной связью передано в юрисдикцию России. Со мной об этом ни слова. Может быть, мы действительно встали на пути неодолимой тенденции, мешаем хоть в такой форме стабилизировать положение? С кем мы имеем дело? Если бы были шансы, что хотя бы часть республик будет держаться... А нет - значит, ничего не поделаешь.
   Александр .Яковлев: Если ВС России ратифицирует соглашение, соотношение сил не позволит держаться дальше. Остается выступить с четким заявлением и уйти в оппозицию.
   Гавриил Попов: Надо поговорить в руководителями Запада, чтобы они воздействовали.
   Горбачев: Для меня главное - не душить народ.
   Примаков: Международные силы будут взаимодействовать с республиками. На армию не опереться.
   Александр Яковлев: Должен принять решение Верховный Совет СССР.
   Горбачев: Они все сделают, чтобы это решение не могло состояться.
   Александр .Яковлев: Поставить вопрос о чрезвычайном съезде СССР. Они откажутся. Но сам факт останется в истории. Дергаться сейчас бесполезно.
   Шеварднадзе: Отставку воспримут как уход от ответственности.
   Горбачев: Скажут: сбежал.
   Шеварднадзе: Все равно будут валить на нас - довели до ручки и т.д. Это чистой воды переворот. Завтра придут опечатывать кабинеты.
   Горбачев: Больше всех пострадает Россия. У меня нет антипатии, ненависти. Они взяли власть и все... Мне звонили из-за рубежа: нельзя идти на конфронтацию... Но нельзя не сказать правду, не предупредить о последствиях. Конституция существует, Верховный Совет тоже. Имели они право распустить его?! Надо сделать все возможное на конституционной основе.
  
   Травкин, лидер демократической партии, проводит на Манежной площади митинг за Союз. \3\
   \Статья Третьякова в "Независимой газете": Беловежская Пуща - государственный переворот. \7\
  
   \10 декабря Верховный Совет Белоруссии ратифицировал соглашение по СНГ, принял постановление о денонсации договора 1922 года. Против один депутат - Лукашенко.
   11 декабря Киргизия и Армения заявили о присоединении к СНГ.
   Горбачев в интервью: Я независимость не рассматриваю как вызов Союзу, а тем более выход из Союза. Наше государство создавалось десять веков, а мы начали Отечество как пирог резать. Так что, разрежем пирог, выпьем и закусим? Нет! От меня этого не ждите! Я уйду в отставку в одном случае: если поставят крест на Союзном договоре... Главные идеи избавления от тоталитаризма протащил, с ошибками, со всем, но главное - состоялось. В моей жизни - уже состоялось. \3\
   \Рыжков: Считаю, что Горбачев не выполняил своих законных обязанностей. Он должен был немедленно поставить в известность ООН, Совет безопасности, Съезд народных депутатов СССР, Верховный Совет и опротестовать Беловежское соглашение. А перед съездом поставить вопрос предельно остро: решайте, распускаемся или сохраняем Союз. \11\
   \Союзные депутаты попытались собрать Верховный Совет СССР. Однако собравшаяся группа не имела ни кворума, ни законного статуса, так как ряд республик отозвал своих депутатов. Депутаты выступили с резкой критикой Ельцина и разошлись. \3\
   \Собрали достаточное количество подписей за созыв съезда СССР - более 500. Списки вручили Горбачеву. Этим все и закончилось. \11\
   \11 декабря Ельцин взял под свой контроль всю правительственную связь. Начальнику личной охраны Горбачева приказано перейти в подчинение ельцинской службы.\7\
   \12 декабря Ельцин на сессии ВС России: После августа началась агония СССР... Мы стали тонуть в бесконечных переговорах. Все это приобретало характер какой-то дурной бесконечности. Подобные игры все более раздражали рядовых граждан. Была найдена единственно возможная формула совместной жизни - Содружество Независимых Государств. Только СНГ способно обеспечить сохранение складывающегося веками политического, правового и экономического пространства... Торпедировать сегодня единственно возможную формулу Содружества - значит вступить в прямую конфронтацию с народами, сделавшими свой выбор на союзном референдуме. Это ввергнет всех нас в хаос.
   Ратификация Беловежского соглашения прошла практически без обсуждения. На все выступления был отведен один час. Некоторые депутаты возражали против такого режима работы и требовали созвать съезд.
   Космонавт Севастьянов, фракция компартии: Документ слабый, но хорошо, что эра Горбачева кончилась.
   Верховный Совет России постановил: Денонсировать Договор об образовании Союза Советских Социалистических Республик, утвержденный I Съездом Советов СССР 30 декабря 1922 года. Ратифицировать Соглашение о создании Содружества Независимых Государств.
   Из присутствующих 201 человека (81,4%) "за" голосовали 188 человек (76,1%), воздержались - 7 человек (2,8%), "против" - 6 человек (2,8%): Бабурин, Исаков, Константинов, Лысов, Павлов Н.А., Полозков С.А. \3,7,11\
   \12 декабря Комитет конституционного надзора СССР определил: Три республики не имеют особого статуса и каких-либо дополнительных полномочий, нарушен принцип равноправия республик, входящих в СССР по договору 1922 года. Следовательно, три республики были неправомочны решать вопросы, касающиеся прав и интересов всех республик. \3\
  
   \Комментарий: В 1996 году Госдума приняла постановления об отмене постановлений Верховного Совета России от 12 декабря о денонсации Договора от 1922 года, а также объявил Соглашение о создании СНГ не имеющим юридической силы. \3\
  
   \13 декабря Кравчук объявил себя Верховным главнокомандующим трех округов и Черноморского флота, в том числе тактического ядерного оружия: в прямое нарушение Беловежских соглашений.
   Горбачев звонит Кравчуку: Что ты делаешь, объявляя себя главнокомандующим? Ты понимаешь, что из этого может выйти?
   Кравчук: Да что вы, Михаил Сергеевич, я это так. Верховный Совет вот настаивал, ну я и выпустил указ... Но не претендую взять армию под себя.
   Горбачев помощникам: Ну вот, на самом-то деле ничего страшного...\3\
   \Ельцин в первом своем послании Совету НАТО заявил: Сегодня мы ставим вопрос о вступлении России в НАТО, однако готовы рассматривать это как долговременную политическую цель. \29\
   \14 декабря Ельцин своим: Я назвал Михаилу Сергеевичу сроки - декабрь, в крайнем случае - часть января - в которые мы заканчиваем с одной эрой и переходим в другую.
   Горбачев Черняеву: Я думаю о двух вариантах. Один - выйти на телевидение и попрощаться с народом. Второй - на встрече глав государств выдвинуть условия моего согласия помочь им решить проблемы, которые они породили своим Содружеством. А условия - чтобы был пост, и не свадебного генерала, а... подходящий... Вот ты говорил об интеллектуальном уровне глав "суверенных государств, да, иногда сам тупеешь, разговаривая с ними... Звонил мне Буш, дал я ему отлуп за поведение. Сказал, что вижу свою задачу в том, чтобы процесс проходил неконфронтационно. Он предложил поддерживать регулярный контакт. Сегодня состоится разговор с Миттераном.
   Из дневника Черняева: Хватается за малейший предлог, чтобы думать: не все еще потеряно... Каждый день дает какое-нибудь интервью. Даже Назарбаев заявил: хватит Горбачеву нас запугивать. Все воспринимают его "стойкость" за Союз как борьбу за кресло.
   Горбачев Яковлеву и Черняеву: Я за книгу получил 800 тысяч долларов. Я хочу тысяч 200 оставить себе... Тут еще японцы просят дать интервью, обещают заплатить миллион долларов...
   Они перебивают его: Не надо ничего давать на всякие больницы и прочее, все равно пропадет, как и прежние дотации, а вам надо достойно жить дальше, не ходить попрошайничать у Ельцина. \7\
   18 декабря Горбачев в интервью: Если люди сегодня связывают надежды с СНГ, то надо помочь, чтобы эти ожидания, насколько возможно, оправдались. Ведь процесс пошел.
   Совет Республик Верховного Совета СССР в составе депутаций входящих в него государств одобрил соглашение о создании СНГ. \3\
   \20 декабря Коль звонит Горбачеву: Что будете делать?
   Горбачев: Хочу предложить свою концепцию. Но если утвердят СНГ, уйду. Не согласен, но конфронтировать не буду. Займусь общественной, не политической деятельностью.
   Коль: Приезжай к нам в Германию - отдохнуть, читать лекции, пожить.
   Горбачев: Спасибо, Гельмут.
   Горбачев Черняеву: Мой замысел - создать фонд, привлечь зарубежные средства. Будет мощный интеллектуальный центр... Если потребуется, центр возьмет на себя роль мощной оппозиции дилетантам, самодовольным посредственностям. \7\
   \21 декабря собрание глав государств в Алма-Ате.
   Принята Алма-Атинская декларация о присоединении к СНГ: "СНГ не является ни государством, ни надгосударственным образованием... С образованием СНГ Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование".
   Другие соглашения: о перемещении ядерного оружия на территорию России с целью его уничтожения, об упразднении структур бывшего Союза. \3\
   \Ельцин на пресс-конференции: Да, обсуждали судьбу Горбачева. Не будем поступать так, как раньше с нашими вождями - хоронить, потом перезахоранивать, объявлять преступником. Будем как в цивилизованном государстве. Определили ему материальное содержание и вообще его положение после отставки.
   Козырев: Горбачев не прокаженный, работу ему найдем. \7\
   \Ельцин подписал указ о передаче Горбачеву комплекса заданий на Ленинградском проспекте, бывшего филиала высшей партийной школы: добротные здания, гостиницы, рестораны, спортзалы. Стоимость комплекса более 100 млн долларов. Горбачев сдает их в аренду. После выступлений Горбачева с критикой Ельцина часть зданий отобрана.
   Помощники Горбачева Черняев и Грачев: Ему надо немедленно уходить. Мы ведь не Франция, которая потом вновь призвала де Голля. Ему не забудут ничего. Не спишут а затеют процесс - над КПСС и над ним, чтобы был козел отпущения - по образцу Хонеккера.
   Александр .Яковлев Черняеву: Думаю, меня убьют. Я буду просить у Горбачева, чтоб меня отправили куда-нибудь, например в Финляндию послом. Ельцин согласится - ему я здесь опасен... А сам Ельцин дай Бог до весны продержится.
   22 декабря Горбачев, помощники, Шеварднадзе.
   Шеварднадзе: Ничего у них не получится. Будет путч, будет взрыв - массовый и беспощадный... Ельцинские подручные - верх цинизма и бесцеремонности. Обещают сохранить всё ценное в МИДе. Не верю, им главное - кресла занять. Любуются собой и хвалятся друг перед другом, какие кабинеты отхватили на Смоленской-Сенной!
   Черняев Горбачеву: Нас известили, что аппарат президента должен срочно освободить помещения.
   Горбачев: Да, Ельцин чуть ли не каждый день напоминает - освободить ему хороший кабинет в этом, казаковском, здании. Да, главное - занять Кремль, остальное потом.
  
   Миттеран звонит Горбачеву: Ничто не затмит бессмертия сделанного нами вместе...
   Горбачев: Мешать не буду, постараюсь обогатить процесс СНГ. Если Ельцин не отступит от демократических реформ, буду оказывать содействие.
   Миттеран: Приезжайте к нам, вы хоть и были несколько раз, но страну не видели.
   Горбачев помощникам: А Буш уже на все оглядывается, разговаривает суховато. Пригласил Ельцина в США. Мне звонил Мейджор, от себя и от своей прелестной жены Нормы приглашал в Англию.
   На приеме у Горбачева издатель "Новостей" Эйдинов: М.С., вот первые два заказа на вашу будущую книгу. Мы готовы прямо сейчас выплатить полтора миллиона долларов и ждать мемуаров два года. \7,38\
   \24 декабря Горбачев в интервью о беловежском соглашении: У людей даже появилось ощущение, что это своеобразный переворот, только без танков. Однако я не скажу, что это государственный переворот, я не пойду на это. Союз трансформируется в Содружество.
   25 декабря в 19 часов Горбачев выступил с телевизионным заявлением:
   Дорогие соотечественники! Сограждане! В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР... Я выступал за сохранение союзного государства... События пошли по другому пути... Убежден, что решения подобного масштаба должны были бы приниматься на основе народного волеизъявления. Тем не менее я буду все, что в моих возможностях, чтобы соглашения (по СНГ) облегчили бы выход из кризиса и процесс реформ... Когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно... Общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы... Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять... То, что сделано, должно быть оценено по достоинству... Права человека были признаны высшим принципом... Стало возрождаться крестьянство... Начали набирать силу предпринимательство, приватизация... Мы живем в новом мире: покончено с холодной войной. Снята угроза мировой войны. Мы открылись миру, отказались от вмешательства в чужие дела. И нам ответили доверием, солидарностью и уважением. Мы стали одним из главных оплотов по переустройству современной цивилизации на мирных, демократических началах... Все эти изменения потребовали огромного напряжения... Вот почему мы потеряли много времени. Старая система рухнула до того, как успела заработать новая. И кризис общества еще более обострился... Самое губительное в этом кризисе - распад государственности...
   Обо всем этом я говорю честно и прямо. Это мой моральный долг... Я покидаю свой пост с тревогой. Но и с надеждой, с верой в вас, в вашу мудрость и силу духа. Мы - наследники великой цивилизации... Я уверен, что наши народы будут жить в процветающем и демократическом обществе. Желаю всем вам всего самого доброго.
   В 19.38 над Кремлем спущен красный флаг и заменен российским трехцветным. \3\
   \Газеты опубликовали заявление без фразы "государство надо бы распускать с народного волеизъявления" и без некоторых других.
   Ельцин слушал одну минуту, возмутился, выключил телевизор.
   Приказал помощнику: Доставьте мне полный текст. И вообще, раз так, я не поеду получать атомную кнопку, пусть сам привезет.
   Поехал Шапошников.
  
   \26 декабря помощник Грачев директору гостиницы "Октябрьская": Состоится пресс-конференция Горбачева, журналисты приглашены.
   Директор: Я ничего не могу сделать, счета у президентской службы закрыты.
   Грачев: Михаил Сергеевич заплатит наличными: 350 марок (25 тысяч рублей).
   \У Горбачева отобрали представительское помещение в городской квартире, оставили жилую площадь 250 кв метров.
   Жена Горбачева звонит мужу: Явились люди и потребовали, чтобы я с всеми пожитками за два часа убралась из квартиры (на ул. Косыгина).
   Выехали на следующий день, долго ждали грузовик для перевозки вещей.\6,7\
   \Ельцин дал интервью для газет: Восемь часов я проговорил с Горбачевым и Яковлевым. Дачу дал поменьше, чем сейчас, минус городская квартира. Охрану урезал в 10 раз. О неприкосновенности не может быть и речи: если есть вина, пусть признается сейчас, пока он еще президент. Положил ему 4000 рублей пенсии.
   В пожизненное пользование Горбачеву передана государственная дача "Москва-река-5": восемнадцать гектаров, большое поместье со служебными помещениями, спортивными площадками, гаражами, охраной.
   Его выселили с дачи Барвиха-4, где он жил последнее время. Обоснование - это президентская дача, к ней подведены особые коммуникации, установлена связь с любым военно-командным пунктом; шестьдесят гектаров, спецгараж с эвакуационными машинами на базе танка Т-70, теннисный корт, тренажерный зал, сады, детские площадки, пруд - отвод от Москвы-реки, вольер для собак. На выезд с дачи дали три дня.
   Ельцин после своей отставки остался на этой президентской даче в Барвихе-4. \6\
   -- декабря, Кремль, в 8.15 утра Ельцин со свитой появился в приемной горбачевского кабинета. Дежурному секретарю: Ну, показывай!
   Прошел в кабинет: А вот тут на столе стоял мраморный прибор - где он?
   Дежурный: Не было прибора. Михаил Сергеевич никогда не пользовался такими ручками. Мы ему набор фломастеров выкладывали на стол.
   Ельцин: Ну ладно... А там что?
   Прошел в комнату отдыха, стал выдвигать ящики стола. - Почему это заперт?! Позвать коменданта!
   Принесли ключ, открыли - пусто.
   -Ну, ладно.
   В кабинете сели он, Бурбулис, Силаев, помощник.
   Ельцин: Давай сюда стаканы!
   Выпили по стакану.
   Ельцин: Вот так-то ладно. А Ореховую не буду смотреть и помещение Госсовета тоже - там политбюро раньше заседало... Бывал, бывал...
   Секретарю выходя: Смотри у меня! Я сегодня же вернусь!
   \Горбачев сдал дела Ельцину в Кремле. Прилег в комнате отдыха, подошедшему .Яковлеву: Вот так, Саша.
   Глаза мокрые.\8\
  
   \Черняев: Под Новый год Ельцин выступил по ТВ, речь типа: Оставили мне Россию, будто в ней 70 лет хозяйничал враг. \7\
  
  
   \Буш: Пришел конец империи Ленина и Сталина. Два телефонных звонка донесли до меня эту благую весть. Первый - 8 декабря, когда Ельцин сообщил мне о роспуске Советского Союза.
   Рождественским утром мне позвонил Горбачев. Он пожелал Барбаре и мне счастливого рождества и потом коротко рассказал о том, что произошло в его стране: Советский Союза перестал существовать. Он только что выступил по национальному телевидению, чтобы подтвердить этот факт, и передал контроль над советским ядерным оружием президенту России. "Можете спокойно проводить рождественский вечер", - сказал он нам. Итак все кончилось... Холодная война была борьбой за саму душу человечества. То была борьба во имя образа жизни, определенного, с одной стороны, свободой, а с другой - репрессиями". \30\
   \Бейкер: Мы истратили триллионы долларов за сорок лет, чтобы оформить победу в "холодной войне" против СССР. \38\
   \Газета "Нью-Йорк Таймс": В это операции ЦРУ использовало все доступные ему средства - психологическую войну, саботаж, экономическую войну, стратегический обман, контрразведку, кибернетическую войну. Эта операция нанесла ущерб экономике страны и дестабилизировала Советский Союз. То был полный успех". \30\
   \Генеральный секретарь НАТО Вернер: НАТО добилось своих целей без единого выстрела. \1\
  
   Оценка Горбачевым итогов перестройки.
   \"Все, что я сделал с Советским Союзом, я сделал во имя нашего Бога Моисея". (Его заявление в израильском парламенте в 1992 году)
   "Мир может вздохнуть спокойно. Идол коммунизма, распространявший повсеместно социальное напряжение, враждебность и несравнимую ни с чем жестокость, вселявший в человечество страх, рухнул". (В конгрессе США в 1992 году)
   "Целью моей жизни было уничтожение коммунизма... Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и в стране. Когда я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступать от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистического лагеря... Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Яковлев и Э.Шеварднадзе, заслуги которых в нашем деле просто неоценимы". (В Американском университете в Турции в 1999 году) \34\
  
   \После трагедии в Беслане Путин сказал, что население РФ пожинает плоды "распада огромного и великого государства" (СССР). Этот "распад" он назвал самой большой геополитической катастрофой XX века. \29\
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"