Перминов Петр Леонидович
Город грёз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что если привычный нам мир, где всё знакомо и мило сердцу, вдруг окажется преддверием Ада? Посвящается памяти моего друга Алексея Рыбкина, который, надеюсь, обрёл свой Город грёз.

ГОРОД ГРЁЗ

  
   - Спать всё-таки лучше, чем не спать! - изрёк Писарчук и, кряхтя, вылез из-под одеяла.
   - Охренительная мысль, Стас, - сказал Костя Пригодский, - но так как ты повторяешь ее каждое утро, она уже слегка о-ба-наль-ни-лась... Ну, ты меня понимаешь.
   На часах было восемь утро, и солнечные лучи, проходя через листву клёнов, растущих прямо за общежитием, заливали комнату нежным изумрудным светом. Большинство обитателей общаги давно бодрствовали: за дверью слышались шум воды, грохот посуды, голоса и чьи-то торопливые шаги по коридору.
   Димон тоже проснулся и теперь, потягиваясь, выводил сиплым с ночи голосом: "Что ж я пьян как архангел с картонной трубой...". В ответ на его вокальные упражнения Писарчук громко пукнул.
   - Сволочь ты, Стас! - с горечью сказал Димка. - Всю песню испортил!
   Писарчук самодовольно захихикал, а Костя, глядя на него, укоризненно покачал головой:
   - Знаешь, Стас, - заметил он. - Это уже как-то не смешно.
   Втроем они пошли умываться, а, вернувшись, поставили кипятиться чайник. Завтракать никому не хотелось, весь аппетит перебивало волнение перед предстоящим экзаменом. Димка схватил тетрадь с конспектами лекций и принялся судорожно листать, торопясь восполнить имеющиеся пробелы в знаниях.
   - На всю жизнь, как говорится, не наешься, - сказал Стас. Они с Костей поглядывали на Димку с легкой завистью, поскольку тот обладал уникальной усидчивостью и мог учить что-либо по двенадцать часов кряду, прерываясь только на удовлетворение основных физиологических потребностей. Уж кому как, а ему-то высокая отметка, по мнению друзей, была практически обеспечена.
   Тем временем чайник забулькал и отключился. Костя накидал заварки в большую кружку, залил её кипятком и прикрыл фанеркой, заменявшей им разделочную доску.
   - Слушайте, мужики, - сказал он. - Сон сегодня видел дурацкий.
   - Ну-ка, поведай! - попросил Стас.
   - Да сон-то, собственно, ни о чём, - начал Костя. - Как будто я лежу на спине, совершенно неподвижно. Вижу над собой только белый потолок. А потом надо мной начинают склоняться люди, которые заглядывают мне в лицо. Всего их пять человек, и каждого я очень хорошо рассмотрел и запомнил. Во-первых, это старуха. Древняя-древняя старушенция, с моргающими слезящимися глазами. Потом женщина лет пятидесяти. А еще двое - молодой парень, лет двадцати двух, и девушка примерно такого же возраста или чуть старше. Они похожи друг на друга, так что, наверное, брат и сестра...
   - Ну и что? - перебил Димон, оторвавшись от своей тетрадки. - В чём смысл?
   - В том-то и дело, что никакого смысла, - пожал плечами Костя. - Просто этот сон я сегодня видел в четвёртый раз. И за это время успел как следует рассмотреть всех его участников, так что теперь могу легко описать любого из них. Это притом, что все эти люди мне совершенно не знакомы. Понимаешь? Ты часто видишь сны с незнакомыми людьми так, чтобы потом можно было вспомнить каждую морщинку на лице каждого?! Вот то-то и оно! Кроме того, я же не рассказал до конца. Потом я вдруг увидел какой-то мир, понимаете, целую вселенную... Это место совершенно не похоже ни на что - там нет звезд, но нет и космического вакуума, нет света... Оно одновременно вызывает жуткий страх и притягивает, манит к себе... Там ощущается присутствие чьего-то чужого разума и какой-то безмерной тоски...
   - Я всегда говорил, что перед сном учить вредно, - сказал Писарчук и посоветовал: - Забей! Давайте лучше по чаю, а то время поджимает.
   - Ох, - сказал Димка, вылавливая из кружки чаинки. - Что-то меня мандраж пробирает... Уж который раз иду на экзамен, а все как в первый раз.
   - Да что там мандраж! - подхватил Стас. - Вообще колотун!
   - Это потому что ты ни хрена не учил, - пояснил Димка.
   Торопливо выпив по кружке чая, друзья надели парадные одежды, надеясь, что их внешний вид приведёт экзаменатора в благодушное настроение, и, хором сказав решительное "Эх!", отправились в универ.

*

   Аудиторию, где проходил экзамен, Костя покинул с хорошей отметкой и лёгким сердцем. Димка ещё ждал своей очереди отвечать, так что Костя решил подождать его в холле с огромными окнами, выходящими на главную университетскую площадь. Одно из окон было распахнуто, и в него влетали шум и голоса с улицы. Костя подошел к нему, облокотился на подоконник и принялся наблюдать за происходящим. Внизу суетливо бегали студенты, еще только готовящиеся сдавать очередной зачёт или экзамен, и расслабленно вышагивали те, кто уже успел поразить преподавателя своими познаниями.
   Из-за угла вывернул черный "Рено", который припарковался прямо к университетскому крыльцу. Костино сердце взволнованно затрепетало: в такой машине ездила его радость - девушка по имени Анна Мария Рунг. В университете она появилась совсем недавно, по странному совпадению как раз тогда, когда Костя впервые увидел свой загадочный сон. Была она то ли аспиранткой, то ли соискательницей на степень кандидата каких-то там наук. Она периодически появлялась в стенах alma mater, занималась своими таинственными научными изысканиями и вновь исчезала в неизвестности под аккомпанемент мотора своего ретромобиля. Впрочем, Костю мало интересовала сфера профессиональных интересов Анны Марии, главное было в другом - впервые настолько красивая девушка обратила на него свое внимание. Сама. Первая. Собственно, их знакомство было очень даже обычным: "Не подскажете ли, как пройти к факультету теологии?" - "Отчего ж не подсказать? Так-то и так-то" - "Премного благодарна! А вы здесь учитесь?" - "Да" - "В таком случае, можно ли поинтересоваться, как вас зовут? Вероятно, мы будем часто встречаться" - "Меня? Константин" - "А меня - Анна Мария. Можно просто Аня. Очень рада знакомству!". Вот и всё.
   Аня была права: они стали часто сталкиваться в коридорах университета. Они говорили друг другу "Привет!", мило улыбались, иногда даже перекидывались парой слов друг с другом, но на этом их общение заканчивалось.
   ...Аня захлопнула дверь машины и вошла в здание университета. Костя машинально двинулся ей навстречу.
   - Привет! - сказала Аня. Её белые, спадающие волнами на плечи волосы, казалось, излучают сияние в полумраке коридора.
   - Привет! - сказал Костя. От волнения во рту у него пересохло, а на лице появилось глуповатое выражение, присущее всем юным влюбленным.
   - Экзамен сдавал? Ну и как?
   - Отлично, - выдавил Костя.
   - Отмечать будете? А можно я тоже приду?
   - Э..., - Костя замер с открытым ртом. Такого поворота он не ожидал. Самому ему ни за что не хватило бы смелости позвать понравившуюся девушку на традиционную послеэкзаменационную пьянку.
   - Так я приду?
   - Конечно, конечно! - скороговоркой выдал Костя. - Часов в пять.
   - Ну, до встречи! - Анна Мария лучезарно улыбнулась, подмигнула и исчезла.
   Еще пару минут Костя стоял, купаясь в лучах неожиданного счастья.
   - Ты чего тут? - услышал он за спиной. Это был Димка.
   - Да так... - замялся Костя. - Аньку Рунг встретил. А ты-то как? Сдал?
   - Ко-неч-но! Вопрос, правда, один гнусный попался. О гномических сущностях Максима Исповедника. Но ничего, выкрутился... А тебе?
   - Да тоже ерунда какая-то. Об изначальной развращенности духов зла или что-то в этом роде. Точно не помню... Ну мы же не зря три дня учили! Ответил как надо, - Костя немного помолчал. - Слушай, ты что сейчас планируешь делать? Пошли по Набережной погуляем! Пива попьём, а?
   - Так вечером ведь пить собирались, не так?
   - Вечером мы будем пить портвейн, - сказал Костя. - А пиво - сейчас.

*

   Они сидели за столиком в тени могучей ивы, пили пиво с кнедликами и смотрели на реку. Ветер как всегда дул против течения, и водная ширь пестрела барашками пены, похожей на ту, что венчала кружки Кости и Димки.
   - Хорошо! - сказал Костя.
   - Хорошо, - согласился Димон.
   Они немного помолчали, наслаждаясь моментом.
   - Смотри, паром идёт, - сказал вдруг Костя, показывая рукой на черную точку где-то возле самой линии горизонта.
   - Ну и что? - удивился Димка.
   - А ты никогда не задумывался, почему паром всегда идёт сюда? - спросил Костя.
   - Просто это мы его всегда наблюдаем в тот момент, когда он идет сюда, а не отсюда, - пожал плечами Димка. - Случайность чистой воды. В конце концов, мы с тобой сюда обычно приходим днём или под вечер, а он на ту сторону ходит, может быть, рано утром или, наоборот, очень поздно.
   - Да? Наверное, ты прав, - согласился Костя, но тут же добавил: - Хотя, знаешь что, Димон? Иногда мне приходит в голову безумная мысль: а что если люди не хотят плыть на тот берег? Или не могут?
   - Это еще почему?
   - Ну, мало ли... Я ведь там никогда не был. И ты тоже, - сказал Костя, всматриваясь в далёкую, едва различимую, полоску противоположного берега.
   Хотя, возможно, никакой полоски и не было, а Косте она только казалась - река была поистине огромной. Но всякий раз, когда он начинал вот так вот, пристально, глядеть в эту водную даль, его охватывало странное щемящее чувство, словно он безвозвратно потерял что-то, но никак не может вспомнить что именно.

*

   Вечером они купили портвейна, всяческой закуски, позвали гостей и устроили грандиозную пьянку. Все шло как обычно: Писарчук вещал, парни смеялись над его сентенциями, девчонки в ужасе таращили глаза, но тоже хихикали, и только Костя нервно поглядывал на часы - ждал Аню.
   Она постучала в тот самый момент, когда Стас, сидя на фоне черного квадрата распахнутого настежь окна, выдавал очередной афоризм, а Генрих из 215-ой комнаты сообщал, что подобно Ницше обязательно напишет книгу под названием "Так говорил Писарчук". Она вошла и сказала "Всем привет!". Писарчук замолчал на полуслове, замерев с поучающе воздетым вверх пальцем. Димка состроил удивленную мину. Оба они никак не ожидали такой гостьи.
   Впрочем, замешательство тотчас прошло, и вечеринка продолжилась с удвоенной силой. Гостям захотелось музыки да чтоб "поядреней", и Стас поставил кассету "Бахыт-компота". Вскоре пять голосов вразнобой выводили:
   Пьяная, помятая пионервожатая!
   С кем гуляешь ты теперь, шлюха конопатая?!
   Костя весь вечер крутился вокруг Ани, то наполняя её бокал, то подкладывая закуску, в общем, изо всех сил пытался очаровать. Она благодарно принимала его суетливые ухаживания, и всю вторую половину вечера Анютина голова лежала на Костином плече, и аромат её волос дурманил его разум сильнее портвейна. Узкую девичью ладонь он держал в своей руке, трепетно лаская её кончиками пальцев, и ему уже было совершенно наплевать на всё, что происходит вокруг. "Безвозвратно потерянный для коллектива человек!" - охарактеризовал его Писарчук.
   Когда был выпит весь портвейн и весь чай, часы на увенчанном шпилем здании городской ратуши пробили одиннадцать раз.
   - Однако, пора и по домам, - заметил Генрих.
   Гости спешно засобирались, словно боялись, что хозяева заставят их мыть посуду и выносить пустые бутылки.
   - Проводи меня, - сказала Аня.
   - Конечно, конечно! - Костя моментально зашнуровал ботинки, пообещал Стасу с Димкой: "Я только до остановки и обратно!", после чего покинул вместе с Аней уютную и гостеприимную обитель.
   Они шли под ослепительно-звёздным небом по булыжной мостовой, держались за руки и молчали. Слова были им сейчас не нужны.
   Едва они подошли к остановке, как где-то вдали загудели рельсы, и вскоре из темноты, подобный одноглазому морскому чудовищу, вынырнул трамвай.
   - Ну, мне пора, - сказала Анна Мария.
   - Я надеюсь, это не последняя... наша встреча? - Костя сглотнул, пытаясь справиться с сухостью во рту.
   - О, нет! - сказала девушка.
   Она поцеловала его, и в этот момент, когда её глаза оказались прямо против его глаз, Косте показалось, что он увидел в них какую-то мимолетную боль или тоску. Она словно предвидела, что их чувству суждено пройти через тяжелые, страшные испытания.
   Но всё это Косте только показалось. Он проводил удаляющийся трамвай взглядом и побежал обратно, в общагу. Бежал вприпрыжку, почти летел, ведь любовь окрыляет, не так ли? Стремительность, с которой их отношения перешли от простых приветов при случайных встречах до прощальных поцелуев, удивила Костю, но он посчитал, что в подобных вещах лучше более полагаться на сердце, нежели на холодный рассудок.
   Улица была практически пуста, за исключением двух-трёх прогуливающихся парочек, поэтому Костя, прыгая по брусчатке, глядел исключительно себе под ноги без опасений натолкнуться на кого-нибудь из прохожих. Костя проскакал под аркой, увенчанной вычурным барельефом и надписью "Magna et Veritas", и попал на территорию университета. Душа Костина пела и рвалась в небеса. Да только в следующий миг произошло нечто, враз оборвавшее ей крылья.
   Здесь, на улице, ведущей вдоль ботанического сада, горели не все фонари, и Константин перешел на шаг, опасаясь поскользнуться. Поравнявшись с очередным фонарным столбом, Костя поразился странной перемене: он обнаружил себя стоящим внутри светового конуса, окруженного непроглядной тьмой. Ни других фонарей, ни горящих окон, ни звёзд - словно всё вдруг перестало существовать. Костя остановился, не решаясь выйти из светового круга и сделать шаг в черноту. Колебания его, впрочем, продолжались не более мгновения, потому что Костиного слуха донесся слабый стон, а затем... Затем темнота исторгла из себя человека. Совершенно нагой, в какой-то дикой скрюченной позе, с заломленными руками, он медленно кувыркался в воздухе, будто осенний лист, подхваченный ветром. На долю секунды лицо человека оказалось как раз напротив Костиного лица, и Костя увидел его искажённое безмерным ужасом лицо и полные смертельной тоски глаза. После чего невидимый вихрь вновь унёс незнакомца в темноту.
   Парализованный доселе неведомым страхом, Костя потерял равновесие, упал на брусчатку, покатился по ней и тотчас оказался вне светового пятна.
   Костя ожидал оказаться в той самой жуткой непроглядной тьме, но, по причине невероятного испуга, даже не удивился, обнаружив, что пространство вокруг наполнено светом. Тусклым, зловеще-багровым, но светом. Вот только окружающий мир чудовищно изменился. Нет, все привычные предметы остались на своих местах: и небо, и улица, и фонари, и здания, и деревья в ботаническом саду. Но не было звёзд - небо было сплошь затянуто низкими, тошнотворно клубящимися тучами цвета запекшейся крови, а потому более походило на брюхо титанической пиявки. Столбы больше напоминали виселицы, а мёртвые фонари мерно раскачивались на них, подобно телам казненных. Здания походили на исполинские склепы, а голые стволы давно засохших деревьев тянулись к небесам, уродливо извиваясь, словно щупальца окаменевших спрутов.
   И весь этот фантасмагорический мир был наполнен людьми, такими же нагими и беспомощными, как тот, первый... Люди были везде: у самой земли, на уровне фонарей, над крышами зданий и даже под самыми тучами. Они то переворачивались вниз головой, то летели вперед ногами, то поднимались, то опускались, не в силах управлять своим безумным полетом, словно подхваченные смерчем.
   Не будучи способен боле выносить подобное зрелище, Костя встал на четвереньки и инстинктивно пополз назад, к фонарному столбу, как если бы тот мог стать ему защитником. Костя полз, буравя взглядом холодные камни, пока не стукнулся головой о столб. Обхватив его скользкими от пота ладонями, Костя осмелился поднять глаза и посмотреть по сторонам. Мир стал прежним. Фонари светили, шелестел листвой ботанический сад, а здание общежития манило к себе мозаикой горящих окон.

*

   Костины друзья сразу же отметили его покрытую пылью одежду, всклокоченные волосы, бегающий взгляд и болезненную бледность лица. Костя соврал, что в темноте запнулся и растянулся прямо посреди улицы, а пока летел, успел здорово перепугаться, что расшибёт себе лоб. Ему поверили.
   Ночью, когда Стас с Димкой уже вовсю оглашали комнату богатырским храпом, он беспокойно ворочался с боку на бок. Липкий страх цепко сидел где-то в самом сердце, а в голове одна мысль стремительно сменяла другую - Костин ум мучительно искал объяснения увиденного. Впрочем, безрезультатно. Костя остановился на версии, что его воображение вкупе с парами портвейна сыграли с ним злую шутку.
   Под утро он всё же уснул, но спал плохо, ибо, как сказал в свое время Китс "Барону снились злые сны...". Костя видел всё ту же незнакомую старуху со скорбным взором, чьё-то надгробие, имя на котором он никак не мог прочитать, смутную человеческую фигуру, объятую языками пламени, и ещё много других непонятных вещей. Все эти образы перемежались видениями того самого места, которое Пригодский утром тщетно пытался описать своим товарищам. Там была только тьма, но не та, что царит в не ведающих солнца пещерах, а особая, трансцендентная тьма, которую невозможно ни увидеть глазами, ни представить разумом. Тьма эта была будто бы живой, она смотрела на Костю разумными насмешливо-грустными очами, звала к себе, и Костино сердце сжималось от невероятного желания тотчас слиться в единое целое с Тьмой.

*

   - Пойдём, я кое-что покажу тебе, - сказал Костя. Он взял Аню за руку и потащил её по вьющейся среди зарослей лещины тропинке. Тропа вывела их на травянистый берег узенькой безымянной речушки, через которую горбатился деревянный мостик. Это было удивительное место. Все здесь - и изумрудно чистая трава, и сама река, и мост, и нависшие над водой ивы - порождало какое-то невыразимое трогательное чувство, похожее на умиление.
   - Вот, - сказал Костя. - Это мой маленький секрет. Я никому не рассказываю про это место. Даже близким друзьям.
   - Почему?
   - Видишь ли, всё это очень похоже на уголок моего детства. Практически копия. Понимаешь, это что-то очень личное, почти интимное. Такие вещи обычно держат в тайне.
   - Ну, мне-то ты свой секрет раскрыл, - игриво заметила Аня.
   - Ты - совсем другое дело, - ответил Костя.
   Он сказал это с таким серьезным выражением лица, что она рассмеялась, обхватила его руками и поцеловала. В поцелуях Костя был не мастер, поэтому просто стоял, глупо растопырив руки.
   - Хм, - сказал он наконец.
   - Что? - не поняла Аня.
   - Умеешь! - уважительно сказал Костя. Ничего другого, более уместного в этот романтический момент, ему в голову не пришло.
   - Ну так я ведь и постарше буду! - сказала Аня и засмеялась.
   - Намного ли? - усмехнулся Костя.
   - Ты даже не представляешь насколько! И, между прочим, умением красиво целоваться мои способности не ограничиваются. Я девушка многоталантливая.
   - О! - сказал Костя, изо всех сил изображая хладнокровие, хотя у самого от волнения руки тряслись. - Это намек?
   - Это предложение.
   ... Костя поднялся с травы, застегнул рубашку отошел на пару шагов и окинул взором лежащую на траве Аню. Она смотрела в вечернее уже небо, закинув обе руки за голову. Одна ее нога была вытянута, другая - полусогнута в колене. В этой позе она была чертовски хороша.
   - Ты далеко? - спросила она.
   - Пойду... пройдусь вдоль реки, - сказал Костя, сам не понимая, зачем ему вдруг потребовалось гулять по берегу. Просто захотелось и все.
   Анна Мария молча кивнула.
   Костя сделал несколько шагов в рассеянной задумчивости, забрался в крапивные дебри, где обнаружил узенькую, едва заметную тропку, ведущую куда-то вверх по крутому глинистому склону. "Странно, - подумал Костя. - Куда она, интересно, ведет?" Повинуясь внезапно проснувшемуся любопытству, он полез по тропинке вверх, продрался сквозь кустарник и оказался на кладбище.
   - Ни хрена себе! - присвистнул Костя.
   Нет, кладбище было самое заурядное, тихое и тенистое, с аккуратными рядками могил и мраморными памятниками. Ничего особенного. Просто Костя прекрасно знал, что никакого кладбище в этом месте никогда не существовало и существовать не могло.
   А оно было.
   Находящийся по этой причине в состоянии некоторой прострации, Костя медленно пошёл меж могил, пытаясь читать надписи на памятниках. Но сознание его, пораженное самим фактом существования погоста там, где его вроде как и нет, воспротивилось - буквы ни в какую не желали складываться в слова, а цифры - в даты рождений и смертей.
   Из ступора Костю вывело громкое карканье, донесшееся откуда-то из-за спины. Костя вздрогнул и повернулся, мимоходом успев отметить, что в самом городе он ворон ни разу не видел. Обернувшись, он понял, что не одинок в этом скорбном месте - невдалеке от него над одной из могил стояла некая бесформенная фигура. Приглядевшись, Костя понял, что это женщина, одетая в траурные одежды, и, судя по её болезненно-согбенной позе, преклонного возраста. Константин направился в её сторону, надеясь хоть что-нибудь узнать о кладбище, о котором до сегодняшнего дня не имел ни малейшего представления.
   - Извините... - начал было Костя, петляя между могилами, но вскоре понял, что одинокая посетительница его не слышит. Должно быть, оглохла от старости или горя.
   Он подошел ближе.
   - Э... Здравствуйте! Извините... - снова сказал он, но женщина и на сей раз проигнорировала его слова. Немного поколебавшись, Костя протянул руку, чтобы осторожно дотронуться до неё и тем самым обратить на себя внимание. Впрочем, руку он тут же отдернул, потому что женщина неожиданно выпрямилась и развернулась к нему лицом.
   В этот момент в голове Кости что-то щёлкнуло и зажужжало. Женщина стояла с ним лицом к лицу, смотрела в глаза, но не видела его. Однако не это странное обстоятельство вогнало Костю в ступор. Отнюдь нет! Просто в этой сморщенной старухе с воспаленными от слёз глазами Костя узнал ту самую, что неоднократно являлась ему во снах!
   Костя отшатнулся, взгляд его судорожно заметался туда-сюда и вдруг, словно подчинённый чьей-то воле, остановился на памятнике, находящемся за спиной старухи.
  

КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ ПРИГОДСКИЙ

   Его имя. Не в силах далее сопротивляться накрывающей его волне мистического страха, Костя попятился, запнулся обо что-то, упал, вскочил и бросился прочь, очертя голову.
   Кусты и деревья, казалось, внезапно обрели злой разум - с таким упорством они преграждали своими ветвями Косте путь и хлестали его по лицу когтистыми ветвями. Не обращая внимания на царапины, иногда зажмуриваясь, Костя бежал на берег, где оставил Аню. Преодолев последние метры среди враждебных зарослей, он выскочил на открытое пространство, но запнулся обо что-то и упал на колени. Падая, Костя инстинктивно вытянул перед собой руки. Ладони вместо того, чтобы упереться в мягкую прибрежную траву, погрузились в вонючую грязь.
   Напуганный, плохо соображающий Костя даже не удивился такой странной перемене. Он поднялся на ноги, долго смотрел отсутствующими взором на покрытые чёрной смердящей дрянью пальцы, наконец с отвращением отряхнул руки и огляделся.
   "Где я?" - возник в голове беспомощный вопрос. Появился и тотчас исчез, как мотылёк в пламени свечи, потому что ответа на него всё равно не было.
   Вокруг Кости были люди, много людей. Толпа.
   Это были очень странные люди. Тут были все - и дети, и старики, и взрослые мужчины, и подростки, и беременные женщины. Пригодского сразу ошарашило то, как они одеты: неопределенного цвета мешковатые льняные кафтаны, бесформенные шапки, сапоги из грубо выделанной свиной кожи или - ещё того хуже! - деревянные башмаки. Лица окружающих поражали ничуть не меньше. Длинные сальные волосы, кожа, никогда не знавшая мыла, рты, в которых пока ещё целые зубы чередовались с черными обломками. Воздух был пропитан запахами застарелого пота, навоза, гнилых овощей, тухлого мяса и ещё бог знает чего.
   Косте пришло в голову, что толпящиеся вокруг него люди выглядят не просто необыкновенно, а... средневеково. На самого же Костю, одетого в джинсовый костюм, окружающие не обращали ни малейшего внимания. Более того, в силу каких-то неведомых причин, ни один ни разу не толкнул его и даже не наступил на ногу, что было бы вполне ожидаемым при таком скоплении народа. Костя мысленно отметил в голове это обстоятельство. К тому времени его несчастный разум уже дошёл до такого состояния, что перестал чему-либо удивляться и вновь обрел способность к логическому осмыслению происходящего. Такое иногда случается с людьми, пребывающими в шоковом состоянии.
   Пытаясь сориентироваться, куда это его занесло, Костя встал на цыпочки и огляделся. Со всех сторон людское море окружали неказистые двухэтажные серые здания, из окон которых скучающе пучили глаза их обитатели. Толпа колыхалась и возбужденно гудела. Откуда-то сверху доносился тоскливый колокольный звон, а когда людской гул ненадолго утихал, становилось слышно, как на дальней стороне площади детские голоса исполняют "Gott der Vater wohn uns bei". Костя даже не удивился, что знает название лютеранского гимна, который слышал первый раз в жизни.
   По какому-то неведомому сигналу толпа разом всколыхнулась и, подобно воде, спущенной из пруда, устремилась в одном направлении. Неудержимый поток подхватил Костю и нес его, безвольного, до тех пор, пока тот не уперся грудью в древко алебарды. Алебарду держал наперевес солдат. Косте бросились в глаза его помятая кираса и утомленное затянувшимся похмельем лицо. Рядом с этим воином стояли и сдерживали толпу еще десятка два таких же бравых бойцов. За их спинами находился невысокий бревенчатый помост, на котором разгорался костер, сложенный из аккуратных вязанок хвороста. Из центра помоста, подобно стилизованному фаллосу, вздымался столб. К столбу была привязана девушка. Судя по безвольно висящему телу, она либо была уже мертва, либо потеряла сознание, наглотавшись дыма. Шустрые язычки пламени уже вовсю бегали по грубому холщовому мешку, небрежно измазанному смолой и заменявшему девушке одежду.
   Волосы девушки были коротко острижены и тоже измазаны смолой, разглядеть её лицо практически не представлялось возможным из-за многодневного слоя грязи, и тем не менее Костя узнал её. Узнал каким-то неведомым внутренним чувством.
   Это была Анна Мария Рунг.
   Внезапно костёр, который до того лишь обильно дымил, пыхнул, будто кто-то надавил на невидимые меха. Пламя взметнулось вверх, обняв девушку в порыве испепеляющей страсти. Верёвки перегорели, и тело, согнувшись, рухнуло прямо на пылающий хворост. Толпа восторженно взвыла. Костя потерял сознание.

*

   - Ну и напугал же ты меня! - призналась Аня. - Зову, зову, а он молчит. Пошла искать, а он, значит, лежит себе в кустах безо всяких признаков жизни! Ты, Костик, больше так не делай, ладно?
   - Постараюсь, - хрипло сказал Костя, внимательно разглядывая собственные колени. - Знаешь, Анюта, со мной что-то нехорошее происходит в последнее время. Понимаешь, видения у меня начались... Ни с того ни с сего. Жуткие такие... Похоже, у меня с головой что-то не то.
   Анна молчала. Костя поднял глаза.
   - Я только что видел как тебя сожгли на костре, - сказал он. - Как ведьму... Или как еретичку.
   Он снова опустил глаза.
   - Чушь какая! - усмехнулась Аня. - Галлюцинация. Такое с каждым бывает. Просто злая шутка твоего воображения. Помнишь, ты же сам мне рассказывал, что когда-то здорово интересовался инквизицией, средневековыми колдовскими процессами и тому подобным? Помнишь?
   Костя кивнул.
   - Ну вот, это и отложилось у тебя в голове, где-то в подсознании, а сейчас неожиданно всплыло.
   Она замолчала, и некоторое время они сидели молча.
   - Аня, здесь поблизости есть кладбище? - спросил Костя.
   - Ну откуда тут взяться кладбищу?! - удивилась Аня. - При чём тут кладбище? Костик, здесь вообще нет кладбищ. Тебе что, ещё и кладбище привиделось?
   - Не просто кладбище - я видел свою могилу, - шёпотом сказал Костя. - Мне страшно, Аня... Боюсь, что у меня крыша с катушек съезжает.

*

   Одним из душевных качеств, за которые Костя ценил себя, было умение не делать преждевременных выводов и не принимать скоропалительных решений. Проводив Анюту, он купил себе пол-литра тёмного пива, торопливо выпил и подумал о том, что записываться в безумцы пока рановато. В конце концов, галлюцинации - не такое уж редкое явление и среди вполне нормальных людей. Есть немало причин возникновения видений, рассуждал Костя, можно наесться галлюциногенов, можно просто сутки не поспать, можно просто долго голодать, как Иисус в пустыне... Да мало ли! Другое дело, что он-то, Костя, не изнурял себя ни постом, ни бодрствованием и ничего галлюциногенного уж точно не потреблял. Кроме того, каждое видение было чертовски реалистичным. И, похоже, таило в себе некий скрытый смысл. Вот только где его искать?
   Костя попытался найти хоть какую-то логику во всей этой фантасмагории. Начальным звеном будущей логической цепочки Костя выбрал таинственную старуху. Ее он регулярно видел во снах, и именно ее узрел возле своей могилы... Своей? Костя поморщился: до чего ж быстро он убедил себя, что видел именно свою могилу, а не надгробие какого-нибудь неведомого тезки.
   "Хорошо, пусть так, - рассуждал Костя. - Допустим, я действительно видел место собственного захоронения. В конце концов, в самом этом факте нет ничего страшного. Вопрос в другом: какое отношение к этому имеет старуха? Что она хотела сказать мне? О чем предупредить?" Вопросы громоздились в Костиной голове один на другой, но ни один из них не содержал в себе ни малейшего намека на путь, коим следовало идти, чтобы найти ответ. Постепенно Костя пришел к тому, что лицо таинственной старухи стало казаться ему смутно знакомым, но действительно ли он был с ней знаком или попросту убедил себя в этом - Костя не знал. Особенно же его беспокоило то, что там, среди надгробий, у старухи были заплаканные глаза. Костя видел в этом предзнаменование того, что вскоре с ним должно произойти что-то нехорошее.
   Но даже если так, даже если допустить, что старуха - это призрак, явившийся, чтобы предупредить Костю о грядущих бедствиях, какое отношение ко всему этому имеют голые люди, терзаемые безжалостным ветром, и совершенно фантастическая, но при этом чудовищно реалистичная картина гибели Ани в огне средневекового правосудия?

*

   Анна припарковала машину прямо возле крыльца общежития. Костя вылез сам и с превеликими предосторожностями извлек с заднего сидения звенящую сумку с пивом.
   - Ну, до встречи! - они поцеловались, быстро соприкоснувшись губами.
   Костя, улыбаясь, проводил машину глазами, после чего, не переставая улыбаться, открыл дверь и вошел во мрак общаги.
   Именно во мрак. Света на этажах почему-то не было. Костю это открытие неприятно удивило, но, резонно заметив, что электричество рано или поздно дадут, а пиво-то - вот оно, он принялся осторожно преодолевать лестничные пролеты, стараясь не промахнуться ногой мимо очередной ступеньки.
   На площадке между третьим и четвертым этажами перед Костей выросла некая фигура. Костя удивленно поднял глаза, пытаясь понять, кто же это так неожиданно материализовался из темноты. Его взгляд встретился с пылающим фанатичной ненавистью взглядом неизвестного молодого человека.
   - Ублюдок Сатаны! - выплюнул незнакомец и сделал резкий выпад правой рукой. Костя услышал противный хлюпающий звук и секунду спустя почувствовал острую боль в солнечном сплетении. Неизвестный сделал еще одно движение, теперь уже назад, и Костя, несмотря на отсутствие света, сумел разглядеть лезвие большого охотничьего ножа. На лезвии была кровь. Костина.
   - "... оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою" - сказал незнакомец и нанес ножом еще один удар. - "А прочие убиты мечом Сидящего на коне, исходящим из уст Его..."
   На сей раз Костя не почувствовал боли, просто ноги его вдруг разом лишились опоры, и он рухнул на бетонный пол, сопровождая свое падение оглушительным звоном бьющихся бутылок.

*

   - Ну, Костян, тебя только за пивом и посылать! - сокрушался Писарчук. - Это ж надо - шесть бутылок перебил!
   - Да хрен с ним, с пивом! - сказал Димка. - Вот что ты действительно умеешь - так это пугать окружающих своими выходками. Ты что, в обморок упал?
   - Какой обморок? - прохрипел Костя. - Меня ножом ударили!
   - Кто?! - притворно ужаснулся Стас.
   - Не знаю, урод какой-то... Я весь в крови...
   - В пиве ты весь! - сказал Димон. - Никто тебя ножом не бил, сам упал.
   Костя осторожно приподнялся на локтях. Он и вправду был весь мокрый от пива. Пиво же покрывало тонким слоем и весь пол лестничной площадки. В благоухающей влаге купались многочисленные бутылочные осколки. Костя недоверчиво ощупал собственные грудь и живот и не обнаружил ни малейших следов ножевых ранений.
   - Мужики, - кисло сказал он, - вызывайте психиатра: кажется, я свихнулся.
   Психиатр не потребовался. Через полчаса Костя постепенно приходил в себя при помощи пива (Димка сбегал) и выслушивал гипотезы друзей по поводу происходящих с ним странностей. Писарчук вещал что-то о параллельных континуумах, а Димон отстаивал версию о проблесках генетической памяти. Пригодский удрученно слушал и на любой довод каждой из сторон кивал, как китайский болванчик.
   Когда настала ночь, Костя не мог уснуть и долго вглядывался в игру теней на потолке. Ему было жутко: казалось, стоит хоть на миг закрыть глаза, как кошмары тотчас навалятся на него, и он вновь увидит и незнакомую плачущую старуху, и костры инквизиции, и надгробие с собственным именем, и летящих по воздуху голых людей, и маньяка с ножом.
   Наконец, силы оставили Костю, сопротивляться сну он больше не мог и сдался на милость Морфея. Но в эту ночь Морфей оказался сострадателен к Косте - никаких страшных снов он не видел.

*

   На следующий день Пригодский встретился с Аней в университете и подробно поведал ей обо всем приключившемся. В ее зеленых глазах мелькнуло нечто, еще сильнее встревожившее Костю - словно она давно ожидала услышать от него что-то подобное, будто предвидела всё, что происходило с Костей в последние дни. Ожидала и боялась.
   - Послушай, - сказала она после тягостного молчания. - Я должна тебе кое о чём рассказать и кое-что показать...
   - Ну?
   - Понимаешь, я должна это сделать! - в Аниных словах звучали одновременно и решимость, и бесконечная тоска, как у человека, собирающегося броситься с гранатой под вражеский танк.
   - Поехали! - сказала она. - Прямо сейчас.
   Костя хотел было возразить, что, мол, занятия и всё такое, но поскольку Аня уже быстрым шагом направлялась к выходу, покорно последовал за ней. Минуту спустя они уже мчались в её автомобиле.
   Аня вела машину через весь город. Они миновали центральную площадь с островерхой ратушей, проехали вдоль городского парка, переехали по мосту через реку, обогнули паромную пристань и вывернули на Западное шоссе. Милые Костиному сердцу уголки города остались позади. Автомобиль набирал скорость.
   Костя глядел в окно и с удивлением отмечал, что эти районы ему совершенно незнакомы. Он даже не подозревал, что город такой большой.
   - А куда мы собственно едем? - поинтересовался Костя. Загадочная молчаливость Анны его нервировала.
   Аня вздохнула.
   - С чего бы начать? - сказала она. - Видишь ли, Костик, всё, что тебе пригрезилось в этих своих снах и видениях - это не галлюцинации. Всё чистая правда.
   - В смысле? - не понял Пригодский.
   - Костя, - сказала Аня. - Скажи, пожалуйста, на каком курсе ты учишься? Чем занимался до университета? Кто твои родители? Почему паром сюда приходит с пассажирами, а на тот берег отправляется всегда пустой? И как называется город, в котором живём ты и я?
   - Ну ты спросила! - фыркнул Костя и тут же осекся, потому что вдруг осознал, что не знает ответа ни на один из поставленных вопросов. Понимание этого пришло со столь кристально-чудовищной ясностью, что Костя на минуту впал с кататонический ступор, а когда вышел из него, мог лишь хлопать глазами и беспомощно озираться по сторонам.
   - Мы мертвы, Костик, - тихо сказала Аня. - И у этого города есть имя. Это Лимб.

*

   Только шоссе оставалось неизменно прямым и ровным, в то время как пейзаж за окнами машины стремительно менялся. Поглощенный собственными мыслями Костя и не заметил, когда они выехали за пределы города. По сторонам дороги вздымались могучие мрачные дубы, постепенно сменившиеся криволесьем, которое, в свою очередь, уступило место жутковатого вида мёртвым деревьям, торчащим из безжизненной чёрной земли. Небо, которое над городом было совершенно чистым, здесь было закрыто зеленоватыми низкими облаками.
   Аня говорила, не переставая:
   - ... вот почему здесь нет маленьких детей и стариков...
   - ... понимаешь, это Город Грёз - здесь каждый находит что-то, милое его сердцу.
   - ... а случилось это в 1659-м году, с тех пор я вечно двадцатидвухлетняя...
   - ... река, на которой стоит город - это Лета, вот почему паром только приходит с пассажирами...
   - ... двенадцать ножевых ранений, а ты ещё почти трое суток пролежал в коме.
   - ... твои лучшие воспоминания связаны со студенческими годами, потому-то здесь ты - вечный студент...
   - ... Писарчук в той жизни - не поверишь! - основатель секты псевдоиндуистского толка, а Димка - обыкновенный самоубийца, не справившийся с кризисом среднего возраста...
   - ... меня сожгли, но и в твоём времени нашлось немало кликуш, обвинявших тебя в богохульстве и сатанизме...
   Костя не слышал её. У него было ощущение, словно кто-то пробил в его голове дыру и льет туда поток воспоминаний. Пригодский вспомнил всё. Он вспомнил детство, проведенное в одном из уральских городков. Вспомнил студенческую юность, их комнату в общаге, друзей и ночные бдения, портвейн и пиво в полиэтиленовых пакетах, как впервые завалил экзамен и как его потом пересдавал, первый секс на расстеленных на полу матрасах. Вспомнил своё первое место работы, недалекую и крикливую начальницу. Вспомнил, как впервые встретил свою будущую жену, как долго не решался сделать ей предложение, как тряслись руки в загсе. Вспомнил рождение сына, бессонные ночи и бесконечную череду мокрых пеленок. Вспомнил свою работу в газете, первые удачные публикации. Вспомнил, как наконец-то решился взяться писать книгу. Вспомнил ту роковую - но чертовски удачную! - статью про оболванивающее влияние религии, и её экспансию в жизнь общества. Вспомнил сочащиеся ядовитой слюной отклики адептов "возрождения духовности", шитое белыми нитками обвинение в разжигании религиозной ненависти. Вспомнил и душный летний вечер, и темный подъезд, и удар ножом, и то отвратительное чувство, когда кровь стекает по грязному бетону лестницы, а собственное тело вдруг становится таким чужим и инертным. Вспомнил белый потолок реанимации и заплаканное лицо матери, враз постаревшей на пару десятков лет...
   - Тебя больше не интересует, куда мы едем?
   - А? - Костя поднял глаза.
   По сторонам шоссе раскинулась пустыня. Жуткая необозримая равнина, сплошь покрытая пеплом, из которого то тут то там вздымались какие-то чудовищные изваяния, то ли идолы, то ли чьи-то иссохшие тела. Пепельно-серое небо приникало к земле тонкими щупальцами смерчей, ни на секунду не прекращавшими свой гротескный танец и поднимавшими вверх мириады частиц пепла. Всюду был только пепел и ничего кроме пепла.
   - Я говорю: ты понимаешь, куда мы едем? - повторила Аня.
   Костя смотрел на неё пустыми глазами.
   - Мы едем в Ад, - сказала Аня.

*

   Тьма впереди сгущалась. Костя видел прямое как стрела шоссе, ведущее прямо в эту Тьму. Поначалу ему казалось, что трасса не имеет конца и уходит за горизонт, но, приглядевшись, он вдруг понял, что никакого горизонта нет. И дорога, и засыпанная пеплом равнина просто обрываются в никуда.
   - Вот и приехали, - сказала Аня. Точнее, Аней Костя называл девушку по привычке, но сейчас она представала перед ним в своём подлинном облике - в облике зеленоглазой белокурой ведьмы Анны Марии Рунг, заживо сожжённой в Баварии почти за полтысячелетия до Костиного рождения.
   - Где мы? - спросил Костя, даже не удивившись, каким слабым стал его голос.
   - Это Врата Преисподней, - сказала Анна. - Хотя, как видишь, никаких ворот с надписями типа "Входящие, оставьте упованья!" нет и в помине. Кстати, имей в виду, Данте был здесь и понял, что всё наврал... Пойдём!
   Они покинули авто и встали на самом краю уходящего в пустоту обрыва. Здесь, в этом проклятом месте, загробная вселенная больше не маскировалась личиной привычного земного мира. Перед Костей была Тьма, бесконечная, клубящаяся, леденящая и обжигающая одновременно, наполненная сполохами таких оттенков, что ни в одном человеческом языке не найти даже приблизительного описания. Мириады грешных душ проносились над Костиной головой и со стенаниями исчезали в адском вихре. Это было то самое место, которое Костя столько раз видел во сне. И Пригодский вновь, но теперь уже наяву, с невероятной силой ощутил то самое необоримое желание, что многократно посещало его во сне - желание войти в Бездну, слиться с ней в нечестивом страстном порыве.
   - "Привет тебе, зловещий мир! Привет, геенна запредельная!", - процитировала Анна. - Когда Тьма зовет - не противься Её зову. Если Она выбрала тебя, значит, так тому и быть. Пойдём! Я стану твоим Вергилием!
   Она взяла Костю за руку и повлекла к самому краю, а затем и за него. Две души, ещё при жизни добровольно отринувшие Царствие Христово, оторвались от иллюзорной тверди Лимба и ринулись в неизмеримые бездны Ада, туда, где обитают те, что когда-то, до начала времён, воспротивились тирании единого божества и обрели здесь свой новый рай.

Весна 2007 г.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"