Петри Николай Захарович : другие произведения.

Колесо превращений. Книга 3: Где ты, реликтовый ухоноид?..

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Русские своих не бросают...
  КНИГА ТРЕТЬЯ:
  Где ты, реликтовый ухоноид?..
  
  Неизвестное было одним из основных элементов,
  из которых складывался страх
  Д. Лондон "Белый Клык"
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Жезл Исчезающей Силы
  
  Быть сильным и заявлять это - есть право; быть
   сильным и не давить других - есть обязанность
  А. Губернатис
  
  
  ГЛАВА 1: Загадочное поведение росомона
  
  ...И на вторую, и на третью ночь было то же самое: долгие, безуспешные попытки заснуть на мягкой подстилке, пахнущей редкими пряностями и чужим благополучием. Сон приходил только под утро, когда восток начинал розоветь, разбавляя неспокойный ночной сумрак оживляющим цветом нарождающейся зари. Он овладевал сознанием Милава неожиданно, словно ночной разбойник, терпеливо подстерегающий свою жертву за каким-нибудь полусгнившим срубом далёкого-далёкого городища Рудокопово. А потом были странные сновидения, которые с одинаковой вероятностью могли быть прозорливыми, а могли быть порождением тёмной ауры, насыщавшей земли гхоттов даже после гибели Аваддона.
  Снов всегда было много, но наиболее яркими и запоминающимися были три. После нескольких ночей Милав сумел "заучить" их настолько, что мог пересчитать количество стрел, выпущенных в оставшихся в живых росомонов из отряда Вышаты, и даже - физически ощутить запах пыли и тлена в одрине Годомысла Удалого в момент его пробуждения после многолетнего сна. (Да и сна ли?..) Одного не мог понять Милав: где находился Ухоня в тот момент, когда голубой свод небес выплёскивал на кузнеца и бабушку Матрёну такой знакомый и такой желанный голос ухоноида?..
  Раз за разом Милав пытался понять это, беспокойно вглядываясь (во сне) в умопомрачительную лазурь неба над родимым домом. Однако все его попытки заканчивались одним - он слышал голос Ухони, торопливо оглядывался по сторонам, в надежде заметить размытую июльским маревом бесплотную тень самого дорогого ему существа, а потом, когда в дрожащем воздухе начинали проступать знакомые до боли очертания, кузнец просыпался...
  Едва не плача от очередной своей неудачи, Милав оставшееся до подъёма время лежал с открытыми глазами, бездумно глядя в широко распахнутые двери огромного дормеза. Он слушал звуки пробуждающегося леса, размеренный шорох флегматично жующих гхоттских "рысаков" и пытался понять, зачем непонятные сны преследуют его с такой настойчивостью? Случайностью это быть не могло. (Не бывает случайностей в мире, в котором не одну сотню лет провёл такой тёмный чародей, как Аваддон.)
  Промаявшись всю ночь без сна и заснув лишь на несколько коротких минут, чтобы в очередной раз с головой окунуться в три глубочайших омута-сна, кузнец весь день сидел со скучающим видом у открытого окна и клевал носом, едва ли не ежеминутно засыпая, но почти тут же просыпаясь с встревоженным видом на осунувшемся лице.
  Всегда очень внимательный к своему новому товарищу сэр Лионель не мог не заметить произошедших с Милавом перемен. В один из таких моментов он подсел к Милаву и, заглядывая ему в глаза, с участием спросил:
  - Что с вами происходит?..
  Милав непонимающе посмотрел на своего единственного теперь спутника, но ничего не ответил. Кальконис настаивать не стал. Сэр Лионель всегда отличался тонкой организацией души и умел сопереживать ближнему. Он молча вернулся на место, с притворным интересом принявшись изучать неторопливую жизнь, протекающую за бархатными портьерами парадного дормеза.
  Милав скосил на Калькониса взор и глухим голосом спросил:
  - Как вы спите, сэр Лионель?
  Кальконис удивлённо вздёрнул подсурьмленную бровь (что и говорить, умел любитель фривольной поэтики следить за своим внешним видом!) и переспросил:
  - Как я сплю?
  - Вот именно, как вы спите?..
  Милав наклонился вперёд и вперил в Калькониса немигающий взгляд. Сэр Лионель не стал гадать о причине столь странного вопроса и ответил искренне, едва заметно пожав плечами:
  - Я на свой сон не жалуюсь. Если только не брать во внимание невероятную назойливость местных комаров. А что?
  - Комаров... - задумчиво повторил Милав. - Если бы всё дело было в комарах...
  Сэр Лионель ждал продолжения, но так и не дождался. Милав, неожиданно утратив к собеседнику всякий интерес, откинулся на мягкие подушки и уставился в окно. Кальконис пожал плечами, после чего последовал примеру угрюмого росомона, не забывая время от времени бросать короткие тревожные взгляды на спутника.
  В один из таких моментов он с удивлением и даже с некоторым страхом обратил внимание на лёгкое дымное облако, неожиданно прокатившееся по Милаву от ног к голове. Облако стремительно укутало тело кузнеца, и так же молниеносно растаяло в нагретом, насыщенном благовониями воздухе дормеза. Сэру Лионелю непроизвольно пришлось протереть глаза, настолько скоротечным и оказалось видение.
  Кальконис принюхался к воздуху, надеясь в его ароматической составляющей обнаружить объяснение необычному явлению. Но чувствительный к всевозможному парфюму нос сэра Лионеля уловил лишь томный запах травы долгожителей - рейгана и тонкий немного терпкий аромат эвкалипта, к которому примешивалось слабое благоухание лимона.
  Продолжая с растущей тревогой наблюдать за безмолвным росомоном, Кальконис попытался проанализировать увиденное и пришёл к выводу, что это не могло быть остаточным воздействием тёмной эманации зла. Аваддон, без сомнения, навсегда присоединился к сонму тёмных сущностей - адептов Малаха Га-Мавета, и из мира бесплотных теней не может влиять на жизнь людей. Правда, оставались многочисленные ученики, да и просто прихлебатели чародея, от которых можно ожидать чего угодно. (Пример с покушением на Ярила-кудесника с помощью призванных во сне разбойников был ещё свеж в памяти сэра Лионеля.) И всё же что-то подсказывало Кальконису: дымное облако не может быть порождением зла, потому что боль, страх и горе не пахнут светлой надеждой и безудержной радостью. А запах, оставшийся внутри дормеза после того как туманная дымка истаяла, был именно таким!
  Сэр Лионель подался вперёд, ничуть не заботясь о том, как воспримет кузнец подобную бестактность. Милав с удивлением посмотрел в глаза Кальконису, на дне которых трепетал вопрос. Росомон сумел прочитать его, потому что тихо спросил:
  - Вы не заметили ничего странного?
  - Где? - Кальконис решил немного потянуть время, потому что не мог определиться, как следует вести себя с росомоном после всего увиденного.
  Милав неожиданно улыбнулся знакомой открытой улыбкой, сразу перенёсшей сэра Лионеля в то счастливое время, когда их было трое, и когда все они были по-настоящему счастливы.
  - За что я люблю вас, сэр Лионель, - продолжал улыбаться Милав, - так это за то, что вы совершенно не умеете лгать!
  - Вообще-то я и не собирался этого делать... - смутился Кальконис.
  - Тогда ответьте на мой вопрос честно. - Милав продолжал изучать лицо своего собеседника. - Что вы видели?
  - Я видел странный дым, окутавший ваше тело. Потом дым быстро растаял.
  - Значит, это был не сон... - задумчиво проговорил кузнец.
  - Конечно не сон! - подтвердил Кальконис. - Если только мы не спали, и не видели одно и то же!
  - Едва ли, - грустно произнёс Милав. - Я бы не хотел, чтобы и вам снилось то же, что мне... - Кузнец на секунду замер, а потом проговорил потеплевшим голосом: - Впервые с момента последней битвы с Аваддоном, у меня появилась надежда...
  - О чём вы, Милав? - не понял Кальконис.
  - Я говорю о будущем, сэр Лионель. О нашем с вами будущем... - Милав усталым жестом провёл по глазам и произнёс фразу, нисколько не добавившую понимания: - Теперь я почти нормально смогу спать...
  Кальконис некоторое время ждал продолжения неожиданной исповеди, но прошла минута, истекла вторая, а Милав молчал. Когда сэр Лионель отважился посмотреть в глаза росомону, Милав уже спал. Дыхание его было глубоким, глаза плотно закрыты, на искусанных губах блуждала счастливая улыбка ребёнка, после долгой разлуки встретившегося со своими родителями...
  Сэр Лионель украдкой смахнул слезинку, скользнувшую по обветренной щеке (это всё благовония виноваты, их в дормезе такая концентрация!), и жестом заботливой матери укрыл расслабленное счастливыми сновидениями могучее тело кузнеца-росомона.
  Вернувшись на свое место, Кальконис вновь почувствовал тот же самый запах. Но теперь аромат не просто витал в богато убранном дормезе, теперь он настойчиво просился, чтобы и сэр Лионель впустил его в себя. Кальконис раздумывал недолго. Выбор его был несложным: если он собирается разделить с Милавом все тяготы обратного пути в страну Рос (так оно и было), то он не должен сопротивляться благовонию, потому что именно этот удивительный аромат вернул Милаву веру в самого себя.
  Милав спал долго. Кальконис дважды выходил из дормеза, чтобы размять затёкшие от долгого неподвижного сидения ноги и обдумать их дальнейший путь. До сегодняшнего дня между ними об этом не было сказано ни слова. Милав вёл себя как тяжело раненый, которого везут на излечение, но которому совершенно всё равно - куда. Кальконис нисколько не сомневался, что в состоянии задумчивой прострации, Милав вообще ничего не замечает вокруг. Если почётный эскорт королевского токонга неожиданно покинет их, и им придётся идти пешком, то и в этом случае Милав будет бездумно переставлять ноги, ни о чём не спрашивая, ничего не видя, кроме внутренних образов, которыми он жил все последние дни. К великому счастью сэра Лионеля, сегодня он вновь увидел в глазах росомона тот негасимый пламень веры в правильности своих действий, который привёл их в логово Аваддона и который немногими днями ранее заставил Калькониса сделать выбор между бездомным бродягой, каким он был все прежние годы, и человеком, воином, росомоном, на которого надеются его друзья и ради которого они не однажды рисковали своими жизнями.
  Ближе к вечеру рядом с Кальконисом выросла фигура Милава. Кузнец выглядел отдохнувшим, весёлым, почти счастливым. Сэр Лионель собрался осведомиться о причине столь разительных перемен, но Милав опередил его. Потянувшись могучим телом, он быстро огляделся вокруг и, стрельнув на Калькониса озорным взглядом, во всё горло крикнул:
  - Держитесь, приспешники Аваддона! Великан Тогтогун вновь вышел на охоту!
  Многочисленные кони, впряжённые в парадный дормез Латтерна О-Тога, от могучего росомоновского рыка в панике рванулись в разные стороны, едва не опрокинув огромную карету. Двое возниц, не удержавшись на козлах, кубарем полетели на землю, внеся дополнительную сумятицу.
  Через минуту рядом с Милавом вырос Глио Кос - начальник почётной охраны.
  - Что случилось? - Лицо Глио Коса было бледным, тонкие холёные пальцы испуганно шарили по драгоценной накидке в поисках оружия. - На вас напали?..
  "Хотел бы я посмотреть на того, кто отважится напасть на возродившегося после тысячелетнего сна Тогтогуна!" - подумал сэр Лионель, пряча улыбку за напускным вниманием к словам гхотта.
  Милав, по-прежнему широко и открыто улыбаясь, похлопал Глио Коса по плечу, тут же скривившегося от подобной фамильярности.
  - Никто на нас не напал, - сказал кузнец. - Своим радостным криком я хотел сообщить о том, что ваша почётная миссия завершена.
  - То есть, как! - не понял начальник охраны.
  - А так. Вы с чувством исполненного долга можете возвращаться в Тмир. Далее мы с сэром Лионелем продолжим путь одни.
  - Это невозможно... - растерянно пробормотал Глио Кос. - У меня приказ токонга короля!
  - Похвальное рвение к службе, мой мальчик, - сказал Милав, вновь касаясь плеча начальника охраны, - но у меня для вас другой приказ: возвращайтесь домой, иначе не успеете на праздник Большой Воды. Если мне не изменяет память, Латтерн О-Тог на это празднество ездит исключительно в своём дормезе. Разве не так?
  Глаза Глио Коса растерянно забегали. Начальник охраны знал, что скоро в Тмире будут отмечать ежегодный праздник Большой Воды, но он не знал, правда ли, что токонг короля выезжает на него только в дормезе?
  Милав спокойно ждал, нисколько не сомневаясь в решении Глио Коса.
  - Я помню об этом! - наконец произнёс он.
  - Поверьте, - доверительным тоном заговорил Милав, - я поступаю так исключительно из чувства уважению к такому храброму воину и такому знатному вельможе, как вы.
  Лесть кузнеца мгновенно заставила Глио Коса выгнуть грудь и с благосклонностью принять слова дремучего росомона.
  - Хорошо, мы возвращаемся. - Начальник охраны оглянулся на дормез. - Что вы возьмёте с собой?
  - Только то, с чем пришли в вашу гостеприимную страну, - ответил Милав, подмигивая Кальконису.
  - А как же подарки?.. - искренне огорчился Глио Кос.
  - За подарки спасибо. К сожалению, у нас нет возможности взять их с собой. Так и передайте токонгу короля. Быть может, когда-нибудь потом... в будущем, мы ещё раз посетим вашу страну, а сейчас, извините, нам нужно собираться.
  ...Огромный дормез скрылся за холмом. Последним, кого увидели Милав и Кальконис, стоявшие на узкой дороге, был Глио Кос, отсалютовавший росомонам блеснувшей в закатном солнце короткой шпагой.
  "Славный малый, - подумал кузнец, - чем-то похож на Таби Мрома..."
  Сэр Лионель успел взгромоздить свою часть поклажи на худые плечи и теперь вопросительно смотрел на кузнеца.
  - Вы не осуждаете мой поступок? - Кузнец махнул в сторону исчезнувшей за холмом кареты.
  - Нисколько! - ответил Кальконис. - Но мне хотелось бы знать о ваших планах.
  - О наших, сэр Лионель! О наших планах! - сказал Милав, забрасывая за спину увесистый тюк.
  
  ГЛАВА 2: Эливагара
  
  Три дня спустя, Милав и Кальконис вышли к гряде изумрудных холмов, один из которых должен был подарить им радость встречи со старым товарищем. В обители Лооггоса они собирались провести несколько дней, которых им должно было хватить на то, чтобы узнать наиболее короткий и безопасный путь до земли росомонов. А ещё им хотелось отдохнуть от утомительной дороги, проводя долгие вечера в неспешных беседах с человеком-легендой.
  Они сразу узнали огромный дуб, росший в нескольких десятках саженей от входа в подземное обиталище Лооггоса. Ноги сами понесли их вниз по едва заметной в густой траве узенькой тропинке. Мужчины легко сбежали к подножию холма и замерли, ничего не понимая.
  Знакомой идеально-чистой поляны перед входом в подземное обиталище молчащих не было. Милав с Кальконисом стояли недалеко от скособоченной избушки, настолько старой и ветхой, что казалось удивительным, как такое дряхлое строение может противостоять натиску яростного морского ветра. Вместо опрятной и геометрически правильной поляны перед ними лежала вытоптанная площадка с огромным старым кострищем посередине, словно здесь в стародавние времена целиком зажаривали быков-гигантов с острова Натльхейм.
  - Вы что-нибудь понимаете? - спросил Милав сэра Лионеля.
  Кальконис в недоумении огляделся по сторонам, примечая детали, запомнившиеся ему по прошлому посещению этих мест. Например, вон тот кустарник, ровной стеной вставший с северной стороны холма. Даже отсюда можно увидеть несколько поломанных стеблей, так и оставшихся висеть на прочной коре - это результат погони неугомонного ухоноида за слишком любопытными зайцами из соседнего леса.
  Сэр Лионель, показав на кусты, задумчиво ответил:
  - Я готов поклясться, что мы были именно здесь...
  - Вы правы. Эта убогая избушка стоит как раз на месте входа в подземелье...
  - Может, войдём и посмотрим, что внутри?
  - Войдём, - согласился Милав. - Обязательно войдём, вот только осмотримся немного...
  Милав оглянулся на тропинку, по которой они спустились, боковым зрением заметив медленное движение пальцев Калькониса по грубому походному плащу - под выделанной кожей взбугрился эфес шпаги. Кузнец коснулся чехла с Поющим, но Сэйен доставать не стал - не время. Обойдя по широкой дуге большую поляну, они нашли ещё несколько подтверждений, что именно здесь провели первые дни после счастливого воссоединения. Убедившись, что поблизости никого нет, и что за ними никто не наблюдает, Милав с Кальконисом решили изучить ветхую избушку изнутри.
  Громко постучав в щелястую, грубой работы дверь, они услышали ответное эхо, раздробившееся на осколки-перестуки. Понимающе переглянувшись, кузнец и сэр Лионель одновременно шагнули за порог. Пронзительно заскрипевшая дверь распахнула перед ними убогое убранство. Ворвавшийся в полутёмное нутро яркий свет жирно блеснул на простой кухонной утвари, сложенной у небольшого очага, после чего матово отразился от закопчённых стен и потолка.
  Внутри никого не оказалось.
  Оставив дверь распахнутой настежь, Милав с Кальконисом неторопливо обошли единственную комнату, внимательно приглядываясь к дальней стене. Если где-то поблизости и должен находиться вход в подземелье Лооггоса, то он может быть только за этой стеной. Однако, несмотря на все их усилия, обнаружить потайную дверь или намёк на что-либо похожее, им не удалось.
  - Дела-а-а... - протянул Милав, ставя на широкий стол свою увесистую поклажу. Заметив, что Кальконис в напряжённой позе стоит рядом, обратился к нему: - Располагайтесь, сэр Лионель. Ночь проведём здесь. А завтра видно будет...
  Кальконис без слов сбросил свою ношу, прошёл к двери и затворил её. Засова с внутренней стороны не оказалось.
  - Либо здесь живёт сумасшедший, который никого и ничего не боится, - покачал головой Кальконис, - либо...
  - ...Либо ему просто нечего бояться. - Закончил фразу Милав, приступив к розжигу очага. - А зола-то ещё тёплая! - добавил он через минуту, пересыпая на ладони мелкие древесные угольки.
  - Это хорошо, - откликнулся Кальконис, - хотелось бы поинтересоваться у местного жителя, куда все молчащие во главе с Лооггосом подевались?
  Ночь опустилась неожиданно. В комнате сразу стало прохладно, неуютно и тревожно.
  - Не по себе мне в этой избушке... - признался Кальконис, придвигаясь поближе к очагу.
  Огонь в нём почти прогорел и давал мало света. Зато от него шло тепло, которого зябнущему телу так не хватало. Милав протянул сэру Лионелю деревянную чашку с густым напитком.
  - Выпейте. Питьё взбодрит вас.
  - Что это? - Кальконис с сомнением посмотрел на вязкую маслянистую жидкость.
  - Это сома - жертвенный напиток иддукеев.
  Услышав последние слова, сэр Лионель, уже приложившийся губами к краю чаши, едва не выплюнул выпитое. Он вытаращил глаза на кузнеца и с негодованием воскликнул:
  - Жертвенный напиток! Это что, кровь?!
  Вместо ответа Милав взял у Калькониса из рук чашу и отпил большой глоток. Потом вернул чашу.
  - Не волнуйтесь, это эликсир Ярила-кудесника, которым он отпаивал Годомысла Удалого.
  - Что ж вы сразу не сказали! - укоризненно произнёс Кальконис, залпом выпивая содержимое.
  Милав весело взглянул на сэра Лионеля:
  - Хотел вас проверить, мой друг.
  - У вас есть причины сомневаться во мне? - Кальконис открыто посмотрел на кузнеца.
  Милав успокаивающим жестом похлопал сэра Лионеля по руке и сказал:
  - Не обижайтесь. Бывают минуты, когда я сомневаюсь в себе самом...
  Кальконис осторожно поставил пустую чашу на стол, оглянулся по сторонам. Мрак прятался по углам и выжидал своего часа. За трухлявыми стенами печально завывал ветер.
  - Давайте спать, - предложил сэр Лионель, готовя нехитрую постель. - Вы где ляжете, у входа или у очага?
  - С вашего позволения, я лягу у входа.
  Кальконис улыбнулся такой незамаскированной "хитрости" кузнеца. Милав всеми способами пытался оградить сэра Лионеля от неизвестности ночного мрака, довлевшего над философом с тех самых пор, когда он был "компаньоном" Аваддона. Через минуту Кальконис, подбросив в очаг несколько отполированных морем небольших кореньев, уже спал, с головой укрывшись походным плащом.
  Милав долго не мог уснуть. Лёжа с открытыми глазами и вслушиваясь в недовольное рычание близкого моря, он ждал: не вернётся ли то странное, но неизъяснимо-приятное чувство радости, испытанное им в последний день путешествия в королевском дормезе?..
  Сон подкрался незаметно, унося сознание в ту область, где нельзя быть ни в чём уверенным...
  
  ...Милаву показалось, что спал он недолго - может, час или два. Однако когда он открыл глаза, вокруг было светло. Море не рокотало, сердясь на весь свет и вышвыривая на берег остатки перемолотых ураганом утлых посудин. Было удивительно тихо, и в этой звенящей тишине что-то происходило. Близко. Почти рядом. Услышав тонкий звук, похожий на отголосок печального песнопенья, Милав решил узнать, откуда он идёт. Кузнец повернул голову в сторону мирно посапывающего Калькониса, затем привстал на локте, обернулся...
  Возле колченогого стола, между Милавом и Кальконисом стояла женщина. О том, что это именно женщина, а не андрогин-гомункулус или суккуба-демоница можно было догадаться лишь по тому, что она носила длинное рваное платье до пола. Когда женщина всем корпусом повернулась, у Милава перехватило дыхание - таких старых людей он никогда не видел!
  Лицо старухи оказалось так изборождено глубокими морщинами, что на нём трудно было заметить огромные изумруды горящих глаз. Казалось, вся история земли запечатлена на древней, как небесный свод и тонкой, как самый дорогой пергамент коже. На ничтожный миг Милаву почудилось, будто это не просто старая (неимоверно старая!) женщина, ему показалось, что это Хозяйка Медной Горы! Такой она могла бы быть на закате всей истории земли, когда тысячи цивилизаций склонили головы перед неумолимым временем...
  В горле кузнеца родился вопрос, но задать его он не смог. Старуха стремительно шагнула к нему. Милав заметил, что каждая волосинка на её голове вдруг потянулась в его сторону. Это походило на то, как если бы за спиной старухи неожиданно подул сильный ветер. Кузнец ещё раздумывал, стоит ли обнажать Сэйен против олицетворения абсолютной старости, когда за спиной старухи возник Кальконис. Его длинная шпага со свистом рассекла воздух.
  - Сделаешь ещё один шаг, и я проткну тебя, кем бы ты не оказалась!
  Старуха замерла. Но не от страха. Волосы на её голове шевельнулись в другую сторону - туда, где стоял сэр Лионель. Милав анализировал происходящее всего одну секунду, а потом понял: старуха слепа. Её глазами - как бы дико это ни звучало - были длинные седые волосы!
  Кузнец собрался о своём открытии сообщить Кальконису, но скрипучий старушечий голос опередил его:
  - Неужели наследник Глаэкта Голубоглазого сможет обнажить оружие против слабой женщины?
  В абсолютной тишине звякнул металл - сэр Лионель от неожиданности выронил шпагу.
  - Откуда... - прошептал он хриплым голосом, - откуда вы знаете Глаэкта?..
   Комната наполнилась визгливым скрипом, оказавшимся всего лишь смехом загадочной старухи.
  - У тебя, малыш Лионис, всего два глаза, - медленно проговорила старуха, - а у меня их видишь сколько! - Она взъерошила свои длинные волосы. - Я многое вижу...
  Милав пришёл в себя быстрее Калькониса. Он встал в полусажени от старухи, но в безопасности себя не чувствовал. Пальцы рук, не повинуясь командам мозга, сами теребили чехол Поющего. Комната наполнилась ожиданием развязки.
  - Не нужно по пустякам беспокоить творение Чиока-шамана! Не любит оно этого...
  Старуха бросила "взгляд" на Сэйен, при этом седые волосы вспорхнули вокруг её головы и резко опали.
  - Кто ты? - с усилием спросил Милав, заметив, что Кальконис уже поднял своё оружие и пока не собирается вкладывать его в ножны.
  - Зовите меня Эливагара-сноуправительница.
  - Ты думаешь, твоё замысловатое имя о чём-то нам говорит? - Милав по-прежнему держал руку на чехле Поющего.
  - Тебе, может, и не говорит, - усмехнулась старуха. - А вот ему, - рука, больше похожая на конечность скелета, указала на замершего Калькониса, - моё имя говорит о многом...
  Милав вопросительно посмотрел на сэра Лионеля. Кальконис едва заметно кивнул головой.
  - Тогда другой вопрос: как ты оказалась внутри, ведь я лежал у самой двери! - Милав в упор смотрел на старуху, начиная сомневаться, что она незрячая.
  Старуха повернулась в его сторону и ответила загадочной фразой:
  - Разве ты Даймон - обитатель Порога? Только он может удержать меня у двери моей обители!
  По поводу "Даймона" Милав ничего не понял, но вторую часть фразы решил оспорить.
  - Мы с моим другом очень сомневаемся, что сия убогая обитель принадлежит тебе.
  - Никто не сомневается в словах Эливагары-сноуправительницы! - зловещим голосом проговорила старуха.
  - Зря вы так кипятитесь, мадам, - примирительным тоном проговорил Кальконис, - мы всего лишь хотим узнать, куда ушли молчащие? И всё!
  - Они приходят, когда хотят и уходят, когда приходит их время! - голосом чревовещательницы произнесла Эливагара.
  Милав в задумчивости поскрёб подбородок. Чем больше говорила таинственная старуха, тем меньше он понимал. Если так пойдёт дальше, то она совершенно заморочит им головы! Кузнец шагнул к столу, намереваясь собрать свои вещи и поскорее покинуть этот дом. Старуха издала лёгкий смешок, после чего заговорила, медленно наступая на росомона:
  - Синее небо пропело звонкую песнь, тёмные глубины печалью всколыхнули безбрежную гладь, в земле родилось слово и отправилось странствовать по всему свету. Три стихии указали на тебя, а ты собираешься уйти, так ничего и не узнав?
  Старуха смотрела прямо в глаза Милава. Кузнецу стало не по себе.
  - Послушайте! - скривился Милав. - Быть может, вы, действительно, очень хорошая сноуправительница, но как рассказчице невероятных откровений вам следовало бы немного потренироваться! Либо вы объясните нам, что здесь происходит, либо мы уходим.
  - И вы не хотите узнать самую короткую дорогу в страну Рос?
  Милав внимательно посмотрел на старуху, подумал немного и вдруг улыбнулся.
  - Лооггос, хватит ломать комедию. Ведь это ты! Никто другой не может читать мои мысли!
  Старуха взмахнула волосами, коротко хохотнула и жестом доверчивого ребёнка протянула свою руку кузнецу.
  - Прикоснись!
  - Для чего? - не понял Милав.
  - Прикоснись, спрашивать будешь потом. Если захочешь...
   Милав оглянулся на Калькониса, как бы спрашивая его мнения. Сэр Лионель указал глазами на свою шпагу, давая понять, что Милаву нечего опасаться. Кузнец коротко вздохнул, сделал широкий шаг навстречу старухе и осторожно сжал в своей огромной ладони её ссохшуюся длань. Секунду ничего не происходило, а потом...
  
  ГЛАВА 3: Потерянный Жезл
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ЭЛИВАГАРА, сноуправительница Ка-Нехта.
  
  "...Стены изменили свою плотность, пропустив в покои Невыразимого юное создание, чья красота могла сравниться лишь с абсолютной непознаваемостью Неизречённого. Тихо вошедшая девушка оказалась стройной, как стебель эльгайи, и прекрасной, как последнее прикосновение Аэмблы - дарительницы жизни.
  Невыразимый позволил юной красавице увидеть себя сгустком бирюзового тумана, одетого пульсирующим покрывалом изменённого пространства. Через короткий отрезок времени девушка, которую в священной столице атталантов - Ка-Нехте - нарекли Эливой, дочерью Агара, стала воспринимать Неизречённого в виде высокой фигуры, закутанной во всё чёрное.
  Голос родился в голове юной красавицы и лишь после этого распространился по всем покоям Невыразимого:
  - Прелестное дитя счастливейшего из городов, ты не должна меня бояться!
  - Я... я стараюсь...
  Девушка не могла понять, что с ней происходит: мысли, которые она считала своими, непонятным образом видоизменялись, излучая в пространство совсем не тот смысл.
  - Ты лучшая ученица бога Ца-Крапа. - Вкрадчивый голос продолжал хозяйничать не только в огромных покоях, но и внутри естества напуганной девушки. - Значит, ты в состоянии читать ещё не рождённые мысли Отторгнутых?
  - Это так...
  - И что же повергло тебя в трепет в той области, куда кроме тебя никто проникнуть не может?
  - Я видела прообраз Жезла Исчезающей Силы...
  - Ты не могла ошибиться?
  - Нет. След прообраза вёл в обитель Отторгнутых.
  - Кто из этих отщепенцев собирается нарушить мой запрет?
  - След оказался чрезвычайно тонок, а прообраз вёл себя странно: он всё время менял направление, словно одновременно притягивался несколькими физическими сущностями...
  - Но это невозможно!
  - Я тоже подумала об этом, поэтому всё случившееся меня так напугало...
  В покоях повисла тишина.
  - Я... могу идти?.. - слабым голосом спросила девушка. Находиться в центре ауры Неизъяснимого было невыносимо тяжело.
  - Подожди. Меня интересует Тио Ти-Кат.
  - Разве Тио отправлен в обитель Отторгнутых? - с ужасом на прекрасном лице вскричала девушка.
  - Нет, лучшему в городе творцу теней это не грозит. Меня интересуют его мысли по поводу Хрустального Шара.
  - Он об этом ещё не думал, хотя прообраз мысли уже существует.
  - Когда сила желания соткёт нить взаимного притяжения?
  - На восходе Лучезарного ему будет первое видение...
  - Я ждал именно такого ответа. Можешь идти.
  Девушка попыталась сделать шаг назад, но парализованные аурой Невыразимого ноги не сдвинулись с места. Элива, дочь Агара, с мольбой в огромных глазах посмотрела на фигуру в чёрном. В тот же миг воздух вокруг её тонко, дрожащей фигуры окутался туманом, пол ушёл из-под ног, тело медленно поплыло в сторону ближайшей стены. Девушка испуганно вытянула вперёд трепетные пальцы и..."
  
  ...и Милав резко отдёрнул свою руку. В его глазах ещё стояла картина гигантских покоев Невыразимого, в центре которых замерли две несопоставимые фигуры: таинственная особа в чёрном облачении и девушка, похожая на умопомрачительный цветок. Милав продолжал чувствовать рецепторами носа дразнящий аромат померанца и ощущать на губах незнакомый вкус перенасыщенного испарениями воздуха. В то же время он видел перед собой древнюю безобразную старуху, с саркастической улыбкой на губах, а так же - растерянное лицо Калькониса, так и не выпустившего из рук длинной шпаги.
  - Что... - едва смог выдохнуть Милав. - Что это было?..
  Старуха не ответила. Она подошла к потухшему очагу, величественно опустилась на рассохшуюся скамью. Только после этого заговорила прежним надрывно-скрипучим голосом:
  - Теперь ты больше не считаешь меня Лооггосом?
  - Неужели та девушка - это ты?! - Милав смотрел на старуху безумными глазами.
  - О чём вы, уважаемый Милав? - спросил Кальконис, убирая шпагу в ножны. Сэр Лионель ровным счётом ничего не понимал и собирался внести ясность. - О какой девушке вы говорите?
  За Милава ответила старуха:
  - Прикоснувшись к моей руке, юный росомон увидел события такой давности, что даже память о них давно стала мифом.
  - О чём она говорит? - вновь обратился Кальконис к кузнецу.
  - Я вам расскажу обо всём чуть позже, - ответил Милав, не выпуская таинственную старуху из поля зрения, - а пока я хотел бы задать тебе... - Милав на секунду замялся, - вам, Эливагара, несколько вопросов.
  - Ты шагнул за грань понимания, и мои слова не внесут хаос в твои мысли. Спрашивай.
  - Там... действительно, были вы?
  - Ты продолжаешь в этом сомневаться?
  - Теперь - нет.
  - Тогда спрашивай то, что хочешь знать, а не то, что и без ответа ясно!
  - Хрустальный Шар, о котором шла речь, - это Всезнающее Око?
  - Да. Хотя атталанты называли его иначе - Кладезь Мудрости.
  - Что такое Жезл Исчезающей Силы?
  - Ты готов услышать правду?
  - Да.
  - В том времени, которое на ничтожный миг приоткрылось тебе одной из тысяч граней, самой могущественной силой на континенте атталантов был Неизъяснимый. Эоны лет он правил могучим народом покорителей океана, пока со стороны Затопленных Остров не пришли чужаки. Их назвали Отторгнутыми, потому что не было семьи в городе Ка-Нехте и не было стен на всём континенте, которые бы добровольно согласились принять чужаков. Всё дело было в их извращённом представлении о красоте и гармонии мира. Долгие годы Неизречённый пытался наставить их на путь истинный, но всё было тщетно. Тогда конклав демиургов создал неприступную цитадель, названную обителью Отторгнутых, куда и поместили всех чужаков. Время шло, Неизъяснимый всё чаще подумывал о Чистой Нирване, но мысли об Отторгнутых не давали ему покоя. Обладая способностью чувствовать гармонию мироздания, он обнаружил источник будущего возмущения и определил, что им может стать последнее детище Отторгнутых - Жезл Исчезающей Силы. Прообраз этого творения принёс Неизречённому знания о невообразимом могуществе Жезла. Созданный нейтральными сущностями Жезл, в зависимости от того, в чьи руки попадал, мог с одинаковым успехом творить как вселенское добро, так и вселенское зло. Неизъяснимый приложил все усилия, чтобы Жезл никогда не воплотился в вещественную форму. Но Отторгнутые были хитры и коварны. Они сумели создать Жезл Исчезающей Силы. Когда Неизречённый узнал об этом, он уже не мог уничтожить Жезл, но в его власти было спрятать его так, чтобы в течение многих тысячелетий никому не удалось его обнаружить. Последним из великих злодеев, который посвятил поискам Жезла не одну сотню лет, был...
  - ...Аваддон! - одними губами выдохнул Милав.
  - Да, Аваддон. Самый верный и преданный адепт Малаха Га-Мавета. Но и он смог лишь приблизиться к разгадке древней тайны. Жезл Исчезающей Силы до сих пор хранится там, где упокоил его Неизъяснимый.
  Старуха замолчала. Длинная речь так её утомила, что последние слова она произносила почти шёпотом. Целую минуту Милав ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он обратился к старухе сам:
  - Всё, что вы рассказали, очень занимательно. Почти так же занимательно, как легенда Лооггоса о великане Тогтогуне. Но мне непонятно одно - зачем вы поведали нам всё это? Мы не охотники за древностями. Нам не нужен магический Жезл Отторгнутых. Мы лишь хотим как можно быстрее вернуться домой.
  - Разве ты забыл, юный росомон, что меня зовут Эливагара-сноуправительница? Когда твой разум, устав от дневных волнений, погружается в сладостный сон, к тебе прихожу я, и я знаю, что хочет увидеть твоё сердце. В моей силе исполнить желание. Почти любое.
  - "Почти"? Значит, и ты можешь не всё?
  - Всего не мог даже сам Невыразимый, пока его не перестали интересовать земные дела. Но мы отвлеклись. Находясь в мире твоих снов, я видела, чего ты хочешь больше всего. К сожалению, исполнить это не в моей власти, но в моих силах направить тебя туда, где ты сможешь осуществить задуманное.
  - И куда мы должны отправиться?
  - Если ты хочешь воплотить в жизнь то, чего жаждет твоё сердце, ты должен найти Жезл Исчезающей Силы!
  - Жезл? - удивился Милав. - Зачем мне этот Жезл? Лавры Аваддона меня не прельщают.
  Старуха нетерпеливо заёрзала на своём месте.
  - Как ты думаешь, юный росомон, зачем Аваддон столько сил и времени потратил на поиски запрещённого творения Отторгнутых?
  - Разве я могу знать мысли тёмного колдуна! - удивился Милав.
  - Ты - нет. Но я, пока он был доступен мне на физическом плане бытия, могла. Так вот, Аваддон мечтал с помощью Жезла Исчезающей Силы занять место Малаха Га-Мавета!
  - Разве такое возможно! - не поверил Милав.
  - Жезл сотворили Отторгнутые, а им многое было подвластно...
  - Вы хотите сказать, что с помощью Жезла можно осуществить любое желание?
  - Да. Абсолютно любое, не зависимо от моральной стороны. Именно этого и опасался Неизъяснимый, когда прятал от людей творение Отторгнутых.
  Милав задумался.
  - А вы не боитесь, что завладев Жезлом, я уподоблюсь Аваддону по части корыстных интересов?
  Впервые за время их долгого разговора старуха улыбнулась открыто. На Милава сразу повеяло ароматом пачули из покоев Неизъяснимого.
  - Ты опять забыл, что я - творец твоих снов. Никогда Милав-кузнец ни сделает того, что могло бы навредить людям!
  Кальконис давно присоединился к своему товарищу и, затаив дыхание, слушал малопонятный диалог. Он ждал минуты, когда можно будет обрушиться на Милава сотней вопросов и перестать блуждать в потёмках непонимания. Кузнец об этом догадывался, поэтому поспешил закончить разговор со старухой.
  - Последнее, что хотелось бы узнать - каким образом я сумел увидеть такое далёкое прошлое?
  - Касание, - устало ответила старуха, - всё дело в нём...
  - А если вашей руки коснётся сэр Лионель? Что увидит он?
  - Ничего. Там, в подземелье Аваддона, разрушив Хрустальный Шар, ты поменял полярность магического воздействия. Отныне твой удел - психометрия. Не забивай голову знаниями, которые ты пока не можешь усвоить. Просто поверь мне. Но и это ещё не всё. Разрушив Кладезь Мудрости, ты затронул событийную сторону всех процессов. Отныне ты должен быть готов ко многому... если, конечно, хочешь добиться того, чего желает твоё сердце. А теперь оставьте меня. Я устала. Не каждый день мне приходиться встречаться с такими непонятливыми людьми...
  Кальконис открыл рот, чтобы возмутиться несправедливой оценке их умственных способностей, но Милав жестом остановил его.
  - Мы получили столько новой информация, - негромко сказал он, - что ещё одна порция может попросту свети нас с ума.
  - Юный росомон становится мыслителем, - ни к кому не обращаясь произнесла старуха. - Не будем мешать ему в этом...
  На сборы ушло несколько минут, в течение которых старуха с отрешённым видом сидела на скамье. Выходя из комнаты, Милав вдруг замер на пороге и всмотрелся в Эливагару. На миг ему показалось, будто там, в полутёмном нутре разваливающегося от старости строения сидит не древняя старуха, а молодая и божественно-прекрасная Элива, дочь Агара из Ка-Нехта. Видение было мимолётным, но оставило в душе щемящее чувство навеки утраченной красоты. Милав осторожно прикрыл дверь, боясь скрипом нарушить возвышенную отрешённость женщины, видевшей истоки всех цивилизаций...
  Они шли прочь от избушки, не оглядываясь. Кальконис молчал, потому что никак не мог определить, каким будет его первый вопрос, а Милав молчал потому, что не мог поверить в то, о чём так убеждённо говорила Эливагара. Преодолев по густой траве сотни две саженей, Милав вдруг остановился. Кальконис, шедший следом, едва не налетел на широкую спину росомона.
  - Вы чего, Милав? - спросил он.
  - Знаете, сэр Лионель, мне вдруг показалось, что всё произошедшее - это чья-то глупая шутка.
  - Но...
  - Если мы сейчас вернёмся и ещё раз посмотрим на поляну перед подземельем молчащих, то ничего там не обнаружим - ни убогой избушки, ни странной старухи.
  Кальконис раздумывал недолго.
  - Пешая прогулка для здоровья много полезнее душевных терзаний, - сказал он.
  Чем ближе подходил Милав к гребню знакомого холма, тем сильнее стучало его сердце, откликнувшееся на слова Эливагары тем, что они заронили в него тень надежды...
  "Если старуха не солгала, - думал кузнец, - то мы с Кальконисом сможет сделать ЭТО. Если же всё виденное - чья-то глупая шутка, то я непременно доберусь до шутника и тогда..."
  На секунду они замерли на гребне холма, а потом одновременно сделали шаг вперёд. Милав медленно поднял голову, долго-долго смотрел вперёд, затем повернулся к сэру Лионелю.
  - Невероятно! - пробормотал поражённый Кальконис.
  Милав тяжело вздохнул и пошёл в обратную сторону. За своей спиной кузнец оставлял знакомый холм, знакомый дуб, рядом с которым не было ни молчащих, ни ветхой избушки, ни старухи...
  
  ГЛАВА 4: Его Величество Случай
  
  О произошедшем на холмах они не сказали друг другу ни слова. Кальконис в той беседе так ничего и не понял, а Милав в течение долгих переходов пытался определить, кто и главное - зачем сыграл с ними такую злую шутку? Быть может, всё так бы и осталось одной из многочисленных загадок, которые жизнь преподносит нам на каждом шагу, если бы не один случай.
  Произошло это на привале недалеко от портового города Датхэм, куда направлялись Милав с Кальконисом. Обратив внимание, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, сэр Лионель предложил остановиться на ночёвку, тем более что они проходили как раз мимо старого кострища, профессионально устроенного на окраине чахлой рощицы. Милав согласился, отметив неплохое положение кострища касательно вопроса безопасности (чем дальше они уходили от столицы гхоттов, тем больше разбойного люда встречалось по лесам и дорогам).
  Пока Кальконис занимался разведением огня, Милав решил осмотреться. Недалеко от их бивака, рядом с дорогой, кузнец обнаружил поломанное лезвие меча. Железо было ржавым, пролежав в траве не менее десятка лет. Повинуясь неожиданному порыву, Милав наклонился и поднял находку. В тот миг, когда пальцы коснулись холодного шершавого лезвия, с росомоном что-то произошло...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  АСКР, коржуйский мечник.
  
  "...одновременно из леса, со стороны дороги и прямо по полю на них бросились вооружённые люди. Аскру некогда было считать врагов. Выхватив иззубренный в многочисленных схватках гликонский меч, он в два прыжка оказался возле костра. Рядом с ним - слева и справа - появились проснувшиеся от шума коржуйцы и молча заняли места в строю, названном гликонцами - "дикобразом".
  Враги не успели преодолеть и половины расстояния до коржуйцев, а знаменитый "дикобраз" уже ощерился десятифутовыми копьями (копейщики Одноглазого Фаэта ещё ни разу не подводили своих собратьев). Нападавших было много и настроены они были решительно. Первая волна накатилась на оскалившегося остро отточенными наконечниками "дикобраза", но, потеряв до десятка убитыми и ранеными, откатилась назад, под прикрытие темноты и воющих в предвкушении скорой добычи ночных падальщиков.
  Коржуйцы не потеряли ни одного воина. Кликнув Одноглазого Фаэта, они поспешно заменили четыре сломанных копья, на которых продолжали извиваться умирающие враги, после чего приготовились ко второму броску полуночных демонов - именно так звались нападавшие. Аскр, обтерев вспотевшую ладонь о шероховатое древко копья, принял стойку за-тэ.
  Близко, шагах в десяти, возникли оскаленные пасти ночных падальщиков. Горящие демоническим светом вертикальные зрачки медленно скользнули по ряду защитников, остановившись на фигуре Аскра. Воин полусогнул левую ногу, выставил перед собой меч и понял, что опоздал - падальщик уже прыгнул..."
  
  ...падая на спину, Милав попытался уклониться от смертельного броска, выкручивая тело в левую сторону и одновременно выхватывая Поющий Сэйен. Когда он оказался на ногах, то заметил рядом с собой Калькониса, своей невозможной длины шпагой протыкающего вечерний воздух рядом с телом кузнеца.
  - Тихая атака? - выдохнул сэр Лионель, с новой силой набрасываясь на сырой от росы воздух.
  Милав перехватил руку Калькониса, заглянул ему в глаза, произнёс, ясно выговаривая слова:
  - Похоже, в отношении старухи Эливагары я оказался не прав...
  
  Едва ли в эту ночь они спали более одного часа. Сначала рассказывал Милав, вспоминая все подробности своей беседы с таинственной старухой. Потом заговорил сэр Лионель, которому для этого пришлось окунуться в далёкое прошлое - в то время, когда его все звали "малыш Лионис", потому что он был самым низкорослым и худым среди сверстников. Поведал он Милаву и о том, что единственная ниточка, связывающая его с настоящими родителями - это родовая татуировка на правой стороне груди, где на редком языке сактогов стояли символы Глаэкта Голубоглазого. Об этой татуировке не мог знать никто, потому что увидеть её недостаточно - необходимо разбираться в геральдической символике сактогов.
  - Если вы знали имя своего отца, то почему не нашли его? - спросил Милав.
  - Дело в том, что сактоги - закрытая каста. Они ни с кем не желают обсуждать генеалогию родов. Но даже те немногие из них, кто за дерзкие вопросы не вызвал меня на дуэль, ничего не сказали о Глаэкте Голубоглазом.
  - В вопросе рождения мы с вами схожи, - задумчиво проговорил Милав. - Остаётся надеяться, что к концу путешествия либо вы, либо я, либо мы оба обретём знание о наших родителях...
  Кальконис не ответил, но было видно, что слова кузнеца запали ему в душу.
  Когда, наговорившись вдоволь, они легли, Милав вдруг вспомнил слово, сказанное Эливагарой - "психометрия". Не понимая его смысла, кузнец попытался обратиться к области всезнания, надеясь с его помощью понять, о чём говорила старуха. Но всезнание, не раз спасавшее в трудную минуту, теперь молчало. Это было ещё одно доказательство правоты Эливагары. Милав нарушил избирательность магического воздействия, вследствие чего утратил способность к спонтанному всезнанию. Однако взамен он получил способность одним своим прикосновением к предмету переноситься в то место и в то время, где этот предмет когда-то находился. С помощью нового дара можно при необходимости узнать много.
  Милав вспомнил ещё одну фразу Эливагары: "...разрушив Кладезь Мудрости, ты затронул событийную сторону всех процессов. Отныне ты должен быть готов ко многому...". Что имела в виду старуха? Что это такое - "многое", и почему я должен быть к нему готов? Может быть, она намекала на утраченную мной способность самопроизвольного превращения в разные формы? Кстати, а почему "утраченную"? Если я в течение некоторого времени ни в кого не превращался, это ещё не значит, что я лишился этой способности навсегда!
  Милав, утомлённый увеличивающимся количеством вопросов-без-ответов, решил махнуть на всё рукой и немного поспать. Но едва он стал гнать от себя мысли о круговороте собственных превращений, как на их место пришёл ещё один, быть может, самый главный: "Для чего Эливагара рассказала мне о Жезле Исчезающей Силы? Неужели правда, что с его помощью можно осуществить то, чего так жаждет моё сердце?!". Это был вопрос, от которого Милав так и не сумел отделаться. Росомон заснул, в тысячный раз, повторяя: "Неужели это правда?.. Неужели это правда?..".
  Утром, потирая воспалённые от бессонницы глаза, Милав рассказал Кальконису о своих думах. Сэр Лионель не спорил, но и не соглашался. Предположение Милава было невероятным, чтобы оказаться правдой. Кальконис, как человек искушённый в вопросах человеческой психики, не стал разубеждать кузнеца, полностью доверившись провидению, разумно полагая: если таинственная старуха Эливагара сказала правду, то всё естественным образом должно проясниться в самое ближайшее время. И для этого вовсе не нужно ломать голову.
  На следующий день они вошли в небольшое поселение, самым заметным строением которого оказалась корчма под громким названием "Золотой галеон". Слово "золотой" применительно к столь убогому заведению было, по меньшей мере, нескромным, потому как суетливый хозяин сумел предложить гостям лишь "стандартный набор нищего" - кубок кислого вина (от которого трезвеешь гораздо быстрее, нежели погружаешься в приятное состояние лёгкого опьянения), да миску какого-то подозрительного варева (вполне возможно, что это были остатки трапезы радостно всхрюкивающих поросят за тонкой перегородкой).
  Увидев перед собой подобный "набор гурмана", сэр Лионель потянулся за шпагой, чтобы сей же момент насадить хозяина на неё как на вертел и изжарить наглеца в ярко пылавшем очаге. Милав движением руки остановил порыв Калькониса, указав глазами в угол, где разместилась шумная компания наёмников.
  - Не стоит привлекать к себе внимание, - предостерёг он, когда хозяин отошёл от их стола.
  - Разве могут нормальные люди это есть! - Кальконис с брезгливостью отодвинул грязную миску.
  - Успокойтесь, сэр Лионель, и вспомните, зачем мы сюда пришли.
  Милав сделал вид, что с удовольствием поглощает содержимое миски. На самом деле, он внимательно прислушивался ко всему, что происходило в харчевне. Добравшись до этого поселения, они оказались в затруднительном положении. С одной стороны, Милав уже не мог путешествовать по стране гхоттов в дормезе королевского токонга, потому что каждая занавеска, каждая подушка, каждая безделушка в нём напоминала об Ухоне. А с другой стороны, славный парень Глио Кос весьма смутно смог рассказать росомонам о дальнейшей дороге до главного порта страны - Датхэма.
  В начале пути подобное незнание не вызывало беспокойства (Милав надеялся обо всём узнать у Лооггоса). Теперь - другое дело. Расспрашивать первого встречного было опасно, потому что округа до сих пор бурлила слухами о ночной охоте великана Тогтогуна. Благо, народная молва наделила виновников этих слухов такими гротескными чертами, что без рогов, раздвоенного хвоста или огнедышащей пасти, в Милаве и Кальконисе никто не признал бы "далёких родственников" Тогтогуна. Но это совсем не означало, что росомоны могли на каждом углу открыто интересоваться кораблями, отправляющимися в сторону далёких стран Полион или Рос.
  В харчевню они зашли с определённой целью - найти возницу, путь которого лежит в сторону порта. Только таким способом кузнец и сэр Лионель могли добраться до Великой Водной Глади, своим появлением не вызвав раньше времени ненужного шума. (Не стоило сбрасывать со счетов желания некоторых особенно доверенных Аваддону учеников поквитаться с росомонами за гибель своего наставника.)
  Милав с большим трудом доел то, что хозяин подал рослому гостю под видом "нежнейшего филе трёхлетнего охлюстина". (Что это за существо такое - "охлюстин" и почему его "нежнейшее филе" напоминает пережёванную чужим ртом овсянку, Милав не знал.) Пригубив из кубка напиток, кузнец продолжал вслушиваться в монотонный гул харчевни, в надежде выудить то, ради чего они с сэром Лионелем терпят такие муки. Однако все попытки росомона оказались напрасными. Разношерстная публика в большой тёмной комнате говорила о чём угодно, только не о дороге в порт Датхэм. К тому же, сколько бы Милав не напрягал свой слух в надежде увеличить дальность восприятия, из этой затеи ничего не вышло. Он слышал лишь то, что говорили рядом с ним, да за двумя соседними столами. Пробиться дальше Милав не смог - мешал общий гам харчевни и тонкий нудный гул в собственной голове.
  "Похоже, - невесело подумал кузнец, - и эту способность я утратил..."
  Он собирался подать Кальконису знак покинуть сию обитель нездоровой пищи, когда в комнату стремительной походкой вошёл крупнотелый гхотт. Мужчина многопудовой колодой рухнул на скамью рядом с Милава и трубным голосом проревел:
  - Эй, корчмарь! Еды, да побо-о-ольше!
  Судя по габаритам гхотта, еды ему требовалось изрядное количество. Милав решил выждать немного времени, чтобы послушать громкую речь голодного мужчины.
  - Что у нас за дороги! - возмущался гхотт, с нетерпением ожидая своего заказа. - За неполные два дня мне пришлось трижды ремонтировать обод колеса! Если бы королевский токонг ездил не только по гранитным мостовым Тмира, мне не пришлось бы дважды в год покупать новую повозку!
  Сэр Лионель, так и не притронувшийся к еде, придвинулся к громогласному гостю и скучающим голосом поинтересовался:
  - Сколько же вам приходится ездить, уважаемый, что даже знаменитые гхоттские повозки не выдерживают?
  Мужчина стрельнул на Калькониса бычьим глазом, сразу оценив одеяние говорившего, а главное - его платёжеспособность. Видимо, осмотром оказался доволен, потому что весьма учтиво ответил:
  - Дорога от Тмира до Великой Водной Глади не всякому вознице по силам.
  "Вот оно!" - обрадовался Милав.
  - И в какую же сторону вы сейчас едете? - едва не зевая от скуки, спросил сэр Лионель. - Небось, в столицу славную направляетесь?
  - Насмотрелся я на этих напыщенных снобов! - с гримасой недовольства ответил гхотт. - Нет. С грузом парусины еду на побережье в славный порт Датхэм.
  Кальконис собирался ещё что-то спросить, но в этот момент принесли заказ говорливого гхотта, и мужчина на время забыл обо всём на свете кроме еды. Пока он елозил толстыми пальцами по блюду, на котором горой разместился весь "ассортимент" "Золотого галеона", Милав делал недвусмысленные знаки Кальконису, указывая на удачно подвернувшегося возницу. С трудом дождавшись, когда обильнотелый гхотт допьёт не то шестой, не то восьмой стакан ужасного по вкусу вина, Кальконис с томным видом обратился к Милаву:
  - Думаю, в этой дыре нам придётся провести ещё одну ночь.
  - Да, - в тон ему ответил кузнец, - раньше нашу карету не починят.
  - Жаль, мы и без того потеряли два дня. Если так пойдёт дальше, можем не успеть к отплытию корабля...
  - Вам тоже на побережье? - вклинился в разговор утоливший жажду гхотт. Оценив одежду обоих, он уже подсчитывал в уме барыш, который можно получить с неожиданных попутчиков.
  Милав подождал, пока возница произведёт нужные вычисления, результат которых вскоре заиграл в его глазах алчным блеском. Только после этого ответил:
  - Да, нам срочно нужно в порт.
  Сказав это, кузнец заглянул в свой полупустой кубок, потеряв всякий интерес к собеседнику. Гхотт нетерпеливо заёрзал. Милав отвернулся в сторону, делая вид, что не замечает недвусмысленных телодвижений соседа. Гхотт громко задышал, потом промычал что-то, фыркнул и обратился к Кальконису:
  - Если вас устроит моя повозка, я мог бы доставить вас в порт...
  Сэр Лионель, не проявляя особого интереса к словам гхотта, со скукой в голосе обратился к Милаву:
  - А что, может, отправимся с ним? Когда это наша карета будет готова...
  Милав размышлял недолго. Взглянув на замершего гхотта, он с безразличным видом пожал плечами:
  - Почему бы и нет?
  Дородный возница начал с шумом выпускать воздух из своего необъятного тела, когда новая фраза Милава заставила его поперхнуться:
  - Надеюсь, ваша повозка не менее удобна, чем дормез королевского токонга?
  
  ГЛАВА 5: "Морской удалец"
  
  Неожиданности начались сразу, едва Милав с Кальконисом взобрались в повозку гхотта, отрекомендовавшегося Громпаком. Оправдывая своё звучное имя, возница взгромоздился спереди на специальное возвышение, предоставив остальное пространство трёхсаженной повозки в полное распоряжение кузнеца и сэра Лионеля. Милав, устраиваясь среди тюков парусины, случайно облокотился на небольшую котомку, подвернувшуюся под руку. Опасаясь раздавить её содержимое, кузнец поспешил отдёрнуть руку, но не успел этого сделать, потому что...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  САРМАК, бездомный бродяга.
  
  "...вдалеке показалась четвёрка ухоженных коней, впряжённых в длинную трёхоску торговца. Понимая, что на пустынной дороге едва ли удастся встретить ещё одну повозку, Сармак поспешил навстречу медленно бредущим лошадям. В животе у Сармака урчало, а в тощей котомке лежали виола и флейта - единственная надежда на скромный заработок в ближайшем городке.
  Вытаскивая из глубокой грязи расползшиеся самодельные ичиги, Сармак всматривался в возницу, пытаясь по его внешнему виду определить, перепадёт ли сегодня ему что-нибудь съестное или же опять придётся довольствоваться опавшими желудями и водой из родника...
  Кони приблизились. Сармак разглядел человека, уверенно управляющего лошадьми. Опытный взгляд подсказал: возница не из гильдии перевозчиков и съестным у него не разживешься. Но, глянув на хмурое небо, обещающее затяжной дождь, Сармак с вздохом полез в котомку. Когда упитанный возница поравнялся с ним, Сармак уже с чувством играл мелодию известной в народе песни о богатыре Кагулине. Исполнив жалостливое вступление на флейте, под аккомпанемент виолы он пропел о первом подвиге любимого всеми героя, после чего замолчал, терпеливо застыв у огромного обода.
  Возница долго смотрел на музыканта, потом хитро улыбнулся и сказал:
  - Складывай свои инструменты, да залезай. Довезу я тебя до таверны "Крик петуха".
  Сармак обрадовался, торопливо затолкал в котомку флейту с виолой и стал карабкаться на повозку. Но колёса оказались слишком большими, а ноша в руках только мешала.
  Возница, видя затруднения музыканта, добродушно сказал:
  - Давай, подержу твоё добро!
  Сармак протянул котомку вознице и только собрался поставить ногу на массивный обод, как едва не потерял сознание от боли - длинный хлыст, с вплетённой в него металлической нитью, так стеганул его по голове и спине, что ноги подкосились, и Сармак рухнул на влажную траву..."
  
  По напряжённой позе кузнеца Кальконис понял: что-то произошло. Он не успел задать Милаву первого вопроса, когда испытал повторное потрясение. Тело росомона неожиданно потеряло чёткость. Оно заметно выросло в объёме, продолжая толчками увеличиваться. Сэр Лионель, превозмогая ужас разворачивающегося перед ним действа, дрожащими пальцами коснулся раздувшейся руки Милава и увидел перед собой сверкающую сталь его взора.
  - Вы что-то увидели? - с трудом заставив голос не дрожать, спросил Кальконис.
  - Видел... - сквозь зубы процедил Милав и, понизив голос до шёпота, пересказал сэру Лионелю события, случайным свидетелем которых он стал.
  Импульсивный Кальконис предложил то же самое немедленно проделать с Громпаком. Милав согласился, но лишь после того, как они...
  - А не расскажите ли нам о дальнейшей дороге? - через минуту спросил Милав, пробираясь поближе к вознице.
  - С превеликим удовольствием! - откликнулся гхотт, не замечая того, как Кальконис достаёт из кожаной сумки перо и бумагу. - Вам с какого места?
  - А прямо от "Золотого галеона" и начинайте! - попросил Кальконис, весело подмигивая Милаву.
  Громпак оказался словоохотливым. Не прошло и получаса, как на помятом листе был записан весь дальнейший путь со всеми названиями и личными примечаниями возницы. С таким "путеводителем" можно было путешествовать с закрытыми глазами, не боясь заблудиться. Кузнец аккуратно сложил листок и спрятал его на груди.
  "Время пришло!" - весело подумал он.
  - Что за мешок здесь валяется? - Милав поднял котомку Сармака.
  Возница скосил глаза и беззаботно ответил:
  - Там у меня всякая мелочь для ремонта колёс...
  Кальконис многозначительно хмыкнул.
  - Нельзя ли ненадолго остановиться? - спросил Милав, почувствовав в теле странное раздвоение.
  - Конечно! - живо откликнулся гхотт. - Мы уже долго в пути.
  Лошади замерли. Громпак скатился с повозки и сразу кинулся в кусты. Милав с Кальконисом встали с другой стороны, внимательно поглядывая на гнущиеся, словно от урагана стебли, за которыми исчез возница.
  Сэр Лионель, внимательно поглядывая на кузнеца, предупредил:
  - С вами что-то происходит...
  - Я чувствую, но справиться не могу...
  Из кустов появился Громпак. Со счастливой улыбкой на губах он поспешил к повозке. Когда до лошадей оставалось не более пяти шагов, он вдруг застыл. Круто замешанное тело пошло волнами, пухлые губы затряслись, на лбу выступила испарина. Чересчур здоровый румянец мгновенно покинул отвисшие щёки, выбелив их ужасом. Глазки-пуговки прыгали с Калькониса на Милава и обратно, иногда опускаясь под повозку - на ноги кузнеца.
  Кальконис, заинтригованный поведением гхотта, проследил направление его взгляда. Для этого сэру Лионелю пришлось опустить глаза на ступни Милава, и бывший философ понял состояние возницы. Дело в том, что до пояса кузнец был самим собой, а вот ниже... Могучий кузнец с невозмутимым видом стоял, опираясь на две мускулистые ноги, заканчивающиеся мощными копытами. Приглядевшись, Кальконис определил: копыта конские.
  Не подготовленный к подобным превращениям гхотт, сменил былую ребячью прыть на полный столбняк. Через минуту, когда Громпак сумел оторвать взгляд от лошадиных ног и поднять их выше, он испытал не менее сильное потрясение. Прямо на него смотрела лошадиная физиономия с длинными прядями русых волос и кудрявой юношеской бородой. Физиономия самым естественным образом улыбалась и даже покусывала подвижными губами длинную соломинку! Гхотт, как подкошенный, рухнул на землю...
  
  - Как вы думаете, уважаемый Милав, сколько провисит эта ошибка природы прежде, чем её обнаружат? - поинтересовался Кальконис, смахивая со своей одежды редкие травинки. (Утащить в кусты упирающегося Громпака оказалось непросто!)
  Милав с удовольствием посмотрел на дело рук своих и уверенно заявил:
  - С дороги его не видно. Значит, чтобы подать голос, ему придётся сначала съесть впечатляющий кляп из прогнившей материи котомки несчастного музыканта. При изрядном аппетите на это у Громпака уйдёт несколько часов. К тому времени наступит ночь, и торгашу придётся висеть до утра. Возможно, в полдень с дороги услышат его крики и решат помочь бедняге. На этот случай я приготовил вот эту верёвку. Чтобы выручить нашего пышнотелого друга сердобольным спасателям придётся срезать её. Сделав это, они, сами того не зная, отправят Громпака в свободный полёт в сторону недалёкого болота. - Росомон указал на густые заросли осоки, обильно заселённой громадными лягушками. - И последнее. Я чуть было не забыть об отметине, которую торгаш оставил Сармаку.
  Милав резко взмахнул хлыстом возницы и так приложил гхотта, что штаны, обтягивающие толстый зад, лопнули, обнажив сметанно-белую плоть. Гхотт взвыл, а Милав спросил у Калькониса:
  - Сэр Лионель, в этом лесу много комаров?
  - Много? - переспросил Кальконис нарочито громким голосом. - Да в этом лесу тьма комаров!
  - Они кровожадные?
  - О! По сравнению с ними птицы-вампиры просто безобидные мотыльки!
  - Интересно, как долго они смогут питаться этой вкусной плотью?
  - Думаю, к утру от несчастного гхотта одни косточки останутся! - безразличным к судьбе Громпака тоном проговорил Кальконис. - Но ведь нас это не волнует?
  - Разумеется! - ответил Милав.
  Выбросив в кусты плеть, он направился в сторону повозки. Через секунду росомон вернулся, поискал что-то глазами, нашёл. Осторожно вырвал несколько крапивных стеблей, и от души приложил ими мычащего гхотта по жировой прослойке, так долго спасавшей возницу от неимоверной дорожной тряски.
  
  Путь до побережья оказался коротким. (Громпаку нужно картографом работать, а не музыкантов обездоленных грабить!) Почти всю дорогу Милав и Кальконис вели неспешную беседу, касаясь, в основном, новой способности кузнеца к "половинчатому превращению". Самым тревожным было то, что данный процесс носил самопроизвольный характер. Милав, как ни старался, не мог на него повлиять. Оставалось уповать на случай, хотя пример с Громпаком оказался в этом отношении показательным. Сегодня свидетелем колдовского действа стал он один, а если это случится днём, да ещё в людном месте? Остановились на том, что Кальконис будет внимательно приглядывать за Милавом, предупреждая о начинающихся изменениях. План был так себе, но за не имением лучшего пришлось остановиться на нём.
  До порта добрались без приключений. Правда, имелась парочка моментов, настороживших Милава. Сначала один старик попросился в попутчики, сказав, что его ждёт в порту сын. (Откуда он мог знать, что кузнец и сэр Лионель направляются именно в Датхэм? Хотя большое количество парусины в повозке не могло предназначаться для других мест.) И второй случай, не менее странный. В одном из поселений к ним привязался оборванец, предлагавший за бесценок купить карту, на которой указано - ни много, ни мало - местонахождение Жезла Исчезающей Силы! Милав подумал, что ослышался, но оборвыш был настойчив и даже нагл - пришлось прибегнуть к помощи кулаков. Естественно, старика с собой Милав не взял и карту не купил, однако неприятный осадок в душе остался...
  
  Недолго посидев в общей комнате постоялого двора под интригующим названием "Сокровища островов", Милав с Кальконисом смогли узнать всё, что им было нужно. Завсегдатаи - моряки и наёмники с многочисленных разномастных посудин - с удовольствием рассказывали любому встречному поперечному о своём нелёгком ремесле, гордо выставляя на всеобщее обозрение знаки личной доблести - шрамы, располагавшиеся иногда в таких интимных частях, что чувствительному сэру Кальконису было слушать об этом неловко. Словоохотливых морячков это ничуть не смущало. Бравые парни с одинаковым удовольствием говорили как о прекрасных незнакомках с далёких островов, так и о частых в этих водах кораблекрушениях, ежегодно уносящих сотни жизней.
  Узнать у них нужную информацию о водном пути в страну Рос не составило большого труда. Тем более что Милав щедро оплатил выпивку для самых говорливых из них. После этого словесный поток стал полноводнее, правда и пены - в виде явных вымыслов и небылиц - в нём заметно прибавилось. Но Милава это не беспокоило, потому что он успел узнать самое главное: через два дня в сторону страны полионов отправляется "Морской удалец", только что закончивший ремонт после свирепой бури, унёсшей половину команды и почти весь такелаж.
  На удачу Милава, в числе осчастливленных его угощением выпивох, оказался и кок с "Удальца". Весёлый малый представился Бальбадом и, судя по степени выпячивания вперёд худосочной птичьей груди, считавший себя на корабле вторым после капитана человеком. Милав разубеждать молодого матроса в этом святом заблуждении не стал, поинтересовавшись только, когда нужно прибыть на корабль. Бальбад раскрыл цыплячьи объятия, чтобы принять в них огромное тело кузнеца-росомона и сказал, что ради чистой и искренней дружбы он готов спать в загоне для свиней, отдав в полное распоряжение свои личные апартаменты. Как выяснилось позже "апартаментами" оказался крохотный тёмный закуток под лестницей, ведущей в каюту капитана. Милав от "щедрого" подарка постарался откреститься, искренне поблагодарив моряка, и договорившись встретиться с ним завтра в полдень.
  Провожая глазами Бальбада, загребающего ногами так, будто вся земная твердь превратилась в сплошной бушующий океан, Милав усомнился в том, что кок с "Морского удальца" вспомнит завтрашним утром хоть что-нибудь из того, что происходило сегодня в "Сокровищах островов". Но Милав ошибся. Бальбад не только помнил всё до последнего слова (что само по себе было необычно, учитывая невероятное количество выпитого!), он успел переговорить с капитаном по поводу двух новых пассажиров и получить от него добро. Правда, сумма, затребованная капитаном за четырёхнедельное плавание, была намного больше той, которую Милав собирался заплатить. Однако Кальконис сумел убедить росомона, что никакие сокровища мира не заменят родного дома. Кузнец согласился, и сделка состоялась.
  Оставшееся до отплытия время Милав с Кальконисом потратили на то, чтобы выгодно продать имущество Громпака и сделать кое-какие покупки. На "Морского удальца" они прибыли в назначенный час.
  Корабль сразу не понравился Милаву. Не мореходными качествами (откуда кузнец может знать о них, только ступив на прогретую солнцем палубу?), а отношением команды к своим обязанностям. Корабль оказался ужасно грязным. Было не понятно, за что капитан платит команде жалованье?
  Гадливо оглядываясь по сторонам, с брезгливостью принюхиваясь к запаху протухшей в трюме рыбы и зловонию, исходившему из отсека для животных, Милав подумал: "Если бы меня назначили капитаном, корабль выглядел бы совсем иначе!".
  Как близок был к истине возмущённый беспорядком росомон...
  
  ГЛАВА 6: Бунт на корабле
  
  Отдельной каюты в трюме не нашлось, и им пришлось довольствоваться общим с командой помещением, выглядевшим не намного лучше остального корабля. Не рискнув оставить свои вещи в обществе подозрительных типов, сверкавших хищными глазами с разных сторон полутёмного кубрика, кузнец предложил Кальконису расположиться на палубе. Там было если не чище, то хотя бы светлее, просторнее, да и пахло не так отвратительно.
  Покидая затхлое помещение, источающее запах немытых тел, Милав обратил внимание на особенно колючий взгляд, следивший за каждым движением кузнеца. Росомон не привык, чтобы на него так беззастенчиво пялились, поэтому решил разобраться с наглецом. Он стремительно шагнул в сторону нахала, разминая давно не тренированные кулаки, но в этот момент по короткой лестнице простучали торопливые шаги, и весёлый голос Бальбада сообщил:
  - Капитан хочет поговорить с пассажирами!
  Милав обернулся на голос, кивнув головой неугомонному коку. Когда же Бальбад отбил голыми пятками новую дробь по ступенькам, кузнец оглянулся на глазастого наглёныша, чтобы закончить начатое. В полутёмном углу, откуда ещё минуту назад раскалёнными углями светились наполненные злобой глаза, никого не оказалось... Милав пожал плечами, подхватил пожитки и вместе с Кальконисом поднялся на палубу.
  Разговор с капитаном "Морского удальца" только утвердил кузнеца во мнении, что на борту не всё чисто (не в смысле педантичной морской аккуратности, а в смысле подозрительности "торговой" деятельности экипажа). На вопрос, чем промышляет команда, капитан, назвавшийся Нимвродом, уклончиво ответил: "Всем понемногу". Ответ Милава не удовлетворил. Намётанный глаз кузнеца успел отметить большое количество не свойственного для "торговца" оружия. Спрашивается, какой численности должен быть экипаж, чтобы разобрать целые горы мечей, копий, секир, доспехов и прочей смертоносной амуниции!
  Нимврод заметил недоверие гостя, но ничего объяснять не стал, с надменным видом потребовав оговорённую плату. Милав расплатился. Капитан ушёл на нос судна. Кузнец и сэр Лионель остались одни.
  - Как вам наш капитан? - спросил Милав.
  - Я нахожу его физиономию значительно менее привлекательной, чем заплывшее лицо Громпака.
  - А что вы скажете по поводу содержимого трюма?
  - У меня есть опасение, что "Морской удалец" направляется вовсе не в полионский порт Ниназ. Скорее всего, они везут оружие для какой-нибудь небольшой армии разбойников, промышляющих на островах северного архипелага.
  - Иными словами, через четыре недели мы едва ли высадимся на пристани в Ниназе?
  - Если это произойдёт, я очень сильно удивлюсь.
  - Значит, мы должны всё время быть начеку.
  - Самое главное - не спускаться в трюм. Во сне даже пигмей может лишить великана жизни.
  - Расположимся на палубе, - согласился Милав. - Я тут присмотрел небольшой закуток...
  Ночь прошла спокойно. Море порадовало путешественников слабой волной и лёгким ветерком, доносившим запахи недалёкой земли. Милав спал чутко, просыпаясь от каждого подозрительного шороха. Крепко заснул только под утро, когда рассвело и можно было не опасаться коварного нападения.
  Проснулся от неприятного чувства - кто-то пристально наблюдал за ним. Взгляд был тяжёлым. Милав попытался разобраться в своих ощущениях, вспомнив вчерашнее "столкновение" в трюме и пришёл к мысли, что человек этот должен быть ему знаком.
  Чтобы проверить свою догадку, Милаву пришлось осторожно приоткрыть один глаз и сквозь образовавшуюся ниточку света взглянуть на обладателя жгучего взора. К своему удивлению, у противоположного борта он увидел щуплого матроса в неопрятной, мешком сидящей одежде. Этого человека он не знал, но с его взглядом где-то встречался. Милав попытался обратиться к всезнанию - не помогло. Он попробовал обострить память, чтобы найти нужный фрагмент, но и это не сработало, потому что он совершенно не представлял себе, где и когда видел тщедушного гхотта. Оставался единственный способ выяснить правду...
  ...Худосочный матрос, облокотившийся на дубовый поручень, внимательно вглядывался в сине-зелёную даль. Повернув голову, он заметил, как рука здоровенного детины, спящего по левому борту, со стуком упала на доски палубы. Пальцы его разжались, на ладони что-то сверкнуло.
  Матрос торопливо огляделся по сторонам, не заметил ли кто драгоценного блеска? В этот ранний час на палубе никого кроме незнакомцев не было. Штурвальный стоял на возвышении и не мог видеть, что происходит внизу. Матрос снял обувь, осторожно ступая, приблизился к спящему. На мужчину он не обращал внимания, его влекло лишь сияние, исходившее с ладони здоровяка.
  Приблизившись к откинутой руке, матрос наклонился, трепетными пальцами взял огромный яхонт, источавший целый сноп света и... железные тиски сжали его ладонь так, что матрос собрался завопить во всё горло. Сделать этого он не успел - чьи-то пальцы заткнули ему рот тряпкой, нестерпимо пахнущей тухлой рыбой. Матрос замычал, затрепыхался. Однако добиться смог лишь того, что железные тиски ещё сильнее сжали его руку, а кляп ещё глубже вошёл в горло.
  Милав, едва его рука сжала пальцы воришки, испытал лёгкий укол в сознание...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ДАФФОН, вечный неудачник.
  
  "...чужеземцев, едва их повозка остановилась у коновязи, сразу привлекли внимание Даффона. Мало того, что лошади у них оказались запряжены совершенно нелепым для гхоттов способом, так ещё в глубине повозки Даффон заметил равнинного карлика Бол-О-Бола. С этим занудой у Даффона были давние счёты. Прошлым летом карлик не захотел поделиться с ним барышом за совместно сработанное дельце. Когда настало время расплачиваться, он взял и исчез. И вот теперь у Даффона появилась возможность расквитаться!
  Даффон прислушался к звукам, доносившимся из дверей заведения, куда вошли чужестранцы, и осторожно приблизился к повозке. Лошади продолжали стоять, понуро опустив головы. На появление незнакомца они никак не отреагировали. Даффон остановился у переднего колеса и с опаской заглянул внутрь. Судя по испуганному вою карлика, Бол-О-Бол узнал своего обманутого компаньона. Даффон злорадно ощерился и полез к обидчику. Добраться до своей жертвы он не успел - на постоялом дворе началось светопреставление.
  Сначала изнутри донёсся рёв невозможной силы, а потом в сломанные двери стали выбегать напуганные и вопящие от ужаса люди. Некоторые находились в таком растерзанном виде, словно их в течение недели пытали сектанты-драггоны, а некоторые покидали негостеприимные стены постоялого двора совершенно немыслимым способом - по воздуху через каминную трубу!
  Даффон, подчиняясь общей панике, рухнул в сено рядом с Бол-О-Болом. Через несколько минут адского грохота и всеобщих стенаний, Даффону открылось зрелище двух чужестранцев, перемалывающих всё и вся. Вокруг них металось и вовсе невероятное создание - что-то отдалённо похожее на громадную кошку, но с такими длинными клыками в пасти, что от одного их вида становилось жутко.
  Даффон решил убраться, пока буйство иноземцев не коснулось и его. При этом он совершенно позабыл о карлике. Но даже если бы и вспомнил, то едва ли смог поквитаться - Бол-О-Бол, потрясённый увиденным так испугался, что от ужаса разорвал путы и исчез в ближайшем лесу. Заметив, что он остался в одиночестве, Даффон тоже вскочил на ноги и бросился прочь. Прежде, чем он скрылся за домами, его безумный взгляд встретился со страшным взглядом огромного чужестранца, измочаленным бревном заканчивавшего разрушение постоялого двора..."
  
  - Вижу, ты узнал меня? - тихо спросил Милав, приблизив дрожащее лицо матроса к своим губам.
  Даффон замычал, конвульсивно мотая головой.
  - Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать?
  Яростное махание головой в ответ.
  - Тогда мы сможем договориться.
  Матрос судорожно закивал. Милав выбрался из закутка, осмотрелся и потащил Даффона на нос судна. Туда, где они могли спокойно беседовать, не опасаясь быть замеченными за ворохом запасных парусов. Матрос безумным взглядом следил за кузнецом, думая, что его собираются утопить. Милав разубеждать воришку не собирался. Пока, во всяком случае.
  Когда они укрылись от посторонних глаз, Милав вырвал кляп изо рта матроса и спросил:
  - Ты кому-нибудь о нас рассказал?
  - Н-н-нет... н-н-ни... к-к-кому...
  - Ты правильно поступил. - Кузнец дружески похлопал Даффона по плечу. - За то, что ты с пониманием отнёсся к нашему, прямо скажем, непростому положению, мы тоже поступим с тобой по-хорошему. Например, я не стану выдёргивать у тебя пальцы на руках и скармливать их акулам.
  - И-ык! - Матрос издал горлом странный булькающий звук.
  - Так же я не буду вытягивать из тебя жилы, чтобы на досуге свить из них прочную верёвку.
  - И-ык!
  - Ну, и последнее. Я не собираюсь укорачивать тебя на добрый фут, лишив безобразно-худых конечностей.
  - И-ык!
  - Вместо этого, мы просто выбросим тебя за борт. Ты умрёшь, как настоящий моряк! Разве тебя не радует такая перспектива?
  - И-ык!
  - Извини, приятель, к сожалению, я не знаком с твоим "икающим" наречием, поэтому считаю последнюю реплику согласием на казнь в воде.
  - Не-е-ет! - во всё горло завопил матрос.
  Прежде, чем Кальконис вновь успел затолкать Даффону кляп, моряк ухитрился пару-тройку раз истошным голосом прокричать: "Спасите! Убивают!". Когда кляп удалось водворить на место, за спинами Милава и Калькониса раздался недовольный голос:
  - Только один человек на корабле имеет право карать и миловать матросов - это капитан!
  Милав обернулся.
  Слева и справа от вороха старых парусов стояло не менее двух дюжин вооружённых людей.
  - Вы как, сэр Лионель? - одними губами спросил Милав.
  - Я к схватке готов, но их слишком много.
  - Противника не бывает много...
  Усмехнувшись, Милав обратился к капитану "Морского удальца":
  - С чего вы взяли, что я собираюсь наказывать этого доброго малого? Мы с ним мило беседовали, пока вы не прервали наш разговор.
  - И о чём вы беседовали с моим лучшим плотником? - осведомился Нимврод, ещё не решивший, как поступит со своевольными чужеземцами.
  - Я хотел ему сказать, - Милав ткнул кулаком в бок вытянувшегося во весь рост плотника, - что чужое брать нехорошо.
  - А что он у тебя взял?
  Даффон завыл, замычал и бросил под ноги капитану украденный яхонт. Вооружённая толпа ахнула, торопливо прихлынув к лежащему на досках камню. Нимврод поспешно наклонился и поднял пронзительно-синий сапфир.
  На палубе воцарилась тишина.
  - Чем ты докажешь, что камень твой? - нагло ухмыльнулся капитан. - Кстати, я только что вспомнил, как, прогуливаясь вчера вечером по палубе, совершенно случайно обронил мой любимый сапфир. Спасибо, Даффон, что нашёл его!
  Уголки губ Милава дрогнули. Кальконис, внимательно следивший за реакцией росомона, заметил первые признаки трансформации - очертания могучего тела на миг исказились. Дальше робкой попытки процесс превращения не пошёл, потому что в этот миг за спинами вооружённых матросом раздался изумлённый возглас:
  - Вы только посмотрите на это?!
  Толпа расступилась. Рядом с закутком, в котором ночью спали кузнец и сэр Лионель, стоял долговязый юнец. В руках он держал памятный ошейник Ухони (всё, что осталось от реликтового ухоноида после схватки с Малахом Га-Маветом). Один из потайных кармашков оказался открыт, и изумлённым взорам предстала завораживающая картина блеска множества драгоценных камней.
  Никто не успел произнести ни звука, а ледяной голос росомона с силой тайфуна ударил матросов по ушам:
  - Положи ошейник на место! Если твои поганые пальцы ещё раз его коснутся, я разорву тебя голыми руками!
  Было в словах огромного чужестранца что-то такое, что заставило матросов хорошенько подумать над его словами. Долговязый юнец хотел вернуть ошейник хозяину, когда уверенный голос капитана изменил настроение матросов:
  - Думаю, команда не против честного дележа? Эй, Сандэк, высыпай камешки на палубу, а ошейник - за борт!
  Сандэк - долговязый юнец - поторопился выполнить приказ капитана. Он встал на колени и принялся вскрывать потайные кармашки. На палубу с тихим стуком посыпались камни...
  Завороженные сиянием драгоценностей вооружённые матросы не заметили, как чужестранец одним движением руки вышвырнул замычавшего плотника за борт и коршуном кинулся на Сандэка. Неожиданное препятствие в виде пары дюжин полуголых матросов пиратской наружности он не заметил. Первого, кто попытался заступить ему дорогу, Милав ткнул кулаком-кувалдой и надолго позабыл о нём. Второго пришлось походя приложить ладошкой по затылку, отчего нерасторопный матрос рухнул за борт. Потом были два храбреца бросившиеся на кузнеца с абордажными алебардами. Алебарды Милав не тронул, а вот самих матросов...
  Вслед за кузнецом шёл Кальконис, и своей шпагой, длиной с грот-мачту, значительно увеличивал ширину прохода. Короче говоря, когда увлечённый радужным блеском каменьев Сандэк поднял глаза, чтобы узнать причину непонятного шума, он увидел прямо перед собой брызжущие гневом зрачки демона. Понять долговязый юнец ничего не успел. Вот его пеликаньи ноги стоят на палубе, а вот - уже сучат в воздухе, наполненном стенаниями раненых.
  Милав торопливо поднял ошейник, дрожащими пальцами застегнув его на своей шее. После чего с гневом расшвырял ногами рассыпанные по палубе камни. Только теперь он почувствовал в теле нарастающее напряжение. Глаза застила мутная пелена, слух ослабел. Словно из неведомой дали донёсся голос Калькониса:
  - Осторожно! Мила-а-ав...
  Кузнец хотел повернуться на голос и выяснить причину тревожного крика, но не успел. Страшная сила, проломив дубовое ограждение, швырнула тело росомона в спокойные воды. Милав ещё пытался сопротивляться, сохраняя в могучей груди воздух и предпринимая отчаянные попытки выплыть. Но с сознанием творилось что-то неладное. Оно вдруг перестало бороться за жизнь, позволив телу погружаться всё глубже и глубже в зеленоватую толщу воды...
  
  ГЛАВА 7: Касатка
  
  ...Он подумал, что уже мёртв, ибо разворачивающийся перед остекленевшим взором мир, никак не мог быть миром живых существ. Скорее, это была среда обитания самых прекрасных и возвышенных образов, на какие способна душа человеческая. Единственным, что нарушало идиллию, был едва слышный шёпот, терзающий мозг нестерпимо-знакомыми фразами: "...ты что, напарник... чтобы я бросил тебя на растерзание этим волкам... три коромысла, одно ярмо и два дышла... меня бить нельзя - я реликтовый ухоноид... таких больше на всём белом свете нет...". В какой-то момент Милав понял: он больше не погружается в холодное и тёмное бездонье. Напротив, он медленно поднимается на поверхность, ощущая настойчивые толчки в свои пятки!
  Неимоверно долго Милав наклонял голову, чтобы посмотреть на спасителя. Когда ему это удалось, он увидел, что избавительницей оказалась колючая акула! Красавец-катран, с длиной тела не более полутора саженей, не мигая, смотрел на росомона. Острые шипы у спинных плавников рельефно играли в солнечных лучах, намекая на суровый нрав колючей акулы.
  Милав не успел удивиться тому, каким образом он продолжает находиться в воде, забыв о страхе и неуверенности перед громадной водяной толщей, потому что в этот миг к нему пришли новые ощущения. Происходящее напоминало то далёкое счастливое время, когда облик его мог меняться по несколько раз на дню. Сейчас он испытывал что-то похожее. Не хватало только знаний о новом теле.
  Кузнец напряг мозг, пытаясь проникнуть в область блаженного всезнания. Но всё, что он смог оттуда выудить, уложилось в несколько слов: "...морское млекопитающее подсемейства дельфинов... единственный вид рода... для человека не опасна... в неволе послушна...". И всё! Самого главного - названия своего нового тела - Милав так и не узнал. Впрочем, его это мало заботило. Неожиданно он вспомнил, что Кальконис остался в одиночестве против разъярённой толпы матросов-головорезов! Взбурлив воду огромным хвостовым плавником, Милав-неизвестно-кто устремился вслед режущему ленивую волну "Морскому удальцу"...
  
  ...Кальконис был целиком занят поединком с тремя матросами, вооружёнными широкими кривыми саблями, поэтому не сразу заметил суетливые приготовления рулевого и его помощника. Когда же увидел, как косой парус, лишившись такелажа, налетевшим порывом ветра разворачивается по оси точно в спину росомона, сэр Лионель успел крикнуть всего два слова: "Осторожно! Мила-а-ав...". Полуобернувшийся на крик росомон ничего не успел сделать - массивная перекладина тараном ударила его в правый бок, и кузнец полетел вперёд.
  Громкий всплеск упавшего за борт тела, воинственные матросы встретили криками одобрения. Расправившись со здоровяком-иноземцем, они посчитали стычку законченной. Сопротивление второго иноземца в расчёт не бралось. И напрасно!
  Сэр Лионель, поняв, что с Милавом стряслась беда, с яростью налетел на противника, произведя значительные опустошения в его рядах. Когда матросы поняли о преждевременности своих победных криков, их осталось едва ли не половина. Остриё шпаги Калькониса превратилось в целый рой смертоносных пчёл-убийц, одновременно атакующих дюжину матросов. Одним из таких "укусов" оказался серьёзно ранен капитан "Морского удальца". Падая на проткнутое колено, Нимврод разразился страшными проклятьями:
  - Да убейте же вы его! Олухи безмозглые! Лучники! Где лучники?
  Глубоко в трюме торопливо простучали шаги.
  Кальконис затравленно огляделся по сторонам. Он стоял недалеко от мачты, открытый для нападения с любой стороны. Следовало срочно найти место, где он смог бы ещё несколько минут смертельно жалить противников. Сначала он решил укрыться за огромными бочками, закреплёнными по правому борту, но, кинувшись в том направлении, увидел испуганную физиономию Бальбада, высунувшуюся из двери, ведущей в каюту капитана.
  Кок скороговоркой выпалил:
  - За бочки нельзя - там два лаза в трюм! Бегите сюда! В каюте капитана и дверь прочная, и оружия навалом!
  Кальконис подумал: "Не западня ли это?..", но, увидев умаляющие глаза Бальбада, отбросил сомнения и ринулся к нему. Кто-то пытался удержать его по дороге. Короткий выпад, уход влево, удар ногой в отвислый зад и - долгий протяжный крик летящего за борт лиходея.
  Сэр Лионель опоздал к вожделенной двери всего на какой-то миг. Перед глазами промелькнул боевой молот викинга, мгновением позже обрушившийся на заветную дверь. Бальбада отшвырнуло назад, с силой ударив о перегородку. Молот раздробил опорный столб, намертво заклинив дверь. Кальконис издал вздох разочарования.
  "Грустно началось наше с Милавом путешествие..." - подумал он, разворачиваясь на каблуках.
  Сэр Лионель дрался отчаянно. Когда у него сломали шпагу, он увернулся от колющего удара алебардой и поднял ятаган с замысловатой ручкой, продолжая медленно отступать к юту. Двоих или троих нападавших он так приложил плашмя своим грозным оружием, что вой боли несколько минут висел над разорённой палубой. А потом на носу появились лучники, и Кальконис от души понадеялся, что стрелки они хорошие, иначе с него - раненого - капитан Нимврод обязательно сдерёт шкуру.
  Две стрелы вонзились в пристройку слева и справа от головы сэра Лионеля. Третья - с хрустом вошла в шею ближнего к нему пирата. Не раздумывая, Кальконис подхватил сползающее на палубу тело и, прикрываясь им как щитом, успел обездвижить ещё двух матросов. А потом тело-щит соскользнуло с его спины, и он один на один остался с пятью лучниками.
  "Вот ведь, как судьба распорядилась, - невесело подумал сэр Лионель. - Когда-то мы втроём начинали это путешествие... Первым нас покинул никогда не унывающий Ухоня, вторым ушёл не ведающий страха и не знающий поражений Милав-кузнец. Кто бы мог подумать, что дольше всех в этой мясорубке продержится бездомный любитель поэтики - Лионель Кальконис!.."
  Продолжая отбиваться от наседающего врага, сэр Лионель услышал характерный звук - все пять лучников выстрелили одновременно. Зная, что никакая сила не сможет задержать в полёте смертоносные стрелы, он спокойно приготовился умереть.
  Обострившимся зрением Кальконис сумел разглядеть яркое оперение и глубокие насечки на длинных наконечниках. С холодной бесстрастностью сэр Лионель пытался определить, какая из стрел ворвётся в его тело первой? Предпочтение он отдал средней, покинувшей тугую тетиву на ничтожный миг раньше остальных. Выбрав первеницу, он приготовился встретить её достойно потомка Глаэкта Голубоглазого. Сэр Лионель де Кальконис выпрямился во весь рост, а затем...
  
  ...Управлять гигантским многотонным телом было непросто. К тому же, в голову лезли совершенно нелепые в данной обстановке мысли. Например, как аппетитно выглядит вон тот косячок рыб, играющих в раздробленном поверхностью воды солнечном свете! Или: а почему бы сегодня не позадираться с дельфинами-зазнайками или с тюленями-лежебоками? Вот славная потасовочка бы вышла!
  К счастью, это были мысли-химеры, посетившие голову только на короткий миг. Основной, довлеющей была другая мысль: скорее настичь корабль и уже на нём устроить хорошую бучу вконец обнаглевшей команде. Поэтому Милав нёсся вперёд с огромной для такой туши скоростью и быстро настиг "Морского удальца". Сделать это оказалось проще, чем предполагал Милав - обрубленный у косого паруса такелаж мешал кораблю развить скорость.
  Милав вынырнул из воды в тот миг, когда запущенный в голову Калькониса молот, едва не разрушил надстройку. Ещё некоторое время у Милава ушло на то, чтобы понять все возможности своего нового тела. А потом, когда пятеро лучников готовились сделать из Калькониса показательную мишень, Милав на предельной скорости рванулся вперёд. Выпрыгнув из воды, он развернул полотнище хвостового плавника и принял им все пять стрел. Боли Милав не почувствовал, но вот злости! Злости в нём было много больше, чем воды вокруг!
  Когда вторично его крупнопятнистое тело вылетело из пронзительно-зелёной глубины, он уже знал, что будет делать. Высоким спинным плавником он срезал все верёвки по левому борту, потом то же самое - по правому. После этого грудными плавниками - тупыми и широкими - стал сметать с палубы все, что попадало в поле его зрения.
  Продолжалось это до тех пор, пока палуба не превратилась в невообразимую мешанину из парусов, канатов, бочек, рей и верёвочных лестниц. Кое-где в этом месиве встречались яркие вкрапления в виде пиратских тел. С ними разбирался сэр Лионель и присоединившийся к нему Бальбад, с кровоточащей раной на затылке. Они флегматично сбрасывали пиратов в море, посылая им вдогонку какое-нибудь плавсредство - огрызок толстой доски, пустой бочонок или бамбуковые нары.
  Милав помогал сражающимся, чем мог: отгонял особенно ретивых матросов, разевая устрашающего вида пасть, смахивал с палубы хвостовым плавником сопротивляющихся пиратов, следил за тем, чтобы никто из них не вернулся на корабль.
  В один из таких моментов, он испытал лёгкое головокружение, сменившееся странным чувством лёгкости - его тело стремительно уменьшалось в размерах. Собрав остатки сил, Милав вытолкнул тело в воздух и с громким шлепком плюхнулся на палубу. Несколько раз взмахнул грудными плавниками, пытаясь работать ими как человеческими руками, затем перевернулся на спинной плавник и почувствовал, что может встать.
  К счастью, в этот момент никого рядом не оказалось (докажи потом Бальбаду, что ты не чудище морское!). Минуты две полежал без движения, а потом с великим трудом поднялся на ноги.
  С носа судна долетели слова неугомонного кока:
  - Что с оружием делать?
  - В воду, - ответил Кальконис. - Всё оружие - в воду...
  Прихрамывая (тело ломило так, будто кузнец побывал под камнепадом), Милав двинулся навстречу говорившим. На глаза повсюду попадались свидетельства кошмарного разрушения. Избегнувших морской купели матросов кузнец не трогал - кому-то ведь нужно приводить это корыто в порядок?
  С Кальконисом и Бальбадом Милав встретился у мачты, укоротившейся за последние минуты более чем наполовину. Первым кузнеца заметил кок, моментально принявший форму вырезанной на носу "Морского удальца" фигуры Лельвана - покровителя всех моряков. Лельван в исполнении остолбеневшего матроса имел глуповатый вид, особенно, когда часто-часто заморгал длинными белёсыми ресницами и издал протяжный звук сирены-искусительницы. Удивлённый Кальконис посмотрел на молодого матроса, охваченного внезапным столбняком и отреагировал молниеносно. В воздухе что-то просвистело, опрокинув Милава на спину. Кузнец взвыл от боли и с яростью прошипел:
  - Да что это с вами, сэр Лионель!
  Ошарашенный Кальконис посмотрел на поверженного росомона и выдохнул:
  - Вы?!
  - А к вам кто-то ещё обещал в гости наведаться? - недовольным тоном пробурчал кузнец, предпринимая отчаянные попытки подняться. Ноги почему-то разъезжались, отказываясь носить на себе столь изменчивое тело. Кальконис подскочил, помогая Милаву подняться.
  - Но как же так... - быстро забормотал он, - ведь вы... утонули!
  - Стал бы утопленник разгуливать по кораблю! - с насмешкой в голосе ответил Милав.
  В этот миг пришёл в себя Бальбад. Быстро оглядев мокрое тело кузнеца, он авторитетно заявил:
  - Вас спасла та самая касатка, которая превратила наш корабль в щепки!
  - Касатка?.. - переспросил Милав, подумал немного и согласился: - Конечно, касатка!
  Скользнув по Кальконису взглядом, он понял: сэр Лионель не поверил ни единому его слову...
  
  Оставшееся до наступления темноты время Милав, Кальконис и Бальбад были заняты непростым делом. Собрав остатки команды (девять матросов, четверо из которых оказались серьёзно ранены), они совместными усилиями расчистили палубу, кое-как залатали многочисленные мелкие пробоины в корпусе корабля и соорудили что-то похожее на парус. Здесь и обнаружилось, что никто из оставшихся на борту, включая раненых моряков, не знает, в какую сторону должен направить свой бег "Морской удалец"! По иронии судьбы, работая хвостовым плавником как веником, Милав в порыве праведного гнева вымел с корабля всех, кто хоть как-то мог определить положение корабля в открытом море. Участь раненого капитана разделили оба помощника - Гликон и Рассэл, а так же казначей судна - Фаллах, умевший читать морские карты.
  Узнав об этом, Милав обратился к Бальбаду:
  - Если мне не изменяет намять - а она мне никогда не изменяет - некий молодой субъект в славном заведении под названием "Сокровища островов" уверенным голосом пел песни, что заткнёт за пояс любого капитана по части мореходных знаний?
  Бальбад выпучил глаза, пытаясь их размерами показать степень своего удивления.
  - И кто же этот нахал? - возмущённым голосом спросил кок.
  - А ты не знаешь?
  - Да нет. Мы - морские удальцы - любим иногда приукрасить суровые будни жизни в открытом море. Но не до такой же степени!
  - Значит, ты его не знаешь? - повторил свой вопрос Милав.
  - Клянусь позолочённой цепью Лельвана на носу нашего корабля! - напыщенно произнёс Бальбад. И тут же добавил: - Знаете, мне лясы точить с вами некогда, у меня столько дел в трюме!
  Когда Бальбад удалился, Милав придвинулся к Кальконису:
  - Вы ему доверяете?
  - Разумеется! - вскинулся сэр Лионель. - Он рисковал жизнью, чтобы спасти меня!
  - А вы уверены, что Бальбад рисковал своей жизнью?..
  - Что вы хотите сказать? - насторожился Кальконис.
  Милав не ответил. Продолжая смотреть на засыпающую под темнеющим небом воду, он задумчиво проговорил:
  - Бойся того, кто всеми способами хочет завоевать твою дружбу...
  Кальконис не нашёлся, что сказать. Надолго застыв в немом восхищении перед сказочной феерией взошедшей луны, искупавшей мелкую морскую рябь многомильной серебряной дорогой, он повернулся к Милаву, чтобы продолжить беседу. Кузнеца рядом не оказалось...
  
  ГЛАВА 8: Остров собирательницы душ
  
  Утро принесло новые неприятности - в трюме появилась течь. Единственный на корабле плотник Цовинар, внимательно оглядев трюм, авторитетно заявил:
  - "Морской удалец" не выдержит и самого слабого шторма.
  В трюме в это время находились плотник, Милав, Кальконис и Бальбад, назойливость которого стала раздражать кузнеца. Приговор Цовинара оказался неожиданным для всех.
  Первым заговорил Милав, обратившись к плотнику:
  - Мы можем что-нибудь сделать?
  - Течь я устраню своими силами, но в остальном рассчитывать на меня не стоит. Первая же сильная волна пустит "Удальца" на дно...
  - А при тихой погоде, сколько мы можем продержаться?
  - Я плаваю в этих водах много лет и знаю: шторм уже в районе северного архипелага. Может день, может два, и он доберётся до нас...
  - Здесь есть поблизости острова?
  - Вчера, до нападения касатки, я был убеждён, что с подветренной стороны лежит остров Хаммыц. Сегодня я ни в чём не уверен.
  - Разве мы не можем определить местонахождение острова?
  - Определить можно. Да нужно ли? - странным голосом проговорил плотник
  - Что ты хочешь этим сказать? - не понял Милав.
  Цовинар разгладил усы и, понизив голос до шёпота, произнёс:
  - Остров Хаммыц - обитель Олгой Лилар!
  - И что? - не понял росомон.
  Цовинар выпучил глаза:
  - Вы не знаете Олгой Лилар?!
  - Они не местные... - встрял Бальбад.
  - Тогда ясно, - вздохнул старый моряк. - Олгой Лилар - собирательница душ!
  - Нельзя ли поподробнее, - вежливо попросил сэр Лионель.
  Цовинар стрельнул на дерзкого иноземца свирепым взглядом и пояснил:
  - Никому из моряков и в голову не придёт приблизиться к острову, на котором полновластной владычицей обитает Олгой Лилар! Потому что именно она по ночам парит над безбрежным океаном и собирает души тех, чей час пробил.
  - Если она летает только по ночам, то почему моряки умирают и утром, и днём, и вечером? - пожал плечами Кальконис.
  - Не богохульствуй, иноземец! - вскричал побелевший от страха моряк. - Теперь ясно, откуда на наши головы свалилось такое несчастье! Это вы накликали гнев собирательницы душ!
  Цовинар в порыве ярости двинулся на замершего от неожиданности Калькониса, но натолкнулся на бугры грудных мышц кузнеца.
  - Остынь. - Властным голосом приказал Милав, опуская руку на плечо старого моряка. - Зачем ссориться, когда у нас одна участь на всех? Давайте лучше подумаем, что мы можем сделать, пока ураган не настиг нас.
  После некоторого раздумья Цовинар предложил:
  - За два дня мы могли бы соорудить плот...
  - А не проще отыскать остров и там переждать бурю? - спросил Кальконис.
  - И думать об этом забудьте! - не удержался от возмущения плотник. - Никто из гхоттов никогда не ступал на берег собирательницы душ!
  Сказав это, Цовинар торопливо пошёл наверх за инструментами. Милав, глядя вслед недовольно бурчащему плотнику, хитро подмигнул Кальконису:
  - Если там не ступала нога гхотта, то почему бы ноге росомона не оставить на прибрежном песке свой отпечаток? Не правда ли, Бальбад?
  Милав легонько сжал рукав непромокаемой куртки весёлого кока. Пальцы ощутили жёсткость плохо выделанной кожи, а потом...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  БАЛЬ..., матрос "Морского удальца".
  
  "...- Посмотри внимательно на крупного человека возле рыбной лавки. - Старик в рваной хламиде монаха-пилигрима указал пальцем в сторону грязной улочки.
  - Тот, с большим мешком на плече? - переспросил молодой матрос.
  - Да. А рядом с ним худышка в щёгольском наряде с длинной шпагой на боку.
  - Я запомнил обоих, - уверенно заявил молодой матрос.
  - Ты знаешь их? - спросил старик.
  - Нет, - покачал головой матрос.
  - И тебе всё равно, кто они такие?
  - Всё равно.
  - Тогда у меня к тебе есть дельное предложение.
  - Дельность предложения определяется количеством звонкой монеты в моём кошельке! - осклабился молодой матрос.
  - За звонкую монету можешь не волноваться, - вкрадчивым голосом пообещал старик. - Сейчас ты возьмёшь это, - он распахнул полу и украдкой показал кожаный кошель, туго набитый золотыми монетами. - А когда вернёшься обратно, получишь в два раза больше. С таким деньгами ты сам сможешь стать капитаном "Морского удальца"!
  - Что я должен сделать, чтобы всё это стало моим? - поспешно спросил молодой матрос.
  - Те два человека, которых я тебе показывал, - они должны отправиться на корм рыбам!
  - Когда?
  - В любой момент после отплытия "Морского удальца" из гавани.
  - Не имеет значения, как они умрут?
  - Не имеет.
  - Что ж, все любят вкусно поесть. А уж я смогу придумать, каким образом приятная трапеза за белоснежной скатертью сможет обернуться грубой парусиной вместо савана в открытом море!.."
  
  ...Милав торопливо отдёрнул руку, словно рукав куртки был не из простой кожи, а из расплавленного железа. Бальбад ничего не заметил, а от Калькониса торопливый жест кузнеца не ускользнул. Когда молодой кок, насвистывая весёлый мотив, отправился выполнять свои прямые обязанности, сэр Лионель вплотную придвинулся к Милаву.
  - Что-то случилось? - с участием поинтересовался он.
  Кузнец колебался.
  - Случилось, сэр Лионель. Помните Стозара-найдёныша?
  - Разумеется! - воскликнул Кальконис.
  - Так вот, очевидное не всегда отражает истинное...
  Кальконис ждал продолжения, но Милав уже углубился в лабиринт закутков, в которых жалобно стонала, кудахтала, хрюкала, блеяла, кукарекала разнообразная живность, будто предчувствуя свой скорый и неминуемый конец...
  
  Плот соорудили менее чем за сутки. Странное сооружение, собранное из многочисленных бочек и палисандровых досок трюмных перегородок, заняло половину палубы. Милав с сомнением посмотрел на творение Цовинара, обронив стоящему рядом с ним Кальконису:
  - Если шторм разобьёт корабль, неужели мы сможем спастись на таком нелепом плоту?
  - Плот нам поможет лишь в том случае, если "Морской удалец" пойдёт ко дну недалеко от острова этой загадочной женщины - Олгой Лилар. Кстати, вы верите в то, что рассказал нам набожный моряк?
  - Верю - не верю! - несколько раздражённо воскликнул кузнец. - Разве в этом дело? Хаммыц - единственная надежда спастись от надвигающегося шторма!
  - Может, ещё раз поговорить с Цовинаром? - предложил Кальконис. - Волнение на море заметно усилилось.
  - Едва ли старый моряк изменит своё отношение к острову. Думаю, мы должны рассчитывать только на себя.
  - То есть: вы и я?
  - Именно.
  - А Бальбад?
  - Бальбад?.. - Милав задумался. - Бальбад толковый малый. Хотелось бы надеяться, что он на нашей стороне...
  Кальконис обратил внимание на изменение голоса кузнеца при упоминании имени кока, и решил немедленно всё выяснить. Он уже открыл рот, чтобы задать Милаву парочку волнующих его вопросов, но в этот миг в люке появилась усатая физиономия старого плотника и бодрым голосом умирающего человека изрекла:
  - В трюме ещё две течи!
  Кальконис, не задавая вопросов, устремился вслед Цовинару. Думая, что Милав последовал за ним, сэр Лионель прислушался и понял: за ним никто не пошёл. Удивившись странному поведению кузнеца, Кальконис поспешил на зов плотника, подгоняемый шумом льющейся в трюм забортной воды.
  Милав не последовал за Кальконисом потому, что в тот момент, когда всклокоченная шевелюра Цовинара появилась в люке, на ум кузнецу пришла одна спасительная мысль. В стремлении поскорее её проверить, Милав побежал в каюту капитана, где в отдельном сундучке лежали морские карты.
  Карты у гхоттов были делом редким и весьма дорогим, поэтому хранились так же надёжно, как и корабельная казна. Милаву пришлось прибегнуть к помощи обломка секиры, чтобы вскрыть запертый на секретный замок увесистый сундучок. Внутри кузнец нашёл то, что искал - рулон разноцветных карт, аккуратно переложенных тончайшим пергаменом и завязанных широкой тесьмой.
  Милав с трепетом прикоснулся к тесьме. По телу проскочила искра, погасшая в районе поясницы и не принесшая ничего, кроме разочарования. Осторожно развязав тесьму, кузнец развернул на столе карты, выбрал из них самую новую и аккуратно положил обе ладони на шероховатую поверхность. Новая искра родилась в затылке, скользнула по телу вниз, ошпарила ступни. Росомон набрал полную грудь воздуха перед тем, как окунуться в...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  НИМВРОД, капитан "Морского удальца".
  
  "...- Что за бред ты несёшь! - взвился капитан от последних слов казначея. - Ты предлагаешь весь товар оставить на острове Хаммыц? Да ты в своём уме?!
  - Именно этой реакции я от вас и ожидал, - спокойным голосом произнёс Фаллах. - Если даже вы, с вашим опытом неустрашимого флибустьера, так реагируете на моё предложение, то никому и в голову не придёт, что всё оружие мы оставили на острове собирательницы душ.
  - Зачем нам это? - с недовольством спросил Нимврод.
  - Горцы не простят нам, если мы вооружим поселян. С другой стороны, в Тмире не должны знать, что оружие не пошло на дно, а лежит в укромном месте, дожидаясь подходящего момента.
  - А ты хитёр! - Глаза капитана сверкнули. - Но как быть с Олгой Лилар? Ведь это на её острове ты предлагаешь оставить наш груз!
  - Неужели вы верите во все эти сказки? - изумился Фаллах. - В моей стране подобными небылицами даже ребёнка не удивишь.
  - В твоей стране, - сухо сказал Нимврод, - люди никогда не видели водоёма глубже трюма моего корабля!
  Фаллах с почтением поклонился и сказал:
  - Вы - капитан этого судна. Вы решаете, куда плыть...
  Нимврод задумался. Долго стоял перед разложенной на столе картой, потом поднял на казначея холодные глаза.
  - Мы высадимся на Хаммыце, - глухим голосом проговорил он. - Покажи, как быстрее до него добраться.
  - Сию минуту, капитан, - оживился Фаллах, приближаясь к столу. - Если мы изменим курс и добавим немного парусов, то через два дня будем на месте. Для этого нам потребуется всего лишь..."
  
  ...Калькониса Милав нашёл в трюме. Втроём: Цовинар, Бальбад и сэр Лионель, они справились с течью и теперь сидели на опорных брусьях мокрые с головы до ног, но счастливые. Милав окинул троицу внимательным взглядом (чуть дольше задержавшись на простоватом лице Бальбада).
  - Мне нужны два помощника, чтобы изменить ход судна.
  - Зачем? - спросил Кальконис. - Вы пытаетесь увести судно от шторма?
  - Нет. Я хочу направить его навстречу урагану.
  - ?
  - Потому что где-то там лежит остров собирательницы душ...
  
  ГЛАВА 9: В каменном гроте
  
  Старик Цовинар наотрез отказался участвовать в подобном безумии. В первую минуту после заявления Милава он безмолвно открывал и закрывал рот, а потом, сумев проглотить кляп из душившего его возмущения, во всё горло завопил:
  - Что-о-о?!
  - Что слышали, - сухо ответил росомон. - "Морской удалец" направляется в сторону шторма.
  Старый моряк замахал руками:
  - Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь вам!
  - Плот готов, и он в вашем распоряжении, - холодно произнёс Милав. - Что скажете, сэр Лионель?
  - Разве у меня есть выбор?
  Милав криво улыбнулся и ткнул пальцем в грудь кока.
  - А ты?
  Бальбад на секунду смешался, потом поборол смущение и спросил:
  - Вы, правда, знаете, куда плыть?
  - Да.
  - Но ведь сегодня утром...
  - Ты будешь мне помогать? - нетерпеливо перебил кока кузнец.
  Бальбад забегал глазами с Калькониса на Цовинара и одними губами выдохнул:
  - Буду...
  - Тогда бегом наверх! У нас мало времени...
  Молодого матроса как ветром сдуло. За ним последовал недовольно брюзжащий плотник. Последним поднялся сэр Лионель. Коснувшись руки кузнеца, он спросил:
  - А если старый моряк прав насчёт острова Олгой Лилар?
  - Это ничего не меняет. Если мы не укроемся от шторма, то никакой плот нас не спасёт.
  - Именно это я и хотел услышать! - улыбнулся Кальконис. - После Перевала Девяти Лун я уже ничего не боюсь...
  - Так уж и ничего? - усомнился Милав, поспешая за сэром Лионелем.
  Кальконис ответить не успел. Корабль резко качнуло и сэру Лионелю пришлось ухватиться за кузнеца. Ветер угрожающе завыл в оборванных снастях. Волнение на море усилилось. Небосклон заволокло сплошным покровом клокочущих свинцовых туч.
  Милав встал у штурвала, а сэр Лионель, Бальбад и единственный из команды присоединившийся к ним моряк, пытались управлять измочаленным парусом. Время от времени вой ветра нарушался визгливым криком Цовинара: "Течь!", и кому-то из троих приходилось спускаться в трюм, чтобы помочь плотнику. Чем в это время были заняты остальные матросы, Милава мало заботило. Навстречу нёсся ураган, и кузнец должен был успеть войти в одну из бухт острова Хаммыц прежде, чем шторм со свирепостью изголодавшегося хищника наброситься на умирающий корабль.
  Когда уверенность в своём поступке, почерпнутая Милавом от прикосновения к морской карте стала таять, Бальбад радостно закричал:
  - Вижу! Это остров Хаммыц!..
  Скоро и все остальные смогли различить за редкими разрывами низко ползущих туч мрачную панораму берега.
  - Нужно обогнуть остров, - перекрывая шум ветра, прокричал Милав. - Может, нам удастся найти безопасную бухту!
  - Не успеем... - ответил возникший из темноты Цовинар, - трюм наполовину залит водой...
  - А команда?
  - Все в каюте на носу корабля...
  - Тогда придётся положиться на случай! - крикнул росомон. - Было бы глупо утонуть недалеко от берега...
  - Утонуть в море - не глупость, - прокричал в ответ плотник, - а нарушить покой собирательницы душ - чистое безумие!
  - Ладно, старик, посмотрим... - Милав навалился на штурвал.
  Берег был хорошо различим. Тонущему кораблю оставалось одно - укрыться в первой попавшейся бухте. Выбирать не приходилось. "Морской удалец" почти не слушался руля, а от всего великолепия парусов остался единственный растрёпанный кливер. Поэтому, едва завидев широкий проход в нагромождении чёрных скал, Милав не раздумывая направил корабль туда. Угрожающе процарапав левым бортом по острым камням и обломав мачту о каменный выступ, "Удалец" вошёл в бухту. Темень мгновенно укутала корабль. Опасаясь в кромешной тьме налететь на скалу, Милав отдал команду бросить якорь. Бальбад кинулся исполнять поручение, но споткнулся, не добежав до носа - "Морской удалец" с противным хрустом врезался в песок. Несколько конвульсивных толчков, и все почувствовали непривычную устойчивость корабля.
  - Неужели спаслись?.. - дрожащим голосом произнёс Бальбад.
  - Как посмотреть... - скорбно вымолвил Цовинар. - Самое страшное начинается только сейчас ...
  - Да будет тебе мальчонку пугать! - прикрикнул Милав. - Эй, кто-нибудь! Принесите фонарь!
  Со стороны носовой каюты донеслись голоса, а потом в проёме показался человек со слюдяным фонарём. Взяв у незнакомого матроса светильник, Милав медленно двинулся вдоль борта.
  - Ничего не пойму, - говорил идущий следом Кальконис, - здесь не может быть так темно, ведь буря продолжается! Где же молнии?..
  - Здесь не только темно, - дрожащим голосом проговорил Бальбад, - здесь очень тихо... Разве шторм уже прекратился?..
  - Ага! - воскликнул довольный Цовинар. - Я же вам говорил!
  - Да помолчи ты! - не выдержал Милав. - А то не посмотрю, что у тебя голова седая.
  Процессия из пяти человек во главе с Милавом проследовала вдоль всей палубы. Перешли под плотом на правый борт. Открылась поразительная картина: "Морской удалец" стоял на отмели, глубоко врезавшись носом в песок, из которого вырастала монолитная каменная стена, поднимающаяся вверх и уходящая на неизвестную высоту.
  - Мы внутри огромного каменного грота! - обрадовался Милав.
  - Дождались... - Челюсть Цовинара отбила дробь обречённости.
  Кузнец бросил свирепый взгляд на старого моряка.
  - Если это грот, - задумчиво проговорил сэр Лионель, - мы всё равно должны слышать рёв бури, а волны должны раскачивать корабль!
  - Но этого нет... - дрожащим голосом произнёс Бальбад.
  - Значит, каменная стена за нашей спиной закрылась, - сказал Милав.
  - Я же говори-и-ил... - опять заскулил Цовинар.
  - Цыц! - не выдержал кузнец.
  - Чего "цыц", чего "цыц"! - взвился старый моряк. - Ты, чужеземец, мне рот не затыкай! Мне теперь всё равно!
  - Ну, если тебе всё равно... - набычился Милав, наступая на опешившего плотника.
  - Друзья! - бодрым голосом воскликнул Кальконис. - Зачем ссориться, если мы ещё не закончили осмотр?
  Все удивлённо посмотрели на него.
  - Возможно никакой стены за нашей спиной нет, а течение занесло корабль в какую-нибудь тихую заводь!
  Сэра Лионеля спасло то, что слюдяной фонарь давал мало света, иначе все могли бы заметить, как сильно покраснел Кальконис, выдвигая "спасительную" гипотезу. (Лгать женщинам и обречённым морякам он считал ниже своего достоинства.)
  Милав поставил фонарь на палубу и позвал Цовинара:
  - Настало время узнать подробнее о здешней хозяйке. Расскажи всё, что знаешь.
  - И не подумаю! - взбунтовался старый моряк. - Здесь, наверное, в каждой расщелине её глаза и уши, а я про неё говорить буду?!
  - Будешь! - заявил кузнец, демонстративно засучивая рукава. - Как миленький будешь...
  - А... чего это он?.. - испуганно спросил плотник у Калькониса.
  - Убивать он сейчас вас станет, - равнодушно ответил сэр Лионель. - Надоели вы ему. Да и мне, признаться, тоже.
  Цовинар просительно посмотрел на кока - Бальбад смущённо отвёл глаза; плотник перевёл свой взор на матроса, принёсшего фонарь, - тот растворился в темноте. Старый моряк обречённо вздохнул:
  - Вообще-то я не так много знаю...
  - Ты говори, говори, - подбодрил Милав плотника, продолжая трудиться над демонстративным обнажением мышц. - Выводы мы сами сделаем.
  Цовинар затравленно оглянулся, прислушался, принюхался и шёпотом заговорил:
  - Когда-то давным-давно на Великой Водной Глади не было ни одного острова - только вода на многие месяцы пути в любую сторону. Род людской в ту пору только начинал пробные плавания вдоль береговой линии, не отваживаясь заплывать далеко, чтобы не потерять из вида спасительный берег. Но человек пытлив. Ещё вчера он боялся сесть в лодку, выдолбленную из могучего дуба, а сегодня его уже не страшит даже рёв урагана. Всё дальше и дальше вглубь Великой Водной Глади стали заплывать смельчаки... Не все из них возвращались к родным очагам. Многие, очень многие нашли последний приют в бездонных глубинах. Наблюдавший за людьми отец всех богов Анухим попросил свою дочь Олгой Лилар помочь ему в собирании душ сгинувших моряков. Скоро дочери Анухима так понравилось поручение отца, что она попросила его навеки сохранить за ней таинство собирания душ. Анухим очень любил свою дочь и не смог отказать ей. С той поры только Олгой Лилар собирает души тех, чей последний час наступил на необъятных просторах Великой Водной Глади. А человеческий род, между тем, рос и рос. Всё больше лодок и кораблей выходило в море, всё больше работы было у Олгой Лилар. Скоро собираемых душ стало так много, что дочь не успевала относить их в загробный чертог своего отца. Тогда она решила построить из них остров, названный ею Хаммыц. Воспитанницы Олгой Лилар - девы хаммукамы - принимали от своей госпожи бесплотные души и долгими ночами упорным пахтаньем доводили их до физической плотности. С тех пор остров всё время растёт, потому что Олгой Лилар ни днём, ни ночью не знает отдыха - Великая Водная Гладь никогда не покорится человеку. У собирательницы душ всегда будет работа...
  Цовинар замолчал. Милаву он показался таким старым и беззащитным, что росомон шагнул к плотнику и потрепал его по плечу.
  - Ладно, старик, не сердись. Не собирался я убивать тебя. Так, покалечил бы немного...
  Плотник быстро взглянул на Калькониса. Заметив, что сэр Лионель улыбается во весь рот, улыбнулся сам.
  - Вот видишь, Цовинар, ты нам рассказал легенду о собирательнице душ, а с нами ничего не случилось.
  Едва последний слог слетел с губ Милава, как всё пространство грота загрохотало раздробленными на тысячи осколков звуками:
  - ...не случилось... - стонали тёмные своды.
  - ...не случилось... - бурлила невидимая вода.
  - ...не случилось... - пронзительно скрипел песок.
  - ...не случилось... - прошептал плотник и без чувств рухнул на палубу.
  Через минуту рядом с ним распластался незнакомый моряк.
  Видя, что всегда весёлый кок тоже собирается присоединиться к ним, Милав проговорил:
  - Да не бойся ты, Бальбад! Это всего лишь эхо!
  - Эхо-хо!.. Эхо-хо!.. Эхо-хо!..
  Повторений было так много, что голова кузнеца едва не закружилась. Только заткнув уши руками, он смог отрезать лающие звуки от ускользающего сознания. Когда он справился с приступом головокружения и смог осмысленно оглядеться по сторонам, то понял, что остался в гордом одиночестве. Бальбад, а за ним и сэр Лионель вальяжно расположились на палубе в самых немыслимых позах...
  Очнулись они нескоро. До того, как это произошло, Милав успел по верёвочной лестнице спуститься за борт и определить глубину. Воды оказалось немного - по грудь кузнецу. Но выглядела она странно: упругая, маслянистая, непрозрачная, реагирующая на прикосновение словно живая! Испытав несколько неприятных минут от прикосновений этой жидкости к обнажённым участкам тела, Милав поспешил на корабль.
  Когда он очутился на палубе, то с брезгливостью принялся отжимать мокрое бельё. Его команда медленно приходила в себя. Кальконис, стоя на коленях и упираясь плечом в мачту, часто-часто тряс головой. Бальбад, придерживаясь руками за остатки ограждения, отчаянно пытался заставить ватные ноги двигаться. Незнакомый матрос, тело которого напоминало не в меру разъевшегося угря, пытался незаметно ускользнуть в ближайшую щель. Один плотник Цовинар чувствовал себя великолепно: он так и не пришёл в себя, продолжая занимать распластавшимся телом половину прохода. Обеспокоенный неподвижностью старого моряка Кальконис нетвёрдой походкой направился к нему.
  Милав остановил его:
  - Не будите его, сэр Лионель! От нудных причитаний старика нам лучше не станет.
  Кальконис в нерешительности замер, потом махнул на Цовинара рукой и подошёл к росомону.
  - Вы что-нибудь понимаете в происходящем?
  Сбоку вынырнул Бальбад. Его физиономия, с правой стороны подсвеченная слабым светом слюдяного фонаря, производила устрашающее впечатление. Оскалив зубы, кок проговорил:
  - Хитрый плотник не всё рассказал о собирательнице душ!
  Милав, бросив быстрый взгляд на тело Цовинара.
  - О чём же умолчал плотник? - спросил он.
  - О том, что Олгой Лилар не просто собирает души погибших на просторах Великой Водной Глади, - она сама губит моряков...
  
  ГЛАВА 10: Заплыв
  
  "Час от часу не легче!" - подумал Милав, а вслух сказал:
  - Ты об этом больше никому не говори, ладно?
  - Ладно, - согласился Бальбад, - только они и без меня об этом знают!
  Милав перевёл взгляд на Калькониса.
  - Что будем делать? - спросил сэр Лионель.
  Головой он больше не мотал и выглядел неплохо по сравнению с Цовинаром, который до сих пор находился в беспамятстве.
  - Думаю, нужно хорошенько выспаться, - предложил кузнец. - Исследовать лабиринты каменного грота сейчас рискованно. В такой темноте мы на собственном корабле можем заблудиться.
  Кальконис удивлённо посмотрел на росомона.
  - Неужели вы сможете заснуть?!
  - А почему нет?
  - После всего этого?.. - сэр Лионель широким жестом обвёл вокруг себя.
  - Именно после этого. - Убеждённо ответил Милав.
  Кальконис покачал головой.
  Расположились на ночлег здесь же, на палубе. Едва улеглись, слева послышались жалобные вздохи - очнулся Цовинар. Вполголоса проклиная всех на свете, а особенно иноземцев, втянувших остатки команды "Морского удальца" в безумно-безрассудное дело, старый моряк ползком направился в сторону единственной незатопленной каюты на носу судна, откуда давно доносились приглушённые голоса - команда заливала ужас происходящего остатками капитанского рома. Когда Цовинар скрылся в каюте, Милав испытал облегчение - старик своим постоянным нытьём действовал ему на нервы.
  Прислушавшись к дыханию соседа, кузнец спросил:
  - Сэр Лионель, вы не спите?
  - Да какой может быть сон?!
  - Ну, если так, то я хотел бы поинтересоваться вашим мнением вот по какому поводу. Помните случай, когда Ухоня оседлал гхоттскую лошадь?
  - Ещё бы!
  - В тот раз мы подсознательно ожидали чего-то необъяснимого, а на самом деле всё разрешилось самым естественным образом.
  - Не пойму, Милав, куда вы клоните?
  - Может быть, россказни Цовинара и Бальбада - это лишь сказки охочих до небылиц матросов?
  - Как вы могли подумать такое!.. - обиженным голосом вскричал из темноты Бальбад.
  Милав подскочил на парусине, торопливо схватил фонарь и посветил в сторону говорившего. Свет выхватил скрюченную на плоту фигуру молодого кока.
  - А ты что здесь делаешь?
  - Я... не пью ром...
  Росомон успокоился, вернул фонарь на место.
  - Выходит, ты всё слышал? - спросил кузнец.
  - А что я должен был слышать?
  "Вот хитрец!" - подумал Милав, впрочем, без особого возмущения.
  - Значит, ты считаешь, что всё сказанное о собирательнице душ и о её острове - правда? - спросил росомон у гхотта.
  - Кто я такой, чтобы судить о самой Олгой Лилар! - шёпотом произнёс Бальбад. - Но я знаю точно: Лельван - покровитель всех моряков - смертельно её боится!
  - Это тебе сам Лельван сказал? - спросил Милав в темноту.
  Бальбад обиженно засопел, ничего не ответив.
  "И хорошо, - обрадовано подумал кузнец, - теперь у меня будет достаточно времени, чтобы выспаться..."
  Ворочаясь на тонкой парусине, Милав случайно задел слюдяной фонарь. Чахлый огонёк обиженно затрепетал за тонкими, исцарапанными ногтями любопытных матросов пластинками. И погас. Тьма рывком набросилась на троих смельчаков, отважившихся спать на палубе. Кальконис осторожно придвинулся к Милаву, от которого исходила волна абсолютной уверенности. Бальбад, увидев скоропостижную смерть огонька в единственном фонаре, до боли вцепился зубами в пальцы правой руки, потому что увидел, как со стороны кормы к нему двинулось нечто, окутанное лучистым голубоватым сиянием. Едва не откусив от обуявшего его смертельного ужаса большой палец, Бальбад сполз со своей лежанки и бросился в бубнящую пьяными голосами каюту.
  "Не-е-т! - подумал молодой кок, захлопывая за собой дверь. - Лучше глушить ром, чем любоваться этим..."
  Милав ничего не видел и не чувствовал - он спал...
  
  Утро принесло облегчение всем. Особенно это касалось оставшихся в живых членов команды. Они появились из каюты с изрядно помятыми лицами, зато со счастливым блеском в заплывших глазах. Интенсивность излучаемой в мир радости заметно увеличилась, когда моряки увидели яркий свет, струившийся из-под корпуса судна. Милав, давно наблюдавший за этим невиданным зрелищем, пытался найти причину. Помог ему Кальконис, быстро совершивший утренний туалет и присоединившийся к кузнецу.
  - Никаких чудес в этом явлении нет, - авторитетно заявил он. - За стенами грота давно наступил яркий день. Лучи попадают в воду и сквозь неё проникают сюда.
  - А ураган?.. - спросил Бальбад, позабывший о треволнениях прошлой ночи.
  - Ураган помчался дальше, - уверенно заявил Кальконис.
  Даже хмурый Цовинар не нашёлся, что возразить.
  Совершив беглый осмотр судна, Милав и Кальконис пришли к выводу, что плыть на нём дальше невозможно. Вовсе не оттого, что обшивка во многих местах разошлась, и из трюма можно было любоваться игрой света, льющегося из глубины, а потому, что "Морской удалец" так сильно врезался корпусом в донный песок, что нужны были усилия сотни человек, чтобы высвободить корабль.
  Завтрак прошёл если не в гнетущей, то в напряжённой тишине. Моряки со страхом поглядывали на огромный каменный мешок, в центре которого стоял "Морской удалец", лишившийся всех парусов, мачты и такелажа. По их скорбным лицам Милав догадался, что гхотты ему не помощники. Правда, оставались ещё Бальбад и моряк сурового вида, помогавший вчера ставить парус. Как выяснилось, его звали Марэн. Плотник Цовинар во внимание не принимался - на его лице до сих пор самой заметной деталью были мешки под глазами такой впечатляющей величины, что он за них едва не запинался.
  Отозвав Калькониса, Бальбада и Марэна в сторону, Милав обратился к ним:
  - Сидеть здесь смысла нет. Я предлагаю осмотреть остров.
  - Каким образом? - удивился Кальконис. - Вокруг только отвесные скалы!
  - Из грота можно выбраться под водой, - предложил Милав.
  Повисла тишина.
  - А вы знаете, сколько придётся плыть? - Кальконис выглядел смущённым.
  - Не знаю, - признался кузнец. - Поэтому и прошу кого-нибудь из вас меня сопровождать.
  Марэн испуганно посмотрел на росомона, потом бросил взгляд на светящуюся изнутри воду.
  - Я... я... не пойду... - он сделал шаг назад. - А вдруг там... Олгой Лилар?!
  Милав ничего не сказал, переведя взгляд на Бальбада. Кок сразу утратил привычное его облику весёлое выражение лица. Потупив взор, он пролепетал:
  - Нет... я тоже не смогу...
  Милав понимающе хмыкнул. Оставался один Кальконис, и он не подвёл.
  - Вы же знаете, - проговорил он с трудом, - я всегда с вами...
  - Спасибо, сэр Лионель.
  На подготовку к заплыву времени ушло немного. Сняли лишнюю одежду, оставили оружие, разулись. Милав поправил на широком поясе чехол с Поющим Сэйеном, прикоснулся к Ухониному ошейнику, который с себя так и не снимал. Кальконис, зябко поёживаясь, стоял рядом, с волнением глядя в расплавленный светящийся изумруд воды.
  - Что-то не так? - поинтересовался Милав.
  - Видите ли... - замялся сэр Лионель, - я - как бы это объяснить - очень плохо плаваю...
  - Держитесь рядом со мной! - успокоил его Милав. - Ну что, пошли?
  - Пошли... - обречённо вздохнул Кальконис и полез по верёвочной лестнице вслед за кузнецом.
  - Не робейте, сэр Лионель! - подбодрил Милав, когда дрожащая фигура товарища замерла рядом, погрузившись по грудь в прозрачную воду.
  Пока под ногами была опора в виде рыхлого песка, Кальконис вёл себя спокойно. Но едва дно резко понизилось, сэр Лионель запаниковал. Со скоростью ветряной мельницы махая длинными руками, Кальконис резво пошёл на дно. Милаву пришлось спасать соратника. Вытащив Калькониса на место, где они могли свободно стоять, Милав спросил:
  - Что с вами, сэр Лионель, мы даже отплыть не успели!..
  Выплёвывая изо рта и выталкивая из носа воду, Кальконис с трудом ответил:
  - Честно говоря... я совсем... не умею плавать...
  - Какого же чёрта вы согласились?! - вспылил кузнец.
  - Я... не хотел... отпускать вас одного...
  - Дела-а-а... - выдохнул сконфузившийся Милав.
  Проводив Калькониса до верёвочной лестницы, кузнец помог ему взобраться наверх. Сэр Лионель, перегнувшись через перила, дрожащей челюстью отбил "извинительную" дробь:
  - Я... х-хотел... п-помочь...
  - Спасибо, сэр Лионель, за участие! К обеду ждите меня обратно.
  - Непременно, - откликнулся Кальконис, - только вы там... п-поосторожнее...
  - Постараюсь! - крикнул Милав и нырнул. Мощно работая руками, успел подумать: "А вода сегодня другая. Не та, что прошлой ночью...".
  Почему-то росомон не боялся, что ему не хватит воздуха для подводного путешествия. У него появилась ничем не подкреплённая уверенность, что сегодня с ним ничего плохого не случится. Слаженно работая руками и ногами, он ожидал чего-нибудь неожиданного (вчерашние рассказы Цовинара и Бальбада всё-таки оставили свой след в душе кузнеца). Свечение воды усилилось, впереди замаячил колышущийся лес длинных водорослей. Вокруг не происходило ничего необычного. Милав позволил себе расслабиться и в несколько могучих толчков достиг поверхности воды.
  Сиял полдень. Лёгкое волнение зеленоватых вод ничем не напоминало вчерашнего буйства разъярённого шторма. Море отсвечивало тысячами солнечных зайчиков. Милав повернул к скалам. Вид береговой линии сразу напомнил, кто является истинной владелицей этих мест.
  Угрюмые утёсы выглядели совершенно неприступными. Милав поразился, как вообще "Морскому удальцу" посчастливилось попасть в каменный мешок! Нигде не было видно ни пригодной для стоянки бухточки, ни узкой полоски пляжа. Подплыв к берегу вплотную, росомон сумел разглядеть множество прорезанных в чёрном камне узеньких щелей-проходов. Их было так много, что Милав не сразу выбрал подходящий, ибо все они казались абсолютно одинаковыми. Выбравшись на узенькую полоску, устланную обломками всё тех же тёмноцветных скал, Милав передохнул. Повинуясь внутреннему голосу, шагнул в сторону ближайшей щели.
  Проход оказался извилистым и настолько узким, что иногда Милаву становилось не по себе: вдруг он застрянет в нём навсегда! В такие моменты он старался смотреть себе под ноги, видом каменной тверди успокаивая разыгравшееся воображение. Его муки закончились внезапно. Кузнец сделал очередной шаг и неожиданно для себя оказался на поляне, сочная зелень которой больно ударила по глазам. Несколько мгновений Милав приходил в себя, а потом увидел...
  Диковинного вида постройка расположилась на дальнем конце поляны, приютившись под навесом из огромной антрацитовой скалы. Каменный козырёк над крышей чудного строения казался таким ненадёжным, что кузнец подумал: "Ловушка!".
  Осторожно приблизившись к домику, вид которого вызывал недоумение (почему крыша вогнута внутрь, а стены выдавлены наружу?), росомон замер в нескольких саженях от двери. Жёсткая трава больно колола голые ступни, но Милав не замечал этого, потому что боковым зрением отметил слабое движение за спиной. Пальцы знакомым жестом легли на чехол Поющего. Кузнец медленно повернулся навстречу неизвестному...
  Это был огонёк. Блуждая по всей поляне, он то удалялся от Милава, то стремительно приближался к нему. Огонёк выглядел не в меру смышлёным для своей ничтожной величины - ноготь взрослого мужчины, не более. Милав решил немного понаблюдать за ним. Выждав мгновение, когда огонёк приблизится к нему почти вплотную, росомон прыгнул вперёд и поймал его. Огонёк оказался не столько горячим, сколько колючим! Осторожно раскрывая пальцы один за другим, чтобы случайно не лишиться находки, Милав выпустил из поля зрения дверь в странный домик. Когда кузнец закончил разглядывать колючую находку и повернулся лицом к двери, то увидел, что она открыта, а на пороге стоит карлик.
  Открыв рот, лилипут возмущённо пропищал:
  - Отпусти Лидерца. У него закончилось время прогулки.
  
  ГЛАВА 11: Лепрехун
  
  Продолжая буравить коротышку заинтересованным взглядом, Милав смахнул с ладони огонёк, вздрогнувший от пронзительного голоса карлика. Лилипут дёрнул плечиком и недовольно пробурчал:
  - Проходи в дом, чего встал, как колода!
  - С чего ты взял, что мой путь через твой порог пролегает? - спросил Милав.
  Карлик состроил острым личиком недовольную гримасу, подтолкнул в дом замешкавшегося на входе лидерца и повернулся к росомону спиной.
  - Если не хочешь, поищи другие двери!
  - Постой, - заторопился Милав, шагнув к лилипуту. Глядя сверху вниз, спросил: - Ты кто?
  - Я-то? - усмехнулся маленький уродец. - Я - Лепрехун! Слыхал о таком?
  Милав задумался. Через минуту его губы расползись в понимающей ухмылке.
  - Ты чего скалишься? - обиделся карлик.
  - Да так... - отмахнулся кузнец, на языке которого вертелась свеженькая дразнилка - "брехун-лепрехун"!
  Видимо, карлик сумел уловить что-то обидное во взгляде росомона, потому что угрожающе пропищал:
  - Смотри у меня, червяк-здоровяк!
  - Смотрю, - осклабился Милав, - да только ты настолько мал, что я никого перед собой не вижу!
  Уродец топнул крохотной ножкой, быстро прыгнул за дверь, намереваясь захлопнуть её. Кузнец к неожиданному бегству лилипута оказался готов. Он выставил правую ногу вперёд, не позволив захлопнуть дверь.
  - А ну, убери ногу! - заверещал уродец.
  - И не подумаю! - насупился кузнец.
  - Убери!
  - Вот ещё!
  - Ах, так!
  - Именно так и никак иначе!
  - Да кто ты такой, чтобы дразнить самого Лепрехуна?
  - А ты кто такой, чтобы не пускать в дом самого Милава?
  Коротышка на миг задумался, потом широко распахнул дверь.
  - Заходи!
  Милав вошёл внутрь. К удивлению кузнеца, ожидавшего увидеть убранство комнаты подстать далеко не великанскому росту обитателя странного дома, вся обстановка соответствует габаритам настоящих гигантов.
  - Садись! - приказал уродец, располагаясь напротив кузнеца за миниатюрным столиком. - Только учти - у меня мало времени.
  Милав пожал плечами, задумался, неожиданно для себя, спросил:
  - Мне нужно поговорить с Олгой Лилар.
  - А кто это?
  На лице коротышки не дрогнул ни один мускул.
  - Эх, Лепрехун... - укоризненно покачал головой росомон. - Я к тебе со всей душой, а ты...
  - Мне показалось, или ты правда сказал: "...я к тебе со всей душой..."? - изменившимся голосом спросил уродец.
  - Сказал. И могу ещё раз повторить, если у тебя уши заложило!
  - Не-е-т, сладенький мой, - счастливым голосом заблеял Лепрехун. - Ты собственными устами подтвердил, что произнёс в моём доме слово "душа"!
  - И что с того?
  - А то, что теперь ты полностью в моей власти!
  - Не говори ерунды! - рассердился Милав. - Вот встану сейчас, да раздавлю тебя словно акриду поганую!
  - А ты встань, сердешный, встань! - засюсюкал уродец. - А я пока от страху дрожать начну!
  Взбешённый Милав хотел вскочить со скамьи и броситься на юродствующего карлика, но к своему ужасу почувствовал, что не может двинуть ни рукой, ни ногой.
  - Что такое! - изумился кузнец, предпринимая отчаянные попытки одолеть странное оцепенение тела.
  Лепрехун продолжал подпрыгивать на месте, повторяя все ужимки кузнеца.
  - Что ты со мной сделал? - спросил Милав.
  - Это не я, - скалился уродец, - это ты сам с собою сделал. Слово "душа" имеет на этом острове особый смысл! Теперь твоя душа-душонка-душенька тебе не принадлежит. Но ты можешь выкупить её у меня!
  - Выкупить?
  - Ага.
  - Зачем тебе золото на этом острове?
  - А кто говорит о золоте? Не-е-ет, мой сладкий, вкусный, крепенький человечек, золото мне не нужно! Мы с тобой сыграем в одну игру. Если выиграешь ты, то сможешь вернуться на корабль. Если выиграю я, то... Впрочем, зачем тебе такие подробности? Ну, как, согласен?
  - У меня есть выбор?
  - Боюсь, что нет... - развёл руками улыбающийся Лепрехун.
  - А что за игра?
  - Очень увлекательная, очень интересная, очень любопытная игра!
  - Давай покороче! - Милав грубо прервал карлика. - Мне нужно к обеду вернуться на корабль.
  - Ты надеешься выиграть! - изумился Лепрехун.
  - Естественно! - Правый глаз Милава хитро прищурился. - Стал бы я в противном случае время на тебя тратить.
  - А ты нахал!
  - Нахал только руками махал, а я ещё и кулаком прикладываюсь!
  Бравадой Милав пытался отогнать тревогу, не отпускавшую его с первого момента непонятного окостенения тела.
  - Если ты так воинственно настроен, тогда слушай!
  Тон Лепрехуна изменился. По интонациям его голоса Милав понял, что сумел не на шутку разозлить уродца.
  - Игра у меня простая. Мы сидим и сморим в глаза друг другу, не моргая. Кто первым моргнул - тот проиграл!
  - Всего-то! - удивился Милав.
  - Всего-то... - дурашливо закивал головой карлик. - Только учти: ещё никому не удалось пересмотреть меня!
  Вот здесь Милав испугался не на шутку. В гляделки играть, это тебе не врагов крушить пачками! Здесь не сила нужна, а...
  "Интересно, а что нужно, чтобы "пересмотреть" самого Лепрехуна?.."
  Мысли стрелами проносились в голове, в то время как глаза буравили жёлтые зрачки уродца. Время будто остановилось. Росомон не слышал ни звуков, долетавших в комнату из-за неплотно прикрытой двери, не чувствовал запахов, настойчиво лезущих ему в ноздри. Он перестал различать даже цвета, потому что кроме ядовито-жёлтых зрачков Лепрехуна больше ничего не видел. Так продолжалось долго. В какой-то момент Милав понял, что у него больше не осталось сил бороться с демоническим блеском, всё ярче разгоравшемся в бездне лепрехуновских зрачков. Росомон подошёл к пределу, за которым оказалась потеря души, и всего, ради чего он боролся все эти дни. Используя приливную волну нахлынувшей злости, Милав сумел выстоять ещё некоторое время. Вслед за тем пришла жгучая ненависть к гнусному карлику, заманившему росомона в западню, а также - острая жалость к брошенным на произвол судьбы матросам и Кальконису. Потом...
  Потом уже ничего не было, ибо чувства оказались вычерпаны до дна. Душа выглядела изнутри настолько гулко-пустой, что расставаться с ней было не жаль. В тот миг, когда Милав собирался сдаться, пришли слова Эливагары: "...находясь в мире твоих снов, я видела, чего ты хочешь больше всего на свете... в моих силах направить тебя туда, где ты сможешь осуществить задуманное... ты должен найти Жезл Исчезающей Силы...".
  Непонятно почему, но мысль о Жезле заставила Милава бороться дальше. И эта же мысль подтолкнула его к тому, что он сумел пробиться к памяти прежних своих обликов. К сожалению, принять вид медведя, лошади, волка, ворона и других довольно милых созданий он уже никогда, по-видимому, не сможет, однако он в состоянии заставить себя вспомнить, как все они смотрят на мир!
  Лепрехун всерьёз забеспокоился, когда на смену мутному взору измождённого человека пришёл горящий первобытной яростью взгляд красного волка. Карлик с ужасом понял, что не может противостоять натиску прожигающего плоть взора. Издав громкий вопль, он рухнул на столик.
  - Этого не может быть! - причитал он, катаясь по столу. - Ты обманул меня!
  - Уговор есть уговор. - Напомнил Милав. - Ты же не собираешься отказаться от своих слов?
  - Н-н-нет... - простонал Лепрехун. - Твоя душа принадлежит тебе! Ты можешь идти...
  Росомон с радостью осознал, что тело полностью подчиняется ему. Кузнец встал, с удовольствием потянулся.
  - Постой! - запищал Лепрехун. Соскочив со стола, он подбежал к Милаву и вцепился в его ногу. - Давай ещё сыграем! Просто так, без всяких условий...
  - Некогда мне, - отмахнулся Милав.
  - Давай сыграем на твоё желание!
  - У меня только одно желание - поскорее вернуться на корабль.
  Милав стряхнул прилипчивого уродца с ноги и шагнул за дверь.
  - Иди, иди, глупый человечишка! - противным голосом закричал Лепрехун. - Всё равно ты уже опоздал!
  Милав замер на пороге и резко обернулся.
  - Куда опоздал?
  - Ты думал, что находился в моём доме недолго? - кривлялся уродец. - А ты знаешь, что на самом деле прошло больше суток!
  - Больше суток?.. - не поверил Милав.
  - И что всё это время, корабль атаковали Мерцающие Льдинки Забвения!
  - Ты лжёшь, гнусный карлик! - взревел Милав.
  - Зачем мне лгать? Все твои друзья уже давно лишились рассудка, и теперь готовятся стать частью этого острова!
  Милав стремительно шагнул к Лепрехуну, уродец резво отскочил в темноту.
  - Если ты сказал правду, - сквозь зубы проговорил кузнец, - то я вернусь сюда только для того, чтобы порвать твоё тело на мириады кусочков! А это тебе задаток, - подняв великанского размера кресло, Милав послал его прямо в ухмыляющуюся физиономию.
  Выбегая из дома, он услышал грохот и визгливые стенания уродца.
  Так быстро Милав никогда не бегал. Исцарапав до крови тело в щели-лабиринте, он выскочил на узкий берег и без всплеска вошёл в воду. Кузнец работал руками и ногами с такой лихорадочной быстротой, что поднял со дна целые облака мутной песчано-илистой взвеси. Нырнув в подводный тоннель, Милав врезался в стаю крупных рыб, мгновенно кинувшихся врассыпную. Из воды он выскочил у самого борта "Морского удальца", и с ужасом понял: уродец не солгал...
  Повсюду, куда доставал взгляд Милава, он видел в застывшем воздухе блеск медленно опускающихся льдинок. Их было много, невероятно много. И хотя размеры отдельной льдинки были ничтожны, все вместе они за считанные мгновения покрыли тонким блестящим слоем тело выпрыгнувшего на палубу росомона. Милав заметался, выкрикивая на ходу:
  - Сэр Лионель!.. Бальбад!.. Цовинар!.. Марэн!..
  Ответом был тихий шорох льдинок, слой за слоем устилавших палубу. Милав кинулся в носовую каюту. Рывком распахнул дверь... Всё внутренне пространство каюты оказалось заплетено тончайшими нитями, протянувшимися не только к потолку, стенам, полу, но и к матросам, без движения лежащим на полу.
  Росомон рванулся вперёд, чтобы проверить, жив ли кто из них. Прочность тонких и хрупких на вид нитей оказалась невозможной - Милав не сумел пробиться вглубь ни на шаг! Понимая, что он теряет время, кузнец вернулся на палубу. Задумался. Его взгляд случайно упал под ноги и...
  Он начал кое-что понимать. В тонком слое льдинок кузнец увидел следы! Сначала уверенные, а потом всё менее и менее твёрдые, они вели на нос судна. По отпечаткам было трудно угадать, кто прошёл здесь перед самым возвращением Милава. Бегом преодолев засыпанное льдинками пространство, кузнец выбежал на изломанные при падении мачты доски палубы и увидел Калькониса.
  - Сэр Лионель! - позвал Милав.
  Подбежав к товарищу, он опустился рядом с ним на колени и перевернул лежащего ничком человека. Таких глаз у сэра Лионеля никогда не было! Вместо малахитовой зелени с тонким налётом бирюзы, на Милава смотрели глаза, цвет которых мог сравниться лишь с чёрной угрюмостью скал острова собирательницы душ.
  - Сэр Лионель!.. - Милав с силой тряхнул Калькониса.
  Голова с сухим стуком ударилась о палубы. Милав с ужасом осознал: с таким же успехом можно тормошить носовую скульптуру Лельвана - покровителя моряков, требуя от него, чтобы он открыл глаза...
  А льдинки продолжали падать. Скоро росомон почувствовал странное жжение во всём теле, особенно - в голове. Кузнец провёл ладонью по волосам, испытывая тошноту и головокружение. Ноги стали ватными, они больше не хотели носить на себе большое сильное тело. До Милава медленно дошёл смысл сказанных Лепрехуном слов: "...Мерцающие Льдинки Забвения...".
  Понимая, что каждая секунда на палубе корабля отнимает у него годы жизни, Милав на подгибающихся ногах подполз к борту и перевалился через него. Вода без всплеска приняла тело росомона. Она не стала терзать его болью, жечь огнём и душить непоправимостью случившегося. Она позволила ему плыть, безразлично наблюдая за тем, как всё медленнее и неувереннее становятся движения могучего росомона, как всё бессмысленнее делаются его попытки преодолеть подводную дорогу из грота на поверхность...
  В какой-то момент понял это и сам Милав. Ещё несколько бесконечно-долгих саженей он смог толкать своё безвольное тело вперёд, потому что в его душе жило единственное желание - добраться до противной, гнусной, мерзкой, гадкой физиономии уродца по имени Лепрехун и исполнить своё обещание. Но сил с каждым взмахом рук становилось меньше, а боли и отчаяния в теле - больше.
  Настал миг, когда Милав не смог согнуть кисть, чтобы оттолкнуться ею от податливой воды. Тогда росомон широко распахнул глаза и стал медленно падать на дно, следя за тем, как стайка мелких рыб исполняет вокруг него погребальный танец...
  
  ГЛАВА 12: Бегство
  
  ...Откуда-то издалека пришёл новый звук. Почти касаясь голым торсом дна, Милав услышал голос человека. Напрягая слух, попытался уловить смысл сказанного. Прошло много времени, прежде чем ему это удалось:
  - Сколько он уже спит?
  - Долго!
  - Будить не пробовали?
  - Бесполезно! Он только мычит в ответ!
  - Тогда окатите его водой.
  - Ага! Вот сам и пробуй!
  Милав открыл глаза и попытался сел. Стоящий рядом с ним на коленях Бальбад от неожиданности отпрянул и завалился на бок, опрокинув разинувшего рот Цовинара. Старый плотник падать один не захотел, повиснув на шее Марэна, державшего в руках деревянную бадью с водой.
  Росомон безумным взглядом окатил онемевших от испуга моряков и рявкнул:
  - Где Кальконис?
  - Здесь я... - отозвался сэр Лионель, пролезая под плотом. - Ну, и горазды вы спать!
  - Спать? - переспросил Милав.
  - Спать... - менее уверенно произнёс Кальконис.
  Кузнец продолжал изучать всех изучающим взглядом. Посмотрев на палубу, спросил:
  - А где Мерцающие Льдинки Забвения?
  - Какие льдинки?.. - испуганно спросил Кальконис. - Не было никаких льдинок! Шторм вчера был. И этот грот каменный был. А льдинок не было!
  - Точно не было?
  - Говорю же вам, не было никаких льдинок! - воскликнул Кальконис. - Можете у любого спросить...
  По тому, как дружно закивали головами Марэн и Цовинар, а также лежащий на полу Бальбад, росомон понял - Мерцающих Льдинок Забвения, действительно, не было. Что же тогда было?..
  
  Всё утро Милава не покидало чувство раздвоенности. Куда бы он ни пошёл, за что бы ни взялся, в какую бы сторону не бросил взгляд, каждый раз у него возникало чувство уверенности: всё это он уже видел! Обращаться за советом к Кальконису, зная его любовь к словотворчеству, было бессмысленно. Говорить с моряками вообще бесполезно. На любую твою историю они ответят неизменной фразой: "На острове собирательницы душ и не такое может случиться!". Милаву оставалось одно: всё пережитое носить в себе, надеясь, что когда-нибудь загадка разрешится сама сбой.
  К счастью, не всё было так плохо. Выяснилось, что из каменного грота выход есть, и лежит он вовсе не на дне морском, а в одной из каменных ниш в тридцати саженях от корабля. Обнаружил её неугомонный Бальбад, начавший исследование грота, пока Милав видел тяжёлые сны.
  По неширокому ходу Бальбад сумел пройти довольно далеко. До дневной поверхности оставалось преодолеть всего несколько шагов, когда трещиноватая каменная кровля обвалилась, частично завалив проход. Для расчистки потребовались инструменты. К счастью, на "Морском удальце" они нашлись в достаточном количестве. Желающие порадеть на общее дело отыскались быстро. Ими оказались Милав, сэр Лионель, Бальбад и Марэн. Сварливый Цовинар остался на корабле за главного.
  Наклонный ход привёл всех к завалу. Работали молча сосредоточенно, унося камни вниз и раскладывая их вдоль неровных стен. Управились быстро. Первым в освободившийся проход нырнул Бальбад. Все замерли, ожидая услышать радостные крики молодого моряка. Но проходили секунды, а Бальбад молчал. Обеспокоенный Милав поспешил за коком.
  Бальбад стоял на краю каменного козырька, заворожено глядя вниз. Росомон осторожно приблизился и проследил его взгляд. Там, внизу, на дне каменного мешка, стоял корабль... Их корабль!
  - Но как же так... - чуть не плача простонал молодой матрос.
  - Всё очень просто, - попытался успокоить кока росомон, - мы поднялись в теле горы почти на её вершину. К сожалению, найденный нами ход ведёт не наружу, а внутрь грота.
  Видя, что матрос едва сдерживает себя и готов совершить глупость, Милав приблизился, забрал из его рук молот, которым они по очереди дробили самые большие камни в завале. Ладонь обхватила отполированную прикосновениями многих людей рукоять. Пальцы вздрогнули, кузнец увидел...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ФАЛЛАХ, казначей "Морского удальца".
  
  "...посыпались фрески. Фаллах недовольным голосом крикнул:
  - Не бейте так сильно, безмозглые ослы! Вы можете повредить то, что я ищу!
  Полуобнажённые матросы зло посмотрели на казначея, но работать молотами и лопатами стали аккуратнее. Скоро пустотелая статуя, изображавшая верховного бога атугов, раскололась. Матросы торопливо кинулись рассматривать обломки, в надежде найти обещанный казначеем клад. Но вместо золота и драгоценностей они увидели невзрачного вида ковчег. Он был так мал, что его содержимого было явно недостаточно, чтобы удовлетворить аппетиты пятерых крепких матросов.
  Кто-то пнул ногой ковчег и спросил у застывшего Фаллаха:
  - А где же обещанные тобой несметные сокровища?
  - Глупцы! - заревел Фаллах. - Этот ковчег стоит дороже любых сокровищ мира!
  - Мы сейчас это проверим, - произнёс тот же голос, - если ты нас обманул - берегись!
  Матрос нагнулся к ковчегу, намереваясь вскрыть его с помощью молота.
  - Не-е-ет! - страшным голосом закричал Фаллах.
  Матрос вздрогнул, но от своей затеи не отказался. Он поднял молот, чтобы разбить ковчег и оценить его содержимое. Однако опустить молот не успел. Фаллах, мгновение назад стоящий в десяти шагах от матроса, невероятным образом оказался рядом с ним. Полы яркого халата распахнулись, и в каждой руке казначея оказалось по устрашающему ятагану. Матросы пытались сопротивляться - кто лопатой, кто обломком статуи, кто голыми руками. Но тонкий свист смертельного оружия в мгновение ока скосил троих из пяти, а в следующую секунду расправился и с оставшимися.
  Бросив зазвеневшее оружие на каменные плиты пола, Фаллах приблизился к ковчегу и дрожащими руками поднял его.
  - О, Арруман! Благодарю тебя за то, что ты привёл меня в этот храм, столько времени хранивший Потерянный Жезл! Мой господин, непобедимый Нергал, будет мною доволен!.."
  
  ...Милав выронил молот. Бальбад, оправившийся от горького разочарования, усмехнулся:
  - Что, слишком тяжёлый?
  Росомон не ответил. Он повернулся и побежал по проходу вниз.
  - Вы куда? - крикнул вдогонку удивлённый Бальбад.
  - На корабль! Нужно кое-что проверить...
  "Я видел этот ковчег в каюте капитана! Неужели Жезл всё ещё там?!"
  Влетев в воду, Милав в несколько рывков преодолел расстояние до корабля, вспорхнул по лестнице, едва не сбив с ног ошарашенного Цовинара, и исчез в полузатопленном трюме. Он метался по каюте Нимврода, пытаясь вспомнить, в каком месте он видел тот заветный ковчег. Однако после атаки касатки и последующего шторма, здесь всё оказалось разбито и перевёрнуто. Милав хватался то за один предмет, то за другой, пытаясь с помощью своего нового дара увидеть беседу капитана с казначеем после того, как Фаллах доставил на судно свою находку. Множество картин, сменяя друг друга, проносились в голове, но нужной среди них не было...
  Отчаявшись, Милав замер у стола над расстеленными картами. Рука сама потянулась к одной из них. В этот момент росомон услышал гул. Он пришёл снизу, из неведомой глубины, и нёс в себе угрозу всему живому. Кузнец насторожился. Заскрипел корпус корабля, противно захрустел песок под днищем. Милав сделал шаг в сторону двери, намереваясь вернуться на палубу и выяснить причину гула, но оказался сбит с ног ударом в днище корабля.
  Опрокинув стол с картами, росомон с головой ушёл под воду. Вторым толчком его ударило головой обо что-то твёрдое. Захлёбываясь, кузнец сумел вынырнуть и повиснуть на перевёрнутом столе. Залитые водой глаза осмотрели каюту, потом опустились на правую руку, в которой оказался зажат ковчег! Милав не делал попыток подняться, потому что знал: вот сейчас...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  НИМВРОД, капитан "Морского удальца".
  
  "...с силой ударил кулаком по столу.
  - Кто ты такой, чтобы убивать моих людей! - бушевал капитан, брызгая слюной на казначея.
  - Они хотели повредить ковчег, мой капитан, - спокойным голосом отвечал Фаллах.
  - А мне какое дело до какой-то старой деревяшки! - не унимался Нимврод.
  - Дело не в ковчеге, - сказа, Фаллах, - а в том, что находится внутри него.
  - И что там внутри? - безразличным тоном поинтересовался капитан.
  Фаллах с почтением приблизился к ковчегу, стоящему на столе, наклонился над ним, произвёл несколько таинственных манипуляций и поднял крышку. Нимврод, стоящий за его спиной, увидел в глубине ларца небольшой жезл, заключённый в массивный прозрачный кристалл.
  - Что это?
  - Вы помните мага Аваддона, которому несколько раз оказывали услуги? - вместо ответа спросил Фаллах.
  - Конечно, помню, - ответил капитан. - Аваддон всегда очень щедро платил за свои поручения.
  - Так вот, великий маг Аваддон отдал бы всё, что у него есть, лишь бы заполучить содержимое этого ковчега!
  - Неужели! - воскликнул поражённый капитан. - Что ж, это меняет дело. Мы как раз держим путь в порт Йогдо. От него до Тмира рукой подать. Представляю, сколько мы сможем получить за вашу находку! - Глаза Нимврода алчно заблестели.
  - Видимо, вы не всё знаете о последних событиях, имевших место в Тмире? - вкрадчивым голосом проговорил Фаллах.
  - Так посвяти меня в придворные интриги! - ухмыльнулся капитан, пряча содержимое ковчега в потайное место под кроватью.
  - К сожалению, речь идёт не об интригах, а о том, что маг Аваддон..."
  
  ...Новый толчок выбил открытый ковчег из рук росомона, заставив поторопиться с принятием решения. Нырнув под кровать капитана, Милав нашёл потайное место. Задержав дыхание, проделал те же манипуляции, что и Нимврод. Часть стены отделилась, показав содержимое тайника. В обитом бархатом углублении, лежал тот самый кристалл с заключённым в него Жезлом! Схватив кристалл, росомон вынырнул, взял первую попавшуюся ткань, торопливо обернул ею свою находку и поспешил наверх, откуда доносились встревоженные голоса.
  На палубе он нашёл охающего Цовинара, напуганного Бальбада и подозрительно спокойного Марэна. Сэра Лионеля среди них не оказалось.
  - Где Кальконис? - спросил Милав у кока, пряча находку под мышку.
  - Когда мы с Марэном услышали гул, то поспешили на корабль. Сэр Лионель отстал, сказав, что обнаружил новый ход.
  - И что? - спросил Милав.
  - Он решил его проверить... - Бальбад с виноватым видом пожал плечами.
  В этот момент корабль снова тряхнуло. Все увидели, как часть каменного мешка со стороны моря обрушилась - в глаза ударил яркий свет.
  - Мы спасены! - заорал Цовинар. - Ещё два-три толчка и путь окажется свободен!
  - Глупец! - процедил сквозь зубы Милав. - Ещё пару толчков и наше корыто пойдёт на дно. Мы должны немедленно покинуть "Морского удальца"!
  - Ни за что! - взвился старый моряк. - Лучше я утону со своим кораблём, чем в одиночестве останусь на этом страшном острове!
  Милав внимательно оглядел всех присутствующих (на палубу выползли даже раненые) и понял, что поддержки ему ждать неоткуда.
  - Ну, и чёрт с вами! - выдохнул он. - Только без Калькониса это корыто в море не выйдет!
  - Но... - подал голос Цовинар.
  - Это не обсуждается! - рявкнул Милав, давая понять, что разговор окончен.
  Гул нарастал. Пытаясь перекричать его, росомон звал Калькониса:
  - Сэр Лионе-е-ель? Вы где-е-е?..
  Приглушённое подземным гулом эхо откликнулось: "...где-е-е... где-е-е... где-е-е...". Милав прислушался. Скоро он уловило другой звук: "...бегу-у-у...".
  - Это он! - обрадовался Милав.
  В этот миг корабль тряхнуло так, что нос освободился из песчаного плена, и "Морской удалец" качнулся на волне!
  - Мы плывём! - обрадовался Бальбад.
  Кузнец зыркнул на него свирепым взглядом.
  - Грот рушится. Если Кальконис не успеет вернуться, он погибнет!
  Милав огляделся по сторонам. Его взгляд упал на бухту прочного каната. Оценив расстояние до берега, росомон решил, что длины должно хватить. Взяв канат, стал привязывать его к мачте. Тряпка с кристаллом мешала, но выпустить её из рук он не решался.
  Неожиданно рядом очутился Бальбад.
  - Давайте подержу, - предложил он, протягивая руку.
  Милав сомневался одно мгновение (всё равно через тряпку ничего не видно) и отдал кристалл молодому матросу.
  - Только смотри у меня! - зыркнул на Бальбада росомон.
  Освободив руки, он быстро справился с хитроумным узлом. К этому времени корабль сполз по дну ещё на несколько саженей. Калькониса всё не было.
  - Сэр Лионе-е-ель! - во всё горло закричал Милав. - Скоре-е-й!..
  - Бегу! - раздался близкий голос.
  Милав вздохнул с облегчением, но в этот миг корабль качнулся с боку на бок и быстро заскользил в сторону образовавшегося в каменном мешке пролома.
  - Не-е-ет! - закричал Милав.
  Обернув канат вокруг пояса, он прыгнул за борт. Быстро добрался до берега, нашёл огромный валун, обвил его канатом и стал вытягивать слабину. Как только канат натянулся до тетивиного звона, "Морской удалец" замер.
  - Получилось! - прохрипел Милав.
  За спиной послышался дробный стук - сэр Лионель всё-таки успел! Когда запыхавшийся Кальконис оказался рядом с кузнецом, Милав указал ему на канат и прохрипел:
  - Хватайтесь!
  Кальконис ринулся к канату. Милав отпустил свой конец, собираясь присоединиться к сэру Лионелю. В тот момент, когда они оба вцепились в канат мёртвой хваткой, над бортом "Морского удальца" появилась голова Бальбада. Молодой матрос взмахнул мечом, перерубая связующую нить, и Милав с Кальконисом полетели на камни! Корабль, качнув на прощание кормой, скользнул по отхлынувшему водному потоку.
  "Как же так?.." - с тоской подумал Милав, вставая на ноги и прислушиваясь к тому, как за спиной начали падать камни...
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Золотая Середина
  
  Под символическими узорами и своеобразной фразеологией древних
   священнослужителей лежат неиспользованные пока намёки
   на науки, ещё не открытые в нынешнем цикле.
  Е.П.Блаватская "Разоблачённая Изида"
  
  
  ГЛАВА 1: Монада Силы
  
  Кальконис, не успевший отдышаться после сумасшедшего бега по извилистому наклонному ходу, морщась от боли в ушибленном колене, подошёл к Милаву. Кузнец успел оправиться от потрясения, вызванного невероятным вероломством Бальбада, и теперь прислушивался к шуму за спиной. На их счастье камнепад скоро прекратился, но результат его у обоих вызвал щемящее чувство обречённости: единственный ход в теле горы оказался погребён. Оставался последний вариант - по воде.
  Глянув в ту сторону, Милав ничего не увидел. Брызги, камни, пыль, взявшаяся неизвестно откуда, окутали грот непроницаемым облаком. Довлевший над всем этим невероятный грохот только дополнял картину катастрофы. В какой-то момент Милав порадовался, что они остались по эту сторону светопреставления. Неизвестно, куда занесёт разбушевавшаяся стихия едва держащийся на плаву корабль! Но кузнец тут же вспомнил о Жезле и испытал настоящее отчаяние. Выбраться из каменного мешка они, конечно, смогут (не век же будут рушиться горы?), а вот как вновь обрести Жезл, который в эту самую минуту может опускаться на дно вместе с разбившимся кораблём?..
  "Глупец! - корил себя Милав. - Как мог ты довериться пройдохе и лицемеру Бальбаду? Тебе нет прощения!"
  Кальконис, не до конца понимавший причину отчаяния Милава, решил успокоить товарища:
  - Посмотрите, вода успокаивается. Да и скалы больше не дрожат...
  Милав огляделся по сторонам. Действительно, горы перестали трястись, словно на них накинулась падучая болезнь. Воздух с каждой минутой становился прозрачнее, потому что пыльная взвесь гигантской змеёй вытягивалась в строну пролома. Скоро до слуха Милава и Калькониса долетели первые живые звуки - радостные крики розовых чаек. Росомон чуть-чуть оттаял, услышав в этом крике призыв к жизни. А потом ему показалось, будто кто-то просит о помощи. Кузнец посмотрел на Калькониса.
  - Что?.. - насторожился сэр Лионель.
  - Вы ничего не слышите?
  Кальконис смешно выставил ухо в сторону пролома.
  - Может, мне вода в уши попала?.. - сконфузился Кальконис, так ничего и не услышав.
  Милав отвернулся, продолжая настораживать слух. Минуту ничего не происходило, а потом...
  - ...ги-и-и-те-е-е... - явственно донеслось со стороны почти успокоившейся водной глади.
  Теперь и сэр Лионель услышал далёкий крик.
  - Кто это может быть? - удивился он.
  - Кто-то из тех, кому посчастливилось спастись, - предположил росомон. - Или же...
  - Что?
  - Новые козни собирательницы душ!
  Кальконис передёрнул плечами.
  - Нет! Пусть лучше будет кто-нибудь с "Морского удальца"...
  В этот миг они вновь услышали крик:
  - По-мо-ги-те-е-е!..
  - Этот противный голос я уже где-то слышал, - ухмыльнулся кузнец.
  - Естественно, - согласился сэр Лионель, - ведь это Бальбад!
  Имя коварного кока прозвучало для росомона, словно музыка небесных сфер.
  "Ну, держись, пройдоха!" - подумал Милав.
  Ладони, опиравшиеся на камни прибрежной отмели, сжали несколько гранитных осколков и через минуту тонкой струйкой высыпали их в виде мелкой крошки. Кальконис с испугом посмотрел на товарища и попросил:
  - Вы уж помягче с ним...
  - Не волнуйтесь, сэр Лионель, юный наглёныш сильно не пострадает...
  Воздух прояснился настолько, что стало возможным разглядеть в нескольких десятках саженей от берега странное зрелище. Там, где каменный мешок ещё сохранял видимость монолитной целостности, в огромной трещине висел плот с "Морского удальца". Плот выглядел изрядно потрёпанным. Заклинившись одним краем в раздробленном камне, он почти вертикально висел в десяти саженях от воды, а наверху, уцепившись руками за мокрые доски, болталась вожделенная добыча росомона - предатель Бальбад. Кок уже не кричал, он лишь сипел словно змея, время от времени сбрасывая ногой мелкие камни в успокоившуюся воду.
  Милав, оценив положение плота, решил действовать. Он взял конец каната и направился в воду.
  - А я? - спросил Кальконис.
  - Вы же не умеете плавать! - удивился Милав.
  - Кто вам такое сказал? - обиделся сэр Лионель. - Я плаваю как рыба!
  - Рыба мне пригодится...
  Подмигнув Кальконису, росомон протянул ему второй конец каната. Доплыли быстро и замерли на воде, плавно покачивая ногами. Бальбад, увидев людей, разразился счастливыми криками.
  - Ты чего вопишь? - недовольным голосом спросил Милав. - Прыгай! Здесь невысоко.
  - Не могу-у-у... - прохныкал молодой матрос. - У меня левую руку плотом зажало!
  - А правую куда дел? - с ехидством поинтересовался кузнец.
  - В правой я свёрток держу. Вы же присматривать за ним велели!
  Милав не поверил ушам.
  - А ты не врёшь?
  - Как можно!
  Посоветовавшись с Кальконисом, Милав решил забросить на плот канат и по нему добраться до Бальбада. К сожалению, рядом не оказалось никакой опоры, кроме отсвечивающего в прозрачной воде обломка скалы. Пришлось устраивать акробатический номер: Кальконис нырял, упирался ногами в камень, Милав быстро забирался ему на плечи и бросал канат вверх. После пятой или шестой попытки, когда Милав своими пятками отдавил сэру Лионелю не только плечи, но и растоптал оба уха, канат повис на плоту. Милав собрался тут же взобраться по нему, но Кальконис его удержал.
  - Вам нельзя туда. При вашем весе плот непременно рухнет! Полезу я.
  Кузнец спорить не стал. Придерживая верёвку, он следил за тем, как сэр Лионель добрался до Бальбада и освободил его. Молодой матрос камнем рухнул вниз. Заветный свёрток он из рук так и не выпустил!
  Милав помог коку добраться до берега, после чего вернулся к сэру Лионелю, успевшему закрепить канат на выступающей части плота. Потом Кальконис спрыгнул в воду. Через минуту они совместными усилиями обрушили плот вниз.
  Когда подтянули плот к берегу, Бальбад уже оправился от пережитого им ужаса и скромно сидел на камне, баюкая пострадавшую руку. Свёрток с Потерянным Жезлом лежал у его ног. Милав мог поклясться, что матрос его даже не разворачивал! Желание свить из молодого хитреца особенно прочную верёвку прошло само собой.
  Бальбад дрожал, затравленно озираясь по сторонам.
  - Куртку жалко... - вдруг сказал он.
  - Какую куртку? - не понял Милав.
  - Ту самую, кожаную, которую мне подарил второй кок перед тем, как его Нимврод за воровство с корабля выгнал.
  Милав начал кое-что понимать.
  - А как звали второго кока? - спросил он.
  - Из-за его имени нас все почему-то считали братьями.
  - Его имя Баль? - с трудом проговорил Милав.
  - А вы откуда знаете! - подскочил молодой матрос. - Вы же пришли на корабль поле его ухода?
  Милав решил воздержаться от объяснений.
  Некоторое время они потратили, собирая оставленные на берегу и выброшенные морем вещи: пару бочонков питьевой воды, бочонок солонины, доски, тряпки, остатки бамбукового лежака. Особенно обрадовались большому куску парусины. Собрав всё в центре плота, задумались над тем, куда плыть.
  Бальбад, показав на свёрток, спросил:
  - А что там? Когда вы его мне передавали, то такими глазами смотрели, словно демон Гремучего Водопада. Поэтому я не сразу решился канат перерубить. Это уже потом, когда корабль в воронку засасывать стало, я пересилил свой страх... Так что там?
  Заметив тот же вопрос в глазах Калькониса, Милав рассказал всё от начала до конца.
  - Невероятно! - после долгого молчания произнёс сэр Лионель. - Вы нашли Жезл Исчезающей Силы. Я не могу в это поверить!
  - А правда, что он любое желание может исполнить? - задыхаясь от волнения, спросил Бальбад.
  - Так сказала Эливагара-сноуправительница, - ответил Милав. - Не верить ей после всего случившегося я не могу.
  - Тогда чего мы ждём? - заволновался молодой матрос. - Давайте пожелаем как можно быстрее покинуть этот остров и вернуться в славный порт Датхэм!
  Милав покачал головой.
  - Ты не всё о нас знаешь, - сказал он. - У нас с сэром Лионелем другое пожелание к Потерянному Жезлу. К тебе оно не имеет никакого отношения.
  - Я и не настаиваю... - сразу скис Бальбад.
  Прошло много времени, прежде чем хитрый кок вновь заговорил:
  - Меня это, конечно, не касается, но на вашем месте я бы проверил, действует ли ещё Жезл? Ведь прошло так много времени...
  Милав и Кальконис переглянулись.
  - Он дело говорит, - произнёс сэр Лионель. - В своих грёзах вы, уважаемый Милав, не видели настоящей формы Жезла. Ведь так?
  - Но Фаллах...
  - Казначей мог заблуждаться... - сказал Кальконис.
  Милав встал, подошёл к свёртку, медленно достал массивный кристалл.
  - А как он действует? - Бальбад с опаской подошёл к росомону.
  Милав смутился.
  - Про это старуха Эливагара ничего не говорила...
  - Вот тебе и Жезл Исчезающей Силы, - усмехнулся матрос. - Его сила исчезла как мыльный пузырь!
  Кузнец сверкнул на него злыми глазами.
  - Смотри! - предупредил он. - Дошутишься у меня!..
  - А я чего? - сразу уменьшился в размерах молодой матрос. - Я только хотел узнать...
  Милав вертел в руках кристалл и никак не мог понять, как достать из него Жезл? Разбивать нельзя - вдруг он каким-то образом связан с самим Жезлом? Тогда как?..
  Вращая кристалл, Милав непроизвольно коснулся пальцами торцевой части, в которой толщина кристалла оказалась наименьшей. Прикосновение вызвало боль и жжение в пальцах, заставивших кузнеца...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ОЛЧИГОТ, Хранитель Знаний Ка-Нехта
  
  "...- Неизъяснимый, я слышал твой зов и пришёл на него.
  - Печаль моя безгранична, потому что люди обезумели...
  Олчигот никого вокруг себя не видел, но не допускал мысли, что запретные для всех покои могут быть пусты. Здесь повсюду витала сущность Невыразимого, и смертный человек должен был воспринимать её только так - пределом собственного сознания.
  - Отторгнутые не послушались моего совета и создали Жезл?
  - Да... Об этом уже знает весь Ка-Нехт.
  - Что сделал конклав демиургов, чтобы покарать ослушников?
  - Никто и никогда не сможет отыскать места обители Отторгнутых...
  - А Жезл Исчезающей Силы?
  - Демиурги не сумели разрушить Жезл. Если только ты сам попробуешь...
  - Я не могу вмешиваться в дела живых, когда передо мной открыты врата Чистой Нирваны!
  - Тогда люди обречены...
  Что-то изменилось в покоях Неизъяснимого. Потрясённый Олчигот увидел уплотнение в центре и отшатнулся.
  - Люди не обречены, пока о них забочусь я!
  Уплотнение раздробилось на сотни небольших вихрей и пошло гулять по огромным покоям.
  - Где Жезл?
  - Он со мной...
  - Покажи.
  Олчигот распахнул мантию и положил на пол запретное творение Отторгнутых.
  - Отойди.
  Ноги не двинулись с места, но Хранитель Знаний Ка-Нехта непостижимым образом оказался у самой стены.
  Вихри приблизились к Жезлу, окутали его непроницаемой пеленой. Когда пелена развеялась, Олчигот увидел Жезл Исчезающей Силы разделённым на три равные части.
  - Отныне будет так: Монада Силы стала Триадой Жезла! Навершие - Гугбас - это Жезл, Золотая Середина - Тегбез - это Мудрость, Пята - Соддис - это Сила. Здесь и сейчас твои глаза - Олчигот, Хранитель Знаний Ка-Нехта - последний раз видят Жезл, как единое целое. Пройдёт ничтожный миг, и Жезл Исчезающей Силы станет Потерянным Жезлом, части которого я спрячу так, что минуют эоны лет, прежде чем самый пытливый сумеет собрать их воедино. И когда он соберёт их вместе, случится то, что должно случиться. И это будет..."
  
  ...Милав едва не выронил из рук кристалл. Подскочившему Кальконису пришлось подхватить кузнеца под руки, иначе росомон рухнул бы на берег.
  - Что ты видел?.. - Огромные глаза сэра Лионеля приблизились к лицу кузнеца.
  - Я видел Потерянный Жезл...
  - Так это он?!
  - Да. Только...
  - Что?
  - Мы нашли лишь одну часть из трёх!
  
  ГЛАВА 2: Ночное сражение
  
  С большим трудом Милав смог пересказать увиденное. Казалось, чего проще - поведать слушателям о диалоге, происходившем в гигантских покоях Неизречённого так давно, что разум отказывался воспринимать подобную бездну времени. Но когда при помощи слов Милав попытался передать атмосферу невозможно далёкого события, то понял: он не сможет рассказать и сотой доли того, что смог почувствовать сам, находясь в теле Олчигота.
  В конце долгой речи Кальконис выглядел обескураженным, Бальбад - удрученным.
  - Получается, мы нашли только одну часть из трёх? - спросил сэр Лионель.
  - Именно так... - вздохнул кузнец.
  - А какая это часть? - спросил Бальбад. В отличие от Калькониса, молодой матрос уже пришёл в себя, и обычное любопытство не давало ему покоя.
  - Это первая часть Триады Жезла - Навершие, названное Неизречённым - Гугбас.
  - Гугбас... Гугбас... Гугбас... - несколько раз повторил Бальбад, будто пробуя слово на вкус. - Нет, такого слова я не знаю.
  - Ладно, - выпрямился Милав, - о Жезле мы ещё успеем поговорить. Давайте подумаем над тем, как выбраться с острова.
  - Пешком мы уйти не можем, - сказал Кальконис, - значит, у нас один путь - по воде. Не мешало бы осмотреть берег по обе стороны от грота. Может быть, туда выбросило кого-нибудь с корабля?
  Вёсел у плота не было, поэтому пришлось использовать подходящие доски. Выбрались из пролома без происшествий. Долго курсировали вдоль скалистого берега. Людей не нашли. Всякий хлам, в изобилии разбросанный по камням, собирать не стали. Правда, глазастый Бальбад приметил тюк на одном из плоских камней и показал на него Кальконису. Сэр Лионель несказанно обрадовался, потому что в тюке находились его с Милавом вещи. Пришлось причалить к берегу и забрать ценную находку. Здесь же нашли изорванную одежду Цовинара.
  - Бедняга, - пробормотал Милав, - я же предлагал остаться на берегу...
  Бальбад тяжело вздохнул, Кальконис промолчал. Дальше плыли молча, держась недалеко от берега. Милав пытался разглядеть щели-трещины из сна-яви, но, сколько не вглядывался в неприступную каменную стену, кроме неглубоких ниш ничего не увидел.
  "Видно мерзкий Лепрехун мне пригрезился", - с радостью подумал Милав.
  Солнце собиралось на покой, когда путешественникам повезло - неожиданно открылась большая бухта, словно специально предназначенная для стоянки морских кораблей.
  Бальбад неожиданную находку без комментария не оставил:
  - Как пить дать Олгой Лилар сюда свозит по ночам души умерших...
  Причалили к берегу, но покидать плот долго не решались. Милав, оглядывая окрестности, испытывал странное чувство. На многие сотни шагов вокруг никого не было видно, однако росомон, почему-то, был уверен - в бухте они не одни. За ними кто-то наблюдает, и этот "кто-то" может находиться где угодно.
  Оставив Калькониса и Бальбада на плоту, Милав осторожно шагнул в неглубокую воду и медленно побрёл к берегу. Прочная верёвка тянулась следом. Оказавшись на берегу, росомон остановился. Долго втягивал трепетными ноздрями морской воздух, внимательно прислушиваясь к новым звукам. Всё выглядело мирно. Милав обратил внимание на удивительно белый песок, широкой полосой уходящий вглубь леса. Он напоминал дорожку, отсыпанную местными жителями для встречи особо важных гостей. (Или гостьи?)
  Кузнец решил рассмотреть странный песок поближе. Внимательно наблюдавший за ним Кальконис отмотал несколько саженей каната, и Милав направился в сторону заинтересовавшей его дорожки. Приблизился. Огляделся. Песок как песок, вот только странный он какой-то. Не могут морские песчинки иметь такую изумительно-одинаковую форму! Милав нагнулся, зачерпнул полную горсть песка.
  "Что-то не так...", - подумал кузнец.
  Песок тонкой струйкой просыпался вниз. Росомон наклонился...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  МОХИН, галерный абордажник.
  
  "...- Рубите снасти левого борта!
  От дикого крика Сонмуса заложило уши. Мохин сиганул вперёд на овальный пандус и оказался лицом к лицу с верзилой-аззитом. Заросший чёрной бородой гигант ощерился беззубым ртом и так ухнул молотом по пандусу рядом с Мохином, что пробил все три слоя палубы. Мохин качнулся, но на ногах устоял. Улучив момент, прыгнул вперёд и, пока аззит пытался освободить молот, успел нанести ему несколько ударов топором. Панцирь аззита выдержал, и Мохин понял: от дикой ярости рассвирепевшего гиганта ему не уйти.
  Поискав глазами Сонмуса, он нашёл его распластавшимся на разбитых бочках. В воздухе запахло дымом - кто-то успел поджечь галеру. Всё это вихрем пронеслось в голове Мохина, пока он со скоростью ветра взбирался по верёвочной лестнице. Аззит безнадёжно отстал.
  Оглядев сверху панораму битвы, Мохин заметил пенные буруны рядом с их кораблём. Удивившись тому, что осторожных китов не испугал шум боя, он почувствовал сильнейший удар по корпусу. Руки не удержали тело, и Мохин полетел вниз.
  Он думал, что разобьётся о палубу, на которой почти затихла рукопашная схватка. Но его встретили не скользкие от разлитого греческого масла доски, а громадная пасть пожирателя кораблей - тоглофуна. Мохин успел почувствовать ужасающий смрад, поднимающийся из разверстой пасти, а затем на него набросилась тьма..."
  
  ...Милав с отвращением смахнул прилипшие песчинки и кинулся в сторону плота. Кальконис с Бальбадом, не понявшие в чём дело, вооружились, кто чем мог. Сэр Лионель взял в руки найденный в гроте топор, а молодой моряк занёс над головой бочонок солонины. Кузнец, делая прыжки невероятной длины, никак не мог избавиться от безумного предположения, что каждая отдельная песчинка может оказаться крохотным черепом жившего когда-то человека!..
  Прыгнув на плот, Милав принялся так яростно грести в сторону моря, что скоро они оказались за пределами бухты. Только здесь Милав смог перевести дух и рассказать об увиденном. Кальконис сказанному не поверил, а Бальбад принялся яростно бить себя в обнажённую грудь:
  - Я же говорил! Этот песок - знаменитая Дорога Скорби собирательницы душ! Когда эта Дорога пересечёт остров Хаммыц от одного берега до другого, наступит конец обитаемого мира!
  - Если ты сию минуту не замолчишь, - набросился на кока Милав, - то не миру, а тебе придёт конец! И случится это много быстрее, чем ты думаешь!
  Бальбад оказался понятливым. Доска-весло с такой частотой замелькала в его руках, что плот развил скорость хорошего гоночного парусника. Милаву пришлось несколько поумерить пыл моряка, иначе они могли налететь на гряду острых камней, поднимающихся со дна недалеко от берега.
  Миновав опасные камни, все трое задумались. Возвращаться в бухту никто не хотел, но и в море оставаться было нельзя. Плот и на спокойной воде выглядит мечтой утопленника, а что с ним будет, когда поднимется волна? Решили плыть, пока светло. Думать о том, что с ними будет после захода солнца, никому не хотелось.
  Преодолев несколько преград в виде натыканных над водой острых останцев, они увидели небольшую лагуну. Здесь ничто не напоминало о страшной гавани с жутким песком, поэтому на ночлег решили обосноваться на широкой отмели, плавно переходящей в густой лес.
  Втащили на берег плот, привязали его к ближайшему дереву на случай неожиданного прилива и быстро соорудили костёр. Намокшее огниво капризничало, но Милав был настырен, и костёр запылал, стеной тепла отгородив путешественников от надвинувшегося мрака. Сидели, тесно прижавшись друг к другу. О сне никто не мечтал.
  Так продолжалось до тех пор, пока Милав не представил их компанию со стороны. Вышло что-то жалкое и обидное для самолюбия росомона: сидят три нахохлившиеся фигуры у догорающего костра и боятся оторвать глаза от пламени, чтобы - не дай Бог! - не встретиться взглядом с чем-то, насмешливо взирающим на них из темноты.
  Едва подобная унизительная картина встала перед мысленным взором Милава, он решил действовать. Скосив взгляд на сэра Лионеля, загипнотизированным кроликом уставившегося в огонь, он легонько толкнул его локтём в бок и задорно подмигнул. Кальконис удивлённо посмотрел на кузнеца, который нарочито громким голосом сказал:
  - Пойдёмте, сэр Лионель, дров поищем.
  Кальконис неуверенно поднялся, шагнул вслед кузнецу. Отойдя шагов на двадцать от костра, Милав поведал сэру Лионелю о своей задумке. Кальконис попытался отговорить росомона, посчитав затею слишком жестокой, но Милав был неумолим. Они углубились в лес на десяток шагов и приступили к выполнению задуманного.
  ...Бальбад, спокойно сидящий у костра, вдруг услышал страшный рёв, донёсшийся с той стороны, куда недавно ушли его друзья. В ужасе вскочив на ноги и едва не влетев в костёр, матрос стал озираться по сторонам, не понимая, что за неведомый зверь подал голос.
  И тут началось!
  - Держитесь, сэр Лионель! - орал Милав во всю силу своих лёгких.
  Выворотив узловатую лесину, он принялся с её помощью выкашивать густой подлесок. Кальконис занимался тем, что в меру своих сил и способностей изображал рык неведомой твари. Делал он это довольно профессионально, потому что дрожащий от страха Бальбад слышал в этом рыке и боль, и ярость умирающего зверя.
  - Рубите его топором, сэр Лионель! - ревел Милав. - О! Да он здесь не один!
  (Бальбад в страхе присел, едва не подпалив короткие штаны.)
  - Вот ещё одна тварь! - откликнулся Кальконис своим естественным голосом. - Похоже, она направляется в сторону нашего костра!
  (Бальбад сглотнул ком в горле, прячась за жидковатую кучку хвороста.)
  - Получай! Получай! - Росомон в азарте свалил два или три дерева, которые при падении произвели невероятный грохот. - А-а-а!.. Так вас здесь целый выводок! Сэр Лионель, оторвите голову самому маленькому, позже мы её изжарим на костре и с удовольствием полакомимся!
  (Бальбада, представившего на миг вероятное жаркое из ночного демона, едва не стошнило.)
  - Вон ещё парочка поползла на свет костра! - распалялся кузнец. - Нет-нет, сэр Лионель, не трогайте их! Наш юный капитан в два счёта справится с этими острозубыми щенками!
  (Бальбад от страха не мог взять в толк, кого подразумевал росомон под "юным капитаном", а когда понял, то попытался забраться голыми ногами в раскалённую золу...)
  - Сэр Лионель, молодняк не добивайте, - безмятежным голосом произнёс Милав, - мы их полионам продадим.
  - А на чём повезём?
  - Да на плоту. Наш кок будет за ними приглядывать!
  Скоро до Бальбада долетел хруст веток. Причиной хруста с одинаковым успехом могли быть как его возвращающиеся после битвы друзья, так и те две неведомые твари, поспешающие на свет костра! Молодой матрос напряжённо размышлял. Если это чужестранцы, Бальбад скажет, что занимался созданием из хвороста круговой обороны. А если это страшные демоны, то...
  Бальбад попытался глубже втиснуться в горячую землю. При этом он так брыкался тощими ногами, что, в конце концов, залез ими в костёр. Штаны, неоднократно политые разными соусами, жирами, винами и прочими кулинарными "изысками", вспыхнули мгновенно. Бальбад подскочил как ужаленный и, сбивая на бегу пламя, кинулся, куда глаза глядят. К сожалению, глаза его никуда не глядели, поэтому управляемый случаем он нёсся навстречу Милаву и Кальконису. Поражённый подобной прытью, кузнец едва успел перехватить молодого матроса в его беге-полёте.
  С отеческой теплотой в голосе пожурил:
  - Похвально ваше рвение помочь нам. Жаль, что все враги уже повержены. Осталось только это... - Милав бросил к ногам кока что-то кроваво-бесформенное. (Это "что-то" Милав нашёл, когда менял один измочаленный "битвой" ствол на новый. Судя по размерам тела, это мог быть козёл, ставший добычей ночных хищников.)
  Туша упала к ногам кока. Росомон довольным голосом произнёс:
  - Освежуй его, Бальбад. Сегодня у нас будет жаркое!
  После ночной "битвы" настроение в лагере изменилось. Милав, вволю "наработавшись" стволом вывороченного дерева, почувствовал приятную ломоту во всём теле. Кальконис взбодрился, и его мрачные мысли сами собой улетучились. Хуже всех пришлось молодому матросу. Мало того, что он натерпелся страху до судорог в обожжённых ногах, так ещё стал свидетелем невероятной ярости двух чужеземцев, вдвоём одолевших неизвестное число ночных демонов! С такими спутниками нужно держать ухо востро. Как бы они его самого на костре не изжарили...
  Свежевать останки неизвестно-чего-непонятно-откуда Бальбад не стал, сославшись на возможную несъедобность жертвы росомоновской ярости. Милав не настаивал, доверившись коку в вопросе снабжения их едой. Перекусив тем, что было, все почувствовали необоримую тягу ко сну. Однако заснуть никому не удалось, потому что лагерь неожиданно оказался атакован устрашающего вида муравьями. По всей видимости, в запале "битвы" кому-то "посчастливилось" разрушить муравейник. Муравьи вели себя агрессивно, забираясь не только в кружки и миски, но и хозяйничая по всему телу. Пришлось срочно возвращаться на плот.
  Предположив, что муравьи плавать не умеют, путешественники столкнули плот в воду, отвели его шагов на двадцать на мелководье и там заякорили, воткнув по шесту с каждой стороны. Милаву подобных мер безопасности показалось мало. Он вернулся на берег и канатом привязал плот к огромному топляку, полупогребённому под слоем песка. Убедившись, что ствол надёжен, как скала, удовлетворённый Милав вернулся к друзьям и сразу же заснул, попросив Бальбада первым покараулить их сон. Засыпая, Милав хотел верить, что юный матрос по части исполнения поручений отличается от Ухони, который почти все просьбы выполнял с точностью до наоборот...
  
  ГЛАВА 3: Одни...
  
  Новое утро принесло новые проблемы.
  Милав проснулся от чувства лёгкости и свободы. Удивившись непривычному состоянию, росомон открыл глаз. Так и есть! Бальбад, сам того не ведая, перенял все плохие привычки ухоноида. Мало того, что кок всегда лезет туда, куда его не просят, так он ещё и наплевательски относится к своим обязанностям! Его же нормальным языком просили подежурить первым, а потом по очереди разбудить кузнеца и сэра Лионеля! А что сделал хитроватый морячок? Он уснул!
  Глядя в чистое небо, Милав с удовольствием потянулся, хрустнул суставами, улыбнулся безоблачной сини и сел. На Бальбада он больше не смотрел, потому что увидел нечто такое, отчего мгновенно позабыл про кока-ослушника: вокруг, куда только доставал взгляд росомона, простиралась вода - настоящая, необозримая, неоглядная Великая Водная Гладь...
  Некоторое время кузнец не мог прийти в себя.
  Кальконис и Бальбад проснулись одновременно. Сэр Лионель с одного взгляда понял, что произошло, а беспечно-восторженный Бальбад долго пялился на спокойную морскую гладь, будучи абсолютно уверенным, что за его спиной находится остров собирательницы душ. Милав, едва сдерживая рвущийся наружу гнев, не мешал ему в последний раз насладиться видом солнечного дня.
  Счастливая физиономия матроса повернулась в сторону предполагаемого берега и мгновенно претерпела ряд изменений: детская мечтательная радость растворилась в гримасе страха, медленно перетекая в оскал смертельного ужаса.
  Кузнец поднялся на ноги, выпрямился во весь рост, хрустнул мышцами спины и решительно двинулся на Бальбада. Несчастный кок, парализованный видом приближающегося к нему стихийного бедствия, не вымолвил ни звука, не сделал ни одного движения. Зачем? На плоту, размером с телегу Громпака-торгаша, далеко не убежишь!
  Милав нагнулся над матросом и вежливо поинтересовался:
  - А где тот славный малый, что должен был караулить наш плот?
  - Я...
  - А где тот милый мальчуган, что первым нёс вахту?
  - Я...
  - А где тот мерзавец, подлец и негодяй, который ничего этого не сделал?
  - Я...
  Милав выпрямился, с интересом оглядел бескрайнюю гладь воды и обратился к Кальконису:
  - Скажите, сэр Лионель, на сколько дней хватит провизии и воды, если на плоту останутся двое?
  - Мы проживём на одну треть дольше. - Быстро подсчитал Кальконис.
  - Думаю, этого времени нам хватит, чтобы достойно оплакать безвременного утопшего юного матроса по имени Бальбад.
  - Я...
  Ужас перед росомоном настолько сковал кока, что он никак не мог продвинуться дальше глубокомысленного "Я...". Однако вид чудовищных кулаков-молотов разъярённого кузнеца смог привести матроса в чувство.
  - Я не хотел засыпать! - неожиданно завопил Бальбад. - Во всём виноваты муравьи!
  - Муравьи?.. - опешил Милав.
  - Муравьи! - продолжал хныкать матрос. - Они по привязанному канату стали переползать на плот. Я как мог с ними боролся, но их становилось всё больше. Тогда я отвязал канат...
  - Что-о-о?! - Милав готов был растерзать Бальбада. - А куда подевались шесты вокруг плота?
  Матрос забегал хитрыми глазками и нагло выпалил:
  - Это всё проделки Олгой Лилар! Она убрала шесты, и она же намеренно усыпила меня!
  - Да нужен ты ей... - пробурчал кузнец.
  Злость неожиданно прошла. Удовольствия от предстоящей расправы Милав уже не испытывал. Вернувшись на место, он сверкнул на Бальбада злобным взглядом:
  - Если приблизишься ко мне ближе, чем на десять шагов, я тебя утоплю!
  - Но здесь не будет десяти шагов! - дрожащим голосом проговорил Бальбад.
  - Делай выводы, - пробурчал кузнец и потерял к молодому матросу всякий интерес.
  ...Два дня они провели в сонном оцепенении, почти не разговаривая друг с другом. Воды и провизии у них было достаточно. Единственное, чего им не хватало - уверенности. Уверенности в том, что плот сможет продержаться на плаву до случайной встречи с каким-нибудь кораблём или до возвращения на остров Хаммыц. Не стоило забывать и о том, что в каменный мешок таинственного грота они попали не по собственной воле...
  Третью ночь коротали без сна, прислушиваясь к жалобному скрипу досок и пустых бочек. На четвёртый день волна усилилась. Чтобы отвлечься от печальных дум, Милав принялся мастерить чехол для Навершия Потерянного Жезла - Гугбаса. Из обрывков куртки Цовинара (спи спокойно, старый ворчун!) кузнец изладил приличный чехол. Повесив его на пояс рядом с Поющим, он стал похож на воинственного обра, собирающегося в поход против росомонов.
  Кальконис по этому поводу не удержался от язвительного замечания:
  - Как вы будете выглядеть, когда найдёте вторую и третью части Потерянного Жезла?
  Вопрос был безобидным, но предполагал у возможных слушателей наличие чувства юмора. Милав не забыл, что среди них есть один тип, который готов зубоскалить по любому поводу. Поэтому, едва Кальконис задал свой вопрос, Милав хищно зыркнул на молодого матроса. Увиденным оказался доволен. Бальбад сидел на самом краю плота с видом бедного родственника, изо всех сил показывая, что прислушивается исключительно к звуку усиливающегося ветра.
  Милав тоже обратил внимание на изменение ветра и с содроганием понял - идёт шторм. Однако более опытный в морском деле Бальбад встревоженным не выглядел. Кузнеца это заинтересовало, и он решил через Калькониса выяснить причину подозрительного спокойствия кока.
  На вопрос сэра Лионеля, будет ли шторм, юный моряк с охотой ответил:
  - Шторма не будет.
  - Откуда такая уверенность? - поинтересовался Кальконис.
  - Небо на горизонте розовое, это говорит о том, что души погибших моряков не успели оросить его своими слезами и выбелить до прозрачной голубизны. Всё просто - Олгой Лилар не успела собрать урожай прошлого шторма, значит, нового не будет!
  Милав скептически отнёсся к "прогнозу" кока (знаем мы его тягу к пустой болтовне!). Но Бальбад оказался прав. Ветер, так и не разыгравшись до силы урагана, сник. Солнце плавно скатилось за аквамариновый край моря, позволив трём путешественникам любоваться невероятной красотой тихого заката. Когда последние лучики светила стали гаснуть один за другим, сэр Лионель заметил парус. Кальконис так неожиданно подскочил, что едва не свалился в воду. Через минуту и Милав убедился, что со зрением у сэра Лионеля всё в порядке. На горизонте, действительно, показался парус!
  На этот невероятный случай у них всё было заранее оговорено. Милав кинулся к наглухо запечатанной бочке, выбил дно, достал оттуда всё сухое, что нашлось на плоту - ветки, щепки бамбука, тряпки и прочий хлам, который мог гореть и давать много дыма. Прямо в бочке полил всё это маслом из запасов Бальбада и торопливо поджёг. Масло загорелось быстро. За ним запылало содержимое бочки.
  - Как бы самих себя не спалить! - встревожился Кальконис, глядя на разгорающийся костёр.
  - По мне так пусть весь плот запылает! - сказал Милав. - Если на корабле не увидят дым, то второй попытки у нас не будет...
  Их заметили только потому, что солнце уже село, на море был полный штиль, а бочка на плоту горела ярче, чем огонь маяка. Милав не позволял тушить бочку до тех пор, пока они не разглядели лица склонившихся через борт моряков и не прочитали название корабля - "Ангел-хранитель".
  "Вот уж, действительно - "Ангел-хранитель", - поразился Милав подобному совпадению.
  Оглянувшись на друзей, обратил внимание, что молчавший в течение трёх дней Бальбад пытается ему что-то сказать. Взгляд кока больше походил на мольбу умирающего, поэтому кузнец с нетерпением произнёс:
  - Говори, да поживее!
  - Я хотел вас просить, чтобы вы не сообщали ни названия нашего корабля, ни имени его капитана.
  - Почему? - удивился кузнец.
  - Видите ли... - замялся Бальбад, - капитан Нимврод занимался не совсем праведным делом...
  - Ты хочешь сказать, что плавал коком на пиратском судне?
  - Что вы! Я бы не называл погибших моряков пиратами. Просто... иногда...
  - ...они занимались морским разбоем? - закончил фразу Милав.
  - Не то чтобы разбоем...
  - Ладно, хватит болтать! Если ты просишь не говорить о "Морском удальце", тогда скажи, каким образом мы оказались на плоту посреди океана?
  - Когда "Морской удалец" стоял на ремонте в Датхэме, пришла печальная весть, что в районе Бушующей Гряды разбился о скалы и затонул "Пляшущий дронг". Я когда-то плавал на нём и знаю многих членов команды.
  - А капитаном кто у них был?
  - Ушастый Чуг.
  - Брось свои шуточки! - разозлился Милав. - На корабле нас могут услышать!
  - Я не шучу! Капитана "Пляшущего дронга" в самом деле звали Ушастый Чуг!
  - Всё! Тихо! Через минуту они будут здесь... - оборвал кузнец Бальбада.
  Милав принялся следить за тем, как всё ближе подходит выкрашенный жёлтой краской нос корабля. Скоро можно было различить не только лица моряков, склонившихся над бортом, но и их многочисленные украшения - яркие бусы на груди, кольца в ушах, массивные перстни на пальцах.
  "Как бы нам из огня да в полымя не попасть! - без энтузиазма подумал Милав. - Это не моряки, а гарем какой-то... Прав Бальбад - не время про "Морского удальца" рассказывать..."
  Им сбросили несколько верёвочных лестниц. Четверо моряков тут же спустились на плот и помогли потерпевшим кораблекрушение забраться на высокую палубу. Через минуту там же оказался весь их нехитрый скарб.
  Милав внимательно оглядел многочисленную толпу. Большинство были одеты так же, как матросы с "Морского удальца", то есть в разноцветные рубахи с голым торсом и обнажёнными до плеч руками. На ногах - короткие штаны. Обязательной принадлежностью каждого был широкий пояс, вмещавший массу всяких полезных штучек: от странного вида коротких шнурочков, до устрашающего вида кинжалов самой разной формы. И хотя взгляд большинства матросов был доброжелательным, Милав не доверял сочувственному настроению незнакомой команды. Истинные намерения хозяев "Ангела-хранителя" можно было узнать только единственным способом...
  Когда один из матросов протянул кузнецу намокший тюк, Милав принял его и из чувства благодарности прикоснулся к плечу крепкого телом мужчины. Секунду ничего не происходило. Потом в груди похолодело, рука кузнеца дрогнула...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  АРДУС, вперёдсмотрящий "Ангела-хранителя".
  
  "...Саффис пригласил Ардуса в свои покои. Глухонемого слугу он оставил сторожить широкий коридор, потому что лишние свидетели ему были не нужны.
  - Я должен тебя предупредить, - обратился Саффис к матросу
  - Да, аххон.
  - Ты знаешь, мы редко выходим из Внутреннего Моря на просторы Великой Водной Глади.
  - Да, аххон.
  - Не делали мы этого потому, что боги, охранявшие нас на родине, не могут защитить нас здесь, где никто не почитает Сагдэха и где каждый думает только о наживе. Если бы не беда с нашим караваном, не доставившим в Тмир обещанные пряности, я бы никогда не вывел корабль из Внутреннего Моря.
  - Вы - великий аххон империи агудеев. Я последую за вами хоть за Край Мира!
  - Спасибо, Ардус. Хвала Сагдэху, что так далеко нам плыть не придётся. Груз в Тмир уже доставлен.
  - Мы возвращаемся на родину?
  - Да! Сагдэх явился ко мне сегодня ночью и позвал нас домой. Но он предупредил - обратный путь будет трудным, потому что неизвестные силы хотят завладеть самым быстрым кораблём агудеев.
  - Великий аххон, любой из команды будет драться, как пустынный лев хариш! Врагам придётся вырезать весь экипаж, прежде чем они овладеют кораблём. Но даже после этого "Ангел-хранитель" не достанется иноверцам. Вперёдсмотрящий Ардус, потомок Кадэка Глазастого знает, как задействовать Испепеляющий Гнев Сагдэха!
  - Ты правильно понял мои слова. Но пригласил я тебя не только для этого. Наш покровитель - Сагдэх - прощаясь со мной сегодня в свете нарождающегося утра, предупредил: неизвестные силы попытаются затуманить наш мозг сладкими грёзами, имя которым - Великая Иллюзия. Поэтому я прошу тебя быть внимательным и осторожным, когда твоя нога ступит в "воронье гнездо" и твоему взору откроется путь к дому.
  - Я буду осмотрительным как никогда!
  - Иди. Я верю в тебя.
  Ардус сделал шаг к инкрустированной бирюзой двери. Голос капитана догнал его:
  - Нашим гостям - богатым сатратянам - ничего не говори. Пусть остаются в неведении, что над "Ангелом-хранителем" кто-то занёс карающий меч.
  - Я буду нем, как лосская мумия, великий аххон!
  - Иди, Ардус, мне было приятно поговорить с потомком Кадэка Глазастого..."
  
  ...Росомон торопливо убрал руку с плеча Ардуса. Теперь он знал: подобравших их моряков нечего опасаться. А вот Ардус непременно должен подозревать спасённых в связях с неизвестной силой, чёрным облаком нависшим над "Ангелом-хранителем".
  
  ГЛАВА 4: Ушастый Чуг
  
  Ардус проводил всех троих в каюту капитана. В огромном помещении, которое выглядело настоящим тронным залом небольшого дворца, находилось около десятка богато одетых людей, про которых Милав недавно подумал: "...Это не моряки, а гарем какой-то...". Судя по количеству драгоценностей на одно отдельно взятое ухо, шею или руку, матросами они быть никак не могли.
  Всё разъяснил пожилой мужчина, отличавшийся от остальных не столько богатством одежды и обилием украшений, сколько высоким ростом и пронзительным взглядом тёмных внимательных глаз.
  - Я капитан этого корабля, - представился мужчина. - С благосклонного согласия покровителя всех агудеев - Сагдэха - родители нарекли меня Саффисом - искателем истины. А это, - капитан обвёл рукой присутствующих, - богатые сатратяне из моего родного города Фолс. Могу я узнать имена людей, которых мне посчастливилось спасти?
  - Меня зовут Милав. Я росомон. Моё ремесло - кузнечное дело.
  - Меня зовут Лионель де Кальконис. Я лорентиец, но, будучи сызмальства лишён родительской ласки, был вынужден бродить по свету, пока не осел в земле Годомысла Удалого.
  - А я Бальбад - кок с проглоченного бездной "Пляшущего дронга"...
  Саффис пригласил гостей сесть. Потом обратился к Милаву:
  - Могу я узнать причину, по которой кузнец из такой невообразимо далёкой страны путешествует по Великой Водной Глади?
  - Столица гхоттов - Тмир - известна многим чудесами, - осторожно подбирая слова, заговорил росомон. - Мне о ней часто рассказывал мой друг - Лионель Кальконис.
  - Любопытство - черта пытливого ума, - задумчиво проговорил Саффис. - Надеюсь, столица гхоттского королевства не разочаровала вас?
  - Нисколько. Мы нашли там много интересного.
  - Мы тоже. - В тон ему ответил капитан "Ангела-хранителя". - А теперь поговорим о ваших несчастных товарищах. Неужели, кроме вас больше никто не спасся?
  Милав напрягся. Сейчас начинается самое неприятное. Если он случайно проговорится, то участь их будет незавидной.
  - Был сильный шторм, - негромко заговорил росомон. - По-моему мнению, корабль налетел на подводные камни и стал тонуть. Паники на корабле не было. Капитан надеялся увести гибнущий корабль от рифов, но налетевший шквал сорвал паруса и вновь бросил корабль на скалы. От удара корпус раскололся... Я оказался в воде. К счастью, вокруг было множество досок и бочек, запутавшихся в прочной сетке. Я уцепился за неё и стал кричать, пытаясь привлечь внимание выживших. Затем ко мне присоединился мой друг - Лионель Кальконис, а после - Бальбад. В три голоса мы призывали своих товарищей откликнуться, но в ответ слышали только рёв урагана. До утра мы пробыли в воде, собирая всё, что могло нам пригодиться в дальнейших скитаниях. К утру шторм стих, мы смогли из имеющихся материалов соорудить плот. Потом нас несколько дней носило по морю. Честно говоря, на спасение мы уже не надеялись. Ваш корабль явился для нас настоящим ангелом-избавителем...
  В каюте повисла тишина, все отдали дань памяти погибшим морякам. По выражению лица Саффиса было трудно понять: верит он чужакам или нет. То, что им удалось, находясь в воде соорудить достаточно прочный плот, не выглядело чем-то необычным (случались истории намного невероятнее этой).
  Милав уже считал себя вне подозрений, когда капитан обратился к нему со словами:
  - Сколько времени вы успели пробыть на "Пляшущем дронге"?
  Милав ответил не задумываясь:
  - Несколько дней.
  - Значит, у вас было достаточно времени, чтобы поближе узнать капитана - Ушастого Чуга?
  - Я с ним несколько раз беседовал, - уклончиво ответил росомон.
  - Тогда вам будет небезынтересно поговорить о нём с одним из достойных сатратян, - Саффис указал рукой на приподнявшегося здоровяка в яркой одежде и с немыслимым числом перстней на руках. - Арабдес последний, кто встречался с Ушастым Чугом в порту Датхэма.
  Сердце Милав ёкнуло, гокнуло, стукнуло, брякнуло, и... росомон почувствовал ледяное касание страха в области живота.
  "Ну, Бальбад, ну, пройдоха! Доберусь я до тебя!" - подумал кузнец, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из неприятной истории. О вооружённом сопротивлении не могло быть и речи (слова Ардуса, сказанные в этой самой каюте, хорошо запомнились Милаву).
  Почти смирившись с тем, что после разоблачения их в лучшем случае вернут на плот, а в худшем просто выбросят за борт, Милав взглянул на дорогое одеяние Арабдеса и стремительно шагнул в его сторону. Сатратянин удивлённо смотрел на приближающегося росомона, не зная, как вести себя.
  Милав в несколько шагов пересёк каюту, остановился перед Арабдесом и... обнял его! Прежде, чем напуганный поступком кузнеца сатратянин отстранился, кузнец почувствовал знакомые колики в пальцах...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  УШАСТЫЙ ЧУГ, капитан "Пляшущего дронга".
  
  "...на палубе и пили крепкий напиток - ромрой.
  - Почему вас зовут Ушастый Чуг? - спросил Арабдес, наслаждаясь терпким вкусом ромроя. - Ведь ваше настоящее имя Чуг Го-Тырь?
  - Обычно я всем говорю, что у меня уши невероятных размеров. Их всё равно никто не видит, потому что я никогда не снимаю шляпу! Но вам я эти байки рассказывать не стану. Ваш корабль скоро отплывает в сторону Внутреннего Моря, и я не боюсь, что здесь, на побережье, обо мне узнают правду.
  - Если вам так дороги слухи, то не стоит говорить правду.
  - Пустяки! - отмахнулся Чуг. - Даже если вы сегодня же обо всём расскажете, вам никто не поверит.
  - Вы так уверены?
  - Абсолютно!
  - Ну что ж, теперь я не просто готов выслушать правду, я буквально сгораю от нетерпения!
  - Тогда слушайте. Мало, кто знает, что "Пляшущий дронг" - мой второй корабль. Первым был "Вольный ветер". Его я потерял в первый же год капитанства. Моей вины в его гибели нет. Просто мы оказались в опасной близости от берега, когда на нас налетела буря. Всё, что мне удалось тогда сделать - это спасти команду. Последним покидая гибнущий корабль, я оказался зажат в трюме и не смог присоединиться к своим товарищам. "Вольный ветер" камнем пошёл на дно. Я уже простился с жизнью, когда увидел рядом с собой дельфина. Это был редкий вид - розово-голубой. Его ещё иногда называют ликующим - за громкие пронзительные крики. Как дельфин попал внутрь тонущего корабля, я не знаю. Но точно знаю другое: когда он приблизился ко мне, то я услышал странный голос, заставивший меня невероятным образом освободиться из плена лопнувших перегородок. Каким образом мне удалось выбраться на берег, я не знаю. Об этом мне потом рассказали матросы. Они же проболтались и о том, что в течение нескольких часов после спасения мои уши шевелились, то удлиняясь, то укорачиваясь. Набожные моряки решили, что это собирательница душ - Олгой Лилар - пытается за уши утащить меня на тот свет... Вот такая моя история!
  - Невероятно! - вскричал Арабдес.
  - Я же вам говорил..."
  
  Сделав вид, что ничего не произошло, Милав вернулся на своё место и только теперь сказал:
  - Я выразил уважение человеку, лично знавшему такого моряка, как Ушастый Чуг.
  Саффис не выказал ни тени удивления, спокойно обратившись к росомону:
  - Арабдес узнал от капитана "Пляшущего дронга" одну забавную историю.
  - С капитаном Чугом происходило много забавных историй, - тут же среагировал Милав. - О какой из них идёт речь?
  - О той, что случилась с ним в юности.
  - Вы имеете в виду, невероятное происшествие на "Вольном ветре"?
  - Именно... - ответил Саффис.
  - Видите ли... - замялся Милав, - об этом знают немногие, и я дал слово капитану Чугу, что никому не расскажу о ней.
  В глазах Саффиса появился холодный огонёк недоверия.
  - То есть, вы отказываетесь рассказать об этом?
  - Отказываюсь.
  В комнате повисла напряжённая тишина.
  - Может быть, вы никогда не плавали с Ушастым Чугом? - спросил Саффис.
  - Я дал слово и не могу его нарушить, - упрямо повторил Милав. - Если уважаемый Арабдес знаком с этой историей, то я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз.
  Саффис согласно кивнул головой. Милав и Арабдес отошли к дальней стене. Несколько минут спокойно беседовали. Потом Арабдес вернулся на своё место.
  - Милав из страны Рос говорил с Ушастым Чугом, - заявил сатратянин, - и капитан отнёсся к нему с большим доверием, потому что рассказал ему то же, что и мне.
  Взгляд Саффиса потеплел. Воздух наполнился тихими голосами. Милав почти поверил, что до наступления ночи их не повесят, как разбойников с "Морского удальца"...
  
  Едва за расторопным темноволосым юнгой закрылась дверь, как Милав оказался рядом с Бальбадом и огромной ладонью придавил его к перегородке. Молодой кок захрипел, выпучивая глаза и пуская длинную слюну на руку кузнецу. Росомон брезгливо отдёрнул ладонь.
  - Благодаря твоей затее, нас едва не раскусили! - зашипел он.
  - Кто же знал, что в команде окажется знакомый Ушастого Чуга? - с виноватым видом прошептал Бальбад.
  Кузнец, продолжая сердиться на кока, отошёл к овальному столу.
  Сэр Лионель негромко подал голос:
  - О чём вы беседовали с Арабдесом?
  - Об этом потом... - отмахнулся Милав. - Сейчас меня занимает другое. Благодаря прозорливому прикосновению к Ардусу, я узнал, что над этим кораблём довлеет чья-то злая воля. Если я всё правильно понял, то с нашим появлением на борту "Ангела-хранителя" у местной команды скоро начнутся серьёзные неприятности.
  Кальконис непонимающе посмотрел на росомона. Кузнецу пришлось рассказать обо всём. Бальбад, со страдальческим видом потирая грудь, приблизился, в надежде не упустить ни слова. Выслушав Милава до конца, сэр Лионель сказал:
  - С тех пор, как вместо Лооггоса мы встретили Эливагару, с нами ничего не происходит случайно. За всем этим стоит чья-то воля...
  - Скажите, сэр Лионель, - неуверенно подал голос Бальбад, - всё происходящее с вами и на меня распространяется?
  Кальконис хотел успокоить молодого матроса, но вместо него ответил Милав.
  Бросив на кока хищный взгляд, кузнец жутко оскалился:
  - Каждая минута, проведённая с нами, отнимает у тебя год жизни!
  - Как!..
  - Но и это ещё не всё. Ты настолько пропах нашим с Кальконисом запахом несчастья, что не сможешь освободиться от него до конца своих дней! Твоя лешья - цветная аура - за последние дни изменила свой цвет с оранжевого на чёрно-синий. Теперь ты - Меченый...
  Лицо Бальбада приняло землисто-пепельный оттенок, а глаза увеличились до размеров овального окна.
  Кальконис решил пожалеть несчастного и похлопал Бальбада по плечу:
  - Вы не переживайте! К плохому привыкаешь намного быстрее, чем к хорошему. Да и мучиться вам осталось недолго. Если уважаемый Милав в своих предположениях не ошибся, то и "Ангел-хранитель" в скором времени разделит печальную участь "Морского удальца"...
  
  Оракулом Кальконис оказался никудышным. Трое суток сильный ветер гнал корабль по пенному морю, а ни с командой, ни с тремя спасёнными ничего не происходило. Милав успокоился, подолгу размышляя над пешим маршрутом от порта-крепости Чёйс, расположенного где-то в предгорьях Перевала Девяти Лун (именно туда направлял свой бег "Ангел-хранитель) до пограничных с вигами земель полионов.
  ...Всё утро Милав с Кальконисом обсуждали детали предстоящего перехода. Сэр Лионель рисовал угольком на куске кожи будущий маршрут, Милав вносил в него изменения и поправки. Бальбад вертелся тут же, время от времени предлагая свои услуги. Кузнец советами молодого матроса пренебрегал, потому что давно убедился, что самое безопасное для кока занятие, это даже не работа на кухне, откуда его выгнали сразу же, как только он обварил помощника капитана каким-то горячим пойлом, а нудное "ничегонеделанье". Только в этом случае можно было чувствовать себя в относительной безопасности, находясь рядом с жизнерадостным матросом. Сам же Бальбад об этом мог и не догадываться, потому что всеми силами пытался вызвать у Милава интерес к своим словам. Например, при обсуждении возможного перехода через Перевал Девяти Лун он авторитетно заявил:
  - Вы можете с моими словами не согласиться, но я не советую идти через Перевал.
  - Это почему же? - поднял голову Милав.
  - Потому что Перевал уже сто лет считается непроходимым!
  - Да ну-у-у!
  - А то! Даже дети знают, что на его вершине обитают эти... как их... а, вспомнил, - глетчерные мордойлы!
  У росомона от удивления вытянулось лицо.
  - Мордойлы? - переспросил он.
  - Ага! Такие стра-а-ашные и огро-о-омные, как наш корабль!
  - Неужели?
  - Я сам лично одного издалека видел!
  - Где же ты с ним встречался? - с сарказмом поинтересовался Милав. - Уж, не на пристани ли славного порта Датхэм?
  Бальбад немного смутился, но с прежней убеждённостью стал упрашивать росомона не ходить через Перевал. Милав обещал подумать. Осмелевший от благосклонного внимания кузнеца молодой матрос предложил путь через подземный лабиринт, известный только ему одному. Милав не выдержал, вскочил из-за стола и бросился на кока.
  Не дожить бы молодому матросу до вечерней молитвы, если бы на палубе в эту минуту не поднялся гомон. Росомон прислушался к громким крикам и услышал слово, от которого ему стало не по себе. Бальбад тоже расслышал его, потому что побледнел и закатил глаза.
  - Что с ним? - спросил Кальконис, увлёкшийся составлением маршрута и не слышавший возбуждённых криков наверху.
  - Малый не ожидал, что "Ангелу-хранителю" конец придёт так скоро!
  
  ГЛАВА 5: На абордаж!
  
  Слово "хилгак" в стране гхоттов имело тот же смысл, что и слово "смерть". Это были слова синонимы. Более жестоких и свирепых пиратов трудно себе представить. Даже Нимврод, капитан "Морского удальца", выходя в море, просил своего покровителя Лельвана только об одном - уберечь его и команду от встречи с кораблём-призраком хилгаков.
  Сидя в памятной таверне под названием "Сокровища островов", Милав не раз слышал это хлёсткое словцо. Каждый раз оно произносилось моряками почти шёпотом и с непременной оглядкой по сторонам (кто знает, может быть вон тот тип в драной козьей шапке на голове и есть шпион хилгаков?..). Поэтому нетрудно представить весь ужас Бальбада, когда он услышал жуткое слово, произнесённое десятками голосов!
  Кузнец искренне посочувствовал молодому матросу:
  - Хилгаки - это тебе не мордойлы! От них в пещере не спрячешься...
  Бальбад промолчал, не поняв, о чём говорит росомон. Милав оставил несчастного кока в покое и обратился к Кальконису:
  - Пойдемте, поглядим на таинственных хилгаков.
  - С удовольствием! - откликнулся Кальконис. - Каких бы небылиц про них не рассказывали, хилгаки тоже люди. У них есть руки, ноги, голова. Быть может, есть даже сердце! А значит, они такие же смертные, как и мы!
  На палубе собралась вся команда "Ангела-хранителя". Оценив количество воинов, Милав испытал радость. Более сотни вооружённых матросов теснились по обоим бортам, всматриваясь вдаль. На возвышении, рядом с рулевым, стоял капитан Саффис. Богатых сатратян из города Фолс поблизости не наблюдалось.
  Саффис, как и большинство его матросов, испуганным не выглядел. Напротив, во взгляде аххона появился возбуждение. Либо капитан не до конца представлял себе, что за противник приближается к нему, либо он обладал силой, позволявшей ему взирать на врагов не со страхом возможной жертвы кровавой расправы, а с азартом удачливого охотника. Капитан, заметив чужеземцев, жестом пригласил их к себе. Милав легко взбежал по ступенькам. Кальконис поднялся следом.
  Саффис с интересом посмотрел на росомона.
  - Между нами больше общего, чем вы думаете, - сказал он. - Ни вам, ни мне не приходилось сталкиваться с хилгаками. Или я ошибаюсь?
  - Нет. Вы не ошибаетесь. С представителями данной закрытой касты я не встречался.
  - С вами нет гхотта с потонувшего корабля. Это хорошо, потому что его мнение мне неинтересно. А вот точка зрения росомона очень любопытна. Итак?
  - Сведения, которые мне удалось узнать о хилгаках, утвердили меня в уверенности, что за их действиями стоит могущественная сила.
  - На чём основана ваша уверенность?
  - Никто не может сказать, куда прячутся хилгаки после грабежей. Это первое. А второе: никому не удалось настичь корабль-призрак в открытом море. Значит, у хилгаков самый быстроходный корабль на всей Великой Водной Глади.
  - Это не так, - с мягкой улыбкой возразил Саффис. - Мало кто посвящён в особенности корпуса и парусной оснастки "Ангела-хранителя", но те немногие, которым тайна приоткрыта, знают: быстрее моего корабля не движется ни одно судно во всём обитаемом мире!
  Милав с сомнением осмотрел парусное вооружение "Ангела-хранителя", его размеры, количество матросов.
  - Извините, капитан, мне трудно с вами согласиться... - сказал кузнец.
  - Я вас об этом не прошу, - загадочно ответил капитан. - Придёт время, и вы убедитесь в правдивости моих слов. А теперь я вынужден вас покинуть.
  - Последний вопрос! - воскликнул Милав.
  Саффис согласно кивнул головой.
  - Если "Ангел-хранитель" быстрее любого судна, то почему бы вам просто не уйти от них?
  - Потому что я этого не хочу! - ответил капитан и отвернулся от росомона.
  Милав с Кальконисом спустились на палубу, встали у левого борта. Вокруг них сновали люди, выполняя малопонятные распоряжения двух помощников капитана. Кузнец ещё раз внимательно осмотрел рангоут судна, но не нашёл в нём ничего такого, что позволило бы поверить словам капитана о немыслимых мореходных качествах "Ангела-хранителя".
  Между тем, корабль-призрак, названный так за невероятную способность уходить от любой погони, приблизился настолько, что стали различимы не только элементы оснастки, но и лица тех, кого молва окрестила жутким словом хилгаки. Милав, обладавший отличным зрением, сумел без труда разглядеть и одежду, и оружие нападавших. За исключением странного вида головных уборов с короткими оранжевыми бунчуками, выглядели хилгаки не страшнее любого матроса на "Ангеле-хранителе". Это придало уверенности не только Милаву, но и всем морякам на палубе.
  Кальконис, которого внешний вид пиратов занимал много меньше, чем его собственная безопасность, обратился к Милаву:
  - Скоро здесь станет жарко, а мы безоружны!
  Милав украдкой указал на ворох оружия, сложенного у мачты. Его владельцы в это время висели где-то высоко над водой, убирая лишние паруса. У росомона и сэра Лионеля оказалось достаточно времени, чтобы как следует экипироваться. Кузнец выбрал себе дубину впечатляющих размеров (не любил росомон режущего и колющего оружия, да и Поющий Сэйен всегда оставался под рукой). Кальконис надел отливающую охрой кирасу и вооружился длинной шпагой, вдобавок сунув за пояс парочку кинжалов. Никто их не остановил, никто не потребовал вернуть оружие.
  Корабль-призрак был уже так близко, что стали слышны не только устрашающие крики подбадривающих себя хилгаков, но и стенания животных на их корабле. Милав занял место по правому борту рядом с гигантом, голый торс которого блестел от пота. Гигант спокойно взглянул на росомона. Указав на дубину, гулким басом посоветовал:
  - По латам не бей - рукоять слабовата. А против кожаных доспехов - в самый раз.
  Кальконис встал рядом с Милавом.
  Гигант бросил на него насмешливый взгляд:
  - Не забывай, чужеземец, не на берегу сражаться будем. Если тебя столкнут в воду - ни за что не выплывешь!
  Сэр Лионель подумал, хмыкнул и без сожаления расстался с латами.
  - Поближе ко мне держитесь! - добродушно посоветовал гигант. - Я уже давно потерял счёт морским сражениям! А если что...
  Последние слова гиганта потонули в ураганном рёве десятков голосов:
  - На абордаж!
  Что бы ни думал росомон о хилгаках, считая их заурядными разбойниками, однако то, что он увидел в следующую минуту, заставило его по-другому взглянуть на них. Едва оба корабля сблизились на расстояние десяти саженей, как на "Ангела-хранителя" обрушился настоящий шквал из пик, крючьев, гарпунов, захватов с прочными верёвками в хвостовой части. Один из гарпунов просвистел между Милавом и сэром Лионелем, с неприятным скрежетом врезавшись в грот-мачту. Кузнец подмигнул Кальконису и услышал мерзкий звук чудовищной силы, после которого хилгаки, словно саранча, хлынули на палубу.
  Милав всего пару раз успел пустить в ход своё грозное, но малоэффективное в условиях ближнего боя оружие. Улучив момент, когда рядом не оказалось противников, он достал Поющий Сэйен и с упоением кинулся в гущу битвы. Выкашивая хилгаков, рвущихся на корму к рулевому, Милав успел удивиться, что противник не использует лучников. С одной стороны это было разумно: в таком месиве разве отличишь своего от чужого? Но с другой, - кто мешает лучникам поражать отдельно стоящих матросов? Скоро стало не до размышлений. На высокие резные борта со скрежетом упали тяжёлые мостки, по которым новый отряд хилгаков устремился на палубу "Ангела-хранителя". Через минуту росомон потерял из виду и гиганта-сатратянина, и сэра Лионеля.
  Вокруг творилось что-то невообразимое! Прижавшись спиной к мачте, росомон с такой скоростью вращал Поющим Сэйеном, что обездвижил до десятка нападавших. Это не осталось незамеченным на корабле-призраке. Прозвучал рог, заставивший хилгаков перегруппироваться. Теперь они не пытались атаковать сразу по всему кораблю. Выполняя команду рога, они колюще-режущей лавиной обрушились на кузнеца.
  Для Милава подобная атака оказалась неожиданностью. Чувствуя по внутреннему напряжению посоха, что он вот-вот должен запеть, росомон с нетерпением ждал этой минуты, ибо защитники "Ангела-хранителя" таяли на глазах. Внезапный бросок двух десятков хилгаков смял росомона. В такой гуще он не мог работать Поющим по всем правилам древнего искусства, поэтому допустил непростительную ошибку - он случайно оборвал жизнь одного из нападавших.
  Посох отреагировал молниеносно, с дикой яростью обрушившись на кузнеца. Милава спасло то, что в этот миг он был окружён плотной стеной неприятельских тел. Поющему Сэйену вначале пришлось выбить всех врагов (чему кузнец искренне порадовался), и уже потом перенести неизрасходованную ярость на самого росомона. Натиск Поющего был так неистов и исступлён, что Милаву пришлось спасаться бегством. Но убегал он не просто так. Он намеренно прокладывал свой путь сквозь гущу тел хилгаков, чем вносил в их ряды дополнительную сумятицу, ибо посоху было абсолютно всё равно о чьи рёбра выколачивать первобытную ярость.
  Когда Милав понял, что его силы (в отличие от посоха) полностью иссякли, он оказался перед непростым выбором. Либо он остановится и получит всё сполна, либо продолжит убегать. Однако сил для нового круга по головам дерущихся у него уже не было, поэтому кузнец кинулся в воду. Для этого росомону требовалось пробиться к борту. Учитывая плотные ряды жаждущих отмщения хилгаков, сделать это оказалось непросто. Кого-то кузнец походя приложил вдруг зачесавшимся кулаком, кого-то пнул под зад с силой тарана, а кого-то просто обошёл, в надежде как можно быстрее оказаться в спасительной воде.
  Считая себя спасённым и выбирая толчковую ногу для финального прыжка, Милав неожиданно оказался один на один с хилгаком невероятного роста. Росомон мысленно окрестил противника "каланчой" и, не снижая скорости, собрался обогнуть человека-жердь. Не тут-то было! Человек-каланча раскинул в стороны руки, длинные, словно паучьи лапы, и приготовился сцапать вожделенную добычу. Милаву ввязываться в драку не хотелось, поэтому он поднырнул под руки хилгаку и почувствовал себя в чьих-то крепких объятьях! Удивившись невозможной гибкости длиннющего тела, росомон намеревался как следует поработать над открывшимся торсом "долгорослика", как вдруг его тело окатила волна, состоящая из мириадов тонких игл. Кузнец увидел...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  СОГДИАН, низший адепт Нергала.
  
  "...на троне сидел ОН.
  - Как посмел ты, червь, усомнится в словах моего посланника?
  Голос прозвучал тихо, но в нём было столько ненависти, что Согдиана бросило в жар.
  - Владыка...
  - Молчи! Разве я позволил тебе разомкнуть уста?
  - Н-н-нет...
  - Тогда проглоти свой язык до того мига, пока я не позволю тебе говорить! Итак, ты виделся с посланником? Отвечай!
  - Виделся...
  - Что он тебе передал?
  - Я должен был настигнуть гхоттский двухмачтовик "Морской удалец"...
  - Когда ты должен был это сделать?
  - До его возвращения в порт Датхэм...
  - Ты сделал это?
  - Нет...
  - Почему?
  - Я... мы наткнулись на богатый караван из Поднебесной...
  - Ради наживы ты решил ослушаться меня?
  - Нет-нет! Всё, что я делал - я делал ради вас...
  - Но ты не выполнил приказа посланника!
  - Я думал, что смогу захватить "Морского удальца" после ремонта в порту...
  - Ты сделал это?
  - Нет...
  - Что тебе помешало?
  - Шторм... мы смогли обнаружить лишь обломки двухмачтовика возле острова Хаммыц...
  - Ты нашёл адепта Фаллаха?
  - Нет, владыка...
  - Значит, ты не нашёл самого главного - того, ради чего адепт Фаллах столько времени провёл среди гхоттов?
  - Не нашёл... Но я узнал у береговых русалок-пирис, что трое из команды спаслись, и что у них есть много вещей с разбившегося корабля...
  - Ты уверен, что вещь Фаллаха у них?
  - Нет, но...
  - Лучше бы она оказалась у них, иначе твоя участь незавидна!
  - Я найду их!
  - Как ты это сделаешь?
  - Небо любит смелых. Парочка самых зорких иссибуров уже давно кружит над Великой Водной Гладью!
  - Смотри, Согдиан! Низшие адепты иногда становятся вполне заурядными иссибурами. А доля их печальна!
  - Я... я найду людей с "Морского удальца"...
  - Это единственное, что ты можешь сделать. Когда вещь Фаллаха будет у тебя, ты должен поместить её в мой Источник Радости. В нём уже хранится один фрагмент величайшего творения древних магов. Ты должен это сделать до того, как я вернусь сюда с последней частью Триады и до того, как Источник перестанет изливать Радость. Ты понял меня?
  - Да... я вернусь и наполню Источник тем, что с таким трудом отыскал адепт Фаллах!
  - Я верю в это. А теперь поди прочь! Ты утомил меня..."
  
  ...В первое мгновение Милав не мог решить, как ему поступить. Увиденное оказалось настолько неожиданным и невероятным, что в него было невозможно поверить! Решение пришло мгновенно и повергло кузнеца в ужас. Пальцы как бы случайно раскрыли грубый чехол с Навершием Жезла Гугбасом. Хилгак (Милав теперь знал, что его зовут Согдиан) сложив свою невероятную фигуру пополам, увидел содержимое чехла. Глаза хилгака вспыхнули, едва не опалив кузнеца. Согдиан достал из-за спины что-то массивное и, наверное, очень тяжёлое. Хр-р-рясь - и росомон ощутил себя парящим в воздухе, точно птица. Радости неожиданный полёт не принёс, потому что Милав понял: Согдиан сорвал с него пояс! Так и не осознав до конца, какую чудовищную глупость он совершил, росомон полетел за борт...
  
  ГЛАВА 6: В погоню!
  
  ...Зажав в руке пояс, Согдиан что-то прокричал окружавшим его воинам и начал отступать. Через минуту он уже был на борту корабля-призрака. Пронзительно протрубил рог. Зазвенели мечи, топоры, алебарды, обрубая канаты и верёвки. В воду с хрустом низверглись абордажные мостки. На "Ангеле-хранителе" раздались победные крики, и в хилгаков полетела целая туча копий, дротиков, метательных топоров.
  Саффис, продолжавший управлять боем в течение всего нападения, приказал ставить паруса - пришло время показать исключительные мореходные качества своего корабля. Суета матросов, кинувшихся выполнять приказ капитана, не укрылась от хилгаков. Согдиан вновь припал к огромному рогу и что-то коротко протрубил. Ликующие матросы "Ангела-хранителя" посчитали, что прозвучала команда к отходу, и с ещё большим рвением стали увеличивать парусность.
  Корпус корабля-призрака дрогнул, но прежде чем отойти от борта "Ангела-хранителя", хилгаки нанесли ему последний удар. Надрывно заскрипели открываемые по правому борту квадратные люки. Через минуту из них по кораблю Саффиса ударило несколько таранов. Хруст разбиваемого дерева потонул в криках ужаса матросов с "Ангела-хранителя". Пытаясь избежать повторного удара, капитан отдал команду, и корабль рывком отвалил в сторону. Хилгаки преследовать протараненный корабль не стали. Их судно тоже оказалось изрядно потрёпано, поэтому они на всех парусах понеслись прочь...
  
  ...Когда Милав услышал хруст разрушаемого таранами борта, ему показалось, будто небо рухнуло на землю. Находясь в воде, он успел обдумать случившееся и пришёл к выводу, что его руки поступили верно. Отдав Согдиану первую часть триады Жезла, он получил возможность проследить за хилгаком и заполучить сразу две части вместо одной. Правда, для этого нужна самая малость - догнать корабль, названный знающими людьми кораблём-призраком. Именно поэтому звук разбиваемого борта болью резанул сердце росомона, успевшего поверить словам Саффиса о сказочной быстроходности "Ангела-хранителя".
  Взобравшись по свисающей верёвке на борт, Милав первым делом разыскал Калькониса. Сэр Лионель сидел на палубе и дышал, словно загнанная лошадь.
  - Я рад, что с вами всё в порядке! - сказал кузнец.
  - Боюсь, это не так... - с гримасой страдания на лице ответил Кальконис.
  - Руки-ноги на месте, да и голова тоже!
  - Насчёт головы я сильно сомневаюсь... - простонал Кальконис. - После того, как на неё что-то упало, мне кажется, она стала гораздо больше...
  - Разве это плохо? - искренне удивился Милав. - Представляете, сколько умных мыслей может в ней поместиться!
  - Да бросьте вы! - скривился Кальконис. - Я же серьёзно...
  - Ну, если серьёзно, то не видели ли вы Поющий Сэйен?
  - У меня подозрение, уважаемый Милав, что именно разбушевавшийся посох меня так приложил!
  - Не буду отрицать. Так как насчёт Поющего?
  - Здесь он, - вздохнул Кальконис. - Едва буйство Посоха начало стихать, я сразу рванул к нему. Если бы не я, то вашим Посохом, уважаемый Милав, сейчас какой-нибудь хилгак размахивал бы!
  - Сэр Лионель, я ваш вечный должник!
  - Что вы... - смутился Кальконис.
  Милав похлопал сэра Лионеля по плечу и почти бегом направился к Саффису. Капитана он нашёл быстро, вот только поговорить с ним не удалось. Охрана не пустила чужеземца в каюту аххона, где тот совещался со своими помощниками. Милав повысил голос, требуя пропустить его, но и это не помогло. Многим запомнился крушащий врагов чужестранец, а такой собеседник был опасен для капитана. Росомон уже подумывал, не пустить ли в ход Поющий Сэйен, когда властный голос из-за двери приказал пропустить росомона.
  Саффис стоял около стеллажа с инструментами и выглядел озабоченным.
  - Вы хотели поговорить со мной, - сказал он. - О чём?
  - Корабль-призрак держит путь туда, где находится дорогая мне вещь!
  - Ни одна вещь не стоит жизни, потерянной из-за безрассудства.
  - А если эта вещь способна вернуть самого близкого мне человека?
  Саффис с интересом посмотрел на росомона.
  - Чего вы хотите?
  - Я хочу, чтобы вы настигли корабль-призрак!
  - Это невозможно... - вздохнул аххон.
  - Разве не вы говорили, что "Ангел-хранитель" - самый быстрый корабль обитаемого мира!
  - Говорил, но...
  - Так помогите мне!
  - ...но, - продолжил свою мысль капитан, - хилгаки разрушили часть верхней палубы. Мы не можем с такими повреждениями продолжить плавание!
  - Знаете, а я поверил вам... - с обидой в голосе сказал Милав. - Помните, когда я спросил, почему бы вам просто не уйти от хилгаков, вы ответили: "потому что я этого не хочу", значит, и вы не всегда поступаете согласно трезвому расчёту? Я думал, вы сможете меня понять ...
  - Если нас застигнет шторм до того, как мы починим повреждения, нас ждёт участь вашего корабля.
  Милав не ответил. Он выбежал из каюты, оставив капитана в недоумении. Саффис не успел поразмыслить над странным поведением росомона, как тот вновь появился в дверях. Подскочив к столу, рядом с которым стоял аххон, Милав высыпал на расстеленные карты полную пригоршню драгоценностей - всё, что нашлось у него самого, у сэра Лионеля и осталось в памятном ошейнике Ухони.
  - Вот! - выпалил кузнец. - Этого хватит, чтобы заново восстановить половину вашего корабля!
  Саффис отрицательно покачал головой.
  - Но это всё, что у меня есть... - с трудом выдавил Милав. - Если этого недостаточно, то я готов отработать... матросом или кем угодно, я...
  - Что это за вещь, которую вы хотите получить ценой собственного унижения?
  - Это магический артефакт невообразимой древности...
  - Вы верите, что он поможет вам вернуть вашего...
  - Друга! - подсказал Милав. - Я верю, потому что кроме веры, у меня ничего не осталось...
  Росомон замолчал. Он смотрел на Саффиса, ожидая ответа, который мог стать в равной мере, как радостной надеждой, так и печальным приговором. Капитан не произнёс ни слова. Милав молча сгрёб жалобно зазвеневшие камни и повернулся.
  - Постойте! - Голос капитана отразился от стен и заплясал по всей каюте. - Вы знаете, кто такой аххон?
  - Нет... - тусклым голосом ответил Милав. - Я никогда не был в вашей стране...
  - Аххон, - с гордостью заговорил Саффис, - это уважительное обращение к человеку, ни разу в жизни не запятнавшему себя недостойным поступком! Поэтому я не стал убегать от хилгаков. Поэтому я не могу не помочь вам. Канкин!
  Из-за двери выскочил один из помощников.
  - Работы по заделыванию пробоин продолжим на ходу! - приказал капитан. - Сигнал ловцам ветра - пусть ставят дополнительные мачты! "Ангел-хранитель" идёт вслед хилгакам. Пора уничтожить миф об их корабле-призраке!
  - Да, аххон! - с восторгом ответил Канкин.
  Милав с удивлением посмотрел на Саффиса, обратно высыпая драгоценности на стол. Капитан указал на них взглядом.
  - Уберите, - сказал он. - Звание аххона нельзя купить за деньги...
  ...Два долгих дня Милав всматривался вдаль, но так ничего и не увидел. Отчаяние медленно овладевало им.
  Не выдержав гнетущей неизвестности, росомон отправился к Саффису:
  - Вы не смогли догнать хилгаков?.. - Вопрос дался Милаву нелегко.
  - С чего вы взяли! - удивился капитан.
  - Но, как же... Впереди никого нет!
  Капитан улыбнулся одними глазами.
  - Вы хотели, чтобы корабль-призрак привёл вас к той магической вещи, разве не так?
  - Именно так!
  - Тогда ответьте мне: куда направится корабль-призрак, если заметит нас?
  - Ну-у-у... не знаю... - смешался Милав.
  - Он направится куда угодно, только не туда, где находится эта вещь, - ответил капитан.
  - И всё же я не совсем понимаю... - смутился Милав. - К чему весь этот разговор, если впереди никого нет?
  - Мачты "Ангела-хранителя" выше, чем у корабля хилгаков, - терпеливо объяснил Саффис. - Это значит, мы можем их видеть, а они нас - нет!
  Милав стал кое-что понимать.
  - Выходит, все эти дни мы шли за ними по пятам? - спросил он, сбрасывая с себя тяжкий груз неизвестности.
  - Да. Вы можете не волноваться. На корабле лучший вперёдсмотрящий.
  - Я наслышан об Ардусе, - задумчиво проговорил Милав.
  - Тогда отправляйтесь спать. Завтра на рассвете мы подойдём к Фальсафену. По-видимому, этот крупнейший из группы островов и есть место стоянки корабля-призрака.
  Милав послушно побрёл к себе в каюту, где его дожидался Кальконис. Вопрос капитана заставил кузнеца остановиться:
  - А как вы собираетесь завладеть той магической вещью? Ведь вам придётся одному отправиться на остров!
  - Вы не правы, аххон, - задумчиво проговорил Милав. - Я не один. Со мной сэр Лионель де Кальконис!
  Кузнец сказал это таким тоном, словно речь шла об отборной тысяче Годомысла Удалого.
  Саффис правильно понял росомона, сказав без тени улыбки:
  - Тогда я за вас спокоен...
  
  - Готовьтесь, сэр Лионель, - сообщил Милав, вернувшись в каюту. - Завтра на рассвете мы будем на острове хилгаков!
  Кальконис равнодушно выслушал кузнеца, потянулся, сладко зевнул:
  - Что берём из багажа?
  - Всё, что осталось после кораблекрушения.
  - То есть почти ничего, - вздохнул сэр Лионель, вытряхивая тощую котомку прямо на пол. - Так, посмотрим, что у нас есть...
  Вещей оказалось немного: пара чистого белья, мешочек с остатками трав-оберегов бабы Матрёны, бальзам Нагина-чернокнижника, кое-какая посуда, огниво - вот, пожалуй, и всё.
  - Не густо, - подытожил Милав.
  - Поклажа мешать не будет, - изрёк Кальконис и посетовал: - С оружием у нас туговато. Не считая Поющего Сэйена, который без пояса вам впору за пазухой носить, мы вооружены как пастухи-отшельники.
  - По поводу оружия я с аххоном Саффисом поговорю. Думаю, он не откажет. В остальном вы правы: дорога у нас долгая, лишний груз нам ни к чему.
  Бальбад, не произнёсший ни звука в течение всего разговора, нетерпеливо заёрзал на скамье. Кузнец, углубившись в изучение мешочка с пахучими травами, сделал вид, будто не замечает показного нетерпения матроса. Бальбад заёрзал интенсивнее, едва не оторвав скамью от пола. Росомон ноль вниманья. Сэр Лионель торопливо отвернулся к стене, чтобы кок не увидел его ухмыляющейся физиономии. Молодой матрос хмыкнул раз десять, привлекая внимание кузнеца, потом кашлянул раз двадцать. Милав даже ухом не повёл. Тогда обиженный Бальбад соскочил со скамьи и решительно направился к росомону. Кузнец демонстративно оттопырил губу и поинтересовался у Калькониса:
  - А куда это наш знаток морского дела запропастился?
  - Вы говорите о том молодом матросе с "Морского удальца", которому посчастливилось спастись вместе с нами в кораблекрушении?
  - Именно об этом бездельнике и болтуне!
  - Мне казалось, что он был в каюте... А! Вот же он! - Кальконис указал на кока, изумлённо переводящего взгляд с сэра Лионеля на Милава.
  Росомон поднял брови:
  - Неужели это и есть наш храбрый кок?
  - Ну, да... - смутился Бальбад.
  - А куда же тогда подевался тот трусишка, который "героически" спасал свою никчёмную шкуру, пока команда "Ангела-хранителя" отражала нападение хилгаков?
  - Да я...
  - По всей видимости, в тот момент наш храбрый гхотт разрабатывал хитроумнейший план, куда бы поглубже забиться, в надежде спастись?
  - Видите ли...
  - Послушай, мой юный друг, я вижу перед собой одно - человека, даже не попытавшегося помочь спасшим его матросам. Поэтому не отвлекай меня своей болтовнёй. Нам с сэром Лионелем завтра предстоит нелёгкая работёнка, и к ней нужно основательно подготовиться.
  - А меня вы с собой не берёте?..
  Милав с интересом посмотрел на Бальбада.
  - Зачем?
  - Но мы вместе спаслись!
  - Ты считаешь это своей заслугой?
  - Нет, конечно...
  - Тогда избавь меня от необходимости выбросить тебя за борт.
  Бальбад опустил плечи и понуро побрёл к своей лежанке.
  Рядом с Милавом присел Кальконис, тихо заговорил:
  - Может, возьмём его?
  - Послушайте, сэр Лионель, у нас с вами шансы на удачу почти никакие. Если этот "герой" пойдёт с нами, можно на остров не высаживаться. Всё равно ничего путного из этого не получится!
  - Возможно, вы правы... - задумчиво проговорил Кальконис.
  - Тогда давайте спать. - Росомон завязал тощую котомку, положил её в изголовье, тихо проговорил: - Кто знает, где нам придётся ночевать завтра...
  
  ГЛАВА 7: По следу
  
  - Хилгаки вошли в бухту севернее, - говорил Саффис, показывая в сторону мутной полоски земли, - Ближе подойти мы не можем. Не исключено, что на вершине горы у них есть наблюдательные площадки. До берега мы доставим вас на лодке, а там... - Аххон развёл руками.
  - Вы сделали для меня больше, чем я мог представить и много больше, чем я заслужил, - проговорил Милав. - Перед тем как расстаться, я хотел, чтобы вы знали: я солгал вам. Мы никогда не плавали на "Пляшущем дронге", и я никогда в жизни не видел Ушастого Чуга. В момент кораблекрушения мы находились на "Морском удальце", где капитаном был нечестный на руку Нимврод. На вашем корабле остаётся молодой кок - единственный спасшийся из команды. Я хотел попросить вас быть к нему снисходительным. В чёрных делишках Нимврода он не замешан.
  - За вашего матроса можете не волноваться. Мы высадим его в любом порту, где он захочет.
  - Тогда не буду больше мешать вам, капитан, - Милав слегка наклонил голову и торопливо пошёл к шлюпке, дожидавшейся его на слабой волне.
  Кальконис уже сидел в ней, с удовольствием разглядывая щедрые подарки аххона - оружие, провизию, тёплую одежду. Милав примостился рядом, с удивлением спросил:
  - Откуда такое богатство?
  - Результат умело построенной дипломатической беседы! - Сэр Лионель скромно потупил взор.
  Милав почесал в затылке.
  - А я рассчитывал на лёгкий багаж!..
  
  ...Гребцы помахали на прощание поднятыми вёслами и повернули лодку в сторону корабля. Волнение на море росло, им следовало поторопиться с возвращением. Милав взмахнул рукой в ответ и обратился к Кальконису:
  - Знаете, я только сейчас понял: вы были правы насчёт Бальбада. Втроём нам было бы если не легче, то, по крайней мере, веселее.
  - Ничего. Путь у нас долгий. Глядишь, и отыщется попутчик!
  Кузнец не ответил. Он взвесил на руке поклажу - сойдёт! - и зашагал в сторону предполагаемой бухты. Кальконис семенил следом, с тревогой поглядывая по сторонам.
  - Не лучше ли нам углубиться в лес? - спросил он. - Здесь, на берегу, нас могут увидеть издалека!
  Милав, не оборачиваясь, ответил:
  - В лесу легче спрятаться не только нам, но и тем, кто захочет нас выследить.
  - И то верно, - согласился Кальконис.
  Больше он с вопросами к Милаву не приставал. Шагал позади кузнеца и думал. А думы у сэра Лионеля были безрадостные. Взять хотя бы самого кузнеца. Из весёлого бесшабашного балагура-весельчака Милав превратился в жёсткого (если не сказать жестокого) воина-росомона, видящего во всём только плохое и каждого подозревающего в измене. Конечно, этому есть своё объяснение. Гибель Ухони очень больно ударила по Милаву. Но нельзя же ненависть к Аваддону переносить на весь свет? Так можно дойти до чего угодно! Сам сэр Лионель тоже очень сильно переживал потерю ухоноида (с ним любая смертельная опасность казалась шуткой или розыгрышем), однако Кальконис смог удержаться на грани, за которой слепая месть. С теплотой вспоминая ухоноида, он не ожесточился, продолжая относиться к людям даже с большим сочувствием и пониманием, чем раньше. И всё же осуждать Милава Кальконис не мог. Одно дело возвышенно размышлять о человеколюбии, и совсем другое - терять почти половину своего естества в тот момент, когда ты так и не узнал, что же представляет собой вторая половина!
  Сэр Лионель так задумался, что едва не налетел на кузнеца.
  - Тс-с-с! - выдохнул Милав, показывая Кальконису, чтобы он пригнулся.
  Сэр Лионель послушно присел.
  - Что там? - спросил он шёпотом.
  - Люди. - Коротко ответил Милав.
  - Нас ищут?
  - Нет, собирают на берегу что-то.
  - Видно оголодали разбойнички! - хохотнул Кальконис.
  - Едва ли, - усомнился Милав. - Они свои находки на телегу складывают!
  - Может, поближе подойдём, - предложил Кальконис.
  - Нельзя. Дюны кончились, а кустарник слишком низкий.
  - Тогда нужно в лес поворачивать.
  - Придётся... - вздохнул кузнец.
  Они вернулись назад и по низине добрались до леса. Идти стало труднее. Углубляться в чащу не рискнули - не мудрено и заблудиться.
  Солнце поднялось высоко. В лесу стало жарко и душно.
  Кальконис предложил вернуться на берег. Кузнец не возражал. Ему тоже было трудно дышать в странном лесу, где на каждом шагу из земли торчали гигантские листья, отдалённо похожие на милый сердцу лопух. Но лопухом растение не было. Об этом говорила ядовито-фиолетовая окраска листьев и множество мелких иголок, разбросанных по всей поверхности листа. Возле каждой из иголок любопытный Кальконис разглядел вздутие, похожее на нарыв на теле человека, и в этом вздутии явно кто-то шевелился!
  Именно после такого осмотра сэр Лионель звонким голосом попросил кузнеца вернуться на прохладный берег. К воде не пошли - на море разыгрался настоящий шторм. Решили двигаться вдоль кромки леса, держась от него на удалении нескольких десятков шагов. Усиливающийся с каждой минутой ветер, приносил не только запах водорослей, мелкие капельки воды, но и отдельные звуки человеческой речи. Милаву пришлось долго вслушиваться в мешанину звуков, чтобы определить направление, откуда они доносятся. Выходило, что их нагоняет та самая повозка, от которой они прятались в лесу! Милав сообщил об этом Кальконису, и они укрылись в густом кустарнике, расположенном в низинке между двумя дюнами.
  Появилась повозка. Одного взгляда хватило, чтобы понять: лошадки не гхоттские. Такие красавцы могли быть родом только с вольных степей кочевников-хунххузов, либо с жаркого полуострова Бухарбабада. Тройкой лошадей управляли двое. По одежде - не пойми что, а по виду - и того хуже!
  - Не хилгаки! - уверенно заявил Кальконис.
  Милав промолчал. Проверить предположение сэра Лионеля можно было только одним способом - прикоснувшись к кому-нибудь из двоих незнакомцев. Но как это сделать, не вызвав паники и переполоха? Кузнец надеялся, что возницы займутся собиранием морских даров, и вот тогда... Однако повозка спокойно проследовала мимо, монотонно поскрипывая широкими колёсами.
  Кузнец не растерялся. Оценив положение возниц (один спереди управляет лошадьми, второй сидит сзади и со скучающим видом болтает ногами), Милав поискал глазами на песке, нашёл голыш размером с голубиное яйцо. Взвесив камень на ладони, росомон прицелился и запустил окатышем прямо в лоб тому, кто сидел сзади. Убивать его Милав не собирался, только слегка оглушить. Камень не подвёл! Второй возница без стона завалился на бок и мешком упал позади телеги. Первый этого не заметил. Продолжая напевать что-то хриплым голосом, он лениво подгонял лошадей, намереваясь поскорее попасть под защиту стен и жаркого очага.
  Милав скинул с плеч ношу и ужом скользнул к поверженному вознице. Подполз, обхватил его руками, замер, ожидая появления новых образов. Но прошла секунда, другая - кузнец не почувствовал ничего, кроме запаха рыбы, пропитавшего всю одежду возницы. Не понимая происходящего, росомон принялся тормошить бесчувственного мужчину, но добился лишь того, что услышал крик первого возницы, заметившего пропажу своего товарища. Милав поспешил вернуться в заросли.
  - Ну, как? - с надеждой спросил Кальконис.
  - Да никак! - недовольно пробурчал кузнец. - Либо я утратил и этот свой дар, либо человек в бессознательном состоянии не передаёт образы.
  - Странно, - удивился Кальконис, - раньше вы могли узнать информацию даже по одежде.
  - То-то и оно... - вздохнул Милав.
  Вернулся первый возница. Он помог подняться своему товарищу, посадил его в телегу рядом с собой. Зло крикнул на лошадей, и повозка покатилась вперёд.
  - Уехали... - грустно сообщил сэр Лионель.
  - Не волнуйтесь. Теперь мы по их следам, как по наезженной дороге пойдём!
  Кальконис поднялся.
  - Вперёд, сэр Лионель! К надёжной крыше и вкусному обеду!
  - Э-ге-ге, мы в такие места с вами забрались, что того и гляди, нас самих кто-нибудь на жаркое пустит! - произнёс Кальконис, пристраиваясь вплотную к спине росомона. Ветер теперь дул в лицо, а за таким укрытием можно было шагать и шагать!
  Шли долго. Если бы не чёткий след тележных колёс, можно было подумать, что росомоны заблудились. Хотя, где тут, собственно, блуждать? Слева - бушующее море, справа - лес, заходить в который никому не хотелось. Только впереди маячит надежда на некое человеческое жильё и на что-нибудь съестное.
  Догнать повозку они так и не смогли. Время перевалило за полдень. На море бушевал настоящий шторм, обрушивая на берег огромные пенные валы. Никакого жилья не встретилось. В довершение всех бед, песок сменился мелкой галькой, на которой самый глазастый следопыт не смог бы обнаружить отпечатков лошадиного копыта или тележного колеса.
  - Не пора ли подумать о ночлеге? - подал голос продрогший до костей Кальконис.
  - Не время, сэр Лионель, - отозвался Милав. - До наступления темноты мы обязательно должны добраться до бухты, в которой укрылся корабль-призрак. Если мы опоздаем и попадём туда уже после того, как Согдиан улизнёт с обеими частями Жезла, то все наши усилия окажутся напрасными!
  - Вы уверены, что бухта находится именно там? - спросил Кальконис.
  - Вы задаёте трудные вопросы, сэр Лионель, - вздохнул Милав. - Я могу полагаться только на слова капитана Саффиса.
  - Тогда поспешим! - излишне бодрым голосом произнёс Кальконис, пристраиваясь за спиной кузнеца. - Вы шагайте, шагайте, уважаемый Милав, а я буду прикрывать вашу спину!
  Росомон только хмыкнул в ответ и широким шагом направился в сторону недалёких гор, забирая правее, потому что пенно-водяные фейерверки рассвирепевшего моря стали долетать и до них. Погода испортилась окончательно. О солнце можно было позабыть по крайней мере, до следующего утра. Как и распрощаться с мыслью о том, чтобы обсушиться у открытого очага и проглотить чего-нибудь менее солёного, чем брызги долетающих до путешественников волн. Видимость упала до двух десятков шагов. Милав стал всерьёз опасаться за правильность выбранного направления. В такой круговерти было немудрено "дать кругаля" и вернуться на свой собственный след! Когда подобная мысль посетила Милава, он стал внимательнее поглядывать под ноги, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Чего там высматривать? Всё равно дальше десяти саженей ничего не видно!
  Самонадеянность росомона едва не стоила ему жизни. Всё произошло настолько неожиданно, что ни Милав, ни Кальконис не успели ничего сделать. Минуту назад они ещё шли, наклоняясь к земле и перебарывая силу ветра, и вот - что-то тёмное взметнулось из-под ног, слева, справа, пеленая и укутывая оба тела. Кузнец рванулся из пут, но услышал лишь сдавленный стон сэра Лионеля. Оказалось, он собственным локтём так саданул товарища, что Кальконис едва не потерял сознание.
  - Вы как? - прохрипел Милав (путы больно передавили ему горло).
  - Если вы не будете пробовать своим локтём на прочность мою печень, то я буду чувствовать себя намного лучше... - простонал Кальконис.
  - Простите, - пробормотал кузнец, - я всего лишь хотел освободиться...
  - А что с нами произошло?
  - Мы угодили в ловушку, - предположил Милав. - Если вы немного потерпите, то я смогу что-нибудь узнать...
  - Я потерплю, уважаемый Милав, только вы поспешите. Эти верёвки скоро перепилят мне горло!
  Милав изловчился, вывернул кисти рук и обхватил ладонями прочные верёвки, пахнущие тиной, водорослями и ещё чем-то неприятным. Почти сразу в кожу впились тысячи мелких игл. Кузнеца качнуло, он поплыл, поплыл...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  АССАДЭХ, дюнный страж.
  
  "...юнец выглядел испуганным и удручённым. Его глаза бегали по всему берегу, на котором голый по пояс Хамсид устанавливал сеть-пращу.
  Ассадэх с неудовольствием посмотрел на своего помощника - Энока.
  - Почему ты не объяснил Согдиану, что четыре человека не могут следить за всем берегом?
  - Согдиан сказал, что лес сам сторожит дорогу, а на берегу и четверых слишком много... - оправдывался Энок.
  - Что! Он так сказал?
  - Да. Поэтому оставил всех ваших новобранцев в крепости, а мне дал убогого дохляка. При этом скалился, что возиться с сетью-пращёй или с раковинами-убийцами, это не по морям скитаться на корабле-призраке...
  - Ничего, Энок, - с негодованием прошипел Ассадэх, - вот вернётся наш хозяин Нергал непобедимый, тогда у Согдиана спеси поубавится!
  - А с этим что делать? - спросил Энок, указывая на юнца.
  - Покажи ему, как правильно сеть ставить, а к вечеру поедешь вместе с ним за раковинами-убийцами. Близится шторм. В это время раковины сами на берег выбрасываются..."
  
  ...Кое-что начало проясняться. Скоро Милав понял - их куда-то волокут.
  "Интересно, - без особого воодушевления подумал кузнец, - о раковинах Ассадэх просто так говорил, или у них вправду водятся эти убийцы?.."
  Думалось росомону с трудом. По тому, как звонко стучал по камням затылок Калькониса, Милав догадался: сэру Кальконису повезло больше, потому что отбивать чечётку головой проще, нежели вспахивать гравийное поле своим носом... Неожиданно Милав услышал новый звук - словно кто-то ойкнул. Кузнец испугался - не с Кальконисом ли случилось несчастье? Но сэр Лионель бодро охал ему в затылок, и у росомона отлегло от сердца. Звук повторился, но уже с другой стороны. Едва он погас, Милав понял: они больше не двигаются! Пытаясь понять, что происходит, кузнец вывернул голову и смог увидеть не только поле влажных камней-окатышей, но и небольшое пространство рядом с собой. Когда глаза проморгались, вымывая слезами мелкий песок, Милав увидел лежащего человека. Был он юн, тощ и неразговорчив, потому что пребывал в блаженном состоянии беспамятства. Кузнеца порадовала картина поверженного врага, но ещё больше он обрадовался, когда услышал знакомый голос:
  - Нам надо спешить! Двое дюнных стражей вот-вот должны вернуться...
  
  ГЛАВА 8: Стригущий прибой
  
  "Будь я проклят, если это не голос пройдохи Бальбада! - с изумлением подумал Милав. - Но как он здесь очутился?!"
  Чьи-то руки ловко разрезали верёвки. Через миг кузнец всей могучей грудью смог вдохнуть прохладный воздух. Благодать! Кальконис тоже сбросил с себя разрезанные путы. Не без труда встав на ноги, он принялся ощупывать затылок. Милав выскреб остатки песка изо рта, носа, откашлялся и уставился на молодого кока с почившего в грозной пучине "Морского удальца".
  - Как ты здесь очутился?..
  Бальбад пожал плечами.
  - Я объясню позже, - скромно проговорил он, - сейчас нам нужно торопиться!
  Матрос схватил кузнеца за руку и потащил в сторону.
  - Погоди, - Милав указал на двух поверженных дюнных стражей. - А с ними что будем делать?
  Бальбад махнул рукой.
  - Это полоумный Хамсид и новенький, только сегодня прибывший сюда. Самый главный - Ассадэх - и его помощник Энок поехали проверить лианы-душительницы.
  Милав с удивлением посмотрел на Бальбада.
  - А откуда ты всё это знаешь?
  - Вы по-прежнему мне не доверяете? - насупился молодой матрос.
  - Нет, почему же, теперь я не доверяю тебе ещё больше! - Росомон смотрел прямо в глаза Бальбаду. - Ну, говори!
  - Должен прервать вашу дружескую беседу, - вклинился в разговор Кальконис, - но я вижу тройку горячих лошадок, направляющихся прямиком к нам!
  - Это хорошо! - осклабился Милав. - Сейчас мы попробуем на прочность дюнных стражей.
  Кузнец приказал Кальконису и Бальбаду укрыться за ближайшей дюной, а сам достал Поющий Сэйен, лёг между двумя поверженными стражами, набросил на себя остатки сети-пращи и стал дожидаться прибытия Ассадэха и Энока.
  Неожиданное появление Бальбада в самый напряжённый момент не столько обрадовало Милава, сколько насторожило: откуда кок-пройдоха может знать местных обитателей по именам? Либо он обладает таким же даром, что и Милав, либо он один из дюнных стражей! Верить матросу на слово кузнец не собирался. Чем ближе росомон подбирается к частям Пропавшего Жезла, тем более осторожным ему следует быть.
  Ассадэх оказался так глуп, что приблизился к Милаву одновременно с Эноком. Кузнецу даже напрягаться не пришлось. Поворот тела влево, извлечение раскрытого Посоха, удар Эноку в промежность, откат, новый удар и - поверженный Ассадэх, выпучив испуганные глаза, что-то бессвязно лепечет на непонятном языке.
  Милав прижимает дюнного стража к земле, склоняется к нему и спрашивает:
  - Мне нужно знать дорогу через лес, которая ведёт в крепость Согдиана.
  Ассадэх моргает глазами и хрипит придавленным горлом:
  - Единственная дорога в крепость идёт вдоль берега...
  - Да?
  - Да...
  - А как же лес?
  - По лесу нельзя! Там - лианы-душительницы...
  Ассадэх преданными глазами смотрит на росомона. Милав ему почти верит. Почти, потому что внимательный взгляд кузнеца видит пульсацию вены на правом виске и бисеринки пота, выступившие на лбу. Такой человек, как Ассадэх, не будет от страха обливаться потом. Здесь что-то другое...
  Милав склоняется ещё ниже и спрашивает:
  - Значит, единственная дорога в крепость - вдоль берега?
  - Да...
  - Ты мне её покажешь?
  - Конечно...
  Бисеринки пота слились в тоненькую струйку, скользнув по виску вниз.
  - Вставай!
  Милав рывком поставил Ассадэха на ноги. Глаза дюнного стража забегали. Кузнец не верил ни единому его слову. Обхватив Ассадэха руками, он процедил сквозь зубы:
  - Если ты солгал...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ЭНОК, дюнный страж.
  
  "...было немного жаль тщедушного юнца, которого свирепый Согдиан отправил на побережье для постижения ремесла дюнного стража.
  - Запомни самое главное, - говорил Энок, наставляя испуганного парня, - главный здесь - Ассадэх. Поэтому все его слова для тебя - закон. Если он говорит собирай раковины-убийцы, значит, собирай и ни о чём не спрашивай. Понял?
  - П-понял... А они, эти раковины... как же их собирать, если они - убийцы!..
  - Убийцами их делаем мы, - сказал подошедший Ассадэх. - Видишь вон тот слегка изрытый участок берега? Его мы называем стригущим прибоем. А почему?
  - Я... я не знаю...
  - Потому что там мы закапываем самые крупные из раковин - те, которые достигают размера лошадиной головы. Вынутые из воды раковины безобиднее бабочки. Но после того как мы поместим их в специальную ямку и лишим единственного глаза, расположенного на панцире, раковины превращаются в убийц. Лишившись зрения, они становятся особенно чувствительны к лёгкому дрожанию почвы под ногой приближающегося человека. И когда этот несчастный наступит на укрытую тонким слоем песка раковин, она - хвать! - и откусывает ногу! Однажды я был свидетелем, как экипаж целой лодки обезножил за какой-то миг. Теперь тебе понятны слова: стригущий прибой?
  - П-понятны...
  - Гордись своей работой, сынок! За всё время, что я нахожусь здесь на службе, ни один человек не смог пройти к крепости!.."
  
  ...Милав оттолкнул Ассадэха от себя.
  - Иди, показывай дорогу! - приказал кузнец, ни взглядом, ни голосом не выдав того, свидетелем чему он стал мгновение назад.
  Дюнный страж затравленно посмотрел на росомона. Спотыкаясь, побрёл в сторону всхолмлённого берега. Остановившись у вкопанных глубоко в песок опорных шестов сети-пращи, он указал на ровные ряды едва заметных холмиков.
  - Вам туда...
  Милав посмотрел на Ассадэха, улыбнулся.
  - Ошибаешься. Это тебе туда!
  - Что?
  - Я говорю, это тебе в ту сторону. Ну, беги!
  - Я не...
  - Ты боишься, что я могу убить тебя в спину?
  - Да... - выдохнул дюнный страж. Теперь он не казался таким спокойным, как минуту назад. Мертвенная бледность нахлынула на лицо, смыв и пот, и недавнюю самоуверенность.
  - А ты не бойся, - подбодрил его Милав. - Я тебя отпускаю!
  Он слегка толкнул Ассадэха в спину.
  - Иди.
  Дюнный страж не двинулся с места. Милав посмотрел ему прямо в глаза:
  - Что, никогда не доводилось бегать по стригущему прибою?
  Ассадэх выпучил глаза. Его лицо исказилось, губы дрогнули. Он хотел возразить, но кузнец не стал его слушать. Милав толкнул дюнного стража вперёд с такой силой, что последний в мгновение ока оказался среди таящих смертельную опасность холмиков. Дважды Ассадэх едва не лишился ноги, вовремя успев увернуться от раскрывшихся створок. Потом ему посчастливилось замереть на одной ноге между задрожавшими под песком раковинами-убийцами.
  - А ты забавно выглядишь, стоя на одной ноге! - крикнул ему кузнец и поспешил к Кальконису, который вместе с Бальбадом выбрался из укрытия и теперь стоял рядом с пришедшим в себя Эноком.
  Помощник Ассадэха, ставший свидетелем разговора, выглядел не намного храбрее своего начальника. Едва Милав приблизился к нему, как он затараторил:
  - Всё что угодно, только не на стригущий прибой!
  - Как скажешь, мил человек, - добродушно ответил росомон. - Условия те же - ты нам показываешь дорогу через лес, а мы тебя в благодарность за это не отправляем на прогулку среди ослеплённых тобой несчастных раковин. Идёт?
  - Я согласен... Я на всё согласен!
  - Вот и славно.
  Милав отошёл в сторону вместе с Кальконисом, делавшем ему какие-то знаки.
  - Что вы хотели сказать, сэр Лионель? - тихо спросил росомон.
  - Неужели вы собираетесь довериться этому хладнокровному убийце!
  - Боюсь, у нас нет выбора, - развёл руками кузнец. - Вдоль берега мы не пройдём. По воде тоже - любая волна выбросит нас прямо на стригущий прибой. Остаётся только лес.
  - А как же лианы-душительницы и прочая жуткая флора?
  - Повозка утром прибыла из крепости. Не прилетела же она по воздуху!
  - Выходит, в лесу есть безопасный путь? - с надеждой спросил Кальконис.
  - Должен быть! - уверенно заявил Милав. - И этот парень - Энок - нам его покажет.
  - А Бальбад? Вы всё ещё подозреваете его?
  - С чего вы взяли, сэр Лионель!
  - Но как же... А ваши слова несколько минут назад?
  - Это была всего лишь шутка!
  - Шутка?
  - Ну, да! Эй, Бальбад, дружище! Пока мы будем трястись через весь лес по жуткой дороге, не расскажешь нам, какого чёрта ты здесь делаешь!
  ...Говорить Бальбаду пришлось долго. Осознав, что росомон ни за что не изменит своего решения, молодой матрос решил действовать на свой страх и риск. Пока Милав и Кальконис спали, кок с "Морского удальца" пробрался к капитану Саффису и попросил аххона уделить бедному матросу немного времени. Капитан согласился. Бальбад рассказал Саффису всё от начала до конца: что их утонувший корабль никакого отношения к Ушастому Чугу не имеет, что они не с известного торгового парусника, а с почти пиратского корабля капитана Нимврода, что едва не погибли на острове собирательницы душ, что это он - Бальбад - уговорил гордого росомона солгать спасшим их морякам. Саффис слушал внимательно, поэтому Бальбад в конце своей исповеди попросил аххона о снисходительности к своим проделкам. Капитан благосклонно согласился его простить. Тогда молодой матрос набрался решимости и попросил Саффиса помочь ему остаться с росомоном и его товарищем Кальконисом. Вместе с аххоном они разработали план, по которому Бальбада та же лодка отвезла на берег до пробуждения Милава и сэра Лионеля.
  - А вот это дудки! - принялся спорить кузнец. - Когда я проснулся, ты так сладко спал на своей постели, что я не отважился тебя будить!
  - Когда вы проснулись, - невозмутимо пояснил молодой матрос, - я уже находился на берегу и ждал вашего прибытия.
  - Но постель? - не сдавался Милав.
  - На ней спал юнга.
  - Уважаемый Милав, - подал голос молчавший всё время Кальконис, - думаю, Бальбад прав. Ни вы, ни я не видели его в то утро. А в постели мог лежать кто угодно.
  - Верно... - задумчиво проговорил росомон. - Ладно, Бальбад, рассказывай дальше.
  Укрывшись за многочисленными дюнами, молодой кок наблюдал за тем, как причалила лодка, высадив двух пассажиров. Объявиться сразу Бальбад не решился. Зная крутой нрав росомона, он боялся, что Милав этой же лодкой отправит его обратно на корабль. А потом начался шторм, видимость ухудшилась. Бальбад мог совершенно спокойно следовать на некотором удалении от бредущих впереди людей не опасаясь, что они его увидят. Он находился так близко от них, что слышал все разговоры. Поэтому, узнав о намерении кузнеца идти вдоль берега, он спокойно опередил их, решив устроить для всех небольшой бивак где-нибудь впереди в безопасном месте. Так он натолкнулся на полоумного Хамсида, учившего новенького правильно ставить сеть-пращу. Дюнные стражи были так увлечены работой, что не заметили человека, едва не выскочившего на них. Бальбад спрятался в укромном месте и смог узнать множество полезной информации. Так он стал свидетелем того, как Ассадэх и его помощник отправились в лес, проверять лианы-душительницы. Молодой матрос уже собирался идти навстречу Милаву и Кальконису, когда они совершенно неожиданно для кока, появились в поле зрения дюнных стражей. Сеть-праща сработала - росомоны оказались надёжно связаны прочными верёвками. Когда дюнные стражи потащили свои жертвы в сторону стригущего прибоя, Бальбад перепугался. Он думал, что полоумный Хамсид и его тщедушный напарник поволокут сеть в какое-нибудь узилище, где у кока найдётся способ выручить своих новых товарищей. Но всё получилось иначе. Бальбад решил действовать немедленно. Он специально затрещал кустами, чтобы привлечь внимание стражей. Его хитрость удалась. Хамсид отправился посмотреть, что за зверь прячется в зарослях, и получил за своё любопытство удар по голове. Молодого стража одолеть оказалось легче - взмах пращёй, и он улёгся рядом с извивающимся росомоном. Вот, собственно, и всё!
  - Каков аххон Саффис! - изумился Милав. - Я ему каялся во всех грехах, а он так внимательно слушал, словно в первый раз!
  - Да, - вздохнул Бальбад, - капитан "Ангела-хранителя" - это не Нимврод.
  
  ГЛАВА 9: В крепости хилгаков
  
  Закончив свою историю, Бальбад удобно расположился в повозке, сложив обутые в мокрые сапоги ноги на крепко связанного Энока.
  - Мы позабыли о тех двух вояках, - матрос указал на распростёртые тела.
  - И что? - спросил Милав.
  - Кто-нибудь из них может нас опередить!
  Кузнец повернулся к на дюнному стражу.
  - Здесь точно нет другой дороги?
  - Нет-нет! - торопливо проговорил Энок. - Если по незнанию хлыстнуть лиану-душительнцу, то и эта дорога станет небезопасна...
  - Как это - "хлыстнуть"? - заинтересовался Кальконис.
  - Если точным ударом отбить у лианы отросток в нижней части, то она взбесится. Тогда по дороге никто не сможет проехать в ближайшие дни...
  Милав вопросительно посмотрел на Калькониса:
  - Справитесь?
  - Не пробовал...
  - А ты не хочешь попытаться? - обратился кузнец к Бальбаду.
  - Да запросто! - без раздумий согласился кок.
  Матрос взял длинный хлыст, приноровился к массивной коричневой рукоятке, взмахнул рукой и...
  - Вж-ж-жик!
  Кожаные ремни больно ужалили тело лежащего позади кока дюнного стража.
  - Ой-ё-ёй! - извиваясь змеей, заверещал Энок.
  Милав ухмыльнулся уголками губ, ткнул локтём дюнного стража, чтобы прекратил визжать и с сарказмом напомнил Бальбаду:
  - Речь шла не о связанном пленнике, а о той лиане, которая болтается позади нашей повозки!
  - Да понял я... - смутился молодой матрос.
  Новый сочный "вж-ж-жик", и, огретая хлыстом правая лошадь, едва не рванулась напролом через кусты.
  - Чтоб тебя! - подпрыгнул Милав, собираясь отобрать у Бальбада хлыст. Но матрос пригнулся, изловчился и одним метким ударом отрубил у лианы безобразный нарост, болтавшийся у самой кромки дороги.
  Что тут началось! Окрестности огласились пронзительными криками невидимых летающих тварей, которых назвать птицами язык не поворачивался. По лесу прокатился гул, больше похожий на гневное рычание множества обозлённых зверей. Деревья закачались, сбрасывая листву и устрашающе покачивая ветками-руками. Лианы, которыми весь лес был опутан словно паутиной, пришли в движение, яростно атакуя мчащуюся вскачь повозку. Милаву, Кальконису и Бальбаду пришлось достать оружие, чтобы отбиваться от обезумевшей флоры. Всё успокоилось, когда они оказались на каменистой дороге, уходящей в сторону невысоких гор.
  Милав дрожащей рукой сложил Поющего и обратился к дюнному стражу.
  - Ты чего нам присоветовал?.. - хриплым голосом спросил он.
  - Я же говорил о лиане-душительнице, а вот он, - Энок кивнул головой в сторону бледного Бальбада, - отрубил щупальце у Химеры - владычицы леса!..
  - Хорошо, что он нам всем хвосты не поотрубал... - вздохнул Милав.
  - А чего я! - насупился Бальбад. - Вы же сами просили!
  Милав махнул на кока рукой, сосредоточившись на дороге, по которой они ехали. Судя по количеству рытвин, ям и колдобин, дорога особой популярностью у хилгаков не пользовалась. Кузнец спросил об этом у Энока.
  - По ней кроме нас - дюнных стражей - никто не ездит, - быстро ответил тот.
  - У вас здесь что, вообще дорог нет? - изумился Бальбад, успевший позабыть о своей недавней оплошности.
  - Эта дорога ведёт к Скальным Вратам. Главные ворота - Корабельные - находятся недалеко от пристани. Туда и ведут дороги со всего острова.
  - Скальные Врата охраняются? - спросил Милав.
  - Там всегда стоят двое стражей.
  - Врата на ночь закрывают?
  - Нет. С этой стороны никто к крепости подойти не может ... - Энок осекся, сообразив, что он сам ведёт врагов!
  Милав понимающе хмыкнул.
  - Что ты можешь сказать о Согдиане?
  - Я не хилгак. Меня к нему ближе десяти шагов не подпускают.
  - Хилгаки, - подал голос Кальконис, - это что такое? Народность, звание или слово для устрашения?
  - Хилгаки - закрытый орден почитателей непобедимого Нергала. Только сам Нергал выбирает из множества своих слуг счастливчика, который может называть себя хилгаком.
  - А ты бы хотел им стать? - вдруг спросил Милав.
  Энок ответил не сразу.
  - Хотел бы...
  - Ну, что ж, как только закончится вся эта история, Нергал обязательно осчастливит тебя почётным званием, - кузнец хохотнул. - За особые заслуги перед лицом опасности в виде трёх спасшихся во время кораблекрушения!
  Энок обиженно засопел.
  Вдали показалась низкая башня, сложенная из грубых неотёсанных камней.
  - Это и есть Скальные Врата? - спросил кузнец.
  - Да... - неохотно ответил Энок.
  - Тогда тебя пора освобождать. Ну-ка, Бальбад, помоги мне!
  Они развязали Энока, посадили спереди на повозку. Милав сел с правой стороны, уткнув в бок дюнному стражу кулак, величиной с лошадиную голову. Сэр Лионель примостился слева, со скучающим видом выковыривая шпагой грязь из-под ногтей и, время от времени, умышленно помахивая остриём перед самым носом Энока. Бальбад пристроился сзади, со свистом помахивая пращёй.
  - Стражники не заметят нас раньше времени? - обратился Кальконис к Милаву.
  - Не думаю, - отозвался кузнец, - сейчас сумерки. Едва ли они смогут по фигурам опознать в нас чужаков.
  - Хотелось бы верить... - вздохнул Кальконис.
  Они медленно подъехали к приоткрытым воротам, остановились. Энок, понукаемый красноречивыми жестами росомона, крикнул:
  - Лантух! Сельфир! Вы что уснули?
  Послышались неторопливые шаги. В приоткрытой двери показался малый в мятой кирасе на голое тело и с опухшим от долгого сна лицом.
  - Чего шумишь, Энок, Сельфир отправился в порт по своим - хи-хи - делам! А ты чего вернулся? Да ещё не один!
  - "Чего", "чего", - недовольным голосом ответил дюнный страж, - ты подойди поближе, да посмотри, чего я тебе привёз...
  - Ну-ка! - Лицо Лантуха сразу потеряло сонное выражение.
  Едва горе-вояка поравнялся с Милавом, росомон не больно стукнул его по голове, сказав при этом:
  - Лучше бы ты свои доспехи на макушке носил - проку было больше!
  Лантух мешком плюхнулся у тележного колеса и даже ножкой взбрыкнул для большего эффекта.
  - Вы его не того?.. - со страдальческим выражением осведомился Кальконис. - Он же не хилгак...
  - Не волнуйтесь, сэр Лионель, я его любя. Можно даже сказать - по братски!
  - Нельзя стражника здесь оставлять! - С повозки спрыгнул Бальбад. - Его нужно спрятать.
  Милав стащил упирающегося Энока на землю.
  Прежде, чем заговорить, встряхнул его хорошенько:
  - Куда можно схоронить эту гору костей, но только надёжно? Иначе придётся его прикончить!
  - Есть заброшенный колодец, - забормотал дюнный страж, - если закрыть оба люка, а сверху набросать соломы, то и за три дня не найдут!
  - Точно?
  - Жизнью клянусь!..
  - Ну, смотри, счастливчик, - ухмыльнулся Милав, - ежели ты какую пакость удумал, то тебе придётся об этом пожалеть!
  - П-почему?..
  - Я тебя вместе с Лантухом в колодце запру! Пока вас будут искать, мы, может быть, уже в земле полионов окажемся. Так-то!
  Энок изобразил на лице такой ужас, что Милаву стало его жаль.
  - Чего дрожишь?
  - Т-там... в к-колодце... - заикаясь, прошептал дюнный страж, - к-крысы... Ог-громные!..
  - Ну, и что? - удивился Милав. - Ты же будущий хилгак, а хилгаки ничего не боятся! Так что давай, братец, показывай своё убежище.
  - А может, вы меня в какое другое место посадите? - взмолился Энок. - Я на всё согласен!
  - Некогда нам с тобой возиться! - повысил голос кузнец. - Не хочешь в колодец, тогда мы тебя со скалы сбросим.
  Обратившись к Кальконису, Милав спросил:
  - Когда мы последний раз сбрасывали хилгака в пропасть?
  Сэр Лионель, не моргнув глазом, ответил:
  - Сегодня утром и лишили жизни горемычного. А он так просил, так умолял пощадить его...
  Энок вытянул шею на манер цыплёнка и торопливо засеменил в темноту.
  - Колодец здесь, - тонким голосом пропищал он. - Идите за мной... А крысы это даже хорошо! Будет, чем питаться в ближайшие дни...
  Милав подхватил толстячка под руки и побрёл следом.
  Убежище Энока оказалось просторным и надёжным - короткий наклонный ход, закончившийся вертикальным пятисаженным каменным мешком. По верёвке спустив на дно дюнного стража, Милав при помощи Калькониса и Бальбада отправил туда и толстяка, начавшего подавать признаки жизни. Прислушавшись к жалобным стенаниям Энока, кузнец бросил вниз факел.
  - Напомни, когда вас смогут обнаружить? - спросил росомон у поднятой кверху физиономии.
  - Не раньше, чем через три дня... - проскулил Энок.
  - Хороший срок для того, чтобы подумать над своей судьбой. Может, к тому времени, когда вас найдут, ты уже не захочешь быть хилгаком. В таком случае - милости прошу в славное братство росомонов! Ну, бывай!
  Милав накрыл горловину колодца старым рассохшимся щитом, прошёл по наклонному ходу и прикрыл противно заскрипевшие створки. Потом подтащил полкопны сена и раструсил его на деревянные створки.
  Кальконис, державший факел в руке, вдруг схватил кузнеца за руку.
  - Кто-то идёт!
  - Где?
  - Нам навстречу со стороны дороги в крепость, - пояснил глазастый Бальбад.
  - Весьма кстати! - обрадовался Милав. - Судя по весёлому голосу и скабрезным песенкам, парень славно нагрузился в местном кабачке. Бальбад, кто отлучался?
  - Сельфир! - услужливо ответил кок.
  - Он самый, - согласился Милав. - И его состояние нам очень даже на руку! Ну-ка, быстро прячьтесь за Скальными Вратами, а я встречу достойного вояку.
  Кальконис и Бальбад быстро выбежали в приоткрытые створки и затаились с другой стороны. Милав с улыбкой на лице присел за грудой всякого хламья. Через минуту все услышали писклявый голос очень довольного собой человека. Этот, радующийся жизни вояка пел во всё горло:
  Бейтесь парни: "Гок!" "Гак!"
  Бойся чернь - идёт хилгак!
  Все красотки в городах
  Видя нас, кричат: "Ох!" "Ах!"
  Сельфир собирался выдать ещё пару куплетов из героического марша всех хилгаков, но в этот миг обратил внимание на странную тишину у вверенного ему поста. Оборвав новый куплет на полуслове, Сельфир позвал напарника:
  - Лантух, ты где?..
  Ответом была напряжённая тишина. Хмель начал понемногу выветриваться, однако его в пустой голове Сельфира было ещё достаточно, чтобы стражник Скальных Врат не заметил ни закрытых дверей старого колодца, ни брошенной прямо на камни секиры Лантуха.
  Сельфир подумал, что его напарник отлучился по зову природы и решил дожидаться его за игральным столом. Сесть на своё продавленное и истёртое до дыр кресло он не успел - за спиной послышался хруст соломы.
  С улыбкой на лице ("Вот же какой нахал этот Лантух - даже в кусты отойти не хочет!"), Сельфир начал оборачиваться, с намерением отчитать младшего стражника. Отчитать никого не удалось. Не потому, что пропала охота, а потому, что в груди исчезло всякое дыхание от дикого ужаса...
  Сельфир увидел в пяти шагах от себя невероятное создание. Оно сидело на валуне и беззаботно покачивало человеческими ногами, однако где-то в районе пояса разбухало до размеров огромной конской шеи, заканчивающейся лошадиной головой! И голова эта смотрела на онемевшего от ужаса стражника большими умными глазами. При этом голова шевелила толстыми губами, время от времени корча забавные рожицы.
  Ноги подогнулись, Сельфир рухнул в своё любимое кресло.
  Кошмарное создание встало и двинулось к стражнику. Сельфир попытался вжаться в истёртое кресло, но смог уменьшиться лишь до размеров приготовленной к жертвенному закланию свиньи.
  Создание приблизилось вплотную, ткнуло стражника рукой-копытом и проговорило, смешно шевеля пухлыми губами:
  - Тебе привет от твоего приятеля - Лантуха...
  
  ГЛАВА 10: Тайным ходом
  
  Едва копыто коснулось дрожащей, как студень плоти, Милав испытал знакомое ощущение...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  СЕЛЬФИР, старший стражник Скальных Врат.
  
  "...сморщился, ударившись головой о скамью. Сельфир огляделся по сторонам, не понимая, где находится.
  "Пройдоха Рафэль опять подмешал что-то в вино... - подумал он, - Не мог же я всего с двух кувшинов потерять голову!"
  Сельфир намеревался выбраться из-под стола, когда услышал звук открываемой двери. Знакомый скрип железных петель окатил его, точно ледяной душ.
  "Да ведь я в палате хилгаков! - с ужасом подумал он. - Как же я здесь очутился?!"
  Дверь заскрипела снова. В комнату кто-то вошёл.
  - Мы одни? - спросил знакомый голос.
  - Разумеется! Здесь могут находиться только хилгаки.
  - Смотри мне! То, что я тебе расскажу, известно всего троим в крепости.
  - Вы можете мне верить. Меня выбрал сам Нергал!
  - Тогда слушай. В последнем морском сражении мы потеряли много воинов. Среди павших были двое из личной охраны. Я ищу им замену. Первым будешь ты. Пока я не найду второго, у покоев Согдиана будешь стоять один.
  - Когда я должен заступить на службу?
  - Прямо сейчас. Сменять тебя буду лично я. И помни: тебе оказана великая честь!
  - Непобедимый Нергал знает - доверить мне тайну, всё равно, что похоронить её в море!
  - Именно поэтому я обратился к тебе. А теперь слушай! У северной стены есть место, где кладка из камней другого цвета. Ты коснёшься пятого снизу камня в том месте, где гранитные зёрна выступают в виде небольшого конуса..."
  
  ...Милав отдёрнул руку (именно руку, потому что стоял перед растёкшимся по креслу Сельфиром уже в облике кузнеца-росомона). Из ворот показались Кальконис и Бальбад.
  - Как прошла беседа? - спросил сэр Лионель.
  - Содержательно! - откликнулся кузнец. - Кто бы мог подумать, что этот замухрышка может знать такую важную для нас тайну.
  - О какой тайне идёт речь? - поинтересовался Бальбад, ведя под уздцы лошадей.
  - Тайна, известная тебе, мой юный друг, перестаёт быть тайной! - хитро прищурился Милав.
  Бальбад ничуть не обиделся.
  - Не хотите говорить - не надо. Только одного вы меня здесь всё равно не бросите. Ведь так?
  - Так! - За кузнеца ответил Кальконис.
  Понимая нетерпение друзей, Милав в двух словах рассказал им о своём видении.
  - Что нам это даёт? - спросил Кальконис.
  - Мы сможем проникнуть в покои Согдиана незаметно и выведать у него то, что нас интересует! - пояснил Милав.
  Сэр Лионель с сомнением покачал головой.
  - Согдиан приближённый самого Нергала, - сказал он, - неужели ты надеешься испугом выведать его тайну?
  - Если не испугом, то при помощи своего дара.
  - А если твой дар в отношении Согдиана не сработает?
  - Ну... - замялся Милав, - я не знаю... А что предлагаете вы?
  - Надо хорошенько подумать, прежде чем лезть в тайный ход.
  - Пока мы будем думать, Согдиан улизнёт вместе с моим поясом!
  - Значит, думать надо быстро.
  - Может, сначала избавимся от него? - Бальбад указал на Сельфира.
  - Нет. Этого борова мы трогать не будем, - ответил Милав. - Он столько выпил, что едва ли посмеет рассказать кому-нибудь о том, что здесь произошло.
  - А кони?
  - Коней придётся оставить.
  - Жаль... - вздохнул Бальбад, - кони-то хорошие.
  - Собирайте вещи, - приказал Милав. - Уходим...
  Пока добрались до секретного камня, успели о многом переговорить. Тёмная безлунная ночь и глухая заброшенность Скальных Врат способствовали секретной беседе. Остановились на том, что по возможности нейтрализуют стража у личных покоев Согдиана, после чего будут дожидаться удобного случая, чтобы проследить за приспешником Нергала. (Почему-то Милав был уверен: Источник Радости находится вне стен крепости хилгаков.)
  Секретный камень нашли быстро. Удивившись, что никого поблизости не встретили, троица замерла рядом с массивным каменным быком - утолщением в основании кладки. Милав не без труда отсчитал пять камней (в кромешной темноте сделать это было непросто), потом долго на ощупь искал конус-ключ. Нашёл. Осторожно вдавил его внутрь. Приготовился к чему угодно, но ничего не произошло.
  - Вы нашли нужный камень? - шёпотом спросил Кальконис.
  - Нашёл... - ответил кузнец, ещё раз нажимая на конус-ключ.
  Опять - ничего.
  "Как же так! - удивился Милав. - Я запомнил наставления незнакомца слово в слово..."
  Росомон собирался сообщить товарищам о своей неудаче, когда в нескольких шагах от себя увидел факельное шествие.
  - Ложись! - скомандовал кузнец, роняя на землю стоящего рядом Калькониса, а потом - за ноги - оторопевшего Бальбада.
  Странная процессия из десятка полуобнажённых хилгаков прошла рядом с ними, едва не простучав массивной обувью по пригнутым к земле головам. Милав с интересом прислушался к монотонному речитативу:
  Лень, безделье, страха мрак
  одолей - ведь ты хилгак!
  Позабудь про счастье, брак,
  помни воин - ты хилгак!
  Пусть болтает вздор дурак,
  ты всех выше - ты хилгак!
  Чем ещё отличаются бравые хилгаки от росомонов и других воинствующих племён, Милав дослушать не смог. Полуобнажённые воины, помахивая в такт песне коптящими факелами, скрылись за изгибом стены.
  - Какими странными делами они здесь занимаются! - воскликнул сэр Лионель.
  Милав не ответил. Он уже целую минуту безостановочно давил на конус-ключ и - о чудо! - стена сдвинулась с места. Кузнец по-прежнему ничего вокруг не видел, однако по новым запахам и мелкому дрожанию гранита под рукой догадался: вход в таинственное каменное чрево открывается. Не имея ни малейшего понятия, как долго дверь будет открыта и каким образом её потом закрыть, Милав торопливо увлёк Калькониса за собой. Бальбад, боясь остаться в полном одиночестве, заскулил по-щенячьи, хватаясь в темноте за что попало. Этим "что попало" оказалась спина сэра Лионеля, на которую молодой моряк едва не забрался. Кальконис, с пониманием относившийся к глубинным страхам людей, всё же счёл поведение кока слегка нахальным. Едва оказавшись в сыром воздухе тоннеля, он решительно скинул со спины удобно расположившегося там матроса. Бальбад свалился не то чтобы с шумом, а так - с тихим шелестом рассыпающейся от старости мумии. Возможно, всё бы на этом и закончилось, если бы не руки-крюки нагловатого матроса. Падая с насиженного места - спины сэра Лионеля - кок от страха так размахивал ими, что умудрился залезть пальцами в паз закрывающейся двери. Понимая, что через минуту он может лишиться драгоценной длани, Бальбад зашипел, засвистел, замычал, зарычал, извиваясь всем телом. Если бы не мгновенная реакция росомона, прыгнувшего сверху на плачущего матроса, жить бы коку безруким калекой до конца дней своих.
  Дверь вошла в паз, и никаким ощупыванием невозможно было найти место стыка. Милав поднялся на ноги, принюхался.
  - Что вам подсказывает ваше обоняние? - тихо спросил Кальконис.
  - В конце каменного коридора кто-то за обе щёки уплетает жареное мясо... По моему, это вепрь!
  - Вы ошибаетесь, уважаемый Милав, - возразил сэр Лионель, - готов спорить, это равнинная лань.
  - Равнинная лань пахнет иначе, - не согласился Милав. - Это вепрь. Уверен - ещё утром он бегал по лесным владениям Химеры.
  - Позвольте с вами не согласиться...
  - Да о чём вы?! - не вытерпел Бальбад, которому было жутко смотреть на отсвечивающие в темноте зубы двух разговорившихся гурманов.
  - Сэр Лионель, а кто это так бесцеремонно прервал нашу утончённую беседу? - спросил Милав. - Уж не тот ли молодой балбес и шалопут, который минуту назад едва не выдал всех нас?
  - Это именно тот балбес и шалопут, уважаемый Милав, - с готовностью ответил Кальконис. - Ко всему прочему, он совершенно не различает запахи.
  - Как же! - огрызнулся Бальбад, - только чужестранцы могут спутать запах жареного варана с запахом лани или вепря!
  - Если лоботряс с "Морского удальца" прав, то я в этой крепости не возьму в рот ни кусочка мяса! - с негодованием сказал кузнец. - Это ж надо - есть каких-то ящериц!
  - Не каких-то, - пробурчал Бальбад, - а только самых упитанных...
  - О, Боги! - простонал Кальконис. - Что за нравы!
  Милав, пресекая "гастрономические" разговоры, обратившись к спутникам:
  - У кого факел?
  - У меня... - пролепетал Бальбад, - был...
  - Что значит, "был"? - почти доброжелательно спросил Милав.
  - "Был", потому что его теперь нет...
  - А где же он? - спросил кузнец, начиная терять терпение.
  - Наверное, я его обронил...
  - Обронил, значит... - заскрежетал зубами росомон.
  Кальконису почудилось, будто в тоннеле сделалось чуточку светлее - это глаза кузнеца стали сыпать искрами. Встав между Милавом и Бальбадом, сэр Лионель примирительным тоном произнёс:
  - Зачем нам вообще нужен факел? Пойдём на запах!
  - Действительно, зачем нам факел? - мрачно согласился Милав. - Пусть первым идёт наш расторопный кок. Он первым угодит в ловушку на полу!
  Кузнец не мог видеть выражения лица матроса, но он хорошо слышал его учащённое дыхание.
  "Ага! - с удовольствием подумал кузнец. - Пробрало!"
  Бальбад, шмыгая носом, стал ощупью пробираться вдоль стены.
  - В какую сторону идти? - голосом приговорённого к казни спросил он.
  - На запах жареного варана! - оскалился Милав.
  - Я мог и ошибиться... - проговорил матрос. - Вообще-то, у варана запах сладковатый, а этот...
  Бальбад не закончил - Милав зажал ему рот ладонью.
  - Слышите? - шёпотом спросил кузнец.
  До троицы долетел посторонний звук. Прислушавшись, они с ужасом поняли: кто-то открывает дверь! На раздумья времени не было. Милав толкнул Бальбада в спину, нащупал руку Калькониса и увлёк его за собой.
  - Куда! - пытался сопротивляться сэр Лионель. - А ловушки?..
  - К чёрту ловушки, когда мы сами оказались в мышеловке!
  Милав пропустил Калькониса впереди себя, поторапливая друзей хлёстким шёпотом:
  - Быстрей!.. Быстрей!.. Быстрей!..
  Когда позади появился свет, они были так далеко, что заметить их стало невозможно. К тому же несколько плавных изгибов надёжно отделили троицу от входа в тоннель. Однако успокаиваться не стоило. Ход не имел ответвлений, а значит, тот, кто нёс факел, рано или поздно должен был оказаться рядом с ними.
  Росомон искренне надеялся, что безвестные строители тоннеля соорудили хотя бы одну нишу или ход-тупик. К несчастью, это оказалось не так. Не обнаружив ни одного ответвления, они вышли на тот участок, где можно было увидеть далёкий свет и позади себя и совсем близкий впереди.
  - Милав, вы переживали, что у нас нет факелов. Посмотрите сколько света! - Нашёл время для шутки не унывающий Кальконис.
  - И назад нельзя, и вперёд путь заказан, - размышлял вслух Милав.
  - Интересно, сколько человек идёт по нашему следу? - Кальконис по звуку шагов пытался определить количество воинов.
  - Либо двое, если обладатель загадочного голоса нашёл замену нынешнему стражу у дверей Согдиана. Либо один, если среди хилгаков не нашлось достойного, - предположил Милав.
  - Думаю, нужно перехватить того, кто идёт за нами, - сказал Кальконис.
  - Почему?
  - Шум у дверей опочивальни может привлечь внимание Согдиана. А здесь, - сэр Лионель сделал паузу, - здесь мы справимся без шума.
  - Хорошая мысль, - согласился Милав. - Предлагаю вернуться назад шагов на двадцать и у поворота перехватить караульного.
  Скорым шагом вернулись к изгибу. Замерли вдоль стены. Милав - первый, за ним - сэр Лионель, последним - Бальбад. Свет факела скользнул по напряжённым лицам трёх путешественников, затрещал, выбрасывая во влажный воздух короткие змейки копоти. Шаги прозвучали совсем близко. Кузнец с радостью отметил: "факелоносец" в единственном числе.
  Едва рука, держащая факел, показалась перед глазами кузнеца, он шагнул вперёд и нос к носу столкнулся с врагом. Воин был хоть и крепок телом, да и ростом не из последних, но тягаться ни тем, ни другим с росомоном не мог. Милав левой рукой перехватил факел, отослав правую навстречу губам незнакомца, попытавшегося заорать во всё горло. Закричать он не смог, потому что кулак, размерами с творило погреба бабы Матрёны, надёжно прикрыл "фонтан" незнакомца.
  Кузнец бережно подхватил падающее тело (как бы чего не сломал себе, горемычный!) и позвал Бальбада:
  - Свяжи его, а мы с сэром Лионелем посмотрим на оставшегося хилгака.
  Прислонив факел к стене, Милав осторожно двинулся в сторону покоев Согдиана.
  - Ваш план сработал, - обратился росомон к Кальконису.
  - Беру пример с вас! - скромно произнёс сэр Лионель, вглядываясь в конус света впереди.
  
  ГЛАВА 11: Клепсидра
  
  Им удалось незаметно подобраться к выступу, за которым оказалось настоящее царство света - не менее десятка факелов ярко горели по периметру небольшой овальной комнаты. Наибольшее их число располагалось рядом с высокой конической дверью. Шагах в пяти от двери, влажно поблёскивающей железными лентами, находилось возвышение. В центре его, на вращающемся постаменте сидел крупный мужчина, облачённый в дорогие доспехи. Голова воина оказалась закрыта редким в этих краях шлемом-тугнусом.
  Удивившись не столько факельной феерии, сколько торжественному облику хилгака, совершенно немыслимому в сыром уединении секретного хода, Милав решил понаблюдать. Каково же было его удивление, когда он понял, чем развлекает себя монументальный страж. Крутнувшись на постаменте, хилгак быстро достал из-под накидки лёгкий арбалет, наложил тетиву и выстрелил!
  В первое мгновение, Милав подумал, что их инкогнито раскрыто, и воин стреляет по ним, но оказалось, хилгак целился в дно деревянной кадушки, подвешенной недалеко от двери. Самое поразительное - в мишень он попал! Как ему это удалось, вращаясь по кругу, Милав понять не мог.
  Приложив палец к губам, кузнец показал Кальконису в сторону оставленного Бальбада. Отойдя на приличное расстояние, он в задумчивости проговорил:
  - С этими хилгаками определённо что-то не так. То они почти голышом ходят по улицам, распевая гимн самим себе, при этом, едва не поджаривая друг друга факелами. То один из них, сидя в подземелье в облачении королевского гвардейца, занимается во вращении стрельбой по неподвижным мишеням...
  Из темноты появился Бальбад. Не желая упустить ничего интересного, он нацелил розовое ухо на росомона, всем своим видом показывая, что без него не обойтись.
  Милав вслух размышлял:
  - Не имею представления, как неслышно подобраться к этому акробату! А убрать его на расстоянии не получится - у нас нет арбалетов.
  - Если у вас нет арбалетов, - начал Бальбад, - то у меня кое-какое средство найдётся!
  - Какое средство? - изогнул бровь Милав. - Уж не с помощью ли своего длиннющего языка ты собираешься уложить стражника?
  - Мой язык здесь ни при чём, - невозмутимо ответил кок. - Я этого прыткого малого обездвижу точно так же, как дюнных стражей.
  - А каким образом ты с ними расправился? - спросил Милав
  - С помощью вот этого! - Бальбад извлёк из бездонных карманов нечто, напоминающее пращу росомонов. - Моё изобретение!
  - Этой кожаной лентой ты уложил двоих?
  - А как бы иначе вы освободились?
  - Придётся поверить тебе на слово, - вздохнул Милав. - Пойдём. Только смотри у меня! Чтобы не получилось, как в лесу!
  - Если за дело берётся знаток своего дела, то успех гарантирован!
  - Рядом с тобой мне гарантирована непрерывная головная боль...
  - Эх, Милав, Милав!
  - Ладно, хватит болтать. Тот стрелок с арбалетом уже заждался тебя!
  - Недолго ему осталось тренироваться, - хищно оскалился Бальбад. - Сейчас я его уложу!..
  Они осторожно приблизились к небольшому каменному выступу, за которым начиналась овальная комната. Бальбад украдкой выглянул, оценил положение стражника и расстояние до него. Тщательно расправил своё метательное оружие, изящным движением извлёк из кармана камень впечатляющего размера. И вновь выглянул.
  В овальной комнате всё было по-прежнему. Постамент вращается, охранник в дорогом облачении методично выпускает стрелу за стрелой, воздух всё больше насыщается дразнящим ароматом жареного мяса. Бальбад, укрывшись за выступом, стал раскручивать пращу. Скрип вращающегося постамента глушил шелест кожаных ремней. Однако чуткое ухо кузнеца уловило новый звук, и звук этот шёл от двери в покои Согдиана!
  Милав на мгновение выглянул и увидел - дверь отворяется!
  Росомон сделал страшное лицо, пытаясь жестами остановить Бальбада. Но молодой матрос так вошёл во вкус, что ничего вокруг не видел. Кузнецу пришлось применить силу, но он опоздал. Понимая, что разоблачение неминуемо, Милав смог чуть-чуть повернуть тело разохотившегося кока в обратную сторону, в результате чего голыш полетел не в голову стражнику, а с сухим треском врезался в каменную кладку где-то в глубине хода. Все обмерли.
  Постамент перестал вращаться. Властный голос осведомился у стража:
  - Что за шум? Разве ты здесь не один?
  - Наверное, это Зиг Гор - ваш доверенный.
  - Сходи, проверь. Да возвращайся поживее! Хочу вместе с тобой выпить за успешный набег на "Ангела-хранителя".
  - Уже иду, господин.
  Милав услышал звук закрываемой двери, потом - близкие шаги охранника. Росомон оглянулся по сторонам и понял: Бальбада рядом нет! С непостижимой для такого разгильдяя ловкостью, молодой кок уже во всю прыть нёсся по тоннелю в сторону связанного Зиг Гора.
  Как матросу удалось за несколько мгновений добежать до хилгака, развязать его и успеть поднять на ноги до того, как стражник появился в проходе, для Милава осталось загадкой. Тем не менее, когда рядом с вжавшимися в камень Кальконисом и кузнецом появилась фигура в роскошном облачении королевского ратника, на другом конце хода стоял Зиг Гор и призывно помахивал факелом!
  Милав от удивления не знал, что и думать. Зато стражник думать не стал.
  - Зиг Гор, это ты? - спросил он.
  - Я-я-я... - пронеслось по коридору.
  - Ты неуверенно идёшь. Уж не перебрал ли ты наливочки у пройдохи Рафэля?
  - Да-а-а...- выдохнул сырой воздух.
  - Тогда я тебе помогу! - гоготнул стражник и направился в сторону Зиг Гора.
  Желания немедленно порешить кока-провокатора у Милава пропало. Кузнец тенью пристроился за хилгаком и таким образом дошёл вместе с ним до Зиг Гора, которого ноги уже совсем не держали. (Вообще-то, это Бальбад обессилел настолько, что не смог больше передвигать ватные конечности доверенного самого Согдиана!)
  Чем ближе подходил стражник к своему начальнику, тем больше у того возникало подозрений. Но подозрения так и не переросли в уверенность, потому что кузнец саданул хилгака по голове, отчего дорогой шлём-тугнус сразу превратился в некое подобие неказистого железного ведра.
  Связывать хилгаков пришлось как самых закадычных друзей - в объятиях друг друга. Бальбад тут же отпустил скабрезную шутку, за что заработал подзатыльник от кузнеца. Милаву было не до шуточек. Согдиан мог в любой момент вернуться в овальную комнату и что тогда? Обездвижив пленников, росомон не забыл и о шикарном облачении стражника. На тот момент, когда взопревший от усилий Бальбад уселся на упакованных по всем правилам хилгаков, Милав выглядел точь-в-точь, как королевский ратник. Правда, в его облике была заметна некоторая искусственность (богатый шлём-тугнус так и не принял первоначальной формы, а латы оказались маловаты). К счастью, все огрехи исправил роскошный малиновый плащ.
  Бальбад затянул последний ремень расползающейся на груди росомона кирасы, и Милав стрелой полетел в овальную комнату. Вскочив на постамент, он истуканом замер на высоком стуле. В тот же миг отворилась знакомая дверь. На пороге выросла долговязая фигура Согдиана. Верховный хилгак держал в правой руке кубок впечатляющих размеров, а в левой... О боги! Как вкусно это пахнет! В левой руке он нёс огромный кусок мяса, нанизанный на серебряный вертел.
  - Где Зиг Гор? - спросил Согдиан. - Он уже ушёл?
  - Да... - хриплым голосом ответил Милав, стараясь говорить в металлическую пластину шлема, искажавшую голос.
  - Ну и пусть убирается! Его не было с нами в том славном бою, когда я раздобыл это. - Согдиан указал глазами на свой пояс.
  Милав опустил глаза, и краска прилила к его лицу. На верховном хилгаке был одет знакомый до последней царапины пояс! Согдиан побоялся его выбросить, считая, что он может иметь какое-то отношение к Потерянному Жезлу. Согдиан приблизился к стражнику, властным жестом протянул ему полный кубок.
  - Выпей! Я ценю храбрых воинов. Скоро для всех вас будет очень много работы!
  Милав оказался в затруднительном положении. Отказаться от угощения он не мог, но и пить ему нельзя. Для этого придётся снять шлём!
  Согдиан был уже рядом. Его рука с кубком почти коснулась плаща стражника.
  - Я... не могу... - прохрипел Милав.
  - Брось! - ухмыльнулся Согдиан. - Все хилгаки подчиняются мне!
  - Но...
  - Пей! - крикнул Согдиан, срывая шлём.
  Шлём-тугнус слетел с голову кузнеца. Рука Согдиана замерла в воздухе.
  - Ты?! - выдохнул остолбеневший от неожиданности Согдиан.
  - Я! - ощерился довольный произведённым эффектом Милав.
  В течение минуты они смотрели в глаза друг другу, а потом верховный хилгак взмахнул вертелом, намереваясь куском жареного мяса одолеть росомона. Кузнец был начеку. Едва рука Согдиана шевельнулась, Милав смертельной хваткой вцепился зубами в кусок мяса. Челюсть, не уступающая медвежьей, вырвала "оружие", успев передать в мозг восхитительный вкус жаркого (мальчишка Бальбад оказался в дураках - это же чистейшая вепрятина!).
  Согдиан, потеряв единственное оружие (кубок с вином не в счёт), поспешил ретироваться. Он сделал шаг назад, намереваясь вернуться в свою комнату. Милав, продолжая сжимать зубами огромный кусок вепрятины, и по возможности пытаясь от него чего-нибудь откусить, шагнул следом. Оружия у кузнеца не было, поэтому он схватился руками за пояс, пытаясь его сорвать. Согдиан конвульсивно дёрнулся, отчего по телу росомона пробежал выводок ежат, больно покалывая кожу...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  СОГДИАН, верховный хилгак.
  
  "...всё ли ты понял?
  - Да, непобедимый Нергал?
  - Ты ничего не перепутаешь?
  - Каждое ваше слово навечно запечатлено во мне.
  - Лесть не к лицу воину, но всё равно я доволен тобой. Однако не забывай - без вещи, найденной Фаллахом, тебе не удержать звания верховного хилгака!
  - Я помню об этом...
  - Тогда повтори мои слова.
  - Источник Радости капризен. Лишь в определённый день и час он принимает в своё лоно творение древних магов. Если я опоздаю к этому сроку, Источник не соединит вместе две части легендарного Пропавшего Жезла и придётся ждать ещё много лет, пока звёзды укажут нужный срок.
  - Как ты узнаешь, что время пришло?
  - Клепсидры - водяные часы, которые стоят в моей комнате, укажут время открытия входа в покои Источника Радости.
  - Когда ты должен поместить предмет Фаллаха в Источник?
  - В тот миг, когда последняя золотая песчинка упадёт в песочных часах...
  - Будешь ли ты ждать меня, чтобы совершить таинство?
  - Нет.
  - Ты всё сказал правильно. А теперь отправляйся в погоню за теми, кто завладел реликвией, которая им никогда не принадлежала!.."
  
  Разлившееся из кубка вино намочило одежду верховного хилгака, и Милав не смог удержать Согдиана - ему удалось выскользнуть.
  - Ну, нет! - заревел Милав. - Теперь ты от меня не уйдёшь!..
  Вслед за Согдианом он влетел в большую, богато обставленную комнату. Видимо, верховный хилгак и вообразить не мог, что ему придётся защищаться в собственной опочивальне, поэтому в комнате оружие не хранилось. Милава это вполне устраивало, потому что ввязываться в долгий поединок не хотелось - на шум могла подоспеть подмога.
  Согдиан тоже понимал, что бросаться на противника с голыми руками опрометчиво, поэтому он решил сбежать. Верховный хилгак кинулся к высокой двустворчатой двери, не забыв прихватить с высокого камина песочные часы тонкой работы. Кузнец сразу понял, что это за часы! С ценной ношей в руках Согдиан удирал уже не столь быстро. Милав успел окинуть комнату взглядом и обнаружить рядом с собой большой бронзовый поднос с остатками трапезы. Кузнец схватил его.
  - Фьють! - Прошелестел в воздухе чеканный шедевр, и Согдиану уже не за чем было торопиться к двери, обе ручки на которой оказались срезаны метким броском. Теперь открыть двери можно было только с помощью тарана! Верховный хилгак затравленно оглянулся. Он увидел, как вслед за росомоном в комнату вошли ещё двое. Шансы Согдиана спастись стали призрачными. Он замер возле двери, следя за каждым шагом противников.
  - Ты знаешь, зачем мы здесь, - произнёс Милав. - Я хочу вернуть то, что ты украл у меня.
  - Эта вещь тебе не принадлежит! - крикнул Согдиан. - Её нашёл Фаллах. Он её хозяин!
  - Эту вещь Фаллах подарил мне. - Не один мускул не дрогнул на лице росомона. - Она - моя!
  - Ты лжёшь!..
  - Вызови Фаллаха сюда и опровергни мои слова! - спокойно ответил кузнец.
  Согдиан кусал губы, при этом его глаза блуждали по всей комнате. Он выжидал. Милав украдкой осмотрел покои в надежде обнаружить клепсидру, о которой говорил Нергал.
  - Ну?.. - росомон демонстративно достал Поющий Сэйен.
  - Что ж, - вздохнул Согдиан, - твоя взяла. Держи!
  Он снял пояс и бросил его кузнецу. Милав поймал, осмотрел, тщательно застегнул пояс на все застёжки. Только после этого позволил себе усмехнуться.
  - Ты забыл вернуть то, что здесь лежало. - Кузнец показал пустой чехол от Гугбаса - Навершия Жезла Исчезающей Силы.
  - Ты его не получишь!
  - Да? И кто мне помешает? - Милав сделал шаг вперёд.
  Верховный хилгак поднял на росомона ликующий взор.
  - Глупцы! - осклабился он. - Неужели вы думали одолеть меня! И где?! В моей крепости!
  Милав не понимал, чему так обрадовался Согдиан, но на всякий случай решил держаться к нему поближе. Он сделал шаг, другой, третий... Верховный хилгак, раздвоив взгляд, левым глазом следил за приближающимся росомоном, а правый не спускал с чего-то, находящегося прямо перед ним. Кузнец сделал ещё два коротких шага и оказался в том месте, откуда стала заметна клепсидра - именно с неё не спускал своих тёмных глаз верховный хилгак. Милав с интересом вгляделся в водяные часы. Секунду анализировал увиденное. Через миг всё понял, рванулся вперёд, но опоздал...
  Последняя янтарная капля, с тихим всплеском упавшая с небольшой высоты, переполнила чашу. Пол в этом месте вспучился, выдавливая из неведомой глубины золотую арку. Милав продолжал следить за появлением лёгкой ажурной конструкции, а Согдиан, зажав в одной руке Навершие Жезла, а из второй не выпуская песочных часов, отмеривающих время до мига соприкосновения Гугбаса с Источником Радости, уже прыгнул в открывшийся овал. Не раздумывая, кузнец кинулся следом.
  За спиной послышалось сбивчивое дыхание Бальбада и злой окрик Калькониса:
  - Не отставай!..
  Из тёмной глубины противный голос Согдиана глумился:
  - Прыгайте, прыгайте сюда! Неужели ты испугался, росомонишка? Ха-ха!..
  Милав оглянулся на товарищей - успевают ли, и прыгнул в неизвестность...
  
  ГЛАВА 12: Охранитель Земного Предела
  
  В странном оказались они месте.
  Едва последний из них - Бальбад - упал на колени, плита, служившая полом в покоях Согдиана и потолком здесь, закрылась. Стало тихо. Стало жутко. Милав напряжённо всматривался в фигуру верховного хилгака, кривляющегося впереди в десяти шагах, и никак не мог понять: в чём подвох. Вокруг не было ни стражи, ни хищных зверей, ни видимых глазу ловушек. Имелся свод из необработанного камня, ход, шириной не более пяти саженей и странный пульсирующий свет за спиной Согдиана.
  Верховный хилгак повернулся спиной к преследователям и спокойно пошёл на свет.
  Вытерпеть этого росомон не мог.
  - Стой! - крикнул он.
  Согдиан продолжал идти.
  - Стой! - повторил кузнец.
  Согдиан, не оборачиваясь, сделал Милаву ручкой.
  - Ну, берегись!.. - прорычал росомон и бросился вслед Согдиану.
  Пробежал он не больше десяти шагов...
  Неожиданно рядом с верховным хилгаком возникло запредельное творение - огромный могучий зверь, дыхание которого сбивало с ног словно ураган. Ростом он оказался втрое выше Согдиана, а весом мог сравниться с небольшим кораблём. Зверь имел короткую шерсть жёлто-бурой окраски. Хвоста Милав не заметил, но на когти внимание обратил сразу. Громадные, превышающие всё, что росомон когда-либо видел, они были живым олицетворением совершенного убийцы. Над всем колоссальным телом довлела голова. Ни клыков, ни убийственного жала Милав не увидел, но заметил нечто другое - глаза, невероятная печаль которых буквально сводила с ума.
  Кузнец тряхнул головой, избавляясь от наваждения.
  Ехидный голос Согдиана хлестнул росомона по лицу:
  - Что ж ты остановился, бравый вояка? Неужели испугался моего маленького пушистого котёночка?! - Согдиан погладил зверя по короткой шерсти.
  - Я не испугался, - выдавил из себя кузнец, - мне не хочется обижать такое милое существо...
  - Как знаешь, - пожал плечами верховный хилгак. - Ты извини, у меня дела! - Согдиан поднял обе руки с Гугбасом и песочными часами. - Продолжим разговор, когда вернётся мой хозяин - непобедимый Нергал!
  Милав облизал пересохшие губы, поудобнее перехватил Поющий Сэйен и бросился на зверя. Росомон не успел задеть колоссальное тело, как зверь лапой отбросил его назад. Подметая вековую пыль на гранитном полу, Милав заметил Калькониса и Бальбада, совместно атаковавших зверя. Результат их атаки был хуже, чем у кузнеца - Бальбад с разбитым лицом остался лежать в пыли. Сэру Лионелю пару раз удалось ткнуть зверя шпагой, впрочем, без всякого вреда для последнего, при этом сам Кальконис от удара лапой по спине отлетел назад на десять шагов и на ближайшее время выбыл из боя.
  Как ни странно, неудача друзей только взбодрила Милава. Он поднялся, расправил плечи и, глядя прямо в глаза зверю, сказал:
  - Как бы ты ни старался, ты не сможешь меня остановить!
  И вновь Милав увидел в затуманенных глазах зверя печальную безысходность. Кузнец замер, ибо нечто подобное он уже однажды видел. Когда? Ответ пришёл тут же. Ведь это взгляд вожака глетчерных рогойлов с перевала Девяти Лун! Открытие не обрадовало. Наоборот, оно сильно встревожило росомона: что может знать колоссальных размеров зверь о рогойлах, живущих на самой вершине мира во многих днях пути отсюда?.. Миг сомнения длился недолго. Милав отбросил колебания и ринулся на зверя с намерением победить или умереть.
  Это был страшный бой. На пределе зверино-человеческих возможностей, Милав с таким искусством работал Поющим Посохом, что не менее десяти раз считал победу одержанной. Но каждый раз непостижимый зверь уходил от атаки росомона и с удвоенной яростью набрасывался сам. Это казалось невероятным, ибо ничто не могло устоять перед Посохом в тот момент, когда он начинал петь... Ничто не могло, но зверь, почему-то, устоял! Покачнувшись и продолжая отбиваться двумя передними лапами, он неожиданно для Милава схватил его когтями и... прижал к себе! Росомон думал, что зверь решил раздавить его в своих железных объятьях, либо задушить в складках скатавшейся бурой шерсти, но всё оказалось иначе. Милав почувствовал знакомый укол в сознание, множество мелких иголок вонзилось в ладони. Поющий Сэйен дрогнул в сильных руках и заскользил вниз...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  АСТРАТОР, последний Светлый адепт Белой Ложи.
  
  "...понял, что проиграл. Отчаяние медленно заползало в сердце, всё сильнее сдавливая горло. Тяжелее всего было сознавать, что причиной чудовищного поражения стало предательство - коварное предательство того, кто был тебе ближе всех! Был... Сейчас легко произносить это слово, когда изумрудное поле Вассалета сплошным ковром покрыто телами павших адептов... Да, легко говорить, потому что с такими ранами на теле даже Светлые адепты не выживают... Единственное чего я сейчас хочу, это посмотреть в глаза тому, кто предал нас всех...
  Голос! Неужели это его голос?..
  - Он лежит здесь. Вы можете взглянуть на него.
  Астратор с трудом разлепил веки и увидел склонившегося над ним Нергала.
  - Мразь!.. - простонал Астратор. - Я запрещаю тебе даже дышать на меня!..
  - Узнаю этот властный тон! - усмехнулся Нергал.
  Астратор повернул голову в другую сторону и удивлённо прошептал:
  - Малах Га-Мавет! Ты пришёл за моей жизнью?.. Так забирай её скорее - я не хочу в последние минуты видеть лицо предателя!
  - Ты всегда торопишься, Светлый адепт! Как и в тот раз, когда я предложил тебе союз.
  - Разве может Светлый адепт заключить союз с мраком смерти!..
  - Может, Астратор, может. Твой лучший ученик это понял. В итоге ты валяешься здесь, как падаль, а перед ним на коленях стоит весь мир.
  - Нет, Малах Га-Мавет, на коленях не весь мир, потому что я умру лёжа!
  - Ты заблуждаешься, Светлый адепт. Я решил сохранить тебе жизнь.
  - Это не в твоей власти!..
  - Правильно, я не могу сохранить жизнь члену Белой Ложи, но разве я не могу сохранить жизнь Дуррогу - охранителю Земного Предела?
  - Ты... не сделаешь этого!..
  - Почему? Белая Ложа разгромлена. Единственный оставшийся в живых Светлый адепт - Нергал - не возражает против этого. Скажу больше - именно он предложил тебя в качестве вечного охранителя Источника Радости. Никому и никогда не удастся победить тебя, потому что смерть твоя будет жить совсем в другом месте - в твоём третьем глазе на лбу и в кончике хвоста глетчерного рогойла - твоего младшего брата!
  - Будьте вы все прокляты!
  - Это само собой. А теперь пора заняться делом. Где мой меч?.."
  
  ...Поющий Сэйен с сухим стуком упал на камни. Милав не пытался поднять его. Он сделал шаг назад, не сводя взгляда с Дуррога - так назывался страшный зверь - охранитель Земного Предела.
  - Милав! - взволнованно крикнул Кальконис. - Что вы делаете? Он убьёт вас?!
  Милав не ответил, не обернулся. Он медленно опустился перед Дуррогом на колени и стал ощупывать свой пояс. Пальцы его дрожали, когда в кожаном уплотнении он нашёл то, что искал - смертоносный наконечник хвоста вожака глетчерных рогойлов. Когда кузнец поднял на зверя глаза, Дуррог уже опустил свою голову на передние лапы и с надеждой смотрел на росомона печальным взглядом. Милав понимал зверя как никто другой. Осторожно освободив смертоносный наконечник от ворсистого вкладыша, встал на ноги и шагнул к зверю. Дуррог, не мигая, смотрел на него. Он терпеливо ждал.
  Милав приблизился вплотную, положил свою дрожащую ладонь на огромную лапу. Зверь был спокоен. Он так долго ждал этой минуты, что мог подождать ещё несколько мгновений. Милав погладил бурую, свалявшуюся местами шерсть - зверь вытянул к нему морду. Прямо перед собой росомон увидел лобную часть черепа и крохотный глаз, прикрытый перепонкой. Глаз открылся, посмотрел на кузнеца, моргнул. Слёз в нём не было. Только ожидание конца, растянутое на бесконечно-долгие годы.
  - Прости, если сможешь... - одними губами прошептал Милав, поднимая руки с зажатым в них наконечником...
  
  - Ты... ты почему на меня так смотришь?
  Согдиан не мог прийти в себя после гибели охранителя Источника Радости.
  - Гугбас и песочные часы. - Бесцветным голосом потребовал Милав. - Быстро!
  - Я не... не могу... гу... гу...
  Железные пальцы кузнеца добрались до ненавистного горла. Почти задушенного, Милав отшвырнул Согдиана от себя. Истошные вопли хилгака, ударившегося головой о каменный свод, Милава нисколько не трогали. Он не стал добивать Согдиана только потому, что это с большей охотой сделает вернувшийся позже Нергал. Сейчас росомона заботило лишь чрезвычайно малое количество песчинок, оставшихся в часах. Когда их там не останется совсем, то... А что тогда произойдёт?
  Милав в сопровождении Калькониса и Бальбада приблизились к Источнику Радости. Почему он так называется, кузнец понять не мог. Находясь рядом с ним, Милав не испытывал ни намёка на веселье. Скорее напротив, - ему было горько, обидно и невыносимо тоскливо.
  А песчинки продолжали падать...
  - Вспоминайте, уважаемый Милав, что вы должны сделать! - молитвенно сложив руки, просил Кальконис. - Судя по нарастанию негативной энергии, к нам скоро прибудут гости!
  Росомон раз за разом прогонял в памяти услышанный разговор, но нужного в нём не находил. Запустив руку в мутные воды источника, он попытался на ощупь отыскать Тегбез - Золотую Середину.
  "А если я ошибся! - с ужасом подумал Милав. - Или коварный Нергал уже вынул из источника вторую часть Потерянного Жезла?.."
  - Всё! - не своим голосом заорал Бальбад. - Последние песчинки упали!..
  Милав выкрутил голову, чтобы взглянуть на часы и выронил Навершие в Источник Радости.
  - Держите его! Хватайте!..
  Кальконис хотел помочь Милаву поймать кристалл с Гугбасом, но излишней поспешностью только усугубил положение - кузнец, взмахнув руками, полетел в воду. Сэр Лионель кинулся следом, пытаясь поймать росомона за ногу. Ногу он поймал... Одну! А вторая тут же, с хрустом приложила его в подбородок! Сэр Лионель мягко последовал за кузнецом. Остолбеневший Бальбад, понимая, что он остаётся один-одинёшенек в этом мрачном подземелье, куда того и гляди ворвутся сонмы охочих до молоденьких моряков жутких демонов, с воплем "Не оставляйте меня здесь!" бросился вслед Кальконису...
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: Друзей обретая...
  
  Не причиняй зла никому и делай добро всем
   людям, хотя бы только потому, что это - люди.
  ЦИЦЕРОН
  
  
  ГЛАВА 1: Берегини
  
  Всякие сны повидал Милав-кузнец в бытность свою и зверем лесным, и камнем придорожным, и человеком могучего сложенья. Но такого сна ему видеть не приходилось! Это было нечто запредельное. Такое, что даже в его жизнь - полную приключений и превращений - никак не укладывалось... Росомон, не без труда заставил себя не думать о видениях, продолжавших изорванными полотнищами метаться по истощённому грёзами мозгу.
  ...Глаза открывались долго, с неохотой и внутренним сопротивлением, точно заранее знали, что им предстоит увидеть. Милава непонятная леность собственных очей не настораживала. Он привык к тому, что его организм сам, без помощи разума, умел разбираться в происходящем и соответственным образом на него реагировать. Вот и сейчас, если его много повидавшие васильковые вежды не желали смотреть на мир, хищно стерегущийся за прочными ставнями из век, то там, в этом мире, явно затаилась опасность, и лучшим решением было бы вовсе не открывать глаза!
  Гнетущая неизвестность, являвшаяся физически ощутимым страхом, бурлила в мозгу десятками вопросов: "Что со мной?..", "Куда подевались Кальконис с Бальбадом?..", "Где найденная часть Жезла?..", "Каким образом я здесь оказался?!". Было ещё множество других, менее острых, но ни на один из них нельзя было ответить с закрытыми глазами. Поэтому, прежде чем взглянуть на мир, Милав решил воспользоваться своим невероятно тонким слухом, чудесные возможности которого опирались на звериные инстинкты. Слух разочаровал. Как росомон не настораживал ухо, он слышал одно и то же - несмолкаемый рокот набегавших на берег волн. Это было странно, ибо последнее, что смог воскресить кузнец в своём сознании, это падении в Источник Радости и последующие хаотичные поиски Гугбаса. Что случилось после, оказалось покрыто мраком.
  Милаву надоело гадать на нематериальной основе воспоминаний. Он глубоко вздохнул, в надежде, что обоняние принесёт информации больше, чем слух. В лёгкие ворвался лесной, насыщенный испарениями воздух. Воздух пах домом! Росомон резко открыл глаза и понял, что лежит на земле, заботливо укрытый странного вида накидкой, больше похожей на болотную тину с умело вплетёнными в неё листьями, тонкими веточками и хвоёй. От накидки пахло сыростью, но запах этот неприятным не показался, потому что содержал в себе некие трудноуловимые флюиды рачительности и внимания.
  Заинтригованный росомон внимательно огляделся по сторонам. То, что он увидел, обрадовало и озадачило одновременно. Рядом с ним, а точнее - справа и слева - в позе образцово-показательных покойников лежали сэр Лионель и пройдоха Бальбад! Видеть своих товарищей Милав был очень рад, но насладиться радостью мешал единственный вопросик: "Как всё это понимать?!". Ответ на него у Калькониса или у молодого кока искать было бессмысленно. Что может сказать бесчувственная деревяшка в форме человеческого тела, укрытая точно такой же накидкой, как у кузнеца?
  Милав решительно сдёрнул с себя почти невесомое покрывало и испытал странное чувство полёта...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ОТПРЫГУНЯ, берегиня Чистого Родника.
  
  "...- Чудить начал Переплут, - вздохнула Отпрыгуня, продолжая работу.
  Время перевалило за полдень, а они с сестрой Попрыгуней успели соткать всего ничего. Если Переплут объявится у Чистого Родника до назначенного срока, то им опять придётся таскать камни на Запретную Гору... Крут плут Переплут, ох крут!..
  Новые звуки со стороны оберегаемого ими Чистого Родника, заставили сестёр бросить работу и идти посмотреть, что там происходит. От ветхой избушонки до заветной поляны было недалеко - несколько торопливых шагов по тропинке. Последний поворот возле засохшего дуба, и берегини оказались на небольшой поляне.
  Они сразу поняли: с Родником что-то стряслось! Ключ не журчал как обычно, усыпляя всё живое монотонным бегом по отполированным до блеска камням кристально-чистой воды. Родник вёл себя необычно: он выстреливал тонкие струйки вверх, орошая ледяной водой всю поляну. Это продолжалось некоторое время, в течение которого берегини молча стояли на краю поляны и испуганно смотрели друг на друга.
  - Это не Переплут... - негромко проговорила старшая сестра - Отпрыгуня. - Плут никогда не посмел бы замутить Чистый Родник!..
  - Сестра моя, ты произносишь страшные слова! - испуганно прошептала Попрыгуня. - Кто ещё может так хозяйничать на острове самого Ирия-Вирия?! Может, позовём анчуток? Они всё знают...
  - А если это - ч е л о в е к и?..
  - Что ты! Что ты! - всплеснула руками младшая сестра - Попрыгуня. - Да откуда ж им здесь взяться-то!..
  - Не знаю... Я сама их никогда не видела, хотя намного старше тебя...
  - Значит, анчуток звать не будем? - обрадовано спросила Попрыгуня.
  - Не будем! Они такие невоспитанные... Сразу обниматься полезут!
  - А как же Родник?..
  - Да он уже почти угомонился... Нет! Гляди!
  Попрыгуня взглянула в центр поляны. Родник плеваться водой перестал. Теперь он выстреливал совсем другое - мокрые, изжёванные, истерзанные тела!
  - Один!.. - выдохнула Отпрыгуня, глядя на то, как крупное тело мешком плюхнулось посреди поляны.
  - Два!.. - вторила ей младшая сестра, следя за тем, как второй двурукий и двуногий мешок планирует в сторону ближайших кустов.
  - Три!.. - с изумлением сказала Отпрыгуня, едва не давясь от смеха при виде полуголого измочаленного тела.
  Берегини долго стояли на краю поляны, ожидая продолжения дождя из тел. Но Чистый Родник, выплюнув последнее, что у него было, сразу успокоился.
  Первой осмелилась сделать шаг Отпрыгуня. Она осторожно приблизилась к первому телу. Попрыгуня шла следом.
  - О, великий Ирий-Вирий! Да ведь это - ч е л о в е к и! - На миг остолбенела старшая сестра.
  - Нужно скорее сообщить Переплуту! - испуганным голосом произнесла младшая.
  - Человеки слабы... - задумчиво проговорила Отпрыгуня, - Переплут без труда расправится с ними...
  - Что же делать?..
  - Мы должны их спрятать!
  - А Переплут?..
  - На его сальную рожу нам ещё не одну сотню лет смотреть, а вот посчастливится ли нам ещё раз увидеть человеков!
  - Сестра, я с тобой согласна! Хотя... мне не очень хочется таскать камни на Запретную Гору..."
  
  ...Милав ошалело озирался по сторонам. Видение казалось таким ярким, что он каждую секунду ожидал услышать весёлые голоса двух берегинь, готовых показаться из-за ближайшего куста. Но сёстры не появились, и росомон испытал разочарование. Он аккуратно снял с себя накидку, с изумлением уставившись на свои ноги, на которых лежал... Невероятно! Гугбас - Навершие Жезла Исчезающей Силы - находился у него! Окончательно сразило Милава то, что рядом с Навершием он увидел ещё одну часть Потерянного Жезла - его Золотую Середину! При этом обе части оказались неведомым образом соединены!
  С дрожью в пальцах кузнец прикоснулся к соединённым воедино двум элементам - дуалу Потерянного Жезла. Он знал, что должно произойти, и был к этому готов...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ТЕГБЕЗ, Золотая Середина Потерянного Жезла.
  
  "...просто невыносимо! Сначала какой-то нахал без всякого почтения к моему возрасту поместил меня в источник, в котором радости не больше, чем у Стены Великого Плача. К тому же этот хам даже не позаботился о том, чтобы снять с меня защитный слой! А потом другой наглец совершенно бесцеремонным образом нарушил мою самосозерцательность, грубо смешав все слои в источнике. Первым, о чём я подумал в ту минуту, было необоримое желание превратить нахала в один из верхних слоёв источника, но потом совершенно неожиданно я услышал ЗОВ! Никогда бы не подумал, что могу испытывать такие чувства! Передо мной в один миг пролетела целая бездна времени, у истоков которого находились мои Творцы. Их я не разглядел. Я увидел нечто другое - холод и тьму, которые набросились на меня и растерзали словно голодный зверь свою добычу. С тех пор я всегда чувствовал в себе непонятную ущербность. И только теперь понял её причину: нас разделили! Когда-то давно мы были триедины, но потом стали обыкновенной триадой. Я не знаю, куда исчез старший среди нас - Гугбас; мне неведома судьба младшего - Соддиса. Знаю только одно: я - Золотая Середина, и на мне зиждется вся монада нашей общей мощи. Поэтому в тот миг, когда я понял, что где-то рядом старший из нас - Гугбас - я сразу кинулся на его зов и соединился с ним, чтобы навсегда стать дуалом Потерянного Жезла, а потом, по возможности, - и триадой Жезла Исчезающей Силы. Когда я перестал быть просто Золотой Серединой, а почувствовал себя Тегбезом - Исчезающим, Гугбас рассказал мне о том двуногом, который спас его. Навершие Жезла - старший среди нас, поэтому я воспринял его слова, как приказ к действию. Мне было нетрудно понять, чего хочет двуногий, и я помог ему, насколько это было в моих силах. Единственное, чего я понять не смог - откуда родом этот двуногий? Поэтому отправил его по кровеносным сосудам земли - её водным артериям - туда, где он мог чувствовать себя почти как дома..."
  
  ...Трудно было поверить в то, что увиденное - правда! Милав с трепетом взял Жезл в руки и внимательно его рассмотрел. Теперь он стал в два раза длиннее (в старом чехле ему будет тесно). И выглядит сейчас жезл иначе, чем до путешествия в крепость хилгаков. Теперь он - почти живой!
  Росомон долго думал, куда поместить дуал Потерянного Жезла. Остановился на том, что прикрепит его кожаными ремнями на груди и ни за что не снимет, пока не найдёт третью часть - Пяту - Соддис. На крепёж драгоценной находки ушло некоторое время, после чего росомон взялся за своих спутников. Первым выбрал сэра Лионеля, плотно закутавшегося в тёплую накидку сестёр берегинь.
  "Не похож он на утопленника!" - с радостью подумал Милав.
  Привести Калькониса в чувство оказалось просто. Нужно было лишь пощекотать под мышками!
  - Где мы?.. - спросил Кальконис, оглядывая сухую ложбинку, в которой они спали. Лапы гигантской ели, образовавшие настоящий шатёр над головами путешественников, тихо поскрипывали. - Мы что, вернулись на остров Хаммыц?!
  - Простите, сэр Лионель, - развёл руками Милав, - удовлетворить ваше любопытство не могу, потому что сам ничего не знаю. Но в одном я уверен - это не владения собирательницы душ!
  - И на том спасибо... - пробормотал Кальконис, с удивлением рассматривая свою одежду - сплошные лохмотья, и своё тело - смесь синяков с ушибами, царапинами и порезами.
  - Ничего себе! - воскликнул он после завершения осмотра. - Что с нами?..
  - Вы на бравого капитана посмотрите, - осклабился Милав. - Парень выглядит так, будто с него всю одежду содрали!
  Кальконис воззрился на спящего кока и прыснул в кулак.
  - На нём штаны-то остались?
  - Не знаю, - отмахнулся Милав. - Во всяком случае, свои я ему не дам!
  - Будите его, уважаемый Милав. Посмотрим, как он выглядит без лесного одеяния.
  Легко сказать - будите! Бальбад даже во сне ни за что не хотел расставаться с мягкой и невероятно тёплой накидкой. Милаву пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить молодого матроса открыть глаза. Но и после этого кок не хотел выпускать из рук тинное "одеяло", цепляясь за него едва ли не зубами.
  - Что это с ним! - вспылил росомон, вытряхивая матроса из мягкого плена.
  В своих предположениях Милав и Кальконис ошиблись. Бальбад был хоть и без рубахи, но зато в широченных штанах. (Если бы штаны Бальбада в течение пяти лет использовали в качестве тряпки для надраивания палубы, то и после этих тяжких испытаний, они выглядели бы намного лучше, чем сейчас. Общее количество дыр (включая живописные отверстия на довольно интимных местах) значительно превосходило количество хвоинок на огромной сосне, росшей рядом! Правильнее было бы говорить, что молодой матрос выглядел гораздо более раздетым, чем одетым!)
  Пытаясь сдержаться, Кальконис едва не захрюкал, давясь хохотом. Милав, кусая от смеха губы, вернул Бальбаду накидку.
  - Укройся, а то отсвечиваешь непотребным местом, словно месяц ясный!
  Бальбад без возмущений принял накидку, однако закутаться в неё не успел - из кустов проскрипел чей-то ехидный голос:
  - Не смущайся мил-человек наготы своей, ибо в ней твоя сила...
  
  ГЛАВА 2: Переплут
  
  Милав и Кальконис, как по команде, повернулись на голос. Ожидали увидеть старца согбенного и умудрённого опытом многих прожитых лет, а увидели... Впрочем, тип с голосом как у растрескавшейся двери запросто мог оказаться этим самым старцем, если бы не его глаза. Вернее - глазёнки-пуговки. А ещё точнее - хитроватые зенки, сразу напомнившие Милаву буркалы того старика, что просился вместе с росомонами добраться до порта Датхэм. Старик-плутоватые-гляделки выглядел спокойным, чего нельзя было сказать о трёх путешественниках, не до конца понимавших, где они находятся.
  Милав, Кальконис и Бальбад с понятным подозрением отнеслись к появлению старичка. Росомон не слишком дружелюбно посмотрел на неожиданного гостя.
  - Не скажешь ли уважаемый, где мы находимся? - спросил он.
  - Отчего же не сказать, - ощерился беззубым ртом старичок. - Обретаетесь вы на острове самого Ирия-Вирия!
  "Где-то я это имя слышал", - без энтузиазма подумал кузнец, а вслух спросил:
  - Кто это - Ирий-Вирий?
  Старичок странно взглянул на росомона и бочком-бочком засеменил в кусты.
  - Эй! - крикнул обескураженный его поведением Милав. - Ты куда?
  Старичок не ответил. Мелькнуло бело-зелёное одеяние, напоминающее уже знакомые накидки, и старик-плутоватые-гляделки растворился в лесной чаще.
  - Гостеприимной такую встречу не назовёшь... - покачал головой Кальконис.
  Посмотрев вслед исчезнувшему старику, сэр Лионель обратился к Милаву:
  - Вы первым пришли в себя. Может быть, вы нам что-нибудь расскажете?
  - "Что-нибудь" я расскажу. Только думать над тем, как быть дальше, нам придётся вместе.
  - Если нужен совет, - Бальбад вытянул губы трубочкой, - то за этим дело не станет.
  - Ты бы прикрылся сначала, "советчик", - покачал головой Милав, - а то, как бы сюда дамы не нагрянули!
  - Дамы! - всполошился молодой матрос. - Какие дамы?
  - Очаровательные, - ухмыльнулся Милав, после чего во всех подробностях рассказал о том, свидетелем чему он стал, пока его товарищи безмятежно спали.
  
  Из имущества у них не осталось, практически, ничего. На Милаве сохранился пояс с Поющим Сэйеном и кое-какими секретными вещицами, упакованными в многослойную кожу. Одежда на кузнеце хоть и пострадала изрядно, но выглядела неплохо. Сэр Лионель смотрелся гораздо менее импозантно, чем всегда, и это ему доставляло настоящие страдания. Правда, у Калькониса сохранилась небольшая котомка, висевшая за спиной в момент прыжка в Источник Радости. В ней нашлось кое-что из одежды и всякие мелочи, необходимые в дальней дороге. У Бальбада не оказалось ничего - ни вещей, ни обуви, ни одежды. Разве можно считать одеждой лохмотья, прикрывающие десятую часть тела! Из сохранившихся запасов сэр Лионель, скрепя сердце, выдал молодому коку свою роскошную парадную курточку. Штанов для Бальбада не отыскалось, пришлось коку щеголять, в чём был.
  Покончив с вещами, задумались о самом главном: куда идти? Старикан-хитрован больше не объявлялся. Рассчитывать на сестёр берегинь не стоило. Судя по тому, что Милав узнал, - Переплут держит их в чёрном теле. Единственное, что оставалось, это найти самого Переплута и потребовать объяснений.
  С теплотой взглянув на уютное гнёздышко, в котором им так приятно отдыхалось, трое мужчин углубились в лес. Каждый нёс подарок сестёр берегинь - тинную накидку. Рассчитывали выбраться на берег моря (рокот волн всё время слышался то слева, то справа), и уже там подумать о дальнейшем пути. Прошёл час, другой, третий, а они всё блудили по лесу. Если бы вокруг них был утомляюще однообразный пейзаж, Милав давно заподозрил бы неладное. Однако им на каждом шагу встречалось что-то новое, необычное: то дерево, росшее не из земли в небо, а с неба к земле, то трава, глушившая все звуки и оборачивавшаяся за спиной путешественников их точными копиями, то сухие древесные корни, неожиданно оживавшие и превращавшиеся в целую стайку презабавных крошечных зайчиков...
  Всё это мельтешение новых форм так подействовало на росомона, что он покачнулся и едва не упал. Непроизвольно схватился рукой за Жезл, и тут с окружающим миром что-то случилось! Мгновение назад вокруг всё кружилось и менялось с всё увеличивавшейся быстротой, и вот - росомон видит перед собой знакомую ложбинку, огромные лапы старой ели и Калькониса с Бальбадом, которые бодро шагают... стоя на месте и с интересом оглядываясь по сторонам!
  Милав начал догадываться, почему море к ним не приблизилось ни на шаг, в то время как они уже несколько часов бродят по лесу. Собираясь окликнуть товарищей, кузнец заметил слабое движение за недалёким кустом бисерника. Росомон глаза в глаза встретился с колючками во взоре вредоносного старика. Руки сами собой произвели некие таинственные манипуляции, и в сторону густого бисерника полетела увесистая коряга.
  - Уй-юй-юй! - заверещал знакомый голос. Кусты затрещали, приняв в свои объятия тощее тело.
  Звук противного голоса не успел стихнуть, как сэр Лионель и Бальбад пришли в себя. Удивлённо озираясь по сторонам, они вопросительно смотрели на кузнеца.
  - Старикашка оказался непрост! - произнёс Милав. - Есть предложение найти его и побеседовать.
  В слове "побеседовать" Кальконис смог прочитать ещё с десяток глаголов, каждый из которых нёс негативный оттенок. Самым радостным и жизнеутверждающим из этих глаголов был следующий: растерзать-растоптать-раздавить-уничтожить, и только после этого поинтересоваться драгоценным здоровьем старца!
  Найти старика-плутоватые-гляделки оказалось делом нехитрым. Запуливая в кусты корягу, лишь немногим уступающую по весу стволу дерева, росомон не предполагал, что старичок окажется таким нерасторопным. Это ж надо, не сумел увернуться от какой-то деревяшки! По всему выходило, что при близком контакте с древесиной, старик малость пострадал. Обнаружилось это в тот момент, когда кузнец решил осмотреть следы вокруг бисерника. Долго искать не пришлось - прямо от куста тянулась широкая полоса.
  - Такое впечатление, будто старик удирал на одной ноге! - со знанием дела заявил Кальконис.
  - Так оно и было, - подтвердил Милав. - Это серьёзно облегчает нашу задачу. Куда бы старик ни подался, мы найдём его без труда.
  - В путь! - воскликнул Бальбад. Сделав несколько шагов, он добавил: - Я обратил внимание, что у старикашки штаны оригинального фасона...
  - Да ты мародёр! - воскликнул Милав.
  - Почему сразу мародёр? - обиделся матрос. - Будем считать, что мы проводим военную операцию, и штаны мне достанутся в качестве трофея!
  - Против такой постановки вопроса не возражаю, - сказал Кальконис с улыбкой.
  - Я - тем более! - Милав поправил пояс, потрогал на груди Жезл. - Поспешим, а то как бы у старика запасные ноги не отросли!..
  Ноги у старикана-злыдня отрасти не успели. Милав и сотоварищи настигли его довольно быстро. Несколько пробежек по мягкой от опавшей листвы и хвои податливой почве, пару прыжков через узенький, заблудившийся в гнилых лесинах ручеёк, и вот он, старик-проказник, улепётывающий с обречённостью загнанной лошади. Милав поравнялся с дедулей и даже ногу - правую - стал подволакивать так же, чтобы уравнять скорости. Дед взъерошился, выпучил на росомона злющие глаза-колючки и выплюнул из беззубого рта гневную фразу:
  - Отстань от меня, чужеземец! Не видишь разве - болящий я. Лечусь на лоне матушки-природы!
  - Где ж тебя угораздило ногу-то повредить? - с участием поинтересовался Милав.
  - А твоё какое дело? - огрызнулся дедок. - Иди своей дорогой!
  - Я бы пошёл. И даже побежал! Вот только не знаю, в какую сторону моя путь-дорожка пролегает.
  - А я откель должён знать про твою дорогу?
  - Ты, дедуля, не хами. Ежели я тебе простил те три часа, что лошадью простоял на одном месте, то это ещё не значит, что ты от меня так легко отделаешься!
  - Да кто ты такой?! Вот я тебя!..
  Старик взмахнул своим бело-зелёным нарядом в виде длинного плаща, но на этом его активность закончилась. Росомон в мгновение ока оказался рядом и сгрёб тщедушное тельце в охапку.
  - Ты опахалами-то не маши! - укорил кузнец деда. - А то наколдуешь, чего не следует. Нам же потом и расхлёбывать.
  Милав хотел сказать ещё что-то, но в этот момент почувствовал знакомый зуд в руках. Перед глазами вспыхнуло яркое пламя, дыхание приостановилось...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ПЕРЕПЛУТ, злыдень до мозга костей.
  
  "...- Ой, сестра, что сейчас будет! - с ужасом воскликнула младшенькая берегиня.
  - Уже припёрся? - не поднимая головы, спросила Отпрыгуня. Провозившись с человеками, они потеряли столько времени, что его никак не могло хватить для завершения порученной Переплутом работы.
  - Идёт треклятый, а глазищами своими так и сверкает! Того и гляди, траву подпалит...
  - Хоть бы сам сгорел от своей злобы!..
  - Про чью злобу вы здесь болтаете? - вкрадчивым голосом поинтересовался подошедший Переплут.
  - Что ты, батюшка, ослышался ты! - воскликнула Отпрыгуня. - Я сестрице говорила, что ты сильно страдаешь от хворобы.
  - А не врёшь?..
  - Зачем мне врать? Ты всё равно правду выведать сможешь! - Без тени испуга сказала старшая берегиня.
  - Это так, - ощерился злыдень, - правду от меня никто скрыть не может. Даже эти глупыши-анчутки, поэтому и проигрывают всегда!
  Переплут выглядел весёлым, даже счастливым. Но лишь до тех пор, пока его взгляд не упал на тинное рукоделие.
  - Как!.. А где же новые покрывала?
  Обе берегини молчали, уставившись в землю.
  - Где новые покрывала?! - завопил Переплут.
  - Мы к морю ходили... - тихо заговорила старшая берегиня. - Заигрались немного, а их ветром сорвало с головы. Они и улетели...
  Злыдень внимательно вгляделся в Отпрыгуню и понял: лгут ему сёстры.
  - Подойди ко мне! - тихо приказал Переплут.
  - Зачем?.. - дрожащим голосом спросила старшая берегиня.
  - В глазах твоих правду искать стану. Ну!
  - Не пойду! - насупилась Отпрыгуня. - Мне Алконост говорила, что Ирий-Вирий запретил тебе без нашего согласия искать в глазах правду!
  - Так вы виделись с Алконостом?
  - Виделись!
  - Ах вы, мерзкие бесплотные девки! Да как вы позволяете себе со мной разговаривать! Да я вас обеих в траву-секуницу превращу, или вообще - тиной болотной в бездонье отправлю!
  - Ничего ты этого не сделаешь! - нагло заявила старшая берегиня. - Кто тогда накидки плести станет? Без них Ирий-Вирий не может спать!
  - Правильно... - неожиданно тихим голосом проговорил Переплут, - распылять я вас не стану. Вместо этого вы будете неделю таскать камни на Запретную Гору!
  - Да ты что, старик, совсем обалдел! - возмутилась Отпрыгуня. - За неделю мы так отстанем, что не успеем к Урай-Празднику укрыть самотканками основание Ирия-Вирия! Он же проснётся!..
  - Обязательно проснётся! - Едва не запрыгал от радости злыдень. - И меня призовёт, чтобы я ему всё объяснил. И я ему объясню! Я ему так объясню, что на ближайшие сто лет из вас самих будут плести самотканки!
  - Какой же ты мерзавец... - не выдержала младшенькая - Попрыгуня.
  - А вы скажите, куда дели готовые накидки и тогда не пойдёте работать на Запретную Гору. - Переплут оттопырил для поцелуя слюнявую губу.
  - Накидки унесло ветром... - сказала, как отрезала Отпрыгуня.
  - Ах, так! Тогда ступайте прочь с моих глаз и раньше недели не возвращайтесь!.."
  
  ...Милав так сжал в объятьях Переплута, что у мерзкого злыдня косточки захрустели во всём теле.
  Кальконис тут же подскочил к росомону.
  - Что вы делаете, Милав? - воскликнул он. - Вы же его убьёте!
  - Именно этим я и занимаюсь... - прохрипел росомон едва сдерживаясь, чтобы не раздавить злыдня, точно поганого мизгиря.
  - Зачем вам этот несчастный старик?
  - Несчастный?!
  Милав швырнул Переплута на землю и наступил на него ногой. Пока росомон рассказывал друзьям об увиденном, злыдень пытался выбраться из-под пяты кузнеца и улизнуть в лес. Если бы ему это удалось, наверное, и больная нога не была бы помехой при скоростном забеге по пересечённой местности. Однако Милав был начеку, а после того, как он рассказал товарищам о печальной участи двух берегинь, принявших в жизни путешественников такое сердечное участие, то рассчитывать на снисхождение Калькониса или Бальбада Переплут уже не мог.
  
  ГЛАВА 3: Ирий-Вирий
  
  Сэр Лионель молча достал изрядно потрёпанную шпагу, несколько раз взмахнул ею, со свистом рассекая воздух, и задумчиво обратился к Милаву:
  - Здесь его порешим или на берег потащим, чтобы шкурой непотребной лес не поганить?
  - Думаю, лес нас простит. - Задумчиво ответил росомон. - Только свершить правосудие мы доверим самому молодому и самому горячему из нас. Бальбад! - позвал кузнец.
  - Да... - одними губами ответил молодой матрос.
  - Ты как будешь казнить злодея: шпагой сэра Лионеля, голыми руками или тебе изладить дубину из дубового корневища?
  - Да я...
  - Не скромничай, Бальбад! Мы-то знаем, у скольких старцев немощных ты жизнь отнял! Одним больше, одним меньше - какая разница!..
  - Но я...
  - Значит, будешь рвать злодея голыми руками! - подытожил Милав. - Только учти, когда начнёшь ему горло перегрызать, не смотри в глаза, а то жалко станет. Это с твоим-то опытом душегуба и живодёра!..
  Бальбад на негнущихся ногах шагнул навстречу росомону, чтобы упасть на колени и умолять освободить его от такого поручения. Переплут принял конвульсивные движения матроса за вальяжную походку настоящего убийцы-профессионала и заорал на весь лес:
  - Вы не можете убить меня на острове Ирия-Вирия?!
  - Почему? - удивился Милав. - Он же спит?
  - Спит.
  - Тогда кто нам помешает?
  - Но за что вы меня так?..
  - За отвратительное отношение к двум прекрасным дамам, - пояснил кузнец.
  - Вы о глупышках-берегинях?.. - вскричал удивлённый Переплут.
  - Не оскорбляй при мне женщин! - Милав надавил ногой на живот злыдня, твёрдо намеревался опорожнить его гниловатое нутро.
  Переплут забулькал, закурлыкал, закудахтал. Когда злыдень уже и хрюкать не мог, Милав ослабил нажим.
  - Что... вы... хотите?.. - простонал Переплут.
  - Мы хотим встретиться с берегинями и поблагодарить их за заботу.
  - Какую заботу?
  - Не твоё дело! - Милав снова придавил злыдня.
  - Ой-ой! Больно же!..
  - А ты думал, я с тобой в прятки играю?
  - Да ничего я не думал!
  - Тогда веди нас к ним.
  - Не могу-у-у...
  - Сэр Лионель, не желаете ли потренировать руку на этом чучеле?
  - Извольте. Давно мечтаю! - Кальконис встал в стойку и замер, выбирая место для первого укола.
  - Погодите! - вскричал Переплут. - Экие вы торопыги! Не могу я вас отвести к берегиням...
  - Почему? - спросил кузнец.
  - Потому что на Запретную Гору могут подниматься только сёстры Отпрыгуня с Попрыгуней, да ещё эти балбесы летающие - анчутки, язви их в душу!
  - А ты, значит, со всеми твоими колдовскими возможностями не можешь? - прищурился росомон.
  - Не могу-у-у-у... - завыл Переплут, потому что нога Милава не собиралась покидать мягкий на ощупь и податливый для сапога живот злыдня.
  - Жаль, - с искренним сожалением вздохнул кузнец, - я уже было решил помиловать тебя по причине твоей исключительной ценности для нашего дела. А оказалось, проку от тебя - пшик! Что ж, придётся тебя отдать Бальбаду-живодёру. Пусть хотя бы он потешится, душу отведёт... Эй, Бальбад!
  - Не надо Бальбада! Не надо живодёра! - завопил Переплут. - Я... я что-нибудь придумаю!..
  - Нам "что-нибудь" не надо, - не согласился Милав, - мы хотим на Запретную Гору.
  - На гору вам нельзя!
  - Нам нельзя, а тебе можно?
  - И мне нельзя! Я же объяснял!
  - Всё! Устал я тебя слушать... - горько вздохнул Милав. - Если Бальбад не желает марать об тебя руки, то мне самому придётся сотворить из тебя четверицу.
  - Ч-что это такое?.. - похолодел злыдень.
  - О-о-о! Это такое упражнение для тела, когда я беру тебя за руки и за ноги, тяну легонько в разные стороны. В результате вместо одного гнусного лгунишки мы имеем четверых!
  - Не надо четверицы! - взмолился Переплут. - Я найду способ позвать берегинь...
  - Тогда вставай! - Милав рывком поднял Переплута. - Но учти, любитель бесовских игрищ с чужим сознанием, я буду за тобой внимательно приглядывать. При первой же попытке удрать или обмануть нас, я из тебя даже не четверицу, я восьмирицу сотворю!
  - Ой...
  - Вот тебе и "ой"!
  Росомон намотал на кулак часть длинной накидки и требовательно спросил:
  - Ну! Куда идём?
  - Прямо по тропинке... Я не анчутка-зубоскал, я по воздуху летать не обучен!
  - Мы тоже. Так что шевели ногами и думай над тем, что я тебе сказал.
  - Думаю-думаю, - покорно отозвался злыдень, - как же мне не думать!..
  Кальконис пристроился позади кузнеца и на ухо зашептал:
  - Я бы не доверял старику. Во-первых, мы не знаем, где очутились, а во-вторых, если Переплут себя так ведёт, значит, чувствует чью-то поддержку.
  - Не волнуйтесь, пока часть его накидки в моей руке, он не сбежит.
  - Почему вы так уверены?
  - Без неё он по острову и шагу ступить не может.
  - Если так, то я спокоен. И всё же...
  - Мне и самому связываться со злыднем не хочется, но берегини...
  - Разумеется, уважаемый Милав, дамы пострадали из-за нас, и мы обязаны им помочь. Я тоже буду приглядывать за стариком!
  Пару раз, заметив впереди что-то подозрительное, кузнец отправлял на разведку Бальбада, несколько ожившего после того, как ему не пришлось голыми руками рвать на части плутоватого старичка. При этом Милав намеренно ставил злыдня посреди тропинки, чтобы молодой матрос каждый раз оказывался с ним так близко, что Переплут в страхе закатывал глаза и, затаив дыхание, ждал, когда же этот молоденький живодёр пройдёт обратно.
  Пока всё складывалось хорошо. Ничего подозрительного росомон не замечал, за ними никто не следил и засады не готовил. Тревожило кузнеца другое. Солнце почти село, до ночной темени оставалось времени всего ничего, а что такое ночь в незнакомом лесу, росомон знал хорошо. По этому поводу он переговорил с Кальконисом. Сэр Лионель тревогу кузнеца разделял, но заночевать, не вызволив берегинь, не согласился.
  - Если старик ночью сбежит, то наших спасительниц мы сами никогда не найдём!
  - Вы правы, - согласился Милав и громко спросил у Переплута: - Далеко ещё?
  - Почти пришли... - неопределённо ответил злыдень.
  Кузнец с удивлением посмотрел на сплошную стену из деревьев-великанов.
  - А где же твоя гора? Вокруг одни деревья!
  - Запретную Гору нельзя увидеть просто так... - заюлил Переплут.
  Милав резко остановился.
  - Если её нельзя увидеть, то куда мы идём?
  - Мы не идём, - начал оправдываться злыдень, - мы уже пришли. Вон за теми деревьями находится он...
  - Он? Кто "он"?..
  - Он - Ирий-Вирий!
  Милав подтянул Переплута к себе и, заглядывая ему в глаза взором изголодавшегося по свежей печени ворона-плутоеда, спросил:
  - А как же Запретная Гора?..
  - Если... вы меня... задушите, - хрипел злыдень, - то ничего... не узнаете...
  Не отрывая взгляда от Переплута, Милав крикнул идущему позади Бальбаду:
  - Можешь начинать разминаться. Через минуту старик будет в твоём распоряжении!
  Молодой кок, понявший, что все разговоры о людоедстве всего лишь розыгрыш, тут же отозвался:
  - Я уже готов! Вот только зубы поточу о камень, а то у старика по всему видно мясо жёсткое, долго пережёвывать придётся!
  - Да что вы за человеки такие! - вспылил злыдень, когда кузнец немного ослабил хватку. - Я же говорю, сейчас вы всё увидите...
  - Ты не говори, - угрожающе произнёс Милав, - ты показывай!
  Переплут увлёк их сквозь густые заросли. Минуту они с трудом пробирались по тёмному своду из склонившихся во все стороны деревьев, а потом неожиданно оказались на поляне, в центре которой стоял он - Ирий-Вирий!
  - Вы что-нибудь понимаете?.. - шёпотом спросил Кальконис.
  - Конечно, - также шёпотом ответил Милав. - У родственных племенам росомонов вигворов Ирий-Вирий - это древнейшее название рая, олицетворением которого является исполинское дерево, у вершины которого обитают самые чистые земные птицы и обретаются души умерших...
  - А как же Запретная Гора? - напомнил Кальконис.
  Милав медленно повернулся к злыдню.
  - Запретная Гора это не то, что вы думаете! - поторопился объяснить Переплут.
  - Откуда ты знаешь, о чём я думаю? - угрожающе произнёс кузнец.
  - Все думают, будто Запретная Гора это одна большая скала или даже целые горы, - затараторил Переплут, - на самом деле, так называется песчаная почва под Ирием-Вирием. Он любит, чтобы почва была рыхлой. Для этого мне приходится уменьшать берегинь до размеров лесных муравьёв и заставлять их очищать корневую систему от букашек и отмирающих корней.
  Слова злыдня звучали правдоподобно. Однако Милав не мог проверить их, поэтому держался со стариком настороже.
  - Допустим, ты прав, - заговорил росомон, с тревогой поглядывая на быстро сгущающиеся сумерки, - как ты собираешься вернуть берегинь в их нормальное состояние?
  - Я постараюсь... - не очень уверенно сказал Переплут. - Только вы должны отпустить мой плащ и отойти на несколько шагов...
  - А вот это - дудки! - воскликнул Милав. - Я тебя выпущу из рук, да ещё и отойду на край поляны, а ты в это время сбежишь!
  - Не сбегу, - почти искренне произнёс злыдень, - но рядом с человеками я не могу пользоваться своей силой!
  - Он хитрит, - тихо сказал Кальконис.
  - А если нет?.. - покачал головой Милав. - Скоро наступит ночь. В кромешной темноте мы не то что старика, мы друг друга можем потерять!
  - Придётся рискнуть, - недовольным голосом сказал Кальконис.
  - Придётся... - вздохнул Милав. - Только и старикану-хитровану мы не дадим ни единого шанса. Кажется, в вашей котомке завалялась небольшая бечёвка?
  - Точно! - радостно воскликнул Кальконис, сбрасывая со спины лёгкую ношу.
  Переплут с тревогой следил за тем, как росомон извлёк пятиаршинную бечёвку и стал её привязывать к ноге злыдня.
  - А вы... чего это?.. - осипшим голосом спросил Переплут.
  - Да вот, - пояснил кузнец, - решил тебе на слово поверить.
  - Но на меня нельзя надевать верёвку! - захныкал злыдень.
  - Это почему же? - удивился Милав. - Второй конец я привяжу к своей руке, в которой буду держать вот этот камень. Если ты, продажная душонка, решишь улизнуть, то это будет последняя гнусная мысль в твоей голове! Понял?
  - П-понял...
  - Тогда давай, маши руками, хвостом или чем ты там колдуешь!
  - У меня нет хвоста!.. - обиделся Переплут.
  - Мне без разницы! - сказал, отходя на длину верёвки, кузнец. - Только ежели через пару минут здесь не будут стоять берегини - берегись!
  За две минуты злыдень не управился - что-то у него там не ладилось. Милав снисходительно позволил ему попробовать ещё разок. С третьей попытки получилось. Рядом с гигантским стволом Ирия-Вирия произошло движение, и до росомона долетел злой женский голос:
  - Чего тебе ещё от нас нужно?
  - Это не мне, это им...
  Злыдень отвечал слишком агрессивно, поэтому Милав не отказал себе в небольшой шалости. Он легонько (с силой коня-тяжеловоза!) рванул бечёвку. Последний слог "им" Переплуту пришлось повторить несколько раз, беззубой челюстью проверив все неровности на поляне. Берегини, приятно удивлённые неожиданным исчезновением ненавистного злыдня, пошли в ту сторону, куда улетел дробный перестук челюсти Переплута и скоро натолкнулись на спасённых ими человеков.
  - Выходит, Переплут не смог заморочить вам голову? - обрадовалась старшая из сестёр.
  - Пытался, - ответил Милав, - только у него ничего не вышло.
  Берегини выглядели смущёнными, особенно молодая - Попрыгуня. Милав, вспомнив, ради чего они здесь находятся, предоставил слово Кальконису. Сэр Лионель в грязь лицом не ударил. Он в течение нескольких минут произносил столь возвышенную и одухотворённую речь, что Милав, в конце концов, запутался. Ещё меньше поняли сами берегини, хотя и выглядели счастливыми. В конце концов, Кальконис оборвал словесный поток длиной в версту с гаком. Пока он говорил, стемнело. Переплут с готовностью предложил провести ночь в его избушке. Кузнец уже подумывал, не согласиться ли на предложение, когда Отпрыгуня шепнула ему на ухо:
  - Ни за что не соглашайтесь. Не бывало такого, чтобы человеки, посетив наш остров, смогли вернуться к себе домой!
  Милав отказал злыдню и попросил берегинь помочь им в выборе ночлега.
  - Лучшего места, чем то, где мы вас оставили, вы на всём острове не найдёте! - сказала Отпрыгуня.
  Кузнецу ложбинка нравилась. Он без раздумий согласился скоротать ночь под огромной елью. Проводить их вызвались обе берегини. Переплут начал тут же заискивать перед росомоном, намекая, что он, дескать, своё дело сделал и не плохо бы теперь его отпустить.
  - А ты не торопись, - улыбнулся Милав, - мы ещё не всё у тебя узнали. До утра побудешь с нами, а там... А там поглядим...
  Берегини довели их до места. Росомон предложил разделить с ними их скудный ужин, но сёстры отказались.
  - Всю ночь мы должны беречь Чистый Родник от дурашек-анчуток, а утром придём проведать вас.
  Милав поблагодарил и вызвался проводить берегинь, пока Кальконис с Бальбадом разводили костёр. При расставании старшая из сестёр - Отпрыгуня тихо шепнула на ухо росомону:
  - Опасайтесь Мары - подруги злыдня...
  
  ГЛАВА 4: Мара
  
  Костёр горел ярко, монотонно шумел недалёкий прибой, где-то в кроне старой ели сонно чвиркали пичужки. Настроение у всех, за исключением Переплута, было хорошее. Милав, вспоминая сегодняшний день, посчитал его едва ли не самым удачным за всё их многомесячное путешествие. Начать хотя бы с того, что все они чудесным образом спаслись. Где бы они сейчас ни оказались, это место никак не может соседствовать с островом хилгаков - Фальсафеном. Завтра они попытаются всё выяснить если не у Переплута, то у сестёр-берегинь. И, кто знает, может быть, остров находится совсем близко от обширных росских земель! Две части Пропавшего Жезла - Золотая Середина - Тегбез и Навершие - Гугбас находятся у него. Теперь Милав с ними ни за что не расстанется! Если Источник Радости вкупе с Тегбезом правильно поняли внутренне желание росомона, то их должно было выбросить в районе нахождения третьей детали Жезла - Пяты - Соддиса. Остаётся правильно оценить свои силы, не дать гнусному Переплуту сотворить с ними какую-нибудь пакость, по возможности помочь берегиням и постараться побыстрее выбраться с острова.
  Милав внимательно посмотрел на злыдня, украдкой бросающего ненавидящие взгляды на людей.
  "Со старикашкой надо держать ухо востро! - подумал Милав. - Отпрыгуня что-то про Мару говорила - подругу Переплута. Интересно, кто она такая?.."
  Не доверяя верёвкам, опутавшим злыдня по рукам и ногам, кузнец подстраховался тем, что снял с него накидку, являвшуюся не только одеждой, но и частью его колдовского естества. Без этой накидки старик уйти не мог- ему не хватило бы сил.
  Бальбад, видя, что Милав спокойно раздевает старика, тут же потребовал свою часть военных трофеев (молодой матрос уже давно положил глаз на роскошные жёлто-зелёные штаны Переплута). Милаву пришлось терпеливо объяснять, что накидка - это не трофей, а способ не дать убечь пронырливому старику. Бальбад росомону не поверил, потому что стал брюзжать на весь лес:
  - Конечно, как загрызть старикана-интригана, так Бальбад, а как поделиться с ним частью имущества старого пройдохи, так тут же вмешалось колдовство. Так бы сразу и сказали, что вам самим его штаны приглянулись!
  - Мне до его подштанников нет никакого дела, - возразил Милав. - А тебя я попросил бы немного помолчать, потому что я думаю над тем, как убраться с этого острова.
  - Должен огорчить, - подал голос старик, - с этого острова вам не выбраться!
  - Ты решил нас постращать на сон грядущий? - осведомился Милав.
  - Мне пугать вас ни к чему, - нагло заявил злыдень. - Последней ракушке на берегу известно, что покинуть этот остров нельзя!
  - Это почему же? - заинтересовался Милав.
  - Потому что вокруг него бушует никогда не стихающая буря!
  - Если море штормит целые сутки, - подал голос Кальконис, - это не значит, что оно назавтра не будет спокойным и безмятежным.
  - Наивные человеки! - воскликнул Переплут. - Вы даже представить себе не можете, какое море окружает остров Ирия-Вирия!
  - Сейчас мы ничего представлять не будем, - устало зевнул Милав, - а вот завтра, когда волна утихнет, мы обязательно вернёмся к этому разговору.
  - Ну-ну... - зловещим голосом пообещал Переплут, затем тихо-тихо добавил: - Завтра для вас никогда не наступит!..
  Сморчок-старичок и не подозревал, что за плечами у росомона знание и опыт и зверей, и растений, и камней. Поэтому Милав без труда расслышал последние слова злыдня. Рывком приблизившись, кузнец задышал в самое ухо Переплуту:
  - Что ж ты, старичок божий одуванчик, дожил до седин и преклонного возраста, а всё шкодничаешь, как мальчишка! Если решил тягаться со мной - росомоном - то давай, делай это открыто! А не нашёптывай в спину, словно старуха-приворотница!
  Переплут не ответил. Скукожившись и изображая из себя "скелету мертвечинскую", он зыркал полными ненависти и неистребимой злобы глазами. Так и не дождавшись ответа, Милав обратил внимание на руки злыдня. В то время как глаза Переплута обшаривали весь лес вокруг молчаливой троицы, его руки находились в непрестанном движении. Кузнец придвинулся, толкнул локтём злыдня, спросил голосом любимого внучонка:
  - Что это у тебя, дедушка?
  Пальцы Переплута перестали шевелиться.
  - Где? - спросил злыдень.
  - Здесь. - Милав сжал руки Переплута.
  - Там у меня... ничего нет!.. - испуганно воскликнул злыдень.
  - Врёшь! - сжал зубы Милав. - А что ты нашёптывал?
  - Я? Я молчал!..
  - Эге, старик! А лгать-то ты не умеешь?! Я отчётливо слышал последние слова: "...ты приди на зов мой, Мара, - дева жуткого кошмара!.."
  - Ты ошибся! - завизжал Переплут. - Человекам не дано слышать слова, сплетаемые моими пальцами из ночного воздуха!..
  - Ты забыл, что я - не совсем человек, - зловещим голосом проговорил Милав. - А теперь давай-ка посмотрим, что ты прячешь!
  Переплут сопротивляться не мог. Кузнец без труда вырвал из его тонких пальцев странного вида верёвочку.
  - Что это такое? - спросил кузнец.
  - Тебе этого не понять! - торжествующе проговорил Переплут. - Это - Говорящие Узелки. Человеку они ничего не скажут! Ха-ха-ха!
  - Ты рот-то широко не разевай, - укоризненно покачал головой кузнец, - а то залетит туда что-нибудь, так и помереть недолго. Что же касается узелков, то я сейчас с ним побеседую...
  Милав осторожно вытянул короткую узловатую верёвочку, замер, прислушался к своим ощущениям. Миг пролетел в ожидании, а потом...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  МАРА, породительница кошмаров.
  
  "...встретились в хорошем месте.
  - Ты видела когда-нибудь человеков? - спросил Переплут. - Говорят, они такие же большие и страшные, как великаны Велеты, построившие этот остров в незапамятные времена?
  - Не повторяй глупой болтовни анчуток и берегинь! - надменно фыркнула Мара. - Человеки - жалки и ничтожны. Они слабее самого мизерного из последнего выводка анчутки-матери!
  - Но о них такое рассказывают!
  - Может быть днём они и кажутся таковыми, да только ночью, когда к ним являюсь я, они сразу теряют всю свою храбрость, становясь беззащитнее младенцев! В это время я могу выделывать с ними всё, что захочу...
  - Откуда ты столько про них знаешь?
  - Не всегда я жила на этом острове! Было время, когда во мне нуждались там, за Ревущей Стеной. Да-а-а... тогда у меня было много работы, не то что теперь...
  - А ещё я слышал, будто грядут тяжёлые времена. Ревущая Стена уже не в силах удержать пронырливых человеков! Того и гляди, они объявятся на острове самого Ирия-Вирия!
  - Человеки хитры... Очень хитры! Если когда-нибудь ты с ними столкнёшься, то знай: их плоть сильна, но разум слаб. Не пытайся одолеть их тело, попробуй победить их мысли. Если ты не сможешь этого, то позови меня. Ночью я сильнее самого сильного из них! Но помни - только ночью!.. Возьми эти Говорящие Узелки, ты умеешь общаться на их языке. Тебе не придётся вслух произносить слова - ночной воздух сам всё сделает.
  - А если человеки заберут у меня Узелки, как я должен поступить?
  - Если такое случиться - молчи. Что бы тебе ни говорили человеки - молчи. И помни: любой, кто заговорит после того, как ты отправил послание мне - уснёт беспробудным сном до самого утра. А значит, вся ночь будет в твоём распоряжении!
  - Ты так хитра, что я начинаю тебя бояться!
  - Тому, кто не видит сны и не спит, меня нечего бояться. Ведь я всего лишь Мара - породительница кошмаров!.."
  
  ...Милав понял: Переплут перехитрил его. Точнее - "переплутил", потому что именно таким образом следовало понимать имя злыдня. Сам же виновник спокойно сидел на своём месте и ждал, нисколько не сомневаясь, что росомон сию минуту разразится обличительной тирадой, а затем к нему присоединятся его товарищи. И всё! Переплуту останется подождать, пока человеки заснут.
  Кальконис, внимательно наблюдавший за росомоном, обратился к нему:
  - Вы что-то видели?
  Милав закусил губы и утвердительно покачал головой, загибая палец на руке.
  - А чего старикашка так нагло скалится, глядя на нас? - спросил Бальбад. - Может, ему немного выправить кривую спину при помощи этого дрына? - молодой матрос поднял в воздух длинную узловатую палку.
  Милав утвердительно покачал головой и загнул второй палец.
  Бальбад поднялся, взвесил на ладони дубьё и шагнул к Переплуту. Первый шаг он сделал уверенно, второй - менее твёрдо. Третий он сделать не смог, рухнув в траву вместе со своей палкой. Росомон проследил взглядом за коком, потом перевёл взор на Калькониса. Сэр Лионель от удивления привстал, намереваясь потребовать у кузнеца объяснений. Рот он открыл, однако на большее сил не хватило. Кальконис, взмахнув руками, упал навзничь.
  Милав почувствовал, как учащённо забилось его сердце, во рту пересохло, в ногах появилась странная тяжесть. Вперив ледяной взгляд в Переплута, кузнец придвинулся к злыдню и схватил его за горло. Росомона так и подмывало сказать старику пару ласковых, но он сдержался, понимая: Переплут только этого и ждёт.
  "Ладно, - подумал Милав, - я тебя и без слов одолею!"
  Росомон сжал пальцы, с нетерпением ожидая хрипа, стона, или другого звука, которого должно было хватить для усыпления. Но старик (и откуда такая сила в тщедушном теле!) молчал. Усилить нажим Милав не рискнул. Им ещё предстоит убраться с этого острова, а без сведений злыдня они могут застрять здесь надолго.
  Однако так просто кузнец сдаваться не собирался. Выпустив тощую шею старика, он пару раз ткнул в костлявый бок, намереваясь выжать из худосочного тела хоть какой-то звук. Старик молчал. Кузнец приложился ещё разок - тот же результат. Тогда Милав решил воспользоваться дубьём уснувшего Бальбада. Росомон встал, чтобы сходить за палкой. Сделать этого он не смог...
  Там, где раскинулось тело Калькониса, в свете умирающего костра шевелился сгусток тьмы. Сгусток струился по траве, медленно обтекая фигуру сэра Лионеля со всех сторон. Милав хотел закричать, но тут же погасил в себе необдуманный порыв. Скоро всё тело Калькониса оказалось окутано студенистым туманом. Сэр Лионель застонал во сне, вздрогнул, вытянулся в струну. Милав от бессилия заскрипел зубами.
  Вдруг ему что-то пришло на ум. Кузнец со всей силы сжал висевший на груди Жезл, в надежде, что он прогонит наваждение. Жезл не помог. Кальконис по-прежнему стонал, вздрагивая всем телом и перебирая по траве ногами. Случайно взгляд росомона упал на Переплута. Злыдень торжествующе улыбался во весь беззубый рот! Такого издевательства над собой Милав вытерпеть не мог.
  Не контролируя себя, он послал вперёд правую руку. Удар оказался для Переплута настолько неожиданным, а главное - сильным, что злыдень, издав помятой челюстью изломанный болью крик, рухнул на спину. Верёвочка с Говорящими Узелками выпорхнула из разжатой ладони и точнёхонько угодила на раскалённые угли.
  Милав услышал яростный визг со стороны Калькониса. Сгусток тьмы мгновенно претерпел ряд изменений: из непроницаемой угольной черноты он перетёк в бледную серость, а потом и вовсе растворился в рубиновых сполохах костра. Тело сэра Лионеля перестало дрожать и выгибаться, дыхание выровнялось.
  Кузнец на негнущихся ногах подошёл к Кальконису, осторожно подложил ему под голову котомку. Потом с трудом добрёл до Бальбада и перенёс его к сэру Лионелю. Накрыл обоих их же накидками и только после этого позаботился о себе. Свернув плащ Переплута, он сунул его под голову, и без сил рухнул справа от Калькониса.
  Если бы Милав не уснул, ещё не долетев головой до земли, то обязательно заметил в лесной чаще пару внимательных глаз, с интересом наблюдавших за всем происходящим под старой елью. Но кузнец спал, и видеть ничегошеньки не мог...
  
  ГЛАВА 5: Алконост
  
  Милава разбудили голоса. Они пришли издалека. В них не оказалось ни тревоги, ни беспокойства. Было необыкновенно приятно лежать просто так и слушать, слушать, слушать... Потом прибой памяти принёс волну воспоминаний о вчерашнем вечере. Милав вскочил, разлепляя глаза и в смятении глядя в ту сторону, где вчера вечером оставил Переплута. Так и есть - злыдень удрал!
  - Вы чего скачете, словно лошадь обезумевшая? - поинтересовался голос за спиной.
  Кузнец стремительно обернулся. Кальконис, голый по пояс, жарил грибы на длинном прутике. Бальбад сидел рядом с ним и толкал в костёр сухой лапник. Переплут - век бы не смотреть на его поросячью мордочку! - лежал рядом с ними, и что-то яростно мычал ртом, набитым травой вместо кляпа.
  - Чего это вы со стариком делаете?.. - спросил не до конца пришедший в себя Милав.
  Сэр Лионель скосил на злыдня один глаз и беззаботно ответил:
  - Вы уж извините за мою вольность, но нам попался до того поганый старикашка, что слушать его просто невыносимо!
  Милав подошёл к костру, ткнул носком сапога связанного злыдня, присел на траву рядом с Кальконисом.
  - Грибочки уже готовы. - Повернулся к кузнецу сэр Лионель. - Можете есть!
  Милав взял тёплый прутик, обжигаясь, стал зубами снимать обжаренные дольки.
  - А вы как же? - спросил он через минуту.
   - Вы кушайте, кушайте. Мы с Бальбадом уже сыты.
  Грибы только разожгли аппетит, но Милав помнил, что у них больше ничего съестного нет, а самовольничать в лесу, за который отвечали берегини, ему не хотелось. Вволю напившись чая с малиновым листом, кузнец указал на связанного злыдня.
  - Так чем провинился сей божий одуванчик?
  - Подобной отвратительной лжи, уважаемый Милав, я в своей жизни не слышал! - ответил Кальконис. - Переплут самозабвенно врал о том, что вы с ним ночью сговорились тайно бежать с острова, воспользовавшись способностями анчуток. Потом он перешёл на берегинь и обещал их в жёны мне и Бальбаду. А дальше он дошёл до вашего ему предложения навсегда превратить нас с Бальбадом в муравьёв и отправить на вечные работы по расчистке корневой системы Ирия-Вирия!..
  После выпитого чая у росомона настроение заметно улучшилось. Козни Переплута не вызвали в нём ожидаемого гнева. Кузнецу даже стало чуточку жаль эту ошибку природы, возомнившую себя способной заморочить голову таким бывалым путешественникам как они.
  - Берегини не приходили? - спросил Милав.
  - Как же! Уже два раза. Сказали, как только вы проснётесь, что бы мы сразу шли на их поляну.
  - Зачем?
  - Они не объяснили, - пожал плечами Кальконис.
  - Скажите, сэр Лионель, вас вчера вечером моё поведение не удивило? - Милав внимательно посмотрел на Калькониса.
  - Конечно, удивило, - улыбнулся сэр Лионель.
  - Почему вы не требуете от меня объяснений?
  - Зачем? Сегодня я чувствую себя намного лучше. Ночь прошла спокойно, все мы живы-здоровы. Значит, что бы вы вчера не делали, всё это совершалось нам на пользу. Разве не так?..
  - Так, сэр Лионель, - Милав похлопал Калькониса по плечу, - всё именно так, как вы говорите...
  
  Берегини оказались заняты интересным делом. Они длинными подвижными пальцами теребили просушенную болотную тину, вплетая в неё в определённом порядке тонкие берёзовые веточки, упругие травяные стебли, вытянутые в длину листочки незнакомого росомону дерева. В готовом виде рукоделие сестёр напоминало знакомые всем троим путешественникам накидки, но, в то же время, чем-то неуловимо отличалось от них. Заинтересованный Милав после громкого приветствия присел рядом с берегинями и стал следить за их ловкими пальцами. Слаженное движение женских рук не столько увлекало, сколько завораживало.
  - Можно узнать, - подал голос Милав, - чем вы заняты?
  - Человеки очень редко посещают наш остров, - не отрываясь от работы, заговорила старшая из сестёр - Отпрыгуня. - На моём веку это случается второй раз. Не имея возможности видеться с вами, мы с сестрой всё-таки не верим тем страшным историям, которые о вас рассказывает повелительница ночи - Мара.
  - И правильно делаете, - деликатно заметил Кальконис.
  - Потому что кроме Мары, - продолжила Отпрыгуня, - мы разговариваем с Алконостом, а иногда можем видеть сны самого Ирия-Вирия! В них люди редко бывают такими, какими их описывает Мара и её крылатые вестники - анчутки. Вы попали на остров по животворным сосудам Чистого Родника. Это значит, что никакая чёрная мысль не вела вас к нам. Мы верим вам, человеки, и хотим помочь.
  - Действительно, - задумчиво проговорил Милав, - попали мы к вам в бессознательном состоянии, значит, нас вела душа. Мы искренне благодарны и с признательностью примем любую помощь.
  - Наши возможности невелики. Я и Попрыгуня - всего лишь хранительницы Чистого Родника, питающего корни Ирия-Вирия. Но мы постараемся помочь вам покинуть остров.
  - А почему такая спешка? - встрял Бальбад. - Мне здесь нравится!
  Милав бросил на молодого матроса испепеляющий взгляд.
  - Вы не можете оставаться на острове более двух ночей. Если Мара не одолела вас в первую ночь, это ещё не значит, что она забыла о вас и простила редкое для неё унижение!
  - Откуда вам известно о ночном происшествии? - спросил Милав.
  - Ключи на этом острове бьют повсюду. Я могу видеть ими. Так что не обольщайтесь, человеки, победой над повелительницей ночи. Никому не удалось перехитрить Мару дважды!
  Милав и Кальконис обменялись понимающими взглядами.
  - Мы вас поняли, уважаемые хранительницы Чистого Родника, - Милав выпрямился во весь рост. - Но боюсь, мы не успеем до вечера построить достаточно надёжный плот.
  - Никакой плот не поможет вам покинуть остров Ирия-Вирия!
  За всё время разговора, Отпрыгуня ни на миг не отвлеклась от своего рукоделия.
  - Как! - поразился Милав. - Почему мы не сможем на плоту уплыть отсюда?..
  Старшая берегиня подняла на росомона большие глаза, пальцы при этом продолжали порхать по длинному полотнищу.
  - Ревущая Стена вечно бушующего шторма не выпустит ни одно создание с острова.
  - Вечно бушующего?.. - переспросил кузнец. - Вы хотите сказать, шторм никогда не стихнет!
  - Прежде, чем навсегда забыться в блаженном покое, Ирий-Вирий сотворил Ревущую Стену, чтобы никто не смог нарушить его вековой сон!
  - Тогда каким образом мы сможем отсюда уйти? - с изумлением спросил Милав. - Неужели опять через Родник?!
  - Нет. Единственное, что может Чистый Родник - вернуть к жизни ниспосланное Источником Радости. И всё.
  - А мы?..
  - Никто и никогда на этом острове не делал то, что хотим совершить мы с сестрой. Недалеко отсюда, в пещере на берегу живёт Алконост. Когда-то она жила среди людей и с открытым сердцем радовалась той жизни. Но потом Ирий-Вирий призвал её к себе, чтобы она своим сладким пением усыпила его на многие тысячи лет. С тех пор Алконост живёт здесь и сторожит покой Ирия-Вирия. Время от времени, когда в недрах земли принимаются шалить бесы, райское дерево начинает вздрагивать, готовясь к пробуждению. Алконост, которая не спит ни днем, ни ночью, приступает к пению, и Ирий-Вирий вновь впадает в сонное оцепенение. Так было всегда. И так будет продолжаться вечно. Но никто кроме меня не знает, что Алконост обладает удивительной способностью на некоторое время укротить Ревущую Стену и заставить беснующийся океан стать тихим и спокойным, словно весенняя лужа. Если Алконост снесёт на берегу семь яиц и погрузит их в океан, то сделает его спокойным на три дня. Этого времени вам хватит, чтобы добраться до берегов, на которых обитают верверы. Если вы не успеете, то океану вернутся его мощь и свирепость. Тогда вы все, непременно, погибните. Но и это ещё не всё. Если Ирий-Вирий каким-либо образом почувствует, что Ревущая Стена превратилась в спокойную гладь - он проснётся. И тогда никому ни на острове, ни в море не будет пощады! Чтобы этого не произошло, мы с Попрыгуней хотим сплести специальное покрывало для ствола Ирия-Вирия, способное заставить его спать крепче, чем обычно. Это всё, что мы можем для вас сделать.
  Отпрыгуня склонилась над рукоделием, позволив человекам самим обсуждать своё положение.
  - Как долго придётся плыть до берегов верверов? - спросил Милав у берегини.
  - Недели две-три.
  Кузнецу показалось, что он ослышался.
  - Вы сказали три недели?.. Но ведь море будет спокойным всего три дня!
  Берегиня ничего объяснять не стала.
  - Человеки пытливы и находчивы. Ищите выход...
  Милав, Кальконис и Бальбад отошли в сторону и принялись ожесточённо спорить. Бальбад предлагал не верить ни единому слову берегинь, сэр Лионель напирал на то, что они ещё толком не осмотрели остров и что на нём могут оказаться не только берегини, плутоватые старики, райские птицы, но и кто-нибудь из человеческой породы.
  Кузнец в дискуссии участия не принимал, обдумывая последние слова Отпрыгуни. Его взгляд случайно упал на Переплута, гнилой колодой валявшегося на краю поляны. В мозгу кузнеца что-то щёлкнуло, он вспомнил обрывки фраз из диалога злыдня с Марой: "...человеки жалки и ничтожны... они слабее самого мизерного из последнего выводка анчутки-матери...". Милав встрепенулся. Анчутки! Отпрыгуня что-то говорила о крылатых вестниках Мары! Крылатые вестники!
  По-видимому, в глазах росомона появилось нечто такое, что заставило Калькониса спросить:
  - На кого вы смотрите такими безумными глазами?
  - На Переплута, сэр Лионель! На того самого мерзкого старикашку, который ночью нас едва не погубил, но который в течение дня будет всячески стараться помочь нам убраться с острова до наступления темноты!
  - Вы собираетесь его перевоспитать?
  - На это у нас нет времени, а вот запугать!.. Но Переплутом мы займёмся позже. Сейчас нужно повидаться с Алконостом. Если мы сумеем убедить райскую птицу снести семь яиц, способных усмирить океан, то позже побеседуем и с плутоватым старикашкой.
  Узнав у берегинь, где располагается пещера райской птицы, путешественники быстрым шагом направились в нужную сторону. Опасаясь оставлять Переплута без присмотра, кузнецу пришлось тащить злыдня на себе.
  Алконоста они нашли на берегу. Райская птица сидела на огромном фиолетово-чёрном валуне и печально глядела на беснующийся океан. Была она ростом с невысокого человека, имела очень красивые крылья, крепкие ноги и лицо красавицы, способной свести с ума любого... две-три тысячи лет назад!
  Тащить Переплута пред ясные очи райской птицы Милав не рискнул. Бросив злыдня на мокрый песок, он в сопровождении Калькониса двинулся в сторону Алконоста. Остановились на почтительном расстоянии. Бальбада кузнец оставил рядом с Переплутом (росомон даже связанному злыдню не доверял).
  Окликать Алконоста не пришлось. Райская птица шевельнула птичьим телом, спрыгнула с камня и далеко не грациозной походкой приблизилась к двум мужчинам.
  - Человеки! - произнёс чарующий голос. Милаву показалось, будто мягкие тёплые ладони, пахнущие далёким-далёким детством прикоснулись к его щекам. Глаза сами собой стали закрываться, сердцем овладела блаженная истома...
  - Не спать! - резкий окрик хлыстом прошёлся по сознанию двух мужчин.
  Милав встрепенулся, с удивлением посмотрел на райскую птицу. Она улыбалась.
  - Человеки, вы нисколько не изменились за последнюю тысячу лет! - Сладкий голос райской птицы хотелось слушать без конца. - Вы всё так же легко подпадаете под власть сладких грёз и счастливых мечтаний! Говорите, что вам от меня нужно. Я выслушаю вас благосклонно, потому что ваш облик напомнил мне мою юность... Как же давно это было!..
  По предварительной договорённости, "переговоры" с райской птицей должен был вести Кальконис. Имея за плечами богатейший опыт расшаркиваний по мраморным плитам многочисленных дворцов, а также способности к велеречивой и пикантной беседе с дамами далеко не всегда прекрасными, очаровательными или просто - достаточно образованными.
  Так и вышло. Алконост слушала внимательно. Иногда она задавала вопросы, иногда смеялась над точностью характеристик местных обитателей. Потом обратилась к Милаву:
  - Это правда, что ты нашёл две части Пропавшего Жезла?
  Росомон удивился, потому что о Жезле Кальконис не сказал ни слова.
  - Да. Навершие и Золотая Середина при мне.
  - Могу я взглянуть на них?
  Сэр Лионель бросил на кузнеца встревоженный взгляд, словно предупреждая о чём-то. Милав колебался всего один миг.
  - Конечно. - Кузнец с готовностью распахнул накидку.
  Алконост взмахнула крыльями, будто хотела ими прикоснуться к древнейшему магическому артефакту. Милав спокойно ждал.
  - Я верю вам, - неожиданно погрустневшим голосом проговорила райская птица, - хотя человеки обманывали меня не раз...
  - Мы не хотим вас обманывать, - сказал Милав. - Если вы не можете нам помочь, мы не станем вас больше тревожить.
  - Росомоны... - вздохнула райская птица. - Они всегда были такие гордые... - И вдруг спросила: - А кто это стоит за тем камнем?
  - Его зовут Бальбад. Он кок с погибшего на острове собирательницы душ корабля.
  - Он молод?
  - Да, он моложе нас обоих.
  - Могу я поговорить с ним?
  - Конечно!
  - Наедине...
  Кальконис вновь бросил на кузнеца обеспокоенный взгляд. Милав жестом успокоил товарища.
  - Мы будем ждать вашего ответа вон за тем камнем. Эй, Бальбад, прекраснейшая из райских птиц желает побеседовать с тобой!
  Удивлённый не меньше Милава и Калькониса молодой матрос неуверенно двинулся им навстречу. Сошлись на полдороги.
  - З-зачем я ей п-понадобился? - стуча зубами от страха, спросил кок.
  Милав не успел открыть рот, как сэр Лионель зловещим голосом проговорил:
  - Прости, Бальбад! Пришлось пожертвовать тобой ради спасения жизней двух самых достойных - меня и Милава!
  - Пожертвовать?.. - побелевшими губами прошептал молодой матрос.
  - Конечно! Алконосту для высиживания яиц нужна человеческая плоть. Её выбор пал на тебя.
  - Как!
  - Вот так, мой юный друг. Иди и защити нас своим могучим телом! Жаль, конечно, ты был ещё так молод...
  Сэр Лионель, не дав Бальбаду осмыслить сказанное, толкнул его в спину - прямо в объятья райской птицы, призывно распустившей крылья.
  - Зачем вы ему всё это сказали? - не понял кузнец.
  - Видите ли, уважаемый Милав, - понизив голос, заговорил Кальконис. - Алконост, хоть лицом и женщина, но в остальном она - птица. Чтобы высидеть яйца, ей нужен... кочет!
  - Кто?!
  - Петух ей нужен! Са-мец!
  - Да вы что, сэр Лионель! - воскликнул поражённый росомон. - Ведь Бальбад - человек!
  - В этом и заключается пикантность ситуации, - пояснил Кальконис. - Райская птица должна испытать томление духа, которое и подвигнет её на откладывание столь необходимых нам яиц.
  - Неужели!
  - Именно так!
  - Что ж, подождём возвращения Бальбада. Надо же, каков оказался ловелас наш тихоня!..
  
  ГЛАВА 6: Анчутки
  
  Бальбад вернулся не столько испуганным, сколько смущённым.
  - Неужели она пощадила тебя? - притворно изумился сэр Лионель.
  - Пощадила... - невнятно пробурчал молодой матрос и добавил: - Идите, теперь она хочет с вами поговорить...
  - Что-то не очень весел наш ловелас! - давясь смехом, сказал Кальконис, когда они отошли от насупившегося кока.
  - А как бы повели себя вы, если бы выбор пал на вас!
  - Я бы смог пережить подобное предпочтение. - Ушёл от ответа сэр Лионель.
  Райская птица встретила их вопросом:
  - Сколько яиц я должна снести?
  - Семь, - быстро ответил Милав. - Так сказала Отпрыгуня.
  - Отпрыгуня хорошая девочка. Я люблю с ней беседовать, но она даже не подозревает, сколько мне на самом деле лет!.. Я смогу снести всего три яйца!
  - Но...
  - Три яйца - это ровно сутки абсолютного спокойствия на море. Большего я не могу сделать даже для того молодого человечка, который бросает на меня восхищённые взгляды!
  - У нас нет выбора, - вздохнул Милав. - Чем мы можем вам помочь? - Вопрос прозвучал двусмысленно.
  - Оставьте молодого матросика и возвращайтесь сюда за час до заката.
  - А вы... успеете?.. - Милав покраснел.
  - Алконост всегда держит слово!
  - Мы вернёмся вечером... - окончательно смутился Милав
  Росомон неуклюже изобразил полупоклон и поспешил к Бальбаду.
  Молодой матрос заискивающе улыбался.
  - Мы уже уходим?.. - с надеждой в голосе спросил он.
  - Счастливчик, Бальбад! Уходим только мы с Кальконисом. Ты остаёшься.
  - Надолго?
  - До вечера.
  - А может...
  - Это не обсуждается!
  Милав взвалил Переплута на плечо и, подтолкнув хихикающего в рукав Калькониса, широким шагом направился в сторону оставленных за работой берегинь.
  - Он справится? - давясь смехом, спросил сэр Лионель.
  - Если он даст маху, на это ответственное задание мы бросим вас. С вашим богатым опытом...
  Кальконис перестал смеяться, серьёзным тоном обратившись к кузнецу:
  - Послушайте, а где мы будем разыскивать анчуток? Они до сих пор на глаза не показывались.
  - В этом нам поможет мешок с костями, который я всё утро таскаю на себе. Не так ли, Переплут? - Милав локтём ткнул костлявую ношу.
  - М-м-м... - донеслось в ответ.
  - Видите, сэр Лионель, он со мной согласен, и горит желанием помочь!
  - Если огонь желания вдруг погаснет, тогда мы изжарим старикашку на костре! - В тон кузнецу сказал Кальконис.
  - Мы-ы-ы... му-у-у... мэ-э-э...
  - Ишь, как разговорился! Ничего, скоро мы предоставим тебе возможность поболтать вволю!..
  
  За их отсутствие берегини успели сплести половину требуемого покрывала.
  Выслушав слова росомона, Отпрыгуня сказала:
  - Спешите! Время на острове Ирия-Вирия летит очень быстро. Не успеете оглянуться, как наступит вечер, а с ним и Мара объявится...
  Милав подошёл к Переплуту, выдернул у него изо рта кляп. Злыдень долго плевался, хрипя и кашляя. Кузнец терпеливо ждал, ковыряя носком сапога мох.
  - Слушай меня, Плут Переплутович! Сейчас ты расскажешь, как общаешься с анчутками. Понял?
  - П-понял...
  - Начинай прямо сейчас. Ну!
  - Анчутки хоть и зовутся крылатыми вестниками Мары, но любят летать не только ночью. Они и в светлое время пошалить не дураки, - торопливо заговорил злыдень. - Но днём они, по большей части, спят в кроне Ирия-Вирия. Я зову их при помощи дерева-дудки.
  - Что за дерево такое? - удивился Милав.
  - Старая берёза с пустой сердцевиной. Если по стволу ударить палкой, то рождается звук, хорошо слышимый спящими анчутками...
  - Где оно растёт?
  - Оно уже давно не растёт, - округлил глаза Переплут, - оно сухое! А стоит оно недалеко. Во-о-он за тем кедром.
  Милав поднял старика, быстро развязал на нём путы, толкнул в спину.
  - Показывай!
  Кальконис подскочил к росомону.
  - Не торопимся ли мы, уважаемый Милав? Вызвать чертенят не проблема, только что с ними потом делать?
  Кузнец на миг задумался. Переплут злобно поглядывал то на росомона, то на худого Калькониса. В его глазах стоял страх: не привык злыдень к тому, чтобы им командовали. Милав заметил рыскающий взгляд Переплута, подтянул его к себе за шиворот.
  - Я тут вспомнил кое-что из того, что ты говорил об анчутках...
  - А что я такого о них говорил? - забеспокоился злыдень.
  - Ты говорил, будто всегда обыгрывал несчастных чертенят! - Милав смотрел прямо в хитрющие глаза старого плута, пытаясь уловить тот миг, когда злыдень ему солжёт.
  - Ну, и что! Мало ли кто как играет! - завопил Переплут.
  - А чего ты так разволновался? Я всего лишь хотел узнать, на что вы играли? - Милав попытался изобразить из себя рубаху-парня.
  - Э-э-э... ы-ы-ы... На разное! - выпалил Переплут.
  - А ты поконкретнее, - голосом удава, заглатывающего загипнотизированного кролика, попросил росомон.
  - Когда на берегинь играли... когда на Алконоста... А иногда - на интерес.
  - На интерес - это как?
  - Ну-у... на желание, что ли... - смутился Переплут.
  - А как же берегини и Алконост?
  - Чего им будет! Я к ним никогда не приставал, потому что всегда выигрывал!
  - А чертенята?
  - Фи-и-и! Да Отпрыгуня их одной левой! Я уж не говорю об Алконосте! Она вообще дама со странностями. Поймает анчутку, и измывается над ним целыми днями...
  - Интересно, а почему ты всегда выигрываешь? - заинтересовался кузнец.
  - Это мой секрет! - выпятил грудь Переплут.
  - А вот у меня от тебя секретов нет, - искренне признался росомон. - Если ты будешь юлить, я тебя Бальбаду отдам, когда он со свидания вернётся. При его-то вспыльчивости и несдержанности, да после свидания, представляю, что он с тобой сделает!
  - Ладно-ладно! Не надо Бальбада, я и так всё расскажу!
  - Так в чём твой секрет?
  - Глупые анчутки не подозревают, что я без труда могу видеть их глазами. Это ночью они черти да бесы, а днём - пташки безобидные! Вот я и пользуюсь...
  - Получается, ты их попросту обманываешь?
  - Игра есть игра! - развёл руками Переплут.
  - Во что ты с ними играешь?
  - В разные игры. Когда в пятнашки, когда в догони-выбрось, а иногда мы в матросскую тунзуруну играем. Так весело!
  - Ещё бы! - ухмыльнулся Милав. - Ведь ты всегда выигрываешь!
  - Разве везти должно одним дуракам? - огрызнулся Переплут.
  - Это как посмотреть, - не согласился росомон. - Подводя итоги нашей беседы, должен сказать, что проходимец ты редкостный. Это - первое. Второе: до возвращения Бальбада со свидания у нас есть уйма времени. Я решил его провести с тобой и анчутками. Третье: ты будешь играть с чертенятами на желание. Последнее и самое главное - ты обязательно должен выиграть!
  - А... какое желание?..
  - Если анчутки проиграют, то они перенесут нас в земли верверов.
  Несколько мгновений Переплут молчал, поражённый точно небесным громом, а потом разразился диким истерическим хохотом.
  - Вы, человеки, совсем с ума посходили! Не было такого, чтобы анчутки остров покидали!
  - Теперь будет.
  - Да не могут они преодолеть Ревущую Стену!
  - Ревущей Стены скоро не будет.
  - Как!.. - Переплут подавился восклицанием и теперь моргал глазами, иногда истерически икая. Пришлось росомону пересказать весь безумный план от начала до конца.
  - Нет... ик! из этого... ик! ничего у вас... ик! ик! ик! не получится!
  - Это не твоя забота! - повысил голос Милав. - Говори, ты поможешь нам? Или у Бальбада после нелёгкого свидания с райской птицей будет весёлый вечер в твоём обществе?
  - Да согласен я, согласен! - выкрикнул Переплут. - Только учтите - Ирий-Вирий так просто вас с острова не выпустит!
  - Увидим! Сегодня вечером и увидим... - суровым голосом пообещал росомон.
  
  Насчёт дерева-дудки Переплут не солгал. Едва отвратительный звук, от которого заложило уши, тугой волной распространился во все стороны, откуда-то сверху долетел шорох крыльев. В мгновение ока Милав, Кальконис и Переплут оказались в кольце анчуток. Создания напоминали исхудавших до невозможности кошек, у которых некий шутник-великан вытянул на целый аршин хвост, а потом наспех приладил к спине невзрачные крылышки, впрочем, оказавшиеся довольно внушительных размеров. Анчутки, общим числом не менее дюжины, враз загомонили на всевозможные голоса:
  - Плут-плутович, давненько мы не резвились в оторви-да-выбрось!
  - А кто это с тобой? Никак, человеки!..
  - Во что будем сегодня играть? В блям-бзынь?
  - Нет! Я хочу в капустный лист! Сегодня столько гусениц вывелось на северной стороне!
  - А каков выигрыш?..
  Переплут подождал, пока первая волна голосов схлынет, после чего громко заговорил:
  - Сегодняшняя игра особенная. Играем в колышки-макалушки. Если выигрываете вы, то вам достаются человеки в количестве двух штук! - Кальконис сделал попытку схватить злыдня за ногу и тут же заняться членовредительством, но кузнец удержал его, что-то тихо шепнув на ухо.
  Переплут, выждав минуту, продолжал свою речь:
  - Если выиграю я, вы переносите человеков в количестве трёх штук в земли верверов. Согласны?
  Со всех сторон завопили тонкие голоса:
  - Да-да!
  - Согласны!
  - Хотим человеков!
  - Что здесь происходит? - тихим голосом поинтересовался сэр Лионель у росомона. - Кто позволил этому прохвосту распоряжаться нашими жизнями?
  - Не волнуйтесь, - поспешил успокоить товарища Милав, - Переплут сказал, что анчутки невероятно капризны. Если бы приз был недостаточно ценным, они могли отказаться играть!
  - А если злыдень проиграет?
  - Честно говоря, об этом я как-то не подумал... - почесал в затылке Милав. - Но если такое случится, то разве у нас будет недостаточно времени, чтобы свести счёты с Переплутом?
  - Слабое утешение, - недовольным голосом проговорил Кальконис. - Не нравится мне эта затея...
  - Не ворчите, сэр Лионель. Самое главное - анчутки ничего не заподозрили. А по их сосредоточенным мордашкам видно, что выигрыш им не светит!
  - Кто знает, уважаемый Милав, выпадет ли он нам?..
  
  ГЛАВА 7: Игра на интерес
  
  Росомон внимательно следил за порхающими пальцами плута Переплута, однако так и не понял, в какой момент выигрыш достался им. Мгновение назад пятеро игравших анчуток гордо посматривали на своих собратьев, кидая вожделенные взгляды на мрачных человеков и вдруг - восторженный вопль злыдня:
  - Выиграл!
  К удивлению росомона чертенята не стали ни ворчать, ни бранить Переплута, обзывая его обманщиком и шарлатаном. Сбившись в гомонящую стайку, они лишь разочарованно посматривали на Милава и Калькониса.
  - Чем они занимаются? - негромко поинтересовался Милав у Переплута.
  - Решают, кто понесёт вас через море, - так же тихо ответил злыдень.
  Милав с нескрываемым сомнением оглядел тельца тщедушных анчуток.
  - Как же они понесут меня, если каждый из них немногим больше кота бабы Матрёны?! - изумился росомон.
  - Один анчутка вас, конечно, не поднимет. А вот четверо - запросто!
  - И как ты себе это представляешь? - язвительно поинтересовался Милав.
  - Очень легко! Точно так же, как они носили меня по всему острову, когда проигрывали, - принялся торопливо объяснять злыдень.
  Выиграв у чертенят, Переплут почувствовал себя почти в безопасности и мог позволить себе нотки снисходительности в общении с росомоном. Кузнец всё это прекрасно видел, но до поры до времени решил терпеть наглое панибратство злыдня.
  - Так каким образом понесут эти летучие мыши такого здоровяка, как я? - Своим вопросом Милав вернул Переплута, успевшего воспарить в розовые небеса беззаботной мечтательности, на грешную землю.
  - Двое - за руки, двое - за ноги! - Переплут с победным видом уставился на росомона.
  - Ты чего скалишься? - Милаву не понравилась ехидная ухмылка злыдня. - Не обмануть ли ты меня надумал?
  - С чего вы взяли?
  - Лицо у тебя слишком довольное.
  - Это я за вас радуюсь! - выпалил струхнувший Переплут.
  - Ну-ну... - многозначительно произнёс росомон. - Не забывай - ещё не вечер. На свою приятельницу Мару можешь не рассчитывать!
  - Я ничего такого и не думал... - заюлил злыдень.
  Анчутки как по команде перестали гомонить. Самый крупный среди них подошёл к Переплуту и что-то быстро ему проговорил. Потом они такой же шумной компанией поднялись в воздух, сделали круг над поляной и исчезли в густой листве.
  - Что он тебе сказал? - насторожился Милав.
  - Назвал дюжину имён - по четыре на каждого из вас...
  Что-то в голосе Переплута кузнецу не понравилось. Вроде бы и говорил злыдень почти искренне, и глаз не отводил в сторону. И всё же росомона что-то в поведении Переплута насторожило.
  Наклонившись к сидящему тут же Кальконису, Милав тихо заговорил:
  - Что думаете, сэр Лионель, можно доверять этому прохвосту?
  - Ни в коем случае! Достаточно взглянуть на его физиономию, чтобы убедиться в его коварстве.
  - Вы, правы - ничто не может помешать анчуткам сбросить нас в открытом море...
  - Вот именно!
  - Раз так, то придётся воспользоваться запасным планом, в котором Переплут не сможет подстроить нам гадости!
  - Я могу быть свободен? - поинтересовался Переплут, когда Милав с Кальконисом перестали шептаться.
  - Не торопись, - усмехнулся росомон. - У нас какая была договорённость?
  - Что вы отпустите меня!
  - Правильно, - согласился Милав, - росомон своё слово всегда держит. Даже по отношению к такому мерзкому созданию, как ты!
  Кальконис удивлённо взглянул на Милава, но замечаний делать не стал, целиком доверившись невероятному чутью своего товарища. Переплут с грустным видом подошёл к Милаву, который тут же крепко связал ему руки.
  - Не туго? - спросил с участием.
  - Очень туго! - захныкал злыдень.
  Кузнец отреагировал молниеносно.
  - Извини, что мало! - Сказал, как плюнул в бегающие глазки, и с силой дёрнув верёвку. - Шевелись! У нас столько дел впереди...
  Время перевалило за полдень. Нестерпимо хотелось есть. (За последние двое суток они кроме грибов и ягод ничего не ели.) Милав постарался отогнать надоедливую мысль, но желудок мозгу не подчинялся и выводил такие замысловатые рулады, что голодную "песнь" слышал не только сам кузнец, но и Переплут, шагавший впереди.
  - Не желаете заглянуть в моё жилище, чтобы отведать прекраснейшей кухни? Велицы-умелицы так готовят!
  Покрепче натянув верёвку, Милав спросил:
  - Чем они могут нас угостить? Жареными червями и пареными жабами?
  - Фу! Вы меня обижаете! Я же не вурдалак какой-нибудь!
  - Правильно, - согласился Милав, - ты намного хуже!
  - Я вас не оскорблял... - скривился злыдень.
  - На правду не обижаются, - парировал Милав. - Шагай, шагай! Мне от тебя даже глотка затхлого воздуха не нужно...
  Берегини закончили своё рукоделие и теперь занимались изготовлением хитроумных завязок. Помощь Милава и Калькониса пришлась кстати. Вчетвером они быстро управились с длинным полотнищем, после чего дошли до поляны и осторожно обернули корявый ствол райского дерева.
  Пока трудились, Переплут с края поляны сверкал злобным взглядом. Его так и подмывало сказать что-нибудь обидное, но он опасался непредсказуемости человеков. До поры до времени злыдень решил молчать. Когда уставшие от тяжёлой многочасовой работы берегини проходили мимо него, он не сдержался и зашипел им вслед:
  - Проклятые девки! Гнев Мары окажется для вас ужаснее гнева Ирия-Вирия! Уж я-то постараюсь, чтобы вы получили сполна! Уж мне-то...
  Больше Переплут сказать ничего не смог, потому что гигантская клешня, оказавшаяся правой рукой росомона сжала горло злыдня и на вытянутой руке подняла тщедушное тело над землёй. Переплут захрипел, забулькал горлом, засучил худыми ножками. Глаза злыдня заметно увеличились в размерах и возжелали немедленно покинуть облысевшую беззубую голову. Милав такой радости им не дал. Разжав пальцы, он улыбнулся напуганным словами Переплута берегиням.
  - Не обращайте внимания. Я обещаю - злыдень не причинит вам вреда.
  Сёстры поспешно сбежали вниз по тропинке. А Милав не торопился. Присев рядом с вытянувшимся на траве Переплутом, он долго, с пристрастием изучал анатомию мерзкого старикашки, потом тяжело вздохнул.
  - А... чего это вы?.. - Переплут сжимался на глазах.
  - Сэр Лионель, - позвал Милав своего товарища. - Как вы думаете, сколько весит данное убогое тело?
  Кальконис прищурился, оценивая фигуру злыдня.
  - Бальбад и этот противный старикан вместе весят ненамного больше вас.
  - Я тоже так думаю. - Милав выпрямился.
  - О чём это вы?.. - дрожащим голосом спросил Переплут.
  - О том, мил-человек, - расплылся в довольной улыбке росомон, - что бедненьким анчуткам придётся нести через море-океан не троих, а четверых путешественников!
  - Да вы!.. Да как же!.. Да о чём вы!.. - Переплут затрясся всем телом. - Я никуда не полечу!
  - Да ну-у-у? - притворно изумился Милав.
  Заметив, что злыдень собирается юркнуть в высокую траву, кузнец дёрнул за верёвку.
  - Куда? Теперь мы с тобой в одной упряжке! - проговорил росомон, наматывая верёвку на огромный кулак. - Куда я, туда и ты! Ежели ты дал поручение анчуткам утопить нас недалеко от берега, то сейчас у тебя имеется хорошая возможность рассказать об этом. Итак?
  - Я... я... я не то, чтобы специально... - заюлил Переплут, - а совсем даже случайно... непроизвольно... ненамеренно...
  - Говори! - повысил голос Милав.
  - Да! Да! Да! - выкрикнул злыдень. - На тайном языке вестников ночи мы договорились, что анчутки сбросят вас в воду в пяти часах лёту от острова!
  - Какой славный дедушка! - добродушным голосом произнёс Милав. - Глядите-ка, на старости лет научился говорить правду!
  - Уважаемый Милав, - задумчиво проговорил Кальконис, - старик сознался в подлом злодействе. Теперь нам от него проку нет. Давайте расправимся с ним прямо здесь. Сколько можно терпеть его выходки?
  - Обязательно! - согласился кузнец. - Только чуть попозже. Вот доставят нас анчутки в земли верверов, тогда и порешим его...
  - Как это! А договор? А слово росомона! - завопил Переплут.
  - Ты не скули. Я тебе уже говорил, что сдержу слово, и повторяться не намерен! Придёт время - ты узнаешь, что я прав. А теперь вставай! Нам нужно Алконоста проведать, да поддержать нашего бравого Бальбада. Небось, совсем обессилел юный ловелас!
  Кальконис понимающе ухмыльнулся, пропустил мимо себя хныкающего Переплута и пристроился за спиной кузнеца - самом надёжном месте на острове Ирия-Вирия.
  
  ...Они собрались на берегу: спокойный Милав, невозмутимый сэр Лионель, Переплут с опущенной головой, Бальбад с безразличным выражением лица и Алконост, медленно прохаживающаяся по мокрому песку. Обе берегини стояли несколько в стороне. В шагах десяти позади них гомонили анчутки, для которых пришло время исполнять обещание.
  Все с тревогой и ожиданием смотрели на бушующее море. Наиболее озабоченной выглядела райская птица. Прошло столько времени с последней кладки, что она не была до конца уверена в чудесных свойствах снесённых ею яиц. Если Ревущая Стена не опадёт, превратившись в ласковые пенные языки спокойной воды, то Алконост впервые за время её долгой жизни нарушит своё слово.
  Совсем с другими чувствами следил за ураганом Переплут. Понимая, что до наступления ночи ему никак не избавиться от человеков, он призывал морскую пучину усилить ярость волн и смыть опостылевших ему чужеземцев.
  О чём думали болтуны-анчутки догадаться было трудно.
  Все остальные: Милав, Кальконис, Бальбад, Отпрыгуня и Попрыгуня, затаив дыхание, ждали наступления небывалого в этих местах полного штиля. Когда напряжение достигло наивысшего накала, Алконост дрогнувшим голосом прошептала:
  - Получилось!..
  Действительно, в течение считанных мгновений Ревущая Стена опала почти вдвое, а потом и вовсе превратилась в небольшую волну, лениво набегающую на берег. В первую минуту все оглохли от тишины. Анчутки загомонили громче, испуганно поглядывая на небывало спокойное море.
  Райская птица подошла к замершим путешественникам.
  - Я сдержала обещание. Ровно сутки море будет спокойным. Вам хватит такого сорока?
  - Мы постараемся, - сказал Милав. - Теперь всё зависит от них. - Кузнец махнул в сторону анчуток.
  - Тогда давайте прощаться, - грустным голосом произнесла райская птица. - Я благодарна вам за то, что вы вернули меня в далёкую молодость. В знак признательности я хотела бы подарить вам это. - Алконост распахнула крылья и протянула Милаву небольшое сине-фиолетовое пёрышко. - Это, конечно, не Пропавший Жезл, - с улыбкой пояснила она, - но в трудную минуту он может многое сделать. Прощайте! Я утомилась и хочу побыть одна...
  Райская птица повернулась и медленно побрела в сторону далёкой пещеры.
  - Спасибо вам за всё! - крикнул Милав вслед.
  Алконост вяло взмахнула крылом. До кузнеца долетели обрывки фразы:
  - ...слова - всего лишь дым, который развеется с первым порывом ветра...
  Подошли берегини.
  - Вам нужно торопиться, - сказала старшая из сестёр. - Нам жутко слушать тишину спокойного моря. Мы не знаем, как долго удержат наши покрывала Ирия-Вирия в сонном оцепенении!
  Милав махнул рукой анчуткам. Пока они ковыляли по песку, кузнец обратился к берегиням:
  - Вы помогли нам, и мы не можем не отплатить вам тем же. Переплута мы забираем с собой. Вы говорили, что его обязанности может выполнять Алконост?
  - Да, - ответила младшенькая - Попрыгуня. - Именно так и было до прибытия на остров Мары, Переплута и анчуток!
  - К сожалению, ни Мару, ни анчуток забрать мы не можем! Эй, Переплут, - обратился росомон к понурому злыдню, - ты уже предупредил своих приятелей, что тоже летишь с нами?
  - Предупредил... - сквозь зубы ответил Переплут.
  - Тогда давай распределять анчуток. Чур, мне самых крупных! Я же не такой худосочный, как ты!
  
  ГЛАВА 8: По морю-океану...
  
  Перед отправлением выяснилась неприятная деталь: анчуток двенадцать, а потенциальных "летунов" четверо! На каждого путешественника приходится всего по три чертёнка! Милав потребовал, чтобы анчутки позвали ещё четверых, но те отказались наотрез. Либо оговорённая дюжина, либо никто!
  Заметив злорадный блеск в глазах Переплута, Милав показал ему кулак:
  - Зря радуешься, сердешный, все равно я тебя здесь не оставлю!
  Решить непростую задачку помог находчивый Кальконис. Он предложил всем четверым путешественникам лечь на спину цепочкой, таким образом, чтобы каждый следующий схватился за ноги предыдущего. При таком раскладе для узловых точек рука-нога требовалось всего шесть анчуток, ещё двое - для рук самого первого и двое - для ног последнего. Всего - десять. Двое оставались на подхвате. Ай, да Кальконис! Ай, да молодец!
  Анчутки загомонили, словно сороки. В их крохотных головках никак не укладывался тот факт, что десять (а вовсе не двенадцать!) анчуток могут спокойно нести четырёх путешественников! Даже зловредный Переплут выглядел обескураженным, сверкая на всех почти безумными глазами.
  Милав распределил цепочку следующим образом: первым лёг на песок Кальконис, вторым - Бальбад, третьим стал Переплут. Замыкал живую гирлянду Милав. Намертво ухватившись своими ручищами за щиколотки злыдня, он ещё раз напомнил:
  - Удумаешь чего сотворить - утонем вместе!
  После чего скомандовал анчуткам:
  - Давайте, горемычные, несите нас к людям!
  Песок перед глазами качнулся, тело дёрнулось ввысь. Где-то внизу мелькнули запрокинутые в небо головы сестёр-берегинь. Ветер донёс их прощальные слова:
  - ...опасайтесь козней злыдня-я-я... пусть ветер будет попутны-ы-ым...
  Отозваться голосом Милав не мог, потому что от его могучего рыка анчутки могли в страхе сбросить их прямо на прибрежные камни, впервые оголившиеся за многие века непрерывных бурь. Помахать рукой Милав тоже был не в силах. Оставалось следить за уменьшающимся берегом и надеяться, что собственные руки не подведут, анчутки не обессилят, а злыдень не придумает какую-нибудь новую пакость.
  
  ...Это был удивительный полёт.
  Анчутки не могли подняться высоко в небо, поэтому летели над самой водой, почти касаясь её своими хлипкими на вид крыльями. Иногда Милав лицом едва не окунался в солёную гладь, с любопытством наблюдая за косяками резвящихся у поверхности рыб. Один раз напуганная каким-то хищником стайка бросилась в рассыпную, и некоторые из рыбин оказались в воздухе. Кузнецу достаточно было открыть рот, чтобы зубами поймать самую ретивую из косяка. Но он этого не сделал - наблюдать за жизнью было гораздо интереснее, чем отнимать её.
  Несколько раз Милав перебрасывался с "вперёдлетящим" Кальконисом пустяковыми фразами, типа: "Как самочувствие, сэр Лионель?", "Что видно на горизонте?", "Как обстоят дела у нашего "храброго капитана"?". "Храбрейший из капитанов" отзывался сам, потому что лететь молча, он при всём желании не мог. Милаву приходилось выслушивать его длиннющие тирады, в которых перечислялись все органы и все части тела молодого кока, которые, так или иначе, пострадали в процессе полёта. Однажды, когда Бальбад дошёл в своих речах до защемлённого седалищного нерва, кузнец не выдержал и предложил матросу охладиться в солёных водах, ведь это его родная стихия! Но Бальбад, отчего то обиделся и совсем перестал разговаривать. Милав едва успел обрадоваться наступившей тишине, как захныкал Переплут. У него-де ноги совсем свело. Милав в прения вступать не стал. Он резко потянул костлявые ноги на себя, отчего злыдень не своим голосом завопил:
  - Да что ж вы со мной делаете?!
  - О ногах твоих забочусь, противный старикашка! - спокойно ответил Милав.
  Переплут от подобной помощи отказался. Кузнец настаивать не стал.
  ...Час проходил за часом, а впереди по-прежнему была только Великая Водная Гладь. Прошла ночь, наступило утро. По тому, как тяжело начали дышать анчутки, как всё неувереннее становился их полёт, Милав понял: они устали. Всё чаще анчуткам приходилось меняться в полёте, почти роняя путешественников в близкую зеленоватую воду. Было ясно - продержатся они недолго.
  Милав стал чаще обращаться к Кальконису с вопросом о береге. По ответам сэра Лионеля кузнец догадался, что Кальконис тоже в большом напряжении. Сутки заканчивались, волнение на море медленно росло, всё чаще вода захлёстывала странную стаю не то птице-людей, не то человеко-птиц.
  Однажды они едва не потеряли Бальбада, руки которого не выдержали многочасового оцепенения, и он сорвался в воду. Но Переплут крепко держался за его ноги, а свободные анчутки вовремя успели подхватить молодого матроса. В общем, всё обошлось. Надолго ли?..
  Когда волнение на море усилилось, а пенные валы стали беспрерывно облизывать четыре тела, пропитывая их водой и стремясь увлечь в бездонную пучину, росомон с грустью понял: до берега им добраться не суждено. Отчаяния не было, потому что Милав знал - он сделал всё возможное и даже чуточку больше. Он сумел раздобыть две части Потерянного Жезла, и не его вина, что третья часть оказалась недостижима. Себя росомон не жалел. Он кручинился о Кальконисе, который доверял ему настолько, что без колебаний следовал за кузнецом повсюду. О Бальбаде Милав старался не думать. Этот ушлый парень нравился росомону, но кузнец так до конца и не определился в симпатиях к молодому коку. С Переплутом всё было предельно ясно. Этому злыдню одна дорога - на дно морское, и никаких кривотолков здесь быть не может.
  Милав так увлёкся печальными думами, что не сразу расслышал охрипший голос Калькониса.
  - Я вижу!.. - сипел сэр Лионель взволнованным голосом. - Это... это земля!..
  Расслышав магическое слово, все захотели взглянуть на неё. Любопытство едва не отправило их всех в морскую пучину. Обессиленные длительным перелётом анчутки не удержали расползающуюся цепочку. Один за другим Милав, Переплут, Бальбад и Кальконис полетели в воду. Однако анчутки оказались на высоте. Они не бросили путешественников в кипящем водяном котле, а постарались доставить их как можно ближе к берегу. Для этого они подхватывали почти парализованные долгим бездействием тела, тащили их несколько саженей по пенным бурунам, бросали в воду и недолго отдыхали, хлопая крыльями над барахтающимся путешественником. Милав старался держать в поле зрения Калькониса и Бальбада (на Переплута ему было глубоко наплевать).
  К тому времени, когда росомон почувствовал достаточную подвижность в руках и ногах, анчутки ослабели настолько, что их сил хватало лишь для удержания на лету собственного измученного тела. Росомон пожалел трудяг-чертенят и приказал им возвращаться обратно. Анчутки, сделав над бултыхающимися в воде путешественниками прощальный круг, взяли курс на остров Ирия-Вирия.
  Милав, долго искавший в пляске волн голову Бальбада, наконец, нашёл его. Направившись к нему, натолкнулся на Калькониса.
  - Вы как? - отплёвываясь, спросил кузнец.
  - Честно говоря, бывало лучше... - прохрипел Кальконис.
  - До берега добраться сможете?
  - Смогу... пешком по дну...
  Бальбад оказался совсем плох. Судороги в руках не позволяли ему активно бороться с волной, поэтому он безвольным поплавком болтался на поверхности. Милаву пришлось взять матроса на буксир и медленно тянуть его в сторону недалёкого берега. Ощутив под ногами вожделенную твердь, Милав услышал позади крики о помощи. Переплут, не смотря на то, что весил ненамного больше высушенной на солнце деревяшки, самостоятельно добраться до берега не мог. Кузнец передал почти бездыханного Бальбада на руки хрипящему Кальконису, а сам повернулся в сторону тонущего злыдня.
  - Зачем... вы это... делаете?.. - с трудом проговорил Кальконис.
  Росомон обернулся, облизал солёные губы.
  - Помните Саффиса - капитана "Ангела-хранителя"? Перед расставанием он мне сказал: "...аххон - это уважительное обращение к человеку, ни разу в жизни не запятнавшему себя недостойным поступком...". Так вот, я, конечно, не аххон, но я не хочу, чтобы даже такая гнусь как Переплут, могла сказать обо мне что-то плохое. Я обещал отпустить его, и я своё обещание выполню! Но для этого мне придётся вытащить его из воды...
  Либо Милав переоценил свои силы, либо коварный Переплут не хотел быть спасённым, но в какой-то момент росомон с ужасом понял: он больше не может бороться с волной, потому что его тело, с намертво прилипшим Переплутом, стало весить в два раз больше. Не успев пожалеть о решении спасти коварного старикашку, Милав почувствовал на шее чьи-то пальцы.
  "Вот ведь, мерзкий злыдень, - с тоской подумал росомон, - нашёл-таки способ отомстить мне..."
  Однако пальцы разжались, никто кузнеца на дно не потянул. Оглянувшись, Милав увидел весёлые глаза Калькониса.
  - Я тоже не аххон, но всегда старался оставаться честным человеком! Если бы не Аваддон...
  - Пустое, сэр Лионель... - выплёвывая изо рта воду, сказал Милав. - Все мы когда-то делали ошибки...
  На берег кузнец выполз на четвереньках. Добравшись до сухих камней, рядом с которыми грудой тряпья лежал Бальбад, росомон упал на спину и стал невольным свидетелем презабавной картины. Сэр Лионель, стоя по колено в воде, изо всей силы поддавал Переплуту коленом под зад и при этом кричал радостным голосом:
  - Милав обещал тебя отпустить, и он тебя отпускает! Катись на все четыре стороны и больше не попадайся нам на пути!
  Кузнец хотел засмеяться, но сил хватило лишь на слабую вымученную улыбку.
  - Так его, сэр Лионель!.. Так его!..
  Груда тряпья шевельнулась.
  - Кого это привечает Кальконис? - Бальбад с интересом оглядел берег.
  Милав не ответил. Закрыв глаза, он дал долгожданный покой измученному телу. Слева долетел короткий вопль. (Наверное, остроносая туфля Калькониса достала некий жизненно важный орган Переплута!) Слева раздался крик альбатроса. Милав улыбнулся. Мысль забилась в голове точно заяц, угодивший в охотничью ловушку: "Ничего! Мы ещё живы! Мы ещё поборемся...".
  
  - Бальбад, в таком виде тебе на люди показываться нельзя! - кусая губы от смеха, сказал Милав.
  Недолго отдохнув на берегу, они углубились в редкий лес, нашли глубокую ложбинку, надёжно укрытую с трёх сторон растущими деревьями, а с четвёртой - высокой розово-серой скалой. При помощи камня-горюнца развели костёр и теперь наслаждались тишиной и покоем. Молодой матрос критически осмотрел свой наряд. Да-а-а! с оголёнными ягодицами даже голь перекатная, даже пьянь подзаборная не ходит! Нужна одёжка. Кальконис серьёзным тоном предложил сплести штаны из осота. Бальбад не обиделся. Сейчас он находился в таком положении, что мог рассмотреть любые, даже самые бредовые варианты.
  - Из осота нельзя, - грустно сказал кок, - меня тогда за лешего примут...
  - Лучше за лешего, - подал голос кузнец, - чем за юродивого!
  Так ничего и не придумав, решили провести ночь у костра, а завтра с новыми силами отправиться дальше. Первым уснул Бальбад, за ним - Кальконис. Милав долго ворочался на жёстком лапнике. Эх! Сюда бы накидки сестёр-берегинь! Жаль, что они сгинули в морской пучине...
  Сон с большим трудом одолел слезящиеся от солёной воды глаза. Уже засыпая, росомон увидел шевеление в недалёких кустах и удивился: какой непугливый зверь в земле верверов! Потом его веки сомкнулись. Милав так и не понял, что рядом с ними обретался вовсе не зверь. Разве может зверь иметь во взгляде столько ненависти и злобы?..
  
  ГЛАВА 9: Иржи Лежеч
  
  Во сне Милав нашёл способ помочь бедняге Бальбаду. Едва проснувшись, он снял свою курточку, изготовленную из отлично выделанной кожи - подарок Таби Мрома. При активном содействии Калькониса, с помощью ножа и двух локтей прочных ниток, изготовил штаны для молодого кока. Так как портняжным навыкам кузнеца никто не обучал, то штаны получились довольно неказистыми, а в плане внешнего вида не шли ни в какое сравнение даже с оригинальными портами злыдня Переплута. Тем не менее, Бальбад подарку оказался несказанно рад. Он тут же примерил обновку и остался ею вполне доволен.
  Больше ничто не задерживало путешественников. Растоптав остатки ночного костра, они тронулись в путь. Некоторое время брели наугад, выбирая менее заросшие места. В один из таких моментов Милав испытал странное чувство. Случилось это, когда он решил обогнуть старицу по кратчайшему пути, свернув влево. Он объяснил своё намерение шедшим за ним следом Кальконису и Бальбаду, после чего шагнул в намеченном направлении.
  Минуту ничего не происходило, а потом росомон почувствовал тревогу, будто сделал что-то не так. Не до конца разобравшись в новом для него чувстве, кузнец продолжил движение. Он прошёл не более десяти шагов, как в груди стало невыносимо жечь. Милав готов был поклясться, что его толкает кто-то невидимый, требуя вернуться на исходное место!
  Наверное, росомон выглядел в этот момент изумлённым и напуганным одновременно, потому что Кальконис тут же обратился к нему с вопросом:
  - Вы что-то почувствовали?
  - Да... - кусая губы, произнёс Милав.
  - Засада?
  - Нет... Не знаю...
  Росомон ощупал груд, и с громким криком "Ой!" отдёрнул руку. Потерянный Жезл оказался так сильно нагрет, что это чувствовалось сквозь нагрудную кожаную накидку! Сэр Лионель тоже потрогал Жезл и вопросительно посмотрел на кузнеца.
  - Вы можете это объяснить?
  Милав покачал головой.
  - Мне показалось, будто Жезл не хочет, чтобы я шёл в этом направлении...
  - Чего же проще! - встрял молодой матрос. - Давайте вернёмся к старице.
  - В сущности, что мы теряем? - спросил Кальконис.
  Недолго подумав, Милав согласился.
  Едва они повернули в обратную сторону, кузнец, рука которого лежала на Жезле, сразу почувствовал уменьшение жара. Ощущение неприятного давления невидимой руки на грудь пропало. Они вернулись к старице. Здесь росомон начал кое-что понимать. Делая попытки шагать в разные стороны, он с помощью руки на Жезле смог определить единственное направление, при движении в котором непостижимый Жезл не нагревался, и ощущения настойчиво давящей на грудь руки не было.
  - Судя по блеску в ваших глазах, вы что-то поняли? - спросил Кальконис, не спускавший с росомона пытливого взора.
  - Не сочтите меня сумасшедшим, но я понял лишь одно: Жезл сам знает, в какую сторону нужно идти!
  - Не вижу в этом ничего невероятного, - заметил Бальбад, с независимым видом покусывающий травинку. - Вы нам говорили, что при падении в Источник Радости Золотая Середина - Тегбез, кажется, сама обнаружила вторую часть.
  - Да. Но в Источнике так мало места... - Милав выглядел растерянным.
  - Зато теперь у вас не одна часть, а две! Причём, самые сильные! - Не сдавался Бальбад. - Быть может, они каким-то образом чувствуют своего третьего собрата и пытаются вести вас в том направлении?
  - Для плута и пройдохи, у тебя слишком хорошо работают мозги! - Вместо ответа произнёс Милав, пристально глядя на молодого кока.
  - Вы можете в этом не сомневаться! - Бальбад с победным видом поддёрнул сползающие штаны - шедевр кузнечно-портняжного искусства.
  Разговор на этом закончился. Без труда определив угодное Жезлу направление, они сквозь бурелом стали пробираться в сторону невысоких гор. Ближе к полудню вышли на дорогу. По её ширине, укатанности и многочисленным свежим следам, определили: где-то поблизости находится большое поселение. При этом понятие "поблизости" было относительным. Крупная деревня или городище могли находиться, как в одном переходе от этого места, так и в десяти. Однако обилие свежих следов, невысохший конский помёт, мелкий мусор по обочинам указывали на то, что поселение где-то рядом. Оставалось определиться с направлением. Потерянный Жезл это направление указал.
  Пройдя вёрст пять, решили передохнуть. Расположились у обочины на коротком обрубыше бревна. Провизии у них не было, а разжигать костёр только для того, чтобы вскипятить воду в измятом котелке, никому не хотелось. Сидели на бревне молча, напряжённо думая каждый о своём. Прошло довольно много времени. Милав собирался уже подать команду двигаться дальше, когда Бальбад махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.
  - Лошади! - уверенно заявил он.
  Милав прислушался.
  - Не только лошади... - добавил он. - Скрип телег, удары бичей... Это...
  - Караван! - вскричал Кальконис.
  Бальбад нетерпеливо заёрзал.
  - А если это войсковой обоз? - с мрачным видом предположил он. - Не лучше ли спрятаться?..
  - Не будем прятаться, - заявил Милав. - Мы не сделали ничего плохого, чтобы бояться встречи с людьми из торгового обоза.
  - Откуда вы знаете, что он торговый? - сморщился Бальбад.
  - Военный обоз никогда не двигается без передового охранения, - принялся объяснять Милав. - Если мы слышим обоз, но не видим воинов, значит, обоз мирный.
  - Не знаю, не знаю... - пробормотал Бальбад. - Может, всё-таки...
  - Не суетись! - поморщился Кальконис. - Пропустим караван и пристроимся позади него. Лучшее сопровождение трудно придумать!
  Обоз оказался огромным. Милав насчитал больше ста повозок, а конца им не было видно. Возницы спокойно проезжали мимо сидящих на бревне трёх оборванцев, не обращая на них внимания. Редкие воины из охраны обоза тоже не проявили к одиноким путникам особого интереса. Милав уже надеялся, что удастся осуществить предположение Калькониса пристроиться в хвосте обоза и таким образом без происшествий добраться до ближайшего городка, но в это время с ними поравнялся всадник. Был он одет изысканно. (Милав уловил короткий вздох сэра Лионеля, любившего щегольнуть роскошным нарядом!) Всаднику на вид было не более тридцати лет. Высокий, статный, с красивым открытым лицом он мог с одинаковым успехом быть, как сыном обедневшего дворянина, отправившего отпрыска зарабатывать на хлеб насущный собственной шпагой, так и наследником неожиданно разбогатевшего купца-негоцианта, не доверявшего ведение дел посторонним лицам. Прекрасный скакун - таких росомону видеть не доводилось - горячился, разбивая передним правым копытом засохшую на дороге грязь. Оружие - длинная изогнутая сабля, два коротких кинжала за узким поясом - оказалось усыпано драгоценными камнями.
  Всадник с интересом посмотрел на живописную троицу. Милав решил, что если молодой купчишка позволит себе оскорбительные замечания по поводу их внешнего вида (особенно - в отношении штанов Бальбад), то росомон непременно свалит наглёныша в придорожную пыль вместе с его замечательной лошадью. Однако всадник, так и не произнеся ни слова, вдруг соскочил с коня и шагнул к молчаливым путешественникам. Милав с удивлением воззрился на незнакомца. Спешившийся всадник, как ни в чём не бывало, остановился напротив кузнеца.
  Указав изящным жестом на место рядом с Милавом, спросил:
  - Могу я сесть?
  - Садитесь, - пожал плечами кузнец.
  Незнакомец с улыбкой опустился на бревно. При этом его левая рука, запахивающая полы длинного плаща, случайно коснулась руки росомона. Милав почувствовал мгновенный укол в сознание...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ИРЖИ ЛЕЖЕЧ, наследник негоцианта Джибы Лежеча.
  
  "...казался обескураженным.
  - Ваш отец с меня голову снимет, если узнает! - вскричал распорядитель.
  - Сколько человек нам пришлось оставить?
  - Три дюжины больных, не считая пяти умерших.
  - Сколько потребуется времени, чтобы заболевшие выздоровели?
  - Две-три полных луны...
  - Так долго ждать я не могу. Вы узнали, где можно нанять новых возниц?
  - Я всё утро бегал по городу. Если число заболевших не увеличится, то мы сможем двинуться в путь завтра утром.
  - Где разместили больных?
  - В заброшенном замке.
  - Кто будет за ними ухаживать?
  - Послушницы из храма Вельва.
  - Сколько ты им заплатил?
  - Видите ли... Послушницы не берут деньги за свои труды...
  - А на что они будут кормить несчастных?
  - Я...
  - Заплатишь по пять золотых за каждого заболевшего и оставишь три повозки с сукном, сушёной рыбой и виноградным вином!
  - Что вы! Это слишком большая плата за каких-то возниц!
  - Ты сделаешь так, как я сказал!
  - Да-да, конечно... Но ваш отец...
  - С отцом я поговорю сам! Иди.
  - Я сейчас же отправляюсь в храм Вельва..."
  
  ...Милав опустил руку на задрожавшее колено.
  Незнакомец, глядя на проезжающие мимо повозки, сказал:
  - Меня зовут Иржи Лежеч. Я сопровождаю этот обоз на правах доверенного лица. Могу я узнать ваше имя?
  - Росомон всегда произносит своё имя с гордостью. Я - Милав-кузнец из вотчины Годомысла Удалого племени Рос. Это мой близкий друг Кальконис. А это Бальбад. Он моряк и ищет возможность вернуться домой.
  - Если я спрошу вас, куда вы держите путь, не покажется ли это чрезмерным любопытством?
  - Мы идём туда же, куда движется ваш обоз. - Милав не собирался скрывать свои намерения.
  - В таком случае, я прошу воспользоваться любой проезжающей повозкой.
  Милав внимательно посмотрел на Иржи Лежеча.
  - Что стоит за вашим предложением? - спросил он. - Наш внешний вид красноречиво говорит, что у нас едва ли сыщется плата за проезд.
  - Дело не в плате. - Иржи Лежеч придвинулся к собеседнику. - На предыдущей стоянке мне пришлось оставить многих своих людей. Теперь в обозе не хватает воинов для охраны. Если моё предложение вас устроит, то я готов нанять вас. Что вы на это скажете?
  Милав задумался.
  - Пустынная дорога - неподходящее место для поиска охранников!
  - Я понимаю вас, но у меня нет выбора. За сегодняшнее утро слегли ещё трое воинов, а мой личный лекарь не может определить причину болезни. Я бы так не беспокоился, если бы впереди в одном дне пути не лежала низина, названная местными жителями Осиное Гнездо. Название само говорит за себя. Там ближе всего к ущелью, по которому при желании можно добраться до перевала Девяти Лун. Осиное Гнездо - излюбленное место для нападения на караваны. Ещё три дня назад я бы не вспомнил об этом, но теперь охрана обоза уменьшилась почти вдвое, и я вынужден позаботиться о безопасности доверенного мне груза.
  Информация была исчерпывающая. Милав и сам обратил внимание на недостаточное число вооружённых охранников для столь внушительного обоза. Прикосновение к руке Иржи Лежеча тоже принесло важные сведения. Росомон готов был принять предложение. Но сначала...
  - А вам не приходило в голову, что мы можем оказаться как раз из числа тех разбойников, что промышляют в Осином Гнезде? - Кузнец открыто посмотрел в глаза собеседнику.
  Иржи Лежеч на коварный вопрос кузнеца не обиделся.
  - Я умею разбираться в людях, - сказал он. - К тому же я не припомню случая, чтобы к горгузам примкнул хотя бы один росомон! Итак?
  - Мы согласны. - Ответил Милав после короткого совещания с Кальконисом и Бальбадом. - Но при одном условии.
  - Я слушаю.
  - Мы вправе уйти в любой момент без объяснения причин.
  - До ближайшего города вы уходить не собираетесь?
  - Если он лежит недалеко от побережья, то - нет.
  - Мы направляемся в порт Матчей. Там я оставлю груз и вернусь обратно.
  - Думаю, до порта нам по пути, - сказал Милав и внимательно посмотрел на Иржи Лежеча.
  
  ГЛАВА 10: Нападение
  
  Их определили в центр обоза. Туда, где на нескольких телегах везли самые дорогие ткани и редкие пряности. Ближе к вечеру, когда все готовились к ночному привалу, подъехал Иржи Лежеч. Выглядел он удручённым.
  - Ещё семерых охранников из-за болезни пришлось положить на телеги, - отведя Милава в сторону, сообщил молодой негоциант. - Теперь в строю не более двух дюжин воинов. Это слишком мало для возможного боя у Осиного Гнезда. Я подумал, может, стоит вернуться?
  - Скажите, раньше подобное случалось?
  - Бывало, мы оставляли заболевших в пути, - задумался Иржи Лежеч, - но никогда не выпадало так, чтобы больше половины сопровождавших заболели в течение нескольких дней!
  - Другими словами, - предположил Милав, - кто-то намеренно лишает вас возможности защищаться?
  - Ну, что вы! - воскликнул Иржи Лежеч. - Воду мы везём с собой и едим только то, что готовят наши повара. Даже сено для лошадей мы не покупаем у чужих - только на своих станциях.
  - Тогда всё происходящее выглядит странно... - задумался Милав. - Давайте подождём до утра, а там решим, как быть.
  - Хорошо, - согласился Иржи Лежеч, - подождём до утра...
  Ночь прошла спокойно. После недолгой трапезы, которую разносили повара, с раннего утра готовившие еду на весь лагерь, Милав стал помогать молчаливому вознице укладывать на повозку нехитрый скарб - попоны, на которых они спали, медный котёл, повидавший на своём веку десятки караванов, и прочую мелочь, без которой в дальней дороге обойтись никак нельзя.
  Возница, со вчерашнего дня не проронивший ни слова (кроме гортанного понукания лошадей-тяжеловозов), выглядел озабоченным. Это показалось Милаву странным, потому что завтрак был превосходным, а утро обещало долгий солнечный день. Росомон решил понаблюдать за возницей. Для этого пришлось попросить сэра Лионеля пересесть на другую повозку. Кальконис без лишних вопросов отправился вперёд, а Милав, выгадав удобный момент, оказался рядом с молчуном. Лошади были запряжены, вещи уложены. Далеко впереди раздался зычный голос - обоз тронулся.
  Оглядев на прощание место бивака, кузнец заметил оставленную возницей накидку. Не говоря ни слова, росомон спрыгнул с повозки, добежал до накидки, поднял её, чтобы передать владельцу. Сделав два шага, кузнец почувствовал привычное жжение в пальцах...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ШАЧИН, соглядатай гаргузов.
  
  "...в пиале пахучую жидкость.
  - Пей! Это самый лакомый напиток для настоящего гаргуза-кочевника.
  - Благодарю вас, хозяин! Я уже начал забывать его вкус...
  - Ничего, Шачин, скоро ты будешь сказочно богат! Сколько повозок в следующем караване?
  - Не менее двухсот.
  - Это славная добыча! Они пойдут той же дорогой?
  - Увы, нет. После того, как перевал Девяти Лун лишился своих стражей, всё больше смельчаков предпочитает перебираться через него теряя лошадей и проводников, чем спускаться в степи, где они могут потерять всё, включая собственную голову.
  - Ты говоришь, как владелец каравана.
  - Что поделать... Я столько лет прожил среди них...
  - Неужели они отважатся всем обозом идти через перевал Девяти Лун?
  - Нет, хозяин, горная тропа не для них, потому что такой груз, как у негоциантов, через скалы не переправить.
  - Да не тяни ты! Говори, какой дорогой они пойдут!
  - Вдоль побережья.
  - Через Осиное Гнездо?
  - Да.
  - Прекрасно!
  - Не спешите, господин, радоваться. Иржи Лежеч, хоть и молод, но очень умён и дальновиден. За семь лет он не потерял ни одного каравана. Готовясь к переходу, он предусмотрел всё.
  - Ты недооцениваешь меня, Шачин! Перед встречей с тобой, я долго думал, как наказать отца Иржи Лежеча - этого наглеца Джибу - за его несговорчивость, и нашёл выход. Теперь слушай внимательно. В этом флаконе жидкость с приятным запахом. Если вылить её в десятиведёрный казан, то на следующий день у половины вкусивших из него пищу появятся признаки лихорадки. Болезнь эта не смертельна, если не отягощена другими недугами. Ты сделаешь так, чтобы люди в обозе заболели накануне приезда в Рассит. В самом же городе вас будут ждать несколько десятков моих людей, которые как бы нехотя согласятся проводить караван до Матчея. В дне пути от конечного пункта - в Осином Гнезде - мы отобьём обоз, и по Сухому ущелью уведём его в укромное место. Чтобы обнаружить нас в горах Иржи Лежечу понадобится целая армия. Мы же за это время успеем дойти до предгорий перевала Девяти Лун!..
  - Хозяин, ваш план очень смелый, но люди Иржи Лежеча так просто не сдадутся.
  - Это не должно тебя волновать! Твоё дело - флакон. Ты понял?
  - Конечно, хозяин..."
  
  ...Милаву стоило большого труда сделать вид, будто ничего не произошло. Первым желанием было накинуться на возницу и растерзать его. Но потом в голову кузнеца пришла другая мысль.
  Бросив накидку вознице, Милав сказал:
  - Я отлучусь ненадолго...
  Возница понимающе кивнул. Кузнец, не спеша, вошёл в лес, но, отойдя на несколько шагов, опрометью кинулся вдоль дороги в ту сторону, где должен был находиться Иржи Лежеч. Сына владельца каравана росомон нашёл в хорошем расположении духа. Молодой негоциант расчёсывал гриву своего коня, о чём-то ласково беседуя с ним. Заметив росомона, позвал его:
  - У меня хорошие новости. За всю ночь - ни одного заболевшего!
  - Я рад, - ответил Милав. - Боюсь, мои новости не столь утешительны.
  - А что такое? - насторожился Иржи Лежеч.
  Милав рассказал обо всём услышанном, не обмолвившись при этом, откуда ему всё ведомо. Иржи Лежеч слушал молча, не перебивая. Когда Милав закончил, молодой негоциант сказал:
  - Ваши слова правдоподобны настолько, что, скорее всего, являются правдой. Но каким образом вы смогли об этом узнать, если только не стояли рядом с подосланным в качестве проводника гаргузом?
  - Я не был там, - заявил росомон. - Иначе, не стал бы вам этого говорить.
  - Возможно... - проговорил Иржи Лежеч и надолго задумался.
  Милав ему не мешал. Он поставил себя на место молодого негоцианта и попытался ответить на вопрос: поверил бы сам? Кузнец лукавить перед самим собой не стал. Он знал твёрдо - ни за что бы не поверил! Это была горькая правда, потому что предполагала выигрыш неведомого господина лживого возницы.
  - А как бы на моём месте поступили вы? - наконец, проговорил Иржи Лежеч.
  - Я бы не поверил...
  - Я не о том. Как бы вы смогли защитить обоз, зная о предстоящем нападении и имея для охраны менее половины воинов?
  - Вопрос непростой. Скорее всего, я поступил бы следующим образом...
  ...Милав отсутствовал недолго, и возница ничего не успел заподозрить.
  До Осиного Гнезда оставалось всего ничего. У Милава было не так много времени, чтобы переговорить с Кальконисом, едущим впереди и Бальбадом, едущим позади него. Так до конца и не поняв, поверил ему Иржи Лежеч или нет, Милав продумал собственный план обороны. Защищать весь обоз он не собирался, но то, что приспешникам гаргузов в предстоящем бою будет несладко, - в этом Милав ни секунды не сомневался.
  Напряжение росло до того момента, пока гигантская змея обоза не втянулась в низину, метко названную Осиным Гнездом. Место оказалось примечательным во всех отношениях. Дорога здесь становилась такой широкой, что по ней можно было ехать по пять-шесть телег в ряд. Вместе с тем, до ближайших деревьев было так далеко, что ни одна повозка не смогла бы укрыться в них, если бы с противоположной стороны - от серых скал вылетела ватага разбойников. Широкая дорога позволяла организовать круговую оборону, но это было всего лишь отсрочкой неизбежного конца.
  Всё это Милав знал со слов Иржи Лежеча, не один раз пересекавшего Осиное Гнездо. Росомон предложил, едва обоз окажется в низине, перестроить повозки в четыре ряда, сосредоточив по краям самых преданных людей, а в центре оставить тех, кого наняли в Россите. Когда Милав увидел, что обоз перестраивается, он вздохнул с облегчением - Иржи Лежеч ему поверил!
  Прошло немного времени и повозка, в которой сидели Милав и замаскировавшийся под погонщика гаргуз Шачин, поравнялась с повозкой Калькониса. Почти в это же время за Кальконисом показался и Бальбад, о чём-то увлечённо беседующий с возницей, также нанятом в Россите. Получалось, что Милав и молчун Шачин оказались крайними в той колонне, которая была ближе всего к горному ущелью.
  Беседа росомона с Иржи Лежечем закончилась тем, что молодой негоциант обещал подумать над словами кузнеца. Если он сочтёт их правдой, то командой для пленения шпионов-гаргузов будет звук Сборного рога. Если же сигнал не прозвучит, то всё должно оставаться, как есть.
  Милав проверил Поющий Посох - легко ли вынимается из чехла, прикоснулся к Жезлу - устраивает ли его направление движения обоза, украдкой бросил взгляд на соседа - не заподозрил ли чего гаргуз? Шачин вёл себя спокойно, хотя намётанный глаз росомона заметил нервозность в поведении возницы. Последнее наблюдение укрепило Милава в мысли, что Шачин чего-то ждёт.
  Обоз пересёк большую часть Осиного Гнезда, когда неожиданно спокойный воздух низины прорезал резкий и громкий звук Сборного рога. Через миг вокруг творилось невообразимое. Верные Иржи Лежечу люди накинулись на возниц, нанятых в Россите. Они сделали это так быстро, а главное - совершенно неожиданно для последних, что мало кто из шпионов смог избежать участи быть упакованным в грубую холстину, и со связанными руками и ногами оказаться в собственной повозке. Те немногие, которые смогли избежать этой участи, бросились в сторону ущелья, навстречу целой лавине из полуголых тел - степных терликов (хитроумные гаргузы всегда использовали их в качестве отвлекающего манёвра). Однако добежать до них шпионам не удалось - две или три дюжины стрел никому из них не дали счастливого шанса.
  Бесславного конца подосланных гаргузов Милав не видел. Рядом с ним сидел опасный противник, при первом же звуке рога понявший, что случилось и попытавшийся незаметно улизнуть. Однако кузнец был начеку. Едва Шачин сделал попытку сигануть под колёса, как пальцы кузнеца железным обручем сдавили гаргузу горло.
  - Куда спешишь?
  Через минуту связанный Шачин, с полным ртом колючей соломы, дрыгал ногами позади росомона. Милав спрыгнул на землю, оглянулся. Кальконис управился со своим возницей и теперь занимался тем, что экипировался на скорую руку (в повозке находилась не только первоклассная парусина, но и несколько комплектов дорогого подарочного оружия). Милав успел усмехнуться тому, что сэр Лионель выбирает оружие, ориентируясь исключительно на его красоту, нежели на удобство и эффективность в ближнем бою.
  Зато у Бальбада дела шли неважно. Его возница - крепыш невысокого роста - успел спрыгнуть с повозки, приложить на прощание молодого матроса пяткой в нос и в данный момент самозабвенно удирал по открытому пространству. Милав посчитал его спасшимся, но тут в руке рассвирепевшего кока появилась знакомая праща. В воздухе просвистел камень, и гаргуз с разбегу ткнулся носом в пыль.
  "Молодец, Бальбад!" - успел подумать Милав. Дальше ему стало не до наблюдений, потому что в двадцати шагах от себя он увидел орущую на десятки голосов толпу степных терликов.
  Руку вниз, знакомое движение пальцев, раскрывающих Поющий Сэйен, и вот Милав начинает подстригать полуголую поросль, налетевшую на него, словно порыв ветра. Боковым зрением росомон видит, что ещё около двадцати воинов оказались впереди телег и приняли на себя основную часть нападавших. Калькониса среди них нет, потому что сэр Лионель в это время длинной шпагой отражает нападение нескольких гаргузов-шпионов, прорывающихся из глубины обоза к своим. Бальбада Милав не видит, но по свистящему звуку проносящихся в воздухе камней догадывается - матрос занялся методичным выбиванием наиболее опасных "выскочек". А дальше кузнец перестал что-либо замечать вокруг, потому что степные терлики повалили сплошной стеной и приходилось быть очень осторожным, чтобы не повторить ошибку, имевшую место на "Ангеле-хранителе".
  Сколько длился бой, Милав сказать не мог. Он вращал вокруг себя Поющий Сэйен с такой частотой, что издали казался оседлавшим огненное колесо. Терлики отлетали не по одному, а целыми группами, однако меньше их не становилось. В какой-то момент Милав обратил внимание, что линия боя изменилась. Охрана обоза втянулась за первый ряд повозок и под их защитой, а так же при поддержке верных возниц, осыпает нападавших стрелами, копьями, дротиками, метательными топорами. Один Милав, как встал в пяти шагах от своей повозки, так и не сделал назад ни шагу. Однако с каждой, истекающей в предсмертной агонии минутой, росомон понимал: долго так продолжаться не может. Посох, беспрерывно отражавший десятки смертельных выпадов, никак не мог впасть в эйфорическое состояние боевой песни, а без этого на победу рассчитывать было нельзя.
  Кузнец начал подумывать о том, не последовать ли примеру охраны обоза, когда почувствовал внутри себя странное раздвоение. Вначале он не придал этому значения. Руки продолжали делать свою работу, не подпуская никого ближе полусажени, голова оставалась ясной, успевая анализировать происходящее. Тем не менее, с росомоном что-то происходило. Кузнец ещё не знал, плохое это или хорошее, но сопротивляться странному чувству не стал. Спустя минуту, он с удивлением понял, что атакует степных терликов не только Поющим Посохом, но и копытами, попеременно взбрыкивая задними ногами, а затем прикладывая самых ретивых врагов передними костными наростами! Милав делал это так быстро, что одного и того же терлика успевал сначала оглушить Посохом, потом приложить передним копытом, а затем так лягнуть задними ногами, что несчастный собственным телом проделывал зияющую брешь в толпе нападавших. Обезумевшие от увиденного степные терлики дрогнули. Сначала они пытались удержаться на месте, не предпринимая попыток пробиться к обозу. Но натиск росомона всё увеличивался. Настала минута, когда враги, бросая раненых, оружие и теряя от страха голову, обратились в бегство.
  Кузнец их преследовал до того момента, пока не почувствовал, что его руки (именно руки, а не копыта коня-тяжеловоза!) больше не в силах сделать ни одного движения. Впрочем, в этом уже не было нужды - росомон оказался один в кольце тел, разбросанных на десятки шагов вокруг. Кто-то из терликов стонал, кто-то плакал, кто-то взывал к своим богам. Но ни один из них не попытался встать, чтобы продолжить сумасшедший бой.
  Росомон опустил руки и услышал знакомый голос:
  - Уважаемый Милав! Вы живы?..
  
  ГЛАВА 11: Эрешкигаль
  
  Кальконис приблизился, с опаской посмотрел на кузнеца.
  - Вы поняли, что с вами произошло?
  - Едва ли... - с трудом выдавил из себя Милав. - Мне было не до этого...
  - Если ваши изменения заметил я, то их могли видеть и другие... - Кальконис понизил голос. - Например, вон те трое крепышей из охраны Иржи Лежеча, которые решительным шагом направляются к нам. Может, дадим дёру пока не поздно?
  - У меня не хватит сил добежать до леса, - вздохнул кузнец. - Да и Бальбада я нигде не вижу. Некрасиво оставлять его здесь в одиночестве...
  - Дрянной мальчишка! - проворчал Кальконис. - Вечно он задерживает нас!
  Трое крепких мужчин, со следами недавнего боя на лице и одежде, остановились в нескольких шагах от Милава и Калькониса. С опаской поглядывая на Поющий Сэйен, который росомон продолжал сжимать в опущенных руках, один из воинов проговорил:
  - Иржи Лежеч желает с вами поговорить. Безотлагательно.
  - Я пойду с ним! - убирая шпагу в ножны, заявил сэр Лионель.
  - Молодой хозяин просил прийти только его.
  Кальконис насупился, демонстративно сжимая эфес шпаги.
  - Мы пойдем вместе, - твёрдо сказал он. - Вдвоём!
  - А почему вдвоём? - вклинился в разговор молодой задорный голос. - Мы пойдём втроём! Или... или не пойдёт никто! - Появившийся неизвестно откуда Бальбад победно посмотрел на трёх воинов.
  Милав в разговоре не участвовал. Недавняя схватка его так измотала, что он не мог себе позволить тратить силы на пустую перебранку. Воины, недолго посовещавшись, повели троицу в центр обоза - туда, где происходила непонятная активность. Милав тупо следовал за ними, почти не понимая, куда и зачем его ведут. Пару раз на него накатывало головокружение, и тогда его поступь становилась неуверенной.
  Кальконис, шедший за кузнецом следом, с тревогой спросил:
  - Вы не ранены?
  - Вроде нет... - тяжело ворочая языком, отозвался Милав. - Это усталость... это пройдёт...
  Иржи Лежеч встретил их радостными объятиями.
  - Я не ошибся в вас! Хотя не мог предположить, что один человек в состоянии повергнуть в бегство целую орду степных терликов!
  - Я... был... не один... - с трудом ответил росомон.
  Круги перед глазами стали сливаться в бесконечную цветную спираль. Милав почти не слышал молодого негоцианта. Лицо Иржи Лежеча то накатывалось большим бледным пятно, то растворялось в сером мареве дрожащего воздуха.
  - К чему ложная скромность! - вскричал молодой негоциант. - Вы спасли весь обоз! Я желаю отблагодарить вас. Просите, чего хотите! В семье Лежечей добро не забывают! Мне не хотелось бы вас оскорбить, но ваше платье... Оно сильно пострадало в путешествии.
  - Спасибо... - выдохнул Милав. - Но мне... ничего не нужно... Если только сэр Лионель...
  Кальконис сделал полшага вперёд.
  - Одежда, которую мне дали в остроге Выпь, достаточно прочна. К тому же в ней нас узнает любой росомон. Спасибо за предложение, но мне тоже ничего не нужно.
  Иржи Лежеч выглядел удивлённым.
  Чтобы сгладить неприятное впечатление от двойного отказа, Милав сказал:
  - Бальбад больше всех нуждается в хорошем платье. Подберите ему что-нибудь...
  Иржи Лежеч широко улыбнулся.
  - Мы оденем его как родовитого грандэга! Эй, Варрагил, дай-ка нашему молодому гостю самое лучшее платье!
  Сконфуженный матрос ушёл вместе с Варрагилом. Иржи Лежеч ещё раз посмотрел на стоящих перед ним Милава и Калькониса, негромко произнёс:
  - Вы можете не смущаться того, что произошло во время боя. Я принимаю людей такими, какие они есть. Даже если это шокирует окружающих... Прошлым летом я имел удовольствие общаться с суккубой-демоницей. С тех пор ни одна земная женщина не имеет надо мной власти. - Иржи Лежеч мечтательно закрыл глаза, а когда открыл их, то с тревогой проговорил: - Я вижу, вы бледны! Вас не ранили?..
  - Нет... я устал... Сильно устал...
  - Парадный паланкин для моего гостя! Живо!
  В ожидании крытых носилок, Милав прислонился к ближайшей повозке и тихо сказал стоящему рядом Кальконису:
  - Ни в коем случае не оставляйте меня одного!.. И всё время проверяйте Жезл на моей груди... Не хотелось бы потом возвращаться...
  - Я всё сделаю, уважаемый Милав, вы можете быть спокойным!
  - Конечно, сэр Лионель, конечно... - сухими губами проговорил Милав. - А теперь спать... спать... спать...
  
  Он проснулся ранним утром следующего дня. Обоз давно находился в пути - всем хотелось до наступления темноты попасть в город-порт Матчей. Иржи Лежеч не боялся повторного нападения степных терликов. Даже если бы все гаргузы с окрестных гор собрались в Осином Гнезде, то кочевники не осмелились бы ещё раз напасть на обоз, защищать который вызвался человек-демон! Дело было в другом. Среди охраны и верных возниц имелись убитые и тяжело раненые. Первых требовалось в ближайший день предать земле, а вторые нуждались в срочной лекарской помощи. Но было ещё одно обстоятельство, требовавшее скорейшего прибытия в город. Около трёх дюжин пленённых возниц-гаргузов и степных терликов представляли собой грозную силу, способную доставить множество неприятностей. Поэтому большинство стражников оказались задействованы на бессменной охране злодеев.
  Обо всём этом Милав узнал от словоохотливого Бальбада, второй день щеголявшего в шикарном наряде. После многочасового сна, росомон почувствовал себя хорошо отдохнувшим и бодрым настолько, что тут же покинул мягкие подушки паланкина. Иржи Лежеч просил его воспользоваться крытыми носилками на всём оставшемся пути до города, но Милав поблагодарил радушного хозяина и присоединился к Кальконису и Бальбаду, шагавшим недалеко от молодого негоцианта.
  Сэр Лионель тут же отчитался, что ни вечером, ни ночью к кузнецу никто не приближался. Жезл вёл себя спокойно, значит, город Матчей его каким-то образом устраивает. Бальбад не преминул похвастаться Милаву, как героически не смыкал глаз всю ночь напролёт, охраняя драгоценный сон росомона. Кузнец не очень-то поверил коку-болтуну, но разоблачать его не стал.
  Когда солнце нехотя сползло за верхушки старых, изъеденных ветрами и временем горных вершин, вдалеке показался город. Матчей оказался крупным портом, куда стекались товары со всего побережья. Множество кораблей теснились в гавани, устремляя в розовое небо десятки мачт. Бальбад, едва заметив лениво полоскавшиеся в безветрии паруса, стал непроизвольно ускорять шаг. Сначала Милав его сдерживал, а потом, не без просьбы Калькониса, отпустил молодого матроса в порт, условившись встретиться с ним на крупнейшем в городе постоялом дворе под названием "Холёная принцесса". (Именно там предполагал появиться Иржи Лежеч после завершения всех формальностей по размещению на складах товаров своего отца.) Бальбад рванул в порт напрямую через тинные старицы и прошлогодние буреломы.
  Кальконис с грустью посмотрел ему вслед:
  - Похоже, мы опять остаёмся одни...
  - Бросьте, сэр Лионель, парень обещал вернуться и сдержит своё слово.
  - Я не о том, - задумчиво добавил Кальконис. - Он придёт на постоялый двор, чтобы попрощаться...
  - Разве вы не догадывались об этом с самого начала?
  - Догадывался... - вздохнул Кальконис, - но всё равно... немного жаль...
  - Что-то вы стали в конце пути слишком задумчивы, - внимательно глядя на Калькониса, сказал Милав. - Взбодритесь, сэр Лионель! Мы недалеко от владений росомонов, а спокойное поведение Потерянного Жезла говорит, что третья, заключительная его часть где-то здесь!
  - Я всё понимаю, уважаемый Милав, но мне отчего-то грустно. Предчувствие у меня нехорошее...
  - Вы меня пугаете! - воскликнул кузнец. - Мы внутри города. Что с нами может случиться?..
  - Не знаю, но предчувствие меня никогда не обманывало...
  Милав вдруг сделался совершенно серьёзным. Понизив голос, он сказал:
  - С этой минуты мы будем в десять раз внимательнее и осторожнее. Вы правы в одном: мы настолько приблизились к разгадке тайны Потерянного Жезла, что кому-то это может очень сильно не понравиться.
  - Вот и я о том же...
  
  Они выбрали стол в самом конце огромного зала. От обилия вкусных запахов Милава и Калькониса слегка поташнивало. Заказав жареного гуся, фаршированного чёрным рисом, а также баклагу рейнского вина, путешественники стали ожидать заказ. Чтобы скоротать время, принялись следить за разномастной публикой. Из своего тёмного закутка им оказался хорошо виден весь зал, в то время как их самих было трудно заметить. Беглый осмотр принёс успокоение - никто за ними не следил, никто не набивался в собутыльники, без разрешения подсаживаясь за стол. Принесли еду и три пустых серебряных кубка очень тонкой работы. Отрывая от гусиной тушки истекающую жиром ногу, Милав удивлённо спросил у хозяина:
  - Почему ты принёс три кубка? Нас же двое.
  - Господин у двери очень просил об этом, сказав, что он - ваш большой друг.
  Кальконис и Милав одновременно посмотрели в сторону входной двери. Стол возле неё оказался пуст...
  Милав перевёл тяжёлый взгляд на хозяина, глухо спросил:
  - Так кто хотел выпить вместе с нами?
  Хозяин затрясся всеми складками необъятного живота.
  - Простите... я не знал... Он представился вашим другом!..
  - Он не сказал, кто его послал?
  - Нет, но он сказал, что вы не откажетесь выпить с лучшим слухачом Годомысла Удалого...
  - Что!
  Милаву подумал, что ослышался.
  - Ты ничего не напутал?.. - спросил он хриплым голосом.
  - Как можно! Я много слышал о Годомысле Удалом!
  - Куда же пропал его лучший слухач?
  - Я не могу уследить за всеми гостями... Вы мне позволите уйти - меня ждут на кухне!
  - Иди, - буркнул Милав. Хозяин повернулся, сделал два торопливых шажка и замер, когда в его спину упёрся колючий вопрос росомона: - Как выглядел этот человек?
  - Крепкий. Высокий. Сапоги почти новые, - медленно поворачиваясь, заговорил хозяин. - Плащ в пыли, наверное, давно в дороге. Оружие хорошее - росской работы. На лбу длинный сабельный шрам... Так я... пойду?..
  - Иди! И спасибо за гуся - превосходный вкус! - Милав продолжал буравить хозяина внимательным взглядом голубых глаз.
  Хозяин грациозно вильнул медвежьей талией и поплыл в сторону огромного очага, на котором жарилась новая порция гусей. Милав отодвинул еду, посмотрел на Калькониса. Сэр Лионель согласно кивнул головой.
  - Думаю, стоит поближе взглянуть на таинственного росомона, который просит о встрече и тут же исчезает, - сказал он.
  - Идёмте. - Кузнец поднялся. - Гуся мы доедим, когда вернёмся.
  - Согласен. - Кальконис тоже встал. - Только я пойду первым.
  - Почему?
  - У вас Жезл. Если они ищут именно его, то церемониться не станут.
  - Вы правы. Я пойду вторым...
  На улице было темно. Немногочисленные факелы рассеивали тьму только у самого входа, а дальше лежал сплошной мрак, и в этом мраке кто-то двигался. Людей поблизости оказалось немного: два конюха, готовивших почтовую тройку к следующему перегону, вояка, перебравший хмельного и теперь подыскивающий себе мягкий ночлег, да безногий калека, жутким обрубком застывший недалеко от входа. Человека со шрамом среди них не было.
  Милав с Кальконисом постояли на низком крыльце, вглядываясь в темноту.
  - Слева от нас, на углу дома кто-то стоит... - шёпотом предупредил Милав.
  - Вижу, - отозвался Кальконис. - Застывшая тень не производит впечатления здоровяка-росомона, о котором говорил хозяин.
  - С ростом он мог ошибиться.
  - Мог... - согласился Кальконис. - Предлагаю не гадать, а расспросить молчаливую тень.
  - Каким образом?
  - Вы останетесь на месте, а я сделаю вид, будто оправился до ветра. Сам же подойду к нему сзади.
  - А если их двое или больше?.. - с сомнением спросил Милав.
  - Мои ноги при мне, и они способны достаточно быстро уносить от опасности бренное тело! - Кальконис сверкнул в темноте белыми зубами.
  - Ваш план не очень...
  - Предложите свой.
  - Если б он был! - вздохнул Милав. - Ладно, идите, только осторожно!
  Кальконис решительно направился в противоположную от затаившейся тени сторону. Прошла минута, другая. По предположению Милава, Кальконис уже должен был обогнуть постоялый двор и зайти к наблюдателю с тыла. Росомон обострил слух и... услышал сдавленный стон. Вслед за этим тень метнулась за угол, раздались частые удары. Росомон рванулся с места.
  Он вылетел за угол в тот момент, когда Кальконис уже лежал на земле. Рядом с ним в позе дохлых тараканов застыли две особи, чем-то напомнившие Милаву полуголых степных терликов. Ещё две тени пытались добраться до горла сэра Лионеля, и Милав не стал медлить. Приложив ближайшего кулаком-наковальней, он схватил второго и потащил на себя. Тень заверещала, рванулась. Кузнец почувствовал знакомые колики в пальцах...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  УСУДУБ, степной терлик - хранитель постели Госпожи.
  
  "...скрип по всему подземелью.
  - Как ты его находишь? - спросила Эрешкигаль.
  - Скользкий, наглый и противный. - С поклоном ответил Усудуб.
  - Разумеется! - усмехнулась Госпожа, - ведь он злыдень. Это люди его прозвали Переплутом, а на самом деле он коварнее даже меня - Тёмной Госпожи и возлюбленной самого Нергала!
  - Переплут хитёр. Он хочет вашими руками расправиться с неугодным ему человечишкой!
  - Ты не прав, мой сладкий, злыднем движет не только слепая месть, он хочет выслужиться перед непобедимым Нергалом, чтобы тот забрал его с острова Ирия-Вирия и сделал хилгаком.
  - Неужели он принёс такие важные вести, что смеет надеяться на звание хилгака!
  - Его вести меня обрадовали и насторожили одновременно. Он сказал, что росомон обладает вещью, украденной из цитадели Нергала. Это радостная весть. Но печально то, что мой возлюбленный Нергал не имеет власти по эту сторону Великой Водной Глади. Он может надеяться только на меня!
  - И что вы собираетесь сделать, моя Госпожа!
  - Я собираюсь вернуть Нергалу то, что он вместе с Аваддоном разыскивал все последние столетия! Для этого мне нужно знать о людишках всё! Сколько их?
  - Если Переплут ничего не напутал, то их трое.
  - Трое? Всего-то!
  - Я должен их убить?
  - Нет. Проследи за ними, а я займусь своей низкорослой армией..."
  
  
  ГЛАВА 12: Ключ к Потерянному Жезлу
  
  Кальконис зашевелился, привстал. Росомон отшвырнул от себя мохнатую накидку - всё, что осталось в руках от нырнувшего в темноту Усудуба.
  - Вы как, сэр Лионель? - Милав помог Кальконису подняться.
  - Вроде ничего... Ой! - Громко охнул Кальконис, когда кузнец решил ощупать его голову. - Чем это меня?..
  - Оглоблей, а может и чем другим! - Росомон повёл едва стоящего на ногах Калькониса на освещённое место.
  Умыв лицо в деревянной кадушке, Кальконис, продолжая придерживаться за руку кузнеца, прошёл за свой столик в дальнем углу зала. За их отсутствие здесь ничего не произошло, если не считать появления Бальбада, о возможном приходе которого предупредили хозяина заранее. Молодой матрос выглядел настолько счастливым, что не заметил растрёпанного вида сэра Лионеля.
  - Я вам сейчас такое расскажу! - захлёбываясь от нетерпения, заговорил кок. - От таких новостей вы попадаете на пол!
  - Не надо на пол... - скривился Кальконис. - Я только что оттуда...
  Бальбад, не заметив грустной иронии сэра Лионеля, продолжил с прежним воодушевлением:
  - Помните Ушастого Чуга - капитана "Пляшущего дронга"?
  - Этот тот, с кем мы по твоей версии отправились на дно морское кормить рыб? - ехидно прищурился Милав.
  - Именно! - с восторгом воскликнул Бальбад. - Так вот, Ушастый Чуг - жив!
  - Парень, а ты, случаем, не перегрелся у очага? - Кальконис больше не гладил огромную шишку на затылке. - Ты же сам говорил, что он утонул в районе какой-то там Бушующей Гряды?
  - Говорил... - смутился Бальбад. - И оказался не прав! Потому что "Пляшущему дронгу" удалось добраться на остатках парусов до этого порта!
  - Так он здесь?
  - Конечно! - светился восторгом Бальбад. - Я так рад! Так рад!
  - А чему ты радуешься? - не понял Кальконис. Его собственный затылок интересовал сэра Лионеля гораздо больше, чем все капитаны вместе взятые.
  - Да вы что?! - изумился молодой матрос. - Порт приписки "Пляшущего дронга" - Датхэм. Мой родной город!
  - Я-я-ясно... - протянул Кальконис. - Выходит, ты возвращаешься домой?
  - Не завтра, конечно! Нужно ещё грот-мачту поставить, стеньги...
  - Постой, постой, - замахал руками Кальконис. - Нам эти подробности ни к чему. Так ты уходишь от нас?
  - Ну... я обещал помочь в ремонте, - сконфуженно проговорил матрос, - да и вообще...
  - Не оправдывайся, Бальбад, - Милав похлопал кока по плечу. - Сэр Лионель тебя так подробно расспрашивает, потому что мы уходим из города рано утром.
  - И мы... никогда не увидимся! - Глаза молодого матроса наполнились влагой.
  - Кто знает, Бальбад, кто знает... - в задумчивости проговорил Милав.
  Он украдкой запустил правую руку в свой пояс, долго шарил по кармашкам, потом осторожно высыпал перед изумлённым Бальбадом горсть драгоценных камней.
  - Бери, парень, - сказал кузнец. - Мы с сэром Лионелем почти пришли. Завтрашний день всё решит. Если нам сказочно повезёт, то драгоценности нам не понадобятся. Ну, а если не повезёт... то они, тем более, не пригодятся. Тебе же этого хватит, чтобы купить небольшой корабль и самому стать капитаном! Ведь ты всегда этого хотел?
  - Хотел... - глухо произнёс Бальбад. - Но разве я заслужил такой подарок?..
  - Ты выжил и остался человеком... Разве этого мало?
  - Да я...
  - Бери, Бальбад. Сэр Лионель не против. Ведь так? - Кузнец взглянул на опечаленного разлукой Калькониса.
  - Так, уважаемый Милав!
  - Вот видишь, Бальбад. Сгребай всё это в свой шикарный, но пустой кошель и будем прощаться. Ты хоть болтун, враль, нудень, придира и трус порядочный, но всё же ты славный малый!
  ...После ухода молодого матроса Кальконис совсем скис. Его не развеселил даже приход Иржи Лежеча с целой горой подарков - новый изящный нагрудник для росомона, изумительной работы шпага для Калькониса и ещё ворох всяких безделушек. Молодой негоциант предложил Милаву редкую в этих краях должность хранителя каравана со сказочной оплатой, но росомон отказался, сославшись на неотложность предстоящих дел. Иржи Лежеч не обиделся, сказав, что в любой день и час будет счастлив видеть росомона и его друга у себя в поместье. На том и расстались.
  
  ...Птицы только-только зачинали утренние песни, а Милав с Кальконисом уже были в дороге. За ночь сэр Лионель хорошо отдохнул, ранний завтрак оказался питателен и вкусен, небо не предвещало непогоды. Кальконис заметно повеселел. Он размеренно шагал за Милавом, любуясь окрестными холмами, густо поросшими смешанным лесом. Разлитая во влажном воздухе утренняя нега, действовала на него усыпляюще. Однако не настолько, чтобы не заметить напуганных чем-то птиц, или не обратить внимания на сломанные травинки, на которых не было росы. Милав тоже всё это подмечал, как и то, что Жезл ведёт себя странно: он будто беспокойно ворочается в кожаных петлях, устремляясь вперёд. Росомон с удивлением обнаружил, что почти бежит - с такой силой Потерянный Жезл тянул его по едва заметной тропинке!
  С трудом поспевающий за кузнецом Кальконис, предположил:
  - Судя по нетерпению Жезла, мы почти на месте?
  - Вроде того. Только я не вижу вокруг ничего, кроме деревьев.
  - А что за просвет вон там? - Кальконис показал рукой.
  - Именно туда Жезл меня и тянет!
  Милав перешёл на лёгкий бег. Сердце росомона забилось учащённо, но не от нагрузки, а оттого, что только сейчас кузнец смог до конца осознать слова сноуправительницы Эливагары: "...находясь в мире твоих снов, я видела, чего ты хочешь больше всего на свете. К сожалению, исполнить это не в моей власти, но в моих силах направить тебя туда, где ты сможешь осуществить задуманное... Если ты хочешь воплотить в жизнь то, чего жаждет твоё сердце, ты должен найти Жезл Исчезающей Силы...".
  Неожиданно росомон оказался на вершине холма. Деревьев в этом месте не было. Здесь даже трава не росла, очерчивая изумрудным ковром некое пространство. В центре выбеленной солнцем площадки возвышался полуразрушенный временем столб, на вершину которого вела узенькая, почти разрушенная витая каменная лестница.
  Милав огляделся. Когда-то давным-давно здесь с четырёх сторон стояли высокие каменные башни, служившие надёжной охраной для центрального столба. Но теперь от одной из них остался лишь замшелый остов, от двух других - двухаршинное нагромождение изъеденных ветром камней. Только последняя, четвёртая башня, презирая минувшие тысячелетия и глумясь над всёсокрушающими дождём, морозом и ветром, вглядывалась в сторону гор растрескавшимися бойницами-глазами. Она выглядела такой старой, что на неё было боязно смотреть: вдруг вещественные флюиды человеческого взора с недопустимой силой ударятся о древнюю кладку, и обрушат всю башню...
  Удручённый открывшимся видом Кальконис тихо спросил:
  - Мы уже пришли? Это здесь?..
  Милав не ответил. Обежав вокруг каждой из четырёх башен, он с риском для жизни взобрался по остаткам ступенек на вершину центральной колонны, а потом медленно спустился на землю. Выглядел он разочарованным и подавленным.
  - Где же Соддис - Пята Потерянного Жезла?.. - спросил сэр Лионель.
  И опять Милав промолчал. Он прислушивался к Жезлу на своей груди, но ничего, кроме сосущей пустоты внутри себя не чувствовал. А Кальконис ждал ответа. Тогда Милав зарычал как раненый зверь и бросился к центральному столбу. Гнев душил росомона. Отрастив вместо рук наковальни, кузнец с яростью обрушился на камень. Столб жалобно гудел, наверное, призывая росомона одуматься, но Милав ничего не слышал. Он крошил камень, отбивая от колонны целые куски. Опомнился лишь тогда, когда его руки вновь стали руками, а боль в разбитых в кровь пальцах отрезвила росомона. Милав, едва не плача, упал на колонну, обхватив её руками.
  - Где?! - вопрошал он, глотая слёзы, - Где обещанный тобой, Эливагара, Жезл Исчезающей Силы?! Ответь мне, проклятая колдунья!..
  Но Эливагара не откликнулась. Вместо неё заговорило собственное тело росомона. Когда в кончиках пальцев появилось знакомое жжение, Милав широко раскрыл глаза, стремясь поскорее увидеть...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  ОЛЧИГОТ, Хранитель Знаний Ка-Нехта.
  
  "...- О, достойнейший среди равных! Мы закончили Ключ, запирающий Жезл на эоны лет! В последний раз яви миру третью часть творения Отторгнутых!
  - Я иду... - Олчигот с трудом поднялся, при этом нефритовый трон Хранителя Знаний заскулил, заплакал. Олчигот вздохнул: - Плач о живых, а не о тех, кто уже давно породнился с Великой Пустотой...
  Ключ Олчиготу понравился. Такой идеально ровной колонны он ещё не видел.
  - Вы превзошли самого себя! - Хранитель Знаний Ка-Нехта подарил Старшему Зодчему ласковую улыбку.
  - О, достойнейший среди равных! Мы знали, что воплощаем в камне последнее назидание Неизречённого. Мы очень старались...
  - Я вижу, Старший Зодчий. - Олчигот прикоснулся к тёплому камню. - Сколько простоит Ключ?
  - Будут рождаться и умирать люди. Будут рождаться и умирать города. Будут рождаться и умирать целые народы, а Ключ к Потерянному Жезлу будет по-прежнему хранить свою тайну!
  - Я верю тебе. - Олчигот медленно подошёл к постаменту, на который через минуту водрузят Ключ, и дрожащей рукой опустил в специальное углубление третью часть Жезла Исчезающей Силы - Соддис. Закрыв глаза, нараспев проговорил: - Пята, олицетворяющая Силу Потерянного Жезла, стань пятой каменному истукану, встающему на стражу у времени. Ты будешь пребывать в покое бесчисленное количество лет, пока собранные воедино две первые части - Гугбас и Тегбез не вонзятся в бутон-вершину, и тогда искра жизни растопит твёрдый камень, словно воск свечной, чтобы навеки соединить разорванное в целое и исполнить волю того, кто совершил небывалое! Да будет так!.."
  
  ...Милава отбросило от колонны. Кузнец выпрямился во весь рост и шагнул в сторону сэра Лионеля. Кальконис открывал и закрывал рот, но слов Милав не слышал. С росомоном творилось что-то странное: тело подбрасывало, как в лихорадке, а по груди словно били огромными молотами. Лишь через миг Милав понял, что это вовсе не молоты, это его собственное сердце стучит так, что кажется, будто рушатся горы.
  - ...он там! - Крик Лионеля наконец-то пробился к сознанию росомона.
  - Кто?.. - Не понял кузнец. Его шатало из стороны в сторону; Милаву стоило больших усилий устоять на ногах.
  - Этот, со шрамом! - кричал Кальконис. - Он - там!..
  Милав оглянулся. Действительно, за камнями разрушенной башни скрывался человек. Длинный розовый шрам на лбу был виден с расстояния в тридцать шагов. Через миг незнакомец со шрамом уже летел к кузнецу со скоростью выпущенной из арбалета стрелы.
  - Берегись! Мила-а-ав! - закричал Кальконис, рванувшись наперерез незнакомцу и понимая, что ни за что не успеет его опередить...
  
  ГЛАВА 13: Последний рубеж
  
  Незнакомец со шрамом оказался около кузнеца первым. Он раскрыл рот, чтобы произнести какие-то слова, но закашлялся, захрипел. В глазах появилась паволока, ноги подогнулись. Подбежавший Кальконис сбил обоих с ног. Падая, Милав заметил, что из груди незнакомца торчит наконечник стрелы.
  "Откуда!" - удивился Милав и тут же услышал шёпот Калькониса:
  - Мерзавцы! Они стреляют со склона!
  Милав ничего не понял.
  - Кто стреляет?
  Ответил не Кальконис, а незнакомец со шрамом. Выплюнув сгусток крови, он прохрипел:
  - Это лазутчики Эрешкигаль... Они всё время... шли по вашему следу... не волнуйтесь... Ромул ускакал ещё вчера... Тысяцкий скоро будет здесь...
  В груди раненого заклокотало. Кузнец обхватил его, принялся трясти:
  - Кто ускакал?.. Куда?.. Какой тысяцкий?!
  Незнакомец молчал. Окровавленные губы сложились в прощальную улыбку; предсмертная судорога охватила его тело, перекинувшись на Милава волной ярких образов...
  
  ЗА ВУАЛЬЮ ЧУЖОГО ВОСПРИЯТИЯ:
  САЭЛЬ, сильнейший слухач тысяцкого Вышаты.
  
  "...- В четыре глаза смотри, в четыре уха слушай, но без хороших вестей не возвращайся!
  - Всё уяснил! Сделаю не по нужде службы, а по велению сердца.
  - Молодец, Саэль! Правильно ты меня понял. На прощание хочу сказать, что более двадцати следопытов отправил я в разные стороны на поиски дружка своего, да только на тебя одного особо надеюсь. Подсказывает мне что-то: должен Милав с Кальконисом и Ухонькой-задирой на побережье объявиться. Так что смотри! В паре с тобой пойдёт Ромулка-стрела. Добрый наездник! Ежели ты узнаешь чего про росомонов сгинувших, - он эту весть мне быстрее ветра доставит. А уж мы не подведём!.."
  
  ...Саэль умер со счастливой улыбкой на лице.
  - Кто стрелял? - спросил Милав, бережно опуская голову погибшего росомона на камень.
  - Прямо смотри, - прошептал Кальконис, - за голубыми камнями...
  - Вижу двоих. Один карлик странного вида, а другой с арбалетом... Будь я проклят! - Милав в ярости захрустел зубами.
  - Что ты увидел? - встрепенулся Кальконис, пытаясь выглянуть из-за тела мёртвого Саэля.
  - Куда! - Милав с силой надавил на плечо сэра Лионеля. - Гадюку я увидел ядовитую! Змею узрел подколодную! Гнусь по имени Переплут отняла жизнь у слухача Саэля!
  - Как он здесь оказался?..
  - Не до этого сейчас. Главное, чтобы не ушёл...
  Милав поискал глазами вокруг. Взгляд упал на угловатый кусок гранита.
  - Сойдёт! - С жуткой улыбкой на лице сказал росомон, взвешивая на ладони камень. Примерился, привстал на правое колено и с силой запустил кусок гранита в сторону затаившегося врага.
  Через миг дикий вопль всколыхнул тишину холмов.
  - Вырвали у змеи поганой её гнусное жало... - с удовлетворением проговорил кузнец, закрывая мёртвые глаза Саэля. - Спи спокойно, росомон славный, мы за тебя отомстили!..
  Выглянув снова, кузнец увидел, что карлик со всех кривых ног удирает вниз по склону. Переплут так и остался лежать возле голубоватого валуна.
  - Теперь надо спешить! - прищурившись, сказал кузнец.
  Он вскочил на ноги и рванулся к центральной колонне, которая - росомон теперь знал это - являлась ключом к отпиранию всей мощи Потерянного Жезла.
  Не оборачиваясь, кузнец прокричал Кальконису:
  - Следите за холмом. Особенно за той стороной, куда удрал карлик!
  Взбираясь по ступенькам, безжалостно изъеденным временем, Милав, нет-нет да бросал тревожные взгляды на низину, которая в ближайшее время может оказаться затопленной тысячами тел. Взлетев на вершину, росомон с удивлением обнаружил круглое ровное отверстие. Милав мог поклясться, что в прошлый его подъём здесь ничего не было!
  "Наверное, оно обнажилось, когда я едва не разрушил колонну", - подумал кузнец, припоминая слова из своего видения: "...пока собранные воедино две первые части - Гугбас и Тегбез не вонзятся в бутон-вершину - тогда искра жизни растопит твёрдый камень, словно воск свечной, чтобы навеки соединить разорванное в целое и исполнить волю того, кто совершил небывалое!.."
  Дрожащими пальцами росомон отстегнул Жезл, накалившийся до того, что начал обжигать ладони. Поднял запретное творение Отторгнутых над головой и...
  - Мила-а-ав! Степные терлики повсюду-у-у!.. - донёсся голос Калькониса.
  ...и с силой вонзил Жезл в отверстие, ничуть не пострадавшее за истекшие тысячи лет. По телу прошла судорога, а колонна-Ключ издала долгий печальный звук. Пальцы, на краткий миг задержавшиеся на Жезле, испытали чудовищную боль...
  Очнулся Милав на земле. Как он спустился по разрушенным ступеням - об этом память молчала.
  - Милав!..
  Кто-то настойчиво пробивался к его сознанию.
  - Милав! Очнись!..
  Росомон начал медленно приходить в себя.
  - Что со мной?.. - Губы не слушались, язык распух и еле-еле ворочался; во рту чувствовался привкус крови.
  - Вспышка! - отрывисто заговорил Кальконис. - Гром с ясного неба! И ты - по воздуху спускаешься на землю!..
  - Сэр Лионель, вы же не умеете лгать... - Милав начал понемногу разбираться в происходящем.
  - Лгать?! Да я говорю чистую правду! Кстати, пока мы с вами болтаем, нас окружает, по меньшей мере, пара сотен головорезов! Не пора ли измотать противника хитроумным отступлением?
  Милав грустно взглянул на товарища.
  - Вся беда в том, дорогой мой сэр Лионель, что мы не можем покинуть гору. Посмотрите на вершину колонны. Видите, как тает и каплями стекает вниз камень? Так вот, когда две части Жезла, принесённые нами, опустятся до основания и соединятся с Пятой - Соддисом, наступит тот заветный миг, ради которого мы столько пережили. Если мы уйдём, то Жезлом Исчезающей Силы воспользуется кто-то другой. Теперь вам известна вся грустная правда. Каким будет ваше решение?
  - А ваше?.. - дрогнувшим голосом спросил Кальконис.
  - Мой выбор прост. Либо я воспользуюсь силой Жезла, либо никогда не покину этот холм!
  - Что ж, предельно ясно. - Кальконис вдруг повеселел. - Помните, там, на постоялом дворе я говорил, что у меня нехорошее предчувствие?
  - Конечно, помню...
  - Выходит, я не ошибался. Наше долгое путешествие подошло к концу!
  - Вы уходите? - Милав не выглядел ни удивлённым, ни обиженным. - Говорите правду, сэр Лионель. Я пойму вас...
  - Быть может, я был плохим поэтом и никудышным философом, но я всегда старался быть хорошим другом. Я с вами, Милав! Я с вами до конца!
  - Вашу руку, сэр Лионель де Кальконис! И будь я проклят, если хоть одна тварь сумеет воспользоваться Жезлом Исчезающей Силы!
  - Истинно, уважаемый Милав! - воскликнул Кальконис. - А теперь давайте простимся... так на всякий случай!
  - Вы как всегда правы! И запомните: на этом свете у меня был только один друг - Ухоня. Теперь их - двое!
  - А у меня, Милав, не было ни одного... до сегодняшнего дня... Я рад, что пошёл с вами!..
  Больше ни Милаву, ни Кальконису не удалось сказать друг другу ни слова - вершину холма затопила орда степных терликов. В первое время росомон яростно орудовал Поющим Сэйеном, чувствуя спиной костлявые лопатки Калькониса. Потом ощущение тепла пропало - кузнеца оттеснили к центральной колонне, уменьшившейся за время боя всего на одну треть.
  Время от времени издавая громогласный крик: "Сэр Лионель, я ещё жив!", Милав слышал в ответ скомканные непрерывной борьбой слова: "Я... тоже... жив...". После каждого очередного отклика Калькониса кузнец испытывал прилив сил и с ещё большим ожесточением набрасывался на врагов.
  В какой-то момент росомон с тревогой услышал шум боя в той стороне, откуда они не так давно пришли. Улучив момент, когда сплошная стена полуголых тел распалась на отдельные группы, он пробился к краю холма и увидел, как около пяти десятков разномастно одетых моряков во главе с худосочным юнцом пробиваются на вершину холма. Милав не поверил своим глазам. Как! Да ведь это трусишка и плут Бальбад! Вместо того чтобы заниматься ремонтом "Пляшущего дронга", молодой матрос на подаренные кузнецом каменья нанял обретавшихся в порту лихих людей и поспешил на помощь Милаву и Кальконису!
  Это казалось невероятным. Воодушевлённый росомон гаркнул во всё горло:
  - Держитесь, сэр Лионель! Крошка Бальбад привёл подмогу!..
  - ...ышу-у-у... - Похоже, Кальконису было не до разговоров.
  Но надежда на победу растаяла, когда в тыл лихим морячкам ударили гаргузы. Было их много, гораздо больше, чем наёмников. Моряков смяли быстро. Единственное, что смог сделать Милав - это крикнуть:
  - Уходи, Бальба-а-ад! Прыгайте в овраг! Там никого нет!..
  Сумел ли воспользоваться молодой матрос советом, Милав так и не узнал. Расправившись с остатками наёмников, гаргузы кинулись на холм. Их оказалось так много, что весь склон зашевелился, словно гигантское животное.
  Сэр Лионель, пробившийся на голос кузнеца, с грустью смотрел на лавину тел.
  - Подмога... - произнёс он дрожащими губами.
  Росомон на миг увидел его печальные глаза, а потом Кальконис пропал из виду. Вновь Милав заметил его в тот момент, когда сэр Лионель поднимался по обваливающейся под его ногами каменной лестнице единственной уцелевшей сторожевой башни. Сначала кузнец не мог понять, для чего понадобилось Кальконису лезть на неё? Но потом, когда сэр Лионель оказался на самом верху, Милав понял, что он хочет сделать.
  На специальной площадке неизвестные строители давным-давно соорудили каменный помост с целой горой круглых камней. Забытые зодчие предполагали специальным механизмом переворачивать площадку, обрушивая на головы нападавших сотни каменных ядер. Неужели Кальконис решил привести этот древний механизм в действие!
  Однако прошедшие века настолько изъели камень, что и опрокидывающий механизм, и каменные ядра, и сама вершина башни превратились в монолит - единый кусок гранита. Сэр Лионель метался по всему укреплению, но пробудить механизм от тысячелетнего сна было выше его сил.
  Милав видел, как сэр Лионель на секунду остановился, задумался, потом с отчаянной решимостью схватил каменный брус и начал бить им в крайние зубцы. Башня затряслась, задрожала. Кальконис с безысходностью обречённого всё бил, бил и бил, пока древняя постройка не покачнулась.
  - Остановитесь! - Не своим голосом заорал Милав. - Башня может рухнуть!..
  - ...оща-а-айте-е-е... - донёс ветер голос, и росомон в замедленном виде стал наблюдать за тем, как рушится башня, погребая под собой десятки, сотни нападавших...
  
  Эпилог
  
  ...Пыль витала над холмом. Кузнец рывками вдыхал её, надеясь, что хотя бы одна песчинка из множества принесёт ему весточку от Калькониса.
  Колонна-Ключ таяла на глазах, но силы росомона таяли гораздо быстрее. Обрушив башню, сэр Лионель похоронил под обвалом большую часть нападавших гаргузов. Те немногие, что смогли избежать участи раздавленных тараканов, поспешили с холма убраться. Но степные терлики по-прежнему наседали на одинокого росомона, потому что их целью была не жизнь невероятно упорного воина, а то, что этот воин защищал - Жезл Исчезающей Силы.
  Милав ногами упёрся в землю в двух шагах от колонны и твёрдо решил - с этого места он не сойдёт. Руки невыносимо болели. От многочисленных ран его тело стало сплошным очагом боли. Но росомон держался. По трепету Посоха кузнец понял - Сэйен вот-вот запоёт. Последняя надежда на победу накрыла его покровом уверенности, добавив измученному телу алмазной твёрдости. Первый отзвук запевшего Сэйена ворвался в мозг одновременно со страшным звуком - Поющий Посох переломился!
  Отчаяние набросилось на росомона. Скосив глаза в сторону колонны-Ключа, он увидел, что золотая Середина Потерянного Жезла вот-вот сольётся с Пятой. Но до этого заветного мига нужно было ещё дожить. Милав схватил в руки каменный брус и стал медленно выкашивать густые "заросли" из полуголых терликов. Когда до сознания кузнеца долетел звук голоса, он подумал, что сошёл с ума. Ведь этот голос плыл над холмом до слёз знакомой речью:
  - Держись, Мила-а-ав! А ну, навались, росомоны! Неужто не одолеем супостата поганого!..
  Сквозь боль затуманенных отчаяньем глаз кузнец смог разглядеть у подножья холма стройные ряды росомонов, во главе с тысяцким Вышатой. Ратоборцы с бешеной яростью рвались на вершину. Радости у Милава не было. Чтобы испытать её необходимо веление сердца, а оно сейчас оказалось занято другим.
  ...Последние капли расплавленного камня стекают в пыль и тлен...
  ...Последние силы оставляют росомона...
  ...Он уже знает, что не победит, но он всё ещё верит, что не проиграет...
  Вспышка, яркая, словно тысяча солнц, бьёт Милава по глазам. Он видит, как медленно Тегбез соединяется с Соддисом, и весь Жезл охватывает сияние. Теперь это не Потерянный Жезл, теперь - это Жезл Исчезающей Силы! И Милав знает, что должен сделать. Лёгкие его забиты пылью и кровью, но Милаву незачем говорить вслух, ведь сердце способно звучать громче любого самого оглушительного крика!
  "Я сделал это! - думает кузнец. - И я хочу, чтобы ТЫ выполнил моё самое заветное желание! Да будет так!.."
  С миром что-то происходит. Он взрывается, бурлит, кипит необузданной первородной энергией и выплёскивается на вершину холма столбом красно-голубого пламени. Милав не жмурится - веки уже не слушаются его, но кузнец знает: там, в луже из расплавленного камня сейчас сидит самый страшный, но самый дорогой для его сердца зверь...
  
  ...Степные терлики так и не смогли преодолеть последних трёх шагов до заветного Жезла, потому что демонический зверь, возникший, словно из ниоткуда, с такой яростью набросился на них, что за одну минуту освободил вершину холма. Отхлынувшие вниз степняки со страхом следили за тем, как ужасный зверь грациозной походкой приближается к поверженному росомону и наклоняется над ним. Все ждали голодного рыка и жуткого хруста гигантских клыков, но зверь... замурлыкал, лизнул Милава в лицо и обиженным голосом произнёс:
  - Да в чём дело, напарник! Я так спешил, так старался, а ты...
  
  
  Конец Книги Третьей
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"