Гости расходились, довольные проведенным вечером в доме Смитов. Воспитанный хозяин, Джек подавал изящные пальто и модные плащи, ловкими движениями извлекая их из вместительных шкафов со вкусом обставленной прихожей, помогал девушкам одеться и краем глаза привычно ловил восхищенные взгляды мужчин, обращенные на Джесс: с раскрасневшимся от жара камина лицом, без малейшего признака усталости несмотря на долгую и утомительную вечеринку, она выглядела безумно соблазнительно - так, как только она одна умела выглядеть. Красавица миссис Смит принимала прощальные комплименты за отменно приготовленный ужин: прирожденный кулинар, она готовила с большой охотой, отказавшись от услуг предложенной мужем платной помощницы. Как многократно убедился Джек, все, за что бралась Джесс, у нее отлично получалось, даже палатку в походе впервые в жизни она установила с неожиданной сноровкой.
Если бы Джек не следил за собой, у него давно бы образовалось пузо благодаря вкусной и питательной диете от миссис Смит, и только наличие стройной и вечно свежей жены, с которой они часто бывали на пляжах Флориды и Калифорнии, заставляло его в любую погоду регулярно посещать спортивный зал и, исходя потом, интенсивно и неистово сжигать калории. Джесс же, казалось, вовсе не изменилась со дня их знакомства. По мнению Джека, беременность и кормление грудью прошли для нее абсолютно бесследно, а уж он-то стал большим экспертом в Джессикологии, как он сам шутливо называл эту приятную науку, многократно изучив каждый квадратный дюйм тела любимой.
Наконец выпроводив последних гостей, Джек любовно обнял талию жены, та гибкой веткой ракитника прильнула к боку мужа, и супруги направились в спальню по широкой лестнице с резными дубовыми перилами, ведущей на второй этаж внушительного по размерам и убранству дома.
- Чудесный вечер, дорогая, ты у меня настоящее сокровище. Никому тебя не отдам!
- У тебя очень милые друзья. В очередной раз убедилась, что Ричи хорошо поет, а Скотт умеет делать десятиминутные комплименты, ни разу не повторившись.
- Да, они такие, я их знаю с трехлетнего возраста. Ричи когда-то пел в церковном хоре, а болтливость Скотта, ты же знаешь, неисправима. Надеюсь, он тебе не слишком надоел?
- Вовсе нет.
- Слушай, мы с тобой знакомы уже целую вечность, а я до сих пор не видел никого из твоих родственников или старых друзей. Давай съездим будущим летом к тебе на родину? Умираю как хочу увидеть дом, где ты выросла, твою начальную школу, попробовать на вкус воздух, которым ты дышала в детстве...
- Уверяю, после гибели моих родителей в Монтане не осталось ничего интересного, лучше мы посетим Хилтон Хэд,1 Лора будет в восторге: она так любит бывать на пляже.
При упоминании имени дочери Джек еще сильнее прижал к себе Джесс, развернулся и обхватил упругие бедра обеими ладонями, с наслаждением ощущая родное тепло сквозь тонкую ткань платья. Губы жены медленно приблизились, разум Джека мгновенно вобрал в себя облик Джесс, и мужчина успел подумать о том, что вне всяких сомнений он самый везучий сукин сын на Земле, затем он уже не был способен удержать в сознании даже эту простую мысль.
- Я безумно счастлив с тобой, дорогая, - признался жене Джек, умиротворенно лежа в постели уже под утро. - Не знаю, чем я заслужил это счастье!
- Я тоже очень счастлива, Джек, - проворковала Джесс, щекой ощущая биение сердца мужа.
- Я хочу рассказать тебе то, о чем не знает ни одна живая душа, кроме меня. Я пообещал никому не рассказывать, но тебе я верю как самому себе.
- В твоих словах, хан,2 содержится противоречие. Кому ты мог обещать, если, как ты сам выразился, об этом не знает "ни одна живая душа", - дыхание Джесс пощекотало волоски на груди Джека.
- Ты сейчас все поймешь.
***
Как тебе известно, пять лет назад, до встречи с тобой, я был законченным неудачником: работал допоздна на ненавистной и низкооплачиваемой работе, стыдливо избегал старинных друзей и даже в мечтах не смел помыслить о том, чтобы приобрести такой дом, как наш - изначальный взнос мы внесли благодаря наследству, оставленному твоими родителями, но все регулярные платежи по кредиту оплачиваю я.
В ту пятничную ночь я бесцельно слонялся по городу, таково было мое тогдашнее увлечение - возвращаться с работы по еще неразведанному обходному пути, проходить через незнакомые кварталы социального жилья, грязные и дурно пахнущие даже зимой, слушать утробный вой одичалых котов и наблюдать их драки из-за добычи.
Усталость затуманила сознание, какие-то разрозненные комочки мыслей слабо копошились в мозгу, но это не было мышлением в подлинном смысле, я просто бездумно брел, отрывочно регистрируя окружающую действительность, как невнимательный зритель смены декораций скучного и занудного спектакля. Часть моих органов чувств была ослаблена из-за сонливости, в которую я добровольно впадал, чтобы не испытывать уныния от ужасающей бессмысленности моего существования - в нем не было места никаким жизненным ориентирам.
Длинная громада моста нависала над хайвэем, что, по-видимому, отделял восточные районы от центральных. По обеим сторонам этой городской артерии зияли темные провалы "зеленого пояса",3 наверняка приветливые и ухоженные в дневное время, с местами для семейных пикников и дорожками для прогулок с детьми, но сейчас, находясь под властью тьмы, они внушали беспокойство своим черным непроницаемым видом.
Стальные струны ограды моста терялись где-то в вышине, закрепленные там на невидимых балках. Между их тесными рядами могла протиснуться разве что кошка. Если у меня и была мысль броситься вниз, то вид этого непреодолимого препятствия надежно отвратил меня от такой возможности. Подобно сомнамбуле, я пересек мост, заторможенно огляделся и свернул на первую попавшуюся, чем-то привлекшую мое внимание улицу. Как показали дальнейшие события, я двигался параллельно шоссе. И так я шел некоторое время по слабо освещенному разбитому осенними ненастьями и зимними холодами тротуару, а сбоку от меня тянулся узкий пустырь, окантованный стеной голых деревьев с похожими на шпицрутены сучьями - за ними начинался пологий спуск в сторону хайвэя.
Мое состояние имело одно несомненное преимущество, заключавшееся в невозможности потерять то, что не ценишь: жизнь была мне глубоко безразлична - случись тогда война, я бы добровольно вызвался на участие в самом безнадежном предприятии, в самой самоубийственной атаке и, возможно, целенаправленно искал бы гибель, как герой одного русского писателя с англосакским именем4 при штурме форта.
Необъяснимые мыслительные процессы происходили в подсознании, руководя моими действиями. Неожиданно для себя, не иначе как под влиянием гнетущего воздействия зияющего провала за границами освещенного пространства, я вдруг решился исследовать темные глубины леса и свернул при первой же возможности, как только обнаружил еле заметную тропку, проделавшую брешь в плотном лесном массиве. Вскоре я уже спускался по ней, узкой и вертлявой. Когда-то давно, когда этого города не было и в помине, по тропинке ходили носатые индейцы с томагавками, в наше время ею пользовались исключительно боттлхантеры и бездомные бродяги, ибо для приличных людей где-то существовали удобные, не загаженные обрывками тряпья и пластиковых пакетов спуски с аккуратными бетонными ступеньками.
Лес обволакивал коконом мрачного безмолвия: лишь мое дыхание и шаги, да еще глухой шум машин на хайвэе служили единственными источниками звуков. Енот, нимало не испугавшись моего появления, лишь укоризненно подвигал телом из стороны в сторону и учтиво попятился на два коротких шажка. Примерно втрое толще кошки одинаковой с ним длины тела, обладатель густого меха лениво и как бы нехотя предостерег меня об опасности, но его послание было проигнорировано. Я продолжил свою странную прогулку уверенный в полной безопасности, однако сам факт встречи с животным вывел меня из спячки и вернул способность к анализу. Кого я мог повстречать в пустынном лесу? Гангстеры меня убьют - это безболезненно, бродяги попробуют ограбить - да пожалуйста, в серьезную возможность столкнуться с маньяком-садистом я не верил. Ничего ужаснее этого я не мог вообразить. Как же я заблуждался!
Потеряв тропку, но продолжая держаться выбранного направления, я вышел на асфальтовую дорожку с размеченным белой краской узким рядом для велосипедистов и роллерблэйдеров. В какую сторону по ней идти опять решило подсознание, исходя из неподвластной мне логики. Нигде не было ни души, и чувство разочарования крепло с каждой пройденной сотней метров: гангстеры попрятались или же никогда тут не водились, предпочитая обделывать свои делишки в трущобах на улице Джейн или в офисах делового центра. Дикая идея заночевать в холодном лесу уже не казалась мне безумной: хоть какое-то приключение и компенсация за обманутые надежды - лес оказался нестрашным, несмотря на плотный сумрак, заливший чернилами дальние деревья.
Пройдя уже довольно приличное расстояние, я пересек мелкую речушку и уткнулся в кирпичную стену, как мне показалось, заброшенного фабричного корпуса и в поисках места для ночлега начал его обходить по периметру, свернув с дороги.
Вследствие врожденной брезгливости сознание отказалось регистрировать тот ужас, что предстал передо мной за углом сооружения. Распластанное тело какого-то оборванца мелко подрагивало, рот раскрылся в беззвучном крике, а глаза красноречиво молили о помощи, наполовину высунувшись из своих круглых норок. Несчастный меня заметил и шевельнул рукой. На другой его руке и на груди размещалось нечто кошмарное и невообразимое: Ночной Ужас индейских поверий, сам Великий Алгонкинский Маниту, тварь Анатомик5 собственной персоной. Мне показалось, что существо заживо пожирает беднягу, парализованного страхом, а когда оно повернуло уродливую голову в мою сторону, у меня отнялись ноги, и я закрыл от отвращения глаза.
- 'Пожалуйста, не трогайте меня. Отпустите, я все что угодно для вас сделаю, только отпустите,' - взмолился я, будучи не в силах оказать сопротивление.
Если бы у меня было с собой оружие, я бы немедленно лишил себя жизни: да, я был готов к смерти, но хуже смерти для меня было прикосновение отвратительного чудовища, вид которого был настолько противен, что я, никогда не жаловавшийся на здоровье, оказался на грани сердечного приступа.
- 'Успокойся, человечишка,' - пришел скрипучий шепот откуда-то сбоку, неся с собой сложный запах, в котором были перемешаны ароматы скотобойни, солодки и аниса, - 'если ты забудешь о том, что видел и никогда никому не расскажешь...'
- 'Никогда и никому не расскажу!' - воскликнул я все еще с закрытыми глазами. - 'Клянусь!'
- 'Уходи,' - последовал короткий приказ. - 'Но всегда помни о своем обещании.'
Я почувствовал, как существо отпрянуло в сторону.
Развернувшись, я вынужденно открыл глаза, чтобы не навернуться при ходьбе, и скорым шагом, опасаясь бежать, вернулся на дорогу и буквально за первым же поворотом наткнулся на цивилизованный вход в лесопарк - с широкими ступеньками и нарядными урнами для мусора, - а по нему спускалась девушка, красивее которой я в жизни не встречал. Это была ты, дорогая. Во что бы то ни стало я захотел уберечь тебя от встречи с ужасным монстром и, уняв дрожь в теле, первым заговорил с тобой, на что не осмелился бы в обычных обстоятельствах. Ты не испугалась моего вида и легко пошла на контакт, мне удалось увести тебя из леса, и так мы познакомились. Я тебя спас тогда, хочу, чтобы ты все обо мне знала, любовь моя. Ты единственная, кому я рассказал эту историю.
Стоило Джеку закончить рассказ, как дверь супружеской спальни распахнулась, впустив дочку Смитов, только Джек ее не узнал в истинном обличье. Приступ брезгливости сковал члены мужчины.
- Ты же обещал никому не рассказывать, - послышался скрипучий шепот у самого уха мистера Смита. - Ты сам только что сделал меня вдовой, Джек. Не стыдно?
***
Джек проснулся в холодном поту, пытаясь понять где находится грань между явью и сном, и что именно он разболтал жене вчера ночью. Джесс не было в спальне, а стены душевой кабинки - Джек заглянул в ванную комнату - оказались влажными, как после недавнего приема душа. Не умывшись, Джек накинул халат и спустился на первый этаж.
На гранитном кухонном столе стоял свежесваренный кофе, еще не разлитый по чашкам, подрумяненные тосты сочились теплым пахучим дымом по соседству с опорожненной бутылкой перно ("Осталась с вечера." - подумал Джек). Бэкон тихо скворчал на индукционной плите, но даже его запах не мог перебить явственный аромат аниса с примесью солодки.
Почувствовав поцелуй на шее, Джек напрягся - он не слышал шагов любимой, а анис, или что-то очень похожее, щекоткой проник в мозг через ноздри, вызвав аллергическую реакцию: анис воздействовал на мыслительные способности мужчины, и врачи были бессильны помочь.
Боясь умереть от отвращения если обернется, Джек взвился в воздух и приземлился уже по другую сторону барной стойки, метеором пронесся к лестнице в подвал и скатился по ступенькам, на ходу выхватив тепловизор из секретной коробки. Вооружившись револьвером и электропилой, Джек вернулся на кухню в маске прибора, призванного предохранить его чувствительный разум от рвотных позывов: после встречи в парке мужчина очень опасался вновь столкнуться с чудовищем и принял меры безопасности.
С дочерью он разделался очень быстро, не слыша криков за визгом пилы. Джесс оказалась крепким орешком и сумела надавать ему тумаков, перебила электропровод ножом для колки льда и чуть было не сорвала с лица тепловизор, однако ее поганая сущность не устояла перед стальными аргументами, выпущенными из револьвера.
Когда с Джесс тоже было покончено, Джек вернулся к телу дочери и удостоверился, что отрезанная рука никуда не уползла, также как ноги и голова, затем пошел за мешками для мусора, решив все упаковать и спрятать пока тепловизор еще на голове. Проходя мимо останков Джесс, мужчина поскользнулся - кровь успела остыть, и он ее банально не заметил - и упал, поцеловав "вдовьим мысиком"6 мраморный порог кухни.
Прибор отказал, и Джек пополз, зажмурив глаза - врожденная брезгливость не позволяла ему смотреть на омерзительное чудовище, пусть даже мертвое, что явилось к нему пять лет назад в темном лесопарке. От мысли, что все эти годы он спал с ним в одной постели, мужчину передернуло.
Примечания:
1 Hilton Head - Известное курортное место в Южной Каролине.
2 Образовано от honey (англ.) - мед. Здесь - сокращенная форма обращения.
3 Имеются в виду зеленые насаждения (green belt (англ.)) либо изначально оставленные невырубленными, либо специально посаженные для улучшения экологической ситуации в городе.
4 Фамилия писателя Александр Грин переводится на английский язык как Grin - Ухмылка. Упомянутый в тексте герой принимал участие в штурме форта "Циклоп".
5 Отвратительный монстр из одноименного романа Валерия Моисеева.
6 Widow's peak (англ.) - 'вдовий мысик'. Феномен, когда волосы на голове растут таким образом, что образуют ярко выраженный треугольный выступ на лбу (например, как у Мэрилин Монро или Леонардо Ди Каприо).