- Писатели не рыцари, мой герой, окончательной победы за ними нет. - Подытожил Арсений, но Кирилл Александрович не сдавался:
-Рыцарство породило сотню-другую ярких фигур, самобытных и меньше того. Это я про дурных писателей и хороших. Думаю, что хороших испортить нельзя, напротив,- их, как крупу золотую, можно и в лужу добавить, по вкусу.
- На отдыхе или в плену бездельник рассуждает о рыцарстве, но воздыхатели, дамы сердца и завистники думают только об одном, о рыцаре в единственном числе. Писатель, будь он таким, слыл бы воином без рыцарства.
-Всё ты мешаешь в кучу- говоришь писатели, вот тебе и рыцарство, говоришь писатель- ясно рыцарь. Ты меняешь одно, а держишься за другое, и в самой этой подмене уличаешь. И кого? ,- меня!.
Новое обстоятельство пробудило замечтавшегося было Кирилла от воображаемых прений. Обещанный в журнал, его сюжет громоздился пустым чаном, столь тяжелым, что буквально вынуждал смотреть по сторонам. Нет, напряженно всматриваться. Вот облака затянули небо, у самых трамвайных рельс лежит мертвой птица. Нет, отнюдь не так, все было иначе.
Чудо, подорвавшее двор короля, достославного воина Артура, Святой Грааль! Ускакали кони, разбрелись рыцари в поисках удачи. И не все вернутся в целости, ведь подвиги мирские вредят небесной жажде. Чудо великое, но не последнее. Перековала Моргана ножны Эскалибура в Черную Чашу, полную сырой земли и духа болот, в награду самому нищему рыцарю, без единого высшего помысла, словно бы дикое животное, в красивейшем человечьем обличье. Мечутся окаянные тени, стремительные схватки изводят людской род, слишком слабый для абсолютного разврата. И вот, наш герой, жадный меж ними ангел. Незримый летает он - и только меркнут звезды, влечется в облаках к Чаше, усеивая след свой падшими птицами.
Следующая машина обдала Кирилла мокрым снегом, он ликовал. Он благодарен новому герою! Который кричит:
-Защищайтесь!...
Мой валет сейчас выглядит устрашающим, примчался к даме на погибель врагам. Капля пота кажется сорвалась на краю толстосумов. Маленькое вытоптанное озеро на ниве зеленого игорного стола. Валет глядит дерзко, он ухмыляется и милосердно щадит врагов,- я поражен выигрышем, не удобно брать всё. Увы нам! Мой подвиг исполнен.
Да, я могу представлять эту сцену во всей полноте, перебирая стороны и выражения, ведь я почти ничего не вижу, свесив голову. Вот уже много часов глаза слезятся, в розовой своей фате, а тень расползается по лицу и далее,- на стол и руки, -бежит, подмывая берега, по резким складкам лица. Стремительность мне дается ценой нового забвения, фужеры, лак, и мокрые пятна костюмов еще вертятся в голове, когда морозный ветер бьет в лицо. Хлопнула дверь машины- я снова победил, сорвал банк и скоро прощаюсь.
Какая же она, моя дама? Медные волосы укладываются в тяжелые кольца, кожа так бела и с кровью кажется в ней смешано молоко, что делает черты детей нежными, а в объятиях чистейших из дев напоминает о собственном детстве. Я вижу красоту естественной, её не сбросить, как покров, не обнажить затаённой непристойности. Теперь я согласен, что видеть и желать одно, что желать и видеть то же. Ничего не различаю кроме неё, пускай и на коне, в алой попоне с золотом, сама в роскоши тела, словно Годива.
-Что это? ,- у Кирилла вырвалось непроизвольно. Его поза изобразила суетное внимание,- безнадежную попытку скрыть оцепенение. Давешняя машина сильно повреждена и выбралась на обочину, оставив небольшой даже ухаб.
- Ничего. Купание красного коня. - Сказал водитель второй, грустный и зачарованный, несметным чужим богатством. Пышной смертью в куче играющих осколков. Снег падал на осколки и они блёкли. Запах этот был смутно знаком, но давно изгладился из памяти. Капот тоже блестел и казался жирным там, где две руки с запонками, тянулись и были захвачены врасплох.
- Он сам дурень. Вообще дороги не знает.,- водитель поник еще сильнее.,- Таких только так и нужно, считай тебя спас, пешехода. Понял? ,- По прежнему пряча глаза, он уже поворачивал ключ.
-Ну ты понял? Всякое может случиться. С тобой, да?
- Ты стоишь на коленях, а я тяну меч. Посвящаю же и тебя в рыцари своим пером! Навсегда ты меня запомнишь, я поставлю тебе усыпальницу, как писатель! Снова и снова ты будешь сбивать этого пройдоху шулера! Разбивать сердце деве! Эта история повторится тысячи раз! Я напишу о тебе! Тысячи раз посвящу в рыцари, без счета одержу побед! - Кричал Кирилл вслед удаляющейся машине.