Рассказы-шкатулки В.Набокова
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Работа, написанная летом 2023 года.
|
Игорь Петраков.
Рассказы-шкатулки Владимира Набокова.
Содержание:
1. Введение.
2. О рассказах Набокова в целом.
3. Об отдельных рассказах Набокова.
4. Библиография.
1. ВВЕДЕНИЕ.
Среди моих многочисленных и порой обширных работ о Набокове прежде мало внимания уделялось его рассказам. Необходимо сейчас заполнить этот досадный пробел. Ведь, как говорит А.С.Мулярчик, "Набоков-прозаик, наследник и истовый жрец великого русского литературного языка, начинается все-таки с рассказов".
Рассказы - совершенно особый жанр для Набокова. В жанре малой литературной формы ему удается лапидарно выразить мысли, свойственные для его более крупных произведений - романов и повестей. Часто в рассказах встречается образ, который затем получает более развернутое воплощение в романе. Поэтому рассказы представляют собой своеобразные ШКАТУЛКИ, открыв которые, читатель знакомится с россыпью красивых, примечательных образов, афоризмов, сентенций, героев, персонажей.
Откроем "Большую энциклопедию Кирилла и Мефодия" ( издание 2005 года для ПК ). Найдем определение "шкатулки".
ШКАТУЛКА, -и, ж. Небольшой закрывающийся ящик для мелких вещей. Старинная ш. с инкрустациями. Швейная ш. (для швейных принадлежностей).
? Музыкальная шкатулка -- механический заводной музыкальный инструмент в виде ящичка, воспроизводящий какую-н. мелодию.
Итак, в шкатулке могут быть собраны мелочи, "камешки" ( как говорил Солоухин ), примечательные как сами по себе, так и в связи с их использованием в более крупных творениях. А если воспользоваться определением "Музыкальная шкатулка", то мы видим, что в такой шкатулке в миниатюре могут быть даны целые мелодии ( применительно к литературе - сюжеты и мотивы ), вызывающие в памяти другие произведения как самого Набокова, так и российских и зарубежных авторов. В этом случае речь пойдет о том, что принято в среде литературоведов называть "интертекстуальностью".
Рассказы Набокова вызывали в свое время самые разнообразные отклики. Больше было позитивных.
Так, Николай Мельников в книге "Портрет без сходства" приводит выдержки из дневника Веры Буниной, в котором она отзывается о рассказах Набокова. ""Звонок" - очень хорошо. Но жестоко и безпощадно. Он умеет заинтересовывать и держать внимание. Фокусник сидит в нем, недаром он так хорошо изобразил его в "Картофельном эльфе". Второй рассказ "Письмо в Россию" - хорошо, но пишет он о пустяках". "Читали два рассказа Сирина, "Сказка" и "Рождество". "Сказка".. поражает своей взрослостью. И как чудесно он выдумал черта, - стареющая толстая женщина. Как он все завернул, смел очень. А ведь почти мальчишкой писал. Все знает.. Не знает одного - России, но при его культурности, европеизме, он и без нее станет большим писателем".
Хвалил Набокова и Михаил Морозов в письме Вадиму Рудневу от 30 июля 1936 года - "Весна в Фиальте Сирина написана живо, много оригинальных мыслей, так же как характеристик действующих лиц. Слог энергичный, "нервный", мне очень нравится, но сама главная героиня, так же как личность героя.. могли быть заменены более симпатичными типами" ( ПБС, 2013, 39 ).
Впрочем, не все были в восторге от стиля, сюжетов и образов прозы Набокова. Вот что пишет Иван Шмелев ( автор, не чуждый показной религиозности ) в письме Ивану Ильину от 18 июля 1935 года:
Сладкопевчую птичку Сирина.. полячок Худосеич - из злости! - и желчной зависти и ненависти к "старым".. - превознес, а всех расхулил - "жуют-пережевывают".
Сирина еще не опробовал я, но наперед знаю его "ребус". Не примаю никак. И протчих знаю. Не дадут ни-че-го. А Сирин останется со своими акробатическими упражнениями и жонглерством "все в том же классе", как бы не лезли из кожи Ходасевичи и Гады. Сирин, к сожалению, ничего не дал и не даст нашей литературе, ибо наши литература акробатики не знает, а у Сирина только "ловкость рук" и "мускулов", - нет не только Бога во храме, но и простой часовенки нет, не из чего поставить.
( ПБС, 2013, 37 )
Автор антинабоковского памфлета "Заметки читателя" ( 1961 ) облек свою неприязнь к присателю в рифмованную форму:
Затем, о Сирине трубя,
влюбился в самого себя.
В своем величии убог он:
он, как Нарцисс, собой растроган,
свои лишь прелести любя.
Он ворожит, ошеломляет,
Словами - щедр, душою - скуп,
И вещь любая оживает;
Но человека он не знает..
Как не вспомнить старое высказывание критика о том, что у героев Набокова нет чего-то главного, может быть, души.
2. О рассказах Набокова в целом.
В диссертации "Слово и имплицитный смысл в ранних рассказах В.В. Набокова: на материале сборника "Возвращение Чорба"" Елена Бакланова отмечает, что сложность, смысловое и языковое богатство, неоднозначность произведений В.В. Набокова дают возможность их изучения в разных аспектах.
Какой метод выбрать? Мондри и Мулярчик предлагают литературоведческий анализ. Голикова исследует формулу творчества писателя и поэта. И.Петров рассматривает набоковские произведения как парадигму художественности, вобравшую в себя и философию, и литературу. Приводятся и выдержки из моей работы о Набокове и Пушкине.
Так, И.А. Петраков (1999) отмечает наличие пушкинского подтекста в следующих произведениях писателя: "Отчаяние", "Дар", "Весна в Фиальте", "Соглядатай", "Камера Обскура", "Лолита", "Лебеда", "Другие берега", "Подлец". Исследователь считает, что набоковские "импровизации" на заданные Пушкиным темы играют существенную роль при создании новых смыслов прозаического текста" (Петраков, 1999, с. 154).
Набоков некоторыми рассматривается как автор "игровых" текстов. "Игре со словом и словотворчеству посвящены работы В.Н. Виноградовой, И.С. Улуханова (1996), A.M. Люксембург (1997), A.M. Люксембург, Г.Ф. Рахимкуловой (1996), М.Д. Шамяуновой, Л.Г. Ефановой (2000)".
Бакланова рассматривает ряд набоковских концептов, характерных для сборника "Возвращение Чорба".
1. Город. Набоковский город - абсолютно гармоничное пространство, считает исследовательница. Это "космос", в котором движутся, живут герои. Составляющие гиперконцепта город при этом - концепты улица, дом, театр, гостиница, фонари, асфальт, автомобиль, трамвай, извозчики, таксомоторы, поезд.
Особо наполнены эмоциональный и символический слой концепта "город". В смысловом наполнении прослеживается вертикаль "земное" - "небесное". Набокова исследовательница в итоге называет "автором-урбанистом".
2. Женщина. На уровне лексики концепт проявляется разнообразно. Героини и персонажи Набокова - разные по возрасту, социальному статусу, способам "жизни" в тексте ( непосредственное воплощение или о ней мы узнаем со слов другого персонажа ). Женщина может быть адресатом письма. Женщина появляется на экране кинематографа, женщину напоминает манекен в витрине магазина.
3. День и ночь. С ними связано душевное состояние героя: гармония, дисгармония, и независимость одного от другого.
4. Счастье. Оно нередко осмысливается на уровне понятий "жизнь" и ..
В диссертации "Поэтика сборника рассказов В. Набокова "Возвращение Чорба"" Юлия Львовна Глобова приводит высказывания критиков-современников о Набокове:
Критик С.Савельев (С.Г.Шерман) сравнивал повествования Сирина с "роскошными гобеленами", конечно же, имея в виду "великолепную словесную ткань". П.Бицилли в статье 1939 года, писал, что "в игре с языком, в степени смелости при пользовании приемами художественной изобразительности Сирин идет так далеко, как, кажется, никто до него". Г.Иванов в первом номере альманаха "Числа" за 1930 год признавался, что у Сирина "слишком сочная кисть", хорошо сработанная, технически ловкая, отполированная до лоску литература.
Г.Струве сравнивает Набокова с шахматистом, создающим сложные комбинации. Ходасевич - с фокусником, который тут же показывает подкладку своих чудес. Впрочем, критики не увидели глубины и многогранности рассказов Набокова 20-х годов, считает автор диссертации.
Глобовой ближе всего появившиеся значительно позже концепции Д.Пэкмена и Дж.Конноли - "Дж. Конноли в книге Nabokov's Early Fiction: Patterns of Self and Others (Ранняя проза Набокова: оппозиция "Я" - "Не-Я") выделяет основные тематические доминанты творчества: нарративная структура прозы Набокова; металитературный и интертекстуальный аспекты творчества и связи Набокова с русской, англо-американской, французской литературными традициями; мотивная структура набоковского метатекста; метафизические аспекты творчества Набокова. Дж.Коннолли в определенном смысле подытожил те положения, которые разрабатывались другими исследователями, и оформил их в принципы построения художественного мира писателя с точки зрения исследователя-структуралиста. Д.Пэкмен и Р.Мейер в 1994 году обращаются к исследованию металитературного и интерпретационного планов набоковской прозы. Литературный текст начинает рассматриваться не по отношению к "реальности", а по отношению к интерпретационной сети, внутри которой он находится".
Также работа Глобовой содержит обзор современных исследований о рассказах Набокова ( от Анастасьева ( "Феномен Набокова" ) до Михайлова и И.Есаулова ).
Речь идет о диссертациях по рассказам Набокова, защищенным в 90-е годы прошлого века.
Сама Глобова постулирует биспациарность природы мироощущения у Набокова и многоуровневую природу его текстов с иерархией "реальностей". Поэтому сборник рассказов ВЧ и охарактеризован как компонент метатекста Набокова, единство, переходный метажанр на пути к роману.
В кандидатской диссертации "Авторская модальность как организующая категория художественного повествования: На материале сборника рассказов В. Набокова "Весна в Фиальте"" Екатерина Зорина предполагает, что тема тирании или, как определил ее Андрей Битов, - "тема хама и насилия" (Битов 1990: 11)- объединяет рассказы: "Королек", "Посещение музея", "Лик", "Истребление тиранов", "Облако, озеро, башня".
Автор диссертации в заключении рассуждает о "представителе автора", который появляется к конце рассказа "Набор" и в начале рассказа "Облако, озеро, башня", - "для Набокова это категория, которая соотнесена и с именем на обложке, и со всеми субъектами повествования в тексте произведения. Только он является в полном смысле представителем автора в произведениях Набокова. "И "нарративный" и дискурсивный повествователи, и Автор -- одно лицо, меняющее маски; и так же, как меняются маски, меняется характер сообщения (текста) и самоидентификация читателя" (Дымарский 2001а: 289)".
В диссертации "Сборник рассказов В. В. Набокова "Весна в Фиальте": Поэтика целого и интертекстуальные связи" Ирина Карпович говорит, что набоковеды отмечают, что произведения писателя как бы предполагают продолжение: "они являются фрагментами глобального художественного целого. Отдельные произведения связаны друг с другом, взаимодействуя в мире Набокова, они проясняют и обогащают друг друга, придавая всему творчеству писателя свойство метаконструкции".
И.Толстой считал, например, что рассказы Набокова - это отпочкования при работе над романами. А В.Гусев и П Паламарчук "устанавливают связь произведений "Машенька", "Другие берега", "Адмиралтейская игла", полагая, что в основе романов и рассказа, вошедшего в анализируемый нами сборник, лежит одна и та же тема".
Отмечено, что А.Мулярчик "обращает внимание на автобиографический подтекст в рассказе "Адмиралтейская игла", замечая, как и ряд других исследователей, что в этом произведении явственно слышны отголоски романа с "Тамарой". А как одну из основных тем в творчестве писателя, нашедшую отражение в рассказе "Посещение музея", литературовед выделяет тему сопоставления прежней России с заграницей (проводимого чаще всего не в пользу последней)".
Сказано также, что анализу пушкинских мотивов в рассказе В.Набокова "Весна в Фиальте" посвящено исследование А.Асояна и Т.Подкорытовой. "В статье отмечено, что пушкинская кровь питала самое сердце набоковской русской прозы, а в рассматриваемом рассказе присутствуют как прямые, так и не очень явные отсылки к текстам поэта (выделяются аллюзии на роман "Евгений Онегин", стихотворения "Зимняя дорога", "Ты и вы"").
В диссертации "Проза поэта: лирические компоненты стиля В.Набокова: На материале сборника рассказов "Весна в Фиальте"" Ким Юн Ен так говорит о связях рассказов Набокова с его более крупными произведениями: "В современном набоковедении преобладает взгляд на рассказы Набокова как на лабораторную мастерскую, в которой испытывались тематические, сюжетные и стилистические ходы будущих романов. Разумеется, рассказы писателя тесно связаны с его романами и часто являются либо предварительными набросками, либо дополнениями к романам". Приводятся слова самого писателя о том, что рассказ это, дескать, "маленький спутник, вращающийся вокруг романа".
Среди исследований, посвященных набоковским рассказам, выделяются работы П.Тамми и Дж.Конноли ( "Nabokov's Early Fiction" ). А также работа М.Шраера "The World of Nabokov's Stories",
Вывод, который делает Ким в заключении своей диссертации: именно поэтический субстрат во многом определяет своеобразие новеллистики Набокова. Набоковская вера в то, что путь к истине лежит через слово, близка утверждению Хайдеггера, считавшего, что "логосность" древнегреческого языка (самого подходящего языка для постижения высшего бытия), которой лишены все современные языки, проявляется именно в языке поэзии .
Итак, "смысл глубинных метафизических проблем может проявиться только через словесную фактуру художественной литературы. Разумеется, к этому стремился не только Набоков, но и его предшественники. Вернее было бы сказать, что эта вера в слово, поэзию и делает Набокова настоящим наследником Серебряного века".
В статье СИНЕСТЕТИЧЕСКИЕ КОМПЛЕКСЫ В РАССКАЗАХ В. НАБОКОВА Ю.М. Купцова говорит о синестетическоом даре Набокова, приводя следующую цитату:
Цвет. Я думаю, что родился художником - правда! - и, кажется, до своих четырнадцати лет проводил большую часть дня рисуя, и все думали, что со временем я стану художником. Всё же я не думаю, что обладал настоящим талантом. Однако чувство цвета, любовь к цвету я испытывал всю свою жизнь. И ещё я наделён чудаческим даром, видеть буквы в цвете. Это называется цветным слухом. Возможно, таким талантом обладает один из тысячи.
( с. 83 ).
Речь в статье идет о следующих синестетических комплексах:
1. Синтез акустических и обонятельных перцепций. Слуховые впечатления ассоциируются с вкусовыми.
Например, "Профессор засмеялся сочным скрипучим смехом" ("Месть", 1924 г.).
2. Синтез визуальных и осязательных ощущений.
Например, "<...> тёмной, алой тяжестью наполнялось нутро" ("Адмиралтейская Игла", 1933 г.), "В лицо ему ударил блистательный мороз" ("Рождество", 1924 г.);
3. Синтез осязательных и акустических ощущений.
Например, "Это слово мягко звенело у него в душе" ( "Месть" ).
Т. Г. Кучина и И. А. Леонидова в статье "Акустические и музыкальные образы в русскоязычных рассказах В. Набокова" пишут о том, что в рассказах Набокова музыка отчетливо противопоставляется "другим акустическим сферам (шуму дождя, движению ветра, звону детского ведерка) как мир профанный, как "чужая" речь на непонятном языке".
Приводится высказывание Набокова из "Других берегов": "...увы, для меня музыка всегда была и будет лишь произвольным нагромождением варварских звучаний. Могу по бедности понять и принять цыгановатую скрипку или какой-нибудь влажный перебор арфы в "Богеме"... но концертное фортепиано с фалдами и решительно все духовые хоботы и анаконды в небольших дозах вызывают во мне скуку, а в больших - оголение всех нервов и даже понос"
Однико в пику этой мысли Набокова отмечено, что рассказы писателя всегда скурпулезно отделаны с точки зрения акустики.
Вот как, например, описывается шум дождя с помощью щелевых согласных: "шел сильный дождь, заглушавший шум моря. Как мы счастливы. Шелестящее, влажное слово "счастье", плещущее слово, такое живое, ручное, само улыбается, само плачет" ("Музыка" [3, с. 341]); "Широко и шумно шел дождь" ("Гроза" [3, с. 130]), "Бисерный осенний дождь моросил как бы шепотом" ("Звонок" [3, с. 240]).
Иногда повторяются "р" - обозначающие редкий дождь, стучащий, например, по подоконнику - "свежо и скользко шумя, неслись громадные серебряные призраки", "ударяясь о подоконник, брызгал на паркет", "там и сям накрапывала русская речь".
А вот акустический образ звонкого ведра в руках у девочки из рассказа "Порт" - "ловила звонким ведром сверкавшую струю".
В статье "Феномен суицида в русскоязычных рассказах В. Набокова" Лебедева Виктория Юрьевна ( Елецкий ГУ им. Бунина ) рассматривает в связи с заявленной темой рассказы "Удар крыла" (1923), "Случайность" (1924), "Сказка" (1925), "Письмо в Россию" (1925), "Оповещение" (1934), "Лик" (1938), "Василий Шишков" (1939).
Сюжет сделки с чертом есть в рассказе "Сказка", считает автор статьи. "Тайно похотливый юноша Эрвин, мечтающий собрать гарем, встречает готового подсобить искусителя под личиной пожилой госпожи Отт, имеющей, как и Монфиори, невзрачную внешность с зооморфными чертами, тусклый голос и ауру нечеловеческого равнодушия. В отличие от козьеглазого собрата, она сразу раскрывается и хвастает, что довела до самоубийства нескольких молодых людей".
В рассказе "Лик" суицидент ( как выражается автор статьи ) - Колдунов, третировавший Лика еще в школе, "пропойца и хам".
В "Лике" акцент сделан на социальном аспекте и расплате. Открывая мысли суицидента в "Случайности", тут Набоков дает его "собрату" высказаться, и Колдунов подтверждает репутацию пройдохи и агрессора. Также О. Титов, исследовав элементы лексико-семантического поля "Вода", сгруппированные вокруг персонажа, пришел к выводу об имплицитной метафоре, сопоставляющей Колдунова "с чудовищем, всплывшим из бездны инобытия".
( Научный диалог, 2020, 12, с. 168 ).
Есть рассуждения и о мортальном хронотопе ( месте, где совершают самоубийства персонажи писателя ) и некропространстве.
Говоря о рассказе "Василий Шишков", Лебедева отмечает, что в финале Василий, "жаждущий покинуть этот мир, полный, с его слов, страдания, кретинизма, мерзости, исчезает -- рассказчик предполагает, что он растворился в собственных стихах. Интересны слова Шишкова о суициде -- он не рассматривал его как способ: "Мне так отвратительна смертная казнь, что быть собственным палачом я не в силах, да кроме того боюсь последствий, которые и не снились любомудрию Гамлета" [Набоков, 2008а, с. 412]. В отличие от предыдущих текстов, тут нет суицидента, а есть оценка данного шага героем скорее положительным" ( с. 170 ).
В статье АРХЕТИПЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА (НА ПРИМЕРЕ СБОРНИКА РАССКАЗОВ "ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧОРБА") А.А. Накарякова выделяет "мифологические сюжеты" в рассказах Набокова.
В рассказе "ВЧ" - это сюжет об Орфее и Эвридике ( провод, которого касается жена Чорба, якобы отсылает к змее, той самой, чей укус убил Эвридику ). Рассматривается финал мифа и ВЧ. Чорб также взглядывает на тень своей жены, но - "белая женская тень соскочила с постели" [Набоков 1991: 289].
"Тень Эвридики исчезает в ту минуту, когда Орфей оглянулся и увидел ее. И Чорб, новоявленный Орфей ( ?? - ИП ), остается в этом мире один".
В рассказе "Звонок" - это возвращение блудного сына. Ольга Кирилловна даже устраивает праздничный ужин - аналог пира из библейского сюжета. Но ужин этот предназначен, впрочем, не сыну, а любовнику.
Архетип матери, по мнению автора статьи, объединяет рассказы "Звонок" и "Картофельный эльф". Причем в КЭ мать - почти трагический персонаж, несчастное существо, потерявшее сына. Хотя сын был изначально "обречен", считает Накорякова: "Связь с Фредом, которая продиктована желанием Норы отомстить мужу за его вечное отсутствие, духовное и физическое, оказывается почти инцестуальной, заведомо преступной. Неудивительно, что ребенок, рожденный от этой связи, обречен".
Рассматривается и сюжет договора с чертом из рассказа "Сказка". Даже такая деталь, как яблочный торт здесь не случайна - яблоко является символом искушения.
Продолжает свои размышления Накорякова в статье "Образы-архетипы в творчестве В.Набокова ( сборник рассказов "Возвращение Чорба" )".
Она отмечает, что в "Звонке" сын, вопреки канону, приехал вовсе не для того, чтобы остаться с матерью - ему хочется на Север, в Норвегию, "а то китов бить", "кататься хочется!"
В основном статья является копией предыдущей статьи. Замечается, кстати, что в рассказе "Сказка" черт, вопреки читательскому ожиданию, не демонстрирует свое вероломство. Госпожа Отт лишь констатирует факт: "У вас это дело не вышло" - и Эрвин отправляется спать домой.
То есть мифологический сюжет все же дан не вполне в традиционном свете.
НАПЦОК Мариетта Радиславовна ( кандидат филологических наук, г. Майкоп ) в статье РОССИЯ И РУССКОЕ СЛОВО В РАССКАЗАХ В.В.НАБОКОВА пишет о том, что русский колорит встречается уже в самых ранних рассказах Набокова:
.. в "Картофельном Эльфе" (1924) действие происходит в Англии, герои -- англичане. Однако и здесь встречаются образы русских -- выступающий в цирке "глупый унылый великан, родом из Омска", "стройный девятипудовый сибиряк" и запечатлённая на газетном снимке "русская балерина, склонённая в лебедином томлении". В "Возвращении Чорба" (1925) о Чорбе говорится, что он "нищий эмигрант и литератор", его тесть Келлер изъясняется "точным, несколько гортанным русским языком", а в воспоминаниях Чорба о прогулках с невестой "мелькали стволы берёз, -- иное в плотном чехле плюща, -- и он рассказывал, что в России не бывает плюща на берёзах". В "Путеводителе по Берлину" (1925) автор, описывая отцепление трамвайного вагона, вспоминает, "как, лет восемнадцать тому назад, в Петербурге, отпрягали лошадей, вели их вокруг пузатой синей конки".
( с. 9 ).
В рассказе "Пасхальный дождь" старая швейцарка Жозефина Львовна вспоминает "Невский проспект, свои ежедневные поездки с воспитанницей Элен в широком открытом ландо, огромного кучера и рядом с ним выездного с золотыми пуговицами и кокардой, несколько русских слов, которые она знала: "кутчер, тишштиш, нитчего". Бывшая гувернантка живёт этими воспоминаниями, пытаясь воссоздать мир прошлого".
Анализируются также русские мотивы в рассказах "Звонок", "Рождество", "Порт", "Рождественский рассказ".
В диссертации "Отражение авторского замысла в синтаксисе и нарративе малой прозы В. Набокова" Т.В. Пермякова приводит слова Г. Струве, который писал: "Большой талант его вне всякого сомнения.В основе этого поразительно блестящего, чуть что не ослепительного таланта лежит комбинация виртуозного владения словом с болезненно-острым зрительным восприятием и необыкновенно цепкой памятью, в результате чего получается какое-то таинство, почти что жуткое слияние процесса восприятия с процессом запечатления".
И Н.Андреева - "Сирин, на наш взгляд, самый цельный и интересный представитель новой русской прозы. Вот - писатель, который изумительным и обещающим силуэтом поднялся в наши изгнаннические годы, сочетав в себе культурное наследие прошлого с духом молодых поколений, русскую литературную традицию со смелым новаторством, русскую устремленность к психологизму с западной занимательностью сюжета и совершенством формы".
М.Медарич называет романы Набокова "синтетической прозой", имея ввиду "соединение фантастики и повседневности, синтезирующие опыт символизма и авангардизма" [Там же : 457]. "Исследователь отмечает "раннее появление" экспериментальных тенденций в творчестве Набокова, которые мы обнаруживаем уже в его рассказах, анализируя особенности нарратива" ( Т.Пермякова ).
Интересно, что Пермякова прослеживает эффект двоемирия у Набокова "на синтаксическом уровне, а именно на уровне синтаксиса предложения, создается при помощи использования сложных полипредикативных образований с разными видами связи, отражающих основные мотивы главного героя, его внутренний мир в противовес миру реальному, внешнему, синтаксис которого отличается простотой, разговорным характером, отсутствием осложняющих конструкций".
Д.А. Погорелова ( Луганский национальный университет им. Тараса Шевченко ) в статье "Два плана бытия в ранних рассказах В.В. Набокова" поднимает тему экзистенциального значения бытия человека в мире в рассказе "Ужас". В нем герой, по словам автора статьи, отделяет свое "я" от самого себя и некоторое время созерцает мир, в котором нет его самого, а, следовательно, нет и смысла.
Также замечено, что "два плана бытия и пограничное существование сознания во время перехода из одного мира в другой оформляются в рассказе Набокова "Катастрофа"".
Сказано и то, что прием "ложного развития фабулы" с успехом применяется Набоковым в рассказе "Подлец": "Антон Петрович, сбежавший с места дуэли, воображает свое спокойное возвращение домой, где его уже поджидают бывшие секунданты и жена - жена угощает его бутербродом с ветчиной (так, чтобы торчало сальце), а товарищи наперебой рассказывают, что это Берг струсил и сбежал. Вернувшись из мира идеальной действительности к реальности гостиничного номера, Антон Петрович заказывает бутерброд с ветчиной и жадно впивается в него".
Рассматривается мистическое содержание рассказа "Рождество" и рассказа "Терра инкогнита". Раздвоение сознания героя в последнем рассказе сравнивается с раздвоением сознания Федора в романе "Дар". Федор - то блуждает вслед за отцом в экзотических странах, то возвращается в мир берлинской комнаты.
Вывод: двуплановость бытия Набокова намечается и выкристаллизовывается как основополагающая концепция его творчества уже в ранней прозе. "Первые рассказы насыщены слишком явственными образами потусторонних существ, и это огрубляет понимание потустороннего; существование иной реальности в ранних рассказах зачастую связано с образами небес и миром снов. В дальнейшем попытки обозначения инобытия становятся все более изящными" ( с. 136 ).
Погребная Я.В. в статье МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРСОНАЖ И ЕГО ХУДОЖЕСТВЕННО-СМЫСЛОВАЯ ФУНКЦИЯ В РАННИХ РАССКАЗАХ НАБОКОВА выделяет в ранних рассказах Набокова такую сюжетопорождающую ситуацию - "встреча человека и существа из иного мира".
В рассказе "Нежить" к герою приходит леший, в рассказе "Сказка" - чорт. В рассказе "Слово" герой во сне оказывается среди ангелов. В рассказе "Удар крыла" героиня переживает роман с ангелом. В рассказе "Занятой человек" героя опекает ангел-хранитель, преобразовавшийся в соседа.
Потусторонность, считает Погребная, у писателя "растворена в действительности" ( как в рассказе "Соглядатай" ), "тот" мир одновременно "выступает этим".
А после встречи с существом из иномира, причем, неважно демоническим (скелетом, чертом или лешим) или сакральным (пророком и ангелом), герой человек испытывает преображение, не позволяющее ему оставаться прежним.
Итак, встреча с фантастическим существом имеет необратимые или же трагические последствия для человека, ее пережившего.
В диссертации "Принципы повествования в рассказах В. Набокова" О.Е. Романовская приводит мнение П. Тамми, считающей, что микромодель рассказа отразила наиболее характерные черты повествовательной техники В. Набокова. "Особое место в своих исследованиях она уделяет многообразию типов повествования и их варьированию в пределах одного текста, роли в повествовании автора".
Вот важнейшие положения этой диссертации, выделенные автором -
1. Проблема повествования является отдельной областью набоковедческих исследований, для которых характерно признание усложненности, субъектной неоднозначности набоковского повествования, внимание к проблеме автора, обусловливающее анализ отношений автора и героя, автора и читателя.
2. Полисубъектность повествовательной структуры или "система голосов" (В.Тюпа)
3. Отношения автора и героя сложны, описываются как слияние героя с автором, но в то же время сохраннение дистанции между автором и героем.
4. Возможны авторские маски, игра со статусом рассказчика.
5. Вымысел переплетается с фактами биографии Набокова.
6. Повествование преобразует в рамках модернизма и постмодернизма типичные черты русской литературы 19 века.
Отмечено, что в третьем сборнике рассказов Набокова "появляются эксплицитные авторские вмешательства ("Круг", "Королек", "Лик"), отступления от основного сюжета ("Лик", "Уста к устам"), что разрушает иллюзию достоверности. События изображаются, с одной стороны, как автономно происходящие, с другой - как вымышленные. Соответственно, автор выступает и как безличный повествователь, и как создатель вымышленного мира, воплощая в повествовании различные свои ипостаси. В отступлениях, описывающих художественные несовершенства написанных героями произведений, автор выступает как литературный критик ("Лик", "Адмиралтейская игла")".
И еще: "для рассказов от первого лица актуальны два момента: соотношение рассказчика с биографическим автором и преодоление границ, определенных выбором формы повествования. Образ автобиографического рассказчика является смысловым центром сборника "Возвращение Чорба" ("Гроза", "Письмо в Россию", "Благость", "Путеводитель по Берлину", "Ужас"). На первый план выходят мысли, чувства, ощущения рассказчика".
Е.К. Рохлина в диссертации "Композиционные типы предложений и их роль в интерпретации художественного текста: На материале рассказов В.В. Набокова" пишет: " Аспект разветвленности разнообразнее выражен в "Сказке" и "Рождестве", что связано с общей описательной (рефлексивной) направленностью этих рассказов. К тому же, в разных рассказах он выражается с помощью различных средств и выполняет разные функции: либо наращивает синтагматическое напряжение и способствует созданию эмоциональной напряженности, либо, напротив снимает ее. Это зависит от местоположения элементов, создающих разветвленность, относительно смыслового центра предложения".
Выделяется и "аспект напряженности" - который выражается постановкой обособленных членов предложения или вставных конструкций между субъектом и предикатом. Наибольшее количество "напряженных" предложений, по мнению автора диссертации, приходится в рассказах Набокова на кульминацию и развязку ( "Звонок", "Встреча" ).
А.В.Сверчкова в статье "Принцип сдвига в формировании картины остраненной действительности в рассказах В.Набокова" рассматривает аллитерации Набокова, позволяющие сдвигать слова в единый образ:
- валкие вальсы,
- лопоча лапками,
- бронзовым арбузом вздымался дальний купол,
- мрак полон могучей чугунной музыки.
Имя госпожи Отт из "Сказки", по мнению автора статьи, напоминает немецкое "Gott" ( "Бог" ), что согласуется с решающей ролью героини в рассказе.
В чувственный - осязаемый или визуальный ряд - у Набокова могут переходить самые отвлеченные понятия, утверждает Сверчкова. Здесь музыкой накармливают "до отвалу", море имеет плотный сапфировый блеск, солнце горит на полу лужами топленого меда, а жизнь идет по кругу как цирковая лошадь.
Тропы Набокова якобы основываются на свободных переходах между полюсами опредмеченного и оживленного. Отсюда - метафоры, одушевляющие предметы или "овеществляющие" человека. Отсюда - олицетворения и олицетворяющие эпитеты ( такие как "сонный трамвай" ).
Описывается такой "кинематографический" прием как создание иллюзии движения фона, воспринимаемого из движущегося объекта ( трамвая, как в "Сказке" или поезда как в "Пассажире" ).
А.В. Сверчкова в статье "Поэтика случая в рассказах В.Набокова" говорит о том, что рассказы Набокова из первого сборника производят впечатление калейдоскопа случайностей. Ряд персонажей, например, прямо попадают под булгаковскую сентенцию - "Да, человек смертен.. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!". Случайно и нелепо умирают ( считает автор статьи ) Марк Штандфусс, Картофельный Эльф, невеста Чорба.. Иногда случай представляет собой чудо - встречи с пророком ( "Гроза" ), рождения бабочки из кокона ( "Рождество" ), обретения гарема ( "Сказка" ).
Случай приоткрывает другое измерение действительности, позволяет взглянуть "за". Поэтому переход в мир иной у Набокова не трагичен и "почти всегда есть благость", выход за рамки привычного существования.
А.В. Сверчкова в диссертации "Своеобразие и эволюция стиля В. Набокова: на материале сборников "Возвращение Чорба", "Соглядатай", "Весна в Фиальте"" отмечает, что в статьях А. Мулярчика , Г. Барабтарло , Н. Артеменко-Толстой , М. Востриковой, И. Толстого, П. Мейер, Л. Токер, С. Маттерсона в качестве основных и наиболее характерных тем "русского" периода творчества писателя выделяются, например, темы эмиграции, России, Германии 1920-х годов, а также памяти, любви, творчества. "При этом осмысление этих тем чаще всего осуществляется в историко-биографическом плане, в результате чего темы творчества Набокова отождествляются с "темами" его жизни (Г. Барабтарло), т. е. с реальными фактами и событиями биографии писателя".
Сверчкова предлагает критический обзор предыдущих исследований мира рассказов Набокова. И замечает, что чертами поэтики сборников "ВЧ" и "Соглядатай" ученые называют многомерную (а точнее - "биспациальную", двухпространственную ) природу их художественного мира, организованного по принципу "семантических качелей" (Ю. Глобова), "антифоновый" принцип композиции, когда "рифмуются" контрастные образы, детали, ситуации, случайность как организующую силу событий в сюжете (Л. Колосова).
А рассказы "Весны в Фиальте" отличает, по мнению исследователей, развернутый интертекстуальный фон, акцентирование "сделанности" ряда произведений (И. Карпович).
СМИРНОВА Н.В. (Россия, Москва) в статье ТРАНСИДЕНТИФИКАЦИЯ В РАССКАЗАХ В.В. НАБОКОВА говорит, что сам В.В. Набоков отмечал в предисловии к английскому переводу рассказа, что "у читателя, знакомого с романом, рассказ создаст упоительное ощущение непрямого узнавания, смещенных теней, обогащенных новым смыслом - благодаря тому, что мир увиден не глазами Федора [центрального персонажа романа "Дар" - Н.С.], а взглядом постороннего человека".
Система действующих лиц "Круга" не противоречит персонажной модели "Дара", считает автор статьи.
Исследуется история имени "Василий Иванович" в рассказах ООБ и "Набор". Любопытно, что в обоих рассказах появляются представители автора ( или "мои представители" ).
П. А. Суслов (Иваново) в статье "Art nouveau, модернистский театр и синие апельсины: о возможных источниках цветопоэтики В. Набокова" сначала пишет о том, что Набоков не любил театр "с оговорками": "Театр всегда значил для Набокова меньше, чем литература или живопись, однако и он питал его воображение. Петербургские театры по-прежнему блистали, и Владимир Дмитриевич оставался завзятым театралом. Его сын, относясь с пренебрежением к очень многим спектаклям, тем не менее откликался на подлинные проблески театральной фантазии".
Затем - о том, что проза Набокова предельно театральна. Декорации, например, возводятся в "Корольке" и разрушаются В ПнК. Театральность проявляется в нарочитой искусственности, поставленности происходящего в прозе Набокова, считает автор статьи.
Затем следуют размышления о символике цвета ( оранжевого - как цвета балагана ). Замечено, что во многих, приводимых Сендеровичем и Шварц цитатах из Набокова, синева нередко сопровождает появление апельсина.
П.А. Суслов в диссертации "Цветопоэтика рассказов В.В. Набокова: семантика, функциональная значимость, роль в структуре текста" выносит на защиту такие положения ( приведем вкратце некоторые из них ):
- Одной из характерных черт использования цвета Набоковым является своего рода неестественность, ненатуральность цветообозначений. Цвета и цвето-сочетания, которые использует автор, могут представляться экзотическими, нарочитыми, привычные объекты окрашиваются Набоковым в несвойственные им краски. Такая "ненатуральность" является одной из наиболее оригинальных особенностей художественной индивидуальности этого писателя.
- Живописная манера Набокова имеет некоторые общие черты с живописью и театром русского модерна.
- Цвет зачастую является в произведениях Набокова мотивом.
- Цвет для Набокова может быть не просто средством усиления эстетической выразительности, по и своеобразным средством интерпретации, толкования тех или иных явлений или событий.
Приводятся ( в начале диссертации ) отклики на работы ученых о рассказах Набокова. Так, упоминается Монография М. Номанп "Синие вечера в Берлине: Рассказы Набокова 1920-х гг.", которая "интересна своей попыткой классификации рассказов сборника "Возвращение Чорба" и некоторых рассказов, в сборники не вошедших. Автор выделяет три группы набоковских рассказов - реалистические, соединяющие в себе реализм и символизм, и, наконец, символистские. Данная классификация не выдерживает никакой серьезной критики".
Речь идет и о книге Шраера "Набоков: Темы и вариации". Замечено, что наряду со многими учеными М. Д. Шраер говорит о необходимости рассматривать рассказы писателя как часть большого метатекстуального целого: "Изучение связей между рассказами Набокова и всеми остальными формами его прозы - предмет отдельного большого исследования".
Рассказы Набокова Шраер называет "текстами" и заявляет: "Тексты Набокова сопротивляются всем формам теоретического насилия. <...> Даже самые мощные теории культуры, как правило, отступают после нескольких попыток взять тексты Набокова приступом. <...> Читать Набокова с той или иной литературной теорией в руках - значит лишать себя значительной доли наслаждения <...>. Тексты Набокова сами подсказывают читателю теории своего восприятия".
Форсикова Ю.Т. ( Ставропольский государственный педагогический институт, г. Ставрополь ) в статье "Семантический объем образа трамвая в цикле рассказов В.В. Набокова "Возвращение Чорба"" заявляет, что трамвай "упоминается в восьми из пятнадцати рассказах цикла "Возвращение Чорба". Герои рассказов встречаются и расстаются в трамвае и на трамвайных остановках, едут в трамвае к своим возлюбленным, смотрят из окон трамвая на окружающий мир, или изучают своих попутчиков, слушают как ударяются каштаны о крышу трамвайного вагона, вскакивают на ходу на трамвайную подножку или выскакивают из едущего трамвая ("Катастрофа", "Благость", "Письмо в Россию", "Путеводитель по Берлину", "Сказка", "Звонок", "Гроза", "Подлец")".
Каково значение мотива трамвая у Набокова?
1. Средство сообщения между временами - например, между прошлым и настоящим ( например, в "Путеводителе по Белину" ).
2. Средство движения в мир воспоминаний или мечты ( в "Сказке" ).
3. Проводник между "реальным" и запредельным мирами ( в "Катастрофе" ).
4. Оракул, которому герой доверяет свою судьбу ( "Подлец" ).
Кондуктор является чудесным помощником героя, одаривающим его билетом.
И еще: "трамвай (механизм) действует в городе (череде неподвижных зданий и тротуаров) как нечто живое среди живого. Живой организм-трамвай соседствует с настоящими (Зоологический сад) и метафорическими животными (простуженными автомобилями, подмигивающими львами), движутся вдоль храпящих домов, на него глядит асфальт "живыми глазами". А поведение трамвайных вагонов мало чем отличается от поведения живых лошадей, и среди вагонов можно даже отчетливо различить "самца" и "самку"". И трамвай может указывать на присутствие потустороннего мира, "является проводником в этот мир, либо существует как одно из его "представительств"".
В статье ВАРИАЦИИ МОТИВА ВСТРЕЧИ В СБОРНИКЕ РАССКАЗОВ В.В. НАБОКОВА "ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧОРБА" Цынарев Никита Александрович ( магистрант, Тверской государственный университет, Тверь ) и Цынарева Наталья Александровна предлагают классификацию "встреч" в рассказах Набокова.
По продолжительности встречи бывают либо кратковременными, либо жизненными. Кратковременная встреча не предполагает дальнейшего развития сюжетной линии. Но она не проходит безследно, при ней оживают в памяти героя важные воспоминания. Так, "в рассказе "Порт" главный герой Никитин в кафе встречает женщину, которую по ошибке принимает за старую знакомую, вовсе ею не являющуюся. Очевидно, что встреча была "проходящей" и они не увидятся снова, но "знакомая" незнакомка невольно обращает героя к былым воспоминаниям о Родине" ( с. 2 ).
Кратковременны встречи с пассажиром из одноименного рассказа и матерью в "Звонке" ( но после встречи герой будут долго ее вспоминать и "переосмысливать" ).
Жизненные встречи авторы статьи находят в рассказе "Бахман", "Картофельном эльфе" ( встреча Фреда Добсона с госпожой Шок, которая становится "роковой" ) и судьбоносная встреча в рассказе "Подлец" ( знакомство героя с Бергом ).
Выделяются встречи однократные и повторные. Повторная, например, есть в КЭ, где Нора приезжает к Фреду и рассказывает о сыне. В "Сказке", как и в КЭ, повторная встреча происходит ближе к финалу рассказа ( хотя есть и встреча-предупреждение в середине его ).
Выделяются встречи прошлого и настоящего, ожидаемые встречи и неожиданные встречи. А также встречи-обретения и встречи-утраты. Встреча-обретение есть в рассказе "Рождество", считают авторы. В "Звонке" герой теряет надежды и ожидания после встречи с матерью. В "Подлеце" после встречи с Бергом герой теряет семью, окружение и статус в обществе.
В КЭ Фред встречает с Норой, но позже переживает утрату надежд и иллюзий, связанных с этой встречей. Во время второй встречи он узнает о сыне. Эта новость "изначально воспринимается Фредом невероятным чудом". Как амбивалентная утрата-обретение рассматривается встреча героя рассказа "Катастрофа" во сне со своей возлюбленной Кларой.
В статье "Мотивная структура сборника рассказов В.В. Набокова "Возвращение Чорба"" Цынарев Никита Александрович и Цынарева Наталья Александровна
замечают, что в рассказах "Сказка" и "Катастрофа" перемещение героя из пункта А в пункт Б, обрамляющее мотив пути, сопрягается с темой утраты. Эрвин следует за тринадцатой девушкой, которая оказывается первой ( разочарование, однако ). "Погоня за счастьем" оборачивается неудачей. Марк встречается в своей возлюбленной во сне, и там же теряет ее.
Так же разочарованием и непониманием сопровождается путь героя в рассказе "Звонок". Он стремится оказаться рядом с матерью, найти успокоение, но мать оказывается для него "чужой" ( считают авторы статьи ).
Вот еще одно любопытное наблюдение, касающееся доминантного у Набокова принципа - мотива памяти - "Жизнь воспринимается героями В.В. Набокова сквозь призму памяти, они не строят планов на будущее, не ставят созидательных целей и не делают долгосрочных проектов. Их жизненный путь - "движение по течению", дорога в никуда, путь без будущего".
Проанализированы типы встреч героев в рассказах Набокова. В частности, встреча с проституткой в рассказе "Возвращение Чорба" - "В рассказе "Возвращение Чорба" встреча главного героя с уличной женщиной, на первый взгляд, оказывается совершенно безсмысленной, но это не так. "Искус", которого так боялся и ждал герой, с одной стороны, можно расценить как испытание прошлого: осознание утраты любимого человека и ощущение тяжелой душевной боли. А с другой стороны, это очищение к будущему".
Г.В. Черевко в статье "Функция экспрессивных жестов в рассказах В.Набокова" рассматривает жесты героев в рассказах "Венецианка" и "Удар крыла". В последнем встречается "напряженно-эмоциональный жест", связанный с недосказанностью, раздражением и "гневом".
В статье "ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ДИСКУРСОВ" КАК ПРИЕМ СЛОВЕСНОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ В РАССКАЗАХ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА Шестакова Ирина Александровна ( учитель русского языка и литературы, Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение "Лицей N 9", РФ, г. Белгород ) сравнивает рассказы Набокова с произведениями художников-импрессионистов. Для них характерно:
1. Отказ от контура, нечеткость, расплывчатость границ изображений. Такая аморфность есть в "Рождестве": "комната плавала во тьме", "громадная тень Слепцова, медленно вытягивая руку, проплывала по стене, по серым квадратам занавешенных картин", "белые веера проплывали над самой шапкой" (о снеге, оставляемом за санями)".
2. Создание внутренней перспективы с более светлыми цветами на дальнем плане. Набоков использует для этого перечисления, с помощью которого получается эффект многослойного изображения. Например, "Над черными трубами оранжевой кудрявой горой стояло заревое облако, за ним второе, третье".
3. Многослойность и "внутренее свечение". Например, "и на беленую лавку легли райскими ромбами отраженья цветных стекол; В темно-синем стекле загорелось желтое пламя; На синем стекле окна теснились узоры мороза".
3. Об отдельных рассказах Набокова.
Terra incognita
Мотив тумана в рассказе "Terra incognita" связан с чувством смертельной опасности. Сквозь туман могут проступать контуры "потустороннего мира".
1. "Мне померещился .. зеркальный шкап с туманными отражениями".
2. "Какие-то блистающие птицы летали в болотном тумане".
3. "Болезненный туман чувств".
4. "И все-таки превозмог этот нетерпеливый туман смерти и огляделся".
5. "Туманнее сверкали камыши, бледнее пылало небо".
Е.Г. Белоусова замечает в "Защите Лужина" наличие существительных с семантикой неопределенности, зыбкости - "мираж", "призраки" ( они появляются после партии с Турати, когда с Лужиным случается "помутнение рассудка" ), "нагромождение", "кавардак" и особенно - "муть" и "туман". Приводится фрагмент из ЗЛ, в котором безобразный туман ждет очертаний, воплощений.
Любопытно, что созвучной теме теней в "Даре" посвящена статья А.Филимонова "Тема "теней" в романе В. Набокова "Дар"". Человекоподобные тени в "Даре", по мнению А.Филимонова, - вестники иного мира. И эта тема связана с образом Зины. Этот "пульсирующий туман голосов", как и Зина, будто бы является источником вдохновения для Федора. Ведь Зина - тоже изгнанник из России теней, России оставленных образов.
В статье АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ ФАНТАСТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА В РАССКАЗЕ В.В. НАБОКОВА "TERRA INCOGNITA" Доронина М.Н. ( ТГУ, студент ) пишет, что в рассказе "Terra incognita (Неизвестная земля)" Набоков представляет нашему вниманию 2 пространства: реальное и вымышленное. Причем реальным оказывается комната больного в Европе, а вымышленным миром - мир тропических джунглей ( хотя герой на протяжении всего рассказа утверждает обратное ).
Как доказательство автор статьи приводит лексику фантастического мира в "Терре". Она тоже полна выдуманных слов -
..рассказ насыщен причудливыми названии ями: "Зонраки", "вонго", "Гурано"; "ипекакуана" - название "..корня". Выдуманные Набоковым растения: "valeria mirifica" - расшифровывается дословно как "Вальер, делающий чудеса"; лимия - от латинского "limus" (смотреть сбоку), что отсылает к параллельным "реальностям" в сознании героя; "куст акреаны" - вымышленное название, сочетающее "acre" (фр. "горький") и "creer" (фр. "творить"). Все это определяет джунгли как ирреальное, выдуманное пространство, порожденное воображением Вальера.
Это его "идеальный мир".
( с. 262 ).
Кто такие Кук и Грегсон? Тоже иллюзорные персонажи, олицетворения страхов и забот нашего героя. "Грегсон олицетворяет его стремление к открытию неизведанного, Кук же воплощает страх перед выходом за привычные рамки, перед новым знанием".
Грань между фантастикой и действительностью намеренно стирается автором рассказа. Но мир действительности постоянно прорывается сквозь вымышленный - на плече Кука возникает, например, граненый стакан с ложкой. Появляются и подушка, с которой приподнимается герой, и одеяло, по которому он шарит рукой.
Ulthima Thule
В чем завязка сюжета рассказа, поясняет Борис Аверин в книге "Дар Мнемозины" так:
Повествование в UT ведется от лица художника Синеусова, потерявшего горячо любимую жену. Пытаясь избавиться от боли утраты, его сознание движется по давно проторенным путям.. Герою не хватает ясной уверенности в том, что Бог и безсмертие души существуют. Ему не хватает каких-то последних, безспорных доказательств. Говоря словами Шестова, ему не хватает аргументов "разума". Герой надеется, что Фальтер ответит на жизненно важные для него вопросы о существовании Бога и посмертного бытия.
( Б.Аверин, 2016, 68 ).
Автор книги сравнивает позицию Фальтера ( ответившего на вопрос Синеусова "Существует ли Бог?" - "Холодно", - то есть "не там ищете" ) с суждениями философа Шестова. Последний считал, что вопросы о бытии Бога и существовании души ставить "безсмысленно". "Мне представляется, что достаточно спросить человека: есть ли Бог? - для того, чтобы совершенно лишить его возможности дать какой-либо ответ на вопрос". Есть истины, которые нельзя показывать, уверен Шестов.
Герой Набокова, считает Аверин, сам страстно заинтересован в том, чтобы Бог существовал, существовала душа и безсмертие. Он обращается к Фальтеру со словами-просьбой подвердить существование "бытия" за гробом. "Перескочите предисловие", - рекомендует Фальтер. Для этого, с позволения сказать. мудреца христианские представления о вечности - всего лишь предисловие к книге, которую предстоит прочитать герою. Спорное мнение, мягко говоря. Но вернемся к рассуждениям Аверина. Автор книги "Дар Мнемозины" утверждает, что особые надежды Фальтер возлагает на детское сознание. Именно дети мгновенно отзываются всем существом на все подлинное, а такой отзыв - и есть критерий истины, по Фальтеру. Фальтера не устраивает взрослое сознание, полагает Аверин. Персонаж Набокова знает, что "логические рассуждения очень удобны при небольших расстояниях" и неприемлемы при расстояниях огромных.
Само же происшествие с Фальтером ( ему якобы открылась истина ) напоминает, по Аверину, откровение Ницше по Шестову, который считал, что философу точно молния сверкнула идея, поначалу чуждая ему самому и "всему строю нашего мышления".
Беседа же Фальтера с Синеусовым напоминает Аверину диалог двух личностей, одна из которых ( Фальтер ) стоит на позиции Шестова, а другая представляет ту философскую традицию, с которой Шестов полемизирует.
Вот Синеусов задает вопрос - "Существует ли Бог?" Сама постановка вопроса уводит от предмета исканий, считает Аверин. Действительно, в набоковском дискурсе нет места прямым вопросам и ответам на них. Вспомним хотя бы момент, когда Зина Мерц спрашивает в "Даре" у героя, является ли объяснением в любви то, что он говорит ей. Герой уклончиво отвечает, что это -
- И есть некоторого рода объяснение в любви.
- Мне мало "некоторого рода", - заявляет Зина.
Главные жизненные вопросы, по Набокову, требуют иного разговора о них. "Так встает проблема языка", - пишет Б.Аверин. Глава, в которой содержится это наблюдение, так и называется "Поэтика "непрямого высказывания"".