Аннотация: Детям до 16, беременным, лицам с неустойчивой психикой читать не рекомендуется. Сталкерам и мизантропам должно понравиться. Да здравствует Апокалипсис!
Мы всегда куда-то торопились. Сегодняшний день не стал исключением. Мимо глаз проносился сводный потолок станции метро, какие-то люди. Они тоже торопились по своим делам. Спешка, спешка... Ну, какая спешка может быть в разгар дня? Быть может, люди просто хоть каким-то образом пытаются сбежать и укрыться от изнуряющей жары. Кто их знает?
Бабушка мертвой хваткой вцепилась мне в плечо, больно перетягивая одежду на коже, и тащила меня через переход, как будто я сам не найду дорогу или потеряюсь. Это мелочное действие по непонятным причинам задевало мое самолюбие, я терпеть не мог, когда бабушка так делала.
Мы сбежали по ступеням. Моя старушка, запыхавшись, перекидывала сумку с плеча на руку и наоборот. Она мятежно сдувала с глаз нависшие пряди, не выпускала мое плечо из цепких пальцев. Я чуть ли не просчитал ступени носом.
На платформе уже стоял нужный нам поезд. Бабушка затянула меня в один вагон, мигом осмотрелась, выбежала оттуда и очень быстрым шагом начала идти в другой вагон. Я всегда не понимал этого. И эти поступки меня откровенно раздражали! Мы едва успели зайти в вагон, где пенсионерка, расталкивая всех локтями, пробиралась к свободному месту. Я, как обычно, занял свое любимое место, стоя возле противоположной закрытой двери. Я молчал и думал.
Бабушка все копошилась в своей сумке в поисках конфетки, раздражая непонятными звуками окружающих. Впрочем, они на нее почти не обращали внимания.
Мы проехали несколько станций. Я благополучно изучал рекламу и думал о своем. Жить бы где-то на окраине, где нет людей. Ой, мошка! Что она тут забыла в метро? У меня возникло непреодолимое желание раздавить ее, представляя на месте этой мошки человечество. Но она находилась далековато от меня, в общем, как и все люди. И мне было лень марать руки о скользкое желтоватое вещество. Но был человек, к которому я испытывал чувство любви, отдавал это все чувство только ему. Зачем тратить себя на все человечество, когда есть только та единственная? Достойная. Не такая, как все. Ее взгляд пронзает меня насквозь...
Внезапно мои меланхоличные мысли прервало резкое торможение поезда. Мало, кто из людей удержался на ногах. Мне повезло, хотя я сильно ушибся запястьем. Все в недоумении начали смешно поворачивать головы из стороны в сторону, будто наблюдая за игрой в теннис. Свет сначала горел, освещал тоннель, замерцал и померк. Все оказались в абсолютной темноте.
Паника.
Люди метались туда-сюда, не понимая, что происходит, зачем-то колотили в закрытые двери, кричали. Мне же было глубоко безразлично. Бабушка вместе со всеми остальными устраивала шумиху, наконец-то выпустила меня из-под своего бдительного ока.
Я стоял там же, где и раньше, скрытый мраком. Мыслей не было. Я тупо уставился в темноту и молча щелкал костяшками пальцев. Нет, я не нервничал. Мы всего лишь застряли в тоннеле метро. Рано или поздно все восстановится, так зачем устраивать подобный беспорядок?
Час. Два. Три.
Люди уже перестали метаться по вагонам. Они чего-то ждали. Мрак нарушал свет от мобильных телефонов. Тишину тоже задели какими-то разговорами, сплетнями, бахвальством... Я поморщился и постарался отгородиться от внешнего мира.
Мы слышали чьи-то шаги. Проводник торопливо шел по вагонам. Все замерли в ожидании. Было тяжело дышать из-за замкнутого пространства и толпы. Воняло. Даже моему терпению скоро придет конец.
Я не слышал, что говорил проводник. Однако через полчаса мы уже медленно ехали по тоннелю. На следующей остановке все вышли. Мне почему-то не хотелось покидать метро. Мне было интересно, отчего случилась поломка. Почему людей нет на станции?
Толпа рванула вон из вагона. Они разбегались подобно муравьям, чей домик потревожила нога человека. Я медленно вышел из вагона. Бабушка забыла обо мне, она в безопасности уже. Бежит и успевает болтать с новоиспеченной "подружкой". Завтра же приукрасит историю, и о ней узнают все старухи в районе.
Я направился к другому выходу, куда люди не шли. Пнул ногой тяжелую дверь и показался на поверхности.
Каково было мое удивление!!! Вокруг ни души. Все разрушено. Полностью. Дома перекосились, плиты треснули, дороги разбиты... Не слышен шум машин, топот ног и противное цоканье каблуков. Даже птиц не слышно. Туда ли я попал?
Желтовато-серое небо скрывало солнце, которое ослепляло и заставляло чихать. Я этому был рад. Собирался дождь. В воздухе было много пыли и извести - тяжело дышать. Разрушенный проспект выглядел одиноко и беспомощно.
Я поднял нож на всякий случай. Хотя, наверное, это было лишним, ведь я один. Осторожно ступая по стеклу и камням, я осматривался. Кое-где виднелся дым. Похоже, это все натворил взрыв. Но почему же метро осталось целым? Не эвакуировали жителей? Что-то здесь не то...
Как я и предугадывал, начался дождь. Я поспешил скрыться под повалившейся крышей и начал все лихорадочно обдумывать.
Что же произошло? Почему я один оказался в разрушенном месте? Не наблюдались признаки жизни и через несколько километров в округе. Неужели мои тайные желания сбылись? Я ничего не понимал. Сердце бешено колотилось, рассудок не воспринимает ничего. Я глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, и закричал от отчаяния. Я не знал, что делать.
Тут я услышал какой-то шорох, и каждая мышца моего тела напряглась. Я чувствовал себя натянутой струной, которая вот-вот порвется. Мое горло сжал страх. Я не смел ни дышать, ни двигаться, только крепче сжимал нож.
Споткнувшись о разбитые кирпичи и полетев носом вперед, передо мной шмякнулась та, о которой я так часто думал. Я облегченно выдохнул и помог подняться девушке.
Она выглядела неважно: платье порвалось, виднелись пятна крови и грязь, светлые волосы спутались, ноги исцарапаны, руки в синяках, из носа хлещет кровь, а из глаз - слезы. Мне стало жаль подругу, но я не знал, чем ей помочь. Она испуганно смотрела на меня сквозь пелену слез. У меня с собой ничего не было, кроме носового платка. Я протянул его девушке. С горя пополам кровь из носа перестала течь. Мы выбрались под дождь. Девушка хоть как-то смыла с себя грязь и засохшую кровь.
Она молчала.
Я взял ее за руку, чтобы она не падала и не спотыкалась.
- Андрей, что случилось? - тихо спросила она, держась за мою руку почти как бабушка.
- Я не знаю...
А сам все себе думал, сжимая в руке нежные ладони.
Я думал, что убью их всех. Я хотел их убить, однако всегда делал абсолютно противоположное. Я заставлял жить людей. И в глубине души все равно хотел убить. Но мысли же не наказуемы, ведь так? Неужели мысли оказались сильнее действий? Такое чувство, что мы попали в искаженную действительность.
Над нами нависала вся мощь былого мегаполиса. Слепые глазницы окон с интересом смотрели на двух людей. Ветер доносил дыхание опасности и пробирал до костей.
Лина прижималась ко мне, дрожала. Никогда не думал, что захочу видеть лица ублюдков снова. Нужно было найти хоть какого-то человека.
Казалось, что наступил конец света. Только нас двое кто-то забыл прихлопнуть, как ту мошку. Не заметили.
Мы решили поискать хоть что-то, что можно перекусить. Заморить червячка, так сказать. Мне все равно, что употребить в пищу, я не привередливый, да и ситуация не дает другого выбора. Я нашел под скрипящими прогнившими досками каких-то жуков, проткнул их ножом и протянул Лине. Она брезгливо поморщилась. "Не хочешь, как хочешь, - думаю. - А нам тут еще долго торчать". И захрустел хитином жирного жука. Протеин, как-никак.
Лина же ничего не ела, только под вечер, когда стемнело, она стала щипать обгоревшую траву и медленно жевать её. На следующий день, понятное дело, нас "обрадовал" желудок. Я чувствовал, что мой организм обезвожен напрочь. Тошнило. Хочется кричать от безысходности, но нет сил. Я обнял Лину, наблюдая, как она засыпает в моих руках. Алые облака дарили отблеск бледной коже девушки. Она так напугана... Вскоре я тоже заснул.
Мы жили в таких экстремальных условиях около двух недель. За это время мало что изменилось. Людей больше нет. И нас тоже уже нет.
По-прежнему хотелось воды. Я впервые пожаловался Лине. Девушка порылась у себя в сумочке, нашла пол-литровую бутылку минералки и поделилась со мной. Я пил мелкими глотками, чтобы хоть как-то победить жажду на время, и мне это удалось. Девушка же глотала воду жадно, будто пила в последний раз.
Жажда на время устранена, но никак не голод. Все так же дико хотелось съесть что-то. Я пока что был в здравом рассудке, чтобы не начать грызть кирпич. А вот Лина, похоже, совсем тронулась умом. Она бегло осматривала все вокруг потерянным взглядом. Ее рот бестолково приоткрыт, впали щеки, пальцы бесцельно блуждают по полу в поисках еды - жалкое зрелище.
Девушка выглядела безобразно и отвратительно. Она пахла кровью, потом и пылью. Запах крови одурманил меня, будто какого-то хищника, вышедшего на добычу. Я больше ничего не чувствовал, не слышал и не видел. Вот она! Та, которую я любил больше жизни! Мечтал о том, что убью людей, а только ее буду любить. Мысли же не наказуемы?!
Лина повалилась на пол и заплакала, как потерявшийся ребенок. Я стоял у нее за спиной. Я не понимал, что делал.
Нож в руке двигал мое тело вперед. Я подошел к девушке сзади и нежно обнял ее крепкими руками. Она склонила свою безобразную голову мне на предплечье, обнажая белую шею. Я провел губами по холодной коже. За мной последовал нож. Лина, словно пойманная бабочка, встрепенулась, забилась у меня в объятиях. Я медленно разрезал ей шею. Темно-алая кровь брызнула фонтаном, стекла по рукам, превращаясь в комочки на полу. Вскоре я сидел в кровавой луже с моей любимой мертвой девушкой. На лице застыла маска безумия и страха. Что терять, она все равно была бы уже бесполезной. Хотел убить человечество, а убил ее. Я, пьяный от запаха крови, вкуса крови, помню только, как обгладывал кости.
Опустошение и сытость, слепое счастье и сумасшествие - вот он я. Но мысли же не наказуемы? Нет, все на самом деле...Я не человек, я зверь. Я зверь, нашедший свою добычу.
В отчаянии я с разбегу ударился головой об стену. Я неистово бил ногами по кирпичам, сдирал ногти о стекло. Я пускал кровь из вен, распарывая их ножом. Я переламывал себе кости и рвал сухожилия. Я истязал себя, ибо мне было абсолютно наплевать. И снова атаковал кирпичную стену головой. Я уже не соображал ничего, не чувствовал боли. И от этого еще сильнее болела душа, которой у меня не было.
Я услышал треск. Подняв голову, я увидел падающий огромный пласт бетона. И все. Тьма накрыла меня с головой.