Коровинцы - деревушка маленькая. Три десятка хат, выстроившихся вокруг покосившейся церквухи - вот и всё. На десятки верст вокруг ни одного людского жилья. Бывают места и похуже. Встречали хлебом-солью; откуда только прознали о моём приезде? Впрочем, местный поп по имени Карачун быстро вытащил меня из толпы и позвал к себе в хату.
Румяная попадья, улыбаясь, собрала на стол. Во время обеда поп, как и положено, молчал, но едва я оторвался от еды, заговорил. Сразу к делу, без лишних разговоров:
- Вот так-то, господин колдун, - Карачун не хотел называть меня по имени, - оборотень за-велся у нас. Ваша помощь требуется.
- А вам известно, отче, что услуги мои весьма недешевы?
- Знаю, господин колдун, иначе к вам не обращались бы - поп опасливо выглянул в окно, словно боялся, что сквозь засаленные стекла, кто-то мог его увидеть, - прибьете адское отродье, мы в долгу не останемся, уж поверьте.
Это хорошо. Лет сто назад, когда церковь была в расцвете сил, а Штудия Магов, наоборот, переживала упадок, меня заставили бы работать бесплатно. Еще и благодарности испросили бы, за то, что церковь снизошла до меня нечестивого.
- И много людей этот волчара э... убил?
- Благодарение господу нашему, - поп благочестиво сложил руки, - пока никого, да и с чего вы взяли, что это волчара? Был бы это волк, мы бы его своими силами в два счета взяли. По следам лежку б нашли, а потом топорами да вилами покрошили бы. Они хоть и не из серебра, а всё одно не-плохо помогают. У нас же случай совсем особый. Тут без вас не справиться. Неизвестно нам в кого этот оборотень перекидывается.
- Как же так, - я нахмурился, - откуда же об оборотне узнали?
- Мужики наши давеча в лесу пень, с ножом воткнутым нашли. Нож, само собой, вытащи-ли, только никто из местных не пропал, стало быть, был оборотень в то время в человеческом обли-чии. Или кто-то из заезжих, что, впрочем, вряд ли, - Карачун развел руками, - места то у нас глухие.
Поп достал из сумки и положил на стол нож. Тот самый, если я хоть что-то понимаю в обо-ротнях. С виду - обычный нож: полоска потускневшего от времени железа в полторы ладони длиной да деревянная рукоять, обмотанная черной кожей. Такой, поди, в каждой семье найдется. Вот только аура у ножа была такая, что я едва не ослеп. Совсем недавно через этот нож перекидывались. Может быть, еще и суток не прошло. И как же я такую вещь заранее не почувствовал? Видать непростая су-мочка у попа Карачуна.
- А откуда стало известно, что оборотень - не волк?
- Мне видение было! - Торжественно произнес Карачун и так зыркнул, что готовая уже со-рваться острота замерла у меня на губах. - Явился мне святой Жукотин во время полунощницы и мол-вил.
Следующие несколько минут я тщательно изучал кончики ногтей и делал вид, что внима-тельно слушаю. Спорить с фанатиком глупо. Верить - еще глупее. Врёт все поп, причем настолько привык врать, что уже и сам в свою ложь поверил. Не было никакого откровения, скорее всего кто-то проговорился на исповеди; вот Карачун и ходит вокруг да около, не зная, как и тайну исповеди не на-рушить, и рассказать побольше.
Из мужиков нашедших пень, показать место никто не вызвался. По крайней мере, пока ста-роста не пригрозил каждому каторгой, а Карачун, вдобавок, не посулил бесплатное отпущение грехов. После этого мужики чуть в очередь не выстроились. Я взял одного - больше ни к чему; только мешать будут.
Худой, точно тростинка, мужик оказался охотником и, то ли от страха, то ли в силу природ-ной болтливости, не умолкал всю дорогу.
Да, господин колдун, я первым нашел: Звать-то как? Люди Кипчаком кличут: Вот так прямо посреди пня и торчал: а ножище то, ножище какой! Насилу вытащили: Подозреваю кого? Да есть тут у нас один. Года три как поселился на отшибе, с людьми ни словом не перемолвится: чем промышляет не знаем. Хотя вряд ли чем-то честным, иначе не таился б: темный, одним словом. Хотя может и староста: вишь, какой злобный стал.
Я, почему-то, ожидал, что пень будет на поляне, ан нет: Кипчак вдруг остановился и указал куда-то вперед.
- Вон там, то место, господин колдун.
Я прошел еще несколько шагов, оставив Кипчака позади, и увидел в густой траве пень.
- Ну, так я пойду, ваше колдунство? У меня детки малые дома, да и боязно: - промямлил Кипчак и, не дожидаясь разрешения, задал стрекача.
Ну, да и ладно. Своё дело он сделал. Я осторожно подошел к пню. Пень старый, мшистый - лет семь, не меньше. Древесина потемнела, и колец почти не было видно. Прямо в середине зияло глубокое треугольное отверстие.
А еще от пня так и несло магией. Неумелой, топорной - оборотень действительно был но-вичком. Еще не успел набраться опыта и действовал скорее инстинктивно, чем продумано. Силушкой волшебной его природа не обделила, а вот как правильно пользоваться, он еще не знает. Вот и кувыр-кается через нож, чтоб хоть какой-то выход ей дать. Может быть, даже и сам не подозревает, что назад дороги уже нет. Кто один раз в теле зверя побывал, уже не сможет человеком нормально жить, и ника-кое лечение, никакая магия тут не помогут. Слишком приятно это сладостное безумие. Всё чаще и ча-ще будет возвращаться он сюда, чтобы вновь вкусить запретного плода. Всё дольше и дольше будет оставаться в зверином обличии, пока не останется зверем навсегда. Или пока его не прибьет какой-нибудь охотник. Я, например.
Отойдя от пня шагов на двадцать, так, чтобы меня не слишком хорошо было видно, я стал готовить заклинание-приманку. Ничего сложного - задание для первокурсника-недоучки. Начертил в пыли шестиконечную звезду, в каждый угол вписал букву из тайного, во всяком случае, так думают святоши, имени бога, положил в углы по еловой шишке и влил в фигуру изрядную порцию Силы. Те-перь оборотня должно потянуть к пню, словно железные опилки к магниту. Его и без этого так и ма-нит к себе пень - он ведь не глухой, и знает, что его обнаружили. Вот и гложет его соблазн уйти в зве-риную шкуру от проблем, погрузиться в яркую эйфорию. Осталось только ждать. Час шел за часом, а оборотень всё не появлялся. Если бы не завязанные в узел магические потоки возле пня и нож, я бы давно решил, что у батюшки Карачуна просто крыша съехала на религи-озной почве и отправился бы обратно в деревню. Но нож был и пень разве что не искрился от напря-жения магии. Два раза я подбавлял в фигуру Силы, когда действие заклятия начинало слабеть, но обо-ротень все не шел.
Вдруг, вдалеке между деревьями замаячила одинокая фигура. Неужели идёт? Или это про-сто староста с батюшкой обо мне беспокоятся, решили послать кого-то справиться, как дела идут? Я лег на землю, выставив над травой волшебный перископ. К пню быстро шла, почти бежала, девушка, совсем еще ребенок. Остановилась, опасливо оглянулась. Её взгляд на секунду задержался на моём перископе и мне стало не по себе. Затем девушка воткнула в пень нож и кувыркнулась. И исчезла.
Так, наверное, это выглядело для тех, кто не умеет смотреть в мире магии. Подбежала девка к пню, по сторонам поглазела, прыгнула и вдруг пропала, в тот миг когда над пнём пролетала. Только одёжка упала на нож.
Я вскочил и подбежал к пню. В кого угодно могла обернуться девка. Хоть в червяка, хоть в призрака. О последнем не хотелось даже думать. Ничего, то есть никого. Не могла же она исчезнуть? Только невидимого оборотня мне не хватало. Все потоки Силы указывали вниз. Неужели насекомое? Я наклонился и внимательно дюйм за дюймом осмотрел землю, раздвигая траву: ни муравья, ни жука. Вообще ничего.
Ну что же, попробуй обратно перекинуться, я рывком выдернул нож из пня.
В деревне меня уже давно похоронили, и когда я вернулся живой и здоровый, несказанно обрадовались. Вот только Кипчак ходил мрачнее тучи. У него дочь пропала.
Через пару лет, один профессор в Штудии, с кафедры ликантропии, когда я рассказал ему об этом случае поведал, что оборотень может превращаться не только в животное, но и в растение. Правда, как потом он обратно через нож кувыркается почему-то умолчал.
А возле старого, замшелого пня, среди густого мятлика и резун-травы одинокий одуванчик умирал, отдавая ветру пушинку за пушинкой.