Пересвет Александр Анатольевич : другие произведения.

Новый солдат империи. Воин Донбасса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.31*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда-то Александр Проханов написал роман "Последний солдат империи". Он говорил о событиях 1991 года и, в общем, правильно пишут, прощался с уходящей советской эпохой. Правильно пишут и что Проханов оставлял открытым вопрос о дальнейшем пути развития России. Мне показалось, что после 25 лет сначала безвременья, потом постепенного обретения самой себя Россия подошла как раз к решению того вопроса о своём будущем. События в Крыму и на Донбассе мне представляются родовыми муками новой России. Точнее - новой империи. Ибо, по моему глубокому убеждению, такая многогранная и многоцветная, многонародная страна как Россия может существовать только в форме империи. Где нет ни у кого ни национальных, ни других изначальных прав и привилегий, а все привилегии зарабатываются любым человеком в ходе своего служения Отечеству. В образе главного героя книги, жителя Луганска и Брянска, донбасского мальчишки и российского офицера, который воюет за ЛНР, мне хотелось показать тип этого нового, имперского россиянина, которые сейчас на Донбассе и создают новую Империю на месте ушедшего в века СССР. И сами становятся её новыми солдатами.
  НОВЫЙ СОЛДАТ ИМПЕРИИ
  
  Книга 1. ВОИН ДОНБАССА
  
  Глава 1
  
  Убивать было тоскливо.
  Не тошно, не муторно, тем более - не страшно.
  Тоскливо.
  Как всегда, когда делаешь это не в горячке боя. Когда делаешь это вот так, глядя в прицел и хладнокровно выжидая, когда человек по ту сторону прицела поудобнее для тебя подставится. И никуда не деться - ты обязан пользоваться удобным моментом, чтобы навеки приковать к земле зелёную фигурку в ночном целике.
  А ведь живая душа всё же. Вполне может быть, что и не по своей воле пришедшая на твою землю.
  Жалко душу-то...
  Потому и тоскливо.
  Нет, Алексей Кравченко, позывной Буран, доброволец и в данный момент командир диверсионно-разведывательной группы, не был гуманистом. Это было бы смешно - на гражданской-то войне, да к тому же после всего, что он на ней успел повидать. После устроенной украинскими нацистами резни в Новосветловке, после Хрящеватого, после Славяносербска, с жуткой обстоятельностью убиваемого карателями из пушек... После разнесённых по камушку Сокольников. После трупов на улицах Луганска. После детей, разорванных прямым попаданием в дом, - и ты их вытаскиваешь... Отдельно маленькую ручку, отдельно - тельце, отдельно - кудрявую головку, раздавленную, словно яйцо...
  После истории с отцом...
  Но... Как там у Сент-Экзюпери? - быть может, в каждом из них убит Моцарт? Вон он, по ту сторону прицела. Одно движение пальцем - и нет Моцарта! Без шуток. Человеку, может, не дали реализоваться - загнали в армию и поставили на этот блок-пост. Ведь совсем недавно ещё, год назад, не думали эти ребята ни по ту сторону, ни по эту, что будут вынуждены стрелять. Стрелять, в общем, в своих же...
  А может, то ППСник. Судя по данным разведки, - собственно, по данным, его же разведротой добытым, - тут сумские ППСники стоят. Менты. Что им на фронте делать? Совсем у Киева войск не осталось, что ли?
  Короче, убивать одетых в военную форму мальчишек и мужичков было тягостно. Да, за все эти месяцы Алексей Кравченко уже научился видеть в них врагов. Но при всём том не мог избыть в себе мысли, что участвует в каком-то бесконечном бреду. Как хорошо, когда бы были это фашисты! Привычные, из кино, немецкие. Чужие. Говорят на чужом языке, грабят, карают, убивают. Совсем чужие. Не как эти вон, на блокпосту...
  Но с другой стороны... А чем нацисты из карательных украинских батальонов - от тех, настоящих фашистов отличаются? Всё то же. Убивают, грабят, расстреливают, насилуют. Причём не по приказу, а с желанием. Ради идеи. Чтобы все жили в их проклятом украинском рейхе, словно сочинённом обдолбанным автором альтернативной фантастики. В котором взяли обычную жизнь и искорёжили её в угоду помутнённому сознанию активиста "нации превыше всего". Выбрали из истории всё антирусское, объявили это своей историей. Собрали всех неудачников, всех иностранных прихвостней, всех предателей и сделали их национальными героями. Возвели предательство в ранг национальной доблести... И -
  - и пошли убивать всех, кто с этим не согласен. А когда им дали отпор, завизжали в неправедном гневе и начали мстить всем вообще без разбора. "Детям ватников", "самкам колорадов"... Как же, как посмели "ватники" воспротивиться их сверхценным идеям! Не понравилось, вишь, людям на Донбассе любить Бандеру и прислуживать своре захвативших власть конченных нацистов. Которые в конечном итоге обслуживают банду таких же конченных олигархов.
  За это - из пушек по жилым домам? Расстреливать людей за то, что не хотят жить с тобой в твоём нацистском раю?
  Поэтому жалости к укропам не было. Была чёткая, осознанная, холодная ненависть.
  Это каратели. Сродни фашистам. Нет, даже не сродни. Фашисты и есть. И не охотится на них капитан Кравченко. Наказывает. По приговору, вынесенному убийцам Высшим судом. Раз уж суд человеческий им не грозит. Ибо то государство, которое уже и государством-то назвать затруднительно, захваченное, оккупированное нацистской хунтой, этих убийц наказывать не собирается. Да оно само послало их сюда убивать!
  И всё же...
  Всё же было б куда легче, если твёрдо знать, что вот сейчас по ту сторону прицела раскинет руки и ноги настоящий фашист. Из карательного батальона. Из тех, кто жёг людей в Одессе. Кто расстреливал их в Мариуполе. Кто бил ветеранов на 9 мая во Львове. Кто зиговал в честь Гитлера и распевал речёвки Бандере. А уж знать бы, что на блокпосту укропском сейчас ляжет тварь из того же поганого "Айдара", подонки из которого убили его отца! Таких не жалко. Таких - воистину! - никто не звал на нашу землю. И потому должны они в неё войти. На полтора метра в глубину.
  Но сейчас от его, Алексея, руки, должен отойти на ту сторону бытия, которое уже Небытие, обычный, скорее всего, парень. Призванный на войну хунтярным военкомом. "Кто послал их на смерть недрожавшей рукой..." - или как там?
  И вот поэтому было муторно. Словно помогает он, Алексей Кравченко, отставной русский офицер и капитан армии Луганской республики, тому преступному, обслуживающему нацистов военкому убивать обычных украинских ребят...
  Но... надо. Для того чтобы группа прошла в тылы противника без обнаружения, нужно отвлечь всё внимание этого сборища укропов на блок-посту на себя. Чтобы они ловили атаку отсюда, обращая весь огонь - а главное, внимание приборов ночного видения - на группу Алексея.
  Двоих бойцов - Шрека и Ведьмака - он послал по сторонам и вперёд. Чтобы стрелковкой имитировали картину атаки. Юрку Семёнова с "Печенегом" оставил несколько позади. Через одну, много две минуты противник определит, откуда стреляют автоматчики. И придётся им отползать под ответным огнём. Миномётным, что отдельно плохо. Вот тогда и вступит в дело пулемёт. Внимание на себя заберёт, да и автоматчиков прикроет.
  Сам Алексей со своим "винторезом" был вторым резервом. Будет выцеливать и гасить особо рьяных стрелков противника - которые в азарте боя подставят себя.
  Последним резервом должны стать миномёты, что сзади-слева ждут своей минуты. Вступят по сигналу. Можно надеяться, что под их "пакетами" украм станет не до выцеливания отползающих ребят. И тем более - не до разведгруппы, что будет в это время струиться по ямкам и канавкам в тыл врага.
  Замысел наглый, конечно, но практически безопасный. Командование, во всяком случае, одобрило.
  За ним же, командиром разведывательно-диверсионной группы, и начало операции. Он должен был снять из винтовки часового. К которому, по идее, должны или броситься, или хоть подползти сотоварищи. Вот тут и пойдут работать автоматчики. Чтобы навалять украм шухера по полной.
  В ночной прицел видно было вполне прилично. Старикашка НПСУ-3 (мимоходом вспомнил, как хотел в Москве взять "Сентинел", да пожалел на это дело 37 тысяч) исправно давал мистическую зелёную картинку. Зима, поле. Бетон и мешки блок-поста. Тихо.
  Вон и призрак человечка.
  Алексей выбрал свободный ход курка и нежно, как вдолблено было бесконечными тренировками ("...будто трогаете лепесток розы", говаривал в училище незабвенный старлей с ухохотной фамилией Передистый), придавил запятую гладкого металла.
  Зелёный призрак в прицеле дёрнулся и отвалился назад.
  Алексей повёл жалом винтовки влево и вправо. Больше никого. Спит доблестное воинство укропское. И то! Тяжеловато им пришлось в последние сутки. Стреляли по ним много и со вкусом. Добились, конечно, не так много, как хотелось бы. Но это - как обычно. Огонь миномётов - штука довольно-таки неточная. Для хорошо врывшейся в землю и прикрывшейся сверху бетоном пехоты эффект разве что беспокоящий. Даже и от РСЗО. Которые были столь страшным оружием во времена Великой Отечественной войны, а ныне, в общем, бьют больше по психологии, нежели... нежели по делу. Если ты, правда, стоишь под их снарядами не в чистом поле...
  Но психология - тоже штука важная. Вон он, утомившийся за день укроп. Почивает, пользуясь тишиной. И второй часовой, видно, тоже спит, собака. Иначе должен был бы поинтересоваться, что там грюкнуло у товарища. А грюкнуть должно было, хоть ничего из происходящего на блокпосту Алексею слышно, естественно, не было. Отлетел каратель чисто, автоматом и броником загреметь должен был. На чём и строился расчёт завалить и второго часового, который кинется глянуть, что там с первым. А там и автоматчики в дело пойдут...
  На войне как на войне. Она давно перестала быть приключением для мальчишек что с этой, что с той стороны. Работа. Подчас даже скучная. Всегда тяжёлая. Всегда - грязная. Но - работа. Затягивающая. Как курение.
  Оттого иной раз мужички, заскучавшие без адреналина, сами напрашиваются в поиск на "минус". Или чудят вон в Луганске, поднакачавшись в той же пресловутой "Бочке".
  Впрочем, к "Бочке" Алексей претензий не имел. Наоборот, до странности приличное - упрямо остающееся приличным - заведение. Хорошие ребята в обслуге. Славная девушка Юлия официантка. Хороший набор еды и вполне приличного питья.
  Ну, ещё бы, когда этот кабак под комендатурой сидит.
  А вот с теми, кто туда ходит, истории, что называется, происходят. Кто в "Бочке" в основном столуется? Те, у кого деньги есть. То есть ополченцы, получающие неплохие по нынешним временам и местам деньги. Жирок завязался, надо спустить. Вот и идут в увольнении по кабакам.
  А к солдатам с деньгами тянутся женщины. Нет, не проститутки. И не шалавы. Просто дефицит мужчин в городе. Кто на Украину сбежал ещё весной, когда всё начиналось. Кто в Россию умотал от греха. Кто на фронте. А природа биологическая требует. Женщины здесь, в Луганске, красивые, за собой следят, все ухоженные и хорошо одетые. И им хочется мужского внимания.
  Ничего не поделаешь - природа. Её зов всегда обостряется во времена военные, нестабильные. Вот и спускаются девчонки в полуподвал "Бочки", чтобы провести вечер в компании разохотившегося до женщин за полмесяца в блиндаже бойца. И ночь. Так провести, без денег. За приключение.
  Ну, или в расчёте на постоянную связь.
  А где военные, женщины и водка, там что? Правильно, нарушение норм поведения военнослужащими. Как вон недавно пришлось Шрека отмазывать. Над которым то ли посмеялся, то ли издевнулся в присутствии девушки некий ухарь из четвёртой бригады. Нетрезвый. Так и Шрек не молоко пил.
  В общем, хорошо, что по старой дружбе вызвонил Бэтмена, ставшего в той бригаде начальником штаба, а тот по старой дружбе согласился надавить на того лейтенанта, чтобы закрыть дело. Не знал тот, что не просто с разведчиком связывается, а с разведчиком с историей...
  Тут Буран поймал себя на мысли, что нарисовалось слишком много времени, чтобы порассуждать о том, о сём. Потому как на блок-посту сохранялось спокойствие. Не бросился второй часовой к первому. То ли действительно спит, то ли опытный оказался. Не ведётся на старые фокусы.
  Нет, тогда бы он тревогу всё равно поднял. А у противника тихо. Никакого шевеления на блокпосту! Значит, не от опытности молчание - не то видно было бы, как занимает гарнизон оборону. Действительно, простое разгильдяйство. Пренебрежение уставом гарнизонной и караульной службы.
  Да только от того не легче. Если бы лично там быть, да в ножи брать - тогда самое то! Часовых приголубил, в блиндаж гранату сунул - все довольны. Кому положено - на небесах, по нацикам черти лапки потирают, ты же дальше по делам пополз.
  Но к этим так не подберёшься. Давно стоят, вросли. Оборудовались. Растяжки в нужных местах. Часовые с ПНВ. И не факт, что нет у них более хитрых приборчиков. В последнее время появились у них современные устройства для охоты на человека. Не у всех, конечно. Но кто знает, что именно имеется в наличии у этих вот?
  Отсюда - план от противного. Надо их, наоборот, возбудить! Отвлечь внимание. Чтобы гляделками всякими поменьше по степи лазали. Да хоть бы и не лазали! Настроили автоматику, разведчик и не поймёт, что его уже засекли. Так что его проводят до удобного места, а там или повяжут, или пристрелят. Нет, тут должен быть такой ад, чтобы вся автоматика сбоила, чтобы всем не до неё стало! Слишком важная была на этот раз задача у разведчиков - не обычная ДРГ в тыл просачивается.
  А эти вон спят! Своего покойничка не наблюдают!
  Алексей вздохнул. Нет, пора что-то делать.
  Ничего, на этот случай был второй вариант, запасной.
  Он четырежды щёлкнул по рации - два через промежутки, два коротких. Начальные такты похоронного марша. Два щелчка в ответ - принято. Где-то слева должны сейчас завозиться приданные миномётчики, готовя сюрприз для спящих укров. Или не спящих, а хитрых. Впитавших гибель часового, но не желающих показывать тревогу, чтобы преподнести свой жестокий сюрпризец атакующим. ППСники ведь хоть и не военные, но по-ментовски хитрые, с вывертами.
  Хлопки выстрелов слышны не были - километра полтора до батареи, да и ветерок в её сторону. Зато характерный свист подлетающих мин звучал вполне отчётливо даже за триста метров от блокпоста. Ребятки там сейчас просыпаются в холодном поту, судорожно ища, куда бы спрятаться.
  В принципе, если опытные и наружу выскакивать не будут, ничего им не грозит. Ну что мины укрытым в бетонном бункере солдатам сделают? Группе Бурана придали всего три "Подноса", взвод, иначе говоря. И то хорошо, но для укрытых в блиндажах людей это ни о чём. Реального убойного толка не будет. Так, несколько минут неприятностей. Разве только действительно отвлекут.
  Развлекут.
  Так ведь ради того и работаем! Сейчас главное - внимание от группы отвлечь.
  С другой стороны, проредить укров стоило. Вреднющий это блок. Вечно обстрелами надоедает. И ведь не по военным целям, нет! По домам жилым кладёт снаряды.
  Поэтому с миномётчиками договорились попытаться подловить укров "на бзду". Положить обычную серию в 8 выстрелов из одного миномёта, сделать обычную же паузу. Ту, что уходит на передислоцирование, чтобы ответным огнём не задело. Обычно противник это учитывает и эти 5 - 10 минут использует для более полноценного укрытия или для отхода.
  Но сейчас решили, что через три минуты после завершения первой серии, когда укры начнут оживать, ударит второй ствол. С той же серией. А потом, через ту же паузу, - третий. В третьей стороне. Поиграем с противником. Пусть он побздит, не понимая, чего ждать дальше. Полежит тихонько под укрытием.
  А наши за это время успеют просочиться через самый опасный участок. Идти им потом далеко, аж до Лисичанска и Северодонецка - будут там дела в аэропорту. Главное - чтобы о них у противника и представления не было. Это была просьба тех, кому лишний раз не отказывают. Коллеги, тоже разведка, только из МГБ. Что-то надо ребятам добыть, чего ни агентура, ни сочувствующие гражданские исполнить не в состоянии. Надо ребятам дойти и вернуться. Потому и поставлена задача сделать всё возможное, чтобы их выход не засекли.
  А пункт захода на этот маршрут здесь не слишком удобный. Ну да ничего не поделаешь. У 28-го блокпоста нейтралка слишком широкая. Пока преодолеешь - точно попалишься.
  С другой стороны, когда кумекали в штабе, решили, что здесь зато пройти поудобнее будет - "зелёнкой" обочь Муратово и обходя Боровское, где у укров тоже рубеж оборудован. Через Северской Донец только переправиться - не самое приятное занятие зимой. Ну, не привыкать.
  Взрывы легли достаточно разбросанно. Беда всех миномётов. Или ветерок свою лепту внёс. Тем не менее три или четыре заряда легли точно - на самом блокпосту или близко возле. Будем надеяться, обдрищутся укры. Под минами редко хватает хладнокровия оценивать, куда прилетело и куда летит. Тем более что опытные миномётчики работают с такой скоростью, что могут выпустить крайнюю мину, когда первая ещё в воздухе.
  Алексей понаблюдал через прицел, что там делается у противника. Нет шевеления особого не видно. Вжимаются ребята в пол и стены. А группа наша должна уже пойти!
  Тишина. Но не в эфире. Из второй рации, настроенной на укровскую частоту, слышатся взволнованные голоса. Проблемами радиоскрытности укры в такие минуты редко заморачиваются. Лупят в эфир все свои страхи и догадки. А кто-то свыше их успокаивает: наблюдайте, дескать, может, это просто беспокоящий огонь.
  Ага, беспокоящий! Почти над головою повис новый свист. Вторая труба ударила с другого азимута. Возле блок-поста опять заморгали вспышки разрывов. И снова пауза.
  Наверняка укровские корректировщики сейчас голову ломают над тем, где находится истинная "сепарская" позиция. Куда бить в ответку?
  Оживлённый обмен мнениями в эфире.
  Третья серия. Буханье, тишина. На этот раз долгая. Сейчас укры должны вылезти, оглядеться. По неведомо как установившемуся обычаю считается, что длинная пауза означает прекращение обстрела - миномётная команда сейчас усилено драпает, чтобы не накрыло ответным огнём.
  Но тут будет сюрприз. С прежних позиций снялись, это правда. Но сдвинулись не назад, а вперёд-вбок, где вот-вот снова развернутся. Как раз к тому времени, когда противник решится размять косточки и оглядеться, что же происходит снаружи блокпоста. Вот у него глазки-то раскроются!
  
  * * *
  
  Алексей Кравченко, позывной Буран, был родом местный, из Алчевска. Именно по роду. Отец родился там. И дед. И правдед.
  А мать была из Брянска.
  Впрочем, сам Алексей родился под Воронежем, где тогда служил молодой лейтенант-ракетчик войск ПВО Александр Кравченко. Правда, мест тех совсем не помнил, ибо в полуторалетнем возрасте был вывезен родителями в Луганск, куда перевели отца по службе. Почему перевели, отец не говорил. Но что-то такое хитрое, видать, было им сотворено, раз получилось перевестись из 108 зрп практически к родному дому, в знаменитый когда-то 317 зенитно-ракетный полк 9-й дивизии ПВО "Гавань" из состава 8-й особой армии ПВО. Ибо ставший родным детским воспоминанием для Алексея военный городок - если так можно назвать громадную площадку под все многообразные подразделения полка противовоздушной обороны - располагался максимум в часе езды от родового гнезда отца. Меньше сорока километров от Алчевска до Александровска, неподалёку от которого и стояла часть.
  Впрочем, почему стояла? Стоит и посейчас. В июне 2014 года ополченцы её взяли без единого выстрела, солдат и офицеров распустили по домам. Понятное дело, что никаких прежних дивизионов с С-200 (и два - с С-75) там давно не было. И вообще остался лишь отдельный радиотехнический батальон, который в советские времена должен был выдавать информацию 317-му полку.
  Оставался батальон, если смотреть из нынешних дней...
  Словом, отец не рассказывал, как ему удался тот перевод, да Алексей и не спрашивал. Когда был маленький, его это не заботило. А когда подрос, воспринял место службы отца и своего жительства как данное - так сказать, от рождения. Как и всё прочее, что окружало его в детстве. Офицерская пятиэтажка, где их семья жила в служебной квартире. Дом бабушки с дедушкой в частном секторе Алчевска - с дивным совершенно садом. Украинского характера домик, с четырёхскатной крышей. Здесь они, в общем, все такие, хотя всего-то в полусотне километров ближе к русской границе, возле Краснодона-Молодогвардейска много сельских домов построено в русском стиле, с двускатной крышей.
  С другой стороны, по ту сторону "нуля", в российском Донецке, опять-таки немало домов украинского типа.
  Что это означало? На взгляд Алексея - ничего. Во времена его детства об этом никто вообще не задумывался. Кому как удобнее. Или как отцы-деды построили. Это всё равно, что фамилии анализировать. Вот Кравченко - украинская, а, скажем, Кравцов - русская. Глупо. Как глупо и то, что пришли времена, когда волей-неволей в голове формируется это вот дурацкое и... и страшное, чего уж там! Это страшное: "мы - и они".
  Отец вообще особо про службу не распространялся. Оттого, возможно, Алексей и не пошёл по его стопам, в ракетчики. Хотя тот и предлагал.
  Нет, в офицерское училище мальчишка, выросший при воинской части, пойти хотел всегда. Собственно, и пошёл. Иное дело, что мечтал в лётное, а попал в пехотное. Так жизнь и медкомиссия распорядились. С другой стороны, небом особенно никогда не бредил. Зато специальность командира разведвзвода вон как пригодилась.
  Особенно здесь и сейчас.
  Да и вообще всё зачётно оказалось. В войсках было интересно и весело. Бойцов дрюкал в радость, да по рвению младолейтенантскому. Девушки Аполлоном называли, за телосложение, длинными марш-бросками да физподготовкой слепленное. В стычках уличных навыки училищные отлично помогли. Орден с медалью заслужил. На боевых, не в штабах... Правда, и два ранения - да куда ж без них...
  Опять же работа после отставки интересная попалась. Всё благодаря тому выбору.
  Алексей теперь уж и сам не мог с уверенностью вспомнить, что именно подвигло его пойти в Новосибирское командное, да ещё на факультет разведки. Романтика заела. Не удалось в лётчики, пойдём в разведчики.
  Хотя, вообще-то, после того как стали жить в России, выбирать оказалось особенно не из чего.
  Отец, несмотря на все свои усилия, так и не смог найти места в российской армии. В своё время он не признал развала Союза, не стал принимать новой украинской присяги. Таких, как он, Алексей слыхал, было немало - больше десяти тысяч. Многих на службе незалежной удержало жильё. Но отец за служебную площадь с кухней и туалетом в конце коридора особо не хватался. Да и конфликт у него был какой-то с командиром полка подполковником Олейником. Рассчитывал устроиться в России. Не может быть, говорил, что там не нужен хороший офицер-зенитчик.
  В России отец вписался в какие-то там политические расклады, вступил в Союз офицеров, выступал за сохранение общей армии СНГ и ещё за что-то. Алексей не вникал - ему только исполнилось тринадцать лет, он оказался в другой школе, в другом мире, среди новых людей. Да и не тот возраст был, чтобы политикой интересоваться.
  А вот отца, похоже, именно политика и подвела. Союз офицеров был тот, что тереховский, прославившийся активным неприятием новой российской власти. Засветившегося среди его активистов отца кадровики стали мягко, но упорно динамить, чётких отказов не давая, но и ничего реального не предлагая.
  Из Брянска, где семья Кравченко устроилась в квартире бабушки, в Москву - за очередной неудачей - было не наездиться. Так что отец как-то плюнул на все хлопоты да и подал в отставку. Прозвучало, правда, как-то в одном из позднейших пересказов, что намекнул ему кто-то сердобольный на такой выход как на единственный. Пока, дескать, не поздно, не то и нормальная отставка под вопросом окажется.
  Ещё бы: Алексей помнил, как отец собрался резко в Москву в конце сентября 1993 года. Поучаствовал в событиях возле Белого дома. А потом вернулся темнее тучи. Разочаровался, махнул рукой теперь и на политику - и устроился военруком в школе. Хорошо, что в пятьдесят третьей, а не в той, куда определили Алексея. При отцовой-то требовательности ему пришлось бы особенно кисло...
  Впрочем, и с бабушкой, которая преподавала в его тринадцатой, тоже был не сахар. Хоть она и вела уроки в начальных классах, но семейного-то контроля как избежишь...
  Так и жили на улице Ново-Советской в городе Брянске, тихо и уже без бурь, политических и житейских.
  Мать устроилась в Автозавод. Там, однако, дела пошли вскоре весьма худо. Девяностые, что взять... Весь Брянск встал. Включая знаменитый БМЗ. Заводы сдавали помещения под офисы, телепались со спорадическими бизнесами, выполняли разовые заказы.
  Но отцу приходила завидная по брянским меркам военная пенсия, шла зарплата - выживали неплохо. Даже квартирку однокомнатную приобрели. Отец каким-то образом провернул. Туда бабушка переехала, сказав, как отрезав: "Я одна, что ли, в трёхкомнатной жить буду. Отдавайте мне эту!".
  Впрочем, оба дома были недалеко друг от друга, в Бежицах, так что бывали друг у друга часто.
  Отец в то время как-то воспрял. А через несколько лет признался Алексею: "Знаешь, всё время чувствовал себя, как примак приблудный. Неуместно офицеру. А тут вроде своё жильё приобрёл, плечи развернулись".
  Ну, и куда было из таких обстоятельств мальчишке податься? В гражданский вуз как-то не тянуло. На инженера в политехе выучиться? Или на учителя в педагогическом? О московских вузах можно было и не заикаться - хоть читал много и всякого, но не с обычным-то средненьким областным образованием в московские вузы стремиться...
  Вот и подал документы в Краснодарское авиационное - на лётчика. Просто потому, что дядя Эдик был лётчиком. И Лёшка с детства запомнил, как приезжал к ним ещё в Луганск молодой старший лейтенант, потом капитан - в погонах с голубыми просветами и в фуражке с голубым околышем. Как угощал непременной "Алёнкой". Как рассказывал про полёты над проливом Лаперуза вдоль самой кромки государственной границы. Или про то, как воевал с некими "шуриками" - так он именовал солдат из аэродромного обслуживания, - всё норовившими напиться, подраться и замёрзнуть потом под снежным бураном...
  И Лёшка смотрел на карту в офицерском атласе, измеряя расстояние до Сахалина, и с восторженным удивлением осознавал, как же велика его страна! И вместе со страной - его семья, где два брата защищают её небо в разных её концах, и ни один враг не смеет даже покуситься на неё!
  А братья ещё любили подначить друг друга, объясняя, как один любого летуна "ссадит" с неба первой же ракетой, а второй - что видал он этих "ссаживальщиков" с кривыми ракетами, из которых две пройдут мимо, а третья подобьёт свою же четвёртую, приняв её за цель... И Лёшка взахлёб смеялся, слушая эти пикировки.
  И это было очень здорово - жить в такой стране! Хотя годам к одиннадцати начал понимать Лёшка и тревожные нотки, что всё чаще проскальзывали в семейных разговорах, - о неизвестно куда идущей перестройке, о странной внешней политике "пятнистого", об утомивших дефицитах и изменившемся отношении к армии.
  А уже позже, когда Союз развалился, и они переехали в Брянск, с неожиданным холодом страха и понимания в душе Алексей услыхал признание отца дяде Эдику. О том, что едва ли не важнейшей причиной отказа принять украинскую присягу стала мысль, что когда-нибудь его могут заставить проверить точность наведения ракет на самолёте собственного брата.
  И дядя Эдик солидарно кивал, когда отец убеждённо говорил ему: "Украина - уже враждебное государство, хотя живёт только первые месяцы. А через несколько лет станет врагом России лютым. И не потому, что так захочет народ, а потому, что настроения во власти к тому приведут. Они уже в перестройке начали громко противопоставлять себя России. А дальше достаточно того, чтобы кто-то науськал людей на своих же братьев и поставил в боксёрскую стойку..."
  Потом не раз Лёшка убеждался в правоте отца. Когда летом ездили к дедушке с бабушкой в Алчевск, самым мучительным было видеть поведение украинских пограничников и таможенников на переходе в Хуторе Михайловском. И стыд грыз за прежнюю родину...
  Нет, весь Брянск, конечно, тоже видел, как быстро стали гладкими и довольными жизнью собственные российские таможенники. И сам Алексей, приехав домой после училища, услышал историю о смерти одного своего одноклассника: "Такой хороший парень был, в таможню устроился, через год квартиру купил - и надо же, спился, да по пьяной лавочке под поезд попал..." На квартиру за год заработал! За год работы на таможне, да...
  Но при том россияне вели себя пристойно, достаточно вежливо, по-человечески. Украинцы же казались сворой голодных злых псов, настроенных с каждого пассажира поиметь хоть какой-то доход. Плюс грубость и непонятное высокомерие. Хотя довольно скоро проявились аховые дела их страны, уже тогда начавшей прожирать советское богатство.
  Вот и дожрались...
  И это было обидно. Ведь там тоже был дом. Хоть и в другом государстве, да разве детские воспоминания куда денешь? Лёшка, заглядывая себе в душу, точно знал, что она так и осталась в Луганске. А с Брянском до конца так и не сроднилась.
  Хотя, конечно, юность в Брянске прошла. И была в ней первая девочка и первая ночь, и первый странный и терпкий запах женского пота и ещё чего-то специфически женского... Первая серьёзная драка на Литейной - не просто со шпаной, но со шпаной за собственное место под солнцем. И победа в ней! Первый стакан сладкого портвешка с друзьями...
  И всё же...
  Воспоминания юности имеют свою прелесть. Но душа остаётся в детстве.
  
  * * *
  
  Отходили быстро. Это уж как водится. Не хочешь пролить кровь - проливай пот. Сначала - в судорожном отползании, затем в беге по пересечёнке.
  Последней сценой спектакля оказалось то, что планировали на первое, - изобразить стрелковку. А понятное дело, что неподалёку от блокпоста у противника танчик затихарился, да бэха в балочке притаилась. Те как раз, что обстрелами по мирняку баловались.
  Понятно, что экипажи на ночь не в стылом металле кукуют, а в тёплом блиндаже. Но добежать сотню метров до своей техники - меньше полминуты. А дальше пойдут шмалять по вспышкам автоматным. А то и искать поедут дерзких наглецов, что спать помешали.
  Последнее, конечно, маловероятно - никому не хочется словить в бочину заряд из "Аглени". А это ночью, да во время диверсионного нападения - запросто.
  Но Алексей давно, ещё с чеченской, приучил себя к тому, чтобы перед боем расписать в уме все возможные опасности. Как раз после той памятной засады под Шатоем решил, когда валялся в госпитале с заново собранной голенью и всё прокручивал и прокручивал перед мысленным взором случившееся. И раз за разом приходил к одному и тому же ответу: мог, мог заранее предугадать, где и откуда конкретно их встретят. И мозг ведь сигналы о том давал: тянуло что-то в груди, будто вместо желудка в неё гранату привесили.
  С другой стороны, а что изменить-то можно было? Кто-то послушает летёху-мальчика, у которого то ли желудок, то ли задница об опасности вещуют? Ты кто? Ах, командир взвода? Вот и помалкивай. Прись себе в передовом охранении, наблюдай.
  Вот и пёрся...
  Словом, на сей раз, как и всегда с тех пор, Алексей постарался предусмотреть по максимуму всё, что могло случиться хотя бы теоретически. Пути отхода проверены и промерены - две ночи ползали. И время высчитано. Так что покамест Злой из своего "Печенега" обозначал продолжение обстрела, Шрек и Дядя Боря с "калашами" споро ретировались к боковой балочке. Злой-то, слава Богу, с километра сажал, с расстояния фактически безопасного - ежели, конечно, танк в расчёт не принимать. Ну, так для того и смена позиции Злому тоже заранее припланирована.
  Кстати, под его экономную трещотку надо и самому отходить. Хоть и велик соблазн подвалить танкистов из "винтореза", да риск не оправдан. Танкисты не дураки, по открытому месту не побегут. Да и "винторез"... Хорош, конечно, прибор, но далеко не с километра работает. Как раз вровень с обвешанными по примеру Балкана автоматами бойцов группы. Ибо никакие навесы радикально дальность стрельбы не увеличивают.
  Балкан - то был простой по ухваткам, но, чувствовалось, весьма сложный по устройству парень. С ним Алексея познакомил как-то Мишка Митридат. Неделю потом потолкались вместе, постреляли из всего, что можно, погуляли. Даже морды побили - задержали по случаю двоих борзых, комендатуре на подвал сдали.
  Парни тогда впечатлились обвесом Балкановского АК. Тот намекал, что то ли сделали так в Израиле, то ли сам сделал по израильскому образцу... Непростой человек Балкан. Упакован был "калаш" действительно по последнему слову науки и техники - и приклад с компенсацией отдачи, и пламегаситель навороченный, и прицел суперский, и для левой руки держалка удобная, цевьё тактическое особое. В общем, всё, что надо, и ещё немножко. Для здешних неизбалованных хорошим оружием мест - сказка!
  Вот ребята и заболели. Надо сказать спасибо Балкану - где объяснил, где делом помог. Не Израиль, конечно, но кое-что реально улучшили.
  Тем не менее, дальность действительного огня в разы не увеличишь, конечно. Вот и залегли на четырёхстах метрах, и теперь отползают под "крышей" Злого. А командир - своим путём. Тоже, впрочем, извилистым...
  
  Глава 2
  
  - Всё спишь? Просыпайся! Слыхал? Сан Саныча убили!
  Звонок от Мишки Митридата, как, наверное, всегда в первый посленовогодний день, - прозвучал крайне некстати. Да ещё с дурацким вопросом "Слыхал?" Что он мог слышать? Алексей валялся на скомканной и влажной простыни, бездумно глядя в потолок и поглаживая обнажённую спину Ирины. Сама подружка прижалась к его боку, положив голову ему на плечо и что-то такое мурлыкала, благодарное и прочувствованное. Он не вслушивался, ловя лишь интонации и в нужных местах согласно прижимая женщину к себе.
  Законное утро неги после новогодней ночи. И день. И потом ещё вечер. Особенно, если к тому же голова не болит от лишнего выпитого.
  А Новый год прошёл хорошо. Алексей был отпущен командованием домой, сопровождаемый веским советом "не перебарщивать", ибо время такое, мало ли что. Ну, особо никто и не собирался. По соточке приняли у Митридата на квартире - не считая того, что поначалу чокнулись и выпили с девчонками по шампанскому. Под первый удар курантов в Москве. Потом распили бутылку текилы, что притащил Балкан. Что тут на четверых (был ещё Злой)? Да ни о чём!
  Так что теперь голова была чиста и соображала чётко.
  Новость была ошеломляющая. С Лёшки сразу слетела нега. Он резко сел на кровати.
  - Сан Саныча?! Убили? Кто? Что известно?
  Сан Саныч Бледнов, по позывному Бэтмен, был одним из лучших командиров луганского ополчения. Впрочем, уже армии - не так давно он со своим отрядом влился в 4-ю бригаду, став в ней начальником штаба. Летние и особенно осенние тёрки его с руководством республики остались, казалось, позади. Совсем недавно он, Сан Саныч, сидел здесь, в Лёшкиной квартире, на краю этой самой кровати, ел расклякавшиеся от долгой варки пельмени - увлеклись разговором, что поделаешь, допустили их развариваться и разваливаться. Пока Муха, охранник Бэтмена, не обратил на это внимание хозяина квартиры...
  А говорили о многом - будто прорвало. Как-то прежде обстоятельства не приводили к тому, чтобы они вот так запросто могли пообщаться друг с другом. Бэтмен был командир, Алексей "Буран" - его подчинённый. Хотя и с достаточной долей автономии - со своим собственным, пусть и небольшим, подразделением.
  Да и строгий был человек Сан Саныч Бледнов, суровый. Не больно-то и раскрывался, а тем более в служебной обстановке.
  Но тут обстановка была как раз не служебная. Нет, и не питейная, так сказать. Сан Саныч не пил вовсе, а при нём разливать на двоих - Мишка тоже присутствовал - как-то не тянуло.
  Впрочем, интересно было и так - таким открытым Алексей Сан Саныча ещё не видел.
  Война - это страшная вещь, говорил тот. И в бой идти очень страшно. Не боятся только сумасшедшие. Но когда на одной чаще весов твоя жизнь и здоровье, а на другой - виселицы с невинно убиенными людьми, в том числе детьми, когда под угрозой гибели твоя земля, твой дом, твои дети, твои родные и близкие и даже воздух, деревья, среди которых ты вырос... Ты пойдёшь в бой. И ты будешь биться до смерти. Своей или врага. Второе - лучше.
  Понятно, в общем.
  Алексею это было тоже понятно. Более чем. Когда он впервые за много лет, после всего происшедшего, оказался в таком родном, таком памятном палисадничке у бабушкиной хатки в Алчевске - он поначалу едва мог сдержать слёзы. Самые натуральные сладкие детские слёзы. Несмотря на то, что стоял посреди некогда огромного, хоть теперь и скукожившегося до уровня деревенского садика, мира своего детства в камуфляже, с оружием, с патронами и гранатами в разгрузке. И с местью в сердце.
  С ним ещё не было тогда всех его ребят. Они лишь втроём зашли тогда в покинутый уже бабушкой садик. И стоял тогда Алексей Кравченко, уже прошедший через бои на Металлисте и Юбилейном, словно у прозрачной, но непреодолимой стены в детство, в прошлое, в мирное время, беззвучно рыдал, давя комок в горле, - и клялся, тоже беззвучно. Клялся примерно о том же, о чём позже, уже зимою, говорил ему Сан Саныч Бледнов, позывной Бэтмен...
  И ещё одно важное подчёркивал командир. Причём не раз: видно, это было его глубоким убеждением. "В чём наше отличие от укров? - спрашивал он. - Они пытаются навязывать другим свое видение мира, поломать людей, перекроить, по-новому пересказать историю целого народа. Это ещё никогда никому не удавалось. А мы не навязываем свою точку зрения. Русская душа - очень открытая. Мы готовы принять любого - какой бы национальности он ни был - лишь бы он был хорошим человеком. И обнять его, и отдать последнюю рубашку. А на каком он языке говорит и во что одет - неважно, хоть в набедренную повязку. Самое главное - жить по совести. На мой взгляд, совесть - это Бог. Это тот внутренний стержень, ограничитель, который держит тебя в рамках, чтобы ты не делал ничего неправильного. Чтобы окружающие знали, что ты хороший человек - вот это самое главное. Даже сейчас, на войне, я говорю: живите по совести, и тогда всё будет нормально".
  И вот - убит...
  Как это вообще возможно? Он что - на линию поехал? В Новый год?
  Да и там затишье в этот день...
  Была надежда, что Мишка, с некоторых пор ставший официально сотрудником госбезопасности ЛНР, скажет сейчас: мол, Бэтмена каким-то образом ликвидировала диверсионно-разведывательная группа укропов. Но холодок осознания, что виновники гибели Бледнова - не они, уже сползал из мозга к сердцу.
  Бывал Лёшка у Сан Саныча в Красном Луче, сиживал и езживал в его броневичке фольксвагеновском - ничего не давал на откуп случайности товарищ Бэтмен, хороший был броневичок. Не лёгкая жертва для обычного вооружения обычной ДРГ. И охрана была у него хороша. Да хоть это последнее - да, получается, последнее, если Мишка не ошибается! - посещение квартиры Лёшкиной взять. Казалось бы - к своему в гости заходил! Но два бойца неотлучно сторожили в квартире, ещё один в подъезде, а четвёртый - возле подъезда на улице. Грамотные люди охрану ставили, недаром говорили, что один из его людей, с позывным Кот, аж в Кремлёвском полку служил. Надо думать, не ножку лишь тянул в балетной тамошней шагистике...
  Была ещё надежда, что Мишка ошибается. Мало ли - ошибка в сводке? Мало ли - ранен только?
  Но Мишка сказал лишь:
  - Давай, одевайся. Буду у тебя через полчаса...
  И всё стало плохо.
  
  * * *
  
  К Митридату Алексея несколько месяцев назад подвёл его бывший шеф, начальник ЧОПа, где он проработал несколько лет, Тихон Ященко.
  Ну, как подвёл... Передал связь, что называется, из рук в руки, когда Алексей приехал сменить шефа на работе в Крыму. В те самые ключевые февральские и мартовские дни 2014 года.
  Шеф - и те ребята, что выехали с ним в самом начале, - сделали очень важную работу.
  Не сказать, чтобы они подняли казаков. Казаки поднялись и сами. Но им нужно было профессиональное руководство. И оно было организовано, Причём абсолютно безупречно с точки зрения международного права. ЧОП Тихона, под названием "Антей-М", был организацией не государственной. Частной. Личное индивидуальное владение господина Ященко. Сам Тихон и его люди также находились в личном статусе. И, собственно, с любых формальных точек зрения и были частными персонами. Ни на какой государственной службе не работавшими.
  А что помогали казакам - так ведь и сами они казаки. Да и не в первый раз в подобной помощи участвовали. В своё время Тихон, как сам рассказывал Алексею, побывал в Абхазии, в Приднестровье, в Югославии. Теперь вот передают опыт братьям в Крыму...
  Собственно, как впоследствии понял Алексей, этот опыт и это руководство в немалой степени предопределило самый ход дальнейших событий в Крыму. Конечно, основную, решающую роль сыграли подразделения "вежливых". Опиравшихся на законно присутствующий в Крыму Черноморский флот. Но руководившие ими люди с большими звёздочками на погонах не могли, естественно, немедленно наладить уверенное взаимодействие с местными активистами, добровольцами-ополченцами и казаками. Грубо говоря, не знакомы были.
  Вот тут и нужны были такие люди как Тихон с таким конторами как "Антей". Особенно поначалу, на старте событий, когда никаких "вежливых" ещё в помине не было. В те начальные дни, когда многое было непонятно, именно благодаря Ященко и таким, как он, удавалось каждый раз на шаг опережать действия фашистского руководства в Киеве и тем вызывать его неорганизованную и беспомощную реакцию, перераставшую в панику.
  Кроме того, Тихон закрутил дела с Кубанским казачьим войском. И на полуострове очень быстро оказались казаки с материка. А само появление их на Чонгаре, на перешейке, сильно остудило пыл украинских нациков, вознамерившихся привезти крымчанам свою кровавую "дружбу". А дальше в ситуацию окончательно вмешались "вежливые люди", и шансы фашистов оккупировать вслед за Украиной ещё и Крым растаяли вовсе.
  Как был уверен Алексей, исходя из собственного опыта работы в конторе Ященко, его шеф не один был такой. Кто-то ведь направлял местных байкеров, а кто-то "рулил" в Севастополе... Да, а кто-то ведь работал с депутатами! Хотя то вряд ли делалось на уровне "добровльцев" - с таким контингентом общались явно с более высокого этажа.
  Во время этих событий и пересеклись пути-дорожки Лёшкиного шефа и Мишки Митридата.
  Мишка был родом из Керчи ("Оттуда и позывной - знаешь, у нас там гора такая есть, Митридат называется?"). Входил в состав местного казачьего войска и с блеском носил мундир Крымского казачьего войска под есаульскими золотыми погонами с одним просветом. В прежней жизни успел побыть в самых разных качествах - от электрика до аспиранта, и от казака до журналиста. Побывал в Чечне, в Абхазии, дрался с крымскотатарскими боевиками под Симферополем, находился в визире Службы украинской безпеки - почти ровесник, чуть старше, Алексея, он пожил бурно и, судя по его артистическим рассказам о пережитом, - счастливо.
  Революцию в Крыму Мишка не то что принял - он принял её с восторгом и с бурным деловитым энтузиазмом. Он мгновенно сколотил отряд из местных казаков, которые тут же взялись за обеспечение защиты пророссийских митингов и приступали уже к блокированию политически значимых пунктов. В частности, управления СБУ. Так что когда в Крыму, сперва с разведывательными целями, появился Тихон, встреча его с Мишкой была, естественно, предопределена. Не с ним одним, понятно, - в Крыму были и другие подобные Митридату активисты. Но с ним у шефа родилось полное взаимопонимание по казачьей линии.
  Алексей, прилетев в Симферополь 10 марта, получил из рук в руки практически налаженную схему работы и связи. В том числе с тем же Мишкой.
  От Крыма у Кравченко осталось впечатление калейдоскопа. Причём сам он чувствовал себя так, словно находился внутри этих постоянно меняющихся узоров. Потому что работы и суеты по "верчению" того самого "калейдоскопа" хватало. Но всё равно не покидало ощущение какого-то праздника.
  Тогда и поработали впервые совместно с Митридатом. Вот человек, который был в своей стихии! Словно с пропеллером в заднице, энергичный и подвижный, в камуфле, но в кубанской приказной папахе он успевал, казалось, везде. И везде имел связи, везде имел друзей. И всё, казалось, знал.
  Быстр парень, что уж... Но дискомфорта в его компании Алексей не ощущал ни грамма - а это был для него важный признак, что с человеком можно сближаться. То ли инстинкт, то ли что это - но работала эта "чуйка" с детства, а за годы службы в разведке и работы в "Антее" она развилась до вполне надёжного опознавательного маркёра.
  "Ну что, будем стоять вместе, спина к спине?" - спросил Митридат, когда после двух суток заполошного гона нарисовалось время познакомиться поближе. Традиционно познакомиться, так сказать. То есть накатив по четвёртой.
  Так что Алексей с чистой душой ответил: "Да, спиной к спине. И мы всё слепим". И выпили уже как на брудершафт. Без этих, конечно, тупых ритуалов с переплетением рук и поцелуями - мужчины всё же. Но по сути то же: закрепили боевой союз.
  А калейдоскоп продолжался. И это было... Это было настоящее! Это... раз в жизни!
  В череде событий больше всего Лёшка запомнил вечер в Симферополе после референдума. Как тысячи, если не десятки тысяч людей - казалось, тут, на площади, собрался весь Крым, - плача и смеясь, смеясь сквозь слёзы, пели гимн России. Плача и смеясь. счастливо плача и счастливо смеясь. И этим искренним порывом к новообретённой родине было словно наэлекризовано всё вокруг - так, что немудрящие эти слова в гимне превратились в какую-то священную, от сердца и до Вселенной, присягу на верность России.
  И Алексей сам пел и сам почти плакал. И всё прочее было тогда неважно, а важно, что был он в этот момент просто гражданином своей великой страны, своей великой Империи, снова расправляющей плечи. И был он снова её солдатом, её верным солдатом, готовым за неё на всё...
  И сквозь невыразительные, деревянные слова Военной присяги, вдруг появившиеся в мозгу, - "клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество" - само собой всплывало чеканное, бронзовое, величественное, выученное когда-то в курсантском кубрике едва ли не для смеха:
  "Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик, и как воин Вооружённых Сил клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами"...
  
  Глава 3
  
  Алексей совладал с мыслями. Бэтмен! Подумать только! Бэтмен! И убит!
  Через секунду принял контроль над лицом. Улыбнулся. Затем мягко сдвинул одеяло и легонько похлопал Ирку по круглой розовой попке. Попка протестующе напряглась.
  Собственно, только что излучавшаяся от Ирки аура неги, уюта и довольства жизнью уже исчезла. Подруга Лёшкина не была болтлива - но не была и глуха. Просто ей, как и самому Алексею только что, до одури не хотелось выпрастывать себя из полусонной нирваны в грубый наждак военной действительности. Ну, пусть полувоенной.
  Из полусна - в полувойну...
  Всё равно не хотелось. Вот девчонка и противилась. Не шевелилась и не открывала глаз.
  - Слышь, мышь, - была у них такая присказка из того личного "диалекта", который всегда возникает в любящих парах. - Зовут меня. Дела. Через полчаса ухожу. Ты поваляйся, если хочешь. Но когда вернусь, не знаю...
  Это была необходимая информация: ключ от квартиры был только один. Значит, либо Ирка валяется, но тогда уже ждёт его до упора, либо подхватывается и успевает сделать свои женские чесалки-мазилки за полчаса. Нет, уже за двадцать семь минут.
  Для женщины Луганска - нереалистично. Как и для женщины Донецка. Не потому, что страшны - как раз наоборот. А просто принято здесь среди нежного пола весьма тщательно следить за собой. И в одежде, и в макияже, и, что особенно важно, в фигуре. Очень требовательны к себе дамы Донбасса. Это Алексей уже заметил. И, в общем, одобрял - хотя его мнения, естественно, противоположный пол не спрашивал. То есть спрашивал, разумеется, и при каждом общении приходилось плести витиеватые комплименты в требовательно подставляемые, едва ли не вытягивающиеся навстречу его губам женские ушки. Но понятно было, что и без его одобрения местные девушки будут лепить из себя куколок Барби и рисовать на лице остро привлекательные портреты.
  И это на самом деле было хорошо. По сравнению с местными даже москвички в массе выглядели куда грубее и простоватей. Хуже одетыми. Хуже... как бы это поточнее сказать... отточенными.
  Ирка поступила, разумеется, в соответствии с местным каноном.
  - Макарка у бабушки ещё сутки точно не заскучает, - высказала уверенность она в ближайшей судьбе своего пятилетнего сына. - А я тогда тебя дождусь. За полчаса я себя в порядок привести не успею. Да ты и ванну сейчас займёшь...
  Перевернулась на спину, изобразив жест нимфы, закрывающей свои прелести от взгляда Адониса. Или не Адониса - Алексей не был силён в греческой мифологии. В общем, от жеста истекала такая томящая невинность, что Лёшке остро захотелось прямо сейчас "заплюсовать" подругу.
  Было такое выражение у одного из его однокашников по училищу, которое затем охватило все курсантские массы.
  Но он лишь легонько, нежно потрепал Ирку по соску, зажав его между указательным и безымянным пальцами, и повторил, почти виновато:
  - Дела...
  Ирка поняла. И - вот ведь на какие метаморфозы способны представительницы лучшего человеческого пола! - на её месте в той же позе, столь же обнажённая - но лежала всё равно что одетая женщина. Причём одетая в деловой костюм: настолько резко и полностью оборвалось исходившее от неё только мгновение назад призывное женское излучение!
  - Прости, - промолвила Ирина, поднимаясь на локте. - Я буду тебя ждать. Сильно.
  И после паузы спросила:
  - А какой Сан Саныч?
  Алексей посмотрел на неё задумчиво. Потом ответил медленно:
  - Один у нас Сан Саныч. Наш Сан Саныч...
  
  * * *
  
  С Тихоном же и его ЧОПом "Антей-М" Алексей в своё время связался и случайно, и закономерно. Насколько закономерны бывают случайные встречи, после которых жизнь меняется так, что кажется, будто другой и не могло было быть.
  Тогда, после второго ранения и госпиталя, где ему практически спасли глаз, капитан Кравченко, вроде бы заслуживший и награждённый, армию был вынужден оставить. В сентябре 2009 года у него заканчивался срок контракта. Но это мало бы что значило, не начнись реформирование вооружённых сил по рецептам "мебельщика" - нового министра обороны Мордюкова. Если уж реальному герою Лёшке Выхватову - ставшему Героем России за действительно блестящие действия в Цхинвале - не нашлось места в армии, то что говорить о его менее заслуженном коллеге? Да к тому же с заштопанной роговицей, из-за чего глаз потерял природную форму и теперь проецировал в мозг искажённые, двоящиеся контуры предметов.
  Штабная работа, очёчки - пожалуй, и пошла бы далее такая служба, если бы не затеянное Мордюковскими бабами сокращение армии. Так что и полк их расформировали - года не прошло. Вместе со 135 полком 4-ю гвардейскую военную базу образовали. В Цхинвале же. Но - уже без капитана Алексея Кравченко.
  А вручили капитану Кравченко медаль "За отвагу", и дали понять, чтобы на продолжение контракта не рассчитывал. Тут и зрячих Героев на дембель отправляем...
  Правда, денег дали прилично. И вообще, и за боевые. По полторы тысячи рублей за сутки. Даже сертификат на квартиру дали. Повезло сильно. Гораздо больше, чем многим. Видно, сыграло роль то, что тогда в Цхинвале на глазах командира полка успешный бой организовал. И выслуга в десять лет как раз подоспела - спасибо Чечне.
  Ну и медаль - это тоже было приятно. Авторитетнее иного ордена медаль-то эта...
  На том и покинул капитан Кравченко воинскую часть 20634, что за Ботаническим садом во Владикавказе...
  Время от времени Алексей мотал головой, особенно подвыпив, когда вспоминал о тёзке из 135 полка. Вот ведь как много от приказа зависит! Получил его Выхватов от командарма, лично и непосредственно. И пошёл творить чудеса в Цхинвале. Будучи как бы личным порученцем командующего. А значит - грудь в крестах или голова в кустах. Голова осталась на плечах - значит, должна была реализоваться первая часть формулы.
  А ты вот там же, но всего лишь под командиром полка дышишь. Да комбат тут же, тоже командует. Улицу против танков грузинских удерживали. Алексей боевыми тройками с гранатомётчиками управлял. Два танка сожгли, два захватили - чья заслуга?
  Ну, конечно, командира! Только не ротного, когда он на глазах начальства воюет. Во всяком случае, не в первую очередь. Особенно, если полковой в рапорте лично боем управлял...
  А тут ещё осколок, да ловко как! Бровь, веко, щёку разрезал. А главное, по роговице чикнул. Глаз, как выяснилось потом, остался зрячим - осколок именно черкнул, резанул роговицу словно по методу академика Фёдорова. Это врачи позже говорили, качая головами и соглашаясь с наличием чуда.
  Чудо чудом, но это - глаз. Без него боя больше уже не поведёшь. Так что, вроде и повоевал, а вроде и из строя быстро вышел. Оставил, получается, начальников посреди сражения. Так что в этих условиях и "За отвагу" - это вполне себе по обстоятельствам... Да к тому же сертификат на жильё...
  Это как раз позднее Тихон Ященко объяснил. Когда Алексей как-то, уже работая в "Антее" и расслабившись после коньячка, посетовал, что вот, мол, медаль после ордена получил. На снижение, мол, пошёл...
  "Орден у тебя за что? - рассудительно спрашивал Тихон, прекрасно зная, впрочем, за что Алексей получил "Мужество". - За Шатой. А Шатой у нас что? Официально объявлен последним сражением войны. Соответственно, победным. Тут в мозгах любого командира и штабного все награды на ступень поднимаются".
  Алексей тогда усмехнулся - значит, и ордена тогда не заслужил?
  "Нет, "Мужество" тебе вполне по заслугам дали, - правильно поняв ухмылку, пояснил свою мысль Ященко. - Разведчики обнаруживают засаду противника, вступают в бой, предупредив командование, молодой лейтенант, получив тяжёлое ранение, прикрывает из пулемёта своих солдат, не давая противнику поднять головы. И, удерживая таким образом его внимание на себе, способствует успеху всего подразделения, обошедшего противника с тыла. Правильно излагаю? Хоть сейчас в наградное..." - теперь усмехнулся уже Ященко. И Алексея в очередной раз поразило, насколько опытен в реальных армейских делах этот казак с вечной хитринкой в светлых глазах.
  О том бое он рассказал Тихону давно. Ещё когда в госпитале оказались в одной палате - лейтенант-разведчик и отставник-контрактник. Не старый ещё, но с такой чувствовавшейся во всём аурой боевого волка, что Алексей и гадать не решался, где тот побывал. А сблизило их то, что лежали с практически аналогичными ранениями - сложной сочетанной травмой голеностопного сустава. И получены оказались в сходных обстоятельствах - Ященко тоже на первой чеченской фактически спас попавшую в засаду колонну, упав за пулемёт убитого бойца и выкосив аж два гнезда "духовских" гранатомётчиков. С практически перебитой ногой!
  И тоже получил "За мужество", хотя, как рассказал, выдвигали на "Героя". Но - казак, контрактник, чужой. Обойдётся и так. Тем более что с казаками у армейских были тогда серьёзные трения. Жестоки бывали казачки по отношению к "чехам", что уж там. И с дисциплиной отношения поддерживали не всегда взаимные...
  "Эх, нам бы тогда, как вам, - разрешали бы без раздумий применять оружие по всему, что сопротивляется, - как-то проговорился Ященко. - Рассказывали ребята с вашей войны, что не было у вас тех ограничений, что нас вязали по рукам и ногам. Аж завидно".
  Но и казак Ященко был явно тоже не простой - в главном военном госпитале персонал уделял ему внимание, которому позавидует и полковник. Хотя лежал, в общем, планово, реабилитируясь после операции на раненном суставе. Впрочем, и деньжата у казака явно водились - для дополнительной мотивации персонала...
  Тогда, в госпитале, и сошлись зелёный лейтенант и явно понюхавший пороху казак, мутно отшутившийся на вопрос об армейском звании: "Называй есаулом - не ошибёшься". Соответствует майору, навёл потом справки Кравченко. Хотя, как позже выяснилось, в рядах "непобедимой и легендарной" Ященко побывал только срочником, дослужившись всего лишь до сержанта.
  Так и осталось неясным, что нашёл опытный вояка в этом самом лейтенанте. Не считать же действительно причиной ту, что показал Ященко, - что земляки они. Тихон был родом из Донецка - из российского Донецка, что рядом с Изваринским переходом. Да, до Луганска недалеко. И до Алчевска. Но Луганск и Алчевск - не казачья область. И вообще Алексей родился вовсе в Воронежской области. А Тихон - в Сибири. Так что сближало, разве что, лишь то, что оба вернулись на "историческую родину".
  Но если Ященко стал там казаком - или вернулся к корням, как посмотреть, - то Кравченко ни донбассцем настоящим стать не успел, ни тем более в казаки не верстался. Никогда и не тянуло. Вот не хотелось ему быть казаком! Особенно таким, какие отсвечивали попугайской униформой и опереточными медальками в 90-е годы.
  А хотелось ему... А что могло хотеться сыну офицера, всё детство проведшему в военном городке? Офицером ему хотелось стать. Просто офицером русской армии. Кто отдавал себя службе России и на ком она всегда стояла.
  Возможно, детское увлечение 1812 годом сказалось - красивая форма, красивая война и красивейшая победа! Возможно - убеждения и воспитание со стороны отца, всегда гордившегося тем, что принадлежит к высшему званию: "русский солдат". Возможно - среда, окружение, военная романтика. Мальчишка же был! Угостили солдаты кашей своей, посадили с собою рядом - и уже готов мальчишка жизнь армии посвятить...
  А может, повлияли на его жизненный выбор все те пертурбации, которые случились со страной. В одночасье рухнувшей с пьедестала одной из мировых империй - в ничтожество и смрад коммерциализации всего и вся. Включая саму себя и свой народ.
  В общем, выбор был невелик. Коли не в лётчики - ибо воистину хотел Лёшка пойти по стопам брата отца, летавшего на Дальнем Востоке, - то в какую-нибудь гвардию. На меньшее мальчонка был не согласен.
  А кто у нас нынче настоящая армейская гвардия? Разведка! Вот туда и пошёл.
  "А чё не в десантники?" - поинтересовался как-то Ященко.
  И что тут ответишь? Поналюбовался в Брянске на пьяные разгулы по вторым числам августа. Когда физически стыдно было за голубые береты и тельняшки, что висели на людях, превративших себя в вызывающее тошноту быдло. Да, понятно, что это уже не воины, а гражданские. Но это разум понимает. А в душе - противно.
  И отчего погранцы гуляют не в пример культурнее?
  Так и болтали днями в палате опытный казак и раненный едва ли не в первом же бою лейтенант - о службе и о жизни. А когда расставались, Ященко дал телефончик, названный им "заветным", и просил звонить, как будет Алексей проездом.
  Звонил. Пару раз, когда оказывался в Москве. Ибо туда давно уж перебрался донецкий парень и бравый казак Ященко. И там возглавил некий ЧОП. Каждый раз оказывавшийся с новым названием, когда Алексей наносил Тихону визит.
  И чем тот занимался, непонятно было вовсе. Разве что один раз завеса приоткрылась маленько, когда Ященко извинялся, что заняться гостем не сможет, - дескать, жену друга, взятую в заложники каким-то банкиром, освободить надо...
  И вот, отгуляв положенное после увольнения из армии, купив по сертификату квартиру в Ростове - поднадоел ему Кавказ, если честно, - покупавшись с женой и детьми в море и посетив родичей в Брянске и Алчевске, встал капитан Кравченко перед проблемой: чем заниматься и на что жить?
  Ростов при близком рассмотрении оказался городом суетливым и несколько... Ну, излишне рыночным, что ли. В простоте тут работали, кажется, только люди, сидящие между улицами Менжинского и Страны Советов. В заводе которые работали, иначе говоря.
  Но Алексей чувствовал, что и это представление обманчиво. Те ещё дела, по слухам, творились на "Ростмаше". Да и что ему, отставному офицеру без гражданской специальности, делать в заводе? Парашютный клуб организовать? Ага, с его тремя прыжками в училище? Или кружок боевых искусств? А какие из них он знает-то, кроме довольно стандартного армейского комплекса? Этак и кружок по самбо можно открыть. Или военруком устроиться, как отец.
  Меж тем жена завела свою машинку по вытягиванию нервов: когда, мол, на работу устроишься, а то детям купить нечего. Логика, конечно, та ещё, женская. Но частично права была, конечно: в ходе переездов и ремонтов поиздержался отставной капитан. С другой стороны, никто не голодал. Да и Светка, традиционно для офицерской жены выпускница пединститута, устроилась в школу, музыку преподавать. Не бог весть какие деньги, но всё ж...
  А главное, как ни крутись, но порядочной работы для мужчины без гражданской специальности в Ростове не было. Хоть к бандитам подавайся. Если ещё возьмут. Бандит ныне в Ростове цивилизованный пошёл. Весь в большом бизнесе, можно сказать, бандит ростовский. А в бизнес Алексея не тянуло никак. Впрочем, никто и не предлагал. А своего стартового капитала... Ну, разве сигарет оптом накупить и на рынке продать в розницу. Рублей двести прибыли можно получить...
  Можно ещё в милицию податься. Оно, конечно, после начала реформы путь туда значительно осложнился, и за хорошие должности мзда уж больно неподъёмна. Но в простые опера-то, пожалуй, возьмут? С опытом-то боевой разведки?
  Но тут уже жена была против категорически. Наслушалась да фильмов насмотрелась, как опера живут, дома не ночуют. Безруков ей нравился, но муж в этой роли не подходил ей категорически.
  Вот разве что в ЧОП. Овощебазу охранять. Опять же - картошечка всегда в доме, огурчики. Сопьёшься, правда...
  Вот так и пришёл Алексей к мысли позвонить Тихону Ященко. Всё ж почти друзья. Может, предложит чего. А нет - ну, поглядим. Всё равно в Москву надо съездить, воздух понюхать. В Москве нынче вся сила, как говорится. Какая-никакая работа да сыщется...
  Ященко сказал: "Приезжай, поговорим"...
  
  * * *
  
  В Москве Алексей бывал не раз. И то: странно было бы жить в Брянске и не ездить в Москву.
  Где-то в полгода-год раз мотались с матерью, а то и с обоими родителями на рынок. На Черкизон. Мать говорила, что брянские продавцы оттуда товар и привозят. Затем перепродают с наценкой. А зачем её платить, когда можно самим купить дёшево?
  Отец, правда, ворчал, что стоимость дороги туда-обратно на поезде ту наценку аккурат и съедает. А то ещё и с горкой. Но наездам в Первопрестольную не препятствовал. Понимал, видимо, что матери нужно время от времени утолять голод. По шопингу.
  Это Светка как-то такое понятие обронила позже, и Алексей запомнил. Жене он таким образом "наедаться" тоже не препятствовал, помня отца.
  Да, отца теперь осталось только помнить...
  Ященко прислал за ним машину - прямо к вокзалу. Алексей аж растерялся от такой чести. И порадовался, конечно. Значит, у Тихона имеется что-то для него. Невольно ухмыльнулся: ага, как на той старой карикатурке, которые собирал раньше отец. Алексей любил в детстве запрятаться в "тёмной" комнате и там пересматривать подшитые в две папочки вырезки. Так на одном из рисунков бродяга в лохмотьях и с прохиндеистой мордой звонит в дверь приличного особняка. И осведомляется: "Не будет ли у вас какой-нибудь работёнки? Например, отнести денежки в банк?"
  Забавно, но воспоминание о той карикатурке оказалось сном в руку. Потому что Ященко на начальный период ("Пока не освоишься, а мы на тебя посмотрим", - сказал он) предложил заняться сопровождением клиентов, когда они деньги везут. Да, в банк. Или из банка.
  "Обналичка?" - понимающе усмехнулся тогда Алексей.
  "Нет, - отрезал работодатель. - Это для нас мелко. И против закона мы не работаем. А остальное узнаешь, если сработаемся".
  Ого, как завернул!
  Глянув на его лицо и поняв его мысли, Тихон пояснил: "Зряшных вопросов у нас не задают". И буднично, но как-то очень веско добавил: "На первый раз замнём. Но вторичная попытка меня насторожит, учти на будущее".
  Да, простой и улыбчивый товарищ, оказывается, умеет голосом подпустить холодка на спину собеседнику! Да какого! И светлые глаза стали в этот момент - стальные...
  Алексей учёл. Как учёл вскоре, что приказов в "Антее-М" не отдают. Или отдают очень редко. Когда по-настоящему жмёт. А в обычной практике тут было - поинтересоваться мнением или задать вопрос.
  Но очень плохо, если за этим вопросом ты не различишь приказа. Стального, какими бывают глаза шефа...
  "На мешках", как прозывали такую работу в ЧОПе, Алексей проработал три месяца.
  Ну, "мешки" - это, понятно, из-за денег. Хотя на деле клиенты перевозили не только деньги и даже не деньги в основном. Всяческие бывали ценные грузы. Однажды даже довелось сопровождать дядьку вида почти карикатурного, перевозившего в побитом и поцарапанном "дипломате", годов, наверное, ещё семидесятых, что-то очень ценное. Во всяком случае, "дипломат" был прицеплен к руке довольно крепкой даже на вид цепью. Впрочем, и на разрыв - крепкой тоже. Алексею при приёмке клиента положено было убедиться, что всё закрыто надёжно, и он в этом убедился добросовестно.
  А потом они ехали с мужичком в метро, что было признано более надёжным, нежели автомобиль. При всей кажущейся парадоксальности такого подхода к безопасности. Только выбрали, конечно, не время часа пик.
  Алексею хорошо запомнился тот выход. Потому что всю дорогу, и в особенности в метро, он разрывался между необходимостью отслеживать каждое движение самого дядьки и каждое движение вокруг него - и необходимостью давить в себе то и дело подкатывающийся к глотке смех. Но делать это было очень трудно, потому что на смех отставного разведчика пробивало при каждом взгляде на подопечного.
  Проблема была в том, что мужичок совершенно выбивался из образа перевозчика секретов. Он этому образу не соответствовал вообще. От слова совсем. Он выглядел просто лютой пародией на такого перевозчика. Ну, вот как если бы артист Леонов играл бы роль Джеймса Бонда. "Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд", - голосом Винни-Пуха. И внешне - незадачливый буфетчик из "Полосатого рейса"...
  Вот всё и смотрелось, будто в метро снимают ролик для КВНа: секретная папка в секретном портфеле, секретный артист Леонов в роли секретного агента. Под прикрытием, ага.
  Да ещё некстати всплыл из детских воспоминаний один из рассказов дяди Эдика. Как тот тоже однажды был вынужден по какой-то причине тащить с собой портфель с секретными документами в метро. А дядя Эдик рассказывать умел. И тогда он очень вкусно описывал, как боялся портфель выронить, потерять, как всё вертелся в толпе, чая лицом встретить того, кто попытался выбить портфель из рук. Как выискивал в толпе американского шпиона, охотящегося за секретами, доверенными старшему лейтенанту Кравченко.
  И вот теперь детский рассказ повторялся как фарс. Да ещё с артистом Леоновым в главной роли. И с ним, Алексеем Кравченко, творчески делавшим вид, что никакого отношения к нему не имеет...
  Но тот случай был, в общем-то, исключением. Образцом творческого подхода Тихона Ященко к разработке операции. Потому как в тот раз известно было, что оперативный противник тех, от кого работал дядька, плотно вёл слежку за офисом заказчика. И к тому же через кого-то у них явственно "текло". Так что отправка бумаг на машине была чревата весьма большим риском. "Черьевата боком", как иногда выражался Ященко, цитируя кого-то из своих знакомых.
  Чаще же всего приходилось Алексею сопровождать именно машины. Опять-таки делая вид, что он не при делах. Но будучи готовым всегда помочь при обострении обстановки. Что означало: умудряться в московском трафике держаться не более чем через одну машину от клиента. И при том делать это так, чтобы потенциальный супостат не заметил, что того "ведут", и не придумал мер по нейтрализации негласной охраны.
  Так что Алексей был благодарен Тихону за такую "стажировку". По сути, тот натаскивал его таким образом в оперативной работе по городу - чего полевой войсковой разведчик по ходу службы осваивал лишь в самой недостаточной степени. Если вообще.
  За это время "подтянулись" и обычные, жизненно-бытовые обстоятельства. От фирмы ему сняли квартиру. Пока однокомнатную. Но в случае закрепления на работе пообещали продумать вариант приобретения уже постоянной. С зачётом той, что была в Ростове.
  С семьёю жили пока раздельно. Но раз в две недельки Светка налаживались в гости на выходные. И они славно брыкались на здоровенной кровати, словно специально предназначенной для любовных утех. В общем, профессиональное любовное гнёздышко. Светка даже попыталась изобразить ревнульки во время первого визита. Но отставила их, когда увидела, с какой голодной жадностью набрасывался на неё муж...
  Несколько раз она привозила с собой Юрку с Маринкой. Вот тут уже было реально неудобно. Детей приходилось класть с мамой на широкой кровати. Алексей устраивался на узком и коротком для его 186 сантиметров роста диванчике. Но радость детей от общения с папкой, а также от зоопарка, аквапарка и других чудес была столь велика, что это полностью, да ещё с горкой искупало мелкие бытовые неудобства. Да и ему было радостно пообщаться с родными "спиногрызами".
  В общем, первые три месяца шли долго - как всегда, когда осваиваешь новое дело, да ещё на новом месте. Зато насыщенно и разнообразно.
  Алексей подтянул физподготовку, чуток разболтавшуюся за последний год. К тому же ребята-сослуживцы, в основном, казаки, которых Тихон собирал по горячим точкам, показали несколько любопытных наборов в двоеборстве.
  Памятуя о зашитом глазе, Кравченко поначалу предупредил, что хотел бы избегать ударов в голову - ну-ка, порвётся глазное яблоко по шву? Врачи от чего-то такого предостерегали.
  Коллеги отнеслись с пониманием. А заодно коллективным разумом попробовали все вместе поработать над комплексом защиты от подобных ударов. Ничего нового, конечно, не изобрели - всё же люди веками копили наработки по теме избиения ближнего своего. Но именно как комплекс блоков и уклонений это показалось любопытным всем, в том числе и самому Ященко.
  Про ранение глаза тот знал - Алексей рассказал ещё при первом собеседовании, но особого беспокойства не выказал. Лишь спросил: "Ты же правша? Выцеливаешь правым?" И когда Алексей подтвердил, то добавил лишь: "Вот и ладненько. Мы из тебя ещё снайпера сделаем". А через несколько дней дал телефон, велел позвонить и договориться о записи на приём.
  Профессор, осмотревший глаз, сказал лишь, что "зашили его, конечно, как сапог". Намертво и чуть ли не в накладку. Но в целом работоспособность обоих глаз подтвердил. А что один зрачок теперь имеет форму не круглую, а овальную, так оно даже лучше - "дамы будут западать сильнее".
  Весёлый профессор оказался, что уж. Но ударов в голову тоже заповедал не пропускать. А на будущее посулил продумать схему лазерной коррекции, которая помогла бы если не совсем убрать двоение изображения в глазу, то хотя бы заметно уменьшить.
  Когда же три месяца стажировки минули, Ященко пригласил Алексея к себе на дачу. Для неформальной, сказал, беседы.
  А там, как бы между прочим, в баньке, спросил: "Нравится тебе работа?" Будто бы в пространство.
  Хорошо, что Алексей с самого начала был в напряжении: чувствовал, что в этой беседе состоится главное. Но, как свойственно Тихону, вопрос прозвучал словно невзначай и словно не по делу.
  "Я знаю, что это работа стажёра, - пожав плечами, ответил он. - Когда стажёра нет, ребята "по мешкам" в очередь ходят. Всю жизнь работать "маленьким" не хотелось бы".
  "Претендуешь?" - снова недоговорённо уточнил шеф.
  "Другой бы ответил - решение за вами, босс, - сказал Алексей. - Но мы знакомы уже давно..."
  Он затруднялся, как в этой обстановке обращаться к Ященко - на "ты" или на "вы".
  "...Поэтому могу сам продолжить диалог. "Это само собой", ответил бы... ты", - видно было, что Тихон заметил короткую паузу перед выбранным местоимением, и чуть усмехнулся. Абсолютно на грани восприятия - даже не усмехнулся, а чуть двинул мышцами груди, - но Алексей, сам будучи в состоянии предельно обострённом, заметил.
  "Потому я проскочу эту стадию. И несколько следующих, - продолжил он. - И скажу так. На данный момент даже если я отвечу, что претендую, то максимум, чем рискую, - что ты предложишь мне уволиться".
  Алексей и впрямь подумал легко, что бояться, собственно, нечего. Ибо ну что ему грозит? Что Тихон не продолжит с ним контракт? Так контракта настоящего и не было! Трудовой договор на три месяца и аюшки!
  И почувствовал, что напряжение, не оставлявшее его с самого начала поездки с Ященко на дачу, сейчас отпустило.
  Тихон внимательно разглядывал его.
  "Потому я отвечу так, - ровно проговорил Алексей. - Я уже получил хорошую школу за эти месяцы. Я их провёл с пользой для себя. Со своей стороны, тоже постарался показать лучшее своё. Так что претендую я или нет... Это, полагаю, ты сам уже решил. Про себя же скажу, что да, я хочу дальше работать в "Антее". Хотя знаю, что работа будет предусматривать ответственность. Вплоть до..."
  "Ну, ты и жучила, - восхитился Ященко, покачав головой. - Во как повернул, умник - будто отвечает на уже сделанное предложение! Девок в постель так же укладываешь? Давай-ка пивка принеси", - без перехода приказал он.
  Девок, усмехнулся Алексей, залезая в холодильник на веранде. С девками проще. Им как раз прелюдии и разговоры нужны - даже если обоим всё заранее ясно. А главное - именно женщине первой всё ясно и становится. И именно она уже всё решила. Но - может и передумать, если прелюдия не понравится.
  Имеет право.
  А тут - будто не о продолжении работы говорят, а в спарринге каком машутся...
  Молча сделали по глотку.
  "Вот в чём дело, Лёша, - наконец, произнёс Ященко тоном почти задушевным. - Сейчас ты казак вольный. О наших делах ты узнал самую малость, маковку. Но если впишешься, то будет уже по-взрослому. Ты начнёшь бывать в делах... - так и сказал: "бывать в делах", - из которых обратного хода уже не будет. Много ты такого узнаешь, Лёша, что спать спокойно сможешь, пока в системе будешь оставаться. Грубо говоря, вход - рубль, выход... Это в зависимости от ситуации. Иной раз можно и вовсе не расплатиться..."
  Мафия? - спросил себя Алексей. Но это было из категории "зряшных" вопросов и вслух он его не задал.
  Вместо этого ответил, воспользовавшись тем, что Тихон сделал ещё глоток:
  "Знаешь, босс, - позволил себе всё же намекнуть на мафию, - я из своей недолгой службы вынес одно. Я - русский офицер. Можно сказать - солдат. Русский солдат. И я знаю, что умру с гордостью за то, что был в своей жизни русским солдатом. Мне это внушил ещё отец. И я за всю жизнь, хоть и повидал бардака армейского и несправедливости разной, не имел несчастья сомневаться в его правоте".
  Тихон остро посмотрел на него.
  "Тут есть пафос, я знаю, - выдержал этот взгляд Алексей. - Прости. Это только для того, чтобы ты идеологию понял. Просто тоже хочу предупредить сразу: как офицер, русский офицер, криминалом погоны свои пачкать не буду. Да, я знаю, что по делам "Антея" видел только макушечку. Но если там, под макушечкой, что-то такое объявится, то я выйду любой ценой!"
  Тихон продолжал смотреть на него стальными глазами. Трещинка на лбу его между бровями стала глубже.
  Алексей держал этот взгляд, зная, чувствуя по такой же стальной волне, поднимавшейся изнутри, что так и будет. Если он увидит, что в "Антее" творится криминал, то посмотрим ещё, кому цена выхода покажется больше...
  Будет так или никак! Такое он выбрал себе жизненное кредо. Ещё в детстве, в тех драках - что с камбродской шпаной в Луганске, что с бежицкой в Брянске.
  Наконец, Ященко усмехнулся - одними губами.
  "Ты пей пиво-то, пей, - посоветовал он. - А то ишь, раздухарился..."
  Помолчал и сказал:
  "Правильный ты пацан, Лёшка. Жаль, не казак ты. Но я тебя вполне понимаю. С офицерским твоим словом. У нас тоже свои принципы есть. Кстати, из того же места растущие..."
  Ещё пауза.
  "Есть у меня друг один - может, познакомлю когда, - продолжил Ященко. - Служили вместе, воевали. В Карабахе ещё. Официально тогда считалось - миротворили. То есть это такая служба, когда с обеих сторон в тебя пуляют и заложников из русских военнослужащих хватают.
  И был у нас криминал. Причём ломовой. Аккурат перед дембелем.
  Вырезали мы пост армянский... Случайно получилось, по ошибке. Вышли не в том квадрате. Горы...
  Но при обстоятельствах на пожизненку тянет.
  Разборка была поначалу крутейшая. Спасло нас, по совести, то, что, в общем, бодались наши тогда как раз с армянами. А их фидаины тоже не зайчиками выступали.
  Так что начальство ситуацию развивать не стало. Списали на боевые. Или вообще на азеров. До нас итогов не доводили, сам понимаешь. А нас те же особисты тишком да бочком в Москву. И раскассировали по разным полкам.
  И было нас трое друзей там. Прикинь - мальчишки ещё. Срочники, по двадцать лет. И на каждом - по трупу. И на мне - два.
  А он ведь тёплый ещё, человек-от, когда к нему прижимаешься и горло режешь. А горло-то резать не умеешь, не попадаешь. Да не финкой, а штык-ножом корявым. И сам ты его боишься, человечка того... А он дёргается, умирать не хочет, не верит ещё, что сейчас умрёт. И ты, ты словно чувствуешь его в эти секунды в самом себе. Ты будто страх его вбираешь... И ты точно так же в ужасе от надвигающейся смерти. Словно не его, а тебя режут! А потом он обмякает, ещё хрипя. А ты всё бьёшь, бьёшь его. Боясь знаешь чего? Боясь расстаться! Словно вот перестанешь бить - и тогда умрёт он окончательно. И ты вместе с ним. И бьёшь его, словно за соломинку хватаешься, от смерти своей...
  А потом он лежит перед тобой и дёргается ещё... Потому как всё равно не добил ты его от неумелости своей. И ты безумно надеешься, что не помрёт он, что не ляжет труп его на тебя! Потому как чувствуешь ты тяжесть его, знаешь, что до конца жизни на плечах твоих лежать будет труп тот...".
  Помолчал. Алексей молчал тоже. Вбирая.
  "И был другом моим Максимка, - продолжил Ященко. - То есть и остался, конечно. С Урала парень, из Миасса. Тихий, молчаливый, покладистый. Интеллигентный, можно сказать. Хотя из рабочей семьи, без мудрствований.
  А второй был Витька. Тоже из рабочего посёлка родом. Этот - решительный, уверенный. Заводила. Дедам нашим ротным с самого начала отпор давал. Били его те однажды вшестером. Так он отлежался, а потом в один день всех шестерых отметелил. По одному. Будто по графику. Так что закаялись деды с тех пор к нему придираться.
  Ну и я. Молодой тогда тоже, глупый. Всё испытывал себя. Однажды, когда на стрельбище были, ещё в учебке, отправили меня за вал караулить - ну, что по-за мишенями. А то повадились там гражданские грибы собирать. Могло кого рикошетом срезать. Пополз своею волей на вал, и голову под стрельбу высунул, проверял храбрость свою...
  Так вот. Лучше всего на посту том Максимка себя повёл. Меня колотило не по-детски - мне ведь пришлось второго ещё срезать, который на шум сунулся. То есть я просто никакой был. Стрельни кто рядом - не то что обсерился бы, с ума сошёл. Витька блевал. И колотило его. Крупно так.
  А этот всё осмотрел, фидаинов порезанных обшмонал, карту нашёл у одного. Определил по ней, где мы оказались. Привёл себя в порядок, подчистил за нами, чтобы следа нашего не осталось. Нам пинков наподдавал - и погнал к своим. А то как бы армяне нас прежде не догнали...
  Витька-то во время марш-броска этого в себя пришёл, начал соображать. А я всё не мог никак. Всё нёс его на себе, труп-от первого-то моего...
  И вот погляди теперь, как после судьбы наши повернулись, после службы.
  Я - вот он, сам видишь, чем занимаюсь.
  Витька, прикинь, миллионером стал! Настоящим, с домом на Рублёвке. Бизнес у него. И он там акула та ещё. Помнишь, был такой банкир Владимирский? Хотя да, зачем тебе. Ты ж тогда лейтенантил, кажись? В пятом году? А, неважно. В общем, захотел тот банкир Витьку нашего бизнеса лишить. А попал в итоге на цугундер. На самом деле: едва от зоны ушёл. Так там по ходу дела бандиты у Витьки нашего жену похитили. Так он сам их разыскал, принял участие в задержании. И при этом одного ногами так пробил, что хребет ему сломал. Вот лично, личными своими ногами. СОБР аж прифигел! А тот бандит потом кони двинул.
  А вот Максимка затихарился совсем. Встречались мы... Знаешь, будто не от мира сего. Вот как священник какой. Только гражданский. В школу устроился, детишек рисовать учит. Смерть фидаина того своего всё вспоминает. Избыть, говорит, её хочу..."
  Тихон замолчал. Трудно замолчал.
  Алексей тоже. Просто не видел, что сказать.
  Наконец, Ященко снова заговорил: "Я к чему тебе всё это рассказал? Не к тому, что у каждого свой труп на закорках лежит. Или лежать будет. А у кого нет его - тот счастливый человек.
  Я к тому, что страшен тот человек, кто тяжести этого трупа на себе не чувствует. Боюсь я таких".
  Снова пауза. Наконец, Ященко проговорил: "У нас в "Антее" таких нет. А потому нет у нас и криминала..."
  И опять пауза.
  "Есть, - прокашлявшись, сказал Алексей. - Я не чувствую..."
  "В смысле? - не понял Тихон. - На тебе есть труп?"
  "И не один. Тогда в Шатое я настрелял не знаю скольких. И в Цхинвале палил от души, а те - падали. Так что...".
  Шеф хмыкнул: "Так это же другое дело!"
  Прижмурил глаза, снова взглянул - как-то испытующе:
  "Вот скажи... Они к тебе приходят? Эти твои покойнички? По ночам, скажем, во сне..."
  Алексей подумал.
  "Нет, не было. Сам удивлялся..."
  "Вот именно, - чуть назидательно, будто школьный учитель, протянул Ященко. - И не явятся. Потому как там ты не в людей стрелял!"
  "Как это? - изумлённо воззрился на него Алексей. - А в кого же?"
  "А стрелял ты, друг дорогой, в оружие! - воскликнул Ященко. - Которое стреляло по тебе! Вы там все не люди были... не человеки. Тебя бы завалили... прости. И ты бы ни к кому не являлся. Не знаю, как это происходит там, - он ткнул большим пальцем вверх и куда-то за спину, словно указала на большое начальство. - Но когда люди в бою друг друга гасят, то они как бы и не люди уже. Взял оружие в руки, приготовился стрелять - всё, ты уже не личность под Богом, а боевой комплекс. Вроде робота".
  Алексей об этом в своё время думал. После Шатоя. Тогда ведь в самом деле он не в людей палил. Или, вернее, тех, в кого палил, не людьми видел. И именно - да-да, чем-то иным. Слова такого нет... Видел "иным, несущим смерть". И в Цхинвале тогда... Когда грузинские танки останавливали, не о людях же внутри думали. Именно о танках, как об устройствах, несущих смерть. И если ты его не зажжёшь, это устройство, - смерть будет тебе.
  А какая принципиальная разница, чем он тебе смерть несёт, тот человек, - танковым зарядом или же кусочком металла, вылетающим из автомата? То есть человек тут действительно не важен.
  Он только приставка к смерти.
  Действительно! Получается, что берёшь в руки оружие - отчеловечиваешься, что ли... Исчеловечиваешься... И тебя это касается, и твоих бойцов. Тогда, в бою, формируя из них тройки - гранатомётчик и два автоматчика в прикрытие - он ведь в них, честно если, не людей видел. Опять-таки - вооружённые функции. Которые нужно уберечь от гибели не как живых тёплых человечков, а как боевые единицы, нужные для выполнения боевой задачи!
  "Иное, несущее смерть".
  Получается, что мы, поднимая оружие, - неважно, со справедливыми целями или нет, - выносимся тем самым за скобки человечества?
  Не означает ли это также, что мы выносимся и за скобки Бога?
  Алексею невольно захотелось перекреститься. Хорошо, что не был он особо воцерковленным. А то с такими мыслями... В толстовцы только идти. Или сразу в монахи...
  "Кстати, писали об этом: уже не за горами время, когда именно роботы будут в роли солдат, - помолчав, словно ожидая, чтобы Алексей вникнул, продолжил Ященко. - Гуманизм настанет, мало не покажется..."
  Тихон-то, кстати, истовый православный, подумалось Алексею. Каково ему-то тяжесть своих трупов нести?
  Ященко потянулся.
  "Ладно, заболтались мы. Пора бы ещё принять горяченького парку, да с можжевельничком, - проговорил он выздоровевшим, даже чуть со смешинкой голосом. - Это ты, Лёха, молодой ещё, оттого глупостями себе развлекаться позволяешь. Настоящий труп - это когда... По ошибке или по необходимости - но когда он человеком перед смертью предстанет, а не устройством для нажатия курка".
  Лицо его затвердело: "Вот я и говорю тебе, Лёха. Претендовать-то ты можешь. Доказал. Но дела у нас бывают такие, что гарантировать тебе отсутствие трупа на плечах я не могу.
  Вот и решай сам, нужен ли тебе такой криминал или нет".
  И глаза его были на сей раз не стальные. Дождевыми тучами были глаза...
  
  * * *
  
  Когда после баньки сели за стол, махнули по водочке и вгрызлись с лосятину - Ященко был охотник, и сам дом его стоял на краю охотхозяйства в Волоколамском районе, - разговор пошёл уже конкретный. Без лирики.
  В нём Алексей уяснил несколько важных вещей.
  Первое. Есть масса достойных людей. У некоторых из них в процессе трудовой деятельности возникают вопросы. Которые нельзя или нежелательно решать с помощью МВД или ФСБ. Не потому, что вопросы носят криминальный характер. Просто подчас встречаются щекотливые детали, в кои государство лучше не вовлекать. И опять-таки - не из-за криминальной их природы - а просто в силу ограниченности правового поля, в котором вынуждены работать официальные государственные органы.
  "Примерно как в 92-м году в Абхазии, - пояснил Ященко. - И абхазов от вырезания грузинами надо защитить, и кое-какие интересные штучки в Нижних Эшерах от чужого глаза уберечь. Но государству Российскому, которому лаборатория - то ли обсерватория, хрен знает, - и принадлежала до распада Союза, формально больше ничего не принадлежит. А принадлежит уже суверенной Грузии. А та спит и видит, как бы самой отдаться - а особенно всё чужое отдать - Америке. Президент республики с очень немаленьким агентом ЦРУ разве что постель не делит. Так близко сошлись, что потом солдатик грузинский с целью ограбления машинку обстрелял, где тот агент ехал с двумя бабами и начальником охраны Шеварднадзе. И - вот ведь роковая случайность! - попал прямо в агента того. Никого, слава Богу, больше даже не задело. Несмотря на бешеный рикошет. Солдатик-то спереди стрелял, а американцу пуля почему-то в затылок вошла..."
  Алексей хмыкнул. Слышал он про эту историю. Ещё в училище. Неужели Тихон... это?..
  "Нет, - словно угадав его мысли, покачал головой Ященко. - Ты, не думай, это не мы были. Я ещё тогда простым казачком был".
  Алексей помнил ещё из тех баек, что рассказывал Тихон долгими госпитальными вечерами, что тогда его шеф и сунулся на первую свою "частную" войну. Хотелось недавним советским мужичкам сделаться казаками - ну, а там уж как положено: форма, пьянка, удаль... "В себя пришёл в Гудауте, - рассказывал тогда будущий шеф. - Все вокруг страшные, похмельные... Рожи такие - у! Взглянешь - и снова напиться тянет. От страху... Кто, как всё организовал - убей, не помню! Ну, а что делать - казаками ведь назвались. Похмелились винцом местным и пошли воевать...".
  "Но дело не в этом, - сказал Тихон свою любимую фразу. - Тем более агента того только через год подстрелили. Кстати, солдатику пятнадцать лет дали - прикинь? За неумышленное...
  Но дело не в этом, - снова повторил он. - Факт, что напрямую вмешиваться в конфликт России вроде бы и нельзя - независимые ведь все вокруг стали, суверенные. А имущество и, главное, секреты, защитить нужно. Как быть? Конечно, в том правовом вакууме 345 полк десантуры туда бросить было ещё можно. И бросили. Но это, понятно, не решение, а временный выход из задницы. Нельзя ещё было тогда впрямую грузин к миру принуждать, как в восьмом году.
  Вот и объявились там казаки и чечены на стороне абхазов.
  Впитал аналогию?"
  Алексей кивнул. Понятно, что там. Патриотическое движение Шамиля Басаева...
  Второе, продолжал Ященко. Есть опять-таки масса достойных людей, у которых возникают трения с уголовным элементом. Но идти к другому уголовному элементу, чтобы решить проблему, они не хотят. Кто из принципа, кто - которые умные - потому, что знают: раз связался - не развяжешься. И они ищут кого-то, кто стоит на светлой стороне и способен уладить ситуацию оперативно, энергично и без продолжающихся последствий.
  И снова привёл пример. Похитили некие бандюганы в Питере ребёнка у одних бизнесов. Девочку. Хотелось подкрепить свою аргументацию в споре хозяйствующих субъектов. Бизнесы вышли на тамошнего смотрящего. Но тот затребовал долю ещё большую. Тогда бизнесы обратились в "Антей" - как ни забавно, но посоветовали это им в милиции. "Со смотрящим мы разошлись бортами, - рассказал Тихон. - Он примерно представлял, кого мы можем подтянуть в плохом случае, - так что удовлетворился толикой малой от бизнесов за беспокойство.
  А тех похитителей мы нашли. И побили. Ах, как мы их били! Чисто воспитательно, - успокоил он Алексея, усмехнувшегося при воспоминании о словах про отсутствие криминала в деятельности ященковского ЧОПа. - Внушили им, что детей воровать и использовать в разборках - грех великий. Мы ж казаки, православные. Взял я тогда, правда, грех на душу - главного ихнего мы всё же на ломик подвесили. Потому как нехорошо он с девочкой обошёлся. А потом в задницу ему ломик и воткнули. Но ты не хмыкай, ему уже не больно было. Почти. На фоне всего им перед тем пережитого".
  Наконец, третье, после очередной стопки прихлопнул ладонью по столу Тихон. Что стало актуальным в последние годы. Россия опять проснулась и опять обнаружила у себя интересы. Но в качестве опять-таки ответственного правового государства она не всегда может позволить себе обеспечить их напрямую. Или правового поля не хватает, или светиться нельзя. Тогда некоторые достойные люди ищут некие самостоятельные организации, которым можно поручить представить интересы России неформально, но действенно. Либо создают такие организации. Потому как всё то же противоречие: действия иногда требуются быстрые и решительные, но государственным спецслужбам поручить их произвести бесполезно. Либо специализация не позволяет, либо политические соображения, либо нормальные законодательные ограничения. Через которые государство своим спецслужбам переступить не может позволить. Не то они в разнос пойдут. Опыт в тридцатые годы в этом смысле большой появился, покуда Берия хоть какую-то законность не восстановил.
  "Знаешь, были в революционные и потом годы такие особые боевые отряды ЦК, - сказал Тихон. - Наряду с ЧК, частями особого назначения, всякими прочими структурами. Такой как бы личный резерв партии. Что они, так сказать, всего делали, - вряд ли и историки знают. Скорее всего, засекречено и по сей день. Но сам понимаешь, если есть потребность, то появится и функция. Вот мы подчас этой функцией и выступаем...".
  "А кто сейчас ЦК?" - спросил Алексей.
  "Тебе поимённо состав назвать? - ухмыльнулся Тихон. - Всё просто, капитан. Кто империей управляет, тот и ЦК".
  "Парадоксальненько, - протянул Алексей. - Империя и ЦК? Не ЦК ли и разрушил империю?"
  "Плюнь, - посоветовал вдруг очень серьёзно Ященко. - Одну разрушил, другую построил... Это - игры политиков. А Россия - всё равно империя. Только не империалистическая, не за счёт ограбления колоний, а соборная".
  "Православная?", - хмыкнул Кравченко.
  "Соборная. Общий дом. Иначе у неё жить не получается. Как только кто там отдельную квартиру заводит - там жди гражданской войны. Холодной или горячей".
  Алексей повертел эту мысль в голове. В госпитале Тихон об этом не рассуждал. А уж какие по политике разговоры вели!
  Опасался, а теперь перестал? Вряд ли. Сейчас-то что? - так, теория. Размышления у подъезда. А тогда-то свеженького ещё, неизвестного и непонятно куда нацеливающегося Путина тот же Ященко куда как критично обсуждал! Алексею приходилось даже защищать президента - всё ж под его управлением вторая чеченская победной оказалась. Смыли с ним позор Хасавюрта...
  "Вот сильный был политик Ленин, - продолжал между тем Тихон, держа на вилке обречённо повисший солёный огурчик. - Ладно, признаем: в октябре 17-го он поднял власть, валяющуюся под ногами. Хотя если бы не он, большевики её не подобрали бы. Просто потому, что остальные главные лица в партии особо в восстание не рвались.
  Но! Потом-то надо было победить в такой гражданской, которая потом случилась! И победили! Вот это - мирового уровня политика. Самому Наполеону меньше трудиться пришлось ради власти!".
  Чокнулись, закусили.
  "Но - Ленин был доктринёр, - ого, какими словами оперирует казачина сошный-почвенный! - Потому настоял на совершенно дурацком и, как показала история, преступно-идиотском решении - разделить империю на союзные республики. Единое тело - на несамостоятельные огрызки. Пока Сталин правил - это не имело большого значения. А как только инерция его правления закончилась - всё и развалилось. Ибо - можно! КПСС разрешила!
  Вот только история последних двадцати лет доказала, что самостоятельными отвалившиеся куски империи быть не могут. И не потому, что не умеют - в конце концов, в подавляющем большинстве бывших республик у власти бывшие коммунисты остались, даже в Прибалтике. А где-то, как в Казахстане или Узбекистане, и вовсе прежние члены политбюро. В непрофессионализме политическом не упрекнёшь. Кого? Ислам-акэ Кяримовэ? Нурсултан-ата Назар-бая? Гейдар-муаллим Алиева, покойничка? Те ещё монстры политические! А вот не выходит ни у кого каменный цветок!"
  "Прибалтика кудряво живёт...", - попытался возразить Алексей.
  "Да брось! - поморщился Тихон. - Только за счёт перевалки наших грузов. Порты убери, империей, кстати, построенные, - и амба всей твоей Прибалтике. Да все, все бывшие союзные республики живут только за счёт остающейся привязки к России. А кто отвязался - тот не живёт, а телепается. Вон как Грузия или Молдавия. Казахстан хорош, не спорю, но опять-таки на три четверти жив за счёт неразрывной привязки к Уральскому экономическому району. Туркестанские малыши, сам видишь, уже наполовину в феодализм вернулись, а второй половиной опять-таки за Россию цепляются. Ну, Туркмения разве что на газе своём вполне самостоятельна. Но только до тех пор, покамест в мире существует негласное признание: что в пределах границ Союза - зона исключительных интересов России. Или, думаешь, отчего иначе Запад подёргался, да бросил Грузию после Пятидневной войны? Потому что Путин зубы показал: моё, мол, не нарушай установленного порядка".
  "Я, кстати, с тобой эту тему не зря обсуждаю, - подхватив на вилку капустки, заметил Ященко, совершенно трезвыми глазами глядя на собеседника. - Нам в том числе и в этих вопросах приходится иногда работать. Так что ты про газетки и телевизор забудь, а мыслить начинай реально".
  "Да я и так", - пожал плечами Алексей. Газеты он действительно не читал с армии, а по телевизору смотрел в последнее время только "Интернов".
  "Вот и правильно, - одобрил шеф. - Кто у нас ещё? Азербайджан ничего, тянет. Ильхам, хотя и шалопаем был в юности, оказался достойным сыном своего отца. Да и школу МГИМО не спрячешь..."
  "Шалопаем? - не сразу догнал Алексей. - Я слыхал, что он даже преподавал в МГИМО..."
  "Дамы, ваше высокоблагородие, дамы, - ухмыльнулся Тихон. - Хороший, наш человек. При том, что жена у него - ой, красавица! Мехрибан Ариф Кызы..."
  Он поднял глаза к потолку.
  "Подожди, когда же я её в первый раз видел? А! В 94-м году. Я ещё молодой, а ей было тридцать лет тогда. Так я сомлел, как мальчишка, когда её увидел! Но дело не в этом! - позже Алексей убедился, что это была одна из наиболее часто употреблявшихся присказок шефа. - У Азербайджана проблема в том, что ресурсов - нефти и газа - не так много осталось, как в Баку говорят. Европу запитать не хватит. Потому Ильхам, при всех тёрках с Арменией, чётко оглядывается на Москву и не дёргается. Заметь себе: не потому, что боится не справиться - хотя этого боится тоже. Азеры - не воины, я это ещё в армии увидел. Это не мешает им быть хорошими людьми. Торговцы вон замечательные. Ну, вот специализация такая, что поделать. Армяне тоже большими победами не знамениты, но это - куда больше бойцы. Особенно карабахские.
  Главное - что негласно международно-правовая система поддерживается на всей системе прежних договоров. Понимаешь? - не на свеженьких, а на тех, что по результатам войн заключены были. И отменяют их только новые результаты новых войн. Или ликвидация правосубъектности соответствующего государства..."
  Нет, непростой Тихон казачок, ой непростой! - ещё раз подумал Алексей.
  "Потому Азербайджан у нас продолжает находиться "под крышей" Гюлистанского договора, то есть по-прежнему считается российским правовым пространством, - продолжил Тихон. - По той же причине никто не хватал Армению или Молдавию после развала Союза. Другие договоры, но принцип тот же. А Прибалтику пиндосы забрали, потому что Россия от неё в 1920 году сама отказалась. Как от Финляндии и Польши.
  Словом, экономически и политически все к России привязаны. И отделиться от неё окончательно могут только с её согласия. Скажем, договориться о каком-то разумном процессе развязывания экономик. А то вон этот ноздреватый, Ющ, Украину всё отрывал-отрывал, в Европу всё тянул-тянул - а что ты сделаешь, коли все друг к другу намертво привязаны? Экономически-то Украина всё равно остаётся частью организма России. Пусть большой России, Российской империи. Но остаётся.
  А без согласия... Не, даже и думать страшно. Гражданская война, как минимум...".
  
  * * *
  
  Дальнейшие годы были очень интересным временем. Разумеется, задачи поначалу ставили несложные. Навести справки о человеке. Проследить за его "лёжками". Поработать в силовом прикрытии. Алексей исполнял всё старательно и вдумчиво, даже предусмотрительно. Ему всегда по жизни хватало одного урока для продуктивных выводов. А шатойский урок был весьма действенным. Нога нередко напоминала о себе.
  Наряду с вполне рутинной для любого ЧОПа деятельностью - "Антей", конечно, овощебазы не охранял, но эскортные и подобные услуги оказывал, - кое в каких делах он был полезен людям весьма влиятельным. Выступавшим как от своего имени, так и от имени государства. В последнем случае, конечно же - сугубо неофициально.
  В политику, впрочем, не вмешивались - "мозгов у нас мало для политики", говаривал Ященко. Но поучаствовали в дискредитации "белоленточных" протестов: посодействовали минимизации их финансирования, проследили и частично пресекли ряд схем взаимодействия между политизированными НКО и заграницей. Пару раз Алексей в группах туристов выезжал за границу. Ничего незаконного - только встречи и договорённости с некими "коллегами", указанными "в ЦК". Чисто гражданская работа. Ну, разве что один раз вытаскивали двоих с сопредельной территории Грузии. Прошли, как по ниточке. Причём операцию планировал и проводил как раз Алексей.
  Старания нового сотрудника не остались незамеченными. Уже через год Кравченко стал десятником - в "Антее" была собственная "табель о рангах", взятая, впрочем, явно от казачьей. Ещё через два - полусотником. За ту самую операцию на абхазо-грузинской границе. Это означало уже принадлежность к штабному звену - тому, которое планировало операции.
  Словом, работалось хорошо, работать нравилось. Даже несмотря на то, что делать это приходилось под руководством заместителя шефа, пожилого уже дядьки с фамилией Гноевой. Казак, естественно. Тот и прежде недолюбливал Алексея, признавшись как-то в подпитии на Покров день, что, дескать, всё в своей жизни добыл своим тяжким трудом. А тут молодой выскочка, пользуясь дружбой с начальством, уже в пятидесятники пролез. Ребята объяснили потом Алексею, что дядька хотел на этот штабной пост просунуть своего человечка, а тут, мол, Кравченко, "офицеришка какой-то", его занял. И получилось - на деле, - что Ященко подпёр себя и с этой стороны преданным ему лично человеком, а Гноевой, хоть и зам, ходит с неприкрытой спиной.
  Ну, как бы то ни было, работать приходилось вместе, и приказов Гноевого Алексей ослушаться не имел права. Хотя не всегда был с ними согласен. Скажем, позже, недавно, весной, уже во время Крымских событий, на блокирование оружейного склада в Инкермане он бы местную самооборону расставил иначе. Зато хорошо сработали на Арабатской стрелке и в Феодосии.
  Алексей всегда удивлялся многомерности человеческой натуры. Наверное, и три человечка, на необитаемом острове оказавшись, начали бы, поди, иерархии устанавливать и на партии разбиваться. Ибо ну что им делить здесь, в "Антее"? Это так и сяк "личный проект" Тихона - Алексей знал уже, что тот бросал уже подобное дело, когда сорвал хороший куш в деле с банкиром Владимирским, но не утерпел в дачной тишине и снова сбил, по сути, свою частную военную компанию. Пусть и называлась она иначе, чтобы соответствовать законодательству. Они, его сотрудники, - его пальцы. Какие, на хрен, "свою человечки", какие тут "должности по праву"? Просто он, Алексей, хорошо организовал приданную ему группу в наблюдении за очередным объектом и принёс шефу в клювике очень полезный, а главное, ломовой, компромат.
  На девке, естественно. И через девку. Что называется, инициативно.
  Гноевой, естественно, их отношениях узнал - в "Антее" дело было налажено так, что о подобного рода контактах сообщать надо было немедленно и в подробностях. Обо всех, имеется в виду, новых контактах. С описанием ситуации, общим и психологическим портретом персонажа, с перспективами дальнейших контактов.
  Надо отдать должное Гноевому - он не стал подвергать сомнению утверждение Кравченко, что сексуального контакта с девушкой не было. Но сказал многозначительно: "Эх-х, молодёжь..." И непонятно было: то ли осуждал он Лёшку этими словами за упущенный "случай", то ли одобрял его предосторожность. Но въедливая его, зудливая придирчивость по отношению к нелюбимому подчинённому как-то незаметно растворилась.
  В бытовом плане во время работы в "Антее" тоже было всё благополучно. Жалованье платили весьма сытное, особенно при непритязательности запросов самого Алексея. Кроме того, регулярно капали премии - в основном, за операции, в которых он участвовал. Ященко посодействовал с квартирой и полной регистрацией в Москве. С учётом денег за ростовскую квартиру и вспомоществования со стороны Ященковского друга - в долг, но зато без процентов - удалось приобрести прекрасную трёхкомнатную квартиру. Бывшую коммуналку. Но зато в авторитетном сталинском доме на улице Куусинена, построенном после войны для лётчиков. По слухам - кто-то передачу, что ли, по телевизору видел, - здесь ещё даже жила жена какого-то "сталинского сокола", Героя Советского Союза. Фамилию смотревший, правда, не запомнил.
  Светка была счастлива, дети - сверхсчастливы. Москва! Как много в этом звуке... для женщины из провинции! А для ребёнка! Юрку удалось устроить в весьма приличную даже по московским меркам 141-ю школу. Маринку же через два года отдали по настоянию жены во французскую спецшколу. Аж имени Шарля де Голля!
  Правда, Алексей выказывал некие опасения - знаем мы эти именные спецшколы! Тянутся за формой, да незаметно втягиваются и в содержание. А на хрена в собственной семье человек, с придыханием относящийся к Западу? Ребёнок ведь! Он не умеет ещё отделять зёрна от плевел и видеть разницу между красивой внешностью и, мягко говоря, вонючим содержанием. И не свою страну поднимать захочет, как взрослым станет, а к чужой приникнуть. А та свою цену за это тоже рано или поздно запросит.
  Но Светка настояла, победив мужа одним соображением: да ты ли не сможешь повлиять на собственного ребёнка так, чтобы тот всё правильно понимал?
  В общем, жизнь была очень интересной. И по-хорошему сытой. В смысле, когда о зарплате не думаешь, ибо её хватает. В том числе и на всякие духовные и душевные потребности. Скажем, обойти все московские театры. Так, из полуспортивного интереса. Потому как Алексей не только не был завзятым театралом, но в принципе недолюбливал этот убогий и отсталый, по его офицерскому мнению, вид зрелищ. Но Светка таскала его с собой, и он ходил. Тоже по-своему любопытно. Столица! Иногда представлялся сам себе неким персонажем из прежних советских фильмов: простой человек, а вокруг мэтры, мэтры...
  Детки тоже обошли все интересные им заведения - от цирка и зоопарка до аквапарка и аттракционов в Парке культуры Горького.
  Единственно, что доставляло забот - Светка. Алексей сам, естественно, не чувствовал себя прирождённым москвичом. Но в жене открылась просто бездна каких-то комплексов провинциальной бабы, вдруг полноправно прописавшейся в Москве. Обойти все театры - это было одной из самых невинных её причуд. Но ей захотелось непременно одеться как дамы света, которых она видела в телевизоре. Её тянуло на какие-то тусовки, где можно было увидеть какую-нибудь попсярную знаменитость. Она влезла в массу телевизионных шоу - в качестве зрительской массы, конечно, но ей и это нравилось. А познакомившись как-то на даче у Ященко с женой того его друга, что стал миллионером, она едва ли слюнки не пускала, когда вспоминала, какая Анастасия простая, демократичная - но умопомрачительно стильная! Как парижанка! Хотя в Париже Светка никогда не была.
  Алексей когда посмеивался, когда порыкивал на жену. Было это как-то неприятно - такое её поведение. С другой стороны, это была - жена. А вокруг хороводилась Москва во всём её бурном блеске и порочном гламуре.
  Так что он просто положился на время. Оно всё сглаживает. Оно всё превращает в привычку. Так что и Светка когда-то да насытится Москвою, верил Алексей. И станет прежней нормальной девчонкой.
  К тому же и у него самого рыльце было в пушку. Он-то, правда, не окунулся в столичные соблазны - просто некогда было. Зато от женских - не уберёгся. И пару "лялек завалил". Так выражался Тихон.
  Одну - по работе: надо было для дела. Нет, безо всякой грязи - просто нужен был доступ к человечку. Но доступ в тот раз пролегал безальтернативно через душу и тело его помощницы. А та и сама запала на высокого, хорошо сложенного и небедного офицера из спецслужбы не раскрываемого предназначения. Вот всё и сложилось ко всеобщему удовлетворению. Алексею - лишнее приключение без претензии на супружескую измену: ведь никто никакой любви не требовал и о ней не говорил. Значит, всё случившееся было не более чем простым физиологическим актом. По крайней мере, с его мужской точки зрения. Помощнице досталось несколько красивых вечеров в компании галантного офицера. И пара ночей. Тоже достаточно красивых. После чего они с Алексеем расстались друзьями. Тихону и его заказчикам достался доступ к нужному человечку. С которым они порешали дела опять-таки к взаимной пользе.
  Вторая женщина была просто случайностью. Далёкий город, командировка, ужин в ресторане. Так, говорить не о чем.
  Так всё и шло - разнообразно, но в то же время размеренно. Росли дети. Учились. Жена устроилась работать в рекламную фирму. Каким-то менеджером.
  Через пару лет похоронили деда в Алчевске. Хорошо ушёл: тихо и в родном доме. Просто лёг вечером, а утром не проснулся. Бабушка в Брянск к отцу переезжать отказалась - куда, мол, я от могилки старика моего. Она по-прежнему бодро пыхтела в свои почти восемьдесят лет, неплохо выживая на пенсию и вспомоществования со стороны дочери и зятя. В свою очередь, Алексей каждый месяц переводил отцу с матерью по тридцать из своих ста двадцати. Настоял, как те ни отказывались.
  Не особенно повлияли на ход жизни и события на Украине. Алексей, конечно, следил за ними - и по работе надо было хвост пистолетом держать, да и родная всё-таки земля. Корни в ней. Но особенным каким-то рабочим образом в тему не углублялся. За ходом боевых действий следил, конечно, но как профессиональный военный вполне представлял себе истинное содержание столкновений малых вольных отрядов и армии, ещё не понимающей, за что воюет. Интереснее была политическая подоплёка происходившего. Но тут судить оставалось только по интернету да новостям: никто отставному капитану на эту тему ничего не рассказывал. А вопросы, способные вызвать "недоумение" Ященко, ни он, ни кто другой в их офисе задавать не собирался. Пару раз на памяти Алексей Ященко высказывал недоумение - после чего сотрудники, которых оно коснулось, быстро и позорно были уволены. Так что излишне любопытных просто не осталось.
  Даже в курилке не особо обсуждали. Люди военные, хоть и бывшие...
  Шеф исчезал пару раз - то ли туда, то ли ещё по каким делам. Ничего не говорил, естественно. К Алексею по украинским поводам не обращался. Тем более что за последним уже сложилась специализация. Кавказ, естественно, будь он неладен...
  Жизнь поменялась в одночасье.
  
  Глава 4
  
  Митридат приближался, поскальзываясь по скованным внезапным морозом луганским хлябям. Если бы не трагический повод для встречи, смотреть на это было бы забавно. Впрочем, сам Алексей тоже старался поаккуратнее ставить ступни между рёбер превратившейся в лёд грязи. Что делать - такая уж зима получилась в Луганске: мороз - оттепель - мороз...
  - Ну, ты как? - осведомился Мишка, пожимая ему руку.
  - Да нормально, - пожал плечами Кравченко. - Машину не толкали...
  Оба засмеялись. Это была действительно забавная история, случившаяся на недавнем дне рождения Митридата. Было несколько ребят, девчонки. И все как-то быстро накидались. Словно догоняя друг дружку. А когда стали расходиться-разъезжаться, оказалось, что машина Балкана не собирается трогаться с места. Мотор работал, колёса вращались, но... лёд. Как раз в тот вечер прилично и быстро подморозило. И автомобилю просто не за что оказалось зацепиться шинами.
  В результате процесс эвакуации авто на пригодное место растянулся на... Ну, на время никто не смотрел, но... надолго. Так, во всяком случае, индивидуально казалось.
  Правда, это не особенно кого-то печалило, ибо кряхтенье, мат и лёгкая перебранка всех весьма веселили. В особенности хохотали над последним эпизодом. Это когда упрямое механическое создание всё же со льда выпихнулось и так резво прыгнуло вперёд, что вся компания одной кучей-малой повалилась на землю. А Лёшке досталось в особенности: он как-то незаметно умудрился ещё и лоб себе рассадить. До крови. Хорошо, что на службу на следующий день не нужно было идти, и не пришлось оправдываться. А если бы продолжал служить с тем же категорически непьющим Бэтменом...
  Эх, Сан Саныч...
  - Ладно, - пройдя, видимо, по тем же воспоминаниям до нынешнего события, стёр улыбку с лица Митридат. - Дела у нас. Лёха, не смешные. Хреновые у нас, Лёха, дела...
  Это настораживало ещё больше. Мишка, конечно, Сан Саныча знал. Да и втроём они совсем недавно пересекались - как раз у Кравченко на квартире. И разговор вели... разный. В том числе и о том, что линия на ликвидацию самостийных и не входящих в официальные вооружённые силы ЛНР - то есть в Народную милицию - формирований взята жёсткая. И что по нынешним временам надо быть в государственных структурах, подчиняясь пусть такому, как есть, но признанному государственному руководству. Кем признанному - тоже понятно. Потому сопротивление "атаманов" будет так или иначе сломлено...
  Разговор этот к Бледнову формально отношения иметь не должен был. Как раз за несколько дней перед этим они все вместе - кто участвовал, кто присутствовал - торжественно получали официальное Знамя части 4-й бригады. И Бэтмен был при этом не в роли командира своей Группы быстрого реагирования, с которой когда-то вошёл в эту войну, - и в которую вошёл первоначально Алексей Кравченко, - а начальником штаба бригады. Которым был по факту уже давно - с августа. Ну, то есть - вполне себе законопослушным командиром вполне государственной армейской структуры.
  Правда, на фоне осенних же выступлений уже бывшего министра обороны республики Багрова это ещё не говорило о безусловной подчинённости армии правительству. Тот ведь вообще даже перед журналистами не стеснялся выражать своё крайне негативное - а то и презрительное - отношение к Главе. А товарищ Первый - Алексей давно это заметил и принял к своему внутреннему учёту - при всей своей внешности бухгалтера или аппаратчика был бойцом. Воином. С умом и характером. И последовавшая вскоре после откровений Багрова замена его на нынешнего министра обороны это тоже, в частности, продемонстрировала.
  Нет, глава республики Сотницкий бухгалтером далеко не был. И батальон его "Заря", ставший впоследствии базой для формирования 2-й бригады, воевал летом получше многих. Так что на этом фоне вряд ли Глава позволял себе безоглядно верить, что Бэтмен, когда-то противостоявший ему на выборах главы республики, стал белым и пушистым после формального перехода в армию...
  Что-то подобное, видать, предполагал и Митридат. Потому как он весьма инициативно напросился на, в общем, импровизированные посиделки у Алексея с его бывшим, но всё же командиром. И на посиделках этих, пока Лёшка варил очередную порцию пельменей для гостей, достаточно напористо убеждал Сан Саныча в необходимости быть в структуре, а то даже и в команде Главы.
  Тот же слушал всё это вполне согласно, утвердительно кивая и отвечая, что, мол, мало таких же последовательных государственников, как он, что он полностью за единство всех вооружённых сил, что он полностью готов работать на благо республики. И в условиях абсолютно признаваемой им подчинённости. И так далее.
  Казалось, на фоне до сих пор играющих во фронду Головного да Сонного, полу-наследника отозванного в Россию Лозицына, Сан Саныч проявляет вполне разумную и убедительную лояльность. И вот поди ж ты! Судя по Мишкиным заходам, свои его убили. И не просто свои, а...
  - Как думаешь, "Бочка" открыта? - спросил Алексей. На улице было прохладно, на квартире нежилась Ирка, да и без рюмки такую новость осмыслить было тяжеловато. "Бочка" же была надёжным пристанищем как раз для таких разговоров. По Мишкиным же словам, здесь, в отличие от "Плакучей ивы", прослушки от его коллег не было. Этот бар - или паб - жил под комендатурой. А у Ворона, её командира, не было ни ресурсов, ни, главное, политического заказа на установку в ней необходимой аппаратуры. Да и кого там слушать? Пьяненьких ополченцев, клеящих девочек? Торговок с рынка через дорогу? А аппаратные клерки из неподалёку стоявшей администрации - не тема именно для Ворона. Да и не ходили те сюда практически. Ну, редко.
  В общем, не "Ива", что прямо под боком у стекляшки штаба. Это туда тянет всяких волонтёров да журналистов. Да тех ещё непростых ребятишек, что скрываются под личинами волонтёров да журналистов. А здесь всё народно и демократично.
  - Думаю, деньги им всегда нужны, - пожал плечами Мишка. - Пойдём, проверим. Не выгонять же Ирку на мороз, - блеснул он дедуктивными способностями. И подмигнул.
  Правда, некое напряжение от него исходило явственно. Чуток переигрывал Мишка.
  - По дороге расскажу, - понял он вопросительный взгляд Алексея.
  
  * * *
  
  К Александру Бледнову Алексея подвёл тот самый Ященко. Не сам, конечно. Заочно. Просто когда Кравченко безальтернативно поставил вопрос о том, что едет на Донбасс мстить за отца, тот передал контакты людей, которые могли бы правильно принять на месте его сотрудника. Заодно подробно проинструктировав относительно того, с кем какие отношения и как строить.
  Впрочем, нет, контакты Бэтмена Ященко передал ещё после первого разговора.
  Тогда Алексей, ошеломлённый и буквально растерзанный звонком из Алчевска, едва дождался, когда Тихон сможет принять его, и положил перед ним заявление на отпуск за свой счёт.
  Тихон молча пробежал взглядом по строкам, поднял глаза на Алексея. Затем так же молча поднялся, сходил до шкафчика, в котором хранились у него разномастые бутылки, принёс коньяка. Разлил. Спросил: "Не чокаясь?" - и не дожидаясь ответного кивка, приподнял рюмку, словно отдавал честь.
  "Кто?" - был следующий вопрос.
  "Отец", - трудно, не веря ещё до конца сам в то, что случилось, вытолкнул Алексей.
  Ященко сразу налил по второй.
  "Как?" - последовал новый вопрос.
  "Украинцы. Остановили. Расстреляли".
  "Данные точные?"
  "Да. Позвонил водитель, который их вёз с матерью. С его матерью. Моей бабкой. На её глазах отца расстреляли. За то, что назвался русским офицером".
  "А бабку?"
  "Отпустили. Велели домой возвращаться и там помирать".
  "Вернулась?"
  "Не знаю. Мобилой она не владеет. Шофёр говорит, что до дома довёз. Но в состоянии почти коматозном. На глазах сына убили... Сдал соседям с рук на руки".
  "Что делать намерен?" - глухо осведомился Ященко.
  "Ехать туда, - твёрдо ответил Алексей. - Отыщу тело. Привезу домой. Похороню. Не знаю, сколько времени займёт. Потому и за свой счёт беру".
  Отец давно собирался вывезти свою мать, Лёшкину бабушку из Алчевска в Брянск. Хотя - что значит "давно"? Поговаривать об этом начал с марта, когда пошли непонятные движения с захватами госадминистраций. Но опасности особой вроде бы не предвиделось: то дела областные, политические - сколько от них расстояния до старушки-пенсионерки в частном секторе Алчевска?
  В апреле расстояние это резко сократилось: пятого числа по Луганской области прокатились обыски и задержания активистов Антимайдана. А том числе и в Алчевске. Бабки знают, как правило, всё - так что и отцу бабушка по телефону рассказывала, что захваты производила киевская "Альфа", что люди в масках ездили по городу и производили аресты. В том числе повязали лидера местного ополчения или народной дружины. Вроде даже видели люди два автобуса "бандеровцев" на Парковой, возле Парка Победы. Вооружены до зубов.
  Мобильный телефон бабушка не признавала. То есть принимала, конечно, как средство связи, но обращаться с ним не умела, да и не хотела учиться. Так что трубка у неё вечно лежала разряженной, покамест кто-то из соседей не придёт и не поставит на зарядку. Потому как бабулька Лёшкина человеком была простым. И когда нужно ей было, ходила к ним, чтобы попросить дать ей позвонить. Иной раз приносила им свой аппарат, прося подзарядить.
  После этого дня три-четыре-пять связь с нею была - "быструю" кнопку с номером сына она нажимать, естественно, научилась. Как и отвечать на звонки. Когда, правда, она их слышала. Потому как телефон сиротливо лежал в зале, а бабушка в это время могла быть где угодно - на огороде, в магазине, у тех же соседей. Да и просто на скамеечке у калитки - для поболтать с другими бабками на вечные бабкины темы.
  В общем, телефон в её доме был сиротою. И отец дополнительно нервничал, особенно, когда непонятно было, что творится на Украине.
  Шестого апреля сообщали об "ответке": повстанцы захватили здание СБУ в Луганске.
  Это ещё не казалось революцией. Более того: было ощущение, что хунта в Киеве шатается, а пророссийские силы на Донбассе близки к победе. Но вскоре все карты смешало появление в Славянске 12 апреля группы Смелкова. И вооружение ею местного населения захваченным у милиции оружием. И тут же - синхронно, словно этого и ждали! - объявление в Киеве о начале военной "антитеррористической операции". И в целом даже поверхностной аналитики было достаточно, чтобы увидеть: заход Смелкова консолидировал новые элиты в Киеве, мотивировал их, а не деморализовал.
  Тогда, конечно, подробностей известно не было. Но Алексея впечатлила озабоченность Ященко, когда тот вызвал его в кабинет и начал спрашивать, ничего ли Кравченко не забыл указать в отчёте о крымской командировке и не имел ли он тогда случайно контактов с неким Миркиным, активистом самообороны, или, возможно, что-то слышал о нём от третьих лиц.
  Алексей шефа тогда разочаровал, но позднее поразился провидческим - или аналитическим - способностям отца. Который в телефонном разговоре через пару дней заявил, что отныне на Украине спущен крючок гражданской войны.
  Но проходила она поначалу вроде бы в пользу повстанцев, да и далеко были бои от Алчевска. Бабушка, во всяком случае, начисто отвергала все разговоры о вывозе её в Россию, горячо убеждая сына, что у них всё спокойно.
  Так - в безуспешных попытках убедить её уехать - прошёл май, затем июнь.
  Референдум 11 мая, как и ожидалось, ничего не изменил. Украинские войска тоже, как казалось из сообщений, особых успехов не добились. Но события развивались, и параллельно укреплялась решимость отца вывезти мать в Брянск, невзирая на её сопротивление.
  Впервые он собрался за бабушкой в начале июля, когда прошли сообщения об оставлении Смелковым Славянска и обстрелах Луганска из артиллерии. Отец позвонил Алексею и вполне уверенно - он ведь был знающим данную конкретную местность офицером - предсказал, что дальше следует ожидать окружения Луганска. Значит, неизбежно навалится украинская армия на Металлист, Александровск и Юбилейное.
  Соответственно, Алчевск автоматически попадает в прифронтовую зону. О том, чем это может обернуться для 80-летней старушки, говорить не приходится.
  Когда же сначала пришли, а затем подтвердились сообщения, что Смелков оставил Славянск и переместился в Донецк, отец твёрдо решил ехать, невзирая ни на что. Алексею он говорил: "Попомни, Донецк он тоже не удержит. Это какой-то "шурик", а не командир. А там воевать надо, а не красоваться".
  Позже Алексей опять поражался аналитическому мышлению отца, когда уже в Луганске до него стали доходить слухи о том, что Смелков действительно собирался сдать Донецк. Причём слухи эти были не обывательские, а шли по офицерам с источником из самого близкого - впрочем, уже бывшего - окружения этого человека.
  В итоге отец собрался выезжать за своей матерью непременно, потому как был убеждён в расширении зоны боёв и скором переходе их в стадию карательной операции со стороны "обезумевших майданников". Вот только непонятно было, что творилось на пограничных переходах. То ли ополченцы захватывали КПП, то ли украинская армия их отнимала. Затем ясности постепенно стало прибавляться. Одно за одним пошли сообщения, что погранпереходы один за другим занимаются киевскими силами - Мариновка, Успенка, Краснопартизанск. Российские пограничники эвакуируются от обстрелов в Гуково и Изварино.
  Наконец, 1 июля сразу из двух источников - из погрануправления ФСБ в Ростове и от главы Таможенной службы Вельяминова - прозвучали сообщения, что три контрольно-пропускных пункта в области прекратили работу и плюс к тому у Изварино и Краснопартизанска начались боевые действия. Затем прозвучало, что 3 июля украинская армия установила контроль над пропускным пунктом "Изварино".
  И как быть? По полю переходить границу? Как контрабандист? А обратно? Не полем же тем вывозить старушку с вещами! Всё становилось непонятно и зыбко, а отец, который привык, что в жизни должно быть по возможности всё ясно, от этого нервничал и переживал. Прежде всего, ярился из-за своего бессилия - его, советского офицера, бессилия! - выручить из беды собственную мать.
  И Алексей ничем не мог ему помочь: Ященко незадолго перед тем как раз послал его в командировку. Причём в специфическую, в Латвию. Надо было там по заказу одного серьёзного завода поискать ключики к местным бизнесовым и исполнительным структурам в условиях санкций и контрсанкций. И с отцом мог общаться только по телефону.
  Пока суд да дело, 13 июля появились сообщения об охвате Луганска как раз, как отец и предсказывал, со стороны посёлков Металлист, Роскошное, Юбилейное и Александровск. Прорвавшись к окружённому аэропорту, войска хунты тем самым завершили практически полуокружение города.
  Алчевск оказывался у них в непосредственной близости. И отец решил вывозить бабушку в любом случае. При этом даже не стал дожидаться сына, чтобы поехать вместе. И пока Алексей сидел с нужными людьми в продвинутом ресторанчике недалеко от Рижского порта да демонстрировал силу воли, шлёпая по холоднющей - сгонный ветер поработал - воде взморья до положения "по шейку", когда даже ногти на ногах замёрзли, - в эти дни отец и уехал в Алчевск.
  Что было дальше, Алексей мог заключить из разговора с ним по телефону - очень трудного в смысле качества связи. Тем более что и разговор вёлся через какого-то украинского оператора - российскую симку настоятельно попросили сменить. Дескать, любят укры пустить снарядик по месту, где локализуют выход в эфир с российской "симки". Всё рассчитывают таким образом разгромить штаб "оккупантов".
  В том, что удалось разобрать, значилось, что бабка уезжать по-прежнему не хочет, но отец её практически додавил. Только за это время ситуация опять изменилась, местами осложнилась, и как теперь выбираться, непонятно. По сообщениям, от Краснодона укров уже отбили и даже окружили близ Изварино. С другой стороны, обстреливают они Луганск из миномётов, а также держат Лутугино и аэропорт. И там не проехать, получается. Последнее, что разобрал Алексей, это фразу отца о намерении выбираться через Петровское - Ивановку - Красный Луч - Свердловск и Краснопартизанск на Гуково. Сразу же, как только убедит упрямую мать...
  Как выяснилось вскоре, в конце концов отец избрал всё же другой маршрут. Который и привёл его к гибели...
  Потом уже Алексей установил, что у того были более чем весомые основания нервничать и менять решения. Вокруг пунктов пропуска на границе творилась полная катавасия. Ещё утром 10 июля с таможенного поста "Донецк", что напротив украинского "Изварино", из-за интенсивной стрельбы на сопредельной территории были вынуждены эвакуироваться сотрудники. Тогда же обстрелян был КПП "Гуково". На следующий день Киев заявил, что украинские войска взяли под контроль пограничные пункты пропуска "Изварино" и "Червонопартизанск". Российские пункты пропуска "Донецк", "Новошахтинск" и "Гуково" тогда же приостановили работу. Оно и понятно: на том же "Гуково" снаряды стали залетать уже на украинскую территорию.
  Так и продолжалось: то один переход объявлялся не функционирующим, то другой. А укропы уже проявлялись на самых подступах к Алчевску, замыкая кольцо окружения Луганска через Александровку, Юбилейное, Лутугино, Георгиевку. И как раз 17 числа как раз снова эвакуировали "Гуково" из-за взрывов и автоматных очередей на сопредельном "Червонопартизанске"...
  Попытку сына, всего лишь на следующий день вернувшегося из Риги, заикнуться о помощи отец решительно отверг. Но Алексей всё равно решил срочно выехать в Алчевск.
  Он опоздал всего на день. Если бы папка с бабушкой его дождались, возможно, ничего бы и не случилось: уже 20 июля погранпункт "Изварино" вернулся под контроль сил ЛНР. И пройти и проехать через него не составляло больше никакой проблемы...
  Ященко три дня отгула тогда разрешил сразу же. Но от себя заявил, что пока в личной поездке Алексея смысла нет. Потому как отца отыскать можно только в двух местах: у бабки в Алчевске либо уже на погранпереходе. Во всех иных случаях остаётся только кататься по донбасским просёлкам, договариваясь о рандеву по плохой связи и рискуя угодить в лапы непонятных вооружённых формирований. А их реакция непредсказуема. Во всяком случае, бандитизма много. Люди пропадают, особенно мужчины на хороших машинах. Иные попадают "на подвал" - и хорошо, если к ополченцам или казакам. Тогда есть шанс выпутаться. Иные люди попадают на деньги или квартиры. Бизнесы тоже отжимают.
  Глава Луганской республики Волоков человечком оказался то ли не способным к государственному управлению, то ли действительно, как про него говорят, с криминальными замашками. В последнее Ященко, по его словам, не верил. Но некомпетентность Волокова действительно достала многих в Москве, не говоря уже о Луганске, где даже в местном "Союзе ветеранов ВДВ" все мгновенно замолкали, когда заходила речь о нём. А ведь он был председателем областного союза бывших десантников. Во всяком случае, ситуацию он контролирует плохо, а боевыми действиями командует ещё хуже. Так что на защиту официальных властей рассчитывать нечего, подытожил Тихон.
  Со стороны же Москвы информацией о реальном положении на Донбассе владеют единицы. Да и те собраны в министерстве обороны. А министр если с кем и делится информацией, то не менее как с президентом. А уж как президент поставил режим защиты информации в своей работе, ты и сам знаешь, намекнул Ященко на известные им обоим обстоятельства, в которых пару раз приходилось работать.
  Во втором же случае, если отцу удастся добраться до погранперехода, помочь ему проще отсюда, добавил шеф. "Пара звонков нашим партнёрам в ЦК - и их встретят, переведут через "ноль", отвезут в Ростов и посадят на самолёт. Ты только точно скажи, когда и где они будут выходить", - распорядился Ященко. А ещё лучше, добавил он, убеди отца подождать день, пока мы тут с партнёрами не переговорим с кем надо, чтобы наши люди их прямо на месте приняли и сопроводили до "нуля".
  На это можно было полагаться твёрдо. Слово шефа было даже не железным - титановым. И с "партнёрами из ЦК" у него были отношения взаимно обязательные. Так что в этом отношении Алексей мог успокоиться. И что по "минусу" - то есть по ту сторону "нуля", границы - продираться лучше вместе, в этом он тоже был уверен. Так что осталось только дозвониться отцу, назначить день и место рандеву и вылетать в Ростов.
  Вот только связи в тот вечер не было. Отец на звонки то не отвечал, то в трубке повисало неживое молчание, после чего она сама отсоединялась и переключалась на обычный режим. Такое бывало, и Алексей ещё не очень беспокоился. Червячок начал точить сердце со следующего полудня. Связи не было как явления.
  Он заказал билет на утро.
  А потом позвонил тот таксист...
  
  * * *
  
  Дальнейшие несколько дней были самыми чёрными в жизни Алексея Кравченко. Он и вспоминать их старался пореже.
  Да, собственно, вспоминать было и нечего: ощущение сплошной темноты со спорадическими проблесками зацепившихся за сознание сцен.
  Ященко оказался... Ященко. Без его помощи ничего у Алексея с розыском, эксгумацией тела отца и вывозом его в Брянск не вышло бы. Не то время и не то место было в Донбассе в во второй декаде июля 2014 года, чтобы даже подготовленный военный мог в одиночку справиться с таким делом.
  Во-первых, шеф организовал всё с документами, билетами и прочими бумагами, необходимыми для вывоза умершего с сопредельной территории. Во-вторых, он связался по своим каналам с активистами. Ну, назвал он их так, а в остальное Алексей не вникал. Не до того ему было. Те дали связь с министром обороны ЛНР Сотницким, а тот, в свою очередь, выделил людей из прежнего своего батальона "Заря". Те и встретили Алексея на "нуле" возле Изварино, докуда его доставили трое молчаливых ростовских ребят. Сильно похожих на бандюганов из 90-х годов. Да, может, они ими и были - связи шефа и ЦК неисповедимы. Скорее всего, участием шефа объяснялось и то, что главный из "бандюганов" переговорил тихо о чём-то с пограничником, после чего перед ним подняли шлагбаум, заповедовав выходить здесь же не позднее послезавтра.
  От Изварино укров уже отогнали и где-то в стороне дожёвывали огнём. Проезд на Луганск по прямой был, однако, очень рискован. Из-за укров, которые давят на этом направлении, периодически вываливаются на саму дорогу и тогда расстреливают там машины из пушек. Всё равно какие - хоть гражданские, хоть коммерческие. Впрочем, в Луганске и делать было нечего. Целью Кравченко была дорога недалеко от Новофёдоровки. Хотя в Луганск всё равно заехали - всё ж не на частном уровне вопрос решался...
  Вынимали тело папки из земли под звуки недалёких разрывов: укров отогнали, но те продолжали давить. Так что, по мнению ополченцев, Кравченко вовремя успел со своим печальным делом. Ибо не ровен час укропы снова сюда сунутся.
  С другой стороны, выяснилось, само пребывание здесь украинских военных в день гибели отца было не закономерным. Формально эта территория находилась под контролем ополчения. То есть отец натолкнулся на карателей и погиб случайно. Но... Это же гражданская война. Слоёный пирог, причём всё в движении и перемешивании. Может, это украинские окруженцы какие пробивались. Из-под Изварина, к примеру. Хотя вряд ли: те через север отходили. Может, подразделение какое заблудилось - добровольцы-каратели из нацгвардии подчас странные чудеса в этом смысле творили. Может, ДРГ укропской армии поработала. Что скорее всего, ибо гражданских отпустили, а российского офицера-отставника казнили. Для полезной отчётности...
  Бабушка, естественно, не знала, кто были эти убийцы. Да даже, похоже, и не понимала, что это были за люди и почему убили её сына. То есть, видела и знала, конечно, что это украинские солдаты. Но так и не сумела понять, отчего и зачем им, своим солдатам, было убивать её своего же Сашку.
  Таксиста Алексей расспросил более детально. Было у него поначалу подозрение, что тот нарочно повёз россиянина той дорогой, где был шанс наткнуться на укров. Но нет, в этом водитель был не виновен. Хитрый и битый шоферюга, как все таксисты, он - видно было - на сей раз переживал искренне. Мать довёз потом до дома бесплатно. Завозил по пути в больницу, где ей вкололи чего-то укрепляющего-успокаивающего. Соседей нашёл, передал им бабушку под опеку. Позвонил Алексею. И сейчас был готов на всякую помощь.
  Иное дело, что помочь он мог немногим. Укропы ему, естественно, не представлялись. На вид, по его, шофёра, мнению, были это не срочники. "Не зачуханные", - как определил таксист. Какой-то из нацбатов. Но какой - этого дядька не понял. "Тризуб, палки какие-то перекрещённые, да узор внизу, на свастику похожий", - вот и всё, что он мог описать.
  Как везли тело, от которого ощутимо уже попахивало сладко-приторным, как покупали гроб, как собирали бабушкины вещи, как ехали потом на "ноль", - это Алексей помнил лишь как внешнюю картинку. Как будто кино смотрел. И даже не с собственным участием. Ибо ходил, разговаривал, расспрашивал, распоряжался - не он. Некий человек в его образе. А он как бы висел рядом и наблюдал за всем происходящим.
  Потом была граница. И неприятные формальности на границе. Потом дорога до Брянска и неприятные формальности в Брянске. Потом - похороны. И "скорая" для бабушки. И неприятные формальности с нею в больнице.
  И страшное, безбрежное горе матери.
  В общем, много было всего неприятного - помимо самой главной... Помимо самого главного горя.
  У него больше не было отца...
  Хорошо всё же, что на Руси бюрократия, бардак и обычаи взаимопроникающи. Друг друга поддерживают и питают. Потому в самые тяжёлые первые часы и дни тяжёлой потери ты так занят, что некогда и сосредоточиться на своей боли.
  Но когда схлынула суета похорон, поминок и девяти дней - которые пришлись недолго после запоздавшего по известным причинам погребения, - Алексей задумался о том, что должно быть дальше. Именно так: должно быть.
  А должно - понятно что. За отца нужно отомстить. Ибо так не делается. Не имеет права какая-то нацистская мразь, выскакавшая на майдане последние мозги, вот так просто расправляться с советским офицером. С русским офицером.
  Погибни отец в бою - всё было бы понятно. И ни о какой мести речи бы не было. Погиб - ну, не повезло. Но погиб в поединке равных, погиб за что-то, ради чего вышел на бой.
  Собственно, отец так и погиб, судя по рассказу таксиста. Украм хотелось поглумиться. Они видели себя вершителями судеб этих "поганых сепаров". А тут ещё - человек с российским паспортом. Неважно, что уже явно староват для бойца. Оккупант! Когда вы уже отвяжетесь от нас, москаляки поганые! Когда уже перестанете цепляться за нас, не давая идти в Европу!
  Отец ответил им: "Да идите!" Отец ответил им: "Только сами идите. А мне мою землю оставьте. Чего ради вы прётесь в Европу с моей землёю?"
  Те заорали: "Твоя земля - Кацапия! Это ты к нам пришёл!". И опять: "Оккупант! Колонизатор! Угнетатель!"
  Детский сад какой-то! На митинге...
  И тогда, по словам водилы, отец ответил просто и гордо: "Нет, ребятки, это - моя земля. Я на Луганщине родился и вырос. Я её защищал, когда служил в армии. Здесь могилы моих предков. Так что это вы - чужаки тут! Безродные, как шакалы. Побираться в Европу собрались? Скатертью дорога! Только шакальте там без нас. А мы уж тут, на нашей земле, как-нибудь без вас обойдёмся..."
  А потом всё произошло очень быстро, рассказывал шофёр. Укры что-то загалдели все вместе, потом раздался громкий и чёткий голос отца: "Сами скачите, а я вам не козёл! Я - русский офицер!"
  И тогда раздалась очередь...
  Алексей узнавал в этом родного своего старика. Да, он такой. Негибкий. Спины не гнул. "Погоны, - говорил, - сгибаться не дают". И это: "Я - русский офицер!" - это его.
  И погиб, не согнувшись. Скачите сами, коли козлы!
  Коз-злы, падлы, твари!
  Найти и убить!
  Отомстить за отца - эта мысль молотком била по мозгу, когда Алексей выслушивал рассказа таксиста о следующих минутах. Как бабка бросилась к упавшему телу сына, как враз чего-то испугавшиеся украинские воины оттаскивали её, как орали на водилу, чтобы быстрее увозил старуху, пока её и его не завалили здесь же. Как буквально заталкивали их в его машину. И кто-то кричал, чтобы он, водила, делал быстрее ноги вместе с бабкой, и чтобы забыл о происшедшем!
  Алексей слушал всё это, слушал, как таксист полуоправдывается-полуобъясняет, отчего побыстрее смылся с места убийства, пока укропы не передумали. Не хотел, дескать, чтобы и старушку там же порешили. Да и его - как явно лишнего свидетеля. Повезло ещё, что среди укров нормальные мужики были, что не все на голову отмороженные там оказались. Хорошо даже, что тело никуда не увезли и не утопили где-нибудь, а прикопали здесь же, так что нашли, вот видишь, почти сразу захоронение-то...
  Всё это Алексей слушал, но в голове метрономом стучало едва ли не одно лишь короткое слово: "Мстить... мстить... мстить!"
  Но главное даже не это. Не просто месть. И не просто за отца. Нет, это будет ещё и кара. Ещё когда в первый раз проехали с бойцами, его встретившими, по Луганску, он решил, что будет мстить не только за отца. Когда сам, своими глазами видел гражданских двухсотых, просто в результате обстрела разорванных, с оторванными руками-ногами. Пожёстче картина была, чем в Цхинвале даже. Там хоть бои были, народ попрятаться мог. А здесь? За хлебом вышел, на остановке автобус ждёшь, на рынке покупаешь что-то - и тут прилетает! Нет страшнее той жути, когда посреди мирно функционирующего города, возле открытого магазина, просто так люди с выпущенными кишками на улице лежат. С оторванными ногами. Или вот девушка запомнилась. Совсем живая, будто просто споткнулась. Только маленькая ранка в виске. И всё! И парамедики, опытные уже! - кричат своему парню, чтоб мобильный телефон ей поглубже в карман засунул, чтобы тот не выпал и можно было из морга позвонить родным, определить личность убитой...
  Тогда, если быть честным, Алексей окончательно и решил вернуться сюда после похорон отца. Не только, чтобы мстить, но чтобы карать всех этих нелюдей, что из-за своей поганой, ненавистнической идеологии из пушек обстреливают мирные города. Нет, таких надо именно карать. Хотя бы чтобы защитить всех этих людей, виноватых только в том, что хотели говорить по-русски и не хотели скакать с присказками про москалей.
  "...А мы никогда не скачем - мы москали!" - хорошая, чёрт, песня!
  Святая кара положена за всё то зло и горе, которое принесла эта нацистская сволочь людям в его стране! В его, Алексея Кравченко, стране! И это не Украина. Хотя она - его родина. И не Российская Федерация. Хотя она - тоже его родина. Это глупое деление на нелепые куски его одной большой родины - это наносное. Преходящее. Мелочи. Временные мелочи в историческом масштабе.
  А есть настоящая родина. Большая, настоящая страна без нелепых границ. Страна всех людей, неважно, какой национальности. Страна большого общего народа. Великая страна великого общего народа. Где все равны. И закон един для всех.
  И тогда уже иначе встаёт вопрос о том, кто - сепаратист! Не тот ли на самом деле, кто выделился из этой базовой, основной, природной страны? К тому же образовав больную, неспособную ни на что, кроме нацизма, убогую территорию? Не тот ли, кто отнял её у всего народа, чтобы устроить на ней фашистские попрыгушки и отдать её заокеанскому врагу? Может, это они - сепаратисты? А не те, кто поднялся на бой, чтобы защитить и спасти её, жестоко отрываемую от общей родной страны землю...
  
  * * *
  
  После этого и произошёл второй, основной разговор с шефом.
  Вернее, даже два разговора.
  Кравченко вошёл в кабинет Ященко и после рукопожатия молча положил на стол начальнику заявление об увольнении. В обосновании значилось: "В связи со сложившимися семейными обстоятельствами".
  Шеф спросил: "А если не пущу?"
  Алексей пожал плечами: "Я просто прошу. Но решение окончательное".
  "Ты же там никого не знаешь", - возразил Ященко.
  Алексей снова дёрнул плечом - теперь одним: "Другие как-то входят. Да и казаки знакомые. С которыми отца вытаскивал...".
  Помолчали.
  Затем Тихон тяжело, грузно поднялся с кресла. Прошёл до шкафчика с баром, достал бутылку коньяка. Разлил. Молча пододвинул рюмку Алексею. Сказал: "За невинно убиенного раба Божия Александра". Опрокинул коньяк в рот.
  Кравченко сделал то же. Но продолжал неотрывно смотреть на шефа.
  "Что конкретно намерен делать?" - спросил тот.
  "Буду разыскивать тех, кто это сделал".
  "Убьёшь..." - не спросил, а констатировал Тихон.
  "Да", - кратко ответил Алексей.
  Пауза.
  "Та-ак, - протянул затем шеф. - Первое - безусловно. Имеешь право. Второе - против. Там война пошла настоящая. А ты там ничего не знаешь. И в одиночку ничего не сделаешь. Завалят тебя запросто. И всё. А ты мне здесь нужен".
  Алексей непроизвольно сжал кулаки.
  "Вопрос даже не стоит, - набычившись, проговорил он. - Так будет. Так или никак".
  Ященко посмотрел на него хмуро, даже зло.
  "Помню я про выход отсюда, - хмуро, но по-прежнему решительно проговорил Алексей. - Просился бы в отпуск, но не прошусь. Потому что не знаю, как что будет. Но не считай это, м-м-м... жёстким увольнением, - он не смог найти более подходящего слова. - Подписки все остаются. И слово моё. Не уходил бы, если б не известные тебе обстоятельства".
  мДурь это, а не обстоятельства, - возразил Ященко. - Мальчишество. Романтика. Можно было бы действовать и отсюда. И не таких устанавливали. И ликвидировали бы порядком, как положено..."
  "Дело не только в отце, - показал головою Алексей. - Знаю: ты бы помог. И тогда за него даже легче было бы отомстить. Через возможности нашей конторы. Но не в отце только дело, понимаешь? Я всю мразь эту фашистскую с земли моей вычистить хочу!".
  Ященко усмехнулся: "Они считают эту землю своею...".
  "Они могут считать что угодно! - отрезал Алексей. - Когда человека убивают только за то, что он думает иначе, - это фашисты. А фашистам в принципе нет места на земле. Нет для них своей земли! Не должно быть! А тем более - чтобы она на нашей земле злодействовали!".
  Он оборвал себя. Ему вдруг стало стыдно за пафос, который Ященко мог найти в его словах.
  "В общем, решил я, - глухо проговорил Алексей. - Или отпускай, или увольняй. Какие надо бумаги по секретности подписать, всё подпишу...".
  Ященко смотрел на него остро, пронзительно. Алексей ответил таким же.
  "Ладно, - привычно пришлёпнул шеф ладонью по столу, спрятав взгляд словно в ножны. - Слушай моё решение".
  И задумался.
  "Намерение твоё мне не по нраву, но я его одобряю, - высказался он парадоксально после паузы. Впрочем, тут же пояснил свою мысль: - Не по нраву потому, что ставишь своей вопрос против моего. Грозишь увольнением, хотя ты мне нужен. И хочешь ехать на войну, хотя я тебя не пускаю.
  Но одобряю потому, что иначе я и сам бы не поступил. И тебя бы перестал уважать, послушайся ты моего запрета. Но я знал, что ты его не послушаешься", - совсем уж нелогично закруглил Ященко.
  Ещё один испытывающий взгляд на Алексея.
  "Завтра приходи, - наконец, бросил шеф. - С "бегунком". Тогда и завершим тему".
  И размашисто написал на заявлении Алексея: "Согласен". Поставил дату и расписался.
  По душе резануло. Всё же с Ященко, "Антеем", работой Алексей как-то сроднился. И сейчас разрыв, вдруг ставший фактом, оказался болезненным.
  Но и вариантов иных не было.
  Ибо он всё решил.
  
  * * *
  
  На следующий день прежнего напряжения в кабинете шефа уже не было. Мужчины поговорили, мужчины решение приняли. Дальше - разговор по делу.
  "Не хотел бы я тебя увольнять, - признался Ященко. - Но иначе никак. Не должно быть наших людей там, ясно?"
  Алексей хмыкнул. Это естественно, что там...
  Но шеф понял его неправильно:
  "Не ухмыляйся тут! Ломов с Нефедьевым - два дурака! Романтика казачья в голову ударила. Впало им, вишь ты, восстановить бывшую Область Войска Донского. В составе Российской Федерации. Киззяки, мля...
  Но они-то ладно - ребята простые. Просто рядовые сотрудники. Казачата простые. А ты - в руководстве. Был", - зачем-то уточнил Тихон.
  Алексей дёрнул уголком рта.
  "И ещё, - добавил шеф. - Говорил я тут с куратором. И о тебе в том числе. Значит, установка такая..."
  Ященко помолчал. Затем проговорил:
  "Приказывать тебе уже не могу. Но сам понимаешь... В общем, считай это рекомендацией. Для твоего же блага.
  В общем, Ломов с Нефедьевым у Лозицына обретаются. Это атаман, который провозгласил создание казачьего округа Войска Донского на территории Луганской области. Настаивает везде на том, что в состав ЛНР округ не входит, что сам он - глава независимого от ЛНР образования, а с ЛНР - просто союзник".
  Шеф усмехнулся. Затем посмотрел очень значительно:
  "Но союзник проблемный. Он засветился ещё в 92-м году, в Приднестровье. С казаками, поскольку сам казак, как видишь, идейный. Но с душком. Во время первой чеченской якшался с Дудаевым, заключил даже договор между Всевеликим войском Донским и Ичкерийской той республикой, которую Дудаев провозгласил. Сам понимаешь, представлял дядька не войско, а самого себя, хоть и назывался атаманом. Да там атаманов тогда было - как блох на дворняге. И в подавляющем большинстве - паркетные. На лошади ездить большинство не умело. Не умеет.
  У меня друг один хороший, Павел Мощинков, в запрошлом году конный поход на Париж организовывал - помнишь, может быть?" - переменил он внезапно тему.
  Алексей кивнул.
  "Так вот. Он сам потомственный казак, из Сибирского войска. Правда, в нынешние казаки не поверстался, ибо презирает. И в чём-то он прав. Это я тебе как казак говорю, отметь!".
  Кравченко снова кивнул. Отметил. Шеф был истовым патриотом казачества, но при этом трезвость взгляда и оценок его никогда не утрачивал.
  "Ну и, значит, стал он искать, Олегыч-то, казаков для такого похода. Которые на лошади сидеть могли бы и ухаживать за нею. Так не поверишь - едва со всего Дона двадцать пять человек нашёл, которые это умеют! И те - кто тренер конноспортивный, кто в заводе конном какой-никакой опыт получил, кого отец выучил, в колхозе работая. Одному казачку аж 65 лет было, когда в поход уходил! Коротка скамеечка, что называется...".
  А, не переменил тему шеф. Просто показал тему через живой пример, как почти всегда делал, когда речь заходила о казаках.
  "Так вот, о Лозицыне, - продолжил Ященко. - Нет, дядька он с виду авторитетный. Награждён не раз, и, кстати, не только этими самостийными казачьими висюльками, но и боевыми наградами. Вот только... - шеф выразительно хмыкнул. - Кто, как и за что его награждал, остаётся, ну... скажем, неподтверждённым. Иначе говоря, никаких подтверждений на его "Красное знамя" и "Красную звезду" не только нету, но и не ясно, когда и за что он мог их получить, если он вплоть до развала СССР строительным кооперативом владел. Потом вроде бы заходил в Абхазию, воевал в Югославии, но, сам понимаешь, этих орденов ему уже дать не могли, даже если он их заслужил. Точно так же непонятно, каким таким образом он из прапорщиков охранных войск, на зоне, то есть, - аж до генерал-полковника дорос. Или уже генерала армии, не имею свежей информации.
  В общем, тёмный дядька. Пена перестройки. И политически он, как бы это сказать... инфантильный, что ли. Хитрован, как все донские, но политически действует ситуативно и импульсивно.
  Так что ты к ним не ходи. Хоть и свои там. Но вряд ли тебе удастся их выцепить. Лозицын - человек сложный, плохо управляемый. Людей у него на подвале до хрена сидит, причём самых разных. В том числе и тех, у кого казачки его что-то отжать вознамерились. И луганские ополченцы есть, сидят на подвале. И добровольцы, которых он заподозрит, что они на укров работают.
  В общем, сам себе Махно человек. Тебя он не тронет, конечно. Бумагу ему пошлют люди, с которыми он считается. Но в целом он для ЦК - персона нон грата. А ты уж смотри сам, слушать тебе ЦК или нет. Формально ты теперь не наш человек...".
  Он снова сделал паузу, быстро глянул на Алексея: "Но я бы тебе не советовал. Пригодится. А главное - он тебе не поможет, Лозицын-то, но ты окажешься в ситуации, когда из-за связи с ним о тебе хорошие люди будут плохо думать".
  Ященко снова значительно поглядел на своего подчинённого. Помолчал. Показалось, тоже значительно.
  "Но дело не в этом, - ага, любимая присказка пошла! - Я куратору пояснил твои мотивы. Он в целом согласен. Но пока, сам понимаешь, помогать тебе будут минимально. Поглядят для начала...".
  Алексей прокашлялся, сказал: "Я и не претендую. Тем более - мне покамест свои задачи решить надо...".
  "Это все понимают, - оборвал Тихон. - Никаких задач тебе сверху никто не нарезает. Покамест, - передразнил уже бывшего подчинённого. - Но ежели с хорошими людьми работать будешь, они же тебе и помогут".
  мДа я и не отказываюсь, - откинулся в кресле Алексей. - Только как я узнаю, кто из людей - "хороший"?"
  Ященко ухмыльнулся: "Не волнуйся. Они сами к тебе подойдут. Привет от меня передадут. Скажут: мол, кланяться велел".
  Хм, ясно. Судя по нехарактерному для шефа обороту речи, это будет служить паролем.
  "Да и сразу на одного человечка выйдешь, - добавил Ященко. - Без сомнения. Юрку Семёнова помнишь, десятника?"
  Странный вопрос: Семёнов как раз месяц назад уволился со скандалом. Ещё бы не помнить! Но ведь и Ященко бесполезных вопросов никогда не задаёт. Значит, со значением это - "помнишь"...
  "Он сейчас у Бледнова, который Бэтмен. Позывной у него там - Злой, - заговорил снова шеф. - Не смотри, что он вроде бы тоже с криком уволился, как те два обормота. На Злого можешь рассчитывать, он наш остаётся. Отпустил я его, как вот тебя сейчас: не хочу, но понимаю. А крик - это так надо было".
  мС Бэтменом можешь работать вполне, - продолжил Тихон, откинувшись в кресле. - Сан Саныч правильный человек. Людей, конечно, на подвале держит - да у кого там их нет, подвалов-то... Ребята есть там у него сложные. Реально злые ребята есть. Но сам Сан Саныч парень нормальный. И, в общем, наш. Ну, тёрки у ЦК с ним некоторые происходят, но в целом он ситуацию понимает, в государственность готов впрягаться. Иное дело, что в ЦК тоже разные векторы имеются..."
  Ященко помолчал.
  мЕсть ещё не очень понятный персонаж, - сказал он после паузы. - Как раз в твоём родном Алчевске на днях закрепился. После отступления из Лисичанска. Головной его фамилия".
  Он опять помолчал, потом продолжил:
  "Колоритный парень. Не старый, сорока лет ещё нету. Серьёзной работы до этих событий не имел: служил в украинской армии сержантом, после то ли в военкомате работал, то ли вовсе в народном ансамбле пел. Или плясал. Но на войне этой показал себя очень толковым организатором. Правда, сам по себе ещё один махновец. Даже, я бы сказал, батька Махно и есть. По сути, как и Лозицын, свою республику создал. Точнее, создаёт ещё. На принципах этакого народного социализма. И людям это нравится. Хотя сам понимаешь, как самостоятельный проект это работать не будет. Никогда и не работал. Даже у того, настоящего Махно. Так, форма местной государственной организации в условиях гражданской войны. Партизанская республика.
  Но ему лично можно доверять - надёжный дядька. И слово держит. Правда, обсели его всяческие социалистические романтики. Среди которых, сам знаешь, разных выжиг - кастрюля с горкой. С другой стороны, именно у него собираются ребята с идеями. Патриоты. Иностранные интернационалисты есть. В общем, вполне Че Гевара... был бы, - уточнил Ященко. - Но в тамошних условиях степной вольницы и Дикого поля я бы сравнил его именно с Нестором Махно. Тот ведь тоже далеко не тот монстр был, каким его большевики потом рисовали. За справедливость стоял, за порядок, как ни странно для анархиста. Просто по-своему понимал этот порядок. В общем, крестьянский социализм строил Нестор. И в этом Головной на него похож.
  Словом, можешь к нему подойти, - резюмировал шеф. - Но, как я сказал, подходов у нас к нему почти что и нет, и во многих аспектах парень этот для нас непонятен. Так что рекомендацию тебе тут я дать не смогу".
  "Подожди, - воспользовался паузой Алексей. - Ты что-то ничего про официальные власти не говоришь..."
  "А нечего! - весело сказал Ященко. - Формально во главе республики стоит некто Волоков. Не, нормальный такой вождь революции. Здание СБУ захватывал. Но с государственным управлением - не тянет. Бардак у него в государстве, если прямо говорить. Стена административного бреда. И бандитизм всякий голову поднял.
  В общем, к Волокову не ходи, если не позовут, - продолжил он. - А если позовут, отмалчивайся. Подбит он уже, считай. Вообще вся эта компания энтузиастов подбита - он, Смелков, Молодай на Донецке..."
  "Смелков тоже?" - удивился Алексей. Что-то он пропустил...
  "Да по нему с самого начала вопросы были, - дёрнул щекой Тихон. - Биография шита белыми нитками. И шили её в бывшей "пятёрке". КГБ, - пояснил он, видя поднявшуюся бровь собеседника: "пятёркой" за прошедшие годы могло называться что угодно. - Эти, "идеологи", борцы с идеологическими диверсиями. В конце восьмидесятых годов они довольно бурно вербовали агентуру среди всех возможных активистов антисоветской направленности. Не знаю, помнишь ли, но всплывали данные, что большинство лидеров прибалтийских националистов на самом деле работали под колпаком "пятёрки". То же - украинские ребята из УНА-УНСО... Дмитро Корчевский тогда вдруг вылез как бы неведомо откуда. А вылез он из Железной дивизии - да в Украинский Хельсинкский союз. А это, между прочим, первая легальная антисоветская организация тогда в Союзе была...
  "Что за Железная дивизия?" - заинтересовался Алексей. Звучало как-то... Отзвуком Гражданской войны.
  "Ну, в Яворове стояла, в Прикарпатье. Неважно, - махнул рукой Ященко. - Важно, что политически и идеологически сильно "подогретая" была дивизия. Якобы наследница Железной дивизии времён Гражданской войны".
  Ага, значит, точно почувствовал Алексей!
  "К тому же, сам понимаешь, первый эшелон, - продолжил Тихон. - Круче только Западная группа войск да ГСВГ. Вот там его, похоже, и завербовали... Да не в нём дело! Этак я тебе давай про весь "Саюдис" расскажу, про Гандсбергиса, Брунскене. Даля вон, Крибаускайте, нынешняя ярая русофобка, президент Литвы - тоже из того гнезда птенец. Проституткой валютноой под КГБ ходила...
  В общем, плотно работали, что говорить. И по нашим - тоже. "Память" помнишь? - оттуда вылупилась. А в 93-м - как, думаешь, отчего РНЕ во главе со своим вождём запросто в кустиках растворилась?"
  Он мигнул на шкафчик с известным содержимым. Алексей пожал плечами, но кивнул. Дескать, твоё дело, шеф, но я согласен.
  "Лимончика нет, извини, - сказал Ященко, когда оба сделали по глотку. - В общем, не отвлекай. О чём это я? А, ну да. Так вот, считай, то, что я тебе говорю, вычитал я в газетках. Не, в интернете. Там действительно на эту тему есть. Но скажу тебе точно: практически все те вдруг появившиеся "свободолюбивые" движения возникли под контролем, если не по инициативе "пятёрки". И, как понимаешь, при таком раскладе их лидеры - креатуры её же".
  "То есть, намекаешь, Смелков тоже был агентом КГБ?" - связал раздёрганные концы разговора Алексей.
  Тихон хмыкнул: "Ну, давай не будем позорить КГБ. "Пятёрка" к тому времени - фактически отдельная спецслужба была. В 89-м году её вообще преобразовали в Управление по защите советского конституционного строя. При КГБ, конечно, но прикинь, в каком качестве, если после переворота 91 года это управление практически в полном руководящем составе перешло на службу к Мусинскому! Прикинь, последний начальник управления Аврамов - возглавил аналитическое подразделение "Моста" Мусинского! Мусинского! Которого даже евреи жидом называли!...
  Что же до Смелкова... Я тебе ничего прямо говорить не буду. Ты сам умный. Вот и прикинь: мальчонка в 19 лет бурно увлекается историей Белого движения и буквально втаскивает себя в Гражданскую войну через реконструкторское движение. Которое тогда, в 89-м, ещё и не движение было, а так, слёзы. Романтика. Кивера из картона и офицерские мундиры из пиджаков.
  Поступает в историко-архивный. Кто его тогда возглавлял? Некто Афанасьев. Демократ аж до хруста, обличитель "совка" и член Межрегиональной депутатской группы. Была такая - из бешеных демократов. Которые - кто жив - сегодня все вокруг американского посольства отираются и нынешний кровавый режим с позиций оголтелого либерализма критикуют.
  Правда, у Афанасьева в биографии - десять лет проректорства в Высшей комсомольской школе и членство в редколлегии в журнале "Коммунист"... Но это же не помеха истинному либерализму, правда? Тем более что и Егорка Гайдар в том же журнале отделом заведовал..."
  "Слушай! - вписался в паузу Алексей. - Я, конечно, больше боевик, чем аналитик. Но аналитике ты меня сам учил. Не слишком ли всё увязанным получается? "Пятёрка", которая расставляет своих людей во главе антигосударственных движений, а потом уходит на службу к олигарху после переворота. Идейные либералы во главе кадровых школ и журналов КПСС. Согласованные действия впоследствии..."
  "Ну, ты сам всё понял, - Ященко налил ещё по одной. - СССР подрывала партийная элита с помощью аппарата службы идеологической безопасности. Это мой вывод. Не навязываю его никому, но сам пока не нашёл ни одного факта, который ему противоречил бы.
  Так вот о Смелкове. Опять же, не буду говорить всего, что знаю. Но ты и сам допрёшь. Итак, мальчонка заканчивает РГГУ, но идёт в армию, рядовым в роту охраны в части ПВО в Голицыно. Не мне тебе говорить, каким отстоем в армии считается срочная служба в ПВО. Последние перед стройбатом. И забирают туда в последнюю очередь - из контингента, что остался после тех, кого разобрали по другим войскам. Сам понимаешь, кто остаётся после того, как все войска себе лучших отобрали. Тоскливые очкарики и всякий неразвитый контингент с неустойчивым образованием...
  То есть, конечно, историк-очкарик, понятное дело. Но... непонятно.
  Далее: будто бы он остаётся на контракт. Ага, контракт в 94 году! За 200 тысяч рублей. Сто долларов по тогдашнему курсу! Ящик водки можно было купить, да. Это как же страстно должно было хотеться на вышке стоять, локаторы охранять!"
  Алексей вспомнил детство, военный городок зенитно-ракетного полка. Н-да... Нет, те солдатики, тогда, мальчишке, казались... ну, если не полубогами - этими были офицеры - то героями-богатырями. Пока не вырос, понятное дело. И не наслушался рассказов дяди Эдика про его "шуриков"... Но чтобы вот это вечное "через день на ремень" захотеть продолжить по контракту - это представить можно было с трудом.
  "И не представляй, - посоветовал Ященко, которому он высказал свои соображения. - Потому как в параллель с учёбой у Смелкова значатся Приднестровье в 1992 году, где он будто бы воевал у казаков, и Босния в 93-м. А потом идёт на срочную службу в БАО, прикинь!"
  Они засмеялись. Не вязалось одно с другим - именно что до смеха не вязалось.
  "А сразу после дембеля попадает в Чечню, в гвардейскую мотострелковую бригаду! А ещё через пару лет - уже спецназёр. Ага, и параллельно - корреспондент газеты "Завтра".
  И ещё одно: не видел я его в Приднестровье...
  Наводил я справки и дальше. В 95-м он будто бы в Чечне, как я сказал. Но тоже странность: контрактник из БАО оказывается не просто в гвардейской пехотной бригаде, но параллельно служит командиром орудия в отдельном гаубичном дивизионе. Сержантская должность, артиллерийская учебка, как минимум. А он туда - с рядовой должности в ПВО!
  Опять неувязка. И опять смешная.
  В 95-м то ли в 96-м году начинает служить в ФСБ. Сразу лейтенантом. Прикинь - сержант-артиллерист? Ну, ладно, диплом у него есть, может, его учли. Хотя я ФСБ знаю. Чтобы из гражданского вуза в лейтенанты попасть, это надо было несколько лет - "повинуясь велению совести... не имею морального права скрывать факты... готов приложить силы в качестве внештатного сотрудника..." Понятно?".
  Алексей кивнул. Понятно, стукачество как стажировка.
  "Дальше он вроде бы опять в Чечне, с 99-го до 2005 года. Ранен, награждён. Получил я тут... э-э, в одном месте данные о его операциях во время второй чеченской, причём командовал он отдельной группой. В целом создал о себе впечатление, что неплохой штабист, но слабый командир. То есть план операции разработать может неплохо, а вот боем руководить не способен, на обстановку реагирует слабо, замедленно. При резкой смене обстановки уходит в себя, теряет инициативу и командовать бросает. Откатывается на роль рядового бойца.
  Так что успехи были, но в целом как о командире впечатление оставил между нулевым и негативным. А в прошлом году его - прикинь, уже полковника! - увольняют по сокращению штатов! Да ещё "без права ношения мундира"! А? Как тебе?".
  "Подожди-ка, - Кравченко нахмурил лоб. - В 95-м лейтенант, а в 13-м - уже полковник? За восемнадцать лет службы?".
  Тихон пожал плечами: "Ну, выслуга, возможно. Я не знаю, как там у них, в ФСБ, за сколько год на боевых идёт. Может, за три. Вот тебе уже и восемнадцать. Как раз и получается от лейтенанта до полковника. Хотя сам понимаешь - получил ли он это звание на самом деле, я не поручусь. Вот как-то не осветили мне именно эту информацию так, чтобы я поверил. К тому же знал я оттуда одного настоящего офицера. Правда, из ПГУ, из внешней разведки по нынешнему... Фамилию не скажу, он живой ещё, зовут Евгений Тимофеевич. Прикинь, когда-то самого Конана Молодого от провала спас: перехватил у него портфель с компрометирующими документами, когда у того контрразведка супостата не на хвосте, а уже на загривке висела, и спокойно на метро его в посольство наше отвёз. Без всякого прикрытия".
  Алексей вспомнил своё подобное приключение в Москве. Тихон словно подслушал его мысль: "Помнишь, я тебя раз так прогнал? В качестве прикрытия? Это я тот рассказ запомнил. И показалось мне, что правильно будет и в наших делах такой вариант отрабатывать. Но дело не в этом. А в том, что этот самый Евгений Тимофеевич при подобных заслугах до полковника только к концу службы дослужился. А ведь прошёл ещё Германию послевоенную, Испанию при смене Франко, Ливан во время гражданской войны. В операции по освобождению захваченных там наших дипломатов участвовал. Техник был от Бога, такие прослушки изобретал! Молодёжь учил...".
  Шеф помолчал, то ли вспоминая, то ли раздумывая, стоит ли делиться ещё чем-то. Видимо, решил, что не стоит, и продолжил: "Со Смелковым другое интересно: отзывы о нём довольно смутные. Отморозком его почему-то считали. По слухам, даже психолога на него натравили. Так что он увольняется и устраивается консультантом по безопасности в компанию одну серьёзную. Где у нас кто обретается? - дружок его Молодай. Гражданский публицист опять-таки из газеты "Завтра".
  "В общем, с вопросами у парня биография, - после паузы подытожил Ященко. - Вроде бы всё возможно, но вероятности друг с другом не вяжутся".
  Он помолчал, потом махнул рукой: "Это не секрет, что я сейчас скажу. Не знаю, кто этот парень на самом деле - не моего уровня информация. Но в Крыму он был в параллель с нами. И туда его заводила, как я понимаю, "пятёрка" - ну, нынешняя, имеется в виду. Сам знаешь, кто это. Подводили его к Аксентьеву, когда тот стал премьером, через Молодая, он у того стал советником по информации и пиару. Ты с ним не общался, а я пересекался пару раз. Там какая-то сложная каша была, вокруг Аксентьева: сам он, если помнишь, - Алексей кивнул, - был лидером "Русского единства" крымского, так что контакты соответствующие. Ещё в ноябре к нему подошла "Родина" в лице Муравлёва, председателя. Затем возникло несколько патриотических движений и клубов, были подписаны соглашения и всё такое. Опять же, сам понимаешь: каналы. Там же как-то проявляется Дорофеев, олигарх, но положительный, наш, православный, о котором я говорил. А Молодай у него работал в фонде. А потом Смелков стал говорить, что тоже работал у того в фонде главой охраны. Прикинь?"
  Оба снова засмеялись.
  "Ну, что у них, у ребят этих, есть склонность приписать себе чужие заслуги, - этого не отнять. Тебя тогда в Крыму ещё не было, это 26-го было, февраля. Тогда меджлисовцы напали на Верховный Совет, два человека погибло, а те даже первый этаж захватили. Мы тогда с казаками людей подняли, отряды казачьи сбили, байкеров. В общем, выгнали меджлисовцев. Они же такие - смелые, когда десятеро на одного, да власти сочувствующие за спинами. А тут - и не рыпнулись. Мы тогда на ночь караулы расставили, а утром, часа в четыре, уже "вежливые" нарисовались, мы им здание передали. В смысле - передали здание казаки. Местные".
  Тихон хитро посмотрел на Алексея. "За это "Мужество" дали?" - сообразил тот. Награждение Ященко орденом Мужества отмечали в своё время весело. Но за что конкретно тот его получил - шеф не говорил. Не сказал и сейчас.
  "По совокупности, - промолвил значительно. - Неважно. Но, в общем, эти Аксентьева поначалу обсели, а потом в ЦК это было предъявлено как результат их и только их усилий.
  Но результат оказался противоположный. Записали за ними косяк. А был там такой генерал Тимофеев, когда-то в Приднестровье служил. Тот вообще ставил вопрос об аресте нашего героя. Но Аксентьев за него тогда заступился. В частности, потому я тебе и не советую с ними общаться: в ЦК ребята не дурные, видят всё получше нас - и этих, в общем, решили держать от дел подальше. Тем более вопросов накопилось к ним немало".
  "Славянск?" - сообразил Алексей.
  "В частности, - кивнул Ященко. - Решили шельмецы свою игру сыграть. Пользуясь обстоятельствами и авторитетом России. Который она за Крым сильно подняла. Мудрые люди, пользуясь мудрыми инструкциями, одновременно штурмуют администрации и управления СБУ в Харькове, Луганске, Донецке. Всё практически одновременно, да. Посол России давно отозван. У президента на столе - разрешение вводить войска на Украину для защиты людей и нормализации обстановки. Дальше - сам понимаешь - крымский сценарий: собираются депутаты, отказывают в легитимности киевской хунте, свою легитимность как местного законодательного собрания полностью сохраняют, принимают нужные законы, подчиняют милицию и войска. И - дело сделано! Без крови и пыли! Помнишь, кое-кто подсмеивался над президентом, когда тот сказал: мол, помните, за людьми будет стоять российская армия! С понтом: ну да, армия будет за спинами прятаться! А президент не оговорился. Сказал именно то, как должно было быть: люди отвергают власть хунты, люди защищают власть своих местных депутатов. А на случай, если хунта захочет наказать людей вооружённой силой, - вон она, армия России! За спинами у людей Донбасса стоит! Поди, тронь их!
  Словом, "вежливые" опять: вы тут голосуйте, референдумы проводите, всё сами, - а мы тут за спинами у вас порядок охранять будем, чтобы фашисты киевские на вас не лезли с карательными планами. Нормально?"
  Алексей кивнул: ну, естественно.
  Ященко предложил ещё по одной, промочить горло.
  "Ты извини, что я тут подробно так распинаюсь, - сказал он совсем не характерную для себя фразу. - Просто когда знаешь, как оно должно было быть, как оно спланировано было...
  И вот прикинь: в эту самую развивающуюся операцию, когда в Луганске и Донецке, да и в Харькове, хотя там сложнее, - всё настолько спокойно идёт, что народ даже скучает... И тут невесть откуда вторгается вооружённый отряд российских граждан! Да под управлением человека, про которого отчего-то всем сразу становится известно, что он - офицер ФСБ. И отряд этот не скрывает, что он из России: размахивает российскими флагами, громко кричит о том, что Россия пришла освобождать Донбасс.
  Затем этот отряд берёт здание администрации в никому не нужном Славянске - потому не нужном, что после решения вопроса о власти в областных центрах он и ему подобные города автоматически входят в состав новых республик! Шёл бы себе на Херсон или на Запорожье...
  При этом они любезно дают послушать и записать свои переговоры украинским безопасникам, потому как общаются не просто по обычной мобильной связи, но даже заходят в эфир с московских операторов! В разговорах тоже не шифруются абсолютно! Будто действительно в подмосковном лесу потешную битву между реконструкторами разыгрывают.
  И я подозреваю, - Ященко скрипнул зубами, - что так оно и было. Мне в ЦК довели, что никто Смелкова ни на какой Славянск идти не уполномочивал. Из Крыма же прошла информацию, будто он сказал, что своё дело сделал, а теперь хочет сделать вообще "своё". Типа, поедет воевать в Донбасс, как Че Гевара в Боливию. И знаешь, я в это верю! Этот человек вполне мог решиться вопреки всем и всему воплотить в жизнь свои белогвардейские фантазии!"
  "Так и воплощал, - поддакнул слегка захмелевший Кравченко. - Я читал, как он в своём отряде субординацию белогвардейскую вводил, ругаться запрещал..."
  "Но дело не в этом, - продолжил любимой фразой шеф. - Вот он двенадцатого числа поднимает бучу в Славянске, а на следующий день эта нацистская гнида в Киеве, пастор кровавый, провозглашает антитеррористическую операцию! Как ждал, э?"
  "Мы с тобой прежде всего аналитики, - продолжил Ященко, поболтав остававшийся на дне бокала коньяк и быстро допив его. - Про боевика - это ты зря. Я тебя именно как аналитика заценил. Оперативник из тебя средненький, уж прости, а вот аналитик-организатор - это на уровне. Ну, вот и свяжи сам все эти факты. И сам ответь мне - похоже ли это на случайность?"
  "Н-ну-у... - протянул Алексей, тоже допив свой коньяк. - Могу подытожить. А там появится "Капитан Очевидность" или нет...
  Дано: человек с противоречивой биографией. Романтик белой идеи. То ли побывавший в горячих точках, то ли нет. Завербованный или штатно работавший на службу защиты конституционного строя. Заведённый в Крым и подведённый к первому лицу "пятёркой" в союзе с православно-патриотическими движениями. В Крыму он делает или мало, или не главное. Наград и поощрений за это не имеет. При формировании новых органов власти, уже российской, ничего не получает в смысле должности и уважения. Тогда самостоятельно отправляется открывать свой личный фронт в Донбассе. После этого там объявляется режим АТО и начинается настоящая война.
  Правильно изложил?"
  "Ну-ну", - поощрил Ященко.
  "Отсюда делаю выводы. Первое: противоречивая биография означает, что в ней есть что скрывать. Такое сокрытие делают либо преступники, либо потайные агенты спецслужб. Полагаю, второе. Значит, завербован он был ещё "пятёркой" кагэбэшной, в 89-м или 90-м годах. На этом основании его вновь вытащили уже после переворота и отправили на профессиональную подготовку для проведения специальных операций. Как Басаева в Прудбое. Предполагаю, что раз в биографии фигурирует Голицыно, то это база не ПВО, а Голицынского погранинститута ФСБ.
  Второе: публикации в газете "Завтра" - это завод Смелкова как подлинного или наигранного монархиста в патриотическо-имперские круги вокруг писателя Прошинова. Оттуда затем заход к бизнесмену Дорофееву. Делаю вывод, что он внедрён в эти круги "пятёркой" в качестве связного под прикрытием, а позднее, возможно, куратора. В этом же секторе - его баловство с реконструкцией и переодеванием в историческую униформу.
  Третье: возражаю, исходя из вышеизложенного, что в Крым он заведён "пятёркой". Она сюда уже не вписывается, после его увольнения. А главное, что не вписывается, - его вольный рейд на Славянск..."
  Ященко остро взглянул на Алексея.
  "А ты не допускаешь, - чуть растянуто произнёс он, - что, скажем, за аккуратными действиями в Крыму стояло ГРУ, а ФСБ, оставшееся не при делах в Крыму, захотела в Славянске обделать собственный проект? Конкурентный?"
  Алексей уставился на начальника. Всё же коньячок да, снижает остроту мысли. Нет, не у шефа. У него, у Кравченко! Ведь действительно. По факту в Крыму операция была армейская. Значит, разведывательный зонтик над нею обеспечивать должно было ГРУ. По определению.
  Тогда ФСБ могло возжелать завести своего человека на безопасность первого. Известного своими связями и с патриотами, и с бизнесом. Сам бизнесмен. И патриот. Ради такого случая могли и реанимировать уволенного сотрудника.
  Но не получилось - президент лично держал руку на пульсе, а значит, всё обеспечивалось на уровне ЦК. Там тоже не все кабинеты целуются взасос, но относительно контроля над телодвижениями спецслужб там полное единогласие. Не руководят, нет, но внимательно наблюдают.
  Тогда, хм... Позднее ГРУшникам вполне могли поручить курировать ход событий на Донбассе - раз уж так ловко получилось в Крыму. А ФСБ действительно могла из ревности начать строить свой проект...
  "И всё же нет, - покачал головой Алексей. - То, что я читал и слышал о Смелкове и от него - все эти крики, что Россия его предала, что не даёт помощи, что не вводит войска, - я склонен трактовать именно как результат его самодеятельности. Авантюризма, если угодно. Такого авантюризма, какого ФСБ просто по определению позволить себе не могла.
  То есть в Крым его завели как раз православно-патриотические круги. Но Аксентьев оказался политиком с хорошей прагматикой. Понял, что те с Кремлём не дружат. Вернее, Кремль с ними не брат. И тогда он от них отказался, полностью влившись в фарватер политики ЦК.
  В эту схему вписывается дальнейшее поведение Смелкова. Обломавшийся в историческом шансе развернуть на фундаменте крымских событий "русскую весну" и "русский мир", он принимает решение попытаться совершить то же в Донбассе. Решение авантюристическое, но он рассчитывает на слова президента о защите народа Донбасса и на повторение крымского сценария. Дескать, я подниму восстание, вызову ответную реакцию киевских карателей - отсюда его якобы беспечность в обеспечении секретности связи. Далее продержусь недельку - а там президент введёт войска и всё. Украинская армия бежит или переходит на сторону России, как в Крыму. Хунта рушится, Украина разваливается на регионы, которые вступают в "русский мир". И я, Смелков, - победитель, национальный герой, историческая личность!"
  Алексей щёлкнул пальцами: новая мысль в голову пришла: "Очень похоже на Варшавское восстание 1944 года. Поляки, которые ходят под Лондоном, уверяют себя, что прекрасно справятся с захватом власти без Сталина - ведь немцы уже фактически разбиты. И поднимают восстание. А если что - Красная армия на пороге, она немцев прогонит. А тут мы - наша власть над столицей и, значит, над страной! Считали Сталина таким же идиотом, какими были сами.
  А Сталин, которому они сломали красивую комбинацию с посажением в Варшаве его правительства, идиотом не был, и войска остановил. Взяли власть? Что ж исполать вам! Добивайте жалких немцев и добро пожаловать на переговоры о дальнейшем дипломатическом взаимодействии между нашими государствами. Ах, не получается с государством? Приходится по канализации от немцев бегать? Так вы, ребята, получается, никто! А с кем же взаимодействовать прикажете нашей славной Красной Армии?"
  "И не пошёл Сталин освобождать Варшаву для враждебного лондонского правительства, - завершил его мысль Тихон. - Ну, в общем, ты сам всё разложил по полочкам. Сильно подгадил Смелков тому самому русскому делу, за которое якобы выступил. Даже если не предполагать его связи с Киевом... а признай, что эта странная для полковника ФСБ беззаботность со связью, с секретностью, с материально-техническим обеспечением... Эти подозрительно совпадающие по времени действия, когда хунта объявляет войну точнёхонько пользуясь его заходом на Славянск... Заставляет задуматься".
  "Впоследствии не означает - вследствие", - возразил Алексей.
  Его устрашила серьёзность такого предположения.
  Яшенко глянул на него.
  "Не защищай, - рыкнул тихо, но веско. - Сам знаю. Вероятность невелика. Но синхронность обломов заставляет задуматься и об этом. В Харькове всё погасили до этого, да. Но ты же не можешь честно, положа руку на сердце, отрицать, что и вследствие этого - тоже. Хоть и до. Потому как одного только возврата областной администрации под свой контроль мало для подлинного успокоения восстания. Нужно ещё умы остановить с их намерениями. И тут у хунты появилось такое нужное ей пугало: офицер ФСБ, с российским флагом наперевес захватывающий украинские города. Вы не видите русской агрессии в событиях на Донбассе? Да вот же он, русский агрессор! Гляньте на красавца. Ещё и в Москву докладывает хвастливо, сколько он наших ребят положил из засады!"
  У Тихона заходили на скулах желваки. Он явственно злился.
  "В общем, хорошо, если он окажется просто авантюристом, погнавшимся за романтическим идеалом и личной славой, - медленно проговорил он. - Тем более что среди реальных ополченцев его авторитет по прежнему на высоте. Но вот увидишь ещё, что и в этом случае он - в силу логики самооправдания - заявит, что мог бы победить, если бы Россия ему помогла как следует. И что Россия предала этот самый "русский мир" тем, что не ввела войска. То есть будет, как в твоём примере с поляками: Сталин - гад, потому что не стал класть своих солдат за польскую победу...".
  
  Глава 5
  
  - В общем, Лёшка, пока ничего не понятно, - уже когда перешли улицу, глухо, наклонив голову, проговорил Митридат. - Но судя по всему, надо тебе уходить.
  Алексей даже сбился с шага. Это как? Куда? И зачем?
  И с чего?
  - Иди спокойно, - так же тихо, но внятно прогудел из-под воротника Михаил. - В "Бочке" расскажу, что знаю, а пока слушай, чего и там нельзя сказать.
  Он сделал вид, что поскользнулся. Чтобы не упасть, опёрся на плечо спутника. Приблизил лицо к уху Кравченко и проговорил быстро и чётко:
  - У нас пока не знают, кто завалил Бэтмена. Но поговаривают, что группа Штрауса.
  Алексею это не говорило ни о чём. Мишка понял, проговорил ещё глуше, отстраняясь:
  - Это спецура из России. Контртеррористическая. Волки такие, что... Батальонную группу разнесут походя... Если таких нацелили на Бэтмена... То дела совсем...
  Это Кравченко впитал. О чём так же тихо и доложил другу. Не понял только одного: он-то при чём? Ему отчего уходить надо?
  - Ты не тупи, - озлился Мишка. - Все знают, что Буран с Бэтменом дружился. А Бэтмена они - термобаром угостили. По предварительным данным. "Шмелём", итить! Сожгли нахрен! Вместе с броневиком его. И охраной...
  Алексей внутренне ахнул. Охранников Сан Саныча он знал. И в броневике у Бэтмена он сиживал и езживал. Типа инкассаторского. "Фольксваген". Да с бронеперегородками внутри. От "Шмеля" он, конечно, - не защита. Но это означает, что исполнители взяли инструмент, точно понимая, с какой защитой будут иметь дело. А значит, информация у них была из очень непосредственного источника. Из близкого, иначе говоря. Знавшего по крайней мере машину...
  - Рыся тоже?.. - всё же спросил он. С Сашкой с позывным "Рысь" они пересекались в одной операции, ещё при обороне Луганска. Как раз на той недавней встрече он сидел рядом с Бэтменом и нахваливал Лёхины пельмени. Ел, правда, их с ножа - лишней вилки для него в съёмном "любовном гнёздышке" Кравченко не было...
  - Не знаю пока, - дёрнул щекой Митридат. - Шестерых. Все, кто с ним был.
  Поглядел исподлобья.
  - Ты о себе лучше думай. Если с такими силами на Саныча вышли, значит, его окружение тоже внимательно отсматривают. А ты - его дружбан. Он тебе за отца мстить помогал...
  - В общем, смотри, - замедляя шаг перед поворотом на "Бочку", договорил Мишка. - Поводов ликвидировать себя Бэтмен не давал никаких. Значит, это какая-то подстава. Причём, судя по тому, что всё местное руководство затаилось, - на уровне Москвы. Или даже мы не знаем, что Сан Саныч мог сделать, чтобы вызвать такую реакцию. А мы вещи на таком уровне не знать не можем. Значит, снова - подстава. И очень серьёзная, раз информации поверили. Настолько поверили, что Штрауса нацелили. А его ребята, сам понимаешь, на задержания не размениваются. То есть Бэтмена валили изначально и целенаправленно. И я боюсь даже представить уровень, на котором принималось такое решение...
  - О, вот и "Бочка"! - воскликнул он громко. - И открыта, ну дают! Вот и поправимся!
  И добавил, уже в дверях, краешком рта:
  - Вот и смотри... Если у них там распоряжение на зачистку...
  В пабе, по новогоднему времени, было пустынно. Народ то ли похмелялся дома, то ли продолжал отдыхать после праздника. Ну, насколько это можно было назвать праздником в условиях войны. Пусть подзатихшей - перемирие всё же. Но стоящей тут, на пороге. И время от времени сотрясающей стёкла окон, словно проверяя, не отворятся ли они, чтобы впустить её в дом...
  Но люди уже почти не обращали внимания на глухие отзвуки выстрелов и взрывов. Они казались даже несколько... ну, не уютными, конечно. Но готовно оттеняющими главную тишину, стоящую над Луганском. Вроде как дверь в подъезде железная громыхнула - а ты сидишь в своей спокойной квартире, и тебя не касается, что там бахнуло и кого зачем-то понесло на холод...
  Не то, что летом было.
  Ох, лето...
  
  * * *
  
  Лёшку тогда проводили хорошо. Надо признать. Хоть и начисто уволили всё же из "Антея". С записью соответствующей в трудовой и прочих документах.
  Но и одного его не оставили.
  Во-первых и в-главных, Ященко сделал царский подарок! Алексей в очередной раз обалдел от осознания подлинных возможностей своего шефа, когда раскрыл переданный им бокс и обнаружил у себя в руках подлинную мечту - винтовку специальную снайперскую 6П29. В просторечии "винторез". В своё время Алексей так и не удостоился получить её во владение - как-то даже до его разведроты не дошла эта прелесть. У осетин, видно, осела. Ибо с ними было так: туда-сюда, смотришь, а у кого-то из их ополченцев такая винтовка уже в руках вертится. Хотя, скорее всего, и не ополченцы это были. Спецура-охрана высших должностных лиц, должно быть. Близко-то не общались - некогда было. Не познакомились. А затем ранение...
  Но в руках это оружие Кравченко держал, конечно. Всё же разведчик. Круг его общения включал ребят, которые "винторезом" ещё с первой чеченской пользовались. Пострелять тоже удалось. Ощущения остались... Незабываемые. Будто и не целишься вовсе. А жалишь. Навёл - и вроде само в цель попало. Гиперболоид инженера Гарина. С невидимым лучом. Хотя нет... Не совсем точное сравнение. Но вот ощущение, что ты словно собственным пальцем, нет, щелчком, сбиваешь цель на расстоянии в 300 метров, было весьма реальным.
  Растроганный Алексей не знал даже, что сказать шефу. Но взгляд его, видно, был столь красноречив, что тот ухмыльнулся, тоже радостно, и шлёпнул Лёшку по плечу: "Владей, доброволец!"
  Вторым важным подарком было выходное пособие. Даже привыкший к более чем сытной зарплате Алексей приятно удивился его размеру. "Это включая премию", - пояснил Ященко. И намекнул: "И чтобы дома твоим было на что жить". Ну, да. По величине деньги как раз приближались к его полугодовому жалованью. С горкой. Которую тот же Ященко порекомендовал потратить на всякие полезные штучки. Начиная от качественного камуфляжа и заканчивая некоторыми полезными "обвесами". Ну, с его пораненной ногой берцы со специальными вставками - вещь крайне полезная. Как и набор линз и защитных очков - с его глазом. Там офтальмологи, конечно, сделали, что могли, включая лазерную коррекцию, но неровное глазное яблоко и лазером не обстругаешь до идеально круглого. Хорошо, что левым глазом целиться не надо...
  Наконец, третьим подарком были необходимые бумаги и документы. Загранпаспорт на иную фамилию - оба настоящих паспорта шеф настоятельно попросил оставить дома. Разрешения на оружие. Удостоверение сотрудника постороннего ЧОПа. Легенда биографическая на страничку. Оную рекомендовалось выучить и далее творчески развивать. "Не будем облегчать оппонентам жизнь, - пояснил такую, излишнюю на взгляд Кравченко, секретность Тихон. - Ты там засветишься всяко, а лишнее внимание к нашему доблестному охранному заведению нам ни к чему. Не говоря о большем...".
  Алексей подтянулся: понял. Но шеф улыбнулся дополнительно: "В плен ты, рассчитываю, не попадёшь...".
  Кравченко ещё прежде и сам для себя это решил. Но холодком по позвоночнику протянуло.
  Ну и последним подарком от фирмы была переброска его на "ноль". На машине. Причём сидели в ней трое ребят абсолютно бандюганного вида. Вот как при первом заходе, за отцом. Только те были всё же... Ну, как бы двойного назначения. А эти... Вот просто родом из девяностых! Один вообще колоритен до нельзя. Ростом чуть пониже Алексея, но поквадратнее и помассивнее, с плавными ухватками самца гориллы.
  За всю дорогу от Москвы до границы не обмолвились они и тремя десятками фраз. И те - чисто по делу. Говор ростовский. Повадки... Ну, это не опишешь. Высокомерная лихость "крутых" в сочетании с профессиональной предусмотрительной опаской опытных боевиков. И поразительной незаметностью для представителей государственных правоохранительных органов.
  При всём своём опыте примерно в такой же мимикрии Алексей не уставал восхищаться этими парнями. При этом совершенно не исключал, что предусмотрительный Ященко действительно мог для переброски своего бывшего сотрудника призанять боевиков у какой-нибудь бандитской структуры.
  Кравченко знал, разумеется, что "чистых" таких структур практически не осталось: все в той или иной мере контролируются спецслужбами. Отчего и беспредел в России так зримо поник. Но знал также, что никуда прежний спектр разнообразных "сборищ по интересам" между чистым законом и чистым криминалом не делся. Все на месте - и "чечены", и "даги", и "солнцевские"- "тамбовские", и "отморозки", и "воры", разумеется. И прочие. Просто теперь они привалились к большому бизнесу. Всосали в себя или ликвидировали всё то прежнее мелкое хамло, которое терроризировало рынки и кафешки. И теперь это уже и не бандиты, а... А просто - силовики бизнеса. ЧОПы.
  Разве что с разной степенью использования криминала.
  На "нуле" всё оказалось проще, чем Алексей ожидал. В прошлый-то раз пришлось постоять, понервничать. На сей раз "бандюганы", не забывшие перед поворотом на границу свернуть на какую-то рембазу и сменить там номера на украинские, протопали к строению, где сидели погранцы. Что-то там, судя по всему, перетёрли.
  Потом вернулись к машине, ещё минут десять покурили. А потом просто проехали через открытый на "нуле" шлагбаум.
  По логике, теперь Алексей оказался на "минусе".
  И, в общем, мог бы оказаться "на минусе" не только по логике, но и на самом деле. Как это потом выяснилось. Если бы опять же не предусмотрительность Тихона Ященко. Ибо за переходом его уже ждал Юрка Семёнов. Дочерна загорелый, живописно обряженный в максимум военно-ценного для современного бойца, светлозубо улыбающийся. И сказавший заветное: "Тихон Иваныч кланяться велел...".
  Рядом с ним стояли ещё двое. Тоже ладных, тоже "упакованных" по самое не могу, высоких и даже... ну, грациозных, что ли. Вот как гепард или тигр - совершенной грацией совершенного хищника.
  Они-то, державшиеся поначалу, в отличие от Юрки, с холодком, и разъяснили, что по нынешним временам у них "на республиках" можно и впрямь попасть на весьма неприятный минус. А именно - на подвал. Потому как после нескольких весьма досадных случаев в подразделениях вооружённых сил Новороссии уже нет прежнего доверия к "добровольцам" и "волонтёрам". Если тех, понятное дело, не знает кто-то из доверенных своих. "Тех, которые самоходом, - рассказал один из парней, - тех поперву на подвал на недельку. Там допросят. Иной раз и с членовредительством - ежели доверия человечек особого не вызывает". "Потом выпустят, - добавил Юрка, - но часто оружие сразу не дают, а дозволят пока окопчики покопать. И тоже смотрят". "За тебя Злой поручился, - резюмировал третий из встречавших, кивнув головой на Семёнова. - А так бы тебя в оборот взяли. Особенно казачки здешние, - ухмыльнулся он. - У атамана Лозицына порядочки суровые. А по тебе вон видно: в "гражданке", а матёрый. Подозрительный".
  Все засмеялись, будто это звучало смешно.
  Через час Алексей Кравченко стоял перед Бэтменом, который осматривал его своими светлыми, немного навыкате, холодными глазами. Чем-то схожими с глазами Тихона Ященко...
  
  * * *
  
  Митридат позвонил кому-то из своих и объявил по итогам разговора:
  - Зачищают уже на "Машинституте"...
  "Машинститутом" в Луганске по старой памяти называли национальный университет имени Владимира Даля. Бэтмен держал там базу в девятиэтажном общежитии. Там же, по курсировавшим слухам, были у него и подвалы, где у него сидели всяческие задержанные. Алексей как-то подкатился к Бледнову с пожеланием посетить подвал, поговорить с тамошним контингентом - он уже имел к тому времени определённые сведения о тех, кто участвовал в расправе над его отцом. Но Бэтмен тогда отказал, заявив, что "на подвал" лучше самому не проситься, и пленных там нет, а сидят лишь разные местные, по которым есть оперативные сведения о сотрудничестве с СБУ. Алексей, естественно, настаивать не стал: не мальчик, соображает, что не ко всякой информации стоит требовать доступ.
  Что означает зачистка на базе бледновской группы быстрого реагирования, ему пояснять не надо было. Тем более что Мишка сделал ещё один звонок, выйдя на улицу, и дополнил данные тем, что в Красном Луче "бэтменовских" окружили и блокируют, а те вроде бы занимают круговую оборону. В общем, бардак и непонятки - но весьма красноречивые. Для понимающих людей.
  Мишка явно нервничал. Судя по всему, не понимал, что происходит и чего ждать. Алексей для пробы запустил в сознание себе мысль, что Митридат для того его и вытащил сюда, чтобы задержать, коли будет приказ.
  Непроизвольно напряг руку, почувствовал успокаивающую жёсткость пистолета в кобуре.
  Нет, не может Мишка так поступить! После той их августовской встречи в Лутугино. Когда в течение двух минут они друг другу по жизни спасли...
  Дело могло бы показаться забавным, если бы не происходило всё на войне.
  Кравченко тогда всеми правдами и неправдами выковыривал для своей группы задания, так сказать, "вне строя". То есть с Сан Санычем после вторичных боёв у Металлиста была заключена негласная договорённость, что ДРГ "Буран" действует автономно. Ну, то есть, по приказу, конечно, в рамках боевой задачи, но - автономно. Не в составе линейных подразделений. Впрочем, в тогдашнем луганском ополчении это был отнюдь не редкий случай.
  Но в этом же заключалась и важная опасность. По такой автономной группе вполне могли пройтись огнём и свои. Или же она могла повстречаться со своими, но те могли бы принять её за чужую.
  Но и другого выхода тогда, летом, не было. Во-первых, все воевали далеко не колоннами. Разве что укры. Ну так их за то и били знатно. Вон как в июле, ещё до прихода Лёшки, под Лутугино положили почти весь состав батальона "Айдар" - тех самых, "кровников". Те шлёпали дуриком, колонной к аэродрому - и с высоток окружающих их класть начали. Они дёрнулись в атаку - потеряли под тридцать человек только убитыми. А если считать ещё с силами ВСУ - то прибавить надо три танка с экипажами, грузовик и бэтр.
  А во-вторых, Лёшка ни на минуту не забывал о своей личной войне, а потому гонялся за "айдаровцами" по всем фронтам. Никакого другого формата, кроме отдельной ДРГ, для этого изобрести был нельзя. Поэтому Алексей старался по максимуму добиваться координации своих действий с командованием, но до полной надёжности этого, конечно, сделать было невозможно.
  Вот так и произошла тогда новая после Крыма встреча Бурана и Митридата.
  Это был уже конец августа - начало сентября. "Северный ветер" прошёлся по Новосветловке, по Новоанновке, по аэродрому. Но у Лутугино укров надо было дожимать самим.
  Группа Кравченко шла со стороны Георгиевки, Мишка, который тогда ещё не служил в МГБ, но ходил по делам ЦК с отрядом казаков, - продвигался со стороны Успенки. Ну, разумеется, продвигались они не сами по себе, а в составе соответствующих группировок.
  И вот те же высотки, что задействованы были при отступлении, они обсели и на сей раз. В составе троек гранатомётчиков, таких же, которыми Кравченко когда-то командовал в Южной Осетии. РПГ-7 - хорошая штука против Т-64БМ. Особенно, когда вражеская пехота отсекается пулемётным и автоматным огнём. Особенно, когда эта пехота усталая, измученная, а главное - деморализованная лавиной огня. Правда, глушит, зараза, сильно. В армии в комплект к РПГ-7 беруши входили. Но где их тут-то взять, в степях донбасских...
  Лёшка говорил как-то с одним знакомым в Луганске. Журналист, но дельный. Познакомились, когда приезжал к ним на позиции. С фамилией забавной - Лето, Саша Лето. Так вот, по его словам, только в аэропорту укры оставили более 300 трупов! Это, конечно, можно без греха делить надвое. Как, впрочем, и умножить. Ибо война. Но судя по тому, что Алексей видел своими глазами, это было недалеко от истины. А уже по словам пленных, которых взяли после выхода из аэропорта, "русские" им поставили ультиматум: "Кто не выйдет, того тут и закопают". Армейцы, как профессионалы, угрозу оценили и ушли. А наглые и глупые нацики из того же "Айдара" решили защищаться. И все легли.
  Тогда же там лёг, кстати, один из "кровников" Алексея - некто по кликухе "Лёлик". Из Волыни фашистик...
  Но подавленные или нет, а в ситуации, когда их снова окружают и пропускают фактически сквозь строй, укры начали сопротивляться. Дорога после их прохода представляла собой страшное зрелище - обломки и ошмётки всего, чего возможно, остовы сгоревших машин, сорванные башни танков, сами танки, иной раз разбухшие от внутреннего взрыва боекомплекта, словно громадный механический апельсин...
  Тем не менее сквозь город укропы прорывались отчаянно, одновременно упорно обороняясь, устраивая огневые точки прямо в квартирах мирных, которых попросту выгоняли наружу. А в промзоне вообще закрепились. В том числе на заводе валков, подорванном ещё в июле, когда "айдаровцы" использовали цеха для складирования боеприпасов.
  Вот там и встретились Алексей с Мишкой. Как обычно - случайно. Услышали ожесточённую стрельбу слева - значит, наши там. А наши там и были. Только были они довольно плотно зажаты нацгадами, оказавшись, что называется, между двух огней. То есть дрались уже в практическом окружении.
  Тогда Лёшка - а у него под оперативным руководством было уже 11 человек - охватил одну из укропских групп с тыла. И врезал. Те дрогнули, прыснули по сторонам - ну вот точно, как тараканы, когда их тапком гоняешь!
  После этого Лёшкин отряд соединился с Мишкиными казачатами, которых уже начали планомерно забрасывать гранатами, - и навалились на оставшихся укров вместе. Вовремя успели: трое Мишкиных уже не дышали, да из семерых "трёхсотых" трое тяжёлых тоже близки были к тому же.
  А буквально через две минуты на них наткнулась ещё какая-то бродячая банда нациков. И тут уже Мишка вовремя оттолкнул Алексея за стенку, по которой тут же прошлась укровская очередь. Аккурат по тому месту, где должна была быть Лёшкина голова...
  В общем, после такой встряски самой судьбой заповедано им было стать друзьями. Бывает, конечно, и по-другому: мало ли, ну вот не сошлись люди во взаимной симпатии. Да, боевые товарищи, да, жизнью один другому обязан, но - но не тянет друг к другу. А вот Лёшка с Митридатом сошёлся.
  Оказалось, правда, что под Лутугино это была случайность, практически эпизод. Ибо Митридат зашёл на Луганск по прежней своей линии ЦК, и в замес попал почти по работе: он там должен был что-то координировать между местным командованием и оперативниками "отпускников". Но... война. На ней разные ситуации случаются. Во всяком случае, в том бою Мишка показал себя храбрым бойцом и надёжным соратником. Каковым неизменно оказывался и впоследствии. Такой станет спиной к спине, нежели в спину ударит.
  - "Кобру" помнишь? - спросил Мишка.
  Алексей индифферентно пожал плечами:
  - Смутно. Я в сентябре под Металлистом был...
  В сентябре он продолжал свою охоту за убийцами отца. Совмещённую, естественно, с проведением боевых действий луганскими вооружёнными силами. Да, получалось смешно и глупо, особенно в глазах бывшего офицера, но так, по сути, и было. Так было и, в общем, со всеми. Ну, почти. Война тогда очень точно напоминала Гражданскую в России. Точнее, её 18-й год. А что? Масса отдельных отрядов, банд, подразделений, воюющих кто за что. Кто за "Русский мир", кто за свой посёлок, кто за воссоединение казачьих земель. А кто за своё, шкурное. Это от таких пошло ставшее остромодным словечко "отжать".
  Об этом напомнил Мишка, заявив, что "Коброй" звалось тогда подразделение так называемой "ГАИ ЛНР". На деле же "гаишников" задержала и посадила тогда на подвал комендатура по подозрению в убийстве, ограблении банка и присвоении квартир. Без счёта было отжато и машин. Просто пропадали люди, выехавшие из дома на автомобиле - хороший автомобиль означал тогда прямой риск для жизни. Часть удалось вернуть: до сих пор у бывшего салона "Тойота" стояло до сотни свезённых туда машин, конфискованных у незаконных новых владельцев силами МВД и армии. Министры Багров и Хорнет сулились в ноябре найти прежних хозяев авто, а кого не найдут - ну, значит, те машины отдадут раненым и семьям погибших ополченцев.
  Судя по тому, что даже сейчас, на начало нового года, то механическое стадо у "Тойоты" особо не проредилось - Лёшка сам недавно видел, проезжая там, - законных хозяев нашлось немного...
  Ну, главное всё же, что правоохранительная система республики задышала, и беспредел "ранней гражданской" постепенно пресекли. Так что Лёшке, никогда ничем подобным не занимавшимся, вряд ли что-то могло грозить с этой стороны.
  -Тебе - нет, - согласился Мишка. - Но когда на подвал бросили Хасана, то за ним пошли косячком Куба и другие. Я пока ничего не знаю, но если замес с Бэтменом будет продолжаться, то сам понимаешь: логика дела потребует найти за ним грешки. Те же отжатые квартиры. Скажешь, нет за ним таковых?
  Алексей поморщился. Ну, есть. Но такое есть практически за любым командиром любого подразделения. Где-то надо ему жить? И надо где-то базу для отряда своего держать?
  Вот не уважал Лёша Кравченко чистоплюйства! Сам он квартиру снимал, да. Но у него были на то свои деньги. У большинства ополченцев - не было. И они занимали жильё - да, и забирали машины! - по праву военного времени. По праву людей, защищающих того же обывателя. То есть считать, что вооружённые люди во время войны должны жить в построенных из листиков шалашиках, в то время как гражданская публика будет жить по-прежнему, не неся никаких жертв, - это было неверно. Не реалистично по жизни. И не справедливо по морали.
  В общем, не может в военное время не быть военного налога на публику в тылу. Хотя бы и в виде конфискаций.
  Иное дело, что всё должно быть оформлено по закону. Должны быть установлены компенсации. Выплачены деньги за изъятое, наконец. Не так и мало осталось собственности от сбежавших в Укропию, чтобы не возместить за их счёт убытки тех, кто остался здесь и нёс все тяжести военного времени и насквозь простреливаемого тыла. Это же, в общем, две части одного организма.
  - Подожди, - отмахнулся Алексей от потянувшегося к нему с бокалом пива Мишки. - Сперва позвонить надо. Нет, дай твой!
  Тот молча протянул свой аппарат.
  Алексей набрал номер Ирины, молясь про себя, чтобы та не побоялась ответить на незнакомый номер. Ответила.
  - Слушай быстро, внимательно и делай точно, что велю, - чётко и отрывисто, негромко проговорил Алексей в трубку, когда в ней послышался недоумевающее "Алло!". - Сейчас быстро собираешься и уходишь с квартиры. Ясно?
  Ирка что-то пискнула, но Алексей её даже не слушал. Повторил:
  - Исполняй быстро. Очень быстро. Уходи дворами на Коцюбинского. Оттуда закажешь такси и быстро уедешь домой. Исполняй немедленно!
  Услышав в ответ что-то нечленораздельное, но похожее на начинающийся бабий вой, он проговорил ещё более жёстко:
  - С нами всё нормально... Со мной и тобой. Это по моим делам... Но уходить тебе нужно. За ключом я потом заеду. Соответственно, перезвоню. Обязательно. На связи буду через Митридата... - и, игнорируя того скептический прищур, закончил: - Всё, исполняй!
  Ничего, Ирка - девочка умная. Мать-одиночка, да на войне... У них инстинкты, как у тех же львиц. Поймёт.
  А Мишке показал кулак:
  - Ты что, морда, намекаешь, что связи мне не дашь?
  Тот пожал плечами:
  - Ну-у... Не факт, что я тебе смогу трубу на подвал передать...
  Шутит! Мишечка шутит! У-тю-тю...
  Лёшка пихнул его кулаком под ребро:
  - Куда ты на хрен денешься! Я того не боюсь. Я боюсь, что ты меня из вредности своей заразной, только наутро с подвала вытянешь, злодей!
  Мишка хмыкнул:
  - А ежели тут Москва замешана?
  Алексей задумался. Да, тут уж шутки в сторону. Москва - это серьёзно. Но проговорил, пытаясь внушить самому себе больше уверенности, нежели ощущал на самом деле:
  - Москве я без интереса. Я ж с Бэтменом дела не делал. Да и разбежались мы с ним в октябре. Ты ж помнишь...
  Мишка кивнул.
  В октябре Сан Саныч бурно ушёл в политику, выдвинувшись на пост главы республики. Шансы, в общем, имел... если бы выборы в вакууме проходили. Но за Сотницким стояла Москва, да и нити в республике он в руках своих собрал практически все.
  А главное - Кравченко сам не желал бы победы Бледнову. Хороший человек Сан Саныч. Сильный. Командир прекрасный. Но - не политик. И прежде всего - не политик по характеру. С людьми он жестковат. Чересчур. И авторитарен. Чистое создание эпохи войны и бури. Вот на фронте - его место. А в политике он бы дров наломать мог мно-ого...
  Политический шанс Бледнова сильно вырос после августовских событий, когда не всё, но очень многочисленное население руководящих структур Луганской Народной Республики, с советниками и даже некоторыми подконтрольными вооружёнными формированиями решило, что всё кончено, и рвануло в Россию. Тогда действительно казалось, что Луганск находится на последнем издыхании: сколь бы упорно ни оборонялись ополченцы и сколь бы дорого они ни продавали украинским войскам свои жизни и метры своей земли - город был в оперативном окружении и стоял перед перспективой оказаться в полном кольце.
  Алексей сам видел этот исход. Из Москвы тогда попросили, по словам Сан Саныча, и именно на ГБР "Бэтмен" взять сопровождение некоторых российских специалистов, что помогали налаживать государственность в новорождённой республике. И первой работой Алексея у него - сразу, как прошёл через "ноль", - стало обеспечение гуманитарного коридора для вывоза мирного населения. Которое оказалось, правда, больше представителями новых властей и просто "солидными" людьми, но это ничего не меняло. Это была задача, и Сан Саныч, судя по всему, уже тогда достаточно знал об "охранном" прошлом Кравченко, что сразу, в первом разговоре её ему поставить.
  А обстановка была действительно скверная. Последняя, прямо скажем, обстановка была. Георгиевка, бои, передислокация, больше похожая на драп, до Роскошного, тяжелейшая оборона там, метания между ним, Александровским, Юбилейным... А уж когда через два дня укропы, понеся тяжёлые потери под Роскошным, но не пробившись, переменили направление наступления и вместе с нацистами из "Айдара" навалились на Новосветловку, Хрящеватое, Острую Могилу, тем самым перерезая последнюю - ну, почти - дорогу, связывающую Луганск с Россией...
  Так что и эвакуация, похожая на бегство, да и бегство само были для многих должностных лиц республики единственной надеждой на жизнь. Они ж гражданские, а тут и казаки вон иные сгинули неведомо куда... Никто ведь ещё не знал о близящемся "Северном ветре"...
  Но вот Сотницкий и Бледнов остались на месте. Остались драться. До конца. Нет, не одни. Но эти были в центре. Даже Головной, поднявшийся потом в популярности, тогда с ними не мог ровняться. Не говоря уже о Сонном и прочих казаках.
  Ну, Багрова знали, недавно снятого командующего луганской армией. Который стал им с подачи Сотницкого в октябре.
  Кстати, тоже там было нечто в пику Бледнову. Этот пост мог бы отойти и ему. Он даже побыл им недельку, Сан Саныч, с 20 по 27 августа. Но в своё время Багров принял "Зарю" после Сотницкого, в июле 2014 стал начальником штаба армии ЛНР. Отсюда логично было дальнейшее повышение, когда тот стал главой республики. Вроде тандема. Вот Багров и сменил Бледнова 27 августа. Что там была за подоплёка, Алексей не знал, а Сан Саныч не говорил. Да он, собственно, и не интересовался.
  Собственно, Багров даже и баллотировался в Главы тоже. Точнее, его выдвинули своим кандидатом казаки под руководством Лозицына - характерный стришок. Но через два дня после выдвижения Сотницкий своим указом назначил Багрова и.о. командующего новосозданной Народной милиции ЛНР, и тема выборов здесь как-то рассосалась.
  А далее что-то пошло вкось в этом тандеме. В конце ноября, помнится, прошли разговоры о том, что Багров послал Главу едва ли не по матушке, отказав тому в выделении автомобиля из армейского конфиската. Причём сделал это вообще перед журналистами и в присутствии представителей собственного штаба. Да ещё и обосновал свою позицию тем, что не какое-то там руководство главное в республике, а - армия. Которая сила.
  С другой стороны, что взять с бывшего "беркутовца", омоновца, по сути, на посту командующего? Он же "набит" на физическое давление, не на хитрые мыслительные комбинации! А тут он ещё и против Минских соглашений, да с Лозицким "вась-вась", да ещё публично по телевизору клянётся "никогда его не предать"! Ну, и плюс заявления те про силу армии против властей...
  Словом, это что-то уже близкое к мятежу. Но и то не он. А то, на что он был обменён.
  На позу. На болтовню.
  Так что в тех разговорах, что прошелестели по армии, Багрову долгий срок в министрах обороны после этого не сулили. А к тому же, как ни крути, при нём луганское ополчение как раз и начало плющить и корёжить - началась реформа. Понятно, что не Багрова в том вина: кто-то мудрый, скорее всего, в Москве, решил воспользоваться Минским перемирием, чтобы успеть хоть вчерне сколотить из самостийных батальонов армию. Более или менее регулярную. А реформа - она дело известное: получится, не получится - а не было ещё, кажется, нигде ни одной, чтобы сперва не расплющило то, что пытались реформировать. Но виноватый был предопределн...
  В общем, тогда, в сентябре-октябре было ещё совершенно неясно, кто сможет стать окончательным главой республики после Волокова. И ЦК, судя по всему, определился к тому времени только с тем, что Волоков этим главой уж точно не будет... Собственно, после панической августовской эвакуации почти всего республиканского руководства и его аппарата, да и после предыдущих художеств народ его не просто не выбрал бы, но даже не поверил бы, предъяви ему кто самые убедительные отчёты избирательной комиссии о победе Волокова...
  И вот когда удалось отбиться - пусть с помощью "Северного ветра", но всё же, - тогда, видно, и заиграла в мозгу Сан Саныча идея о возможности стать главой республики. А что - уж всяко он не хуже Волокова! Да и Сотницкий... Он был авторитетен, но он был министром обороны, потом Волоков передал ему свои полномочия, - в общем, Сотницкий быстро стал в глазах народа аппаратчиком. И его не так запомнили, нежели блистательного и любимого прессой Бледнова. А поскольку жить было трудно, то теперь Сотницкий стал принимать шишки, а Сан Саныч - растущую популярность. Которая давала шансы потягаться.
  Причём это даже не столько его собственные мысли были, сколько привнесённые. Слишком много у него уже с конца августа стало появляться льстецов и просто мутных людишек, которые вдували ему в уши самые сладкие перспективы. Одна Лариока чего стоила...
  А ведь надо ещё отчётливо понимать, что такое тем летом - популярный полевой командир на Донбассе. Это ведь построенные на вооружённой силе и прикрытие войной и славой почти необозримые возможности "подняться". Это и завладение брошенной собственностью, это и гумпомощь, это и реквизиции, это и, чего греха таить, прямой отжим. Причём именно Бледнову в этих сладких делах отводилась больше роль символа и прикрытия, а занимались всем совсем другие люди. Но чтобы им этим заниматься, надобно было накачивать Бэтмена и реальным, и добавленным значением.
  Как бы то ни было, Сан Саныч, при всём его собственном желании оставаться прежним полевым командиром, и, в общем, по-прежнему живущим достаточно непритязательно и скромно, постепенно, сам того не замечая, раздувался и в собственных глазах, и в глазах общественности. Ну, образ его. Сам-то он, во всяком случае, в общении с Алексеем был прежним - стальным, холодноватым, как его глаза, но доступным человеком и разумным командиром. Но Буран не был слепым. И то, к чему всё шло, ему не нравилось. Ему претило участвовать во всех тех интригах, хотя бы и во спасение Сан Саныча. Его дело - воевать. И как можно лучше. Паркетным "погононосцем" ему быть не хотелось - при всей условности того, что понимать под паркетом в здании студенческого общежития в простреливаемом Луганске...
  Вот тогда он и принял решение уходить из ГБР "Бэтмен". И когда в ЛНР начали создавать регулярную армию, попросился туда.
  К тому же за Алексеем Кравченко был ещё долг его. Долг за отца. И главные убийцы до сих пор где-то бегает. А тогда, в конце октября, когда началась эта выборная суета... Не мог Лёшка и не хотел себе позволить заниматься выборами, когда должок тот висел на душе. Да и взаимодействовать не хотел со всеми этими Лариоками, Андреями и прочими пресс-секретарями, которые постепенно окружили Бэтмена и творили на нём свой суетливый бизнес.
  Но Сан Саныч не то чтобы совсем этого понять не хотел... Не хотел он этого признавать - признавать права для соратника не участвовать в его делах и проектах. Наружно-то не показывал этого, конечно. Но что-то вроде холодка тогда между ними появилось.
  Вот Алексей и ушёл. Во 2-ю бригаду. То есть - в бывший батальон главы республики. Миром ушёл: Бледнов внял доводам, что персональную вендетту Кравченко против "Айдара" лучше продолжать на секторе Бахмутки - Счастья. Где каратели укровские в основном и базировались.
  И дружить с Сан Санычем они не перестали. Насколько-то можно было с ним дружить... Лучше сказать - не перестали уважать друг друга.
  Но из числа доверенной своей команды Бэтмен Лёшку исключил...
  Да, но кто об этом знает из тех, кому поручено было исполнить Бледнова?
  Так что бережёного Бог бережёт, и Ирке лучше на некоторое время отойти подальше в сторону.
  А самому как быть?
  
  * * *
  
  - Да что я тебя уговариваю! - взвился Мишка, впрочем, предусмотрительно понизив голос. - Не хочешь, сиди в Луганске, жди, когда придут! Или в штаб вызовут. Там, небось, недалеко - от штаба-то отвести да грохнуть!
  - Да успокойся ты! - в ответ рыкнул Лёшка, тоже, правда, вполголоса. - Я тебе доверяю. Только куда я денусь-то, с подводной лодки? Я ж солдат. Вызовут, как ты говоришь, в штаб, чтобы поставить задачу на очередной выход. И всё!
  Митридат посмотрел на него исподлобья.
  - Вот и остаётся только верить, что обо мне не вспомнят, - продолжил Алексей. - А если вспомнят, то сочтут не опасным. Всё ж по факту я давно не под Бэтменом, а под Бурновым...
  - ...но ещё надёжнее было бы под Тамбовом, - почти в рифму завершил Михаил. Всё так же исподлобья остро рассматривая собеседника, развернувшись к нему почти фронтально. Но теперь в этом взгляде был вполне определённый намёк.
  Алексей задумался.
  Тамбов - это был позывной командующего Народной милицией ЛНР. То есть армией республики. Кравченко его ни разу не видел: сам практически не присутствовал на публичных акциях, да и генерал появлялся на них крайне редко. Разве что недавно вручал боевое знамя комендантскому полку. Ну, а по службе командующему и вовсе незачем было пересекаться с командиром отдельной ДРГ...
  Он помолчал несколько мгновений. Алексей внимательно слушал.
  - Перемолвился я тут с Тарасом...
  Тарас был Мишкин приятель из минобороны, отвечающий там за щекотливый комплекс тем, связанных с информацией и контрразведкой. И с прессой, как ни странно - или, наоборот, логично? - это сочетание. Это он вчера - нет, сегодня, потому что через полчаса после полуночи - ввалился к ним на празднество Нового года.
  Несмотря на свою подозрительную специальность, мужиком Тарас оказался отличным, грамотным и компанейским. Хотя и не без доли цинизма, которую придаёт нормальному человеку работа с журналистами.
  Но поговорить с ним особо не удалось. Так, выпили по одной. Ибо Ирка стала довольно настойчиво искать Лёшкины руки и подныривать под них с весьма недвусмысленными намёками. Да и самого его стало больше растаскивать на женскую ласку, нежели на дальнейшее питие. Потому они скоро откланялись.
  А Тарас вон, оказывается, полезный был мужик.
  - С нашими согласовал...
  Ну, тут и вовсе всё понятно: разведка и контрразведка, хотя бы и армейская, действовала в плотном контакте с госбезопасностью. А там Алексея хорошо знали. Потому как он тоже не одно задание гэбэшников исполнил. Вспомнить хоть давешнее, перед Новым годом...
  - ...и родилось, в общем, такое предложение, - продолжил Митридат. - Заметь: пока ты с девушкой миловался, о тебе люди думали! - не без ядовитости добавил он. - Так вот. Не пойти ли тебе... До выяснения обстановки... В ОРБ? К Персу заместителем?
  Подполковник Сергей Перс был фигурой серьёзной. И очень интересной. Кто понимал. Так звали командира отдельного разведывательного батальона 2-го корпуса. То есть всей Луганской армии. Пойти к нему замом - это было хорошим повышением. И не только повышением. Честью.
  Это был хороший вариант, должен был признать Алексей. Себе-то он мог признаться не лукавя и не щадя самолюбия: знал он о некоторых делах Бледнова... Скажем, не парадных. Собственно, даже не о делах самого Сан Саныча. А о том, что творили ближние его...
  Поначалу отношения между Бледновым и Кравченко были прекрасными. За Лёшку высказался Злой, уже повоевавший с Бэтменом с июня, с первых боёв под Металлистом. Само собою, сработали рекомендации Ященко и звонок от куратора из ЦК. Сработало и то, что Бледнову очень нужны были серьёзные бойцы. Впрочем, нужны были всякие: время было такое, что вес на политическом поле Луганской республики определялся во многом количеством штыков в подразделении претендента. А Сан Саныч уже тогда, в августе, почувствовал вкус политической деятельности и примерял на себя роль именно претендента.
  К тому же организатором он себя действительно показал прекрасным. С дюжиной бойцов, которыми с ним поделился Головной, он в очень короткие сроки сколотил реально боеспособную группу. Как сколотил? А с помощью российских спонсоров и добровольцев. Которые, понятное дело, работали не в вакууме. Какой-нибудь Ященко был и у них, чтобы рекомендовать им идти к Бэтмену, а не, например, к Лозицыну. То есть симпатии со стороны ЦК у него были. И доверенный Сан Саныча Грузин, один из тех, что вместе со Злым встретил на "нуле" когда-то самого Кравченко, - не сам по себе сидел на пункте "Изварино" и регулировал тамошние процессы.
  В общем, Алексей застал уже прилично сбитую и умелую боевую группу. Даже не верилось в рассказы бывалых "бэтменовцев" о первых боях под Металлистом, в которых те описывали тогдашние "разброд и шатание", завершившиеся даже бегством.
  А поскольку Кравченко изначально попал в боевую часть ГБР "Бэтмен", то, естественно, некоторое время ничего не знал о деятельности так называемого "особого отдела" в группе Бледнова. Слышать слышал, но поскольку к моменту его подключения к войне раскол между "фронтовиками" и "особистами" уже был довольно велик, то никаких подробностей, естественно, не знал. Не говорили о них публично. Тем более не говорили новичку. Да и не до того было: он тогда старался сочетать общую войну с личной. А потому брал себе и вскоре сформировавшейся вокруг него группе задачу за задачей, даже когда сама ГБР отдыхала.
  К тому же Сан Саныча в подразделении уважали, в шепотках - это уже потом узнал Кравченко - допускали, что тот про делишки "особистов" сам знал не всё. А при Алексее тему эту вовсе старались не задевать, зная, что Бэтмен его довольно быстро выделил и зауважал. А уважение Александра Бледнова, имевшего в бытность свою милицейским опером больше тридцати вооружённых задержаний, - стоило дорогого.
  Но шила в мешке не утаишь. И как раз с углублением "политического процесса" вокруг Бэтмена стали просачиваться и нехорошие сведения о даже не делишках, а серьёзных делах его личных опричиников. Будто бы были с их стороны отжимы, торговля гуманитаркой, рэкет на бизнесах, отъёмы квартир. Митридат как-то поделился информацией, что есть подозрения, будто бэтменовские архаровцы пленными украми приторговывают: освобождают за деньги, передаваемые родственниками.
  Во что-то Алексей верил, во что-то нет. Насчёт гуманитарки была, по его мнению, лажа. Отряд Бэтмена был слишком хорошо упакован, чтобы допускать распыл помощи на сторону. Вооружение, обмундирование, питание были на уровне, которым не могли похвастаться подавляющее большинство других подразделений ополченцев. Разве что некоторые крупные командиры и их личные "лейб-гвардии". От остальных, одетых разношерстно, часто в гражданское, а подчас и вовсе оборванных, плохо снабжённых и вооружённых, нередко живших впроголодь бойцы Бэтмена отличались не просто кардинально. Они были на их фоне примерно такими же "зелёными человечками", что откуда ни возьмись выплыли в Крыму и показались всем идеалом современного воинства. Особенно на фоне воинства украинского.
  А продовольствием "бэтменовцы" часто даже делились с гражданским населением. И медикаментами тоже. Были излишки...
  Нет, вполне возможно, что-то оставалось на руках самого Сан Саныча и его близкого окружения. Но Алексей Кравченко был реалистом и вполне ясно понимал, что без этого ничего не бывает. Во-первых, быть полным бессребреником - вне человеческой природы. Во-вторых, труд руководителя и организатора тоже должен оплачиваться. Либо эту миссию берёт на себя бюджет, либо... Особенно, если бюджет формируется самим руководителем.
  А вот то, что параллельно идут отжимы и реквизиции, - это вполне возможно. И даже наверняка. Те же дорогие машины у "особистов" откуда-то брались ведь? Жильё было. В конце концов, та же Лёшкина квартира возникла с подачи именно Бледнова. Правда, конечно, не отжатая - Алексей платил за неё полста долларов в неделю. Но к Ольге, хозяйке, подвёл его именно Сан Саныч. Были, значит, связи соответствующие.
  Но и такое положение дел - с реквизициями - тоже было естественным. По мнению Кравченко. Война - это деньги. Это оружие. Это пища. Это жильё. Это, в общем, та же материальная жизнь, что и на гражданке. Только там для всего этого существуют деньги. Которые появляются в результате заработка - наёмного ли работника, бизнесмена ли, неважно. А на войне заработка нет. Война проедает то, что накоплено гражданской сферой. От неё, значит, и запитывается. И защитнику питание это нужно не меньше, нежели нападающему.
  Разница только лишь в том, что защитник берёт не всё, берёт на время и обещает вернуть всё после победы. Ну, в целом. А агрессор забирает навсегда и всё, что захочется.
  Собственно, потому ещё стал отходить Алексей от Сан Саныча, что постепенно накопилось уж слишком много негативных данных об этой стороне жизни ГБР "Бэтмен". Внутренняя "оправдалка", достаточно массивная поначалу, постепенно истончалась. А Кравченко слишком уважал Бледнова, чтобы разойтись на негативе.
  Плюс его раздражал прибившийся к группе Бэтмена Фильчаков с его отрядом русских националистов. Алексей не видел особенной разницы между этими и украинскими националистами. Разве что последние не дорвались до власти и потому не смогли довести Россию до того же, до чего довели Украину местные нацики.
  Особых прав по национальному признаку он категорически не признавал, ни для кого! Не одобрял и считал такую постановку вопроса вообще антигосударственной. Россия для русских? А татар куда деть? А мордву? А якутов? Отделить на хрен? То есть оставить от страны русский огрызок в пределах Московского княжества?
  В паре дискуссий, которые у него были с людьми Фильчакова, он задавал эти вопросы. Ему отвечали разно. Но самый разумный ответ состоял в том, что, дескать, русские - это не по национальности, а по духу. Дескать, татары - тоже русские, если хотят жить в русском мире. Даже и евреи - есть нормальные, русские, а есть - жиды. Паразиты, то есть.
  Тогда чем это отличается от идеи Российской империи, где равны все, независимо от крови? - задавал вопрос Алексей. Тем, разве что, что в империи не требуется от татар или, скажем, от чеченов признания себя русскими или клятвы русскому миру. Достаточно признания себя гражданами империи. Где опять-таки - все равны. Выполняй только её законы - и живи, как обычаи твои велят, ходи зикр, имей четырёх жён, зажигай пахучие свечки Будде, гоняй оленей по тундре или танцуй гопак. Но права у тебя, зарплаты и возможности прибавляются не от того, что ты умеешь плясать гопак или у тебя родители нужной титульной национальности, - а от того, как ты послужил Империи. В Империи нет национальностей. В ней есть граждане. И это, чёрт побери, гораздо более почётная принадлежность!
  Вон Кутузов был русским, Барклай-де-Толли - остзейским немцем, а Паскевич - малороссом. Или например Дибич - вообще природный немец, в Пруссии родился. И что? Все четверо - полные кавалеры ордена Святого Георгия. Все четверо - российские фельдмаршалы. Умерли в славе и почёте. Ибо послужили Империи. Которая над всем. В том числе и над частными особенностями граждан, обозначаемыми термином "национальность". Так что? - троих из четверых надо вычеркнуть из списка лучших военачальников империи как не русских?
  Ну и, наконец, на этой войне Алексею Кравченко довелось убедиться, что от национализма до звериного и даже инфернального нацизма - воробьиный скок. Национализм неизбежно перерастает в нацизм, дай ему волю и разреши не оглядываться на интересы других людей и других национальностей. И потому Алексей давно уже гонялся за "айдаровцами" не столько из чувства личного мщения за отца, сколько из-за осознанного желания выжечь нацистскую чуму хотя бы там, до чего может дотянуться сам. Как воин и как человек. И как имперец.
  Конечно, со своими примиряло то, что в основе своей те под национализмом на самом деле имели в виду ту же имперскую идею. Просто у кого-то мозгов не хватало, у кого-то они были загажены ложными и вредными националистическими вывертами - но если углубиться в суть, то там сидела та же имперскость. Но тем не менее воевать с ними в одном соединении не хотелось. Уж лучше к Головному уйти, под которым собрался подлинный Вавилон - и коммунисты, и большевики, и интернационалисты, в том числе и зарубежные.
  Но и этот вариант был плох. Головной был всё же "партизаном", вождём личного войска. Алексею, как армейцу до мозга костей, вливаться в "махновщину" претило. И тут как раз кликнули сбор и формирование регулярных бригад ЛНР. Вот он туда и перешёл со своей группой в одиннадцать человек.
  Правда - вот комизм положения! - выдавив для неё тоже, в общем, "махновские" права. Права на относительно свободный поиск. Хотя, конечно, в рамках приказов. По сути, он стал во главе отдельного взвода разведки, подчиняющегося только штабу бригады.
  И вот теперь Мишка предлагал перейти под штаб корпуса. Правда, о свободе там уже придётся забыть. Во-первых, штаб корпуса. Не хухры. А во-вторых, заместителем. Значит, ходить под Персом. Непосредственно.
  Ну, что ж... Другого выхода всё равно нет. Да и в любом случае вольнице наступал конец. В луганском корпусе всё плотнее закручивали гаечки дисциплины, превращая его в реальную регулярную армию. Закономерно, что уж. Восемнадцатый год Луганск уже пережил. Наступало время года девятнадцатого в той, вековой давности, Гражданской войне. Год формирования регулярной Красной Армии. Ему ли, офицеру российскому, уклоняться от этого процесса?
  Одним словом, в этих-то, мягко говоря, довольно стеснённых обстоятельствах, в которых он оказался, уход под Перса был вариантом с большой буквы "в". В ОРБ - тесна армейская среда, особенно в такой маленькой армии как луганская! - собрались, по разговорам, сильные, хорошие ребята. Спецы. Во всех смыслах этого слова.
  Его прощупывали как-то недавно на тему, чтобы к ним присоединиться. Но тогда он был предельно занят на Бахмутке, посылал три группы на "минус", сам дважды ходил. Да и не особенно-то рвался терять свой вполне автономный статус - что ни говори об армии, но в некоторой доле партизанской независимости есть своя прелесть. Денис Давыдов не дурак был.
  Словом, в ответ отнамекнулся про "тут закончу и поговорим".
  А теперь вот всё само и сплелось.
  Само ли?
  Впрочем, неважно. Выбирать особенно не из чего, даже если Мишка несколько сгущает краски. Однако что-то в Мишкином предложении Алексея напрягало.
  Впрочем, в отношениях с ним он мог позволить себе откровенность:
  - А что это ты, друг ситный, так об этом печёшься? И когда это ты успел этот вариант проработать? Гэбэшные твои штучки на мне проворачиваешь? Как с Настей?
  Так звали девушку, что работала в паре с Мишкой. По меньшей мере ещё с Крыма, где её Кравченко впервые и отфиксировал. И уже тогда - в непонятном качестве. Исполняла она при Миридате функции кого-то вроде секретаря. Или помощницы. Или порученца. Адъютанта, так сказать. Лёшка не спрашивал и не вникал. Меньше знаешь, лучше спишь. Единственное, что - опять-таки про себя - домозговал: постель. А что? - девка красивая, даже очень. Мишка - человек с пропеллером в заднице. А поскольку на деле оного устройства там не торчит, то у подобного рода мужиков его функционал перемещается вперёд. И - удирайте, девки! Или, наоборот - сбегайтесь! Как правило, происходит последнее...
  То есть Лёшкино допущение нисколько не заставляло в нём сомневаться. Тем паче, что и он сам сразу высоко оценил внешние качества Насти. Той своей половиной, которая биологическая, мужская. Которая тут же облизнулась, впервые увидев её в кафе, где была назначена встреча с Митридатом. А что - девушка была красивой, во вкусе Кравченко. Девушка оказалась умной, во вкусе Кравченко. И... на том, собственно, и всё. Ибо социальная половина сразу цыкнула на инстинкты: ты человек женатый, она - подруга соратника, у вас важное общее дело...
  Вторично увиделись уже здесь, в Луганске. Естественное дело: Настя снова работала в паре с Митридатом. Теперь они трудились в аппарате госбезопасности. Но плюс к тому писали некие "вонючки" - так Мишка называл то ли отчёты, то ли доклады - какому-то ещё "руководству". Что это было за руководство и где сидело, оставалось только догадываться. Мишка, разумеется, не говорил всего - несмотря на их уже давнее, с Крыма, знакомство, и закреплённую в бою дружбу. Как ничего не говорила и Настя. Тоже несмотря, как говорится, на... Ну, скажем, дружбу.
  Которая родилась, как ни странно, из-за постельного облома. Но только не в устойчивом понимании этого термина.
  Как-то они с Настей остались одни. Причём в квартире Мишки. У которого вдруг нашлись неотложные дела, и он ушёл.
  Выпивали терпкое крымское вино, говорили. Среди прочего почему-то о скифах - Настя всерьёз увлекалась этой темой. Ну, и чуть-чуть обменивались флюидами взаимной симпатии. Возникшими отнюдь не сейчас: как позднее призналась девушка, тайные шевеления биологической половины Лёшки для неё секрета не представляли. И, хотя она того не показывала, те находили встречный отклик уже в её душе. Можно было бы сказать: в её естестве. Но, как поведала Настя, она была и покамест остаётся девушкой свободной. А когда сердце женщины свободно, то душа её охотно соглашается с естеством. Если, конечно, мужчина не конченный урод. Ну, Кравченко так оценить было бы затруднительно. На это Настя тоже намекнула вполне прозрачно.
  В общем, оказаться в этих условиях в одной постели было совершенно неизбежно. И всё шло к затверженному миллионами лет эволюции финалу, но тут в Лёшке сыграла тревогу одна совершенно неуместная на первый взгляд мысль. Возможно, это была и паранойя. Но полезная, элемент которой всегда держать в себе учил Ященко.
  "Не слишком ли быстро?" - подумал Алексей, уже дойдя в ласках до точки - как это у лётчиков? - принятия решения. Ещё точнее - дойдя до позы, предусматривающей однозначное продолжение. И пусть Мишкин контакт и передал ему опытный и хитрый начальник, пусть и определились они с Мишкой относительно "спины к спине", - но "медовую ловушку" всё это не отменяет. При всей дружбе-союзе. Ибо лишний якорёк на партнёре в агентурной работе никогда не помешает. Так, на всякий случай.
  И Лёшка сам себя стащил с Насти. Буквально за задницу. Промямлив, что-де очень девушку хочет, но не готов изменить жене. Тем более имея двух деток.
  Получилось не очень убедительно, но решения своего он не изменил. И даже заставил уйти возбуждение, сосредоточившись на воспоминании о той засаде у Шатоя. И даже всегда готовую вспомнить о ране ногу заставил заныть.
  Он потом не раз жалел - и в то же время не жалел - о той минуте. Ибо Настя продолжала его манить, и где-то в душе он ощущал некий росток привязанности к ней. Знал, конечно, что завёлся он, этот росток, как раз от нереализованного секса. Чем больше женщину мы меньше... Но вырывать его из души не хотел. Да и зачем? Хорошая девчонка, хорошим оказалась товарищем...
  Предназначалась ли хорошая девчонка Мишкой в "медовые ловушки" или по своей инициативе решила провести ночь с московским офицером, Алексей, естественно, никогда так и не узнал. Точнее, не узнал наверняка. Правда, когда они сдружились до той степени, что смогли без всякого тайного подтекста подшучивать над своими отношениями и друг над другом, он как-то признался о подлинной причине тогдашнего своего решения. Настя, естественно, над его опасениями посмеялась. И, конечно, всё отрицала - насчёт "медовой ловушки". И без владения телепатией в этом вопросе было уже не разобраться.
  Но зато призналась, что так оно вышло даже к лучшему. Потому что она, дескать, рано или поздно начинала плохо относиться к мужчинам, с которыми переспала и рассталась, - чаша испита, кому она нужна, только раздражает своим видом. Такой вот характер. С Лёшкой же расставание рано или поздно всё равно было предопределено - "не из семьи же его уводить, такого хорошего". Зато теперь, без застрявшей между ними двусмысленности завершившейся связи, можно просто и долго дружить, без всякого битья надоевшей посуды и выяснений отношений.
  Правда, это она рассказала гораздо позднее. И тогда Лёшка поверил, что с Митридатом Настя действительно не спит, хотя и живёт с ним в одной квартире. Она такая, да... Котёнок, который гуляет сам по себе...
  Лишь один раз он её "качнул" - более в шутку, чем с серьёзным намерением, - спросив: "Ну, сегодня-то про меня в "вонючках" ваших ничего не докладывали?" "Нет, сегодня ничего", - на автомате ответила Настя. Отчего Алексею довольно многое стало ясно. Но в принципе в их странной дружбе это ничего не изменило. Ибо от обоих их с Митридатом так густо пахло грифом "Совершенно секретно", что лишний интерес, как говорится, был чреват. А чёрного кобеля не отмоешь добела...
  Собственно, и сейчас, в "Бочке", Лёшка больше шутил, нежели всерьёз интересовался Мишкиной мотивацией. Сказывалось пивко.
  Но тот посмотрел на него бешено. Потом пригасил взгляд, пожал плечами и демонстративно отвернулся. Допил пиво. Махнул рукой официантке, чтобы принесла ещё. Повернул голову к Алексею. У того аж засвербило немедленно извиниться за глупую шутку. Но Митридат сказал выразительно:
  - Чудак ты... На букву "м". И хочется мне послать тебя в задницу. Конспиролог хренов! Тут, блин, ситуация, когда даже... Да всё руководство республики сидит тихо и дышит через раз! Парни Бэтменовские на базе у себя забаррикадировались. И что делать дальше будут, хер кто знает! И здесь, на автобазе на Кулика сорок человек сидят. Круговую оборону заняли! На Первого все стрелки переводят! Да грозят войной на него пойти! На главу республики! А тот, естественно, своих по тревоге поднял.
  И тут ты, такой красавчик! Из Москвы, дружбан Бэтмена, диверсант, командир лично сколоченной и преданной только ему группы! Ты сам-то хоть понимаешь, что стал пригодной фигурой для разных комбинаций? Да вот хоть бы даже втёмную тебя разыгрывать!
  Он помолчал, набираясь воздуха, как бык. Алексей, в политику здешнюю никогда не лезший, только сейчас начал понимать, в каких раскладах действительно оказался. В ГБР "Бэтмен" он действительно завоевал определённый авторитет. Под ним действительно своя автономная группа, которая опять-таки довольно известна за свои результаты. Он сам со своей личной войной с "Айдаром" достаточно популярен. Хоть и в узких кругах, но тем не менее. И если сейчас по республике начнётся замятня, ему никак не избежать самого разностороннего внимания к себе.
  Да, прав был Ященко: оперативник из него средненький... Хотя здесь как раз аналитика, скорее...
  Завоевался, в общем. Перестал за политикой следить! А она ведь дама такая... Строгая. Как говорится: "Если вы не занимаетесь политикой, это не значит, что политика не займётся вами"...
  - Всосал? - осведомился Мишка уже менее агрессивно. - И посадить ведь тебя можно запросто. И не просто на подвал, а хотя бы и в России. Запросто! С охотой с твоей за айдаровцами. Это ж чистая сто пятая! Или бандерам отдать. Подставить им тебя одного - и амба. И, заметь, это при том, что мы ещё не знаем московских раскладов. А там о тебе помнят, не сомневайся...
  На сей раз Алексей даже не попытался схохмить. Хотя сразу пришли на ум те самые "вонючки", которые, поди, не раз давали повод в Москве не забыть о некоем отставном капитане Кравченко...
  Не до хохм уже. Прав Мишка! Война тут! А на войне всегда - волки пируют. При необходимости - и тобой.
  Если слабину дашь.
  - Меня, кстати, в Москву вызывают, - сказал Митридат. - Сегодня в ночь поеду. Настя за тобой присмотрит, герой, блин.
  Помолчали.
  - Ладно, - проговорил Алексей. - Не обижайся, дружище. Пошутил неудачно. Не хотел. Осознал свою вину, меру, степень, глубину... И прошу меня... как там? А! - направить на текущую войну.
  - Дурила из дурил, а как заговорил! - вернул Митридат цитату из того же бессмертного "Федота-стрельца". - Кстати, про "дурилу" - это не шутка. Не совсем шутка, - оговорился, впрочем, чтобы вовсе не обидеть. - Хорошо, что осознал. Потому как лучше всего тебе пока запрятаться как раз на войну...
  Эка, серьёзно-то как! Запрятаться! Может, всё сгущает краски Мишка?
  Но тот краски не сгущал. Что и обнаружилось уже секунду спустя.
  У него зазвонил телефон. Судя по тому, как изменилось лицо Митридата после того как он что-то там выслушал, новости были плохими.
  Потом он взглянул на Алексея.
  Взгляд был таким, что у того что-то обрушилось внутри.
  - Давай, пошли, - скомандовал Мишка, поднимаясь со стула и бросая на стол деньги за пиво.
  В ответ на вопросительное вскидывание бровей добавил:
  - К тебе летим. Квартиру тебе взорвали. Есть пострадавшие...
  Ирка!
  
  Глава 6
  
  Возле дома кучковались комендачи, какие-то люди в гражданском, какие-то военные. Не очень много - Новый год всё же. А взрывы в Луганске, хоть и стали редкостью за время перемирия, всё равно оставались привычным явлением бытия. Ещё с летних обстрелов.
  Да и то сказать - перемирие перемирием, а дня не было, чтобы над городом не разносились звуки, хорошо знакомые каждому луганчанину. На них уже не обращали внимания. Линия фронта рядом - в двенадцати километрах. Вон она, в Станице Луганской. Ныне под украми, а ведь формально считалась вполне себе законной принадлежностью областного центра - городским районом Луганска.
  Некое оживление возникло, когда к группе собравшихся подошли Михаил с Алексеем. Им пожали руки, сказали неизбежные в данных обстоятельствах слова - вон, дескать, как с Новым годом укропы поздравили. В квартиру, однако, пока не пустили - осматривают, дескать.
  Не грубо не пускали, предупредительно. Даже, можно сказать, просительно. Но! - Мишкины ли доводы действовали, собственные ли мысли по этому поводу... А только ощущал Алексей некое недоговорённое напряжение, разлитое в воздухе. Как-то смотрели на него... изучающе, что ли. Вдумчиво. И без сочувствия.
  Впрочем, военные люди все. Сочувствие на войне быстро атрофируется. Иначе сердце не выдержит.
  На главный вопрос - не было ли в квартире женщины, ответили утвердительно. "Только что увезли", - сказал кто-то незнакомый в гражданском. Вот, значит, какую "Скорую" они видели минуту назад! Более подробно о состоянии Ирки гражданский не знал.
  Сердце заколотилось будто попало в вязкое болото...
  При взгляде снизу на окна квартиры повреждения казались мелкими. Разбитые стёкла, вываленная наружу рама в зале. Обгрызенные осколками занавески, тоже вывесившиеся наружу и вяло елозящие по серой внешней стене. Подкопчённый бетон вокруг. Но не сильно - без пожара обошлось.
  Мишка тем временем ввинтился в собрание, вытащил троих. Своих, судя по всему. К Алексею же подошёл незнакомый военный. По ухваткам судя, комендач. Но видно, что фронтовик. Это вызывало доверие.
  В комендатуре тоже разные люди служили. Даже - как все говорили - "кобылок" своих на довольствие ставили. И в самом деле: приходилось видеть комендантских девиц, в камуфляже явно не боевой обмятости и с кобурами скрытого ношения, нарочито напяленными поверх него.
  Комендач пожал руку, представился:
  - Сергей, позывной Томич. Ты - Буран?
  Алексей кивнул.
  - Что с пострадавшей? - задал он главный на данный момент вопрос.
  - Откуда знаешь, что пострадавшая? - тут же напрягся комендач.
  - Знаю, кого в квартире оставлял.
  - А, ну да, - сообразил Томич. - Жена?
  - Что с ней? - не стал углубляться в подробности Алексей.
  - Увезли в областную. Ничего особо страшного. Контузия, несколько мелких осколочных. Врачи сказали - на неделю делов. Максимум - на десять дней.
  У Алексея отлегло от сердца. Не, ну вот же шалава! Сказал же: немедленно убираться из квартиры! А она тут ещё полчаса возилась! Красилась, небось...
  - Повезло ей, - подтвердил его подозрения командир комендантских. - Когда влетело и взорвалось, она, видно, в ванной была. Там нашли, - пояснил он. - Без сознания. В общем, ударная волна и пара рикошетов. Да стекло от зеркала разбившегося. Просто крови потеряла, а то бы тут тебя ждала...
  Лёшка ощутил короткий укол гнева. Вот, блин, ханурик комендантский! Утешает так, что ли? "Ждала бы..." За языком следить научись!
  Но тут же обругал уже себя. Мужик ведь действительно успокоить стремится. Ну... как умеет. В университетах, небось, не учён.
  - Меня знаешь? - спросил он.
  Комендач глянул остренько.
  - Довели вон, - мотнул он головой на Мишкиных сослуживцев. - Потом сам связал. Были о тебе разговоры. А что?
  - Про Бэтмена знаешь? - ответил вопросом на вопрос Кравченко.
  - А то, - пожал плечами Томич. - Нас вон от Машинститута сюда и бросили.
  Лёшка посмотрел на него внимательно. Да нет, лицо нормальное. Бесхитростное, но в меру. Без перебора подозрительного. Может, он сам себя накручивает уже, под Мишкиным воздействием?
  - Не связываются эпизоды? - всё же задал он вопрос.
  Теперь уже внимательно посмотрел на него Томич.
  - Я не следак, - после короткой, но показавшейся Лёшке значимой паузы пожал он снова плечами. - Но по внешности - нет, не связываются. Там группа, говорят, работала. Здесь - одиночка. Оружия дядя на месте не оставил, но по осколкам судя, гранату тебе в окошко сунули не меньше как в 50 миллиметров. Не армейский сороковик. То есть, как я соображаю, не "Обувка" и не "Костёр". Вообще на подствольник не похоже. Не ГП-34. Будь калибр поменьше, подумал бы на "Кастет", но... Так что скорее всего шарахнул твой "доброжелатель" из РГС-50. Вот и суди сам, откуда, да кто...
  Да, деталь занятная. Конечно, в здешних условиях тотального перемешивания всех видов оружия особо далеко идущих выводов не сделаешь. Или это будет глупо и ненадёжно. Но всё же РГС-50 - гранатомёт тяжёлого класса и относится к ряду спецсредств для вооружения антитеррористических подразделений.
  - Может, "Лом"? - поднял бровь Алексей. "Ломом" в армии называли чеченский гранатомёт "ЛОМ-30", довольно похожий на РГС-50.
  - Встречался? - в ответ поинтересовался комендач. Лёшка усмехнулся - похоже, они с Томичем обрели контакт, позволяющий понимать друг друга, как это говорят, по аббревиатурам. Как те мужики, что вместо анекдотов их номера друг другу сообщали...
  - На второй чеченской зацеплялся пару раз, - сказал он.
  - Грамотно вопрос ставишь, - оценил собеседник. - Есть у них с той стороны отморозки чеченские. Антикадыровцы. Батальон имени Дудаева - слыхал?
  Кравченко кивнул: в курсе. Правда, воевали те против ДНР, но и тут, под Луганском, встречали каких-то чеченов. Не своих. Потому как на стороне ЛНР тоже чеченцы в боевых действиях участвовали. Хотя больше не на фронте, а как раз на уровне комендачей. Но те, что на фронте, воюют, рассказывали, яро, жестоко, с абреческой даже удалью. Но то были именно разговоры - самому Лёшке в бою по одну сторону с чеченами сражаться не пришлось. А его личный опыт на Кавказе к положительным мыслям о них тоже не располагал.
  Про роль их в "Пятидневной войне" с Грузией рассказывали какие-то весёлые байки - будто те одним радиообменом на чеченском гнали в бегство грузинские войска. Только Кравченко тогда было не до того, чтобы выслушивать подобные истории: он лежал в палате госпиталя с замотанной бинтами головой и тоскливо размышлял о том, как будет теперь дальше жить без одного глаза. Почему-то вбил себе в голову, что глаз не спасут...
  Впрочем, один раз Алексею довелось всё же встретиться с чеченцами. Ночью, в Луганске. Этой зимой.
  Ехали они с Митридатом и Настей к нему в расположение.
  А машинка Мишке досталась вполне себе ничего - "Паджеро".
  Ехали тихонько: вёл Митридат, который перед тем выпил. А Мишка всегда хвастался, что выпивши водит только осторожнее. Такая вот особенность организма. Да и гололедица была.
  За каким-то поворотом к ним сзади пристроилась машина - свет её фар нагло залезал в салон, брезгливо ощупывая его, словно тербатовец на блокпосту "жигуль" сельского пенсионера.
  Ассоциация оказалась, что называется, рабочей: чужая машина вскоре обогнала их, сбросила скорость, остановилась. Мишка вытянул автомат из ниши между сиденьями, Лёшка достал свой АПС.
  Из машины вышли трое вооружённых. Чеченцы, по ним видно было сразу. В хорошем камуфле, но это ничего не значило: по ночам на луганские окраины запросто могли проникать и ДРГ противника. Правда, подходили нагло, вразвалочку. Не как диверсанты, а как гаишники. Оружие тоже держали не по-боевому. Это говорило за то, что свои. Так что дёргаться пока не стали. Только Алексей тихонько приоткрыл дверь со своей стороны, да подобрался, чтобы иметь возможность быстро выпасть и начать стрелять.
  Тем временем чеченцы подошли, один согнутым пальцем постучал в стекло. Мишка стекло приопустил, правой рукой снимая АКСУ с предохранителя.
  - А што это мы так быстра едем? - лениво поинтересовался постучавший. Второй в это время грамотно сместился от него вправо, контролируя возможных пассажиров на задних сиденьях. Третий стал несколько слева, контролируя переднюю часть машины, но стоя в то же время так, чтобы водитель перекрывал директрису для пассажира.
  Грамотные, суки! Опытные.
  Мишка тоже, впрочем, был грамотным. На подобные случаи их ориентировали.
  - А задание у нас такое, - с кажущейся беспечностью ответил он.
  - Што за задание? - удивился чеченец.
  - А тебя, брат, это не касается, - отрезал Митридат, но пояснил, чтобы не сорвать ситуацию в прямой конфликт: - Госбезопасность работает, ясно?
  - Дакумент ест? - уже менее уверенно спросил чеченец.
  - Разумеется, - прозвучал ответ.
  Мишка левой рукою достал из переднего кармана куртки своё удостоверение, ткнул в полуоткрытое окно.
  - Удовлетворены? - осведомился он.
  - О, так бы и сказал сразу, брат, - заюлил чеченец.
  "Не брат ты мне..." - прозвучало в мозгу Алексея из знаменитого фильма. Но промолчал. Потому как про "гниду черножопую" продолжения у него давно не получалось. Потому как узнал он на войне этой и других кавказцев - не этих вот "уличных абреков".
  Был эпизод летом, когда всё под тем же Лутугино пришлось ему повоевать бок о бок с осетинами. На вид - те же звероватые, заросшие волосом кавказоиды. Но на поверку... Чёрт - всё равно кавказцы, да! Но в их другой, лучшей ипостаси. Без всякой подляны, храбрые, надёжные, гостеприимные и верные. Те, которых можно и хочется назвать братьями. Настоящие имперские кавказцы, даже в звероватости своей - собратья. Вроде как "Дикая дивизия" в Первой мировой - гордость всей императорской армии...
  В общем, чеченцы после предъявления удостоверения как-то тихо сдулись и скромно отступили в свою машину. Мишка разумно не стал выдавать им никакой встречки. Ночь, Луганск-Северный, комендантский час... Как там поётся - и кто кого переживёт, тот и докажет, кто был прав, когда припрут...
  Правда, номер машины оба запомнили. Потому как и ёжику ясно: не случайные то были чеченцы. И нехорошие...
  Алексей спросил потом Мишку, было ли какое развитие истории с ночными этими охотниками. Нашли, ответил тот. Но действий никаких не предприняли. Как и следовало ожидать, чеченцы те были плотно завязаны со своими - теми, которые служили в ополчении. А "те" были, в основном, при комендатуре.
  В общем, никому не нужно было ворошить осиный рой. Но на заметочку взяли, да. И связь их комендатурскую - тоже, да...
  Кстати, а отчего бы этому комендачу не быть связанным со "своими" чеченцами?
  - В общем, экспертиза покажет, - продолжил между тем комендач. - Хотя поведал бы я тебе, какие у нас тут экспертизы...
  Он вздохнул.
  - В общем, тут от другого стартовать надо, - продолжил Томич. - И будем. Вот от этой "шайбы", - он мотнул головой на полукруглый фронтон торгового офиса МТС, что торчал по другую сторону улицы.
  Во время летних обстрелов поблизости от него разорвался снаряд, так что часть витринного формата окон вынесло. С тех пор - а может, и раньше, сразу после переворота, Алексей не знал, - офис стоял в нерабочем состоянии. А как раз недавно, с неделю назад, там появились рабочие, начала ползать вдоль фасада люлька, а сам фасад стал снова обрастать стеклом.
  Сейчас тут никого не было - Новый год, естественное дело. Но пустая люлька висела на уровне второго этажа. До Лёшкиного четвёртого, пожалуй, дострелить можно... Хотя с крыши удобнее. А это значит, у злодея был доступ к ключам. И сигнализации. Есть там сигнализация?
  - Да, оттуда пальнули, - правильно угадал ход его мыслей Томич. - По всему судя, с крыши. "Трубы" дядька не оставил, пожадничал. Следы, правда, есть. Но обычные, гражданские. Ничего не дают. Полгорода в таких ботинках ходит. А у нас не Москва, по двум молекулам производителя и продавца не установим, - хохотнул он.
  Ну-ну. Вся страна убеждена в том, что в Москве всё могут, всё умеют, собрано всё лучшее. Впрочем, Лёшка мог бы легко вспомнить и свои ощущения, когда был ещё мальчишкой в Луганске. Москва тогда представлялась ему тоже чем-то фантастическим. Где богатые, вольные люди ходят по широким проспектам, ездят каждый день в чудесном метро, живут в просторных отдельных трёхкомнатных квартирах и ежедневно ужинают в роскошных ресторанах. И работают сплошь в министерствах и главках. Или журналистами. И ещё у них всё есть. Колбаса, балыки, пирожные и так далее.
  Такое вот царило в голове у маленького Лёшки смешение кинематографа и рассказов взрослых. Что такое балык, он себе тогда, правда, не представлял. Но звучало это чем-то особенным. Московским. Надо было уже взрослым оказаться в столице, чтобы понять: ко всему человек привыкает. И та же сказочная когда-то Москва становится однажды просто средой обитания. И квартиры в ней, в основном, не больше луганских. И Бирюлёво оказывается ничем не сказочнее Камброда. И метро превращается в ту же потную электричку, что ходит от брянского Орджограда через Профинтерн.
  А человек всё равно остаётся самим собой. Голый человек в меняющихся декорациях...
  - Там их четверо ползало, работяг, - вспомнил Кравченко. - С ними гадёныш и был, не иначе.
  - Сообразили уже, - хмыкнул Сергей. - Не волнуйся, ищут их. Нам, сам понимаешь, ДРГ в городе, да на праздники тоже на хрен не сдалась... Да, кстати, ещё одно. У тебя симка чья? Не МТС случайно?
  Да ну... Не слишком ли парень широко берёт? Ну да, МТС. Так он что, полагает, что аж на этом уровне наблюдение установлено? Типа, укры локатор на него настроили? Так симка безымянная, он её в Краснодоне в палатке купил...
  - У меня две, - пожав плечами, ответил Алексей. - Да, МТС. И "Киевстар". Но они безымянные.
  - У всех безымянные... - задумался комендач. - На выходы не брал?
  - Я что, похож на идиота? - почти обиделся Кравченко.
  - Ну, извини, не хотел... - всё так же задумчиво, несколько отстранённо проговорил Сергей.
  Помолчали. Собеседник напряжённо о чём-то думал.
  К ним подошёл Митридат.
  - Осветил ситуацию? - требовательно осведомился у Томича. Или у Алексея - тут было не понять, потому что скорый Мишка каким-то образом успел обратить вопрошающий взгляд и на того, и на другого.
  - Да нечего особо освещать, - пожал плечами Томич. - Ясно, что стреляли, ясно, откуда, А кто и где он теперь... - он снова пожал плечами.
  - Ага, - кивнул головой Мишка. - Тогда вот вам установка. Охотились на тебя, Лёшечка...
  Алексей хмыкнул. Да, нечего сказать - нежданный вывод. Особенно после того как заряд именно в его квартиру и влепили.
  - А ты не хекай тут! - шипанул Митридат. - Гуляли тебя, понял? Да не один день. Видели соседи незнакомого слесаря, что доводчик на двери подъезда будто бы чинил. Лампы странным образом два дня не горели. Было такое?
  - Ну-у... было, - протянул Кравченко. - Помню, удивился ещё, что как-то странно проводку вырубило - половина горит лампочек, половина нет.
  - Вот-вот, - обличающе уткнул палец в грудь Алексея Мишка. - И очень интересная сеточка тут нарисовывается. Злодеи тебя вычислили как? Кто знал, что ты тут живёшь?
  Алексей пожал плечами:
  - М-м...
  - Вот именно! Пара друзей, водила мой, Ирка. И? Кто?
  - Квартирная хозяйка, - вмешался Томич.
  - Которая не знала, кто я! - возразил Алексей.
  - О! - поднял палец вверх Митридат. - Но от кого-то узнала, что ты - это ты. И через кого-то довела до той стороны. Улавливаешь суть?
  - МТС, - опять добавил комендач. - И симка от них...
  - Почему и говорю: сеть, - кивнул головою Михаил. - С содействием или тайно, но гранатомётчик был внедрён в число ремонтников. Значит, замешаны или руководство салона, или хотя бы подрядчик. А какая связь между ними и квартирной хозяйкой?
  Пауза.
  - Вот именно, - чуть ли не победоносно заключил Митридат. - Но ежели мы такую связь обнаружим, то прикинь, - он повернулся к Томичу, - на какое вкусное бандподполье выйдем! Да-а, Буранище! - поворот уже к нему. - Видать, крепко нагадил ты украм, что они ради тебя такую связь засветили! Ежели слепим её по-тихому, то хоть награждай тебя, Зорро ты наш недомученный...
  
  * * *
  
  - Слушай, а чего ты там так распелся, перед комендачом-то этим? - спросил Алексей, когда, покончив с необходимыми процедурами на месте происшествия, с опросами-осмотрами-протоколами, они мчались на Мишкином "Паджеро" по Оборонной к областной клинической больнице, куда поместили Ирину. - Ежели вы расследование всё равно под себя загребли?
  - Томич - наш, - кратко ответил Михаил.
  Алексей только покачал головой:
  - Ну, вы и кровавая гэбня! Вы тут половину республики, что ли, уже завербовали?
  Мишка хохотнул:
  - Я - человек маленький. Званием не вышел такие вещи знать. Но Томич - наш человек. В мае зашёл. В формировании комендатуры ещё участвовал. Ты разве не пересекался с ним, когда у Бэтмена служил?
  Алексей поморщился.
  - Ты ж знаешь, я Луганск не патрулировал. У меня свои дела были.
  - Как бы не за эти дела тебя нацики и выцеливают теперь, - хмыкнул Мишка. - Ты скольких завалил "айдаровцев"?
  - Всего? - задумался Кравченко. - Не скажу, не знаю. В бою-то разве поймёшь, кого - ты, а кого - кто ещё. Из своих личных кровников - троих. И трое сами обнулились: на аэродроме один и под Счастьем двое.
  - Подожди, это ты про пятого сентября бой говоришь? Так ведь это ж с твоей разработки засада та была?
  - Ну и чего? - дёрнул плечами Алексей. - Стреляли, бежали... И я пулял в кого видел. А кто там был... Из "моих" потом опознали Атамана да Вишню. Так я ни тебе, ни, главное, себе не скажу, что это я их. Общий бой был.
  - Жаль, я не видел, - помолчав, проговорил Мишка. - Хороший, говорят, бой был...
  Да, тот бой был действительно хорош. Правильный засадный. Причём это действительно Алексей подкинул идею Бэтмену и разработал основной план. В определённой мере, впрочем, использовал собственный опыт. Шатойский. Правда, с другой стороны: здесь, под Счастьем, он предложил некоторым образом сыграть за тогдашних чеченцев...
  "Айдаровцев" в начале сентября сильно прижали в Металлисте. Загнали в Стукалину Балку. Это означало практически окружение. Что на Раевку, что на Весёлую Гору смысла отступать не было - там дорога в реку упирается. Был, правда, вариант - направо на Приветное, а там просёлками затеряться в зелёнке и частном секторе. Откуда, теоретически, можно было просочиться и до Станицы. Но это, конечно, был вариант маловероятный: это означало бросить машины с имуществом и боеприпасами, когда вот она, четырёхполосная трасса на Счастье ведёт.
  Но чем чёрт не шутит, когда жить хочется. Вот Алексей и предложил оседлать эту трассу в районе перекрёстка на Приветное. Замаскировать там бэтр как опору позиции, а стрелковыми подразделениями поставить противника в два огня - с фронта и с правой от себя стороны дороги. Напоровшись на огневое сопротивление, оппонент неизбежно должен будет отвернуть как раз на Приветное. Но там будет ждать ещё одна засада. А подразделение на правом фланге выдвигается вперёд и занимает дорогу сзади, заодно исполняя роль охранения от возможного удара возможной второй колонны противника. Классический мешок - и с внешним фронтом.
  Того авторитета, что ныне, у Алексея ещё не было. Так что, признав его предложение за основу, командование его "творчески" скорректировало. Так, как понимали боевую тактику местные милиционеры и шахтёры. Да ещё часть дезорганизации внёс "свой", российский, нацик, Фильчаков. Как все нацики, самонадеянный. В армии служивший будто бы в десанте, то есть по определению заряженный на драку, а не на тактику. В общем, самонадеянность в квадрате.
  В итоге залегли толпой. Под прикрытием того самого бэтра. Но в целом позиции заняли близко к запланированным, так что огневого воздействия нацистам укровским должно было хватить. Пусть уже и не перекрёстного..
  Как всегда, бой сразу пошёл не по задуманному. Укропы вполне закономерно углядели толпу в зелёнке и первыми открыли огонь. Но ответка на них обрушилась подавляющая. К тому же удалось довольно быстро подорвать гружёный боеприпасами укровский грузовик. Этот взрыв нанёс противнику шокировавшие его потери, и через несколько минут бой был, собственно, сделан.
  Хотя и с нашей стороны по меньшей мере один раненый был: Алексей слышал, как кто-то всё просил бинт, а его всё никак не находилось. Вполне, впрочем, возможно, что прилетело от "дружественного" огня. Раз орали: "Вправо не стрелять!" - значит, как раз туда и прилетало по своим. О том и речь была до того: кучей легли, а теперь, когда начали передвигаться ближе к дороге, зажимая "айдаровцев", сектора друг другу и поперекрывали.
  Но бой всё равно удался. Ощущение было приятное.
  Конечно, с точки зрения гражданской морали приятным оно не должно было быть. Слишком много мёртвых тел разом. И не просто мёртвых - словно громадным зверем растерзанных. Оторванное туловище - именно так; не руки-ноги от него, а как-то будто туловище вынесено напрочь. У другого - буквально срезан весь живот, так что видны печень, желудок, кишки. Почти как в анатомическом атласе. У нескольких - снесённые головы или разваленные, размозжённые черепа. Оторванные части тел. Или тела, обгорелые до вида обугленных кукол. А от кого-то просто одна требуха осталась...
  Надо бы было испытывать к ним жалость - совсем недавно это были люди. Жили, думали, мечтали. А теперь - теперь оставшуюся от них требуху брезгливо обходят собирающие оружие и гранаты ополченцы.
  Но жалости не было. Да, эти бывшие люди мечтали... А вот о чём? Ведь "Айдар" собран сплошь из запрограммированных до роботизированного состояния нацистов. То есть людей, которые познали "истину" и теперь взяли на себя право навязывать её силой. И для того они пришли сюда, на Луганск, - чтобы силою и пулей заставить других людей жить по своей "истине".
  Ходили рассказы по ополчению про их зверства. В интернет попадали. Лично Буран слышал рассказ от одного из командиров в штабе про бойца, который сбежал из плена "айдаровцев", когда по их базе влупила артиллерия, и была разрушена яма, зиндан, по сути, в которой он сидел. Он провёл в плену полторы недели, пришёл без указательных пальцев на руках. По его словам, всем бойцам ополчения отрезают пальцы, чтобы они, дескать, больше стрелять не могли. Кроме того, излюбленная пытка у нацистов была: лично этому бойцу художественно перевязали верёвкой шею и голову, а второй конец привязали к крюку на стене. Подтянули так, что стоять мог только на носочках, а ежели опустишься на всю стопу - хитрая повязка ломает шейные позвонки. Боец так простоял однажды пять часов, а над ним ещё и похохатывали, прижигая щёки сигаретами: мол, жить захочешь, не так раскорячишься.
  Через четыре дня пыток боец уже сам просил, чтобы его застрелили. Но какой-то рыжий из "айдаровцев" отвечал: "Нет, сепаратюга, для тебя это будет слишком лёгким выходом". И пытки продолжались.
  Бывало и такое: руки пленных привязывали к отверстию выхлопных труб танков и газовали. Через несколько минут вместо рук были обугленные обрубки.
  Одного из разведчиков, захваченного в плен, после нескольких дней пыток живого ещё привязали проволокой к БТР за ноги и возили по деревням, пока он не умер. В назидание делалось, говорили нацисты.
  Девчонке-поварихе, 18 лет, после двух суток изнасилований отрубили руки, чтобы не могла больше готовить еду ополченцам. Умерла, конечно.
  И это всё - ради идеи? Какой, позвольте спросить? Чтобы все говорили на украинском и славили незалэжнисть? И это ведь - всё! Больше разумной программы просто нет! И ради этого убивать, причём изобретательно, выискивая для жертв всё более и более страшные страдания?
  В той, давней Гражданской войне Алексей Кравченко, наверное, воевал бы в Белой армии. Просто как русский офицер, дававший присягу. Но ведь нельзя не признать своей большой правоты и за большевиками! Идею, за которую убивали и умирали большевики, можно без лукавства признать полезной для большинства народа. Равенство, братство, единые права для всех, социальная забота государства о населении - да много чего хорошего в социализме было! Сегодня-то вполне отчётливо видно, как многого не хватает в не пойми какой нынешней России от социалистических достижений!
  Конечно, навязывать эту идею силою, убивать за неё, прибивать офицерам гвоздями погоны к плечам - это тоже не дело. Борись словом, аргументами, убеждай, агитируй, выбирай - это да. Но пуля... Пуля идею просто хоронит. Отправляет её в могилу вместе с человеком, которого убили и уже не переубедить...
  Но нацизм! И национализм вообще. Он же изначально построен на том, что отсекает одну часть народа от другой. Напрочь! В идеале - совсем. До смерти. Чтобы не путались под ногами у главной нации всякие неполноценные!
  И вот эти "полноценные" пришли сюда, на Донбасс. Пришли устраивать тут свой национальный рейх. И убивать тех, кто с этим не согласен. "Москаляку на гиляку!", "Украина превыше всего!".
  А если я не украинец? И более того - не хочу им быть? Уж тем более - на нынешней Украине, за два десятилетия своей независимости показавшей пример только развала, разлада, воровства и деградации! Чем тут гордиться? Какими таким национальными достижениями? Одно только и найдётся: разрезали ещё недавно единый народ на две части. Причём в идеале с последующей ликвидацией одной из них, "нетитульной" - национально, а если не получится, то физически!
  Москаляку - на гиляку!
  Так за что их жалеть, "айдаровцев"? Ладно бы: "Я хату оставил, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". Понятно и даже уважаемо, хотя бы лично ты и боролся против этих людей. Но прийти убивать потому, что не хотят подчиняться твоему неправо и неправедно присвоенному национальному господству?
  Да это - те же эсэсовцы!
  Так что жалко погибших не было. Все люди созданы равными перед Богом и друг перед другом! И потому тот, кто пытается отнять у них это равенство, обязан встретить сопротивление. А если идёт с оружием - пусть от оружия и погибнет!
  Но, правда, и наслаждения этим зрелищем Алексей тоже не испытывал. Вот верили бы вы, ребятки, во что-нибудь другое! Не навыки боевые оттачивали бы в лагерях своих нацистских, а, например, спортом увлекались. Или, там, искусством. Не пришли бы вы тогда сюда убивать тех, кто, скажем, иначе рисует или другим видом спорта занимается. И не погибли бы сами, не лежали бы требухою под ботинками тех, кто вас убил...
  А радость от выигранного боя - да, это было! Несмотря на помарки и толкучку, классический разгром колонны! Да ещё, как потом выяснилось, двух командиров рот у нацгадов завалили. И без потерь со своей стороны!
  Удалось взять пленных и допросить их. Там выяснилось ещё одно имя убийц отца, которого он не знал. Тогда же выяснилось и что двое из его "кровников" ехали в этой колонне и оказались уничтожены.
  Кравченко тогда не пренебрёг порядком: лично отыскал тела и по документам опознал их. Хорошо, что этих не разорвало на ошмётки мяса. Хотя Вишня и валялся без обеих ног и без того, что между ними, но для опознания был пригоден.
  А потом не поленился и притащил к их трупам взятого в плен дядьку. Тот, хотя и выдавал себя за стрелка, был явно слишком старым для рядового и обладал слишком явной военной выправкой, чтобы не предположить в нём офицера. Офицером и оказался, как потом рассказал Бэтмен. Но главное, тот тоже опознал тела.
  - Всего двое "твоих" осталось? - спросил Мишка.
  - Как сказать, "всего", - нахмурился Алексей. - Командир роты да зам его. Как и подобраться, не ведаю. Перемирие...
  Проблема была, в общем, не в перемирии. Укры его не соблюдали, чем развязывали руки и корпусу. Да и деятельности разведгрупп оно не отменяло. Чем, кстати, сам Буран и занимался.
  Проблема была в другом. Самые "ближние" "айдаровцы" группировались в Счастье и вокруг ТЭЦ, и подходы ко всему этому были прилично прикрыты. А та головка их, в которой находились Алексеевы кровники, сидела возле Половинкино, и туда добраться шансов было всё равно что ноль. А в поле с ними было теперь не встретиться. Максимум - залезть поближе к "передку" и оттуда корректировать огонь артиллерии. Но это, во-первых, далеко не всегда удавалось - всё то же перемирие. А во-вторых, артиллерию есть смысл применять против артиллерии же, чтобы подавлять её, обстреливающую Славяносербск и Весёлую Гору. А это - далеко не Счастье. Которое, кстати, обстреливать никто со стороны ЛНР и не собирался. Во-первых, там свои же гражданские. Во-вторых, ТЭЦ. После 17 сентября, когда чей-то снаряд попал в трансформатор, и весь Луганск с половиной области остался без электричества, командование вообще запретило вести артиллерийскую стрельбу в этом районе.
  А в само Счастье соваться - дохлый номер. Там всё население давно на заметке, любого чужого вычислить - раз плюнуть. А главное - по разведсведениям с "Айдаром" творилось не пойми что. Он как-то делился, сходился, переформировывался, разъезжался, собирался... Первый командир батальона, полезный идиот Сопельничек, уже трижды подставлявший его под уничтожение - в июне под Луганском, в июле под Лутугино и в августе - в аэропорту, теперь был депутатом Рады и сидел в Киеве. И тоже что-то там мутил. Так что где теперь искать расползавшиеся концы цепочки "кровников", было пока что совсем неясно.
  И тут Кравченко догадался.
  - То есть ты намекаешь, что кто-то из "моих" этот взрыв сорганизовал? - искоса глянув на Мишку, спросил он.
  Тот оторвался от дороги и в свою очередь остро посмотрел на друга.
  - Отчего-то я уверен, что ты и сам это сразу сообразил, - буркнул он. - Только стеснялся признать, что охота стала взаимной.
  Алексей покачал головой:
  - Веришь, нет! Не до того было. Сначала за Ирку волновался, потом просто интересно было, как и кто... Вот только сейчас всё склеилось.
  Мишка хмыкнул.
  - Но ничего, - продолжил Алексей. - Тем лучше. Раз они, наконец, обо всё догадались. Прикинь, каково им будет осознавать себя смертниками. И к тому же зная, за что им вынесли приговор...
  
  * * *
  
  К Ирке их не пустили. Не помогло и Мишкино удостоверение. Дескать, только что прооперировали женщину, она всё равно ещё в себя прийти должна.
  Алексей, чувствовавший себя сильно виноватым в том, что приключилось с подругой, стал добиваться уверенного ответа на вопрос о её ранениях. Но врач, миловидная женщина с пронзительным южнорусским выговором, только устало сказала, что пациентка в относительном порядке. Ничто не оторвано, не сломано, глаза-лицо целы. На руках будут порезы, но это на самом деле мелочь и везение при взрыве боеприпаса в квартире. Хорошо, что за стеной оказалась девочка. И хорошо, что вовремя её обнаружили и вытащили. До того, как уровень кровопотери стал критическим.
  Затем разговор сам собою скомкался: Мишка уже с беспокойством смотрел на часы. Он и понятно: до Изварина пути - час отдай. Ну, почти своего погранцы-таможенники трясти не будут, но до Ростова два часа ещё. Минимум. Там ещё в аэропорту регистрация... А ксива Мишкина только здесь что-то значит, на территории ЛНР, а там, в России это - так. Бумажка. Чуть лучше, чем удостоверение союза писателей, который, как слышал Алексей, создавался - или уже создался - в Луганске.
  Не то чтобы он был большим библиофилом - с его-то образом жизни! - но в данном случае читал когда-то книгу создателя этого союза Глеба Доброва. Как раз о - практически непредставимой тогда, в седьмом, кажется, году - гражданской войне на Украине. То, что ещё слышал о Доброве, заставляло уважать не только за пронзительный дар предвидения, продемонстрированный в той книге, но и как человека. Воевал в Афгане, получил там контузию. Здесь, в ЛНР, сразу на правильной стороне остался, не бежал, не прыснул беженцем в какие-нибудь русские глубины...
  В общем, познакомиться с таким писателем Алексей был бы не против. Да кстати, и Мишка обещался их свести: у него были какие-то свои информационные знакомства с работниками Луганского информагентства. А Добров там вроде бы работал.
  Да вот всё как-то некогда. Вот и сейчас Митридат чуть ли не подпрыгивал, торопясь к машине.
  - На Оборонной тебя выброшу, там такси вызвонишь, - говорил он, торопясь через двор к воротам. - Мне ещё за Костяном надо метнуться, а то кому машину от "нуля" гнать? Там тоже не оставишь...
  Алексей ухмыльнулся:
  - Так давай я тебя тудой и брошу, а сам на машине вернусь. Костяну же и отдам, пусть он её сам к вам в управление закатывает. Не сообразил?
  Мишка с размахом припечатал себя ладонью по лбу.
  - Будешь тут несообразительным, - пробурчал он, резко сбрасывая темп. - Такие развлечения на Новый год. Последние мозги растеряешь...
  - Ладно, - проговорил он, когда проехали украшенный цветами остов танка-защитника в Хрящеватом. - Через два дня я обратно. Надеюсь, доведут там истинную картину мира. А то действительно всё страньше и страньше... А ты до тех пор ховайся. В дом свой не суйся. Эту ночь у Насти переспишь. На Будённого. Я ей позвоню...
  - Ирка затаит, когда узнает, - пробормотал Кравченко.
  - Ничего! - обрубил Митридат. - Знает ведь про жену твою! Значит, мирится с ролью полевой подруги. Вот так ей жёстко и скажи. У тебя какие вещи ценные на квартире остались? - резко, как обычно, перешёл он к новой мысли.
  Алексей пожал плечами:
  - Да ничего такого особенного... Оружие, деньги и документы у меня всегда с собою. Ну, на квартире - мыльно-рыльные, треники с футболкой, да белья пара. Основное в расположении... Да, нетбук, чёрт! Надо бы забрать...
  - Нельзя тебе на квартиру сейчас. Ночку перекантуешься у Насти. Скифов опять обсудите, - хохотнул Мишка. - А завтра - бегом к Персу! Оформляй бумаги, на довольствие становись, и из расположения чтобы ни шагу! Не шутки тут, понял? А там свои, там тебя не достанут. Понял, спрашиваю?
  - Да понял я, понял! - упрямый Митридат бывал раздражителен в подобных ситуациях, а это способно было здорово подпортить настроение. А оно и так сейчас было - мрачнее некуда.
  - Да, и сам ничего не предпринимай - в смысле расследования, - продолжал непререкаемо распоряжаться Михаил. - Квартирная хозяйка звонить будет, искать, а то и денег на ремонт потребует. Отнекивайся, как можешь, говори, что на боевых. А вернёшься, дескать, всё обсудите. Есть у меня на неё мыслишка нехорошая. Как её, Анна?
  Алексей кивнул. Женщина казалась ему вполне вменяемой, даже приятной. Порядок в квартире она поддерживала, бельё меняла раз в неделю. По деньгам не жадничала. Но Мишка обычно знал, что говорил. И "мыслишки нехорошие" ниоткуда у него не появлялись.
  - Есть тут своя особенность, - подтвердил Митридат размышления друга. - Квартиры - это недвижимость. Рынок, и довольно большой. А держат его всякие ребятишки со сложной биографией. И биографии эти очень сильно формировались, сам понимаешь, вне могучей правоохранительной системы ЛНР. А как раз там, куда ты имеешь негуманную привычку ползать по ночам и стрелять в разных вредных людей. И вовсе я не поручусь за то, что патриотизм хозяев спортивного центра "Тетрис" настолько глубок, что не позволит им стакнуться со злодеями на той стороне, накопившими не один вопрос к некоему Алексею Кравченко...
  - В тебе прямо поэтический дар открылся, - хмыкнул тот. - Ишь, загнул...
  - Ты на дорогу смотри, - буркнул Мишка. - Не май месяц... Вон, лёд сплошной.
  Алексей сбавил газ.
  - А при чём тут спортивный клуб какой-то? - спросил он.
  - Не какой-то, а "Тетрис", - ворчливо ответил Митридат. - Тяжёлые ребята. Много тут чего держали и держат. И нас не особо жалуют: мы им бизнес мешаем делать. Зато с олигархами и прежними чиновниками интересы давно разрулили. А тут мы - как булыжником по тарелке с клёцками.
  Так что, друг мой Леша, не так всё просто тут, как тебе представляется с твоей колоколенки, - вздохнул Митридат. - Не с одними нацистами борьба идёт...
  Алексей промолчал. Всё он себе прекрасно представлял. Не глупее иных. И аналитику в конторе Тихона Ященко укреплял. Просто многие темы его касались сильно, а многие - слабо. Конечно, товары в сети "народных" универсамов не Божьей милостью и не из воздуха рождались. Но разбираться, откуда, и кто на этом богател - не его солдатское дело. Экономика современная строится на бизнесе. А бизнес, соответственно, - на грязи. Но иначе ничего и не функционирует. Вон, в Советском Союзе поэкспериментировали. И чем всё кончилось?
  Так что прилипающие к рукам дельцов деньги Кравченко считал чем-то вроде неизбежной ренты. Платы за труд. Своеобразной, конечно, но уж какая есть. Конечно, бороться с этим надо - просто чтобы рента эта не переходила известных границ. Но это - в любом случае не его борьба. Его борьба... Что ж, она тоже менялась. Сначала это было желанием отомстить за гибель отца. Сразу же, как увидел, что творят нацисты на Донбассе вообще, со своим же народом, - стремление избавить народ от них. Потом увидел в новых республиках некий вариант для восстановления империи - или для нового рождения, без разницы. Так что он давно уже воевал за всё это сразу, хотя и в разных пропорциях.
  На самом деле в глубине души он чувствовал, что месть за отца давно уже не стала главной в этом списке. Неизвестный гранатомётчик просто не знал, что в глубине души он, Алексей Кравченко, местью уже насытился. Он воевал теперь просто за будущее. За будущее свой ещё недавно великой страны. Великой империи, где люди не будут ненавидеть друг друга только за то, что говорят на разных диалектах одного языка. Где людям будет хорошо.
  Свет фар выхватил из темноты белый дорожный указатель. "Новоанновка" было на нём написано. И тут же стояло - "Новоганнiвка"...
  
  Глава 7
  
  - Стрелять из чего умеешь? - спросил Перс.
  Алексей удивился. Странный вопрос.
  Не понял.
  - Из всего, - удержался, чтобы не пожать плечами. Как известно, в армии у вышестоящего начальника по определению больше прав, нежели у подчинённого. А в армии у кого больше прав - больше и ума. Тоже по определению. Не согласных с этим отсеивают ещё в училище.
  Скорее всего, он был несправедлив к новообретённому командиру. Должно бы быть как раз напротив: про отдельный разведбат корпуса Народной милиции все что-то слышали, но никто не знал ничего определённого. Значит, с настоящим армейским порядком, в том числе контрразведкой, дело обстояло правильным образом.
  Перс посмотрел на него исподлобья, подняв голову от документов:
  - Ну, из австралийской F-90, пожалуй, вряд ли...
  - Так её ещё только на выставке показали, - сделал лицо кирпичом Алексей. Судя по вопросу, командир следит за оружейными новостями. Поскольку Кравченко следил тоже, - кстати, теперь уже нет, потому как нетбук его приказал долго жить после взрыва в квартире, - сейчас должен был изобразиться небольшой момент истины для будущего взаимопонимания с начальником.
  Взаимопонимание наступило.
  - Ладно, - усмехнулся Перс. - Будем считать, что в теме оба. Ты из штатного, имею в виду, чем владеешь? Про "винторез" твой знаю, слушок дошёл. А кроме?
  Алексей ответил, снова подавив желание пожать плечами:
  - Виноват! Знаю АК всех модификаций...
  Сергей-начальник прервал:
  - Да со стрелковкой и так ясно. Из станкового, из крупняка, тяжёлого, мины...
  - Виноват! Прошёл весь учебно-тренировочный комплекс огневой подготовки. Ну и в войсках попользовался, чем успел. КПВ знаю, "Корд", "Утёс", "Печенег", ну, "калашниковы", конечно. Стрельбу из РПГ знаю всю, ДП-64 пробовал, СПГ-9Д и ДН. "Пламя" нормально знаю, "Козлика" пробовал. Стрельбу с БМП освоил, БТР - само собой... Вождение боевых машин осваивал и в училище, и в войсках...
  - Слыхал, у вас там и водолазная подготовка была? В Новосибирском твоём...
  - Была, - кивнул Кравченко. - Но мне не досталось. Больше пришлось на вододроме купаться - учились преодолевать водные преграды.
  Командир уловил его растущее недоумение.
  - Небось, думаешь, для чего все эти вопросы? Вижу, думаешь. Просто хотел уточнить базовую подготовку. О ваших делах с Бледновым наслышан,. Были сведения, что ты у него несколько операций планировал.
  Алексей пожал плечами - не выдержал.
  - Знаю про особый статус, что ты себе отвоевал, - усмехнулся Перс. - Знаю, что не особо тебя и слушали. Но неважно. Важно, что ты и в бригаде, по сути, сам планировал работу разведки. А потому хочу сказать тебе, капитан, одну важную вещь. У меня ты этим заниматься не будешь.
  Он изучающе ощупал взглядом глаза Алексея.
  - Ты только не обижайся, как в том фильме говорили, где "один важный вещь скажу", - добавил примирительно. - Просто у меня штаба, положенного по штатам ВС РФ, нет. Ну, по сути. А есть у меня хороший начальник штаба. Ну, заместитель по оперчасти. Планирует операции, выходы и так далее. И делает своё дело хорошо. А тебе хочу предложить должность зама по боевой. Вместо зама по вооружению. Или, вернее, - вместе. Проще говоря, натаскивать бойцов на правильную войну. Сказали, что ты это умеешь. И мне важно, чтобы вы дополняли друг друга, а не гасили. Понял меня?
  - Так точно, - ответил Кравченко.
  - Поясню ещё, - добавил командир. - Не тебе рассказывать, как и из чего вырастало наше ополчение. И как воевало. И до сих пор у нас, сам знаешь, - кто в лес, кто по дрова. Первый батальон прямо, остальные... кто направо, кто налево, кто назад, кто - вовсе решил в расположении остаться, ибо дела. То же и в штабах. И даже кураторы ситуацию улучшить... Ну, в общем, пока получается медленно и вообще не очень. Понятное дело: если даже дюжину батек Махно собрать в одном корпусе, они от этого вольницей страдать не перестанут. Которая в наших условиях, сам знаешь, сразу переходит в страдание хернёй...
  Алексей невольно вспомнил инцидент с Сан Санычем. А вообще-то: а тот ли самый пресловутый Штраус ли его завалил по приказу ли то ли Главы, то ли Москвы? Ни тому, ни другой гибель начштаба 4-й бригады - ни для чего. А вот собранные в одну военную структуру "батьки Махно" неизбежно обязаны начать выявлять крутизну одного относительно другого. Бэтмен был - или, вернее, обещал стать - крут. И его вполне могли захотеть превентивно вывести из борьбы. Из уже начавшейся борьбы...
  Н-да... А ведь - вариант...
  - Так вот я такого не хочу хотя бы на уровне своего батальона, - между тем продолжил Перс. - Про твою самостийность и отдельную войну всем известно. Куга, который Волков, начштаба, тоже себя не на помойке нашёл. Он вообще из казаков. Не из этих, кстати, местных милиционеров да сантехников, которым Лозицын кубанки на головы надел и "новым казацтвом" объявил. А из настоящих, из донских. Так что хоть тебя и уважаемые люди рекомендовали, но я разорвать вам батальон не дам! Понял, Буран?
  Алексей кивнул:
  - Я про Кугу слышал. Лично не знаком, но уважаю. А по убеждениям своим - вообще под каждым твоим словом подпишусь! И должность любую готов исполнять со всем своим старанием. И поверь, говорю не для того, чтобы, типа, заранее прогнуться. А по факту: меня как раз боёвка тянет больше, чем оперативка. У Бэтмена просто деваться было некуда, когда видел, как эти, как ты говоришь, "милиционеры и сантехники" операции боевые планируют. Как офицеру - больно было!..
  - Ладно, - ещё раз внимательно рассмотрев его глаза, помягчел Перс. - Познакомлю ещё вас. Посмотрю. А пока - проехали. Будем считать главный вопрос решённым. Поздравляю, товарищ капитан, с началом службы в отдельном разведывательном батальоне корпуса Народной милиции Луганской Народной Республики! Ну, а теперь... Коньяку по соточке за это?
  - Да куда ж я денусь! - с облегчением улыбнулся Алексей. - А после просил бы разрешения накрыть "вступительную" полянку для товарищей офицеров...
  Да и действительно, куда ему деваться, подумал он, вспоминая крайние два дня...
  
  * * *
  
  Эти двое на заброшенном блок-посту возле Самсоновки не могли не насторожить. Во-первых, отчего только двое. Во-вторых, что они тут делают, на морозе, в сгущающейся темноте длинного зимнего вечера? Можно предположить, что из-за случая с Бэтменом ввели усиление. Но опять же - отчего только двое? Да и появились как-то быстро - час назад, когда ехали к Изварино, здесь никого не было.
  Потому застращённый Митридатом Алексей на всякий случай переместил пистолет из кобуры в нишу между дверью и сиденьем. Движение правой руки к груди довольно хорошо можно контролировать через лобовое стекло. А вот за левой, которая вроде бы естественно тянется к ручке двери, если машину остановят и последует команда выйти, проследить тяжелее. Правда, тут нужно уметь так открыть дверь, чтобы правильно из неё вывалиться, не теряя директрисы на противника, - но этому как раз Кравченко учили.
  Он всё же надеялся, что впереди так, залётные какие-нибудь казачки. Вышли на нехитрый гаишный промысел. А на Мишкиной машине номера всё же не гражданские. И кстати, пропуск гэбэшный у него должен быть? А где?
  Но времени найти документ уже не хватило. "Казачки" или кто там они - явно приготовились "принять" запозднившегося водителя.
  Один повелительно махнул рукой. Без всякого жезла, кстати.
  Подошёл по-хозяйски, но глупо. Остановился возле открытого Алексеем окна водительской стороны, в то время как напарник его остался сзади машины.
  По камуфляжу не поймёшь, откуда парни, и шевронов не видно.
  - Куда едем в поздний час, что везём? - лениво осведомился "гаишник". В том, что самодеятельный, сомнений уже не было. - Документы на машину есть?
  Ну, это был совсем не по делу вопрос. Не Москва.
  - На номера обрати внимание, - холодно ответил Алексей, нащупывая левой рукой пистолет. - Не подлежит остановке и досмотру.
  - Не знаю я, что это за номера, - хмыкнув, протянул собеседник. - А кто надлежит осмотру на блок-посту, а кто нет, решаю тут я. Из машины выходим!
  И приподнял ствол автомата.
  Всё стало ясно окончательно. Как ни запутана силовая система в Луганской республике, как ни конкурируют в ней разные ведомства, но гэбэшные номера настоящие гаишники или те, кто их тут заменяет из комендатуры, знают прекрасно. И вести себя могут как угодно напряжённо, но никак не по-хамски. Чревато боком, как любит говорить Злой. К тому же - война.
  Дальше действовали только навыки, вколоченные в ЧОПе у Ященко.
  - Всё, командир! - поднимая правую руку, чтобы показать нечто среднее между исполнением команды "хенде хох" и демонстрацией полной безоружности, заюлил голосом Алексей. - Выхожу, документы в переднем кармане, не стреляй...
  "Казачок" успел ещё лишь победно усмехнуться, когда резко открывшаяся дверь машины толкнула его назад. Такой удар обычно сильным не получается, но дарит нападающему одну-две секунды. Настоящие гаишники его знают. Хотя ленивы тоже, черти, не соблюдают правил осторожности. Отчего и гибнут нередко в подобных ситуациях.
  Специалисты уровня Кравченко за одну-две секунды могут сделать многое. Выстрелить, например, в не успевающего среагировать второго "казачка", перекатиться вперёд, подсечь первого, который ещё ловил на скользкой дороге равновесие после удара дверью, выстрелить ему в ляжку, откатиться за капот машины, прикрывшись мотором.
  И затем скомандовать:
  - Оба - бросай оружие! Работает спецназ четвёртой бригады!
  Почему четвёртой? Он же из второй! А, Сан Саныч в четвёртой. Был. Хотя при чём тут он?
  А это ещё одно правило, которому неукоснительно следовали у Ященко: никогда не называй собственного имени. Потому как многие разные могут по тебе работать, и хорошо разыгранное удивление в ответ на вопрос: "Кравченко Алексей Александрович?" вполне может подарить опять-таки несколько спасительных секунд. Главное - в ответ не сказать пресловутое: "Нет, я Иванов Иван Иванович". Что-нибудь нужно совсем обычное. Типа, Сергеев или Семёнов.
  - Ты мне ногу прострелил! - обвинил Алексея старший пары подранков, держась за бедро.
  - Да ты что? - удивился Кравченко. - А щас прострелю голову, ежели автомат в сторону не отпихнёшь, - и недвусмысленно повёл стволом ко лбу пострадавшего.
  - Всё-о, - простонал тот. - Только не стреляй.
  Надо было узнать, что там со вторым. Что-то затих он подозрительно. Может и каверзу готовить. Стрелял ведь Алексей всё же второпях.
  Он осторожно выглянул из-под колеса. Нет, похоже, попал. И судя по неподвижности тела, куда-то всерьёз. Или же паренёк всё же думает о чём-то нехорошем.
  - Эй, второй, - позвал он. - Не изображай мне тут убитого. Автоматик от себя отпихнул быстренько, чтобы я видел. И пистолетик свой - тоже! Да, кстати! Касается всех! Непослушного укокошу на месте!
  Старший был под полным контролем Кравченко, и сам понимал это. Поэтому, подвывая, и держась одной рукой за рану, другой осторожно, двумя пальчиками, извлёк из кобуры ствол и пихнул его в сторону.
  - Опа! - удивился Алексей. - У кого же это ты ТТ отжал? Ну, ничего, теперь моим будет.
  - Мы от Зимина, - почему-то ответил раненый. - Он тебя найдёт.
  Алексей хмыкнул:
  - А вот этого я не стал бы на твоём месте говорить. Вот добью обоих и отволоку в "зелёнку". До весны под снегом погреетесь, а там найдёт сельский механизатор. И думаешь, кто-то будет заморачиваться с экспертизой, чьи это трупешники? Так и уйдёте двумя укропами...
  - Не убивай, - быстро проговорил оппонент. - Не подумавши сказал, прости.
  Ох, не любил Кравченко таких вот деятелей! Не в том даже дело, что трусом оказался "казачок". В том, что - падальщик. Готов грабить и убивать слабых, а встретив отпор от сильного, лебезит перед ним и раболепствует ради спасения своей никчёмной жизни.
  Он уже процентов на девяносто понял, с кем он имеет дело. Видимо, и впрямь залётные. Даже и от Зимина. А может, и просто шантрапа, которой тоже в количествах собралось на Луганщине. Прямо в этих местах, в Краснодоне. Подальше от фронта. Осталось только убедиться в этом окончательно. И, главное, выяснить, отчего они за ним охотились. Ещё ему и с этой стороны врагов не хватает? Или они тоже на уцелевших карателей из "Айдара" трудятся?
  Но сперва надо было нейтрализовать второго. Тот по-прежнему лежал неподвижной тушкой. Автомат, правда, откинул в сторону. То есть в сознании и понимании человек. Но почему молчит?
  - Эй, неразговорчивый! - позвал его Алексей. - Сюда ползи, если в состоянии. Не то выстрелю. Для гарантии безопасности.
  - Ты мне руку отстрелил, - стонущим голосом ответил "неразговорчивый". - Не смогу я доползти. Не стреляй, я не сопротивляюсь.
  - Раз можешь не орать, а молчать, значит, ничего я тебе не отстрелил, - наставительно ответил Кравченко. - Поцарапал, разве что.
  Он встал, сторожко - вдруг гад только прикидывается сильно раненым? - подошёл ко второму. Нет, попал грамотно. Ключицу парню перебил. Чем хорош ПМ. АК или Стечкин с такого расстояния ключицу ему просто вынес бы! Не говоря о ТТ.
  Кстати, о ТТ.
  Он общупал раненого на предмет другого оружия, извлёк штык-нож. Стыдоба! Вот тоже голь-моль перекатная, по дорогам разбойничать собралась.
  Затем, ухватив за шиворот, отволок его к первому. Конечно, парень вполне мог бы идти и сам, но нечего его выводить из шока раньше времени. Потом взял за шиворот уже обоих и потащил их к обочине. Хорошо, что подледенило за эти дни, нетрудно стаскивать с дороги два тела. Но ноги скользят, что досадно.
  Тела хныкали и пытались сопротивляться. Видать, вправду решили, что он их сейчас кончит. Но пара несильных ударов по раненым частям тела успокоила злодеев. Такое нередко бывает, знал Кравченко: перспектива смерти всегда кажется отдалённой, даже тому, кого допрашивают в полевых условиях. Вернее, надежда заставляет верить. А вот боль - она конкретна. Она здесь и сейчас. Потому и пойманные в деле, в бою диверсанты почти всегда раскалываются и говорят всё. Даже зная, умом зная, опытом своим спецназерским, что в живых их никто оставлять не будет.
  Но боль конкретна.
  А вести допросы в полевых условиях Алексея тоже учили. Так что не прошло и пяти минут, как он знал, что не ошиблась его интуиция. Да, ребята вышли на дорогу, чтобы, как это называется на языке Уголовного кодекса, просто поразбойничать. Нападение в целях хищения чужого имущества, совершённое с применением насилия или угрозой его применения. Да, ребята действительно Зиминские, но тут недавно, не во всё въехали. Потому ошиблись в определении, кто сейчас перед ними оказался. Нет, зашли из России. Со Ставрополья. Нет, гаишниками не были, но много раз видели, как те работают. Да, решили немного срубить бабла. Нет, не в первый раз на дороге встали, второй, но не больше, клянёмся.
  И главное: нет, мы на вас не охотились. Мы вас впервые видим, никакого задания не получали! Нет, не с укропами! Нет, никакого "Айдара"! Нет, мы вообще за ЛНР пришли воевать!
  Машины тут что, вовсе не ездят? Так и остаются они втроём на дороге. Хотя - темно уже. Комендантский час.
  И что с этими ушлёпками делать? Даже не бойцы. Точно, охлопье, которое вышло приподняться на дороге. Неплохо, кстати, придумали: по нынешнему времени возвращение блок-поста никого не удивит. Значит, граждане останавливаются, досматриваются, добровольно лишаются части имущества. А потом рассказывают всякие вещи про луганских бандитов, захвативших власть в области.
  Ненавижу! Слизняки, блин!
  Другого чувства у Алексея не было.
  И что с ними делать? Из зиминских он не знал никого. Вызывать комендатуру? Местную? Глупо, да и не в его нынешнем положении. К тому же Мишка рассказывал пару недель назад, как тут местные ребятишки аж танки вывели, чтобы отбить склады своей контрабанды, захваченные спецназом официальных властей. Неучтённые танки!
  Ещё кого звать? Комендатуру из Луганска? Тоже смотря на кого нарвёшься...
  В общем, ребятишки, придётся мне тут стать для вас и законом, и судьёй. Как при Сталине, если офицер пристрелит бандита. Ещё и благодарили.
  Он поднялся на ноги. Тронул легонько старшего носком ботинка по рёбрам:
  - Быстро оба перевернулись на живот!
  Старший заворочался, меся снег здоровой ногою. Второй заныл, заканючил что-то, тихо и жалобно.
  - Не бойтесь, живы останетесь, - успокоил их Алексей.
  После чего дождался, когда они примут веленную позу, и выстрелил два раза.
  По ягодицам.
  - Перевязывайтесь, - сказал он в ответ на вскрики. - Кровью истечёте. Автоматы свои найдёте через двести метров в "зелёнке". Там же мобилы ваши будут.
  И уехал.
  
  * * *
  
  Магазины от автоматов он оставил себе. Мало ли что, доковыляют ребята на страхе да на адреналине. А там стрельнут в кого, не дай Бог. Чтобы машину отнять да в больничку кинуться.
  Впрочем, вряд ли. Мобилы-то он им оставил - не зверь же. Так что вызванивают они сейчас своих, молят эвакуировать их на базу. Больничка в Краснодоне есть, и не одна. Не помрут. А помрут - не жалко. Но ежели выживут, долго будут помнить, что нельзя обижать гражданских на войне. В особенности тех, кого сам же вызвался защищать. И вообще, грабить, разбойничать - нехорошо.
  - Вот, Костян, принимай агрегат, - сказал он в Луганске гэбэшному водителю. - Сдаю в целости и сохранности. Разве что дверца левая может быть помята.
  - А что такое? - забеспокоился Костя.
  - Да пришлось тут, понимаешь, одного на дороге двинуть. Проезжать мешал.
  И в ответ на заинтересованное "А ну-ка!" поведал о приключении на дороге. Оно и на пользу - таким образом, получается, доложился "кому надо" о происшествии в отсутствие Мишки, Тоже невредно, ежели история получит продолжение. Рапорт-то Костян напишет по-любому, законы у них такие.
  О сделанном он, впрочем, не жалел в любом случае.
  - Да, говорил мне Михал Вадимыч, что ты отмороженным бываешь. Но чтобы контрольный в жопу делать - это, блин... - покачав головою, подвёл резюме Константин. - Это ж ты им тазовые кости раздробил. Они там от одной кровопотери помрут. Если не уже...
  Жалости, впрочем, в его голосе не было. Он был профессионалом, и он был на войне. Просто констатировал факт.
  - Да, ладно, что ты меня за зверя держишь, - попрекнул его Алексей. - Там летальность - только двадцать процентов. А я им легонько, по касательной. Только в мышцу. Чтобы сидеть долго не могли, да след чтобы остался. На память о неправильно и потому мучительно прожитом дне.
  Водитель посмотрел на него с весёлым остолбенением, потом захохотал:
  - Блин, ну ты даёшь! Гуманист, итить! Мужикам расскажу - упрутся со смеху! Контрольно-поучительный в жопу - это сила! Это действительно - новое слово в науке и технике!
  - Но ты имей в виду, что номер они могли срисовать, - предостерёг Алексей. - Может, не запомнили от стресса. А может и зафиксировали. Так что ежели зиминские на тебя будут гнать, на меня их отправляй.
  - Да ла-адно! - махнул рукой собеседник. - У Зимина сейчас и так положение тяжёлое после того наезда. Ну, в декабре, с пограничниками. Теперь ещё с нашим ведомством в такой ситуации связываться ему - вилы. Да к тому ж на ровном месте, из-за двух дубаков, которые рамсы на дороге попутали... Скорее всего, добавит он козлам тем ещё по контрольному. Только не в жопу, а как бы не в голову. Чтобы сказать при случае: дескать, ничего не было, ничего не знаю...
  Да, тоже поворот, внутренне согласился с ним Алексей.
  - Ладно, - Костя снова махнул рукой. - Давай, отвезу тебя, куда там надо. Михал Вадимыч звонил, велел до Будённого добросить. А то день у тебя нынче не задался, - хохотнул. - Пока сам доберёшься - завтра полгорода сесть ровно не смогут... А дверь - хрен с ней. Не сильно и помята. Подрихтуют ребята.
  
  * * *
  
  Настя встретила его не сильно приветливо.
  - Что опять стряслось? Только собралась отдохнуть денёк. А тут начальник звонит, орёт, как подорванный, требует срочно досье ему на Бледнова собрать. Всё, что только было о нём в печати. Потом, не дождавшись конца работы, снова звонит, кричит, чтобы уже присылала, что есть, потому что он срочно в Москву улетает. Еле уговорила, чтобы дал доработать, пока он в дороге будет. Потом ещё звонит, опять орёт, велит тебя на ночь разместить. Приказывает! Вы там что, Новый год не допраздновали? Или кого пристрелили на радостях, а теперь от правосудия прячетесь? Так имей в виду - я с вами на подвал не хочу!
  - А ты что, ничего не знаешь? - удивился Алексей, ставя звякнувший пакет на пол. По дороге он завернул в магазин, где купил коньячка, хорошего вина для Насти, конфет, нарезки. Не пьянства ради, как говорится, но нынешний долгий день уже прямо в ногах валялся, требуя загасить его соточкой коньячка. Или двумя. Потом подумал и на всякий случай взял ещё текилки. Дорогая, зараза, за двести грин - так и не привык снова называть украинские деньги гривнями, - но было ощущение, что и это нужно будет.
  - Нет, что я должна знать? - пожала плечами Настя. - Я же его сегодня и не видела. Я вообще спала, как Злой твой ушёл, - она со значением, хоть и мельком бросила взгляд прямо в глаза Алексею. - А тут крик, суета, всё пропало, клиент... хм, приезжает...
  Да, сурово у них там в гэбухе поставлено. Ближайший сотрудник не знает о таких делах, что случились сегодня! Впрочем, у Ященко было так же. Каждый должен знать не более того, что велено уровнем компетенции.
  Хотя, запоздало понял Кравченко, мысленно разворачивая обратно киноленту этого бесконечного дня, в республике вообще ещё никто не знает, что произошло. Ну, кроме тех, кто причастен. И руководства. Да он и сам не знал бы, ежели бы не Мишкина чуйка, которая заставила того вытащить друга в "Бочку". А заодно спасти ему жизнь. Ибо не позвони Митридат столь вовремя, то так и лежали бы они с Иркой в постели. Покуда не прилетела бы граната скоротать с ними новогодний досуг...
  - Ну, что молчишь? - уже встревоженно прервала Настя затянувшуюся паузу. - Случилось - что?
  Алексей покатал желваки на скулах. Имеет ли он право говорить, коли Митридат сам не рассказал? Она же его сотрудница. А, один чёрт, завтра все всё узнают. Или не всё. Но узнают. А завтра, можно сказать, уже наступило. Будем надеяться, что до утра по крайней мере до этой квартиры ничего не докатится. Вот только каким оно будет, это утро?
  - Случилось, Настюш, - вздохнул он. - Бэтмена сегодня убили...
  - Упп, - сказала Настя и поднесла кулак ко рту.
  - Как произошло? - поразмыслив, спросила она.
  - Ладно бы на боевых, - скривил лицо Алексей. - Но его грохнули возле Лутугино. Прямо в машине. И, похоже, не укры...
  Анастасия наклонила голову, потёрла ладонью лоб.
  - Тыц-тыц-тыц, - произнесла она негромко. - Не укры...
  Подумав ещё какое-то время, в течение которого позабытый ею гость переминался у порога, девушка сказала:
  - Всё понимаю, кроме того, для чего ты тут. Защищать меня Митридат, что ли попросил, пока сам умотал? Так я мышка серенькая, никому не нужная. И постель у меня тут, между прочим, одна. А ты у нас человек женатый, на тебя не рассчитана. Сидел бы уж ты дома...
  Алексей развёл руками. Вообще говоря, он даже не подумал о такой трактовке своего визита - дать защиту Мишкиной сотруднице. Хотя... В эту ночь, исход которой может обернуться самым причудливым образом...
  - Нет у меня больше дома, Настёна, - вздохнул он опять. - Взорвали мне квартиру. Пульнули гранатой в окошко...
  Любопытно было смотреть, как у девушки одновременно раскрывались глаза и рот.
  - Ладно, пошли на кухню, - после некоторой паузы скомандовала Анастасия. - Небось, голодный? У меня там салатик есть. И колбаска. Я...
  - Да я тут взял с собой, - неловко, как обычно в таких ситуациях, пробормотал Алексей.
  А ведь красивая же девка, снова восхитился он. Ладная, вся какая-то приточенная и приталенная. Лицо милое, хотя и не без шалинки, особенно в уголках рта. Жаль, слишком самостоятельная. Тяжело такой мужа сыскать. Не мужика - эти-то слетаются сами, сколько раз замечал. А вот мужа...
  Присели за стол, накатили по первой. Коньяк прошёл как сквозь дырку в полу. И с таким же эффектом.
  - Дай-ка я, Настёна, вторую сразу накачу, - утвердительно извинился Алексей. - Не алкоголизма ради, а снятия стресса для...
  Никакого стресса он на самом деле не чувствовал. Но вот напряжение и ожидание чего-то плохого снять хотелось, да.
  Вот только коньяк в этом помогать отказывался. "Надо было с текилы начать", - запоздало ругнулся Кравченко.
  А тут ещё Настя словно решила его добить.
  - А чего ты к Ирке-то не поехал? - спросила она. - Нет, не думай, я тебя не гоню, просто интересно. Поссорились, что ли?
  - Да нет, не поссорились, - проговорил он после паузы, посвящённой разлитию ещё по одной. Девушка, впрочем, от своей доли отказалась. - В больнице Ирка. Ранило её. Прямо там, в квартире, и ранило. Не успела вовремя выйти.
  И он, почему-то ощущая злость на себя, стал пересказывать подруге - она же друг, верно? - всё, что происходило сегодня вокруг него. Как позвонил Мишка, огорошил известием о гибели Сан Саныча. Как потом ещё больше огорошил предположением, что Буран может оказаться в одной компании с безвременно погибшим. Потому что дружил с ним. Как потом это предположение подтвердилось самым верным способом - гранатой в окно. Как придавило его известие, что вместо него в квартире граната нашла его подругу - слава Богу, что жива осталась. Как со значением смотрели на него милицейские, прокурорские и комендантские. Как врачи не дали увидеться с Ириной и даже отказались передать ей мобилу. И та теперь, придя в себя, небось думает, что её все бросили. Как сам окончательно понял, когда отвозил Мишку, что Бэтмена не Глава заказал и ни кто-либо ещё, а свои. Скорее всего, военные, которым как раз в армии такие как Бэтмен и не нужны. Как на нервах едва не убил на хрен двух вонючих козлов, вышедших поразбойничать на большую дорогу.
  И как он - если честно-честно! - страшится завтрашнего дня, когда известие об убийстве Бэтмена выйдет наружу, и как бы не дошло до гражданской войны на радость укропам. И как он ждёт этого завтрашнего дня, чтобы узнать, наконец, кто так нагло открыл на него охоту...
  Короткий получился рассказ, что уж там. На две рюмочки. Коньяк демонстративно продолжал держать руки в карманах, отказываясь делать свою работу. Надо бы выпить ещё. В то же время ужасно не хотелось выглядеть перед Настей раздавленным хлюпиком, ищущим утешения в спиртном. Может, хлобыстнуть сразу стакан - пошло бы дело. Можно было бы расслабиться. И продолжить общение в самодеятельном уюте нетрудного опьянения. А сейчас лишь нарастала внутри злость и пустота. Эх, Настя, хороший ты человек, понимающий. Жалко, что не мой...
  А потом коньяк кончился. Как-то сразу. Скончался, сволочь, так и не исполнив своего долга. И наконец-то стало можно перейти к вожделенной текиле.
  Не та, конечно, тут была текила, что он пил как-то с однокашником своим по прозвищу Боцман, встретившись с ним случайно в Москве. Тот был спец по этому напитку. Уйдя на гражданку, устроился безопасником в какую-то фирму, которая имела дело с латиносами. Бывал и в Мексике. Так что встречу назначил в ресторанчике, где, по его словам, точно подавали подлинную мексиканскую водку. Название её Алексей забыл, но твёрдо запомнил из рассказа товарища, что настаивают её на каких-то местных древесных червячках. Ничего оказались червяки, надо признать.
  Луганская текила тоже оказалась ничего. Во всяком случае, отпустило наконец-то. Сразу после того, как первая порция растворилась в желудке. Даже и захорошело - коньяк, видно, просто ждал подружку.
  Алексей освобождённо посмотрел на Анастасию. Та стала совсем уютной в лёгкой хмари хмельного мозга.
  - Ну, и как тебе мой Злой? - вспомнил он вдруг её подколку при входе.
  Не то чтобы он ревность ощущал... Хотя и её тоже. Все мужчины ощущают оттенок ревности, когда узнают, что с другим водится женщина, которая могла бы быть... В общем, упущенная по каким-то причинам.
  Но поскольку Настя была своя... Он в какой-то мере сочувствовал ей: красивая, в самом соку девка всё продолжает поиски своего мужика, такого, чтобы на всю жизнь. И не находит.
  - Гад он, - отчего-то вспыхнула девушка. - Как и все вы, мужики. Утром встал, поцеловал и ушёл. Вроде как долг исполнил и свободен...
  - Это я ему приказал, - ответил Лёшка. И лишь по удивлённым глазам Насти понял, что сглупил.
  - Э-э... не в смысле этого...
  Он прикрылся от прыгнувших к лицу растопыренных пальчиков с выкрашенными в кровавое коготками.
  - В смысле, велел ему к девяти быть в подразделении, - поправился Алексей. - За безобразиями наблюдать и дисциплину пресекать. Как заместителю. Новый год всё же.
  - Скотина, - без выражения констатировала Настя. - Опять переступил через девушкино счастье.
  - Чегой-то - опять? - возмутился Кравченко. - Я за твоим счастьем блюду.
  Что сказал, сам не понял.
  - Ну да, - скептически усмехнулась Настя. - А как девушку без секса оставлять - так первый...
  - Так ты ж шпионка, - отбоярился Алексей. - С крепким телом. Я тебе тогда не доверял.
  - Ага, "медовая ловушка", помню, - снова усмехнулась девушка. Это Кравченко проболтался ей в "Бочке" во время каких-то посиделок об истинных причинах тогдашнего своего мужественного, но... кажется, глупого поступка. - А теперь, значит, доверяешь?
  - Так ты ж шпионка, - повторил он. - Кто такой Мата Хари доверится - дня не проживёт.
  И после паузы добавил:
  - Но спину я бы тебе подставил.
  - Ах, скажите, какой благородный рыцарь появился, - протянула Настя. - Спину свою он мною прикрыл бы... Да чё у тебя узнавать-то? Для чего тебе "ловушки" расставлять? Ты только прикинь мой гордый рапорт: собственным телом завербовала аж целого ополченца! Теперь он нам расскажет про самые тайные секреты своего взвода!
  Он был вынужден приобнять её. Чисто дружески, конечно. Разговор на эту тему был не первый, но Настя как-то опять серьёзно возмущалась.
  - Не надо грязи, гражданка, - промурлыкал он, гладя её по голове. - Я аж целый капитан. Я знаю за роту!
  Анастасия выскользнула из-под его руки.
  - Ты давай тут шарм свой не распускай, - приказала она. - Нам ещё с тобой в одной постели спать. А я девушка не железная. Не то, что ты. Ж-женатый человек...
  И отвернулась.
  - И вообще пора спать, - проговорила она в окно. - Иди, мойся, или чего там тебе надо. Полотенце там висит.
  Самостоятельная не железная девушка. Самостоятельный котёнок.
  Алексей ощутил мгновенный укол нежности к ней.
  "Но после ничего исправить нельзя..." - прозвучала в мозгу припевочка из любимой в детстве песни. У него вон Ирка. Раненая. За которую он в ответе. И потом, он действительно женатый человек...
  В его мозгу и сердце Светлана под сомнение не ставилась, несмотря ни на какие военно-половые связи. При всех Иркиных достоинствах и он, и она понимали, что между ними не может быть ничего более простых физиологических отношений. Ну, тяжело взрослому мужику долго быть без секса. Закон природы. Не в кулак же ему ходить? Ну, а одинокой женщине в нынешнем Луганске тоже тяжело. Так что отношения с Иркой нельзя даже рассматривать как супружескую измену. Так, взаимное снижение уровня половых гормонов...
  Никогда она не казалась большим, нежели просто военно-полевая подруга. Нет, со своими чувствами, конечно, - не собачки всё ж, и не киски. Со своими обязательствами, дружбой, участием. Но - даже не приключение. Взаимовыгодная связь - так, что ли? Да нет, тоже подленько. Дружба, так всё же точнее. Просто дружба между взрослыми мужчиной и женщиной. В которую постель входит так же органично, как пиво, банька и рыбалка между друзьями-мужчинами. Особенно, если жена не под боком, а где-то в другом мире и в другой жизни.
  А с Настей другое. С ней секса быть не может. Потому как он не мог относиться к ней как просто к походно-полевой жене. Тут такая опасная грань, на которой всё балансирует... Тут и дружба с её шефом, и дружба с ней самой, и тяга к ней, мужская тяга к красивой женщине, и те же - не отнять же! - шпионские игры под присмотром самого ЦК, и... И просто банальная человеческая симпатия. И даже ревность - что ни говори, но с Мишкиной квартиры вчера он поспешил драпануть с Иркой в том числе и потому, что неприятно было смотреть, как этот "свободный котёнок" обжимается с Юркой Злым... Тоже родным человеком.
  Так размышлял он о том, о сём в расслабленной нетрезвой умственной неге, уже стоя под душем, когда ощутил приток прохладного воздуха и услышал щелчок замка закрываемой двери. Выглянул из-за пластиковой занавески.
  Настя.
  И раздевается.
  Та сердито посмотрела на него:
  - Ты давай не подглядывай тут! Делай своё дело. У меня просто привычка чистить зубы по вечерам, а ты тут застрял. Одна маята с вами, с мужиками...
  - Много ты знаешь про мужиков, - на автомате отпарировал Алексей, быстро смывая пену.
  - Да уж побольше тебя, - неясно ответила Настя, включая воду в умывальнике.
  - Это как?
  - Ты мойся давай, капитан любознательный! - рассерженно скомандовала девушка. - А то занял тут ванную, прохода от него нет!
  Опытное ухо, впрочем, различило бы фальшивинку в сердитости её тона. У капитана разведки Кравченко ухо было опытное. По службе положено.
  - И всё же? - поинтересовался он, откидывая занавеску и протягивая руку за полотенцем. Не Настиным, своим. Купил в том же универсаме, вместе с другими "мыльно-рыльными" взамен тех, что остались в разворошённой взрывом квартире.
  Из зеркала за ним следили Настины глаза. Ну, конечно, злости в них не было совершенно. Да и вся мордашка с торчащей изо рта зубной щёткой была скорее уморительной, нежели сердитой. Во всяком случае, на взгляд любознательного капитана Кравченко.
  - Щас пояшню, - помычала мордашка в зеркале. - Вот тебя мужики трахали?
  Алексей возмущённо хрюкнул. Не ожидал.
  - Во-от, - наставительно протянуло зеркало. - А меня трахали. А от тебя эта сторона жизни осталась скрытой. Так кто из нас лучше в мужиках разбирается?
  И зубная щётка снова пришла в движение.
  Лёшка расхохотался. И напряжение как-то само растворилось.
  Маленькое, для лица, полотенце не могло, конечно, обернуться вокруг бёдер. Так что пришлось Алексею вылезать из ванной совсем неглиже.
  Из зеркала внимательно наблюдали за ним.
  Ах, как хороша! Фигурка точёной шахматной пешки, аккуратная попка, трогательные позвоночки, шейка, приоткрытая переброшенными на грудь волосами! Вот наделил же Господь женщин богатством! Так бы и любовался часами... если бы тот же Господь зловредно не наделил мужчин неодолимым желанием немедленно этим богатством овладеть!
  Глазки в зеркале тут же скакнули вниз. Алексей поспешно отвернулся. За спиной послышался сдавленный смех. Ах ты, чертовка!
  Он шагнул к ней.
  Нет, ну что вы, она была достаточно опытной женщиной, чтобы не обратить на это внимания. Она и не обратила. Она просто изящно наклонилась и стала полоскать рот.
  А у него ощущение стеснения от того, что происходит внизу сразу заместилось чувством правильности набирающего силу процесса.
  Этого нельзя делать, запоздало прошелестело в сознании. Подло по отношению к Ирке. И вообще - всё решено. И ничего исправить нельзя...
  Руки сознания не послушались и легли на гитарную талию.
  Анастасия обернулась. Глаза её с облегчением и требовательно искали что-то в его глазах. И что-то нужное, видно, нашли. Руки девушки обвили его шею, а сама она всем телом подалась ему навстречу.
  "Там шпионки с крепким телом..." - безнадёжно пискнул разум.
  Его больше никто не слушал. Алексей, не поворачиваясь, нащупал ручку двери, повернул её. Затем подхватил Настю на руки и понёс в комнату.
  - Ой, как долго я этого ждала, - прошептала девушка.
  А затем... Затем пало безумие...
  
  * * *
  
  Такого с ним не случалось ещё никогда.
  В общем, Алексей был в сексе довольно рассудочен. Не расчётлив, нет. Были в его жизни достаточно глупые эпизоды в этой области. Просто он всегда контролировал себя во время соитий. Пару раз, правда, Светка его завела до такой степени, что даже кончив он продолжал входить и входить в неё, покуда не кончал во второй раз. Но в целом он вполне понимал, что его задача как мужчины - дать оргазм женщине, да лучше не один. А самому получить своё удовольствие разок в конце. Природа, куда против неё. Так что надо успеть сотворить всякое разное для партнёрши, покуда не пришёл твой окончательный лесник и не пресёк торжество разврата.
  Но теперь было всё иначе. Он впервые в жизни по-настоящему улетел. В космос или куда ещё. Во всяком случае, пространство, куда он вознёсся, было исполнено то ли звёзд, то ли искр, и они словно качались на волнах, вздымаемых каждым его движением в женщине. Впрочем, этих движений он тоже не осознавал и не контролировал. Он просто сам подлетал на этих волнах к этим искрам-звёздам, а они всё сбегались и сбегались к нему, окружая всё более плотным роем. И этот рой вместе с ним прыгал на волнах, всё ускоряя и ускоряя вместе с ними темп прыжков. И когда казалось, что быстрее и плотнее уже некуда, -
  - звёздное пространство лопнуло и рассыпалось крутящимися осколками... -
  освободив новое, следующее за ним, для того, чтобы
  человек -
  в него -
  извергся.
  И снова.
  И снова.
  И сно-ов-ва-а...
  Так, должно быть, создаются вселенные...
  ...Оказавшись снова на Земле, Алексей услышал не крик, а буквально вой Насти. Испугавшись, он было отстранился, приподнимаясь на руках. Но она из всех сил обхватила его ногами и руками, не отпуская. Словно впихивая его в себя. И он снова обнял её, стремясь выжать из себя всё возможное...
  - Ты гад, - тихо прошептала Настя, когда они немного отдышались. - Ты женоненавистник. Ты столько времени издевался надо мною, лишая такого счастья...
  Он захотел обнять и поцеловать её, но она уклонилась.
  - Лёшечка, ты только не трогай меня пока. Меня до сих пор током бьёт от твоих прикосновений...
  Потом засмеялась тихонько.
  - Я даже не подозревала, что бывает так хорошо. Я просто куда-то отлетела...
  - И я, - хрипло сказал Алексей.
  Ах, как полно и счастливо вздохнулось им обоим!
  Потом она выбралась из постели, как-то стараясь поуже держать ноги, пошла в ванную. Пошумела душем, позвякала какими-то своими склянками. Лёшка лежал счастливый и умиротворённый. И несколько удивлённый: что это такое было с ним только что? В какие миры он улетал?
  Настя вернулась, легла, притулилась к нему всем телом, обняла.
  - Ты гигант, - сказал она. - Надул меня, как мячик. Если ты с Иркой творишь то же самое, то понимаю, почему она на тебя смотрит преданной кошкой...
  А вот этого говорить не стоило. И особенно не стоило произносить слова "преданная". Как-то теперь оно в этих обстоятельствах приобрело второй смысл...
  Настя сама почувствовала появившееся напряжение.
  - Прости, - торопливо сказал она. - Я не то...
  Потом вздохнула и продолжила:
  - Завтра всё будет по-старому. Как будто ничего не было. Ничего, ничего, ничего, - с ожесточением повторила Анастасия. - Ни словом, ни взглядом... Просто одну ночь, ладно? Эту ночь... подари мне...
  Он поцеловал её. Нежно, как только мог.
  Ничего не будет по-старому. Это он знал точно. Но как теперь оно всё будет - это непонятно.
  Лучше бы он тогда, в тот раз, не ерепенился, а нормально с нею... Когда она была просто одной из встреченных девушек. А не этой Настей. Не вот этой Настей, в которую он, оказывается, втайне от самого себя был влюблён.
  И случилось бы по её правилу: с кем она переспала, с тем и расстаётся. А теперь, когда эта влюблённость прорвалась, - теперь что делать? А если правило снова подтвердится? Он же этого не хочет! Но и нельзя ему не подтверждаться, этому дурацкому правилу! Потому что тогда вообще непонятно, что делать!
  Настя положила голову ему на грудь.
  Ей тоже вспомнилось прошлое:
  - Знаешь, я на тебя очень обиделась тогда... Ну, когда ты пренебрёг мною. Главное - ведь уже почти вошёл, я же чувствовала уже дружка твоего почти что в себе! И тут раз - облом-с! "Верный семьянин"! Вот же принёс чёрт! А мне просто хотелось, ах, такого красавчика!
  Она тихонько рассмеялась.
  - А он, типа: "Вылезай из койки, пойдём лучше пить!". Военный, думаю, ему бы водки - и бабы не надо! А ты вон какой оказался...
  - Какой? - на автомате спросил Алексей.
  - Да вот такой! - логично ответила девушка. - Трусишка!
  - Не понял...
  - Какая "медовая ловушка", родной ты мой? Кто же тебя завербует через это дело? Да я тебе сама все тайны готова открыть! Чтобы ты только снова меня взял и оттрахал!
  Алексей прокашлялся.
  - Знаешь...
  Хрипло получилось.
  - Я, честно говоря, и сам в первый раз так. Обычно-то знаешь, как оно... Больше стараешься женщину довести... до... А потом - раз, и всё... А тут... Как будто улетел... Коньяк с текилою - страшное дело!
  - Мастерство не пропьёшь, - хихикнула Анастасия. - Вот именно, что ты - стараешься. И потому у нас, девочек, всё ужасно хорошо получается. Эх, не будь ты женат...
  Она вздохнула длинно.
  Да, твою императорскую гвардию, женат! И больше ничего исправить нельзя...
  - Эй, ты куда там полезла?
  
  Глава 8
  
  Примерно в то же время, на другом конце города, в одном из частных домиков в Каменнобродском районе тоже происходила встреча.
  - Он ушёл, - констатировал мужчина с мелкими чертами лица, который, среди прочего, был известен в луганской комендатуре под позывным Джерри. Майор Андрей Овинник, как его звали на самом деле, этого прозвища не любил. Но тут уж ничего не поделаешь - первый позывной, Мышак, он не любил ещё больше. Но что поделать - черты лица у него действительно мелкие, да и ростом невелик. И повадками суетлив. А в военной среде как на зоне - прицепится прозвище, не оторвёшь. Удалось лишь в качестве официального, так сказать, позывного внедрить более душеприятную версию - тот же мышак, но уже ловкий, хитрый и успешливый.
  Собственно, так оно и выходит - ибо знали бы сослуживцы в комендатуре про вторую, потайную работу дружелюбного и улыбчивого Джерри...
  - Точно знаешь? - осведомился другой участник посиделки, крупный, дородный и абсолютно лысый. Забавно, что фамилия его при этом была - Чупрына. - Фагот не мог ошибиться. Видел, как за занавесками двигалась тень.
  - Точно знаю, - заверил первый. - Телефон его живой остался. Хозяйка по нему пыталась пробиться. Он не отвечал, но гудки были длинные.
  - Дык...
  - Но не в том главное. Лиса моя, из комендатуры, передала - живой он. Не было его в квартире. А была там баба его. Она, видать, и мелькала перед Фаготом твоим. А он повёлся, дешёвка...
  - Что, объект наш бабу свою подставил?
  - Откуда я знаю! - рыкнул мелколицый, который за крайние три - уже четыре, с Минского перемирия! - месяца завёл в комендатуре что-то вроде небольшой сети собственных агентов, между прочим прикрывавшей и торговлю наркотиками, а потому хитро взаимодействующей с "той" стороной через третьего участника сходки. Он же хозяин дома по фамилии Мироненко и по кличке, соответственно, Мирон. - Я с ним водку не пил и об том не спрашивал. Может, похмелиться пошёл, а бабу оставил дома. С хера бы ему было бабу подставлять! Он же не знал об нашей операции! О ней нас четверо только и знало... Ну, пятеро, если брать мужика этого твоего, который провёл Фагота в МТС. И что?
  Помолчали, катая ситуацию в мозгах.
  Третий - тот самый хозяин дома, типично южнорусской внешности человек с суетливыми, чуть навыкате глазами - разлил по стаканам самогонку. Как он заверил за полчаса до этого, - "першого класу напий, мати моя в сели готуе, вид бабци ще рецепт". По-русски - точнее, на распространённом на Донбассе суржике - он изъяснялся вполне свободно. Но когда тема разговора касалась села, то неосознанно переходил на украинскую речь. В его селе - а был он с недалёкой Полтавщины - разговаривали только на ней. И мальчонка был не виноват, что батька когда-то прельстился посулами зазывальщиков и поехал за длинным, хоть и тяжким шахтёрским рублём сюда, на Донбасс. Но сейчас он жил в шахтёрском рабочем русском крае, оставаясь в душе настоящим украинским селюком. Детские скрепы в характере у людей обычно самые крепкие, да...
  Он и был, собственно, главным на этом совещании. Потому что находился на роли главного связного между командованием карательного батальона "Айдар" и местным украинским "сопротивлением" - как его называли участники.
  Он был не один такой в Луганске, этот любитель бабкиного самогона. Вели свою тихую работу также резиденты и от "Правого сектора", и от национальной гвардии, и от СБУ. Особенно от СБУ. Не говоря уже про людей Евграфова, бывшего (и в значительной мере сохранившего позиции) главного олигарха Луганской области, по сути - её господина.
  Но про других резидентов хозяин дома не знал, да и было оно ему ни к чему. Знал, правда, как многие, что немало бывших (а возможно, и настоящих) людей Евграфова окопались в самых верхах руководства ЛНР, хотя эти связи тщательно ими скрывались. Собственно, про фигуранта нынешнего основные данные от них и просочились. И через журналистов.
  Сначала некие отзвуки о самом существовании мстителя по прозвищу Буран долетели через итальянских репортёров, благодаря подобной личной пресс-службе получивших доступ к Бледнову и его окружению. Сам Буран к тому времени, правда, от Бледнова ушёл в Корпус, и на него прямо итальянцам выйти не удалось. С главой пресс-службы, человеком с лицом выжиги и ухватками "эффективного менеджера", бледновский друг отношений избегал, номера телефона своего, естественно, не оставил, а у Сан Саныча его спросить побоялись. Так что репортёры удовлетворились любопытной картинкой нравов гражданской войны - с вендеттой, прямо как в Италии давних времён. Тем более что о праведном карателе убийц своего отца в бледновской банде рассказывали с охотой.
  К тому же те итальянцы с "Айдаром" были не связаны, потому тему прорабатывать глубоко не стали, и сколько-нибудь удовлетворительной конкретики с них получить не удалось.
  Далее действовать пришлось через Северодонецк, где обреталось немало людей из окружения Евграфова. А у тех, соответственно, были информаторы в аппарате руководства ЛНР. Один из них, в частности, тоже из пресс-службы. Только на сей раз - из Народного совета. Как уж ему удалось увидеть секретные списки награждённых за летние бои - Бог весть. Хотя, с другой стороны, это, наверное, естественно - для работника-то пресс-службы. Факт, что в них фигурировал недавно переведённый от Бэтмена во вторую бригаду капитан. То есть скорее всего именно про него и рассказывали итальянцы.
  Остальное было делом времени и техники. Среди луганских бандитов (если не юлить, а называть вещи своими именами) удалось найти и заинтересовать людей, что контролировали квартирный бизнес. Те нашли среди хозяев таких, кто сдавал квартиры офицерам ополченцев. Путём тщательного перебора вышли на некую Анну, жилец которой был по всем приметам похож на Бурана. Оставалось его только исполнить. И вот - осечка!
  Подобраться к самому фигуранту в расположении его части оказалось практически невозможно. В городе он появлялся нечасто, и о его маршрутах здесь заранее прознать тоже не получалось. Не будешь же в его подъезде сутками торчать, ожидаючи! Только внимание людей на исполнителя обращать. А время военное, потому люди вокруг нервные, подозрительные. Вызовут комендатуру, та пришьёт теракт против офицера вооружённых сил республики, признают участником диверсионно-разведывательной группы - и здравствуй, подвал! Ненадолго, впрочем. До расстрела. И тому ещё порадуешься - вон, у казачков, по слухам, патроны зря не тратят, а отправляют членов ДРГ поплавать в пруду или озерце, поискать выход из-подо льда...
  Нет, хозяин уже высказал своим гостям всё, что он думал про такой экзотический вид исполнения приговора как расстрел из гранатомёта. Даже в лучшем случае гарантии не очень надёжные - человека может просто ранить. Или он, как в этом случае, по какой-то случайной причине уйдёт из квартиры. Но оба - что Лысый, крупнотелый браток, представлявший на этой встрече криминальные круги города, что мелколицый, который был связан с другой стороной, - заверяли, что иначе подобраться к фигуранту было невозможно. Те, кто его выслеживал, докладывали однозначно: ведёт себя осторожно, осмотрительно, пространство вокруг себя смотрит, по манере держаться и ухваткам - явный спецназовец. Против снайпера, конечно, и такая подготовка не поможет - но попробуй, размести надёжно снайпера в чужом, враждебном городе. Это ещё похлеще, нежели стрелка с пистолетом в подъезде. Особенно, когда маршруты и расписание клиента тебе заранее не известны...
  А так - удалось подойти совсем близко. Нашли связь с хозяевами салона связи, которые как раз к новому году хотели его восстановить, внедрили своего в группу работяг, тот предоставил доступ в помещение боевику Лысого по кличке Фагот... И ведь времени дождались именно что самого надёжного! Новый год, Буран - офицер, наверняка отмечать праздник будет дома, а не в расположении. А ежели и не дома, то днём или край вечером первого числа зайдёт домой. Похмелиться или там с бабой потетёшкаться.
  Так ведь и вышло! Расчёт был верный! Это тебе не с пистолетом или там с автоматом в подъезде дежурить 1 января, вызывая вопросы у всех мимо проходящих. Да и дождись клиента без лишних свидетелей - где гарантии, что обычному луганскому киллеру удастся завалить профессионального разведчика-спецназовца? Это ж такие люди, что и пьяными будучи бдят! А тут он в кроватке с девушкой милуется - и раз! уже в аду. Кто ж мог предполагать, что фигурант по какой-то причине от девушки оторвётся и из квартиры неожиданно свалит!
  - Ладно, шо о том розмовлять, - махнул рукою хозяин. - Ушёл пока. Но задачу нам никто не отменял. Потому Фагот пусть ныкается до времени. Или вовсе на ту сторону уходит. Если парень тебе, конечно, нужен в твоих раскладах, - значительно посмотрел он на Лысого. - Потому как об этом задании он проговориться никому не должен. И этот, второй, что его завёл на салон, - тоже. Не мне тебя учить.
  Лысый с каменным лицом заверил:
  - Обеспечим, обещаю.
  - В общем, вот что я думаю, - после некоторой паузы, подчёркивающей важность сказанного, продолжил резидент "Айдара". - А думаю я, что Буран этот мимо бабы своей раненой не пройдёт. На больничку к ней зайдёт обязательно. Куда ты говорил, - повернулся он к мелколицему, - её отвезли, в областную?
  Мышак кивнул.
  - В квартире он теперь точно больше не появится, - констатировал хозяин. - Да и опасно нашим людям там светиться: опера наверняка наблюдение установили. На хозяйку - как её, Анна? - теперь кивнул Лысый, - надежды тоже мало. Если и встретится фигурант наш с нею, то точно подыщет такое место, где к нему будет не подобраться. А вот мимо больнички он не пройдёт.
  Он опять повернулся к мелколицему:
  - Ты кого-нибудь сможешь туда заслать из комендатуры своей, чтобы тихонько порасспросили медсестёр насчёт посетителей? Под видом расследования?
  Тот кивнул.
  - Лису и пошлю. Женщина, ей больше доверия. Но...
  Он замялся.
  Хозяин требовательно смотрел на него.
  - Но ей надо будет заплатить за это, - наконец, решился он. - Это как бы не входит в то, на что я её подряжал. И засветится она. Так что надо заплатить...
  Хозяин смотрел на него тяжело.
  - Ты же знаешь, что моё руководство операцию уже оплатило, - проговорил он значительно. - И немалые суммы. В том числе и вы получили. А у вас - косяк. Не у меня, отметь. У вас. Вы должны были завалить мужика. А вместо этого что? Взрыв квартиры, внимание милиции и, боюсь, гэбухи. Не говоря о комендатуре. Какие, на хрен, ещё деньги? Я с какими глазами их буду у руководства требовать?
  Нет уж, ребятки, - прихлопнул он ладонью по столу. - Справляйтесь, как знаете. Из своих выделяйте, из того, что я вам заплатил. Но чтобы Бурана этого завтра же - нет, уже сегодня, - чтобы завалили его! А ещё лучше - живым его взяли. Прямо в больничке. И вот под это я и попробую вытребовать премию. И большу-ую... Поняли меня?
  Оба недовольно, но покорно кивнули. С СБУ не потягаешься, читалось на их лицах.
  Оба участника ночного разговора истинного положения хозяина дома не знали. Они его представляли резидентом не одного из нацбатов, а аж самой украинской службы безопасности. Ну, а он не спешил, разумеется, просвещать их на эту тему. Тем более в данной ситуации ни к чему им знать, что как раз сейчас исполняет он только заказ головки батальона "Айдар", струхнувшей от последовательного и безжалостного прореживания.
  Впрочем, он был уверен наверняка, что СБУ в курсе ситуации и не вмешивается явно только потому, что считает такое прореживание полезным. Карательным батальонам нельзя давать много воли. Они должны быть на коротком поводке. И не у олигархов, типа Колобойского, а у безопасности.
  Кстати, премия премией, а дополнительную сумму с командования "Айдара" стребовать полезно будет. Под предлогом того, что фигурант оказался хитрее ожидаемого, и задание значительно осложнилось.
  Он вздохнул, откинулся на спинку дивана. С деньгами в Луганске жить в это время хорошо. Можно их пустить на благое дело. Недвижимость, например, значительно подешевела. Ну, больше жильё, квартиры. Многие уехали, кто-то уже и не вернётся. Кто-то уже закопанный лежит - шефы Лысого клювом не щёлкают. У кого-то просто отжали квартирку, сняв сперва её в наём, а потом всякими-разными способами отписав её на себя. Есть такие способы, есть. Потому и боятся люди сдавать квартиры. Потому и легли почти все те, чьим заработком была сдача жилья, под ребят, которых тут представлял Лысый. Это - всё же защита от беспредела.
  Правда, конкуренцию с некоторых пор стали представлять ополченцы этой так называемой "ЛНР". А проще если сказать, бандиты. Сепаратюги, которые с удовольствием используют предоставленные ситуацией и оружием шанс вселиться в элитное жильё стоимостью несколько миллионов долларов и наслаждаться новой жизнью. Не рядовые, конечно, сепары. Командиры. То есть не так много. Но всё равно. Мешают. И договориться с ними тяжело. Ибо за ними нынче сила.
  Ну, да ничего. Надо надеяться, недолго всё это продлится. Москали, конечно, помощь оказывают, через что мазу держат, но целый регион на гуманитарке долго держаться не сможет. Уже, можно сказать, протест у людей появился. Если раньше, в особенности после референдума, они тут ходили все гордые и одухотворённые - как же, теперь Россия нас под себя возьмёт, как Крым взяла! - то теперь нет-нет да бурчат зло, что Москва их предала. Денег нет, работы нет, пенсий нет. В городе то воды нет, то тепла, то света. Вон, прошлой ночью, на самый Новый год как раз тут, на Камброде, пришлось без света до четырёх утра сидеть. А потом ещё через три часа свет опять отключили. Да ещё что-то там скакало с током, лампы загорелись сильно. Пришлось срываться, отключать телевизор и холодильник, все шнуры из розеток выдёргивать, чтобы не пожгло технику скачком напряжения. Хорошо хоть, сейчас подачу возобновили, а то сидели бы при свечах...
  - Ладно, - разлив ещё по одной, сказал он. - Какие предложения есть, как нам этого мерзюка обезвредить?
  Оба собеседника задумались. Через минут слово взял комендантский:
  - Думаю, что как сказано: надо в больницу Лису послать. Порасспросить - да после и остаться. Как бы для охраны от комендатуры, то да сё. Удостоверение у неё есть, приказ я ей выправлю. Потолкается там возле палаты, а как фигуранта увидит, то отзвонится. Твоим ребятам, Лысый. А они там где-нибудь заховаются во дворе, да на выходе его и примут. Ну, или завалят. Там охраны как таковой нет, один там ополченец в будочке на въезде стоит. Проблем не будет с отходом.
  Лысый поджал губы, покатал желваки.
  - А чего мои-то? - буркнул он. - Моих вычислят сразу. Тот же вояка, что в будке у больнички сидит, и вычислит. Вы кто такие, хлопчики, спросит. Чего тут трётесь? Валить его? Так сорвём дело. Коли уж брать Лису твою комендантскую, то тебе же к ней и комендачей своих приставить - всего и делов...
  - Да? - ядовито осведомился Мышак. - Ты, может, думаешь, что я Ворон, командир полка комендантского? У меня полномочий нет патрули на задержания высылать. И так на соплях работать приходится, а тут я ещё бойцов пошлю офицера армейского валить! Ты хоть думай, что говоришь! Петро, скажи ему! - обратился он к хозяину встречи.
  Тот подумал. Вообще, в идее Лысого был толк. На комендантских бойцов внимание хоть и обратят, но, в общем, ничего особенного при этом не подумают. На ополченцев в городе давно уже особого внимания не обращают, стали они вполне привычной частью луганского пейзажа. Да и лишнего вопроса не зададут: военные - значит, надо им. Опять же и оружие в их руках - законная вещь.
  Вот только и Мышак прав - негоже ему светить с трудом сбитую и очень недостаточную сеть в комендатуре на таком стрёмном деле. Пригодится ещё.
  - Слышь, Виталий, - он нечасто называл так Лысого, потому тот даже дёрнулся. - Майор дело говорит. Нельзя ему светиться. Ты это... Ты скажи: у бандитов твоих...
  Он позволял себе называть бандитов бандитами, потому как и сам в ранешные времена немало проводил времени в компаниях сначала шпаны, а потом тех, кто поавторитетнее. Впрочем, ничего особенного: среди не больно-то склонного к интеллигентности шахтёрского Донбасса такое было сплошь и рядом. Не говоря уже о чистых зэках, бесконвойных, правда, что тоже на шахтах впахивали. Вон, аккурат возле города Стаханова целый куст зон - в Алчевске, Брянке, Перевальске...
   - У бандитов твоих две-три камуфляжки до утра найдутся? Лучше, если ополченские.
  Лысый пожал плечами:
  - Ну, какие-то комки найдутся, конечно. Вот только насчёт ополченских...
  В последнее время армия сепаратистов стала одеваться однообразнее, чем раньше. По-армейски, а не как прежний сброд. Для простых боевиков характерна стала при этом не "цифра" или "флора" и даже не "вертикалка", а "горка" - костюм ровного брезентового цвета с тёмно-болотными накладками на плечах, локтях и коленях. Вот такую бы и достать. Надо было раньше позаботиться, чёрт!
  В комендатуре, впрочем, носили как раз что покруче, так что и обычное камуфло особого внимания привлечь не должно было.
  - Да и хрен с ними, - отмахнулся хозяин, словно это не он подал идею насчёт униформы рядовых бойцов. - Лишь бы не охотничьи. В общем, я бы предложил так. Выделяешь троих своих, кто посообразительнее, не быки, - он значительно поглядел на собеседника, подчёркивая обязательность этого требования. - Пусть подъедут к больничке, но внутрь не въезжают, а где-то дальше постоят. Телефон чтобы был и номер вон у его девки, - он кивнул на Мышака, - чтобы записан был. Как она гада этого увидит, что выходит он от бабы своей, - сразу звонит им. Они подъезжают, берут его на выходе и увозят. Как бы задержание. Ежели начнёт сопротивляться - валить его. А то он, лось спецназовский, вырваться может.
  Он помолчал.
  - Но лучше, конечно, живьём взять, - добавил. - Ох, как мечтают с ним живым поговорить важные люди...
  
  * * *
  
  - Ты теперь меня бросишь? - после паузы вдруг спросила Ирка.
  Алексей воззрился на неё в удивлении:
  - Это ты к чему?
  - От тебя пахнет женщиной. Ты сегодня ночевал с женщиной!
  Чёрт их поймёт, этих баб! Это что, экстрасенсия какая?
  От него точно не могло пахнуть Настей - это Алексей знал твёрдо. Могло пахнуть мёртвой квартирой - он утром заглянул домой в сопровождении Томича, чтобы забрать свои и Иркины вещи. Ту же её мобилу, чтобы могла связываться с ним из больницы.
  Могло пахнуть оружием - с вечера он, вопреки привычке, пистолет свой не почистил, пришлось делать это утром. И ТТ трофейный заодно. У Насти в прихожей.
  Та исполнила своё слово, и утром была деловита и отстранённа. Попытку Алексея приласкать её отвергла мягко, но решительно. Посторонняя женщина, к такой нельзя приставать. Так она сказала.
  От него могло пахнуть снегом - за ночь, оказывается, подвалило, а ему пришлось пробежаться по Советской, чтобы приобрести на рынке две новые симки для себя и одну для Ирины. Он помнил вчерашний совет Митридата. Да и гостинчиков купить в больницу. Конфеты шоколадные, Иришкины любимые. Фрукты какие.
  И доллары надо было поменять - опять в этой суете гривны закончились.
  Наконец, от него могло пахнуть водкой или пивом - с рынка он заглянул в близкую "Бочку" позавтракать. Не то чтобы правильно было это - день начинать со спиртного, но он заказал пельмени. Пока их ждал, промочил горло пивком, а к пельменям как-то сама собою запросилась соточка водочки. Вот потребовал организм и всё! Видно, от охренения всем происшедшим.
  Точно по офицерской поговорке получилось: слегка выбрит и с утра пьян. Ну, опьянением это назвать нельзя было - что такое соточка для русского офицера, да ещё с казённой подорожной! Ну, не с казённой, и не подорожной, это Лермонтов, преобразованный в очередную поговорку. Но не на службе русский офицер и не на боевых. В увольнении, так скажем. Значит, имеет право.
  Но необходимо отдать должное соточке: что-то внутри отпустило. Надо признаться, день вчерашний завертел его, как в водовороте, так что получилось, что он и не контролировал ничего. Ситуации сами собою перетекали одна в другую, все они были... неординарными, мягко говоря, и его, Алексей Кравченко, несло по ним, как щепку по горной реке.
  Вот только соточка под пельмешки и позволила остановиться и оглянуться.
  Итак, что мы имеем на нынешний момент?
  Когда Алексей позвонил с утра Томичу с просьбой пустить его на опечатанную квартиру, тот в ответ предложил позвонить Анне, квартирной хозяйке, чтобы, мол, вместе с нею, хозяйкою, провести заодно и осмотр. Её вчера тоже не впустили в дом, как и Алексея. После того как следователи свою работу закончили, а жильца-потерпевшего увёз представитель МГБ, милицейские попросту опечатали вполне уцелевшую - замок только вывернули - железную дверь и посоветовали ей завтра ждать звонка. Мол, позовут, не волнуйтесь. Дело на контроле. Не снаряд залетел. Тут всё серьёзнее...
  Встретились у подъезда - Томич с каким-то бойцом Анна-хозяйка, местный милиционер и Алексей. Хозяйка вела себя странно - то нападала словесно, обвиняя Алексея в том, что это из-за него ей взорвали квартиру, то принимаясь причитать на тему "проклятой войны" и "проклятых нациков", "бандитов", "гада Порошенко" и тому подобное.
  Даже у Алексея подобное поведение вызвало ощущение неправильности, а уж Томич и вовсе посматривал на хозяйку тяжёлым взглядом и молчал.
  Разгромленная квартира производила тоскливое впечатление. Там, где было если не уютно, то по крайней мере чисто и мило, теперь царили копоть на потолке и стенах, обвалившаяся штукатурка, разбросанные взрывом куски мебели, раскиданные вещи. И колючий запах вчерашнего дыма...
  На пороге ванной комнаты Алексей увидел засохшие следы крови - здесь прилетело Иришке, здесь она лежала после контузии и ранения. Действительно, можно сказать, повезло: дверь ванной выходила в коридор, который сам представлял собою боковой отнырок от залы, ведущий к выходу из квартиры. Так что когда заряд влетел в залу, коридор и ванная оказались вне зоны разлёта осколков и пострадали больше от ударной волны. Та, конечно, натворила дел и здесь - побило стоящий в коридоре шкаф, разлетелись зеркала и лампы, - но это всё же не гарантированная смерть, которая прошлась по зале и кухне.
  Эх, минутки не хватило Ирке, чтобы покинуть дом...
  Свои вещи он нашёл не столь пострадавшими, как ожидал увидеть. Форма, что висела в шкафу, частично оказалась разорванной, но, в общем, починке годной. Берцы не пострадали вовсе, находясь в глубине коридорного шкафа. Мыльно-рыльные - те разлетелись по ванной, но в целом были в порядке и сохранности.
  Больше всего досталось нетбуку, который теперь представлял два отдельных предмета - экран и клавиатуру, оба здорово покоцанные. В общем, к дальнейшей жизни не пригодные. Жалко, там на харде у Алексея были кое-какие полезные записи. И музыка. Но, может, сам хард как раз уцелел, можно будет хотя бы информацию реанимировать.
  Хозяйка всё ахала и причитала; речи её постепенно выруливали на стоимость ремонта, каковую следовало стребовать с укров, Порошенки и почему-то с жильца. Почему - это тоже постепенно выкристаллизовалось в содержимом причитаний женщины: потому что жилец каким-то образом спровоцировал обстрел своего жилища.
  Алексей помалкивал, не находя, что отвечать. Оно, конечно, стреляли по нему. Но стрелял-то всё-таки не он! Вот со стрелка стоимость ремонта и следовало спрашивать.
  Это, кстати, Томич сказал. И кстати спросил:
  - А кто-нибудь вообще мог знать, что здесь военный живёт? У вас никто этим вопросом не интересовался?
  На реакцию Анны стоило посмотреть! Она в буквальном смысле впала в ступор, застыв едва ли не в полуобороте. Двигались только глаза, перебегавшие с Томича на Алексея и обратно.
  Томич с бойцом его переглянулись.
  - Так что? - мягко, даже вкрадчиво продолжил он. - Кто-то спрашивал вас о вашем жильце?
  Женщина быстро и мелко закачала головой:
  - Да нет, никто... Кому это надо?
  Но глаза её выдавали обратный ответ.
  - Да вы не волнуйтесь и не бойтесь, - начал успокаивать её Томич. - Мы ведь именно помочь вам хотим. Вот найдём того, кто это сделал, заказчика найдём - и они ответят за свои дела. И за ремонт вам заплатят, никуда не денутся.
  Анна посмотрела широко открытыми, чуть навыкате глазами на Алексея. Что-то в них было, но вот что? Женские глаза-то, не всегда в них читается то, что на самом деле прячется в голове. Страх? Злость? Да. И обречённость.
  Вот тут Кравченко очень твёрдо понял, что хозяйка эта, милая и вполне домашняя женщина, типичная такая полухохолочка, когда-то красивая, - что она каким-то боком причастна к инциденту. Что именно она как-то навела на него гранатомётчика. И разорённая квартира - следствие в том числе и её действий, покамест неизвестно как и в чью пользу произведённых. Но уж - точно не в свою. Ибо дело теперь не просто во взрыве в квартире. А в покушении на убийство двух и более лиц. Одно из которых, ко всему прочему, - действующий офицер армии, принимающей участие в защите республики. И это уже не просто подсудное дело. Это уже может стать делом суда военного. А в условиях, в которых жил Луганск с весны теперь уже прошлого года, приговор его был более чем предсказуем.
  - Гражданка Горобец, - сухо произнёс Томич. - От имени следствия по данному делу я принимаю решение вас задержать...
  Дальше было противно. Хозяйка впала в истерику, дико билась в руках комендантского бойца и милиционера, орала что-то бессвязное. Однако Томич, похоже, вычленял из этих криков что-то для себя понятное, потому как поощрительно кивал и команды успокоить женщину не давал, Похоже, в своих проклятьях, обращённых ко всем подряд, включая присутствующих, неких отсутствующих, втянувших её в это дело, хохлов, сепаров, Порошенко, Путина и даже отчего-то Хрущёва, Анна что-то выплёскивала и что-то полезное для следствия.
  В конце концов, она успокоилась. Алексей принёс ей воды, они выпила так, будто и воду ненавидела сейчас - вместе со всем тем длинным списком персон, который она только что выдала. Посмотрела на своего жильца, на Томича, затем спросила безучастно:
  - Меня на подвал, да?
  Томич задумчиво посмотрел на неё:
  - Ну, а как ты хотела? По содеянному. Но и на подвале люди живут. А вот как живут - зависит, конечно, от того, как они сотрудничают со следствием...
  Анна поникла. Было понятно, отчего. В молодом Луганском государстве - ладно, недогосударстве - и нравы царили... ну, молодые. Как в той Гражданской войне. За белых аль за красных? И далее - без особых процессуальных заморочек. В зависимости от.
  На подвал МГБ попасть - это, по слухам, было ещё ничего. Всё же шантрапой всякой не занимаются, да и некая культура законности всё же не заслонена военной неумолимостью. Вот у казачков было, опять же по слухам, совсем хреново. Полная революционная целесообразность. Подозревали в работе на укров всех, а всех незнакомых - вдвойне. Хватали и тащили на подвал даже добровольцев, если те оказывались в казачьей зоне без знакомого казакам сопровождающего. Такие тоже бывали: проходили "ноль" самостоятельно, или связывались с жителями приграничных селений, или вон просто шарашили через поля на грузовике, вдали от пограничных КПП.
  Рассказывал про такой случай один из парней в его роте, сам видел, возвращаясь после излечения через какой-то из дальних переходов. Дескать, вдруг погранцы закрыли проход, опустили шлагбаум и, по словам рассказчика, "вдумчиво засуетились". Результат суеты нарисовался уже минуты через три в образе бэтра, щедро разбрасывающего питательную донецкую землю из-под колёс и шустро углублявшегося в сопредельную темноту.
  Итогом операции стал пригнанная на КПП древняя крытая "шишига" и длительные переговоры кого-то с погранцами, окончание которых боец уже не застал. По отрывочной фразе, однако, брошенной веселящимся дээнэровцем (переход был у соседей) он понял, что некие наивные ухари добровольцы посчитали, что раз степь, то её никто не охраняет, и приборчиков внимательных нет, и попёрлись внаглую. Хорошо, что рация у них была правильно настроена, на правильную волну - когда услышали приказ команде бэтра стрелять в случае продолжения грузовиком движения, остановились, обозначили себя светом и по радио.
  В общем, энтузиасты просачивались, полагая, что тут всё мёдом намазано и им сейчас же дадут оружие и направят на фронт. А казачки встречали их неласково. Бросали на подвал и начинали задавать вопросы. И если некто в течение первых пятнадцати минут не успевал убедить их в своей пушистости и добронамеренности, то приходилось такому добровольцу несладко.
  Нет, как рассказывал Алексею один казачок в Алчевске, куда Кравченко заехал по переданной из Брянска просьбе посмотреть на состояние бабушкиного дома и был принят там подозрительными патрульными Головного, - никаких таких пыток и жестокостей. Людишек били вдумчиво, чтобы посмотреть, кто как держать будет экзекуцию. И в зависимости от этого уже определяли дальнейший путь добровольца - на окопы на пару неделек, для дальнейшего вдумчивого наблюдения, на подвал дальше, или же - по законам военного времени, как укровского шпиона. "Но то редко совсем, - заверял казачок, заглаживавший за немудрящим столиком вину перед "правильным" Алексеем за первоначальную подозрительность. - Когда точно всё со злодеем ясно. И то иной раз просто выкидывали его между блок-постами, когда подозрения были, а доказательств - нет. Не звери, чай...".
  Анне-хозяйке подобное, понятно, не грозило, но она всё равно начала преданно смотреть на Томича и развёрнуто отвечать на его вопросы.
  Выяснялась с её слов интересная ситуация. Ежели прежде, "при хохлах" бизнес сдачи квартир был достаточно хорошо налажен - долю за спокойствие давали участковому (присутствующий мент пожал плечами (он-де новый, тогда не работал), кому-то ещё наверх по милицейской линии и немного - в жилконтору, чтобы те по своим каналам не устраивали подляны в самые те моменты, когда на квартире милуется парочка, - то после смены власти жилконторские остались, а вот с милиционерами пошли разные заминки. Так это сформулировала Анна. И довольно скоро на подобных ей хозяев вышли ребята, что называется, с окраин. Ну, или со спортивных клубов. Сначала рядились под ополченцев, но в конечном итоге довольно быстро обозначили свою настоящую принадлежность к бандитам. "К мафии", - как сказала Анна.
  Жить всем надо, так что взаимовыгодный вариант "налогообложения" нашли быстро. И всё было хорошо, бандиты вполне исполняли свои обязательства, когда надо было регулировать разные спорные ситуации. Анну вот не обижали ни разу, да она и дела с ними не имела. Встречалась раз в неделю с одним человеком - даже не она, а муж её, - тот получал оговорённую долю, и всё. Жильцы ничего и не знали о потаёных от них сторонах квартирного бизнеса.
  Но с месяц назад тот человек зада вопрос: кто, мол, живёт, в частности, у неё из постоянных. А на её трёх квартирах постоянно жил только вот он, Алексей. А когда парень узнал, что жилец из военных, то потребовал описать его и узнать фамилию.
  Да, вспомнил Алексей, точно! - приходила она с каким-то якобы требованием указать данные проживающих жильцов. Дескать, власти какой-то учёт вводят, Ну, ему скрываться было не от кого, так что он фамилию назвал и со спокойным сердцем обо всём забыл. А оно вон как повернулось.
  Анна как раз в это время страстно заверяла Томича, что не знала, для чего это надо было представителю "крыши", а то бы ничего ему не говорила.
  Врёт, конечно, ссориться с бандитами ей было совсем не с руки. Но, конечно, знай она, что сотрудничество с ними закончится гранатой в окошко и разгромом квартиры, то точно попыталась бы обвести их мимо темы. В общем, тётка-то не злая и не предательская даже. Просто хитрая, как все хохлушки и на выживание любой ценой нацеленная. На выгодное выживание. Этакий украинский прапорщик в юбке...
  Адреса крышевателя она, конечно, не знала, но номер телефона продиктовала и рассказала, когда - примерно, ибо по факту время встреч колебалось - надо было ожидать следующей с ним деловой встречи.
  Алексей, правда, про себя заключил, что паренёк вряд ли придёт - теперь, когда стало ясно, для чего он собирал данные на военных. Но ясно было и то, что в отсутствие подлинного, установившегося правопорядка "мафия" эта доморощенная за своими деньгами непременно вернётся. Собственно, правопорядок и отличался-то на Украине от чисто мафиозного тем, что дани и поборы шли милиции, а не бандитам. Хотя тем тоже своё перепадало - подчас и от милиции.
  В России, что ли, не так? Там просто в систему всё собрано, потому и беспредела мало. Уж кому как не Алексею Кравченко было об этом знать - с его-то опытом работы в "Антее"!
  Вот так, за полезным разговором и провели время, покуда не подошла вызванная Томичем машина, и тот с задержанной и сопровождением отправился в управление - закреплять показания, как сказал. Лёшке он посоветовал продолжать быть осторожным - ибо не сегодня ещё злыдней повяжут, - а лучше бы и вовсе отправлялся он по месту службы и не отсвечивал.
  Тот пожал плечами, покивал. Оговорился лишь, что зайдёт в больницу только, Ирке её вещички передать, что в квартире забрал, телефон да документы. И сразу - в располагу. Максимум - может, ещё домой к ней метнётся, ежели понадобится девочке что-нибудь оттуда. Да и мать её успокоить, что с внуком сидит. Самому, конечно, оно не с руки будет - звонить с такими известиями, вот Ирка сама и позвонит. Ежели верно то, что не очень опасное у неё положение со здоровьем.
  Всего этого Алексей, конечно, Томичу перечислять не стал - всё ж человек ещё посторонний, хотя, похоже, свой парень. Обдумывал он эти и дальнейшие шаги как раз по пути на рынок за гостинчиками и, главное, новыми симками.
  Тревоги никакой не испытывал - вот как-то до сих пор всё некогда было позволить себе расслабиться до такой степени, чтобы приоткрыть той путь в себя. Расслабился, правда, вчера... с Настей... Что теперь Ирке говорить... Как быть теперь вообще со всем этим, что свалилось так внезапно? Блин, действительно получается предательство какое-то - не успело любимую девушку ранить, как он тут же ночь с другою проводит!
  Ну ладно, любимая тут - для красного словца, конечно. Хорошая Ирка девка, всё с ней у них хорошо. Но любви он к ней никакой не чувствовал. Ну то есть как никакой? не голый секс-то ведь у них с нею! Значит, чувство какое-то есть. Ну, не любовь, ладно. Значит, тогда дружба такая. Когда мужчине под сорок и женщине за тридцать, они уже имеют право на подобную дружбу? Ну, чуть сдобренную сексом. В этом возрасте секс уже не является проявлением именно любви. Или высшей точкой только любви. Не молодые уж. Пожили, потрахались каждый вволю. Дело оно, конечно, такое, что не пресытишься до конца никогда. Но и прежняя сакральная роль - не, уже нету её. Секс в их возрасте становится всего лишь одним из проявлений дружбы. Ну, как будто выпить вместе.
  Хм... Мужних жён это, понятно, не касается, в очередной раз начинал Кравченко запутываться в подобных рассуждениях и плавно переходить на лёгкую стадию мужского шовинизма. Там - дело иное: семья, дети, долг чистоты перед мужем. А если женщина свободна - так в чём проблема? Конечно, в идеале было бы, чтобы ещё и мужчина был свободен - всё же гулять при наличии любимой семьи не есть гут.
  Так ведь и не гульба же тут! Ну, у него тут. Семья там, а война - здесь. Стресс боевой. И послебоевой. Но тоже снимать необходимо. Когда адреналин уходит после боя - коленки подчас слабеют. И в груди что-то бесится мелко-мелко, будто дрожит голое на морозе...
  А под обстрелом - так оно и без всякого адреналина всё дрожит: вжимаешься в стеночку, желательно бетонную, поделать ничего не можешь с хлопающей по тебе снарядами, будто мухобойкой, смертью. И лезут в голову всякие ненужные мысли. Хотя и не мысли на самом деле вовсе, даже и не чувства, пожалуй, - а... инстинкты, что ли. Словно каждая клетка организма твоего вспомнила себя первобытной амёбою, которую сейчас жрать будут. И ползёт с каждой этой клеточки в мозг вопль инстинкта самосохранения. А мозг ужасается. Крепко так ужасается иногда. Иногда и выносится от ужаса. Видал Алексей Кравченко пару таких случаев, а ещё больше рассказывали.
  Чем такое снимать после боя? Особенно когда оно накладывается на вид разорванных тел тех, кому не повезло, на запахи свежей крови и сгоревшего человеческого жира, что шелушится чёрными потёками на горелой броне, на звуки обрывистого треска огня, обгладывающего стропила разрушенного дома, и всхлипывающего дыхания-стона раненного в грудь товарища... Чем такое снимать, тем более, что знаешь: от этого не избавишься до конца жизни, ибо оно сразу и навсегда вцепляется в душу? Водкой? Конечно! Но она опасна. Она просто опасна - и для воина, и для армии. Глоток после боя - но не более. Иначе от бутылки вскоре будет не оторваться. А постоянно пьющая армия - это... Как те ушлёпки "айдаровские" в октябре под Трёхизбенкой, настолько ужратые, что даже не соображали, чья и зачем ДРГ их в ножи берёт...
  А мужских стрессоснимающих удовольствий создававший Адама жестокосердный Саваоф придумал совсем мало. Драку, алкоголь и женщин. Драки тут в количествах, давно уже пресыщение настало. Водка - штука обоюдоострая... Остаются только женщины.
  Тоже, конечно, обоюдоострые штучки... Но так оно, возможно, и к лучшему...
  Вот так капитан Кравченко размышлял о том, о сём, панически отскакивая в сторону от тех тем, которые подводили к конкретике нынешней ночи и нынешнего утра, к Насте и Ирине, и к тому, что дальше делать.
  Как бы в параллель к этим мыслям - или в промежутках, что ли, - он закупал запланированное, менял деньги, уминал пельменьки под водочку в "Бочке", потом ехал на такси к больнице по Оборонной. Затем поднимался на этаж, попутно вспомнив и сравнив здешний чуть заброшенный, но порядок, с раскорёженной танковыми снарядами, а потом ещё и заминированной и взорванной украинскими карателями при отступлении больнички в Новосветловке...
  Здесь, говорили, тоже что-то взрывалось летом, но теперешние ухоженные бежевые коридоры с линолеумом цвета морской волны, всё чистенькое, представляло бесконечно разительный контраст с тем, что Алексей видел там ещё в ноябре. Говорили, правда, что там в декабре начали всё восстанавливать, - как раз у Ирки как-то лежали, смотрели какой-то фильм по "Луганску-24", а там вдруг врезались новости со ссылкой на какое-то "Луганское информационное бюро". Как раз про ту несчастную больничку, что, мол, сам глава распорядился её отремонтировать... Но в его, Алексея, внутренней картинке это ничего не меняло - на ней так и стояла та несчастненькая, двухэтажная, словно сгорбившаяся и с вырванными глазами больничка...
  Номер палаты, где лежала Ирка, они с Мишкой выяснили ещё вчера. Сейчас же он закрыл и ещё одну вчерашнюю тему. Ирину давеча записали чуть ли не как безымянную, потому как никаких документов при ней не было. А значит, обращение с нею вполне могло быть не ахти. В итоге имя-фамилию с его, Алексея, слов всё же вписали, но за обещание завтра же занести и показать паспорт пациентки. Что он сейчас и исполнил, забрав его у Томича. С удовольствием узнав заодно, что вчера же, после операции, перевели его женщину в другую палату, повыше качеством и двухместную. Скорее всего, произвели впечатление Мишкины корочки - Кравченко, как и теперь, был в гражданке, и потому едва ли мог составить конкуренцию маленькой багровой книжечке.
  - Там у неё даже и охрана выставлена, - со значением просветили его относительно нынешнего высокого положения подруги.
  В общем, поднимался наверх Лёшка, хоть и удивившийся последнему известию - ни о чём подобном, вроде, речи не было ни с Митридатом, ни с Томичем, - в настроении приподнятом и даже несколько просветлённом. Вроде бы разрешаются проблемы потихоньку. С Иркой, по словам врачей, тоже всё вроде бы тьфу-тьфу - контузия, да, баротравма, что ж, но опасных для жизни ранений нет, на порезы, что были, наложены швы, пару-тройку дней понаблюдать, и можно будет домой забирать.
  А главное, буквально на входе в здание пришло, как просветление, решение его запутанной ситуации. Разумеется, никаких признаний и хныканий по Насте он производить не должен - последнее, чего на самом деле хочет женщина, это признания в измене. Была о том передача по телевизору. Ток-шоу или как там оно называется. Потому что такое признание отрезает всякий луч надежды на сохранение прежних отношений. А этого-де ни одна любящая женщина не желает. Как бы ни настаивала на признании измены.
  Так что никаких признаний, никаких изменений в поведении. А чтобы случайно ничего ненужного не показать чуткому женскому сердцу, Настю просто выкидываем из головы. А что в голове? А в голове у нас - ход расследования, роль домохозяйки в происшедшем и всякие хорошие новости о его повышении. Он же военный? Ну! Значит, честолюбие должно быть выше среднего. Вот пусть и выпирает сейчас.
  Единственное, что несколько сбило его с этой волны облегчения и решимости - странно колючие глаза дебелой, ражей тётки в ополченческой униформе, что присела на каталку с оранжевым лежаком как раз возле двери в Иркину палату. Уж больно та придирчиво смерила его взглядом. Потом приподняла неторопливо массивный зад и, подкинув подбородок, осведомилась:
  - Вы кто такой будете?
  Алексей посмотрел на неё внимательно:
  - А вы?
  Тётка - абсолютный типаж рыночной бабищи, только к тому же и ростом крупная - нахмурилась:
  - Палата под охраной. Документы предъявите!
  Ага, это становилось интересно. Показать ей, что ли, офицерское удостоверение и поставить раком? Ну, то есть, по стойке "смирно". Но настроение было хорошим, бодрящим, потому он спросил заботливо:
  - А у тебя, родимая, есть документы, подтверждающие твоё право спрашивать документы?
  Тётка, чувствовалось, поплыла. Она явно не привыкла получать такой наглый и уверенный отпор. Пауза затянулась.
  - Ладно, во-оин-н, - с непередаваемой офицерской интонацией, употребляемой в русской армии, наверное, со времён царя Гороха, проговорил Кравченко, - свободна пока. Доложись караульному начальнику, чтобы приказал тебе изучить "Устав гарнизонной и караульной службы".
  И прошёл в палату. К Ирке.
  Толстуха не сделала даже попытки ему помешать.
  Ирка лежала на койке бедная и бледная. Левая рука, лежавшая поверх одеяла, была перевязана от плеча и до локтя. Правая скула, как раз обращённая к Алексею, багровела большим синяком - тут, видать, и приложило девочку обо что-то ударной волной. Глаза были глубокие, словно запавшие в синеву подбровья. И вся она казалась маленькой и как будто усохшей. Господи, она как котёнок, брошенный в подворотне!
  Кравченко грохнулся перед нею на колено, как перед знаменем части. Нежно, но крепко взял в ладони предплечье её правой руки, приподнял к губам и стал целовать. К её губам прикасаться пока побоялся - мало ли, как там у неё, что болит из-за перенесённого удара.
  Лицо Ирки осветилось, а в запавших глазах проснулись огоньки. Показалось, что сиреневые. Хотя глаза у неё - он помнил прекрасно - карие.
  - Лёшечка, - прошептала она воздушно. - Лё-шеч-ка-а... Ты пришёл!
  Алексей всё-таки решился прикоснуться к её здоровой щеке губами.
  - Я ещё вчера приходил, - ах, глупо, будто оправдываешься или, ещё хуже, хвастаешься, обругал он тут же себя. - Не пустили, эскулапы фиговы! Тебя вон как охраняют, даже вон сегодня пришлось прорываться.
  Это он попытался перевести свою ошибку в шутку.
  Удалось не совсем. Глаза Ирины обратились куда-то за него. Алексей обернулся. В щели приоткрытой двери торчала голова давешней охранницы, которая таращилась на сцену у постели.
  Алексею захотелось выстрелить ей в рожу. Правда, напитавшийся образами смертей разум тут же подкорректировал желание: выстрелить захотелось шваброй, обутой в мокрую тряпку. Но чтобы и в этом случае дуру-ополченку вынесло отсюда кверху ногами.
  - Свалила отсюда, боец! Мухой! - с угрозой рыкнул он. - А то я не посмотрю, кто такая, - мигом трахну и по лестнице кувырком налажу!
  Рожа в двери скривилась, но втянулась назад. Дверь закрылась.
  Ирка хихикнула:
  - Она теперь не уйдёт...
  - Почему? - механически откликнулся Алексей, тоже улыбаясь от радости, что у его женщины действительно должно быть всё в порядке, раз она в состоянии смеяться.
  - Будет ждать, когда ты её трахнешь, - пояснила его женщина великодушно. - Это ей нечасто перепадает с её внешностью...
  Нет, не бывает великодушных женщин!
  И кстати, почему он сказал "трахну"? Имелось-то в виду... А-а, блин! В присутствии интеллигентной Ирины, учительницы в довоенной жизни, язык не повернулся произнести глубоко народный синоним интеллигентского слова "ударю"! Вот и... Блин, неловко как получилось-то! Да и перед тёткой этой - тоже...
  Но как бы то ни было, эта непонятная ополченка с её навязчивым вниманием заставила его насторожиться. Нет, он не то чтобы был расслаблен до этого - не надо, не после всех событий со вчерашнего дня! И относительно неведомо откуда взявшейся охранницы возле Ирки он тоже не в расслабоне себя ощущал. Непрозрачная ситуация. Но чего ныне не бывает на Луганске! Настоящим атасом всё это не пахло - в чаду административного бреда новорождённой республики всякое чудо возможно. А уж чего только не бывало!
  Потому насторожённость здесь - правильное качество: в большой семье хавлом не щёлкай. Вот только одно другому рознь. Одно дело - подарить бомжику, подрабатывающему на выпивку на восстановлении храма в Новоанновке, двадцать гривен, держа весь кошелёк от него подальше. Другое - беречь свою жизнь, подозревая, что тот под видом просящего милостыню бомжа на самом деле желая воткнуть шило тебе в печень.
  Грубая аналогия, но, в общем, рабочая. Полного доверия ни у кого ни к кому тут нет. Кроме ближайших родственников и друзей. Потому как война. Очень даже высококонкурентная среда. Прос... пал, ну, или промямлил гуманитарку - умирай с голода. Социальные столовые начали открывать совсем недавно - с ноября. И мало их. Особенно на периферии. А больше многим кормиться и не с чего...
  Но всё же настоящей подляны люди этой войны друг от друга не ожидают. За исключением политического уровня, конечно. Хотя... Впрочем, там речь идёт уже о подлянах масштаба той, на которой в буквальном смысле слова сгорел хороший человек Сан Саныч Бледнов. Этот уровень уже не подлянами играет... И даже не смертями, а...
  Полным уничтожением...
  Ладно, дело не в этом, как говаривал дорогой шеф "Антея".
  А в том, что охранница эта рыночная переступила где-то грань, где здоровое недоверие столкнувшегося с нею превращается в не менее здоровое подозрение. Ну, или должно превратиться, ежели жизнь дорога...
  Алексей тихонько поднялся с колена - на котором, оказывается, так и продолжал стоять! - и тихонько, на цыпочках, прокрался к двери. Приоткрывать не стал - не такой дурак, как эта хабалка ополченская, - но аккуратненько лёг на пол возле двери и приник ухом к щели под нею.
  Краем глаза отфиксировал вторую койку в палате, попавшую в угол зрения. Не заправлена, но пустая. Соседка была, но куда-то смылась. Когда? Зачем? Когда вернётся? А если сейчас?
  Снаружи доносилось лишь какое-то бухтение. Ополченка явно с кем-то говорила и явно по телефону, но о чём - этого было не разобрать. Караульного начальника вызывала? Да ладно, не надо песен! Нет у неё караульного начальника, по всему видно! Тогда - что за охрана такая?
  Он упруго поднялся на ноги. Вот чёрт! - ведь и от Ирки он просто так уйти не может! Надо же хоть посидеть с человеком, поговорить о чём. Чая хоть сварить - вон чайник на столе! Конфетками угостить, её любимыми, шоколадными... Опять же - мандаринки, абхазские, каким уж неведомо путём залетевшие сюда, в войну и нищету Луганска первой зимы независимости.
  Хотя торговля - как вода: дырочку найдёт. Луганские магазины не назовёшь бедными. Не Москва, но... Брянск - ну, почти. Но в принципе есть всё. И мандаринки. Для Иринки. Как вкус из детства. Новый год - мандаринки. Хоть кило - но всегда отец приносил. Вчера и у Мишки они были. А вот у него, у Лёшки, не нашлось. Забыл! Вспомнил вот теперь...
  А главное - как её оставить, Ирку, в такой-то подозрительной ситуации?
  А... ладно! Идут они все в баню! Ополченки, охранницы, комендачи, эмгэбэшники... Сегодня он будет ублажать свою девочку! Ну-у, не в том, конечно, смысле. Но будет делать ей хорошо - насколько то можно сделать контуженной близким взрывом женщине в больнице посреди войны...
  Дальнейшие полчаса он честно стремился доставить хоть сколько-то радости своей контуженной взрывом женщине. Передал ей новый телефон с новой симкой, с обозначенным в списке контактов его, Алексея, новым номером. Передал приветы от всех знакомых, от её матери и сына, сказал про их желание навестить её сегодня после обеда. Подсовывал Ирке мандаринки, конфетки...
  Рассказал ей про перешедшее уже в категорию забавных происшествие на дороге, поведал, что через хозяйку квартиры следствие уже пало на след злодеев, рассказал пару баек про контузии, после которых в людях открывались необычные способности. Изящно, как ему показалось, уклонился от ответа на вопрос, где же ночевал, оказавшись без жилья. Мол, сначала посидел с водителем Митридата, затем рванул в расположение, там ребята встретили, с ними говорили... В общем, пару часиков сна и урвал всего. А утром - уже с Томичем на квартире подбитой встретился...
  В какой-то момент открылась дверь. Лёшка едва не выхватил пистолет, вновь ожидая, что придётся окорачивать зарвавшуюся и - параллельно сознание его всё более утверждалось в этом выводе - крайне подозрительную ополченку.
  Но то была соседка Ирины по палате. Судя по умелому макияжу и общей ухоженности - довольно обеспеченная женщина. Поздоровалась, пристроилась на своей койке, послушала, как Ирка звонит с новой симки домой и успокаивает маму, молвила: "Ну, не буду вам мешать", - и снова ушла.
  Вот тогда, помолчав с полминуты, во время которых неотрывно изучала лицо Алексея сухими, почти воспалёнными глазами, Ирка и проговорила:
  - Ты теперь меня бросишь?
  Он даже не растерялся - просто удивился. Этого она не могла взять ниоткуда. За всё это время он действительно ни разу не вспомнил о Насте и ни разу, был уверен, не мог сбиться с волны любви, направленной на Иришку.
  - С чего ты взяла? - спросил он удивлённо.
  Она ещё раз впилась в его глаза своими - которые вдруг представились ему иголками.
  - От тебя пахнет женщиной, - уверенно заявила Ирка. - Ты сегодня ночевал с женщиной.
  Нет, ну это же невозможно! Она что - экстрасенс?
  Но он знал - как вовремя сегодня только вспоминал про то! - что признаваться в подобных случаях нельзя! Никогда и ни в чём!
  Он нежно приложил палец к её губам:
  - Глупенькая! Да когда бы я успел? Да и кто мне тут нужен, кроме тебя?
  Она продолжала неотрывно смотреть на него.
  - Знаешь, - сказал он, поцеловав её вдохом, тянущим девичьи губы к своим, - тут просто другая ерунда. А ты это неправильно, малыш, понимаешь...
  Провёл ладошкой по её груди, закрытой одеялом.
  - На самом деле ты права: мысли ещё одним заняты. И женщина замешана, ты права...
  Ухмыльнулся, сумев не обратиться мыслью к Насте.
  - Стоит там, снаружи. И кажется мне очень подозрительной. Не должно быть её тут. И не должна она так себя вести. Похоже, пасёт. Меня или тебя. Понимаешь, охотятся за мной. Не случайно и в окно нам пальнули...
  Ну да, сложновато представить себе случайный выстрел из гранатомёта...
  - Так что прости, половина мыслей действительно на той тётке сосредоточена. Но ты, надеюсь, не рассчитываешь, что я тебя брошу ради неё?
  Шутка. Не самая, признаться честно, мудрящая. Но основная цель, похоже, достигнута: горькие складки возле Иришкиного рта несколько разгладились.
  Чтобы закрепить эффект, Алексей достал свой телефон и набрал контакт Томича.
  Тот откликнулся сразу, словно уже держал трубку в руке.
  - Серёг, это я, - сказал Кравченко, улыбаясь глазами Ирке. - Слушай, ты своих никого не направлял в областную клиническую? Да, куда Ирину... Да тут, понимаешь, какая-то тётка комендантская отирается. Говорит, будто для охраны поставлена... Да, давай, высылай. Есть самому не высовываться!
  - Вот и всё, - резюмировал он, пряча трубку. - Сейчас важный опер из комендатуры пришлёт группу, а та разберётся со всем. Что за тётка и что тут делает...
  Уже потом, сопоставляя все эпизоды дальнейших событий, Алексей понял, что своим непонятным мистическим вопросом Ирка, возможно, спасла им обоим жизнь. Ибо именно услышав отрицательные ответы от Томича, он, наконец, сам для себя достроил окончательно понимание. А именно: что происходящее сейчас, в этом госпитале, вокруг него - опять вокруг него! - не шутки. И что дело может оказаться куда сложнее того, чтобы поставить на место - раком, как положено, - зарвавшуюся рыночную торговку, пришипившуюся к комендатуре. К комендатуре ли вообще? Не из той же ли банды эта толстая девушка, от которой к нему в квартиру граната залетела? И он тут, как идиот, сидит в палате, как в ловушке, представляя собою элементарную мишень! Да ладно бы сам! Он опять, получается, Иришку подставляет под возможный удар!
  Так, надо дамочкой плотно заняться... И немедленно!
  Рассуждал-то он правильно. Только несколько запоздало.
  Он ещё успел переложить пистолет из подмышечной кобуры во внутренний карман куртки - а то на деле жест руки, что тянется к висящему в той кобуре оружию, довольно-таки характерен и просекается опытными бойцами за миг. После чего пресекается, всегда болезненно и часто немилосердно... А вот во внутреннем кармане люди держат документы. И предвидение дальнейшего теряется в вариантах. Понятное дело, профессионалы сразу видят, когда в кармане лежит что-то потяжелее корочки. А если не профессионалы?
  Скажем, в данном случае нагрудный карман Лёшкиной джинсовой куртки можно было назвать, скорее, "напузным" - он представлял собою целую нишу на внутренней стороне куртки. Причём её содержимое довольно изящно маскировалось содержимым наружного грудного кармана - а там лежал телефон, - и бокового косого, куда обычно прячется рука.
  В общем, он едва успел переместить оружие в правильное место, как дверь палаты отлетела в сторону, и в ней нарисовался автоматчик. В форме и с нашивками комендантского полка.
  - Капитан Кравченко Алексей Александрович? - хмуро осведомился он, делая шаг в сторону и освобождая вход в палату второму бойцу.
  А за спиною того маячила давешняя тётка.
  
  Глава 9
  
  Ната Шабанина, позывной Лиса, не просто злилась. Она ярилась. Мало того, что задача, поставленная шефом, сама по себе была муторной. Ну так при этом ещё и ненужно рискованной! Полдня маячить у всех на глазах в больнице, изображая охрану пострадавшей чужой бабы! Даже если никто ничего не заподозрит, это привлечёт к ней ненужное внимание. И даст время запомнить внешность. А когда начнётся следствие по пропаже или гибели капитана, как его... Кравченко... так всем свидетелям будет, кого вспомнить и описать!
  Так тут ещё гадай, он или не он. Имя-фамилия фигуранта у шефа имелись. А вот фотографии... Уже чуть не нагрелась с этим! Какой-то тип с утра приходил уже в палату - представительный, гладкий такой. Из тех, из сытых. И в униформе военной, что характерно! И тоже ведь рычать было принялся, когда она попросила его личность удостоверить. Сдался, в конце концов, - но оказался не тем, не Кравченко. И приходил вовсе к другой бабе, не к этой, контуженной, к соседке её. Так что пришлось перед ним ещё и извиняться, когда он обратно вышел после визита своего. А то мало ли кому он пожаловаться решит, как грозился.
  Конечно, шеф ей документ правильный оформил - не подкопаешься: сержант Шабанина, мол, направляется для обеспечения безопасности пострадавшей в теракте до обеспечения возможности опросить ту по обстоятельствам дела. Приказ есть, задницу им прикрыть можно. Но избавит ли это от подозрений следаков, ежели дело пойдёт раскручиваться?
  Впрочем, шеф в любом случае обещал отмазать. Шеф - человек сильный. Помощник военного коменданта! Хоть и мелкий как мужчина. В обоих смыслах. Убедилась. Сумела как-то однажды повалить его на себя, рассчитывая на дальнейший блат с его стороны. Но тот оказался мало что не ах, а вообще никак. Будто муха между ног поползала - щекотно, но и всё.
  На службе, правда, случай этот благоприятно сказался. По службе шеф её продвигать начал. А она ему давала иногда. И даже страсть изображала.
  И то - не на самом же деле для поддержания порядка пролезла в комендатуру! За боевой романтикой пусть глупые мальчики вписываются. А в такие бурные времена подобные места, где власть охранять надо, очень пользительны для другого. Для того, чтобы приподняться. Не век же на рынке колготками торговать! Тем более что и просел он вон как сильно, рынок-то. Очень даже торговля упала, особенно с июня, как обстрелы пошли. Не до колготок стало и тряпья, да и денег у народа не стало.
  И народа самого как вымело! Город прямо вымер! Поговаривали, что две трети жителей уехали - кто в Россию, кто на Украину. Спрос упал. А самой выехать - так ей ничего хорошего не светило ни там, ни там. Кто она? Торговка. В лучшем случае, в магазин устроишься. А то так и будешь горе мыкать в общаге для беженцев...
  А тут навели знающие люди на правильное дело. В силы поддержания порядка, так сказать. Замещать поредевшую прежнюю милицию. Со все сторон полезно: и статус у тебя силовой, уважаемый, и доступ прямой к тому, на чём деньжат срубить можно. Ну, машину, в гараже оставленную отъехавшим, забрать - это просто. Ежели и вернётся - мало ли что с нею стало. Да и документы новые на неё оформить - опять-таки через комендатуру легче.
  Нет, всяких идеалистов и бессребреников и в комендатуре много. Не со всяким о делах и поговорить можно. Но люди разные. Есть и разумные. Вон как шеф её. Сам себе элитную квартирку отжал, машинка немецкая. И о подчинённой полюбовнице не забыл - двухкомнатную на Сосюры подогнал. С ванной, в пол встроенной! Ну, в подиум. И с деньгами подняться дал, на поручениях своих потайных. А те точно, далеко не все на благо новой власти предназначались. Например, когда тропку для наркотрафика не ликвидировали, о чём торжественно доложили, а, наоборот, под крышу взяли. Ну, и другое разное...
  Наталья не испытывала по этому поводу никаких отрицательных ощущений. То, что какие-то делишки проводятся для пользы Украины - так это даже и лучше. Зачтётся, когда киевская власть сюда вернётся. А в этом у Наты сомнений не было. Слишком уж в этой новой республике всё будто понарошку делалось. Будто дети решили поиграться в песочнице - только не в кулички, а во власть и в войнушку.
  А как иначе? Начальство районного пошиба поставили государство строить - вот оно и строит его по-районному. И все те же расклады, группировки и отношения, что были прежде, с собой прихватило. Все ж друг друга знают. Кто при Украине кого терпеть не мог, тот и при "Элэнэрии" не переменился...
  Так что под таким шефом вполне можно было рассчитывать на кое-что материально полезное сейчас и на признание какой-нибудь героиней подполья, когда вернётся Украина. Тем более что шеф постепенно становится всё сильнее. Нет, Ворона, командира полка, он, конечно, никогда не заменит. Тот из той, идейной, номенклатуры. Но перейти со временем на какой-нибудь пост в МВД - вполне возможно!
  В общем, сильный человек шеф. Но и он предупредил настойчиво, что всё равно лучше не светить никаких бумаг и документов. Ни в больнице, нигде. Упирать на секретность задания. А как выследишь, мол, объект, звони исполнителям на следующем этапе, а сама тихонько исчезни. Если и вспомнят потом, что была, мол, какая-то охранница, то мало ли куда пропала. А то, может, кто под неё рядился. Может, как раз от мафии, на которую и будет списано исчезновение объекта, какая наблюдательница выставлялась. Так что по максимуму - без документов в глаза посторонним...
  И всё было в норме - расспросила, побеседовала, встала на якобы охрану. Никто уже внимания не обращает. Так, покосятся, проходя мимо...
  Но этот вот мужик конкретно выбесил! Настолько, что она захотела сама проследить, как его забирать будут. Ишь ты - "пошла вон, а то трахну!". Трахальщик нашёлся, мать его! Ещё и вправду красавчик, а тут без мужика уже который месяц! Не шефа же таковым считать!
  А у самого баба страшная, тощая, чернявая, к тому же вон теперь изуродованная, а ходит к ней!
  Трахнет он! Да я тебя сама трахну! Прямо в лоб из пистолета, коли у бандитов этих что не так с задержанием пойдёт.
  А что это был искомый Кравченко, она уже не сомневалась ни секунды. Движется плавно, можно сказать, мускулисто - привык, значит, к физическим нагрузкам. Осанку офицерскую не прячет, хоть и одет в гражданское. И лается чисто по-военному - вроде и без мата, но казармой сразу несёт. Нет, для проформы, конечно, вытащить его из палаты, и документы проверить надо. Не тот шеф человек, что простит косяк, сделанный из-за недостаточной исполнительности. Исполнительность - это самое главное в нашем деле, говаривал он. Всё прощу, но за неисполнительность расстреляю! А потому надо, конечно, исключить малейшую ошибку. А то мало ли - может, сам настоящий Кравченко где в схроне ныкается, а вместо себя сослуживца своего, офицерика, к бабе отправил. Может быть? Может!
  Она потому и заглянула ещё раз в палату - посмотреть, будут целоваться или нет. Опять облаял, пёс, но главное ясно стало: раз на колени встал, значит, он. То ли вину какую за собой чувствует и кается, то ли любит сильно.
  Любит, ишь! Ну, ничего, скоро и тебя отлюбят сильно. В другом месте. Там, где любят сбивать спесь с офицериков таких...
  И она позвонила по данному ей телефону...
  
  * * *
  
  Та-ак. Алексей поднялся с Иркиной койки, вставая таким образом, чтобы закрыть подругу собою. Ну, нет, впрочем. Это явно не бойцы. Вообще даже не военные, хоть и были в ополченческом камуфле. Ну вот не сидит так форма на военных! И вроде бы всё правильно, - но вот детали! Когда много мелких деталей, указывающих на то, что униформу данное существо надело, как в первый раз, - вывод напрашивается сам собой: чужак.
  Два чужака в данном случае.
  Тётка - та да, та военная. Хотя, получается, тоже чужая, раз привела чужаков. Итак, трое чужаков по его жизнь пришли.
  Чёрт, ну когда это кончится? Эти-то по какому делу - по Сан Санычу, по гранатомётчику от укрокарателей? Или, может, за вчерашних хануриков всё же Зимин мстителей прислал?
  - Нет, ребята, ошиблись вы, - проговорил он между тем беспечно. - Я Сергеев, Константин Игоревич. Инженер. А что случилось?
  Вся троица как-то сразу увяла. Не ожидали. Алексей за время их ступора как бы спонтанно сделал два шажка вперёд. Естественно движение человека, не ведающего за собой греха...
  - Он это, - первая нащупала продолжение темы тётка. - Какой он инженер? Военный, по ухваткам вижу. И орёт, как военный.
  Оба автоматчика оглянулись на неё, словно желая удостовериться в верности её слов. Нет, точно не бойцы, окончательно уверился Алексей, делая ещё один шаг вперёд.
  - На месте стой! - тут же приказал один из пришельцев. - Документы есть?
  - Да, конечно, - пожал плечами Кравченко. - А вы, простите, сами откуда?
  Он тянул время в расчёте подобраться к ним поближе. На данный момент оба их автомата - тётку в расчёт он пока не принимал - смотрят в его сторону. И много в такой ситуации не навоюешь. Да ещё и Ирку посекут.
  Впрочем, если он тут ляжет, то её убьют однозначно. Хотя бы для того, чтобы не оставить свидетеля. А потому лечь он не имеет права. Он обязан только победить. Но для этого надо быть как можно ближе к этим ушлёпкам. Так он им и директрисы запутает, и сам, главное, сможет руками их достать. Потому как пистолет тут бесполезен - пока одного валить будешь, второй тебя завалит.
  - Мы из военной комендатуры Луганска, - рявкнула тётка. - Документы предъявите.
  - Комендатура? - удивился Алексей. - Ну, это другое дело. А я-то уж думал... Сейчас, где они...
  Он начал охлопывать себя по карманам. Потом приостановился на мгновенье и предложил:
  - Простите, может, мы выйдем в коридор? А то всё же больница... Жену у меня вчера ранило, - сокрушённо добавил он, делая ещё одно движение вперёд.
  "Комендантские" опять переглянулись. Алексей говорил всё это в расчёте, чтобы ещё на пару шагов сблизиться с автоматчиками. Этого ему бы хватало, тем более что рукоять пистолета уже лежала в руке. Заодно набор больших движений - шаги, повороты, смена местополжений - скрывали, отвлекали внимание от движений мелких. От шевеления пальцев в кармане, снимающих оружие с предохранителя, от бросков взглядов, фиксирующих смену обстановки, от постановки ступней в боевую позицию...
  И он тихо радовался, что всё пока идёт, как надо. Ибо не знал, разумеется, что его предложение донельзя точно соответствовало главной цели исполнителей - доставить заказанного живым на указанный подвал. Так что для них высказанная фраером идея была вполне в тему. А баба его... хрен с нею! Насчёт бабы указаний не поступало.
  Это соображение их расслабило. Как оказалось, напрасно.
  Тот, что стоял справа от двери, кивнул, сделал шаг наружу. Тем самым отодвинул назад тётку. Второй, тот, что был слева от двери и, соответственно, справа от Алексея, сделал шаг в сторону - проходи, мол, сначала ты. Грамотно, на первый взгляд: блокируется противник спереди и сзади. А по бокам - дверной косяк. Не дёрнешься. Но на деле в такой диспозиции есть очень серьёзный недостаток, который при умелом использовании может стать фатальным: конвоиры разделяют свои силы и ставят между собою сразу две преграды - стену и подконвойного. Удар ногой заднего, выстрел в спину переднему, закрытая дверь - и задержанный в безопасности. Можно и наоборот - выстрел в заднего, пинок - переднему. Даже, может быть, и лучше - не надо затем тратить драгоценное время на контроль заднего. Заодно и с Иркой рядом живого злодея не окажется...
  Порядок действий всплыл даже не в мозгу - во всей нервной и мышечной системе. Но как раз мозг быстро пригасил излишнюю инициативу: главное сейчас было вытянуть противника из палаты, где лежит Ирка. А там уже разбираться, не рискуя, что её достанет шальная пуля.
  Он мельком глянул на подругу. Ирка пока лежала, но в такой позе, будто собиралась вскочить. К беззвучно раскрытому рту поднесён кулак, а глаза... Глаза кричали. Безмолвно. За что Алексей был ей благодарен - любой посторонний звук мог вызвать резкую ответную реакцию "бойцов комендатуры".
  Поэтому он ободряюще прикрыл немного веки: мол, всё будет в порядке. Ты только сама не дёргайся.
  Тётка за дверью сместилась вперёд и вправо. Оружие она так почему-то не доставала, хотя кобура на поясе была открыта. Тоже сбита с толку. Передний конвоир - а как его ещё назвать? - соответственно, сделал два шага влево-вперёд и начал оборачиваться. Алексей продолжал следовать за ним.
  Поймав, наконец, краем глаза, что последний из троицы, двигавшийся сзади, выписался из дверного проёма и на автомате потянулся закрыть за собою дверь, тем самым оборвав зрительный контроль Алексея, Кравченко решил, что пора.
  Сделав два мелких и спутанных, будто споткнулся, шага к переднему врагу, он пихнул его плечом, одновременно бросая левую руку на газовую трубку его автомата и отжимая ствол вправо-вниз. Вести его наверх было бы неправильно: два трицепса оппонента всяко сильнее одного Лёшкиного бицепса. Одновременно он продолжил собственное движение вокруг плеча противника, разворачиваясь на левой ноге ему за спину и тем самым прикрываясь им же от возможного огня со стороны тётки. А заодно быстро освобождая себе директрису на заднего бойца.
  Тем временем правая его рука вылетела из-под полы куртки - только не с паспортом, а с пистолетом. Оппонент сзади даже не успел поднять автомата, как в животе его образовалась неожиданная дырка. Ну, правильно: выстрел в ногу-руку не гарантировал, что вражина не откроет ответный огонь - это боль, но боль не оглушающая. Пуля же в голову или грудь вполне могла оказаться летальной, а это было лишним. Не то чтобы капитану Кравченко было жалко пришедшего по его душу бандита с оружием; но тот ведь должен ещё и рассказать всякие интересные следствию вещи. Зато ранение в живот редко лишает жизни сразу, но и сопротивления оказывать уже не позволяет...
  Оппонент такому доводу внял - отпустив оружие, он схватился обеими руками за брюхо и стал сползать вниз по косяку двери. Ну и то, родной, надо же правильно автомат держать, а не как кубинский повстанец в изображении молодого Иосифа Кобзона. Надо было весною внимать, как "вежливые" оружие держат...
  То, как оружие держали данные ребята, стало ещё одним фактором, убедившим Алексея несколько минут назад, что пришли за ним отнюдь не правоохранительные органы. И даже не обученные солдаты...
  Выход из строя одного из нападавших Кравченко фиксировал, однако, лишь краем взгляда, основное внимание перенеся на оставшегося противника. Тётку он пока игнорировал - та опять впала в ступор, не делая ни одного движения.
  Лишь несколько часов спустя, когда всё кончилось, Алексей сообразил, что медлительность соперников объяснялась не столь их ступором, сколько его собственным психологическим настроем. У него просто открылось состояние, которое бывает хоть раз в жизни у всех людей. В основном, правда, у тех, кто сталкивается с неожиданными и опасными ситуациями, на которые надо успеть среагировать быстро и единственно правильным образом, - у спортсменов, гонщиков, мастеров единоборств. У воинов, конечно. Это состояние у японских самураев, или у ниндзя, что ли, называлось дзикан. Дзикан теиши. Это когда вокруг тебя вдруг всё замедляется, зато сам ты - король и бог скорости, мгновенно всё замечающий, мгновенно реагирующий, мгновенно двигающийся. Те ниндзя, говорят, даже владели техникой произвольного вхождения в этот самый дзикан.
  На самом деле, конечно, это состояние чисто психологическое, законов физики не отменяющее. Ускоряется только твоё сознание. Движения же остаются теми же, что заповедала природа. От летящей в тебя пули, скажем, не уклонишься. Но уже и того достаточно для хорошего бойца, что мозг успевает всё сообразить раз в три-пять быстрее обычного. Можно успеть выбрать вариант, да...
  Кравченко выбрал. Продолжая оборотное движение, он резким движением руки послал ствол оружия противника в обратном направлении, выводя того из равновесия окончательно. Парень сам на автомате продолжал отклоняться влево, а тут получил ещё и импульс от своего оружия, направленный как раз в ту же сторону. Мог бы даже упасть. Но не успел: Алексей, завершив разворот, пробил его локтём правой руки в позвоночник, а когда мужик в результате удара невольно сделал шаг вперёд, провёл ему почти настоящий уширо маваши гири под основание шеи.
  Почти настоящий - потому что никто их в училище классическому каратэ-до не учил. Но поскольку увлечение боевыми искусствами было всеобщим, то все друг у друга и нахватались и техник, и терминов. Можно назвать пробивающим ударом назад - суть от этого не меняется. Тело летит вперёд, голова остаётся сзади - вплоть до перелома шеи случается. А если и нет - в любом случае недели на две голову повернуть враг не сможет.
  Прямо на тётку пихнуть его не получилось, но это было бы слишком хорошо. А слишком хорошо либо не бывает, либо бывает не хорошо. И без того парень стал больше не боец: он довольно резво сделал шаг, второй, не удержался на ногах и влетел головой прямо в батарею. Хорошо, забрана та была деревянными плашками - затормозить они не сильно помогли, но хотя бы смягчили удар и не дали бедняге раскроить себе череп. Впрочем, голова его другом быть ему перестала всё равно, и бандюган притих, дёрнув напоследок ногою...
  Оставалась тётка. Та уже пришла в себя. Лапнула толстыми пальцами свою кобуру, но Алексей не дал ей докончить движение. Буквально прыгнув к ней, он приставил ей к глазу ствол пистолета, а левой рукою легонько обозначил ей проникающий под дых. Тётке хватило: она стала перегибаться вперёд, насаживаясь глазом на ствол пистолета и оттого одновременно пытаясь отклонять голову назад.
  Зря говорят, что ствол ко лбу - хорошее решение. Нет, ствол в глаз - лучше. Чёрная дырка смерти у самого глаза воздействует на сознание вообще инфернальным ужасом. Потому сейчас тётка уже ничего не соображала, трудно ловя ртом воздух и загибая назад голову.
  Так и удерживая, но потихоньку отводя пистолет, чтобы дура и впрямь себе глаз не выдавила, Алексей почти нежно освободил её от оружия. Затем легонько ткнул дулом ей в набровье и рявкнул:
  - А ну, к стене! Руки на затылок! На колени!
  И только когда враз ослабевшая комендатурщица начла трудно поворачиваться на ослабевших ногах, пытаясь не упасть, он услышал висящий в коридоре визг...
  Визжала та ухоженная Иркина соседка. Она как раз вывернулась из коридора, и глазам её представилась сцена, способная действительно ужаснуть неподготовленного человека. У дверей палаты мелко сучил ногами раненый бандос, лёжа в позе эмбриона и однозвучно подвывая. Вокруг него распространялся запах мочи и фекалий - мышцы кишечника расслабились, как часто бывает в момент угрозы для жизни. Другой лежал головой в батарее и не подавал признаков жизни. У стенки, украшенной каким-то оптимистичным медицинским плакатом с изображением человека без кожи, стояла на коленях, уперевшись головой в пластик, женщина в камуфляжной форме. А над нею высился некто в гражданском, угрожая военной пистолетом.
  Да, тут можно было подумать разное. О террористах, например. Или о нападении с целью похищения или убийства свидетеля. В любом случае - страшно.
  Чёрт, скоро ли приедут ребята Томича? А то вызовут медики с пациентами здешние сейчас охрану или ОМОН. А те начнут сразу или винтить, или вовсе палить, не разобравшись, кто тут за кого. А палить они будут ясно куда - в человека с оружием. Таковы правила: обезвредить того, кто опаснее, а там уж разбираться.
  С этим надо что-то придумать.
  Придумалось само.
  - Не орите, гражданка! - откуда-то вдруг прорезавшимся "милицейским" голосом рявкнул Кравченко. - Работает госбезопасность! Опергруппа уже вызвана. Сестру-хозяйку позовите сюда, быстро!
  Визг прекратился сразу после первого окрика. Всё же война - здесь даже женщины привыкли реагировать быстро и правильно. Дама развернулась, подобрала полы халата и споро скрылась за углом коридора. Минута времени есть.
  Алексей быстро обшмонал пленную. Так, отлично. Оружия больше нет, зато есть наручники. Пригодятся. Отобрал и телефон, чтобы сигнал не могла подать. Отвесил ей подзатыльник, чтобы и далее вела себя смирно.
  Этот... страдалец с дыркой в животе пока не опасен. Хотя...
  Кравченко скользнул к нему, не сводя ствола пистолета с тётки, споро освободил мужика от автомата и пистолета под мышкой. Охлопал карманы на предмет телефона, нашёл, вытащил. Мужик взвыл от грубого обращения, но проявлять гуманность было некогда.
  Пользуясь близостью к Иркиной палате, он заглянул в незакрытую дверь. Чёрт! Ирка, дурёха, сползла с койки и теперь неловко ворочалась на полу, пытаясь поднять на ноги непослушное тело. Чёрт, чёрт! Некогда помочь! Алексей лишь шикнул на неё:
  - Всё хорошо, Иришка! Ложись обратно, я сейчас вернусь...
  Секундно зафиксировав разгорающееся облегчение на её лице, он вернулся к своим делам. Прорычав на ходу "Сидеть тихо!" в адрес тяжело обмякшей у стены тётки, с трудом удерживавшейся на коленях, Алексей в два длинных шага метнулся к последнему участнику драмы. Тот как раз начал подавать признаки сознания, тяжело шевеля головой.
  Лёшка приподнял его за шкирку, выпростал из-под тела автомат, вывернул ремень с шеи мутно глядящего бандита, отпихнул оружие в сторону. Мельком зафиксировал: ага, тоже мне "воен", даже с предохранителя не снял, идя на задержание!
  На правой руке злодея защёлкнул одно кольцо наручников, перекинул второе через трубу отопления. Хотел сначала продеть сквозь секцию самой батареи, для надёжности, но бросив взгляд, отказался от этой мысли. Нет времени, чтобы заниматься тут художественным продвижением металла сквозь металл. Споро скользнул к тётке, схватил её за шкирман камуфляжки, подтащил к подельнику, закрыл второе кольцо наручников на её левой руке. Обшмонал мужика, вытащил телефон, выкидник. Больше оружия не было, а бумаги Алексея пока не интересовали. Документы посмотрим позже. Дал на всякий случай каблуком по пальцам свободной руки, чтоб не могли при случае быстро шевелиться. Бандит взвыл. Всё!
  Теперь два дела. Нет, три. Нет, четыре!
  Автоматы и пистолет задержанных свалил в самом дальнем от места событий углу. Спрятал в кобуру свой пистолет. Всё, нет больше вооружённых людей в помещении! Избавил возможных разборщиков от необходимости сразу применять оружие.
  Снова набрал Томича:
  - Сергей, у меня трое задержанных. Один трёхсотый. Тяжёлый. Ускорь своих ребят, а то как бы посторонние не успели первыми. Как бы не попортили картину...
  Глянул на как раз появившихся в коридорном проёме двух медсестёр и давешнюю Иркину соседку, с опаской рассматривающих происходящую сцену. Чуть позади маячили ещё трое больных. Вот люди, ничего их не берёт! Казалось бы, уж после лета, после всех обстрелов, шугаться должны выстрелов, прятаться от них! Но нет, тянет посмотреть!
  - И ещё, - быстро проговорил он Томичу. - Тут медперсонал, ты успокой их, что всё в порядке, что госбезопасность работает.
  Как можно лучезарнее улыбнулся более старшей по виду из сестёр:
  - Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Всё под контролем, работает государственная безопасность. Вот удостоверение, - он потянул левой рукой из нагрудного кармашка своё удостоверение офицера: медики всё равно не будут разбираться, что за документ, и требовать его на прочтение. - Произошло задержание ДРГ противника. Вот, прошу, переговорите с моим руководством, оно подтвердит мои полномочия.
  Так себе подтверждение, конечно, - мало ли кто там, на том конце мобильной связи, что скажет. Но в стрессовых условиях и это покамест сгодится, а дальше уже разбираться можно будет в более спокойной обстановке.
  Третье.
  - И я вас попрошу, уважаемые, помочь моей... девушке, - продолжил Алексей, когда уже заметно успокоенная сестра-хозяйка вернула ему трубку после разговора с Томичем.
  - А раненому? - взял в той слово медицинский долг.
  - Раненому тоже, - бросил ей Кравченко уже на входе в Иркину палату. - Но чуть попозже. Сначала - ей. А тот потерпит, вражина укропская...
  Он, зайдя обратно в палату, склонился над сидящей, опирающейся спиной о тумбочку, своей девушкой, подхватил её бережно на руки.
  - Ноги не слушаются, - отчего-то виновато проговорила та. - Вроде шевелятся, а не слушаются...
  - Это контузия, милая, - ответил Алексей, укладывая Ирину на кровать. - Доктора говорят, через пару дней всё пройдёт. Будем с тобой всю ночь танцевать.
  - Не хочу... всю ночь... - блёкло улыбнулась девушка. - Танцевать... Хочу всю ночь... трахаться.
  И засмеялась тихонько.
  Наконец, четвёртое дело. Пока две сестры возились с Иркой, перестилая вздыбленную постель и укладывая больную поудобнее, - а Лёшка сразу сунул главной пару сотен, и заслуженная медработница сразу подобрела, - сам он решил по-быстрому провести первую "колку".
  Вышел из палаты, задумчиво посмотрел на уже серого страдальца с раной в живот. Чёрт, как бы не отошёл прямо сейчас, озабоченно подумал он. И задумался: а можно его отдавать в руки врачам или надо сперва дождаться, чтобы опергруппа тут всё осмотрела и зафиксировала? На фронте как-то проще всё с этим...
  Во-вторых, он не хотел начинать допрос с этого парня. Нет, умом понимал, что расколоть его сейчас - две секунды. Добавить чуть-чуть боли к той, в которой он сейчас плавает, - и запоёт бандос. Соловьём. Но не хотелось этого делать. Нет, жаль этого... хм... Жаль его не было. Но вот как-то чувствовал Лёшка некоторую бесчестность, которая прилепится к нему, ежели начнёт он добавлять боли раненому. Всё же он, капитан Кравченко, - офицер, и офицер, будем надеяться, возрождающейся Империи. А офицеру империи лишний раз пачкать честь свою не хорошо. И так на войне этой не раз приходилось не самые благовидные совершать поступки. И ещё придётся...
  Ладно, решил он, лучше сразу тёткой займёмся. Тем более что, по всему судя, здесь именно она - заводила.
  Он сунул голову обратно в дверь палаты. Сёстры делали что-то с Иркиной сорочкой - он не понял, что, потому что на него сразу зашипела младшая сестричка. Стало смешно, но он послушно отвернулся и сказал стенке:
  - Девочки, вы кого-нибудь вызовите, кто там у вас, пусть этому подраненному повязку, что ли, наложат. Но до прибытия опергруппы с места его убирать не надо...
  - Вот! - словно открылось что-то важное, воскликнула старшая. - Сам говорит: этого потом, а сам теперь торопит. Щас с девушкой твоей закончим, вызовем из приёмного покоя. Их работа. Только ты там группу свою поторопи - а то помрёт тут. И пусть они оформят всё, как надо. А то нас накажут, если не по форме заявим, раз с огнестрелом человек...
  - Это они сделают, - улыбнулся стенке Алексей. - Всё по закону должно быть. А с остальным пусть начальство разбирается. У них головы большие...
  Он твёрдо рассчитывал, что Томич, если что, его прикроет. По всему выходило: прижал он здесь первую ниточку той шпионской сети, о которой вчера гэбэщники толковали. Уже ясно: эти ребята не официалы и никакие они не зиминские. Зимин, даже захоти он наказать Лёшку за своих ушлёпков, просто знать не мог, что в больнице оказалась дорогая тому женщина. А официалы, ежели по какому бэтменовскому концу, знали бы его и требованием документов заморачиваться не стали.
  Но и в этом всё же требовалось убедиться. Пока задержанные в шоке, надо хотя бы предварительно узнать, кто такие, откуда, и кто их послал по его, Алексея Кравченко, душу. А то прошедшей пары минут тётке вполне могло хватить, чтобы прийти в себя. Начнёт запираться, осложнит работу. Какая ни есть, а женщина, и военно-полевые методы допроса с этим понятием как-то не совмещаются...
  Новая мысль пришла. Он снова набрал Томича:
  - Серёг, пока твои едут, дашь санкцию поспрошать злодеев, пока они в шоке? А то пока твои допрутся...
  - Скоро уже, - успокоил Томич. - По Оборонной уже едут. Поспрошать же... - трубка замолчала. - Поспрошай, но без излишеств. Не лютуй там. Если это те, кто нам нужен, оформлять их будем. Но это... Ты давай там по-быстрому выясни, чьи они, кто послал. Чтобы там тревогу не успели поднять и ниточки порубить. Понял меня?
  Вот, блин, и как у этих гэбэшников командные нотки сразу прорезаются, как в их интересах работать начинаешь! А главное: не лютуй, но по-быстрому узнай! Это как совмещается?
  - Понял, есть не лютовать, - буркнул Кравченко и кинул трубку в карман.
  Подошёл к тётке, стараясь очень-очень нехорошо на неё смотреть. Та уловила посыл, затрепыхалась. Попыталась даже отодвинуться, только некуда было. Но не кричала и не визжала. Что, всё же решила, похоже, запираться?
  Алексей подошёл вплотную, всё ещё ничего не говоря. Лёгким ударом по колену заставил распрямить поджатую левую ногу, наступил тётке на стопу в поношенном берце. Поймал второй ступнёй другую её стопу, наступил тоже. Как это в балете называется, шестая, что ли, позиция? Обе тёткины стопы теперь были прижаты к полу - болезненно чуть-чуть, но волю к сопротивлению подавляет. Хотя и несильно. Но для начала хватит.
  На лбу женщины выступили бисеринки пота.
  А в общем, зря Томич предупреждал. Злость и так схлынула, и лютовать совсем не хотелось.
  - Меня внимательно слушай, - медленно и веско проговорил Алексей. - Сюда уже едут волки из МГБ. Если ты та, о ком они думают, они тебя заберут на подвал и там будут грызть тебе каждую косточку. С хрустом и со вкусом. Пока не скажешь всё, что они хотят услышать, и даже больше. Но я получил санкцию дать тебе шанс избежать этого. И остаться не поломанной.
  Он достал из кармана выкидник тёткиного соседа по наручникам и стал задумчиво с ним поигрывать. С ножом он обращаться умел. И знал, что это производит впечатление - когда нож порхает вокруг кисти, словно на резиночке привязанный.
  - Всосала тему? - холодно осведомился Кравченко. Он от души надеялся, что эта нехитрая психологическая обработка - первый курс, трусы на лямках! - поможет развязать задержанной язык. Применять к женщине жёсткую форму допроса было противно и не хотелось категорически. Хотя он твёрдо отдавал себе отчёт, что будет это делать, если тётка заартачится.
  Та артачиться не стала.
  - Всосала, - сглотнув, прохрипела она. - Только...
  Алексей поднял брови.
  Тётка повела глазами на "напарника". Ага, не хочет, чтобы тот слышал её признания.
  Что ж, проблема не велика. Мужик, правда, пока ещё не очень готов к приёму информации, но действительно - зачем ему нужно слушать беседу двух договорившихся о сотрудничестве людей?
  Он сошёл с тёткиных ног, наклонился над соседом, достал пистолет... Да ничего у нас, оказывается, сосед! Не так и мутно себя чувствовал! Как увидел ствол, так мгновенно в себя пришёл и всё сообразил. Глаза расширились, ноги засучили по полу, свободная рука заелозила в воздухе, то ли пытаясь закрыться, то ли ища ручку невидимой двери, за которой можно спрятаться от надвигающейся смерти.
  Ахнула рядом и тётка.
  Но Алексей мужика успокоил. Тем надёжным в умелых руках способом, что предоставляет массивная рукоятка "макара": тюкнул пленного по темечку. Даже и не очень сильно, ибо не требовалось: злодей не отошёл ещё от предыдущего сотрясения, что получил, врезавшись в батарею.
  Так что подследственный закрыл глаза и затих. Алексей на всякий случай удостоверился, что тот на деле потерял сознание. Порядок. И подследственной тоже морально поплохело.
  - Так я повторяю вопрос, - доброжелательно обратился он к тётке, поставив ногу ей на запястье.
  Школу им вбили в своё время хорошую: при полевом допросе прежде всего обеспечь позицию, на которой оппонент не сможет тебя достать ни одной конечностью. Свяжи, привяжи, прибей к земле. Ежели под рукой ничего не было, то самым эффективным приёмом было уложить пленного на живот, сесть ему на голову, руки завернуть за спину, прижать тыльными сторонами кистей друг к другу и подтянуть до максимума к затылку. Ноги в этом случае из рассмотрения исключаются вообще. Если то, что из-под твоей задницы придушенно будет вещать, ответы озвучит неудовлетворительные, то дальнейшее подтягивание кистей задержанного к его затылку обычно оказывает прямо волшебный эффект для налаживания продуктивного сотрудничества!
  В данном случае этот способ, естественно, не подходил. Но тётке было достаточно больно. И главное - с перспективой испытать боль посильнее.
  - Вопрос вот какой, - продолжил Алексей. - Назови имя, позывной, звание, место службы.
  - Ната... - прохрипела тётка. - Наталья Шабанина. Позывной Лиса. Сержант комендантского полка, Луганск.
  Опа! Неужто и комендатура к нему какой-то интерес завела! Да Алексей Кравченко становится в Луганске популярнее Вики Цыгановой!
  - Документы имеются? - осведомился он.
  - В нагрудном кармане.
  Ну да, он же обшмонал её лишь второпях, в поисках только оружия!
  Достал удостоверение, даже не обратив внимания на колыхнувшуюся сиську. Да, смотри ты! Комендатура, точно!
  - И что комендатуре от меня понадобилось? - поинтересовался холодно Алексей.
  Тётка отвела взгляд.
  Кравченко потрепал её двумя пальчиками по щеке.
  - Когда я задаю вопросы, я не считаю до трёх, - шёпотом, в котором застывали льдинки, проговорил он. - Потому что подразумевается, что достаточно досчитать до полутора...
  - Сейчас... Я просто... - быстро ответила допрашиваемая. - Просто... не знала, как ответить. Меня вызвал шеф. Приказал пойти в больницу, найти там женщину, которую привезли вчера после взрыва в квартире, и ждать военного, который придёт её проведать...
  - Ну-ну, - поощрил Алексей.
  - Удостовериться, что его фамилия Кравченко и вызвать подмогу, - тётка чуть кивнула на соседа. - Задержать его и доставить по адресу.
  - Кто на адресе?
  - Не знаю, честно! - мелко затрясла головою пленная. - Мне шеф адреса не называл. Сказал, что те сами доставят, куда надо. А мне - на службу, обратно.
  - Кто шеф? Имя, позывной, звание, должность? - блин, в комендатуре сидит какой-то злодей, которому зачем-то нужно изъять из обращения Алексея Кравченко?
  Тётка замялась. Можно понять: после такой информации у неё дороги обратно не будет. Только вовсю сотрудничать со следствием, надеясь на милосердие суда, - как там в том фильме? - справедливого, но беспощадного?
  - Раз, - тем не менее, жёстко уронил Алексей.
  - Майор Овинник, - тускло проговорила задержанная. - Позывной Джерри. В штабе полка... Помощник Ворона...
  Ой! Вот это дела! Хрена себе! На уровне заказчик его! Значит, всё же по Сан Санычу чистят. Неужто Ворон замешан? Вроде порядочный дядька, из настоящих. Из первых. Хотя вон и один из советников Главы тоже из первых. А теперь, Митридат проговорился как-то, есть по нему вопросы у ГБ...
  Нет, не вяжется. Если комендатуре поручили исполнить его, то она бы не стала действовать так топорно. Задержали бы ещё у квартиры и тихо грохнули бы на подвале. А вывезти тело и выбросить для них вряд ли стало бы проблемой. Да и Томич, сам зампоопер, едва ли себя так вёл бы с Алексеем. Нет, что-то не вяжется.
  - А ты мне не врёшь, голуба? - озлился Кравченко, надавливая на руку тётке каблуком. - Чё твоему майору надо от меня?
  Тётка мявкнула от боли. Хотя это ещё не боль. Так, ерунда. Если за ним действительно комендатура охотится, он бессловесной жертвой быть не собирается. Брать надо будет эту Нату, увозить к себе в роту и там расспросить с пристрастием. А дальше - как там Цой пел? - дальше действовать будем мы!
  Тётка, однако, от сотрудничества не отказывалась.
  - Не знаю, что ему надо. Он не говорил. Но он точно на Украину работает. Может, там заказ получил... Я правда не знаю!
  Опа! Всё чудесатее! Если правда оно, то ой! С Томича ящик коньяка! Я ему крота укропского нарыл! Ну, или себе - пулю от помощника городского коменданта...
  Он не мог дождаться, когда телефон пропикает номер Томича. Хоть бы связь не сорвалась! Хоть минуту ещё! А то в Луганске бывает... Со связью. Раз - и сидишь словно рыба, хватая воздух. И как мы раньше жили без мобил?
  Нет, связь не рухнула в самый неподходящий момент. Слава Богу!
  - Серёга, - лихорадочно стал бросать в трубку слова Алексей. - Заказчик из вашего штаба. Позывной из мультика Диснея, ты должен знать. Фамилию имею. Уловил?
  Дождался утвердительного "да" и продолжил:
  - Он - крот укропский! Подтверждает его сотрудница. Позывной - подруга волка из сказки про зайца. Думаю, фигурант пока не в курсе, что сорвалось, она ему позвонить не успела...
  Он требовательно посмотрел на тётку. Та отрицательно покачала головой.
  - ...задержанная подтверждает: не в курсе. Хватайте его там, покуда не прочухался! Чтобы не сбежал! Он знает, кто меня с той стороны заказал...
  Так себе, конечно, зашифровал позывные, на малыша. Но в условиях дефицита времени, да пока "слушаки" СБУ вычленят полезную информацию, пока передадут, куда надо... Немного времени, но есть.
  Так, теперь следующее дело. Шабанина эта толстая теперь неактуальна: остальное у неё вызнают те, кому положено. Ему же нужен теперь адрес, откуда прибыли по его душу боевики.
  - Да, вот ещё что, - сказал он Томичу. - Я тут щас адрес пробивать буду. Ежели твои в это время подъедут, то пусть не ломятся сразу. А то я напуганный, боязливый...
  Томич хмыкнул.
  - Пусть поднимаются по лестнице - левая, шестой этаж, - продолжил Кравченко. - Чтобы мы тут не постреляли друг друга, перед выходом с коридор пусть звякнет мне старший, предупредит. Сумма пароля - одиннадцать.
  - Принял, сумма - одиннадцать, - повторил комендач. - На адрес начинаю готовить вторую группу. Этих, которые едут, переподчиняю тебе. Позывной старшего - Среда. Смотри только, в бутылку не лезь. Давай там. Я - за санкцией к Ворону...
  Алексей переместился к бессознательному соседу тётки. Ей же отечески приказал вести себя тихо, всеми силами облегчая свою долю.
  Боевик лежал смирно. Что было естественно. Под головой у него натекла лужица крови - то ли Алексей перестарался с оглушающим ударом и рассёк ему кожу на голове, то ли ещё во время удара о батарею он себе башку рассадил.
  Такое уж место голова. Лёшка знал это на собственном опыте. Как-то в училище, ещё на первом курсе, егозили с ребятами в свободное время. В конечном итоге решили парням из соседнего кубрика немудрящий сюрприз устроить: пластиковый пакет с водой над дверью, система ниточек, которая рвётся при открытии, и крик от имени якобы дневального: "Выходи строиться на вечернюю прогулку!"
  Дальше всё пошло, как по писаному: команда прозвучала, курсанты в недоумении, ибо не ко времени; дверь атакуемых приоткрывается, из неё высовывается морда с заинтересованным вопросом: "Ты, дневальный, не оху..." - нитки рвутся, пакет падает, вода проливается, и уста курсанта не успевают оскверниться матерным словом. Хулою она разражаются через секунду. И всё получилось настолько зашибись, что Кравченко, главный подстрекатель и организатор, подпрыгнул от радости с торжествующим "Да!"... забыв, что стоит аккурат под притолокой. И, соответственно, со всей молодецкой дури врезался темечком в её край.
  Много добрых слов сказал им тогда дежуривший по роте капитан Брюховецкий, застав группу плачущих от смеха курсантов и посреди неё двух героев представления - одного мокрого, другого окровавленного как после ранения в голову. Впрочем, так он потом курсанта Кравченко и называл, когда хотел съязвить по его адресу. А у Лёшки на всю жизнь остался небольшой, хорошо нащупывающийся валик на коже чуть впереди темечка - врач в медсанчасти зашил голову надёжно, как крестьянин тулуп суровыми нитками.
  На лёгкое постукивание ногой по рёбрам пленник реагировать не хотел. Было надёжное средство привести его в сознание, повернув нижнюю губу на триста шестьдесят градусов. Но Лёшке отчего-то не хотелось лезть в чужую слюнявую пасть. Поэтому он избрал не менее действенное средство: с хорошего размаха пнул злодея ногой по голени.
  Это возымело действие. Мужик застонал, поджал ногу и попытался схватиться за неё рукою. Как раз той, что была прикована к трубе батареи. Не понял ситуации, попытался сложиться, снова испытал разочарование. И лишь после этого начал приходить в соображение.
  - Здравствуй, дядя, - поприветствовал его Алексей, садясь допрашиваемому на грудь и размечая рифлёные подошвы своих ботинок на его свободной руке. Раскрыл выкидничок, поиграл им перед носом пленного. - Назовись, как зовут.
  Тот промолчал, вбирая в себя окружающую обстановку.
  Алексей помахал перед его глазами ножиком, чтобы привлечь внимание, а затем резко клюнул кончиком острия под самый глаз задержанного. Тот дёрнулся, показалась кровь. Отблеск страха на лице показал, что угроза зрению воспринята с пониманием.
  - Повторяю вопрос, - с ласковой интонацией чуть ли не пропел Кравченко.- Если через полторы секунды не услышу ответ, глазика ты лишишься. Затем второго. Мне от тебя только язык нужен. Так что до него очередь дойдёт после того, как отстругаю всё остальное, что из тела выступает. Понятно излагаю?
  Он нарочито говорил много и размеренно: во-первых, для того, чтобы мужик окончательно оклемался, а во-вторых, чтобы к этому времени проникся своими незавидными перспективами.
  - Итак, - продолжил Кравченко. - Имя, позывной, откуда сам. Раз...
  - Владимир,- хрипло буркнул пленник. - Погоняло "Босой". Сам с Брянки...
  - Не зли меня, - задушевно посоветовал Алексей. - Мне на хрен не нужно место твоего рождения. Кто твой хозяин, меня интересует. Под кем ходишь...
  Где-то на заднем фоне грюкнули двери лифта. Краем глаза напрягшийся Алексей отметил прибытие медицинской команды по душу раненного в живот. Персонал больницы что-то бубнил про налёт, искоса бросая взгляды на Кравченко и его подопечных. Ладно, приняли, значит, страдальца. Поторопимся...
  - Ну? - грозно рявкнул он.
  Босой принял решение.
  - Хожу под Лысым. Сидим в спортклубе "Тетрис". Только ты зря в тему вписался... Лысый сам под Бесом ходит.
  И замолчал, видимо, убеждённый, что Кравченко должен знать и бояться какого-то Беса.
  Алексей нанёс бандиту второй быстрый порез - на сей раз над бровью. Вреда здоровью никакого, но кровит и нервирует.
  - Ты давай тут не грози, - прорычал он. - Мне похер ваши расклады. Сниму половину роты своей с фронта и покрошу всех в мелкий винегрет! Впитал?
  Видно было, что впитал. Побледнел Босой, сообразив, что наглостью своей действительно может подвести боссов под налёт фронтовиков, - со всеми вытекающими последствиями. Красного цвета и солёными на вкус...
  - Да я ничего, - торопливо заверил бандит. - Я хотел...
  - Твои хотелки мне тоже похер, - снова рыкнул Кравченко. - Мне интересно, кто из ваших и почему мне войну объявил. Вот только об этом и говори!
  Увы, этого Босой не знал. Не помогло даже надавливание на болевую точку на шее. У парня потекли слёзы, но он стоял на своём: их с напарником поднял Лысый и послал задержать Алексея. Или убить, если задержание будет срываться. Об этом бандит не хотел говорить вовсе, чтобы не осложнять дополнительно свою участь, но после ещё одного болевого внушения сдался. Но причин такой заинтересованности бандитского начальства в капитане Кравченко пояснить по-прежнему так и не смог. Зато поведал адрес, по которому оное начальство обреталось, а также с подробностями рассказал о дислокации сил охраны.
  "Тетрис", судя по этим данным, действительно представлял собою крепкий орешек.
  И тут стоило задуматься. Коли до сих пор правоохранительные силы ЛНР на растрясли этот гадючник, значит, к нему либо не было серьёзных претензий, либо и вовсе присутствовала заинтересованность. Потому далеко не факт, что ежели Алексей сейчас натравит на клуб комендатуру, то ему пойдут навстречу. Могут поступить с точностью до наоборот: убрать из расклада самого Кравченко. Как камушек из шестерёнки. Томичу можно верить - но сколь велики полномочия Томича? Пока дело идёт об укропской агентурной сети - расследование может быть интересно. И он, Алексей Кравченко, интересен - хотя бы в качестве раздражающего фактора. А вот полезные бандосы... Это совсем другой расклад.
  Бандиты на Донбассе были всегда, даже в советские времена - это Алексей ещё по детству своему помнил. Были они тут вполне свойскими: с "мирняком" беспредела не устраивали - да и поди, устрой его в краю, где каждый третий шахтёр... Но бизнес в ходе перестройки подобрали быстро, как бы не быстрее, чем даже в Москве. Естественно, полезными оказались бандиты и в 90-х годах - этого Алексей уже не видел, но за полгода жизни на здешней войне чего только не наслушался от товарищей и сослуживцев. В нулевые годы криминал вписался в бизнес окончательно - с олигархами не воевал, конечно, но где обслуживал их, выполняя заказы, где сотрудничал с ними на стыке бизнесов, где вовсе охранял.
  В общем, Босой был где-то прав: столкнуться с такой силой в одиночку означало прямой путь в гроб. Оно, конечно, Алексей смерти давно не боялся - отвык уже, привыкнув, наоборот, к мысли, что она всегда витает над его головой, играя его судьбой по только ей ведомым правилам. С другой стороны, осторожности это осознание не отменяло. Скорее, даже наоборот. Потому капитана Кравченко ценили товарищи и подчинённые, зная, что он никуда не лезет, очертя голову. Даже, скорее, не самого его ценили - не червонец, чай, - сколько уважали за факт, что у него с сентября ни одного "двухсотого" в подразделении не было, в том числе на боевых. Вернее, в первую очередь на боевых - потому как от случайных попаданий при обстрелах ни одно подразделение корпуса, ежели на фронте пребывало, застраховано не было. Но и всего пятеро "трёхсотых" от укровских снарядов тоже считалось вполне себе хорошим показателем.
  И вот сейчас именно осторожность призывала его подумать, прежде чем хватать группу и скакать брать бандосов. Кстати, где она? Должна бы уже...
  Группа как раз оказалась - уже. Именно в эту секунду прозвучал звонок телефона.
  - Капитан Буран? - осведомился в трубке незнакомый голос. - Опергруппа комендатуры. Мы на площадке. Можем входить?
  - Семь, - буркнул Алексей, недовольно. Звонок, хоть и был ожидаемым, но прервал ход его мыслей, когда уже практически нащупывался вывод
  - Пять! Э-э, четыре! - жизнерадостно ответили на том конце. - Прошу прощения, неправильно посчитал. Полная цифра одиннадцать...
  - Заходите, - пригласил Алексей, на всякий случай беря в руку пистолет. Вопреки прежним намерениям. Но обстановка заставляла менять правила.
  С лестницы в коридор сторожко вошли четверо. В форме, с автоматами, как положено.
  - Старший ко мне, остальные на месте! Руки с оружия убрать! - скомандовал Алексей, рывком поднимаясь на ноги и держа пистолет наведённым на вошедших. При этом не отказал себе в удовольствии оттоптаться подошвами ботинок по руке задержанного. Впрочем, оно и нужно было - в интересах безопасности.
  Вошедшие переглянулись, затем руки с автоматов убрали. Настроены, стало быть, мирно. Свои, значит. Но проверить надо - бережёного бог бережёт.
  Один из троих отделился, сделал несколько шагов по направлению к Алексею.
  - Документы предъявите, - приказал Кравченко.
  Документы соответствовали. Лейтенант Середа Андрей Николаевич, отдельный комендантский полк. Да уж, над позывным долго не фантазировали...
  Алексей показал своё удостоверение, пожал лейтенанту руку.
  - Прости, братишка, что так встретил, - извинился больше лицом, чем тоном. - Тут такие танцы с переодеваниями, что атас.
  - Понимаю, - пожал плечами лейтенант. - Майор Антонов предупредил, что обстановка сложная.
  Антонов - это Томич, что ли? Во дела! - так ведь за сутки и фамилии не узнал человека! Который, по сути, одной его опорой тут остался! Если, понятно, ребят своих не считать. Так они в расположении сидят...
  Кстати, если ехать бандюков брать - позвать их, что ли? Как-то эти четверо комендачей прилива уверенности не вызывают. Лейтенант, разве что. Видно, что нюхнул пороха.
  - Предупредил он, что поступаете в моё распоряжение?
  - Да.
  - Тогда вот что, - скомандовал Кравченко. - Первым делом вон к медперсоналу давай, подтверди там, что задержание украинской ДРГ происходит. А то они там нацелились в милицию звонить... а может, уже и позвали. А тут, вишь, бандосы оказалдись при делах. Как бы не предупредили их менты добрые... Затем возвращайся, задержанных пробьёшь по своим каналам. Баба вон клянётся, что из ваших...
  Лейтенант с сомнением посмотрел на тётку.
  - Нет, не видел, - пожевал он с сомнением губами. - Хотя кто её знает. Может, в штабе где сидит. А я ж полевик...
  - Воевал?
  - Как все. В Георгиевке, в аэропорту - первый бой. Потом - по-разному...
  Это было уже теплее. В Георгиевке Лёшке пришлось зацепиться. Да, суровое местечко было. А на аэропорт совсем недавно заезжал, месяц назад. Впервые со времени боёв. Даже не ожидал, что там так всё покоцали. Когда наблюдаешь за обстрелом из "Акаций" и РСЗО со стороны - впечатление жуткое, но реальное. Земное. А вот когда идёшь по мёртвому полю с испещрённым звёздами взрывов бетоном, видишь скелеты сгоревших "Аннушек", да слышишь в мёртвой тишине только тихое всхлипывание трущихся друг о друга под лёгким ветерком обломков разбитого терминала... Как инопланетяне побесились, да...
  - Ладно, значит, рядом были, - сказал он. - Почти однополчане. Ну, что выводим этих? По пути расскажу, что показал этот бандюган... И там ещё где-то должна быть машина, на которой они приехали. Надо бы водилу изъять, чтобы не предупредил своих...
  
  Глава 10
  
  Информация, переданная Бураном, не то чтобы ошеломила майора Антонова. Нет, он всегда понимал, что в комендатуре есть людишки, которые работают больше на себя, нежели на дело. Как всегда и везде. Не исключал и наличия "кротов" - от укропских до бандитских. Тоже понятно: республика не в раю рождается, и люди в ней не с облаков, а из жизни. В которой, как известно, у всех интересы разные. И идеалы - у кого есть идеалы. Наконец, некое противодействие им самим и его оперативниками в их работе ощущалось. Не явное, не наглое, но - срывались подчас перспективные операции. Причём умненько так - когда работа была во взаимодействии с МВД. И волей-неволей поиски "кротов" обращались туда. Там и обрывались. Во-первых, потому что это было хозяйство Хорнета, то есть чужое. А во-вторых, потому что там чёрт ногу сломит, а надёжность и обязательность не были отличительными чертами полицейского ведомства ЛНР.
  Всё так, но всё же Томич был неприятно впечатлён тем, на каком уровне засел у них предатель. Не верить Бурану у него оснований не было - и говорили про него хорошо, да и сам мужик впечатление производил вполне надёжное. Значит, он там получил информацию о реальном украинском агенте в комендантском полку - а что за Бураном гоняются люди с той стороны, сомнений не вызывало. Лично у него, у Томича. Чутьё оперативное о том говорило. Нет, может, там что и личное - на это надо отвести свой процент, если по справедливости. На фоне убийства Бэтмена чего только не может быть. Но больно уж всё несвязушно получается. Если армейские - то просто грохнули бы капитана Кравченко надёжно и эффективно. Как дружка его Бледнова. Никакая спецподготовка не помогла бы. Бандитам капитан без надобности. Да и что это за экзотика для них - из гранатомёта в окно? На бытовуху тем более не похоже. Зато очень похоже именно на хохлов - максимально шумно, минимально эффективно. В их духе, духе победившего мозги пиара: не результат главное, а эффектная картинка. Небось, и сообщения уже заготовлены где-то - "Кровавый сепар-маньяк Буран уничтожен действиями партизан Луганска!"...
  Но в любом случае поболтать с майором Овинником будет интересно. Что-то за ним было такое... двойное. Дно двойное. Даже если не на укров работает, то занятно было бы узнать, кого он в комендатуре крышует. С теми же ментами вон часто общается. Недавно вон журналиста побили, который умудрился с делягами на рыке схлестнуться - и люди Овинника деляг выводили, якобы чтобы агентуру свою не подставить. Заминали дело.
  Эх, жаль, что так зыбко тут всё, на Луганске! Не сложились структуры рабочие всерьёз. Вот и в комендатуре - вроде бы и наличествует службе войск и безопасности военной службы. И руководит ею хороший офицер и просто героический парень Серёга с говорящим позывным "Патрон". Но он до войны был строителем! Вот и приходится контрразведчику Антонову его подстраховывать, а фактически - разделять с ним его работу. Уж больно безграничны обязанности заместителя начальника штаба по службе войск и безопасности! Тут всё: от организационного и методического обеспечения внутренней, гарнизонной и караульной служб и организации охраны и обороны военных объектов до ведения учёта преступлений и происшествий и участия в проведении мероприятий по восстановлению или созданию органов местного самоуправления на освобожденных или оккупированных территориях. А также учёт болевых знамён и даже воинских захоронений. Ну и, конечно, взаимодействие с военными правоохранительными органами и органами военной контрразведки по предупреждению всяческих преступлений. Да ещё и в комендантском полку! А у него, на минуточку, десяток комендатур, часть из которых находится в населённых пунктах на линии соприкосновения с противником...
  Нет, есть, есть, о чём поговорить вдумчиво с майором Овинником! И так, чтобы об этом знали не более трёх человек - он сам, то есть Овинник, затем он, Антонов, и Ворон, командир. Ибо без санкции командира полка подобного рода действия предпринимать невозможно. Да и просто - нехорошо было бы. Командир - человек порядочный. Заслуженный, настоящий. "Афганец", пограничник, на боевых гранатомётчиком работал. Здесь брал здание СБУ, потом погранотряд, дрался на Металлисте, на боевые ходил до самого перемирия. Затем - организация охраны порядка. А главное - защита военнослужащих. Подчас от них самих, конечно, но в данном случае, с Бураном, дело другое.
  В принципе, Сергей ещё вчера доложил командиру первые данные, Ворон взял этот случай на заметку. К тому же он вспомнил Бурана по Георгиевке.
  Да и просто - сложились отношения между Томичем и командиром, доверие сложилось. Так что не только формально обязан был доложить ему о происшедшем Томич, но и рассчитывал по-человечески опереться на него в этом на глазах разбухающем деле. А это очень важно сейчас - в полку уже служит до полутора тысяч бойцов. И многие пришли, когда главные бои окончились. А потому немало с ними просочилось хитрованов и жуков, а то и вовсе отребья... Естественно, Ворон всех и каждого проконтролировать не может, а потому вынужден опираться на тех, кому доверяет.
  Овинник же - пришлый, с Вороновым рядом не воевал. А брать его надо сейчас, немедленно, покуда информация о неудаче его людей в больнице до него не дошла. Иначе - сам свалит куда-нибудь и шефов своих с подполья предупредит. Если он, понятно, всё же на СБУ работает. А если и на себя просто - всё равно, нельзя ему дать свою агентуру спрятать, особенно ту, что здесь, в комендатуре засела.
  С другой стороны, Томич опасался будоражить командира на основании одного лишь короткого звонка. Буран, конечно, боец авторитетный в некоторых кругах, да и Митридат с кем попало близко дружить не станет. Но мало ли что! Армеец - не опер, может за след принять что угодно. Тем более - сам лицо заинтересованное. Положиться на его слова - а ну как на деле пшик окажется? А тот же Джерри - честнейший человек. Которого, между прочим, кто-то в комендатуру подсадил. И должность немалую дал, и звание... Облажаться можно по полной!
  И всё же Томич решился. Действовать надо стремительно, не дать противнику шанса спрятать концы. Если дело идёт о СБУшном подполье в Луганске, то тут медлить и рефлексировать нельзя. Лучше перебдеть, чем упустить. Но и плюхать со всей дури камень в лужу мы тоже не будем.
  И он набрал номер Бурана.
  
  * * *
  
  Алексею не понравилось то, что он услышал от Томича. Ему настоятельно рекомендовали не гнать коней и не рваться ни на какие штурмы спортклубов. А было приказано хватать задержанных и везти их... Пока никуда. Затихариться в нескольких кварталах от комендатуры. Вон хоть во дворах за четырёхэтажками напротив. И сидеть в машине. Ждать дальнейших указаний. "Не в бирюльки играем", - веско намекнул Томич.
  Кравченко, пожав плечами, вынужден был ответить "Есть!". По его мнению, бандитов надо было брать прямо сейчас. Если мало для того комендантских сил, он может поднять своих бойцов.
  Но в данном случае фишка была у Томича - он вёл дело, да и знал наверняка что-то такое, о чём не ведал Алексей. Да и ожидаемо - сам же давеча думал на эту тему. Значит, предположения лишь подтвердились: бандиты для новой луганской власти то ли не по зубам, то ли при делах. Как водится, судьбы мира определяют тайные властители мира. Если оторваться от очевидной детскости этой фразы, то и придёшь к тому, что сплошь и рядом встречается в реале: видимая власть - не всегда подлинная власть. Конечно, и не куклы на верёвочках, своё влияние, конечно, имеют. Да и сила обычно в их руках - армия, полиция... Но коли армия, как верно сказал, кажется, то ли Наполеон, то ли Фридрих Второй, - и уж во всяком случае говорил их преподаватель в училище подполковник Иванюта, - передвигается на брюхе, то о власти можно сказать то же самое. Основа победы - не только сильная, но и сытая армия. База власти всегда - сытое население. Голодное, как правило, восстаёт. А сытость даётся деньгами. Следовательно, сила и деньги - две стороны одной медали, которая и называется власть. И пренебрежение чем-то одним всегда заканчивается для власти плохо.
  Но это в идеале. А на практике здешняя, луганская власть сидит без денег. Сила у неё есть, пусть и не особая, но зато она дополняется пока ещё поддержкой народа. Пока ещё. Ибо голод в республике есть, а он - такая злая тётка, что переборет любой энтузиазм. А значит, искать надо деньги. А где? Только два адреса: Россия и местные олигархи. Которые хоть и сбежали на Украину, но собственность свою немалую оставили здесь. И присматривают за ней - бандиты. Не эти, конечно, "быки" типа болеющего теперь головой Босого, а верховоды. Смотрящие. А это уже уровень, когда криминалитет сливается с бизнесом, будучи совладельцем собственности. Причём вполне честным, законно вложившим в неё денежки.
  В общем, параллельная армия. С вождями которой в лице олигархов заключено негласное перемирие. То есть мы вас не национализируем, а вы нас не дестабилизируете и помогаете деньжатами. В смысле - не той гуманитаркой, что Рахметов в Донецк возит, а возможностью питаться с ваших шахт и предприятий Продавая через вас же их продукцию на Украину.
  Это Мишка Митридат как-то на пальцах объяснил Алексею. Тот, по привычке своей вникать во всё, впитал эти особенности революционной ситуации на Донбассе, уяснил, что большевиков тут нет и не будет, а будет долгое постепенное срастание новой власти со старым бизнесом, и - положил это на дальнюю полочку в голове. Ориентации в текущей обстановке эта информация ему добавила и ладно - теперь пусть остаётся файлом для сведения.
  Так что тепершнее решение Томича его не удивило, хотя с его, военного, точки зрения оно было ошибочным. Но пойти против он, естественно, не мог, и единственное, что оставалось делать, это кинуть всех задержанных в "бобик" комендачей и выполнять приказ. Хоть и понятно было, что в любом случае не более как через полчаса бандосы будут в курсе происшедшего - хотя бы от ментов, которых наверняка вызовут медики. Если уж не вызвали.
  Впрочем, как раз этом можно попытаться противодействовать. Как и собирался. Ведь происшествие случилось с участием военнослужащего. Значит, дело подведомственно именно комендатуре! И пускай лейтенант Середа произведёт необходимые оперативные действия, снимет первые показания и оставит бойца для контроля за ситуацией. Сейчас главное - поменьше гласности. Чтобы не спугнуть главных заказчиков.
  А бандосы - ну что ж, на то они и бандосы, чтобы связи иметь такие, которые и комендатура лишний раз тронуть поостережётся. Ничего, доберёмся позднее и до них. Надо, надо наводить порядок в республике. Несмотря на все Мишкины лекции. Ежели суждено ей стать зародышем будущей империи, то бандитам в ней не место. От криминала, конечно, избавиться нельзя, покамест существует сам вид человеческий - но организованной преступности в новой империи не место. Хотя бы и по методу товарища Берии. Тот вон, рассказывали, просто велел перестрелять всех воров в законе по тюрьмам и лагерям. И что? - и не было в СССР организованной преступности! Вплоть до времён Горбачёва, который её снова запустил, неведомо по каким соображениям... А олигархи пусть владеют собственность на паях не с криминалом, а с государством.
  Пользуясь полномочиями, подтверждёнными Томичем, Алексей так и сделал. Забрал двоих бойцов у Середы, взял задержанных, перековав их в предложенные комендачами наручники уже по-отдельности. Самого лейтенанта отправил опрашивать и заодно блокировать медперсонал. А то наговорят сестрички ментам на вооружённую хулиганку для него, как минимум, да с тяжкими телесными, - лет на девять и потянет...
  Теперь надо было ещё разведать у пленного, где оставлена их машина, где её водила. Надо взять и его, чтобы не поднял скорого шухера.
  Буран не сомневался, что где-то тот должен был затихариться - не могли же бандюганы на задержание вдвоём направиться. Если, понятно, совсем уж не презирали Алексея Кравченко. Тётка не в счёт - она уже была в больнице до приезда бандюков, а те вряд ли распределили роли так, что один ведёт машину, а другой охраняет задержанного. И то странно, что третьего нет.
  С тремя, кстати, Алексей мог и не справиться. А как? Двоих он одновременно достать мог, контролируя третьего. Третью. И достал. А если бы ситуацию контролировал ещё один боец, да с автоматом - тут шансы могли очень даже надвое разложиться...
  Впрочем, что с них взять. Бандосы. Даже не столичные или питерские, что создали было структуры, вполне со спецслужбами подчас сходные. Эти же так - "спортсмены". Тут, в Луганске, вообще всё напоминает времена начала девяностых. Вот и бандюжата такие же...
  Это ещё раз подтвердилось, когда задержанный, вдохновлённый болезненным ударом по печёнке, не стал таить информации, где остался их водила. Так что появление коллеги в сопровождении двух автоматчиков тот отфиксировал только после постукивания по боковому стеклу чёрного пламегасителя автомата. Сопротивления предусмотрительно решил не оказывать, и через пару минут уже трое задержанных уже грели замёрзшие сиденья в заду комендансткого "бобика". А Кравченко, усевшись на переднее сиденье с автоматом в руках, передавал бойцу-водителю - кстати, то ли так грамотно, то ли удачливо вставшему, что бандитский "коллега" его не засёк - указание Томича относительно стоянки в паре кварталах от комендатуры.
  Какой-то этап непонятной игры вокруг него и с ним - остался позади...
  
  * * *
  
  До конца верить в то, что торопливо передал Буран, майор Антонов очень не хотел. Очень! Несмотря на то, что сразу уцепился именно за эту версию.
  Да, он вполне допускал, что пресловутый Мышак не совсем чист перед долгом и законом. Он также был уверен, что тот играет свою собственную игру, ибо явно не по ранжиру и зарплате обрастал собственностью и связями. И он профессионально знал, что рано или поздно эта игра приведёт к встрече с игрой иностранных разведок - ну, в данном случае, украинской СБУ.
  Он даже по-человечески не верил Овиннику, на чей официальный позывной так прозрачно намекнул Буран. Неприятен был майор Овинник майору Антонову. Хотя оба родом были из одного города - из Краматорска. Ныне под украинской оккупацией.
  Впрочем, даже общее происхождение их никак не сближало. И люди они слишком разные, и жизнь разбросала, не познакомив друг с другом на общей территории детства. Сергея она забросила аж в Томск, где и сейчас оставались сын с женой. А Овинника поносило по незалежной на разных околостроевых должностях, пока не воткнула в Красный Луч, а уж оттуда - в Луганск. Это Томич знал из личного дела сослуживца, доступного ему по негласной его должности. Так что земляками они были вполне условными.
  В общем, недолюбливал военный контрразведчик Антонов помощника командира полка по правовой работе Овинника. Но - всё равно не хотел в глубине души допустить, что тот работает на враждебную сторону.
  При этом душа душою, но ведь и с формальной точки зрения - что есть у Томича против сослуживца? На чём основываются те обвинения, которые он должен выложить командиру, чтобы получить у него поддержку в работе против его собственного помощника? На беглом показании одного заинтересованного лица, данном к тому же не под протокол и не под подписку. То есть нет его, этого свидетельства, с точки зрения закона!
  К тому же Кравченко мог ошибиться, его могли заставить ошибиться, его, наконец, могли принудить ошибиться! Он же, Томич, не видел, что там происходило, в больнице той! Может, Буран звонил ему, стоя под дулом автомата! И его заставляли оговорить невинного человека! На Бурана такое, конечно, не похоже... но с другой стороны и знает-то он его всего два дня, за которые два раза только и виделись! Ох, дурак ты, Серёжка! Это же даже непрофессионально, так вот с пуста доверяться! Незнакомому, по сути, человеку! И в таком вопросе!
  Ну, хорошо, в безупречную лояльность (хотя бывает ли такая?) капитана Кравченко верить хочется больше, чем в ней сомневаться. Биография его, история его участия в боевых действиях к тому располагает. Но он ведь может и добросовестно заблуждаться, будучи, например, просто подставлен! Как? Да запросто! Кравченко, конечно, хохлам соли под хвост подсыпал круто, это да. Но только ли им выгодна его ликвидация? Особенно в свете нынешнего устранения Бледнова? В котором явно не прослеживается украинского следа...
  И в этом случае оппонентам совершенно очевидным шагом должно представляться... Да что там! - подстава кого-нибудь нужного республике через такого авторитетного офицера как Буран - самый что ни на есть удачный для них вариант!
  А кто может быть этим оппонентом?
  А кто завалил Бледнова? Разумеется, не уровня комендантского, да даже и МГБшного опера такая информация, но в том-то и дело, что в ЛНР все настолько друг с другом связаны, что ни один секрет ни для кого не тайна. Даже когда охрана главы поцапается с охраной премьера из-за, типа, не по рангу занятого места на стоянке перед администрацией - тут же это становится известным местной, типа, общественности. А через полчаса эта новости выстреливаются на украинских сайтах.
  А сегодня вполне известно уже, что глава сам оказался в ступоре, когда узнал об убийстве Бэтмена. И затем провёл не самую безмятежную ночь в своей жизни. Как и премьер. Так что заказчик Бледнова - не местное руководство. Или же оно стало настолько умело конспирироваться, что даже к такому лицу как опер комендатуры и контрразведчик МГБ ничего не проскользнуло...
  Ну, всё на свете возможно, конечно... Но более реальным представляется вариант, при котором Бэтмен был заказан из тех кругов, которые не входят в сферу компетенции луганских спецслужб. А таких, по большому счёту, только два - спецслужбы украинские и... российские.
  Нет, не только! И ещё - собственный корпус Народной Милиции! В условиях, когда министром обороны служил парень, в открытую провозглашавший перед журналистами - перед журналистами! - свою нелюбовь к главе республики и готовность противопоставить армию ему - и властям в целом... В этих условиях никак нельзя быть уверенным, что владеешь информацией о том, что реально происходит в штабах. Особенно сейчас, когда так и оставшегося с мозгами "беркутовского" боевика Багрова сменил генерал из России.
  Правда, участие армии в деле Кравченко Томич исключал. По той причине, о которой уже думал: не в стиле военных такое громкое, но неэффективное покушение, как выстрел из гранатомёта по окнам. В стиле военных - ликвидация Бэтмена. Классическая армейская засадная операция. А уж нападать на человека с подготовкой разведчика в больнице, да так, чтобы один боец нейтрализовал троих, - это явно любительский уровень.
  Но любители, имеющие на вооружении профессиональные гранатомёты и причастные каким-то боком к комендатуре, могут существовать в одном случае. Когда они - бойцы каких-нибудь добровольческих отрядов. Например, из тех же укровских тербатов. Или... Или из их "отражений" на этой стороне!
  Ага-ага-ага... А откуда у нас Буран? А Буран у нас из ГБР Бэтмена! Которая хоть и вошла в состав четвёртой бригады, но ухваток своих атаманских не оставила. И кто же у нас отметился отдельной автономией в рамках даже этой бэтменовской автономии? А отметились у нас там - русские националисты, что пришипились к покойному Бледнову. А также множество родственных им сторонников "Русской весны" и Новороссии как её продукта...
  И... отдельная разведгруппа капитана Бурана!
  Стоп... Русские националисты! Эти как раз настолько против политики Кремля, что могут обернуться даже и к Киеву! Да что - могут! Оборачиваются! Немало ведь их воюет в составе нацистских батальонов с той стороны!
  Да, хунту они там тоже не любят. Киев тоже считают врагом. Но воюют же по факту на его стороне! И того даже не понимают, дурашки, что не работают союзы между националистами, как бы хороши они на словах ни были! И украинские нацисты вырежут своих русских со-идейников и соратников, стоит им лишь всерьёз заполучить власть! Уже за то вырежут, что они - москали! А москаль в представлении свидомого украинского нацика - всегда враг, по факту своей принадлежности к России.
  Но Россия, в том же представлении, - всегда империя! Вот и получается, что русский националист за минуту превращается в украинского нациста и воюет против собственной же империи. Которую трактует неверно, да, но за принадлежность к которой его будут убивать его же украинские "братья"!
  А кто у нас товарищ Буран? А товарищ Буран, как рассказывал Митридат, у нас - имперец! За наднациональную всеобщую империю против любых нацистов и националистов.
  А ведь в ГБР "Бэтмен" как раз русские националисты и обосновались! И как раз сейчас между ними и вполне себе имперски - союзно-советски! - мыслящим Бледновым должен был нарасти конфликт! Хотя бы по той причине, что русский национализм обнаружил явственным для себя и для окружающих образом, что ему нечего предложить на Донбассе! Нет у него повестки дня для тех, кто тут воюет. С любой стороны. Вообще нет её для здешнего общества! Общества на стыке Украины и России, многокультурного и многонационального, но остро ощущающего свою общность. Свою незаинтересованность именно в национальном вопросе!
  Ему, обществу, этот вопрос постоянно пытались навязывать киевские власти, опирающиеся на галицийских нацистов и волынских бандеровцев. И оно, местное общество, всё время эту навязываемую повестку отвергало. Ибо оставалось в целом всё тем же кусочком многоэтничного, но единого Советского Союза! Кусочком общенациональной и наднациональной империи! И теперь, получается, что этот чужой, надоевший национальный вопрос ему, донбасскому обществу, принесли ещё и русские националисты? На хрена такое счастье?
  И Александр Бледнов, как истинно народный тип борца за донбасскую народную правду, не мог не ощущать вот этого нарастающего конфликта между интернационалистическим обществом и русскими националистами, воевавшими в том числе и под его началом. Пока воевали - противоречия сглаживались в огне передовой. А как наступило перемирие - они неизбежно должны были начать обостряться!
  А что-то теперь именно Фильчаков, вождь националистов, под Бэтменом ходивший, так яро разоряется по поводу его гибели и роли в ней Кремля! Ещё не вышло в информационное пространство - но он-то, Томич, знает, что говорится в оперативных рапортах! Сегодня Фильчаков громче всех будоражит и так ошеломлённых и разгневанных бойцов Бледнова. А завтра-послезавтра, когда эта истерия выйдет в интернет, - и что будет? Не шапка ли на воре?..
  Нет, вероятность того, что свои же нацики убили своего же командира, майор Антонов считал весьма малой. Но оперативник и особист Антонов полностью исключить её не мог...
  А главное, что откровенно презиравший нациков имперец Кравченко не мог не стать для них вполне желанной целью! Он ведь и с Бледновым разошёлся из-за недостаточной решительности того по отношению к националистам.
  А ведь это мотив!
  Пока Бэтмен был жив, он продолжал оставаться лично в дружеских отношениях с Кравченко. И, конечно, не дал бы воплотиться в жизнь никакому покушению на своего друга. Но если Бледнова уже нет...
  И ведь по исполнению - их, любительский, националистов, уровень! Так что даже при неудаче, при том, что Кравченко их задержал и допросил, вполне они могли перевести стрелки на майора Овинника. Эта... Лиса... Её Томич особенно и не знал - нет у него времени и возможностей разрабатывать каждого сержанта, особенно, когда в его биографии ничто не цепляет внимательного взгляда. А в её документах, значит, ничто не зацепило, раз он, даже сейчас не может вспомнить, какова она и чем примечательна... Может она оказаться связанной с националистами? А почему нет? В нынешних условиях донбасская женщина может оказаться связанной с кем угодно! Лишь бы мужиком был и деньги имел...
  В общем, Мышак может быть вообще ни при чём. И он, Томич, в этом случае сильно подставится, напрасно заподозрив и затребовав санкции на задержание невинного честного офицера.
  Карьере конец. Однозначно.
  А есть и ещё одна... ну, скажем, честно, опасность. Что, если Ворон станет на сторону Джерри и не отдаст его в разработку? В конце концов, доводы Томича самому Томичу кажутся шаткими. И, как только что сам сделал вывод, - как минимум, неоднозначными. А командиру? В отношении собственного штабного офицера?
  И что же делать?
  
  * * *
  
  По зрелому размышлению Томич решил всё же раскрыть перед Вороном карты. Да, он рисковал, если вдруг командир окажется на одной стороне с Мышаком. А тот, в свою очередь, действительно окажется кротом, ведущим даже не свою собственную игру, а реальную работающим на Украину.
  Тогда это будет катастрофическим провалом самого Томича, приставленного от МГБ на контрразведывательную деятельность в комендатуре. Но не только. Это будет даже не столько его личным провалом как контрразведчика, но бери выше! - всей контрразведки ЛНР!
  Нет, Сергей не льстил себе собственным олицетворением со всей республикой, он вполне трезво расценивал своё невеликое место и вес в большой и сложной этой работе. Но если Ворон поверит не ему, а Мышаку, - а это не исключено, ибо командир тоже был из Красного Луча и вряд ли спроста взял Джерри к себе помощником, - то по факту окажется с ним в одной лодке. И если подтвердится, что лодка эта загребает в сторону Киева... Это всё, это - сливай воду. Сливай, можно сказать, весь проект республики. И как собственно прообраза будущего государства, и как части Новороссии. Ибо если такие люди как полковник Воронов стакнутся - или стакнулись - с СБУ, то кому тогда верить?
  Но и это не главное. Это - личное. А главное - кому тогда верить Москве? Ведь в конце концов на ней держится независимость республик. Политические заявления, в которых ничего нельзя признавать, это одно, а реальное положение - другое. Начать с того, что без России ни Луганск, ни Донецк в августе не удержались бы - вон, даже руководство на Изварино свалило. И закончить той же гуманитаркой, которая, при всей её недостаточности, спасает этой зимой немало жизней. Как в той песне поётся? - "Россия-мать с тобой!"...
  Вот только Россия если и мать, то поддержка её - не безусловна. И стоит во многом на доверии. Хитром, политическом, конечно, - но на доверии. И если окажется, что Луганская Народная Республика сидит настолько на измене, что даже в комендатуре киевских шпионов покрывают...
  Нет, сам народ здешний Россия вряд ли бросит - не тот у неё характер. Да и немало там есть людей, которые мыслят об возврате прежнего могучего государства, а не о пармезане на завтрак. А ещё больше тех, кто верит, что одно другого не исключает. И верит деятельно, работая на укрепление России и на ослабление её врагов. В том числе и самого непримиримого - украинского нацизма, захватившего власть в Киеве и пихающего народ на братоубийственную войну.
  И никуда от этой тяжёлой и даже кровавой работы не деться. Хотя бы ради элементарного самосохранения: враждебная нацистская Украина как истинно преданный и вооружённый клиент Америки в шести минутах лёта ракеты до Москвы никому в России не нужна. Точнее, никто из ответственных государственных деятелей такую Украину на такой позиции терпеть не будет.
  Сейчас на загривке Киева на его пути в НАТО висят, как бульдоги, две республики. И тем самым блокируют все старания Америки застабилизировать режим хунты. И сам факт войны с Донбассом вызывает к жизни столько неадеквата в политических кругах Украины, столько непродуманных действий, что само государство их трясётся и змеится трещинами. Отдалить, а то и вовсе ликвидировать угрозу краха может лишь победа хунты над республиками. Не обязательно военная, но - может, даже ещё и лучше - агентурная. Подсаженные на измену "сепарские" власти - громадный приз! И не надо думать, что в Вашингтоне этого не понимают. И что не прикладывают соответствующих усилий для проведения в жизнь и такого варианта.
  Соответственно, при таком развитии событий у России окно возможностей сильно сужается. Обнаружив измену в Луганске или Донецке, но по-прежнему не допуская появления американских военных баз на Украине, она окажется перед необходимостью ввести своё прямое управление республиками. Конечно, в Кремле сидят умные люди - особенно самый главный, - а потому на прямую оккупацию вряд ли пойдут. Но вот борьбу за контроль над властью вынуждены будут обострить вплоть до гражданской войны. Причём - Антонов как особист в этом разбирался - методами тихими, но действенными. Кардинальными. Наподобие вот этой расправы над Бэтменом. Может, и не Москва его заказала - ибо вряд ли сам Бэтмен подсел на измену (или же Томич чего-то важного за ним не знал), - но технология, в общем, однозначная.
  Пока что именно разнообразие политических моделей в ЛНР позволяет ей, как ни парадоксально, сохранять стабильность и, в общем, почти единый политический антикиевский курс. Понятное дело. Луганск враждует с казаками, те - с ним. Но сами твёрдо стоят против Украины как оккупанта их земель - части Области Войска Донского. А значит, они за Москву, при всех своих вывертах. Соответственно, Луганск не может позволить себе переориентироваться на Киев, даже если бы имел такое желание. Похоже и с Головным. Тот более лоялен Луганску, но только лишь в общем. А в конкретике всё равно держится наособицу. И приняв в свои ряды всех возможных романтиков и идейных, от националистов до интернационалистов и от большевиков до коммунистов, он, украинец, стал носителем третьего проекта - Донбасса украинского, но, так сказать, СССРовского типа. И, стало быть, он тоже против нацистского Киева. Каковую позицию ни Луганск, ни Стаханов игнорировать не могут.
  И таким образом некая политическая измена исключена, поскольку все следят друг за другом. И в этих условиях...
  Томич даже приостановился... В этих условиях предельно возрастает роль измены агентурной, а для неё нет более подходящего инструмента, нежели... комендатура!
  Ведь роль её - не политическая, а, скорее, техническая; одновременно она всепроникающа, поскольку носит правоохранительные функции; она приближена и к власти, и к армии, и к МВД, являясь в то же время вполне самостоятельной силой. Силой! Ибо вооружена, и вооружена хорошо. Только недавно Ворон отдал в армию четыре танка, затрофеенных бойцами комендатуры в летних боях. Подсади комендатуру на измену - и эта измена подселится, можно сказать, в печени республики. Как вирус. И как вирус, будет отравлять через кровь весь её организм!
  И значит, ставки в этом предстоящем разговоре предельно высоки! Если Ворон даже не при делах Мышака, но выберет его сторону, то рано или поздно это приведёт и его в тот же предательский стан. А с ним - комендатуру. При всей её особой значимости в нынешней гибридной войне.
  А это означает, в свою очередь, что после раскрытия карт жизнь самого Серёги Антонова не будет стоить ни гроша.
  Спасти её смогут только два гипотетических обстоятельства. Одно - если Мышак окажется пусть вороват, но чист перед обвинением в шпионаже. Тогда всё будет очень гадко и неприятно, но не смертельно. Второе - если он сумеет доказать обоснованность своих подозрений Ворону, причём в присутствии самого возможного шпиона, и командир позволит взять Джерри в разработку. Проблема этого варианта состояла в том, что все обвинения базировались на одном устном свидетельстве Бурана, в которое не хотелось верить самому Томичу...
  Во всех других случаях ему не жить...
  Но майор Антонов не убавил шага, подходя к кабинету начальника.
  
  * * *
  
  - Сергей Владимирович, - начал Томич едва ли не торжественно. - Есть возможность прямо сейчас выявить крота у нас в комендатуре. И если я прав, то это будет крот украинский. От СБУ.
  - Кто? - сразу блеснул стёклами очков Воронов.
  - Овинник, - бухнул, как в воду прыгая, майор.
  Командир подумал, остро глядя на него через очки.
  - А если не прав?
  - Тогда, полагаю, выйдем на связи Овинника с криминальными кругами и получим информацию о ряде утечек от нас к ним напрямую или через МВД.
  Вот только тёрок с Хорнетом Воронову и не хватало сейчас!
  Хотя,.. С другой стороны, если действительно откроется возможность получить на него информацию... Да если ещё и годную для прокуратуры... Рауф - человек относительно новый, генпрокурором работает месяц, но серьёзный. Что называется - с историей. Во всяком случае, на разных должностях в Луганской прокуратуре работал аж с 2000 года. Значит, не мог не быть ориентирован на Евграфова - не тот человек некоронованный король бывшей Луганской области, чтобы самым плотным образом не контролировать людей на уровне начальника отдела по работе с судами, каким был Рауф Искандеров.
  Не то чтобы Ворон собирался работать с генпрокурором против Хорнета - он даже симпатизировал Олегу, как человеку, с самого начала восстания деятельно работавшего на ЛНР, к тому же военному. Но волей истории и аппаратных судеб они оказались главами в чём-то конкурирующих ведомств. А с учётом самого наличия генпрокуратуры - кстати, сразу начавшей очень бурно и, главное, отдельно копаться в истории с Бледновым, - и её интересов, то можно уверенно ожидать, что им троим суждена роль пауков в одной банке. Иметь в такой ситуации информацию на любого из конкурентов - дело полезное.
  И он спросил:
  - Уверен? На чём основываешь?
  - Не полностью, - признался Томич. - Но высоко вероятно. Основываю подозрение на выявившейся причастности майора Овинника к вчерашнему взрыву в квартире капитана Кравченко, о котором я докладывал.
  - Что-то новое?
  - Да. Только что Кравченко мне отзвонился и доложил, что во время посещения в больнице его раненой... э-э, подруги, Лапиной Ирины Тарасовны, он подвергся нападению неизвестных лиц с попыткой его задержания и вывоза в неизвестном направлении. Представились бойцами комендатуры. Я проверил - через дежурную часть такой приказ не проходил. Ты его отдавал, но не провёл?
  - Нет. Впервые вообще слышу. И что дальше?
  - Кравченко, определив, что за ним пришли не наши, оказал сопротивление и в свою очередь задержал двоих из троих напавших. Третьего ранил.
  Командир поднял одну бровь.
  - Не огнестрел, надеюсь?
  - Огнестрел, к сожалению. Из табельного пистолета. Напавшие, по словам самого Кравченко, были вооружены автоматическим оружием. Одна из задержанных, по его словам, оказалась нашей сотрудницей. Шабанина Наталья Фёдоровна, позывной Лиса. Есть такая, я проверил. При опросе она показала, что приказ на задержание Кравченко отдал её непосредственный начальник - майор Овинник.
  Воронов побарабанил пальцами по столу.
  - Знаешь, тёзка, - задумчиво проговорил он, - то, что ты мне изложил, любопытно... Но сам понимаешь: тянет не более чем на служебное нарушение с его стороны. Отдал приказ неустановленным порядком. Но кто этого не делал? Овинник, сам знаешь, косточка не армейская, а милицейская. А ты знаешь: где начинается милиция, там заканчивается порядок... Ты давай, изложи поподробнее, как пришёл к своим выводам, а то я пока логики в них не вижу.
  - Тут одно соображение есть, отчего я торопился сразу к тебе, - ответил Томич. - Если я прав, то с минуты на минуту Джерри должен затребовать от Лисы отчёта о её результатах. А у неё один результат - едет по моему приказу к нам на подвал вместе с подельником. Везёт сам Кравченко. И, боюсь, сразу же после того как Джерри не получит от неё ответа, он немедленно предупредит своего заказчика и агентуру, да и сам попытается скрыться. Поэтому считаю необходимым как-то нейтрализовать Джерри прямо сейчас. В интересах дальнейшего расследования. Потому как если он и правда укропский крот, и сумеет сбежать, то сам представляешь последствия для нас...
  Лицо Ворона стало железным, а взгляд, которым он сверлил Томича, стальным.
  - Поэтому, Сергей Владимирыч, я к тебе на доверие пришёл, - продолжил тот, выдержав этот взгляд. - Ты знаешь, я им не злоупотреблял никогда. Потому просто прошу: вызови Джерри к себе. На совещание, что ли... По Бэтмену, например. Ещё пару надёжных людей, из оперов. Льда, скажем, и Патрона. И просто посмотрим на его реакцию, когда я скажу про Кравченко и больницу.
  - Ох, много ты на себя берёшь, Серёга, - покачал головой Воронов. - Если не прав ты, сам понимаешь, тебе тут больше не работать. Ты это понимаешь? И Бортник не поможет, - добавил он, давая понять, что и "крыши" в виде главы МГБ будет в случае ошибки недостаточно...
  - Так точно, - вскочил со стула и вытянулся Антонов, чтобы подчеркнуть официальность своего решения. - Прошу оказать содействие, сознаю последствия ошибки, в том числе и для себя лично.
  Ещё с полминуты Ворон изучал его лицо. Потом сказал, вздохнув:
  - Ладно, будь по-твоему. Не тянись, я верю. Тебе-то верю, - уточнил он. - Но ошибки быть не должно. Не хочу с тобой расставаться.
  Командир вызвал адъютанта, распорядился немедленно вызвать Овиннка и ещё троих членов комендантского штаба на срочное совещание. И дал поручение тихонько, но плотно закрыть выход из здания для любых лиц. На вопросы о причине пожимать плечами, но по секрету давать понять, что - из-за дела Бледнова.
  Ух! Вот и всё! Определился Ворон! Нет, дурень, о чём ты! Не он определился, это ты понял, на какой он стороне!
  Но тем меньше у тебя, майор Антонов, права на ошибку...
  
  * * *
  
  Пока вызванные офицеры шли к кабинету по коридорам бывшего Жовтневского райисполкома, Томич кратко обосновал командиру свои умозаключения:
  - Крот у нас есть точно. Текло не так чтобы сильно, но текло к ментам, а от них - к заинтересованным лицам. Очертил я круг лиц, которые с ними побольше других общаются. Джерри, как твой помощник по правовой работе, попал автоматически. Хотя был к нему вопрос уже и о том, отчего он, майор, а сидит на капитанской должности. Но это были не подозрения, а так... Повод для наблюдений. Сам знаешь, как оно везде у нас с соответствием должностей и званий...
  И тут происходит странный, я бы даже сказал, экзотический случай - выстрел из гранатомёта в квартиру, которую снимает капитан Кравченко, командир роты разведки второй бригады. А него - давние тёрки с украми, точнее - с батальоном "Айдар". Ещё точнее - бзик у него: мстит "айдаровцам" за расстрел отца. Причём не избирательно - валит всех, а потом ищет среди трупов своих кровников. Поскольку бытовых или... - Томич со значением посмотрел на командира, - политических причин для подрыва его квартиры нет, предполагаю, что это была ему ответка от "Айдара". Несмотря на глупость и непрофессионализм исполнения, само деяние - в их духе. При этом деяние организовано явно через агентуру: гранатомётчик был внедрён к рабочим-ремонтникам, что как раз напротив квартиры вставляли витрины в салон связи, на квартиру капитана вышли через домохозайку контролирующие её криминальные круги. Точнее говоря, небезызвестный "Тетрис". Выходящий через смотрящих сам знаешь на кого. То есть на Северодонецк. А там у нас вон даже министры иные пенсию получают...
  Значит, связь с той стороной прослеживается. Да мы и так про неё знаем...
  Воронов кивнул.
  - Хозяйка квартиры нами задерживается, при допросе признаёт, что содействовала в розыске Бурана именно "тетрисовским". И вот сегодня звонит сам Буран и докладывает, что его пытается задержать тётка из комендатуры, работающая под Мышаком, а командует она при этом двумя боевиками из "Тетриса"!
  Так что сам суди, насколько я правильную цепочку выстроил. Есть, конечно, допущение, что теракт совершили другие, в частности, русские националисты из отряда Фильчакова. А ту же Лису подставили втёмную. Но в любом случае, считаю, надо как-то изолировать Джерри от внешних контактов, покамест допросим эту Шабанину. Если он окажется непричастным, то есть оболганным, готов понести ответственность. А перед ним извинимся - сам должен будет понять основания...
  - Нда, - подумав, сказал Ворон. - Звучит связно. Но сам понимаешь - всё на косвенных. Однако согласен с тобой, Овиннику контакты надо обрезать. А что ты говорил про второй вариант?..
  Но тут в дверь постучали, и командир прервал разговор. Дверь открылась, в ней возник заместитель начальника штаба по службе войск и безопасности военной службы майор Сухомлинский с позывным Патрон, спросил: "Разрешите?". За ним в дверном проёме маячили лица начальника штаба с позывным Пиркс, зама командира полка по боевой по прозванию Лёд и, как с облегчением отметил Томич, самого Овинника. До самой этой минуты он опасался, что тот что-то заподозрит и свалит.
  Но нет - Джерри вошёл в кабинет Воронова с видом деловым, но не обеспокоенным. В движениях его и облике читалась заинтересованность и готовность к деловому разговору. Этот наверняка не преминул выведать у адъютанта причину для столь срочного вызова. Что ж, тем забавнее будет открытие тобою, майор, подлинной причины!
  Воронов, в соответствии с принятой с Томичем договорённостью, сразу же распорядился отключить и сдать адъютанту мобильные телефоны. Все сделали удивлённые лица, но командир со значением кивнул. Перед тем, как исполнить приказ, Томич попросил разрешения сделать крайний короткий звонок. "Только очень быстро", - ответил Ворон, но разрешил.
  Томичу много времени и не требовалось. "На месте?" - спросил он, набрав номер Бурана. "Так точно", - получил ответ. "Ждите распоряжений", - бросил майор в трубку и выключил телефон.
  
  * * *
  
  Да, майор Овинник всё же не очень хорошо умел владеть своим мышиным лицом. Во всяком случае, не так, как положено было бы шпиону, хоть и мелкотравчатому. Когда Томич после вводных слов Ворона стал, как и велено было, докладывать, он в ходе доклада внимательно, хотя и скрытно, наблюдал за моторикой и мимикой Джерри. То же, как заметил, делал и командир - правда, более открыто, пользуясь своим положением начальника.
  Томич доклада приготовить, естественно, не мог за недостатком времени. Но принципиально картина была ясна: привязать Бурана к убийству Бэтмена, выйти на взрыв в доме как на покушение со стороны соратников из русских националистов - и далее сказать про неудачную попытку разыскать капитана, превращающегося, таким образом, в дезертира.
  Экспромт, конечно, но запутаться негде - он излагал события в их последовательности, добавляя к ним лишь намёки на версии.
  - Таким образом, опросив сегодня утром хозяйку квартиры Бурана и получив от неё сведения о тех, кому она передавала данные на своего жильца, я принял решение опросить самого Кравченко, - размеренно, несколько даже нудно говорил майор. - Однако связаться с ним не представилось возможным из-за заблокирования им своего телефона, в расположении он не появлялся, с квартиры, естественно, ушёл. Тогда я, предположив, что он может скрыться на адресе своей сожительницы, направил туда одну опергруппу, а вторую отправил в областную клиническую больницу, предполагая, что он явится туда, чтобы эту самую сожительницу посетить, как раненую во время взрыва на его квартире.
  Он сделал паузу. В неё сразу вклинился Лёд:
  - А не слишком ли ты круто взял, Томич? Я Бурана знаю, он правильный мужик. С чего это ты на него аж две группы натравил, словно на подозреваемого какого?
  Сергей едва удержался, чтобы в порыве благодарности тут же хлопнуть майора Холодова по плечу. Ну, самый тот, в точку, вопрос, словно разучивали! И так нужный именно сейчас, когда видно, что Овинник превратился в одно большое ухо, как только прозвучала фамилия Кравченко.
  - А я его, собственно, и заподозрил, - ответил он, тем не менее, сухо и значительно. - Потому изложил свои соображения командиру. Дело в том, что, по словам его квартирохозяйки, Буран затеял какие-то шашни с недвижимостью, точнее, с квартирами...
  Что радовало Томича - враньё текло само, непрерывной струйкой, словно растительное масло на сковородку, тут же превращаясь во вкусный запах...
  - Где-то здесь его пути пересеклись с криминалом, после чего на него вышли представители известной нам структуры, сложившейся вокруг клуба... м-м... "Тетрис"...
  Ага, не смог удержать моторики своей майор Мышак! Хоть и быстро справился с собою, переведя движение в поворот головы на Ворона, а видно было: впечатлило его это название! Значит, в одном свидетельство Бурана уже сходилось: есть связь между Овинником и "Тетрисом"! Уже можно копать!
  И тщательно скрывая радость по поводу того, что пока всё сходится, майор Антонов продолжил:
  - Далее хозяйка ничего не знает, но судя по всему, что-то Буран с бандитами не поделил. Конкретно - с их бригадиром, крышующим именно рынок жилья, по кличке Лысый...
  Ага, ещё одно движение подавил в себе Овинник! Успокоим его, ещё не время...
  - Это со слов хозяйки, которая показала, что эту кличку произносили при ней её "кураторы" от "Тетрис"...
  Ещё одно движение!
  Томич посмотрел на командира. Тот ответил таким прямым, бесхитростным взглядом, что Сергей с удовлетворением понял: Ворон тоже уверенно читает реакции Мышака.
  - Поэтому я и направил ребят отыскать Бурана, - глядя на майора Холодова строго и неподвижно, проговорил он. - Чтобы приняли его под охрану. Если чист он, они его защитят. А если с криминалом связался, во что я сам не верю, - выделил он интонацией, всё так же, ночной совою, глядя в глаза Холодову, - то мы его остановим, покуда он серьёзных дел не навершил. Теперь понимаешь мою логику?
  В разведку глупых не берут - или они в ней не выживают. Лёд невинно покачал головой и развёл руками:
  - Да я что, я так, а то мало ли. Теперь понимаю.
  Ах, какая умница! Не только понял, но и догадался не выделить вторично интонацией это слово, чтобы не насторожить игрой смыслов того, против кого сейчас действует Томич. Вряд ли, конечно, догнал всю интригу, но что она есть, впитал, и что при развитии ситуации будет на стороне Антонова, показал. Можно работать дальше!
  - С этой целью в больницу, как наиболее вероятное место появления Кравченко, мною была направлена опергруппа лейтенанта Середы. Ему удалось выполнить задачу и задержать капитана Кравченко. Однако...
  Он обвёл присутствующих длинным взглядом, неспешно поворачивая голову.
  - Однако выяснилось, что в больнице уже находилась группа сотрудников комендатуры, которые прибыли туда с аналогичным заданием. То есть - задержать капитана Кравченко.
  Все сделали движение. Кроме... Кроме майора Овинника.
  Томич кинул быстрый взгляд на командира. Тот дал понять, что всё засёк.
  Тем не менее, движения или отсутствие оных к делу не пришьёшь. Выдержка у Джерри была. В своей импровизации Томич рассчитывал, что где-то в этом месте Мышак подскочит, попытается что-то предпринять, как-то повлиять на дальнейшее. Начать оправдываться, в конце концов! Но штирлиц недорезанный оказался крепче, чем он думал. Или - или его, Томича сообразиловка несколько тупее, чем он сам о ней думал. А ведь и впрямь! - что может сказать Мышак сейчас?
  Идиот ты сам, Серёжа! Ты теперь дал ему время собраться с мыслями и придумать версию! Дубак - такой надо было взять позывной!
  Но Антонов ничем не выдал своих чувств.
  - Выяснилось, что во главе группы находилась сержант Шабанина, позывной Лиса, служащая здесь, при штабе. Двое других членов группы к отдельному комендантскому полку не принадлежат, хотя одеты по-военному и вооружены автоматическим оружием. В ходе беседы, проведённой в свободной форме, Лиса, по устному донесению лейтенанта Середы, показала, что эти люди - её друзья из ополченцев, а зашла она повидать свою подругу... - он хотел добавить имя Ирины Лапиной, но чуть ли не прикусил себе язык: не факт, что Лиса знала имя Бурановской подружки. И это могло выдать Мышаку всю ту оперативную ложь, в которой майор Антонов начинал постепенно запутываться сам. - Таким образом, ничего криминального вроде бы нет, Лиса была в госпитале частным образом. Но налицо одно нарушение: наша сотрудница ходит по городу в сопровождении вооружённых неизвестных мужчин. И есть подозрение: по словам лейтенанта Середы, сопровождавшие её люди имели вид не ополченцев, а непонятных лиц без знаков различия и военной символики.
  Он сделал паузу.
  - Да-а, дела, - протянул Патрон. - Кольку Среду хорошо знаю по своей линии, правильный командир. Если говорит - верить можно.
  - А вот так и пострелять друг друга могли, - покачал головой начштаба с когда-то смешившим Томича позывным Пиркс. Всегда хотелось сказать "Пуркс". На одной из офицерских посиделок он спросил, что означает такой позывной, и был довольно ехидно высмеян, что не читал такого польского фантаста Лема. И кино не смотрел про космонавта Пиркса. Ну, что было делать: не силён был в фантастике Серёжка Антонов. Больше на спорт в детстве налегал...
  - А в чьём подчинении эта Шабанина? - спросил Ворон. - Лейтенанта я знаю, но на все полторы тысячи рядовых моей памяти уже не хватает...
  Ну? На что осмелится Мышак?
  - В моём, товарищ полковник, - прокашлявшись, виновато пожал плечами тот. - В аппарате штаба, но по службе выполняет мои поручения. Вы сами утвердили такой порядок в связи с особым нашим статусом Делопроизводство на ней, ведение контрольных экземпляров, бумаги в суды и прокуратуру. Плюс мелочёвка всякая.
  - Через меня проходила, - кашлянув, пробасил начальник строевой части. - Анкета обычная, чистая. Обычная, из гражданских, тётка. Но в нашем положении... - Патрон вздохнул.
  - Ага, теперь вспомнил, - кивнул командир. - И что она, как работает?
  Джерри снова пожал плечами:
  - Да нормально работает. Так-то без образования, но опыт большой, в правовых вопросах крутилась.
  - Так это ты её послал в больницу? - отечески спросил Воронов.
  Ну? Ну, Джерри? Заминка твоя дорогого стоит! И всё дороже становится, пока ты молчишь!
  - Нет, не я... - решительно покачал головой майор.
  Но капелька пота предательски блеснула на его виске...
  
  * * *
  
  А майор Андрей Овинник действительно волновался. Что-то пошло не так. Где-то что-то не вяжется - но Мышаку никак не хватало времени, чтобы ухватить болтающиеся в воздухе кончики. Он просто не успевал за событиями, не успевал осмыслить поступающую информацию.
  Значит, Буран на подозрении за связь с "тетрисами". Задержан. Значит, Лиса не успела. Но её в больнице застали, значит... Значит? Что? Её видели, а ей там помогают "тетрисы". А этих видели? С Лисой их видели? А Кравченко на подозрении... Ещё раз - за то, что с "тетрисами" будто бы связан. Если Лису с ними тоже видели, то, значит?.. Получается, и она - тоже. Связана. Значит?
  Голос Антонова был неприятен. Словно лекцию читает, гад. Не даёт времени сосредоточиться.
  Так, Лиса в больнице с "тетрисами". Кто послал? Он послал, сам. Значит? Он послал её с "тетрисами"? К "тетрисам"? Но с "тетрисами" связан Кравченко! Значит?
  Всё происходило очень быстро. Джерри никак не успевал найти верные ответы.
  И тут словно с неба свалился вопрос: "Ты её послал?"
  Ответ свалился сам, словно с неба. Да нет, конечно! Нечего ей там делать было по службе! Значит, никуда он её не посылал! Сама. Сама связалась с бандитами и улаживала какие-то свои дела. С Бураном? Какие у неё могут быть дела с Бураном? Думай, думай! А, у бандитов с ним дела. И претензии. А она - она связана с бандитами? Может, с бандитскими претензиями?
  А он, Андрей Овинник, - её начальник. Уй, бля-а!
  Опять не успевая сообразить, он едва ли не с благодарностью воспринял слова Томича, который просил разрешения выйти распорядиться о доставлении задержанного в допросную. Это давало несколько минут на то, чтобы сообразить хоть что-нибудь относительно дальнейшей линии поведения. Позвонить бы! Позвонить Лисе, чтобы нишкнула, чтобы пропала куда-нибудь. Позвонить бы Лысому, чтобы велел своим бандитам спрятать её! Или вовсе... грохнуть. Ясно ведь, что ею будут интересоваться дальше, начнут крутить её связи. Выйдут на то, чем она занималась с его, Овинника, подачи. И по его заданиям. На наркоту. На жильё. На тот же "Тетрис", который с жильём. На прикрытие "Тетриса", который с жильём.
  Странно, но он не подумал было про неприметного жителя Каменнобродского района, с которым его свёл вожак "Тетриса" Лысый. Ничего особенного, не более чем эпизод - проследить со своей стороны, как идёт заказанная "Тетрису" операция по устранению какого-то там не в меру раздухарившегося вояки. Он особого и значения этому не придавал...
  Ага, до тех пор, пока Лиса не спалилась на этом чёртовом капитане! И теперь-то вспомнил, отчего вообще Лиса оказалась там, где спалилась. И как так получилось, что Петро этот заставил его послать своего человека на ликвидацию Бурана? Его, которого сам Еврграфов знает!
  Но опять ничего не успел обдумать майор Овинник. Как-то очень быстро нарисовался в дверях Томич, доложил, что капитана Кравченко отправили в допросную. Так что через пару минут можно будет непосредственно от него узнать о его делах и связях.
  - Как он? Не дёргается? - спросил Джерри, демонстрируя беззаботность. - Оружие не надо прихватить?
  По давно введённому правилу на совещания к командиру с оружием допуска не было. Да и по зданию с ним ходить было не принято. В комендатуре прилагали старание к тому, чтобы жить по порядкам мирного времени, как говорится, по уставу - сказывалось пограничниковское прошлое командира. Да и за политическим руководством надо было тянуться: с недавних пор в здание администрации перестали пропускать с оружием. Не то, что раньше - прямо Смольный был, революционный. Без матросов, правда...
  Но Овинник, задавший естественный - кстати, не по его одной только точке зрения - вопрос, сам того не ведая, добавил новый минус себе в глазах Ворона. Накрученный особистом, убедившийся уже в, по крайней мере, небеспочвенности подозрений Томича, комендантского полка воспринял реплику Мышака за его беспокойство перед разоблачением. А то и за стремление подвести дело к провокации, в ходе которой можно было бы пристрелить Бурана как опасного свидетеля. Отбояриться в этом случае Мышак всегда сможет - ну, турнут из комендатуры за превышение, выгонят на гражданку, скажем, - но самого главного обвинения он вполне избежит. Зато ему, командиру ОКП, ох, как много разбирательств предстоит с разъярёнными военными! Не говоря уже о политическом руководстве республики - а дело до него обязательно дойдёт. Да ещё на фоне убийства Бэтмена!..
  Нет, в неудачное время задал Овинник свой неудачный вопрос!
  Ворон тяжело глянул на подчинённого и уронил:
  - Трусишь, Мышак?
  Так сказал, как пощёчиной одарил. Джерри даже дёрнулся, как от удара.
  - Э-э, никак нет, - выдавил он. - Так, в шутку спросил...
  И тут только сообразил, что командир раньше не позволял себе называть его Мышаком. Без позывных, понятно, на такой службе, как комендантская, да в такое время, было не обойтись, но командир всегда держал себя корректно, дистанцировался от подначек, в которых только и звучала ненавистная кличка. Что же теперь произошло? Ворон что-то подозревает? Что-то знает?
  У Мышака похолодело в паху. Словно он с самого края крыши шестнадцатиэтажки глянул вниз.
  Но опять он не успел ничего додумать до конца. Коллеги засмеялись, кто-то хлопнул его по плечу, Патрон гуднул, что таких как Буран офицер комендатуры должен на завтрак съедать, - и все направились к допросной.
  И Мышак, дезориентированный и подавленный, не придал значения тому, что Томич со Льдом пристроились идти сзади него.
  Как Томич двинул боевику глазами на него, Джерри вообще не заметил.
  Но новый и крайне неприятный сюрприз ожидал его в допросной камере. Народу туда набилось довольно много: командир с начальником штаба, Патрон, сам Джерри, которого как-то незаметно внесли в дверь Лёд с Томичем, двое комендантских бойцов с автоматами - те, правда, стушевались перед целым командиром полка и жались к стеночке. Ещё в помещении присутствовал высокий широкоплечий капитан - это, наверное, Кравченко, которого Овинник ранее в глаза не видел. Позади него сидели на табуретках неизвестный в военной форме с кое-как залепленной пластырем головой и заведёнными за спину, очевидно, скованными руками, и...
  Джерри глазам своим не поверил...
  А когда поверил, почувствовал, что у него подкашиваются ноги...
  На второй табуретке сидела Лиса! В наручниках. Правда, руки были закованы спереди.
  В глазах, нет, в мыслях майора Овинника потемнело. "Значит, значит, значит...", - билась в голове мысль, словно муха о стекло. С тем же результатом: наружу из сознания больше ничего не пробивалось. Значит...
  Он сделал шаг назад. Его запястья схватили и быстро завели назад чьи-то крепкие и опытные руки. Другие руки сомкнулись под подбородком и задрали его голову вверх.
  - Олег! - сдавленно скомандовал сзади голос Томича. - Воротник ему держи! Расстегни и до локтей спусти. Вдруг там яд у гадёныша...
  
  Глава 11
  
  - Не, ну вы ни хрена себе наглые ребята, комендачи, - злясь, в сердцах выпалил Алексей, позабыв от досады, что перед ним сидит целый полковник. Да и Томич - тоже, вообще-то, старше по званию. Но было действительно уж через край досадно. - Я вам такую рыбку словил, на живца фактически. Рыбка адрес шпиона укровского дала, даже ногтей у неё рвать не пришлось. И вы же меня на задержание не берёте!
  Ворон с Томичем переглянулись. Наглец капитан! Но где-то прав: сам оказавшись в роли живца, сам же фактически и поймал крупную рыбу - настоящего, не для пропаганды выбранного, всамделишного агента украинской разведки. А тот, желая, как каждый, наверное, задержанный в его роли, облегчить свою участь, сдал данные на резидента. С адресами и телефонами, как говорится.
  И теперь был поднят в ружьё дежурный наряд, в МГБ ускакал посыльный с донесением об обнаруженном доблестной комендатурой шпионе - телефону такие сведения доверять было, естественно, нельзя, тем более - рации, а ЗАСом комендатура не располагала. Со связью в республике вообще было не очень - сам глава общался по мобильнику, хотя и защищённому.
  Время, время - его не хватало рождающемуся государству катастрофически! Время было сейчас строительным ресурсом - как цемент или бетон. Строить надо сразу всё - но бетона сразу на всё не хватает. И на что-то одно пустить его тоже нельзя - не домов идёт строительство или развлекательных центров. А всё равно что полевых укреплений. Этакой "Линии Сталина", когда нельзя возводить доты и дзоты по очереди - надо всё вместе. А также капониры, эскарпы, отсечки и всё прочее. И возвести надо, главное, - вчера.
  Вот время и было теперь таким ресурсом. Потому когда смелковцы здесь и пузатые патриоты в России кричали о предательском минском перемирии, отнятой победе и катастрофически теряемом времени для победы, люди знающие с ними соглашались. Частично. И часть эта была не сказать, чтобы большая. Процента два. А другие 98 процентов, хоть и сами страдали, но отводили на совершенно трезвые расчёты: не договорись политики в Минске, дальнейшее наступление всё равно захлебнулось бы, а то бы и вовсе обратилось в свою противоположность.
  Да, до слёз обидно за Станицу Луганскую и Счастье, которые сдали буквально за неделю до перемирия, не успев отбить обратно. Теперь из-за этого нет железнодорожного сообщения с Москвой. А также большие трудности с энергетикой. С последним ладно, помогла Россия-мать, бросила запитку со своей территории. А железка? Вот она, Станица-то, рядом - а не укусишь. И нет поездов...
  Обидно, что не взяли уже окружённый и оставленный противником Мариуполь. Был бы хороший порт для обеих республик. Но тут уж политика: пришлось пойти на компромисс, когда американцы пригрозили в случае взятия Мариуполя поставить свою полноценную базу в Одессе.
  Обидно, что Дебальцево осталось за украми. Теперь, чтобы съездить из провинциального Луганска развлечься в практически столичный Донецк, сохранивший, несмотря на войну, очень многое из своего прежнего блеска, надо восемь часов в автобусе шкондыбать по вовсе не хайвеям донбасским. А раньше - через Дебальцево на электричке за час! Ну, за два...
  Всё это обидно, но для тех, кто в теме, понятно: когда украинская армия всерьёз навалилась на ополченцев, то при всех их тактических и даже оперативных успехах армия их всё равно дожимала. Ей, армии, и ещё три Иловайска было по фигу. Ибо машина. Их, котлов, было даже больше трёх - а Изварино? а аэропорт? а фактическая "дорога смерти" мимо Саур-Могилы? Но машина военная армейская и после этого функционировала. И двигалась бы дальше. Потому как государству может противостоять только государство. Так что как сначала в ножки поклониться надо "отпускникам", которые совершили "бросок кобры" в августе, спасши тем самым республики в военном отношении. А затем не менее низко поклониться русскому президенту, остановившему войну на вершине успеха Донбасса.
  На вершине, а не на взлёте - вот что принципиально важно! Взлёт ещё даёт путь наверх. А вот с вершины, куда ни пойди, одно направление - вниз...
   Благодаря Минску и удалось разжиться таким необходимым строительным ресурсом как время. Теперь появилась возможность не только отбиваться на фронтах, но и строить государство. Чтобы было что противопоставить нацистскому государству, возникшему на Украине. Тяжело, с кровью, с конфликтами - но идёт дело, создаётся что государство, что армия!
  Но и тут Россия-мать помогает! Секрет, не секрет, но слышал Томич о специалистах - отпускниках, конечно, - приехавших помогать восстанавливать и строить, а то и создавать заново. От энергетики и связи до образования и медицины...
  Но всего разом не охватишь. Вот и мчался сейчас к коллегам-гэбистам посыльный с докладом о последних событиях и настоятельной просьбой выслать специалистов и бойцов своих на указанный адрес. Оттуда, соединившись, обе группы должны были двинуться по указанному Мышаком адресу, чтобы задержать укропского резидента. А этот везунчик - дважды за два дня в последнюю секунду не убили! - Кравченко подскакивает тут на стуле и ярится, что его не берут на операцию! А как его взять? На этой операции он - посторонний!
  - Ты, Лёха, не волнуйся и не ори, - спокойно посоветовал ему Томич. - Славу у тебя никто не отберёт. На орден ты себе уже всяко наработал, и об этом мы обязательно позаботимся, верно, командир?
  Насупившийся при последних словах Бурана Воронов кивнул.
  - Вот, видишь? Это тебе не кто-то с горы пообещал, а сам командир отдельного комендантского полка, понял? - веско проговорил Томич. - А ты...
  - Да пойми ты, - с досадой прервал его Лёшка. - Орден - штука хорошая. Но не за него же я тут... Мне поквитаться хочется!
  - Вот! - поднял палец вверх Томич. - Ты и поквитаешься - как там у вас, архаровцев, принято. Чпок - и злодей отчёт чертям в аду даёт. А нам надо, чтобы он отчёт нам дал, понимаешь? А для этого он нам живой нужен, и не иначе. Ты вон одного сегодня завалил уже. Хорошо, если выживет. И бабу напугал до смерти. Вон, как зомби сидела. И всё выкладывала, как мышка перед котом, едва ты на неё глянешь. Так что ты истерику мне тут не мастери, как в том фильме говорится, а трезво содрогнись. Тебе ж ещё с бандитами разбираться за то, что одного ихнего едва не убил, а второго так жёстко примял. Тоже, что ли, один собираешься от них отмазываться?
  В последней фразе звучала, конечно, довольно прозрачная угроза оставить Бурана без такой хорошей крыши как комендатура, а то и ГБ. Но Томич вынужден был пойти на это, чтобы охолонул Кравченко, всерьёз, видно, решивший, что он тут один и закон, и правоохранительные органы. Разумеется по "Тетрису" настоящие органы так и так пройдутся: зафиксированная сегодня связь между ними и украинской стороной требовала как изучения, так и пресечения. Но участие в этой тонкой работе такого персонажа как прущий напролом медведь в образе пехотного спецназовца, на фиг никому не нужно было. Ни в каких конфигурациях.
  И это было правильное рассуждение. Если бы не вмешался ещё один фактор.
  Лысый.
  
  * * *
  
  Лысый, в миру Виталий Чупрына, 35 лет от роду, уроженец города Стаханов, судимый, уже некоторое время назад понял, что что-то пошло не так с этим злосчастным капитаном. Он вообще обладал тонким нюхом и чутьём на опасности, Виталий Чупрына, к настоящему времени закрепившийся в роли лидера группировки "Тетрис".
  Названная так по месту торгово-спортивного клуба, который занимала ещё задолго до войны, группировка не была слишком сильной и влиятельной. В том смысле, что куда влиятельнее были ребята с Юбилейного, предводительствуемые неким Мартыном. Серьёзные парни сидели на наркоте, совсем серьёзные - на угле. Особой привязки по местности из-за этого не было, но чересполосица не мешала бригадам жить относительно мирно. Расселись по делам, распределились - не без стрельбы, конечно, но, в общем, довольно быстро разобрались с интересами. Донбасс - край сильных мужиков, со здоровой долей беспредельности. Но потому они умеют надёжно договариваться. Плюс нашли общий язык с деньгами.
  Разумеется, перед олигархами с их денежными мешками пришлось подвинуться - а куда денешься против государства, хорошо подмазанного бабками? Но в целом все остались при своих, и даже такая относительно мелкая группа как "Тетрис" имела свой кусок хлеба с маслом, и в её хозяйство давно никто не лез.
  Всё сильно поменялось с началом войны. Пошли непонятные подвижки, перелаты. Эти долбаные ополченцы выставили блок-посты, вооружились, стали наводить свои порядки. Потому очень многим ребятам пришлось свернуться. Те же, что сидели на каналах дури, схлопотали несколько объёмных плюх и оказались вынужденными поделиться кое с кем из- представителей новой силы. Кто-то ушёл на ту сторону, забрав деньги. Кто-то затаился.
  Ему же, Лысому, деваться некуда. Его хлеб - жилищный бизнес, жилая да и корпоративная недвижимость. Он, можно сказать, на земле. Если нарколыги смылись туда, где не стреляют и где осталась старая добрая милиция, с которой можно договориться, а за ними потянулись и сидящие на накротрафике группы, то жильё никуда не денешь. Тем более что на этом рынке сейчас движуха идёт разная и не всегда благоприятная.
  Во-первых, много народу уехало. Потребность в жилье упала. Соответственно, упал рынок и доходы. Во-вторых, много недвижимости перешло в новые руки. И руки эти, как правило, цепко сжимают приклад автомата. Значит, договариваться приходится снова. В-третьих, сильно поредела прежняя милиция. И там, где раньше действовала чёткая схема от участкового до мэра, - теперь не знаешь, с кем контачить. А иной раз и найдёшь кого - так или фраером окажется беспонтовым, или, наоборот, смахивающим на фраера близким другом важного человека. Например, журналист, на первый взгляд, безобидный очкарик - лепший друг министра МВД. Или какие-то сторонние ребята получают помещение из рук самого главы и делают там информационное агентство.
  В общем, вращение пошло, и далеко не всегда понятное. Ухо надо держать востро, а палец - близко от спускового крючка автомата. Ну и, конечно, поддерживать отношения с новыми властями, не забывая и о старых. Ещё точнее - не забывая старым властям сливать то, что узнаёшь полезного про новых. Бизнес - это такая штука, где надо крутиться одновременно по всем направлениям.
  И тут вот эта хрень с этим капитаном-беспредельщиком. Вот ведь не хотел трогать его Лысый! Как знал, что неприятностей будет много, а толку... Вот чё ему, Лысому, лично от того, что задержал бы он этого мужика. Или вовсе прибил бы его Босой в больничке. Ничего! Моральное удовлетворение от Мирона. Благодарность. Ибо деньги, что он посулил, - вообще ни о чём! Ну, то есть деньги есть деньги, но на общем фоне эти несчастные несколько тыщ - ни о чём вообще! Тем более что сейчас вокруг этого капитана такая жара пошла! Вынь да положь Мирону этого военного!
  А тот, похоже, парень не простой. И в теме. Вон как грамотно из квартиры ушёл! Будто знал, что Фагот на него охотится! И вот сейчас. По-любасу Босой должен был уже отзвониться, если всё в порядке. Типа: везём уже, либо же - завалили. А тут - ни то, ни то. На телефон не отвечает ни сам, ни Дутик, что с ним в паре пошёл, ни водила.
  А это значит, что опять что-то вышло криво, и опять перед Мироном непонятно как ответ держать. А перед ним косого слепить нельзя. Во-первых, СБУ за ним, во-вторых сам он дядька из тех, из прежних. Мазу держит чётко. Ежели с ним вот так на делах скорешиться, то после окончания всего этого бардака можно будет здорово подняться. Ну что, в принципе, ожидать от ополченцев? Так, ежели размыслить, - просто новая банда пришла на готовый кошт. Объявила его отчуждённым и забрала себе. Но своих сил закрепить его не имеет. Позвала Россию. Та впряглась...
  Но вот тут и есть разрыв! Он же - зацеп для людей грамотных. Россия туда-сюда, но государство. То есть дела с ополченцами и строит как государство. Президенты там, главы, министры-шминистры... А реально-то речь идёт о куске бизнеса. Вернее - многих бизнесов. Тут тёрки намечаются по понятиям, а не по законам. И новые эти власти никуда не денутся: Москва там, а здесь придётся им делить тему с теми, кто её уже и так делит. За автоматы и прочие "Грады" мы тут промолчим - дурных нема с вооружёнными силами бодаться. Но реально дела всё равно решать придётся не вооружением, а договорённостями. И лишь когда понятия совсем разойдутся, дойдёт дело и до огнестрельных аргументов.
  А тут капитан этот. И на хрен он не нужен был! Но уж больно серьёзных людей он, видать, обидел, раз такие как Мирон по нему задачи ставят! А как их выполнить? Не прост оказался военный, явно не прост!
  Лысый вздохнул. А затем набрал номер одного из своих доверенных бойцов, бригадира, можно сказать.
  - Слышь, Лом, дело одно есть, - бросил он в трубку. - Пошли-ка какого-нибудь шныря в областную больницу. Пусть выяснит, чего там ребята наши застряли... Просто пусть понюхает, узнает. А мы потом решим, что дальше делаем...
  
  * * *
  
  Известия, принесённые из больницы, Лысого встревожили. И разозлили. При своём, в общем, не самом великом ранге в воровской иерархии он, тем не менее, был вполне себе в авторитете. А чтобы стать авторитетом в этом обществе, надо было изначально жить, имея привычку добиваться своего. Тем более - в данной ситуации. Хотя, по факту, получается, что выполняет он заказ украинских националистов на сепаровского офицера.
  Националисты, конечно, Чупрыне были по фигу. Криминал вообще интернационален, а уж на Донбассе особенно. Поэтому как это - удавливаться ради тризуба, он не понимал. Удавить другого ради бабок с использованием тризуба как инструмента - вот это было правильно, это было по нему. Потому Лысый уважал "Правый сектор", немало бойцов которого - он знал - пошли в это движение не только из идейных националистов, но из криминала и полукриминала. И в основном из русских областей юго-востока.
  Так что они, бойцы эти и вся их организация, хоть и не совсем уж близки Лысому, но были понятны. Дружить с ними - это перспективно. А главное - полезно на будущее. То, что работают пээсовцы под управлением СБУ - это к бабке не ходи. А СБУ однажды вернётся. И спросит за всё, кто что делал при сепарах. А "Правый сектор" будет при СБУ своей силовой структурой в воровском мире. Это если по простоте рассуждать. На деле же, понятно - как и прежде, свои структуры будут у каждого олигарха. Но СБУ будет над ними всеми. А это - важно.
  Лысый прошёл через девяностые сначала пацаном шнырявым - по-хорошему, конечно, без козлиности. Просто на подхвате. Затем побывал простым бойцом, стал во главе пятёрки, потом дорос до бригадира, Вся лестница, в общем, пока не поднялся достаточно, чтобы и самому вложиться в бизнес. С согласия старших, конечно. А там потихоньку дело и пошло. И главное, что он понял за эти годы, заключалось именно в том, что надо очень чётко следить за всеми силами и тонко улавливать их взаимные движения. Но в то же время не просто лавировать среди всех этих акул, но и самому не показывать слабости. Быть тоже акулой, да зубастой. Чтобы даже сильным лишний раз не хотелось покуситься на твой бизнес.
  Поэтому контакт с Мироном, которого Лысый считал представителем СБУ, был очень перспективным. После того как сепаров прогонят - а Чупрына был в этом уверен, так как прекрасно знал, что никаких регулярных российских войск на Донбассе нет, а без армейской силы за плечами никакие российские кураторы долго не выдержат негласной, но жёсткой битвы со здешними олигархами... Вот после того, как всё снова вернётся в прежнее состояние, поддержка СБУ, которой он, Лысый, окажет важную услугу, будет крайне важной картой в его личной колоде. Разумеется, на место Беса он не претендует, но подняться можно будет хорошо. А там уж как получится.
  Чупрына, правда, не до конца понимал, на кой чёрт СБУ сдался какой-то капитан. Ну, да, тёрки у него с "Айдаром", как Мирон сказал. Это понятно. И что? Снайпера бы хорошего нашли, да привалили его на фронте, раз уж в городе не получается.
  Но, видно, были свои соображения у безопасников, коли они так поступать решили. И у него, Лысого, теперь одна задача - каким-то образом капитанишку этого завалить. Хотя бы. Если не удастся взять живым. А судя по тому, что произошло в больничке, этого добиться будет трудно.
  Как поведал Лом со слов своего бойца, в больничке что-то пошло наперекосяк. Как рассказали тамошние медички, до поры всё было нормально. С полудня пошли посетители. Среди них - гражданский к этой бабе, что была контужена вчера в квартире. Затем сестрички ничего не видели, только услышали выстрел и звуки борьбы. Когда подбежали, то обнаружили, что один человек в военной форме лежит с огнестрельной раной в животе, другой - недвижим с разбитой головой, а посетитель той девки крутит руки женщине тоже в военной форме. Сам в гражданском был, да. Этот гражданский закричал, что работает в МГБ ЛНР. Потому к нему никто приближаться не стал, как не стали никуда и звонить - мужчина сказал, что патруль уже подъезжает. Потом действительно появились бойцы, представились, что из комендантского полка, задержали всех и увели. Кроме раненого в живот, который остался в больнице и сейчас дожидается операции, то ли уже на операции. Ещё в больнице задержались двое комендантских, которые оформили акты, сняли показания, провели какие там необходимо следственные действия. Затем они тоже уехали.
  Лысый задумался.
  Очень хотелось назвать всё это беспределом со стороны этого проклятого капитана. Но по понятиям надо было признать, что это не так: он защищал себя и свою бабу. Как умел. Надо было Босому просто больше бойцов взять на операцию. Если медики говорят, что видели всего двоих, то где был в это время третий? Почему не в больничке? Женщина в военном - это наверняка та Лиса, о которой говорил Мышак. Она тоже, получается, загремела? Это плохо для Мышака. Да вообще плохо всё, что произошло.
  Лысый не привык сдаваться. Не то было воспитание. Не та биография. Да сейчас и сдаваться-то нельзя было. Что он скажет Мирону? Опять не вышло с капитаном? Какое после этого будет доверие к нему, Лысому, к его авторитету? И с надеждами подняться с помощью СБУ надо будет распрощаться.
  Нет, с капитаном дело надо завершать, как обещано. Даже и Мирону пока ничего не говорить. Потому как это будет в его глазах вторая неудача подряд после той, что совершил Фагот. Сегодня утром исчезнувший в промзоне за станцией Луганск-Северный...
  И, кстати, это потеря - тоже на совести гада-офицера. Фагот был парень полезный. Жаль, что приказ в отношении него из Мирона прозвучал так однозначно. А теперь что же - получается, Босого тоже надо списать? Тот, правда, ничего особенного не знал, кроме того, что офицерика нужно задержать. Но хорошо бы и его с кичи вытащить побыстрее, пока он не запел про разные другие дела, известные ему в силу приближённости к вожаку "Тетриса".
  И Лысый принял решение.
  
  * * *
  
  - Слышь, военный... Ты чего трубу не берёшь? - раздалось в телефоне через небольшое после того, как Ворон разрешил офицерам забрать и включить свои гаджеты. И после того, как поучаствовали в раскалывании Мышака до донышка и планировании дальнейших действий. Эти уже Бурана касались в предельно малой степени, так что он намеревался уже распрощаться и удалиться туда, куда обещал Митридату и Томичу, - в пункт постоянной дислокации. И тут звонок.
  - Не понял, - ответил Алексей.
  Он и вправду в первые мгновения ничего не понял. Этот номер не был известен ещё никому - он только утром купил чистую симку. Про него знал только Томич - но этот был рядом. Правда, уже фактически на бегу, когда ему доложили, что группа готова и препятствий для скорейшего выезда на Камброд нет. Мышак, справедливо решивший сотрудничать со следствием во избежание применения к себе настоятельной методики допроса и дальнейшей почти неизбежной ликвидации, поведал очень подробно про адрес, подходы и систему защиты логова укропского резидента.
  А кроме Томича этот номер успела узнать только Ирка - Лёшка сам забил ей в контакты нужные цифры. А это значит...
  Он посмотрел на обратный номер, высветившийся на дисплее.
  Рухнуло вниз сердце. Не от страха, нет. От бесконечной тоски, которую вызвало то, чего он ещё не знает, но узнает вот-вот. Узнает от этого чужого голоса в трубке Иркиного телефона...
  - Звоню тебе, понимаешь, звоню, - почти доброжелательно пояснил голос. - Темка у нас с тобой возникла. Перетереть бы надо. А ты вне доступа. Не с девки же твоей начинать, как думаешь?
  - Что с девушкой? - спросил Алексей, чувствуя, как к горлу подступает быстро сменяющая тоску холодная ярость. Блин, упрямые какие бандюки пошли! Пора прореживать всерьёз!
  - Пока ничего, - с усмешкой ответили в трубке. - Больно квёлая, ребятам даже неинтересно. Но они могут преодолеть себя...
  Ей, кстати, уже страшно, - добавил похититель. - Вот она сама тебе хочет сказать...
  В трубке возник голос Ирины:
  - Лёша, пожалуйста, не отдавай меня... Я не знаю, кто они, но они всерьёз...
  - Не отдам, милая, - ответил Алексей. - Сделаю всё, чтобы тебя выдернуть. И выдерну. Обещаю. Передай трубочку их главному.
  - Ну, всосал тему? - лениво, с превосходством осведомился мужской голос.
  - Если с ней что-нибудь случится, тебе не жить, - прорычал Алексей.
  - Не пугай, - отмахнулся невидимый собеседник.- Мне ты ничего не сделаешь. Руки коротки. Но из милосердия и снисхождения могу пока придержать ребят. Мне она не нужна. Мне ты нужен.
  - На хрена?
  - Ребят моих ты обидел. Ранил уважаемого человека. Не знаем, выживет ли. Схватил другого хорошего человека. Водила наш, полагаю, у тебя тоже. Надо бы вернуть ребят. И за беспредел ответить. А то жалуются на тебя люди. Так что надо тебе постараться всё уладить. Вот, хочу тебя в гости позвать. С моими ребятами. Не то девке твоей кирдык. И непростой, сам понимаешь.
  - Ребята твои не у меня. Они в комендатуре. Комендатура в деле, понял?
  - А мне похер, - безразлично ответил голос. - Ты их туда сдал, ты их и вытаскивай. И особо не тяни, а то у нас тут не подвал, а пристроечка. А в ней холодно - зима. А девка твоя в одной рубашонке больничной. Так что как только замерзать начнёт, придётся нам её оттуда забирать и самим разогревать. Ну, дальше догадываешься?
  Алексей собрался. Сейчас нельзя показать слабину, иначе конец им обоим.
  - Ты бы обозвался, - порекомендовал он. - А то не знаю, как и обращаться.
  - Имя моё тебе без надобности, - холодно сказал трубка. - А кликуха моя Лысый, и меня в городе все знают. А потом, общаться нам с тобою тоже без надобности. Перетрём эту тему, вернёшь ребят - получишь девку. На том и разбежимся.
  Ха, "разбежимся"! Втирай кому другому, а вы за мной слишком упорно гоняетесь, подумал про себя Кравченко. Но плана, как вывернуться из ситуации, у него всё ещё не было.
  - Со временем не получается, - сказал он между тем вслух. - Даже если я сейчас откажусь от показаний, раньше чем через часа два твоих людей не выпустят. Порядок такой. Так что давай иначе договариваться. Ты отправляешь девушку в тепло, а я привожу твоих бойцов. Мне они тоже не нужны. Но в комендатуре я не приказываю, так что процедура потребует времени.
  В трубке задумались.
  - Хорошо. Но если через два часа я тебя не вижу одного и без оружия, мы начнём вырезать на твоей девке узоры...
  - Не пугай, - заставил себя усмехнуться уже Алексей. - Девушка моя, потому я за неё вписываюсь. Но она всего лишь девушка. Мне её жаль, но она и не последняя в Луганске. Но если ты её обидишь, то обидишь, главное, меня. А я очень обидчивый, предупреждаю. Так что ежели что, то сниму свою роту с позиций и не успокоюсь, пока не покрошу тебя и всю твою банду на салат оливье. Ты понял меня, Лысый? Друзьями нам с тобой не быть, но и врагом становиться не советую. Мои враги долго не живут. Зато умирают в мучениях. Понял?
  Сейчас только ответная наглость может дать шанс Ирине. Самому-то ему понятно что уготовано...
  - Ты не ори давай, - ответил голос. - Ишь ты, пригрозил. У меня самого бойцов побольше твоей роты будет. Короче, как я сказал. Через два часа жду тебя одного и без оружия, но с моими ребятами у себя на базе. В квартале Дружба, они тебе покажут...
  
  * * *
  
  Итак, он выговорил себе два часа на подготовку. Два часа до атаки, как говорится. А там - то же самое, что под танки, как в песне. Потому как сдаваться нельзя, ясен пень. Ребятишки-бандитики работают явно по заказу той стороны, а та сторона, судя по всему, конкретно решила удавить капитана Кравченко тем или иным способом.
  И что мы в таком случае имеем?
  Имеем мы свою роту. Которую, конечно, никто на самом деле с позиций снять не позволит. Но несколько проверенных бойцов - да в выходной, да в перемирие... Вполне. Даже и разрешения не нужно, достаточно его, ротного командира, слова. Во всяком случае, Злого, Куба, Еланчика, Студента. Может быть, Балкана позвать? Он, правда, сам по себе, но вдруг согласится? А это уже сила!
  Что мы имеем ещё? Из оружия - два, а то и три гранатомёта. Хватит, чтобы посеять панику среди бандитов или нет? Попросить бэтр у комендачей? А дадут? Да и главное - тут скрытность нужна, иначе замочат они Иринку. Тут именно спецоперация, нежели что боевое. Так они, разведчики, - не СОБР и не спецназ ФСБ, они незаметно и быстро убивать не умеют. И газ пустить, как те на "Норд-Осте", тоже, конечно, здесь невозможно...
  Мысли эти ломанулись через мозг, как тот же СОБР, - быстро и решительно. Но тут же остановились, застигнутые в рывке окриком остановившегося на звонок телефона Томича:
  - Эй, ты о чём задумался, Лёха? Штурм планируешь?
  Надо же, догадался! Тяжело, наверное, сообразить было?
  - А что? - процедил Кравченко. - Запретишь?
  На всякий случай бросил беглый взгляд на Ворона. Тот выглядел озабоченным, взгляд Алексея встретил хмуро. Но промолчал.
  - Так, давай сперва изложи, что тебе было по телефону сказано, - распорядился деловитый Томич. - Мы правильно поняли, что бандиты Лысого твою девушку взяли?
  Алексей кивнул.
  - Да. И за освобождение потребовали отдать им их парней, что я задержал.
  Томич переглянулся с командиром, потом сказал:
  - Ну, это можно. Теперь, когда мы знаем резидента, они нам уже не нужны. Кстати, командир, я рванул? Надо его брать, пока время не вышло.
  Воронов кивнул:
  - Давай, поторопись. Мы пока с капитаном сами помозгуем, что дальше делать.
  Ах, Ворон, золотой ты человек! Неужто предложишь что?
  Томич откозырял. Уже в дверях его нагнал голос командира:
  - Да, и как возьмёте его, крути ему яйца на предмет кто дал команду на Кравченко. Если он - сделай всё, чтобы он велел этому Лысому открутить всё назад с девушкой.
  Томич сказал "Есть!" и исчез за дверью.
  - А ты пока не нервничай, Алексей, - обернулся к нему Ворон. - Два часа ты себе выговорил и правильно. Сейчас нам надо всё продумать. Иначе и даму твою не спасём, и тебя потеряем. Это, хочу напомнить, не передовая, а город. Про такой орган как прокуратура слыхал? Вот то-то. Рауф, открою тебе тайну, покамест дело Бледнова крутит. Но и без него найдётся кому тобою заняться. Особенно в свете дела твоего бывшего командира. Прикинь, как вкусно тебя было бы привязать к нему! Командира убили, а его бывший доверенный офицер стал творить беспредел по Луганску. Это сейчас бандиты чуток растерялись, за свои связи не дёрнули. Но дёрнут, не волнуйся. А тогда...
  - А тогда мне уж всё равно будет, - пожал плечами Алексей. - Мне сейчас Ирку выручить надо. И что-то мне в душе говорит, что - любой ценой. А значит, либо некому будет за связи дёргать, либо незачем. Если меня не будет.
  - Ты погоди, не ершись, - умиротворяюще проговорил Ворон. - Пока что всё за тебя. Твои действия в больнице помогли нам выйти на крота, который сдал нам украинского агента. Если Томич его сейчас возьмёт нормально, то по этой линии вопросов быть не должно. Просто напишешь мне сейчас заяву, которую мы проведём утренним временем. А я наложу резолюцию с требованием провести, обеспечить, помочь и так далее. Тогда пальба твоя в больнице станет вроде как при проведении оперативного мероприятия. С вопросами не слезут, но отбиваться будет уже интереснее. Тем более если ты отправишься к себе в роту и нос оттуда высунешь только на награждение за взятого агента противника. Как тебе такая комбинация?
  Алексей вынужден был согласиться, что да, красиво. В полицейских делах он разбирался слабо - постольку-поскольку, в рамках тех пересечений, которые служба войсковой разведки изредка имеет со службой полицейской. То есть почти никаких - пересечений. Но как оперативник "Антея" он имел косвенное представление о том, как можно отбиваться от прокурорских. Так что пока у Ворона всё чётко. За исключением одного момента: получится, что комендатура поручает терпиле работать по собственному делу?
  - Нет, зачем, - отверг такое предположение Ворон. - Мы приняли твоё заявление, признали тебя в опасности, разрешили - со своей стороны - использовать при опасности табельное оружие и взяли расписку в том, что ты всё осознаёшь и добровольно соглашаешься на сотрудничество в целях помочь ОПК в обезвреживании преступников. Доброволец ты у нас оказываешься, понял?
  Алексей только крякнул, покачав головой.
  - Жаль, урод этот, Мышак, укровским кротом оказался, - развёл руками Воронов. - Он как раз мастер такие бумаги составлять, надо отдать ему должное. Но это ничего. С тебя же объяснения по поводу взрыва на квартире взяли?
  Кравченко кивнул.
  - Ну, вот и ладушки. Теперь пиши заявление номер раз: "В связи с нападением на меня и тэ дэ прошу рассмотреть и положительно отнестись к моему желанию помочь отдельному комендантскому полку найти и обезвредить преступников в рамках соответствующего уголовного дела. Готов добровольно оказывать ОКБ необходимые в этом деле услуги".
  Алексей длинно посмотрел на Ворона.
  Тот ухмыльнулся:
  - Да, ты правильно подумал. При желании можно считать вербовочным заявлением. Более того скажу: будет на то твоё желание - возьму к себе. На хорошую должность. Побольше командира роты. Ты, Лёша - можно так? - с удачей дружишь. Два раза подряд из-под реальной смерти вывернулся, да попутно нас на такой цветник укропской агентуры вывел, что любо-дорого по нему потоптаться теперь. Что тебе в корпусе делать? Там перемирие. А эти вылазки ДРГ, в том числе и с твоим участием, сам знаешь, в реальности дают мало. Зато жизни забирают регулярно. Про охоту твою я знаю, даже уважаю. Но если когда надумаешь не укров бешеных отстреливать, а государство строить, правопорядок в нём наводя по-настоящему, - то придёшь, можно сказать, к своим. Так что подписывай, не беспокойся. Давить не буду, а ежели надумаешь - дверь открыта. А у меня - больше оснований тебе помогать. В том числе и вот сейчас, с твоей девушкой.
  Нет, положительно! - в последние дни вербуют его все просто бешено! И главное, логика при этом у всех необоримая. Вроде как не к себе вербуют, а ему, Лёшке Кравченко, помочь хотят!
  - И второе заявление пиши, - продолжил Ворон. - "С целью наилучшего выполнения задач и поручений ОКП прошу разрешить мне пользоваться собственным табельным оружием, внесённым в служебное удостоверение". А также, скажем, оружием, выданным в воинской части...
  Алексей против воли ухмыльнулся.
  - Чего улыбаешься? - тут же спросил Ворон.
  - Да так, вспомнилось, как мне здесь автомат выдавали, - усмехнулся Кравченко.
  Командир комендачей усмехнулся тоже:
  - Да я, пожалуй, знаю. Встречался. Отдаёшь паспорт, получаешь ствол? А вечером сдаёшь. Как лодку напрокат...
  - Нет, даже интереснее. На границе-то меня свои приняли, "бэтменовские". А я уже упакованный, с "винторезом" приехал. На, говорят, автомат тоже бери. Заводят в оружейку, а там стволы - только что не россыпью. В ящиках. Выбираю, какой там получше, старшине оружейному отдаю паспорт, военный билет, пенсионное на всякий случай. А он мне: "На хрена мне твои документы? У меня тетрадка есть!". Там, дескать всё надёжнее, чем в куче бумажек разбираться. Взял фамилию, спросил позывной, записал - и вся военная бюрократия! Патроны вообще без счёта...
  Потом, правда, Бэтмен порядок навёл, - добавил Алексей справедливости ради. И вздохнул, вспомнив, что время не ждёт:
  - А дальше что? Я хочу своих позвать...
  - А вот дальше как раз прокуратура и начнётся, - отрезал Ворон. - Ежели мы сейчас с тобою по-умному всё не изобразим. Никакой группы. Нет у неё права на задержание ходить. Пойдёшь с нашими.
  - Я их не знаю, - заупрямился Алексей. - Как взаимодействие наладить?
  - А ты что, на штурм, что ли, собрался? - удивился комендач. - Так это тебе не фронт, повторяю. Тут - наши граждане. Ты ж работал в правоохранительной системе, мне говорили...
  Буран хмыкнул. Ну, если "Антей" занимался правоохраной... Хотя, если вдуматься, он ею и занимался. Только своими методами, чуток эластично закон трактуя. Но, впрочем, именно закон защищали, никакому криминалу пути не давая. Жизнь слишком велика даже для десятка кодексов, говаривал, бывало, шеф.
  Ну, так сейчас-то разве не тот же случай?
  - Не тот, - весомо подчеркнул Ворон. - Штурмовать их мы, конечно, готовиться будем. На случай оказания сопротивления. Но для этого нужно законную базу создать. Ты занят был, что ли, когда я приказывал ребятам Мышака прежде всего на связи резидента с бандитами крутить? Внимательнее надо быть, товарищ Кравченко. Вот сейчас получим протоколы за подписью подозреваемого, будут у нас правовые основания выдвигаться на задержание других подозреваемых. Может, даже и вовсе без тебя, заметь. Мы на них как бы независимо выйдем. Ну, а по ходу дела и о девушке твоей вспомним. Предложим им участь свою не усугублять.
  - Не годится, - решительно ответил Алексей. - Я там должен быть. На всякий случай. Думаю, я лучше ваших вчерашних механизаторов и шахтёров умею действовать в таких ситуациях. И боец мой мне нужен будет на тот же случай. Если что, можно не документировать наше участие. Типа, ваши задержали, а мы не при делах. И "винт" мой привезёт...
  Полковник пожал плечами. Он твёрдо надеялся ни до какого "особого случая" дела не доводить. Бандиты - не враги. Нет, не друзья, конечно, но всё же именно граждане. Нельзя их мочить так же, как врагов на поле боя. То есть хотелось бы, но - нельзя. По закону - нельзя. А значит, комендатура может позволить это себе только в определённых законом случаях. Но осмелятся ли "тетрисы" оказывать вооружённое сопротивление, как какие-нибудь дагестанские ваххабиты, давая спецназу вожделенное право стрелять на поражение?
  Не факт, ой не факт! Да и слава Богу, наверное.
  - Капитан Кравченко, - строго, подпустив командирского металла в голосе, сказал полковник Воронов. - Если вы не хотите, чтобы я вас отстранил от участия в операции, то извольте слушать приказ. На данный момент вы вместе с капитаном Холодовым, он же Лёд, формируете штурмовую группу. При этом вы оказываете консультационные и прочие вспомогательные услуги. Для обеспечения огневой поддержки штурмовой группы разрешаю вам пригласить одного своего свободного от службы бойца, который случайно оказался в городе...
  - Двух, - быстро вставил Алексей, у которого в мозгу высверкнуло идеей предварительного плана. - Двух нужно. Больше не прошу, но двух обязательно. Зато без стрелковки, только с пистолетами.
  Ворон посмотрел на него, вздохнул и сказал:
  - Хорошо, двух. Уровень ответственности за них сам понимаешь. Далее. В ходе переговоров с подозреваемыми никаких самостоятельных действий не предпринимать, на глаза им не показываться. На какие-либо силовые акции выступите только по моему приказу. Приказ ясен, товарищ капитан?
  - Так точно, - мрачно ответил Кравченко и стал набирать Злого.
  Обошли, как говорится, со всех сторон. Самостоятельно даже Ирку выручить не получается...
  - Нет, а ты чего хотел? - Ворон, глядя на его мрачное настроение, решил расставить все точки над "ё". - Мне ли тебя учить законности? Пусть у нас тут своя специфика создающейся государственности - но создаём-то мы её по российскому образцу! А в нём мы кто? Комендатура, я имею в виду. Часть вооружённых сил. Находимся в оперативном подчинении Министерства обороны ЛНР. Разумеется, при и на постоянной связи с Главой. Потому занимаемся широким кругом задач - от непосредственно боевых до обеспечения правопорядка. А какого? Отметь себе: комендатура - это пограничная полоса между военной службой и гражданской жизнью. То есть: если случаются происшествия с участием военных и гражданских лиц, мы эти ситуации урегулируем. Если вдруг какие-то люди в военной форме или с оружием заходят в магазины, дома и что-то там отбирают, неадекватно себя ведут или просто находятся в пьяном состоянии - нам звонят, докладывают, и наша работа - эти безобразия пресечь.
  Потому, к примеру, к тебе в больницу наряд комендатуры вполне законно зашёл. Напали на военнослужащего. Попытались подвергнуть незаконному задержанию. И, по-хорошему если получится, конфликт разрулил именно комендантский патруль. И оформил в законном порядке, подчеркну ещё раз, а ты запомни!
  Алексей пожал плечами. Ясное дело! И?..
  - А Томич, тоже отметь, не один поскакал резидента брать, а вызвал ещё наряд МГБ, хотя сам гэбэшник. Почему? Потому как это дело уже не только военной контрразведки как таковой - это ещё хорошо, что ты тут затесался как военнослужащий, - а контрразведки государственной, - наставительно продолжил начальник комендатуры. - Мы, конечно, тоже не пятое колесо в телеге, напрямую на Главу выходим, но и то - в одиночку нам такие дела кусать не по рту будет. Понятно?
  Алексей развёл руками. Он-то при чём? Он свою женщину из рук бандитов вырвать хочет, не более.
  - А теперь представь, что мы тут трюх-трюх и полезли с бандитами твоими воевать. А они-то - гражданские! А гражданские находятся, чтобы ты знал, в ведении самой крутой правоохранительной конторы - прокуратуры. С нею только ГБ бодаться может - и то в основном из-за соображений секретности. Но ежели обнаружится, что гэбэшники в чём-то прокололись с точки зрения закона - то даже ихняя участь будет... скажем, беспокойной. Понятно, что Бортника, главу ихнего, даже не на уровне Главы утверждали, и на данный момент генпрокурору он не по зубам. Так же, как и командующий корпусом. Но говна она - на полном законном основании, кстати, - подпустить может много. А в нашем политическом положении ни Главе, ни Москве этого вовсе не нужно.
  - Вот так и выстраивается в республике система сдержек и противовесов, - ядовито хмыкнул Кравченко, которого начала несколько угнетать эта лекция, в то время как с Иркой делается неизвестно что. Впрочем, всё равно ждать Злого и, возможно, Балкана, которого тот обещал вызвонить. Оперативная пауза, так сказать...
  - И то, - согласился Ворон, блеснув очками. - Но мы, комендатура, вообще за рамки этой системы не выглядываем. Мы - полностью внутри республики, усекаешь? Вместе с МВД и прокуратурой. И теперь прикинь, что будет, если твои бандиты - гражданские, повторюсь, люди! - обнаружат, что на них напал военный. Даже один и без оружия. МВД будет обязано защитить их, а не тебя с друзьями, какими бы заслуженными вы ни были. И прокуратура станет на сторону кого, как думаешь? А приказа командования у тебя на эти действия нет, потому как и для армии это - не её сфера деятельности. И я скажу тебе, кем вы сразу оказываетесь.
  Он строго посмотрел на ссутулившегося, уже всё понявшего Кравченко:
  - А оказываетесь вы незаконным вооружённым формированием. Бандой, иначе говоря. И как это будет выглядеть в глазах всех - вообще всех, подумай! - когда обнаружится, что незаконным вооружённым формированием командует кто? - один из бывших ведущих боевиков Бэтмена! Прикинул? А что сделали с Бэтменом, ты, уверен, в курсе. А ответственность за это нападение - только пока не для передачи! - уже берёт на себя генпрокуратура. А Рауф здесь в ней работает с 2000 года. И связей у него из прежней жизни осталось, сам понимаешь, немало. Представляешь, какую радость ты для него доставишь, коли ринешься на невинный спортивный клуб, некогда входивший - и до сих пор входящий - в систему олигарха Коваленко? Который, чтоб ты знал, чалится сейчас в Северске и оттуда управляет своей собственностью здесь. И который, чтоб ты знал, тесно связан с Евграфовым, тоже олигархом и прежним политическим хозяином Луганщины. И который был важной шишкой в Партии регионов, которая в том или ином виде обязательно воскреснет. Потому что только она одна и способна ещё хоть как-то контролировать Донбасс. А значит, и Киев рано или поздно к ней обратится, пусть и под другим названием, и... Догадываешься?
  - Москва?
  - Именно. У неё тут тоже больше легальных политических рычагов нет. Во всяком случае - пока что, покуда она ЛНР не признает. А она её не признает ещё ой как долго...
  А теперь добавь в мозг картинку того, что именно мои ребята сейчас продолжают бодаться с набычившимися после гибели командира боевиками твоей бывшей ГБР "Бэтмен". Потому как одной из важнейших задач комендатуры сегодня поставлено разоружение вооружённых подразделений, не подчинённых Народной милиции ЛНР! Или иным официальным силовым структурам. То есть ты автоматически вылетаешь ещё и из корпуса, а я при всём моём не нежелании буду обязан твои действия пресечь. А при сопротивлении - что?
  -Уничтожить... - глухо завершил Алексей.
  - Ну вот, не прошло и часа! - изобразил ироничную радость Ворон. - И даже у меня в голове ворочается мысль нарисовать такую красивую комбинацию с Бэтменом, тобою и бунтующими военными, готовыми подрывать власть республики ради... ну, там придумаем.
  Алексей воззрился на него, испытывая что-то вроде нарастающего "буха" в голове. Наружу оттуда вылетали, как осколки, матерные слова. Одно из них он в себе не удержал.
  - Вот-вот, Алексей. Потому, не скрою, вчера у всех первые мысли были, когда узнали про взрыв у тебя в доме, что это - одна линия с Бэтменом. Хорошо, там сразу несоответствия начались, да и гэбэшнники за тебя вступились. Иначе быть тебе сейчас на подвале.
  Так что на очень коротком поводке ты сейчас находишься, товарищ капитан Кравченко. Любой дёрнет за него - и ты в проблемах. Крупных.
  Так что ты пока лучше не отсвечивай. А то окажешься вне закона, а оно тебе надо? Оставайся на светлой стороне, джедай! В смысле, за нас. В больнице на тебя напали - ладно, это ненаказуемо. Но больше чтобы ни одного самостоятельного действия! По крайней мере, на территории Луганска. Но имей в виду, что и казакам недолго в самостийность играть. И, кстати, гибель твоего бывшего командира они восприняли сугубо озабоченно - дают сигналы, что с ними так не надо делать, они, дескать, готовы подчиняться республиканской администрации.
  - Ну, ладно, - после паузы, на протяжении которой командир комендачей со значением смотрел на Алексея, проговорил Ворон. - На часы я смотрю, не переживай. Время ещё есть. Иди, планируй операцию со Льдом. Он мой зам по боевой, очень грамотный человек. Но ты - на вторых ролях, учти. Ради себя же.
  А теперь, Штирлиц, идите и отдайте себе отчёт, как я вас перевербовал за пять минут и без всяких фокусов! - пришла вдруг Алексею на мысль аналогия из легендарного фильма. Захотелось даже остановиться, и смерить Ворона тяжёлым, как Штирлиц Мюллера, взглядом.
  Но он только ответил:
  - Есть!
  
  * * *
  
  Получив план помещений "Тетриса" у Босого, явно ощущавшего после перманентного допроса чувство затравленности, Алексей и Лёд, в миру звавшийся Олегом Викторовичем Холодовым, приступили к разработке плана операции.
  План поддавался трудно. Мало исходных данных. Плюс - наличие заложницы без внятного понятия о месте её содержания. Ну, и плюс плюсов - то, о чём с таким предостережением говорил Ворон: до объявления кого-либо террористом или преступником он по умолчанию является гражданским человеком. И для его задержания потребна милиция. Или, в лучшем случае - госбезопасность. А с военным - тяжко даже в рамках контртеррористической операции. Конечно, комендатура, да в подвоенном Луганске, да с её всеми принятым к сведению участием в боевых действиях - особая статья. Но принципиально правового положения именно сейчас это не меняет. Боевая операция против гражданских - это громадная самоподстава. По нынешним временам.
  Об этом напомнил Лёд, добавив заодно, что дело о нападении на квартиру Бурана передано для расследования в МГБ. И его, Олега, зама по боевой командира комендатуры, напрягает как раз это - что за скоро уже сутки гэбэшники вокруг дела не нарисовались. И Бурана пока даже не опросили.
  На что Алексей, покумекав над этой загадкой, высказал предположение, что вчера около квартиры какой-то паренёк с него показания снял в присутствии Томича, а дальше потому ничего не было, что всё покатилось, как снежный ком, и следаку гэбэшному его просто некогда было бы и выцепить. К тому же у него и номер в аппарате телефоническом сменился. К тому же - с тем же Томичем он, Буран, в контакте. И вчера последним контактом его был опять-таки представитель ГБ.
  Более опытный в местных правоохранительных раскладах Лёд как-то неопределённо хмыкнул. Но согласился, что МГБ на данный момент действительно занято делами поважнее взрыва в пятиэтажке - когда ещё неясно, как обернётся дело с Бэтменом и его остервеневшими бойцами. А потому, лично он, Лёд, полагает, что следак свои бумажки потихоньку кропает, а покамест историю с Бураном тамошние ребята с удовольствием сбросили на Томича. И пока тот в курсе того, что делает Буран и что делается вокруг Бурана, то особо и не напрягаются.
  К тому же - праздник, народ вон вокруг ёлки перед театром тусуется, деток прогуливает, пивком оттягивается - а ну-ка укры рвануть что задумают? Все, кто можно, в усилке, и ушки на макушке. И так вон без света в новогоднюю ночь сидели...
  Впрочем, завершил он свою размеренную речь, точно так же можно быть уверенным, что как только Томич заарестует гада-шпиона, то группу приданную уже не выпустит, а прибежит с нею сюда. А на ней верхом прилетит гэбэшный майор, а то и подполковник, чтобы взять операцию под себя. Потому что когда местная бандота ходит в прямых агентах у СБУ - это уже не хрена не шутки, а ситуация, блин, критическая. А ежели там, в "Тетрисе" этом - вообще тайники для ДРГ противника? Очень удобно: заходишь в город под видом мирняка, а там раз - и ты уже вооружённый диверсант. Нет, эту ситуацию надо пресекать непременно. И дело уже не в одной уважаемой даме сердца уважаемого Бурана. А значит, ГБ нарисуется вот-вот...
  Тем не менее, план начали составлять сами. Время уже реально поджимало. Минут пятнадцать надо ещё оставить на дорогу, на подъезд. А известный ведь военный закон: чем больше бойцов, тем дольше их собрать, перебросить и развернуть.
  Так, развернуть их незаметно не удастся: город вокруг. Появление же комендантских на виду тут же ставит под угрозу жизнь заложницы. Ультиматум в расчёте на то, что не все бандюки там, а кто бандюки - не все вовлечены в украинскую шпионско-диверсионную сеть? Так тоже - бабку надвое: те, кто вовлечены, поймут, что примут их по полной. А те, кто не вовлечены, окажутся вовлечены, потому как защищать своих обязаны, иначе западло. И опять же - заложница...
  А ещё всё осложнялось положением спортивного клуба. Сам он размещался на третьем этаже торгового центра. Ну, что значит, торгового? Не один универсам там, да и тот так, среднего масштаба магазин, хоть и оформленный под универсам. Но в любом случае, это люди - постоянная толпа гражданских.
  А на втором этаже - ресторан. Тоже свой, естественно, Там Лысый обедал-ужинал, отмечал заключение сделок. И там у него свой кабинет, а в обычном зале - опять же гражданские сидят. Тем более - не утро уже, да к тому же праздник. Потягивается народ.
  Третий этаж - спортзал с коврами-рингами и всякими железками силовыми. Раздевалка, душ, тренерская - как положено. Где-нибудь там, в замаскированном под подсобку помещении, складируется наверняка и оружие.
  В другом крыле, отделённом от этого лестницей - что-то вроде офисного центра. На первом этаже - публичные конторки, типа нотариальной и юридической. На втором - офисы фирм, риэлторских и прочих. Принадлежащих Лысому или где он в доле. Здесь же отираются боевики, изображающие охранное предприятие. На третьем - помещения собственно Лысого: его собственная фирма-прикрытие под претенциозным названием "Геракл", помещения для отдыха и для так называемого отдыха, включая сауну с бассейном, и прочее по мелочи.
  Внизу - подвал, с парой блоков под камеры и допросной.
  Кудряво, в общем, разместился Лысый. Всё, что нужно и что любит. Государство в государстве. Но в то же время под вполне легальным прикрытием офисно-торгового центра.
  И что в этих условиях предпринимать, было непонятно.
  Часы, между тем, тикали, время сжималось неумолимо. И Алексей принял решение, которое вызревало все эти минуты, пока они обсуждали диспозицию.
  - Вот что, - сказал он. - Прямо тут действовать нельзя. Можно - на живца. На меня, значит.
  - Ну-ка, - заинтересовался Лёд.
  - Лысый меня в лицо не знает, - проговорил Алексей. - Иначе не устроили бы эти ребята опознавание в больнице. Значит, я минут за пять-десять до момента "Х" захожу в их ресторан, один, как и обещал. И без оружия.
  - М-м? - поднял брови Олег.
  - Оружие будет у группы прикрытия, - ухмыльнулся Кравченко. - Минут за пять до меня туда должны зайти мои и ваши ребята под видом обычных гражданских. Злой вот-вот приедет. Лучше было бы, конечно, пару девчонок с ними, для отвода глаз. Но это опционально.
  - Да не, найдём, что ты, - заверил заинтригованный Лёд. - Есть у нас девушки. Даже и с подготовкой. Но дальше-то что?
  - А дальше так. Я звоню Лысому, говорю, что приехал. Как обещал, один и без оружия. И жду его в его же ресторане. Он неизбежно заинтересуется таким раскладом. Валить он меня сразу не будет - люди вокруг, да и мужики его не при мне, а на улице в машине сидят. Кстати упоминаю, что они под охраной пока что комендантских. Это чтобы он боевиков не послал освобождать их без меня. А заодно и мне защита-оборона: он впитывает, что это здесь я один, - а там меня вооружённые бойцы пасут и моей команды ждут.
  Я требую подвести ко мне девушку. Тогда, мол, освобожу твоих. Если он ту игру ведёт, которую показывает, то он мне её отдаст, но из зала выпустить не позволит. А я, типа, даю команду на привод моих как бы заложников, а она означает команду на захват. Мы вяжем Лысого с его бандосами в зале, а вы с бойцами врываетесь снизу на лесенку и берёте под контроль его офисы и зал.
  - Ничего, - подумав, кивнул Олег. - При нашем недостатке во времени - сойдёт. Но если он другую игру ведёт? Смотри: стреляли ведь уже в тебя. Потому не пойдёт он к тебе в ресторан, а братков своих пришлёт, чтобы к нему в офис тебя привели. А по пути вальнут тебя.
  - Не думаю. Что-то ему ещё нужно. Он же быков своих в больницу прислал, чтобы забрать меня, а не валить. То им было бы проще. Я так полагаю: если он связан - а мы теперь знаем, что связан, - с СБУ, то от них, поди, и команда пришла. А для гэбэшников, сам знаешь, нет слаще радости, нежели врага живым заполучить и на месте уже его обрабатывать.
  - Э, стой-стой! А выстрел из гранатомёта по окнам? Это не вписывается.
  - Не вписывается, согласен. Не знаю ответа. Возможно, эксцесс исполнителя. А скорее всего, потому и гранату кидали, чтобы не убить, а... нет, отставить! Граната в замкнутом помещении - это что мясорубка. Ирке повезло, что в ванной находилась. Да, снимается, - с сожалением покачал он головой. - Но иного варианта сейчас всё равно не вижу. Или штурм. Но тут уже теряется внезапность. И подтягиваются прокурорские, менты, пойдут согласования, переговоры... А злодей за это время уйдёт, а Ирку убьёт. А так у нас - обычное оперативное задержание в рамках выявления укропской агентуры. Самая ваша сфера ответственности.
  - Да, это ты верно, - согласился Лёд. - Ладно, за неимением гербовой пишем на туалетной. Пошли к Ворону, утверждать будем план.
  Но к Ворону они не успели.
  В помещение, где они совещались, ворвался Томич. И не деловитый, как обычно. А что называется - излучающий.
  - Ну что, товарищи командиры, совещаетесь? Разрешите присутствовать?
  - Ты чего такой довольный? - осведомился Холодов. - Чуть с ног не сбил. Негде тебе присутствовать, мы к командиру идём.
  - А-а... Пока не идёте. Свои результаты я ему доложил, он велел прямо к вам идти, план откорректировать, если потребуется. В соответствии с новой информацией.
  - Ну-ка, ну-ка... - нетерпеливо потребовал Лёд. - Задержали? Допросили? Что сказал?
  - Задержали, допросили, - по-кошачьи сыто ответил Томич. - Дал показания. Вкусные-е! А ты, Буран, чего молчишь?
  - Да что буду вмешиваться в чужие разговоры, - картинно развёл руками Алексей, заражаясь потихоньку излучаемой Томичем радостью. Хотя лично у него оснований радоваться пока что не было. - Я, господа комендатура, у вас гость. Что не так скажу, так и на подвал кинете...
  - Не, ты глянь, скромник! - повернулся к сослуживцу Томич. - Гость он! Вот верно: на подвал бы тебя, чтобы не выделывался тут!
  - Инстинкты комендача? - ядовито поддел его Алексей.
  - Вот злодей! - восхитился Антонов. - Такую кашу заварил, на нас же её опрокинул и ещё здесь невинность корчит! А я вот и не знал, что за тобой, оказывается, Москва присматривает. Прикинь, Олег? - тут Митридат, коллега мой там, - он махнул головой в неопределённом направлении, - звонит, он в Москве сейчас, волнуется, что Бурана достать не может...
  Лёшка чуть не хлопнул себя по лбу. Ну да, симку поменял, а Мишке с нового номера отзвониться забыл! Ох и врежет тот, когда вернётся!
  - ...Ну и говорит, что в Москве, мол, интересуются случаем с Кравченко и просят, чтобы мы тут повнимательнее к делу подходили, побыстрее злодеев обезвредили. Прикинь! - Москва о нём волнуется! Прямо хочется спросить, на кого работает капитан Кравченко. Но боязно как-то: приедут его кураторы, надают нам тут по шапке...
  Алексей насупился. Просто не знал, что ответить. Но слыть "московским человеком" не хотелось. Это как быть любимчиком учительницы в классе - все вокруг полузавидуют-полупрезирают, и друзей у тебя нет.
  - Ну, ладно, мужики, время не ждёт, - поменял Томич тон. - Слушайте основную информацию и давайте быстро приводить ваш план в соответствие.
  Значит, так. Фигурант наш оказался, к сожалению, резидентом не СБУ. Так что орденов нам не светит. А оказался это простой дядечка по фамилии Мироненко и по кличке Мирон. Но стал он однажды убеждённым украинским националистом. И на этой почве омайданился в корягу и сошёлся уже с чистыми нацистами из батальона "Айдар". И стал у них тут связью. Ну, постепенно оброс агентуркой, сошёлся с криминалом - там не один "Тетрис", ещё банды помельче и разные бандосы россыпью. Сошёлся с ними не на политике, а чисто по хохлячьему жлобству: надувал щёки, изображал "смотрящего" от СБУ и на этом обогащался, отжимая даже у бандюганов дань на, типа, борьбу.
  Ну, это пока по косвенным, вдумчиво побеседовать времени просто не было, - оговорился Томич. - Но раскрутим. А с "Айдара" ломил бабки на якобы подкуп агентуры. Ну, подкупал, конечно, но немало и себе оставлял. Они ж нацики, им как Буратинам: на нацика не нужен нож, ему с три короба наврёшь и делай с ним, что хошь. Вот он им тут и лепил про выстроенное и выложенное подполье, только и ждущее возвращения в ридну нэньку...
  Да, а тут "айдаровцы", наконец, связали падёж в их рядах не только с собственной глупостью и военной тупостью, но и вот с ним, - он мотнул головой на Лёшку. - Дошли до них слухи, что некий Буран прореживает их целенаправленно, из мести за отца. Очко у них и сыграло. Но как пресечь его дикую охоту? Так у них же выдающийся резидент сидит в Луганске, чуть ли не самого Главу с рук кормит! Вот и поставили перед ним задачу мстителя нашего неуловимого выловить, изъять и доставить к ним. На худой конец - завалить.
  Дальше - понятно. Реальной агентуры у него тут не было, а тут ведь боевики нужны, чтобы такого лося, как Буран наш, изъять. Даже целая боёвка, если учесть его подготовку. Следаки - они ж про него только позывной знали, да что у Бэтмена начинал. Затем наружка. Силовиков минимум трое, снайпер. Или киллер, на худой конец. Где взять? А бандосы под рукою! Вот и связался он с "Тетрисом", который контролирует квартирную и риэлторскую мафию, чтобы выявили, где живёт такой-то военный. А те уже подтянули нашего гниду Мышака, который со своей стороны с "тетрисами" якшался, на интересах отжимов квартир. Он-то и нашёл Бурана нашего по спискам награждённых. Там ещё такой вкусный фруктик нарисовался в аппарате Народного совета, я вам поведаю!
  Так и нашли. А исполнить как? Бандиты же! Вот и придумали что попроще - гранату в окно. И агент наш, глубокого залегания, согласен был: чё, мол, возиться и подставляться с изъятием - стрельнули, завалили и порядок! А бабки, что ему "Айдар" на акцию выделил, попилить.
  Ну, дальше вы знаете. Бурана на месте не оказалось, но бабки уже получены и зажаты, да и спросить могут боевые товарищи бандеровцы за неисполнение. Но тут Мышак докладывает, что хоть Бурана и не достали, но ранили его даму. Резко принимается другой план - брать его в больнице во время посещения.
  И, кстати, как я понимаю теперь, могли тебя, Лёша, завалить там. В принципе, грамотно обложили: следящая от комендатуры под видом охраны, да два бойца. Никто бы и не дёрнулся, если бы тебя на месте завалили бы. Но тут уже Лысому, пахану их, захотелось выслужиться перед, как он полагал, СБУ. То есть взять тебя живым и передать на ту сторону. Связи у них есть, чтобы мимо блок-постов такой груз вывезти. Ну, а ты оказался орешком не по зубам и сам изъял исполнителей.
  Но этого фигурант наш уже не знал, как и про взятие заложницы. Тут, наверное, Лысый то ли сюрприз хотел ему сделать, то ли, что скорее, обойти на повороте. Но и это оказалось к доброму: шпион наш проникся, что ему грозит в совокупности, коли он паровозиком пойдёт. Он-то, видишь, рассчитывал тихо сидеть, а если что - валить именно на бандосов, потому что улики были бы против них как исполнителей, а против него - лишь слова. Оно и щас так, - ухмыльнулся Томич. - Но уже на подготовке к военно-полевой форме допроса сломался и запел. Даже очной ставки с Мышаком не пришлось проводить. То есть проведём ещё, но время уж больно поджимает. Так что давайте свой план, будем смотреть...
  
  * * *
  
  План был скоррректирован не то чтобы кардинально, но с известным изяществом, присущим "конторе". Чувствовалась то ли школа, то ли рука Москвы. А скорее всего, и то, и другое - в МГБ, поди, сидело немало грамотных мужиков ещё советского разлива, да и консультантов из России наверняка хватало. Что бы там ни вопила эта непонятная личность Смелков, но даже по этому и по многим другим признакам было отчётливо понятно, что никакого слива Донбасса Кремлём нет и не предвидится. "Россия-мать с тобой!", как в песне поётся. Иное дело, что не подменяет она собою два новых государства. А выращивает их под своим крылом, как наседка. Чтобы когда-то отпустить в свободное плавание. Ну, или в не менее свободный, ибо суверенный, выбор, присоединяться ли к кому - и к кому.
  В целом разработку Кравченко и Холодова Томич одобрил. Только добавил два элемента от своей истинной конторы.
  - Значит, вот что, - резюмировал он. - При нашем дефиците времени это хоть и рискованно, но единственно возможно. Только к скрытой охране со стороны комендатуры я добавлю своих людей. Поскольку дело ведёт МГБ, то у нас здесь всё оборачивается простым задержанием. А не войсковой операцией, - Томич со значением посмотрел на Алексея. - И когда Бурана поведут к Лысому или сразу на подвал, вы бандюков не валите, как собирались, а просто плотно следите за их действиями. На случай, если у моих ребят что-то не сработает. У моих же будет задача в тот момент, когда Лёху поднимут и поведут, подойти к нему, предъявить удостоверения и объявить о его аресте.
  Что делают бандиты? Бандиты теряются. Не готовы они будут воевать с ГБ, чтобы отбить задержанного Кравченко. Значит - звонят Лысому. Лысый что делает, узнав о таком неожиданном раскладе? Идёт разбираться сам. Что - верно - вряд ли. А вот скорее он будет в атасе звонить своему шпионскому боссу Мирону и спрашивать инструкций. А тот сидит у нас на подвале, очень злой на Лысого, который хотел его обойти, а в итоге подставил по полной. Ибо теперь всё, что бандюки натворили, повисает на нём. Кстати, мне он только обозначил тему, но сейчас из него активно тащат информацию по схронам оружия, сделанным "Тетрисом". По его, вернее, "Айдара", команде - но мы ему обещаем за чистосердечное признание оставить схроны на чисто бандитской инициативе.
  Короче, он готов на сотрудничество. А потому на звонок он отвечает командой всё остановить и открутить назад. А потом трубку беру я, который буду рядом, и поясняю Лысому расклад. Что он уже под контролем, и катит на него за его действия не только терроризм по отношению к военнослужащему ЛНР, но и прямая измена родине. То есть вышка при любом варианте. Но там я его утешу: дескать, мы знаем, что по факту работает он не на СБУ, а на тербат укропский. А это уже не измена родине, а так, недостаточная политическая разборчивость. И при готовности к сотрудничеству можно изобразить как добросовестное заблуждение. Особенно если он отпустит заложницу или заложников, если у него там на подвале ещё люди сидят. А гранатометание и прочие бяки, что он организовал, могут быть сочтены эксцессами со стороны отдельных недисциплинированных граждан. Тогда тоже, конечно, без подвала не обойтись, но, во-первых, без конфискации, а во-вторых, при его деньгах и связях, его в обозримой перспективе освободят или выкупят. Передадут, например, по подведомственности прокуратуре. В общем, наплету.
  Вы же в это время либо винтите его на месте, если он придёт сам разбираться, либо винтите тех бандитов. И вместе с ними продвигаетесь к норе Лысого. Всё остальное - захват лестницы снизу и прочее - хорошо, так и оставляем. Риск есть, но я думаю, что Лысого мы таким нестандартом поставим в тупик. А ежели он не дурак полный, то вообще предпочтёт сдаться и даже хвостиком поюлит. Надеюсь на это.
  Всё, теперь бегом к Ворону утверждать. А ты, Лёш, давай поднимай своих, забирай пленных бандюков и готовь их к выдвижению. С тобой - Среда и Сыч, тот боец, ты с ними работал уже, так что взаимопонимание наработали. Наша группа с девчонками за тобой через две минуты. МГБ - за ними. Когда они будут на месте, маякнут тебе тремя точками по смс. Остальные все с рациями, кроме тебя, так что телефон держи под рукой. Всё, побежали...
  - Постой, - не двинулся с места Кравченко. - Ты всё здорово расплановал. Но один момент меня... э-э, смущает. А ну как Лысый этот в главном тебе обратку кинет? Ты ему - измена родине, а он тебе - моя родина Украина? И, соответственно, на сотрудничество не идёт? То есть - убьёт Ирку?
  Томич посмотрел на него с усмешкой:
  - Да ладно, Лёш! Он же бандит! У него родина - его карман. На Украине, я тебе скажу, родины вообще ни у кого нет. Её людям всучили в 91-м году. Как кусок объеденного пирога. Ну, люди и взяли - не пропадать же добру. Да только родина оказалась какой-то нелепой - кургузой и злой. Вот и пошло сразу: у кого родина - всё ещё Советский Союз, а у кого-то свой дом или район. Вот их и любили. А всё остальное разворовывали, яро и с удовольствием. Всё равно чужое. И даже у этих, у нацистов, у идейных - то же самое. Они ж не за Украину на самом деле стоят! По херу им Украина! Они за идеи свои стоят. За Бандеру. И за своё право под свои идеи людей верстать. Для них Украина - тот же чужой дом, где живут чужие люди. Полигон для внедрения своих идей, которого не жалко.
  Родина здесь только у нас, Лёша. У донбасских. Родная земля, за которую мы вставали не раз, встали и теперь. За родину встали - а уж только потом за идеи или за политические партии. А все остальные на Украине, Лёша, кроме бессловесных обывателей - бандиты. Только одни простые, как Лысый, а другие идейные. Но хотят все только одного - урвать с чужой для них страны побольше в личный карман.
  Не волнуйся. Не тронет он твою девочку. Собственное жлобство не позволит...
  
  Глава 12
  
  Народу в ресторане было не очень много, но и не мало. Ещё не вечер, но зато - пока что праздник. Так что Алексей нашёл столик без труда, а вот Злому и Еланцу, что ввалились в помещение через минуту после него, пришлось покрутиться. Нет, столики были, но надо же было бойцам расположиться поближе к командиру.
  Еланца Злой прихватил потому, что до Балкана не дозвонился, пояснил Юрка во время короткой пересечки возле комендатуры. То ли на выходе Балкан, то ли ещё что. Мёртвый телефон и всё. Но Еланчик тоже хорош для таких дел, потому как по нему вовсе не скажешь, что боевик.
  Оба в гражданке выглядели прикольно. Непривычно. Ну, с Юркой Семёновым ладно, в Москве пересекались, понятное дело - хоть и не дружили близко, но вместе работали. А вот тут, в Луганске, Буран видел его без формы впервые. Даже с Настей он на Новый год обжимался в военном.
  Да, Настя... Вот чёрт, ещё и Юрка в ситуации с нею приплюсовался! Отбил, получается, командир девушку у боевого соратника... Блин, как всё запуталось-то! И вроде он, Алексей, не прикладывал к этому ни малейших усилий, чтобы всё запутать. Фактически по течению плыл...
  Да, а вот что касается Витьки Максимова, уральского казака с некоего Сарафанова, что лежит в Челябинской области возле озера Большой Еланчик (откуда и позывной), то его Алексей вообще в гражданке никогда не видел. А лучше не видел бы и сейчас: Витька, с его простецким, немного неправильным лицом и носом картошкой одет был явно с чужого плеча. А потому представлял собою нечто среднее между клоуном Олегом Поповым и солдатом Швейком на рисунках в классической книжке.
  Он вообще производил ложное впечатление, этот основательный сельский казачок, небольшого роста и ухватками плюшевого мишки. Первая мысль у всех без исключения, кто его видел впервые, была о его недотёпистости. Нет, не увалень, но такой... будто Винни-Пух из мультика. И только те, кто видел его в бою, в деле, получали представление, что у Винни-Пуха этого реакция настоящего медведя - быстрая и сильная. Увалень куда-то вмиг исчезает в реальной схватке, а вместо него появляется неизвестно откуда взявшийся сгусток силы, энергии и скорости. Винни-Пух со стальными когтями. И зубастой пастью под плюшевой мордой...
  В общем, при взгляде на него в деле сразу начинаешь понимать, каковы были те легендарные пластуны, которых набирали из таких же, как Витка, уральских казаков. Пластуном его и хотели было назвать, но как раз в отряде у Бэтмена уже был один Пластун - довольно известный и успешный воин почему-то с отчаянно свёрнутым на сторону носом.
  Они, собственно, и познакомились с Еланцем (так видоизменился его позывной от уменьшительно-ласкательного Еланчик уже в разведке, когда увидели парня в деле) из-за его тяги уже здесь, на Луганске, приклеиться к казакам.
  Дело было совсем недавно, в декабре, двенадцатого, кажется, числа. В Красном Луче вручали боевое знамя 4-й бригаде Народной милиции ЛНР, в которую влилась в конечном итоге ГБР "Бэтмен". Сам же Сан Саныч стал в ней начальником штаба и пригласил друга и сослуживца Бурана поприсутствовать на торжественном событии. Алексей оказался тогда свободен, да и отказывать Бэтмену, естественно, не хотел.
  Поехали с Юркой Злым, ему тоже хотелось повидать-обнять недавних сослуживцев. Позвали Митридата - не без задней мысли, конечно, воспользоваться его гэбэшной машиной с халявным бензином.
  Погода была, что называется, нелётная: мелкая водяная дрисня в воздухе вместо дождя, туман и типовой такой декабрьский мокрый холод. Ну, тем не менее, прошло всё на уровне: выступления премьера, командира корпуса, представителей общественности. С десяток бойцов наградили медалями, одного - орденом. Состоялось вручение знамени, затем торжественный марш. С точки зрения настоящей армии выглядел он, конечно, не ахти - разномастая униформа на бойцах, строевой шаг нетвёрдый, кое-где и в ногу не попадали. Но при этом смотреть на них было приятно - чувствовалось, как веяло от этого нескладного парада настоящим боевым духом. И Алексей, который на службе сам был небольшим сторонником шагистики, хотя и понимал необходимость и вящую пользу строевой подготовки, был более чем далёк от критического отношения к этим бойцам. Вычитанную в одной книжке фразу: "Воюют они лучше, чем маршируют", которой будто бы в раздражении на своих солдат оправдывался царь Александр Первый перед союзниками на параде в только что взятом на штык Париже, он понимал в противоположном ключе. То есть: хрен с тем, как они маршируют, - лишь бы воевали отлично.
  А когда всё кончилось, и зрители направились осматривать образцы боевой техники, что были выставлены через квартал тоже в видах военно-патриотических, Буран со Злым обнялись с Сан Санычем, с ребятами, потрепались о том, о сём. А когда возвращались к машине, к Алексею обратился незнакомый ополченец небольшого роста, курносый, в казацкой папахе с синим верхом:
  - Товарищ капитан, я тут эта... Видел, вы с нашими командирами, ну, общались. Как друзья. Вот. А не могли бы вы, ну, поговорить с ними. Чтобы меня перевели к казакам. А то меня записали в химики. А до этого командовал "Ноной". А какой с меня химик, я же казак уральский, с-под Челябинска...
  - Хм, - весело посмотрел на кургузого дядьку Кравченко. - Что-то ты непохож на сурового челябинского мужика, у которых струя настолько мощная, что перерезает рельс...
  К Сан Санычу, конечно, подойти с этим нетрудно. Но надо хоть понять, что это за мужичок.
  Боец улыбнулся этак смущённо. Но сказал довольно жёстко:
  - Так я и не мужик. Мы, казаки, мужиками никогда и не были.
  Ух ты! Лёшке понравилась этакая упрямая решительность в ситуации, когда просящему выгоднее было бы пропустить подколку.
  - Рельсу, может, и не перережу... - между тем, раздумчиво продолжал тот.
  Нет, ну это уже наглость! - он, может быть, не перережет рельсу струёй мочи!
  - ...но всяко разное могу делать по-нашему, по-уральски, - рассудительно закончил фразу казачок. - Наш атаман, ну, наш, на районе, сказал, что из меня пластун хороший получился.
  На фоне его маленького роста и простецкой физиономии, излучавшей, казалось, только добро, это звучало забавно, но интересно. Ишь ты, пластун! Спецназовец казачий!
  Стало интересно. Так и разговорились. Пообещал Лёшка перемолвиться с тем же Бэтменом, но в процессе разговора с муж... э-э, с казаком постепенно сдвигал своё мнение к тому, что тот вполне подошёл бы и ему самому.
  Как следовало из рассказа, подвигли уральского не мужика, но казачка на донецкую войну два обстоятельства - трагедия в Одессе и ревность по отношению к своему родному войску:
  - Душа-то болит, всё по телевизору-от видать! Во-от. А тут в Одессе-то людей-то пожгли, помните? Ну, я... Я обротился к своёму атаману, говорю: "Как это так? Донские казаки есть, кубанские казаки есть, они там, а мы-от, оренбургские, тута, на диване". А он говорит: "Ну, вот, Витька, понимашь, у нас приказа-то нету! От президента".
  - А ты, что ли, реестровый? - тут же спросил сам казак Митридат.
  - Да. Ну вот. Я и грю: "Ну как же тогда нам быть?" А он грит: "Ну, как будет приказ, так-то и двинем".
  А потом дальше-то что? Не даёт приказа президент! А в Москве есть такой общественный деятель, помните? Крылов. Тоже казак. Он в Москве и везде. Я говорю: "Костя, надо так и так как-то, чтобы мы тоже принимали участие, казаки-то". А он говорит: "Ну ладно, Витька, решим вопрос".
  А есть же общественные организации всякие. И вот через общественные организации, это, с Магнитогорска, им повезли гуманитарный груз. Шестого июня. Ну, в Ростов. Ну, казаки. Ну, и я с ними. Костя-то им сказал.
  Вот. Приехали. А потом мы - в лагерь. Ну, для подготовки, учебный. А из лагеря уж сюда. Воевать.
  - Это ты добровольно остался? Как бы из конвоя сбежал, что ли? Или было предусмотрено, что вы остаётесь?
  - Да-а, да-да. Хотя я-то об этом поначалу не знал. Хоть и просился. Я по ходу движения только узнал, что разрешение дали. Всё же оно как-то... не разглашатся.
  "Не разглашатся"! Алексей обожал это уральское глотание гласных на конце слов!
  - Ну, не сбежал я, значит, а хоть и не президент, а начальство моё, казацкое, разрешило. Уйти, значит, в ополчение-то.
  Потом приехали. Там нас собрали, и в лагерь, на тренировку. Ну, там, стрелять и всё такое прочее. Попал я на БТР, вот, пулемётчиком.
  Во-от, и потом в Дмитревку, под Снежном, может быть, знаете, - Дмитревка?
  Ну, кто же не знает Дмитревку под Снежным! Хотя Мишка-то, наверное, знал, вон, кивает вдумчиво...
  - Вот. Ну, там начинал воевать или как-от сказать. Начали воевать. Ну, а это, вот так началась жизнь-то какая интересная...
  - И как первый бой?
  - Да какой там бой! Как начали нас бомбить, эти, нацики! И "градами", и миномётами, и ещё там чем! Мы как тока мыши - в разные стороны! Жить-то всем охота!
  Ну вот... Вот так они начали нас тренировать к военной жизни. А потом был бой, это, за Кожевну. Кожевну знаете? Там очень тяжёлая была обстановка. Вот...
  Ну, вот месяц мы отвоевали там, в Дмитревке, и я поехал домой. Нас вызвали опять домой. В Челябинской области село наше.
  - А семья-то у тебя большая?
  - Семья-то у меня большая. Ну, это... У меня... сколько ребятишек? Ну, в паспорте-то трое зописано. А ещё у Аньки двое и у Наташки один. Но это всё мои дети, да жёны мои... ну, были. Я от них не отказывался и не отказываюсь. Ну, жисть такая.
  Нет, это было нельзя слушать без улыбки! Даже Злой всё как-то от фразы к фразе шире в улыбке расплывался. Хоть и пытался её прятать.
  А казачок, между тем, продолжал вести речь на полном серьёзе, разве что забавно растягивая и одновременно глотая гласные:
  - Так я что хотел те рассказать-от? Когда в Дмитревке-то воевали, там сбивали самолёты, эти, "сушки". И вот сбил самолёт... Ну, я, из ПЗРК. "Игла", есть такая штуковина.
  Оп-па, а вот это уже серьёзно! Не каждый владеет подобным умением! Алексей переглянулся со Злым. Дядька-то непростой! А главное - перспективный!
  - И вот висит этот парашютист, а мы, значит, вычислям, где его ловить, - между тем, продолжал "дядька". - Вот...
  И вот домой приехал - и снится мне сон, что он ко мне на озеро приземлятся, этот парашютист. Ну, возле дома мово. Что такое, ххе! А в обед эсэмэска приходит от комбата: "Витька, срочно выезжай!".
  Нну-у...Комбат всё же, дядька серьёзный. Я хоп сразу: пойду, думаю, займу денег. Пошёл, занял денег на дорогу и опять в Ростов.
  - А как семья на твои военные дела смотрела? Что так вот - взял и поехал, от деток, от женщин своих, - подавляя улыбку, спросил Алексей. - Земляки как?
  - Земляки? Ну если вот честно... Честно если, то когда я туда поехал в июне, то со мною никто не поехал. Они говорят: "Ты что, Витька, дурак, чё ли, тут сено надо косить, а ты на коку-то войну собрался". Вот... Жёны как кинулись на меня!
  - Что за жёны?
  - Ну чё за жёны. Вот, допустим, я к вам прихожу, зову: "Ну чё, Иван, пойдём повоевать?" Так ваша жена же нокинется на меня: "Ты куда мово мужика тянешь, тут своих хлопот хватат, шоб на коку-то Укроину ехать..."
  В общем, один я поехал. Вот... Правда, взял я одного с собой, Серёжку. Он пьяный на берегу лежал, я ему: "Серёжк, поедешь? На войну-то?" А он: "Да я! Ух! Поехали!"
  В Ростове-то он протрезвел, правда. Но до войны зашёл всё же, так, немножко. Вот только во второй раз уж не поехал. Второй раз я уже один поехал. Из нашего села. Вот.
  Да. А там нас комбат собрал и мы уже в августе, 1-го или 2-го, у нас, это, батальон собрался, и мы сюда в Ровеньки попали. Вот. Сопровождали этот, гуманитарный. Груз. Не, не белые эти, как их, КАМАЗы. От кого-то ещё. От ростовских, что ли...
  Так там и остались. А потом уж дали нам пушки, "Нонки". Я стал командир расчёта "Ноны-К", есть такая пушка. Танки дали нам. Хорошо снарядили.
  Так я лейтенантом стал, да. А был рядовым.
  Ого! Но между прочим, сейчас на плечах казачка были погончики с тремя латунными птичками - сержант. Или урядник, если по-казачьи.
   - Ну-ка, ну-ка... Это как так у тебя получилось - из рядовых в офицеры, из офицеров - в урядники? - поинтересовался Мишка.
  - Ну, это, здесь нет таких названий. Здесь я это, сержант. Ну, это, здесь военные звания.
  - Так здесь получил или в войске своём?
  - Ну, здесь присвоили, да, но тут не казачьи звания, а армейские. Дело-от было как? Когда формировали этот.... Это, батальон. И там начали, это, штаты сбивать. Меня - командиром взвода. Я ж с опытом. А командир взвода - значит старший лейтенант.
  - А почему не просто лейтенант? Как командир взвода-то?
  - Чё написали, то я вам рассказываю. Написали бы генералом, я бы сказал, что генерал. Я хоть и казак, но самозванцем быть неохота.
  Ну, а люди-то тоже немножко завистливые, и всё такое прочее. Ну и немножко меня съели, разжаловали, через пять званий. И стал я сержант.
  Да шут с ним, не в этом дело. Я сказал: "Ну и хрен с вами, сержант так сержант".
  И мы сначала начали. Хрящеватое, помнишь, бомбили? Это в конце августа было. А последний бой у нас был - Луганский аэропорт. Это было 3 сентября.
  - А там разве бой тогда был? Раньше было, а тогда, помню, вроде их просто покрошили... - заметил Алексей.
  - Кого? Там били мы их етими, пушкими, по им.
  - И эрэсами там всё накрыли... - подтвердил Злой.
  - Ну, так и я про то! Вот наша батарея, наша батарея, лично по аэропорту выпустила, как нам командир сказал, 30 тонн снарядов, в тот день.
  Ну а потом всё. Вся моя боевая деятельность закончилась, потом я домой съездил, опять потом сюда приехал, это уже в октябре. Вот. В сентябре уехал, в октябре приехал, а тут уже никаких боевых действий нет. Идёт формирование армии, вот.
  - А чё ты про папаху заикался?
  - Про каку папаху? А! Щаз же формируют вооруж... это, армию. Видишь, как нас всех одели. Мы уже не разно... это, не разнопёрстые.
  - Так с папахой-то что за история?
  - Ну, эта... Тут был щас парад. Смотрю - казаки идут. Ёлки-палки, думаю, надо же к своим попасть! Вот. И... Вот и подошли мы к комбригу. Так он лично разрешил папаху носить. Можно и в своём подразделении носить. А к казакам не отпустил, нет.
  - То есть был ты на БТРе, на "Ноне", а сейчас кто?
  - "Нонкой" я, это, управлял, когда мы били Луганский аэропорт. Щас я уже в третий раз зашёл. В третий раз зашёл... И щас я в РХБЗ. Ну, в общем, пока нас формируют, тренируют.
  - А как так получается - то артиллерист, то пулемётчик, то вот "химик"?
  - Понимаете, я же всё в добровольном порядке. Куда меня пошлют, туда я и иду. Вот как у нас было в лагере? Ты кем на грожданке был? Трокторист. На танк! Ты кем был? Водитель. На БТР. Кем был? Никем не был. Иди в пехоту. Вот и всё распределение было раньше.
  И второй раз было так же. Но во второй раз меня тут уже знали. Что я не сильно плохой человек. Меня хоп - командиром расчёта поставили.
  Ну, чё ещё рассказать? Вроде больше нечего рассказать. Вот на Новый год хочу домой съездить, к детишкам.
  А третий раз, опять же чё хочу рассказать. Когда я сюда приехал, это, в первый раз, там это, жена говорит, чё надо сделать, когда вернёшься. А мне комбат дал телефон поговорить. "Ладно, - говорит, - до успокой ты свою жену. Вам ещё деньги будут плотить". Я: "Каки деньги?". "Какие-какие... Жалованье положенное. Мы ж теперь армия!". Да ничё себе! Ххе!
  Ну, я этой сферы, конечно, не знаю... Это другие люди, там, из Чечни или афганцы... Они всю эту кухню-то знают. Это я ничего не знаю! Вот и удивился: так тут ещё и деньги плотят? О-о, да шо ты! Хха! Мы там уже... Ну, а теперь контракт подписал. Щас вот нам, щас же армия, да?
  Алексей переглянулся с Юркой. Похоже, у них были одинаковые мысли. Хороший, трудящий дядька, исполнительный и умелый. Вот бы его как-то к себе перекинуть, в роту. Да и понравился, что уж там. Непосредственностью этой своей, что ли... Или этим простым, ровным отношением к войне, в глубине которого ровно ясно тлеет уголёк справедливости, сочувствия, желания биться со злом, воплощённом в данном случае в зверином украинском нацизме, сжигающем людей заживо...
  "Вот он, воин империи, - подумал тогда Алексей. - Живая связь между прошлой и будущей страной. Без рисовки, без глянца. Просто душой, просто за справедливость, просто против неволи под маской интересов якобы нации...".
  - Деньги платят. И то хорошо. Я уже отослал домой-то, так Оксанка за свет заплатила и пацану ботинки купила, - рассказывал, между тем, казак, словно бы подтверждая, что высокое и бытовое вполне уживаются в нынешней борьбе за империю - о которой, правда, мужичок этот уральский наверняка и не думал. - Во-от... Значит, отослал деньги Оксанке. Так она, жена, там уже - окошки пластиковые вставлять, рада, вот... Ну, это нормально же.
  Как дальше будет, я не знаю. Щас же каждый раз новый контракт. Но опять же гляди ещё. Если бы, там, был контракт, как в российской армии... Я, там, с одним разговаривал, он говорит: "Я вот, допустим, если отслужу, уже знаю, где мне дадут квартиру. Или, допустим, меня убьют - я знаю, что мою семью не бросят. Льготы будут. А здесь что?".
  - Но деньги ведь платят?
  - Ну, знаешь, чё тебе скажу - пускай там 15, 20 тыщ, но если сравнивать с человеческой жизнью, это копейки. Человеческую жизнь во скоко, там, оценишь? Она неоцениваемая! В общем, деньги против жизни - ничо вообще! Ради них, что ли? Да тьфу!
  Но российское государство, оно же заинтересовано. Оно заинтересовано, чтобы не было фашистов. И тоже я когда сюда ехал, то с той целью, чтобы здесь людей не жгли. Это была первая цель. А то, что тут финансовая, там, - это уже на втором плане. А то что ж получатся: наши деды с ними, с фашистами, воевали-воевали, а прошло 70 лет - опять с ними воевать! Опять началась эта заваруха с этой гнилой Европы! И если сейчас глубоко уткнуться в историю, наши деды смеялись над Гитлером - дескать, какой-то там алкоголик. А он показал вон всем, до Москвы дошёл. Если мы сейчас вот опять будем, как говорится, на это рукой махать, то они и до России доберутся, эти фашисты! Так что тут надо наводить порядок, чтобы не было здесь фашизма. Или я не прав?..
  Да, вот это наш человек, решил тогда Кравченко. Прав ты, дядька, на все сто прав! Не за деньги мы тут - они просто подспорье, чтобы было на что жить! Мы тут вот за этим - чтобы не пришли фашисты в наш дом и не стали нас жечь заживо только потому, что мы не разделяем их гнилых убеждений! Не нужна нам Украина, даже Донбасс нам не нужен - географически, имеется в виду. Но нацизм, фашизм, этот вонючий западный либерализм, порождающий вечно и нацизм, и фашизм, - они тянут лапы свои к людям поверх всякой географии!
  Вот сегодня загадили мозги многим украинцам, которые нашли себе убежище от всех проблем в лозунге "Украина понад усе!". И пошли они убивать других людей, которые отказались жить под этим лозунгом. Не на Украине отказались жить, нет! Под фашистскими порядками, даже под лозунгами не захотели существовать. А завтра где эта гадость всплывёт?
  И вот они, такие вот казачки, от сохи да от детей своих пришли сюда защитить этих людей, защитить их от фашизма. Который, как и прежде, как и всегда, вновь показывает, что он - прежде всего, смерть. Смерть несогласным, тотальная промывка мозгов оставляемым в живых, закабаление в результате целого народа в угоду и пользу олигархов. Чтобы те под лозунгами нацизма для народа могли счастливо грабить этот народ, а тот пел бы ещё и осанну своему фашистскому поработителю...
  В общем, Кравченко сделал всё возможное, чтобы забрать к себе казачка Еланца. Вымолил содействия у Сан Саныча, пил коньяк с командованием, поднимался до самого штаба корпуса - выцарапал. И ни разу не пожалел о том.
  Вот такой боец сидел сейчас вместе со Злым через проход между столами и усиленно делал вид, что он совершенно гражданский мужик. По мнению Алексея, никто в том и не сомневался. Вот Юрка Семёнов - тот да, тот даже в гражданке внушал впечатление. Женщинам прежде всего. Но сейчас он несколько сжался, расплылся на стуле, изображая если и ополченца, то напившегося в увольнении уже с утра. Ну, то есть гуляющего, следовательно, со вчерашнего дня как минимум.
  Ещё через столик от них расположилась компания из двух пар - на вкус Кравченко, несколько хлыщеватого вида. То ли в конфискате комендатуры были специфические предметы одежды из новых коллекций, то ли среди бойцов присутствовали бывшие мажоры. Впрочем, Алексей мог и ошибаться: для юношеского мажорства он был староват уже, и за модами не следил. Но по службе своей в "Антее" он подобных ребят занёс бы именно в эту категорию.
  Гэбэшников определить было невозможно. Или они опаздывали.
  За минуту до назначенного срока Кравченко набрал номер Ирки. Он был уверен, что Лысый оставил её телефон себе. Для связи, естественно, ибо вряд ли его могла заинтересовать достаточно простенькая модель.
  - Пришёл? - хмуро осведомились на том конце связи. - Где стоишь?
  - Не стою, а сижу, - неприязненно буркнул Алексей. - В ресторане, в комплексе твоём.
  Пауза. Сюрпри-из! Осмысливает.
  - Парни где?
  - Где девушка?
  - На подвале, где её ещё быть. В тепле, как и обещал. А где парни?
  - В машине, где им ещё быть, - передразнил собеседника Алексей. Наглость сейчас - точно второе счастье. - Как только вижу рядом с собой девушку, даю команду, и они у тебя перед входом в офис.
  Пауза. Лысый что-то прикидывал. Ясно, что: ему нужен был сам Алексей, а не бандиты. Те - так. В придаток.
  Сейчас скажет основное.
  - Не пойдёт, - веско сказал Лысый. - Девушку мои парни сейчас приведут. Но только не в главный зал, а в виповский. Через коридор. Ты проходишь туда, тогда отпускаю девчонку в наружный зал. Пусть идёт, куда хочет. А с тобой мне побазарить надо. Заодно и ребят моих дождёмся, убедимся, что ты их честно отдал.
  Алексей подумал. Пожалуй, это даже хорошо. С одной поправкой, впрочем.
  - Годится, - сказал он. - Но не совсем. Девушку - сразу в общий зал. И твои провожают её до дверей наружу. Потом парень мой, водитель, забирает её, отвозит за территорию, там выпускает твоих и уезжает. Только они будут в наручниках. Ключи - у меня. Я остаюсь с твоими парнями. Потом мы с тобой разговариваем.
  Тем же дрыном, да по другому месту. Ирку он должен от себя подальше отправить, чтобы гарантировать ей безопасность при любом развитии событий с ним. Так что никаких вип-залов!
  - Ни хера се, ты накрутил! - вскипел Лысый. - Что мне мешает доставить девку к тебе частями?
  Нервничает, сука! Не деловой разговор, не будет он этого делать.
  - Во-первых, помешает то, что я тебе уже говорил, - сдержанно, но с явственно показываемой силой ответил Алексей. - Я очень обидчивый. И обиду свою держать на сердце не привык. Такой вот я несдержанный парень. Во-вторых, я тебе тут устрою такой тарарам, если не увижу девушку живой и здоровой, что через пять минут тут будет вся милиция и комендатура. Как думаешь, что они сделают, когда увидят у тебя на руках покоцанную заложницу, фактическую жену действующего офицера армии? Терроризм в условиях военных действий чем пахнет, догадываешься? "В-третьих" надо - или достаточно?
  Пауза. Задумался Лысый. Алексей знал, что играет точно. Бандиту "тарарам", разумеется, не нужен, если ему нужен сам Кравченко. Речь идёт, в общем, о рокировке - вместо сторонней женщины у него в руках окажется сама желанная жертва. А то, что "жертва" колюча сверх всякого его представления, - про то Лысый ещё не ведает.
  - Ладно, хрен с тобой, - проговорил бандитский лидер. - Только без фокусов. На этот случай моих будет трое и все с пушками. Учти.
  - Учёл, - ответил Алексей. - Всё, время пошло!
  Две вещи не увидел бандюган. То, что Алексей может быть не один. Это раз. И то, что происходить передача будет в общем зале. То есть на глазах у потенциальных свидетелей. То есть Лысый сам будет заинтересован в тишине и спокойствии во время акта передачи заложницы. Это два.
  Насчёт первого пункта - тут Кравченко, впрочем, поторопился. Сам это понял, когда из двери, уводящей в коридор к вип-залу, появились два довольно развитых "шкафчика", цепко оглядели зал, буквально до каждого лица (Алексей сделал своё кирпичом), затем прошествовали к двери выхода и встали там по её бокам на манер лейб-гвардейской стражи. Кого уж там они выцепили, осталось неизвестным, но выход они закрыли, а главное - обеспечили резервом тех, кто будет действовать в центре игры. Кстати, интересно, что на Алексее они взгляд не задержали - не узнали? Ну да, сообразил он, его же в лицо из бандитов знают только те двое, что сидят сейчас в "бобике" под охраной двух комендачей! Ха, у Лысого одной карты в колоде нет! Вернее, в нужный момент ему надо будет ещё отыскать её! Вот смеху было бы, если б под видом Бурана в дело ввязался обманчиво недотёпистый Еланец, нос картошкой!
  Хотя нет, не поверят бандосы...
  Да, параллельно сообразил он, не может быть, чтобы в ресторане не было системы видеонаблюдения. Всё же личный, можно сказать, пункт общественного питания криминальной группировки. Может, даже и столики оборудованы системой звукозаписи...
  Ему принесли пиво с орешками. Играть так играть - теперь его не вычислят даже по странности пустого стола у ресторанного посетителя. Пить его Алексей, конечно, не будет, но это - обеспечение простого, но действенного приёма, которому его обучили в "Антее": когда обступают с двух сторон, то левому оппоненту в лицо выплёскивается жидкость, а правому на противоходе достаётся массивной кружкой в висок. Как раз всё на реакциях человеческих построено: левый неизбежно, инстинктивно будет закрывать глаза и отшатываться, а правый - отвлекаться на коллегу. Секунду-две свободы действий это даёт. А их обычно хватает...
  Ещё двое бандюганов вышли из первой двери и тоже прошлись по залу, внимательно вглядываясь в посетителей. Алексей, в принципе, понимал причину их появления: Лысый сейчас позвонит, и они вычислят его контрагента. И когда телефон действительно завибрировал, Буран из мелкого хулиганства не стал отвечать сразу, но поднёс кружку ко рту, с удовольствием наблюдая, как безрезультатно сканируют зал "тетрисы".
  Хотя, в общем, переигрывать тоже ни к чему: пока Лысый не определит оппонента, Ирку он отдавать не будет. И Алексей поставил кружку на стол, поднёс трубку к уху и спросил:
  - Проблемы?
  Нет, проблем у Лысого не было. Кроме одной, но такой, о которой он ещё не подозревал: сам того не замечая, он стал подчиняться инициативе Алексея. Хотя полагал, что вся она - всецело в его руках.
  - Здесь твоя девка. Где мои ребята?
  - Сначала покажи её. Твои-то в машине сидят, на виду и целые. А девушку я сперва должен увидеть.
  Лысый выматерился.
  - Не дальше дверей, понял? - закончил он. - И сам покажись, а то мои люди тебя не знают.
  Ага, подтвердил тем самым, что наблюдение ведётся. И что "люди его" - ребятки не острые, раз требуется им ещё и подтверждение, что разговаривающий в данный момент по телефону мужик - тот, кто им нужен.
  Ладно, не козырная это была карта. Так, шестёрочка. Для морального удовлетворения. И понимания, кто ведёт игру на самом деле.
  Алексей, не чинясь, поднял руку с кружкой вверх. Тоже жест с нагрузкой: даёт оппоненту ощущение, что противник легкомыслен, уверен в себе и, как ни парадоксально, - лоялен. То есть разуму понятно, что он - противник, но вот эмоциональное впечатление этому противоречит. А это - лишний блочок из-под фундамента психологического состояния Лысого. Мелочь, но пренебрегать в данной ситуации нельзя ничем.
  Ага, срисовал Кравченко краем глаза, нашли бандюганы цель. Двинулись к нему, шифруясь. Вот только столиков свободных рядом нет. И что будете делать?
  Не нашли ничего лучшего, как свершить маленькое забавное чудесо, - подойти к лошаристому Еланчику с пьяненьким его приятелем и спросить: "У вас свободно, мужики?" Да нет вопросов, конечно! Теперь при любом обострении ситуации этих двоих можно смело списывать со счетов! Ну, так и деваться им было некуда - не силой же кого-то выбрасывать из-за столика, провоцируя незапланированный скандал!
  Вообще-то, были б поумнее, - у него, у Алексея, местечко попросили бы. А так - ну прямо расписались, за кем они тут следят!
  Но он не успел насладиться торжеством над этими недотёпами. Раскрылась дверь, на которую всё время краем глаза косил Кравченко, и в проёме показалась фигурка Иришки. Настолько жалкенькая на первый взгляд, что у Алексея чуть слёзы не выступили на глазах. В больничном халатике, худенькая, болезненная до измождённости... Господи, да всего-то три часа прошло, как её взяли бандиты! Ну, твари, если выяснится, что вы с ней что-то делали, лично вырежу каждого, кто к ней прикоснулся! А Лысый, если и хотел показать тем свою силу, добился лишь одного: если до сих пор Буран относился к нему брезгливо, с опаской, но без личной ненависти, то сейчас в нём вскипела именно она. Личная. Ненависть.
  Алексей бросился к подруге, обнял её. Дрожит. Он так глянул на ближнего бандита из тех троих, которые привели Ирку, что тот даже отшатнулся.
  - Ирка, милая, родная! - он сейчас действительно испытывал чувство бешеного родства с нею. - Ты в порядке? Эти суки с тобой ничего не сделали?
  - Э, ты полегче, фраер, - брякнул было один из сопровождавших девушку бандитов.
  Алексей обернул к нему яростное лицо:
  - Засохни, тварь, а то убью нахрен на месте!
  В нём действительно заклокотало так, что вот-вот могло снести голову.
  Бандюган ощутил, видно, ту бездну гнева, которая вот-вот готова была разверзнуться перед ним. Поплыл немного лицом, молча отступил на шаг назад.
  Третий, порывавшийся было что-то сказать, тоже скис и промолчал.
  А что, эту волну сладкого бешенства, что поднимала сейчас Бурана, они не могли не чувствовать, эти бандюганы. По роду деятельности им наверняка и самим приходилось оказываться в крайних ситуациях, когда вскипала в жилах и нервах такая вот боевая ярость, и удесятеряла силы, и обостряла сознание. И если ты сам не находишься в том же состоянии, - а, например, как сейчас, просто подводил по приказу босса бессильную девку к фраератому лоху, - то при всём своём боевом опыте отшатнёшься от этой яростной, злобной силы.
  Потом-то, конечно, придёшь в себя, тем быстрее, чем больше у тебя опыта таких вот противостояний, - но если бы Алексей сейчас на них прыгнул, то все трое легли на месте. И они это чувствовали...
  Но тут Ирина прошелестела:
  - Нет, Лёша... Словами только грозились. Просто очень страшно было... Без тебя...
  Он захотел взять её на руки, прижать к себе, приголубить. Но нельзя: как раз руки сейчас должны быть свободны.
  Видимо, заметив этот порыв, один из бандитов предостерёг:
  - Босс сказал, тут стоять, пока ты наших не приведёшь.
  Контролируя себя, Алексей ответил спокойно - только голос был глухим, словно он одновременно поднимал тяжесть:
  - Сам - нет. Позвоню - приведут...
  Достал трубку (бандиты напряглись), набрал номер, бросил три слова:
  - Можно... Двери - двое...
  - Принял, - прошелестело в ответ.
  По этой команде к главному входу в офисную часть здания должны были проследовать двое комендачей, ведя закованных в наручники пленных. Которых, естественно, отпускать никто не собирался. По плану, однако, охрана должна была открыть вторую дверь входного тамбура, после чего она блокировалась на несколько секунд, пока из неприметного микроавтобуса до входа не долетит боевая группа. После этого должна была следовать зачистка офисного крыла.
  К главному же входу в ресторан выдвигались из универсама внизу четверо бойцов ГБ, которые должны были, выключив двоих качков на охране, взять под контроль двери и до поры из зала никого не выпускать. Томич не исключал, что Лысый мог хитрить и сидеть в ресторане, чтобы управлять процессом, видя всё своими глазами. И уйти под шумок позволить ему было никак нельзя.
  По этой же команде Бурана к основной группе фигурантов направлялись трое гэбэшников для фальшивого задержания капитана Кравченко. Для них условия складывались даже лучше, нежели ожидалось: Ирка была уже под защитой Алексея, так что основная цель - проникнуть в сердце "куреня" криминального атамана Чупрыны - значительно облегчалась, лишаясь не главной, побочной, но такой необходимой задачи как освобождение заложницы.
  И всё завертелось очень быстро.
  Гэбэшники, вынырнув словно ниоткуда, тускло поинтересовались, профессионально быстро тыкая удостоверениями в глаза так, что прочитать ничего не успеваешь:
  - Капитан Кравченко? МГБ. Предлагаем проследовать с нами.
  - Э-э... - только и успел произнести капитан Кравченко, делая - отчего-то! - шаг назад. Словно под защиту бандитов.
  Те были в растерянности и роль защиты сыграли замечательно. Но вот с точки зрения оперативников они немедленно стали нарушителями закона. Тем более что один из них рефлекторно попытался ухватить Ирку за руку, возвращая себе контроль над заложницей.
  - В чём дело, граждане? - удивился один из гэбэшников, перехватывая, в свою очередь, руку бандита. - Вы почему мешаете органам?
  Алексей сделал большие глаза Ирке, подмигнул ей и подтолкнул в общий зал. Оттуда, как он отметил, уже направилась в их сторону одна из пар прикидывавшихся весёлой компанией комендачей. Ещё одна девушка оставалась на месте, а четвёртый боец направился как бы в туалет, смещаясь к тем ребятишкам Лысого, что держали выход.
  - Мы... это... - трудно проговорил старший из бандитов. - У нас разговор.
  - Знакомые, что ль? - хищно спросил второй оперативник.
  - Ну... не...
  - Вот и хорошо, - покладисто сказал гэбэшник. - Понятыми будете при досмотре задержанного.
  Какие понятые, когда ему предложили "пройти"? Но в сложившихся условиях бандитам было не до того, чтобы искать нестыковки. Да и времени на то им не дали, потому что последовало безапелляционное предложение:
  - Пройдёмте вон в помещение за двери, чтобы не мешать тут гражданам отдыхать.
  Краем глаза Алексей отметил, что за столиком Злого и Еланца возникло шевеление. Это двое резервных бандитов попытались переместиться к центру событий, где возникла, с их ракурса, какая-то непонятка.
  Попытка оказалась, мягко говоря, смазанной.
  - Ты что сказал, сука? - донёсся страдающий вопль Злого, после чего его оппонент впечатался носом в дерево стола.
  В эту же самую секунду его приятель, уже поднявшийся со стула, отчего-то шумно упал.
  В зале взвизгнули.
  Вот отчего это так происходит всегда? - всегда, когда что-то случается в общественном месте, находится баба, которая начинает визжать?
  Что было дальше, Алексей уже не фиксировал, занятый происходящим вокруг него. Да, собственно, его уже оттеснили за дверь. Причём каким-то совершенно спонтанным движением всей их маленькой группы, хотя никто, вроде как, никого никуда конкретно не выдавливал. Он ещё успел лишь снова подмигнуть Ирке, отметить, как к ней приникла девушка из комендатуры, принимая словно с рук на руки, - и успокоился за эту тему. Дальше действовать будем мы, опять всплыла в мозгу строчка из Виктора Цоя.
  Не совсем. Точнее говоря, совсем не. Дальше действовать стал не он. Ну, почти.
  - Проходим, проходим, граждане, - едва ощутив в бандитах точку сборки, совсем по-милицейски приговаривали гэбэшники. И ещё что-то такое вещали, едва ли не завораживающее. Потому собраться качки смоли лишь тогда, как у главного из них заверещал мобильник.
  Все остановились, будто эмгэбэшники тоже ждали этого звонка.
  - Да... Тут, это... Да. Это, Лысый, тут МГБ нарисовалось. Да нет, этого пришли... Кравченко. Да. Арестовывают. Да, передаю...
  Он неловко протянул трубку главному из оперативников:
  - Тут, это, хозяин хочет перетереть...
  Тот взял трубку с некоторой показной брезгливостью - мол, путаются тут всякие под ногами.
  - Слушаю... Да, задерживаем... По подозрению... Ну, это не ваше дело... Переговорить? Подходите. Но в нашем присутствии.
  Левой рукой опер протянул трубку обратно, процедил медленно:
  - Идёт ваш босс, - и резким, но с выкрутом ударом поддел бандита под дых. Или, вернее, как выхватил глазом Алексей, обозначил такой удар. Основной был понизу - где ребро рифлёной подошвы зимнего ботинка врезалось в голень качка. Ибо качок, как и следовало ожидать, мышцы живота напрячь на рефлексе успел. А вот голень убрать от удара, которому учат в основном в спецназе ("Не бейте по яйцам - всё равно не попадёте, - внушал, бывало, инструктор по рукопашке. - Бейте в голень - боль та же, но попадание стопроцентно!"), - этого бандит уже не смог. И закономерно оказался выключен из дальнейших событий.
  А те, как всегда в таких случаях, не замедлили.
  - На месте стоять! - заорал один из гэбэшников, отпрыгивая назад и выхватывая пистолет. - Работает МГБ! Кто дёрнется, стреляю без предупреждения!
  Ну, о тех двоих можно не волноваться, подумал Алексей, подскакивая к двери, через которую их сюда вжали гэбэшники. Приоткрыл - так и есть: его бойцы уже споро пеленают каждый своего противника. Все его разведчики были снабжены пластиковыми ремешками, которыми компьютерщики фиксируют провода, - Алексей специально просил друзей в Москве, чтобы приобрели и передали сюда с оказией. Сильно удобнее, чем наручники. Компактнее, по крайней мере.
  - Давайте их сюда, - скомандовал он.
  Одновременно выхватил глазом ещё две важные картины. На дальнем, основном выходе бандитов уже не было, а один из "парных" комендачей контролировал выход. Значит, бойцы ГБ бандюков уже повязали и утащили.
  И Ирка. Она, вместе с приобнимающей её сотрудницей комендатуры дотопала уже до бойца в дверях. На помощь им спешила девушка из второй пары, а её спутник активно проявлял солидарность со Злым и Еланцем, держа зал и прикрывая их тыл. Правая рука явно была готова нырнуть за пазуху в любое мгновение, чтобы вынырнуть уже с пистолетом. Пока в этом, похоже, нужды не было. Лишь за ближними столиками народ напрягся, наблюдая за событиями, но сидел смирно, участия в чужой полемике принимать не собираясь. И это правильно.
  Через пару секунд Юрка с Витькой споро поволокли своих оппонентов в коридор, где находился Алексей с гэбэшниками и, уже всё поняв, смирно лежали трое бандитов из первоначальной "группы захвата".
  Оперативники, между тем, уже быстро распределяли роли:
  - Слышь, капитан, ты со своими никуда не лезь. Нельзя вам. Но вы держите боевое прикрытие на случай чего. Мы - на захвате. Комендачи - охрана задержанных и тыловое прикрытие. Пошли в вип-зал!
  Оставалось дождаться Лысого. Впрочем, Алексей сильно сомневался, что тот появится. Исполнить его при МГБшниках бандит никак не сможет, тем более - захватить. А светиться перед чекистами без особой нужды... Нет, это вряд ли. Даже при условии, что он не позвонит своему партнёру-резиденту и не нарвётся при этом на отеческое увещевание Томича.
  
  * * *
  
  Алексей был прав в своём прогнозе.
  Первой реакцией Лысого при новости о том, что МГБ забралось в его берлогу, чтобы арестовать этого задолбавшего капитана, была ярость, смешанная со страхом. Ярость происходила от того, что уже фактически проглоченную добычу кто-то взялся вытащить из его пасти. Страх - что этими "кем-то" были уже серьёзно зарекомендовавшие себя МГБисты ЛНР.
  Разумеется, не собирался он выпускать ни этого Кравченко, ни его бабу. Сразу после того как тот передавал бы его бойцов, капитана просто скрутили бы и отправляли на подвал, а затем туда, куда укажет Мирон. А он, Лысый, принимал бы вполне заслуженные бонусы.
  Даже когда офицерик несколько подсбил этот план, неожиданно нарисовавшись в ресторане, - Лысый не мог не оценить предусмотрительность врага, установившего для обмена такое, общественное, место, - на своей территории переиначить всё ему было не очень сложно. Всего-то - перекрываются двери на выход, а якобы обмен планируется в коридоре между главным и вип-залом. Как только капитан оказывается в этой точке вместе со своей девкой, его вяжут. Просто и красиво! На всякий случай для контроля и блокировки возможных неожиданностей он отправил в зал ещё двоих своих бойцов, вполне обоснованно предположив, что ежели Кравченко пришёл в ресторан сам, то точно так же мог привести с собою и своих дружков. Но не семерых же! Так что Лысый был уверен, что семеро его парней подавят пару-тройку подстраховщиков, что пришли с капитаном.
  Кстати, двоих сразу и вычислили: вид людей, явно отвыкших от гражданской одежды, и, главное, неприкрытые поиски места столика поблизости от основного фигуранта. Вояки, что с них взять! Шифроваться в обычных гражданских условиях не умеют.
  К ним и подсели двое опытных боевиков Лысого.
  Всё было в ажуре! И вот - эти долбанные гэбэшники! Не нашли другого места, где брать этого Кравченко!
  Или?
  А что за ним? Зачем он им нужен?
  Ребята докладывали из города о каком-то шухере среди ЛНРовцев. Комендачи носятся взад-вперёд, у Машинститута, по слухам, тухес какой-то... Замешан ли в том этот капитан? Этого Лысый не знал. Но с комендатурой у него какая-то связь есть - хотя бы после замеса в больничке. То есть если двух бойцов с его подачи завели на подвал, то он, как минимум, дал показания на них. А те - к бабке не ходи! - рассказали, что в больничку их отправил он, Лысый. Зачем? А по душу капитана Кравченко. А это зачем? А вот этого Босому он не говорил...
  Значит, должны были рассуждать комендачи, где-то капитан перешёл дорогу "Тетрису"...
  Ой, бля-я! Лысого, словно током, пронзило острое сожаление, что время нельзя отмотать назад. Лоханулся он с этим капитаном, точно! Гнев с досадой под руку подтолкнули. Как же он сразу не рассчитал-то, что не один капитан сюда явится, а с комендантскими! Понадеялся на Джерри, м-мать! Мол, под контролем комендатура! И один, значит, остаётся Кравченко этот долбаный!
  А тот за эти два часа то ли успел с ГБ законтачить, то ли, что вернее, с комендатурой скорешиться. И под видом гэбэшников сейчас комендачи тут распоряжаются.
  Да хрен редьки не слаще! Это означает, что Джерри либо не столь силён, как изображал себя, либо сам попалился. Второе вернее, коли его девка в больничке вместе с ребятами влипла. А значит, не исключено, что Овинник уже поёт об истинных причинах охоты на капитана и, значит, сдаёт сейчас Мирона как агента СБУ и его, Лысого, работающего на агента СБУ!
  Ой, мама-а!
  Что делать-то теперь?
  Рвать когти, что! Есть у него проходик один тут неподалёку на случай, ежели на блок-посты команда на задержание пойдёт. А то вообще просто: полчаса, и он уже в Станице.
  И, конечно, никаких предупреждений Мирону, что всё, крантец его охоте на капитана. Во-первых, это - его охота, а он, Лысый, дурак, что в неё включился. А во-вторых, когда Мирона заметут, что неизбежно, то он, Лысый, может откреститься от главной засады - от связи с СБУ.
  А что до тёрок с капитаном - это отдельно, это, мол, тёрки свои. Хотелось, может, по квартире что отрегулировать - после того, как неизвестно кто её обстрелял. Точно!
  А ежели скажут что про то совещание ночное - то лжа всё и лажа!
  В общем, отобьёмся. Только не сейчас. Сейчас это дело пересидеть надо где подальше...
  Все эти мысли пролетели в голове Виталия Чупрыны за секунду - таким вот объёмистым шквалом пролетели. Как будто на "стрелке" неожиданность случилась, и надо за мгновение сообразить, что делать - уже нажимать спусковой крючок или погодить. Но вывод ясен, и он единственный: если не подогнать сейчас всех своих бойцов, чтобы помесить этих комендантских-гэбэшников - что при любом исходе закончится крахом всего бизнеса, - то остаётся только быстро смываться на ту сторону. Оттуда вполне можно держать свою территорию здесь, как делают многие, не ставшие жить под сепарами, но бизнес у них сохранившие.
  Всё верно рассчитал Лысый. Не успел лишь одного: выслать отряд своих бойцов, чтобы не дрались, конечно, но хоть заблокировали гэбэшников и капитана в коридоре.
  Впрочем, и не мог успеть: он ещё только взялся за трубку, чтобы отдать соответствующие команды, как в коридоре раздался длинный звонок, а в дверь забухали чем-то железным, как будто прикладами.
  А на отнятом у капитанской девки телефоне высветился контакт "Лёша".
  - Что ж ты, Лысый, девушку отпустил, а трубочку-то зажал? - услышал он голос ненавистного уже Кравченко, когда машинально нажал кнопочку с зелёным кружочком. - Жадный, что ли? Давай, открывай! Отдать бы надо...
  
  * * *
  
  В общем-то, Лысый сопротивлялся недолго. Да и не сопротивлялся - так, пытался тянуть время, вызванивая тем, на чью помощь надеялся. Но далеко не все эту помощь собирались предоставлять. Время военное, время колючее и стрелючее, прав и полномочий у силовиков республики более чем достаточно. Ну, например, для того, чтобы эвакуировать всех гражданских из здания, занимаемого "Тетрисом", а потом сунуть Лысому в окошко гранату - наподобие той, что он распорядился пульнуть в окно Бурана. Или вовсе зачистить здание, что называется, жёстко: все выходят и сдаются, а кто не выйдет - сам себе злой буратино.
  А тут ещё начали просачиваться слухи о том, как поступили с Бэтменом... Интернет в Луганске работал не так чтобы очень, но в той же "Бочке" вполне можно было развернуть ноут и впитать трагические сообщения, что начали рассылать сторонники Бледнова. На фоне молчания официальных властей впечатление возникало довольно зловещее. Интернет был в администрации, в созданном только что собственном информационном агентстве республики - Луганском информбюро, в газетах. У военных, естественно. Даже во многих обычных домах, где не было разрушений в соответствующей инфраструктуре, и хозяева имели деньги платить за трафик. Да у того же "Тетриса" сеть функционировала. Не всегда надёжно, не всегда быстро - но в целом Луганск в зоне интернет-молчания не находился.
  Так что к концу дня в город вплыли, что называется, версии - и уже в устных и телефонных пересказах обрастали самыми экзотическими подробностями. Подобное Алексей имел возможность видеть ещё летом, когда звуки отделения боевой части 522-ой "градины" при переходе через несколько уст превращаются в полноценные взрывы в Октябрьском районе, а пара попаданий в склад на Луганске-Грузовом - в полное уничтожение станции.
  Плюс - праздник, плюс нездоровая суета комендатуры, плюс ни слова от руководства... Будешь тут сидеть за железной дверью и думать, пошутили МГБшники или всерьёз брякнули, напомнив по телефону слова Глеба Жеглова - "в связи с особой опасностью вашей банды я имею указание руководства живыми вас не брать". Причём второй вариант приходит на ум первым - не то место и не то время, чтобы на подобные темы шутить. Да и чекисты - пожалуй, не те люди...
  В итоге Лысый размышлял недолго - аккурат до той самой угрозы Томича сделать Лысому дырку в окне боеприпасом ВОГ-25, причём поручить это именно капитану Кравченко. Для восстановления паритета. Не собирался этого делать майор Антонов, да и не имел, строго говоря, права, но - пало уж так на ум Томичу: развлекался он так зло, после того как отпустило основное напряжение дня. Да и не любил аккуратист Антонов, когда что-то развивалось не по плану, им выработанному. А тут - вот он, готовый на сотрудничество и заглаживание вины Мироненко, сидит и ждёт звонка от подельника, каковой звонок должен был того окончательно деморализовать; а подельник что-то сообразил и не звонит!
  Что же, значит, Мироненко сам позвонит подельнику, предложит ему не усугублять, потому как не стоит какой-то "Айдар" его, Лысого, жизни. А потом трубочку возьмёт уже сам Томич, пояснит, что состав ломится серьёзный, но что несколько вагончиков можно отцепить за добровольную явку с повинной, за исчерпывающие показания, за добросовестное сотрудничество со следствием, - а с остатком вполне можно рассчитывать на обмен с украми. Причём МГБ ЛНР будет молчать о том, что и на кого покажет гражданин Чупрына. Вот и гражданин Мироненко вам то же посоветует, ибо уже активно сотрудничает со следствием, облегчая себе состав прямо на глазах...
  И что ведь интересно, так же любезно информировал Лысого комендач-гэбэшник: интересовались тут уже товарищи из аппарата Народного совета судьбою гражданина Чупрыны. Так гражданину Гиренко с погонялом Бес было через оных товарищей пояснено, что вписываться за Лысого никоим образом не стоит, ибо база на означенного Лысого велика и хорошо запротоколирована, а в настоящий момент и вовсе проводится опрос захваченной сегодня заложницы, который, несомненно, обогатит состав гражданина Чупрыны. А уж что поведают трое других граждан, только что освобождённых из подвала на "Тетрисе", то Лысый наверняка сам догадывается. Так что не советовал бы он, майор Томич, гражданину Лысому рассчитывать на помощь гражданина Беса или на помощь граждан из администрации и МВД. Буквально уже сейчас у означенных граждан возникает очень большая забота насчёт помочь себе самим...
  Лысый был кто угодно, только не дурак. Он и так клял себя уже последними словами, что позволил сегодня ретивому овладеть собою и распорядился захватить эту несчастную девку в больничке. И слава богу, что ничего с нею не сделал! Ну, хоть тут присущая любому поднявшемуся бандиту опаска не дала сбоя!
  Надо, правда, было смываться, как только узнал о задержании своих людей. Но... подвело это вот презрение к ополченцам, к этому вот сепарскому быдлу, которое захватило власть, вмешавшись во вполне налаженную жизнь и бизнес. Это ж даже не шахтёры - те в большинстве своём и не собирались идти воевать, защищать якобы свою якобы республику! Так, всякий возлешахтный элемент в это самое ополчение попёр - милиционеры, бывшие военные, транспортники, чиновники, торговцы... Ничтожные слизняки, которых вон за малым не расклеили по гусеницам украинских танков, и если бы не россияне...
  Презрение подвело Лысого, заставило переоценить свои возможности. Да и то сказать, речь-то шла о нейтрализации всего лишь одного военного, одного паршивого ополченца! А он вон каким оказался - скользким, сука, как угорь, но и цепким, падла! Змей, бля! И со связями - вон аж до ГБ!
  Но далее Лысый играть с судьбою в "очко" не собирался. Потому до конца лезть в бутылку не стал. Не только потому, что поверил в реальность исполнения угроз неведомого гэбэшника. Но и потому, что Бес действительно больше не перезвонил. И никто не перезвонил, кто раньше поддержал бы Виталия Чупрыну. Да и не одного его - а эти, внизу, риэлторы хреновы? Лысому ли, совладельцу их бизнеса, не знать, как они завязаны с ментовкой? И ведь наверняка звонили покровителям, когда их зачищали, как издевательски проинформировал всё тот же комендантский майор. И ничего! Да и то - теперь ведь и ментовка не та стала...
  Так и вышел Лысый на лестничную площадку, как приказали: без оружия, держа в левой руке раскрытый паспорт, а правую руку подняв над головой. И к стеночке затем встал смирно, широко положив на неё руки и широко расставив ноги. И только скашивал глаза, пытаясь вычислить, кто из толпящихся вокруг ополченцев был этим неуловимым капитаном Кравченко. На ком он споткнулся?
  И только корчась уже от нестерпимой боли в паху и сквозь собственный вой услышав укоризненное: "Ты, Буран, совсем охренел, бля, подследственного тут избивать?" - он догадался, кто тут был Кравченко. Вернее, узнал, наконец, по отображению в мониторе.
  Но теперь ему было слишком больно и потому всё равно...
  
  Глава 13
  
  Вечер был никакой.
  После задержания Лысого и его бандитов, кому не повезло в это время оказаться в этом месте, все как-то быстро оказались в делах.
  Иришку отвезли опять в больницу, где положили в отдельную палату и на сей раз приставили уже настоящую охрану из комендачей. Покуда ждали "скорую", она почти ничего не говорила, лишь смотрела на Алексея лучащимися глазами и шептала время от времени: "Алёша... Ты такой, Алёша...".
  Алексей глаза не отводил, старательно изображая радость и уверенность, но в душе тяготился - и этими словами, и её сухими горячими ладошками, которыми она держала его руку, и необходимостью что-то изображать, чего не чувствовал.
  А не чувствовал он привязанности к этой женщине. Вот как-то вдруг. Словно сдулось что-то в душе. Словно пусть и не яркий, детский, чудесный, но всё же цветной и пузатый шарик превратился в сморщенную квёлую тряпочку. В которой не осталось даже прежнего цвета. И Алексей всё пытался вновь и вновь надуть его, обнимая Ирку и гладя её по плечу, - но не получалось ничего. Только росло напряжение и... даже раздражение. Это было несправедливо, даже подло по отношению к женщине, из-за него, в общем, пережившей столько боли и страха, - но он ничего не мог с этим поделать. Он мог только изображать живейшую заботу и внимание, на самом же деле лишь ожидая с нетерпением, когда подъедет "скорая". И подло радуясь, что хоть в больницу не надо ехать, поскольку и комендачи, и гэбэшники намеревались как можно оперативнее снять с него показания: все хотели побыстрее загородиться бумагами от прокурорского сурового ока. Рауф был тёмной лошадкой, и какие его интересы могли оказаться затронутыми всеми нынешними задержаниями, можно было только гадать.
  Впрочем, хорошо, что он был весь занят делом Бэтмена, и покамест ему было не до событий вокруг капитана Кравченко, как вполне прозрачно намекнул приехавший к "Тетрису" Томич.
  Получается, что Сан Саныч и после гибели своей страшной прикрыл друга.
  В общем, Алексей с облегчением встретил медиков, приехавших за Иркой, с облегчением проводил её до машины, держа за руку и ласково перебирая её горячие пальчики. Нет, ласка не была механической - просто в нём действительно каким-то образом уживались и облегчение от близящегося расставания, и нежная признательность к женщине, и частицы чего-то такого, что, наверное, можно было назвать любовью. И досада, что приходится играть роль нежного любовника, а не быть им, и нежелание оказаться логикой событий в этой роли, и опасение, что как бы не прилипла теперь Ирка к нему окончательно. И раздражение от этой тотальной двусмысленности, в которую он как-то нежданно-негаданно угодил.
  Вот чего не было - это мыслей о Насте. Вернее, была одна - промелькнула где-то быстрой тенью на периферии осознания. Но то ли сама эта мысль ощутила, что не место и не время для новообретённой подружки здесь и сейчас, и сама смылась по-быстрому, то ли просто мозг пометил соответствующее направление, как сапёр необезвреженную мину, - только больше не вспоминал Алексей об Анастасии.
  А как проводил Ирину, так и вовсе не до того стало. Надо было отвечать на вопросы следаков, внимательно, но оттого на нервах следя за гранью правды и умолчания, чтобы никому не за что было его впоследствии ухватить. Школа Ященко помогала, конечно. Но приходилось отгонять ложное чувство, что он во всём прав был, что только отбивался от сваливавшихся одна за другой напастей. "Зачем вы вернулись в квартиру?", "Зачем вы поменяли сим-карты в телефоне?", "Где вы ночевали сегодня?", "Почему в больнице вы представились сотрудником МГБ?" - кажется, всё естественно делал, по обстоятельствам, но сколько же зацепок потенциально кроется за этими вопросами! "Есть ли у вас разрешение на оружие?" - Господи, как хорошо, что взял с собою штатного "макарку", а трофейный ТТ оставил у Насти! Кстати, надо срочно забрать, пока мало ли что! И к себе, домой, в расположение! Там уж всё проще будет. Или выбросить этот ТТ нахрен? Кто знает, что там за этим стволом значится? Пистолет явно с историей - и оказаться однажды в неё замешанным?
  Надоело! Надоело всё! Уже как гражданский шпак стал ощущать и, главное, вести себя капитан Кравченко, несгибаемый когда-то Буран! А всего-то чуть больше суток прошло с их с Мишкой посиделок в "Бочке", с которых всё и началось! Сбежать бы отсюда поскорее. К себе, на фронт!
  "На войну бы мне, да нет войны...", - вспомнил Алексей вдруг слова из песенки Высоцкого. Вот уж точно!
  Но сбежать не получилось.
  Надо было забрать сперва свои вещи у Насти - там ведь практически всё спасённое на разгромленной квартире. Тот же ствол забрать. Чтобы не подставить девушку, ежели что...
  Только уйти надо сразу. С подрывом, как говорится. Иначе надо опасаться за собственное душевное состояние.
  А - за её?
  Алексей прикинул мысленно, как он мечется по городу между разными женщинами, волоча за собою нарастающий груз проблем. Причём это женщины, для которых в жизни с мужчиной есть только один принцип: или я, или никто. Вернее, не так: я - и никого кроме!
  Конечно, на стадии любовницы они этот принцип напоказ не выставляют. Но ведь страдают! И страдания свои так или иначе проявляют. Или специально демонстрируют. Не потому, что такие собственницы, а потому, что природой так заповедано. Вбито в спинной мозг: девять месяцев беременности и десять лет выхаживания кто-то должен кормить её и ребёнка. А кто? Да только свой мужчина! На чужого в этом деле положиться нельзя. Вот и ищет женщина такого мужчину - чтобы и любовник, и защитник, и кормилец. И никакие эмансипации этого перебить не могут. Все эти феминистки - просто недотраханные, недолюбленные бабы. У которых любви не случилось, и они её заменяют общественной активностью и беспорядочным сексом.
  Всплыла в мозгу история, рассказанная Тихоном со ссылкой на его карабахское пребывание. Как раз про феминисток.
  
  * * *
  
  Тогда был самый конец советской эпохи, что важно, говорил Тихон. Ибо советские воинские части на территории независимого в будущем Азербайджана, в том числе и в воюющем за будущую независимость Карабахе ещё стояли - а вот со свободами и правами человеков была уже полная горбачёвская перестройка.
  И вот женсовет одного из полков решил сделать ход конём. В Советском Союзе чего много? Людей и автоматов Калашникова. А чего мало? А всего! Особенно всяких женских вещичек, чтобы нежные были, кружевные и красивые. Гэдээровские бюстгальтеры за роскошь считались. И косметики, само собой, западной, от Шанель или, как там, Ив Сен-Лоран. А на Западе всего этого навалом. По пфеннигу сбросятся - им ничего, а нам гора трусиков и радости.
  Да, но как-то это надо обосновать. А что тогда мог предложить западному человеку советский человек, если не считать автомата Калашникова и ракеты "Сатана"? А душу свою заблудшую! Которая ныне открывается западным ценностям и ищет соответствующих друзей.
  В общем, тётки эти, офицерские жёны, нашли гениальный, как им казалось, ход: прикинуться феминистками, объявив, что тут, у них, первый в Советском Союзе клуб феминисток в воинской части открылся. Написали что-то в духе бессодержательных, но трогательных речей генсека Горбачёва и отправили в Америку, по адресу, указанному в глянцевом журнале, каким-то чудом завезённом в воинскую часть в Гадрутском районе.
  Пока письмо достигло адресата, пока американские феминистки переживали радость от появления у них соратниц в глубинах русского Кавказа, пока обменивались первыми письмами, пока получали приглашение и выправляли визы, - Советский Союз возьми и скончайся. И советские части были из Нагорного Карабаха эвакуированы. В смысле - люди. А имущество и оружие приватизировали азербайджанцы - где смогли, или армяне - где дотянулись.
  И вот дальше картину Ященко описывал со вкусом, будто там был. Несмотря на развал СССР, на совсем уж распоясавшуюся карабахскую войну, упорные американки всё-таки добрались сначала до Еревана. Потом на нанятом за доллары микроавтобусе поехали до места дислокации русских подруг-"феминисток" через пробитый уже тогда Лачинский коридор. Почему их никто не сумел убедить, что никаких феминисток из русских воинских частей в Карабахе не осталось, как и самих частей, - о том история умалчивает. Вероятно, американки не верили "мужским шовинистским свиньям", если вообще спрашивали их мнение.
  На каком-то из блок-постов на горном серпантине то ли у Берддзора, то ли у Шуши, то ли вовсе уже на дороге в Гадрут американок остановили, наконец, бойцы сил местной самообороны. В просторечии федаины, они же фидаи - заросшие бородами по самые глаза, шерстистые на груди и животе, несколько дней не мывшиеся, в разномастой униформе карабахские вооружённые мужики. А крабахские армяне, в общем, горцы и имеют мало общего с рафинированными армянами городов даже самой Армении, не говоря уже об армянах российских. Землепашцы и воины, не очень много своего драгоценного внимания уделяющие различным фантазиям и перверсиям. Так что появление перед ними группы американских феминисток - иные в шортиках, иные в маечках без лифчиков, многие без презренной косметики на лицах - повергло фидаев в настоящий культурный шок. Когнитивный диссонанс. Хотя тогда так и не говорили.
  От того, чтобы быть прикопанными тут же, у дороги, американок спасли лишь выправленные в Степанакерте по настоянию переводчика бумаги, не выветрившееся ещё преклонение советских людей перед иностранцами, да наличие сопровождающего от КГБ Нагорного Карабаха. Который, кстати, эту историю Тихону и рассказал.
  Ну, а когда первые шоки прошли, все успокоились и закурили подаренные американками сигареты, главный из федаинов - самый бородатый - и спросил: что, мол, ищут американские женщины так далеко от своего дома.
  Ответ о том, что здесь должна быть воинская часть, где исповедуется феминизм, вызвал новый шок. Молчание было им ответом, что называется. Правда, этакое, постепенно наливавшееся гневной горской кровью. Затем оно взорвалось бурной дискуссией. На непонятном, естественно, для американок языке, но с вполне внятным потрясанием автоматами и даже одним гранатомётом.
  Наконец, бородатый командир справился с эмоциями своими и своих фидаинов. И, ещё раз взвесив взглядом выпирающие сквозь маечки соски феминисток, ответил как мог вежливее: "Нет, женщины, у нас феминизма нету". Потом подумал и добавил: "Это вон у тех феминизма полно. Друг с другом через одного занимаются", - и мотнул головой на восток, в сторону азербайджанских позиций...
  
  * * *
  
  Но в целом Алексей опасался не того, что вдруг в его женщинах вспыхнет феминизм на базе того, что всем им он не сможет уделять достаточно внимания. Не сможет по определению. И, главное, не захочет: иметь двух любовниц он полагал моральным перебором. Ведь ты всё равно даёшь этим женщинам какие-то надежды - даже если наружно они ни на какие более глубокие отношения и не претендуешь.
  Да и что он - султан, что ли, турецкий, гарем себе собирать? Нет, это и нечестно, и, если покопаться в душе, даже противно. Непорядочно - а непорядочность Кравченко презирал. Да, конечно: если сердце мужчины - теоретически! - может принадлежать только одной женщине, то его автономный орган в штанах тянется ко многим. Да к тому же автономен тот орган настолько, что нередко перенимает у головного мозга пульт управления всем организмом. Но волю ему давать нельзя, ибо не один ты участвуешь в этом процессе, и не кукла резиновая с тобой, а человек. Который тоже хочет звучать - и имеет на это право! - гордо. И потому иметь несколько женщин в параллель - это унижать и их, и себя. Тем более, известно, что в головах их - совсем другие тараканы, нежели у мужчин.
  Но в этом-то было всё и дело! Жена и в её отсутствие - любовница, это, в общем, нормально. Что бы там ни говорили церковь и моралисты. Мужик биологически такой: ему надо разбросать семя по как можно большему количеству самок. Чтобы продолжился род. Это такой же инстинкт, как семейный - у женщин. Если не древнее вообще. Один из столпов, на котором человеческая культура стоит. И, поди, ещё со времён каменных веков. Как только женщина когда-то обозначила свои исключительные права на мужчину, - тут же нашлась вторая, которая тоже выразила ту же заинтересованность. А мужчине что - намекни самка человеческая на желание размножиться именно с ним, тут же "пульт" перехватывает нижний "мозг", и поехало всё.
  Оттого и начало человечество изобретать разные способы примирить женщин вокруг одного мужчины: групповые семьи, главные и вторые жёны, гаремы и всё такое прочее. Зря говорят, что проституция - самая древняя профессия. Ничего подобного: пока и тем, где религия не ограничивала права женщин на доступ к избранному мужчине, а права мужчин - на многих женщин, там проституции просто не было места. Как не было её, скажем, у американских индейцев. Она появилась именно с принятием религиозных доктрин, обязывающих всю жизнь проводить исключительно в браке один на один. Наверняка это родилось в пользу женского собственничества, но и привело к тому во многом лицемерному состоянию морали, что превалирует ныне в обществе. По крайней мере, той его части, что базируется на христианстве.
  Это не хорошо и не плохо, это - данность. В которой каждый решает эти вопросы сам. В соответствии с собственной и только собственной моралью.
  И вот тут и крылось главное, чего боялся Алексей. Он боялся полюбить.
  До сих пор Кравченко в этом отношении чувствовал себя достаточно уютно. Он любил Светку - не так ярко уже, конечно, как в первые годы жизни с нею, тем более что она довольно заметно ожлобилась после переезда в Москву. Но неизбежные в семье размолвки и разномнения ни разу ещё не доходили до той стадии, чтобы задуматься о жизни в раздельности.
  Да, здесь, на войне, как-то само вышло, что появилась другая женщина. Не жена, даже не любовница от слова "любовь". Так, подружка для обоюдного утихомиривания половых гормонов. Никаких противоречий с любовью к своей родной жене.
  Кстати, с самого начала ясно было, что именно Ирка "склеила" его тогда. Её то была негласная, но вполне зримая инициатива. И он, достаточно наадреналинившись тогда на боевых, эту инициативу поддержал тоже вполне сознательно. И ход, и уровень будущих отношений им, взрослым людям, был вполне ясен с самого начала.
  Но вот теперь, после всего, что произошло вчера и сегодня, они с Иркой оказались связаны чем-то неизмеримо большим, чем простой физиологический секс. Как бы и не жизнью оказались они связаны. И более того: когда он увидел её, больную, контуженную, жалкую в этой её рубашонке больничной, в душе заворочалось что-то близкое к любви.
  А уж её лучистые глаза тогда - они как раз иного понимания и не допускали: девчонка точно ушла на "ту" сторону. И ведь он сам это спровоцировал! Всего-то лишь хотел утешить её своей немудрёной лаской, показать, что он с нею, что она может рассчитывать на его плечо и руку, - но тем самым подал ей мысль, что она может рассчитывать на его сердце!
  И самое во всём этом опасное, что оно, кажется, не возражает!..
  Да, но в это же самое время, в этом же самом мозгу сидело раздражение и пустота - и тоже по отношению к Ирке! Ничего не ушло из того, что он ощущал, когда отправлял подругу в больницу.
  Вот так как-то умещалось оно всё в одном разуме - и угасший огонёк, что освещал и освящал их отношения, и прилив нежности, готовый перерасти в любовь, и подленькая усталость от этой связи...
  И в параллель со всем этим - ещё и Настя! Да, он почти не думал о ней днём - да просто некогда было! Но сейчас, когда всё схлынуло, когда его проблемы перешли в руки кого положено, и эти люди уже трясут бандосов на предмет закладок с оружием и помощи украинским ДРГ - и при желании и найдут и схроны, и деликты, - сейчас он снова один на один со своим мозгом. А в нём - Настя.
  Влюбился? Да нет - ведь он уже не тот юноша, который готов переворачивать всю свою жизнь после жаркой ночи любви. И не тот курсант, который готов свернуть себе шею, залезая ночью в окно общежития НГПУ. Хотя не близкий свет: добежать полтора километра до станции Сеятель, а там электричкой до разъезда Иня и потом автобусом. Но - бешеному хрену двадцать вёрст не крюк. Зато вот тебе жаркое тело и сладкая нега в подарок.
  Но ведь на том и всё! Любовь-морковь, конечно, но сам-то он знал в душе, что это всё - так, приключение. Без этого вот романтического и дурацкого - "на всю жизнь". Славное, доброе приключение, и девушку ту вспоминаешь с тёплой благодарностью. Но и не более.
  А вот с Настей, кажется, и он заглянул на ту сторону, где "более". И потому испугался.
  Нет, одного, даже очень крепкого секса, для любви ещё недостаточно. Как говорится, размножаться готов вечно, а вот жить вместе... Но что-то было с Настей не так.
  Что, не ревновал, что ли, он её к Злому? А ведь ревновал, это надо признать. И к Митридату ревновал, пока не узнал, как там у них на самом деле отношения устроены. И к этому паршивому Русланчику из Народного Совета, которым она было увлеклась, - ещё до Юрки Злого. А Русланчик, дурачок, оказывается, просто воспользовался случаем побольше разузнать о Митридате. Чудак, конечно, ибо после этого попал на жёсткую "галочку" у Мишки, а это вывело на не совсем прозрачные отношения Русланчика с "той стороной". Но не в том дело. А в том, что всё это время она, оказывается, вполне себе ждала, когда он, Лёшка, всё же передумает про свои с нею отношения. Вот он и передумал...
  Ну, конечно, он, взрослый, опытный мужчина, ясно понимал, что вчера вечером Настя напрямую его спровоцировала на всё, что потом произошло. Что может быть прозрачней символики, когда женщина, раздеваясь, заходит в ванную к мужчине? Но ведь мог он среагировать уже отработанным способом? Не захотел. И перед Юркой совесть не колыхнулась. Алкоголь сказался? Конечно! Но давай, Лёша, честно признаем, что сам ты желал эту девушку. Хм, возжелал... Ты хотел её давно, и просто воспользовался случаем и тем же алкоголем, чтобы дать самоконтролю потеряться где-то в глубинах настроенного на иное сознания...
  И вот что теперь? А теперь он подходит к Настиному подъезду, и его благие намерения постепенно растворяются, как сахар в чае. Нет, даже развеиваются. Потому как в мозг уже зашёл его альтернативный хозяин снизу и раскрыл форточку, через которую, как табачный дым, стали уходить в наружное пространство и отказные мысли, и принятые решения, и муки совести...
  Нет, ну вещи-то всё равно нужно забрать, - успокаивающе похлопал его по плечу новый хозяин. Ну, да, искуситель проявляет снисходительное благородство. Хотя нет, эти политесы - не его. Он просто надёжнее запирает совесть на замок...
  
  * * *
  
  - Мишка звонил, - хмуро встретила его Настя. - Волнуется, что у тебя и почему на связь не выходишь.
  Чёрт! Он же опять забыл позвонить Митридату с новой симки!
  С другой стороны, и слава Богу! Эта информация сгладила первый, самый трудный момент встречи. Момент, когда он должен был - он решил! - сказать, что больше им видеться не следует. Потому как - Ирка. Потому как, хоть в нём и борются нежность к ней и усталость от этой нежности, хоть сдулся тот цветной шарик, окрашивавший их отношения чем-то большим, чем простая физиология, но есть кроме всего этого ещё и долг, и совесть. И простая порядочность, человеческая...
  И потому он решил не поддаваться давлению "нижнего хозяина". У него всё же есть разум, и разум должен быть сильнее. А разум знает, что Алексей Кравченко должен остаться с Иришкой и расстаться с Настей. Разум знает, что есть долг. И этот долг должен победить.
  Но Настя встретила его деловито, как всегда. Сразу напомнила о Мишке. И дала тем самым мгновение взглянуть на себя, - и Алексей понял, что не имеет права так жестоко и злобно обидеть её, если бухнет с порога, что им надо расстаться.
  Да, это было бы разумно - он восстановит статус-кво с Иркой, она - с Юркой; между ними самими восстановится прежняя дружеская симпатия... Или не восстановится - после такой-то обиды. Но это будет лучше того мучительного омута, куда их всех так неотвратимо засасывает...
  И в то же время он не мог повиноваться разуму, как решил две минуты назад. Он не мог, он не хотел её обидеть! Она не заслужила этого! Да и такое расставание в дополнение к обиде было бы ещё и оскорблением. А за что оно ей?
  Да и просто так - надо ли это плечеразрубание? Вот наведёт он со всеми своими женщинами мораль и порядок, по пути оскорбив их и обидев, со всеми разругавшись ради морального удовлетворения. А назавтра он на выходе ляжет - все под Богом ходим. И что? Получится, что в последние дни свои он будет сеять вокруг себя страдание и обиду, и ради чего?
  Вспомнилась карикатурка, встреченная в одном отцовом альбоме. Тот одно время выписывал журнал "За рубежом" и вырезал оттуда и сохранял понравившиеся карикатуры из иностранных юмористических журналов. Так вот - на этой была изображена могилка, возле обелиска - погнутый автомобильный руль, а на обелиске - надпись: "Ты был прав в этой аварии, Пол"...
  Ты будешь прав в своей принципиальности, Буран. Но ты обидишь ею всех. Ни в чём не повинных девчонок. И всё ради того, чтобы предстать перед самим собою в белых одеждах? Да какие они, на хрен, белые будут в этом случае? Ты мог бы оставить девочек в иллюзиях, ежели - тьфу-тьфу! - однажды не вернёшься с выхода. И они этого заслуживают! Но ты хочешь оставить их без иллюзий, урод! По сути - нагадить им в души...
  Нет, так не годится. И пусть тебе теперь идти в храм, просить, чтобы не пришла к тебе законная ответка за мысленные эксперименты со смертью, ибо ещё нужна тебе жизнь, пока не отомстил двум оставшимся, - но пусть лучше придти туда, запутавшись в грехах, чем обмазавшись в дерьме.
  И всё! И ладно! Что будет, то будет, но поступать надо порядочно не по отношению к себе, а по отношению к людям. В данном случае - к двум девчонкам, которых, в конце концов, впутал во всё ты сам... И хватит!
  - Ща позвоню ему, - постукал себя ладонью по лбу Алексей. - День был сегодня... суетливый какой-то. У тебя на сегодня какие планы?
  Настя скептически хмыкнула:
  - Хотела тут сходить в "Ла-Скалу", да вот, видишь, припоздала, тебя дожидаясь...
  Алексей глянул на часы. Ну да, поздновато уже. Засиделись с ребятами...
  - Эта... - выронил он. - "Ла-Скала" - это же тоже не здесь...
  Да уж, остроумнее некуда! А с другой стороны...
  Начал зарождаться гнев. Ну да, посидели с ребятами в "Бочке"! Ещё бы - после того, как "Тетрис" уделали! И кто-то мне будет выговор за то лепить?
  Особенно после того, что с Юркой Злым было очень тяжело говорено...
  - Слушай, - сказал Настя. - Мне некогда. Я тебе не "Яндекс". Ты давай "Ла-Скалу" там ищи. А мне тут вваливающийся нетрезвый капитан - ни за чем!
  Лёшка уставился на неё в тягостном изумлении. Не понял! Ваще не понял!
  Только что в край разругался с Юркой - из-за неё. И ни за чем?
  Юрка поначалу был весел и немножко разочарован: в "Тетрисе" ему не удалось подраться всласть. Он такой, да: ещё в "Антее" на силовые всегда напрашивался. А потом любил делиться воспоминаниями о том.
  Рассказывал как-то, к примеру, как с шефом задерживали известного банкира, который организовал похищение жены у Тихоновского друга-бизнесмена. Давно, правда, дело было, семь, что ли, лет назад, ещё до Пятидневной войны с грузинами.
  Это был один из любимейших в "Антее" жанров устного народного творчества - рассказывать, сколь остроумен и оригинален бывает шеф, организуя силовые.
  Так, тогда жену друга-бизнесмена похитили, как потом, выяснилось, бандосы по заказу жены банкира. Но поначалу и друг шефа, и сам шеф подозревали именно самого олигарха, потому что были у них какие-то крупные тёрки по бизнесу. И Ященко придумал гениальную схему, как и заложницу отбить, и олигарха подставить так, чтобы тот больше на друга его не наезжал.
  Сам Злой в той операции участвовал плотно, но на подхвате. И потому не всё видел. Но что-то всё же наблюдал сам, что-то пояснил затем шеф, что-то поведалось позже на банкете, который закатил тот бизнесмен в благодарность за решение проблем и на котором присутствовала практически вся команда их ЧОПа.
  Одно время даже поговаривали, что посиделки те должны были стать и отвальной для Ященко - он сам немало бабок срубил на том деле, поучаствовал в разделе богатств наудачливого банкира и принял ещё от него же толику некую за небольшое изменение показаний. Якобы хотел Тихон отойти от дел, пожить на дачке, пописать какую-то книжку...
  В общем, по рассказам Юрки, дело было так. Веря поначалу в ключевую роль банкира во всех событиях, шеф решил сделать натуральный налёт на его главный офис и на него самого. А с собою взял того терпилу-бизнеса - с версией, что тот якобы готов был сдаваться на волю олигарха. А Тихон при нём вроде финансового директора. Ну, это естественно - о деньгах дело было.
  Но шеф есть шеф. Он сперва навёл самые подробные справки о делах банкира, косяках, укрывательстве налогов. А также о его близких, семейных и сотрудниках. И среди прочих нашёл в ближайших помощниках у олигарха дядечку, увлекавшегося мерзкими сексуальными деяниями с несовершеннолетками. И даже поимевшего через то неприятности, но сумевшего замять уголовное дело. Через бабки, естественно. Злодей тоже был введён в планы шефа - лично о том не подозревая, естественно.
  Юрку и ещё одного парня, позднее уволившегося из "Антея", шеф взял на операцию в качестве якобы охранников бизнесмена - с задачей гасить охрану банкира. Нет, не всю, конечно, что было невозможно, но ближайшую, которая окажется в центре событий.
  И вот поехали. Юрка сам передал Тихону пакет, в котором были очки и накладные усики с бородкой. Шеф сразу преобразился неузнаваемо! Был шеф, а стал серьёзный интеллигент высшей пробы, с намёком на хилость и робость.
  С дороги позвонили банкиру, договорились, что переговоры будут вести двое на двое, а охранники с обеих сторон будут ждать внизу. Без оружия, естественно. Правда, хитрый пёс-олигарх устроил так, что начальник его охраны тоже ушёл наверх и стал присутствовать на переговорах.
  Тогда Тихон изменил план операции на ходу. Олигарх тот встретил их, как родных, угостил кофеём. Когда же приступили к переговорам, Тихон будто бы доставая телефон, чтобы отключить, будто бы случайно задел чашку и уронил её со стола. Бросился за ней. Не успел. Поскользнулся на осколках, разлетающихся в пролитой жидкости. И сам упал. А пока все смотрели за его кульбитами, сам шеф подкатился поближе к начальнику охраны, уронил того и затем вырубил ударом по голове.
  После этого эпизода события пошли развиваться по плану Тихона. Второй человек банкира - со странной, запомнившейся Злому фамилией Загалатий - начал было приподниматься с кресла, но тут шеф его тоже пригрел кулаком. А банкира в это время прижал бизнесмен - то ли бывший сослуживец Ященко, то ли ещё откуда дядька, но - с подготовкою. Шейку оппоненту своему зажал больно, а к глазу ножик приставил.
  В общем, пяти минут не прошло, а шеф уже позвонил Злому с товарищем, предупредив, чтобы были наготове. А им-то что - выбрать позицию поближе к лестнице, чтобы ломануться наверх при первом же шухере: как выразился Тихон, - мол, "поймёте сразу". Да ремешок ослабить, приготовиться сорвать его и превратить в довольно неприятную штуку - гибкую, но с металлическими жилами под кожей нагайку. Ну, типа нагайки. Всё равно - жестокое оружие в умелых руках.
  Кравченко был с ним знаком: в "Антее" обращение с казачьим вооружением - прежде всего именно с подобным, адаптированным под требования городского махалова, - входило в систему рукопашной подготовки. Все умели вращать железные прутья в обеих руках, как шашки, работать пикой - в общем, похоже на китайский гунь, а то и чжан, - хлёстко стегать нагайкой или волкобоем. Ничего, неплохое дополнение к обычным техникам. Особенно нагайка, которая практически всегда становится сюрпризом даже для подготовленного оппонента - ибо как против неё действовать? Да к тому же не летальна, но вызывает такой болевой шок у противника, что его нейтрализация практически обеспечена.
  А шеф, между тем, развивал свой план наверху. Взяв Загалатия под полный контроль - не только причинением очень острой боли, но и напоминанием об истории его половых извращений и притоптанном уголовном деле, которое усилиями Тихона оказалось поднято, - он использовал его для давления на собственного хозяина. С основной целью, чтобы уродец помог того закрыть.
  Сначала заставил несколько раз вдарить банкира по зубам - так что получилось, что не шеф с другом, а собственный помощник применял к своему боссу физические методы устрашения при допросе. Затем принудил его достать оружие шефа из сейфа, оставив пальчики. После чего отнял у него пистолет и, держа под прицелом, продиктовал ему будущие показания. Мол, Серебряков, как звали бизнесмена, со своим помощником пришли, чтобы спросить, не имеет ли отношения хозяин к похищению жены Серебрякова. Но банкир, мол, всё захотел спихнуть на начальника службы безопасности. Тогда между ними возникла ссора. Дошло до рукоприкладства, и начальник охраны ударил босса по лицу...
  Юрка с восхищением рассказал, как это было сделано: рукой находившегося по-прежнему в бессознательном состоянии охранника был нанесён скользящий удар по зубам банкира, после чего на костяшках пальцев возникла однозначно трактуемая экспертами ссадина - порез от зубов.
  После этого Тихон переместился к банкиру, поднял его на ноги, всунул в вялую руку пистолет, поднял её, положил палец своей жертвы на спусковой крючок. Затем основанием ладони плавно, но с импульсом пнул олигарха по затылку. А тот на автомате выстрелил - в голову своему начальнику охраны!
  Выстрел наверху услышали все охранники, что оставались внизу. Но готовые к "сами-поймёте-шухеру" Злой с напарником оказались первыми, когда все ринулись к кабинету банкира разбираться, что произошло.
  "А там - картина маслом, - едва ли не ворковал восхищавшийся той операцией и через годы Юрка. - Крик шефа: "Ложись, он сейчас тут всех перестреляет!". Визг секретутки. На полу - труп начальника охраны с размозжённым черепом в кровянке. Над ним - банкир с пистолетом в руке, морда охреневшая. И наш шеф, интеллигент в очёчках, - извивается там, отползает, голову прикрывает и жалобно так кричит: "Помогите! Здесь стрельба, убийство...".
  Короче, продолжал Злой свой рассказ, влетаем мы в помещение, и тут олигарх этот сразу - второй выстрел делает, прямо в нас, а вернее - в никуда. Ну, в шоке человек. Но выстрела не получается - как потом шеф сам рассказал, он злодею только один патрон и оставил. Я сразу - на нейтрализацию олигарха, выбиваю у него оружие, кладу мордой в пол. Напарник мой бросается клиента прикрывать, бизнеса этого. Охрана тоже в шоке, чуть ли не помогает мне скрутить собственного шефа. Ну, понятно: школа-то одна - сначала нейтрализуй того, кто с оружием, а затем уж разбирайся, кто прав, кто - нет...
  Ну, а там уж понабежали - милиция, прокурорские, фээсбэшники. Оказалось, многим нужен был олигарх тот на пожевать, многих он обидел. Сняли со всех показания. А мне шеф, убывая освобождать заложницу, - жена друга его где-то в другом месте содержалась - велел за этим Загалатием приглядывать, чтобы, мол, нужные показания дал. Вот тогда мне его фамилия врезалась. Ну, допрашивали его отдельно, конечно, но я успел ему до того шепнуть привет от шефа с советом вести себя предусмотрительно. Шеф так и велел: скажи, мол, именно это слово - "предусмотрительно". Ну, тот не полный дурак - сказал всё, что надо, тем более, что если умолчать о предыстории с перевербовкой, то и запутаться особенно негде было. Да, босс сам обвинил начальника охраны в похищении. Да, тот его ударил. Да, этот выстрелил. Всё.
  Главное, пояснил Юрка, очень многие хотели порвать того олигарха. И государство, и "коллеги" его. Многих обидел, гадёныш, да и на активы его лапу наложить многим интересно было. Так что на мелких нестыковках правоохранители внимания не заостряли, а позже и такие настоящие документы всплыли по делам его разным, что убийство охранника эпизодом прошло. Адвокаты, конечно, к нестыковкам придирались, но только для того лишь, чтобы задвинуть этот эпизод за край картины. Мол, мы вполне можем развалить это дело, но если вынесете его за скобки, то на том и договоримся. А поскольку шеф уже тогда под крышей ЦК работал, то и его из картины изъяли. Все довольны, все смеются.
  Олигарх от нар отмазался таким образом, но по остальным делам прижали его плотненько, так что пришлось ему бизнесом своим расплатиться с обиженными. И с государством, конечно. А потом он в Англию слинял.
  Во, закругляя историю, рассказанную прежде всего для Еланчика, ибо Алексей её знал, наставительно поднял палец вверх Злой. Вот как шеф наш заложниц освобождать умеет. Нет, вы тоже, не спорю, неплохо спланировали операцию. Чувствуется школа Ященко. Но жаль, что бандосов покрошить не удалось. Миролюбивые слишком оказались. А там-то одному тот терпила-безнес хребет вынес ногами - говорю же, явно из подготовленных дядька был. Помер бандюган едва не на месте. А остальных троих СОБР побил сильно, одного вообще на инвалидность отправил.
  Ладно, вступился за командира Еланчик, Буран-то наш-от тоже одному пулю в брюхо вогнал. Да и мы с тобою наших неплохо помяли. Мой-от точно месяц даже ширинку себе одной рукою тока расстегать сможет. Так што ты командира нашего не замай тут!
  Да я что, я ничего, белозубо, довольно рассмеялся Злой. Я его разве ж могу замать? Да ни в жисть!
  Вот тут Юрка, хороший парень и надёжный боец Юрка ошибался. Просто не знал ещё, в чём ему признается любимый командир через несколько минут и один тост...
  А командир что... командир не знал, как сказать про их отношения с Настей. И говорить ли вообще. В конце концов, это было её решение. И, может быть, пусть она и разбирается со своими любовниками?
  Но Алексею такая мысль показалась гнусненькой. Трусливой. В конце концов, это его косяк. И надо разрулить его самому.
  И он бухнул:
  - Давай, Юрик, накатим ещё по одной. А то я тебе сказать должен кое-что, после чего ты... в общем, может, уже и не захочешь со мной выпить...
  Глупо сказал. Но уж как получилось.
  А Злой подобрался:
  - Чё-та с трудом представляю, командир... Что случилось?
  В общем, рассказал Лёшка. Как получил то ли совет, то ли команду переночевать у Насти, что выпили с нею, что потом само как-то вышло, что... В общем, вышло. Сам понимаешь...
  Юрка слушал мрачно. Помрачнел и Еланец.
  Вокруг веселился народ, нагоняя пропущенное вчера. На стене в телевизоре о чём-то стонала какая-то певичка, сопровождаемая бегущими титрами с призывами к знакомствам разной степени лёгкости. В проёме между залами стояла официантка Юлия, оглядывая свою жующую паству. Всё было хорошо, правильно.
  Всё было плохо.
  - Знаешь, Буран, - наконец, сказал Злой. - Не то огорчает, что вот так вот ты переспал с моей девушкой. Что мы, Настю не знаем? Она сама выбирает. И оно понятно было сразу, что меня она так, на время выбрала. На посмотреть, можно сказать. И чтобы тебе досадить. Но...
  Он замолчал.
  Еланец длинно вздохнул - видать, вспомнил своих трёх жён, бывших и нынешних.
  Алексей молчал. Он не знал, что говорить.
  - Ну, то есть, сразу видно было, что на тебя она запала. Но ты с Ириной, вот она и... - проговорил Злой, вертя рюмку в пальцах. - Но не в том дело...
  Наследие Ященко определённо заразительно для всех членов его команды!
  - А в том дело, - продолжал Юрка, - что рассказал ты мне о том.
  Алексей поднял бровь.
  - Так-то оно ладно - перепихнулись и всё. Не жена, чай, мне Настя, - Злой прокашлялся. - В том дело, что важно это для тебя оказалось. Ты ж не просто извинился, ты же сейчас тему закрыл. Ты так сказал, что, получается... Получается, что забираешь ты девушку мою у меня.
  Кравченко попытался сделать отрицательное движение, но был остановлен резким жестом товарища.
  - Если бы она сама мне сказала, - продолжил глухо Злой, - дала от ворот поворот, то был бы один расклад. Ну, понравился, потом разонравился, другой понравился. Не жена, говорю же. Но тут сказал ты. И так сказал, что понятно всё, в общем, Нет, ну, не удержался - понятно. С такой девушкой в одной комнате переночевать и удержаться невозможно. Но ты, получается, не разок не удержался, а вот так вот взял и окончательно решил забрать её. А у тебя ведь и так девушка есть...
  Юрка посмотрел на Алексея пусто. Отстранённо, как будто издалека. Как будто с дороги, по которой уезжает далеко и навсегда.
  - И получается, Лёша, так, что забрал ты у меня мою девушку, у боевого товарища. Когда у самого есть. И получается, не от голода на бабу переспал ты с ней, а от любви. Да оно и заметно было, хотя бы даже по новогодней ночи позавчера. Совсем забрал, получается...
  Еланчик, добряк Еланчик тоже сокрушённо вздохнул. По его лицу было видно, что он переживает за обоих.
  - Слышь, Анатольич, - он чаще всего звал Юрку по отчеству, как и большинство других друзей и сослуживцев. - Ты не заводись тока. Мои-то бабы три знашь скока крови с меня попили! И всё через любовь ту. Я как от Ноташки-от ушёл? Ток всё то Анька створила-то. В голову вбила себе, что любит меня, да и пошло оно так-от. То в могазине прижмётся, то кудой пригласит, да бутылочку поставит. То я в ройон, ну, на автобусе, - так и она, это, дела там у неё находятся. А Ноташка-то злится, это, лютует прямо - да на меня всё. Ну, я так-то походил-походил, с казачками нашими бутылочку распили - да и ушёл от неё. Той, Аньке-то, и говорю: "Хочешь, чё ли?". А она: "Ребёночка хочу, да". А Ноташка моя биться к ней приходила, потом уже, когда разошлись. Да тока поздно было.
  Это я, Юрко, чё сказать-то хотел. Это ты на комондира-то камня не держи. В этих делах завсегда те бабы сами всё решают. Мы, мужчины, то есть, слабы перед ними-то, ежели им в башку втемяшится выбрать которого. Не волен он был, думаю, Буран-от.
  Немудрящим своим рассказиком - а может и добавил чего - Еланчик несколько разрядил обстановку. Да, в общем, так оно и было вчера - её была инициатива во вчерашнем, Настина. Но прятаться за девушку Алексей не хотел. Что говорить - сам был только "за". А уж после...
  Юрка всё так же вертел рюмку. Потом скомандовал:
  - Наливай по одной.
  Всё же чокнулись, не стал Злой командиру своему бойкот устраивать. Но сказал, не поворачиваясь к Еланчику, а всё так же пристально-отстранённо смотря на Алексея:
  - Да знаю, Витька, что бабы нас выбирают. Я об том же и говорил. Нет у меня зла ни на Настю, ни на командира. Но я, Лёша, не пойду с тобой теперь в ОРБ. Потому как... Всё понимаю. Но по факту ты у меня девчонку отнял. Уже одну за собой имея. Бабу-то я себе найду ещё. Но одного боюсь. Боюсь я, Лёша, что на выходе, в острой какой ситуации, влетит в голову мысль лишняя, - и пропущу я момент, когда тебя подстраховать нужно будет. Не потому, что нарочно, а замешкаться она меня заставит, мысль та. А я того не хочу, чтобы тебя из-за меня завалили...
  И вот сейчас Алексей - всё ещё ощущая тот холодок, который прополз по спине, когда Юрка вот, так, отстранённо, как по чужому или мёртвому, сказал те слова, - смотрел на Настю, не врубаясь до конца в смысл ею произнесённого.
  - В смысле? - это он и озвучил.
  Настя пожала плечами:
  - В том и смысле. Ты там гулял где-то, пил, ни разу даже позвонить не удосужился... А теперь пришёл - "Здрассьте, какие планы на вечер?". А кто тебе вообще сказал, что мои планы с тобой должны быть связаны?
  Кравченко продолжал глядеть на неё в тяжком непонимании.
  - Настя, ты чего? - наконец, спросил он. - Не звонил потому, что некогда было. Вчерашние мои злодеи снова проявились, отбиваться пришлось. Потом заказчика их нагибали. Потом организатора. Бился, как рыба об колесо...
  Шутка не прозвучала.
  - Ага, дай-ка догадаюсь. А потом отмечали победу с дружками, ага? - хмыкнула пренебрежительно девушка.
  Алексей прокашлялся.
  - Слушай, ты это... Ты прикинь, что у нас за разговор такой! Ты мне как сварливая жена выговор делаешь. Может, сковородкой ещё по лбу?
  Эта шутка тоже не задалась.
  Настя прищурилась.
  - Нет, сковородкой - нет. Я же тебе не жена. Я для тебя так - вроде консьержки в гостинице, где ты на ночь остановился. Полный пансион, да между делом её трахнуть можно. А наутро забыть. Чего уж там прислуге какой-то звонить...
  Блин, ошизеть! От кого-кого, а такого во всех обстоятельствах самостоятельного котёнка Алексей никак не ожидал таких высказываний! Не, ну точно! - Светка, жена, когда он вот так же забывал позвонить, когда задерживался! Был за ним такой грех, каялся в нём Кравченко не раз, в том числе и перед самим собой, но потом всё возвращалось на прежнюю колею. Но то Светка! Домохозяйка классическая провинциально-московская. Со всеми достоинствами и печальками. А эта-то! Боевой Кот женского рода!
  - Что, в точку попала, раз молчишь? - принялась вонзать в него когти "боевой кот женского рода". - Давай, оправдывайся!
  В Алексее начала подниматься злая тёмная волна. Но он ещё попытался - фигурально - примирительно поднять руки ладонями вперёд.
  - Оправдываться не могу: не в чем, - проговорил он, пытаясь улыбнуться. - Сама же заешь: никому не звонил. Было некогда. Там Ирку в заложницы взяли, надо было освобождать... Потому и спросил про вечер, что хочу... это, загладить...
  - Ах, И-ирку... - протянула Анастасия. - Ну, если Ирку - тогда ладно.
  Должна же она спросить: что и как? Как это случилось? Что с Иркой?
  - Ну, так на вечер у меня планов никаких, - почти беззаботно пропела Настя. И добавила резко: - С тобой!
  Стало больно. Спиртной ли дух в голове подействовал, уютно плававший ещё в голове, общая ли усталость от длинного и тяжёлого дня, вместившего хренову кучу событий и эмоций, нежданная ли эта агрессия со стороны Анастасии, - но возникло ощущение, будто его сдавило внутри в огромном кулаке и одновременно затрясло. Алексей смотрел на её лицо, успевшее, оказывается, стать дорогим, и чувствовал, будто его трясёт током...
  И не отпускает.
  Он со всей силы сжал кулаки.
  Стало легче. Будто тяжёлая сумка с плеча упала.
  Он сделал шаг вперёд. На лице Насти что-то промелькнуло.
  Он мягко, как мог бережно, отодвинул её рукой и сделал другой шаг - в коридор.
  Второй шаг дался легче. Третий - ещё легче. Далее всё пошло само.
  Он вытащил из угла свою сумку, которую вчера там оставил. Собственно, собирать в неё было нечего. Так, туалетные принадлежности, разве что...
  Трофейный пистолет был на месте, остальное было не важно.
  Тем не менее он зашёл в ванную, забрал зубную щётку, бритву. Полотенце своё кургузое.
  Больше ничего его в этом доме не было.
  Настя... Насти - тоже. Не было. Получается, так.
  Она стояла в дверях, неотрывно глядя, как он собирается. Лицо со странным выражением - будто хотела что-то сказать, но остановилась. Глаза были сухи и темны.
  Больше ничего его тут не было...
  Он прошёл мимо неё, молясь внутренне, чтобы она его остановила.
  Но она молчала.
  Он остановился на пороге, спиной к ней, наполовину повернув голову назад, к плечу.
  Молчание.
  Он задержал дыхание и шагнул на лестничную площадку.
  За спиною клацнул дверной замок.
  Всё...
  
  Глава 14
  
  Переночевал Алексей в расположении, в офицерском кубрике. Слава Богу, что Злой с Еланчиком остались где-то в городе - что-то говорить им после всего происшедшего не было сил. Душевных прежде всего. Как тому же Юрке пояснить, как и из-за чего Настя его прогнала? Нет, злорадствовать и издеваться тот, конечно, не стал бы - но как ему в глаза смотреть?
  Так что всё прошло тихо и нормально. Пообщался с ребятами, почистил, наконец, оба пистолета, заодно и по винторезу прошёлся, и по автомату своему. Нервы привёл в порядок.
  А наутро Алексей уже стоял перед командиром, изучавшим приказ о переводе капитана Кравченко в отдельный разведывательный батальон корпуса Народной милиции.
  Были сборы недолги, что называется. А что собирать-то? После разгрома квартиры всё уцелевшее, включая разбитый нетбук, умещалось в одной сумке. Да там ничего особо и не было, на квартире-то. Комок оставался здесь, в располаге, гражданская одежда была на нём, мыльно-рыльные уцелели и теперь тоже лежали в сумке. И Алексей, забрав необходимые бумаги, поехал на новое место службы.
  Оно оказалось вполне на внятном армейском уровне, что ему сразу понравилось. Бывший военный городок, судя по всему, стандартно-добротная советская казарма в три этажа, отдельное штабное здание, плац с разметкой для строевой и даже спортгородок. Рядом высилось пятиэтажное здание, то ли недостроенное, то ли растащенное - без окон, без дверей, что называется. Зато в нём - надо будет узнать - можно устраивать тренировки по бою при захвате зданий. Хорошо устроился товарищ Перс, и порядок явно поддерживает.
  Ну, а дальше - представление новому командиру, суровому, плотно сбитому, словно излучающему мощь, новым сослуживцам, парочку из которых Алексей знал по прежним контактам. Постановка на довольствие, место в казарме - обычная армейская упорядоченность, пусть и с непременным налётом привычной партизанщины. Или нет, скорее, семейности, что ли. Да и понятно оно: ещё два месяца назад вся луганская армия представляла собою набор отдельных самостийных отрядов, сплочённых не столько дисциплиной, сколько чем-то вроде "понятий" и ощущением общего дела и общего риска. Ещё недавно сам Алексей жил и воевал в подобном отряде. Да и давно ли у них по располаге народ слонялся чуть ли не в трусах, но с автоматом. Ну, не в трусах, потому как октябрь и уже прохладно, да и поварихой у них была тётка Ганна, которая иной раз и тряпкой могла наладить меж лопатками за, так сказать, "неуставной вид"...
  Эх, времена были... Чистый военный коммунизм! А вспомнить, как такие же добро-строгие "тётки Анны" кормили бойцов прямо в подвале обладминистрации! Конечно, своих, в основном, кто в охране-карауле, но и пришлым солдатикам в миске макарон по-флотски не отказывали. Алексей тогда несколько раз оказывался по делам в администрации - там же тогда, считай, вся государственно-социальная жизнь бурлила, как в Смольном. Вот его пару раз в ту "столовую" и затаскивали. Которая, кстати, для всех действовала, по талонам каким-то...
  В общем, у Перса была ещё не российская армия, но уже армия. Вот только сферы компетенции своих офицеров командир вынужден был разводить вручную. Отсюда и возник тот странный разговор о том, каким оружием владеет Буран, чтобы сразу нарезать ему кусок службы, где он не пересекался бы с другим замкомбатом. Что ж, тем лучше. На новичков во всех армиях всегда поглядывают со здоровым недоверием. А уж начинать с конфликта - последнее дело. Да и не по нраву это было самому Кравченко. Лучше товарищам офицерам поляной проставиться, по обычаю, мудрыми предками ещё при царях заведённому.
  Чем Буран и занялся вечером после службы.
  
  * * *
  
  Алексей двумя пальцами взял газетный лист за уголок, вытянул руку. Потом отпустил газету и тут же ударил по ней кулаком правой. Кулак пробил в газете дыру и вышел на другую сторону.
  А не так проста эта единственно выжившая в прифронтовом Луганске газетка под забавным почему-то названием "XX век". Бумага мягкая, норовит облепить кулак, а не сопротивляться ему.
  - Это упражнение первое, - оглядел он внимательно наблюдавших за его манипуляциями бойцов. - Упражнение второе - разделить этот лист пополам и так же прорвать его ударом кулака.
   Продемонстрировал половинку прежнего листа формата А3 - стало быть, теперь формат А4, как обычный машинописный. Точно так же подвесил его перед собою в воздухе и резко пробил.
  Физическая форма не подвела, несмотря на ставшие более редкими возможности потренироваться в упражнении, которое им давал в училище преподаватель по физо.
  - Упражнение третье - ещё раз пополам и опять бить, - проговорил Алексей. - Честно скажу, мужики, не уверен, что сейчас у меня получится. Давненько не упражнялся. Но попробую.
  Сосредоточился, пару раз мысленно прогнал удар перед сознанием, намечая ту точку за листом, в которую надо пробить. Чтобы энергетика удара воспринимала преграду не как конец работы, а просто как незначительную помеху. Тем же макаром их учили и кирпичи голой рукой пробивать. На деле - для девушек, конечно, упражненьице. В том смысле, что производит на них неотразимое впечатление и помогает дамам положительно решить дилемму "дам" или "не дам". Практической надобности в таком ударе нет - не стенки же им пробивать, да и на кирпич ещё посмотреть. Силикатный, белый, к примеру - так его не проломишь, только руку сломаешь.
  А вот этот вроде бы детский, невинный удар в лист бумаги как раз здорово оттачивает резкость удара. Что разведчику куда как полезно в его службе. Пусть и говорил их препод в училище, что все эти боевые единоборства в современной армии - так, для развлечения, ибо судьбы нынешних боёв решает хорошее наведение с помощью электроники и правильно применяемая огневая мощь. Но для полевой фронтовой разведки рукопашка была и оставалась одним из ключевых звеньев подготовки хорошего бойца.
  А подготовка в отдельном разведбате в этом смысле как раз несколько хромала. Что, в общем, естественно: подразделения здесь собирались не из "волков" спецназа ГРУ ГШ ВС РФ и не из десанта или морской пехоты. Ну и, плюс, это всё же не регулярная армия. Многие явно пришли с гражданки, выглядят и ведут себя соответственно. Панибратством не назовёшь, но, как и во всей новосотворённой армии ЛНР отношения здесь больше напоминают партизанские. В обоих смыслах, в том числе и в том, когда в армию на сборы запасники призываются, которые "партизаны" в кавычках. С тем плюсом, что здесь всё же так не пьют.
  Разумеется, совсем уж механизаторов тут было мало, но... и они тоже были. И всего остального - сборная солянка. То есть и десантники, конечно, и морпехи, и бывшие войсковые разведчики тут присутствовали, но в целом "боёвка" в ОРБ несла на себе те же родовые пятна, что и вся ещё только сколачиваемая Народная Милиция. Да батальон и создан был пару месяцев назад, 5 ноября! То есть в нём служат парни с разной подготовкой. И с разными сроками, что прошли после настоящей армии, с разным опытом участия в боевых действиях.
  В общем, понятно, отчего Перс сразу бросил нежданный кадр на подтягивание боевой у батальона. Потенциал у ребят хорош - это Алексей уже выявил, просмотрев с утра все подразделения, - но нужно его выводить на единый для всех уровень. Желательно - высокий.
  Проверку огневой, естественно, он за первый день в части устроить не мог, но по физике основу просмотрел внимательно. И в целом остался доволен. А потом отобрал командиров взводов и отделений и решил с ними прокачать несколько начальных уровней, чтобы те потом стали работать с бойцами. Упражнение с газеткой - баловство, конечно, но как раз очень полезное на начальном этапе. Тем более что им можно заниматься вне графика физподготовки, который ещё предстояло изучить и откорректировать.
  За секунду до удара Алексей выгнал из организма зацепившуюся за спинной мозг опаску, что не выйдет пробить этот вшивый листочек. Мыслишка такая - сродни паникёру в бою, немедленно лишает тело уверенности в победе, хотя бы и над четвертушкой бумаги с оборванной подписью: "Учредитель и главный редактор - Юрий Юр...". Хороший, наверное, дядька, раз продержался сам и сохранил газету свою в это тяжкое для Луганска лето. Прости, что придётся тебя стукнуть от души...
  Хотя при чём уж там душа. Подготовка - а сколько раз с ребятами на спор вот так дрались с газетками, обрывая их на четвертушки и восьмушки - не подвела. Чутку смухлевал, правда: ударил не кулаком, а костяшками пальцев - для меньшей начальной площади соприкосновения с объектом, - и пробития добился.
  В группе офицеров и сержантов послышался рокоток одобрения. Но кто-то с наглецой произнёс:
  - Это любой может. Это ж газетка!
  Алексей живо обернулся:
  - Кто сказал?
  Выдвинулся один, молодой. Крепкий.
  - Лейтенант Охрименко, позывной Куляб.
  Да и морда с наглецой, да. Вчера не видел парня, не было его на "поляне"..
  - Попробуйте, товарищ лейтенант, - по-уставному продемонстрировал дистанцию Кравченко, желая с самого начала окоротить наглеца. - Попробуете сразу с третьего упражнения или с начала пойдёте?
  - С третьего, - не стал отступать лейтенант. - Мы из десанта, смогём.
  Десантура тут, как заметил Алексей, себя держала "первой среди равных". Щеголяла в своих голубых беретах - неважно, из каких времён и стран. В смысле - кто с российским триколором на левом ракурсе, кто в "чистом" - это явно украинский флажок на помойку пошёл. А один, пожилой уже, седатый дядька вовсе с советским флагом берет носил, вполне лихо заломленный. На фоне ушанок у прочих бойцов десантники смотрелись отдельной корпорацией.
  Один, правда, чёрным беретом морпеха себя этой корпорации в ОРБ противопоставлял.
  Майор Куга, начальник штаба, задержавшийся, чтобы посмотреть на первые шаги нового замкомбата, хмыкнул с подзадором, пригладив щегольские, "дудаевские" усики:
  - Давай, давай, Петька, только не опозорься...
  Кстати, сам Куга тоже в десантском берете тут стоял.
  Куляб взял листок газеты небрежно, снисходительно. Ударил хорошо, подготовленный парень, видно сразу. Ударил - и удивился. Газетный лист спланировал на пол.
  Пара человек захихикали. Алексей промолчал. Не хотелось сразу заводить какие-то трещинки в отношениях с новыми сослуживцами.
  - Ещё разок, - с несколько искусственной широтой ухмыльнулся лейтенант.
  Но не удалась и эта попытка.
  Охрименко с вызовом взглянул на Алексея:
  - Ладно, капитан, сдаюсь. Покажи, в чём секрет.
  Вызов в его глазах, однако, не погас и совершенно контрастировал со словами Куляба. Непростой, похоже, парень.
  - Да секрета особого нет, - тем не менее, миролюбиво ответил Буран. - Это, в общем, не физо, а так, для отладки техники удара. Надо только не с силой бить, а резко. Как змея бросается. Мы в училище тоже поначалу фокусом посчитали бесполезным, а потом мне пару раз на выходах это дело пригодилось...
  Но про себя думал: "Не хлебнуть бы с этим парнем лиха. Эх, ребят бы моих сюда...".
  При всех достоинствах действительно мощного парня Перса, батальон - хотя какой там батальон, по сути, усиленная мотострелковая рота - он держал в руках. Но не больше. В том смысле не больше, что армией ОРБ становился... ну, через давление. Бойцы командира уважали, слушались, да и дисциплина была на уровне, но - как бы на личном уровне. Лично командира. Лично его приказы. Лично его дисциплину. Не стали они той машиной, которая и выделяет армию из всех других человеческих институтов. Бойцам вполне искренне казалось, что раз на выходах и боевых у них в порядке, потерь нет, - то служба идёт как надо. А на деле это являлось не службой, нет - а... Неким вооружённым бытованием, что ли. Пусть и во имя защиты родины.
  И так было, собственно, и по всей луганской армии.
  Но проблема заключалась в том, что бытование - оно и есть бытование. Вооружённость и участие в боях лишь придаёт ему неповторимый аромат мужественности. Мужественности в изначальном смысле слова - мужской жизни настоящих мужчин. Ибо если ты вооружён и охотишься - кто ты ещё? Не шпак же городской? - а такие тут тоже были. Понятно, уже бывшие, как раз и захотевшие уйти из города в жизнь мужчин. Но, как говорится, можно девушку забрать из деревни, а вот деревню из девушки... Вот так и город из иного очкарика - и такие тут были, несмотря на принадлежность к разведке, - не уходил никак. В смысле его суетливости и необязательности - он ведь приучает, город, к определённой расслабленности. Ибо громаден. А потому снисходителен.
  Словом, жизнь тут была сродни казацкой - настоящая дисциплина только в строю и в бою. В остальное время - пионерлагерь. И Кравченко, который сумел поставить подобие армейской дисциплины в своей бывшей роте, с некоторой критичностью оценивал то, что видел покамест здесь.
  Но не это беспокоило капитана Кравченко. Его волновал вопрос, как бы не перегнуть палку в самом начале новой службы, не восстановить против себя ветеранов. Ну, пусть ветеранов в небольших кавычках, ибо самому подразделению двух месяцев ещё нет. Но ведь эти люди взялись тут не с неба, а вышли из боевых действий лета. И при самых благих устремлениях новый человек быстро и через колено переламывать сложившиеся порядки не может. Да и не должен. Во-первых, верно говорят: если работает, не ломай. А во-вторых, он сам сейчас под десятками придирчивых глаз, и каждый его перегиб будет неприятно отзываться на его отношениях с сослуживцами.
  А ему с ними ещё ходить на выходы.
  Но и тютей показаться нельзя. Это армия. Иначе сядут и не слезут. Свесят ножки, да ещё и за уши дёргать будут. Мужское общество - тут всегда идёт гласная или негласная битва за лидерство.
  Поэтому услышав от уверенного в себе Куляба - "всё равно херня, детские игрушки, у нас в десанте такой ерундой не занимались", - Алексей спросил:
  - А ты кем был в десанте, лейтенант?
  Охрименко смерил его взглядом едва ли не свысока:
  - Командиром отделения спецназа.
  Ага, значит, лейтенанта уже здесь получил. Вроде как Еланец при своей "Ноне". А на службе был старшим сержантом.
  - А сам откуда?
  - Из туркестанских русских, слыхал про таких? Из Ташкента с родителями выехали в Россию. А там Воронеж, хрен догонишь. А зачем тебе это?
  Алексей помолчал, внимательно изучая его лицо.
  - Да просто думаю я, лейтенант, что полагаешь ты себя круче яиц. А главное - круче меня, - затем медленно, с нажимом произнёс он, глядя парню прямо в глаза. Оно ведь так - чтобы не плодить конфликтов в мужской среде, надо сразу поставить себя. На подобающее место. И если это место будет... хм, на подобающем месте, то и другие согласятся не только с тобой, но и с твоей расстановкой уже их по соответствующим местам. Если перегибать палку в службе с первых шагов действительно не стоило, то перегнуть её с одним и в чисто мужском разговоре - это даже необходимо.
  - Но я тебе берусь доказать, что это не так, - продолжил Кравченко. - И что херня в моей сфере ответственности, а что - нет, буду решать я, а не ты. И одобрения моих решений я буду ждать только от командира, а не от тебя. Что, готов принять мои доказательства этой мысли?
  Лейтенант побледнел. Не от страха, конечно, - от охватившего его гнева.
  Ответил, тем не менее, сдержанно:
  - Вы начальник, товарищ капитан, вам виднее.
  Но добавил, приметно усмехнувшись:
  - Конечно.
  - Не понял, - протянул Кравченко. - Ты что, струсил, лейтенант? Мы же здесь не в строю. У нас вроде как физо. И я тебе предлагаю честно побороться и проверить, чьи приёмы - херня, а кому ещё надо им поучиться. Ну? Вот, в присутствии начальника штаба заявляю тебе, что на данный момент я тебе не начальник, а спарринг-партнёр. Победишь меня - делай, что хочешь, я больше в твою подготовку не лезу.
  - А если нет? - дерзко поинтересовался Охрименко. Дерзость напускная, явно: то, что он поинтересовался, что будет в случае его проигрыша, говорит в первую очередь о том, что он этот проигрыш допускает. В отличие от того же Бурана.
  - А если я - ты мой с потрохами, - отрубил Алексей. - И бойцам своим пояснишь, что в боевой подготовке "херни" не бывает. По крайней мере, у меня. Принял?
  И стал демонстративно расшнуровывать берцы.
  - Принял, - после паузы ответил Куляб.
  Вообще, если честно, в глубине души Алексей давил сомнение, то ли он делает. Парень незнакомый, подготовка его неизвестна. Спецназ десантуры, пусть и на уровне сержанта-срочника, - это серьёзно. Конечно, с приёмчиками, отработанными в "Антее", одолеть такого противника есть все основания, - но это если биться по-настоящему. Недолгая мясорубка на блоках, во встречном движении прорываясь через удары начавшего наступление оппонента, - и ценой некоторой боли ты его вырубаешь. Особенно полезно при битве на ножах, которую никогда лучше не затягивать, - во избежание ненужных случайностей.
  Но сейчас-то этого всего не будет. Надо отмахаться от десантника на кулачках, что называется. Причём быстро, эффектно, но без тяжких телесных. Это надо думать. А как, не зная манеры противника?
  Ладно, бой покажет.
  Бой показал. На деле вышло не очень серьёзно.
  У парня была вполне надёжная, но кондовая подготовка. Ну да, из той серии, что дают солдатам. Что он сам своим давал: "Делай - раз! Делай - два!". Примерно, что те же десантники на показательных демонстрируют - "шаг вперёд, шаг назад, шаг в разные стороны". Но сверху у Охрименко было наложено нечто более качественное. Что, видно, и помогало парню поддерживать свой авторитет, в том числе и в собственных глазах, - но тоже не выходящее за рамки чисто армейских единоборств.
  Так что Алексей уже через десяток секунд приноровился угадывать следующий выпад оппонента и начал его довольно эффективно встречать, добавив в свою оборону элементы из той квази-восточной смеси, что они отрабатывали ещё в училище. И чуть-чуть из казачьего, из того, что то ли сам Ященко, то ли кто-то до него переложил из сабельного боя на ручной. Изобретение на самом деле гениальное, ибо в "ручных" единоборствах привычка к холодному оружию как раз больше мешает: привыкает рука к инструменту, а мозг - к дистанции. Но если уж отработал такое переключение-подключение, то вот эта манера не отбивать чужую руку, как и чужой клинок, а отжимать - она даёт определённое преимущество.
  Поэтому схватка их со стороны, должно быть, выглядела забавно. Лейтенант старался достать и забить Алексея ногами и руками, напирая буквально пыром. Но каждый раз промахивался, не понимая, отчего. Бедняге Охрименко не хватало прежде всего комплексности: он не очень умел переводить одно движение в другое без пауз и слома общего рисунка. У него получалось, как в кино про каратистов - серия разных ударов. Но именно серия, - а не один многоэлементный удар, как надо.
  Так что Алексей вскоре нащупал манеру Куляба, а затем определил и свою для данного боя. Он уклонялся, плавно, но быстро отжимая руки-ноги оппонента в неудобных для него направлениях, отчего тот терял равновесие. Он встречал движения лейтенанта и по-айкидошному провожал их дальше, опять-таки заставляя соперника отлетать в сторону и тем вызывая усмешки и покачивания головой у зрителей. Какому-нибудь гражданскому вообще должно было казаться, что лейтенант сам пролетает мимо Кравченко. Наконец, Алексей тоже проводил удары - только обозначая их, конечно, звонким хлопком, в основном, по спине.
  Нет, парень был хорош, чего уж там. Просто с другим уровнем. И, прежде всего, с другим уровнем натренированности. Реакция его явно была слишком размягчённой для, скажем, ежедневно проводимых отработок. Оно, конечно, и сам Алексей здесь, на войне, тоже не каждый день уделял время подобным тренировкам. Но всё же на прежнем месте службы он добился активного внимания ребят к физо, особенно к отработке приёмов единоборств. И сам с ними занимался. И ещё у него был Злой, с которым они спарринговали если не каждый вечер, то раза четыре в неделю точно.
  И надо отдать должное Кулябу ещё в одном отношении. Он не стал бычить, как только понял, что проигрывает. Он остановился, тяжело дыша, - что ж, и чемпионы мира по боксу нуждаются в отдыхе через три минуты поединка, - потом наклонил голову и произнёс, делая паузы на вдохах:
  - Всё... убедили... тащ капитан... Прошу прощения... был неправ...
  Алексей протянул ему руку:
  - Да ладно, проехали... Работаем?
  - Работаем! - улыбнулся Охрименко.
  Вообще говоря, это было важно - заполучить доброжелательный контакт с подобного вот рода энергичными, пусть с наглинкой, бойцами батальона. Потому что уставов в луганской армии пока ещё не было - ходили лишь неопределённые слухи об их разработке, - а потому организационную структуру своих частей и подразделений каждый командир определял едва ли не самостоятельно. Ну и делалось это, естественно, с опорой на уставы вооружённых сил прежде всего России. А там командиру батальона никакого зама по боевой подготовке не полагалось. Там вообще два офицера в управлении - начштаба и зам по вооружению. А поскольку Перс сам был офицером родом из российской армии, то и оргструктура у него была похожа на ту.
  И в ней Буран оказывался фигурой... ну, несколько левой. Едва ли не дополнительной. А потому рассчитывать на одно лишь формальное положение в структуре ОРБ не стоило. Авторитет надо было ещё завоевать. И именно - неформальный, человеческий. Личный.
  В этом смысле Алексей сделал всё правильно, что пошёл на небольшое обострение. Конечно, до первого боя или выхода к нему будут приглядываться, не даря ещё окончательного доверия. Ну, это обычно в армии. Но вот подловить одного-двух заводил в офицерское среде на заветное, мальчишеское - подраться, определиться, кто круче, - это было правильным шагом в правильном направлении. Во всяком случае, Петька Охрименко смотрел не угрюмо, а вполне светло, и на него, похоже, можно будет рассчитывать в поиске первоначальной опоры в подразделении. А если он, Лёшка, и ошибся - что ж, и с этим как-то придётся жить...
  
  * * *
  
  День проскочил, словно заяц перед трамвайным контролёром, - вот он вроде весь перед тобой, а вот его уже и след простыл. Знакомство с личным составом, приём дел, приём оружия, бумаги одни и бумаги другие... И разговоры, постоянные разговоры с постоянным прощупыванием. Да что тут такое, в этом ОРБ, реинкарнация НКВД, что ли?
  Нет, этот интерес не назвать было враждебным. Но вот изначально критическим - вполне. Хотя некоторые тут о нём слышали и плохого вроде бы не говорили. От этого Кравченко несколько терялся, хотя не показывал вида. Пожалуй, такой приём он ощущал впервые в жизни. Разве что когда лейтенантом впервые в войска пришёл. А так дальше его сопровождала либо чья-та доброжелательная характеристика, либо - вот как при переходе от Бэтмена в бригаду - уже собственная известность.
  А здесь ни командир ничего неформального не сказал, представляя личному составу, ни "поляна" вчерашняя особо не сблизила, хотя и была, конечно, принята к сведению. Разве что Куляб помог своей борзотою - после спарринга с ним разведчики стали с несколько большим уважением относиться к профессиональным заходам нового замкомбата. Не по должности, что называется.
  И только под вечер Алексей догадался о причинах того холодка, с которым его приняли, - когда начштаба, после разговора о ближайших планах боевой подготовки, спросил как бы вскользь:
  - На тебя вообще надолго рассчитывать? Или покуда с Бэтменом не утихнет?
  Кравченко воззрился на него поражённо. Нет, армия, конечно, - большая деревня, а уж особенно такая маленькая армия как луганская. Но чтобы вот так понять его перевод в ОРБ!..
  Нет, вообще Серёга Куга оказался нормальным парнем. Когда Алексей выдал в ответ идиоматическую фразу, выражающую, как обозначают в цензурной литературе, крайнюю степень удивления, тот предложил "нацедить коньячку", обосновав это туманным "раз уж всё равно вместе служить", и попросил пояснений.
  Как выяснилось в ходе разговора, против Алексея сыграли два обстоятельства. Что команда насчёт него пришла из штаба корпуса - это так-сяк, хотя ни в какой армии не любят блатных офицеров, приходящих по командам из вышестоящих штабов. То, что отдельный разведывательный батальон никак нельзя было назвать тихой тыловой синекурой, и перевод сюда означал перевод на остриё боевых действий, самих разведчиков, естественно, ни в чём не убеждало. Своё подразделение всегда кажется центром мира, и появление в нём чужака "по блату" всегда встречается с насторожённостью.
  Но гораздо больше негатива вызвало то, что до комбата в штабе корпуса дошло, будто Бурана в его батальон требовала засунуть ГБ. Дальше офицеры, до которых, конечно, дошли слухи о чьей-то расправе с Бледновым, прикинули, как сказал Куга, хрен к носу и вывели цепочку: Буран был с Бэтменом - Бэтмена убивают - Бурана ГБ прячет под Персом в ОРБ. Кто в чём виноват, не ясно, но подстава для Перса очевидная.
  Так вот почему сам Перс разговаривал с ним так колюче!
  Да, подтвердил Куга, слух прошёл нехороший. И сводился он к тому, как сформулировал начштаба после ещё одной "соточки", что Буран как-то связан с ГБ, и то ли подставил Бэтмена, то ли бегает от тех, кто подставил Бэтмена. То ли вообще шашни имел с его замшей Лариокой, отчего и свалил из ГБР "Бэтмен". Но в любом случае по факту он сейчас подставляет ОРБ и Перса лично. А за Перса тут любому горло порвут и не почешутся.
  Н-да, вот так попал, сокрушённо подумал Лёшка, аж зажмурившись от такого известия. Слуха вообще липкая вещь, а в армии - особенно. До конца не отмоешься никогда. Тут твой лейтенантский залёт могут вспомнить и через двадцать лет, когда в какую-нибудь академию Генштаба нацелишься. А уж слухи...
  Тем более что по факту-то так и есть! Это Мишка договорился с Тарасом о том, чтобы действительно спрятать Бурана в ОРБ. И спрятать именно из-за дела Бэтмена! И с Лариокой были проблемы и тёрки - когда поднакопилось за ней разных звоночков по поводу слишком уж вольного - или, точнее сказать, тёмного - обращения её, фактически зампотылу Сан Саныча, с жалованьем ополченцев и гуманитарной помощью. Причём усугублялись проблемы и тёрки тем, что сама Лариска инициативно делала телодвижения навстречу Алексею - то ли с женским интересом, то ли подставить хотела по мужской линии перед Сан Санычем...
  Вообще подобного рода бабы с какой-то угрюмой закономерностью возникали возле популярных командиров ополчения, особенно на первом этапе. Начиная со Смелкова и заканчивая Головным, о начальнице информотряда которого Жанне Мишка вообще отзывался как об агенте СБУ... Ну, видимо, имел основания: и так многие знали, что её муж, журналист из родного Кравченко Алчевска Юрий Буков добровольцем вступил в тот самый батальон "Айдар". Митридат сказал, что информацию тому сливала наводчица из Луганска, некая Нарфоломеева - и очень похоже на то, что сливает информацию и жена.
  Майор, видя подавленное состояние Алексея, набулькал ещё по одной.
  - Не, ты, Лёша, не думай, что тут все тебя за гэбэшника блатного считают, - раздумчиво сказал он. - Есть ребята, которые тебя при Лутугино видели, в Хрящеватом. Про Цветные Пески слыхали, грамотно засаду устроили. Рассказывали, что у Смелого ты крови укропам немало повыпустил. Просто на людской роток не накинешь платок. Ты же от Бэтмена почему-то ушёл сразу после боёв под Смелым. А теперь вообще непонятно что вокруг Бэтмена происходит. И вот и есть некое сомнение: что, мол, хвост за тобой именно от него и тянется. И занесли его сюда ребята из МГБ. Опять же никто не против - и там есть свои парни. Да только что думать остаётся людям? Что ты в каких-то операциях госбезопасности работаешь? Тогда с чем, с какой операцией к нам пришёл?
  Алексей слушал эту спутанную - как, видимо, и сами слухи были, - речь Куги и несколько ошалевал. Он никогда не рассматривал свою биографию здесь, на Луганске, с такого угла. Для него-то всё было личное. Практически случайное. С Сан Санычем расстались по-дружески, разошлись, но не расплевались же. И Лариока навредить не успела. В бригаду попал - так она как раз заканчивала формирование, офицеры класса Бурана там всяко нужны были. А что она, бригада вторая, политически, типа, из-под Сотницкого выросла, а Бледнов с ним со времени выборов в контрах был, - так и что? Бледнов и с Головным в контрах был, аж с мая, по разговорам, отношения были разорваны. Политика - одно, а война - выше неё. Вот с Фильчаковым у Алексея дело до горячей войны едва не дошло, но это же не мешало ту же засаду у Цветных Песков вместе спланировать.
  Хотя... Да, помешало - именно командир русских националистов настоял на том, кривом, варианте, из-за которого не весь "Айдар" удалось завалить.
  Ну, неважно. Короче, какие у него могли быть умыслы-замыслы во всех этих переходах? То, что ему "айдары" квартиру размолотили, - это, что ли, его умысел? Или в том, что кому-то он, Лёшка Кравченко, может быть нужен в видах отработки связей Сан Саныча?
  В общем, только руками развести.
  Алексей и развёл:
  - Понимаешь, Серёжа, я-то сам хренею с такой трактовки. С другой стороны, да, наружно так и получается. И что такое слух в армии, знаю прекрасно. Потому бегать и рассказывать, что хвостик за мной не гэбэшный, а "айдаровский", не стану. Пусть будет, как будет. На боевых само всё проявится...
  Но начштаба уже впился в него глазами:
  - Ну-ка, ну-ка? Это что за хвост "айдаровский"? Не секретный, надеюсь?
  
  Глава 15
  
  - Ты знаешь, что сегодня боец комендатуры погиб? - огорошил первым же вопросом Мишка.
  - Нет, - ответил Алексей. - Откуда? Кто?
  - Олег Коротков, - хмуро сказал Митридат. - Из тех, что тебя на "Тетрисе" прикрывали...
  В горле вдруг пересохло. Он задал главный для себя в эту минуту вопрос:
  - Из-за меня?
  Мишка скривился:
  - Частично...
  У Кравченко мигом потяжелело сердце.
  - Да нет, - успокоительно сказал Митридат, поняв состояние друга. - Не бери на себя. Это наши. Решили до конца отыграть этого Мирона. Ну, и организовали, - он выделил это слово интонацией, - чтобы резидент вызвал на связь своих кураторов. Дескать, удалось тебя взять, пусть высылают группу для транспортировки пленного через линию фронта. Пусть группа сама из "Айдара", но мы-то знаем, что "Айдар" на коротком поводе у СБУ ходит. И кураторы там оттуда сидят, в батальоне. Ну, то есть наши предполагали, что простых бойцов на такую операцию не отрядят, и возьмём мы минимум одного, кто знает за кураторов. А то вдруг и куратор забалует в прифронтовой вольнице и сам пожалует. Вот удача была бы!
  - Да ладно, - всё ещё ёжась душою от поселившегося в ней холодка, буркнул Алексей. - Дураки они там, что ль? А планировать в расчёте на дурака... - он махнул рукой. Мелькнула надежда, что его вины в потере комендача не так и много. Или вообще нет. Подленькая, конечно, надежда, но лучше она, нежели ледяное осознание, что из-за тебя погиб человек.
  Они опять сидели с Мишкой в "Бочке", и при небольшом напряжении воображения можно было ощутить себя три дня назад, в том несчастном посленовогоднем 1-м январе. Правда, сейчас был вечер, и в отличие от того полупустынного пейзажа ныне подвальчик был прилично наполнен. Со стены из телевизора всё так же верещали какие-то певички, на их фоне всё так же плыли строчки телетекста, призывающие особей противоположного пола к процессу размножения.
  За соседним столиком сидели ждущие знакомств девушки, как когда-то сидела Ирка. К ним с энтузиазмом клеились какие-то ополченцы, и из этого угла просто веяло молодым оптимизмом и сексуальным энтузиазмом. Дальний угол, напротив, представлял собою пример развития былого оптимизма до драмы привычного быта. Неимоверно пьяный, но ещё не буйный гражданский всё никак не желал отправляться домой, куда его с неизобретательным матом тащила полная и неопрятная то ли жена, то ли подруга в ополченской униформе и кобурой подмышкой. Ей помогала подруга, весело подхихикивая и предлагая не принимать поведение мужчины близко к сердцу.
  Наблюдать за всем этим было бы забавно, если бы... Если бы не тема разговора, поднятая Мишкой.
  - Ну, на дурака и не планировали, - продолжал, между тем, Митридат. - Практически стандартный ход - ловить заказчика на живца.
  Он помолчал.
  - В общем, лажанулись, - сказал Мишка дальше, с интересом переждав очередную вспышку мата в противоположном углу, когда уже было уведённый наружу гражданский вырвался из рук вооружённой бабы и вернулся за столик. - Не так и сильно лажанулись, двоих всё же задержали. Беда, что командира их завалили. Именно он парня нашего свалил, так что по нему и врезали от души.
  Но зато маршрут их выявили, по которому они просочились. Относительно свежий - не через весь этот бардак возле Первомайска, а через "зелёнку" между Раевкой и Славяносербском. Даром что через реку. А в Жёлтом у них агентурка, там даже машина для них была. Хорошую связь вскрыли...
  Алексей же для себя отметил: нащупали укры, что ли, те маршруты, по которым, бывало, он выдвигался? Или они ими и так пользовались, а он не знал? А почему не знал? Должен был. Не доводили. Или те не ходили? А если и ходили не обычные ДРГ, а вот подобные агентурные группки, то тогда это дела ГБ. А раз так, то кто же будет доводить такую информацию до полевого разведчика?
  Но ведь это же очень важно! Ведь параллельным маршрутом, только в противоположном направлении, он сам заводил перед Новым годом группу. Кстати, гэбэшную же. Попалились ребята, что ли? Нет, укропы, конечно, не по тому же маршруту прошли, но...
  Митридат успокоил: всё нормально, прошли ребята и сегодня ночью вернулись.
  - Но подробностей я пока не знаю, сам только что приехал. На службе нет никого, только дежурная смена, - что-то Мишка раньше подобных подробностей не доводил... - Тебе звоню, а ты, вишь, с новыми сослуживцами водку пьянствуешь...
  Это было совсем не так. Что там, бутылочка, ну, полторы коньяка для двух офицеров, да под неспешный разговор? Но Лёшке понятно было: хотел Митридат незамысловатой подколкой своею снять ту тягость, что нависла над ними после известия о гибели бойца.
  А разговор с Кугой действительно оказался полезным и в конечном итоге - хорошим. Алексей не знал, какие подробности ему позволено раскрывать из того, что произошло за последние три дня, а какие - нет. Никаких ограничений в этом смысле на него никто не накладывал. Может, забыли просто, но тем не менее...
  Так что в ответ на живой интерес начштаба к "айдаровскому" "хвосту" Кравченко скупо поведал свою историю. Как приехал из благополучной Москвы, уйдя с благополучной работы, чтобы тут отомстить за убийство отца. Как в меру сил прореживал ряды нацистов. Как в итоге дождался обратки - как обычно для нациков, подлой и неизбирательной, без внимания на гражданское население. Как в больнице, куда угодила контуженная при взрыве в квартире подруга, пришлось отбиваться от бандитов. Как те, получив по сопатке, взяли в заложницы раненую женщину. Как Алексей вкупе с комендантскими и гэбэшными парнями её освобождали. Как попутно растрясли банду "Тетриса".
  Про комендантского крота, как и про укропского резидента Алексей не сказал. Это были не его личные дела, да и не его тайны. Но хватило и того, что было рассказано. Куга стал смотреть на него с куда большей симпатией, чем в начале разговора. Более того - после замечания Лёшки: "Вот так и завязался я с ГБ..." - Серёга, чуть ли не оправдываясь, заговорил: мол, никто тут против ГБ ничего не имеет, знают, что наши там, в основном, ребята, а что Бортник раньше на СБУ работал - так раньше все на Украину работали. Просто, думали, чужака к нам заслали, вот и насторожились ребята, а Куляб так и приборзел немного на волнишке-то. А он, Буран, оказывается, свой, боевой офицер, да к тому же утёрший нос и ГБ, и комендатуре. Так что всё путём, Алексей Саныч, ребята таких уважают. А на боевых себя покажешь - так и весь свой будешь!
  Вот ведь, подумал тогда Кравченко. Всей республике без году неделя, а ревность между силовыми ведомствами уже тут как тут. Раньше он этого как-то не замечал. Летом, вроде, все отбивались по мере сил, и особой разницы ещё не было, кто там воюет от комендатуры, а кто, условно, от прокуратуры. Которой, правда, тогда не видно, не слышно было.
  Да, собственно, та же родная ГБР "Бэтмен", когда Луганск патрулировала, одновременно ведя бои по периметру - уже по периметру, да! - она в себе тогда все функции объединяла: и армии, и комендатуры, и ГБ, и прокуратуры. Последнее, как выяснилось из нынешнего разговора с Митридатом, - к сожалению...
  - По словам задержанных, - между тем, продолжал Мишка, - с их стороны операцию разрабатывал некий Валентин Гадилов, он же Сергей Молодченко. Засветился ещё летом, когда вступил в "Айдар" добровольцем после отсидки десятки за убийство. Наш, луганский, бывший журналист. В том числе и в "XX веке" работал, прикинь!
  Алексей газетами не интересовался, но про эту, конечно, не знать было нельзя - главное ныне издание республики, а то и единственное уцелевшее. Да, любопытно гражданская война судьбы людей перетасовывает - прав Шолохов и велик!
  - В принципе, - Митридат усмехнулся, - ты его, по идее, можешь даже знать. Нет, в убийстве отца твоего он не участвовал, позже на "Айдар" зашёл, но воевал тоже в Лутугино, Хрящеватом и Новосветловке. Как жив остался, неизвестно, потому как сам знаешь, как их там "северным ветром" подмело. Нет точных данных. Может, загодя куда перешёл, а может, среди этих, помнишь, крыс смылся, которые своих подыхать бросили и под видом гражданских на Болотенное ушли.
  Алексей задумался. В принципе, он что-то об этом человеке слышал, когда через пленных устанавливал имена убийц отца. Всплывала фамилия, да, точно, в Новосветловке! Но один раз и как-то косвенно. Точно, было, когда устанавливали имена личного состава противника. А дальше списки ушли в Особый отдел "Бэтмена", после чего до Кравченко никакой связанной с этим персонажем информации уже не доходило.
  - В общем, дядя странный, хотя ведёт себя как типичный нацик, - проговорил Митридат. - Зачем-то похитил в сентябре нашего бывшего замминистра здравоохранения, очень мутную личность, предельно связанную с Киевом. За это попал под суд, но был выкуплен под залог. Вопрос, кем. Нет точных данных, когда именно, но точно известно, что завербован СБУ. А что - самый тот объект! Журналист, значит, землю знает. Работал в газетках разных, значит, контакты интересные. Настроен националистически, антироссийски. Но из ЛНР ушёл только в июне, то есть расклады новые тоже уловил. Я бы такого вербовал без раздумий.
  В общем, рассуждаю, это СБУ его и то ли отмазала после косяка с этим замминистра, то ли за попыткой похищения и стояла. Хотя второе - вряд ли. Тут - типичный почерк укропского нацика. Захотелось бабок - выцелил богатенького - начал отжимать деньги. А похищение в этом деле да для этих целей, сам знаешь, - лишь один из инструментов.
  Алексей кивнул. Теперь он не только знал, но и на собственной шкуре испытал.
  - Короче, с этим замом, по фамилии Голыш, у него лажа вышла, - после минутной паузы, посвящённой очередной попытке ополченки выцепить пьяного мужичка, продолжил Мишка. - Тот тоже, по типажу и вкусности биографии судя, самый кадр для вербовки - или СБУ, или кем-то ещё. А раз так, то по нынешним временам, сам понимаешь, - точно завербованный. Квартира и жена в Киеве - даже говорить не о чем. Так что там у них разиня растяпе пальцем в рот заехал. И возвратили тогда Гадилова этого обратно на фронт. В целях, видимо, отработки за косяк. А дальше... давай накатим, а то я уже задолбался болтать. А сказать нужно кое-что важное. Для тебя, - подмигнул Митридат, подзывая вместе со всеми наблюдавшую за бесплатным спектаклем Юлечку.
  - Да с пельмешками, - поддержал, маскируя замерцавшую в душе тревогу, Алексей. Что-то многовато получалось на вечер без закуски. А завтра ещё службу тащить. И вообще что-то многовато у него получается за крайние дни...
  - Ладно, не буду тебя томить, - со значением произнёс Митридат после того, как они опрокинули по рюмке. - В общем, формально заказал тебя именно этот Гадилов. Почему формально - потому что задержанные нами боевики имеют представление только о том, какое задание они от него получали. Кто ему задачу ставил, они, естественно, не в курсе. Но там, в общем, всё ясно. Одно из двух: либо СБУ, на которое работает зверёк, либо командование "Айдара", у которого ты в ходе своей охоты под шумок слишком много бойцов заземлил. А поскольку твои оставшиеся - как ты говорил, двое? - кровники как раз к руководству и принадлежат, то они заодно и за себя, родных, радеют.
  Но, думаю, несложно додуматься до того, что СБУ в курсе замысла. Через этого Гадилова. И дала добро на твоё похищение и вывоз. Им, сам понимаешь, в Киеве такая вкусная поющая птичка была бы в самую масть! Россиянин, военный, "бэтменовец". Тридцать второй пост с кем тогда брали, с Хулиганом? Ну, вот, ещё, значит, и Судрина в тот же букетик. Тот вообще красава - россиянин, офицер, ракетчик. А уж к Главе относится как... И был бы у укропов замечательный набор материала для пропаганды. Класс! - выбравший свободу россиянин, возмущённый казнью своего командира, говорит, почему решил не воевать больше за террористов-сепартистов и рассказывает, как даже российские наёмники ненавидят бандитскую власть в так называемой "ЛНР"! Ты ж, надеюсь, не тешишь себя иллюзиями, что сумеешь не запеть? Фармакология-то ныне чудеса творит...
  Алексей угрюмо кивнул. Да оно и без фармакологии - вполне себе. Особенно в полевых условиях. Правда, "птичка" после этого товарный вид теряет. Так что в интересах информационной войны шприц или что там они применяют - перспектива непременная. И неизвестно ещё, что хуже...
  - Потому они, вишь, запутались немного в двух желаниях - завалить тебя или пленить, - рассуждал далее циничный Мишка. - Завалить, видно, для простоты, требовали кровники твои. Что и попробовали изначально проделать. А когда ты везунчиком оказался и в квартире не лёг, то тут, видно, Гадилов этот свой вариант продавил, чтобы перед кураторами своими в Киеве выслужиться. Он такую команду здешнему своему связнику и спроецировал, а тот уж бандюков в соответствующем духе нагнул.
  Так что когда встретишь журналюгу того лихого, не забудь в ножки поклониться: он тебе своим распоряжением жизнь сберёг. Иначе вальнули бы тебя бандюки прямо в больничке, танцев с бубнами не устраивая...
  Кравченко мрачно усмехнулся. Да уж... Надо будет паренька отблагодарить за доброту. Будем надеяться, Перс не запретит дополнительных выходов помимо боевого плана...
  Нет, ну это становится точно невыносимым!
  Алексей выбросил себя из-за стола, в секунду скользнув от стены, у которой сидел, сразу в проход. Сделал несколько шагов к вновь разоравшейся троице скандалистов и припечатал мужичка к сиденью, придавив ладонью плечо.
  - Давай, помогу его вывести, - обратился он к ополченке довольно жёстко, так, что прозвучало не предложением, а приказом. Та, которая только что демонстрировала сцену окончательного покидания помещения, но вернулась, потому что мужик вступил едва не в драку с её подружкой, - то ли не рискнула возразить офицеру... а на лице её в первое мгновение было выражено явное желание послать подальше незнакомого доброхота... то ли, напротив, решила, что такая помощь будет не лишней. Во всяком случае, она явственно расслабилась, задавила в себе матерную фразу и ответила немного невпопад, но по-уставному:
  - Так точно, тарищ капитан...
  Алексей приподнял притихшего мужичка за шкирман потёртой кожаной куртки, поставил его, встряхнув, на ноги, и погнал к выходу. Выпихнув же по ступенькам наверх, к остановке, где традиционно держал вахту всегдашний здешний бомж, прорычал яро:
  - Ещё раз зайдёшь в кабак, без зубов оставлю, впитал?
  Мужичок пролепетал что-то. Невнятное. Но не злое. Он вообще-то по виду был не злой, просто семейную проблему за него разрешала нынче водка. Так что в бутылку не полез - видно, шуганулся военного. И когда ополченка с подругой взяли его под руки, помогая отбивать коварные атаки льда, покрывавшего тротуар, Алексей испытал что-то даже вроде сожаления. В конце концов, дядька был безобиден, а спектакль скандальной семейки развлекал весь зал. Но - задолбал!
  Алексей постоял, подставляя лицо зимней прохладе и отходя душою. Не жизнь, не служба в последние дни, а просто фестиваль с каруселями! Последний спокойный миг был, когда с выхода того, что 28 декабря, отходили. Ну, Новый год ещё.
  Хотя нет, теперь-то он понимал, что уже тогда не та была психологическая атмосфера. На квартире у Мишки. Настя не просто так к Юрке лепилась, а демонстрацию закатывала спектакль. Ему, Алексею. А он, если быть честным, от этого чуток бесился. Хотя и контролировал себя настолько, что сам этого не понимал. Зато Ирка, чуткая душа, просекала всё более чем. И потому сама начала ластиться в негласном противостоянии двух самок человеческих. А потом фактически всё так сделала, чтобы увести своего мужчину в свою норку. Пусть физически она, норка, и была в квартире Кравченко.
  А там всё и рухнуло: сама квартира, упорядоченная жизнь, прежние отношения. Даже само время - оно тоже куда-то обрушилось. И теперь всё как-то разнесено, будто тем же взрывом. Перепутано, поломано. И теперь ворочается это "всё" внизу, на земле, выпрастываясь из-под обломков и собирая себя наново...
  Он вытащил телефон, набрал Иркин номер. Как ни смешно, но телефонную трубку её Лысый ему вернул. Правда, после ещё одного болезненного напоминания, но - показал, где лежит. А что? Он, Лёшка, вовсе не подряжался разбрасываться телефонами за 800 гривен в пользу каких-то недобитков 90-х годов!
  Ирка ответила сразу: видно, ждала. Алексея кольнуло жало стыда - опять он забыл про неё! Нет, вчера-то звонил, даже дважды. А вот сегодня как-то с утра закрутился...
  - Прости, Ирёнок, - покаянно начал он. - Вот только теперь вырвался на минутку, сразу звоню. С утра, понимаешь, в службу входил. А потом Митридат приехал, вот с ним сейчас перетираем, тоже по работе. Как ты?
  Ирка отвечала тихо, но, чувствовалось, улыбалась там, на том конце эфира. У неё, дескать, всё гораздо лучше, после всего случившегося её все жалеют, вниманием окружают, лечат хорошо. Физиотерапию назначили, витамины дают...
  Что это означало в разорённой войной республике, Алексей понимал очень хорошо. Видел, да и разговаривал пару раз на тему, чего стоило Сан Санычу свой госпиталь в норме держать. Да ещё лекарства собирать. Да в количествах, которые позволяли делиться ими с окрестными аптеками. Это же не патроны, не оружие, которое у укров побитых прихватить можно. Это ж логистика особая, на особые отношения завязанная.
  Да, надо будет заехать в больницу, врачей-сестёр отблагодарить. Да список необходимых средств у них забрать. Мало ли, может, удастся чего через ребят своих в Москве заказать. Или у укропов смародёрить. В каком-нибудь госпитале для укровоенов этих проклятых!
  Тем временем он слушал радостно журчащий сквозь низкую связь голосок Ирины, отвечал ей положенными фразами, а сам уже унёсся в конструирование будущих выходов, где можно лекарства добыть. Прямо руки зачесались!
  Оно, конечно, и тут, в Луганске, адреналину в последние дни выше крыши поплескать пришлось. Но всё же когда в поле, лицом к лицу, врага прижимаешь... Заставляешь корчиться от боли и осознания - последнего в жизни осознания! - что зря он сюда заехал. Зря решил силой оружия заставлять людей думать, как он, сволочь нацистская, думает. Заставлять на языке говорить его, а не на том, на котором люди выросли и всю жизнь говорят. И для уха которых эта мова всё равно всегда будет оставаться - не более чем грубым и безграмотным хуторским говором! И чтобы увидел он в последнем озарении своём, что вообще нельзя силою принудить людей верить в чуждую им идею!
  А особенно - в украинскую эту идею на русском Донбассе, когда вся эта Украина всю свою недолгую историю с девяносто первого года сидела на донбасском сырье, труде и деньгах, сама не производя ничего путного, а только проедая и продавая советский задел! Не дав, как говорится, миру ни мысли ценной, ни как там? - гением начатого труда. И дальше... это... Блин, любил же Лермонтова в восьмом классе, зачитывался! А! - насмешка горькая обманутого сына над промотавшимся отцом! Точно! Промоталась Украина, спустила своё наследство дерьмом в унитаз истории, и сама туда же смылась после самоубийственного своего последнего майдана! Или предпоследнего? Чтобы последний вообще точку поставил?
  Неважно! Главное, что заявился "папаша" промотавшийся на Донбасс, который его, бездельника и гуляку, фактически и содержал всю жизнь, и решил втащить его в свои фашистские разгулы. Чтобы было кому их финансировать. Ведь сами-то хохлы - не украинцы, а хохлы профессиональные! - что они сделали за двадцать три года незалэжности? Родили идею древней Укрии от самых от питекантропов? Уворовали из русской истории первых князей. А они ведь даже не общие! Ибо история Украины начинается только в 1991 году. А всё, что до этого - это история России: Руси - России - Российской империи - СССР. Даже если украинцев выделять из "общего" народа - они начинаются в качестве малороссов лишь после воссоединения с Россией. Ибо действительно накопились различия в поседении за время польской оккупации. Ну вот оттуда и считайте - с Богдана Хмельницкого! Его как раз российским гетманом никто и не считает. А, блин, русский князь Владимир Красно Солнышко, что Русь крестил, украинским быть никак не может! А то, может, и Илья Муромец щирым хохлом был?
  Что ещё? Общую страну, где вместе над строительством могучей империи трудились, объявили оккупантом Украины. Ага! - когда вся нынешняя эта страна, за исключением маленькой области за Киевом, империей была отвоёвана и к Украине только советской властью прирезана!
  А дальше? Установили почитание фашистских мразей, прихвостней, только и умевших, что карать мирное население. Да мальчишек и девчонок живьём в шахты бросать за десяток рукописных листовок! Полицаями на Донбасс пришли, карателями! Да, ещё этот, голодомора культ ввели. Изобрели себе, сука, историю - сплошные поражения и жертвы! Да предательство в качестве рецепта для перемоги. И национальных героев нашли соответствующих - предатель на предателе, каратель на карателе! "Героям слава!" - ну-ка, предъявите этих героев, после славословия которым не хотелось бы рот прополоскать! Мазепа, что ли? Бандеровцы-каратели? Галицаи-полицаи?
  И вот с этим идейным и национальным барахлом они пришли на Донбасс? С этой своей украденной у России историей? А где украсть не получилось - то выбрали из неё всю гадость, все предательства и неудачи, всё постыдное и аморальное, о чём имперская история предпочитала не вспоминать, - и назвали это своей историей! Установили у себя культ палачей. Культ фашистов, против которых именно здесь, в этих степях, на этом Миуссе полегло несчётное количество советских солдат...
  То есть они пришли сюда, в эти места, отвоёванные когда-то Россией у степняков и турок, где всё построено русскими, имперскими руками ещё тогда, когда самого понятия "украинец" в природе не было, - они пришли сюда со своими убогими селюкскими представлениями, как тут всё должно быть. На горбу России взращённые, милостью России признанные, великодушием её оделённые землями, производствами, армией - да всем! - они пришли теперь оккупантами сюда! На историческую, культурную, а главное - ментальную территорию России! На Донбасс, который именно за это всегда так высокомерно презирали и презирают!
  Конечно, Алексей не сейчас думал обо всём этом, разговаривая с Ириной. Нет, в нём просто это жило в виде вполне себе давно и прочно продуманных и выстраданных убеждений.
  Да, он понимал, знал, не раз видел и слышал, что укры трактуют всё это иначе. Мы, мол, вечные, мы с трипольской культуры, а русские, мол, оккупировали нас всегда, но в 91 году мы освободились, и теперь мы насквозь отдельное государство и нация. А вот хрена! Какое мне, имперскому офицеру, дело до ваших влажных фантазий? Да, Украина - не часть РФ. Да, разные государства. С РФ вы, может, и разделились. Ну так ведь и РФ - не Россия! Да, часть её, да, наследница. В отличие от Украины. Но Россия больше РФ. Россия - это Империя. От Бреста до Уэллена. Империя, где не делятся на украинцев, русских, белоруссов, чукчей и так далее. Кем себя считать - личное дело каждого. Но все вместе - один народ. Который никого не оккупирует, а всей своей многонациональной мощью вместе строит свой общий дом на равных правах и обязанностях. И ни у кого нет больших прав или меньших по признаку национальности, а только - по тому, как хорошо служишь народу и государству.
  А кто не хочет жить по такому принципу, кто хочет жить в своём отдельном домике, как часто говорят те же укры? Да живи! Никто же не лезет в твою квартиру в общем доме! Закон только не нарушай, у соседей не воруй, да чужие квартиры не заливай - и живи, как хочешь. Захотел отдельного дома? Ну так никто и не неволит. Выйди вон из Империи, найди себе землю, да строй там себе, что хочешь. Вон, как казаки-некрасовцы: не захотели Екатерину признавать - поднялись и ушли себе за Дунай! Вот и тут так же должно быть: не нравится жить в имперской России, имперской Украине, имперской Прибалтике - собирайте манатки и валите себе, куда нравится. Вон, в Канаде земли много. А мы в Империи не подряжались раздавать имперские земли направо-налево каждому, у кого засвербит объявить себя независимым!
  Да и вообще как это так? Отделившаяся от Союза Украина - это хорошо и здорово, это свобода и всяческое благо. А отделившийся от Украины Донбасс это сепаратизм и зло. Логика где? Где конец освобождения и начало сепаратизма? Отчего бы нам таким порядком и каждую деревню освобождённой независимой территорией не объявить?
  - В общем, Ирёнок, я к тебе постараюсь завтра заехать, - проговорил он, услышав её главный вопрос: "Когда?". - Ты на всякий случай не жди, потому как служба у меня новая, ещё не устоявшаяся. Сам не знаю, что будет завтра. Но если освобожусь, то вечерком непременно загляну. Ну, пока, выздоравливай, а то тут Мишка ждёт...
  
  * * *
  
  Митридат и впрямь вышел на воздух посмотреть, отчего друг его так задержался - не курит ведь. Алексей ему кивнул, указал глазами на трубку возле уха. Мишка тоже кивнул, понимающе прикрыл глаза - в полуподвальчике "Бочки" связь и впрямь была никуда.
  Дождался окончания разговора, помолчал. Потом сказал:
  - Война будет...
  Кравченко удивился:
  - А сейчас что?
  Митридат хмыкнул:
  - Минский процесс, не знал, что ли?
  Оба, впрочем, понимали, что имеется в виду. Понятие "война", по крайней мере на Луганске, означало сейчас две вещи. Глобальную - так сказать, общий процесс вооружённого противостояния с Украиной. И конкретный - фактические боевые действия.
  Они тоже присутствовали, но локально, на заднем, так сказать, дворе - обстрелы, действия ДРГ, стычки на отдельных участках. Ну, там, что-то кому-то показалось или кто-то решил обосноваться на высотке на нейтральной полосе. В сводках такие боевые действия фигурировали, но и не более того - мирняк же жил именно почти что в мире. Если не считать, понятное дело, глухих отголосков взрывов даже в центре Луганска. И, конечно, приграничных населённых пунктов, которых укры не жалели от слова "никак". Взять вон, к примеру, Сокольники или те же Славяносербск и Первомайск.
  Алексей вспомнил, как осенью в Первомайске пробирался под минами по жилому сектору. Хуже не придумаешь! Мина и когда в окопе сидишь - не подарок, а уж вот тут, среди домов... Нет, если бы в подвале ховаться, то и ничего, безопасно. Но вот пробираться по улицам, не зная, что заденет боеприпас в своём полёте и куда в следующий момент осколки брызнут... А её, мину-то, иной раз прямо видно, как летит. Но вот куда она попадёт, её гвардию, - большой вопрос - среди развалин-то города...
  - Это тебе в ЦК, что ли, сказали? - усмехнулся Кравченко.
  - Да нет, - поморщился Мишка. - Сам видел. Чуть ли не от самой Самсоновки здоровенную колонну наливняков обгоняли. Так только в Луганске и обошли, уже на Оборонной. Так что два и два сложить нетрудно. Не дураки сидят, разведка работает. Вот и готовятся заранее.
  Помолчал, затем предложил:
  - Ладно, пойдём, что ли, обратно, а то прохладно что-то...
  Внутри Митридат посмотрел на Лёшку с хитринкой.
  - Ты смотри теперь, тебя, скорее всего, повыдёргивать попробуют, - сказал он. - Наши, в основном. Больно серьёзную кучу дерьма тут разворошили. Из-за тебя, отметь. И это ещё не ясно, что день грядущий нам готовит. Прокуратура тут тоже копытом бьёт...
  Алексей ощутил холодок. Вины за ним никакой не было, он это знал. Но не хуже знал и то, что в руки, скажем, прокурорских только попади. Через несколько часов сам попросишь себя закрыть да ещё и ключик выбросить...
  К слову вспомнился рассказ Ященко. У того был знакомый журналист, в "Огоньке" работал. Попал на путч в октябре 93-го года, по своей профессии. Там был задержан президентскими силами, побит, передан милиции, побит, отправлен в "Матросскую тишину", побит. Наутро выпущен, вместе в другими журналистами. А потом по факту избиения - а случай попал даже в "Нью-Йорк Таймс" - завели дело. И стали его вызвать в прокуратуру. Так, по словам Тихона, знакомый этот настолько вскоре завяз в показаниях разных сторон, что если бы не защищающая от правоохранительных органов профессия и не политический шум вокруг, его вполне можно было бы закрывать чуть ли не за нападение на милиционеров...
  - С чего бы меня-то... - набычился Кравченко, вспомнив эту историю.
  - Да с того, родной, - скривил рожу Мишка. - Знаешь, что задержанные, эти, от Гадилова засланные, показали? Окончательное решение по тебе ты сам и спровоцировал.
  Алексей поперхнулся пельмениной.
  - Это как? - в сильном недоумении проговорил он затем.
  - А вот так! - с удовольствием провозгласил Мишка. И, понизив голос, продолжил: - Ты же тогда ходил "за речку" со своими, 18 числа? Когда засаду устроили и машину их постреляли?
  Алексей кивнул. Было дело. Неплохое дело.
  
  * * *
  
  Места там хорошие. Балочки, пригорочки, затончики, лесочки. Не та, конечно, зимой зелёночка, что летом. Зато темно, и народ зря не шастает. Три пруда больших, от ТЭЦ. Частный сектор сильно перепутанный, с заборами, дровнями, дорожками и тропинками. А главное - изобилия растяжек можно опасаться умеренно - всё ж и нацики в жилом секторе их ставить опасаются. Хорошее место для грамотной засады.
  Вот её ночью и устроили. Сначала вскрыли секрет, где четверо гоблинов курили и, похоже, пили. Грелись и долю свою тяжкую обсуждали. Не так чтобы громко - но всё равно: слышно хорошо внимательному уху. Шрек тогда предложил им гранатой отдых украсить, но Алексей идею отверг - не исключено, что где-то ещё парочка наблюдателей шкерилась. Могли забеспокоиться и ответку кинуть. А срываться назад без всего не хотелось: должны были они командованию языка скрасть.
  Поэтому придумали ход покрасивее. Ту самую гранатку Злого приспособили на растяжечке на пути в тыл секрета. А сами тихонько выдвинулись к дороге, метров за пятьсот, чтобы перехватить там машину со сменой караула.
  Нет, не будь у Алексея личных счётов с "айдаровцами", он бы придумал что потише. Хотя тоже не факт. В сам посёлок Счастье за языком не полезешь - слишком людно там, и карателей много шляется, по сторонам глазами водят. Приучены уже. А тащить из караула какого-нибудь рядового Тараску - да что он знает? Так что всё равно надо было что-то мудрить, чтобы хоть сержанта какого прибрать. Должен же у них караульный начальник быть или разводящий на худой конец?
  Погодка была вот как сейчас - около нуля, с лёгким ночным минусом. Полежали, послушали. Чудес укры не творили, так что на волну их настроились быстро. Дождались радиообмена, узнали, что на смену высылают бусик с восемью рылами (тут Алексей удивился: не многовато ли для такого секрета? - скорее всего, где-то ещё одни, туда тоже смену везут), распределились по дороге. Излюбленной Кравченко буквой "Г". Чтобы и другая обочина была охвачена, но не крестить огнём друг друга.
  Дальше было несложно. Отрабатывали с бойцами. Алексей снимал водителя с почти прямой проекции, Юрка дырявил правую дверь по низам, чтобы не убить старшего машины, но и не дать возникнуть у него вредным поползновениям по поводу ответного огня. На этой войне обе стороны автоматы свои обычно возили лежащими на полу, возле коробки передач - удобнее так, нежели примащиваться с пуляющей игрушкой на сиденье, а затем подпрыгивать с нею на местных дорогах. Но когда по низам салона быстро возникают дырочки, не слишком тянет наклоняться и искать оружие под пулями. Был, конечно, немалый риск задеть пассажира по ногам, а потом тащить на "плюс" на себе, но с этим приходилось мириться. Остальные двое бойцов - у Алексея на выходы уходили парами, как истребители в воздухе, - без затей покрестили очередями кузов.
  После того как бусик остановился у обочины - почти так же дисциплинированно, как автобус, - его экипажу было велено не дёргаться и не сопротивляться. Во избежание дальнейших проблем для здоровья.
  Никто и не сопротивлялся. Только в полукилометре позади хлопнуло. Любопытство секрета получило наказание.
  Да, это была славная охота. Троих задвухсотили, двое трёхсотых - тяжёлые. Смело можно было бы добить, но у Кравченко в подразделении на это был наложен жесточайший запрет. Конечно, на тех, по кому была информация, что - натуральные каратели, участвовали в расстрелах мирняка и ликвидациях бойцов ополчения вне боя, это правило не распространялось. Но в любом случае сначала надо было пленных опознать. Чем быстренько и занялись.
  Ещё трое отрёхсотились легко. Среди них - старший машины. Который, как и опасался Кравченко, получил две пули в ногу. Одна - плохая, в коленку.
  Этого перевязали, ногу перетянули, у остальных забрали документы и пригодное оружие. Разжились хавчиком - не слишком много, но хватит, чтобы скрасить обратный путь. Прихватили все телефоны и всё вообще, что было электронного. На подобного рода носителях попадалась подчас весьма важная информация. В том числе и для следственных органов. Летом их, бывало, забирали себе, но с внедрением армейской дисциплины был налажен и порядок сдачи трофейных цифровых носителей. Ну, там, где дисциплина внедрялась...
  Что было на секрете, так и не узнали. Алексей не стал нарываться - кто там лёг, а кто уцелел, неизвестно, но если кто живой, то сейчас к обороне уже приготовился. А вести ночной бой фактически под задницей у врага, да не ради чего, - ну его в баню, есть способы поразвлечься и менее рискованные.
  Вездесущий же Мишка был в курсе этой истории потому, что на следующий день от укропов поползли крики, будто "российско-террористические" войска захватили машину "скорой помощи" и на ней напали на счастьинскую больницу, где убили несколько врачей. Глупость очевидная и несусветная, но на шум надо было реагировать. Так что пришлось писать отдельный рапорт особистам. А уж от них объяснения дошли до Митридата.
  
  * * *
  
  - Так вот, - проговорил между тем Мишка. - "Айдаровцев" твоя наглость сильно опечалила. Типа, уже и дома покоя нет. Они, конечно, не знали, что в засаде участвовал именно тот Кравченко, с которым у них тёрки висят. Но решили, что столь оборзевшим сепарам надо хорошенько дать по рукам. Поскольку на передке это у них получается не очень, то обратились к своим привычным, карательно-террористическим методам. А тут на тебя им и информация подвалила. Вернее, кто-то там свёл всё по тебе в одну картину.
  Ну, а дальше ты знаешь, - завершил Михаил. - Стали шерстить по базам, где такого вредоносного сепарюгу можно уловить. Обратились к резиденту, тот - к бандитам, что рынок недвижимости держат, - и вот мы имеем, что имеем!
  - А что мы имеем, кроме раненой девчонки? - зло проговорил Алексей. - Эх, вот правильно казачки делают, что нациков сразу карают, в плен не берут. А мы...
  - Ну-у... - протянул Мишка, лукаво усмехаясь. - Ты ж у нас солдат Империи. Тебе не пристало конвенции нарушать.
  Митридат позволял себе иногда подтрунить - впрочем, несильно - над Лёшкиными убеждениями, складывающимися на этой войне. Шутил так Мишечка. Алексей знал это, как и то, что друг его - ещё и потому друг, что единомышленник. В основном. В базе. По частностям спорили. Да и служба Мишкина располагала к некоему политическому цинизму. Он просто знал больше, нежели полевой офицер.
  И потому заслужил только лёгкого тычка кулаком в плечо. Пришлось даже привстать для этого, вызвав вопросительный взгляд официантки. Что она, заподозрила, что от давешнего мужичка заразились?
  - Ладно, - переключился Мишка, стерев улыбку. - Теперь по тебе.
  Он задумчиво посмотрел на Алексея. Потом повернулся к официантке и махнул ей рукой, подзывая.
  - Давай, Юлечка, посчитаемся, - сказал затем. - А то пора нам. Дела у нас...
  Что-то было в его тоне неприятное.
  Алексей внутренне пожал плечами. Если даже опять какая-то неприятность, то ему просто некуда её деть. Переполнен. Одно только интересно - о чём ещё зайдёт речь?
  Речь Мишка повёл уже на улице:
  - Значит, смотри сюда, Лёха. Разговор у нас с тобой совсем не для чужих ушей. Пойдём с тобой пройдёмся потихоньку, к театру, до универсама. Вроде как за водочкой. Да по задам, по Демёхина. Незачем нам перед администрацией светиться.
  Собственно, до универсама, что сбоку от театра имени Павла Луспекаева, было одинаково идти что так, что так. Прямоугольная планировка. На одном маршруте действительно надо пройти мимо здания ОГА, в эту вечернюю пору уже тихого и скучного. Чего или кого не хотел там повстречать Мишка, было не очень ясно, но раз тот так решил, то знает, что делает.
  Улица Демёхина была воистину черна в это время суток. Темна, пряма и практически пуста. Лишь по бокам немногочисленные подсветки из окон домов. Прорезь в теле города, а не улица. Даром что самый центр, зады правительственного квартала...
  Этой зимой в Луганске вообще было как-то... безвременно, что ли. Как стемнеет, так кажется, будто не шесть часов ещё, а девять или даже десять вечера. Темно и пусто, хоть сейчас комендантский час и отменён на новогодние праздники. После шести вечера переставали ходить маршрутки. А другого общественного транспорта в городе на данный момент не было. Вот и торопился народ пораньше до дома добраться.
  И тогда город замирал. Город словно накрывался одеялом по вечерам и затаивался. Распластывался чёрной кляксой под чёрным небом ночи, замирая, будто в секрете. И только воспалёнными глазами окон сторожко всматривался в темноту.
  Город войны. Военный город.
  Впрочем, Лёшка другого зимнего Луганска почти не знал. Тот город, что был в его детстве, в детстве же и остался, и даже воспоминания о нём потускнели. И тот город был прежде всего летним. Может быть, потому, что уехал Лёшка отсюда маленьким, и воспоминания заслонил Брянск - почему-то как раз больше зимний. Или потому что в нечастые наезды сюда из дома к бабушке с дедушкой жил он в основном у них в Алчевске. Да и приезжал к ним на летние каникулы, и когда выбирался в Луганск - это был летний Луганск, светлый, живой, словно искристый...
  А этот, тёмный, замёрзший и замерший город - это было болезненно. Темнота его ледяных улиц невольно навеивала строки из любимого в школе Блока. "Чёрный вечер, белый снег..." - и как там? - "Поздний вечер. Пустеет улица. Один бродяга сутулится"...
  Разве что вот сейчас нету того знакомого бродяги на остановке. Смылся бомжик домой. Рабочий день кончился...
  Все революции, что ли, у нас в России одинаковые? Чёрный вечер, белый снег. Ветер, ветер на всём белом свете... Патрули. Правда, не двенадцать с винтовками. Четверо на джипе. Но суть та же - ночью любой прохожий полностью в их власти.
  Хорошо, что с Мишкиными документами патрули не страшны. Да и у него, Алексея, всё оформлено, как надо. Но и это - на кого нарвёшься ещё. А то вон в августе... Да и в сентябре бывало - где патруль, а где тот же патруль на промысел вышел, зажим-отжим. Это тоже, что ли, закон революции? - всякую жмуть наверх поднимать...
  Бабушкино слово. Что оно означало и откуда взялось, она не объясняла. Говорят, мол, так и всё. Она вообще как-то особенно говорила, бабушка. Не "перевернёшься", а "перемекнёсси". Не "давеча", а "дайче". В таком роде.
  Метнулась в мозгу картинка-воспоминание, какой она выглядела, когда вывозил он её в Россию, когда везли тело отца. Замкнувшаяся, деревянная. Враз помутневшая. Не от мира сего. Словно уже отказавшаяся жить...
  Ну, гниды, вы мне и за это заплатите! Заплатили уже, и ещё заплатите. Фигня, что всего двое вас осталось, убийц. Это если у обычных солдат просто мозги промыты, и карательная реальность АТО быстро ставит их на место, то нацисты из добровольческих батальонов все - упоротые. Эти точно пришли убивать просто за разномыслие с ними. За невосторженность мыслей по отношению к Бандере и к древним украм, что выкопали Чёрное море.
  Так что валить вас не перевалить. Поэтому я не буду торопиться в ваших поисках, Кирилл Вызуб и Валентин Безверхий. Клички Гром и Лихой. Ишь! Начальнички, хотя хрен их разберёшь, в батальонах этих карательных, кто за что отвечает. Водят людей - и ладно. Будем надеяться, сведёт нас с вами дорожка узкая, гражданской войной проложенная... А до тех пор проредить бы вас, нацистов, побольше. Чтобы не пёрлись к нормальным людям дурью своей их насиловать, чтобы закаялись даже пытаться превращать русских людей в свидомую подпиндосскую нечисть. Чтобы гадились под себя от страха поднимать руку на Донбасс, на Россию, на Империю!
  Впрочем, не до рефлексий. Вид у Мишки был задумчиво-тихий, что никак не было похоже на этого холерика-экстраверта. Похоже, действительно что-то важное держит в рукаве.
  Когда со скупо, но освещённой Советской свернули за угол, огороженный лентой в полосочку, чтобы не ходили люди под опасно накренившимся после попадания снаряда карнизом, и попали во мрак Демёхина, Мишка заговорил. Негромко, так что приходилось напрягать слух.
  - Значит, смотри, Лёха. Положение довольно серьёзное. Для тебя, имею в виду. Людей Бэтмена, близких к нему, забрали на подвал. Ну, тех, которых смогли. Особый отдел ГБР и всё такое. Полевиков, вроде тебя, не трогают. Пока. Пока бойцы нужны.
  Но это может быть ненадолго. Многих бойцов из прежних уже тягают и у нас, и у донецких. У тех там вообще задница. Заходят, к примеру, люди из Донецка на какое-нибудь Енакиево. Или Снежное. Неважно. Главное, что начинают там щемить полевиков, которые за время обороны ни под кого не пошли. В смысле - под признанные батальоны. Которые осенью основой армии стали. Нормально так берут ребят. Работают, как, типа особые отделы в войну. Где был такого-то? Что делал там-то? Ну, а дальше опрашивают, кто, кого, когда, и почему не. Кого потом по результатам допроса берут к себе. А кому и лоб зелёнкой мажут.
  Алексей удивился. Здесь, в Луганске, он про такое не слышал. Хотя нет, слухи ходили тоже. Но если бы было так массово, слухами бы дело не ограничилось?
  - Сам знаешь, какой там выводок единомышленников... - пояснил Мишка. - Хотя и говорили, что там у них анархии поменьше, чем у нас, фигня всё это. У нас как казачки свои земли отхватили, так остальным вроде и делить нечего сталось. Пошли под власть.
  А у них там - сперва определялись, кто этой властью будет. Это у нас - фактически одна "Заря" была, а остальные группы либо с нею сблокировались, либо сильно помельче. Либо и то, и другое. Ну, Головной наособицу, да казаки. Но сам Луганск, а значит, и ЛНР, - под контролем у Сотницкого. Вот он властью и стал. А остальные - вроде территориальных автономий. Хотя, скажу тебе по секрету, та задача - никаких отдельных формирований, а кто не с нами, тот незаконное вооружённое формирование, - выполняться будет жёстко. Есть такое распоряжение. Негласное, но кому надо, про него знают...
  Так Бэтмен?.. - хотел спросить Лёшка, но осёкся. Нормально было всё у Сан Саныча, вошёл в состав четвёртой бригады, сами же его среди командования на параде видели, общались...
  - Ну, а на Донецке сложнее было, потому как даже без шаткой этой автономии, - говорил, между тем, Мишка. - Не было одного безусловного лидера там, под которого все пошли бы. И людям надо было под полевых командиров идти. Под Ходака, там, Прохора, Чёрта, Вахтанга... Ну, и так далее. Потому как Вахтанга или того же Мицубиси с отрядами их к ногтю не особо прижмёшь, а какого-нибудь малого Бавара - тока в путь. Вот и стал каждый по возможности под себя подгребать мелкие подразделения. А те, кто в Донецке обосновался, стали такому усилению крупных отрядов противиться. Уйму народа положили, скажу тебе по секрету. Заслуженного.
  И это я ещё не говорю о тех трупняках, которые легли из-за разборок между Смелковым, Весёлым, Молодаем, Старым... Вообще из-за всего этого дела. Смелков, можно сказать, сам вышел, а своих не взял, и всех их пошли распределять по батальонам. Якобы. А там разговоры уже короткие были: идёшь под меня. Ах, есть вопросы? - этого выводите на хрен!
  Да, на Луганске такого, пожалуй, действительно не было. Не, Мишка, конечно, преувеличить любит, это у него не отнять. Не вранья ради, а ради драматичности рассказа. Но слухом земля полнится, так что и на Луганске народ, хоть и не в деталях, но в целом о борьбе за власть в Донецке знал. А вот о борьбе за власть в ЛНР ничего подобного не говорили. Максимум - что задрались охранники Главы с охранниками премьера из-за не по рангу занятого места на автостоянке перед администрацией...
  Но в принципе Алексей был плохим судьёй в этих делах. Что о донецких делах, что о луганских он имел довольно смутное понятие. Он кто? Простой солдат. К властным разборкам не приближен, как ГБ или комендатура. Да и не до того было, чтобы подобную информацию собирать. Сразу, как пришёл к Сан Санычу, был капитан Кравченко занят боевыми делами. То есть главным - заботился о том, чтобы одновременно и бошку свою уберечь, и задачу выполнить, и нациков по возможности нащёлкать побольше, пока самому кирдык не придёт. А в что в те дни кирдык этот буквально нависал над загривком, - ну, это ощущалось, да. Причём, что характерно, не на все задачи ГБР "Бэтмен" выдвигалась, были, как говорится, вариации. Но Алексей тогда, при, в общем, как у любого солдата, испытываемом страхе как раз больше на боевые напрашивался, а не на патрулирование Луганска. И часто даже в отрыве от самого "Бэтмена".
  Оттого потом и не сошёлся с "особистами" Сан Саныча. Зато тогда в основном и сколотил свою группу. Отличную группу! Ни одного двухсотого!
  Эх, блин, Злой, блин! С тобой ведь тогда весь тот тяжёлый август прошли! Эх, Юрка! И сам...
  Мишка, между тем, продолжал:
  - Во-от. Москва-то основных заводил, типа Смелкова, изъяла оперативно. Иначе, мол, "северного ветра" не будет. Но основные репрессии как раз пошли после начала Минского перемирия. Как корпуса начали формировать - тут всю махновщину и пошли в рамки брать. Кто-то в рамки сам пошёл, кого не взяли, а кому и крестик на лбу нарисовали... Кому по делу, а кому... Вон, как Сан Санычу...
  Алексей дёрнулся. Снова? Даже возвысил голос, что для разведчика, в общем, - прокол:
  - Ты намекаешь, что его - наши?
  - Не ори, во-первых, - отрезал Михаил. - Не дома. И дома... Сам знаешь.
  Несколько шагов прошли молча.
  Тишина стояла такая, что уши хотелось снять и спрятать за ненадобностью. То есть совсем тихо не было. Какие-то обычные звуки город, хоть и прифронтовой, издавал. Тем более - Новый год, праздник. Но не было сегодня даже этих привычных погромыхиваний от укропских орудий. И ни один звук разрыва не нарушает больше эту густую, тёмную, тягучую и сладкую тишину...
  - Ладно, прости, - буркнул Алексей. - Не томи.
  - В общем, смотри, - медленно, словно тоже зачарованный тишиной, проговорил Митридат. - Я тебе про донецкие дела за то напомнил, чтобы ты видел, как оно подспудно происходит. У нас - казачкам благодарность - всё поделилось сразу, а потому мирнее. Ну, внешне все вроде как на ножах, и своя власть у всех, - но это же делает все эти разборки между собой... Блин, захотелось даже сказать - дипломатическими. Но, в общем, так и есть. У Сонного там в Стаханове разные дела творятся, и нехорошие тоже. Лозицынские казачки в октябре переворот устроили в Красном Луче. Но до времени это всё были - их дела. Как бы...
  С казаками Сонного Алексей не раз контачил на Бахмутке. Хорошие ребята, хотя... казаки. А вот командир их был, на его взгляд, мелковат для своего места. Когда Смелков приказал зачем-то сдать район треугольника Рубежное - Северодонецк - Лисичанск, носивший тогда позывной "Паша-Локатор" казак закрепился в Стаханове - Первомайске. Там он назвал свой отряд "Первым казачьим полком имени Матвея Платова", а себе присвоил титулы "командующего центральным фронтом Казачьей Национальной Гвардии ВВД" и "генерал-майора Всевеликого войска Донского".
  С главой республики отношения держал на ножах, на митингах крыл его матом и требовал отставки. По слухам, даже отжал имущество у семьи первого главы ЛНР Волокова. В общем, странный человек, хотя в личной храбрости ни ему, ни его казакам не откажешь.
  - А с месяц назад это всё начало пересматриваться, - продолжил Митридат. - Помнишь, Антрацит, 28 ноября?
  Алексей подумал:
  - Ну да, помню. Ты ещё говорил, что была какая-то провокация, в ходе которой в разборке с казаками оказался замешан спецназ, но неясно чей. И жертвы были.
  - Да, - подтвердил Михаил. - Завалили там коменданта города. И зама его. Сложные были ребята. Но факт, что началось.
  - Если так, как ты говоришь, то чего там неясного, чей спецназ? - покачал головой Лёшка. - Знаем мы все наши спецназы. Луганские. Если это был не ваш, гэбэшный, то лично я вопросов больше не имею... Но Сан Саныч-то при чём? Всё же - реальный герой. Сколько диверсантов укропских отловили на Луганске в августе! Да и человек хороший...
  - Там сложнее всё, Лёшка, - досадливо пробурчал Митридат. - Там уже цели такие замешаны, что выше отдельных личностей. Я это, кстати, тебе, главное, и хотел донести. Чтобы ты понял, во что замешан оказался.
  - С хрена ли я-то замешан? - проорал шёпотом Алексей. - Я, блин, с октября уже, с после боёв у Смелого, не при Бэтмене! Я в корпусе уже больше месяца! Меня вообще хохлы подорвали! При чём здесь я?
  - А при том, брат, что у нас дела любят комплексно крутить. Вот замешан в чём-то Бледнов - надо побольше народа вокруг него в дело вкрутить, так оно солиднее получается. Это же Рауф дело ведёт, у него же школа настоящая хохлястая! У нас с ним... - Мишка осёкся - видимо, какая-то служебная тайна едва не сорвалась с его губ.
  - Да в чём замешан-то Бледнов? - всё тем же шёпотом, но окончательно взорвался Алексей. -Ходишь вокруг и около, а на что намекаешь? На сепаратизм? Так он им не был! А уж я-то, из Москвы приехавший, - вообще смешно!
  - Да ни в чём, ё, он не замешан, на...! - тихо рявкнул Михаил. - В политике только! В политике он замешан! Сильный слишком, конкурентом неизбежно становился бы! Вот и нашли за ним...
  - Чего-чего-чего? - быстро переспросил Кравченко.
  - Были грешки, - нехотя протянул Митридат.
  Помолчал, потом продолжил:
  - В общем, по Сан Санычу так. Смотри, только тебе говорю, больше не передавать никому.
  Бледнов в середине ноября ездил в Москву. До ЦК его не допустили, но через кураторов донесли недовольство тем, что, мол, он политически неуправляем, подрывает единство республики своими контрами с Главой и так далее. Это отсюда на него нажаловались, - уточнил Митридат. - От первого пошло, а куратор в целом подтвердил...
  Он помолчал. Они вышли на Коцюбинского, которая была относительно освещена. Спасибо перемирию. Хотя, если честно, полной светомаскировки Луганск никогда не придерживался. Даже в страшные дни летних бомбёжек.
  Справа вдали светящимся конусом высилась новогодняя ёлка на площади перед театром. Идиллия! Мирная...
  Пошли туда.
  - В общем, если убрать подробности, которых тебе не нужно, доводили до него примерно то же, что мы с тобой у тебя на квартире... - проговорил через несколько шагов Митридат.
  - Ты намекаешь на?.. То есть всё же - наши? - шёпотом, но настоятельно спросил Алексей.
  - Не-не, - замотал Мишка головой. - Как мне сказали, он в целом отбился. И отвечал, что характерно, примерно то же, что и нам тогда. Ну, там, что он за республику душой и телом, что нет большего государственника, чем он, ни в какие сепаратные игры не играет, и постом в 4-й бригаде доволен. Вообще, как мне сказали, довольно связно и убедительно отвечал. С Сотницким никаких тёрок больше не устраивает и не собирается - не по рангу, мол, и он это понимает. Но...
  Он помолчал.
  - В общем, в Москве пожали плечами и сказали: "Коли так, проблем нет, воюй", - продолжил затем. - Но в целом другие вопросы вокруг него всплыли...
  - В Москве? - уточнил Алексей.
  - Да везде! - отмахнулся Мишка. - Москва ж не напрямую в наших делах участвует! Тут своих полно, которые посредничают, - и советники, и кураторы... Особенно один, я тебе не буду про него говорить. Двух маток посасывает...
  Снова помолчал. Будто думал, говорит дальше или нет.
  - Ну. Что за вопросы? - подтолкнул его Лёшка.
  - Ну-у... В общем, так. Сам знаешь, у укропов вокруг обмена пленными целый бизнес возник. Ужас, что, суки, творят. Даже за двухсотых деньги требуют. Причём и с наших, и со своих. Собственный прайс-лист создали! Столько-то - за внесение в список обмена, столько-то - за доставку тела родным, столько-то - за идентификацию, ежели тело... ну, попорчено.
  С нашей же стороны по-разному было. Кто-то одно, кто-то другое делал. По-разному обменивали. "Афганцы" наши хорошо работали, на "минус" заезжали, договаривались. Казаки до сих пор самостийно этим процессом рулят. Ну, и по Сан Санычу возникли вопросы. Что будто игнорирует он приказ об обмене пленных. Причём по причине коммерческой.
  Мишка наклонился к уху Алексея и ещё сильнее понизил голос:
  - В общем, донесли до ЦК, что командир твой бывший пленными приторговывал. Прикинь подставу?
  Это, конечно, была гнусность. Нет, не донос такой и не подстава. Война - не детские бирюльки, быстро приучает решать вопросы кардинально. А политикам только дай в руки такой инструмент как война. Донос и подстава покажутся ещё меньшими из зол...
  Нет, это торговля с врагом была гнусностью. А торговля пленными - вдвойне.
  Но был ли Сан Саныч тем человеком, который мог подобным заниматься? Алексей в это не верил. Он, конечно, не был романтиком, человеческую природу он изучил достаточно хорошо. И знал, что война людей меняет, подчас очень сильно. И всё равно не верил, что Бледнов был способен на такое.
  - И что? - спросил он глухо. - Подтверждались данные?
  - А данные подтверждаются вообще на всех, - качнул плечами Митридат. - Нет у нас пока такого следственного аппарата здесь, чтобы чётко отделить праведные сигналы от злобных наветов. Да и не в том дело. Дело в том, что давно была дана команда обменять всех на всех. Озвучил Глава, но сам понимаешь, кто ему посоветовал это сделать. Как к нему ни относись, но, грубо говоря, верховный главнокомандующий отдал приказ своим подчинённым командирам сделать так и так. А среди них нашёлся кто-то, кто его послал и продолжил бизнес!
  - Бледнов? Точно?
  - Да хрен его знает, сегодня-то! - вспылил Мишка. - Расследование покажет! Но я тебе почему про политику-то толкую? Потому, что командир твой был на такой политической позиции, что любым сколько-то обоснованным доносом на него могли, а главное - хотели воспользоваться. Чтобы снять угрозу на будущее! С его стороны!
  - Значит, Первый дал команду? - подытожил Кравченко.
  - От же, блин, упрямый! - прорычал Митридат. - Хер его знает, понял? Команды вообще могло не быть на этих уровнях! Есть политические условия! И они давят! И когда появляется возможность это давление снять, его снимают! Под любым предлогом и любой ценой! Сан Саныч мог быть чист, как ангел! Но он представлял угрозу политическому процессу строительства республики. И дальше кому-то в глубинах аппарата подали материалы. А там резолюцию высказали, даже не наложили: "Разобраться и наказать". Помнишь, как у Высоцкого? - "мой командир меня почти что спас, но кто-то на расстреле настоял...". Это ж война, мне ли тебе ли говорить! Тут всё упрощается. А прежде всего такие вопросы как цена приказа и цена жизни.
  Он с шипением втянул в себя холодный воздух через уголки рта.
  Потом сказал совсем тихо, хотя тише, казалось, было уже и некогда:
  - Потому я тебе всё это и рассказываю, чтобы ты понял: если понадобится для примера засунуть в дело Бледнова тебя, то этих людей не затормозят ни твои заслуги, ни твой уход от Бэтмена по принципиальным мотивам. А потому тебе спрятаться у себя в подразделении и не отсвечивать. А главное - молись, чтобы хохлы поскорее войну начали. Война, она всё списывает...
  
  Глава 16
  
  Война и была, и не была.
  Как раз утром 5 числа у Сокольников укры обстреляли позиции луганского ополчения из АГСов и стрелковки. Там в основном стояли казаки из отряда Колдуна. И били по ним с трёх сторон - от Трёхизбенки, Кряковки и от 37 блокпоста, от Крымского. Казаки, естественно, отвечали из своих миномётов. Но это как бы не очень при чём - они стоят не в самом селе, дураков нет, а нарыли себе окопы и блиндажи в окрестностях. И ведь нацбатовцы бьют не столько по этим позициям, сколько именно по селу! Типичная тактика фашистов - убивать мирное население, чтобы лишить противника его поддержки.
  Что ж, тут задача, надо признать, решена - село пустое. Не мёртвое, а... Словно тот раненый конь на нейтральной полосе между нами и немцами из рассказа, кажется, Астафьева, что довелось услышать как-то по радио "Звезда". Всю жизнь служила лошадка, но попала под обстрел и стоит, раненная, между позициями, из последних сил, чувствуя, что если только опустится на землю, то не встанет уже никогда...
  Алексей в Сокольниках был несколько раз - присматривал местность перед выходами. И всегда поражался, с какой поистине фашистской жестокостью действовали украинские нацисты. А там как раз стояли с их стороны нацистские силы и прежде всего - всё тот же "Айдар".
  Посёлок этот превратился если не в Сталинград, то только потому, что домики были маленькие, деревенские. Были украинские - с четрёхскатной крышей, будто пирамидка, были русские - с двускатной, были и смешанного типа - вроде и четырёхскатные, но с неким треугольным скворечником наверху как продолжение боковых скатов. Или, вернее, их начало.
  Но домики именно что - были.
  Каких типов больше, определить уже затруднительно - уж очень сильно разрушено всё. Иные дома без крыш, а иные и без стен. Постарались укры одинаково по всем. Видно, нацистская программа украинизации Донбасса не делала различий между национальной принадлежностью местных жителей.
  Конечно, Кравченко, русский с украинской фамилией, вполне себе понимал, что в "украинском" доме могли жить русские, а в "русском" - наоборот. Если не вообще какие-нибудь греки. Ну, условно. У греков, вроде, в Донецкой области своё село есть, место компактного проживания, но Алексей не знал ни имени его, ни местонахождения. Так, слышал краем уха. А здесь поначалу вообще-то сербы жили. Которых князь Потёмкин сюда пригласил. Отсюда, видно, и название районного центра - Славяносербск.
  В общем, была бы здесь, на Донбассе сборная солянка из национальностей, если бы не империя, которая всех не объединила под одним знаменем и одной властью, не печалясь о национальной принадлежности своих граждан. Живёшь в общей стране, законов не нарушаешь - вот и молодец, так и живи дальше. А если ещё и на империю хорошо работаешь - то и карьеру в ней сделаешь. Вплоть до места в самой высокой элите. Особенно в советские времена, когда к тому же было отменено и сословное деление.
  Так и сложился здесь на Донбассе за столетия тот самый имперский народ. Народ, который ощущает себя русским не по национальности, а по принадлежности к общей стране. А имперцы все, в общем, мыслят схоже: "Жила бы страна родная - и нету других забот!"... И понимают друг друга, даже если между их империями рознь. Потому мы давно простили немцев, но не простили их фашизма. И не забыли. Потому и Победа - наша, хотя сами тогдашние победители почти все вымерли. Потому что эта победа не над немцами, а над фашизмом.
  Это только для нациста все чужие. Включая и своих, когда они не хотят принимать людоедскую, по сути, идеологию "Нация - превыше всего". Нация базируется на национальности, а не на народе. Оттого чистый нацист и готов уничтожить хоть весь народ, если тот с ним не согласен. Что вот и демонстрируют сегодня нацисты из "Айдара" и прочих нацформирований, здесь, на Донбассе. Вот в этих самых Сокольниках. Можно было бы сказать - с блеском демонстрируют, если бы от этого не исходило такой замогильной, дьявольской черноты...
  Вот они, могилы. Одна прямо у дороги, перед разнесённым двором, - крест. Без надписи. Безымянная жертва нацизма... Как в сорок первом, ей-богу!
  Аналогично - Раевка. Там, правда, только стрелковка участвовала, так что это явно укровская ДРГ из "зелёнки" действовала. Скорее всего, на отходе, чтобы довыявить огневые точки. Но, может, всё проще - по пьяни. Такое тоже сплошь и рядом.
  А с другой стороны, этот день, да вообще эти новогодние дни выдались определённо тихими. Нет, в Донецке что-то творилось, по новостям передавали, в аэропорту бои идут, но без разбитого в квартире нетбука Алексей был отрезан от интернета, и подробностей не знал. Здесь же, относительно Донецка, было тихо. Начальник штаба Куга довёл до них, офцеров, как положено, сводку - но это была вполне обычная сводка. Обстрелы, перестрелки, действия ДРГ - обычная картина обычного дня периода Минского перемирия.
  Так что этот день пришлось посвятить своим новым прямым служебным обязанностям - боевой подготовке. Ну, если так можно назвать то, чем пришлось заниматься на самом деле, - какая уж тут учёба для матёрых мужиков, прошедших хорошую школу реальной войны, да под началом толкового командира. Каковым и был Перс, всё больше нравившийся Алексею.
  Поэтому он больше приглядывался, присматривался к людям, определяя, кто как двигается, кто как смотрит, кто как ведёт себя. С ними ему ещё ходить на боевые, и он хотел заранее определить перспективных бойцов в свою группу. Перспективных для своей именно группы.
  Эх, сюда бы своих хоть пару расчётов! Нет, лучше четыре! Тогда бы у него сразу была бы полноценная группа, в которой всё уже отработано, где - главное - взаимодействие чуть ли не на уровне рефлексов получается!
  Алексей знал за собой это качество и даже несколько нескромно им гордился, - он действительно умел хорошо сколачивать разведгруппы из недавно ещё незнакомых бойцов. Вот кто скажет, что Еланчик у него в роте только с 14 декабря? Две недели вместе, три выхода - и вот вам спец! Не всё ещё умеет, конечно, но как скрадывается! А как охранение отрабатывает! Не хуже Злого - а Юрка ведь профессионал. А Ведьмак, Дядя Боря, Доба, Шрек! Да, ребята, вас бы сюда... Не спецназ ВДВ, конечно, кирпичи об голову не ломают. Но именно в разведке, в искусстве скрадываться на местности, незаметно оказаться позади врага, в искусстве таиться в засаде и устраивать оппоненту зловредные взрывоопасные сюрпризы - тут действительно удалось добиться впечатляющих результатов. В последнее время бригадное начальство стало серьёзно подхваливать его подразделение, но самое главное - по слухам, начало им подхваливаться перед своим руководством.
  Ну что ж, по тем же слухам, в ОРБ тоже собрались бойцы не слабые. Но их ещё надо узнать. Среди них ещё надо найти не только лучших, но - "своих". А эти два понятия далеко не совпадают в реальной жизни: лучших и так командиры знают, а потому кто их тебе отдаст! "Свои" - они у каждого. Хоть война, конечно, такая штука, которая всё равно заставляет всё перетасовывать...
  Словом, второй день новой службы был больше посвящён не боевой подготовке, а, скорее, выяснению, в каком тут состоянии само представление о "разведывательно-боевых задачах".
  Нет, то, что действия разведгрупп в современных войнах превратились из вида боевого обеспечения в способ вооружённой борьбы, тут понимали все. Испытали на собственной шкуре, можно сказать. Да и более того: собственно, вся война на Донбассе состояла именно из такого вида боевых действий. Чисто позиционные дела летом были редкостью и начались, по сути, только с начала перемирия. Но тут уже не бои - а позиционное сидение. С перестрелками. И даже в этом случае диверсионно-разведывательные группы работают вдоль всей линии нитки соприкосновения. Причём часто это не какая-то плановая деятельность, хотя бы тактической нацеленности, а просто военное состояние. Состояние, когда война сама себя поддерживает: ДРГ выходят в поиск, чтобы не дать возможности просочиться ДРГ противника, не дать им возможности нагадить. Но, конечно, постараться по возможности самим нагадить врагу...
  То есть весь конфликт здесь - это сплошные действия ДРГ. Более или менее численных, более или менее вооружённых, более или менее поддержанных техникой и артой. Даже укропы, при всей их замшелой тактике, действуют в основном тоже не составом батальонных тактических групп, а сколачивают группы поменьше. Их, конечно, всё тянет на опыт Второй мировой войны, поскольку, видимо, ему больше всего обучались в их незалежных училищах, - чтобы позиции окопанные, артиллерийская поддержка, бросок танковых клиньев, атака пехоты... Ну, типа как их 30-я бригада под Металлистом в августе, когда в день в лобовых атаках по 20-30 человек теряла. Или эти бесконечные атаки на родной Александровск...
  С одной стороны, да, успех был. Как они лихо - когда это было? - а, точно, 14 августа, чёрный день! - колонной прошли через Юбилейный, Лутугино и аж до Хрящеватого! А с другой стороны, и пожгли ведь мы их немало возле той же самой Георгиевки! Потому как нельзя бронегруппу такого размера гнать по дорогам, когда марш ни флангово не обеспечен, ни, главное, соответствующей организацией пехоты.
  Чуток Афганистана для них получился. Подавляющая броневая мощь - она, конечно, подавляет стрелковые группы повстанцев. Но с другой стороны, она очень неповоротлива, а потому не защищена против действий мелких мобильных тактических групп, действующих по принципу "укусил-убежал".
  Вообще эта война - в какой-то мере афганская. Ну, как Алексей её представлял и как в училище рассказывали. А ещё больше - чеченская. Опыта которой у украинских военных как раз и нет. А в его училище её уже давали. А потом и на собственной шкуре испытал...
  Вспомнилось некстати, как Настя шептала, как её завораживает овальный зрачок на раненом глазу. Чертовщинка, мол...
  Эх, Настя... Как она, интересно? Не, ну нельзя так истерить! Подумаешь, не позвонил вовремя. Причины-то были какие уважительные!
  В общем, протоукры эти долбанные тоже вынужденно перешли к тактике малых групп. И ДРГ их, надо признать, действуют умело. А против них - оборона, использующая, по сути, те же методы ДРГ. А обороне нужна разведка. И вот какой она должна быть, эта "разведка для разведки"?
  Алексей впервые это осмысливал, проверяя-напоминая бойцам тактику разведдействий. Раньше-то вроде тоже лохом не был, но особо и не задумывался. Идёшь на выход - вот и шевели мозгами, продумывай, как там что делать будешь в случае таком или таком.
  Конечно, база нужна. Для него это была база училища. А для этих вот, таких разных и по большей части ещё незнакомых мужиков из ОРБ?
  Ну, что такое поиск и чем он отличается от рейда или налёта, знали все. Владели - другого, собственно, Алексей и не ожидал - тоже всем: от засады до диверсии.
  Взаимодействие с артиллерией было отработано хуже - это уже штабная работа. И не то чтобы Куга был плохой начштаба - похоже, хороший, - но само положение ОРБ в военной структуре ЛНР осложняло эту задачу. Одно дело, когда ты из своей бригады выдвигаешься, там всё проще. Другое - когда ты в структуре корпуса, то есть фактически всех вооружённых сил республики. Тут уже не один штаб, а система, причём фактически штабов автономных. А штабы ещё - и Тарас у Мишки на Новый год фыркал, да и сам Куга вчера кривился и намекал более чем прозрачно - рыхлые, не сколоченные, со слабым взаимодействием и долгим сроком прохождения решений. Что они ещё покажут, когда, как Мишка сказал, война начнётся, - чёрт его знает. А до много ли времени до "войны"? Судя по общему ощущению атмосферы - нет. Вот каникулы новогодние отгуляет народ гражданский - и пойдёт. А может, и раньше.
  Так что тут, в ОРБ, больше полагались на "параллельные связи". С кем на участке - того и арта. И свои миномёты. Вот толк и получается.
  С вооружением здесь дело вообще обстояло неплохо - Алексей вооружение проверил ещё в первый день. На обычную группу из 12 человек было фактически, что называется, "по уставу". Даже больше. По 4 - 5 единиц бесшумного оружия, причём и винторез, как у Лёшки, не был здесь совсем уж экзотикой. Хотя снайпера, конечно, в основном работали с СВД. "Костры" с "Обувками" для АК, были и новые ГП-34. Вообще никаких проблем с пулемётами, комплект по "Агленям", а также "Таволгам", были и "Шмели" (Алексей тогда внутренне скривился: "Эх, Сан Саныч..."). "МОНки", "ПОМки", "ОЗМки" - в количествах. "Ночники", рации, аппаратура GPS-ГЛОНАСС и прочая нужная "не-мелочь" тоже присутствовали
  Да уж, возле больших штабов и "Военторг" работает лучше...
  Хотя, судя по поношенности и, так сказать, "разноформатности", кое-что из этого имущества было трофейным или приобретено частным образом.
  С условными жестами и сленгом - а этот подчас бывает с о-очень разными вариантами у разных подразделений - тоже разобрались. А вот с вариантами по выбору боевого порядка при выдвижении оказались трудности - не все в этом разбирались, не все и хотели разбираться. Особенно местные. У нас, мол, тут своя специфика, особая местность, тут для каждой балочки свой порядок. Частично Алексей с ними соглашался - сколько раз и самому приходилось вот так изобретать что-то отдельное. Нет,но основа-то всё равно должна быть! Что ж, будем работать. Задачи по расписанию в боевом порядке дозора тоже надо было бы дотренировать.
  Вообще, у ребят было отношение к боевой работе... нет, не поверхностное... и не шапкозакидательское. Но - с предустановленным ощущением своего превосходства. С убеждённостью, что всё решает скорость и плотность огня. Это, конечно, так, но уж понимали товарищи эту задачу несколько бесхитростно. Встретил - убил. Как у викингов. А вот выманить и убить или подманить и убить - эти сложности считались избыточными. Как и другие тактические приёмы. Что ж, вполне понятное наследие ещё вчера партизанской армии.
  Ну, ничего, мы постараемся научиться захватывать противника за пояс! При необходимости, конечно.
  
  * * *
  
  - А у меня Настя была, - сообщила Ирка после завершения традиционных вопросов-ответов про состояние, самочувствие, про что врачи говорят. - С Мишкой твоим приезжала. Вон, конфет привезла. Хорошая она всё-таки девка!
  - Из-за конфет, что ли? - попытался пошутить Лёшка.
  Неудачно, как сам тут же понял. В принципе, во время тех пары-тройки встреч, на которых Ирка с Настей присутствовали, между женщинами имелся вполне дружелюбный контакт. Насколько женщины вообще умеют дружить, Алексей не знал. Вернее, сомневался в наличии у них такой опции. Не мужская дружба, конечно. Не до жизни-смерти, а до первого понравившегося обеим мужика. Но приятельствовать и симпатизировать друг другу - это у них есть. Умеют. И лучше, чем мужчины. В этом смысле Ирка с Настей проявляли себя вполне хорошими приятельницами.
  Пока он не порушил всю картину той ночью...
  Слава Богу, Ирка ничего не знает. Или знает? Или догадывается? Вообще-то, второй намёк уже...
  Действительно, Ирка шутку не приняла. Посмотрела на Алексея очень внимательно, как-то очень глубоко. И сказала:
  - Я даже подумала: хорошо бы ты с нею сошёлся, если я умру...
  Алексей похолодел. Хрена се, разговорчик обернулся! Знает! Или та ей нашептала?
  Э! Стоп! О чём она?
  Ирка, ты о чём? Какое "умру"?!
  - Давай без глупостей, - справился он с собой. - Что за разговоры такие? Простая контузия, через пару дней тебя выпишут. Устроим гигантский бенц, обещаю!
  Под "бенцем" он подразумевал хорошую весёлую гулянку, но краем сознания уловил и невольный намёк на гигантский секс. Что ж, сексом нас не запугаешь!
  Ирина легонько повела головой из стороны в сторону:
  - Нет, Лёшенька, не выпишут. Гематома мозга у меня...
  Что-то внутри Алексея оборвалось и повалилось вниз. Гематома мозга! Это же... Это же кирдык! Или нет? Чёрт, не помню! Да и не знал никогда. В рамках военно-полевых медицинских страшилок. Вроде того, что наступает отёк мозга, и в случае отсутствия адекватного лечения всё может закончиться летальным исходом.
  Но здесь-то лечение должно быть! Областная больница, как-никак!
  С другой стороны, война. Тут нужна, насколько он знал, операция со вскрытием черепа! Как она? - трепанация! Кто, как здесь, в условиях войны, будет её делать?
  Вот тебе и лёгкая контузия! Вот тебе и бандиты-террористы. Ну, суки!
  - Это точно? - протолкнул он через вмиг пересохшее горло.
  Ирина смотрела на него немного чуже - будто действительно уже тронулась в тот путь, из которого нет возврата. Видел такие глаза Алексей, здесь видел, у ребят, сильно раненных.
  С другой стороны, если не дать такому уйти сразу, в минуту вот этого "отчаливания", то вполне можно было вытащить парня. И вытаскивали! Местная же медицина и вытаскивала. А здесь всё же областная...
  - Томографию сделали, - проговорила Ирка. - Потом рассказали, что там увидели...
  Лёшка изобразил облегчение, ухмыльнулся как можно беззаботнее:
  - Ну-у, дружище! Тогда всё в порядке! Было бы что серьёзное, тем более - летальное, - фиг бы они тебе что сказали! А раз сказали, значит вылечат!
  Стоп, так ведь томография здесь за деньги? И немалые, должно быть...
  - Я у них прохожу как раненная при обстреле, - пояснила Ирка. - Ну, и... После того как МГБ тут побывал, особенное внимание...
  Да уж, это Алексей лицезрел лично. Пришлось выдержать чуть ли не допрос у дежурной сестрички, прежде чем допустили в палату. Да и ополченец в охранении по-прежнему стоит. И - комендач, что возьмёшь! - даже документы проверил!
  Что-то тут как-то... Не слишком ли большое внимание? А уж то, что эмгэбэшники тут побывали, - особенно интересно! Опять какие-то телодвижения вокруг него, незадачливого капитана Кравченко?
  - В общем, ты подожди-подожди пока печалиться, - сказал он.
  "Подожди-подожди" как-то случайно стало их общей присказкой. Так говорил сынка Иркин, и так забавно говорил, что не перенять этого выражения было невозможно.
  - Гематома - это ещё не приговор. Ты вообще о чём? Это ж просто синяк! Рассосётся через недельку!
  Изо всех сил старался не выглядеть фальшиво. Потому что в глубине души сам ощущал холодок страха. Себя-то убедить сложнее. Нет, он не врач, конечно, но черепно-мозговые травмы представлял себе хорошо. Повидал. И пусть у Ирки не огнестрел и не осколок - хотя тогда и не разговаривали бы уже... Про гематому мозга потому и слышал краем уха, что как-то это никогда не звучало угрожающе. Закрытая черепно-мозговая травма.
  Но всё же, всё же...
  А с другой стороны, медицина сейчас действительно чудеса творит. Вон - ему самому вообще разодранный глаз спасли! Ященке вон ногу из кусочков собрали!
  О! Тихон!
  - В общем, ты пока не волнуйся, - он положил Ирке руку на грудь. Грудь под одеялом, конечно, прощупывалась никак не возбудительно, но он просто хотел вернуть свою девушку к хорошим воспоминаниям. - Я тут переговорю с шефом своим прежним в Москве. Ежели что - мы тебя в Москву вывезем, там в лучший госпиталь положим. Там знаешь каких ребят вытаскивали!
  Ирина слабо улыбнулась. Тихонько убрала его руку. Но оставила в своей, слабо сжимая его кисть своей сухой ладошкой.
  - Ты хороший, Лёшенька, - прошептала она. - Ты очень-очень хороший! Прости, что подвела тебя, не сразу из квартиры выскочила...
  - Да ерунда это тоже, - отмахнулся он. - Здорово, что ты за стенкой оказалась. А здесь уже всё в порядке. Вылечим! Только ты должна бросить эти дурацкие мысли... - хотел сказать "о смерти", но решил не произносить даже этого слова. - Ишь, придумала, девицу мне чужую завещать! У меня, вообще-то... - опять чуть не вырвалось: "жена есть", но это говорить было вообще ни к чему, глупо.
  - Ничего у меня к ней, кроме простой дружеской симпатии... - ай, молодчик, здорово вывернулся!
  Ирка улыбнулась как тень:
  - Дурачок ты у меня. Я же вижу, как она на тебя смотрит. Просто она, ну, честная... Из-за меня останавливается. А если я уйду...
  Ну вот опять! Ну вот, блин, опять! Как её сбить с этого настроя траурного, мать его?!
  - Нет, Иришка, - проникновенно произнёс Алексей. - Не выйдет у нас с нею ничего. Мы с ней поссорились до смерти...
  
  * * *
  
  Хорошая машинка - "Глок"! По всем параметрам! Спасибо Балкану, что притаранил её в тир - даже здесь, на Донбассе, в условиях почти свободного огнестрела, "Глок" остаётся завидной редкостью. А уж пострелять из него на спор с самим Балканом, да с вывертами, да с двух рук - это прикольно. По-хорошему прикольно. Особенно, когда во второй руке - "Стечкин".
  Это куда более привычное оружие. Но прикалывает сам контраст - по весу и по параметрам. Так-то с "глока" стреляй не хочу: совместил три белых точки - которые к тому же, кажется, сами совмещаться рады - и выстреливай "звезду" на поясной мишени. А вот когда одновременно с этим тягаешь чуть ли не в полтора раза более тяжёлый АПС с его вполне обычной "мущкой между двух ушков", - тут моторика забавная, да...
  Рядом жёг патроны своего штатного "Макарова" Мишка, который, собственно, и помог сегодня выпроситься у Перса "на переговоры". Сзади ждали ребята: тир узкий, больше троих в линии тесно.
  В общем, в переговорах и была основная цель нынешней встречи. Кравченко забил сначала Куге и потом с его помощью и командиру в голову мысль о том, что очень хорошо было бы вытащить в ОРБ если не две тройки, то хотя бы две пары ребят из прежнего Бурановского подразделения. Грубо говоря, украсть их у бригады. В чём, по плану Алексея, должен был помочь ещё и Тарас из штаба корпуса. А это значит - нужен Мишка. Потому как если с Кравченко Тарас только выпил пару стаканчиков, то с Митридатом у того личная дружба.
  Блин, с кем только у Митридата нет личной дружбы? Прямо заревнуешь мужика, ей-богу!
  А ещё нужно было для достижения этой цели договориться с самими ребятами. И если с Еланцем или там с Шреком трудностей не намечалось, то Юрка, сука, реально Злой, умеет быть им. Злым, то есть. Если уж сказал, что не пойдёт, - то хрен ты его вытащишь! А надо! Злой, собака, реально классный боец! И практически самый опытный в его, Алексея, бывшей команде. Фактически с самого начала на этой войне. На боевых всех почти, на выходах был не один десяток раз - и ни одного даже ранения!
  Вот и придумалось - Мишке придумалось, конечно: вытащить всех в тир, настреляться всласть, сбросить адреналин. А после - за пивком и поговорить уже, как люди. Не вживую же, в конце концов, Алексей у Юрки Настю отбивал! Без умысла. Само вышло.
  Да и потом - все же знают, кто у человечества реально сильный пол! Выбирает в конечном итоге человеческая самка - а самцы могут только самолюбие своё тешить в драке за неё. Причём без всякой гарантии, что по итогам боя она не выберет слабейшего...
  Если, понятное дело, он живой останется. Но и тогда не факт, что женщина пойдёт за победителем. Уйдёт к третьему - и всё...
  Да, в средневековье с этим было попроще, как сказал Митридат, выслушав историю с этой проблемой меж Алексеем и Юркой. Соперника убил, женщину его пленил - и радуйся её законной покорности. Правда, не лишним будет и умеренно опасаться того, что она тебя ножичком во сне отблагодарит... Говорят, вот так самого Аттилу гуннского его наложница приветила.
  Ты охренел, что ли, такие вещи предлагать! - возмутился Алексей. Мы тут чё, викинги, что ли, древние?
  Да нет, несколько глумливо, так, что захотелось даже дать ему по морде, сказал Мишка. Просто воли много у баб нынешних. А потом вот такие добрые мужики, как вы со Злым, друг друга скребёте...
  Алексей остро пожалел, что вчера рассказал всё ему про недавние события. Ну, не всё - без подробностей личных, но...
  А ничего ему и не оставалось, как рассказать другу про историю с Настей. Нельзя было не рассказать, с чего это он, внешне заледеневший от известия, что поведала о своём здоровье Ирка, от того, что сказал дежурный врач, - ввалившись к Митридату, попросил у него оперативных данных. А именно - на того зверька из "Айдара", который стоял за всей новогодней историей.
  - Слушай, Мишка, - начал тогда Кравченко прямо с порога, прямо после больницы договорившись с Митридатом о встрече. - Ты можешь мне слить информацию по этому, блин, как его... Организатор всей этой истории с гранатой, бандитами, больницей...
  - Гадилов?
  - Точно!
  - Зачем тебе?
  - Визит хочу ему нанести. Вежливости. За Ирку.
  - А что с Иркой? - удивился Митридат. - Я её только утром видел.
  - Всё оказалось хуже, чем мы думали, - голос оказался каким-то скрипучим. Алексей прокашлялся. - В общем, гематома мозга у неё, и врачи ничего не гарантируют...
  Мишка посмотрел на него секунду, сокрушённо покачал головой. Потом спросил:
  - Может, в Москву её? Позволят доктора?
  Алексей пожал плечами:
  - Сами пока не знают. Надеются пока на то, что симптоматика вроде не совсем тяжёлая. Там эта, суб... блин! субдуральная гематома небольших размеров. Может даже сама рассосаться. А может - и нет. На увеличение может пойти. Тогда - всё, амба. Ну, или трепанация черепа и прочие радости...
  - И что? Будут наблюдать?
  - Пока да. День-два, а там решат. Видишь, если б её бандюганы тогда не дёргали, то, может, вообще бы ничего не было. То есть было б ясно, когда это началось. Если при взрыве приложило - одно дело. А так... Там же сосуды... Там, может, фигня и была поначалу, а от этих рывков да грубого обращения... Короче, ещё наблюдения да анализы, и тогда главврач скажет...
  Он со свистом втянул в себя воздух.
  - Но покарать я их должен в любом случае!
  Михаил посмотрел на него внимательно:
  - Ты чё, в партизаны подался?
  - В смысле?
  - Ты же вроде как в армии служишь. В ОРБ.
  Алексей ухмыльнулся.
  - Это я без тебя знаю. Фигня вопрос на самом деле. Так и так со дня на день на выходы ходить начну. С Персом всё согласовано. Да и группы в деле посмотреть-обкатать надо. Его мысль. Так чего бы не соединить полезное с приятным? Так или иначе по Бахмутке поныкаемся. Да, считай, Станица да Счастье - очевидный театр боевых действий. Вот заодно и по тылам "Айдара" пошариться можно будет. Мне только поточнее бы информацию получить по гадёнышу этому. Чтобы знать, где искать. Очень уж мне хочется спросить с него за Иркину контузию...
  Митридат задумался.
  - Не так много мы про него и знаем, - наконец, произнёс он. - Про его луганский период - ладно, знаем. Кое-что с той стороны получаем. Но ребята наши не всесильны.
  Те, кто работает в Киеве, сам понимаешь, мелочами вроде Гадилова не занимаются. Да если бы и занимались, - не моего уровня вопрос. Даже не уровня Луганска. У нас - то, что вокруг нас. Вот тут что-то знаем, чего-то - нет. И знаем не так много, как хотелось бы.
  Он помолчал, подбирая слова. Потом признался:
  - Подполье наше в Счастье, Станице, Трёхизбенке и других близких к интересующему тебя району населённых пунктах зачищено. Тем же "Айдаром" в том числе. Информация поэтому поступает оттуда отрывочная.
  Это если по нашему сектору смотреть. Что там у военных, ты лучше должен знать, вы же, разведка, им и носите. С нами они практически не делятся.
  Из Северодонецка... Опять же ничего тебе не скажу: не мой сектор. Да и права не имею. Но и там по "Айдару" вряд ли работают. Есть более важные цели, чем сборище фашиков, ввинтившихся в дороги и собирающих мзду на блок-постах. В общем, сам понимаешь...
  По мере того как Мишка говорил, разочарование, смешанное с гневом, постепенно заполняло Алексея. Когда оно поднялось, казалось, до ноздрей, он длинно выдохнул. Через нос, будто выпуская пар.
  Мишка замолчал.
  Но пар действительно удалось выпустить.
  - Ну, что ж, - ровно произнёс Кравченко. - Я тебя понимаю. Тайна и всё такое прочее. Ладно, сам я его разыщу...
  - Ты давай не кипятись, - оборвал его Митридат. - А ты как думал? Конечно, тайна. Люди там ежеминутно жизнью рискуют. И на любом этапе может палево случиться. Вот вышел ты, к примеру, к пионерлагерю "Маяк", а на той стороне сразу вопросы: откуда сепарская ДРГ узнала, что там ППД "Айдара" находится?
  - Это все знают, - мрачно буркнул Алексей. - И пункт постоянной дислокации, и маршруты их давно срисовали...
  - Ну, так это я к примеру сказал, - едва ли не ласково возразил Мишка. - Но ведь где в данный момент их командование и штаб размещается, ты же с такой же уверенностью не скажешь? В Половинкино? Или, может, они на ТЭЦ сейчас сидят, в расположении нацгадов? Или на техстанции? А скажи я тебе - к примеру, к примеру, потому как я и сам не знаю, правда, не злись на меня!.. Скажи я тебе, где засел твой враг... Так у них там сразу лампочка красная в мозгах замигает - откуда знает грязный колорад Буран такие данные? Кто слил? И вычислят! В смысле информаторов наших. Оно нам надо? И это я ещё не исхожу из того, что ты или кто-то из твоих в плен попадёт. А я из этого исходить обязан, понимаешь?..
  Да понимал Алексей, понимал, конечно! Но всё равно досадно было!
  Оба помолчали.
  - И что, правда, есть? Ну, информатор? В "Айдаре"? - спросил Алексей. Без надежды, впрочем, зная, что если и захочет, то всё равно не имеет права Мишка рассказать об этом.
  А тот действительно остро взглянул на друга.
  - Нет, нету, - сказал он после паузы. - Был бы, до тебя уже довели бы, куда ты лезть не должен и на кого охотиться не будешь ни при каких обстоятельствах.
  Снова помолчали. Да, наверное, Лёшка переоценивал возможности луганской контрразведки. И разведки. Жалко... Придётся добывать информацию самому.
  - А можешь помочь хотя бы ребят несколько из моих перетащить в ОРБ? - спросил он после паузы. - Я имею в виду - через Тараса твоего в штабе? А то сколько времени пройдёт, пока я тут группу сколочу и натаскаю. Ребята сильные есть, уже видел, но не тебе же рассказывать, сколько времени наработка взаимодействия требует...
  Мишка искоса взглянул на него. Алексей понял невысказанное.
  - В принципе, Перс - за. Но только сам же и сказал, что официальный запрос будет ходить по штабам неведомо как долго. А мне хотя бы четверых выцарапать. Помнишь, как с Еланчиком гладко вышло?
  - Потому что тогда ещё не злоупотребляли, - буркнул в ответ Митридат. - Попросили впервые и вежливо. Да Бэтмен слово замолвил. А тут уже... Обнаглели, скажут, в третий раз им людишек нужных отдавай! Просто из вредности отказать могут...
  - Если надо, Перс запрос напишет... - заикнулся было Кравченко.
  - Разумеется, напишет, - бросил Михаил. - Без его запроса ничего и не двинется. Даже в проекте. Я ж тебе говорю - прошли времена. Нынче вон даже Головной опять по штабу взмыленный бегал, всё пытался своих стариков отстоять...
  Алексей был в курсе этой истории - как, наверное, каждый офицер луганского корпуса. Бригаду Головного усиленно втаскивали в Луганский корпус Народной милиции. В полном соответствии с текущей политикой строительства вооружённых сил ЛНР. Головной соглашался войти в состав корпуса, соглашался по всем пунктам, кроме одного. Он никак не хотел увольнять из своих рядов ветеранов - реально пожилых бойцов, - которые вошли когда-то добровольцами в его отряд. И воевали в целом достойно, смело и надёжно. Из них получились лучшие офицеры. Что было неудивительно - отставными офицерами они в основном и были. Даже вон сам начальник артиллерии в бригаде Головного был дядька за шестьдесят, но при этом совершеннейший виртуоз своего дела, как про него говорили.
  Но проблема была в том, что армия республики формировалась так, как положено по, фигурально говоря, уставам. А в них про 60-летних капитанов ничего не говорится. А есть раскладка того, в каком возрасте и с какой выслугой офицеры должны увольняться в запас. И пенсионерам в армии делать нечего.
  А ведь у Головного в его "Призраке" не только среди офицеров были пожилые дядьки. Среди рядового состава - тоже. Но при этом дядьки - очень полезные, составляющие реально костяк иных подразделений. Можно сказать - "отцы" их. И Головной этого костяка лишаться не хотел, отчего вливание его в состав корпуса всё откладывалось, а сам он получал всё больше косых взглядов и в штабе корпуса, и в, условно говоря, кабинете главнокомандующего на третьем этаже здания бывшей областной администрации...
  - А кого ты хочешь взять с собой? - спросил Михаил.
  - Всех, - быстро ответил Лёшка. И добавил, увидев закономерную гримасу на Мишкином лице. - Понимаю, что невозможно. Но хотя бы на группу. Хотя бы четыре расчёта...
  Митридат поднял руки:
  - Ты только меня-то не уговаривай! Я не из вашего ведомства. Ничего не решаю. Мне просто знать нужно, о чём с Тарасом договариваться. Я примерно прикидываю: создать в рамках ОРБ особую элитную разведгруппу для особо важных заданий. Ну, то есть разведывательно-диверсионную. Типа спецназа ГРУ. Это может прокатить. А может - и нет. Это уже как твои начальники будут решать, не мои...
  Вот после этого разговора и всплыла история со ссорой Алексея сначала с Настей, а затем с Юркой. Потому как Митридат удивился, отчего в списке "хотя бы минимально необходимых" бойцов Кравченко не указал Семёнова.
  - Не пойдёт он, - хмуро бросил тогда Алексей - Уже сказал.
  - С чего бы? - удивился Михаил. - Поругались, что ль? Так вы ж мужики, помиритесь...
  Алексей пожал плечами:
  - Да я-то что, я бы только за. Только вот сам он намекнул, что боится не захотеть прикрыть меня при каком-нибудь атасе.
  - Тю! - хоть и крымский по происхождению и русский по крови, Митридат впитал за время жизни в украинском Крыму немало "хохлицизмов". Хотя, может, это были "казачизмы". - Это с чего так? Он часом не приохренел, такие вещи обещать?
  - На "измену", что ли, его подсадить хочешь? - чего бы не подколоть гэбэшника лишний разок? - Так не в том дело. Настю я у него, вишь, увёл...
  Митридат пожал плечами:
  - Знаю. Ну и что с того? Анастасия Батьковна девушка свободная, выбирает кого сама хочет...
  Алексей воззрился на него:
  - Откуда ты... - и понимая уже: - Блин!
  - Ну да, - твёрдо глядя на друга, сказал Михаил. - Естественно, она мне доложила. Она же на службе. И не в бирюльки играем...
  Кравченко ощутил, что впадает в ступор. "Там шпионки с крепким телом"... Неужто Мишка мог цинично подложить девушку под друга? Как обычную медовую ловушку? Ещё, поди, и видеозапись есть? Лицо, похожее на член генпрокурора...
  Так, кажется, это уже было. То есть мысли об этом уже приходили...
  - Погоди, Лёша, не ярись, не начинай, - Митридат мягко положил руку ему на плечо. - То, что было меж вами, - дело частное. Не в том смысле служба, что по службе она... Любит она тебя, знаю. Не поверишь! - даже "вонючки" наши в твою пользу редактировать пыталась!
  "Вонючками" Мишка, да и Настя, называли свои ежевечерние докладные в ЦК по состоянию дел в республике. Кравченко точно знал, что и его имя там иной раз фигурировало. Не могло, как говорится, не. На это он не мог даже обижаться - работа есть работа. Тем более что он лично ничего предосудительного не делал.
  - Да не в том дело... - начал было Алексей и осёкся. А в чём - дело? Что он вообще сказать-то хотел? Ну, это... Блин!
  - Она же ведь меня выгнала на следующий вечер...
  Митридат снова тяжело посмотрел на него.
  - И правильно сделала, - раздельно произнёс он затем. - Это я ей приказал...
  Алексей воззрился на него. Ощущения его были... Затруднительными были его ощущения. Удивление, недоумение, непонимание... Сквозь которые медленно начала просовывать свою крокодилью голову злость.
  Нет, ну это вообще как? Он тут себе весь мозг выел в попытках объяснить поведение женщины, всю печень себе изгрыз, отыскивая реальную свою провинность перед нею. А ларчик просто открывался! Товарищ Митридат у нас не просто в курсе сердечных дел своей сотрудницы, но ещё и имеет право запрещать или разрешать ей какие-то отношения! И с кем! С собственным другом, почти братом, с которым под пулями породнились!
  Но он молчал. Молчал и Митридат. Только лицо Мишки постепенно остывало и словно заострялось, превращаясь в каменную маску.
  - Зачем? - протолкнул сквозь сухое горло Алексей.
  - Она сама попросила, - пожав плечами, но раздельно и веско ответил Михаил.
  Удивляться, казалось, было уже некуда, но, однако, местечко нашлось.
  Не нашёлся сам Кравченко. Это как? - только мерно колыхалась в мозгу одна-единственная мысль.
  Мишка ухмыльнулся, заценив его ступор. Без издёвки - как-то тепло, чуточку даже по-отцовски.
  - Понимаешь, - начал он проникновенно, но без той фальшивинки, что обычно сопровождает подобный тон. - Не могла Настя не доложить о том, что между вами произошло. Обязана была. Сказано: не в бирюльки играем. К тому же ты мне друг, ты нам обоим друг. Так что позвонила она мне в Москву и рассказала. И попросила запретить ей встречаться с тобой. А то ей самой трудно было сделать это...
  - Но зачем? - снова через наждак горла выпихнул всё тот же вопрос Кравченко.
  - Я давно знаю Настю, - с нехарактерной для себя теплотой проговорил Митридат. - Она хоть девушка энергичная и деловая, а часто, как сам знаешь, и колючая... Но на самом деле - добрая и с сердцем на месте. И она стала переживать, что вроде как перехватила тебя из рук Ирки, к тому же раненной. К тому же воспользовавшись её ранением. Грызть она начала себя, Настя твоя, а потом жевать и выплёвывать, понятно?
  Он сделал паузу, потом продолжил спокойнее:
  - Уж не знаю, чем ты её приворожил так, но... Она, как сам, небось, понимаешь, девушка опытная, к мужчинам без особых иллюзий относится... Потому и с замужем никак не получается. А тут ты. Но с девушкой. И вообще женатый. И с глазом своим. Косым.
  Алексей вскинулся.
  - Не суть, - надавил Мишка. - Как она сказала, зрачок этот овальный, да под длинными ресницами, - он её ослабляет. Ну, в шутку сказала, но я запомнил. И тут сказала: мол, не имею права, но сама слаба, дай приказ, которого не имею права ослушаться. Ну, а я что... Если Настя просит помочь...
  Да к тому же и права она. У тебя Ирка, у неё вон - Юрка, - он хмыкнул. - Слишком сложные треугольники получаются. Прямо даже перекрёстки какие-то. Теперь вот, сам говоришь, Злой обиделся. Ирка, как я понял вчера, тоже что-то подозревает. И дай вы себе с Настькой волю, всё так запутается, что до смерти не распутаешь. А при таких делах она примчаться не замедлит, поверь. Видел я уже... - он осёкся.
  Алексей только молча пожал плечами. Нет, он, конечно, мог бы побороться за свою любовь. Если бы было ему лет восемнадцать... Но когда тебе уже тридцать шесть... Христос уже три года как Богом был. На многие вещи смотришь уже более трезво. Более мозгом, так сказать...
  И в этом смысле все они были правы - все, кто его окружал. И Мишка, и Настя, и Ирка. И тем более Юрка Семёнов. Не прав во всём был только он, Лёшка Кравченко. Сам запутался, всех запутал, всё завернул действительно в какие-то треугольники перекрёстные...
  И всех подставил, когда все вынуждены не делами заниматься, а им. И разгребанием всего им навороченного...
  - Да, Мишк, - тихо, покаянно произнёс он. - Ты прав. Ты правильно сделал. И Настя... Она просто - золото! Я ужасно рад, что судьба столкнула меня с вами. Что вы мои друзья. Я...
  Он замолчал. Было трудно.
  - Я постараюсь ответить вам добром за добро...
  И снова умолк. Пафосно, сука, получалось! И от этого искренность мысли самому казалась фальшивой. Как-то с мыслями вообще было трудно. Их одновременно было и много - но это множество крутилось где-то на задворках сознания, то ли не решаясь, то ли не в силах прорваться в мозг, - и мало. Точнее, вообще всего одна. Но такая, которую никак не удавалось поймать и сформулировать.
  - Ладно, - поняв друга, подытожил Мишка. - Проехали. Как говорится, то, что случилось уже, нельзя не случившимся сделать. Давай, что ты там говорил о составе группы?
  Вот после этого разговора они и оказались в тире неизвестной - во всяком случае, Алексею - ведомственной принадлежности. Это была идея Митридата - собрать прежних друзей и сослуживцев в тире, где после первой по значимости мужской забавы и "обкашлять" все взаимные претензии и счёты. Чтобы выйти отсюда именно что прежними друзьями.
  По сути, это была попытка втянуть в процесс примирения одного лишь Злого. Потому что Еланец, пожалуй, и так с готовностью вернулся бы под командование Бурана. Пусть и в другом подразделении.
  Но Злой обманул ожидания. Правда, в самом хорошем смысле.
  Когда после стрельб свернули всё, убрали за собой гильзы, рваные картонки из-под патронов, расселись за столом в одной из прилегающих комнаток и приступили было ко второй мужской забаве, Юрка отозвал Алексея в сторону.
  - Слышь, Лёш, командир, - он назвал его командиром, как прежде. - Ты это... То, что я сказал тогда, - наплевать и забыть.
  Помолчал.
  - Обижен я тогда был слишком. И неправ. Прости.
  Кравченко не стал делать вид, что не понимает, о чём речь. Понятно: всё о том же. О Насте.
  - Да никакой не вопрос, Юрка! - сказал он. - Я тебя вполне понимаю. Сам был не прав. Не удержался. И говорил ты всё правильно.
  Злой смутно улыбнулся:
  - Никто бы не удержался. Такая уж девушка Настя.
  И без перехода:
  - Я говорил с ней.
  Алексей напрягся.
  - Она мне сказала, что ты не сам к ней пришёл, - продолжил Семёнов. - А это Митридат тебя к ней отправил, чтобы от возможного ареста уберечь. Типа, в ППД у нас тебя вполне принять могли, под горячую-то руку. А в его с Настей квартире не посмеют. А там, она сказала, сама, мол, тебя трахнула. Имеет, мол, право как свободная женщина...
  Юрка хмыкнул. Не зло. И добавил:
  - И потом сказала, что сделал это потому, что любит тебя. А со мной - дескать, потому только, что я твой друг...
  Тут уже хмыкнул Алексей. Да, женская логика... Непостижима в принципе...
  - Да там и было-то - два разика, - неправильно, видно, поняв его усмешку, попытался успокоить его Юрка. - Я, конечно, надеялся на дальнейшее, но, знаешь...
  Он помолчал.
  - То есть я умом-то сам понимал, что это она на тебя запала... Ну, это я тебе говорил тогда... То есть всё как бы понимал. Но другое дело, когда она сама всё это сказала. Тут уж, как говорится, врач сказал: "В морг!".
  Юрка ухмыльнулся вдруг широко и открыто.
  - Знаешь, как это говорят: ежели находишься в затруднительной ситуации и не знаешь, что выбрать, остановись и подумай. Потом подними правую руку вверх, выжди пять секунд. А после этого резко брось руку вниз и скажи: "Да и хер с этим!"... Я тут за эти дни подумал, поглядел и понял: всё равно Настя - не моего уровня девушка. В смысле, так... мне с ней всё равно - без будущего. При всех её вольных замашках, она - женщина для любви. Или женщина любви В смысле...
  Он затруднился сформулировать мысль точнее, но Алексей его понял. Юрка при всей своей кажущейся простоте и, так сказать, "боевикатости" был парнем с высшим образованием и с вполне организованным умом. Затруднение его объяснялось примерно теми же причинами, что и Лёшкины мучения при мыслях о Насте. Попросту говоря, она была явлением, которое простого определения не находило.
  Сложного, впрочем, - тоже.
  Она каждый раз оказывалась разной, Настя, а потому и для того, чтобы понять её и объяснить её поступки, надо было бы искать целый комплекс определений. И не факт, что найдёшь. И не факт, что правильно поймёшь, даже если найдёшь. Ибо могут эти определения оказаться совсем даже противоположного подчас смысла.
  В общем, точным формулировкам Настя не поддавалась, но понять, что имел в виду Юрка, было можно.
  - В смысле... - тот всё хватался за это выражение как за якорь. - Я же не жертвенный козлик, сам знаешь. Но ежели в смысле любви, то я сам вижу: тут вы подходите друг к другу. А я не для неё. И она - не для меня. И особенно, когда сама про то сказала...
  Короче, командир, считай, что не было тех слов моих. В запальчивости сказал, виноват. Давай забудем про них, и всё открутим назад. Всё опять по-старому. И спину твою буду прикрывать, как свою. И даже сильнее... Во искупление, так сказать...
  Алексей сглотнул комок в горле. Услышать такие слова от самолюбивого и, бывало, грешившего гордыней Злого такие слова - это реально хватало за сердце.
  Он протянул Юрке руку, тот пожал её. Лёшка притянул его к себе и крепко обнял. Семёнов облапил его в ответ.
  Тут, словно специально дождавшись конца разговора, в коридор выглянул Витька Еланчик.
  - Ну, вы, там! Вы пить будете или без вас начинать?
  И добавил, осклабившись с гнусной многозначительностью:
  - ...голубки, ити их...
  На его курносой круглой рожице многозначительность, да ещё с намёком на гнусность, выглядела настолько мультяшной, что нельзя было смотреть на неё без смеха.
  - Спасибо, брат, - успел сказать тихо Алексей Юрке и рявкнул грозно Еланцу: - Скройся с глаз, идолище, а то живо третьим сделаем!
  
  * * *
  
  Хлопоты по перетягиванию своих ребят на новое место службы заняли два дня. Естественно, что командование второй бригады упиралось. Она, почитай, в одночасье лишалась не только удачливого командира разведроты, но и лучших её бойцов. Тем более, как поведал начштаба, были мысли того же Юрку Семёнова назначить её командиром.
  По мнению Алексея, да и самого Юрки, это было не совсем правдой. А точнее - практически неправдой. Этакой лёгкой местью за демарш Кравченко. А привирал начальник штаба, как сошлись во мнении разведчики, потому, что при строительстве собственных вооружённых сил республики вполне явственно обозначилась тенденция на командные посты назначать своих, выходцев из Донбасса. Пришлым из России, добровольцам, даже вполне заслуженным, путь наверх становился в известной мере не то что закрыт... но, в общем, затруднён. По крайней мере, до уровня командира батальона.
  С чем была связана эта политика, на уровне полевиков, типа Алексея с Юркой, никто не понимал, да и Митридат только пожимал плечами. По его словам, по его линии он о такой команде ЦК ничего не знает. А что решается в армейских кругах, до него, естественно, не доводится. К тому же он сомневался в наличии самой такой тенденции, указывая на многочисленных российских добровольцев в армии ЛНР. Да хоть вон на того же Перса глянуть!
  Тем не менее, по слухам, ходящим в армейской среде, - а известно, как здесь трепетно следят за карьерными движениями сослуживцев, - всё обстояло именно так. При прочих равных в командиры предпочитали верстать местных, а не россиян-добровольцев. И, скорее всего, руководствовались простыми прагматичными соображениями. Добровольцы рано или поздно уедут - хотя бы к собственным семьям. А местные останутся. И будут защищать не те или иные благородные и не очень политические принципы, а собственную родину.
  Да и не очень хотелось уже Юрке оставаться в бригаде, признался он. Он всё же бывший опер, а не профессиональный военный. Его дело - злодея отловить и обездвижить. На крайняк - завалить качественно, в том числе без помощи огнестрельного оружия. Допросить и расколоть быстро - о, это тоже своих знаний требует, и немалых, хотя и формулируются они малоаппетитно. Но Семёнов и этими знаниями обладает. А вот спланировать выход, разместить, как надо, силы и средства, обернуть засаду противника против него самого - тут Злой, как он сказал, "плавает, как носорог". В том смысле, что носорог подслеповат, а потому предпочитает силу, а не осмотрительность. Но если носорогу при его габаритах его неосторожность проблем не доставляет, то разведчик подобен комарику: не увернулся - прихлопнули. Ну, пусть не комар, а оса - но результат тот же.
  С Лёшкой Бураном как командиром надёжнее, резюмировал Юрка Семёнов. И с ним согласны были и Витька Максимов, который Еланец, и Вовка Селиванов, который Шрек, любимец всей роты и гордость едва ли не всей бригады. Ещё бы - с его внешностью! Мощный, даже могучий парень, при этом ловкий, как кот, но только кот, похожий на медведя. А главное - лицо! Поменяй эту его красноту на зелень - и будет натуральный Шрек! Из мультика. Сходство было настолько поразительным, что казалось, будто американские художники срисовали своего героя с этого русского парня...
  С радостью пошли за Бураном ещё одессит Борька с не одесской фамилией Сидоров и позывным Дядя Боря. И лутугинский весельчак Серёжка Платонов по позывному Ведьмак, бывший "чёрный археолог" и трепетный любитель всевозможного холодного оружия. Он в августе как-то стихийно приклеился к группе Алексея, самодеятельно выйдя на защиту родного посёлка от укропов. Воевал хорошо. Потом их как-то разбросало, и Кравченко встретился с ним нежданно уже в бригадной разведке, когда сам перешёл туда от Бэтмена. Парень вырос за это время значительно.
  Остальные ребята тоже просились - Ветер, Доба, Колька Михайленко... Но больше никого Алексею не отдали. Всё бригадное начальство упёрлось пыром, не позволяя, по их выражению, раздеть себя и оттрахать. Дескать, пусть Буран забирает любимчиков, но костяк его бывшей роты должен сохраниться.
  Так что даже двух троек ему вышибить из бывшего начальства не удалось. И Алексей решил привлечь в одну из них нахалёнка Куляба. Пусть ещё и лейтенёныш, но с характером парень. И смелый. А с Персом можно вполне договориться о том, что надо парню отстажироваться на полновесного командира взвода.
  Что ж, два звена из своих лучше, чем одно из чужих. Ещё два сформируем из здешних, из бойцов ОРБ. Тем более что всё равно этим надо будет заниматься. Как заму комбата. Вернее, не формированием заниматься, а доводкой. Ибо своя структура со своими командирами в разведбате, естественно, имелась.
  Но и проблемы присутствовали. На одной из первых отработок на полигоне Алесей чуть не обалдел, когда увидел, как сразу пятеро бойцов столпились за одним деревом. Как удалось узнать из их пояснений, они были железно убеждены в том, что пригорок, на котором оно росло, будет для них вполне надёжной защитой. Ага, особенно от миномётов!
   За эти дни Алексей не виделся ни с Мишкой, ни с Настей. Только и оставалось времени, чтобы вечером забежать к Иришке в больницу.
  Доктора ничего положительного не говорили, как, впрочем, и отрицательного. Это внушало определённые надежды. Получалось, по крайней мере, что гематома не росла, то есть кровотечение не возобновлялось. А значит, можно было надеяться на постепенное рассасывание этого проклятого синяка на мозге! При соблюдении постельного режима и режима вообще, конечно. Поэтому ни о каком переезде хотя бы и в Москву пока не может идти и речи, твёрдо заявили медики.
  Так, во всяком случае, понял Алексей профессиональные пояснения лечащего врача. И отреагировал на них конструктивно: залез в свой неприкосновенный - впрочем, всё же заметно исхудавший - долларовый запас и хорошо и поблагодарил за прошлое, и "подогрел" на будущее врачебный и сестринский коллектив. А также составил по их просьбам список того, что хотелось бы им получить при какой-нибудь благоприятной возможности. Потому как не хватало тут всего. Но для таких как Ирка, конкретно, каких-то очень нужных антифибринолитиков, маннитолов, кортикостероидных и ноотропных препаратов.
  Всё это Алексей старательно записал и пообещал медикам какие-то возможности отыскать. Например, у укропов, мысленно добавил он. Но и приобрести в Москве - в любом случае, и соответствующий запрос друзьям он по телефону передал.
  И несмотря на осторожно-благоприятные оценки врачей, ещё больше укрепился в намерении найти и покарать тех, кто устроил всю эту беду его девушке...
  Удастся ли? А чёрт его знает! Всё как-то очень запуталось.
  Но он был - воин империи. Он распутает...
Оценка: 3.31*20  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"