Аннотация: Космический корабль направляется к экзопланете для претворения в жизнь миссии по колонизации новой планеты. Герои пытаются понять в чем действительно заключена эта миссия, кем они стали и кем они были.
Москва, декабрь 2012..-3 июня 2018 г.
1.
Андрей сидел в жестком плетеном кресле в кают-компании. Полчаса назад он сдал вахту, но идти в бокс совершенно не хотелось, впрочем, как всегда. Он уже забыл, что такое нормальный сон, и что в принципе понималось под нормой. Черная мгла, которая поглощала его каждый раз после принятия снотворного, не приносила ничего, кроме полнейшей отрешенности от мира. А, может, так оно и должно быть? Какой мир? Земля? Вот уже второй десяток пошел, как была отправлена Экспедиция на Надежду. Двенадцать лет прошло, сливаясь в один долгий, долгий день. Вот уже двенадцать лет как они летят вслепую, по строго рассчитанному компьютером курсу, вперед, к новой Земле.
Он закрыл глаза. Из темноты вспыхнула картина из прошлого, вонзившись острой иглой в голову. Он тяжело вздохнул и провалился в тревожный глухой сон.
Залитая солнечным светом улица, зеленые кроны деревьев, чуть раскачивающиеся на ветру. Неторопливо прогуливались по бульвару прохожие, некоторые из них приветливо кивали ему. Он улыбался в ответ, хотя и не мог сразу вспомнить их.
Вдалеке, чуть впереди играли на гитаре нестройные голоса, пытались вытянуть озорную песню. Он знал эту песню, знал мелодию, он пел ее сам когда-то, она была в его сердце, но Андрей забыл текст, и слов было не разобрать. Он двинулся навстречу звуку, пытаясь быстрее приблизиться к играющим. Звук гитары терялся в шуме города, но все более явно начинала звучать песня:
С вершины небес,
Уходя вниз как тень,
Мы спустимся к вам,
Растрясти вашу лень!
Вот уже можно было различить лица, певшие заметили его и широкими жестами рук приглашали присоединиться к ним. Он прибавил шагу.
- Андрей! Ну, ну где ты ходишь? - бросив гитару, вскочил Юра Широков. Он радостно улыбался, подмигивая ему правым глазом.
- Да, Андрей, - Аня подошла к нему, обняв его за плечи и положив голову ему на плечо. Андрей вдохнул запах ее черных волос, чувство безграничной любви вновь ворвалось в его сердце, знакомое и забытое, вонзаясь острыми когтями в остатки памяти, так усиленно заблокированной Центром перед вылетом. - Я соскучилась. Где ты был все эти годы?
Тут была вся группа, вся группа испытателей, наша команда. Юра своими широкими руками обнимал Татьяну, которая застенчиво отстраняла его. Олег пытался спрятать улыбку, корчил гримасы, от чего лицо становилось безумно смешным. Лена подбивала его локтем в бок, чтобы он прекратил строить из себя суровость.
- Я не мог..., - Андрей запинался, не зная, что сказать. Он гладил волосы Ани, прижимая ее к себе ближе. - Я не мог раньше.
- Мы знаем, Андрюша, - ласково сказала Аня, - мы все знаем.
Она потянулась к его лицу и поцеловала. Посмотрев пристально ему в глаза, Аня тихо прошептала ему: - Бойся, бойся...
Как от удара током дернулось тело. Андрей проснулся. Сильно болела спина, по глазам струился холодный пот. Андрей рукой стер остатки дурмана с лица. Прошло не более двадцати минут, но он будто спал не больше минуты. Пора было двигаться в свой бокс, режим нарушать нельзя.
Андрей повернул голову и только сейчас заметил, что рядом на кожаном кресле сидел Гарри, привычно посасывая пустую трубку.
- Плохой сон? - спросил он Андрея.
- Да, видимо, я просто устал.
- Угум-с, - проговорил Гарри и вытащил изо рта трубку. Поигрывая ею в руке, он внимательно смотрел на Андрея, - лучше кошмар, чем ничего, не правда ли?
- Пожалуй, да, но это не соответствует установленным нормам...
- Да, да, - перебил его Гарри, - не соответствует. Но вот скажите мне, Андрей, мы же не машины? Сознание должно жить, а мы его подавляем, как Вы думаете?
- Я думаю, что мне пора идти спать, - тихо проговорил Андрей. Он был во многом согласен с Гарри, но кают-компания была совсем не местом для подобных разговоров.
- Понимаю Вас. Желаю хорошо отдохнуть.
- А Вы, Вы разве не пойдете?
- Я чуть попозже, хочу подольше не видеть этой черноты, - Гарри чуть задумался и добавил тихо, - я боюсь спать, Андрей. Нет, скорее, я боюсь, наконец, проснуться... Уверен, что Вы меня понимаете.
Андрей еле заметно кивнул и пошел к двери. Гарри поднял трубку вверх, прощаясь с другом.
Андрей вышел из кают-компании и отправился в свой бокс. Странно, но он не мог вспомнить, хотя и пытался, как они сдружились с Гарри, что могло подтолкнуть их друг к другу, таких разных, зачастую с противоположными взглядами, как ему казалось. Гарри был значительно старше его, высокий, очень худой, с короткими соломенными волосами и неизменной курительной трубкой во рту. Он никогда не курил, но ему нравился вкус настоящего дерева, пропахшего ароматным табаком. Андрей был немного ниже его, значительно шире в плечах, с простым русским лицом и темно-русыми волосами.
Улегшись в бокс, Андрей приготовился ко сну. Внезапная мысль резко оборвалась черной пропастью, но она останется с ним после пробуждения - Андрей подумал, что он и Гарри - это один человек, точнее, не человек, а массив данных, как и всё вокруг. Он не успел взволноваться от этой мысли, только сердце забилось на несколько секунд лихорадочным боем и тут же стихло, подавляемое камерой сна.
2.
Стелла медленно перебирала пальцами по столу, листая экран в поисках нужного документа. Времени до начала тренинга было еще много, а вот занять себя хоть чем-нибудь не удавалось. Она резко нарисовала букву Х на поверхности экрана, и программа свернула все приложения, открыв меню приветствия ввода голосовых команд.
Подперев голову руками, Стелла попыталась вспомнить свое детство, но в голове возникали обрывки картин из увиденных фильмов...картин, но не ее детства. Это была чужая модель. В голове стал нарастать гул, в висках застучало, и она бросила эти мысли. Десять раз, глубоко вздохнув, Стелла мысленно выполнила ряд задач для очистки сознания. В голове было пусто, пусто как за бортом: темно и пусто. Опять мысли, Стелла замотала головой, потерла виски. Встав из-за круглого стола, она пошла к барной стойке, решив сделать себе немного "кофе". Она пока еще помнила, что кофе имел совершенно иной вкус, правда, какой, уже не помнила, но все для простоты называли этот тонизирующий черный витаминный коктейль кофе.
Взяв в руки чашку с чуть дымящимся напитком, она удобно устроилась на диванчике, поджав под себя ноги. Вдыхая запах горячего напитка, Стелла начала готовиться к тренингу. Прокручивая в голове утвержденные психологические схемы, она в очередной раз удивилась, как же все это грамотно придумано. Сейчас она уже не чувствовала себя так одиноко, вкус этого напитка стал напоминать ей настоящий кофе. Стелла с удовольствием сделала большой глоток, чувствуя, как тепло растекается по телу, заполняя ее спокойствием, гармонией. Комната перестала уже быть невыносимо холодно белой, яркой, слепящей от ламп, было тепло и уютно как дома. На секунду Стелла ощутила себя дома, рядом с мамой. Мама улыбалась, расчесывая ее длинные рыжие кудри. Стелла, зажмурившись от удовольствия, слушала, как мама напевает ей какую-то старинную песню. Многие словабылинепонятны, но она понимала, что песня рассказывала о давних временах, когда еще не было полетов, когда люди ездили на лошадях, дрались из-за женщин на дуэлях. Стелла мечтательно представила, как Андрей Викторович, надев бутафорский шлем, сражается за ее сердце с Рафаэлем Санчесом.
- Хорош спать! - звонкий голос Артема разрушил мечты Стеллы. Она недовольно посмотрела на его глупо улыбающееся лицо, нависшее прямо перед ней.
- Я не спала, и не надо тут орать, соблюдайте правила, молодой человек, - четко как робот проговорила Стелла, со всей строгостью, на которую она была способна.
- Я не хотел тебя обидеть, - улыбнулся еще шире Артем, - просто сейчас сюда придет командование, я их обогнал в третьем коридоре, лучше я тебя разбужу, чем они.
- Спасибо, - тихо проговорила Стеллаи поспешила занять свое место.
Артем сел в дальний конец стола, хитро посматривая на нее. Стелла безукоризненно прямо села, как и положено ведущему, но на мгновенье до того, как смена ввалилась в зал, резким движением показала язык Артему. Тот сделал вид, что поражен в самое сердце, приняв смиренный облик послушного адепта веры. Улыбнувшись краем губ, Стелла запустила программу.
Первая смена рассаживалась по своим местам. Впереди вбежали программисты, заняв свой сектор и продолжая что-то усиленно обсуждать. Один из них вывел на экран вертикальную доску и стал заполнять ее каким-то кодом. К нему подбежал второй и принялся дописывать связи и операторы. Закончив, оба программиста, довольные своей работой, посмотрели на третьего. Хмурый, худой седеющий мужчина медленно встал, взял со стола световую указку, ткнул ею в строчку посередине и со вздохом, уставшего сто раз объяснять человека, перечеркнул ее. Стройный код начал рассыпаться, и доска исчезла в воздухе. Хмурый похлопал двух пригорюнившихся программистов по плечам, после чего они опять принялись что-то живо обсуждать на пальцах.
- Александр Евгеньевич, уймите своих хлопцев, - сухой голос Бориса Васильевича раздался над залом. Хмурый жестом показал всем сесть, и дискуссия закончилась.
- Стелла, у нас все готово? - спросил Отто Штайгер, разворачивая перед собой вертикально список первой смены.
- Да, герр Штайгер, у нас все готово. Можем начинать, - отрапортовала Стелла. ГеррШтайгер кивнул головой, и она продолжила. - Прошу всех приложить левое запястье к считывателю.
Все послушно выполнили команду.
- А где Гарри Томпсон? - спросила Стелла.
- Он в лазарете, - Андрей встал, чтобы его было видно командованию.
- Что с ним случилось? - спросил герр Штайгер.
-Сложно сказать, подозрение на кишечную инфекцию, - ответил чуть полноватый мужчина в белом халате.
- Симптоматика та же, необходимо взять все анализы.
- Ну, хорошо, пожелаем нашему коллеге, мистеру Томпсону, скорейшего выздоровления, - прервал их Борис Васильевич, - Стелла, мы начинаем выбиваться из графика, а ведь скоро надо менять ночную смену.
- Ночную, - криво ухмыльнулся Санчес, - будто тут день бывает.
- Санчес! - повысил голос Штайгер, - Ваши рассуждения сейчас не к месту, оставьте лирику для субботних чтений.
- Так тут еще и субботы есть! - засмеялся Санчес. - Все, молчу, молчу.
- Начинаем, - ровно, как робот, проговорила Стелла.
В зале чуть погас свет, возле каждого развернулся небольшой вертикальный экран. Все надели на голову упряжку с датчиками. Программа, проверив обратную связь с каждым из присутствующих, начала обратный отчет. Все будто бы погрузились в полудрему, глядя друг на друга бесцветными белками стеклянных глаз.
После сеанса Андрей одним из первых попытался вырваться из зала, но его схватили за руку.
- Андрей, не спешите, надо поговорить, - Борис Васильевич пригласил его к барной стойке.
- Но, Борис Васильевич, мне через десять минут менять Егора в рубке.
- Я много времени у тебя не отниму. Скажи мне, тебя беспокоит что-нибудь в последнее время?
- Нет, все нормально.
- Как ты спишь?
- Ровно, как и все. Дозу снотворного не увеличивал уже полгода.
- Ты ее даже уменьшил, так, да?
- Наверное, я не слежу за этим.
-Ну, хорошо. Иди, меняй Егора. Если что почувствуешь, сообщай сразу, хорошо?
- Конечно, это моя обязанность.
- Я не хочу, чтобы ты воспринимал это как указ, просто как дружескую помощь, договорились?
- Я Вас понял, Борис Васильевич.
- Вот и ладненько. Ступай.
Андрей пошел быстрыми шагами в рубку, бегать по коридорам не разрешалось по правилам безопасности. "Дружеская просьба! Ха! Видал я таких друзей!" - подумал Андрей, ускоряя шаг практически до бега.
Влетев в рубку, он увидел Егора. Тот стоял спиной к выходу и куда-то усиленно вглядывался.
- Привет Егор, как смена прошла?
Егор повернулся. На нем не было лица, серое, уставшее лицо не выражало ни одной эмоции. Он попытался улыбнуться, увидев друга, но улыбка вышла как спазм. Егор похлопал по плечу Андрея и, остановившись у выхода, тихо произнес: "Я слышу, я его слышу". В тот же момент его вырвало, он начал заваливаться на стену. Андрей подбежал к нему и подхватил его. Егор был страшно бледен, глаза его лихорадочно блестели.
- Я его слышу, я так больше не могу, Андрей.
- Кого ты слышишь?
- Ты знаешь.
- Сам дойдешь?
- Да, не говори никому. А то меня как Гарри, прошу, Андрей!
- Я не скажу. Иди, отдыхай. Второй коридор свободен.
- Спасибо, - прохрипел Егор и вышел.
3.
Александр Евгеньевич сидел за столом, сгорбившись по старой привычке, и водил тонкими пальцами по графику на прозрачном экране. Отметив хлесткими движениями несколько точек, он потянул кривую на себя. Программа с готовностью вывела на соседнем экране таблицу зависимостей. Александр сдвинул несколько из них в сторону, после чего программа с радостным пощелкиванием проектора вывела на большой экран длинную формулу.
Запрокинув руки за голову, Александр закрыл глаза. Перед глазами все еще стояла формула, но ее громоздкость не позволяла основательно вглядеться в нее. Поморщив нос, он, не глядя, выхватил из нее несколько неизвестных и вставил вместо них по паре рассчитанных констант. Загудели вентиляторы под столом, запахло немного озоном. Программа, о чем-то перещелкиваясь с системой охлаждения, свернула все экраны.
Александр открыл глаза и внимательно смотрел на бледновато-синий блеск светового экрана. Вентиляторы затихли, экран пару раз мигнул, и на синем фоне появилась крупными белыми символами небольшая зависимость.
Довольно потирая руки, Александр сдвинул ее пальцами к экрану с данными. Тут же на основном экране стали строитьсяграфики, схема звездного неба. Оставшись удовлетворенным своей работой, Александр вышел из расчетного центра и направился к небольшой кухне Курсового блока. Сделав себе большую кружку кофе, он, прихватив с собой несколько галет, кивнул паре скучающих программистов, и пошел обратно в РЦ. Ребята, с готовностью оставив недоигранную партию в шахматы, поспешили за ним.
- Вы закончили расчет, Александр Евгеньевич?
- Да, Бруно, закончил. Полсмены угробил на это, - Александр размял шею и торжественно открыл дверь. Всегда, производя сложные расчеты, он работал один. Пару раз пробовал проводить их вместе с ребятами из отдела, но в итоге все приходилось переделывать самостоятельно. Лучше после постепенно разбирать всем вместе, давая им возможность самим получить верные данные. "Еще пару месяцев, и дам им самостоятельно выстроить курс", - подумал Александр, с гордостью смотря на своих подопечных.
Программа практически закончила прорисовку курса, когда все трое вошли в Расчетный центр. Трой сразу подбежал к своему месту и раскрыл на экранах основные показатели марша челнока. Что-то помечая в них, он то и дело смотрел на выведенный на большом экране в конце комнаты курс. Бруно подошел к нему, что-то указывая на его пометки, но Трой рьяно качал головой, рисуя в воздухе причудливые линии воображаемого курса. Но тут уже и Бруно перестал спорить и стал пристально смотреть то в таблицы, то на экран.
Александр заметил непонимающий взгляд ребят и мельком взглянул на экран... Чашка с кофе предательски задрожала в руках, внутри его все похолодело от ужаса... от самого страшного, самого древнего, затаенного внутри души, глубоко в сердце, ужаса бесконечности открытого космоса...
Резко поставив чашку на стол, он бросился к большому экрану и начал один за другим выводить графики марша челнока. Сомнений не было, расчет был верен, или нет?!
Перечеркнув все на экране, Александр обнулил рабочий лист.
- Считаем заново!Каждый производит расчет самостоятельно. Тут должна быть ошибка, она должна быть! - неожиданно резко воскликнул Александр.
Андрей сидел за пультом, поигрывая кубиком многомерной головоломки, и лениво смотрел на приборы. Собственно, его присутствие здесь было лишь формальностью. Уже давно человеку не доверялось принимать каких-либо решений, все определяла программа управления челнока, тем более человеку не разрешалось принимать управление на себя. Обычный человек и не хотел этим заниматься. Зачем? Программа отрабатывала все точно, без малейших подозрений на ошибку.
Но у него было иное мнение. Андрей каждый час сверял по расчетам фактический бросок челнока, не то чтобы он целенаправленно искал ошибку, но Андрей принципиально, еще с института был против полного передоверия управления, пускай и даже самой совершенной программе.
Профессор Симонян, который вел у них курс теории отказов, всегда начинал свою лекцию со слов: "Даже самый надежный механизм бессилен перед человеческим разумом". Тогда еще студенты, они сразу же поделились на два лагеря. Самый многочисленный из них доказывал, что логика машины значительно превосходит разум человека не только по производительности, но и, что немало важно, по стабильности положительных результатов. Вторая же группа не была столь категорична с выводами. Но все соглашались в одном, что современная космическая техника слишком сложна для понимания одного человека, поэтому все алгоритмы ее управления рациональнее всего преобразовать в одну большую или несколько блоков программ подпрограмм.
Но, чтобы не говорили, как бы не ломались копья в спорах, а пилот, это устаревшее слово не было удалено из лексикона, пилот должен был быть. Это было неизменным требованием правил безопасности Международного космического союза.
Еще со школы Андрей точно знал, куда он пойдет учиться. Освоение космоса, новые миры, звезды... как и раньше, на рассвете космической романтики XX века, в XXIII веке этим грезили все - и девчонки и мальчишки. Прошло уже и освоение Марса, где была построена тренировочная база для будущих покорителей космоса. Но после того как астрономы нашли планету, на которой была жизнь мир просто взорвался. Мечта человечества осуществилась - нашли, нашли себе подобных! Мы не одни во вселенной!
Но эйфория прошла, прошла через тридцать лет, как только данные с десятка долетевших, наконец, спутников сообщили, что жизнь на планете есть, но не разумная в человеческом понимании или, вернее сказать, желании понимать. Многие, обрадованные возможностью получить наконец-то ответ на вопрос "как создавалась жизнь?", были разочарованы, так как опоздали на какие-то жалкие сотни миллионов земных лет.
Планета жила. На ней было все, все почти как на Земле. Единственное НО: человек не смог бы там жить, никогда. И дело было не только в значительной силе тяготения на планете, превышающей земное более чем в три раза, с этим можно было бы справиться легко. Основной проблемой была атмосфера, абсолютно непригодная для человека и больше напоминавшая бесконечную химическую атаку. Привет из далекого земного прошлого. Но жизнь была, причем, настоящая, животная, со своей эволюционной дорожкой, так похожей и непохожей на принятую человечеством. Разве есть что-нибудь более раздражающее, отталкивающее для человека, чем разрушение созданных им догматов, пускай, даже и на другой планете. Решение о прямой колонизации было единодушно отклонено, честно говоря, подобная колонизация не имела бы смысла, второго Марса земляне бы не потянули, на котором так и не удалось создать нарисованные в радужных проектах новые города, новую цивилизацию. Все колонизированные планеты, собственно, всего две планеты, Марс и Луна, которая была первой, были абсолютно зависимы от транспортных кораблей с Земли, привозящих самое важное для человека - кислород, воду и еду. Но с Надеждой, название теперь звучало слегка издевательски, было принято иное решениепо колонизации, в нем отразилась вся сущность человека, настоящего человека.
В рубку зашел Штайгер. Он был как всегда в белоснежной рубашке, застегнутой на все пуговицы.
- Как дела? - отрывисто спросил он, пристально посмотрев на курсовую линию на мониторе.
- Нормально, отклонение по курсу в пределах нормы, час назад скорректировал.
- Ты самостоятельно корректируешь?
- Да, как правило, самостоятельно.
- Но почему? Система управления должна сама отслеживать эти моменты.
- Знаю, но мне нравится это делать самому, поддерживаю квалификацию, - нашелся Андрей.
- Молодец, хороший ответ, - Штайгер на секунду задумался, будто обдумывая слова, перед тем как продолжить. - Андрей, а ты в последнее время ничего не замечал?
- В целом нет, вот только... но, я уверен это ерунда.
- Что ерунда?
- Да полная ерунда, мне просто кажется, Вы же знаете, я довольно мнителен касательно работы.
- Хватит юлить, Федоров! - строго сказал Штайгер. Когда он повышал тон, то спорить было уже бесполезно, а на любой его вопрос следовало отвечать: "Jawohl!".
- Мне иногда кажется, но это только мое предположение, я же не расчетный центр, - Андрей набрал воздуха, - я думаю, что мы прошли гораздо меньше, чем показывают расчеты. Я не узнаю картины. Вы же знаете, что пилот должен знать навигацию досконально, так вот мне думается, что мы не там, где должны быть. Вот.
Штайгер задумался. Он постучал пальцами по столу, затем вновь взглянул на курс.
- После смены сразу направляйся в зал. Нигде не задерживайся, тебе понятно?
- Да, герр Штайгер, мне понятно.
- О нашем разговоре пока никому ни слова, особенно Гарри Томпсону, ты меня понял?
- Да, я Вас прекрасно понял.
- Ты не подумай, что я плохо отношусь к Гарри, как раз наоборот, у него потрясающий аналитический ум для микробиолога, но мне сейчас не нужна паника на корабле, понимаешь?
- Да.
- Все, через три часа, не забудь.
Штайгер стремительно вышел из рубки, чуть не сбив входившего Артема.
- Извините, - только и успел сказать Артем. Посмотрев на задумчивое лицо Андрея, он спросил, - Что хотел наш штурмбанфюрер?
Андрей молчал, в голове у него творилась неразбериха. Сотни мыслей сменяли друг друга, но в итоге все складывалось в одну картину. Андрей потер лицо руками.
- Ничего особенного, просто инструктаж.
- Да, Штайгер любит порядок наводить. - Артем сел за свое место и стал снимать показатели маршевых двигателей. Все было ровно, идеально ровно. Артем, довольно кивнув головой, перенес их в основной журнал.
- Все в порядке? -спросил его Андрей.
- Да, все нормально. Наш паровоз летит вперед!
- Вперед... - задумчиво проговорил Андрей. - Передай-ка данные по двигателям.
Артем вывел на экран графики нагрузочных характеристик двигателей ротора, они были словно водная гладь во время глубокого штиля. Андрей увеличил разрешение, но характер линии не изменился. Артем непонимающе смотрел за его манипуляциями, все показатели были в норме, почему Андрей пытается что-то найти?
- Разве у нас есть проблемы? - спросил Артем.
- Не знаю, по графику нет, - ответил Андрей, увеличив разрешение данных до максимума, график оставался неизменным, линия была абсолютно ровной. Он вывел табличные данные с максимальным разрешением до сотой цифры после запятой, все показатели были какбратья-близнецы. - Вот видишь, нет ни одного отклонения.
- А почему должны быть отклонения? - удивился Артем. - Двигатели хорошие, да и работают они в вакууме.
- С этим я не спорю, но нагрузка-то на них меняется постоянно, каждую секунду.
- Почему? - недоумевал Артем. - Вес ротора нашего челнока неизменный, почему должно что-то меняться?
- А потому, что идет постоянное перемещение масс внутри ротора. Мы ходим, собираемся все в одном месте, расходимся по блокам и т.д. Конечно, наша масса незначительна по сравнению с массой ротора, но все же, это влияет на смещение центра масс, азначит и на нагрузку двигателя. Он должен был бы корректировать скорость вращения ротора, а данные зеркальные, нет ни одной корректировки.
- Ну, не знаю. Мне кажется, что ты слишком придираешься. Может система не улавливает этих ускорений или замедлений? А?
- Должна улавливать, разрешение токовых выходов очень высокое. Возможно, что система управления работает некорректно.
- Думаешь, она дублирует прошлые значения?
- Может и так. Это стоит проверить, заодно будет чем заняться.
- Согласен, а то со скуки подохнуть можно, - кивнул Артем. - Вот бы еще наружу вылезти, я бы очень хотел посмотреть.
- Хм, было бы интересно, но вряд ли нам кто это позволит. Политика безопасности и прочая ерунда.
- Ну да, Борис Васильевич точно не разрешит. Да и Штайгер будет не в восторге.
- Не в восторге - мягко сказано, но если надо, он разрешит. А мнение Бориса Васильевича его не волнует. Руководитель миссии - герр Штайгер.
- Да уж, страшно подумать, что будет, если руководителем станет Борис Васильевич.
- Согласен, об этом лучше и не думать, - усмехнулся Андрей. - Я тогда точно уволюсь.
- Ха-ха-ха! - залился смехом Артем. - Уволишься, вот умора!
- Именно, буду вместо Стеллы кнопки нажимать и серьезное лицо корчить.
- Вот не советую, - покачал головой Артем. - Ты бы знал, как ее Борис Васильевич мучает.
- Представляю. Наверное, требует достать внутренности каждого члена группы?
- Ага, ее уже просто тошнит от этого. Она все хочет со Штайгером поговорить.
- Так в чем же дело?
- Боится, что он ее не поймет и станет еще хуже.
- Хуже, вряд ли. Я поговорю со Штайгером.
- Но ты так, поаккуратней, а то Стеллу подставим. Она мне это не простит.
- Простит, не беспокойся. Позлится и простит. Если что, я объясню.
- Да, тебя она послушает. Она всегда тебя слушает и Санчеса, - с нотками ревности сказал Артем.
- О, какие сильные чувства, - улыбнулся Андрей, глядя на побелевшее лицо Артема. - Ты бы поменьше думал. Мы с Санчесом ей в отцы годимся, аГарри - в деды. Ничего, скоро повзрослеет, а тебе надо вести себя иначе, тогда и тебя будет слушать.
- В смысле, иначе?
- В прямом смысле. Прояви характер, он у тебя есть, а то ты все шуточками размениваешься.
- Опять ты за свое! - возмутился Артем. - Да понял я, сколько можно об одном и том же?
- Пока не уяснишь, - сказал Андрей. - Так, давай, у тебя обход. Сними данные с лаборатории и хранилища, апотом приходи обратно.
- Да что их снимать? Все отсюда можно посмотреть, - махнул рукой Артем.
- Ты мне регламент не нарушай. Положено вести визуальный контроль оператором, значит надо вести. Не ты это придумал, не тебе менять, - строго сказал Андрей. - Поверь моему опыту, автоматика тебе все не сделает, человек видит то, что не видит ни один прибор.
- Потому что все приборы придумал человек, - заунывно произнес Артем. - Я помню это из курса института.
- Тогда выполняй. Все правила выстраданы, омыты кровью других людей. Даже самое дурацкое требование может спасти жизнь.
- Ладно, хватит мне читать мораль. Все, пошел на обход, - недовольно буркнул Артем и вышел.
Андрей вновь стал вглядываться в графики, но, вспомнив лицо этого долговязого парня с вьющимися черными волосами и орлиным носом, засмеялся, какой же он все-таки еще глупый и упрямый, совсем не взрослеет. Андрей вскочил с места, так его потрясла новая мысль. Что-то творилось в нем, что-то незнакомое, пугающее. А почему он не взрослеет? А почему он, Андрей, не стареет? Андрей подошел к блестящей поверхности шкафа и взглянул на себя, он не менялся уже много лет. И Стелла все та же девчонка, бессовестно молодая и наивная. Да и Ольга совсем не постарела, даже руки ее не постарели. Он представил себе руки Ольги, обвившиеся вокруг его шеи в последние их долгожданные минуты очередной попытки близости, с идеально гладкой кожей, нежные, немного холодные.
- Ольга, Ольга, - сказал Андрей, улыбаясь сам себе. Мысль о ней развеяла нахлынувшую тревожность. Когда же они вновь соединятся сменами? Он знал график наизусть, но ему нравилось томиться в неизвестности, пускай даже и в искусственной. - Искусственнаянеизвестность.
Он повторил свои мысли машинально, не сразуобретая истинное понимание их. Волна тревожности захлестнула его. Ему нужно было срочно поговорить с Гарри после смены. Но его просил Штайгер идти сразу в зал, значит, придется отложить разговор с Гарри, главное, не выдать свою тревожность Штайгеру. Но складка морщин на лбу Андрея закостенела, выдавая его лицом внимательному собеседнику, каким был Штайгер.
Время тянулось болезненно медленно. Андрей с трудом находил себе занятие, силясь спокойно переждать смену. Он десять раз проверил курс, он не требовал корректировки, просмотрел журналы, дотошно изучая все параметры, но и здесь не за что было зацепиться жаждущему работы мозгу. Еще с института он чувствовал болезненную слабость тогда, когда не мог себя чем-нибудь занять. Любая праздность вызывала в нем сильную тревогу и безграничную тоску, за что он был высмеян неоднократно своими друзьями. Он подумал о том, как давно это было, сколько уже лет прошло? Двадцать или, может, тридцать? Странно, но он не мог точно ответить, та жизнь казалась ему теперь чужой, будто бы почерпнутой из книги или фильма, и он в ней был другой, если бы друзья увидели его сейчас, то, скорее всего, не узнали бы. А Аня бы узнала...
Андрей подошел к широкому иллюминатору, выполненному наподобие лобового стекла самолета. Изображение на него ретранслировалось с камер носа челнока, создавая иллюзию, что он смотрит вперед как настоящий покоритель космоса. Андрей мог часами смотреть, как челнок летит вперед, разрезая вакуум космоса, как проносятся они мимо ярких звезд, планет, кажущихся такими близкими, стоит лишь повернуть немного в сторону, и вот ты уже рядом. Но это иллюзия, менять курс ради исследования было нельзя, челнок не имел должного запаса хода, сохраняя ранее набранный темп движения, лавируя между полями тяготения планет, обходя туманности или проходя сквозь них светящейся пулей по рассчитанному машиной коридору. Редко кто заходил к нему в рубку и смотрел в глубины космоса, для большинства это было неинтересно. Первая эйфория прошла довольно быстро, космос воспринимался как нечто давно известное и, следовательно, уже мало интересное. Разве что Гарри, он иногда, когда вырывался из своей лаборатории, приходил в рубку и долго и неподвижно смотрел в иллюминатор, а потом задавал один и тот же вопрос: "Андрей, а вы в это верите? Я, признаться, до сих пор не могу поверить, что мы находимся здесь".
Андрей увидел в черноте космоса Гарри с неизменной трубкой во рту, Гарри кивнул ему и исчез, а его место заняла Аня. Подобные видения стали слишком часто посещать Андрея. По правилам он был обязан рассказать об этом Борису Васильевичу, но он этого никогда не сделает. Андрей был в рубке один, Артем закончил свою работу и отправился проведать Стеллу, подчиненную Бориса Васильевича, Андрей до сих пор не понял, чем тот занимался, Гарри называл его душесоглядателем и опасным человеком, способным погубить всех ради одной запятой в своде правил. Видение Ани в иллюминаторе заставило Андрея забыть про всех, она стояла к нему боком, словно смотря вместе с ним на летящий на них космос. Она изредка бросала на него взгляд, подергивая тонкие губы в улыбке, а ее левая рука тянулась к нему. Он протянул руку вперед и почувствовал теплоту ее ладони. Аня повернулась к нему лицом и, улыбаясь, молча смотрела ему в глаза. Ему вдруг захотелось извиниться перед ней, за себя, за его связь с Ольгой, хотя Аня его отпустила... как горько звучали теперь и всегда будут звучать эти слова, отпустила... тогда он не понял этого. Уже здесь по крупицам восстанавливая в памяти их разговор, ее взгляд, подергивание губ в нервной усмешке. Он открыл рот, но лишь беззвучный стон вырвался из него, Аня сильнее сжала ему руку и покачала головой.
- Не надо, - сказала она. - Так будет хуже всем, а я не хочу, чтобы ты страдал. Скажи мне, что ты видишь впереди?
- Космос, - пожал плечами Андрей.
- Космос, - повторила она и засмеялась. - Помнишь, как мы с тобой грезили о нем, каким он нам представлялся бесконечным, глубоким, таинственным, помнишь?
- Да, ты всегда говорила, что первая полетишь в космос.
- И я первая полетела, - ответила она, слегка заносчиво вздернув непослушную челку, как она всегда это делала, когда хвасталась. - Я была первая, а теперь первый ты.
- Я не хочу им быть, я хочу...
- Не надо, - остановилаона его и подошла ближе, ему почудилось, что он чувствует ее дыхание на коже лица. Она чуть коснулась губами его щеки и сказала. - А разве ты этого уже не видел много раз?
- Чего не видел? - непонимающе переспросил он.
- Этого! - Аня резко повернулась к иллюминатору и рукой показала чернеющую даль.
Андрея скрутил спазм, он согнулся пополам, но его не вырвало как Егора. В голове отчетливо слышалась низкая частота вращения ротора челнока, ему захотелось, чтобы ротор стал вращаться быстрее, быстрее, чтобы его вдавило в пол непомерной искусственной гравитацией, чтобы центробежная сила расплющила его на этом блестящеммолочно-белом полу. Перебарывая спазм, Андрей взглянул в иллюминатор, она была права, он видел это уже много раз... может ли человек доверять своей памяти? Может ли он запоминать бесконечность космоса? Ему никто не поверит, кроме Гарри, но Андрей знал, что он не ошибается, он видел это все уже не раз и не два, словно они летят по замкнутому кругу.
4.
На этаже было тихо, смена закончилась, и все разошлись по игровым комнатам или сидели в библиотеке. Никто добровольно не хотел идти в свой бокс, оттягивая эту повинность до последнего предупреждения системы безопасности. Напарник Андрея Егор находился в лазарете, поэтому было принято решение о переводе Андрея на суточные дежурства с короткими паузами для сна, во время которых функции пилота передавались Артему или его сменщику Франку. Андрей шел по коридору в спортивный зал, у него было менее двух часов до начала второй смены, за которые он должен был сходить в зал к Штайгеру и поговорить с Гарри.
В спортивном зале никого не было, он прислушался в надежде, что Штайгер не пришел, но из тренажерного зала вышел разгоряченный Штайгер, весь красный от тренировки, руки, исчерченные узловатыми мышцами, выпиравшими как на каменных скульптурах, дрожали от напряжения.
- Очень хорошо, что вы пришли, Андрей, - сказал Штайгер и крепко пожал его руку. - Давайте пока побросаем мяч, думаю, что вам стоит немного расслабиться.
- Почему нет, - ответил Андрей и пошел переодеваться.
Через несколько минут они оба были на небольшой площадке с одним баскетбольным кольцом, пол приятно потрескивал под их прыжками настоящими деревянными досками. Штайгер пытался выбить мяч у Андрея, но тот, не забыв институтский разряд, лишь пару раз позволил ему обвести себя и бросить мяч в кольцо.
-Вы знаете, Андрей, а ведь это мое любимое место на корабле, - сказал Штайгер после того, как ему удалось обвести Андрея и забить два очка.
- Никогда бы так не подумал.
- А вот это так. Я уверен, что вам объяснять не надо. Вот возьмем наш спортивный зал, что вас здесь больше всего раздражает?
- Пожалуй, ничего не раздражает, - пожал плечами Андрей, они стали бросать поочереди мяч в кольцо.
- Что-то я не видел, чтобы вы посещали наш бассейн.
- Да как-то не довелось.
- За столько лет? - рассмеялся Штайгер, ловко отправляя мяч в кольцо с трехочковой зоны. - Я тоже редко хожу. Я когда там нахожусь, мне кажется, что я в карцере. Плывешь в этой ванне против течения, как ни старайся, а ты даже на сантиметр не можешь сдвинуться вперед, как хомяк в колесе.
- Да, вы правы. Пожалуй, меня это тоже раздражает, - согласился Андрей.
- А здесь свобода, пускай, маленький островок, но это настоящая свобода, - Штайгер разбежался и ловко положил мяч сверху в кольцо. Он отбросил его Андрею, и тот, разбежавшись, двумя руками вбил мяч в кольцо. - Свобода, Андрей, свобода! Это вам не тренажеры, здесь нет этой максимальной эффективности. Вы, я думаю, удивлены моими речами?
- Совсем нет, не удивлен, - улыбнулся Андрей.
Штайгер прицелился и бросил мяч в корзину, мяч отскочил от обода, Андрей лихо перехватил его и в два прыжка заколотил мяч в кольцо.
- Браво, у меня так с лету никогда не получается, - захлопал Штайгер.
- Дело в тренировке, все можно натренировать.
- Не все, к сожалению. Я вас спрашивал, почему вы самостоятельно корректируете курс.
- Да, помню.
- Это была, так сказать, прелюдия к другому разговору. Вижу, что вы к нему готовы.
- Возможно.
- Так как вы думаете, куда мы летим?
- Об этом все знают.
- Нет, мне не интересно, что знают. Или, скорее, думают, что знают другие. Что думаете вы, Андрей? Не пытайтесь уйти от ответа, я, конечно, не Борис Васильевич, и в душу к вамлезть не собираюсь, это, как мне думается, мерзко. Но я вижу, что вы знаете больше.
- Я не знаю, куда мы летим, - спокойно ответил Андрей.
- Интересно, а что еще?
- Что еще, хм, вы подумаете, что я свихнулся, - рассмеялся Андрей. Игра вместе со Штайгером сняла с него все опасения, он чувствовал, что может доверять этому человеку, пускай он и остался тем же железным штурмбанфюрером, как его метко окрестил Санчес. - Я думаю, что мы движемся по замкнутой траектории.
- Интересно, а почему вы пришли к такому выводу?
- Потому, что я уже видел эту часть космоса. И не раз... это, наверное, глупо.
- Вовсе нет, - Штайгер с силой сжал мяч в железных руках. - Вовсе нет, Андрей. Каждый человек имеет свою неповторимость, если хотите, уникальность. У вас, согласно паспорту вашего мозга, уникальная зрительная память, поэтому я могу верить вашим выводам. Более того, ваши выводы подтверждены расчетами.
- Расчетами? - удивился Андрей.
- Именно. Александр с его командой уже нарушили режим с моего позволения. Они все ищут ошибку, но ее нет, наш курс замкнут в одной траектории, так показывают расчеты.
- Но почему мы раньше этого не замечали? - удивился Андрей.
- А вот это - очень сложный вопрос. Для меня понятие времени сейчас отсутствует полностью. Вот, как вы думаете, сколько мы уже летим с вами?
- Сколько?Двенадцать лет с небольшим, вроде.
- Двенадцать лет, ха-ха! А вот мне кажется, что гораздо больше или меньше, парадокс? Парадокс, да.
- Но в журналах все отмечено.
- Журналы ведутся машиной, она не знает, что такое время. И мы не знаем. Как вы думаете, сколько мы спим при прямых перегонах?
- Вы имеете ввиду общий сон?
- Именно, мне эти получасовки не интересны, я бы не называл это снами, после них только тяжелее.
- Я не знаю, во сне время не чувствуешь.
- Вот именно, вот именно. А это могут быть и годы и часы, а, может, секунды. А, может, мы и сейчас спим? Вы думаете, что я сошел с ума?
- Нет, вы говорите как Гарри.
- Гарри, он тоже так думает?
- Не совсем. Он думает, что мы не существуем.
- Интересная мысль, - Штайгер сел на скамейку, по-детски прижав мяч к животу, - Пожалуй, я попрошу вас передать наш разговор Гарри. Я знаю, что он меня недолюбливает, это на национальном уровне, сами понимаете.
- Вовсе нет, он очень хорошо к вам относится, говорит, что у вас самая трезвая голова на этом ковчеге.
- Ковчег, вспомнили это слово, - Штайгер поморщился. - Мне не нравится наша миссия, я уже это говорил. А вам?
- А я не принимаю решения, я пилот, - ответил Андрей, до конца еще сам не определившийся, как бы он поступил, но правила освобождали его от принятия решения, делая беспристрастным арбитром, именно поэтому Гарри называл Андрея самым главным человеком на корабле.
- Лукавите, Андрей, лукавите. Вы бы никогда не нажали на запуск программы.
- Но мне придется это сделать.
- Да, если мы договоримся между собой. Так что, не переживайте, Андрей, - Штайгер весело хлопнул его по плечу. - Люди ещеникогда не могли друг с другом договориться, мы же все абсолютно разные.
- Тогда зачем все это? К чему вся наша миссия?
- Амбиции, мой друг, амбиции и тщеславие, а в основе обезьянья доминантность. Вот, что движет нас вперед. Спасибо за игру, у вас еще есть немного времени, загляните в лазарет перед восстановительной паузой, ее нельзя пропускать, а то попадетесь в лапы к Борису Васильевичу.