Об этом своем деревенском друге Егор вспомнил внезапно, когда, едя в маршрутке в деревню - на кладбище к своим родственникам - наблюдал за движением столбов и деревьев за окном.
Тоже ведь штука - среднерусский пейзаж начала двадцать первого века. Что ни говори, а он любопытен, кажется всегда знакомым и каким-то родным. Проплывают за окном маршрутки березовые околки, кустарники вдоль обширных полей и, наконец, как долгожданное развлечение глазу - столбы и провода вдоль железной дороги. Иногда проедет навстречу товарный состав, издавая мощные звуки, потрясающие придорожную окрестность.
Весь этот пейзаж был знаком Егору с детства. С той ранней поры, когда он с радостью долгожданной встречи с бабушкой и другими родственниками направлялся в деревню. И смотрел, жадно смотрел, как за окном электрички постепенно поднимаются и вдруг, дойдя до высшей точки, опадают провода. Особый интерес представляло тогда разглядывание железнодорожных станций и поселков при них. Как же все-таки замечательно ( думал Егор в детстве ), что все они разные, этот - с изумрудно-зеленой крышей, а этот - со старинными окнами на фасаде. Долгая дорога в ту пору не пугала Егора, скорее, воспринималась как какое-то путешествие и приключение.
И был в пору детства у Егора хороший друг - сосед ( их участки и дома разделял забор ) Алексей. Алексей был на несколько лет старше Егора, опытней, искушенней его. Поэтому Егор часто смотрел на Алексея если не с тайным обожанием ( помните, в сериале "Альф" Джейк Окмонек произносил: "Это я, твой тайный обожатель!" - оказавшись под окнами своей возлюбленной ), то с пиететом и уважением. Алексею льстило такое подобострастное отношение к нему Егора, и он охотно проводил с ним часы досуга.
Иногда мастерили луки из веток кустарников. Натягивали меж них тетиву - и стреляли веточками потоньше. Иногда Алексей ходил с Егором на озеро - были посредине деревни озера, в одном из которых водилась рыба. Алексей по-простому знакомил Егора со своими друзьями, удившими рыбу, о чем-то шутил с ними. Егор внимал каждому слову Алексея.
Ходили на рыбалку и вместе со своим другом. Алексей знал толк в рыбной ловле. Он был необыкновенно удачливым рыбаком. И учил Егора нехитрым премудростям летнего ужения рыбы ( как сказал бы Солоухин ). В те тихие часы, когда Егор сидел с удочкой на берегу озера в ожидании поклевки ( а Алексей находился, тоже с удочкой, двумя-тремя метрами правее ), казались Егору счастливейшими в жизни. В конце концов, ведь нельзя точно сказать, что доставляет больше удовольствия - сама рыбная ловля ( часто чреватая острым разочарованием ) или процесс созерцания природы, который волей-неволей происходит при этом. Ходил Егор на рыбалку и один - рано утром и всякий раз становился свидетелем того, как мимо озера маршировали солдаты.
Часто Егор поражался изобретательности Алексея в проделках. Так, Алексей с группой ребят любил иногда подшутить над прохожими - выставлял на дорогу чучело с головою тыквы и следил из засады, какое впечатление на людей произведет этот персонаж. Помнится, пьяные граждание были очень недовольны - и словесно начинали высказывать свое раздражение.
Водил Алексей Егора и на стройплощадку двухэтажного дома, - пока были возведены только фундамент и стены. На этих загадочных, сказочных просторах ребята играли в казаков-разбойников. Егор, впрочем, запомнил, что игра в разбойников ему не нравилась, как и романтический ореол, окружающий эту, с позволения сказать, "профессию".
Однажды Алексей пришел в гости к Егору. Они посидели, как водится, на завалинке. И Егор поделился сокровенной мечтой, почерпнутой им из телевизора, - написать книгу под названием "Хитрология". В ней бы содержались подсказки и житейские советы на все случаи жизни, которых, как казалось Егору, в деревне ( да и в городе ) могло произойти немало. Алексей выслушал предложение Егора без энтузиазма. Впрочем, подхватил идею по-своему:
- Предположим, - мать закрыла меня в доме ( такое наказание действительно практиковалось в семье Алексея ), - давай придумаем, что ты будешь делать в этой ситуации.
Ситуация Егора показалась банальной, скучной, неромантической, и он, стесняясь возразить старшему товарищу, лишь смущенно засопел.
А Алексей уже растекался мыслью по древу, придумывая различные способы отпереть для него дверь, которые мог бы предпринять его младший товарищ и друг. Егор был разочарован. Вполуха слушая Алексея, он с горечью думал о том, что с таких дружком хорошей, большой книги под многообещающим названием "Хитрология" не напишешь. Как говорится, "с Усаковым каши не сваришь, а сваришь - он ее всю сам съест".
Теперь, когда Егор стал знаменитым на просторах российского интернета автором ( признанным сотнями тысяч читателей ), он вспоминал эту минуту разочарования в своем друге. И понял, что именно тогда образ Алексея в его сознании утратил идеальную окраску.
В холодное время года Алексей звал Егора в дом. Они иногда смотрели художественные фильмы для детей, которые транслировались по советскому телевидению в дневные часы ( рубрика так и называлась "Фильм - детям" ). Иногда Егор ходил с Алексеем в настоящий кинотеатр. Там они смотрели ( за 10 или 20 копеек ) сборники мультфильмов "Ну погоди" и приключенческий фильм "Тайна замка Морисвиль".
Особенно расцветали взаимоотношения Егора и Алексея летом. Бабушка Егора, помнится, специально выходила поздним вечером, чтобы вызволить Егора из цепких объятий уличных товарищей. Допоздна заигрывались и засиживались они с Алексеем. Алексей рассказывал смешные случаи из своей жизни и пошлые анекдоты из жизни робота Вертера и Алисы Селезневой ( которые маленький Егор до конца не понимал, но делал важный вид, что все понимает ).
От друга не осталось ни писем, ни фотографий. Лицо его стерлось в памяти Егора, как бывает, когда кто-то мокрой тряпкой проведет по написанному на школьной доске. Алексей был уже давно в ином мире. Как и большинство деревенских родственников Егора. Но память о его делах, поступках, словах была еще жива. И Бог весть сколько еще будет жить она, эта память, которая бьет поверх смерти.
Егор посмотрел еще раз за окно. Они уже подъезжали к деревне. Маршрутка надсадно взяла поворот, повернула налево и поехала по центральной ее улице. Когда-то в детстве Егор тоже проезжал по ней. Но тогда в деревне его ждали живые люди. Теперь же в основном здесь жила лишь память о прошлом.
За окнами маршрутки сменяли друг друга дома, памятники, магазины. Когда-то это был целый живой мир, населенный живыми людьми. И Егор испытал смутное сожаление о том, что вот, среди живых больше нет его хорошего друга, с которым они так хорошо ладили в годы детства..
Детали захода солнца
( рассказ о любви )
В его текстах ни силы, ни света, - одно нытье.
Из сочинения Н.Семеновой.
Сначала где-то вдали возникает солнце. Чуть позже - окно, за которым - одинокая комната. И вот уже в комнате сидит поэт и писатель Егор ( а по сути - безработный ).
Рядом с писателем стоит ноутбук. Постепенно солнце выхватывает детали комнаты Егора - телефон и карандашик с блокнотом на столе, компьютер, телевизор и книжную полку. На последней в ряд расположены разные, в свое время потрафившие душе книги: "Защита Лужина", "Приглашение на казнь", "Последний сон разума", "Рассказы о детстве", "Предпоследний Дозор", "Вне игры", "Набоков. Осень жизни", стихи Набокова, "Дар Мнемозины". Белые их корешки кажутся такими безыскусными, такими беззащитными.
На верхней полке толпятся журналы, в которых печатался Егор. Впрочем, за это приходилось платить. Егор, удовлетворив первоначальную жажду признания, опубликовав несколько стихов и рассказов, вскоре успокоился. И писал уже только "в интернет".
Равнодушный прозрачно-блеклый воздух в комнате как будто расступался перед взглядом Егора. Впрочем, гляди-не гляди ( думал Егор ), ничего нового не увидишь. И по ассоциации с этой мыслью возникло воспоминание о самой счастливой, если можно так сказать, зиме Егора. Зиме, полной нового - новых событий, впечатлений, встреч.
Егор тогда учился в аспирантуре и дружил с Леной. Поначалу, признаться, он вовсе не думал в нее влюбляться, рассчитывая, что Лена будет для него спокойным, надежным другом - и не более того. Но вот же - угораздило влюбиться ( думая об этом происшествии, Егор и сейчас про себя многозначительно улыбался ). Лена тогда еще не подозревала о влюбленности Егора.
Они долго бродили по зимним заснеженным улицам, в основном почему-то в вечернее время. И Егору казалось, что в эти минуты они оставались с Леной во всем мире совершенно одни, - такая необыкновенная, неземная тишина их окружала. Вот и сейчас, в дни теплого лета ( когда так далеко от счастливой прошлой зимы ) Егор вспоминал эту тишину - и среди нее светлое пятно - лицо Лены, которая что-то говорила ему. Егор всегда внимательно, с уважением, выслушивал Лену. Под ногами хрустел снег - и казалось, что так хрустит само счастье.
С тех пор минуло многое лет, и многое забылось. События сменяли одно другое в жизни Егора. Все эти события были, в основном, безрадостными. И поэтому особенно остро чувствовалась оставленная нашим героем радость той зимы - радость общения с Леной. Тогда Егор тяжело переживал расставание со своей первой любовью - и Лена поддерживала его в этот проблемный период его жизни. Находила какие-то нужные слова, ободряла Егора. И Егору казалось, что он вступил в прекрасную пору новых отношений.
Как-то они поздним вечером проходили мимо церкви. Церковь была закрыта, рядом с ней горел одинокий фонарь. Но она, эта пройма в ночи, казалась необыкновенной областью, полной спасенных людей. К числу этих людей, несомненно, относились и Лена с Егором. И Егор, проходя тогда со своей подругой мимо церкви, вспомнил почему-то, как однажды зашел в Москве в церковь рядом со станцией метро "Полянка" - и увидел, как венчаются новобрачные.
Дружба Егора и Лены, впрочем, получалась какой-то неидеальной, неожиданной для нашего героя. Они стали выпивать вместе, что должно было по идее их сблизить, но Егор в эти минуты вместо чувство единения со своей возлюбленной испытывал странное стеснение - точно покушался на что-то, ему не принадлежащее. Иногда Лена приводила Егора в свой дом, кормила его. А Егор все никак не мог решиться на финальное, исчерпывающее объяснение. Он глядел на ладную фигуру Лены в черном костюме ( Лена сидела на кровати ) - и никак не мог предположить, что эта девушка может принадлежать всецело ему одному. Это казалось невероятным, несбыточным счастьем, которого Егор считал себя недостойным.
И вот еще интересная фраза: "Возлюби ближнего своего как самого себя". Егор превзошел ожидания ее автора - он любил Лену больше, чем самого себя. Но это огромное, теплое чувство, изливающееся из его сердца, не находило воплощения в действительной жизни, в том, что некоторые называют опасным словом "реальность". Однажды Егор, впрочем, обмолвился насчет того, что хотел бы стать ближе к Лене. На что Лена, трезвомыслящая Лена ответила, что видит в Егоре только друга - не более того. С тех пор они стали отдаляться друг от друга. Даже совместная выпивка - банальная история - прекратилась.
Постепенно любовь схлынула как жара, как летний зной. Остались, впрочем, зримые признаки ее. Так летом еще горит предзакатное небо, хотя само солнце уже не согревает воздух.
Егор медленно встал из-за ноутбука и подошел к окну, отодвинул штору. Все во дворе было тихо, мирно. Зеленели, покачивались тополя. Небо, светло-голубое, с вкраплениями легких облаков, казалось высоким, ясным. Солнце уже зашло за соседний дом. Так же, как солнце, так была сейчас далеко от него Лена. Наверняка она уже многое забыла ( хотя и отличалась всегда хорошей памятью ). У Лены была работа, семья, социальная роль, - все то, о чем тосковал в минуты одиночества "поэт и писатель". Однако Егор ни на минуту не сомневался, что он - и только он - мог бы сделать Лену по-настоящему счастливой. Если браки совершаются на небесах, то, очевидно, Лена была предназначена ему небом. Эта, в общем-то спорная с точки зрения здравого рассудка мысль, утешала и примиряла Егора с окружающей действительностью.
Егор вернулся за ноутбук. Он подумал о том, как разумно все устроено в мире: движутся по своим орбитам планеты, светят солнце и луна, стоит земля. Но он, Егор, как будто изолирован от всего этого богатства. Именно Лена, подумал Егор, была для меня средством соединения и примирения с мирозданием. Впрочем, может быть, все это лишь пышные, высокопарные слова, и "реальность" куда проще и обыденней? Такие мысли посещали Егора в минуты отчаяния.
Солнце клонилось к закату. Золотым блеском ( напоминающим волосы Лены ) озарялись верхние этажи и крыши домов. Горели ослепительным светом края облаков, которые Набоков сравнил бы с дышащими существами. Образ предельного счастья, связанный с лицом Лены, постепенно тускнел в сознании Егора. Ее лицо теперь изменилось, - это он ясно видел по фотографии из всемирной сети. Впрочем, осталось и в теперешнем его виде привлекательным. Как можно было думать, что такая красавица снизойдет до его желаний? Но эта мысль возникла и прошла. Егор хотя и не был внешне Аленом Делоном... Мысль не додумывалась, Егор лишь испытывал смутное сожаление оттого, что люди так много внимания уделяют красивой внешности, а не душе.
Сбоку на стене пролег солнечный параллелограмм. Окно было задернуто, - память о недавней жаре. Воздух в комнате потемнел, и осунулись, поблекли корешки знакомых книг. Все было в комнате, все блага цивилизации. Не было в ней только одного - возлюбленной Егора.
Досужие мысли русского писателя.
Испей мой стон,
дай мне шанс,
сожги мой сон,
дай мне шанс..
Агата Кристи. Ты уходишь.
В городе наконец-то спала небывалая для здешних мест, двухдневная сорокаградусная жара. Сегодня с утра накрапывал дождь, Антон после обеда, как обычно, засел за свою литературоведческую работу по Набокову.
Теперь же, изнывающий от жары ( остатки которой еще сохранялись в комнате, несмотря на открытый балкон ), Антон лег на свой диван и попытался задремать.
Итак, перед нами Антон, думал он, неприятно распаляясь, непризнанный омский поэт и писатель и вдобавок к этому литературовед - автор двух десяток неизданных ( естественно ) книг на литературоведческие темы. Особенно любил и ценил Антон творчество Набокова, выписывал в интернет-магазине книги - исследования по оному, сам писал работы.
Но сочинения Антона были практически не востребованы обществом, специализирующимся на слезливых мелодрамах, пошлых детективах и идиотовостребованной фантастике. Общество предпочитало не замечать труды Антона. Те полтора десятка подписчиков, которые числились в его группе на популярном сайте, были, конечно, не в счет ( и это в то время, когда сотни, тысячи людей состояли в пабликах, авторы которых упражнялись ( изощряясь в формальном отношении ) в поливании своих читателей грязью - с помощью любой их сердцу нецензурной брани ).
Сознание Антона в этот солнечный вечер словно балансировало на грани между сном и явью. Казалось, далеко от него был привычный солнечный мир, мир, где совсем рядом, на диване, пролег огненный параллелограмм, а в широком окне млели в голубом небе непризнанные облака - может быть, явление природы, а может, картина кисти крутого колориста. Шум с улицы ( где с утра гудел и чихал желтый трактор ) теперь не проникал в комнату Антона, и оттого ему казалось, что его одиночество достигло небывалых, экзистенциальных, как было принято говорить у них в университете, высот.
Как же так получается ( думал Антон, разглядывая оригинальный бордово-коричневый узор на боку дивана ), что у всех его знакомых есть работа, жены, дети ( дети - почти у всех ) и - подобие насыщенной жизни. Долгое время Антон думал, что виной всему его собственный характер, но постепенно стал копать глубже - и переносить вину с себя на мир. Мир, окружающий Антона, человеческое общество было отнюдь не безупречным. В нем искать спасения было даже как-то глупо. Мысль о Боге - единственное, что согревало Антона в эти минуты.
Ведь мир, несомненно, был сотворен Создателем с благими намерениями. Последние, правда, не до конца были понятны Антону - но ведь это не вина Бога, в конце концов.
Мысль от творения Творца по странной ассоциации перескочила на собственные сочинения Антона. Его утешало то, что во всемирной сети он был довольно популярным автором. Но это была БЕЗПЛАТНАЯ популярность. За признание читателей в интернете Антон не получал ни копейки. В то время, как некоторые его знакомые вовсю сотрудничали в газетах, в журналах - и получали за свои измышления ощутимые дивиденты ( при всей очевидной бездарности и безталанности большинства из них ). Итак, Антон был безработным, непризнанным широкими общественными массами автором - в этом факте он находил, однако, странное утешение. Словно его произведения были выше способностей большинства читателей осознать смысл, заложенный в них.
Антон тоже когда-то работал в газете. То было одним далеким летом и осенью. Он работал исправно, не смущаясь нищенской зарплаты, надеясь на лучшее - до тех пор, пока не был оскорблен той же пресловутой русской бранью остервеневшей от сознания собственной непогрешимости главной редакторшей. Естественно, оставаться под ее началом после этого "события" он никак не мог. Чувство собственного достоинства ( которое поэт Пружанский советовал выбросить на помойку ) не позволило.
Наступил вечер. Дневной зной спадал, уступая место прохладному ветерку. Антон смутно думал о политических пустяках ( как сказал бы Набоков ), которыми он занимался в газете ( он был ответственным за политику, за полити-ку-у ). Ни один из омских политических деятелей, которых рекламировал в своей газете Антон, не вспомнил о нем, когда Антона уволили. Может быть, статьи Антона были недостаточно хороши, чтобы о нем жалели как о журналисте? Все может быть, - думал Антон.
"А ведь у меня могла быть работа, - рассуждал Антон, глядя на освещенную спинку дивана, - работают же другие, служа верно и преданно власти. Да, работа их бывает иногда безсмысленна в высшей степени, но, во всяком случае, эти люди имеют между собой общение". Круг общения же Антона составляли лишь знакомые продавцы, врачи да его отец.
Еще Антон думал о том, что осужден жить сбоку от жизни, что не только работы, но и законной возлюбленной у него нет. Как верно заметила местная поэтесса Н.Семенова,
он искал работу - работы нормальной нет,
отношения не срослись ни с этой, ни с той..
Утешение Антон находил в пословице "Бедность - не порок" ( прямо по Остапу Бендеру ) и - в мыслях о Боге. Ибо помимо материального мира, тяжелой, неприступной яви - был еще и чудесный ночной мир, мир снов. Он, очевидно, был дарован Господом - для того, чтобы как-то утешить Антона. В этом мире Антон мог быть более свободным, более естественно проявлять свои чувства. И ценил его если не больше, то наравне с "хваленой явью".
Какие просветы по ночам! Он есть, есть, мой сонный мир ( как говорил Набоков ). И наступит пора, когда он соединится с действительным - и Антон будет так счастлив, как не снилось записным губернаторским журналистам.
- Антон, иди ужинать! - донесся из коридора голос отца. Да, сегодня Антон, вопреки своему обыкновению, не стал готовить ужин сам, препоручив эту миссию отцу. В конце концов, и он имеет право немного отдохнуть - устроить себе небольшой праздник.
Голос отца вывел Антона из состояния полудремы - полуяви. Сознание стряхнуло тяжелый дым сонных образов. Антон пошел в ванную, освежил голову водой из холодного крана. И вот он уже был готов разделить трапезу со своим отцом.
Общество отца, который относился к Антону с привычной любовью, Антон ценил как самую важную для него в нынешнем положении драгоценность.. Кто знает, как долго продлиться эта семейная идиллия? - с тревогой думал Антон, посматривая на своего отца, виски которого уже тронула седина.
Они сидели вместе за столом, ели вместе манную кашу.. Все было так тихо, так мирно, так естественно, что казалось - ничто не может нарушить этого семейного уединения. Весь мир, с его тревожными новостями, с войнами, с пожарами - остался словно за синим окном ( или за темным стеклом телевизора ). Кто знает, может быть, в конце концов, творчество Антона признают? Печатали же его в одной всероссийской газете, были публикации и в омских литературных журналах, на популярном сайте, посвященном Набокову.. Да, Антон не умел извлечь из всего этого материальной выгоды, но, думал он, может и это умение придет с годами.
Вот такой вечер провел русский писатель этим летом в городе N.
Заботы удивительного пациента.
В свое время нашумел среди читающей публики мой рассказ "Удивительный пациент". В нем я рассказывал о пациенте нашей областной больницы для лиц, неадекватно оценивающих окружающую действительность ( а может, просто неадекватно реагирующих на трогательную заботу партии и правительства, как говорил один сатирик? ), который представлял себя героем булгаковской повести "Собачье сердце" Филиппом Филипповичем Преображенским.
Мнения этого пациента о современном состоянии общества и его нравов понравились моим читателям, и я решил еще один раз встретиться с ним, чтобы расспросить его о том, как он относится к последним событиям в свете известного российско-украинского конфликта.
Филипп Филиппович узнал меня и приветливо обнял, после чего присел на свою кровать в преисполненной чувства собственной значимости позе.
- Я рад, мой молодой друг, - начал он, - что вы написали обо мне рассказ. Я давно подумывал о популяризации моих мыслей среди нашего народа. И вот вы оказали мне столь неоценимую услугу.
- Я вам больше того скажу, - поспешил обрадовать я его, - я готовлю о Вас новый рассказ в мой регулярно выходящий электронный журнал "Бузовик". Читателям интересно ваше мнение о событиях, которые происходят в последнее время в стране и вокруг нее.
- Что ж, пожалуй, я готов высказаться, - кивнул мне Филипп Филиппович, - Скажите, что именно Вас интересует, мой друг?
- Как вы думаете, скоро ли завершится конфликт на Украине? - поинтересовался я.
- Понимаю Ваш вопрос, - отвечал "профессор", - очевидно, и Вы, как и я, устали от этого противостояния. Я сам узнаю о нем из новостей, которые смотрю по нашему телевизору ( в допустимых пределах ). В самом деле, что сказать по этому поводу? Чем больше я смотрю военные новости, тем больше становлюсь гуманистом.
- Поясните, как это понимать?
- Я, пожалуй, процитирую слова Марианны Николаевны, белокурой женщины-врача из рассказа Набокова - "Война всегда отвратительна. Человек, отнимающий жизнь у другого, всегда убийца, будь он палач или кавалерист. Военная доблесть - это пережиток прошлого. В течение моей врачебной практики мне часто приходилось видеть людей, искалеченных и выбитых из жизни войной.. Нет ничего унизительнее, чем быть пушечным мясом. Я ни в кого не палила и никого не закалывала.. Среди врачей, моих коллег, больше найдется героев, чем на поле битвы".
- Любопытно, и что, это мнение, разделяют ваши сопалатники?
- Не все, но многие. Кое-кто спрашивает меня, чего ради мы полезли на Украину. Предполагают, что якобы исключительно ради удовлетворения амбиций известного политического деятеля, стремящегося как можно дольше оставаться при власти.
- Но некоторые считают, что там, на Украине живут русские, права которых ущемлялись. Отсюда и широко разрекламированный в последнее время лозунг "Своих не бросаем!"
- Знаем мы эти пропагандистские лозунги, - прищурился Филипп Филиппович, - "Все для победы", "Своих не бросаем", "Крым наш". Их легко выдумывать, но трудно им следовать.
- Значит, вы на стороне украинцев в этом конфликте?
- Я бы так не сказал. Я не понимаю, за что воюют украинцы. Ведь независимость Украины, ее сильная государственность - это миф.
- Почему же? Украинцы считают, что они имеют право быть цивилизованной европейской страной.
- Нет у них подобного права, на мой взгляд, - если мы посмотрим на дело с точки зрения российской истории. Посудите сами - Украина всегда была частью России. Так было и до революции, и во времена Советского Союза. Так было тысячу лет. И вдруг Украина выкидывает фортель - и заявляет, что хочет идти по западному пути. На мой взгляд, судьба Украины - быть вместе с Россией всегда. К этому обязывает наша общая тысячелетняя история.
- Но украинцы - во всяком случае, многие из них, считают, что они самодостаточная и независимая нация.
- И глубоко заблуждаются, мой друг! - воскликнул Филипп Филиппович, - и, что меня особенно удручает, гибнут ради этого заблуждения сотнями.
- Да, это печально, - согласился я.
- Так что вы, если будете писать обо мне новый рассказ, можете назвать его "Инопланетяне, украинцы и другие выдуманные персонажи".
- Я подумаю над этим, - осторожно произнес я.
- Вы понимаете, что для меня статус украинца как представителя самостоятельной нации более чем сомнителен.. Само слово Украина - обозначало всегда то, что находится С КРАЮ России. Поверьте, я с уважением отношусь к этому братскому народу, но в вооруженном конфликте с его представителями чувствую привкус абсурда.
- Почему абсурда?
- Украина воюет против России.. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Как часть может воевать против целого? Я вспоминаю сатирический монолог Геннадия Хазанова, популярный в начале 90-х. Тогда юморист сравнил независимость бывших республик Советского союза с тем, как если бы о независимости объявили части человеческого тела. Например, селезенка заявила бы о своей незалежности.
- Тогда получается, что вы на стороне России?
- Это потому, что я живу в России, и волей-неволей сочувствую русским больше, чем украинцам. Однако мне ближе всего позиция Григория Явлинского, который разразился по поводу происходящего особой статьей с говорящим названием "Прекратите!"
- Да, я читал эту статью, - подхватил я, - В ней Явлинский говорит, что обе стороны конфликта должны быть готовы к непопулярным решениям, к трудному выбору мира.
- Согласен, нет ничего абсурднее опьяненности кровью с обеих сторон и желания идти до конца во что бы то ни стало.
- Значит, получается, вы стоите как бы вне конфликта?
- Здесь я могу процитировать еще одни слова - персонажа Любимова из его повести "Жизнь и приключения Алекса Уилки, шпиона" -
Двух станов не боец, но только гость случайный,
за правду я был рад поднять мой добрый меч,
но спор с обоими - досель мой жребий тайный -
и к клятве ни один не смог меня привлечь.
- Похвально, похвально..
- Будьте осторожнее со своими похвальбами, - предупредил Филипп Филиппович, - мне-то ничего не сделается, а для вас, редактора популярного журнала, могут быть последствия..
- О, мой журнал не настолько популярен, как вы это себе представляете, - скромно потупил я глаза.
- Я могу озвучивать мое мнение, расходящееся с официальным - потому, что я пациент "желтого дома". Как говорил один из героев Ильфа и Петрова, "сумасшедший дом в Советской России - единственное место, где я могу смело высказывать свое мнение". Или что-то примерно подобное он говорил.
- Да и я всегда представлял Вас в своих рассказах как практически душевнобольного..
- Как говорил Вячеслав Бутусов ( позвою себе еще одну цитату ), сейчас все реже встречаются душевнобольные, не говоря уже о душевноздоровых людях. Гораздо чаще приходится иметь дело с бездушными людьми.
- Тем не менее в общественном сознании твердо закрепился образ душевнобольного как неполноценного человека и гражданина.
- Да, душевнобольные бывают разные. Нельзя всех чесать под одну гребенку, - заметил Филипп Филиппович, - многие из них болеют душой за свою страну сегодня, и многого не понимают в современной политике. Помните, у Задорнова был монолог "Не понимаю". Уверен, будь он жив, он сегодня написал бы его продолжение.
- Об этом остается только гадать, - высказался я.
- Но вы не принимайте мое мнение близко к сердцу, - сказал под конец разговора Филипп Филиппович, - признаться, в некоторых политических вопросах я могу быть некомпетентен.
- Я понимаю это, однако хочу выразить вам свое мнение, что Ваши слова, как интеллигентного, думающего человека, будут иметь все же некоторую ценность для читателей моего журнала.
- Ну дай Бог! - воскликнул Филипп Филиппович - и мы еще раз обнялись с ним на прощанье.
Любимое стихотворение
Был хмурый ноябрьский осенний день. Погода стояла мерзкая, - но на сердце Егора было тепло: сегодня он планировал представить свои стихотворения на ежегодном поэтическом семинаре, которое проводила областная секция поэтов. Не то, чтобы Егор писал для других, - но здоровая доля честолюбия и жажда признания были свойственны и ему.
Семинар вел известный в области поэт Андрей Пружанский. Стихи Пружанского казались Егору довольно посредственными, и его взлет в масштабе области удивлял нашего героя. Впрочем, не о стихах Пружанского речь.
Помогала вести семинар Пружанскому молодая, но уже также известная в области поэтесса Нина Пятничная. Он, она и еще восемь участников составляли костяк семинаристов, которые разбирали стихи друг друга.
- Прежде всего нужно выбросить на помойку чувство собственного достоинства, - начал с места в карьер Пружанский, обращаясь к семинаристам.
Егор удивился такой постановке вопроса. Было бы понятно, если бы предлагалось избавиться от упоения собственной гениальностью и исключительностью, но чувство собственного достоинства? Оно нам еще пригодится.
Долша очередь и до Егора. Первым наш герой представил на суд публики стихотворение, начинавшееся с набоковского двустишия, -
Это было тысячу лет назад,
так давно, что забыла ты.
Я иду по дороге, мой быстрый взгляд
узнают прохожие и цветы.
Никто из семинаристов не заметил подвоха, - видимо, в отношении стихов Набокова они были абсолютно девственны. Нине Пятничной стихотворение в целом понравилось.
- Я думаю, из него мог бы получится недурной романс, - заявила она, - Если прибавить к нему музыку, то..
Пружанский смерил ее орлиным взглядом ( из взглядом, подобным тому, каким Петя - Золотой гребешок смотрит на оплошавшую курицу ):
- Знаешь, Нина, я слышал много романсов, в основе которых были плохие стихотворения, - заявил он.
Здесь нужно заметить, что если уж Пружанскому попадало под руку подлинно талантливое сочинение, то он был к нему безпощаден. О Боже, каким ядом он прыскал, каким кнутом стегал его автора!
- Как героя узнают цветы? - задался вопросом Андрей, - Где орган узнавания у цветов?
Действительно, фактически такого органа нет, хотелось возразить Егору, - но что такое поэзия, как не царство допущений, фантазия, трепет, восторг фантазии.. Пружанский же требовал, чтобы поэзия подчинялась непреложным физическим законам.
- И почему героя узнают прохожие? - продолжал Пружанский, - Он что, настолько известная личность? Я понимаю, если бы прохожий узнал Ленина. О, Ленин!
И Пружанский с ужимкой изобразил изумленного прохожего, узревшего Ильича.
Препарировав ( на доступном ему уровне восприятия ) этот стих, Пружанский приступил к сладкому, - на которое подавали любимое стихотворение - из всех, сочиненных Егором. Вот оно:
Как близко небо у деревни,
И, кажется, рукой подать.
Вот поворот уже последний
И больше я не буду ждать..
И снега солнечные брызги
Летят, бежит уж со всех ног
Пес, мне знакомый, я непризнан
Ведь только в городе. Урок
Давно мой пройден, и заброшен
За печку старый мой дневник
С заданьями смешными, скроен
Так мир здесь по-другому, лик
Светила смотрит по-иному,
Приехал.. Детская игра
Сильнее здесь дурного слова,
Проклятий древних. Навсегда
Остались здесь друзья, и вечно
Мне эти годы вспоминать,
Когда и весело, безпечно..
И как велик был стол, кровать,
Большая тумба, телевизор,
И ввысь старинное трюмо,
Всевластное, но что-то в жизни
Сломалось будто, и чужой
Пришел, смеясь, к моей калитке,
Колотит громко - отвори!
Беда так выглядит, в избытке
У нее сил.. Но эти дни
Не изменить, и в прошлом снова
Я вдохновенье нахожу..
И ждут меня все те же в доме,
Которым я так дорожу.
Все оживает в миг, как будто
Вчера я только был вот здесь,
И самовар, и борщ, и чудный
Печения квадрат.. И весь
В покое день проходит нежный,
И люди выглядят людьми,
И тайной собственной надеждой
Вот эти дни оживлены.
Стихотворение понравилось публике, но Пружанский был не из тех, кто идет у нее на поводу. Отметив метафору "снега солнечные брызги", он перешел сразу к такой вещи как дневник автора.
- Это что, рукописный дневник или..?
- Школьный дневник, - пояснил Егор.
- Тогда непонятно, почему задания в нем - смешные. Вот, например, Третий закон Ньютона - в нем нет ничего смешного!
Егору захотелось тут же сослаться на Набокова, который утверждал, что "физические законы придуманы людьми", но в этой компании, очевидно, Набоков не был авторитетом. Но да, задания школьной программы, многие из которых морально устарели для 21 века, действительно казались автору стихотворения смешными.
- А "проклятия древние" - это что, мат? - лапидарно сформулировал новую претензию Андрей.
- В том числе, - уклончиво ответил Егор.
- По-моему, в деревне мат распространен больше, чем в городе, - заметил Пружанский, - Вот был я на одной деревенской свадьбе.. - и Андрей сделал многозначительный вид, дававший понять, что ему есть что порассказать слушателям о жизни в деревне.
- А что значит фраза "остались здесь друзья"?
- Это друзья, ушедшие в мир иной, - уточнил Егор, волнуясь.
- То есть лежащие во гробах? - цинично заметил Пружанский.
- Смотрите, - вставила свои пять копеек Пятничная, - вы пишите, что "чужой" пришел к калитке..
- Да, да, я это тоже заметил! - подхватил Пружанский, - "чужой" вызывает однозначные ассоциации с персонажами определенного фантастического фильма.
"Вы сравниваете моего "чужого" с этими чудиками? - хотел было спросить Егор, - Хорошо, теперь, когда меня будут спрашивать о впечатлении о встрече с вами, я скажу - "Франкенштейна видел??"", - но из вежливости промолчал.
- А ритмовое ударение в строке "У нЕе сил" заметили, куда падает? - продолжал Пружанский, - так и хочется прочитать с ударением на первом слоге.
- А чудный печения квадрат - это что? Печенька? - спросила Нина.
- Да, маленькое печенье, - подтвердил Егор.
- Меня смущает еще строка "И люди выглядят людьми". Выглядят, заметьте, но таковыми не являются!
На это Егор ответил, что он и не требует второго, достаточно выглядеть людьми. Ибо ему приходилось не так давно встречатся с существами, утратившими даже этот человеческий облик и подобие.
Подводя итог критическому разбору стихотворения, Пружанский заметил, что неплохо было бы подкорректировать первую строку. Ибо явления природы должны описываться максимально конкретно. Не "Как близко небо у деревни", а "как низко небо над деревней".
На это Егор ответил, что небо для него олицетворяет скорее не явление природы, а иной мир, более благодарный, нежели "наша хваленая явь". Пружанский хмыкнул и посмотрел на Егора как на сумасшедшего.
Так было рассмотрено и раскритиковано самое любимое стихотворение Егора. И, несмотря на невысокую компетентность Пружанского в вопросах поэзии, Егор все же был доволен. Да, он был доволен тем, что воплотилась в жизнь редкая возможность представить людям собственное сочинение. И услышать такие разные, но всегда интересные на него отклики.