Аннотация: Она жила фигурным катанием. Дышала им и наслаждалась каждым мгновением, проведенным на льду. Весь ее мир сосредоточился на лезвии конька. Но что-то вдруг пошло не так...
ОДИНОЧКА
- Женя, скорость! Скорость! На два шага уже отстаешь! Женя! - разносится над катком зычный голос тренера.
Ненавижу этот ее дурацкий рупор! Едва замечаю, как она подносит его ко рту, сразу начинаю ошибаться в движениях. Вот и сейчас изо всех сил стараюсь нагнать Антона, но снова сбиваюсь с ритма и еще больше отстаю. Ловлю на себе его недовольный взгляд.
- Женя, соберись! - кричит в рупор тренер. - Отборочные на носу!
Знаю, что отборочные! Знаю, что надо работать над скоростью... Знаю, что синхронностью в нашем дуэте и не пахнет. А еще знаю, что неделю назад Антон просил заменить ему партнершу... Конечно, получил от ворот поворот. Коней, как говорится, на переправе не меняют, а уж партнершу накануне Чемпионата Европы и подавно. Но факт остается фактом. Просил.
- Женя! - снова слышу гневный оклик тренера. - Подойди-ка ко мне!
Останавливаюсь, уже предвкушая очередной серьезный разговор о моих незавидных успехах. Кусаю губы от досады и осознания собственной никчемности. Медленно качусь к бортику, словно там меня ждет не Светлана Борисовна, а гильотина. Затылком чувствую на себе раздраженный взгляд Антона. Ему есть за что на меня злиться. Мы в одной упряжке, а с недавних пор я вдруг стала в ней слабым звеном.
- Женя, - с тяжелым вздохом начинает тренер. - Я тебя не узнаю. Что с тобой происходит? Если будешь продолжать в том же темпе, о Чемпионате Европы можешь сразу забыть.
Сколько раз за последнюю неделю мне уже доводилось слышать от нее эту угрозу? Шесть...
- Светлана Борисовна...
- Послушай меня, девочка! Мы тут не в игрушки играем! Надоело тебе кататься? Так и скажи прямо, не трать ни мое, ни Антоново, ни свое время!
- Не надоело! Я стараюсь... Я...
- Плохо стараешься, Женя! Плохо! Думаешь, после выхода в финал Гран-при можно расслабиться? Нет, дорогая моя! Нет!
- Светлана Борисовна...
- Ладно! - отмахивается она. - Хватит на сегодня с шагами. Повторим верхнюю поддержку. Надеюсь, с этим у тебя не возникнет проблем.
- Не возникнет! - стараюсь, чтобы голос звучал уверенно, но, кажется, и это мне не слишком хорошо сегодня удается. Тренер снова недовольно хмурится и начинает барабанить пальцами по бортику.
- Давай, покажи нам класс!
Не нравится мне ее голос. И взгляд тоже не нравится. Точно так же на прошлой неделе смотрел на меня учитель химии в школе, сообщая, что мне светит неуд в четверти, а предстоящая лабораторка - последний шанс его избежать. Но то химия. Черт бы с ней! А сейчас речь идет о деле всей моей жизни - фигурном катании.
Сколько себя помню, я всегда бредила льдом. Увидела однажды по телевизору выступление Оксаны Баюл на Олимпийских играх в Лиллехаммере и пропала. Воображала, что это я в костюме черного лебедя изящно скольжу по льду под чарующие звуки музыки, вращаюсь в свете софитов. Улыбаясь, исполняю тройной тулуп. А вокруг восторженные крики зрителей, овации, летящие с трибун цветы и плюшевые игрушки.
Десять лет я упорно шла к своей мечте и вот теперь, когда участие в Чемпионате Европы стало почти реальностью, стремительно схожу с дистанции и тащу вслед за собой Антона. Что со мной?
Сердце сжимается от страха перед очередной неудачей, слезы бессилия застят взгляд, стекают по щекам, оставляя за собой мокрые, мгновенно стынущие дорожки.
- Поплачь, поплачь, - зло усмехается Антон. - Будто от твоих слёз что-то изменится. Идиотка никчемная! Поехали!
Мне не обидно. Стыдно и горько, но совсем не обидно. На правду не обижаются. Пытаюсь утереть слезы, но остановить их поток мне, кажется, не под силу. Таким плаксам как я не место в большом спорте...
- Да прекрати ты! - грубо дергает меня за руку Антон. - Лед соплями растопишь!
И вот мы уже стремительно в обманно страстном порыве катимся вперед. Еще мгновение и Антон поднимет меня высоко надо льдом. Я грациозным лебедем вспарю ввысь и замру. Изящная и легкая. И...
С трудом различаю что-то в мутном мареве слез. Чувствую, как руки Антона ложатся мне на талию. Крепко сжимают меня и приподнимают вверх. Я уже не касаюсь лезвиями коньков льда... Парю... Нет! Что-то не так. Не понимаю что. Я падаю? Или это лед стремительно надвигается на меня сверху... Удар. Боль.
Я распластана на ледяной глади. Прижимаюсь к ней мокрой щекой... Пытаюсь подняться и не могу. В большом спорте нет места таким как я... Оксана Баюл порхала в свете софитов с разрезанной голенью и ушибом спины. И выиграла олимпийское золото, а я... Я в темноте и не могу найти в себе сил пошевелиться...
* * *
Два с половиной года спустя
Одиночество засасывает. Со временем к нему не просто привыкаешь, а начинаешь им наслаждаться. Оно становится уютным шелковым коконом. Теплым и надежным. Находясь внутри, ты уже не испытываешь страха перед окружающим миром, он просто утрачивает для тебя прежнее значение. Ты не боишься оступиться и кого-то подвести. Теперь ты в ответе только за самого себя. И оттого на сердце становится легко и спокойно.
Но вдруг в твою жизнь врывается такой человек, как Алька. Распахивает дверь в аудиторию и, восторженно улыбаясь всем вокруг, стремительно движется по проходу между рядами к пустующему месту рядом с тобой.
- Свободно? - Спрашивает и, не дожидаясь ответа, плюхается на соседний стул.
Ты пока не знаешь, чем тебе грозит это вторжение, но уже досадливо морщишься и кусаешь губы. Почему? Потому что, не успев вытащить тетрадь и ручку из сумки, соседка по парте начинает что-то радостно рассказывать, дергать тебя за рукав, возбужденно размахивать перед твоим лицом мобильником. Ты, не в силах выдержать ее трескотню, вставляешь в уши наушники от плеера. Но на этом твои мучения не заканчиваются. Соседка любопытна и непосредственна.
- Ой, а что ты слушаешь? - улыбаясь спрашивает она и тут же выдергивает у тебя из уха левый наушник. Ты и моргнуть не успеваешь, а она уже начинает подпевать играющей в твоем плеере песне: - Разбиться с тобою вместе, с тобо-ою вместе, с тобо-ою вместе...
Ты недоуменно смотришь сначала на нее, а потом по сторонам, понимая, что благодаря нахальной девице вдруг оказалась в центре внимания всех, кто в тот момент был в аудитории. Кошмар!
Дальше хуже. На лекции, когда ты пытаешься конспектировать материал, она то и дело заглядывает тебе через плечо, отодвигает твой локоть, чтобы было удобнее списывать и при этом громким шепотом успевает комментировать происходящее вокруг. К исходу второго часа ты уже на грани. В голове путаница химических формул и историй из жизни твоей соседки. Да и в тетради тоже.
Ты выходишь из аудитории. Надеешься, что назойливая девица оставит тебя, наконец, в покое? Наивная. От нее не так-то просто избавиться. И десяти минут не пройдет, как она отыщет тебя на лавочке у входа.
- Вот ты где! А я тебя уже обыскалась! Я нас с тобой в список внесла.
- Какой еще список? - недоуменно хмуришься ты, все еще не осознавая в полной мере масштабы надвигающейся катастрофы.
А девица как ни в чем не бывало радостно улыбается и, устремив на тебя по-детски восторженный взгляд, заявляет:
- В список желающих участвовать в спектакле по случаю нашего посвящения в студенты. Первая репетиция сегодня после четвертой пары. Правда же круто?
- Круто? - изумленно переспрашиваешь ты. - Да ты в своем уме?
Восторг в ее глазах мгновенно сменяется столь же искренним недоумением и даже испугом.
- Ты разве не хочешь участвовать? - Почему-то шепотом спрашивает она. - Ну как же? Это же спектакль в честь нашего посвящения в студенты. Будет круто! Круто!
Ты встаешь с лавки и, не глядя на девицу, направляешься ко входу в здание.
- Ну постой же ты! - кричит она вслед. Хватает тебя за локоть. - Постой! Пожалуйста! Ты же не можешь отказаться.
- Могу, - усмехаешься ты.
- Пожалуйста, приходи на репетицию. Я же уже нас с тобой внесла в список. И... ты меня очень подведешь, если откажешься.
Она надеется на тебя. Она искренне верит, что ты ее не подставишь. И ты, сама того не желая, уже понимаешь, что действительно не можешь не придти на эту нелепую репетицию. Ты больше никого не хочешь подводить...
Два года спустя...
- Женька! - возбужденно размахивая конспектами, кричит на весь этаж Алька. - Потрясающая новость!
Бежит по коридору ко мне.
- Вот черт...
Знаю я, чем обычно заканчиваются подобные заявления моей лучшей подруги. То пересдачей всех зачетов сразу, то ночью проведенной на захудалом полустанке где-то под Луховицами, а то и вовсе отделением милиции.
- Просто потрясающая! - едва успев добежать до меня, повторяет Алька и, раздираемая эмоциями, начинает размахивать перед моим лицом тетрадкой.
Но я все еще надеюсь на чудо. Наивная. Ничему меня жизнь не учит.
- К черту Ртищеву! Знаешь, куда мы едем встречать Новый год?
Обреченно перевожу взгляд в окно. Внизу поскальзываясь на оледенелых дорожках спешат по своим делам прохожие. Над проезжей частью пестрят яркие растяжки с поздравлениями и рекламой. Вдали, у метро, виднеется высокая пластиковая ель, увешанная блестящими шарами и гирляндами. Скоро Новый год...
- "Мы" это кто?
- Мы - это Ивасик, я, ты и все наши! - не уловив опаски в моем голосе, продолжает верещать подруга.
- Я - нет! Точно нет!
- Да послушай ты сначала! - закрывая мне рот ладонью, настаивает Алька. - Мы все едем в Истру! В наш университетский дом отдыха! Ну тот, где Федька в прошлом году физиономию замдекана начистил.
- Федька? - зачем-то переспрашиваю я, отодвигая от лица Алькину руку.
- Ну помнишь маленький такой с бородкой козлиной! В косухе черной всегда ходил! Да помнишь, конечно! Его еще отчислили после Истры.
- А-а-а! Так его Федькой зовут... - без особого энтузиазма киваю я и снова погружаюсь в изучение конспектов.
- Да очнись ты! - Алька выдергивает у меня из рук тетрадь. - Неужели не понимаешь, как круто там будет?
- Понимаю. Все напьются до раскладного состояния, будут горланить блатные песни и удобрять снег содержимым своих желудков. Круто!
Алька с видом главной великомученицы планеты закатывает глаза и, тяжело вздохнув, возвращает мне тетрадь.
- Эх, видно, я очень сильно нагрешила в прошлой жизни, раз в этой Боженька послал мне такую зануду-подругу.
- Аль, так я ж не заставляю тебя со мной дружить. Вон Дашка с Галкой стоят. Пойди их обрадуй потрясающей новостью. Они точно оценят.
- Куда ж я без тебя бестолковой пойду? Пропадешь же. Совсем без меня одичаешь и погрязнешь в своих талмудах.
- Тогда не жалуйся. Сама взвалила на себя такую непосильную ношу. Вот и терпи.
- Жень, ну, может, все-таки поедем со всеми в Истру, а? Там же все наши будут. И Ивасик...
- И на кой черт тебе сдался этот Ивасик? Павлин стероидный. И девки у него все на одно лицо. Силиконовые куклы.
- Думаешь, у меня совсем нет шансов? - устремив унылый взгляд в окно, вдруг тихо спрашивает Алька.
Видимо, не судьба мне повторить лекции перед зачетом. Поднимаюсь со стула и встаю рядом с подругой, угрюмо уставившись на ползущую по дороге длинную вереницу машин.
- Ну почему же нет? Есть. Только для этого тебе надо вставить силиконовую грудь как минимум пятого размера, заиметь задницу как у Дженифер Лопес, губы как у Анжелины Джоли, глаза как у Одри Хэпберн, ну и волосы в пепельно-белый цвет перекрасить. Тогда ты будешь полностью соответствовать идеалам Ивасика. Все в твоих руках, подруга. Дерзай.
- Злая ты, Женька. Нет чтобы сказать: "Алечка, да он влюблен в тебя по уши. Просто подойти стесняется. Робеет от твоей красоты." А ты...
- Ты бы поверила?
- Я всегда тебе верю.
- Потому и веришь, что я тебе не вру никогда.
- Вот, Жень, скажи честно, ты когда-нибудь влюблялась? Так чтобы колени подкашивались при одном лишь взгляде на парня, чтобы сердце в висках стучало и дыхание сбивалось. Чтобы тебя саму то в жар, то в холод бросало...
- То, что ты описываешь, больше грипп напоминает, а не любовь.
- Значит, не влюблялась...
Неохотно пожимаю плечами. Не хочу ничего рассказывать, а объяснять тем более. Да и как объяснить подруге, что моя любовь совсем другая? Меня не бросает ни в жар, ни в холод, сердце бьется ровно и дыхание тоже не сбивается. С ногами все сложнее, но и они уже крепко держат меня на земле. Не подкашиваются.
Как объяснить, что едва увижу любимого, чувствую лишь горечь, стыд и угрызения совести за все то, что я чуть не сотворила с его жизнью и мечтой. К счастью, он справился. Он настоящий победитель, и даже потеряв целый год из-за моей травмы, сумел подняться на пьедестал почета. Но уже не со мной.
О моем существовании он, кажется, изо всех сил старается забыть.
Мне рассказывали, что тогда, после моего падения, Антон приходил ко мне в больницу. И его мать - наш тренер Светлана Борисовна - тоже приходила. Но я этого не помню. А потом мы встречались лишь раз.
Оправившись после травмы, я рассчитывала снова приступить к тренировкам. И не смогла. Едва ступив на лед, почувствовала, как дрожат колени. Ноги категорически отказывались мне повиноваться. Я неловко уцепилась за бортик, чтобы не упасть. Так и стояла, зажмурившись, и не понимала, что со мной происходит.
Антон не подошел ко мне. Кинул издали презрительный взгляд и отвернулся. А я поняла, что кататься больше не смогу. Совсем не смогу.
Удерживать меня никто не стал. Кажется, к тому моменту Светлана Борисовна уже начала подыскивать Антону новую партнершу. Думаю, тренер и не рассчитывала на мое возвращение на лед. Сама-то она так и не сумела когда-то восстановиться после травмы.
Прошло четыре года. Мама говорит, теперь мое имя часто звучит по телевизору. Но такой славы и даром не нужно, ведь меня вспоминают исключительно, когда речь заходит о талантливом фигуристе Антоне Светличном и досадных помехах, встававших на его пути к успеху. А я - Евгения Герасимова, его бывшая партнерша - главная среди них.
Однажды кто-то назвал травму, положившую конец моей спортивной карьере, редкой удачей, выпавшей на долю Антона. Я напряженно замерла перед экраном телевизора и мысленно умоляла бывшего партнера сказать, что это не так. Он отрицательно покачал головой и промолчал. Но что-то в его взгляде подсказывало мне, что он полностью согласен с прозвучавшим высказыванием. С тех пор телевизор я не смотрю. Зачем изводить себя понапрасну?
Что бы я ни думала об этом прежде, но жизнь - это не только фигурное катание, и ставить на ней крест в пятнадцать лет из-за невозможности снова выйти на лед я не намеревалась. Хотя, вероятно, мои родители очень этого опасались... Но, едва в тот день погас экран телевизора, я начала поиски нового призвания. С головой ушла в учебу и, что самое удивительное, вдруг полюбила химию...
- Ну так, может, все-таки поедем? - отрывает меня от невеселых раздумий Алька.
- Ладно. - И зачем согласилась?
- А сегодня все наши собираются на каток после зачета! Давай?
- Нет, каток - это точно не ко мне.
- Ну, Жень, - жалобно стонет Алька. - Если не умеешь на коньках кататься, не обязательно на лед выходить. Там половина таких как ты. Народ потусить просто идет, глинтвейну попить...
- А ты вокруг Ивасика покрутиться, в надежде, что он наконец-то тебя заметит?
- Заметит когда-нибудь.
- Аль, ты за него второй год тесты по английскому пишешь, а он все еще тебя Валей зовет.
- Просто у него... ну память плохая или...
- Или что? Или он просто никого вокруг себя любимого не видит?
- Жень! Ну почему ты такая бесчувственная? Мне плохо, а ты...
- Ладно, Аль, прости. Хорошо, пойдем сегодня после зачета на каток.
И почему я постоянно иду у нее на поводу? Даже вопреки своему собственному желанию... Больше трех лет я старательно обходила стороной все, что связано с фигурным катанием, а сегодня вуаля, и я вдруг соглашаюсь бежать со всеми на каток. А не гипноз ли это?
- Круто! Ты только представь себе, как будет круто! - мгновенно позабыв обо всех своих печалях, начинает радостно верещать Алька.
- Представила.
- Эх, Женька, нет в тебе ничуточки авантюризма! И как ты так живешь? Не пьешь, не куришь, на парней даже не смотришь, на коньках кататься не умеешь...
- Умею, - зачем-то вдруг говорю я.
Действительно, зачем? Чем меньше знает Алька, тем крепче буду спать я... Проверено.
К счастью, подруга пропустила мою случайную откровенность мимо ушей. И судя по ее мечтательно-отрешенному взгляду, я могла бы сейчас хоть в убийстве президента Кеннеди признаться, она бы не услышала.
Тремя часами позже
Стою в толпе однокурсников, покручивая в руке одноразовый стаканчик с глинтвейном. Улыбаюсь и даже иногда смеюсь вместе со всеми над банальными шутками. А еще без грусти и содрогания поглядываю на каток и фигуристов.
И почему я была уверена, что вечер превратится в пытку? Глупая.
Городские катки ничуть не напоминают все то, что я оставила в прошлом - тренировки, соревнования и, само собой, Антона. Совершенно ничего общего. Толпы народа, бестолково гоняющие по кругу, семьи с детьми. Кружащиеся в свете фонарей снежинки и запах шашлыков. Быть может, когда я окажусь в подобном месте в следующий раз, и не вспомню вовсе о своей несостоявшейся спортивной карьере... Но надеть коньки я все-таки вряд ли решусь. Да и на лед не ступлю. В точности, как и сейчас.
Алька была права. Никому здесь нет никакого дела, во что я обута - в сапоги или коньки. Я же не на пляж в разгар лета в шубе явилась.
Даже среди наших однокурсников немногие вышли на лед. Преобладающее большинство предпочло спорту распитие глинтвейна в дружеской компании.
- Паршивый вечер, - в противовес моим собственным умозаключениям бурчит Алька. - Ивасик не приехал. Вот где он может быть? Сам же всех подорвал на каток!
- Как будто ты Ивасика не знаешь. У него семь пятниц на неделе и тринадцать месяцев в году.
- Думаешь, он и с Истрой меня кинет?
- Тебя? - многозначительно ухмыляюсь в ответ. - Он тебя еще не брал, чтобы кидать.
- Так, товарищи! - прерывает меня на полуслове командный голос нашего однокурсника Дэна. - Быстро выпитый стакан не считается налитым. Давайте-ка сюда свою тару, будем продолжать приобщаться к европейской культуре пития. То бишь к глинтвейну.
Взгляд Альки просветляется, а на губах расползается восторженная улыбка. Но не успеваю я удивиться столь нетипичной реакции подруги на предложение выпить, замечаю, что смотрит она вовсе не на Дэна и термос в его руках, а совершенно в противоположную сторону. И тут же, еще не убедившись доподлинно, понимаю - приехал Ивасик. Ошибки быть не может.
- Ядрен батон! - вдруг сквозь зубы шепчет Алька. - Что это еще за лахудра с ним?
- Очередная жертва пластической хирургии, - мельком взглянув на спутницу Ивасика, пожимаю плечами. - Высокая блондинка с пятым размером груди и глазами трепетной лани. Идеал.
- Швабра она, а не идеал, - яростно отмахивается подруга и, выдернув пластиковый стаканчик у меня из рук, устремляется к Дэну за обещанным глинтвейном. И при этом так красноречиво распихивает народ локтями, что всем нашим однокурсникам без лишних слов становится понятно, кто и в какой компании решил наконец-то почтить нас своим присутствием. Алька не слишком скрытная натура, и о ее безответной любви к Ивасику не знает разве что сам Ивасик. Да и то исключительно потому, что ему нет совершенно никакого дела до окружающих.
Иногда я даже сомневаюсь, а запоминает ли он имена своих бесперебойно сменяющихся пассий или предпочитает называть их исключительно "кисами" и "зайками", дабы не забивать голову лишней информацией.
- Здорово, народ! Заждались?
- Ну, конечно, нам же больше развлечь-то себя нечем, только Ивасика и его эскорт ждать, - почти дословно озвучивает мои мысли Дашка. Однокурсница. Я уже давно заметила, что наши с ней чувства к этому пижону схожи, но она в отличие от меня не отмалчивается в сторонке, а рубит правду-матку ему в лицо.
Ивасик демонстративно игнорирует ехидный комментарий и, по-собственнически обняв спутницу за талию, нежданно-негаданно развеивает мои недавние подозрения:
- Знакомьтесь. Эту красавицу зовут Снежана.
- Жень, - снова появившись подле меня, жалобно шепчет Алька. - А, может быть, это просто его знакомая?
- Оставь надежду всяк сюда входящий. Она - чисто ивасиковский типаж. И где он их только находит? Я лично ни разу таких в обычной жизни не встречала. Только если Ивасик приводит.
- По каталогу заказывает, - саркастически усмехается оказавшаяся рядом Дашка.
- Точно, - изумленно тараща глаза, вдруг соглашается с ней Алька. - И имя у нее совершенно проститутское. Снежана! Ну точно! Проститутка.
- Нормальное имя. Красивое, - неуверенно пожимаю плечами и с сомнением перевожу взгляд на спутницу Ивасика.
Высокая, стройная, холеная и неестественно красивая девушка. Ноги от ушей. Глаза на пол-лица. Загар, будто она только что из Египта прилетела. Да и полушубок на ней не иначе как из последней коллекции какого-нибудь именитого миланского кутюрье... Макияж, конечно, яркий, но вульгарным не назовешь. Проститутка? Странно. Мне кажется, девушки такой профессии должны выглядеть потаскано... А впрочем, не знаю. Вживую-то я их никогда не видела...
- Точно проститутка! - категорично и отчего-то торжественно повторяет Алька. - Моему брату недавно на лобовое стекло рекламный каталог какого-то борделя подсунули. Так там все девки поголовно Снежаны, Анжелики, Виолеты и Джульетты. Проститутки.
- Ну ладно... Даже если и так, что это тебе-то дает?
- И как тебе, Женька, с такими тугодумными мозгами удалось в отличницы выбиться? Ивасик же этих девок для отвода глаз таскает к нам, чтобы никто не догадался, что он на самом деле...
- Голубой? - едва не поперхнувшись глинтвейном, изумленно перебиваю подругу.
Услышав мой вердикт, Дашка заливается громким хохотом. Ее звонкий смех разносится над катком, привлекая к нам внимание остальных однокурсников. Всех, даже Ивасика. А Алька, будто ничего не замечая, вдруг выдает шедевральную мысль:
- Чтобы никто не догадался, что он в меня влюблен, конечно. Вот что!
- Логика - страшная сила!
- Ой, девчонки, пойду-ка я лучше покатаюсь, - криво усмехается Дашка. - А то, боюсь, глупость заразна.
Она не очень уверенно стоит на коньках. Впрочем, это не мешает ей, бодро улыбаясь, наворачивать круги по катку. В отличие от меня.
Алька тоже, недолго думая, оставляет мне на сохранение стаканчик с недопитым глинтвейном и устремляется на лед. А я, затерявшись в толпе однокурсников, продолжаю стоять на снегу и наблюдаю со стороны за происходящим на катке.
Новая пассия Ивасика вдруг оказывается в центре всеобщего внимания. Кто бы мог подумать, что эта силиконовая кукла вдруг начнет выделывать такие пируэты на льду. Я-то уж точно от нее ничего подобного не ожидала. Да, двойной сальхов у нее выходит недокрученным, а, исполняя риттбергер, она и вовсе едва не растягивается на льду, но зато лутц прыгает отменно. Изящно и без помарок.
Не в силах оторвать изумленного взгляда от фигуристки, залпом опорожняю Алькин стаканчик с глинтвейном. Краем глаза замечаю, как рядом останавливается Ивасик. Не сомневаюсь, что не пройдет и минуты, как тут появится Алька. Но пока она стоит у противоположного бортика и досадливо хмурится, наблюдая за Снежаной.
- Почему не катаешься? - вдруг низко склонившись надо мной, шепчет парень.
Странно... Мы с ним полтора года учимся вместе. Но он до сих пор ни разу не заговаривал со мной. Проходил мимо, не одарив даже мимолетным взглядом. Будто и нет меня вовсе. Даже за конспектами не обращался. И вдруг ни с того, ни с сего решил поговорить о чем-то? Пусть даже из вежливости... Странно.
Неопределенно пожимаю плечами и, не желая поддерживать беседу, отступаю чуть в сторону. Слышу его усмешку за спиной. Или, быть может, показалось? Не показалось.
- А зря. Евгения Герасимова на льду великолепна. Снежка и рядом не стояла.
Испуганно вздрагиваю, ошарашено уставившись на Ивасика. Этого просто быть не может! Не может и все! Никто - даже Алька - ничего не знает о моей прошлой жизни. Никто! А уж напыщенный, никого вокруг себя не замечающий Ивасик и подавно.
Неужели знает? Откуда?
* * *
Канун Нового года.
- Какого черта мы здесь торчим? - уже в который раз повторяет Алька. - Все наши уже на месте, а мы?
- И мы скоро поедем, - стараюсь успокоить ее я и, вдруг завидев одного из немногочисленных покупателей, сворачивающего в молочный отдел супермаркета, отчаянно громко начинаю свою заученную речь: - Уважаемые покупатели, подходите попробуйте новый творожный сыр "Рама Крем Бунжур". Замечательное дополнение к праздничному столу!
- Да уж! Замечательное! - растягивая губы в мученическом оскале вместо приветливой улыбки, скрежещет зубами Алька. - Не хотите ли отравиться пластиковой дрянью со вкусом помидоров и базилика?
- Тс-с-с! Услышит же.
Моя улыбка, видимо, тоже не внушает покупателю доверия. Поэтому он, вместо того, чтобы подойти к нашей яркой рекламной стойке, поспешно сворачивает в отдел замороженных полуфабрикатов.
- Ты потише, ладно? Тут же камеры везде. Вдруг...
- Да чего "вдруг"? Кому мы с тобой тут нужны тридцать первого числа, чтобы еще в камеры за нами наблюдать?
- Мало ли? Проверка, контрольная закупка и все такое...
- Блин, ну какого черта я согласилась на эту акцию? Сидела бы себе уже в Истре. Веселая, пьяная. Ивасик рядом.
- Сама же говорила, деньги перед Новым годом нужны. Вот я и согласилась, когда из агентства позвонили. Платят-то сегодня по двойному тарифу.
- Только это меня и утешает. Но все равно! Ни за что в жизни тебе не прощу, если мы на последний автобус опоздаем.
- Не опоздаем. Еще час отработаем. Потом сразу на Рижский вокзал рванем. Чуть больше часа и мы на месте. В Истре.
- Смею тебе напомнить, от самой Истры до дома отдыха еще и на автобусе добираться надо.
- И что с того? Маленькие что ли? Автобус не найдем?
- А вдруг они тридцать первого числа только до обеда ходят?
- Попутку поймаем.
- Ага, и найдут нас по весне в каком-нибудь лесу вместе с подснежниками, - мрачно предрекает Алька.
- Зато Ивасик наконец-то запомнит твое имя! Уважаемые покупатели, подходите попробуйте новый творожный сыр "Рама Крем Бунжур". Замечательное дополнение к праздничному столу!
- И кто этот дурацкий слоган придумал? Еще чуть-чуть и мы с тобой картавить от такого обилия рычащих звуков начнем. Вот повеселим народ.
* * *
Кажется, Алькины опасения опоздать на последний автобус были не напрасны.
Сначала мы еще верили абракадабровым записям на желтой табличке у остановки - расписанию. Но вот, по прошествии часа все еще стоим на привокзальной площади, от холода отбивая чечетку на ледяных колдобинах. А автобуса, как не было, так и нет. Какая уж тут вера? Может быть, это расписание здесь еще с прошлого века висит? А то и вовсе советских времен?
Холод зверский. Где-то вдали взрывают петарды, но до нас доносятся лишь отголоски. Даже небо не окрашивается искрящимися брызгами. В центре площади мрачной тенью высится елка без единого огонька. Раздражающе часто моргает одинокий фонарь, придавая происходящему немного постапокалиптический антураж.
- А я ведь говорила... - бурчит Алька. - Говорила же? Опоздаем на автобус. Вот и опоздали.
- Может, их сегодня и не было.
- Были, но с утра! Пока мы в этом дурацком магазине пытались людям отраву к новогоднему столу впарить.
- Не узнаю я тебя, Алька. Обычно такая позитивно мыслящая, уверенная в благополучном исходе даже самой безнадежной авантюры, и вдруг...
- Ну что "вдруг"? Что "вдруг"? Может быть, сегодня мой единственный шанс сблизиться с Ивасиком, а я его, как последняя дура, из-за каких-то двух тысяч даже не баксов, а рублей проморгала.
- Аль! - издаю я мученический стон. - С чего ты взяла, что шанс единственный?
- А ты часто Ивасика без его силиконовых проституток видишь?
- Ежедневно. На лекциях.
- Лекции не в счет.
- А что в счет?
- Новогодняя вечеринка в доме отдыха! Слушай, я сейчас дубу дам от холода. Пойдем в палатку сбегаем за пивом. Или лучше за водкой. Вернее будет.
- Ага, а тем временем автобус приедет.
- Не приедет! - хнычет Алька. - Чует мое сердце, встречать нам с тобой Новый год вдвоем, замерзая на остановке. И ребята к телефону почему-то не подходят. Веселятся, наверное, вовсю. А про нас и забыли.
Подозреваю, что про нас и не вспоминали. Нет, вовсе не потому, что мы такие незаметные и никому не нужные. Просто в такой толпе сложно обнаружить чье-то отсутствие. Уж кому как не мне это знать!
Конечно, я не буду озвучивать подобные умозаключения Альке. Оно того не стоит.
- Давай еще разок кому-нибудь наберем? Дашке, например.
- А может, Ивасику?
- Набирай Ивасику, - согласно киваю я. - Повод неплохой. Не придерешься.
Алька решительно достает из кармана телефон и, найдя в списке нужного абонента, подносит трубку к уху. С надеждой вслушивается в длинные гудки. Ждет. Я тоже жду, прильнув к Алькиному телефону с обратной стороны. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем гудки вдруг сменяет чуть хрипловатый мужской голос.
- Да?
- Ваня? Это Аля! Алевтина. - И куда подевалась вся Алькина решимость? Откуда столько ужаса в голосе? Кажется, еще мгновение и моя непутевая подружка просто сбросит звонок.
- Аль! - строго шепчу я. - Прекрати мямлить! Говори.
- Аля? - переспрашивает Ивасик. - Эм-м-м.
Алька испуганно смотрит на меня и молчит. Протягивает мне трубку.
- Жень, что ему сказать? Я...
Ну что с ней делать? Беру телефон.
- Вань, привет. Это Женя с Алей. Однокурсницы твои. Ни до кого почему-то дозвониться не можем. Уже битый час стоим на остановке. Автобусы не ходят. Спросите на ресепшене, как до этого дома отдыха еще добраться можно, если не на автобусе.
- Герасимова? - недоуменно уточняет Ивасик.
- Герасимова, Герасимова. Ну так спросишь?
- На какой вы остановке?
- Да на вокзале в Истре.
- Стойте там. Я сейчас за вами приеду.
* * *
Алькиному счастью нет предела. Теперь, когда мы ждем на привокзальной площади не мифический автобус, а Ивасика собственной персоной, моя подруга, позабыв и про холод, и про почти отмороженные пальцы на ногах, восторженно приплясывает вокруг меня, успевая при этом воздавать почести своему ангелу хранителю и творожному сыру со вкусом помидоров и базилика.
- Это же чудо! Настоящее чудо, что мы с тобой согласились поработать сегодня на акции. Это же офигеть, как круто! Представляешь, он сам! Сам! Сам приедет за нами на своей машине.
- Главное теперь, чтобы эта развалюха - ровесница моей прабабушке - доехала до места назначения.
- Доедет! А даже если и не доедет! Представь себе, как круто, мы втроем...
- Лучше бы вы вдвоем...
- Ну это само собой, конечно. Но все равно... встречаем Новый год на пустынной дороге посреди заснеженного леса.
- Не в этот раз, подруга! Со снегом неувязочка вышла. Растаял еще три дня назад. С тех пор мороз крепчал, а снег нам только снился.
- Да хоть бы и без снега. Все равно круто! Слушай, а пойдем на всякий случай шампанского купим. А то какой Новый год без шампанского?
- Пошли! Ларек в фойе вокзала пока еще открыт вроде бы. Хотя я искренне надеюсь, что мы все-таки доберемся в этом году до дома отдыха.
Шампанское мы купили. И водку с маринованными огурцами на закуску тоже. На всякий случай. Кто знает, чем нас порадует машина Ивасика. Алька очень сокрушалась, что в вокзальном ларьке не оказалось такого деликатеса, как сыр "Рама Крем Бунжур" и вполне искренне пыталась доказать подвыпившей продавщице, что без таких изысканных продуктов в наступающем году никак обойтись.
Но едва мы оказались в машине Ивасика, Алькино красноречие моментально испарилось. Будто и не было его никогда.
- Так что ж вы сразу-то не сказали, что не со всеми вместе с утра пораньше на арендованном автобусе едете? - на удивление участливо интересуется Ивасик. - Рванули бы из самой Москвы вместе. Я же тоже едва успел до дома отдыха добраться, а тут вы звоните.
- Да... это... ну... - заикаясь от волнения, промямлила Алька и замолчала, так и не сумев произнести чего-то мало-мальски внятного.
- Как-то речь об этом не заходила, - выразительно глядя на подругу, отвечаю я вместо нее.
- Да, - потупившись, подтверждает Алька. - Мы это... ну...
- Работали с утра, - доканчиваю я. - А ты почему так поздно приехал?
- Тоже дела были. Подарок племяшке покупал. Светодиодный дискошар.
- Странный подарок ребенку.
- Ага, она его в письме у Дедушки Мороза попросила. Пришлось выполнять заказ.
- Интересно, эта штуковина что-нибудь кроме косоглазия у детей развивает?
- Вряд ли. Сегодня ночью на себе испробуем.
- Ясно. Извини, что напрягли тебя с извозом.
- Ой, да ладно тебе, - доброжелательно усмехается Ивасик, подмигивая мне в зеркало заднего вида. - Не каждый день знаменитую фигуристку посчастливится на своей машине катать. Сестра бы мне не простила, если бы я ее кумира оставил замерзать на захудалом полустанке.
- Что за чушь? - ловя на себе изумленный взгляд Альки, выпаливаю я первое, что приходит в голову.
- Только не надо мне петь, что я обознался и все такое. Евгения Герасимова в паре с Антоном Светличным - надежда нашего фигурного катания. Правда бывшая.
- Бывшая, - неохотно бурчу я и тут же замечаю в зеркале заднего вида насмешливый взгляд Ивасика.
- Открой секрет. Почему ты из спорта-то ушла?
- Ну раз ты настолько осведомлен о моих спортивных достижениях, то не можешь не знать и о травме.
- Глупость - эта твоя травма. Сама понимаешь, что она была не такой уж и серьезной.
- Серьезной, несерьезной, а из спорта мне пришлось уйти.
- У Бережной трепанация черепа когда-то была, и ничего. Катается. А ты легким сотрясением отделалась и...
