Он не хотел этого, но ему пришлось, потому что после исчезновения старшей сестры Магды, только он мог поддержать впавшую в отчаяние мать. Он провёл возле её кровати долгие часы, и каждая минута этого бдения стоила ему очень дорого. Дважды вызывал "неотложку", дважды ловил мать, в сомнамбулическом состоянии направлявшуюся в ванную, чтобы добраться до флакона со снотворным, который Максим давно собирался отправить в мусоропровод, но так, почему-то, и не собрался.
О многом он успел передумать, глядя на то, как на глазах тает его мама. Ещё неделю назад его жизнь была простой и лёгкой, словно дуновение июльского ветра за распахнутыми настежь окнами. Все житейские проблемы обходили его стороной - ими занималась либо мать, либо старшая сестра. И вот - седьмой день, как Магда ушла в институт и не вернулась...
Первые дни они с матерью вздрагивали от каждого стука в дверь (вдруг это вернулась Магда!), от каждого телефонного звонка (неужели милиция нашла тело!..). На третий день наступила депрессия. Надежды на возращение сестры таяли, а роковой звонок "из органов" каждый из них желал отсрочить на неопределённое время.
На пятый день мама не выдержала. Она ворвалась в кабинет следователя и набросилась на него, обвиняя во всех смертных грехах. Максим едва сумел её оттащить. Следователь попался понятливый: спокойно выслушал запальчивую тираду, после чего вызвал машину, чтобы доставить их домой.
С тех пор мама не выходит из квартиры. Телефон попросила выключить, и только на дверь продолжает смотреть с надеждой. Но взгляд её за последние сутки сильно изменился. В нём уже нет ни блеска, ни теплоты: он поблёк и выцвел от пролитых слёз. Сейчас в нём - лишь пугающее безразличие.
...Максим с трудом боролся со сном, понимая, что спать ему сейчас никак нельзя. Мамина подруга - тётя Ира - придёт только утром, а наступит оно ещё не скоро. Максим подошёл к окну, выглянул на улицу. Город спал. Городу было глубоко наплевать и на юношу и на его мать. Таких, как они в его бетонной утробе - многие и многие тысячи. Какое ему дело до них...
Продолжая держать мать в поле зрения, юноша сел на подоконник. Кажется, она заснула... Или только сделала вид, чтобы усыпить бдительность сына?.. Но Максим начеку. Он слышал, что сказал врач скорой помощи, и не желал этому верить. Он не позволил забрать мать только потому, что догадывался, - куда именно её отвезут...
Нет, она будет дома до тех пор, пока не вернётся Магда. Пока не вернётся...
Максим повторял эту фразу как заклинание - десять раз, двадцать раз, сто... Он надеялся на неё как на молитву, хотя никогда не верил ни в Бога, ни в чёрта. Он верил в другое: бездонные недра города обязательно помогут ему. Так говорит Бэрин - его друг - страстный исследователь подземелий. Бэрин не любит, когда его называют диггером. Кем угодно - "антиальпинистом", спелеологом, но только не "копателем". Бэрин из чувства противоречия придумал собственное "смачное" словечко - "грайвс" и даже сделал соответствующую надпись на своей штормовке.
Он - одиночка, что большая редкость в его среде. Он объясняет это тем, что его интеллектуальный уровень "всеми силами стремится из подземелий ввысь", а у его собратьев - "лениво тянется к нижним горизонтам". Как бы то ни было, Бэрин - настоящий мастер своего дела. Никто лучше него не знает подземелий под Старым Городом. Бэрин утверждает, будто им, как минимум, - тысяча лет. Максим ему верит, как и тому, что в одном из бесчисленных заброшенных лабиринтов находится некий странный механизм. Бэрин лично видел не только его, но и Стража - так зовут старика-хранителя, такого же древнего, как и сами подземелья.
В этой части рассказа Максим другу не поверил, посчитав услышанное одной из новомодных "городских легенд". (В последнее время, благодаря тем же диггерам, они плодятся словно грибы после дождя.) Бэрин на язвительные слова нисколько не обиделся. Он вообще не знаком с этим чувством. Для него всего важнее - результат. А его он наблюдал собственными глазами, и за свои слова готов ответить чем угодно.
Максим осторожно пошевелился - затекла спина. Он бросил взгляд на восток и с облегчением вздохнул: в небе появились первые розовые пёрышки.
"Скоро утро..."
Облегчения усталая мысль не принесла, потому что близкий восход подталкивал к действиям, а Максим ещё не решил, как поступит. То, о чём говорил Бэрин - было слишком невероятным, чтобы оказаться правдой. Но именно невозможность его рассказа и заставляла сердце Максима трепетать в предчувствии невообразимого...
Кажется, он задремал, потому что вздрогнул от слабого стука в дверь. Бросив быстрый взгляд на мать (она спала, свернувшись калачиком на диване), пошёл открывать.
Тётя Ира молча переступила порог, сделала три шага, быстро заглянула в комнату.
- Спит? - спросила она, снимая туфли.
- Кажется...
- Посиди ещё немного, пока я приготовлю завтрак.
- Конечно...
Тётя Ира прошла на кухню.
Максим потянулся к телефону. Бэрин ответил сразу, будто ждал звонка.
- Я хочу увидеть твоего старика... - От напряжения голос Максима чуть-чуть дрожал.
- Только старика?
- Не только...
Бэрин долго молчал, потом ответил:
- Ты хорошо подумал?
- Да.
- Не хочу пугать, но обратного хода у той штуковины нет.
- Мне он не понадобится...
- Ладно. Встретимся у старой проходной.
- Что взять?
- Воды и пожевать чего-нибудь - путь неблизкий.
- Я буду через полчаса...
- Про фонари не забудь!
- Не забуду...
Максим положил трубку. В горле пересохло. "Ты хорошо подумал?.." Ещё бы! Он напряжённо размышлял об этом уже часов тридцать. Вначале всё казалось лишь игрой: "А что если..." Потом пришла надежда, затем - голый расчёт. Максим вспомнил всё, что когда-либо говорил Бэрин о той "штуковине". К сожалению, говорил он мало и как-то вскользь, будто стеснялся своего знания, что на него было совсем не похоже. Наверное, именно неожиданная мнительность друга, обычно смотревшего на окружающий мир глазами прожжённого прагматика, больше всего повлияла на окончательное решение Максима.
Они встретились в условленном месте, когда солнце едва показалось над горизонтом.
- День будет жаркий! - уверенно заявил Бэрин, бросив на Максима изучающий взгляд.
- Будет... - эхом отозвался Максим.
- Неважно выглядишь, - сказал Бэрин, доставая из рюкзака фонарь. - Совсем не спал?
- Не спал...
- На, взбодрись! - Бэрин налил из термоса обжигающий кофе.
Максим пригубил стаканчик, поморщился.
- Ну, и гадость! - выдохнул он.
- Пей! - приказал Бэрин. - В качестве напарника мне не нужен засыпающий мозгляк!
Максим в два глотка опорожнил содержимое небольшого стаканчика.
- Что ты добавляешь в кофе?.. - скривился он.
- Ещё налить?
- Думаю, этого более чем достаточно...
- Тогда шевели ножками.
Бэрин положил термос в рюкзак, легко закинул его за спину и первым нырнул в покосившиеся металлические ворота. Через мгновение из темноты долетел его голос:
- Не отставай. В прошлый раз я где-то здесь столкнулся со стаей бродячих собак.
Максим включил свой фонарь и устремился на голос.
Бэрин любит поговорить во время "прогулок". Его нисколько не смущает тот факт, что в девяти из десяти спусков за его спиной нет ничего, кроме молчаливо-безразличных стен.
Как-то Максим спросил его об этом. Бэрин лукавить не стал:
- Только дураки ничего не боятся. Страх - отличная сторожевая система. Но как всякую систему её можно настраивать. Если повысить чувствительность, то начнёшь вздрагивать от каждого шороха, а если излишне занизить порог, то можно запросто угодить в ловушку, либо иным способом нажить себе проблем. Я выбрал компромисс: моя сигнальная система чрезвычайно чувствительна, однако, чтобы она не отвлекала меня по пустякам, я разговариваю сам с собой.
Максим светил себе под ноги и слушал бархатистый голос Бэрина:
- Обычно собаки сюда не забегают. Думаю, они не любят тёмных помещений. Но в тот раз их было штук двенадцать. Я набрёл на них случайно - составлял кроки третьего горизонта и слишком углубился в девятый тоннель. Когда услышал возню, подумал - крысы. Пошёл дальше, на всякий случай приготовив фальшфейер. Интуиция - полезная штука. Я только собирался войти в тот зал, когда чутьё подсказало: не делать этого! Секунду колебался, а потом отступил. Сделал несколько шагов и понял: меня преследуют! Ощущение, скажу тебе, не из приятных - словно кто-то буравит твой затылок. У крыс тоже встречается осмысленный взгляд, но этот... В общем, не вытерпел и оглянулся. Увидел несколько собак ростом с моську. Собирался посмеяться над собственными страхами, когда в круг света вышел вожак. Честно говоря, на собаку он походил мало - странная помесь телёнка с волкодавом. Знаешь, он не зарычал, не оскалился. Посмотрел на меня словно в недоумении. Дескать, кто ты такой и что здесь делаешь? Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы я не поджёг файер. Может, красный огонь испугал этого монстра, может, громкий шипящий звук. Во всяком случае, преследовать меня никто не стал, и за те пять минут, пока горел файер, я успел добраться до главной галереи.
- А если бы не файер? - подал голос Максим.
- У меня арсенал богатый! - хохотнул Бэрин. - Меня голыми руками не возьмёшь!
- А клыками?
- Что - "клыками"?
- А голыми клыками?
- Да ну тебя!
Они шли уже около часа, когда Максим обратил внимание, что стены, сложенные из длинных жёлтых кирпичей, слабо светятся. Он спросил об этом Бэрина.
- А я-то думаю, когда ты, наконец, глаза разуешь! - воскликнул тот.
- Не умничай... - буркнул Максим.
- И в мыслях не было!
Бэрин остановился, поднёс фонарь к самой стене.
- Смотри... - показал он.
Максим приблизился.
- Что видишь? - спросил Бэрин.
- Зёрна какие-то мелкие... Кажется, они светятся...
- Вот!
- Это твоё объяснение? - фыркнул Максим.
- Я не физик, - пожал плечами Бэрин. - Могу лишь предположить, что в кирпич при формовке вводили минеральные зёрна особого состава, которые затем - после возведение галерей - каким-то образом возбудили.
- Зачем?
- Чтобы создать естественное освещение.
- Естественное?
- Не придирайся к словам! Думаю, естественным оно было в момент создания этих ходов. За прошедшие столетия интенсивность упала почти до нуля.
- В других местах такое тоже есть?
- Нет. Только здесь - под Старым Городом.
- А что ты думаешь об этом старике?
- Он не отсюда.
- Не отсюда?..
- Говорит как-то странно, выглядит необычно, да и вообще... - Бэрин лучом фонаря изобразил на стене знак вопроса. - Я разговаривал с ним дважды и знаешь, оба раза он выглядел по-разному.
- Может, он не один?
- Может...
- Послушай, а этот механизм... эта штуковина, она точно работает?
- Так сказал старик.
- Разве ему всё равно, кто приходит? зачем? с какой целью?
- Я его об этом не спрашивал.
- Тогда откуда ты знаешь, что механизм работает?
- От Вазиковского.
- Он испытал его действие на себе?..
- Да.
- И... как?..
- Вазиковский получил то, что хотел.
- А что он потерял?..
Бэрин резко остановился, точно налетел на невидимую преграду. Не оборачиваясь, ответил:
- Он не захотел об этом говорить...
- Как он выглядит сейчас? - спросил Максим, когда Бэрин опять зашагал по тоннелю.
- Вазиковский выглядит абсолютно счастливым человеком.
- Как ты думаешь, откуда здесь этот механизм?
- Официально Старому Городу почти восемьсот лет. Но такой возраст имеют лишь немногие сохранившиеся постройки. Не исключено, что под ними - ещё несколько культурных слоёв, датировать которые можно пятым или даже седьмым тысячелетием до нашей эры. Когда я был у старика в первый раз, то сделал несколько снимков стен того места, где находится механизм. Дома покопался в инете и кое-что понял: учёные считают наиболее древнее изображение письменности самым существенным вкладом шумеров в историю мировой культуры, но при этом они оговариваются, что задолго до появления клинописи, даже задолго до появления самых шумеров уже существовал способ хранения и передачи информации.
- Почему ты решил, что клинопись принадлежит шумерам?
- Так сказал старик.
- Про клинопись я понял, а механизм?
- С этой штуковиной не всё так просто... Старик не захотел о ней говорить...
- Тогда почему ты думаешь, будто он заговорит о ней сегодня?
- Когда Вазиковский выбрался из того механизма, старик сам попросил найти кого-нибудь, кто захочет на себе проверить его действие.
- Зачем?
- Не знаю. Быть может, для того, чтобы машина оставалась в работоспособном состоянии, её необходимо периодически тестировать?..
- Послушай, но ведь с точки зрения современной науки - это полный бред!
- Что? - не понял Бэрин.
- Да то, чем занимается эта штука!..
- А чем она занимается? - не оборачиваясь, спросил Бэрин.
- Ну-у-у... это... как его...
- То-то! - Бэрин поднял вверх указательный палец. - Ты берёшься судить о том, чего не понимаешь.
- А ты?
- Что я?
- Ты понимаешь?..
- Конечно, нет! Зачем мне забивать голову всякой ерундой! Если ты садишься в вагон метро разве тебе обязательно знать принцип действия подвижного состава? Ты просто садишься и едешь!
- Едешь куда?..
- Знаешь, мне твоё настроение не нравится! - Бэрин на ходу оглянулся. - Если сомневаешься, можем повернуть хоть сейчас!
- Я сомневаюсь ни в себе, - Максим ненадолго замолчал, подбирая нужные слова, - а в том, каким образом мне поможет эта штука...
- Но Вазиковскому же она помогла!
- Это мы так думаем... - покачал головой Максим.
Он собирался добавить что-то ещё, но в этот миг Бэрин предостерегающе поднял руку:
- Пришли!.. - он указал на светлый овал шагах в тридцати от них.
Оба остановились. Бэрин вплотную приблизился к Максиму и тихо произнёс:
- Решай...
- Я уже давно решил...
Бэрин покачал головой.
- Не знаю, смог бы я сам... вот так же...
- Смог, если бы приспичило! - жёстко ответил Максим и первым шагнул к свету.
В просторный зал они вошли вместе. Максим сразу почувствовал себя неуютно, поэтому непроизвольно жался к Бэрину, который лишь пытался казаться беззаботным, а на самом деле испытывал такой же дискомфорт. Видимой причины для этого вроде бы не было: обыкновенные каменные стены, вполне рядовой сводчатый потолок, заурядная кирпичная кладка вокруг центрального столба. И всё-таки что-то с этим местом было не так. Может - слабый ток воздуха, который доносил неприятный сладковатый аромат, или же - глянцевый оттенок каменных стен, словно нарисованных в "фотошёпе" и оттого выглядевших ненатурально. Впрочем, гадать можно было сколько угодно, потому что душевные сомнения носили чисто интуитивный характер и ничего общего с прозой жизни не имели.
- Здесь всегда так?.. - шёпотом спросил Максим.
Бэрин не ответил. Он смотрел на согбенного старика, вынырнувшего из-за массивного центрального столба. Гостей тот явно видел, но почему-то к ним не шёл.
- Подожди здесь... - попросил Бэрин и направился к старику.
Вернулся минут через пять.
- Тут вот какое дело...
- Старик отказал?
- Не отказал. Но...
- Да не тяни ты!
- Мы пришли слишком рано...
- Что это значит?
- Чтобы всё прошло как положено, между включениями механизма должно пройти не меньше двух лунных месяцев.
- А когда здесь был Вазиковский?
- Три недели назад...
- Мне придётся ждать пять недель!
- Можно не ждать, но последствия будут иными.
- Что это значит?
- Механизм заберёт что-то у тебя взамен того, что даст...
- Я могу... умереть?..
- С тобой ничего не случится, но у тебя что-то обязательно заберут.
- Ты не мог бы узнать, что именно?..
Бэрин покачал головой:
- Старик этого не знает. Он сказал: "Механизм многое даёт, но и многое забирает..."
Максим опустил голову, лихорадочно соображая. Он знал, что не уйдёт из этого подземелья, пока там, наверху мать находится на грани безумия. Но что хотел сказать старик своей фразой? Безусловно, даёт механизм многое, но что забирает взамен?.. Максим ещё молод: у него нет ни престижной работы, ни жены, ни детей. Чего он может, в таком случае, лишиться? Старик уверен - физически он никак не пострадает. Тогда что? Вместо отличника превратится в двоечника? Но для этого нужно выпотрошить его мозг! Перестанет заниматься спортом? Но для этого механизм должен сделать его калекой! Лишится всех друзей? Но ведь это друзья решают, а не странная машина!..
Бэрин не торопил. По его лицу было видно: он с огромной радостью готов покинуть это место.
- Я готов... - Максим не услышал своего голоса.
- Мы уходим? - с надеждой спросил Бэрин.
- Я готов попробовать...
Бэрин тяжело вздохнул, бросил хмурый взгляд на друга и поплёлся к старику. Разговор состоялся короткий - всего несколько фраз, после которых старик поманил Максима рукой и повёл вглубь зала, где за массивной центральной опорой находилось нечто похожее на небольшую комнатку. Все стены её были сплошь покрыты какими-то мелкими значками.
"Клинопись..." - мелькнуло в голове, и Максим вслед за стариком вошёл внутрь.
Он ожидал увидеть всё, что угодно - от прототипа ложемента космонавта до царственного трона фараона, однако ничего этого в комнате не было. Она оказалась... пуста! Впрочем, не совсем, потому что в центре квадрата три на три метра лежала испещрённая непонятными значками плита дымчато-серого цвета. Размеры её были невелики - что-то около квадратного метра.
Старик указал рукой на плиту.
- Дифагр! - Голос его оказался скрипучим и напрочь лишённым каких-либо эмоций.
Максим сделал шаг и лишь теперь заметил в центре два небольших углубления, сделанных в виде человеческих ступней. Максим торопливо сбросил ботинки, носки, и босиком взошёл на плиту. Старик удовлетворённо кивнул и исчез снаружи. Максим встал в углубления. Он долго стоял с закрытыми глазами, не дыша, мысленно повторяя единственную фразу: "Вернись, Магда... Вернись, Магда..." Он повторял эти слова как заклинание, а сам всё ждал, когда же ЭТО начнётся: загудит ли плита под ногами, задрожат ли стены, ударит ли молния в непокрытую голову...
Однако ничего этого не случилось. Максим простоял не больше минуты, когда почувствовал прикосновение. Открыл глаза - старик высохшими пальцами показывал на обувь.
"И это всё!.." - мысль-разочаровние обожгла мозг.
Максим не помнил, как обулся, как вышел из комнаты, как подошёл к Бэрину. Бэрин что-то спрашивал, но Максим не слышал. Он помотал головой, и они отправились в обратный путь. Бэрин что-то говорил о Мардуке, который победоносно шествует по Шумеру, а затем восходит на престол Вавилона. О древнем космическом порте. О великих Аннунаках, которые санкционировали использование ядерного оружия и тем самым уничтожили и космический порт, и множество народов в Ханаане. О радиоактивном облаке, накрывшем Шумер за четыре тысячи лет до Чернобыля. Однако Максим почти ничего из сказанного не запомнил, потому что всё время прислушивался к себе, украдкой трогая то грудь, то волосы, и всё отчётливее понимал: в нём ничегошеньки не изменилось! Значит, весь этот поход - пустышка! Значит, старик просто-напросто посмеялся над ними!
Они выходили из ворот, когда у Максима зазвонил телефон. Он достал из кармана сотовый, медленно поднёс к уху, нисколько не сомневаясь, что услышит голос тёти Иры, которой давно пора идти на дежурство.
- Максимка, ты не представляешь какая у меня радость!
Сердце ёкнуло и остановилось, потому что в трубке звучал голос пропавшей Магды!
- Ты... ты где?..
- Ой! Максимка, ты ни за что не поверишь! Помнишь мою курсовую работу по антипиренам! Так вот, меня прямо из института отправили на конференцию, на которой я встретила самого академика Айзарова, и он пригласил меня на свой семинар!
- Магда, ты где?..
- Да в поезде! Через час буду дома! Так что готовьте праздничный ужин!
Гудки уже целую минуту высверливали мозг, а Максим всё никак не мог заставить себя опустить телефон в карман.
- Ты её слышал?.. - шёпотом спросил Максим.
Поражённый Бэрин молча кивнул.
- Значит, у нас получилось!.. - едва слышно проговорил Максим.
- У тебя... - коротко вздохнул Бэрин и как-то странно посмотрел на друга.
Никогда в жизни Максим так не бегал. Он понимал, что каждая минута ожидания стоит матери месяцев, а то и целых лет жизни, поэтому нёсся по улице, распугивая несуетливых прохожих. Влетев в подъезд, лифт вызывать не стал и через две-три ступеньки понёсся на седьмой этаж.
Дверь оказалась не заперта.
Максим ураганом влетел в прихожую и крикнул:
- Мам!
Ринулся в зал:
- Мама!
Едва переставляя ноги от чудовищного предположения, поплёлся в спальню:
![[]](/img/p/petri_n_z/016difagr/994837.jpg)
![[]](/img/p/petri_n_z/016difagr/994835.jpg)