Люди - народ ушлый, их абы чем заниматься не заставишь. И если какой чудак на гору карабкается, а за ним при этом никто из зверей не гонится, то очень даже может быть, что он вовсе и не чудак, а просто что-то необходимое для него есть на вершине той горы. Может вид очень замечательный, может кошелек там в прошлый раз обронил, а может, просто, дураков вокруг не так много, как внизу. Хотя, если честно, спорт довольно жутковатый.
Но еще злее, по-моему, бокс. Один другого молотит, будто жену свою с ним застукал. А ведь они, чаще всего, даже не знакомы. Но, видно, и в боксе некоторые для себя что-то находят.
А вот кого я уж точно никогда не смогу понять, так это людей неба. Тех, что с парашютом с неба прыгают. Ведь тут не только нюх, как в боксе, разбить можно, тут, если день с утра не задался, от тебя, вообще, лишь цветное фото на земле в полный рост останется. Хотя, конечно, кому как повезет. Один парашютист, Юрка Грушин, отделался и без фото. У него только сопатка вдрызг разбилась, еще похлеще чем в боксе.
Вообще-то, Юрка сначала хотел особо не мудрить, а просто сыграть в электрический стул - сел на табурет и сунул пальцы в розетку. Однако с первого раза его не убило, а во второй раз совать уже было страшно. К тому же, он тогда очень кстати припомнил давний разговор с пьяным Михеичем, сторожем аэроклуба, и решил, что вернее всего в такой ситуации будет прыгнуть с парашютом. В небе ведь без мухлежа: если суждено тебе жить - небо тебя, так и быть, удержит, а нет - будешь лететь и изображать из себя неисправного Карлсона, пока об землю не шмякнешься. Но коль уж жизнь сама довела Юрку до желания покончить с ней, проклятой, то пусть она же и решает - жить ему дальше или нет.
Эх, и зачем только такие вредные девицы на свете живут? Дружили, можно сказать почти целовались, и вдруг на тебе: "Юра, извини, я люблю другого". "Ничего, злился Юрка, - поплачешь еще, да поздно будет". На курсах в аэроклубе он держался себе на уме. Остальные, как он понял, биться совсем не собирались. Им просто захотелось испытать новых ощущений.
Вскоре они сдали теорию, и в назначенный день, радостные, заявились на аэродром, чтобы совершить первый в жизни прыжок.
- Ну что, орлы? - гаркнул инструктор. - Как настроение?
- Когда полетим? - торопился на тот свет Юрка.
- Не гони, сынок. Небо - это тебе не адюльтер у кроликов, спешки не терпит. Сейчас вот к руководителю полетов схожу, доложу, тогда и полетим.
- А можно фотоаппарат с собой взять? - подала голос маленькая рыжая девчушка в конце шеренги.
- Отставить! - строго указал ей инструктор. - Фото, мороженое, сопли, и всякое такое приказываю оставить на земле! Еще вопросы есть?
- Нет вопросов, - бодро отрапортовала команда.
- Добре, - улыбнулся инструктор, и направился на доклад.
Когда он скрылся за вагончиком, Юрка тяжко выдохнул, и сказал:
- Ну, вот и все. Может скоро и отмучаюсь...
Все обернулись на него.
- Ты чего это? - толкнул его в бок один мордатый.
- Я говорю, черт его знает, как там дело в небе обернется... Я вот со сторожем здешнего аэроклуба поговорил, он мне много чего понарассказывал.
- Это кто, Михеич, что ли? - рассмеялся мордатый. - Да он же алкаш, факт!
- Что алкаш может и факт, но и то, что Васька Крюк на его глазах по пояс в землю вошел, когда с небес летел - это тоже факт.
- Какой еще Крюк? - чуть сбавил обороты мордатый.
- А черт его знает. Говорят, был тут один такой. Дергал, дергал кольцо, а парашют, зараза, не выходит...
- И что, так и не вышел? - робко встряла в разговор рыжая.
- Вышел, - успокоил ее Юрка, - как оземь с разгону ляпнулся, так сразу и основной, и запасной вышел - вокруг валялись клочьями. Михеич говорит, что Крюк неопытный был, первый раз прыгал, через это и угробился, а вот Мишка Горин, тот, наоборот, был слишком опытный - тыщу прыжков уже совершил, а все равно накрылся, - горько вздохнул Юрка, и махнул в воздухе ладонью крест-накрест.
- А этот как? - сглотнул ком в горле мордатый.
- Михеич рассказывал, что этот Мишка поспорил на ящик водки со своими друзьями, что выпьет в воздухе трехлитровую банку пива до того как раскроет парашют.
- Ну и как, выпил? - подключился к разговору еще один из новобранцев.
- Нет, разбил. Михеич говорит, что увлекся Мишка. Пока летел, и пиво хлебал, землю из виду упустил, а она - вот уже. Так что когда грамм триста всего в банке оставалось, он ее об землю и разбил. Ну и сам, понятно, тоже. Пиво, что успел выпить, широко из него разошлось. Красной, такой, пеной. От крови, значит, красной...
Мордатый все же продолжал бодриться:
- Да когда это было? Небось, еще в Гражданскую? Этому Михеичу, сто лет в обед. Он, наверное, еще застал времена, когда Буденный верхом на лошади с парашютом прыгал.
- А ты его сам поспрашивай, - посоветовал мордатому Юрка, - он тебе ответит, в Гражданскую или после.
Помолчав с минуту, Юрка вновь нарушил тяжкое молчание:
- Или вот еще - очень часто: стропы за самолет зацепились. Это уж точно - кранты. Помотает тебя по небу напоследок, а потом мелким шрифтом на могиле: "Любим, помним, скорбим".
- Да, я тоже читала, что кто-то стропами за хвост зацепился, - подтвердила рыжая, - но он, кажется, спасся...
- Погиб, - строго одернул ее Юрка.
- Да-а... - шмыгнул носом мордатый. - А что ж ты тогда прыгать решил, раз такое дело? Не боишься, что ли?
- А я, может, за тем и прыгаю, чтоб с жизнью покончить - отвечает Юрка. - Способ верный. Любовь у меня, братцы, несчастная приключилась... Самому на себя руки наложить - грех, говорят, будет, а если так расшибусь, то все-таки по-человечески выйдет.
- Стройся! - издалека заорал инструктор, приближаясь к новобранцам напористым шагом. - Полет согласован. Ни пуха, как говорится, ни пера! Не слышу ответа!
- Я не могу сегодня прыгать, - пробасил мордатый.
- Что так?
- Вчера переел малость, пучит что-то. Не сдюжу я.
- Я тоже лучше в другой раз прыгну, - поспешила доложить рыжая. - Сегодня у меня... мм-м... в общем, дни не те, - объяснила она, покраснев.
- Ясно. У остальных дни те? - окинул инструктор строй подозрительным взглядом, и, не дожидаясь ответа, рыкнул:
- Вы двое - к руководителю полетов, а остальные - нале-во! За мной бегом марш! - и, не оглядываясь, рысцой побежал к самолету.
Новобранцы чуть замешкались, а потом недружно последовали за ним.
Набрали высоту. Инструктор ревет, глуша мотор:
- Приготовиться!
А чего тут, спрашивается, готовиться, если все и так уже готовые: лица белые, что мрамор, и коленки друг об дружку азбуку Морзе выстукивают.
- Ну, мужики, прощайте, - крикнул всем Юрка, и передвинулся на край скамьи.
- Первый, пошел! - рявкнул инструктор.
Юрка встал, помахал всем рукой, и еще раз истошно крикнув: "Прощайте!", шагнул за борт.
- Второй, пошел! - скомандовал инструктор.
Но ни второй, ни третий, ни какой-нибудь там пятый, так и не сдвинулись с места.
- Вы что, сукины дети?! - орал на них инструктор, после приземления. - Это вам трамвай, что ли, чтобы на нем кататься? Да вы знаете, сколько мы керосина сожгли, пока летали? Почему не прыгали, спрашиваю?
Узнав, в конце концов, причину, он кинулся искать Юрку. Тот приземлился цел и невредим, и теперь сидел на траве с опустошенным взглядом. Рядом сидела рыжая, и горячо ему что-то втолковывала.
- Ты что же мне прыжки срываешь? - инструктор рывком поднял Юрку за шиворот, и ляпнул ему с размаху, попав, куда и целил - прямо по сопатке.
- Не троньте его, - завизжала рыжая, и даже, кажется, собралась кинуться на инструктора со своими кукольными кулачками. - Его любимая девушка бросила. Он, может, с жизнью хотел из-за этого покончить.
- Что ж ты, дурак, сразу мне не сказал? - притворно удивился инструктор, по-прежнему таская Юрку за шиворот. - Это тебе надо было не с самолета прыгать, а, скажем, с Чернавского моста на набережную, без парашюта, сигануть. А с парашютом ты еще не скоро убьешься. Я вот уже пятнадцать лет прыгаю, и - тьфу, тьфу, тьфу - до сих пор живой.
- С моста нельзя, - деловито утирал Юрка юшку из носа, - грех это, когда сам, а так - вроде как судьба.
- Слушай сюда, пацан. Если я тебя еще хоть раз на аэродроме увижу, я тебе лично, без всякой судьбы, башку в пропеллер просуну.
- Не кричите на него! - опять встряла рыжая. - Какой же вы все-таки чурбан бесчувственный!
- И тебя тоже, соплячка, чтоб на аэродроме больше не было. Свободны!
И больше Юрка с парашютом не прыгал. Некогда ему теперь такой ерундой заниматься. У него с этой рыжей после такой роман закрутился, что, думаю, к весне у них не меньше тройни получится.