Петров Артем Дмитриевич : другие произведения.

Abyssus abyssum invocat. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Abyssus abyssum invocat
  
  Бездна бездну призывает
  Подобное влечет за собой подобное
  
  Из утерянного труда 'Падение Республики':
  
  VI. Только смерти половины сенаторов оказалось достаточно для того, чтобы понять всю угрозу восставших мертвецов и тех, кто превратился в чудовищ.
  VII. Мудрое назначение новым Сенатом проконсула Гнея Марция первым полководцем переломило ход войны с Великим Мором. Впервые за годы отчаяния республиканцы поверили в то, что Боги вновь обратили взор на их страдания.
  
  Вера в божественное провидение пробудила народ от ужаса и сплотила республиканцев как никогда раньше. Боги даровали Гнею Марцию победу за победой, что позволили вернуть половину потерянных провинций, а в конце - Столицу Республики.
  VIII. В тоже время консул Марк Антоний, друг и соперник Гнея Марция, не был воодушевлен победами и упрекал полководца в огромных потерях среди легионов, чем снискал славу завистника. Однако, в очищении южных провинций, где Мор свирепствовал около десяти лет, им пришлось объединить силы, дабы справиться с огромными стадами чудовищ. Полководцы поделили командование над легионами, но не забыли о соперничестве и соревновались в изобретении военных хитростей.
  IX. Битва у Белой реки не была величайшим из сражений во времена Мора, но стала переломным моментом в судьбе Республики. Со смертью Гнея Марция Марк Антоний лишился последнего соперника, и во всей Республике не осталось ни одной влиятельной фигуры, что пожелала бы отстоять Старый Порядок.
  X. Историки Плутарх и Деций не исключают вмешательство третьей стороны. Проконсул Александр, что воевал с Марком Антонием, убеждал всех, что полководец предал Гнея Марция и не пришел на помощь.
  
  Последующие страницы обожжены.
  
  XX. При всех недостатках Марк Антоний был одним из немногих, кто понимал истинную цену Великого Мора. С появлением чудовищ Республику едва не уничтожила гражданская война.
  
  Марк Антоний спрашивал себя о том, что будет дальше, когда не станет Республики. И нашел ответ в Империи.
  
  Его Империя, которую он основал в I веке, Веке Возрождения, не была детищем безудержных амбиций.
  
  Последующие страницы, кроме одной, были утеряны навсегда после разграбления Столицы.
  
  C. Однако, когда двадцать три кинжала оборвали жизнь последнего консула и первого Цезаря Марка Антония, были потеряны все уроки, за которые заплатили жизнями тысячи республиканцев. Моя История о падении Республики имела замысел: показать, что людские пороки подобны Моровым пещерам, откуда пришла чума. Сами Боги неспособны их уничтожить.
  - Луций Эмилий, историк Империи IV века, Века Плодородия.
  
  ***
  
  
  II. Великий Мор, о котором ходят древние легенды, несомненно, не выдумка поздних веков. Однако, упоминания о чудовищах следует трактовать, как нашествие варваров, что принесли неизвестную чуму.
  - из исследования одного из историков Столицы XIII века, Века Праведности.
  
  Часть 1
  
  XIII век. Век Праведности
  
  Земли Орсини
  
  II. После объединения разрозненных земель Западной части Империи в IX веке, Веке Противоречий, Цезарь имел в распоряжении собственные легионы, но большая часть армий принадлежала кланам - знатным семействам. Глубоко пустив корни на собственных территориях, кланы согласились признать власть Цезаря, но на своих условиях. Так возникла новая Империя, чья мощь день ото дня росла до прихода новой волны варваров.
  - брат Винченцо, монах-летописец Империи IX века. Века Противоречий.
   
  Каждый простолюдин знал, что Орсини самые скупые из южан. Никто больше не выдавал богатые жилы за оскудевшие рудники, желая сохранить их на черный день. И это не просто глупые слухи - слишком уж  ревностно охранялись заколоченные пещеры.
  Как и многие соседи, Вентури не раз покушались на спрятанные залежи. Но сегодня Рафаэль, один из внуков принца клана Вентури, хотел превзойти всех и доказать, что далеко не такой никчемный, как считали родственники.
  С его рождения минуло семнадцать лет, лучшие учителя отчаялись научить глупца письму, а последний фехтовальщик с руганью отказался от хрупкого неженки.
  Жан Старший, глава клана, никак не мог найти для внука ни подходящего занятия, ни достойную семьи невесту, отец которой согласился бы породниться с Вентури через такого зятя. 
  Без сомнения, идея ограбить злосчастный  рудник на границе принадлежала не Рафаэлю, в чем тот не признался даже  своим преданным слугам - двум забитым простолюдинам, неразлучным с господином с самого детства. Бородатые и маленькие, почти карлики, они напоминали братьев, но никто не знал, так ли это на самом деле.
  Постоянно вымещая злобу за свою никчемность, Рафаэля то и дело терзала жалость. Но мечты что-то изменить заканчивались на постоянных обещаниях, поэтому простолюдины не знали об истинной сути хозяина, которого любили вопреки побоям и унижениям
  Если у  слуг и были имена, сам Рафаэль этого не знал, предпочитая называть каждого одной буквой по давней привычке.
  Перед  незаконным пересечением границы кланов М подробно расспросил местных, живущих рядом, куда именно идти и как обойти посты Орсини на границе. Может, слуга и не умел читать карту, что дал дядя Рафаэля, Франц, но еще ни разу не заплутал на природе.  А Л, второй слуга, обладал чутким слухом и чутьем на опасные места.
  Без них вся затея закончилась бы еще на выходе из крепости Альба.
  - Мы почти пришли, - М шел первым, разгоняя факелом вечерние сумерки.
  - Сам вижу, дурак! - огрызнулся тонким голосом Рафаэль, скрывая, что давно потерялся среди высоких холмов.
  - Тише, прошу вас, сайор Рафаэль, Орсини могут быть здесь....
  - А кулаки у них ого какие, пудовые... - поддакнул Л, шипя от крапивных укусов, протаптывая господину удобную дорогу ногами в старых сандалиях.
  Спор тут же сошел на нет, когда М привел их к цели, с трудом заприметив рудник у основания высокого каменистого холма. Вход не только скрывали густые ветки хвойных деревьев, но и вокруг все давно заросло колючими кустами.
  - Оно...   
  - Молчать! - отпихнув Л в сторону, Рафаэль притворился знатоком и с трудом пробрался к забитому сосновыми досками входу в шахту.
  Колючки царапали серый дублет, а ветви царапали чернявую голову, но все это лишь подстегивало решимость тщедушного дворянина.
  К счастью, сметливые слуги взяли не только кирки, но и топоры, до чего сам Рафаэль не додумался бы. Дядя Франц и не думал намекнуть, что Орсини никогда не заваливали свои рудники камнями, дабы самим побыстрее до них добраться.
  - Приступайте... - мысль о скорой наживе смягчила Рафаэля, стоило коснуться подгнивших, но все еще крепких досок.  
  Жалкая преграда! Его она не остановит.
  Вернее,  слуг... руки сайора слишком нежны для такой работы.
   
  Стук топоров не прекращался ни на минуту. Уже догорал второй факел, а работа все продолжалась - много времени ушло на расчистку входа, а за досками Орсини поставили крепкие бревна.. Рафаэль перепробовал все бранные слова  и уже почти схватился за топор М, когда Л проделал дыру внутрь.
  Тотчас слуги заработали вдвое быстрее, несмотря на то, что валились от усталости. А еще нужно было добыть хоть немного серебра...
  - Вперед, лентяи! -  Рафаэль  с факелом первым протиснулся внутрь.
  Маленькие глазки старались не пропустить ни единого закутка шахты. К его досаде вскоре  пришлось спускаться по ступенчатым уступам глубоко вниз, где непутевые грабители уловили странный запах.
  Узкий лаз привел в огромную пещеру, которую едва мог охватить свет факела.
  Л сразу отметил, что никаких залежей нет, да и киркой здесь отродясь никто не работал. Его скончавшийся от хвори отец работал в шахте, и слуга знал, о чем говорил. Но Рафаэль упрямо шел вглубь.
  - Ну и вонь здесь... - рукав дорогого дублета не спасал.
  Смрад проникал всюду, пропитывал тело...  душу. Неудивительно, что Орсини бросили это место.
  Под ногами сапог что-то хрустело, а простолюдины ныли, что им что-то колит ноги. Рафаэль остановился и посмотрел вниз: по всему полу пещеры были разбросаны обломки костей и старые черепа без нижней челюсти. От такой жути ноги Рафаэля подкосились.
  - Пойдемте отсюда, хозяин... это серебро того не стоит. Орсини сразу узнают, где его добыли, если кто-то скажет, что оно воняет... - М мужественно сдерживался, в то время как Л вырвало скудным ужином.
  Тут гнетущую тишину нарушило эхо, похожее на чье-то дыхание. Тихий утробный гул пронесся через всю пещеру.
  Хруст!
  Позади  кто-то надвигался. Рафаэль судорожно размахивал факелом, пытаясь найти виновника.
  - Только не Орсини... - шептал он.
  Но в следующее мгновение Рафаэль согласился бы и  на целую армию заклятых врагов семейства Вентури...Еще до того, как факел осветил скрюченную фигуру, он закричал во всю глотку...
  
  Выбравшись на поверхность, обезумевший Рафаэль и не думал остановиться. Чудовищный запах преследовал всюду, не позволяя пробиться свежей ночной прохладе. Кашель раздирал легкие, сгустки крови стекали по подбородку и шее, смешиваясь со слезами, из-за которых едва удавалось различить дорогу.
  Он помнил, как бросил свой короткий меч и просто сбежал, пока Л и М пытались защитить сайора...
  Сипло крича от ужаса и боли, Рафаэль с трудом достиг высокого берега Белой реки. Один шаг, и нога соскользнула с отвесного обрыва. ..
  Последний крик утонул в бурной реке, унесшей изуродованное тело Вентури глубоко в земли Орсини...
   
  XIV век. Век Падения
  
  Столица
  
  XV. Нет никого выше Цезаря. Его воздвигают люди, ему подчиняется Империя, но выполняет он волю Богов. Он начало и конец Империи. Монахи божественных храмов во главе с Прайоом есть соблюдение божественных заветов. Легионы во главе с полководцами есть исполнение законов. Сенаторы есть законы и их создание. Фрументарии есть тень и разящий клинок Цезаря. Цезарионы есть щит и меч Цезаря.
  - из 'Свода священных законов Империи' II века, Века Созидания.
  
  Жан Вентури пятнадцать лет служил цезарионом, телохранителем Цезаря, правителя нерушимой Империи. Раньше цезарионы убивали себя после смерти своего сюзерена. Теперь это признано расточительным, и новые Цезари часто брали старых к себе на службу.
  Так за время службы Жану удалось пережить аж четырех Цезарей, и последний, тридцатилетний Цицерон Четвертый, был худшим из них. Ни жестокий Антоний Восьмой, ни слабый телом и духом Октавиан Третий, ни даже слабоумный Константин, первый своего имени, не могли сравниться с новым правителем.
  Цицерону было... попросту наплевать на Империю, на придворных, на народ. Он целыми днями сидел на троне, уставившись в одну точку. Мало что могло надолго привлечь его внимание, поэтому просители чаще разговаривали с советниками.
  Да и ничего императорского в новом наместнике Богов на земле не было. Ни стана, ни красивого лица. А белая туника, как ни старайся, выглядела на нем мешковиной, золотой венок же то и дело норовил упасть...
  Жалкое зрелище. Даже в урожденном калеке Октавиане было больше жизни... Теперь же бдение у трона для Жана Вентури превратилось в пытку. Он чувствовал, что ржавеет быстрее собственных доспехов.
  Не было никаких сомнений, что тщедушный диктатор не имел никакого отношения к смерти предыдущего сюзерена, а стал лишь промежуточной марионеткой на веровочках. Цезарь Константин, по совместительству брат Цицерона, умер при загадочных обстоятельствах. Он был, безусловно, умалишенным, но, на памяти придворных, тому никогда не приходило в голову прыгать из окна тронного зала. Да еще воткнув себе в живот кинжал. Константин до смерти боялся боли и крови. Ему казалось, что с кровью жизнь уходит безвозвратно, и он становится слабее.
  А этого... хоть мечом проткни! Цицерон лишь поднимет безразличный взгляд и испустит дух, никого не потревожив.
  Единственной отрадой было то, что можно шептаться с другим цезарионом, справа от трона. К несчастью, сегодня там поставили Пьер Пацци. Еще тот молчун. Под густой серой бородой скрывались чем-то даже женственные черты лица. Тонкий, как жердь, маленький, но верткий. Чем-то напоминал недотепу-племянника Рафаэля. Но тонкие руки и ноги состояли из сплошных жил. У такого и палка станет смертельным оружием. Будучи сильным и крепким на вид, Жан опасался сражаться с соратником по-настоящему, вне тренировочных поединков.
  Этот цезарион был самым фанатичным из всей восьмерки приближенных к Цезарю телохранителей. Оттого и заговорить сейчас с Пацци - это получить после нагоняй от легата, ведь стоявшим за троном запрещено разговаривать. В древние времена за такое отрубали языки...
  Вот только сегодня, поздним вечером, когда в тронном зале никого не было, кроме бревна на троне, Пацци заговорил сам:
  - Жан.
  Цезарион вздрогнул. Он так давно не слышал голоса Пацци, что принял его за глас Богов. Может, это банальная провокация? Нет, Пацци выше этого.
  - Что? - в горле пересохло, слова вырвались с хрипотцой.
  - Твоя семья действует против моей. Что еще вы затеяли?
  Глаза Жана стрельнули в сторону Пацци. Не дурак ли он? Неужели такое можно спрашивать? Какой ответ он надеется получить?
  - О чем ты, Пацци? - Жан никогда не называл по именам своих братьев по оружию.
  Да и это никогда не было проблемой. Восемью главными телохранителями становились представители самых знатных семей Империи, по одному на место. Это была высокая честь. Если семья не могла предоставить достойного кандидата, ее место занимала другая, и неудачникам приходилось прозябать среди обычных тридцати двух телохранителей, пока не выпадет новый шанс на возвращение.
  Среди цезарионов Вентури появлялись чаще многих. Вот уже четвертый век их династия цезарионов продолжается без перерыва. Они пережили Век Гнева, Век Голода, и вот теперь Век Праведности, что закончился неделю назад.
  Пацци же были бессменны со времен реорганизации Империи, каждый их кандидат тренировался в самых тяжелых условиях. Но Жан не сомневался, что если придет такой час, Пьер Пацци падет, не выдержав его натиска...
  - Ты знаешь, о чем, - запоздалый ответ прервал размышления.
  - Ты не считаешь, что говорить прямо за Цезарем о таком не пристало? - уклонился от ответа Жан.
  - О ком ты? - Пацци медленно прошел вперед и пнул ногу Цицерона, развалившегося на троне. .
  Тот не шелохнулся. Позор. Он и в отхожее место сам никогда не отлучался, только если заботливые слуги не отведут. Хотя бы есть сам умел, уже что-то...
  - Об этом мешке плоти? Он нам не помешает, - цезарион вернулся на положенное место, тяжелые сапоги громко отстукивали по граненому камню.
  В каждом шаге читалась ярость. И Жан понимал почему. Пацци были гордецами, почище Романо или Антонини. Предыдущий Пацци не смог пережить смерти любимого сюзерена, злобного Антония, и перерезал себе глотку. Пьер Пацци же, считай, стал цезарионом, когда впервые взял в руки деревянный меч в годовалом возрасте. Всю жизнь готовиться, ждать смерти своего старого отца-цезариона... и все ради Октавиана, Константина и, теперь, Цицерона.
  - Тебя полагается высечь до смерти за такой поступок, - не преминул напомнить Жан, чувствуя приятное тепло от того, как гордого Пацци гложет презрение.
  - Ты не скажешь ничего легату. Да и его мало интересует труп на троне.
  Жану не нравилась такая разговорчивость. Не к добру это.
  - Знаю. Поэтому и не скажу. Пни его за меня еще раз, - он решил пока подыграть.
  - Вернемся к нашим семьям. Я знаю, что твой отец не причастен к этому. Он лучший из вашего семейства...
  - Обойдись без эпитетов в отношении моей семьи, Пацци, или я перечислю всю твою поганую родословную. Разрисовав ее мечом на твоей спине... - огрызнулся Жан.
  Пацци понимают только такой язык.
  - ...и благородный человек, в отличие от твоего брата, - собеседник не внял предупреждению.
  Каждый знал, что Жан всегда считал до трех. После третьего оскорбления обидчику не поздоровится.
  - Какого из них? - в ответ он прикинулся дураком.
  - Франца.
  - Франц второй наследник нашего клана, с чего бы ему доставлять неудобства семье Пацци? - совсем расслабившись, Жан почесался фалангами стальной перчатки.
  В плену его лысую голову резали ради развлечения, и уже много лет шрамы продолжали то и дело зудеть. Возможность почесаться... вот, пожалуй, будет причина хотя бы изредка вспомнить бревно на троне.
  - Ваша семья всегда пыталась откусить больше, чем сможет проглотить. Не играй со мной, Вентури. Твой брат украл уже десятый наш контракт...
  - Пацци никогда не славились успехами в торговле. Как и мы. Но если бы у вас увели контракт прожженные Орсини, ты ничего бы не сказал, не так ли?
  - Орсини выполняют свои обязательства, - настаивал Пацци. - И если сделка уже заключена, они не вмешиваются... а Франц...
  - Это плохо для них. Они упустили много прекрасных предложений, - Жан уже наслушался этих упреков.
  Франц то, Франц это... слишком много Франца в его жизни, хотя тот далеко на юге.
  - Но это не все, Вентури, - Пацци продолжил наступление. - Франц перешел границу. Он попытался купить через подставных купцов четверть нашего драгоценного леса. Не знаю, как ему удалось так долго водить нас за нос... но теперь его обман раскрыт!
  - Причем здесь он, если это были другие торговцы? Но пусть так... если бы кто-то из твоей семьи или ее представителей не продавал лес, ничего бы не было. Вы выставили лес на торги или показали, что готовы его продать. Так чего ты хочешь, Пацци? Проси справедливости у нашего милостивого Цезаря. Только вставай в очередь... А, нет, подожди, очередь просителей с каждым днем все меньше. Поэтому просто подожди.
  Жан замолчал, Пацци же оставалось сжимать рукоять меча в гневе. Они могли бы порубить друг друга прямо здесь, бревно на троне не станет мешать...
  Верно. Пора было написать Францу. Его игры становятся слишком опасными. Пусть и идут на благо клана.
  Но сколько же Пацци понадобится времени, чтобы найти след ушлых торговцев лесом из Столицы, которые и узнали о Франце через Жана? Остается надеяться, что пройдохи залегли на дно... иначе придется проследить, чтобы они там и остались.
  
  Земли Орсини
  
  XXIII. Могущественные семьи существовали и во времена Республики, пополняя как численность сенаторов, так и полководцев. Но после падения Империи и ее возрождения после первого разрушительного нашествия варваров, новые семьи превратились в новую аристократию. Войны между кланами раздирали Империю с тех самых пор, как возродилась власть Цезаря. Наиболее кровопролитные войны происходили на юге, в первую очередь, между кланами Вентури и Орсини.
  - 'Новейшая история Империи', XIII век, Век Праведности.
  
  Жан Старший не горевал после известия о трагической смерти внука. Никто, по правде, не горевал, кроме матери Рафаэля. Может, еще старая няня пустила слезу, но ей было жалко каждого своего воспитанника.
  Другие же почувствовали либо облегчение, либо вообще ничего. Рафаэль был посмешищем, пустым местом, но не Вентури, и умудрился после смерти подложить свинью своей семье...
  Тело выловили Орсини и, разумеется, теперь хотят услышать объяснения, прежде чем передадут тело для погребения. Если передадут. Франц предложил не потакать врагам семьи и хотел отделаться письмом вежливого характера, но глава клана отказался. В противном случае тело Рафаэля попросту выставят на всеобщее поругание. Такого позора даже он не заслуживает.
  Поэтому пришлось ехать к заклятым врагам, в один из богатых замков неподалеку от границы. И то хлеб. Поездка в их родовой замок дальше на севере то еще приключение.
  Вентури в этих краях презирали. Наглые крестьяне улюлюкали вслед большому эскорту, зная, что за такую наглость не последует кары. Но если обращать внимание на каждую лающую шавку, то никогда не доедешь.
  А всего-то пришлось потерпеть полдня, прежде чем из-за деревьев выглянули высокие башни. Замок, как и все материальное у Орсини, был великолепен. Красив, с какой стороны не посмотри. Гладкие белоснежные стены, высокие утонченные башни, стальные ворота, отливающие серебром.
  Однако, как ветеран многих войн, принц Жан Вентури видел каждый изъян этой крепости. При правильном подходе осада закончится через две недели, с минимальными потерями. Роскошь часто расходилась с практичностью...
  Показателен лучше всего случай с храмом Богов неподалеку, где Жан Старший остановился помолиться. Монахи не признавали роскошь, отказывались от нее. Робы с капюшоном и сандалии, книги, символы из дерева или железа, больше ничего. Храмы в провинциях строили простенькие, чаще всего деревянные.
  А тут Орсини построили великолепный храм с богатой отделкой и живописью лучших художников Столицы. И ничего с этим не поделать. Сколько настоятель не писал епископам, никто не обуздал жажду семейства выделиться среди прочих.
  И на то есть одна веская причина.
  Каждый Орсини как на подбор. Курносые, с широкими губами, они не могли избавиться от уродливых черт через века браков с другими благородными кланами. Наоборот, черты Орсини проникали в другие семьи. К счастью, их последний брак с Вентури был больше двух веков назад, и последним этой участи удалось избежать.
  А еще их привычка бриться под монахов, коротко, с пробором... Жан Старший считал, что каждый из них прекрасно осознавал, насколько гнилой в душе, несмотря на внешний блеск. Его дед когда-то думал также. Не постеснялся высказаться, и Орсини зарезали его во время самой короткой битвы в очередной войне южных кланов.
  Таких историй великое множество. Каждый визит сюда был пыткой для любого уважающего себя Вентури. Единственное утешение, что присутствие чужаков неприятно и для Орсини...
  Это выражалось во всем. Жана Старшего поприветствовали за воротами лишь два мрачных рыцаря в позолоченных латах. А после заставили снять грязные сапоги и переобуться в монашеские сандалии.
  Стискивая зубы, проклиная чистоплюйство Орсини и желание унизить заклятого врага, принц повиновался. Его упрямство сейчас ни к чему не приведет, ситуация слишком щекотливая.
  К столу не пригласили, да и не хотелось. Лучше сразу со всем покончить. И желание Жана Старшего выполнили, указав в сторону подвала.
  Подземелье, вопреки ожиданиям, было грязным и обшарпанным. Спертая сырость въедалась в простуженные много лет назад легкие принца. Капли с потолка то и дело мочили седые волосы..
  В мертвецкой его уже ждал Гюстав Орсини, младший сын погибшего главы клана. Этому палец в рот не клади, хваткой молодой человек обладал железной. Да и вздернутый нос его по-своему красил.
  - Сайор Гюстав, - кивнул Жан Старший.
  От благородного происхождения монахи не отказывались, это было ни к чему. Главное не пользоваться материальными благами лично.
  - Принц Вентури, - вежливым успокаивающим голосом ответил Орсини, пряча руки в широких рукавах серой робы.
  На столе мертвецкой лежало обнаженное, раздутое тело Рафаэля. Голова и лицо изуродованы. Плечо совсем сгнило.
  Мертвецкие всегда плохо пахли, но здесь запах стоял просто невыносимый. Внук был уже неделю, как мертв, другого и ожидать нельзя.
  - Его выловили наши рыбаки. Хотели выбросить обратно в реку, но староста деревни признал в нем благородного. А кто еще, кроме скользких Вентури, мог оказаться на наших землях?
  - Кто угодно, даже Пацци, - Жан Старший старался сохранить хорошую мину при плохой игре.
  Ситуация не просто щекотливая, а была совсем не в пользу Вентури.
  - Но Пацци слишком прямолинейны, чтобы тайно вскрывать один из наших заброшенных рудников. К тому же, они далеко на севере, а вы, Вентури, здесь, совсем недалеко от наших границ, - если требовалось, Гюстав мог часами строить самые витиеватые фразы.
  - Я поблагодарю вас, если вы сразу поделитесь, какие у вас есть доказательства причастности моего внука к преступлениям против Орсини, - у Жана Старшего не было времени на игры.
  - Их предостаточно, уважаемый принц. О вашем замечательном внуке ходили легенды далеко за пределами ваших земель. Позволю заметить, что даже мы, монахи, имеем чувство юмора. И шутки о прекрасном и мужественном Рафаэле Вентури ходили и по нашему приходу... - сарказм сквозил в каждом слове, но по голосу нельзя было усомниться, что Гюстав серьезен.
  Жан Старший не сдержал кривой усмешки, что только сильнее выпятила рассеченную губу, прятавшуюся под короткой, но густой бородой.
   - ...поэтому нам было известно многое, в том числе и о его слугах,. М и Л, если не ошибаюсь. Тела которых мы нашли в нашем руднике.
  Франц вновь оказался неправ, письмом тут не отделаться. Дело оказалось еще серьезнее. Слишком много неприятных улик. Хорошо еще , что этот Орсини всего лишь монах. Иначе мог бы добиться большого, гораздо большего.
  - Вы ведь понимаете, сайор Гюстав, что я не могу принять эти глупые обвинения. Белая река проходит и через наши земли. Мой недотепа-внук мог упасть и с наших скал, если это, разумеется, его голова разбилась именно при падении. Если так, то его слуги побежали искать его по течению, пересекли границу и наткнулись на ваших людей. Не имея возможности объясниться, они были убиты, а после их перенесли в заброшенный рудник. Вскрытый вновь вами или другой семьей, не имеет значение.
  Монах снисходительно улыбнулся, оставаясь недвижимой статуей. Как ему не холодно стоять так? Жан Старший чувствовал озноб, несмотря на теплый черный дублет.
  - Хорошая попытка, уважаемый принц. В другой ситуации я бы отдал вам тело без лишних слов. Вот только беда... чувствуете этот запах? Подумайте, что здесь не так? Вам не нужно быть ученым мужем, чтобы это понять. Вы пережили много битв, и знаете, как ужасны поля сражений, особенно если некому убрать тела...
  Жан Старший прекрасно помнил этот запах. В первой битве приходилось сидеть на месте, рядом с телами павших солдат в ожидании новой атаки. Но даже тогда запах не был таким... приторным. И, пожалуй, ни один подвал не смог бы добавить таких примесей.
  - Запах и вправду странный, - признал он.
  - Именно поэтому мы встречаемся здесь, уважаемый принц, - Гюстав монотонно продолжил. - Иначе бы вы мне не поверили. Этот запах был только в одном месте. В той самой шахте. Ледяная вода не смогла его смыть. Как думаете, у нас была возможность таскать с собой труп прекрасного Рафаэля туда и обратно?
  В этом и правда нет смысла... Тут Жан Старший вновь вспомнил о диком желании удушить Рафаэля, когда тому стукнуло пять лет.
  - Вы вольны посетить наш рудник когда пожелаете.
  - У вас все равно мало доказательств, что он туда залез сам. Если вы хотите довести это дело до... - твердо начал Жан.
  - О, нет, нет... - Гюстав поднял ладонь с грубой загорелой кожей.
  Несомненно, этот человек привык к тяжелому труду и не брезговал им.
  - Не сомневаюсь, что мы с вами решим все сами. Не подумайте, уважаемый принц, что вас встретил здесь я, а не мои дяди, из-за неуважения. Им просто не до этого. Они сказали.... если дословно: делай, что хочешь, только не впутывай нас, - Гюстав Орсини переходил к главному, и его самодовольство проступало даже через монашескую скромность.
  И ведь не побоится протянуть руку и взять, даже если ее грозят отрубить. Ох, не зря ходят слухи, что его собираются выбрать епископом. В таком молодом возрасте, да с такими задатками, Империю ждет новый Инквизитор Луций.
  - Ваши условия? - Жан Старший решил не тянуть.
  Кроме как равноценной сделкой дело не уладить.
  - Я отдам тело, безо всяких условий для семьи Орсини. Но когда-нибудь вы окажете услугу лично мне, и только мне, - Гюстав был уверен, что может вертеть принцем Вентури, как хочет.
  И пока Жан Старший не стал его разубеждать.
  - Вам нужна поддержка для избрания епископом?
  Монах неприятно улыбнулся, и теперь ничем не отличался от всей остальной семейки.
  - Может быть...
  
  Эта гаденькая улыбочка не выходила из головы уже десятую милю. Какую поддержку Вентури могли оказать амбициозному монаху? С церковью у семьи напряженные отношения с тех пор, как их давний предок решил создать свою религию. Тогда их дом едва уцелел, и многие поколения принцев восстанавливали его величие. Однако, все равно на них клеймо богохульников, как бы праведны не были отдельные представители семьи...Нет, тут что-то другое.
  Единственным утешением было то, что скоро Жан Старший будет дома. А там Рафаэля поместят в родовой склеп без лишней помпезности и забудут о нем навсегда.
  В свою очередь, тела слуг в руках Орсини нисколько не волновали. Простолюдины часто перебегали от одного клана к другому, обычное дело. М и Л перебежали и были убиты. Пусть так и останется.
  А пока книга обид на Орсини продолжит полниться, рано или поздно они заплатят за все...
  Отряд шел неторопливо, тело внука было спрятано в крытую телегу. Кроме редких дождей ничего не мешало наслаждаться дорогой.
  Однако, вдалеке от замка путь перегородило несколько крестьян. Как и все простолюдины на территории Орсини, они выглядели аккуратно, в хороших одеждах, словно сам Цезарь сегодня обрадует их своим присутствием.
  Вентури же, пусть и не были оборванцами, как, например, Корсо, не видели смысла в такой роскоши. Тем более, слишком уж с ней расходились грубые крестьянские ладони и спутанные сальные волосы.
  - Что вам нужно, добрые люди? - выдвинувшись на коне вперед, Жан Старший хотел поначалу пройти мимо со своими солдатами.
  Но передумал. Мало кто решался вот так преграждать дорогу благородным.
  - Мы просим прощения у Богов, что вот так встаем на вашем пути... - начал пожилой крестьянин.
  - Прощения нужно просить не у богов, а у меня. У Богов вы попросите его в храме, - Жан Старший тут же начал терять терпение.
  Но просто так затоптать их копытами - это еще больше взбесить Орсини. И, в конце концов, это земля чужих крестьян. Жан Старший больше уважал права простых людей, чем их знатных хозяев.
  - Говори, что тебе нужно, крестьянин, или прочь с дороги, - вперед вышел Вейлр, капитан стражи.
  В своих тяжелых черных латах и ведрообразном шлеме он смотрелся внушительно. Особенно, если собеседник мог увидеть эти холодные карие глаза сквозь прорези.
  Крестьянин увидел. И попятился. А потом посмотрел на тяжелый палаш, висевший в ножнах рядом с седлом, и спрятался за спину мужика покрупнее.
  - Сайоры... уважаемый принц... прошу простить нас. Но я староста деревни недалеко от реки. А это сыновья того рыбака, Ивона. Того, который выловил вашего дорогого внука... - все склонили головы, хотя это стоило сделать еще давно.
  Уж не люди ли Гюстава их надоумили вот так выйти?
  - И это все? Вы хотите награды за свой поступок? Орсини наверняка немало вам за это заплатили, - Жан Старший повернул коня в сторону, чтобы объехать троицу.
  - Светлейший принц, вы ошибаетесь... мы не взяли денег за тело вашего внука. Нам их и не предложили... но после того, как отец несчастных мальчиков...
  Мальчиков...Жан Старший не сдержал усмешки. Эти детины крупнее Вейлра без доспехов.
  - Распутывая сети, в которые попал ваш внук, - сбившись, староста начал заново, - их отец порезался. А после того, как оглядел тело, так и совсем занемог через два дня...
  - Оглядел... оглядел, значит, - Жан Старший оглянулся на своих людей.
  Те уже были готовы отрубить крестьянам головы, и дело с концом.
  - То есть, копался в карманах моего внука? Искал монеты? - взгляда исподлобья троица не выдержала.
  - Нет, но...
  - Что 'но'? Ваш отец-рыбак... кто он? Монах, чтобы отправить душу моего внука в последний путь? Или лекарь, который увидел надежду на спасение? Кто вам дал право трогать тело моего внука? Вы выловили его, я вам в этом благодарен.
  Хотя лучше бы этот мешок никогда не всплыл...
  - Но теперь вы требуете от меня денег за то, что ваш отец-рыбак сам порезался и занимался мародерством? Боги справедливы, и я не собираюсь вмешиваться в их правосудие!
  В кармане завалялось пять динариев. Больше, чем любой крестьянин может заработать за месяц.
  - Берите... - он кинул монеты в дорожную грязь. - За то, что выловили моего внука.
  - Этого не хватит, светлейший принц, - пролепетал староста, на лету сосчитав монеты. - Лекарь из замка наших господ берет в два раза больше...
  Вот наглость!
  - Наскребете, вам платят немало сестерциев. А я, как уже говорил, не вмешиваюсь в правосудие богов. Идем дальше!
  Отряд продолжил путь, но крестьяне не двигались с места. К счастью, дорога оказалась достаточно широкой для конников и телеги.
  Вейлр же остался на месте и внимательно наблюдал за троицей. Староста вместе с недалекими сыновьями рыбака не сразу поняли, чего от них хотят. А потом быстро собрали втоптанные копытами в грязь динарии и поспешили убраться подобру-поздорову.
  
  Земли Сфорца
  
  L. Северные кланы пострадали меньше всех после нашествий варваров и развала Империи. После падения Столицы Империи варвары с востока разорили половину земель северо-восточного клана Романо. Сфорца, Антонини и прочие кланы, избежав участи своих соседей, превратились в основоположников будущего возрождения Империи.
  - 'Новейшая история Империи', XIII век, Век Праведности.
  
  Элейна Сфорца, урожденная Вентури, уже двенадцать лет пребывала замужем. Для отца был важен этот брак, ибо Сфорца единственные настоящие союзники семьи. Все остальные просто разбегутся как крысы при первой же серьезной опасности.
  Эта дружба была удивительной, протянутой через века. И это несмотря на то, что многие мили разделяли кланы. Сфорца - северяне, Вентури - южане.
  И Элейне первое время казалось, что она не сможет ужиться в холодных краях. Что просвещенная цивилизация заканчивается на Столице в центре Империи.
  Как же она ошибалась... Сфорца и Вентури - два сапога пара. Почти одна семья. И многочисленные браки только подкрепляли это.
  Только вот муж Элейне достался не лучший... Средний сын одинокой матери, которая правила кланом вот уже двадцать лет. Только и можно было, что восхищаться этой женщиной.
  Да и Антуан был неглуп, весь в нее, но всегда холоден, закрыт от других. В первую очередь, от жены. К тому же, часто уезжал по делам, семейная жизнь тяготила его. Но ходил ли он по любовницам? В это верилось с трудом. Он не подпускал к себе почти никого на расстояние вытянутой руки.
  Даже Элейну при встрече только возьмет за руку и скупо поцелует в щеку. И то для виду...
  Удивительно, как вообще у них появилось аж два сына, рождение которых нисколько не изменило Антуана. По достижении нужного возраста он тут же отправил их на воспитание из родового замка. Одного к семье Элейны, в земли Вентури, а второго в Столицу.
  Многие матери рвали бы на себе волосы и заламывали руки... но Элейна старалась видеть в этом положительные стороны, как бы не горевала глубоко внутри. Пусть мальчики также холодны, как отец, она все-таки любила их и желала только добра.
  Воспитание у Франца пойдет Жану-внуку только на пользу. Ее брат - человек жестокий, честолюбивый и амбициозный, но сможет стать отцом, которого у девятилетнего мальчика никогда не было.
  В свою очередь, одиннадцатилетний Робер удостоился высшей чести. Его приняли в младший резерв легиона Цезаря. Ее второй брат - Жан Младший, цезарион, взял мальчика под негласную опеку. Теперь за его судьбу и карьеру можно быть спокойной и сосредоточиться на других вещах.
  - Гай, - сладким голосом Элейна позвала своего стража, что охранял покой хозяйки за входной дверью.
  В комнату вошел тяжеловес, каких поискать. Чуть ниже среднего роста, в кольчужной куртке, он не стеснялся своего выпирающего брюшка. Если кто и смеялся над его комплекцией, он предлагал ударить его кулаком в голый живот. И те понимали, что им самим стоит прикусить язык и заняться собой.
  Первый наследник дома Вентури, Готье, нашел Гая во время своих странствий в одной из деревушек, что всю жизнь оборонялась от врагов сама, ведь мало кто из господ спорных земель вокруг вообще знал о ее существовании.
  С тех пор Гай служил верой и правдой дому Вентури. И, отправляя Элейну на далекий север, Готье не мог найти кандидатуры лучше ей в защитники.
  Будучи дремучим простолюдином, Гай все же быстро учился и оказался донельзя хитер. А его боевые качества поражали даже бывалых гладиаторов.
  Но главное то, что только с защитником и можно было поговорить обо всем, что лежало у Элейны на душе. С ним, да еще с главой дома Сфорца...
  - Мадаме, - гремя кольчугой, он низко поклонился.
  Элейна расчесывала длинные черные волосы, сидя перед зеркалом. Сдержанное темно-синее платье, достаточно теплое для этих краев, все же не могло спрятать дородное, но стройное тело. Единственная дочь Жана Вентури определенно выделялась среди многих знатных дам, утонченных худышек. Но это никогда не мешало, скорее, играло на пользу, ибо выделяющаяся женственность намертво приковывала взгляд.
  Было чем утереть нос половине куриц Столицы... как же давно не приходилось там бывать!
  - Сегодня возвращается мой муж. Проследи, чтобы ему дали достаточно вина. У меня нет на него сегодня никакого настроения, - напомнив о важной новости, приказала Элейна.
  - Как прикажете, - в этот раз кланяться Гай не стал.
  А вместо этого подошел к хозяйке и мягким, совсем не свойственным убийце движением взял гребень и начал расчесывать ее волосы сам. Он всегда делал это лучше, чем многие служанки...
  - И уложи его где-нибудь в кладовой, пусть ему будет утром стыдно, - мечтательно подняв глаза, Элейна улыбнулась.
  - Как прикажете, - вновь повторил Гай.
  Антуан любил выпить, но обычно не злоупотреблял. Да и собутыльника с его характером найти тяжело. А тут подвернулся Гай, который всегда лишь улыбался и соглашался, что ее горе-муж бы не ляпнул. Большего одинокому Сфорца не требовалось.
  Тут круглое лицо оказалось на одном уровне с Элейной. Широкие ноздри втянули пьянящий запах ее волос... толстые губы коснулись шеи...
  - Не сегодня...- подняв руку, Элейна мягко коснулась небритой щеки своего любовника, и тот тут же прекратил. - Завтра.
  Она всегда любила, как у Гая загораются глаза при таких обещаниях. И старалась исполнять их неукоснительно. Впрочем, он обладал потрясающим пониманием и знанием момента.
  Эта недавняя попытка - один из способов поднять настроение, что могло перейти в нечто большее, не останови его Элейна. Гай почувствовал за это благодарность в нежном поцелуе.
  - Расчеши еще немного справа, и пойдем со мной, - быстро чмокнув телохранителя напоследок, Элейна с присущим ей достоинством обернулась к зеркалу. - Я чувствую, сегодня будет интересный день...
  
  Каждый, будь то слуга или солдат, кивал или приветствовал при встрече молодую Сфорца. Пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться такого расположения. Еще восемь лет назад ее словно не замечали. Не хотели злить Бабушку Сфорца.
  Старушка и правда не торопилась привязываться к новой родственнице. Да и с чего бы? Всего лишь жена среднего сына. При таком многочисленном семействе сложно завоевать особую привязанность.
  Тем не менее, Элейна была настойчива. И в тоже время действовала столь ненавящего, что у прочих конкурентов не получилось обвинить в чем-то молодую девушку.
  Разумеется, без конфликтов и разногласий все же не обходилось. Как, например, сейчас...
  - Мадаме Элейна! - ее окликнули при выходе из цитадели во внутренний двор.
  Гай тут же положил руку на рукоять полуторного клинка. Обычно он пользовался двуручным мечом, что носил на плече. Но хозяева замка давно попросили не ходить с этой железкой по коридорам - это пугало слуг, да и стражников.
  - Да? - Элейна остановилась и медленно обернулась без притворной улыбки.
  Епископ Сфорца, что приходился Бабушке старшим сыном, недавно разменял пятый десяток лет и был полной противоположностью младшему Антуану. Энергичный, живой и невероятно опасный. Оно и понятно, муж Элейны родился во втором браке, а отец праведного епископа был весьма опасным человеком...
  - Вы позволите с вами поговорить? - цепкий внимательный взгляд бледных серых глаз стрельнул в сторону Гая. - Наедине.
  - Разумеется. И не обращайте на него внимания. Он моя тень, но не мой шпион, - Элейна чуть улыбнулась телохранителю, что на людях одевал непроницаемую маску.
  Сам епископ был высок и статен. Ему самое место в Столице, но не в свите Приора церкви, а среди вельмож Цезаря. Густые седые бакенбарды переходили в густую, но короткую каштановую бороду. Каждая черточка на лице словно высечена из камня скульптором Древней Республики. Даже в возрасте Дамиену не занимать обаяния.
  Но все портила стрижка под монаха, слишком уж расходилась с образом. И ко всему еще эта темно-фиолетовая роба...
  - Епископ... я не знала о вашем приезде... - Элейна хотела встать на колени, но епископ взял ее под локоть.
  От прикосновения дрожь пошла по всему телу. Слабые пальцы епископа, не державшие по обыкновению ничего тяжелее пера, были неприятны и холодны. К тому же другой холод наполнял Сфорца до самых глубин. Еще при первой встрече Элейне пришлось его отведать...
  - Не стоит. Если хотите исповедаться, я буду здесь еще несколько часов. Я здесь ненадолго.
  - Что-то случилось? - нагнать волнение на лицо легко.
  Всего-то округлить глаза да приоткрыть пухлые губы. Вполне достаточно. Намного сложнее успокоить ураган неприятных мыслей.
  - Это вам лучше мне рассказать. Кроме вас и моей матери в замке никого нет, - резкий тон епископа исчез, но его настроение всегда было сложно понять.
  - Но ваш племянник...
  - Ох, оставьте моего племянника! Он как был ребенком, так и останется. Куда ему вести хозяйство, - разочарованно пробубнил под нос епископ, пока они медленно прогуливались по двору.
  - Он просто любит охоту, гладиаторские бои и... - Элейна любила нрав Леона, полный свободы.
  - И много чего еще, да-да! - в своей манере перебил Дамиен Сфорца. - Но он не может выбрать занятие. Его душа не может успокоиться. Ему нужно обратиться в веру, я мог бы ему помочь... но матушка и слушать не захочет.
  Нет сомнений. Сам епископ пошел против воли покойного отца и ушел в монахи. Но не получил признания семьи даже когда добился невероятной власти. Для них он был лишь полезным инструментом в Столице. К несчастью, мало кто понимал, насколько могут быть опасны епископы...
  И такой откровенный разговор о родственниках, впервые за много лет знакомства, выбил Элейну из колеи.
  - Но я здесь не для разговоров о племяннике. Есть вопросы, где мои братья и племянники показывают себя весьма некомпетентными, но никогда в этом не признаются. Поэтому мне нужен взгляд со стороны, моя дорогая, - епископ начал издалека, словно старался запутать.
  Впрочем, может это лишь сила привычки?
  - Я вас слушаю, епископ, - голос прозвучал сдавленно, пришлось прокашляться.
  - Волнения в землях Сфорца, - епископ Дамиен будто этого не заметил. - Меня отправили сюда, потому что в Столице уже не верят в способность моей матери держать ситуацию под контролем. Это правда, что многие ее вассалы восстали?
  Элейна сразу поняла, что дело вовсе не в восстаниях. Сфорца были прекрасными кузнецами, и теперь их мечей не хватает в Столице. Как и железа с рудников. Как и многих других вещей, которыми торговало некогда богатое семейство. Как и... нет, об этих вещах пока нельзя говорить.
  - Это так. Все это знают, епископ, - Элейна давно научилась играть в эти игры, и епископ был прекрасным учителем, сам того не подозревая.
  Тем временем, они прогуливались рука об руку по саду, где росли прекрасные раскидистые ели. Гай шел позади, держа почтительную дистанцию.
  - И что же намерена предпринять моя матушка? - епископ не сдержал горькой усмешки.
  - Почему вы не спросите об этом ее?
  - Потому что глава восстания - ее бывший любовник, и она не будет обсуждать эту тему. Она может сделать многое, но Боги не могут сами наставить ее на истинный путь. Она должна освободиться от своих мирских желаний.
  Неожиданная новость выбила Элейну из колеи. Слухи оказались правдивы...
  - Я... я и правда не знала. Похоже, она привязана к этому человеку, эта любовь была выше обычных плотских страстей. К сожалению, этот человек решил отплатить ей злом, - умение быстро собраться тренировалось годами и, похоже, епископу оно было по душе, несмотря на скрытую неприязнь.
  В то же время Элейна чувствовала, что так и будет всю жизнь защищать каждого из Сфорца от нападок епископа.
  - И это выйдет боком нашей семье, моя дорогая. И вы часть этой семьи, пусть все-таки и Вентури, - последние слова прозвучали с ожидаемым пренебрежением.
  И тогда Элейна решила попробовать сыграть в смирение.
  - Я знаю, что не заслуживаю вашей милости... наша семья...
  - Ваша семья давно искупила грехи перед Богами. Но давление других епископов из семей ваших врагов не дают вам достойного места среди нас. Это прискорбно. Может, когда-нибудь удастся это изменить. Если... мы с вами станем настоящими друзьями, - епископ остановился напротив одной из башен.
  Все сказанное оказалось неожиданным, никогда еще не было между ними такой откровенности. Если только сказанное не ложь...
  Из-за непростого разговора Элейна не сразу поняла, что Сфорца вел ее по своему привычному пути. Раб своих привычек, епископ никогда не менял путь во время прогулок по саду, если только не возникало досадных препятствий.
  - А разве мы с вами не друзья, епископ? - Элейна подняла глаза, но тут же осеклась. - Простите, я имела ввиду, что мы одна семья уже много лет, и у нас нет причин для вражды... пусть мы и не слишком ладили все эти годы...
  - Причины есть, моя дорогая, и немало, - оборвал он ее шепот. - Но все можно изменить. Если представится возможность.
  Сердце бешено колотилось, только епископ мог так незаметно развернуть разговор в совершенно другую сторону.
  Что же произошло? О чем он узнал? Что опять натворил Франц?
  - Не уверена, что правильно вас понимаю... - Элейна не могла более скрыть смущение и страх.
  - Это и не нужно, - голос был таким вкрадчивым, что неприятно натягивал струны в ее душе до предела. - По крайней мере, сейчас. Мы, Сфорца, должны быть едины. И мне бы хотелось, чтобы каждый из нашей семьи был частью этого единства...
  Вот кто настоящий тиран. А еще духовник с высшим саном! Да Франц по сравнению с ним просто мальчик!
  Епископ нежно сжал ее руку, а потом собрался уходить. Но где-то в подвале башни раздался громкий хлопот, и высокая старая конструкция начала складываться, как карточный домик.
  Кирпичи крошились под огромным весом, начался каменный дождь, переходящий в лавину...
  Элейна очнулась, почувствовав чьи-то руки у себя в подмышках. Ее кто-то тащил.
  - Гай... - но стоило открыть глаза, как она вновь увидела епископа сквозь пелену пыли и каменной крошки.
  Но телохранитель оказался тут как тут и оттолкнул Сфорца в сторону.
  - Гай! Не надо! Он вытащил меня оттуда! - тихим, но высоким тоном взмолилась Элейна.
  - Не стоит, не стоит... мне бы такого защитника, - кряхтя, Дамиен поднялся и помог поднять девушку.
  Он будто сам не осознавал, что мог быть убит мгновение назад.
  - Что... произошло? Ааххх... - Элейна смотрела на разрушенную башню, вокруг которой еще не улеглась пыль, и только теперь осознала сильную боль в правой руке.
  Видимо, попало одним из кирпичей, кисть теперь совсем не слушалась.
  - Боюсь, это перелом, моя дорогая, - сразу, на глаз, опередил епископ. - Веди ее к лекарю, - взволнованно бросил он Гаю, тому не пришлось говорить дважды. - Элейна, если вы встретите других Сфорца, немедленно отправьте их ко мне!
  Уже под надзором лекаря в цитадели Элейна, потерянная после пережитого, услышала, как караульные кричали о врагах снаружи. Мост в родовой замок Сфорца тут же подняли, зубцы ощетинились арбалетами. Осада началась.
  
  Земли Вентури
  
  VI. Многие оспаривают благородное происхождение Вентури Другие семьи, Цезари и летописцы пытались доказать, что Вентури не имели никакого отношения к Империи до ее падения. Летописец Зосим, подкупленный Орсини под руководством Цезаря Секста Первого, пытался изменить историю, но его действия были обнаружены, а сам он был убит. Подобного рода попытки всегда заканчивались желанием доказать, что Вентури ведут свою родословную от варваров с Востока и не имеют права называться высокородным кланом Империи. Споры об этом продолжаются до сих пор.
  - 'О Южных кланах', X век, Век Справедливости
  
  Франц Вентури, второй сын Жана Старшего, наблюдал за изнурительной тренировкой профессионалов-гладиаторов. Арена во внутреннем дворе горной крепости не могла сравниться с прекрасными столичными Амфитеатрами. Разве что условия, в которые ставили бойцов, были воистину нечеловеческими.
  Взявшись за столь прибыльное дело с двенадцатилетнего возраста, Франц с помощью лучших тренеров из бывших гладиаторов подготовил полторы сотни бойцов, из которых больше половины были еще живы и отстаивали честь Вентури в Столице.
  Но в скором будущем бои превратились далеко не в единственное занятие молодого брюнета. Вопреки воле отца и старшего брата Готье, он нагло лез как торговые, так и в военные дела Вентури. Вскоре большинство кланов узнали, кто такой Франц, и почему его следует опасаться.
  Это не принесло любви второму наследнику в собственной семье, но ему было все равно. Внутреннее честолюбие не признавало за собой авторитеты. Франц подчинялся обстоятельствам только когда не предоставлялось иного выхода. Ведь любой мудрый человек знает, когда стоит преклонить колено...
  Пожалуй, единственный урок, который Франц извлек у отца. Только вот сам Жан Старший, по мнению сына, опускался на колени чаще, чем требовалось.
  Как в истории с Рафаэлем, непутевым сыном Готье, посмешищем. Орсини могут хоть сожрать его, почему это должно беспокоить принца клана?
  Рафаэль не стоит даже поднятого за него мизинца. Поэтому, когда бесполезный племянник стал докучать Францу, пытаясь найти свое место в жизни, дядя быстро отправил идиота пограбить серебряный рудник Орсини в отсутствие Жана Старшего. К счастью, идиот не вернулся, и никто не узнает, кто именно его надоумил...
  - Дядя, - обратился к Францу сидевший рядом на трибуне Жан-внук.
  Девятилетний мальчик, сын любящей старшей сестры... Поначалу Франц не хотел брать его в воспитанники. Слишком много времени тратится впустую, а пользы никакой. Однако, сестра все же не разочаровала с племянником.
  - Да? - не отвлекаясь от боя, Франц расстегнул камзол от напавшей духоты.
  Последние дни совсем не осенние.
  - Зачем вы отправили Рафаэля к Орсини?
  Франц усмехнулся. Стоит отдать мальчику должное. При всей своей угрюмости и нелюдимости ум его был остр, а память просто невероятна. Франц ему откровенно завидовал. Но, порой, и хорошие качества могут раздражать...
  - Подслушивать нехорошо, племянник.
  - Дядя, я не подслушивал, я был тогда за воротами крепости. Но для любого, кто умеет думать, ясно как день, что больше никто не смог бы этого сделать, - упрямый тон детского голоска раздражал больше всего.
  - Если скажешь, зачем мне это, получишь честный ответ.
  Такие игры закаляли разум мальчика, готовили к жизни и учили смотреть под разными углами на одну и ту же проблему.
  - Он вам надоел...
  - Ответ неверный. Значит, узнаешь в свое время. Что говорит его мать? Ты ведь утешил ее, как я просил? - Франц потер щетину.
  Стоило побриться.
  - Она винит вас, дядя.
  Ну еще бы... кого еще могла винить мадаме...
  - А ты? - Франц отвлекся от поединка, и его взгляд, в котором, казалось, сокрыты все преступления Вентури за долгие века, пронизывал Жана-внука насквозь.
  Но мальчик не боялся. Или старался не показывать страха.
  - Если ваша вина в этом и есть, то Боги простят ее. Рафаэль знал, на что шел... или не знал, поскольку был болваном. Но Богам все равно, каждый сам отвечает за свои поступки.
  - Еще бы выбить из тебя эту лицемерную набожность, и мы с тобой взаправду поладим, - улыбнулся Франц, довольный ответом.
  После чего внимание вновь привлекли гладиаторы.
  - Нет! Фарс! Я сказал, фарс! - гладиаторы в латных доспехах тут же остановились, едва замахнувшись оружием вновь.
  Один боролся с мечом и щитом, а второй алебардой. Уставшие, в грязи с ног до головы, они еще не утратили бойцовской ярости.
  - Медведь, если хочешь когда-нибудь достать своего врага, уводи его алебарду в сторону! Подлезай под нее! Не стой истуканом! А ты... проклятие, какая у тебя кличка? - щелкая пальцами, пытался вспомнить Франц.
  - Ярость, сайор...
  - Ярость... этого я как раз не вижу! Где твоя ярость?! И держи чертову дистанцию! Ты должен жалить своего врага и выгадать момент для удара! Измотай его! Продолжайте...
  По мановению руки бой продолжился.
  - Как мне не хватает Гая... какой боец, какой талант... - с сожалением вздохнул Франц и вновь посмотрел на Жана-внука. - Да, о твоей матери. Как часто ты ей пишешь?
  - Раз в месяц... кажется, - с трудом припомнил племянник.
  - Недопустимо! Она твоя мать.
  - Вы, свою мать, дядя, вообще не навещаете.
  Вот язва! Но он прав. Стоило бы это сделать. Хоть раз за год... как бы ни было тяжело.
  - Моя мать уже бесполезна для нас, а моя дорогая сестрица - нет. Я не могу писать ей напрямую, Сфорца что-нибудь заподозрят, особенно этот подлец-епископ... - кроме как цедить название его сана Франц просто не мог.
  - То есть я вам нужен, дядя, как почтовый голубь? Писать то, что думаете вы?
  - А ты не согласен с моими суждениями? - кивнув на его вопрос, Франц тут же задал следующий, желая, чтобы мальчик запутался в своих рассуждениях.
  Это тоже бывает полезно. Одно лишь плохо и хорошо одновременно, что он обычно переставал возражать, уступая чужому опыту и авторитету.
  - Не со всеми, - несмотря на холодную сдержанность, доставшуюся от отца, Жан-младший не мог скрыть, что чувствовал себя рядом с дядей не в своей тарелке.
  - Что ж, я обещаю с тобой советоваться. Иногда. Никаких писем под диктовку, просто ты внесешь пару вещей, не больше... - тут Франц взял яблоко с маленького столика неподалеку и кинул его прямо в бойца с алебардой.
  К сожалению, голова Медведя не пострадала, только помятый доспех.
  - Фарс! Прекратить!
  Гладиаторы тут же выпрямились и замерли как вкопанные, наблюдая как их сайор перемахивает через перила трибуны и прыгает с двухметровой высоты прямо в грязь, ничуть не жалея дорогих сапог.
  - Вы будете сражаться на славных аренах в Столице! В Столице, а не здесь! Как вы поедете?! Четверть ваших поединков будут насмерть. Дай сюда!
  Жан-внук в такие моменты терял угрюмый вид и с любопытством смотрел за тем, как дядя Франц не только раздает советы, но и принимает участие в тренировке. При этом он смотрел на него со странной смесью восхищения и опасения, а то и откровенной боязни... Отец, Антуан, не выстоял бы и одного боя против дяди.
  Взяв щит и меч, Франц выгнал гладиатора прочь и сам вышел против Медведя.
  - Нападай!
  Оружие было затуплено, но сокрушительные удары запросто ломали незащищенные кости. В прошлый раз Франц ушел с такой тренировки хромым, но сегодня он словно не замечал опухшую правую ногу.
  Зная про увечье сайора, Медведь медлил. И не поддавался на провокации, когда его противник пытался отбить алебарду в сторону..
  - Ну же!
  В конце концов, молчаливый гладиатор решился и атаковал. Алебарда скользнула по щиту, Франц воспользовался этим и, прижав щитом древко алебарды к земле, вырвался вперед. Но соперник успел отойти назад и в сторону, сохранив статус-кво.
  Круги по грязи продолжались с минуту, пока Медведь не допустил роковую ошибку. Рывок, и меч Франца со всего размаху ударил по латной перчатке. Алебарда тут же выпала из правой руки гладиатора. Сильный толчок. Шлем без забрала сорван и лежит в грязи. Через мгновение там же оказался и его хозяин.
  Жан уже собирался крикнуть второму гладиатору, чтобы он остановил дядю, ибо тот почувствовал кураж и начал беззаботно молотить кулаками по лицу противника, сидя у того на груди. Но Франц всегда умел останавливаться сам, и в конце попросту вцепился в глотку Медведя.
  - Все?! Сдался?! Разве так сражаются истинные гладиаторы?! Бей меня! Кусай! Рви на части! Повалили тебя, спихни врага с себя!
  Но гладиатор слишком ослаб, чтобы сопротивляться. А после и вовсе потерял сознание. Устало плюнув рядом с его головой, Франц разочарованно отклонился назад.
  - Жан, с завтрашнего дня ты начнешь заниматься с мечом. Давно пора...
  Он понимал, что никакого энтузиазма у тихого и угрюмого племянника эта затея не вызовет. Но кто его спрашивает? Он будет делать то, что ему говорят, пока не докажет, что способен самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность...
  
  Столица
  
  II. Неизвестные события уничтожили столицу Республики. Возможно, это сделал Марк Антоний, желавший построить новый город, что станет его наследием. Его архитектурные сооружения приводили потомков в недоумение. К всеобщему прискорбию, Столица была разграблена во времена первого нашествия варваров, после чего город изменился до неузнаваемости.
  - 'О городах Империи', XIII век, Век Праведности.
  
  Сегодня Жан Младший получил долгожданную возможность отлучиться из дворца Цезаря. В такие моменты он всегда снимал свои тяжелые красные доспехи и облачался в дешевую кожаную куртку. Теперь разве что меч, к которому не повезло привязаться, мог выдать в нем цезариона.
  Бедные районы, где кипела жизнь... вот куда тянуло неспокойную душу. Хладнокровный и собранный в тронном зале и при правителе, Жан превращался в собственную тень, стоило покинуть высший свет.
  Будь его воля, он бы ушел еще дальше, в города на нейтральных землях, где есть настоящая бедность и нищета.
  А свои невзгоды жители Столицы придумали сами. Каждый из них, так или иначе, был богаче любого крестьянина вне высоких толстых стен. Бедных же пускали, разве что, на рынки и приказывали выметаться с наступлением темноты. Хороший способ для Цезарей и их придворных не замечать, насколько на самом деле беден народ...
  Внешний лоск на этом не заканчивался. Главные улицы содержались в чистоте, за любой мусор можно получить месяц работ на благо города. Но вот стоило зайти в любой переулок, как хотелось зажать нос.
  Вместе с тем были и окраины, в которые боялась заходить стража. Каждый большой город нуждается в хранилище для отребья. Полезного отребья, иначе бы никто не позволил им существовать.
  И Жана Младшего здесь хорошо знали. Больше нигде в Столице по-настоящему не привечали Вентури. Добиться этого было достаточно просто. Главное понять, что здесь изначально все равны, а кто хочет доказать обратное, тому лучше привести с собой армию, а не пару тупых охранников. А еще крайне важна репутация...
  'Палач Золотого переулка', 'Пленник из Ла-Рошель', 'Убийца Винчи'. Под такими именами знали Жана Вентури Младшего в темных переулках и за их пределами. Он заставил всех запомнить себя за последний десяток лет. И ничуть не боялся последствий.
  Ведь как только умер Антоний Восьмой Жестокий, слабые Цезари полностью развязали руки. Что до братьев по оружию, то они смотрели на визиты сюда с презрением, но ничего поделать не могли. Легат лишь ограничился символическим предупреждением и больше не вмешивался в дела Жана.
  Поэтому единственной проблемой были не дававшие прохода местные.
  - Сайор Защитник, разделите с нами выпивку! - звали его в трактире несколько выпивох-пустословов.
  - Как договаривались, груз не отправится на моем корабле, - положив руку на плечо, один капитан-контрабандист прошел с Жаном несколько шагов и, сообщив важную новость, тут же удалился.
  - Нам нужно поговорить, - вскоре подошел хозяин трактира по кличке Пий.
  Скупщик слухов и краденого, продавец запрещенных в Столице товаров, все это он.
  - У меня нет настроения. Я пришел к ней... - устало покачал головой Жан.
  - Об этом я и хочу поговорить... она умерла.
  Любой другой на месте Жана рвал и метал. Схватил бы Пия за горла и душил, требуя признать, что это ложь. Прорвался бы в глубины трактира, выкрикивая ее имя...
  Но нельзя сломать то, что уже сломано.
  - Кто? - холодный голос звучал еле слышно.
  - Один дворянский сынок... имени не назвал, но я выясню. Я знаю, как она была тебе дорога, а ее отец был моим другом... - Пий говорил тихо, но с достоинством.
  Жан знал, что последние слова ложь, но ему было все равно.
  - Хватит, не будем больше о ней. Не говори о ней со мной никогда. Просто в один прекрасный момент ты придешь ко мне и назовешь имя. И не будешь вмешиваться.
  Повторять не требовалось, трактирщик был понятливым малым. Жан уже почти ушел, но после вновь вернулся посмотреть в глаза Пия. Тому вновь стало не по себе, несмотря на большой опыт общения с безжалостными убийцами.
  - Сколько он заплатил?
  - Что?
  - Сколько он ей заплатил, прежде чем сделал это? - с нажимом уточнил Жан Младший.
  - Двадцать сестерциев... - с неохотой признался Пий.
  Справедливая цена, даже очень. Но Пий и правда не знал, чем все могло закончиться. Иначе уже был бы мертв.
  Закончив, Жан вышел на улицы города. Еще до входа в трактир начался дождь. Боги вновь подали знак, но он никогда в них не верил, чтобы прислушиваться. И раз за разом страдал...
  Тут же мимо, закрываясь от дождя тонкой деревяшкой, бежала одна из работниц борделя неподалеку. Не хотела испортить свой вид, торопясь к клиенту.
  Жан резко схватил ее за руку и притянул к себе. Короткий крик, и защита от дождя упала на грязную брусчатку.
  - Ты умеешь петь? - в отчаянии спросил он.
  - Ч-что? - проститутка оторопела.
  Дождь мигом промочил поношенное платье и размыл дешевую косметику на ее некрасивом личике.
  - Петь?! Умеешь?! - Жан забыл, что разговаривает с необразованной девкой, которая только и умеет, что ублажать по десять мужчин за день.
  - Убери руки! Артур убьет тебя!
  - Да Артур живет только благодаря мне, да еще покупает тебе боевую раскраску!
  Этого было достаточно. Отвратительный голос, грязная не только снаружи, но и внутри. Оттолкнув проститутку, Жан быстрым шагом пошел прочь по улицам, совершенно не беспокоясь о ее судьбе.
  Но и сквозь бурю эмоций опытный цезарион понял, что следом кто-то идет. Как раз вовремя. Это-то и сейчас нужно. Но бой будет на условиях Жана. Там, где он сам решит...
  Никто из здравомыслящих не помышлял остановить разъяренного воина с мечом и кинжалом, даже если он нагло вламывался в чей-то дом или заведение. Жан вел своего преследователя в ловушку. Пройти через пару домов, потом перекресток переулков, а там ему уже никуда не деться! Но незнакомец оказался не промах и перехитрил Жана, подкараулив на том самом перекрестке.
  Стрела маленького арбалета на запястье была нацелена в бок, а острие кинжала почти касалось горла. Убийца появился из ниоткуда. Вместо честной драки, где можно выместить всю ярость, Боги вновь послали унижение.
  - Эхехехе... и все... - этот нервный голос ни с чем не спутаешь, - и пойман великий цезарион... эхехехе...
  Всегда найдется тот, кто знает улочки города еще лучше. Тот, для кого убийства из тени - это дорогой хлеб.
  - Неужели меня приказал убить сам Цезарь? Или же это тот, кто смеет говорить от его имени? - Жан сохранял хладнокровие.
   Но он не хотел умирать. Не здесь. Не так...
   - О, нет... эхехехе... никто убивать тебя не хочет... эхехехе... ты очень удобный цезарион.
  Убийца нисколько не боялся стоять на перекрестке двух мрачных переулков. Впрочем, ни один разумный человек не станет вмешиваться здесь в разборки вооруженных людей.
  - Ты хочешь сказать, что фрументарий хочет убить цезариона по личным мотивами? - Жан уже давно прикинул свои шансы.
  От кинжала он отклонится, отделается новым шрамом, но арбалетный болт не даст далеко уйти.
  - Эхехехе... - очередной нервный смешок, и арбалет с кинжалом исчезли. - Не оборачивайся, просто поговорим... эхехехе...
  Фрументарии были тенью Цезаря. Убийцы, разведчики, шпионы, да и просто авантюристы - они заслужили за века свою репутацию. Еще ни один враг, по легендам, от них не ушел.
  Кто сейчас ими управляет, неизвестно. Возможно, уже никто. Даже легат Цезаря не имеет на них влияния. А Цицерон для фрументариев пустое место.
   - О чем? Только не говори, что о моем брате...
  - О, эхехехе... нет, нам нравится Франц... - собеседник безошибочно уловил, о чем идет речь, - даже очень... эхехехе... пусть он и почти перешел нам дорогу...
  К несчастью, не в первый раз им приходится встречаться. Прошлая встреча Жана с фрументарием прошла во дворце, два года назад. Тайный разговор в ночи, нервный убийца прятался где-то за стеной. И вот теперь снова. Неужели теперь он накрепко присосался как пиявка?
  - Тогда к делу. У меня нет времени..
  - Не сомневаюсь, эхехехе... так вот, слушай, цезарион. Епископ Сфорца мутит воду... эхехехе... твоя сестра может быть в опасности... эхехехе... Орсини... эхе... Молодой Гюстав ведет игру, твой отец в опасности... и... эхехех... твой брат Франц... он нажил себе врагов везде... эхехехе...
  - Скажи мне то, чего я не знаю, или расстанемся, - Жан хотел порвать глотку этому хохотунчику.
  - Ты не сможешь спасти их всех. А они, неизвестно, спасут ли себя сами, - неожиданно голос убийцы стал совсем чистым.
  В этот момент Жану показалось, что сбоку от него стоят двое.
  - А вы, значит, можете?
  - Мы можем постараться. И в знак доброй воли мы скажем тебе, кто убил твою девочку. Но позже, мы должны все проверить. А теперь иди вперед и не оборачивайся, пока не выйдешь на большую улицу.
  Жан повиновался. Он знал, что фрументариям доверять нельзя, но какой у него выбор? В Столице каждый живет, пока удобен кому-то. Стоит покровительству исчезнуть, как все рушится.
  Если есть хоть какой-то способ помочь семье, Жан решил им воспользоваться. Ибо спасать самого себя не имеет никакого смысла...
  
  Земли Орсини
  
  VI. Простолюдины, будь то крестьяне, ремесленники или торговцы, обязаны уважительно относиться к сайорам и мадамэ. Сайоры и мадамэ обязаны иметь благородное происхождение. Кавальеро считаются только те благородные воины, что удостоились сего титула от командира не ниже легата. Сей титул подкрепляется документом с печатями командующих одним или нескольких легионов. Любой, кто осмелится называться кавальеро и будет признан в ходе разбирательства лжецом, подлежит немедленной казни.
  - из книги 'О рангах Империи', X век, Век справедливости.
  
  Предвкушение от скорого прибытия в родные земли сменилось тихой злостью, которую Жан Старший не мог спрятать, да и не хотел.
  Деревянный мост через одно из ответвлений Белой реки обрушился совсем недавно, будто нарочно. А ведь граница между владениями кланов пролегала всего в нескольких милях на юге, и это злило еще больше.
  Рядом реку вброд с телегой не перейдешь, разве что только сделав огромный крюк. Оставалось только искать ночлег в ближайшей деревушке, что стояла на развилке двух рек, куда Вентури прибыли поздней ночью. Приняли их еще неласковее, чем ожидалось.
  Местный трухлявый староста что-то пробубнил, но разрешил Жану Старшему и Вейлру переночевать в свободных комнатах своего большого дома, пусть и после щедрого подарка в виде тяжелого кошелька с монетами. Эскорту же пришлось довольствоваться лагерем на окраине, и хуже всего было тем, кто караулил телегу с телом Рафаэля, вонь от которого быстро разнеслась по округе.
  Вейлр, служа еще и личный телохранителем принца клана, разместился с Жаном в одной комнате с двумя кроватями, сменив доспехи на кожаную куртку. И его вид до полусмерти напугал крестьянку, которую староста назначил прислуживать за господами. Когда-то лицо капитана стражи познакомилось с шипастой палицей. Правый глаз чудом уцелел, но правая скула превратилась в один уродливый нарост, оттягивающий губы в сторону. Говорил-то он членораздельно, но растягивая звуки...
  И еще Вейлр умел засыпать мгновенно, а Жан так и не научился этому за годы походов. Слишком много мыслей вертелось в голове. В первую очередь, о клане и его будущем. Потом о детях и внуках. Но сегодня кое-что еще не давало покоя, а именно тайная игра Гюстава.
  Но разгадать в одиночку такую загадку оказалось непросто. Жан был больше солдатом, чем мыслителем. Стоило поговорить с Готье, у него в этом больше таланта. А Франц... нет, Франц слишком быстр на суждения и непредсказуем. Он немедленно начнет вырабатывать контрмеры, которые здесь пока и не требуются.
  Так и прошла половина ночи, пока не снаружи не раздались крики. Вейлр и кинулся к доспехам, а через мгновение, получив дозволение, ворвался заспанный щуплый оруженосец.
  - Ты слишком волнуешься, наверное, местные буянят, не поладили с солдатами... - Жан Старший, впрочем, тоже быстро засобирался и вышел с комнаты в одних только брюках и сапогах, с мечом наперевес.
  - Прошу вас, не рискуйте! - предупредил торопившийся Вейлр.
   Осенняя ночная прохлада тут же пробрала до костей. С его болезнью не стоило так поступать, но Жан ненавидел потакать своим слабостям.
  Кричали не деревенские, а солдаты в лагере. Но этого хватило, чтобы взбудоражить всех в округе.
  Солдаты с факелами стояли недалеко от телеги с Рафаэлем, никого не подпуская.
  - Что у вас здесь твориться?! - рявкнул Жан Старший, но в следующую секунду его, подготовленного солдата, согнуло пополам и едва не вывернуло наизнанку.
  В центре круга его внук Рафаэль доедал одного из солдат, разворотив его грудную клетку и сунув туда голову. Громкие, чавкающие звуки сливались в тошнотворную симфонию.
  - Отгоните... местных... - сдавленно приказал принц клана, медленно приходя в себя.
  Хуже всего то, что поедаемый солдат еще... как-то, но был еще жив, его глаза оторопело вращались из стороны в сторону. Но никто не желал ему помочь или даже прекратить мучения.
  - Колдовство...
  - Боги прокляли нас...
  Боги или не Боги, Жан Старший не мог допустить, чтобы об этом кто-то узнал. Что же Орсини сделали с его внуком?!
  Тут подоспел Вейлр, и это был один из немногих моментов на памяти Жана, когда в его глазах промелькнул ужас:
  - Каковы... будут приказания? - голос за шлемом был почти не слышен.
  От такой картины многие солдаты были готовы броситься наутек, а тут на вопли еще и сбежались крестьяне.
  - Отогнать местных! - в этот раз приказ принца услышали, и испуганные зайцы вновь стали похожи на волков.
  Пока солдаты отгоняли любопытных, у телеги рядом с Жаном остались лишь двое солдат покрепче да Вейлр, державший палаш наготове. Пока солдаты, невзирая на сопротивление, теснили крестьян обратно в деревню, они пытались решить, что делать дальше.
  Поедаемый солдат, считай, мертв, оттого никто не спешил, и твари было позволено насыщаться.
  - Это колдовство... - капитан бы давно отсек твари голову, не будь это сайор Вентури.
  - Откуда тебе знать?! - рявкнул Жан Старший, с омерзением наблюдая за 'трапезой'. - Может, Орсини сделали из моего внука эту тварь и без помощи колдовства?
  Трупный запах - ширма, а в лесу растет множество грибов, способных сделать с человеком и не такое при правильном приготовлении.
  - Тогда... нам стоит подождать?
  Двое других солдат благоразумно молчали, но было ясно, что они поступили бы как Вейлр. Да и сам Жан Старший склонялся к этому. Человек не сможет вернуться в обычное состояние после такого, тем более, его слабый внук. Но в тоже время...
  - Может, это та же болезнь, что у вашей жены? - Вейлр часто озвучивал то, что только вертелось у Жана на языке.
  К счастью или нет, но то, что творилось с леди Вентури, не шло ни в какое сравнение с недугом Рафаэля.
  - Возможно. А, возможно, нет, - как это часто бывало за долгие годы своего правления принц клана чувствовал растерянность
  Личное отношение к внуку, отношения в собственной семье и противостояние с другими кланами - ни одно из решений, что вертелось в голове, не решит всех проблем.
  Остается лишь выиграть время и решить, что делать дальше.
  - Оттащите его и прижмите к земле. Потом свяжите накрепко и заткните рот. Если за время пути не сдохнет, доставим в Убежище, подальше от глаз...
  Самое простое затруднение решено, солдаты с легкостью позаботились об этом. Да и Рафаэль как был слабее котенка, так и остался. Тем удивительнее, как ему удалось одолеть опытного солдата и стащить с него кольчугу. Разве что выпрыгнул неожиданно из телеги...
  Когда Жан Старший и Вейлр вернулись к своим людям, что разогнали местных по домам, Рафаэля не только успели связать, но и засунули в телегу. Осталось последнее, главное затруднение.
  - Никто не должен знать, что произошло. Мне плевать, видели ли жители что-нибудь или нет, но мы не можем позволить, чтобы обо всем стало известно Орсини, - на что капитан стражи лишь согласно кивнул.
  От Орсини не убудет от потери маленькой деревни с несколькими десятками крестьян. Тут всюду шастают разбойники, а если Гюстав или его дяди решат обвинить Вентури... что ж, он не будет слишком рьяно отрицать. Пусть считают местью за нанесенное оскорбление.
  
  Вейлр как всегда был исполнителен и безжалостен. Почти всем обеспечили тихую и быструю смерть, забрали для вида самое ценное и подожгли дома.
  Самые слабые солдаты плакали и отказались выполнить приказ. Единственное слабое звено, но их небылицам никто не поверит. Тем не менее, Жан Старший знал, что Вейлр будет пристально наблюдать за каждым через верных людей, которые сделают то, что нужно, если потребуется.
  Отвернувшись от картины чудовищных преступлений, Жан Старший не мог отогнать от себя мысли о Рафаэле и о том, как изменятся отношения с Орсини, в первую очередь, с Гюставом.
  А незначительный эпизод с деревней у Белой реки так и останется белым пятном в истории Империи...
  
  Земли Сфорца
  
  III. Северные кланы не так часто устраивали войны, как южные. Но каждый из них намного чаще ставил под сомнение свою верность Цезарю. Династии Сфорца и Романо на протяжении столетий заявляют о своих правах как на трон Цезаря, так и на значительные территории среди городов, не принадлежащих ни одной семье.
  - 'О северных кланах' XIII век, Век Праведности.
  
  За несколько дней одна из самых спокойных провинций Империи превратилась в военный лагерь. В окрестностях замка по ночам то и дело раздавались звуки сигнальных рогов со стороны осаждавших. Так они проверяли на прочность обитателей замка, который даже не удосужились плотно окружить со всех сторон.
  Элейна не так много понимала в военном деле, но кое-чего все-таки натаскалась от отца и старших братьев. Если подойдут главные силы хозяйки Сфорца, то ее бывшему любовнику несдобровать.
  Гай почти не отходил от Элейны и сообщал короткими фразами все вести, от которых больная чувствовала себя еще хуже . Сломанная рука с примотанной фиксирующей палкой болела, не переставая.
  Пребывая в подобных заботах, Элейна только сегодня обеспокоилась о собственном муже.
  - Где Антуан? Ничего о нем не слышно?
  - Нет, мадамэ, - Гай, сидевший рядом с кроватью, то и дело менял повязку на лбу бледной женщины и светился искренней заботой.
  - Как думаешь, он увидел осаду и сбежал?
  - Возможно, мадамэ.
  - Хотя, нет, ему сообщили о ней заранее по пути, теперь делает вид, что готовит подкрепления к выходу...
  - Вероятнее, мадамэ.
  Элейна слабо улыбнулась любовнику. Все-таки он во многом напоминал ее старшего брата, от которого многому научился. Правда, Готье за словом в карман не полезет, да и перед солдатами или на переговорах показывал себя блестяще.
  Но в этой загадочной немногословности верного телохранителя было что-то завораживающее. В отличие от мужа, желавшего выглядеть не менее загадочно, но которого прочитать проще, чем огромные буквы на пергаменте.
  - Что ж, тем лучше, что его здесь нет... осада с ним - это худшее, что можно представить... - Элейна осеклась, когда в дверь робко постучали.
  Одна из затюканных епископом и солдатами служанка еле слышным голосом пролепетала.
  - Принцесса Сфорца хочет видеть вас...
  Хозяйку клана Элейна после обрушения башни так и не повстречала. Служанка сказала, что она заперлась в покоях и не принимает никого, даже своего сына-епископа. К тому же, пьет одно лишь вино, игнорируя еду.
  Вот в таком тревожном ожидании и жил весь замок. Дамиен Сфорца руководил обороной, но против армии в пару тысяч человек он ничего не может сделать. Все настолько плохо, что ни о каких изматывающих вылазках и диверсиях говорить не приходится.
  Хуже всего то, что наслушавшись разномастных слухов за все годы пребывания в замке, Элейна так и не могла склониться на чью-либо сторону. Оттого вызов принцессы Сфорца стал первой хорошей новостью за долгое время.
  После недолгих приготовлений Гай проводил хозяйку до самых дверей, после чего личные телохранители принцессы велели ему удалиться из башни. Похоже, и вправду боялись...
  - Прошу, входи, - принцесса Сфорца сидела в полумраке, закрыв утреннее солнце черными занавесами. - Как твоя рука?
  Элейна осеклась после приветственного реверанса, желая показать весь свой этикет. Но этого не потребовалось, что говорило об особом расположении.
  - Благодарю вас, боль почти ушла, - чуть поморщившись от боли после неудобных движений, Элейна поспешила занять удобное кресло напротив, стоило тонкой морщиностой руке на него указать. - К сожалению, лекарь ничуть не обнадежил. Пальцы ... я их не чувствую... так оно может и остаться...
  Только сейчас горечь захлестнула сердце. И не потому, что придется учиться писать левой рукой. Нет, она стала калекой, которую теперь все будут жалеть.
  - Твоя красота осталась при тебе, не так ли? Меня подводят глаза, но, похоже, это действительно так, - старая женщина, разменявшая середину шестого десятка, наклонилась вперед.
  Ее босые ноги с бросающимися на глаза черными венами стояли на холодном каменном полу, шелковая бордовая пижама толком не согревала иссохшее тело, но старуха нисколько не дрожала. Настоящая северянка...
  - Вы правы... - Элейна устыдилась своих мыслей и коснулась едва зажившего рассечения у виска. - Я поддалась слабости...
  - Страх потерять свою красоту и стать - это страх любой женщины, моя дорогая невестка. Но мы все рано или поздно это переживаем. Но тебе еще до этого очень и очень далеко...
  - Говорите так, будто у меня нет мужа... - Элейна позволила себе улыбнуться, и принцесса расхохоталась в ответ.
  - Иногда мне кажется, что у меня нет сына, как у тебя нет мужа. Мы обе умные женщины, и не будем друг друга обманывать насчет Антуана. Но не будем об этом, - с трудом поднявшись, наотрез отказавшись от помощи, старая женщина неожиданно бодро подошла к окну и на мгновение отдернула занавеску, дабы поглядеть на осаду.
  - Вот же настырный... не думала я, что он на это способен.
  Ее голос дрогнул, впервые за все время, что Элейна знала главу дома Сфорца. Значит, бояться за свою судьбу ничуть не позорно...
  - Скажи мне, что может заставить не слишком дальновидного и даже не слишком алчного человека вдруг пойти на такой поступок? Пусть я - причина! Но я всего лишь старуха, пусть и глава этого дома. Но запереть здесь моего сына Дамиена, обладающего такой властью... какое безрассудство надо иметь? Может, Боги и останутся равнодушны к его вероломству, но их слуги на этой земле во главе с моим сыном не простят. Весь его род будет проклят до седьмого колена, если не истреблен. Ты ведь знаешь мужчин, дорогая. Может, меньше, чем я, но все же... Что может сподвигнуть человека на такой поступок? - принцесса Сфорца медленно вернулась в кресло, дав немного времени подумать.
  Вопрос оказался непрост. Ибо был с подвохом, тут и рассуждать не стоило. И Элейне не нравилось, куда идет этот разговор...
  - Насколько я могу судить... либо отчаяние... либо уверенность, что это принесет ему лишь пользу, - уклончивый ответ все же устроил старуху.
  - Правда. Однако, ему терять много больше, чем мне или моей семьей.
  Элейна всегда восхищалась мудрой женщиной, но в этот момент захотелось сцепить пальцы, что еще двигались, вокруг тонкого, как жердь, горла. Всегда было приятно смотреть, как старуха тонко критикует своих сыновей, слуг, солдат, даже главу клана Вентури...
  И вот впервые Элейна почувствовала тонкую игру на себе. До чего неприятно!
  - Вы хотите сказать, что вашего любовника кто-то поддерживает извне... - такая вольность в формулировках непозволительна, пусть и являлось правдой.
  Но теперь старуха знала, что Вентури не будут проглатывать завуалированные оскорбления, как делают раз за разом Сфорца.
  - Хочу, - принцесса клана и ухом не повела, наоборот, улыбнулась, к счастью, не показывая беззубый рот.
  - И это нужно тому, кто хочет задержать вашего сына, епископа Дамиена. Потому что мало кому потребуется, чтобы Антуан не доехал до замка...
  Элейна в порыве откровенности едва не ляпнула: '...кроме меня.'
  - Видишь, мы обе умные женщины, и все прекрасно понимаем.
  - Я все же не понимаю вас... вы хотите, чтобы я догадалась, кто за этим стоит?
  - О, нет. Это еще никому не дано выяснить. Уж если мои осведомители и осведомители Дамиена, который рвет и мечет, молчат, дело совсем плохо...
  Элейна попробовала сжать сломанную руку. Боль отрезвила, помогла не наделать глупостей.
  - Вы думаете, моя семья строит эти козни? Я ведь тоже здесь, с вами, под осадой...
  - И тебя не тронут, потому что ты Вентури, а с вами никто не захочет ссориться. Наоборот, предпочтут заключить союз.
  - Отец на этой не пойдет...
  - Я слишком хорошо знаю твоего отца, невестушка, чтобы это было так, - старуха в задумчивости терла острый подбородок. - А еще я знаю твоих братьев...
  - Наша семья не состоит поголовно из идиотов, чтобы ссориться с единственными истинными союзниками во всей Империи! - Элейна повысила голос, не желая больше терпеть подобную низость.
  - Разумеется. Но они достаточно умны, чтобы откусить кусок пирога, когда он лежит теплый на столе, а вокруг нет никого, кто мог бы им помешать. Не злись, невестушка, я не держу на тебя зла. И не думаю, что ты участвуешь в их интригах. Иначе бы я об этом давно узнала... все эти годы ты показывала себя с лучшей стороны Однако, мы живем в отвратительном, уродливом мире, который от саморазрушения хранят лишь Боги. Поэтому я лишь хочу знать, кому из твоих братьев мешает присутствие моего Дамиена в Столице? Ты на короткой ноге с Францем... выдающийся юноша, была бы у меня лишняя дочь, выдала бы замуж, не раздумывая. Чего уж там, будь я моложе, пошла бы под венец сама, слишком уж хороша партия...
  Но разглагольствования и мечты старухи, которая, как ни крути, слабела умом день за днем, Элейна уже не слушала.
  От ответа на непростой вопрос зависело слишком многое. Потерять можно расположение, свободу, а то и жизнь. Что помешает свалить все на осаждающих? Или на смерть от обрушения башни?
  - Франц не лезет в политику. Он делец, пройдоха, кто угодно, но не дурак, чтобы лезть в сенаторы, особенно таким способом. Готье же военный и больше похож на отца. А Жан, пусть и при дворе, не имеет влияния на Цезаря. Никто не имеет...
  - Достаточно. Я верю тебе, невестушка. Это была слабая ниточка, и я рада, что ты помогла ее оборвать.
  Элейне опять захотелось задушить старуху за такую извращенную игру. Впрочем, похоже, она уже и не умела говорить с родственниками по-другому.
  - Я считаю, что это дело рук кого из могущественных семей, Орсини или Романо. А, может, это сговор епископов. Похоже, прайор уже совсем плох, если они думают, что он скоро умрет, а отсутствие епископа на выборах можно обеспечить лишь долгой осадой... А, может, это общий сговор во главе с наместником при Цезаре... всегда ненавидела этого типа, с тех самых пор, когда он едва не стал частью нашей семьи...
  Джулиано Секст был выходцем из нейтрального города, погибшего во время засухи в степях восемь лет назад. Без знатного происхождения он к сорока годам добился высшего поста в Империи самым нетривиальным способом - стал тем, кто решает проблемы правителей. Если кто и знает, что за смута происходит в землях Сфорца, то только он, единственный опекун и представитель слабого Цезаря.
  Ах, если бы Жан в Столице мог к нему приблизиться...
  - Могу я вас спросить?
  - Да, невестушка? - старуха потеряла предыдущую мысль и была не прочь сменить тему.
  - Где ваша армия? Почему никто не скачет навести здесь порядок?
  - Потому что Дамиен предвидел подобный ход давно, просто не знал, когда будет нанесен этот удар. И он велел всем легионам при таком исходе сидеть на месте и ждать.
  - Я не понимаю...
  Как можно было пойти на такой глупый ход?!
  - Мои легаты, может, и верны мне, но вот солдаты... меня не любят. И к кому они переметнутся в бою, не могу ручаться. Но время работает на нас. Как только эти новости дойдут до Джулиано, для моего бывшего любовника все будет кончено. Но дойти до него должна именно правда, а не смутные слухи о внутренних распрях, в которые не стоит вмешиваться Цезарю и его легионам. Как только придет предупреждение от лица Цезаря, для него все будет кончено. Не свернет компанию или пойдет на штурм, не будет для него безопасного места в Империи или за ее пределами...
  Элейна не одобряла такой план, несмотря на миролюбивость. Сидеть здесь и ждать, пока тот усатый пьяница усмехается из своей палатки, глядя на шпили замка?! Немыслимо...
  - Вы ошибаетесь. Я попробую позвать на помощь отца, братьев. Они сделают все быстрее...
  - Твой отец не пойдет на это. Я бы на это не пошла, будь твоя семья в такой ситуации. А наши мысли во многом сходятся, это одна из немногих причин, почему мы до сих пор союзники в силу давно изменившихся обстоятельств.
  От этих слов внутри Элейны все похолодело. Вот тебе и союзничники...
  - А у твоих братьев нет такой власти в клане. Все они будут возмущены, безусловно. Но единственное, чего они добьются быстрее, так это твоего освобождения, не более того. Я и мой сын останемся здесь. Возможно, даже твоего верзилу-телохрателя отпустят, и проводят вас двоих до безопасного места со всеми почестями. Тебе не стоит переживать о своей судьбе, невестушка... - старуха хрипло усмехнулась и закрыла глаза, желая вздремнуть.
  - Чего добивается ваш любовник? Никто не может толком сказать... - прошептала Элейна, окончательно заплутав в собственных мыслях.
  - Признания нашего с ним сына, что носит его фамилию, наследником. Чтобы наши подзаборные вассалы Чезаро превратились, тем самым, в Сфорца... пока я или Дамиен живы, не бывать этому! - ответив с закрытыми глазами, старуха окончательно погрузилась в сон.
  Ее покои Элейна покинула с тягостным чувством. Впервые за долгие годы выстроенная идиллия погибла, как глиняный замок на песке.
  Возможно, стоило бежать отсюда, чтобы спасти свою жизнь. Ее бы с Гаем выпустили. Но с другой стороны, Элейна должна остаться. Ради семьи, ради ее благополучия. Как бы не хотелось внушить обратное, это не пустой звук...
  
  Земли Вентури
  
  Сим заявляю, что Вентури недостойны боле внимания Богов. Нечестивый клан, верующий в единого Бога, подлежит анафеме и всеобщему порицанию со стороны правоверных граждан Империи. И не заработать еретикам прощения еще много веков.
  - из эдикта прайора Красса XII века, Века Отступничества.
  
  Несмотря на глубокую ночь, Франц не мог заснуть. Слишком много дел еще нужно сделать, например, написать десятки писем.
  Его помощники, действовавшие по всей Империи, получали указания на месяц вперед. Если что-то происходило, то отправлялись письма повторно. Никаких посторонних курьеров, только доверенные люди.
  Да и прочитать шифр мог не каждый, даром, что каждый помощник получал собственную версию. Без военных шифровальщиков Готье не обошлось, дорогого стоило выпросить парочку к себе на службу.
  Устало потерев глаза после часа работы при двух тусклых свечах, Франц поставил печати на конверты и собирался заняться финансовыми отчетами, как за дверью просторной крепостной комнаты послышались шаги.
  Слишком рано для обхода стражи...
  У Франца всегда был рядом кинжал, спрятанный в тайный карман под бордовым шелковым халатом, одетым на голое тело. Да и сидел он лицом к двери, давая волю паранойе.
  Что ж, убийцы в дверь точно не стучат. Особенно так яростно, что грохот по всему замку. За дверью стоял промокший до нитки Жан Старший. Весь измотанный и злой, давно его не приходилось таким видеть.
  - Убери свою девку отсюда! - прорычал он, сдирая покрывало с постели.
  Крестьянка, с которой Франц расслаблялся по вечерам, вскрикнула и, едва собрав платье, побежала прочь.
  - Хорошо, что вы не прибыли два часа назад, отец, - завязав халат потуже, Франц краем глаза подметил, что грязные сапоги испортили прекрасный столичный ковер. - Что произошло? Война началась?
  Жан Старший ответил не сразу, его разобрал сильный кашель. Не желая показаться бесчувственным, Франц налил бокал настойки, что пришелся родителю весьма кстати.
  - Хуже... - непринужденный, развязный тон сына остался без внимания. - Орсини наложили проклятие на нашу семью. И неизвестно, кто станет следующим...
  Франц сдержался и не фыркнул. Отец, Готье с женой, Элейна, а также другие родственники по линии отца - все верующие в незримых Богов, что управляли мирозданием, но у которых как-то все выходило наперекосяк. А ведь некоторых глупая вера свела с ума...
  - Ну?
  - Да, отец? - Франц поднял бровь, не понимая, чего ждет Жан Старший.
  - Где твои вечные насмешки?
  - У меня и в мыслях не было, отец. Как именно Орсини наложили на нас заклятие? Можем ли мы что-нибудь сделать?
  Серьезный вид, впрочем, должен был разозлить принца клана еще больше.
  - Ничего! Я забрал Рафаэля, а он... такого еще никогда не приходилось видеть...
  - Что? Они так изуродовали тело?
  - Он ожил прямо посреди ночи и загрыз солдата, - выпалил Жан Старший, и только сейчас Франц подметил, как дрожит его левая рука.
  Хорошо, что в крепости нет гостей, которым не нужно видеть главу семьи в таком состоянии.
  Отложив кубок, Жан Старший тут же схватился за эфес меча:
  - Нас подслушивают!
  - Покажись! - Франц не стал спорить, ему самому показалось, что в открытом проеме промелькнуло чье-то любопытствующее лицо...
  Жан-внук медленно высунулся, а после понуро вошел в комнату. Вместо того, чтобы спать без задних ног после первых изнурительных тренировок с мечом, он бродил по замку. Франц, как это часто бывало, испытывал смешанные чувства по отношению к племяннику.
  - Простите... дед, дядя.
  - Как много ты слышал? - Франц подошел ближе и будто встал на пути Жана Старшего, которому в таком нервном состоянии могло что угодно взбрести в голову.
  - Все, дядя.
  Хоть бы попробовал что-нибудь придумать и соврать... впрочем, честность племянника ничего не изменила. Франц только и мог, что раздосадовано цокнуть языком.
  - А так обо всем узнает весь замок! - Жан Старший обошел обоих родственников и громко закрыл толстую дверь на засов. - Хорошо я, устал с дороги! Но ты о чем думал!
  - Я думал о том, что ваша история странна, отец, - Франц, игнорируя присутствующих, принялся одеваться. - Но теперь я верю, что наши дела и вправду плохи.
  - Что случилось с Рафаэлем? - осторожно спросил Жан-внук, смущенно отвернувшись.
  Лучше бы помалкивал...
  - Тебя не касается! - рявкнул принц клана и хотел было вытолкать мальчишку вон.
  - Оставь его отец. Ты не в себе, а Жан теперь мое доверенное лицо, не так ли?
  Побоявшись обратить взгляд на дядю, мальчик быстро закивал.
  - Значит, он может хранить тайны. Тем более, что слухи об этом разойдутся, можно не сомневаться. Мы можем лишь казнить всех солдат, кроме Вейлра. А раз отметаем такую глупость, нам нужно использовать слухи и домысли в свою пользу. И еще... мы не можем скрывать от жены Готье истинное положение вещей. Готье мой брат, ваш сын, отец и твой дядя, Жан. И он очень важен для нашего клана, без него вся мощь наших восстановленных легионов ничего не стоит, особенно, когда в деле замешаны Орсини, - мгновенно продумав всю ситуацию, Франц делился выводами, пока не привел себя в надлежащий вид.
  Жан Старший тяжело вздохнул. Ему просто хотелось упасть на кровать и не вставать до третьего пришествия варваров. Да и непросто довериться Жану-внуку. В таком возрасте только и способен на глупости, да и кровь Сфорца... союзники, не поспоришь, но Антуан никогда не пользовался здесь любовью. Да и Элейна... как давно Жан-Старший не видел дочь. А хуже всего то, что и за меньшее время кровные родственники успевали переметнуться на сторону врага.
   - Хорошо... хорошо, ты прав. На этот раз. Нужно доставить Рафаэля в убежище и забыть о нем. У меня был неприятный разговор с Гюставом... - язык принца клана начал заплетаться, а потом старик начал медленно заваливаться на бок.
  Франц и Жан едва успели его подхватить и уложили на кровать. Внук стянул сапоги, а сын расстегнул камзол на груди, покрытой густыми седыми волосами, и прислушался к биению сердца.
  - Он просто устал... и все же сбегай за лекарем, - велел Франц. - Он, наверное, так и не принял лекарство за время походов. А потом мы с тобой отправимся в Убежище...
  - Прямо ночью, дядя?! - племенник замер и обернулся.
  - Ты чего-то боишься?
  Боится. Боится темноты. Боится Рафаэля. Боится деревянного клинка учителя, что рассекает воздух в метрах от него. Изнеженный мальчик, пуганный кролик. Пора это исправить, как когда-то сделал с Францем Жан Старший.
  - Нет... нет, дядя.
  
  Проливной осенний дождь размыл дороги, солдатам то и дело приходилось подталкивать телегу, стоило той застрять в грязи.
  Убежище лежало в пяти милях от главной крепости Вентури. Когда-то оно помогло их семье пережить первое нашествие варваров во времена падения Империи. Теперь же оно использовалось как тюрьма для заключенных, казнь которых неизбежна.
  Верхние же ярусы тайного места, выдолбленного в высокой скале, превратилось в пристанище для неизлечимо больных Вентури. Кроме матери Франца там никого не держали вот уже много десятилетий. Теперь же Рафаэль станет ее невольным соседом...
  То и дело из крытой повозки доносилось гортанное рычание. Сильный ветер разносил вокруг мерзотный запах мертвечины или чего-то похожего.
  Лошади Франца и Жана-внука шли впереди, едва не спотыкаясь о камни, что принес небольшой оползень, прошедший по дороге несколько часов назад. Новый мог начаться в любую минуту, и тогда весь конвой с повозкой смоет вниз, в глубокую пропасть.
  - Вот бы выбросить его со скалы, и дело с концом, - пробурчал Франц, в который раз кляня своего бездарного племянника.
  - Но это неправильно... - неуверенно возразил Жан, постоянно оглядываясь растерянным взглядом из-под капюшона.
  Дорогие кожаные одежды промокли до нитки уже давно, и обоих Вентури бил озноб. .
  - Неправильно? Неправильно нам еще подхватить из-за него чахотку в такой погоде! Кто из нас, в конце концов, будущее семьи Вентури? Мы с тобой, дорогой племянник...
  - Но...
  Все время 'но'! Франц был уже сыт этим по горло.
  - Пока ты не поймешь, что только от тебя зависит твоя жизнь, и не поймешь свое влияние на других, ты никогда не станешь ни принцем клана, ни кем-нибудь еще влиятельнее.
  - Дядя... а кем хотите стать вы?
  Жан-внук не побоялся встретиться взглядом с Францем, но все же не выдержал и посмотрел наверх, на горную гряду.
  - Императором. Чем плоха эта мечта?
  - И что вы будете делать, когда станете Императором?
  - Править, что же еще? Укреплять величие Империи, заставить всех скотов забыть о том, что у Вентури когда-то были поражения.
  Франц с досадой усмехнулся. Если ничего не случится, то уйдет целая жизнь на то, чтобы хотя бы укрепить власть в Столице. Романо, Орсини, даже Сфорца - вот первые охотники до трона Цезаря. Да и нельзя исключить, что какой-нибудь крупный город, который не контролируется ни одной из семей, захочет выдвинуть своего кандидата... какие же тогда шансы, если Жан Старший даже не подготовил почву к продвижению сына?
  - Но если у меня не выйдет, ты должен стать Императором, племянник.
  - Вы смеетесь, дядя... - Жан зарделся, не зная, что ответить на такое.
  - Нет, не смеюсь. Ты родился в знатной семье. Ты живешь в роскоши и достатке. Но у тебя есть долг, который ты должен заплатить. Каждый из нас должен. Иначе... в чем смысл жить?
  Племянник не успел подумать над ответом, как позади что-то надрывно треснуло. Повозка остановилась, накренившись набок.
  - Проклятье, что еще?! - Франц стегнул лошадь, заставляя ту медленно идти вперед.
  Навстречу сайорам прискакал Вейлр, успевший в мгновение ока оценить ущерб.
  - У колеса сломалась ось, здесь мы не починим повозку! - он пытался перекричать ливень, барабанивший по ведрообразному шлему.
  Дождь то и дело попадал сквозь глазные прорези, заставляя Вейлра неприятно морщиться.
  - А, проклятье на ваши головы!
  - Сайор, повозка давно в пути...
  - Молчать! - Вейлр послушно притих. - Я думаю...
  Дождь не собирался утихать, а лошади не вытянут со сломанным колесом в такой грязи. Но до Убежища оставалось всего-то полторы мили...
  - Дядя, не думаю, что Рафаэль нас затянет. Возьмем его и пойдем дальше, - попытался уладить дело Жан.
  Франц думал об этом, но ему не хотелось видеть безумного племянника, не хотелось смотреть в глаза... стоит попытаться, и сразу придут воспоминания о матери.
  Но перед Жаном он не собирался показывать свои страхи.
  - Ах... Вытаскивайте это божье отродье и ведите на веревке за нами.
  Вейлр чуть поклонился в седле и поспешил назад. Казалось, простая задача, но солдаты и с ней не справились.
  - Он съел кляп! - донес ветер.
  Последующий же вопль заглушил гром.
  - Что там... - Жан-внук хотел было посмотреть на неразбериху у повозки, но Франц резко схватил его за плечо.
  - Нет, стой здесь.
  Не вовремя проклюнулась смелость у птенца, рисковать им дядя не собирался. Впрочем, опасность оказалась невелика. Голый Рафаэль был утрамбован в грязь пятью солдатами.
  - Только троньте сайора Рафаэля, и я вам мигом голову снесу! - кричал Вейлр, обнажив заточенный палаш.
  - Что произошло? - Франц быстро сосчитал солдат, одного не хватало, еще трое стояли у пропасти, пытаясь что-нибудь высмотреть.
  - Сайор...
  - Сайор Рафаэль съел кляп и напал на одного из солдат!
  - Укусил его в шею, и тот в панике убежал!
  - Прямо.... В пропасть...
  - По одному! - Франц прервал балаган.
  Но потом велел жестом всем замолчать, услышав достаточно. Сколько же еще хлопот может причинить 'драгоценный' племянник? Есть родственники наглые. Есть глупые и недальновидные... но такой подарок от Готье он точно нескоро забудет.
  - Перевяжите ему рот куском веревки, уж его-то точно не сожрет раньше времени. Ведите его за нами.
  - Как быть с Луи? - жалобно спросил один из друзей павшего.
  - Наши враги падали с этой скалы когда-то. Кто-нибудь из них вернулся? - Франц не собирался играть в доброго господина.
  В таком возрасте пора и уметь совладать со смертью...
  
  После изнурительной дороги Жан-внук упал на первое попавшееся кресло и мигом уснул. Франц накрыл его шерстяным пледом, что принес один из слуг. После такого подвига мальчик заслуживает отдых на целый день.
  Убежище почти пустовало. Пять слуг, да три охранника. Большего и не требовалось. Все равно Вентури давно не хранили здесь ценностей. Хотя во многих семьях больные родственники стоят дороже любых денег...
  Франц давно искоренил в себе эту пагубную мысль. Такие чувства мешают, отвлекают от цели. Делают слабым.
  - Мы поместили сайора Рафаэля в камеру, - доложил лекарь Витторио.
  Седой, сморщенный старик лечил их семью многие поколения, пока ноги его совсем не ослабли. Жан Старший отправил старого друга в Убежище, прекрасно зная, что тот будет до последнего исполнять свой долг.
  - Вы когда-нибудь видели такое?
  Франц успел рассмотреть при свете факелов Рафаэля. Воспоминания о матери не пришли. Не было в пожелтевших глазах ничего человеческого. Даже безумия. Перед людьми предстал отвратительный зверь. Таких обычно убивают... бешеная собака, ничего больше. Да еще воняет ужасно.
  - Нет, сайор Франц. Ужасный недуг... бедный мальчик... я вынужден был приказать заковать его в цепи, чтобы он не навредил себе.
  - Последний, кому он навредит - это он сам.
  - Может и так...
  Долг Франца был выполнен. Утром они отправятся обратно и забудут обо всем, что произошло. Отсюда никто не возвращался здоровым...
  - Вы хотели бы повидать свою мать?
  Франц ощутимо вздрогнул и театрально отвернулся, пытаясь сгладить конфуз.
  - Да.... Да, разумеется, хотел бы...
  Нет, он не хотел. Хотел сбежать отсюда прямо сейчас. Но предстать перед Витторио трусом? Вот уж нет.
  Аннабель Вентури держали в другом крыле Убежища. Камера в самом конце, там, где теплее. Рядом горел одинокий факел.
  - Мы пробовали выводить ее на прогулку... - Витторио лично привел ее сына к камере. - Но это не помогло. Бедняжка боится Солнца...
  Она не боится Солнца. Франц знал это как никто другой. Но он был последним, кто может помочь матери с недугом.
  - Я открою дверь... она прикована внутри...
  - Нет. Я поговорю с ней здесь. Уходите, - упавшим голосом отчеканил Франц.
  Старик в нелепой зеленой рясе поклонился, насколько позволяла спина, и медленно удалился.
  - Мама... - факел в руке мало что мог осветить сквозь решетку в крепкой дубовой двери.
  - Уходи. Боги послали тебя мучить меня... снова? Снова?!
  Всего-то стоит принести больше сена и подпалить камеру. Пока хватятся, что пожар, успеет задохнуться... и мучения других Вентури закончатся навсегда. Отец, несмотря на возраст, сможет даже обвенчаться с кем-то...
  Бросив глупые мысли, Франц молча ушел, оставив сумасшедшую наедине с ее бреднями.
  
  Столица
  
  XXI, По законам Империи любой, при должном влиянии,и имеет право стать Цезарем. Не единожды самые достойные пробивались с самых низов, как создавшие династии на многие века, так и те, чей род прервался самым жестоким образов в первом же поколении. Были времена, когда пришедшие варвары назначали на разделенных землях Империи своих Цезарей, правя из-за их спины, словно марионетками. Но это продолжалось недолго, пока варвары с Востока не упразднили титул Цезаря.
  
  Так продолжалось до IX века, Века Противоречий.
  - из книги 'О рангах Империи', X век, Век справедливости.
  
  Жан-цезарион не любил людей, и никогда этого не скрывал. Собственная семья редко пробуждала теплые чувства, свойственных простым смертным.
  С другой стороны, большинство врагов заслуживали лишь злобу. Заслужить ненависть опасного воина смогли немногие несчастные. Последним стал неизвестный, что убил дорогое его сердцу существо. Такая ненависть глушила горькую вину, ведь при своем положении цезарион и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить девушку из опасного места. Казалось, что мешало... клятвы? Желание защитить остатки репутации? Нет.
  В свою очередь, Джулиано Секст, что говорил от лица бесполезного Цицерона, заслужил особые чувства. Еще со времен Антония Жестокого этот извивающийся глист нагло и самоуверенно шел к своей цели.
  Хуже всего то, что нельзя обвинить пухлого, напыщенного простолюдина в нечестной игре. Кроме, разве что, одного маленького слушка... ведь Секст был выходцем из, так называемых, Нейтральных городов. И слишком много совпадений, что город под его протекторатом погиб всего за несколько лет, умирая до этого десятилетия. А после Секст объявляется в Столице с невероятным капиталом, который вкладывал в нужные сделки и полезных людей.
  Антоний же, в свою очередь, отлично 'подыграл' пройдохе, оттолкнув от собственного трона своими указами и поведением могущественные кланы. Иначе бы давно правили Романо, поцапавшись перед этим, например, с Орсини. Гражданской войны не случилось. Пока что. Вмешался Прайор, что теперь лежал на смертном одре... уже не стараниями ли любезнейшего Секста?
  - Могу ли я говорить с Великим Цезарем? - с трудом скрывая презрение, второй сын лорда Романо преклонил колено.
  Зал был не так уж полон, многие предпочитали вести дела напрямую с Секстом в его личных покоях. Те, кто приходил сюда, хотели, чтобы в тронном зале с живописными изображениями великих деяний предыдущих Цезарей их проблемы были услышаны всей знатью Столицы.
  Романо уважали грубую силу, их красные гербы символизировали пролитую кровь, неважно чью. Дипломатия не их конек, как и у Пацци. Да и к отреставрированной Империи этот клан примкнул в последний момент, до последнего желая отстоять независимость.
  - Цезарь выслушает уважаемый клан Романо, - надменный жест Секста едва не заставил Жана выхватить меч и отрубить руку.
  Не нужно подходить близко, длины клинка как раз хватит. Хотя, смотреть, как унижаются Романо, дорогого стоит. Потеха. Лебезить и преклонять колено перед идиотом на троне и простолюдином рядом... чего только не произойдет в прекрасной, разнообразной Империи...
  Кавальеро было непросто стоять на одном колене в тяжелых латах, но для прославленного воина это лишь досадное неудобство. Высокий и статный, с длинным красным плащом, Натан слыл образцом для художников. Блондин с зелеными глазами, настоящий воин из древних легенд. Если бы только не стал такой мразью за годы бесконечных войн...
  Здесь он исполнял чужую волю. Вероятно, его отец, принц Романо, решил, что стоит лишь напомнить Сексту о давнем соглашении, а кто это сделает, не так важно.
  - Великий Цезарь, наша семья стоит на страже восточных границ наравне с Висконти. Наша семья никогда не отказывала вашему трону в помощи, будь то восстание в Империи или новая атака варваров с Запада. Ваш брат обещал нам, что Романо будет дозволено собирать подати с купцов Востока. Прошло уже полгода, а требуемые документы так и не подписаны.
  Жан-цезарион едва ли не скалился сквозь шлем с закрытым забралом. С другого бока стоял Пьер Пацци и, несомненно, испытывал тоже самое. Между этими семьями давние счеты...
  - Цезарь благодарит вас за прекрасные слова и хочет заверить, что заслуги Романо не забыты, и никто не имеет права их принижать, - опекун Цицерона снисходительно посмотрел на безжизненное бревно на троне. - Однако, уважаемые Романо должны понимать, что несчастный Цезарь Константин Первый был не в своем уме, и это стало причиной его трагической кончины.
  Секст уже тогда был во дворце. Что мешало пырнуть слабоумного и вытолкнуть из витражного окна? Опытный взгляд Жана никогда не врал. У толстяка сильные руки с проворными пальцами. Руки простолюдина-работяги...
  - Вы не имеете право отказывать нам! - прорычал Натан, вскакивая с колена, насколько позволяли темные доспехи. - Висконти всегда были нашими вассалами, и лишь не так давно решили проклюнуться и захватить контроль над перевалом!
  - Что не мешало вам вот уже как полвека навести порядок в ваших, как вы утверждаете, землях и вернуть все как было, - Секст сделал слабый знак писарям, и те смухлевали, не записывая последние слова в протокол приема.
  Заботился о своей репутации, мразь... несомненно, уже давно начал править летописи.
  Толпа же вокруг не сдержала смеха. Кто-то от подхалимства, кто-то просто не скрывал чувств к униженным Романо.
  - Мы этого так просто!..
  - Этот разговор окончен, Цезарь устал от вашей неуместной настойчивости! - теперь Секст подал знак цезарионам.
  Четверо телохранителей, и Жан в том числе, выдвинулись вперед, держа руки на эфесах. От Романо можно ожидать чего угодно, во времена варваров один такой зарубил двух Цезарей и вышел сухим из воды.
  - И ты нападешь на меня, кузен?! - крикнул младшему родственнику-цезариону Натан.
  Рено замер, но только на мгновение.
  - Я дал клятву.
  Но Жан был уверен, что он не поднимет меч на другого Романо, а даст сражаться другим. В другой ситуации за такое могли и с позором выгнать, если не казнить. Но Цезарю ничего не угрожало, а защищать Секста... даже легат не может точно сказать, стоит ли столь рьяно защищать толстяка.
  Фыркнув, Натан оглядел каждого из цезарионов, прекрасно узнав каждого по гербу на табарде.
  - Позор... Кроме Пацци и Вентури тут и драться не с кем. Да и не стоите вы того! Никто из вас не стоит! - раскинув руки, он взывал к залу. - Если это правосудие нашего Цезаря, то Романо нечего делать в Столице! Всю историю Империи о нас вытирают ноги, а как только приходит опасность, так наш клан первый, кого стоит бросить на бойню!
  - Если клан Романо не уважает Цезаря, то с чего Цезарю уважать Романо? - Секст наслаждался превосходством, Жан ощущал это неприятное чувство своей спиной.
  - Я...
  - Натан, если он прикажет нам прирезать тебя прямо здесь, мы подчинимся, - попытался успокоить кузена Рено, и тот сумел проявить благоразумие.
  Развернувшись, Натан гордо скрылся в толпе и вскоре покинул зал.
  - На сегодня встречи окончены, - решил Секст, усладившись представлением. - Завтра Цезарь выслушает ваши просьбы, а сейчас ему надо отдохнуть.
  - Верно, ведь бревно только и делает, что трудится не покладая рук... - процедил Жан и услышал в ответ еле слышный смешок Рено.
  Титулованные особы вдалеке начали неспешно покидать зал. Секст в одиночестве удалился в свои покои через боковую дверь. У него имелась собственная охрана на верхнем ярусе зала. Может, толстяка защищали и фрументарии. Здесь, во дворце, никто не может чувствовать себя в безопасности. Дверные ручки - и те стоило проверять, не смазал ли их кто ядом.
  Не желая больше встречаться наедине с Пацци, Жан последовал за прихожанами. Все равно его смена закончилась, пусть с бревном нянчатся другие.
  К несчастью, за цезарионом увязался Рено Романо, с которым у Вентури были худшие отношение среди их маленького 'братства'.
  - Ты уже слышал о том, что происходит в землях Сфорца?
  Кто не слышал. Но никто не мог сказать ничего путного, десятки слухов, один другого краше. Жан и так погряз в проблемах с Францем, фрументариями, Пацци и другими семьями, а тут еще переживать за судьбу сестры.
  - Что с того? Что ты от меня хочешь, Рено? - не сбавляя шага, цезарион резко поворачивал за угол в ветвистых коридорах дворца.
  Коротконогий Романо едва поспевал следом и вынужден был снять шлем из-за жары, обнажив круглое, почти поросячье лицо. Будто Орсини по его родословной прошлись, другого на ум не приходит...
  - Меня просили передать, что Антонини могут решить проблемы Сфорца. Но гордая вдова и епископ Дамиен не пойдут на это. Прайор же осудил смуту и попросил нас, Романо, попробовать помочь в решении проблемы.
  Романо не только самые воинственные, но и самые набожные среди всех кланов. Только парочка Нейтральных городов может похвастаться такой неистовой верой. Орсини же использовали веру для своих целей, другие же не испытывали большой радости от походов в храмы. С Вентури же другая история...
  - Зачем же тогда Антонини? - Жан прекрасно знал ответ на этот вопрос.
  Между Сфорца и Антонини самая страшная вражда среди северных кланов. И все знают, что последние всего лишь вассалы Романо, только стараются подобное лишний раз не показывать.
  Юг, восток, запад - Романо везде сунут свой нос. Даже Орсини не столь наглы и самоуверенны.
  - Мы уважаем Сфорца, но смута в их землях не идет на пользу Империи. Кроме небольшой полосы Нейтральных городов на северо-западе, они единственные, кто защищают границу от варваров из степей. Что будет, если они падут? Антонини нужно будет время, чтобы навести порядок, а драгоценное время будет утеряно...
  Все-таки политика не для вояк, как Рено или Натан. Глава семьи и первый сын понимали в этом гораздо больше, и не стали бы лезть с такими глупостями к Вентури. Будто Жан как-то мог повлиять на происходящее...
  - Так зачем же вы тогда нужны? - рыкнул в раздражении цезарион и, развернувшись, схватил соратника за табард с гербом Романо. - Вы всегда мните себя незаменимыми! Считаете, что защищаете всю Империю! Так защищайте! Оставьте дела Сфорца им самим, а сами займитесь укреплениями границ, если вас так волнует судьба Империи!
  Хуже лицемеров нет никого. Вентури сами в подобном не безгрешны, но им хватает совести признать, что те или иные вещи они делают ради блага своего клана, а не во имя благополучия всей Империи.
  Государством должен заниматься Цезарь. Но он не способен... тогда Секст. Но он самый большой лицемер во всей столице.
  Никто не любил, когда им указывали на их место. Вот и Рено побагровел, но потом огляделся на слуг и сайоров с мадамэ, что остановились понаблюдать за любопытной сценкой. Равно как и фрументарии в своих норах. Эти вообще следят за шагом каждого...
  Ведь есть на что посмотреть. Подобное поведение - позор для цезариона. Что Жан ,что Рено недостойны носить броню телохранителей под черными табардами. Но времена великих давно прошли, и все с этим уже смирились, кроме глупых мечтателей.
  - Давно Цезари не отрезали у вас территорий, Вентури... пора бы напомнить вам ваше место, южные отщепенцы...
  Оттолкнув его, Жан фыркнул и ушел прочь, не желая тратить время на высокомерную скотину.
  - Дядя! - от мрачных мыслей отвлек бодрый голос мальчишки.
  Робер, сын Элейны, вот уже несколько месяцев служит в резерве легионов Цезаря. Уговорить легата взять мальчишку было несложно, Сфорца всегда принимали с распростертыми объятиями и никогда не отправляли в не столь почетный легион для знатных выходцев из Нейтральных городов или мелких, неприметных семей. Но Элейне на душе было неспокойно, поэтому Жану и пришло письмо с настойчивой просьбой.
  Приглядывая издалека, Цезарион в глубине души обрадовался, что племянник не опозорил оба их рода. Замкнутый, как и его младший брат, он раскрылся во время службы, став бойким и живым мальчишкой. Чем-то напоминал самого Жана в юности..
  Весь такой серьезный, в коричневом дублете и стрижкой почти наголо, он сверкал свежим синяком под глазом и распухшей губой. Вероятно, с последней тренировки, где из мальчишек выжимали все соки.
  - Робер... - Жан медленно снял шлем. - Что тебе нужно?
  Не слишком приветливо, но пусть племянник знает, что просто так отвлекать кого-то по пустякам не стоит.
  - Вас хочет видеть легат.
  - Хорошо. Где он?
  Дело не в стычке с Рено, но тогда в чем?
  - Он на встрече с моим кузеном в наблюдательной башне, - еле слышно прошептал Робер.
  Как будто такая секретность поможет...
  - Кузеном? - Жан был озадачен, но все же пошел следом за племянником.
  - Леоном. Он недавно прибыл в Столицу...
  И сразу пробился к легату. Жан недооценил этого транжиру и пьяницу.
  - Разве он не должен быть в осаде вместе со своим дядей Дамиеном?
  Да и где лентяю еще быть? Из Столицы Леона последний раз выкинули за ворота голым, он тут не самый желанный гость.
  - Так и есть, но он сбежал через тайный проход.
  Любопытство Жана непросто было разбудить, и теперь мальчишка едва поспевал следом за быстрыми шагами дяди.
  - Дядя, а вы расскажете когда-нибудь о войнах, в которых участвовали?
  - В этих историях нет ничего интересного, - раздраженно бросил цезарион.
  Любой другой удостоился бы и ответа пожестче, но ребенок есть ребенок. Однако, так срываться тоже не стоило. Если бы только мысли о несчастной куртизанке можно было так просто изгнать... но он должен сдерживаться. Сломается здесь и все кончено - пропал известный всем образ цезариона, выкованного из стали.
  - Простите дядя... может, тогда у вас есть совет для меня? Все мальчишки спрашивают старших, если есть такая возможность. Как быть, если наступит война?
  - Молись, чтобы ее не случилось. И держись подальше от пекла. Это все, что тебе следует знать.
  Робер старался спрятать разочарование, но актер из него некудышный. Жан смягчился, но лишь на мгновение.
  - Война - это отвратительная вещь. Это не прекрасные истории, что рассказывают в тавернах о героических подвигах. Если ты совершишь что-то достойное, то знай, что весь твой путь будет устлан костями твоих соратников. Пройдут годы, а ты все еще будешь идти по костям, как друзей, так и врагов. И никуда от этого не деться. Молись Богам... или в кого ты там веришь, чтобы не случилось войны. Тогда у тебя будет хоть какой-то шанс прожить достойную жизнь.
  Пусть лучше узнает всю подноготную пораньше. Меньше разочарований.
  - Я понял, дядя. Но если будет война, то я не дрогну. И здесь не дрогну... хотя здесь, в Столице, очень страшно...
  Мальчик оказался умен не по годам. Сам Жан по прибытии в Столицу еще долго не понимал, какой же здесь змеиный гадюшник. Распри кланов еще куда ни шло, но здесь творился подлинный ужас всего известного мира. Творилась История, что так или иначе найдет упоминание в летописях и научных трудах.
  - Несмотря на страх... я хочу быть полезен. Семье. Нашим семьям.
  - Держись подальше от этого, Робер, эта игра не для тебя, - отрезал Жан. - Здесь не жалеют детей, навредил кому, и ты полноправный игрок. И из этой игры нет выхода, как не старайся.
  Игра смерти. Или ее танец. И дело не в борьбе за престол. Мало кто сам хочет примерить венок Цезаря. Война за влияние, за ресурсы, вот что раздирает Империю. Кто бы ни заикался о ее прекрасном величии, Империя Марка Антония умерла еще до первого нашествия варваров...
  Вопреки увещеваниям, мальчик насупился и замолчал. Жан понял, что стоит приглядывать за Робером.
  У самой лестницы на башню Жан отправил племянника обратно в казармы, что занимали значительную часть огромного замка.
  Один неприятный подъем, и вот она - башня, откуда можно разглядеть всю Столицу и окрестности. Жан понимал, почему легат предпочитал такие места для встреч. Здесь негде спрятаться фрументариям, ни единого потайного хода или ниши. Только стены, витражи, стационарные подзорные трубы и столы для записей. Ничего лишнего.
  - Аве Цезарь! - громко поприветствовал военачальника Жан.
  Грузный седой мужчина кивнул, не думая подниматься с удобного стула. Когда-то легат Массаро мог побить в классической борьбе до четверых закаленных бойцов за раз. Теперь же мускулатура заплыла жиром, да и возраст напомнил о себе лет пять назад. Больная спина, тяжелая поступь. Худшее ощущение для воина - помнить, что когда-то была эта сила, но теперь остались лишь приятные воспоминания.
  Доспехи хоть как-то скрывали плачевное состояние, но легат не полагался на них все время, стараясь взамен больше сил вкладывать в острый ум.
  - Полагаю, ты знаком с Леоном, Жан, - без тени сомнений сказал легат и указал на собеседника, что любовался видом из открытого окна.
  Пухлый, как Секст, Сфорца нес на себе отпечаток разлагающих тело и душу удовольствий. Опухшее от пьянства лицо, следы побоев, заметный живот... как он все еще мог так хорошо соображать?
  - Я видел его на свадьбе своей сестры, большего сказать не могу.
  Жан лукавил. Их связь была теснее, чем многим казалось.
  - Не могу сказать, что она передавала свои наилучшие пожелания, ибо мой уход из замка был... неожиданным, - едва ли не нараспев, с ласковой улыбкой, несмотря на пару выбитых зубов, Леон поправил залитую вчерашним вином рубаху.
  Любитель гладиаторских боев, самоназванный бард и поэт, азартный игрок - все пороки, что можно найти в обществе Империи, смешались в одном единственном человеке. Другого такого сложно сыскать...
  - Уход? Я бы предпочел сказать, что бегство, - процедил Жан, стараясь спрятать неприязнь.
  Легат Массаро не собирался участвовать в будущей ссоре.
  - Мы собрались поговорить не об этом. Что-то происходит. Я имел неприятный разговор с одним из доверенных фрументариев. Прайор при смерти. У Романо вновь проснулся аппетит завоевателя. Сфорца в осаде. А на троне, можно сказать, никого нет. Если вы мне скажете, что наши дела идут отлично, я выкину вас обоих из башни.
  Жан не сомневался, что легат способен это сделать. По крайней мере, с дезертирами и предателями он поступал жестче других командиров.
  - И это далеко не все проблемы Империи. Княжества на Востоке чувствуют нашу слабость, того и жди, что накинут веревку нам на шею... поэтому я здесь. Если Секст не хочет избавляться от трудностей, это сделаю я. Итак, Леон, говори.
  Сфорца поклонился, насколько позволял живот, после чего завел руки за спину. Снова певчий тон, но в этот раз с менторскими нотками.
  - Сфорца на пороге гражданской войны, не стоит этого скрывать. Пока Дамиен и бабушка не будут убиты, мира не будет. Меня пощадят, ибо мне дорога жизнь, я отрекусь от наследия.
  Трус. Жану в первые же мгновения стало противно. Не то чтобы он сам захотел бы встать во главе семьи, но вот так отказываться от всего...
  - Могу сказать, что отступников подговорили извне. Были ли это Антонини или сами Романо, не могу сказать. Это мог быть Секст, что преследует свои цели. Но причина не только в любовнике моей бабушки. И не только в том, чтобы задержать Дамиена, пока не будет выбран новый Прайор. Попытка пустить пыль в глаза. Главное - это оружие.
  Жан усмехнулся. Сфорца, безусловно, прекрасные кузнецы, но их мечи не единственные на рынках Империи.
  - Нет, вовсе не наша прекрасная сталь, Жан. Ваш меч сделан нашими кузнецами, как и меч легата, я немного изучал наше главное ремесло... - Леон кашлянул в кулак и быстро вернулся к делу. - Речь идет о совершенно новом оружии. Том, которое родилось в прекрасных мечтах инженеров Старой Империи, но не было воплощено из-за нашествия варваров. Сфорца сохранили некоторые наработки, но потребовался не один век работы в строжайшей тайне... мы, наконец, изобрели то, что перекроит всю военную стратегию. Попрощайтесь со стрелами и катапультами. Грядет новая эпоха...
  Жан слишком привык к старой, чтобы вот так просто попрощаться. Неужели Сфорца возродили старую формулу, благодаря которой можно сжечь целые армии? После падения Империи и разграбления Столицы рецепт был утерян навсегда, как и множество других записей.
  - Войны всегда менялись, а мы раз за разом придумывали новые и новые орудия, - флегматично пожал плечами легат Массаро. - Пройдут десятилетия, а потом все вернется на круги своя. На оружие будет придумана другая стратегия...
  - Глупости! - громко возразил Леон. - Вы не понимаете! Погибнет много людей, прежде чем 'все вернется на круги своя'! Тысячи будут разорваны на части!
  - Я бы хотел узнать, о чем идет речь. Ты так и не сказал мне, Леон.
  Тут Жан не мог не согласиться, еще в самом начале разговора одолевали сомнения, что поэт хоть что-то понимает в военном деле. И легко мог принять маленькую причуду Сфорца за божественную кару.
  - Мы изобрели порох...
  Оба воина едва сдерживали усмешку, отчего Леон раскраснелся, но продолжил настаивать:
  - Не тот, что мы используем для праздников! Другой... вернее... почти тот же... просто технология абсолютно другая! Прислушайтесь ко мне! Я использовал его, чтобы уничтожить одну из наших башен! Эта вещь не должна была попасть в руки! Я... я убил нашего изобретателя. Я надеюсь, что он унес секрет с собой в могилу.
  - Уничтожить? Что может сделать простая смесь угля, селитры и серы? - поднял густую седую бровь легат Массаро.
  Если бы спросили Жана, то он бы сказал, что достаточно много. Но использовать столь непредсказуемую и опасную вещь как оружие...
  - Если правильно ее изготовить, то очень много. Мне хватило пару бочек в уязвимом месте, и наша старая башня пала, словно карточный домик! Я не должен был допустить, что мой безумный брат Дамиен использовал это оружие!
  Жан крепко задумался. Вдова Сфорца, несомненно, в курсе всех тонкостей. Вот только старшему сыну не доверяла. Кто еще мог знать?
  - Но я не смог уничтожить другие заготовки из железа и дерева... я не могу объяснить, как они работают, я ничего в этом не смыслю. Но поймите, что угроза настоящая. Настоящая...
  Леон устало присел на стул, борясь с пересохшим горлом. Его рука машинально искала бурдюк с вином, но такового не нашлось.
  - Что же ты хочешь от нас? - Жан решил сменить тему. - Ты сделал все, что мог. Дальше все в руках Богов...
  Которые те еще кровожадные твари и предпочтут устроить очередную бойню в Империи.
  - Я... фух... - Леон вытер испарину со лба воротом рубахи. - Я не хочу, чтобы хоть один из наших секретов попаи в руки Антонини. Или, куда уж хуже, Романо! Тогда все утонем в крови!
  Тут и не поспоришь.
  - Легат Массаро, вы благородный человек и любите своих солдат. Я же люблю людей и ненавижу войну. А вы, Жан... мы братья вот уже двенадцать лет. Наши семьи помогали друг другу на протяжении веков. Мне не к кому больше обратиться, не у кого просить помощи, чтобы остановить это безумие!
  - Вы достаточно умны Леон, и правильно сделали, что обратились именно к нам, - после тягучей паузы легат прикрыл глаза. - Любой другой на нашем мести вас уничтожил бы, выжав всю пользу. Тем не менее, я связан по рукам и ногам. Приказ о наступлении моих легионов может отдать лишь Цезарь. У одного Секста нет таких полномочий. Нужна и причина. Небольшая смута, а именно о ней докладывают со всех сторон, не повод для вмешательства со стороны Столицы.
  Жан понимал, что и его отказ окончательно опустошит Леона, вложившего всю душу в борьбу. Но поэты ко многим вещам относятся слишком серьезно, ничего страшного не произойдет.
  - Я могу передать письмо Францу через доверенных людей. У нас есть шифр, который и фрументариям непросто разгадать. Это единственное, что я могу сделать, - Жан говорил без сожалений, есть оружие или нет, но вмешиваться в такие авантюры опасно для семьи.
  Вентури только пытаются встать на ноги...
  - Нет, Жан, Орсини и Пацци не пропустят вашу армию через свои земли, да и без того путь займет слишком много времени, - понуро покачал головой Леон. - Я хочу поговорить с вами наедине. Легат Массаро, я должен был рассказать вам обо всем, вы можете поступить с этими сведениями по своему разумению. Теперь мне нужно уладить последнее дело между нашими с Жаном семьями.
  Старый вояка не стал возражать, он и так получил больше, чем рассчитывал. Еще один повод не действовать по указке Секста и саботировать его приказы при необходимости. Без сильного правителя порядок не навести, остается лишь сохранить то, что осталось от величия Империи.
  Когда они с Леоном остались в башне вдвоем, Жан позволил себе присесть.
  - Я не хотел говорить легату... он может наломать дров, пусть и не склонен к поспешности, - быстро и приглушенно заговорил Леон, наклонившись вперед, но через мгновение зарыдал. - Наши... секреты кто-то украл. Среди Сфорца есть предатель или тот, кто хочет использовать технологии в своих интересах. Старый изобретатель знал этого человека, но я не смог добиться его признания, поспешил... никому нельзя было доверять... никто не мог помочь... а впутывать вашу прекрасную сестру... выше моих сил...
  Жан терпеть не мог, когда мужчины плачут. Маленькие дети - одно дело. Но перед ним просто жалкая театральная пародия на мужчину...
  Как можно всерьез слушать того, кто проливает слезы просто так? И из-за чего? Из-за того, что кого-то убил? Противно смотреть на того, кто отказывается от самого естественного, что заложила в людей природа.
  - Леон... - твердо потребовал Жан.
  - Прошу прощения... - собраться размазне удалось на удивление быстро. - Минутная слабость. О чем я говорил? Да, верно. Предатель. Я попытаюсь выяснить, кто он такой. Но главное - это закончить войну в землях Сфорца. Сделать это можно только убив любовника моей бабки и его сына, который требует наречь его Сфорца. Если любовник обзаведется внуком, то и внука. Сделать это могут лишь фрументарии, сделать это нужно так, чтобы все умерли единовременно.
  - Причем здесь я и фрументарии? - Жан крепче сжал рукоять клинка.
  Ведь никто не спросит, почему пьяница и дебошир выпал через витраж башни. От него разит вином так, что цветы вянут.
  Если сработало с несчастным безумным Константином, сработает и здесь. Но Жан решил приберечь столь соблазнительный план на крайний случай.
  - У меня свои источники, Жан. Может, по мне не видно, но у меня много влиятельных друзей в столице. Я знаю, что ты с ними на короткой ноге... возможно, помог им избавиться от Константина, кто знает. Мне все равно...
  Можно метнуть кинжал... прямо в глотку... зарезал себя, а потом выбросился из окна. Так вот просто.
  - Еще одно слово и пойдешь под суд за клевету на цезариона...
  - Прости меня, - Леон совсем расслабился. - Послушай... я рискнул всем. Дамиен лично убьет меня, если узнает, что я за все в ответе, что все рассказал. Он первый, кто захочет использовать новое оружие... и все же... без него нашей семье не выжить. Антуан просто тряпка, а я... шут...
  Куда уж точнее?
  - Остаются сыновья Элейны. Но их могут не признать в клане. Тогда пойдут наши кузены, а там недалеко и до совсем отвратительных кандидатур. Дамиен нужен нам. Будь у вас епископ в Великом Храме, ты бы понял меня, Жан. Война должна прекратиться, Дамиен должен вернуться в Столицу и забыть об оружии. Тем более, что Прайору сильно не здоровится...
  Вот и вскрылся гнойник. Вот зачем весь фарс. Сфорца надеются заполучить себе Прайора. Но что может Прайор? Нынешний принадлежит семье Романо, что не помогло разрешить их нынешние проблемы.
  Можно не сомневаться, что никакого политического гения в Леоне нет. Бабушка Сфорца. Вот кто главный кукловод.
  - По-твоему Романо организовали осаду через Антонини, дабы посадить на место Прайора своего кандидата? - предположил Жан.
  Волей-неволей, но он хорошо научился танцевать со смертью.
  - Может и так. Может, в этом замешаны и другие кланы, не берусь судить. Но дело все же в оружии, и здесь может быть замешан кто угодно. Заговор можно легко устранить только через предложенный мной способ. Не будет пешек - король окажется голый.
  Жан не разделил торжествующую улыбку Леона. И не потому что не умел играть в шахматы.
  - Я встречался с фрументариями, но они личные разведчики Цезаря, а не наемные убийцы. У них нет ни одной причины убивать заговорщиков далеко в землях Сфорца. Такой приказ, опять же, может отдать лишь Цезарь. Который ничего не может.
  - Я бы не был столь самоуверен, Жан. В один прекрасный момент спящий может проснуться, и тогда горе тому, кто относился к нему плохо... - туманно сказал Леон, поначалу Жану показалось, что тот не в себе.
  - О чем ты?
  - Кто знает, что нашептывает ему Секст... что нашептывают другие цезарионы... знаешь, слепая надежда иногда себя оправдывает.
  Наедине Цицерон никогда не оставался - это правда. Жан никогда не думал о таком повороте событий.
  - Кто знает, кто знает... Я все сказал. Теперь дело за тобой. Тебе стоит вытащить сестру из нашего змеиного гадюшника, иначе ее раздавят. Я ее очень люблю, она единственная, кто относилась ко мне как к человеку, понимала меня. Именно поэтому я говорю только с тобой, хотя мог попробовать сделать все сам. Знаю, что сестра тебе не безразлична... Прощай, Жан Вентури, если повезет, ты меня больше никогда не увидишь.
  После такой фразы самоубийцы выходят в окно, но Леон направился к лестнице, красиво насвистывая залихватскую мелодию.
  Тяжелый разговор почти заглушил боль от недавней утраты. Жан больше всего ненавидел чувство бесполезности. Чувство, что все усилия пропадают даром. Теперь же... теперь есть шанс что-то сделать, что-то исправить. Найти искупление.
  
  Земли Вентури
  
  VI. Когда-то восточные земли за перевалом принадлежали Империи. Местные племена приняли превосходящую культуру имперцев. Но когда Империя начала слабеть от натиска варваров, беспрепятственно прошедших через Восточную часть великого государства, эти земли отделились и были потеряны навсегда, даже после Реставрации Империи. С тех пор местные правители именуют себя князьями, управляя разрозненными территориями, опираясь на величие, которым когда-то щедро одарила их Империя. Последний удар они нанесли, принеся раскол в веру имперцев, заявив, что Богов нет, а есть единый бог, управляющий всем сущим.
  - брат Винченцо, монах-летописец Империи IX века. Века Противоречий.
  
  - Как чувствует себя дед? - Гастон Вентури, один из внуков по линии кузена Жана Старшего, совсем недавно прибыл в крепость навестить родственников.
  Выпускник столичной академии, он был чуть младше Франца, но уже имел авторитет ученого. Во многом благодаря своему благодетелю, одному из сенаторов, что покровительствовал развитию образования в Империи. В свое время пришлось повозиться, прежде чем сенатор Клавдий приметил алчущую страсть молодого человека к знаниям.
  Свою родную семью Гастон не любил посещать, отец и мать не одобрили его выбор, желая, чтобы он попытал счастья в религии. К несчастью, Боги и их трактаты наскучили быстро, а вот науки каждый год радовали новыми открытиями.
  Родной дед же давно умер, а в Жане-Старшем внук видел человека, способного понять всю важность науки.
  - Последнее путешествие к Орсини сильно измотало его, но лекарь говорит, что хуже не будет, - Франц говорил с отвратительной для Гастона долей безразличия.
  Да и вообще самый честолюбивый из Вентури - единственная неприятность для блудного родственника. Все, что Франц бы не делал - все ради выгоды.
  Порой подкатывала тошнота, особенно в жарких спорах о взглядах на жизнь. И до сих пор прагматичный Франц одерживал победу над двоюрдным племянником.
  Сам же второй наследник рода Вентури чувствовал к Гастону не больше, чем отеческое снисхождение. Многие идеи молодого умника пусть и не лишены смысла, но совершенно чужды жестокому и эгоистичному миру.
  Однако, вечное недопонимание нисколько не омрачило их скромный завтрак наедине на главной террасе крепости.
  Слуги торопливо прислуживали у стола, приготовив приборы и для других членов семьи и гостей, но больше никто не явился за большой стол.
  Жан-внук все еще спал без задних ног после тренировок. Поход в Убежище под проливным дождем почти две недели назад пощадил мальчика, а вот Франца разбил сильный насморк.
  - А насчет Рафаэля... - осторожно спросил Гастон.
  Именно из-за своей деликатности он чаще и проигрывал в спорах с наглым Францем.
  - Что насчет него? - говоря в нос, раздраженно бросил тот с другого края стола.
  - Это... правда? Все, что произошло? Он и правда сошел с ума и убил пятерых солдат?
  Франц едва не подавился вином от смеха. Пять? Уже пять! Сколько же будет трупов через месяц?
  - На самом деле, двух, - все же пренебрежение из его уст звучало для Гастона еще оскорбительнее.
  - Это... ужасно... - молодой ученый машинально достал из кармана чехол с кварцевыми очками, но опомнился и сделал вид, что ничего не произошло.
  Он не любил напоминать людям о дальнозоркости, которой страдал с детства. Маленькие глаза и так смешно смотрелись на благородном лице, а еще и зрение порой подводит. - Франц. Как чувствует себя его мать? Готье знает о том, что произошло?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"