Перминов Петр Леонидович: другие произведения.

Неглубокая серая Сылва.

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Литературные конкурсы на Litnet. Переходи и читай!
Конкурсы романов на Author.Today
Продавай произведения на
Peклaмa
Оценка: 5.31*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По большому счету это произведение не является литературным и уж тем более не претендует на концептуальность. Это хроника сплава четырех друзей на деревянном плоту по реке Сылве. Конечно, не Трое в лодке…, но мои друзья находят в этом произведении определенную прелесть. Я решил выставить сие творение на суд широкой общественности. Стоило это делать или нет – судить вам.

НЕГЛУБОКАЯ СЕРАЯ СЫЛВА

  
   Будь попрочнее старый таз
   Длиннее был бы мой рассказ.
   С. Маршак
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Состав команды

Просперо - говночерпия

  
   0x08 graphic
Фамилия, И., О. Судовая роль
  
   Чуприянов С. В. адмирал
  
   Вшивков С. А. капеллан
  
   Комов А. В. боцман-дегустатор
  
   Перминов П. Л. платный борзописец
   (автор всего этого)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Предисловие автора.

   Отправиться на сплав всем вместе мы собирались почти целый учебный год. Вообще, задумка - то была великолепная, как-никак, окончание университета - это, пожалуй, достойный повод. Вот мы и решили, что чем бессмысленно пьянствовать с общей кучей народа, представляющей наш курс, уж лучше мы впятером выедем на природу. Однако, приготовления шли как-то вяло, ибо исполнение самой идеи упиралось в несколько Но, из коих главными были два:
   Во-первых, у нас не было никакого плавсредства.
   А во-вторых, из нашей компании выпускались лишь двое - Стас и Серега - а мы втроем оставались на шестой курс. Это означало, что данное лето мы должны были посвятить сбору материала, необходимого для написания магистерской диссертации. Как мы увидим позже, именно это второе Но сыграло с одним из нас довольно-таки злую шутку.
   Впрочем, несмотря на все злокозненные обстоятельства, сплав состоялся, и коль уж мне выпала честь быть платным борзописцем (выражение С. В. Чуприянова), то я и приступлю сейчас к своим непосредственным обязанностям. И пусть читателя не шокирует пошлость и грубый физиологизм некоторых сцен - из песни, как известно, слов не выкинешь...
  

1. Как пятеро собирались, да четверо поехали.

  
   Воскресенье, 4 июня, утро. Я только что слез с автобуса Соликамск - Пермь и добрался до двери своей комнаты в общежитии.
   Ключ - в замочную скважину. Поворот. Черта с два! Это означает лишь одно: там, в комнате, кто-то есть. Стучу. Пауза. Еще стучу. Опять пауза.
   После длительного ожидания за дверью раздаются шаги, и перед моими очами возникает слегка помятый Сережа в одних семейных трусах. За его спиной можно разглядеть рожицу Люды, лукаво выглядывающую из-под одеяла.
   Все ясно! Этот Starfucker решил в оставшиеся считанные дни студенчества натрахаться на всю жизнь вперед. Кончил не кончил - регламент 3 минуты! - ехидно подумал я, а вслух сказал:
   - Прошу прощения за то, что побеспокоил. Я сейчас уйду к Чуприянову минут на 10, но потом вернусь.
   И я ушел к Стасу. Там уже находился Саня, силою тех же обстоятельств покинувший родную комнату.
   - Чай пить будем? - спросил Стас, а когда мы ответили утвердительно, поставил чайник на плиту. Ожидая, пока вскипит вода, мы принялись обсуждать предстоящую экспедицию и количество продуктов, каковое нам необходимо было закупить сегодня на рынке.
   Что удивительно, едва лишь чай поспел, в комнату ввалился Серега. Он прислонился к стенке и мирно сполз на расстеленный на полу матрац.
  -- А тащить-то нам сейчас придется много, - поразмыслив, сказал я.
  -- Да уж! - согласился Стас. - Говорил я тебе, Серега: не трать зря силы! Как ты сейчас мешок с продуктами понесешь?!
  -- Как, как... Так и понесу, - не совсем внятно ответил Сережа. - Сил у меня еще полно.
  -- Ага! - с сарказмом заметил Стас. - Ты и моргаешь-то через раз! Сил у него полно...
   Если честно, не знаю, сколько там сил оставалось у Сережи, но на рынок он пошел с нами весьма бодро и столь же бодро тащил сумку с крупами и консервами, которую мы ему доверили.
   Оставалось одно: ждать, когда А. Рыбкин принесет нам автомобильные камеры, необходимые для постройки плота, и свою долю продуктов. Поэтому мы с Саней пребывали в расслабленном состоянии, а Стас с Серегой весь вечер нервничали перед предстоящей назавтра защитой диплома.
   В общем, все шло хорошо. А когда все слишком хорошо, значит, жди какого-нибудь подвоха. Так оно и вышло.
   На следующий день Леха пошел к Шепелю, своему научному руководителю, дабы уточнить, когда из Красновишерска отлетает вертолет, который должен доставить его в Вишерский заповедник.
  -- Опа! - сказал Шепель радостно, узрев Леху на пороге своего кабинета. - Собирайся! Завтра мы с тобой едем в Оханск, учитывать водоплавающих.
  -- Как?! - опешил Леха. - Мы же завтра отправляемся на сплав! Друзья мне этого не простят!
  -- Ну, значит, такие у тебя друзья..., - уклончиво ответил Шепель.
  -- Александр Иваныч! - взмолился Леха. - Одного друга я уже так потерял!
  -- Ну, значит, такой был друг...
   И все. И весь разговор.
   Ломая от отчаяния руки, Рыбкин мучительно соображал, как ему поступить.
   Увы! Обстоятельства подсказывали лишь одно-единственное решение: на сплав он не едет, поскольку в противном случае рискует опоздать на вертолет.
   Леха помог мне донести камеры из его квартиры к нам в общежитие, помог купить полиэтиленовой пленки на тент и упаковку Фумитокса. Сам он пребывал в жесточайшей депрессии и цитировал Я. Дягилеву про то, что, мол, Сломался лифт... Сорвался суицид....
   Стас, узнав о случившемся, сильно обозлился на Леху за его безотказность и обозвал его всякими нехорошими словами. А Леха, в свою очередь, рассказал о том, как Шепель назвал стасову дипломную самой бездарной за всю историю его, Шепеля, преподавания в университете. Таким образом, стало ясно, что первоначальный состав экспедиции сократился на одного человека. Саня со Стасом уехали в Кунгур, а мы с Серегой весь вечер судорожно паковали рюкзаки, поскольку электричка Пермь - Шаля уходила в 630 утра, а мы планировали поспать хоть несколько часов.
   В плане экипировки Сережа тоже оказался большим оригиналом. Во-первых, он не взял рюкзака (благо, у меня их было два), а во-вторых, из всей обуви на нем была лишь пара кедов. Помню, я оглядел все это скептическим взором, но вслух ничего не сказал...
  

2. Разочарование. Вездессущий.

  
   Протрясшись почти 3 часа в электричке, мы вышли в исходном пункте нашей экспедиции - деревне Нижняя Баская.
   Смотрелись мы, должно быть, очень оригинально: Стас с рюкзаком и здоровенной камерой от какого-то трактора типа К-700; Саня с двумя солдатскими сидорами на спине и груди; Серега с моим колобком и я, вероятно, выглядящий рудиментарным придатком к охерительному рюкзаку.
   Первым делом, добравшись до берега реки, мы принялись надувать камеры. Когда воздухом была наполнена первая из оных, над Сылвой повисло необычайно тягостное молчание. Затем в тишине раздался Санин голос: Н-да... Ну-у, Леша!..
   То, что эта камера не выдержит даже одного человека (без всяких вещей) было ясно с первого взгляда. Тем не менее, Саня отважился опробовать ее на воде. Он закатал штанины, долго корячился, пытаясь удержать равновесие, но после того, как чуть не замочил одежду, бросил всякие попытки сделать из камеры плавсредство. Выглядело это довольно уморительно. Стас от души хохотал, хлопал себя по колену и вопил:
  -- Фотоаппарат сюда!
   Но фотоаппарат, к сожалению, был глубоко в одном из Саниных сидоров.
  -- И что будем делать? - спросил я, когда наконец все камеры были надуты. Чуприянов немного подумал.
  -- Рыбкинские камеры свяжем по двое, - предложил он. - И все вместе соединим при помощи досок треугольником.
   Так мы и поступили. Получилось нечто вполне приличное внешне, но, к сожалению, чертовски маленьких размеров.
   Выглядело это так:
  
   Погрузив рюкзаки в центр конструкции, мы оттолкнулись и отправились в путь. Бортовой хронометр (мои наручные часы) показывал 1310. Это время, когда наш сплав начался по-настоящему.
   Странную конструкцию мы немедленно окрестили Авианосцем Вездессущим. Сразу же выяснилось, что сидеть на Вездессущем жутко неудобно, и что он практически не управляем. Серега пихался шестом в разные стороны, совершенно отбалдово, и при этом хохотал как сумасшедший. За это я обозвал его безумным мотористом.
   Итак, мы шли вниз по реке, несказанно дивя местных рыбаков и выговаривая разные нехорошести в адрес бедного Лехи (надеюсь, ему в те минуты не сильно икалось).
  -- А Рыбкину, - подвел итог Чуприянов, - присвоить звание Лох Honoris Causa!
  -- А что такое honoris causa? - спросил малограмотный Вшивков.
   - В переводе с латыни, это означает За заслуги, - хором пояснили мы. И привели в пример Маргариту Степановну, каковой звание профессора присвоили именно за заслуги.
   Сплавившись вниз на пару километров, мы уже устали сидеть в скрюченных позициях, проголодались, и всем без исключения стало ясно, что на ЭТОМ мы далеко не уплывем. Оставался единственный вариант - искать сухие деревья, рубить их и строить нормальный большой плот.
   Был еще вариант: встать неподалеку лагерем, пожить с недельку, вернуться домой, а всем говорить, что прошли вдоль и поперек всю Сылву. Сами понимаете, этот вариант был сразу же отвергнут. В конце концов, не на пикник же мы сюда приехали.
   Вездессущий приткнулся к берегу. Саня с Серегой пошли искать подходящие бревна, а мы со Стасом занялись обедом. Оба предприятия, замечу, увенчались определенным успехом: 1-я группа нашла четыре сухих бревна, а 2-я - сготовила перловую кашу с консервированной сардиной.
   Откушав, мы общими усилиями связали бревна проволокой в нечто единое, прицепили новоявленное плавсредство к Вездессущему и полные собственного достоинства отправились в путь.
  -- Ох, и дристать же мы будем! - мечтательно сказал Стас, прислушиваясь к ощущениям в наполненном кашей желудке.
  -- Всего-то и нужно человеку - пожрать да посрать! - задумчиво сказал Саня.
  -- А потрахаться?! - возмутился Стас.
  -- Это уже лишнее...
  -- Как это лишнее?! Серега, скажи им, нужно человеку потрахаться?
  -- Нужно! - радостно подтвердил Сережа.
   Мы с Саней понимающе переглянулись.
  -- Маленькие вы еще!... - снисходительно сказал Саня, дав понять, что не каждому дано возвысится над собственной биологией.
   Однако же, недолго удалось нам наслаждаться речными пейзажами, синим небом и спокойным сплавом. Вездессущий с деревянным линкором на буксире оказался еще более неуправляем, чем без оного и вскоре первая же коряга, выплывшая на нашем пути, без труда оборвала буксирный трос. Линкор остался мирно покачиваться у берега, а нас понесло дальше. Подняться вверх по течению и попытаться снова зацепить бревна было абсолютно безумной и невыполнимой мечтой. Сережа, конечно, подбивал нас на подобную авантюру, но здравый смысл подсказывал, что и дергаться не стоит. Что меня поразило, так это то, как спокойно все отнеслись к потере линкора, учитывая труд, с которым были добыты бревна. Вероятно, свою роль здесь сыграл оптимистичный настрой всей команды, поскольку каждый из нас заранее решил не расстраиваться по любому поводу. Мы же на отдыхе!
  

3. Просперо - говночерпий

  
   Наши взоры снова рассредоточились по берегам в поисках подходящего строительного материала.
   - Стас, глянь-ка! - воскликнул вдруг Саня, указывая куда-то пальцем. - Это подойдет.
   На крутом глинистом берегу в том месте, куда упирался санин указующий перст, покоился ствол огромного упавшего дерева.
  -- Трухлявое, - усомнился я.
  -- Ну и что? - возразил Саня. - У нас в прошлом году плот был из еще более трухлявого. И ничего.
  -- А! - махнул рукой Стас. - Пойдет! Рубите!
   Поплевав на руки, все по очереди принялись разрубать бревно на три равные части, по 5 метров каждая. Работать саниным топором подолгу не было никакой возможности, ибо неудачная форма рукояти приводила к тому, что пальцы мгновенно скрючивались, деревенели и начинали болеть.
   Во время этой неблагодарной работы произошел забавный случай.
   Как я уже сказал, берег был крут и глинист. Глина расползалась под ногами, и взобраться на верх без хорошей обуви не представлялось возможности. А Сережа, как самый умный из нас, отправился на сплав в одних кедах (об этом я уже упоминал ранее). По этой причине он стоял под берегом на палубе Вездессущего и завистливо смотрел на возвышавшегося над ним Стаса (тот-то был в сапогах). Неожиданно в сережиной голове созрел план.
  -- Стасик! - сказал он елейным голоском. - Хочешь паучка посмотреть?
  -- Ну? - наивно наклонился Стас.
   Едва он это сделал, как Серега, ловко ухватив его за штаны, быстро-быстро взобрался наверх.
  -- Ну и купился же ты, Стас! - прокомментировал я. - Как дите!
  -- А чего он за штаны хватается?! - обиженно сказал Стас. - Пидор, что ли?
  -- Вот тебе, Серега, топор, - сказал я. - Иди-ка, поработай, а то я уже все пальцы отбил. Только перчатки у Стаса возьми.
   Ну а Сереже только дай топор в руки! Он как пошел им махать - только щепа во все стороны полетела.
  -- Вот что значит нерастраченная сексуальная энергия! - поучающе воздев палец в небо, вымолвил Стас.
   Через час напряженной работы мы имели три дюжих бревна, каковые скатили в воду и связали алюминиевой проволокой. Это было уже нечто, должен заметить! На этом уже можно было путешествовать куда угодно и сколь угодно долго.
  -- А как мы его назовем? - встал вопрос.
   Неожиданно меня осенило. Я вспомнил только вчера просмотренный фильм Пришельцы-2 с Жаном Рено в главной роли. Был там один персонаж, который служил ассенизатором в средневековой тюрьме.
  -- Давайте назовем его Просперо-говночерпий! - предложил я.
   Все на удивление единодушно поддержали мою идею, и Просперо со Стасом и Серегой на борту двинулся в путь. За его кормой болтался Вездессущий, на коем располагались все наши вещи и мы с Саней.
   Мы шли до десяти вечера, радуясь хорошему ходу и не менее хорошей маневренности. В 2200 нашим взорам открылся обширный песчаный пляж - идеальное место для стоянки, и мы приняли решение встать здесь на ночлег.
   Место было очень хорошо. Мы поужинали, разбили палатку (Стас подвесил гамак между двумя деревьями), и нас с Саней посетила мысль заняться рыбной ловлей.
   Все благие планы спутала погода. Лишь только я извлек из кармана рюкзака необходимые снасти, как хлынул дождь, и мы, махнув на все рукой, нырнули в палатку и блаженно уснули.
   Спал я крепко. Без всяких снов. Но вдруг осознал, что уже не сплю. Тут же стала ясна и причина моего внезапного пробуждения: за стеной палатки слышалась негромкая чужая речь. Саня тоже проснулся. Он оперативно развязал клапан палатки и высунул голову наружу.
  -- Мужики в лодке, - сказал он успокаивающе. - С фонарем. Обсуждают, не холодно ли нам.
   Позже Чуприянов выдвинет предположение, что мужики таким образом промышляют ондатру. Но это будет позже. А сейчас часы показывали 6 утра, и мы снова блаженно заснули.
  

4. Маркитантская лодка.

   Несмотря на все мои надежды выспаться как следует, это мне не удалось. Уже в восемь утра снаружи послышались шаги тяжелых сапог и противный чуприяновский голос:
  -- Вставайте! Грести надо по 12 часов, а не спать!
   Дело в том, что под утро Стас замерз в своем гамаке и его окончательно заели комары. Вставать так вставать, чего уж там... Осторожно высовываю нос из палатки: холодно, туман, хоть совсем не вылазь. Но небо, вроде, ясное, может быть, когда поднимется солнце, будет и ничего...
   Серега просыпается, как ему и положено, последним. Передергивается от холода и гнусным голосом выводит: Из-за острова на стрежень....
   Я некоторое время смотрю на это дело со смешанным чувством, потом плюю на все и иду к реке умываться.
   И что вы думаете? Стоило мне нагнуться, как из раскрытого кармана камуфляжной куртки не не преминули выскользнуть обе мои авторучки.
  -- Вот черт! - громко сказал я, стоя на плоту и растерянно наблюдая за уплывающими в даль письменными принадлежностями.
  -- Спокойно! - Стас без лишних слов вошел по колено в воду (благо, в болотниках это не суть сложно) и вернул обе ручки их законному владельцу, то есть мне.
  -- Ну, Стас, спасибо! - искренне поблагодарил я. - Если б не ты, остались бы мы без записей в бортовом журнале.
  -- Не забудь отметить мои мужество и героизм! - сказал Стас.
   Почему бы и нет? Я отметил. Так и написал: Не могу не отметить мужество и героизм Стаса.... Мужество и героизм в кавычках. По понятным причинам.
   Туман поднимается вверх. Выглядывает солнце. В 1010 по бортовому хронометру мы отчаливаем.
   Сегодня на Говночерпии находимся мы со Стасом. Саня с Серегой болтаются на Вездессущем. Дует встречный ветер и, учитывая парусность плота из камер, можно представить, как он нас тормозит! И, кроме того, мешает маневрировать.
  -- Вас болтает, как маркитантскую лодку! - раздраженно говорит Стас. - Осталось только выяснить, кто из вас Верховный Маркитант.
   Саня пропускает это мимо ушей и через некоторое время заявляет:
  -- Знаешь, Стас, ты вылитый Дон Кихот!
  -- А ты тогда - Санчо Панса! - парирует Стас. - Ну а Сереже выпала честь быть Дульсинеей Тобосской!
  -- Уменьшительно ласкательно - Дулей! - поддакиваю я.
   Сережа опять обижается и замолкает. Чуприянов ехидно посмеивается и отпускает несколько паскудных шуток насчет Сережиного волосатого пупка.
  -- И вообще, у тебя Слава из пупка пиво пил! - пикантным голосом сообщает он, намекая на то, что Сережина дружба с его соседом по комнате давно уже стала чем-то большим, чем просто дружба. Серега еще более насупливается и вообще перестает общаться с внешним миром. Видно, что он уже сорок раз пожалел, что связался с нами.
   Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы за очередным поворотом реки нашим взорам не открылся бы вид на разрушенную деревню.
  -- О, Стас! - возбудился Саня. - Здесь же можно бревен набрать!
   Короче говоря, мы приняли решение пристать к берегу и довести Говночерпий до ума.
   Работа, что называется, закипела. Давненько я не видел, чтобы мы работали с таким воодушевлением. Мы со Стасом пилили бревна его гибкой пилой, Саня выполнял туже работу при помощи топора, а Серега использовался на подсобных работах, как то: носил доски, искал гвозди, поддерживал огонь в костре и собирал наживку для рыбалки.
   Наконец, скатив к воде 4 бревна, мы решили устроить обеденный перерыв. И вот тут-то нас ждал неприятный сюрприз: вода упорно отказывалась закипать, хотя костер был разведен по всем правилам туристической науки.
   Карты у нас не было, но мы знали, что находимся где-то неподалеку от деревни Молебка, славящейся творящейся в ее окрестностях чертовщиной. Может быть, незакипание воды и есть верный признак того, что мы уже в аномальной зоне?
   Через час - ровно через час! - вода наконец соизволила забулькать, и мы от души поели.
  -- А, кстати..., - сыто отрыгивая, сказал Стас и опять начал допытываться у Сережи рассказов об его половой жизни. К сожалению, его ждало глубочайшее разочарование, ибо Серега совершенно осоловел от невероятного количества съеденной пищи и стал абсолютно нефункционален. Единственное, на что он оказался способен, так это на то, чтобы доползти до Вездессущего, разлечься на нем, выставив волосатое пузо небу, и петь, причем, все ту же Из-за острова на стрежень.... Мы решили оставить его в покое и достроить Просперо втроем, что, надо заметить, нам неплохо удалось. В пять часов вечера состоялось отплытие на обновленном судне. Теперь Говночерпий стал аж на 4 бревна шире, он плотно собран при помощи проволоки, гвоздей и скоб, а, кроме того, у него есть палуба.
   Казалось бы, плыви да радуйся. Ан нет! На этот раз подводит погода. Небо неожиданно заволокло, закапал дождик, подул встречный ветер, похолодало. Все навздевали на себя пуховики и задавались одним лишь вопросом: на долго ли это?
  -- Серега! - время от времени обращался Стас. - Ты у нас человек богоугодный, попросил бы небесную канцелярию похлопотать на счет погоды! А то что это за безобразие?!
  -- Вот еще! - неизменным отказом реагировал Серега. - Сам и обращайся!
  -- Да чтоб я, матерый сатанист!.. - возмущался Стас. - Ни за что! И вообще, бога нет, а все химия.
   Мы с Саней только смеемся, глядя на этих двоих. Вечная вражда Стаса и Сереги - это, доложу я вам, чего-то особенное! Хорошо, что в мире есть люди так не похожие друг на друга. Они подпитывают мою веру в то, что еще не все человечество превратилось в серую толпу.
  -- Кукушка, кукушка! - уже под вечер в отчаянии спросил Стас. - Сколько нам дней сплавляться осталось?
   ...Плот все плывет и плывет, дождь все идет и идет, встречный ветер все дует и дует, а издалека все доносится: ку-ку, ку-ку, ку-ку...
  

5. Настоящее приключение.

   Холодно!
  -- Ну и что будем делать? - спрашиваю я, с подозрением оглядывая низкое серое небо.
  -- Завтра посмотрим, - говорит Стас. - Главное - не паниковать. В конце концов, мы уже где-то недалеко от Молебки. Дойдем в случае чего до нее, а там автобус ходит в Кунгур.
   Я оборачиваюсь на своих спутников, сидящих на Вездессущем: Саня развлекается тем, что бросает в воду петарды и любуется подводными взрывами. Самое интересное, что после очередного метания такой глубинной бомбы на поверхность всплывают две оглушенные уклейки. Саню этот факт приводит в радостное неистовство, и он удесятеряет плотность огня. Серега сидит молча и угрюмо кутается в мой плащ от ОЗК.
  -- Впереди остров, - неожиданно сообщает Стас. - В какую протоку пойдем? Интуиция мне подсказывает, что идти надо в правую.
  -- В правую так в правую, - соглашаюсь я. В данном вопросе я некомпетентен, поскольку никогда не ходил по Сылве, тем более на деревянном плоту.
   Мы входим в протоку. Скорость Говночерпия возрастает, я вижу, как под нами стремительно проносится усеянное галькой дно. Оно все ближе, ближе... Кр-р-р! Раздается характерный звук трения дерева о камень, плот дергается и замирает. Сели!
  -- Толкайся, Петруха! - командует Стас.
   Мы упираем шесты в грунт и, налегая на них изо всех сил, пытаемся сдвинуть Просперо на глубокую воду.
  -- Хер там! - с горечью констатирую я после нескольких невероятных усилий.
   - Придется слазить! - говорит Стас, поднимая голенища своих болотников. Мы сходим в воду, просовываем шесты толстым концом под бревна и, используя их как рычаги, приподнимаем плот. В конце концов, борьба человеческих разума и силы против мели решается в пользу человеческих возможностей - плот снова свободно качается на воде, мы запрыгиваем на него и продолжаем свой путь. Скорость течения по-прежнему высокая. Нас несет вдоль поросшего лесом, подмываемого берега.
  -- Коряга! - вдруг вскрикивает Стасик.
   Я вижу лежащее в воде дерево: то ли тополь, то ли березу - уже не помню. Мы концентрируем свои усилия по правому борту и, интенсивно работая шестами, благополучно обходим мину-ловушку. Я облегченно вздыхаю.
  -- Ну, вот и согрелись! - тоже расслабляясь, говорит Стас. - Лично мне нисколько не холодно.
  -- Мне тоже, - соглашаюсь я.
   Я смотрю на часы и прихожу к выводу, что неплохо бы уже становиться на ночлег. Я пытаюсь сообщить это Стасу, но меня неожиданно перебивает полный ужаса вопль Сереги:
  -- Стас! Сосна!! Сосна!!!
   На самом деле это была не сосна, а ель: здоровенное рухнувшее дерево, лежащее под углом 25-30® к воде и перегородившее всю протоку.
   Еще не успев испугаться, я осознаю, что нас тащит прямехонько под нее.
   Решение приходит интуитивно: я поворачиваюсь к опасности задом, ложусь на палубу, закрываю голову руками и зажмуриваюсь. Но перед тем успеваю заметить, что там, где находится Стас, расстояние между палубой и стволом ели всего лишь около 10 см.
   Я чувствую, как ветви проходят по моей спине, а затем слышу новый серегин вопль:
  -- Вещи поплыли!
   Я вскакиваю на ноги и оцениваю ситуацию. Все вещи, кроме моего рюкзака и палатки, мирно плывут по соседству с Говночерпием, Стас на месте, жив и здоров, а вот буксирный трос, соединявший нас с Вездессущим, оборван.
   Рюкзаки удается выловить без особого труда, но расстояние между Говночерпием и Авианосцем увеличивается с каждой секундой.
  -- Гребите, гребите, сукины дети! - кричит Стас тем, кто на Вездессущем.
  -- Пихайся, Петруха, к берегу! - кричит он мне.
   Мы судорожно работаем шестами, и в результате хитроумного маневрирования воссоединяемся с надувным плотом.
   Когда мы уже пристаем к берегу, я обнаруживаю, что вся палуба Говночерпия завалена обломанными еловыми ветками. Я со злостью спинываю их в воду.
  -- Пожалуй, я сплю сегодня с вами в палатке, - говорит Стас.
  -- Вот это и называется - экстремальный туризм! - потрясенный произошедшим говорю я.
  -- Ничего, сейчас разведем костер, обсушимся, - успокаивает Стас.
  -- Банку сгущенки съедим! - вставляет Саня. Кто о чем, а Саня о сгущенке.
   Мы выбираем место для лагеря и отправляемся к плоту за топором и пилой. Пила на месте, а вот топора-то мы не находим. Нырнул и до свидания не сказал!
  -- А я на него столько времени убил! - с горечью в голосе вымолвил Саня.
   Это была наша первая вещь, принесенная в жертву богу реки.
  

6. Серегин День рождения.

  
   Ранним утром 8 июня Саня проснулся от странного ощущения: его желудок удивлялся. Да-да! Это наиболее удачное выражение, по мнению самого Сани. Желудок не болел, не протестовал, он именно удивлялся.
   Саня некоторое время прислушивался к новым ощущениям, затем осторожно залез в серегин рюкзак, отмотал на всякий случай туалетной бумаги (свою он забыл дома) и тихонько, стараясь не разбудить нас, вылез из палатки.
   Мы проснулись, когда Саня позвал нас пить чай.
   Я выглянул из палатки и критически оценил состояние погоды на данный момент: дул ветер, по небу неслись косматые облака, но между ними время от времени выбивался солнечный свет, как бы давая понять, что все не так уж плохо (яркий луч бежит, острием едва касаясь берега единственной надежды - Инструкция по выживанию).
  -- Серега всю ночь храпел! - пожаловался Саня.
  -- Ума не приложу, как с ним Люда спит! - развел руками Стас.
  -- Кто еще, кроме Сани, слышал, как я храплю? - это сам Серега. Он, как всегда с утра, хмур и невесел.
  -- Все слышали, - подтверждаю я. - Храпишь ты, Серега, действительно безобразно. Иди лучше чай пей!
  -- Слышь, Серега, - неожиданно сменил тему Саня, - я тут без спроса в рюкзак залез, туалетной бумаги взять. Не возражаешь?
   Серега пожал плечами: чего уж там, мол. Стас некоторое время постоял во вдохновенной позе и выдал:
   На заре ты его не буди,
   Не проси туалетной бумаги!
   Ты бумагу тихонько сопри,
   И иди ты просраться в овраге!
   Я достал блокнот и не замедлил записать оное четверостишие.
   Ребята занимаются завтраком и сворачиванием лагеря, а мы со Стасом модернизируем Говночерпий, а именно: на корму устанавливаем камеру от трактора - это будет грузовой отсек, из листа железа делаем очаг, чтобы готовить пищу не сходя на берег, а на самый нос плота прибиваем толстую прямоугольную доску - это будет капитанский мостик. Теперь Говночерпий имеет свой окончательный вид.
   А Вездессущий мы демонтируем полностью. Такой вот у него бесславный конец.
   В плавание вышли во втором часу дня. Плывем и радуемся хорошему ходу и маневренности, а больше всего тому, что сзади не болтается маркитантская лодка.
   Вот только Сергей у нас какой-то скучный...
   Неожиданно до меня дошло.
  -- Сегодня восьмое?
  -- Восьмое.
  -- Серега! Так у тебя ж сегодня День рождения!
  -- Точно!
  -- И молчит, сволочь!
  -- А я ждал, пока вы сами вспомните.
  -- Ну, поздравляем тебя с двадцатидвухлетием! Желаем любви и счастья!
  -- Ага! - сказал Стас. - Глядишь, Серега, а уже через полгода придется нам тебя пропивать.
  -- Да бросьте вы!
  -- Зря, между прочим! - с видом знатока заявил Стасюк. - И глазом не успеешь моргнуть, как влюбишься.
  -- А я уже..., - скромно сказал Серега, опустив очи долу.
  -- Ты уж прости, что без подарка! - развел я руками. - Хотели мы скинуться, купить тебе Камасутру с тремястами фотографиями, да не вышло...
  -- Да ладно!
   Черту под всей этой поздравительной церемонией подвел Саня:
  -- А главное, - сказал он, - что сегодня можно будет открыть внеочередную банку сгущенки!
  

7. Аномальная зона.

  
   Наше судно шло по совершенно не населенным местам.
   Тем не менее, несмотря на это обстоятельство, время от времени навстречу попадались мужики на лодках и с мережами.
   Одно из подобных орудий браконьерского лова неожиданно оказалось прямо под нами. Сеть была старая, спутанная и, на первый взгляд, давным-давно здесь забытая.
  -- Давайте поглядим, может там рыба есть, - предложил Стас.
   Серега подцепил мережу шестом и приподнял над водой. Рыбы там, естественно, не было. Но суть не в этом, а в том, что едва лишь мы осмелились прикоснуться к чужой сети, как из прибрежных кустов раздался вопль:
   -Е... в рот!
   Нашим взорам неожиданно открылся сидящий в лодке плюгавый мужичишко.
  -- Да не трогаем мы твою мережу! - заорал Стас. - Скажи спасибо, что не порвали!
   Дальше нас совершенно поразила следующая вещь: мужик моментально сменил гнев на милость, сделался до крайности вежлив, словоохотлив и угодлив. Он подсказал нам, что за следующим поворотом будет деревня Лягушино, где живет лишь семь человек, а уж за ней - Молебка, показал, где лучше всего ставить сеть и куда закидывать удочку, а также многое другое...
  -- Вот русский народ! - дивился Серега. - Всегда начинает с наезда, а ответишь ему в том же духе, так сразу становится человек человеком!
  -- Да, - соглашается Стас. - Народ здесь дикий! Им тут хвосты не купируют - зоотехника нет.
   Мы миновали пресловутое Лягушино и подошли к окраине Молебки. Серега готовил нам обед. Отныне и навсегда он совершенно незаметно стал судовым поваром.
  -- Надо же! - сказал я. - А Серега то у нас коком заделался! А мы будем звать его просто - Кокки...
  -- А ничего деревенька! - похвалил Стас, осматривая населенный пункт, в свое прославившийся своими летающими тарелками и контактерами.
  -- Только зимой здесь тоска, - вставил я.
  -- Да уж. В деревню надо переезжать, когда станешь, например, знаменитым писателем, чтобы не спеша творить, быть уважаемым всей деревней, чтобы мужики на сходку звали...
   В это время Говночерпий проплыл мимо стоящей на берегу местной парочки - парня с девушкой.
  -- Счастливого пути, товарищи инопланетяне! - услышали мы.
  -- Счастливо оставаться! - проорал в ответ Стас.
  -- Ну вот, - обиделся Серега, - инопланетянами обозвали...
  -- Ух! Гляньте-ка! - вдруг воскликнул Чуприянов, заметив лежащую на берегу металлическую дискообразную конструкцию, к которой были пришвартованы несколько деревянных гробоподобных плоскодонок.
  -- Люк от звездолета, - предположил я.
  -- Или антенна космической связи, - высказался в свою очередь Стас.
   Мы так и не решили, что же это такое на самом деле. Ибо наше внимание полностью переключилось на сидящих в лодке двух деревенских мужиков. Нас привлекло особое выражение их лиц. Ей-богу, у коров, тупо провожающих наш плот взглядами, в глазах светится гораздо больше ума, чем у этих двух сельских жителей. Лица, что называется, не испорченные интеллектом.
  -- Урук-урук! - восхищенно сказал Серега, разглядывая мужиков в бинокль.
   И тут мне необходимо дать небольшое пояснение. Дело в том, что не так давно Леха Мусихин скачал в Интернете весьма любопытный орко-русский словарь, составленный какими-то почитателями творчества Дж. Р. Р. Толкиена. Так вот, согласно этому словарю, урук как раз и означает орк, он же - гоблин, существо малоприятное, агрессивное и неумное.
   Основываясь на свежих впечатлениях, мы решили слегка дополнить словарик. Итак, орко-русский словарь:
   Как известно, любой орк может свободно считать до трех, поэтому -
   Урук-урук - два деревенских мужика;
   Урук-урук-урук - три деревенских мужика;
   Ба - большой или много;
   Ба урук - от четырех деревенских мужиков до населения всей деревни;
   Гым - мудрость, знание, книга;
   Гым урук - сельский учитель;
   Гыр - крутой;
   Гыр урук - первый парень на деревне;
   Ба гыр урук - председатель колхоза.
   Ну и так далее и тому подобное...
   Кстати, надо заметить, что как только судно вышло за пределы деревни, те двое мужиков поднялись со своего места и разошлись по домам. Развлечения для них на сегодня закончились.
   По левому и по правому борту неспешно тянулись сылвенские пейзажи.
  -- А вот и знаменитая поляна, куда съезжались все контактеры, - пояснил Стас, указывая на какую-то совершенно поросшую высокими травами и лесным подростом местность. - Но бум уже прошел...
   Саню очень волновал вопрос, находимся мы уже непосредственно в самой зоне, либо же еще вне оной. Видимо он в тайне надеялся на встречу с чем-нибудь из ряда вон выходящим.
  -- Понимаешь, Саня, - объяснил, в конце концов, Серега. - Зона - это понятие не топографическое. Это состояние души!
   На том мы и порешили.
  

8. Мужики.

  
   Хочу сделать небольшое лирическое отступление и совсем немного поговорить о деревенских мужиках, коих нам доводилось встречать на своем пути.
   Что ни говори, а русский народ все-таки весьма не однороден.
   Как верно заметил Стас, в верховьях Сылвы народ малость диковат. Речи их примитивны, и слова в речах тех связаны исключительно при помощи ненормативной лексики. Сами же они, встретив на своем жизненном пути нечто, не совсем укладывающееся в привычный уклад их существования ведут себя подобно пресловутому вожаку павианьего стада, обнаружившему в кустах патефон.
   Но в среднем течении картина радикально меняется. Народ становится чрезвычайно вежлив и благожелателен, а речь делается плавной, связной и без всякой матерщины.
   Где кроются причины столь радикальных перемен, я, к сожалению, сказать не могу.
   Ближе к г.Кунгуру народ снова дичает, но это объясняется развращающим влиянием города.
   И необходимо отметить еще одну любопытную черту, присущую сельским жителям: все свои мысли они воспроизводят по нескольку раз. Скажем, во время одной из ночных стоянок к нам подошел мужичок, который долго разговаривал с нами, делясь своими соображениями насчет нашей палатки, плота, сплава, рыбалки и пр. Так вот, каждое из своих изречений он повторил, по меньшей мере, раза четыре.
   Впоследствии Стас подтвердил, что и для обитателей д. Сенькино (откуда родом его супруга) такая особенность тоже характерна.
  

9. Как мы чуть не потеряли нашего капеллана.

  
   Пятница, 9 июня. Погода просто превосходная: абсолютно безоблачное небо и безветрие. Живи да радуйся.
   Тем не менее, Сылва все время преподносит свои сюрпризы.
   Где-то в полдень наш плот входит в перекат, и ситуация крайне обостряется. Глубина снова стремительно уменьшается, но ситуация осложняется тем, что дно покрыто не песком или галькой, а валунами. Здоровенными такими каменюками, некоторые из которых объемом не меньше, чем два телевизора.
   Говночерпий неожиданно натыкается на один из таких телевизоров. Стас от толчка слетает в воду, но благодаря своей ловкости и высоким сапогам остается сухим. Он пытается в одиночку столкнуть нас с переката, но вскоре становится ясно, что сидим мы крепко, и в воду придется лезть всей команде. Мы, матерясь мысленно и вслух, подворачиваем штанины и осторожно слезаем в воду. Мало того, что ее температура не выше 15®С, так еще и дно чрезвычайно неровное, и каждая неровность больно впивается в подошвы ног. Особенно в этом преуспевают раковины унионид, двустворчатых моллюсков, в изобилии обитающих в холодных водах уральских рек.
   Общими усилиями мы без особого труда снимаемся с мели, и Говночерпий, обретя свободу, начинает довольно быстро набирать скорость.
  -- Запрыгивай! - командует Стас и первым занимает свое законное место.
   Мы с Саней тоже не остаемся в долгу, но вот Серега, который в этот момент находился позади всех, за кормой, уже не может догнать плот. Расстояние между нами стремительно растет. Некоторое время Сергей пытается догнать плот, но бежать по острым валунам невероятно трудно. Подняв тучи брызг и вымокнув до пояса, он понимает тщетность своих попыток и останавливается в растерянности посреди реки.
   Мы пытаемся подрулить к берегу, но это нам плохо удается, поскольку вся команда хохочет, как обезумевшая, а Стас кричит:
  -- Капеллана потеряли!
   Нам удается причалить, когда Серега уже скрывается за поворотом.
   Саня со Стасом, напрягая все свои силы, удерживают плот на месте при помощи кое-как воткнутых в грунт шестов, а я, взяв в руки сережины кеды, высаживаюсь на берег и отправляюсь навстречу потерпевшему.
   Таким образом, нам удается вернуть Преподобного на борт, наш экипаж снова полностью укомплектован, и мы отправляемся в странствие, набравшись новых впечатлений.
  

10. Рыбалка.

  
   Нет, рыба в Сылве есть, это однозначно. Самолично наблюдал довольно крупных представителей ихтиофауны на расстоянии вытянутой руки.
   Ну и решили мы как-то эту самую рыбу половить. Извлек я из рюкзака свои рыболовные снасти и доверил их Сереге, как наиболее опытному рыболову. Тот быстренько изготовил легкий поплавок из кусочка дерева, насадил ручейника и забросил прямо с плота.
   Уж не помню, поймал он что или нет, но только удочка каким-то непостижимым образом перекочевала в руки Сане, который моментально заделался добытчиком уклеи. Вот-вот, представляете, с завидной регулярностью, каждые 10 минут он выволакивал на свет божий маленькую (не больше кильки) уклейку. Поначалу мы складывали рыбу в котелок, но она там быстро дохла, а потому мы со Стасом изготовили садок из его накомарника и проволоки, коий укрепили на носу судна.
   Вечером того же дня (9 июня) мы встали на ночевку в месте, которое Саня окрестил Комариной Плешью из-за обилия кровососущих насекомых. Всю пойманную уклею мы с Серегой почистили и, сложив в санин солдатский котелок, пересыпали солью.
   Сам же Саня, взбудораженный дневной рыбалкой, решил устроить и ночную. Я присоединился к нему. Мы размотали мою донку, насадили двух червей, забросили, подвесили колокольчик и уселись ждать поклевки. По-видимому, до этого Сане не доводилось ловить донкой.
   - Вот гляди, - пояснял я, - видишь колокольчик покачивается? Это леску течением треплет. А - вот - вот! - видишь, как закачался? Это уже рыба наживку пробует. Потянем?
  -- Погоди! - сказал Саня. - Это, скорее всего, мелочь. Червя только объедает. Подождем, когда заглотит целиком.
   Ждали мы, ждали, ничего не выждали. В конце концов, во время очередной поклевки я не выдержал и выбрал леску. Каково же было мое удивление, когда на одном из крючков я обнаружил небольшого пескаря, да еще и с кривым хвостом! Урод был немедленно обезглавлен и засолен вместе с уклеей.
  -- Ладно, Саня, - сказал я, наконец. - Я спать пошел, ибо поздно уже. Ты как?
  -- А я останусь, еще половлю.
   На том и порешили. Мы втроем забрались в палатку и заснули, подобно христианским праведникам.
   Саня сидел с донкой до глубокой ночи и сумел выудить еще трех пескарей, которых он тут же насадил на крючки, чтобы попытать счастья на живца. Естественно, ничего у него не вышло. Поэтому он плюнул на всю эту рыбалку и тоже пошел спать.
   В палатке ему предстало удивительное зрелище: мы с Серегой спали у самых стенок, а между нами, С-образно изогнувшись, возлежал Стас. Места для саниного ночлега не было вообще.
   Впрочем, Саня недолго пребывал в растерянности. Он так же С-образно изогнулся, пристроился с Стасику сзади и , обняв его, заснул.
   Такой вот походно-котелковый гомосексуализм.
  

11. Соловей-разбойник.

  
   Еще до того, как мы отдали якорь в Комариной Плеши, нам довелось лицезреть странного представителя рода Homo. Был вечер, и по правому борту тянулся высокий, обрывистый, поросший хвойным лесом берег. И вот на этом берегу мы неожиданно увидели мужика, непостижимым образом сидящего на почти отвесной скале.
  -- А какая тут поблизости деревня? - спросил Стас.
  -- Березовка.
  -- А до Тиса далеко? - карта у нас была только от Тиса.
  -- А не знаю, - ответил мужик, после чего начал невнятно вести беседу с самим собой.
   Мы недоуменно пожали плечами.
  -- Чего это он, филина, что ли, изображает? - риторически спросил Стас.
  -- Нет, Соловья-разбойника! - догадался Серега.
  -- Ага! - поддержал идею Чуприянов. - Сидит на семи дубах. Связал эти дубы и всунул себе!
   Мы зацыкали зубом.
  -- Ну и похабник ты, Стас! - выразил общее мнение Сережа.
  -- Это я-то похабник?! - возмутился Стас. - Да я еще и похабничать не начал!
   В этот момент со стороны Соловья-разбойника послышался жуткий треск ломающейся древесины.
  -- Навернулся, наверное, - сказал, я.
  -- Ага, задумался, кровь к голове прилила, центр тяжести сместился, равновесие потерял и навернулся!
   Но это была лишь гипотеза, а что там случилось на самом деле, нам остается только гадать...
  

12. Шторм.

  
   Комариная Плешь целиком и полностью оправдала свое название: под утро в палатке было полным полно упырей. Не помог даже универсальный реппелент - стасовы портянки, подвешенные у входа.
   Несмотря на чистый закат, небо снова затянуто тучами и готово вот-вот пролиться дождем.
   Вскоре именно так и происходит. Мы залазим в пуховики, плащи, скукоживаемся и продолжаем путь в таком виде. Впрочем, дождь и ветер добавляют перчику в наше путешествие, ибо если бы все время светило солнце, это, наверное, было бы гораздо скучнее. К тому же, если замерзнешь, всегда можно погреться у очага, в котором Преподобный Сергий поддерживает неугасаемый прометеев огонь.
   Рыба сегодня не клюет, что подтверждают даже стоящие по берегам местные рыбаки.
   Во второй половине дня Говночерпий вошел в территориальные воды близко расположенных деревень Агафонково и Тебеняки. Обе деревни нас приятно поразили, особенно меня, в прошлом году видевшего немало брошенных и разрушенных поселений. Добротные дома с крышами из оцинкованного железа, обширные заливные луга, тучные стада коров, коз и овец.
  -- Вот говорят: Вымирает деревня! - резюмировал Стас. - Ни хрена она не вымирает! Которые не по госплану строились, живут и процветают.
   Пока мы осматривали деревню, Серега был занят созерцанием пасущихся на берегу коз.
  -- И ни одного ж козла! - наконец сказал он.
   Стас посмотрел на него долгим взглядом и выдал очередной из своих афоризмов:
  -- И ни одного ж козла!, - сказал Серега и мечтательно почесал пуп...
  -- Вот суконец! - обиделся Серега и впредь был осторожен в высказываниях.
   Ниже Тебеняков река разливалась и распрямлялась, образуя широкий и спокойный плес. Скорость нашего плота резко упала, а иногда нам даже приходилось интенсивно грести шестами, дабы не быть удутыми назад. Вскоре наше положение еще более осложнилось, ибо внезапно набежала тучка, В лицо нам подул резкий порывистый ветер, и начался самый настоящий шторм.
   Конечно, шторм на Сылве - это, на первый взгляд, звучит как-то даже смешно. Особенно для тех, кто видывал шторма на камских водохранилищах, когда двухметровые волны разбивают плоты, переворачивают лодки и делают невозможным движение судов на подводных крыльях.
   Ну, что такое волна высотой 30 см?! Пустяки, да и только. Но для низко сидящего в воде плота даже такой волны было вполне достаточно.
   Говночерпий стал раскачиваться, волны перекатывались с носа до кормы, переворачивая стоящие на палубе тарелки, кружки и пластиковые бутыли с крупой и сахаром. Особенно трудно приходилось Сереге, который тут же промочил ноги.
   Несмотря на сильный встречный ветер, плот медленно продвигался вперед, благодаря тому, что мы сумели заранее поймать нужную струю. Впереди река делала крутой поворот, а это означало, что вскоре мы войдем под берег, и воздействие ветра на нас прекратиться.
   Все бы ничего, но тут Адмирал Веселый Клоп (как назвал сам себя Стас) вдруг почувствовал непреодолимое желание справить большую нужду.
  -- Срать хочу, как собака! - известил он экипаж.
  -- Ну, Стас, - сказал Саня. - Потерпеть-то до стоянки уж не мог!
   - Срать да родить нельзя погодить! - изрек Чуприянов странную народную мудрость и, спустив штаны, уселся на корточки, свесив задницу с капитанского мостика.
   Не будем забывать, что все это происходило во время шторма. Поэтому не мудрено, что физиологический акт сопровождался отборной руганью, когда очередная волна разбивалась о нос судна, обдавая Чуприянова холодными брызгами.
  -- Ничего, Стас! - смеялся я. - Зато на туалетной бумаге сэкономишь!
  -- Истину глаголешь! - соглашался Стас, но ругаться, почему-то, не переставал.
   ...Мы, конечно, люди привычные. Мы-то Чуприянова в разных позах уже видывали и ко всем его, мягко говоря, причудам давно привыкли. Но вот местный мужик, возвращавшийся с рыбалки домой, был абсолютно неподготовлен к зрелищу гадящего в воду Стасюка. Узрев непотребную картину, он остановился как вкопанный, выронил удочку, изумленно открыл рот и долго и зачарованно глядел нам вслед. Надо полагать, в его психике произошли глубокие необратимые изменения.
  -- Ну и черт с ним! - махнул рукой Стас, глядя как тонут обрывки использованной туалетной бумаги. - Я его первый раз вижу, он меня тоже. Пусть ему стыдно будет, а не мне.
  
  

12. Половой акт.

  
   Под вечер мы опять удачно сели на очередной перекат. Началась старая бодяга: слезание в воду, подсовывание шестов под бревна и все такое прочее, ставшее уже родным и привычным.
   Но тут мы обратили внимание, что нос судна спокойно висит в воде, а на мели плот сидит кормой, хотя осадка и там и там примерно одинаковая. В чем дело? Серега, изловчившись как мог, заглянул под плот.
  -- Вы знаете, сообщил он. - У нас там торчит здоровенный х..., сантиметров 20 длиной. Им-то мы и цепляемся.
  -- Н-да! - сказал Стас. - Вот, поленились обрубить все сучки... Ну ничего, постепенно мы его сотрем. Хотя, конечно, была бы вода потеплее, можно было бы попробовать поднырнуть и спилить его под водой.
   Надо отметить, что то, что мы зацепились за грунт сучком было даже хорошо. Потому что если бы сели на мель всей кормой, снять с нее плот было бы гораздо труднее. А так, приподняв Говночерпий шестами, мы без особых усилий сдвинули его на глубокую воду.
  -- Интересная штука получается, - сказал Стас немного позже. - А не является ли каждое посаждение нашего плота на мель своеобразным половым актом между Говночерпием и рекой?
   Все задумались.
  -- Хм, - сказал Серега. - Но кто же тогда мы?
   Саня немного посоображал, и ему в голову пришла мысль, которая его же и напугала:
  -- По-моему, - сказал он. - Мы с вами не кто иные как мандовошки!
  -- Нет, - возразил Серега, переосмыслив информацию. - Вши, они только кровь сосут, а мы с вами активно препятствуем половому акту! Мы с вами прям какие-то антиэректоры.
   Так мы и не решили, кто же мы есть на самом деле.
  -- А ты, Петруха, - посоветовал Стас, - когда будешь все это описывать, то назови книгу на средневековый манер: Сага о том, как Просперо-говночерпий отымел всю реку.
  
  

13. Вампирский хуторок.

  
   Двенадцатый час ночи. Небо темнеет, луна уже сияет вовсю, на реке тихо, и лишь ветер шелестит в кронах деревьев...
   За очередной излучиной реки нам открывается очередная деревня. Обычная, небольшая деревенька, с такими же домами и огородами, как везде. Вот только есть в ней что-то настораживающее...
  -- Странно, - говорю я. - Деревня, вроде, не брошенная, дома добротные, а ни одного огонька. И ни одного человека не видно... Как вымерли все...
  -- А это не деревня, - говорит Серега, - это некрополис.
  -- Чего? - не понимаем мы.
  -- Некрополис, - поясняет Серега. - Поселение, в котором живут одни мертвяки. Нежить то есть.
   Сергей у нас главный специалист по нечистой силе. В этом мы ему полностью доверяем.
  -- И кто же тут живет? - спрашиваю я.
  -- Вампиры. Очень даже хорошая идея: взять и пересилить всех упырей за реку. Вампир, ведь, как известно, не может перейти через текущую воду.
  -- А перелететь? Или по льду?
  -- Тоже не может.
  -- Хорошо. Если все деревенские такие умные, то чем же Они здесь питаются?
  -- Подкарауливают неосторожных туристов, вроде нас, - догадывается Стас.
  -- Нет, смех смехом, - говорю я, - а сколько плывем, ни огонька ни в одной избе!.
  -- Я же говорю - некрополис!
  -- Хорошо бы миновать это место до полуночи!
   Это, конечно, все шутки, но, если откровенно, то когда видишь на ночь глядя подобного рода мертвые поселения, то становится очень даже не по себе, и колючие мурашки бегают взад-вперед под камуфляжной курткой.
  -- А ты бы, Стас, смог бы взять да переночевать в одном из таких домов? - задает провокационный вопрос Саня.
  -- Да знаешь, как-то не горю..., - отвечает Стас и замолкает, потому что замечает на берегу какое-то движение.
   Подплыв ближе, мы видим, что это местная девушка, которая вышла на деревянные мостки покурить.
  -- А что это за деревня? - осмеливается спросить Стас.
  -- Малые Упыряки, - улыбается девушка, обнажая дюймовые клыки...
   ... Не так, конечно, все было. Не было у девушки никаких клыков, и деревня называлась не Упыряки, а Юлаево. Но то, что выглядела она абсолютно мертвой - это истинная правда. И когда мы встали неподалеку на стоянку, всю ночь вокруг нас бесшумно носились летучие мыши. А ведь вампиры, как достоверно известно, могут оборачиваться в летучих мышей...
  

14. Небесно-голубые трусы.

  
  -- Вставайте! Вставайте! - будил утром Стас. - А то место тут больно оживленное. Тут уже целый парад приматов прошел: от низших обезьян до Homo neanderthalensis.
  -- Комары, суки! - в сердцах сказал Серега, вылезая из палатки. - Им, оказывается, и ветер глыбко параллельно!
   Мы быстренько свернули лагерь, погрузились и отправились в путь.
  -- Как думаешь, будем сегодня в Тисе? - спросил я.
  -- Будем! - уверенно ответил Адмирал. - Сейчас вот пройдем этот прямой участок, за ним поворот. Это самая южная точка нашего маршрута. Там, дальше, уже Тис.
   Говночерпий неспешно шел вдоль живописных берегов, на которых через каждые 50 метров стояли рыбаки. Все радовались солнцу, теплу и легкому ветру.
   Один лишь Сергей был недоволен хорошей погодой. Причиной этому служило то обстоятельство, что у него сильно обгорели уши. Должен заметить, что солнечные ожоги разной степени тяжести получили все из нас. У Стаса, например, был изрядно обожжен его выдающийся во всех отношениях нос. Но, что любопытно, весь экипаж, кроме Сереги, относился к этой напасти более-менее спокойно: ну да, обгорели, ну и что?...
   Однако, Серега, человек весьма чувствительный к физическим страданиям, вовсе не желал мириться с солнечной радиацией. И он придумал довольно-таки радикальный способ защиты от излучения.
   Защитным устройством послужили ему его старые семейные трусы. Когда-то они были цвета морской волны, но от времени и стирок стали небесно-голубыми.
   Инструкция по использованию трусов выглядит так:
      -- Сунуть голову в горловину (туда, где резинка).
      -- Высунуть лицо в одну из штанин.
      -- Вторую штанину собрать на голове в два пучка при помощи веревочек или резинок.
   Надо ли говорить, что видок при этом получается идиотским донельзя. Поэтому немудрено, что жители окрестных деревень, завидев странное существо, впадали в ступор; Стас визжал по-бабьи: Чудище двужопое!, а я, прерывающимся от смеха голосом, время от времени говорил:
  -- Ты у нас, Серега, подлинный мастер эпатажа, не хуже, чем Мэрилин Мэнсон!
   Серега посылал всех к черту, но трусов не снимал.
   Когда ему становилось холодно, он одевал на себя плащ от ОЗК, отчего становился похож на старуху, которой приспичило в райцентр, и которая не нашла более никакого транспорта, кроме нашего плота.
  -- Тебе, Серега, дать метлу в руки, посадить внутрь камеры и написать табличку Пилот Б. Яга на взлетной палубе! - издевается Стас.
   Я ему поддакиваю, потому что зрелище действительно позорное. Саня молчит - он ловит рыбу.
   Сережа обижается на наши подколки, но молчит и мстит тем, что бессовестно жрет овсяную крупу, хотя прекрасно знает, что двухлитровая бутыль из-под Пепси с геркулесом - это единственное, что у нас осталось из круп.
   За это Стас обзывает его хомяком, но ничего поделать не может.
  

15. Тис!

  
   Как я уже упоминал ранее, карта, а точнее, туристическая схема маршрута, имевшаяся в нашем распоряжении, отражала участок реки от поселка Тис до Кунгура. Поэтому понятно, почему именно Тис был переломным этапом нашего странствия. Однако время шло, а Тис все не показывался. Я высказал идею, что этот населенный пункт находится в точке пространства, расстояние до которой стремится к бесконечности. Также я предположил, что никакого Тиса на самом деле не существует, и что это такая легенда как Шамбала или, скажем, Атлантида. А Стас, обсмотревшись Баек у костра, заявил, что мы давным-давно уже не люди, а призраки, скитающиеся по Сылве подобно Летучему Голландцу. Короче говоря нами потихоньку начинало овладевать отчаяние.
   Но вот, около трех часов дня, на горизонте показался ряд одноэтажных домиков.
  -- Тис! - торжествующе сказал Стас. - Точно Тис!
   Но на всякий случай мы решили удостовериться в этом у местного населения.
   Навстречу нам попался мужик с удочкой в руках, который заверил нас, что это действительно Тис.
  -- А есть ли там магазин? - спросили мы, памятуя о том, что пища на исходе.
  -- Есть, - подтвердил рыбак. - Хороший магазин. Во-о-он он, на горе.
   Говночерпий пристал к берегу. Саня с Серегой остались караулить плот, а мы со Стасом ступили на твердую землю.
   Магазин располагался на высоком крутом берегу, а поскольку мы не знали никаких подходов, то полезли напрямую.
   Забравшись на самую верхотуру, мы остановились в некоторой растерянности. Дело в том, что мы находились на территории частного подворья, а прямо рядом с нами стояла лавочка, на которой блаженно спал совершенно дюжий деревенский детина (Голова, не соврать, с два котелка! - скажет потом Стас). От шума, производимого нами, детина проснулся и удивленно захлопал глазами.
  -- Здравствуйте! - вежливо поздоровались мы. - Не подскажете, как нам пройти к магазину?
   Несколько минут парень мучительно соображал, кто мы и как здесь очутились.
  -- А проходите прямо через двор! - наконец сказал он.
   Во дворе мы натолкнулись еще на некоего старичка и двух старушек. Старичок, узнав, что мы туристы, сказал только: Едрить!, а одна из старушек провела нас на улицу и показала путь до сельмага.
   Магазин располагался в очень живописном месте. Отсюда открывался вид на весь Тис, коий, в свою очередь, стоит на берегах большого пруда. Тис - достаточно старый поселок, образовавшийся в 1730 году вокруг медеплавильного завода. Наверное, пруд возник в те же времена.
   Мы прикупили крупы, хлеба и килограмм сушек, в качестве приза за то, что Тис уже достигнут.
   Знали бы мы, как дорого обойдутся нам эти сушки!
  

16. Судоходный канал.

  
   Должно быть, это выглядело забавно: посреди расположенного на двух берегах Сылвы села неспешно плывет плот, влекомый течением, а вся его команда, абстрагировавшись от действительности, вкушает чай с сушками.
  -- А впереди остров! - вдруг сообщает Стас. - В какую протоку пойдем?
  -- Это уж ты сам решай, - говорили мы в таких случаях, подразумевая: назначил себя капитаном, так уж будь добр и брать на себя всю ответственность.
  -- А! - небрежно сказал Стас. - Куда понесет - туда и пойдем...
   И он с чистой совестью вернулся к своему чаю.
   Естественно, не прошло и нескольких минут, как Говночерпий, шкребанув пару раз по гальке, сел на мель, причем сделал это от всей души - всей плоскостью трех центральных бревен.
   Как всегда в таких случаях, Стас развернул голенища сапог и отправился разведывать фарватер. Результаты оказались весьма и весьма неутешительными: протока, в которую нас так удачно занесло, была на редкость мелкая (местами по щиколотку) и такая же на редкость длинная.
   Поначалу мы действовали традиционным способом: просовыванием шестов под днище и использованием их как рычагов. Однако, это был мартышкин труд: мы выдохлись, а пара шестов оказались сломанными.
   Самое обидное, что глубина соседней протоки была столь велика, что по ней запросто ходили моторные лодки. Люди, сидящие в них, наверняка посмеивались над четырьмя чудаками, засевшими на мели исключительно из-за своей безалаберности.
   Не скажу, чтобы мы запаниковали, но лично я был абсолютно уверен, что это конец пути. Стас, кажется, думал так же и предлагал высаживаться. Насчет Сереги ничего сказать не могу, и лишь Саня в глубине души верил, что все у нас получится...
   Мы еще раз отправили Стаса выполнять замеры глубин. Он долго бродил по протоке, исхитрившись начерпать воды в сапог, и вскоре сообщил нам, что под самым берегом глубина вполне приемлемая, и что нужно всего лишь дотащить плот до туда. Легко сказать! До туда было не менее 15-20 метров.
   Нужно было искать какое-нибудь нетрадиционное решение.
  -- Предлагаю выстроить стену из камней, - сказал Стас. - И тогда вода, которая переливается в ту протоку, целиком пойдет в эту. Уровень поднимется, и мы снимемся с мели.
   Но мы отвергли эту идею, как слишком трудоемкую, требующую длительного времени на осуществление, а главное - не дающую никакой гарантии на успех.
   Оставался еще второй вариант: рыть в грунте канал и толкать по нему плот. Это предложение было сочтено нами как более приемлемое.
   Вооружившись саперной лопаткой, я раскидывал перед самым носом судна гальку, а ребята, налегая на шесты, проталкивали плот в это освободившееся пространство. Затем вся операция повторялась снова. Наше счастье, что дно реки на данном участке было сложено не валунами!
   Так, сантиметр за сантиметром, мы вытолкали плот на глубокую воду.
   Судя по бортовому хронометру, на все это у нас ушло не более получаса, которые, однако, показались нам чуть ли не вечностью (избитое сравнение, но это было именно так).
   Тисовские сушки преподали нам хороший урок. Теперь, едва завидев издали перекат, мы бросали все дела и, отринув вредную лень, брались за шесты.
  
  
  

17. Лагерь скаутов.

  
   Тис - большое село, далеко тянущееся вдоль сылвенских берегов. Поэтому мы были несказанно рады, когда вновь оказались наедине с природой.
   Наша радость длилась не долго...
   Из-за небольшого лесистого мыска послышался шум, который нельзя было спутать ни с чем - это был шум детских голосов. Что за черт?! - подумали мы.
   Вскоре наше недоумение рассеялось, поскольку нашим глазам предстали цветастые палатки и превеликое количество разновозрастной ребятни.
  -- Это скауты, - предположил Серега.
   Были ли это представители какой-то скаутской организации или нет - я не знаю, но для удобства будем именовать этих детей скаутами.
  -- В бинокль на нас пялятся, - сообщил Стас и забеспокоился: - Как бы не удумали чего! Народ-то дикий...
   Когда плот поравнялся с рядами палаток, с нами вознамерился вступить в контакт самый бойкий из скаутов. Это был типичный деревенский парнишка, лет 12, белобрысый и с простуженным голосом.
  -- Здравия желаю! - выкрикнул он, ориентируясь, видимо, по нашей камуфляжной одежде.
  -- И вам того же и по тому же месту! - приветствовал в ответ Стас.
   Выражение ...и по тому же месту вызвало бурную реакцию в детском коллективе.
  -- А вас оказывается, четверо! - сказал вдруг белобрысый с интонацией чрезвычайного изумления.
  -- Надо же! - изумился в свою очередь Стас. - А вы-то эволюционно продвинутые - до четырех считать умеете!
   Парнишка не понял словосочетание эволюционно продвинутые. Он сказал:
  -- А когда мы на вас в бинокль смотрели, то вас только двое было...
  -- А мы размножились! - ответил я. - Партеногенетически!
   Стас при этих словах мерзко захихикал.
  -- А вы что, проголодались? Рыбки захотели? - юный скаут обратил внимание на невозмутимого Саню с удочкой в руке.
  -- Ага! - коротко ответили мы, и на этом диалог был закончен.
   Вскоре скауты потеряли к нам всякий интерес в силу того, что сгрудились вокруг своих вожатых, принесших по всей видимости, какое-то сообщение своим подопечным.
  -- - Человеческие самки! - со вздохом сказал Серега, увидев выходящих из палаток девушек-подростков. И загрустил.
  -- У, педофил проклятый! - сказали мы хором.
  -- Слишком частая и нерегулярная половая жизнь имеет множество отрицательных последствий! - сделал вывод я.
  -- Да вы, вообще, воздержанцы! - огрызнулся Серега, имея ввиду нас с Саней.
  -- Вот в чем преимущество семейной жизни! - наставительно сказал Стас. - Никаких половых проблем!
   Сергей горестно молчал, потому как знал, что спорить с нами - себе дороже.
  -- А давайте споем Пионервожатую! - неожиданно предложил Стас. - Давай, Серега!
  -- Сейчас, подожди - от лагеря подальше отойдем, - застеснялся Серега, но когда Говночерпий удалился от скаутской стоянки на достаточное расстояние, он запел:
   На открытие лагеря разожгли мы костер,
   И хотя я был маленький, помню я до сих пор,
   Как вожатую пьяную завалил наш отряд,
   Как поглаживал палочку барабанщик Ренат.
   (полный текст в конце книги)
   Голос у Сережи препротивный, А главное - громкий, аж уши закладывает. Поэтому, думаю, в лагере наверняка разборчиво слышали весь текст.
   Припев мы орали все вместе:
   Пьяная, помятая пионервожатая,
   С кем гуляешь ты теперь, шлюха конопатая?
   Особенно старался Стас во всю мощь своих шестилитровых легких. Мы исполнили два куплета и на том успокоились, потому что расстояние между нами и скаутами было уже слишком велико.
   Интересно, какая у детей была реакция на песню?
  

18. Серега хандрит.

  
   В последнее время Сергей у нас что-то захандрил. Он сидит совсем скучный, ест сухую крупу (даже перловку) и не реагирует адекватно на наши шутки. Впрочем, наверное, мы сами во многом виноваты. Пожалуй, не стоит так дружно всем вместе прикалываться над одним человеком.
   Обычно это выглядит так: Стас отпускает в адрес Сережи какую-нибудь шуточку или задает провокационный вопрос. Мы его поддерживаем. Серега обзывает нас чуприяновскими клевретами, а мы удовлетворенно отвечаем: мол, рады стараться!
   Одно из любимых стасовых развлечений - это донимать Сережу ехидными вопросами, касающимися христианской религии. Тут мы с ним полностью согласны, потому что Серега - единственный верующий среди нас и, как это ни парадоксально, единственный, толком не знающий Священного Писания. Когда Стас заводит речь о боге, Серега грозится посадить его на костер от имени Святой Инквизиции.
  -- Теперь я понимаю, откуда взялось слово садист! - говорит Стас голосом первооткрывателя. - Не от маркиза де Сада, нет. Просто были такие люди, типа тебя, Серега, которые очень любили сажать: кого на костер, кого на кол, кого на дыбу... Так что, садист - это от слова садить.
   Кроме того, нельзя забывать, что Сергей - человек сугубо городской. Ему бы в голову никогда не пришло отправиться в какой-нибудь турпоход. Он на сплав-то согласился исключительно из дружеской солидарности. А теперь вот страдает..
   Иногда он начинает стонать просто так, без видимой причины. Тогда я не выдерживаю и одергиваю его:
  -- Ну что ты все нудишь, все нудишь?!
  -- Он, наверное, нудак! - глубокомысленно замечает Стас.
   После того, как его нарекают нудаком, Серега обычно погружается в оскорбленное молчание.
   Но ненадолго. Затем сцена повторяется.
  

19. Странная рыба.

  
   Утро 12 июня прославилось тем, что наша команда установила рекорд продолжительности сна.
   Стас опять ночевал в палатке, а когда он спит в ней, то спит он долго. Вот и сегодня, раньше всех встал Саня (это было около 10 утра) и отправился на рыбалку; вторым по счету проснулся я (уже около 12), а последним на свет божий показался Стас, переспав даже Серегу и пробудившись в час дня.
   К тому времени Саня уже готов был похвастаться перед нами своим уловом, состоящим аж из двух рыб. Одна из них (помельче) была типичная плотва, а вот вторая... Насчет второй наши мнения разделились. Я говорил, что это плотва, Серега с пеной у рта доказывал, что это карась (Посмотри на его лоб!), а Саня утверждал, что у карасей не бывает красных плавников. Я тоже присоединился к Сане, апеллируя к тому, что условия обитания здесь совершенно неподходящие для карася. Стас мудро безмолвствовал.
   В это время мимо нас вверх по течению толкались двое мужиков. Саня решил обратиться к ним.
  -- Ну, я думаю, что это сорога, - сказал один из консультантов.
  -- А у нас есть мнение, что это карась, - возразил Саня. - Но для карася здесь биотоп неподходящий...
   Заслышав странное слово биотоп, мужики спохватились и быстро-быстро погребли прочь.
   Вопрос так и остался нерешенным. Стас дипломатично предложил считать пойманную рыбу неким гибридом, уповая на то, что карповые образуют самые разные межвидовые комбинации, каковую особенность этого семейства отмечал еще величайший ихтиолог всех времен и народов - академик И. С. Берг.
   Естественно, всю пойманную рыбу мы съели. И гибрида тоже.
  

20. Ночь рядом с орками.

  
   Днем ничего выдающегося не произошло. Серега, как всегда, жаловался на то, что хочет домой. Что в Перми у него Люда, а в Осе - компьютер (что или кто для него важнее - он так и не определился).
   Говночерпий вошел в густонаселенную зону: едва заканчивалась одна деревня, как сразу же начиналась окраина другой. Мы пихались шестами до позднего вечера, но так и не нашли подходящего места для стоянки. Наконец, когда над рекой спустились сумерки, а на горизонте показался Суксун, мы пришли к выводу, что пора вставать на якорь.
   Местом стоянки мы выбрали большой, поросший крапивой и ивами, остров. Он был всем хорош: на нем имелось старое кострище, было много сухого дерева, высокая трава являлась прекрасной подстилкой под пол палатки. Плохо было одно: почти прямо напротив нас, через протоку, устроили себе ночную посиделку местные уруки и местные урук-ляди (как известно, в переводе с орочьего лядь означает женщина). Они разожгли огромный костер, пили, громко гыгыкали, гоняли на мотоцикле и вообще вели себя непринужденно...
   Серега изрядно нервничал по поводу опасного соседства. Стас, как великий стратег, оценил обстановку и сделал вывод, что бояться нам совершенно нечего. При этом он привел следующие аргументы:
  -- Во-первых, палатку с того берега не видно из-за высокой травы и деревьев;
  -- Во-вторых, у них нет лодки, чтобы переплыть протоку;
  -- В-третьих, даже если они и сползают в деревню за лодкой, то больше четырех человек в нее все равно не влезет, а уж четырех-то пьяных гопников мы одолеем;
  -- В-четвертых, если они примут столько спиртного, что решат перебраться сюда вплавь, то доза алкоголя, необходимая для принятия подобного решения будет как раз равна дозе, достаточной для благополучного утонутия во Сылве-реке;
  -- Наконец, главный аргумент - зачем им вообще сюда соваться? У них же там все есть: выпивка, друзья и девушки.
   Чуприянов сумел успокоить растревоженную сережину душу. Мы преспокойно уснули.
   Но, как говориться, лучше переоценить противника, чем недооценить. А потому весь наличный арсенал оружия, включая стасову саперную лопатку, провел ночь с нами, в палатке.
  

21. Гейзер и водопад.

  
   Теперь, когда Суксун остался за кормой, конечная цель нашего путешествия превратилась из довольно-таки смутной и призрачной во вполне конкретную. Стас заверял, что завтра вечером будем в Спас - Барде. Погода стояла отличная, и единственное, что омрачало наше настроение, так это практически истощившиеся запасы пищи. Впрочем, мы не особо горевали по этому поводу, поскольку рассчитывали закупиться в любой из ближайших деревень.
   А сейчас каждый из нас сидел или возлежал на своем месте и абсолютно бездействовал.
  -- Ой, глядите-ка, чего там впереди! - воскликнул вдруг Стас. - Или коряга, или телевизор. Давайте-ка отпихнемся влево!
   Прямо по курсу наблюдалось непонятное бурление. Более всего это походило на бьющий со дна Сылвы гейзер.
   Мы прижались к самому берегу и очень аккуратно обошли стороной таинственное явление. Все были в полнейшем недоумении касательно природы данного феномена.
   Разгадка пришла быстро: едва лишь Просперо оказался ниже по течению относительно гейзера, как нашим взорам предстали характерные масляные разводы на воде, а в ноздри ударил, мягко говоря, малоприятный запах.
   - Говнище! - воскликнул Сергей.
   - Все ясно - канализацию прорвало, - сказал я. - Но что удивительно: ни одной трубы не видно!
   - Вот суки, такую реку гадят! - в сердцах сказал Саня.
   И все пришли к выводу, что брать воду из реки для приготовления пищи и чая, пожалуй, не стоит.
  -- Ничего, - успокоил Стас. - Там дальше будет водопад Плакун, в нем воды и наберем.
  -- Водопад? - заинтересовались мы. - И красивый?
  -- Ну как вам сказать..., - пожал плечами Чуприянов. - Если честно, то когда я увидел его, то был разочарован. Я ожидал большего.
   Водопад показался очень скоро. Не скажу, чтобы это было какое-то величественное зрелище, но все-таки ручей, падающий с семиметровой высоты, смотрелся очень даже живописно. Около водопада толпилась куча детей из некоего лагеря и несколько взрослых. Среди последних находился фотограф, который делал снимки всех остальных во всевозможных комбинациях. Естественно, на фоне Плакуна.
   Дождавшись, пока толпа рассосется, Стас и С® прихватили все имеющиеся на борту емкости и отправились за чистой водой. А я, надев на шею фотоаппарат, пошел выбирать подходящее место для съемки.
   Композиция была просто превосходной: низвергающийся поток воды и Стас, протянувший руку с флягой (для масштаба).
   Плавное нажатие на спусковую кнопку... Оп-па! Вот это облом!
  -- Знаешь, Саня, - сказал я в сердцах. - Твой счетчик, оказывается, не врал!
  -- Что, пленка кончилась?
  -- Точно! Вот ведь обидно-то как!
  -- Ну, что теперь поделаешь...
   Поэтому у меня и нету фотографии водопада Плакуна, а есть лишь зрительный образ этого природного объекта.
   Однако, я не шибко расстраиваюсь: жизнь длинная, да и водопад тоже никуда не денется.
  

22. Призрак голода.

  
   Чтобы читателю было яснее, попытаюсь обрисовать ситуацию.
   До Спас - Барды оставалось еще около полутора суток хода, а пищи у нас оставалось максимум на один день, да и то, при весьма экономном потреблении. Казалось бы, при таком обилии жилья по обоим берегам Сылвы, закупить необходимое количество продуктов - раз плюнуть. Но проблема была в том, что, во-первых, далеко не в каждой деревне есть сельмаг, а, во-вторых, у половины членов команды денег оставалось очень и очень не много. Например, Серега, хотя и обладал энной суммой, но ему после окончания экспедиции требовалось ...еще целую неделю презервативы покупать, и жрать тоже что-то надо....
   Конечно, можно было бы и посидеть на диете эти два дня... Можно было бы, если бы мы сидели дома. А здесь, когда постоянно необходимо держать себя в тонусе, подобные предложения были абсолютно не приемлемы.
   Над Говночерпием распростер свои крылья призрак голода, постепенно перераставший в призрак голодного бунта. Команда, подбиваемая мятежником Кокки, начала роптать. Адмиралу Клопу грозило получение черной метки с надписью Низложен!. Адмирал, тщетно пытаясь удержать власть в своих руках, прибегал ко всевозможным уговорам и увещеваниям. Однако, видя, что подобные меры не возымели никакого положительного результата, он попытался сохранить существующую иерархию при помощи оружия.
   Когда не помогло и это, Стас, выявив верховного бунтовщика, сказал просто:
  -- Придется нам тебя, Серега, съесть тебя!
  -- Почему это меня? - возмутился Сергей.
  -- А кого? Саня жилист, в Петрухе есть совсем нечего, а меня так и вообще употреблять в пищу не рекомендуется. Остаешься один ты. Вон какое брюхо отъел - как у беременной бабы!
   Опасаясь быть съеденным, кок приутих, и пламя бунта угасло само собой.
   Посовещавшись, мы твердо решили на следующий день нанести визит сельским магазинам Черного Яра (туда нам посоветовал обратиться один из жителей деревень). Во что бы то ни стало, нужно было купить крупы и сахару.
   А Серега? А он, чтобы направить свою энергию в какое-нибудь мирное русло, пел песни. О том, как он это делал, - в следующей главе.
  

23. Как Сережа поет.

  
   Гнусно, мерзко, безобразно, просто отвратительно! Мы с Саней уже неоднократно говорили ему об этом, но он все не унимается.
   Сережин репертуар чрезвычайно разнообразен. Утро он обычно начинает с чего-нибудь народного, типа Стеньки Разина или На поле танки грохотали.... Когда день переходит за полдень, воздух сотрясается от более современных, а главное - альтернативных мелодий:
   Sweet dreams are made of this.
   Who am I to disagree?
   Travel the world and the seven seas -
   Everybody looking for something...
  
   Я невольно морщусь, потому что у Сережи ужасающий акцент, да и голос близко не похож на мощный вокал Брайана Уорнера.
   К счастью Сергей обычно быстро прерывает подобное песнопение и говорит со вздохом что-то вроде:
  -- Нет! Русский народ не любит Marilyn Manson!
   Мы втроем мысленно бьем благодарственные поклоны русскому народу.
   Тогда Сергей переходит на Бахыт-компот и заводит Пионервожатую, а иногда его даже пробивает на Ва-банк.
   И вот перед нами лежит голубой Эльдорадо.
   И всего только надо распустить паруса!
  
   Я думаю, Александр Ф. Скляр, услышав бы подобное исполнение своей песни, подался бы из рок-музыкантов обратно в дипломаты.
   Это еще не все! В отдельные дни Сергунчик замечен в пристрастии к Гражданской обороне, точнее, е единственной ее песне:
   Я ищу таких, как я -
   Сумасшедших и смешных,
   Сумасшедших и больных.
   А когда я их найду,
   Мы уйдем отсюда прочь,
   Мы уйдем отсюда в ночь.
   Мы уйдем из зоопар-ка-а-а!
   Мы уйдем из зоопар-ка-а-а!
  
   Поздним вечером, на стоянке, Серега обычно начинает исполнение репертуара Алисы:
   Ну а мы, ну а мы педерасты,
   Наркоманы, нацисты, шпана...
  
   Я не выдерживаю и говорю:
  -- Вот нас четверо. Интересно, кто из нас кто?
   Стас, бесспорно, нацист; Саня, несомненно, шпана; я - так уж и быть! - соглашаюсь на наркомана, а Сережа обижается и наконец-то замолкает.
   Впрочем, тишина и волшебство царят в этой вселенной недолго. Патефон заводится с новой силой, и тогда остается единственное средство: самому напевать что-нибудь себе под нос. Мне почему-то чаще всего приходит в голову что-либо из Инструкции.... Например, Логика духовной войны:
   Это логика войны,
   Великой Духовной Войны.
   На просторах огромной страны
   Снятся тревожные сны...
  
   Уж не знаю почему, но эта песня мне нравится. За душу берет.
  

24. Как Стас играл в обиженного адмирала.

  
   Приближалась ночь, а мы до сих пор не нашли подходящего места для ночевки.
   По левую руку тянулся высокий скалистый берег, вдоль которого была проложена автомобильная дорога, и с которого время от времени, грохоча, скатывались вниз камни. Правый берег был лесистым и глинистым, и тоже совершенно не подходил для разбивки лагеря.
   Бревна, слагающие Говночерпий, уже изрядно впитали в себя, и теперь наш плот являлся потаенным судном. Сидеть на нем почти по щиколотку в воде было тоскливо.
   Когда мы огибали очередной остров, на нем обнаружилась стоянка разновозрастных орков, кои, завидев нас, радостно заухали и закричали:
  -- Давай сюда! Водку выгружай!
  -- Вот вам! - Стас показал урукам средний палец.
  -- Откуда плывете? - спросили с острова.
  -- От Шамар, - коротко бросил кто-то из нас.
   По рядам орков прошелестело: Шамары - чаво это?, и диалог завершился.
  -- Вы хоть тоже вступайте в переговоры! - укоризненно сказал Стас.
  -- Знаешь, - ответил я. - Разговаривать с ними - значит, опускаться до их же уровня. Лучше мы будем молчать.
   На том и порешили.
   А в качестве стоянки на сегодняшнюю ночь Стас предложил некую галечную косу, на которой он уже однажды ночевал, когда сплавлялся по Сылве на байдарке.
   Косу мы вскоре отыскали. Она тянулась параллельно берегу, образуя заводь с практически отсутствующим течением.
   Но подогнать Говночерпий к берегу не удалось, потому что глубины нам этого не позволяли. Тогда Стасик развернул голенища и пошел разведывать вход в заводь, которую он именовал лагуной. Насколько я теперь могу судить, глубины в лагуне были тоже не ахти какие. К тому же, войдя в нее, нам пришлось бы толкаться вверх по течению. И хотя, как я только что упоминал, тока воды в заводи практически не было, не думаю, что бы нам доставило удовольствие проделывать такие сложные маневры на почти затопленном плоту.
   Короче говоря, вся команда оказалась решительно против стоянки в предложенном Стасом месте.
   Бог мой, что тут случилось с Чуприяновым! Он обиделся, как ребенок. Надулся, насупился и перестал с нами разговаривать.
   А когда мы спрашивали его, согласен ли он причалить плот в том или ином месте, Стас лишь пожимал плечами и говорил:
  -- Дело ваше!
   В конце концов Серега не выдержал:
  -- Может хватит, Стас, играть в обиженного адмирала! - раздраженно сказал он.
   Стас презрительно промолчал на эту реплику.
  -- А может, здесь остановимся? - предложил, наконец, я, узрев более-менее подходящее место для стоянки.
   Адмирал внимательно осмотрел выбранное мной место и, найдя, что здесь есть и куда плот пришвартовать, и куда гамак подвесить оттаял душой.
  

25. Последняя ночь в лесу.

  
   В лесу - это, пожалуй, чересчур, условно. На самом деле мы поставили палатку на краю обширного луга. В данном случае выражение в лесу равнозначно выражению в полевых условиях, на природе.
  -- Идите-ка сюда! - поманил вдруг пальцем Стас, когда мы уже собирались лезть в палатку. - Глядите!
   На стволе дерева, среди густых зарослей крапивы и борщевика, сидел и светился маленький одинокий светлячок.
   Вид иванова червячка пробудил в Сереже романтические воспоминания.
  -- А три года назад, - сказал он дрожащим голосом, - в ночь с 25 на 26 июня вся дорога была усеяна светлячками!
   В душе я почувствовал жгучее сатанинское желание что-нибудь противопоставить сережиным мыслям о прошлом.
  -- Знаешь, Сергей, - сказал я таким же романтически срывающимся голосом. - Год назад, в июле, мне приснился чудный сон...
  -- Ну? - замер Сергей.
  -- Пища! Пища мне приснилась! Оголодал я с вами в Оханске на биостанции.
  -- Тьфу! - только и сказал Серега.
   Но поскольку речь зашла о еде, то нас с Саней уже нельзя было остановить. Мы повели речь о том, как правильно варить уху, и о том, как правильно выбирать вяленую рыбу, и о том, что хотя жареный лосось и суховат немного, но тоже ничего, и о том, сколько надо мариновать мясо для шашлыка, и о том, что в следующую экспедицию надо будет взять продуктов и побольше и по разнообразнее, и еще о многом, многом другом, не выходя, однако, за пределы кулинарной темы.
  -- Извращенцы! - с искренним восхищением сказал Серега. - И что вас так по пище плющит?!
   Мы снисходительно посмотрели в его сторону.
  -- Ничего ты, Сергей, не понимаешь в чревоугодии! - сказал Саня, после чего мы все-таки уснули.
  
  

26. Сельские магазины.

  
   Желание запастись пищей привело нас в село, которое, судя по карте, называлось Черный Яр.
   По традиции на берег десантировались мы со Стасом, а Саню и Серегой оставили караулить плот.
   Сельмаг мы нашли без особого труда. Это было одноэтажное кирпичное здание с двумя дверями. Над одной дверью красовалась вывеска Продукты, а над другой - Промтовары. Судя по вывескам, оба отдела открывались в 10 утра. Впрочем, нам обоим прекрасно было известно, что сельские магазины открываются не тогда, когда надо, а когда захочется продавщице.
   Поэтому, чтобы скоротать время, мы зашли в местное отделение связи, из которого Стас рассчитывал позвонить домой. Связаться с родными пенатами у него, естественно, не вышло, зато внутри здания мы обнаружили булочную, где запаслись четырьмя буханками ржаного хлеба местного производства.
  -- А во сколько у вас магазин открывается? - спросил я у женщины, торгующей хлебобулочными изделиями.
  -- Точнее, во сколько она приходит? - поправил Стас, имея ввиду продавщицу.
  -- А кто ее знает! - пожала плечами булочница. - Когда 15 минут одиннадцатого, когда позже...
   Томясь в ожидании, мы со Стасом расположились на лавочке перед магазином и решили закусить одной из буханок. И вот тут нас ждал сюрприз: снаружи-то хлеб был как хлеб, а вот внутри. Под коркой, находилось нечто, по вкусу и консистенции напоминавшее оконную замазку.
   По этой причине мы с Чуприяновым не стали особо налегать на мякиш, а катали из него шарики и скармливали их красивому черному петуху, важно бродившему неподалеку. Петух, по-видимому, являлся джентльменом - он сначала дал насытиться одной из своих кур, а уж потом наелся сам.
  -- Обрати внимание, - сказал Стас. - Какая интересная порода кур: у них гребешки располагаются не вдоль, а поперек головы.
   В этот момент, когда часы показывали уже полодиннадцатого, пред наши светлы очи явилась продавщица и ее помощница, которую Стас тут же окрестил жертва аборта.
   Войдя внутрь магазина мы были изумлены до глубины души: сельмаг представлял собой декорацию к какому-нибудь чернушному фильму времен перестройки, рассказывающему о трудностях колхозного быта.
   Представьте себе абсолютно пустые полки и одну маленькую витрину, на который живописно расставлены уксусная эссенция, три вида круп и бутылки с кетчупом.
   Затосковав от увиденного, мы таки решились купить килограмм крупы (пшеничной).
   Дальше происходит следующая вещь: за прилавком находится жертва аборта, Стас протягивает ей одиннадцать рублей (десятку и еще рубль), крупа стоит 1050. Продавщица долго думает, гоняет костяшки на больших деревянных счетах и, наконец, радостно выкрикивает:
  -- Я должна вам сдать 50 копеек!
   Стас хотел было выразить искреннее восхищение ее математическими способностями, но сдержался.
   Сахару в селе не было, сахар был в соседней деревне. И мы продолжили свой путь туда.
   Только на этот раз мы решили отправить с трудной миссией Саню.
   Саня отсутствовал приблизительно с полчаса, а затем явился от души смеясь, но с кульком сахара в руке.
  -- Представляете, - рассказывал он. - Нашел я этот коммерческий магазин, а там куча старух, потому что сегодня им пенсию выдали. Я тоже вхожу внутрь и встаю в очередь. И вдруг в магазин влетает какой-то сатироподобный старичок, который начинает щипать бабок за их морщинистые задницы и при этом почему-то повторяет, оглядывая товар: Ишь, буржуи, кровушку-то нашу сосут! Потом этот старик останавливается у прилавка с мороженными окунями и начинает колупать их пальцем. Продавщица ему говорит: Отойдите от рыбы!, а он не обращает на замечание никакого внимания. Продавщица говорит ему еще и еще раз... Никакого эффекта! Тогда она не выдерживает кричит: Коля!. Появляется Коля..., - тут Саня прервался и показал примерные габариты Коли. - Старичок сразу убирает руки и говорит: А я что? Я ничего.... В общем не стал я дожидаться, чем все это закончится, купил сахару и ушел.
   Мы пересыпали сахар в пластиковую бутылку и отчалили, твердо веря, что сегодня вечером будем в конечном пункте нашего путешествия.
  

27. Гроза.

  
   Погода с утра была пасмурной, но подозрительно теплой и безветренной. Наверняка будет дождь! - подумал я. Однако действительность превзошла все мои самые мрачные прогнозы.
   Где-то часов около пяти дня мы заметили низколетящую темную тучу, из которой били в землю молнии и гремел гром. После непродолжительного периода наблюдения за траекторией движения тучи, всем без исключения стало ясно, что грозы нам не миновать.
   Надо ли говорить, что вскоре на нас обрушились шквал и проливной дождь. Чтобы избежать попадания молнии, мы подогнали плот вплотную к берегу, а чтобы защититься от дождя, закрыли вещи полиэтиленовой пленкой, а на себя навздевали плащи и пуховики.
  -- Вот, добогохульствовали! - торжествующе сказал Серега. - Вот он, гнев-то господень!
  -- А ежели это так, то над тобой должен был бы быть кружок ясного неба! - резонно заметил я. - Ты ведь у нас единственный праведник.
  -- Грешен я! Грешен! - покаялся Сережа. - И вообще, неисповедимы пути господни...
  -- Так просвети невежд, отец наш! - голосом сельского дьячка проблеял Саня.
  -- Игра в бисер, конечно, хорошая игра..., - загадочно сказал Серега.
  -- Слышите, он нас за свиней держит! - возмутился я.
   Стас в разговор не вступал и только проклинал все на свете.
   Я искренне надеялся, что гроза пройдет, и на небе снова воссияет солнце. Увы! Моим надеждам не суждено было сбыться. Гроза ознаменовала собой приход некоего атмосферного фронта, от которого не стоило ожидать ничего, кроме затяжных дождей.
   Низкие, набухшие влагой, рваные тучи неслись над лесом и рекой, и из них, не переставая, сеял дождь. А Говночерпий все больше и больше погружался под воду...
   И было это началом конца.
  

28. Бесславный конец Просперо-Говночерпия.

  
   Дождь лил, лил, лил и лил... Я, будучи одет в плащ из болони, был относительно сух (вода затекала за шиворот и в сапоги). Серега, облаченный в плащ-палатку, имел сухое тело, но мокрые почти до колен ноги. Он вообще стоял в воде!
   Саня со Стасом, не имевшие с собой ничего антидождевого, промокшие насквозь. Но у Стаса по крайней мере были сухие ноги, а у Сани каждый сапог представлял из себя маленькую ванну.
   Ситуация усугублялась тем, что Говночерпий сидел почти на ладонь под водой.
   Всем было ясно, что торжественного завершения сплава с сожжением камеры не состоится. Всех заботила одна мысль: успеем мы на вечернюю электричку или нет?
   Поначалу команда сопротивлялась одуряющему воздействию дождя, пыталась грести, готовить пищу, петь песни. Дождь оказался сильнее. Здравый смысл членов экипажа уступил место полнейшему безумию. Команда начала крушить всю бортовую надстройку. В воду полетело все, что не имело на данный момент функционального значения. С особым наслаждением мы со Стасом отодрали от палубы очаг, раскачали его и с гиканьем швырнули в воду.
   Издалека все происходящее на плоту, вероятно, походило на акт ничем не оправданного вандализма.
   Я уже думал, что мы окончательно свихнемся, когда в пределах прямой видимости показалось село Спас - Барда и два моста - железнодорожный и автомобильный.
   В первоначальные наши планы входило дойти до железнодорожного моста. Но часы показывали половину девятого, а Стас смутно помнил, что в девять с чем-то вроде бы когда-то ходила электричка до Перми.
   Недолго думая, мы пристали к берегу, быстро увязали все свои вещи и, бросив все ненужное, помчались к железнодорожной станции.
   Просперо, верой и правдой служивший нам столько времени, остался одиноко покачиваться на невысокой сылвенской волне.
   Таков был его бесславный конец. Впрочем, возможно, что его нашел потом кто-то из местных жителей, и он еще поработал на благодарное человечество.
  

29. Путь в Усть-Кишерть.

  
   Представьте ситуацию: пол-десятого вечера, идет непрерывный дождь, холодает, четверо промокших и продрогших людей с полными рюкзаками стоят посреди железнодорожных путей в полнейшей растерянности.
  -- Ну, и что будем делать? - спрашиваю я, когда всем уже ясно, что никакой электрички сегодня не будет.
  -- Предлагаю идти под мост, - говорит Саня, - развести там костер и сидеть до утра.
  -- А я предлагаю идти пешком в Кунгур, - говорит Стас. - Когда идешь, то не холодно, а здесь нас ждет верное воспаление легких.
   Серега мрачно молчит. Я обдумываю оба варианта. Идти куда-то пешком с кучей тяжелых вещей кажется мне безумием, но сидеть всю ночь под дождем - разве это не еще большее безумие?
  -- Слушайте! - вдруг озаряет Стасика. - Мы же можем идти не в Кунгур, а в Кишерть. Тут от силы километров пятнадцать.
   Все почему-то вопросительно смотрят на меня, как будто я - начальник партии.
   Решено! Мы идем в Кишерть.
  -- Я с камерами не дойду, - кротко сообщает Серега.
   Я снова останавливаюсь в растерянности: у меня тяжеленный рюкзак, у Сереги - намокшая палатка, у Сани - 2 сидора, которые он снять-то не может без посторонней помощи, а Стаса в принципе нельзя заставить нести что-то, что ему не принадлежит...
   Мучаюсь я не долго. В конце концов, речь идет если не о жизни и смерти, то, по крайней мере, о здоровье всего экипажа.
  -- Бросай их к черту! - командую я, имея в виду камеры. - Уж лучше Рыбкин увидит нас без камер, чем не увидит ни камер, ни нас.
   Мы швыряем злополучные камеры под насыпь и, освободившись примерно от 40 кг груза, отправляемся в долгий путь по шпалам.
   Мы идем и идем, соблюдая все правила техники безопасности на ЖД, и время от времени уступая дорогу мчащимся товарнякам.
   Идти действительно совсем не холодно, к тому же дождь вскоре прекращается. За все время пути мы делаем лишь два привала по 10 минут, чтобы немного отдохнуть, да еще Саня время от времени останавливается, дабы вылить воду из сапог.
   Прошагав почти 3 часа, мы оказываемся на усть-кишертском вокзале.
  
  

30. Ночь на вокзале.

  
   Вокзал абсолютно пуст. К счастью, вход в зал ожидания открыт, и мы с невероятным облегчением в душе располагаемся внутри на сидениях.
  -- Здесь, по-моему, где-то есть ночной дежурный магазин, - вспоминает Стас. - Неплохо бы нам купить чего-нибудь горячительного.
   Все скидываются по 10 рэ, и мы со Стасом отправляемся в центр поселка.
   Магазин мы нашли без особого труда, поскольку в прошлом году Стас облазил здесь все окрестности и знал каждый закуток. Продавщица вначале смотрела на нас с величайшим подозрением (бог их знает, кто такие!), но затем, успокоенная нашей интеллигентной речью, смягчилась и сделалась чрезвычайно вежлива и словоохотлива. Мы со Стасом долго терзались муками выбора, но в конце концов остановили взгляд на бутылке портвейна Три семерки (он же Три топора).
   Неся бутылку как величайшую ценность, мы вернулись в зал ожидания. Чтобы хоть как то развеять тьму, Серега извлек из рюкзака и зажег свечной огарок.
   Наверное, это была сюрреалистическая картина: ночь, пустой вокзал с отключенным освещением, четверо при свете свечи поднимают кружки с портвейном.
  -- Ну, - сказал Серега, - за нас - ядреных туристов!
   На этой торжественной ноте я бы, пожалуй, и закончил свое повествование, но не могу не рассказать и еще об одном эпизоде.
   Вокзал пустовал недолго: около четырех часов утра в зале начали собираться люди. Первой пришла кассир, за ней - какой-то пьяненький мужичок, который мирно захрапел в углу, потом женщина с девочкой... Короче, народу набралось прилично.
   Все сидят, дремлют. Мы тоже. И вдруг сквозь сон я слышу эдакое мощное пр-р-р!, то есть звук громко испускаемых газов.
   Да ну! - думаю. - Кто же себе такое позволит в общественно месте! Нет, показалось...
   Только задремал, опять слышу: пр-р! Что за черт?! Взбодрился я окончательно и решил проследить, кто же сие вытворяет.
   Гляжу, Стас просыпается, снимает обувь, разматывает свои невыразимые портянки, развешивает их на спинках сидений, отравляя воздух, укладывается на бок и ... вот-вот. Оно самое!
   Народ на звуки реагирует нервно, вздрагивает, оборачивается. Мужичок пьяненький аж храпеть перестает на время, когда пр-р услышит.
   Ну и Стас! - подумал я.
  -- Ты, Стас, нас когда-нибудь убьешь! - скажет позже Саня. - Я чуть со смеху не умер!
  -- А что я сделаю? - возразит Стас. - Не разорваться же мне от избыточного давления!
   Воистину прав русский народ, сочинивший пословицу: Не учи деда кашлять, а Стаса - пердеть!
   Что я могу еще добавить? В 703 к станции подошла электричка, а еще через два с половиной часа мы с Серегой вылезли на Перми-II. Это было официальным окончанием нашего путешествия.
  
   0x08 graphic

Послесловие автора.

  
   Как хорошо, как легко и приятно писать чистую правду! Нужно всего лишь облекать в слова и предложения собственные воспоминания. Ну, еще добавлять чуть-чуть гипертрофии и писательского вымысла.
   Ежу понятно, что ни одна даже самая захудалая газетенка типа Соликамского рабочего (которому, впрочем, далеко до Осинского нефтяника) не будет публиковать мои записки, потому как не имеют они ценности ни художественной, ни публицистической, ни, тем более, научной.
   Да я и не претендую... Меня попросили написать - я написал.
   Читайте!
  
   Июнь 2000 г.
  

Глава, не вошедшая в основной текст.

Синие яйца.

  
   Время от времени происходит следующая вещь: Стас делает страдальческое лицо, засовывает руку в штаны и долго, с наслаждением, скребет там.
  -- Яйца чешутся! - сообщает он нам.
  -- Вот в чем недостаток регулярной половой жизни, - поясняет он далее. - Входишь в режим, а при малейшем его нарушении начинаешь мучаться...
  -- Что, развращает семейная-то жизнь? - участливо вопрошаю я.
  -- Развращает! - соглашается Стас и в свою очередь спрашивает: - А у тебя, Серега, яйца чешутся?
  -- Ага! Ага! - радостно отвечает Сергей, и это, пожалуй, единственное, в чем абсолютно единодушны совершенно противоположные личности, такие, как Серега и Стас.
  

Апокрифическое дополнение к главе 20 (Ночь рядом с орками).

  
   Было это в ту же ночь, когда мы ночевали на острове близ Суксуна. Стасик, несмотря на то, что логически обосновал 100%-ную безопасность нашей стоянки, сам, тем не менее, несколько нервничал по поводу опасной близости агрессивных представителей подсемейства гоминид. Согласно хорошо известным, но мало изученным законам физиологии эта нервозность вылилась у Стаса в кишечный рефлекс, в народе именуемым медвежьей болезнью.
   Казалось бы, отойди в сторонку да оправь свою естественную потребность. Ан нет! Не таков был Стас, чтобы бездумно бросаться столь ценным продуктом как дерьмо. Чуприянов поступил гораздо хитрее: он отложил 4 кучи по периметру лагеря. Логика его действий была следующая: ежели, скажем, какой-нибудь отморозок-урук переберется-таки на остров, то в темноте он обязательно вступит в оставленную Стасом мину, а вступив - заматюгается (громко). Мы, в свою очередь, ругань услышим, проснемся, оружие похватаем, из палатки выскочим... А дальше - одному богу ведомо.
   Короче, все было не абы как, а стратегически продумано.
   Как уже известно читателю из главы за номером 20, ночь прошла спокойно. А утром мы втроем (я, Саня и Сергунчик) отправились за хворостом для приготовления пищи. Ну, все нормальные люди - видят посреди тропинки кучу да и обходят ее аккуратно. Так продолжалось некоторое время.
   И вот иду я за очередной порцией дров и вижу: куча размазана и посреди нее отчетливо виден отпечаток чьей-то подошвы. И все это дело, естественно, смердит совершенно непотребно.
   У меня в первое мгновение аж сердце чуть не остановилось, опустил я взгляд и убедился, что мои сапоги чисты.
  -- Парни! - кричу. - Кто из вас в говно встал?
   В принципе, можно было бы и не спрашивать. И так всем все ясно. Но когда с сережиной стороны послышалось яростное Б...ь!, удовлетворение от собственной проницательности испытал я несказанное. Долго мы в то утро хохотали как сумасшедшие.
   Ну скажите, как после этого к Сереже относиться всерьез?
  
  
Оценка: 5.31*5  Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com Л.Джейн "Чертоги разума. Книга 1. Изгнанник "(Антиутопия) Д.Маш "Золушка и демон"(Любовное фэнтези) Д.Дэвлин, "Особенности содержания небожителей"(Уся (Wuxia)) Д.Сугралинов "Дисгардиум 2. Инициал Спящих"(ЛитРПГ) А.Чарская "В плену его демонов"(Боевое фэнтези) М.Атаманов "Искажающие Реальность-7"(ЛитРПГ) А.Завадская "Архи-Vr"(Киберпанк) Н.Любимка "Черный феникс. Академия Хилт"(Любовное фэнтези) К.Федоров "Имперское наследство. Забытый осколок"(Боевая фантастика) В.Свободина "Эра андроидов"(Научная фантастика)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Колечко для наследницы", Т.Пикулина, С.Пикулина "Семь миров.Импульс", С.Лысак "Наследник Барбароссы"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"