Прозаическое наследие А.П.Чехова, бывшего, по мнению Ь.Парамонова, "любимейшим писателем" / 96, 235 / Набокова, как представляется, оказало существенное влияние на формирование индивидуального "набоковского" стиля и специ-фики авторской образности. Говоря о наличии такого влияния, не раз отиеченного и самим Набоковым, называвшим Чехова своим предшественником, мы обращались к художественным принципам, организующим структуру и стиль литературного произведения, основным предпосылкам устойчивости стиля.
Для выделения главенствующих принципов построения пьес и рассказов А.П.Чехова, важных для прочтения набоковской прозы, была предпринята попытка сведения обнаруженных нами заимствований из чеховской корзины" к единой непротиворечивой картине, каждая из сторон / принципов / которой логически дополняет и взаимодействует с остальными. Как и любой опыт, такая попытка могла рассматриваться на правах толерантной гипо-тезы, она носила по большей части пробный характер и была направлена на перспективу создания более четкого представ-ления о природе набоковского стиля.
Нами были выделено пять, на наш взгляд, наиболее значимых и характерных для стиля двух писателей принципов письма, отражающих, по словам Вл.Набокова, не только индиви-дуальные особенности художников, но и "сущность русской жизни
Первый принцип - принцип внешней безсобытийности по-вествования, акценты в котором поставлены на воспроизве-дении сферы быта и повседневной действительности.
Чеховский пейзаж "навевает чувство грустного очарования" / А. Грин, 1997, 207 /, напоминает "серые одежды, развешанные на покачивающейся бельевой веревке на фоне серого неба", "его муза всегда одета в будничное платье" - этот факт Набоков отмечал как несомненное достоинство чеховского стиля. "Пустяковые детали" / Вл.Набоков, Лекции по русской литературе, 96 327/ Чехова, которые не заметны в развитии сюжета и не имеют символического значения - именно такие детали, за каждой из которых "ощущается дыхание чувства жизни в целом" / А. Скафтымов, Нравственные искания русских писателей, 1972 /, очень важны "для создания общей атмосферы". История рассказывается медленно, без рывков к кульминации, постепенно "путем отбора и распределения мелких подробностей" / А. Грин, 1997. 208 / создается индиви-дуальный образ /симптоматино в связи с этим определение, данное Чехову В. Розановым - "писатель... нашей обыденщины, нашего "средненького" /.
Вряд ли возможно переоценить значение упомянутого принципа в прозе Набокова; с ним связана генеральная страте-гия развертывания русской темы в логике индивидуального биографического времени.
Наиболее характерен в этом отношении рассказ Набокова "Красавица" / сб. "Соглядатай" / - по мнению О.Гурболиковой, "совершенно чеховская проза, с ее полунамеками, безсобытий-постью, затаенной тоской" / 1995, 78 /. Вся жизнь Ольги Алексеевны - героини этого рассказа и классической провинциальной чеховской барышни - протекает "покойно и весело, как исстари у нас повелось"/1991, 277/, в окружении с детства знакомых людей и вещей, - в кругу простых стихов, усадебного солнца, старо-светских русских речений и полуромантических прогулок в плодовом саду.
"Амальгаму чеховских интонаций и реалий" / А.С.Мулярчик, Следуя за Набоковым, 1991, 14 / представляет собой и русская часть новеллы "Круг" / сб. "Весна в Фиальте" /. Обычные развлечения местных жителей / рыбная ловля, летние игры и т.п. / и как бы погруженная в бытовое время усадебная атмосфера служат фоном для развития безыскусной, "красивой и жалостной" любовной истории / главная особенность которой- отсутствие собственно интриги / в ключе "Учителя словесности" и "Дома с мезонином".
"Чеховский пейзаж" проглядывает и сквозь контуры любовной истории, изложенной в рассказе "Музыка" / сб. "Соглядатай" /, все "внешнее" действие которой ограничиваетсясяся пределами одной гостиной, а идейное содержание - одним воспоминанием героя / Виктора Ивановича /.
В целом воспроизведение сферы быта у Набокова не находится в стороне от формирования, возможного развития сюжета. Скажем, упомянутая в "Даре" бутылка крымского будто становится частью набоковской поэтики вещей / как маленький умывальник в "Даре", скамья в Выринском парке из рассказа 1939 года, графин воды на круглом столе-лом столе из "Отчаяния", мешалка для мороженого в "Лолите "/.
Принцип содержательной безсобытийности - когда все "случается", но ничего не проходит - переносится Набоковым в повествовательные структуры, связанные с воплощением русской темы, изображением круга эмигрантов, которые, подобно двоим недалеким чеховским предшественникам, также
... не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в
любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они больше едят,
пьют, волочатся, говорят глупости...
... создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни.
/ А.П.Чехов, по А. Скафтымов. Нравственные искания русских писателей /
Указанное Чеховым направление находит отклик в общей стратегии набоковской прозы.
Второй принцип - принцип достоверности речевых характе-ристик, опирающийся на некоторые свойства самой природы мышления, по словам К.Станиславского и В.Д.Немировича--Данченко, на интимно-лирические потоки, так называемые под-водные течения" / без понимания которых реплика героя может представляться читателю случайной, "ненужной" и как бы изо-лированной от всего происходящего, например " - Роса на траве, - сказала Анна Сергеевна после долгого молчания" /рассказ "Дама с собачкой" /, ее "подводная" часть останется скрытой /. Подобные речевые характеристики с достаточной частотой вос-производятся в набоковской прозе; их типологическая соотнесенность с репликами чеховских героев может стать частью более детального и тщательного исследования, мы же укажем несколько частных случаев речевой характеристики героев, среди которых можно отметить Ольгу Кирилловну из рассказа "Звонок", Антона Петровича / рассказ "Подлец" /, Бахмана, Марка Штандфусса.Кроме того, выделенный принцип последовательно претворен в романе "Дар".
Третий принцип - принцип специфического движения сюжета. В этом случае уже экспозиция дает ощущение "привычной, дав-но образовавшейся неудовлетворенности" / А. Скафтымов /, в которой как бы заключено движение сюжета / нюансы настроений из ее же конденсата /.С восходящей линией сюжета / в композиции - завязка и развитие действия / у Набокова связан феномен ожидания счастья - "казалось, еще немного, и решение будет найдено, начнется новая, прекрасная жизнь" / А.П.Чехов, "Дама с собачкой" /, это особенно очевидно в романе "Камера обскура", в рассказах из сборника "Соглядатай" и "Возвращение Чорба". Как в типичном чеховском рассказе здесь нет фееричес-кой, эффектной развязки - "сюжет бледнеет, расплывается как жизнь" / А. Грин, 1997, 208 /. Таков финал романа "Король, дама, валет", финал романа."Дар", рассказы "Путеводитель по Берли-ну ", "Сказка", "Ужас" / сб. "Возвращение Чорба" /, "Музыка", "Случай из жизни" /сб. "Соглядатай" /, "Уста к устам", "Круг" / сб. "Весна в Фиальте" /. Типичная для таких чеховских рассказов как "Душечка", "Ионыч", "Крыжовник" развязка может быть обнаружена и в рассказе "Подлец" - в виде "жалкого номера в жалком отеле", "где отныне ему / герою / придется жить всегда" / 1991, 106 /.
Четвертый принцип - особое внимание к индивидуальности героя, противопоставление ее обществу обывателей, питающе-муся, по выражению Набокова, "запасом банальных идей" / Лекции по русской литературе, 1993, 385 /, персонажам, откровенно не привлекательным, - знакомым нам по провинциальному городу А.П.Чехова / см., в частности, "Ионыч" и "Палата номер шесть" /, В этом ряду стоят создающие подобие предсказуемого фона для чудаковатого героя "маленькие" персонажи "Картофельного эльфа", тусклоречивые Горн и Марта, "бурш" Рудольф Бауман. Все эти персонажи являются иллюстративным материалом столь не любимой писателем пошлости, олицетворением всего избитого и массовидного. Толпу Набоков / "мальчик, оранжерейно выпестованный сонмом воспитателей и гувернанток" /О. Михайлов, 1991, 11 / "ненавидел вдохновенно, изощренно " / гам же /, - отмечал по этому поводу Олег Михайлов. И действительно, обывательская система ценностей подвергалась здесь безпристрастной критике. Набоковский герой не может принять ее как данность озабочен выстраиванием своей "защиты", ревностным сохранением своей индивидуальности.
Пятый принцип - развитие действия затрагивает "все имеющееся сложение жизни в целом" /А. Скафтымов/,- не только история взаимоотношений героев, но и остальной мир становится... "смешон и печален одновременно" / Вл.Набоков, Лекции по Русской литературе", 96 323 /.
Опыт типологического рассмотрения общих авторов предпосылок индивидуального стиля, на наш взгляд, может способствовать более глубокому рассмотрению направления генезиса набоковской прозы, и анализу тех произведений, чеховское влияние в которых становится очевидным. Так, "занятой человек" из одноименного рассказа Вл.Набокова пред-ставляет собой явное видоизменение "человека в футляре" - ту же до мелочей доходящую рассудительность, сопряженную с навязчивым желанием отгородиться от окружающего мира. В романе "Истинная жизнь Себастьяна Найта" находим: "Летом 1922 года у перетрудившегося Себастьяна начались галлю-цинации, и ему стал являться особого рода призрак - быстро спускающийся с неба монах в черной рясе. Чуточку потруднее: рассказ Чехова / 1993, 53 /.