Аннотация: Отправляясь на обыкновенную прогулку, будь готов лицом к лицу встретиться с самой удивительной тайной...
Не верь глазам своим
Фантастический рассказ
- Валерка, вставай!.. Да вставай же!
Кто-то бесцеремонно стащил с меня одеяло. Не открывая глаз, я попытался отыскать пропажу. Возможно, с третьей или четвёртой попытки удалось бы нащупать синтепоновый подарок Морфея, если бы не жилистые руки моего дяди. Они довольно нагло стянули моё долговязое туловище с кровати. С трудом разлепив глаза, я понял, что вполне комфортно сижу на искомом одеяле. Хотел улыбнуться новому дню, начавшемуся столь неординарно, но командирский бас дяди Бори быстро стёр улыбку с моих губ.
- Опять до петухов торчал в интернете! - рявкнул он.
- Нет, дядь Бо. Только до трёх часов, - соврал я, не моргнув глазом.
- По московскому времени что ли? - Визуальный детектор лжи дяди Бори работал исправно!
- Почти, дядь Бо.
Я спиной упёрся в свисающий матрац и задал резонный вопрос:
- А в чём причина столь ранней побудки?
Не стоило мне задевать родственника за живое!
- Ранней?! - Дядя Боря дыхнул на меня сложным букетом, в котором, без сомнения, доминировал дикий чеснок. - Да уже почти двенадцать часов!
- Ночи?
По трубному дыханию дяди Бори я понял: шутка не удалась.
- Даю тебе две минуты на туалет. Три, чтобы навести в этом борделе порядок. Пять, чтобы позавтракать. Итого - десять. А ещё через десять минут я тебя наблюдаю далеко-далеко от кордона. Время пошло-о-о!
- Дядь Бо, объясни толком!
Вопрос я задавал, что называется, на бегу, потому что знал: если дядя Боря вспоминает своё славное военное прошлое, то спорить с ним бесполезно, а шутить - весьма опасно. Такое с ним случается крайне редко и всегда - по серьёзном поводу. Превратить свою комнату в образцово-показательный кубрик за отведённые три минуты мне не удалось, но паровозное пыхтение кавторанга в отставке изменило тональность в сторону снижения командирского гнева. Я внутренне возликовал - спасён!
Завтрак был на столе: яичница с полосками жареной баранины, гренки и фирменный бодрящий напиток - невероятная смесь разных трав, высушенных плодов и прочих ингредиентов, о происхождении которых я предпочитал не задумываться. Пока я поглощал всё это со скоростью быстроходного катера, дядя Боря в привычных рубленых фразах определил моё существование на ближайшие сорок восемь часов.
- Через полчаса здесь начнётся столпотворение. Губернатор области и сотоварищи на променад прибудут. Так сказать, для культурного отдыха. В охране у него - сплошь ребята с Лубянки, так что светиться тебе здесь незачем. Культурная программа без изысков: баня, рыбалка, охота. Первые два пункта нам без интереса, но третий... - Дядя Боря поднял вверх палец-мачту: - затрагивает наши интересы. Охота предполагается серьёзная. Не знаю, что за дичь они собираются добывать (в окрестных лесах пернатых крупнее вороны, по-моему, уже не осталось), но палить будут во всё, что летает, бегает, ползает и даже едва шевелится. Твоя задача - за три часа добраться до Беркутиной скалы. Там, наверху есть удобная площадка. Можно поставить палатку и даже расположиться со всеми удобствами. Губернатор человек тучный. Долгих прогулок не любит. Постреляет воробьёв по ближайшим колкам и вернётся. Так что на Беркутиной скале ты будешь в полной безопасности. Вернёшься послезавтра к обеду. Если машин на стоянке нет, значит, гости дорогие в город возвернулись. Расклад ясен?
- Ясен.
Я поднялся из-за стола, потому что указательный палец дяди Бори недвусмысленно постукивал по циферблату "командирских" часов.
- С собой возьмёшь минимум: "норку", спальник, сухой паёк на двое суток. Воду наберёшь на месте - в распадке есть ключ.
- Костёр разжигать можно?
- Можно, - великодушно разрешил дядя Боря после короткого раздумья. - С кордона Беркутиная скала не видна. Но запомни: с самой вершины - ни ногой!
- Есть ни ногой!
Морщинки вокруг глаз старого капитана на миг разгладились. По обветренным губам скользнула улыбка.
- Славный бы гардемарин из тебя получился! - дядя Боря бросил мне упакованный по всем правилам рюкзак. - И зачем только ты пошёл на исторический факультет?
- Зачем? За знаниями, дядь Бо.
Я быстро продел руки в лямки, на лету поймал брошенную зажигалку.
- Смотри у меня!
Напутствия у дяди Бори всегда незамысловатые и лаконичные. Иногда он позволяет себе что-нибудь этакое - в стиле капитана Флинта - с ромом, усатыми чертями в тельняшке и фок-грот-бизанями с их голландскими брамселями. Но случается подобное редко.
Вместе мы дошли до развилки дорог. Здесь дядя Боря остановился, указал на тропу и напомнил:
- Вернёшься через сорок восемь часов! Ни раньше.
Я согласно кивнул и зашагал по листьям, сорванным с деревьев позавчерашним ураганом. Шёл не оглядываясь, но знал: дядя Боря смотрит мне вслед. Смотрит не просто так - лишь бы глядеть, а - оценивающе: на что способен сей экземпляр мужеского пола славного рода "хомо". Судя по тому, что моя спина не покрылась мурашками, и тишину леса не нарушило многозначительное командирское "гм-м-м", пружинящая походка студента четвёртого курса истфака кавторангу понравилась. Потом был поворот, преодолевая который я краем глаза увидел застывший силуэт дяди.
С приказом за три часа добраться до Беркутиной скалы дядь Бо, по-моему, слегка переборщил. Туда по прямой не меньше пятнадцати километров, а учитывая изгибы тропы, пересечённость рельефа и прочие неудобства для пешехода, время следовало бы увеличить, хотя бы на треть. Но эта спасительная мысль так и осталась всего лишь мыслью. Я не собирался ослушаться дядю не потому что боялся его (что за чушь!), а потому, что уважал. За плечами Бориса Александровича Горнилова жизнь сложная и трагическая. Он редко и неохотно рассказывает о своей службе на АПК, но если такое случается, то со старым кавторангом происходят удивительные метаморфозы: ровная в обычной жизни спина превращается в идеальную прямую, плечи разворачиваются, грудь устремляется вперёд, а в глазах появляется блеск. Наверное, та жизнь, прошедшая в далёких морях внутри огромного, но слаженно работающего механизма, является для Бориса Александровича Горнилова более значимой, если по прошествии стольких лет может вызывать в его глазах гордость за свою службу.
Дядь Бо справедлив, но требователен. Это не от командирских замашек, а от глубинного понимания жизни в условиях, когда судьбы десятков и сотен людей порой зависят от оплошности одного невнимательного салаги... Если дядя что-то говорит - не важно: в рекомендательном или приказном тоне, - значит, он уже успел над этим подумать и принять решение. Скорее всего - единственно верное. И ещё. Дядя Боря никогда ничего не пускает на самотёк. Это значит: если он посоветовал что-либо сделать, то обязательно проверит по завершении. Я успел в этом неоднократно убедиться за те пять лет, пока езжу к нему на каникулы в заповедник. Не знаю, как он сможет проверить момент моего прибытия на вершину Беркутиной скалы, но нисколько не сомневаюсь - он это сделает. Как? Гадать можно сколько угодно. Дядя Боря - технарь до мозга костей. Мастерит всё из ничего. Я нисколько не удивлюсь, если где-нибудь в районе Марьиной Пустоши у него установлены камеры видеонаблюдения. Во-первых - там идеальное место для браконьеров, охотящихся на лосей, выходящих по тропе к солонцам. Во-вторых - с останцев открывается панорама на добрую треть заповедника. Впрочем, это лишь мои предположения, над которыми - если дядя узнает - он может от души посмеяться.
Часов у меня не было. Вернее они были, но дядя взять их не разрешил. "Ориентируйся по солнцу!" - ответил он на мою просьбу о хронометре. С этим у меня как раз и проблемы: никак не могу научиться определять время по гномону. Сей древний астрономический инструмент не желает раскрывать свои секреты. Даже на специально оборудованной дядей площадке точно определить момент полдня у меня не получается. Дядя Борис говорит, это оттого, что мои внутренние биологические часы нуждаются в юстировке. Я, разумеется, ему верю, но иногда сложно понять: говорит дядя правду или - его точное выражение - "льёт шутку".
Судя по моим "неточным" внутренним часам сейчас начало второго. Откуда-то слева долетели обрывки голосов и музыка. Наверное, эскорт губернатора поехал не по грунтовке (так дорога длиннее километров на семь), а по старой просеке. Минут через пятнадцать они будут на кордоне, значит, о недолгом отдыхе долговязому студенту придётся забыть.
Эх! несите ноженьки мою буйну головушку...
Следующий час пути прошёл однообразно: косогоры, разнотравье, перелески. Живности встречалось мало. Видимо, дядя прав: ничего крупнее ворон в этих местах не осталось. Ещё бы! Градоначальники и губернаторы меняются часто, а интересы их остаются неизменными: в городе - казино, клуб, девочки; за городом - баня, рыбалка, охота. И у каждого начальники обожателей и прихлебателей столько, что с ними можно как с легионами Публия Квинтилия Вара идти завоёвывать Нижнюю Германию. И вся это свита, чтобы хоть как-то приблизиться к сильным мира сего, не мудрствуя лукаво, тоже устраивает своё времяпровождение по известному сценарию. Да где ж на них на всех напасёшься крупноразмерной дичи!
Марьина Пустошь открылась неожиданно. Пройдя сотню шагов по хрустким колючкам, я почувствовал тяжёлый послеполуденный жар. Поднял голову. Интересно, как по-разному интерпретирует окружение наше бытие. В лесу то же самое солнце в кучеряшках из ветвей деревьев казалось ласковым и нежным, а здесь, на открытом пространстве, почему-то не заросшем со времён последнего пожара, без зелёного легкомысленного антуража, оно выглядело угрожающим. Сразу стало жарко, захотелось пить.
С тоской взглянул на противоположный край Пустоши. Кромка далёкого леса плыла в восходящем потоке воздуха. Я сглотнул, поправил лямки рюкзака и сделал шаг. Со вторым вышла заминка: в жарком мареве я увидел птицу. С расстояния в добрых полтора километра она казалась слишком крупной для этих мест. Создавалось впечатление, будто линза нагретого воздуха приблизила её, как минимум в десять раз. Я заинтересовался. Не обладая знаниями орнитолога, я всё-таки неплохо разбираюсь в фауне края (благодаря урокам дяди Бори) и точно знаю: самая большая здешняя птица - филин. Филин - очень крупная сова. Размах крыльев до двух метров, но это как исключение. Чаще - около ста пятидесяти сантиметров. При этом длина крыла около полуметра, вес тела примерно два килограмма. Все эти данные мелькнули в мозгу в тот момент, когда я понял: там, за дрожащим маревом нагретого воздуха вовсе не филин. И не, потому что филин - ночная птица и активен лишь после захода солнца, и не потому что обитает только в незатронутых хозяйственной деятельностью человека угодьях. Не поэтому. Меня насторожило соотношение тела и крыльев. У самого крупного филина оно составляет 3:1, то есть два метра крылья и максимум - семьдесят сантиметров тело. У того, что я видел, пропорции были иные...
Некоторое время я просто наблюдал, а потом в голове сверкнула мысль-разочарование: да это же дельтапланерист! Сразу стало грустно и чуточку обидно, будто кто-то неведомый поманил меня тайной, слегка приподняв над ней покрывало, показал абрис далёкого чуда, а когда моё сердце зашлось от восторга, бесцеремонно посмеялся надо мной.
Шагая по раскалённому песку, я нет-нет, да бросал взор на плывущую в мареве стену леса. Чего я ждал? Учащённого сердцебиения, которым разум с упоением откликнется на неизвестное, или же окончательного развенчания моего безумного предположения?.. Я будущий историк. Профессия изначально предполагает определённую сумасшедшинку не только при работе с артефактами прошлого, но и при выдвижении гипотез. Как раз с этим у меня проблем не возникает. Дядя Боря в глубине души обижается, что я не пошёл по его стопам. Вроде бы и рост, и комплекция, и образование, и характер - всё предполагало будущего моряка-подводника, но я хорошо знаю свою натуру: я мечтатель. Мне слишком узки рамки профессий, где от тебя требуется лишь монотонное повторение одних и тех же операций. И так изо дня в день!
Я благодарен дяде, что он настоял, чтобы каждые каникулы я хотя бы месяц потратил на зарабатывание "карманных денег". Дядя Боря - искушённый педагог. Сыграв на необходимости карманных денег, в которых я (чего греха таить) нуждался, как и все молодые люди, он заставил меня в заботах временного заработка увидеть истинное моё предназначение. Работы я не боюсь: и полы мыл в пиццерии, и курьером служил в фирме, и грузчиком на вагонах подрабатывал. Работал не за ставку, не за оклад, не за аккорд. В каждой новой профессии я отыскивал свойственные только ей преимущества, изюминку, так сказать, и после шести специальностей понял: с выбором будущей профессии я не ошибся ни на гран.
Ненадолго остановился там, где по моим предположениям, мог приземлиться "дельтапланерист". Следов не нашёл, и почему-то нисколько этому не удивился. В голове вновь заворочались сомнения: поблизости нет подходящих холмов для старта, а тащить конструкцию, например, на Беркутиную скалу - наслаждение исключительно для садомазохиста: удовольствия не получишь никакого, а проблем наживёшь выше головы. Да и вообще, не слышал я, чтобы в нашем районе этим видом спорта увлекались - не тот рельеф. Тем более - Марьина Пустошь. Здесь, куда ни шагни - сплошь сучья, коряги, да старый горельник, ощетинившийся обугленными вершинами, точно защитный частокол перед крепостью. Планировать над ними мог лишь идиот или безумец...
Распадок - узкую долину у подножья Беркутиной скалы - я увидел издалека. Без труда отыскал и подземный ключ. На его местонахождение указывала изумрудная зелень травы, вымахавшей до полутораметровой высоты. Набрав складную полиэтиленовую канистру, я опустился на колени и долго пил воду, пахнувшую прелыми листьями и нагретыми камнями. Пил из глубокой ложбинки, потому что самого ключа не увидел. Слабое, убаюкивающее журчание доносилось откуда-то из дебрей густо разросшегося кустарника. Я недолго посидел с закрытыми глазами, скинув обувь и погрузив ступни в пропитанный ледяной влагой песок. На ум лезла всякая ерунда. Я не отмахивался от неё, не гнал прочь, потому что мне сделалось удивительно хорошо. Вокруг было подозрительно тихо. Либо вся живность попряталась в гнёздах, дуплах, норах от нестерпимой жары, либо... Впрочем, так далеко в своих мыслях я не заходил.
Собираясь покинуть благодатное местечко, обратил внимание на чёткие отпечатки босых ног с другой стороны ручья. В первую минуту принял их за собственные следы, однако скоро убедился: это не так. Для сравнения постоял на одной ноге рядом с найденным отпечатком. Обнаружилось нечто странное: пальцы моей ступни располагались рядом, как и положено цивилизованному человеку, повседневно носящему обувь. У чужого отпечатка большой палец отстоял от остальных и подозрительно походил на след примата...
В районе солнечного сплетения появился неприятный холодок. Инстинктивно я огляделся вокруг, будто вправду опасался нос к носу столкнуться с гиббоном или гориллой. Неподалёку прокричала сойка. Её резкое "чжээ-чжээ", как ни странно меня успокоило. Не торопясь я приладил канистру к рюкзаку, обулся, вскинул поклажу на плечи, и тут сойка прокричала во второй раз. Я остолбенел. Вместо привычного "чжээ-чжээ" я услышал... человеческий голос!
Холодок превратился в комок льда, мгновенно сковавший внутренности...
Я медленно повернулся в сторону сойки, уверенный, что там стоит человек...
Метрах в двадцати от себя, на нижней ветке уродливо изогнутой берёзы сидела сойка. С рыхлым оперением, заметным широким хохолком на голове и довольно длинным хвостом, её нельзя было спутать ни с галкой по размеру, ни с кукшей по окраске. Бесконечные две или три минуты я стоял, напряженно ожидая очередной порции удивительных звуков. Сойка сжалилась над единственным слушателем и отчётливо проговорила:
- Завтр-ра буд-дет дожд-дь...
Фраза прозвучала несколько скомканной, но я ни на миг не усомнился, что слышал именно эти слова. Не отрываясь, я смотрел на странную птицу и пытался найти хоть какое-то рациональное объяснение случившемуся. Разумеется, я знал о способности сойки легко обучаться подражанию любым звукам: от человеческого голоса до стука топора, но её способности не могли зайти так далеко! Одно дело - песня, как набор резких звуков и подражаний другим видам птиц, и совсем другое - осмысленные фразы, ибо в первый раз я слышал что-то вроде: "...инертность времени не должна помешать..."!
Чем дольше я стоял на месте, тем больше понимал, как глупо и нелепо выгляжу со стороны. Действительно, стоит верзила и, открыв рот, и пялится на двадцатисантиметровую пичугу! Мне стало неловко. Бросив последний взгляд на невозмутимую сойку, я выбрался на едва заметную тропу, и, не оглядываясь, почти бегом направился в конец распадка, откуда начинался подъём на гору. Мысли, одна безумнее другой вертелись в моей голове, но я боялся дать им волю. Куда они могли меня завести? Что общего между безрассудным дельтапланеристом, отпечатком примата и говорящей птицей?.. Ребус с одними неизвестными, тем более, если ввести в него "поправочный коэффициент" в виде Марьиной Пустоши...
Мой дядя человек увлекающийся, с удивительно чистой и открытой душой. Заняв около десяти лет назад громко звучащую должность "главного смотрителя заповедника", он в первый же год, исходив пешком, изъездив верхом на лошади и исколесив на закреплённом за ним "уазике" почти всю "подведомственную" территорию, составил, как он любил шутить, "альтернативную карту" своих владений. На ней тоже есть топографические значки, только особого рода. Всего их чуть больше десяти: дольмены, места с повышенным радиационным фоном, стоянка первобытного человека, пещеры, гроты с наскальными рисунками, и ещё несколько менее важных. Но есть один значок, который и без расшифровки говорит сам за себя - знак вопроса. Его дядя Боря ставит там, где происходят вещи странные и непонятные. Так вот, на всей карте таких вопросов тридцать два. Из них двадцать шесть - на Марьиной Пустоши! Все знаки пронумерованы надстрочными циферками и занесены в особую тетрадь. В ней - всё, что удалось дяде Боре собрать за десть лет об этом удивительном месте. Я не раз читал пухлую тетрадь в красной обложке и даже по просьбе дяди записывал в неё короткие истории. Не буду лукавить, делал я это с плохо скрываемым скепсисом. Меня (несгибаемого атеиста!) всегда удивляло - как можно верить во всю эту чушь?! Дядя только посмеивался. Он никогда меня ни в чём не убеждал, но исподволь, ненавязчиво подводил к осознанию того, что прав всё-таки он, а не я. Сейчас я в очередной раз в этом убедился.
Поднимаясь в гору, я поймал себя на мысли, что внимательно присматриваюсь к покрытым мхом камням, пристально вглядываюсь в разбросанные группами кустарники, напряжённо прислушиваюсь к далёким крикам птиц. Это начинало походить на паранойю, но я ничего не мог с собой поделать. После встречи с сойкой я был готов поверить в любой рассказ из красной тетради.
Я попытался мысленно воспроизвести дядину "альтернативную карту" и особенно, тот участок, где Марьина Пустошь клином упирается в Беркутиную скалу. Прежде чем мне это удалось, я дважды едва не упал: сосредоточившись на воспоминаниях, я перестал замечать всё вокруг. Однако результат того стоил. Оказалось, Беркутиная скала является как бы радиантом - кажущимся источником, из которого, словно рой метеорных тел, движущихся вокруг Солнца по общей с Землёй орбите, вылетают "вопросики". Возможно, аналогия не совсем удачная, но она отражает суть явления: все "вопросики" укладываются в геометрически правильный треугольник, вершиной которого является Беркутиная скала.
Это не может быть простым совпадением, потому что в приснопамятной красной тетради имеется хронологическая калька - разнесённые во времени записи можно легко наложить на сегодняшний день. Самая ранняя датируется тысяча девятьсот четырнадцатым годом (информацию об этом происшествии дядя Боря разыскал в архивах краеведческого музея). Получается интересная картина: в течение века Беркутиная гора "распыляет" в сторону Марьиной Пустоши "вещи странные и необычные", но самое поразительное то, что около века назад Марьина Пустошь и появилась! Не образовалась, не сформировалась, а именно - появилась! Точно из ниоткуда, словно из ничего. До четырнадцатого года нет ни одного упоминания, что это место чем-то отличалось от остальной труднопроходимой тайги. И вдруг - известная всем история Марии Агаповой из деревни Верхотурово.
Я слышал её в разных интерпретациях, но суть такова. Мария Агапова - молодя девушка девятнадцати лет - отправилась с подругами по ягоды. Малинник находился верстах в трёх от Верхотурово. Дело происходило в середине июля. Девушки быстро набрали по корзине ягод и засобирались домой. Мария отлучилась к ручью напиться, но почему-то долго не возвращалась. Девушки забеспокоились, стали звать подругу - никакого ответа. Они несколько раз ходили к ручью, продолжая звать Марию - безрезультатно. Заблудиться в тех местах негде: множество перелесков, да и Беркутиная гора видна почти с любой точки. Девушки кинулись в деревню за помощью...
Говорят, Марию Агапову искали долго. Отец её был лавочником и не пожалел денег для поисков единственной дочери. Даже следователь из города приезжал. Долго расспрашивал напуганных подружек, ходил по деревне и всё допытывался, вынюхивал. Через два месяца поиски прекратили, посчитав виновниками трагедии беглых каторжан. Родители оплакали дочь и продолжили тяжёлую жизнь в утрате. А в январе следующего года, сразу после рождества, по зимнику шёл обоз с мороженой рыбой. Возница первых саней заметил впереди девушку, одетую в летний сарафан!
Её тут же растёрли спиртом, укрыли шубами и доставили к отцу. Обмороженные руки и ноги зажили только к лету, а вот в сознании девушки что-то сдвинулось. Она утверждала, будто только утром покинула родной дом и очень сердилась на товарок, бросивших её одну. Вызванный доктор только разводил руками - медицина здесь бессильна, зовите батюшку: "авось отмолит горемычную, потому как не длань господня, а копыто бесовское девицу с того света к родному порогу привело". И всё бы ничего, если бы на том месте, где теперь раскинулась Марьина Пустошь, в самые трескучие морозы вдруг не загорелась тайга. Горела больше недели, а потом, при полном безветрии, пожар сам собой прекратился. О дальнейшей судьбе Марии Агаповой ничего не известно. По одним источникам она умерла через год от заражения крови, по другим - подалась в монастырь. А Марьина Пустошь с тех пор раз в несколько десятков лет выгорает дотла...
На вершине Беркутиной скалы я нашёл всё, о чём упоминал дядя: базальтовый козырёк, под которым достаточно места и для "норки" (самодельной палатки на одного человека), и для кострища. Я сразу оценил все достоинства стоянки. Слева, откуда я пришёл, густо разросся кустарник, чьи высохшие узловатые корни будут отлично гореть. Справа раскинулась похожая на ромб площадка. Её размеры примерно двадцать на двадцать метров, и она имеет небольшое поднятие в сторону обрыва, отчего, сидя под каменным козырьком, ты видишь только небо и мутную полоску Олского хребта на горизонте. Но если подойти к самому краю стометровой пропасти, то открывается великолепный вид и на заповедник, и на Марьину Пустошь, которая с высоты кажется совсем небольшой. Подумав о Пустоши, я вновь мысленно вернулся к дядиной карте и теперь уже на реальной местности попытался определить местонахождение "форсунки", "распыляющей вещи странные и необычные". По всему выходило, что искомая точка находилась именно там, где стоял я.
Маленькое открытие принесло удовлетворение, но поселило в душе тревогу. Не скажу, что я малодушен, однако события последних часов затронули нечто важное во мне. Раньше это "нечто" гарантированно резало мир на то, что может быть, и на то, чего быть никак не может. Теперь же эта привычная для меня грань, не скажу, что совсем стёрлась, но как-то размылась, растушевалась. Раньше я мог спокойно отправиться один на кладбище, помня о справедливой, но всё-таки немного циничной фразе: "Бойся не мёртвых. Бойся живых", и безмятежно гулять между могил. Я знал, что встретить могу либо готов, либо пьяниц, либо малолетних вандалов. После сегодняшних событий этот перечень я увеличил на порядок...
Часа три у меня ушло на неторопливое обустройство. Установил палатку, закрепил её по всем правилам, помня о недавнем нешуточном урагане. Обновил старое кострище: подчистил грунт, добавил камней, в стороне закопал "непереваренные" огнём консервные банки. Рядом с кострищем соорудил из шести камней и двух сухих лесин удобную лежанку. Надёргал травы, чтобы выстлать ею дно "норки". Собрал несколько охапок хвороста и сложил его у задней стены базальтового козырька. Только после этого позволил себе присесть. Ноги немного гудели - отвык от долгих пеших прогулок. Есть не хотелось. Решил вскипятить чаю.
Потянулся к канистре, чтобы налить воды в котелок. В этот момент услышал выстрелы. Они прозвучал подряд, друг за другом: один, два, три, четыре, пять... Я напряг слух, пытаясь определить, откуда доносится звук. Эхо играло отголосками, и установить точное направление я не сумел, но почему-то был уверен: звуки пришли не со стороны дома дяди Бори, где, собственно, и должен был охотиться губернатор, а с северной оконечности Пустоши. Я подошёл к краю обрыва и долго вглядывался в том направлении. Жаль, бинокля нет. Судя по тому, как "частил" стрелок, - на охоту это походило мало. Скорее - на расправу. Первым выстрелом ранил, а затем - добивал. Но кого можно добивать четырьмя выстрелами? Лоси придут сюда только через три месяца. Так кого?..
Совершенно некстати вспомнил следы у родника. Приматы! Абсурд, конечно, но мысль, оконтурившись, уходить не собиралась. Кусочки мозаики, в который раз перетасованные воображением, сложились в некое подобие фигуры. Собственно, фигуры пока не было, а были лишь слабые очертания и короткая цепочка фактов, ведущие к пониманию... Я вдруг вспомнил, что видел следы исключительно вокруг ручья. Ни на траве (она не была примята), ни на тропинке (обладатель следов имел массу тела, сравнимую с рослым мужчиной), отпечатков я не обнаружил. Либо он спустился с дерева, либо... либо прилетел!
Три разрозненных кадра сами собой сложились во фрагмент фильма: дельтаплан - следы - выстрелы. В логическую цепочку пока не вписывалась сойка, как нечего делать рассуждавшая об инертности времени, которое не должно чему-то помешать. С физикой у меня отношения натянутые, как с деканом родного факультета, поэтому фраза для меня звучит, по крайней мере, бессмысленно. Инертный - значит бездеятельный, неподвижный, безынициативный. Но позвольте, как время может иметь подобные качества?..
Костёр подействовал на меня подобно разговору с дипломированным психологом. Вороша длинной палкой потрескивающие угли, я прислушивался к шипению воды в котелке и думал. Я пытался припомнить всё, что написано в дядиной тетради о Пустоши и Беркутиной скале. Вспомнить удалось немногое. Предвзятость к излагаемому материалу сыграла с памятью злую шутку. Да, сидя с дядей Борей в каминной комнате, я листал изрядно потрёпанные страницы, но сознание лишь скользило по строчкам, произвольно выхватывая куски текста. В одних речь шла о случаях внезапной потери памяти, в других - о так называемых "хрономиражах", когда человек видит картины далёкого прошлого (или будущего?). Встречались отрывки, где люди случайно становились очевидцами необъяснимых явлений: огненные шары, наполненные странной субстанцией; самопроизвольно левитирующие предметы в лагере геологов; необычные вещи, найденные в самых неожиданных местах, и которые впоследствии исчезали из закрытых ящиков, рюкзаков, карманов...
Я взъерошил на голове волосы, снял с огня котелок, фыркавший на пламя кипящей водой. Бросив в кипяток пучок сорванного по дороге брусничника, пошёл размять ноги. Солнце вот-вот собиралось нырнуть за далёкий иззубренный пиками горизонт. В воздухе стала ощущаться прохлада: какие-никакие, а горы. Я вернулся к костру и продолжил размышления. Сколько ни старался, но вспомнить что-нибудь похожее на "дельтапланериста" или сойку, подвизавшуюся на нелёгкой стезе популяризации темпоральной физики, не сумел. Либо подобного в этих краях ещё не случалось, либо при чтении я оказался обидно невнимателен. Мне нестерпимо захотелось прямо сейчас увидеть дядю Борю. Он обладал редким даром толковать сложные вещи доступным языком, при этом, не упрощая и не выхолащивая явление, а показывая его той гранью, которая обладала наибольшей информативностью.
Уже в сумерках принёс ещё две охапки хвороста и с удовольствием вытянулся на импровизированном ложе. Ноги проваливались между лесинами, в бок упирались несрубленные сучки, ухо щекотал паучок, успевший сплести небольшую паутину, но мне было хорошо! Треволнения долгого дня разом отошли на второй план, съёжившись, точно шагреневая кожа, перед распахнувшимся бархатным полотнищем ночного неба. Эрудиты одной фразы утверждают: можно бесконечно долго глядеть на две вещи - на то, как горит огонь, и как работает другой человек. Я не из них. По мне - нет ничего более пленяющего и завораживающего, чем звёздный полог Земли. Возможно, это атавизм, рудимент сознания первобытного человека, для которого самыми сакральными являлись две вещи: смерть и приход ночи, с её возникающими из ниоткуда мириадами огоньков. Не зная ничего ни об астрономии, ни о космогонии, пращур интуитивно понимал, что и он сам каким-то неведомым образом неразрывно связан с этим удивительным миром рождающихся и умирающих светлячков.
...Заметил я его лишь в тот момент, когда человек вышел из темноты. Я давно закончил свой нехитрый ужин, придвинул к нагретым камням недопитый котелок с настоявшимся взваром и просто сидел, купаясь в тишине. Могу поклясться, что не слышал ни шагов, ни шороха камней, ни треска веток - ничего из того, что обязательно должно сопровождать бредущего по ночной тропе путника. Тем не менее, человек стоял в пяти шагах от меня, зябко кутаясь в странное одеяние, больше похожее на маскарадный костюм кикиморы - домотканая холстина, "мелированная" полосками свалявшейся травы.
Незнакомец тихо произнёс:
- Вечер добрый.
Я сглотнул ком в горле. Хотел что-то ответить, но поперхнулся словами.
- Могу я присесть? - Незнакомец указал рукой на крупный окатыш, лежащий возле костра.
Побоявшись "пустить петуха" от волнения, я только кивнул.
Мужчина сел.
- Не волнуйтесь. - Голос его звучал мягко и успокаивающе. - Мой визит продлится недолго.
Я ещё не успел прийти в себя, поэтому опять кивнул. Повисла неловкая тишина. Неловкая, наверное, для меня одного, потому что мужчина смущённым не выглядел. Подняв с земли длинный прут, он принялся хозяйски ворошить костёр. Пламя взметнулось вверх, осветив незнакомца с ног до головы. Подозреваю, сделал он это намеренно. То ли чтобы успокоить меня, то ли по какой другой причине. Во всяком случае, он давал понять, что бояться его не стоит. Бояться? С момента его внезапного появления на поляне, я так и не понял, какое чувство превалирует во мне: страх или удивление? Предпочтение ни тому, ни другому отдавать не хотелось, и я остановился на "страшном удивлении".
- Завтра будет дождь... - сказал незнакомец, глядя на танцующее пламя.
Я вздрогнул. Эти слова я уже сегодня слышал. Ничего кроме головной боли они не принесли. Сделав вид, будто пытаюсь установить котелок на огонь, я довольно бесцеремонно принялся разглядывать собеседника. Невысокий - что-то около ста шестидесяти сантиметров, плечи широкие - их не могла скрыть даже накидка-балахон, лицо незапоминающееся - слегка выступающие скулы, тонкие бледные губы, мягкий овал лица. Глаза не разглядел. Незнакомец их не прятал, но его взгляд всё время ускользал. Это меня насторожило, как и манера речи. Говорил он негромко и вроде правильно, но странно звучали окончания слов: словно за ними тянулся шлейф дробных повторений.
Незнакомец заметил мой интерес, но вида не показал.
Я набрался храбрости и спросил:
- Вы из команды губернатора?
Казалось, мужчина нисколько не удивился моему вопросу.
- Нет. Я сам по себе.
Я вспомнил о лагере геологов на Кашире, но до него добрых двадцать километров. Да и не ходят они точно ряженые!
Устав бродить вокруг да около, нагло спросил:
- Вы кто?
- Меня зовут Эрли. Я знакомый твоего дяди.
- Какого дяди? У меня их два.
- Бориса Александровича Горнилова.
Ответ выглядел правдоподобно, однако сдаваться я не собирался.
- Дядя Боря никогда не говорил о знакомом по имени Эрли.
- Зато о тебе он рассказывал часто. - Эрли прищурился. - Валерий Витальевич Горнилов. Студент четвёртого курса истфака. Кафедра истории древнего мира. Если желаете, могу напомнить программы курсов. С чего начнём? С общего курса римского права или с земли и собственности в Древнем Риме?
- Знаете, а ведь я никогда не говорил дяде, на какой кафедре учусь!
- Если вы желаете разоблачить в моём лице резидента иностранной разведки, то у вас ничего не получится. - Эрли открыто улыбнулся. - Никакой магии и сверхъестественных сил. Дело в том, что я когда-то закончил этот же университет. Иногда прихожу в родные пенаты, чтобы навестить преподавателей. Если помните, на первом этаже в вестибюле находится стенд под названием "Отличники учёбы". На нём вы третий во втором ряду. Итак, мы продолжим беседу, или вы предпочитаете допрос?
Я ответил не сразу. Всё, что говорил Эрли, было правдой. Но в его изложении моя студенческая биография выглядела, как досье из спецслужб. К тому же Эрли мало походил на историка. С его фигурой "качка" только вышибалой в ресторане работать или штангу толкать в спортзале. К тому же - его хламида! Он в ней, как в скафандре - не видно ни торса, ни ног, ни рук (только кисти). Да и сидит он на камне точно приклеенный. Пока мы разговариваем, он ни разу не пошевелился. Лишь кисть правой руки изящно орудует длинным прутом.
- Наверное, я покажусь вам невежливым, но как вы попали на гору?
- Ногами. - Заметив нетерпение в моих глазах, Эрли добавил: - Я приехал к Борису через полчаса после вашего ухода, ненадолго опередив кортеж губернатора. Рассчитывал на приятное времяпровождение в обществе старого товарища, а меня отправили по известному вам адресу.
- Без палатки и снаряжения?
- У Бориса не магазин спорттоваров. К тому же он хорошо осведомлён, насколько я не притязателен в быту.
- Вы имеете в виду вашу странную одежду?
Эрли потрогал пальцами завитушки травы на своей накидке и ответил:
- Её - в первую очередь.
Разговор иссяк. Чтобы поддержать его, я спросил:
- Почему вы сказали, что ваш визит продлится недолго?
Эрли не ответил. Его рука продолжала шевелить угли, но делала она это механически, точно манипулятор, которым управляют на большом расстоянии. Я не рискнул повторить вопрос, потому что на миг мне почудилось, будто под накидкой никого нет, а вместо живого лица - маска.
- Утром я должен уйти...
Мне показалось, его голос изменил тональность. Так бывает. Эмоции управляют не только нашими чувствами, но и голосом. У ругающегося матом и тихо напевающего колыбельную абсолютно разные обертоны. В голосе Эрли сейчас звучала боль.
- Вам плохо?.. - Я поднялся с бревна и сделал шаг в его направлении.
Эрли резко вскинул голову.
- Нет... Это так... Пройдёт...
Я вернулся на место.
- Сердце... - хриплым голосом оправдывался он.
- Может, вам лучше прилечь? Я могу принести спальник.
- Не стоит. Уже отпустило...
Некоторое время мы сидели молча. Время от времени я бросал взор на Эрли, но каждый раз находил его в прежнем состоянии мышечной окаменелости. Со стороны казалось - он спит. Так продолжалось довольно долго. Я успел не спеша сжечь одну охапку хвороста и начать вторую, допить остывший чай, поискать знакомые очертания созвездий в те промежутки, когда пламя костра опадало, замирая в лабиринте рубиновых углей. Ненадолго я забыл об Эрли, мысленно вернувшись к событиям сегодняшнего дня. Я решил, что возвратившись послезавтра домой, первым делом от корки до корки прочитаю красную тетрадь, выписывая даты и координаты для составления диаграмм: временной и пространственной. Это поможет определить узловые точки феномена, а уже по ним...
- Зачем тратить время на работу, результат которой ты не увидишь.
Это сказал Эрли. Он уже не дремал точно огромная нахохлившаяся птица, а пристально разглядывал меня сквозь ленивые языки пламени.
- Вы о чём?
- Да так... Профессиональное.
- Знаете, вы совсем не похожи на историка.
- Я давно этим не занимаюсь.
- Ушли из профессии?
- Нет. Профессия ушла из меня...
- Где вы познакомились с моим дядей?
- Это длинная история...
- Разве вы уже уходите?
Эрли шутке улыбнулся.
- Нет.
Он замолчал, ненадолго прислушался к себе, потом добавил:
- Мне ещё нужно побыть здесь.
- Тогда расскажите что-нибудь из того периода, когда профессия ещё была в вас.
Эрли вздохнул.
- Я так понимаю, Древним Римом ты сыт по горло?
- Есть немного...
- Тогда расскажу небылицу.
- Жуткую?
- Интересную.
- О какой исторической области пойдёт речь?
- Я не открою её прямо сейчас. Мне хотелось бы, чтобы в процессе рассказа, ты назвал её сам.
- А если не назову?
- Жизнь непредсказуема. Счастливый ты засыпаешь в одном мире, а недоумённым просыпаешься совсем в другом...
- Это уже начало истории?
- Нет - присказка.
Эрли пошевелился, поднял голову, поискал что-то на сияющем алмазными вкраплениями небе, перевёл взгляд на меня, и со странными интонациями в голосе спросил:
- Ты готов?
- Разумеется!
Эрли покачал головой и зачем-то вновь повторил вопрос:
- Ты готов?
С ответом я задержался. То ли голос смутил, то ли его глаза, будто выплывшие из мутной глубины и опалилившие меня внутренним светом.
- У этого места много названий, - неторопливо заговорил Эрли. - Каждый народ, хоть краешком сознания прикоснувшийся к его древним камням, давал ему собственное сакральное имя. Поэтому сегодня очень трудно отыскать то единственное, которым нарекли его самые первые обитатели священной горы. Одни называют его Камнями Насыпанными Богом, другие - Горой Двух Энергий, третьи - местом Силы, где скапливаются колоссальные энергии Земли и Небес. Дав название, каждый народ создавал легенды об этом удивительном месте. Легенд этих множество. Чтобы перечислить их все, мне придётся говорить до утра. Я не буду этого делать. Лучше расскажу о самой горе. Она представляет собой огромную каменную осыпь. Если смотреть с вершины, дух захватывает от каменного величия. В бумагах-тайнописях она упоминается как гора магическая. Наверное, потому что на склоне её расположен "город богов". Сейчас от него мало что осталось, но взору пытливому и внимательному обязательно откроются остатки древней стены, сложенные из огромных камней, обработанных рукой человека. "Город богов" вовсе не заброшен, как может показаться случайному прохожему. На протяжении многих веков его охраняют каменные стражи, издающие гул при приближении чужака, и летающий человек, пронзительными женскими криками отпугивающий нежелательных посетителей.
Услышав последние слова, я внутренне вздрогнул. Украдкой бросил взгляд на Эрли. Мужчина смотрел в огонь. Меня он словно не замечал. Я приготовился слушать продолжение, но Эрли с улыбкой спросил:
- Вы уже готовы назвать это место?
Я пожал плечами.
- Что ж, продолжим. - Эрли устремил свой взор на рубиновые угли почти погасшего костра. - Гора находилась на территории государства, имевшего много названий: Империя Волшебных Зеркал, страна Летающих Людей, государство Шуби, олицетворявшееся с Золотой Империей Чжурчжэней.
Эрли сделал паузу: он ждал моей реакции.
Мне стало неловко, но я не помнил ни страны Шуби, ни империи Чжурчжэней.
- Имя Борис Перфилов вам что-нибудь говорит? - Эрли щедрой рукой дарил мне подсказки.
- Я помню его по поточным лекциям на втором курсе.
- И только?
- Он с другой кафедры... - смущённо пролепетал я.
- С другой так с другой, - легко согласился Эрли. - Надеюсь, имя Николая Михайловича Пржевальского, офицера Генерального штаба, знаменитого путешественника и исследователя вам знакомо?
Я обиженно поджал губы.
- Так вот, - продолжил Эрли, сделав вид, будто не заметил моей гримасы, - он путешествовал по вновь присоединённым землям Южно-Уссурийского края, в поисках артефактов Империи Волшебных Зеркал. К сожалению, искал не там. Однако в 1887 году в музее Академии наук прошла выставка его коллекций. Ограниченному кругу лиц Николай Михайлович продемонстрировал найденное в Тибете Волшебное Зеркало, которое "показывает будущее и может влиять на судьбы мира". В приватной беседе он обмолвился, что в зеркале увидел свою кончину во время путешествия. Всё произошло так, как и предсказывал Пржевальский: он внезапно умирает во время пятого путешествия на границе Тибета от случайной болезни. В 1918 году в начале осени состоялась экспедиция Арсеньева на Камчатку. По-видимому, он был посвящен в тайну волшебного зеркала, и стремился отыскать все, что могло быть с ним связано. Сейчас трудно сказать, смотрел ли Владимир Клавдиевич в зеркало с целью узнать свою судьбу, но доподлинно известно, что у Арсеньева имелось одно необыкновенное зеркальце уникальной работы, которое он всегда держал под рукой и которым очень дорожил. В одной из своих книг Арсеньев рассказал о таинственной стране, в которой жили высокообразованные люди, знавшие тайну изготовления волшебных зеркал, говорившие с богами на их языке, имевшие связи с другими странами через систему подземных туннелей, умевшие управлять погодой и природными явлениями. Рассказывал он и о величественной горе, вокруг которой жили священные тигры, о воронах "ручных и разумных". В этой удивительной стране выращивали деревья, привезенные со всего света, и умели говорить с этими деревьями. При этом население не признавало никаких технических средств и обходилось лишь тем, что давала им природа. На современном языке это называется биолого-культурное государство с высоконаучной цивилизацией. Но я говорю о государстве, которому больше тысячи лет!
Эрли поднял на меня глаза.
- Вы ещё не устали?
- Нисколько. Я готов слушать до утра.
Эрли вздохнул.
- До утра не получится, но добавить кое-что к сказанному я успею. Итак, в 1210 году Чингисхан бросил вызов чжурчжэнам, но до самой смерти Чингиса они так и не были побеждены. Государство пало только двадцать лет спустя. После его падения страна почти пятьсот лет пустовала. Куда в одночасье ушёл народ, стоявший выше всех по уровню своего развития?.. В 1905 году Арсеньев услышал легенду о великом уходе загадочного народа, умевшего изготавливать Волшебные Зеркала, в подземный город, вход в который находится на вершине большой горы... Что ещё вам рассказать об этом удивительном народе? То, что секрет изготовления Волшебных Зеркал пока не раскрыт и, уверяю вас, будет раскрыт нескоро. То, что знаменитые сокровища ушедшего под землю народа добывались не на поверхности. Никто не мог предположить, что бывает золото вулканов, тем более - рудное. Расплав выдавливается сквозь базальтовые породы, в некоторых "карманах" - более килограмма на кубометр грунта. Внутри самих вулканов - серебро, платина, редкоземельные элементы. То, что секретным постановлением было принято решение о строительстве тоннеля через пролив, чтобы железной дорогой связать материк с островом, но строители не сооружали тоннель, а восстанавливали уже существующий, проложенный в глубокой древности, причем грамотно и с учетом всех геологических особенностей дна пролива. В тоннеле были найдены непонятные механизмы и окаменелые останки животных. Но самая странная находка - это человек с явно выраженными костями на спине, которые образовывали крылья...
Эрли замолчал. Я боялся дышать, чтобы не нарушить благоговейной тишины, опустившейся на поляну. Мне казалось, стоит шевельнуться или просто двинуть ногой и очарование, созданное голосом Эрли, исчезнет, а мне этого так не хотелось.
- Пора. - Эрли резко поднялся.
- Как! - удивился я. - Прямо сейчас?
Эрли спрятал руки под накидкой и шагнул в темноту.
- Погодите! - крикнул я. - Но что стало с тем удивительным народом?
- Вы действительно хотите это знать? - донёсся голос из темноты.
- Конечно!
Я вскочил, бросился на голос.
Эрли стоял у самого обрыва и смотрел вдаль.
- С моим народом всё хорошо.
- С вашим?..
Мужчина как-то грустно на меня посмотрел: так глядит мать на своего ребёнка, в сотый раз неудачно пытающегося встать на ноги. Не в силах ничего сказать, я истуканом застыл в пяти шагах от Эрли. Я не узнавал его! Куда девалась скованность его сутуловатого тела - передо мной стоял атлет, будто сошедший с мраморного пьедестала античного храма! Куда пропала пелена с его глаз - они светились огнём фонтанирующей радостью жизни! Куда девалась накидка, делавшая мужчину похожим на наседку-переростка - она исчезла, уступив место огромным перепончатым крыльям!
Я попятился.
Эрли не остановил меня, не удержал. В его открытом взоре я увидел разочарование. Не лично мной, а всем этим миром, когда-то загнавшим его народ глубоко в горы, а сегодня охотящимся на него, словно на дикого зверя. Я понял, что непременно должен объяснить Эрли: наш мир не тот, каким был восемьсот лет назад. Он стал лучше, чище, светлее! Но я опоздал...
Удивительный человек шагнул со скалы прямо в бездну...
Подбежав к краю, я крикнул во всю силу своих лёгких:
- Ээ-рр-лл-ии...
Я ждал ответа. Я надеялся. Но ночное эхо посмеялось надо мной:
- Мм-ээ-рр-лл-ии-нн...
Вернулся к костру. Бездумно пялился в покрытые пеплом угли и ждал. Апатия навалилась на меня, подмяла под себя, растоптала... Не хотелось ни думать, ни говорить, ни шевелиться. Хотелось умереть. От боли, от обиды, от отчаянья...
А потом меня сморил сон.
Проснулся с ощущением утраты. Не открывая глаз, долго лежал в спальнике, запрещая себе думать о событиях этой ночи. Мне казалось, что я ещё не готов принять реальность, новая грань которой так легко вышибла меня из проторенной колеи обыденности.
Лёгкое позвякивание за стенкой палатки буквально выбросило меня из спального мешка, но причиной стука оказался всего лишь ветер. Я недолго покружил вокруг костра, потом подошёл к окатышу, на котором сидел Эрли. Чем дольше я смотрел на покрытый рыжим мхом камень, тем больше утверждался в мысли, что удивительный летающий человек мне только привиделся. Я ухватился за эту мысль словно утопающий за соломинку. Я уже почти сумел убедить себя, когда обратил внимание на многочисленные бурые пятна, покрывавшие не только бок камня, но и траву рядом с ним. Я нагнулся - кровь!..
Словно в замедленном кино я увидел бледное лицо Эрли и его каменную позу, когда он только вышел к моему костру...
Он искал у меня спасения, но нашёл ли он его?..
Я собирался вернуться к привычным хлопотам туриста-одиночки, когда заметил в траве что-то ещё. Долго не решался поднять находку, потому что узнал её: что может носить при себе житель страны Волшебных Зеркал?..
...Уже сутки овальная пластинка из светлой бронзы лежит рядом со мной, но я так и не решил, как должен поступить. С великой осторожностью подняв зеркало в первый раз, я словно получил разряд электрического тока. Я будто прозрел. Моё мировоззрение приобрело невиданную перспективу. Теперь я по-иному смотрю на многие вещи, и это даёт мне право надеяться - я ещё увижу Эрли. Обязательно!
Почему я так уверен? Наверное потому, что светлая бронза лицевой поверхности содержит в больших количествах фосфор. При попадании на зеркало солнечного света сплав возбуждается и его радиоактивное излучение заставляет переднюю зеркальную поверхность определённым образом светиться. Есть в моём зеркале еще одна хитрость - спиральная навивка из многослойных металлических лент на изящной ручке. Через эту ручку биоэнергия передается зеркалу. Мне достаточно подержать его несколько минут, и зеркало активизируется. Но что я в нём увижу?.. Счастливые лица людей, живущих под вечно голубым небом, или солдат-полукиборгов, шагающих по моему родному городу?..
Я пока не решил как поступлю, но у меня ещё есть время - целая жизнь!
![[]](/img/p/petri_n_z/rasskaz007/ne-werx-glazam2.jpg)
![[]](/img/p/petri_n_z/rasskaz007/ne-werx-glazam3.jpg)