Аннотация: Пессимистичный рассказ. Если хорошее настроение у вас, то лучше не читайте. Меланхоликам должно понравиться
- Ах, ты ж мелкая дрянь! - кричали мне, заламывая руки, когда ловили на горячем.
Тогда я вырывалась и убегала прочь. Благо, лица не видели, а то бы уже давно сидела без дела. Я всегда натягиваю до носа капюшон в целях безопасности. Да и в глаза людям не особо хочется смотреть. Ненавижу богатых, возомнивших из себя центр вселенной, выскочек! А тем более, ненавижу смотреть им в лицо, видеть их кривую и самодовольную усмешку.
У меня была далеко не роскошная жизнь, но хватало для существования. Я не жаловалась. Но, как и всем, хотелось большего. Я стремилась выбиться в люди, однако мои попытки терпели поражение из-за нехватки денег. Все упирается в деньги, которых катастрофически не хватает на роскошную жизнь.
Тогда я забросила свои стремления и желания жить красиво. Впрочем, ненадолго. Красиво жить не запретишь, ведь так? Скука и боязнь за напрасно проведенную жизнь подстегивали меня идти на риск и искать приключения. И это мне вполне удавалось. Постепенно стиралась грань между дозволенным и запрещенным, я наслаждалась свободой.
Мало кто может радоваться, как сумасшедший, приближающейся грозе. Мало кто может грустить, возвращаясь на знакомые улицы, исхоженные вдоль и поперек тысячи раз. А мне нравилось сидеть на краю крыши, свесив ноги, и считать красные машины внизу или заново перечитывать историю о Бонни и Клайде.
Лучи заката обливали золотом безликие дома. Тихо. Разве что иногда прошуршат крылья голубя. Я почти всю ночь не спала. Усевшись возле карниза, я прикрыла глаза, довольствуясь моментом происходящего. Я не заметила, как крепко заснула. Яркие сны о красивой жизни заставили меня сбросить флер ночи. В разочаровании я поплелась к выходу и (о, ужас!) я обнаружила, что решетку закрыли. Лучше не бывало! Я лихорадочно думала, как выбраться. На ум ничего не пришло, кроме того, что нужно попробовать взломать замок. Порывшись в рюкзаке, я выудила несколько шпилек, скрепку, ручку и еще какую-то мелочь. Кое-как подсвечивая старым телефоном замок, я тыкала шпильками в щели. Да, успех маловероятен. Хотя новичкам везет! Мне повезло. Промучившись около получаса с замком, я выбралась из шестнадцатиэтажки. Сердце бешено колотилось в груди.
Я не переживала насчет того, что скажут дома. Отец, наверное, как всегда, мирно похрапывает, приняв на душу рюмку.
Мы живем с ним вдвоем уже шесть лет. Точнее, выживаем. После того, как моя мать умерла от СПИДа, отец начал слишком много пить. Он не сильно переживал за меня, к тому же, это было бы все равно бесполезно, ведь у меня тоже СПИД. На удивление, я долго еще держусь. Возможно, из-за того, что мне нравится доводить себя до грани.
Откровенно говоря, жили мы бедно. Из-за того, что я подрабатывала, соответственно, пропускала занятия в университете, меня выгнали. Работа тоже оказалась не долгой. Отец забирал деньги и тут же их тратил.
Подруг у меня не было. Кто же захочет дружить с зараженной дочерью алкоголика? Но у меня был друг, хотя иногда он никак не мог меня понять. Он всячески подбадривал, делал мою никчемную жизнь лучше. Он был солнцем среди темных, свинцовых туч. Несмотря на это, он все равно не смог бы спасти меня.
В ту ночь я осознала, что мне нечего терять. Поскольку жить оставалось то ли совсем ничего, то ли еще немного, я хотела успеть попробовать на вкус роскошь. Хотя бы на несколько дней.
И у меня созрел план именно после события в ту ночь.
Проходили дни, такие же серые и безрадостные, как полинявшая футболка. Наступила осень, пора разочарований и печали. Уныло. Но мне было наплевать.
Никто и не догадывался, зачем у меня в ушах скрепки вместо сережек, а волосы собраны в тугой пучок, подколотый шпильками.
Я училась...училась отмыкать замки. Еще тогда, в ту ночь, мне повезло. Я быстро наловчилась управляться с подвесными замками. Отец так и не заметил пропажи нескольких отверток и старого перочинного ножа.
Вскоре я стала высматривать своих бывших однокурсников. Они меня всегда раздражали тем, что хвастались родительскими деньгами, издевались над другими, менее удачливыми людьми. Господство и босяки. Теперь я стану их ночным гостем.
Первая жертва - Витька Жирухин. Вечно наглое лицо с отвисшими щеками и вторым подбородком. Некий колобок. Тяжело дыша, он поднимается по лестнице к своему дому.
Я натянула до носа капюшон и юркнула за Витькой в двери подъезда. Такая слежка продолжалась пару дней. Я узнала, что на выходные семья Жирухиных собирается в Крым.
В ночь с пятницы на субботу я ночевала в подъезде у Жирухиных. Сегодня мой дебют.
Жильцы уехали, оставили квартиру в одиночестве. Я пробралась на девятый этаж, к той самой квартире, и начала ковыряться в замке. К этому времени я уже неплохо различала замки и многие могла взломать.
"Странно, - думаю. - Вроде бы и богатые люди, но двери выломать - раз плюнуть! Не думают о защите. Глупцы!"
Я улыбнулась и услышала, как щелкнули щеколды в замке, выражая почтение победителю-взломщику.
Я осторожно пробралась в квартиру. Просторная, красивая, но покрытая слоем пыли; на полу видны пятна от пролитого чая и кофе. Я заглянула в холодильник. В животе неистово забулькало от вида оставленной индюшки, молока, колбасы, нескольких сортов сыра, красной рыбы. Недолго думая, я начала опустошать "белое пристанище". Вдоволь наевшись, я развлекала себя битьем посуды. Мне так нравился этот звон, что не хотелось останавливаться. Я крушила все на своем пути: фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы, красивые чашки, гнула вилки, разбила кафель. Мне было действительно весело! Но потом я решила дополнить хаос творчеством. Написала на белых обоях: "Х*й вам!"
Далее я взяла себя в руки после разбитой люстры и решила найти что-то дорогостоящее. Украшения подойдут. Поиски оказались недолгими. Но все украшения матери Жирухина были какими-то безвкусными, грубыми. Я бы такое в жизни не носила! Но для первого трофея подойдет.
Я нагребла дорогих, но отвратительных, украшений и ушла с каменным выражением лица из квартиры.
Не прошло и нескольких дней, как в городских новостях появились отклики о неизвестном похитителе-дебошире, ограбившем квартиру бизнесмена Алексея Жирухина, еще и ровным почерком написавшем непристойности. Но никто не имел представления, ни кто этот грабитель, ни кто этот бизнесмен.
На сегодня я могла позволить себе расслабиться. Новая обувь на осень не помешала, более теплая кофта тоже. Сотню я раздала аскерам. Потом еще потратилась на шикарный ужин в ресторане, к которому пришлось приобрести приличное темно-синее платье. К своему удивлению, я даже замечала на себе некоторые похотливые взгляды мужчин. Но они даже не догадывались, что их взгляд останавливался вовсе не на бедре, а на отточенном ноже. Далее я не ограничивала себя ни в чем. Что хотела, то покупала. Жила на широкую ногу хоть раз в жизни. Сначала мне это нравилось, но потом быстро надоело. К своему ужасу, я осознала, что мне нужен риск, адреналин, приключения! Я хочу жизни!
Чем больше денег, тем меньше жизни. А это вовсе не то, что искала.
Я пришла домой и отдала все оставшиеся проклятые купюры отцу. И впервые увидела его слезы.
- Пап, ты чего?
А в ответ он только всхлипывал, прижимая деньги к груди.
- Д-денежки, р-родные! - поговаривал он.
Я развернулась и, хлопнув дверью, скрылась в сумерках. Меня пробирала злость и колотила дрожь. Все! Нет отца.
Теперь я нашла вторую жертву. Марина Подчиненко. У меня с ней свои счеты. Скажем, убить ее было бы мало. Когда-то она оскорбила мою мать, а позже рассказала всем, что у меня СПИД. Именно тогда от меня все отвернулись. Конечно же, девочка вдруг на неделю исчезла из школы, боялась высунуться из дома и показать свой живописный синяк под глазом и сломанный нос.
Насколько я знала, Марина жила с матерью. Мать работала послом, сейчас находилась в Германии. Мне оставалось только отключить Марину.
Хлороформ. Холодным октябрьским вечером, когда Подчиненко возвращалась домой от своего очередного парня, я поджидала ее в подъезде. Несмотря на то, что я по росту меньше той нимфетки, я без особого труда смогла отправить спать ее. Времени на этот раз было не так уж и много. На этот раз мне не пришлось взламывать замок. У Марины был ключ. Я ограничилась сегодня только перчатками и пошла обчищать квартиру. Деньги лежали на самом видном месте. Я перекусила, забрала деньги и по-быстрому ушла. Впрочем, успела разбить вдребезги зеркало, переломать цветы, разорвать дорогую одежду.
Сегодня я ночевала в одной из самых дорогих гостиниц города. Мне хотелось выглядеть красиво, иногда надоедает образ путника-босяка. Сегодня вечером я была железной леди. Прошлась по набережной, парку, вечерним улицам родного города.
Пустынно все осенью. Тускло, мерзко, холодно. Дождь мелкой дробью назойливо барабанит по остывшему асфальту и с противным шмяканьем падает на листья. Даже на меня нападает осенняя меланхолия. Я забылась тревожным сном.
Проснулась уже зимой. Проснулась от отчаяния. На дворе уже декабрь. Пока что я жила дома. Но мне снова хотелось приключений.
Я не забывала о крышах. Никто до сих пор не догадывался, что это я тот самый грабитель-взломщик. Все шло, как по маслу. Я собиралась отметить этот Новый год по-особенному, так, как никогда в жизни.
Мое мастерство не подводило. Я теперь не бросала деньги на ветер. Грабила и собирала. Терять мне было нечего. Оставлять после себя битую посуду в чужих квартирах стало моей некой фишкой. Скажем, особым стилем вора. Я уже была не новичком в этом деле. Но почему-то все сильнее натягивала на глаза капюшон...
Папа всегда мечтал о канарейке. Друг хотел гитару. В новогоднюю ночь им посчастливилось держать в руках то, что они так долго желали.
Я же отправилась гулять в ночь по крышам центра города. Оттуда открывался невероятно красивый вид на парк. А в небе разрывались миллионами ярких вспышек фейерверки. Я наслаждалась каждым моментом. Люблю салюты. Они передают настроение праздника. Небо светилось, мерцало и горело. Я испытывала совершенно противоположные эмоции: счастье и грусть, одиночество и веселость... и жуткий холод.
Через пару дней я начала чувствовать, что мне совсем нехорошо. Наплевав на дурное самочувствие, я отправилась грабить. Взломала замок, ворвалась в пустую квартиру какого-то чиновника. И уже на выходе поняла, что забыла надеть перчатки. По всей квартире остались мои отпечатки. Недолго думая, я убежала домой.
Ближе к ночи меня начало лихорадить. Жар не давал покоя. Я бредила.
СПИД ощущается. Каждая простуда равна воспалению легких. Каждая простуда становится гранью между жизнью и смертью. Мне нечего было терять.
Последнее, что я слышала, так это рев сирены милиции и скорой помощи. А потом каким-то образом начало песни "Бонни и Клайд" группы "Сплин": "Никому не доверяй наших самых страшных тайн. Никому не говори, как мы умрем..."