Петри Николай Захарович : другие произведения.

Колесо превращений. Книга 1. Часть 2: Из тела - в тело

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что-то непонятное творится в стране росомонов...
КНИГА ПЕРВАЯ:

Чародей Чёрного Квадрата

  
ЧАСТЬ ВТОРАЯ:

Из тела - в тело!

  
  Лишь самые умные и самые глупые
  не могут измениться.
  КОНФУЦИЙ
  
  
ГЛАВА 1:

Ворон

  
  "Та-а-ак, что мы имеем на сегодняшнее утро?.." - окончательно проснувшись, он очень медленно стал открывать глаза. Не делая резких движений, плавно повернул голову влево, затем вправо. Дерево. Толстые ветки. Омытые дождём листья. Наученный горьким опытом прошлых дней, не стал осматривать себя сразу, а попробовал угадать, кем он сегодня проснулся... Вчерашний день казался подёрнутым лёгкой дымкой, сквозь которую едва проглядывали зыбкие очертания небольшой поляны. Ага, полезной информации ни на грош. Ладно, обойдёмся. Всё равно через некоторое время воспоминания вернутся, и он во всех мельчайших подробностях увидит события прошлого дня.
  Глядя на покачивающиеся на ветру ветки берёзы, вдруг понял: с его зрением что-то не так... В это же мгновение в мозгу вспыхнула вязь знакомых букв:
  
   "Ворон, птица семейства вороновых. Самая крупная птица отряда воробьинообразных. Всеяден"
  
  Последнее слово понравилось ему больше всего и напомнило, что он зверски (или птичьи?) голоден. Что ж, пора размять затёкшие крылья и испытать сладостное чувство свободного падения с вековой сосны на... Об этом он не успел подумать, а сильные крылья уже сорвали его с места и бросили в штопор. День начинался весело и не обещал ничего хорошего впереди!
  Овладеть крылатым телом ему удалось лишь после того, как он обломал несколько толстенных ветвей, напугал дремлющего в дупле филина и проткнул головой чьё-то прошлогоднее гнездо. Потом стало легче, потому что на крутом вираже он ухитрился ухватить за гладкий хвост надменную белку-летягу и так громко каркнуть в ухо чопорному дятлу, что последний надолго застрял своим клювом в расщеплённом дереве. Вот потеха!
  Ещё несколько кульбитов у самой поверхности земли, затем экстренное торможение когтями, хвостом, клювом, крыльями, и он услышал негромкий смех. Повернувшись на звук всем телом, он уставился на наглеца правым глазом (левый почему-то смотрел в другую сторону). За те несколько секунд, что он летел с огромного дерева (пожалуй, "летел" слишком громко сказано), он успел вспомнить кое-что из вчерашнего дня. Согласно непроверенным воспоминаниям перед ним стоял его товарищ по скитаниям:
  
   "Ухоноид бестелесный обыкновенный, умом не отягощён, дружелюбен, бескорыстен, любит соловьиные песни, самих же соловьёв органически не переваривает (потому что переваривать нечем!). С другом по несчастью вежлив. Обладает одним недостатком - полным отсутствием плоти. Весьма охотно откликается на позывной "Ухоня".
  
  - Ка-ар-рк... Тьфу ты, как пр-р-рошла ночь? - спросил Ворон, клювом поправляя перья на брюшке.
  - Спокойно.
  Было странно слышать голос, который доносился одновременно со всех сторон. Ворон с важностью павлина шагал по опавшей хвое и пытался разобраться в той мутной реке информации, которая в эти мгновения стремительно проносилась в его голове.
  Ухоня терпеливо ждал целую минуту, потом спросил:
  - Ну что, напарник, куда теперь?
  Ворон скосил правый глаз в поисках говорившего и ответил:
  - Я же пр-р-росил тебя, не называй меня "напар-р-рник"!
  - Хорошо, напарник.
  Ворон недовольно взмахнул крыльями. Ухоня возмущённо отреагировал:
  - Чего ты обижаешься? Я ведь должен тебя как-то называть. Не "ворона" же, в самом деле?
  - А я должен тебя видеть! Не могу же я с пустотой р-р-разговар-р-ривать!
  В воздухе произошло слабоуловимое движение, и рядом с Вороном возникло нечто, отдалённо напоминающее человеческое ухо.
  - Так сойдёт? - спросил Ухоня, слегка шевельнув розовой мочкой.
  Ворон открыл клюв и выдохнул:
  - Кар-р-ртинка, да и только...
  Ухоня посчитал ниже своего достоинства спорить с какой-то там птицей. Грациозно изогнувшись, он плавно поплыл над травой. Ворон недолго подождал, затем нехотя поковылял следом.
  - Не спеши! - каркнул он, когда Ухоня скрылся за густым малинником. - Не пр-р-ривык я ещё ходить на этих кор-р-ротких ножках.
  - А как насчёт крыльев? - ухоноид сложился в огромный дрожащий язык.
  - Между пр-р-рочим, над убогими смеяться гр-р-решно! Понял?
  - Понял, - ответил Ухоня. - Но и ты учти: мне нелегко изображать видимый объект, будучи по природе своей нематериальным!
  Ворон скосил на товарища свой немигающий глаз:
  - Ладно, Ухоня, не сер-р-рдись. Ты же знаешь, пр-р-ри тр-р-рансформации я каждый р-р-раз веду себя немного стр-р-ранно. Да и вообще, невидимый ты мне больше нр-р-равишься!
  - Не подлизывайся.
  - И в мыслях не было!
  Некоторое время они молча парили над деревьями. Ворон, плавно помахивая крыльями, что-то высматривал впереди и разминал горло, чтобы избавиться от скорострельного "р-р-р". Ухоня, вернув себе невидимость, плыл где-то рядом.
  - Напарник, я давно хотел тебя спросить, откуда ты всё это знаешь?
  - Ты о чём? - откликнулся Ворон, ожидая от товарища очередного подвоха.
  - Да все эти твои странные слова... "трансформация" и прочие... Когда я их от тебя первый раз слышу, они кажутся мне полной белибердой. А потом я сам начинаю употреблять их с лёгкостью, словно родился с ними на устах!
  Ворон слегка повёл клювом в сторону предполагаемого нахождения Ухони.
  - Что касается источника моих знаний, то... в тот момент, когда я встречаю что-либо неизвестное, не имеет значения что это: человек, животное или просто предмет, у меня происходит своеобразное прояснение ума, и всё сразу становится понятным.
  - Ты меня, конечно, извини, напарник, но может, ты того...
  - Наверное, я действительно "того", если продолжаю путешествовать с тобой!
  - Но я же заранее извинился! - возмутился Ухоня.
  - Ты бы лучше заранее подумал...
  - Эх, напарник, я на тебя зла не держу. Ты же сам признался, что у тебя после изменений не всё...
  - Ухоня!
  - Ладно, ладно я молчу, не то по шее получу и до ворот не долечу!
  - До каких ворот? - встрепенулся Ворон. Он видел под собой одни деревья до самого горизонта.
  - Что бы ты без меня делал? - съязвил Ухоня и бледной лентой скользнул вниз.
  Когда они оказались на небольшой поляне, Ворон действительно увидел перед собой высоченные ворота из огромных почерневших дубовых брёвен. Ворота казались такими старыми, что было боязно к ним подходить - а вдруг рухнут? Сверху на исполинские дубовые кряжи была положена сосна не менее впечатляющих размеров в виде арки, испещрённой полуистлевшими фигурками людей и животных.
  Взмахнув крыльями, ворон принялся внимательно разглядывать то, что было вырезано на сосне много-много лет назад безвестными зодчими. Ни острое зрение ворона, ни его непонятные способности не помогли. Он ничего не смог разобрать.
  Обходя дубовые колоссы валкой походкой бывалого ворона, он пытался вызвать в себе то состояние, когда знания приходят мгновенно и непонятно откуда. Но у него ничего не получилось. Перед мысленным взором плыли круги всех цветов радуги и больше ничего...
  - Ну, как? - поинтересовался Ухоня.
  Ворон неопределённо повёл крылом, что должно было означать напряжённую работу мысли.
  - Я-я-ясно, - протянул Ухоня, - значит, ты не уверен, те ли это ворота, которые мы искали столько времени?
  Ворон отвечать не стал. Цепляясь когтями за траву, он подлетел к деревянным колоссам и вознамерился пройти между ними. Ухоня так громко закричал, что Ворон сначала замер, а потом попятился с такой скоростью, что чёрные перья встали дыбом, а хвост распушился как у павлина.
  - Ты чего орёшь как резаный! - возмутился он.
  - У тебя и впрямь с мозгами не того... Ты забыл, о чём говорил тот противный лешак?
  - Ничего я не забыл, - насупился Ворон. - Он сказал, что Ворота Забытого Зодчего помогут мне увидеть мой настоящий облик.
  - С чего ты взял, что это они и есть? А если ты ошибаешься? Может, это Врата Помутнения Рассудка? Заранее прошу у тебя прощения, но ты, напарник, и в нормальном-то состоянии не подарок, а если у тебя с головой что-нибудь приключится...Не-е-ет, я лучше сам сначала попробую!
  - Это ничего не даст, - ответил Ворон. - Ты нематериален. Что ты сможешь увидеть? Не забывай - это могут быть Врата Помутнения Рассудка. Впрочем, тебе это не грозит. Разве можно потерять то, чего нет?
  - Ладно, посмотрим...
  Ворон на всякий случай отошёл назад - мало ли что! Ожидая увидеть нечто поразительное, он прищурил свой правый глаз, но ничего не произошло. Он разочарованно каркнул и стал ждать объяснений.
  - Как дела, напарник? - спросил он ехидно.
  - Отлично! - как ни в чём не бывало, откликнулся Ухоня. - Думаю, нам нужно навестить нашего вчерашнего приятеля.
  - Золотые слова! Кстати, а кем я вчера был?
  - Ты не помнишь? Бычком-переростком!
  - Начинаю припоминать... А далеко нам лететь до лешего?
  - Как раз столько, что бы ты успел всё вспомнить и не задавал глупых вопросов.
  Лешачихины Холмы они увидел издалека - до них было всего несколько вёрст.
  Времени имелось предостаточно, чтобы успеть кое-что вспомнить и наметить план действий. Впрочем, какой там план! Нужно просто поговорить с этим лесным затворником как мужчина с мужчиной... ну, или как ворон с лешим, на худой конец!
  На земле их успели заметить до того, как Ворон с Ухоней осчастливили обитателей Лешачихиных Холмов своим присутствием. К тому времени, когда они опустились на поляну перед живописной халупой, там уже никого не было. Ворона подобный пустяк не остановил. Помня события вчерашнего дня, он сразу устремился в заросли гигантского лопуха, где и нашёл сердешного, трясущегося от страха, словно в лихорадке. Итак:
  
   "Леший Лешак Лешакович, абсолютный леший изумрудных кровей, возраст 1359 лет по летоисчислению Случайных Чисел. По причине юношеского возраста - не женат. Существо вредное, злопамятное. Истинный обитатель Лешачиных Холмов. Кличка труднопроизносимая: "Лешачилошич", в простонародии - "Шило"
  
  От негодования в душе Ворона всё так и кипело! С каким удовольствием он вонзил бы свой клюв в "нижепоясничную" область лешего! Совсем иначе поступил Шило. Он выскочил на поляну и стал изображать бегуна на длинной дистанции. После девяти кругов, когда Ворона изрядно утомила картина мельтешащих лешачиных ног, он с извинениями уронил небольшую жердь под ноги сердобольному спортсмену.
  Шило пересёк поляну, кувыркаясь и подстригая носом траву-мураву, в конце многотрудного пути оказавшись в знакомых лопухах. Лёжа на спине и разбросав в стороны руки, он следил за тем, как вальяжной походкой морского волка к нему приближается ненавистное создание с клювом и в перьях. Усевшись на грудь несчастному бегуну, Ворон неторопливо вытер об лешего свои когти и клюв и лишь после этого спросил:
  - Как спали этой ночью, уважаемый?
  - Х-х-хорошо...
  Заикание было лешему к лицу. Или к морде?
  - А вот я не очень. Засыпал на берегу ручья в облике бычка, здоровьем не обделённого, а утречком росным проснулся на дереве птицей чернокрылою. Потом мы с моим ущербным товарищем ворота какие-то искали, о которых нам житель местный песни сладкие пел вчерашним утром ранним. Да что-то не нашли мы тех ворот. Может, не там искали?
  - Может... - сразу согласился леший.
  - А может, ты нас обманул ненароком?
  - Может... то есть нет! Конечно, нет! Да разве бы я себе позволил?
  - Позволил, сердешный, позволил. Вчера, когда ты висел рогами к стене пришпиленный, услышали мы с Ухоней рассказ интересный о воротах сказочных, пройдя через которые, можно увидеть свой облик истинный. А нам бы этого, ой как хотелось, ибо странствуем уже долго и каждое утро в новом обличии! Мы тебе поверили. И даже отпустили с миром... А ты нас куда послал? Просто и повторить-то неудобно! Вот мы и решили вернуться, да исправить ошибочку вчерашнюю. Ты уж не сопротивляйся, сладкий ты наш! Мы и без того судьбой обижены, а ты себе такие шутки позволяешь! Нехорошо! Ой, нехорошо!
  В течение всего монолога Ворон покачивал своим массивным клювом, приноравливаясь, с какого органа лешачьего тела начинать сегодняшнюю трапезу.
  - Ты чего это?.. - От ужасных подозрений лешему стало холодно.
  - Да вот раздумываю, твою печень сейчас съесть или на ужин оставить? Вчера, когда я мыкался с тобой в облике быка, ты мне был абсолютно несимпатичен, а сегодня - ничего! Я бы даже сказал, сегодня ты вызываешь у меня определённый гастрономический интерес. А как собеседник - ты тьфу! Никакой полезной информации. Так что, сам понимаешь... А про ворота я лучше у Бабы Яги спрошу. Думаю, мы с ней найдём общий язык.
  - Ага! - дрожащим голосом пролепетал Шило. - По поводу языка ты не ошибся - она их очень любит. Особливо птичьи, с грибной подливкой! Да и вообще, это Баба Яга и заставила меня морок на вас навести, чтобы вы настоящие ворота не нашли!
  - Есть ли они настоящие? - усомнился Ухоня.
  - А как же!
  Леший от негодования заёрзал под Вороном.
  - Нам без этих ворот никак нельзя. Бывало, соберутся ведьмы на шабаш, и давай друг перед дружкой своими способностями похваляться. И до того к утру напохваляются, что половина зверья в округе в виде монстров непотребных разгуливает. Ужас просто! Таких уродов увидеть можно, что со страху и помереть недолго. Вот они сердешные и поспешают к Воротам Забытого Зодчего, чтобы, значит, вернуть себе истинный облик. Я сам ходил туда не однажды. Вы же знаете, ведьмы - они такие непредсказуемые...
  - Значит, ты можешь нас туда проводить?
  Ворон всё ещё не отказался от намерения перекусить, чем Бог послал.
  - Проводить-то недолго, - замялся Шило, - да только вам от того пользы никакой не будет...
  - Это почему же?
  Ворону всё больше начинала нравиться мысль о свежей лешачьей печени.
  - Слышал я, будто колдовство на вас навели шибко страшное. Не могли такого сотворить наши, местные...
  - А кто мог?
  Ворон подумал, не поискать ли ему камня точильного - клюв поправить?
  - Не знаю я этого! Но только все шепчутся вокруг, что опасно с вами - порчены вы колдовством тёмным! А чтобы вы с воротами нашими ничего не сделали, Баба Яга и попросила заморочить вас, закружить по лесу. А моей вины здесь нет!
  Вот ведь, лешак непотребный, смог-таки испортить аппетит Ворону! Ну да ничего, разберёмся. И с колдовством чёрным, и с Бабой Ягой каверзной!
  - Ладно, пойдём смотреть ворота ваши. Далеко ли до них?
  - Да нет, совсем рядом! Я ведь состою как бы смотрителем при них.
  - Хорошо "смотритель", но смотри у меня! Если опять чего надумаешь, учти - ворон птица всеядная, да к тому же голодом изморенная!
  Ворон так широко раскрыл свой клюв, что леший стал прощаться с жизнью.
  - А теперь пошли.
  
  
ГЛАВА 2:

Урождённая Ягусинская

  
  Дорога оказалась короткой. Леший валкой походкой поспешал по едва заметной тропинке, Ухоня шелестел где-то рядом, иногда становясь смутно различимым на фоне яркой зелени. Ворон, удобно устроившись на плече лешака, думал о том, что события начинают развиваться слишком быстро. Ещё несколько дней назад в неторопливых беседах с Ухоней они пришли к обоюдному согласию в том, что ничего особенного с ними не происходит. Ну, пошутил кто-то из местной многочисленной колдовской братии, ну наколдовал, чего не следует - превращений в этих лесах хоть пруд пруди! А то, что их собственная память не пускала обоих дальше нескольких дней - тоже особенных страхов не вызывало. Те же ведьмы иногда память на короткий срок умыкнут, чтобы потом с бедолагой пакость какую сотворить. Но опять же не со зла, а скорее от отсутствия других развлечений в здешних местах. Сход ведьмачий, то есть шабаш, он ведь ещё ой как не скоро! А подурачиться, да покуражиться всем хочется. Вот и шуткуют по-бесовски. То бишь маются от безделья, горемычные! Теперь же выходит, что случившееся с ними местная колдовская братия считает опасным даже для себя! Такого в этих местах отродясь не было! Если только не предположить самое невероятное... Чудовищная мысль сверкнула в сознании Ворона, заставив на мгновение замереть его сердце: а вдруг он так и не сможет вернуть себе первоначальный облик? Вдруг ему так и придётся до скончания века мыкаться в чужих обличьях, не в силах разорвать порочный круг превращений?!
  Мысль показалась настолько ужасной, что Ворон, для того чтобы подавить бурю клокочущих эмоций, изо всей силы вонзился когтями в плечо лешего. Лешак от неожиданности и боли кинулся куда глаза глядят, решив, что его печень многострадальная не даёт Ворону покоя.
  Совсем по-другому оценил ситуацию Ухоня. Видя дерзкий побег коварного лешака, он с быстротой молнии скользнул ему наперерез и на короткое мгновение материализовался перед ним в виде столь устрашающей медвежьей морды, что несчастный леший так и хлопнулся в траву без чувств.
  - Ухоня, твоё поведение никак не назовёшь тактичным. А вдруг он помер?
  - Дождешься, как же! Лесные слухи на него так подействовали, что он боится нас как чёрт ладана? Может он прав - на нас, действительно, лежит не то порча, не то проклятие какое тёмное?
  - Хочется верить, что это не так. А пока давай приведём в чувство эту ошибку природы.
  Леший услышав слова Ворона, истолковал их по-своему и теперь стоял перед ними с видом преданной собаки. Ворону стало его немного жаль.
  - Итак? - спросил он.
  - Мы уже почти на месте.
  Узкая тропинка неожиданно распахнулась широкой поляной.
  Так вот они какие - Ворота Забытого Зодчего! Каменные, массивные, и такие старые, что само время рядом с ними кажется остановившимся. Ворон уточнять не стал, те ли это ворота. И так было видно, что поляна весьма популярное место у лесных жителей. Вся она была истоптана, словно здесь стадо коров в течение месяца молоко нагуливало! А у самых Ворот и травы не было! Это ж, какая тьма народу здесь гулевания устраивает! Весело живёт лесная братия, ничего не скажешь!
  Леший, приблизившись к Воротам, терпеливо замер.
  - Может не надо?.. - жалобно проскулил он.
  - Надо, Шило, надо!
  - А вдруг что случится с Воротами? - продолжал канючить он. - Как же тогда бедным зверюшкам быть?..
  Что-то шевельнулось в вороньей душе. А ну, как и вправду что с Воротами приключится? Испортятся они бесповоротно? Получится, что и себе не помог и другим "удружил"?
  Неизвестно чем бы закончились душевные переживания Ворона, если бы в небе не раздался пронзительный свист, вслед за которым на поляну не рухнула живописная старуха в ступе и с помелом наперевес. Ворон лишь глазом моргнул и...
  
   "Баба Яга, в девичестве - Костяная Нога, урождённая Ягусинская. Пола - женского, возраста - неопределённого. Истинная владелица избушки на курьих ножках. Имеет выдающиеся (в смысле: выдаёт себя за кого попало!) способности. Обладает недостатком - любит сквернословить"
  
  - Батюшки, едва успела! - выдохнула она и выбралась из ступы. - Ах вы, охальники! Чего это удумали, ироды проклятые! Да как вы посмели посягнуть на такую достопримечательность! Да я вас!..
  - Охолони, бабуля, - с достоинством ответил Ворон. - Зачем напраслину возводить? Не собирались мы ничего с этими воротами делать.
  - Ишь, какой говорун пернатый выискался! Щёлкаешь своим пустым клювом, а того не ведаешь, что едва нас всех к погибели безвременной не привёл!
  - Я бы попросил вас, бабуся...
  - Никакая я тебе не "бабуся", леталка в перьях! Слушай, когда старшие к тебе с разговором обращаются!
  Ворон хотел открыть клюв и поставить зарвавшуюся бабулю на место, но передумал - с Ягой ссориться никак нельзя. Только она одна могла им помочь. Да и то - если сама захочет. Уж больно привередлива!
  - Мы слушаем вас со всем вниманием!
  - А чего слушать? Убирайтесь по добру по здорову! Иначе...
  - Не-е-ет, Баба Яга, так у нас разговора не получится. Или ты нам поведаешь, почему мы не можем воспользоваться Воротами, или мы сделаем это сами без вашего на то разрешения. Вот!
  Баба Яга задохнулась от возмущения:
  - Да я тебя сейчас же в лягушку, а то и вообще - в камень-молчун превращу за речи крамольные!
  - Как хотите, бабуся, только меня этим не испугаешь. Был я и камнем у берёзки белоногой, был и жабою болотной. Можете начинать прямо сейчас. Но помните - завтра с рассветом от вашей магии и следа не останется. А вот я, по своему желанию, могу превратиться...
  Ворон на секунду задумался,
  - Да хоть в Змея Горыныча! Ох, и повеселюсь тогда! Ох, и покуролесю!
  - Ты, болтун черноклювый, никак пугать меня вздумал? Горынычем стращаешь? Ох, и молодёжь пошла! Да я может на тыщу лет тебя старше! Ну, никакого уважения к старшему поколению!
  Баба Яга ещё долго сокрушалась по поводу падения нравов среди "зелёной и пустоголовой" молодёжи. Потом всё-таки успокоилась, взгромоздилась на ступу и заговорила:
  - Ладно, прощу я вас на первый раз! Тебя и дружка твоего. Да скажи ему, чтобы не крутился вокруг меня! А то не посмотрю, что невидимый!.. Так вот, несколько дней назад принесла на хвосте сорока-почтарь новость, что движется в наши края сила неведомая, колдовство ужасное. Будто выглядит оно как облако чёрное, да смрадное. Издалече видимость такая, словно гроза собирается дождиком землю искупать, а когда поближе-то подплывёт - всё вокруг темнеет, молнии хлестать начинают и запах дюже мерзкий струится! А если кто живой в это время под облако попадает, то мёртвым падает и растворяется бесследно!
  - Бабуля, ты чего нам здесь рассказываешь? Это не колдовство, а страсти-мордасти какие-то?
  - А ты не перебивай меня, птичка-невеличка! Лучше дальше послушай! Так вот, дошла, значит, туча эта до Малахитовых Гор и остановилась. Повисела некоторое время, да и растаяла. Не то солнышко красное его растопило, не то по каким другим причинам, только пропало оно насовсем! И всё бы ничего, но стали замечать жители лесные вещи непонятные: то деревья куда-нибудь с поляны погулять отправятся, не спросив разрешения у лешего, то гора каменная сама собою уползёт, а то рыбы вдруг летать начинают! Непорядок это, потому как никто из нас к этому рук своих не прикладывал. А значит, случиться это, ну, никак не могло! Вот и выходит, что пожаловало к нам чародейство чужое, заморское. А в деле колдовском всё ой как не просто! Уж я то знаю! Не одного Ивана-Царевича на этом деле откушала!
  - Мы-то с Ухоней здесь причём? - не вытерпел Ворон.
  - Фу-у-у, ну какой же ты всё-таки нетерпеливый! - Баба Яга возмущённо заёрзала на ступе. - Не удивительно, что именно на твою долю это несчастье и выпало. Была б моя воля...
  - Бабуля, ты о чём это?.. - Ворона начали терзать смутные сомнения...
  - Да всё о том же! - не унималась Баба Яга. - Что не все смерть тихую и спокойную приняли в облаке этом вонючем. Нашлись и такие, которые участи страшной смогли избежать. Вот они и рассказали, будто видели внутри этого облака фигуру худобы невероятной и бесовской наружности. И одеждою он тоже не наш - заморский. И что фигура эта речи произносила на языке тарабарском, да всё плевала в реки наши чистые, да озёра хрустальные. И грозилась на все четыре стороны. А потом, когда он над Малахитовыми Горами очутился - тут с ним что-то и приключилось! Затрясся весь, задрожал, будто его болезнь падучая скрутила, а потом как зыркнет вниз, да как закричит страшным голосом. А потом всё исчезло, и начались всякие странности. О них я уже говорила.
  - Говорила, - согласился Ворон, - только мне не совсем понятна моя с Ухоней роль в этой истории. Может, и нас кто-нибудь с этим иноземцем видел?
  - Нет. Ни трава полевая, ни деревья лесные, ни птицы небесные о том не ведают. Получается, что вас с твоим чудищем бестелесным вовсе как бы не существовало. И сотворил вас непотребный колдун с какой-то шпионской целью. А чтобы тебе было легче дела свои чёрные проворачивать, ты и меняешь личину каждое утро. Так что к нашим воротам ты и подходить не моги! Понял?
  - Я только одно понял, - пробормотал Ворон, укоризненно качая клювом, - у тебя, бабуля, во время полёта, наверное, все мозги повыдувало! На кой чёрт ему нас создавать, если он самолично мог в своём облаке поганом на эту поляну опуститься, и пикничок знатный закатить с жареной бабусятиной-ягусятиной, да с салатом из лешего?
  - Типун тебе на язык! Чего непотребное болтаешь! Говорю же - порча на тебе страшная и клубится вокруг тебя колдовство мерзкое, чужестранское! Ты уж не обессудь, иди своей дорогой. Может, ещё чего у лесных обитателей выведаешь. А мы с тобой разговаривать более не хотим - вдруг сглаз на тебе заразный?
  Очень хотелось Ворону от негодования плюнуть Бабе Яге под ноги (точнее - под ступу!), но короткий птичий язык не дал ему этой маленькой радости. Пришлось улетать не солоно хлебавши...
  Убравшись подальше от злополучной поляны, Ворон опустился на толстый берёзовый сук и, дождавшись, когда Ухоня примостится рядом, заговорил с ним:
  - Знаешь, а ведь Баба Яга кое в чём права!
  - И в чём же?
  Ухони был невозмутим. Казалось, слова Яги не произвели на него никакого впечатления.
  - Я о моих превращениях. Ведь раньше такого здесь не было?
  - Не знаю. Я себя дальше недели не помню...
  - А я знаю!
  - Откуда?
  Ворон неопределённо помахал крылом над головой.
  - Бабуся права и появление заморского чародея, а так же всё, что происходит с нами, как-то связано между собой. Нужно только найти эту связь. Есть и ещё одно: никто из лесных жителей помогать нам не хочет - раз, все нам почему-то категорически не рады - два, мы не можем вспомнить, что с нами было неделю назад - три. Слова Яги о том, что заморский чародей сотворил нас, чтобы шпионить - полная чушь. Ведь мы ничего не помним! Что это за шпион, спрашивается, если он не знает за кем шпионить? Однако мысль о происшествии в районе Малахитовых Гор неделю назад кажется мне интересной. Нужно узнать о том, что там произошло на самом деле...
  - Когда летим, напарник?
  - Хоть сейчас. Дай только перекусить чем-нибудь, а то от голода у меня голова кружится... Всё-таки надо было чего-нибудь у лешего отклевать - уж больно неприятная личность!
  ...Наступила ночь, когда они опустились на высокое дерево на окраине не то деревни, не то городища под названием Рудокопово. Поселение было большим и славилось рудных дел мастерами. Устраиваясь на ночлег поближе к массивному стволу, Ворон с тревогой подумал о том, в облике кого (или чего?) он встретит завтрашний рассвет...
  
  
ГЛАВА 3:

Красный Волк

  
  Всю ночь Ворона мучили кошмары. Самым ужасным был тот, в котором он превратился в заплывшего салом борова. Пытаясь удержаться на предательски ненадёжных ветках, он хватался за ствол то ногами, то зубастым пятаком, а то и вовсе - тонюсеньким хвостиком, на манер заморского обезьяна. При этом он так неистово вопил, что ветви под ним обломились, и он полетел к далёкой-далёкой земле, по пути собирая своим упитанным телом всевозможных обитателей ненавистного дерева. Когда до земли оставалось не более двух саженей, он узрел на месте своего возможного приземления целый выводок ежей! Такого издевательства над собой он не мог допустить даже во сне! Дёрнувшись упитанным телом вбок, он проснулся и почувствовал, что кто-то бесцеремонно тянет его за ногу. Открывать глаза не хотелось. Несмотря на многодневный опыт постоянных изменений, ему было не всё равно, в каком теле ему предстояло провести очередной день. Неведомая сила продолжала его куда-то тянуть, и это начинало раздражать. Он приоткрыл один глаз ровно настолько, чтобы определить наглеца, покусившегося на его плоть. Мысль, сама по себе, была правильной, но вот последствия!..
  Огромный матёрый вепрь, покрытый грубой щетиной бурого цвета, с чёрными, выпирающими из зловонной пасти клыками, загнутыми вверх и в стороны, тащил его в направлении небольшого оврага. Весёленькая картинка! Оставалось только определить, кем желает полакомиться чудище кабаньего мира.
  Ответа долго ждать не пришлось...
  
   "Красный волк, млекопитающее семейства волчьих. Единственный вид рода. Окраска ржаво-красная, длина тела вместе с хвостом достигает сажени. Питается крупными копытными"
  
   Информация оказалась своевременной, потому что вепрь, столкнув тело Красного Волка в яму из-под вывороченного дерева, принялся закапывать его своим чудовищным рылом. У Красного Волка было не больше пары минут, потому что вепрь работал с поразительной скоростью. Просто так ринуться на дикого кабана Красному Волку и в голову не приходило. Хоть он и копытный, этот малосимпатичный вепрь, однако он едва ли является обычной пищей волков! К тому же он вдвое крупнее и, пожалуй, втрое тяжелее! Исход схватки можно предугадать заранее. К счастью, у Красного Волка имелись на этот счёт кое-какие соображения. Для успеха компании не хватало только Ухони. И где он умудряется болтаться, когда его невидимое присутствие так необходимо?
  Ждать дальше не имело смысла - гора рыхлой земли начинала ощутимо давить на бока. Красный Волк, набрав полную грудь воздуха, попытался изобразить рёв ураганной силы. Однако голосовые связки преподнесли сюрприз - из его пасти вырвался трудно переводимый вой:
  - У-у-у-у-хоня!..
  Это был не шедевр вокального искусства, но Красный Волк рассчитывал хотя бы на внезапность своей голосовой атаки. Однако вепрь, по-видимому, об этом не догадывался, потому что планомерно завершал своё чёрное земляное дело. Красный Волк уже подумывал, не пора ли ему изобразить из себя молчун-камень, а то, как бы не задохнуться здесь! Напоследок он предпринял ещё одну попытку голосом отпугнуть зверя.
  Реакция оказалась неожиданной.
  - Чего вопишь с утра пораньше? Не видишь, вепрь глухой как пробка!
  Невозмутимый Ухоня уселся поверх земли на грудь Красному Волку и стал внимательно изучать его своим ухо-глазом (или глазо-ухом?).
  - Ты где был?
  Волк израсходовал на гневную фразу весь запас воздуха и выпучил на товарища холодные злые глаза. Ухоня сообразил, что пора действовать и сработал по известному сценарию. Он трансформировался в груду аппетитных желудей, неторопливо плывущих в сторону от кабана. Вепрь удивлённо хрюкнул, бросил последний ком земли прямо на морду Волка, и лёгкой походкой трёхсоткилограммового поросеночка потрусил за своим излюбленным лакомством.
  Когда Ухоня вернулся, Красный Волк уже самостоятельно выбрался из земляного плена, сосредоточенно отряхивая прилипший песок со своей шкуры. Весь его вид говорил о том, что если бы не Ухонина нематериальность, быть бы ему проглоченным заживо! Однако ухоноид существо незлобивое, поэтому обижаться на него невозможно. Красному Волку ничего не оставалось, как принять события такими, какими они обрушились на него наступившим утром.
  - В облике Красного Волка ты смотришься очень даже симпатично!
  - Спасибо... - буркнул Волк, привыкая к мимике волчьей пасти. - Поднимись на дерево, посмотри в каком направлении деревня. Этот кабан меня совсем запутал!
  Ухоня и не думал улетать. Он распластался мерцающим покрывалом возле Волка и проворковал:
  - Я не знаю где деревня.
  - Но ведь вчера...
  - Не спорю. Вчера деревня была, а сегодня её нет!
  - Постой, постой! Как это нет? Куда же она подевалась?
  - Это не она подевалась, это мы подевались... Если ты посмотришь вокруг, то поймёшь - это не вчерашний лес. Мы находимся в дубовой роще. Ты всю ночь беспечно продрых под дубом, на ковре из желудей. Видимо, твоя шкура основательно пропахла ими, вот ночной охотник и принял тебя за свой завтрак!
  - А ты хорошо смотрел? - Красному Волку показалось странным, что впервые при трансформации произошла и подмена местности.
  - Я не только хорошо смотрел, я ещё и хорошо летал! Малахитовых Гор нигде нет.
  - Всё это довольно странно, ты не находишь?
  - Нахожу. Только меня занимает другое: всю ночь я следил за тем, чтобы не пропустить момента твоего превращения и...
  - И?
  - И заснул!
  - И что в этом занимательного?
  - Ведь я не сплю. Никогда! А сегодня ночью вдруг почувствовал такое сильное желание поспать, что пришёл в себя лишь под этим дубом. Ты был уже волком, вокруг всё было тихо, поэтому я отправился на экскурсию по лесу.
  - Это лишний раз говорит о том, что нам кто-то или что-то пытается помешать попасть в Рудокопово. Возможно, там мы сможем получить объяснения!
  - В какую сторону нам идём?
  - Нужно побродить вокруг. Может, найдём кого из Лесного Народа?
  - Может... Вепря, например!
  - Ухоня! Не испытывай терпение голодного хищника.
  - Извини, это я так - не подумавши...
  - То есть - как обычно?
  Найти представителей Лесного Племени оказалось делом не простым. Облик Красного Волка не располагал лесных обитателей к откровениям, а Ухоня - тот вообще, годился лишь для психической атаки на противника! Оставалось уповать на волю случая. И он, этот случай, подвернулся с самой неожиданной стороны.
  - Ухоня, что там плывёт? - спросил Красный Волк, когда они, лёжа в траве на большой поляне, бездумно глазели в высокое небо.
  Ухоню не нужно было долго упрашивать. Через мгновение от его невидимого лопоухого тела остался лишь туманный след! Красный Волк стал терпеливо ждать возвращения напарника. Появился он на удивление скоро. И не один. Рядом с ним шагал крепкий мужичок небольшого роста в длинной рубахе, штанах и лыковых лаптях. Мужичок безбоязненно подошёл к Красному Волку, поклонился ему до земли и поздоровался:
  - Будь здрав, кто бы ты ни был, на все четыре ветра!
  Красный Волк решил быть на высоте и, поднявшись на задние лапы, поприветствовал вежливого гостя лёгким поклоном и витиеватой (как ему показалось) фразой:
  - Будь и ты здрав, добрый человек!
  Мужичок в ответ улыбнулся:
  - Да я вроде и не человек, но на добром слове спасибо!
  
  
ГЛАВА 4:

Облакопрогонник Дрон

  
  Красный Волк понял, что его способности к мгновенному знанию дали сбой, и попытался вызвать это состояние волевым усилием. Попытка удалась не сразу...
  
   "Облакопрогонник, он же Облакогонитель, мифическое существо, пребывающее в дождевых и градовых тучах, управляющее движением туч, осадками, ветром и погодой. К встречным людям проявляют дружественные чувства"
  
  Последняя фраза обнадёжила Красного Волка, хотя его и Ухоню отнести к этому классу существ обитаемого мира было весьма проблематично.
  - Зовите меня Дрон, - сказал мужичок. - Я слышал, вам нужна помощь?
  Красный Волк бросил косой взгляд на слабо мерцающего Ухоню и ответил:
  - Мы хотели добраться до Малахитовых Гор. Но совершенно не представляем, где они находятся.
  - Мне как раз в ту сторону. Однако до самих гор вам придётся добираться одним - там другие планетники облака гоняют. Если согласны - милости прошу!
  Дрон достал из-за спины грубую верёвку, рукой указал на цепляющееся за вершины деревьев пухлое бело-голубое облако:
  - Полезайте!
  Красный Волк с сомнением посмотрел на свои крепкие лапы, потом - на верёвку и отрицательно покачал красношерстной мордой:
  - Боюсь, у меня ничего не выйдет...
  Дрон и слушать ничего не стал. Он сгрёб в охапку оцепеневшего от неожиданности Красного Волка, быстро обвязал его верёвкой и исчез в листве, оставив Волка рассуждать о своей нелёгкой звериной доле. Страдать в одиночестве долго не пришлось. Верёвка рванулась вверх, и он почувствовал, что ночной сон может оказаться пророческим! Ухоня парил где-то рядом, и Красному Волку было неловко впадать в приступ боязни высоты у него на глазах. Тем более что накануне, в теле Ворона, он показывал ему такие фигуры высшего пилотажа!
  Душевные терзания Красного Волка закончились тем, что он мешком плюхнулся на перинообразную поверхность облака. Позволив себе немного расслабиться, он уткнулся мордой в облачное молоко. Заставить его посмотреть вниз не могли никакие силы.
  Так продолжалось довольно долго. Потом Волк почувствовал себя если не настоящим профессионалом погонщикам облаков, то уж точно - специалистом в этом нелёгком деле! А ещё через час всех троих облаконавтов связывала такая прочная дружба, что стороннего наблюдателя взяла бы оторопь, если бы таковой оказался поблизости!
  Разобравшись с помощью Дрона, как управлять всем непростым воздушным хозяйством, Красный Волк упросил облакопрогонника продемонстрировать в действии всю его сложную механику. Дрон не возражал.
  - Я завсегда хорошим э-э-э... божьим тварям рад помочь! Чего спытать желаете?
  - Град можно? - робко попросил Ухоня. - Я ещё ни разу в жизни града не видел!
  - Можно и град! - согласился Дрон. - Только на земле его смотреть повеселее будет!
  - Это ничего, я и там и там успею!
  - Ну, тогда гляди!
  Дрон начал ловко орудовать гигантскими цепями, перемалывая ими глыбы голубого льда. Когда огромная гора градин небольшой величины была готова, облако под ней словно протаяло и градины, подхваченные налетевшим порывом ветра, посыпались на лес, поле, речку. Ухоню этим же порывом ветра и сдуло! Вернулся он через некоторое время мокрый, но счастливый. Красному Волку затея с градом тоже пришлась по душе. Он попросил разрешения поучаствовать в ледяном действе.
  - Только смотри, растирай лёд хорошенько, иначе градины разного размера получатся. За это от Небесной Канцелярии и схлопотать недолго!
  - Не подведу!
  Однако работать волчьими лапами было несподручно. Градины получались неровные и разномастные. Дрон безапелляционно забраковал весь его труд и, растопив градины, выплеснул их коротким слепым дождём над каким-то полем. Красный Волк особенно не расстроился, потому что облакогонитель уже объяснял ему, как с помощью радуги закачивать в тучи воду, а потом проливать её на землю весёлым летним ливнем! Покончив с радугой, они учились сбивать туман в плотные тучи. Наработавшись, просто сидели на краю тучи, а Дрон рассказывал им про свою нелёгкую жизнь там, на земле...
  - Рыбарь я, вот через труд этот и пострадал. Годов уж тому двадцать будет. На Ульме-озере дело было. Так-то озерцо спокойное, но норовистое. Если на середину вышел - зри и сушу вдалеке, и небо над головой, и воду неспокойную под челноком, не то - беда! А был у меня в учениках Васютка, сиротинка круглая - как галька на памятном Ульме-озере. Вот с ним-то мы и промышляли. Не богато, конечно, но на жизнь хватало... В тот памятный день улов у нас был славный, да и озеро спокойное. Мы уже почти невод-то весь выбрали, а тут Васютка чегой-то потянул неровно и - бултых в воду! Так-то бы ничего, да запутался видно, ну и тонуть, знамо дело! Я - за ним! Его-то распутал и в лодку подсобил. А самому-то ужо сил не хватило - вода была ещё шибко студёная... Это меня уже потом, как утопленника, на это место определили. Эх, грехи наши тяжкие!
  Помолчали.
  - А чем ты здесь питаешься, дядя Дрон?
  - Народ по доброте душевной мучицы белой раструсит по ветру, али в огонь-едун бросит, чтобы, значить, меня уважить и от града оберечься, а ветерок-стригунок её ко мне прибивает. Порою, когда совсем невтерпёж от одиночества делается, то спускаюсь на землю перед какой деревней и жду первого встречного, потом прошу у него молока от чёрной коровы, да яичек от курочки чёрной. Тем и кормлюсь.
  - А другие облакопрогонники, они тоже как ты?
  - Нет, у каждого своя дорога на это облако. Я-то из людей. Лишь по своей нерасторопности смертушку не вовремя принял. А есть такие... о-о-о, лучше и не связываться! Есть и упыри, и двоедушники, и висельники-крамольники! Так что вдругорядь уж будьте поосторожнее. А то нарвётесь ненароком на душу какую демоническую! Уж она отвезёт вас, куда попросите!
  - Вообще-то мы не из пугливых! - Красный Волк не хотел показаться Дрону пустым хвастуном, но слова сами просились на его волчий язык. - И сможем за себя постоять!
  - Хорошо бы, - согласился Дрон. - Да только не всегда одна храбрость побеждает. Случается, что и хитрость силу ломит... Вот ты по обличью вроде как волк нездешний, а по душе - так совсем ягнёнок бесхитростный! Друг твой и вовсе не понять что. То ли демон, то ли оболочка чья-то телесная. А по душе - такой же телок, как и ты! Вот и выходит, обличье - одно, а душа - совсем другое!
  Ухоня хотел возмутиться подобной оценкой его интеллекта, однако Красный Волк изобразил своей пастью нечто глубокомысленное, и ухоноид воздержался от реплик.
  - Только вы сильно-то не пугайтесь тому, что так понятны мне. Я - человек, и душа у меня - человеческая, поэтому сразу могу узнать родственное создание. А упыри, они кто? - мертвяки, души не имеющие. Для них облик ваш - загадка неразрешимая. Это я вас так, на всякий случай пужаю...
  Ухоня блёклой лентой скользнул по красно-бурой шерсти Волка и шепнул ему на ухо:
  - Может, он что-нибудь про случай в Малахитовых горах знает?
  - Может, и знаю, - улыбнулся Дрон, - да только нечего у меня за спиной шептаться! Я ж вам обо всём как на духу рассказал, а вы - шептаться!
  - Не подумайте чего обидного на свой счёт, просто я не хотел отрывать вас от ваших профессиональных обязанностей.
  Ухоня был ещё тот дипломат!
  - Да ладно... - буркнул Дрон, на которого непонятная фраза Ухони произвела сильное впечатление.
  Однако ничего нового в его рассказе не оказалось. Почти то же самое им поведала вчера Баба Яга. Но нашлось и такое, что Красный Волк взял на заметку.
  Скоро внизу пошли знакомые места. Красный Волк без труда разглядел на горизонте вершины Малахитовых Гор.
  - Дальше вам придётся идти одним, - извиняющимся тоном произнёс Дрон, - здесь могут гонять тучи только хмурники.
  - И на том спасибо, дядя Дрон, - сказал Волк, когда облакогонитель лихо спланировал к самой земле.
  Красный Волк спрыгнул в густую траву и с облегчением почувствовал под ногами твердь земную. Он помахал передней лапой облакопрогоннику и крикнул вслед улетающему облаку:
  - Может, увидимся ещё...
  - Увидимся-а-а... - донеслось сверху.
  Облако поплыло прочь.
  - Вот так всегда, - вздохнул Ухоня, - только встретишь хорошего человека, как уже пора расставаться!
  - Не переживай, у нас с тобой ещё столько дел! А Дрона мы отыщем... потом...
  - Обещаешь?
  - Клянусь самым острым клыком в своей пасти!
  - Тогда прямиком в Рудокопово?
  - Разумеется! - согласился Красный Волк и тяжело вздохнул. - Эх, мне бы вчерашние крылья...
  - Ты чего там бормочешь? - поинтересовался Ухоня, успевший собрать завихрениями своего тела всю паутину в ближайших кустах.
  - Так, - откликнулся Красный Волк, - думаю...
  - Только не злоупотребляй этим. Можешь привыкнуть!
  - Ухоня!
  - Я уже дней десять Ухоня! А вот кто ты?
  "Хороший вопрос, - подумал Красный Волк, - я бы не отказался найти на него хоть какой-нибудь ответ..."
  
  
ГЛАВА 5:

Водовик

  
  Бежать только первые два часа было тяжело. Потом Красный Волк втянулся и перестал замечать легкую грациозную поступь мускулистых лап. Ветер обдувал красно-бурую шерсть, сильные мышцы играли под ней, чуткий нос улавливал множество незнакомых прежде запахов. В окружающем мире было разлито спокойствие, и Красный Волк позволил себе заняться анализом добытой информации.
  Первое и, пожалуй, самое важное - небольшая нестыковка в рассказах Бабы Яги и облакогонителя Дрона о таинственном чародее в чёрном облаке. Баба Яга сказала, что чародей, оказавшись над Малахитовыми Горами (память мгновенно прокрутила в мозгу Красного Волка весь разговор, и он нашёл нужные слова), "...затрясся весь, задрожал...а потом как зыркнет вниз, да как закричит страшным голосом...а потом всё исчезло, и начались всякие странности...". У Дрона было несколько иное объяснение: "...и оказался чародей сей поганый над горами Малахитовыми, и ударил в него луч яркий из самого сердца гор...". Из всего этого можно сделать вывод, что чародея остановил луч, исходивший "из самого сердца гор"! Что это был за луч и где оно, это самое "сердце"? Хочется надеяться, мы узнаем об этом в Рудокопово...
  Второе - подмена местности совместно с преображением тела. Либо это простая случайность или нелепость, коих развелось вокруг в последнее время великое множество, либо кто-то сознательно не пускает нас в деревню. Первое объяснение наиболее вероятно, потому что добраться до поселения горных мастеров несложно, даже в зверином теле. Что же касается второго, то информации слишком мало, а строить предположения, будучи самому почти мифом, неразумно. Узнаем что-либо у горняков в Рудокопово, тогда и будем думать. А пока несите ноженьки Красного Волка, да не роняйте его!
  - Там что-то происходит...
  Ухонин голос вывел его из задумчивости. Тело замерло. Красный Волк увидел впереди занимательное зрелище: вокруг водяной мельницы, обосновавшейся на широком стремительном ручье, носился безобразный старик небольшого расточка, весь опутанный тиной. Он высоко подскакивал и вопил истошным голосом. Его длинная борода развевалась как воинский стяг, а огромные зелёные усы топорщились, выдавая сильное возбуждение старика. Да старика ли?..
  
   "Водяной - злой дух, воплощение стихии воды как отрицательного и опасного начала. Владеет мельницей-умелицей, но налогов в казну не платит. Побывав на востоке, завёл гарем из женских духов воды - водяниц, за что неоднократно бит соседями - водяными-холостяками. Прижимист, малообщителен. Откликается на прозвище Водовик"
  
  Красный Волк вышел из леса и прямиком направился к водяному.
  - Ой, разорили треклятые! Ой, пустили по миру меня и детушек малых, и жён моих несчастных, общим числом пятнадцать!
  - Ты чего, дедушка, так убиваешься? - спросил Красный Волк, вложив в интонации волчьего голоса побольше участья и сострадания.
  Водовик перестал вопить, воззрившись на красно-рыжее чудо. Чудо было не в перьях, а в волчьей шкуре, и внимательно смотрело на страдальца водяного.
  - Ещё одна тварь безумная на мою больную печень! - вновь завопил Водовик и опрометью бросился в другую сторону.
  - Что это с ним? - удивился Красный Волк. - Мы к нему со всем уважением, а он, бяка такая, сразу обзываться?
  - Давай догоним и спросим? - предложил находчивый Ухоня.
  Догонять Водовика им не пришлось. Взъерошенный старик, обежав мельницу по кругу, вновь оказался перед Ухоней и Красным Волком.
  - Так вы не с ними? - обрадовался Водовик.
  - С кем "с ними"? - не понял Красный Волк, но ответа на свой простой вопрос он так и не получил - водяной дедушка, взбрыкнув ногами, опять унёсся куда-то за мельницу.
  - Так мы с ним неделю разговаривать будем! - вздохнул Ухоня. - И ничего не узнаем!
  - Узнаем... - пообещал Красный Волк и приготовился.
  Когда Водовик показался из-за неказистых построек, сложенных из почерневших от воды и ветра брёвен, Красный Волк приготовился к прыжку и свалил неугомонного старика, когда тот пробегал мимо. Поставив передние лапы на грудь примолкшему Водовику, Красный Волк извиняющимся тоном произнёс:
  - Прошу прощения за неучтивость, но не могли бы вы объяснить, что здесь происходит?
  Водовика как кипятком ошпарили, на таких визгливых нотах он изливал гостям свою обиду:
  - Шиликуны, что б им ни дна, ни покрышки! Ой, разорили! Ой, богатства в трудах тяжких нажитого в один миг лишили!
  - Да подожди ты убиваться! - Красный Волк слегка надавил своими лапами на грудь старику. - Ты толком можешь объяснить?
  - Угу...Только слезь с меня, - попросил водяной дедушка, - лапы у тебя, что у медведя - всю грудь продавил!
  Едва Красный волк ослабил нажим, водяной завопил вновь:
  - Да как же я теперь детушек моих, и жёнушек моих, и...
  - Дедуля, не отвлекайся!
  - Ах, да...А про што я говорил-то?..
  - Шиликуны. Что это за звери такие?
  - Вот уж звери истинные! Это же надо, что они с мельницей моей умелицей сотворили...
  - А покороче?
  - Можно и покороче... - сник Водовик. - Шиликуны - это местные сезонные демоны. Большие специалисты в деле воды и огня. Их время - только зима лютая, когда у меня под водой курортный сезон заканчивается, и я на зимние квартиры перебираюсь. Обычно шиликуны объявлялись в декабрь-студень, а уходили в январь-просинец. На том и дело заканчивалось. Нынче же их принесло в самый июнь-хлеборост. Да разве это мыслимо!
  - И это причина вашего беспокойства? - спросил Красный Волк.
  - Как вы не поймёте! - возмутился Водовик. - Шиликуны - сезонные демоны! Их время - зима. Не могут они летом по лесам шастать!
  - Делов то! - встрял молчавший Ухоня. - Погуляют по лесочку июньскому, да к себе вернутся! Они же, бедолаги, небось, лета никогда не видели!
  - В этом-то всё и дело! Они появляются зимой, когда вокруг снега лежит в три аршина глубиной. А любимая забава шиликунов - бегать по улицам деревень с огромными железными сковородками, наполненными раскалёнными углями, да разбрасывать их. Зимой-то ничего, сыпанут уголья в снег, они пошипят-пошипят, да и погаснут. А летом! Они же мне чуть всю мельницу не спалили!
  - Дела-а-а... - протянул Красный Волк. - А где они сейчас?
  - Да кто их знает? Может, где на перекрёстке дорог толкутся, жертву поджидают. А может, и в Рудокопово подались! Там им найдется, где разгуляться. Так что ежели вы путь-дорогу к мастерам горным держите, то будьте поосторожнее - шиликунам нет разницы, кого в свои игры бесовские ворожбой заманивать: человека, животное али ещё тварь какую!
  - Не хочу быть назойливым, - обиженно проговорил Ухоня на ухо Волку, - но сдаётся мне, что слово "тварь" предназначалось для меня?
  - Да подожди ты... - оборвал терзания Ухони Красный Волк.
  Подумав, он обратился к Водовику:
  - Как они выглядят? Это на тот случай, если мы с ними повстречаемся.
  - Их ни с кем не спутаешь! Сами-то расточку небольшого, у кого конские ноги, у кого козлиные, головы у всех заострённые, изо рта огонь пылает. А из одежды все они носят белые самотканые кафтаны с кушаками и остроконечные шапки - в такую-то жару! Так что вы их ни с кем не спутаете. Ну, прощайте, мне ещё погоревать малость нужно, а то спать не смогу спокойно!
  Старик заложил крутой вираж, и его широкая борода уже трепетала где-то у самой водяной мельницы. До Красного Волка успело долететь только начало фразы:
  - Ой, да что ж вы, ироды шиликунские наделали! Ой, да чем же я теперь буду кормить своих детушек и супружниц, общим числом пятнадцать...
  - С Водовиком всё понятно, - сказал Красный Волк, когда вопли водяного перестали до него долетать. - Вот с шиликунами понятно не всё. Похоже, и на сезонных демонов каким-то образом подействовал таинственный чародей. Значит, изменения в мире носят всеобщий характер, и это настораживает. Впрочем, не будем поддаваться панике раньше времени. Поселение горных мастеров близко, значит, надо поспешить - день-то почти на излёте...
  
  
ГЛАВА 6:

Рудокопово

  
  Остаток пути до знаменитого на весь край поселения горняков оказался спокойным, что удивило Красного Волка.
  - Согласно теории случайных чисел, - разглагольствовал полупрозрачный ухоноид, - с нами сегодня уже не случится ничего экстраординарного. Кстати, а что означает это мозгодробительное слово невероятной длины?
  - Сам выбирайся из дебрей высокой словесности! - огрызнулся Красный Волк, которому было не до умствований Ухони. Сейчас его занимал вполне прозаический вопрос: как в облике неместного хищника ему удастся раздобыть нужные сведения? Ухоноид в этом деликатном деле тоже не помощник. Горняки - народ суеверный. Привыкли к своему пантеону нечистой да потусторонней силы. Им здесь новые монстры ни к чему. Особенно в свете последних событий. Вот и получается, что добраться до Рудокопово смогли, а дальше-то как?..
  Красный Волк поделился своими сомнениями с Ухоней, который был большой мастер давать неожиданные и почти всегда бесполезные советы. Ухоня отреагировал мгновенно, словно он думал над этим вопросом всю неделю:
  - Напарник, ты меня удивляешь! - начал Ухоня издалека, бессовестно набивая себе цену. - Это задачка с одним неизвестным для самой безграмотной малышни!
  - Ухоня!
  - Да здесь я! Пытаюсь спасти твою красивую, но очень уязвимую шкуру!
  - А если, поконкретнее?
  - Ты как-то говорил, что помнишь свои прежние состояния?
  - Помню.
  - Ну, вот!
  - Что "вот"! - рассердился Красный Волк. - Когда не надо, ты словами брызгаешь, а когда надо - "нукаешь", как возница на лошади! Дело говори!
  - Я на тебя нисколечко не обиделся! - спокойно парировал Ухоня, став на мгновение видимым в форме длинного вибрирующего языка. - А дело? Пожалуйста, если сам не догадался. Доберёшься до первых домов в обличии волка, после чего изображай из себя, кого сможешь!
  Красный Волк только зубами клацнул на свою недогадливость.
  - Это мысль... - сказал он, изображая на волчьей морде всю гамму сомнений.
  - Это гениальная мысль! - возмутился Ухоня, не чувствуя в словах Красного Волка подвоха. - Представляешь, как тебе будет легко по улицам бродить в форме...
  Ухоня запнулся.
  - Ну, ну, продолжай!
  Красный Волк терпеливо ждал, как выкрутится ухоноид на этот раз.
  - Это уж ты сам решай! - вывернулся довольный Ухоня, - Моё дело генерировать идеи, а твоё - воплощать их в реальность! Кстати, а что означает слово "генерировать"?
  - Примерно то же, что и "кастрировать"!
  - Фу, как грубо! - обиделся ухоноид.
  Красный Волк понял, что слегка перегнул палку и решил исправить положение. Он бросился вслед за слабо видимым ухоноидом, пытаясь ухватить его розовую мочку своими клыками. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но Ухоне игра понравилась. Он оттаял своей невидимой душой и больше не сердился.
  - Мир? - спросил Красный Волк, когда ухоноид расшалился до того, что стал вокруг волчьего тела заворачиваться радужной спиралью.
  - Мир! - отозвался Ухоня, исчезая за кустами.
  Красный Волк потрусил вслед за ним. Деревья расступились, неожиданно обнажив край обрыва. Волк замер, любуясь раскинувшимся внизу краем. Рудокопово совсем не походило на деревушку в общепринятом смысле этого слова. Это скорее был небольшой город, поделённый на несколько слобод. Можно было без труда определить, что дома с примыкавшими к ним огородами, уходящими вдаль, относились к крестьянской слободе, а разномастные домики, прилепившиеся к самым горным склонам - это слобода горных мастеров. Были и другие, в которых без труда можно было определить слободу торговцев, дома и амбары которых тянулись вдоль широкой дороги, ведущей в низинные районы вотчины Годомысла. Имелась слобода рыбаков (или "рыбарей", как их называл облакопрогонник Дрон), домишки в которой располагались на невысоком берегу речки-Малахитки. От каждого дома к воде вела протоптанная в траве узенькая стёжка, обрывавшаяся у неказистых причальных мостков.
  - Ничего себе, "деревушка"! - воскликнул Ухоня. - Да это целая столица какого-нибудь мелкостного королевства! Здесь народу, как форелей в Малахитке!
  Красный Волк в задумчивости почесал лапой торчком стоящее ухо.
  - В обличии жабы болотной по такой "деревне" не попрыгаешь!
  - Точно, - согласился Ухоня и, видя в каких расстроенных чувствах находится его товарищ, предложил: - Давай я быстренько слетаю на разведку?
  Красный Волк молчал. Он не то, чтобы не доверял ухоноиду, но его смущала детская наивность Ухони и абсолютная несерьёзность. Надо думать, что обитатели Рудокопово не обрадовались выходке неизвестного чародея на прошлой неделе и память тех событий ещё свежа. В такой ситуации любая безобидная выходка Ухони может значительно осложнить их дальнейшее пребывание в городке (язык не поворачивается назвать сие славное городище простой деревней!).
  Однако ничего другого на ум не приходило. Правда, была надежда на очередную трансформацию сегодняшней ночью. Вдруг ему повезёт, и он проснётся завтра человеком? Это было бы здорово! И значительно облегчило его задачу. Но с таким же успехом он может проснуться завтра и лошадью, и коровой, или вообще - выйти на повторный круг превращений.
  - Напарник, ты уснул, что ли? - ухоноид рвался за информацией, как арабский скакун за призом. - Что решил?
  - Выбора нет. Слетаешь на часик, покрутишься в разных местах и мухой назад!
  - Мухой не получится.
  - Почему?
  - Не люблю я это антисанитарное насекомое! Я лучше пчелой туда и обратно! Пчела - это тебе не муха мерзопакостная, пчела - это...
  - Я могу и передумать!
  - Ни за что!
  Ухоня прошелестел в траве и исчез. Красный Волк остался один. Он ещё раз внимательно осмотрел городок, запоминая расположение улиц и многочисленных дорог, серыми ниточками выползавшими из Рудокопово во все стороны. Волк со всей возможной точностью зафиксировал план городка в своей памяти, (почему-то он знал, что это обязательно ему пригодится). Затем растянулся на тёплой траве, скрестив вытянутые лапы перед собой, поглядывая на лежащий как на ладони городок. Оставалось ждать и надеяться, что Ухоня, по доброте душевной, не приведёт за собой взбудораженную толпу крепких мужичков с рогатинами и дрекольем.
  Закатное солнце приятно грело волчью шкуру. Весёлые стрекозы беззаботно шелестели своими крыльям над самым ухом. Красный Волк задремал... Сон ему приснился хороший-хороший, настоящий человеческий сон. Правда, кроме ощущения, что сон был про людей и о чём-то бесконечно близком и дорогом, Красный Волк больше ничего не запомнил, потому что назойливый голос сверлил его сознание в виде длинного-предлинного предложения:
  - ...Я так старался, летал как угорелый, совал своё изящное ушко в каждое отверстие, чтобы собрать по крохам драгоценную информацию, которая мне нужна как собаке пятый хвост, и что я нахожу здесь, где оставил своего горячо любимого товарища и напарника по бесконечным скитаниям? Он спит!
  - Не сплю я, - зевнул Красный Волк. - От твоей болтовни даже стрекозы на лету дохнут. Дело говори.
  Ухоня понял, что напарник его драгоценный ещё заторможен после сна, поэтому изливать на него своё красноречие всё равно, что бисер метать перед свиньями.
  - Можно и дело, - согласился Ухоня, - только ты лучше сядь сначала, а то упадёшь ненароком...
  - Я уже лежу! - напомнил Красный Волк.
  - Тогда и я лягу, а то ноги у меня гудят после такой прогулки...
  - Ноги? Ну-ну. А ты, случаем, ни в кого там не превращался?
  - Конечно, нет! - обиделся Ухоня. - Это я так, образно выражаясь.
  - А ты не выражайся. Ты дело говори.
  Красный Волк громко клацнул зубами, видимо изображая напряжённое внимание. Ухоня распластался рядом, отрастил из своего ухообразного тела две костлявые ноги и, дрыгая ими в воздухе, стал рассказывать:
  - Про недавний случай с чародеем здесь каждый ребёнок знает. Но самые осведомлённые - это толстенные бабуси на местном базарчике. Правда, версия у каждой своя. Поэтому вдаваться в подробности не буду - мы обо всём этом уже наслышаны. А вот что нам неизвестно, так это причина, по которой колдун позорно бежал с поля боя. Причина бегства тривиальна до неприличия!
  - Да?
  - Да! Дело в том, что его подстрелили, точно птицу в полёте... Некоторые из очевидцев утверждают, будто видели, как со стороны горы Таусень в облако ударил яркий зелёный луч, и безобразия колдовские сразу прекратились! А дальше всё как в тумане - сплошные догадки. Каждая торговка свою версию отстаивает, вплоть до крика и мордобоя. Занятное, скажу, зрелище! Слушая все их гипотезы, я понял только одно: гора Таусень место заповедное и мало посещаемое по причине дурной славы. Говорят, в ней сама Хозяйка медной горы обитает, и что хранятся в её дворце подземном сокровища сказочные, людям недоступные. Бабули базарные в одном были единодушны - это Хозяйка самолично наказала самозванца, покусившегося на её владения. А вот как она это сделала, им не ведомо. Из-за этого у них ещё одна потасовка вышла. Но я не досмотрел её до конца, к тебе спешил с новостью.
  - Ладно, - подытожил Красный Волк, - с волшебником всё более или менее понятно. А что-нибудь про нас узнал?
  - Куда там! - махнул тощей ногой Ухоня. - Здесь такие дела неделю назад творились, что говорящий волк или нематериальное ухо - едва ли не самое обыденное явление!
  - О чём это ты?
  - Любой мальчонка может с десяток историй поведать о летающих рыбах, бегающих деревьях, шагающих булыжниках или о воде, которая потекла вспять и затомила половину Рудокопово!
  - И вся эта чертовщина продолжается до сих пор?
  - Нет, - ответил Ухоня, ненадолго о чём-то задумавшись. - Всё прекратилось на следующий день.
  - Именно это меня и интересовало, - произнёс Красный Волк. - Выходит, наш случай отличается от всего остального?
  Ухоня вместо ног вырастил плечи и красноречиво пожал ими:
  - Не знаю, напарник, всё это слишком сложно для меня...
  За разговорами наступил вечер. Золотисто-розовые лучи заходящего солнца играли в кронах высоких деревьев, быстро поднимаясь к самым макушкам. Внизу, в подлеске, копился мрак. Рудокопово, расположенное в распадке между горами, успело погрузиться в темноту. В домах загорались огни. На реке были видны слабые отблески - рыбари выходили на ночной лов. Предпринимать что-либо на ночь глядя, было не разумно. Красный Волк и Ухоня решили дождаться утра.
  Устраиваясь под огромной елью, Красный Волк услышал голос Ухони:
  - Ты попробуй перед сном думать о том, кем бы ты хотел завтра проснуться. Может быть, это тебе поможет. А я караулить тебя стану, чтобы как вчера не получилось.
  - Ну-ну, - пробормотал Красный Волк, пытаясь вспомнить ощущение близкого и родного, которое он испытал сегодня вечером. Быть может, от того, как ему это удастся и будет... Что будет?..
  Красный Волк спал. Ему снилось, что он молодой вожак и что на его стаю охотятся хитрые и коварные звероловы. Вот они ранили его самку и теперь гонятся за ним самим. Красный Волк напрягает все силы, чтобы уйти от погони и почти спасается, но в это роковое мгновение ему под ноги попадает что-то живое и пищащее. Он падает. Его тут же настигают охотники. Их длинные руки тянутся к нему, хватают за горло и начинают душить. Красный Волк сопротивляется, но дыхания не хватает, сознание мутится. Он из последних сил пытается вырваться, впиваясь зубами в ближайшую руку...
  
  
ГЛАВА 7:

Милав-кузнец

  
  - Ой, басурман проклятый, что ж ты надела-а-ал!..
  Отчаянный вопль ворвался в его сознание и заставил мгновенно проснуться. Приготовился рвануться прочь на всех четырёх лапах, но с первой попытки этого сделать не удалось... Впрочем, со второй тоже. Он посмотрел по сторонам и только теперь до его сознания стал доходить весь комизм происходящего. Он не мог использовать свои сильные волчьи лапы потому, что их не было! Стоял он на четвереньках, упираясь ладонями в мох и брыкаясь согнутыми в коленях ногами. Большего всего удивила тонкая старушечья рука, в которую мёртвой хваткой вцепились его зубы. Он даже успел распознать вкусовыми рецепторами неприятную горечь полыни на чужой руке, непонятно что делающей у него во рту.
  - Ой, лишилась рученьки-кормилицы!
  Ещё одной порции завываний он бы не выдержал, поэтому разжал зубы. Да так и замер с открытым ртом. Что ж это деется на свете белом, люди добрые! Он понял, что отвисшая челюсть и выкатившиеся на лоб глаза принадлежат не Красному Волку, а...
  
   "Милав-кузнец, вьюнош приятной наружности. Нравом - кроток, сердцем - справедлив. Здоровьем не обижен (потому, как никому не позволяет обижать своё здоровье!). Мамку-папку не помнит, но обидчиков немногочисленных не забывает. Любит с девицами семечки лузгать, да с парубками мёд пить"
  
  Вот так дела...
  Милав медленно закрыл рот. Ещё медленнее поднялся с колен. Старушка стремительно уменьшилась в росте, и теперь достигала кузнецу едва ли до груди. Она уже не причитала, а только баюкала руку, спасённую из зубастого плена. Милав осторожно вздохнул всей грудью, с восторгом ощущая могучее тело росомона-кузнеца. Какая благодать! Однако расслабляться не стоило. Внимательные глаза старухи так и сверлили верзилу кузнеца. Нужно было как можно быстрее найти достойное объяснение нелепому происшествию.
  Милав шевельнул самой длинной извилиной и уверенно заговорил:
  - Прости ты меня, бабушка, да зла не держи на Милава-кузнеца, потому как не по своей воле покусился на длань твою немощную. А причиной тому - колдовство басурманское, через которое и страдаю. Снятся мне ночами твари мерзкие и ужасные, вот и спасаюсь от них как могу! А в Рудокопово иду в надежде, что найдётся там сердце доброе - отпоит меня от порчи да сглаза, душеньку покалеченную вылечит...
  Милав говорил, а сам дивился - ишь, как складно реченька льётся! И ведь почти не покривил душой - только о превращениях своих необычных умолчал.
  У старухи, по мере рассказа кузнеца о своём несчастии, глаза всё теплели, теплели... И когда Милав закончил свою душещипательную историю словами: "...а ежели никто не поможет мне, то удалюсь в горы, да смерти искать стану!" - старуха в сердцах воскликнула:
  - Что ты! Что ты! И думать забудь об этом! А душеньку твою мы очистим от скверны. Сейчас многие через это страдают.
  - Эх, бабушка, вашими бы устами, да мёд кушать, а не со мной оболтусом речи разговаривать! Я ж вам чуть руку не оттяпал! Больно?
  - Боль, что слеза - утрётся за два раза! - махнула рукой старуха. - У тебя, милок, родня в Рудокопово имеется?
  - А как же! У меня родня в любой кузнице: молот-отец, да мамка-наковальня!
  - Экий ты потешник! Знаешь, что, подавайся ко мне! Изба у меня хоть и старая, но просторная - места хватит. А о горюшке твоём я позабочусь. И с травами знакома, и с заговорами нехитрыми. Ну, как? - старушка вопросительно смотрела на Милава.
  - Да неудобно мне как-то... - смутился кузнец. - Не хочу никому в тягость быть. Я ж сюда на работу шёл. А хвороба - она так, сбоку припёку...
  - Чего ж неудобно? - спросила старуха. - Я, чай, ни девка красная, чтобы стыдиться житья в моём доме. А в тягость ты мне не будешь. Заместо какой никакой платы за постой по хозяйству поможешь - и вся недолга!
  - Соглашайся! - донеслось до Милава - Ухоня, что б его за такую ночную охрану!
  - Хорошо, бабушка, - сказал Милав после недолгой паузы, - определяюсь к вам на жительство! Только скажите, будьте любезны, как звать-величать вас?
  Старушка даже слегка зарделась от такого галантного обращения.
  - Зови меня бабушка Матрёна.
  "Матрёна - телом ядрёна!" - прилетел лёгкий шёпоток. Милав подумал об Ухоне: поймаю, положу на наковальню и...
  - Хорошо, бабушка Матрёна, пойдёмте смотреть ваши хоромы!
  - Да ну тебя, кузнец-молодец, скажешь тоже - "хоромы"!
  - А что! Мне после лесной чащи теперь любой дом - хоромы! - сказал Милав и спохватился: не сболтнул ли чего лишнего? Да вроде, нет.
  Спускаясь вниз по холму в сторону крестьянской слободы, кузнец вдруг спохватился:
  - Бабушка Матрёна, а ты зачем сюда приходила-то?
  - Так за травами, - откликнулась старушка. - Скоро змеи свадьбу править зачнут - покусают многих, вот я заранее и готовлю траву для облегчения людского страдания. Здесь места на целебные травы шибко богатые: и марьин корень есть, и папоротник, и вероника, что "змеиной травой" зовётся. Вот только чертогрыза не отыскала. А это самое сильное средство после укуса!
  - Неужто, бабушка Матрёна, есть трава с таким страшным названием? - удивился Милав.
  - Есть, как не быть! - отозвалась старушка. - Чертогрыз кладут на растравленную рану от укуса змеи и ждут, когда трава яд вытянет. А название верное, потому как считается, будто сам чёрт яд высасывает, да в сторонку сплёвывает.
  Милав шёл рядом со старушкой и напряжённо думал.
  - Ты чего закручинился? - спросила бабушка Матрёна, заметив перемену в настроении кузнеца.
  - О змеях помыслил, - отозвался Милав, - я раньше о них как-то не думал, а теперь...
  - Тю-ю, кузнец-удалец, нашел, о чём горевать! - воскликнула старушка. - Да я тебе из коры ясеня такой оберег сделаю - змеи стороной обходить станут!
  "Бабушка Матрёна только о ползающих змеях говорит или о двуногих тоже?" - чревовещал невидимый Ухоня.
  Так, за разговорами и неслышными для старушки комментариями невидимого Ухони, они дошли до обещанной избы. Избёнка у бабушки Матрёны оказалась действительно не "хоромы". Добротный - лет сто тому назад! - дом из сосновых кряжей теперь выглядел ветхим стариком, доживающим свой век на мхом поросшей завалинке. Милав внимательно осмотрел древнее строение, помнившее, наверное, ещё бабушку самой бабушки Матрёны. Опытный глаз кузнеца, не боявшегося и плотницкой работы, уже прикинул, что можно сделать с этим раритетом деревянного зодчества.
  - Ну, вот что, бабушка Матрёна, - сказал он старушке, - ты в избу ступай, дела свои делай, а я здесь малость осмотрюсь.
  Бабушка засуетилась и сразу побежала в избу. Милав услышал, как там зазвенела посуда - наверное, сердобольная старушка собиралась попотчевать дорогого гостя. Ну что ж, пусть себе суетится, а у кузнеца и свои дела найдутся.
  - Как тебе старушка? - голос ухоноида нарушил течение мыслей кузнеца.
  - Я с тобой ещё поговорю по поводу сегодняшнего утра, - пообещал Милав в полголоса. - А сейчас не мешай мне. Хочу помочь старушке за доброту её, потому как неизвестно, во что завтра превратится моё тело.
  Милав принялся за работу, не обращая внимания на оправдательную болтовню Ухони. Первым делом решил немного выправить скособочившийся в одну сторону дом. Он принёс тонкое бревно длиной в десять аршин, подкатил к углу валун пудов на двадцать, подкопал угол сгнившего сруба и воткнул в ямку бревно. Приладился поудобнее и, используя валун как точку опоры, а бревно как рычаг, навалился на него всей своей медвежьей силой. Изба скрипнула, брёвна захрустели.
  Милав услышал крик из дома:
  - Ой, да неужто опять колдун проклятый шуткует? - бабушка Матрёна вылетела на крыльцо и, Увидев, чем занят кузнец, всплеснула руками: - Да ты никак мою избу порушить собрался?
  - Не волнуйтесь, бабушка Матрёна. Я дому вашему костыли примериваю, чтоб стоял ровнее!
  - Ну, коли так...- старушка вернулась к своим горшкам.
  Кузнецу нашлось много работы: плетень упавший поправить, крыльцо выровнять, навесы кованные знатными умельцами на местах шатких закрепить. В общем, дел оказалось невпроворот, и кузнец старался успеть побольше, чтобы хоть малой толикой отблагодарить старушку.
  Часа через три бабушка Матрёна позвала Милава:
  - Прошу откушать работничка молодого. Уж не побрезгуй! Хлеб-соль на столе, а каша в печи. Хошь ешь разварную, хошь на бабку кричи!
  - Кричать не стану, - отозвался Милав, - а откушаю с удовольствием. Где умыться можно?
  - Да хоть в избе. А то и у колодца!
  - У колодца приятнее будет!
  - Молодому-то на воле всё во благость! - вздохнула старушка и пошла в избу за рушником.
  
  
ГЛАВА 8:

Рык-безумец

  
  Милав-кузнец трапезничал с большим удовольствием! Давно он не испытывал такого блаженства. В своих прежних-то ипостасях ему разве до еды было? Да и что за еда у ворона или у волка - падаль, да мясо сырое! А здесь - каши небольшая мисочка, размером с добрый тазик, грибочки солёные, яблочки мочёные, капустка квашеная с листом смородиновым, репа печёная в печи до янтарного цвета морёная, да медок душистый, да сбитенёк игристый! В общем, пой душа веселись, да на чрево молодое не сердись!
  - Уважила, бабушка Матрёна, угощеньицем! - промолвил Милав, облизывая деревянную ложку и кладя её на стол. - Давно не едал так славно!
  - На здоровье, молодец, на здоровье! - отозвалась старушка.
  - Тогда я пойду, по городку поброжу да работой поинтересуюсь, - сказал кузнец, вставая. - Если задержусь маненько...
  - Ладно, - сразу поняла старушка, - гуляй себе, сколько хочешь. Дело-то молодое!
  - Да я...
  - Полноте, я ж не мамка родная, чтобы отчёта требовать? Я тебе в сенях постелю - душно в избе-то.
  - Ну, коли так, то я пошёл.
  - Иди, милок, молодость-то она не вечная. Ступай...
  Милав оказался на улице.
  - Какой план?
  Ухоноид был рядом и жаждал деятельности.
  - Выпороть бы тебя... - буркнул кузнец, оглядываясь по сторонам - нет ли кого поблизости.
  - Нельзя меня пороть. Я - реликтовый ухоноид. Таких больше на всём белом свете нет!
  - Хорошо, что нет. Здесь от одного-то с ума сойдёшь... Где тебя носило, когда я у старушки руку отгрызть пытался?
  - Понимаешь... - Ухоня немного замялся, - недалеко от нашего ночлега я озеро нашёл, а в нём русалки синхронным плаванием занимались. Так красиво! Ну, я и задержался немного...
  - Всё ясно, извращенец невидимый! Пока я в одиночку членовредительством занимался, ты бессовестно подглядывал за русалками. Да ты - вуайерист!
  - Не надо меня такими ужасными словами оскорблять! - возмутился ухоноид. - Подумаешь - русалки! Да они даже на берег не выходили!
  - А ты не пробовал единственным плавником вместо ног по траве елозить?
  Милав уже не сердился на ухоноида. Сегодня им предстояли серьёзные дела и нужно, чтобы Ухоня соображал быстро и точно, а не дулся, как жаба-пузырь.
  - Ух ты, я об этом не подумал! - воскликнул Ухоня.
  - Молчи! - прошептал Милав, заметив, что им навстречу движется толпа.
  Люди шли медленно, головы всех были устремлены в центр, откуда доносился чей-то голос. Кузнец посторонился, пропуская толпу.
  - ...и много зла сотворил злодей Аваддон на земле Рос, и восстали против него росомоны как один человек...- услышал Милав писклявый голос, но увидеть того, кто говорит, не удалось - толпа плотно закрывала оратора.
  Тогда он дёрнул за рукав ближайшего зеваку и спросил:
  - Кто это?
  - Рык юродивый! - зевака на счастье Милава оказался словоохотливым. - Говорят, он с бесами сражался в крепости князя Годомысла! И одолел их!
  Кузнец скептически отнёсся к сказанным словам, сопоставив писклявый голос говорившего и воображаемую орду демонов. Однако за юродивым вместе с толпой всё-таки последовал. Что-то подсказывало ему: убогий Рык ведает то, что и ему, Милаву, знать следует. И не ошибся. Часа через два блужданий по всему Рудокопово, он узнал намного больше, чем за все дни скитаний по лесу. Теперь картина событий последних дней стала ему совершенно понятна, за исключением самого главного: что случилось с ним и Ухоней, и кто они, наконец? Ответа на этот жгучий вопрос в речах юродивого Милав не нашёл.
  К этому времени толпа, окружающая убогого Рыка поредела. Кузнец смог внимательно рассмотреть его. Впрочем, рассмотреть он его не успел, потому что первый же взгляд, брошенный на Рыка принёс информацию:
  
   "Рык-безумец, мужчина неопределённого возраста, слабоумием страдает с детства. Родителей не помнит, потому что вообще ничего не помнит. Любит - глупо хихикать, не любит - мыться и разговаривать"
  
  "Странно, - подумал Милав, - разговаривать не любит, памяти никакой, а такие речи принародные закатывает!"
  В этот миг глаза кузнеца и юродивого встретились. Милав почувствовал лёгкий укол в сознании...
  
   "Лионель Кальконис, странствующий поэт и философ, не сочинил ни одной поэтической строчки, не прочитал ни одной книги. Возраст: на вид лет сорок, в душе - старик-стариком. Недостатки - тьма, достоинства - неровно дышит к слабому полу (иногда и совсем не дышит!). Корыстен, заносчив, страдает манией величия"
  
   "Вот так дела!" - изумился Милав и шестым чувством понял: пора уносить ноги, потому что глаза юродивого стали по-настоящему безумными. Он уже широко раскрыл рот, чтобы завопить о чём-то на всю слободу. Кузнецу же совсем не улыбалось услышать обличительный вопль: "Стража! Хватай оборотней!".
  Кузнец припустил, что было сил. Он перевёл дух лишь тогда, когда оказался на другом конце Рудокопово. Если учесть, что его забег проходил по пересечённой местности позади домов и других построек (чтобы никому на глаза не попасться), то результатом он мог быть доволен.
  Ухоня, который из обрывочных объяснений кузнеца во время торопливого бега ничего не понял, спросил тяжело дышащего Милава:
  - А ты чего улепётывал от Рыка как заяц трусливый?
  - Ещё не знаю, - признался Милав, - но думаю, юродивый имеет к нам самое прямое отношение...
  - Поясни.
  - Если бы это было так просто... - вздохнул кузнец, о чём-то напряжённо размышляя. - Знаешь, это так неожиданно - тело одного, а душа другого. Поэтому я немного растерялся. К тому же мне показалось, что он меня узнал!
  - Может быть, он узнал не тебя, а твоё тело? - спросил Ухоня.
  - Нет, - покачал головой кузнец. - Мы смотрели друг другу в глаза. Наши тела здесь ни при чём. Я уверен: он знал меня до того, как всё случилось...
  - Что предлагаешь?
  - Надо подумать...
  - Чего думать! - возмутился Ухоня. - Давай выследим его и утащим в какое-нибудь тёмное местечко. А там он нам сам всё расскажет!
  - Нет, - возразил Милав, - трогать его нельзя. Да и где? С ним рядом всё время народ толпится. Меня сейчас другое занимает. Складывается впечатление, будто мы с этим неопрятным юродивым одного поля ягоды. У нас обоих тело не гармонирует с внутренним содержанием!
  - А нельзя ли попроще? - взмолился Ухоня.
  - Я думаю, и его и меня превращал один и тот же колдун! И этот колдун...
  - Ты ошибаешься, напарник, - уверенно заявил Ухоня, - сейчас я разобью твою гипотезу в пух и прах!
  - Я буду этому несказанно рад.
  - Ладно, значит так, по поводу вашей общей грядки. Всё это полная ерунда! Между вами общего не больше, чем между мной и... и... да хоть вон тем гусём!
  - Но почему? - недоумевал Милав.
  - Юродивый этот, Рык, по слухам уже несколько дней здесь ошивается, и всё в виде грязного, вонючего пугала. И никаких превращений! Ну, что съел?
  - Съел... - грустно вздохнул кузнец. - А ты-то чего радуешься? Ведь это и тебя касается!
  - Я не радуюсь. Я так за справедливость борюсь! - гордо ответил Ухоня.
  К этому времени они выбрались с задворок горняцких изб и оказались недалеко от местного питейного заведения - кружала.
  - Пойдём, посмотрим, как местный народ веселится! - предложил Ухоня.
  Милав подумал недолго и согласился. Их интересовала только информация и ничего более. А чем она при этом пахла - перегаром питухов (от слова "пить", а не "петь"!) из местного кружала, или сшибала с ног ароматом немытого тела - большого значения не имело. Кузнец решительно шагнул на порог питейного дома. Быть может, если бы он мог прозревать грядущее, то трижды подумал, прежде чем коснуться двери...
  Внутри было темно, да и запахи, доносившиеся из кухни, не способствовали улучшению аппетита. Несколько столов, с десяток лавок - вот и всё скудное убранство храма "зелёного змия". Кузнец поморщился от запаха, настойчиво лезущего в нос, рот и даже в уши! Выбрал место за самым длинным столом, неподалёку от трёх выпивох, что-то горячо между собой обсуждавших.
  Едва он сел, рядом, как чёрт из табакерки, появился хозяин.
  - Что будем пить, уважаемый?
  Милав осмотрел лоснящуюся не то от жары, не то от "скудного" питания физиономию хозяина и понял, что чревоугодие в этом месте может выйти ему боком. Поэтому ограничился только питьём.
  - Братину сыта, - сказал он.
  Лицо хозяина едва заметно скривилось.
  - Но этот напиток слишком слаб для такого богатыря!
  Подобострастная улыбка на заплывшем лице не позволила заподозрить в его словах какой-либо иной, обидный для кузнеца смысл.
  Милав поднял на хозяина свои карие глаза, в которых сейчас плескалась сила и ворона и волка, и тихо сказал:
  - Если мне хочется сладкого напитка на меду, сиречь сыта, я его и заказываю. Ты понял?
  - Конечно! - отшатнулся хозяин и поспешил за заказом кузнеца, смешно виляя упитанными окороками.
  Через минуту он появился с огромной кружкой сыта. Милав бросил ему мелкую монету, случайно оказавшуюся в кармане, и стал слушать, о чём говорят выпивохи рядом с ним.
  Разговор показался ему интересным.
  - ...в штольне хорошей руды теперь совсем нет. Сколь ни робишь в забое, только обальчик - пустая порода, да обманка идёт. А раньше-то как было! Только кайлом махнёшь, - малахит так и отлетает! Однако окромя малахита ещё королёк с витком нередко попадаются! А теперь...
  - И не говори, Айтын, видать Хозяйка медной горы шибко на нас серчает!
  - А чего на нас-то? Пусть колдуна этого мерзкого и лихоимит!
  - Ты болтай, да с оглядом! А то, как бы не услыхала она тебя! Найдут тогда твоё тело раздавленное где-нибудь у подножья Таусеня...
  - Тьфу ты! Чего болтаешь-то?..
  - А того... Не гневи Хозяйку, коли от неё кормишься!
  Милав внимательно прислушивался, не чувствуя вкуса напитка, который он потягивал мелкими глотками. Неожиданно в неспешном разговоре горняков возникла пауза. Пространство вокруг кузнеца подёрнулось туманом, тело заходило ходуном, и Милав с ужасом понял - с ним что-то произошло. Он со страхом опустил голову вниз, ожидая увидеть...
  
  
ГЛАВА 9:

Онега-вышивальщица

  
  Глаза сделали своё дело - он узрел тонкую женскую руку, держащую братину сыта и... сарафан!
  
   "Онега-вышивальщица, девица приятной наружности, не перестарок - всего семнадцать годков. Станом - хрупка, косою - обильна. Охальникам спуску не даёт (особенно зимой - на санном спуске!). Обладает большим чувством юмор и маленьким носиком!"
  
  Вот те раз...
  Рука задрожала и поставила недопитую братину на стол.
  Вокруг ничего не изменилось, за исключением его... то есть, её, конечно!
  - Напарница, пора делать ноги!
  Совет Ухони пришёлся кстати. Онега поднялась со скамьи, продолжая слушать разговор трёх горняков, которые так ничего и не заметили. Рядом появился хозяин. Он с интересом посмотрел на молодую девушку, невесть каким образом оказавшуюся в его убогом заведении.
  - А куда парень-то подевался?
  В глазах верзилы появился сальный блеск.
  - Мамка меня за ним послала...
  Врать нужно было быстро, а, главное - убедительно!
  - Он и ушёл...
  - Через закрытую дверь?
  - Ага...
  Разговор обещал закончиться совсем не братским поцелуем!
  - Ну, так я пойду? - спросила Онега самым нежным голоском.
  - Иди... - тихо сказал хозяин, видимо, так до конца так и не решив, как ему поступить.
  Онега потупила взор и медленными шажками направилась к двери.
  - Постой! - окликнул её хозяин, нашедший способ извлечь выгоду из создавшегося положения. - А кто платить будет?
  Онега застыла, как вкопанная - вопрос оказался провокационным. Девушка пошарила по сарафану, но ничего не нашла. (По всей видимости, раньше она не злоупотребляла походами в подобные злачные места!) Между тем, хозяин продолжал буравить её спину своим сальным взглядом. Онега не выдержала, обернулась к нему и храбро заявила:
  - Он уже заплатил!
  - Откуда ты знаешь, ведь тебя здесь не было! - злорадно ухмыльнулся хозяин.
  "Ну-ка, врежь ему, напарница!" - возник в голове задорный голос Ухони.
  - Откуда, откуда? От верблюда! - выкрикнула Онега и выскочила за дверь, успев перед этим увидеть вытянутую физиономию хозяина кружала.
  На улице девушка почти бегом кинулась в ближайший проулок. Куда угодно, лишь бы подальше от этого места! Ухоня плыл рядом. Время от времени Онега слышала его невнятное бормотание.
  - Знаешь, мне Рудокопово совсем не нравится, - заявил Ухоня, когда девушка остановилась.
  Они находились в берёзовом лесочке, недалеко от слободы горных мастеров. Здесь уже можно было не опасаться нежелательной встречи.
  - Мне тоже... - призналась недовольным голосом Онега.
  - За неполные полдня два позорных бегства! - сокрушался Ухоня. - Если так пойдёт и дальше, то мы начнём бегать от любой драной кошки! Нет, так больше продолжаться не может!
  - Есть идеи?
  - Разумеется! Находим юродивого и...
  - А как быть с этим?.. - охладила Ухонин пыл Онега, показав на подол сарафана. - Так и пойдём на убогого в атаку - девица слабосильная, да монстра невидимая?..
  - Нда-а-а... где-то промашка вышла... - глубокомысленно изрёк Ухоня.
  - Не промашка, а случайность. Хотя я перестаю верить в подобные случайности. Думаю, нам действительно нужно понаблюдать за Рыком, потому что после моей с ним встречи начался новый этап в превращениях. Теперь они происходит и днём! Это может плохо кончиться для нас обоих...
  - Понаблюдать за неумывашкой мне не сложно. Вот только оставлять тебя в таком облике одну мне не хочется. Нужен компромисс...
  Ох, и любит Ухоня смачные словечки! Впрочем, они ему нередко помогают. Вот и сейчас, едва задав вопрос, он уже знал на него ответ:
  - Есть!
  Идея была проста, а значит, должна была сработать. Ухоня вновь предложил Онеге вспомнить опыт своих прежних перевоплощений. Если ей это удастся, то вопрос самообороны отпадает сам собой. Дело оставалось за малым - научиться самой искусственно вызывать в памяти тот облик, и ту оболочку, которые ей в данный момент потребуются. И Онега старалась. От напряжения тряслись тонкие руки, кружилась голова, перед глазами плыли круги, увлекая девушку в бесконечный водоворот знакомых и незнакомых ощущений, из которого она выныривала лишь для того, чтобы вдохнуть глоток воздуха и вновь окунуться в омут воспоминаний.
  Ухоня был на страже и с сочувствием наблюдал за действиями Онеги. Он уже пожалел о том, что предложил такой негуманный выход из положения и собирался просить её отказаться от ужасной затеи, когда заметил, что тело девушки начало изменяться! Процесс был скачкообразным и малоприятным для наблюдения, однако закончился благополучно - Ухоня, к своему огромному удовольствию, увидел перед собой знакомую волчью морду. Ну, разве не красавец! Ухоня поспешил поздравить Красного Волка с успехом, но метаморфоза повторилась в обратном порядке - перед ухоноидом вновь стояла Онега, измученная, но невероятно счастливая.
  - Процесс ещё не стабилен, - проговорила она с напряжением в голосе, - но это дело тренировки. Главное - я поняла сам принцип!
  Девушка дала себе полчаса отдыха, а затем вновь вернулась к необычным занятиям. Ухоня с мистическим ужасом наблюдал за тем, как Онега почти мгновенно меняет облик, за минуту проходя состояния от куска горной породы, до атлетической фигуры кузнеца.
  - Ухоня, как же это здорово! - с восторгом воскликнула Онега.
  - Видела бы ты себя со стороны... - пробормотал ухоноид. - Я от страха, наверное, уже седой, как лунь!
  Онега промолчала, потому что все её мысли были поглощены новыми способностями. У девушки дух захватывало от перспектив, открывающихся перед ней после овладения искусством метаморфоз. Однако маленький червь сомнения не давал ей до конца насладиться радостью. Её смущало то обстоятельство, что она не могла долго контролировать искусственно вызванный облик. Стоило лишь на короткий миг переключить сознание на что-либо другое, как тело самопроизвольно возвращалось в прежнюю оболочку. Получалось, что воспользоваться своим новым даром ей можно лишь в исключительных обстоятельствах. Но сегодняшний опыт показывал - все события в Рудокопово носят именно такой характер, а значит, времени для вынужденных тренировок будет предостаточно.
  - На твоём лице написано, что чёрная полоса в нашей жизни закончилась? - спросил Ухоня. - Значит, я могу навестить нашего нечистоплотного приятеля на предмет его полного рассекречивания?
  - Можешь, Ухоня, - ответила девушка, - теперь за мою честь не стоит волноваться!
  Ухоноид увидел, как изящная ладонь мгновенно трансформировалась в кулак кузнеца, превратившийся далее в камень!
  - Вообще-то я и раньше за тебя не переживал... - нашёлся Ухоня.
  - Тогда встретимся у бабушки Матрёны.
  Девушка выбралась из естественного лесного убежища и направилась в сторону Матрёниного дома. Память услужливо предложила кратчайший путь до него. Онега быстро шла, не беспокоясь, что может заблудиться в хитросплетении улочек, проездов, тупиков. Теперь её походка отличалась от тех робких и неуверенных шажков, которые принесли лёгкое девичье тело под сень деревьев. Сейчас это была уверенная и не лишённая изящества поступь молодой пантеры, вышедшей на охоту за глупыми самодовольными самцами, в чьих бы телах они не обитали. Поэтому, услышав на одной из небольших торговых площадей гул толпы, она не шарахнулась испуганно в сторону, как сделала бы ещё два часа назад, а пошла на шум, гордо подняв голову и ловя восхищённые взгляды тех самых самцов, на охоту за которыми она вышла. Онега подошла поближе и услышала зычный голос бирюча-глашатого, сборщика податей и блюстителя общественного порядка в одном лице.
  Его голос был хорошо слышен на расстоянии в пятьдесят шагов:
  - ...повелел воевода Тур Орог с особым пристрастием отыскивать тех, кто обличья человечьего не имеет, либо меняет его аки одёжу на теле своём. Но что б не случилось оговора напрасного, сие превращение должны видеть хотя бы трое. И ежели такое случится, и будут три свидетеля колдовства непотребного - тащить мерзкое создание на двор городского старшины, но самосуда по дороге не чинить, иначе ослушники сами в узилище окажутся.
  Вот это номер! Выходит, нас с Ухоней и с этой стороны обкладывать начали? Интересно узнать, откуда ветер дует?
  Онега, прямая, грациозная и неприступная как дикие утёсы горы Таусень, проследовала мимо закончившего свою речь бирюча. Глашатай свернул грамоту, взял сулицу - короткое метательное копьё, каким он был вооружён как блюститель порядка, - и тут заметил девушку. Бирюч что-то шепнул двум сопровождавшим его стражникам, после чего сквозь поредевшую толпу кинулся вслед Онеге.
  "Ну, вот, неужели мне так и не дадут спокойно до избы добраться? - подумала Онега. - Ладно, бирюч худосочный, устроим тебе западню!"
  Онега торопливо свернула за угол ближайшего сруба, краем глаза заметив, что князев глашатай уже почти настиг её. А бирюч, видя, что девица ускользает от него, ухватился за подол сарафана, не успевшего скрыться за углом.
  - Куда так спешишь, девица-краса? - спросил он, не отпуская её подол и вместе с ним заворачивая за угол.
  - Порты не лапай!
  Густой бас, придавил бирюча низкими вибрациями.
  Глашатай поднял глаза...
  - Я говорю, штаны-то мои отпусти! - повторил здоровенный детина и рванул ногу так, что бирюч отлетел к стене.
  - Как это!.. А девица где?.. - пролепетал бирюч, ошарашенный случившимся.
  - Какая девица? - спросил детина и захрустел сжимаемыми в кулаки пальцами. - Никак, пошутковать со мной вздумал!
  Вполне возможно, что бирюч искренне пожалел в эту минуту о том, что отпустил стражников. Он поднялся на ноги и, озираясь по сторонам, неуверенно проговорил:
  - Здесь вроде девица была...
  - Девица? Так она вона!
  Здоровяк показал на стайку девушек, которые стояли от них шагах в десяти и о чём-то громко смеялись.
  Бирюч удивлённо посмотрел на девушек, потом на детину с бычьей шеей. В его глазах появилась тень сомнения.
  В это время здоровяк объяснял густым басом:
  - Девки мимо меня, ровно стрекозы спорхнули! А я здесь Кузьму-плотника дожидаюсь! Не видал его, случаем?
  - Да нет...
  - Ну, тогда я за ним сам пойду...
  Детина косолапой поступью скрылся за углом.
  Бирюч некоторое время стоял в глубоком раздумье. Девицы его больше не занимали. Наконец, о чём-то вспомнив, он выглянул из-за угла и ничего не увидел! Сомнения, закравшиеся в сердце, стали приобретать очертания уверенности...
  Если бы бирюч оказался более наблюдательным, то заметил бы под ногами большой голыш, которого минуту назад там не было...
  
  
ГЛАВА 10:

Мокрая рогожа

  
  Онега чертыхалась всю оставшуюся до избы дорогу. Не так просто оказалось выгадать время, чтобы никого поблизости не было. Добрых полчаса пришлось валяться на улице, глотая пыль от многочисленных ног, пока удалось вернуть себе облик девицы! Сейчас она чувствовала себя такой же грязной, как юродивый Рык. Хотелось лишь одного - добраться до сеней и хотя бы полчаса спокойно отдохнуть, не опасаясь, что кто-то заметит твоё не совсем нормальное поведение.
  Недалеко от избы Матрёны, девушка с ужасом вспомнила, что её новый облик бабушке совсем не знаком. Как бы заявилась Онега к ней в таком виде! Дескать, здрасьте, вот она я такая красавица! Дела-а-а, сейчас нужно всё время быть начеку, иначе и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в пыточной у городского старшины.
  ...На топот ног на крыльцо выглянула бабушка Матрёна.
  - А, вернулся, касатик, - обрадовалась старушка, - пойдём, перекусишь. А то, чай, намаялся в незнакомом месте!
  - Нет, бабушка Матрёна, - отозвался Милав-кузнец, - кушать не буду. Мне бы соснуть часок. Я и вправду, намаялся!
  - Вот здесь и ложись! - показала старушка на широкую скамью, занимавшую едва ли не треть сеней. - Я сейчас и мягонького чего-нибудь принесу.
  - Нет, ничего не надо. На жёстком спина крепче будет!
  - Ну и ложись себе. А я уже и травку нужную заготовила. Вылечим мы твою хворь-то, не сомневайся!
  - А я... и не совме... сонме... сомне... ваюсь...
  Язык у Милава едва во рту ворочался. Нечеловеческая усталость навалилась на него, подмяла под себя, скрутила и убаюкала. Уже проваливаясь в сон, как в чёрную бездну, Милав подумал, нужно попробовать избавиться от усталости, используя естественные преимущества каждого тела. У волка - это скорость и выносливость, у ворона - отличное зрение, у кузнеца - огромная физическая сила, у жабы... жабы... кабы... абы...
  Мысль затухала медленно, словно угли костра в безветренную погоду.
  Но не успел Милав долететь до самого дна бездонного колодца тяжёлого сна, как в его уши набатом ворвался голос бабушки Матрёны:
  - Ах ты, блудница голоногая! Ишь, разлеглась, как царица! А ну, убирайся из дому моего, а то!..
  Милав почувствовал, что по его лицу немилосердно гуляет мокрая тряпка! Пора было принимать срочные меры. Да какие там, к лешему, меры! - нужно было просто удирать отсюда, пока на теле остался хоть один не истерзанный разъярённой старушкой кусочек девичьей плоти! Милав задал доброго стрекача, на ходу осознав, что бегать в сарафане мужику несподручно. Да кабы мужику!
  Онега совсем упустила из виду, что, засыпая, она теряет контроль над своим телом, и оно само возвращается "на круги своя". Так это что же получается, ей теперь и спать нельзя?
  Обо всём этом Онега успела передумать, пока ноги сами несли её прочь от Матрёны. Далеко убегать смысла не было - всё равно придётся возвращаться, чтобы предъявить старушке её Милава, иначе она что-нибудь заподозрит.
  Продравшись сквозь заросли густой высокой травы, Онега вышла к избе Матрёны уже в облике Милава. Тело под рубахой ныло (бабушка Матрёна оказалась крепка на руку!), ноги заплетались от усталости. Сон, длиною в несколько коротких минут, закончившийся настоящей экзекуцией, не только не освежил тела, но ещё больше стянул его тягучими оковами усталости. Милав решил показаться на глаза Матрёне и сразу отправиться куда-нибудь вздремнуть. Куда? Да куда угодно, лишь бы мокрой тряпкой не будили!
  Кузнец осторожно сел на крыльцо. С видом, словно он обретается здесь как минимум последний час, принялся разглядывать малиновый диск солнца, медленно скатывающийся за поросшие деревьями горы. Бабушка Матрёна едва на него не наступила, когда с тихим ворчанием выскочила на крыльцо отжать памятную для тела кузнеца рогожу.
  - А ты чего здесь, словно колода уселся? - поинтересовалась она.
  - Да я, вроде, выспался уже...
  И как только язык повернулся сказать такое! В глаза хоть лучины вставляй, а он - такие речи!
  Бабушка Матрёна внимательно посмотрела на кузнеца, потом оглянулась на сени, словно хотела там обнаружить незваную гостью. Но гостьи не было. Имелся добрый молодец Милав-кузнец, со щенячьей тоской взирающий но закатное солнце...
  Милав выждал ещё несколько минут для приличия и, чувствуя, что через минуту заснёт прямо на крыльце, после чего никакие рогожи его не поднимут, крикнул в открытые сени:
  - Погуляю немного! Воздухом подышу...
  Ответа не последовало. Слышала ли его старушка? Видимо, слышала, но почему-то промолчала...
  Милаву было сейчас не до анализа. Он устремился в ворота, а потом сразу свернул в сторону с твёрдым намерением залечь в ближайшей баньке. И пусть только кто попробует его разбудить!..
  Но его, всё-таки, разбудили!
  Он понял это потому, что по его разбитому от усталости телу гуляло нечто жгучее, после прикосновения которого кожа на руках и ногах огнём горела. Весь этот ритуал сопровождается умными, идущими от самого сердца наставлениями:
  - ...не бегай за парнем как блудница последняя! Не назначай свиданий в чужих банях! Не крадись по подворьям, аки тать в нощи!..
  Онега сообразила, что на все мифические проступки ей приписываемые, девичьего здоровья ни за что не хватит, поэтому перехватила инициативу в свои руки. Она спокойно вырвала крапивный веник из рук опешившей старушки и отбросила его в угол.
  - Хватит измываться-то, бабушка Матрёна! - сказала она старушке, которая от её слов так и села.
  - А ты откель меня знаешь? - всплеснула та руками.
  - Оттель... - грустно произнесла девушка и направилась к двери. - Больше не побеспокою... - сказала она и пошла от бани прочь.
  Обида была на бабу Матрёну просто зверская! И чего её в баню-то понесло? Прямо не знахарка, а сыщик какой-то...
  Однако обижаться слишком сильно на старушку не стоило. Как-никак единственный их союзник в городе. А раз так, то придётся опять в облике кузнеца на догорающий день любоваться. Впрочем, догорающий день уже сгорел дотла - на дворе хозяйничала ночь!
  Бабушку Матрёну Милав встретил на крыльце. Старушка осторожно подошла к нему, села рядом. Молчать был как-то неудобно, но что мог сказать кузнец?
  - Ты вот что... - заговорила старушка, глядя в пустоту, - ложись спать. Я тебя тряпкой больше привечать не буду.
  - О чём это вы?..
  Милав попытался изобразить удивление на своём лице, впрочем, не очень убедительно. Бабушка Матрёна перевела свой взор на кузнеца. Взгляда этого Милав не выдержал. Стыдно, ой, как стыдно пожилому человеку в глаза-то лгать! Милав опустил голову и молчал. Изворачиваться не хотелось, оправдываться - тоже.
  Старушка расценила его молчание по-своему.
  - Баньку-то для тебя истопить хотела. А завтрева с утречка и к лечению приступить собиралась. Пришла, а там краля давнишняя разлеглася... Ну, я и не стерпела. Больно девки пошли ныне бесстыжие! А как крапивой-то её прижгла, самой нехорошо стало. Тут и баенница моя, обдериха, объявилась да всё и обсказала... И давно это с тобой, сердешный?
  - Дней десять...
  - Ладно, ложись спать. Утро вечера мудренее...
  Старушка поднялась на ноги, тяжело зашаркала в избу.
  - Я тебе тулуп на лавке оставила, - донёсся из темноты её голос. - Коли замёрзнешь - укройся.
  Комок в горле не позволил ответить. Милав долго сидел на крыльце, наблюдая за тем, как всё больше и больше звёзд высыпает на высокое тёмное небо. Луны не было, поэтому нельзя было увидеть, как крохотная слезинка стекла по щеке и упала на сарафан. Кузнецы не плачут, а молодым девицам сие не возбраняется...
  
  
ГЛАВА 11:

Медведь-ломака

  
  Милав проснулся оттого, что ему стало невыносимо жарко. Он пошарил рукой по телу, чтобы сбросить тулуп, принесённый сердобольной старушкой, и дать своему телу немного освежиться. Рука тулупа не обнаружила. Тогда почему так жарко? Мысль была сонной, но требовала объяснений. Кузнец пошарил по телу более осознанно и удивился тому, что тулуп оказался вывернутым наизнанку, хотя он хорошо помнил, как щекотал вчера длинный мех, случайно попадая в ноздри.
  "Наверное, я во сне так крутился, что вывернул своё "одеяло"!" - удивился Милав.
  Объяснение выглядело правдоподобным, и кузнец с лёгким сердцем рванул шерсть прочь от себя, предчувствуя радость свежего воздуха на своём теле. Однако радости не испытал. Напротив, режущая боль окатила его от макушки до пят, заставив громко взвыть. Он рванулся в сторону, будто спасался от неожиданного натиска непонятной боли, и со страшным грохотом упал на пол. Ещё не до конца придя в себя после необычного пробуждения, кузнец увидел, как на пороге избы выросла фигура бабушки Матрёны, да так и застыла бледная, точно белый греческий статуй.
  - Ты чего это, баб Матрён!.. - недоумевал Милав, глядя на раскрытые в ужасе глаза старушки. - Это же я, Милав-кузнец! Али не признала?
  Бабушка Матрёна медленно сползла по косяку на порог и замерла там, не произнеся ни звука. Милав начал кое о чём догадываться. Закрыв глаза, он прислушался к своему внутреннему голосу и попытался осознать своё новое естество через внутренние восприятие. Ощущения были новыми и совершенно незнакомыми. Милав открыл глаза...
  
   "Медведь Бурый, родовое имя Мечк, состоит в близком родстве с медведем Белым - ошкуем. В табели о рангах занимает высшую позицию, имея титул Стервятника, то бишь самого большого и свирепого медведя в мире росомонов. К медведям, стоящим на низшей ступени развития, как то: овсяник-корнеед и муравьятник-малой относится с терпением. Образован (по лесным меркам), любознателен. Плотояден лишь во время зимней спячки, остальное время посвящает поискам густоватого, липкого и сладкого вещества, выделяемого пчелой-медуницей в виде сотов в восковых ячейках, что расшифровывается тремя "вкусными" буквами: "М Ё Д"
  
  Мечк Стервятник, сиречь медведь, неуклюже поднялся с пола и сел на скамью, затрещавшую под натиском многокилограммового тела. Огромная фигура заполонила всё пространство сеней; в полумраке были видны лишь чёрные умные глазки.
  - Бабушка Матрёна, вы не бойтесь. Это только медвежья шкура! А в душе я всё тот же Милав-кузнец!
  Старушка медленно обрела способность излагать свои мысли:
  - Сердцем-то я понимаю, но глазам дюже страшно!.. Да и...
  Бабушка Матрёна замялась.
  - Я кушать кузнецу готовила, а не медведю... Экий ты, право, здоровенный!
  - Это ничего, - воскликнул Мечк, - мне надо полчаса, чтобы пообвыкнуться с этой личиной, а потом вы с Милавом и потрапезничаете. Хорошо?
  - Подождать-то можно... - охотно согласилась старушка.
  В этот момент на крыльце послышались грузные шаги. Сквозь закрытую дверь донёсся визгливый голос:
  - Матрёна, ты дома?
  Мечк увидел, как побледнела старушка. Медведь ринулся было в горницу, чтобы там спрятаться, но старушка остановила его свистящим шёпотом:
  - Куды? Там же светло! Прячься здесь!..
  Мечк попытался втиснуться между стеной и лавкой. С таким же успехом можно было попробовать спрятаться в берестяном туесочке, притулившимся возле двери! Мечк, слыша, что дверь с той стороны уже отворяют, просто рухнул на пол, прижавшись к стене и спрятав нос между лапами. В этот миг дверь в сени распахнулась. Кто-то вошёл. Затем дверь закрылась (бабушка Матрёна постаралась!).
  Неприятный старушечий голос обратился к Матрёне:
  - За помочью пришла к тебе, соседка. Спина меня совсем замучила... Ломит, ну никакого продыху! Чего присоветуешь?
  Пока бабушка Матрёна собиралась с мыслями, с тревогой поглядывая на груду бурого меха в углу, "неприятный голос" уселся всеми своими окороками прямо на медведя, видимо приняв его сослепу, за накрытую овчиной лавку. Мечк Стервятник ощутил как масса, наверное, не уступающая весу самого медведя, стала ёрзать на нём, устраиваясь поудобнее. Пресс женского тела оказался столь силён, что медведю пришлось закусить лапу, чтобы не зарычать. А "неприятный голос", по-видимому, расположился в сенях надолго, потому что завёл разговор, конец которого предполагался после безвременной кончины раздавленного Мечка!
  Бабушка Матрёна, похоже, угадала состояние медведя и поспешила выпроводить незваную гостью.
  - Я приготовлю тебе беленное масло, и вечером сама занесу, - сказала она. - Будешь перед сном натираться. Только склянку держи крепко запертой, а то...
  Мечк с облегчением почувствовал, что мягкая рыхлая гора, придавившая его к полу, поднимается. "Неприятный голос" ещё пытался с помощью своей нескончаемой болтовни удержаться на пороге, но бабушка Матрёна едва ли не силой увлекла её за собой на крыльцо. Открывшаяся дверь ещё раз осветила гору бурой шерсти, которая за последние минуты заметно уменьшилась в размерах, после чего медведь остался один. Скоро вернулась бабушка Матрёна. Мечк Стервятник встретил её в облике Милава-кузнеца, с гримасой боли растирающего спину.
  - Что, намяла тебе бока Парашка-громобойша? - улыбнулась старушка.
  - Есть немного... - признался Милав.
  Они прошли в избу, сели за стол перед окном. Бабушка Матрёна принялась потчевать дорогого гостя:
  - Кушай, молодец, кушай. Ох, и не лёгкая твоя судьбинушка...
  - А что за масло вы громобойше присоветовали? - спросил Милав "разминаясь" пирожками с зайчатиной.
  - Хорошее лекарство. И боль снимает, и действует быстро. Вот только кто запахом его надышится, особливо в тепле, то раздражается сильно и пристаёт ко всем - ссоры беспричинной ищет. А с габаритами Парашки - это погибель будет!
  Оставшаяся часть трапезы прошла в молчании. Бабушка Матрёна, имея за плечами нелёгкий багаж прожитых лет, понимала, что может твориться в душе кузнеца и не приставала к нему ни с вопросами, ни с советами. Сам же Милав думал об Ухоне, который до сих пор не вернулся. Что могло задержать любознательного ухоноида возле юродивого столь долгое время? Он не волновался за безопасность своего невидимого товарища, но всё-таки... Если с ним самим стали происходить непонятные и опасные метаморфозы, то и Ухони это могло каким-то образом коснуться.
  Милав решил после завтрака сразу отправиться на его поиски. Сомнений по поводу того, где искать пропавшего Ухоню у Милава не было. Если с ухоноидом всё в порядке, а кузнецу в это искренне верил, то искать своего спутника он должен там, где юродивый занимается своими "публичными чтениями". Найти же убогого Рыка оказалось не сложно - достаточно было спросить о нём у первой встречной женщины, не страдающей "обетом молчания". Поэтому через час Милав-кузнец уже "наслаждался" образной речью Рыка, ставшего за последние дни личностью весьма популярной в Рудокопово. Милав несколько раз обошёл небольшую (по случаю раннего времени) толпу зевак, жаждущих новых откровений, в надежде, что Ухоня заметить его.
  Так и случилось. Знакомый голос, от которого у Милава сразу потеплело на сердце, зазвучал у самого уха:
  - Ой, чего я тебе расскажу, напарник!
  
  
ГЛАВА 12:

Таинственный старик

  
  Милав внимательно огляделся по сторонам. Ухоноид предложил спуститься к речке Малахитке, где на тихом плёсе можно обо всём поговорить без соглядатаев. Кузнец кивнул головой и стал бочком обходить толпу. Он торопился скрыться, пока юродивый не заметил его и не поднял шум. Поэтому совсем не обратил внимания на злобные глаза согбенного старика, следившего за каждым его шагом.
  Милав с Ухоней спустились к реке. Кузнец сел спиной к воде, а лицом к пологому берегу, чтобы видеть любого кто захочет к ним незамеченным приблизиться. Предосторожность не была излишней. Внутреннее чутьё всё время напоминало об опасности, их окружавшей. Милав не мог знать с какой стороны и в каком виде подстерегает их эта опасность, поэтому хотел быть готовым ко всему. Пока что берег был чист. Немногочисленные рыбари с их нехитрыми снастями подозрений не вызывали.
  - Теперь можешь рассказать о своей ночной одиссее, - разрешил Милав, не забывая поглядывать по сторонам.
  - Новостей много, и все они, боюсь, не в нашу пользу.
  Ухоня из соображений предосторожности не стал материализовываться. Кузнец мог знать о его присутствии лишь по тихому голосу, вливающемуся в его сознание.
  - Я был неотлучно рядом с Рыком всё время. Ты оказался прав - юродивый ни на минуту не остаётся один, за исключением двух случаев, когда он ходил в... в общем, куда даже царь без свиты ходит!
  - Ухоня, можно без этих интимных подробностей?
  - Без подробностей нельзя. Тогда картина окажется неполной!
  - Ладно, - вздохнул Милав, - валяй с подробностями.
  - Рядом с Рыком постоянно обретается человек десять-пятнадцать, не считая сердобольных старушек, которые его уже за святого почитать стали! Выходит, что выкрасть его в такой толпе фанатиков не удастся, поэтому я и остался рядом с ним на ночь. Ему кто-то предложил свой овин в слободе рыбарей, вот там вся эта компания и расположилась на ночлег. Рык лёг отдельно - ему из рогожи комнатку в углу овина отгородили. Оставили еды, фонарь заморский повесили. Это, наверное, чтобы он свои пророчества лучше видел! - хихикнул Ухоня. - Здесь начинается самое интересное! Я ещё днём заметил на его шее кольцо железное с куском ржавой цепи. Окружающие говорят, будто он вериги на себе носит, чтобы плоть свою усмирять, а дух возвышать. Не знаю, как насчёт духа, но я бы тоже не отказался так свою плоть усмирять. Когда его никто не видит, он ест как боров! В общем, как только он остался один, кольцо на шее засветилось, Рык взял в руки конец цепи и замер. Мне показалось, он хотел сорвать его, но длина был не больше его шеи, и снять кольцо ему не удалось. Тогда он стал в полголоса что-то быстро-быстро бормотать. Я расслышал только несколько слов, что-то похожее на: "...оставь меня..." и "...больше не хочу тебе служить...". Я ему буквально на голову уселся, чтобы ни одного слова не пропустить. Но теперь юродивый молчал, как рыба об лёд! Скорее всего, он находился в трансе, потому что тело его раскачивалось, губы были плотно сжаты, а глаза... бр-р-р... казались пустыми и бездонными. Это продолжалось около часа, потом он мешком упал на солому. Минут через десять зашевелился, открыл глаза и стал озираться вокруг так, словно видел это место впервые. Это показалось мне странным, потому что к еде он не притронулся, посмотрев на неё с брезгливостью знатного господина, и даже сплюнул в сторону. Потом он стал осматривать себя с такой гримасой отвращения, будто только что обнаружил своё немытое тело. А вот дальше совсем интересно! Фигура Рыка окуталась туманом, сквозь который проступали очертания тела и, знаешь, это был совсем не юродивый... Сразу запахло грозовым воздухом, туман рассеялся. Всё стало как прежде. Но теперь рядом с юродивым стоял какой-то старик. Тело его лучилось, словно внутри него находился источник яркого света. Юродивый что-то стал шептать ему на ухо. Я постарался приблизиться, и вот тут...
  Ухоня замер на трагической ноте. Милав поторопил его:
  - Что?.. Да говори ты!
  - Мне показалось, Рык увидел меня!..
  - Не может быть! - остолбенел Милав.
  - Наверное, может...
  Шёпот Ухоноида приобрёл новые, тревожные нотки.
  - Он смотрел на меня! Ни в сторону меня, ни вверх, ни вбок, а прямо на меня! Знаешь, мне стало чертовски неуютно в том овине и я... В общем, я позорно бежал с поля боя...
  Повисла тишина.
  Милав пытался осознать услышанное, но мысли путались, и только тревога в душе росла, нависая чёрной тучей. Он не сразу понял, что Ухоня продолжает свой рассказ:
  - ...к самому утру я отважился снова заглянуть в каморку Рыка. Он спал безмятежным сном. Старика не было. Его не оказалось и в самом овине. Как он умудрился оттуда выбраться, мне не понятно, потому что ворота были всё время у меня на виду! У юродивого на шее кольца уже не было. Я остался сторожить у дверей овина. Утро началось как обычно - народ потянулся к Рыку в надежде услышать что-нибудь новое. Но юродивый повёл себя странно. Он сказал, что откровение было, но он должен молчать до поры, до времени. Народ это подхлестнуло, он прямо забурлил, ожидая, что юродивый объявит виновника всех бед. Поэтому, когда я тебя увидел в толпе, то сразу поспешил. Сдаётся мне, новоявленный Рык задумал какую-то гнусность, и нам в ней отводится не последняя роль...
  Ухоня замолчал.
  - Получается, теперь не мы ищем виновника своих бед, а нас разыскивают непонятно за какую провинность? - медленно заговорил Милав. - И причина эта должна быть серьёзной. Что думаешь, Ухоня?
  - А то и думаю, что силы нас разыскивающие сами в чём-то тёмном замешаны. Иначе не стали бы прятаться и хорониться, так же как мы с тобой.
  - Это не аргумент. Я тут с одним глашатым встречался - нами интересуется не только юродивый...
  - Слышал я, что кричат бирючи по всему Рудокопово. Они не только нас, они вообще любых оборотней разыскивают. Постой, постой...
  - Что? - встрепенулся Милав, услышав как замер Ухоня на полуслове.
  - Оборотни! - воскликнул обрадованный ухоноид. - Рык убогий - тоже оборотень! Понимаешь?
  - Не совсем...
  - Ну, как же! Ночное происшествие с юродивым доказывает, что он не тот за кого себя выдаёт! Быть может, он специально бродит по весям, чтобы нас обнаружить? Вчерашнюю встречу с ним помнишь?..
  Милав ещё раз ощутил то необычное состояние, которое он испытал, встретившись с Рыком взглядом... Теперь слова Ухони показались ему не лишёнными смысла.
  - Ты не узнал, кто такой Лионель Кальконис? - спросил он.
  - Иноземец, который прибыл в эти края вместе с Аваддоном.
  - Вот это да! - присвистнул Милав. - Значит, ближайший к Аваддону, человек, разгуливает по дорогам, обливая грязью себя и своего хозяина! Тебе не кажется это странным?
  - Вообще-то, есть немного... Как-то не вяжется всё это с могучим колдуном, способным весь край переворошить! - задумчиво протянул Ухоня. - Хотя у меня есть кое-какие мысли на этот счёт...
  - И что за мысли? - поинтересовался Милав, собственное сознание которого застряло в мёртвой точке, точно телега в весенней промоине.
  - В окружающем мире произошли изменения, затронувшие, возможно, не только обитателей страны росомонов, но и самого мага. Тогда становится понятной вся чехарда и с юродивым, и с нами!
  - Одни предположения, - покачал головой Милав. - Наверняка нам известно лишь одно - юродивый ищет именно нас. Хотя, это уже не юродивый, а Лионель Кальконис!
  - Напарник! - голос ухоноида зазвучал необычно.
  - Что? - встрепенулся Милав, думая, что им угрожает опасность.
  Он быстро оглядел берег, даже на реку обернулся. Везде было спокойно.
  - Я думаю, юродивый - уже не Кальконис!
  - А кто же?
  - Это мы скоро узнаем. Пошли!
  - Куда? - не понял Милав.
  - К бабушке Матрёне, - ответил Ухоня, - попрощаешься с ней на несколько дней. У меня появился план...
  - Ты толком можешь объяснить? - вспылил Милав, которому не улыбалось следовать за ухоноидом, не будучи посвящённым в детали его новой затеи.
  - Скоро узнаешь... - таинственным шёпотом ответил Ухоня и больше на возмущение кузнеца не реагировал.
  
  
ГЛАВА 13:

Отвори, Матрёна!

  
  Пришлось кузнецу смириться с молчанием товарища, и срочно подыскивать для жалостной старушки правдоподобное объяснение своей возможной отлучки. Оказавшись в избе бабушки Матрёны, Милав ещё не придумал, что скажет ей. Неожиданная отсрочка в виде обеда оказалась весьма кстати. Кузнец надеялся, что, едва он окажется в знакомых стенах в обществе заботливой старушки, как предчувствие надвигающейся опасности покинет его. Но вышло наоборот. Только он сел за стол и принялся за еду, совершенно не чувствуя ни вкуса пищи, ни её аромата, как ощутил неприятную напряжённость всего тела. Мышцы напружинились, готовые сорвать с места массивное тело и нести его со скоростью летящего ворона и неутомимостью волка.
  Бабушка Матрёна заметила перемену. Тревожно спросила:
  - Да на тебе лица нет! Али случилось что?..
  Ответить Милав не успел, потому что его глаза, всё это время бездумно глядевшие в окно, заметили непонятную суету за невысоким плетнём.
  Бабушка Матрёна проследила его взгляд и всплеснула руками:
  - Батюшки, да что же это деется-то?
  За плетнём собралось до десятка вооружённых стражей городского старшины. За их спинами угадывались праздношатающиеся зеваки, весьма охочие до дармового зрелища. Среди стражников цепкий взгляд Ворона выхватил фигуру вчерашнего бирюча, рядом с которым стоял сухой старик, злобный взгляд которого, казалось, проникал сквозь стены. Всё это Милав успел заметить за долю секунды и теперь вопросительно смотрел на старушку. В его глазах стоял укор.
  - Ты что, - вскинулась обиженная Матрёна, - на меня подумал? Давай, в огород через окно, а я их в дом свой не пущу!
  В словах бабушки Матрёны слышалась такая воинственность, что Милав не рискнул спорить со старушкой.
  - Беги, милок! - сказала она, вооружаясь ухватом. - Авось, свидимся...
  Старушка шагнула в сени, за дверью которых уже слышался громкий топот.
  Милав рванулся к окну, выходившему в огород.
  - Там тоже засада! - шепнул Ухоня, блестящей лентой скользнув по плечу кузнеца. - Давай за мной!
  Милав услышал, как в дверь громко застучали. Властный голос приказал:
  - Отвори, Матрёна. В твоей избе оборотень!
  - Сам ты оборотень! - крикнула рассерженная старушка. - Ломай дверь, охальник, но помни, что это я тебя от сглазу дурного в прошлом годе лечила, а значит, смогу и приворожить всю енту гадость обратно!
  Милав не слышал, чем закончилась словесная перебранка. Вслед за мутной лентой Ухони он скользнул в открытый зев подполья. Потом прополз на животе по влажному грунту, носом собирая многолетние залежи куриного помёта, и оказался перед небольшой дверцей, которую благополучно выбил на другую сторону. Упал в метровую крапиву. Замер. Ухоня, всколыхнув своим телом верхушки травы, улетел на разведку.
  Над головой раздались крики и яростный голос бабушки Матрёны, который Милав хорошо расслышал:
  - Это вам, супостаты, за то, что на старушку бедную с копьями пошли!
  Вслед за её словами послышался звон разбитой посуды, затем - чьи-то душераздирающие крики. В этот момент вернулся Ухоня и поманил кузнеца за собой.
  - Обложили крепко, - объяснял он на ходу. - Без стычки не пробиться. Чтобы подозрения от бабы Матрёны отвести, мы пойдём в сторону баньки. Там и стражи поменьше, и от дома подальше.
  - Дело, - согласился Милав. - Давай-ка, заварим здесь хорошую кашу!
  - Только ты, напарник, не забывай - стражники, они люди подневольные. Куда им скажут - туда и идут. Так, что ты не очень...
  - Не боись, Ухоня! - пообещал кузнец, трансформируя свои руки в кузнечные молоты. - Мы потихоньку...
  Стражников они увидел издалека. Их было трое: молодые, вооружённые только длинным неудобными для ближнего боя копьями. Милав не стал церемониться и на испуганный крик: "Стой, демон, нечестивый!" не обратил никакого внимания. Он стремительно приблизился к ним и, вернув рукам плоть и кровь, быстро расправился с горе-стражниками, надолго усыпив их короткими ударами по голове. Сложив тела как брёвна для просушки, Милав окликнул Ухоню:
  - Ты здесь?
  - Конечно, напарник!
  - Тогда дуй на разведку! Твоя цель - противный старик в толпе зевак. А я следом...
  - Да ты что! - возмутился Ухоня. - Они же тебя сразу сцапают!
  - Не сцапают, - уверенно заявил кузнец. - Иди!
  Через несколько минут в толпе перед домом бабушки Матрёны появилась привлекательная девушка. Ей хотелось рассмотреть происходящее поближе, и она протиснулась к самой ограде. Совершенно случайно она оказалась возле сухонького старичка, стоявшего с видом божьего одуванчика. Никто не заметил, как тонкая девичья рука сжала старческое запястье со звериной силой, а потом, будто бы невзначай, приложилась к голове старика губами - никак у деда температура? Старичок сразу обмяк, и если бы не вовремя подставленное плечо девушки, то сполз бы бедолага прямо на траву. Девица подхватила старичка и стала с ним протискиваться через толпу.
  - Эк, старика-то сморило, - сказал кто-то, - так и висит на внучке, ровно куль с мукой!
  - Видать, девка-то здоровая! - отозвался другой. - Ишь как резво старикашку поволокла!
  ...Через час они были в самой глухой части горной слободы. Здесь уже можно было не опасаться встретить кого-либо, так как прошлогодний оползень разрушил немногочисленные домишки, лепившиеся к самой горе. Народ ушёл отсюда, посчитав место дурным. А последние события, связанные с проделками чародея и вовсе отвадили человека от этих мест, потому что именно отсюда начинался путь к известной всем горе Таусень.
  Милав-кузнец сбросил с плеча ношу в виде старческого тела, и пнул его ногой.
  - Эй, божий одуванчик, пришло время побеседовать! - сказал он, присаживаясь на нагретые солнцем камни.
  Старик молчал. Милав наклонился к нему.
  - Может, он помер? - спросил Ухоня, которым овладела его обычная весёлая беспечность.
  - Ну да! - возмутился кузнец. - Что же, я его зазря волок через весь городок? Не-е-ет, он будет у меня отвечать!
  Милав принялся трясти старика, как грушу. Тот не проронил ни звука. Кузнец заглянул в его глаза и отшатнулся. На миг показалось, будто на него смотрит не сам старик, а тот, кто сидит по ту сторону его глаз!
  - Что за чёрт!.. - выдохнул Милав, отодвигаясь от старика.
  Кузнец торопливо оторвал от своей рубахи длинную полосу и осторожно завязал ею глаза неподвижно лежащему старику. Потом отозвал Ухоню в сторону:
  - Мне думается, что с помощью этого старика за нами следят...
  - Давай его бросим!
  - Нельзя. Если его здесь найдут, то сразу догадаются, куда мы пошли.
  - А куда мы пошли, если не секрет?
  - Для тебя - секрет! - сказал, как отрезал Милав. - Ты меня не очень-то в свои планы посвящаешь!
  Ухоноид не обиделся.
  - Можешь не говорить, - спокойно произнёс он, растекаясь искристым покрывалом по камням. - Мой план прост - нужно искать Хозяйку медной горы.
  - Зачем? - не понял Милав.
  Ухоня, слегка пошевелив своим едва видимым телом, с достоинством ответил:
  - Затем, что только Хозяйка смогла справиться с взбесившимся чародеем.
  - Ну и что?
  - Ты меня удивляешь, напарник! Порой мне кажется, что с каждым новым превращением в твоей голове остаётся всё меньше мозгов! Неужели ты не догадался, что сегодняшний юродивый - это и есть Аваддон!
  Если бы на голову Милава рухнула ближайшая гора, он бы, наверное, испытал меньшее потрясение, чем от слов ухоноида.
  - Аваддон?..
  - Разумеется! Сначала он послал Лионеля Калькониса под видом убогого Рыка отыскать нас, который шастал по дорогам и нас выслеживал. В Рудокопово мы сами попали ему на глаза. Он сообщил об этом магу. Только не спрашивай, как он это сделал - я этого не знаю. Этой ночью я случайно оказался свидетелем его... м-м-м... переезда в тело юродивого.
  - А старик?
  - Что, старик?
  - Я про него говорю...
  Милав не очень вежливо пнул лежащее тело, впрочем, последнему от этого было не холодно, ни жарко - он лежал на острых камнях, как на мягкой постели.
  Ухоня замялся:
  - Ну-у... про старика ничего не могу сказать. Возможно, он просто глаза и уши Аваддона. Может быть, просто зачарован волшебником, а на самом деле это достойный поселянин с кучей родственников и толпой сопливых ребятишек.
  - Ладно, - подытожил Милав, - поступим так...
  Они шли уже несколько часов, а сними, к счастью, пока ничего не случилось. Либо непонятный старик, которого Милав по-прежнему тащил на себе оказался невинной жертвой коварного мага, использовавшего его как соглядатая для своих целей и потерявшего к нему всякий интерес после того, как Милав похитил его прямо у дома бабушки Матрёны. Либо впереди их поджидало нечто, с чем кузнецу встречаться не слишком-то хотелось. К сожалению, от его желания пока мало что зависело.
  Дорога пролегала по неширокому распадку, дно которого было густо усеяно камнями всевозможных размеров - от небольших окатанных галек, до гигантских валунов, которые приходилось преодолевать с большими трудностями. Тело старика, становившееся по мере продвижения вперёд всё тяжелее, уже не казалось кузнецу лёгкой поклажей. Не раз он подумывал о том, а не бросить ли его здесь? Авось оклемается! Но что-то подсказывало - старик пригодится. И очень скоро. Хотя, если поглубже покопаться в этом вопросе, вполне вероятным могло оказаться и то, что сам Аваддон мог внушать ему подобные мысли посредством тела старика. Для чего? Да чтобы подстроить какую-нибудь гадость хотя бы вон за тем скальным выступом, который своей узостью представляет идеальное место для засады.
  Милав остановился, опустил свою ношу на камни. Негромко позвал ухоноида.
  - Посмотри, что там за выступом. Только тихо.
  - Обижаешь, напарник. Я - сама осторожность!
  Милав увидел в мареве, струившемся от нагретых камней, едва заметное глазом сгущение, которое медленно поплыло в сторону узкого каменного горла. Кузнец опустился на камни рядом со стариком, и лишь теперь почувствовав, как сильно устал.
  "Или в этом старике веса, как в Парашке-громобойше, - удивился юноша, - или он вытягивает из меня силы, как вампир высасывает кровь из своей жертвы!"
  
  
ГЛАВА 14:

Пещера разбойников

  
  Кузнец успел немного размять шею и плечи, когда колеблющийся контур прозрачно-голубого уха материализовался перед ним. Милав вопросительно посмотрел на Ухоню.
  - У тебя чутьё, как у собаки... то есть я хотел сказать, как у волка! - немного смутился ухоноид. - За камнями дюжина парней живописной наружности. По обличию - разбойнички, по замашкам - гиены голодные. Позади них находится большая пещера. В ней ещё с десяток лиходеев отдыхает. А дальше путь свободен.
  - Другой дороги нет? - спросил Милав. Затевать бучу с ватагой разбойников было чистым безумием.
  - Гора Таусень лежит в двух перевалах от этого каменного горла. Чтобы туда попасть, минуя разбойников, придётся вернуться назад в Рудокопово и идти на юг. Это ещё дня два...
  - Нет, два дня - большой срок, - размышлял Милав. - За это время нас обязательно найдут. Значит, остаётся единственный путь...
  - Ты не забыл, что впереди два десятка головорезов! - тактично напомнил Ухоня.
  - Не забыл, потому что их силу мы превратим в их слабость!
  - Тоже мне, волшебник! - съязвил Ухоня.
  - Волшебство здесь ни при чём. Нужно головой почаще думать.
  - То-то ты всю голову на камнях отсидел!
  - Ухоня!
  - Ладно, умолкаю, а то на твои возмущённые вопли сюда все разбойники сбегутся!
  Ночь в горах наступает быстро. Ещё минуту назад оранжевый блин солнца изо всех сил цеплялся за иззубренные вершины, расплавленным золотом вечерней зари заливая восточные склоны гор, и вот уже последние, самые жизнелюбивые его лучики, скользят по камням вверх, оставляя за собой мрак, сырость, тревогу.
  Милав дал Ухоне последние наставления. Удостоверившись, что смутно-серебристое тело друга уплыло в направлении сужающегося каменного горла, стал трансформировать себя. Через минуту рядом с телом старика, которого кузнец предварительно убрал с тропы и спрятал в глубине естественной гранитной выемки, стояла огромная фигура Мечка Стервятника.
  Медведь шагнул в темноту с бесшумностью крадущегося волка и стал тихо пробираться к чернеющему впереди завалу из гранитных валунов, многие годы назад образовавшемуся в результате оползня. Медведь втягивал воздух своим антрацитовым носом и осторожно продвигался вперёд. Добравшись, выглянул из-за камня.
  Впереди, на расстоянии не более половины полёта стрелы, горел большой костёр. Вокруг него сидело несколько вооружённых людей. Ещё какие-то неясные тени мелькали на границе видимости. Беспечность разбойников говорила о том, что они чувствовали себя здесь в полной безопасности. Милав на секунду поверил, что его безрассудная затея может увенчаться успехом.
  Продолжая оставаться начеку, он выдвинулся из-за камня и мелкими боковыми шажками устремился вперёд. Ему нужно было успеть добраться под завесой темноты до тех глыб, что лежали недалеко от людей, сидевших у костра, прежде, чем Ухоня начнёт светопреставление.
  Милаву показалось, прошла целая вечность. От внутреннего напряжения бурая медвежья шерсть начала лосниться. Следовало поторапливаться, иначе любой отблеск костра на медвежьей шерсти мог его выдать. Оказавшись за спасительным укрытием, Мечк с облегчением вздохнул и принялся всматриваться в том направлении, куда скрылся ухоноид. Там находилась пещера и оставшиеся любители разбойничьей доли. Именно оттуда должен был поступить сигнал.
  Мечк Стервятник ждал, успокаивая дыхание и готовясь к схватке.
  Что-то зашуршало у него под ногой. Медведь почувствовал, как тонкое змеиное тело оплетает его волосатую медвежью ногу. Мечк героически терпел целую минуту, но когда бесцеремонное создание змеиного царства вползло ему на плечи, приняв, видимо, за каменного истукана, медведь не выдержал. Он, изловчившись, поддел наглую гостью кривым когтем и швырнул её в толпу сидящих вокруг огня разбойников. Змея так и не поняла, что она сменила одного истукана на другого. Она угодила как раз на шею тому, кто сидел к медведю спиной. Сам разбойник в ужасе замер, а остальные шарахнулись от костра с завидной прытью. Кто-то успел крикнуть осипшим от страха голосом:
  - Летающие змеи! Да это же вестницы Хозяйки медной горы!..
  В этот момент ухоноид устроил отрепетированное заранее представление. Со стороны мутной на фоне безлунного неба горы Таусень в сторону разбойников двинулась... Ничего себе, разыгралась фантазия у шалуна-Ухони! Он материализовался в огромную огненную пасть, способную одним глотком отправить в своё неведомое нутро пару всадников вместе с конями! Эта чудовищная пасть катила огненный вал прямо на пещеру, из которой выскакивали обезумевшие от страха люди. Разбойники спотыкались, падали, сбивали друг друга с ног, в ужасе убегая от огненного монстра в ту сторону, где чернела спасительная тьма.
  Мечк Стервятник внимательно наблюдал за происходящим из своего укрытия, дожидаясь подходящего момента. Когда он увидел, что из пещеры больше никто не появляется, то решил действовать. Превратив медвежьи лапы в наковальни, он принялся крушить ими камни с такой силой и быстротой, что крошка вперемешку с искрами водопадом посыпалась на землю. При этом медведь не забывал реветь жутким голосом, от которого и самому порой становилось не по себе. В итоге, Милав с Ухоней овладели вражеским лагерем, что называется, без единого выстрела! Оставалось проверить, не спрятался ли кто в камнях, или и не помер, если нутром был хлипок.
  Эту обязанность Милав, вернувший себе облик кузнеца, взял на себя. Ухоню отправил вслед разбойникам узнать, не захотят ли они отбить своё логово. Ухоня вернулся через полчаса и сказал, что разбойники вернутся только с рассветом, да и то едва ли. Они посчитали, будто сама Хозяйка медной горы решила прогнать их отсюда. А с ней в этих краях никто не ссорится.
  Милав ничего не нашёл. Оставалось проверить пещеру.
  Кузнец взял огромную головню из костра и решительным шагом направился в неё. Внутри пещера выглядела обжитой и даже уютной. На низких нарах, изготовленных из тонких, разрубленных пополам брёвен, лежало множество разномастных шкур, что говорило о многочисленности местной шайки. В центре - огромное кострище с тлеющими углями. На вертеле над углями исходила ароматным соком дикая косуля. Почуяв запах мяса, Милав понял, что ужасно голоден. Он направился к вертелу, оглядываясь по сторонам в поисках хорошего тесака, с помощью которого можно быстро расправиться с аппетитной косулей. Его внимание привлекло странное сооружение в дальнем конце пещеры.
  Подойдя ближе, он увидел, что это большая клетка, со всех сторон накрытая шкурами. Милав сделал знак Ухоне быть начеку, а сам приподнял край плохо выделанных и от этого неприятно пахнущих шкур. Вход он нашёл не сразу. А когда нашёл, то застыл в изумлении - на полу клетки лежало связанное тело с мешком на голове...
  
  
ГЛАВА 15:

Находка

  
  Ухоня присвистнул и предложил ничего не трогать.
  - Вдруг это опять проделки Аваддона? - спросил он, с опаской кося своим огромным фасетчатым глазом на то, что лежало на полу.
  Милав в нерешительности остановился. В словах ухоноида был резон. Путь к горе Таусень свободен. К утру они вон, где могут оказаться. К тому же у Милава уже есть ноша, зачем ещё одна? Но с другой стороны, если этот "кто-то" надёжно связан и спрятан под таким слоем шкур, значит, разбойники опасались его! Милав решительно направился к связанному телу. В крайнем случае, пусть сам выбирается отсюда...
  Кузнец разорвал крепкие кожаные путы, сорвал с головы мешок. Так и есть - ещё один старик! Милав от досады крякнул и понёс старика к рубиновым уголькам в центре пещеры. Положил седобородого на какую-то подстилку, а сам принялся разжигать огонь - в пещере стояла тьма такая, что и жаркого не отрежешь! Костёр разгорелся быстро. Милав заметил, что старик за ним внимательно наблюдает. Открытие подняло кузнецу настроение - хоть с этим нянчиться не придётся! Кузнец отрезал большой кусок от бока косули и протянул его старику.
  - Угощайтесь! К сожалению, питья предложить не могу - я здесь не местный! - и принялся за еду, больше не обращая на старика внимания.
  Некоторое время в пещере было тихо, только смачный хруст, да слабое потрескивание костра нарушали ночную тишину. Наевшись мяса, Милаву захотелось пить. Он отправился на поиски воды, уверенный, что быстро её обнаружит. Не могли же разбойники без питья обходиться? Используя головню вместо факела, Милав нашёл и воду в больших каменных корытах, и мёд в бочонках. Один бочонок он захватил к костру. Вернувшись на своё место, предложил молчаливому старику огромную корчагу мёда. Старик не отказался и выпил ёмкость одним глотком! Либо разбойники старика жаждой мучили, либо здоровья в нём будет поболе, чем в кузнеце! Милав наполнил корчагу старика вновь, после чего приложился к своей. Ароматный напиток защекотал ноздри, приятной влагой распространился по желудку.
  - Вкусна пища, да горек хозяин! - неожиданно произнёс загадочный старик.
  Странно было слышать в пещерной пустоте его глубокий, чистый голос.
  Милав пожал плечами:
  - Я не хозяин в местных хоромах.
  - А распоряжаешься, как в собственном доме, - глаза старика хитро блеснули.
  - Дак, спросить не у кого - все разбежались! - пожал плечами Милав.
  Старик помолчал, смакуя тягучий напиток.
  - Наверное, вида твоего богатырского испугались? - предположил он, и не понятно было, шутит незнакомец или говорит серьёзно. - Две дюжины разбойников одного кузнеца испугались? Да, измельчал народишко...
  Милав так и замер. Старик, правда, сказал "кузнеца", или ему почудилось? На всякий случай юноша поближе придвинулся к костру - там много обгорелых головней, которые можно использовать как огненные палицы. Старик, ничего не замечая, продолжал смаковать медовый напиток. Милав, сделав вид, будто потянулся за новой порцией мяса, попробовал снять вертел вместе с оставшейся частью косули - с таким оружием можно возвращения разбойников дожидаться!
  Старик усмехнулся в длинную белоснежную бороду и сказал:
  - Разбойничьей шайки не побоялся, а одинокого старика страшишься?
  - Вот ещё! - фыркнул Милав, швырнув на место вертел. - Это я так, мяса хотел отрезать...
  Старик продолжал загадочно улыбаться.
  - Товарищу своему скажи, что он может не прятаться.
  - Какому товарищу? - опешил Милав.
  - А тому, который за твоей спиной сейчас сидит и рожи мерзкие мне корчит!
  Милав быстро обернулся, но ничего не увидел. Старик кинул прутик куда-то в темноту и сказал с укором:
  - Не гоже за глаза над людьми изгаляться!
  - Да кто ты такой, чтобы учить нас? - вспылил Милав.
  - Я - кудесник-Ярил!
  Под сводами пещеры повисла звенящая тишина. Из болтовни юродивого Рыка Милав и Ухоня знали о том, что случилось с кудесником и кем он приходится Годомыслу Удалому. Однако им и в голову не приходило, что они могут где-либо столкнуться с этим легендарным кудесником, которого знает каждый росомон от мала до велика. К тому же, все считали, что кудесник если и жив, то, во всяком случае, находится очень далеко от этих мест. Теперь же выходит, что разбойники перехитрили самого тысяцкого Тур Орога! Он гонялся за похитителями по всему приграничью, а злодеи упрятали Ярила под самым его носом!
  Кудесник Ярил спокойно ждал, пока его освободители придут в себя. Он ворошил длинным прутом умирающие в костре угли и время от времени поглядывал на кузнеца. Милав почувствовал, как лёгкая вуаль невесомого тела ухоноида скользнула за его спину, будто прячась от внимательных глаз кудесника.
  - Чего молчишь, Милав-кузнец? - с хитрым прищуром спросил Ярил.
  Милав хлопнул несколько раз открытым ртом, словно рыба, вынутая из родной стихии, и с трудом выдавил из себя:
  - Откуда вы меня знаете?..
  - Я же кудесник! - просто ответил старик.
  Милав с сомнением посмотрел на Ярила.
  - Если вы волшебник...
  - Я кудесник, - поправил кузнеца Ярил, - а не волшебник.
  - Хорошо, если вы такой могучий кудесник, то почему сами не освободились?
  - А ты умный юноша. Кого-то ты мне напоминаешь... - задумчиво произнёс Ярил. - Что же касается моего освобождения, то Аваддон, зная мою истинную силу, нашёл единственно уязвимое место. Мне на голову надели специальный мешок, сотканный из чёрного льна и тонкой магии. А чтобы я не мог пользоваться силой природы меня поместили в эту клетку. Там шкуры только чёрных животных, а прутья кованы с помощью древнейшей магии. Из такой ловушки я сам бы никогда не выбрался. Поэтому хочу поблагодарить тебя, Милав-кузнец, за моё освобождение. И знай: о чём бы ты ни попросил, я сделаю это для тебя, если пожелание твоё не нарушит равновесия в мире!
  Милав смутился.
  - Вообще-то, я был не один. Ухоня...
  Из-за спины кузнеца выплыл ухоноид, приняв по такому торжественному случаю свою настоящую форму - огромное бледно-розовое полотнище, похожее на человеческое ухо.
  - Я готов извиниться за неподобающее поведение... - пробормотал Ухоня, временно позабыв о своей вечной любви к вычурным и цветистым фразам.
  Кудесник лишь рукой махнул и широким жестом пригласил Ухоню к костру.
  - А теперь я хотел бы услышать вашу историю, - сказал он, когда Ухоня обвился своим телом вокруг туши косули и закачался на вертеле, как на качелях.
  Милав рассказывал долго и обстоятельно, часто обращаясь за помощью к Ухоне. Дважды подбрасывал задумчивый кудесник хворост в костёр и дважды он прогорал почти до слабо-рубиновых угольков. В пещеру стал затекать молочный туман, нёсший на себе сумрак раннего утра. А Милав всё говорил. Наконец, налив в свою корчагу остатки мёда и промочив уставшее горло, он закончил:
  - Вот так мы и нашли вас в этой пещере...
  Кудесник молчал. Уже и туман истаял под первыми лучами яркого солнца, нырнувшими в горный лабиринт. И птицы запели-защебетали, обрадованные тем, что счастливо пережили эту ужасную ночь. А кудесник, по-прежнему, молчал.
  Милав спохватился, что за долгой беседой совсем позабыл о своей ноше - старичке. Стремглав кинулся на его поиски. Вернулся нескоро и в расстроенных чувствах.
  - Старик пропал...
  Кудесник очнулся от своих дум, поднял на Милава глаза.
  - Значит, Аваддон уже знает о том, что здесь случилось. У нас мало времени.
  - Что вы хотите сказать? - не понял Милав.
  - Разбойники всю ночь шли в Рудокопово. Возможно, они уже там и обо всём сообщили чародею. С его способностью затуманивать людям разум, он может от имени городского старшины отправить сюда десятка три конных. Пока всё раскроется - ни его, ни нас уже не будет! Мы должны торопиться...
  - Но куда мы пойдём?
  - А ты не догадываешься? - вопросом на вопрос ответил кудесник.
  
  
ГЛАВА 16:

Хозяйка медной горы

  
  Сборы заняли времени ровно столько, чтобы найти вместительную суму и положить в неё добрый кусок жареного мяса, две дубовые корчаги, да бочонок мёда. Сердобольный Ухоня пытался тайком от Милава втиснуть туда ещё десяток совершенно ненужных в их походе вещей, но кузнец был настороже, и все старания ухоноида оказались тщетны. Кудесник нетерпеливо поглядывал в ту сторону, куда скрылись ночные беглецы. Милав перехватил его взгляд. Не обращая внимания на стенания Ухони, взвалил потяжелевшую суму на плечо и зашагал вслед Ярилу.
  Ухоня скользил рядом и ворчал недовольным голосом:
  - Это ж надо, вокруг столько добра, а ты ничего не взял! Ведь мы могли бабушке Матрёне кое-чего подбросить!
  - Не возьмёт баба Матрёна награбленного. И хватит об этом!
  Ухоноид обиженно замолчал, из чувства противоречия став невидимым. Милав усмехнулся про себя и позвал товарища:
  - Ухоня...
  - Нет его! - голос прилетел откуда-то сверху. - Помер!
  - Ну, если помер...
  Некоторое время шли молча.
  Кудесник выбирал тропинку среди нагромождения камней, кузнец нёс не слишком обременительную поклажу, а Ухоня, по-прежнему обиженный, иногда скользил рядом с Милавом, впрочем, демонстративно не задевая его.
  Солнце поднялось к зениту. Стало жарко. Милав расстегнул ворот рубахи в надежде, что слабый ветерок немного охладит его тело. Однако здесь, в этой каменной теснине даже ветер был горячим и ленивым, поэтому Милаву оставалось терпеть духоту и безветрие. Он с удивлением смотрел на кудесника, неутомимо шагавшего в своём длинном, до пят, балахоне и дивился, неужели ему не жарко?
  - Потерпи, Милав, скоро дождь будет, - обронил Ярил, будто услышав мысли кузнеца.
  - Да я, вроде, не самый слабый в нашей компании, - пробормотал Милав задетый за живое.
  - Это как посмотреть... - загадочно улыбнулся Ярил.
  Милав лишний раз убедился в том, что кудесник чего-то не договаривает.
  "Наверное, он знает про нас нечто такое, чего говорить пока не хочет, - подумал кузнец. - Что ж, это его право..."
  Милав, погружённый в думы, не заметил, что кудесник вдруг остановился и повернулся к нему лицом. Через мгновение его холодная ладонь легла на плечо кузнецу. Милав вздрогнул и удивлённо посмотрел на Ярила.
  - Что?..
  - Ты стал терять облик... - сказал кудесник мягко, но настойчиво заглядывая в глаза Милаву. - А ты сам разве ничего не почувствовал?
  - Нет... Ухоня, что случилось?
  На этот раз ухоноид не стал вредничать и торопливо объяснил:
  - На мгновение ты превратился во что-то бесформенное. Только сума осталась неизменённой. А потом всё вернулось на место. Зрелище, скажу тебе, не для слабонервных!
  Кудесник осмотрелся по сторонам, сделал несколько веерообразных движений над головой и вокруг тела кузнеца. Ухоня и Милав внимательно следили за его руками. Ярил поспешил объяснить свои телодвижения.
  - Аваддон не отважится забираться в эти горы, - глядя вдаль, заговорил кудесник. - Он ещё не забыл, какой приём ему здесь оказали. Но он хочет как можно точнее узнать, где мы находимся. Поэтому и пытается воздействовать на тебя через тонкий мир образов. Твоё перевоплощение, даже частичное, вызывает вибрации, по которым Аваддон может отследить тебя. Так что в следующий раз, когда захочешь измениться, помни об этом! И ещё. Я чувствую, как повсюду нарастает магическое давление. Вокруг тебя, Милав, концентрируется что-то очень мощное... Нам следует спешить.
  Кудесник поправил своё одеяние, кончиками пальцев коснувшись массивной застёжки - аграфа на широком поясе. Прикосновение к аграфу вызвало в ладони лёгкое покалывание. Ярил посмотрел на притихших спутников и улыбнулся.
  - Хозяйка нас в обиду не даст. Вперёд!
  - А захочет ли она помогать нам? - с сомнением произнёс Милав.
  - Этого я не знаю, - признался кудесник. - Хозяйка медной горы делает только то, что сама хочет, и никакие уговоры здесь помочь не в силах.
  - Утешил... - буркнул недовольным голосом Ухоня.
  - Но я уверен, без помощи она нас не оставит!
  Голос Ярила был твердым, без тени сомнения. Уверенность кудесника отчасти передалась Милаву. Кузнец подумал: не повстречай они Ярила, не известно, смогли бы самостоятельно отыскать твердыню Хозяйки в каменном хаосе?
  Ближе к вечеру жара стала спадать. С гор потянуло прохладой. Милав размечтался, предвкушая скорый отдых. Однако суровый окрик кудесника вернул его к действительности.
  - Внимательно смотри под ноги! - сказал он, указывая на многочисленных ящериц и змей, сплошным ковром покрывших каменную россыпь, по которой они шли. - Если раздавишь хоть одну - быть беде!
  Милав так и замер с поднятой ногой. Куда же её поставить, если то место, где была его ступня секунду назад, уже покрыто копошащимся живым клубком? А ещё кузнец с горечью подумал, что баба Матрёна так и не сделала ему оберег от змей. Сейчас бы он ему ой, как пригодился!
  Мысли мыслями, однако бесцеремонные змеи уже стали обвиваться вокруг его ног, а ящерицы добрались до волос и пытались свить из них неплохие верёвки. Милав поискал глазами кудесника в надежде получить от него какой-нибудь совет. С удивлением обнаружил, что Ярил спокойно стоит на камнях и вокруг его ног на добрую сажень во все стороны нет ни одного ползучего гада.
  - Как вам это удаётся? - спросил Милав.
  - Они меня знают... - ответил кудесник.
  В это мгновение что-то произошло.
  Змеи и ящерицы, среди которых были и полуаршинные вараны, мгновенно исчезли, отчего камни показались голыми, осиротевшими. Ощутимо повеяло прохладой. Милав почувствовал, как его тело медленно движется. Сопротивляться он не пытался, потому что это было бесполезно - бархатный туман, спеленавший его, оказался на ощупь осязаемым и даже упругим.
  - Ухоня... - позвал Милав, опасаясь, что невидимого ухоноида забыли.
  - Здесь я, напарник, - отозвался Ухоня, - и, честно говоря, не очень этому рад. Как бы мы с тобой из огня да в полымя не попали!
  - Поглядим...
  Туман неожиданно рассеялся, и они оказались...
  Едва ли найдутся слова в несовершенном языке, чтобы описать то, что им открылось после того, как последние рваные хлопья туманного бархата истаяли. Они оказались в гигантской каменной полости, расположенной, по-видимому, где-то глубоко в недрах горы Таусень. Огромные колонны самых разных цветов устремлялись вверх и терялись там, в невообразимой вышине. Повсюду лежали россыпи самоцветов, размеры и чистота которых потрясали воображение. Милав, почти ничего не смысливший в горном деле, тем не менее, без труда определял почти любой минерал, оценивая на глазок его вес и размеры. От феерии цветов голова шла кругом. Казалось невероятным, чтобы такое великолепие каменного мира оказалось собрано в одном месте!
  Красота природных каменьев ошеломляла, ибо красота эта была красотой самого Бытия. И субъективное мнение человека не играло здесь никакой роли, потому что чудо это было сотворено задолго до появления человека на планете, и даже задолго до появления первого растения, первого животного. Эта первозданная красота существовала ещё тогда, когда лишь молчаливые звёзды, да луна-подруга могли любоваться произведениями каменного искусства матери-природы.
  Милав почувствовал, что радужная круговерть невообразимых по красоте каменьев затягивает. Мир медленно вращался вокруг него, но кузнец ещё был способен вычленить наиболее ошеломившие его воображение образцы природного зодчества. Перед его взором плыли агрегаты радиально-лучистого и ленточного малахита, в перемежающихся светлых и тёмных полосах которого взгляд мог заблудиться, как в лесной чаще. Потом Милав отметил для себя изумительное разнообразие ониксов, желтовато-янтарная мягкость которых, была словно жидким светом залита изнутри. Далее пришла очередь чароита потрясать воображение своим бесконечным разнообразием лучистых агрегатов в виде включений "снопов" и "солнц" чёрного эгирина. А дальше сознание кузнеца оказалось погребено под сотнями минералов, которые уже не могли вызвать новых эмоциональных вспышек, ибо наступила полная насыщенность, и новая информация воспринималась как отдельные вспышки озарения.
  ...серовато-зелёный нефрит дымчатых оттенков...
  ...струйчатый обсидиан тёмно-серого цвета...
  ...редчайший ярко-зелёный жадеит...
  Кто-то больно ударил Милава по щекам, и он осознал себя стоящим в каменном зале перед кудесником Ярилом. В глазах продолжали мелькать радужные сполохи, но Милав, усилием воли подавил их назойливое мелькание и... Наверное, не все чувства притупились в нём под водопадом каменного разнообразия, потому что он увидел Хозяйку медной горы и понял, что есть вещи в этом мире, лежащие за гранью его понимания. Ибо никакими словами он не смог бы её описать. Даже удивительное всезнание выплеснуло в пульсирующий мозг одну-единственную фразу:
  
   "Хозяйка медной горы..."
  
  И всё!
  Невероятно, но в мире абсолютного знания о ней не было ничего известно!
  Кудесник церемонно склонил голову перед Хозяйкой. Кузнец поспешил сделать то же самое. Даже Ухоня распластался где-то внизу, приняв облик ювелирного изделия непонятной формы. У Милав мелькнуло подозрение: не хочет ли неугомонный борец за справедливость насыпать в кувшин-тело самоцветов, рассыпанных по всему полу? Решил внимательно за ним приглядывать.
  - Давно ты не был у меня в гостях. - Голос Хозяйка медной горы донёсся сразу со всех сторон.
  - Да, Хозяюшка, - Ярил поклонился вновь, - тому уже полвека минуло...
  - Что привело тебя ко мне на этот раз?
  - Нужда, Хозяюшка.
  - Кто это с тобой?
  Милав открыл рот, чтобы во второй раз за неполные сутки приступить к утомительному рассказу. Кудесник сделал предостерегающий жест и заговорил сам.
  - Мы пришли за советом. Если тебе угодно, то разум наш в твоей власти...
  Хозяйка внимательно оглядела каждого и сказала:
  - Помыслы ваши чисты. Но мне непонятны образы в голове этого юноши. Они текут стремительно, словно вода в горном ручье. Росомоны так мыслить не могут.
  Милав вздрогнул. Неужели Баба Яга права, и он - злобное порождение мага?
  - Нет, - успокоила его Хозяйка медной горы, прочитав тревожные мысли, - я хотела сказать, что росомоны пока не могут так мыслить. Теперь я начинаю понимать, что чародей-самозванец, сам того не подозревая, подстегнул ход истории и стал невольной причиной появления его.
  Тонкий палец Хозяйки упёрся в кузнеца, отчего юноша вздрогнул и побледнел.
  - Это... плохо?.. - выдавил он едва слышно.
  Хозяйка улыбнулась. В её мягкой улыбке Милав прочитал снисходительность бесконечно-мудрого создания к мелкой, сиюминутной суете в душах гостей. Это задело Милава. Он собрался выступить на защиту всего рода людского, но, наткнувшись на внимательный и всё понимающий взгляд Хозяйки, вдруг смутился, ещё ниже опустив голову.
  - Это ни хорошо, ни плохо, - донёсся её спокойный голос. - Всё дело в точке зрения. Для росомонов это пугающе и тревожно. А для тебя самого?
  - Не знаю... - признался Милав, - до сегодняшнего дня меня интересовал только один вопрос: кто я?
  - Ты нашёл ответ?
  Голос Хозяйки был ровен и тих, но Милаву казалось, что от её голоса каждая клеточка его тело вибрирует и дрожит, откликаясь на внутренний зов.
  - Нет... - почти шёпотом ответил он.
  - Ты уверен, что хочешь его найти?
  Как ни странно, Милав не смог ответить сразу. Что-то его удержало. Быть может, это Хозяйка так повлияла на его решимость?..
  - Вот видишь, - сказала Хозяйка, - ты не уверен. Но у тебя будет время обдумать свой ответ. А сейчас идите за мной.
  Хозяйка медной горы повернулась. Её высокая фигура в длинном платье, искрящемся радужными бликами, поплыла в глубину неведомого зала. Кудесник, кузнец и ухоноид молча последовали за ней. Милав старался по сторонам не глазеть, чтобы снова не впасть в гипнотический транс от невообразимых красот Хозяйкиного чертога. Он лишь отметил для себя, что время здесь течёт иначе, чем на поверхности. Объяснить, откуда пришла к нему эта уверенность, он не смог. Знал - и всё тут!
  Хозяйка остановилась. Милав рассмотрел место, где они оказались. Вместительный грот, значительно уступающий первому залу, как по размерам, так и по красоте убранства. Стены, пол, потолок - всё из неброского, светлых оттенков "письменного" гранита, получившего своё название за то, что мелкие вкрапления в нём имели вид чёрточек, палочек, крючочков, напоминающих таинственные записи неведомого народа. Подобная простота и естественность резко контрастировала с теми покоями, где Хозяйка соизволила их принять. Милав недоумённо стал оглядываться по сторонам и с удивлением обнаружил, что несгибаемый кудесник стоит на коленях перед огромной чашей, в которой покоится с истинной величественностью царя царей...
  
   "Алатырь - камень, "всем камням отец", пуп земли, наделяемый сакральными и лечебными свойствами, расположен в центре мира, прислуживает ему девица, исцеляющая раны, из-под камня круглый год текут целебные ручьи и растекаются по всему свету..."
  
  Милав и сам не понял, как оказался рядом с Ярилом. Голос Хозяйки застал его уже коленопреклонённым.
  - Обойди Алатырь по кругу. Но иди медленно. Я буду искать твою сущность.
  Милав повиновался. Он выпрямился, сразу почувствовав, как лёгкая дрожь пробегает по ногам и отдаётся в сердце тревожным набатом. Кузнец понял: ему невероятно тяжело сделать первый шаг. Неожиданно ноги сами понесли тело вокруг гигантской хризопразовой чаши. И с первым же шагом началось... Частота трансформаций достигла невероятной скорости. За одно мгновение Милав успевал пройти десятки и сотни ступеней эволюционной лестницы. И так - на протяжении всего бесконечно долгого пути вокруг Алатыря. Всего за несколько десятков шагов Милав преодолел путь, начало которого терялось в такой чудовищной дали веков и тысячелетий, что разум отказывался воспринимать эту цифру. О том, что всё кончилось, он догадался после того, как мохнатое полотнище Ухони обвилось вокруг его мокрого, трясущегося тела.
  Поражённый ухоноид шепнул ему на ухо:
  - Ну, ты даешь!..
  В словах Ухони сквозило восхищение, граничившее с преклонением.
  Милава трясло мелкой дрожью. Он смог выдавить из себя лишь одно слово:
  - В-в-всё?..
  Хозяйка с ответом не торопилась. Она жестом указала своим гостям покинуть обитель Алатыря и, когда они выполнили её пожелание, заговорила:
  - Удивление - благостное чувство. Оно пробуждает тело от спячки, и мир начинает играть новыми яркими красками.
  Милав вопросительно посмотрел на кудесника. Хозяйки, говорила совсем не о том, что он ожидал услышать. Ярил едва заметно покачал головой.
  - Ты меня удивил, - продолжала Хозяйка. - Я хочу отблагодарить тебя за это.
  Она протянула Милаву свою ладонь, на которой лежал камень необычного цвета - гематит-кровавик.
  - Возьми. Он поможет тебе, - сказала она и надолго задумалась.
  Милав с трепетом принял подарок. Он собирался поблагодарить Хозяйку, но она опередила его:
  - Слова - лишь пыль! Я вижу, что творится в твоей душе, и мне этого достаточно. А теперь ступайте. Не могу вам предложить отдых у себя, потому что, пробыв здесь сутки, вы уже никогда не захотите вернуться к людям! Такова цена первозданной красоты.
  Кудесник с глубоким поклоном отступил назад. Милав порывался ещё что-то спросить, но, помня наставления Ярила, пересилил себя. А Ухоня от обилия чувств так усердно подметал своим телом вековую пыль грота, что Хозяйка медной горы позволила себе улыбнуться.
  - Аваддона можете не опасаться. Я найду способ его наказать, - сказала она на прощанье.
  
  
ГЛАВА 17:

Иго-го-ня!

  
  Милав почувствовал, что его тело вновь попало в упругие объятья знакомого тумана, и с облегчением отдался в его власть. Когда туман рассеялся, кузнец с удивлением обнаружил, что в горах только-только наступает утро. Получается, они пробыли под землёй гораздо дольше, чем им могло показаться.
  Милав обратил на это внимание кудесника, на что последний произнёс загадочную фразу:
  - Камень Алатырь лечит всё. Даже время!
  Ухоноид трансформировался в огромный глаз и незаметно от кудесника подмигнул Милаву.
  - Знаешь, я с уважением отношусь к Хозяйке, но, по-моему, ни ты, ни я не стали ближе к разгадке после осмотра подземных достопримечательностей, - сказал он с грустью в голосе.
  Милав молчал, хотя слова Ухони находили отклик в его душе. Действительно, за исключением необычного камня, они не узнали у Хозяйки ничего нового. Тем не менее, после этого визита кузнец стал чувствовать себя намного увереннее.
  - Теперь мы можем возвращаться в Рудокопово? - спросил Милав у Ярила.
  - Да. Слово Хозяйки - твёрже камня.
  - И всё-таки я не понимаю, почему мы не могли её напрямую спросить о том, как одолеть Аваддона? - пожал плечами Милав.
  Кудесник внимательно посмотрел на кузнеца.
  - Я же говорил, Хозяйка делает лишь то, что сама захочет. Понимаешь, сама! Её нельзя ни просить, ни умолять, ни спрашивать! Если бы ты захотел её попросить, скорее всего, тебя с нами уже не было. Стоял бы ты сейчас где-нибудь в её чертогах в виде кристалла, или висел сосулькой в дальнем гроте!
  Милав внутренне содрогнулся от подобной перспективы и решил больше этой темы не касаться. Он молча шагал за сосредоточенным кудесником, поэтому не сразу обратил внимание на то, что ущелье, по которому они шли, было ему незнакомо. Кузнец спросил об этом Ярила.
  - Я попросил Хозяйку перенести нас ближе к городку. На тот случай, если люди Аваддона поджидают нашего возвращения на прежней тропе. Дорога эта ведёт к одному из самых старых рудников. Он давно не разрабатывается. Мимо него мы выйдем к северной стороне слободы горняков. Там ближе всего к хоромам городского старшины.
  - А если и сам городской старшина под воздействием Аваддона? - спросил Милав.
  Кудесник на минуту задумался.
  - Тогда мы Ухоню вперёд пустим, - сказал он.
  Обратившись к ухоноиду, спросил:
  - Пойдёшь?
  Ухоня изобразил своим ухо-телом напряжённую работу мысли и ответил:
  - Отчего ж хорошим людям не помочь? Пойду!
  Через полчаса решено было сделать небольшой привал - не было смысла тащить в город еду и питьё, изъятые у разбойничков. Громоподобное урчание в желудке кузнеца напоминало о том, что пора и о теле бренном позаботиться, пока на него ещё кто-нибудь свои права не выдвинул. Солнышко припекало вовсю. Жареная косуля оказалась тепловатой, но от этого ничуть не менее вкусной. Мёд на таком солнцепёке сразу загулял, винтом закручивая тело.
  Кудесник внимательно посмотрел на кузнеца и удивлённо произнёс:
  - Ты никогда не пил хмельного?
  - Не знаю... - откровенно признался Милав, - думаю, что нет.
  - А я пробовал! - заявил Ухоня. - Гадость порядочная!
  - Ври больше, - огрызнулся Милав, - да у тебя и желудка-то нет!
  - Тоже мне, проблема!
  Ухоня в долгу не остался, тотчас сотворив из себя здоровенный желудище, с такими анатомическими подробностями, что даже спокойный кудесник возмутился.
  - Прекрати! - крикнул он, не в силах смотреть на то, как Ухоня-желудок стал поглощать медовый напиток.
  - А чего добру пропадать! - откликнулся Ухоня, но бочонок с мёдом отставил. Правда, почти пустой!
  Кудесник Ярил собрался прочитать ему лекцию на тему достойного поведения недостойного ухоноида, но не успел - слабый шум привлёк их общее внимание.
  - Охо-хо! - вздохнул Ухоня, наблюдая за тем, как впереди, на расстоянии трёх полётов стрелы растёт облако пыли.
  Кудесник приложил ладонь к земле и уверенно заявил:
  - Две дюжины всадников. Воины в тяжёлом вооружении. Это могут быть только стражники городского старшины. Выходит, Аваддон ждал нас именно с этой стороны!
  Лёгкий хмель покинул голову кузнеца. Теперь он соображал быстро.
  - Дорога здесь узкая, - заговорил он, - только две телеги могут разъехаться. Значит, нападать будут по три-четыре воина в ряд. Авось, отобьёмся!
  - Дурные речи глаголешь! - накинулся на него кудесник, в гневе переходя на привычный поучительный слог. - Кого убивать надумал? Это же росомоны!
  - А те, кто держали тебя в пещере, - огрызнулся Милав, - были обры, что ли?
  Кудесник крякнул с досады, другим голосом добавил:
  - Ты уж, Милав, помягче... свои ведь...
  - Свои калачи я пеку в печи! А чужие...
  Милав замер на полуслове.
  - Есть идея!
  До всадников оставалось не более двух полётов стрелы, поэтому кузнец торопился. Он трансформировался в тонконогого скакуна, образ которого сохранился в его памяти после "прогулки" вокруг Алатыря. Крикнул кудеснику, чтобы он садился на него, да крепче держался. Ярил влетел ему на спину с завидной резвостью и вцепился в жёсткую гриву со всей силы, на какую были способны его пальцы.
  - Они проткнут нас копьями! - крикнул кудесник, когда Милав рванулся навстречу противнику.
  - Не успеют! - отозвался Милав, которого от переизбытка чувств подмывало заржать во всё горло, или, на худой конец, укусить кудесника за колено!
  Их стремительная скачка произвела на противника сильное впечатление: красивый тонконогий скакун, какого в этих краях никогда не видывали, на его спине высокий старик, тёмные одежды которого развиваются на ветру, а над стариком скользит серебристое полотнище, медленно принимающее необычную форму.
  Толстые лошадиные губы оказались малопригодными для светской беседы, однако, Милав напряг все свои способности, и мощное лошадиное горло исторгло своеобразный звук:
  - Иго-го-ня, давай!
  Ухоня, как всегда, оказался на высоте. Милав-скакун понял это, как только смог разглядеть перед собой лица передних всадников, посеревшие от ужаса.
  "Так вам и надо, - со злорадством подумал Милав, - не будете под пятой у Аваддона разбойничать на дорогах!"
  А ухоноид уже веселился вовсю! Приняв облик огненной пасти размером с добрую хату, он вырвался на несколько саженей вперёд и обрушился мнимыми клыками на всадников. Не только кони стражников, но и сам мир, казалось, встал на дыбы. Передние сверзились с лошадей только от одного вида монстра, сотворённого богатой фантазией Ухони. Задние, не разобравшись в том, что творится впереди, стали придерживать лошадей. Именно в это время на их головы налетело нематериальное чудо-юдо. Мир взорвался воплями ужаса, криками боли, лошадиным храпом и бряцаньем бесполезного оружия. Но самый ужасный звук издал летящий сквозь распавшийся строй скакун - он ржал-хохотал во всё горло!
  - Держись! - крикнул Милав кудеснику, прильнувшему к лошадиной спине. - Куда теперь?
  - К городскому старшине, пока стражники не оклемались!
  - Не успеют...
  Ветер свистел в ушах.
  Хлопала одежда кудесника.
  Звенели по камням кованые копыта.
  Хор-р-рошо!..
  - Надо бы бабушку Матрёну проведать, - шепнул Ухоня, скользивший рядом и уже вернувший себе прозрачность, - а то, как бы её в тёмную за тебя не упекли!
  - Проверим! - с готовностью отозвался Милав.
  Не снижая темпа, они преодолели слободу горных мастеров, распугивая на своём пути всякую ленивую живность: беспечных кур, горделивых гусей и ценителей грязелечения - меланхоличных поросят. Поселяне сами отходили в сторону, едва заслышав перестук копыт и гортанный крик, льющийся, казалось, прямо с неба.
  - С доро-о-оги-и-и!
  Это Ухоня, не отказал себе в маленьком удовольствии покуражиться!
  К счастью, за время их отлучки с бабушкой Матрёной ничего не случилось. Наверное, мало кто отважился спорить со старушкой, весьма искусной по части приворотов! Она находилась у себя во дворе, перебирала траву в тени крыльца.
  Милав, слегка притормозив напротив, прокричал:
  - У меня всё в порядке, скоро в гости ждите!
  Старушка соскочила с места и, приложив козырьком руку ко лбу, всмотрелась в странного всадника.
  - Кого это ты на себе катаешь, милок? - спросила она недовольным голосом. - Пусть сам свои ноженьки бьёт, слышишь ли, Милавушка?
  Но Милав был уже далеко.
  - Куда нам? - спросил он, когда они оставили позади дом бабушки Матрёны.
  - Направо. Уже недалеко, - отозвался кудесник, у которого от бешеной скачки все внутренности тряслись, словно сухие горошины в погремушке. - Только тебе нельзя в таком виде туда показываться - ввек не докажешь, что не оборотень!
  - Да знаю я, - отозвался Милав. - Есть тут местечко одно, там и приведём себя в порядок.
  Перейдя на шаг, он направился в ближайший колок, замыкавший собой один из проулочков. Кудесник тяжело спустился на землю и стал разминать пальцы рук, которые от длительного напряжения утратили всякую чувствительность. Милав тоже выглядел не лучшим образом: тяжело дышал, бока ввалились, спина и живот мокрые, на губах пена.
  - Видел бы ты себя со стороны! - сказал Ухоня, планируя в высокую полынь.
  Усталость оказалась столь велика, что только с третьей попытки Милаву удалось вернуть себе облик кузнеца. Кудесник всё это время внимательно следил за ним.
  - Что-то случилось? - спросил он, когда Милав, справившись со своим телом, опустился прямо на траву.
  - Мне показалось, кто-то мешает мне вернуть облик... - с трудом поговорил он, вытягиваясь во весь рост.
  - Это Аваддон. - Уверенно произнёс Ярил. - Он выследил нас в момент твоего превращения. Вставай, нужно быстрее уходить!
  Милав поморщился.
  - Отдохнуть бы... - попросил он неуверенно.
  - Не время! - отрезал кудесник и направился в сторону домов.
  Милав, растирая на ходу спину, поковылял за ним.
  - Ухоня, ты бы хоть на разведку слетал, что ли? - бросил он завистливый взгляд на слабо светящееся тело ухоноида, распластавшегося на траве.
  - Не-е-е, враги все повержены, и я могу немного расслабиться. А ты, Милавушка, иди - твой подвиг ратный впереди!
  Милав показал ухоноиду кулак размером с хорошую тыкву и поспешил за кудесником, который с нетерпением поджидал его. Они торопливым шагом вышли за угол старого, скособоченного дома и оказались перед конным разъездом.
  
  
ГЛАВА 18:

В узилище

  
  С полдюжины крепких воинов внимательно смотрели на них, с особенным пристрастием изучая молодого кузнеца, вид которого после всех превращений вызывал естественные подозрения у добропорядочных поселян.
  - Кто такие? - спросил один из всадников, отличавшийся от остальных молодостью и массивной застёжкой-фибулой, скреплявшей на крутом плече его походный плащ.
  - Князевы люди, - с достоинством ответил кудесник, дивясь тому, что его никто не узнаёт. - Идём с неотложным делом к городскому старшине!
  Молодой воин с сомнением посмотрел на Ярила и приказал:
  - Кликните юродивого!
  Милав почувствовал озноб, обдавший его натруженную спину. Вот так попали! Краем глаза он увидел, как воздух рядом с ним загустел, подернулся матовым блеском и зашевелился, словно живой. Верный Ухоня был здесь, значит, у них появлялся шанс полюбовно разойтись со стражниками. Вот только как быть с кудесником? Впрочем, Ярил тоже обо всём догадался и попытался упредить события.
  - Не гоже молодому воину перед старцем немощным силой кичиться, - сказал кудесник строгим голосом наставника. - Знаешь ли, с кем так непочтительно глаголешь?
  Взгляд молодого воина от суровых слов старика нисколько не потеплел. Он спокойно ждал, вальяжно развалясь в седле. Через секунду конники расступились, и вперёд шагнул убогий Рык! Мимолётный взгляд, брошенный кузнецом на юродивого, ошеломил его...
  
   "Аваддон, сакральное имя Ав Ад-Дон - маг девятого уровня и Чародей Чёрного Квадрата, истинный возраст не распознаётся, виновен в преждевременном старении и безвременной смерти сотен обитателей страны Гхотт. Буквальный перевод имени на язык росомонов - "погибель"; является олицетворением всепоглощающей, скрывающей и бесследно уничтожающей ямы-могилы и пропасти-преисподней. На физическом плане бытия близок к ангелу смерти - Малаху Га-Мавету"
  
  Аваддон улыбался, и улыбка его была поистине чудовищной - словно зловонные бездны распахнулись в лицо Милаву и обдали его самыми омерзительными и тошнотворными испарениями. Вынести этого он не мог, поэтому заорал с такой силой, что лошадь молодого щёголя с фибулой на плаще шарахнулась в сторону, скинув незадачливого седока в дорожную грязь.
  - Это же Аваддон! - не унимался Милав. - Это он виноват во всех бедах нашей земли! Да держите же вы его!
  Но результат его слов оказался прямо противоположным. Воины быстро спешились и, подняв своего предводителя из пыли, стали теснить Милава с кудесником в сторону покосившегося амбара, чьи распахнутые ворота призывно ощерились навстречу стражникам.
  Из-за спин озлобленных стражников летели обличительные слова Аваддона:
  - Молодой-то и есть главный оборотень! Не я один видел его мерзкие превращения! Он и сейчас хочет сменить личину! Не упустите его!
  - Ничего, кудесник, - бормотал Милав, отступая к амбару, - сейчас мы посмотрим, чья сила верх возьмёт!
  Он сосредоточился на том, чтобы сформировать из своих рук тараны, да разметать, к чертям собачьим, гнилое строение вместе с теми, кто их туда теснит. К ужасу кузнеца попытка не удалась.
  Кудесник, заметив бледность Милава, тихо спросил:
  - Опять?..
  Милав угрюмо кивнул, стараясь перебороть ту неведомую силу, которая не спросясь, ворвалась в его сознание и стала хозяйничать, как в своей вотчине. Неведомая воля оказалась намного сильнее, потому что скрутила, смяла волю кузнеца, и зашвырнула её в глубокую пропасть безволия... Мир стал терять очертания, облик кудесника поплыл, дробясь, рассыпаясь...
  Шепот ухоноида издалека пробился к сознанию:
  - Держись, напарник...
  Писклявый голос торжествовал:
  - Смотрите, смотрите! Оборотень показал свою истинную личину!
  Милав сопротивлялся, потому что понял: то, что с ним сейчас происходит, не является простым превращением, это нечто тёмное, поганое, запредельное... Сознание, собранное в пульсирующий сгусток, билось в сетях, расставленных для него искусным противником.
  Окутанный несокрушимыми тенётами чужой воли, кузнец вдруг вспомнил...
  Рука (или то, что могло быть для него в это мгновение хватательной конечностью) скользнула в карман в поисках подарка Хозяйки медной горы. Едва почувствовав овальность камня, кузнец увидел мир таким, каким он был до вторжения в его разум чужой воли. Но теперь всё воспринималось иначе - глубже, резче, контрастнее. В долю секунды Милав отметил множество мельчайших оттенков окружающего мира, на которые минуту назад не обратил бы никакого внимания. Изменился не только цвет, но и запах. Он втекал в сознание кузнеца, освобождённое от постороннего давления, и приносил массу новой информации. Милав понял, что воины смертельно боятся его, принимая за немыслимое чудовище, а их кони пугаются совсем не его, а Ухони. Что старик-кудесник очень устал и неважно себя чувствует, хотя не показывает этого. Это были обычные ощущения на границе его восприятия. Основной поток самых мощных и ярких информационных импульсов исходил от убогого Рыка. Милав физически ощущал и даже зрительно воспринимал, как струится от чародея к Милаву некая мутная субстанция. И тогда, сознавая, что Аваддон исчерпал свои возможности, Милав сжал камень рукой. Именно рукой, потому что почувствовал знакомую гибкость сильных пальцев!
  Мир сразу вернулся в привычные рамки. Замедлившееся на секунду время вновь рванулось неостановимой стрелой вперёд, в вечность. Стражники оказались рядом. Их короткие копья - сулицы - ощерились металлическими наконечниками прямо в грудь кузнецу. Милав рывком задвинул ослабевшего кудесника себе за спину - отдохни малость Ярил-кудесник - и приготовился к схватке.
  В этот миг убогий Рык, растолкав замерших от неожиданного поворота событий воинов, кинулся на Милава с голыми руками!
  - Ты пойдешь со мной! - Безумные глаза Рыка сейчас мало напоминали ледяную сталь взора Аваддона. - И пусть Малах Га-Мавет покарает тебя!
  Дальше началось невообразимое. Полуденное небо потемнело, яркое солнце скрылось за мгновенно заклубившимися облаками. Перестали петь птицы. Ветер оборвал свои бесконечные перешёптывания с листвой деревьев. На землю пала тишина. Тишина оказалась такой полной, что давила на уши не хуже ураганного рёва. А потом пришло это...
  Гигантская вращающаяся воронка, переливающаяся всевозможными оттенками зелёного цвета, ринулась с безмолвного неба прямо на замершего Аваддона. Звуков не было. В абсолютной тишине, отчего происходящее воспринималось как нечто запредельное, изумрудная воронка поглотила Аваддона и завертелась с ещё большей скоростью. Плотность стенок воронки изменилась, и теперь все могли видеть, что происходит внутри: тело убогого Рыка тряслось и подпрыгивало, медленно теряя свою форму. Через миг это был уже не Рык. Высокую худую фигуру многие узнали по многочисленным слухам, наводнившим Рудокопово.
  - Аваддон! - выдохнули чьи-то уста.
  Вслед за этим фигура чародея стала двоиться, троиться, четвериться... И, наконец, лопнула, как мыльный пузырь. В мир сразу вернулись звуки, небо посветлело, остатки изумрудного вихря растаяли сами собой.
  Люди медленно приходили в себя.
  - Что это было?.. - спрашивали они друг у друга.
  Ответа не было.
  На Милава нахлынула невероятная усталость. Чувства притупились, словно он одновременно лишился и слуха и зрения. Безразличие, отупляющее безразличие ко всему навалилась на него и подмяло, как медведь раненую косулю. Когда стражники обступили его и недвусмысленно дали понять своими копьями чего от него хотят, он безропотно подчинился. Подхватив обмякшее тело кудесника, зашагал вслед за молодым предводителем, с которого вид чародея в воронке сразу сбил всю спесь и заносчивость.
  - Правильно, Милав, что не затеял свору, - похвалил Ярил тихим голосом. - Аваддона теперь нет. Авось, оклемаются воины-то...
  - Напарник, я здесь, - почти сразу за словами кудесника услышал Милав, - не пора ли заварить схваточку-потасовочку?
  Милав отрицательно покачал головой. Какая, к лешему схватка, если ноги едва ворочаются? Ухоноид, оценив отнюдь не воинственную поступь заплетающихся ног кузнеца, больше не приставал с предложением о немедленном начале боевых действий.
  Их посадили в тёмный подвал, наполненный всяким хламом и шуршащий от обилия крыс. Кудесник несколько раз просил позвать городского старшину, но ответом было молчание. Оставалось использовать сложившуюся ситуацию с наибольшей пользой для своего здоровья, то есть отдохнуть.
  Милав на ощупь (единственное оконце находилось под самым потолком и оказалось заваленным всяким хламом) нашёл какое-то тряпьё, полусгнившую солому и устроил из всего этого импровизированное ложе. Получилось не очень мягко, но много лучше, чем спать на сыром глиняном полу.
  Прежде всего, он предложил место кудеснику, которого шатало из стороны в сторону. Пытаясь помешать Аваддону подчинить разум Милава, Ярил истощил свои жизненные силы. Сказывались также многодневное пленение в магической клетке, и бешеная скачка после визита к Хозяйке медной горы. В общем, Ярил был не в лучшей, нежели Милав, форме.
  Прижимаясь к тёплой спине кудесника, Милав с сожалением вспомнил о своём обещании бабушке Матрёне скоро вернуться. Эхе-хе - вернуться! Это уж как получится...
  Спали долго. Проснулись оттого, что кто-то громко спорил за стенами их темницы. Полежав некоторое время с открытыми глазами, чтобы привыкнуть к темноте, Милав с теплотой в сердце узнал знакомый старческий голос.
  - Ты мне ещё указывать будешь, - ворчала бабушка Матрёна, напирая на невидимого стража, - где мне можно, а где нельзя ходить! Вот приворожу к тебе жабу болотную - будешь у меня по ночам вместо сна в камышах квакать! А ну, отойди, мне арестантов покормить надо!
  Похоже, поле боя осталось за непробиваемой старушкой!
  Милав услышал над головой шаркающие шаги, вслед за тем негромкий голос:
  - Милавушка, ты здесь?
  Кузнец вскочил на ноги, впотьмах наступив на крысу, отчего последняя запищала противно и тонко. Невидимый в темноте страж дрожащим голосом проговорил:
  - Чай, бесы шуткуют... Скорей бы стража пришла, что ли!..
  Милав ухмыльнулся про себя и, расшвыряв завал перед окном, оказался перед бабушкой Матрёной. На небе светила полная луна, заливая двор неверным колдовским светом. Кузнец без труда разглядел старушку, опустившуюся на колени перед зарешёченным коваными прутьями оконцем.
  - Чегой-то пищит у тебя там? - спросила она. - Уж не твой ли седок себя жизни лишает?
  - Почто чушь всякую мелешь, женщина? - отозвался кудесник, которому не понравились слова старушки.
  - А ты сам-то кто будешь? - агрессивно откликнулась старушка.
  - Кудесник Ярил...
  - Что ж ты, кудесник, крыс из подвала выгнать не можешь?
  Похоже, на бабушку Матрёну имя кудесника впечатления не произвело.
  Ярил спорить со сварливой старухой не стал, и даже в сердцах сплюнул. А баба Матрёна, между тем, толкала сквозь прутья объёмистый узелок.
  - Я тут покушать тебе собрала - ты уж подкрепись...
  Милав поблагодарил старушку и, услышав нетерпеливое покашливание стражника за её спиной, сказал:
  - Спасибо вам, бабушка Матрёна! Идите, пока караул не объявился, а то заметут вас в нашу компанию в один момент!
  - Э-э, милок, да пусть только попробуют. Я же не твой кудесник! Я им всех змей, да ящерок со всей округи в терем сгоню. Пущай порадуются!
  Милав услышал за своей спиной недовольное кряхтенье Ярила - слышать слышит, но вида не показывает!
  Недалеко послышались громкие голоса.
  - Пойду я, - спокойно сказала старушка, - а то накажут нерадивого. - Бабушка Матрёна указала на стражника. - Когда домой-то вернёшься?
  Ответа она дожидаться не стала. Быстро шагнула в сторону и словно растворилась в темноте. Милав услышал облегчённый вздох воина и приближающиеся голоса - пришло время смены стражи. Кузнец осторожно спустился вниз. После бледного лунного света, темень их узилища показалась ещё непрогляднее. Искать кудесника пришлось на ощупь.
  - Ну и вредная же старуха! - пробурчал Ярил, когда Милав опустился рядом на их общую лежанку и принялся развязывать узелок с яствами. - А того не ведает, что не могу я использовать знания свои и дар свой во зло людям!
  Впрочем, от еды, принесённой "вредной старухой" он не отказался и даже нашёл пирожки с рыбой очень вкусными.
  Сосредоточенная и целенаправленная работа челюстей кудесника и кузнеца заставили подать голос ещё одного узника, правда, совершенно добровольного:
  - Конечно, у кого-то скоро щёки начнут лопаться, а кому-то и запаха не достаётся!
  - А зачем на тебя добро переводить? - отозвался невозмутимый Милав. - Мы как-то наблюдали действие твоего... хм-м... желудка и знаем его поразительные возможности. Как только объявится у нас лишняя жареная лошадь, мы непременно пригласим тебя.
  - И на том спасибо!
  Узелок со снедью опустел быстро. Милав опять улёгся на подстилку, однако уснуть не удалось. Отдохнувшее и подкрепившееся тело стало регистрировать на все звуки в подвале: осторожные шаги стражника за окном, лёгкий шорох ветра в листве деревьев. Но особенно - на нескончаемый крысиный шелест и отвратительное костяное перестукивание, когда они бегали по камням. Милав решительно сел на подстилке. Кудесник последовал за ним.
  - Нам нужно уйти до наступления утра, - подал голос Ярил. - Рассчитывать на завтрашний день не стоит. Люди сильно напуганы. Ещё не известно, кого они опасаются больше: исчезнувшего чародея, или нас, сидящих у них в узилище?
  Милав согласился и предложил свой план побега. Ухоня тут же встрял в разговор с предложением устроить местным сатрапам большую бучу. Пришлось его долго убеждать, что им гораздо безопаснее уйти тихо и незаметно. Ухоноид с доводами согласился, но было видно - он что-то задумал...
  Обговорив последние детали, Милав и Ярил приступили к осуществлению задуманного плана. Милав превратился в небольшой кусок гранита, который кудесник выбросил через окно во двор. Камень упал удачно - ближе к зарослям малины, подходившим к самой стене постройки. Милав без труда вернул себе облик кузнеца, с некоторым трепетом ожидая чужого влияния на процесс метаморфозы. Но всё прошло спокойно. Теперь кузнецу оставалось незаметно подобраться к стражу и ненадолго его усыпить. Сделать это оказалось нетрудно (повадки красного волка остались в его памяти навсегда).
  Обмякшее тело стражника Милав отнёс в малинник и там оставил незадачливого сторожа, придав его телу расслабленную позу любителя утреннего сна. А вот дальше... Дверь в их узилище оказалась заперта на два огромных висячих замка. Медь ярко отсвечивала в лунном свете, недвусмысленно говоря о надёжности запора. Милав попытался вырвать крюк из стены, но, похоже, тот пронизывал её насквозь, загибаясь с другой стороны. Чтобы его вытащить, нужно было разрушить стену, а на это требовалось время, да и шуму это наделает предостаточно. Милав задумался. Вернулся к оконцу и попробовал расшатать прутья. Не сразу, но это удалось.
  На дворе заметно посвежело. Луна уползла за горы, чернеющие гигантскими копнами на фоне побледневшего неба. Нужно было торопиться, пока не очнулся страж или не пришёл караул. Наконец, отогнув последний прут в сторону, Милав за руки вытянул худое тело кудесника. Дав ему немного отдышаться, он стремительным шагом повлёк его прочь...
  
  
Конец Второй Части.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"